1. Лечение от любви

Идея лечить гомосексуалов целиком основана на представлении, что гомосексуальные сношения неестественны, природой не предусмотрены, противоречат природе. Христианские проповедники в Америке поучают: у людей одного и того же пола соответствующие части тела не подходят друг к другу - пенис не подходит ко рту или анусу. А вот во влагалище он готов войти, как ключ в замок (см. Baker 1979; Watney 1987:50-51). Еще раньше это провозгласил врач Рейбен. Он пишет о гомосексуале:

"Мать-природа не снабдила его влагалищем, поэтому он получает наслаждение там, где находит его. Так как один член не может войти в другой, гомосексуалист должен искать, куда ввести свой орган. Любое отверстие и кожная складка являются потенциальными кандидатами. Для многих гомосексуалистов есть лишь один выход. Какой? Анус. Из всех структур тела он больше всего напоминает влагалище. Конечно, здесь есть большие различия. Анус предназначен служить концом желудочно-кишечного тракта - он не подготовлен к вводу возбужденного члена. Одно это создает колоссальные механические препятствия. В противоположность крайне эластичному влагалищу (каким оно и должно быть, чтобы пропустить детскую головку при родах), анус почти не растягивается. Однако упорные атаки гомосексуального члена, смазка и острая боль реципиента, наконец, ведут к успеху" (Рейбен 1991: 111-112). Другой медик добавляет, что анус - очень "негигиеническая среда". (AIDS 1986).

Что касается Рейбена, то трудно найти другой пример, когда бы гомофобия столь ослепляла знающего врача. Еще Фрейд установил, что у мужчины есть несколько видов эротических ощущений, есть разные эрогенные зоны, и анальная, а также ротовая полости принадлежат к ним. Он также установил, что на ранних этапах развития индивида (в детстве) как раз преобладают анальный и ротовой эротизм, но и впоследствии они остаются. Сам же Рейбен (1991: 118) констатирует, что у гомосексуалов "Один из главных центров онанизма - анус. Проблема, конечно, в том, что использовать вместо члена". То есть и вне зависимости от члена анус доставляет сексуальные ощущения. Не выдерживает критики и телеологический аргумент - ссылка на отсутствие предназначенности. Уши не предназначены для серег, нос не предназначен для ношения очков, ноги не созданы для обуви, и т. д. Теснота ануса служит для гомосексуалов как раз дополнительным фактором его привлекательности. Частенько приводится еще аргумент об эстетической несовместимости тракта для экскрементов с сексуальной деятельностью. Но ведь и влагалище является одновременно концом мочевыделительного тракта. Природа не заботилась об эстетике. Это эстетику приходится согласовывать с природой, как и с культурой.

Не без основания др. Джозеф Зонабенд, явно гомосексуальный автор, настаивает:

"Анус - это сексуальный орган, и он заслуживает того же уважения, что и пенис и вагина. Анальное сношение - это центральная сексуальная деятельность, и она должна быть поддержана... Все слишком смущены, чтобы даже рассматривать это... На деле, чрезвычайно важно это в самом деле делать, потому что анальное сношение это центральная деятельность для геев и для некоторых женщин в течение всей истории. Потому только, что это объявлено нездоровым и неестественным в данный момент, оно не уйдет. Сейчас это стало нездоровым... Не сам акт, а тот факт, что он стал носителем инфекции... Но это несчастный случай. Что я хотел бы сказать, это что мы должны распознавать, что случайно. В то же время мы не должны подрывать тот акт, который для нас праздник, мы не должны его подрывать, исходя только из того, что его атакует гетеросексуальное общество". (Sonnabend 1985).

Ныне уже общепризнано в науке, что гомосексуальность - не сознательное и намеренное уклонение от общественных норм поведения, отвечающих человеческому естеству, как правило - не разврат. Видимо, это и не болезнь. С точки зрения взгляда на человека как на биологический вид, это можно было бы рассматривать как патологию. Но такой взгляд на человека слишком узок, а для индивида это несомненно его природа. Это независящее от воли индивида свойство его натуры, в подавляющем большинстве случаев не поддающееся ни социальной коррекции, ни медицинскому воздействию.

Вначале пытались бороться с однополой любовью жестокими карами. Библия требовала смерти содомитов: "Кто с отроком спит, как с женой, те свершили грех и должны быть оба преданы смерти, да будет кровь их на них" (Левит 18: 22; 20,13).

По статье 116 Кардовского уголовного уложения (Carolina) 1532 г. в Центральной Европе мужеложство каралось смертью. В Германии за этот грех сжигали на костре. При создании США Томас Джефферсон предложил карать за гомосексуальность кастрацией, и это было возведено в закон в Пенсильвании. Но содомиты рождались всё снова и снова, и всё новые юноши впадали в этот грех.

Затем дополнили, а потом и заменили кары религиозными увещаниями и морализаторскими поучениями. Увы, успех был еще меньшим. Нередко соборы и монастыри становились рассадниками содомии - опубликовано множество любовных посланий (начиная с IX в.) средневековых отцов церкви и монахов (Уолафрида Страбона, Ноткера Бальбула, Саламона, Вальдона, епископа Реннского Марбода, архиепископа Дольского Бодри из Бургея, Хилария ученика Абеляра и др.) к их юным любовникам (Stehling 1984; Boswell and Brundage 1988; Norton 1998: 33-45). А включение соответствующих вопросов в стандартный вопросник для исповеди, показывает, что грех был неумирающим.

Сколь тщетной оказывается надежда на помощь религии, показывает пример Великого Князя Константина Константиновича, дяди царя, человека утонченной культуры (он известен как поэт К. Р.) и глубоко верующего. Он, отец девяти детей, считал свою гомосексуальную страсть греховной и всю жизнь боролся с ней. В 1903 г. 15 декабря записал в дневнике, что "десять лет назад стал на правильный путь, ... не грешил в течение семи лет или, вернее, грешил только мысленно". Не грешил, значит, с 1893 г., когда ему было чуть более сорока. В 1900 г., сразу после его назначения главой военно-учебных заведений России, будучи почти пятидесятилетним снова "сбился с пути". Жалуется: "не могу бороться, ослабеваю, забываю страх Божий и падаю". "В голову продолжают приходить дурные мысли; они особенно донимают меня в церкви (sic! - Л. К.).Стыдно признаться, но это правда". Под новый 1904 год: "Мой тайный порок совершенно овладел мною". 19 апреля 1904: "Мечтаю сходить в бани на Мойке или велеть затопить баню дома, представляю себе знакомых банщиков - Алексея Фролова и особенно Сергея Сыроежкина". 28 декабря 1904 г. "Боюсь греха, боюсь разлада с совестью, и тем не менее хочу грешить. Мучительна эта борьба." 31 декабря: "Совесть и рассудок подсказывают мне, что должен раз навсегда отрезать себе путь отступления, то есть не ходить в баню, ни у себя, ни в номерные. А воля и чувство восстают. Хочется повидать Сергея Сыроежкина, которого и не приходится вводить в искушение, так как он первый готов на это. И вот борьба. Господи, помоги".

А за день до того, 30 декабря ему на миг приходит в голову догадка: "Это что-то физиологическое, а не одна распущенность и недостаток воли." (Мироненко 1998). Таких примеров уйма.

Тем не менее упование на силу религиозных увещаний всё еще велико. Это показывает недавно изданная у нас книга "Человек и пол: Гомосексуализм и пути его преодоления" (1998). Книга переводная с немецкого, включены и статьи американских проповедников, а также близких к ним психиатров и психоаналитиков. Многие из них сами были гомосексуалами, и вот же исцелились! Но приглядимся. Большей частью свидетельством исцеления оказывается брак с женщиной и рождение детей. Но и то и другое есть у многих завзятых гомосексуалов, и не помышляющих порвать с этой стороной своей жизни. По Кинзи, 10% всех женатых мужчин в возрасте между 16 и 25 годами имеют гомосексуальные контакты. (Kinsey et al. 1948: 631)

Один из авторов профессор математики Джин Чейз, покаявшись, как много лет он сочетал евангелические проповеди с наглыми гомосексуальными приключениями (в том числе с мальчиками), пишет, что, наконец, попросил прощения у Бога и женился.

"И сегодня влечение к представителям своего пола существует во мне, но оно бывает случайным, преходящим и не понуждает меня к необдуманным поступкам." (Чейз 1998:,246).

Вылечился? Да ни в коей мере. Просто с возрастом остепенился, стал более сдержанным. Другой автор, Ричард Коэн (переводчик пишет: Коген) представляется как педагог и психотерапевт, основатель международной организации исцеления гомосексуалов. Он разработал четырехэтапную программу исцеления, основанную на вере в Бога, каковую программу и сам прошел.

"Я в течение многих лет вел свою собственную борьбу, пытаясь подавлять или игнорировать свои гомосексуальные мысли и чувства... Это была трудная и долгая битва. А сейчас я лечу других, но и сам лечусь каждый день." (Коген 1998: 159).

Может, стоило подождать полного исцеления, а тогда уже браться лечить других?

Третий автор, Франк Уортен (переводчик называет его Вортеном) был обращен к гомосексуальному сознанию в 14 лет своим пастором, вел сугубо гомосексуальную жизнь в Сан-Франциско с 19 до 44 лет, а в этом возрасте (когда, добавим, для многих гомосексуалов встает ужасная проблема потери привлекательности и желанные партнеры отворачиваются), пытался покончить с собой и обратился к Богу. Вот уже 23 года помогает другим исцелиться, 11 лет как женат "и никогда не вернусь назад к невзгодам и лживости жизни голубых". Да кто ж его там ждет в 67-то лет? Многие грешники, не только гомосексуалы, обращаются к Богу, когда уже нет сил грешить. Теперь Уортен является пастором в своей общине. Каковы же предлагаемые им перспективы? Процесс идет с переменным успехом: три шага вперед, два назад. "Если гомосексуалист обращается за помощью, то он должен быть готов к долгому и трудному пути. Мы имеем в виду не недели и даже не месяцы, а годы и годы". Его союзник Сэтиновер (19986: 174) уточняет срок так: "Курс восстановления гетеросексуальности обычно длится дольше, чем среднеамериканский брак". Уортен подытоживает свой опыт: "Минимальный период составил три года, максимальный может растянуться на всю жизнь" (Вортен 1998: 258). Жизнь в постоянной борьбе со своей натурой - верный путь к неврозу. А средства исцеления? О, они просты: "Только вера может изменять жизни людей"; "...если для человека многое невозможно, то для Бога невозможного нет" (с. 255-256). И православный автор вторит заграничным проповедникам:

"Покаяние как единственный путь избавления" (Ельников 1998: 15). Значит, надежда основана на вере в чудо. Увы, большинство нынче не верит в чудеса.

В силу слова верят не только церковники. В книге "Перевернутый мир" я привел рассказ сотрудника Василеостровского угрозыска, вынужденного проводить воспитательные беседы с вернувшимися из тюрьмы, в том числе с гомосексуалами.

"...Побывал тут один. Всё признает. Я ему тут целую лекцию прочел, как хорошо - с женщиной и как омерзительно - с мужчиной. Соловьем разливаюсь. Он слушает, слушает, а потом прижал руку к сердцу и говорит: гражданин начальник, да я со всем моим удовольствием, только, простите, член - вы мне держать будете? У меня ведь на женщин не стоит". (Самойлов 1993: 108).

В конце прошлого века - начале нынешнего в качестве средства исцеления всерьез практиковали кастрацию. Надеялись, что с ликвидацией желез исчезнет и влечение, принявшее нежелательную направленность. Варварское средство, но считалось, что в борьбе с таким ужасным и криминальным недугом все средства хороши. Доктор Даниел из Техаса, редактор медицинского журнала, с энтузиазмом докладывал об этом на международном судебно-медицинском конгрессе в Нью-Йорке в 1893 г., и с тех пор этот доклад публиковался в трех разных медицинских журналах вплоть до 1912 г. Почему мы вправе сломить уголовнику шею, но щадим его тестикулы? - спрашивал этот медик (Daniel 1893). Он упирал на профилактику преступлений. Другие медики в разных странах, не говоря уже о нацистских борцах за чистоту расы, отстаивали целебный эффект этого метода еще в середине XX века (Bowman and Engle 1953:10-11). Некоторые гомосексуалы шли на операцию добровольно, других вынуждали. Евнухами сделали сотни гомосексуалов. Увы, оказалось, что наверняка исчезает лишь способность производить детей. Чувство же не обязательно исчезает, не меняется и его направленность. В других случаях исчезает всякое сексуальное влечение, но рождается сознание невозвратимой утраты. Единственным утешением для сторонников этого средства была надежда, что по крайней мере они отсекают возможность производить порочное потомство. Ныне и эта идея опровергнута: гомосексуальность мальчики наследуют не "от отцов (но об этом дальше).

Когда были открыты гормоны, большие надежды стали возлагаться на таблетки и уколы. Предполагалось, что они враз превратят гомосексуалов в завзятых любителей женщин. Чуда не произошло. Гормоны воздействуют на половую активность, но совсем иначе - стимулируют или подавляют всю половую сферу, а не одну лишь психическую направленность. Если давать гомосексуалу мужские гормоны, которых ему якобы не хватает, он просто станет более энергичным ... гомосексуалом.

Некоторые американские медики в 50-е гг. попытались лечить гомосексуалов и педофилов операциями на головном мозгу. Опираясь на известные случаи мозговых травм и их сексуальные эффекты, хирурги стали рассекать перемычку между мозговыми полушариями, резать гипоталамус, чтобы уничтожить установившиеся в мозгу связи нейронов. Проделано было 75 операций (Splegel et al. 1956). Гомосексуальные навыки действительно исчезали, но вместе с ними исчезала всякая сексуальность вообще. А вдобавок появлялась дискоординация целей и движений - правая рука действовала несогласно с левой, эмоции сбивались, человек становился психическим калекой. Да и гомосексуальность исчезала не всегда. Доналд Маллен, арестованный за гомосексуальные сношения с юношей, по совету психиатра решился на лоботомию. Пробурили дыру в черепе, возились в мозгу. Результат - паралич правой стороны на много месяцев. Когда удалось выкарабкаться, женился, но оказалось, что всё еще тянет к мужчинам. Развелся и остался гомосексуалом (Hamer and Copeland 1993: 109-110).

С 1969 г. появились сообщения немецких нейрохирургов об аналогичных операциях - с тем же результатом, который медики рассматривали как "побочный эффект" (Roeder und Muller 1969). По требованию медицинской общественности и правительственных инстанций операции были прекращены. (Koch 1975; Schmidt and Schorsch 1981).

Остались методы психотерапии (James 1967; Голанд 1968; Katz 1976: 129-207; Fischer and Gochros 1977; Маркович 1984). Наиболее ранний вариант такого лечения - это "восстановительная терапия" (Nicolosi 1991). Зачинателем является дочь Фрейда Анна. Всё основано на убеждении, что гомосексуальность - это нечто наносное, некое нарушение психики, вызванное какими-то психологическими травмами, а в основе лежат нормальные склонности. Вот их и нужно восстановить. "В каждом гомосексуале прячется гетеросексуал", - выразил это убеждение психоаналитиков Ирвинг Бибер.

Классический психоанализ стремился вскрыть глубинные травмы, помочь пациенту осознать их ясно и понять, что он нормален. Что же может вскрыть эти темные механизмы, переубедить пациента?

Прежде всего, конечно, гипноз. Но, гипноз, как известно, не может затронуть основные моральные и психические установки здорового человека. Полностью он способен подавить волю лишь психопата, неуравновешенного, очень слабовольного человека. Оказалось, что гомосексуальность - на уровне глубинных психических установок. Она не поддается гипнозу. Психиатры не сдавались. Об их усилиях еще в начале века высказался один из зачинателей сексологии Хэвлок Эллис:

"Я мало симпатизирую тем врачам, которые желают во что бы то ни стало "лечить" извращенного. Шренк-Нотцинг, наиболее известный и наиболее удачливый из таких операторов, является в моих глазах именно господином, примеру коего меньше всего следует подражать. Он лечит случаи даже наиболее выраженного полового извращения в течение более года при помощи более чем ста пятидесяти гипнотических сеансов; он предписывает частое посещение дома терпимости после принятия сильной дозы спиртных напитков; проститутка должна не останавливаться перед продолжительными манипуляциями, чтобы добиться эрекции пениса, что, как известно, не с каждым может удаться". В результате временного успеха в публичном доме следуют частые возвраты к гомосексуальности и ... заражение сифилисом. "Наконец, мнение самого больного, что он вылечился, имеет мало еще значения, чтобы действительно установить факт выздоровления. Нередко извращенный хочет вылечиться по способу морфиноманов: они предпочитают лучше признать, что они вылечились, чем продолжать дальнейшее лечение." (Эллис 1910: 273).

Далее, одно время вошла в моду "терапия отвращением" (aversion therapy) (Owensby 1940; Thompson 1949), основанная на учении об условных рефлексах. Она хорошо изображена в "Заводном апельсине" Кубрика: пристрастия, от которых человека хотят отучить (у Кубрика это - хулиганское поведение), стараются связать в его подсознании с тошнотой, а для этого всякий раз перед провокацией такого поведения ему дают рвотное. В применении к гомосексуальности это выглядит так (воспользуюсь весьма ехидным описанием Триппа):

"в момент, когда мужчине показывается изображение голого парня, ему наносят электрошок, или незадолго до того ему дается рвотное, так что сразу после показа он сгибается в конвульсиях тошноты. <...> Обычно пациенту проделывают много сеансов, по меньшей мере, по разу в день, пока он не скажет, что "вылечился" - часто он должен это сказать доктору, который стоит наготове с электроиглой для шока на случай, если пациент еще не вылечился". (Tripp 1976: 270).

Схожий случай лечения описывает Эдмунд Уайт - с нулевым результатом (White 1983: 105-106).

"В особо забавном примере из итальянской клиники, - продолжает Трипп, - пациента подвергали нескольким неделям суровой обработки, после чего он оказывался сидящим за столом напротив старого доктора с седой бородой, который показывал ему снимки обнаженных "красивых парней". Время от времени доктор протягивал руку под столом и щупал пенис пациента, чтобы проверить, не твердеет ли он. Ясно, что ни у кого не твердел; доктор сообщал о 100-процентном выздоровлении". (Tripp 1976: 270).

Вдобавок регулярное применение электрошока вызывало тяжелую потерю памяти - выпадение целых периодов жизни, потерю ориентации в обстановке. Кац приводит показания одного такого пациента, которого насильственно отправили на лечение электрошоком родители. Это стоило дорого и принесло лишь необходимость длительной госпитализации после лечения. Пациент забыл действительно своих гомосексуальных любовников за несколько лет и всех, кого он знал в это время. Но он не перестал искать новых, а встретившись с прежними, воспринимал их как новых.

Поняв это, его мать вскричала: "Шесть тысяч двести долларов впустую! Ты не изменился ни на йоту! Это была пустая трата времени и денег. Эти психиатры, глупцы, они не знают, что они делают!" (Katz 1976: 306-315).

Есть противоположная техника - "приучающая терапия": пациента побуждают мастурбировать в темной комнате, а когда он скажет, что кончает, ему показывают на экране изображение "красивой девушки". В конце концов чувство наслаждения (от мастурбации) должно у него прочно ассоциироваться с образом красивой девушки. Только образуется ли такая прочная ассоциация?

Скептики нашли способ более объективной проверки эффективности "отвращающей" и "приучающей" терапии, чтобы не полагаться на субъективные заверения самих пациентов и не менее субъективные впечатления заинтересованных врачей. Изобрели чувствительный прибор - плетисмограф, моментально измеряющий малейшие изменения объема полового члена. Это очень пластичный чехольчик с измерителем заполненности и передачей результатов по проводам на стол исследователя. Стоит только начаться эрекции, как индикатор на шкале прибора ползет вверх (Freund 1963). И что же? Полное подтверждение позиции скептиков: в то время, как пациент, устрашенный перспективой продолжения процедур, заверял, что чувствует приятное возбуждение от образов женщин на экране, индикатор оставался неподвижным; но стоило заменить женские изображения на мужские - индикатор оживал (McConaghy 1967; 1975; 1987: 323-325).

Очевидно, условные рефлексы не так-то легко образовать, если они входят в противоречие с природой данного человека, а сексуальная ориентация - это его природа!

Самыми обнадеживающими и серьезными считаются успехи клиники Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон в США. Они опубликовали свои результаты в томе "Гомосексуальность в перспективе" (Masters and Johnson 1979). Их исследования и публикация считаются классическими. Излечение у них достигает двух третей всего контингента!

Но приглядимся к их отчету. Большой группе, почти четверти обратившихся, врачи сразу же отказали - сочли их неизлечимыми и этих в дальнейшей статистике уже не учитывали. Из оставшихся 54 мужчин 45 пациентов были бисексуалами, практиковавшими в прошлом обычные, гетеросексуальные сношения, но уклонившиеся к гомосексуальному крылу своего диапазона. Речь шла лишь о возвращении к своему сексуальному предпочтению, при чем неясно, осуществлено ли возвращение благодаря лечению или это просто очередной зигзаг сексуальной практики пациента. И то больше четверти этой группы (12 человек == 26,7%) вернуть не удалось. И только 9 пациентов врачи квалифицируют как настоящих гомосексуалов. Из них трое не поддались лечению (33,3 %), а шестеро (шестеро из первоначальных 9, а если добавить тех, кому вообще было отказано, то из 25) в первое десятилетие после лечения (точнее, в посттерапевтический период от 2 до 10 лет) - держались на достигнутом уровне, но ведь последующие десятилетия в отчете вообще не прослежены. А сколь радикально изменение психики этих шестерых? Показателем успеха Мастере и Джонсон считали благополучный брак. Так ведь в конце концов известно, что и без лечения немало гомосексуальных мужчин женаты и как-то же управляются с этим...

Показателен эпизод из автобиографии Ишервуда. Знаменитый английский писатель Кристофер Ишервуд, по произведениям которого поставлен фильм "Кабаре", с юности общался только со своим полом.

Он был влюблен в своего одноклассника Одена, поехал за ним в Берлин, там впоследствии он влюбится в рабочего парня Гейнца и т. д. Только в 24 года он имел в Англии первое и единственное половое сношение с женщиной. Это вообще характерно для многих гомосексуалов: сношение с женщиной позднее и единственное. Так было у Чайковского, Клиффа Ричарда и других. Но сейчас о случае с Ишервудом, как он описан в его мемуарах (Isherwood 1993: 15-17).

Он, привыкший к развлечениям Лондона и Берлина, был тогда домашним учителем в глухом местечке. Скука. Оба - он и некая замужняя женщина - были пьяны.

"Она любила секс, но ни в коем случае не пылала его получить. Он (Ишервуд пишет о себе в третьем лице. - Л. К.) начал целовать ее, не заботясь о том, что может из этого выйти. Когда она ответила, ему показалось удивительным и забавным, как легко он может увязать свои обычные навыки и побуждения с таким необычным партнером. Ему было любопытно и забавно играть в новую игру. <...> А что имело значение, это что его гениталии были в возбужденном состоянии. После их оргазма, он звал ее пойти к нему в комнату, где они могли бы полностью раздеться и продолжать хоть до бесконечности. Она не захотела этого, потому что плакала теперь и беспокоилась, что их застанут вместе. На следующий день она проронила: "Я могла бы сказать, что сквозь твои руки прошла бездна женщин".

Ну и о чем все это говорит? - анализирует происшедшее Ишервуд. - Что он чрезвычайно утвердился в своей самоуверенности. Что секс сам по себе стал более естественным для него - в том смысле, как плаванье естественно для умеющих плавать, когда ситуация этого требует <...>

Он спрашивал себя: Хочешь ли ты теперь отправляться в постель с женщинами и девушками еще? Конечно, нет, коль скоро я могу иметь парней. Почему я предпочитаю парней? Ну из-за их фигур, и их голосов, и их запаха, и того, как они движутся. Кроме того парни могут быть романтичными. Я могу вводить их в мой миф и влюбляться в них. Девушки могут быть ' абсолютно прекрасными, но никогда не романтичными. Право, полнейшее отсутствие романтики в них - это то, что я нахожу в них наиболее вероятным. Они так чувственны.

Не можешь ли ты возбудиться и от девичьих форм, если очень постараться? Возможно <...> Девушки - это то, что государство и церковь, и закон, и пресса, и врачи одобряют и приказывают мне желать. Моя мать наставляет меня тому же. <...> А моя собственная воля - любить в соответствии с моей натурой. <...> Если бы парни не существовали, я должен был бы их изобрести".

В петербургской газете "Новое время" в статье об одном педофильном маньяке-садисте цитируется главврач психиатрической спецбольницы (больницы-тюрьмы) В. Стяжкин:

"Насильники и извращенцы - это, пожалуй, самый трудный для излечения контингент. У нас они проходят курс лечения в среднем 6-8 лет. И вроде бы уже всё хорошо, как вдруг в его личных вещах обнаруживаешь картиночку с мальчиком на горшочке или девочкой в ванне. Он поступает на дальнейшее лечение в больницу общего режима или под наблюдение районного психоневрологического диспансера. Проходит год-два, и вновь поступает известие, что бывший наш пациент опять принялся за свое." (Шумский 1991).

В печати часто можно видеть гордые отчеты психотерапевтов о процентах излечения гомосексуалов, но многие серьезные сексологи относятся к ним скептически: ведь это сообщают сами врачи, а им уж очень хочется, чтобы это было так, да и реклама, почет, заработки. Иногда излечение подтверждают и пациенты, но и это не внушает доверия: если уж гомосексуал захотел избавиться от своих склонностей, он тоже склонен к иллюзии, а специфика его положения не способствует огласке неудачи. Нужна независимая и долговременная экспертиза.

Кёрран и Парр (1957) сравнили группу в 25 гомосексуалов, подвергшихся лечению, с контрольной группой, не подвергавшейся лечению. Вывод оказался таким: "Между этими двумя группами нельзя заметить никакой разницы в отношении изменения сексуальной ориентации", а половина лечившихся даже испытала усиление гомосексуальной активности (цит. по: Boczkowski 1988:179). Учитывая колоссальную длительность лечения (годами), его интенсивность и стоимость, слабые и часто неожиданные результаты, а также психологическую дезориентацию и дезадаптацию пациентов, Даннекер пришел к выводу, что лечение только ухудшает жизнь гомосексуалов (Dannecker 1975). Вся эта армия проповедников, психоаналитиков и специалистов по терапии "молитвенной", "восстановительной", "отвращающей" и "приучающей", окруженных просто уймой шарлатанов, превратила лишенное для них риска лечение в доходный бизнес. Это просто огромная кормушка, которая существует за счет гомосексуалов и их родных.

Институт Кинзи, обладавший большими возможностями и средствами, ряд лет старался найти и проверить людей, чья половая жизнь действительно изменилась после лечения. Не нашел ни одного. Как-то один человек позвонил Кинзи и сказал, что вот он вылечился. Раньше он имел много сношений с мужчинами, а теперь с этим покончено. "Даже не думаю о мужчинах,- добавил он, - разве что во время онанирования". Такое вот исцеление. Один известный психотерапевт, написавший 358-страничную книгу о методах лечения гомосексуальности, гарантировал 19-50 % выздоровления. Он обещал прислать своих пациентов на проверку в Институт Кинзи, но потом сообщил, что, по зрелом размышлении, нашел только одного человека, да и с тем он рассорился (Tripp 1976: 236).

Известный немецкий сексолог Иоганнес Кемпер во втором томе своего труда "Практика сексуальной психотерапии" (1994: 10-11) пишет:

"Когда я начинал работать с пациентами, страдающими сексуальными нарушениями, устранение гомосексуализма как "болезни" хотя и было мыслимо, но всё же считалось отдаленной мечтой. Сейчас эта книга смогла стать тоньше на одну главу, поскольку лечение гомосексуализма можно четко отнести к утопическим идеям".

Уже с рубежа XIX-XX вв. появилось течение "приспосабливающей терапии" (adjustment therapy), возлагающее на врача функции лечить не саму гомосексуальность, а те невротические последствия, которые ее несовместимость с общественными нормами и ожиданиями вызывает в психике человека. Помогать человеку понять свои особенности и приспособиться к жизни с ними в обществе (первые такие работы: Stevenson 1908; Hirschfeld 1914, Кар. 23: 439-461; и др.).

Не хочется отнимать у людей надежду. Но и рождать иллюзии вредно: это мешает адаптации.

Возможность нормализации сексуальной жизни, по-видимому, зависит от степени и фиксированности уклонения. Если человек молод, если есть у него и гетеросексуальные переживания, а гомосексуальный опыт был неудачным и не укоренился, то поворот к гетеросексуальной практике считается возможным. В большинстве случаев, однако, полагаться лучше не на психотерапию и свою нынешнюю решимость, а на понимание и терпимость жены, на соглашение с ней относительно увлечений мужа. Если вообще гомосексуалам вступать в гетеросексуальный брак.

 

2. Бегство от любви

Гомосексуалы часто вступают в брак с женщиной (Ross 1983). Они делают это по двум причинам. Первая, наиболее частая,- маскировка, попытка прикрытия гомосексуальной стороны своей жизни. Собственная семья, свое гнездо, обзаведение детьми считается нормой для взрослого мужчины. Отсутствие жены вызывает подозрение, которого гомосексуалы гораздо больше боятся, чем обычные холостяки. Такое подозрение для них опаснее, так как ближе к реальности. Они прибегают к женитьбе, чтобы укрыться от гонений. Свои гомосексуальные приключения они не собираются бросать, они лишь надеются вести вторую, подпольную жизнь, для которой они и приберегают свои истинные чувства. Обычно жена ничего не знает, по крайней мере вначале, и не понимает постоянной холодности мужа. Такой брак основан на притворстве и чреват разоблачениями и скандалами. Со стороны гомосексуала тут налицо бесчеловечность и бесчестность по отношению к избранной женщине. Если же такой брак основан на изначальном признании, то оба супруга проявляют большую самонадеянность.

Второй причиной такого брака может быть надежда гомосексуала на то, что брак с женщиной его исцелит, поможет ему преодолеть в себе склонность к мужчинам. Он даже может не вполне сознавать свою гомосексуальность, только смутно подозревать ее. Такой брак для него - это бегство от самого себя. Известно по переписке с братом Модестом, что Петр Ильич Чайковский считал свою страсть к мужчинам пороком, стыдился ее и печалился. Но известно также, какой катастрофой закончилась попытка Петра Ильича найти в браке с женщиной спасение от страсти к мужчинам. Катастрофой для обоих молодоженов. После краткого опыта сожительства он был в истерике, а жена в конце концов оказалась в сумасшедшем доме. "Я знаю теперь по опыту, что значит мне переламывать себя и идти против своей натуры, какая бы она ни была",- писал он композитору Рубинштейну в 1877 г. А брату он позже добавил: "...после истории с женитьбой, я наконец начинаю понимать, что ничего нет бесплоднее, как хотеть быть не тем, чем я есть по своей природе" (Чайковский 1961:325;1940:374).

Человек обычно мало замечает, насколько он подвержен влиянию среды. Гомосексуалы, как правило, живут одиночками или небольшими вкраплениями в гетеросексуальной среде. Резко отрицательное отношение общества к гомосексуальности воздействует и на самих гомосексуалов. Они невольно впитывают гетеросексуальную оценку своих особенностей как унизительных и постыдных, а это означает негативную самооценку, презрение к себе, которое приносит им неисчислимые страдания, особенно в юности. Нередко первое осознание своей принадлежности к этой касте париев побуждает человека к попыткам убежать от самого себя. Сначала он пытается собственными силами перебороть в себе гомосексуальную склонность, гонит от себя ужасные мечты и мысли, мечется, старается отыскать в себе гетеросексуальные способности (они же обычно худо-бедно имеются) и соответствующие склонности (с этим гораздо хуже). Нередко он оказывается на грани самоубийства. Это тоже бегство - в никуда.

Типичный пример таких метаний представляет биография величайшего философа Людвига Витгенштейна. Он принадлежал к одному из богатейших семейств Вены, к кругу основателей австрийской металлургии. В далеком прошлом Витгенштейны были евреями, но настолько ассимилировались, что даже нацисты не тронули никого из них. Видимо все пять братьев Витгенштейнов оказались гомосексуальны. Старший брат Ганс был гениальным композитором, но, будучи не в состоянии сладить с гомосексуальностью, покончил с собой в 24 года. Через два года его примеру последовал брат Рудольф. Брат Курт застрелился на фронте, когда его солдаты бежали с поля боя. Брат Пауль, талантливый пианист, потерял на фронте руку, но научился играть одной рукой. Людвиг признавался друзьям, что с 14 лет до 23 неотступно думал о самоубийстве. Он пошел добровольцем на фронт, желая смерти. Но смерть его миновала. После поражения австрийской армии он попал в плен, а вернувшись в Вену, отказался от своей доли колоссального наследства и поселился возле парка Пратгр - известного места встреч венских гомосексуалов. Несколько раз в неделю он бежал туда к грубым и сильным молодым партнерам, которых он предпочитал интеллигентным юношам из своей среды. Он говорил друзьям, что в такие моменты в него вселялся дьявол. Из Вены он писал другу:

"В последнее время дела у меня идут ужасно. Конечно, только из-за моей собственной низости и испорченности. Я постоянно думал о том, как расстаться с жизнью, да и теперь эта мысль меня преследует. Я упал на самое дно".

Чтобы уйти от этого наваждения, молодой философ, уже написавший свой гениальный трактат, бросил свет и нанялся сельским учителем в небольшую деревушку в австрийских Альпах, где прожил шесть лет, но и там его тревожили чувства к юным ученикам, которые становились его друзьями. Крестьяне чурались молодого странного учителя и подозревали его в садистских наклонностях. Когда он от нацистской оккупации уехал в Кембридж, он и там игнорировал юных кембриджских интеллектуалов, а вместо того отыскивал грубых парней в лондонских пабах. Другу он писал: "я знаю, что у меня есть порок. Радуйся, если не поймешь, что я имею в виду". Его биограф пишет, что он провел жизнь на грани сумасшествия, но как раз те эпизоды, которых он стыдился и из-за которых страдал, возможно, давали ему расслабиться и сохранили ему разум и жизнь (Бартли 1993: 160-168).

Несмелый первый опыт, с терзаниями и раскаянием, представлен в одной из автобиографий в очень ценном сборнике Джека Харта "Мой первый раз. Геи описывают свой первый опыт однополого секса". Двадцатилетний второкурсник Центрально-Мичиганского университета Брайан Хеймел решился посетить собрание освободительного движения геев, но оно не состоялось: пришло слишком мало людей. Один из организаторов, сравнительно молодой человек в черной вязаной куртке, предложил разочарованному Брайану взамен отправиться вместе к его друзьям, где кое-кто из отсутствующих наверняка будет. Этот функционер был:

"...вовсе не тот тип, о котором я мечтал. <...> Его голос был на полдороги между мужским и женским. <...> Такой же была и его походка. <...> Волосы его были без всякой формы или прически и, когда он снял шапку, повисли как попало. Он был ни высоким, ни низким, ни толстым, ни стройным".

Но у друзей он был душой общества. Звали его Боб. Возвращались вместе в его дешевом автомобиле. Он расспрашивал Брайана о его жизни, особенно о сексуальности. Дыхание его заметно участилось, когда выяснилось, что Брайан еще не имел сексуального опыта. Брайан признался: "Я не гей на деле, то есть я может быть гей, но не уверен наверняка. Я..."- и он запнулся, осознав, что впервые произнес слово "гей", характеризуя себя.

"Моя нервная система начала функционировать так быстро, что я увидел и услышал всё пролетающее мимо нас с чрезвычайной ясностью. У меня начала кружится голова, и я сжал коленями кулаки. Наконец, я достал сигарету и опустил оконное стекло, чтобы глотнуть свежего воздуха. У меня были серьезные сомнения по поводу того, что я делаю, и мысли о необходимости прервать это.

Его рука мягко скользнула на мое колено. Я почувствовал легкий укол чувственности от его прикосновения, и плечи мои свело. Пока я соображал, что я чувствую, он улыбнулся и спокойно предложил быть моим первым. В синеватом сигаретном дымке, заполнявшем пространство между нами, я ответил: "0'кей".

В его квартире мы присели на противоположных концах дивана. Я сохранял как можно большую дистанцию от него. Извинившись, я пошел в туалет, а он за это время расстелил простыню на полу. Когда я вернулся и увидел его за этим делом, я сделал глубокий вдох и присоединился к нему. Он снял с меня одежды, целуя меня, лаская и терпеливо отвечая на мои вопросы. Мне было нетрудно раздеть его, и я был поражен размером его члена. Толстый и длинный, он превосходил всё, что я мог вообразить. В мошонке низко свисали огромные яйца. Он точно знал, что двое мужчин могут делать друг другу и был хорошим инструктором.

Я последовал его предложению и стал сосать его член. Член этот был гораздо больше моего, и я играл им, поглаживая, облизывая, сося и скользя губами по нему. Мне страшно нравилось ощущать его во рту, разбухший, но всё же поддающийся давлению, и после момента неловкости эта новая деятельность стала почти естественной для меня. Он не кончал и казался совершенно незаинтересованным.

Когда он обратился к тому, чтобы доставить мне удовольствие, я был вовсе не готов к интенсивности его воздействия. Боб был опытным сексуальным партнером, и, отдавшись желанию, я лежал на этой простыне, перекатывая голову из стороны в сторону, двигая тазом вверх и вниз, утонувши в чувственности. Всё это время он поощрял меня возгласами, и ему очень нравились мои реакции на его ласки. Он повторял многое из того, что я только что делал ему, и добавил много других операций, которые заставили меня вскрикивать от удовольствия, наслаждения, облегчения и почти невероятного освобождения. Улыбка на его лице говорила много; когда он поглядел на меня из своей позиции между моими ногами, облизнул свои губы, и сказал: "Ну а теперь..."

Он прижимал к себе и целовал меня некоторое время, а потом включил музыку на своем стерео. Присоединившись ко мне на простыне, он спросил, как мне, как я себя чувствую и - застенчиво - нравится ли мне это. Вытянутый на спине, улыбаясь, я прикрыл глаза и сделал другой глубокий вдох. Мне это нравилось. <...>

Вдруг, испытав отвращение к его объятиям, я уклонился от его поцелуев. Я удалился снова в ванную, но не мог взглянуть на себя в зеркало. Шатаясь, я исследовал свое тело в поисках признаков, что я гомик, - признаков, которые могли бы показать, что я становлюсь изнеженной панельной швалью, манерной и склонной к женским нарядам. Я лелеял отчаянную надежду, что смогу выйти из этой каши так, чтобы никто никогда об этом не узнал. Чувствуя переворот в животе, я нагнулся над унитазом, убежденный, что меня вот-вот вырвет. Унитаз был совершенно покрыт пятнами ржавчины. Я распахнул дверь и ворвался в комнату. Боб сидел на простыне, куря и слушая свою музыку. Голый, розовый, пухловатый, с черными прямыми волосами, торчащими во все стороны, он был в этот момент олицетворением всего уродливого и ненавистного, что я когда-либо слышал о гомиках. Мне хотелось убить его. Мне хотелось убить себя. Моя недавняя удовлетворенность была выброшена и растоптана, как дешевая бумажная тарелка на полу кухни.

Я спросил его, кто это поет, и когда он ответил, что это Ширли Бэсси, я перешел все границы, начал орать о его дурацкой музыке и мерзком туалете, метаясь по его квартире и одеваясь на ходу в одном стремлении - оказаться как можно скорее по ту сторону его входной двери. Он спокойно напомнил мне, что мы в трех милях от студенческого кампуса, и сказал, что если я подожду минутку, он доставит меня обратно. Это была самая длинная в моей жизни пятиминутная поездка на машине. Он угрюмо молчал, потрясенный моим взрывом. Я не мог поверить в то, что я всё это наделал, и просил Бога сохранить это в тайне, сделать меня не "голубым", помочь мне обратить это всё на пользу себе, превратить эту ночь в сон." (Hamel 1995).

Обычное охлаждение и отрезвление после сексуальной разрядки, многократно усиленное всеобщим отвержением, взорвалось потрясающим сожалением и раскаянием. Это приключение могло быть всего лишь зигзагом гетеросексуала, но могло быть и болезненным прорывом гомосексуальности.

Через несколько месяцев Брайан признался друзьям и самому себе, что он гей и даже имел после этого еще одну встречу с Бобом. Правда, только одну. Он нашел других партнеров.

Обратимся к тем случаям, когда гомосексуал не имеет мужества примириться со своей природой и либо ищет прибежища в браке либо избирает целибат (целомудрие) - нечто вроде домашнего монашества. В том и другом случае он в угоду общественным вкусам и взглядам, не желая травмировать родных и возмущать среду, отказывает себе в прямом удовлетворении своих природных чувств. Жертвует возможностью ощущать полноту жизни. Не все способны выдержать эти ограничения, найти достаточное удовлетворение в чем-то ином, совершенно переключить свои интересы на другие сферы жизни и обойтись без этой. То есть найти себя в том, что психологи назвали сублимацией - "возгонкой". Для гомосексуалов это особенно трудно, потому что они, как правило, люди особо сексуальные. Для них это просто чревато срывами и нервными заболеваниями.

Женатый человек обратился за консультацией к английскому психиатру Чарлзу Бергу "по поводу острых и хронических симптомов тревожности,- пишет Берг,- сопровождаемых упадком духа, депрессией, неспособностью сконцентрироваться, усталостью, невозможностью работать. Он сообщил мне, что его жена только что вернулась из роддома, откуда привезла их ребенка. Он чувствует, что не сможет выносить ее присутствие в своем доме. Опрос выяснил тот факт, что он был импотентом, пока она не приучила его старательно к коитусу. Степень "сноровки", полученной им, явно оставляла желать многого. На деле его так называемый коитус доходил до череды старательных усилий рукой с нежеланным вялым оргазмом. В результате была всякий раз полная неудача, оставлявшая его опустошенным и раздражимым.

Я спросил его, в чем состояла естественная для него сексуальная жизнь, и он ответил: "мастурбация". Он заявил, что она была без фантазирования. О, нет, он вправду не имел фантазий о женщине, целиком или о ее частях. Это, пояснил он, повело бы к немедленному спаду эрекции. Потом он признался, что во время мастурбации иногда имел фантазии о молодом человеке. Фантазирование состояло в том, что он доставал пенис молодого человека, приводил его в состояние эрекции и любовался им. Нет, он никогда не испытывал этого на деле. Это было бы "слишком возбуждающим.- добавил он,- Я бы бросился в реку, если бы подумал, что я гомосексуален".

Заключение, - пишет Берг,- непреложно, что в своих подсознательных фантазиях этот гомосексуальный женатый человек испытывает ужас от женских гениталий." (Berg and Alien 1958:137-138).

Человек этот гнал от себя мысли о своей гомосексуальности, но не мог с ней совладать. Он несомненно гомосексуален.

В других случаях брака с женщиной победа гомосексуальной природы над благими намерениями приняла совершенно экстравагантные формы, явно редкие. Примеры находим в сборниках Харта.

Анонимный рассказчик повествует (Hart 1973: 31-33):

"Я женат и у меня хорошая половая жизнь, но лучший и самый возбуждающий секс у меня был с братом моей жены. Мне было двадцать шесть, ему сорок с чем-то. ... Он был около шести футов двух дюймов ростом, очень мускулистый, хорошо выглядел, с красивым загаром. ... Всё началось, когда однажды я случайно увидел его голым, вышедшим из душа. Я позавидовал всему его телу, но особенно меня привлек его пенис. Он несколько раз поймал мои взгляды". Ходили слухи, что шурин гей. "Я никогда не имел секса с мужчиной, но я знал, что хочу его". Однако не ведал, как приступить. Как-то ночью лежал один в кровати и начал "играть сам с собой", фантазируя о шурине. "Внезапно он вошел в комнату в одном халате. Я попытался скрыть мою эрекцию, но он уселся рядом и дотронулся до моего напряженного члена. "Давай я помогу тебе",- сказал он. Я просто лежал, а он поигрывал с моим членом, потом я почувствовал его рот вокруг него и он начал сосать меня, играя с моими яйцами. Не могу описать, как великолепно это ощущалось!

Скоро я сказал, что сейчас кончу, но он продолжал сосать, пока я не застонал и затрясся, а потом кончил в его рот. Это был лучший отсос, какой я когда-либо имел. Моя жена никогда не давала мне спустить ей в рот.

Потом он положил мою руку на свой член. Он был большой и толстый, много больше моего. Он не сказал ни слова, но я начал дрочить его. Он остановил меня и встал на колени у моего лица. "Соси его,- сказал он,- я буду послушным". Это было как если бы он прочел мои мысли. Я никогда не сосал раньше мужчине, но я хотел этого. Я начал лизать и сосать, вбирая в себя всё больше, пока не подавился. Каждая минута этого доставляла мне наслаждение.

Я утратил ощущение, как долго это продолжалось. Наконец, я почувствовал, что он пульсирует, и он сказал: "Я сейчас кончу". Я сказал ему, что хочу, чтобы он кончил мне в рот. Я продолжал сосать. Он вытянул член, оставив только головку у меня во рту и начал кончать. Он выпрыснул три или четыре струи. Мой рот заполнился. Что-то просочилось по сторонам рта, но многое я проглотил.

Это было только начало. Затем перешли к анальному сексу, шурин подставил свой зад. Он помог мне, и вскоре я проник в его задницу. Какое невероятное ощущение! Затем поменялись местами. Вначале "чертовски болело". Но потом боль стала меньше ощущаться и в конце "я чувствовал себя в ином мире".

Этот жаркий и возбуждающий секс изменил мою жизнь. Вероятно, я би. Сейчас мне тридцать четыре, и я всё еще сосу и трахаю его. Я никогда не смогу остановиться. Мы рассказали всё моей жене, и она приняла это и стала участвовать вместе с нами. Я люблю обоих".

Другой случай еще определеннее. Военный летчик, подписавшийся именем Лен, сообщает о себе:

"Я прошел обычные стадии взросления и медленного открывания в себе влечения к мужчинам: неизъяснимое возбуждение при виде рекламных объявлений Чарлза Эдлая или от наслаждения беглыми взглядами на волосатые ноги и промежности моих одноклассников в раздевалке школьной душевой. К восемнадцати годам я знал, что меня привлекают парни, но, решив жить "нормальной" жизнью, я постановил избрать исключительно натуральное поведение. Я записался в военно-воздушные силы и шесть месяцев спустя женился на своей школьной подруге.

Шел 1972 год. Вначале я был способен делать всё с женой так хорошо, что я уже думал, что справился со своей "проблемой". Однако к концу первого года эти видения мужских волосатых ног и промежностей постепенно вернулись, особенно как раз в жару занятий любовью. Чем больше я пытался игнорировать их, тем живее и чаще они появлялись. Наконец, я обнаружил, что во сне щупаю промежность жены в надежде найти там нечто массивное, чтобы ухватить. Мне становилось всё хуже и хуже".

На дворе была сексуальная революция. Лен с женой стали открыто и часто разговаривать о сексе. Он как-то спросил ее, не хотелось ли ей когда-нибудь испробовать лесбийскую любовь. При этом он надеялся, что она в ответ задаст ему аналогичный вопрос. Так и получилось. Жена оказалась к такому сексу равнодушной, а он на ее вопрос, сказал с деланным равнодушием, что ему бы было любопытно позабавиться с мужчиной, но возможность не представлялась.

К концу 1973 г. они поселились на военно-морской базе США на Окинаве, где жизнь была довольно скучной. По соседству жил его разбитной ровесник Ларри с юной женой Сью, наивной девочкой. Ходили друг к другу в гости. Однажды у Лена после солидной выпивки решили играть в стрип-покер (карточная игра на раздевание). Предложил Лен, Ларри оказался целиком за, а выпив еще немного, и женщины решились. "Какого черта!" Через час они сидели за столом абсолютно голыми.

"Во время игры я не мог не заметить, что нога Ларри часто прикасалась к моей ноге. Было ли то мое воображение? Или случайность? Сама возможность того, что это намеренно, гнала быстрее кровь по моим венам. Только наблюдать за тем, как он снимает одну часть одежды за другой, вызывало у меня трепет. Он был высок и крепок, словно статуя: шесть футов худощавых мускулов, с отлично выделенными бицепсами и грудными мышцами, и животом как стиральная доска. Ноги его были покрыты курчавыми волосами, и - о! - промежность! Его член был длинным и толстым; я и в мечтах не мог представить более прекрасного вида!

<...> Мы перетащились на пол комнаты, где Ларри начал трахать свою жену, а я свою, бок о бок. Это было адски возбуждающе наблюдать его разбухшее орудие, скользящее внутрь и наружу. Минут через десять этой работы я вдруг почувствовал, как, пока я продолжал трахаться, некая рука проскользнула между мои лобком и лобком моей жены. Неужто это была его рука? Это что, был мой член, который она ухватила? Я думал, что взорвусь на месте..."

Но идиллия была прервана Сью, которая почувствовала себя плохо от чрезмерной выпивки. Ларри пришлось одеться и увести ее домой. Он обещал тотчас вернуться без нее.

"Мы с женой сидели, всё еще голые, на диване, обсуждая случившееся. "Ты заметил, что Ларри тискал тебя?"- спросила она. "Думаю, да",- ответил я, отчаянно стараясь не показать свое возбуждение. "Что ж, ты говорил, что любопытствуешь. Если вернется, вот тебе и шанс". Я не верил своим ушам. Что, если он в самом деле вернется?

Через десять минут Ларри вернулся; он уложил Сью в кровать в рекордный срок. Без малейшего намека на притворство он ухватил мой член одной рукой и начал двигать вдоль него вверх и вниз. Я легко положил мою руку на его еще одетую промежность. Он не нуждался в большем ободрении. В несколько секунд Ларри снова скинул свои одежды и потянул меня на пол. Моя жена, еще обнаженная, сидела на диване, наблюдая. Она понимала, что наступает мужская ночь, ибо не делала попыток присоединиться.

По тому, как Ларри исследовал и чувствовал мое тело, было ясно, что я не был первым мужчиной, с которым он забавлялся таким способом. Сначала я лежал на спине, предоставляя ему дотрагиваться, ласкать и лизать, где только ему хочется. У меня не было представления, в чем заключается хорошая забава между двумя мужчинами; он был ведущим, я лишь воспринимающим, а моя жена "судила" с трибуны, так я мог научиться тому, как надо.

С той секунды, как он начал дотрагиваться до меня, каждая клеточка моего тела ожила со своим индивидуальным ощущением, почти как если бы они не были никак связаны между собой, а скорее существовали, как ячейки, танцующие сами по себе. Каждый раз, как волосы его груди или ноги касались моей голой кожи, это было как электрическое соединение со взрывом искр. Он массировал меня с головы до ног, потом уселся верхом на моей груди, схватив мой восьмидюймовый член обеими руками и наяривая его вверх-вниз. Он сел между моими ногами, с головой склоненной вниз, изучая ясные капли липкой жидкости, выделяющейся из отверстия на головке моего члена. Он напоминал мне ребенка, изучающего снежинку.

Потом, как ребенок, он медленно высовывал свой язык, чтобы лизнуть, попробовать и затем проанализировать ее. Удовлетворив чувство вкуса, он отвел одну руку и охватил головку члена целиком своим ртом, кружа по головке снова и снова своим языком, а в то же время продолжал нежно работать в основании моего ствола вверх-вниз своей рукой. Я был просто в раю.

В это время я взглянул на мою жену. Я искал знака, какого-то сигнала, что возможно она пересекла грань неодобрения. Вместо этого я увидел, что она сидит неподвижно с выражением заинтересованности и, да, возбуждения. Всё это ее заводило! Это был мой шанс наконец зажить, реализуя некоторые мои давние мечты.

Я сел и перевернул Ларри на спину, потом стал продвигаться языком по его шее, груди, подмышкам, в то время как мои руки гладили его икры, бедра и живот. Это так отличалось от дотрагивания до женщины, это было грубо и щетинисто, но чувство было естественное. Если бы я мог соединить всё возбуждение от всех времен, когда я имел секс с моей женой и свести их в один момент, это бы и близко не подошло к тому, что я испытывал теперь. Я провел десять минут, чувствуя и пробуя его тело, а промежность я хотел сохранить на остаток. Наконец я продвинулся к его середине и ощутил его твердость.

Он был тверд, как стальной столб. Я ухватил его одной рукой, потягивая вверх и вниз сперва робко, потом увереннее. Другой беглый взгляд на мою жену уверил меня, что всё окей, и я придвинул свое лицо ближе. Я положил свою голову на его лоно и зарылся носом в джунгли его курчавых волос, вдыхая впервые мускусный захватывающий аромат мужского пота из промежности. Моя рука, охватившая его ствол, проделывала свои странствия вверх и вниз по всей его длине. Я полизал основание и медленно продвинулся вверх, пока не достиг его славной короны. Нырнув ртом вниз по его стволу так глубоко, как только мог, я подавился, нетренированный в этом. Я постарался как можно скорее выучиться этому делу. Потом мой язык устремился вверх и нашел его отверстие. Оно было большим: я смог всунуть туда кончик языка примерно на четверть дюйма. Я был в экстазе.

Ларри не был согласен просто так лежать. Через короткое время он привел наши тела в удобную позицию, и вскоре мы сосали друг друга одновременно. Это было каким-то неистовством питания: двое мужчин, жадно пожирающих члены и яйца друг друга. Мы стали машиной, в которой головы и промежности сгибаются и ходят в унисон. Темп убыстрялся, быстрее и быстрее, пока я не почувствовал, как его яйца подтягиваются и почти исчезают. Я знал, что именно приближается, но не знал, что делать. Я хотел попробовать его, но приемлемо ли это? Мысль о неизбежном взрыве возбудила меня до точки, из которой уже не было возврата, и я известил, что вот-вот выстрелю. Я ожидал, что он освободит мой член, так что я смогу выпустить свою порцию в воздух, но вместо этого его рот присосался еще более жадно.

Сообщение было ясным. Я начал содрогаться, а мой пульсирующий член стал выбрасывать сгустки горячей жидкости в его рот. В то же самое время я почувствовал, как первый выбрызг его обжигающего семени ударился в мой зев. Я не знал, надо ли глотать, так что я просто дал моему рту заполниться горячей жидкостью. Казалось, мы будем кончать вечно, почти как если бы у каждого из нас было два оргазма вместо одного. Когда спазмы у обоих прекратились, со спермой, вытекающей из углов наших губ мы отправились в ванную комнату и там выплюнули ее.

Ларри оделся и пошел домой, как ни в чем ни бывало. Жена спросила, получил ли я удовольствие, и, естественно, я сыграл свою роль, сказав, что всё было окей, что мое любопытство удовлетворено и я "наверняка никогда не буду это пробовать снова".

Ларри я увидел на следующий день; мне было любопытно поговорить о том, что произошло. Я хотел ему сказать, как я годами сходил с ума по этому виду секса и как я наслаждался им. Я был уверен, что он не новичок в нем и надеялся, что он сможет объяснить мне всё. Чтобы сломить лед, я спросил, получил ли он удовольствие, и ответ был "Всё было окей". Затем я спросил, был ли это его первый раз, вовсе не желая обидеть его подозрением, что это был не первый. Но он ответил, что это был у него действительно первый раз, хотя я уверен, что он врал. После такого ответа я уже не мог решиться развивать эту тему дальше. Внезапно мне стало стыдно и я почувствовал себя грязным".

Всё же у них было еще три тайных сексуальных встречи без жен. Лен отметил, что между ними не было душевной близости и особых эмоций. Просто двое мужчин удовлетворяли свои инстинктивные потребности. Вскоре военные судьбы развели их (Len 1995).

Таковы проблемы, с которыми сталкиваются гомосексуалы в браке с женщиной. Многие, однако, бегут от своей природы не в брак с женщиной, а в воздержание, в целибат.

В польский журнал "Иначэй" пришло письмо от молодого человека, который хорошо сознавал, что гомосексуален, но старался преодолеть свою натуру, боясь реакции окружения и щадя мать.

"Насколько я себя помню, я всегда интересовался парнями. На голландских порно-видео, которые мы смотрели в пятом-шестом классах, меня возбуждали не женщины, а мужские члены, стройные конечности и хорошо скроенные безволосые грудные клетки". Началась типичная жизнь гея, скрывающего свою натуру. Среди знакомых ни одного гея не попадалось. Написал о своих проблемах в организацию геев. Долго не было никакого ответа, и вдруг зазвонил телефон. "Очень милый, теплый мужской молодой голос ... спросил, не хотел ли бы я встретиться. Я окаменел, но согласился". Условились, как узнать друг друга по внешности. Но автор письма оделся иначе, а его телефонный знакомый (сейчас уж он не помнит - то ли Даниэль, то ли Доминик) вообще не пришел. Два дня спустя тот снова позвонил, извинился, что не мог прийти, снова назначили встречу, но на сей раз автор письма "не пришел вообще, так боялся ему сказать, что боюсь этой встречи. А боялся я страшно, что не удастся." Условился с матерью, чтобы она ответила на звонок и сообщила, что сын не хочет разговаривать.

"С того времени минуло 7 лет. Мне сейчас 24 и я остаюсь "неосвобожденым" геем. Имел я потом несколько приключений с женщинами. Но никогда не отваживался узнать кого-нибудь нормального, т. е. гея. Живу в зажатости. Я почувствовал это очень болезненно, когда в декабре прошлого года увидел коллегу коллеги - семнадцатилетнего (как я тогда!) гея, который утвердил себя. Гея, который пользуется жизнью, ходит на вечера, имеет знакомых той же ориентации и живет полной жизнью. Я увидел, какой я старый. Какой маленький. Даже то житейское счастье, которым я утешал себя, оказалось ломким.

Другое решение несколько лет назад, и я не был бы одинок. Может, был бы я действительно счастливым. Остановитесь, прежде, чем сказать кому-то "нет". Позже это может очень болеть." (BelAmi 1997: 34).

Таким образом, оба вида бегства от себя сопряжены с фрустрацией и мизантропией, создают неудовлетворенность жизнью.

Ну, у Стефана еще дело поправимое. Это еще не старость.

В следующем номере помещено письмо одного действительно старика, который тоже с юности почувствовал себя гомосексуальным. Он считал тогда, что с этим надо бороться, даже пошел в публичный дом, чтобы испытать наслаждение с женщиной и проникнуться им, но вышел оттуда с чувством омерзения, он был противен самому себе.

В армии влюбился в своего вполне гетеросексуального сержанта, атлетично сложенного блондина с усами. Почувствовав это, тот тоже пытался отучить солдата от этого порока с помощью совместного визита в публичный дом. Разумеется, ничего не вышло, а сержант ... сам поддался чарам солдата. Любовь продолжалась в течение всей службы. Они старались всегда квартировать вместе.

Как вспоминает старик, оба не знали рафинированных форм голубого секса: "наши утехи ограничивались чувственными объятиями и поцелуями, ласками, взаимной мастурбацией и сосанием наших членов". Но старик пишет о времени своей солдатской службы: "никогда больше мы не были одарены такой порцией счастья".

"Мы" - это он зря. Его сержант после службы женился, обзавелся детьми. Бывший солдат ездил к нему, был сердечно принят всей семьей, но ничего сверх того.

Вернувшись, он тоже решил поступить по традиции - женился, стал "добрым мужем", потом отцом, потом дедом и, наконец, вдовцом. С точки зрения общественности, он поступил похвально, к нему не может быть никаких претензий, никаких нареканий.

Он преодолел свой порок. Но он пошел против своей природы. Он все еще тоскует по "той дрожи, которую вызывали мужские поцелуи и прикосновения мужского тела". И это мучает его, входит в противоречие с религиозными чувствами, рождает ощущение вины. Между тем, "для меня занавес упал, представление окончено". Позади две операции на простате, старик стал плохо слышать - какой уж тут секс! Даже геевскую прессу он читает украдкой, чтобы не увидели дети и внуки. Читает и тотчас уничтожает.

"Поступаю ли я правильно или неправильно, отправляя Вам это письмо? Не пожалею ли сразу же, как только брошу его в почтовый ящик? Сумеете ли Вы сохранить в секрете мое имя? Я признаюсь Вам в моем огромном беспокойстве, моей фактической удрученности, скрывавшейся все эти годы, и в отчаянии по поводу моих 74 лет".

А оканчивает он письмо объяснением мотива отправки:

"Что ж, я могу лишь надеяться, что этим письмом кто-то заинтересуется, ну, и, может быть, его напечатают. Это будет единственный след от человека, который погубил всю свою жизнь и по-настоящему любил только раз - красивого сержанта из своей роты." ("Edward" 1997: 34).

Из книги Силверстайна: сын бедного фермера Пэт в тринадцать имел любовную связь со своим сверстником Роджером. Три-четыре ночи в неделю они спали вместе дома то у одного, то у другого. Много целовались, осуществляли сношения. -

Когда им было шестнадцать, один из товарищей объяснил Роджеру, что Пэт - гомик, и что надо прервать эту дружбу. Однажды Пэт встретился в кабинете биологии с Роджером, который был с девушкой. Роджер игнорировал приятеля, не разговаривал с ним. Пэт устроил Роджеру скандал, несколько недель был в бешенстве, потом нашел других голубых друзей. Потом уехал.

Через десять лет, когда он был на побывке в родных местах, у него разболелись зубы. Пошел к зубному врачу. В поисках врача, увидел фамилию Роджера и зашел к нему.

"Он взглянул на меня и пригласил в зубоврачебное кресло. Работая над моими зубами, он сказал: "Ты знаешь, я женат. Имею детей. И я совершенно несчастен. Если бы я знал!" <...> Он долго настраивал себя на то, чтобы не быть геем, много лет боролся, и вот женился." (Silverstein 1981: 98).

Видимо, гомосексуальность слишком тесно связана с натурой человека, а брак гомосексуала - это часто бегство от гомосексуальности, от той любви, -которая ему единственно доступна.

Когда я познакомился с этими двумя письмами и повествованием в книге, мне сразу пришел на память мой давний знакомый. Я знал его с юности, с его школьных лет, от меня он не скрывал, что он голубой. Его голубые приключения начались с детдома, интерната.

Но он хотел доказать себе и всем другим, что он не хуже других, что он вполне нормальный. И поэтому рано женился. Очень скоро выяснилось, что жить с женой он может, но это не доставляет ему и сотой доли того наслаждения, которое ему дает общение с мужчинами. Однако родились дети, служебное и партийное положение тоже не позволяло развода. Жена очень скоро узнала причину его постоянных отлучек (нашла у него письма прежних любовников и гомоэротическую порнографию); семейные скандалы, подозрения и оскорбления стали укладом жизни.

Не имея возможности спокойно встречаться с теми, кто ему нужен, он стал хватать мужской секс украдкой, наскоро - разумеется в самых скверных местах. И он, и она стали много пить. Так и прошла жизнь. Он все еще сохранил спортивную фигуру, хотя лицо - просто не узнать.

Между тем, внешне всё хорошо - зажиточный дом, семья, очень удачные дети, мог бы наслаждаться их успехами. Но недавно его встретил один общий знакомый и отшатнулся, прошел мимо: "Понимаете, - сказал он мне, - не решился подойти. На лице Г. было написано какое-то глубокое общее несчастье. От него буквально пахнуло бедой. Что у него стряслось?" Насколько я знаю, ничего особенного. У него теперь всегда такое лицо - изборожденное глубокими бороздами, мрачное, циничное и опущенное. Не соотнести с прежним лицом удалого спортсмена. Просто жизнь не состоялась.

(Корректурное примечание: Недавно он всё-таки сбежал из дома и уехал к своему давнему любовнику на другой конец страны.)

 

3. Одиночество вдвоем

Еще одна, редкая, вариация брака гомосексуала с женщиной основана на уверенности, что обе формы любви могут уживаться, поскольку у каждой свои собственные функции. Об Андре Жиде у нас в свое время очень много писали, превозносили его до небес: совесть эпохи, величайший писатель современной Франции, великий гуманист. Переводили и издавали его романы. Секрет прост: несмотря на свою религиозность, а может быть, благодаря ей, он проникся убеждением, что будущее принадлежит коммунизму и Советский Союз - надежда всего прогрессивного человечества. Его голос в защиту советской действительности был весьма весом. По приглашению советского правительства он в 1936 г. приехал в СССР еще с несколькими французскими писателями. Конечно, им устроили роскошный прием, водили их по объезженному маршруту - в показательные колхозы и школы, дворцы и парки культуры и т. п. Устроили беседу со Сталиным. Перед Жидом и после него по тому же маршруту проехали Анри Барбюс, Лион Фейхтвангер - и поверили всему. Написали хвалебные книги. Но обмануть Жида показухой не удалось. Он увидел и то, что от него скрывали - серую монотонность и жалкую бедность советских будней, примитивность социалистической культуры, постоянный дефицит всего и длиннющие очереди; увидел сытых функционеров и оболванивание масс трескучей пропагандой, очень похожей на фашистскую; увидел насаждаемое всячески единомыслие, культ вождя, страх и террор. Вернувшись, написал откровенную книгу "Возвращение из СССР". Она сразу стала сенсацией (одноименная песнь "Битлз" была напоминанием о ней - те ведь сами не побывали в СССР). После этого переводить его у нас мигом перестали, он превратился в ренегата и наемника империалистов, в мелкого циника и извращенца.

Между тем, на Западе, несмотря на то, что он громогласно объявил в печати о своей гомосексуальности, да еще древнегреческого плана (педофилии), его продолжали считать авторитетом в области морали (Pollard 1991) и, не отрешаясь от общего настроя против гомосексуальности, а особенно - против педофилии, окружали этого несомненного педераста почетом и уважением. В конце жизни он был удостоен звания доктора Honoris causa Оксфордского университета, и в том же году ему была присуждена Нобелевская премия. Понять эти противоречия трудно. Еще противоречивее была личность самого писателя (Starkie 1960).

Благородный овал лица, правильные черты, миндалевидные глаза делали его в молодости очень красивым человеком. Он оставался красивым и в старости - лысый, с прямым носом, тонкими губами и упрямым подбородком.

Андре Жид (Gide) родился в Париже в 1869 году в богатой семье. Фамилия его никакого отношения к Вечному Жиду и евреям вообще не имеет - это случайное созвучие на русском языке (по-французски "еврей" - juif, "жюиф"). Отец, профессор права Сорбонны, умер, когда Андре было 11 лет. и сын был предоставлен заботам очень набожной и суровой матери. В школу ходил недолго, в основном воспитание было домашним. Вера в Бога и нравственные искания определили путь Жида на всю жизнь. Самопознание - вот основная тема его творчества. У него нет пристрастия к какому-то одному жанру: то он пишет роман, то трактат, то эссе, то пьесу, очерки, но все его вещи чрезвычайно автобиографичны по чувствам и мыслям, которые их пронизывают, а самая знаменитая его вещь, писавшаяся всю жизнь - его дневник.

В 1891 г. он встретился в Париже с Уайлдом, и тот весело, остроумно и цинично расшатывал моральные устои Андре. По-видимому эти устои не были достаточно прочными именно в вопросе о сексуальной ориентации, и Андре с ужасом убеждался в том, что аргументы Уайлда производят на него сильное впечатление. Встреча с Уайлдом так потрясла Андре, он так терзался этим, что страницы в его дневнике, посвященные этим дням, оказались вырваны. Первое свое произведение Жид опубликовал 22 лет, анонимно и очень небольшим тиражом. Это был сборник стихов "Тетради Андре Вальтера". Лирический герой книжки, одноименный с автором, рос вместе о своей кузиной Эмманюэль (в одном варианте имя ее - Мадлен), был в нее влюблен, но она вышла замуж за другого и вскоре умерла. Андре Вальтер утрачивает веру в Бога, сходит ума и погибает. Стихи были слабые и книжку никто не заметил. Ее не стоило бы и упоминать, если бы тема не отражала (частично) реальность. С тринадцати лет Андре Жид был влюблен в свою кузину Мадлен, которая была старше его на два года. Он знал ее тайну: она страдала, обнаружив неверность своей матери. Андре считал ее идеалом чистоты и собирался сделать ей предложение. Книга была предупреждением - вот что может произойти в случае отказа. Предупреждение было тщетным. Прочтя книгу, она всё-таки ответила ему отказом.

Он не умер, но занялся переоценкой ценностей. Позже он как-то признался, что до 23 лет был девственником. То есть до 1892 года - года неудачного сватовства. Но не дольше. В новом произведении, "Любовной попытке". (1893), он отделяет любовь от желания. Любовь духовна, а желание связано с телесным удовольствием.

В конце этого года его школьный друг Лоран, сын художника, отправлявшийся в учебную поездку в Северную Африку, пригласил его с собой. Уезжая, Андре оставил дома свою Библию, с которой был много лет неразлучен. По пути Андре заболел, и в Алжире он отставал от Лорана в вылазках на пленер. Арабский мальчик Али, несший его рюкзак, соблазнил его на гомосексуальные ласки.

"Однажды он разделся догола, тело его было возможно знойным, но в моих руках оказалось освежающим, как тень. В пленительном великолепии вечера, отблески которого одели мою радость!"

Так Андре узнал свои природные склонности. Он, однако, согласился делить с Лораном любовь арабской девушки Меррием. За этим занятием их застала мать Андре, узнавшая о болезни сына и примчавшаяся в Алжир. После скандала девушка перестала ходить к ним - они стали ходить к ней.

В Алжире они встретились с путешествующей парой - Оскар Уайлд с лордом Дугласом. Оба англичанина ни минуты не сомневались, что молодой француз - того же поля ягода, что и они, и в кафе Уайлд широким жестом заказал арабского мальчика, флейтиста Мухаммеда, и для Андре. Андре записал в дневнике, что нашел с этим мальчиком столько радости, сколько не испытывал никогда.

"Теперь я нашел наконец то, что для меня нормально. <...> Мое блаженство было безмерно, я не могу вообразить более полного счастья, даже если бы это было по любви". Это не была любовь: ведь за ласки Мухаммеда были уплачены деньги. "Но как в таком случае я должен назвать тот страстный порыв, который я чувствовал, сжимая своими голыми руками это совершенное маленькое тело, дикое, страстное, чувственное и смуглое? ... После того, как Мухаммед ушел, меня еще долго била дрожь ликования, и, хотя с ним я пять раз пережил чувственный восторг, по расставании это повторилось еще несколько раз, и, вернувшись в свой гостиничный номер, я до самого утра жил отголосками этого." (Gide 1932: 415).

Через несколько лет (1895) выходит его роман "Болота", герой которого выступает против однообразия, пошлости и скуки обычной жизни, а автор впервые показывает свою вражду к "нормальному" существованию. Тогда же он завел себе досье, озаглавленное "Педерастия", где стал собирать все вырезки и выписки, относящиеся к этой проблеме.

В том же 1895 г. встревоженная мать приехала за ним в Алжир и забрала его во Францию. Он провел с ней несколько недель, но стоило ему отлучиться, как ее разбил удар и она умерла. Он снова обращается к Мадлен как к единственной надежде на счастье. На сей раз предложение было принято. Ему было 26, ей - 28. Они поселились в его наследственном замке Ла Рок, и Жид был немедленно избран мэром поселка (это был самый молодой мэр Франции). Другим их обиталищем был дом в Кювервилле.

В дневнике позже Жид признавал, что не испытывал физического желания к жене и к любой другой женщине, но он полагал, что женщины вообще не знают сексуального желания, так что оно не требуется в браке. Всю жизнь он почтительно любил ее - по своему, разводя любовь и желание, и вся их жизнь была отчуждением и борьбой характеров. "Мой брак - моя тайная драма" - говорил он. Каждая его книга отныне была написана прежде всего для нее, но она отказывалась читать их, зная, что не сможет их одобрить и не желая напрасных ссор. В журналах она оставляла страницы с его статьями неразрезанными, чтобы он видел, что она их не читает.

Истинным началом своей литературной жизни писатель считал 1897 год, когда вышла его лирическая поэма в прозе "Яства земные", пронизанная ницшеанскими идеями. Здесь автор отринул свое пуританское воспитание и восславил свободу чувств. Это языческая этика, в которой высшая ценность - каждое мгновение жизни, каждый ее плод. Только полнота чувств сделает личность свободной и счастливой. Познавая самого себя, человек должен доверять своим чувствам и отвергнуть конформизм, ханжество, прописи навязанной ему морали. Самое трудное препятствие на этом пути - семья. "Семьи, я ненавижу вас!" - восклицал автор.

"Яства земные" прошли также незамеченными и лишь двадцать лет спустя вдруг оказались в центре литературных интересов и стали оказывать огромное влияние на молодежь.

Между тем, тогда, еще на рубеже веков, автор сам отшатнулся от этих идей. В раскаянии он осознал их опасность и создал психологический роман "Имморалист" - о ницшеанском герое, который ради естественности чувств и свободы преступил человеческую мораль. Молодой ученый Мишель, жаждет освободиться от пуританских предрассудков. Спасенный любящей и любимой женой Марселиной от опасной болезни, он платит ей черной неблагодарностью - когда она заболевает, он увозит ее в Африку и однажды предается там любви с арабской девицей легкого поведения. Как раз в это время жена, как бы почувствовав измену, умирает. Вина перед женой и любовь к ней - это собственные чувства писателя. Роман наполнен восхищенными описаниями арабских мальчиков, хотя прямых указаний на гомосексуальные склонности героя в романе нет.

Но подозрение рождалось. Позже Жид вспоминал, как один знакомый пристал к нему с вопросами: "Теперь, когда мы одни, скажите, месье Жид, ваш имморалист - педераст или нет?" И видя озадаченность писателя, усилил вопрос: "Я имею в виду: практикующий педераст?" Жид сделал вид, что сам не очень уверен: "Он скорее всего неосознанный гомосексуал" (Gide 1956: 210-211). А в Дневнике под 1902 годом появляются такие записи:

"Эмиль X. обычно работает в портняжной мастерской своего отца. Но последние два месяца работа в полсмены оставляет ему свободное время почти каждый день. И каждый день он проводит всю вторую половину дня в бане. Он идет туда в час и остается там до семи. Потому ли это, что он красив, как греческая статуя? Он замечательно плавает; и ничто не придает так ритм и гармонию мускулам, как плавание, которое укрепляет и удлиняет их. Голым он совершенен в вольной позиции, а в одежде он уродлив. В его рабочей робе я едва узнал его. Скорее всего обычаю наготы он обязан тусклостью и блеском своей плоти. Повсюду его кожа светла и мягка; на впадине его крестца, как раз там, где древний скульптор приделывал хвостик своему фавну, эта легкая мягкость становится сильнее. И впрямь, вчера пополудни, в позе Праксителя, прислонившись плечами к стене бассейна, твердо и наиболее естественно утвержденный, подобно Аполлону Саврохтону, с его слегка вздернутым носом и насмешливым лицом, он выглядел, как современный фавн. Ему пятнадцать..." (Gide 1956: 48).

В "Имморалисте" он глядел на мальчиков не столь искушенными глазами, чуть сдержаннее. Именно этот роман, опубликованный в 1902 г., принес автору первый успех у читателя. В 1914 г. вышли французские вариации Жида на тему Достоевского (о Раскольникове) - "Подземелья Ватикана", а в 1926 - "Фальшивомонетчики", сложный по форме психологический роман, срывающий флер благополучия с буржуазного общества и семьи. В нем заметную часть интриги составляет явно подразумеваемое, но не названное прямо соперничество двух взрослых гомосексуалов за подростка Оливье. Один из этих взрослых - отрицательный герой, другой - положительный, и автор ему явно симпатизирует.

В это время Жид уже властитель дум Франции. Не все разделяют его идеи, но все его читают, все о нем говорят. Да и трудно определить, кто его сторонник: в одних его произведениях одни идеи, в других - прямо противоположные. Он всё еще далек от политики.

В следующие годы выходят книги Жида с обличениями деяний колонизаторов в Африке (^Путешествие в Конго", 1927, и "Возвращение с озера Чад", 1928) - вехи на его пути к левой политической активности. В начале 30-х . , годов начинается его дружба с СССР, вскоре громко оборвавшаяся, но об этом у уже рассказано. Андре Жид прожил долгую жизнь, был свидетелем поражения Франции во Второй мировой войне, а затем разгрома Германии. Он написал около 80 книг.

И всё это время - от книг рубежа веков и до последних произведений - один аспект самопознания неотступно стоит перед Жидом и проходит сквозь , многие его вещи. Это гомосексуальность и вопрос о том, как с ней жить человеку нравственному. Можно ли примирить нравственность с тем, что религия признает грехом?

Перед Первой мировой войной он поссорился со своим приятелем католиком Клоделем. Тот просил его убрать некоторые рискованные пассажи из книги и добавил:

"Должны ли мы в таком случае считать, а я никогда не желал этого, что вы и сами участвуете в этих тайных утехах? Ответьте мне, вы должны! А если вы не гомосексуал, то откуда эта странная приверженность к сюжетам такого сорта?"

Жид возмутился: по какому праву тот задает такие вопросы в такой форме. Он отписал, что для друзей не делает тайны из своих склонностей.

"Но я женатый человек. Что до вреда, который, по вашему, приносят мои книги, то я не могу поверить в это, ибо я узнал много людей, которых, как и меня, душит лицемерие нашей морали... Я не могу поверить, что религия изгоняет таких, как я. <...> Я не выбирал быть таким. Я могу бороться со своими желаниями, могу преодолевать их, но не могу выбрать объект этих желаний или изобрести другие путем имитации". И признается по секрету: "Я никогда не чувствовал никакого желания к женщине, и великая трагедия моей жизни состоит в том, чти наиболее прочная и глубокая любовь не связана в моем случае с тем, что обычно предшествует ей... Я не знаю, как разрешить проблему, которую Бог начертал на моей плоти".

Другой школьный приятель Жида Анри Геон написал в 1908 г. рассказ "Подросток", герой которого, вдовец-педераст, сватается к девушке, но влюбляется в ее 12-летнего брата Марселя. Девушка умирает при родах, а герой остается с мальчиком. По многим чертам в герое узнается Андре Жид. Другая версия того же рассказа (мальчик отвергнут и кончает самоубийством) использована самим Жидом позже. Настоящее имя мальчика, послужившего прототипом, как предполагают, Арман Бавретель.

Летом 1917 г. Андре Жид путешествует с 48-летним Фабрисом по Швейцарии. Фабрис чувствует себя помолодевшим, двадцатилетним. Он любит мальчика Мишеля. Запись 7 августа о Фабрисе:

"Он признался мне, что сперва испытал странное разочарование, встретив Мишеля в Шанивазе. Он едва мог узнать подростка. После всего месяца отсутствия может ли это быть? Боязнь увидеть подростка выросшим постоянно мучила Фабриса и торопила его любовь. Он ничто не любил больше в Мишеле, чем его детские качества, которые тот еще сохранял...

в звуке его голоса, в его пыле, в его манере ласкать - всё это он вскоре возобновил, вне себя от радости, когда они оба лежали рядом на берегу озера".

Запись 9 августа:

"Мишель в возрасте, когда человек еще сам о себе почти ничего не знает. Его аппетит еще только пробуждается и еще не соизмеряется с реальностью. Его любопытство, кажется, обращено только на препятствия; это скверное следствие пуританского воспитания, когда тот, кто ему подвергнут, не склонен терпеть отгороженность. Душа Мишеля открыла Фабрицию восхитительные перспективы, еще прикрытые, как ему кажется, утренним туманом. Чтобы рассеять его, нужны лучи первой любви".

Запись 21 августа:

"В какие-то дни этот ребенок обретает удивительную красоту. <...> От его лица и от всей его кожи истекает некая светлая лучезарность. Кожа его шеи, его груди, его лица и рук, всего его тела равно тепла и золотиста. В этот день на нем были только грубые домотканые шорты и шелковая рубашка ярко красного цвета, раздувающаяся над кожаным ремнем и открытая у шеи, где висели янтарные бусы. Он был босоног и голоног. Скаутская шапочка придерживала его волосы, которые иначе падали бы спутанными ему на лоб, и, как бы в опровержении его детской внешности в зубах он держал курительную трубку с янтарным мундштуком, которую Фабрис только что ему дал и которую он еще никогда не раскуривал. Ничто не может описать томность, изящество и чувствительность его глаз. На долгие моменты, когда Фабрис созерцал его, он утратил всякое ощущение места и времени, добра и зла, собственности и себя самого".

От 20 сентября сделана только одна запись:

"Что за толк мне продолжать этот дневник, если не быть в нем откровенным и если я буду скрывать свой сердечный секрет?".

И неожиданная запись от 25 октября:

"Я больше не заблуждаюсь на этот счет... Мишель любит меня не столько за то, кем я являюсь, сколько за то, кем я позволяю ему быть. Зачем мне спрашивать о большем? Никогда я не наслаждался жизнью больше и никогда вкус жизни не казался мне более сладким". А как же бедный Фабрис с его второй молодостью?

По возвращении во Францию запись от 1 ноября:

"Вчера я получил письмо от Мишеля, полное изысканного вкуса и изящества, и оно осветило все мои помыслы" (Gide 1956: 272-277).

Между тем, еще в мае 1917 началась долгая и все больше разгоравшаяся любовь 47-летнего Андре Жида, связавшая его с племянником (он же сын его старого учителя и друга) 16-летним Марком Аллегре. Марк принимал и ухаживания Жана Кокто, к которому Жид ревновал юношу и с которым навсегда остались прохладные отношения. Марка он вскоре усыновил, чтобы жить с ним вместе, и отбыл с ним в Англию. "Я не чувствую больше ни своего возраста, ни ужаса времени, ни погоды... Я уже не могу обходиться без М. Вся моя молодость - это он". Жена молча и стоически перенесла этот удар, но Жид понимал, что это кладет конец их холодной двадцатилетней связи. Вернувшись, он нашел, что она сожгла все его письма к ней. Он проплакал неделю, а жена с видимым спокойствием занялась домашним хозяйством и не разговаривала с ним. Тогда-то он и стал писать свою автобиографию, в которой открыто признал свою гомосексуальную природу. Автобиография называлась "Пока зерно не умрет..." Подразумевалось продолжение: ...не будет всходов. Старая жизнь должна умереть, чтобы новая возникла. Книга вышла в 1926 г. (Gide 1932).

Однако раньше появилась другая, не столь прямая, но более рискованная. Начав работать над ней около 1908 г., он сначала опубликовал ее анонимно в Голландии в 1911 г. под названием "К.Р.Д.Н." в нескольких десятках экземпляров, потом, дополнив ее в 1918 г., издал в 1920 г. (тоже анонимно и тоже очень небольшим тиражом и всё там же, за границей) под полным названием "Коридон" (в предшествующем издании было как бы арабское написание, без гласных). Но книга оставалась известна лишь узкому кругу друзей. В 1922 г., прочитав Фрейда, Жид записывает в Дневнике: "Самое время публиковать Коридон" (Gide 1956: 323). После своих памятных бесед с Прустом и выхода его "Содома и Гоморры", обозлившись на его лицемерие, решился опубликовать "Коридон" по-настоящему - во Франции под своим именем. Когда слух об этом распространился, к писателю примчался виднейший католический философ, основатель неотомизма, Жак Маритен с уговорами воздержаться от публикации. Жид описал беседу в Дневнике. По прошествии часа Маритен поднялся уходить со словами:

"Я не должен уйти прежде, чем... Разрешите спросить вас кое о чем".- "Что ж, спрашивайте",- сказал я, показывая жестом, что не гарантирую ответа. "Я хотел бы выпросить у вас обещание".- "?..." - "Обещайте мне, что, когда я уйду, вы приведете себя в состояние молитвы и попросите Христа дать вам знать прямо, верно ли вы поступаете или ошибаетесь, публикуя вашу книгу. Можете вы обещать мне это?" Я долго смотрел на него и сказал: "Нет".

Последовало долгое молчание. Я продолжил: "Поймите меня, Маритен. Я жил слишком долго и, вы это знаете, слишком внутренне в мыслях о Христе, чтобы теперь, согласившись с вами, справиться у него - вроде позвонить по телефону. <...> Есть люди, готовые проконсультироваться с Христом по поводу шнуровки пары ботинок. Я не могу и не буду". И дал понять, что это дело решенное и давно продуманное. (Gide 1956: 341-343).

Книга вышла в 1924 г.

Это было публицистическое и философское произведение специально в защиту гомосексуальной любви. И не просто гомосексуальной, а любви к юношам, к подросткам, к мальчикам. Книга была написана в виде четырех сократовских диалогов некоего гетеросексуального автора с открытым и сознательным гомосексуалом по имени Коридон, доктором медицины. Таким образом, 1924-26 гг. были временем поднятия забрала.

В первом диалоге Коридон отстаивает здоровье и естественность гомосексуального поведения. Он без стеснения признает себя педерастом и рассказывает о том, как ему показал серьезность этой любви мальчик Алексис, который, не встретив взаимности, покончил с собой. Коридон не видит себя феминизированным. Педерастию он считает природной, а запрет ее - делом культуры и морали, то есть вопросом условий. Соитие с женщиной, конечно, необходимо для продолжения рода, но этого достаточно раз в месяц.

Во втором диалоге он продолжает рассматривать различие между природой и культурой. В природе нет единообразия и не существует любви. Это изобретение человека. Зато у человека нет сексуального инстинкта. Он ищет в любви наслаждения, а зачатие ребенка - случайный дополнительный результат. Женщина - хранительница наследственности, а мужчина ответственен за изменчивость рода. Поэтому мужчине необходимо воздержание, умеренность, а женщине - нет. Природа говорит мужчине: "Оплодотворяй!", женщине - "Выбирай!" и обоим - "Наслаждайся!" Но природа не связала намертво наслаждение мужчины с женщиной. Мужчина может получить наслаждение и без женщины. Даже у животных самцы, бывает, покрывают других самцов.

Третий диалог посвящен наготе, красоте и юности. У животных самцов влечет к самке ее запах, у человека этого нет.

Женщинам приходится использовать благовония и украшать себя одеждой. Мужчинам же лучше быть нагими. Как оценил Гете, мужское тело вообще красивее женского. В противоположность животному царству выбирать приходится мужчинам. Любовь для человека превращается в игру. Подростков, чьи предпочтения еще не определены, в ней привлекает просто наслаждение. Когда подросток ищет наслаждения, он естественен.

Главная тема четвертого диалога - целомудрие. Как быть с преобладанием мужчин (количественным и по силе) и как защитить женщин? Леон Блюм считал, что отдушинами, убирающими избыточную сексуальность мужчин, являются проституция и адюльтер (измены). Рецепт Коридона - педерастия. Он приводит в пример древнюю Грецию в период ее расцвета. Чистые образы женщин греческой литературы и греческого искусства он сравнивает с современной французской литературой, полной упадка и разложения. Греческая гомосексуальность обеспечивала уважение к женщинам. Без нее нет и высокого искусства. Периоды расцвета гомосексуальности в истории - это не периоды упадка, а, наоборот, расцвета (век Перикла, Августа, Шекспира). Гомосексуальность обеспечивала силу народа (Спарта, Наполеоновская Франция с ее отменой законов против гомосексуальности, предвоенная Германия, где всё окружение кайзера и верхушка армии были гомосексуальны).

Коридон - за прочность брака и целомудрие. Педерасты так же способны на это, как и гетеросексуалы. А подросткам в возрасте от 13 до 22 лет (или до 18) необходима поддержка близкого друга-мужчины.

В предисловии Жид рассказывает, что друзья уговаривали его воздержаться от публикации этой книги, но он атакует не мораль, а ложь. Было еще одно предисловие, в котором Жид приписывал всю книгу своему погибшему на фронте другу Д., но от этого предисловия он отказался. Открывать забрало, так открывать.

После этих книг многие консервативные и религиозные друзья от него отвернулись.

В 1925 г. Жид с Марком отправились в Африку. Неугомонный Клодель решил, что Жид бежит насовсем в царство сладострастных утех и надо его как-то остановить. Он написал вежливое, но бестактное письмо Мадлен и предложил встретиться, обсудить возможные меры. Мадлен поблагодарила за предложение, но встретиться отказалась. Да, путешествие Андре "в чернейшую Африку" внушает тревогу. "Все, кто любит Андре Жида, как эта благороднейшая душа заслуживает того, должны молиться за него. Я делаю это каждый день, и вы тоже, не правда ли? В этом и встретимся". А Жид привез из африканских колоний свои знаменитые обвинительные книги с фотографиями, сделанными Марком.

Теперь у него оставалась только поддержка левых сил. В начале тридцатых у нас его титуловали "великим другом СССР". Ему предоставили возможность произнести речь с трибуны мавзолея. Этого откровенного педераста удостоил приема и беседы Сталин, выжигавший каленым железом гомосексуализм у себя в стране. И можно оценить решимость и смелость публикации "Возвращения из СССР" в 1936 - писатель обрывал и поддержку левых сил.

В 1938 г. умерла Мадлен. Жид был безутешен. "Она была не единственным, что я любил больше всего на свете, но мне кажется, что я жил как ее отражение". И тут обнаружилась еще одна тайна этого непостижимого человека: во время натянутых отношении с женой он, при всей гомосексуальности, имел еще и любовницу. Оказывается, в 1923 г. у него родилась "незаконная" дочь, и он держал это в тайне, чтобы не травмировать Мадлен. А теперь он официально признал этот факт и был очень горд своим отцовством. Свободнее он стал и в другом отношении: в 1939 г. он опубликовал свой Дневник за 1989-39 гг., содержащий абсолютно откровенные и недвусмысленные формулировки о том, что сам он причисляет себя не к содомитам, не к извращенцам, а к педерастам. Под 1918 г., когда он работал над "Коридоном", в Дневнике появилась такая запись:

"Я называю педерастом мужчину, который, как указывает это слово, вовлекается в любовные отношения с юными пареньками. Я называю содомитом <...> мужчину, желания которого адресованы к взрослым мужчинам. Я называю инвертом ("превращением".- Л. К.) мужчину, который в комедии любви принимает на себя роль женщины и желает, чтобы им обладали. Эти три типа гомосексуалов не всегда четко различимы; вероятно, есть переходы от одного к другому; но чаще различия между ними таковы, что они испытывают глубокое отвращение друг к другу, отвращение, сопровождаемое осуждением, которое ни в коем случае не уступает тому, что вы (гетеросексуалы) свирепо высказываете относительно всех трех.

Педерасты, одним из которых я являюсь (ну почему я не могу сказать это совсем просто, без того, чтобы вы немедленно не обвинили меня в бахвальстве своей исповедью), встречаются реже, а содомиты гораздо более многочисленны, чем я сперва думал. Я говорю об этом на основании конфиденциальных сообщений, которые я получил <...>. Что же до инвертов, которых я вообще вряд ли встречал, мне всегда казалось, что они одни заслуживают упрека в моральной или интеллектуальной деформации и являются поводом для некоторых обвинений, обычно адресуемых ко всем гомосексуалам. <...>

Мы всего лишь те, кто мы есть; мы просто признаем, какие мы, не гордясь собой, но и не горюя из-за этого.

А что такая любовь может возникнуть, что такие отношения могут сформироваться, то для меня недостаточно сказать, что это естественно; я утверждаю, что это хорошо; каждый из двоих находит в себе возбуждение, защиту, изменение; и я хотел бы узнать, для кого это более выгодно - для юноши или для старшего мужчины." (Gide 1956: 293-294).

Под педерастией он понимал не анальные сношения, а плотскую любовь к мальчикам - по-другому, на другой манер. "Мне, не понимающему удовольствия иначе, как лицом к лицу, на началах взаимности и без насилия, часто, как Уитмену, достаточно самого мимолетного контакта" (Gide 1932: 418-419).

В начале сороковых, когда старый писатель жил в петеновской южной Франции, он подготовил новое издание Дневника (оно вышло в Рио де Жанейро). Чтобы оценить мужество этого поступка, нужно вспомнить, как расправлялись с гомосексуалами гитлеровские власти. Писателя ждали лагеря смерти. Вскоре он скрылся в свою любимую Северную Африку, которая теперь была очагом свободы.

Марк Аллегре стал знаменитым кинорежиссером, в его фильмах дебютировали Брижит Бардо, Ален Делон и Жан-Поль Бельмондо. Это тоже в большой мере творение Жида.

Он заслужил свои награды 1947 г. - почетного доктора Оксфорда и Нобелевскую премию. Возраст его тогда приближался к 80. Жид умер в 1951 г., перевалив за 80. Умер человек, который за четыре десятилетия до Стоунуолла поднял свое индивидуальное восстание против своей среды и своей религии в защиту своего права любить так, как ему на роду написано. После его смерти до Стоунуолла оставалось менее двух десятилетий. Он похоронен на кладбище в Кювервилле рядом со своей женой, с которой они прожили сорок лет в духовной любви и плотском противостоянии.

 

4.

Скрытая гомосексуальность

Не менее трудные проблемы возникают, когда люди женятся не потому, что хотят скрыть свою гомосексуальность или борются с ней или надеются примирить с ней близких, а когда сами о ней не знают. В рассказе Д. X. Лоуренса "Прусский офицер" фигурирует пожилой командир, бешено придиравшийся к своему молодому ординарцу, не подозревая, что делает это потому, что влюбился в него.

В сексологии было много споров о том, есть ли в действительности латентная гомосексуальность - скрытая, проявляющаяся не сразу или вовсе не проявляющаяся открыто. Такая, когда человек долго или даже всю жизнь считает себя вполне "нормальным", то есть гетеросексуальным, тогда как в подсознании его тлеют гомосексуальные потребности, готовые в любое время привести к неожиданным эксцессам и, что еще хуже, вносящие в его жизнь непонятную для него самого напряженность и неудовлетворенность.

Некоторые исследователи отрицают такую форму, особенно те, кто не верит во врожденность гомосексуальных склонностей. Они считают, что под признанием скрытой гомосексуальности таится уверенность в том, что всякая гомосексуальность - от рождения. А она может развиться и у взрослого человека, в результате каких-то психологических процессов. Скрытой гомосексуальности нет, считают они, это просто отсутствие гомосексуальности в молодости у человека, который стал гомосексуалом потом. Позиция этих критиков бихевиористична: что не проявляется внешне, то и не существует.

Как бы ни относиться к проблеме врожденности или приобретенности этой ориентации, необходимо признать, что латентная гомосексуальность есть - всегда и у всех гомосексуалов. Ведь в самом раннем детстве она совершенно не видна, хотя вскоре проявляется, как вполне готовая. Значит она в ребенке сидела. По каким-то косвенным признакам ее пытаются уловить. Термин Бибера "прегомосексуальный ребенок" обозначает именно такую форму гомосексуальности. Затем, когда ее проявления, уже заметные для самого подростка, начинают его беспокоить, нередко он гонит от себя мысль о своей особенности, необычности. Он считает, что это так, шалости, капризы, что всё это не имеет отношения к его натуре. И часто это в самом деле проходит бесследно. Но не у всех. У тех, которые с этим остаются, отрочество оказывается периодом если не сугубо латентной, то во всяком случае подавленной, не осознаваемой гомосексуальности.

Нужно учесть, что в обществе гомосексуальность долго считалась позорной и неестественной слабостью. В таких условиях подавление гомосексуальных склонностей сознанием может быть и более прочным, если личность сильная, а ее требования к себе и идеалы - мирские, внушенные средой, или религиозные - очень высоки. Но в таком случае противоречия между подсознанием и сознанием создают трагическую доминанту всей жизни.

Рассмотрим случай, приводимый психоаналитиком Ф. Каприо. Юноша 17 лет, высокий, стройный, обладающий средним интеллектом и музыкально одаренный, носит очки с толстыми линзами и немного заикается. У психоаналитика он лечился более года, прошел 50 сеансов и проникся к нему доверием. Вот что он рассказал. Первое сексуальное возбуждение испытал пяти лет от роду, когда мать ставила ему клизму. Мать он очень любил, а от процедуры испытал некоторую боль, но в основном нашел ее приятной. Он лежал в ванной на зеленом коврике, и с тех пор зеленый стал его любимым цветом. Впоследствии это повторялось, а затем он начал ставить себе клизмы сам ради удовольствия. Мать однажды застала его с клизмой и отругала.

"Я полагал,- признается он,- что секс был связан с прямой кишкой. Слово "клизма" всегда означало для меня нечто сексуальное. Я думал, что прямая кишка является сексуальным органом. <...> Мое представление о сексе заключалось также и в том, чтобы что-либо было вставлено в мою задницу..."

Лет 10 постоянно играл со сверстницей в "больницу" - ставил девочке импровизированную клизму в задний проход, что доставляло обоим огромное удовольствие.

Мастурбировать начал с 15 лет, после того, как подслушал звуки полового акта своих родителей и нашел их противозачаточные средства. "Когда я мастурбирую, я ставлю себе клизму". Но это вскоре наскучило ему. "Мастурбация больше не доставляет мне радости. Секс - это боль в заднице..." Эту боль он воспринимает как нечто приятное.

Отношение к женщинам скорее отрицательное. Когда ему было 6 лет и вся семья была в гостях, его уложили спать в одну постель с девочкой того же возраста, и она "наделала себе в штанишки". Это "отталкивающее" зрелище он запомнил на всю жизнь, и всегда ему казалось, что все девочки "грязные".

Но для матери он делает исключение. "У меня было желание видеть мать обнаженной. Однажды она была в ночной рубашке, сквозь которую я мог всё видеть. Я чувствовал, что мог бы добиться с ней физической близости". Но близость эта виделась ему своеобразно: "Хотелось бы мне знать, смогу ли я избавиться от своих затруднений, если добьюсь, чтобы мать поставила мне в моем теперешнем возрасте (17 лет) клизму. Лично мне это представляется неплохой идеей. А как вы думаете?". В то же время он ненавидит и мать за то, что она владеет его помыслами. "Я ненавижу женщин. <...> Я хотел бы причинять женщинам боль, чтобы отомстить тем самым своей матери".

Это двойственное отношение он переносит на женщин вообще. "Иногда я думаю, что женщины прекрасны. Я люблю женщин, которые старше меня. <...> Я предпочитаю женщин с черными волосами, как у моей матери, и которые примерно того же роста, что и мать". "Я одновременно и люблю и боюсь женщин, похожих на мою мать". Эта полулюбовь к женщинам также носит своеобразный характер: "Меня не интересуют их груди. Мне нравится любоваться ими сзади". "Наиболее привлекательная часть тела женщины для меня - это ее ягодицы". Когда он видит девушку, то первое, что приходит ему в голову, это "какая чудесная есть у нее на заду дыра. Она куда прекраснее, чем передняя часть тела". Даже когда он восхищается девушками, он думает о них как о "бесполой красоте" - по его собственным словам. На деле это не совсем так. Просто половой орган для него - анус. Налицо несомненно отражение на другом субъекте (пусть и противоположного пола) его собственной сосредоточенности на заднем проходе. Поэтому девушки для него - его собственного пола.

Иначе он относится к мужчинам.

"Я чувствовал свою привязанности к мальчикам вместо девочек. Однажды я испытал желание поцеловать моего приятеля Иозефа. То же самое чувство я питал и к учителю-мужчине в средней школе. Мне также хотелось поцеловать его. <...> Я люблю ребят, так как неспособен любить девчонок". При чем в ребятах он любит именно мужественность. "Я не выношу изнеженно выглядящего мужчину. Мне не нравится слабость в мужчине. У меня "маскулинный комплекс". Я восхищаюсь широкоплечими мускулистыми мужчинами. Я ненавижу маменькиных сынков. В мужском лице есть красота. Полагаю, что у боксеров, например, просто изумительное тело". На одном из сеансов он признался: "Иногда я чувствую себя полуженщиной-полумужчиной. Я часто хотел быть женщиной. Психологически я ощущаю себя более женщиной, чем мужчиной. И всё же я не люблю их, потому что слишком на них похож".

Его тяга к мужчинам понятна: только они имеют нечто, что может доставить наслаждение его анусу. Подсознательно он это представляет, хотя и гонит от себя эту мысль.

Всё это порождает в юноше нервозность и мизантропию. "Я не доверяю людям. Я ненавижу людей". "Я испытываю желание обращаться с людьми как с обоср...ми".

Не приходится сомневаться, что по натуре этот юноша - пассивный гомосексуал. Но сам он этого не подозревает и страшно боится гомосексуального совращения. "Я чувствую себя в безопасности, когда стою спиной к стене". "Я боюсь, что кто-либо подкрадется ко мне сзади и вставит что-либо в мою ж...". Как замечает Каприо о таких людях, "страх того, что кто-либо соблазнит их сексуально, имеет в себе элемент желания". Тем не менее врач пытался излечить его от скрытой гомосексуальности психоанализом и считал лечение неоконченным. Однако юноша перестал подавать о себе вести. Врач надеется, что это оттого, что он исцелился (Каприо 1995: 34-46). Судя по всему, что о нем рассказано, больше вероятности, что он нашел себя. Пожалуй, оно и к лучшему. Иначе трудно избежать развития по сценарию, который для самого человека представляется сугубо трагическим.

Эта трагичность окрашивала жизнь некоторых духовных вождей человечества.

Человек, которому суждено было стать Святым Августином, одним из основателей римско-католической церкви и ее догм, родился в середине IV века н. э. в Нумидии (нынешний Алжир). Благодаря его "Исповеди" мы знаем, что в молодости, поселившись в Карфагене,

"...где всё вокруг источало негу запретной любви", он "тянулся к ней, как мотылек к свету <...> Для меня любить и быть любимым было наслаждением, особенно если я мог наслаждаться еще и телом любимого человека. Тем самым я загрязнял родник дружбы мерзостью сладострастия. Я замутнил ее чистый поток адской похотью".

Его возлюбленный юноша, с которым он наслаждался любовью почти год, внезапно заболел и умер. "Я удивлялся тому, что вместе с ним не умерли все смертные, настолько диким мне казалось то, что он умер, а я жив". Тем не менее Августин имел еще и любовницу, которая родила ему сына. Через 16 лет Августин вместе с сыном приняли христианскую веру. Сын вскоре умер, Августин же порвал все отношения со своей сожительницей, продал свое имение, роздал деньги бедным, а свой дом превратил в монастырь. Через 10 лет он был уже епископом и в последующие три десятилетия написал свои труды, ставшие основополагающим изложением католических догм, аскетизма и женоненавистничества.

Блаженный Августин осуждал любые сексуальные отношения, даже между мужем и женой. "Нет ничего на свете, писал он,- что бы так разлагающе действовало на мужскую душу, чем привлекательность женщин и телесный контакт с ними". Он считал, что "тело мужчины достойнее тела женщины подобно тому, как душа достойнее тела". Так что в своем подсознании он оставался гомосексуальным, но эта гомосексуальность, подавленная христианским мышлением, приобрела искаженную форму женоненавистничества и отказа от всякой плотской любви. Он вытравил в себе и гомосексуальную страсть, особенно возмущаясь мужчинами, которые позволяли использовать свое тело, "как женщины" (Расселл 1996: 86-90; Августин 1996).

Но скрытой гомосексуальность Августина была лишь во второй половине его жизни. В молодости он любил мужчин сильнее, чем женщин, любил плотски и сознавал это.

Иначе обстояло дело с другими великими искателями истины и Бога - Николаем Гоголем и Львом Николаевичем Толстым.

Проф. С. Карлинский (Калифонийский университет, Беркли) собрал доказательства скрытой гомосексуальности Гоголя. За всю жизнь Гоголь не был близок ни с одной женщиной. Даже за вдохновением он обращается не к Музе, как Пушкин и другие, а к Гению ("1834"). Кроме писем к матери его огромная переписка адресована почти исключительно мужчинам. Письма к некоторым друзьям носят чрезвычайно эмоциональный и аффектированный характер - Гоголь клянется в вечной и верной любви до гроба. Критики относят это за счет стандартного стиля переписки в пору романтики и сентиментализма, но ведь ни у Жуковского, ни у Пушкина такой чувствительности в письмах нет. Опубликованные посмертно гоголевские "Ночи на вилле", где от первого лица представлены излияния в страстной любви к умирающему юноше, это на деле не художественное произведение, а личный дневник Гоголя, сохранившийся от времени, когда он ухаживал за умиравшим молодым другом князем Виельгорским. Смерть Виельгорского была тяжелым ударом для Гоголя, хотя у него была еще одна такая привязанность - к молодому поэту Языкову, которого он уговорил жить вместе. И жили, но долгого сожительства не получилось. Языков отказался от продолжения.

На своем смертном одре Гоголь признавался врачу, что не имел в жизни ни одного полового сношения и никогда не был причастен к "самоосквернению" (то есть к мастурбации). Он был глубоко религиозным человеком и не допускал и мысли о том, что его любовь к юношам может обрести плотский характер. Но весь его быт (Гоголь очень любил красиво и модно одеваться, хорошо варил, а однажды его видели дома в женском наряде), вся его общая ориентация на общение с мужчинами и его избегание женщин свидетельствуют о том, что главный герой его "Женитьбы", убегающий почти из-под венца, это по ощущениям и чувствам сам Гоголь.

Вокруг него в обществе было очень много людей, почти откровенно практиковавших гомосексуальные отношения - князья Голицын, Вл. Мещерский, Юрий Долгоруков и Дондуков-Корсаков (вице-президент Академии наук), министр просвещения граф Уваров, приятель Пушкина Кишиневский вице-губернатор Вигель (у Пушкина есть эпиграммы на них), приятель Чайковского поэт Алексей Апухтин и другие. Гомосексуальность витала в воздухе. Для Гоголя это был абсолютно запретный и ужасающий мир греховных искушений, и если он в глубине души сознавал направленность своих влечений, то должен был глубоко страдать от этого. В сущности его смерть близка самоубийству: он перестал есть и вместо сна молился. Он уморил себя голодом и бессонницей (Karlinsky 1976).

О скрытой гомосексуальности Толстого высказывался в начале века (1911) В. В. Розанов (1990:105-111,147). Но его доказательства большей частью носят косвенный характер. Сейчас можно привести более прямые соображения по опубликованным ныне материалам о Толстом. Как и многие творчески одаренные люди, человек он был очень сексуальный. С 14 лет, как он многократно вспоминал, похоть терзала его и это было тем более мучительно, что, с одной стороны, он был болезненно мнителен, считая свою внешность уродливой (он и в самом деле в юности не был красивым), а с другой стороны, воспитанный в уважении религиозных ценностей, он был уверен, что всякая уступка страсти есть моральное падение. Уступать же приходилось то и дело. Организм требовал, а жизнь поставляла множество ситуаций, в которых находились женщины, готовые утолить его потребность. Подросток и в мыслях не имел удовлетворять свою половую потребность не так, как все, "неестественным" образом.

С записи в клинике и начинается его дневник: "Я получил гаонарею..." (Толстой 1937: 3). Позже, на военной службе появляются такие записи:

"Шлялся вечером по станице, девок смотрел. Пьяный Япишка сказал, что с Саламанидой дело на лад идет. Хотелось бы мне ее взять и отчистить." (Толстой 1937: 87). Будучи стариком, как-то в Крыму Толстой при Максиме Горьком, описавшем всю беседу, спросил Чехова:

- Вы сильно распутничали в юности?

А. П. смятенно ухмыльнулся и, подергивая бородку, сказал что-то невнятное, а Л. Н., глядя в море, признался:

- Я был неутомимый ...

Он произнес это сокрушенно, употребив в конце фразы соленое мужицкое слово." (Горький 1979: 95).

Но вот "правило", которое он назначает себе в юности, в 19 лет:

"...смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них. В самом деле, от кого получаем мы сластолюбие, изнеженность, легкомыслие во всем и множество других пороков, как не от женщин? Кто виноват тому, что мы лишаемся врожденных в нас чувств: смелости, твердости, рассудительности, справедливости и др., как не женщины? Женщина восприимчивее мужчины, поэтому в века добродетели женщины были лучше нас, в теперешний же развратный, порочный век они хуже нас" (Толстой Т937: 32-33).

Это отношение к связям с женщинами проходит сквозь всю его жизнь: "неприятность жизни общественной" - определяет он в 19 лет, а в 72 года записывает в дневник: "Можно смотреть на половую потребность как на тяжелую повинность тела (так смотрел всю жизнь), а можно смотреть как на наслаждение (я редко впадал в этот грех)" (Толстой 1935: 9).

Максим Горький вынес такое впечатление от бесед с ним:

"К женщине он, на мой взгляд, относится непримиримо враждебно и любит наказывать ее, - если она не Кити и не Наташа Ростова, то есть существо недостаточно ограниченное. Это вражда мужчины, который не успел исчерпать столько счастья, сколько мог, или вражда духа против "унизительных порывов плоти"? Но это - вражда, и холодная, как в "Анне Карениной"..." (Горький 1979: 98-99).

Когда вокруг него шла беседа о женщинах, он "долго слушал безмолвно и вдруг сказал:

- А я про баб скажу правду, когда одной ногой в могиле буду,- скажу, прыгну в гроб, крышкой прикроюсь - возьми-ка меня тогда!" (Горький 1979: 124).

Откуда такая неприязнь к женщинам в человеке, который так часто бегал в юности "к девкам" (частое выражение в дневнике), а в зрелом возрасте жил в многолетнем браке и имел множество детей?

Горький пишет: "Я глубоко уверен, что помимо всего, о чем он говорит, есть много такого, о чем он всегда молчит,- даже и в дневнике своем, молчит и, вероятно, никогда никому не скажет" (Горький 1979: 114). Но, как оговаривается и Горький, какие-то намеки всё-таки проскальзывают в дневниках и беседах. Возможно, секрет непонятный ему самому, приоткрывается наблюдением, которое он записывает в своем дневнике в возрасте 23 лет:

"Я никогда не был влюблен в женщин. Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испытал только, когда мне было 13 или 14 лет, но мне (не) хочется верить, чтобы это была любовь; потому что предмет была толстая горничная (правда, очень хорошенькое личико), притом же от 13 до 15 лет - время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастие в эту эпоху действует с необыкновенною силою.

В мужчин я очень часто влюблялся, первой любовью были два Пушкина, потом 2-й - Сабуров, потом 3-ей - Зыбин и Дьяков, 4 - Оболенский, Иславин, еще Готье и многие другие. Из всех этих людей я продолжаю любить только Дьякова. Для меня главный признак любви есть страх оскорбить или не понравиться любимому предмету, просто страх. Я влюблялся в м(ужчин) прежде, чем имел понятие о возможности педрастии (описка у Толстого, видимо от волнения.- Л. К.); но и узнавши, никогда мысль о возможности соития не входила мне в голову".

Он особо отмечает свою "необъяснимую симпатию" к Готье:

"Меня кидало в жар, когда он входил в комнату... Любовь моя к И(славину) испортила для меня целые 8 м(есяцев) жизни в Петербурге).- Хотя и бессознательно, я ни о чем др(угом) не заботился, как о том, чтобы понравиться ему. <...>

Все люди, которых я любил, чувствовали это, и я замечал, им было тяжело смотреть на меня. Часто, не находя тех моральных условий, которых рассудок требовал в любимом предмете, или после какой-нибудь с ним неприятности, я чувствовал к ним неприязнь, но неприязнь эта была основана на любви. К братьям я никогда не чувствовал такого рода любви. Я ревновал очень часто к женщинам. Я понимаю идеал любви - совершенное жертвование собою любимому предмету. И именно это я испытывал. Я всегда любил таких людей, которые ко мне были хладнокровны и только ценили меня".

Это была именно плотская любовь, хотя и не находившая конечного выражения:

"Красота всегда имела много влияния в выборе; впрочем, пример Д(ьякова); но я никогда не забуду ночи, когда мы с ним ехали из П(ирогова?) и мне хотелось, увернувшись под полостью, его целовать и плакать. Было в этом чувстве и сладостр (астие), но зачем оно сюда попало, решить невозможно; потому что, как я говорил, никогда воображение не рисовало мне любрические картины, напротив, я имею к ним страстное отвращение" (Толстой 1937:237-238).

Через год записывает:

"... Зашел к Хилковскому отдать деньги и просидел часа два. Николенька очень огорчает; он не любит и не понимает меня. <...> Прекрасно сказал Япишка, что я какой-то нелюбимой. <...> Еще раз писал письма Дьякову и редактору, которые опять не пошлю. Редактору слишком жестко, а Дьяков не поймет меня. Надо привыкнуть, что никто никогда не поймет меня" (Толстой 1937: 149).

А понимает ли он себя сам?

Максим Горький, живший рядом со стариком Толстым в Крыму, замечает: "К Сулержицкому он относится с нежностью женщины <...> Сулер вызывает у него именно нежность, постоянный интерес и восхищение, которое, кажется, никогда не утомляет колдуна" (Горький 1979: 88). Восхищение вызывал не только Лев Сулержицкий. Как-то когда Сулержицкий шел рядом с Толстым по Тверской, навстречу показались двое кирасир.

"Сияя на солнце медью доспехов, звеня шпорами, они шли в ногу, точно срослись оба, лица их тоже сияли самодовольством силы и молодости". Толстой начал было подтрунивать над их величественной глупостью. "Но когда кирасиры поравнялись с ним, он остановился и, провожая их ласковым взглядом, с восхищением сказал:

- До чего красивы! Древние римляне, а, Левушка? Силища, красота,- ах, боже мой. Как это хорошо, когда человек красив, как хорошо!" (Горький 1979: 108).

Нет ни малейших признаков, что он не то чтобы реализовал когда-либо свою любовь к мужчинам как плотскую, но хотя бы помыслил об этом. Он вообще обычно резко разделял любовь и сексуальное удовлетворение. Сексуальное удовлетворение он получал от женщин, любил - мужчин. Он мечтал о соединении этих чувств, о высокой любви, которую мыслил в браке. Тридцати четырех лет женился на 18-летней Софье Берс, хотя сначала ухаживал за ее молодой маменькой, потом его сватали за старшую из трех дочерей, но средняя, Софья, перехватила жениха (а позже не без основания ревновала к младшей сестре). После первой брачной ночи записал в дневнике: "Не она." (Меняйлов 1998).

Тем не менее в первый месяц пишет родным и друзьям радостные письма:

"Я дожил до 34 лет и не знал, что можно так любить и быть так счастливым. <...> Теперь у меня постоянное чувство, как будто я украл незаслуженное, незаконное, не мне назначенное счастье".

Но вскоре начинаются семейные сцены, выявляющие всё больше взаимонепонимание и отчужденность. Жена записывает в своем дневнике:

"Лева или стар или несчастлив. <...> Если он не ест, не спит и не молчит, он рыскает по хозяйству, ходит, ходит, всё один. А мне скучно, я одна, совсем одна <...> Я - удовлетворение, я - нянька, я - привычная мебель, я женщина" (Жданов 1993: 57, 146).

Сцены становились всё более истеричными, с криками и битьем посуды (швырял и бил Лев Николаевич). Семейное счастье было действительно не ему назначено.

Между тем, почти ежегодно рождались дети. Только это было в глазах Льва Николаевича оправданием чувственной близости с женой, он всё время подчеркивал, что такая близость для него не самоцель, а только средство (Жданов 1993: 146). Половую близость с женой в браке он вообще рассматривал только как работу по производству детей. Черткову пишет: "Сделай себе потеху даже с женой - и ей и себе скверно" (Жданов 1993: 203). Записи Льва Николаевича в дневнике: "Очень тяжело в семье. <...> За что и почему у меня такое страшное недоразумение с семьей! <...> Хорошо - умереть" Он терзается, ищет, в чем причины его страданий: табак, невоздержание и т. п. "Всё пустяки. Причина одна - отсутствие любимой и любящей жены. <...> Вспомнил: что мне дал брак? Ничего. А страданий бездна." (Жданов 1993: 174, 224).

Горькому он как-то неожиданно сказал:

"Человек переживает землетрясения, эпидемии, ужасы болезней и всякие мучения души, но на все времена для него самой мучительной трагедией была, есть и будет трагедия спальни" (Горький 1979: 96).

Множество вполне благополучных супругов согласятся с тем, что это очень субъективное суждение.

Наконец он приходит к отвержению половой близости даже в браке. Всякое половое сношение основано на чувственности, на слепом инстинкте и унижает человека. Лучше всего - целомудрие, полное воздержание. А что без брака и половых сношений прекратится человеческий род, так ведь конец света всё равно когда-нибудь наступит. Зато какая чистота будет достигнута сейчас! То есть ясно, что самому ему чувственная близость с женой и, видимо, уже со всякой женщиной была при всей необходимости столь тягостна, столь омерзительна, что он готов был согласиться на всеобщее вымирание, только бы не было этой грязи.

Словом, всё - как у Святого Августина. Остается только оставить жену, имение продать и деньги раздать бедным. Как известно в конце жизни он и это попытается совершить.

Но уже задолго до того, с 1888 г., он пишет свои трагические произведения о низости и мерзости половой страсти - "Дьявола", "Отца Сергия", "Воскресение" и страшную "Крейцерову сонату".

"Крейцерова соната" очень автобиографична. Герой подобно писателю много старше жены, женился поздно; несмотря на взаимное отчуждение и семейные скандалы супруги обзавелись детьми; после многих лет брака супруге стал мил один музыкант (близким приятелем Софьи Андреевны стал композитор Танеев). Правда, концовка другая - герой убивает жену, а в реальности Лев Николаевич уходит из Ясной Поляны и умирает на захолустной станции. Но чувства и мысли героя - это чувства и мысли самого Толстого, он этого и не скрывал. Это совершенно ясно из философского "Послесловия" к "Крейцеровой сонате".

О жениховстве герой ее вспоминает:

"Время, пока я был женихом, продолжалось недолго. Без стыда теперь не могу вспомнить это время жениховства. Какая гадость! Ведь подразумевается любовь духовная, а не чувственная. Но если любовь духовная, духовное общение, то словами, разговорами, беседами должно бы выразиться это духовное общение. Ничего же этого не было. Говорить бывало, когда мы останемся одни, ужасно трудно. Какая это была сизифова работа. Только выдумаешь, что сказать, скажешь, опять надо молчать, придумывать. Говорить не о чем было".

Далее наступил "хваленый медовый месяц. Ведь название-то одно какое подлое! <...> Неловко, стыдно, гадко, жалко и, главное, скучно, до невозможности скучно! Вы говорите естественно! Естественно есть. И есть радостно, легко, приятно и не стыдно с самого начала; здесь же мерзко, и стыдно, и больно. Нет, это неестественно!"

О первой ссоре: "Впечатление этой первой ссоры было ужасно. Я называл это ссорой, но это была не ссора, а это было только обнаружение той пропасти, которая в действительности была между нами. Влюбленность истощилась удовлетворением чувственности, и остались мы друг против друга в нашем действительном отношении друг к другу, то есть два совершенно чуждые друг другу эгоиста, желающие получить как можно больше удовольствия один через другого. Я не понимал, что это холодное и враждебное отношение было нашим нормальным отношением." (Толстой 1982: 144-145, 149-150).

Толстой был крупнее своих фанатичных нотаций и смятенных чувств. Уже через несколько лет он пишет Черткову о "Крейцеровой сонате": "Она мне страшно опротивела, всякое воспоминание о ней. Что-нибудь было дурное в мотивах, руководивших мною при писании ее." (Толстой 1982: 467-468). Что же было там дурное?

Продолжая о ссорах, герой проговаривается: "С братом, с приятелями, с отцом, я помню ссорился, но никогда между нами не было той особенной, ядовитой злобы, которая была тут." (Толстой 1982: 468).

Брат, отец, приятели - это всё мужчины. Вот где вспоминается, что Лев Толстой любил - вплоть до сексуального возбуждения - только мужчин. Он был способен испытывать сексуальную тягу к женщинам, вожделел их, но любить их не мог. Если бы он вырос в среде, более свободной по отношению к сексуальной ориентации, он, вероятно, был бы гомосексуален или бисексуален с предпочтением мужчин. И в значительной части трагедия его жизни заключалась, видимо, в том, что он не осознавал своей природы, не давал ей ни малейшей отдушины - и делал несчастными себя и своих близких.

Если бы удавалось распознать скрытую, подавленную гомосексуальность, то функция врача или психолога могла бы заключаться в том, чтобы помочь человеку осознать свою природу, примириться с ней и адаптироваться к жизни. Сделать правильный выбор.

 

5.

Гомосексуальный выбор

Впрочем, что выбирать? В сознании многих гомосексуалов выбора по сути нет. Выбирать себя невозможно, выбрать можно только поведение, соответствующее или несоответствующее своей натуре. В интервью журналу "Плейбой" писатель Жан Жене отрицал, что он выбрал для себя образ гомосексуалиста.

"Я не выбирал... <...> Что касается гомосексуальности, то я не в состоянии объяснить вам, почему я гомосексуалист. Я ничего не понимаю в этом. Кто способен объяснить, почему он гомосексуалист? Кто знает, почему человеку свойственно любить так, а не иначе? Гомосексуальность была дана мне так же, как цвет моих глаз или количество моих ног. Уже ребенком я чувствовал, что меня привлекают мальчики.

- Вас никогда не интересовали женщины? <...> Я хочу сказать в сексуальном плане?

- Нет, никогда" (Жене 1995: 275-276).

В. В. Шахиджанян (1993: 294-299) записал беседу с одним гомосексуалом 26 лет, студентом мединститута, обаятельным оптимистом. Он был единственным ребенком в семье, мать лаборант, отец грузчик.

"Сколько себя помню, меня всегда привлекали мальчики, юноши, мужчины. Может быть, у меня от рождения гомосексуальные наклонности?" Еще в детском саду любил рассматривать и трогать гениталии мальчиков. В младших классах школы любил бассейн, где подолгу застревал в душе: любовался голыми спортсменами-старшеклассниками, их фигурами и половыми органами.

Мать ругала его, чтобы он перестал трогать собственный член руками. "Чем чаще мама говорила, тем больше мне хотелось играть с ним, трогать, ласкать, что я и проделывал довольно часто в туалете и под одеялом. <...> Первый раз онанизмом я занялся случайно, неосознанно. У меня не открывалась головка полового члена, и я с усилием сам отодвинул крайнюю плоть. Было очень больно, но потом всё прошло. Онанировать мне нравилось. Особенно перед зеркалом и в постели по ночам. Я как бы разговаривал со своим половым членом, грел его руками, мысленно к нему обращался, и он отвечал на мои ласки, он возбуждался. Тогда мне не надо было, это появилось значительно позже, представлять кого-нибудь из увиденных мною раньше юношей или мужчин".

Когда ему было лет девять-десять, случайно подслушал половой акт родителей и вынес впечатление, что они этого стесняются, что заниматься этим стыдно и грязно.

"В четвертом классе у меня почти не было друзей-сверстников. Я проводил время в компаниях с девочками постарше. <...> Пытался дружить со сверстниками-мальчиками, но, поскольку был тихим, я их не устраивал. Меня не привлекли ни футбол, ни хоккей, редко катался на коньках, не ходил на лыжах, не пропадал до позднего вечере на дворе. У меня не было времени: я обожал учителей и старался их слушаться".

В шестом классе, будучи лет 12, предпринял первую попытку полового контакта с приятелем.

"В восьмом классе с одним из товарищей у меня произошло то, о чем я догадывался, - и между мужчинами бывает секс. Мы пошли с ним в театр, начался страшный дождь. Мы промокли и решили в театр не идти, а вернуться ко мне. Дома у меня никого не было, я стал переодеваться и предложил ему тоже раздеться, чтобы погладить брюки и высушить рубашку. Мы разделись, сняли трусы, и тут, ничего не говоря, я впервые в открытую взялся за чужой член. Он не испугался, отреагировал на это спокойно, ждал, что я стану делать дальше. Я взял его руку и потянул к моему члену. Потом обнял его и пытался вставить свой член в его задний проход. У меня, конечно, ничего не получилось, мой член ходил между его бедер. Своей рукой я стал мастурбировать его членом... У нас прошло несколько таких встреч, затем он перестал приходить ко мне.

Я стал закрываться в ванной и онанировал. Кончал быстро, но при этом всегда пытался представить кого-нибудь из обнаженных мужчин, тех, за кем подсматривал.

В старших классах было и еще несколько попыток завязать сексуальных контакт, но они не удавались. В девятом классе подпоил одноклассника, который раньше в туалете предложил ему поонанировать вместе. Надеясь на успех, предложил ему: "Представь, что <...> я девушка, поимей меня", но тот ответил "Ты с ума сошел?" и покинул его дом. Через год рассказчик поступил в мединститут, пытался сойтись с двумя девушками, но дальше глубокого петтинга дела не пошло.

"А когда я учился уже на втором курсе, у меня произошел первый гомосексуальный контакт (Всё предшествующее он гомосексуальными контактами не считает, что ли? - Л. К.). Я ехал в автобусе, стоял, потому что было много народу. Я почувствовал, что сзади об меня кто-то подозрительно трется. Я чуть отодвинулся, а человек, стоявший сзади (мне захотелось оглянуться, но я постеснялся), еще ближе придвинулся и нажал на мои ягодицы руками. Я почувствовал истому и сам сильнее прижался к нему. Через три остановки эта своеобразная сексуальная игра закончилась, человек вышел из автобуса. С тех пор я старался ездить в переполненных автобусах и поступал так же сам. Выбирал любого мужчину, лишь бы он не был стариком, подходил сзади и прижимался к нему, делая вид, что на меня давят другие. Люди реагировали по-разному. Некоторые испуганно отодвигались, но большинство никак не показывали, что чувствуют мое давление.

А однажды я почувствовал ответную реакцию. Проехал свою остановку, вторую, третью. Человек, за спиной которого я стоял, сел на свободное кресло, автобус был почти пустой. Я сел рядом. Он потрогал мою коленку своей, как бы сначала случайно, а потом всё сильней и сильней придвигая свою ногу к моей. На конечной остановке, ни слова не говоря, мы вышли, я решил, что надо ехать обратно. Мне хотелось подойти к незнакомцу, но я стеснялся. Он достал сигареты, я, хотя и не курю, попросил у него закурить. На вид ему было лет 40. "Может быть пойдем прогуляемся?"- предложил он. Я согласился. Мы зашли не очень далеко в лес, он вдруг - я даже испугался - резко накинулся на меня, начал целовать, обнимать. <...>

Стояла поздняя весна, тепло. Когда он меня целовал, мне было противно. До этого я мог представить поцелуи только с женщинами. С мужчинами считал возможным лишь совместный акт онанизма или то, что я делал со своими сверстниками (А как же попытка вставить член в зад однокласснику? - Л. К.). Когда он меня раздел, я и подумал, что будет только онанистический акт. Но не успел опомниться, как почувствовал острую боль". "Он выступал в активе, я в пассиве. Мне было невероятно больно, но я не кричал, был готов к этой боли, и мне, сознаюсь, хотелось ее испытать. <...> Потом мы разъехались по домам, на трусах я увидел кровь - он мне разодрал анус (это ошибка: если бы разрыв был, пришлось бы накладывать швы; вероятно, просто царапина слизистой.- Л. К.). Несмотря на боль, настроение было хорошее.

Мне - 19 лет, ему, как я потом выяснил, 39".

Новый друг работал артистом в местном театре, имел жену и детей. Подружились и стали часто видеться. Так продолжалось два года.

"Я начал выступать в роли активного, что мне нравилось больше. Научился фелляции. От этого получал огромное удовольствие. Но было приятнее, когда делали мне, а не я".

Затем в бане познакомился с одним очень красивым молодым парнем, полуузбеком-полурусским. Секс произошел на какой-то стройке. Затем еще с кем-то в автобусе. Многие уже знали, что он гомосексуал. Решил сменить обстановку. Перевелся в мединститут, переехал в другой город, но натуру не изменил.

"За год я пошел по рукам. В первые месяцы каждый день менял партнеров. Были две серьезные влюбленности, но они прекратились не по моей инициативе. Мне хотелось иметь постоянного партнера, но ничего не получалось. Все время кто-нибудь появлялся, а потом исчезал. <...> Сколько всего у меня было контактов? Думаю, до 400-500".

Встречался с мужской проституцией. Несколько раз отдавался за деньги сам. Попробовал и наркотики.

Результат - вызвали в милицию, отправили на обследование в лабораторию. Еще до того начал подозревать, что что-то неладно: увеличились лимфатические узлы в паху и подмышкой. Так и оказалось - СПИД. Сначала испытал шок. Потом предупредил всех партнеров, кого помнил, и рассказал о них в милиции. Теперь практикует только безопасный секс - чтобы не заразить других. Но секс продолжает, по-прежнему появляется на "плешке" (месте встречи голубых), хотя если тамошний люд узнает, что он болен, могут отчаянно избить. Имеет и невесту, которая знает о его заболевании.

Тут секс поистине владеет человеком, в остальном рассудительным, умным и компетентным. Как свидетельствует Шахиджанян, обаятельным.

"Каково мое самочувствие сейчас? Как ни странно нормальное. <...> Никогда никаких истерик и желания самоубийства (я знаю, что у многих гомосексуалистов это бывает) у меня не возникало. <...> Надеюсь только на то, что смогу стать хорошим врачом и помочь всем, кто страдает гомосексуализмом. Право, мы не изгои, просто жизнь у нас так складывается".

Иногда выбор долго остается неясным для самого человека, озарение (или, если угодно, затмение) приходит поздно и внезапно, но решение оказывается бесповоротным.

"Дэвид пригласил меня к себе домой, и я без колебания принял приглашение. Через короткое время мы были уже без одежд. Мой эрегированный член был тверд и взывал ко вниманию, но я хотел протянуть наше время вместе. Мы катались вдвоем по кровати, пытаясь привести в контакт как можно больше нашей плоти. Я облокотился на руку и посмотрел на него вниз, восторгаясь мягким пушком на его груди, неясными очертаниями его ребер там, где его грудь сужалась к его талии, его твердым животом и, конечно, первым стоячим членом, который я когда-либо видел помимо моего собственного. Я живо помню жемчужную капельку прозрачной смазки на кончике его пениса (нечто, с чем я не был знаком, потому что у меня она не выделяется). Было захватывающе сознавать, что этот великолепный и желанный человек так возбужден мною.

Дэвид не верил, что я истинно, абсолютно девственный. Он продолжал спрашивать, имели ли меня когда-нибудь, имел ли я оральный секс, дрочился ли с парнем, спал ли с женщиной и т. п. Наконец, он по-видимому поверил, что он имеет дело с полнейшим (но охочим) новичком. Почти извиняющимся тоном он сказал: "Я и правда хочу тебя. Как ты думаешь, сможешь справиться со мной?" - "Если ты скажешь мне, что надо делать", - ответил я. Он достал мазь, пододвинул подушку мне под задницу, положил мои ноги себе на плечи и смазал мазью обоих - меня и себя. Может немного болеть, когда он войдет, сказал он, но добавил, что будет нежным и если я только захочу, чтобы он вынул, мне достаточно только сказать ему.

Это и вправду было немного больно, но не очень. В эту ночь я был на вершине любви, или похоти, или чего-то там. Дэвид входил медленно, потом задержался, чтобы я мог привыкнуть к ощущению. Он расслабил меня, накачивая свободной рукой мой стоявший член, затем начал медленные движения вперед и назад, внутрь и наружу. Вскоре сладостное ощущение заполненности ошеломило меня, и я понудил его действовать быстрее и жестче. Он взломал тишину, чего я не ожидал. Скоро он уже стонал и громко мычал в темп со своими толчками, и я присоединился к нему в этом. Подстегнутый его оргазмом, я кончил всего несколькими секундами после него, это был оргазм всем телом. Мы очистились и уснули в объятиях друг друга. Так начались отношения, которые продолжались два с половиной года. В первый месяц мы имели секс каждый божий день, почти всегда в той же самой позиции, что и в первую ночь. <...> К тому времени, когда это кончилось, я знал, что я гей..." (Anon. ВР 1995).

Ну, а если бы представился выбор, но не перед становлением личности (тогда вроде и выбирать некому), а когда личность состоялась? Если бы представилась возможность "нажатием кнопки" изменить свою сексуальную ориентацию с гомосексуальной на обычную, гетеросексуальную? Ряд обследований показывает, что от 90 до 96 процентов гомосексуалов не желают "нажимать кнопку" - менять свою ориентацию, не желают несмотря на все беды и неприятности. Литератор Дэвид Ливитт сообщает, что ему лично не раз задавали этот вопрос: "Если бы вы могли превратиться в натурала, вы бы это сделали?" Его ответ всегда категоричен: "Нет, нет и нет!" (Leavitt 1997: XIX).

Очень спорное утверждение! Хотел бы точнее узнать, что это за обследования и кем проведены - "ряд обследований показывает, что от от 90 до 96 процентов гомосексуалов не желают "нажимать кнопку"...

У меня данные другие: до 50 процентов гомосексуалов хотели бы изменить свою ориентацию. Особенно в юности.

К медикам постоянно обращаются гомосексуалы с просьбой провести психокоррекцию сексуального влечения. В Нижнем Новгороде, в Питере, в Москве есть специалисты, способные помочь таким людям. Очень часто гомосексуал хотел бы иметь семью, детей. Как ему быть? Он же гомосексуал! Сегодня это вполне реально - медики могут помочь тем, кто хочет получить эту помощь.

Гомосексуалы большей частью не хотят обращаться к докторам. Окружающим гетеросексуалам, в частности родственникам, это непонятно и злит их. Ведь, отказавшись от сексуального общения с мужчинами, эти чудаки получат такие изумительные наслаждения от общения с женщинами!

Дело, однако, в том, что сексуальные переживания создают ощущение полноты жизни, а гомосексуалы обычно люди с повышенной сексуальностью вообще. Полнота жизни им необходима. Переживания, связанные с любовью к мужчинам, приносят им огромное наслаждение и обладают высочайшей ценностью, женщина же для них сексуальной привлекательностью не обладает. Умом они, конечно, понимают, что женщина в принципе также может послужить чудесным источником наслаждений и объектом любви, но то умом. Наслаждения с женщиной не прочувствованы и потому не привлекают. Они как бы нереальны. Многие ли согласятся познать неведомые райские наслаждения, если в обмен надо отказаться навсегда от привычных удовольствий, хотя бы и простейших - скажем, от фруктов, ягод или мороженого? Отказаться от знакомых и реальных наслаждений с мужчинами ради незнакомых и чуждых наслаждений с женщинами могут только очень рисковые искатели новизны. Большинство удовлетворяется сменой партнеров того же пола. И тут ведь так много неисчерпанных возможностей, в которых наслаждение свежее, но гарантированное.

Американский журналист Э. Сэлливан, редактор влиятельного журнала "Нью-Рипабликен", открыто гомосексуальный, пишет:

"Я помню, как впервые поцеловал другого мужчину - десять лет спустя после того, как предположил, что подобное возможно. Первые объятия, первая любовь. Как много написано о возвращении блудного сына домой - к самому себе. Мне исполнилось двадцать три года. Наконец-то я прозрел. У меня было такое ощущение, будто черно-белый фильм моей жизни внезапно сделался цветным. Впервые я почувствовал, что такое радость жизни. Все абстракции норм поведения: религиозные догмы, общественная мораль, ложный стыд - всё растворилось в этой радости полнокровного человеческого бытия.

Пожалуй, у гомосексуалистов есть привилегия на большую яркость и остроту чувств. Ведь у большинства людей, не имеющих отклонений, первая радость открытия интимной близости быстро притупляется, привыкание к сексу происходит уже в юности, и половые контакты теряют магический ореол. Гомосексуалист же часто лишь в зрелости вдруг познает великое таинство жизни, и это открытие затмевает всё на свете." (Сэлли-вен 1996: 4-5).

Анализируя стихи современного греческого поэта Кавафиса, не скрывавшего своей гомосексуальности, поэт Иосиф Бродский, сам никак не гомосексуальный, пишет:

"Гомосексуальность как таковая побуждает к самоанализу сильнее, чем гетеросексуальность. <...> Гомосексульная же психология, как и психология любого меньшинства, сильна своей нюансированностью... <...> В некотором роде гомосексуальность есть норма чувственного максимализма, который впитывает и поглощает умственные и эмоциональные способности личности с такой полнотой, что "прочувствованная мысль", старый товарищ Т. С. Эллиота, перестает быть абстракцией." (Бродский 1998: XXVI -XXVII).

Кроме того, есть в однополом сексе некоторые свойства, которые делают его более притягательным при сравнении (если такое бывает). При ласках и сношении мужчины с мужчиной человек видит в своем партнере как бы зеркальное отражение себя, все чувствительные места, все способы доставлять наслаждение, все реакции ему абсолютно понятны. Звучание каждой струны заведомо известно, и можно задевать нужные струны, избегая ненужных. Не приходится приноравливаться к чуждому телу и чуждому способу восприятия.

Более того, известно, что она из причин расстройства, казалось бы, подходящих брачных союзов заключается в несовпадении темпов сексуальной активности при половом сношении - возбуждения, эротического подъема и угасания ощущений у мужчины и женщины.

"Различие в физиологии мужского и женского оргазма общеизвестны,- пишет А. Секацкий (1996),- но трудно даже представить себе ту сумму страданий, которая выпала человечеству из-за разной распределенности наслаждения во времени. Несовпадение этого параметра на каких-нибудь 10-20 минут может показаться роковой случайностью, некой трагической ошибкой природы, за которую оба пола расплачиваются по сей день - слезами, разочарованием, обидой. Минутная нестыковка складывается в миллионы человеколет несостоявшегося счастья".

Ошибки природы нет. "Оргазм мужчины жестко привязан к выполнению функции продолжения рода. Кульминация наслаждения приходится на эякуляцию, то есть на момент передачи генетического материала потенциальному потомству. Мужчина не может стать отцом, не испытав оргазма <...> Удовольствие прекращается сразу же после оргазма, то есть когда "репродуктивная программа" выполнена".

А вот оргазм женщины, продолжает Секацкий, не связан с репродуктивной функцией. Женщина способна стать матерью и без оргазма. Оплодотворение яйцеклетки не проявляется на чувственном уровне.

В отношении мужчины Секацкий прав, в отношении женщины не вполне. Поскольку оргазм у женщины происходит, он также связан с репродуктивной функцией - запланирован, чтобы побуждать ее к сношениям с мужчиной. Но по некоторым причинам, связанным с ранней эволюцией человеческого рода (о них будет речь дальше), именно женщина оказывается более заинтересованной в привлечении и удержании мужчины и должна быть для него вожделенной всегда. Она должна быть страстной в более широком временном диапазоне, она ни в коем случае не должна придти к кульминации раньше его; лучше (для гарантии) - позже.

Это и происходит. Но в результате получается несогласование. Мужчина готов к соитию быстро и жаждет ответной реакции женщины, но ей нужна гораздо более длительная подготовка в виде петтинга. Вообще у нее половое влечение не сосредоточено так сильно на половых органах, как у мужчины. Далее, когда у мужчины оргазм уже прошел и наступил быстрый спад возбуждения, ему уже ничего не хочется, между тем желательно продолжать ласки (хотя бы и через силу), так как у женщины оргазм еще впереди, а после оргазма спад возбуждения у нее гораздо более медленный, постепенный, и наступившую холодность мужчины она склонна воспринять как оскорбление. Когда же в соитии сливаются двое мужчин (или две женщины), гораздо больше шансов, что все стадии полового акта они будут проходить синхронно. То есть налицо гораздо большая гармония чувств.

Стивена Зилэнда, бравшего интервью у американских солдат-геев, интересовал вопрос о том, почему они предпочитают мужчин женщинам, и он задавал им вопросы о том, чем для них отличается мужской партнер от женщины.

Джеффа, имевшего секс с женщиной, Зилэнд спрашивает:

"З: И каков он был?

Дж: Все было о'кей. Я, правда, не могу сказать, чтобы я наслаждался больше, чем с мужчинами, потому что когда я спал с мужиком, это было как... о Боже, я не мог поверить. Это было лучше.

3: Было ли что-нибудь в сексе с женщинами, что было бы лучше, чем с мужчинами, в чем-либо?

Дж: Не могу сказать. Правда, нет.

3: Как полагаешь, будешь спать с женщиной снова?

Дж: Да. Да. Потому что я хочу детей. <...>

3: Так ты считаешь себя бисексуальным, кого равно привлекают мужчины и женщины?

Дж: Да.

3: А подростком, твои мечты были как о мужчинах, так и о женщинах?

Дж: О, мечты были о других парнях из нашего класса. Когда я был подростком и ходил в школу, я примечал разные вещи о мужиках. Женщины были все одинаковы. <...> Так для меня. А вот мужики... Если уж у них тело ладно скроено, то это что-то стоящее. У них все массивное, а не всё мягкое. И думаю, это то, чего я желал. Чего-то твердого. И я помню, когда я проходил по школе, я засматривался на парней <...> Я засматривался на их подмышки, у парней, с которыми я ходил на физкультурные занятия. А в другой раз я смотрел на их задницы. Вот так.

3: Вероятно, еще на некоторые вещи.

Дж: Мгм. Так."

И несколько дальше прямой вопрос:

3: Что тебя привлекает в мужчинах?

Дж. Это трудно сказать. Есть много мужиков, которые меня привлекают, и все они такие разные. Многие из них выглядят одинаково.

3: Нет определенных вещей, которые ты выискиваешь?

Дж: Их лицо, их тело. Я думаю, я могу подцепить очень хорошо выглядящего парня, и многие согласятся со мной. "Да, я бы пошел с ним тоже". А несколько раз я подклеивал таких, что ... (Пауза.)

3: Никто больше не нравился?

Дж: Да. Я не могу этого понять. Мне думалось, что он и правда славный. Каждый выискивает разные вещи. И в разные периоды своей жизни ты выискиваешь разных людей. И всегда мне казалось, что когда и не высматривал кого-то, вот тогда это и случалось. Не знаю, если ты сознательно выискиваешь кого-то, ты, может быть... Знаешь, как это - как животные издают запахи? Это похоже." (Zeeland 1993: 24-25,34-35).

Джеф, конечно, никакой не бисексуал. Он явно гомосексуал, об этом говорят его сексуальные грезы, но, как многие гомосексуалы, он хотел бы иметь детей. Для этого ему и нужна женщина.

Другой солдат, Райан, говорит, что секс с женщиной его не удовлетворил.

"Они в самом деле слабый пол, физически. Женщины не так сильны, как мужчины. Я думаю, это одна из причин, почему я люблю секс с мужчинами. Сила. Больше трения, больше отпорной силы. И я наслаждаюсь этим. Когда толкаешь стену, не ожидаешь, что она поддастся, и это род славного чувства. Когда ты с другим мужчиной, они не поддаются, они не гнутся всё время. И они не хилые и не хрупкие, хотя есть и такие. Нет, я люблю быть с мужиками. А секс это вот что: это что-то от силы. Но это нежная сила." (Zeeland 1993: 89-90).

Еще один интервьюируемый, Док, на тот же вопрос о том, что его привлекает в мужчине, отвечает:

Д: Вероятно, мускулы. Скроенность.

3: Это твой единственный критерий?

Д: Ну, неплохо если бы они имели хороший характер.

3: На первая вещь, которую ты выискиваешь, это мускулы?

Д: Ага. В большой мере.

3: Что еще?

Д: Это всё. (Смеется.) <...>

3: Что лучше в сексе с мужчинами по сравнению с женщинами. Если лучше?

Д: Ну лучше с парнем, потому что он знает очень хорошо, что делать, чтобы тебя завести. Потому как у него те же самые ... наслаждения, я думаю. Так что это легче. Потому как ты можешь соображать. Он может соображать и ты можешь соображать, что второй желает, в чем его потребность, потому как это те же самые "чувства. Ну а с женщиной ... ты не можешь быть уверен, притворяется она или нет. Если только она не скажет тебе точно, чего она хочет. (Zeeland 1993: 136, 144-145).

О том же говорит солдат Кайл: "Мужчина знает, чего мужчина хочет. Они всегда знают, что делать. По крайней мере, американцы знают" (Zeeland 1993: 273).

В телевизионной передаче 1995 г. "Про это" на канале НТВ (ведущая Елена Ханга) показывалась беседа с бисексуалом Максимом.

Ведущая: Скажите мужчина в постели смелее женщины?

Максим: Я бы не сказал, что мужчина смелее. Всё это очень индивидуально

В: А у кого фантазии больше?

М: Безусловно у мужчины. Тот же оральный секс. Процентов 60 женщин, которых я знаю, брезгуют этим. А мужчины относятся к этому гораздо проще, и поэтому в постели они интереснее.

В: Вы, наверное, как никто можете рассказать о разнице между занятиями любовью с женщиной и мужчиной.

М: Разница безусловно есть. Допустим, с мужчинами хочется вести себя несколько по-девичьи, по-женски. Хочется, чтобы за тобою ухаживали, приносили тебе в постель кофе. А утром говорили: "С добрым утром, любимый". С женщиной всё наоборот. Хочется за ней ухаживать, ей приносить в постель кофе.

<...>

Зритель: Как вы считаете, есть ли такие формы секса, в которых у мужского и женского пола есть преимущества?

М: Безусловно. Говорю, что я не знаю ни одной женщины, которая сделала бы минет лучше, чем мужчина".

В "Гей-салоне" журнала "1/10" один из собеседников резюмирует свой жизненный опыт:

"Да, жизнь "голубого" (особенно когда ему за сорок) это вечные Надежда, Ожидание, Волнение, Трепет, Разочарование, Страдание, Любовь ... и боязнь раскрыться. Но несмотря на все муки, я счастлив, что я - "голубой". "Нормальный" мужчина, уверен, не испытывает всё это так. Я часто жалею их" (Гей-салон 1995: 13).

Вот почему из гомосексуалов обращаются к психотерапевтам за лечением лишь немногие. Да и то, кажется, безуспешно. А известный сексолог И. С. Кон в той же передаче очень удачно ответил на вопрос о возможности лечения гомосексуалов: "Что такое телеграфный столб? Это хорошо отредактированная сосна. Лечение подобных вещей это превращение сосны в телеграфный столб".

В социальном плане в каждом обществе люди с гомосексуальными склонностями составляют проблему, ибо, не будучи чуждыми данному обществу (они же не вторглись в него извне), гомосексуалы всё же являются в нем инородным телом, и в самом их, существовании общество видит опасность своему воспроизводству. Государственный подход стал более либеральным, но в обществе, в народе живут традиционные представления, подпитываемые уголовной психологией, всё еще влиятельной.

С медицинской точки зрения, гомосексуальность трудно квалифицировать как болезнь в обиходном смысле, то есть как нарушение устройства и определенного им функционирования какой-то части организма, как выход ее из строя. Скажем, как психическое заболевание. Слишком органично это явление укоренено в структуру личности и слишком постоянна доля гомосексуалов в популяции. Но всё же это, кажется, подпадает под понятие патологии. Ведь налицо какое-то ненормальное строение организма, неспособность его исполнять некоторые функции, предусмотренные природой, не так ли? Следовательно, любой гомосексуальный человек - инвалид.

Поскольку во всех остальных отношениях гомосексуалы - вполне дееспособные люди, они отказываются считать себя инвалидами, т. е. в каком-то отношении нездоровыми, ненормальными, неполноценными, убогими, видя в этом ущемление своего достоинства и один из поводов для ограничения своих гражданских прав. Признавая полную правомерность защиты сексуальных меньшинств, солидаризируясь с этим движением, можно из чувства такта соглашаться с самоаттестацией гомосексуалов как просто разновидности нормальных людей. Но всё же остается впечатление, что эта защитная активность развивается в рамках более общего гуманного движения за признание прав инвалидов на полноценную человеческую жизнь и достойное место в обществе. Среди защищаемых есть глухонемые, есть безногие, есть слепые, или, как теперь деликатно выражаются в метро, "инвалиды по зрению" (вроде быть слепыми - унизительно). Так вот с этой же точки зрения гомосексуалы - это "инвалиды по сексу".

Такова и позиция Бориса Парамонова, отнюдь не гомофоба. Он иронизирует по поводу того, что:

"слова "патология", "болезнь" в отношении гомосексуализма по-нынешнему уже ересь. Между тем в культуре было понятие "священной болезни" <...> Можно сказать, что гомосексуализм был священной болезнью иудео-христианской культуры" (Парамонов 1997: 144).

Но со всем этим были не согласны некоторые крупнейшие медики. Врач-психотерапевт М. Дукаревич, занимающаяся самоубийствами, пишет, что:

"...был единственный врач, который вопреки всему вел себя достойно. К нему пришли родители, привели своего сына, который рассказал им о своей гомосексуальности. После беседы врач сказал: 'Лечить от гомосексуализма не буду, ибо это не болезнь. Буду лечить невроз, который ваш сын заработал благодаря вам". Имя врача - Зигмунд Фрейд" (Дукаревич 1993: 23).

Сохранилось письмо Фрейда к одной американской женщине о ее сыне.

Дорогая миссис X, я понимаю из Вашего письма, что Ваш сын гомосексуален. Меня поразил тот факт, что в Вашем сообщении о нем Вы сам термин даже не упоминаете. Могу ли я спросить Вас, почему Вы избегаете его? Гомосексуальность видимо не преимущество, но это не то, чего следовало бы стыдиться - не порок, не деградация, она не может быть причислена и к болезням" (цит. по Brown 1977: 69). "

Тем не менее множество врачей пытается лечить гомосексуальность. То есть всё еще воспринимают ее как болезнь, а гомосексуалов - как инвалидов.

Некоторые гомосексуалы и сами себя так воспринимают. Но это обычно одна категория гомосексуалов. Психотерапевт Дж. Николози, объявляющий, что может избавлять людей от гомосексуальности и собирающий таких людей под свое крыло, признает:

"Мужчины, которые приходили ко мне, были все примерно одного типа: они все были очень консервативно настроены, и поэтому гомосексуальность шла вразрез с их социальными, религиозными и эстетическими ценностями..." (Николози 1998: 190).

То есть их гнала к терапевту не их натура, не какая-то ее болезненность, а навязанная обществом и средой оценка их натуры. Общество объявляло их инвалидами.

Так с медицинской и вообще биологической точки зрения, для которой функция деторождения, продолжения рода - неуклонная цель и норма любого вида животных. Вроде бы так.

 

6. Другая любовь как феномен культуры

А вот в культуре дело обстоит иначе. С биологическими нормами, сложившимися в ходе эволюции вида, совсем не обязательно совпадают культурные нормы. Культура ведь в целом искусственна, не естественна, не совпадает с натурой.

"Антропологу, - пишет Г. Кларк, - горестно слышать, как хвалят поведение за то, что оно "естественное". <...> Человеческие ценности и, по определению, обусловленное этими ценностями поведение не могут быть "естественными" <...>, они могут быть только искусственными..." (Clark 1970: 49-50).

В культуре явления, возникнув для удовлетворения чисто биологических нужд, обретают автономию, собственную ценность и дополнительные функции, нередко приобретающие главное значение. Пища необходима для поддержания жизни, но мы потребляем ее не только ради этого и ценим в ней часто не питательность, а совсем иные, вкусовые качества. Гастрономия приобрела собственные идеалы и нормы, уже не связанные с питательностью.

Гиршфельд (1913: 73) писал:

"Половое влечение, влечение любви, не есть инстинкт размножения, а стремление к наслаждению; цель любви, поскольку эта цель существует, есть увеличение наслаждений жизнью. Само же размножение - автономный процесс, который совершается незаметно, часто спустя много дней после сношений, вследствие встречи двух зародышевых клеток".

Как иронизировал Ницше, "деторождение есть часто встречающееся побочное последствие известного рода удовлетворения полового чувства, но не цель последнего и не необходимое следствие".

Брак и любовь возникли для продолжения рода, но мы женимся и для других целей - бытового устройства, обогащения, ликвидации одиночества и т. д. Мы занимаемся любовью вовсе не только для продолжения рода, но и ради самой любви, и даже чаще ради нее самой. Поэтому любовь возникает и в случаях, когда брак заведомо невозможен (из-за связанности брачными узами одного из влюбленных или ввиду социального неравенства и т. п.) или когда появление детей нежелательно. Женятся и очень пожилые люди, которые явно не будут иметь детей. Мы влюбляемся и в женщину больную, бесплодную. А если так, если такая любовь считается нормальной, то почему не может считаться нормой любовь, вообще не способная привести к деторождению? Уже в этом заключено зерно, из которого может произрасти гомосексуальная любовь.

Русский философ Николай Бердяев писал (1989: 44)

"Так называемые "противоестественные" формы любви и полового соединения, приводящие к негодованию ограниченных моралистов, с высшей точки зрения нисколько не хуже, иногда даже лучше форм так называемого "естественного" соединения... Я не знаю, что такое нормальное, естественное половое слияние, и утверждаю, что никто этого не знает. Гигиена очень полезная вещь, но в ней нельзя искать критериев добра и красоты, нельзя искать этих критериев и в фикции "естественности", сообразности с природой".

В разных культурах отношение к гомосексуальности было различно, в иных гомосексуальная любовь признавалась вполне обычным видом поведения (античная Греция), в ряде культур - даже престижным (многие первобытные общества). Как уже сказано выше, в большинстве традиционных обществ гомосексуальность признается или признавалась допустимой или почитаемой, только в меньшинстве презирается и преследуется (Karsch-Haack 1911; Bloch 1933; Ford and Beach 1965; Churchill 1967). Особо выделялись этим евреи, и через Библию эта еврейская особенность была передана христианству и распространилась с христианством по всему миру. Но в дохристианских культурах и за пределами христианства всё иначе.

У ряда африканских племен двое мужчин могут среди бела дня мастурбировать друг друга, не особенно скрываясь, но приличия требуют, чтобы они при этом не смотрели друг другу в глаза и не произносили ни слова (Tripp 1976: 68). У народности бала в Конго мальчики часто мастурбируют друг друга. В культуре мангаи это тоже принято среди мальчиков, но после 10 лет, когда им проводится операция надрезания, это уже считается неприличным - надо переходить к гетеросексуальным сношениям. На восточном побережье Африки, у залива, когда мальчики достигают позднего отрочества, они входят в гомосексуальные отношения с приятелями, практикуя взаимную мастурбацию и анальные сношения и исполняя при этом как активную, так и пассивную роли. Это рассматривается как забава - партнеры не испытывают ни любви, ни ревности, не требуется и верность (Davenport 1987: 231).

У ряда племен обряды инициации мальчиков включают в себя символическую перемену пола, то есть мальчик ритуально превращается на время в женщину. Так обстоит дело у австралийцев. У папуасов Новой Гвинеи то же самое. У африканских народов масаи, нуба и других мальчика переодевают при инициации в женскую одежду. В народности суто на Юге Африки аналогично переодевают в мужскую одежду девушек, но это встречается реже (Кон 1988:184).

В ряде случаев гомосексуальные сношения являются необходимым элементом инициации юношей (Bleibtreu-Ehrenberg 1980). У киваи на Новой Гвинее старейшины, по ритуалу, должны содомизировать юношей, "чтобы сделать их сильными". Папуасы и кераки на Новой Гвинее делают то же самое "ибо растущему мальчику необходимы соки мужества" (Williams 1936; Ford and Beach 1965; Herdt 1987). Во время обряда инициации у маринданим мальчика лет девяти содомизирует старший брат его матери, а за ним все мужчины, находящиеся в мужском доме. Их семя, введенное в его задний проход, должно сделать его сильным и смелым, а без этого он не сможет стать хорошим охотником, да и член его не сможет становиться твердым в нужных обстоятельствах. Чем больше семени он получит, тем быстрее вырастет (Baal 1966).

Самбия же верят, что для роста и развития мальчиков им необходимо пить семя. До полового созревания мальчики сосут члены у старших подростков и юношей, а потом, когда подрастут, сами дают пососать младшим. Это не столько эротическое занятие, сколько обряд: никто не разбирает, привлекателен партнер или нет. Тут тоже уверены, что чем больше семени мальчик получит (в данном случае - проглотит), тем более высоким и сильным он вырастет. Юноши от 16 до 25 лет у этого племени ведут в сущности бисексуальный образ жизни, а став отцами переходят к исключительно гетеросексуальному поведению (Herdt 1981,1982). Такие же обряды существуют в Меланезии (Herdt 1987).

Гомосексуальность может иметь и более широкую распространенность и узаконенность в популяции.

У намба на Новых Гебридах мальчики отдаются на воспитание мужчинам-воинам и должны исполнять их сексуальные потребности - как в античной Спарте (Ford and Beach 1965). Гаррисон, изучавший их, рассказывает:

"Первая вещь, которую отмечаешь среди Больших Намба, это способ, которым мужчины обхаживают мальчиков, а мальчики преданно служат мужчинам. Эта гомосексуальная система является древней, имеет свою технику и номенклатуру, правила отношений касательно того, как вы можете любить мальчиков. У каждого мужчины есть свой мальчик, если он может такого добыть; он стережет его более ревностно, чем свою жену-женщину. Оба часто очень нежны друг к другу. У мужчин, имеющих мальчиков, часто есть одна или несколько жен и дети. В этом районе приходится больше детей на душу населения, чем в любой другой части Малекулы. У женщин есть параллельная система наслаждений." (Harrison 1937).

У аранда (Австралия) сначала мужчины вступают в браки с мужчинами, а потом сменяют их на женщин (Ford and Beach 1965). У азанде в Южном Судане существует институт брака между мужчинами. Воины, принадлежащие к младшему разряду - холостяков, - берут в жены мальчиков и даже выплачивают их отцам нечто вроде калыма. Такой мальчик исполняет все обязанности жены - следит за хозяйством и обслуживает мужа сексуально. Сношения осуществляются между бедер. От мужа ожидается супружеская верность, и мальчик возмущается изменами. Когда же воин переходит в более высокий возрастной разряд - женатых, он расстается с мальчиком и женится на женщине. Некоторые, однако, продолжают связь и с мальчиком, но в этом случае только вне дома, например, на военном походе (Evans-Pritchard 1970).

На восточном побережье Африки, у залива, когда мужчина надолго перестает спать с женой (например, во время беременности и родов), он берет себе сожительницу, если достаточно богат, чтобы уплатить ее отцу. Если же средств не хватает, заводит себе мальчика и обходится им как пассивным партнером для анального секса. У отца мальчика положено просить разрешения, а согласие мальчика всегда ожидается (обычно он согласует это с отцом). Калым не предусмотрен, однако время от времени мальчика положено одаривать небольшими подарками. Орально-генитальных контактов в старину не водилось, они рассматриваются как европейское нововведение (Davenport 1987:232).

Тобиас Шнеебаум с 1973 г. прожил долгое время с племенем асмат на Новой Гвинее. Он описывает обычай тесной дружбы, которая завязывается между мальчиками примерно с двухлетнего возраста, поощряется и стимулируется старшими и называется "мбаи".

"Детьми они играют вместе нормальным образом и потягивают друг друга за пенисы". В сексуальных играх могут принимать участие и девочки. "Когда мальчики становятся старше, сексуальные игры между мбаи становятся всё более сложными, пока не доходят до фелляции и содомии. Отношения мбаи продолжаются до смерти одного из мужчин и могут быть более обязывающими, чем брак. Жену ценят немногим более, чем такие товары, как топоры и ножи, копья, луки и стрелы, и ее можно отвергнуть в любое время, а мбаи - это постоянные друзья.

Я спросил Акатпиджина, старейшину одной из деревень: "Что будет, если ты застанешь свою жену за половым сношением с другим мужчиной?"

"О! - ответил он,- я отколочу ее!"

"А что будет,- продолжал я,- если ты застанешь своего мбаи за половым сношением с другим мужчиной?"

О! - сказал Акапиджин,- я отколочу этого другого мужчину!"

"А не своего мбаи?" - хитро спросил я.

"Ну нет! Он же мой мбаи!" - отвечал он, шокированный, что я мог подумать иначе.

Хотя мужчина может иметь серьезные любовные приключения с другими женщинами, он не должен иметь такие же с другими мужчинами. Правда, он может иметь сексуальные контакты с другими мужчинами и часто их имеет. Мужчины могут мастурбировать вместе, даже на глазах мбаи одного из них или обоих. В редких случаях мбаи даже могут принимать участие в этом. Неродственные мужчины могут сосать друг другу пенисы, но никогда не должны доводить дело до оргазма. Фелляция и содомия вплоть до оргазма оставляются для мбаи. <...> Отношения между этими двумя мужчинами всегда сбалансированы: когда один мбаи совершает фелляцию или содомию другому, сразу же после оргазма роли меняются." (Schneebaum 1987: 97-98).

У сибирских чукчей было по нескольку жен, одной из которых мог быть мужчина. Впрочем, это не мешало этому мужчине иметь собственную жену (Bogoraz 1909).

В ряде культур гомосексуалы занимают особое положение в обществе, получают особый статус, близкий к женскому. У североамериканских индейцев широко распространен институт бердачей - мужежен. Когда индейцы замечали, что мальчик родился женственным, слабым, похожим на девочку, ему на всю жизнь предписывали женскую роль - ему давали женское имя, воспитывали его как девочку, одевали в женские одежды, и он должен был вести себя, как женщина: варить пищу, заниматься домашним хозяйством и вступать с мужчинами в половые сношения. Обычные мужчины, однако, видели всё-таки в таких людях не женщин, а нечто совсем другое. Так, когда ухажер лез такой якобы женщине под платье, можно было услышать такие скабрезные реплики: "У, какая у тебя отличная здоровенная... смотри-ка, а она становится еще больше!"

Институт бердачей был широко распространен по всей полосе расселения первобытного человека из Азии в Америку (разумеется во всех этих местах он называется по-разному) - у народов нашего Севера (чукчей, алеутов и др.), у североамериканских индейцев. Но встречается он и южнее - у индонезийских даяков и в Африке у баконго (Hill 1935; Lurie 1953; Devereux 1963; Tripp 1976: 65-66; Callender and Kochems 1983; Herdt 1994).

Описывая скифов, Геродот рассказывает об одной типичной для них болезни: мужчины становятся женственными по характеру, надевают женское платье и занимаются женскими работами. Они называются "энареями". Для объяснения этой "скифской болезни" Геродот приводит миф о том, что эту болезнь наслала на скифов Венера за то, что они разрушили ее храм в Аскалоне. Гиппократ же считал, что просто скифские лекари лечили больных, отворяя вену около уха, а это якобы ведет к импотенции. Врачи XIX века считали, что атрофия половых органов развивалась просто от неумеренной верховой езды и приводили в подтверждение аналогичную напасть у татарских конников. Само слово "энареи" специалисты по иранским языкам объясняют словопроизводством от корня "нар" (муж-): "энареи" должно означать "не-муж", "обезмужественный".

Однако у сибирских народов статус гомосексуалов не ниже мужского, а выше. Предполагается, что умение изменять свой пол свидетельствует об особой способности и колдовской силе человека и присуще именно шаманам (Bleibtreu-Ehrenberg 1984). После того, как стали лучше известны феминизированные мужчины индейцев и шаманизм сибирских народов с его обычной переменой пола у шамана, объяснение "скифской болезни" стали связывать с культовым использованием гомосексуальности (Hammond 1882).

У индейцев пуэбло в штате Нью Мексике Хаммонд наблюдал обычай специального превращения некоторых мужчин в такого рода культовые фигуры, которых называют "мухерадо". На такую роль выбирают сильного мужчину. Его усиленно мастурбируют и заставляют много ездить верхом. От этого у него половые органы атрофируются, склонности и характер становятся женскими. Он теряет положение мужчины, перенимает женские манеры и одежды, начинает жить в их обществе. Такой мухерадо окружается почетом и во время весенних религиозных церемоний используется для культовой педерастии. Хэммонд обследовал двух мухерадо 35-36 лет. Они обладали тучным телом, напоминали голосом женщин, половые органы были маленькими и сморщенными.

Европейцам представляется просто невероятным, чтобы гомосексуальность преобладала в обществе, но и это встречается. Исследования Хэвлока Эллиса и Кинзи показали, что у североафриканских арабов, где верность женщин и целомудренность девушек охраняются чрезвычайно строго, гомосексуальная активность мужчин превышает их гетеросексуальную практику. Еще более яркий пример представляет лесное племя амаракаире в Восточном Перу, обследованное Тобиасом Шнеебаумом. У амарака гетеросексуальные контакты (мужчин с женщинами) сокращены до двух - трех церемониальных оказий в году, когда они следуют за длительным пиром и совершаются в опьянении и без всякого аффекта. Обычно же мужчины спят навалом по 6-7 человек в мужской части длинного дома и регулярно совершают друг с другом ночные сношения. Это делается с большим чувством, парами, которые каждый раз могут складываться по-новому. Соединяются мужчины и днем, но тогда укромно, в кустах. При сношении всегда старший играет активную роль, младший - пассивную, даже если он младше ненамного (Schneebaum 1969).

Любовь древних греков к мальчикам столь известна, что педерастию давно уже стали называть "греческой любовью" (Eglinton 1964). У древних греков любовь к мальчикам - педерастия - была так же освящена обычаем, как и у первобытных племен Австралии и Новой Зеландии (Bornemann 1977), и точно так же ей приписывалось педагогическое значение (Bethe 1907; Dover 1978; Burriere 1980; Cartledge 1981; Patzer 1982; Percy 1996; на русск. яз. см. соответствующие главы в: Сосновский 1992; Тэннэхилл 1996; Кон 1998: 116-143).

Но примитивная вера в благотворное воздействие воспринимаемой спермы уступает здесь место убежденности в том, что возлюбленному передаются душевные качества воина и его опыт. Принято было дарить избраннику небольшие подарки (Koch-Harnack 1983). Родители мальчика одобрительно относились к ухаживанию воина за ним и гордились, что выбор пал на сына. На многих античных изображениях можно видеть бородатого воина, одной рукой треплющего мальчика за подбородок (типичный ласкательный жест древних греков), а другой ласкающего его гениталии. Обычно ласки завершались не анальным сношением, а сношением между бедер. Мальчик должен был, конечно, играть пассивную роль. Выросши, он сам найдет себе мальчика.

Судя по изображениям, избирался мальчик, еще не достигший половой зрелости. Но известнейшему географу Страбону принадлежит такое суждение:

"Цвет юности двенадцатилетнего мальчика поистине желанен, но в тринадцать лет он еще более восхитителен. Еще слаще цветок любви, расцветающий в четырнадцать лет, а к пятнадцати годам его очарование возрастает. Шестнадцать лет - это божественный возраст" (Strabo, XII, 4 - Antologia Palatinus).

Страбон явно предпочитает более мужественных любовников.

Ницше (1990: 377) так оценивал эту особенность античной греческой цивилизации:

"Эротическое отношение мужчин к юношам было в недоступной нашему пониманию степени необходимой, единственной предпосылкой всего мужского воспитания <...>, весь идеализм силы греческой натуры был направлен на это отношение, и, вероятно, никогда уже молодые люди не получали столько внимания и любви, такого культивирования их лучших качеств, как в шестом и пятом веках...".

Однополая же любовь взрослых мужчин считалась приемлемой в обществе, ее не стеснялись, если речь шла об исполнении мужской роли. К мужчине в женской роли относились с более или менее заметным презрением. Эта роль отводилась мужским проституткам, рабам или очень развратным юношам.

Вообще об однополой любви спорили, поскольку одним она нравилась, другим нет.

Философ Платон ("Пир") в уста одного из своих героев (Аристофана) влагал такие рассуждения:

"...каждый из нас - это половинка человека, рассеченного на две камбалоподобные части, - и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину". Если это были двуполые существа, то половинки ищут половинку другого пола: мужчины - женщин. "Зато мужчин, представляющих собой половинку прежнего мужчины, влечет ко всему мужскому: уже в детстве, будучи дольками существа мужского пола, они любят мужчин, им нравится лежать и обниматься с мужчинами. Это самые лучшие из мальчиков и юношей, ибо они самые мужественные.

Некоторые, правда, называют их бесстыдными, но это заблуждение: ведут себя они так не по своему бесстыдству, а по своей смелости, мужеству и храбрости, из пристрастия к своему подобию. Тому есть убедительное доказательство: в зрелые годы такие мужчины обращаются к государственной деятельности. Возмужав, они любят мальчиков, и у них нет природной склонности к деторождению и браку: к тому и другому их принуждает обычай, а сами они вполне довольствовались бы сожительством друг с другом без жен. Питая всегда пристрастие к родственному, такой человек непременно становится любителем юношей и другом влюбленных".

Другой герой платоновского "Пира" (Павсаний) говорил, что войско, состоящее из одних влюбленных и любимых, было бы очень сильным, потому что они стыдились бы покидать друг друга. В доказательство он ссылается на то, что фиванцы и элейцы придерживаются этого мнения. Сами они тех любимых мальчиков, с которыми спят, ставят около себя во время сражения. Ксенофонт, однако, оспаривает идею Павсания: люди, привыкшие быть бесстыдными друг перед другом, разве будут стыдиться позорного поступка? (Ксенофонт, "Пир").

Герои романа Ахилла Татия "Левкиппа и Клитофонт" вели длинные споры о преимуществах одного вида любви перед другим: одни были за любовь мужчин к женщинам, другие - к мужчинам. Таков же и пространный диалог римского писателя Лукиана "Две любви".

Насколько либеральным было отношение римского общества к гомосексуальности показывает пример Юлия Цезаря, который в молодости был известен своими сексуальными и в частности гомосексуальными похождениями. Его называли "мужем всех жен и женой всех мужей в Риме" (Светоний Курций) и "подстилкой" вифинского царя (поскольку в юности он был любовником этого государя). Когда он, возвращаясь из победоносных походов, ехал в триумфальной колеснице, его ветераны, шедшие за ней, горланили про него неприличные песни.

В Древнем Китае последних веков до н. э. и первых веков н. э. сношения между мужчинами были весьма распространены при дворе. Первые три императора династии Хань держали при себе напудренных нарумяненных мальчиков. В IX - Х вв. сношения с мальчиками были в Китае нормой, и арабские путешественники отмечали, что китайцы занимались педерастией даже в своих святилищах. Когда иезуит Маттео Риччи посещал Пекин в на рубеже XVI - XVII веков он ужаснулся тому, что мужская проституция практиковалась совершенно открыто, и никто не видел в этом что-то дурное. И он, и через два века англичанин Джон Барроу в книге "Путешествие по Китаю" описывают, что за каждым крупным чиновником следует юноша четырнадцати - восемнадцати лет приятной наружности, который считается носителем трубки, но чиновники и не скрывают, что юноша предназначен для телесных утех (Barrow 1804; Karlen 1971; Hinsch 1990).

Японские самураи относились к однополой любви так же, как античные греки (lhara Saikaku 1972; 1990; Roberts 1989; Watanabe and Iwata 1989). Среди самураев было весьма популярно изречение Ихары Сайкаку: "Подросток без старшего любовника - всё равно, что женщина без мужа" (Цунэтомо 1998:114).

Ислам заимствовал от Библии неодобрительные оценки гомосексуальности, но практика исламского мира этому противоречит (Schmidt and Sofer 1992; Murray and Roscoe 1997). В арабских странах сношения между мужчинами осуществляются запросто. Горцы Северного Марокко убеждены, что мальчик не сможет постичь Коран, если учитель не осуществит с ним половой акт, а ученик торговца не научится торговать, если не ляжет под хозяина. У меня есть письма европейских гомосексуалов об их регулярных отпусках, проводимых в Тунисе, Алжире и Турции. По их описаниям, курорты этих стран кишат молодыми людьми, готовыми отдаться за небольшое вознаграждение и даже без оного. Письма подтверждены огромным количеством совершенно недвусмысленных фотоснимков. На них рядом с респондентами парни восточного облика обнажены с орудиями наготове. В Персии классическая любовная лирика поэтов обращена к мальчикам и юношам, а не к женщинам.

В Древней Европе за пределами античного мира гомосексуальные отношения были, видимо, перед распространением христианства так же обычны, как и в античной Греции (Boswell 1985; 1996; Boswell and Brundage 1988; Sergent 1986). Диодор Сицилийский так описывает кельтов:

"У них красивые жены, но они редко спят с ними. Как это ни кажется непостижимым, чаще всего они предпочитают безнравственные объятия других мужчин. Их обычай - спать на земле на шкурах диких зверей и предаваться утехам сразу с двумя партнерами, по одному с каждой стороны. Живительнее всего то, что они отдают свои прекрасные тела другим мужчинам без сопротивления и не видят в таких делах ничего постыдного. Напротив, они сами предлагают свою благосклонность и считают себя оскорбленными, если их отвергают" (Diod. Sic., 32,7).

В Швеции археологи обследовали наскальные культовые изображения бронзового и железного века, темой которых является половой акт, и с удивлением обнаружили, что многие из этих изображений представляют сношения двух мужчин, один из которых, сугубо фаллический, вооружен и побольше ростом, другой - без оружия и поменьше, а рядом помещается фигура высокая (видимо божество) и с поднятым топором. Тим Иейтс связал эти изображения с обрядами наделения мальчика мужеством, весьма схожими с обрядами австралийцев, африканцев и проч. (Yates 1990; 1993). Есть достаточно оснований подозревать, что педерастическая инициация была достаточно древним индоевропейским ритуалом (Bremmer 1980).

О Древней Руси я уже говорил.

Словом, в разных культурах отношение к гомосексуальности очень различается, различны оценки, различно само восприятие. Так в средние века в некоторых культурах не пол возлюбленных важен был для оценки, а способ сношения: анальное сношение было запретным для обоих полов, а мастурбация даже однополая не считалась большим проступком. Во многих культурах главное оценочное разделение проходит не между гетеросексуальными сношениями (одобряемыми) и гомосексуальными (постыдными), как в иудейско-христианской традиции, а между активной позицией в сексе (почетной или во всяком случае допустимой) и пассивной (позорной для мужчины).

Для одних (Россия) гомосексуал - "голубой". Это типичный эвфемизм: замена слова, которое не очень прилично произносить, другим, нейтральным, частично совпадающим с тем по звучанию (в данном случае две первых буквы те же) - подобно тому, как неприличное (матерное) выражение из трех слов заменяется возгласами "ёлки-палки", "ё-моё", "едрит твою мать". Правда, И. С. Кон (Кон 1998: 12) указывает, что гомосексуальные районы Парижа назывались когда-то голубыми, а один альбом о "другой любви", выпущенный в Германии (Beurdeley 1977), носит французское название "Голубая любовь" ("L'Amour bleu"). Но от старинного ныне забытого названия парижских районов перекинуть мостик к сугубо современной (послевоенной) российской кличке совершенно невозможно. В английском языке blue ("голубой") и сейчас означает "непристойный", "неприличный". Но это значение редкое, малоупотребительное - как оно проникло в послевоенную Россию? С русским обозначением "голубых" совпадение явно случайное.

Для других (для англоязычного мира) гомосексуал - "розовый" (pink). Возможно, это как-то связано с представлениями о цвете, приличном для одежд и колясок младенцев (у мальчиков - голубой, у девочек - розовый). Но скорее причина в том, что в гитлеровских концлагерях гомосексуалам нашивали опознавательный знак - розовый треугольник (политзаключенным - красный, уголовникам - зеленый и т. д.). Так что некоторые названия рок-групп содержат непонятные у нас намеки на "розовость" - по-нашему "голубизну" ("Пинк Флойд").

В начале века опознавательным цветом американских гомосексуалов был красный. Один из основателей сексологии Хэвлок Эллис сообщал: "Примечательно, что в последние годы завелась мода на красный галстук как опознавательный символ извращенцев. Это особенно отмечается в Нью-Йорке среди "ферий" (как здесь называют любителей фелляции)". И он приводит письмо знакомого гомосексуала из Америки:

"Красное стало почти синонимом для половой извращенности не только в умах самих извращенных, но и у публики. Носить красный галстук на улице значит навлечь на себя замечания продавцов гзетчиков и других... Приятель рассказал мне однажды, что когда группа уличных мальчишек увидела красный галстук, который он носил, они начали сосать свои пальцы, имитируя фелляцию. Мужские проститутки, прогуливающиеся по улицам Филадельфии и Нью-Йорка, почти неизменно носят красные галстуки. Это символ всего их племени. В оформлении комнат многих моих извращенных друзей преобладает красный цвет." (Ellis 1915: 299-300).

Я могу добавить, что в современной нашей тюрьме (я знаю это по личному опыту) красный цвет считается цветом педерастии, так что его старательно избегают все остальные. От трусов, маек, даже зубных щеток красного цвета все отказываются. Может быть, это связано с популярным выражением "посадить на красного коня" (изнасиловать).

А в прошлом веке во Франции цветом педерастии считался зеленый...

Культурные нормы гораздо шире биологических и на кривой распределения обычно не имеют форму острого пика, характерного для биологической нормы. Культурные нормы скорее выглядят как округлые вершины с очень пологими скатами или даже как плато, а иногда имеют форму многовершинных кривых. То есть культурная норма вполне может быть расширена так, чтобы включить в себя гомосексуальные отношения - как она включает в себя ношение очков. "Очкарики" - тоже инвалиды с медицинской точки зрения, но очки стали нормальным элементом культуры, даже престижным (как одно время золотые зубы - "фиксы"). Их иногда надевают и люди с абсолютно здоровыми глазами. Есть даже мода на разные виды очков, эстетика очков.

Наконец, и в современном обществе в определенных кругах есть нечто вроде моды на гомосексуальность - она рассматривается как способ приобщиться к богеме, выделиться из заурядной среды, стать оригинальным, интересным. Образ гомосексуала может придать поп-артисту или писателю скандальную известность - это инструмент рекламы. Тот же Жан Жене заявил:

"Лично я очень многим обязан своей гомосексуальности. Вы можете считать это проклятием, но для меня это всегда было благословением. <...> Это сделало из меня писателя и позволило лучше понять людей. <...> Возможно, я и не поддержал бы Фронт Национального Освобождения, если бы не спал с алжирцами. <...> Может быть, именно моя гомосексуальность позволила мне понять, что алжирцы не отличаются от других людей. <...> Гомосексуальность ставит мужчину "вне общества", и это вынуждает его пересматривать общепринятые ценности. Часть женственности, таящаяся в гомосексуальности, как бы обволакивает юношу и делает его более чутким. <...> Ломая традиционные представления о поведении самца, мужчина как бы разбивает свою скорлупу, и в нем просыпается чувственность, которая в обычном состоянии оставалась скрытой." (Жене 1995: 276-277).

Харитонов с вызовом, отчасти наигранным, в своей "Листовке", обращенной к гетеросексуалам, противопоставлял им гомосексуалов:

...это "наш гений процвел в балете" - "нами он и создан". "Мы втайне правим вкусами мира. То, что вы находите красивым, зачастую установлено нами, но вы об этом не всегда догадываетесь <...> Уж не говоря о том, что это мы часто диктуем вам моду в одежде, мы же выставляем вам на любование женщин - таких, каких вы по своему прямому желанию, возможно, и не выбрали бы. Если бы не мы, вы бы сильнее склонялись во вкусах к прямому, плотскому, кровопролитному. С оглядкой на нас, но не всегда отдавая себе в этом отчет, вы придали высокое значение игривому и нецелесообразному." (Харитонов 1993: 248- 249).

Словом, как называют свои статьи геи, ратующие за равноправие (Kameny 1969; Shelley 1972), "Голубое - это хорошо" (Gay is good). Само слово "гей" (gay) как общее обозначение гомосексуалов мужского рода новое. Оно возникло в американских правозащитных организациях сексуальных меньшинств, как уверяют сами геи, из аббревиатуры Good As You - 'хорош как и ты', 'ничем не хуже тебя'. Но в английском языке слово gay имеет и собственное, старое значение. Оно значит 'веселый', 'беспутный', 'яркий' и 'пёстрый'. Всем этим характеристикам можно найти подтверждение в жизни геев, так что любая из них могла мотивировать наклейку этого ярлычка. Американцы считают, что такое употребление этого слова коренится в поэзии Уитмена. Но в Европе есть и более древние употребления этого слова именно для обозначения гомосексуалов.

 

7. Одержимость

Несмотря на эти восхваления и соображения, не только обычные, гетеросексуальные люди, но и гомосексуально ориентированные, как правило, не хотят, чтобы их дети оказались гомосексуальными. Правда, у гомосексуалов это вызвано тяжелым положением сексуальных меньшинств в современном обществе. Даже когда прямое преследование (по закону) отменяется, неловкость и отчужденность остаются, остается затрудненность адаптации к среде. Эти трудности по-видимому не исчезнут в ближайшей перспективе. Уже не государство, а само общество сурово наказывает за иной образ жизни - насмешками, унижением, отвержением, ограничениями. Так, считается, что гомосексуальный мужчина не должен преподавать в школе: он может подвергнуться искушению совратить мальчиков. Верно, в принципе может. Но ведь обычному, гетеросексуальному мужчине не отказывают в должности учителя на том основании, что он мог бы покуситься на девочек!

Вторая проблема, которая беспокоит любых родителей при мысли о будущем детей в "голубой" перспективе, это проблема СПИДа. Правда, в последнее время большинство "голубых" ушло от этой опасности - неукоснительно пользуется презервативами, избегает глотать сперму, старается иметь постоянных партнеров или, по крайней мере, пореже их менять. Но всё же есть один тип геев, очень сексуально возбудимых, которые не могут от всего этого отказаться.

Такие люди, часто меняющие партнеров, есть и среди гетеросексуальных мужчин - медики называют их "промисками" (от слова промискуитет - беспорядочные половые сношения). Но, пожалуй, среди геев их всё-таки больше: их не связывает брак и нацеленность на него.

В романе английского писателя Риса "Цвет его волос" сюжетом является смелая и трогательная любовь двух школьников Доналда и Марка. Название романа - намек, что гомосексуальность так же присуща личности, как цвет волос. В первой части любовь развивается в отчаянной борьбе с гетеросексуальной средой, и если бы роман этим и ограничился, он был бы тривиальным и, так сказать, ангажированным - необъективным. Но во второй части своего романа Рис описывает, как его Доналд превратился в рискового охотника за сексуальными приключениями. После десяти лет брака с Марком, он бросил Марка ради молодого студента Рика и стал все быстрее менять партнеров. Марку на прощанье он напомнил, что привлекал его в их отношениях именно секс.

"Ты помнишь первые слова, которые я тебе сказал? Много лет назад в школьной раздевалке у душа? Ты редко появлялся там, и вот ты появился, и тебя дразнили из-за огромности твоих яиц. Помню свое впечатление: величиной со сливы, и они покачивались. Я сказал: "Я тебе завидую, иметь такую пару!" <...> Секс! С тринадцати лет я помирал по члену, который бы входил в мою жопу! Я шатался без чувств от одной лишь мысли об этом! И ты хотел вонзать его туда! Это было фантастически, правда; мне всё время было мало. И тебе. Как мы дрожали, и стонали, и просили друг друга остановиться; и кончали, кончали, кончали! Однажды моя сперма долетела до самого потолка! А ты говоришь о любви, об экстазе, и снова о любви...<...> Ты хочешь, чтобы я поверил, что всё это позволительно только когда любовь; а меня это возмущает. Ты хочешь, чтобы я думал, что она была, а ведь ее не было... Всё это слякотные эмоции! Когда на деле это траханье. Почему ты не желаешь понимать, что просто два парня дают друг другу великолепные ощущения - руками и ртами и членами и "очком"?

Потом он признал, что, может, и была любовь, но она ему наскучила. "Каждый раз, когда я хочу секса, ты уже на взводе, как ... ну как мартовский кот. А где игра, забава, охота, трепет? Всё ушло". Единственное, что Марк мог возразить: "Ты схватишь СПИД".- "Нет, если буду предохраняться". Они расстались. По вечерам Доналд стал частым посетителем Вересковой Пустоши Хэмпстед - известного в Лондоне места.

"Здесь в Пустоши было наиболее возбуждающее место для секса, для того именно рода секса, в котором Доналд нуждался на этом этапе жизни. В кустах руки невидимых в летнем мраке чужаков, мужчин, чьи силуэты только намечались в темноте, медленно расстегивали его рубашку, раскрывали молнию, сдергивали его джинсы донизу, прижимали ему к носу бутылки с зельем, исследовали его член, залезали пальцами ему в задницу. Это было фантастическое возбуждение, когда четверо или пятеро из них делали ему то же самое одновременно, и кому он позволит дать ему наслаждение кончить? Сдерживая себя, он переходил от одного к другому, так что это длилось час, два часа, пока его ноги не уставали так, будто пробежали много миль. Лучше всего если не знать, в какой рот фонтанируешь, тянуть, пока зелье все еще держит тебя в экстазе, чьи-то руки всё еще заняты твоими ягодицами, бедрами, яйцами, сосками; а твои руки и рот всё еще наслаждаются членом, мошонкой, яйцами: отбирают лучшие, наибольшие яйца, члены, суживающиеся на конце, как ракеты, - толстенные твердые члены, держащиеся на крепких юношеских телах, которые содрогаются и вскрикивают и кончают в тот самый момент, который ты выбираешь, чтобы спустить свою сперму. <...> Темнота помогала: отключка зрения позволяла сильнее действовать другим чувствам, особенно остро - воспринимать на слух и на ощупь, судить о качествах оргазма другого человека по его дыханию, дрожи наслаждения, и только рука или рот решали, прекрасен член или нет".

Через некоторое время Доналд проснулся с лихорадкой, врач сказал, что это воспаление легких, в больнице нашли в них каверны и анализ показал СПИД. Вирус был подхвачен давно, еще при жизни с Марком, когда он изменял Марку, не пользуясь презервативом. Болезнь прогрессировала быстро. Марк присутствовал при его последних словах. Заплетающимся языком Доналд проговорил: "Они огромные. Как сливы. Я никогда не смогу их попробовать снова".

У Марка анализы оказались хорошими (Rees 1989: 80-81, 99-100, 133).

Что ж, роман, художественная литература. Кто может сказать, как далеко увела писателя-гомосексуала его разнузданная фантазия? Но вот достоверная реальность жизни, из автобиографии известного английского режиссера Дери-ка Джармена. Первый настоящий опыт секса пришел, когда Дерик гостил у женатого друга.

"Однажды мартовским вечером я вернулся с прогулки рано, когда Майкла еще не было, а за роялем сидел молодой канадец. Это был студент-психолог из университета Альберты. Мы были сверстники, обоим по 22. Я пропустил последний автобус, и Бренда предложила мне "Не лечь ли тебе в кровать Майкла, уже очень поздно, и он уже явно сегодня не вернется". Когда я заснул, Рон пересек комнату, и забрался ко мне в постель. Это было так неожиданно. Я не ассоциировал "голубых" с молодыми. Мне казалось, что они всегда пожилые, какими они описываются в газетах. Когда Рон оказался у меня в кровати, я был так поражен, что просто лежал в его объятиях". Но когда на следующий день Рон не пришел, Дерик к ужасу хозяев дома пытался покончить с собой. Рона отыскали. Пришла любовь, еще очень скромная. Потом Рона сменил Маршалл. Но и "секс, который у меня был с Маршаллом, не был глубоким, проникающим; так, взаимная мастурбация". " Разгул начался с поездки в Нью-Йорк. Вскоре по приезде пригласили Дерика на "голубую" вечеринку. Суета оказалась неинтересной. Но:

"...попался черный парень, которому было тоже не по себе, как и мне, он затащил меня в спальню, где были свалены шубы. У нас был секс. Это был у меня первый настоящий секс. <...> Этот парень был с большим сексуальным опытом. Он знал, что к чему. Мы делали любовь". Эти воспоминания уже из интервью. Корреспондент:

"- Так вы вернулись домой уже гомосеком?

- Определенно. И с мондавошками." (Jarman 1992: 44).

Насекомые были предупредительным сигналом, но он не был услышан. Далее описывается целый ряд разнообразных приключений. Очень примечателен один рассказ. Дело происходит на окраине Лондона, в "кустах оргий" - в Вересковой Пустоши Хэмпстед.

"Прошлым вечером я увидел парня, окруженного четырьмя или пятью мужчинами. Дождило и было страшно холодно. Он сосал им. Он был чрезвычайно красив, и это отличало его от тех вокруг него, хотя, вероятно, внутренне они были очень деликатными людьми. Я поднял его с земли. К моему удивлению, он не оттолкнул меня, а вздохнул, но подчинился.

Я обнял его. Он отдал мне свою последнюю сигарету. Хоть я и не курю, я принял ее и пошел с ним. Я хотел уйти из Пустоши и привести его к себе домой, но знал, что этого не получится. <...> У него были темные волосы и солдатская стрижка - короткие виски и затылок. Ему было примерно 25 или немного меньше. "Почему ты здесь?"- спросил я его. "Ну, не заснуть, мне надо приходить сюда время от времени, вот я и здесь".- "Что ж, я и сам такой",- ответил я.

Я шел с ним минут пять или шесть, потом обнял его на прощанье. Он сказал: "Чтобы попасть на Кинг Кросс, мне надо пойти обратным путем". Я чувствовал, что он не собирается ни на какую станцию, а хочет вернуться, чтобы сосать этим людям.

Почему те, кто не здесь, не верят, что мы, кто здесь, в силах принимать ответственные решения насчет своей сексуальности? Люди должны сами принимать решения о себе. Даже если человек бросает в жертву свою жизнь, что сомнительно, это его решение, и оно не хуже, чем идти на войну и умереть за веру." (Jarman 1992: 21-23).

Дерик Джармен занимал воинственную позицию отстаивания и пропаганды голубого секса, сколь угодно вольного. В конце своей книги "На ваш собственный страх и риск. Завещание святого" он поместил свою беседу 1988 г. с корреспондентом телевидения, которую закончил призывом:

"Я надеюсь, парни будут продолжать влюбляться в парней, а девчата в девчат, и те там не найдут способа изменить это. Устройте мне государственные похороны: пошлите всех парней в сауны, дайте им загореть на солнце, чтобы они могли маршировать по улицам Лондона совершенно голыми, бронзовыми и красивыми. Сделайте Палату Общин притоном, где могли бы переночевать не достигшие 21 года." (Jarman 1992: 103).

Двадцать один год - это был тогда рубеж самостоятельности в Англии, а Джармен требовал самостоятельности для более юных. Бронзовыми, голыми и красивыми полон его фильм "Себастиан". Всю жизнь Джармен отстаивал свое право на риск. Беседуя с корреспондентом, он уже знал, что заражен и не скрывал этого. Через несколько лет, успев похоронить многих своих друзей, в том числе Фреда Меркюри, и написав книгу-завещание, он умер от СПИДа.

В воспоминаниях Джармена привлекает внимание рассказ о встрече в Вересковой Пустоши. Это та самая Вересковая Пустошь Хэмпстед в Лондоне, о которой писал Рис. Пустошь бесшабашной и опасной охоты за сексом, пустошь обжигающей и манящей разнузданности, пустошь разврата. Нечто подобное существует и в Нью-Йорке - это набережная у начала Кристофер-стрит. Вот как описывает гомосексуальный писатель-негр Сэмьюел Дилейни свои ночные похождения между грузовиками, припаркованными в этом месте:

"Обычно к часу или двум ночи движение грузовиков стихало <...> Иногда просто походить между автобусами или автомашинами значило переходить от одной сексуальной связи к другой, от одного партнера к другому с интервалом в пять, двадцать или сорок минут. Ходить между тяжелыми грузовиками, пролагать себе путь между гладкими или шершавыми стенами значило проникать в пространство с такой насыщенностью либидо, какую невозможно описать тому, кто этого не знает. Многие режиссеры порнофильмов, геи и натуралы, пытались воспроизвести подобное, но эти попытки не удавались, так как то, что они пытались показать, было диким, безоглядным, бесконтрольным, тогда как действительность подобной ситуации была основана если не на обществе, то на тридцати пяти, пятидесяти или сотне тех, кто был в это вовлечен, и это сообщество было велико, упорядочено, высокосоциально, внимательно и молчаливо. В те времена в этих аллеях, ограниченных стенами автобусов - иногда между грузовиками, иногда в кузове - член переходил из уст в уста, в руку, в зад, в рот, даже не прерывая контакта с другой плотью более, чем на несколько секунд; рот, рука, зад принимали всё, что им предлагалось: когда один член покидал тебя в поисках иного места, другой требовал лишь поворота головы, бедер, руки не более, чем на дюйм, три дюйма." (Delany 1988, цит. в Расселл 1996: 402-403).

Можно сваливать всё на загнивающий Запад, на трущобную жизнь больших городов, на соблазны Лондона и Нью-Йорка. Милые мои, у нас есть свои вересковые пустоши, даже пожалуй еще худшего пошиба. Это "голубые" общественные туалеты - давняя советская традиция. Такие есть просто на улицах, есть во многих вузах.

Отрывок из Харитонова (с обычной его стилизацией):

"Г. сказал у них в институте есть телевизор кабинка дырочки просверлены в стенке залеплены все бумажками как звездное небо. Когда он входит в ту кабинку надо бумажку одну отклеить посмотреть что он делает. Он тоже со своей стороны смотрит в какую-то неведомую дырочку на тебя, ты начинаешь как будто дрочить. Надо запастись карандашом и бумагой и если он клюнул если дело пошло свертывать трубочкой записку и просунуть в это отверстие чего хочешь? или самому прямо предлагать. А на метр от пола сам телевизор квадратная дырка тоже на слюнях заклеенная газетой с потеками от прежних разов куда он и просунет член если согласится. И вот ты как охотничья собака должен не дыша выжидать когда в ту кабинку кто-то зайдет и что он там будет делать и потом ему предлагать через телевизор тут всё что надо для страсти один так провел весь свой отпуск 30 дней в такой барокамере на пл. Революции вот то что надо честная страсть в уборной на фоне измазанных стен солдат тебя как ел. не видит и ты что не надо не видишь никаких лишних слов никакого молчания после никакой там тягостной человечности отсосал и закрыл телевизор. И риск и защита стенками и что люди снаружи приходят и уходят и что вы не знакомитесь никаких там человеческих отношений и как-то это всё через дырочку и ведь заходят туда в телевизор те кто более или менее знают что это за кабина что там за предложение последует из соседней ведь кто-то ее просверлил и это заведено во многих клозетах что последняя кабина у стенки для этого значит все кому надо знают что здесь бывают и дзествицельно простому натуральному юноше просто зашедшему подрочить почему бы ему не согласиться его как раз застают в тот заповедный момент когда он готов и даст отсосать." (Харитонов 1993: 184).

Такой "телевизор" есть и у нас в Петербургском Университете - на истфаке, в известном смысле роскошный: большой, все кабинки многократно просверлены и разрисованы. Они всегда заняты. Вересковая пустошь в работе. Туалет один из самых известных; судя по надписям, любители идут туда со всего города.

Конечно, такие есть и на Западе.

Дырки в их стенах называются glory holes - "упоительные дырки". Таким местам анонимного секса целая книга посвящена (Humphreys 1970). Я уж не говорю о Польше. Польша всё-таки не совсем Запад. Почти Россия - с наследием и царизма и социализма. Разве что вот католические нравы. Но почитаем в "Иначэй" признания Мартина, присяжного переводчика, 31 одного года.

"Кабинщиком я стал на учебе. Перед тем мне даже не приходило в голову, что парни могут знакомиться в туалетах и даже запросто этим пользоваться прямо на месте знакомства. В один из первых дней пребывания в вузе, неопытным первокурсником я зашел в мужской туалет в одном из зданий моего университета, чтобы посидеть подольше. Только когда расселся поудобнее на доске, к своему замешательству заметил, что в деревянной стене, отделяющей кабинку, виднеется большущая дыра, обрамленная непрофессиональным рисунком натянутых губ и надписью: "Тут дай пососать". Я был просто ошеломлен: идея показалась мне столь простой, что я даже ... забыл о цели своего визита в это место. Решил немного подождать, пока кто-нибудь зайдет в кабину по соседству. Ждать пришлось недолго. Появился парень, который стал передом к сиденью и расстегнул брюки, из которых сам выскочил большой, твердый, напряженный член. Давление у меня наверное подскочило до двухсот! В одну секунду я уже знал, что это то! Если кто-то удивится, добавлю, что это был 1983 год, целиком иные времена. Ясно, что член моего соседа быстро оказался в дыре. Парень был здорово распален, спустил почти тотчас.

С этого времени я начал заседать в этой кабинке ежедневно в разное время. И почти всегда кто-то случался. Я уже знал, что это будет мания, но пока ей не сопротивлялся. Я выбирал всегда ту же кабинку, что в первый раз, вероятно из сентиментальности, а если она была занята, то я предпочитал подождать, пока освободится. Время летело, на улице настала зима. Мешала куртка, а где ее повесить, не было. Однажды я взял из дому молоток и гвозди, выбрался туда очень рано, когда в здании еще никого не было, и вбил два гвоздя - один для куртки, другой для сумки. Так я начал осваивать свою "дырку", обзаводиться хозяйством. Если позже в этом месте кто-то подумает, что я свихнулся, добавлю холодно, что всё это время я был нормальным студентом, всегда сдающим в срок, может и не пятерочником, но неплохим. Кроме того, что кабиночные сессии отнимали у меня больше времени, чем экзаменационные, это никоим образом не отразились на остальной моей жизни. Очевидно, я был очень к этому приспособлен, может, у меня это было в крови.

Когда пришла весна, с моих гвоздей исчезла куртка, зато на них повисли ... брюки. Потом рубашка. Под конец даже плавки. Я раздевался догола, оставался в одних носках. Это отчаянно возбуждало партнеров. Некоторые следовали мне. Было экстра". Позже это увлечение приелось и прошло.

В том же номере журнала приведено другое признание: Адам, учитель, 28 лет:

"Всё началось с репортажа по телевидению о бедном старом педриле, который околачивался целыми днями по столичным туалетам. Мне было тогда 17, я уже онанировал и знал, что меня возбуждают мужчины. Решил это проверить. Выбрался в рейс по всем возможным объектам. Вначале секс у меня был только с очень старыми мужчинами..." Кабины с дырками он избегал, потому что секс в этой обстановке его не привлекал, нужно было только знакомство, а потом уйти вместе куда-нибудь в более укромное и удобное место. (Observator 1997: 31).

Вот центры распространения... не гомосексуальности, нет (она распространена независимо от любого "телевизора"), а венерических заболеваний и СПИДа. Не говоря уж об эстетике и элементарной гигиене, отсутствием которой наши российские и советские отхожие места всегда славились. Можно, конечно, заткнуть намертво и заштукатурить дырочки, заколотить сами "телевизоры" - и чего добьетесь? Немедленно превратится в "телевизор" соседний туалет. Можно посадить по милиционеру в каждый "телевизор" и хватать всех, кто отклеивает слюнявые бумажки. Боюсь, однако, как бы не соблазнили и милиционера. Если неодолимая потребность есть, бороться с ее проявлениями бессмысленно. Надо найти более разумные и культурные пути ее удовлетворения. Более безопасные для здоровья. Глупо заграждать колючей проволокой тропинки через газон - надо замостить их. Из интервью с американцем Тимом Маккарти:

- Как знакомятся друг с другом геи в США?

- Очень просто. Существуют гей-бары, специальные дискотеки <...>

- А в туалетах?

- Нет. Туалеты практически не используются. Те, кто там собираются, считаются низшим классом. Для знакомства существуют более достойные места." (Лазаренко 1993: 94).

Ну, стало быть, есть всё-таки "низший класс", который собирается и там, хотя "туалетных мух" и не так много, как у нас. Во времена Кинзи 20% гомосексуалов находили себе большинство партнеров именно там, а 10% и сексом занимались именно там (Gebhard and Johnson 1979: tabl. 516, 528). Сейчас, похоже, меньше.

Есть, видимо, везде те, кого не удержать от поиска острых ощущений в сексуальной (в частности гомосексуальной) разнузданности, есть категория людей, нуждающихся время от времени в такой встряске, но и для них изобретены более безопасные способы удовлетворения - "джек-офф клубы" (джек-офф - английск. разговорн.: кончить, спустить). С 1980 г. они существуют в Нью-Йорке, затем появились в европейских странах. В них имитируется ситуация вересковой пустоши, но не позволяются ни оральный, ни анальный секс, ни глубокие поцелуи. Собираются в уютном зале до ста человек. Раздеваются полностью, но обувь просят не снимать: пол всё-таки оказывается залит спермой.

В журнале "Иначэй" (русск. версия) описывается посещение "джек-офф парти" (вечеринки) в парижском закрытом клубе "ЛЕ 30-50". Перед входом с посетителей берут плату и письменное обязательство соблюдать правила игры.

"Переступив порог, я так и остановился, не в силах перевести дыхание - перед моими благонравными славянскими глазами <...> большинство явившихся на "парти" парней, мужчин, дедушек были уже как Господь Бог создал, те и другие еще носили плавки, из-под которых выбирались наружу экземпляры редко встречаемых размеров. Красивые и уродливые, толстые и тонкие, дряблые и упругие, с улыбками, полуулыбками и странными гримасами на лицах все они тихим шумом голосов приняли нас, новичков <...> Вместе всех самцов в раздевалке было далеко за сто. Близился момент перехода в соседний, большой, ярко освещенный зал."

Перешли. "Кругом раздавались вздохи, покрикивания и ворчания, было много страстных жестов, взглядов, внезапных прикосновений, которые одних приводили в кайф, а у других вызывали некоторое смущение. В общем, царила атмосфера лихорадочного возбуждения. По плану вес"< сеанс должен был продолжаться четыре часа, а тут уже к концу первого, несомненно самого горячего часа пол превратился в море клокочущей спермы. <...> Все казались вполне удовлетворенными, у всех были здесь свои знакомые и никто отнюдь не чувствовал себя одиноким или отвергнутым от компании, согласно правде, что на всякого урода довольно желающих с ним трахнуться. В этом спектакле было что-то захватывающее и глубоко трогательное; Я не мог устоять перед сравнением с нашей постсоветской действительностью, где подобные "джек-офф парти" существуют повсеместно - в привокзальных и городских туалетах, а летом в парках больших городов... Но в тот же момент ласки незнакомого мужчины, которому я так и не смог сказать "нон" (фрц: нет), позволили мне забыть об этих отечественных мерзостях, и я поплыл ... обильной и резвой струёй." (Артур 1994).

Можно негодовать, можно не участвовать, но согласитесь: если это кому-то нужно, то "джек-офф клуб" - это всё-таки лучше, чем лондонская вересковая пустошь или отечественный "телевизор". Это очень действенная форма борьбы со СПИДом.

Тот же переводчик Мартин сообщает, что его бесчинства в кабинке туалета прекратились, когда появилась геевская пресса, кафе для встреч голубых. Ну, и когда туалеты стали более современными - с обслуживанием. Другой "туалетчик", Адам, не признававший кабинок с дырками, признает:

"Уж если я входил в кабину, то ради надписей на стенках, которые часто были подробными описаниями мужского секса. Читая их, я дрочил себе член. Это был эрзац геевской " прессы, которая еще только должна была позже появиться." (Observator 1997: 31).

И всё-таки несмотря на постепенное смягчение общественной атмосферы, на будущую замену "телевизоров" гей-барами и клубами, на создание легальных и удобных мест встреч, на появление "голубых" фильмов и литературы, на выход из подполья - несмотря на всё это быть гомосексуалом трудно. Гомосексуалы не желают своим детям своей судьбы. Было бы очень важно научиться предотвращать развитие ребенка по гомосексуальному пути.

Несмотря на нежелание большинства гомосексуалов менять свою сексуальную ориентацию не снимается с повестки дня и другая задача: изменения ориентации по желанию, потому что некоторые гомосексуалы всё-таки желали бы стать такими, как все, избавиться от своей "особости", и надо предоставить им такую возможность, если она существует, а это тоже надо бы выяснить. Если не существует, то порекомендовать им не тешить себя напрасными иллюзиями, а постараться принять свою природу такой, какова она есть, и найти наилучшие в этих условиях пути адаптации к обществу. Если же возможность смены ориентации существует, то всячески облегчить ее.

Для решения этих задач нужно знать, как формируется сексуальная ориентация, в частности гомосексуальная, под влиянием каких факторов. Почему многих охватывает "другая любовь", одними ненавидимая, ибо представляется им уродливой и больной, для других желанная и прекрасная. Столь ненавистная, что из-за нее одни готовы "истребить" миллионы других. Столь прекрасная, что ради нее рискуют именем, карьерой и самой жизнью.

Покидая Вересковую Пустошь после самоубийственных любовных эскапад, задумывался и Джармен. "Почему ты делаешь это, Дерик? - спрашивал я себя по дороге домой" (Jarman 1992: 23). Мы тоже хотели бы это знать. Это очень важно. Даже для тех, кто не хотел бы этого знать.