— Да ты действительно талантлива, Фредерика! — сказала леди Фриск, внимательно разглядывая портрет. — Тебе удалось передать… серьезность, которая является основной чертой моего характера. Некоторые называют это чувством собственного достоинства, некоторые считают, что это гордость.
К леди Фриск вернулась былая уверенность. Я взглянула на холст. Изображенное на нем стало привычным, как собственное отражение в зеркале. Холодное высокомерие взгляда странным образом сочеталось с уязвимостью рта. Портрет леди Фриск я считала лучшей своей работой. Впервые я не позволила заказчику выдвигать условия. Рука с кистью двигалась свободно и уверенно.
— Да, — пробормотала леди Фриск, — очень реалистичный портрет, но сколько в этом облике поэзии! Сэр Освальд часто называл меня поэтической натурой…
— Очень рада, что портрет вам понравился.
— Только мой нос, дорогая, нос все-таки длинноват. Я обязательно буду рекомендовать тебя своим друзьям. На следующей неделе я уезжаю — старая подруга пригласила меня на свадьбу сына. Лорд Персиваль Бирс женится, — леди Фриск понизила голос до шепота, — на компаньонке своей матери. Мезальянс, безусловно, но его мать, герцогиня, безмерно счастлива. Лорд Персиваль славится необузданным нравом. Молодая жена — говоря по правде, не совсем молодая, ей чуть больше тридцати — поможет обуздать его порывы, справиться с порочными наклонностями. Герцогиня души не чает в Веронике. Вероника — так зовут невесту. Девушка абсолютно ничем не примечательна. Она бесцветная, словно серая мышка, типичная представительница среднего класса. Но герцогиня так натерпелась от покойного герцога и непослушного сына, что готова на все ради мира и спокойствия в доме. Я предложу герцогине твои услуги. Ты нарисуешь портрет невесты.
— Спасибо.
— Конечно, после этого шедевра, — леди Фриск махнула рукой в сторону портрета, — тебе будет скучно рисовать обычные портреты, но ты ведь должна зарабатывать на хлеб, дорогая.
— Завтра ты последний раз придешь сюда, — сказал Вер. — Ты замечательно справилась с работой. — Мы случайно встретились в коридоре. Леди Фриск уже отправилась домой. — Знаешь, меня всегда удивляло, насколько проницательными могут быть женщины. Ты сумела отразить ее хрупкость, разглядеть душевность в этой ужасной женщине. Только вглядываясь в портрет, я понял, что таится у нее внутри, под внешней грубой оболочкой.
— Ты мне льстишь.
— Я всегда говорю то, что думаю, совершенно не умею делать комплименты. Из меня получился бы плохой льстец.
— Но ты проявляешь чудеса дипломатии в течение последних двух недель.
— Слава Богу, теперь мне не придется этого делать, а отец перестанет прятаться, сможет выйти из укрытия.
— Иными словами, он не так уж плохо себя чувствует? Подагра не мучает его?
— Мы решили, что будет лучше, если я стану исполнять роль хозяина, пока леди Фриск находится в особняке. Отца ужасно раздражает ее манера поведения, ее привычка всеми командовать. Не стоит ему волноваться лишний раз. Еще один инсульт убьет его.
— Ему повезло — ты вернулся и стал заботиться о нем.
Вер хмуро уставился в пол.
— Чувствую, что задолжал отцу, задолжал немало, — вымолвил Вер.
Я поняла, что его до сих пор терзает чувство вины за побег с любовницей отца.
— Что нового у тебя? — спросила я, чтобы сменить тему.
— Защитники природы приезжают на днях. Их обещание относительно гранта остается в силе. Я нашел заросли диких орхидей в долине. Цветы не очень красивы, но это очень редкий вид. На следующей неделе мы начнем косить траву на нижних лугах, а через месяц вспашем землю и засадим редкими овощами. Я успел заключить договора еще с двумя владельцами ресторанов в Лондоне и с одним ресторатором из Дартмута.
— Да… Вер, — я сомневалась, стоит ли продолжать, — полагаешь, садоводство и огородничество позволят содержать особняк? Конечно, это не мое дело, но ты уверен, что сможешь заработать достаточно, выращивая экзотические фрукты и овощи? — Мои щеки горели. — Ты подумал о расходах на горючее, удобрения, воду; о бесконечных счетах, накладных, налогах и страховке? Тебе ведь придется кормить трех человек, даже четырех, включая мисс Глим. Интересно, грант, на который ты рассчитываешь, сможет покрыть все расходы? Только не сердись на меня. Мне не хочется, чтобы ты в конце концов разочаровался. Я хорошо знаю, каково это — увлечься и броситься в бурлящий поток сломя голову. В эти минуты отрезвляющий голос разума совершенно не слышен.
— Да… — протянул Вер, глядя на меня как-то странно. — Увлечься легко, — теперь он смотрел мимо меня и, кажется, думал о своем. — Вот что удивительно: ты почти забываешь о том, что случилось давно, но тревожные видения вдруг настигают тебя в самый неподходящий момент.
Я вспомнила, как чувствовала себя в первые дни после того, как оставила Алекса. Тогда воспоминания об умершей матери ни на секунду не покидали меня. Мысли о ней сплетались в тесный клубок с воспоминаниями о перекошенном от боли лицом бывшего жениха. Мучительное чувство вины не давало покоя.
— Ее величество леди Фриск заказала крабовое суфле к завтрашнему ленчу, — мисс Глим появилась в коридоре и прервала наш разговор. В руках она держала лист с распоряжениями. — Леди Фриск приказала ни в коем случае не использовать яйца. Но как можно приготовить суфле без яиц?
— Не обращайте внимания. Делайте все, как обычно, — сказала я. — Леди Фриск все равно ничего не заметит.
— Она заявила, что крабы должны быть свежими, а не консервированными, — продолжала мисс Глим. — Продавец рыбы не появится у нас до следующего вторника.
— Используйте консервированные. Леди Фриск не ощутит разницу. Мне так жаль, мы практически перевернули дом вверх ногами. — Я обернулась, ища поддержки у Вера, но он уже ушел.
Я не решалась проведать детей целых три дня. Френки, завидев меня, выскочила на крыльцо, кубарем скатилась по ступенькам и бросилась мне на шею. Она очень изменилась с тех пор, как мы не виделись: волосы были коротко подстрижены, поэтому лицо казалось круглее и симпатичнее. Френки была одета в полосатый джерси и плиссированную клетчатую юбку. От нее веяло чистотой и свежестью. Но мне почему-то стало грустно, когда я вспоминала милую замарашку, какой Френки была совсем недавно.
— А я думала, что ты уже не придешь. Я даже собралась убежать.
— Очень хорошо, что ты не сбежала. Мистер и миссис Виннакотт очень бы расстроились.
— Они больше любят Титч и Рут.
— Наберись терпения. Им необходимо время, чтобы узнать тебя получше.
— А я хочу жить с тобой.
— О, милая! Я ведь не замужем. У меня нет ни своей крыши над головой, ни копейки денег.
— Ты можешь выйти замуж за мистера Гилдкриста. Он такой милый!
— Он очень милый, но, увы, не хочет жениться на мне.
— Я найду тебе жениха, найду тебе богатея.
— Спасибо, а пока давай оставим все как есть. Ты не покажешь мне свою комнату? Мне не терпится ее увидеть.
Свитен открыл дверь. Он осунулся и похудел, его лицо стало серым.
— Не ожидал такого, — пробурчал он, когда я спросила, как он поживает.
Свитен проводил меня в кухню. Он сутулился и прихрамывал, как дряхлый старик. Берил выглядела не менее уставшей, чем Свитен: растрепанные волосы, пуговицы на кардигане попали не в свои петли. Но, несмотря ни на что, было очевидно: Берил счастлива. Рут стояла в кухне и размешивала что-то в миске.
— Здравствуй, — сказала она, увидев меня, и застенчиво улыбнулась, затем нахмурилась и вернулась к стряпне.
Титч сидела за маленьким столиком и возилась с двумя деревянными игрушками.
— Фледи! — радостно завопила она и протянула ко мне ручонки.
Я прижала ее к себе. От девочки пахло детской присыпкой. Личико было чистым, а волосики аккуратно причесаны. Розовое платье было украшено фигурками прыгающих кроликов. Трусики, натянутые поверх пеленки, были белоснежными. Черные кожаные туфельки туго сидели на пухлой ножке.
— Ты такая красавица! — Я поцеловала девочку. — Покажи мне свои игрушки.
Титч протянула деревянную корову.
— Му-му, — произнесла она и стала стучать лошадкой по столику.
Изящный детский столик был нежно-голубого цвета, с яркими рисунками утят. Стульчик, на котором Титч сидела, был раскрашен так же.
— Очень хорошо, что ты зашла именно сейчас, — произнесла Берил. В ее голосе слышались гордость и удовольствие. — Хелен уже пора вздремнуть. Думаю, тебе будет интересно увидеть ее комнату.
— Хелен? О да, конечно. — Я позабыла, что на самом деле девочку звали Хелен. — Спасибо. Мне очень интересно.
— Пойдем, сначала я покажу тебе свою комнату! — Френки потянула меня за юбку. — Тетя Берил сшила шторы, а на них нарисованы коты, толстые, как Макавити.
Берил пристально на нас посмотрела.
— А что ты делаешь, Рут? — спросила я, чтобы сменить тему.
— Волшебное печенье, — Рут кивнула, указывая на содержимое миски.
Ее черные блестящие волосы были заплетены сзади в косичку. Новая прическа была девочке к лицу. На Рут, как и на остальных детях, была новая одежда.
Я вместе с Френки поднялась наверх. Ее комната оказалась небольшой, но солнечной, из окна открывался прекрасный вид на долину.
— Очень мило, — сказала я.
Мое внимание привлекло постельное белье. Простыни и пододеяльник были с рисунками добродушных, улыбчивых медведей. На прикроватном столике стояла лампа с красным пятнистым абажуром, похожая на гриб-мухомор. Под лампой лежала толстая книга с картинками о приключениях Маленького Серого Кролика. В детстве я мечтала о подобной обстановке. Я бы с удовольствием променяла элегантную мебель lit à la polonaise и простую викторианскую вышивку на веселых медведей.
— Посмотри, какой у меня плащ! — Френки распахнула дверцу шкафа и вытащила плащ из плотной шерстяной ткани в красную полоску. — Плащ совершенно новый. Все новое. Тетя Берил и дядя Свитен повезли нас в Торчестер в огромный магазин. Там мы купили все эти вещи. А затем мы отправились в парикмахерскую и книжный магазин. После того как мы все купили, тетя Берил угостила нас чаем с пирожными в кафе.
— Вижу, что вы повеселились на славу.
— Нам было бы весело, если бы не Уилл. Он наговорил дерзостей официантке. Тетя Берил долго извинялась. Она объяснила, что мы сироты и еще не научились себя вести как следует. После этих слов Рут заплакала. Тогда и мне стало грустно, а Титч стала всхлипывать. Уилл убежал. Дядя Свитен с трудом нашел его.
— Бедный дядя Свитен!
— По дороге домой дядя Свитен отругал Уилла, а тот в ответ лягнул его ногой, поэтому Уилла отправили раньше в постель. Уилл вылез из окна, но не удержался, упал на землю и разбил голову до крови. Тетя Берил вызвала доктора Гилдкриста. Доктор наложил Уиллу на голову швы. Уилл плакал от боли. Я тоже плакала, мне было его очень жалко. Дядя Свитен сказал непонятные слова, что-то о тяжком испытании, которое свалилось ему на голову. Не понимаю, что он имел в виду…
— Могло быть и хуже, — сказала я, обращаясь к Бар и Прим. Мы втроем собрались в экзотической кухне в доме Бар и уже готовы были приступить к ужину. — Снимаю перед ними шляпу. Свитен так мягок с ними и терпелив! Берил, кажется, искренне полюбила их. Вы теперь не узнаете ее, она просто преобразилась. Я пришла в восторг, когда увидела спальню Титч. В комнате не хватает места — все заставлено разнообразными игрушками и музыкальными шкатулками. В углу стоит аккуратная кроватка. На полотенцах вышито слово «Хелен». Как жаль, что Титч быстро растет и кроватка вскоре станет ей мала.
Прим осторожно поднесла к губам ложку супа с хреном.
— Уф! — она стала хлопать ладонью по губам. — Бар, дорогая, очень вкусно, но слишком остро.
— Я экспериментирую с овощами, — сказала Бар. — В следующий раз добавлю в суп больше картофеля.
Я последовала примеру Прим и проглотила ложку горячего густого варева. Глаза немедленно наполнились слезами. Казалось, что во рту разожги огонь.
— Берил на руках отнесла Титч в комнату и уложила спать.
Я больше всех не хотела, чтобы именно Виннакотты усыновили детей, но вынуждена признать: я была растрогана, увидев, как нежно Берил целует Титч, как ласково разговаривает с ней, с каким удовольствием играет. Титч кажется абсолютно довольной. Малышка спокойно, без капризов и возражений, заснула. Я не удержалась от похвалы, сказала, что меня восхищает то, как Берил справляется с детьми. На это она ответила, что почитает за честь ухаживать за детьми, кроме того, забота о малышах доставляет ей удовольствие.
— Неужели ей доставляет удовольствие заботиться об Уилле? — недоверчиво покачала головой Прим.
— Я спросила, как ей удается найти общий язык с мальчиком. Берил сказала, что Уиллу необходимы любовь и твердая рука. Уилл не относится к ней с уважением, а Свитен слишком мягок, чтобы справиться с ним. Меня изумило то, что Берил так рассудительна. Только сейчас я поняла, как была к ней несправедлива. Я предложила обратиться за помощью к Веру. Берил сказала, что Вер уже заходил навестить детей. Вер пообещал, что как-нибудь возьмет Уилла с собой на реку и научит ловить рыбу.
— Как мило! — лицо Бар порозовело. Свет свечей отражался от слез на пухлых щеках. — Вер — идеальный мужчина. Именно таким я представляю Зигфрида: высокий, красивый, сдержанный, умный и, безусловно, интересующийся многим. Большинство мужчин слишком глупы, их ничего не интересует, кроме машин и футбола. Я могу легко представить, как Вер сражается с гигантскими змеями или пробивается сквозь пламя. Хотела бы я стать его Брунгильдой!
— Кажется, история Зигфрида закончилась не слишком весело. — Прим нащупала в сумке носовой платок и промокнула глаза. — Не думаю, что тебе захотелось бы оказаться в погребальном костре героя.
— Берил сказала, что Вер пожертвовал немалую сумму на покупку одежды и игрушек детям. Очень благородно с его стороны, но меня не оставляет мысль: как он все-таки собирается зарабатывать на жизнь? Спаржа слишком ненадежный источник дохода. Я пыталась предостеречь его, но Вер не стал слушать. Впрочем, я не удивляюсь. Он поступал так всегда.
Прим фыркнула, как лошадь.
— Простите, это суп. Я сама попытаюсь поговорить с Вером, если представится возможность. Хотя я буду занята в ближайшее время. Мисс Бриссел, администратор в клинике Эдварда, уволилась. Ее возмутило то, как я реорганизовала систему учета документации. Тем не менее настаиваю: моя система гораздо проще в использовании, чем ее. Эдвард предложил мне какое-то время поработать администратором. Он собирается открыть бесплатный диспансер и детскую клинику. Должна признаться, работа доставляет мне огромное удовольствие.
— Прим, ты молодчина! — Бар захлопала в ладоши, затем не сдержалась и несколько раз чихнула. — У тебя все получится. Я терпеть не могу мисс Бриссел. Даже если у вас в животе торчит нож, а в голове зияет открытая рана величиной с блюдце, мисс Бриссел ни за что не поверит, что вам срочно нужна медицинская помощь.
— Завидую тебе, — пробормотала я и откинулась на спинку кресла. Бар забрала у меня тарелку с супом. Я часто дышала, пытаясь охладить обожженный рот. — Так как я закончила портрет леди Фриск, мне нужно снова искать работу. Не думаю, что уже готова вернуться в Лондон. По крайней мере, не собираюсь возвращаться, пока не буду уверена, что с детьми все в порядке.
— Даже не думай об этом, не смей уезжать. Мы будем так по тебе скучать! — сказала Бар и принесла блюдо с содержимым странного вида. — Не волнуйтесь, — улыбнулась она, заметив наше смущение. — Это грибы. Налетайте, девочки. Не скромничайте, хватит на всех…
Возвращение в Лондон стояло в моих планах последним пунктом. Прим перечислила деньги, причитающиеся мне за работу, на свой счет в банке. Таким образом я могла получать наличные у нее по мере необходимости. Я питалась очень скромно и не нуждалась в новых вещах. Мне не нужно было тратить деньги на транспорт — по деревне я передвигалась исключительно пешком, правда, иногда Прим катала меня на своем автомобиле. У меня были книги, а количество иждивенцев на шее сократилось до кота и собаки. Я чувствовала себя почти богатой.
Пытаясь занять себя во время вынужденного простоя, я купила краску для стен и затеяла небольшой ремонт в коттедже. Мне удалось подобрать цвета, которые соответствовали изначальным. Прим любезно одолжила мне швейную машинку. Я починила обшивку дивана и кресел, зашила шторы. Дасти полностью перестелил крышу и по указанию Вера привел в порядок рамы на окнах, дверные петли, а также заложил отверстия в стенах кирпичами. Я посеяла еще овощей, очистив площадку между мостиком и дверью от сорняков, и высадила вдоль тропинки кусты роз с поэтическим названием «Souvenir de la Malmaison». Приятный пожилой джентльмен, владелец питомника в Падвелле, подарил мне саженец яблони и кустик крыжовника. Я отдавала себе отчет в том, что к тому времени, когда яблоня начнет плодоносить, уже не буду жить в Падвелле, но меня согревала мысль, что будущие жильцы Заброшенного Коттеджа станут вспоминать меня с благодарностью. Вместо плюща и ежевики, которые густо разрослись напротив входной двери, я посадила еще один сорт роз под названием «Phyllis Bide». Копая землю под окном, я обнаружила небольшой бронзовый бюст Наполеона. Я сделала вывод, что великий полководец когда-то по неосторожности выпал из окна. Я отмыла бюст и поставила его на книжную полку.
Лемми оказал мне неоценимую помощь. Он был невероятно силен, вынослив и любил возиться в земле. Кроме того, у Лемми был острый взгляд, он несколько раз показывал мне растения, которые я по невнимательности или недомыслию собиралась выкорчевать, принимая их за дикую поросль. Мы разрыхлили землю вокруг них и обрезали лишние ветви. Растения немедленно пустили новые побеги. То, что я принимала за связку деревянных прутьев, оказалось беседкой из стеблей вьющихся роз, которую Лемми восстановил по моей просьбе. Он сплетал стебли с поразительной ловкостью, он чувствовал, как наилучшим образом использовать естественные изгибы ветвей. Я дала Лемми молоток и гвозди, но он с презрением отбросил инструменты. Лемми использовал гибкие ивовые прутья, чтобы скрепить жесткие розовые стебли.
Когда я показала ему бельведер, Лемми запрокинул голову и завопил от восторга. За несколько дней Лемми оторвал все старые доски, обнажил основание и полностью все переделал. Он останавливался лишь для того, чтобы поесть.
Я с удивлением наблюдала, как Лемми ворочает огромные бревна.
— Лемми, у тебя, должно быть, огромный опыт строительных работ. Ты так лихо со всем справляешься!
— Лемми построил себе дом. Лемми так всему и научился.
— Где находится твой дом? — Лемми махнул рукой в сторону холма, который возвышался на том берегу реки. — Ты покажешь мне?
Лемми продолжал молча работать. Я пришла к выводу, что он или не расслышал, или не понял меня. Так и не дождавшись ответа, я установила мольберт на лужайке и стала делать наброски тростниковой крыши. Мне хотелось запечатлеть на память коттедж, реку, сад, долину. Я уже завела альбом, в который успела зарисовать фрагменты интерьера. Между страницами альбома я клала засушенные цветы из сада. Пройдут годы, я буду находиться вдалеке от этих мест, окруженная другими людьми. Как здорово будет раскрыть альбом и вновь окунуться в волшебный мир, где я была так счастлива.
Естественно, мне хотелось оставаться в Падвелле как можно дольше. Вне всякого сомнения, Виола разрешит мне занимать коттедж столько, сколько я захочу. Но на что я буду жить? Теперь, когда Алекс обручился с Зарой Дракс-Идс, будет справедливо потребовать у него свою часть за дом на Мелбори-стрит, который мы купили вместе. Кроме того, на нашем общем счету лежало несколько тысяч фунтов, которые принадлежали мне. Разумное ведение хозяйства поможет мне продержаться на плаву некоторое время. Мне доставляло удовольствие рисовать обстановку в доме и замечательные пейзажи, но я прекрасно понимала, что в финансовом плане эта работа не сулит больших дивидендов. Мне придется вновь заняться портретами и проводить время в компании с людьми, которые могут быть мне не очень приятны, но которые достаточно богаты, чтобы заплатить мне за работу.
— Лемми покажет свой дом. У тебя такие красивые волосы, — сказал Лемми, неслышно подкравшись сзади. — На солнце волосы горят, как костер. — Лемми прикоснулся к моим волосам и стал клацать зубами, словно собирался меня укусить. — Пойдем, если ты не передумала.
Как только какая-то мысль приходила Лемми в голову, он немедленно приступал к ее осуществлению. Небо нахмурилось, начал накрапывать дождик. Я собиралась укрыться в доме, но Лемми, не обращая внимания на непогоду, уже резво топал вниз по тропе. Мне пришлось бежать, чтобы не отстать. Вскоре мы вышли на берег реки. Я задыхалась от быстрой ходьбы. Лемми взобрался на валун, перепрыгнул на другой и так, по камням, перебрался на противоположный берег. Увидев, что я все еще не решаюсь последовать его примеру, Лемми вернулся, протянул руку и буквально перетащил меня через реку.
Дорога, которой вел меня Лемми, вилась между деревьями. Через несколько ярдов тропа резко пошла вверх. Мне пришлось цепляться за толстые корни, чтобы не съехать по скользкому склону вниз. Вскоре дорогу перегородил ручей. Ноги вязли в мокрой глине. Я совершенно выбилась из сил. Лемми удивительно ловко карабкался вверх. Я видела лишь его босые грязные ноги.
— Подожди, не торопись! — завопила я, но он, кажется, не обратил внимания на мой крик.
Я исцарапала руки о колючие ветки, ноги налились усталостью. В придачу ко всему камень, который столкнул Лемми, больно ударил меня по голове. Я решила повернуть назад. Когда я посмотрела вниз, то пришла в ужас — подо мной зияла бездна, реки не было видно за деревьями. Выше виднелась более или менее пологая площадка. Я могла взобраться туда лишь вопреки закону притяжения. Земля под моей тяжестью стала осыпаться. С ужасом я почувствовала, как камень, на который опиралась правая нога, зашевелился. Перед глазами поплыли круги, голова закружилась.
— Помогите! — отчаянно крикнула я.
Пчела с жужжанием приземлилась мне на лоб и стала ползать по лицу. У меня не было шансов спастись. Еще немного — и я свалюсь вниз и разобьюсь об острые камни. Я закрыла глаза и приготовилась умереть. Мысленно я обращалась к Богу, просила его простить меня за все прегрешения и позаботиться о дяде Сиде, Френки и Макавити. Я надеялась, что все произойдет быстро, я не буду мучиться.
Внезапно над головой раздался лай. Низкий голос произнес:
— Успокойся. Держись крепче.
Я хотела объяснить, что не в силах держаться крепче, но страх лишил меня голоса. События прошлого стали проноситься перед глазами, как кадры киноленты. Так мало кадров, я еще слишком молода, чтобы умереть. Кто-то крепко схватил меня за руки. Еще миг — и я взлетела над пропастью, а затем приземлилась на спину. Что-то влажное коснулось подбородка — это Хлоя энергично вылизывала мне лицо.