– Ты свободна, – выдохнул Йен.

От радости у него закружилось голова. Наконец-то. Они оба заслужили эту победу.

Ева ослепительно улыбнулась ему. Ее лицо светилось от счастья.

– Да. Теперь я независимая женщина.

Эти два слова, словно порыв ветра, погасили огонь его радости. Ева говорила правду. Теперь никто не мог указывать ей, что делать и как жить.

– Что такое? – спросила Ева, заметив перемену в его лице.

– Я вспомнил о людях миссис Палмер, – солгал Йен.

Радость в взгляде Евы погасла. Она перестала его обнимать и сказала:

– Мне тоже нельзя о них забывать.

Слава богу, он еще был нужен ей, хотя бы в качестве охраны. Йен понял, что пока был совсем не готов отпустить Еву, позволить ей жить своей жизнью. Может, она всегда будет нуждаться в нем? Как она выживет без него в высшем обществе?

Конечно, Ева еще долго будет рядом с ним. Йен взял ее за руки, их пальцы сплелись.

– Прости, я не хотел портить тебе настроение в такой момент.

Ева подняла на него печальный взгляд.

– Конечно, не хотел. Я не сержусь на тебя.

И все-таки Йен сделал это. На ее лице появилось покорное выражение, и Йен понял, что она готова была опять бояться. И снова ждать. Боже, что же он за животное! Но Йен не лгал: Томас и миссис Палмер были на свободе, Еве угрожала опасность.

– Мы с графом Виндхэмом придумаем, как защитить тебя.

– Может, Томас оставит меня в покое? Теперь у него нет никаких прав на меня.

Йен привлек Еву к себе, наслаждаясь близостью ее хрупкого тела.

– Нет. – Он поцеловал ее в голову. – Это невозможно, он не отпустит тебя. Ведь Томас потратил столько сил, чтобы посадить тебя под замок. Брат Гамильтона – настоящий мерзавец.

– Доктор Дженнер тоже так думает.

– Правда?

– Да, – кивнула головой Ева. – То есть не совсем. По-моему, он назвал Томаса бесчувственным за то, что тот внушал мне чувство вины.

– Он говорил, что ты виновата в смерти Адама?

– Каждый день. Да что там – каждый час. Я многое позабыла, но теперь память потихоньку возвращается ко мне. Боже, в меня влили столько настойки, что удивительно, как я не наложила на себя руки.

Сердце Йена сжалось.

– Ева, ты пыталась. – Она недоверчиво рассмеялась, и Йену пришлось объяснить свои слова: – Томас сказал, тебя поймали садовники, когда ты заходила в озеро.

– Это был очень глупый поступок. Я не смогла бы так себя убить. Если только умерла бы потом от воспаления легких.

– Что это значит? – удивился Йен.

– Я хорошо плаваю. Хотя, возможно, Томас сказал, что у меня в карманах были кирпичи?

Йен еще крепче прижал ее к себе и сказал:

– Ева, ты ошибаешься. Ты не умеешь плавать.

– Нет, умею. – Она сердито посмотрела на него. – Пока вы двое были в Индии, я не сидела целыми днями в спальне, в ожидании вашего возвращения. Я научилась плавать в море, когда последний раз была в Бате.

Это неожиданное признание поразило Йена. Выходит, Томас лгал ему. Но для чего? Что еще затеял этот мерзкий человек?

– А зачем тогда он выдумал такую историю? – решил спросить он у Евы.

– Потому что, как ты сказал, Томас – мерзавец. Завистливый и злой.

Йен вымученно рассмеялся, хотя ему стало не по себе. Это чувство было похоже на то, которое он испытывал перед началом битвы, глядя на опаленное солнцем поле и вражескую артиллерию вдалеке.

Но Йен не стал тревожить Еву дальнейшими расспросами. Сейчас для этого было неподходящее время. Завтра утром он попросит графа Виндхэма разыскать тех двух садовников. Шпион как никто другой подходил для такого дела.

Ева вздохнула и спросила:

– Ты правда считаешь, что идея с балом хорошая?

Йен посмотрел на нее. Во взгляде Евы появилась неуверенность.

– Конечно. Ты нанесешь Томасу удар, когда с триумфом вернешься в общество.

– Как скажешь. – Ева заглянула ему в глаза и с улыбкой спросила: – Хочешь поцеловать свободную женщину?

Последние слова эхом отозвались в его сердце. Йен положил руку на мягкую щеку Еву, и вдруг в нем вспыхнуло страстное желание своими ласками подчинить ее себе. Заставить Еву и себя тоже забыть о том, что теперь их, в общем-то, ничего не связывает.

Йен опустил голову и накрыл ее губы поцелуем. Ева в ответ крепко прижалась к нему и вонзилась пальцами в спину так сильно, что еще немного – и ему стало бы больно. Потом она прервала поцелуй и села на пол.

– Займись со мной любовью, – попросила Ева.

Йена не надо было упрашивать, и он тут же опустился на колени возле нее. Свет камина танцевал на ее лице. Ева была похожа на идеальную мраморную статую, готовую ожить под любящими руками. Но почему-то в ее действиях было что-то отчаянное. Ева первая предложила себя, и он тут же согласился. Однако в сердце у Йена появился страх. Он боялся, что скоро их близость исчезнет, как мираж в пустыне. Счастье было не для таких, как он.

Йен не сразу накрыл ее тело своим. Он наклонился и положил голову на живот, скрытый шелковым пеньюаром. Сначала Ева лежала неподвижно, а потом начала гладить его волосы. Это была самая трогательная минута в его жизни. И самая опасная. Именно в такие мгновения мужчины теряли свою свободу и свое сердце.

Йен закрыл глаза, избавляясь от страха, и позволил себе просто лежать и вдыхать цветочный аромат ее кожи. Боже, что с ним происходит?

– Ева…

– Тише, – прошептала она, играя с его волосами. – Не думай ни о чем, кроме нас. – Ева взяла его голову в свои ладони и повернула к себе. – Посмотри на меня.

Йен открыл глаза. Ее ярко-голубые глаза пылали.

– Не надо, – проговорила Ева так тихо, словно боялась нарушить тишину.

– Что? – спросил Йен, не в силах оторвать от нее взгляд.

– Не беги от меня. – Ева начала гладить его по лицу. – Я вижу это в твоих глазах, слышу в голосе. Еще немного – и ты убежишь. От нас.

Йен чуть не рассмеялся. Он бежал так давно, что уже не знал, как ему остановиться. Пристально глядя ей в глаза, Йен произнес:

– Я никогда не оставлю тебя. – Слова обжигали ему горло. Он верил в то, что говорил. – Я не уйду, пока буду нужен тебе.

– И я хочу быть с тобой, Йен.

Его сердце забилось от магии момента. Здесь и сейчас он принадлежал Еве. А она – ему. Все остальное не имело никакого значения.

Обжигающая страсть вспыхнула в Йене с новой силой. Он нагнулся и развязал ленты пеньюра, обнажая ее стройное тело. На белой коже танцевали блики от огня в камине, придавая ей золотистый цвет.

Йен смотрел на Еву и чувствовал, как его дыхание ускоряется и становится прерывистым, как сердце сжимается от жадного желания скорее соединиться с ней. Он согнул колени Евы и наклонился к ней.

Ее глаза, не отрываясь, смотрели на Йена, рот был полуоткрыт. Ему хотелось, чтобы Ева потеряла голову от страсти. Чтобы весь мир перестал для нее существовать и осталось только блаженство, которое они дарили друг другу.

Йен провел губами по внутренней стороне ее бедра, а потом, разомкнув их, прижался поцелуем к бархатной коже. Ева застонала и вцепилась пальцами ему в волосы. Он распахнул пеньюар и поднял голову, наслаждаясь всеми изгибами ее тела. С каждым днем оно все больше наливалось силой и здоровьем, и это усиливало желание Йена.

Остановив взгляд на ее груди, маленькой, но упругой, на розовых напряженных сосках, Йен застонал и стал прокладывать поцелуями дорожку вверх. Он растворился в этом моменте, наслаждаясь каждым прикосновением к телу Евы, желая воздать должное каждому его изгибу. Когда Йен обхватил сосок своими губами, Ева изогнулась и выдохнула:

– О Йен, скорее!

Он обвел его языком и почувствовал, как руки Евы стали расстегивать его брюки. Скоро ей это удалось, и ее ладонь скользнула внутрь. Когда Ева нашла его мужское достоинство, Йен хрипло застонал. Куда исчезла ее нерешительность? Рядом с ним теперь лежала пылкая, загадочная красавица, которая была готова взять то, что ей нужно. И то, что она черпала силу для превращения в его близости, казалось ему необыкновенно эротичным.

– Сейчас, – простонала Ева. – Я хочу тебя сейчас же.

И хотя тело Йена пылало от страсти, граничившей с болью, он улыбнулся, радуясь, что Ева испытывает те же чувства. Он снял брюки и нежно коснулся мужским достоинством ее лона. Ева застонала и приподняла бедра навстречу.

Но Йену хотелось, чтобы она была полностью готова. Взяв напряженное естество в руки, Йен провел головкой по самой чувствительной точке Евы, потом – вверх и вниз вдоль набухшего входа в лоно. Она опять застонала. А потом протянула руки и схватила его за бедра.

Йен расположился между ее ног и одним движением вошел внутрь. Его мужской орган погрузился во влажный жар, и он шумно набрал в легкие воздух, пытаясь не терять над собой контроль. Но с Евой это было почти невозможно – так сильно он ее хотел.

Ева словно превратилась в языческую богиню. Она приподнялась на руках и впилась ему в губы глубоким, пылающим поцелуем. У Йена больше не было сил сдерживаться. Он схватил ее за ягодицы и раскрыл себе навстречу так, чтобы его плоть могла как можно глубже входить в нее, полностью заполнять Еву собой.

Ева оторвалась от его губ и обняла за спину, вонзая пальцы ему в кожу. То, как Ева держалась за него, изнемогая от желания, еще сильнее возбудило Йена. Он начал двигаться, следя за тем, чтобы его орудие ласкало чувствительную точку у входа в лоно, которое скоро вспыхнет от пика наслаждения.

Йен двигался все быстрее, и Ева откинулась на спину, обвив ногами его талию. Ее лицо покраснело от страсти. Наконец она громко вскрикнула, а потом обняла его за плечи, откинув голову назад.

Йен, не отрываясь, смотрел на то, как пик страсти менял лицо Евы, а его плоть непрерывно работала в ее узком, жарком лоне. Когда Ева задрожала всем телом, он перестал сдерживаться. Наслаждение было таким сильным, что, казалось, Йен взлетел на небеса.

– Ева, – простонал он хриплым от страсти голосом и опустился на нее.

Йен не мог прервать их близость. Ему нужно было и дальше ощущать Еву частью себя. Слышать, как ее дыхание – и его тоже – постепенно выравнивалось. Чувствовать тепло хрупкого тела, которое было так удобно держать в своих руках.

Только рядом с ней Йен отчетливо понимал, что по-настоящему живет. И это его очень тревожило. Он еще крепче обнял Еву и стал гладить по спине. Она некоторое время молчала, а потом, поцеловав его в плечо, нежно сказала:

– Я люблю тебя, Йен.