Мэри не могла отвести взгляд от лица несчастной. На обеих щеках Ивонн кровоточили ссадины. Нижняя губа была порвана. Кровь черными ручейками запеклась на лбу и на подбородке. А вместо платья на ней был лишь обрывок ткани, напоминавший саван. И даже в тусклом свете, падавшем на крыльцо из окон особняка, Мэри отчетливо разглядела уже посиневшие отпечатки пальцев на плечах Ивонн.

Мэри стиснула зубы и покосилась на герцога.

– Ивонн! – резко произнес Эдвард, надеясь привести женщину в сознание и боясь прикасаться к израненному телу.

Ивонн не ответила. И не шелохнулась. Едва заметно приподнимавшаяся грудь была единственным признаком теплившейся в ней жизни.

Мэри тяжело вздохнула. Она никак не могла отогнать терзавшие ее мысли. Во всем была виновата только она. Именно из-за нее Ивонн избили до полусмерти.

Эдвард сохранял поразительное в этой ситуации спокойствие.

– Доктор прибудет с минуты на минуту, – сообщил он.

Мэри с отсутствующим видом кивнула. Но времена, когда ей нечего было противопоставить надвигающейся беде, прошли.

– Помоги мне! – сказала она решительно, и, наклонившись, подхватила Ивонн за плечи.

Эдвард коснулся ее руки.

– С ней все будет в порядке. Не беспокойся.

Мэри вздохнула.

– Но как же я могла допустить, чтобы такое случилось? – пробормотала она.

– Это не твоя вина, – с уверенностью в голосе ответил герцог.

Мэри пожала плечами, понимая, что сейчас – не время для споров о мере ее ответственности; перед ними лежала истерзанная женщина.

– Ивонн? – Она легонько коснулась лица несчастной. – Мы перенесем тебя в дом.

– Нет… – прохрипела женщина.

– Хвала небесам! – выдохнула Мэри. Теперь они знали, что сознание не покинуло Ивонн.

Мэри осторожно приподняла ее и помогла ей сесть. Рыжие локоны склеились от запекшейся крови. Из груди страдалицы вырвался мучительный вопль:

– Оставьте меня!

– Ни за что! – отчаянно крикнула в ответ Мэри.

– Я вас не оставлю, – решительно добавил Эдвард.

Мэри покосилась на своего спутника. Эдвард порой пытался скрывать свои лучшие качества, но она видела его насквозь и точно знала: он не даст Ивонн погибнуть, не бросит ее на произвол судьбы.

Тут герцог шагнул к несчастной и бережно подхватил ее на руки. Ивонн снова застонала и на этот раз потеряла сознание. Эдвард же ударил в дверь ногой и крикнул:

– Гривз!

В окне соседнего особняка, находившегося на другой стороне площади, блеснул свет. Мэри бросила полный ненависти взгляд на любопытных соседей, совершенно ничего не сделавших, чтобы помочь Ивонн. Впрочем, едва ли их можно было винить… Скорее всего, они не заметили, как к дому герцога Фарли подкатила карета, из которой вышвырнули безжизненное тело. Но даже если и заметили, – кто станет беспокоиться из-за какой-то нищенки?

За дверью послышался стук каблуков по мраморному полу.

– Открывай, Гривз! – прогремел Эдвард.

Дверь тотчас распахнулась, и на них хлынул поток янтарного света. Дворецкий замер с раскрытым ртом, но тут же, взяв себя в руки, спросил:

– Что случилось, ваша светлость?

– Не стой столбом. Дай мне пройти.

Гривз мгновенно отскочил от двери и пробормотал:

– Ваша светлость, чем я могу помочь?

– Проводи доктора в красную гостиную сразу, как только он появится.

Мэри наблюдала за хозяином и слугой с нескрываемым интересом. Должно быть, пожилому дворецкому еще не приходилось видеть в доме женщин в подобном состоянии.

– Конечно, ваша светлость, – ответил Гривз, в ужасе глядя на изувеченное лицо Ивонн. – Она поправится?

Мэри тронула дворецкого за плечо.

– Конечно, поправится.

Старик тут же закивал и пробормотал:

– Вот и хорошо, вот и хорошо…

Мэри повернулась к Эдварду, но тот уже шагал к широкой лестнице. Она посмотрела на него с нежностью. Герцог Эдвард Барронс – воистину благородный мужчина, небезразличный к судьбе женщин, зависевших от него.

Мэри стояла посреди кабинета и смотрела на огонь в камине. Сейчас ее место было рядом с Ивонн, но слишком многое предстояло обдумать…

Итак, вместо того чтобы сидеть у постели своей благодетельницы и держать ее за руку, она ждала Эдварда в его кабинете. И в голове ее мысли проносились одна за другой. Нужно было решить, куда и как ей бежать, где спрятаться, пока ее отец не разрушил и жизнь Ивонн. И еще…

И еще ее терзала жажда опиума. В последние дни Мэри удавалось обуздывать свою привычку; приходилось безропотно терпеть тупую боль во всем теле. Теперь же боль стала необычайно резкой, и Мэри ужасно хотелось найти утешение…

Мэри в отчаянии зажмурилась. О, как же она ненавидела своего отца! Впрочем, слово «ненависть» уже не могло выразить ее чувства, оно было слишком слабым для того, что обозначить ее отношение к этому ужасному человеку.

– Он скоро объявится, – сказал герцог, входя в кабинет.

Мэри невольно сжала кулаки. Она тотчас поняла: Эдвард имел в виду не доктора – тот уже давно прибыл, начал лечение, а потом дал Ивонн настойку опия, чтобы она могла забыть кошмар минувших часов и спокойно заснуть.

Эдвард говорил о ее отце. Скоро он приедет, заявит свои права на дочь и вновь отправит ее в приют для душевнобольных.

Мэри молчала. К чему было озвучивать то, в чем оба они отдавали себе полный отчет? Герцог Даннкли отправил ей свое кровавое послание, использовав близкую подругу ее матери в качестве посыльного.

И было ясно: этот злодей не остановится ни перед чем. И, конечно же, он рано или поздно ее найдет, и тогда… Ох, об этом Мэри даже думать не хотелось. Ей оставалось лишь молиться, чтобы смерть была быстрой.

Но как же так? Неужели ей не спастись? Наверное, должен быть какой-то способ остановить отца. Нельзя жить в вечном страхе смерти или в ожидании нового заключения в аду сумасшедшего дома.

Что ж, возможно… Возможно, удастся убить его! В конце концов, на руках Мэри уже была кровь. Ей смутно вспоминалась стычка с надзирателем, и она помнила тот острый железный штырь, который ей удалось в него вонзить. Наверное, даже следовало как-нибудь избавиться и от герцога Даннкли, разве не так?

– Мэри…

Она по-прежнему молчала, глядя в камин ничего не видящими широко распахнутыми глазами. Языки пламени жадно лизали черный уголь.

– Мэри, тебе нельзя здесь оставаться.

Она провела рукой по мрамору каминной полки, украшенной резными птицами и растениями. Пальцы приятно скользили по гладкому теплому камню.

– Значит, снова бежать? – пробормотала Мэри, обращаясь скорее к самой себе. Но куда? Ведь ей некуда больше идти…

Эдвард тяжело вздохнул.

– Да, снова. Я не вижу иного выхода. Он знает, где ты. Видишь, в каком состоянии Ивонн? Но это ничто по сравнению с тем, что он сделает с тобой.

Мэри хотелось кричать от отчаяния. Но что толку кричать? Ей следовало взять себя в руки и не впадать в истерику – только так можно было выжить. Все это время она стремилась стать сильнее, и вот теперь, в решающий момент… Увы, душевные силы покинули ее, а инстинкт подсказывал: надо забиться в угол и ждать.

С минуту помолчав, она спросила:

– Но куда мне бежать?

– Куда нам бежать – ты ведь это хотела сказать, не так ли?

Мэри в растерянности заморгала:

– Не понимаю…

Эдвард прошелся по комнате; ее элегантное убранство удивительно подходило его благородному и мужественному облику. Он уже избавился от сюртука и галстука, а в расстегнутом вороте белой рубашки виднелся треугольник бронзовой кожи. Закатанные же до локтя рукава открывали взору сильные мускулистые руки, покрытые темными волосами.

Остановившись посреди кабинета, герцог проговорил:

– Мэри, ты прекрасно знаешь, что я не отпущу тебя одну.

Ей очень хотелось верить ему. При мысли о том, что она действительно нужна этому великолепному мужчине, сердце Мэри учащенно забилось. А от пристального взгляда его темных глаз в ее груди начал разгораться огонь. Но с какой же легкостью ему далось это признание… Она не знала, что и думать. Можно ли доверить ему свое сердце? Или риск обжечься слишком велик? Может, Эдвард действительно хотел узнать ее настоящую? Или его пьянило ощущение власти над жизнью других людей, а спасение несчастных для него такой же наркотик, как для нее – опиум?

Шагнув к Мэри, он вдруг сказал:

– Но бегство – лишь временное решение. Потом ты встретишься лицом к лицу со своим отцом, и мы его уничтожим. Однако сначала… Я отправил записку Пауэрзу. Мы найдем для тебя безопасное место. – Эдвард сделал паузу и с яростью добавил: – Твоему отцу не выйти сухим из воды!

– Нет, я не позволю ему издеваться над близкими мне людьми, пока я трусливо прячусь, – решительно возразила Мэри.

– Тогда нам нужен план. Затаимся на какое-то время и все продумаем.

До нее не сразу дошел смысл его слов. Выходит, Эдвард не только не бросит ее перед лицом опасности, но и поможет отомстить? С трудом оторвав от него взгляд, Мэри вновь повернулась к каминной доске с выточенными на мраморе птицами. Немного помолчав, она пробормотала:

– Я никогда не смогу тебя отблагодарить, Эдвард.

– Ты прекрасно знаешь, что мне не нужна твоя благодарность.

Она хмуро смотрела на огонь. Тепло камина, наконец, проникло сквозь плотную ткань ее платья и теперь приятно согревало.

– Я до сих пор не знаю, что именно тебе нужно.

– Я уже говорил, – ответил герцог. – Я желаю твоего благополучия. И хочу, чтобы ты освободилась от отца.

Мэри прикусила губу. Слова его были предельно просты, но их истинный смысл… Он ускользал от нее. Эдвард явно что-то скрывал. Но как добиться от него правды?

– Ты правда меня не бросишь?

– Никогда. Не веришь?

Мэри пожала плечами. Любые слова не значили ровным счетом ничего. Только поступки имели значение. Ее горький опыт подсказывал: всегда и во всем следовало искать подвох. Почему Эдвард так настойчиво предлагает свою помощь? Уж точно не из-за любви. Ни один человек в здравом уме не мог бы полюбить такую, как она. Эдвард никогда не удостоит ее своей любви. К тому же, он неохотно признавал свои слабости.

– И, конечно, нам нужно взять с собой Ивонн, – неожиданно добавил герцог.

Мэри пристально посмотрела ему в глаза.

– Ты действительно пойдешь на это?

Он тут же кивнул:

– Разумеется. Не можем же мы оставить ее здесь…

То, что почувствовала Мэри после этих его слов, совершенно не походило на обычную признательность. Ее вдруг охватила горячая волна необыкновенно приятного чувства, прежде ей незнакомого.

– А я так боялась за нее… – пробормотала Мэри. В груди ее по-прежнему трепетало неведомое ей прежде чувство. Еще совсем недавно все мужчины казались ей безжалостными негодяями, и вот теперь судьба подарила ей Эдварда… Красивый и благородный, он был само совершенство.

– А я боялась… так боялась, что ты избавишься от Ивонн.

– Мэри, я ни за что на свете не причинил бы тебе боль, – тут же ответил Эдвард.

Она взглянула на него с удивлением.

– Что ты имеешь в виду?

– Я видел твое лицо, когда мы нашли Ивонн, – пояснил герцог. – Оно было искажено болью и чувством вины.

У Мэри вдруг защипало в глазах от нахлынувших чувств. Попытавшись сделать глубокий вдох, она обнаружила, что ее тело содрогается от беззвучных рыданий.

– Да, это моя вина… Ее чуть не убили из-за меня, – тихо прошептала она.

– Мэри, не смей так говорить!

Она всхлипнула и пробормотала:

– Мне нельзя было идти за помощью к Ивонн. Я прекрасно знала, на что способен мой отец, и все равно привела беду прямо к ее дому.

– Успокойся! – Строгость его голоса привела ее в чувство. – Скажи, что бы случилось с тобой, не приди ты к Ивонн?

Мэри отчаянно пыталась найти подходящий ответ, но перед ней возникал лишь один-единственный образ: умирающая от голода и холода молодая женщина, лежавшая в канаве.

– Скажи, куда бы ты пошла? – требовал ответа Эдвард.

– Куда угодно. – Мэри вспомнила непрестанно хлеставший холодный дождь, свои старые тряпки вместо одежды, а также ужасную слабость и боль во всем теле. – Куда угодно, лишь бы не к Ивонн. Я поставила на карту ее жизнь. Ее жизнь!..

– Успокойся, Мэри, – повторил Эдвард. – Неужели ты хотела бы умереть на улице?

С ее губ рвалось слово «да», – но к чему лгать? Сколько бы мучений ни выпало на ее долю, жажда жизни всегда побеждала.

– Нет. – Мэри покачала головой.

– Почему? – Эдвард явно пытался нащупать самое страшное из ее воспоминаний – то, от которого она никак не могла освободиться.

– Потому что… – По ее щеке покатилась слезинка, и Мэри снова всхлипнула. – Я не хочу умирать, вот и все.

– И правильно, Мэри. Потому что твоя жизнь бесценна. Ты не должна расплачиваться за чужие грехи.

– Но в душе моей столько гнева… – пробормотала Мэри со вздохом.

– У тебя есть на это право. Ты ведь столько всего пережила… Не каждому человеку за целую жизнь выпадает столько страданий.

Мэри судорожно сглотнула.

– Ох, я задыхаюсь от ярости… Меня душит злоба…

– Тогда выплесни ее. И избавишься от нее.

– Я хочу убить его, – прошипела Мэри. – Уничтожить! Хочу лишить его уверенности в себе, заставить его пресмыкаться, как он заставлял мою мать. Я хочу избить его до смерти! И мне нет дела, раскается он или нет. Важно только одно – заставить его заплатить сполна!

Эдвард кивнул с невозмутимым видом.

– Вот и хорошо, Мэри. Обещаю, он дорого заплатит за все содеянное.

– Правда? Ты уверен?..

Мэри очень хотелось верить в торжество справедливости, но жизнь ее этому не научила. Каждый раз, впуская в сердце надежду, она оставалась ни с чем. Глупые мечты об идеальном мире принесли больше вреда, чем пользы.

– Эдвард, не стоит искать в мире справедливость. Ох, если бы я только могла избавиться от своих воспоминаний… Как же мне хочется избавиться от ненависти к самой себе, избавиться от боли… Но больше всего я хочу увидеть отца мертвым.

Эдвард осторожно дотронулся до ее руки.

– Мэри, успокойся.

– Знаешь, каково это?! – Ее вновь захлестнула ярость. – Знаешь, что чувствует человек, которого держат взаперти?! – Герцог молчал, решив дать ей выговориться. – А знаешь, что чувствует женщина, которую связывают и насилуют? И не имеет значения, как громко она кричит! Потому что она в конце концов все равно теряет силы и замолкает!.. – Слова рвались из нее бурным потоком, так что Мэри едва успевала сделать вдох. – Понимаешь, Эдвард? Я хочу, чтобы моему отцу было так же плохо. Теперь ты готов повторить свое обещание?

Герцог молча стоял под яростным взором Мэри. Он не стал жалеть ее и притворяться, что понимает ее чувства. И она была ему за это благодарна, ибо ничто не могло ее утешить и утолить жажду мести.

– Я так устала… – Гнев Мэри иссяк, и плечи ее поникли. – Я ужасно устала от него и от того, что он сделал с мамой, со мной, с Ивонн… – Страшный образ возник в ее воображении, и Мэри прошептала: – А вдруг он сделает то же и с тобой?

Эдвард быстро приблизился к ней и нежно обнял.

– Мэри, не нужно бояться за меня. Твой отец не посмеет меня тронуть. Никто не посмеет. Я буду рядом с тобой. Да, я не могу представить тот ужас, через который ты прошла. Но я рядом. Слышишь меня?

Она улыбнулась.

– Да. – Тепло его объятий успокаивало. Ей нравилось чувствовать его ладони у себя на спине. – Поэтому ты и взял меня к себе? Чтобы защитить, да?

Их взгляды встретились.

– Да, поэтому. Но теперь все изменилось.

– Изменилось?.. Что именно?

– Ты стала слишком дорога мне.

– Но почему?

Сам того не осознавая, Эдвард крепко прижал Мэри к груди.

– Я совершил множество ошибок. Достаточно для того, чтобы погубить сотни жизней, но с тобой… – Он коснулся подбородком ее волос. – Не знаю, как сказать, но…

Мэри тихонько вздохнула. Ей хотелось бы всю оставшуюся жизнь чувствовать тепло его рук и слышать его ласковый голос. А тела их сейчас сливались так, будто стали одним целым.

– Благодаря тебе, Мэри, я понял: как ни ломала нас жизнь, мы всегда восстаем из пепла.

Она медленно подняла руки и положила ладони ему на плечи. Коснувшись пальцами ворота его рубашки, она прошептала:

– Значит, теперь я не только Калипсо, но и феникс?

– Да, разумеется.

– Нет, Эдвард. – Ее пальцы скользнули к завиткам волос у него на затылке. – Увы, я еще не восстала из пепла. И я не могу летать, – добавила она, приподнявшись на носочках и потянувшись к его губам.

– Но сможешь. – Эдвард медленно опустил голову.

– Наверное, смогу, – шепнула она, отдаваясь охватившему ее желанию.