Президент России Борис Пельтцер праздновал свои именины в Грановитой палате Кремля. Был приглашен ближний круг: шеф личной охраны генерал Творжаков, старший начальник армии генералиссимус Воробьев, новый директор ФСБ подполковник Ступин (Петров), патриарх Государственной Церкви, госсекретарь США, гении экономических реформ, представители Культурной Элиты России (КЭР), начинающие олигархи и личные родственники собравшихся.

Президент любил крепко выпить, за что его справедливо ненавидели все тридцать пять миллионов зарегистрированных алкоголиков России. Президент любил говорить просто и незатейливо, за что его презирали сто миллионов простоватых граждан России. Президент не знал наизусть ни одного раннего стиха Ахматовой, за что над ним посмеивались все до одного представители КЭР, тоже не переваривающие поэзию Серебряного века. Президент искренне хотел счастья народу и трудящимся, за что ему каждый день угрожали смертью националисты, коммунисты и случайные граждане. Эти противоречия так утомили президента, что на именинах он сидел понуря голову и меланхолично ковырял позолоченной вилкой в праздничном салате «Оливье-Люкс».

— Борис Николаевич, давайте выпьем за вас! — поднял тост самый продвинутый олигарх, Авраам Осиновский по прозвищу «Осина».

— Давай, понимаешь, — вяло отозвался Пельтцер.

Все, кроме именинника, молча встали и выпили, не чокаясь.

— Что-то рано вы меня хороните, — обиженно сказал Пельтцер, вытирая губы рукавом. — Я ещё поработаю.

— Да что Вы, Борис Николаевич, это мы из уважения, — наперебой зашумели все, пряча глаза.

— Вот то-то, — довольно ухмыльнулся президент. — Знаю я вас. Небось, ждёте — не дождётесь, чтобы я добровольно в отставку подал. Не будет этого!

— Борис Николаевич, — взял слово Арбитрарий Смехалков, легендарный патриарх-мастер лицедейного жанра. — Весь народ и мы включительно просим вас поскорее спасти Россию от, прости Господи, системного кризиса и поскорее завершить реформы. А то простые люди умучились прямо. Коровы не доятся, рожь не колосится, патриотические фильмы не снимаются. Беда просто!

— Это не ко мне, — хмуро ответил президент. — Это как народ решит. У нас, всё ж таки, на дворе демократия, а не хвост собачий.

— Как убежденный агностик, не могу с вами не согласиться, — поддержал президента гений реформ Егор Радар. — Взвешенные макроэкономические факторы экспоненциально зависят от личностнофизиологических показателей человеческого ресурса.

— Точно! Не хочет народ работать, хоть тресни, — поддержал Радара вечно во всём виноватый второй гений реформ Анатолий Арчибайс. — Готовы даже неудавшиеся покушения на меня устраивать, лишь бы не работать. Головой.

— Это, понимаешь, ерунда. Меня кагебешники даже в реке когда-то топили и ничего. Теперь, вот, президентом, вишь, работаю, — усмехнулся Пельтцер и незаметно подмигнул подполковнику Ступину (Петрову).

После этого все помолчали, дружно думая каждый о своём.

— А в реке Шексна на днях поймали пудового налима. Ей-Богу не вру! — добавил вдруг генералиссимус Воробьев.

— А это при чём здесь? — рассердился президент. — Ты лучше войну в Чечне, давай, поскорее заканчивай, понимаешь. А то придет там к власти какой-нибудь батыров-шматыров, греха не оберёшься.

— Да мы это разом, Борис Николаевич. Силами двух парашютно-десантных полков. Вот только Англия нам гадит, — бойко отрапортовал старший начальник армии генералиссимус Воробьев.

Все дружно покосились на побледневшего госсекретаря США.

— А что я? — обиделся тот с акцентом. — Моя страна вообще по-другому называется.

— Тогда почему у вас язык до сих пор английский? — ловко задал провокационный вопрос директор ФСБ Ступин (Петров). — Все нормальные люди говорят по-немецки. Shprehen Sie Deutsch?

Госсекретарь США скорбно задумался, не зная что ответить.

— Господа, давайте не будем говорить о работе, — дипломатично предложила Ирина Помада, третий гений реформ. — Давайте лучше вместо работы пожелаем имениннику крепкого здоровья.

— Вместо работы? — оживился олигарх Авраам Осиновский. — Я согласен. Так, значит, таки на пенсию провожаем? У меня как раз подходящая кандидатура на этот постик имеется.

— Ты, Осина, мне, понимаешь, не хами! — грубо оборвал его Пельтцер. — Я сам себе кандидатура. Кто коммунистов в узде держать будет? Ты что ли, сучок?

— Тогда предлагаю тост за то, чтобы в России не стало ни коммунистов, ни нацистов, — поддержал разговор господин Германцов, четвёртый гений реформ.

— Гхм… тогда, понимаешь, в России вообще ни одного человека не останется, — возразил президент. — Для кого мне реформы-то проводить?

Все согласно кивнули и положили в тарелки по второй порции салата.

— Борис Николаевич, я зачем нам вообще реформы? — отважно спросил Андрей Ступин (Петров). -Деньги, ведь, у нас есть. Я, к примеру, на днях из Питера три новых железнодорожных состава с наличными долларами пригнал. Уже растаможены. Куда нам больше? Считайте, что Россия спасена и всё такое.

— За Россию! — подняли бокалы все присутствующие и выпили.

— Три состава наличных, говоришь? — подозрительно спросил Пельтцер, вытирая губы рукавом. — И где же они?

Все дружно покосились на олигарха Авраама Осиновского.

Он покраснел, сердито бросил на стол накрахмаленную салфетку и быстрыми шагами вышел из Грановитой палаты.

— Догнать? — загорелись глаза у шефа личной охраны генерала Творжакова.

— Сиди, понимаешь, — приказал ему Пельтцер. — Я Осину знаю. Он — честный человек. Через день всё с процентами вернёт.

— За проценты! — зашумели все чокаясь, целуясь и поздравляя друг друга.

— Боже благослови! — басом добавил патриарх Государственной Церкви.

За окном пробили кремлёвские куранты. Вечерело. У Константино-Еленинской башни громко ржали дрессированные лошади Краснознамённого ордена Октябрьской революции Президентского полка. В секретных слуховых окнах магазина ГУМ новая смена проводила вечерний осмотр и перезарядку крупнокалиберных пулеметов «Утёс».

Страна незаметно для себя отходила к мирному сну.