Пока он бежал, в мозгу стучало одно и то же: «Двигайся по прямой... по прямой... по прямой...»

Марк перепрыгивал с кочки на кочку словно бы по островкам, удаляясь от болота. По большей части эти островки и находились на расстоянии прыжка друг от друга. Но некоторые были подальше, тогда Марку приходилось напрягать все силы, чтобы не угодить в жидкую топь. Его ноздри забивало зловоние болотных испарений; этот запах, казалось, пропитал одежду, забрызгал лицо, забился липкой пастой меж зубами и языком.

«Только по прямой, — бормотал он сам себе и оглядывался назад, дабы удостовериться в этом по оставленным следам. — Черт, никакого просвета, никаких знаков, непонятно куда идти».

Но отчаяние гнало его вперед: необходима помощь, ему нравятся Стейнфорты... хорошие ребята... хорошие — эти мысли эхом отдавались в голове.

Если бы он был женат и имел семью... Увы, он так и не женился, хотя сохранял добрые отношения с женским полом — платонического свойства. Ему никогда не удавалось углубить эти связи, и он сознавал почему. Часть его личности умерла в ту ночь, тридцать лет назад, когда он погубил «Мэри-Энн» и всех, кто был на ее борту.

Не так уж много осталось, теперь предстоит лишь пересечь луг. Марк представил себе, как весело валится на лужайку, жадно впитывая в себя прохладный ветерок. Надо позволить себе минут пять пленительного отдыха, прежде чем двигаться дальше — не бегом, а размеренной трусцой. Выбраться к дороге, может, подвернется попутная машина. А уж если встретится полицейский патруль — это просто будет рождественский подарок. Тогда и помощь подоспеет.

Он бежал, а в воображении витали сладостные картины.

И вновь Марк перемахнул с разбегу жижу, но не вполне рассчитал силы и угодил коленом в грязь. Дьявольщина.

Поднялся и двинулся вновь, дыша так тяжело, что отдавалось даже в подреберье.

Тут в глаза ему бросилось какое-то движение впереди — как будто что-то тяжело плюхнулось в топь. Похоже на морского котика... А вдруг это действительно морской котик — заблудившийся, больной... Да нет, какого черта, это один из них. Не сафдар, но, может быть, Уэйнрайт, или Фокс, или один из тех старых мертвяков, опутанных водорослями и анемонами по нагому телу, как будто больных какой-то омерзительной болезнью.

Марк устремился вперед на руках и коленях, шумно дыша и тряся головой, из носа у него сочилось. Словно находясь в предсмертном экстазе, он с маниакальным упорством обходил плюхающуюся в грязи тварь. Наконец омерзительное создание исчезло из виду, а ему показалось, что он сделал полукруг и снова вышел на ровную тропу.

Ну, давай же, старина, теперь уже близко. Вот-вот покажется земная твердь взамен этого поганого болота, появятся поле, деревья и...

Землемерный знак.

Марк остановился.

Снова, как призрачный одинокий часовой, этот шест караулит болото.

Проклятие!

Куда же идти?

...Было десять минут второго.

* * *

Крис взглянул на часы — десять минут второго.

Он стоял во дворе форта и смотрел, как безостановочно слоняются туда-сюда деревенские жители. Исключение составлял преподобный Горас Рид, присевший на одну из пушек, что стреляла нынче утром. Этот человек, казалось, насквозь пропитался джином.

Люди, ожидавшие, что вот-вот прибудет подмога, были взволнованы и переговаривались на повышенных тонах. Помощь близка, ничего плохого больше не случится — наконец-то можно будет принять горячую ванну, нормально поесть и поспать.

Крис торопливо обошел стену, поглядывая в сторону берега. Уже начинался прилив, скоро первые волны достанут краешка насыпи; Мэнсхед опять на время превратится в остров.

В сотне ярдов от берега стояли три сафдара. Прилив лизал их голые лодыжки, ярко-красные туловища резко выделялись на песчаном фоне.

Крис отправил Джона Ходджсона следить за берегом, а сам спустился вниз во двор и присоединился к остальным.

Вот что такое волнение — когда вы можете ощутить его буквально кончиками пальцев. В теле словно пульсировал электромотор, от сильного мышечного напряжения болели ноги. Странным образом это состояние напомнило Крису предрождественские треволнения и последние дни школьных занятий. Наверняка и другие чувствуют себя сходным образом. Это испепеляющее ожидание нарастало с каждой минутой... вот-вот что-то произойдет... вот-вот надвинется нечто громадное и взорвется с шумом и грохотом.

Он подошел к жене. Рут перебрасывалась теннисным мячиком с Дэвидом; мальчик упустил его, и мячик укатился под машину.

— Сейчас достану, — сказал Крис.

— Папа, ты тоже сыграешь?

— Ну конечно. — Бросок его был сильнее, чем хотелось, тем приятнее было то, с какой легкостью Дэвид поймал мячик.

— Неплохо.

— Ты тоже заметил? — В карих глазах Рут сквозило удивление.

— Хорошо, что все это кончается. Я вполне созрел для ванны и приличной еды.

И даже более того.

— Мам, лови.

— Он здорово вырос за пару недель.

— Он вообще сильно изменился, ты заметил, Крис?

— Изменился? В каком отношении?

— Потом скажу. Взгляни, как изменились наши соседи: шутят, болтают, все в движении. Это совсем другие люди — как будто сильно увлечены чем-то.

— Или нанюхались кокаина.

— Вот именно. У меня тоже такое чувство... нелегко объяснить, просто мне хорошо. Посмотри в зеркало — ты увидишь, как расширились твои зрачки, и все кажется более ярким. Я счастлива, хотя оснований для этого нет — после тех событий...

— Мама! Лови мяч.

— Ты словно бы повторяешь теорию Тони Гейтмана о втором пришествии этого... — Крис приложил к голове пальцы наподобие рогов, — старого бога, питающегося душами жертвенных дев.

— Видишь, действует и на тебя. Обычно ты не так говорлив.

— Может быть.

— Послушай, Крис, это важно.

Крис перехватил бросок шестилетнего сына, сделанный с такой силой, что ладонь даже заныла.

— Ого! Мне скоро понадобятся перчатки. — Он послал мяч, и Дэвид поймал его одной рукой.

— Крис, помнишь, Тони говорил нам насчет жертвы — что мы должны отдать что-то ценное для нас и тогда получим что-то взамен.

— Да-да, удивительный сгусток энергии, магическую силу, льющуюся рекой. — Крис рассмеялся, его охватило пьянящее чувство.

— Крис, я говорю серьезно. Тони прав и в другом: надо осознать эту силу и не дать ей возможности перейти к тем тварям на берегу.

— То есть принести жертву.

— Да.

— Но чем ты станешь жертвовать?

— Чем-то очень важным для нас.

— Рут, дорогая, будь благоразумна. Чем, скажи на милость, можем мы пожертвовать? Золотой рыбкой Дэвида? Твоими записями «Ю Ту»? Посмотри вокруг: здесь не видать тучных тельцов и козлищ... Впрочем, лучше для жертвенного алтаря подыскать какую-нибудь деву.

— И все же признай: что-то происходит. Доказательство там, на берегу, — красные твари. Ты ведь чувствуешь, как все вокруг напряглось, все в волнении. Что-то будет, Крис. И скоро.

— Рут, скажи, пожалуйста, какую жертву мы предложим гейтмановскому кровавому богу? — Тут его взгляд упал на Дэвида. — Ты предлагаешь... Господи, это еще что такое?

Внезапно двор наполнился грохочущими звуками, как будто обрушились небеса. Кто-то яростно колотил в ворота форта.