Санкт-Петербург в славные и свободные девяностые годы двадцатого века по чьему-то неавторитетному недоразумению, распространяемому желтой прессой, был коронован в столицы преступного мира России. Хотя знающие люди громко смеялись и продолжают смеяться над этим незаслуженным титулом. Ведь колыбель пролетарской революции, где до сих пор свято хранят традиции обязательного семейного посещения Эрмитажа по воскресениям, не может быть криминальной столицей по определению!

Кроме того, даже малых детей учат в частных школах Питера, что четырнадцатый всероссийский сход воров в законе, проведенный в Верхнеудинске, официально признал и утвердил столицей преступного мира город-герой Москву.

На том же сходе девять воровских кланов в очередной раз поделили страну на физико-географические зоны мажоритарного влияния в борьбе за повышение оборачиваемости валютных общаков по внутреннему кросс-курсу ФСИН (Федеральной Службы Исполнения Наказаний). Также по решению этого исторического воровского схода Санкт-Петербург получил второй почётный разряд полу-прифронтового форпоста вольной теневой экономики в многолетней ленинградско-финской таможенной войне. Вскоре, известный в широких криминальных кругах авторитет дед Хасан присмотрел скромную приватизированную квартирку по Дунайскому проспекту для организации первого в истории России Объединенного Акционерного Банка Честных Воров (ОАБЧВ) «Ромашка». С уставным капиталом пятьсот один миллиард долларов. Уважаемый в блатном мире Хасан Рашидович собрал на своей квартире акционеров-учредителей и под усиленной охраной бойцов-пенсионеров спецназа из отряда «Нехолостой Выстрел» привел на Финляндский вокзал целый железнодорожный состав, гружёный наличными долларами США прямо из эмиссионного центра 4-D города Кливленда. Эти деньги были удачно использованы в качестве базового привлеченного депозита для обеспечения нормы обязательных резервов, жёстко установленных Центробанком РФ. После этого знаменательного события члены банка «Ромашка» постановили, что Санкт-Петербург на десять лет объявляется зоной, практически свободной от стрелок, тёрок и разборок. Поскольку финансовые дела не терпят шума вообще и громкой стрельбы, в частности.

Андрей Ступин, работая старшим экономическим советником Кошака, регулярно просматривал официально публикуемые малотиражной газетой «Кремлёвский новостник» бюллетени о продвижении воровских финансовых потоков банка «Ромашка» как по чёрным, так и по белым схемам. Построение причудливых графиков по взвешенным результирующим показателям стало его любимым развлечением на работе, помимо компьютерной игры «Тетрис». К тому же, как оказалось, в «Ромашке» в малом совете директоров работал на полставки его старинный приятель, полковник ФСБ Абдулла Ицхакович Петров, с которым лейтенант Ступин ещё в молодости вместе учился на курсах усовершенствования офицерского состава (КУОС) в Кировокане. То ли по личной рассеянности, то ли для проверки бдительности личного состава мэрии, Андрей в служебных разговорах иногда путал Абдуллу Петрова с его однофамильцем, действительным и полномочным представителем мэрии города по закупкам еды, пищи и продовольствия, капитаном ФСБ Петровым. Сотрудники мэрии в ответ испуганно кивали головами и быстро расходились по служебным кабинетам. По агентурным данным Абдулла Петров был то ли внедрён, то ли сам пришел в «Ромашку» со дня её основания, поскольку с юности испытывал непреодолимое трансцендентное влечение к учётным операциям с корпоративными векселями. В «Ромашке» он стал известен под воровской кличкой «Петров», что удачно совпало с его настоящей фамилией.

Как-то раз, в дружеском разговоре в курилке мэрии Санкт-Петербурга, Анатолий Кошак поставил перед старшим экономическим советником Ступиным очередную неподъёмную задачу — найти к завтрашнему вечеру для вечно голодающего города полторы сотни тонн сливочного масла, а то просто зарез. И желательно — несоленого. Вернувшись к себе в кабинет, Андрей Ступин не раздумывая набрал номер Абдуллы Петрова:

— Алё, Абдулка? Это Андрей Ступин тебя беспокоит. Да-да, тот самый. Не позабыл ещё операцию «Шторм-333», штурм дворца Амина и всё такое? Ну да, нам Алексеич из группы «Гром» ещё фотки про это как-то показывал на курсах. Говорят, кровищи там было! А помнишь, как Алексеич песни на французском под эти слайды пел? Laisse les gondoles à Venise… за душу с полтычка брало. Короче, давай стрелу забьём, брателло? Дело есть на сто рублей. Ага. Давыдов в Астории годится. Сегодня в полночь. Отбой до зелёного свистка. Береги себя, товарищ!

Андрей твёрдо решил помочь своему второму после Москвы любимому городу со сливочным маслом и заодно поправить свои расшатавшиеся личные финансовые дела. Месячную зарплату из мэрии он проживал за полдня, а вытаскивать активы из своих успешных бизнесов ему страсть как не хотелось. К тому же, безлимитные кредитные карточки «Америкэн Экспресс», что ему после унизительной переписки, наконец, прислали из Вашингтона, регулярно блокировались в ATM Ленинградской области и мало где принимались вообще. Поэтому Андрей часто возвращался из местных служебных командировок злым и голодным. Мысль о том, что город регулярно голодает вместе с ним, а где-то рядом крутятся буквально миллиарды практически ничейных долларов, приводила его в тихое бешенство.

— Ну, ничего! Я верну в этот город революционную справедливость, — говорил он сам себе, сжимая до хруста в тренированных суставах беззащитный руль своего служебного шестисотого Мерседеса, — мало никому не покажется!

Подкатив в полночь к гостинице «Астория», Андрей бросил машину на платной стоянке незапертой и неоплаченной, ловко маскируясь под лоха из Псковской области, приехавшего на конференцию передовых фермеров по куроводству. Он прошел триста пять метров по Большой Морской улице и остановился около урны. За этой урной ещё с восьмидесятых годов стояла закладка, удалённо сканирующая внутренние помещения «Астории». Засунув руку за урну, Андрей вслепую шарил по заплеванному гражданами и загаженному кошками асфальту. Наконец, он нащупал заветную кнопку и нажал. На его нано-телефон сразу же пришел трансформированный и кое-как оцифрованный с древних, допотопных слабо модулированных частот ответный сигнал. Андрей включил встроенный в сетчатку левого глаза тонкоплёночный молекулярный видеоэкран и перевёл его в режим «изображение». Экран послушно отобразил внутренность ресторана «Давыдов» и сфокусировался на заказанном третьем столике слева от входа. Там сидел огромный человек с пятикилограммовым лицом и идеально выбритым татуированным черепом.

— Дружище Абдулла, — улыбнулся про себя Андрей Ступин — как же ты разжирел!

Андрей прошёл ко входу в «Асторию» и всего за пятнадцать минут, ловко манипулируя удостоверениями ветерана ФСБ, сотрудника мэрии и стодолларовой банкнотой, убедил швейцара пропустить его внтурь. В «Давыдове» очень малый симфонический оркестр на сцене играл блатную «Мурку» по рукописным нотам. В середине неосвещённого зала приплясывали две-три штатных проститутки в обнимку с полупьяными представителями международного валютного фонда. Абдулла Петров сидел за столиком в гордом одиночестве, притаптывая в такт огромными ногами сорок седьмого размера, и не спеша пил водку с содовой из литрового хрустального бокала.

— А, Андрей, физкультпривет! Тебя ещё не замочили? — Абдулла всем корпусом развернулся к вошедшему и протянул Ступину огромную, накачанную утренними двухпудовыми гирями ладонь, размеры которой наводили на мысль о коровьем вымени.

— Здорово, Абдулаша, сам-то как? — Андрей скромно присел на тактично выбранный самый грязный край стола и отрепетированно-несмелым жестом подозвал официанта.

— Ничтёнка! Два лимона зелени в день имею, — выдохнул Абдулла. — Как с зоны откинулся, так теперь совсем кручёным стал. Конкретно фарт попёр. Не поверишь — мочалки сами в штаны ко мне лезут! А ты чё такой голимый? Всё в своем Парижопске судьбу дрочишь?

— Да я больше по мелочам подрабатываю, международными валютными операциями, посредническими корпоративными услугами, сэйлс-менеджментом, то-сё. Короче, как у ваших говорят, Азовский банк катаю.

Абдулла Петров удивленно приподнял левую бровь и опустил свою тяжеленную лапищу Андрею на плечо:

— Да., дела. Вор ворует, а фраер пашет. Тебе же, вроде, положняковая пайка от конторских кентов причитается?

— Спецслужбам сейчас и без меня тяжело. Финансирование урезали, сокращения кругом, в звании месяцами не повышают. Старики сидят по кабинетам, дрожат от страха, до пенсии дожить мечтают. Нынче органы только американской гуманитарной тушёнкой и живы. Короче, как у ваших говорят, наши кенты последний хер без соли доедают, да котлеты из картона покупают.

— Да., дела. Ну, хорош кисляк мандячить, зёма! Поедем, я тебя по-братски с одной чиксой сведу. Она тебе такой массаж ствола заделает! Из пацанов на неё никто ещё ни разу не пожаловался.

— Что ты, Абдулла! Я, всё-таки, немножко, да женат. А жене изменять — это как-то непорядочно. К тому же, я — офицер, хоть и временно на пенсии. Короче, как у ваших говорят, лошадям стыдно будет в глаза смотреть.

— Да., дела. Алё-малё, официант, стакан уже принеси моему братке! Андрюха, я тебе завсегда без базла налью. Ты забздел по жизни маленько, а ведь раньше чуть не в жиганах ходил. Мурку водить не будем, сопли подбери и переходи завтра к нам в бригаду. На оффшорные клиринговые операции. Банк «Ромашка», слыхал?

— Ага, — Андрей по-бабьи всхлипнул и тоненько подвыл для жалости, — спасать меня надо, Абдулаша. А заодно и весь город. Сливочного масла надо срочно полторы сотни тонн. А то люди кругом голодают. Буквально на хлеб мазать нечего. Опять же, меня с работы из мэрии могут попёрнуть. Короче, как у ваших говорят, кругом вилы.

— Да., дела. Не бздюме, поллимона личняковой зелени я тебе подкину. За всю Россию на жопу не забожусь, но город мы подкормим. Мы ж здесь почти как местные, нам не в падлу общаковый чифирбак долить. А теперь поехали на хату, сеансы посечём, в стос шпильнем. Я за тебя мал-мала поставлю.

— Хорошо, Абдулла. Ты же видишь, мне деваться некуда. Только и осталось что в «Ромашку». Короче, как у ваших говорят, олень боится загона, а вор боится закона.

— Да., дела. Ты только там оборотку не давай, когда тебя наши шпанюки идейные с особой нежностью парафинить будут. В куток забейся и ветошью прикинься. Понял, брателло? Ну, за тех, кто в морге!

Друзья чокнулись хрустальными бокалами с водкой «Русский Стандарт», встали из-за стола и картинно, по-белогвардейски, обнялись.

Потому что офицер офицеру — друг, товарищ и брат.