Никогда еще прежде Мэри не испытывала подобного наслаждения. Запустив пальцы в волосы Эдварда, она, казалось, тонула в его нежном поцелуе. Ах, какое же несравненное удовольствие – делать это по собственной воле! Без условий и без расчета.

И сейчас Мэри казалось, что это удивительное чувство вознесло ее столь высоко, что ей уже никогда не опуститься обратно на землю – так и будет вечно парить в облаках с ощущением поцелуя на губах.

Мэри крепко прижималась к мускулистому телу Эдварда, и ни сбившийся подол платья, ни перекрутившиеся кольца кринолина ее не волновали. А если и были в голове мысли об одежде – то скорее о том, как бы от нее избавиться, чтобы лучше почувствовать жар его тела.

Ее охватило пьянящее возбуждение и одновременно – чувство свободы; хотелось отдавать себя ради взаимного удовольствия, а не по чьему-то требованию. Мэри положила руку на грудь Эдварда и, ощутив под пальцами частое биение сердца, немного отстранилась.

– Прости меня… – прерывисто дыша, пробормотал герцог.

– Но ты ведь сам всегда учил меня не извиняться. – Он уже хотел отступить от нее, но Мэри, схватив его за руку, добавила: – Мне бы хотелось сделать кое-что.

Эдвард пристально посмотрел ей в лицо.

– Все, что хочешь, Мэри.

Душу терзали сомнения, но она приказала себе не робеть.

– Ты можешь обнять меня в постели, – выпалила Мэри на одном дыхании.

Эдвард внимательно посмотрел ей в глаза.

– Ты уверена, что хочешь этого?

– Абсолютно уверена, – ответила она без колебаний. Мэри твердо знала: Эдварда не следовало бояться. Он отличался от других мужчин. – Но я не могу обещать большего, – добавила она, немного смутившись.

Хотя его тело изнывало от возбуждения, он сдержанно произнес:

– Твое счастье – единственная награда для меня. И так будет всегда.

Мэри была почти уверена, что за его помощью и покровительством скрывалась какая-то тайна, но у нее не было сомнений в том, что Эдвард искренне желал ей добра – это читалось в его нежном взгляде.

– Тогда пойдем, – сказала она.

Герцог тотчас же обнял ее за плечи и увлек к двери. Минуту спустя они уже приближались к кровати в его спальне. Но в это мгновение в сердце Мэри вдруг вселился прежний страх. Она замедлила шаг и в нерешительности пробормотала:

– Подожди.

– В чем дело? – Эдвард взглянул на нее с удивлением.

– Я хочу… хочу… – Не решаясь облечь свои мысли в слова, Мэри опустила руку и выправила из брюк его сорочку.

Не решаясь пошевелиться, Эдвард молча следил за происходящим.

– Подними руки, – попросила она.

Он тотчас повиновался, и Мэри стащила с него рубашку. Обнажившиеся живот и мышцы торса привели ее в такое восхищение, что она невольно раскрыла рот, уставившись на стоявшего перед ней красавца. Наконец, вспомнив про рубашку, которую до сих пор держала в руках, она решительно отбросила ее в сторону и снова принялась любоваться мощным торсом Эдварда. «А эти сильные мускулистые руки, – внезапно подумала Мэри, – они ведь могут быть не только необыкновенно нежными, как, например, сейчас, но и причинять невыносимую боль…»

Опустив глаза, Мэри скользнула взглядом по животу Эдварда и дорожке темных волос, скрывавшейся в брюках. И тотчас же перед ней невольно всплыли воспоминания о надзирателях – грязных животных, чьи тела были словно созданы для насилия и потворства плотским желаниям. В них не было ни капли красоты. Эдвард же был прекрасен.

Мэри потянулась к пуговицам на его брюках. Ее руки дрожали, когда она их расстегивала, сердце бешено стучало в груди, а в ушах звенело. И где-то в глубине души все еще таился страх: вот сейчас он схватит ее, разорвет на ней одежду и бросит ее на кровать. Но Эдвард покорно стоял перед Мэри, глядя на нее с нежностью.

От собственной смелости у Мэри даже голова закружилась, когда она принялась стаскивать с Эдварда его безупречно отглаженные брюки. Но она все еще не решалась взглянуть на ту часть мужского тела, которая в прошлом причиняла ей столько боли. Уж лучше любоваться его могучей грудью, широкими плечами и сильными ногами…

Когда брюки были спущены до коленей, ей, чтобы снять их совсем, следовало опуститься на корточки. Но при мысли об этом из горла ее вырвался нервный смешок.

– Смеешься надо мной, милая? – послышался бархатный голос Эдварда.

Подавив смех, Мэри пробормотала:

– Нет, разумеется. Однако… – Чуть отступив, она многозначительно посмотрела на озадаченного герцога. – Было бы логичнее сначала снять сапоги.

– Милая, к черту логику! Давай я сам все побыстрее сниму.

Мэри с улыбкой покачала головой.

– Нет, не согласна. Вот только… я была бы очень тебе признательна, если бы ты сел на кровать.

Герцог с сомнением посмотрел на свои спущенные до коленей брюки, затем – на стоявшую чуть поодаль кровать. После улыбнулся и сказал:

– Как пожелает моя леди.

Неловко развернувшись, он поковылял к кровати.

Глядя на него, Мэри с трудом удерживалась от смеха. Эдвард Барронс, герцог Фарли, полуобнаженный, со спущенными брюками, шел, переваливаясь как гусь. И все равно умудрялся выглядеть достойно!

Мэри зажала ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Но затем она взглянула на его ягодицы – и тут ей уже стало не до смеха. На смену веселью пришло жгучее желание, от которого, казалось, забурлила кровь.

Эдвард тем временем уже уселся на белоснежное покрывало и немного откинулся назад.

– Так подойдет? – спросил он, внимательно глядя на Мэри.

Она с улыбкой кивнула:

– Да. Не двигайся.

– Слушаюсь, миледи.

Мэри быстро подошла к кровати. Только на этот раз, рассматривая мускулистую грудь Эдварда, она, не удержавшись, бросила взгляд пониже. И уже не смогла отвести глаз… Причем чем дольше она смотрела, тем больше становилась восставшая мужская плоть – будто бы слушала ее команды. В этом не было ничего пугающего, скорее – наоборот, мужское тело словно молило о ласке. Мэри охватило любопытство, уже не оставлявшее места страху.

– Ты не обязана ничего делать, если не хочешь, – неожиданно сказал Эдвард.

Она, наконец, подняла голову и взглянула ему в лицо.

– Ты неправильно понял мое замешательство.

– Неправильно? – переспросил он.

Мэри с улыбкой кивнула:

– Да. Мне любопытно, но вовсе не страшно.

– Рад, что не вызываю у тебя отвращения или страха.

– Видишь ли, мне ни разу не доводилось ложиться с мужчиной на моих условиях. Со мной никогда не считались.

Лицо Эдварда багровело от бешенства: он тотчас же понял, что речь шла о надзирателях в приюте, издевавшихся над беззащитной девушкой. Встреть он их сейчас – убил бы на месте.

С трудом обуздав свою ярость, герцог проговорил:

– Я не трону тебя, не сделаю ни одного движения, пока ты сама не попросишь.

– А если я попрошу тебя стать на голову?

Эдвард опустил ноги с кровати.

– Я выставлю себя посмешищем, но если тебе так угодно…

Мэри уперлась рукой в его плечо и толкнула обратно на постель.

– Не нужно! – рассмеялась она. – Но мне приятно знать, что ради меня ты готов на такой подвиг.

– На любой подвиг – лишь бы видеть тебя счастливой.

– О, Эдвард… – Ее взгляд задержался на его губах – ужасно хотелось приникнуть к ним снова. – Эдвард, ну что за глупости?..

– Чистейшая правда, – заявил он с усмешкой. – Правда, которой не так-то просто от меня добиться.

Мэри удивилась, заметив в его глазах огоньки мальчишеского озорства. Только с ней Эдвард позволял себе весело шутить. Но неужели он… Об этом даже страшно было подумать.

Уже давно Мэри привыкла к мысли, что никогда не будет достойна любви. Более того, после всех унижений она просто не верила в любовь. Но вот и сейчас… Эдвард вновь пробудил у нее надежду на счастье. И сердце тотчас заныло от тоски по любви.

Но мог ли герцог Фарли полюбить ее такой, какая она была – со всеми ужасами ее прошлого и туманным будущим? Абсурдность такого предположения все же не убила робкую надежду.

Заставив себя улыбнуться, Мэри сказала:

– Что ж, начнем с сапог. Сэр, не могли бы вы вытянуть ноги?

Эдвард тут же приподнял ноги.

– Ты уверена, что моя помощь не понадобится? Знаешь ли, сапоги могут быть дьявольски коварными.

Мэри усмехнулась.

– Думаю, я как-нибудь справлюсь.

– Как пожелаешь.

Собравшись с духом, Мэри ухватилась обеими руками за герцога и с силой потянула на себя. Безрезультатно. Нахмурившись, она удвоила усилия – ведь сапоги были последним препятствием на пути к полному разоблачению Эдварда.

– Господь всемогущий! – воскликнула она, чуть не упав.

– Корсеты – проклятие женщин, сапоги – мужчин, – подтрунивал над ней Эдвард.

– Неудивительно, что джентльмены нанимают камердинеров, – пробурчала Мэри со вздохом.

– Так как же, помочь тебе?

– Нет, – решительно заявила Мэри. Она должна справиться! Она сумела сбежать из сумасшедшего дома, в одиночку пересекла половину Британии и научилась неплохо управляться с пистолетом, так что теперь вполне могла с приличного расстояния застрелить кого-нибудь. И, уж конечно, она справится с какими-то сапогами!

Сделав глубокий вдох, Мэри прибегла к крайней мере – приподняла юбки и зажала ногу Эдварда между коленями. Несмотря на сбившиеся кольца кринолина, угрожавшие вот-вот опрокинуть ее, она умудрилась найти равновесие, упереться носком в пол и ухватиться за сапог. Стиснув зубы, она потянула сапог на себя. Тот соскользнул с ноги, а сама Мэри свалилась на пол.

– Вот видишь! – победно закричала она, держа сапог в руке.

Эдвард смотрел на нее, широко улыбаясь.

– Ты справилась, проявив при этом восхитительную невозмутимость и присутствие духа.

Мэри отбросила сапог в сторону и скомандовала:

– Теперь второй!

Герцог покорно кивнул, понимая, что предлагать ей помощь было бы бессмысленно.

Вскоре Мэри, уже вполне уверенно, стащила второй сапог.

– Могу я теперь опустить ноги?

– Разумеется. – Она отбросила сапог и рассмеялась, радуясь одержанной победе. – И теперь я могу беспрепятственно…

– Еще остались брюки, – перебил Эдвард.

– Ах да, конечно! – Как она могла забыть про болтавшиеся на его коленях брюки? И тотчас же ожили неприятные воспоминания, грозившие уничтожить захлеставшее ее желание. Пришлось напомнить себе, что Эдвард не был одним из тех мерзавцев.

Мэри снова сделала глубокий вдох и стала на колени. Голова немного кружилась, а в глазах туманилось, когда она опускалась на мягкий ковер. Собравшись с духом, она стянула с Эдварда брюки, и теперь на уровне ее глаз находились его колени и пах. Ах, как же ей хотелось провести кончиками пальцев вверх по его ноге, а затем…

– Только если сама захочешь, – внезапно проговорил Эдвард хрипловатым голосом.

О, она хотела! Ужасно хотела!

Мэри улыбнулась про себя и попросила:

– Ляг, пожалуйста.

Герцог улегся и, закинув одну руку за голову, полностью расслабился – будто лежать нагим перед женщиной было для него самым обычным делом.

Мэри прикусила губу, пытаясь сосредоточиться. Весь ее прошлый опыт соприкосновения с мужским органом был столь омерзителен, что ужасала одна лишь мысль об этом.

– Мне хотелось бы дотронуться до тебя, но я не хочу, чтобы ты трогал меня, – пробормотала она со вздохом.

– Да, конечно, – отозвался Эдвард. В глубине его глаз мерцал огонь.

Стоя у кровати, Мэри медленно протянула руку и положила ладонь на горячее бедро Эдварда. Почти тотчас же его возбужденная плоть начала подрагивать – словно просила к себе внимания. Мэри в смущении пробормотала:

– Почему так происходит?

Из груди герцога вырвался гулкий смех.

– Потому что прикосновение твоих рук сильно возбуждает и заставляет жаждать продолжения. Только не спрашивай меня про анатомию – я об этом ничего не знаю. Ты уверена, что хочешь продолжить?

С сомнением в сердце, не в силах решить, чему довериться – любопытству или осторожности, – Мэри призналась:

– И да, и нет.

– А почему нет?

Ох, как же объяснить? Не хотелось сейчас говорить о тех гадких образах, что всплывали в ее памяти.

– Слишком неприятный опыт, – ответила наконец Мэри.

– Глупо бояться всех собак на свете только потому, что одна из них тебя укусила.

Эти слова герцога вызвали у Мэри вспышку гнева. Да как смел он низводить ее страдания до банальнейшей поговорки? Но, с другой стороны, он был прав. Эдвард ни разу не дал ей повода усомниться в его честности.

– Что ж… – Она резко положила ладонь на его чресла.

Эдвард от неожиданности вздрогнул и прохрипел:

– Осторожней!..

Ослабив давление, Мэри сосредоточилась на ощущении возбужденной мужской плоти – одновременно и мягкой, и твердой. Да еще и горячей. «Хм… как странно…» – подумала она. И, немного осмелев, начала ласкать Эдварда. Он вздрогнул и, судорожно схватив ртом воздух, вцепился в простыни.

– Я сделала тебе больно? – спросила Мэри, убрав руку. Как мало ей было известно о мужском теле! По сути, только то, что оно могло доставить женщине невыносимые страдания.

– Нет, приятно. Очень приятно, – добавил Эдвард с улыбкой.

– Правда? – Мэри взглянула на него с удивлением.

– Да, правда… – Дыхание Эдварда участилось, а по телу пробежала дрожь удовольствия. Бедра же стали немного приподниматься навстречу ее руке.

И тут недостойная мысль закралась в сознание Мэри – ревность к его удовольствию. Никогда ей не испытать такого же удовольствия от рук мужчины, даже от рук Эдварда. Ведь ее тело узнало столько боли, а душа – унижения… И теперь ей уже никогда не освободиться от гнета прошлого, каким бы заманчивым ни казалось будущее.

– Я не уверена, что хочу… – пробормотала она со вздохом.

Герцог ласково улыбнулся ей.

– А хочешь, просто полежим рядом?

Его слова принесли Мэри огромное облегчение и изгнали зародившуюся неуверенность. Удивительно! Он понимал ее с полуслова! И сейчас она вдруг почувствовала, что ей очень не хватало тепла его тела.

– Да, хочу. – Мэри тоже улыбнулась.

Указав на ее платье, Эдвард заметил:

– Тебе стоит избавиться от кринолина.

Мэри взглянула на длинный подол и море складок. Конечно, он был прав. Во всех этих кольцах и юбках ей даже не лечь на кровать. Она поспешно освободилась от кринолина и нижней юбки.

– Теперь отдыхай. – Эдвард протянул ей руку и чуть отодвинулся, освобождая для нее место.

Не раздумывая больше ни секунды, Мэри забралась на постель. Герцог тотчас же натянул на себя одеяло, затем накрыл им и девушку, после чего прошептал:

– Я хочу, чтобы ты чувствовала себя в безопасности.

Мэри крепко прижалась к его обнаженному телу, а он обнял ее мускулистой рукой, словно укрывая от всего мира и защищая…

Тихонько вздохнув, Мэри наконец почувствовала себя в полной безопасности – такого она уже давно не испытывала.