— Это и есть материнство? — Прим всхлипнула, прижала ладони к вискам и устало свалилась на диван в моей гостиной. Прошла неделя с тех пор, как миссис Рокер забрали в больницу. — Я больше не могу. Мне нужен отдых, — Прим не была похожа на саму себя. Она была бледной, под глазами образовались темные мешки.

— И да и нет. — Я выкручивала пеленки и развешивала их сушиться на веревке у камина. — Я люблю этих детей от всего сердца, но, очевидно, испытывала бы нечто другое, если бы они были моей плотью и кровью. Мы ведь знаем, что рано или поздно нам придется расстаться…

Через три дня миссис Рокер умерла в торчестерской клинике. Как только ее привезли туда, она погрузилась в глубокий сон и уже более не приходила в себя. Эдвард объяснил, что кроме рака груди у нее еще обнаружили опухоль печени. Спасти ее было уже невозможно. Короткий период воздержания от спиртного дал лишь небольшую передышку организму, это была видимость выздоровления. Но проблемы со здоровьем у миссис Рокер начались давно, задолго до того, как я познакомилась с детьми. Даже если бы рак удалось обнаружить на более ранней стадии, ей ничто уже не смогло бы помочь. А если бы я сообщила властям о домашних проблемах семейства, то миссис Рокер забрали бы в больницу несколькими неделями раньше. Без сомнения, социальные службы сочли бы условия в ее доме неподходящими для умирающей. Сами того не осознавая, мы подарили детям несколько недель общения с матерью, а матери — радость общения с детьми. Эдвард пытался нас успокоить. Он сказал, что больные раком печени не испытывают особых страданий. Они становятся слабее день ото дня, а затем теряют сознание, и тогда наступает конец. Мне очень хотелось верить ему.

— Не думаю, что буду сожалеть о разлуке с Уиллом. — Вспомнив об Уилле, Прим застонала. — Если бы не Бар и Эдвард, я уже чахла бы в тюрьме за убийство несовершеннолетнего. Смягчающим обстоятельством для меня служило бы только то, что я совершила убийство в состоянии аффекта. Сегодня утром я решила почистить столовое серебро. Я прихватила с собой Рут, девочка с удовольствием помогает мне по хозяйству. Каково было мое удивление, когда я заметила, что подсвечники и подстаканники бесследно исчезли. Уилл исчез вместе с Ними. Я бросилась к машине, чтобы догнать маленького мошенника, но он слил весь бензин из бака. К счастью, Эдвард нашел Уилла. Мальчик прятался от дождя на автобусной остановке. Все мое добро было при нем. Ни один лавочник в Торчестере не стал с ним связываться. Уилл все равно не смог бы продать фамильное серебро, но он нашел покупателей на бензин. Местные цыгане купили четыре галлона. Знаешь, за сколько? За десять пенсов! Уилл — типичный воришка-неудачник.

Прим приглядывала за Рут и Уиллом, а я взяла на себя заботы о Френки и Титч. Работники социальных служб все же пошли нам навстречу. Так как у детей не оказалось родственников, то такой вариант сочли временным, но лучшим на данный момент. Дети не ходили в школу в течение двух недель. За это время они немного свыклись с потерей матери. Пока я писала портрет леди Фриск в Гилдерой Холле, Прим и ее дневная прислуга миссис Хоппер следили за всеми детьми. К счастью, миссис Хоппер вырастила шестерых своих и поэтому знала, как управляться с детьми. Даже Уилл не мог вывести ее из себя. По ночам Френки спала со мной, а Титч рядом, в детской кроватке, которую пришлось позаимствовать у соседей. Иногда она поднимала крик и просилась к нам. Тогда мне приходилась проводить бессонную ночь — на кровати втроем было тесно. Я ложилась посередине, потому что Френки спала беспокойно и лягалась во сне.

— О, бедняжка, вижу, что тебе приходится тяжелей всего.

— Нет, совсем нет, — возразила Прим. — У меня, по крайней мере, круглые сутки есть горячая вода. А еще у меня есть ванна и стиральная машина. Рут — девочка очень чувствительная. Мое сердце разрывается, когда я вижу, как она старается держать себя в руках и не плакать. Она такая молодец! Иногда по ночам я слышу ее всхлипы. Очевидно, это случается, когда Рут полагает, что я крепко сплю и ничего не слышу. Думаю, что девочка должна иметь возможность побыть одной. Ей необходимо выплакаться, дать волю чувствам. Я только боюсь, что затем не смогу успокоить ее.

— Не уверена, что кто-либо сможет помочь ей, — сказала я, вспомнив, что произошло со мной много лет назад. Тогда, казалось, ничто не могло меня утешить. Я никак не хотела свыкнуться с мыслью, что осталась совершенно одна, одна на целом свете.

— Рут не отстает от меня ни на шаг в течение дня. Она готова браться за любую домашнюю работу. Вероятно, подобным образом девочка пытается избавиться от кошмаров, которые не дают ей покоя. В этом она чем-то похожа на меня. Я тоже стараюсь налегать на работу, когда впадаю в депрессию. Рут рассказала мне немного о своем детстве. Однажды в ее день рождения мать воткнула в именинный пирог семь свечей вместо девяти. Она была настолько пьяна, что забыла, сколько лет исполнилось девочке. К счастью, Рут посчитала это забавным. То немногое, что я узнала от Рут, говорит о том, что она была лишена детства. Но Рут продолжает глубоко любить мать, несмотря на то, что миссис Рокер часто впадала в ярость, когда была пьяна, и не скупилась на подзатыльники. Что поделаешь — родная плоть и кровь.

— Меня больше беспокоит, что Френки и Титч совершенно не скучают по маме. Френки плакала поначалу, но, кажется, ей больше не хватает Рут.

— Конечно, дети невероятно привязались к тебе, и это помогает им справиться со стрессом.

Я глубоко вздохнула, подумав о девочках. Сейчас они вдвоем мирно спали наверху, в спальне. Я взялась опекать детей, но их будущее не казалось мне безоблачным.

— А где сейчас Уилл? Ты, очевидно, ужасно на него рассердилась?

— Как я могу на него сердиться? Ведь этот маленький негодник только что потерял мать. Увидев испуганные глаза Уилла, когда Эдвард привез его обратно, я начисто забыла обо всем. Эдвард сказал, что серьезно поговорил с мальчиком. Он замечательно ладит с детьми, гораздо лучше, чем я. Ты ни за что не догадаешься, как поступил Эдвард. — Прим засмеялась. — Он купил цветной телевизор! Я бы никогда до этого не додумалась. Мне кажется, что не следует поощрять плохие поступки детей. Но если бы ты видела лицо мальчугана! С тех пор он прилип к телевизору и не отходит от него даже чтобы поесть. Вчера я принесла ему ужин на подносе в гостиную. Уилл съел все на месте, ни на минуту не отрывая взгляд от голубого экрана.

— Полагаю, что Эдвард поступил правильно. Уилл должен чувствовать, что небезразличен окружающим, что кому-то до него есть дело. Эдвард — молодец!

— Если бы не Эдвард, то социальные службы давно забрали бы у нас детей. Даже эта старая ведьма Бренда Биккерстаф становится вкрадчивой и льстивой, разговаривая с ним. Думаю, все дело в том, что он доктор. Хотя, если вспомнить, сколько маньяков и серийных убийц были докторами, вряд ли можно чувствовать себя с ними в безопасности, — Прим ненавидела социальных работников. Они отвечали ей тем же. — Бренда должна прийти завтра. Пойду-ка я наведу порядок в доме. А вдруг ей придет в голову обвинить меня в том, что я содержу детей в антисанитарных условиях? Этого можно от нее ожидать. Я оставила Бар на хозяйстве. Она все умеет делать, но почему-то после ее хозяйничанья дом выглядит как после урагана.

Бар на самом деле была замечательной помощницей. Она с удовольствием гуляла с детьми, знала развивающие игры. Ее богатый учительский опыт пришелся как нельзя кстати. Последней выдумкой Бар стали самодельные фигурки, которые должны были изображать людей разных национальностей. В ход пошли лоскутки ткани, обрывки картона и нитки. Прим вспылила, когда обнаружила, что ее подушку в желтой шелковой наволочке распотрошили для изготовления фигурок японцев, а перламутровые пуговицы от лучшего плаща приспособили вместо глаз. Бар в каком-то смысле сама была ребенком. Мне было интересно: виделась ли она с Вером?

— Если уж мы завели разговор о Вере, то почему бы тебе не обратиться к нему за помощью? Вер запросто найдет общий язык с Уиллом.

— Разве мы говорили о Вере? — удивилась Прим.

— О нет, прости. Я так устала, что совсем запуталась. Но думаю, что Вер сможет поставить Уилла на место довольно легко. Он знает, чем привлечь мальчишку. Вер научит его драться, разбирать следы в лесу, покажет, как разводить костер и строить шалаш…

— Вер? Ты шутишь! Он, должно быть, на самом деле изменился. Конечно, мы не виделись с того самого дня, когда были в доме у миссис Рокер. Кажется, он сторонится меня. Ты уверена? Я всегда представляла Вера праздным мечтателем, который только и знает, что вглядывается в звездное небо с книгой стихов в руке.

— Если Вер когда-то был таким, то он действительно очень изменился.

Я встретила Вера на следующее утро, когда явилась в Гилдерой Холл. Я прекрасно понимала, что наше с леди Фриск присутствие в доме доставляет хозяевам определенное беспокойство, вносит в их жизнь дискомфорт. Настойчивые требования леди Фриск обеспечивать ее здоровой пищей делали и без того нелегкую жизнь мисс Глим поистине невыносимой. Мы так ни разу не встретили Гая или Амброуза. Очевидно, отец и сын прятались в укромных местах при появлении громкоголосой старухи. Я же, наоборот, прилагала все усилия, чтобы никого не потревожить, не выходила лишний раз из комнаты. После окончания работы я старалась незаметно выскользнуть через заднюю дверь.

Вер продолжал навещать нас каждое утро и терпеливо выслушивал наставления леди Фриск. Старуха теперь относилась к нему как к без пяти минут члену семьи. Она изматывала его бесконечными рассказами о Шарлотте. Вер делал вид, что ничего не понимает. Мне казалось, что он сознательно пропускал мимо ушей глупую болтовню. Я получала огромное удовольствие, присутствуя при утренних разговорах леди Фриск с Вером, хоть сама никогда в них не принимала участие. Мне казалось, что Вер делает над собой усилие, чтобы не выбежать из комнаты. Но в это утро Вер ждал меня в коридоре.

— Погоди минуту, Фредди. Мне нужно с тобой поговорить. Зайдем сюда.

Библиотеку заливал яркий солнечный свет, который попадал в комнату через три высоких узких окна. Лучи играли на потертых красках ковра и окрашивали медные решетки на дверцах книжных шкафов в золото.

— Как красиво! — воскликнула я, глядя по сторонам.

В углу прижался к стене набитый бумагами старинный секретер из орехового дерева. Чашка с остатками кофе стояла на подоконнике. Пара довольно грязных туфель валялась у входа.

— Я всегда очень любил это место. Боюсь, что за время моего отсутствия библиотека окончательно пришла в упадок. Трое мужчин, живущих в одном доме, — непомерная нагрузка для мисс Глим. Впрочем, Гай большую часть времени проводит вне дома. — Вер пожал плечами. Было заметно, что он волнуется. — Мы поругались, поругались из-за девушки. Гай утверждает, что ребенок не его. Тогда я отправился к ней, чтобы разобраться во всем.

— Как мило с твоей стороны…

— Она совсем еще девочка, ребенок, как ты и говорила. Не думаю, что она способна так искусно лгать. Мне показалось, что ей можно верить.

— Я рада! — я почувствовала облегчение.

— Я вынужден был объяснить девушке, что Гай никогда на ней не женится. Мне показалось, что будет лучше, если она сразу избавится от иллюзий. Бедняжка горько плакала, она действительно на что-то надеялась. Выплакавшись, она сказала, что не хочет оставлять ребенка. Ее тетя очень строгих правил, девочка вне себя от страха. Я пообещал, что буду заботиться о ребенке, выделять денежное содержание вплоть до его совершеннолетия. Корин сможет стать независимой и жить, не опасаясь тетиного гнева. Я отослал девушку к доктору Гилдкристу. Он с пониманием относится к подобного рода проблемам. Самое малое, что мы можем сделать, — это обеспечить бедняжке достойное существование. Она заслуживает этого. Я предложил ей деньги на первое время, но она сказала, что ни в чем не нуждается — она работает и может сама себя обеспечить. Дом, в котором она живет, не блещет роскошью. Большинство девушек на ее месте взяли бы деньги, не раздумывая.

— Ты не самого лестного мнения о представительницах женского пола. Возможно, ты прав. Но Корин так мила, так невинна! Боюсь, что ей суждено притягивать к себе беспринципных мужчин.

— Вижу, что и ты не самого лучшего мнения о мужчинах.

Я пропустила мимо ушей замечание Вера и заметила:

— Как жаль, все мы учимся лишь на своих ошибках! Почему бы нам не перенять чужой опыт?

— Некоторые не способны извлекать уроки даже из собственных неудач. Надеюсь, что последняя пассия Гая уже успела закончить школу.

Очевидно, Вер осторожно намекал, что Гай закрутил очередной роман. Я отправилась работать. Мне было радостно осознавать, что новость об очередных любовных похождениях Гая оставила меня совершенно равнодушной. Леди Фриск опаздывала, что было на нее совсем не похоже. В ее отсутствие я решила поработать над задним планом. Рисовать голубое небо было сплошным удовольствием. Конечно, небо меняло цвет каждый день, каждый час, каждую минуту, но я наслаждалась экспериментами с импасто. Мне было интересно густо накладывать краску и смотреть, что получается. Сегодня небо было прозрачным, глубоким, лазурно-синим — прекрасный фон для кресла лилового цвета.

Когда наконец леди Фриск явилась, я сразу заметила, что она чем-то расстроена. Ее плечи были уныло опущены, а руки заметно дрожали. Лицо леди Фриск было изможденным, словно она не спала ночь напролет. Под глазами образовались синие круги, губы были крепко сжаты, словно она изо всех сил сдерживала слезы. Даже перья на шляпе утратили бравый вид, обвисли и потускнели. Леди Фриск уселась в кресло и сохраняла молчание в течение долгих десяти минут. Я тем временем изучала новые линии, которые появились на ее лице вслед за изменением настроения.

— Сколько тебе лет? — вдруг спросила она.

— Двадцать восемь.

— Шарлотте двадцать четыре. Как ты полагаешь, она достаточно взрослая, чтобы отвечать за свои поступки?

Я задумалась. Сегодня леди Фриск вела себя очень необычно. Она никогда до этого не интересовалась моим мнением, никогда не задавала вопросов.

— Все зависит от человека. Думаю, что мы не часто осознаем последствия своих поступков. Если вы имеете в виду, как наши поступки отразятся на нашем будущем…

— Да, именно это я имею в виду, — в голосе леди Фриск звучали незнакомые нотки, в нем чувствовалась не былая самоуверенность, а, наоборот, сомнение.

— Думаю, что наши решения — производные от темперамента, а не здравого смысла. Жестокий человек будет подсознательно искать ситуацию, в которой проявит свою жестокость, а трусливый — ситуацию, которая кажется наиболее безопасной. Большинство людей действует наугад, повинуясь порыву, а не голосу рассудка. Но надеюсь, что Шарлотта к двадцати четырем годам уже успела разобраться со своими идеями и желаниями. Кроме того, полагаю, что человек зачастую бывает подвержен чужому влиянию, и это, к сожалению, не уберегает его от нелепых ошибок, — добавила я с чувством.

— И я как раз об этом говорю, — с воодушевлением подхватила леди Фриск. — Я прожужжала ей все уши о том, что она еще молода и не понимает, что делает. Я говорила, что сделаю все возможное, чтобы уберечь ее от ужасных последствий.

— И что она вам ответила? — спросила я. Мне все еще не было понятно, о чем идет речь.

— Шарлотта сказала, что прекрасно осознает последствия своих действий, что уже взрослая и что я не смогу остановить ее. Согласно законодательству она действительно достигла совершеннолетия. Наши законодатели столь недалекие люди, раз могли допустить такое безобразие? Я звонила своему адвокату, он подтвердил, что Шарлотта права. Я не могу ничего предпринять, чтобы уберечь дочь от этого губительного поступка. Все Мои надежды, все мои мечты пошли прахом.

— Что же произошло?

Леди Фриск пристально посмотрела на меня.

— Могу ли я тебе довериться? Могу ли я быть уверенной, что никто ни о чем не узнает? — Леди Фриск торопливо начала рассказывать еще до того, как я успела ответить. — Шарлотта приехала навестить меня вчера вечером. Она явилась без предупреждения. Когда я вышла на крыльцо, то увидела ужасающе вульгарный американский автомобиль с большими крыльями и блестящим хромированным бампером. За рулем сидел мужчина, внешний вид которого был под стать автомобилю: яркий костюм, словно у клоуна в цирке, огромные кольца на пальцах и серьги в ушах. — Леди Фриск закрыла глаза и вытянула руки, словно отгоняла ужасное видение. — Он… Он… Негро! — последнее слово было произнесено громким шепотом. — Я лишена многих предрассудков, но увидев, как это животное протягивает огромную черную лапу, чтобы помочь моей дочери выбраться из машины, я пришла в ярость. — Леди Фриск выудила носовой платок из сумочки и прижала его к губам. — Его имя — Элмер Голайти. Элмер — что это за имя? Я оцепенела от ужаса, когда Элмер крепко пожал мою руку, словно мы ровня. Шарлотта проводила его в дом, а я так и осталась стоять на крыльце, пытаясь собраться с мыслями. Элмер осмелился сделать мне комплимент! Он сказал, что наш дом милое местечко.

Я с трудом сдержала улыбку, представив, насколько потрясена была леди Фриск.

— Что собой представляет Элмер?

— Представляет? Не знаю. Шарлотта сказала, что он занимается ядерной химией. Понятия не имею, что это такое. Я всегда утверждала, что чрезмерное увлечение точными науками не доведет девочку до добра. Я умоляла ее заняться чем-нибудь более соответствующим ее статусу: историей, литературой, искусством. С самого рождения Шарлотта доставляла мне одни лишь неприятности: безрассудная, непослушная, упрямая девчонка, которую так и тянуло к униженным и оскорбленным!

Любопытный поворот — эта Шарлотта нравилась мне гораздо больше.

— Они ведь могут быть просто друзьями.

— Нет, Шарлотта имела наглость заявить — у меня язык не поворачивается произнести эти слова вслух — что собирается выйти замуж за Элмера в следующем году. Замуж! Ты слышала — замуж! А Элмер в это время сидел напротив и скалил свои белые зубы. О, я не могла себе такого представить даже в страшном сне. Лучше бы она умерла в детстве, — заявила леди Фриск и разразилась слезами.

— А если вы ошибаетесь, миледи? Элмер может быть прекрасным человеком. Кроме того, он, должно быть, невероятно умен. — Я тоже не знала, что такое ядерная химия, но понимала, что это серьезная наука.

— Шарлотта сказала, что Элмер читает лекции…

— Он преподает в Кембридже?

— Не могу в Это поверить. Конечно, Кембридж не Оксфорд, но ведь и в Кембридже должны придерживаться стандартов…

— Он наверняка любит Шарлотту…

— Чушь, сентиментальная чепуха! Он сделает ей ребенка, а сам уплывет к себе в Африку или на Ямайку. А я останусь с цветным внуком на руках. Наша жизнь будет разрушена до основания. Какое счастье, что сэр Освальд не дожил до этого дня! — Огромные слезы катились по морщинистым щекам леди Фриск.

— О мадам, постарайтесь успокоиться. Вы должны понять, что для нашего поколения расовые отличия перестали играть роль. Уверена, что супруги в смешанных семьях не менее счастливы. — Я вдруг подумала, что счастье Шарлотты не главное для леди Фриск. Ее больше беспокоила реакция окружающих. — Кроме того, мало ли что может случиться за год.

— Да, да, ты права. Она молода и ветрена. Без сомнения, Элмер, — леди Фриск с ненавистью произнесла это имя, — ненасытен в сексе и не знает, что такое мораль. Я немедленно напишу ректору университета и попрошу его как-то повлиять на ситуацию. Шарлотта должна приехать домой на каникулы. Возможно, и Вер что-нибудь предпримет. Бедный мальчик, боюсь, он будет шокирован.

Следующие полчаса леди Фриск рассказывала о том, что собирается предпринять, чтобы убедить Шарлотту в пагубности такого решения. То, что я не поддержала ее намерения, не имело никакого значения — леди Фриск готовилась привлечь половину населения королевства для выполнения поставленной задачи. Уже к окончанию сеанса леди Фриск излучала надежду, а ее глаза воинственно сверкали.

— Сегодня я хочу удалиться незаметно. Не думаю, что после всего, что случилось, смогу как ни в чем не бывало разговаривать с Вером. Но уверена, что общими усилиями мы сможем раскрыть глаза упрямой девчонке. — Леди Фриск несколько смягчила тон. — Скажи Глим, чтобы она не лила столько масла в салат. Глим неплохо готовит, но и за ней нужен присмотр. Посмотри, она опять забыла вытереть в комнате пыль! — взгляд леди Фриск остановился на стопке старых журналов и газет, которые лежали в углу. — Какой беспорядок! Что это за бумага? — Леди Фриск надела на нос очки и прочитала: «Фашисты Англии. Обращение к членам фашистских организаций… Приближается время, когда мы сможем открыто заявить о себе. Нацизм в Германии возрождается из пепла…» — Леди Фриск изумленно взглянула на меня. — Скажи, что это? Это розыгрыш, неудачная шутка? «В Голландии и Бельгии созданы небольшие, но активно действующие организации, которые пропагандируют идеи национал-социализма. Цветная иммиграция в Европу остается нашей главной проблемой. Мы обязаны остановить эрозию белой расы…» Фредерика, что это такое? Неужели я вижу свастику? — Леди Фриск подняла лист бумаги, который был испещрен нацистскими символами.

— Боюсь, что Амброуз нацист, — промямлила я с виноватым видом.

Лицо леди Фриск загорелось от негодования.

— Ты хочешь сказать, что Амброуз предатель? — Леди Фриск в бешенстве мотнула головой. — Не могу в это поверить. Сэр Освальд любил играть с Амброузом в бильярд в офицерском клубе. Как же я ошибалась!