Сегодня мамин день рождения. То есть день рождения всех наших мам. Прошло 40 дней сезона ветров, который начался после последнего погожего дня. Я поставила на туалетный столик мемориальные дощечки и, положив на колени мамин дневник, рассеянно гладила пальцами ее портрет на обложке.

– Мама, как бы ты поступила на моем месте? – прошептала я. – Помогла бы королеве?

Мне так хотелось снова услышать ее голос.

Тишина.

Я открыла ее дневник и начала искать любые записи, в которых упоминалось бы Ее Величество. Было так странно думать о том, что я сейчас служу той же королеве, которой на протяжении всей своей жизни служила и мама. Хотела бы я знать, что она о ней думала. Нравилась ли мама королеве?

«96 день при дворе.

Сегодня королева была в дурном расположении духа. Такой я ее еще не видела. Газетчики трезвонят о ее неспособности забеременеть. Когда я зашла в королевские покои, по ее рабочему столу были раскиданы страницы из газет, чернила на них расплывались и снова собирались в скандальные заголовки. Пресса опубликовала миниатюру с портретом сестры королевы и ее новорожденного ребенка. Пишут, что королева отчаялась завести наследника. Но, что хуже всего, по королевству начинают ходить слухи о том, что она планирует заменить короля или использовать другого мужчину, чтобы продолжить род. При дворе знают, что она предпочитает общество своей любовницы, Леди Зури Пеллетье, но проблемы, связанные с рождением наследника, стали очень беспокоить правительство. И королева уже чувствовала давление.

Я сидела в углу ее покоев на протяжении трех оборотов песочных часов, ожидая, когда она будет готова. Королева мерила шагами комнату так яростно, что мне казалось, вот-вот протрет дыру в шерстяном ковре. Она швыряла все, что попадалось ей под руку: вазы, косметические продукты Прекрасных, собственные туфли. Когда больше не осталось ничего, что можно было бы швырнуть, королева повернулась ко мне и попросила:

– Избавь меня от злобы, заставь ее исчезнуть. Король отказывается делить со мной ложе, говорит, что не может справиться с моим нравом. Что мне не хватает терпения, потому что он не Зури.

Она схватила меня за руку, заставила подняться на ноги и потащила в процедурный салон. Я прижала свои пальцы к ее позвоночнику, позволяя аркане Характера проникнуть глубоко внутрь. Многие часы я сушила ее злобу, как пиявки высасывают токсины из нашей крови, но она все еще ее чувствовала. Три дня я работала над ней без перерывов на отдых или обед. Пиявки ползали по моим конечностям, поддерживая меня в сознании, а чтобы утихомирить голодный желудок, мне приходилось есть пигментные пасты и ароматические таблетки».

Я дважды перечитала этот отрывок. Я не могла поверить в то, что женщина, о которой писала мама, была той самой королевой Селестой, которую я знала. В моей памяти вспыхнули ее ласковая улыбка и нежный взгляд карих глаз.

Бри на цыпочках подошла к моему столу, и я прижала мамин дневник к груди.

– Я не хотела вас потревожить. – Она опустила на стол свежую стопку журналов, газет и бульварной прессы, а вместе с ними – новенький сверкающий бьютископ. – Но это только что принесли.

– Спасибо, – улыбнулась я ей, и она поспешила удалиться.

Я пролистала газеты. Их заголовки пульсировали при чтении.

ГОСТИ УХОДЯТ ИЗ ЧАЙНОГО ДОМА СТЕКЛА С ПОЗОЛОЧЕННЫМИ ВОЛОСАМИ И ПЕРМАНЕНТНЫМ МАКИЯЖЕМ

ЛОББИСТЫ КРАСОТЫ ВСТРЕЧАЮТСЯ с КОРОЛЕВОЙ, ЧТОБЫ ПОДАТЬ ПЕТИЦИЮ О СНЯТИИ ОГРАНИЧЕНИЙ НА ВНЕШНИЙ ВИД И КВОТ НА ГАРДЕРОБ

КОРОЛЕВА ОБЪЯВЛЯЕТ ЗАПРЕТ НА ОМОЛОЖЕНИЕ ОРГАНОВ

ГИБКИЙ СТАН И ТОНКИЕ РУКИ – САМЫЙ ПОПУЛЯРНЫЙ ОБРАЗ СРЕДИ КЛИЕНТОВ ПРЕКРАСНЫХ

НОВАЯ КОЛЛЕКЦИЯ ПЛАТЬЕВ МИНИСТРА МОДЫ ПРЕДСТАВЛЕНА «ЖИВЫМИ» ПЛАТЬЯМИ ИЗ БАБОЧЕК

КОРОЛЕВА ИЗМЕНЯЕТ ЗАКОН: ОТНЫНЕ МАЛЬЧИКИ ИМЕЮТ ПРАВО СЛЕДОВАТЬ СВОЕЙ ПРИРОДЕ И ИЗМЕНИТЬ ПОЛ В КРАСНОМ ДОМЕ КРАСОТЫ

– Леди Камелия, почта. – Бри внесла в мою спальню огромный почтовый шар цвета розовых лепестков. Королевский герб принцессы ярко сиял на его боку, две кремовых ленточки держали коробку с платьем.

Я открыла обратную сторону шара и достала запечатанное письмо. Блестки осыпали меня дождем.

– Ее Королевское Высочество, принцесса София требует вашего присутствия в своих покоях в течение одного оборота песочных часов, – прочитала я вслух.

Я открыла коробку. Поверх сложенного платья осеннего фасона лежала записка: «НАДЕНЬ МЕНЯ». Сливовый цвет шелка напоминал мне оттенок свежего синяка.

– Что-то не так, Леди Камелия? – спросила Бри. Ее голос сорвался на писк, и она откашлялась, прежде чем продолжить. – Вам не нравится платье?

– Нет, оно замечательное, – ответила я.

Служанка продемонстрировала наряд.

– У Ее Высочества безупречный вкус.

– Что ты думаешь о ней?

– О ком, моя госпожа?

– О Принцессе Софии.

Бри вздрогнула:

– Я…

Я взяла платье из ее рук и положила на кровать:

– Что такое? Расскажи мне.

– Мне не положено иметь мнение по поводу королевской семьи. Я простая служанка, мне следует выполнять свои обязанности. – Она засуетилась вокруг лежащего на кровати платья, проверяя, чтобы на нем не осталось ни единой складки.

– Но, если бы ты могла высказывать свои мысли, что бы ты сказала? – Я подошла к ней поближе.

– Прислуга зовет ее Кошкой, моя госпожа, – прошептала Бри.

– Почему? Разве кошки не очаровательны?

– Не всегда. Во всяком случае, не карликовая порода. Ее высочество может быть от тебя без ума, а на следующий день возненавидеть.

– У нее буйный нрав?

– Хуже. Кошки ластятся, когда хотят от тебя чего-то, и могут расцарапать лицо, если ты не потакаешь их капризам.

– Например?

– В прошлом году по приказу Ее Высочества одна из служанок, Ария, была брошена в голодную камеру. Ей благоволила вся королевская семья, и она даже носила пурпурную брошку как знак отличия. Принцесса осыпа́ла ее подарками – косметикой, едой – и часто брала с собой в путешествия, когда посещала дворцы на других островах.

– И? Что случилось?

Бри вздохнула и продолжила:

– Однажды принцесса сказала, что глаза Арии слишком прекрасны для служанки. Она строго соблюдала ограничения по красоте, введенные для прислуги, но принцесса обвинила ее в том, что она улучшает внешность в обход закона. София бросила Арию в голодную камеру. Птицы выклевали ей глаза. Она чуть не умерла!

Я вся похолодела и почувствовала, как мое сердце сжалось. София не должна стать королевой.

Бри взяла меня за руку:

– Пожалуйста, не говорите никому о том, что я вам рассказала. Если кто-нибудь узнает, я…

– Не волнуйся. – Я заглянула ей в глаза и успокаивающе пожала ее ладонь. Сквозь радужку цвета сепии проступали алые искры, а под бело-розовой кожей виднелись серые наплывы. Из подбородка кое-где торчали черные точки щетины.

– Позволь я освежу тебя, – сказала я и ласково коснулась ее лица.

– Я не могу…

– Конечно же, можешь. – Я подвела Бри к своему туалетному столику и заставила сесть. Она еле сдерживала широкую улыбку. Я налила ей розовый чай и поднесла чашку к ее губам. Она пригубила напиток и улыбнулась.

– Закрой глаза. – Открыв свой бьютикейс, я достала набор бэй-пудры и горшочек с кремом, подходящим по цвету к ее лицу. Я покрыла его пигментной пастой, а затем, достав из-под платья зеркало, быстро воткнула шпильку в палец и размазала кровь по его ободку. Я наблюдала за тем, как розы налились красным цветом, и на поверхности зеркала проступили слова: «КРОВЬ ЗА ПРАВДУ».

Я окинула взглядом Бри. Туман в стекле рассеялся, и в нем появилось ее улыбающееся лицо в ореоле света. В зеркале ее верность сияла теплым летним солнцем, и это зрелище наполнило меня уверенностью.

Я восстановила цвет ее кожи, добавив веснушек на щеки и нос, углубила карий цвет ее глаз. Я коснулась легкой щетины на подбородке и щеках.

– Не могли бы вы… – неуверенно начала Бри, и я улыбнулась ей, вынимая из-под кожи тонкие волоски и убивая их корни.

– Они уже не вернутся, – пообещала я.

– Спасибо, – прошептала она.

Напоследок я добавила ей небольшую ямочку на щеку, совсем как у меня.

– Тебе нравится новое платье? – спросила София, порхая по будуару в одном лишь тонком купальном халате. Она не могла найти себе места, не зная, куда девать дрожащие руки. Оправа очков сидела на ее широком носу, и сквозь стекло ее глубоко посаженные ореховые глаза были похожи на два озера печали. Она напоминала мне отцветший бутон: из высокой, похожей на башню прически выбились пряди волос, а драгоценные гребни сбились. Макияж размазался вокруг глаз и по скулам.

– Оно симпатичное.

– Ну-ка, повертись-ка для меня.

Я аккуратно повернулась на месте. Беспокойство переполняло мое сердце. София не должна стать королевой. Она недостойна короны. Она импульсивна и капризна.

При каждом движении платье издавало короткую мелодию.

– Правда, очаровательно звучит? – Принцесса запрыгала вокруг меня в такт льющейся из складок платья музыке. – Мы с Министром Моды создаем новую линию поющей одежды. Это моя первая работа.

– Очень умно, Ваше Высочество. – Я решила умолчать о том, как всю дорогу до ее покоев Реми дразнил меня колокольчиком.

– Я должна поднять моду на новый уровень, знаешь ли. Мою мать нельзя назвать стильной королевой, ее платья довольно скучны и незамысловаты. Когда я взойду на престол, я собираюсь заказывать такую одежду, которую мир никогда еще не видел. – Она подскочила к своему туалетному столику и начала переворачивать его содержимое: склянки с кремами, флаконы с духами, аэрозоли и тоники. Все это полетело на пол. Раздался звон битого стекла.

Над моей головой падающей звездой пронесся флакон, и я отступила назад. Служанки кинулись убирать осколки, но пузырьки продолжали падать на пол. Жидкость растекалась по полу быстрее, чем прислуга успевала все вытирать. Я переминалась с ноги на ногу, пытаясь уловить подходящий момент, чтобы вмешаться.

– Ваше Высочество, что насчет обеда? – неуверенно спросила я.

Она замерла:

– Я планировала устроить осенний пикник. И заодно свидание с моим женихом.

Я задержала дыхание, опасаясь услышать имя Огюста.

– Итан Лорен из Дома Мерания.

Я улыбнулась, чувствуя непонятное и неожиданное облегчение.

София снова обернулась к столику:

– Но я все никак не могу найти… – Она резко выпрямилась и перевела взгляд на потолок. – Хм, не могу вспомнить, что же я искала.

Вокруг нее суетилась прислуга.

София отступила от туалетного столика:

– Я выгляжу ужасно, фаворитка. Ты нужна мне. Я слишком поздно легла. – Она протянула ко мне руку, и, поколебавшись, я взяла ее. – Исправь меня.

– Мне нужно переодеться в рабочее платье.

– Нет, я хочу, чтобы ты выглядела прекрасно, пока работаешь со мной. Может, это добавит тебе вдохновения.

Мы отправились в ее процедурный салон.

– Могу я послать за Бри? Мне нужен мой бьютикейс.

София щелкнула пальцами ближайшей служанке, и женщина, согнувшись в поклоне, попятилась из комнаты. Я поблагодарила ее, прежде чем она скрылась за дверью.

– Приготовь все для нашей работы, я пока приму душ.

– Да, Ваше Высочество.

Я пристально обвела взглядом салон: фонари под потолком давали правильное освещение, таблетки благовоний плавились на жаровнях, наполняя комнату ароматом лаванды. Служанка заваривала розовый чай на столике у кушетки, а другая застилала ее постельным бельем. На многоярусном подносе сверкала косметика Прекрасных. Я провела пальцами по одной из геральдических лилий нашего рода, выгравированных на всех без исключения склянках, горшочках, инструментах и приборах.

Это напомнило мне о том, как мы с Амбер впервые пробрались на склад, где хранилась косметика и инструменты Прекрасных. После того как в доме все уснули, мы украли ночные фонарики и отправились к задней двери. Чудеса складской комнаты увлекли нас на много часов: распылители духов, лепешки пигментных паст, палочки помад, пудры, контурные угольные карандаши, золотые флаконы нюхательной соли, ароматические смеси и масла, саше с высушенными травами. Дурманящий сладкий запах наполнял комнату. Всю ночь мы припудривали друг друга и сами не заметили, как уснули. С утра Дюбарри заставила каждую в качестве наказания написать по пятьдесят строчек.

Хотелось бы мне, чтобы Амбер сейчас была рядом. Что бы она мне сказала?

Вскоре ко мне присоединилась Бри.

– Я думала, мы приглашены на обед, – прошептала она.

– Я тоже.

Бри поставила мой бьютикейс на ближайшую тележку и начала доставать инструменты. В этот момент служанки привели Софию. Выпив специальный эликсир из роз, она забралась на кровать.

Я несколько раз обошла ее вокруг, пытаясь решить, что мне делать. Постепенно созрела идея.

– Перевернитесь, пожалуйста, на живот, – попросила я.

– Зачем? – Ее брови удивленно взлетели вверх.

– Мне нужно хорошенько рассмотреть ваши волосы, – соврала я, – я хочу поэкспериментировать.

София радостно захлопала в ладоши:

– Ты знаешь, как я люблю играть с разными образами.

Она перевернулась на живот. Я встала у кушетки, и мы с Бри начали покрывать спину принцессы бэй-пудрой. Мой план, рискованный и опасный, тяготил душу, как неподъемный слиток спинтрии. Сомнение морским узлом свернулось в животе.

Я расчесала ее волосы и осветлила их до цвета снега, добавив серебряные пряди и украсив шевелюру бриллиантами. Окрасив ее тело в цвет свежих яиц, я покрыла его прекрасными родинками – поцелуями Богини Красоты и вдруг почувствовала, как во мне пробуждается вторая аркана.

София заворочалась, и пот проступил на ее коже.

– Вы в порядке, Ваше Высочество? – Я сделала вид, что вожусь с железными щупами, которые используются для изменения черт лица и тела.

– Да, продолжай, – прошептала она.

Я жестом приказала Бри поднять ее волосы, и та дрожащими руками приподняла локоны. Позвоночник Софии выступал на худом теле, при виде которого во мне проснулась первая аркана. Я вспомнила, что мама писала о королеве. Злобу можно вытянуть из любого.

Я сделала глубокий вздох и легонько прикоснулась к шее принцессы. Мягкая теплая кожа нагрелась под кончиками моих пальцев. Я начала вытягивать из нее злобу, как сорняк из клумбы, и засеивать пустоту терпением и спокойствием.

София закричала и вскочила с кровати, сбив меня с ног.

– Ваше Высочество, вам больно? Все в порядке? – спросила я, поднимаясь на ноги.

Служанка поднесла ей еще один флакон эликсира, но она взмахнула рукой, отсылая ее прочь.

– Я просто… – Она моргнула и посмотрела налево, будто бы разговаривая с кем-то, кого не было в комнате. – На сегодня достаточно. Ты свободна.

Она избегала смотреть на меня и даже не подошла к зеркалу.

– Но…

– До свиданья, фаворитка. – Служанки подхватили меня под руки и вымели из комнаты, как сор. Мое сердце бешено колотилось, его переполняли беспокойство и страх.

Неужели София поняла, что я пыталась сделать?