Хлоя трусила за мной, пока мы шли к Заброшенному Коттеджу. Эдвард должен был навестить нескольких пациентов перед вечерней операцией, а Прим ожидала к чаю Джорджа. Она предложила мне остаться, но я знала, что Прим не терпится поскорее превратить юного дикаря в воспитанного школьника. Мне казалось, что Прим лучше справится с задуманным без посторонней помощи. Кроме того, мне хотелось побыть одной и подумать о будущем.

— Фредди! — кто-то окликнул меня издалека.

Я подняла глаза и увидела Свитена Виннакотта. Он ковылял в мою сторону по тропинке.

— Здравствуй, Свитен! — Я дождалась, пока Свитен восстановит дыхание. Лицо священника раскраснелось и лоснилось от пота. Свитен приподнял шляпу и промокнул лоб. — Как поживаешь?

— Немного простужен, но в остальном прекрасно. Я как раз собирался навестить миссис Уошборн.

— Я знаю. Трофические язвы на ногах.

— Вижу, что ты понемногу осваиваешься в деревне. Бедная женщина! Боюсь, что она не слишком счастлива.

— Язвы очень болезненны?

— Дело не в этом. Последний раз, когда я навещал ее, она танцевала под граммофон. Я хорошо видел в окно, как больная прыгала под музыку. Услышав звонок в дверь, она громко пригласила меня войти. Когда я вошел в комнату, миссис Уошборн уже лежала на кушетке. Она жалобно простонала и заявила, что не могла стать на ноги целую неделю. Музыка играла так громко, что мы вынуждены были кричать. Миссис Уошборн сказала, что музыка поднимает ей настроение, а еще что она находится в глубокой депрессии из-за того, что прикована к постели. Конечно же, я не подал виду, что знаю ее секрет. Ей не хватает общения. Я всегда полагал, что это очень грустно. Вероятно, ее близкие не уделяют несчастной женщине достаточно внимания.

— А может, родственники не желают за ней ухаживать, так как прекрасно знают, что она здорова? Кстати, она получает пособие по болезни?

— О Господи, я и не подумал об этом! — Свитен потупил взор.

Его расстроила мысль, что миссис Уошборн может жульничать.

— На какие только преступления люди не пойдут ради денег!

— Ты права, Фредди. Мы все поддаемся искушению. Кто знает, что на уме у миссис Уошборн?

Так как я ни разу с ней не встречалась, то не могла ответить на его вопрос.

— На самом деле я сама отчаянно нуждаюсь в деньгах. Ты Должен знать всех в округе. Не слышал, никто не предлагает работу, что-нибудь не требующее профессиональных навыков?

— Это означает, что ты собираешься остаться здесь еще на некоторое время? Я так рад! А работа… Нам нужен могильщик, но это всего лишь пятьдесят фунтов в год.

— Вряд ли у меня получится вырыть могилу кому-нибудь, кто был бы крупнее, чем морская свинка. А что еще входит в обязанности могильщика, кроме рассуждений о пользе червей и бренности людского бытия?

— В обязанности могильщика входит звонить в колокола, надзирать за церковным имуществом. У нас никогда не хватает денег, поэтому могильщик должен всегда быть на подхвате. Что касается могил, то в наши дни их роют экскаватором. Получается намного быстрее, но зато слишком шумно. Исчезает таинственность, присущая кладбищу. — Свитен посмотрел на часы. — Должен бежать. Вечером мне необходимо быть на попечительском совете школы. Берил готовит ужин. Она будет в ярости, если я задержусь. Не волнуйся, Фредди. Я подумаю над тем, что можно сделать. Помни, Господь никогда не оставит свое чадо в беде.

Свитен резво рванул с места. Я посмотрела ему вслед. Полы длинного плаща путались у него между колен. Я заметила, что на одной ноге Свитена был черный ботинок, а на другой — коричневый.

Я решила, что вряд ли у меня получится выполнять обязанности могильщика. Удивительно, насколько неприспособленной к жизни я оказалась! Я не умела печатать, вести делопроизводство или бухгалтерию. Более того, я с огромным трудом складывала цифры — математика никогда мне не давалась. У меня не было ни малейшего представления о том, как работает коммерческая организация. Такие слова, как оборот, маркетинг, розница, прибыль, звучали для меня словно магические заклинания, я совершенно не понимала их значения. Только теперь я осознала, насколько бессмысленным было мое существование. Я намеренно пренебрегала богатством и разнообразием мира в погоне за деньгами.

Ветер гнал темные тучи по серому свинцовому небу. Холодные капли дождя упали на лицо.

— Фредди, — сказала я себе, — ты была полной дурой!

Сдавленный смешок раздался за моей спиной. Я обернулась и уставилась на деревья, которые густо росли по обе стороны тропинки. Слева от меня раздался треск веток. Хлоя зарычала и угрожающе оскалилась.

— Эй, там! — крикнула я с напускной яростью. — Выходи! Хватит играть со мной в эти глупые игры! — В ответ раздался шум листвы.

Я рванула в ту сторону. Крохотный кролик выскочил у меня из-под ног и дал деру в заросли. Я стала громко звать Хлою, рванувшую за кроликом, пока не сорвала голос. Наконец собака вернулась. Внезапный порыв ветра поднял воротник плаща и на минуту закрыл мне глаза. Я устало поплелась домой (я уже стала называть Заброшенный Коттедж домом), размышляя по дороге, как наполнить свою бесполезную жизнь смыслом.

Внезапно большая коричневая птица, шумно хлопая крыльями, пролетела надо мной. Я даже подпрыгнула на месте от неожиданности. Слова из Библии пронеслись в голове: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы…» Этот отрывок я заучила еще в младших классах. В целом смысл стиха заключался в том, что не следует мучиться в заботах о завтрашнем дне. Человеку пристало жить беззаботно, как птице, а Господь позаботится о своем чаде. Но как понимать пассаж о том, что следует наполнять лампаду маслом и приумножать таланты? Это казалось слишком противоречивым. Кроме того, птицы (насколько мне удалось заметить за время недолгого пребывания в деревне) трудились изо всех сил — строили гнезда, добывали пропитание. «Станет ли Господь заботиться обо мне?» — размышляла я. Стыд и чувство вины, которые переполняли меня, подсказывали: «Наверняка нет».

Вернувшись домой, я зажгла огонь в камине и накормила Хлою остатками фазана, которые дала мне с собой Прим. Я хотела накормить Макавити, но кот исчез и не отзывался на мой зов. Это было так на него не похоже! Дождь лил как из ведра, но обычно ничто не могло задержать отважного кота, когда пахло едой. Я вышла в сад. Ветер стих. Где-то вдалеке я услышала нечто, напоминающее мяуканье. С трудом перебравшись через высокую изгородь, я увидела небольшую деревянную беседку, обвитую диким виноградом. В центре беседки возвышался стол. Я замерла от удивления — на столе стояла полная до краев тарелка. У меня задрожали колени в благоговейном трепете. Я подошла поближе и уставилась на гору овощей и клецок. Клубы горячего пара поднимались в прохладном воздухе над тарелкой. Несмотря на мой скептицизм, Господь таки позаботился о пище для меня, он не стал терять время даром. Пища оказалась как нельзя кстати.

На секунду я пожалела о том, что богохульствовала. Но затем, постояв и поразмыслив, решила, что если бы Господь захотел послать мне манны небесной, то вряд ли стал бы заботиться о зеленой фабричной тарелке и вилке с ножом. Я наколола на вилку боб и с удовольствием его проглотила. Бобы были очень вкусные и еще не успели остыть. Из эмалированного чайника доносился сладкий аромат настоянной травы, вероятнее всего, это была ромашка.

Невнятный шум в углу, слева от меня, на минуту отвлек внимание. Я снова позвала Макавити, и он наконец отозвался — издал утробный вопль. Неподалеку со всех сторон окруженное мокрыми кустами стояло невысокое строение. Подойдя к нему, я рывком распахнула дверь. Пол в помещении был устлан мятыми газетами, комками грязи, камнями и увядшими листьями. В углу притаилась картонная коробка, туго перевязанная веревкой. Именно оттуда раздавалось мяуканье. Я распутала узлы и выпустила кота. Макавити был безмерно счастлив, оказавшись на свободе. Он подпрыгивал на месте как мячик, терся головой о мои ноги и радостно урчал.

Кто мог сотворить подобное с животным? Я была в ярости. К счастью, Макавити плотно позавтракал сегодня утром, но я боялась подумать о том, что бы с ним произошло, если бы я не нашла его. Человек, который затолкал кота в коробку, не мог уйти далеко. Все указывало на то, что он страдал психическими расстройствами. Испуганная, я побежала обратно в коттедж, прижимая Макавити к груди.

Кот за несколько секунд расправился с остатками фазана, затем по-хозяйски растянулся на диване. Он чувствовал себя невинно пострадавшим и желал насладиться безопасностью и уютом. Я осторожно устроилась рядом и стала думать о том, как раздобыть деньги.

В комнате было удивительно тихо. Только потрескивание дров в камине да посапывание спящих животных нарушало тишину. Время от времени вспышки пламени и яркие искры говорили о том, что огонь добрался до влажной коры. Птицы за окнами не прекращали своих звонких песен. Река была слишком далеко, ее шума не было слышно. Дождь почти прекратился. Я взяла чашку, налила чаю и уставилась на горящий огонь. Тишина стала раздражать. В Лондоне меня постоянно преследовал уличный шум, особенно раздражало громыхание транспорта. Я была окружена людьми с утра до вечера. Небо стало темнеть, а я сидела в абсолютной тишине, которая начинала давить мне на уши. Мне предстояло провести еще один вечер в одиночестве. Время будет медленно тянуться, а я попытаюсь что-нибудь прочитать при тусклом свете газовой лампы. Возможно, я приготовлю скромный ужин: тост с сыром или омлет. Я могу готовить только то, что позволяет мой исхудавший кошелек. В конце концов я лягу в постель, потому что мне нечем заняться, а читать в потемках довольно утомительно. Одиночество выявляет, высвечивает самые неприятные черты человеческого характера. Одиночество сродни диете, которая позволяет телу избавиться от вредных шлаков.

Внезапно я ощутила, что должна наконец разобраться в себе, поставить все точки над «i». Обрывки мыслей кружили в голове, вызывая беспокойство. Вероятно, я не была таким уж хорошим товарищем. Вне нашего круга человеческие отношения казались исключительно гармоничными, но это никоим образом не касалось меня. Хуже того, я была эгоистичной и жестокой. Я заслуженно стала неприкасаемой, опустилась до статуса парии.

Когда я позвонила отцу, намереваясь рассказать, что решила не выходить замуж за Алекса, Фэй выхватила у отца трубку и закричала, что я сошла с ума. Возможно, она была права. Какое удовольствие она испытала бы, если бы узнала, что меня охватило отчаяние!

Фэй случайно встретила нас с Алексом в Беркли, когда не прошло и десяти дней с момента нашей с ним первой встречи. Фэй уставилась на нас с недоумением, которое вскоре сменилось любопытством. На следующий день она позвонила мне и устроила допрос с пристрастием. Ее интересовало, где я встретила Алекса и как часто мы с ним видимся. Когда я ответила, что едва с ним знакома, Фэй, как мне показалось, успокоилась. Я не сообщила о том, что виделась с Алексом трижды на протяжении последней недели. Спустя два месяца мы с Алексом оказались на танцевальной вечеринке, которую устраивал отец. Ни у кого уже не оставалось сомнений, что мы влюблены. Увидев нас вместе, Фэй поперхнулась шампанским и кисло улыбнулась, словно ее вынудили пить уксус. Она сразу как-то сникла, постарела. Дорогой макияж не скрывал более ее возраста. Алекс сказал мне как-то, что Фэй звонила ему несколько раз после той памятной встречи в Беркли и приглашала пообедать. Ему приходилось каждый раз придумывать подходящий повод для отказа. Когда я спросила, почему он не рассказывал этого раньше, Алекс довольно резонно пояснил, что не хотел расстраивать меня.

Алекс, как всегда, взял инициативу в свои руки и пригласил отца и Фэй пообедать с нами. Я удивилась тому, что Фэй сразу же согласилась. Я поняла, что она не может ничего с собой поделать — ее тянуло к моему жениху. Алекс моментально очаровал Фэй. Мы с отцом могли бы пересесть за другой столик, потому что практически не принимали участия в разговоре. Поведение Алекса нельзя было назвать флиртом. Словом «флирт» нельзя описать тот уважительный флер, которым Алекс окружил Фэй. Он умело играл словами, позволяя ее надеждам воспарить до небес. К окончанию ужина я уже с трудом сдерживала зевоту. Фэй, напротив, сияла. Ее глаза сверкали, она была крайне возбуждена.

После этого Фэй время от времени писала Алексу короткие записки, звонила ему по телефону. Они обедали вместе раз в две недели. Не было сомнений в том, что Фэй влюблена в Алекса. Отец прекрасно все понимал, но прибегнул к испытанному средству, к которому часто прибегают стареющие мужчины: он старательно делал вид, что ничего не замечает. Фэй стала относиться к отцу, как к престарелому родственнику, от которого мало проку, но с которым все же стоит считаться. Она теперь относилась к нему гораздо мягче.

Я спросила у Алекса, как долго он сможет играть с Фэй. Алекс ответил, что подобная игра может продолжаться бесконечно. Фэй принадлежала к тому типу женщин, которые восхищение и преклонение предпочитали сексу, так как была слишком холодной и эгоцентричной по натуре. Алекс убедил Фэй, что считает ее своей ровесницей (Фэй была старше его на десять лет). Он давал ей понять, что у них схожие вкусы и опыт, тот же уровень интеллекта, а я была для него красивым ребенком — Спящей Красавицей, утешением за то, что он слишком щепетилен и не может позволить себе вступить в противоестественную связь с Фэй. Ситуация напоминала странную комедию с тайными намерениями и обманчивым удовлетворением.

Мне было непонятно, почему Алекс считает, что должен продолжать игру. На прямо поставленный вопрос Алекс без малейшего стеснения пояснил, что мой отец — богатый человек, а он, Алекс, обязан помешать Фэй убедить отца лишить меня наследства. Когда я сказала, что прекрасно проживу и без отцовского наследства — Алекс и так взял на себя все расходы, а мои заработки значительно возросли (Алекс настоял на том, чтобы я подняла цены на свои картины), Алекс ответил, что денег никогда не бывает слишком много.

Он вел себя с Фэй очень разумно. Когда она выпивала чуть больше, чем следовало, и была на грани того, чтобы признаться ему в любви, Алекс всегда умудрялся избежать объяснений, хотя всем своим видом показывал, что испытывает такое же томление. Фэй стала эмоционально зависимой от него. Алекс давал ей иллюзию сексуального возбуждения без грязи и похоти реального полового акта. Думаю, что Алекс испытывал удовольствие от осознания своей власти над Фэй. Я не имела ни малейшего представления, находил ли он ее привлекательной на самом деле.

Раздумья о Фэй, которая, без сомнений, не была образцом гармоничной личности, помогли осознать: я была не так уж безнадежна по сравнению с другими. Мрачные мысли, которые терзали меня, отступили. Проблема была в том, что я никогда не оставалась по-настоящему одна. В Лондоне у меня всегда находилось какое-нибудь занятие. Рядом всегда был кто-то, с кем я могла пообщаться. Может, это и звучит глупо, но человек нуждается в развлечениях. Любительская пьеса, частный показ мод, ужин в компании друзей помогали заполнить время. В деревне у меня было море свободного времени, и я не знала, что с ним делать. Я чувствовала, что должна организовать себя и заняться чем-то полезным. Мне представилась прекрасная возможность прочесть «Историю упадка и разрушения Великой Римской империи» Гиббона. Я давно давала себе обещание сделать это. Кроме того, я могла начать читать «В поисках утраченного времени». Здесь, в уединении, никто не смог бы помешать мне насладиться прекрасными книгами. Но всеми фибрами своей души я жаждала общения, мне хотелось вести себя как можно легкомысленнее.

Я нехотя признала, что скучаю по Алексу. Я так нуждалась в человеке, который находился бы рядом и думал в первую очередь обо мне! Я уже успела привыкнуть к вниманию Алекса, а сейчас остро ощущала его нехватку. Но если я не могла быть счастлива в одиночестве, то значит, со мной что-то не в порядке? Я попыталась представить себя балансирующей между шумным миром и уединением, полной автономией, позволяющей освободиться от иллюзий. На мгновение я нашла точку опоры. Я поняла, что следует делать, чтобы освободиться от лжи, неудовлетворенности самой собой и окружающим миром. Мне следовало привести мысли в порядок и не позволять себе предаваться пустым мечтаниям.

Раздался громкий стук в дверь. Хлоя с рычанием подскочила, я тут же спрыгнула с кровати. Я была настолько обрадована перспективой увидеть кого-нибудь, что почти подбежала к двери. Мою радость нисколько не омрачил тот факт, что я увидела перед собой Дасти Миллера. Дасти приподнял над головой кепку, приветствуя меня, и протянул лист бумаги.

Дорогая Фредди!

Так как ты решила остаться еще на некоторое время, в доме следует сделать небольшой ремонт. Для начала стоит подлатать крышу. Дасти лучший мастер в округе.

Я должен ненадолго уехать в Бексфорд, на сельскохозяйственную выставку. Мы собираемся продать несколько коров. Скоро вернусь.

Гай.

— Вы собираетесь отремонтировать крышу? Как любезно с вашей стороны! — Меня удивляла скорость, с какой весть о моем решении остаться распространилась по деревне.

— Дело не в любезности. Мастер Гай — мой босс. — Дасти с досадой сплюнул в кусты. Если мастер Гай скажет: «Прыгай с обрыва», я буду обязан подчиниться. — Глаза Дасти загорелись. — Как будто я и так не надрываюсь с утра до вечера! Мастер Гай приказал дать объявление в газете: на мельнице срочно нужен помощник. Джордж не будет больше работать по вечерам. — Дасти снова сплюнул. — Мастер Гай решил, что парню нужно образование. Вы видали такое? — Дасти откашлялся и сказал с презрением: — Я никогда не получал никакого образования.

— Я сожалею, что вам приходится выполнять дополнительную работу из-за меня. — Мои сожаления не были искренними, но я полагала, что должна приложить усилия, чтобы наладить с Дасти дружеские отношения.

— Ремонт камышовой кровли — не самое легкое занятие, — ныл Дасти.

Я попыталась изобразить сочувствие.

— Одну минуту, — сказала я, когда Дасти сдвинул кепку на затылок и развернулся, чтобы уйти. — Вы сказали, что нуждаетесь в помощнике на мельнице. Почему бы мне не попробовать? Думаю, что я не слабее Джорджа.

Дасти развернулся и посмотрел на меня с сомнением.

— Вы — помощник? Вы не доживете до конца рабочего дня. — Дасти тряхнул головой. Облако мучной пыли поднялось над ним. — Хотя, думаю, что даже вы сможете наблюдать за механизмами. Кроме того, у вас есть пара ног. — Дасти уставился на мои ноги с ехидной улыбкой. — Какого черта вам все это нужно?

— Мне нужны деньги.

— Только не рассказывайте, что такая красавица не может найти денег. Не верю! — Дасти снова улыбнулся, обнажив розовые десны и несколько желтых зубов, которые сиротливо торчали в разные стороны.

— Я действительно нуждаюсь в деньгах.

— В деньгах? Сколько вам нужно? — Дасти хитро прищурился.

— Сколько вы собирались платить, давая объявление?

— Я еще не решил.

Я не поверила ему.

— Что, если два фунта в час?

Дасти скорчился от смеха.

— Один фунт.

— Один фунт и пятьдесят центов.

— Идет. По рукам!

Дасти не мог сдержать довольную улыбку, и я поняла, что продала свой труд слишком дешево. Но, в любом случае, это была работа. После того как Дасти ушел, я с удивлением обнаружила, что все мои тревоги испарились. С восьми утра вторника (я попросила выходной в понедельник, чтобы успеть купить спецодежду) я стану совершенно другим человеком. Перед глазами возникали образы женщин в ниспадающих одеждах, которые размалывали зерно жерновами. Мельница являлась центром деревенской жизни с момента зарождения сельского хозяйства вплоть до наших времен. В песнях и притчах мельник всегда изображался как лживый и нелюдимый мизантроп. Старая поговорка гласила: платок на шее у мельника каждый день обвивается вокруг горла вора. Дасти, казалось, полностью подходил под традиционное описание.

Я чувствовала, что вот-вот окунусь в самую гущу деревенской жизни. С нетерпением я ждала момента, когда смогу испытать пусть примитивное, но зато с налетом романтики удовольствие от того, что работаю помощником на мельнице. К тому же я буду наслаждаться пасторальной идиллией с раннего утра до позднего вечера, до тех пор, пока не наступит время сна.