Маргарет сжала руки в кулаки и на минуту прикрыла глаза. Она не потеряет контроль над ситуацией, не потеряет. Со всеми своими пациентами ей удавалось сохранить контроль, безучастно и хладнокровно. Но этот человек? Он пробудил что-то внутри ее, о существовании чего она и не подозревала.

И по этой причине сейчас ее разум пребывал в полном смятении. Осмелится ли она отпустить все, что ей известно? Осмелится ли на что-то большее между ними, чем просто отношения пациента и сиделки? Разве она уже не сделала это?

Она не может. Мэгги видела, к чему приводят необузданные страсти. Ее собственные родители встретили свой конец, когда позволили эмоциям управлять собой. А ее брат, Мэтью? Разве с ним не произошло то же самое? Если она поддастся бушующим внутри ее страстям, то, несомненно, потеряется и пропадет.

И поэтому с облегчением и нарастающей тревогой за свои чувства она не стала вмешиваться, когда Джеймс вызвал одного из лакеев отца и решительно потребовал приготовить экипаж.

Маргарет всегда руководствовалась рассудком и сейчас не могла позволить себе расслабиться. Потому что разум больше не руководил Пауэрзом. И это было очень опасно, потому что он вел себя именно так, как ведет себя опиумный наркоман: импульсивно.

И этот импульс приведет его прямехонько в лапы его обожаемой зависимости.

Джеймс туго затянул пояс халата на талии.

– Куда, черт побери, подевались мои башмаки?

Маргарет стояла посреди спальни и наблюдала за своим неуравновешенным дьяволом-супругом, а потом терпеливо произнесла слова, которые, как она полагала, никогда не слетят с ее губ.

– Милорд, вы ведете себя как безумец.

Виконт поднял бровь.

– Безумно блестяще.

Мэгги прикусила губу, ненавидя каждую секунду этой ситуации.

Он схватил ее за руку и, потащив за собой, направился к двери.

– Вы хотите уехать прямо сейчас? – запротестовала Маргарет.

– А вы можете предложить момент получше? – спросил Джеймс, не оборачиваясь.

Следуя за ним, она не могла справиться с тем, как приятно чувствовала себя ее маленькая ладонь в его большой руке. В данный момент он полагал, что контролирует все окружающее, включая собственный разум, и это было потрясающее зрелище.

Наверно, еще и потому, что на нем не было ничего, кроме халата.

И еще тот поцелуй. Такой мимолетный и обещающий, такой упоительный. Как она могла такое себе позволить?

Маргарет вела себя как полная дура. Один взгляд на него помог ей осознать, что она вела себя совершенно неразумно.

Даже в таком виде, действуя так опрометчиво, Пауэрз обладал некой первобытной силой. Но это была именно та сила, которую она видела в мужчинах, обычно заставлявших ее переходить на другую сторону улицы, чтобы ее не засосала бурлящая в них энергия, приводящая к гибели.

Они спустились по длинной парадной лестнице и уже почти стояли на пороге так называемой свободы, когда Мэгги поняла, что должна действовать, и действовать быстро.

Маргарет дернула его за руку.

Виконт обернулся, на его лице явно читалось раздражение от того, что его пытаются остановить, когда он уже принял решение.

Пока что их передвижения в направлении лежащего за дверями особняка города остались незамеченными слугами и самим графом, хотя Мэгги не думала, что это продлится долго.

И было еще кое-что более важное, чем этот сумасшедший побег. Пауэрз должен встретиться лицом к лицу со своим прошлым, но если он сбежит? Тогда он никогда не признает его, и она не желает быть к этому причастна. Она медленно высвободила руку.

– Я не могу.

Джеймс нахмурился.

– Ничего не понимаю.

– Мы не можем уйти, – тихо сказала она.

Его лоб нетерпеливо напрягся.

– Почему вам обязательно надо спорить?

Маргарет собралась с силами, понимая, что это будет самой сложной задачей, которую она может перед ним поставить.

– Он ваш отец, и он любит вас.

– Он самодовольный ублюдок, – сорвался Пауэрз.

– Может, и так, но он заслуживает большего.

Джеймс фыркнул, но его взгляд стал беспокойным. Он взглянул через холл на путь к свободе.

– Чего вы от меня хотите, Маргарет?

Она подошла к нему и взяла его руки в свои.

– Чтобы вы были сильным и дали ему шанс.

У Джеймса напряглось лицо.

– Он не заслуживает шанса.

– Каждый заслуживает шанс, – ответила она спокойно, потому что верила в это как ни во что другое. – И больше всего вы.

Может, ей показалось, но его черты смягчились.

– Вы все пытаетесь меня оправдать, – сказал он. – Но все, чего я хочу… – Он сглотнул, мышцы его горла задвигались.

– Да? – Было так важно, чтобы он наконец сказал, что побуждает его к таким безрассудным действиям.

Стенхоуп часто задышал.

– Я не могу пережить боль.

– Вы не должны переживать ее в одиночку.

Он застонал.

– Я не хочу переживать ее вообще.

– Но вы можете. Вы должны, если хотите когда-нибудь освободиться.

Его рука немного дрожала, когда он потянулся к ней.

– Но как я могу освободиться?

– Перестаньте убегать, – просто сказала она. – Прямо сейчас у вас нет никакого плана. Все, что вы делаете, это убегаете в ночь, спасаясь от того, что причиняет вам боль. Если у вас не будет плана, Джеймс, вы сами не заметите, как снова окажетесь в опиумном притоне. Может, даже этой ночью.

Виконт крепче сжал ее руку.

– Вы недобрый ангел, Мэгги.

– Я прагматичный. Кроме того, на вас нет ничего, кроме халата.

Он поглядел вниз и выругался.

– Так и есть.

– Видите, к чему приводит отсутствие плана?

– К наготе на улице? – протянул он.

– Именно, – ответила она, обрадовавшись, что он по крайней мере осознает, что его действия не совсем разумны.

Пауэрз молча стоял, а Маргарет ждала решения, которое может положить конец всему.

Наконец он прошептал:

– Что вы предлагаете?

Мэгги подняла подбородок, с трудом подавив желание проронить стон облегчения. Он решил помочь сам себе. Она облизнула губы и начала:

– Вам с отцом необходимо найти общий язык. Способ общаться так, чтобы не разрушить семью.

– Я думал, вы просто должны избавить меня от потребности в опиуме.

Маргарет сочувственно сжала его руку.

– Это входит в мою задачу. Вы должны встретиться с действительностью и трезво оценить ситуацию.

Взгляд Джеймса стал отстраненным.

– Я…

– У вас получится, – произнесла она твердо. – Я обещаю.

– Я вам почти верю.

– Вы должны. – Миссис Стенхоуп одарила его своей самой обаятельной улыбкой. – И разве вы не слеплены из крутого теста, милорд?

Виконт поднял светлую бровь, вся его уязвимость спряталась обратно за хищный фасад.

– Очень крутого.

Она почувствовала, что краснеет, несмотря на то что понимала: он просто пытается избавиться от собственного дискомфорта.

Джеймс вздохнул.

– Я обещаю остаться и выслушать отца, если вы обещаете однажды уйти со мной из этого проклятого мавзолея.

Маргарет облизнула губы, уже пытаясь придумать разные способы это сделать. Помимо той провальной попытки отправиться в парк.

– Я думаю, это возможно. Но больше никаких сомнительных заведений.

Он протяжно страдальчески застонал.

– Сомнительные заведения служат своим целям.

– О, разумеется, служат, но в этих целях нет ничего хорошего.

– Мы теперь будем обсуждать нравственность, миссис Мэгги?

– Нет. Мы обсуждаем, что может исцелить душу, а ваши приключения в Ист-Энде этому никак не способствуют.

– Вы верите в душу?

Ее вера в Бога пошатнулась много лет назад, но она не могла отрицать свою веру в то, что в людях есть что-то сверхъестественное. Нечто помимо плоти, оно зажигает взгляды и заставляет лица оживленно сиять. И когда душа угасает, то глаза потухают и тело теряет краски. Она видела такое слишком часто.

Маргарет не допустит, чтобы это случилось с ней, и не позволит, чтобы случилось с ним.

– Есть что-то, что делает нас живыми, – осторожно произнесла она. – И если это не подпитывать, то мы перестаем существовать.

– Мы становимся просто оболочкой… – Слова слетали с губ Стенхоупа, холодные, покорные, горькие.

– Да.

– Вы когда-нибудь теряли душу, миссис Мэгги?

У нее сжалось горло. Как ему объяснить, что когда-то, очень давно, она почти утратила веру в человечество? Что такое количество смертей и жестокости почти уничтожили ее? Никто в Ирландии не хотел ее помощи. Доктора в Крыму тяготились ее присутствием и присутствием всех остальных сестер, относились к ним с презрением, и она видела больше людей, брошенных словно мусор, чем была в состоянии сосчитать. Весь этот ужас ее почти уничтожил.

Но в один день каким-то образом Мэгги очнулась от всего этого и решила видеть в людях хорошее. Что на каждого злодея найдется человек, способный поделиться последним куском хлеба, утешить умирающего товарища или просто быть рядом с тем, кому очень плохо.

Маргарет вздернула подбородок и встретила взгляд виконта.

– Несколько лет назад. Да. Почти потеряла. Я была раздавлена, озлоблена и готова велеть миру убираться ко всем чертям.

Джеймс, сомневаясь, не веря своим ушам, наклонился поближе.

– Но вы этого не сделали?

– Я решила принимать мир таким, каков он есть. Местом боли и радости.

– В жизни не видел никакой радости.

Она почувствовала, как губы непроизвольно складываются в улыбку.

– Что ж, придется это изменить.

Его широкие плечи слегка напряглись, но в глазах что-то блеснуло. Надежда, которая поможет ей справиться с любой возможной болью. В этом Мэгги уверена.

Джеймс боролся с желанием сбежать. Внутри все приказывало отправиться в ночь. Оставить позади отцовский дом и воспоминания. Но глядя в прекрасное лицо Мэгги, он знал, что не сделает этого.

Стенхоуп останется не только ради нее, но и ради себя.

Как он мог подумать, что сможет справиться в одиночку? Его безумные выходки даже его убедили, что он больше не способен выжить самостоятельно…

Ради бога! Он стоит посреди коридора в одном халате и угрожает сбежать в ночь. Это не предвещает ничего хорошего. И все же Мэгги держит его за руку и просит выбрать собственное будущее, а не потребность скрыться от боли.

Если быть абсолютно честным, бóльшая часть его по-прежнему хочет именно этого. Спуститься в ад и никогда не возвращаться. Боль была слишком сильной и слишком давней, чтобы верить, что от нее можно избавиться.

Когда он думал о прошлом, то видел только Софию и Джейн. Прекрасное лицо жены, искаженное напряжением вечного стремления к женскому совершенству, и его дочери, отобранной у него прежде, чем она успела начать жить.

Но Маргарет обещала, что есть способ собрать воедино часть осколков того, что осталось от его души. И было ли это таинственное существо внутри ее или твердая уверенность в ее нежном голосе, но Джеймс собирается сделать нечто совершенно ему чуждое. Он собирается поверить, что его еще можно спасти.

Поэтому, вместо того чтобы отправиться в ночь, подальше от боли и превратностей жизни, омраченной воспоминаниями, Пауэрз последовал за ней обратно по коридору, к свободе, которую она так отважно обещала.