На следующее утро Девлин проснулся на рассвете. Сел на кровати, посмотрел через двойные стеклянные двери комнаты и почувствовал себя лицом к лицу с голубой необъятностью Тихого океана. Комната была удалена от береговой кромки не более, чем на двадцать ярдов. Двери выходили на деревянную террасу и зеленый газон. Виднелась череда палисандров, нагромождение лавовых глыб, полоска девственно-белого песка, а дальше мерно колыхалась голубая вода океана. В небе разгоралось рассветное зарево, возвышались над водой островки кораллового рифа.
Рваная гряда темных дождевых облаков уходила на восток, подгоняемая мощным пассатом. День обещал быть солнечным.
Девлин вскочил, немного размялся, сходил в прихожую за саквояжем, оставленным с вечера на низком туалетном столике, вынул нейлоновые плавки, шорты и футболку. Через минуту он был полностью облачен. Поистине, одевание – дело нехитрое на островах. Утренний воздух еще свеж и прохладен, но шорт и майки вполне достаточно, чтобы не окоченеть.
Сдвинув в сторону дверную створку, Девлин ступил босыми ногами на деревянный настил террасы, которая тянулась вдоль всего западного крыла дома. Крэнстон уже сидел за столиком, выставленным наружу прямо напротив двери, ведущей в главный зал. Нацепив на нос очки от дальнозоркости, он читал утреннюю газету. Жестом предложил Девлину сесть на соседний стул и позавтракать папайей и кофе.
Пока Крэнстон потягивал из запотевшего стакана холодный фруктовый сок, Девлин съел кусок плода папайи и выпил чашечку кофе марки «Кона». Генерал решил продолжить прерванный вечером разговор.
– Что ж, с вашего позволения, я доскажу то, чего не договорил вчера.
Девлин кивнул и сосредоточился.
– Продолжайте.
– Вчера вечером мы немного поговорили обо мне, а теперь пришло, время поговорить о Билли. Вы прочли доклад полиции и отчет медицинского эксперта?
– Да.
– Куча бюрократического дерьма, не больше. Все они держатся только за свою задницу. Уж поверьте мне, я хорошо знаю, как это делается.
– Я вам верю.
– Хорошо.
– Кстати, я и не ожидал почерпнуть из отчета больше, чем узнал. Что можете мне рассказать вы?
– О чем конкретно?
– Как получилось, что Билли оказался бездомным лоботрясом, слоняющимся по Большому острову? Человеком, на которого всем наплевать.
Крэнстон сразу же ощетинился.
– Мне не наплевать.
– Кому еще?
– Не знаю, кому еще. Возможно, его сестре. Но здесь, наверняка, больше не найдется людей, кому небезразлична его судьба. Во всяком случае, полиции нет до него никакого дела. Кажется невообразимым, что Билли докатился до такого, не так ли?
– Так.
– Вы его знали другим?
– Тогда он был героем, – согласился Девлин.
– Он действительно был героем, мистер Девлин. А герои встречаются не так уж часто. – Крэнстон снова отпил из стакана и продолжил: – Его геройство ушло в никуда. Если человек потихоньку, но неуклонно катится вниз день за днем, год за годом, то в конце концов оказывается на самом дне.
Девлин опять кивнул, соглашаясь с генералом, и ждал самого рассказа.
Наконец Крэнстон нарушил затянувшееся молчание.
– После войны, после освобождения из плена, он попытался наладить, упорядочить свою жизнь. Опять вернулся в школу на материке, но учеба продолжалась недолго. Он говорил, что не может находиться в помещении, где много людей. Будто бы ему нечем дышать. Он учился в Лос-Анджелесе. Когда дело не пошло, уехал в Санта-Фе, совсем недалеко от Лос-Анджелеса. Устроился фотографом. Получал гроши. Какое-то время жил с индианкой-навахо, но вскоре она его бросила. Думаю, именно тогда он начал здорово поддавать. Да и другие вещи...
– Какие другие?
– ...Я получил тогда от него письмо, оно было, словно из задницы, вы даже не поверите. Целые страницы оказались исписаны крупными печатными буквами, слова плясали, строчки сползали до нижнего края листа. Какие-то дикие рисунки. Пятна крови и грязи. Я решил, что он докатился до ручки. Ума не мог приложить, как поступить, что делать. Я отправился в Санта-Фе, чтобы разыскать сына.
– Ну и?..
– Безуспешно. Он к тому времени уехал. Я нашел прицеп, в котором он жил. Выяснил, что разрыв с индианкой оказался для него тяжелым ударом.
– Что-нибудь еще?
– Да нет, собственно. Его друзья не очень-то охотно рассказывали подробности. Но я уверен, что эта женщина ранила его в самое сердце. С тех пор он исчез.
– Надолго?
– Почти на год. Здесь он объявился в начале восьмидесятых. Его мать была тогда еще жива. Она встретила Билли так, словно ничего не произошло. Он каким-то образом сумел собрать волю в кулак и вел себя почти, как нормальный человек. Он сдерживался, ему удавалось подавлять бурю чувств, бушевавшую в душе. Можно сказать, что он ходил по лезвию бритвы. Но какого черта? Мать приняла его таким, какой он есть, мне тоже пришлось смириться. Не мне было звонить во все колокола. А что я мог сделать? Встать и заявить: «Смирно, солдат! Мне нужен отчет о твоем здоровье. Заполни-ка форму N 0600. Сдашь кровь и мочу на анализы, а мы посмотрим, что за болячка у тебя внутри». Нет, я не мог вмешиваться в действия актеров. Больше всего мне было жаль его мать.
– Как долго он держался?
– Наверное, месяцев шесть. Несколько раз пристраивался на случайные работы. Лишь бы вид делать. Сначала на стройке. Потом продавал лодки. Господи, он был мужественным человеком. Да вы знаете, даже тогда. Каждый чертов день он вставал с постели и сражался с демонами, которые одолевали его. – Крэнстон указал на восточное крыло дома. – Он жил там, в крайней спальне. У него имелись маленькая кухня и ванная. Отдельный вход. Билли неплохо удавалось справляться с ролью до тех пор, пока не умерла мать. Уверен, все обстояло именно так. Мы делали вид, только делали вид, что все в порядке, пока она не ушла от нас. У нее был рак. Билли, видимо, не хотел, чтобы она умерла, тревожась за него. Хотел, чтобы ничего о нем не знала. Он держался на одной силе воли, мистер Девлин. Иногда я смотрел на него, и мне казалось, что он просто-напросто разваливается на куски. Но он снова вставал, шел на работу, улыбался матери, даже время от времени приходил на нашу половину посидеть, поговорить. Раз в неделю мы вместе ужинали. Но я-то прекрасно знаю, когда человек кончается. Это был уже не Билли.
– Потом ваша жена умерла.
– Точно. Через три дня после похорон Билли ушел. Как инвалид войны он был хорошо обеспечен. Вполне мог не работать. Он свое отработал. Потом он уехал на Большой остров, присоединился к группе несчастных, которые обитают в округе Пуна. В основном, недалеко от Кахоа.
– Группа несчастных?
– Закоренелые хиппи, ветераны Вьетнама, сдвинутые на религиозной почве. Как это их еще называют? Люди Новой эры. Они не совсем плохие. Трудно сказать, было ли это лучшим или худшим местом, куда бы он мог податься. Там всегда имеются обширные посевы марихуаны, посадкой занимаются все, кому не лень. Я знал, что он и раньше покуривал. Он пытался убедить меня, что наркотик снимает напряжение в мозгу. Что я мог сделать? Предложить, чтобы уж лучше пил?
Крэнстон смотрел на Девлина, будто ожидая ответа на свои вопросы, но не дождавшись, рассказывал дальше:
– Шел восемьдесят четвертый год. Я чувствовал себя неважно. Военная карьера завершилась. Жена умерла. Проклятый обрубок по-прежнему подгнивал. Я целиком занялся достройкой дома... В общем... я просто дал Билли возможность уйти, понадеялся на будущее. Он по-прежнему покуривал травку, как он выражался. Предпочитал жить там, где ее навалом. Я надеялся, что с ним будет все в порядке.
– В порядке?
– Мистер Девлин, «в порядке» означало, что его состояние останется стабильным, и он не окажется в психушке.
– У него были склонности к насилию, может быть, какие-нибудь вспышки безумия?
– Нет, насколько я знаю.
– Но он был ветераном войны.
– Конечно.
– Вы не опасались, что он может навредить себе или сделать зло кому-то другому?
– Возможно, в глубине души и опасался. Любой из этих ребят умеет разрядить «М-16» в живого человека. Но Билли, похоже, это не интересовало. Знаете, как бывает: хранят дома оружие, ходят в старой военной форме. У него этого не было. Если хотите знать мое мнение, то я бы сказал, что после войны он был гораздо меньше склонен к насилию, чем до, считая насилие отвратительным. В глубине души он очень страдал, но я никогда не замечал, чтобы он срывал зло на ком-либо, кроме себя.
– Так что же случилось потом?
– Потом добрый старина «дядя Сэм» решил еще раз обгадить жизнь Билли. Он жил тогда в Пуна и покуривал травку. Уверен, он сам и выращивал ее. А потом штат и федеральные власти решили с этим покончить. Начались эти проклятые рейды, так называемой операции «Урожай». Налетали вертолеты. Опрыскивались посевы. Людей хватали и сажали за решетку. Лишали собственности на землю. Мне отвратительна торговля наркотиками, я не поощрял Билли, когда он курил эту гадость. Но, кажется, штат слишком уж рьяно взялся за искоренение наркомании. Действия властей все больше походили на военную операцию. Они держали в руках карт-бланш. Штат, федеральные власти, местная полиция. Все решили поучаствовать. У них имелись деньги, вертолеты. Покой, пусть призрачный, который Билли обрел на острове, снова перемешали с дерьмом.
– Находиться на тропическом острове и слушать, как над головой кружат вертолеты... Похоже на Вьетнам.
– Не знаю. Возможно, все это и оправдано. Но, думаю, многие из этих людей почувствовали себя, словно в зоне боевых действий. В результате, потом выяснилось, Билли опять уехал. Ни писем. Ни звонков по телефону. Ничего. Он снова исчез. Я отправился на поиски, надеялся найти его. И – ничего. Люди в городке знали, кто он такой, но Билли ни с кем не сближался. Черт возьми. Я не сыщик. Не представлял, что мне делать, что предпринять, и просто махнул на все рукой.
– Когда это было?
– Несколько лет назад.
– Но он все еще находился там?
– Да. Он жил на острове. Но найти его было практически невозможно. Он оказался бездомным. Можно предположить, что он жил где-то в дождевых лесах, скрывался от вертолетов.
– Почему вы решили, что он все еще там?
– Переговорил с несколькими государственными чиновниками, которых знал, они и сообщили мне, что пенсия по-прежнему переводится на почтовое отделение Кахоа.
– Вы виделись с ним еще?
– Однажды. Когда я убедился, что он на острове, то решил поступить по-умному. Задумал поехать в городок к концу месяца, когда Билли должен получать чек, походить по улицам, посмотреть.
– Ну и?
– Я прождал целую неделю.
– Он появился?
– Да. Я увидел его входящим в продуктовую лавку, было семь часов утра.
– Вы говорили с ним?
Крэнстон быстро выпил сок, который до сих пор время от времени только потягивал. Девлин был уверен, что генерал пьет не просто сок.
– Нет.
– Почему?
– Это был уже не Билли. Какой-то другой человек. Господи Всемогущий, осталась только опустошенная оболочка. Все тот же здоровенный парень, но, знаете ли, от него остались только кожа да кости. Длинная борода. Одет только в рваные шорты и выцветшую майку. На ногах стертые резиновые шлепанцы. Такое впечатление, что он долгие годы скитался по пустыне. Не знаю. Наверное, такими становятся люди, лет десять покурив марихуану.
– Вы считаете, что его убили из-за наркотиков?
Крэнстон поднял глаза и спросил:
– Думаете, его убили?
– Я пока ничего не думаю. А вот вы действительно думаете, что его убили, иначе почему я здесь сижу?
Крэнстон опять быстро взглянул на Девлина.
– А как можно назвать то, что в человека всадили нож и бросили на съедение собакам?
– Вы считаете, что именно так было на самом деле?
Генерал вертел в руке пустой стакан. Девлин наблюдал, как он борется с желанием вновь наполнить его «соком», и ждал. Наконец Крэнстон взорвался.
– Не знаю. Не знаю, что я на самом деле думаю. Потому и обратился к Чоу. Попросил о помощи. Не знаю и ума не приложу, как узнать. Но в одном я убежден твердо. Не верьте этому дерьмовому выводу, что он просто сидел в лесу и спокойно позволил диким свиньям лакомиться своими кишками.
– Вы говорите, выглядел он неважно. Должно быть, однажды просто не сумел выбраться из джунглей.
– Вы считаете, это похоже на Билли? Просто сидеть и умирать? Даже если и так, то в тех лесах нет диких свиней, которые могли бы съесть тело. Свиньи-то есть, но они никогда не нападают на человека. Первое, что они делают, завидев людей, это бросаются наутек.
– Но если он там умер, если пролежал в дождевом лесу в течение продолжительного времени, то и бродячие собаки, и дикие свиньи вполне могли поживиться мертвечиной.
– Собаки, возможно. Если голодны. А свиньи... Нет, сэр. Не думаю. Свиньи питаются растительностью. Хотя, если предположить, что труп растерзан, может быть. Я так все это представляю. Кто-то должен был вскрыть тело прежде, чем животные могли насытиться останками.
Девлин и Крэнстон сидели какое-то время молча. Каждый представлял себе страшную картину: растерзанный и полусъеденный зверями труп Билли. Девлин представлял фотографию, сделанную полицейскими. Труп Билли привалился к дереву охиа, посередине торса – черная рваная дыра. Теперь уже Крэнстон пытался разобраться в происшедшем.
– Как же Билли мог вот так кончить, Девлин? Как он умер? Знаете, Девлин, даже если бы он не был моим ребенком, даже если бы он не был моим сыном, а я был бы просто его командиром во Вьетнаме, то и тогда Билли Крэнстон заслуживал бы лучшей доли. Билли Крэнстон настоящий герой, отдавший родине всего себя. И заслуживает того, чтобы кто-то выяснил, как обстояло дело. Я его должник. И вы его должник.
Девлин почувствовал раздражение от скрытого в словах генерала упрека, но сдержался и снова спросил:
– Вы считаете, что полиция выдвинула благовидную, удобную всем версию случившегося и умыла руки?
– Ох уж эти ленивые ублюдки. Что, скажите мне, благовидного или правдоподобного в их чертовой версии? – Крэнстон встал со стула, подошел к перилам террасы. Он смотрел на пляж и, подражая певучей манере гавайцев, медленно проговорил: – Мы все исследовали, так ведь, сэр? Никаких зацепок. Никаких признаков преступления. Какая-то запутанная история, так ведь? Ума не приложим, что произошло. Полная таинственность, сэр. Тупые задницы. Ленивые, некомпетентные, безмозглые. Жалкие исполнители, которые пальцем не пошевелят, пока кто-нибудь не ткнет их мордой в то, что надо сделать, или не даст хорошего пинка под зад.
Девлин продолжал выяснять обстоятельства.
– Есть ли у вас какое-нибудь объяснение тому, что полиция намеренно спустила дело на тормозах?
Вопрос прервал обличительное выступление Крэнстона, а пауза дала возможность вновь обратить пристальное внимание на пустой стакан. Генерал взял его со стола, посмотрел на Девлина и сказал:
– Вы имеете в виду, что они сознательно замяли дело?
– Да.
– Нет. Я воспринял их поведение, как обычное безразличие и некомпетентность. Они просто не способны на большее. Потому я и решил связаться с Чоу. Он сказал, что уж вы-то знаете, как взяться за дело.
Крэнстон повернулся и застучал деревяшкой по направлению к кухне. Пока Крэнстон стоял у перил, Девлин тоже смотрел на пляж и увидел женщину, которая гуляла по берегу примерно в четверти мили от дома. Даже с такого расстояния можно было разглядеть, что женщина была высокой и длинноногой. По рыхлому песку она двигалась грациозно и без видимого усилия. Отсутствие Крэнстона предоставило возможность более внимательно рассмотреть ее. Женщина шла в сторону дома, и чем быстрее сокращалось расстояние, тем больше Девлину хотелось смотреть на нее. Крэнстон вернулся с полным стаканом, Девлин вновь поглядел на него.
Крэнстон спросил:
– С чего бы полиции пытаться похоронить это дело?
– Не знаю. Я не говорю, что они пытаются его похоронить. Возможно, вы и правы. Билли просто не являлся для них важной фигурой. Обычный бродяга, одинокая заблудшая душа. Вполне логично, что у полиции не было повода и желания копнуть поглубже. Тем более, как вы утверждаете, они вообще не отличаются усердием. Так все, вероятно, и обстояло.
– А что думаете вы?
– Не знаю, что и думать. Для полиции его существование, наверное, не было важным. Но если его убили, то кто-то же оказался заинтересован в его смерти? Обычно люди не убивают тех, кто им безразличен.
Крэнстон удивленно взглянул на Девлина.
– Верно.
– Значит, у вас нет предположений, кто мог бы желать смерти Билли?
– Никаких.
Женщина подошла еще ближе. Разговаривая с Крэнстоном, Девлин продолжал заинтересованно наблюдать за ней.
– Возможно, все так и произошло, как говорят полицейские. Независимо от степени их трудолюбия и тщательности произведенного расследования.
– Если вы намереваетесь поехать туда только для того, чтобы подтвердить выводы полиции, я не нуждаюсь в ваших услугах, мистер Девлин.
– Вы имеете в виду, что я должен доказать ваши собственные предположения?
Крэнстон разъярился и почти кричал:
– Что, черт возьми, означает ваш вопрос? Послушайте, похоже, у вас вообще нет желания что-либо доказывать и расследовать?
Женщина подошла примерно на расстояние ста ярдов. Ноги у нее действительно были длинные. Широкие плечи. Прямые, иссиня черные волосы, собранные на затылке хвостом, перекинуты на правое плечо. На женщине были только узкие полоски черного бикини, ничего не скрывающие, так что можно было в полной мере оценить привлекательность фигуры. Крэнстон не отставал от Девлина.
– Черт возьми, Девлин, вы собираетесь что-либо делать или нет?
Девлин медленно перевел взгляд с женщины на хозяина дома и внимательно посмотрел ему прямо в глаза.
– Что-нибудь делать, генерал? Вы спрашиваете меня, буду ли я что-нибудь делать? Тело человека, который спас мне жизнь, брошено, наполовину обглодано, оставлено гнить дальше, словно вышедший из употребления хлам, а вы сомневаетесь, что я буду что-то предпринимать? Вы предполагаете, я не понимаю, что его смерть – результат долгих мучений, страданий, потерянности, ненужности. И во всем этом виновата проклятая война? Вы, видите ли, не уверены, стану ли я что-то делать, пока вы тут напиваетесь в одиночку прежде, чем завалиться в койку, а утром снова приметесь отхлебывать из бутылки? Вы умыли руки также, как и эти местные полицейские, которые, возможно, представления не имеют, с чего следует начинать расследование убийства. Я размышляю не о том, кого мне первым схватить за задницу и пригвоздить к стенке, заставив платить по счетам. Может, мне стоит отправиться в Камбоджу и найти тех ублюдков, которые перетряхнули его мозги во время минометного обстрела? Потом найти всех, кто стрелял в него, заставлял его желудок сжиматься от страха, пытал в лагере Вьетнама? А может, стоит прищучить всех, кто командовал им? Или всех женщин, которые оставили его? Почему бы мне не начать прямо с вас? Или с Линдона Джонсона? Он уже мертв, но это была его идиотская идея. Наверное, мне стоит выкопать его кости и пустить на муку? С чего начать, генерал? Что вы предлагаете?
Крэнстон растерянно посмотрел на Девлина, глаза которого загорелись от негодования, и подумал, что лучше, наверное, не дразнить этого человека. На мгновение показалось, что Девлин сейчас ударит его в лицо. Он совершенно неправильно расценил кажущиеся бесстрастными вопросы, которые задавал Девлин.
Но Крэнстон не дрогнул, он сидел напротив разъяренного гостя и ждал, готовый парировать удар, если тот последует. Наконец гость сумел подавить гнев, совладал с бушевавшими в душе чувствами. Успокоившись, Крэнстон спросил примирительным тоном:
– Почему бы вам не начать с выяснения, кто же все-таки пырнул моего сына ножом в живот?
Девлин медленно кивнул и опять посмотрел на женщину. Теперь она находилась совсем близко. И была так хороша, что ему хотелось просто сидеть и любоваться ей, покуда гнев и боль отпустили ненадолго.
Женщина и в самом деле оказалась высокой и стройной. Трусики купальника высоко открывали бедра, обнажая мускулистый зад, словно насаженный на талию крутым бочонком, плавно переходившим в хорошо развитые упругие мышцы сильных бедер. Длинные мускулистые ноги и ягодицы таили силу и трепетность, вызывая ассоциации с породистой лошадкой. Грудь у женщины была большой, но упругой и словно отлитой вместе с торсом, казалось что она сама служила поддержкой для бюстгальтера, а не наоборот. Теперь Девлин мог разглядеть женщину получше. Хотя кожа ее была достаточно темной, как у всех островитян Тихого океана, бронзовый оттенок явно свидетельствовал о изрядной примеси европейской крови в жилах женщины. Крови белого человека или хаоле, как их здесь называли. Нос у нее был не широким по-полинезийски, а тонким и вытянутым. Глаза были темными и миндалевидной формы, но гораздо крупнее и выразительнее, чем у азиаток. Но, пожалуй, наиболее волнующим был ее рот. Губы оказались сложены так, что даже, когда женщина улыбалась, они оставались несколько поджатыми. Такой рот свидетельствовал о природном здравом смысле его обладательницы. И без лишних слов давал понять, что у каждой медали есть оборотная сторона.
Было и еще кое-что, заинтересовавшее Девлина. Теперь, когда женщина подошла совсем близко, он сумел разглядеть, что, начиная с верхней части бедра, где-то на уровне ягодиц, и вдоль всей боковой поверхности ноги виднелась татуировка, выполненная серыми чернилами. Каждая линия была необыкновенно четкой. Рисунок представлял цепочку из переплетенных между собой треугольников, колец и замысловатых узоров. Татуировка островных племен казалась одновременно очень женственной и завораживающей. Девлин решил, что она нанесена именно там, где ей место, – на крепких ногах уверенной в себе, красивой и экзотической женщины.
Но удивление от татуировки было не столь сильным, как от того, что произошло затем. Женщина не прошла мимо дома. Она остановилась у небольшой скалы из застывшей лавы и вскоре зашагала по зеленому газону прямо к террасе дома Крэнстона. Она двигалась точно по направлению к Девлину, смотрела прямо на него, будто парировала столь долго и неподвижно устремленный на нее взгляд. Девлину стало несколько неловко. Словно его поймали на месте преступления, и женщина хотела теперь расквитаться с ним. Какое-то странное оцепенение охватило его. Он ни на мгновение не отвел взгляд. Она была чарующе-завораживающей и заинтриговывала. Было все равно, что она скажет ему, когда наконец-то подойдет вплотную.
Прежде чем подняться на террасу, она надела красную майку, которая до сих пор была просто наброшена на плечи, но ноги остались по-прежнему обнаженными.
Она смотрела на Девлина почти так же пристально и упорно, как и он на нее, пока не раздался грубоватый голос Крэнстона, прервавший бескровную и безмолвную дуэль.
– Познакомьтесь с моей дочерью, мистер Девлин. Ленлани Килау Крэнстон.
На короткий миг Девлин был ошарашен и слишком удивлен, но постарался справиться с замешательством и встал. Ленлани протянула ему руку, Девлин пожал ее. У женщины были длинные пальцы. Кожа нежная. Но кисть руки оказалась сильной, как и само пожатие.
Девушка была довольно сдержанной. Лишь на мгновение мелькнула легкая улыбка, открывая сверкающие белые зубы. Открытая улыбка напомнила Девлину улыбку Билли. Открытую и мужественную улыбку друга юности. Улыбку, которая всегда ассоциировалась в его сознании с сильным, волевым человеком, который спас его жизнь.
– Джек, – представился он. – Джек Девлин.
– Вам нравится вид отсюда, с ланаи моего отца? – поинтересовалась девушка. Девлин, не отрываясь, словно завороженный, смотрел на нее.
– Да, нравится.
Крэнстон счел необходимым пояснить:
– Моя дочь живет в миле отсюда, чудь дальше по пляжу.
– Очень красивый пляж. Должно быть, приятно прогуляться по нему от одного дома к другому, – заметил Джек.
– Да. Пройтись по песку – одно удовольствие. Правда, делаю я это не столь часто.
– Что же привело вас сюда сегодня?
– Вы. Я хотела бы услышать о том, что вы планируете предпринять для расследования причины смерти Билли.
– Лен, мы сейчас и обсуждаем этот вопрос. Я говорил тебе, что собираюсь нанять профессионала, который занялся бы расследованием, – вмешался в разговор Крэнстон. – Это не то, что...
– Это не то, от чего я хотела бы остаться в стороне.
– Ради Бога, никто тебя в стороне не оставляет. Мистер Девлин прибыл только вчера вечером. Мы пока ничего не решили.
– А о чем вы до сих пор беседовали?
– Послушай, Лен, я не намерен докладывать тебе о каждом своем шаге.
– Я и не хочу всего знать, папа. Я спрашиваю только о Билли.
Девлин наблюдал, как бригадный генерал изо всех сил старается сдерживать нетерпение и раздражение, вызванное прямыми вопросами дочери. У Девлина сложилось впечатление, что если бы его здесь не было, то отец и дочь поспорили бы. Конечно, нет никакой гарантии, что генерал не накричит на нее прямо сейчас, в присутствии постороннего человека.
– А не пройтись ли мне по пляжу, пока вы тут спорите? – сказал он и предупредил: – Не сопровождайте меня.
Спустившись с террасы, он направился к берегу, отметив про себя, что отец и дочь воздерживаются от продолжения беседы, видимо, не желая быть услышанными. Девлин стал быстро удаляться от террасы, Крэнстон с Ленлани не выдержали и снова громко заговорили. Неожиданно Девлину захотелось оказаться подальше от дома Крэнстона, от его боли и озлобленности. Девлин сбросил одежду и вошел в воду. Бриз дул на северной оконечности Оаху почти постоянно, и океан в этом месте был неспокоен. Джеку пришлось поднырнуть под волну, пока она не успела накрыть его. Оказавшись в прохладной воде, он почувствовал себя прекрасно.
Он поплыл вдоль берега подальше от дома, первые несколько минут ощущая, что вода не очень теплая. Постепенно мышцы разогрелись, он вошел в привычный ритм движений. Соленая вода слегка пощипывала порезы и ссадины. Мыслям Девлин позволил отдохнуть. Он ритмично двигал руками и ногами, чувствуя, как соленый пот на губах смешивается с горьковатой водой океана. Должно быть, здорово просто поваляться несколько дней на жарком гавайском солнышке, а потом предложить Чоу послать кого-нибудь другого для выяснения случившегося с Билли Крэнстоном. Пусть кто-нибудь другой займется этим делом и сорвет завесу таинственности, скрывающую многолетнюю боль.