— Фредди, Фредди! — кричала Титч, протягивая ко мне руки.

Я усадила ее к себе на колени. Френки вошла и при жалась ко мне.

— Привет, дорогая, как твои дела? Ты запачкалась. У тебя грязь на носу.

— Мы хотели приготовить тебе сюрприз. Пришлось повозиться в хижине. — Френки махнула рукой. — Пойдемте, и все увидите.

— Погоди, дай нам допить кофе. А это кто? — Место у окна, где сидели Прим и я, было залито солнечным светом, дальняя же часть гостиной оставалась в тени. Рядом с дверным проемом стояла незнакомая девочка. Она заложила руки за спину, опустила голову и смотрела на нас исподлобья.

— Рут! — окликнула ее Прим. — Подойди поближе. Мы хотим разглядеть тебя.

Рут впервые появилась в коттедже. Она медленно приблизилась. Ее темные брови были нахмурены. Девочка явно была смущена. Темные, почти черные волосы Рут разделял прямой пробор. Сзади болтались две косички, перевязанные потрепанными ленточками. Кожа у Рут была оливкового цвета, да и черты лица говорили о примеси латинской крови. Я поняла, что она приходится сестрой малышам лишь по матери. Рут была одета в лиловое сатиновое платье. Длинный подол был в грязи.

— Это ее лучшее платье, — прошептала Френки.

Шепот Френки звучал громче, чем чей-либо полный голос. Рут нахмурилась еще больше и повернулась, собираясь уходить.

— Очень красивое платье, — осторожно заметила я. — Как мило, что ты решила заглянуть к нам.

Рут опустила глаза и ничего не ответила.

— Садись за стол, — сказала Прим. — Я помню тебя по воскресной школе. Ты замечательно нарисовала Ноев ковчег.

Рут с опаской посмотрела на Прим, осторожно подошла и уселась на подоконник. Добрых три фута отделяли ее от нас.

— Ты плакала? — спросила Френки, обратившись к Прим. Ничто не могло укрыться от ее пристального взгляда. — У тебя потекли глаза, тушь размазалась на щеках.

После того как Вер ушел и Прим всплакнула, она быстро успокоилась, однако тушь потекла.

— Я была ошарашена, увидев его, — оправдывалась Прим. — Я не была готова. Ненавижу себя за то, что была с ним саркастична и холодна. Мы ведь должны были говорить о другом.

Щадя чувства Прим, я ни разу не произнесла имя Вера, но во время ленча Прим неоднократно тяжело вздыхала и повторяла:

— Какая же я дура! Какая дура!

— Ты совсем не дура, — успокаивала ее я. После пятого или шестого раза я произносила эти слова уже автоматически.

— Ненавижу воскресную школу, — Френки сморщила носик. — Ненавижу петь псалмы. Это так скучно. Постоянно рисовать овец то еще удовольствие. А от миссис Виннакотт плохо пахнет.

— Чепуха! — заявила Прим. — Не ковыряйся в носу, у тебя грязные пальцы. Ты можешь занести инфекцию. И не смей затаскивать козявок в рот.

Я не могла сдержать улыбку. Прим, как суетливая наседка, совала носовой платок нераскаявшейся Френки.

— Она воняет. От нее исходит запах, как от жидкости, которой моют туалеты в школе. Дизи… дезинфекция.

— Замечательно! Это ведь приятный, свежий запах.

— Она пахнет не только этим, — не сдавалась Френки. — Когда миссис Виннакотт склоняется надо мной, я слышу запах какашек.

— Это ужасно! — Прим оставила роль строгой воспитательницы и звонко рассмеялась. — А тебе нравится ходить в воскресную школу, Рут?

Рут кивнула.

— Я люблю звонить в колокольчики, — осторожно сказала девочка.

Я заметила, что после того, как Прим сделала замечание Френки по поводу грязных ногтей, Рут спрятала руки в карманы.

— Мама заболела. Поэтому я не могу больше посещать школу, — пояснила она.

— Не можешь? Но ваша мама выздоровела, не правда ли? Обязательно приходи завтра.

Рут обреченно пожала плечами. Я заметила, что у девочки нервный тик: она вздрагивала каждые несколько секунд. Было очевидно: ее что-то угнетает.

— Ненавижу эти дурацкие колокольчики! — вмешалась в разговор Френки. — У меня болит голова от колокольного звона. Бом, бом, бом, — очень громко нараспев произнесла она прямо мне в ухо.

Присутствие Рут плохо влияло на поведение Френки. Девочка чувствовала, что перестала быть центром внимания.

— Пойдемте прогуляемся, — предложила я. — Я понесу Титч.

Малышка лежала, полузакрыв глаза, и сосала палец.

— Да, да, пойдемте в хижину! — Френки подпрыгнула на месте. — Я пойду впереди. Можно, мы завяжем тебе глаза? — В руке Френки держала носовой платок Прим.

— Боюсь, что у меня не получится спуститься по извилистой тропинке с завязанными глазами. Я свалюсь на землю и скачусь со склона в реку. Обещаю, что закрою глаза, как только мы подойдем к двери.

— Идите за мной! Идите за мной! — кричала Френки.

Ее крик напугал Титч. Малышка заплакала.

— Здравствуйте. Можно войти? — в комнату вошел Эдвард. — Я долго стучал, но вы не слышали. Мы должны идти за тобой? Покажешь нам дорогу, юная леди? — Эдвард тепло улыбнулся и посмотрел сверху вниз на Френки.

— Я не собиралась приглашать никаких мужчин, — резко ответила Френки.

— Очень грубо, Френки! — сказала Прим. — Ты должна извиниться перед доктором Гилдкристом.

— Все в порядке. — Эдвард присел на корточки. Его голова оказалась на одном уровне с головой Френки. — Когда маленькие девочки приходят в больницу, я прошу их высунуть язык. Давай проверим твой. — Френки высунула язык. — О, какой ужас! Как грубо! Высунь еще. Ого, очень хорошо! А теперь делай так, — Эдвард приложил большие пальцы к ушам и помахал остальными пальцами.

Френки захихикала. Титч залилась звонким смехом. Только Рут даже не улыбнулась.

— Эдвард, прекрати! — Прим встала со стула и натянула плащ.

— Секундочку! — Эдвард вытащил платок и провел по ее щеке. — Или сажа, или косметика. — Большая красная рука Эдварда легла на плечо Прим. Он наклонился и нежно посмотрел ей в лицо. — Что с тобой? Успокойся, старушка.

— Ты мог бы сказать: тпру, лошадка, — сказала Прим угрюмо. Затем, сделав над собой усилие, добавила: — Не обращай внимания. Я самая настоящая идиотка.

— Я знаю огромное количество эпитетов, которые тебе подходят. Среди них нет слова идиотка.

Лицо Эдварда лучше всяких слов говорило о любви, которую он испытывал к Прим. Я отвернулась. У меня возникло чувство, что я стала свидетелем чего-то очень личного, очень интимного.

— Пойдемте! — нетерпеливо крикнула Френки.

Под массивными фиолетовыми тучами небо стало желтым. На мгновение показалось солнце, и сад огласился птичьими трелями. Френки бежала впереди и напевала что-то под нос. Рут замыкала процессию. Я закрыла глаза перед дверью в хижину. Потная ручонка ухватила мою руку и затащила меня вовнутрь. Открыв глаза, я издала возглас удивления. Стены хижины были украшены цветами: оранжевыми тюльпанами, ярко-красными пионами, белыми и голубыми ирисами и охапками зеленых листьев. Хижина преобразилась. Эффект был потрясающим, хотя некоторые цветки уже начали увядать.

— Мои дорогие, где вы раздобыли эти прекрасные цветы? И как вам удалось прикрепить их к стене?

Присмотревшись внимательней, я обнаружила следы клея, стекавшие по стене.

— Я нарвала цветов с наружной стороны заборов, — промямлила Френки несколько виновато. — Честное слово, я не лазила в чужие сады. А Рут испекла печенье.

Скатерть из красного бархата, украшенная цветами, покрывала стол. На самодельных тарелках из листьев лежали темные и розовые в полоску сосиски, а также крохотные кусочки серого цвета печенья с ягодами смородины посредине. В центре стола стояло блюдо с зеленого цвета желе, которое слегка растеклось по краям.

— Прекрасно! — Я поцеловала Френки. Девочка крепко обхватила меня руками за шею, вне себя от радости. — Спасибо большое за то, что ты сделала. Молодчина!

Я также поцеловала Рут, которая все еще держалась скованно и ни на что не реагировала.

Френки с ликованием подпрыгивала на месте.

— Скатерть мы сделали из маминого вечернего платья. — Прим и я обменялись взглядами. — Чашки слепили из глины, которую выкопали на берегу. Из дома мы принесли чайник и несколько пакетиков чая. У нас не оказалось молока, но зато есть сахар. Я пока разожгу огонь.

— Может ли мужчина предложить свою помощь? — смиренно спросил Эдвард.

— Пойдем со мной.

Френки выскочила наружу. Она волновалась, вероятно, ей приходилось устраивать вечеринки не так часто. Когда чайник закипел, Прим, я и Рут уселись за стол.

— Какое вкусное печенье, Рут, — сказала я и переложила Титч с одной руки на другую. Малышка закрыла глазки и стала засыпать. — Ты любишь готовить?

Рут повела плечами.

— В рецепте написано добавить в тесто яйца, но в доме не оказалось ни одного. Мама не очень хорошо себя чувствует, она не пошла сегодня за пособием.

Я не стала спрашивать Рут, начала ли мама снова пить.

— У тебя не получится убедить маму поговорить с нами? Мы смогли бы устроить так, что кто-то другой будет получать за нее пособие, пока она болеет.

— Не знаю, наверное, нет…

— Но Рут, дорогая, что вы будете есть? Нельзя жить так, как вы. Просыпаясь по утрам, вы не имеете понятия, кто сегодня вас накормит, чем и где. Малышка может заболеть, если не будет получать достаточного количества здоровой свежей пищи.

Рут выглядела абсолютно несчастной и обессиленной. Кожа под ее глазами была темного, почти лилового цвета. Мне хотелось обнять девочку, но я знала: ей это не понравится.

— Вы, ублюдки! — Уилл ворвался в хижину. Он был в грязи с головы до ног. — Вы должны были мне сказать! Умираю от голода. Я почти поймал форель, огромную форель. В следующий раз я сплету сеть. Ей уже не уйти от меня.

— Здравствуй, Уилл.

Уилл проигнорировал мое приветствие, подошел к столу и протянул черную от грязи руку.

— Не смей ни к чему прикасаться, Уильям Рокер! — в голосе Прим звучали металлические нотки. Уилл послушно отдернул руку назад. — Девочки тяжело работали, чтобы сделать нам сюрприз. Ты не имеешь права все испортить.

Наконец чайник закипел. Мы тут же стали пить чай, хотя Прим и я лишь час назад закончили ленч. Глиняные чашки начали распадаться, как только их наполнили горячей водой. Чай на вкус был похож на жидкую грязь. Я с трудом сделала несколько глотков. Сосиски оказались сырыми внутри. Мне пришлось проделать жонглерский трюк — и сосиска незаметно исчезла в кармане. Лишь Эдвард выпил чай до дна и теперь пережевывал сосиску с показным удовольствием. В моей порции желе неизвестно каким образом оказался прутик.

— Фу, дерьмо! — Уилл открыл рот и выплюнул содержимое в тарелку, затем ладонью смел полуразжеванную пищу с тарелки на землю.

— Вы не правы, молодой человек! — Эдвард нахмурился. — Лично я не помню, когда ел такую вкусную еду и наслаждался столь приятной компанией.

Он улыбнулся и взъерошил волосы Френки. Улыбка Эдварда была ободряющей, а голубые глаза смотрели с теплотой. Я не понимала, как Прим удается устоять перед ним. Хотя, конечно же, сексуальное влечение не подвластно разуму и воле. Прим оперлась подбородком о согнутую в локте руку и не отрываясь смотрела на Эдварда. Эдвард поймал ее взгляд. Легкая тень омрачила его лицо.

Прим встала из-за стола.

— Давайте немного пройдемся.

Лес стоял во всей красе: зеленые кроны, аромат весенней травы, звонкое пение птиц. Дикие голуби нежно ворковали, порхая среди ветвей. Я остановилась послушать невидимого за деревьями дятла. Невесомые пылинки кружили в полосках света бесконечные хороводы. Колокольчики яркими пятнами мерцали над землей. Сладкий запах цветов смешался с острым запахом дикого чеснока под нашими ногами.

Хлоя, Бальтазар и Френки бежали впереди. Френки заметила колокольчики и стала собирать букет.

— Мы не должны позволять ей рвать цветы, — сказала Прим.

— Она так счастлива. Не будем портить ребенку настроение, — задыхаясь, ответила я — Титч с каждым шагом становилась все тяжелее.

— Позволь мне помочь. Я возьму малышку, — сказал Эдвард и осторожно забрал девочку.

Титч на секунду открыла глаза, но немедленно заснула после того, как Эдвард стал нежно гладить ее по головке.

— Фу! Здесь воняет! — крикнул Уилл. — Жаль, что у меня нет ружья. Я бы перестрелял всех птиц.

Было очевидно, что Уилл совершенно равнодушен к красотам природы.

— Разве здесь не прекрасно? — обратилась я к Рут. — Смотри, как белки бегают друг за другом.

Рут в ответ, как обычно, передернула плечами. Но когда мы приблизились к дикой яблоне, которую сверху донизу укрывали белоснежные цветы, лицо Рут засияло от удовольствия.

— Я оставлю за собой дорожку, как Гензель и Гретель. — Френки нарвала охапку листьев и стала разбрасывать позади себя.

— Дура, ты никогда не сможешь найти их, — засмеялся Уилл. — Листья засохнут или сгниют.

— Никто не смог бы найти и крошки хлеба, — ответила Френки. — Сам дурак. Жирная свинья.

— Дети! — строго произнесла Прим. — Ведите себя хорошо или отправляйтесь домой. Давайте попробуем наслаждаться природой без шума и ссор.

Френки немедленно замолчала, но Уилл, топая за моей спиной, бормотал:

— Ду-ра, ду-ра.

У Уилла, безусловно, был тяжелый характер.

— Послушайте! — Френки резко остановилась. Я чуть было не врезалась в нее. — Что это за странный звук?

Раздался вой, который сменился пронзительным визгом. Птицы с шумом поднялись в воздух, белки спрятались в кронах.

— Это старая ведьма пришла, чтобы испечь тебя в духовке, — низким голосом тихо произнес Уилл.

Френки испуганно схватила меня за руку. Предположение Уилла оказалось недалеким от истины. Мы свернули на тропинку и обнаружили Бар, которая легко подпрыгивала, размахивая руками над головой, как пловец, и издавая громкие звуки. Теперь ее волосы были окрашены в очаровательный цвет топленого масла. На Бар была яркая юбка, сшитая из разноцветных квадратных лоскутов, и полосатый джемпер. Я подумала: «Какое счастье, что сегодня Бар одета, ведь с нами Эдвард». Затем вспомнила, что Эдвард, будучи врачом, вряд ли удивился бы, увидев обнаженное женское тело, а вот Уилла пришлось бы увести отсюда.

— Осторожней, не вступите в круг! — закричала Бар, когда увидела нас. — Я праздную день летнего солнцестояния. Сегодня происходит сексуальное соитие бога Солнца с богиней Лета. Присоединяйтесь ко мне.

— Не думаю, что мы должны в этом участвовать, — начала было Прим, но Френки и Уилл уже направились к двум кучкам горящего хвороста, вокруг которых танцевала Бар.

— Я вырежу для вас дверь.

Френки осторожно переступила черту, которую нарисовала на земле Бар. Меня удивило выражение восторга на ее лице.

— А где дверь, я ее не вижу?

— Это магическая дверь, вырезанная в круге из голубого пламени. Ты не видишь ее, потому что не была инициирована. Но я вижу ее отчетливо.

— Я иду, — сказал Уилл и, высоко поднимая ноги, переступил невидимый порог.

Рут попятилась.

— Не бойся, — сказала я. — Это добрая магия. С тобой ничего не случится.

Бар хлопнула в ладони.

— А сейчас попробуйте сконцентрироваться. Мы, взявшись за руки, пойдем по часовой стрелке вокруг котла с вином, — Бар кивком указала на глиняный горшок, наполненный лиловой жидкостью, который стоял на земле между двумя кострами.

Я вспомнила, как в школе танцевала на уроках пластики.

— Положите малышку на землю, тогда Богиня поймет, что вы пришли с добром.

Титч, к нашему удивлению, не стала сопротивляться. Она спокойно улеглась на спину, сунула в рот большой палец и стала разглядывать качающиеся ветви. Хлоя и Бальтазар увидели кролика и с громким лаем помчали вдогонку. Мы выстроились гуськом.

— А теперь давайте споем в честь Великой Богини и Бога: Вот священный кубок, который вручила Богиня. Споем три раза… — руководила нами Бар.

Мы покорно затянули гимн нестройными голосами. Бар пела высоким голосом, почти визжала, затем резко переходила на глубокий грудной тембр. Мы никак не могли приноровиться. Прим пела слишком низко, Френки слишком высоко. Я с огромным трудом сдерживала смех.

— Уилл, пой, а не кричи, — сказала Прим. — Тебя слышно даже в Торчестере.

— Очень хорошо, а теперь следующая строка: Бог отправляется в плавание к далекому острову Возрождения. Эти слова поются живее. Сейчас нужно будет прыгать. Мы будем молить Бога Солнца избавить землю от всех разрушительных сил, войны, жадности и жестокости… Молитесь от всего сердца, пойте от души, прыгайте изо всех сил.

Я старательно выполняла указания Бар, но дети все равно прыгали лучше. Казалось, пышная грудь Прим провозгласила независимость. Прим с трудом удерживала ее руками.

— Замечательно. Громче, громче! — задыхаясь, кричала Бар. — Быстрее, быстрее! Пусть голоса воспарят к небесам. Прыгайте выше! А теперь поворачивайтесь вокруг своей оси и думайте о загрязнении окружающей среды и молите богиню об избавлении. Вытяните вверх руки, обнимите Солнце, а затем Луну! Запасы ядерного оружия должны исчезнуть с лица земли…

Я запуталась — было столько всего, о чем мне хотелось попросить богиню. Я энергично подпрыгивала, пела и кружилась на месте. Рядом со мной широко открывал рот, высоко подбрасывал ноги и махал над головой руками Эдвард. Он низким голосом ревел что-то о Боге Солнца и острове Возрождения. Лицо Эдварда стало багровым, глаза готовы были вылезти из орбит. Френки вертелась, как юла. Наконец голова у нее закружилась, она упала навзничь. Уилл изображал паровоз. Он надувал щеки, издавал трубные звуки и двигал согнутыми в локтях руками. Первоначальная скованность ушла. Мы старались превзойти друг друга в изобретательности. Даже Рут стала улыбаться. Она бегала по кругу на цыпочках и махала руками, как гигантская лиловая бабочка.

— Здорово! — Бар замерла на месте. Разве вы не чувствуете, как высвобождается энергия? А сейчас становитесь в круг вокруг котла, мы выпьем в честь богини.

Мы стали вокруг горшка. Я тяжело дышала. У Френки так сильно кружилась голова, что она вынуждена была прилечь. Титч не шевелилась, она продолжала смотреть на деревья, хихикать и сосать палец. Чувство радостного возбуждения охватило меня, словно я выпила бокал хорошего шампанского.

— Серотонин, — сказал Эдвард. — Физическое напряжение плюс упражнения для легких изменяют химический состав мозгового вещества. Тонизирует, не правда ли? Мы должны проделывать это почаще.

— Должна признаться, — сказала Прим, — я получила огромное удовольствие.

Она выглядела прекрасно. Ее лицо светилось, глаза горели.

Бар сделала глоток и произнесла нараспев и очень серьезно:

— Пью за исполнение наших желаний.

Затем передала горшок мне. Странная жидкость плескалась перед моим лицом. Я отпила немного. Чувствовался привкус незнакомых фруктов. Френки отхлебнула, состроила недовольную гримасу и, схватившись рукой за живот, воскликнула:

— Фу, воняет!

Уилл случайно выплюнул вино на юбку Прим, чем привел ее в ярость. Эдвард выпил и торжественно, копируя Бар, низким вибрирующим голосом произнес:

— Пью за исполнение…

— Нам предстоит завершить церемонию. Сядьте на землю и скрестите ноги. — Мы покорно уселись на пружинящий мох. — Думайте о приятном, о том, что наполняет ваши сердца радостью. Думайте о чем угодно: о музыке, хороших фильмах, книгах. Вспоминайте прогулки с друзьями, развлечения, секс.

— Бар, думай, что говоришь! — Прим нахмурилась и мотнула головой в направлении Уилла.

— Вашей судьбе в угоду великому Богу Солнца суждено безвозвратно измениться. Попытайтесь представить неотвратимые изменения, постарайтесь увидеть их воочию. Подумайте, что вы должны сделать, чтобы мечты осуществились. Откройте Богине самые затаенные желания, и она обязательно их исполнит. Это не значит, что ваше желание исполнится тотчас, что вы сможете сразу же ощутить волю Великой Богини…

Знакомая оправдательная риторика, но сегодня мне не хотелось быть циничной. Я никак не могла найти ответ на вопрос: «Каково же мое самое заветное желание?» Мне следовало хорошенько подумать над этим. После длительных безуспешных раздумий я только и смогла пожелать счастливой совместной жизни Алексу и Заре. Безусловно, в первую очередь это желание было вызвано эгоистичными мотивами.

— А сейчас пусть каждый возьмет в руки волшебную палочку. Подойдет любой прутик. Взмахами прутиков мы призываем благословение, мир и изобилие на Землю. Энергия солнца унесет злые мысли прочь.

— Солнце унесет злые мысли прочь, — эхом повторили мы.

Уилл выхватил из огня головешку и стал вертеть ее над головой. Он чуть было не подпалил волосы Френки. Но даже Уилл не смог разрушить восторженное состояние, которое нас охватило. Церемония приближалась к концу, мы ощущали непостижимое, неподдающееся объяснению воодушевление. Оно охватило всех, всех, кроме Уилла.

— Когда все это наконец закончится? — капризным тоном спрашивал Уилл. — Мне послышалось, ты сказала, что нам предстоит секс с Богом или Богиней. Я бы никогда в этом не участвовал, если б знал, что дело ограничится глупыми танцами и размахиванием палочками.

Уилл поднялся на ноги и скорчил гримасу разочарования.

— Спасибо, Бар. — Эдвард встал и предложил руку Прим, а потом и мне. — Не помню, когда получал такое удовольствие. Языческий праздник гораздо веселей, чем Рождество. В прошлом году я чуть не умер от тоски в компании своей старой тети. Мы ели жесткую, пересушенную индейку и запивали ее сладким мартини. Сегодня я чувствую себя полным сил и энергии. Я хотел бы остаться, но в половине пятого у меня операция. Кроме того, заболела администратор. Бедняжке вырезали аппендицит рано утром. У сотрудницы, которая ее подменяет, выходной, мне придется везде успевать самому. Вне всякого сомнения, вечер предстоит нелегкий.

— Я могла бы помочь тебе, — неожиданно сказала Прим. — По крайней мере у меня получится отвечать на телефонные звонки и записывать пациентов на прием в порядке очереди.

— Прим! Неужели ты поможешь мне? Я не осмеливался тебя об этом просить.

— Ты и не просил. Я сама предложила помощь и буду счастлива оказаться полезной.

Эдвард спрятал довольную улыбку. Он наклонился, поднял Титч и поцеловал девочку в щечку.

— Тогда пойдем прямо сейчас. Нам стоит поторопиться. Тебе предстоит рассортировать медицинские карточки пациентов, привести все в порядок. До свидания, юные леди. До свидания, Фредди. До свидания, Бар.

Никто, кроме меня, не заметил, что Эдвард подпрыгнул на месте, вскинул руку и отсалютовал небесам, словно благодарил богов за что-то. Я прекрасно знала, каким было его самое заветное желание.

— Мне понравился этот мужчина, — скрепя сердце призналась Френки.

— Я пройдусь с вами к Заброшенному Коттеджу, — сказала Бар. — Не хочется сидеть дома одной, мне нужна компания. Подождите, я принесу пирог с фенхелем, который испекла утром.

После того как Бар скрылась из виду, Френки скорчила гримасу.

— Мы обязаны есть пирог? Ненавижу фенхель.

— Стряпня Бар оригинальна, у нее все получается и очень вкусным, — ответила я. Френки поглядывала на меня с недоверием. Мне стало жаль девочку. — У меня в буфете остались сладкие бисквиты и жидкий шоколад.

Френки схватила меня за руку.

— Я очень, очень тебя люблю, — горячо прошептала она и крепко прижалась ко мне всем телом.

Вскоре Бар вернулась. В руках она держала несколько коричневых бумажных пакетов, наполненных неизвестной едой. Мы подхватили Титч за обе руки и очень медленно двинулись вперед. Малышке были необходимы физические упражнения. Прогулка пешком ей совсем не помешала бы. Титч норовила повиснуть на наших руках, волоча ноги. Все, включая меня, относились к малышке как к плохо упакованному свертку: ее постоянно таскали на руках и опускали на землю при первой возможности. В результате у девочки почти отсутствовали навыки ходьбы, она стала вялой и довольно пассивной. Френки и Рут получили задание собирать хворост. Они с энтузиазмом взялись за дело. Солнце скрылось за тучами. Работа не давала девочкам замерзнуть. Вдруг деревья зашумели, капли дождя забарабанили по листьям.

— Какие прекрасные звуки! — Бар остановилась послушать. — А запах земли!

Несколько капель упали ей лоб и покатились по щекам.

Вскоре дождь превратился в ливень. Ревущие потоки воды заливали все вокруг. За секунду мы промокли до нитки. Хлоя не выдержала первой и стрелой помчалась к дому. Мы едва за ней поспевали — Титч изрядно тормозила наше движение.

— Мне нравится дождь! — воскликнула Френки. — Прогулка под дождем — это ведь тоже приключение.

— Молодец, хорошая девочка, — похвалила ее Бар. — А давайте споем! Пение согреет нас.

Мы стали топать по лужам, грязи и мокрой траве и орать во всю глотку песню, которую Бар помнила с детства. Мы повторяли куплет снова и снова. Рут уже не смущалась и пела так же громко, как и остальные.

— Какой чудесный день! — сказала со вздохом Френки после того как мы напились горячего чаю, а я проводила детей домой. — Интересно, получится волшебство у мисс Уоткинс? Я загадала, чтобы Шарон Ловлак больше никогда не сидела со мной за одной партой в школе. Мне так хочется, чтобы Богиня превратила ее в огромную бородавчатую жабу. Я с нетерпением жду понедельника.

— Бар не занимается черной магией. Она старается не навредить людям. — Френки выглядела разочарованной. — Вспомни, как все были счастливы сегодня. Разве это не волшебство?

— Это не считается, — упрямилась Френки. — А что ты загадала, Рут?

Но Рут наотрез оказалась отвечать.