1. Ненужное приобретение

Без перечня гипотез о причинах гомосексуальности - в той или иной группировке - не обходится ни одна крупная работа на эту тему (West 1955; Karlen 1971; Trip 1976; DeCecco and Shively 1984; Stoller and Herdt 1985; Boczkowski 1988; Кон 1989; и др.). Есть и специальные статьи о таких концепциях (напр., Freund 1966; Storm 1980: Исаев 1991). Большей частью они прежде всего разделяют эти гипотезы на биологические (медицинские), и социально-психологические. Первые рассматривают гомосексуальность как инверсию - извращение нормы, патологию, болезнь, вторые - как уклонение от стандарта, злостное или навязанное, вынужденное, необычный выбор ориентации. На первом плане здесь характер проявляющихся факторов, деление наук, но учитывается и этические оценки. Между тем, этические оценки не очень точно совпадают с гипотезами о причинах, а проблема вообще комплексная - здесь, как нигде, требуется сочетание разных наук. Этого требуют многие гипотезы.

Некоторые кладут аксиологические характеристики в основу деления - хороши ли гипотезы для гомосексуалов, оправдывают ли их поведение или, наоборот, неблагоприятны для них, осуждают их. Так поступают не только гомосексуалы, но и их недоброжелатели. Так, доктор Рейбен пишет о гомосексуальности:

"Может быть, это естественно для некоторых людей? Таково одно из положений, которые приводят гомосексуалисты, пытаясь объяснить суть проблемы. <...> Дисбаланс гормонов - другое объяснение, к которому тянутся гомосексуалисты. <...> Может быть, гомосексуалисты просто рождаются такими? Многие гомосексуалисты думают так. Они предпочитают считать свою проблему равнозначной косолапости или родимому пятну - тому, с чем надо смириться".

Сам Рейбен пишет об их "упорных попытках обойтись без женщин" (Рейбен 1991: 111), значит он сохранил нечто от представления о "злой воле" гомосексуалов. Но он же рекомендует гомосексуалам лечиться у психиатра, стало быть считает, что это психическая болезнь. Для него это - хорошая гипотеза, не выдвинутая в угоду гомосексуальным интересам, как те (Рейбен 1991: 106-108).

Взвешивание гипотез под таким углом зрения могло бы застопорить свободную дискуссию: каждая гипотеза кому-нибудь удобнее, чем другие.

Мне представляется более рациональным иное деление - по степени предполагаемой внедренности гомосексуальных особенностей в организм и времени их проявления у индивида. Это ближе к запросам рядового человека, к тому, что он хочет знать об этой напасти. К тому, с какой стороны он воспринимает гипотезы.

Первая гипотеза о происхождении гомосексуальности - это гипотеза приобретенной гомосексуальности. По ней, гомосексуальность способна овладеть человеком постепенно или внезапно. Это может произойти в разное время - у кого-то в детстве, у другого во взрослом состоянии - под воздействием различных внешних обстоятельств или внутренних процессов в его организме и психике. Особенно загадочна смена ориентации во взрослом состоянии.

Так, в одном из наблюдений Крафт-Эбинга (наблюдение 94) описан некий X., чиновник 29 лет, который:

"...умственно хорошо развит, нервного темперамента, не болел никакими нервными болезнями, не представляет никаких следов вырождения. Больной явственно вспоминает, что, когда ему было 6 лет, он при виде босой горничной приходил в половое возбуждение и должен был бороться с желанием бежать за ней..." Восьми лет он начал мастурбировать с мыслями об обнаженных женских ногах, похищал башмаки и чулки женской прислуги и с ними мастурбировал, так что пример его помещен у Крафт-Эбинга в раздел фетишизма. "На 18-м году жизни похотливый X. вступил в половое общение с особами другого пола. <...> К мужчинам он не чувствовал ни малейшей половой склонности, мужские ноги его совершенно не интересовали.

На 24-м году произошло изменение в его половом чувстве и самочувствии. Больной стал неврастеником и начал испытывать половую склонность к мужчинам. <...> Попав на 26-м году в большой город, он нашел возможность выполнить свое желание и предался с настоящей страстью мужской любви. Он мастурбировал мужчин, вбирал в рот их пенис, целовал ноги своих партнеров. При этом он испытывал огромное удовольствие при эякуляции. Со временем одного вида симпатичного мужчины было достаточно для эякуляции. И ночные поллюции уже имели у него своим предметом мужчин, преимущественно с фетишистским отношением к ноге." (Крафт-Эбинг 1996: 240-241).

Никаких признаков латентной гомосексуальности в раннем возрасте у него не заметно. Сейчас уже трудно выяснить причины смены ориентации, ясно лишь, что она произошла, что налицо приобретенная гомосексуальность. Может быть, более подробная автобиография позволила бы обнаружить какие-то предвестники и причины перемены.

В другом случае (наблюдение 144) Крафт-Эбинг приводит автобиографию X., весьма похожую, но более подробную.

"Половое влечение проснулось во мне на 7-м году жизни, особенно возбуждал меня вид голого живота. Я удовлетворял свое сладострастие тем, что заставлял стекать по животу свою слюну. Когда мне было 8 лет, у нас была маленькая 13-летняя служанка. Мне доставляло большое удовольствие соприкасаться своими половыми органами с ее органами, но совершить акт совокупления я еще не был в состоянии. На 9-м году я попал в гимназию. Один из сверстников показал мне однажды свои половые органы, но это вызвало во мне только отвращение".

Когда X. было немногим более 9 лет, очень красивая девушка соблазнила его на совокупление, и он с большим наслаждением практиковал это несколько месяцев, а когда пришлось с этой девушкой расстаться, начал онанировать.

До сих пор развитие идет быстро, но вполне по гетеросексуальному руслу, и ничто не предвещает гомосексуального поворота. На 14-м году жизни X. влюбился в одного школьного приятеля, потом в другого. С ними он обменивался горячими поцелуями, но, как он уверяет, "никогда у меня не появлялось по отношению к ним каких-либо извращенных ощущений".

И вдруг взрыв:

"На 15-м году жизни мне случилось увидеть половые органы у одного кучера. Я бросился к нему и с чувством сладострастия приложил свои половые органы к его. С этого времени я стал охотно посещать конюшни, заводить знакомства с кучерами, играть их половыми органами, доводя их до эякуляции; и до сих пор мне доставляет величайшее наслаждение, когда семя моего возлюбленного стекает по моему пенису. Особенно сильным бывает сладострастное ощущение, когда мое семя соединяется с его семенем. <...> Вообще я люблю только юношей, вышедших уже из детского возраста, но мне симпатичны также красивые и сильные мужчины в возрасте до 35 лет. <...> О моих приятелях я мог бы написать целые тома: их у меня больше 500". Он охотно совершал сношения с проститутками женского пола, "так как я представлял себе всю ту массу мужских половых органов, с которыми они приходили в соприкосновение. Между тем честных женщин я никогда не мог целовать без отвращения; даже своих родственниц я целовал только в щеку. Зато поцелуи моих любимых друзей доставляли мне небесное блаженство. <...>

Такой любви, какую я имею в настоящее время, у меня еще никогда не было. Мой возлюбленный, 15-летний красавец, любит меня безгранично: подобной любви нельзя найти даже в поэтических произведениях. Он вполне развит и духовно и физически - ему можно дать лет 18, хотя он и невысокого роста. Я поцеловал его в первый раз и признался ему в своей любви очень скоро после того, как нас с ним свел счастливый случай. Он был поражен, но ответил мне поцелуем и сказал, что хотя он и любит меня только платонически, однако согласен отдаться мне.

Я не курю и не пью, одеваюсь красиво, но не до смешного, имею наружность и осанку мужчины. <...> Лишь однажды я взял в рот член своего друга, мне не нравится целовать половые органы друзей. <...> Педерастия кажется мне отвратительной. Никогда я не унижался до этого. Единственный опыт причинил мне даже боль".

Неясно, предпочитал ли он взаимную мастурбацию, или активную роль в педерастии. Но ясно, что с 15 лет в нем произошел внезапный переворот, и он стал гомосексуальным.

Однако поскольку его автобиография достаточно подробна, можно увидеть, что переворот этот был всё-таки предсказуем.

"В детстве я любил играть в куклы, занимался рукоделием, вязанием, особенно я любил причесывать своих сестер. Очень охотно я надевал женское платье и часто выражал желание быть женщиной. Да и теперь при сношениях с моими друзьями я часто чувствую себя женщиной. <...> Я не считаю нужным лечиться от своего болезненного влечения, ибо обязан ему многими в высшей степени сладкими минутами" (Крафт-Эбинг 1996: 355-358).

Видимо, он был в глубине души, сам того не понимая, гомосексуален с детства, а гетеросексуальное поведение и ощущения были навязаны воспитанием, влиянием среды. В конце концов натура взяла своё.

Человек может и сам осознавать, что сдвиг не случаен. С. из Новосибирска пишет в газету "Тема":

"Мне 32 года, женат. В сексуальном плане дома вполне удовлетворяю невысокие требования жены и сам испытываю оргазм. Но неизмеримо большее удовлетворение я получаю от половой близости с мужчиной. У меня как-то не сложилось четкой ориентации половой роли при гомосексуальных контактах, но всё же больше удовлетворение испытываю, выполняя так называемую пассивную роль. Вероятно, по своей природе я бисексуален.

Впервые контакт с мужчиной произошел в 25 лет, но морально я был давно к нему готов. Последние годы, мастурбируя, я достигал оргазма, вводя в анальное отверстие какой-нибудь предмет, представляя, что это член моего партнера. И вот наступил день, когда я решился на непосредственный контакт. Это был оральный секс. Я впервые ощутил мужскую плоть во рту, имел возможность ласкать член губами и наслаждаться этим. Я мог делать всё, о чем мечтал. Это меня потрясло - я впервые в жизни испытал такое сильное возбуждение и удовлетворение. Я был счастлив, как будто открыл тайну, изменившую всю мою жизнь" (Почтовый перекресток 1992: 13).

Но вот еще один случай из Крафт-Эбинга (наблюдение 130). Чиновник из здоровой семьи.

"Сам я крупного сложения; в моей осанке и походке нет ничего женственного. <...> Моя половая жизнь началась с 13-летнего возраста, когда я познакомился с одним мальчиком старше меня, с которым мы с удовольствием касались гениталий друг друга. На 14-м году у меня было первое излияние семени. Наученный двумя старшими товарищами по школе, я стал заниматься онанизмом иногда вдвоем, иногда наедине; в последнем случае я всегда представлял себе в воображении лица женского пола. <...> Позднее я сделал попытку вступить в связь с одной красивой и здоровой девушкой, имевшей очень развитые груди; я неукоснительно придерживался того, что в мое распоряжение предоставлялась верхняя часть ее тела, и целовал ее в рот и в груди, в то время как она захватывала рукой мой сильно эрегированный пенис. Однако, как бы настойчиво я ни просил о половом акте, она разрешала только касаться ее гениталий.

Вскоре после моего поступления в университет случилось одно событие, которое произвело во мне целый переворот. Однажды вечером я провожал домой своего приятеля; будучи в веселом расположении духа, я схватил его за половые органы. Он оказал слабое сопротивление; тогда мы вошли в его комнату и стали онанировать. С тех пор мы занимались взаимным онанизмом очень часто. Дело доходило до введения пениса в рот с последующим семяизлиянием. Примечательно, что в этого приятеля я вовсе не был влюблен. В то же время я был страстно влюблен в другого моего товарища, в присутствии которого я, однако, не испытывал никакого полового возбуждения и который вообще не вызывал у меня никаких эротических представлений.

Педерастией мы не занимались; даже это слово не употреблялось между нами. Со времени отношений с другом я сильнее стал предаваться онанизму; женские образы в моем воображении отходили, конечно, всё более и более на задний план, я больше думал о молодых, красивых, крепких мужчинах, с возможно более крупными членами тела. Юноши в возрасте 16 - 25 лет без бороды казались мне наиболее привлекательными; но важно, чтобы они были красивы и чистоплотны. В особенности возбуждали меня молодые рабочие, носившие брюки из так называемого Манчестера, или из английской кожи, преимущественно каменщики. Люди моего положения совсем не действовали на меня возбуждающим образом; напротив, при виде какого-нибудь коренастого парня из народа я ощущал заметное половое возбуждение. Прикосновение к его брюкам, их расстегивание, прикосновение к половому члену, равно как и поцелуи, казались мне величайшим наслаждением. <...> Я никогда не пытался, да и не буду пытаться сделать молодого рабочего или кого-нибудь другого объектом своей извращенной похоти, но влечение к этому я чувствую в себе очень часто. Иногда я прижимаю к груди изображение такого парня и онанирую у себя дома.

К женским занятиям у меня нет никакой склонности" (Крафт-Эбинг 1996: 293-295).

Кратко, но колоритно изложенный современный пример:

"...Года 2 - 2,5 назад было дело - стоял я, ждал автобуса, вечер, народу мало, несколько парней пошли за ближайший забор "по нужде", а за ними один мужчина - уже не молодой... Потом он вышел, подошел ко мне, завел разговор о том, о сём, потом спросил - "Не хочешь помочиться? Тут никто не увидит". "Не хочу" - говорю, а он почти сразу сказал - "там парень один стоял, - так у него такой длинный член - просто загляденье, а у меня посмотри" - и он вытащил. Я сначала опешил, а он шепчет - горячо так: "ну прикоснись!" - и подходит совсем близко, так, что моей руки касается его головка и у него вздрагивает, он касается меня губами - я отойти хочу, но чувствую, что он меня покоряет и говорю: "пошли", - точнее, дрожащим шёпотом... Те парни ещё не ушли, и он подвёл меня к одному и говорит: "давай я у вас двоих в рот возьму". Я молчу, а тот парень улыбнулся, вынул - и вправду здорово!!! Я чувствую - хочу, - а мужчина у меня вынимает. Но сначала у меня с тем парнем соединил члены, и я тут же кончил, потом размяк, дрожу. Мужчина у нас взял, я уже и его и парня поцеловал, и сам у них взял, потом в ...

Потом еще раз я ехал на пляж в Строгино, и такой мальчик стоял рядом! Я его глажу и спереди и сзади, а он: "не надо..." ... Потом, когда купаться пошёл, я на него в воде наткнулся буквально - ныряю, и сразу - раз... Но он даже кричать не стал. Потом мы вышли, и он рассказал, как его за день до этого один "качок" попросил, чтобы этот мальчик его рукой удовлетворил (в видео-салоне), и потом весь вечер его уцеловывал.

Это я пишу для того, чтобы сказать - случай большое дело..." (Ваши письма 1991:12).

Так обстоит дело с примерами приобретенной гомосексуальности.

В науке это, пожалуй, самая старая гипотеза. Она постепенно, с плавным переходом, развилась из давнего и стойкого обыденного убеждения, что гомосексуальность - грех, что ее практикуют по злому умыслу, что она идет от развращенности. Или от злого умысла не самого человека, а кого-то другого: на человека навели порчу, подсунули ему какого-то зелья. Или совратили - воспользовались недомыслием, задурили и приохотили. Когда в этом комплексе идей стали подтачиваться и отпадать представления о злонамеренности гомосексуалов или их соблазнителей, о чьем-то злонравии и неуважении к обычаям, а главная идея конкретизировалась и обросла доказательствами, простонародный стереотип трансформировался в научную гипотезу. А коль скоро у народного стереотипа были разные варианты, разные представления, кто и в чем виноват, то с самого начала гипотеза эта тоже формировалась в разных вариантах, или, можно сказать, представала в виде разных гипотез.

Первую из них, криминологическую, можно вообще оставить без рассмотрения, поскольку она просто оформляла в научных и юридических терминах бытовой предрассудок. Согласно ей, гомосексуальность это сознательное преступление, на которое люди идут от пресыщенности, злонравия и асоциальных настроений. В XIX веке еще многие ученые (даже медики) придерживались этого взгляда, в начале XX века уже немногие (например, датский судья И. Вильке и врач Э. Фрэнкель - Wilcke 1908; Frankel 1908). Но и сейчас можно встретить воинственных сторонников этого взгляда. Так, в США конгрессмен Уиллиам Дэннемейер издал книгу "Тень над страной. Гомосексуальность в Америке". В ней он ужасается огромному, как он полагает, росту гомосексуальности в американском обществе и собирает все возможные научные и религиозные аргументы против этого явления. Он приписывает его злой воле гомосексуалов. Дэннемейер пишет, что "гомосексуальность не является неопровержимо врожденной "ориентацией", а вероятно есть дурная привычка, приобретенная в раннем детстве или в период полового созревания" (Dannemeyer 1989: 11). В предисловии к переводной книге православный автор Сергей Ельников (1998: 12) отстаивает старую догму: "Содомия как следствие пресыщения".

Другие делили гомосексуальность на природную, за которую человек отвечать не может, и искусственную, связанную с развратом, так что всё-таки оставляли место для обоснования уголовного преследования гомосексуалов. В XX веке от этой гипотезы отказались медики в наиболее развитых странах, отказались еще в начале века, но она не умирала в течение всего века, а в ряде стран еще и сейчас живет - в законодательстве. Да и в медицине.

Президент Академии наук СССР В. И. Покровский еще в 1991 г. высказывался против "требований узаконить гомосексуализм" и мотивировал это тем, что у одних это наследственная болезнь, а у других - разврат. Болезнь надо лечить.

"Считать это нормой - абсурд. Еще абсурднее считать нормальными здоровых людей, которые из-за своей сексуальной пресыщенности завязывают гомосексуальные связи, растлевают малолетних. Это не болезнь, а распущенность, с которой надо бороться, в частности и законным путем" (Лихолитов 1991: 14).

Приводя это высказывание, И. С. Кон ехидно замечает: "Кто именно - врачи или милиционеры - и по каким признакам будут отличать больных от распущенных, академик не сказал" (Кон 1997: 387).

В Англии в 1954 г. для проверки резонов уголовного преследования гомосексуалов была создана парламентом специальная комиссия под председательством сэра Джона Уолфендена, возглавлявшего Редингский университет - университет того самого города, где за полвека до того сидел в тюрьме обвиненный в гомосексуальных связях знаменитый писатель Оскар Уайлд. Комиссия работала три года, заслушала специалистов, проверила статистику и в 1957 г. представила парламенту подробный отчет (переиздан в книге Berg and Alien 1958). Она пришла к ошеломляющему выводу, что на каждый выявленный гомосексуальный контакт приходится 30 000 невыявленных и недоступных выявлению, а если добавить сюда прочие недозволенные сексуальные деяния (насилия, проституцию, кровосмешение, растление несовершеннолетних, внебрачные связи и т. д.), то едва ли не окажется, что 5% населения должны судить остальные 95%.

Специалисты высказались в том духе, что гомосексуальность не зависит от воли человека и не вредит здоровью, а угроза кары удерживает гомосексуалов от обращения к врачам и полиции, то есть вредит обществу. В отчете Уолфендена рекомендовалось отменить уголовное преследование гомосексуалов, если они не затрагивают несовершеннолетних. Парламент так и поступил. За этим последовали другие ведущие европейские страны (кроме Франции, где гомосексуальность не каралась уже со времени Наполеона). В 1964г. за отмену высказался IX Международный конгресс по уголовному праву. С 1993г. уголовное преследование гомосексуалов отменено в России (но не в Белоруссии и не в некоторых других бывших советских республиках).

Вторая гипотеза (тоже из числа гипотез приобретенной гомосексуальности) - медицинская. Согласно ей гомосексуальность это болезнь. В организме произошел какой-то сбой. Какие-то органы стали действовать ошибочно, какие-то процессы пошли не так, как положено. Нужно найти эти изменившиеся, больные органы или группы клеток, обнаружить изменения в них (если в клетках, то это работа для микроскопа), определить, излечимая ли это болезнь. Возможно, что какой-то неполадок в половых органах, возможно - в мозгу. Если болезнь излечимая, надо изобрести лекарство или открыть другие способы лечения, может быть даже хирургические. По этой гипотезе напрашивалась аттестация гомосексуалов как больных, как инвалидов со стороны секса (но тогда за что их судить?). Каким-то отголоском этой гипотезы является освобождение гомосексуалов от службы в армии, еще действующее у нас (но недавно отмененное в США).

Книгу "Гомосексуальность: болезнь или образ жизни?" американский медик Эдмунд Барглер (Burglar 1956) заключал следующим выводом:

"Единственный эффективный способ борьбы с гомосексуальностью и предупреждения ее - это широкое распространение знания о том, что вовсе не привлекательно страдать заболеванием, известным как гомосексуальность, что это заболевание излечимо и что это, казалось бы, чисто сексуальное заболевание неизменно связано с целой серией неосознаваемых ущербов для психики, которые неизбежно скажутся и вне сексуальной сферы, поскольку это охватывает всю личность".

"Фиксированных гомосексуалов" доктор Алберт Эллис (Ellis 1965) считал "погранично психотическими" или "вполне психотическими" личностями, "глубокими невротиками".

Да, болезни обычно сказываются на деятельности организма многообразно. Если грипп, то и температура, и насморк, горло саднит, болит голова, непорядки с желудком, словом, у человека общее недомогание и нерабочее состояние. Если шизофрения, то нарушения мышления, речи, памяти, эмоций. С гомосексуалами не так. Во всем остальном (кроме необычного выбора сексуального партнера) это вполне здоровые люди, с нормальной психикой. На большом сравнительном материале проанализированы как их социальное поведение (Согу 1951), так и психологические особенности (Hooker 1956; 1957; 1958; 1965) - нет решительно никаких отличий от гетеросексуалов, хотя у гомосексуалов и есть свои специфические нужды в психологической помощи (трудности поисков и удержания партнера, взаимопонимания с родителями, проблема старения и т. п. - см. Alexander 1996).

В доказательство болезненности гомосексуальности Сэтиновер (1998а) сравнивал ее с алкоголизмом - тоже сокращает среднюю продолжительность жизни и возможность образования семьи, тоже увеличивает вероятность самоубийства, образует сообщества с особой субкультурой... Ну, это всё натяжки. Средняя продолжительность жизни у всех холостяков меньше, чем у женатых, к самоубийствам толкает не сама гомосексуальность, а ее отторжение обществом, семьи гомосексуалы начинают создавать. Достаточно сопоставить воздействие того и другого на рассудок, на цельность личности, на социальные связи, сравнить достижения тех и других...

Третья гипотеза - психологическая. По ней, гомосексуальность образуется в ходе становления психики, преимущественно в детском возрасте, под воздействием различных внешних обстоятельств - неудачного воспитания или совращения, - а затем закрепляется привыканием. Вроде курения или алкоголизма, только более цепко. Чем раньше это произошло и чем дольше закреплялось, тем труднее от этой привычки избавляться. В ряде случаев (в очень многих случаях!) - невозможно.

Крупный авторитет в области психоанализа Ирвинг Бибер с сотрудниками сформулировали этот стандарт:

"По нашему мнению, у человека есть способность к гомосексуальности, но тенденция к гетеросексуальности. Способность к отклику на гетеросексуальное возбуждение врожденная. Ухаживание и техника сношения - это обучаемое поведение. Гомосексуальность же приобретается и открывается как обходной путь адаптации - чтобы справиться со страхами гетеросексуальности... Сексуальное удовлетворение не отвергается; вместо того страхи и запреты, связанные с гетеросексуальностью обходятся и развивается - как патологическая альтернатива - сексуальная чувствительность к члену собственного пола, с удовольствием и возбуждением".

"Патологическая альтернатива" - это уже не болезнь, хотя и нечто ненормальное. Гомосексуалы оказываются чем-то вроде альбиносов или левшей. Только здесь патология оказывается приобретенной. Как близорукость.

Эта гипотеза, сейчас наиболее распространенная и разветвленная, ставит под вопрос аттестацию гомосексуалов как инвалидов. Ведь если происхождение гомосексуальности психологическое, то, стало быть, они действительно здоровые люди. Нет в их теле органических нарушений, больных органов. Даже психической болезнью гомосексуальность не является. В этом смысле гомосексуальность отлична от наркомании, в том числе курения или алкоголизма, которые всё-таки причисляются к болезням. Ведь все психические заболевания связаны с поражением головного мозга, с какими-то клеточными или химическими изменениями в мозгу, а установились психические связи так или иначе, это уже не психиатрия, это психология, это личность. Таковы логические следствия из гипотезы, и похоже, что с ними придется считаться. В 1973 г. Американская, а в 1974 году Международная ассоциация психиатров исключили гомосексуальность из списка психических заболеваний.

У этой гипотезы есть свои слабые места, возвращающие поиски к медицинской гипотезе. Особенно странной кажется исключительная трудность, а часто даже невозможность искоренения этой привычки. Всё это напоминает другие привычки, от которых трудно избавиться и которые приравниваются к болезни - к отравлению. Это наркомании, включая и сравнительно мягкие - курение, алкоголизм (впрочем, это только принято считать почему-то, что алкоголизм - мягкая наркомания, вероятно, потому, что медленнее, чем гашиш или опий, овладевает человеком, но разрушение личности не менее сильное). Нет ли и у гомосексуальности некой химической причины, воздействующей на организм? Ведь часто алкоголь развязывает людей, снимает сдержанность и сексуально возбуждает, а кое у кого производит временную смену сексуальной ориентации. Кокаин почти всегда к ней приводит.

Такие наблюдения теснились на обочине, пока не были в конце прошлого века открыты гормоны - химические стимуляторы, производимые железами организма и необходимые для того, чтобы в нем происходили нужные реакции. Разные гормоны отвечают за различные процессы, протекающие в организме. Есть и гормоны, отвечающие за половую деятельность - мужские гормоны (андрогены) и женские (эстрогены). Особенно много их вырабатывается в период полового созревания. Более того, скоро было обнаружено, что и мужской и женский организмы вырабатывают оба сорта гормонов - и андрогены, и эстрогены, - только в разном количестве. Но случается, что железы приходят в расстройство и нарушаются нужные пропорции гормонов. Стоит мужскому организму обзавестись избытком женских гормонов - и мужчина начинает уподобляться женщине - у него вырастают груди, появляются жировые отложения в области таза. А у женщины с избытком мужских гормонов начинают расти усы и борода, грубеет голос. Тут уже стало ясно, что вот он и источник напасти: если может изменяться тело от изменения пропорций гормонов, то не изменяется ли и психика?

Так медицинская гипотеза конкретизировалась и оформилась как гормональная или эндокринная (то есть связанная с деятельностью желез внутренней секреции). Эта гипотеза имеет своих сторонников. Согласно ей, отклонения от нормальной ориентации зависят от состава того комплекта гормонов - мужских и женских, т. е. андрогенов и эстрогенов, - который управляет сексуальной активностью людей. Избыток или недостаток соответствующего гормона, преобладание одних над другими должны вызывать то или иное сексуальное поведение (Hauser 1952; MacCulloch and Waddington 1981).

Известно, что и у мужчин и у женщин в норме присутствуют в крови обе группы гормонов - и мужские и женские, только в разных пропорциях (Те-тер 1968). У мужчин яички и кора надпочечников вырабатывают мужские гормоны - андрогены, в частности тестостерон. У женщин яичек (тестикул) нет. Но и у них кора надпочечников вырабатывает мужские гормоны. Когда функция коры гипертрофирована (например вследствие опухоли), женщины становятся мужеподобными. Л. Бресте, наблюдавший 26 таких больных, у 8 отметил явления гомосексуальности, которые исчезли после удаления опухоли. К. Фройнд лечил рак грудной железы у женщин большими дозами мужских половых гормонов. У некоторых женщин возникали гомосексуальные влечения.

П. Дёрр с сотрудниками проверили содержание мужских и женских гормонов в семенной жидкости 32 гомосексуалов и 46 гетеросексуальных мужчин. Тестостерона (мужского гормона) у них оказалось одинаковое количество, но эстрадиола (женского гормона) у гомосексуалов было явно больше, чем у гетеросексуалов. Исследователи пришли к выводу, что в превышении содержания эстрадиола и кроется причина гомосексуальности - ее биологическая основа (Doerr et al. 1973). Было еще несколько подобных исследований.

Ярым сторонником этой гипотезы был датский профессор судебной медицины Кнуд Санд. Раз всё зло исходит от неправильной выработки гормонов, нужно просто удалить те железы, которые эти гормоны вырабатывают. Задержанным гомосексуалам предлагали "добровольную" кастрацию как альтернативу судебного процесса и тюремного заключения. За несколько десятилетий (30-е - 60-е годы) в маленькой Дании было кастрировано 1012 человек (Graugaard 1993).

Но эта гипотеза продержалась в таком виде недолго.

Во-первых, введение больших доз женских половых гормонов мужчинам не делало их гомосексуальными, а вообще отнимало у них всякую половую способность. Они оказывались неспособны ни к эрекции, ни к эякуляции. У некоторых появлялись женские груди, переставала расти борода. Аналогичным образом и кастрация не превращала гомосексуалов в гетеросексуалов, а только лишала их всякой способности к сношениям.

Во-вторых, нет гормонов избирательного действия на психику и только на нее. Каждый гормон является агентом многообразного действия. Половые гормоны формируют весь физический и физиологический облик человека. Если женщине дают мужские гормоны, она не только изменяет поведение - у нее начинают расти усы и борода. Если мужчине дают женские гормоны, у него появляются жировые отложения по женскому типу, вырастают женские грудные железы, и т. д., а рост усов и бороды подавляется. Так что гормоны могут определить, появится ли на свет мальчик или девочка, или гермафродит, будет ли у мужчины женственный облик, а у женщины мужеподобный, но вряд ли можно тем же объяснить не связанное с обликом поведение.

В-третьих, всё более становилось ясно, что телесные изменения обычно не совпадают с психическими (Beach 1948/1961; 1977а). Несчастные, у которых нарушилась эндокринная система,- женщины, у которых выросла борода, и мужчины, приобретшие груди,- были в ужасе и умоляли врачей вернуть их к прежней норме. Они отнюдь не спешили воспользоваться новыми возможностями и изменить свои сексуальные вкусы. Вообще половая дифференциация в разных сферах не обязательно совпадает. Сферы эти - как половое самосознание, так и соответствующее полу поведение, специфические интеллектуальные способности и сексуальная ориентация - в большой мере автономны, не очень зависят одна от другой (Ehrhardt and Meyer-Bahlburg 1981).

В-четвертых, проводившиеся с 20-х годов анализы в большинстве показали, что у гетеро- и гомосексуалов соотношения гормонов (андрогенов и эстрогенов) абсолютно одинаковы (Glass et al., 1940; Evans 1972)! В приведенных выше примерах доля гомосексуальных проявлений действия гормонов слишком незначительна. Наблюдавшееся превышение эстрадиола у гомосексуалов может быть следствием каких-то побочных особенностей данной группы - некоторой конституционной женственности наблюдавшейся выборки или малой сексуальной активности собранных гомосексуалов и т. п. Обычно в моче гомосексуалов нет увеличения женских гормонов по сравнению с нормой. Есть ли у гомосексуальных людей эндокринные аномалии - неправильная секреция желез, искаженные пропорции гормонов в крови? И наоборот, есть ли у людей с такими аномалиями повышенная склонность к гомосексуальному поведению? Изменяет ли сексуальную ориентацию гормонотерапия - искусственное впрыскивание гормонов? На все эти вопросы пришлось ответить: нет (Meyer-Bahlburg, 1984). Гормоны действуют не на направленность сексуального возбуждения, а только на его силу, на уровень сексуальной активности человека (Мейнуоринг 1979), и даже такое воздействие гормонов не всегда подтверждалось (Raboch and Starka 1972; Brown et al. 1979).

Правда, кажется, появилось одно подтверждение в пользу гипотезы гормональной обусловленности гомосексуальности. Оно связано со странным и, казалось бы не относящимся к делу наблюдением известных сексологов. Когда Кинзи сравнил члены 813 гомосексуалов с членами 3147 гетеросексуалов в спокойном и возбужденном состоянии, то оказалось что половой член гомосексуалов на 1 см длиннее, чем у гетеросексуалов. О том же пишут и Мастере и Джонсон, Трипп, Кон и др. Они отказываются дать этому какое-то объяснение (цит. по Гриффин 1995: 94-95; см. также Кон 1998: 401). Чешскими сексологами заново обследовано 126 гомосексуалов и вот результат сравнения с контрольной группой 86 гетеросексуалов: у гомосексуалов средний размер пениса оказался почти на сантиметр больше: 8,44 см, а у гетеросексуалов только 7,54 см (Nedoma a Freund 1961)1 Какое объяснение можно было бы подыскать этому феномену? Возможно, что сказывается более раннее половое созревание гомосексуалов (оно установлено многократно). Возможно, что при обычной гиперсексуальности этого рода людей член чаще и дольше наполняется кровью и поэтому увеличивается (ведь это и есть обычная техника упражнений в медицинских пособиях по увеличению полового члена - см. например, Гриффин 1995).

Однако Гриффин (1995: 201-203) передает по этому поводу неясные слухи о том, что в Германии открыто, но держится в тайне некое вещество (новый гормон?), выделенное у детей пубертатного возраста. Это вещество источники Грифина называют "фактором роста". Введенный взрослым, он вызывает сильное увеличение размера полового члена, но одновременно - гомосексуальные склонности. Поэтому его и засекретили. Если нечто такое подтвердится, то это могло бы объяснить подробность, выявленную Кинзи и чехами, а заодно и пролить свет на происхождение гомосексуальности: просто у юношей-гомосексуалов от природы больше этого вещества в организме.

Но это открытие остается неподтвержденным.

 

2.

Гомосексуальность как привычка

Психологическая же гипотеза оказалась гораздо более устойчивой и авторитетной. В развитии этой гипотезы есть четыре важных этапа. Они связаны с именами четырех выдающихся ученых, сделавших свои открытия последовательно - Зигмунд Фрейд в начале века, Иван Павлов чуть позже, Конрад Лоренц в межвоенное время и Джон Мани после второй мировой войны.

Венский психиатр Фрейд лечил неврозы, проявлявшиеся истерическими приступами. Он лечил истерию, как тогда стало модно, гипнозом. Но, внимательно расспрашивая больных, чтобы уточнить диагноз, постепенно он заметил, что само общение с больным, само побуждение его к откровенному рассказу о себе, производит целительное действие. Больной избавляется от чего-то, что его мучило, и невроз начинает проходить. Психологический анализ (психоанализ) стал средством лечения. Что же так мучило больного, давило его психику? От чего и почему было так трудно избавиться, что понадобились деликатные расспросы врача? Почему только с ним больной мог решиться на полную откровенность? Очевидно, это были подробности, о которых с другими ему было мучительно стыдно разговаривать. Фрейд пришел к выводу, что это проблемы сексуальные - это о них в пуританском и часто ханжеском обществе прошлого века люди не решались откровенничать даже с близкими друзьями, а нередко не могли признаться и самому себе. Это жило в их голове где-то под спудом.

То есть люди не сознавали, что именно их мучает, не могли это отчетливо представить в мыслях, но тем не менее держали это в голове, в памяти, высвобождая это лишь невольно - под гипнозом или в бреду, в полудремах, во снах, иногда в случайных оговорках. Так Фрейд открыл колоссальную сферу подсознания, в которое упрятано (от нас самих) многое из нашего представления о себе, особенно что касается тех наших природных инстинктов, на которые обществом налагаются ограничения. В частности инстинктов сексуальных.

Но эти ограничения, налагаемые общественной моралью, становятся нашими собственными и осознаются как наши собственные уже очень рано, в самом раннем детстве. Уже ребенок приучается ограничивать свои природные инстинкты - дефекации, уринации, пищевые, начинает укрывать свои половые органы одеждой, стесняется обнажаться при посторонних. В норме эти ограничения усваиваются гладко. Но во многих случаях возникают ситуации, когда столкновение инстинктов с ограничениями оказывается болезненным, травмирующим. То инстинкт прорывается с пугающей силой, то ограничение оказывается ужасающе жестким, ригидным, то среда порождает конфликты с ограничительной нормой или конфликты норм. Например, ребенок внезапно увидел, как взрослые (к которым нужно относиться почтительно) обнажают половые органы и делают с ними нечто неподобающее.

Фрейд пришел к выводу, что причины болезненных комплексов, приводящих к неврозу, заложены в раннем детстве больного. Он может о них не помнить отчетливо, но в подсознании они гнездятся и воздействуют на эмоции и поведение, рождая безотчетную тревогу, удрученность, смятение. Глубинные неполадки души, как и ее основные достоинства, заложены в раннем детстве. Так сказать, ребенок - отец взрослого.

Далее Фрейд развил дедуктивным мышлением множество конкретизации этих идей. Он изобрел "комплекс кастрации" - мальчик ценит свой пенис как средство удовольствия и боится, что отец отрежет его в наказание за мастурбацию, а увидев, что у матери нет пениса, мальчик решает, что отец отрезал его ей. И т. д. Или "Эдипов комплекс" - мальчик любит мать и считает отца соперником, подсознательно стремится к его убийству и к сношению с матерью, он как бы стремится повторить античного Эдипа. Однако Эдип-то не знал, что это его отец и мать! И т. д. Эти разработки совершенно фантастичны. Но представления о подсознании, о сексуальном его содержании и о важности детского периода в его сложении остаются непреходящими достижениями Фрейда.

Он сам применил эти принципы к выяснению причин гомосексуальности. В частности в 1906 г. он высказал идею о первоначальной нейтральности или бисексуальности мальчика, который с возрастом должен приобрести психологию мужчины. Если же он излишне связан с матерью, то этого не происходит. Анализируя биографию Леонардо да Винчи и свои собственные переживания (периода, когда он был очень близок со своим интимным другом Флиссом) Фрейд предположил, что чрезмерная любовь матери и зависимость от нее порождает в мальчике сильную фиксацию на матери. Взрослея, он вынужден ее преодолевать. Но лишенный других авторитетов, преодолеть ее он может лишь отождествляя себя с матерью, как бы становясь на ее место. А мать-то любила именно его. Поэтому в поисках объекта любви он, подсознательно глядя глазами своей матери, обращает внимание на свое собственное тело (как мифический Нарцисс) и на схожих с ним самим людей - мальчиков и мужчин. Так через нарциссизм он приходит к гомосексуальности.

Теорию исходной бисексуальности всякого мужчины потом развивали ученик и друг Фрейда Флисс, Генрих Пудор и др.

Кроме того, Фрейд использовал для объяснения "комплекс кастрации". Мальчик, де, боится россказней, что у женщины зубы во влагалище (такие байки действительно распространены во многих первобытных культурах) и потому начинает сторонится женщин. (Фрейд 1990). По этому поводу, Трипп язвительно замечает: как же так, гомосексуал боится воображаемых зубов в женском влагалище и сует член в рот мужчины, где есть реальные зубы! (Тпрр 1976: 73). Кроме того, гомосексуалы есть не только в первобытных культурах. И хотя в этой области конкретные разработки Фрейда менее детальны и убедительны, его общие установки оказались чрезвычайно влиятельными. С этого времени поиски причин гомосексуальности были направлены на раннее детство, а ее корни стали усматривать в подсознании.

Вовсе не нацеливался непосредственно на объяснение гомосексуальности Иван Петрович Павлов, но и его открытие оказалось важным для этой проблемы и было применено к ней Владимиром Михайловичем Бехтеревым. Павлов, как известно, работал над рефлексами организма - реакциями на раздражения, приятные и неприятные. Есть раздражения, которые всегда вызывают некую реакцию организма - безусловный рефлекс. У собак слюна отделяется в ответ на вид и запах пищи. Павлов показал, что если повторять это раздражение в постоянной связке с другим (скажем, звонком), то рефлекс закрепится и за этим вторым, хотя бы оно само такой реакции не могло вызвать. По звонку собака начинает выделять желудочный сок, хотя бы пищи и не было. Это условный рефлекс - он возникает при условии, что второй раздражитель связался в подсознании с первым, безусловным.

Такая связь может касаться и сексуальности. Иллюстрацию может составить один из случаев, сообщаемых польским сексологом 3. Лев-Старовичем. К нему обратился пациент по поводу трудностей в брачной жизни. Когда он был 15-летним парнем, молодая мачеха провоцировала его: просила стричь ей ногти на ногах и для этого ставила стопы ему на колени, будучи дома без трусиков. Так она поступала неоднократно. Мальчик возбуждался от такого зрелища, а потом воспроизводил мысленно эту ситуацию во время мастурбирования. Будучи 45-летним, женился, но с женой достигал удовлетворения только, если сначала она ставила ноги ему на колени, а потом он осуществлял сношение с ней, сидящей в кресле. Ей это не нравилось, особенно когда она узнала, что является как бы дубликатом женщины предшествующего поколения (Лев-Старович 1995: 68-69).

Бехтерев так объяснил условными рефлексами гомосексуальность. В норме мужское тело не вызывает сексуального влечения у мужчины. Безусловный рефлекс {инстинкт) должен тянуть его к женщине. Но бывает, что в раннем возрасте, когда еще сексуальные предпочтения не очень четко определены, сложатся ситуации, в которых впечатления от мужского тела будут сопряжены у мальчика со сладострастными ощущениями (например, при совращении). Если эта связь закрепится повторением или окажется прочной из-за очень сильного впечатления, то может возникнуть условный рефлекс, в котором реакция, обычно возникающая на женское тело, окажется направленной на мужское. Возникнет ненормальное влечение к мужчинам (Бехтерев 1898; 1914, 1918, 1926).

Иллюстрацию может представить случай, описанный американским психоаналитиком Каприо. Молодой шофер, женатый, с параноидальными идеями, рассказывает о своем весьма раннем и разнообразном сексуальном опыте, включающем гомосексуальные связи. Отец его был гомосексуалом.

"Когда мне было 4 года, отец засунул свой член мне в рот. Никаких особых ощущений я не помню". "В возрасте пяти лет я начал интересоваться, а что находится между ног у девочек? Когда мне было лет 8 или 9, я уже сексуально мечтал о них. Я воображал, что они делают со мной то же, что делал отец". Таким образом, мечты фиксировались на орально-генитальных контактах, но гетеросексуальных. Ввиду того, что мать рано умерла, мальчик был отправлен в приют. "Когда мне было примерно 11 лет, отец пришел в приют навестить меня. Мы пошли с ним в одну из уборных в доме и здесь он снова сосал мой ч-н. Он не просил меня сделать то же самое ему. Если память мне не изменяет, то я скорее испытывал стыд, чем возбуждение, когда он делал это со мной". "В спальне, где я спал, когда мне было лет двенадцать, было около тридцати мальчишек в возрасте от 12 до 14 лет. Для нас было обычным развлечением играть в "лошадку", измерять члены, и так далее, что вело к игре друг с другом. И хотя мы обычно ртом не пользовались, но как только я туда пришел, один мальчик сразу же взял мой ч--н себе в рот. Меня это вело только к еще большим мечтам о том, как мой ч--н сосут".

В возрасте 17 лет, парень прожил около шести месяцев со своим отцом, "и в течение нескольких месяцев он довольно часто использовал на мне свой рот. Трое из его голубых дружков также работали на мне.

Я довольно много спал днем, а если и не спал, то всегда лежал лицом вниз, и, когда отец меня хотел, он приходил ко мне в спальню, садился на кровать и" начинал елозить по моим ногам и ч--ну своими руками. К тому времени, как у мня была эрекция, я снимал свою одежду. Он также снимал свою одежду, и так как я не "делал его", он обычно просил меня промастурбировать его, что я и делал несколько раз в то время, как он "меня делал". Обычно я лежал на кровати, а он становился на пол на колени и целовал мои ноги. Он бежал языком вверх по моим ногам и вниз к моим ягодицам и вокруг моего ч--на, а затем брал мой ч--н себе в рот и сосал его, и всё то время, пока он его сосал, он двигал своим языком по наиболее сексуально чувствительным зонам. Он продолжал сосать, а его язык всё продолжал двигаться, так бывало каждый раз, и мне это очень нравилось. Но после того, как всё это заканчивалось, мне всегда было стыдно за себя и своего отца".

Потом парень стал спать на чердаке, потому что дружки отца развлекались дотемна. "Однажды ночью один из его дружков поднялся ко мне на чердак. Я знал, чего он хочет, и решил позволить ему "сделать меня". Он начал целовать меня вокруг моего ч--на и ягодиц, затем стал лизать мой зад, а затем засунул свой язык в мое анальное отверстие. В тот раз я полагал, что он делает это единственно для того, чтобы я захотел, чтобы он "меня сделал". Однако с тех пор я обнаружил, что есть люди, которым нравится это делать. И мне самому нравилось, когда со мной такое делали. Но когда я остановил его, он "сделал меня", а затем ушел.

В другой раз один из дружков отца поднялся на чердак, а мне уже было в общем-то всё равно, "сделает" он меня или нет, так как я уже успел пару раз кончить, занимаясь онанизмом в тот день. Однако этот человек даром времени не терял. Он сразу взял мой ч--н себе в рот, и, хотя он не двигал головой взад-вперед, на конце моего ч--на ощущалось сильнейшее движение (которое, по всей видимости, он создавал с помощью своего языка), и мне потребовалось не так много времени, чтобы мой ч--н торчал у него во рту".

Всё это время у парня не было женщины, и он много мастурбировал. Но и с женщинами вообще-то у него были сношения. Первый коитус был с пьяной бабой, много раз сношения были с проститутками, были и обычные девушки. Каждый раз он- больше всего стремился добиться орально-генитального контакта. Того же просил от невесты, затем жены (Каприо 1995: 125-136).

Вся эта история может рассматриваться как постепенно сложившееся сексуальное предпочтение - в свете условно-рефлекторного объяснения.

Так, на основе работ Павлова и Бехтерева, сформировалась кондиционная (условно-рефлекторная) гипотеза гомосексуальности, которая долго господствовала в советской науке.

"Совершенно несомненно,- писал Ганнушкин (1933),- что, как правило, у большинства людей до наступления половой зрелости половое влечение отличается большой неустойчивостью, особенно в отношении цели и объекта влечения. Случайные впечатления, соблазны со стороны товарищей, наконец, прямое совращение со стороны пожилых гомосексуалов фиксируют у еще не нашедшего себя в половом отношении неустойчивого, психопатичного юноши ту форму удовлетворения полового влечения, в которой он испытал свои первые, наиболее яркие половые переживания. Повторение создает привычку, а общение с другими гомосексуалами и сознание осуждения, с которым общество относится к гомосексуалу, приводит к односторонней сектантской установке к лицам другого пола; параллельно с этим элементы нормального полового чувства постепенно атрофируются и замирают..."

Объяснение это, реалистичное, но очень узкое. Оно, однако, действительно объясняет нервный механизм формирования пристрастия, хотя и оставляет вне объяснения избирательность действия: почему у одних этот рефлекс образуется, а у других при такой же ситуации - нет. Неустойчивость? Психопатичность? Так ведь не все же гомосексуалы - психопаты. Есть очень спокойные, уверенные в себе люди, например многие полководцы. Непонятно также, почему так трудно избавиться от гомосексуальности - ведь условный рефлекс по прекращении повторений пропадает, его можно заменить другим.

Тем не менее это объяснение долго держалось не только в советской науке, но и в западной (McGuire et al. 1965; McConaghy 1987). Собственно, на нем и была основана "отвращающая" и "приучающая" терапия.

Не собирался объяснять гомосексуальность Конрад Лоренц, австрийский этолог, но и его открытие оказалось для этих исследований чрезвычайно важным: оно прояснило, почему именно раннее детство так важно для определения сексуальной ориентации, которая скажется только длительное время спустя, - почему в раннем детстве закладываются основы особенностей, выявляющихся только после достижения половой зрелости, почему они держатся так прочно.

Как этолог Лоренц изучал поведение животных, в частности птиц. Он заинтересовался тем, как у них вырабатываются некоторые инстинкты. Так, утята, только вылупившись и став на ноги, уже идут рядком за уткой. Инстинкт? Но как они распознают, что это их мать? В 1930-е гг. он проделал эксперимент. Когда в инкубаторе вылупились утята, он опустился перед ними на корточки и медленно пошел на четвереньках. Утята сразу же выстроились в цепочку и пустились ковылять за ним. Стало быть, они не могут опознать утку. Любое движущееся тело, которое оказалось перед ними сразу после вылупления, принимается за утку-наседку. Пусти футбольный мяч - и они пойдут за ним. Инстинкт, как всегда, ограничен. Эволюция лишь позаботилась о том, чтобы утята умели выстраиваться и двигаться за наседкой, а опознать ее предоставила им простейшим способом: ведь в обычной ситуации только утка-мать и может оказаться тем большим телом, которое начинает двигаться возле них вскоре после выхода из яиц.

Лоренц был не первым, кто подметил это явление. За полвека до него Сполдинг в Британии описал этот эффект для цыплят, вскоре немец Хейнрот подметил то же относительно гусей. Но Лоренц увидел больше: он с удивлением констатировал, что теперь куда бы он ни шел, утята послушно его сопровождают. Он навсегда стал для них уткой-наседкой. Заменить его настоящей уткой уже не удавалось. Лоренц проверил другими опытами. Движущийся предмет должен появиться перед утятами не слишком рано и не слишком поздно. Не сразу по вылуплении и не на второй день. Тогда инстинкт еще не срабатывает или уже не срабатывает. Пик восприимчивости падает на интервал между 13 и 16 часами после вылупления - Лоренц назвал это "критическим периодом".

И он сделал обобщение: эволюция вырабатывает у детенышей животных не только постоянные инстинкты, но и такие инстинкты усвоения, которые действуют лишь очень ограниченное время, в определенных возрастных пределах, в определенный момент жизни. Это момент, отведенный эволюцией организму для восприятия какого-то важного жизненного опыта, который нужно усвоить раз навсегда - так, чтобы впоследствии устойчиво, без изменений, придерживаться полученной информации, в частности усвоить, кто свой, кто чужой, как выглядит мать, и т. п. Такое жесткое усвоение Лоренц назвал импринтингом - "впечатыванием" (кстати, слово "впечатление" того же корня, но более широкого значения). Повторение - мать учения. Но импринтинг - не обучение. Для импринтинга не нужно повторение. Достаточно мгновенного впечатления - и впечатано навечно.

Вскоре Экгард Хесс из Чикагского университета расширил наблюдения Лоренца. Он показал, что это явление не ограничивается отношениями с родителями, а распространяется и на другие формы поведения. Так, цыплятам в первый день инстинкт дает опознать наседку, во второй день - гнездо, на третий - источник корма. Где бы потом ни появлялся корм, цыплята всё равно ищут его там, куда их направил импринтинг (Hess 1959; 1975). Не ограничивается он и птицами.

Импринтинг есть и у людей. Яснее всего виден этот механизм в овладении родным языком. Ребенок усваивает его очень быстро и очень совершенно - сходу. Каждое слово или выражение будто ложится в заготовленную для него ячейку. Никогда более человеку уже не удается овладеть языком (другим или даже своим первым) столь быстро и столь полно. Время упущено. Критический период миновал (Money, 1961; Money, 1965).

Пол Гебхард, возглавивший Институт Кинзи после смерти основателя, предположил, что и сексуальные предпочтения формируются в порядке импринтинга. Во-первых, в возрасте от года до четырех в человека впечатывается его половая самоидентификация - с этих пор он мыслит себя принадлежащим к мужскому или женскому полу и ведет себя соответственно. Затем, таким же образом человек получает образ того, в кого влюбляться. Критический период для этого импринтинга, по мнению Гебхарда, наступает в подростковом возрасте, когда человек приближается к половому созреванию. В примерах Гебхарда мальчик, именно в такое время боровшийся с более сильной девочкой и оказавшийся под ней, испытал острое половое возбуждение, и потом всю жизнь жаждал более сильных, чем он, женщин и для оргазма ему нужна была борьба. Другой мальчик к своему критическому периоду оказался со сломанной рукой под опекой медицинской сестры, которая, жалея его, прижимала его голову к своей груди. Смесь боли и нежности отныне всегда была ему нужна для наслаждения (Gebhard 1965). Это может объяснить воздействие случайных и разовых потрясений гомосексуального плана.

Поскольку этот механизм у людей шире импринтинга и не столь однозначен, советский генетик В. П. Эфроимсон предложил называть его "импрессингом". (Эфроимсон 1995: 79)

Психоаналитик Фрэнк Каприо приводит такой казус из собранных Маршаллом С. Греко биографий гомосексуальных заключенных (случай ї 102). Заключенный предпочитает фелляцию.

"Когда ему было приблизительно лет пять, он проходил мимо спальни своих родителей и услышал, как стонал отец. Он вошел в спальню и увидел, как мать осуществляла фелляцию на отце. И отец, и мать проявляли огромную страсть. Отец лежал на спине, руки его были раскинуты в стороны, и он издавал легкие стоны. Мать, вытянувшись лежала на отце сверху, ее влагалище находилось ниже подбородка отца, ее руки были на его ягодицах, и более, чем половину отцовского пениса она держала во рту. Ему удалось выскользнуть незамеченным. Он на цыпочках прокрадывался в спальню своих родителей в четырех других случаях, но не смог их поймать за таким же актом снова. Заключенный утверждает, что в результате этого переживания он начал интересоваться, как ощущается на вкус пенис во рту". С семи лет он по собственной инициативе стал брать на несколько мгновений в рот пенис своего дружка, а затем мастурбировал. До 10 лет это доставляло ему наибольшее возбуждение (Каприо 1995: 115-116).

Джон Мани считает, что гомосексуальность получается в результате импринтинга случайно - просто с сексуальным возбуждением в критический период совпала близость с мальчиком, парнем или мужчиной (Money et al., 1957). Эдвард Бречер даже уточняет, что в подростковом возрасте выбор объекта для влюбленности определяется не личными характеристиками объекта, возможно и не его полом, а временем в жизненном цикле подростка, - когда этот объект подвернется, разумеется, с тем условием, что он подвернется в подходящей ситуации (Brecher 1979: 234-236).

Здесь, конечно, не всё убедительно. Ведь если всё было бы так, то гомосексуальность была бы распространена шире, чем гетеросексуальность: ведь у мальчика ситуаций, когда подворачивается близость с другим мальчиком, гораздо больше, чем ситуаций, в которых он мог бы встретиться наедине с девочкой. Более того, многие из этих ситуаций однополых встреч используются именно в сексуальном плане - и не производят длительного воздействия! Точнее, далеко не на всех производят. Сам же Бречер одним из условий наступления влюбленности называет новизну, свежесть знакомства. Влюбляются обычно в "прекрасную незнакомку", а не в соседку. Тут, видимо, действует инстинкт, пригашающий сексуальные чувства по отношению к людям, с которыми человек длительно проживает вместе (этот инстинкт эволюция выработала, чтобы подавить в зародыше инцест, кровосмешение). Можно бы еще добавить молодость. Но как же так - свежесть и молодость нужны, а разница полов - нет? Очевидно, к моменту первой влюбленности или готовности к ней некие важные условия в психике уже сложились.

Но так или иначе, критический период и явление импринтинга должны быть учтены, если мы хотим понять происхождение гомосексуальности. Эти явления объяснили, почему детство так важно для создания установок в сексуальной жизни и показали, в каком направлении искать корни гомосексуальности.

Четвертое открытие принадлежит уже упомянутому Джону Мани, психологу из педиатрической клиники Медицинского института Джона Хопкинса в Балтиморе. В клинике проводились исследования и лечение детей, родившихся гермафродитами, то есть с физической неопределенностью пола - с половыми органами, сочетающими признаки и мужского и женского характера. У таких детей врачи подправляют внешний вид органов под какой-либо из двух полов, а какой именно пол "сделать", выбирают родители и дальше уже соответственно воспитывают. Мани курировал и изучал психику этих детей. У него была уникальная возможность взвесить роль разных факторов в формировании полового поведения - физических и психологических. Ведь обычно они всегда совпадают, а тут могут оказаться несовпадающими при одних и тех же исходных данных - в зависимости от того, какой пол выберут родители.

Дело в том, что половая принадлежность человека закладывается несколькими этапами. Этапы эти, как утверждает Мани, следуют друг за другом неуклонно в одной и той же последовательности. Если какой-либо этап пропущен или на нем произошел сбой, это необратимо и неисправимо. На дальнейших этапах упущенное уже не создать, каким бы простым оно ни было. Организм уже запрограммирован на другие вещи, и работает только над ними (Money 1977).

Начальный этап совпадает с самим оплодотворением. Во всех клетках человека по 46 хромосом (спирально закрученных нитей, содержащих гены). Так во всех клетках, кроме собственно половых. В сперматозоидах и в женских яйцеклетках - половинный набор: только по 23 хромосомы, из них только одна половая. Ведь сперматозоид и яйцеклетка при зачатии сольются и образуют первую клетку зародыша - в ней должен оказаться полный набор хромосом.

Из 46 хромосом две - половые, отвечающие за пол человека. В клетках женщины обе половые хромосомы всегда одного типа - их назвали хромосомами Х (икс). В мужских - одна такая же, а другая - иного типа. Такие назвали хромосомами У (игрек). При самом слиянии половых клеток, мужской и женской, новая клетка, из которой разовьется зародыш получает 22 обычных хромосомы от отцовской клетки и 22 от материнской. Итого 44. Кроме них из материнской клетки (яйца) переходит одна из двух хромосом X, а из мужской - одна из двух его хромосом. Но у мужчин всегда одна из этой пары хромосом - такая же, как у женщин, типа X, а другая - типа Y. В сущности это и есть хромосома, предопределяющая мужской пол. Сперматозоиды, как уже говорилось, имеют только одну половую хромосому. Она оказывается у одних сперматозоидов X, у других У. Всё зависит от того, какой сперматозоид первым достигнет яйца и вопьется в него. Таким образом, от отца зародыш может получить одну из его двух хромосом. Либо это будет хромосома Х - тогда у зародыша окажется две хромосомы Х - одну он ведь уже имеет от матери, и из плода получится женщина. Либо от отца перейдет хромосома Y - тогда и у зародыша будет такое же сочетание XY, и из него разовьется мужчина. Словом, есть хромосома Y - налицо мужчина, нет ее - женщина.

Сперматозоиды с хромосомой У обычно активнее, поэтому чаще рождаются мальчики. Но так как женщины выносливее по природе (они и должны быть такими, чтобы выдержать беременность, роды и вскармливание), а кроме того мужчины чаще гибнут в стычках и войнах, то соотношение полов выравнивается.

Иногда по разным причинам (болезнь одного из родителей, воздействие химических или радиационных факторов) нормального сочетания не получается и у зародыша возникают странные сочетания: вместо двух одна хромосома Х или три X, или одна Y при двух или трех X, или при мужском сочетании лишняя хромосома Y, и т. д. Большей частью у таких детей развиваются различные ненормальности - для каждого сочетания свои. Например, те люди, у которых только одна хромосома X, рождаются вообще без половых органов (синдром Тёрнера). Те, у которых при двух хромосомах Х есть еще и хромосома Y (синдром Кляйнфельтера), имеют, выходит, оба сочетания хромосом: и XX и XY. Из 16 людей с этим синдромом двое оказались гомосексуалами, двое трансвеститами (стремящимися носить женскую одежду) и один пироманьяком - завзятым поджигателем. Итак, уже на хромосомном уровне возможны отклонения от нормы (Money 1967).

Первые шесть недель после оплодотворения никакого эффекта от присутствия хромосомы Y не видно. Эмбрионы развиваются по одному типу, все они выглядят женскими. Зачатки половых органов - гонады - даже под микроскопом одинаковы. Очевидно, это наследие той стадии эволюции, когда размножение не было двуполым. Каждая особь могла родить детеныша, то есть стать матерью. Самец-оплодотворитель - эволюционно позднее явление.

Только на седьмой неделе беременности проявляется действие хромосомы Y: ядро такой гонады начинает расти и превращается в тестикулы (мужские яички). В отсутствие хромосомы Y вместо этого развивается кора гонады и превращается в яичник - женский внутренний половой орган. И на этом уровне тоже бывают сбои. У кого-то рождается ребенок с одним яичником и одной тестикулой. У кого-то - с двумя яичниками и двумя яичками сразу. Те плоды, в гонадах которых произошло развитие и ядра и коры, оказываются с органами, сочетающими черты того и другого. Но это исключения.

Теперь наступает третья фаза становления пола. На второй или третий месяц беременности, если плод запланирован мужским, специальные клетки плода (клетки Лейдига) начинают выделять гормон андроген, который производит огромное воздействие на весь плод - начинается общая маскулинизация плода. Оказывается, гормоны интенсивно выделяются не только в период полового созревания, но и в некоторые более ранние периоды - даже утробной жизни. И еще одно: особая роль андрогена. Если этот гормон не выделяется, причем именно в это время, плод развивается по женскому образцу - никакого специального гормона для этого не нужно. Здесь сказывается всё тот же пережиток ранних стадий эволюции (чтобы произвести мужчину, нужны некие дополнительные усилия, а женщина получается и так). Потом, с 32-й недели беременности клетки Лейдига рассасываются и андроген прекращает выделяться. Позже клетки эти появляются опять, они находятся в яичках, и с наступлением половой зрелости, а также во взрослом состоянии андроген выделяется снова. Он есть и в крови мужчин, и в крови женщин, но у женщин его гораздо меньше.

Однако ошибки организма возможны и на этой стадии. Клетки плода могут выделять недостаточно андрогена, или плод не воспринимает андроген (в крови плода отсутствует нужный для этого энзим) - тогда маскулинизация тоже не произойдет. При мужских хромосомах и гонадах плод почти во всем разовьется как девочка. А возможен и противоположный сбой: из крови матери в плод поступит избыточный андроген и маскулинизирует плод с женскими хромосомами и гонадами. В его внешности появятся типичные мужские признаки - при женской основе организма.

На одном из важных этапов этой работы под воздействием андрогена формируются наружные половые органы. Каждый плод в определенный период развития в каком-то смысле гермафродит: у него есть зачатки и мужских половых органов (система Вольфа) и женских (система Мюллера). Если клетки Лейдига функционируют, выделяют андроген в достаточном количестве, система Вольфа развивается, а система Мюллера атрофируется. Ребенок рождается с простатой, семенными пузырьками и канатиками, мошонкой, пенисом и т. д. Если андрогена нет, всё наоборот и ребенок рождается с маткой, влагалищем, Фаллопиевыми трубами и т. д. Генитальный пузырек плода разовьется либо в пенис либо в клитор. Складки по сторонам его либо образуют срамные губы, либо сольются в мошонку.

Если в это время нет нужного поступления андрогена, мужской плод с хромосомой Y и яичками может сформировать женские половые органы снаружи. Наоборот, женский плод при поступлении андрогена в критический период может сформировать мужские наружные половые органы - член, мошонку, хотя яичек в ней не будет. Бывают промежуточные формирования - полумошонка-полугубы, клитор, но очень большой - как пенис.

Это и есть те случаи, когда определить истинный пол очень затруднительно. Пол, определяемый при рождении ("акушерский пол") может не совпасть с хромосомным и гонадным. А от акушерского пола зависит воспитание и соответственно тот пол, к которому будут относить ребенка окружающие (Money 1980). При чем органы уже созданы, исправлять сочетание поздно. Можно лишь искусственно вносить косметические изменения, приближающие ребенка внешне к одному из половых типов.

Клиника при Институте Хопкинса этим и занималась. А Джон Мани прослеживал дальше судьбу детей, изучая их воспитание (к какому половому поведению их приучали) и психику. В 1955 году он со своими сотрудниками опубликовал результат обследования 76 гермафродитов и других случаев сбоя в определении пола (а позже это число намного возросло). В его распоряжении оказались особи с несовпадением разных проявлений пола - хромосомного пола, гонадного пола, пола по гениталиям (наружным и внутренним органам) и пола по воспитанию - в самых разных сочетаниях.

Сенсационным открытием было, что во всех случаях, кроме 4, то есть в 72 случаях ко времени полового созревания сами личности определяли свой пол и строили свои перспективы исключительно в соответствии с полом по воспитанию. Соответственно в своих сексуальных притязаниях они тяготели к полу, противоположному тому, в котором они воспитаны. Если у них самих проявлялись какие-то органические признаки противоположного пола (грудь и высокий голос у женщин, воспитанных как мужчины, или усы и борода у мужчин, воспитанных как женщины), то они воспринимали это как несчастье и обращались к врачу за устранением их, хотя бы это и был их истинный пол по одному из важных физических критериев - то есть пусть даже он соответствует составу их хромосом или устройству их внутренних половых органов (Money et al.,1955).

В 1968 г. Мани с сотрудниками опубликовали исследование еще 10 случаев, когда по образцу девочек воспитывались природные мальчики с предродовой невосприимчивостью к андрогену и с наружными половыми органами женского облика (синдром тестикулярной феминизации). Всё у них было как у женщин несмотря на наличие яичек (тестикул) внутри, разве что вот после полового созревания не появились менструации. Так и обнаружилось, что это по сути мужчины. Но они сознавали себя женщинами и только женщинами (Money et al., 1968; тот же результат - Курмышева 1985).

А как же быть, если ошибку в определении пола распознали еще в детстве и попытались перевоспитать ребенка? Выводы Мани сформулированы четко. Если это обнаружено до 18 месяцев от роду перемена половой ориентации проходит успешно и без затруднений. Если позже - осуществляется туго. После четырех-пятилетнего возраста совершенно невозможна. Это и есть конец того "критического периода", когда импринтинг уже произошел, половая самоидентификация впечатана и изменять ее поздно. Итак, принятие половой роли происходит в возрасте между полутора годами и четырьмя или пятью годами (Money et al., 1968).

Это подтвердило начальную идею Фрейда о важности детского периода для половой ориентации индивида. Конечно, никто в этом возрасте не выбирает сексуального партнера, и ориентация оказывается завершенной лишь в некой своей части - это половая самоидентификация и формирование соответствующего полу поведения (выбора игр, одежды, бытовых ролей и т. п.). Но у многих исследователей осталось подозрение, что и последующий выбор партнера как-то от этой основы зависит, а значит окажется ли этот выбор гетеросексуальным или гомосексуальным, уже предопределено какими-то особенностями этого раннего формирования. То есть тем, как, в какой обстановке, с какой интенсивностью и с какими оттенками проходило это раннее воспитание. И что отсюда проистекает неподатливость гомосексуальной ориентации к изменению.

С другой стороны, всё-таки будущий выбор партнера не просматривается ясно в этот период. Поэтому другие исследователи, признавая важность воспитания навыков и даже импринтинга, считают, что есть свой критический период и для выбора партнера - только попозже.

В общем, эта гипотеза имеет много вариантов, различаемых тем, какие факторы и для какого периода кладутся в основу воздействия на психику.

 

3. Игра в солдатики или игра с куклой

Первую группу вариантов образуют факторы, формирующие у индивида социально-половую роль - мужскую или женскую. Это значит получает ли индивид предпочтение к мужским профессиям, мужской одежде, соответствующему положению в обществе и т. п. или осваивает предполагаемые женские формы поведения - замкнутость в семье, хозяйственные заботы, возню в кухне, уход за внешностью и т. п. Мальчиковые игры - подвижные и соревновательные, нередко с военным оформлением. Силверстайну представляется совершенно удивительным, "с каким упорством гомосексуальные мальчики избегают атлетического соревнования. Причины непонятны". Есть геи-спортсмены, но обычно ген лучше реагируют на индивидуальное совершенствование в физических упражнениях, чем на состязания (Silverstein 1981: 103).

Есть воспоминания гомосексуалов о том, что в детстве они были похожи на девочек и соответственно себя вели. Так, русский гомосексуальный поэт Серебряного века Михаил Кузмин пишет о своем детстве: "...У меня всё были подруги, а не товарищи, и я любил играть в куклы, в театр, читать или разыгрывать легкие попурри старых итальянских опер..." (Кузмин 1990: 15).

Пример из книги психоаналитика Каприо (1995:136-158). Холостой преуспевающий ученый лет под сорок, очень обеспокоенный своей депрессией и некоммуникабельностью. Весьма самокритичен.

"Всё то, чего я достиг, было достигнуто исключительно из-за везения и обстоятельств. <...> Приписываемые мне научные труды были выполнены исключительно благодаря заинтересованности и любезности других людей".

Гомосексуалом себя не считает. Тем не менее оказался очень добросовестным пациентом и стремится быть объективным.

"В последние несколько лет я встречал женщин, которые мне нравились, но я всегда находил некую причину, почему ухаживание было невозможно или почему женщина была для меня неподходящей".

В семье, весьма бедной, он был младшим ребенком.

"Насколько я себя помню, моими товарищами по играм были девочки. Должно быть, я играл во все те игры, в которые играют девочки. Я помню, как играл с ними в куклы. Брат дразнил меня за это. Я помню, как шел встречать девочку лет шести или семи, со своей куклой, спрятанной под свитер, чтобы ее никто не увидел. Я, должно быть, уже осознал в то время, что меня считают "маменькиным сыночком". Я развил неприязнь к более грубым играм, в которые играли мальчишки, в особенности к соревновательным играм, которые требовали телесного контакта, таким, как борьба. Меня легко было запугать, что сохранилось до сих пор. Я думаю, что из-за этой причины я часто играл с детьми, которые были младше меня. <...> По-моему, за фортепьяно я почти всегда ощущал себя девочкой". Мать его любила, но особой близости не было: "мать жаловалась, что я никогда не поверял ей свои секреты, как это делали ранее мои братья". Отец же был уличен во внебрачной связи, а позже арестован по обвинению в изнасиловании восьмилетней девочки, и, хотя за недостаточностью улик он был отпущен, сын сохранил стыд за него.

Сексуальное развитие началось рано.

"Мне было лет шесть или семь, когда я узнал от моих братьев относительно полового акта и рождения детей. Мастурбировать я начал где-то между 7 и 11 годами. Я не помню, когда я научился этому, как не помню и то, когда я мастурбировал в первый раз с другими мальчишками моего возраста. Мне не кажется, чтобы я ощущал какую-либо вину или стыд относительно мастурбирования. Я знал, что за таким занятием я не должен быть пойман никем из взрослых".

В возрасте 12 лет стал ощущать гетеросексуальное влечение, пытался соблазнить девочку своего возраста, но не хватало духу. В другой раз

"...влюбился в девушку, которая изредка посещала наш городок. Помнится я написал ей очень страстное любовное письмо, которое, как я узнал, было встречено насмешкой. Это положило конец моей любви. Начиная с возраста 11 или 12 лет, я спорадически влюблялся в девушку, приезжавшую в школу на автобусе <...>. Наша любовная связь состояла в обмене записочками и, по-моему, время от времени мы держали друг друга за руки. Я оставил ее, так как моя мать отзывалась о ней неодобрительно".

Первый гетеросексуальный коитус пациент испытал в 24 года с проституткой. Потом несколько месяцев имел сношения с замужней женщиной. Сексуальные игры с братьями начались раньше.

"Я брал пенис моего старшего брата себе в рот в возрасте 6 или 7 лет, но я полагаю, что это длилось какое-то мгновение. А в возрасте 12 лет я совершил фелляцию на другом моем брате примерно моего возраста. Я почувствовал отвращение, потому что он эякулировал мне в рот".

В возрасте от 13 до 15 лет подросток занимался взаимным онанизмом с соседним мальчишкой.

"Мы часто мастурбировали друг друга, как стали постарше, а однажды, примерно в возрасте тринадцати лет, мы попытались в качестве вариации одновременно совершить друг на друге фелляцию. Не думаю, чтобы кому-то из нас удалось довести ее до оргазма. Больше мы не пытались ее повторить".

В своих гомосексуальных фантазиях он принимает на себя роль женщины.

"Однажды, (это когда он был) в возрасте примерно 12 или 13 лет, мой брат, с которым я спал, засунул свой пенис мне между ног и с движениями, как при половом акте, достиг оргазма. Когда это происходило, я воображал, что являюсь его женой". "Когда мне было 16 лет, и я был в последнем классе средней школы, я влюбился в другого парня из моего класса. <...> Я испытывал желание поцеловать его и часто во время мастурбации представлял в фантазии, что я был девушкой, с которой он совершает половой акт".

В своих мечтах о сексуальных контактах он предпочитал всегда мужественных парней, атлетов с гетеросексуальным опытом. Уже будучи студентом влюбился в своего коллегу.

"Вспоминаю, как однажды, сидя в классной комнате позади него, я испытал столь ошеломляюще острое желание близости с ним, что мне чуть не стало дурно. Он был атлетом, очень популярным в университетском городке. Я часто грезил наяву, что состою в браке с ним и представлял, что имею с ним половой акт, в котором я играл роль женщины".

Такие же грезы наяву были и по отношению к другим мужчинам.

Сам он, считая себя по природе гетеросексуальным, ищет объяснения своим гомосексуальным отклонениям от собственной нормы в своей невротичности, в чувстве неполноценности, в компенсаторном поиске дополнительной мужественности, к которой его тянуло приобщиться.

"А не могут ли мои гомосексуальные наклонности обусловливаться тем фактом, что в детстве и в ранней юности сексуальная игра была почти единственной точкой соприкосновения, на которой я мог встречаться с "настоящими мужчинами". Ведь не могли же они отрицать тот факт, что у меня были мужские гениталии".

Он так и не решился признать, что всё его поведение типично гомосексуальное несмотря на возможность получать удовлетворение и гетеросексуальным способом.

Он бисексуален с заметным предпочтением гомосексуального фланга.

"Мне кажется, что большинство действительных или воображаемых оскорблений, которые мне пришлось выстрадать, были причинены мне мужчинами. Когда бы женщина ни отклоняла мое приглашение, я принимал это как должное. Я чувствую себя отверженным, когда мужчина отклоняет мое предложение, хотя я знаю, что являюсь сверхчувствительным".

Очень показательно, что сны его сугубо гомосексуальны.

Вот один: "Я лежал в своей постели, ощущая сексуальное желание, когда вдруг увидел мужчину, живущего в другой комнате, проходящим мимо моего окна. Мне захотелось, чтобы он зашел в мою комнату. Он зашел, пройдя через свою комнату, лег на кровать рядом со мной и начал пустячный разговор. Я подвинулся таким образом, чтобы мое тело касалось его. Я был обнажен, так как имею привычку спать обнаженным. Он положил руку на мои гениталии, а я потянулся рукой к его гениталиям, но мне пришлось отвести свою руку назад, чтобы убрать его руку, так как вот-вот у меня должна была произойти эякуляция. Она и в самом деле имела место. Я проснулся".

Вот другой сон: "Я толкнул своего друга на пол, одновременно с этим целуя его и держа свой язык у него глубоко во рту. Он подчинился со стоном, хотя и держал свое тело в стороне от моего, как если бы он опасался генитального контакта (мы были оба полностью одеты). Так как наши головы были в поле зрения некой женщины, находящейся по ту сторону дверного проема (возможно, моей матери), то я поднял его и повел за собой, держа свою руку на его пенисе, всё еще продолжая его целовать. <...> Я потянулся рукой вниз и нащупал его пенис. Он пытался освободиться, но не высказывал какого-либо гнева или возмущения. У него не было эрекции. У меня не было эякуляции".

Третий сон: "Мой друг <...> лежал на полу, и я склонился над ним, чтобы поцеловать его в губы. Наклоняясь над ним, я изменил свое намерение, собираясь целовать его пенис. Я снял с него шорты и, вместо того, чтобы целовать его пенис, взял его себе в рот. У него немедленно начала появляться эрекция, во время которой я проснулся на грани эмиссии".

Четвертое сновидение: "Оно вовлекло в себя мужчину из моего офиса, который является шапочным знакомым, к которому я никогда не ощущал какой-либо сознательной привязанности. Я затолкнул свой пенис внутрь его пениса, который изменил свое положение и окружил мой пенис так, как при надевании кондома". Пациент сам и комментирует этот сон: "Возможной причиной того, что этот мужчина в сновидении мог принять на себя роль женщины, является то, что я часто замечал, что его задница имеет женскую округлость". Это единственная сексуальная привязка к женщине в его снах.

Словом, от игр мальчика с куклой пролегает не очень извилистый путь к играм с пенисом друга.

Придавая особое значение феминизации мальчика (и, соответственно, что реже случается, маскулинизации девочки) в формировании гомосексуальности, исследователи опираются не на отдельные случаи, а на статистику. По Сэгиру и Робинсу, 67 % гомосексуальных мужчин вели себя в детстве, как девочки - играли с куклой, избегали мальчишеских игр, и т. д. Из гетеросексуальных мужчин так вело себя только 3 % (Saghir and Robins 1973). По Ирвингу Биберу, из 95 обследованных им гомосексуалов 80 всячески избегали в детстве телесных травм, а 90 вообще устранялись от соревновательных игр и ситуаций (Bieber 1962). Многие отмечают, что такие мальчики не умеют залихватски свистеть. По Грину, 68 % геев были в детстве такими пай-мальчиками, а из гетеросексуалов такое прошлое имели только 5 %; спортивными же и соревновательными играми увлекалось в детстве всего 8 % геев, но 78% гетеросексуалов (Green 1987). Уитам обследовал 206 гомосексуальных мужчин и 78 гетеросексуальных. Из них в детстве, по их воспоминаниям, девчоночьими играми интересовались 46,7 % гомосексуалов, женской одеждой 44 %, а водились с девочками 42,1 %. Из гетеросексуалов такими играми и одеждой не интересовался никто, а водились с девочками лишь 1,5 % (Whitam 1985).

Это, конечно, может быть, сильно преувеличено, так как установлено по субъективным воспоминаниям взрослых, а они склонны окрашивать свое детство в зависимости от настоящего. Но Харри подметил, что феминизация убывает с возрастом. Обследовав 1500 гомосексуальных мужчин, он установил, что 42 % в детстве помнят себя неженками, только 39 % были такими и в юности и лишь 8 % остались такими (Harry 1983) - что же может проецироваться из взрослого состояния на детство? Еще разительнее другие исследования. Цугер наблюдал за 10 мальчиками с девчоночьим поведением в течение ряда лет, и на тринадцатом году жизни у 7 из них появились признаки гомосексуального поведения (Zuger 1966; 1978; 1984; 1987). Еще дольше наблюдали своих аналогичных пациентов Мани и Рассоу - до 23-29 лет. Они констатируют, что все 9 мальчиков, у которых наблюдалось "допубертатное рассогласование по роли", после наступления половой зрелости стали гомосексуалами (Money and Russo 1979). Ричард Грин из Калифорнийского университета проследил судьбы 44 мужчин, которые в детстве были неженками и маменькиными сынками, играли с куклами вместо ковбойских игр и т. п. Таких мальчиков всего он набрал 56. Три четверти из них (эти самые 44 человека), повзрослев, стали гомосексуалами, тогда как из контрольной группы примерно такой же величины (66) только один оказался не гетеросексуален (и то он вырос не гомосексуалом, а бисексуалом) (Green 1968; 1974; 1987).

К таким детям Бибер применяет термин "прегомосексуальный ребенок", а Грин говорит о "синдроме пай-мальчика, неженки, девчонки в штанах" ("sissy boy syndrome"). Исследований таких детей немало (Bakwin and Bakwin 1953; Holemon and Winokur 1965; McConaghy 1987; и др.).

Что же может стимулировать ту или иную направленность у ребенка вне зависимости от его пола? Это предродовое ожидание родителей - мечтали ли они о мальчике или о девочке. Кто бы ни родился, они будут некоторое время неосознанно пытаться реализовать свои ожидания и соответственно обращаться с ребенком. Если мечтали о девочке, то будут мальчика воспитывать как девочку - соответственно причесывать, наряжать, повязывать бантики и т. п.

Далее, это может быть чрезмерная опека над мальчиком, если он любимчик родителей и они дрожат над ним, долго не выпуская его в мир опасностей. Мальчик вырастает инфантильным и изнеженным, похожим на девочку:

не умеет постоять за себя, проявить твердость, пойти на риск. По наблюдениям Уэствуда, из 127 обследованных им гомосексуальных англичан 102 (т. е. 80 %) были либо единственным ребенком, либо единственным сыном, либо младшим ребенком, либо младшим сыном. Пользовались, значит, особой любовью и заботой.

Такого мнения о корнях гомосексуальности придерживался известный американский драматург Теннесси Уильямс, сам гомосексуальный. В интервью журналу "Пуританин" Теннесси Уильямс говорил:

"На Юге уйма гомосексуальности, скажу я вам, потому что южные парни обычно очень привязаны к своим мамашам, или, пожалуй, матери там очень привязаны к своим сынкам. А это ведет к гомосексуальности, я убежден" (Rader 1985: 150).

Многие исследователи отмечают, что особо близкие отношения мальчика с матерью тормозят у него развитие мужских свойств и способствуют появлению гомосексуальных склонностей. Некоторые авторы (Джонас, Лиддикоут) указывают, что из обследованных ими гомосексуалы десятками отдают предпочтение матери, и лишь единицы из них - отцу, тогда как у гетеросексуалов число отдающих предпочтение матери лишь вдвое больше, чем отцу. По Биберу, из 95 гомосексуалов 66 (т. е. больше, чем две трети) было любимчиком у матери, а в 18 случаях таковым был другой сын, в 7 дочь, у гетеросексуалов же соотношение 39 к 15 и 7 (Bieber et al. 1962).

Некоторые (Бибер, Уэствуд) считают еще более важными отношения с отцом. Отец должен служить сыну примером и образцом поведения. Кроме того, мальчику для чувства самоуверенности нужна отцовская, мужская теплота и поддержка. Если ее нет, мальчик готов искать ее у другого мужчины, а это может вести к развитию гомосексуального чувства. Плохие отношения с отцом отмечали 84 % гомосексуалов, обследованных Сэгиром и Робинсом (Saghir and Robins 1973), и только 18 % гетеросексуалов. По воспоминаниям, идентифицировали себя с отцом в детстве 2/3 гетеросексуалов и только 13 % гомосексуалов.

Силверстайн считает, что в сознании каждого мальчика живет "отец-фантом" - образ идеального отца, от которого сын ждет любви. Для прегомо-сексуального ребенка отец является не только идеалом для подражания, но и первым объектом сексуальной привязанности (Silverstein 1981: 26-27). Мальчик хочет дотрагиваться до тела этого первого и самого близкого (эмоционально и физически) для него мужчины, при большем развитии сексуальных влечений - сосать его член и т. д. Это, однако, редко реализуется. Не находя этого в отце, мальчик ищет удовлетворения своих тайных мечтаний у мужчин, похожих на его отца. Силверстайн приводит примеры такого развития событий.

Развивая идею Фрейда психоаналитик Бибер выдвинул три главных порока воспитания, приводящих к гомосексуальности сына: чрезмерную связь с матерью, чрезмерная активность матери (подавление и опека) и отчужденность отца.

Словом, вина падает на родителей, на плохое или неумное воспитание. Психоаналитики столь изобретательны в выискивании причин, которые могут вызвать феминизацию мальчиков и гомосексуальность, что список опасных черт родительского поведения стал ужасающе длинным. Отсутствие матери или диктатура матери, зависимость от матери или ее чрезмерная зависимость от сына, чрезмерная любовь отца к сыну или пренебрежение сыном, отсутствие примера отца или женоненавистничество отца, мальчик мыслит себя на месте матери в ее отношениях с отцом или свою ненависть к ней он переносит на всех женщин и т. д. (более полный список приводят: Hatterer 1970: 34-35; Tripp 1976: 72-73; Lewes 1988). Что бы родители ни предприняли, как бы себя ни вели - это неизменно ведет к гомосексуальности ребенка. Просто диву даешься, как еще умудряются иногда вырасти гетеросексуалы...

При всей весомости статистических обоснований, остается непонятным, приучение ли мальчика к женской социальной роли привело его к гомосексуальности или наоборот, его природная гомосексуальность привела к освоению женской половой роли. Просто гомосексуальность рано прорезалась и пока еще не пришли чисто эротические переживания, она проявилась в общем поведении, похожем на девчоночье.

А главное - даже эта связь под сомнением.

Вся эта группа объяснений натыкается на то противоречие, что у человека социально-половая роль не обязательно совпадает с его биологически-половой ориентацией, а объяснить надо именно последнюю. Каждый, у кого есть гомосексуальные знакомые, знает, что расхожий стереотип женственного и манерного "голубого", сложившийся в народе по естественной ассоциации (раз женская позиция в любви, значит...) глубоко неверен. Такие люди есть, но их ничтожный процент. Очень много гомосексуальных личностей среди людей, которые выглядят сугубо мужественными, - спортсменов, культуристов, моряков, профессиональных военных. А щуплые стеснительные юноши и пухлые женоподобные тюфяки часто обладают сугубо мужскими притязаниями в сексуальном плане. Сам же Бибер установил, что 65 % гомосексуалов не феминизированы - никаких признаков, а у 35 % такие признаки, правда, можно отметить - в движениях или в голосе,- но только 21 % обладают ими с детства, а 9 % приобрели их только во взрослом состоянии и еще у 9 % это было только в детстве, затем исчезло (Bieber 1962). Намного ли меньше таких проявлений у гетеросексуальных мужчин?

По наблюдениям Эвелин Хукер (Hooker 1957), только менее 10 % геев соответствуют стереотипу sissy ("сестричка", "неженка", "маменькин сынок", "пай-мальчик").

А многие известные гомосексуалы были в детстве типичными сорванцами - взять, например, кинорежиссера Дерика Джармена, или писателя Жене.

Кроме того, как подметил один из столпов движения "аутинг" в Америке Говард Браун (Brown 1976: 85), сам врач, все наблюдавшиеся Бибером гомосексуалы - это его, Бибера, пациенты, обратившиеся к нему за помощью, то есть явные невротики, а те "голубые", которые чувствуют себя нормально и адаптированы к среде, ни к какому врачу-сексологу и не обращались. Так что выводы Бибера об эффекте плохого отца и чересчур заботливой матери относятся не к гомосексуальности сына, а к его невротичности.

Далее, Трипп заметил, что во всех культурах мальчики обычно кучкуются с мальчиками и свое поведение моделируют скорее по сверстникам, чем по отцу. Из сверстников выбирают себе образцы для подражания, идеалы. По данным Кинзи (1948: 168, table 26), у 10-11-летних мальчиков товарищами игр являются в 72 % мальчики, в 23 % сверстники обоего пола и в 4,7 % девочки. Это достигает пика в возрасте полового созревания. При чем мальчики значительно строже друг к другу в деле соответствия принятым в их среде нормам, чем те требования, которые к ним предъявляют взрослые. Так что роль родителей сильно преувеличена (Tripp, 1976: 49-51).

Есть данные о том, что многие гомосексуалы враждебно относились как к отцу, так и к матери (Вепе 1965). Сопоставив воспитание гомо- и гетеросексуальных мужчин на большом материале, ряд исследователей пришел к выводу, что никакой существенной разницы между обеими группами в воспитании не было (Siegelman 1978; Ross and Arindell 1988).

Вообще все эти статистические подтверждения говорят только о тенденции, о вероятности, но не о четком предопределении. Плохие отношения с отцами могли сложиться именно в результате гомосексуальности сыновей и наложиться на воспоминания о детстве. Сыновья, растущие без отцовского внимания и заботы или вообще без отцов, по данным тех же и других авторов, встречаются примерно в таком же количестве и среди гетеросексуалов. Почему же эти не приобрели гомосексуальность?

Уже упомянутый Грин считает, что воздействие родителей (как отца, так и матери) несущественно, да и лечение бесполезно. Просто они такими родились, и всё.

 

4.

Застывшее отрочество?

Еще одной разновидностью психологических объяснений является гипотеза о застывании так наз. юношеской (или подростковой) гомосексуальности (или интерсексуальности, недифференцированной гиперсексуальности). Ее высказывали уже в начале века (Moll 1899). В ее основе идея о нормальном прохождении каждого (или почти каждого) юноши через гомосексуальную стадию. По этой идее, у каждого на определенной фазе подросткового развития наступает неясная тяга к собственному полу - до возникновения тяги к противоположному полу или наряду ней. На этой стадии развития подросток может искать гомосексуальные приключения, идти на них, но ничего опасного в этом нет, вскоре это проходит. Не стоит фиксировать на этом внимание, лучше просто отвлечь его интерес к другим делам. Если же почему-то приключения оказываются крайне интересными и привлекательными, а нормальный флирт с противоположным полом затруднен, фаза затягивается и мимолетное увлечение перерастает в постоянную тягу. По этой гипотезе гомосексуальность - это продленная инфантильность.

У тяги этой к собственному полу несколько объяснений. По одному, восходящему к Фрейду, у подростков объект влечения еще вообще не определился. То есть всякий мужчина вначале бисексуален. И только потом постепенно сосредоточивает свои интересы на противоположном поле, в чем ему способствуют социокультурные нормы.

Хорошо сказал об этом Харитонов (1993: 242):

"Знаете, есть такой возраст, когда им хочется ласкаться, а как-то девушки еще нет под рукой, и он поневоле сидит в обнимку с другом или растянется у него на коленях, но это нет, не гомосексуализм. Это некуда деть свое тепло. И хочется временно облокотиться на друга. А я из этого временно больше не захотел выйти. А я в этом дивном временном страстно захотел остаться навсегда".

Впрочем, Харитонову больше импонировала мысль, что это всё-таки гомосексуальность. Свою идею он с увлечением пестовал. "Все вы - задушенные гомосексуалисты",- обращался он к гетеросексуальному большинству (Харитонов 1993: 248). О том же говорил в интервью и английский кинорежиссер Джармен. Корреспондент спрашивал его:

"-Вы думаете, все мужчины гомосексуальны?

- Да, все мужчины гомосексуальны, а какие-то из них превращаются в "натуралов" (гетеросексуальных.- Л. К.)" (Jarman 1992: 28).

По другому объяснению, более реалистичному, гомосексуальность подростков ситуационная и вынужденная. Тяга эта вырастает из их гиперсексуальности, которая в свою очередь есть результат всплеска гормональной активности растущего организма. Джулиус Лестер рассказывает о себе в рукописи "Быть мальчиком", цитируемой в книге Зилбергелда:

"Неудивительно, что мальчики говорят только о сексе. Каждую минуту мы спешим в туалет, и там он судорожно дергается, как толстый маленький червяк на рыболовном крючке. Когда мы принимаем ванну, он плавает в воде, как ленивая рыба, и Боже сохрани, чтобы притронуться к нему! Он оживает прыжком, как молния выскакивающая из-за тучи. Я хотел бы, чтобы его можно было отрезать или по крайней мере держать его спрятанным между ног... Но я был беспомощен. Он всегда был тут как тут, с собственной жизнью и собственным умом, и не имел других задач, как только причинять мне затруднения" (Zilbergeld 1978: 328-329).

Сладострастные представления рождаются из чистой физиологии, из собственных телесных ощущений. Столь ограниченный опыт толкает мальчика на воображение таких же ощущений у других мальчиков, у мужчин, и это придает им эротичность в его помыслах.

Японский писатель Юкио Мисима вспоминает о своих школьных годах.

"Мне было двенадцать лет, и я вот уже целый год страдал,- как страдает ребенок, которому досталась удивительная и непонятная игрушка.

Игрушка эта иногда вдруг набухала и всем своим видом показывала, что, если научиться с ней обращаться, возможны какие-то очень интересные игры. Но инструкции к ней не было, и всякий раз, когда игрушка выказывала желание вовлечь меня в свои забавы, я терялся. <...>

Со временем я стал прислушиваться к игрушке более спокойно, желая понять, куда она меня зовет. И тогда я обнаружил, что у нее есть свои определенные склонности, свое внутреннее устройство. Склонности эти постепенно выстраивались в единую цепочку: детские фантазии; загорелые тела юношей на пляже; пловец, которого я видел в бассейне; смуглый жених одной из моих кузин". Сладострастие вызывали у него и сцены насилия, кровь.

"При виде подобных картин игрушка немедленно оживлялась, проявляя все признаки любопытства. Возможно, точнее было бы назвать это не "любопытством", а "любовью" или, скажем, "требовательностью". Особенное впечатление произвела на него репродукция картины Гвидо Рени "Св. Себастьян".

"Когда же я увидел картину впервые, всего меня охватило просто какое-то языческое ликование. Кровь закипела в жилах, и мой орган распрямился, будто охваченный гневом. Казалось, он вот-вот лопнет от чрезмерной раздутости; на сей раз он настойчиво требовал от меня каких-то действий, клял хозяина за невежество и возмущенно задыхался. И моя рука неловко, неумело задвигалась. Тут из самых глубин моего тела стремительно поднялась некая темная, сверкающая волна. И не успел я прислушаться к новому ощущению, как волна эта разлетелась брызгами, ослепив и опьянив меня.

Немного придя в себя, я с испугом огляделся по сторонам. За окном шелестел клен, пятна света и тени от его листвы покрывали весь письменный стол: учебники, словари, альбомы, тетради, чернильницы. И повсюду - на золотом тиснении книжного корешка, на обложке словаря, на стенке чернильницы,- лежали белые мутные капли. Одни лениво и тяжело стекали книзу, другие тускло поблескивали, как глаза мертвых рыб" (Мисима 1996: 40-42).

Сексуальные игры, даже более узко - генитальные игры, возникают сами собой.

"Похабником называлась традиционная забава, пользовавшаяся огромной популярностью у первых и вторых классов средней ступени. Это повальное увлечение больше походило не на игру, а на какую-то заразную болезнь.

Выглядела она таким образом, Где-нибудь на перемене, когда кругом было полно народа, надо было выследить какого-нибудь зазевавшегося растяпу, молниеносно подскочить к нему и ухватить за определенное место. Если номер удавался, озорник отскакивал на безопасное расстояние и начинал вопить:

- Ого-го! ну у тебя и штуковина!

Я уж не знаю, каковы были истинные мотивы участников этой игры, но считалось, что вид приятеля, испуганно хватавшегося обеими руками за причинное место, необычайно забавен. Однако, скорее всего, с помощью оглушительного хохота гимназисты пытались избавиться от стыда, тайно терзавшего каждого из них. <...>

Всякий, кто становился жертвой подобного нападения, почему-то непременно кричал с возмущением:

- Ах ты, похабник!

И хор голосов радостно подхватывал:

- Ах он, похабник! Ах он, похабник!" (Мисима 1996: 48).

Как справедливо пишет Шахиджанян (1993: 91), "Порой мальчишеские драки - это не драки. Мальчишеская возня - не возня. Это снятие сексуального напряжения, разрядка. Иногда дети начинают ощупывать друг друга бессознательно". Это перерастает в петтинг (сексуальные ласки, включающие ласкание гениталий, но без полового акта).

Мальчики открывают мастурбацию, которая доставляет им незнакомое ранее удовольствие и приносит облегчение от непонятных внутренних напряжений. Возникает потребность поделиться со сверстниками, узнать, как обстоит дело у них. В ряде случаев мастурбация перерастает во взаимную мастурбацию. В предшествующем разделе уже приведены данные о том, что мальчики, как правило водятся почти исключительно с мальчиками. Естественно, что сексуальные игры имеют гораздо больше вероятности реализоваться со сверстниками своего пола, чем противоположного. Но здесь нет предпочтительного выбора, значит, в сущности нет и гомосексуальности, хотя по форме поведение гомосексуальное.

Силверстайн пишет об этом так:

"Поскольку секс - универсальный спорт мальчиков, его значение для них очень отличается от его значения для взрослых, склонных воспринимать его очень серьезно. Два мальчика в сельской местности могут плавать вместе в укромном месте, бороться в воде, тереться гениталиями и отпускать замечания о стояках друг друга. Они могут стягивать друг с друга их плавки, вылезать из воды и мастурбировать друг друга до оргазма. Товарищи по школьному двору не мыслят эти игры как гомосексуальные. Для них секс есть всего лишь еще одна игра, которую они играют друг с другом - просто иной вид спорта. Лишь много времени спустя это начинает ассоциироваться с гомосексуальностью. Собственно говоря, многие из них даже не рассматривают эти ранние затеи как секс. Они говорят: "Мы просто балуемся". Они так думают, и это верно." (Silverstein 1881: 67).

В раннем сборнике Харта приведено воспоминание (Hart 1973: 47):

"В течение всей начальной и средней школы у меня была уйма секса с другими мальчиками. Никто из нас не принимал этого всерьез. Это было просто баловство, правда. В восьмом классе у меня были соревнования "по стрельбе" с моими двумя лучшими друзьями. В рубашках и носках, но без штанов мы по очереди становились так, чтобы пальцы ног были на одной линии половиц на полу, и смотрели, кто выбрызнет дальше, когда кончает. Для эксперимента Грег предложил, чтобы мы дрочили друг друга вместо того, чтобы дрочиться самим, так что мы испробовали и это".

По прошествии времени общее восприятие таких игр окружением как чего-то гомосексуального начинает беспокоить и заботить подростков. Одни так же легко бросают сексуальные забавы с приятелями, как легко в них вступали, другие застревают на этом и бросить уже не могут. По крайней мере это налагает неизгладимый отпечаток на их психику.

Так, Кон (1998: 348-350) приводит воспоминания одного геолога, Виктора Л., о своем подростковом опыте.

Тот рассказывал, что в средних классах школы они часто хватали друг друга под партой за половые органы. Ни смущения, ни мыслей о гомосексуализме это не порождало - "мы о нем не знали". Это была их "законная тайная игра". Ее называли "доением козла" или почему-то "садированием". Хотя такие игры Виктора интересовали, он держался от них в стороне, так как был стеснительным и самолюбивым. Но однажды после 6-го класса на работе в колхозе мальчики остались одни. В обеденный перерыв Виктор возился с одним мальчиком. Тот вдруг закричал: "Ребята, посмотрим у Витьки яйца! Порос он мхом или нет?" Виктор отбивался изо всех сил. Но "когда один заломил мне руку, а другой ухватил сзади за яйца, пришлось лечь на спину, расслабиться и в знак покорности расставить ноги <...>

Обычно садировали слабых или младших, я же был крупнее, сильнее и авторитетнее большинства этих ребят, и к тому же безумно стыдлив, стеснялся даже обтягивающих плавок и в туалет не ходил, если там был кто-то еще, Ребята это знали, преодолеть мою стеснительность и гордость им было занятно. Теперь я был у них в руках...

Меня, как лягушку, распялили на сене, зажали руки над головой, задрали рубашку, спустили штаны и стали с шутками и прибаутками осматривать и ощупывать мои потроха. Мне было невыносимо стыдно своей наготы и этих бесцеремонных шершавых чужих рук, которые делали со мной всё, что хотели, и в то же время сказочно приятно. Пока ребята возились с моим ремнем и застежками, я пытался спасти лицо с помощью трепа: вот, дескать, кастраты и малолетки хотят посмотреть какое "оно" у настоящего мужчины! Но всерьез делать вид, будто ты иронически смотришь на своих мучителей сверху вниз, в то время как ты распят перед ними голый, с беспомощно расставленными коленями, и каждый из присутствующих в этом цирке пацанов волен трогать, дергать, щекотать и шлепать тебя, где и как ему заблагорассудится, невозможно. Вскоре я утратил всякий самоконтроль и только непроизвольно дергался, стонал и вскрикивал от наиболее чувствительных прикосновений, вызывая этим общее веселье.

Не знаю, как долго это продолжалось, но в конце концов у меня произошло бурное, в несколько волн, первое в моей жизни, если не считать ночных поллюций, семяизвержение. Ощущение было необычайно острым".

Поскольку к этому времени трусы были уже на нем, ребята ничего не заметили. Виктора отпустили и никогда ему этого эпизода не напоминали. Только один парень однажды пригрозил: "Смотри, разложим тебя еще раз на сене!" Виктор ответил оплеухой. "Хотя, по правде говоря, если бы ребята повторили опыт (я одновременно боялся и хотел этого), я сопротивлялся бы только для виду". По мнению самого рассказчика, для него психологические последствия этого эпизода "были страшными. Я понял, что тот, кто держит меня за яйца, всесилен не потому, что может причинить мне боль, а потому, что доставляет мне наслаждение". С этого времени Виктор сразу же начал мастурбировать, "воображая одну и ту же сцену и расцвечивая ее новыми вымышленными подробностями. Между 15 и 17 годами я несколько раз затевал возню и игры с мальчиками моего возраста, иногда умышленно поддаваясь". Потом женился, вел нормальную жизнь с женщинами, "но ничто не может сравниться с тем первым опытом. Всё бы отдал за то, чтобы снова стать четырнадцатилетним и чтобы мальчишки садировали меня на сене".

Кон резонно замечает, что вряд ли роль этого эпизода была бы столь разительной, если бы Виктор не был к нему подготовлен своим предшествующим развитием и своей натурой. Тот ведь сам вспоминал, что во втором или третьем классе он с живейшим интересом наблюдал, как частенько снимали штаны с другого мальчика; в пятом классе при борьбе со своим другом Виктор с трудом удерживался, чтобы не стянуть с него штаны. А еще больше ему хотелось тогда самому лежать снизу и чтобы друг догадался применить к нему такие запрещенные приемы...

В том же сборнике Харта есть рассказ, документирующий отличие взаимной мастурбации от индивидуальной и ее роль в стимуляции гомосексуальных ощущений у части подростков (Hart 1973: 93-95). Двое мальчиков, отделившись от балующейся компании, остались вдвоем в спальне. Ничего не было сказано, но у рассказчика было ощущение неизбежности чего-то сексуального. Обоих к этому тянуло.

"Мои руки упокоились на его талии, поверх джинсов, под рубашкой. Моя щекотка сменилась лаской, когда он начал снова извиваться на моих коленях. Я мог ощущать теплоту его промежности на моих бедрах, и я знал, что он чувствует то же самое возбуждение, что и я. Он соскользнул с моих колен и уселся на пол.

На момент я смутился. Может быть, это был сигнал остановиться? Тут он протянул руку к своей промежности, и я увидел кончик его пениса, появившийся поверх его джинсов. Я потянулся вперед и расстегнул его штаны. Внизу вместо плавок он носил зеленые футбольные трусы. Я старался поласкать его теплый член, освободив его от путаницы его одежд, и в ответ он охотно подал свою промежность в мои руки. Я немного стянул вниз его джинсы и трусы, но мог лишь ухватить верхнюю часть его твердого члена. Я погладил его несколько раз, как мог, и он толкал его вперед в мои руки. Тут он спросил, можно сделать то же мне. Я был столь загипнотизирован его эротическим очарованием, что позабыл на время о своем собственном члене. Я отпустил его член, чтобы расстегнуть свои штаны, и вытянул свой страстно жаждущий член из шортов, стеснявших его. Он протянул руку и для начала ухватил его. Его прикосновение было электрическим, оно внезапно и неожиданно бросило меня в ощущение, будто я на вершине оргазма.

Это было совсем непохоже на удовольствия от индивидуальной дрочки. Мой член был уже знаком с моим собственным прикосновением, но его хватка ощущалась чем-то необыкновенным. Мы были в неудобной позиции, и я предложил перейти в мою спальню. Я помог ему подняться на ноги...". Там они занялись взаимной мастурбацией, и это описано подробно, со смакованием. "Его ответы на мои рывки я чувствовал в жаре и пульсации его члена, и ощущения, которые он посылал через мой собственный удваивали наслаждение, я как бы видел себя самого в зеркале. Я утратил понимание, чья рука или чей член где. Я чувствовал как если бы я был в его коже, а он в моей".

Оба кончили одновременно, и полстраницы автор посвящает описанию этого незабываемого ощущения.

По третьему объяснению, в отрочестве гомосексуальные привязанности даже преобладают над гетеросексуальными, поскольку при безразличии к полу объекта удобство и привычность контактов естественно толкают подростка к собственному полу. Есть у этой гипотезы сторонники и в науке. В ее подтверждение приводят данные статистики.

Гомосексуальные контакты среди школьников более распространены, чем думают родители. По Кинзи, более половины мужчин (54%) признала, что в подростковом возрасте вела сексуальные игры со сверстниками своего пола. Возрастная аберрация? Но непосредственный опрос 212 мальчиков до наступления половой зрелости увеличил эту долю до 60% (Kinsey et al. 1948: 168; Gebhard and Johnson 1979: tabl. 132, 138).

Кинзи не только открыл этот факт, но и привел любопытные подробности. Во-первых, на кривой распределения гомосексуальной вовлеченности по возрастам виден ее всплеск в препубертатном возрасте (с пиком в 12 лет), затем падение к 20 годам. У людей с начальным и высшим образованием оно резкое, у лиц со средним образованием - слабое, а затем новый постепенный подъем (Kinsey et al. 1948: 644-645, Figs. 162-167). Во-вторых, среди препубертатных (до половой зрелости) мальчиков-подростков число увлекающихся гомосексуальными играми больше, чем число увлекающихся гетеросексуальными играми (Kinsey et al. 1948: 640, Table 141). Это прослежено на массовом материале (многие сотни обследованных). По очищенной выборке Кинзи (Gebhard and Johnson 1979), 36 % мужчин и 15% женщин, обучавшихся в колледжах (средних школах), имели в то время гомосексуальные контакты.

Можно привести данные Рамсея, который в 1943 г. опросил 291 подростка в гимназии - 30 % из них имели гомосексуальные приключения, доходя до оргазма (Ramsey 1943). Через несколько лет Фингер обследовал 11 студентов-психологов - примерно с тем же результатом: 27 % (Finger 1947). Более поздние данные обычно показывают некоторое уменьшение цифр (вероятно, из-за опасения СПИДа) - до 12-17 % среди мальчиков и 5-8 среди девочек. Выше уже приводились данные Тиунова, по которым 27 % петербургских школьников не относят себя к безусловным гетеросексуалам, а 22 % студентов реально имели гомосексуальные сношения.

 

5. От игр к другой любви

Кaк сексуальные игры переходят в гомосексуальную привязанность, показывает одна из сексуальных автобиографий у сексолога прошлого века Р. Крафта-Эбинга (цит. по перепечатке у Герцеги, с. 230-237). Рассказчик сам врач, поэтому его наблюдения точны и содержат все нужные медицинские подробности.

"Теперь мне 40 лет от роду. В семье моей все здоровы <...> Волосы у меня имеются лишь на лобке и в подмышечных областях, так как на теле нигде волос нет. Детородный член с момента рождения отличался ненормально развитыми размерами и в напряженном состоянии достигает 24 см в длину и 11 см в окружности. Я хорошо езжу верхом, отлично проделываю гимнастику, хорошо плаваю и был в двух кампаниях в должности военного врача. Никогда у меня не было склонности ни к женским костюмам, ни к их занятиям. <...>

В 8 лет я стал проявлять склонность к собственному полу. Я наслаждался сначала со своими братьями, у которых рассматривал половые части. Я склонял моего меньшего брата к играм с половыми частями и в это время у меня появлялась эрекция. Впоследствии когда я со сверстниками и товарищами купался вместе, меня более всего привлекали мальчики, а отнюдь не девочки. До чего я не обращал на них внимания и не интересовался ими, видно из того, что до 15 лет я полагал, что они имеют такой же, как и я, детородный член. Собираясь вместе, мы, сотоварищи, забавлялись тем, что играли нашими половыми частями.

<...> Позднее я стал симулировать совокупление inter feces. В то время мне минуло 13 лет. Благодаря интенсивной эрекции я стал играть со своими половыми частями и дошел до того, что наловчился брать собственный член в рот, для чего мне приходилось сильно нагибаться. При этом у меня появлялось семяизвержение". Это породило у мальчика испуг. "Я решился рассказать всё одному моему 16-летнему товарищу. Ему удалось объяснить и успокоить меня, при чем мы заключили любовный союз. Мы были на верху блаженства и удовлетворяли свои страсти взаимной мастурбацией. Одновременно я и один занимался онанизмом. Через два года наш союз расстроился, но и по ею пору когда я встречаюсь с прежним моим любимцем, который занимает теперь высокий пост, я с прежним пылом ощущаю к нему пламенную любовь. Время, которое я провел с товарищем Г., было для меня самым счастливым; я не пожалел бы ничего, чтобы оно возвратилось. Жизнь казалась мне тогда одним блаженством, я проходил науки как бы играючи и весь был поглощен стремлением ко всему прекрасному".

Вскоре врач, коллега отца, соблазнил мальчика ко взаимному онанизму, а затем в это втянулись и двое сыновей этого врача, 14 и 15 лет. Близкие отношения установились со всеми тремя. Врач упросил рассказчика согласиться на пассивную роль в анальном сношении.

Он "специальным инструментом расширил мне заднепроходное отверстие, стал меня педицировать и одновременно онанировать; таким образом, я в одно и то же время испытывал и боль и сладострастие. Сделав такое открытие, я немедленно разыскал своего старого друга Г., чтобы с ним получить еще большее наслаждение. Мы проделали акт педикации, но оба сильно разочаровались, ибо, играя пассивную роль, я чувствовал сильную боль, а играя активную роль, не испытывал удовольствия".

Так что это бросили. Практиковали далее взаимный онанизм - до 15 лет. Только доктору рассказчик по-прежнему отдавался - из благодарности за науку.

"В 17 1/2 лет, будучи навеселе, я по принуждению совокупился с одной женщиной. Несмотря на то, что я пересилил себя, меня обуяло такое сильное отвращение, что я немедленно после совокупления убежал без оглядки. <...> Такая же история наблюдалась незадолго до того с моим любимым другом Г. <...> Я совершенно перестал пытаться сойтись с женщинами и продолжал онанировать с моим другом, что доставляло мне громадное удовольствие".

Далее он описывает свою любовь в армии к одному поручику, столь сильную, что ему он не отказывал и в "педикации". В основном же он предпочитает мальчиков 14-16 лет. Он женился на женщине, очень смахивающей на мальчика, но и с ней больше старается заниматься онанизмом, а кроме того изменяет ей с юношами. За свою жизнь он имел сексуальные связи, по его расчетам, "по крайне мере с 600 мужелюбцами".

В этом детально описанном случае прошлого века сексуальные игры генитального характера с мальчиками развивались, как обычно, но несколько более интенсивно и с самого начала сопровождались отсутствием интереса к девочкам. Развитие пошло по гомосексуальному пути.

Примерно такую же картину рисуют современные письма юношей с гомосексуальными склонностями.

Вот письмо школьника Пети К. из Москвы в газету "Тема".

Здравствуйте! Молчать больше не могу, чувствую, что схожу с ума, и крыша скоро съедет на бок. Хочется высказать, что всё время приходится скрывать... В прошлом году я был в спортивном лагере, и там были ребята со всей страны. Я познакомился с парнишкой из Ростова. Он был на год старше меня, нам было интересно и весело вдвоем.

Это случилось неожиданно, но как бы само собой. После кросса в душе, когда все ушли, он как бы в шутку обнял меня и стал ласкать. Мне понравилось, и я тоже стал его гладить. Это было так приятно, что может быть только в сказке, наверное. До сих пор вспоминаю всё, как сон. Оставшиеся дни мы просто балдели друг от друга. Конечно, приходилось скрываться от всех в укромных уголках. После того, как разъехались еще некоторое время переписывались, потом мой друг как-то резко перестал писать. Я обиделся и не стал навязываться. Хотя очень жалею до сих пор.

С того времени я, когда занимаюсь онанизмом, почему-то думаю о своем друге, и о том, как мы весело проводили время. И еще о некоторых ребятах их школы. Хотя надо, наверное, думать о девчонках, но они меня совсем не волнуют. Наверное, я голубой. Или это связано с возрастом? Вроде как прыщи на лице. В голову лезут разные такие мысли и не дают покоя. То жутко хочется хоть с кем-то заняться сексом, а то вообще никого не хочу видеть. Вроде бы надо что-то предпринять, но стесняюсь даже посмотреть на того, кто мне нравится" (Почтовый перекресток 1992: 14).

Похоже, что у Пети К., это действительно нечто большее, чем временное увлечение: его не волнуют девушки.

Олег из Свердловской области пишет в газету для голубых "1/10":

"Не знаю, с чего и начать... Всё дело в том, что я... Ну, вы сами понимаете. Но я еще не совсем гомик. Просто у меня сдвиг какой-то произошел. Началось всё два года назад, когда мы с Олегом, моим другом, учились целоваться взасос. Вернее, он меня учил. Всё было в шутку, и мы весело смеялись, когда не получалось. Потом еще раз и еще... Как-то раз я засиделся у него допоздна, и он предложил переночевать у него. Спать решили на одном диване, хотя в комнате была еще одна кровать. И тут я себя поймал на страшной мысли, что я хочу лечь с ним. Мы снова, как бы по привычке продолжили свои тренировки. И тут он начал меня ласкать. Мне было очень хорошо. Он попросил, чтобы я сделал с ним ЭТО. Если можно так выразиться, он был первым моим мужчиной. Жаль, что после этого мы не встречались. После него я так и не решился на ТАКОЕ, хотя мысль о мужчинах ежедневно сверлит меня..." (Почта ... о "натуралах" 1996).

Другое письмо - студента С. В. Е., 22 лет, приведенное Шахиджаняном (1993:338).

"В 6-9 лет у меня, как и у всех ребят, было неравнодушное отношение к женским половым органам: подглядывали иногда, когда оставались наедине (мальчик и девочка), рассматривали друг у друга. А где-то в 10-11 лет у меня и двух моих товарищей (уже не помню, каким образом и кто был вдохновителем) появилось странное увлечение. Мы собирались у кого-нибудь на квартире по два-три человека, раздевались догола и играли в "царя и раба". "Раб" в этой игре полностью выполнял требования "царя". А требования были такими: поласкать половой член, пососать его, полизать анальный проход и т. п. Причем мы чередовались в ролях, и нам это нравилось, хотя чувств, похожих на оргазм, не было (всё же дети...). Так же мы друг другу онанировали, и это вызывало непривычное чувство возбуждения и удовлетворения. Через несколько месяцев наше трио распалось, и, хотя мы учились в одном классе, об этом даже не вспоминали.

Прошло время, и, когда мне исполнилось 15 лет, у меня скорее всего завершилось созревание и появилось влечение. Я в первый раз проонанировал до семяизвержения, это вызвало известную гамму чувств. Стал искать партнера. Первый из тех товарищей ничего не захотел о прошлом слышать. Второй же согласился повторить. И мы повторили, но так как мы были уже большими, игра в "царя и раба" не получилась, да и товарищу всё это было неинтересно.

Я продолжал поиски партнера и сошелся с одним ровесником. С ним мы почти полгода "балдели". Нам было прекрасно друг с другом. Но потом я переехал и потерял его из виду (а может, он охладел к этому делу). Пытался найти еще партнера, но ничего не получалось. Ведь я не шел напролом, а очень осторожно подходил к собеседнику. Не находя партнера, занимался онанизмом.

После школы поступил в институт, и произошел такой случай. Пьяным зашел в магазин купить сигареты, разговорился с продавцом, познакомился, прошел к нему в бытовку. И тут он мне сказал, что хочет пососать мой член, мне было всё равно (пьяный). Он сосанием вызвал у меня оргазм, семяизвержение произошло ему в рот, чего он и хотел. Я же, когда он сосал, тоже возбудился, но меня сдерживало незнакомство с ним, а после оргазма я охладел и ушел.

Весной я ушел в армию. Первые полтора года меня влечение не мучило. Потом потенция и влечение вновь появились. Сослуживец уговорил совокупиться с ним в анальные проходы. Два раза мы это совершили, и в принципе мне понравилась и активная (до этого у меня не было полноценного опыта полового акта) и пассивная роль. За два месяца до увольнения, наконец, нашел партнера.

Продолжаю онанировать или совокупляться с женщинами. Причем надо учесть, что я несколько стеснителен перед женским полом. Нахожу удовлетворение в акте, правда, не стопроцентное, как от сосания члена. Хочу жениться, иметь детей, но в то же время хочу удовлетворения своей главной потребности".

Итак, гомосексуальная связь стала главной потребностью. Стала или была? Ведь в последней биографии из трех участников гомосексуальных игр только он один захотел их продолжить.

Обычно это именно преходящая фаза. По данным Кинзи (1948:167,171), из 30 % мужчин, имевших в прошлом хотя бы 1 гомосексуальный контакт с оргазмом, более половины (16 %) имело его только до 15 лет, а еще 9 % - до 20 лет.

То есть 25 % мужчин оставило эту фазу в прошлом и только 5 % продолжило этот вид контактов. По данным Ханта, из людей, имевших гомосексуальные контакты, половина мужчин и больше половины женщин прекратили это до 16 лет (Hunt 1974).

Среди школьников ФРГ гомосексуальные контакты имели 18 % мальчиков и 10 % девочек, в том числе с оргазмом 10 % и 1 %, но в последний год перед опросом - лишь 4 % мальчиков и 1 % девочек (Sigusch und Schmidt 1973).

Более прочные характеристики получаются, когда оценивают не реальные приключения, а чувства. Австралиец МакКонахи с сотрудниками распространил анонимную анкету среди студентов второго курса медицинского колледжа и повторял это несколько лет. Он просил сообщить о наличии гомосексуальных чувств в детстве и в современном состоянии. Результат оказался постоянным. Свыше половины студентов показали, что до 15 лет испытывали гомосексуальные чувства, а свыше 40 % продолжают их испытывать, хотя в этой категории у 30 % преобладают всё-таки гетеросексуальные чувства.

Только у 3 % чувства оказались исключительно гомосексуальными. И кстати, эти три процента - как раз те, у которых в детстве было нетипичное для мальчиков поведение (McConaghy et al. 1979). Для страховки от местного своеобразия повторили то же обследование студентов-медиков далеко от Австралии, в Малайзии - с тем же результатом (Buhrich et al. 1982).

Взаимный онанизм вовсе не обязательно перерастает в гомосексуальную привязанность. Тот же Крафт-Эбинг со слов доктора А. Молля приводил (по другому поводу) любопытный случай (у него это наблюдение 91).

Торговец Л., 27 лет, жалующийся на неврастению, рассказал, что первые половые возбуждения он пережил уже на 7-м году жизни. "Если он видел у мальчиков того же возраста орган мочеиспускания, это доставляло ему сильное наслаждение. Л. утверждает, что это возбуждение сопровождалось явной эрекцией. Соблазненный другими детьми, он в возрасте 7 или 8 лет начал мастурбировать. <...> В особенности он любил с кем-либо из своих товарищей заниматься взаимной мастурбацией, но для него было далеко не безразлично, кто был этот другой мальчик, и в этом отношении он удовлетворялся лишь немногими сверстниками. <...>

Так продолжалось, при частых злоупотреблениях, до 18-го года жизни, когда повинуясь увещеваниям одного из своих друзей, Л. начал следить за собой, стараясь всеми силами побороть свою дурную склонность. Постепенно это ему действительно удалось, и, после того, как он предпринял впервые акт совокупления (в возрасте 21 с половиной года), он совершенно перестал онанировать. Теперь ему кажется непостижимым, прямо внушающим отвращение, каким образом он мог находить удовольствие в мастурбаторных актах с мальчиками. Никакие силы в настоящее время не в состоянии были бы подвинуть его на то, чтобы дотронуться до мужского полового члена, один вид которого ему уже неприятен. Всякая склонность к мужчинам бесследно исчезла, и пациент чувствует безусловное влечение к женскому полу" (Крафт-Эбинг 1996: 236-237).

А вот современный пример - письмо Леонида Ф., солдата 19 лет, приведенное у Шахиджаняна (1993: 162-163).

"Уже в школе я заметил отклонения в развитии полового члена (о Боже, я сгораю от стыда). В душе, где мы мылись после тренировки, я обратил внимание, что у моих друзей на лобке появились волосы, а у меня не было. Когда я учился в восьмом классе, ко мне приходил мой сосед. Разговаривали о девушках, о половых сношениях, потом он дрочил свой член. Говорил мне: "Снимай трусы!" - но я боялся показать свой маленький. После его ухода я поднимал свой член, делал всё, как он, но молофьи (не знаю, как это правильно называется) у меня еще не было. Потом я сам залезал к нему в трусы, делал ему приятно, он балдел и лез ко мне в штаны, но я упирался, стеснялся. Поступив в техникум, я продолжал заниматься онанизмом. Выпив однажды с другом, я залез к нему в трусы, он меня понял и ко мне. После этого мы с ним оставались часто вдвоем и доставляли друг другу удовольствие (хотя какое удовольствие с парнем...).

В баню с ребятами я по-прежнему стесняюсь ходить из-за своего маленького члена. Бросил онанизм, думал подрастет, но увы. Теперь я переживаю, могут ли у меня быть жена, дети? Иначе я не человек..."

Парень мнительный, с комплексом неполноценности из-за некоторого отставания в сексуальном развитии и небольшого размера члена, но взаимный онанизм остался для него на уровне заместительного удовольствия, разрядки, и только (ну "какое удовольствие с парнем").

Весь вопрос, однако, в том, говорят ли эти данные о всеобщей фазе развития, есть ли на деле такая фаза в нормальном развитии подростка. Мне кажется, что она искусственно сконструирована как раз для такого объяснения. Уже сами приведенные цифры говорят о том, что реально фазу эту проходят далеко не все. Самое большее - от одной пятой до трети.

Можно ли считать, что остальные не прошли эту фазу лишь случайно, что она у них налицо в латентном виде, что все мужчины - "задушенные гомосексуалы"? Когда эту фазу распространяют на всех, то здесь смешаны разные явления.

Во-первых, романтическая юношеская дружба, граничащая с влюбленностью, но не имеющая сексуального характера. Такая дружба описана Роменом Ролланом в романе "Жан Кристоф". В указанные Рамсеем и Фингером проценты подобные случаи не вошли, но повлияли на оценку других эпизодов.

Во-вторых, половые игры и опыты с растущей чувственностью, переходящие во взаимную мастурбацию или в более интенсивные гомосексуальные сношения. Их осуществляют далеко не все подростки. Те, особо предприимчивые и сексуально озабоченные, которые осуществляют, получают физическое наслаждение, но оно не связано непременно со специфической тягой к мужскому полу, с предпочтением индивидов своего пола. Это нечто вроде мастурбации, только вместо руки используется товарищ по играм. Если в сознании при этом и возникают какие-то образы, то это образы девушек. Непременную фазу развития всё это не образует, но и патологии или уклонения тут нет.

Наконец, третью составляющую дают случаи действительно гомосексуального плана, с настоящей тягой к мужчинам, с проблесками влюбленности именно в юношей и мужчин, но это никакая не фаза обычного развития, а просто раннее проявление гомосексуальности, которая вряд ли пройдет. Если даже и наступит период ее подавления сознанием, то в подсознании она будет теплится и найдет время и место для прорыва.

Думаю, что Л.Клейн прав... Он пишет о раннем проявлении гомосексуальности... У меня много писем, авторы которых утверждают, что уже в пять-шесть лет они поняли свою "инакость", "особенность", "мальчиколюбовность"...

В.В.Ш.

Вот отрывок из уже приводившейся беседы Шахиджаняна (1993: 294-296) с одним гомосексуалом 26 лет, студентом мединститута:

"Еще в детском саду испытывал особый интерес к мальчикам из моей же группы. Я тогда придумал игру в доктора, когда нужно было раздеваться и осматривать друг друга. Но я не просто разглядывал, я трогал половые органы мальчиков, и мне это нравилось. Потом я стал это проделывать довольно часто с одним мальчиком в туалете. Он на это охотно шел и разрешал мне его гладить, щупать, играть его половыми органами. Однажды нас застала за этим занятием девочка из нашей же группы. Она, увидев нас, почему-то громко засмеялась, и нам стало стыдно". Испугавшись, что об этом узнают воспитательница и родители, прекратил эти игры с тем мальчиком. Возобновил уже с другими в школе.

"Однажды затеяв борьбу с приятелем на переменке в коридоре школы, случайно через брюки прикоснулся к его члену. Мне понравилось, я испытал возбуждение. С тех пор начал постоянно к кому-нибудь придираться, чтобы побороться. Делал всё вроде бы бессознательно. Но ребята поняли, что я в борьбе постоянно трогаю их члены, и стали называть меня онанистом, избегать со мной бороться. То были грустные и страшные дни. Я переживал, боялся, что все от меня отвернутся, перестанут разговаривать".

Здесь генитальные игры с самого начала появились на основе гомосексуальной склонности. Конечно, нелегко различить в конкретных случаях, где всего лишь преходящая увлеченность, а где это уже натура человека.

Не всегда подходит и сам термин "генитальные игры". В. В. Шахиджанян поясняет этот термин письмом учащихся ПТУ.

"Нам с Володей по 16 лет, дружим давно...". У подростков есть опасения, не впали ли они в гомосексуализм и чем этот опасно. "Мы с Володей в половой акт не вступаем, но при любой возможности, когда есть место и время, раздеваем друг друга донага и предаемся ласкам обоюдным. Получаем от этого большое удовольствие, но боимся, что это может впоследствии отразится на нашем здоровье или половых возможностях. Длится это уже больше года".

Шахиджанян анализирует письмо так:

"Это и есть генитальные игры. У ребят нет гомосексуальной привязанности друг к другу. Но им хочется чувствовать друг друга, тереться и ощущать сладострастие в половых органах" (Шахиджанян 1993: 91).

Нет, в данном случае это никак не игры. Тут нет игровой формы, нет даже прикрытия шуточной возней. Это самый настоящий петтинг. Петтинг, конечно, гомосексуальный, а сказать, каковы их привязанности, трудно. Это зависит от того, тянет ли их больше к девочкам, а их петтинг только замена, или они потому и увлекаются этим так завзято в течение года, что это не замена, а нечто большее. И трудно сказать, переросло в нечто большее или было таким изначально. Письмо слишком лаконичное.

Вот письмо польского подростка Тадеуша в редакцию молодежного журнала, в отдел интимной консультации.

"Я долго колебался, прежде чем написать вам это письмо. Мне 15 лет, живу с родителями и братом, который старше меня на год. С этого июля занимаюсь онанизмом - научился у брата. Мы вместе ходим купаться на реку. После купания я всегда уходил в кусты, чтобы выжать мокрые трусы. Как-то вместе со мной пошел брат. В тот раз мы впервые в жизни увидели друг друга совсем голыми. На следующий день он предложил купаться и загорать нагишом. Сначала я не соглашался, но в конце концов поддался на его уговоры. Кроме нас там никого не бывало. Мы купались и загорали вместе всё лето. Было действительно здорово.

Как-то раз брат посоветовал мне заняться онанизмом. До сих пор я никогда не делал ничего подобного, но сейчас решил попробовать из любопытства. Мне это доставило большое удовольствие и очень понравилось. Потом мы онанировали ежедневно. Сначала каждый из нас действовал самостоятельно. Но однажды брат предложил измерить наши члены. Я согласился и позволил ему проделать всё необходимое. А потом он начал меня онанировать. С этого и пошло. Теперь мы онанируем друг друга, однако он меня чаще, чем я его. Делаем это каждый вечер, когда купаемся в ванне. Мне бывает приятно. Сначала родители удивлялись тому, что мы начали мыться вместе. Раньше мама предлагала нам это, но мы не хотели, и вдруг такое изменение. Теперь они уже не удивляются, пожалуй, даже довольны. Квартира у нас очень маленькая, поэтому мне приходится спать с братом. С некоторого времени мы пользуемся этим, чтобы ощупывать друг друга. Часто спим совершенно раздетыми.

Недавно я прочитал в какой-то книжке, будто то, чем мы с братом занимаемся, может привести нас к гомосексуализму. Меня это немного испугало, я не хочу быть извращенцем, но у меня не хватает силы воли, чтобы прекратить наши занятия. Пару раз уже пробовал покончить с этим, но выдержать сумел лишь несколько дней". Принимал успокоительные таблетки, но и они не помогли: "остался таким же возбудимым, "завожусь" по-прежнему очень быстро" (Лев-Старович 1995: 291-292).

Комплекс вины в связи с неспособностью побороть привычку мастурбации обычен для подростков. Сексуальные игры со сверстниками своего пола тоже нередки. То и другое обычно проходит. Но здесь взаимная мастурбация сопряжена с братской любовью и приятными ситуациями (загорание, купание, сон), а главное совершается регулярно и практически ежедневно при полном отсутствии других вариантов эротической жизни. Вполне возможно, что это не "приведет к гомосексуализму", это уже гомосексуальное поведение и, не исключено, гомосексуальное чувствование.

Несколько гомосексуальных автобиографий из сборника Джека Харта хорошо характеризуют распространенность отроческих сексуальных (генитальных) игр и их роль в становлении гомосексуальности. Все они относятся к возрасту в 12-13 лет. Но все обычно кончаются по-разному для разных участников. Для одних это остается преходящим эпизодом в их сексуальной биографии, для других - судьбоносным озарением.

Один из авторов, не пожелавший фиксировать свое имя, вспоминает, что задолго до "первого раза", который он связывает с первым оргазмом, он участвовал с компанией соседских ребят в разнообразных гетеро- и гомосексуальных экспериментах. После третьего класса это делалось постоянно, а о себе лично он добавляет: "И я очень ясно помню, что я всегда считал секс с мальчиками гораздо более интересным".

Когда ему исполнилось 12 (это было в 40-х годах), он познакомился с 14-летним Джеком, хулиганистым подростком, который интересовался его сестрой. Это ему казалось очень странным: что в ней привлекательного? Джек как-то изловил его у автобусной остановки, прижал к телефонному столбу и измазал его губной помадой. "Когда он окончил это, у меня отчаянно встал". Через несколько недель он увидел Джека играющим в гольф и спросил, что будет, если мячик улетит в лес. Джек ответил, что всегда найдет его. "Я сказал, что не найдет, и он вызвал меня на пари, что если найдет, то я должен ему отсосать. У меня член сразу встал. Я сказал, что идет, и он запустил мяч в сторону леса так, что тот скрылся из глаз. Мы пошли за ним. Через короткое время мяч был у него в руке, и он поклялся, что это тот мяч. Следующее, что я увидел, было, что его штаны были спущены, а славный прямой и твердый шестидюймовый (15 см) член нацеливался на мой рот. Я сказал "нет", и мы заспорили. Он сказал, что не отпустит меня, пока я не выполню свое обязательство. Налицо был его член: большой, красивый, твердый, он выглядел восхитительным. Я ужасно хотел его, но очень боялся. Каким-то чутьем я понимал, что уже больше не буду играть в непристойные игры с соседской компашкой. Это было уже настоящее и, возможно, навсегда.

Когда я наконец взял его в рот, я не пожалел. Это было самое возбуждающее из всего, что я до того делал. Это был жизненный переворот. Этот сексуальный парень старше меня, трахавший девчонок, и вдруг теперь вот у меня его член во рту. У меня его самый нежный орган, и ему это нравится. Он говорил мне, как это делать лучше; он покрикивал не прикусывать его зубами, а я просил его не кончать мне в рот. Конечно, он всё-таки это сделал. Когда это было завершено, он ушел прочь с шаром в руке и двумя пустыми шарами в штанах. До меня и не дошло, что я бы тоже должен был получить оргазм.

Неделю спустя, после многих терзаний от своей виновности и из-за страха общественного и божьего наказания, я не мог больше выдержать. Я пошел снова на поле гольфа. Он был на том же месте и гонял мячи. Я заговорил. Он хмыкнул. Я спросил его, не хочет ли он поглядеть на мяч в лесу. Даже не глядя на меня, он загнал мячик в лес, и я охотно пошел за ним следом. Только на сей раз ему не пришлось уговаривать меня доставить ему наслаждение. <...> За год Джек ввел меня в мир секса мужчины с мужчиной. У нас были короткие встречи в лесу, в общественных банях, а когда никого не было дома, мы проделывали это у него дома. Я никогда не забуду первый раз, когда он меня трахал. Это было так больно, чтоб я просил его перестать. Слава богу, он не перестал, и со временем это стало его любимым занятием, когда мы были вдвоем. Только один раз мы лежали в позиции шестьдесят девять и на несколько минут он взял мой член в рот. Он никогда больше не повторил этого, и я счел странным, что он вообще это сделал. В конце концов, это я был "голубым" <...> Через несколько лет после школы мы встретились на улице. Я спросил, помнит ли он меня. Он посмотрел на меня, буркнул "нет" и пошел дальше" (Anon. SP 1995).

Сексуальные игры могут и прямо вести к осознанию гомосексуальности.

Джеймс Карвонен рассказывает, что с раннего возраста имел сексуальные игры со сверстниками, но до десяти - без каких-либо эмоций. К пятнадцатому году он осознал, что чувства его другие, чем у приятелей. В это время у него был сугубо гетеросексуальный приятель Джон, и у него дома Джеймс познакомился с двенадцатилетним мальчиком по имени Бобби, чрезвычайно красивым. У него были темно-каштановые волосы, соблазняющие глаза, гладкое пропорциональное лицо и улыбка, способная растопить все сердца. Джеймс расценивает свое чувство к Бобби как любовь с первого взгляда. Именно тогда он понял, что чувства его гомосексуальны. Через два месяца после знакомства в августе на рыбалке Бобби предложил выкупаться. "Я решил, что это замечательная идея, но ни у одного из нас не было плавок. Мы носили джинсы, а влажные джинсы очень неудобны, особенно при езде на велике. Когда я указал на это, Бобби удивил меня словами: "Можно же купаться голышом. Ты ведь не очень стеснительный, правда?" Нет, я определенно не был стеснительным. На деле с самого первого дня, когда я встретил Бобби, я мечтал о нем и о том, как он выглядит голым. Что я мог сказать? Моя мечта становилась реальностью".

Ребята нашли уединенный уголок. "Через короткое время мы скинули одежки. По мере того, как спадал!, одна за другой части одежды, я мог видеть, что Бобби глазеет на меня, а я, естественно, глазел на него. Оказавшись голыми, мы стояли лицом друг к другу. Как я и представлял, Бобби был красавец по всем статьям. Мое сердце стучало в груди со скоростью мили в минуту. Глаза мои исследовали каждый дюйм, уголок и щелочку его гибкого мальчишеского тела. У него была твердая грудь, расширявшаяся к плечам. Гладкий впалый живот без малейшего намека на остатки детского жирка показывал, что он превращается из мальчика в мужчину. Его стройные ноги были сильными и мускулистыми. Но что привлекало меня больше всего, был среднего размера пенис, спокойно висевший между его ног. Подобно моему, обрезанный. Хоть и не столь длинный и толстый, как мой, он был тем не менее несколько больше, чем я мог себе представить у двенадцатилетнего мальчика. Его два шарика были почти взрослыми по размеру и висели свободно между его ног. Он был совершенно лишен лобковых волос, что делало его даже более дразнящим и красивым для меня.

Мой интерес к нему становился явным по отвердению, которое совершалось между моими ногами, на что он, хихикнув указал: "У тебя встает". Смутясь, я повернулся и прыгнул в воду. Он последовал за мной, бухнувшись в воду тоже. <...> Потом, выбравшись из воды, мы разлеглись на мшистом берегу рядышком, чтобы осушиться на солнце. Когда я лежал так там, наслаждаясь каждой минутой пребывания рядом с ним, Бобби повернулся ко мне и, осмелев, дотронулся кончиками пальцев левой руки до моей груди. Он начал пробегать ими от моих твердых сосков вниз по моей грудной клетке к животу. "Это то, что я делаю моему маленькому братцу, и ему это нравится". "Мне тоже",- сказал я ему, очень желая подняться и прижать его к моему голому телу. Кончики его пальцев танцевали по середине моего живота вниз к моей промежности. Тут он начал хихикать. "У тебя снова встает",- сообщил он мне, и это было верно, но на сей раз я не намеревался скрывать свое смущение. Уголком глаз я замечал, что и у него тоже встает. Его пенис, теперь более толстый, был тоже тверд, выступая из его безволосого лона. "Если уж речь о стояках, так у тебя вроде тоже стоит?". "Ну вот, это и произошло",- хихикнул он, в то время как его пальцы протанцевали вниз по моему животу, наконец запутавшись в моих густых зарослях волос на лобке. Теперь уже он был тверд, как сталь.

"Ну и волос же у тебя тут внизу",- сказал он. Он поиграл с моим кустарником, разглаживая и подергивая волосы, затем скользнул пальцами вокруг и вниз, чтобы ухватить и подержать на ладони мои шары. "Большие яйца". Он улыбался, играя ими и лаская их. Его пальцы поднялись на дюйм и нежно обхватили мой пульсирующий теперь стояк. Когда он начал сжимать и тереть, я почти лишился сознания от экстаза. Я не мог поверить, что он и вправду щупает меня. Не хотел я и останавливать его. Взяв мой стояк в кулак, он начал нагибать его вперед и назад, влево и вправо. "Движение палки",- сказал он, продолжая играть. Он помолчал, а потом сказал: "У тебя течет". Верно, вся игра так возбудила меня, что у меня увлажнился. Он сжал его, выдавливая предварительную смазку, потом заскользил пальцами вверх и вниз, растирая мою влагу по длине моего члена. Теперь теплое зудение усилилось и дошло до пункта, когда если не остановить, то всё выльется через несколько секунд.

"Ты лучше остановись, иначе ты доведешь меня до спуска тут же на месте",- скорчил я лицо.

Но я говорил как глухому. Он продолжал тереть мой член и манипулировать им со всем намерением привести меня к сильному оргазму. Через несколько секунд я взорвался толстыми струями. Моя эякуляция видимо очень забавила его, потому что он продолжал мастурбировать меня, пока я не был полностью исчерпан. Наконец, он убрал свои покрытые семенем пальцы. "Ты выпустил липкую жижицу",- информировал он меня, как если бы я не знал. Он встал и побежал к воде умыть руки.

Вернувшись, он лег возле меня и спросил: "Как это чувствовалось?" - "Потрясающе",- всё, что я мог сказать. Так оно и было. Я никогда не спускал с такой силой и интенсивностью, как в тот день, когда Бобби мастурбировал меня. "Джон называет это подоить коровку". Бобби усмехнулся. "Мы обычно делали это всё время, пока он не заполучил подругу. Теперь он больше не любит баловаться со мной. Не говори ему, что я рассказал тебе, хорошо?" Потом он перекатился на спину. "А ты мне сделаешь?",- спросил он.

Я онемел. Прежде всего, я не знал, что Джон и Бобби обычно баловались, потому что Джон никогда не сближался со мной в этом роде. А второе, что Бобби вел себя так, как если бы это не было табу баловаться так с мальчиком. Я знал теперь, что у Бобби уже был опыт в сексуальных делах. Я был счастлив, что он выбрал меня для сексуальных отношений. "Так ты собираешься делать или нет?" - призвал Бобби.

"Я сейчас",- ответил я.- Только сперва умоюсь, Я совсем липкий". Вскочив на ноги, я поспешил к берегу бухты и нырнул. Вылезши из воды, я направился к Бобби, опустился на колени возле него и нежно охватил его твердый пенис большим и указательным пальцами. Он дал мне наилучшую дрочку из всех, какие я имел, и я хотел отплатить ему тем же. Поддерживая его яйца ладонью, я медленно начал гладить его вниз и вверх. Его ноги отвердели и он издал легкий вскрик, поддаваясь моим нежным любящим толчкам. Я был на седьмом небе, никогда не ожидал я, что нечто подобное случится между нами. Я знал теперь, в чем мои сексуальные предпочтения. <...>

Теперь нагое тело Бобби блестело от пота. Дыхание его участилось, и я мог сказать по его выражению лица, что он наслаждается. Продолжая тереть его пенис, я решил добавить кое-что еще, о чем я мечтал. Сжав двумя пальцами его уздечку, я наклонился над средней частью его тела и, сделав "О" губами, нагнулся к нему, лизнул его влажную головку и взял в рот весь обрезанный набалдашник. Он визжал от наслаждения, когда я качался вверх и вниз на его набухшем члене, используя язык для исследования каждого желобка и каждой выпуклости на нем. Давая ему первый в моей жизни отсос, я чувствовал как его таз начал подмахивать и кончик его пениса ударялся в мое нёбо. Я могу сказать, что он был на вершине оргазма, и я соскользнул ртом с его члена, чтобы наблюдать, как он достиг вершины и перелился через край. Его светлое жидкое семя выбилось пузырями, стекая по сторонам его пениса и покрывая мои пальцы. Из-за возраста у него вышло немного, но того, что он произвел, было достаточно, чтобы удовлетворить меня и мою любовь к нему".

Любовь продолжалась еще два года, и они часто экспериментировали, включив в свои отношения и анальный секс (Karvonen 1995).

Можно ли по каким-либо признакам еще в раннем возрасте отличить гетеросексуальных участников генитальных игр от ориентированных на гомосексуальное развитие? Одно такое отличие показывает на нескольких примерах Силверстайн.

Ли Рутледж рассказывает о себе и своем приятеле. "Мне было восемнадцать. Мэтт и я были закадычными друзьями вот уже шесть месяцев, с тех пор, как он нанялся подрабатывать после уроков в мотеле моих родителей. Он был на год младше меня. <...> Это был невысокий мускулистый блондин. На школьных соревнованиях он выступал как прыгун с шестом.

У него были крупные хорошо развитые грудные мышцы с большими плоскими сосками, тонкая талия и рельефные маленькие совершенно безволосые ягодицы. У меня было несколько случаев видеть их, когда мы ныряли голышом в пруду его родителей".

Мэтт познакомил Ли с курением, выпивал он иногда и сам. Ли был еще девственным, хотя и играл в младших классах "в доктора".

Став старше, он никогда не прикасался к эрегированному члену другого парня, не говоря уж о чем-либо более серьезном. Мэтт же, когда заводился, много говорил о сексе, главным образом о "чувихах". "При словах "отсосать" и "взять в рот" из его уст, у меня всегда вставал, и когда бы я ни возвращался домой после встречи с ним, я всегда немедленно приступал к мастурбации.

Одной августовской ночью я спал у него в доме. Мы не были так уж на взводе. Утром мы еще лежали в кровати и болтали. Мы делили с ним одну большую двуспальную кровать. Ни один из нас не надевал ко сну нижнего белья, разве что пижамы, и мы были оба голыми под простынями.

Я все время находил поводы пройтись рукой по его голому бедру (я полагал, что нахожусь вне подозрений насчет этого). У меня уже целый час стоял. Вероятно, я дотрагивался до Мэтта уж слишком много раз, потому что он вдруг приподнялся на локоть, взглянул на меня пристально и сказал: "Ты пытаешься начать что-то со мной?"

Всё моё тело панически окоченело. Меня внезапно бросило в холодный пот. Последовало долгое, долгое молчание. Мэтт отбросил свою голову снова на подушку. "Окей,- вдруг сказал он мне шёпотом. - Прошлой осенью я баловался с Кенни, моим лучшим другом, в нашем плавательном бассейне. Я позволял ему поигрывать со мной под водой. Ощущения были вроде неплохие".

Смесь адреналина, похоти, страха, вины и предчувствия дала мне чувство головокружения. Это было как первый раз стоять на башне для прыжков в воду - и наблюдать самого себя как бы со стороны с холодным беспристрастием, любопытствуя, собирается ли некто в самом деле прыгнуть или слезет с башни, как трус.

Вдруг Мэтт импульсивно поднялся и сбросил простыню. Он пригнулся ко мне на кровати.

"Ладно,- сказал он с добродушным нетерпением,- если ты не собираешься сделать первый шаг, то сделаю я". С этим он повалился на меня в самом деле, лицом вниз. Его стояк терся о мой. "Только не пытайся целовать меня,- прошептал он. - Я не могу представить, что вытерплю, как другой парень целует меня".

Он терся об меня может минут пять. Делая это, сперва он смотрел мне прямо в глаза - его глаза были полны любопытства - но потом он утопил свое лицо в подушку позади меня. Вскоре мы тискались, извивались и корчились на постели. Я вдыхал запах его свежего пота.

Я потянулся и дотронулся до его задницы. Никогда я не дотрагивался до мужской задницы раньше. Кожа был мягкая и теплая, не такая, как на других частях тела. Это было своеобразное ощущение, и я никогда не забуду чувство опьянения, которое я испытал, чувствуя ее движение и напряженность и подрагивание под рукой.

Мэтт спросил: "Тебя когда-нибудь в жопу имели?" - "Нет",- ответил я. "Повернись" - попросил он. Я колебался. "Повернись,- велел он тверже.- Давай сделаем это. Будешь чувствовать хорошо, делай - я всегда это говорю".

По крайней мере с четырнадцати лет я мечтал о том, чтобы меня трахнули в жопу; я иногда мастурбировал, всовывая палец в очко. Но теперь перед лицом реальности я чувствовал себя скованным и нерешительным. И не был я вполне свободен от чувства вины.

Я медленно перевернулся на живот. Мэтт занял позицию за мной. Я чувствовал, что он слегка дрожит. Дыхание его изменилось.

"Мне всё равно, какую дыру я трахую,- сказал он более решительным голосом,- лишь бы ощущение было хорошее".

Он несколько раз пытался ввести головку своего члена в мое заднепроходное отверстие, и когда это ему наконец удалось, боль была такая сильная, что я начал вынимать его. "Расслабься, расслабься",- неистово зашептал он.- Дрочись, делай всё, что тебе надо. Расслабься. Так или иначе, но я трахну тебя..."

Но хорошо не было. Я не мог этого выдержать. Под конец он уселся и стал себя дрочить, а я скорчился между его ляжек и лизал его яйца. Свой член я тер о матрац. Когда мы оба эякулировали, мы уснули.

Он никогда больше не пытался трахать меня в задницу снова, но в следующие недели я четыре или пять раз сосал ему.

Член его не был особенно длинным, но был необыкновенно толст. До сего дня когда я читаю порнорассказы, в которых кто-то имеет "член толщиной с пивную банку", я со смехом вспоминаю Мэтта.

Мэтт любил иногда просматривать "Плэйбой", пока я сосал его член. В других случаях он просто лежал на ковре с джинсами, спущенными до колен, и зачарованно смотрел, как его член то входит в мой рот, то выходит из него.

Ощущение его стояка было постоянным откровением для меня - я не мог привыкнуть к тому, как хорошо, таинственно и возбуждающе он ощущается в моей руке или двигаясь между моими губами. С ним я впервые испробовал вкус семени. Мне нравилось, как оно пахнет, но я, вероятно, больше наслаждался мыслью о глотании струи парня, чем действительно от самого вкуса.

Иногда Мэтт казался вполне в ладу с нашими сексуальными отношениями <...> Но иной раз он казался внезапно обеспокоенным всей ситуацией. "Я не уверен, что нам стоит это делать,- говорил он.- Не уверен, что это правильно. Ты можешь стать гомиком, если будешь это делать слишком часто". После школы пути их разошлись. Мэтт женился и остался гетеросексуалом, каким он и был, судя по всему. Что же до Ли, то ему превращение в гомика явно не грозило: по мечтам и чувствам он им был уже давно (Ruth-ledge 1995).

Так есть ли какие-либо признаки, по которым можно было бы среди участников подростковых гомосексуальных игр распознать тех, которые развиваются по гомосексуальному пути, отличить их от остальных, для которых это просто преходящие увлечения, проба сил, замена и подготовка грядущих сношений с девушками?

Силверстайн выделяет три таких признака.

Первый парадоксален. Будущие гомосексуалы не больше других, а меньше вовлечены в генитальные однополые игры. Когда в Сан-Франциско опросили мужчин об их участии когда-то в подростковых гомоэротических играх (Bell et al. 1981: 110), оказалось, что в них участвовало больше гетеросексуалов (62%), чем гомосексуалов (39%).

Дело в том, что те подростки, которые начинают в глубине души беспокоиться относительно своих чувств к людям собственного пола, может быть, даже не вполне осознанных, воспринимают эти игры гораздо более серьезно, чем их обычные сверстники.

Для них это уже не игры, это слишком чувствительные и важные переживания. К тому же эти подростки боятся выдать свои чувства, чтобы не показаться особенными и смешными.

Поэтому там, где обычные подростки легко и весело идут на совместную мастурбацию и генитальные контакты, подростки с пробуждающимися гомосексуальными чувствами сторонятся этих массовых затей, они более сдержаны, более осторожны. Они скорее расположены подчеркивать романтическую сторону своей увлеченности. Они часто даже не понимают, что их желание близости с парнем, может перерасти и перерастет в тягу к генитальному контакту (Silverstein 1981: 31).

Второй признак, разделяющий обе группы подростков, относится к тем случаям, когда развивающиеся гомосексуалы преодолели свою сдержанность и контакт приобрел явно сексуальный характер. Развивающиеся в гомосексуальном направлении подростки

"видят и изучают мужское тело более внимательно, чем их гетеросексуальные партнеры. Их возбуждают не только гениталии; если бы они могли, они любовались бы всем телом как источником наслаждения - и многие из них пытаются любоваться им, тогда как другие очень рано научаются не делать этого." (Silverstein 1981:102).

Тут тоже есть известный парадокс: гомосексуалов, разумеется, влекут мужские гениталии, но, в отличие от гетеросексуалов их сексуально возбуждает и другие части мужского тела.

И третий признак. Обычные парни, занимаясь гомосексуальными играми, никогда не говорят любовных слов и никогда не целуются. Именно этого не хотел Мэтт и предупредил об этом Ли. И тут есть некоторая парадоксальность: казалось бы, уж коль скоро дошли до чисто сексуальных утех, то можно бы и поцеловаться, это ведь гораздо безобиднее. Но тяга к любовным признаниям и поцелуям в сношениях с партнерами того же пола - это уже признак гомосексуальной ориентации.

"Что интересно в сексуальных играх между товарищами по школьному двору, это что хоть и может быть между ними любовь, она редко выражается словами, особенно в сексуальных ситуациях. Колорит забавы и игры пересиливает эмоциональность. Новизна сексуального удовольствия и оргазмы вместе с шуточными замечаниями, куда направить "соки", удерживают это от превращения в нечто большее, чем игра. Товарищи сознательно используют свои собственные тела и тела друг друга только для целей исследования. Они, конечно, не целуются. Это было бы слишком серьезно" (Silverstein 1981: 66).

Так, Лоран, моряк, встретил своею первую любовь в 14 лет. Это был соседский мальчишка Дру, с которым они вместе были в школе и в бойскаутах.

"Всё началось для нас обоих с мастурбирования глядя в "Плейбой". А это повело к более интимному контакту и к сношениям, но не к поцелуям. Первый секс произошел вроде как случайно, взаимная мастурбация. Я очень хотел, чтобы это произошло, и Дру, кажется, тоже. Почти немедленно мы имели анальное сношение. Это и господствовало в отношениях, обоюдно.

Я пытался целовать его, но он не позволял. Его подход был: нет, нет, мы же не хотим это делать. Это сделало бы нас гомиками. Думаю, он действительно чувствовал так. И он никогда не позволял этот вид близости, хотя у нас же были очень тесные отношения".

Эти отношения кончились, когда Дру перешел на девочек, а Лоран остался искать мужчин (Silverstein 1981: 94).

Да, бывает и так. Чего только не бывает... Но ведь хорошо бы все исследовать, проанализировать, прийти не просто к констатации, а к выводам. Впрочем, эта тема, конечно, для другой книги, а не для "Другой любви" Л.Клейна.