Ах, какая огромная библиотека – гораздо больше, чем у отца. Сотни, тысячи томов в прекрасных кожаных переплетах. И целый шкаф романов.

Чего здесь только не было: «Гордость и предубеждение», «Отверженные», «История Тома Джонса», «Грозовой перевал», «Городок»… Беззвучно шевеля губами, Мэри читала знакомые и незнакомые названия. Три года она не видела книг даже издали. Три долгих, проклятых, вычеркнутых из жизни года. Ей очень хотелось взять с полки одно из этих великолепных изданий и хотя бы просто полистать страницы. Но сначала нужно было спросить разрешения у Эдварда.

Мэри забрела в библиотеку совершенно случайно. Несколько дней она провела в постели, но теперь окрепла и, воспользовавшись относительной свободой, вышла из спальни, открыла первую попавшуюся дверь и оказалась в этом святилище.

Да, в святилище, по-иному не скажешь.

Мэри прошлась по мягкому турецкому ковру, кутаясь в длинный шелковый халат. Это был халат Эдварда, но она чувствовала себя в нем на удивление уютно.

Оторвав взгляд от книг, Мэри посмотрела в окно. За стеклами темнел непроглядный зимний вечер, а здесь ярко горели свечи и царили тишина и покой. Покой, которого ей так не хватало…

Мэри с тревогой думала о том, что ждало ее впереди. Надолго ли она задержится в этом доме? Что, если Эдвард узнает всю правду о ней? Как он тогда поступит?

– Ты любишь читать?

Мэри вздрогнула и обернулась.

Эдвард стоял на пороге, прислонившись к дверному косяку.

– Люблю, – ответила она, скрестив руки на груди. – Если книга хорошая.

Герцог подошел ближе и, остановившись, склонил голову к плечу.

– А что такое, по-твоему, хорошая книга?

Мэри растерялась. Не так-то просто говорить о литературе после трех лет, проведенных в сумасшедшем доме.

– По-моему, – нерешительно начала она, – по-моему, хорошая книга – это особый мир, интересный и захватывающий. Мир, населенный яркими, запоминающимися персонажами, с которыми не хочется расставаться.

– И за которых переживаешь всем сердцем, – подхватил Эдвард.

– Ты всем сердцем переживаешь за вымышленных героев? – удивилась Мэри.

– Да, – кивнул он. – Вымысел трогает меня куда больше, чем реальность. К людям из плоти и крови я отношусь в лучшем случае безразлично.

– Я тебе не верю.

Герцог в изумлении приподнял брови.

– Почему?

– Хотя бы потому, что я видела, как ты переживал за меня.

– Ты – особенная. Не такая, как все.

– Да уж, не такая… – пробурчала Мэри.

«Особенная»? Что ж, точнее не скажешь. Что она натворила, явившись к нему в дом? Чуть не умерла и доставила ему уйму хлопот. Стыд и позор!

– Мэри, ты себя недооцениваешь, – мягко произнес Эдвард. – Придет время, и ты поймешь, что достойна восхищения.

Из коридора донеслись звуки шагов, и Мэри насторожилась.

– Не волнуйся, – успокоил ее Эдвард. – Я увидел, что ты вошла в библиотеку, и распорядился, чтобы ужин подали сюда.

Дверь открылась, и вошел слуга с большим серебряным подносом. Мэри на всякий случай отступила на несколько шагов назад. Молодой человек в зеленой ливрее поставил поднос на ореховый стол у окна и спросил:

– Что-нибудь еще, ваша светлость?

Эдвард отрицательно покачал головой. Слуга поклонился, быстро вышел из библиотеки и закрыл за собой дверь.

Мэри отвернулась, чтобы не смотреть на тарелки и не вдыхать божественный аромат розмарина.

– Я не голодна… – пробормотала она.

– Очень хорошо, – сказал Эдвард. – Но я прошу тебя составить мне компанию.

Мэри не выдержала и краем глаза взглянула на поднос. Там стояли две изящные фарфоровые тарелки, а в них… Лосось, спаржа и картофель под соусом из петрушки и розмарина.

– Вероятно, с моей стороны будет крайне невежливо ответить отказом на твою просьбу.

– В высшей степени невежливо, – ответил Эдвард с нарочитой серьезностью.

Мэри скрыла улыбку и, придерживая полы халата, неторопливо подошла к столу, затем чинно уселась в массивное ореховое кресло.

Глядя на нее, Эдвард широко улыбнулся, весело сверкнув глазами.

– Оказывается, ты умеешь улыбаться, – заметила Мэри.

– Умею… что?

– До сих пор ты если и улыбался, то одними губами, как будто через силу. А сейчас улыбнулся по-настоящему.

– Пожалуй, ты права. – Герцог ненадолго задумался и добавил: – Наверное, я изменился под твоим влиянием.

– Теперь ты еще и шутишь…

– Нет, Мэри, я не шучу. Видишь ли, я… Рядом с тобой я действительно становлюсь другим.

Не зная, что на это ответить, Мэри молчала. Возможно, они и в самом деле влияли друг на друга. Во всяком случае, ей казалось, что между ними возникло некое подобие духовной связи. Иначе как объяснить тот факт, что она очень быстро привыкла к Эдварду и чувствовала себя в его присутствии легко и свободно? Ну, почти легко и свободно…

Эдвард сел за стол, поставил перед Мэри тарелку, разложил приборы и наполнил бокалы водой из хрустального графина.

– Вот, прошу отведать. Это лосось из моих владений в Шотландии. Вежливость требует, чтобы ты его попробовала.

Мэри взяла тяжелую серебряную вилку, посмотрела на тарелку и поняла, что страшно проголодалась. В течение трех лет изо дня в день ей давали омерзительную похлебку в кошмарной грязной миске. А тут – такая красота и изобилие!

Она отправила в рот кусочек нежнейшего лосося и прямо-таки застонала от восторга.

Эдвард рассмеялся:

– Вкусно?

– Изумительно! – ответила Мэри и принялась с энтузиазмом опустошать тарелку. Ей ужасно хотелось знать, будет ли десерт, а если будет, то какой, но она постеснялась спросить об этом.

– Я очень рад, что ты нашлась, – неожиданно сказал Эдвард.

Все еще размышляя о десерте, Мэри с улыбкой спросила:

– Нашлась? А ты думал, что я сбежала?

Герцог нахмурился.

– Не обнаружив тебя в спальне, я именно так и подумал.

– Почему?

– Мне кажется, ты постоянно от чего-то бежишь. От чего-то или от кого-то.

Мгновенно потеряв аппетит, Мэри отложила вилку.

– Эдвард, давай не будем говорить на эту тему.

– Но ты сама ее затронула, – напомнил он.

– Да, сама. И уже пожалела об этом.

– Тем не менее я хотел бы знать, кто ты и что тебя тревожит.

Мэри вздохнула. До чего же он упрямый…

– Эдвард, не надо, прошу тебя. Я не люблю погружаться в воспоминания. Что было, то было. Пусть прошлое останется в прошлом.

Он в задумчивости кивнул.

– Значит, ты предпочитаешь настоящее?

– Да, – решительно кивнула девушка. – Я предпочитаю настоящее.

Герцог внимательно посмотрел на Мэри и с самым серьезным видом спросил:

– В таком случае ты, наверное, не откажешься от настоящего яблочного пирога, не так ли?

К Мэри тотчас вернулись аппетит и хорошее настроение.

– Как ты догадался?!

– О чем?

– О том, что я мечтаю о десерте.

Эдвард наклонился к ней и шепнул:

– Магия.

Мэри рассмеялась.

– О, Эдвард, с тобой не соскучишься!

– Приятно слышать. А не почитать ли нам после ужина? Какую книгу возьмем?

– Я… – Мэри в растерянности моргнула. – Не знаю…

– Тогда пусть будет «Гордость и предубеждение». Обещаю читать с выражением, – заявил Эдвард.

Мэри в изумлении вытаращила на него глаза.

– Ты собираешься изображать сестер Беннет, Кэролайн Бингли и леди Кэтрин?

– Почему бы и нет?

– И даже миссис Беннет?

Он лукаво прищурился.

– Особенно миссис Беннет.

Мэри вдруг почувствовала себя счастливой. Впервые за долгие годы. Благодаря Эдварду. Ему удалось добиться невозможного. Магия? Что ж, может быть, он и впрямь волшебник.

– А сейчас воздадим должное десерту, – сказал герцог, потянувшись к звонку.

* * *

Холодный ветер гонял по дорожкам сухие листья, безжалостно трепал чахлую траву, клонил к земле голые ветви дубов и свирепо набрасывался на неподвластные ему надгробия.

Тяжелая бархатная накидка давила на плечи и не спасала от холода. Мрачно глядя под ноги, Мэри шла рядом с Эдвардом. Никакой он не волшебник. Предатель, коварный и жестокий – как все мужчины! Две недели всячески опекал ее, кормил, поил, читал вслух, мило улыбался, а потом вдруг привез сюда, на то самое кладбище.

Впрочем, она тоже хороша. Забыла, как он при первой встрече сказал, что всегда добивается того, чего хочет. Вот и добился!.. Наверное, расспросил Ивонн. Еще одна предательница. Никому нельзя доверять. Решительно никому.

Она подняла голову.

– Ивонн тебе все рассказала?

– Нет, она не сказала мне ровным счетом ничего. Кроме того, что тебе следовало бы посетить одну из здешних могил.

– Зачем?

– Ты прекрасно это знаешь, не так ли?

Да, она знала. То есть знала, что думала Ивонн. Но она-то сама не желала это видеть. Не желала видеть то, что оживит страшные призраки прошлого. То, что причинит ей невыносимую боль.

Мэри остановилась и сквозь зубы процедила:

– Увези меня отсюда.

– Не сейчас. – Эдвард протянул ей руку. – Идем.

Мэри отрицательно покачала головой.

– Лучше я сама.

Пройдя несколько шагов, она искоса взглянула на герцога. В его темных глазах светились нетерпение и… надежда? Да-да, надежда! Очевидно, он надеялся узнать что-то хорошее. В таком случае его ждало разочарование.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что сейчас делаешь? – спросила Мэри.

– Я всегда отдаю себе отчет в том, что делаю.

Какая самоуверенность… Он не привык сомневаться в правильности своих поступков. В этом его светлость герцог Фарли ничем не отличается от его светлости герцога Даннкли, будь он трижды проклят.

Мэри остановилась перед массивным надгробием. То была плита из зеленого мрамора с белыми прожилками, а по бокам – два гранитных ангела.

Мэри замерла – словно окаменела. Она не могла заставить себя подойти ближе и прикоснуться к мрамору, на котором было начертано:

Эзме Женевьева Даррелл

Герцогиня Даннкли

Любящая жена и мать

1830–1862

Незабвенная дочь, последовавшая за матерью

Леди Мэри Элизабет Даррелл

1847–1862

Спите спокойно,

Обожаемые бриллиант и жемчужина

Герцог с удивлением посмотрел на Мэри.

– Не понимаю, – сказал он, приблизившись к ней.

– Чего ты не понимаешь?

– При чем здесь ты?

– Читай имена.

Он нахмурился и пробормотал:

– Мэри – твое имя. И что же?..

– Леди Мэри Элизабет Даррелл, – поправила она.

– Ты дочь герцога Даннкли?

– Да.

– Но я… – Эдвард замялся. – Я был на твоих похоронах.

– Неужели? Очень любезно с твоей стороны.

Надежда в его темных глазах сменилась растерянностью.

– Боже милостивый, что все это значит? – пробормотал герцог.

– Я умерла, – ответила Мэри, с мстительным удовольствием наблюдая за ним. – Умерла, но тем не менее стою перед тобой.

– Но что же это значит?

Мэри криво усмехнулась.

– Я восстала из мертвых.

– Прекрати! Ты не умирала!..

– Со мной случилось кое-что похуже.

– Похуже? – в недоумении переспросил Эдвард.

Мэри собиралась с силами; она больше не могла скрывать правду. Пусть Эдвард все узнает – и будь что будет. Хотя, если он прогонит ее… Нет, об этом лучше не думать.

– Я сошла с ума, понимаешь? Сошла с ума окончательно и бесповоротно.

– Дорогая, побойся Бога, что ты говоришь?!

– Три года назад отец объявил, что я ненормальная, – продолжала Мэри. – Точно такая же, как моя мать. И сказал, что меня надо изолировать, иначе я стану шлюхой. – Мэри неожиданно для себя самой рассмеялась – громко и визгливо. Поспешно прикрыв рот ладонью, она несколько секунд помолчала и со вздохом закончила: – Надеюсь, ты уже понял, куда он меня отправил?

– В сумасшедший дом? Тебя три года держали в сумасшедшем доме?

– Да, представь себе, держали. И вовсе не собирались выпускать.

– Но ты не сумасшедшая, Мэри! – Он почти кричал. – Нет, и еще раз нет.

– Откуда ты знаешь?

Эдвард смотрел на нее в полном отчаянии. Человек, который привел ее на ее собственную могилу, властный и самоуверенный герцог Фарли сейчас совершенно растерялся.

Мэри снова усмехнулась.

– Что с тобой, Эдвард? Ты лишился дара речи? Очевидно, это случилось с тобой впервые в жизни.

Он тяжело вздохнул и опустил глаза.

– Я не испытывал ничего подобного с того дня, когда повесили моего отца.

Мэри охватил жгучий стыд. Она считала себя самой несчастной на свете – и вдруг услышала такое… Должно быть, это жуткое событие случилось, когда она была совсем маленькой, и поэтому она ничего об этом не слышала.

– Эдвард, пожалуйста, прости меня. Я не знала…

Герцог посмотрел на нее и печально улыбнулся.

– В каком-то смысле мы с тобой друзья по несчастью. Приятно встретить человека, который способен тебя понять, не правда ли? Кстати, я так и не понял, как ты оказалась на свободе. Ведь ты сказала, что тебя не собирались выпускать…

Она молча стиснула зубы.

– Мэри…

Мэри крепко зажмурилась и прошептала:

– Я сбежала.

– Как тебе это удалось?

Мэри открыла глаза и рассказала герцогу почти все. А потом настал черед последнего, самого страшного признания.

– Я подкараулила надзирателя и напала на него. Скорее всего, убила. И сбежала.

Она думала, что Эдвард осудит ее. Разве можно найти оправдание убийству?

Но он вдруг шагнул к ней и, взяв ее лицо в ладони, проговорил:

– Я восхищаюсь тобой. Ты не позволила себя сломить, не опустила руки и не смирилась. Ты боролась за жизнь и победила.

На глаза Мэри навернулись слезы.

– Значит, ты не прогонишь меня?

– Конечно, нет. Ни за что на свете.

И в этот момент она простила его. Да, он привел ее сюда и расспрашивал Ивонн. Но он не предатель. Совсем наоборот. Он понимает ее и готов принять такой, какая она есть.

– Что мы будем делать дальше? – тихо спросила Мэри.

– Не мы. Ты, Калипсо. Ты сделаешь это сама.

– Что ты имеешь в виду?

В глазах Эдварда вспыхнуло что-то зловещее…

– Ты уничтожишь того, кто пытается уничтожить тебя. Он должен получить по заслугам.