ПРОЛОГ

Она просто не могла больше откладывать эту уборку. Тесc Геллуэй стояла на пороге спальни своего отца. Сквозь окно проникали золотые лучи послеполуденного солнца, оставлявшие на мебели и стареньком коричневом ковре полосы света. Тесc беспокойно закусила нижнюю губу и вошла.

В воздухе все еще витал знакомый аромат лосьона после бритья. Едва уловимый запах навевал смутное ощущение уюта, придавал комнате жилой вид. Казалось, отец вот-вот вернется и опять усядется в свое любимое кресло-качалку, накрыв ноги теплым пледом. Сердце вновь защемило в груди от невыносимой боли.

Месяц прошел с тех пор, как похоронили Гарри Геллуэя. Все эти долгие дни она находила разные оправдания, чтобы еще немного остаться здесь, побыть с его вещами. Но холодные порывы ветра все чаще и неистовей трепали ветки деревьев, и зима приближалась семимильными шагами. Кто-то нуждается в теплых вещах сильнее ее.

Серое шерстяное пальто с потертыми манжетами могло согреть. А его оливковый макинтош мог укрыть от дождя. Было еще несколько костюмов, рубашек и галстуков, не говоря уже о ботинках, которые находились в отличном состоянии, так как отец всю жизнь работал обувным мастером.

Тесc резким движением руки стерла со щеки слезы и открыла верхний ящик комода. Она пошарила обеими руками и достала пару носков, скрученных в маленький шарик. Там же лежали аккуратно сложенные носовые платки. Тесc почувствовала давящую боль в груди и смахнула вновь набежавшие слезы.

– Прекрати хлюпать, – жестко произнесла она вслух, вытащила второй ящик и вытряхнула все вещи на кровать. В третьем ящике лежали рубашки для игры в поло и свитера. Она с нежностью прижала к щеке самый потертый: папа надевал его, когда работал по дому.

Тесc отложила свитер в сторону, чтобы взять на память – отец навсегда останется с ней, в ее душе. Только благодаря ему она получила звание доктор Тесc Геллуэй. Это была его самая большая мечта – дать ей хорошее медицинское образование. Отец даже не брал в банке заем. В течение нескольких лет успешно оплачивал обучение и книги с маленькой зарплаты, жертвуя многим: никогда не брал отпуска, не покупал новой машины, пользовался только тем, что у него было, или приобретал в секонд-хенде. Он оставался глух к ее протестам против всех этих жертв, не разрешал ей работать в годы учебы в колледже. В свою очередь, Тесc сразу же после окончания медицинского стала специализироваться в области семейной практики.

Вздохнув, Тесc вернулась к уборке. Она была уже близка к цели. Выдвинув последний, самый, нижней ящик с прорезью, Тесc поставила его на кровать. Под старыми и замасленными от работы брюками лежал какой-то предмет. Это была коробка с кое-где облупившейся краской. Тесc уже взялась за крышку, но тут же задумалась – ей не хотелось совать нос в дела отца. И все-таки в конце концов она подняла крышку. Внутри лежала большая стопка конвертов, туго перевязанная резинкой. Это были официальные письма. Внимание Тесc привлекла маленькая книга посередине ящика, похожая на старые регистрационные банковские книги. Тесc отложила связку конвертов в сторону и достала книжку. Изумленно раскрыв рот, она прочитала заглавие на первой странице: “Минстер. Займы и сбережения. Сосновая Роща, Нью-Джерси”. Книга задрожала у нее в руках, в ногах появилась слабость, и Тесc без сил опустилась на кровать. Это имя – “Минстер” – никогда не упоминалось между ней и отцом. Она боялась ворошить память, запрятав воспоминания на самое дно души. Само название причиняло ей боль, боль потери.

Тесc вновь взглянула на коробку. Что могла означать эта старая, потрепанная книжка? Раскрыв ее дрожащими руками, она изумленно вскрикнула, увидев счет, неровно написанный на пожелтевших страницах.

 

Глава 1

– Трещит, как будто туда залезла эта лохматая крыса Корки, которую старая леди Верингтон называет своей собакой.

Дилан Минстер прислушался к тяжелому одышливому тарахтению ленивого, милого старого “кадиллака”.

– Во-первых, нам нужно, – наконец заговорил он, пытаясь перекричать шум машины, – прочистить карбюратор, чтобы не трещал.

Его дочь и сама это знала, ведь она возилась с машинами с пеленок.

– Подай мне плоскогубцы, Эрин, – попросил он, не оборачиваясь.

Но вместо плоскогубцев у него в руке оказалась отвертка. Дилан ухмыльнулся.

– Ну, теперь ты попалась… – начал было он, но вместо милого личика Эрин увидел перед собой сердитые глаза матери. – Привет, ма. Как ты?

– Лучше всех. Я обижена за бедную Эдит Верингтон. Она вовсе не старая… А Корки – прелестный маленький длинношерстный терьер, а не волосатая крыса. И вообще, Эдит покровительствует вашему магазину только потому, – она оглядела беспорядок вокруг, – что ты мой сын, и…

– Я знаю, ма. – Улыбка исчезла с лица Дилана. У матери была манера довольно часто напоминать про свои заслуги. – Я высоко ценю достоинство твоей фамилии.

– Это и твоя фамилия тоже. Если только тебе это поможет и ты хоть как-нибудь сможешь воспользоваться ею. – Материнский упрек повис в воздухе.

Элен Минстер гордо вздернула подбородок в знак того, что разговор закрыт, и Дилан вздохнул с облегчением.

– Что ты здесь делаешь днем? – вновь заговорил он.

Мать мельком взглянула через плечо на внучку, которая крутила руль старого “кадиллака” Эдит Верингтон.

– Почему юная леди не в школе?

– Ее имя Эрин, – тихо проговорил Дилан.

– Посмотри на нее. – Элен не успокаивалась. – Она грязная, волосы спутаны, под ногтями грязь. И она…

– Ма, – быстро перебил Дилан, – давай поговорим об этом в моем офисе. Посиди в машине, – обратился он к Эрин, – я скоро вернусь.

Он неторопливо прошел к дверям офиса, пытаясь успокоиться. Дилан прекрасно знал, что для матери он пропащий человек, сын, не оправдавший надежд. Он не шел ни в какое сравнение с братом и сестрой, которые легко могли купить любую фирму. Дилан постарался взять себя в руки, чтобы не сорваться и не нагрубить матери.

Включив свет, Дилан почувствовал неловкость от стоящей вокруг обшарпанной мебели. Диван еле держался в углу на детских кубиках, кожаные сиденья были изрядно потрепаны.

Забавно, но он никогда не замечал этого убожества, пока не зашла мать.

– Присядешь? – спросил он, обойдя лавку и поудобней усаживаясь в своем кресле.

– Спасибо, я лучше постою.

– Дело твое. – Он схватил карандаш с письменного стола и начал нервно крутить в руках. – У Эрин сегодня болела голова. Она пришла на работу со мной и немного подремала. Теперь она чувствует себя лучше, поэтому помогает мне.

– Отлично, но когда она почувствовала себя лучше, ты должен был отправить ее в школу.

– Мам. – Дилан пожал плечами – он уже привык к подобным допросам. – Урок начинается в час, а было уже около трех. – Вдруг его осенило:

– А откуда ты знаешь, что Эрин не была в школе?

Губы Элен Минстер мгновенно сжались.

– Я попросила секретаря в школе звонить мне, когда Эрин будет отсутствовать.

Терпение, только терпение, напомнил себе Дилан.

– Зачем ты это делаешь? – спросил он мягко.

– Дилан, начался новый учебный год. Эрин должна пойти по правильному пути. – Мать поморщилась. – Я не знаю, почему ты не хочешь отправить ребенка в пансион. Там ей дадут образование. – Она помолчала. – Тебе, к сожалению, образование не пошло впрок. В отличие от твоих брата и сестры.

– Общеобразовательная школа – лучшее для Эрин, – упрямо проговорил Дилан. – Все ее друзья учатся в Сосновой Роще. Она расстроится, если ее переведут в другую школу. Она может получить хорошее образование и здесь.

Дилан не хотел, чтобы его дочь чувствовала себя одинокой вдали от родных мест, как он в детстве, в пансионах. Ненавидя каждую секунду, проведенную далеко от друзей и семьи, он не мог ослушаться матери – до высшей школы, во всяком случае, когда над ним нависла угроза отчисления за драку. Это был прекрасный шанс сломить ее сопротивление и последние студенческие годы провести в родном городе.

– Да, – сказала его мать, – и она будет учиться со всеми отбросами, живущими в Сосновой Роще.

– Ты знаешь мое мнение на этот счет, – утомленно ответил он. – Эрин будет вести себя со всеми одинаково. Черный это, белый или желтый, богатый или бедный. Это научит ее общаться, пока она ребенок.

– Ну-ну. – Элен Минстер это явно не убедило, ее глаза зажглись боевым огнем. – В пансионе она будет брать уроки игры на пианино или заниматься бальными танцами, читать “Черного красавчика” и “Робинзона Крузо”. Ребенок будет носить кружевные платья и лакированные туфельки. – Она внезапно остановилась, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Дилан, этому ребенку скоро исполнится десять лет. Она уже юная леди. Она не должна валяться под машиной с грязными и сальными от масла руками. Этот…, автосервис… – Элен произнесла эти слова так, как будто нож вонзился в ее сердце, – это не место для девочки. Не правильно, что ты разрешаешь Эрин ходить грязной, как обезьянка, у которой единственная цель жизни – подавать отцу отвертки или ворошить гнезда.

До этого момента его кулак спокойно подпирал щеку. Но когда мать сравнила его дочь с грязным приматом, ему захотелось выгнать ее к черту из магазина.

Дилан посмотрел в окно. Эрин склонилась над капотом машины. Козырек бейсболки повернут назад, локти и коленки в саже, хлопчатобумажные шорты и топ грязные и неряшливые. Сердце защемило в груди. Эта маленькая девочка – вся его жизнь. Его мир.

– Ребенку нужно женское влияние, – продолжала Элен. – И если она не получит этого в ближайшее время, будет поздно. Попомни мои слова.

Поздно для чего? А если его мать права? Вдруг он вредит Эрин, разрешая проводить все свободное время в магазине? Может, ей действительно лучше заниматься игрой на пианино и балетом?

– Ты должен отпустить Эрин со мной. Я научу ее быть истинной леди, – доказывала мать. – Ты хочешь вырастить из нее женщину, знающую себе цену? Ты хочешь ею гордиться? Не думаешь, что она должна получить от жизни больше, – она посмотрела вокруг с очевидным презрением на лице, – чем то, что может ей предоставить автомастерская Дилана?

Обычно его не трогало презрение, с которым мать относилась к его делу, Обычно он позволял ей упрекать его, выжимая при этом из него все соки. Обычно, но не сегодня.

– Подумай об этом, – твердо сказала мать. – Я стараюсь для Эрин, а не для тебя.

Она открыла дверь офиса и, осторожно приподняв полы желтого платья, пробралась между разбросанными деталями и запчастями к выходу. Затем отрывисто попрощалась с внучкой и ушла.

Почти сразу же на пороге появилась Эрин.

– Ты в порядке, пап? Он кивнул.

– Конечно, милая. Дай мне пять минут, хорошо?

Она улыбнулась и вновь пошла к “кадиллаку”.

Дилан долго сидел на диване, внимательно изучая ее сквозь раскрытое окно. Завитки рыжих волос выбивались из-под кепки. Она сосредоточенно сдвинула брови в поисках какого-то инструмента в большой металлической коробке. Он так любил эту маленькую девчушку, что грудь сжималась от боли.

Так, думал Дилан, у нас есть проблема. Моей дочери нужна женская забота. Черт, твердил он сам себе, по правде говоря, только женщина сможет по-настоящему воспитать ее.

Как он ни боялся признать это, мать была права: Эрин действительно нужно штудировать литературу, становиться более культурной и просвещенной. А это невозможно сделать здесь. Для маленькой девочки необходимо найти место более изысканное, чем автосервис.

Пансион не выходил из головы. Но разрешить Эрин жить в доме матери…

– Только через мой труп, – тихо прошептал Дилан.

Сосновая Роща не сильно изменилась за десять лет, думала Тесc, проезжая по до боли знакомым улочкам. Только тенистый скверик на главной улице стал другим, по крайней мере для нее. Магазины выглядели лучше, чем раньше, а вот церковь вовсе не изменилась. И афиша так же болталась над двойной дверью кинотеатра на главной улице, рекламируя нашумевшие голливудские картины. В детстве Тесc провела немало субботних дней в прохладе темного зала, а подростком дневные сеансы сменила на вечерние, прокрадываясь безлюдными дворами на свидания с Диланом Минстером.

Это имя пронзило ей мозг, мурашки побежали по телу. Господи, как она любила его! И как многому от него научилась… Нежности. Страсти.

Близость и преданность они разделили с соперничеством, как шекспировские Ромео и Джульетта.

Тесc улыбнулась. Так грустно, что после трех лет дружбы осталась лишь вражда, полная взаимных обвинений и упреков. Именно она заставила их с отцом покинуть Сосновую Рощу. Обвинения Дилана перевернули ее жизнь. Если бы не они, не обидные слова, брошенные ей прямо в лицо, она никогда не покинула бы Нью-Джерси, не убежала бы от мужчины, завладевшего ее сердцем. И плевать на угрозы респектабельной и богатой семьи. Плевать на последствия.

Красный свет вывел ее из задумчивости, Тесc автоматически включила сигнал левого поворота. И поймала себя на том, что, не отрываясь, смотрит на дом из красного кирпича, где всегда находился банк Минстеров.

Страх начал стремительно разрастаться внутри нее, страх явственный, неотступный, постепенно переходящий в ужас. Сердце бешено заколотилось, кровь зашумела в ушах. Умом она понимала, что прошло слишком много времени и Минстеры вряд ли могут что-то сделать, но ей вдруг нестерпимо захотелось бросить свою затею к черту и уехать отсюда подальше.

Она долго изучала чековую книжку отца. Вопросов становилось все больше, и наконец она поняла, что захлебнется в них. Получил ли отец отступного от Элен Минстер? Действительно ли им заплатили за отъезд из Сосновой Рощи? Единственным разумным ответом на все эти вопросы было “да”. Но тогда почему отец не использовал деньги, ведь они все время так нуждались в них? Таинственная книга и загадки, возникшие с ее появлением, пробудили в ней любопытство. Оно-то и заставило Тесc оставить новую практику и вернуться обратно.

Был еще один вопрос, преследовавший более других: знал ли Дилан об этих деньгах?

Настойчивый и нетерпеливый гудок послышался позади, и Тесc резко нажала на газ. Покрышки жалобно завизжали при резком повороте к восточной части Сосновой Рощи. “Коттеджи” – это место она узнает всегда и при любых обстоятельствах. Здесь с ней поступили несправедливо, здесь ее предали. Это ее часть города.

Она притормозила и поехала медленнее, жадно глотая воздух, чтобы успокоиться. Повернув голову к лесу, Тесc увидела родные места и почувствовала, как ей становится легче. Она внимательно смотрела на узкие улочки и закрытые офисы, и их вид постепенно успокоил ее расстроенные нервы. Милый дом.

Тесc свернула на Кокс-авеню и остановилась у небольшого домика, который отец снимал когда-то для своей обувной мастерской. А теперь здесь кофейный магазин. На окнах второго этажа висели забавные, причудливые желтые занавески, и Тесc предположила, что кто-то живет в крошечной спальне, где она провела свое детство. Играла в классики на этой стороне улицы, прыгала в резиночку с девочками.

И в этой части города кое-что изменилось – появились новые магазинчики и разные заведения. Маленький металлический плакат на противоположной улице рекламировал фитнес-клуб, а под ним помещался грязный знак автосервиса. “Автосервис Дилана”. Тесc задумалась.

А может, это… Нет, беззвучно ответила себе.

Конечно, любимым занятием Дилана всегда было чинить машины, но он богат и собирался продолжить семейное банковское дело. Кроме того, Минстеры никогда не откроют бизнес в “Коттеджах”.

Ее взгляд все еще был прикован к вывеске. Казалось, она влечет ее. Неумолимо. Соблазняюще.

– Привет, а вы кто?

Тесc почувствовала на себе пристальный взгляд пожилой дамы.

– Вы заблудились? – спросила та.

– О, нет. Я выросла здесь. Жила на втором этаже кофейного магазина. Мой отец был владельцем обувной мастерской.

– Отлично, – хихикнула женщина, – но я не помню, чтобы здесь было еще что-то, кроме этого магазина. Я живу здесь только семь лет. До этого жила у дочери и ее мужа. – Она широко улыбнулась. – Добро пожаловать домой.

– Спасибо, – отстранение ответила Тесc. Поддерживать разговор не хотелось. – Здесь все не очень-то изменилось, но я увидела несколько новых заведений…

Она умышленно запнулась, надеясь, что женщина сама расскажет о гараже. Та весело засмеялась:

– Городской совет всяческими способами старался запретить называть это место “Коттеджами”. Это длинная история. Они хотят назвать нас Восточной Рощей. Какая разница, я так считаю. Люди привыкли называть эту местность таким именем, которое она носила долгие годы, и она всегда будет “Коттеджами”, не так ли?

– Я тоже так думаю. – Тесc надеялась узнать побольше о гараже. Неожиданно женщина заговорила о нем:

– Вы знаете Дилана Минстера? Тесc ответила не сразу.

– Да. Давно. Очень давно, – сказала она отрывисто.

– Этот самый Дилан боролся с семьей, с городским советом и еще целой армией людей, когда захотел открыть здесь свой автосервис.

Эта часть города была не самой престижной, и Тесc не поняла, почему столько шума. Вдруг краем глаза она уловила какое-то движение и, по инерции повернув голову, увидела его. Он стоял в широком дверном проеме, помогая кому-то знаками загнать большую машину в гараж. Тесc почувствовала, как напрягся каждый нерв.

Дилан Минстер собственной персоной. Она бы везде узнала очертания этих широких, мускулистых плеч, изгиб шеи. Это был мужчина, который украл ее сердце. Мужчина, который научил ее любить, а потом раздавил своей ненавистью. Именно этот человек стал отцом мертворожденной девочки.

– Ну, раз вы его знаете… Как видите, мы соседи. Думаю, вам стоит поздороваться с ним, – посоветовала женщина.

– Пожалуй, я так и сделаю, – ответила Тесc с дрожью в голосе.

 

Глава 2

Широкая грудь в открытом вороте рубашки, сильные загорелые руки, красивая шея… Все в нем притягивало женские губы.

У Тесc дрожали коленки, глаза были широко открыты. Откуда эти мысли и желания? Дилан разбудил в ней ее семнадцать лет.

Ладно, решила она, просто проеду мимо. Надо закрыть свое сердце на замок и выбросить ключ от него. Задержавшись на некоторое время в пробке на перекрестке, она медленно повернула направо и подъехала к асфальтированной стоянке гаража.

И остановила машину.

– Ты в своем уме? – тихо спросила она себя. – Что ты делаешь? Неужели ты действительно веришь, что Дилан захочет видеть тебя после стольких лет? После всех обвинений и обид, нанесенных друг другу?

Но с тех пор прошла целая вечность. Они теперь взрослые люди, не так ли?

Она съежилась, вспомнив, как быстро повзрослела в свои семнадцать. Семнадцатилетняя и беременная.

Тесc повернула ключ зажигания. У нее есть вопросы, на которые необходимо найти ответы. И ее действительно не заботит, хочет видеть ее Дилан или нет. Ему придется увидеть ее.

Тесc вышла из машины и, не рассчитав силы, громко хлопнула дверцей. От громкого звука Дилан чуть вздрогнул и повернулся в ее сторону. Он крикнул что-то водителю большого белого “кадиллака”, и машина остановилась с небольшим толчком.

Его темные волосы, отливавшие оловом, развевались на ветру, он смотрел своим глубоким взглядом зеленых глаз, нахмурив брови.

Она остановилась в десяти шагах от него.

– Привет, Дилан, – сказала Тесc, снимая темные очки.

Глаза у него расширились от неожиданности. Хотя он узнал ее сразу, едва Тесc заговорила, он все еще отказывался верить, что это правда. Ее нервы исполняли сумасшедшую пляску, ожидая его ответа.

Черт побери! Тесc. Тесc Геллуэй. Господи, как она изменилась!

Девочка-подросток, которая ошеломила его своим высоким ростом, худющая как жердь, с веснушками, разбросанными по носу и щекам, по уши влюбленная в него.

Теперь игривая Тесc выросла, девичья фигура приобрела женские очертания, пробуждая мужские желания. Ни одной веснушки на бледно-матовом лице. Маникюр говорил о том, что она больше не грызет ногти, когда волнуется. Вспомнив о ее привычке все время хныкать, он чуть не улыбнулся, но успел взять себя в руки.

Единственное, что не изменилось, – это глаза. Насыщенно-карие, как темный шоколад, и все так же притягивающие.

Одного взгляда ему было достаточно, чтобы ощутить возбуждение. Но если собрать вместе ангельское личико и очаровательную фигурку любой женщины, то ни один мужчина не застрахован от соблазна. Повзрослевшая Тесc Геллуэй, по-видимому, пробуждала сексуальный аппетит у многих мужчин.

Спокойно, как только мог, он достал из заднего кармана грязную, всю в масле, старую тряпку.

– Ну и ну, – бесстрастно произнес он, вытирая руки.

И тут же тяжело вздохнул. Сколько лет он репетировал, что скажет Тесc, если им удастся снова увидеться. А сколько бессонных ночей провел он, представляя эту встречу. В своих мечтах он блистал остроумием, показывая, как хорошо ему живется без нее. Он хотел заставить ее пожалеть о том, что она покинула Сосновую Рощу, что жила все это время не с ним. Но вот этот момент настал, а он, как истукан, не может вымолвить ни слова. Дилан безучастно засунул тряпку обратно в карман.

– Смотрите, кто пришел.

Это было худшее, что можно было придумать. Он беззвучно выругался. Гормоны предательски взыграли в крови, из-за чего мозг отказывался работать.

Ну, хватит! Какого черта ты желаешь эту женщину? Ее, которая сделала тебя одиноким, которая бросила Эрин, будто считая, что их ребенок – ошибка.

Он с силой стиснул зубы. Отлично. Надо только не забывать, как кричала Эрин в пеленках, а он, новоявленный папаша, понятия не имел, что делать, когда Эрин, больная, с высокой температурой, требовала внимания от него, уставшего как собака после работы несколько дней подряд. Все эти воспоминания одинокого отца, как кирпичики, сложатся в крепкую стену и оградят его от этой женщины.

– Ну. – Он наконец услышал твердость в своем голосе. – Может, ты подойдешь, чтобы можно было разглядеть, как маленький щенок вырос по прошествии этих лет?

Осенний ветер выбил из роскошных рыжих волос несколько капризных локонов, и она запихнула их обратно одним ловким движением. Только теперь он увидел смущенно сдвинутые брови, облаком нависшие над темно-карими глазами. При виде розового язычка, быстро скользнувшего по алым губам, сердце у него бешено забилось, как двигатель в сто лошадиных сил. Почему время сделало ее таким красивым и утонченным лебедем? Не было уже гадкого утенка, и это не игра его воображения. Дилан понимал это каждый раз, когда смотрел на Эрин, точное отражение Тесc. Годы превратили ее в лучезарный, ослепительный алмаз.

Он прищурился. Неужели он читает боль в ее глазах, какого дьявола она показывает боль?

– Я и не рассчитывала, что ты обрадуешься мне, – мягко проговорила она. Огонь ярости вспыхнул в его глазах.

– Обрадуюсь? – прорычал Дилан. – По-моему, разговор пойдет не о нас.

Тесc недоуменно нахмурила брови. Но он был в бешенстве, чтобы дать ей время обдумать произнесенное.

– Или ты уже забыла о малыше, так бессердечно подброшенном мне тобой? Ты хотя бы дала ей имя, перед тем как избавиться от нее.

– Я…, я… ax, я не…

В этот момент Эрин заглушила двигатель, отворила тяжелую дверцу “кадиллака” и выпрыгнула из машины.

– Па-ап, – закричала Эрин тоном потерявшего всякое терпение ребенка, – ты говорил, что разрешишь припарковать “кадиллак” Эдит Верингтон! Пожалуйста, не передумай. Я уже проехала полпути и даже ниче не поцарапала.

– Ты еще ничего не поцарапала. Возможно, было не лучшее время для занятий грамматикой, но это произошло автоматически. Кроме того, он не хотел, чтобы его дочь говорила как неуч, особенно сейчас, разве он не прав?

– Привет, – сказала она Тесc, одарив ее дружелюбной улыбкой. – Меня зовут Эрин. Эрин Минстер. Как себя чувствуете сегодня?

Эрин была не из пугливых, и было очевидно, что это у нее не просто от природы, а что ее учили дружелюбию. Тесc молчала, но это не остановило Эрин.

– У вас проблемы с машиной? Вы на правильном пути, мой папа может отремонтировать все, что угодно.

Дилан с удовольствием смотрел на свое маленькое чудо, но его улыбка исчезла, как только он взглянул на Тесc. А чего она ожидала, приехав в город через десять лет после рождения Эрин? Конечно, их дочь подросла. Она уже юная леди, как выразилась его мать. Может, Тесc ожидала увидеть ребенка, только начинающего ходить, или что-нибудь в этом роде? Почему она так изумленно смотрит на Эрин?

И без того темные глаза Тесc стали почти черными, как грозовые тучи. Когда она подняла взгляд, полный немых вопросов, на Дилана, он пришел в смятение. Затем она снова в каком-то оцепенении уставилась на дочь. В конце концов она тихо, как будто в полуобморочном состоянии, издала вздох.

– О, моя… – отвернулась и побежала к машине. Через мгновение она уже мчалась прочь.

– Bay! – произнесла Эрин, когда галька полетела из-под колес. – Что за проблемы у этой тети?

Дилан не отвечал. Не потому, что он не желал отвечать, а просто не знал, что сказать. Все, что он мог сделать, так это посмотреть в глаза Эрин цвета темного шоколада.

– Ты знаешь ее, пап?

Что он мог сказать? Солгать? Сказать ребенку, что это была просто какая-то сумасшедшая? Но Тесc наверняка вернется, поэтому лучше сказать правду и помочь Эрин выбрать правильный путь.

– Это, – начал он медленно, неохотно, – была твоя мать.

Слабый запах сигарет распространялся по комнате. Клерк отеля явно что-то перепутал и забронировал для Тесc не ту комнату, так как она заказывала номер для некурящих. Но все это ерунда в сравнении с тем немыслимым открытием, которое она сегодня сделала!

Ее дочь не умерла.

Ее дочь не умерла.

Тесc запустила руки в волосы, на мгновение задержалась перед зеркалом. На нее смотрело детское личико Эрин, только сильно повзрослевшее. У Эрин ее глаза, ее нос, рот, подбородок, волосы. Без сомнений, Эрин ее ребенок. Ее дочь жива!

Тесc закрыла глаза. Зачем же она так стремительно бросилась к машине? Почему не осталась и просто не обсудила это с Диланом? Почему не познакомилась с дочерью?

Тесc беспокойно теребила жемчужное ожерелье. Может, Дилан как-нибудь выкрал Эрин из госпиталя? В молодости он был неуправляем. Но тогда почему он так ужасно обвинял ее, когда она сказала ему о беременности?

"Это просто ловушка, чтобы женить меня!” – кричал он.

Дилан попросил тогда ее убраться, он не хотел ребенка. Но даже если бы он вдруг захотел его, договорился с докторами, нянями, все равно это было слишком невероятно.

Впрочем, богатый Минстер мог заплатить докторам и няням, пронеслось в мозгу, и от этой мысли Тесc задрожала.

Люди, выбравшие медицинскую стезю, помогают другим, а не вредят, успокаивала она себя.

Да, но, нашептывал ей тоненький голосок, всегда есть человек, способный нарушить клятву Гиппократа. Особенно за деньги.

Тесc почувствовала тянущую боль в желудке.

Дилан был порочным! – тоненький голосок эхом отзывался в голове.

Да, она вспомнила, он был таким. Тесc нервно грызла ноготь на большом пальце. Все равно что-то не складывалось.

Весь день она прокручивала в голове встречу с Эрин, с ее чудесным маленьким ребенком, которая обращалась с машинами так, будто родилась в одной из них и с самого рождения сидела за рулем. При мысли об этом она не могла не улыбнуться.

Однако надо собраться с силами и попытаться вспомнить все, что произошло до появления Эрин. Что говорил Дилан? Много важного, но что?

"Ну, – вдруг всплыли его слова, – может, ты подойдешь, чтобы можно было разглядеть, как маленький щенок вырос… По-моему, разговор пойдет не о нас… Или ты уже забыла о малыше, так бессердечно подброшенном мне… Ты хотя бы дала ей имя, перед тем как избавиться от нее”.

Тесc все поняла. Колени у нее затряслись, и она бессильно упала на матрас, закрыв лицо руками. Дилан подумал, что она не хотела Эрин. Он решил, что она подкинула младенца, даже не дав ему имени. Он думал, она знает, что ребенок живет где-то поблизости, но не хочет заботиться о нем или хотя бы изредка навещать.

Тесc громко застонала. Боже всевышний, Дилан думал о ней так ужасно все десять лет! Она зажала рот дрожащими руками, холодея от ужаса, навалившегося на нее. Ее сердце чуть не остановилось, когда последний, самый главный вопрос пришел ей в голову.

Что думает о ней ее дочь?

Тесc схватила сумочку и сломя голову вылетела за дверь.

– Гараж закрыт. Тесc обернулась и увидела женщину, с которой говорила сегодня утром и которая побудила ее встретиться с Диланом.

– Да, я вижу, – ответила Тесc, борясь с разочарованием, постигшим ее при виде слова “закрыто”. Она ждала всего, только не этой вывески. У нее была мысль поехать в особняк Минстеров, но она понимала, что нервы вряд ли выдержат такой визит. – Гараж откроется только в восемь утра.

Она заранее возненавидела эти часы ожидания встречи с Эрин и Диланом.

– Точно в восемь, – подтвердила незнакомка.

Тесc расстроенно пожала плачами.

– Что ж, я, наверно, вернусь завтра. Спасибо за беседу.

– Не стоит благодарности, – проговорила женщина с явным смущением. – Вы знаете, я видела, как вы стрелой полетели отсюда сегодня утром. Похоже, вам не удалось все обсудить.

– Да. – Она опять с досадой вспомнила сегодняшнее утро. – Вы правы.

Тесc просто не знала, что сказать. Что она только что обрела дочь? Женщина примет ее за сумасшедшую! Надо было найти повод, чтобы уйти.

– Извините, я пойду поищу какое-нибудь уютное местечко для обеда.

Она вежливо попрощалась с женщиной и направилась к машине.

– Вы знаете…

Что-то в тоне женщины заставило Тесc резко обернуться.

– Я знаю, как вы можете связаться с Диланом, если, конечно, хотите. Тесc нетерпеливо молчала.

– Вы можете найти номер его телефона в том списке. – Она показала на небольшой листок, прикрепленный к углу окна. – Только для экстренных случаев. Я звонила ему однажды, когда толпа мальчишек слонялась по стоянке и безобразничала.

Окрыленная надеждой, Тесc бросилась к окну и некоторое время разбиралась в каракулях.

– Спасибо. Огромное спасибо. – Она была готова целовать руки этой “волшебнице”.

Та пожала плечами.

– Я здесь ни при чем. Этот листок с телефоном предоставлен на обозрение всему миру.

– Да, но… – хотела было возразить Тесc.

– Что же вы стоите, – перебила ее, усмехнувшись, женщина, – идите звоните, телефон там, на углу.

– Иду. – Тесc убрала ручку в сумочку и поспешила к телефонной будке.

Дилан поднял трубку после третьего гудка, и до нее донесся его мягкий, ласкающий ухо голос.

– Дилан, – она прилагала все усилия, чтобы говорить спокойно, – это Тесc.

Наступила мертвая тишина. В конце концов она услышала короткий вздох.

– Ты снова меня удивляешь, – тихо проговорил он. – Я предполагал, что услышу тебя, но не так же скоро. Как ты узнала мой домашний телефон?

Тесc не хотела выдавать пожилую даму, поэтому сказала только часть правды:

– Из списка на случай чрезвычайных ситуаций, который висит у тебя в автосервисе.

– А… – Короткий бархатный звук прошел по телефонным проводам. – И ты считаешь, что это экстренный случай.

– Для меня да, мне нужно поговорить с тобой, Дилан.

Он вздохнул с некоторой долей раздражения.

– Слушай, не совсем подходящее время. Я пытаюсь приготовить обед. И, спасибо моей матери, Эрин делает домашнее задание. Это не лучшее время для твоего визита. Разбить жизнь Эрин ты всегда успеешь.

– У меня нет намерения кому-то разбивать жизнь, – отрезала Тесc. У нее сердце разрывалось, когда она слышала, что он готовит обед и помогает с домашним заданием, в то время как она никогда не имела возможности сделать подобное для дочери. – Дилан… – Ее голос оборвался.

Тесc так хотела, чтобы он понял ее. А что, если прямо сейчас обо всем рассказать; что ей солгали, и все эти годы она думала, что их ребенок мертв, что кто-то совершил непростительное преступление, украв ее девочку. Тогда он решит, что она окончательно обезумела.

Нет, ей нужно видеть его лицо.

– Я хочу, чтобы ты знала – я не позволю тебе расстроить Эрин. Не хочу, чтобы ты портила ей жизнь, – прервал Дилан затянувшееся молчание.

– Я все понимаю, я сама не хочу портить ей жизнь. – Тесc и представить себе не могла, что может причинить дочери беспокойство или вред. – Может быть, лучше нам встретиться? Просто поговорить, разобраться во всем, – проговорила, запинаясь, она.

Второй вздох был более гневным.

– Я уже говорил тебе, Тесc: я занимаюсь приготовлением обеда и еще помогаю с уроками Эрин. Знаешь, хочу быть с ней, когда она нуждается во мне.

– Конечно, – вспыхнула она, – но может быть, после? В кофейне через улицу от твоего гаража. То здание, где был магазин отца. Мы можем поговорить там.

– Мне нужно не меньше двух часов. И не знаю, смогу ли я найти няню.

– Я буду ждать, – с напором проговорила она и услышала очередной вздох. – Пожалуйста, Дилан. Попытайся. – Тесc не знала, что еще сказать, чтобы убедить его. – Я буду очень ждать.

И она повесила трубку.

 

Глава 3

Он не пришел.

Тесc нервно постукивала вилкой по столу. После ее звонка Дилану прошло почти три часа. Как он мог? После того, как она так умоляла его?

– Ваш заказ, – вежливо проговорила официантка, ставя высокий бокал с холодным лимонадом перед Тесc, – это поможет скоротать время. Если вы не хотите уснуть, то лучше выпить кофе.

Тень благодарной улыбки и одновременно смущения тронула лицо Тесc. Она уже выпила несколько чашек кофе.

– Спасибо, – и она протянула руку за бокалом лимонада.

– Может, принести что-нибудь поесть? – спросила официантка.

Тревога, слышавшаяся в голосе женщины, поразила Тесc. Она совершенно не знала ее. Только в таком маленьком городке, как Сосновая Роща, чужие люди могут проявлять неподдельный интерес и принимать искреннее участие в проблемах других, подумала Тесc.

– Спасибо, – ответила она, заметив, что на карточке, приколотой к кофточке женщины, было написано “Шу”, – не надо.

Шу нахмурилась.

– Вы уверены, что правильно дали ему адрес? Вдруг он пошел в другую кофейню? Есть такая же на Хай-стрит…

Рот Тесc открылся в изумлении, она часто заморгала. Официантка догадалась, что она кого-то ждет. Что она ждет мужчину.

Как ни в чем не бывало Шу заложила карандаш за ухо, встряхнула головой и мягко проговорила:

– Милая, вы смотрите на дверь, как будто уйти отсюда – ваше самое большое желание, но не уходите. И ни одна женщина не будет торчать здесь несколько часов, если только она не ждет мужчину. Важного для нее мужчину.

По тому, как Тесc оживилась, официантка сделала вывод, что мужчина, которого ждет приезжая, – ее любовник. Обычно в подобных ситуациях Тесc всегда краснела, но из-за хаоса, который царил в ее голове, эмоции потеряли остроту.

Она взглянула на официантку.

– Очень важного, – призналась она, хотя и чувствовала нескрываемую иронию в словах женщины.

– Ладно, каждый ждет так долго, как ему хочется. Дело ваше. Мы открыты до одиннадцати.

Входная дверь отворилась, и они одновременно обернулись на звон колокольчика.

Он выглядел отлично. Тесc заволновалась, сердце учащенно забилось. Даже грозный взгляд не портил его красивого лица. Ярко-зеленые глаза спутали ее мысли и затруднили дыхание. Тесc вспомнила, как когда-то накручивала на палец его тогда еще длинные волосы. Сейчас они были коротко подстрижены, придавая ему более респектабельный вид.

– Дилан! Каким ветром тебя занесло сюда в ночное время? Ты же обычно дома с Эрин, делаешь домашнее задание и убираешься и вообще играешь роль примерного папочки.

Тесc не понимала, почему она так смутилась. Вполне естественно, что официантка и Дилан знакомы, – ведь его автосервис и кофейню разделяла дорога. Однако добродушие, с которым Шу встретила Дилана, Тесc показалось очень…, странным.

Ревность.

У Тесc сжалось сердце. Невозможно! Это совершенно непостижимо.

Что происходит?

Раздраженно бросив взгляд на Тесc, Дилан улыбнулся официантке. И тут Тесc точно осознала свои чувства: зависть. Она просто позеленела от зависти. Еще один такой взгляд, и все ее самообладание полетит к черту.

– Поехали, – сказал Дилан, придерживая одной рукой дверь.

Тесc с трудом поднялась, почувствовав, что ноги у нее стали ватными. Официантка бесшумно ахнула, и Тесc прочитала в ее глазах удивление.

Так ты ждала Дилана? – спрашивали эти глаза.

Бросив какие-то счета на стол, официантка повернулась к двери.

– У меня есть пирог из свежих яблок, – обратилась она к Дилану. – Не хочешь кусочек?

– В другой раз, Шу. Эрин с няней, и она не ляжет спать, пока я не вернусь. Во всяком случае, спасибо. – Его взгляд пронзил Тесc, и он отрывисто повторил:

– Поехали. – Его тон говорил ей, что следует поспешить.

– Пока, – промурлыкала официантка. Тесc порадовалась тому, что будет разговаривать с ним один на один. Проходя мимо официантки, она кивнула ей и одарила улыбкой.

Дилан придерживал дверь, и, сжавшись всем телом, чтобы не задеть его широкую грудь, она прошла мимо. Какой-то особый, присущий только ему хвойный запах с силой ударил ей в нос, и она, немного растерявшись, замешкалась у выхода, но руки Дилана подтолкнули ее на улицу.

– Я не хочу, чтобы весь город знал о моих делах, – объяснил он, стремительно выходя из кофейни.

– Я понимаю, – автоматически пробормотала Тесc. Глубоко вдохнув прохладный ночной воздух, она попыталась успокоиться. Это было не так легко сделать. Она прождала его несколько часов, надеялась, молилась, чтобы он пришел. И вот он здесь, а она не может взять себя в руки, что совершенно не в правилах доктора Тесc Геллуэй.

– Люблю поболтать с Шу. Но Эрин не заснет, пока я не приду домой. – Он бросил взгляд на часы. – Могу потратить на тебя полчаса, поэтому покороче и по существу.

– Понятно.

– Хочешь прогуляемся или поедем на машине?

– Понятно, – снова повторила она. Он замедлил шаг.

– Ну, что выбираем?

Его раздраженный голос заставил Тесc поднять на него глаза. Опущенные уголки рта, гневно сдвинутые брови – Тесc боролась с неодолимым желанием прижаться к нему. Он выглядел так хорошо. Так непростительно красиво. И его великолепный взгляд, полный…

– Тесc!

Она вышла из оцепенения.

– Извини, Дилан.

Она провела рукой по лицу, подняла на него глаза и еще раз извинилась.

– Ты выглядишь как-то ошеломленно. Что у тебя за проблемы?

Поднявшийся внутри нее гнев мигом превратил ее из скрученного колечком ужа в растревоженную гадюку.

– Ты еще спрашиваешь? – взбешенно спросила она; туман, окутывавший ее мысли до сих пор, рассеялся в момент. – А у тебя вообще имеются какие-нибудь идеи, почему я здесь?

– На самом деле нет. – В его тихом и спокойном тоне теперь не было и намека на досаду или раздражение. Он говорил утомленно. – У меня вообще нет идей, что с тобой происходит. И я не знаю, что тебя принесло в Сосновую Рощу. Но уверен, что узнаю.

Что привело ее в Сосновую Рощу? Она резко остановилась и посмотрела ему в лицо.

Смерть отца, таинственная чековая книжка – этого мало? А теперь еще выяснилось, что у нее есть ребенок. Дочь. Эрин.

Неужели Дилан намеренно блефует, специально делает вид, будто не понимает ее волнения, не давая ей ни малейшей возможности разобраться с ним, с создавшейся ситуацией?

Да нет же, подумала она, покачав головой, просто у него не правильное представление обо всем. Ведь он думает, что она подкинула ему Эрин, и не знает, что она даже и не представляла свою дочь живой, а тем более – воспитываемой своим отцом.

– Итак, что же мы будем делать дальше? Прогулка или поездка? – проговорил Дилан, даже не прилагая усилий, чтобы скрыть холодное безразличие.

Сердце у нее опять учащенно забилось. Почему такой простой вопрос вызывал у нее панику? Прогулка или поездка? Какая разница?

– Моя машина на правой стороне, – сдержанно ответила Тесc.

– Хорошо. Значит, поездка.

Он подошел к машине, открыл дверцу и, увидев, что Тесc не двинулась с места, взглянул на нее, постукивая указательным пальцем по циферблату своих часов.

– Тридцать минут, Тесc, – напомнил он. Его слова, его поза, выражение лица и даже глубокий, словно проникающий внутрь взгляд зеленых глаз выражали явное нетерпение.

– Я понимаю, – сказала Тесc, роясь в сумочке в поисках ключа.

Тридцать минут! Как можно за такое мизерное время задать все вопросы? В конце концов, Эрин ее дочь, и она имеет право узнать о ней все, что пожелает. Она же мать, причем несчастная мать. А он выделяет ей полчаса.

Или лучше сначала убедить Дилана, что она не знала о существовании Эрин?

– Машина не поедет, пока ты не вставишь ключ и не заведешь ее.

Нетерпение, которое сквозило в его словах, нервировало ее.

– Да, конечно, – ответила Тесc. Она вставила ключ в зажигание, и мотор ожил. Зачем она влезла в машину? Как она может вести, следить за пешеходами, дорожными знаками и сигналами и одновременно говорить с Диланом об Эрин?

На ее счастье, она поехала в сторону автосервиса Дилана и, увидев на горизонте знакомые очертания здания, облегченно вздохнула.

– Ты не против, – спросила она, нажимая на тормоз, – если я здесь остановлюсь?

– Не против, – ответил Дилан.

Она въехала на стоянку, заглушила двигатель и взглянула на него.

Свет от приборной доски падал ему на лицо. Взгляд у него был твердым и спокойным, голова высоко поднята, упрямо сжатые губы делали его подбородок квадратным. Молчание окружало его толстой каменной стеной. Он явно не собирался облегчать ей жизнь. Она вдруг опять ощутила его хвойный запах, распространившийся по салону машины. Температура, казалось, поднялась до ста градусов, и ей захотелось собрать волосы с шеи, чтобы остудить разгоряченную кожу.

Ее взгляд беспомощно блуждал по его сильной груди, и непрошеная картина пронеслась перед глазами: ее неопытные, трепещущие пальцы скользят по обнаженной мужской груди, сердце взволнованно бьется после только что, впервые, пережитых ею ощущений, когда он довел ее до вершины блаженства.

Она встряхнула головой, отгоняя эротические воспоминания.

– Расскажи мне о ней.

Ее тихая просьба прозвучала громко в замкнутом пространстве машины.

Дилан ничего не отвечал, и Тесc испугалась, что он откажется что-либо ей рассказывать. Но немного погодя, выпрямив спину и устремив на нее свой холодный взгляд, он ответил:

– Она прекрасный ребенок. Здорова. Счастлива. И она…, замечательная девочка. – Он уставился в окно.

Тесc сидела в молчаливом ожидании продолжения.

Но он молчал.

Прошло довольно много времени, и она, не выдержав, подняла на него глаза.

– И это все, что ты собирался сказать? В его длинном, спокойном выдохе послышалось какое-то колебание, но у Тесc не было времени размышлять над этим, потому что он сразу же обернулся и посмотрел на нее.

– Чего ты хочешь от меня, Тесc? Чего ты разнюхиваешь?

– То есть? – Она даже начала заикаться, ошарашенная его вопросом. – Я просто хочу знать…, все. Я хочу знать, на кого она была похожа, будучи еще совсем маленькой. Я хочу знать, когда сделала первый шаг. Первый раз улыбнулась. Какое первое слово сказала. Я хочу знать, когда потеряла первый молочный зуб. Когда прекратила верить в Санта-Клауса. Кто ее любимый…

– Ах, теперь я понял, – оборвал ее он, его тон был полон злого сарказма. – Ты хочешь восполнить все годы твоего отсутствия.

– Точно, этого-то я и хочу.

Враждебность нарастала и сгущалась, заполоняя все пространство, окружающее их. Его зеленые глаза сузились, когда он сурово взглянул на нее. Тесc не разглядела, она почувствовала это.

– Ты не заслужила этого, – сказал он, едва сдерживая себя. – Ты выбрала независимость. Ты оставила Эрин в Сосновой Роще. Ты не выбрала чего-нибудь другого…

– Я ничего не выбирала! – закричала она. Губы у нее задрожали. Не так она хотела разговаривать с ним. Тесc нервно облизнула губы. – Я не знала, Дилан. Я не знала, что моя дочь жива. До сегодняшнего дня.

– И ты искренне ждешь, что я поверю тебе?

Она снова облизнула губы.

– Я надеюсь, что ты мне поверишь, потому что это правда.

– Да, конечно, – пробормотал Дилан, поворачивая голову к окну. Помолчав, он угрюмо посмотрел на нее. – Когда я думаю о том, как ты оставила Эрин, меня начинает тошнить.

Тесc показалось, что по ее телу провели ножом. Нет, она не позволит ему ранить ее. Не теперь. Однажды он уже сделал это. Но тогда, десять лет назад, она была просто нежным, невинным подростком.

– Если ты полагаешь, что я сделала подобное, – она колебалась, слова комом застряли в горле, – что я сознательно и с готовностью отказалась от своего милого, чудесного ребенка, то можешь продолжать думать так. Это уже твои проблемы.

– Все, о чем я могу думать, – его тихий голос раздраженно повысился, – это сколько ты зарабатываешь.

– Сколько я… – Она в замешательстве запнулась.

Дилан провел кончиками пальцев по окружности руля. Точно так же он когда-то проводил пальцами по ее телу.

– Хороший руль, – прокомментировал он. – Твоя машина все еще пахнет как новая.

Тесc напряглась. Что он имеет в виду?

– И еще некий запах, – продолжал он. – Денег.

Внутри у нее все съежилось от явной неприязни в его тоне. Почему у нее не может быть хорошей машины? Она работает давно и очень усердно. До этого так же упорно училась, чтобы получить хорошее образование. Автомобиль не был очень дорогим. Кроме того, она взяла его в кредит. Все так делают. Это хорошая старая американская традиция.

– Слишком много денег для оклада, скажем, официантки, как Шу, или клерка в банке, или продавца обуви.

Тесc знала, что он просто готовится к атаке, но все еще не могла понять, к чему он клонит.

Дилан повернул голову и пристально посмотрел ей в глаза.

– Хороший маникюр. Эта манера одеваться в шелк. Обувь из натуральной кожи. Итальянская, кажется. – С минуту он колебался. – Скажи мне, Тесc, чем ты зарабатываешь на жизнь?

Тесc все еще не понимала. Да, у нее хороший маникюр, большое спасибо! Но при чем тут ее платье и туфли? Мысль, что для встречи с Диланом она потратила два часа, выбирая наряд, привела ее в бешенство. Сейчас она горячо жалела, что не надела свои потертые джинсы, старый свитер и высокие кроссовки.

Он не дал ей ответить, продолжая давить на нее:

– Главный инвестор? Адвокат? – Его тон понизился. – Чего ты только не сделала, чтобы получить образование. Я знал твоего отца и его непоколебимые планы вывести тебя в люди. Так что тебя не волновало ничего, кроме себя самой, ты сконцентрировала все свое внимание на себе, на своем образовании и своей карьере. Так, и какие же дивиденды тебе принесли десять лет, свободных от ответственности за воспитание ребенка, которого ты бросила на произвол судьбы?

Тесc дышала с трудом, слезы застилали ей глаза. Проклятье, она не доставит ему такое удовольствие – увидеть ее слезы., – Я бросила? Ты сошел с ума. – Слава Богу, боль и обида не отразились в ее тоне.

– Тогда ответь на мой вопрос. – Он явно издевался. – Чем ты занимаешься, что позволило тебе приобрести эту красивую машину и дорогую одежду?

Раньше медицинская степень была предметом ее гордости. Но сейчас Дилан унизил это чувство, превратив его в какое-то эгоистичное самолюбование. Дилан думает, что она бросила дочь для достижения своих целей. Но ведь это просто не правда! Однако он, по всей видимости, не собирается ей верить.

В конце концов она взяла себя в руки.

– Я доктор. Врач.

– А… – (Тесc увидела высокомерие на его лице.) – Четыре года колледжа, четыре года медицинского университета, два года практики – и ты готова к жизни. Это все о том, как делают карьеру, не так ли?

Тесc изо всех сил старалась выглядеть уверенно. Ей даже почти удалось успокоиться.

– Я никогда не предпочла бы карьеру дочери, – сказала она, ощущая боль в горле, – если бы знала…

– Брось, Тесc, – отрезал он. – Ты сидишь здесь и врешь. Все ты знала.

– Я не вру, – настаивала она.

– Как женщина может родить и не знать, жив ее ребенок или нет?

Кровь в венах, казалось, застыла.

– А ты думаешь, я не задавала себе такой вопрос сегодня днем? – прошептала она. – Весь день и весь вечер. С того самого момента, как увидела лицо девочки, я…

Она с усилием сглотнула, позволив себе передохнуть, закусила нижнюю губу и выглянула в окно. Память мгновенно окунула ее в прошлое.

…Тяжелые капли дождя стучали по крыше больницы всю ночь. Страх – это то, что сильнее всего запомнилось. И душевная боль. Отец пытался поддержать ее – создать уютную атмосферу в палате, помочь, чем мог. Он был для нее и нянькой, и доктором. Но боль была настолько сильной, что, казалось, ей нет конца. Стрелки часов двигались с мучительно медленной скоростью. Она напевала вполголоса снова и снова, чтобы ее ребенок поскорее родился. Ее нежно любимый ребенок.

На втором месяце беременности Тесc поняла, что хочет мальчика, и молила об этом Бога весь срок. Мальчика, похожего на Дилана. Она знала, что отец разозлится, если узнает, что она мечтает о мальчике с темно-каштановыми волосами, с глазами зеленого цвета, переходящего в цвет морской волны, и лицом, напоминающим человека, в которого она безнадежно влюблена.

Да, Дилан сильно ее ранил своими оскорблениями, тем, что так зло отверг ее, но она все равно любила его, желала его. С тех пор, как он отказался от нее, она посвятила свою жизнь заботе о ребенке, которого они создали вместе. Ребенке, который был плодом их любви.

Боль усиливалась, и беспокойство доктора возрастало. Его обеспокоенный вид, нервное напряжение пугали ее больше, чем сама боль. В итоге доктор решил сделать кесарево, он считал это лучшим выходом в ее ситуации. Последнее, что Тесc помнит, – это вызов ее отца на консультацию и затем доводы, которые приводились в оправдание решения, принятого врачом, – с ребенком что-то неладное. Ее неистовые мольбы, ее вопросы остались без ответа, и медсестра ввела иглу ей в вену. Она заснула глубоким сном.

Когда она пришла в сознание, отец стоял рядом и крепко держал ее за руку. Господи, как она плакала, когда он сказал, что ее ребенок родился мертвым. Ее горе было молчаливым, горячим, слезы обжигали лицо. Отец поглаживал ей руку и утешительно шептал:

"Все к лучшему. Все к лучшему”.

Она видела доктора после родов только один раз, когда он проверял шов и собирался выписать ее. Тесc ясно вспомнила, что он не смотрел ей в глаза. Тогда она считала, что он чувствовал вину за смерть ребенка, но сейчас она поняла: ему было очень стыдно смотреть в глаза женщины, ребенок которой пропал. И даже если он прямо не участвовал в этом, все равно нес ответственность за пропажу ребенка.

Гнев вспыхнул у нее в груди. Гнев за годы неоправданных страданий, направленный на отца, не защитившего ее, на доктора, который врал и потворствовал обману. На Дилана, который не верил и не верит ей.

– Ты уехала из Сосновой Рощи и семь с половиной месяцев спустя вернула Эрин обратно, – сказал Дилан, пробуждая ее от воспоминаний. – Я не говорю, что это только твоя вина, ты была молода. Я уверен, что твой отец говорил тебе…

– Не говори плохо о моем папе.

– Но он был непримиримо против.

– Он умер, – резко выпалила она. – Мой отец мертв.

Последовало растерянное молчание. Дилан провел пальцами по подбородку, о чем-то размышляя.

– Я сожалею. Я искренне сочувствую тебе, – в конце концов прошептал он. Его голос стал мягче:

– С того времени, как ты убежала из мастерской сегодня днем, я все пытался понять, почему ты вернулась. Почему ждала десять лет? Хорошо. – Он замолчал, посмотрев на нее сквозь темноту. – Я понимаю.

Тесc была вся внимание. Так он думает, что она подчинилась воле отца и причина ее приезда – его смерть.

– Отец умер, – медленно проговорил он, немного запинаясь, – и теперь ты смогла сделать то, что хотела, так?

Да нет, не смерть отца привела ее в Сосновую Рощу! Это сделала банковская чековая книжка! Огромные деньги лежали на его счете в банке Минстеров.

Кажется, мозаика начинала складываться в картину. Отец. Дочь. Любовь. И большая сумма денег. Десять лет отсутствия. Кровь стучала в ушах, сердце бешено колотилось.

Совершенно точно, что доктор, принимавший роды, – преступник. Она никогда бы не заподозрила отца в причастности к чему-то ужасному, мерзкому. Отец любил ее. Мог ли он? Вдруг она широко раскрыла глаза и посмотрела на Дилана. А если он тоже часть этого кошмарного заговора? Неужели весь мир был против нее все эти годы?

Почувствовав дрожь в руках, она с силой сжала руль. Дилан тревожно нахмурился, заметив, как она дрожит.

Он ждал ответа, но, Господи, она не может вспомнить его вопрос.

Ей нужно время, нужно уединение, чтобы все обдумать. Прояснить. Ей просто необходимо уехать подальше от Дилана. Сейчас же.

– Тебе пора, – выпалила она, едва сдерживаясь. – Твоя машина в двух минутах ходьбы. Тебе лучше уйти.

– Но…

– Эрин ждет, – напомнила она ему. Ее самообладание ускользало. – Тридцать минут истекли. Мы поговорим потом. Завтра. Я приду к тебе в мастерскую, пока Эрин будет в школе.

Дилан так увлекся разговором, что забыл о времени. Он быстро взглянул на часы.

– Хорошо, мне действительно…

– Иди, – сказала она громче, чем хотела. Смущенно кивнув ей на прощание, Дилан вышел из машины и пошел прочь. Тесc долго смотрела ему в спину, пока его силуэт не скрылся в темноте.

Мозаика наконец сложилась.

– О, папа, как ты мог? – прошептала Тесc.

Она закрыла лицо руками и заплакала.

 

Глава 4

Ее отец продал ее ребенка.

Тесc сидела в машине, чувствуя, как воздух становится спертым, так что уже нечем было дышать. Она сидела до тех пор, пока не выплакала все слезы.

Ее отец продал ее ребенка.

Тесc никак не могла осознать эту мысль. Это было слишком странным, слишком ужасным, чтобы быть правдой.

Отец ведь так любил ее, так многим жертвовал ради нее, заботился о ней, учил ее. А потом забрал у нее самое дорогое – и, более того, нажился на нем… Непостижимо.

Когда она нашла чековую книжку и все эти нераспечатанные конверты, то не знала, что и думать. Вариант, что отец принял деньги от родителей Дилана, которые хотели выгнать ее из города и из жизни их сына, был наиболее логичен. Но сейчас…, после того, как она увидела Эрин собственными глазами и узнала, что ее ребенок родился не мертвым, а был украден…

Нет, сказала Тесc себе твердо, в конце концов найдя в себе силы посмотреть правде в глаза, не украден. Продан. Ее отцом. Тесc не могла найти более правдоподобное объяснение огромной сумме денег, лежащей на счете отца.

Но кто положил туда эти деньги? Родители Дилана? Его жестокий отец-тиран и властная мать? А может, это Дилан заключил сделку с ее отцом?

Он отец Эрин, поэтому в ряду подозреваемых стоит на первом месте. Может быть, Дилан решил, что не хочет связывать свою жизнь с дочерью простого мастерового, с девочкой из бедной части города, с девочкой без аристократических корней, у которой нет перспектив, нет будущего. Может, он решил, что не хочет видеть ее в роли матери своего ребенка, но самого ребенка хотел. Во всем этом был какой-то смысл.

Хотя подожди-ка, мелькнула другая мысль, почему тогда Дилан был так разъярен, так настаивал, что она знала об Эрин, что она сознательно отправила Эрин обратно в Сосновую Рощу?

Да просто пыль в глаза пускал, хотел скрыть свой ужасный поступок и заставить ее чувствовать себя виноватой.

Правда, на Дилана это не похоже.

Тесc вздохнула, напомнив себе, что прошло десять лет. Все что угодно может произойти с человеком за столько времени. Он был другим уже перед ее отъездом. Отвергал ее, оскорблял такими словами, что, она не могла поверить, пока сама не услышала.

Она не знает Дилана. Не знает, каким он был. И каким стал.

Будь осторожна, отзывалось эхом в мозгу. Ты не знаешь, виноват ли он. Ты не знаешь наверняка.

Нет, она не будет молчать. Она все выяснит, и если узнает о его причастности к этой страшной запутанной истории, то проявит к нему такое же милосердие, какое он проявлял к ней все эти годы. Никакого.

– Знаешь, па, – сказала Эрин тонким голоском, – у меня какое-то неприятное ощущение в животе.

Дилан нахмурился, изучая лицо дочери, на котором был отпечаток боли, щеки пылали, взгляд был уставшим и изможденным.

Может, вчерашняя головная боль была предпосылкой гриппа или чего-нибудь еще. Забавно, но она не упоминала о болезни до этого момента.

Эрин уже почти закончила свои утренние сборы. Она позавтракала, переоделась, застелила постель. Если она чувствует себя плохо, то обычно говорит об этом сразу, как только проснется, поэтому Дилан был удивлен, услышав ее жалобы. Но все-таки, может, он не прав, и эта тошнота никакое не притворство.

– Но сегодня тебе действительно нужно пойти в школу, – мягко сказал он без малейшего оттенка осуждения. Дочь перенесла вчера сильное потрясение, и все, что ей сейчас нужно, так это понимание, а не властный отец, дышащий ей в спину. – Спасибо твоей бабушке, ты догнала всех, но если пропустишь еще раз…

– Да уж, – драматично закатила глаза Эрин, – спасибо бабушке за две страницы задания по математике и нуднейшую главу по обществознанию, которые я делала весь вечер и пропустила из-за них свою любимую передачу, и…

– Все ясно, – мягко убеждал он ее, – но бабуля все делает только тебе на благо. Девочка восхищенно захихикала.

– Если она услышит, что ты назвал ее бабулей, она скрутит твои уши в трубочки.

Дилан усмехнулся отражению дочери в зеркале.

– Скорее всего. Поэтому это будет нашим маленьким секретом, согласна? Он поднял указательный палец. Привычным движением Эрин обхватила его палец своим и быстро, но мягко дернула. Это было их секретным “пожатием” – давняя традиция. Он взял расческу.

– Ну, что делаем сегодня? – спросил он, распуская длинные рыжие волосы. – Оставим распущенными? Конский хвост? Коса?

– Косичку, пожалуйста. Только одну. Прямую.

– Одну косичку? Ну, тогда поднимайся. Он разделил волосы на три части и начал вплетать прядь за прядью. Пальцы двигались легко. Не всегда он был так искусен, не один раз Эрин приходилось уходить в школу с кривой, неровно заплетенной косичкой. Но заплетание кос похоже на игру на музыкальных инструментах, приготовление мяса или ремонт двигателя – практика и только практика.

Он проводил все утро вместе с Эрин, помогая ей собраться и провожая в школу. Готовил завтрак и мыл посуду, пока она одевалась, всегда причесывал – иначе она уйдет со слипшимися после сна, неубранными волосами. Упаковывал ланч, пока она собирала портфель. А потом она целовала его на прощанье и бежала к большому желтому школьному автобусу, который останавливался перед домом.

Он получал удовольствие от этого утреннего ритуала. Эти ранние часы помогали ему начать день с улыбки. Даже в те дни, когда ему было не до веселья. Такие, как сегодня.

Он не мог понять, на что Тесc вчера обиделась. Неужели она всерьез думала, что он поверит в ее историю относительно Эрин? Но это просто невозможно…

– Может быть, – спросила Эрин, немного запинаясь и пристально глядя на него в зеркало, – мне пойти с тобой в мастерскую?

Дилан пришел в замешательство. Выражение ее дорогого маленького личика, в котором смешивались настойчивость и смятение, он читал как по книге. Там уже не было и упоминания о желудке. Там были мысли о Тесc. Знакомая история. Помнится, ребенком он сам чувствовал себя лучше, получив доллар.

– Я думаю, тебе все-таки нужно пойти в школу, – заметил он.

– Н-но…, а что, если она приедет? Трепет, страх и волнение смешались в этом едва различимом, произнесенном тихим шепотом вопросе. Дилан понял, что желание Эрин увидеть свою маму совершенно естественно. Он только хотел знать, что в голове Тесc. Чего эта женщина своим визитом в Сосновую Рощу хочет добиться? Он не позволит ей навредить Эрин. Просто не допустит этого.

– Да, возможно, она придет сегодня в мастерскую, – ответил он и увидел вспыхнувший огонек надежды в темно-шоколадных глазах. – Но ты, юная леди, будешь в школе. Тесc…, э…, а… – он начал запинаться, но затем совладал с собой, – твоя мама и я должны кое о чем поговорить.

– Я хочу видеть ее.

Дилан старался говорить спокойно, но твердо:

– Я понимаю. И у тебя будет достаточно времени для этого. Но только после школы.

– Че, правда? – Она извивалась в предвкушении, как червяк. – Сегодня?

– Потерпи. – Часть его существа всеми силами противилась этому. Но он взял себя в руки, понимая, что встреча с Тесc будет самым лучшим событием в жизни дочери. Он накручивал на палец маленький хвостик от косы до тех пор, пока он не превратился в чудесную кудряшку.

– Все, готово. Время собирать книги. Автобус скоро будет.

Эрин быстро вышла из кухни, как будто желая ускорить ход времени до наступления заветного момента. У Дилана тревожно сжалось сердце, когда он представил все возможные последствия встречи Эрин с матерью. Хорошие впечатления или плохие – все зависит от Тесc. Он не может контролировать эту женщину, и вот это-то его и беспокоило.

Дилан заворачивал сэндвич с сыром, когда Эрин спросила:

– А ты не думаешь, что она уедет из города, не поговорив со мной?

Ему не понравилась тревога, с которой она смотрела из-под нахмуренных бровей.

– Мм, – произнес он, надеясь вызвать у нее улыбку, – почему ты думаешь, что она сделает такую глупость?

Но губы Эрин были нервно напряжены. Помолчав, она с яростью сказала:

– Ты заставишь ее остаться до тех пор, пока я не приду из школы.

Легкий смешок вырвался у Дилана.

– Милая, я не думаю, что смогу заставить Тесc сделать что-либо, если она этого не захочет.

Он вспомнил время, когда все было по-другому. Тесc делала все, ходила за ним везде, чтобы доставить ему удовольствие. Проклятье, она могла прыгнуть в огонь, если он попросит ее, только чтобы сделать его счастливым. Но это было давно. Целая вечность прошла с тех пор.

После быстрого поцелуя в щеку Эрин выбежала за дверь, и Дилан остался наедине с беспокойными мыслями.

Тесc Геллуэй. Боже, как эта женщина изменила его жизнь. Теперь в ней не осталось ничего от той Тесc. От того длинного и тощего подростка с острыми локтями и коленями, каким он увидел ее впервые. И на протяжении всех этих лет она именно такой и оставалась в его памяти – худющая и долговязая.

Поднеся кружку ко рту, Дилан сделал маленький глоток горячего кофе и улыбнулся. Он вспомнил, как в первый раз встретил ее: зашел в обувную мастерскую ее отца, чтобы сделать новые дырки на своем любимом кожаном ремне.

Мать сильно огорчила его тем утром, сообщив, что выбросила его любимый старый ремень и купила новый. Но Дилан был очень упрям, и ему не нужен был новый. Он видел, как родители чрезмерно разбрасываются деньгами, скупая все вокруг. Так что с того, если он потратит несколько долларов? Он не был слишком прихотливым. Все, что ему было нужно, – это пара новых дырок в ремне, и это его вполне устроит.

Сейчас, возвращаясь мыслями в прошлое, Дилан понимал, что ремень был только поводом. Ему хотелось насолить отцу и матери, и то, что мастерская находилась в “Коттеджах”, было почти оскорбительно для его высокомерных родителей.

Дверь в мастерскую застряла, когда он попытался открыть ее, и ему пришлось сильно толкнуть ее ногой. Воздух внутри был сухой и горячий, сильный запах кожи и обувного полироля ударил в нос. Молодая девчонка стояла за прилавком, в длинных развевающихся рыжих волосах играли золотые лучи солнца.

Она приветливо улыбнулась, и Дилан невольно приосанился.

Он тут же смутился от своей реакции. С какой стати он важничает перед этой соплюшкой? Она слишком молода, чтобы заинтересовать его. Намного моложе, ей не больше тринадцати-четырнадцати. В представлении семнадцатилетнего парня из старших классов эта девчонка была просто ребенком, а понравиться ребенку было хуже чумы.

Но когда он объяснил ей, что ему нужно, и она взяла ремень из его рук, с ним произошло что-то необъяснимое. Его взгляд снова и снова тонул в этих мерцающих темно-ореховых глазах, скользил по кремовой коже, покрытой крошечными веснушками вдоль носа и лба. Она была остроумна.

Они стали хорошими друзьями. Тайными друзьями. Если бы приятели Дилана узнали, что он проводит время с малявкой, они бы высмеяли его на следующий же день. Он часто твердил себе, что должен оставить ее, но его мотоцикл, казалось, сам рулил в “Коттеджи” и останавливался под тенистым деревом – их крошечный островок уединения посреди Сосновой Рощи.

Тесc Геллуэй было четырнадцать, по крайней мере так надменно уверяла она. Ее манера гордо поднимать подбородок забавляла его и смешила, отчего она злилась. Но это, однако, продолжалось недолго, и Тесc снова улыбалась.

Ему было легко с ней, и, казалось, она понимает его. И его проблемы. Главным образом, его презрение к родителям. Она не разделяла этого, не принимала его мнения, она просто его понимала. Дилан никогда не жаловался друзьям. Как он мог? По их мнению, мир ему преподносили на серебряном блюдечке. Он носит дорогую одежду, ездит на мотоцикле и посещает пансион. Но Тесc спокойно слушала и никогда не критиковала его. Она заботилась о нем. Он нравился ей. Очень сильно.

Они были друзьями. Ничего больше. И скрывали это от ее отца. И от его родителей. И от школьных приятелей. Но то время, которое он провел с ней, было самым незабываемым в его жизни. Он чувствовал, что может рассказать ей все. Всегда. И рассказывал.

Около восемнадцати месяцев они встречались тайно. Они разговаривали, философствовали, смеялись, делились знаниями. Вместе расстраивались, учились друг у друга и взрослели. Они знали все друг о друге.

Если бы он был до конца честен сам с собой, то признался бы, что Тесc обожает его. С самого начала. Он видел это в ее радостных по-собачьи глазах, с которыми она встречала его, слышал в каждом ее слове. Он был для нее всем. Да, он знал, что она любит его и что хочет большего от их отношений. От него. Но он убедил себя в необходимости сохранить их союз на уровне “только друзья” – и ничего кроме. Исключительно платонические отношения. Она слишком была важна для него, чтобы рисковать. Кроме того, она была слишком молода для таких вещей…, для физической любви. Он дал себе слово, что не допустит этого.

Но с каждым месяцем сдерживать обещание становилось все сложнее. Он хотел ласкать ее нежные бледные щеки, целовать мягкие полные губы. И все равно он еще очень долго сохранял обет, даже зная, что Тесc горячо желает отдаться ему.

Но на ее шестнадцатый день рождения Дилан не выдержал. Он посадил ее на мотоцикл, и они уехали в глухой лес на окраину Сосновой Рощи. Этот день изменил их отношения. Навсегда.

Дилан вздохнул, пытаясь не думать об этом.

Подростком Тесc была очень худой. Он хорошо помнил ее неуклюжее, еще не сформировавшееся тело. Но она была самым заботливым и добрым человеком из всех, кого он встречал. И она украла его сердце.

Дилан не мог не заметить, как годы изменили ее. Эта женщина, с которой он разговаривал вчера на своей стоянке, в коротком шелковом платье со множеством плавно переходящих друг в друга складок, открывавшем длинные, стройные ноги, была просто великолепна. Дилан почувствовал, как сердце сладко заныло.

Стоп! Да что с тобой?

Его отношения с Тесc были порваны. Давно порваны.

Страсть, вот что с ним происходит. Чисто мужская похоть.

Надо держать себя в руках. Тесc ведь здесь ненадолго, ну, максимум на неделю. Так что не страшно.

Дилан глотнул остывший кофе и взглянул на часы: семь сорок пять, а он еще даже не одет! Он бросился к спальне – впервые в жизни он опаздывает открыть мастерскую. И все из-за Тесc Геллуэй.

– Итак, мэм, – произнес юноша в костюме банковского служащего, представившийся как Пит Тейлор, – это все, чем я могу вам помочь. Мне очень жаль, но я действительно не имею другой информации об этом счете, кроме той, что уже дал.

Тесc сидела, откинувшись в кресле. Зачем она явилась сегодня в банк Минстеров? Просидела почти час и осталась в том же неведении относительно денег, в каком была, когда вошла сюда через толстые стеклянные двери.

– Это очень плохо, – сказала она мужчине, – я надеялась узнать, откуда эти деньги. Вы понимаете, когда мой отец умер в прошлом месяце…

– Еще раз приношу вам свои соболезнования, – автоматически вставил мистер Тейлор.

Тесc продолжала:

– Я нашла эту книжку, когда разбирала его вещи. Мой отец никогда не говорил об этом счете.

Брови молодого человека поднялись в удивлении.

– Это странно, что он не говорил вам об этом, тем более что вы внесены в список как совладелец. – Он вглядывался в экран компьютера. – Другая необычная вещь…, счет не активирован. – Пит взглянул на нее. – Я имею в виду, что он вообще не активирован. За все годы с него ни разу не снимались деньги, но и положено на него тоже ничего не было. – Он мягко улыбнулся. – Но это действительно удивительно для вас. Сокровище, которое вы аккуратно выкопали из-под земли.

Это для кого как. Ей эти деньги больше напоминали толстую веревку, с каждой секундой все сильнее затягивающуюся вокруг шеи. Тесc сидела неподвижно.

От явно затянувшегося молчания становилось неловко. Человек за столом откашлялся и, вяло улыбнувшись, снова уставился в компьютер.

– Вы же знаете, этому счету десять лет. А я в банке только два года. Я могу позвонить наверх…

Тесc почувствовала, как у нее по спине поползли мурашки. “Наверх” – это, конечно, означало главный административный офис банка.

– Я могу поговорить с миссис Минстер – она президент банка и поэтому, может быть, что-нибудь знает о счете вашего отца.

– Нет. – Слово так быстро сорвалось с губ, что чиновник вздрогнул. – Нет, спасибо, мистер Тейлор, – сказала Тесc.

Последнее, чего она хотела, – это обеспокоить своим присутствием Элен Минстер в ее банке. В ее городе. Конечно, мать Дилана узнает о ее приезде рано или поздно, но уж пусть лучше поздно.

– Миссис Минстер президент банка? Когда я жила в Сосновой Роще, мистер Минстер был ответственным, – удивилась Тесc.

Тейлор кивнул в знак согласия.

– Он умер.

– О! – только и смогла проговорить Тесc. Значит, отец Дилана тоже покинул его.

– Так… – Пит замолчал в замешательстве, не зная, что делать дальше. Вдруг его лицо оживилось, как будто новая идея неожиданно посетила его. – А что, если я переведу счет на вас? Вы принесете свидетельство о смерти? – Он с надеждой посмотрел на нее.

– Да, но… – Тесc не понимала, почему она колеблется, но что-то внутри мешало, требовало внимания, словно две ноги вместе яростно жали на тормоз. – Я не уверена, что хочу этого.

Он, похоже, был удивлен ее нерешительностью. Его предложение имело смысл, и она это понимала. Это было логично – положить деньги на ее имя. Но с другой стороны…

Деньги были грязными! Вот оно. Эти деньги были осквернены. Она не хотела иметь с ними ничего общего.

Она поднялась.

– Я пока буду в городе. Я еще приду. Тесc повернулась к двери.

– Подождите, – позвал клерк. Уже открыв дверь и одной рукой придерживая ее, она обернулась.

– По крайней мере возьмите документы. Принесете заполненными. И еще необходима копия свидетельства о смерти. – Помедлив, он добавил:

– У меня есть доступ к ксероксу и, если это поможет…

Он так стремился услужить… Тесc улыбнулась и взяла у него бумаги.

– Я хочу поблагодарить вас. Вы мне очень помогли.

– Мне это было приятно.

Закрыв за собой дверь, она разочарованно вздохнула – посещение оказалось совершенно бесполезным.

Большой холл был отделан в современном стиле. С одной стороны располагались высокие стойки, за которыми опрятно одетые служащие вели дела жителей и бизнесменов Сосновой Рощи. Несколько свободных кабинок находилось в центре. Элегантная винтовая лестница вела на второй этаж, где непосредственно над стойками виднелись двери офисов. Тесc не могла оторвать взгляд от дверей посередине верхней площадки лестницы.

Она знала, что там и было это “наверху”, куда только что ее отправлял банковский служащий. Мурашки снова побежали по коже.

Эта женщина.

Тесc ясно представила себе Элен Минстер. От мыслей об этой женщине она невольно начинала чувствовать себя в опасности. Суровая Элен Минстер не одобряла никчемную, по ее мнению, Тесc. Она считала ее даже больше чем просто никчемной. Тесc для нее была девочкой из неблагополучной части города, пытающейся подцепить ее сына ради денег, чего она, мать, просто не могла допустить. В ее властных глазах дочь бедного мастера была недостаточно хороша для Дилана. И поскольку Элен Минстер так думала и говорила, Тесc этому верила. Долгое-долгое время.

Вдруг дверь офиса на втором этаже отворилась, и женщина средних лет вышла на площадку. Тесc узнала старшую сестру Дилана. Она постучалась в соседний офис. Дверь открылась, и Тесc увидела Элен Минстер.

Невольно она пригнула голову, чтобы спрятать лицо. Надо уходить из банка, немедленно. Незаметно делать шаг за шагом, пока не окажешься на улице. Но ноги, казалось, парализовало.

Все, о чем она сейчас думала, неподвижно стоя на мраморном полу, словно была приклеена к нему, – это об огромной сумме денег, которая лежала в банке Элен Минстер долгие годы. На что были обменены эти деньги? Если она не ошибается в своих предположениях, то получалось, что ее просто купили. Беспомощно Тесc посмотрела наверх.

Элен каким-то шестым чувством уловила на себе взгляд, прервала разговор и повернула голову в сторону лестницы. Она пробежалась глазами по разбросанной внизу толпе служащих и остановилась на Тесc.

Тесc быстро отвернула лицо и уткнулась глазами в пол.

Никчемная. Обидные слова крутились в голове. Даже меньше чем никчемная.

Яростная злость охватила ее с ног до головы. Как посмела эта женщина так унизить ее?

Да, она родилась и выросла в бедном районе. Но многие достойные уважения люди прошли через бедность. Да, она дочь мастерового. Но ее отец…

Ее мысли споткнулись о воспоминание об отце. Ее отец не был честным, не был достойным уважения. Она почувствовала, как задрожал подбородок. Боже, нужно срочно уходить отсюда.

Но она опять не сдвинулась с места. В конце концов, она не сделала ничего плохого, просто оказалась жертвой обстоятельств. Кроме того, она уже не серая мышка, не запуганный подросток, а взрослая образованная женщина, способная разгадать тайну, в которую мать Дилана, вероятно, в какой-то степени была замешана.

Ее плечи расправились, спина выпрямилась. Тесc подняла подбородок и посмотрела Элен прямо в глаза.

Я здесь! – хотелось ей крикнуть. Я вернулась. И я не уеду, пока не расскажу моей дочери правду.

Но она не сделала этого. Скандалы были не в ее характере. Она просто еще немного постояла, глядя на пожилую даму, которая, в свою очередь, тоже внимательно смотрела на нее, словно никак не могла что-то понять или вспомнить. Потом Тесc открыла дверь и ступила на залитый ярким утренним солнцем асфальт.

 

Глава 5

Повернув за угол одноэтажного кирпичного здания, всего в нескольких метрах от себя Тесc увидела его под большим тенистым деревом и в растерянности остановилась, сама толком не понимая почему. Наверное, ей просто нужно еще немного времени, чтобы как следует обдумать – что говорить, как себя вести.

Но тут же Тесc нахмурилась и пожала плечами. Кого ты обманываешь? – раздраженно спросила она саму себя. Ты остановилась, чтобы примитивно и откровенно пожирать его глазами, следя за каждым движением красивого тела.

Он склонился над открытым капотом какой-то старенькой машины, копаясь в двигателе. Хлопковая рубашка обтягивала широкие плечи, старые потертые джинсы очерчивали сильные и упругие ноги. Если бы Дилан мог видеть ее сейчас, то он прочитал бы в ее глазах восхищение.

Тесc прижала пальцы к губам, словно заглушая восторг, рвущийся из груди.

– Привет, – протяжно окликнула она.

Листопад делал осенний воздух, и без того чистый и свежий, каким-то особенно прозрачным. И хотя под ногами уже образовался толстый желто-красный ковер, листья на деревьях были еще зелеными. Солнечный свет пробивался между ними, придавая блестящим черным волосам Дилана каштановый оттенок. Страшное волнение охватило ее, когда он обернулся, скользнув по ней взглядом изумрудных глаз. Тесc еле сдерживала разрывавший ее изнутри нервный смех, от сильного напряжения у нее кружилась голова, как от морской качки.

– Тесc.

На его лице не было даже намека на улыбку. Пальцы у Тесc сжались в кулаки. Ее чувственные воспоминания о Дилане очень мешали ей противостоять сильному физическому притяжению, которого она не должна испытывать.

Когда она поняла, что ее имя было единственным, чего она удостоилась от него в знак приветствия, и ждать больше нечего, плечи у нее опустились.

– Что мне еще сказать, чтобы убедить тебя? – спросила Тесc быстро, решив не тянуть резину и разобраться с проблемами прямо здесь и прямо сейчас.

Он поднял брови.

– Убедить меня?

– Да, что мне сделать, чтобы ты поверил, что я не бессердечная преступница? Что я не делала ничего такого, в чем ты меня обвиняешь?

Дилан некоторое время не отвечал. Он внимательно высматривал какие-то инструменты в металлическом ящике. Достав наконец необходимые, он сел на расчищенное место прямо возле машины. Тесc продолжала молчать, неподвижно стоя в ожидании ответа.

В конце концов он взглянул на нее.

– Я не знаю, Тесc. Не думаю, что ты убедишь меня, что бы ты ни сказала или сделала.

Сердце Тесc больно кольнуло, но она промолчала.

– Но я думал о нашем вчерашнем разговоре. О наших…, разногласиях. Можно продолжить его сейчас. Однако мы не будем говорить о тебе и обо мне. Мы будем говорить о главном – об Эрин.

Тесc внимательно смотрела на него. Он говорил как зрелый, мудрый человек. И самое трудное, что ей предстоит, – это понять, честен ли он с ней, или это просто дымовая завеса, чтобы скрыть правду о том, как их дочь оказалась в Сосновой Роще.

Впрочем, сейчас Эрин действительно самое важное для нее, остальное может подождать. У нее достаточно времени, чтобы раскрыть карты.

– Ты прав. Поговорим об Эрин. Ты сказал ей? О том, кто я?

Дилан и глазом не моргнул.

– Да, я сказал ей.

– Как она отреагировала?

Мимолетные, непонятные эмоции отразились у него на лице. Что это? Злоба? Беспокойство?

– Ну, – торопила она, – что она сказала?

Он расправил плечи.

– Эрин – смышленый ребенок. Ее любопытство нормально.

Наигранный стоицизм в его тоне не скрыл его уязвимости. Тесc почувствовала, как уходит напряжение. Значит, он ощущает угрозу от ее присутствия.

– У меня нет намерения вставать между тобой и Эрин, – сказала она быстро.

– А этого никогда и не случится. В его голосе, в неподвижных плечах, в прищуренных глазах был явный вызов. Она могла принять его или попытаться успокоить страх Дилана, который пробивался сквозь резкий тон и непримиримый взгляд зеленых глаз. Тесc выбрала второе. Она одарила его легкой улыбкой.

– Наши мнения совпадают. – Ее улыбка служила подтверждением. – Это хорошо, ты не находишь?

Дилан сразу же сообразил, что она предлагает ему оливковую ветвь. Он отвел взгляд почти стыдливо, затем снова взглянул на нее и только спустя минуту или две медленно и чуть ли не робко подтвердил свое согласие.

– Эрин не может дождаться встречи с тобой. Она хочет увидеть тебя так сильно, что пыталась уговорить меня разрешить ей не ходить в школу сегодня.

Она задохнулась от радости.

– Серьезно?

– Ага, – подтвердил он. – Она жаловалась на тошноту, хотя я знаю, что это от волнения из-за встречи с тобой. Я сказал ей, что она не может пропустить занятия в школе и что ты сможешь поговорить с ней только днем. После школы.

Ее дочь хотела прогулять школу из-за встречи с ней! Тесc почувствовала приятное головокружение. Немного помолчав, она спросила:

– Ей вообще это нравится? Я имею в виду – школа?

– Так же, как и любому ребенку, я думаю. Ненавидит математику, хотя неплохо в ней разбирается, любит историю. В особенности историю Египта. Дай ей книгу о фараонах, мумиях и троянцах – и она забудет обо всем на свете. – Он достал инструмент и, решив продолжить прерванную работу, наклонился к двигателю. – Конечно, Эрин будет хорошей студенткой, если захочет…

Тесc подошла поближе, под прохладную тень дерева.

– Она недавно решила, что с нее хватит и школы.

Тесc облокотилась на крыло машины, и невольно ее брови нахмурились: не рано ли он беспокоит дочь? Эрин только десять лет. Она еще мала, чтобы осознавать всю необходимость хорошего образования. У ребенка одно на уме: отдых, игры, забавы. Веселиться с друзьями и болтать по телефону – вот что стоит на первом месте.

Тесc с содроганием вспомнила мисс Филдмен. Ее учительница с пятого по одиннадцатый класс до сих пор наводила на нее ужас. Она запрещала ей даже думать о друзьях. Но еще сильнее держал ее в страхе отец. Он не разрешал говорить по телефону в течение двух месяцев, пока она не улучшила свою успеваемость и не получила хорошие оценки в четверти.

Тесc прищурилась, изучая профиль Дилана. Зря он позволяет Эрин решать все самой, тем более в таком вопросе, как образование. Сделал ли он как отец все возможное, чтобы выявить и реализовать все способности Эрин? Сердце защемило в груди, когда она вспомнила, сколько сделал для нее отец, все его жертвы ради нее.

Но он продал ее ребенка… Усилием воли Тесc выкинула тяжелые мысли из головы.

– Эрин еще не знает, что ей нужно. Она поймет, как важна школа и хорошее образование, позже.

Да, когда ей исполнится лет тридцать, подумала Тесc про себя. И с чего она это вообще взяла? Что она знает о детях? Только то, что помнит из своего детства. И кто она такая, чтобы говорить Дилану, как поступать или не поступать? Но, с другой стороны, она же мать. Значит, должна беспокоиться…

Господи, все так запутано. Наверное, лучше отложить этот вопрос на время. Подождать. Она ведь увидит Эрин сегодня. Может быть, тогда и оценит, какой Дилан отец.

В надежде перевести разговор в безопасное русло, она спросила:

– Эрин играет на каких-нибудь музыкальных инструментах? Я играла на флейте, когда училась в начальной школе. – Тесc улыбнулась. – А еще я пела в хоре.

– Она не участвует в оркестре, – сказал Дилан, вытаскивая свечу зажигания. – И не поет в хоре. Не подашь мне лекало из ящика?

Она быстро отыскала взглядом знакомый предмет и подняла круглый металлический диск двумя наманикюренными пальчиками.

Это был темный, сальный от частого использования инструмент. Она протянула его Дилану, но тот, увлекшись изучением двигателя, не замечал ее протянутой руки.

– Оно круглое, – объяснял он, не отрывая глаз от машины. – Немного побольше, чем полдоллара.

Повернувшись наконец к ней, Дилан увидел, что она уже давно держит лекало в руках. Непроизвольный торжествующий смешок, сорвавшийся было с ее губ, тут же затух, как только она увидела немое удивление в его глазах.

– Я ведь раньше должна была подавать тебе подобные вещи миллион раз на дню, – напомнила она ему.

Уголок его рта дрогнул, словно был растроган.

– Да, – сказал он мягко. – Это так. Его улыбка была настолько обаятельной, что кровь бешеным потоком забурлила у нее в венах. Дилан взял лекало, и кончики его пальцев случайно коснулись ее руки. Знакомый зуд с силой пробежал по коже, подобно теплому, но порывистому экзотическому ветру. Усилием воли Тесc подавила волну внезапного наслаждения, захлестнувшего ее. Дилан отвернулся к машине, и она облегченно вздохнула – теперь у нее есть несколько минут, чтобы привести мысли и чувства в порядок. Интересно, почувствовал ли он этот молниеносный электрический разряд, проскочивший между ними? Дилан неожиданно взглянул на нее, и Тесc увидела какой-то странный блеск в его глазах. Его взгляд был таким, какой бывает у единомышленника или того, кто понимает чувства другого и сам ощущает то же. И тут к ней пришло осознание того, что он все понял. Что сам испытал только что произошедшее наваждение.

От притягательного взгляда Дилана и мысли о том, что кроется за ним, ее, сердце забилось еще сильнее, лоб покрылся испариной. Внутренняя реакция на это…, этот магнетизм была явно непроизвольной, и она была совершенно беспомощна перед ним. Ей никак не удавалось побороть свое какое-то ненормальное физическое влечение к Дилану. Но это вовсе не значит, что она будет кокетничать с ним или хотя бы позволит ему заметить, как он воздействует на нее.

Их взаимные чувства не приведут ни к чему хорошему. Если они сейчас же не преодолеют это густое, как туман, влечение, то попадут в неудобную ситуацию, и им придется прервать разговор. А он очень важен для них обоих. Так что будет лучше как-то отвлечься от всех этих мыслей.

– Хорошая машина. – Тесc была счастлива, что ее экспромт прозвучал так искренне в этом хаосе разыгравшихся с головокружительной скоростью гормонов.

Заметно расслабившиеся мышцы его плеч говорили о том, что и он почувствовал облегчение. Дилан, по всей видимости, был благодарен ей за то, что она сумела потушить или, по крайней мере, проигнорировать волнение, вызванное взаимным стремительным притяжением.

– Спасибо, – не глядя, пробурчал Дилан.

Тесc поняла, что он избегает ее глаз, избегает смотреть ей в лицо, избегает соблазна, который с каждым мгновением все больше окутывает их, сгущаясь под сенью этого дерева. Ее взгляд был прикован к его спине, и она чувствовала глубокое разочарование оттого, что должна бороться со своим желанием, сжимающим кольцом все внутри нее. Видеть его статное тело и не позволять себе выпустить на волю все свои эмоции было ужасной пыткой. Ей так хотелось дотронуться пальцами до его сильных плеч, ощутить его упругую спину, обнять его крепкий торс. Но ей удалось сдержать себя. Еле-еле.

Легкая паника начала овладевать ею, и Тесc вдруг почувствовала срочную необходимость спасать себя, спасать их обоих. Вот только от чего – она не знала.

Бежать прочь отсюда, прочь от него. Тесc взглянула поверх сверкающего на солнце автомобиля. Она даже не заметила, что за машина это была, ведь Дилан занимал все ее мысли. Ну ладно, может быть, не все: некоторые из них были об Эрин. Но теперь, разглядев автомобиль, Тесc чуть не задохнулась от восхищения.

– Это не просто хорошая машина, – в ее голосе звучал искренний восторг, – это прекрасная машина.

– Спасибо, – вновь произнес Дилан. Он убрал лекало обратно в ящик с инструментами, и верхняя часть его тела исчезла под открытым капотом автомобиля. – Это тридцать шестой “родстер”. Эрин и я собирали его по частям с самого нуля.

С громким щелчком Дилан ввинтил свечу на место.

– Эрин помогает тебе?

– Ммм.

Тесc задумчиво глядела на ярко-желтую поверхность машины.

– На твоем месте я бы выбрала цвет спелого красного яблока. Дилан усмехнулся.

– Эрин выбрала этот цвет. Выглянув из-под капота, он поймал ее взгляд.

– Я голосовал за красный, правда. Но Эрин меня переубедила.

Встретившись взглядами, они вновь почувствовали то гипнотическое притяжение, повисшее неловкой паузой в воздухе, которое совсем недавно уже привело их в замешательство, и Дилан отвел глаза.

– И Эрин действительно помогает тебе собирать? – выпалила Тесc. Несмотря на неловкость, она все же была очень горда за свою дочь.

– Да, – ответил он, склоняясь над двигателем, – это занимает все наше свободное время. Вот почему она не играет на флейте и не поет в хоре. – Затем грубо прибавил:

– Или не берет уроки бальных танцев и игры на фортепиано.

Что за нотки слышатся в его тоне? Горечь? Обида? Сожаление? Тесc собиралась спросить, но как раз в этот момент Дилана окликнул молодой парень в спецовке, выглянувший из гаража.

– Да? – Дилан сразу же достал тряпку из заднего кармана и начал вытирать пальцы.

– Только что звонила школьная медсестра. Эрин заболела, ее вырвало, и ее надо забрать домой.

Тесc обеспокоенно сдвинула брови. Спазм желудка, как это часто бывает в критических ситуациях? Она нередко с этим сталкивалась, когда работала в “Скорой помощи”. Только сейчас она не могла унять дрожь, заставить себя сохранять хладнокровие.

– Спасибо, Дейв. Последишь тут за всем, пока я не вернусь?

– Конечно, – ответил молодой человек. Дилан еще что-то сказал, но Тесc уже не слышала его. Беспокойство, царившее в голове, было очень странным для нее. По роду своей деятельности она почти ежедневно сталкивалась с больными людьми, но никогда не впадала в такую панику. Спокойствие, четкая логика – вот ее лучшие качества как врача. Однако волнение, которое она испытывала сейчас, было неподвластно управлению, неконтролируемо. Ей хотелось узнать как можно больше о том, что именно сказала медсестра, но это сильное непонятное беспокойство ввело ее в какое-то оцепенение, словно зажало в тиски, которые она никак не могла разжать.

Внезапно ее осенило: да ведь это ее материнский инстинкт, о существовании которого она и не подозревала.

– Дилан, – сказала она. Он повернулся к ней.

– Ничего, если я поеду с тобой? В ее тоне послышалось отчаяние, и Дилан понял.

– Конечно, – без промедления согласился он. – Не беспокойся, с ней все в порядке. Мне надо быстренько принять душ перед выездом. Подождешь меня в офисе?

Они обогнули здание. Тесc была просто поражена его спокойствием. Или умением скрыть беспокойство.

– Как ты можешь быть в этом уверен? – Вопрос неожиданно сорвался с губ. – Я имею в виду, что с ней все в порядке.

– Если бы это было действительно экстренно, – Дилан открыл дверь в офис, – мне бы позвонил сам директор школы и не стал передавать информацию через Дейва, а сообщил бы лично.

– О, – удивилась Тесc.

– Эрин упала на спортивной площадке во втором классе. Разбила голову и получила приличную травму. Ей нужно было зашивать рану, в общем, везти в больницу. – Дилан усмехнулся. – Так мне тогда звонил директор.

Тесc кивнула – значит, с Эрин не так уж плохо.

– Кроме того, – продолжил Дилан, – я точно знаю, что с ней.

Они уже вошли в его офис, и она, изумленно вскинув брови, ждала продолжения. Он улыбнулся ей, и у Тесc, казалось, каждый мускул напрягся и окаменел при взгляде на его лицо, преображенное этой улыбкой. Годы не изменили его, только сделали еще красивее, придав ему больше мужественности. Ей стало трудно дышать, как будто она взобралась на самую высокую вершину и лихорадочно вдыхала разреженный воздух.

– Причина в тебе. – В его тоне не было и намека на упрек. – Я уверен, что Эрин вывернула себя наизнанку, думая о встрече с тобой после школы.

Его улыбка расплылась еще шире, и Тесc почувствовала дрожь и слабость в ногах. Самообладание стремительно покидало ее, и она, вконец обессиленная, чуть ли не упала на кушетку. И почему он так чертовски хорош? Почему она не может сконцентрироваться на своих материнских заботах? Все ее эмоции, еще совсем недавно принадлежавшие Эрин, переключились на красивое лицо, ясные зеленые глаза и соблазнительную улыбку.

– Я думаю, что для Эрин будет лучше, – Дилан продолжал говорить, делая вид, будто не замечает тех странных метаморфоз, которые происходят с Тесc, и она была очень ему за это благодарна, – если первый раз вы встретитесь наедине.

Тесc превратилась в комок нервов, реагирующий на каждый его вздох, каждое его движение, и он, казалось, чувствовал это.

– По-моему, это неплохая идея, как ты считаешь? – проговорил он подозрительно мягким голосом.

Она не могла произнести ни звука, чувствуя себя полнейшей идиоткой.

– Тесc?!

Говори, черт побери! – безмолвно скомандовала она сама себе. Скажи хоть что-нибудь.

– Конечно. – Ответ в конце концов вырвался слабым шепотом, и она молила, чтобы он больше не требовал от нее никаких слов.

– Отлично. Я сполоснусь, и мы тут же отправимся в путь.

Дилан скользнул в соседнюю комнату и закрыл за собой дверь. Тесc смутно слышала звук льющейся воды. Она строго отчитывала себя за то, что позволила этой…, этой гипнотической силе, или как там она еще называется, поставить ее в абсолютно глупое и неудобное положение. Пора прекратить этот абсурд. Ведь это просто смешно.

Да, Дилан хорош собой. Ну и что? Она видела красивых мужчин, училась с ними, работала.

Но ни один из них не похож на Дилана, нашептывал ей тоненький голосок.

Тесc подошла к раскрытому окну и жадно глотнула свежего воздуха. Ее все еще изнутри трясло. Наконец Дилан вышел. Капельки воды блестели в его чистых волосах, а руки и лицо излучали свежесть.

– Я готов.

Тесc повесила дамскую сумочку с длинным ремнем на плечо.

– Я тоже.

– Подожди.

Тесc вся замерла, когда он приблизился к ней. Дилан осторожно приподнял ее пальцы с кожаного ремня сумочки и, взяв ее руку в свою, перевернул ее ладонью вверх. Кожа у него была теплой и слегка влажной. Тесc почувствовала лимонный аромат мыла.

– Ты испачкалась. – Он нежно вытер кончики ее пальцев полотенцем. – Это лекало, которое ты подавала мне, было все в копоти. Ты перепачкаешь всю одежду, если не будешь осторожной.

Он был так близко. Лимонный аромат смешивался с запахом его тела и обжигал, как прикосновение рук любимого жаркой тропической ночью.

Тесc хотела отойти, но не смогла двинуться, даже не могла дышать.

– Вот так-то лучше, – сказал Дилан, наконец закончив эту “пытку” полотенцем.

Однако Дилан не спешил отпустить ее. Глаза Тесc беспомощно скользили по его лицу. Он улыбнулся, и у него на носу появилась еле заметная горбинка. Так легко сейчас прижаться к нему, сделав только одно движение, только одно усилие, подать ему знак, которого он, кажется, и ждет. Но она осталась неподвижна. Наконец Дилан нарушил молчание:

– Поехали. Возьмем мою машину.

Он направился к дверям, а Тесc задержалась еще на некоторое время внутри – ей нужна была секунда-другая, чтобы туман рассеялся в голове.

"Идиотка, – вразумляла она себя, – он и не ждал никакого знака. Это просто плод твоего больного воображения”.

Но, выходя из мастерской, она знала, что ее сердце не ошибается.

 

Глава 6

Школьное здание осталось таким же, каким было в ту пору, когда здесь училась Тесc. Стоянка, правда, расширилась, да прибавилось несколько новых лесенок и турникетов на игровой площадке.

Дилан не сказал и двух слов за всю дорогу. Неловкость, образовавшаяся между ними, не отступала, и они прилагали все усилия, чтобы не замечать ее.

Остановившись у двери, Дилан пропустил ее в вестибюль первой.

– Ты думаешь, она в кабинете у директора? – Волнение Тесc возрастало. – Или в кабинете медсестры?

– Ну, когда я ее забирал в прошлый раз, она ждала меня в…, о, вот и она.

Легким кивком головы Дилан указал на административный кабинет, расположившийся слева, всего в нескольких шагах от них. Ее взгляд переместился в том же направлении и остановился на бледном лице дочери по другую сторону стеклянной стены. Бедный ребенок был как комок нервов, а глаза расширились до предела, выражавшего ужас только что пойманного и до смерти испуганного зайца. Сердце Тесc облилось кровью.

– Она выглядит такой подавленной, – прошептала она Дилану.

– Она в порядке. И выглядела так же перед тем, как в первый раз прокатиться на американских горках. – Он слегка усмехнулся. – Самое интересное, что у нее было такое выражение лица уже после Диснейленда еще где-то около часа.

Тесc понимала, что он пытается успокоить ее, унять ее опасения и тревогу. Но она знала, что ничто не поможет ей так, как одно-единственное мимолетное прикосновение к лицу Эрин. Бросив взгляд в ее сторону, Тесc заметила, что Эрин одновременно и ждет, и боится ее – детские глаза расширились, но не избегали смотреть на мать.

– Ну, давай избавим ее от страданий. Тесc приостановилась, пораженная его словами, словно неожиданным укусом змеи.

– Страданий? – Почему Дилан думает, что Эрин страдает и чувствует себя несчастной из-за их встречи?

– Да, – подтвердил Дилан, – ты что, не видишь, что она уже умирает от нетерпения встретиться с тобой?

– О, – кивнула она. – Я просто сначала не поняла, что ты имеешь в виду. Меня тоже нужно избавлять от моих страданий. – Ее голос снизился до шепота, когда она прибавила:

– Десяти долгих лет страданий.

Боковым зрением она увидела изумленный взгляд Дилана, брошенный на нее через плечо, но не придала ему значения, так как в этот момент дверь кабинета открылась и она лицом к лицу столкнулась с Эрин. Безмолвно стоя перед дочкой, Тесc была готова провалиться сквозь землю. Господи, она даже не знает, что сказать. Что должна и может сказать мать своему ребенку, которого видит впервые? Где же Дилан? Когда он наконец войдет и нарушит это неловкое молчание, нависшее над ними? Забавно, но вместо него эту миссию взяла на себя Эрин, которая вдруг заговорила трепещущим от волнения голоском:

– Ты приехала.

Тесc смотрела на бледные губы Эрин, которые та закусила от волнения, на большие карие удивленные глаза.

– Ты правда приехала.

Ком встал в горле у Тесc. О, пожалуйста, только не заплачь, умоляла она себя. Пожалуйста, не выставляй себя глупой невротичкой перед этим чудным ребенком.

Тесc кивнула, и глаза у нее наполнились слезами.

– Я забираю дочь домой, – сказал Дилан школьному секретарю.

– Очень хорошо, мистер Минстер, – сказала женщина, бросив на Тесc удивленный взгляд. – Соберите вещи Эрин.

После того, как сумка была собрана, девочка махнула ей рукой.

– До свиданья, миссис Доухим. Увидимся завтра.

– Надеюсь, тебе уже сегодня станет лучше, – проговорила она Эрин, но ее взгляд не отрывался от Тесc.

– Конечно, – заверила ее Эрин. Затем девочка сделала экстраординарную вещь. Эрин взяла под руку Тесc и сказала:

– Пойдем, мам. Пойдем.

Тесc была ошеломлена – мама. Дочь назвала ее мамой. Восторг переполнил все ее существо.

Эрин держала ее за руку всю дорогу до машины. Тесc была прямо-таки опьянена и чувствовала легкое головокружение. Все вокруг изменилось: деревья казались пышнее, листья – зеленее, облака огромными пуховыми комками проплывали по голубому небу.

Дилан открыл переднюю дверцу:

– По местам.

Он улыбался, но Тесc заметила напряжение на его лице и в тоне. Она насторожилась. Однако Эрин, большие глаза которой с обожанием взирали на нее и могли лишить дыхания кого угодно, сбила ее с мысли.

– Можно я сяду впереди рядом с тобой? – спросила она.

– Конечно, – автоматически ответила Тесc. Сейчас она согласилась бы проехать и на крыше машины, если бы дочь попросила.

Но что, если Дилан разрешает ей ездить только на заднем сиденье? Вопрос пробился через пелену счастья, и она бросила испытующий взгляд на него.

Я не собираюсь вставать между тобой и Эрин.

Его какой-то съеженный, холодный вид спустил Тесc с небес на землю. Меньше всего Тесc хотела, чтобы Дилан чувствовал угрозу. Она взглянула на Эрин.

– Ты можешь сесть, если папа разрешит. Дилан сердито посмотрел на нее через голову дочери. Давай, делай из меня плохого парня.

Бросив на него извиняющийся взгляд, Тесc снова взглянула на Эрин.

– Может быть, мне лучше поехать на заднем сиденье?

– Не глупи, – произнес Дилан. Вспышка гнева мелькнула в его глазах, когда он захлопнул заднюю дверцу. – Может, вы наконец сядете?

Всю дорогу Эрин болтала, и за пятнадцать минут Тесc узнала о дочери все. Имя учительницы Эрин – мисс Эдварде, и она самая милая учительница в школе. Эйприл и Венди – лучшие подруги, а Тоби – лучший друг. Нет, не то чтобы Тоби был ее парнем. Эрин сделала ударение на последнем слове. Он был просто другом. Ну и что с того, что он мальчик? Но он очень холоден с ней, хотя многие мальчишки подлизываются к ней, потому что они не берут играть девчонок в баскетбол, а она играет даже лучше, чем многие из них. Но ему это все равно. Уроки истории мисс Эдварде такие интересные! Она дала им задание и разделила их на три команды, разрешив самим решать, с кем они хотят быть. Эрин взяла в команду Тоби и еще двоих. У них была сценка по легенде о маске мертвого фараона Тутанхамона.

Знает ли Тесc, что в действительности маска была двенадцать дюймов вышиной и сделана из лазурита? Лазурит – это красивый голубой камень, это она точно знает, потому что учила. Эрин не очень любит естественные науки, но в прошлом году они вместе с папой сделали вулкан, который мог по-настоящему извергаться – смесь кетчупа и песка, – и она заняла второе место в научной олимпиаде. На следующей неделе будет экскурсия по местному фруктовому саду, и Эрин заверила класс, что сорвет яблоко. Прямо с дерева. Теперь все ждут, что же будет.

Дилан свернул на дорогу, ведущую к дому. Кирпичное ранчо отстояло на несколько метров от нее. Большое дерево отбрасывало тень на широкую лужайку, окруженную вместе с домом забором.

– Красиво, – прошептала Тесc.

– А ты пойдешь с нами? – не унималась Эрин.

Тесc взглянула на ребенка.

– Пойду куда?

– Во фруктовый сад. Всегда едет кто-нибудь из родителей. Мама Боба Тейлора, например, потому что с ним всегда что-нибудь случается, и мама следит за ним. Я могу спросить мисс Эдварде завтра, будет ли место в автобусе для тебя. Держу пари, что будут.

– Тпру, – сказал Дилан, заглушив двигатель, – притормози маленько. Ты загрузила… – он замолчал, очевидно, в замешательстве, Тесc удивленно взглянула на него, – свою мать.

Слова прозвучали натянуто и напыщенно, и от них стало не комфортно, как от, новой юбки.

Дилан кашлянул.

– Выходи. Тебе нужно переодеться. О твоей экскурсии поговорим попозже.

Эрин настолько расстроилась из-за слов Дилана, что даже замолчала. По крайней мере минуты на две.

Они обогнули дом и вошли через боковую дверь в светлую и просторную столовую.

– О, как мило, – восхитилась Тесc, – так уютно и свободно.

– Спасибо, – ответил Дилан.

– Многое в доме сделано руками папы. В голосе Эрин чувствовалось столько гордости за своего отца, что Тесc улыбнулась.

– А я ему помогала, ну, конечно, очень мало.

Дилан нежно положил руку ей на плечо.

– Ты заколачивала гвозди. Мне очень понравилось, как ты мне помогаешь. Эрин просияла от комплимента.

– А теперь иди переодеваться. Но все внимание ребенка было направлено на Тесc.

– Не хочешь посмотреть мою комнату?

Опередив Тесc, Дилан сказал:

– А тебе не кажется, что будет лучше, если ты сначала переоденешься и уберешься в своей комнате?

– У, пап, – выразила недовольство Эрин, – я же сегодня утром заправила кровать.

– Я знаю, но твоя пижама валяется комком около шкафа. – Дилан облокотился на спинку кресла. – Тебе нужно сложить ее и спрятать в шкаф.

– Никак не пойму, зачем складывать пижаму, – пробормотала она, – если вечером я ее надену снова.

Дилан не обращал внимания на ее стоны.

– И вот еще. Что это за мягкие игрушки, разбросанные по всему полу? Ты же не хочешь, чтобы твоя мама увидела комнату неубранной или не…

– Ну, ладно. – Эрин повернулась к холлу и направилась к дальней двери. – Ладно, уже иду.

Когда они остались одни, Дилан повернулся к Тесc.

– Вот это да, она уступила с такой легкостью.

Тесc усмехнулась.

– Ты привел убедительный аргумент. В свою очередь улыбнулся Дилан.

– Этого обычно недостаточно для Эрин. – Он взглянул в сторону пустого холла. – Она, должно быть, очень хочет произвести на тебя хорошее впечатление.

Его взгляд просветлел. Отцовская любовь, которую она прочла в его глазах, делала его очень привлекательным. Было очевидно, что Дилан сильно привязан к Эрин, чему Тесc была несказанно рада.

– Она хороший ребенок, – проговорил Дилан.

Тесc кивнула головой.

– Я могу сказать только одно, – через некоторое время прибавила она. – Ты проделал отличную работу, чтобы она стала такой.

В воздухе повисло молчание, и дружеская атмосфера, окружавшая их, начала меняться. Все это происходило так мучительно и так…, очевидно.

В попытке избежать его притягательного взгляда Тесc опустила глаза, но тут же наткнулась на рельефные мускулы его плеч и груди, покрытой темными блестящими волосами, выбивавшимися из-под рубашки. Она увидела длинные, сильные пальцы, которые когда-то доставляли ей столько изысканного удовольствия.

Воспоминания одной особенной ночи вернулись к ней остро и ясно. Воздух был горячим и спертым. Чтобы хоть немного освежиться, они с Диланом вскочили на мотоцикл и помчались прочь из города. Он привез ее в лес Херрингтон. Это было уединенное, тихое, прохладное местечко с тенистыми деревьями, могучие кроны которых закрывали небо. И вот под этими деревьями случилось то, что заставило ее сердце трепыхаться в груди: руки Дилана обнимали ее так сильно и так нежно, что дыхание то и дело прерывалось.

Остановись, прошлое есть прошлое! – твердила она себе. Сейчас же остановись.

Отогнав чувственные воспоминания, она медленно пришла в себя и подняла на него взгляд.

При виде Дилана глаза у нее округлились.

Он был каким-то задумчивым, погруженным в свои мысли. Словно взгляд Тесc помешал ему, только что возвратив из прошлого. Наконец он заморгал и посмотрел на нее. Его лицо было напряжено, а сам он казался потрясенным до глубины души. Тонкая нить таинственного притяжения снова протянулась между ними. Отрицать это было глупо и бесполезно.

– Я, наверное, пойду.

Его голос прозвучал сухо и резко. Тесc закусила губу, боясь согласиться слишком быстро.

– У меня еще много работы в автосервисе, а тебе и Эрин надо наверстать упущенное. И мое присутствие для этого излишне. Ты не будешь возражать, если я вернусь на работу?

– Я не возражаю, – тихо ответила Тесc, но вдруг спохватилась:

– Эрин, мне кажется, будет. Мы ведь еще не оставались наедине. Я не хочу, чтобы она чувствовала себя неловко или стеснялась меня.

Время остановилось на миг, когда Тесc и Дилан пристально посмотрели друг на друга.

То, что ты чувствуешь, не просто неловкость. Голос прозвучал в голове, как звон колоколов. Это притяжение, влечение…

Очарование. Искушение. Соблазн.

Тяжелые слова, сильные ощущения. Чувства, которые разрывали ее изнутри.

– Правильно, – сказал он, оглядываясь вокруг, словно в поисках спасительного отступления. – Ты абсолютно права, пойду поговорю с ней.

Дилан исчез в холле. Тесc положила сумочку на дубовый стол и двинулась к кафельному островку посередине кухни. Провела пальцем по прохладной поверхности. Отвлечься – вот что ей нужно. Подумать о чем-нибудь другом, кроме Дилана и пьянящих эмоций, заставляющих все забывать, когда они вместе.

Осмотревшись, она решила, что это действительно очень приятное место. Кухня, от времяпрепровождения на которой женщина получает огромное удовольствие, готовя еду, обдумывая меню для своей любимой, счастливой семьи.

Тесc вздернула подбородок и сильно нахмурила брови. Откуда эти мысли? Она никогда не думала об очаге и доме. Когда Дилан бросил ее, а затем, месяцы спустя, она потеряла ребенка, Тесc решила, что семья – это не для нее. Она поняла, что любовь причиняет невыносимую боль, и всецело отдалась учебе. Она стала хорошей студенткой, закончила институт с отличием. Она могла специализироваться в любой области, продолжить учебу дальше, но Тесc хотела стать семейным врачом. Почему? Может, чтобы заполнить пустоту?…

Дилан вернулся с ключами от машины.

– Все в порядке.

Тесc заметила, что он избегает ее взгляда.

– Эрин больше чем счастлива, что остается здесь, с тобой. – Он направился к двери.

– Я буду дома чуть позже шести, если тебя это устроит.

Тесc согласно кивнула. Дилан открыл дверь, но тут же обернулся, как будто только что вспомнил.

– Если ты дашь мне свои ключи, я попрошу Дейва пригнать твою машину…, если, конечно, хочешь.

– Да, было бы замечательно. – Она подошла к столу и, начав искать ключи в сумочке, заметила, что Дилан отошел от нее на шаг.

Наконец Тесc протянула ему ключи. Он молча взял их, быстро кивнул и вышел.

Больше трех недель Тесc находилась в раю. С трех до шести она открывала для себя, что значит быть мамой. Чувства расцветали в ней – материнские чувства, которых она никогда не испытывала до приезда в Сосновую Рощу, до встречи со своей обожаемой, восхитительной дочерью. Они встречались на автобусной остановке и шли пешком до дома. Раньше Дилан всегда забирал ее в автосервис, но Тесc он позволил оставаться с дочерью, пока не вернется с работы.

В тот самый день, когда они впервые забрали, ее вместе из школы, Тесc осталась ужинать. Результат был катастрофичен. Атмосфера была так накалена, что это заметила даже Эрин. Не правильно истолковав напряжение, образовавшееся между ними, она спросила, почему родители расстраивают друг друга. Дилан попытался успокоить ее, но бесконечная беззаботная болтовня Эрин прекратилась, и они доедали в полной тишине.

Тесc пыталась снять накал между ними, но безуспешно. Очень жаль. Она понимала необходимость разговора с ним, однако это невозможно при Эрин. Поэтому после того вечера Тесc избегала подобных инцидентов и покидала дом, как только Дилан приходил с работы.

В эту пятницу Тесc одиноко ехала по свободной от машин дороге, чтобы, как всегда, провести несколько восхитительных часов с дочерью. Сегодня они займутся заданием по истории, которое Эрин готовила вместе с Тоби. Тесc медленно переехала перекресток и улыбнулась. Эрин оповестила ее обо всем по телефону. Она сказала, что Тоби живет за городом, недалеко от леса Херрингтон, потом подробно описала, как они с Тоби построили шалаш под одним деревом. Конечно, добавила Эрин, у них не будет времени для работы над заданием вечером, хотя оно должно быть готово к середине следующей недели.

Тесc мысленно перенеслась во время, которое они проводили наедине с Диланом в этом же месте. Быть может, обстановка этого местечка напомнит ей все чувства, которые она тогда испытывала к Дилану, и поможет ей лучше разобраться с тем, что она чувствует сейчас. Ведь этот пятачок в лесу Херрингтон стал настолько родным для нее, что она до сих пор думает о нем с волнением! Нет лучших мест, пришла она к выводу, взглянув на заросшую тропу, которая была их “воротами в рай”.

"Это не лес Херрингтон, – вспомнила она шепот Дилана, обжигавший ухо в тот знойный день, – это рай”.

А через день это место стало райским ложем. Сейчас же это было не больше, чем грязный клочок земли, заросший кустарником. Она не рискнула ехать дальше, вглубь, на своей легковой машине. Поэтому заглушила мотор и осторожно прошла по узкой тропинке в лес.

Тишина окружала ее, и с каждым шагом, отдалявшим от внешнего мира, сердце наполнялось волнением и радостью. Уединение. Спокойствие. Именно это много лет назад переживали они здесь вместе с Диланом. Но не полное уединение, а лишь изоляцию от суетного мира обретали они в этом милом местечке. И так легко было представить себя шестнадцатилетней, поверить, что желанна и что под деревом ждет мальчик, которого любишь. Тесc почти ощущала ветер, бьющий в лицо от скорости мотоцикла Дилана, запах его кожаного жилета, силу его широкой спины, то, как она крепко прижималась к нему. Каждый нерв напрягался от желания, в ушах звенело от нетерпения в ожидании его поцелуев, его ласк. Потому что она знала, что после веселой болтовни и возни, шуток и смеха они предадутся неземной любви.

Тесc остановилась и улыбнулась, увидев наконец то самое место, о котором она так долго думала. Рай изменился – он зарос так же, как и тропинка. Но развесистые деревья стояли по-прежнему, вот только теперь мох и лишайник лежали ковром. Инициалы, вырезанные Диланом на дубе, расплылись, так как дерево за эти годы сильно выросло, но Тесc легко прочитала их.

Она просто стояла и наслаждалась безмятежностью; яркая зелень шелестела от ветра над головой, по веткам кто-то суетливо бегал – белка или бурундук. Тесc повернула голову на резкий звук, пронзивший спокойную тишину леса. Отчетливый гул приближающегося мотоцикла донесся до ее ушей.

 

Глава 7

Тесc должна была ощутить панику при его появлении. Она должна была онеметь от неожиданности или, наоборот, броситься на поиски укрытия, где он не увидел бы ее. По крайней мере она должна была удивиться. Но ничего такого не произошло. То, что он оказался здесь, в их раю, именно сейчас, казалось самой естественной вещью в мире.

Он заглушил мотор, снял шлем и провел рукой по темным волосам. Единственное, что Тесc могла сделать в данной ситуации, так это одарить его доброжелательной улыбкой, что она и сделала. Он ответил ей тем же. И тотчас она почувствовала неловкость, которая установилась между ними с момента ее приезда в Сосновую Рощу.

Но ведь рай – волшебное место, где ничего плохого случиться не может. Место, где мечты становятся реальностью. Место бесконечного счастья – неважно, что может произойти где-то там, за его пределами, в реальном мире.

– Привет, – поздоровалась она. Он ответил ей мягкой улыбкой.

– Я отвез Эрин к Тоби и вдруг увидел у дороги твою машину, – объяснил он.

Но Тесc хотелось верить, что это сама судьба привела его сюда.

Дилан слез с мотоцикла и положил шлем на кожаное сиденье.

– Прошло много времени, – он оглядывал их рай. Наблюдая за ним. Тесc уловила страх, увидела воспоминания, отражавшиеся в его чистых зеленых глазах. Она очень хорошо понимала это, так как сама чувствовала то же.

– Да, – только и сказала она, притом шепотом.

– Что овладевало нами, чтобы… – проговорил он глухим голосом.

На его лице было написано смущение. Тесc тряхнула головой, не в силах остановить улыбку, которая то и дело подергивала уголки ее рта. Она точно знала, о чем он думает, к чему клонит. Неведомо откуда взявшаяся дерзость подтолкнула ее закончить его мысль.

– Совершенно голыми резвиться в не столь уж безлюдном лесу? – предположила она.

Они смотрели друг на друга в полном молчании, а затем взорвались смехом, от которого у них даже слезы на глазах выступили.

– Подростки все очень… – на этот раз ей было сложно произнести то, о чем она думала.

– Раскрепощенные? – подсказал он. Снова они смешались от этого одного короткого, произнесенного немного робко слова.

– Удивительно, но мы даже не скрывались. Мотоциклисты или просто отдыхающие могли прийти сюда на пикник. Да тот же лесничий. Нам страшно везло, правда?

– Ну, мы были либо очень удачливыми, либо…, устроили кому-нибудь неплохое эротическое шоу.

Тесc была в ужасе от такой простой мысли, никогда ранее не приходившей ей в голову.

– Не говори так!

Дилан смеялся над ней, но она ничуть не расстроилась. Ее непосредственность была хорошим знаком. После некоторого молчания он произнес:

– Bay, ты видела это?! – Он указал на инициалы.

– Да. – Тесc подошла к дереву, провела пальцами по буквам. – Они сохранились, несмотря на годы. – Она мягко улыбнулась и, не чувствуя и капли смущения, прочитала:

– Д. М. + Т. Г. = любовь навеки.

Она почувствовала, что он подошел к ней сзади очень близко. Настолько близко, что она ощущала его дыхание на своей щеке, его упругое тело. Тесc приехала сюда, чтобы лицом к лицу столкнуться с демонами прошлого, с чувствами, которые она годы назад испытывала к Дилану, со своей прошлой любовью. Однако сейчас, в этом лесу, гипнотическое его притяжение казалось реальным. Казалось настоящим. Да оно и было настоящим. И не имело ничего общего с прошлым.

– И это была правда, ты знаешь, – сказал он ей на ухо и положил руку на плечо. – Я любил тебя.

Она знала, что он был предан ей.

– Я знаю. – Она прикрыла глаза, наслаждаясь его словами, его прикосновениями. – Я никогда не сомневалась в этом, – сказала она, взглянув в его глаза, которые всегда имели власть над ней.

Это не было полной правдой. Перед их расставанием она начала сомневаться в нем, в его чувствах к ней, имея на то весьма веские основания. Но сейчас было не время вспоминать старые обиды. Сейчас хотелось вспомнить о всех тех прекрасных моментах, которые они когда-то разделили вместе, и надо отдать должное – их было много.

Он провел по ее щеке указательным пальцем очень нежно, чуть дотрагиваясь, и Тесc отдалась желанию опустить голову и закрыть глаза. Неожиданно для себя она взяла его руку и провела ею по своим губам, отчего сначала очень смутилась. Но, увидев в его глазах спокойную уверенность, тут же расслабилась. Он наклонился ближе, его нос слегка коснулся ее рта, а затем щеки, когда он нежно обхватил ее шею. Инстинктивно отвечая на его прикосновения, ее руки скользнули по его широкой груди.

– Ты совершенная, – шептал он. – Годы сделали тебя такой…, красивой.

Комплимент смутил ее. Годы изменили ее, сделали старше. Но она никогда не осознавала эти перемены так, как сейчас. Слово “красивая”, как ей казалось, было не совсем удачным по отношению к ее внешности. Однако, слыша это из его уст, она чувствовала себя словно на первом свидании.

Ее тело, казалось, пробудилось от комы – как будто оно пребывало в какой-то магической спячке долгие-долгие годы. Каждый дюйм кожи ждал его прикосновения, его поцелуев.

Он втянул носом запах ее волос.

– Ты восхитительно пахнешь.

Ладонью он провел по ее плечам, затем спустился вниз по рукам, чуть дотронувшись до локтей, и дальше – до самых кончиков пальцев. Потом он коснулся ее губ.

– У тебя восхитительно нежная кожа и мягкое, но упругое тело. – Подняв голову, он посмотрел ей в глаза. – Ты восхитительно выглядишь.

Голод в его глазах возрастал. Тесc понимала, что не может сейчас думать, может лишь чувствовать. Если он немедленно ее не поцелует, она просто сойдет с ума! Словно прочитав ее мысли, он наклонил голову и приблизился к ее губам. Тесc почувствовала легкое прикосновение его мягких губ к уголку своего рта, подобно крыльям бабочки, случайно задевшим лицо. Желание вспыхнуло в ней и, словно растекающееся по жилам вино, начало стремительно наполнять каждую клеточку ее тела, пока не стало единственным импульсом к жизни, единственной целью ее существования. Это не поддающееся контролю чувство стало наваждением. Паутина поцелуев Дилана была прекрасной и в то же время такой мучительной, совсем не утолявшей ее безмерного желания.

– Сладкая моя. – Вожделение явственно звучало в его голосе. – Ты даже слаще, чем в моих воспоминаниях.

Откуда он знает? – с нетерпеливой обидой подумала она. Откуда он может знать, какова она, если еще не вкусил ее? Чтобы почувствовать, ему нужно поцеловать ее по-настоящему.

Она обхватила его лицо.

– Иди сюда, – настойчиво произнесла она.

Ее слова удивили его – зеленые глаза стали огромными. Но она не обратила на это внимания, решительно притянув его лицо к своему.

Губы у него были теплыми и влажными.

Она быстро провела по ним языком – слегка, как бы спрашивая разрешения войти. И он предоставил ей полную свободу. Тесc обхватила его, руки осязали крепкие, словно налитые, мышцы его спины. Соски у нее набухли, стали почти каменными.

Их языки слились в томном танце, руки неистово ласкали. Дыхание стало яростным, сердца бешено стучали, требуя кислорода. Она слышала его прерывистое дыхание, которое подхлестывало ее желание еще больше. Бессознательно она вытащила рубаху из джинсов и обеими руками медленно провела по бархатистой коже.

Его поцелуи блуждали по ее телу – по ее губам, шее, груди…

– Ты такая вкусная!

Она молчала, лишь удовлетворенно улыбаясь и чувствуя блаженство, разлившееся по всему телу – от корней волос до пяток.

– Твои прикосновения сводят меня с ума. Тесc не отвечала, погруженная в блаженный круговорот чувств и мыслей, и Дилан расценил ее молчание как приглашение. Он очень медленно достиг последней пуговицы блузки, ни на секунду не отрывая взгляда от ее глаз.

Сердце Тесc бешено билось, останавливаясь при прикосновениях его рук. Ее дыхание стало таким же тяжелым и быстрым, как и у него.

Расстегнув последнюю пуговицу, он медленно перевел взгляд на ее грудь, взгляд охотника, смотрящего на дичь. Дилан шептал ее имя, нежно гладя грудь ладонью. И, чувствуя тепло его кожи, Тесc почти теряла сознание от божественных прикосновений. Она закрыла глаза и наслаждалась страстным огнем, который он разбудил в ней.

Он отстранился от ее губ, и она почувствовала горячий влажный поцелуй на своей груди. Из ее рта вырвался стон, который она была больше не в силах удерживать. Он крепко прижался к ней бедрами, и Тесc впилась пальцами в его спину, ощутив приятную твердость ниже пояса.

Дилан снова прошептал ее имя и поцеловал ее страстно и глубоко. Так, как хотела Тесc. Так, как ей это было нужно. Они стали неистово срывать друг с друга одежду.

Но вдруг послышался гудок. Громкий гудок. Дилан и Тесc вскочили, повернув головы по направлению звука; их руки непроизвольно оцепенели, глаза расширились в изумлении. Но все, что они видели, – это зеленые деревья, а все, что слышали, – это пение птиц. Они еще долго удивленно-неуверенно смотрели друг на друга. Дилан первым нарушил молчание:

– Были времена, когда никакой звук не мог остановить нас.

– Я помню. – Она пыталась сохранить атмосферу сказочной чувственности, по крайней мере внутри себя. – Наверное, годы сделали нас немного сдержаннее, – улыбнулась она.

Дилан отнял руки от ее талии и после долгого молчания спросил:

– Что мы делаем, Тесc?

Она закрыла глаза, почувствовав, как слова Дилана рассеивают любовный туман, окутывавший их. Закусив губу, Тесc взглянула на него:

– Я не знаю, не хочу думать об этом.

– Тебе не кажется, что мы все же должны думать об этом?

К чему подобный вопрос? Неужели нельзя просто наслаждаться моментом? Просто находиться в плену магии этого места?

Они отстранились друг от друга. Внезапно Тесc осознала, какую громадную ошибку она только что совершила. Чуть было не занялась любовью прямо здесь, на земле, среди мха и лишайника, с человеком, которого в действительности не знает, с мужчиной, которого подозревает в воровстве самого важного в жизни каждой женщины – ее ребенка.

Какого черта, что с ней происходит? Как ей избавиться от этого физического влечения, которое не позволяет соображать? Все это нелепо, непростительно.

– Ты абсолютно прав, – прошептала она внезапно, не решаясь даже взглянуть на него, пока одевалась. – Абсолютно прав.

Натягивая джинсы, Дилан произнес:

– Мы должны поговорить об этом. Тесc.

– Я знаю, что должны, только не сейчас.

– Но, по-моему, сейчас лучшее время.

– Пожалуйста, Дилан. Ты не видишь, я смущена.

Он нахмурился и мягко произнес:

– Но не ты одна виновата в этом, я тоже не контролировал себя. Я осознаю, что наше поведение…

– Не сейчас! – перебила Тесc, а затем прошептала:

– Пожалуйста.

Она повернулась к нему спиной, оперлась рукой о дерево. Ей хотелось только одного – испариться. Доктор Тесc Геллуэй, образованная женщина, не в состоянии контролировать свои желания. Не в состоянии умерить свое влечение к мужчине, который сделал ей больно. Она стыдилась себя, своего поведения.

– Мы поговорим, – пообещала Тесc. – Как-нибудь в другой раз. Мне нужно остаться одной. Я хочу успокоиться.

Он вздохнул, но больше ничего не сказал. Спустя миг она услышала звук его удаляющихся шагов, а затем и шум двигателя. Вскоре звук мотоцикла затих вдалеке.

Тесc оглядела себя: пуговицы помятой блузки были застегнуты не правильно, тело все еще горело от постыдного вожделения. Она чувствовала себя преданной. Нет, не Диланом, а собственным телом. Закрыв глаза, стиснув зубы и низко опустив голову, она беззвучно ругала себя самыми последними словами.

Тесc выехала на дорогу, улыбаясь в предвкушении того, как дочь будет весело танцевать от радости при их встрече. Она обещала Эрин провести вместе воскресенье, устроив пикник, хотя чувствовала больше чем просто смятение от предстоящей встречи с Диланом. Это ведь будет впервые после того поцелуя в “раю”.

Действительно, бранила она себя, не думаешь ли ты, что между вами было нечто большее, чем просто поцелуй? Что оба вы испытали пылкую страсть? И потому были так растерянны, когда вас прервали.

Досадливо тряхнув головой, Тесc вернулась мыслями к дочери.

– Пирог! – весело взвизгнула Эрин при появлении Тесc.

– Это не домашний, – извинилась Тесc. – Я купила его. В моем отеле нет кухни.

– Ммм. Шоколадно-ореховый, – изучала Эрин упаковку. – Шоколадный – мой любимый, но шоколадно-ореховый стоит на втором месте после него.

Тесc тепло улыбнулась.

– Отлично, мне приятно, что мой вклад в ланч оценен.

– О да! – Эрин обежала вприпрыжку тенистое дерево, возле которого работал Дилан. – Мы с папой забрали Бесси сегодня утром.

– А, – ответила Тесc, осознавая, что Дилан не желает здороваться с ней и даже не хочет взглянуть на нее. – Вы так называете машину?!

– Да, это я окрестила ее, правда, пап? Только тогда Дилан отключил мотор, выпрямился и взглянул на дочь.

– Конечно, ты.

– А мама купила пирог.

Тесc чуть улыбнулась, уловив явный упрек в голосе Эрин. Ей хотелось, чтобы отец лучше вел себя, был поприветливей.

– Я вижу, – ответил Дилан, – выглядит аппетитно.

Их взгляды скрестились, пока он говорил.

Тесc вспомнила, что примерно такие слова он нашептывал ей только вчера. Она почувствовала, что лицо у нее краснеет. Дилан обратился к Эрин:

– Почему бы тебе не отнести пирог домой? Положи его на кухне, а мы потом порежем его и съедим.

– Хорошо. – Эрин взяла пирог и побежала к дому.

– Ты опоздала, – сказал Дилан, когда дочь отошла довольно далеко. – Я начал было думать, что ты не явишься. Боялся за Эрин, что она разочаруется.

– Я не разочарую Эрин никогда. Как они ни старались, неловкость усиливалась между ними, а слова повисали в воздухе. Дилан произнес:

– Хорошо, я рад это слышать от тебя.

– Я опоздала, потому что заезжала в пекарню. Они были заняты, но я решила, что дождусь.

– Молодец, ты сделала отличный выбор. Похоже, Эрин говорила, что любит шоколадно-ореховый, и я тоже.

Я не для тебя покупала, чуть не сорвалось с языка, но она вовремя сдержалась, потому что это была бы наглая ложь. Да, она хотела, чтобы дочери понравился ее выбор, но надеялась на благодарность Дилана.

Пробежавшись взглядом по его груди, она заметила, что пуговицы хлопчатобумажной рубашки расстегнуты. Три расстегнутые пуговицы…, открывавшие темные, жесткие волоски. Вдруг она поняла, что впервые видит его не в униформе. Он выглядел хорошо. Очень хорошо.

Прекрати! Сейчас же прекрати! – приказала она себе.

Вновь взглянув ему в глаза, она чуть не открыла рот, когда увидела выражение его красивого лица. Он догадывается, что она находит его привлекательным! Ну, конечно, он же не идиот! Тесc безрезультатно пыталась взять себя в руки. Конечно, он все понял. Да и как не понять, особенно после их страстного поцелуя.

Злость закипала в ней. Как может она чувствовать притяжение к мужчине, который предал ее? Она должна сказать ему. Сегодня же. Тесc уже раскрыла рот, чтобы заговорить, но тут из-за угла вышла Эрин.

– Ну, – начала она издалека, не пройдя и половина лужайки, разделявшей их, – и что же ты думаешь о Бесси? Правда, она восхитительна?

Мама с энтузиазмом закивала головой.

– Она прекрасна. Твой папа рассказал мне, что ты помогала собирать ее.

– Да. – Эрин гордо выпятила грудь. – Папа разрешил мне кое-что сделать так, как хочу я. И это была моя идея все закрасить белым.

– Всю машину?

– Нет, только шины, – объяснил Дилан. Действительно, лишь небольшая часть наружной стороны шины была черной.

– А, да, теперь вижу. Здорово. Эрин улыбнулась своей восхитительной улыбкой.

– Спасибо, но лучшая часть – это двигатель. 454 Би-Би-Си с МОС-инжектором.

Услышав технические термины от десятилетней девчонки, Тесc удивленно раскрыла глаза и взглянула на Дилана.

– А теперь ты не можешь объяснить мне, непросвещенной, все эти термины?

В глазах Дилана засверкали веселые искорки, и он бросился в долгие разъяснения.

– Ладно, ладно, – засмеялась Тесc, – достаточно терминологии. Это для меня китайская грамота, но я догадываюсь: все это значит, что Бесси очень быстрая.

– Ну, в самых общих чертах, – ответил Дилан и засмеялся.

Смех Дилана заставил ее сердце взволнованно прыгать в груди, ладони стали влажными, кровь быстро запульсировала в такт мотору Бесси.

Возглас Эрин вырвал ее из плена мучительных мыслей и разрядил обстановку.

– Пойдем в мою комнату, я хочу показать тебе маску. Я и Тоби почти и сделали ее.

– Мы с Тоби почти сделали ее, – автоматически поправил дочь Дилан.

Девочка взглянула на отца, смущенно сдвинув брови, и, пожимая плечами, произнесла:

– Я так и сказала. Но Дилан настаивал.

– Не совсем.

Тесc решила вмешаться.

– Мне очень хочется посмотреть маску, милая. Но, может, твоему папе нужно помочь приготовить ланч?

– Я почти закончил, – сказал Дилан, кивнув в сторону до блеска отполированной машины. – А потом я сразу же разожгу огонь. Погода сегодня чудесная, и, думаю, лучше провести время на воздухе.

– Это было бы здорово, – согласилась Тесc.

– Угли будут готовы только минут через тридцать. А пока вы с Эрин можете побыть вместе.

Девочка взяла маму за руку.

– Пойдем, – сказала она, потянув Тесc к дому.

– Да иду, иду, – смеялась та. – Какая же ты нетерпеливая.

Тесc удивлялась способности Эрин так быстро и легко развеивать серые тучи мыслей в ее голове. Она любила свою дочь и не могла поверить, что дала жизнь этому любвеобильному и жизнерадостному созданию.

Комната Эрин воплощала собой мечту любой маленькой девочки. Кровать с розовым балдахином, белого цвета гардероб, такие же книжный шкаф и диван. Все было подобрано в тон, даже ковер был розовый.

Вся комната была истинно девичьей. Что просто не соотносилось с характером дочери, любящей машины и спорт, с ее отвращением к платьям и вообще всему утонченному и кружевному.

Тесc узнала от Эрин, что этот гарнитур, постельное покрывало и занавески она получила на восьмилетие в подарок. От своей бабушки. Элен Минстер.

Эрин сопротивлялась, как могла, говорила, что хочет обычную кровать, а не с этим нелепым балдахином, но Дилан дал ей нагоняй и сказал, что она не должна быть такой неблагодарной. Эрин пришлось согласиться.

– Вот она, – сказала девочка, показывая маску.

Маска по размеру почти повторяла оригинал, была вылеплена из гипса и закрашена золотой краской. Эрин добавила еще голубую, что, очевидно, представляло лазурит.

– Красиво, – похвалила Тесc. – Вы с Тоби проделали отличную работу.

– Тоби придет завтра, и мы доделаем. Нам нужно сдать к понедельнику.

Затем Эрин начала рассказывать длинную историю, почему Тоби не пришел сегодня. Он поехал в больницу проведать свою бабушку.

Внезапно настала тишина, и Тесc взглянула на дочь. Та смущенно теребила кончик своего ремня. Кажется, Тесc знала, в чем дело. Эрин тоже, должно быть, интересно услышать что-нибудь о ней. Единственное, что дочь знала о маме, – это то, что живет она в Коннектикуте и работает врачом. Вполне естественно ее желание узнать, что делала Тесc все эти годы и почему не жила в Сосновой Роще.

Эти вопросы она прочитала во взгляде Эрин, вопросы, на которые Тесc не боялась ответить.

 

Глава 8

– Сколько ты еще здесь пробудешь? – робко и испуганно спросила Эрин, отчего сердце у Тесc заныло.

– Сегодня? – спросила Тесc. – Я останусь столько, сколько ты захочешь, сладкая.

– Нет, я имею в виду… – так же робко продолжила Эрин, – я имею в виду – в городе. Сколько ты еще будешь в Сосновой Роще?

– О, милая, – пролепетала Тесc, нежно обхватив плечи дочери. – Я не хочу тебя волновать, не хочу расстраивать опять. Попытаюсь все уладить как можно быстрее, но пока ничего точно не знаю. Мне бы не хотелось снова расставаться с тобой.

Девочка довольно хмыкнула.

– Мне нравится это.

Брови Тесc вопросительно изогнулись. Эрин застенчиво отвела глаза.

– Мне нравится, когда ты меня так называешь. Ну, ты знаешь – сладкая, милая. Обняв ее еще крепче, Тесc проговорила:

– Ты моя сладкая, милая.

Эрин захихикала, повиснув на талии у мамы и уткнувшись ей в живот. Тепло и дрожь прошли по телу Тесc, и она ощутила, как любовь к дочери растет и расцветает внутри нее, как будто сердце было большим воздушным шаром, наполняющимся приятными эмоциями. Его щемило до боли, но это была самая приятная боль.

Матрац просел под тяжестью Тесc, когда она с повисшей на ней дочерью опустилась на кровать.

– Я, правда, не знаю, насколько задержусь, – продолжила она тихо и искренне.

Мысль о возвращении к своей практике и расставании с Эрин расстраивала Тесc. Она действительно не думала до сих пор об этом.

– Но ты можешь быть уверена, я не уеду, не попрощавшись и не оставив номера телефона и адреса. Я представляю себе, как ты приедешь ко мне в Коннектикут, если, конечно, папа не будет против.

– Это возможно? – Глаза Эрин засветились.

Тесc кивнула:

– Думаю, да. Но при одном условии – если папа позволит.

– О, он мне разрешит, а если скажет “нет”, я буду надоедать ему до тех пор, пока он не смирится. – Затем она понизила голос, как конспиратор:

– Это мой способ его уламывать.

Улыбка Тесc поблекла. Она не могла поверить своим ушам. Допустим, она выступает в роли родителя не очень долго, но и без того ясно, что Эрин необходимо отучать от дурной привычки манипулировать людьми. План прост: не подстраиваться под ребенка.

Да, любовь и уважение дочери важны для нее, и Тесc хотела этого отчаянно. Но она не была подружкой Эрин. Она была для нее не тем человеком, у которого Эрин могла найти безоговорочную во всем поддержку.

– Эрин, папа очень любит тебя. Очень сильно. – Тесc пыталась сдержать слабое раздражение. – Он все делает ради тебя. Он поступает так, как, по его мнению, будет лучше для тебя. И если он решит, что тебе не стоит ехать ко мне, тогда ты не должна…

– Н-но, – Эрин вся задергалась, впав в неистовое возбуждение, – я хочу видеть тебя.

– Я понимаю. – Тесc говорила спокойно и очень уверенно. – И я хочу видеть тебя. Если ты не сможешь приехать ко мне, я приеду к тебе.

Девочка взглянула на нее чуть ли не в панике, но Тесc знала, что это хороший урок для дочери. Она поставила точку в этом вопросе, и Эрин поняла, что есть границы, которые нельзя переходить. Тесc своим решением встала на сторону Дилана.

Эрин сидела на кровати с кисточкой в руках, надувшись. Но было очевидно, что она еще о чем-то хочет поговорить. Тесc спокойно и терпеливо молчала.

Наконец, не глядя на нее, Эрин задала вопрос:

– Почему ты так долго ждала, чтобы увидеться со мной?

– Придвинься поближе ко мне, милая, – мягко попросила Тесc. – Сядь рядом со мной, и я расскажу тебе все.

И здесь, в спальне с плотно зашторенным окном, Тесc рассказала ей правду или, вернее, осветила некоторые факты. Ребенок должен знать, что мама не бросала его. Что мама может горы свернуть и обойти весь земной шар, чтобы только встретиться с ней.

Вскоре они обе растянулись на кровати. Эрин задавала вопросы, Тесc отвечала – настолько точно, как могла.

– Но если ты не знала, что я жива, как ты узнала обо мне?

– Я не знала о тебе, пока не увидела тебя в гараже твоего папы.

– О! – Эрин потерла нос. – Так вот почему ты так быстро уехала.

Тесc утвердительно кивнула головой.

– Я была…, потрясена.

– А зачем ты тогда вернулась в Сосновую Рощу?

– Я, ах… – Тесc замешкалась, решив не рассказывать пока о найденной книжке. – Я нашла кое-какие документы среди вещей моего отца, которые мне нужно проверить. Вот эти-то документы и привели меня сюда. Так я встретилась с тобой.

Это было крайне упрощенное объяснение, и Тесc очень надеялась, что Эрин не будет дальше расспрашивать ее.

– Ты…, ты правда любила моего папу, когда вы были молодыми?

– Милая, я любила твоего отца больше жизни. – Тесc улыбнулась. – Он был бунтовщиком, плохим мальчиком. А я испытывала к нему такие сильные чувства, так безнадежно была в него влюблена, что это меня пугает до сих пор. Эрин хихикнула.

– Если ты поговоришь с моей бабушкой, то она скажет, что он остался таким же бунтарем. Но я люблю его таким. Он никому не позволяет указывать, что ему делать.

– И я тоже люблю его таким, – спонтанно слетело с губ Тесc.

– Бабушка постоянно давит на папу. – Голос Эрин приобрел оттенок печали. – Во всем. Иногда я ее просто не понимаю.

Тесc молча слушала, она не хотела поддерживать разговор об Элен Минстер.

Вдруг раздался стук в дверь, и они одновременно обернулись. На пороге стоял Дилан. Тесc почувствовала сумасшедшее сердцебиение. Как давно он стоит здесь? Что именно из их разговора он слышал?

– Гамбургеры готовы. И если вы, леди, не против, я бы хотел попросить помочь мне перенести еду на столик.

– Конечно, пап. – Эрин спрыгнула с кровати и выбежала из комнаты. Тесc смущенно улыбнулась, поднимаясь навстречу.

– Наша дочь такая энергичная.

Дилан был в некотором замешательстве.

– Словно ядерный реактор.

Она вышла из комнаты, ощущая дрожь, понимая, что такого же разговора по душам, как с Эрин, с этим человеком у нее сейчас не получится.

Подошла среда. Тесc стояла перед зеркалом в своем номере и красила тушью ресницы. Проснувшись сегодня утром довольно поздно, она совершила длительную бодрящую прогулку, насладилась поздним завтраком. Колледж, институт, ее полная трудностей жизнь не давали расслабиться. Тесc никогда не позволяла себе такую роскошь, как лень, и теперь ей нравилась эта представившаяся неожиданно возможность побаловать себя.

Тесc чувствовала с каждым днем, что она и Эрин становятся ближе, и она любила каждую минуту, проведенную с дочерью. Конечно, свидания с Эрин предполагали встречи с Диланом, и влечение становилось все сильнее. Но хуже всего то, что у них не было возможности поговорить. Ну, если быть до конца честной, не то чтобы совсем не было возможности, просто…, они не делали этого, и все тут. И все же им срочно нужно разрешить проблему, прийти к какому-либо соглашению по поводу того, как усмирить разбушевавшиеся у обоих чувства.

Стук в дверь заставил ее отложить тушь. Дилан? Он в конце концов решил встретиться с ней с глазу на глаз и поговорить?

Снова тишина прервалась стуком. Собравшись с духом, Тесc пересекла маленькую комнатку и распахнула дверь. Но какой неожиданный сюрприз ждал ее за дверью!

– М-миссис Минстер…

Появление этой пожилой дамы на пороге ее номера шокировало Тесc настолько, что, лишь широко раскрыв глаза, она застыла в дверях, как парализованная, и не могла двинуться. Но тут же одернула себя, злясь на свою растерянность.

– Тесc… – это все, что сказала дама. Некоторые пряди ее волос поседели, но это совсем не портило ее прически, которая была совершенной. Зеленое платье оттеняло холодные карие глаза. Черная кожаная сумочка подобрана к лакированным туфлям. Она выглядела спокойной, невозмутимой. Впрочем, как и всегда. Тесc заметила, что женщина принесла с собой какие-то бумаги.

Молчание все еще продолжалось. Подбородок леди приподнялся всего лишь на дюйм, и Тесc незамедлительно отреагировала на это, опустив глаза. Проклятье! Каким образом Элен Минстер одним взглядом удавалось заставлять ее ощущать себя никчемной девчонкой? Лучшее спасение – это самоконтроль, решила Тесc и произнесла:

– У вас такой вид, как будто хотите обсудить что-то. Пройдете?

Элен Минстер вошла в комнату, и Тесc захлопнула дверь. Ее снова охватило смущение, как только она обернулась и увидела незаправленную кровать, влажное полотенце, небрежно брошенное на спинку кресла. Тесc стремительно стащила полотенце и унесла в ванную.

– Уборщица еще не приходила. И снова Элен ничего не ответила.

– Пожалуйста, присаживайтесь. – Тесc удивилась, когда мать Дилана пробурчала “спасибо”. Тесc пододвинула кресло себе и села.

Началось томительное ожидание.

– Итак…

Тесc вздрогнула от неожиданности. Элен Минстер смотрела на свою сумочку, крепко прижимая ее к коленям.

– Ты приехала поговорить о счете? Это был удар ниже пояса. Тесc задыхалась, не могла выговорить и слова. Вновь воцарилась тишина. Давящая тишина.

– Ну и? – Хищные глаза Элен смотрели на Тесc, отчего та ощущала себя добычей. – Ведь именно деньги были причиной твоего возвращения в Сосновую Рощу.

Интонация собственника сквозила в ее голосе, когда она произнесла название города. Сердце Тесc заныло от обиды и огорчения.

– Да, – она кашлянула, надеясь придать голосу уверенность, – вы точно подметили причину моего приезда.

Элен расправила плечи, села, выпрямившись, точно жердь.

– Я отказывалась верить в то, что это ты была в банке на прошлой неделе. Я даже не могла допустить мысли, что придется снова столкнуться со всей этой грязью.

Тесc не была уверена, что именно подразумевает Элен Минстер под “грязью”. Она имеет в виду свое собственное недостойное поведение много лет назад? Или она говорит о Тесc и ее ранней беременности? Об этом можно было только догадываться.

– Я выкинула из головы все мысли о тебе, – продолжила Элен. – Не думала об этом все эти годы.

– Вы не думали об этом? – Тесc сама не знала, что ошеломило ее больше всего – подчеркнуто небрежное признание Элен или вызов, слышавшийся в ее тоне. – Как это вы не думали? Как это вы не думали обо мне, об отце и о том, что произошло много лет назад, если Эрин была здесь? Вы ведь видели ее. Ведь вы…

– Несомненно, я видела ее. – Элен прервала Тесc. – Я вижу внучку очень часто, она выросла на моих глазах. Кому-то нужно было следить за тем, чтобы она воспитывалась должным образом. – Лицо женщины пренебрежительно передернулось. – Но видишь ли, Эрин никогда не ассоциировалась у меня с… – Она замолчала, сделав рукой короткий неясный жест. Лицо ее перекосилось, как будто она съела лимон.

С этой грязью – Тесc почти слышала эти слова. Гнев пылал внутри нее, но она решила, что будет держать себя в руках. По крайней мере пока не выяснит все о банковской книжке отца.

– Но, как бы то ни было… – Элен расправила складки на платье, и Тесc поняла, что женщина не намерена говорить о неприятной ситуации, случившейся десять лет тому назад. – Как я уже говорила, я не могла поверить, что ты вернулась. Я думала, что мои глаза сыграли со мной злую шутку. – Элен изящно облизнула накрашенные губы. – После общего собрания с персоналом ко мне подошел Пит Тейлор и все рассказал.

Скрестив руки на коленях, Тесc молчала.

– Между прочим, мне было очень жаль узнать о твоем отце.

От Элен Минстер веяло холодом, как от ледяной глыбы. Сожаление – это последнее, что она могла чувствовать.

– Если ты заполнила документы, которые дал тебе Пит, я могу перевести деньги на твой счет, а ты можешь вернуться…, туда, где провела все десять лет.

Она достала принесенные документы и протянула их Тесc. Та поднесла их к глазам и увидела, что все данные перепечатаны со счета ее отца с датой депозита и выросшими процентами. Тесc долго смотрела на бумаги. Наконец она провела рукой по лбу и взглянула на миссис Минстер.

– Ты ведь хочешь эти деньги, не так ли? – спросила та. – Они принадлежали твоему отцу, а теперь они твои.

Тесc не верила своим ушам. Что думает эта женщина? Что она может сунуть деньги в руки Тесc и выкинуть ее из города? Дерзость Элен Минстер приводила в ярость. Глубоко вздохнув, Тесc спросила:

– Откуда эти деньги, миссис Минстер? Взгляд Элен остался неподвижным.

– Откуда мне знать? Может, это сбережения твоего отца? – Она пожала плечами. – Не мое дело узнавать, откуда у моих вкладчиков деньги. Сейчас я предполагаю, что ты…

– Прекратите сейчас же! – Тесc едва сдержала переполнявшее ее желание швырнуть бумаги в лицо Элен. Она с силой зажала их в руке, вскочила с кресла и начала ходить по комнате. – Вы знаете, откуда эти деньги. Вы и ваш муж положили их на имя моего отца, это облегчало вашу совесть.

Губы Элен сжались.

– Я догадывалась, что от тебя можно ожидать что-то в этом роде…, гадкое.

– Это правда, – прошептала Тесc. – Я согласна, что это гадко и безобразно, черт побери. – Она стиснула зубы. – Но не хотите ли вы узнать, что самое безобразное?

Она посмотрела на Элен гневно сузившимися глазами и, понизив тон, безжалостно проговорила:

– Эти деньги – отступное.

– Нет, – ответила Элен злобным шепотом.

Но Тесc продолжала, все более горячась:

– Отступное за моего ребенка. – Она злобно ткнула указательным пальцем себе в грудь. – За эти деньги купили мое счастье, все годы моего общения с дочерью. Я не видела ее первого шага, не слышала ее первого слова, не провожала ее первый раз в школу. Я была лишена всего этого.

Она откинула локон с лица.

– Всего, за исключением горя. – Тесc почувствовала, как слезы подступают к глазам. – Я провела годы, страдая по ребенку, которого, как я думала, родила мертвым. И все, что у меня есть, – это сумма денег на счете в банке. – Резкий смех, полный боли, вырвался у Тесc. – Много денег. О, это обошлось вам недешево, правда? Я помню доктора, который принимал у меня роды. Вы должны были заплатить очень много, чтобы он солгал. И няне тоже. Сколько вы заплатили им, Элен?

Она впервые назвала ее по имени. Грудь у Элен Минстер часто поднималась и опускалась, что было единственным признаком ее волнения.

– Я заплатила им достаточно. – Она превосходно держала себя в руках. – Более чем достаточно.

Их взгляды встретились.

– Итак, – продолжила Тесc, – вы признались. Вы признались в том, что купили ребенка. В том, что это вы украли моего ребенка.

Внезапно пожилая женщина поморщилась, что очень удивило Тесc. Неужели она пробила гранитную стену, которой окружила себя Элен?

– Я думала, так будет лучше для моего мальчика.

– Он был мужчиной, – резко ответила Тесc, – почти двадцатилетним мужчиной.

– Он был ребенком. Наивным мальчиком, который ничего не знал, ничего не смыслил в жизни, не имел никакой цели. И он бросил бы все. – Легкая испарина появилась над верхней губой Элен. – Но потом, – тихо прибавила она, – он все равно все бросил.

– Если вы думали, что, став отцом, Дилан поломает свою жизнь, почему вы не оставили моего ребенка со мной? Почему не позволили мне вырастить дочь?

– Тебе? Растить Минстер?

Тесc не причинил боли этот вопрос, она просто была изумлена способностью говорить о таких вещах так обычно и сухо.

– Ты ничто, и у тебя не было перспектив. Ни воспитания, ни происхождения, ни образования.

Волна гордости поднялась в Тесc.

– Отлично, теперь у меня есть образование. Я врач, вполне сформировавшийся врач.

Ее попытка произвести впечатление на мать Дилана потерпела фиаско. Элен всего-навсего ответила:

– Ну, ведь десять лет назад у тебя не было ничего.

Закусив губу, Тесc молчала, не в состоянии спорить с правдой.

– Тесc, – начала Элен, вздохнув и расправив плечи, – я и не ждала от тебя понимания того, почему мой муж и я сделали это.

Тесc почти прошептала:

– Не забудьте внести в список преступников моего отца.

– Твой отец… – Элен покачала головой, – сделал в точности, как мы ему сказали. Мы убедили, что оставить Эрин с нами правильнее для тебя и для Дилана. Это было в интересах каждого из нас. И он согласился, потому что мы были правы. – Она расстегнула сумочку и достала платок. – Ты и твой отец не могли предложить Эрин ничего, а мы могли.

Спина Тесc выпрямилась, как от удара.

– Вы планировали вырастить Эрин сами.

– Да. Я хотела сделать из нее юную леди, – тихо сказала Элен.

Злая усмешка исказила губы Тесc.

– Я догадываюсь, что у Дилана были совершенно другие планы.

– Да. Дилан заявил, что не желает работать в банке. Он наплевал на семейный бизнес. Своим упрямством он свел в могилу отца, а затем покинул дом. Даже после всех моих попыток, даже после скудного пособия, которое я ему выдавала. Он до сих пор губит свою жизнь, свою и Эрин.

Тесc удивленно сдвинула брови.

– Но я не заметила, что он сломал свою жизнь. Он делает то, что ему нравится. Его автосервис кажется достаточно преуспевающим.

– Скажите пожалуйста! – Элен презрительно фыркнула. – Дилан борется за выживание из месяца в месяц.

– У него финансовые проблемы?

– Он пока не просил у меня денег, но он это сделает, помяни мои слова. И он не в состоянии дать то, в чем нуждается девочка.

В памяти Тесc появился образ веселого и вполне довольного ребенка.

– Эрин мне показалась довольно счастливой. Я думаю, Дилан чудесно справляется…

– Это неопрятный ребенок, – прервала ее Элен, – она постоянно таскает в руках эти ужасные инструменты. Она всегда с ног до головы в машинном масле. И это ужасно.

Вспомнив, как у Эрин загорались глаза, когда она начинала рассказывать об их самодельной машине, Тесc решила, что ее дочь нормальный шумный десятилетний ребенок, и не важно – грязный или нет. Но спорить с Элен было пустой тратой времени. После некоторого молчания Элен сказала:

– Я никогда не могла представить себя в подобном положении.

Тесc не сразу поняла значение этих слов.

– Я никогда не представляла, что буду просить тебя проявить благоразумие.

– Благоразумие?… – Тесc тряхнула головой.

– Тесc, у нас с Диланом не лучшие отношения. – Элен замолчала, промокая платком кожу над верхней губой. – У нас не было хороших отношений десять лет назад, и так продолжается и по сей день. Но я люблю моего сына так же, как любая мать любит своего ребенка. И я не знаю, что будет с нами, если он узнает о…, о деньгах, которые я заплатила твоему отцу. – Она тяжело вздохнула. – Дилан ведь не знает.

Смешанное чувство возбуждения и облегчения навалилось на Тесc; так он не знал о заговоре.

– Вы просите меня сохранить в секрете историю с банковским счетом? Вы не хотите, чтобы я рассказывала Дилану?

– Именно так.

Тесc подумала минуту, затем спросила:

– Почему? Почему вы думаете, что я сделаю это для вас? Особенно после того, что вы сделали со мной.

– Не хочешь делать это для меня, – мягко сказала Элен, – так сделай ради Дилана. Ты испытывала глубокие чувства к моему сыну…

Дрожь пробежала по спине Тесc от этих слов.

– Подумай о Дилане. Он очень расстроится и разозлится, если узнает, и наши семейные отношения окончательно рухнут. Разрушится то малое, что у нас есть.

Тесc взглянула на женщину, мысли с бешеной скоростью проносились в голове. Спасти Дилана от боли. Молчание во имя спасения Элен Минстер. Да…

– А как насчет меня? – выпалила она. – А как насчет той боли, которую я чувствовала, узнав о смерти ребенка? Как насчет горя, из-за которого я страдала? Десяти долгих лет горя?

Элен вздохнула.

– Я не могу ничего поделать. Тесc, я не могу просить прощения за то, о чем не сожалею.

Опустив взгляд, Тесc заметила, что Элен теребит складки своего платья.

– Я сожалею, что твой отец не перевел деньги в другой банк, что не сжег эту банковскую книжку со всеми документами. Но я не изменю своего мнения, что сделала все в ваших интересах. В твоих и Дилана, а в особенности Эрин.

 

Глава 9

Тесc согласилась хранить секрет Элен Минстер, сама не зная, почему. Мать Дилана была холодной и расчетливой женщиной и, как никто другой, внушала Тесc страх. Тесc думала, что, вернувшись в Сосновую Рощу доктором с перспективным будущим, она больше не будет чувствовать себя ниже ее. Но она ошиблась. Элен Минстер ясно показала, что Тесc никогда не будет равной ей. Никогда. И что больше всего поражало Тесc в матери Дилана, так это ее манера презрительно и свысока смотреть на других. Так почему же она все-таки согласилась хранить тайну о деньгах от Дилана?

Было несколько причин. Первой из них и самой главной была Эрин. Тесc не хотела разочаровывать дочь. Не хотела, чтобы девочка испытала ужасный шок, узнав, что собственная бабушка разлучила ее с самым дорогим человеком – родной мамой.

Затем Дилан. Элен задела за живое, напомнив ей о чувствах, связывавших их с Диланом в прошлом. Было время, когда Тесc любила этого человека. Он был бы потрясен поступком своей матери, наверное, не меньше Эрин. И из уважения к тому, что связывало их много лет назад, она решила, что для него будет лучше ничего не знать.

И, конечно же, отец, который также участвовал во всей этой ужасной истории. Да, Тесc все еще чувствовала обиду и была сильно разочарована в нем, но ведь он, и именно он, дал ей все, что у нее сейчас есть, хотя забрал у нее слишком много. И все же она по-прежнему любила его. Да и как она могла не любить его? Он был ее отцом. Он был ее семьей. Заботился о ней. Любил ее. Жертвовал многим ради нее. Из уважения к его памяти Тесc решила сохранить его поступок в секрете.

– С днем рождения! Друзья Эрин начали петь поздравительную песенку, когда официантка пиццерии внесла пирог с десятью горящими свечами. Тесc, улыбаясь, присоединилась к ним.

Сильное радостное возбуждение, которое испытывала Тесc сейчас, было ни с чем не сравнимо, не похоже ни на какие чувства, испытываемые ею ранее. И Тесc поняла природу этих эмоций – любовь. Но не просто любовь, а та, которую испытывает мать к своему ребенку. Она была действительно счастлива, что празднует десятилетие Эрин вместе с ней. Искренне счастлива, что узнала о дочери, что появилась возможность крепко обнять ее, любить ее, воспитывать ее. Тесc представила вдруг на миг, что было бы, если бы она не нашла этот счет. Она бы никогда не узнала, что у нее есть дочь. От этой мысли Тесc почувствовала, как сердце сжалось от боли, и она подумала, что, быть может, не все так плохо в ее жизни, ведь что Бог ни делает, все к лучшему.

Как только смолкли последние звуки песни, Дилан выкрикнул:

– Не забудь загадать желание, прежде чем задуть свечи.

Живые, игривые огоньки запрыгали в его взгляде, и сердце Тесc бешено забилось. Почти неделя прошла после ее разговора с Элен, и каждую минуту, проведенную с Диланом, ее беспокоило острое сознание того, что она лжет ему.

Она по-прежнему сильно хотела Дилана. Впрочем, как и он ее. Это было ясно, когда они находились вместе. Его долгие страстные взгляды, которые он не мог скрыть, как ни пытался, говорили о многом. И были моменты, когда Тесc была уверена, что, если бы Эрин оставила их наедине хоть на секунду, он бы просто накинулся на нее. Но, к счастью, им не представлялось подобного случая.

Она вздохнула, подумав, что случай не имеет к этому никакого отношения. Она сама прилагала все усилия, чтобы не оставаться с ним наедине. После того, как она узнала, что он не причастен к похищению ее любимого ребенка, ее чувства к нему росли со стремительной скоростью день ото дня. И она была смущена и напугана этим.

Пока Эрин была занята открыванием коробок в яркой, красочной упаковке, ее друзья восхищенно щебетали. Тесc ощутила на себе взгляд Дилана. Ее щеки запылали. Медленно он встал из-за стола и подошел к ней, не отрывая взгляда от ее лица.

– Ты нужна мне, – прошептал он ей на ухо.

Ее глаза расширились, трепетная дрожь пробежала по коже. Дилан быстро прибавил:

– Ты нужна мне, чтобы поговорить. При одном взгляде на его красивое лицо она поняла истинный смысл его слов.

– Больше я так не могу, – сказал он ей. – У нас есть о чем поговорить.

Она все поняла. Она и сама страдала от сильного напряжения, которое учащало ее пульс и доводило до полного изнеможения. Поднявшись, она потянулась и слегка кивнула головой, как бы неохотно соглашаясь.

– Ты поедешь со мной домой? – спросил мягко Дилан.

И снова она кивнула.

– Эрин попросилась переночевать сегодня у Венди, так что дом в нашем распоряжении.

Новость внезапно испугала Тесc и в то же время возбудила ее невероятно.

Она подошла к столику Эрин, с которой сидели “только ее друзья”, как выразилась сама девочка. Дети рассказали Тесc, что Эрин ненавидела все эти семейные праздники по поводу ее дня рождения, которые были раньше. Душные вечеринки, где не было детей, а только тетки с дядьками…, и ее бабушка.

Тесc была счастлива, что Дилан согласился устроить празднование в пиццерии, с содовой, мороженым, пирогом и кучей визгливых детей. О, и подарками! Множеством подарков. Это было такое наслаждение – присутствовать на вечеринке своей дочери, тем более что это было впервые. Но ее расстраивал и беспокоил предстоящий разговор с Диланом.

Полная луна нависала над землей так близко, что Тесc легко могла различить серо-голубые углубления на белой застывшей поверхности шара. На ночном небе сияло множество звезд.

Тесc приехала домой к Дилану. Эрин забрала пижаму, зубную щетку и тапочки, и они довезли ее до дома Венди. Эйприл и Венди выпорхнули из двери и затеяли прямо во дворе такой веселый галдеж, что их было слышно за версту. А потом случилось нечто, чего Тесc не забудет никогда. Перед тем как уехать, Эрин бросилась к ней и крепко поцеловала ее в щеку.

– Пока, – прошептала она. – Увидимся завтра?

Этот вопрос в карих глазах дочери разбивал ей сердце.

– Конечно, увидимся, – заверила она Эрин, после чего та обежала машину и поцеловала на прощание папу.

Обратная дорога прошла в молчании. Тесc наслаждалась своими материнскими переживаниями. Чувства, которые она испытывала к Эрин, были так новы для нее. Иногда ей казалось, что сердце просто не выдержит такой пылкой привязанности к этому красивому замечательному ребенку, которого она родила. Лишь только они добрались до дома, Дилан вывел ее из машины и побежал за сидром. Когда он вернулся. Тесc думала все о том же.

– Когда Эрин поцеловала меня, – проговорила она тихо, держа кружку с сидром в руках, – мое сердце так наполнилось любовью, что я думала, оно лопнет.

Дилан сел рядом с ней на скамейку. – И мне стало интересно… – она замолчала, внезапно ощутив робость, – мне стало интересно, чувствует ли женщина, которая находится рядом со своим ребенком с самого начала, то же самое?

Его губы расплылись в улыбке.

– Не могу отвечать за мам, но, как отец Эрин, могу сказать, что, когда она целует меня в щеку, обнимает или просто улыбается, она лишает меня покоя. И так было всегда. – Его голос понизился, когда он прибавил:

– И я надеюсь, что так и будет.

Тесc ощущала вкус яблока и корицы на языке. Она отставила кружку и задумчиво изучала красивое лицо Дилана. Он был очень хорошим и любящим отцом, сердечным и порядочным человеком. В этот момент она совершенно неожиданно сделала для себя открытие: она любит этого человека и никогда не переставала любить. Он причинил ей боль, горе, унижение, нанес глубокие раны. Такие глубокие, что казалось, она просто не переживет всего этого. Но она пережила. И теперь сидит здесь, десять лет спустя, лицом к лицу с мужчиной, с которым связывала все свои мечты и надежды. Мужчиной, которого любила – и до сих пор любит. И он сидит около нее и смотрит на нее с несомненным, подлинным огнем желания в глазах.

Дилан наклонился и, взяв кружку у нее из рук, поставил ее на траву. Затем он придвинулся так близко, что их колени и бедра соприкоснулись и жар его тела передался ей.

– Я люблю Эрин, – сказал он, – и то, что ты приехала в Сосновую Рощу, очень хорошо для нее. Я рад этому, рад тому, что ты стала для нее важной, неотъемлемой частью жизни. Я боялся, что она не получит того женского влияния, которое так нужно ей. Сейчас, знаю, ты окутаешь ее этой заботой. Твое присутствие в жизни дочери даст Эрин только хорошее. Но… – Его лицо выглядело немного растерянным, как будто он чувствовал смущение. – Но я не хочу говорить об Эрин этим вечером, – тихо признался он, – я хочу говорить о нас. О тебе и обо мне. И о том…, что мы чувствуем.

Тесc чувствовала огромное напряжение, смутно ощущая скольжение его руки по спинке скамейки, небрежную, задумчивую игру его пальцев с маленьким локоном ее волос, как будто ему было некуда девать руки.

Она страстно, болезненно желала прикоснуться к нему, ощутить руками его грудь, хотя бы взять его руку в свою. Но она знала, что, прежде чем дать волю своим эмоциям, она должна выяснить его отношение к ней.

Указательным пальцем он плавно провел по ее уху, медленно и чувственно. Его взгляд потемнел.

– Мне так хочется поцеловать тебя, прижать к себе, но я не могу. Я не могу позволить себе это удовольствие. – Вздохнув, он попытался взять себя в руки и перебороть желание.

Легкое волнение охватило ее.

– Пока мы не поговорим, – его взгляд блуждал по ее лицу, – пока я не скажу, что думаю. Пока я… – он посмотрел ей в глаза, – не извинюсь.

– Дилан…

Он нежно приложил палец к ее губам.

– Чш, – тихо прошептал Дилан, – дай мне закончить. Это беспокоило меня, – он уныло вздохнул, – всегда. С тех пор, как я наговорил тебе все эти ужасные вещи десять лет назад. – Он убрал палец с губ. – Попытайся простить меня. Я знаю, этого недостаточно. Я должен все объяснить так, чтобы ты поняла, через что я прошел.

Против своего желания Тесc мысленно вернулась в прошлое. В ужасные времена, к ужасным событиям. Слезы навернулись на глаза, когда она вспомнила его жестокие слова, которые были словно смертельные стрелы, пронзившие ее сердце.

"Как ты могла допустить это?” – кричал он, когда она рассказала ему о своей беременности.

Тесc не помнила в точности всех его ужасных обвинений, но зато очень хорошо помнила боль, которую она чувствовала, слыша эти страшные слова.

"Ты просто хочешь подцепить меня. Тебя никто не интересует, кроме тебя самой. Тебе что, хочется провести остаток жизни в грязной крошечной комнатушке с дюжиной голодных ртов? Мои родители были абсолютно правы относительно тебя”.

Тесc стояла, молча выслушивая и проглатывая все его оскорбления. В тот момент она испытывала чувство вины за свою беременность. Наивное, невинное дитя, она думала, что он вправе наказать ее так, как считает нужным. И он наказал ее.

"Я не хочу иметь с тобой ничего общего”, – сказал он тогда.

Эти слова и сейчас звенели в ушах, словно колокола. Тесc заморгала, и одинокая слеза скатилась по ее щеке, выводя из кошмара прошлого и возвращая в настоящее.

– О, Тесc. – Голос Дилана был мягким. Он нежно вытер мокрый след от слезы. – То, что я наговорил тебе тогда, все еще причиняет тебе боль. Даже после стольких лет.

Это была правда: она до сих пор чувствовала сильные боль и обиду. Но было еще что-то, что она всегда хотела сказать ему и не могла.

– Мне жаль, я все испортила, – проговорила она. – Но я не пыталась добиться чего-то своей беременностью.

– Нашей беременностью, Тесc, – перебил ее Дилан. – Подобные вещи случаются при участии двоих. – Он покачал головой. – Если уж на то пошло, я виноват больше тебя. Я старше и не должен был соблазнять тебя. Ведь тебе было всего шестнадцать лет. – И снова покачал головой с сожалением. – Есть только одно оправдание – я был молодой, незрелый. Гормоны сыграли со мной злую шутку. Как маленький глупый ребенок, я думал, что такое происходит один раз в миллион лет, и уж, конечно, не со мной. Я должен был взять на себя ответственность за свои действия, за свои поступки. – Он положил руку ей на плечо и шепотом прибавил:

– Наши жизни сложились бы иначе.

Интуиция говорила ей “пойми и прости”, но годы страданий, боли, горя требовали возмездия…, или по крайней мере давали ей право узнать и выяснить все до конца.

– Так почему же ты не сделал этого? Он со стоном прошептал ее имя. Тесc пожалела, что упрекнула его, но не отказалась от своего вопроса. Она заслуживала ответа, страдая так долго.

– Моя жизнь была полностью разрушена и перевернута уже до… – Дилан посмотрел на небо, словно там подыскивая подходящее слово, – твоего сообщения. Понимаешь. – продолжил он, – мои родители развернули целую кампанию против тебя, против наших отношений. Они хотели запретить мне видеться с тобой, начали подыскивать мне работу. Они угрожали, давили на меня, читали мне лекции о моем будущем каждый день. Твердили, что пора задумываться о жизни, серьезней смотреть на вещи, что время забав прошло, а к ним они причисляли мой мотоцикл, мою одежду, мою любовь к машинам. Они убеждали меня снова и снова добиваться уважения в обществе. Они готовили меня к карьере банкира, считая, что это то, что мне нужно. И все это они говорили настолько убедительно, что мне начало казаться, что они правы.

Для Тесc в том, что он сказал, не было ничего нового.

– Но, – сказала она, – это было известно. Твои родители всегда пытались это сделать.

Он утвердительно кивнул:

– Но что-то изменилось в наших отношениях. После того, как они узнали о нас, лекции участились. Они давили на то, что ты слишком молода. – Он вздохнул. – И еще что-то изменилось в отношении отца ко мне – он начал больше времени проводить со мной, проявлять интерес к тому, что я думаю. Я был уверен, что отец не интересуется мною. Мне никогда не удавалось завладеть его вниманием, а тем более добиться его расположения. А тут мы были постоянно вместе, и мать была…, так счастлива. – Дилан внимательно поглядел на Тесc. – Они мои родители. Тесc. Я хотел, чтобы они гордились мной, хотел сделать их счастливыми. Разве это так плохо?

Тесc подумала, что никогда не будет так влиять на дочь и запрещать Эрин делать то, что она хочет.

– Впервые в моей жизни мне казалось, что родители одобряют меня и поддерживают. И чтобы сохранить наши отношения, я в конце концов согласился работать в банке. – Он замолчал на секунду. – Я не знал, как сказать тебе, боялся тебя потерять. Я все еще пытался найти подходящий способ объяснить тебе все. И тут ты сообщила мне о своей беременности. – Он взъерошил темные волосы. – Новость ошеломила меня. Как бы я объяснил отцу, что подвел его?

Тесc заметила, что он больше не дотрагивается до нее. Что даже, наоборот, отодвинулся. Как будто ему было стыдно находиться рядом с ней, касаться ее после всего, что он рассказал. Боль в его глазах говорила о том, что худшее еще впереди.

– Я просто не мог разочаровать отца. Отвернуться от тебя было проще, чем потерять его уважение.

Повернув голову. Тесc смотрела на него.

Она понимала Дилана, действительно понимала. Она и сама сделала бы все для счастья отца и теперь чувствовала облегчение. Все эти годы она считала, что Дилан так обошелся с ней, потому что не поверил, что она действительно беременна. Еще думала, что он просто не был готов стать отцом или не хотел ребенка.

Он печально улыбнулся:

– Как известно, всегда обижаешь больше всего того, кого любишь. Я обидел тебя. Я искренне сожалею и надеюсь на твое прощение.

Тесc взяла его руку.

– Ты прощен.

Дилан улыбнулся, и она почувствовала, как сердце ее наполнилось теплом и радостью. Он нежно погладил ее по запястью.

– Забавно, как судьба распорядилась моей жизнью. В конце концов я все равно разочаровал родителей. Я не смог работать в банке.

Хотя упорно пытался. Особенно когда у нас появилась Эрин. Мама и папа обещали мне помогать растить ее так долго, пока я не встану на ноги. Но я не смог. Я ненавидел набитый битком офис, в котором приходилось работать с числами весь день. Это просто не мое. – Он передернул плечами. – В общем, я бросил работу. Отец умер вскоре после этого. Доктор сказал, что это аневризма, но мама была уверена, что он умер, разочаровавшись во мне.

Упрямство Дилана убило отца. Тесc вспомнила слова Элен. Тогда Тесc просто не могла подумать, что Элен действительно верит в это.

– Я забрал Эрин из их дома. Мне нужно было устраивать нашу собственную жизнь. Жизнь, где мы могли бы быть счастливы.

Тесc быстро проговорила:

– Ты преуспел в этом – Эрин счастлива, хорошо воспитана, сообразительна. Ты молодец!

Его смущенная улыбка очаровала ее.

– Знаешь, а может быть, даже лучше, что ты уехала.

Она удивленно взглянула на него.

– Если бы ты осталась здесь, – объяснил он, – ты никогда бы не поступила в колледж и не стала доктором.

Тесc без колебаний ответила:

– Я бросила бы все, только бы иметь возможность растить Эрин.

Он погладил ее нежную щеку.

– Но ты так много даешь Эрин сейчас. Тесc прижала его ладонь к своей щеке.

– Для меня так важно, чтобы ты знал, как я отношусь к Эрин. Для меня наш ребенок – все! Я хочу всегда быть с ней. У меня одно желание – чтобы ей было хорошо.

Дилан прошептал:

– Я так хочу верить тебе!

И вдруг поцеловал ее… Его поцелуй лишил ее способности думать. Она могла только чувствовать. Тепло, нежность, вожделение. Она всегда терялась от его поцелуев…

Тесc запустила пальцы ему в волосы, крепче прижала к себе, ощущая вкус его губ, тела. Он жарко дышал ей в ухо, отчего кровь закипала в ней.

– Я хочу попытаться снова, Тесc. Я хочу попробовать вернуть то, что потерял десять лет назад.

Я хочу верить тебе – слова эхом отдавались в мозгу.

Но он не сказал, что верит ей. Дилан сомневался, но в чем? В ее чувствах к Эрин? Он все еще думает, что она бросила свою дочь? Да, именно так он и думает, неожиданно поняла Тесc. Она так хотела рассказать ему всю правду, объяснить, что как раз она и была обманута. Своим отцом. Его родителями.

Но тогда ей придется выдать секрет, который она пообещала хранить от него. Тяжелый груз упал ей на сердце.

– Подожди, – прошептала она. Ей не хотелось, чтобы Дилан сомневался в ней. – Дилан, прекрати!

Он продолжал целовать ее, лишь на миг подняв на нее глаза.

Что она скажет? Как она развеет, его сомнения, если не может сказать ему всей правды?

– Нам не надо торопиться, – слова сами слетали с губ, – мы не можем быть безрассудными.

– О, – сказал он с откровенным нетерпением, – но я хочу быть безрассудным. Мы уже достаточно растратили времени впустую.

– Прошло очень много времени. – Она растерянно прижала руки к груди. – И вот что я думаю. Ты прошел через многое, я тоже. Мы не знаем друг друга так же хорошо, как раньше. Нам нужно время. Нам нужно…

Она замолчала, чувствуя, как все это фальшиво.

Его поцелуй был таким нежным, сладким, что сердце у нее сжалось от чувства вины.

Его зеленые глаза лучились великодушной готовностью, когда он сказал:

– Я буду рад принять твои условия и подождать.

 

Глава 10

Она обязательно все ему расскажет. Она просто обязана все ему рассказать. Как может быть по-другому? Как может она хранить этот секрет от Дилана и одновременно ждать от их отношений постоянства и доверительности? Это совершенно невозможно.

Тесc меряла шагами кухню Дилана. Она встретила из школы Эрин, накормила ее и проводила наверх, в ее комнату, готовиться к завтрашнему тесту. Вот уже три дня после их последнего разговора в день рождения Эрин Тесc не находила себе покоя, и Дилан чувствовал это.

В минуты одиночества, в своем номере, она позволяла себе помечтать, что они вместе. Что у них счастливая, полноценная семья: она, Дилан и Эрин. Она заходила так далеко, что точно планировала, когда и как бросит практику и откроет собственное дело в Сосновой Роще. Не было причин, по которым Тесc не могла бы этого сделать. Ее докторская степень позволяла практиковать где угодно.

Но густой мрак окутывал счастливые мечты, стоило ей лишь вспомнить о злосчастной тайне, которая глухой стеной встала между ней и Диланом.

Дилан открыл дверь кухни, выводя Тесc из задумчивости. Лицо у него было мрачным и злым. Первой мыслью Тесc было то, что он расстроился из-за какой-нибудь машины или покупателя, однако она заметила его пристальный взгляд, направленный прямо на нее.

– Что случилось? – спросила Тесc. – Что-то не так?

– Ты вернулась в Сосновую Рощу не из-за Эрин, – произнес он низким, угрожающим тоном.

Она нахмурила брови:

– Конечно, я же говорила тебе, что не знала об Эрин, пока не увидела ее в твоем гараже.

– Это версия, которой ты придерживаешься?

Брови у Тесc сдвинулись, образовав глубокую морщину, и она удивленно спросила:

– А тебя эта версия не устраивает?

– Не устраивает. – Он поднял руку, и Тесc заметила какие-то бумаги. – Не хочешь объяснить?

Он бросил листы на стол. Тесc, не поднимая их, просто взглянула, и глаза у нее расширились от изумления. На первой странице была информация о банковском счете ее отца. Только имя отца было заменено на ее собственное…, без ее на то согласия. Мать Дилана вошла в программу и изменила имя.

– Почему ты мне ничего не сказала о том, что говорила с моей матерью?

– Потому что я не хотела причинить вред тебе и Эрин.

Или запятнать память об отце.

– По крайней мере ты узнала о счете. Когда мама пришла ко мне, она предупредила, что ты будешь оправдываться и все отрицать.

Десять лет назад единственной своей ошибкой Тесc считала, что отдала свое тело и душу мальчишке, которого любила. Теперь она чувствовала ужасную вину за то, что поверила этой женщине. Она не ожидала, что ее согласие обернется против нее.

– Я слышал, как ты говорила Эрин, что вернулась в город из-за каких-то бумаг, но никак не мог предположить, что ты имела в виду банк Минстеров. – Он пристально посмотрел на нее. – Ты вернулась из-за денег. На время.

Его слова были подобны удару молотка судьи: “Приговор вынесен и обжалованию не подлежит”.

Она взглянула на него, не скрывая боли:

– Я возвращалась не из-за денег. Я приехала узнать, откуда они взялись.

– Не трать мое время!

– Не надо кричать, Эрин может услышать.

Они оба замолчали, услышав шаги дочери.

– Пап. – Она остановилась на пороге.

– Возвращайся в свою комнату, Эрин, – сказал Дилан, не отрывая тяжелого взгляда от Тесc. – Мне нужно поговорить с твоей мамой. Наедине.

– Но… – Голос ребенка поблек. Брови девочки в смятении нахмурились, и у Тесc сжалось сердце.

– Мам, что происходит?

– Милая, папе и мне нужно поговорить, – сказала нежно Тесc. – Послушай папу, возвращайся в свою комнату, а я поднимусь чуть позже и пожелаю тебе спокойной ночи. Я обещаю.

– Но я слышала, папа кричал.

– Эрин, – в голосе Дилана слышалось предупреждение, – иди. – Он глянул в темноту холла. – И закрой дверь.

Послышался хлопок двери в спальню. Дилан перевел тяжелый холодный взгляд на Тесc.

– Чего я не могу понять, так это к чему все эти романтические игры? – Он говорил так, что было ясно – ему не нужны ответы, он просто пользовался случаем, чтобы высказаться. – Зачем тебе надо было так безжалостно забавляться моими чувствами? Делать из меня дурака, поддразнивать меня, если тебя интересовали только деньги? Ты что, мстила мне за то, что я сделал тебе много лет назад? – Он пожал плечами, приподнял подбородок и с презрением посмотрел на нее. – Отлично, твоя поездка в Сосновую Рощу удалась. Ты поставила меня на колени и получила денежное вознаграждение за лишения десяти лет. – Его сарказм был хуже пощечины. – Я предлагаю тебе взять деньги и катиться к черту из Сосновой Рощи. Ты ведь не хочешь оставаться здесь.

– Это не правда! – с криком выбежала из прихожей Эрин, где все это время пряталась и подслушивала. – Я хочу, чтобы ты осталась, – закричала она, обхватив Тесc за талию, – я не хочу, чтобы ты уезжала! Мне все равно, что говорит папа. Ты не можешь уехать, не можешь!

Тесc почувствовала, как к горлу подступили слезы. Она перевела взгляд на Дилана, но из-за слез его образ расплывался.

– Милая, – тихо проговорила она, крепче прижимая ребенка к груди, – все будет хорошо.

Тесc почувствовала, что Эрин дрожит.

– Ты обещаешь? – прошептала девочка.

– Конечно, – сказала Тесc, провожая дочь в ее комнату. – Пойдем, отведи меня в свою спальню. Мы не сможем поговорить с папой, если ты не оставишь нас наедине.

В комнате Тесc усадила дочь в кресло, а сама присела на корточки и заглянула в детские испуганные глаза.

– Милая, это проблема между мной и папой, – объяснила Тесc, – ты здесь ни при чем.

– Но папа кричал.

– Ну и что, он злится. А люди иногда кричат, когда злятся. Но ведь он злится не на тебя, так же как и я. Мы оба любим тебя очень-очень сильно. – Она погладила руку Эрин. – Я не хочу, чтобы ты беспокоилась. Мы сами справимся с этим.

– Он говорил тебе, чтобы ты уехала.

– Ничто и никто не способен разлучить нас, Эрин. – Тесc ласково улыбнулась. – Ты веришь мне?

Эрин молча кивнула головой.

– Не я ли обещала тебе, что не уеду, не попрощавшись? Я хочу, чтобы ты доверяла мне. – Тесc нежно поцеловала ее в макушку. – И я также хочу, чтобы ты хорошо училась и получила пятерку за свой тест. Ради меня.

Тесc вышла за дверь.

– Мам!

Она обернулась.

– Да, сладкая?

– Я получу пятерку, – прошептала Эрин. – Только ради тебя.

Послав дочери воздушный поцелуй, Тесc закрыла за собой дверь и пошла в кухню.

– Все эти годы, – начала она прямо с порога, – когда мы были порознь, я чувствовала, что недостаточно хороша для тебя и твоих родителей.

Дилан смотрел, явно захваченный врасплох.

– Я никогда не относился к тебе так.

– О! Да! Ты молодец! В противном случае мы бы не скрывали наших отношений от твоих родителей.

– Извини, но мы скрывались также и от твоего отца, – заметил он резко.

– Но ты же прекрасно знаешь, что мы это делали из-за разницы в возрасте. – Не дав ему ответить, она сказала:

– Если ты будешь искренен, то признаешь, что не хотел рассказывать о нас, потому что знал отношение твоих родителей ко мне и сам относился так же.

Он отвел виноватый взгляд, но через несколько секунд прямо взглянул ей в лицо.

– Ты ошибаешься, – хрипло сказал он, – я не был с ними согласен.

– Да? А я всю жизнь чувствовала себя…, недостойной. – Гнев достиг апогея. – Но сейчас мне неважно, что ты думаешь, что думает твоя мать, важно лишь то, что я сама думаю о себе. – Она смерила его взглядом.

Дилан прислонился к стене.

– Но ты еще не объяснила это, – он, указал на бумаги.

– У меня нет намерений что-либо объяснять тебе. – Тесc подошла к столу и взяла сумочку. – Я не собираюсь чувствовать себя обязанной и благодарной мужчине, который не хочет меня любить такой, какая я есть.

– А какая ты? – спросил он. – Я все еще пытаюсь понять. Ты сказала, что годы изменили нас, я согласен с тобой. И я совсем не знаю тебя.

Тесc подошла к двери и повернула ручку, затем вновь посмотрела на него:

– Конечно, не знаешь, но ты прекрасно знаешь свою мать. – Она бросила взгляд на нетронутые бумаги, потом на него и произнесла холодным и ровным тоном:

– Поройся поглубже, может, узнаешь что-то очень важное.

С этими словами она вышла и захлопнула дверь.

…Перед отъездом Тесc собрала все нужные документы и перевела сбережения со счета отца на имя Эрин. Ей казалось это наиболее разумным решением, и она надеялась, что проблема денег разрешена раз и навсегда.

Документы вместе с банковской книжкой отца она положила в папку и решила, что опустит ее в почтовый ящик Дилана по пути из города. Вложила она туда и конверт с письмом, в котором написала несколько слов на прощанье Эрин. Слова шли мучительно медленно. Она надеялась, что Эрин поймет причины ее стремительного отъезда из города. Когда она приедет домой, будет обязательно звонить дочери каждый день, как и обещала. Прижав письмо к сердцу, Тесc молила, чтобы Дилан передал его дочери.

Вздохнув, она закрыла небольшой чемодан и, последний раз окинув взглядом номер, вышла на живительный осенний воздух.

Листья падали на дорогу, превращая ее в красно-желтый ковер. Тесc опустила окно в машине в надежде, что прохладный воздух поднимет настроение.

Через час езды Тесc свернула в придорожное кафе. Она не была голодна, ей просто было трудно переехать границу штата и покинуть Нью-Джерси. После второй чашки кофе она решила, что полентяйничала достаточно и настало время вернуться на дорогу.

Тесc не проехала и четверти часа, как заметила свет фар, бьющий ей прямо в зеркало заднего вида. Сначала она подумала, что это полицейская машина подает ей сигнал остановиться. Но затем, присмотревшись, она поняла, что это вовсе не полиция, а канареечно-желтый “родстер”, висящий у нее на хвосте.

Дилан преследовал ее.

Она остановила машину на обочине, “родстер” встал позади. В зеркало Тесc наблюдала, как Дилан выходит из машины и направляется к ней. Господи, как он хорош! Высокий, темноволосый. Но тут гнев вспыхнул в ней. С какой стати он преследует ее?

– Что ты здесь делаешь? Ты прочитал письмо для Эрин? Но ты не можешь изменить мои намерения. Я уезжаю в Коннектикут, чтобы продать дом отца и отказаться от практики, а затем вернусь в Сосновую Рощу и открою офис в “Коттеджах”. Ты и твоя мать не сможете выгнать меня отсюда. Я собираюсь видеть свою дочь каждый день. И ничто и никто не сможет остановить меня.

Передняя дверь машины отворилась, и Эрин выпрыгнула из салона.

– Эрин! – Дилан и Тесc одновременно схватили дочь и оттащили ее от дороги.

– Милая, это опасно, – с нежностью в голосе предостерегла ее Тесc.

– Конечно. Господи, взрослые такие серьезные!

Тесc вдруг почувствовала, что злость испарилась и ее место заняли смущение и замешательство. Зачем было Дилану привозить Эрин, если он против ее возвращения в Сосновую Рощу? Она смотрела на них, переводя взгляд то на дочь, то на него.

– Что вы делаете здесь? Эрин быстро выкрикнула:

– Папа сожалеет, что накричал на тебя. Он не думает так, как говорил. Он сказал мне, что хочет…

– Помолчи, – перебил Дилан ребенка. – Эрин, я правда ценю твое желание помочь, но, если ты не возражаешь, я сделаю все сам.

Тесc не знала, что и подумать. Все, что она видела, – это большие глаза дочери, смотрящие на нее с волнением.

Эрин пожала плечами и бросила:

– Конечно, пап. Все что хочешь.

– Спасибо. Оставь нас, мне хотелось бы ненадолго уединиться с твоей мамой.

– Па-ап, это же шоссе. Как ты собираешься здесь уединиться? – Раздраженно вздохнув, Эрин пошла к машине.

Неловкое молчание образовалось между ними. Тесc ненавидела себя за то, что, несмотря на боль, которую он причинил ей, несмотря на все то, через что они прошли, и, наконец, несмотря на то, что она так и не знает, зачем он здесь появился, она по-прежнему любит его.

– Я прочитал записку для Эрин, – сказал Дилан. Что-то было в его тоне такое, из-за чего пульс забился учащенно, и она почувствовала непонятное волнение. Не будь глупой, сказала она самой себе. – Я завез Эрин домой после школы и нашел конверт, который ты оставила для меня.

Он замолчал. Обоюдное смущение увеличивалось с каждой секундой. Тесc облизала губы. Чувствуя необходимость разрядить обстановку, она сказала:

– Когда я поняла, что это ты следуешь за мной, я подумала, что ты хочешь уговорить меня не возвращаться в Сосновую Рощу.

– Да нет же, – покачал он головой, – я приехал не за этим.

– Эрин сказала, что ты хочешь извиниться за то, что накричал на меня. Тебе было не обязательно догонять меня для этого. Тем более, если ты знал о моем возвращении. Это могло подождать.

– Нет, – снова сказал он, но уже более настойчиво, – это не может ждать.

– О!

Они выжидающе смотрели друг на друга.

– Тесc! – в конце концов воскликнул Дилан. – Я такой идиот! Я не знаю, сможешь ли ты меня простить, но надеюсь, что ты попытаешься.

Одарив его легкой улыбкой, она сказала:

– Ты прощен. Нам нужно ладить, у нас есть дочь, которую нужно растить вместе. Он разочарованно вздохнул:

– Пожалуйста, не говори, что Эрин – единственная причина, по которой мы должны быть вместе… С твоим приездом я осознал и ощутил, какой могла бы быть наша жизнь, если бы не родители. Я все знаю… Мать была вся в слезах, когда я в конце концов вытянул из нее правду.

– О, Дилан, мне жаль. Я хотела открыть тебе тайну. Я должна была это сделать, знаю. Особенно когда мы стали ближе друг другу. Но я боялась разочаровать тебя в твоих родителях и моем отце.

– Нелегко простить поступок матери, который она совершила десять лет тому назад, да и тот, совершенный несколько дней назад. Но факт, что твой отец не воспользовался деньгами, оправдывает его. Ты так не думаешь?

– Я так страдала от потери, – пробормотала Тесc, глядя в землю.

– Это разбивает мое сердце, стоит мне подумать об этом. Черт, я сожалею, что нас обманули, сожалею, что не поверил тебе. Но больше всего я сожалею, что встал на сторону матери. Ты была права, ведь я знаю, что она за человек.

– Такое ощущение, что весь мир против нас, – вздохнула Тесc.

– О нет! Не весь мир! Даю сто очков, что эта маленькая девочка за нас. Она любит тебя… И я люблю тебя.

У нее закружилась голова. Неужели он действительно произнес эти три слова?

– Я не мог отпустить тебя, не сказав это. Каким-то образом она оказалась у него в объятиях.

– О! Дилан, – слезы радости навернулись на глаза, – и я люблю тебя! Всегда любила тебя! И буду любить…

Он жадно поцеловал ее.

– Если вы, ребята, бросите эти сентиментальные штучки, – выкрикнула Эрин из окна, – я скажу кое-что маме.

– Не можешь подождать? – добродушно проворчал Дилан. – Мы заняты. Тесc засмеялась:

– Что, милая?

– Я получила пятерку за тест.

– Ура! Это восхитительно!

– Жизнь прекрасна! – воскликнул Дилан что есть силы.

Он подхватил Тесc на руки и закружил с ней прямо на дороге. Откинув голову, Тесc счастливо засмеялась. И она знала, что ее маленькая семья победит все разногласия. Несправедливости прошлого канули в Лету. Счастье, которое она обрела с Диланом и Эрин, настолько огромно, что его хватит на всю жизнь.