— Не вижу в этом ничего страшного, — сказала Прим. — Да, не легко рассказать человеку о неприглядных поступках его брата.

— Как жаль, мы так хорошо общались до этого. Несколько дней назад, когда Вер рассказывал о своих планах, он был дружелюбно настроен и полон энтузиазма.

— Ничего не слышала о его планах.

Я рассказала, что Вер собирается предпринять для сохранения зеленых насаждений и лесных бабочек, что он намерен посадить. Прим явно расстроилась.

— Должна сказать, я очень надеялась, что Вер теперь здраво мыслит, после двенадцати лет скитаний. Боюсь, что он остался таким же фантазером и мечтателем, каким был прежде. Бабочки и цветная капуста! Интересно, сколько спаржи съедается во всей Британии в течение года? Каким образом он собирается содержать такой особняк, как Гилдерой Холл, выращивая лишь экзотические овощи и фрукты? Боюсь, что ему не хватит денег оплачивать счета за уголь для отопления здания.

— Я и не подумала об этом. Конечно, ты права. О Господи! Как жаль. Он говорил об этом с таким воодушевлением, словно у него наконец появилась возможность реализовать тайные амбиции. — Мне стало жаль Вера. Жаль из-за неизбежного разочарования, которое должно было его постигнуть. — Какая ужасная вещь деньги.

— Деньги ужасны сами по себе. Но научиться зарабатывать не помешало бы. Если бы родители не оставили мне приличное наследство, я к этому времени уже овладела бы престижной специальностью и чувствовала себя совсем по другому. — Прим неторопливо помешивала кофе. — Знаешь, Фредди, я вела себя как идиотка. Сейчас мне тридцать четыре и мне абсолютно нечего вспомнить, нечем похвастаться. Я растратила юные годы, будучи безнадежно влюбленной в человека, который не обращал на меня внимания. — Прим посмотрела на меня. Она слегка покраснела. — Это был Вер. Я была влюблена в него.

Я изо всех сил старалась показать, что поражена.

— Думаю, что понимаю, почему, — все, что я смогла вымолвить.

Прим зажгла сигарету, бросила спичку на пол и виновато посмотрела на меня.

— Извини, вредная привычка, — Прим наклонилась поднять спичку. — Только теперь я стала понимать, что к чему. Я почти довольна тем, что судьба так жестоко со мной обошлась. То, что мне пришлось ухаживать за больными родителями, спасло меня от неминуемого столкновения с миром и обязанности прокладывать дорогу самостоятельно. Я продолжала любить Вера и не желала никого видеть рядом. Я не была обязана оправдывать ничьи надежды, соответствовать ничьим ожиданиям, — Прим взглянула на меня и смущенно засмеялась. — Вот как мы поступаем с мертвыми. Можно фантазировать сколько угодно и не бояться, что с тобой не согласятся.

Я сразу же подумала о своей несчастной маме. О том, что так и не смогла полюбить ее такой, какой она была, со всеми ее достоинствами и недостатками. Мне казалось, что реальный образ может повредить моей любви. Прим подняла голову и продолжила:

— Прости, что утомляю тебя, раскрывая свои секреты. Я начала этот разговор, потому что должна выговориться. Только сейчас я поняла, что не желаю снова испытать то, через что когда-то прошла.

— Я не чувствую себя утомленной, наоборот…

— Ты стала мне ближе, чем кто бы то ни было, — сказала Прим сдавленно. — Кажется, я становлюсь слишком сентиментальной.

— Можешь мне довериться. Расскажи, что заставляет тебя копаться в себе?

— Встретив Вера после долгой разлуки, я сразу поняла, что у меня не было ни малейшего шанса. Он никогда бы не полюбил меня. В этот момент я поняла также, что и сама больше не люблю его.

— Он очень изменился с тех пор?

— Нет, он остался почти таким, как прежде, разве что теперь выглядит более мужественным. Вер стал сильнее и крепче, раздался в плечах. Я до сих пор полагаю, что Вер является нашим дорсетским ответом Гарри Гранту. Его характер также не изменился. Изменилась я. Я больше не та романтически настроенная юная школьница. Сейчас я понимаю, кто такой Вер, понимаю, что никогда не смогу предложить ему то, что он ищет в женщине. Он остался романтиком и Дон Кихотом. Он всегда таким был и всегда таким будет. Ему нужна неземная красавица с мечтательным взором, готовая идти за ним на край света. Я стала понимать себя лучше. Я никогда не смогу последовать за ним. Я слишком приземлена, слишком прагматична. Вер желает утонченности, загадочности, неопределенности, страсти. Мне хочется стабильности, уверенности в завтрашнем дне, обеспеченности. Одна из причин, по которой люди влюбляются, — это то, что они видят зеркальное отражение себя в объекте любви. Любовь заставляет людей дышать и мыслить в унисон. Рядом с Вером я чувствую себя громоздкой, неуклюжей и немного смешной. Мы слишком разные. Мы никогда не сможем быть вместе. — Прим замолчала и затянулась сигаретой. «Кажется, у Эдварда появился шанс», — подумала я. Прим выдохнула идеальное кольцо дыма изо рта и стала смотреть, как дым растворяется в воздухе. — Прощай, старая любовь, — помолчав, сказала она.

«Здравствуй, новая любовь!» — сказала я про себя.

На следующий день я, Прим и Бар отправились навестить миссис Рокер. Стоял прекрасный майский день. Грачи громко переговаривались между собой на ветвях деревьев. Разноцветные бабочки порхали вокруг и собирали нектар с цветов вместе с пчелами. Бар помчалась вперед и стала собирать букет. Длинная юбка сковывала ее движения. В конце концов Бар подвернула юбку почти до бедер, обнажив круглые с ямочками колени и очень грязные ступни. Прим была одета в простые бриджи. Вместо привычного джерси сегодня на ней была старая клетчатая рубашка. На мне болтались рабочие джинсы, не очень чистые, зато очень просторные и поэтому удобные.

Мы втроем, должно быть, выглядели довольно странно. И если бы Вер был повнимательней, то, безусловно, заметил бы, как мы несуразно одеты. Он встретился нам на тропинке. Хлоя, которая трусила вслед за ним, с громким лаем бросилась ко мне. Птицы, потревоженные шумом, поднялись в воздух. Хлоя провела ночь в коттедже, рядом со мной, а наутро убежала в Гилдерой Холл. Было очевидно, что ее преданное собачье сердце разрывается надвое.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Прим.

В руке Вер держал книгу и открытый блокнот.

— Исследую типы деревьев для Общества охраны дикой природы. Они должны вскоре приехать. Мне хочется подогреть их аппетит. Я обнаружил несколько дубов, которые имеют явные признаки гибридов.

— Думаю, что все дело в тех двух турецких дубах, которые растут ниже по реке.

Вер в первый раз с интересом взглянул на Бар.

— Ты разбираешься в растениях?

— Немножко, — ответила Бар с напускной скромностью.

Сегодня она была на удивление хороша: ниспадающие выбеленные волосы, румяные щеки и живописный букет в руках. Наклонившись, она погладила собаку, а я стала размышлять о том, кто из нас троих больше всего подходит под описание идеальной женщины, которое дала Прим. Меня пронзила мысль: никто не может сравниться с Бар. Вне всякого сомнения, она была необычной, не похожей на других. Вер смотрел на нее, не отрываясь. В его глазах читалось нечто большее, чем обычный интерес.

— Вы не знакомы? — Прим взяла инициативу в свои руки. — Вер Гилдерой. Барбара Уоткинс.

— Я могу показать вам в лесу множество любопытных растений, — сказала Бар. Ямочки заиграли у нее на щеках.

— Вы можете показать?

Теперь шли по тропинке парами: мы с Прим впереди, позади Бар без умолку тарахтела что-то Веру. Хлоя металась от одной пары к другой. Мы сделали крюк, чтобы полюбоваться на одинокое дерево, которое стояло чуть в стороне. Могучий ствол подпирал пышную зеленую крону.

— Как красиво, не правда ли? — сказала Прим.

— Это дерево посвящено Богине, — пояснила Бар. — Богиня дает нам добрый знак. Она благословляет наш путь.

Вер немало удивился, когда Бар с высоко подобранной юбкой, под которой были видны трусы, начала прыгать вокруг дерева и причитать:

— О великая Богиня, благородная Богиня, окажи нам милость! Одари нас плодородием. Наполни наши закрома зерном, а наши матки семенем…

— Думаю, нам пора идти, — сказала Прим.

До домика Рокеров оставалось совсем немного. Мы оставили Вера одного изучать многообразие лесной жизни.

— Добрый день, миссис Рокер! Это я, мисс Уоткинс, — пропела Бар, когда мы приблизились.

Я услышала плач Титч. Рут открыла дверь. Ее глаза были полны слез.

— Мама плохо себя чувствует.

— Можем мы войти, дорогая? — спросила Прим.

— В доме не убрано, — Рут характерным жестом передернула плечами. — Я вынуждена была ухаживать за мамой ночь напролет, поэтому спала допоздна.

Сказать, что в доме было не убрано, значило не сказать ничего. Одежда и посуда валялись по полу. Титч лежала в кроватке, простыня и одеяльце выбивались сквозь деревянные прутья. Френки и Уилл сидели рядом на разваленном диване и то и дело пинали друг друга ногами. Увидев меня, Френки бросилась навстречу.

— Он настоящая свинья. Я хочу, чтобы Уилла бросили в глубокую яму, как Иосифа, и никогда не выпускали оттуда.

— Дети, — сказала нахмурившись Прим, — вы слишком шумите. Мы пришли проведать вашу маму. Ведите себя хорошо и немного помолчите.

Я взяла на руки Титч. Ее лицо было мокрым от слез, к подбородку прилепились засохшие кусочки рвотных масс. Титч уткнулась носом мне в волосы и стала всхлипывать. Прим и Бар последовали за Рут в соседнюю комнату. Я стала ходить по комнате, качая Титч. Френки вцепилась мне в рукав и не отходила ни на шаг. Уилл выковыривал набивку из дивана и подбрасывал ее в воздух.

— Уилл, ты создаешь ужасный беспорядок.

— Я создаю шоу. Отстань от меня! Это мой дом. Делаю что хочу.

Встревоженная Бар выскочила из соседней комнаты.

— Ты можешь позвонить Эдварду? Он должен прийти немедленно. Потише, дети, вашей маме очень плохо.

— Я пойду с тобой, — сказала Френки.

— Хорошо. Давай прихватим Титч. Уилл, хочешь пройтись с нами?

Уилл согнул руку в локте и стукнул по изгибу ребром ладони. Затем показал нам средний палец. Мы с Френки побежали, передавая друг другу Титч.

— Я думала, что маме становится лучше. Она перестала вскрикивать по ночам. А вчера вообще не произнесла и слова. Это ведь хороший знак?

— Не знаю, милая. Мы должны узнать мнение доктора.

— Мы можем отправиться сегодня на пикник? Ты говорила, что мы обязательно устроим пикник летом. Разве лето еще не наступило?

— Почти наступило. Осталось совсем немного. Давай пока подождем…

— Мама не любит пикники. Она говорит, что всегда роняет крошки за пазуху, на сиськи. Что произошло?

— Ничего. Передай мне Титч на минуту.

— Я увидела, что ты нахмурилась. Тебе не нравится слово «сиськи»? Мисс Мэйби в школе однажды наказала Дженис Вилкинс, когда та произнесла это слово. А как говорить правильно?

— Думаю, что слово «груди» звучит приличней.

Она шла некоторое время молча, затем обернулась и сказала:

— Я увидела в гнезде птичку с голубыми грудями. — Френки посмотрела на меня, хитро прищурившись.

— Ты дразнишь меня? — я вымученно улыбнулась в ответ.

Все это время я молила Бога о том, чтобы не случилось ничего плохого.

Наконец мы добрались до телефонной будки. Я усадила Титч на травку рядом с Френки.

— Фредди! — радостно воскликнул Эдвард, услышав в трубке мой голос. — Чем обязан? Такой неожиданный сюрприз! Помнишь, мы собирались сходить по грибы в мае? В ма-е, жарком ма-е, — нараспев протянул он.

— О Эдвард, ты пьян!

— Чуть-чуть, самую м-малость. Сегодня у меня выходной. Кто может зап-п-ретить мне слегка расслабиться?

— Эдвард, миссис Рокер очень больна. Знаешь, где она живет? В ниссеновской хижине вниз по реке. Дежурит кто-то из докторов?

— Да-а. Сегодня очередь Пот-тера Пит-тера… Я имел в виду Питера Потера. Он отправился по вызову к миссис Симпкинс, — он икнул. — И что с ней с-случилось? Миссис Рокер? Что с-сслучилось с миссис Р-рокер?

— Не знаю. Прим и Бар остались с ней. Бар напугана. Мне кажется, что-то очень серьезное. Френки говорит, что она не открывала рта целый день.

Некоторое время стояла полная тишина.

— Я немедленно выезжаю, — голос Эдварда изменился. — Пусть кто-нибудь ждет меня, чтобы показать дорогу к дому.

— Но Эдвард, — попыталась возразить я, — ты не можешь вести машину в подобном состоянии! — В ответ раздались короткие гудки…

Как только мы приблизились к тропинке, которая вела к ниссеновской хижине, из-за деревьев вышел Вер. В руке он сжимал карандаш.

— Привет еще раз. Я только что нашел очень редкие орхидеи. — Вер посмотрел на меня и запнулся. — Что случилось?

— Ты не мог бы дождаться доктора Гилдкриста и показать ему, где живут Рокеры? Мама Френки не очень хорошо себя чувствует.

— Сожалею, — Вер улыбнулся Френки. — Можешь не волноваться. Я не оставлю пост.

В хижине Рут выкручивала мокрые пеленки. Она пропускала их через валик стиральной машины. Девочка выглядела изможденной. Бар и Прим находились в спальне, дверь туда была закрыта.

— Я помогу тебе, — предложила я и мягко оттеснила Рут к дивану. — Есть чем накормить Титч?

— Осталось немного хлеба и заварной крем, которым ты нас угощала вчера.

— А ты что-нибудь ела?

— Я не помню.

Пока дети выясняли, кто что ел сегодня, я выкрутила белье и повесила его сушиться.

— Давайте во что-нибудь поиграем, — предложила я.

— Я не смогу играть, — ответила Рут. — Ничего не лезет в голову.

— А я хочу поиграть! — завопил Уилл и дернул Френки за волосы.

— Немедленно прекрати, Уилл! Ты ведешь себя, как грудной младенец, — состояние тревоги заставило меня повысить голос.

— Не смей называть меня младенцем! — рявкнул Уилл и поднял кулак к моему лицу.

Титч громко заплакала. Я почувствовала, как капли пота стекают по моей спине.

— Если ты ее ударишь, я оторву тебе член! — взвизгнула Френки.

Я не успела вмешаться — Уилл с размаха ударил Френки по лицу. Кровь потекла из разбитого носа девочки.

— Вот это да! — Вер пересек комнату в два шага, схватил Уила за воротник и отшвырнул в сторону. — Только трусы обижают маленьких и слабых.

Эдвард вошел в комнату вслед за Вером. Я поначалу не узнала его. Влажные волосы были зачесаны назад, с них капала вода.

— Привет всем. Где больная?

Я указала ему на дверь спальни, и Эдвард скрылся там.

— Я не трус, — Уилл пытался высвободиться из цепких рук Вера. — Отпусти, ты меня душишь.

— Мужчина никогда не позволит себе ударить женщину. Немедленно извинись.

— Не буду.

— Хочешь, чтобы я тебя заставил?

— Ты не сможешь меня ударить, я ведь меньше и младше тебя, — насмешливо заявил Уилл.

— Конечно, я не стану бить глупого мальчишку. — Вер развернул Уилла и неуловимым движением швырнул его на землю. — Вот это и есть достойный бой. Борьба называется джиу-джитсу. Вставай! — Уилл поднялся. Он стал хныкать и костяшками пальцев тереть глаза. Вер снова швырнул его на землю. — Вставай!

— Не буду, — Уилл, лежа на спине, отползал от Вера.

— Поднимайся! — Вер поднял мальчика на ноги и снова швырнул. Уилл смотрел на него озадаченно. — Теперь ты знаешь, каково это — чувствовать, что ты не в состоянии дать сдачи. Неприятное чувство, не правда ли? Теперь ты извинишься?

— Извини, — наконец пробормотал Уилл сквозь слезы.

— Хорошо. Если ты пообещаешь никогда больше не обижать девочек, я научу тебя драться по-настоящему, — сказал Вер, поднимая Уилла на ноги.

— Уилл никогда не выполняет обещаний, — вмешалась в разговор Френки.

Слезы на ее лице смешались кровью. Уилл сжал кулаки, но затем посмотрел на Вера и тут же разжал их.

— Вижу, что ты к тому же еще и лгун.

— Нет, я не лгун. — Уилл опустил голову.

Грязные волосы упали ему на лицо и закрыли его почти до подбородка. Мальчик вытер нос рукой, которая была покрыта многочисленными шрамами и царапинами.

— Надеюсь. Давай пожмем друг другу руки как мужчины.

Уилл с сомнением посмотрел на Вера. Затем, убедившись, что Вер серьезен, протянул ручонку и пожал большую, загорелую ладонь Вера.

— Отлично. А теперь выйди на улицу и проверь, не загораживает ли автомобиль доктора Гилдкриста проезжую часть.

Уилл беспрекословно подчинился.

— Невероятно! — воскликнула я. — В тебе умер великий педагог.

Вер провел рукой по волосам и заправил в брюки выбившуюся рубашку:

— Мальчишки просты по натуре, как, впрочем, и мужчины. Внутри мы все еще дикари, все еще поклоняемся силе. Возьмите мой платок, юная леди, — обратился Вер к Френки.

— Ты собираешься научить его драться? — Френки отказалась от платка и уставилась на Вера. — У нас тогда будет постоянная война.

— Я научу и тебя, — пообещал Вер. — Если он будет тебя обижать, ты сможешь в тот же миг бросить его на пол.

— Правда? — Френки посмотрела на Вера с большей теплотой.

— Что это за клочья разбросаны по всей комнате? — Вер посмотрел по сторонам. — Похоже, что диван взорвался.

Бар вышла из спальни в разгар всеобщего веселья. Она выглядела очень расстроенной.

— Может кто-нибудь вызвать скорую помощь?

— Я вызову, — откликнулся Вер и поднялся.

— Они заберут маму в больницу? — спросила Рут испуганно.

Френки прижалась ко мне. Бар обняла Рут за плечи и печально посмотрела на меня.

— Давай уведем детей.

Мы сытно поужинали яйцами с беконом, затем пили чай с печеньем и джемом, а после этого стали играть в салки. Дети, включая Рут, были настолько поглощены игрой, что, казалось, забыли обо всех невзгодах. Прим подошла позднее. Ее лицо выражало страдание. Как только игра закончилась, я вызвалась приготовить горячий шоколад и попросила Прим помочь мне.

— Рассказывай, что случилось, — сказала я и плотно закрыла за собой дверь кухни.

— О Боже! — Прим всхлипнула. — Это и наша вина. Несчастная миссис Рокер! Эдвард ничего не сказал, но я догадываюсь, что дело плохо. Кажется, у нее рак. Ее правая грудь превратилась в огромную твердую глыбу, а под ребрами прощупывается еще одна опухоль. Миссис Рокер то приходит в себя, то впадает в кому. Фредди, если бы мы вмешались раньше…

— Ты хочешь сказать, что ее нынешнее состояние не имеет ничего общего с пьянством?

— Не знаю. Эдвард поехал с ней в больницу. Санитары с трудом дотащили ее на носилках до машины, так как миссис Рокер крупная женщина. Как только тропинка заворачивала, она сползала с носилок. Мне никогда еще не приходилось чувствовать себя такой бесполезной. Я пыталась ей растолковать, что мы позаботимся о детях, но не уверена, что она меня поняла. Фредди, что мы будем делать с детьми?