ГЛАВА 1

Элена вышла из пещеры, откинув кожаный полог, удерживавший внутри тепло костров. Нынешней весне минула уже целая луна, но здесь, среди снежных пиков, раннее утро обдавало ледяным ветром. Снаружи студеный воздух пах соснами и высокогорными маками, впрочем, сегодня легкое дыхание тепла напоминало о приближении лета.

Вздохнув, девушка сняла капюшон зеленой шерстяной куртки и посмотрела на горы. Их тяжелые снежные шапки будто тянулись к ней, едва не опрокидываясь, а эхо сотен водопадов, рожденных таянием снегов, ревело среди склонов. После долгих холодов, когда и вода, и время, казалось, застыли навечно, весенняя оттепель возвещала о рождении природы.

Улыбнувшись, Элена шагнула вперед — но, словно в напоминание, что зима еще не выпустила бразды правления из цепких пальцев, поскользнулась на покрытом грязной ледяной коркой камне. Беспомощно размахивая руками, она плюхнулась на каменистую тропинку.

За спиной послышался шорох кожи о камень — Эр'рил вышел из пещеры.

— Девочка, не сверни себе шею еще до того, как мы покинем Зубы. Ушиблась?

— Нет, я в порядке.

Щеки Элены залил густой румянец, способный, казалось, растопить целый айсберг. Не обращая внимания на протянутую руку, она с трудом поднялась на ноги.

— Я нечаянно…

Девушка вздохнула и отвернулась, чтобы не видеть, как посуровело лицо наставника. Его серые глаза из-под черных бровей оценивали каждое движение. И почему он смотрит на нее, лишь когда она обожжет палец или ушибет ногу о непонятно откуда взявшийся каменный выступ? Элена с достоинством отерла ладонь о серые штаны и нащупала мокрое пятно на заднем месте.

— Остальные уже заждались, — сказал Эр'рил, увлекая ее за собой к месту сбора отряда. — Даже волк наверняка вернулся.

Фардейл в зверином обличье отправился на рассвете проверить тропинки, ведущие к далеким равнинам. Ни'лан и Мерик занимались лошадьми и готовили фургон, а Тол'чак и Могвид грузили припасы. Только Крал остался внизу проститься со своим кланом.

— Если мы хотим преодолеть перевал засветло, нужно выйти немедля, — заметил воин, поднимаясь по лестнице все выше. — И лучше смотри под ноги, а не витай в облаках.

Словно в насмешку над собственным наставлением, он вдруг поскользнулся, вскинул руку и разом перемахнул две ступеньки, чтобы сохранить равновесие. Он оглянулся, и Элене показалось, что его лицо посуровело еще больше.

— Хорошо, — покорно проговорила она, не в силах сдержать улыбки.

Эр'рил что-то проворчал и зашагал дальше.

Теперь они шли осторожно, каждый погружен в свои думы. Впрочем, Элена подозревала, что их мысли заняты одним и тем же — предстоящим долгим путешествием по землям Аласеи к исчезнувшему А'лоа Глен. Где-то в затонувшем городе несколько столетий назад Эр'рил спрятал Кровавый Дневник — книгу, в которой, согласно пророчеству, содержится ключ к спасению страны от черной магии повелителя гал'готалов. Но смогут ли они, отряд путников из разных земель, где каждый ведом собственной целью, туда добраться?

Последние несколько недель они планировали и снаряжали экспедицию, испытывая нечто среднее между облегчением, что наконец начали действовать, и страхом перед необходимостью покинуть безопасные горные перевалы. Тяжелое молчание, как и сейчас, окутывало всех, кроме…

— Эй!

Окрик за спиной заставил обоих остановиться.

Элена обернулась и увидела, как Крал протискивает свое могучее тело сквозь казавшийся сверху крошечным проход в гранитной скале. Он помахал рукой толщиной в древесный ствол, голос камнепадом прогрохотал в ущелье:

— Подождите! Я с вами.

Он согнулся под тяжестью громадного рюкзака и помчался вверх, перепрыгивая одним махом по три ступеньки. Элена затаила дыхание, ее передернуло. Удивительно, как местные жители не сворачивают себе шеи на скользких тропах? Крал, казалось, даже не замечал ненадежных камней — его ноги сами выбирали безопасную дорогу. Интересно, ловкость или везение спасает великана от смертоносного падения?

Вскоре он их догнал.

— Прекрасный день, чтобы тронуться в путь, — заметил горец, нисколько не запыхавшись в разреженном горном воздухе.

Казалось, Крал единственный из отряда не волнуется о предстоящем походе. В то время как остальные с приближением назначенного дня все глубже погружались в молчание, великана переполняла энергия, и, с нетерпением ожидая момента, когда покинет горы, он то и дело перепроверял припасы, осматривал копыта лошадей, точил оружие, следил за таянием льда — лишь бы ничего не упустить на подготовительной стадии экспедиции.

Заметив широкую улыбку Крала, Элена решилась задать давно мучивший ее вопрос:

— Ты ничуть не печалишься, оставляя родной дом. Неужели тебе не грустно?

Повеселев, Крал запустил пальцы в свою густую черную бороду.

— Весна — это время разобщения. Когда зима отступает и открываются перевалы, наш народ делится на «костры» и расходится по торговым путям. Клан объединится снова только в конце осени. По правде говоря, нет такого места, которое мы называли бы домом. Пока под ногами камни, а в груди бьется сердце, мы дома.

Он кивнул на тропу, но Эр'рил не двинулся с места.

— Крал, ты правдив, как и все представители твоего народа, но недоговариваешь многого. — Воин стоял несколькими ступенями выше и теперь смотрел великану прямо в глаза. — Сдается мне, я знаю, что гонит тебя в путь.

— И что же, житель равнин? — Он едва заметно прищурился, губы, на которых мгновением раньше играла беспечная улыбка, застыли неподвижной чертой.

— При первой нашей встрече на постоялом дворе в Уинтерфелле ты упомянул о пророчестве, связанном с моим появлением среди горцев. Оно предрекает гибель твоему народу.

Бородач отвел глаза. Казалось, его внимание привлекла трещина в ледяном покрове лестницы.

— Не мысль о предстоящем путешествии наполняет радостью твое сердце, — продолжал Эр'рил, — а чувство облегчения от того, что я покидаю вас и клану ничего не угрожает.

— Твоя правда, — пробормотал Крал, не поднимая головы.

— Я не собирался тебя стыдить и остановил вовсе не за этим.

— Тогда зачем?

Эр'рил спустился навстречу и, потянувшись, сжал плечо великана. В удивлении Крал широко раскрыл глаза.

— Я уже благодарил за приют и исцеление от яда гоблинов, но ведь ты рискнул привести меня в дом своего клана. Ты знал о предсказании и все же сделал это. Я перед тобой в долгу.

— О каком долге может?.. Не стоит благодарности, — ответил Крал, запинаясь. — Мы не могли поступить иначе. Мы, дети Скалы, живем по совести даже под гнетом предсказаний.

— И тем не менее я твой должник, друг мой. — Эр'рил снова сжал его плечо, затем повернулся и повел спутников к Перевалу Духов. — Кстати, мы, жители равнин, тоже имеем понятие о чести.

Элена поспешила за наставником, но прежде заметила, что глаза горца вспыхнули уважением.

Они поднимались все выше, и Эр'рил начал прихрамывать на правую ногу: видимо, от тяжелого подъема у него заболела кость, на которую прошлой осенью наткнулся кинжал гоблина. Яд истощил станди, жителя равнин, до неузнаваемости. И хотя он быстро оправился и вернулся в былую форму, старые раны часто давали о себе знать, особенно в моменты усталости. У каждого члена отряда в напоминание о встрече с Темным Властелином остались шрамы, и не всегда видимые. Кто знает, какие еще сражения ждут их на пути к пропавшему городу?

Эр'рил добрался до вершины и, остановившись, огляделся.

— Весь этот план — сущее безумие, — пробормотал он.

Элена и Крал замерли рядом.

Перевал Духов лежал внизу зелеными лугами пологих склонов. Здесь тепло полностью завладело высокогорьем. Распустившиеся крокусы расплескались сине-белыми лужицами, а на хребтах цветы пробивались сквозь проплешины упрямого снега, словно сама весна стряхивала с плеч зимнюю мантию. Всюду бурлила жизнь. Вдоль березовой рощицы, зазеленевшей уже молодыми листочками, по тропинке медленно поднималось семейство пятнистых оленей. Круживший в небе ястреб с пронзительным криком метнулся к изумрудному морю травы и тут же взмыл — в его когтях отчаянно извивалось маленькое пушистое существо.

Очевидно, Эр'рилу не было до всего этого никакого дела.

— Взгляните на фургон, — указал он. — Точно дешевая шлюха из таверны, размалеванная и обвешанная побрякушками, чтоб уж наверняка никто не обошел ее вниманием.

Около небольшого ручья, пробегавшего меж поросших мхом камней, несколько спутанных лошадей щипали траву, рядом громоздилась крытая повозка. Стенки были выкрашены темно-оранжевым, а синий холщовый тент, туго натянутый на раму из молодых гибких кленов, покрывали выведенные по трафарету белые звезды. По бокам висели разноцветные коровьи колокольчики.

— А мне даже нравится, — проговорил Крал.

Нахмурившись, Эр'рил подошел к лошадям и собравшимся вокруг путешественникам.

— Если бы я один повез Элену в город, отпала бы нужда в подобных глупостях.

— Все решено. У каждого своя дорога, — отозвался горец. — Не считая элв'ина Мерика, который и вовсе был бы рад отказаться от путешествия, ты единственный хотел разбить группу.

— Нас слишком много. Маленький отряд передвигается быстрее, да и внимание почти не привлекает.

— Возможно. Но если все же привлечет, пригодятся сила и опыт каждого из нас, чтобы уберечь Элену от Черного Сердца. Нам ведь предстоит защищать ее не только от воров и разбойников.

— Да-да, я помню все эти доводы.

Девушка едва поспевала за мужчинами.

— Дядя Бол предупреждал, что мы должны держаться вместе, — проговорила она, задыхаясь.

— Я знаю, Элена. — Эр'рил немного сбавил шаг, пропуская ее вперед. — Я не пренебрегаю мнением твоего мужественного дяди, но знаки, что он пытался расшифровать, слишком сложны, и их нельзя трактовать однозначно. Возможно, он ошибся.

— Нет, не ошибся, — твердо возразила девушка.

В глубине души Элена чувствовала, что сохранить целостность отряда чрезвычайно важно. Однажды она уже потеряла всех близких: родителей, которых сожгла собственными руками, тетю и дядю, убитых чудовищами, и брата Джоака, отнятого черной магией. Она не пережила бы боль, выпавшую на ее долю, без поддержки тех, кто сейчас ее окружал. За шесть месяцев спутники стали для нее второй семьей. Их связывали не родственные узы, а кровь общих сражений, и девушка не хотела утратить товарищей.

— Нужно держаться вместе.

— Так и будет, — ответил Эр'рил с сомнением в голосе.

— План отличный, — возразил ему Крал, указывая на цветастый фургон. — Повозка будет нашим знаменем! Выдавая себя за маленькую цирковую труппу, что в огромном количестве колесят по весенним и летним дорогам, мы сумеем спрятаться без особых усилий. Нас станут искать на окольных путях, а мы тем временем с песнями да прибаутками проедем по главным дорогам. И весь этот шум не только не привлечет к нам внимание, но и позволит заработать пару медяков да золотых на пополнение припасов. Считаю, здорово придумано.

— Да уж, — язвительно заметил станди, — а вы, горцы, говорите только правду.

Крал хмыкнул и добродушно хлопнул товарища по плечу.

— А ты, я погляжу, кое-что понял за время пребывания в нашем клане.

Они приблизились к фургону, и громкий голос Крала отвлек остальных членов экспедиции от последних приготовлений. Ни'лан, чистившая чалого жеребца, обернулась и приветственно подняла руку, но застыла, едва увидев Элену. Несколько раз моргнув, она выронила скребок и подошла ближе.

— Добрая Матушка, Эр'рил, что ты сделал с бедной девочкой? Ее волосы! — запричитала она, стирая со щеки грязное пятнышко.

Элена смущенно коснулась своих остриженных волос. Если раньше на ее плечи падали густые рыжие локоны, то теперь неровно обрезанные кончики едва прикрывали уши. Кроме того, они стали черными, как у Эр'рила.

— Лучший способ спрятать девочку среди этого балагана — изменить ее внешность. Так что познакомьтесь с моим вновь обретенным сыном.

Эр'рил наблюдал за товарищами, окружившими Элену.

Среди них, точно валун в реке, выделялся Тол'чак. В два раза тяжелее самого могучего горца, огр старался не подходить слишком близко, чувствуя, что девушка, крошечная рядом с ним, все еще его побаивается. За отвратительной внешностью — толстой шкурой, клыкастым ртом и мощным телом — Эр'рил видел надежного соратника, он уважал огра и восхищался его спокойствием и умом. Именно сдержанные реплики Тол'чака во время горячих споров о плане путешествия помогли воину выработать нынешнюю стратегию.

Только тихий Могвид, казавшийся в тени огра карликом, оставался чистым листом. Тощий, с мышиного цвета волосами, оборотень двигался нервно и редко открывал рот, а если и говорил, то едва слышно. По манерам и речи сложно было понять си'луру, но в его натуре угадывались льстивость и изворотливость. Даже сейчас, стоя в нескольких шагах, Могвид клевал Элену быстрыми взглядами, словно голодная птица извивающегося червяка. Эр'рил чувствовал, что в голове оборотня мечутся тайные мысли и планы.

Зато Мерик, одетый, по обыкновению, в белую льняную рубашку и легкие зеленые штаны, никогда не скрывал своего мнения. Стройный среброволосый элв'ин наклонился к девушке и, приподняв ее подбородок тонким пальцем, обратился к Эр'рилу:

— Как ты посмел прикосновением своим умалить красоту нашей королевской династии?

— Так надо, — холодно ответил тот. — Замаскировав девочку, мы, возможно, сумеем сохранить твою драгоценную королевскую династию.

Мерик отнял палец от лица Элены и взглянул на воина.

— А как же знак? — Он кивнул на ладонь девушки, переливавшуюся всеми оттенками рубиново-красного. — Как ты скроешь печать ведьмы?

— Моему сыну придется защищать руки, ведь в нашем цирке он будет зарабатывать тяжким трудом. — Эр'рил указал на пару кожаных перчаток, заткнутых за пояс.

— Ты предлагаешь королевскому наследнику мести пол да выгребать помои? — Бледное лицо Мерика посерело. — Она и без того выглядит жалко с этой нелепой стрижкой.

Элена залилась краской, и ее щеки сравнялись цветом с кистью. Мерик опустился перед ней на колени.

— Послушай, дитя. Наследница королевской династии элв'инов не должна этого терпеть. Ты не имеешь права забывать: в твоих венах течет кровь древних правителей. — Он взял ее за руку. — Откажись от безрассудного путешествия и возвращайся со мной в свой истинный дом — пристанище кораблей и морских ветров.

— Мой дом — Аласея, — ответила она, высвободив кисть. — Возможно, моими предками и были давно умершие короли, но я дочь этой земли и не отдам ее повелителю гал'готалов. Возвращайся, но я останусь.

Мерик поднялся на ноги.

— Ты знаешь, что я не могу вернуться один. А королева, моя мать, не вынесет, если тебе причинят вред. Так что, коли ты твердо решила отправиться в это сомнительное путешествие, я буду рядом, буду оберегать тебя.

Эр'рил вышел из терпения.

— Я в состоянии защитить девочку. — Он взял Элену за плечо и отвел в сторону. — Мне не нужна твоя помощь.

Вытянувшись струной, элв'ин смерил воина презрительным взглядом и махнул в сторону перевала.

— Вижу я твою заботу. В этом фургоне вы будете скитаться, точно бродяги.

Эр'рил разозлился, узнав в словах элв'ина собственные возражения.

— У нас хороший план, — пробормотал он, понимая, что противоречит сам себе. — Я веками странствовал, зарабатывая на жизнь циркачеством. В этом балагане легко спрятать обычную девчонку.

— Но ее волосы, — простонал Мерик. — Разве в этом была необходимость?

Но тут в спор вмешался Тол'чак, стоявший рядом с горцем.

— Волосы отрастут, — пророкотал он спокойно.

Крал хохотнул и повернулся к Ни'лан.

— Итак, все решено, милая барышня. Учитывая, что Элена теперь мальчик, отныне ты единственная леди в нашей труппе. Разумеется, если тебя не радуют подобные перемены, мы можем нарядить огра в женский парик и объявить его подружкой Могвида.

Крошечная нифай отбросила с лица длинные светлые пряди.

— В этом нет необходимости. А теперь, если вы налюбовались на бедняжку, может, закончим седлать лошадей и тронемся в путь?

— Ни'лан права, — сказал Эр'рил, отворачиваясь от элв'ина. — Сырые тропинки к вечеру заледенеют, и…

— Смотрите! — Элена указывала им за спины.

По тропе меж зелеными лугами мчалась крупная тень.

— Самое время, Фардейл, — пробормотал Могвид.

Уловив неприязнь в интонации, Эр'рил почувствовал, что между оборотнями много невысказанного.

Волк, высунув язык, остановился рядом с Могвидом, и его янтарные глаза сверкнули в солнечном свете. Несколько безмолвных мгновений он пристально вглядывался в лицо брата, затем едва заметно кивнул, разрывая контакт, и отошел к ручью напиться.

— Ну? — спросил Крал. — Что сказал твой пес?

Прежде чем Могвид успел ответить, Элена принялась тихонько отчитывать горца.

— Это не пес. Не зови его так.

— Он же шутит, девочка, — вмешался Эр'рил, подходя к Могвиду. — Итак, что твой брат говорит про перевал?

Оборотень попятился в тень огра.

— Он говорит, что большинство троп скрыто быстрыми глубокими потоками. Они непроходимы. Но северная дорога нам подойдет, там вода поднялась всего в нескольких ручьях.

— Хорошо, — кивнул воин. — Значит, спустимся в долину по ней.

— Только… — Могвид весь сжался, будто пытаясь уйти внутрь себя. — Он говорит, что там дурной запах.

— И что это значит? — встревоженно спросила Элена, подходя ближе.

Эр'рил потер висок, все еще пульсировавший после тяжелого подъема.

— Да, что? — нахмурившись, переспросил он.

Могвид разглядывал цветы под своими сапогами.

— Я не совсем понял. Что-то такое… — Он покачал головой.

Тол'чак пошевелился и откашлялся.

— Волк общается картинками, — попытался объяснить он. — Си'лура, что живет в моей крови, уловил некоторые образы, отправленные Фардейлом: «Ощетинившийся волк. Пустая тропа пахнет падалью».

— Что это может означать? — едва слышно спросила девушка.

— Дорога открыта, но что-то там не так. Он предостерегает нас, следует соблюдать осторожность.

В наступившей тишине волк отошел от ручья и уселся возле Элены, ткнувшись в ее ладонь мокрым носом. Она рассеянно почесала его за ухом.

«А сама говорила — не собака», — мысленно заметил станди.

Приласкав Фардейла, девушка, казалось, немного успокоилась. Напряжение последних дней ненадолго отступило. Она собрала все мужество, которое только было в ней, готовясь отправиться в поход.

— Итак, в путь, — объявил Эр'рил. — Но будем начеку.

Пока остальные члены отряда были заняты последними приготовлениями, Могвид болтался немного поодаль. Он собирался в путешествие по-своему. Вскоре среди местных жителей, собравшихся проводить циркачей, появилась сгорбленная старуха. Кивнув ей, оборотень скользнул в тень фургона и достал из кармана три медяка, но один тут же спрятал обратно. Двух вполне достаточно.

Си'лура прислушался: спутники переговаривались, отдавая друг другу последние распоряжения, каждый занимался своим делом. Хорошо. Вскоре донеслось свистящее дыхание ковылявшей к нему старухи. Могвид с досадой прикусил нижнюю губу. Как же он ненавидит обстоятельства, которые вечно повергают его в зависимость от других людей. Но то, о чем попросил, сам сделать он не мог. Он подбросил монеты, и они громко звякнули на ладони. К счастью, купить можно все.

Седовласая женщина, опираясь на отполированную ореховую палку, вошла в тень повозки и остановилась. Вероятно, когда-то она была высокой, но время так ее сгорбило, что теперь приходилось поднимать голову, чтобы посмотреть оборотню в лицо. Она молча разглядывала его своими глазами цвета черного гранита. Годы не только изуродовали тело, они сделали ее жесткой, точно вечный снег горных вершин, выдубленный безжалостным ветром.

Неожиданно Могвид пожалел, что выбрал ее в помощницы. Стараясь избегать ледяного взгляда, он откашлялся, в горле пересохло.

— Ты достала то, что я просил?

Она несколько мгновений не сводила с него глаз, а затем кивнула и сунула руку в потрепанную лисью накидку.

— Не зря же мы, обитатели гор, живем торговлей, — ответила она и хрипло рассмеялась.

Женщина протянула Могвиду мешочек из выделанной козьей кожи, но, когда оборотень приготовился взять его, отдернула руку.

— А зачем они тебе?

Могвид заранее приготовил ответ.

— На память, — сказал он, стараясь придать голосу непринужденность.

— А ты хитрец, — прищурившись, прошипела старуха. — Не рой другому яму…

— Не понимаю, о чем ты.

Она плюнула на его сапоги.

— От тебя разит ложью.

Могвид попятился. Не выдаст ли его карга? Левая ладонь скользнула к рукояти кинжала.

— Хотя на кой ты мне сдался? А сделка есть сделка. — Старуха швырнула ему то, что принесла. — Скала узнает, чего ты стоишь, и укажет твой путь.

Застигнутый врасплох, он едва поймал мешочек и крепко прижал его к груди. Не в силах произнести ни слова, Могвид засунул руку, ту, в которой лежали два медяка, в карман и нащупал третий.

— За твои труды, — пробормотал он, протягивая деньги.

Кривая клюка взметнулась, и монеты упали в грязь.

— Лишь звон серебра способен заглушить твою ложь.

Могвид потер ушибленную кисть, поспешно отыскал в своих скудных запасах серебреник и протянул ей, опасливо поглядывая на палку. Монетка мгновенно исчезла в складках накидки. Старуха, постанывая, отвернулась, но предупредила напоследок:

— Опасайся того, что приобретаешь обманом, хитрый лис. Может статься, игра не стоит свеч.

С этими словами она скользнула из тени на солнце и скрылась за фургоном.

«Не стоит свеч?»

Могвид заглянул в мешочек, и его лицо исказила злорадная улыбка. Выигрыш может оказаться бесценным. Внутри лежало несколько рыжих локонов Элены — доказательство того, что она ведьма.

Под плотным шатром дубовых ветвей царила тишина: не пели птицы, даже насекомые не стрекотали. Вира'ни прислушивалась, пытаясь уловить тишайший звук. Кожа нагого тела отливала мягким лунным сиянием, только длинные черные волосы покрывали ее, словно плащ. Затаив дыхание, она стояла на коленях возле трухлявого соснового пня, обожженного давним пожаром. Даже мимолетный шорох мог разрушить чары.

Впрочем, ее дети отлично поработали: на лигу вокруг не осталось ни одного живого существа. Поляна была усеяна тушками лесных обитателей — пушистых белок и самых разных птиц, а на опушке лежала олениха с неестественно вывернутой под действием яда шеей. Довольная, Вира'ни склонила голову, готовясь сотворить заклинание.

Перед ней на изъеденном червями пне покоилась вырезанная из эбенового камня чаша размером с ладонь. Нутро ее казалось чернее самого великолепного обсидиана, серебряные прожилки вспыхивали, точно молнии в темноте ночи. Вира'ни провела пальцем по краю.

Здесь лежит богатство, а внутри — могущество.

Она рассекла костяным кинжалом большой палец, и кровь обагрила чашу. Густые, точно ртуть, капли падали на дно и тут же исчезали — камень беспрестанно жаждал.

Произнося заученные фразы, Вира'ни чувствовала, как с каждым звуком холодеет язык. Остановка означала неминуемую гибель, и она заставила себя говорить. К счастью, заклинание было коротким. Когда из сомкнутых век уже сочились слезы, она наконец выплюнула последнее слово сквозь синие замерзшие губы.

Закончив, она села на пятки, поднесла порезанную подушечку к губам и принялась осторожно облизывать ранку. Кровь обожгла заледеневший рот.

Впереди самая трудная часть ритуала — ожидание.

Посасывая палец, она заметила, что дети, почувствовав ее недомогание, начали осторожно подбираться. Вира'ни позволила им залезть себе на ноги и устроиться там, откуда те были рождены. А один особенно обеспокоенный малыш даже прополз по животу и принялся тихонько поглаживать ее сосок мохнатыми лапками. Она оставила его вольность без внимания.

Вира'ни мысленно повторила весь ритуал. Могла ли она допустить ошибку? Возможно, больше крови…

Неожиданно из эбеновой чаши вырвалось черное пламя и заметалось сотней змеиных языков.

— Темный огонь, — прошептали его имя посиневшие губы.

Поляну пронизал холод. В отличие от привычного пламени, разгонявшего мрак, это поглощало послеполуденное солнце, путавшееся в ветвях. Леденящий туман овладевал лесом, деревья постепенно погружались в темноту.

Малыш на груди, напуганный зловещей вспышкой, укусил ее, но Вира'ни не почувствовала боли: яд паука — мелочи по сравнению с опасностью, таившейся в черном огне.

Она склонила голову.

— Господин, твоя раба ждет приказаний.

Пламя постепенно разрослось, и, когда мрак поглотил чашу и пень, послышалось эхо далекого вопля. Даже этот шепот боли заставил Вира'ни содрогнуться — она узнала песнь подземелий Блэкхолла. Когда-то и ее голос звучал в жутком хоре и она корчилась на пыточном столе. Так продолжалось бы и поныне, но Черное Сердце счел ее привлекательной и сделал вместилищем своего могущества, оплодотворив Ордой.

Вира'ни тронула тело там, где в ту последнюю ночь его касался сам Темный Властелин. С тех самых пор белая полоса выделялась в ее локонах, точно змея-альбинос среди черных корней. Она погладила прядь, и перед глазами пронеслась картина: клацают желтые клыки, рвут острые когти, костлявые кожистые крылья разрезают воздух. Ослабевшие пальцы соскользнули с волос. Некоторые воспоминания лучше не тревожить.

Голос, восставший вдруг из пламени, мигом поколебал ее решимость. Организм подвел, и, словно побитая собака, запуганная хозяином, Вира'ни обмочилась. Голова клонилась все ниже, тело вздрагивало в такт каждому слову.

— Ты готова? — спросил Темный Властелин.

— Да, сир.

Она поцеловала влажную землю. Пауки разбежались в разные стороны, спрятались под листьями и ветвями — даже они, эти крошечные остатки Орды, узнали голос отца.

— Вверенная тебе территория под контролем?

— Да, сир. Мои дети охраняют перевал. Если ведьма пойдет этой дорогой, Орда предупредит. Я буду готова.

— И ты помнишь свой долг?

Она кивнула, испачкав лоб сырой землей.

— Все умрут.

 

ГЛАВА 2

Убаюканная мерной поступью лошади, Элена закрыла глаза. Мышцы ног привычно реагировали на шаг Дымки, и граница между животным и всадницей будто растворилась, они двигались в едином ритме.

Путники провели в седлах почти целый день, но едва продвинулись вперед. Тяжелый скрипучий фургон еле тащился, и они ехали немногим быстрее, чем если бы шли пешком. Кроме того, пришлось перебираться через несколько полноводных ручьев, бурное течение которых могло повредить и колеса, и копыта коней.

Товарищи всю дорогу ворчали, но Элену столь медленный темп вовсе не раздражал, она была рада уже тому, что снова сидит верхом на своей лошадке. Маленькая серая кобыла, Дымка, единственная пережила ужасы прошедшей осени, и другой связи с родным домом не осталось. Теперь девушке казалось, будто те жуткие события — лишь отголосок дурного сна. Если бы решилась, она бы легко представила, что едет по полям родной долины и, например, направляется к горе Лысая Макушка на пикник. Элена погладила жесткую темную гриву дрожащими пальцами. На губах мелькнула улыбка, когда в мускусном животном запахе на мгновение промелькнул аромат родного дома.

— Девочка, лучше открой глаза, — развеял воспоминания усталый голос Эр'рила.

Элена выпрямилась в седле. Альпийские березы и широкохвойные сосны выстроились вдоль тропы, впереди подпрыгивал на кочках фургон.

— Дымка следует за впередиидущими, с ней не заблудишься, — тихо ответила она.

Воин ударил пятками своего крупного горного скакуна, почти сливавшегося со снегом и льдом. Станди, одетый в темно-коричневую куртку и высокие, до колен, сапоги, поравнялся с Эленой. Полоска красной кожи стягивала черные волосы, не давая им падать на лицо, но на перевале ветер подхватил несколько прядей, и теперь они развевались за спиной, точно знамя. Эр'рил, верхом на могучем коне, возвышался над маленькой серой кобылкой и ее всадницей.

— Ты не забываешь тренироваться? — строго спросил он, и в свете вечернего солнца его глаза сверкнули.

Элена перевела взгляд на луку седла.

— Нет.

Воин обучал ее простейшим заклинаниям и тем немногим правилам управления скрытыми силами, которые знал сам. Его брат, Шоркан, был могущественным магом до того, как пожертвовал собой ради создания Кровавого Дневника, и за десять лет, проведенных вместе, некоторые тайные способности перешли к Эр'рилу.

Он вздохнул, потянулся и ловко перехватил поводья Дымки, продолжая умело править конем бедрами и пятками.

— Послушай, Элена, я понимаю твое нежелание бередить силу, живущую внутри, но…

— Вовсе нет.

Девушка сняла перчатку, обнажив кроваво-красную правую кисть.

— Это моя ноша, и я ее не боюсь. — Элена потянулась пальцами к запястью Эр'рила, и, как она и ожидала, он отдернул руку. — Моей силы боишься ты — и все остальные.

Она посмотрела ему в лицо, но спутник не встретил ее взгляд.

— Дело не в том, что мы…

Элена вскинула рубиновую ладонь, заставляя его замолчать. Ей необходимо высказаться.

— Я заметила, что все вы стараетесь не смотреть на мою руку, что избегаете моего прикосновения. Ваш страх пугает меня больше, чем магия.

— Мне очень жаль, Элена, но попытайся понять: прошли века с тех пор, как кто-то носил знак Розы, — и еще больше с тех пор, как им была наделена женщина.

— Да неужели ты не видишь обычную девушку за знаком Розы? — Она натянула перчатку. — Я больше чем просто пятно на руке.

Подняв глаза, она увидела, что Эр'рил на нее смотрит. В задумчивости черты его лица смягчились.

— Хорошо сказано, Элена, — проговорил он. — Наверное, я слишком внимательно следил за ведьмой, не замечая за ней женщину.

Она благодарно кивнула.

— Возможно, следовало бы присмотреться и к той и к другой: подозреваю, во время путешествия серьезную проверку придется пройти обеим.

В ответ Эр'рил, потянувшись, сжал ее колено.

— Ты очень повзрослела за полгода, проведенные среди горцев. Даже больше, чем я предполагал.

— Наверное, дело в здешнем воздухе. — На ее губах мелькнула усмешка.

Похлопав девушку по ноге, воин наградил ее одной из своих редких улыбок, и что-то шевельнулось в самой глубине ее существа. Что-то более осязаемое, чем прикосновение к колену. Волна облегчения и сожаления захлестнула Элену, когда наставник, отняв руку, отвернулся.

Эр'рил отвел своего скакуна на несколько шагов, она хлопнула Дымку по боку, и та поскакала за едва различимым уже фургоном. Девушка вздохнула, подумав вдруг, что путешествие в А'лоа Глен может оказаться не таким уж долгим.

Топот копыт отвлек ее от грустных мыслей: навстречу верхом на резвой чалой лошади мчался Мерик. Элв'ин, казалось, парит над седлом, его серебряные волосы, по обыкновению заплетенные в косу, колыхались сзади в такт конскому хвосту. Вскоре он остановился рядом.

— Что случилось? — спросил Эр'рил.

Мерик поклонился Элене и лишь затем ответил:

— Наш передовой, Крал, объявил остановку. Он обнаружил нечто очень странное и просит всех немедленно подойти.

Элена стиснула поводья.

— Что он нашел?

— Не знаю, — покачал головой Мерик. — Говорит, что ничего подобного не встречал раньше в этих землях.

Элене вспомнилось предупреждение волка о дурном запахе на тропе, она поплотнее закуталась в куртку.

— Вперед, — скомандовал Эр'рил, машинально опустив ладонь на рукоять меча.

Мерик развернул лошадь и поскакал обратно, указывая путь. Минуя весело раскрашенный фургон, Элена заметила, что на облучке нет Ни'лан и Могвида. Она заглянула внутрь, но и там было пусто — очевидно, Тол'чак последовал за ними.

Элв'ин вел товарищей по едва различимой тропе. За поворотом она оборвалась крутым склоном, и они увидели своих спутников — те стояли на приступке, вглядываясь в долину. Спешившись, Элена, Эр'рил и Мерик присоединились к остальным.

— Что случилось? — обратился станди к горцу.

Крал молча указал могучей рукой вниз.

Элена встала рядом с обеспокоенной Ни'лан. Извилистая дорожка круто сбегала к лесу. Солнце за их спинами клонилось к горизонту, и деревья тонули в тенях. Шишковатые изогнутые стволы низинных дубов и кленов разительно отличались от стройных березок и величественных сосен высокогорий.

— Лес словно болен, — прошептала нифай, очнувшись от оцепенения, в котором, казалось, не просто прислушивалась к долине, а проникала в нее всей душой.

— А это что такое? — спросил Могвид.

Элена тоже заметила: тончайшие прозрачные нити, колышемые ветерком, окутывали чуть ли не каждую ветвь, точно диковинный мох. Некоторые сплетения длинными лентами тянулись к самым верхушкам.

— Что это? — переспросил оборотень у Ни'лан, понимавшей в деревьях несравнимо больше, чем любой другой член отряда.

— Похоже на паутину, — вмешался Тол'чак, и его янтарные глаза вспыхнули в гаснущем свете дня.

— И откуда она здесь взялась? — В голосе Могвида появилась нервозность.

— Пауки, — ответила Элена.

В надежде получить ответ Ни'лан подошла к одинокому дубу.

Древнее дерево, точно страж, высилось на границе дремучего леса в стороне от плененных паутиной собратьев. Только его свободно раскинутые ветви были усеяны зелеными почками. Что-то здесь нечисто…

— Ни'лан! — окрикнул станди. — Подожди!

В ответ она подняла руку, призывая к тишине. Остальные громко переговаривались где-то поодаль, пытаясь протащить фургон по извилистой тропинке, и на опушку за ней последовали только Эр'рил и Элена.

Ни'лан из народа нифай, наделенного могущественной магией земли и растений, считала здоровье леса своей заботой, и она не могла пройти мимо страдающих деревьев. Крошечная женщина твердо решила: злодей, посмевший попрать их величие, поплатится за свою подлость.

Она осторожно приблизилась к древнему дубу, стараясь не наступать на желуди вокруг искривленного ствола. Старец мог обидеться, а Ни'лан очень надеялась, что тот не откажется ответить на некоторые вопросы.

Согбенный возрастом, с корой, отполированной дочерна десятками морозных зим и знойных лет, одинокий дуб вызывал почтение. Он вскинул ветви, будто возмущаясь участью собратьев, однако порча коснулась и его: желтые нарывы размером с дыню расползались по стволу. Наросты походили на ссадины, что оставляют осиные гнезда, однако Ни'лан не предполагала, что они могут быть столь велики.

Нифай осторожно притронулась к коре, стараясь не задеть болячки. Закрыв глаза и склонив голову, она всей душой подалась навстречу древнему великану.

«Пробудись и услышь меня, старец. О совете тебя прошу».

Ни'лан ждала ответа, пытаясь уловить то особое движение духа внутри ствола, по которому узнала бы, что услышана. Бывает, вековые деревья погружаются в сон и тогда неохотно прерывают общую песнь своего лесного дома. Но сейчас дело обстояло иначе — она не уловила даже отзвука рожденной дубом мелодии, даже намека на музыку растений.

Внутри похолодело: лишь однажды она ощущала схожее мертвенное безмолвие. Тогда молчали земли Лок'ай'херы — ее родины, уничтоженной болезнью.

— Ни'лан, — донесся откуда-то издали голос Элены. — Почему ты плачешь?

— Лес… Он не болен. — Голос Ни'лан сорвался. — Он мертв. Отравлен, как мой родной край.

— Почему же? — вмешался Эр'рил. — Посмотри, на ветках набухают вполне здоровые почки.

— Нет. Дух дерева заводит свою песнь в момент рождения и смолкает только в минуту смерти.

Нифай посмотрела на спутников, благоговейно касаясь ладонью холодного ствола.

— Я не слышу его песни, — прошептала она. — Духи ушли.

— Однако дуб все еще дает побеги, — не сдавался воин.

— Они ложные. Что-то прогнало истинных духов и захватило лес. Не он лежит перед нами, а нечто иное.

Элена подошла к Эр'рилу поближе.

— Да кто способен на такое? — Ее глаза широко распахнулись.

— Я не… — Ни'лан осеклась.

Казалось, воображение, потворствуя ее желанию расслышать шевеление духа, сыграло злую шутку: на мгновение почудилось знакомое прикосновение. Легкое покалывание за ушами развилось в едва различимую мелодию — словно зазвонили на ветру хрустальные колокольчики. Она не смела надеяться, но уже в следующее мгновение дуб потянулся к ней, словно пытаясь вынырнуть из ядовитого моря.

Старец страдал от невыносимой боли, но все же он был жив.

— Ни'лан? — робко окликнула Элена.

— Тише, он очень слаб.

Отвернувшись от обеспокоенных спутников, нифай положила руки на шишковатый ствол.

«Приди ко мне, старик, — взмолилась она. — И да придаст тебе сил песнь моя».

Женщина тихонько затянула знакомую с детства мелодию. Осторожно, словно опасаясь чего-то, дух приблизился к ней. Ни'лан распахнула душу: «Увидь мой свет, не бойся». И тут он откликнулся — едва различимый шепот постепенно превратился в полный отчаяния страстный крик. Как давно дерево не общалось с собратьями? Песня, сплетаясь с мелодией Ни'лан, обняла ее, словно руки давно потерянного друга. Однако нифай чувствовала: в некогда могучем великане жизнь почти угасла. Красивая, исполненная звучной глубиной, какая приобретается только по прошествии многих зим, песня стихала с каждой нотой. Дух дерева отдавал последние силы на разговор с ней.

Ни'лан не могла допустить, чтобы его усилия пропали даром.

Она запела в унисон его мелодии боли и потерь, умоляя: «Поведай, что случилось с теми, чьи корни сплетались с твоими, древний. Нам необходимо знать».

Старый дуб звучал, но голос его таял: «Орда».

О чем он?

Ни'лан умоляла объяснить, описать злодея, но тщетно: единственный свидетель тех событий быстро ускользал в небытие. Она попыталась вернуть его целебной мелодией надежды, но напрасно — старый дуб умер, оставив в ее сердце лишь отзвук своей песни. Ни'лан прижалась лбом к стволу.

«Да дарует тебе Добрая Матушка мир и покой», — простилась нифай. Однако когда старик уже уплывал в пустоту, она уловила последний четкий образ.

Потрясенная предсмертным посланием дуба, Ни'лан вздрогнула и отпрянула от дерева. Нет! Только не это! По щекам катились слезы.

— Что? — спросила Элена.

Ни'лан попыталась заговорить, сражаясь с непослушным языком. Какой тусклой и серой казалась людская речь в сравнении с полнозвучной мелодией корней. Она тряхнула головой, отгоняя оцепенение.

— Мы должны…

— Назад! — Эр'рил схватил нифай за плечо и оттащил от ствола.

Приплясывая на месте в попытке сохранить равновесие, она обернулась на то, что так напугало станди, и ее рука метнулась к губам в приступе отвращения: едва дерево испустило дух, желтые наросты зашевелились с мерзким жужжанием.

— Назад, быстрее! — закричал Эр'рил, но они и без того уже мчались прочь.

Неожиданно, точно созревшие стручки молочая, нарывы лопнули, и из них посыпались крошечные красные пауки, мгновенно облепившие ствол и ветки. Из нутра дерева, где поселилась скверна, потянуло гнилым мясом. Доли секунды спустя насекомые уже покачивались на окутавших ветви тончайших нитях, колышемых вечерним ветерком.

— О Матушка! Это что за дрянь? — вскричал Эр'рил.

— Орда, — ответила Ни'лан.

Пауки, будто саваном, укрывали дерево своей пряжей. Казалось, они растут прямо на глазах: крошечные тела распухают, точно кровавые нарывы, а черные лапки вытягиваются и утолщаются. Отвратный вид существ наталкивал на единственную мысль: их ядовитые укусы смертельны.

— Как теперь быть? — спросила Элена. — Мы не сможем пройти через лес.

— Нет. Сможем, — ответила Ни'лан изменившимся голосом.

Она вспоминала последние ноты песни древнего дуба. То, о чем он ее попросил, было святотатством по самой сути и противоречило основам существования нифай, но теперь крошечная женщина поняла, что волю старца выполнить необходимо.

— Что ты предлагаешь? — спросил Эр'рил.

Ни'лан закрыла глаза, вызывая образ, расцветший в предсмертной мелодии: «Пламя лижет дерево, корчатся листья».

— Мы проложим путь огнем, — отрезала нифай тоном, вобравшим всю жажду мести.

Элена прикусила нижнюю губу и пошевелила правой рукой, разглядывая в закатных сумерках рубиновую кисть. Солнце уже скрылось за пиками Зубов, оставив лишь мерцающие тени на границе мертвого леса.

Она стояла позади фургона, и никто из спутников, увлеченных обсуждением ближайших планов, не нарушал ее уединения. Единогласно удалось решить только один вопрос — не входить в лес в темноте. Они стали подальше от деревьев и договорились, что всю ночь лагерь по очереди будут охранять два стража.

Товарищи спорили, ничего вокруг не видя, и рядом с девушкой осталась только Дымка. Элена рассеянно провела левой рукой по гриве лошади, уткнувшейся в мешок с кормом, и выудила несколько веточек да колючек. Она попыталась причесать кобылу, но получалось не слишком хорошо: взгляд был прикован к кроваво-красным завихрениям магии, резвящимся на правой ладони.

Девушка сосредоточенно смотрела на пятно, вспоминая наставления Эр'рила: «Позволь магии проявиться, но не выпускай ее». Элена задышала глубже, стараясь замедлить биение сердца. Нужно научиться контролировать поток силы. Она чувствовала: завтра придется испытать свои способности. Прикрыв глаза, Элена приказала кончикам пальцев нагреться, и постепенно ногти на правой руке окутало мягкое розовое сияние. Хорошо, еще немного…

Происходящее пугало, и ей стоило немалых усилий воли заставить себя продолжать. Она услышала зов дикой магии, сиреническую песнь могущества, хорошо знакомую теперь по урокам с Эр'рилом.

Элена не могла не признать, что часть ее существа — ту, что была ведьмой, — привлекает шепот власти. По совету наставника она не пыталась его заглушить, а, напротив, прислушивалась. Воин говорил, что, если игнорировать призыв, ведьма только прибавит в силе, а потом и вовсе поглотит обычную женщину. Этому не бывать!

Именно ради нее, Элены Моринстал, уже погибло столько людей, что она просто не может променять свое родное человеческое «я» на сомнительный соблазн, она не отдаст себя во власть желаний магии.

Элена раскрыла ладонь, и кончики пальцев раскалились добела. Девушка позволила себе довольно улыбнуться. Стоит ей уколоть руку, и неуправляемая дикая энергия хлынет из тела и захлестнет мир. Но когда она наконец решится на это, магия будет подчиняться простой женщине, а не ведьме.

Она сжала кулак, чувствуя заключенное в нем могущество, затем снова развела пальцы: волшебные вихри метались по кисти.

— Чем занимаешься?

Элена вздрогнула, и ладонь засветилась ярче — словно в очаге кто-то разворошил угли. Девушка подавила сияние. Несколько мгновений спустя глаза привыкли к полумраку, и она, обернувшись, различила худощавую фигуру.

— Могвид?

Элена натянула на остывшую руку перчатку.

— Понятно, прячешь свой меч. — Оборотень едва заметно усмехнулся.

— В каком смысле?

Он кивнул на ее ладонь.

— Меч в ножнах кажется вполне безопасным, даже красивым, пока не сверкнет явленный свету смертоносный клинок. — В темноте глаза Могвида сияли янтарем. — Твоя магия похожа на такой меч.

— Наверное. Но с мечом легче обращаться, — смущенно проговорила Элена. — Он не будет по собственной воле колоть людей.

— О дитя, просто тренируйся. Только от навыков владельца зависит, насколько оружие опасно.

— Однако даже ребенок может случайно убить кого-нибудь.

— Совершенно верно. — Могвид потянулся к гребню. — Позволь помочь тебе.

Оборотень принялся расчесывать гриву Дымки, причем получалось у него гораздо лучше, чем у Элены.

— Я сама.

Кобыле явно нравилось внимание оборотня. Расположение животного он купил угощением — сладким вяленым корешком.

— Не беспокойся, мне это занятие доставляет удовольствие. Бедняжки заслужили немного ласки, у них был тяжелый день. — Могвид посмотрел на девушку своими диковинными глазами с вертикальными зрачками. — Ладно, хватит о лошадях. На самом деле я пришел составить тебе компанию, ты здесь совсем одна. Почему ты ушла от всех?

— Кажется, мое мнение не особо им интересно.

— Хм… Как это знакомо. — Он улыбнулся. — Я тоже стараюсь держаться в стороне. Боюсь, мне не понять человека. Си'лура — изолированный народ, мы живем в самом сердце Западных Пределов, в стороне от людей, и лишь изредка видим одинокого стрелка или капканщика. Мне не слишком уютно рядом с остальными…

Он запнулся, словно пытаясь справиться с накатившими слезами, и проговорил тихо:

— Особенно когда дом так далеко.

Взяв щетку, Элена принялась чистить бока Дымки.

— Я понимаю тебя, — пробормотала она.

Глубокая тоска вдруг овладела ею. Девушка услышала тихую мелодию: Ни'лан взялась за лютню. Одинокие ноты разносились в воздухе, точно ласковое тепло костра, оживляя ночь и проникая в самую душу. Однажды Эр'рил рассказывал, что в инструменте нифай обитает древний дух ее погибшей земли. И, слушая печальный голос, Элена поняла, что это правда. Песнь о разрушенном доме и утраченных друзьях пробралась в самое сердце: она тоже потеряла так много — мать, отца, тетю и дядю. Оставалось надеяться только на то, что брат Джоак, похищенный на улицах Уинтерфелла темным магом, еще жив и находится где-то в землях Аласеи. Она тайно мечтала вновь обрести его в этом долгом трудном путешествии.

— Джоак, — прошептала девушка, прижавшись лицом к боку Дымки. — Ты обещал, что всегда будешь рядом, так держи слово.

Могвид насторожился.

— Ты что-то сказала?

Она улыбнулась и покраснела.

— Нет, извини. Просто кое-что вспомнила.

Он понимающе кивнул.

— В мыслях о доме удивительным образом смешиваются тоска и радость.

— Да, именно так.

Элена опустила голову, пытаясь скрыть навернувшиеся слезы. Раньше оборотень представлялся ей весьма неприветливым: всегда один, говорит мало, недоверчиво изучает всех прищуренными глазами. Теперь же, казалось, она начала его понимать. Может, они не такие уж разные.

Оба чистили и причесывали Дымку молча, погруженные в свои мысли. Заметив на губах Могвида мимолетную кривую усмешку, Элена приняла ее за печальный отголосок воспоминаний о родине.

Вскоре в наступивших сумерках на конской шкуре заиграли серебристые отсветы, и они отступили, любуясь работой.

— Теперь намного лучше, — улыбнулась Элена. — Спасибо.

— Нет, это я должен благодарить тебя за позволение помочь. Приятно поговорить с человеком, разделяющим твои чувства.

Будто вспомнив о чем-то, Могвид вдруг похлопал по своей кожаной куртке. Он нашарил что-то во внутреннем кармане.

— У меня есть для тебя подарок. Совсем маленький.

Наклонившись, Элена разглядела, что лежит на его ладони.

— Желудь.

— Да, я нашел его возле того большого дуба.

— Но почему ты… То есть зачем…

— Знаю, это пустяк. Я собираю самые разные вещицы. То, что для одного человека мусор, для другого — великая ценность. Я слышал, что сказала Ни'лан: лес мертв. Стало жаль его, вот я и поднял желудь, чтобы посадить в каком-нибудь чистом месте и дать лесу шанс возродиться. — Могвид потянулся к карману. — Извини, это сущая глупость.

— Нет, нет! — Элена взяла руку оборотня в свою и забрала желудь; сжав в ладони, она поднесла семя к груди. — Какое доброе намерение… Спасибо, Могвид. Я сберегу твой подарок.

— Мне подумалось, раз мы оба лишились родного дома, может, удастся вернуть к жизни хоть чей-то. — Его голос дрогнул. — И тем самым воскресить частичку потерянного нами.

На сей раз Элена не стала прятать лицо — по щеке скатилась одинокая слеза. Она хотела, чтобы Могвид понял, как сильно ее тронули последние слова. Казалось, оборотень был потрясен такой реакцией. Он виновато уставился себе под ноги.

— Прости, я не подумал…

— Нет, Могвид.

Девушка протянула руку, и на мгновение показалось, что си'лура готов отшатнуться — будто ему вдруг захотелось оказаться за тысячи миль отсюда. Она сжала его плечо и открыла рот, но…

— Разве тебе не пора спать? — раздался за спиной суровый голос Эр'рила. — Завтра тяжелый день, и лучше тебе как следует отдохнуть.

Отпустив плечо Могвида, она обернулась.

— Я чистила Дымку.

Воин пропустил объяснения мимо ушей.

— Могвид, насколько я помню, твоя стража первая. Держись поближе к Кралу.

— Я как раз собирался идти, — кротко кивнул оборотень, проходя мимо Элены.

— И будь начеку, — крикнул вслед Эр'рил, и в его тоне прозвучал скорее упрек, чем наставление.

— Не будь с ним так суров, — нахмурилась Элена. — Он не солдат, а странник — вроде меня.

Эр'рил презрительно фыркнул:

— Я хорошо разбираюсь в людях. Он лентяй в вечном поиске легких путей.

Девушка забросила щетки и гребни в фургон и резко опустила перед лошадью ведро с водой, слегка обрызгав наставника.

— Да, а ты на удивление хорошо разбираешься в людях.

Она сердито затопала к разложенным спальным мешкам, поглаживая спрятанный в кармане желудь — напоминание о том, что внешность обманчива: внутри крошечного слабого семени живет могучий дуб. Эр'рил не смог заглянуть глубоко — ни в нее, ни в Могвида.

— Что это с девчонкой? — донеслось до нее ворчание наставника.

«Ничего, — безмолвно ответила Элена. — Ровным счетом ничего».

Эр'рил стоял спиной к огню. Издалека казалось, будто пламя вьется у самой опушки, однако тепло едва достигало поста. До сих пор Орда не покидала леса, но оставлять лагерь без охраны было слишком опасно. В защитном круге небольших костров, которые должны были остановить пауков, если бы те напали ночью, располагались спальные мешки. Воин нес дежурство за границей круга, от холода его защищала оленья куртка с меховым воротником. Этой темной безлунной ночью тусклые пятнышки звезд еле-еле проглядывали сквозь затянувшие небо тучи, и казалось, утро никогда не наступит.

Он напряженно вглядывался в лес, пытаясь разгадать его тайны. Путники спорили дотемна, решая, как лучше преодолеть чащу, и довольно быстро сошлись на том, что возвращаться не станут. Судя по рассказу волка, оттепель превратила другие тропы в грязное месиво. Кроме того, неизвестно, какие неприятности ждут отряд там. Нет, все согласились рискнуть и идти дальше. Однако сомнения по-прежнему терзали Эр'рила. Он один несет ответственность за Элену.

— Надо двигаться вперед, — неожиданно проговорил Тол'чак, словно сумев прочитать его мысли.

Похожий на валун, огр сидел тихо и недвижно — Эр'рил и забыл, что он рядом.

— Я знаю. — Воин обрадовался возможности поделиться своими тревогами. — Но разумно ли мы поступаем? Можно вернуться в горы и подождать, когда откроются остальные дороги.

— Нет, мы на правильном пути.

Фраза прозвучала настолько твердо, что Эр'рил невольно обернулся к товарищу.

— Откуда такая уверенность?

Тол'чак шевельнул мощными плечами, и его суставы заскрипели, точно ломающиеся на ветру деревца. В свете костра Эр'рил увидел, как напарник достал из большого набедренного мешка крупный предмет, и тот засиял, словно тлеющий в его когтях уголек. Воин узнал его: Сердце, как сам Тол'чак называл огромный драгоценный кристалл, добытый из глубин его родных земель.

Эр'рил и раньше видел камень, но еще никогда тот не пылал так, как этой ночью. От него невозможно было оторваться — мягкий свет, казалось, достигает самых глубин души. Он вдруг поймал себя на том, что говорит, понизив голос:

— Почему он так называется — Сердце?

Тол'чак снова застыл неподвижным валуном, и лишь облака белого пара, вырывавшиеся из ноздрей в холодном воздухе, выдавали в нем живое существо.

— Я кое-что расскажу тебе, Эр'рил. То, чего не знают остальные, — заговорил он наконец. — Давным-давно один из моих предков, Нарушитель Клятвы, самым гнусным образом предал родную землю. И в наказание наш народ был проклят.

Огр, не в силах справиться с охватившим его стыдом, опустил голову и сгорбился. Эр'рил никогда прежде не видел, чтобы Тол'чак так страдал, мучимый нестерпимой болью. В смущении воин снова перевел взгляд на деревья. В то же время он понимал: терзания его спутника не должны остаться невысказанными.

— И что же натворил ваш Нарушитель Клятвы? — спросил он тишину.

— Никто не знает. — Тол'чак поднял сияющий кристалл. — Но вот в чем проклятие: через этот камень умершие представители нашего клана попадали в другой мир. Но земля посадила в самом его сердце дрянное семя — черного червя по имени Погибель, и теперь он пожирает духи предков, отрезая путь к освобождению.

Эр'рил поморщился: отвратительная история.

— В моих жилах течет кровь двух народов, и потому у меня никогда не будет детей — я последний потомок Нарушителя Клятвы, и пророчество утверждает, что только я могу снять проклятие и уничтожить Погибель.

Эр'рил снова посмотрел на камень в руке огра, но ему не удалось разглядеть черного червя сквозь сияние.

— И как ты уничтожишь эту Погибель?

— Необходимо узнать, что сделал Нарушитель Клятвы, и все исправить. — Тол'чак положил кристалл на колени.

— Так ведь никто не знает, что сотворил твой предок.

— Именно. Но мне дали Сердце, и оно, как маяк, ведет меня к цели.

Эр'рил задумался и вдруг понял, что имеет в виду огр.

— Его сияние…

— Указывает туда, где я должен оказаться. Сначала он привел меня к оборотням, затем к девушке. Когда я к вам присоединился, камень потемнел и успокоился — и я понял, что мы должны оставаться вместе. Но с первым таянием снега он снова позвал в путь и с каждым днем тянул все настойчивее. И сейчас он тащит меня за собой, словно рыболовный крюк, вцепившийся в самое сердце. Медлить нельзя.

Эр'рил несколько мгновений молча разглядывал камень.

— Я тебе верю. — С этими словами он снова повернулся к больному лесу.

Рассказ огра убедил его в верности принятого решения, но грудь по-прежнему теснил страх: никакое пророчество не спасет от ядовитых насекомых.

— Тол'чак, ты уверен, что камень зовет именно туда?

В ответ огр протянул кристалл к деревьям, и тот засиял ярче, словно бросая вызов пламени костров.

— Другого пути нет. Мы должны пройти через паучий лес.

 

ГЛАВА 3

Влажный платок закрывал рот и нос Элены, и, поправляя его, девушка чувствовала на щеке холодное прикосновение ткани. Она поерзала в седле, в который раз пытаясь поймать ритм лошади.

— Мы словно банда разбойников! — крикнул Крал, ехавший рядом.

Элена представила его широкую усмешку, спрятанную сейчас маской. Остальные тоже обвязались мокрыми тряпками, чтобы защититься от гари. Кроме того, каждый был облачен в длинный плащ с капюшоном, спасаясь от пепла и пауков, которым удастся выбраться из огня.

Девушка кивнула: отряд действительно походил на шайку, отправившуюся за добычей.

Впереди от костра, разведенного на рассвете Эр'рилом, Мериком и Ни'лан, в утреннее голубое небо поднимался черный столб. Пламя бушевало рядом с тем местом, где тропа уходила в лес, всего в броске камня от опушки. Элена провожала взглядом тяжелые клубы дыма.

«И почему мои путешествия всегда начинаются с огня?» — подумала она, вспомнив пожар в саду, что повлек за собой все выпавшие на ее долю испытания.

Девушка и сопровождавший ее горец медленно приближались к пылающим деревьям. Фургон тащился позади, и веселые колокольчики, казалось, звенели звонче в гнетущем молчании.

И хотя солнце уже высушило росу, в угрюмой чаще по-прежнему царили ночные тени. Клочья паутины, усеянные красными насекомыми, тянулись к путникам от границы леса, и те, направляясь к огню, старались держаться от них подальше.

Могвид правил повозкой, внутри сидели Фардейл и Тол'чак. Эр'рил настоял на том, что никто не пойдет пешком: слишком высока вероятность получить смертельный укус. Даже ноги лошадей обернули кожаными ремнями.

Элена оглянулась на двух животных, с трудом тащивших фургон, и у нее заныло сердце. Эр'рил пытался уговорить свою подопечную пересесть к огру с волком, но та отказывалась.

Как она оставит Дымку? Привязанная сзади к повозке, кобыла станет легкой добычей для мерзких тварей. Элена и не думала рисковать любимой лошадкой. Девушка опустила глаза к земле.

— Эй! — крикнул Крал, поравнявшись с Эр'рилом. — Если разведешь огонь еще сильнее, придется вернуться в пещеры моего клана.

Не прерывая тихой беседы с элв'ином, перепачканный сажей воин жестом дал понять, что слышит горца. В ответ на какую-то фразу Мерик решительно покачал головой, и даже на расстоянии Элена увидела, что его глаза гневно вспыхнули.

Не обращая на спорщиков внимания, Ни'лан, закутанная в плащ, с маской на лице, встала между огнем и лесом. Съежившись, она напряженно вглядывалась в чащу глазами, полными слез, и не только едкий дым был тому причиной. Грязной рукой нифай смахнула со щеки слезинку, оставив под глазом черное пятно.

Звон и скрип остановившегося рядом фургона наконец отвлекли трех костровых. Станди выпрямился и направился к повозке, за ним поспешили нифай и элв'ин.

— Мы готовы, — объявил Эр'рил.

С раздражением и беспокойством взглянув на упрямую подопечную, он повернулся к отряду:

— Я приготовил факелы, по одному для каждого верхового. Мы встанем по обе стороны тропы. — Он показал, какие места они должны занять. — По моему сигналу начинаем выжигать дорогу сквозь проклятый лес.

Слушатели дружно кивнули, и все, кроме тех, кто сидел в фургоне, подошли к костру. Эр'рил положил руку на колено Элены, когда та собралась соскочить на землю.

— Тебя это не касается.

Элена дернула ногой, спихивая руку воина.

— Еще как касается, — возразила она, соскользнув со спины Дымки. — Все это меня касается. Понятно, что мне лучше не пользоваться магией, пока не научусь с ней управляться, но если нужно поджечь лес, я тоже возьму факел. Я не буду сидеть сложа руки.

Лицо Эр'рила потемнело от ярости.

— Да, путешествие затеяно ради тебя, Элена. Но твоя миссия — не леса жечь. Если верить предсказанию, ты, девочка, наша последняя надежда в сражении с Гал'готой и не смеешь рисковать…

— Во-первых, я тебе не девочка, у меня давно была первая кровь. — Она подняла руку, чтобы отбросить с лица волосы, но, вспомнив вдруг о своей теперешней стрижке, залилась румянцем. — А во-вторых, если уж мне суждено спасти страну, следует научиться смотреть в глаза трудностям, а не прятаться за спинами опекунов, которые носятся со мной как с младенцем. Путешествие должно закалить мое сердце пуще стали, а не ты ли говорил, что для этого годится только самое жаркое пламя?

Эр'рил уставился на нее, разинув рот. Остальные обернулись: кто смотрел на них, кто неловко отводил взгляд.

— Я не стану избегать ответственности, я пройду через все уготованные мне пожары, — закончила Элена, сжимая кулаки.

Воин едва заметно покачал головой.

— Отлично, — громко проговорил станди, но, когда девушка собралась пройти мимо, остановил ее, положив руку на плечо. — Но держись поближе ко мне. Мертвецам опыт ни к чему.

Элена кивнула и направилась к костру. Их спутники уже разобрали факелы, и она вытащила из огня горящий обрубок. Эр'рил последовал ее примеру.

— А теперь по коням! — скомандовал он.

Товарищи вскочили в седла. Дымка шарахнулась было от огня, но ласковые слова успокоили лошадку. Девушка взобралась ей на спину и подвела к белому коню Эр'рила, и когда тот, управляя скакуном ногами, поднял факел высоко над головой, внезапно налетевший из долины порыв ветра обдал Элену дымом и искрами.

Воин обернулся к Мерику:

— Уверен, что справишься?

— Даже если спросишь еще сотню раз, мой ответ не изменится, — наградив его хмурым взглядом, ответил элв'ин.

— Да, но сотню раз ты повторял и то, что у тебя не лежит сердце к этому путешествию, — настаивал станди. — Сейчас все зависит от тебя, Мерик. Если не совладаешь с ветрами, не заставишь огонь бежать впереди, нам придется отступить.

— Я знаю, что делаю. Я дал слово лорда прогнать пламя сквозь оскверненный лес. Родная стихия не подведет.

Их ледяные взгляды схлестнулись на несколько мгновений. Элена понимала, что Эр'рилу тяжело признать зависимость других, ведь несколько веков он в полном одиночестве странствовал по дорогам Аласеи и привык полагаться только на себя. Она подъехала и остановила Дымку между мужчинами.

— На Мерика можно положиться. — Она кивнула в его сторону. — Он знает мою волю и не станет уклоняться от своего долга.

Элв'ин опустил голову.

— Кровь древних королей многие поколения разбавлялась в твоих жилах кровью простолюдинов, но в тебе по-прежнему живет мудрость нашей династии.

— Если вы закончили препираться, пора взяться за дело! — крикнул Крал.

Горец, сжимавший в громадном кулаке три факела, и нифай отъехали от костра.

Эр'рил вскинул руку и, пришпорив коня, поскакал к лесу. Элена последовала за ним, Мерик замыкал маленький отряд. Они втроем направлялись к позиции слева от тропы, в то время как Ни'лан и Крал спешили в противоположную сторону.

— Ну и мерзкие же твари, — заметил элв'ин, когда Эр'рил остановил их у самых деревьев.

«Мягко сказано», — подумала Элена.

С ветвей свисало плотное покрывало паутины, на стволах, словно сгустки крови в ране, взбухали отвратительные наросты. Из-за жирных красных насекомых казалось, будто весь лес истекает кровью.

— Эти чудовища не природного происхождения, от них несет порчей, — сказал Мерик.

— Как бы там ни было, — Эр'рил поднес факел к колыхавшейся у лица паутине, — пламя выжжет любую дрянь.

Тонкое плетение тут же вспыхнуло, и огонь, шипя и разбрасывая искры, помчался по нитям. Жар набросился на букашек — некоторые поспешили прочь, поджигая соседние деревья, другие тут же лопались от закипавшего в их телах яда. Струи едкого дыма чернили кору и ветви.

— Пора! Поджигайте! — разнеслась над долиной команда воина.

Он швырнул горящую палку в чащу, и Элена последовала его примеру. Мерик отъехал в сторону и закинул факел далеко в лес. Огонь жадно, подобно волнам, что набрасываются на прибрежный плавник, принялся поглощать сухостой.

— Еще! — крикнул Эр'рил.

Элена и ее спутники снова и снова возвращались к костру за огнем, множа очаги пожара, открывая ему все новые и новые пути. Они четырежды подходили к границе леса, но вскоре пришлось остановиться: теперь жар не подпускал их ближе чем на бросок камня.

Элена никак не могла отвести глаз от пламени, лижущего, казалось, само небо. Огонь неистовствовал, словно вырвавшийся на свободу хищник, он страшно трещал и грохотал. Что же они натворили?

Воин созвал товарищей, и девушка подвела Дымку к лошади Ни'лан. Едва держась в седле, нифай обратила лицо к пожару, и отблески заплясали в ее слезах.

— У нас не было выбора, — пробормотала Ни'лан, протягивая руку.

Элена молча взяла маленькую кисть, понимая, что никакими словами не облегчить ее боль.

— Я знаю, лес мертв… И рада видеть, как огонь уничтожает Орду, погубившую его гордый дух, — сбивчиво продолжала Ни'лан. — Но все же…

Девушка сжала ее пальцы.

Вероятно, огр, обладавший острым слухом, услышал слова Ни'лан. Он остановился рядом, в его янтарных глазах отражалось пламя.

— Духи деревьев ушли, они теперь свободны. Но нужно было прервать этот чудовищный пир осквернителей. Прах покойных должен вернуться в землю или вознестись к небу. Огонь расчистит путь к новой жизни.

Ни'лан расправила плечи.

— Красный огонь родит зеленую жизнь, — тихо проговорила она.

— Что это значит? — спросила Элена.

Вздохнув, нифай покачала головой и осторожно высвободила кисть.

— Тол'чак прав. Последняя из наших старейшин предсказала, что только пламя возродит мой родной дом. «Зеленая жизнь из красного огня» — таковы были ее предсмертные слова. — Ни'лан вытерла слезы и указала на пылающий лес. — Сегодня мы посеяли не разрушение, а семя новой жизни.

— Пожар разгорелся! — крикнул Эр'рил, привлекая внимание своих спутников. — Самое время поставить его на ноги. Приготовьтесь бежать по пятам.

Воин обернулся к Мерику:

— Ты готов?

— Естественно.

Натянув поводья, элв'ин отъехал на несколько шагов в сторону пожара. Он остановился и, сжав на груди руки, опустил голову. Ничего не менялось, и Элена заметила, что конь Эр'рила приплясывает на месте, чувствуя беспокойство хозяина. То, что должно было произойти в следующее мгновение, имело огромное значение для всех. Они ждали, поглядывая друг на друга. Только Мерик неподвижно сидел на своей лошади.

Вдруг послышался пронзительный свист — точно зов ястреба, вышедшего на охоту. Элена затаила дыхание. В первую секунду она почувствовала легкое движение воздуха, и дым, который тянулся к ним из леса, окутывая тучами пепла и отвратительной вонью, исчез. Его прогнал холодный чистый ветер с горных вершин.

А потом началось.

Новый порыв, такой резкий, что путникам пришлось удерживать коней, налетел на отряд и ударил в стену бушующего огня. Пламя распухло и потянулось к самому небу, словно пытаясь остановить бурю, но стихия только набирала силу.

Элена припала к лошадиной холке, чтобы усидеть в седле. Позади на фургоне сердито звенели колокольчики, громко хлопал холщовый навес. Вихрь завывал так пронзительно, что девушка еле расслышала команду Эр'рила приготовиться.

Вскоре огонь, теснимый потоками воздуха, начал отступать все глубже в лес, оставляя за собой широкую дорогу. Высокогорный ветер, понимая, что выиграл сражение, немного стих, но продолжал гнать пламя все глубже в чащу. Нужно было выжечь достаточно широкую просеку, чтобы пауки не смогли на нее выбраться, но и ждать слишком долго нельзя.

— В путь! — крикнул Эр'рил. — Держитесь вместе.

Сбросив капюшон, Мерик обернулся к воину — его лицо, озаренное отступающим пожаром, восторженно пылало.

— Ты все еще сомневаешься в моих способностях?

Воин повел отряд за собой.

— Пока ветер дует — нет.

Мерик попытался нахмуриться, но не смог справиться с переполнявшим его ликованием. Он прикоснулся к могучей стихии, шумевшей в крови, и глаза его лучились благоговением. Впервые Элена увидела в элв'ине истинного принца.

— Поторопимся! — постарался перекричать неистовый рев Эр'рил.

Элена посмотрела на горящий лес. Тропа, что всего несколько мгновений назад была непроходимой из-за дыма и огня, теперь открылась и лежала перед путниками. Девушка поплотнее закуталась в плащ и пришпорила Дымку.

Обнаженная, окутанная лунным светом, Вира'ни точеным изваянием застыла на коленях посреди небольшой поляны. Пальцы до костяшек были погружены в сырую землю. Она прислушивалась, слегка склонив набок голову. Длинные волосы, шелковистые, словно паутина ее детей, касались земли, усеянной сухими листьями.

Окружавшие ее деревья превратились под покровами прозрачных нитей в черные скелеты. Тысячи насекомых спешили по аллеям и переулкам своего величественного сооружения, создавая все новые сети, сражаясь и совокупляясь. Но Вира'ни не обращала на них внимания, напрягая все органы чувств. Подобно растениям, она находилась в гнезде из серебряной паутины, от которого во все стороны света тянулось восемь толстых волокон, сливавшихся с плетением ее детей. Они колебались и звенели, точно струны великолепно настроенной лютни.

Устроившись поуютнее, Вира'ни всем существом слушала музыку паучков. С самого рассвета что-то происходило, и она улавливала беспокойство в едва различимых вибрациях.

Один из малышей опустился на нити, и она, вытащив из земли руку, протянула ему палец.

— Что случилось, милый?

Паук перебрался на ладонь.

— Ты принес новости?

Детеныш уселся, подобрав под себя мохнатые лапки. Он едва заметно дрожал.

— Не бойся, — ласково проговорила Вира'ни.

Она поднесла паучка к губам и аккуратно взяла его в рот. Какое нежное существо! Ее наполнила материнская любовь. Она почувствовала, как языка коснулись все восемь лапок, и на лице расцвела улыбка. О, она души не чает в этой крошке. Впрочем, не время отвлекаться на подобные мелочи — в лесу что-то происходит. С каждым новым вдохом нити колеблются все сильнее.

Вира'ни языком подтолкнула детеныша к зубам.

«А теперь расскажи, что тебе известно, малыш», — подумала она, раскусывая крошечное тельце.

Яд мгновенно опалил слизистую. Да, господин прекрасно ее подготовил. Вира'ни покачнулась и снова погрузила руки в землю, чтобы не упасть. Перед глазами заплясали мириады разноцветных пятен, деревья в паутине подернулись дымкой, и перед ней возник огромный пожар, пожирающий лес. Он бушевал далеко, у самой границы. Она слилась с Ордой, и внутреннее зрение будто рассыпалось на крохотные осколки — Вира'ни смотрела тысячами глаз одновременно.

По щекам покатились горячие слезы. Она увидела гибель всего, что так любила: стены пламени пожирают деревья и паутину, дети спасаются бегством, дымом множества пожаров играет ветер, пауки горят заживо… И на мгновение — две лошади с обезумевшими глазами тащат обгоревший фургон с опаленным навесом.

Она выплюнула высосанный трупик, и из груди вырвался стон:

— Нет… Мои малыши!

Вира'ни вскочила на ноги, вырвалась из льнущей к телу паутины и осмотрелась, пытаясь разглядеть что-либо за спеленатыми деревьями. В чистом небе прямо над головой стояло солнце, но на западе горизонт скрывала громадная черная туча. Если бы не особое зрение, она бы приняла ее за надвигающуюся бурю, разъяренный грозовой фронт. Но теперь ясно: темень рождена не громом и молниями, а огнем и ветром.

Прислушавшись, Вира'ни уловила далекий рев, похожий на призыв дикого зверя. Из черной стены расползались щупальца дыма.

Огонь сквозь лесную чащу пробирается к поляне!

Она содрогнулась, сообразив, что это значит: пламя сметет все на своем пути. Она в ужасе поднесла к губам испачканный землей кулак и оторвала взгляд от потемневшего неба.

— Орда не должна погибнуть!

В груди леденящий страх за детей мешался с ужасом перед Темным Властелином — он будет в ярости, если не сберечь его чудесный дар.

Несколько мгновений Вира'ни раздумывала, не связаться ли с господином, но поняла: к тому моменту, когда эбеновый камень будет готов и нужные ритуалы соблюдены, огонь настигнет ее, и все будет потеряно. Этого нельзя допустить.

«Нет, не сейчас». — Она обхватила себя руками.

Как только дети будут в безопасности, она расскажет господину о случившемся.

Пламя ревело за спиной, дым принялся пожирать солнце, и вокруг потемнело.

Нужно спешить.

Выбравшись из гнезда, Вира'ни села на сырую землю и развела маленькие колени. Она закрыла глаза и распахнула ту часть своего существа, откуда изливался запах кислого молока и тухлого мяса.

«Идите ко мне, мои детки».

Она еще шире раздвинула ноги, и они пришли — они ползли, мчались со всех сторон. Она знала, что не сможет спасти всех, но этого и не требовалось. Нужно сохранить лишь часть целого, крохотное семя, из которого Орда сможет возродиться.

«Быстрее, быстрее. Торопитесь».

Дети облепили колени, они спешили по гладким ногам туда, откуда появились на свет, — в промежность. Материнская гордость отразилась на лице улыбкой, когда малыши пробирались внутрь, заполняя тело. Она принялась напевать колыбельную, которой ее научила мать, а Орда вливалась в нее тысячами пауков, живот начал распухать. Вскоре он стал огромным, словно в утробе лежала двойня. Вира'ни почувствовала, как дети устраиваются внутри, и улыбнулась.

Ее ноша — не пара близнецов, гораздо больше.

Как только чрево наполнилось, она сдвинула колени. Несколько опоздавших малышей попытались взобраться по ногам, но мать ласково стряхнула их и поднялась.

Вира'ни подошла к оставленным вещам, быстро оделась и повесила на плечо сумку. Лесная тропа пролегала совсем недалеко, но нужно спешить, если она хочет убежать от огня и выбраться из чащи.

Она быстро зашагала вперед, придерживая одной рукой мешок, а другую положив на живот. Улыбка играла на ее утомленном лице. Она такая хорошая мать.

 

ГЛАВА 4

— Не останавливайтесь! — крикнул Эр'рил, и сорванное горло засаднило от дыма.

Задние колеса фургона зацепили горелое бревно, перегородившее тропу.

— Могвид, не жалей лошадей, гони!

Жаркий пепел каскадом осыпал тропу, и на тенте заплясали костерки — промедление было смерти подобно. Ветры элв'ина гнали пожар вперед, однако вдоль тропы рождались небольшие огненные очаги, обдававшие путников фонтанами искр. Хуже всего обстояло дело с повозкой: пламя кидалось на нее, точно на мишень.

— Гасите! — скомандовал Эр'рил, но Крал и Ни'лан уже подвели к фургону своих измученных лошадей и теперь поливали его из кожаных мехов.

Огонь потух, оставив черные пятна.

— Вода заканчивается, — сказала Элена, скакавшая рядом с воином.

Прижавшись к холке Дымки, она зашлась кашлем. Чем дальше путники продвигались в чащу, тем горячее становилось дыхание пламени, и теперь жар, страшивший больше пауков, казался почти невыносимым. А еще так далеко.

Эр'рил поправил маску, пытаясь скрыть обеспокоенность.

— Мы справимся, — пробормотал он.

— Мерик едва держится, — сказала Ни'лан, подъехав поближе. — Он не признается, но поводья в его руках так дрожат… А пару мгновений назад он чуть не выпал из седла.

— Придется продержаться, — ответил Эр'рил. — Если лес погаснет до того, как мы из него выберемся, ловушка захлопнется. Необходимо гнать огонь, останавливаться нельзя.

Словно в насмешку над его словами, резко звякнули колокольчики: фургон не справился с очередным упрямым бревном и ушел задними колесами в землю. Элена и Ни'лан одновременно взглянули на Эр'рила.

— Снова заявились, — подоспевший Крал указал на левую обочину.

Воин проследил за его рукой. Казалось, пауки каким-то необъяснимым образом чувствуют, когда отряд замедляет ход. Отдельные группы время от времени пытались атаковать, но, к счастью, и сами двигались небыстро, потому, пока путники двигались, огонь и горячий воздух представляли для них гораздо более серьезную опасность. До сих пор…

С обеих сторон из леса на выжженную дорогу надвигались несметные полчища ядовитых тварей, ярко-красных на черной земле. Тлеющие угли поглощали множество нападавших — их тела шипели, превращаясь в жесткие шарики, однако остальные неслись вперед, не замечая мертвых товарищей. Казалось, дым и ветер не мешают крошечным насекомым парить на тонких нитях, брызгая ядом. К странникам ползла, спешила, летела смерть.

Эр'рил оглянулся и, пришпорив коня, подскочил к застрявшему фургону.

— Облегчить груз! — скомандовал он сидевшим внутри. — Скидывайте припасы!

Громадная рука Тол'чака распахнула заднюю створку, и Фардейл высунул морду. Огр полез наружу.

— Назад! — крикнул Эр'рил. — Внизу пауки. Просто выбрасывайте все.

— Я вешу больше всей нашей поклажи. — Игнорируя приказ, Тол'чак спрыгнул на землю. — У нашего брата толстая шкура, паучку ее не прокусить.

— И тем не менее, — рассердился станди. — Я скорее лишусь всех припасов, чем тебя.

Тол'чак похлопал его по колену.

— Я тоже, — улыбнулся огр, обнажив клыки.

Тол'чак повернулся к повозке и, присев, схватил огромными ручищами заднюю ось. Мышцы на плечах вздулись и стали похожи на шишковатые корни, а в следующее мгновение огр поднял фургон, перенося тяжесть на передние колеса.

— Давай! — заорал он дрогнувшим от напряжения голосом.

В воздухе свистнул бич, и повозка дернулась, словно ужаленная. Удерживая ее на весу, Тол'чак со стоном прошел следом, и ноги по щиколотку погрузились в суглинок. Как только задние колеса миновали препятствие, огр разжал пальцы, и фургон с грохотом опустился на ровную тропу. Довольный собой, он потер ладони, счищая смазку, и вытащил ноги из хлюпнувшей грязи.

— Теперь поехали.

Огр перешагнул бревно и забрался внутрь.

Чувствуя, как едкий пот заливает глаза, Эр'рил, потрясенный силой товарища, не двигался. Трудно было поверить, что Тол'чака, такого тихого и сдержанного, природа наградила неправдоподобной мощью. Эр'рил решил, что, пожалуй, не стоит ссориться с этим членом команды.

— Пауки, — прервала его размышления Элена, остановившись рядом.

Передовой отряд ядовитой армии волной хлынул на тропу. В то же время фланговые соединения облепили черные стволы соседних деревьев и, раскачиваясь на тонких нитях, постепенно подбирались к путникам. Словно наделенные общим разумом, насекомые действовали удивительно слаженно, преследуя единую цель — задушить Эр'рила и его товарищей в липких объятиях.

Воин резко развернулся в седле.

— Ни'лан, уходите с Эленой, догоняйте Мерика. Крал, останься со мной. Постараемся задержать этих тварей.

— М-мне ехать дальше? Мерик почти скрылся из виду, — пролепетал Могвид, высунувшись из-за края фургона.

— Поезжай вперед! — махнул рукой Эр'рил. — И не щади лошадей!

Развернув скакуна, воин проводил взглядом Элену и Ни'лан, скакавших к фургону. Еще мгновение он смотрел на свою подопечную и, убедившись, что приказ выполнен, обернулся к Кралу.

Всадник являл собой устрашающее зрелище: лицо скрыто капюшоном и маской, огромный вороной жеребец с ошалелыми глазами бьет копытом землю.

— Что ты задумал? — спокойно спросил Крал, не замечавший, казалось, наступающих полчищ.

Эр'рил спешился.

— Думаю выиграть время.

Выхватив меч, он плашмя ударил своего коня. Тот удивленно заржал и помчался навстречу паукам.

Насекомые налетели на топтавшие их копыта, словно единое существо. В следующее мгновение белые ноги и бока покраснели, облепленные крошечными телами. Животное взвилось и вытянуло шею от невыносимой боли, рот открылся в безмолвном крике. Оно повалилось на тропу, извиваясь в мучительной агонии, и вскоре затихло. Тут же тело оплели тонкие сети. Черный глаз, когда-то полный жизни, застыл тусклым шаром, по нему скакал пунцовый паук.

Убрав меч в ножны, Эр'рил отвернулся от пирующих тварей. Иногда приходится чем-то жертвовать.

Крал протянул ему руку, помогая взобраться на своего коня.

— Его звали Шишон, — сказал горец.

Воин устроился за спиной товарища. Зря тот сообщил ему кличку — безымянных легче забыть.

Крал развернул своего могучего скакуна и пустился за отступающим фургоном.

Эр'рил не оглядывался.

— Что случилось? — спросила Элена.

Побледневшая, она смотрела, как Эр'рил отвязывает одного из тяжеловозов, ведомых элв'ином. Станди молча сбросил на землю три сумы с припасами и забрался на широкую конскую спину.

— Не останавливайся, Мерик, — распорядился он. — Крал, проследи, чтобы мешки закинули в фургон, когда Могвид подъедет.

Кивнув, горец поворотил коня.

— Проверю-ка я наши тылы. Твоя лошадь помогла нам выиграть время, но не слишком много. — И он умчался прочь.

Когда Крал скрылся из виду, Элена подъехала к Эр'рилу, и вместе они поспешили за Мериком и Ни'лан, успевшими уже довольно далеко ускакать по затянутой дымом тропе.

— Что случилось с твоим конем?

Эр'рил напряженно смотрел прямо перед собой.

— Он умер.

Воин ударил пятками своего нового скакуна, давая понять, что тема закрыта.

Элена потерла воспаленные глаза, оглянулась на дорогу, но увидела лишь, как покачивается скрипучий фургон, догоняя отряд. Отвернувшись от тропы, за изгибами которой скрывалась разгадка, девушка поспешила за наставником. По напряженности во всей его фигуре она поняла, что случившееся легло на плечи Эр'рила тяжким грузом — и, как всегда, он отказывался разделить эту ношу.

Элена поймала себя на том, что сильнее сжимает поводья правой рукой. Каким-то необъяснимым образом она вдруг почувствовала, что, если бы лучше владела магией, возможно, ей удалось бы уберечь Эр'рила от принятия решения, так давившего на него теперь. Она рассматривала перчатку, под которой пряталось красное пятно. От него, словно от крапивницы, зудела кожа — в напоминание, что истинное могущество не утаишь.

Наступит момент, когда наставника не окажется рядом, и придется, разоблачившись, самой принимать решения. Будет ли она столь же сильна? Элена задумчиво вглядывалась в напряженную спину Эр'рила.

Придержав коня, Ни'лан поравнялась с ними.

— У нас неприятности. Примерно в лиге отсюда тропа спускается в глубокую впадину. Огонь перескочил ее и промчался поверху.

— А пауки? — спросил Эр'рил.

— Лес там остался нетронутым, Орда — тоже.

— А если объехать? — спросила Элена, подведя Дымку ближе.

— С фургоном не выйдет, — покачала головой Ни'лан. — Даже если мы его бросим, нам не пробраться через поваленные тлеющие деревья.

— Надо осмотреть этот участок, — сказал Эр'рил и, щелкнув поводьями, поскакал за Ни'лан.

— Это сразу за поворотом, Мерик ждет нас.

Путники ехали молча и вскоре увидели элв'ина — он лежал, откинувшись в круп чалой кобылы. Жар с каждым шагом становился все сильнее, теперь его жгучие прикосновения проникали даже под плащи. Когда они приблизились к Мерику, Элена уже хватала ртом воздух.

Элв'ин был не просто измучен — казалось, он почти иссяк, словно вместе с силами родной стихии из него улетучилась сама сущность. Когда лошади остановились, он холодно глянул на своих спутников, и Элена увидела под глазами глубокие черные тени.

— Справляешься? — спросил Эр'рил.

Мерик заговорил, и его губы треснули.

— Осталось выжечь примерно лигу. Столько я продержусь. — Он кивнул на широкий участок нетронутого леса внизу. — Но здесь я ничем не могу помочь. Чтобы управиться с главным огнем, необходимы все мое внимание и навыки.

Эр'рил кивнул и, обеспокоенно прищурившись, принялся изучать препятствие. Элена подъехала поближе, пытаясь понять, что за испытание их ждет. Тропа уходила в глубокую впадину, внизу выжившие деревья были окутаны паутиной и тишиной. Однако на серебряных нитях не кишели насекомые — ни намека на движение. Лес был безмолвен, точно труп. Эта совершенная безжизненность обеспокоила Элену гораздо больше, чем красные полчища на ветвях.

— Может, они испугались дыма, — не слишком уверенно предположила она.

— Я бы не надеялась на это, — ответила Ни'лан. — Пауки упрямо держатся своих гнезд. Готова поспорить: Орда поджидает нас сразу за сожженными деревьями.

— Тогда попробуем запалить участок вручную, — пробурчал Эр'рил.

Мерик вздохнул и покачал головой:

— Нет времени. Нельзя отставать от главного пожара, иначе твари вернутся в лес прежде, чем мы успеем по нему пройти. И сейчас медлить опасно: огонь уходит все дальше.

Грохот копыт отвлек отряд от впадины. К ним мчался Крал, почти сразу за ним показался фургон.

— Орда снова пошла в наступление и скоро нас догонит! Почему остановились?.. — Крал осекся, глянув вниз.

Пока Ни'лан объясняла, что произошло, Эр'рил изучал лес. Элена приблизилась, но говорить ничего не стала, зная, что наткнется на неприступную стену возражений. Пусть сам поймет: остался единственный шанс. А если начать убеждать воина, он не сможет сделать правильный выбор. Нужно только немного времени.

Девушка поняла, что воин принял решение, когда тот расслабленно опустил плечи. Поколебавшись одно короткое мгновение, он повернулся в седле, и Элена встретила его полный боли взгляд. Представляя, насколько мучительны для него будут слова просьбы, она просто кивнула. Оба знали, что это значит.

Эр'рил поворотил тяжеловоза и оказался лицом к товарищам.

В то же время подоспел фургон. Станди откашлялся, привлекая внимание.

— Есть там пауки или нет, придется идти через овраг.

В глазах путников появилось беспокойство, но никто не возразил.

— Надеюсь, лошадей хватит, — печально усмехнулся Крал.

Элена не поняла намека и не стала задумываться — не сейчас. Развернув Дымку, она оказалась лицом к темной чаще. Девушка сделала глубокий вдох.

Весь отряд молча собрался за спиной. Она сняла правую перчатку и увидела, что по руке мечутся рубиновые и малиновые завихрения магии. Выпрямившись в седле, Элена усилием воли распалила колдовской огонь. На открытой ладони расцвел розовый шар и тут же окутал пальцы.

Сосредотачиваясь, она скорее почувствовала, чем увидела, что Эр'рил остановился рядом.

— Пусть прибавит в силе, — хрипло прошептал он. — Но не позволяй завладеть собой. Магия исходит из тебя — тебе ею управлять.

Элена прикрыла глаза. Теперь рука ослепительно сияла на фоне тенистого леса. Магия потрескивала на коже — казалось, этот вихрь не удержать внутри. И как управиться с ней, выпущенной на свободу?

— Осторожно, — встревоженно предупредил Эр'рил.

Беспокойство передалось Элене, и она вдруг вспомнила, как родителей поглотил огонь, вырвавшийся из ее тела. Сияние на руке дрогнуло — она не справилась с собственной силой. По крайней мере, не лучше, чем тогда.

— Я не могу, — простонала девушка.

Эр'рил коснулся ее колена.

— Можешь, Эл. Магия у тебя в крови, она — часть тебя. Сумеешь взять в руки себя, управишься и с магией.

— Но…

Он сжал ее ногу.

— Доверься мне, Эл. Я знаю, все получится.

Поборов слезы, она взглянула на Эр'рила и нашла в твердом взгляде серых глаз, блеснувших сквозь упавшие на лицо черные пряди, подтверждение его словам. В жестких чертах теперь проступило все мужество человека, ставшего ее защитником. Элена кивнула: решимость воина будто перетекала в нее. Глубоко вздохнув, девушка снова повернулась к затянутому паутиной лесу. Освобожденным от сомнений сознанием полностью завладели мысли о потоках и приливах шумящей в крови магии. Несколько биений сердца — и на ладони появилось ровное яркое сияние.

У нее получится.

— Когда будешь готова…

— Хватит! — раздраженно рявкнула она. — Ты прав: я сама знаю, что делать.

Элена достала кинжал из ножен, висевших на поясе, и крепко сжала рукоять, украшенную розой. Серебряный клинок сверкнул, отражая пламя на ладони.

Магия жаждала крови, она гремела могучей песней.

И теперь она готова ее услышать.

Элена провела острием по большому пальцу, и сила вырвалась из заточения — холодный огонь хлынул в мир.

Улыбка скользнула по губам, и девушка тут же прогнала ее, опасаясь рассеять внимание. Но где-то в самых глубинах своего существа — там, куда и заглядывать страшно, — Элена ликовала, она смеялась от восторга.

Неистовый рев преследовал Вира'ни от самой поляны. В бровях мерцали капельки пота, и она едва не задыхалась, когда наконец выбежала на опушку. Пепел тонким налетом лежал на волосах и зеленой куртке, слезы размывали гарь на щеках. Подкашивались ноги, но она не останавливалась, гонимая песней огня.

Вира'ни прижимала руку к животу, будто в напоминание, что не может позволить усталости взять верх. Ее задача — сохранить семя Орды, не допустить гибели дара Темного Властелина. Она представила, как огонь пожирает ее детей. Поджигатели дорого заплатят за свою подлость — да, они настрадаются за это преступление. Ярость заставляла передвигаться ее ослабевшие ноги.

Еще несколько шагов и мучительных вдохов, и Вира'ни, выбежав из леса, очутилась в зеленой долине. Она вошла в широкий горный поток и взглянула на раскинувшиеся впереди поля. Лучи заходящего солнца, запятнанного черным дымом, раскрашивали траву в розовые и золотистые тона. Тут и там росли молодые дубки, а в лужицах талой воды кружили хороводами дикие нарциссы, возвещая о приходе весны. Среди холмов тысячи веселых ручейков, питавших молодую зелень, прокладывали себе путь.

Оставив позади нависающие ветви и паутину своих малышей, Вира'ни вдруг почувствовала себя беззащитной и уязвимой. Она невольно замедлила шаг на пути из высокогорного леса в далекие равнины и поминутно оглядывалась на пурпурные сполохи пожара в потемневшем небе. Огонь рычал разъяренным зверем, будто понимая, что ей удалось ускользнуть.

Она побежала. Может, пожар будет сыт и лесом? Или сочная луговая зелень утолит наконец его аппетит?

Вира'ни неслась вперед, едва переставляя ноги и прижимая мокрую от пота ладонь к животу. Даже когда солнце за спиной ушло за горизонт, она заставила себя двигаться дальше. Как только она уверится в том, что Орда в безопасности, можно будет отдохнуть и рассказать господину о произошедшем. Пока же, пробираясь сквозь траву и мелкие ручьи, Вира'ни то и дело озиралась.

Всецело поглощенная преследовавшим ее пламенем, беглянка не замечала небольшой охотничий лагерь, спрятавшийся у подножия холма, пока не наткнулась на палатки.

Она замерла, оценивая опасность. Десяток мужчин в куртках из зеленой кожи и высоких сапогах расположились вокруг трех костров, несколько женщин нависли над котелками и вертелами с мясом. Пара детишек с интересом поглядывали на нее из-за ног взрослых.

Все на мгновение застыли, а когда пес, привязанный возле палатки, зашелся лаем, снова зашевелились. Вира'ни попятилась, и охотники принялись подталкивать друг друга, обмениваясь удивленными взглядами, кто-то заговорил. Мясо снова завертелось над огнем, широкоплечая женщина шлепнула собаку, заставляя животное замолчать.

Один мужчина отделился от группы и подошел к Вира'ни — волосы и широкие усы песочного цвета, на голову выше остальных, губы сурово поджаты, зеленые глаза недоверчиво прищурены.

— Что ты бродишь здесь одна, девочка?

Вира'ни съежилась под его взглядом и тряхнула головой, пытаясь спрятать лицо за длинными прядями. Она, все еще не оправившись от потрясения, не могла вымолвить ни слова.

— Где твои спутники? Они…

Коротко остриженная светловолосая женщина, не уступавшая охотнику в росте, отпихнула его локтем.

— Добрая Матушка! Джоса, ты не видишь, что она на сносях да к тому же перепугана до смерти? — Она настойчивее подтолкнула мужчину. — Займись лучше своим псом, пока он не удушился собственной привязью.

Как только Джоса повернул к лагерю, женщина подбоченилась и внимательно оглядела Вира'ни.

— Не бойся, девочка, — сказала она ласково. — Меня зовут Бетта. Здесь ты в безопасности. Просто глубоко вдохни пару раз и успокойся.

Выпрямившись, Вира'ни откинула с лица черные пряди.

— Пожар… — начала она, но голос подвел.

— Да понятно — вся в саже с ног до головы. Так ты пришла из леса? Путешествуешь одна?

— Да… Нет… Мои дети! — Вира'ни разрыдалась.

Ноги отказали ей, и Бетта подхватила несчастную громадными руками. Вира'ни упала на широкую грудь, позволив обнять себя. Как хорошо наконец ощутить поддержку. Только женщина в состоянии понять, что чувствует мать, потерявшая дитя, — каково выносить в утробе новую жизнь и видеть, как мир ее уничтожает. Она плакала, не в силах успокоиться, а Бетта гладила ее по голове и шептала на ухо утешения.

Проводив в палатку, где их никто бы не потревожил, и устроив девушку среди подушек, Бетта велела волоокой помощнице принести чашку чая. Вира'ни начала потихоньку приходить в себя. Она позволила стереть со своего лица сажу и слезы холодным влажным лоскутом. Гостья попыталась сказать, насколько она признательна за внимание и чуткость, но Бетта приложила к ее губам палец.

— Выпей, а потом поговорим.

Женщина протянула чашку горячего мятного чая, и его аромат согрел Вира'ни и наполнил силами.

Она молча потягивала чай, наслаждаясь его теплом, разлившимся, казалось, до самых кончиков пальцев. Когда маленькая чашка опустела, Вира'ни почувствовала, что теперь может сдерживать слезы.

— Спасибо, — робко проговорила она.

Бетта опустилась на подушки рядом.

— А теперь расскажи, что случилось. В лесу кто-нибудь остался? Мы отправимся на поиски.

Вира'ни разглядывала свои руки, пытаясь унять дрожь в голосе.

— Нет, со мной были только мои дети.

— Они спаслись?

Она покачала головой.

— Огонь застал нас врасплох. Он надвигался слишком быстро… Я не смогла уберечь всех. — Она заговорила громче, и Бетта накрыла ее руку своей.

— Тише, милая, не казнись. Ты спасла того, кого могла спасти. — Она кивнула на огромный живот. — Отдыхай. Нужно набираться сил ради малыша.

Поборов слезы, Вира'ни кивнула.

Бетта поднялась на ноги и собралась выйти из палатки.

— Пожар очень сильный, — предупредила гостья. — Он может прийти и сюда.

— Не волнуйся. Эти земли хорошо нам знакомы: огню не выбраться из леса через залитые талой водой весенние луга. Но даже если подобное случится, мы мигом свернем лагерь и оседлаем коней. Спи спокойно, мы сбережем тебя и твое дитя.

— Ты очень добра.

Вира'ни хотела поудобнее устроиться на подушках, но вдруг резкая боль пронзила живот и метнулась к сердцу. В глазах потемнело, и она вскрикнула, когда внутри все обожгло огнем. На мгновение она увидела то, чему были свидетелями тысячи ее лесных детей: маленькая женщина верхом на лошади, воздетая рука сияет, точно крошечное рубиновое солнце… Смерть полилась из ладони и поглотила окружающее. Смерть, более ужасная, чем пламя… Смерть, рожденная устрашающей магией!

Так же быстро, как возникли, боль и видение исчезли, оставив только пустоту в груди. Бетта в беспокойстве склонилась над ней.

— Что такое, ребенок?

Вира'ни промолчала. Перед глазами стояла незнакомка, озаренная своим сверкающим кулаком. Теперь понятно, кто идет по пятам, сжигая на своем пути ее малышей, — ведьма! Та самая, о которой мечтал повелитель! Дрожащие пальцы скользнули к белой пряди, спрятавшейся в черном каскаде. Нужно выполнить долг перед господином.

Она побледнела, осознав, как близка была к провалу. Колдунья завладела лесом и едва не улизнула — но допустила ошибку. Властелин научил свою рабу чувствовать магию: едва потоки коснулись Орды, их мать обожгло пламя. Глупая девчонка! Теперь Вира'ни не подведет своего господина — и погибших детей. Она заставит мерзавку страдать, извиваясь в мучительной агонии, как корчились ее малыши в охваченной огнем паутине.

Но понадобится помощь. Вира'ни подняла голову и, заглянув в обеспокоенное лицо Бетты, увидела в ней возможного союзника — того, кто поможет ей исполнить долг. Она убедит добрую женщину.

В глазах снова стояли слезы.

— Я вспомнила! — громко простонала Вира'ни. — Мое сознание пыталось стереть, прогнать ужас. Но теперь все вернулось. Огонь и смерть!

Она приподнялась с подушек и схватила Бетту за руку.

— Те, кто поджег лес и убил детей, идут сюда.

Бетта вытаращилась на нее, затем прищурилась.

— Ты знаешь, кто устроил пожар?

— Да, да! Она едет с большим отрядом. Я видела фургон. — Вира'ни заставила себя содрогнуться. — Они уничтожают все живое на своем пути.

— Кто они?

Вира'ни выпрямилась и хрипло проговорила:

— Подлые убийцы! Мучители детей. Не люди — чудовища!

В глазах Бетты вспыхнула ненависть; губы побелели, и она быстро проговорила:

— Старейшины предупреждали, что лес осквернен злом, и ядовитые чудовища указывают на го, что это порча. Нас сюда отправили наблюдателями, чтобы не позволить паукам выбраться из леса и заполонить луга. В течение долгих лун твари прятались среди деревьев, страшась яркого солнечного света. Но теперь… Добрая Матушка! Если то, что ты говоришь, — правда, значит, скверна протянула к нам свои грязные пальцы, и огонь указывает на ее приближение! — Она высвободила руку, которую держала Вира'ни. — Я должна предупредить наших. Чудовищам здесь не место.

Вира'ни видела, как Бетта с громким криком выскочила из палатки.

«Нет, детоубийцы дальше этих холмов не пройдут», — подумала она, поглаживая свой огромный живот, и на губах появилась ядовитая паучья ухмылка.

 

ГЛАВА 5

Магия текла реками холодного пламени с открытой ладони Элены, танцевала блуждающими огоньками вокруг запястья. От напряжения в бровях поблескивали бусинки пота — девушка всеми силами удерживала энергию на привязи. Эр'рил обучал только основам, которые уяснил сам за время служения Ордену, и со сложными манипуляциями она пока не справлялась.

Впрочем, неподготовленность с лихвой окупалась природной одаренностью: мало что выживало под ударами дикой магии. Поток ледяного пламени омывал опутанную паутиной впадину, и все, чего он касался, мгновенно превращалось в лед, покрывалось инеем. С громким треском лопались стволы, замерзшие корни вырывались из-под земли, с грохотом падали могучие дубы и клены. Заиндевевшее кружево тончайших нитей рассыпалось на тысячи осколков даже от легкого ветерка.

Облако холодного тумана, поднявшееся над лесом, гнали в дымное небо все новые всплески метавшейся в овраге магии. Стужа, не более милосердная, чем огонь, жадно поглощала деревья и их обитателей. Два пожара, равные по разрушительной силе в своих крайних проявлениях, пожирали все на своем пути. Размышляя о собственных невероятных возможностях, Элена смотрела, как в небе сливаются белая мгла и черный дым. Эр'рил рассказал, что характер магии определяется восстанавливающим светом: солнце дает ей власть над огнем и зноем, лунный свет — надо льдом и морозом. Получается, магия отражает ее сущность, делимую двумя крайностями — женщиной и ведьмой.

Над головой ледяная пелена схватилась в неистовом вихре с черным дымом — и там борьба за главенство. Остекленевшие листья дребезжали, точно кости мертвецов; ветви, трескаясь, взлетали в воздух. Само небо стонало, явившись полем невероятной битвы.

Неистовство охватило Элену, магия пела в ее крови, звала в бой. Сердце отчаянно ухало в груди в такт симфонии разрушения. Девушка боролась с ее заманчивыми призывами так же яростно, как дым пытался победить туман, однако другая часть существа — ведьма — ликовала, присоединившись третьим голосом к треску голубого пламени и вою ветров.

Элена зажмурилась и сосредоточила все внимание на себе, стараясь выровнять дыхание. Она прислушивалась к собственному телу: к мышцам и сухожилиям, к связкам и костям, к крови и жизненно важным органам. Девушка почувствовала боль на внутренней поверхности бедер от длительных верховых переходов, пульсирующий синяк на плече, заработанный ударом о низко нависшую ветку, даже с некоторой нежностью ощутила, как у нее набухает грудь. Она больше чем потоки дикой магии. Она — женщина, и одно это уже волшебство.

— Элена, ты справилась с оврагом, — вторгся голос Эр'рила. — Достаточно.

Она едва заметно наклонила голову, не открывая глаз. Действительно, не время любоваться ужасающей красотой текущей по венам силы — медленно опуская ладонь, она почувствовала, что пальцы промерзли до самых костей. А если при попытке сжать кулак, они отвалятся? Девушка осторожно, один за другим, точно цветок, смыкающий лепестки на ночь, заставила их подчиниться, заглушив поток холодного огня. Отголоски магии возмущенно запротестовали, и рука задрожала от едва сдерживаемой силы. «Еще! — пела кровь. — Испытай свое истинное могущество!» Один палец потихоньку распрямился, и тут ее снова остановил голос, но на сей раз в нем не слышалось акцента станди:

— Нет!

Сама Элена взывала к энергии, бушевавшей внутри и снаружи. Она напрягла кулак, чувствуя, как в сжатой ладони пульсирует сердце. Девушка усилием воли успокоила его бег. Веки были по-прежнему сомкнуты, но она знала: ослепительно-алмазное сияние на ладони превратилось в привычное уже красное пятно. Рука упала на колени.

— Добрая Матушка, девочка! — выдохнул Крал, подъехав ближе. — Ты только посмотри!

Элена открыла глаза и увидела наконец, что творится вокруг. Овраг серебрился, скованный стужей; толстый слой инея покрывал сучки и листья; тысячи ледяных копий, достигавших в длину мужского роста, усеивали стволы и ветви. Они не клонились к земле, а торчали вертикально, как если бы их метал сильнейший ветер. Девушка поняла вдруг, что сама напустила ураган на сверкающие шипы.

Пока Элена изучала плоды своих трудов, дымное небо на мгновение прояснилось и замерзшую впадину залило закатное солнце. Лучи коснулись льда, и в воздухе расцвели тысячи радуг — будто из сна путникам на мгновение явился сказочный хрустальный лес.

— Как красиво, — хрипло прошептала Ни'лан. — Словно застывшая песнь деревьев.

Элена отвела взгляд: эта неправдоподобная красота таила гибель и разрушение. Слезы обожгли ее замерзшие щеки — смерть не должна быть столь прекрасной.

— Что такое? — спросил Эр'рил. — Ты ранена?

Элена покачала головой и взглянула на руку: даже на пронзенном кинжалом пальце не осталось и следа — ранка заросла. Перемены произошли только с правой кистью: магия вытекла из пореза, и краснота практически сошла. Вместо рубиновых вихрей на ладони осталось розовое пятно, словно от сильного солнечного ожога. Чтобы уничтожить лес, потребовался почти весь запас колдовской энергии, от которой остался лишь бледный след. Элена показала руку Эр'рилу.

— Я в порядке. Но вот магии почти не осталось.

Посмотрев на ее руку, воин кивнул.

— Ничего, теперь мы выберемся из леса, а ты всегда сможешь пополнить запас магии, когда она полностью иссякнет.

— Зачем ждать? Можно ведь восстанавливаться постепенно. — Она опустила руку. — Разве не безопаснее для всех нас, если я буду постоянно наготове?

— Вот теперь ты рассуждаешь как настоящая ведьма, — фыркнул Эр'рил, и обеспокоенность на миг исчезла с его лица. — Мой брат Шоркан постоянно на это жаловался. Многие маги его времени пытались пополнить запас магии прежде, чем он весь выйдет, и неизменно терпели неудачу.

— А если сначала израсходовать остатки?

Эта идея казалась Элене очень разумной, но от мысли, что ей снова придется открыться неистовой силе, у нее сжалось сердце. Лицо наставника потемнело от беспокойства, голос прозвучал напряженно:

— Нет, даже не думай. Магия — это дар, и он не терпит легкомысленного обращения. Используй его только ради истинной цели. А пока оставь все как есть. — Станди сжал пятками бока коня и махнул рукой остальным. — А теперь — в путь.

Элена догнала его.

— Почему же? Какая разница? Разве нельзя пользоваться собственной силой, когда хочешь?

— Это опасный путь, Элена, — не глядя на нее, ответил Эр'рил. — Небрежное и безрассудное колдовство в мои времена развратило многих магов.

Он молча ехал по тропе, не замечая, казалось, ледяного леса вокруг. Решив, что разговор закончен, девушка было отвернулась, но воин вдруг резко оборвал молчание:

— Опьяненные своим могуществом, вскоре эти маги морально погибли. Так появилось Братство Темных Магов. — Он перевел на нее взгляд. — Уясни: не только смерть грозит тому, кто бездумно растрачивает дар. Подобное поведение чернит, разлагает душу.

Элена понимала, что наставник прав: она сама испытала соблазнительный зов, и часть ее существа откликнулась на дикую песнь силы — девушку передернуло. Как скоро ведьма пересилит ее? Дрожащими пальцами она натянула перчатку и твердо решила использовать магию только в безвыходных ситуациях, но даже и тогда думать дважды, прежде чем принять ее помощь.

Эр'рил что-то пробормотал.

— Ты мне? — спросила Элена, усердно пряча правую руку.

После долгой паузы воин поднял на нее полные боли глаза.

— Тебе нужен лучший наставник. Я слишком мало знаю, чтобы обучить тебя всем тонкостям управления магией, и я не подскажу, как уберечь душу. Неопытность в обращении с подобной силой таит огромный риск.

Впервые Элена увидела, насколько глубокие страдания скрываются за жесткими, словно вырезанными в камне, чертами его лица, и поняла, что эта неистовая энергия принесла горе не только ей.

— Я справлюсь. Ты хороший учитель. — Она криво улыбнулась. — Да и выбирать не приходится: ты — мой единственный наставник.

Его лицо потеплело.

— Как бы там ни было… Соблюдай осторожность.

— Обязательно, — пообещала она.

Подъехали Мерик и Ни'лан. Элв'ин сильно клонился вперед, но, вцепившись в луку седла, старался держаться прямо.

— Пожар подбирается к границе леса, — прохрипел он. — Мы потеряли слишком много времени. Нужно выйти прежде, чем Орда снова захватит выжженный проход.

— Тогда поезжай вперед. Ни'лан, держись рядом и помоги Мерику.

Повернувшись к фургону, ползущему позади, Эр'рил крикнул:

— Могвид, не жалей лошадей! Нужно обогнать пауков!

Оборотень кивнул, и Элена увидела его бледное, искаженное страхом лицо. Свистнул бич, и фургон помчался вперед — Тол'чак и Фардейл вывалились из повозки и побежали рядом. Элену поразило, как быстро и ловко двигается громадный огр.

Однако Эр'рил был далек от восхищения.

— Нет! Забирайтесь внутрь! — рявкнул он. — Мы не сможем ждать, пока вы догоните фургон!

— Лошади пойдут быстрее, если облегчить ношу, — спокойно ответил Тол'чак, огромными прыжками нагоняя повозку. — Огры быстро бегают — по крайней мере, на короткие расстояния. Я продержусь до границы леса. Мы с Фардейлом не задержим вас.

Эр'рил явно сомневался.

— Пауки…

Тол'чак показал на обочину — плененные льдом, насекомые походили на красные крапинки внутри алмаза.

— Вряд ли они нас догонят.

Мгновение поколебавшись, воин принял решение и крикнул Кралу:

— Держись сзади! Прикрой тылы!

Крал отсалютовал и занял место за развевающимся тентом.

Эр'рил натянул поводья, пуская коня быстрее.

— Твоя кобыла продержится до конца тропы? — спросил он Элену, скакавшую рядом.

— Дымка справится. Устанет, но, думаю, вынесет меня из этого проклятого леса.

— Тогда вперед. — Воин сильнее ударил в бока скакуна. — Осточертели мне эти деревья. Скорей бы уж выбраться.

Элена ласково уговаривала лошадку не отставать — Дымка фыркнула и вскинула голову, радуясь, что можно прибавить шагу. Девушка держалась наставника, глядя в его широкую спину.

Всадники преодолели уже полпути по мертвому оврагу. Ветви сплетались над головами ледяной крышей, Мерик и Ни'лан, скакавшие впереди, превратились в крошечные фигурки. Элена видела, как они мчатся сквозь замерзшую паутину и нити, рассыпаясь на тысячи блистающих осколков, мечутся невесомой снежной пылью. Она натянула на лицо маску, упавшую во время колдовского ритуала, ей не хотелось, чтобы даже эти крошечные частички зла касались кожи. Ее передергивало всякий раз, когда они садились на плащ и капюшон. Дымка испуганно ржала, и Элене не приходилось подгонять кобылку.

Вскоре путники, благополучно выбравшись из впадины, вернулись в выжженный лес. Но радость была недолгой. Жар за несколько мгновений согрел Элену, и вскоре, поглощенная ядовитым дыханием огня, она закашлялась. Расстояние между ней и Эр'рилом быстро росло, за спиной слышались колокольчики настигавшего фургона. Наклонившись вперед, девушка погладила взмокшую лошадиную шею.

— Давай, девочка, ты сможешь, — уговаривала она, чувствуя, как горячий воздух обжигает горло. — Еще чуть-чуть.

Дым и пепел скрывали тропу, но она надеялась, что не обманывает своего питомца. Некоторое время назад Элена потеряла из виду Мерика и Ни'лан, а теперь и Эр'рил превратился в призрачный силуэт. Она хотела окликнуть его, но сообразила, что в том нет нужды: он не заставит Дымку бежать быстрее.

Она похлопала лошадку по боку и ласково шепнула ей на ухо, что необходимо поспешить. Та в ответ громко фыркнула — копыта застучали по земле. Бока тяжело вздымались, кобыла сражалась с дымным воздухом. Фигура Эр'рила постепенно обретала более четкие очертания, и Элена пропела Дымке на ухо:

— Умничка. Я знала, что ты справишься.

Вдруг, зацепившись за корень, кобыла нырнула вперед. Элена отчаянно взмахнула руками, изо всех сил стараясь удержаться, но почувствовала, что падает. Она приготовилась к сильному удару о землю, но ее подхватили сильные руки.

Девушка подняла голову и увидела жуткое клыкастое лицо — Тол'чак. Он бежал, одной рукой прижимая ее к груди, и щека терлась о жесткую, словно кора, кожу. Потное тело огра пахло мокрой козлиной шкурой. Краем глаза Элена заметила, как черной тенью мимо пронесся волк, а следом — Дымка.

— Спасибо, Тол'чак, — выдохнула она. — Я бы точно ноги переломала. Дальше могу сама.

— Времени нет, — проскрежетал, точно жернова, огр. — Пауки настигают со всех сторон.

Элена посмотрела на обочину. Она была настолько поглощена тропой, что не заметила смертельной угрозы. Тысячи блестящих глаз следили за ней из окутанного дымом леса. Красные потоки текли к путникам единым разумным существом. Пышущая жаром земля поглотила сотни их собратьев, но иные сотни теперь перебирались по телам, как по мосту. Казалось, армию толкает вперед одна — общая — цель, одно сознание. Элена поняла, почему их зовут Ордой.

Продвигаясь огромными скачками, огр не сбавлял хода, однако теперь горбился от усталости. Чтобы поддерживать равновесие, он на бегу опирался о землю свободной рукой. Полуживотное-получеловек, Тол'чак невероятно быстро мчался по лесной тропе.

Послышался грохот копыт, и вскоре с ними поравнялся Крал.

— А ты ловкач, огр, вовремя подхватил девочку! Но теперь я ее заберу.

Роршаф, огромный боевой конь горца, казалось, совсем не устал и теперь пританцовывал на стальных подковах, вороная грива развевалась на ветру.

Тол'чак не спорил: никакого ненужного героизма, только здравый смысл. Элена почувствовала, как ее перекинули в седло. Крал усадил девушку перед собой и что-то скомандовал Роршафу на гортанном языке горных лошадей — конь молнией ринулся вперед. Деревья стали зеленой стеной, и всего через мгновение всадники, пролетев мимо Дымки, догнали Эр'рила.

— Эй! — завопил Крал. — Орда наступает со всех сторон. Чтобы выбраться из леса, нужно прибавить ходу.

Стянув с лица маску, воин удивленно посмотрел на Элену. Оглянувшись, он увидел быстро нагонявшую Дымку.

— Что случилось? — пробормотал он и тут же покачал головой. — Ладно, не важно. Крал, вывези ее из леса. Я помогу Тол'чаку с фургоном.

Крал молча кивнул и помчался дальше. Элена намертво вцепилась в вороную гриву Роршафа, стрелой летевшего сквозь дым. Она вдруг поймала себя на том, что едва дышит от страха — не за себя, за тех, кто остался позади, с пауками.

Крал наклонился к ней и прошептал:

— Похоже, уже совсем недалеко.

Хотелось верить, но кто знает наверняка, где обрывается тропа? Она напряженно вглядывалась в завесу вихрящихся дыма и пепла. Неужели этому конца не будет?

Словно в ответ, черная стена на мгновение расступилась, и показалось зеленое поле — всего лишь на расстоянии выстрела из лука. Порыв ветра нагнал гарь, и тропу снова затянуло. Мираж? Обман зрения, рожденный надеждой?

— Хвала Доброй Матушке, — пробормотал Крал себе под нос и пришпорил Роршафа. — Ты же все видел, старый мешок с костями! Давай, выбирайся из дрянного леса!

Роршаф сердито фыркнул. И, словно чтобы устыдить хозяина, явил истинный дух породы — он будто обернулся ветром. Сильные тугие мышцы рождали столь легкий и стремительный галоп, что, казалось, конь летит, не касаясь копытами земли.

Еще мгновение, и жеребец вынес всадников из темного душного леса в свежую зелень холмов и лугов. С воплем ликования Крал натянул поводья, давая понять Роршафу, что тот может замедлить бег. Огонь опалил высокую траву на четверть лиги, но разлившиеся ручьи и буйная растительность остановили его, остались лишь угольки. Горец повел коня широким кругом — копыта зашлепали по сырой земле.

Элена восторженно провожала последние лучи закатного солнца, проникавшие сквозь просветы в затянутом дымом небе; полевые цветы яркими островками раскинулись на пологих склонах — все-таки они выбрались из проклятого леса!

Неожиданно из знойного марева за спиной выскочила кобыла и промчалась мимо.

— Дымка! — позвала Элена, но маленькая серая лошадка, перепуганная до смерти, неслась к холмам. — Крал, нужно догнать ее…

Горец поднял руку, заставляя ее замолчать. Вытянувшись в седле, он оглядывал поле, медленно ведя коня по кругу.

— Где же Ни'лан и Мерик? — пробормотал он. — Они должны были…

Вдруг над ухом просвистело, и Крал свалился с седла, чудом не утащив за собой Элену. Девушка ошарашенно оглянулась: всадник лежал на спине, из плеча торчала оперенная стрела. Хватая ртом воздух, он попытался сесть. Сумев приподняться на локте, горец что-то быстро скомандовал на языке горных лошадей.

Роршаф колебался.

— Скачи, чертова навозная куча! — прорычал Крал. — Рор'ами дестро, Роршаф, ном!

Боевой конь громко заржал и, резко развернувшись, помчался в луга — Элена отчаянно вцепилась в гриву. Над головой просвистело сразу несколько стрел.

Не в силах сдержать слезы, девушка припала к вороной холке. Жеребец черным вихрем мчался по пустынному полю. Где остановятся они? Элена бросила через плечо быстрый взгляд — лес стремительно исчезал из виду. Роршаф миновал вершину холма, и деревья полностью скрылись. И вместе с ними — все, чем она в этом мире дорожила.

 

ГЛАВА 6

Оставшись в палатке одна, Вира'ни обнажилась и встала коленями на подушку, поудобнее пристроив огромный живот. Эбеновая чаша лежала перед ней на маленьком дубовом подносе — темный огонь, пожрав слабый свет свечи, плясал по поверхности. Камень сосуда начал поглощать тепло, и она дрожала, прислушиваясь к каждому шороху.

В лагере остались немногие. Среди этого народа кочевников охотника ценили по умениям, и не важно, кто натягивал тетиву — мужчина или женщина. Вот почему почти все взрослые отправились готовить засаду среди высокой луговой травы. Теперь только дети под присмотром двух пожилых женщин да горбатый старик бродили среди тлеющих костров.

Дождавшись, когда лагерь опустеет, Вира'ни приступила к подготовке ритуала. Она произнесла заклинание и пожертвовала кровь, а потом принялась ждать. Снаружи царила тишина, время пришло.

Склонившись, она повторила последние слова и почувствовала, что дух Черного Сердца возник в темном пламени. Тени в палатке сгустились, стало трудно дышать. Вира'ни не поднимала головы. На улице залаяла собака, но ее быстро успокоили. В животе, ощутив присутствие повелителя, заволновались дети. Согнувшись, она подобострастно прижалась лбом к краю чаши.

Из глубины черного огня смертоносным ядом потек голос Черного Сердца:

— Зачем ты зовешь меня?

— Чтобы сообщить вам, мой господин, что та, кого вы ищете, пришла. Я видела ведьму и познала жар ее магии.

— И она все еще жива?

— Я соткала паутину. Она от меня не уйдет.

— Не должна уйти! — Его гнев змеей сдавил Вира'ни горло. — Проклятая девчонка может затеряться на просторах равнин и пробраться ко мне. Не допусти этого!

— Орда… — от страха во рту пересохло, — и я, мы вас не подведем, господин. Доверьтесь вашим слугам.

Резкий ледяной смех заглушил потрескивание темного пламени. Посреди эбеновой чаши сгустились чернильные тени. То был не мрак безлунной ночи, но полное отсутствие света и какого-либо вещества — словно сама смерть смотрела на нее. Внутри все сжалось от ужаса. В палатке стало холоднее, чем в самой глубокой могиле. Прикусив нижнюю губу, Вира'ни почувствовала привкус железа.

Из угольной пустоты приблизился голос господина:

— Довериться? Ты молишь меня о доверии?

— Д-д-да, повелитель.

Непроглядный мрак переполз через край чаши и направился к ней.

— Я покажу тебе все свое доверие.

Вира'ни в ужасе зажмурилась. В уголках губ скопилась кровавая слюна.

— Господин, прошу вас…

Даже с закрытыми глазами она видела, как тьма медленно подбирается, и знала: все, чего он коснется, будет навечно изуродовано шрамами. Вира'ни скорчилась, точно свинья под ножом мясника.

Почувствовав прикосновение Черного Сердца к колену, она вскрикнула. Нет, нет, нельзя шевелиться: повелитель не любит, когда слуги сторонятся его, — этот урок она выучила еще в подземелье Блэкхолла. Вира'ни замерла, загнав сознание в тайный уголок своего существа — туда, где она надеялась укрыться. За три зимы, что провела в подземельях крепости гал'готалов, она нашла способ сохранить рассудок. Затаившись в убежище, она почти не ощущала теперь ледяного пальца, поднимавшегося по внутренней поверхности бедра.

Вира'ни напевала песни, которым среди лодок и рыболовных сетей, на обдуваемом ветрами северном побережье родной деревушки, научила ее мать. Она поплотнее закуталась в мелодии о потерянной любви и чудесах жизни. Здесь никто не мог причинить ей вреда, не мог прикоснуться — здесь она была в безопасности.

Неожиданно что-то ворвалось в ее теплый кокон — ослепительная мука хуже той, что довелось испытать в темнице. Ресницы взметнулись, но, ослепленная болью, Вира'ни видела только мрак, пронизанный алыми молниями. Когда боль немного отступила, частично вернулось зрение, и с ее губ сорвался стон. Черная пуповина щупальцем жуткого морского чудовища тянулась из ее утробы к эбеновой чаше. Она пульсировала, наполняя тело темной силой, — плоть жгло, точно каленым железом. Задыхаясь, Вира'ни не могла закричать и теперь лишь извивалась на конце огненного поводка. Только давняя привычка к магии Темного Властелина не позволяла сердцу разорваться. Впрочем, сейчас смерть стала бы самым желанным гостем.

Боль постепенно погасла, оставив за собой тлеющие угольки. Голос проник в ее сознание мерзкими пиявками, высасывающими волю, и он был хуже гибели.

— Ощутила всю глубину моего доверия, Вира'ни? Я жалую тебе новый дар. Я превратил Орду в нечто иное.

— Мои малыши! Нет!

Моральные терзания, значительно сильнее страданий плоти, захлестнули ее.

— Успокойся, женщина, ты полюбишь и это дитя. — Мерзкая пуповина, еще раз сжавшись, скользнула в чашу. — Возрадуйся моему последнему дару.

В утробе закопошились ледяные черви. Они облепили ожоги и унесли страдания. С губ слетел вздох удовольствия, когда боль полностью отступила и внутри стало прохладно и тихо. Обессилев, она повалилась на подушки, сжалась в комок и обхватила огромный живот.

Вира'ни ощущала шевеление чего-то могучего, до краев полного черной энергией господина. Обнимая брюхо, она радовалась силе движений своего будущего ребенка. Она закрыла глаза и улыбнулась: повелитель, как всегда, прав. Теплое сияние наполнило все ее существо, на глазах выступили слезы. О да, она уже полюбила дитя.

Вира'ни раскачивалась взад и вперед на подушках, зная, что осталось совсем недолго. Ее плод, истинное семя Темного Властелина, появится на свет сегодня ночью.

Эр'рил ехал на своем тяжеловозе следом за фургоном.

— Еще немного, Могвид! — крикнул он, осознавая фальшивость собственных слов. — Мы справимся!

Воин старался не обращать внимания на наступавших со всех сторон пауков, но их неумолчный шелест острыми коготками терзал мозг.

— Тол'чак, они догоняют.

— У меня чуткие уши, житель равнин. Я слышу.

Огр толкал повозку, помогая коню.

Эр'рилу казалось, что товарищ бежит слишком медленно — он рискнул оглянуться: тропа вздымалась красным морем, до Орды оставалось не больше трех лошадей.

— Нужно еще быстрее, — пробормотал он себе под нос.

Вдруг впереди громко залаял волк — конь метнулся назад, к паукам, и воин с трудом удержал его. Фургон дернулся, и Тол'чак чуть не упал в грязь. Он, спотыкаясь, промчался несколько шагов и, восстановив равновесие, поспешил следом. Лай, время от времени перемежаемый глухим рычанием, не стихал.

Пришпорив лошадь, Эр'рил поскакал вперед.

— Продержишься до конца тропы? — спросил он, поравнявшись с огром.

Тяжело дыша, Тол'чак кивнул своей массивной головой:

— Убери с дороги эту неуклюжую телегу и увидишь, сколь быстры мои ноги.

Эр'рил щелкнул поводьями и вскоре увидел, в чем дело.

Кусая лошадей, Фардейл ловко уворачивался от копыт — он гнал перепуганных животных, и его глаза в дымном сумраке сверкали янтарем.

Возможно, есть шанс…

Ветер разметал пепел и сажу, и путники увидели просвет. Но недолгое облегчение сменилось ужасом: между ними и свободой волновалась паучья армия. Орда обошла их с флангов. Но как?

И тут примерно в четверти лиги впереди, там, где обрывалась тропа, Эр'рил заметил лесную речушку. По ее сырым берегам полчища и пробрались через сожженный лес, отрезав им путь к спасению. Отряд был окружен.

Могвид, похоже, тоже заметил новое препятствие и натянул поводья.

— Фардейл, хватит! Оставь лошадей! — завопил оборотень. — Останови их! Немедленно!

Услышав призыв брата, волк преградил путь коням.

Мгновенно сообразив, что за глупость задумал Могвид, Эр'рил помчался вперед. Если они остановятся, не останется ни единого шанса на спасение — твари тут же набросятся и закусают их. Ветер снова разогнал дымную завесу — избавление совсем близко, не дальше броска камня! Он сжал узду, отказываясь признать поражение: нет, если уж суждено умереть, он погибнет в сражении.

Эр'рил помчался к фургону. Есть только одно спасение — скорость! Но Могвид собственными руками обрекал их на погибель.

— Не останавливайся! Гони!

Глаза оборотня обезумели от страха. Будто не слыша приказов, он натягивал поводья.

Времени на споры да уговоры не осталось — если они хотят выжить, придется взять управление повозкой на себя. С ловкостью, рожденной веками верховой езды, он встал на спину мчащейся лошади и перепрыгнул в фургон. Ударившись плечом, Эр'рил приземлился на сиденье возницы. Не обратив внимания на ушиб, станди устроился рядом с Могвидом — тот, потрясенный его внезапным появлением, сидел, вцепившись в бич.

— Отдай вожжи, — велел воин. — Полезай внутрь и скажи Тол'чаку, чтобы тоже забирался.

Едва оправившись, оборотень с облегчением принялся выполнять приказ.

— Ты что?..

— Я собираюсь по ним проехать. А теперь назад!

Могвид содрогнулся и, перебравшись через ящики и коробки с припасами, скользнул в фургон.

Щелкнув поводьями, Эр'рил сунул их под колено и схватился за бич — не время жалеть лошадей.

— Фардейл, давай внутрь!

Волк, почувствовав, что план изменился, развернулся и мохнатой черной молнией метнулся под навес.

Оставался только Тол'чак.

— Скажите огру, чтобы… — начал Эр'рил, но тут задняя часть фургона резко осела, и от него отлетела какая-то планка.

— Он внутри!

Лошади побежали заметно медленнее — никуда не годится.

— Выбрасывайте припасы! — приказал воин. — Все до последней коробки!

По земле застучали тяжелые ящики, но думать о продовольствии было некогда. Он безжалостно хлестал лошадей, мысленно извиняясь за вынужденную жестокость. Его конь, оставшийся без седока, первым влетел в море пауков и ураганом помчался сквозь Орду.

Если он прорвется, возможно…

Неистово завопив, тяжеловоз упал на одно колено, и в следующий миг его накрыла волна пауков. Он попытался встать, дернулся несколько раз и рухнул под натиском хищников. Ему не удалось преодолеть и четверти страшного пути. Однако смерть несчастного животного не была напрасной: отвлекшись, большая часть тварей сгрудилась на обочине.

Эр'рил погнал коней по противоположной кромке тропы. Он неистово хлестал взмокшие спины, выжимая последние капли скорости.

— Давайте, — прошептал он сквозь стиснутые зубы, когда фургон въехал в паучьи владения.

Теперь обезумевших лошадей не приходилось стегать — они дробили подковами землю, с губ летела пена. Они топтали тварей, и из-под копыт поднимался ядовито-зеленый обжигающий дым — боль толкала вперед. Эр'рил опустил бесполезный бич. Больше он ничего не может сделать.

Воин видел, как пауки поползли по защитным кожаным ногавкам. Впереди, в переплетении солнечных лучей и дыма, виднелся конец тропы. Половина Орды осталась позади, Эр'рил сильнее сжал поводья: почти выбрались! Нужно выстоять!

Лошади пошли медленнее, их ослабленные тяжким трудом и страхом сердца не выдерживали. Просвет заволокло, словно в подтверждение, что надежды нет. Весь мир, казалось, состоит из дыма и пауков.

Из-за плеча Эр'рила появилась голова Тол'чака. Он молчал — тут словами не поможешь.

— По крайней мере, девочка в безопасности, — сказал Эр'рил.

— Еще не все потеряно, — ответил огр. — Пока мы движемся, есть шанс.

Едва он замолчал, правая лошадь, вырвав сбрую, замертво упала в грязь; в следующий миг споткнулась и рухнула вторая. Она даже не пыталась встать, только приподняла голову поглянулась на фургон, словно извиняясь. Ее глаза остекленели.

Лес охватила могильная тишина.

Спасение было совсем рядом, но до него будто простирались тысячи лиг.

Вдруг что-то сильно пихнуло Эр'рила в бок, и, чтобы удержаться на сиденье, пришлось схватиться за стенку фургона. Краем глаза он увидел, что Тол'чак спрыгнул на землю.

— Ты что задумал? — вскричал воин, усаживаясь на место.

Огр торопливо обрезал ножом постромки и ремни, схватил лошадей за облепленные пауками спины и оттащил в сторону — так ребенок отбрасывает грязную тряпичную куклу. Не замечая насекомых, карабкавшихся по ногам и спине, он натянул ремни на плечи.

— Тол'чак… — простонал Эр'рил, не в силах найти слов.

Да и что тут скажешь: неминуемая гибель ждала их и внутри, и снаружи.

— Пока мы движемся, есть шанс, — повторил Тол'чак.

Он напрягся, ноги ушли в землю. Огр сделал шаг, потом еще один — фургон сдвинулся с места, и он уперся всем телом.

Они ползли очень медленно, но все же не стояли на месте. В ушах Эр'рила шумела кровь, а время, казалось, подчинялось теперь их темпу передвижения.

Пауки бросались на Тол'чака, но, к счастью, большая часть Орды отвлеклась на более легкую добычу — на лошадей. У огров толстая кожа, однако даже древесная кора не могла противостоять тварям. Дым зелеными змейками поднимался над бедрами Тол'чака там, где яд прожигал плоть, только так можно было прокусить толстую шкуру. Спина и шея содрогались от боли.

Тол'чак не продержится долго.

Вдруг яростный порыв ветра пронесся над тропой и разогнал дым. О, Добрая Матушка! Луг лежал всего лишь в лошадином корпусе — Эр'рил вскочил на ноги. Окутанный сумраком и пеплом, он даже не подозревал, что конец пути столь близок.

— Ты почти добрался! — крикнул он, пытаясь поддержать товарища.

Подняв голову, тот увидел просвет. Он покачнулся и неуверенно шагнул к цели. Восстановив равновесие, огр из последних сил напряг плечи — близость спасения вселяла надежду. Мощные ноги быстро преодолели оставшееся расстояние, и вскоре фургон уже катил по зеленому лугу.

Как только они ступили в траву, пауки посыпались с тела Тол'чака, торопясь скрыться среди опутанных паутиной зарослей. Судя по всему, Орда боялась покидать свой сумрачный дом. Тол'чак оттащил повозку подальше от деревьев и остановился посреди поля. Почувствовав, что они в безопасности, огр сбросил упряжь, ноги дрожали. Он попытался повернуться к спутникам, но, не устояв, упал на колени в сырую траву.

Спрыгнув на землю, Эр'рил подскочил к товарищу. Лоснившуюся кожу Тол'чака покрывали белые потеки и следы от укусов, лицо все еще было искажено болью, он сипел и кашлял. Воин склонился над огром, и тот поднял на него воспаленные глаза.

— Мы справились, да? — задыхаясь, проговорил он.

Станди положил руку ему на плечо, и след от ядовитого укуса опалил пальцы. Он мог только представить, как мучается Тол'чак.

— Ты справился, друг мой. Твоя воля, твое огромное сердце спасли нас.

— Хорошо, — кивнул Тол'чак. — Я же говорил, у огров толстая шкура.

Глаза закатились, и он повалился на траву.

Эр'рил дернулся проверить, дышит ли товарищ.

— Отойди от демона, пока мы не нашпиговали вас стрелами!

Воин выпрямился: из высокой травы поднялись около двадцати человек в зеленых плащах, их луки были наготове. Эр'рил инстинктивно потянулся к мечу, но тут же сообразил, что это сражение ему не выиграть. Он вглядывался в суровые лица. Нет, драться не время.

Воин поднял руку и раскрыл ладонь, показывая, что сдается.

Вира'ни лежала под толстым одеялом, удобно устроившись на подушках, когда услышала, что в лагерь вернулись охотники. Они перекрикивались громко и радостно. Кто-то подошел к палатке, и она, прижимая ладонь к животу, постаралась выпрямиться.

Полог откинулся, напугав ее, но оказалось, пришла Бетта. Крупная коротко остриженная женщина в грязном плаще с откинутым капюшоном просунула внутрь светловолосую голову. Ее глаза сияли, а на лице расплывалась широкая улыбка. Задыхаясь от восторга, она прошла и опустилась перед Вира'ни на одно колено.

— Мы поймали всех! — Голос взволнованно дрожал.

О лучшей новости Вира'ни и мечтать не могла.

— Всех?

— Ты была права, — кивнула Бетта. — Они явились с громадным демоном, тащившим фургон. Когтистым, клыкастым — жуткое зрелище. К счастью, он тут же рухнул.

Вира'ни не помнила, чтобы в видении был демон, но, может, это очередная уловка мерзкой ведьмы?

— А девочку-всадницу вы видели?

— Да, бедняжка, похоже, стала пленницей бородатого головореза. Мы освободили ее удачным выстрелом, и она умчалась прочь, унеслась в поля, точно ветер.

У Вира'ни кровь застыла в жилах. Нет! Не может быть! Ведьме удалось обойти ловушку. На ее лице читался такой ужас, что Бетта перестала улыбаться.

— Что такое?

— Девочка… — заикаясь, проговорила Вира'ни. — Она и есть демон, она вела их за собой. Прикидывается невинной, но именно она убила моих детей. Ты должна мне верить!

Бетта, широко раскрыв от ужаса глаза, приложила большой палец ко лбу в суеверном жесте защиты от зла.

— Я тебе верю. В подтверждение твоим словам то клыкастое чудовище. — Охотница вскочила на ноги. — Сиди здесь. Я предупрежу остальных! К счастью, мы прогнали дьяволицу с наших земель, но кто знает, что взбредет ей в голову. Вдруг она попытается освободить своих спутников. Нужно быть начеку.

Вира'ни потянулась к ней дрожащей рукой.

— Ее необходимо найти. Сейчас же!

Бетта покачала головой.

— Близится ночь. Каждому охотнику известно, что лучше не искать раненого зверя в высокой траве, тем более — в темноте. Нет, выследим демона утром. Если она останется в наших краях, мы ее прогоним или убьем. Можешь не сомневаться!

Как же их убедить отправиться за ведьмой немедля? Она пыталась что-нибудь придумать, когда ее вдруг пронзило обжигающей болью. Она вскрикнула, и Бетта тут же обернулась. Не успел уняться первый приступ, как накатил следующий, и Вира'ни с громким стоном упала на подушки.

Бетта подскочила и, сунув руку под скрывавшее обнаженное тело одеяло, положила жесткую ладонь на ее горячий живот. В этот момент Вира'ни опалила еще одна схватка, и она почувствовала, как по ногам потекла горячая жидкость. Палатку мгновенно наполнила невыносимая вонь.

— Толкается, и воды отошли. — Женщина невольно поморщилась. — Значит, скоро ребенок появится на свет, но что-то здесь не так. Пойду приведу повитуху и расскажу Джосе про девочку-демона.

Вскочив на ноги, она выбежала наружу.

Улучив мгновение между приступами, Вира'ни сбросила одеяло и приподнялась на локтях: подушки между ног заливала черно-зеленая жидкость с отвратным гнилым запахом. Тело исторгало не те воды, что ознаменовывают рождение нормального ребенка, а мерзкую жижу — свидетельство извращенного зачатия.

Вира'ни снова откинулась на подушки. Она уже переживала подобное. В подземелье Блэкхолла стражники насиловали ее самым жестоким образом; а однажды в нее, распростертую на алтаре, свое семя всадило крылатое чудовище. Через много лун на полу темницы, устланном грязной соломой, она разрешилась мертвым ребенком. Тогда черная жидкость из чрева тоже воняла смертью. Она взяла на руки малыша и принялась его качать, жалобно поскуливая. Неужели снова? Потеряв однажды нежно любимое дитя, она знала, что не переживет гибели второго. Несчастная стонала так громко, что господин сжалился и забрал мертворожденного. Он превратил его в Орду — один стал многими. Закончив, Черное Сердце вернул детей в утробу, чтобы они плодились внутри и больше никогда ее не покидали. И теперь, когда вернулись эти сладостные воспоминания, ее глаза увлажнились.

Пронзительная боль в низу живота вернула Вира'ни в настоящее. Она чувствовала, как ребенок бьется внутри. Лицо заливал пот, но она, превозмогая страдания, улыбалась: малыш родится живым.

На пороге появилась пожилая женщина с двумя горшками воды и стопкой старых тряпок. Казалось, мерзкий запах едва не сшиб ее с ног, и она, нахмурившись, подошла к Вира'ни.

— Не бойся, милая, — проскрипела она, — я вот уже сорок зим в повитухах и знаю, как детки появляются на свет. Все будет хорошо.

Молча кивнув, Вира'ни прочитала на морщинистом лице беспокойство — бабка узнала запах смерти. Женщина поставила горшки возле подушек, вынула из кармана несколько сухих мятных листьев и раскрошила их в воду.

— Мое имя Гредди, но все зовут меня тетушкой Ди, — сказала она, не отрываясь от дела. — Расслабься и предоставь все заботы тетушке Ди.

Неожиданно новый приступ скрутил Вира'ни — словно могучие шишковатые корни рвали ее на части. Она закричала, и повитуха тут же к ней подскочила. Барахтаясь в алой агонии, Вира'ни едва заметила, как та положила на лоб мокрую тряпицу, а затем присела на корточки около раздвинутых ног. К счастью, боль отступила так же внезапно, как налетела, — хоть на время. Задыхаясь, обессиленная Вира'ни лежала среди подушек.

Что-то тихонько напевая себе под нос, тетушка Ди схватила ее под коленями, задрала и широко раздвинула роженице ноги.

— А теперь слушай внимательно, девочка, я хочу, чтобы ты тужилась по моей команде. — Пожилая женщина подняла на нее глаза. — И ни в коем случае до, ты меня слышишь?

Волосы Вира'ни липли к лицу, кожа горела и в то же время была ледяной.

— Я попытаюсь.

Тетушка Ди нахмурилась.

— Нет. Ты не станешь пытаться. Ты сделаешь так, как я тебе говорю. Поняла?

Вира'ни проглотила комок в горле.

— Да.

— Вот и умница. — Лицо повитухи исчезло. — А это что за отметины?

Вира'ни знала, о чем она спрашивает. Это был символ могущества, и Темный Властелин собственноручно украсил им вход во чрево.

— Я не знаю…

В этот момент на нее внезапно, словно гром среди ясного неба, снова набросилась боль. Вира'ни выгнула спину, когда утроба начала раскрываться.

— Тужься! — Тетушка Ди, казалось, кричала откуда-то издалека. — Работай! Я уже вижу головку. Тужься, иначе потеряешь ребенка!

Эти слова сумели сквозь боль пробиться в ее сознание. Она больше не потеряет дитя! Крик застыл на губах, и Вира'ни, сражаясь с внутренним пожаром, оторвала плечи от подушки, сжала зубы и подчинила все мышцы своего тела единственной цели — вытолкнуть дитя.

— Почти, почти… — повторяла тетушка Ди. — Я не сомневалась, что ребенок мертв, но ты только глянь на этого чертенка! Как карабкается наружу!

Вира'ни не слушала бормотание старухи. Она глубоко вдохнула и, вцепившись в подушки, разрывая их ногтями, обдирая кожу на ладонях, с пронзившим ночь диким криком выдавила ребенка из своего тела.

Роженица обмякла, точно марионетка, у которой обрезали веревочки. Пару мгновений она только дрожала в изнеможении, но вдруг, охваченная беспокойством за малыша — тетушка Ди до сих пор не произнесла ни единого слова, — приподнялась на локте.

Вира'ни попыталась сесть и с облегчением увидела повитуху с ребенком: дитя, обхватив лицо старой женщины восемью суставчатыми лапками, прижалось к ее голове. Тетушка Ди растянулась на полу, ноги и руки дергались в мучительной агонии. Вира'ни облегченно вздохнула, когда малыш расправил четыре крыла, чтобы просушить их перед полетом. Жалобно захныкав, он жадно всосался в морщинистую кожу, челюсти двумя рядами все глубже вгрызались в плоть. Вытекавшая из ран кровь собиралась на полу в большие густые лужи. Дети всегда так неаккуратны с пищей!

И все же Вира'ни не могла сдержать ласковую улыбку, глядя на свое дитя. Какое счастье наблюдать, как твой ребенок впервые ест.

 

ГЛАВА 7

Элена мчалась, оставляя все дальше за спиной заходящее солнце. Она изо всех сил цеплялась за вороную гриву Роршафа, тени страшными преследователями стелились по траве. Конь взрывал зеленую траву, из-под копыт во все стороны летели брызги. Она давно оставила попытки управлять жеребцом: до поводьев не дотянуться, а команды он игнорировал. В какой-то момент девушка думала далее спрыгнуть, но падение с такой высоты, да еще на бешеной скорости грозило страшными переломами, если не гибелью. Она прижалась щекой к взмокшей холке, полностью положившись на животное.

Она цепенела от безудержной скачки, но сердце осталось далеко позади. Что с ее спутниками? Последнее, что она помнит, — Крал, поверженный стрелой. И столько крови! Элена зажмурилась, пытаясь прогнать жуткое видение. А как остальные?

Перед ее мысленным взором бесплотным призраком проплыло лицо Эр'рила — ее стража, ее рыцаря, ее наставника. Сумев вырваться из ловушки, она понимала, что ему это вряд ли удалось. И как теперь одной путешествовать по землям Аласеи? Как избежать встречи со слугами Темного Властелина и отыскать потерянный город А'лоа Глен? Нет, Эр'рил и остальные ей необходимы.

Выпрямившись в седле, Элена вцепилась в гриву Роршафа и резко дернула на себя.

— Стой, проклятый!

Ветер срывал с щек слезы, а конь по-прежнему мчался вперед. Точно блоха — с собакой, девушка сражалась с могучим жеребцом, пытаясь управиться с ним тонкими слабыми руками. Нужно остановить Роршафа прежде, чем он унесет ее слишком далеко. Однако боевой скакун не слушался ее — сумерки окутали холмы, а он все не сбавлял хода.

— Пожалуйста, — рыдая, взмолилась Элена. — Прошу тебя, остановись. Я не хочу оставаться одна.

Она в отчаянии зарылась лицом в густую гриву. И, словно слезы наконец тронули железное сердце, Роршаф перешел с галопа на рысь, затем — на шаг. Подняв голову, Элена увидела, что путь им преградил широкий ручей. Вода в гаснущем сиянии вечера отливала розоватым серебром, стайка стрекоз с прозрачными крылышками резвилась среди прибрежного тростника.

Около одинокой ивы, ветви которой касались потока, Роршаф остановился, его мышцы содрогались от усталости. Элена соскользнула с седла и чуть не упала: измученное тело подвело ее. С трудом удержавшись на ногах, девушка схватила болтавшийся повод: нужно немного прогулять коня, чтобы он остыл. Элена потянула его, уверенная, что упрямец не пойдет, но тот не стал противиться.

Они двигались вдоль берега, распугивая целые армии возмущенно квакавших лягушек. Воздух дышал ароматом лилий, над водой в поисках насекомых метались луговые жаворонки. Элена прихлопнула комара на руке. Роршаф фыркнул и принялся сметать хвостом налетевших на его потную шкуру мух.

Вскоре скакун успокоился и задышал ровнее. Они не останавливались и через некоторое время оказались у крошечной серебристой заводи. Элена понимала, что нужно почистить коня засветло, но усталость взяла свое, и она опустилась на плоский камень.

Вглядываясь в ручей, она различила свое отражение. Сняв перчатку, Элена коснулась коротко остриженных волос. Кто эта женщина? Перепачканное сажей лицо казалось совсем чужим. Беглянка вымыла лоб и щеки. Неужели эта девочка когда-то бегала по семейным яблоневым садам? Капли падали с носа, но вода тут же успокаивалась. Она заглянула себе в глаза: той девочки больше нет.

Вдруг краем глаза она заметила какое-то движение. Выскользнув из выреза рубашки, перед ней раскачивался крошечный амулет. Она сжала в кулаке каменный флакончик, болтавшийся на шнурке из волос тети Филы. Элену захлестнули воспоминания: милые сердцу образы тех дней, что она проводила в булочной, уютно пахли корицей и свежей выпечкой; а затем пронеслись картины, полные ужаса и крови, — смерть тети Филы на улице Уинтерфелла во спасение ее, Элены, от когтей скал'тума.

На глаза навернулись слезы. Она стиснула сосудик в правой руке, и острая грань проколола кожу — на ладони выступила кровь.

— Ты мне нужна, тетя, — сказала она собственному отражению.

Элена не надеялась получить ответ. Еще среди соплеменников Крала она множество раз пыталась связаться с покровительницей с помощью магического амулета, но ничего так и не вышло. Либо магия стихии испарилась из флакончика, либо тетя Фила находилась вне пределов досягаемости. И все же Элена радовалась, что носит у сердца что-то, напоминающее о родных. Она стиснула оберег в ладони, вспомнив и дядю Бола, подарившего его и объяснившего, как им пользоваться. «Ищи мою сестру в отражениях, — сказал он среди руин старой школы. — Она придет, если сможет».

На Элену с новой силой нахлынула боль — она потеряла близких, всех до единого. Амулет выскользнул из ослабевших пальцев и начал раскачиваться над водой. С него упала капля крови, и по поверхности пошли круги. Вдруг они засеребрились.

Широко раскрыв глаза, Элена смотрела, как, точно пролитое молоко, расползается сияние.

— Тетя Фила? — прошептала она.

Лужица света вращалась, увеличиваясь в размерах.

— Пожалуйста, тетя, ты мне так нужна. — Элена снова сжала в руке флакончик, и слезы закапали в воду.

И тут, как шепот воспоминаний становится видимым образом, сияние превратилось в призрачную фигуру, на знакомом лице мерцали водовороты.

Элену душили слезы: открылись старые раны, начавшие было затягиваться.

Женский силуэт проступил яснее, и вскоре девушка разглядела напряженность в лице и блеск в глазах тети. С поверхности воды поднялся голос — она говорила четко и быстро.

— У нас мало времени, дитя, к тому же я слишком далеко, чтобы долго поддерживать связь. Тебе грозит великая опасность. Беги!

Надеясь на утешение, Элена ждала совсем других слов.

— Бежать?.. Куда? — пробормотала она и расплакалась.

— Успокойся, девочка. Хватит глупостей. Вытри лицо. Слезами горю не поможешь.

Элена тут же послушалась. Тетя Фила, твердая как скала, трудолюбивая женщина, не привыкла, чтобы с ней спорили. Даже смерть не смягчила ее железного характера.

— А теперь оглянись.

Обернувшись, Элена поняла, что луг поглотила ночь, но вдалеке, среди холмов, мерцали красные огни.

— Это вражеский лагерь, и там твои друзья. Вас разделяет не только расстояние, но и мерзкое существо, порождение зла. Чтобы освободить товарищей, нужно победить чудовище.

Элена вернулась к призрачному силуэту.

— Но как? Моя магия почти иссякла.

— Знаю, — нахмурилась тетя. — Твоя колдовская энергия для меня словно маяк, и теперь она мерцает едва различимо, а то, что придет за тобой этой ночью, страшнее непроглядного мрака. Ты не в силах бороться с ним. Пока не в силах. Нужно бежать.

Элена сморгнула слезы.

— А как остальные?

— Их не спасти.

— Я не могу их бросить.

— Важно сохранить только тебя — ты любой ценой должна выжить и добраться до Кровавого Дневника. Тогда свершится предсказанное.

Элена молчала.

— Я знаю, тебе очень нелегко. — Голос тети заметно смягчился. — Но всем нам пришлось сделать тяжелый выбор, чтобы оказаться в нынешней точке истории и получить шанс на рассвет в эти черные времена. Ты — единственная надежда нашей земли.

Девушка поднялась на ноги.

— Умница. — Слова прозвучали едва слышно сквозь потускневшее сияние. — Я больше не могу поддерживать связь. Беги под покровом ночи. В городах и деревушках за холмами ты найдешь убежище.

Свет почти померк, и Элена уже не видела силуэта, но различила последние слова:

— Я люблю тебя, милая.

Элена смотрела, как исчезает серебристое мерцание.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она потемневшей воде.

Вокруг сгустилась ночь. Элена обернулась на горы и луга: в наступившем мраке костры казались ярче. Печаль невыносимым грузом давила на плечи. С тяжелым сердцем отвернувшись от огоньков, она снова услышала слова тети: «Ты — единственная надежда нашей земли».

Сунув ногу в стремя, Элена вскочила в седло. Она крепко сжала поводья, твердо решив не отдаваться больше воле коня. Девушка выпрямилась и попыталась заглянуть себе в душу. Надоело, что ее постоянно несет куда-то против ее желания — будь то лошадь или первозданные силы. Пришла пора самой выбирать дорогу.

Она смотрела на далекие костры. Мысленно попросив у тети Филы прощения, Элена пятками ударила Роршафа — тот стал на дыбы, громко фыркнул и помчался к мерцающим огонькам.

Будь проклято предсказание! Там ее друзья!

Эр'рил проверил путы: кожаные ремни прочны, а узлы надежны. Он попытался вытащить столб, к которому был накрепко привязан, но и тот оказался достаточно крепким, к тому же был глубоко вкопан в землю — даже не шелохнулся.

— Бесполезно, — прошептал Крал, стоявший рядом.

Его правое плечо перетягивала окровавленная тряпка, лицо искажала боль.

— Тише, — прошипел Мерик. — Они изобьют тебя, если поймают на попытке высвободиться.

Элв'ин, схваченный раньше товарищей, стоял у столба рядом с горцем. В подтверждение словам на щеке у него наливался свежий синяк. Он кивнул на двух широкоплечих стражей в зеленых охотничьих куртках, опиравшихся на копья в паре шагов. Суровые, закаленные зимовками в лагерях, охранники отвлеклись на доносившиеся от костров победные песни и не слышали пленников.

Эр'рил огляделся: неподалеку был привязан Могвид. Оборотень, угрюмо понурившись, висел на своих путах. Воин обеспокоенно повернулся к Кралу.

— А где Элена и Ни'лан?

— Ни'лан увели на допрос незадолго до вашего появления. — Горец понизил голос, по губам скользнула холодная усмешка: — Элена спаслась на моем коне. Она в безопасности.

Эр'рил облегченно вздохнул.

— И куда твой конь ее унес?

— Я приказал Роршафу скакать до воды. Если возникнут трудности, он унесет девочку как можно дальше.

— И он все это понял? — усомнился Эр'рил.

Крал улыбнулся еще шире.

— Я ведь воспитывал его с самого рождения. Он выполнит все мои команды и присмотрит за ней.

Слова горца не слишком утешили воина: с лошадью или без, одна Элена долго не продержится.

— А где огр? — вмешался Мерик, оглядываясь. — И волк?

Эр'рил кивнул на фургон.

— Тол'чака связали, точно кабана, — веревками и цепями. Я думал, он мертв, но огр застонал и попытался вырваться, когда три лошади поволокли его по грязной дороге. Он не в себе от паучьего яда, но, думаю, выживет. Если только его не зарубят.

— А Фардейл? — угрюмо спросил Крал.

— Брат сбежал как последний трус, — ответил Могвид, не поднимая головы.

— У него не было выбора, — возразил Эр'рил. — Охотники не любят волков, они бы напичкали его стрелами.

— Как бы там ни было, он меня бросил, — отрезал оборотень.

Неожиданно пронзительный женский крик разорвал ночь. Все четверо пленников замерли. В первое мгновение Эр'рил подумал, что пытают Ни'лан, но, прежде чем вскипела ярость и он начал сражаться с кожаными ремнями, увидел, что крошечную нифай ведут от палатки две крупные охотницы. Ее куртка была порвана, в фиалковых глазах застыл страх. Под острием копья ее привязали к свободному столбу.

Стражники попытались разузнать, что случилось, но женщины отмахнулись.

— Бабские дела, — сказала одна, стягивая запястья нифай ремнями. — Похоже, у девочки тяжелые роды.

Проверив путы, охотницы забрали свои копья и ушли.

Охранники хмуро оглядели пятерых пленников и отвернулись. Они отошли на пару шагов и, вытянув шеи, попытались разобрать, что происходит в лагере.

Склонив голову, Эр'рил посмотрел в глаза Ни'лан и шепотом спросил:

— Удалось что-нибудь узнать? Кто это такие и почему напали на нас?

Нифай, не в силах унять дрожь, несколько раз сглотнула, прежде чем ответить.

— Они думают, что в нас вселились демоны. Кто-то сказал, что мы убили детей и наслали порчу на лес.

— Что! Кто?

— Не знаю. Но я слышала, как командир допроса, Бетта, упомянула молодую женщину на сносях, вышедшую из чащи. Охотница была очень взволнована.

— Ты думаешь, та девушка оговорила нас?

Ни'лан пожала плечами.

— Непонятно. Но Бетта ушла проверить роженицу, и, кажется, это она кричала. Здесь происходит что-то чудовищное.

— Я догадываюсь, кого обвинят в неудачных родах, — нахмурился Эр'рил.

— Охотники собирают хворост, и гораздо больше, чем требуется для обычных костров, — проворчал Крал, вскинув брови. — Если не хотим сгореть заживо, стоит поискать способ выбраться.

— Не спорю, стоит. Есть предложения?

Все промолчали.

В голове у Эр'рила крутились самые разные планы, но среди них не было осуществимых. Даже если им удастся выпутаться, как быть с Тол'чаком? Нельзя ведь бросить огра. А снаряжение? Фургон заменить легко, но стражник вытащил из кармана маленький металлический кулак — ключ, без которого не пройти в А'лоа Глен. Воин скрипел зубами от отчаяния.

— Он вернулся! — едва не закричал оборотень.

Один из стражников, обернувшись, окинул пленников тяжелым взглядом. Однако новый вопль тут же привлек его внимание к лагерю.

— Тише! — приказал Эр'рил.

Могвид нервно возился в своих путах.

— Вон там, за кустом.

Станди посмотрел туда, куда кивнул оборотень.

— Я ничего не вижу.

Вероятнее всего, от страха примерещилось. И тут Эр'рил заметил, как под низкими ветками сверкнули желтые глаза.

— Фардейл, — облегченно вздохнул.

Черный волк был неразличим в тени высокой травы и кустов, только янтарное мерцание выдавало его. Хорошо. Воин включил си'луру в план побега: возможно, его помощь — единственный шанс на спасение.

— Можешь связаться с ним? — спросил воин, чувствуя, как в душе расцветает надежда.

Братья уже смотрели друг другу в глаза.

— Фардейл разведал все вокруг. Он говорит, лагерь пропитан тем же зловонием, что он чувствовал раньше. — Могвид повернулся к Эр'рилу, его голос дрогнул. — Запах пауков. Но здесь он гораздо сильнее.

Вира'ни невероятно гордилась своим ребенком: он так быстро рос, пожирая повитуху, и теперь уже был размером с некрупного теленка. Он сидел на груди тетушки Ди; кожа старухи, натянувшись под его тяжестью, облепила череп и кости, и все морщины разгладились. Как она помолодела! Разве не замечательный подарок за все старания? Впрочем, малышу еще есть чем ее порадовать.

— Я знаю, ты все еще голоден, милый, но впереди много дел, нас ждет наша ведьмочка.

Дитя обернулось: два ряда челюстей пожевали воздух, и на грудь старухи закапала кровь. Он тихонько застонал, и крылья завибрировали. Три пары глаз раскачивались на стебельках, умоляюще глядя на мать.

В приступе умиления Вира'ни прижала ладонь к щеке: как же он прекрасен! Но на ласки еще будет время, а пока нужно все подготовить.

— Поцелуй тетю за ее заботу, милый, но побыстрее. Мы спешим.

Малыш снова повернулся к повитухе, зарылся носом между старческих грудей, разорвал одежду и вонзился в плоть. Ребра треснули, и Ви'рани улыбнулась. Какой послушный мальчик!

Вцепившись всеми лапами, он засунул голову в развороченное тело и потянулся к сердцу. Вира'ни увидела, как сжались огромные красные железы на горле малыша, когда тот подносил тетушке Ди последний дар. Закончив, дитя соскочило с жертвы — восемь суставчатых лап отступили, четыре крыла возбужденно затрепетали.

Тело повитухи, давно переставшее биться в агонии, снова задергалось. Рот открылся и закрылся — как у рыбы, выброшенной на сушу. В следующее мгновение остекленевшие глаза загорелись мягким красным светом. Неожиданно она согнулась в поясе и села. Челюсть отвисла, с губ капала черная слюна. Она скребла землю растопыренными пальцами, пока яд проникал во все уголки ее останков.

Полог палатки откинулся, и малыш метнулся ко входу. Бетта наклонилась, собираясь войти.

— Родила? — спросила она, пошире распахивая клапан.

Оказавшись внутри, охотница выпрямилась и поморщилась от отвращения.

— Добрая Матушка, что за мерзкая вонь!

Вира'ни ответила гордой улыбкой. Старуха открыла рот, и из растерзанного горла вырвался приглушенный хрип.

— Тетушка Ди? — Охотница подошла к повитухе, сидевшей среди разбросанных подушек.

Услышав знакомый голос, та медленно повернула голову. Позвонки выскакивали и трещали, точно ломающиеся ветки дерева. Она уставилась на женщину.

Охотница застыла, не в силах отвести глаз от ужасающего зрелища. Руки испуганными птицами взлетели к горлу, и она закричала — неистовый вопль вырвался из палатки и пронесся по лагерю.

Повитуха поднялась на ноги, развернулась и закрепила свою голову на прежнем месте. С мерзким бульканьем она на нетвердых ногах подошла к Бетте. Очень медленно старуха указала на разверстую грудь, демонстрируя след от поцелуя новорожденного. Дергающиеся пальцы проникли в рваную рану и разодрали ее еще шире.

Бетта сдавленно вскрикнула.

Из растерзанного нутра посыпались чернокрылые скорпионы величиной с большой палец. Выставив жала, они набросились на скованную ужасом охотницу. Отбиваясь от облепивших ее ядовитых тварей, женщина вывалилась из палатки.

Легонько оттолкнув шатающуюся повитуху, Вира'ни направилась следом. Опустошенное тело тетушки Ди повалилось на подушки под стук костей и шуршащей кожи. Не посмотрев в ее сторону, Вира'ни подошла к выходу и, откинув полог, увидела, что Бетта лежит на спине у самого порога. Ее кожа уже местами почернела, а живот распух, как у дохлой коровы, стухшей на солнце. Чуть поодаль, у костров, замерли охотники, их лица обезобразил ужас.

— Нехорошо думать только о себе, — обратилась она к неподвижному телу у своих ног. — Крошки мои, остальные тоже ждут ваших поцелуев.

В ответ из вспухшего живота вырвалась стая скорпионов и тут же набросилась на охотников. Ночь вспороли пронзительные крики тех, кого черные убийцы одаривали смертельными лобзаниями. Девчушка с мокрыми от слез щеками проскользнула между метавшимися ногами взрослых и бросилась к Вира'ни. Та взяла испуганного ребенка на руки и обняла.

— Тише, малышка. Тебе нечего бояться.

Она еще сильнее прижала ее к обнаженной груди. Какое чудное дитя и какие у нее славные кудряшки! Настоящая куколка! Вира'ни прикрыла уши девочки, чтобы та не слышала воплей, метавшихся по лагерю. Бедняжка, дети так боятся резких звуков. Вира'ни сидела с плачущим ребенком на коленях и ждала.

Все закончилось очень быстро. Вокруг на примятой траве от яда корчились тела, но вскоре отрава начала действовать, и крики смолкли. Вира'ни вздохнула и встала, по-прежнему не выпуская малышку из рук. Лагерь усеивали трупы. Какой-то несчастный даже бросился в костер, чтобы избежать смертельного поцелуя. Огонь теперь облизывал его кости, и густой маслянистый дым тянулся в ночное небо, где запах жареной плоти мешался с прохладным ветерком.

Вира'ни сердито глянула на догорающий труп и, отбросив назад длинные черные волосы, направилась к границе лагеря, где у столбов томились пленники. Скорпионы знали, что их трогать нельзя — она расправится с детоубийцами лично. Вира'ни проходила между палатками под жалобные всхлипы.

— Тише, малышка, — сказала она, спуская дитя на землю.

Перепуганная до смерти девочка села в грязь и, горько рыдая, принялась раскачиваться взад и вперед. Перешагнув через нее, Вира'ни двинулась к столбам.

— Не кручинься, — сказала она, оглянувшись. — Поиграй с моим малышом, вы подружитесь.

Дитя следовало по пятам, его чешуйчатые ноги скребли и шаркали по земле. Вира'ни услышала, как вскрикнула девочка, и тут же все стихло. Она улыбнулась: каждому ребенку нужен друг.

Вскоре показались пленники. Остановившись за низкой палаткой, она принялась их разглядывать. Убийцы, все пятеро! Четверо мужчин и одна женщина. Тепло и добродушие, завладевшие ею после рождения столь прекрасного сынишки, сменились ненавистью. Казалось, кишки внутри завязались тугим узлом, когда она на них взглянула. Вира'ни, нисколько не стесняясь своей наготы, вышла из укрытия. С какой стати ей смущаться? Плечи задрожали от едва сдерживаемой ярости. Она перешагнула через почерневшие тела двух стражников и пнула чье-то копье.

Наигравшийся малыш догнал ее и заковылял рядом, взбивая крыльями воздух в тщетных попытках взлететь. Он снова проголодался и принялся жалобно скулить, глядя на нее. Вира'ни вздохнула: ох и нелегка же материнская доля!

Пленница вскрикнула, увидев дитя. По крайней мере, у нее хороший вкус, раз она оценила небывалую красоту ее крошки. Волна гордости захлестнула Вира'ни, и на сердце потеплело. Может, она и позволит женщине покормить малыша перед смертью.

Один из невольников, однорукий мужчина, дерзнул заговорить:

— Добрая Матушка! Быть не может!

Она повернулась и смерила наглеца суровым взглядом.

— Это ты, Вира'ни? — пораженный, выдохнул тот.

Ее сковало холодом, она будто примерзла к земле. Даже голодный плач малыша доносился теперь откуда-то издалека. Она смотрела на связанного мужчину и вдруг узнала его: черные волосы, обветренная кожа — и глаза! Пронзительные глаза цвета грозового неба.

— Эр'рил! Я знала! Знала, что ты жив!

Они молча смотрели друг на друга.

Огромный бородатый мужчина, откашлявшись, прервал молчание:

— Эр'рил, ты действительно знаешь эту женщину?

Воин кивнул, и его слова прошелестели сухими осенними листьями:

— Да, и очень давно. Когда-то мы любили друг друга.

 

ГЛАВА 8

Стенания, доносимые ветром из лагеря, быстро стихли. Что там происходит? Элена мчалась по темному лугу, от страха и беспокойства все сильнее стискивая поводья. Неужели это ее друзья? Она тряхнула головой, отгоняя жуткие мысли. Даже на расстоянии двух лиг девушка слышала, что кричало гораздо больше людей. Хотя, возможно, голоса ее спутников сплелись с другими в этой жуткой ночной песне.

Теперь все успокоилось, даже древесные лягушки и сверчки испуганно молчали — словно весь мир затаил дыхание. Неожиданно упавшая тишина страшила еще больше. Непроницаемое безмолвие казалось неживым, замогильным.

Ориентируясь по огонькам, Элена пришпорила Роршафа, но даже его выносливость имела пределы. Он целый день бежал от огня, пауков и охотников и теперь скакал нетвердым галопом. Боевой конь из последних сил заставлял работать свое утомленное сердце, стремясь выполнить приказ наездницы. Его грудь тяжело вздымалась, вокруг морды в ночной темноте, словно знамя, клубился белый пар.

Вдруг копыто наткнулось на невидимое препятствие, и Элена едва не вывалилась из седла. Споткнувшись, Роршаф — умелый, отлично объезженный горный жеребец с врожденным чувством равновесия — сумел удержаться на ногах и тут же поскакал дальше.

Девушка выпрямилась и, закусив губу, натянула поводья — конь пошел шагом. Она осознала собственную глупость: нельзя слепо следовать желанию побыстрее оказаться на месте, только заслышав крики. Надо думать головой, а не сердцем.

Элена огляделась: крошечный осколок луны лил с неба на качающуюся траву едва различимый бледный свет, между округлыми холмами собрался туман. В безрассудной скачке по невидимому полю Роршаф может снова споткнуться, сломать ногу или и того хуже. Да и куда спешить? В голове все еще звучали слова тети: «Вас разделяет не только расстояние, но и мерзкое существо, порождение зла. Чтобы освободить товарищей, нужно победить чудовище».

Девушка остановила коня. Тусклая полоса у горизонта отмечала лес, где тлели тысячи угольков, а чуть ближе пламя костров отбрасывало на холмы тень лагеря. Элена не мигая смотрела на сполохи. Что же делать?

Послушать тетю и бежать? Еще не поздно. Роршаф устал, но они, несомненно, добрались бы до равнин еще затемно.

Нет! Она не бросит друзей, об этом не может быть и речи. Но как же быть?

Она стянула с правой руки перчатку. Знак Розы, как назвал рубиновое пятно Эр'рил, стал не ярче солнечного ожога, когда она использовала почти всю магию. Надо всего лишь истратить остатки и тут же пополнить запас, чтобы Роза снова расцвела. Она хорошо помнила предупреждения наставника, но страх перед встречей с неизвестным врагом, да еще и без оружия, взял верх.

Элена поняла вдруг, что сжимает в левой руке кинжал. Поймав лунный отсвет, клинок засиял так ярко, что девушка зажмурилась — наверняка его видно за сотню лиг.

Она медлила: магия, выпущенная на свободу столь темной ночью, станет настоящим маяком. Ее заметят все в округе, в том числе и злодеи, захватившие лагерь. Элена спрятала кинжал в ножны. Ей совсем не хотелось предупреждать тех, кто поджидает ее у мерцающих костров, о своем появлении.

В голове вырисовывался план. Да, силы почти не осталось, но темнота и внезапность могут стать ее союзниками. Если повезет, под покровом ночи она сумеет освободить друзей и без помощи полной Розы. И кто сказал, что непременно нужно победить мерзкое чудище?

Раздумывая об этом, Элена спешилась: Роршаф слишком большой и шумный, с ним не удастся подкрасться незаметно. Она стащила со спины коня сумки и седло, чтобы немного прогулять и остудить разгоряченное животное. Убедившись, что его могучее сердце снова бьется ровно, девушка наскоро обтерла скакуна и обвязала поводьями ствол чахлого дуба.

— Жди здесь, — прошептала она.

Натянув ремень, Роршаф покосился на нее одним глазом. Элена понимала его недовольство, но была уверена, что конь выполнит приказ.

Порывшись в сумках, она сложила все, что могло понадобиться, в рюкзак. Уже завязывая тесемки, она заметила прикрепленный к седлу топор Крала. Его тщательно отполированное лезвие тускло светилось в ночи, и только то место, где металл проела ядовитая кровь скал'тума, зловеще темнело.

Не раздумывая, Элена отстегнула топор и взвесила его в своих маленьких руках. Она вряд ли смогла бы удержать в сражении столь тяжелое оружие, но его внутренняя сила и острая заточка немного успокоили ее. Закинув его на плечо, девушка повернулась к далеким кострам. Нужно быть твердой и стойкой — как лезвие.

Сжимая ореховую рукоять, Элена быстрым шагом направилась к огням. До лагеря идти не меньше лиги, и хорошо бы добраться до того, как ночь свернет свой черный плащ. Она думала о своих спутниках. Живы они? Или она напрасно рискует собственной жизнью? Размышляя так, девушка уверенно двигалась вперед. Сердце подсказывало, что друзья не погибли, и трудно было разобрать: дразнит ее надежда или между ней и товарищами действительно возникла внутренняя связь. Как бы там ни было, она их не бросит.

Становилось все холоднее, и каждый выдох теперь отмечало облачко белого пара, однако ее согревали усилия, необходимые при ходьбе по мокрому полю. Вскоре Элена подобралась к палаткам на расстояние выстрела из лука и, отклонившись немного вправо, скрылась за высоким холмом. Необходимо подкрасться незамеченной.

Даже издалека, еще не видя лагеря, она поняла, что что-то не так: не было слышно ни голосов, ни грохота котелков у костра. И самое жуткое, ночной ветер доносил знакомый отвратительный запах горящей человеческой плоти. Перед мысленным взором Элены застыла мучительная картина — родители, окутанные огненными мантиями. Невероятным усилием воли она прогнала воспоминания.

Девушка осторожно направилась к нависшему над полем холму, пытаясь разглядеть на вершине стражников, но либо они слишком хорошо спрятались, либо их просто не было. Пригнувшись в высокой траве как можно ниже, она пробиралась к глубоким теням у подножия. Нужно подкрасться беззвучно: весь план строится на факторе неожиданности.

Вокруг царила мертвая тишина; ни одна птичка не свистнула, предупреждая об опасности, ни одно насекомое не шелохнулось. Элене казалось, ее шаги громом грохочут в ночи, однако она и сама понимала, что все дело в страхе. И все же она постоянно напрягала слух, пытаясь уловить малейший посторонний звук.

Слева треснула ветка — девушка развернулась и вскинула топор. В следующий миг из высокой травы вынырнул волк — словно сами тени обрели плоть. Он щурил янтарные глаза и скалился, клыки сверкнули в рассеянном лунном свете. Си'лура вел себя так, когда хотел предупредить об опасности.

В сознании замелькали образы:

«Два раненых волка встретились в лесу. Спина к спине они противостоят охотникам».

Элена уронила оружие Крала и подбежала к оборотню. Обхватив шею Фардейла, она спрятала лицо в густой мех и позволила себе мгновение передышки. Если он жив… Элена подняла топор.

— А остальные? — прошептала она. — Ты знаешь, где они?

Фардейл повернулся к лагерю и оглянулся на нее:

«Волк проведет волка мимо хитрых ловушек охотника».

Элена кивнула. За долгую зиму она очень неплохо научилась понимать си'луру, и магия позволила ей создать связь там, где кровь оказалась бессильна. Девушка кивнула на тропу, давая понять, что готова идти следом, но тут Фардейл послал ей еще одно сообщение. Глаза Элены широко раскрылись, сердце сжалось от страха. Прежде чем она успела ответить, волк скользнул в траву и растворился в тенях.

На нетвердых ногах Элена пошла за ним. Перед глазами застыл образ: потрясающе красивая обнаженная женщина смотрит на попавших в ловушку волков; из ее чресл к стае рекой текут ядовитые твари.

Эр'рил понял, что язык его больше не слушается. Возможно ли? Он не сводил глаз с обнаженной женщины с залитыми черной кровью бедрами. Лицо, невыносимо красивое, было холодно, точно гладко отполированный камень; в волосах, когда-то цвета ночи, пряталась белая прядь. Но хуже всего — в ее глазах плескалось безумие.

Воин стоял, привязанный к столбу, и его сознание пыталось связать юную девушку, которую он знал десять зим назад, с женщиной, замершей перед ним. Вспомнилась их первая встреча на холодном северном берегу, в городке, вечно окутанном густыми туманами, где воздух с привкусом соли и льда. Молоденькая дочь рыбака смущенно посмотрела на него, когда он выступал в приморской таверне, пытаясь заработать пару медяков.

Сам не зная почему, он отыскал ее после представления. Тонкое лицо и шелковистые волосы казались чужеродными среди просоленных и обветренных местных людей. Она походила на розу, выросшую на холодной скале. Жонглируя факелами, Эр'рил не мог отвести от нее глаз. Поэтому, отыграв последний номер на сцене из кедрового дерева, он взял чашку с горсткой желтых монет и пробрался сквозь толпу бородатых мужчин и изможденных женщин к девушке, сидевшей у задней стены.

Он подошел к столу, и она скромно опустила взгляд. Он представился, но даже тогда незнакомка не шелохнулась. Вдруг она заговорила, и голос оказался столь же нежным и мягким, как ее кожа.

— Меня зовут Вира'ни, — сказала она, и черные волосы, точно два крыла, окутали ее приподнявшееся лицо.

Грусть в голубых глазах девушки отозвалась болью в груди, и Эр'рил почувствовал, что они нужны друг другу. Ему было необходимо отдохнуть от дорог, а она мечтала о сердце, которое принадлежало бы ей одной. Они проговорили до самого утра.

Вскоре Вира'ни представила Эр'рила своей семье, и его приняли, точно давно потерянного и вновь обретенного сына. Он собирался провести в городке пару дней, но вдруг обнаружил простые радости в жизни у залива. Он помог починить разбитую лодку, а дальше и не заметил, как дни сложились в луны. Отец Вира'ни научил его обращаться с сетями, рассказал о капризах моря, а ее брат поведал о тайнах и чудесах побережья и окрестных сырых лесов. Каждую минуту они с Вира'ни становились все ближе. Рыбак, казалось, одобрял выбор дочери.

— И не важно, что ты однорукий, природа наградила тебя крепкой спиной и добрым сердцем, — как-то раз сказал он Эр'рилу, когда они сидели вечером с трубкой у камина. — Я с гордостью назову тебя сыном.

Именно время, проведенное на северном побережье за рыбной ловлей или охотой на крабов, явило воину то, о чем он больше всего тосковал в воспоминаниях о безвозвратном прошлом: тепло, мир и покой семейного круга.

Неожиданно в сознание вторглись слова, вернувшие его от далекого моря к столбу. Он понял, что все это время смотрел в широко раскрытые голубые глаза Вира'ни.

— Почему ты оставил меня?

Безумие и мрак метались в ее когда-то сиявшем любовью взгляде. В голосе зарождалась истерика, рука потянулась к белой пряди.

— Ты же знал, что я беременна. Твоим ребенком.

Эр'рил отвернулся.

— Я не хотел причинить тебе боль, — пробормотал он.

Он сказал правду. Время и тепло очага в конце концов заполнили пустоту в груди. Он отдохнул от странствий, пришел в себя и понял, что пора уходить. Живя среди родных Вира'ни, он обрел мир, в котором нуждался. Но какой ценой? Беременность подруги заставила Эр'рила признать собственный эгоизм. Он не изменится, но время не будет столь же благосклонно к Вира'ни и его ребенку. Дом и семья — удел мужчин, которые состарятся рядом со своими женами, а не того, кто прожил пятьсот зим и может прожить еще в сотни раз дольше.

Поэтому, понимая, что чем дольше он остается с Вира'ни, тем сильнее будет ее боль, он инсценировал собственную смерть. Однажды перед бурей он отправился в море на маленькой лодочке и просто не вернулся, возложив вину за свою «гибель» на жестокие нравы северного побережья.

— Я не знал, — попытался он объяснить. — Я думал…

Вира'ни смотрела куда-то вдаль, словно вглядываясь в прошлое.

— Отцу было так за меня стыдно! Я ждала ребенка, без мужа. После того как ты исчез, отец притащил меня к одной старухе, жившей среди холмов. Она дала настойку из толченых листьев, и внутри у меня все ужасно съежилось. — Она поморщилась, будто почувствовав старую боль. — Кровь. Столько крови! Зелье убило ребенка. Моего бедного, чудесного малыша.

У Эр'рила сжалось сердце.

— Но до меня дошли слухи, — сказала она, сверкая глазами, — про однорукого жонглера, выступающего далеко на юге. Я знала, что это ты! Знала, что ты не мог умереть. А потому через несколько дней, когда кровотечение остановилось, я сбежала из хижины той бабки и отправилась на поиски. Я шла от деревни к деревне.

Тут голос Вира'ни дрогнул: воспоминания были столь мучительны, что она едва могла говорить.

— А потом… Однажды вечером, на дороге… Он меня нашел. Черные крылья, зубы, змеиное шипение. Он подхватил меня и отнес в подземелье.

Слезы покатились по щекам, все ее тело сотрясалось под натиском эмоций. Она взглянула на него дикими глазами, на ее лице мешались ненависть и боль.

— Где ты был? Почему не защитил меня? Я не могла справиться с ним!

Эр'рил отвернулся.

— Мне очень жаль, — прошептал он, осознавая пустоту собственных слов.

Лицо Вира'ни ожесточилось, она вытерла слезы и, прищурившись, посмотрела на него, словно увидела впервые.

— Мне не нужна твоя жалость, Эр'рил. Черное Сердце был ко мне добрее, чем ты. — Она рассмеялась и указала на свои ноги. — Однажды ночью в его подземельях крылатое чудовище одарило меня новым ребенком — взамен твоего.

Монстр размером с крупного пса, пристроившийся рядом с ней, будто вышел из ночного кошмара. Он весь был нагромождением крыльев, ног и острозубых челюстей. Яд, капавший с черной морды, разъедал землю.

Глаза Эр'рила наполнились ужасом.

— Он любит меня! Он меня никогда не оставит! — Она повернулась к мерзкой твари. — Ты поцелуешь Эр'рила, миленький? В память о былых временах.

Существо пискнуло и уперлось всеми восемью конечностями в рыхлую почву. Глаза на стебельках обратились к воину, и чудовище заковыляло к пленнику.

Станди осознавал, что за тварь приближается, но вовсе не страх завладел его чувствами. Нельзя было вот так бросать Вира'ни, он не меньше других повинен в ее страданиях. Эр'рил зажмурился и прижался затылком к столбу, не обращая внимания на чудовище, которое, точно охотничий пес, шумно обнюхивало его сапог.

И кто обошелся с Вира'ни более жестоко — Темный Властелин или он сам? Эр'рил боялся признаться себе, что знает ответ.

Элена сидела на берегу распухшей от талого снега речушки, съежившись и сжимая в руках топор. Журчание заглушало все звуки, и она ужасно нервничала, а когда какая-нибудь лягушка вдруг подавала голос, и вовсе подскакивала на месте.

Трясло не только от холода. Девушка с такой силой стиснула зубы, что заболели челюсти. Где же Фардейл? Он оставил ее здесь, у самого ручья, в невысоких зарослях боярышника, а сам отправился на разведку. И, даже делая скидку на страх, заставлявший думать, будто время бежит быстрее, она понимала, что волка нет слишком долго. Неужели с ним что-то случилось?

Элена приподнялась на коленях и выглянула между ветвями. Пламя костров разгоняло мрак за холмом. Казалось, она осталась совсем одна в этом поле.

Напряженно вслушиваясь, девушка время от времени улавливала обрывки разговора со стороны палаток, но, возможно, то была лишь игра воображения. Элена снова спряталась и села, обхватив колени руками. О каждой минутой крепла уверенность в неминуемом поражении. Как она может рассчитывать на успех? Ее друзья гораздо сильнее и опытнее, однако они в плену. Девушка судорожно пыталась придумать что-то дельное, но ничего не получалось.

Когда сердце до краев наполнилось отчаянием и страхом, трава за спиной зашуршала. Элена резко обернулась: вдоль берега плыла черная тень с горящими янтарными глазами. Из груди вырвался вздох облегчения.

Волк бесшумно скользнул к ней, и в его зубах что-то блеснуло. Он бросил свою ношу на землю и молча отошел напиться.

Элена озадаченно разглядывала грязный предмет. Зачем волк его принес? Напомнив себе, что за звериным обличьем Фардейла скрывается острый ум, она склонилась к земле, и вдруг ее осенило. Девушка вскочила на ноги. Ну конечно же! Элена затаила дыхание, прогоняя последние сомнения, и покрепче схватила рукоять топора — похоже, надежда наконец перевесила отчаяние.

Подошел си'лура, во взгляде читалась готовность к действиям. Опустившись на одно колено, Элена крепко обняла его свободной рукой.

— Спасибо, Фардейл, — прошептала она.

Он лизнул ее в щеку, принимая благодарность, высвободился и внимательно посмотрел на нее сияющими глазами — в голове пронеслось:

«На отставшего от стаи волка нападает затаившийся медведь».

Элена понимающе кивнула: нужно спешить. Словно в награду за решимость, Фардейл задержал на ней внимательный взгляд и только затем пошел вдоль берега к лагерю. Поспешно подняв с земли сверкающий предмет, девушка последовала за ним.

Ни'лан видела, как паук расправляет четыре крыла, каждое размером с руку. В свете костров по их поверхности метались черные маслянистые отсветы. Он оставил Эр'рила в покое и жалобно застонал от голода. Нифай чувствовала, что существо — некое подобие куколки, оно совсем недавно появилось на свет и истинную форму обретет, только насытившись.

Ни'лан попыталась отыскать слабое место в сковывавших ее веревках, но они были прочны и завязаны на совесть. Даже покрасневший от усилий Крал не мог с ними справиться. Мерик и Могвид, видимо, смирились и не пытались сражаться с путами. Элв'ин стоял, гордо выпрямившись, его голубые глаза потускнели; Могвид съежился от страха.

Маленькая женщина оставила затею с веревками, понимая, что сила здесь не поможет. Но она не хотела сдаваться, только не сейчас. Возможно, умом и хитростью… И тут она поняла, что опоздала.

Существо сидело неподвижно, но вдруг забило крыльями и, скребя по земле конечностями, бросилось на Эр'рила. Тот резко вдохнул, когда паук вцепился в грудь. Восемь ног обхватили тело, когти вонзились в дерево столба. Задыхаясь, воин покраснел, и впервые с момента их первой встречи в Уинтерфелле Ни'лан увидела в его глазах страх.

Демоница по имени Вира'ни захихикала, ее губы искривились в жестокой усмешке.

— Поцелуй его, мой миленький! — подбадривала она мерзкую тварь.

Нужно действовать немедля.

— Хватит! Останови свое чудище! — крикнула Ни'лан.

Вира'ни перевела на нее злобный взгляд.

— Темный Властелин не одобрит смерти Эр'рила, — поспешила сказать нифай, чувствуя, как решимость оставляет ее.

Демоница шагнула к пленнице.

— С чего бы это? Может, ты лучше меня знаешь, чем порадовать моего господина?

Краем глаза Ни'лан видела, что паук опустил двойную челюсть к горлу Эр'рила, но выдержала взгляд Вира'ни.

— Я знаю только, что Черное Сердце ищет ведьму. Больше всего на свете он желает ее заполучить.

Казалось, эти слова сумели преодолеть барьер безумия, и хищная улыбка исчезла с бледного лица.

— Только Эр'рилу известно, где она, — солгала нифай. — Если убьешь его, никогда не узнаешь, где он ее спрятал.

Вира'ни тихонько свистнула пауку, и страшные челюсти послушно замерли на расстоянии пальца от кожи воина. Жажда мести в глазах Вира'ни сменилась сомнением и беспокойством. Она вдруг съежилась и отступила на шаг.

— Ведьма… Да, ведьма.

Рука Вира'ни, точно заплутавший котенок, метнулась к волосам, принялась играть с черными прядями.

— Нужно поймать ведьму для моего господина. Я не могу его подвести. — Она снова взглянула на станди. — Отложим наши забавы на потом.

Ни'лан выдохнула. Добрая Матушка, у нее получилось!

Она видела, как Вира'ни подошла к чудовищу и нежно поскребла ногтем его крыло.

— Ну-ну, слезай оттуда. Не будем трогать Эр'рила… Какое-то время.

Нифай с облегчением наблюдала, как паук по очереди вытаскивает конечности из дерева и спускается на землю. Он сердито встряхнулся, и его пронзительный вопль — голос самого мрака, перед которым, казалось, померкло пламя костров — разбудил сокровенные страхи во всех живых существах. Ни'лан почувствовала, как у нее подгибаются колени.

К счастью, Вира'ни успокоила монстра, положив ладонь ему на спину.

— Тише, дорогой, не надо скандалить. Я знаю, что ты голоден. — Демоница указала на пленницу. — Иди покушай, малыш.

Глаза Ни'лан широко распахнулись от ужаса, когда, размахивая крыльями и перебирая конечностями, чудовище помчалось к ней.

— Спасибо, что напомнила о моем долге, — сказала Вира'ни. — И в качестве награды мы пропускаем тебя вне очереди.

Паук набросился на крошечную женщину, и та стукнулась затылком о столб. Тварь обхватила ее всеми восемью лапами, полностью скрыв под собой. От удара перед глазами заплясали разноцветные огни, однако нифай успела заметить, что к ее шее несутся облепленные пеной челюсти.

Монстр вгрызся в горло, и Ни'лан тут же потеряла сознание от боли. Только едва слышный предсмертный стон сорвался с ее губ — тихий вздох, тут же подхваченный ветром.

 

ГЛАВА 9

Элену охватил ужас: весь лагерь усеивали трупы. Погибли не только мужчины и женщины, но даже дети и седовласые старики, и тела их походили на обгоревшие поленья. Черные животы распухли, точно спелые дыни, а под натянутой кожей что-то копошилось. Девушка старалась не смотреть на убитых, не позволяя жалости и страху завладеть сердцем. Уцелели только животные: испуганно ржали лошади, псы бродили вокруг палаток, опустив головы, будто боялись руки сурового хозяина. Все они шарахались от огромного волка, бежавшего впереди, и ни один не смел остановить их.

Элена пробиралась вдоль границы лагеря. Судя по всему, Фардейл направлялся в обход палаток к восточной оконечности, откуда доносились громкие голоса. Значит, кто-то выжил. Но кто?

Девушка так сильно сжимала топор, что левая ладонь взмокла и теперь скользила по рукояти. В кармане, у самого сердца, лежал принесенный Фардейлом предмет, и его вес придавал решимости. Все получится, все получится… Перешагивая через растерзанное детское тело, Элена отвела глаза. Будь сильной, держи эмоции под контролем. Правая кисть сжата в кулак — ты не безоружна. Из надреза, сделанного колдовским кинжалом, магия расходилась послушными волнами, и ее завихрения танцевали вокруг запястья.

Она готова.

Элена обошла палатку и увидела, что Фардейл замер, припав к земле. Он обернулся:

«Лесная кошка низко прячется в траве, чтобы застать кролика врасплох».

Элена опустилась еще ниже, и си'лура побежал вперед. Девушка пыталась не отставать, но тяжесть топора давала о себе знать, а лапы волка, казалось, едва касались земли, — расстояние между ними увеличивалось. Она прикусила губу и склонилась к самой траве, стараясь догнать черную тень, но Фардейл скрылся за палаткой.

Элена нырнула за ним, но вдруг поняла, что дальше — широкое поле и прятаться негде. Затаив дыхание, она выглянула из-за угла и, потрясенная увиденным, едва сдержалась, чтобы не пустить в ход так тщательно сдерживаемые остатки магии.

К пяти вкопанным в землю бревнам были привязаны ее друзья. Чудовищная тварь, порождение самого жуткого кошмара, — крылья, суставчатые ноги и черная чешуя — сползала по одному из столбов. За всем этим напряженно наблюдала стройная нагая женщина, окутанная длинными черными волосами. Будто почувствовав на себе взгляд, незнакомка обернулась. Ее бледное лицо, под стать молочной пряди, отливавшей серебром в лунном свете, было холодно, словно пещера, глубины которой никогда не знали солнечных лучей. Элена метнулась за палатку незамеченной.

Она содрогнулась, но не от страха перед странной девой или жутким существом, а от картины, выхваченной взглядом в последний момент. Не может быть! Но Элена понимала, что не ошиблась. В привязанных к крайнему столбу костях, облепленных кожей, сложно было различить кого-либо, но она узнала медовые волосы и зеленую тунику нифай.

Элена скорчилась в своем укрытии, прижимая окровавленный кулак к губам в беззвучных рыданиях. Она опоздала! Ни'лан мертва!

Послышался холодный голос:

— Итак, Эр'рил, где ведьма?

— Я ничего не скажу. Хоть всех убей.

— О милый, ты никогда меня не понимал. Я убила маленькую светловолосую женщину вовсе не затем, чтобы напугать тебя. Мне, признаться, никакого дела нет до твоих спутников. Они всего лишь детское питание. Мой господин дал мне инструмент, с которым я узнаю все, что захочу, согласен ты или нет. Во втором случае только грязи будет больше.

— Я не выдам девочку.

— Почему же? Ты прекрасно умеешь бросать детей — даже своих собственных.

— Тебе не добраться до ведьмы, Вира'ни. Я хорошо ее спрятал. Даже повелителю гал'готалов ее не найти.

Элену пробрала дрожь. Эр'рил солгал. Но зачем? Впрочем, понятно: воин наверняка знает, что Роршаф спас ее, и считает, что они уже на полпути к равнинам. И теперь, чтобы выиграть для беглецов еще немного времени, он готов погубить себя и остальных.

Нельзя допустить этой, теперь уже напрасной, жертвы. Она вовсе не мчится по долине, спасаясь от опасности, — она здесь. Их смерть ничего не даст.

— Даже если ты сказал правду, — продолжала женщина, — я все равно узнаю, куда ты ее дел, Эр'рил. Только сначала надо покормить моего изголодавшегося крошку. Дети такие ненасытные — едят до отвала и тут же просят добавки.

От жалобного воя, поднявшегося над травой, Элена похолодела. То был печальный стон разорванного дикой кошкой ягненка, которого она однажды нашла в лесу, — плач боли и предчувствия смерти.

— Мой малыш должен набраться сил, чтобы подняться в воздух и отыскать твою ведьму.

Вытирая слезы, пролитые по Ни'лан, Элена твердо решила, что сегодня больше не будет жертв. Кровь с пальцев больно ужалила глаза, и вдруг ее зрение и мир вокруг изменились: сквозь кожу правой руки она видела, как в лазурном сиянии мечутся потоки магии.

Ледяной голос отвлек Элену от изучения нового дара.

— Иди поешь, миленький. Отведай вон того здоровяка. Кажется, он сильный и будет тебе отличным обедом.

Девушка опустила охваченную колдовским огнем руку и выпрямилась. Нужно остановить эту резню. Довольно прятаться и соблюдать осторожность, пришла пора храбрости, решительности и риска. Она принимает вызов врага.

— Еще раз спрашиваю, где твоя ведьма, Эр'рил?

— Я же сказал…

Вскинув на плечо топор, Элена вышла из-за палатки.

— Тебе нужна ведьма? — зазвенел в неестественной ночной тиши ее спокойный голос. — Я здесь.

Горло Эр'рила перехватило от потрясения и ужаса. Оружие Крала покоилось на ее левом плече, вокруг правого кулака метались синие вспышки магии. Девочка вряд ли понимает, кому отважилась противостоять. Ничто из ее арсенала не способно справиться с Вира'ни и пауком. Она просто не в силах победить их, кроме того, скованные товарищи не смогут ей помочь.

Элена подошла поближе, и воин увидел, что ее щеки перепачканы кровью, а в глазах сияет диковинный лазурный огонь.

«Это еще что?»

— О, ты только посмотри, Эр'рил, блудная овечка вернулась домой, — развеселилась Вира'ни. — Благодаря моему господину я достаточно знаю про ведьму и ее магию. И вот что я тебе скажу: судя по цвету руки, она совсем слаба. По крайней мере, мои дети в лесу погибли не зря.

Возразить было нечего.

— Назад, Элена! Это ловушка! — крикнул он.

Его слова эхом повторили Мерик и Крал, только Могвид, сжавшись, молча висел на своих путах.

Девушка будто не слышала, она не сводила глаз с Вира'ни.

— Убери свое чудище от Крала. — Ее голос дрожал от ярости.

Отвлеченный внезапным появлением незнакомки, паук замер на расстоянии вытянутой руки от сапог горца. Набухшие красные мешки с ядом пульсировали по обе стороны головы, точно два отвратительных сердца.

— Мое дитя? — переспросила Вира'ни. — Но милая крошка еще слишком мал, ему показано хорошее питание.

Она махнула рукой, и паук начал подбираться к Кралу.

— Что ж… Ты не оставляешь мне выбора.

Обеими руками Элена подняла тяжелый топор и что было сил бросила его в паука. По точному и быстрому полету оружия воин предположил, что тут не обошлось без магии. Однако он не ошибся и ранее — в одиночку со злом на этой поляне не справиться. Монстр шарахнулся в сторону, и топор вошел в землю между столбами.

Вира'ни едва заметно дрогнула, но, когда лезвие миновало цель, залилась смехом.

— А она вздорная девица! — обратилась женщина к топору.

Улучив момент, когда противница отвлеклась, Эр'рил, почувствовав на себе внимательный взгляд Элены, встретился с ней глазами — девушка незаметно достала что-то из нагрудного кармана и поспешно швырнула к столбу. Сверкнув в лунном свете, вещица остановился у самых ног Эр'рила, и тот широко раскрыл от удивления глаза. Откуда?

К несчастью, движение привлекло внимание Вира'ни.

— Так-так, и что ты задумала? — Не сводя с ведьмы глаз, она попятилась к Эр'рилу. — Неужели это любовное послание?

Пока Вира'ни осматривала предмет, Элена кивнула на топор, и Эр'рил вдруг все понял. Но удастся ли проделать это снова? Краем глаза он видел, что Крал сражается с пауком, все выше карабкавшимся по его ногам. Скованный веревками, он как мог отпихивался коленями, но столь неравная схватка не могла длиться вечно. Эр'рил перевел взгляд на вещицу у ног. Должно сработать.

— Как мило! Крошечная фигурка. Я было подумала, что это роза, но вижу кулачок. — Демоница повернулась к Элене. — Не слишком романтично, дорогая.

Девушка отступила на несколько шагов и высоко подняла правую руку. Ночной мрак разорвали вспышки магической энергии.

Вира'ни приблизилась к ней.

— Неплохо. А теперь посмотри, что умею я.

Острым ногтем она глубоко рассекла себе предплечье, и царапина тут же заполнилась кровью. Демоница обмазала грудь и лицо, прежде чем хоть одна капля упала на землю. Вместо того чтобы окрасить кожу в красный цвет, жидкость будто притягивала мрак. По обнаженному телу вверх-вниз, словно в любовных ласках, струились ночные тени, и в следующее мгновение женщину скрыл непроницаемый черный щит.

— Даю тебе последний шанс освободить моих друзей, — сказала Элена, на которую представление противницы, казалось, не произвело никакого впечатления.

— Иначе что?

Темень змеилась по нагому телу. Постепенно, пожирая лунный свет и мерцание костров, полем завладевал мрак. Вскоре он заметался аспидным пламенем.

— Думаешь, так легко погасить огонь, пожалованный мне Черным Сердцем?

— Вот и посмотрим, — ответила Элена и снова попятилась, увлекая Вира'ни за собой.

— Теперь не убежишь, дорогуша.

Стараясь не думать об угрозах, Эр'рил закрыл глаза. Он понимал, что, приманивая демоницу, девушка пытается выиграть время, и знал, что у него есть единственный шанс — сердце отчаянно колотилось. Воин вспомнил сражение с каменными гоблинами. Как тогда удалось разбудить амулет? В памяти всплыло имя мальчика — того, чей выкованный из железа кулак лежал у его ног; мальчика, убитого им столетия назад.

«Ты мне нужен, — мысленно прошептал он и одними губами произнес: — Ди'нал».

В следующее мгновение обрубок плеча расцвел обжигающим пламенем. Воин судорожно вдохнул и повис на веревках, чувствуя, как от мучительной боли подгибаются колени. Но так же внезапно приступ прошел, и все изменилось. Эр'рил почувствовал фантомную конечность и вспомнил, каково это — иметь вторую руку. Он открыл глаза: железная ладонь парила перед ним в воздухе — его собственный кулак, соединенный с телом невидимой плотью! Амулет послушно исполнял команды: маталлические пальцы сжимались и разжимались, точно родные. Сработало!

Он опустил обретенную кисть и по голосам понял, что Элене удалось увести Вира'ни за палатки. Нельзя упустить шанс, дарованный девочкой.

Справа донесся стон — Крал проигрывал сражение с пауком. Ноги вонзились в тело горца, и мерзкая тварь старалась поудобнее устроиться на его широкой груди. Эр'рил потянулся, ухватил железными пальцами рукоять топора и в следующий миг с нечеловеческой силой обухом ударил чудовище. Застигнутое врасплох, оно повалился на землю, размахивая конечностями.

— Повернись, — прошипел Эр'рил. — Веревки!

— Быстрее! — ответил горец, подставляя запястья.

Детеныш, постепенно придя в себя, встряхнул крыльями и пронзительно завопил.

Лоб Эр'рила покрылся испариной. Он отчаянно замахнулся, дважды ударил топором, и путы упали на землю.

Паук метнулся к горлу Крала, но, наткнувшись на его могучий и твердый, точно булыжник, кулак, отлетел и откатился в высокую траву.

Эр'рил тем временем освободил ноги товарища.

— Держи! — крикнул он, не опасаясь больше привлечь внимание Вира'ни.

Крал принял оружие и мгновенно освободил станди. Горец двигался легко и быстро, и, казалось, топор стал продолжением его руки.

— И меня развяжите! — взвыл Могвид.

Эр'рил кивнул.

— Вы втроем постарайтесь удержать здесь эту тварь. Я пойду за девочкой и Вира'ни.

— Постой! — остановил его Крал, вглядываясь в траву. — Он опять явился.

Паук метнулся к ним из укрытия, стебельчатые глаза горели злобой, зеленый яд, с шипением капал с щелкающих челюстей. Однако он едва держался на ногах, раскачиваясь, словно под порывами ветра. Тело содрогнулось, распухший живот сотрясли конвульсии, и он снова завопил, но не от ярости, а от боли.

— Что-то тут нечисто, — пробормотал Крал.

— Отвяжите меня! — На губах Могвида блестела слюна.

— Да успокойся ты, болван! — одернул его Мерик.

Словно привлеченный перепалкой, паук подался к ним, но вдруг остановился в нерешительности. Глаза дико завращались, подкосились ноги. Он попытался сдвинуться с места, но повалился на землю, задергался, слабо шевеля крыльями, в последний раз содрогнулся и замер. Злобный взгляд погас.

— Умер? — облегченно спросил оборотень.

— Тогда интересно, что его убило, — нахмурился Крал.

Эр'рила не слишком занимал этот вопрос — Элена гораздо важнее. Он указал на Мерика и Могвида.

— Развяжи их, но поосторожней с этой тварью. Не уверен, что он мертв.

Воин направился к палаткам, но его остановил пронзительный вопль Могвида:

— С-с-смотрите!

Станди оглянулся: паук лежал неподвижно, стебельки обвисли, но крылья, высыхая, сворачивались, точно листья на солнце; восемь ног исчезли внутри тела. В следующий миг брюхо распухло еще сильнее, а в ядовитом сердце что-то задергалось.

— Снимите с меня чертовы веревки! — взвыл Могвид.

Крал подскочил к нему, быстро разрубил путы и отошел к элв'ину.

— Что происходит? — спросил горец.

— Он меняет форму, — ответил станди, замерев в нерешительности. — Перерождается.

Эр'рил понимал, что придется оставить Крала разбираться со всеми неожиданностями: но на труса Могвида надеяться не приходилось, а Мерик, весь день управлявший ветрами, еще слишком слаб. Воин не шевелился: он не хотел отправляться на поиски Элены, не зная, что за врага оставляет за спиной.

Ждать долго не пришлось. Кожа и чешуя на животе паука лопнули, и из сердца вырвался маслянистый зеленый туман, мерцанием напоминавший плесень на гнилом дереве. Эр'рил мгновенно сообразил, что клубы пара смертельны, все четверо попятились.

Из дохлого паука на сырую траву клубком выкатилось бледное существо. Сейчас оно было уязвимее всего, но ядовитая мгла барьером висела вокруг.

Мужчины молча наблюдали, как чудовище разворачивается, вытягивая руки и разгибая колени. Оно перекатилось на другой бок и оказалось лицом к путникам. Это был вовсе не беспомощный новорожденный, глаза горели хитростью. Существо подобрало под себя голые ноги и встало.

— Добрая Матушка, — изумленно выдохнул Крал, опуская топор, нацеленный на врага.

Поразительное зрелище: струи длинных черных волос, нежное лицо, полные губы, груди, словно наливные яблоки, точеная талия и стройные, изящные ноги. Она светилась первозданной красотой, точно маяк, и даже жуткое рождение не затмевало сияния. Она не просто унаследовала красоту матери, она была ее двойником.

Они смотрели на новую Вира'ни.

— Добрая Матушка, — снова пробормотал горец и в ужасе отступил назад, сжимая оружие.

За спиной красавицы взвились костлявые кожистые крылья, и стало видно, как по жилам течет черная кровь. В недоброй усмешке существо обнажило ряды острых зубов. Красный язык скользнул меж клыков и обвил лицо, точно разъяренная змея. Она зашипела и вскинула когтистые пальцы, сочившиеся зеленой жидкостью, — демоница была пропитана ядом.

— Я-то думал, она обезумела, поддалась обману… — простонал Эр'рил.

— Это еще что такое?

Крал отступил еще на шаг и вскинул топор в оборонительной стойке.

— Темный Властелин… Ему наконец удалось скрестить человека со скал'тумом, он смешал людскую кровь с кровью повелителей ужаса. Это существо действительно ребенок Вира'ни.

Проклятая тварь низко присела, высоко подняв руки и крылья.

— Смотрите в оба! — прикрикнул Мерик.

Они отступали плечом к плечу.

— Почему вы убегаете? — прошипело чудовище и метнулось к ним. — Давайте поцелуемс-с-ся.

Элена пятилась к центру лагеря и вскоре снова оказалась среди распухших почерневших трупов — приходилось смотреть под ноги. Дымный воздух пропитался запахом крови и экскрементов.

Удалось ли выиграть для друзей время? Она не знала наверняка, а потому продолжала медленно отступать, увлекая за собой Вира'ни. Демоницу окутывали тени, по бледной коже струился чернильный мрак, а вокруг плясали языки темного пламени.

Впрочем, Элена видела не только это. Магия даровала ей иное зрение, и девушка теперь глядела в самые глубины существа, и там, в потайном месте, в груди противницы мерцал едва различимый белый огонек.

Элена видела подобное этой ночью, около сердец своих друзей — Мерика и Крала, и узнала крошечный цветок силы. Магия стихии!

Вира'ни — возможно, сама того не зная — обладала великой силой. Какой именно, Элена не могла определить. Вокруг маленького белого пламени неистовствовала магия, питаясь его энергией так же, как языки темного огня на коже насыщались лунным светом и мерцанием костров.

Элена глядела на бушующую черноту, и ее начало мутить, сердце бешено колотилось. Казалось, страшный вихрь наполнил все тело Вира'ни, от макушки до пальцев ног. Как она решилась сразиться со столь могущественным врагом? Только бы удалось подольше владеть ее вниманием, чтобы подоспел Эр'рил. Вдвоем они могли бы…

— Можешь остановиться, ягненочек. — Голос, донесшийся из-за теней, испугал ее. — Мы уже на месте.

На месте? Внутри у Элены все похолодело. О чем она?

Вира'ни взмахнула рукой, и на кончиках пальцев заиграли темные сполохи. Девушка поморщилась и подняла правый кулак в защитном жесте, однако Вира'ни атаковала не ее. Черное пламя набросилось на тела, и они тут же вспыхнули. Огонь будто вдохнул в них жизнь — распухшие животы лопнули, и на землю посыпались полчища скорпионов. Часть помчалась к Элене, остальные расправляли крылья и тучками поднимались в воздух.

Один скорпион, подняв жало, направился к ее ногам. Она замахнулась на него, и капля крови разбилась о твердую спину — скорпион пыхнул серым туманом и исчез. Элена замерла в изумлении. О Добрая Матушка, ее кровь может убивать!

Отскочив от наступающей армии, она, к несчастью, оказалась слишком близко к Вира'ни.

— Видишь, Орда тоже не хочет тебя отпускать, — обрадовалась та.

Поглощенная новой идеей, Элена пропустила ее замечание мимо ушей. Она стиснула правую ладонь и, когда кровь из ранки пошла сильнее, быстро повернулась вокруг своей оси — на земле образовался защитный круг.

— Что ты задумала, крошка?

Вира'ни подошла, и едва ее пальцы пересекли магическую линию, ногти задымились. Демоница отдернула и потерла кисть.

— Какая подлость.

Скорпионы наступали с земли и с воздуха, и, казалось, ночь соткана из шороха крыльев и стука когтей. Пытаясь преодолеть барьер, полчища превращались в густой туман, окутывавший теперь Элену плотной завесой. Девушка сжалась на своем островке, размышляя, как долго сила сможет их удерживать.

— Интересно, где это ты научилась чертить защитный круг? — спросила Вира'ни чуть раздраженно.

Она махнула скорпионам, и те замерли, беспокойно шевеля лапами и хвостами. Море чешуйчатых тел и нацеленных на ведьму жал вздымалось всего в шаге от нее.

— Какая досада, — сердито проворчала Вира'ни.

Крылатые твари забирались по ее обнаженных ногам, некоторые садились на голову, и демоница задумчиво выуживала их из волос.

— Ты даже представить себе не можешь, что я умею, — с вызовом проговорила Элена.

Она направила правую руку на противницу, с удовлетворением отметив, что та попятилась. Опомнившись, Вира'ни отбросила с лица черную прядь.

— Возможно, но ты сама загнала себя в ловушку: если используешь магию, защита растает. — Она пожала плечами. — Сейчас я не могу до тебя добраться, но с восходом солнца заклинание потеряет силу. А Орда умеет ждать. Пожалуй, я оставлю тебя на их попечение. Кроме того, давно пора проверить, как там расположились твои друзья. Не хочу, чтобы меня считали плохой хозяйкой.

Элена пошатнулась на своем пятачке, ноги едва не подкосились. Что же делать? Вира'ни удалялась, ступая по морю скорпионов. Девушка сжала кулаки. Где Эр'рил?

Вложив в замах всю свою силу, Эр'рил обрушил на смеющееся лицо демоницы железную руку. Ее голову отбросило, и она, отлетев на несколько шагов, сердито забила крыльями.

— Больно же!

Однако удар не причинил ей, в чьих жилах текла черная кровь скал'тума, ни малейшего вреда.

— Больно, говоришь?

Крал подскочил и рубанул топором, целясь полукровке в шею, но та увернулась, змеей скользнув в сторону. Нападавший чудом устоял на ногах и отпрыгнул, едва не напоровшись на выставленные когти.

Противники замерли, изучая друг друга. Мерик и Могвид отступили на несколько шагов.

— Как быть? — шепотом спросил Крал у Эр'рила.

— Не знаю. Она первая в своем роде.

— Нужно всего лишь попасть. Мой топор еще помнит кровь скал'тума, убитого прошлой осенью. Он пробьет темный щит.

— Да, но как угнаться за ней? Она уступает своим чистокровным собратьям в размерах, но не в силе и выносливости, и даже превосходит их в проворности.

— Если мы атакуем одновременно — ты снизу, а я сверху…

— Ты снизу, а я сверху, — ехидно прошипело чудовище. — Кроме того, я унаследовала отличный слух.

Она снова засмеялась и отбросила с лица волосы. Даже этот простой жест напомнил Эр'рилу ее мать. Сколько и что именно было в этой твари от Вира'ни?

— Ты, конечно, в определенной степени скал'тум, — Эр'рил обратился к лучшей части ее сущности, — но ты еще и человек. Зачем нам сражаться?

— А кто с-с-сказал, что тебе придется сражатьс-с-ся. Я не кошка и не играю с-с-с добычей перед едой. С-с-стойте на месте.

Хлопнув крыльями, она бросилась на них.

Нападение было столь внезапным, что воин лишь задел ее плечо по касательной, однако весьма удачно, и демоницу закрутило. Станди нырнул под крыло, позволив атаковать горцу. Откатившись в сторону, Эр'рил заметил, что топор попал прямо в бледное лицо, но тут же отскочил от щеки, не оставив и царапины. Оружие вырвалось из рук изумленного Крала, и он, запнувшись, рухнул на землю и поспешил отползти подальше от врага.

К счастью, удар был такой сильный, что демоница упала на одно колено и потому не ответила сразу. Эр'рил помог товарищу подняться, но оружие осталось лежать у ног чудовища.

Она ощупала нижнюю челюсть и посмотрела на них с ядовитой злобой.

— Да, горец, так действительно больнее.

— Но к-как?.. — заикаясь, пробормотал Крал.

— Ты не знаешь правил? — грустно проговорила она. — Я же новорожденная.

Эр'рил застонал, сообразив вдруг, почему топор оказался бессилен. Положение было еще труднее, чем он предполагал.

— О чем она? — спросил горец.

— Я не подумал… Это было так давно.

— Что?

— Расс-с-скажи ему, — прошипела демоница, поднимаясь. — Пус-с-сть знает, с кем связался.

Эр'рил потянул Крала за собой.

— Только появляясь на свет, скал'тумы наделяются очень могущественной черной магией. Это некий механизм защиты молодняка.

— Тогда как ее победить?

— Никак. Даже солнце не ослабит ее. Только убив первую жертву и тем самым доказав свою силу, новорожденное чудовище становится уязвимым. — Эр'рил кивнул на демоницу. — Она должна наесться, и только потом мы сможем причинить ей вред. Я вижу единственный выход.

— Какой?

Глянув через плечо на Мерика и Могвида, воин взволнованно посмотрел на Крала.

— Кому-то из нас придется пожертвовать собой.

 

ГЛАВА 10

— Погоди! — окрикнула Элена.

Вира'ни остановилась среди ядовитого моря и обернулась, нечаянно растоптав скорпиона.

— Что такое, девочка? У меня дел по горло.

Как же ее задержать? Эр'рил и остальные, видимо, еще не справились с грозившей им опасностью, иначе были бы уже здесь. Нужно выиграть для них время. Забыв о замерших у ног пауках, Элена всматривалась в черные тучи магии, бушевавшие внутри Вира'ни. Ее собственный кулак окутывало слабое сияние голубого холодного огня — всего лишь тихая летняя гроза в сравнении с могучим ураганом противницы.

Элена прищурилась. Откуда у Вира'ни такое могущество? Если верить рассказам товарищей, многие века не рождалась женщина, наделенная колдовской силой, — она первая. Как же получилось, что стоящая перед ней обладает мощью, равной, если не превосходящей, ее собственную?

Девушка вспомнила, что говорил отец, обучая Джоака владению мечом: «Даже у самого сильного соперника есть слабое место».

Так в чем же уязвима Вира'ни? Казалось, она купается в неиссякаемой энергии. И как подобное возможно? Если она не ведьма, откуда в ней такие способности?

Элена вдруг широко раскрыла глаза — ее осенило. Время от времени посреди чернильного урагана возле сердца Вира'ни вспыхивало крошечное серебристое пламя. Неужели дело в этом? В голове созревал план. Девушка с содроганием посмотрела себе под ноги, где кишели скорпионы. За ошибку она поплатится жизнью.

— Так в чем дело? — повторила Вира'ни, отворачиваясь.

Элена заговорила очень четко, пытаясь придать своему тону уверенности. Нужно заставить демоницу подойти ближе.

— Глубоко внутри ты прячешь тайну. Пламя стихии.

Вира'ни недоверчиво прищурилась.

— Да, это награда Черного Сердца.

— Нет, темный огонь паразитирует на истинной силе, он поглощает твою врожденную энергию.

— Не понимаю, о чем ты. Чушь какая-то.

Однако Вира'ни не отвернулась в раздражении, напротив, заинтригованная, шагнула к Элене.

— Ты владеешь магией стихий, — продолжала та, подогревая интерес противницы. — Твой дух связан с землей.

— Что ты мелешь, девочка? Нет у меня никакого природного дара.

Элена судорожно сглотнула. Вира'ни не знает о своих способностях. Как же заставить ее поверить? Она зашла с другой стороны:

— Неужели твои родители никогда не делали ничего сверхъестественного?

Вира'ни только отмахнулась и снова повернулась, собираясь уйти.

— Нет, вспомни! Разве ни тот ни другой не обладали какими-нибудь необычными талантами? — В интонацию пробилось отчаяние.

Поколебавшись, женщина холодно ответила:

— Не знаю. Мать умерла, когда я была совсем маленькой. Но отец часто рассказывал, как она пением заманивала крабов и омаров в ловушки… Даже железных крабов, которые живут на большой глубине и способны откусить человеку руку. Но какое все это имеет значение?

— Это доказывает, что у твоей матери был дар, и он передался тебе. Стихия в твоей крови.

— Ерунда.

Нужно убедить ее воспользоваться своей силой, хотя бы на мгновение разбудить природу.

— Загляни в себя. Вспомни море. Плеск волн и скалы, соленый воздух… И увидишь!

Вира'ни с подозрением посмотрела на Элену, но маленький серебристый огонь, казалось, засиял ярче.

— Просто допусти такую возможность!

— Я… Мне…

Внутри оболочки, звавшейся Вира'ни, пламя стихии вспыхнуло с новой силой, когда кровь попыталась вспомнить свою истинную принадлежность. Демоница приблизилась еще на шаг.

— Мне кажется…

В груди засияло так, что чернильный вихрь отступил, в глазах блеснули слезы. На нетвердых ногах она подошла почти к самому кругу и замерла на расстоянии вытянутой руки от Элены.

— Я ее чувствую. Она такая светлая! Такая прекрасная! — Сквозь рыдания пробивалась глубокая печаль. — Вспомнила!

На мгновение Элена увидела женщину, загубленную черной магией. Ждать больше нельзя. Энергия Темного Властелина металась и извивалась внутри, и девушка понимала, что светлый огонь сможет сдерживать ее лишь несколько ударов сердца.

Впервые раскрыв правую ладонь, она потянулась к Вира'ни и почувствовала острую боль, когда кисть разорвала защитный круг. Едва пальцы коснулись бледной кожи, Элена направила потоки колдовской силы в грудь демоницы. У самого сердца их поглощало темное пламя. Огонь ведьмы быстро угасал под натиском аспидных сполохов, и все же она надеялась. Если бы только дорога к свечению стихии еще немного была свободна… Ее магия пробиралась все глубже.

— Что ты?..

Вира'ни начала приходить в себя, и чернота снова подступила к серебряному пламени. Нет, еще мгновение! Остатки магии казались едва тлеющим угольком в бушующем урагане, но Элена и не думала отступать, она тянулась к гаснущему огоньку у сердца Вира'ни. Если бы удалось объединить свою энергию с пламенем стихии, раздуть его, возможно, оно победило бы темный вихрь. Подавшись вперед, она влила свою силу в едва различимое свечение в груди Вира'ни, и, словно в огонь подлили масла, оно разразилось яростным пожаром — мрак отступил.

К Элене вернулась надежда. У нее получилось!

— Не надо… — дрогнул слабый голос демоницы.

Девушка посмотрела в ее полные слез глаза — такие ясные, что, казалось, они поменяли цвет.

— Мне больно… Я не хочу вспоминать себя прошлую.

— Ты должна, — ответила она, и светлое пламя заколыхалось.

Элена усилила поток магии:

— Сражайся!

Глаза Вира'ни широко раскрылись от страха.

— Остановись! Так его не победить! Ты не знаешь, что делаешь.

Точно под командованием невидимого полководца, злая энергия плотнее окружила серебристый огонек. Теперь она, потрескивая, расходилась волнами по всему телу.

— Он становится только сильнее!

Элена заколебалась. У нее уже практически не осталось сил.

— Ты не понимаешь! — взвыла Вира'ни. — Он кормится мной!

Чернота разрасталась на глазах, пожирая светлый огонь.

Неожиданно Элена поняла. О Добрая Матушка! Темный Властелин действительно поглощал энергию стихии, живущей в Вира'ни. Ее стараниями он стал могущественнее! Под натиском мрака серебристое пламя погасло.

В глазах Вира'ни разгоралось безумие. Однако, прежде чем оно захлестнуло ее, та схватила Элену за руку и прижала ладонь к своему холодному телу.

— Еще не поздно! — простонала она.

Нет, поздно: взгляд похолодел, лицо будто окаменело. Женщина исчезла — демоница вернулась.

Эр'рил не сводил глаз с дьявольского отродья. Сверкая голодными глазами, чудовище злобно ухмыльнулось и расправило крылья. Казалось, оно наслаждается его болью и тем, что он вынужден принять столь трудное решение.

Воин так сильно сжал зубы, что у него заболела челюсть.

Чтобы справиться с гнусной тварью, один должен погибнуть. Только убийство ослабит ее защиту. Но кто вызовется в жертвы?

Если бы кто-то, помимо него, знал дорогу к А'лоа Глен, он не колебался бы ни секунды. Он прожил достаточно, и даже дольше, чем следовало, но, будучи стражем девушки и единственным, кто мог открыть Кровавый Дневник, не имел права жертвовать собой. А самое ужасное — придется попросить кого-то занять его место.

— Возьми топор, Эр'рил, — сказал Крал, стоявший рядом.

Мерик подошел к горцу и отпихнул оружие.

— Нет, только окропленное кровью скал'тума лезвие может сразить ее. Я слишком слаб, чтобы сражаться сегодня, а ты еще полон сил. Я сохраню наследницу моего пропавшего короля даже ценой собственной жизни.

Могвид топтался в тени спутников.

— Элв'ин дело говорит, — пробормотал он.

— Если вы, мои мышки, закончили болтать, — прошипела демоница, — может, я с-с-сделаю выбор за вас-с-с?

Время вышло. Возразить было нечего, и Эр'рил лишь молча посмотрел на среброволосого элв'ина. Его голубые глаза светились решимостью, и воин пожалел, что они часто ссорились и успели наговорить друг другу множество гадостей. Вдруг стало ясно: элв'ин ничуть не меньше беспокоился об Элене, пусть на то у него и был свой резон. Эр'рил взглянул на огромный кровоподтек, обезобразивший левую щеку Мерика. Да, у него храброе сердце. И теперь он готов явить всю глубину своей твердости и силы духа.

Эр'рил встретил твердый прямой взгляд элв'ина, слов не требовалось. Воин кивнул — решение принято.

Мерик шагнул вперед, и тут пронзительный вой разорвал ночь.

Все одновременно посмотрели влево: из стены луговой травы на поляну выпрыгнул огромный волк — Фардейл! Он замер в боевой стойке и зарычал, шерсть на загривке вздыбилась.

— Ах, еще один доброволец, — ехидно усмехнулась демоница.

— Назад! — завопил Могвид. — Она неуязвима!

Си'лура посмотрел на брата, и его глаза озарили ночь, точно две луны.

— О! — выдохнул тот, пятясь глубже в тень.

Эр'рил понял, что оборотни обменялись сообщениями.

— Что он сказал? — поспешно прошептал он.

Могвид не сводил глаз с демоницы и рычащего брата.

— Он освободил, там другой…

С противоположной стороны поляны донесся громоподобный рев, и вовсе не волчий. Из высокой травы медленно вырастало диковинное существо. И как такой великан, да еще и с орудием в руках, смог подкрасться бесшумно?

В следующее мгновение пораженный Эр'рил узнал Тол'чака. Огр держал над головой извивающуюся собаку, зажимая ей пасть когтистой лапой.

Демоница взмахнула крыльями, поворачиваясь к нежданному противнику, и тут Тол'чак через всю поляну швырнул в нее свою ношу. Чудовище инстинктивно нанесло удар — ядовитые когти вонзились в тело пса, и тот, отравленный, замертво рухнул на землю.

— Ну и ну, — проговорила демоница, — похоже, у вас закончилось оружие. Что дальше? Овца? Или козел?

Воспользовавшись ее замешательством, Тол'чак вышел на поляну, Эр'рил отметил, что товарищам удалось окружить противницу. Но что им это даст против черной магии? Взглянув на воина, Мерик направился прямо к крылатому монстру.

У Эр'рила сжалось сердце, но он знал, что выбора нет.

Вдруг Могвид дернул элв'ина за полу развевающейся белой рубашки.

— Оставь его… — начал было Эр'рил.

— Соб-б-ака… — едва слышно прошептал Могвид. — Она мертва.

— И что?

— Ведь чудовище ее убило, — чуть громче сказал оборотень.

Глаза Эр'рила широко раскрылись — он понял.

Демоница, судя по всему, тоже. Она мельком глянула под ноги на мертвого пса, и злобная усмешка погасла: она расправилась с первой жертвой и стала уязвимой.

На доли секунды их с Эр'рилом глаза встретились — тот ухмыльнулся и сурово поджал губы.

— За Ни'лан, — прошептал воин остальным. — Уничтожим ее.

С победным воплем Крал первым ринулся к окруженной твари — та попыталась взлететь, но Тол'чак схватил ее за крыло и швырнул на землю. Остальные бросились к чудовищу, топор вершил возмездие. Эр'рил отвернулся — здесь и без него справятся, а Элена слишком долго наедине с Вира'ни.

Его настиг вопль, от которого на руке зашевелились волосы. Эр'рил помчался без оглядки, оставив за спиной предсмертные крики демоницы. Он не чувствовал никакого удовлетворения: ведьма все еще в опасности. Сжав железные пальцы в кулак, он взбежал на бугор, отделявший его от центра лагеря, и надеялся только, что не опоздал.

Остановившись наверху, воин оглядел круг палаток. Среди догорающих костров на вытоптанной траве вздымалось темное море. Скорпионы! На блестящих спинах плясали отсветы, тварей окутывало ядовитое мерцание.

Но дыхание у Эр'рила перехватило от другого, еще более жуткого зрелища: посреди смертоносных волн стояла Элена. Вира'ни крепко держала девушку, а на них наступали черные полчища.

— Элена! — крикнул воин.

Элена услышала свое имя, но, понимая, что все попытки сладить с Вира'ни провалились, не ответила. Кроме того, магия совсем иссякла.

«По крайней мере, Эр'рил свободен», — подумала она, глядя в горящие недобрым желтым огнем глаза противницы.

Она надеялась, что и остальные в безопасности. Пусть ценой ее жизни товарищи обретут свободу.

Вира'ни дернула Элену за руку и подтащила к себе.

— Кажется, маленькая птичка пропела твое имя.

Девушка будто не слышала, она смотрела на стихающее сражение двух сил в груди женщины. Серебристое пламя стихий снова превратилось в слабое мерцание, черная магия, насыщаясь, окружила его плотным кольцом — завораживающий танец.

«Еще не поздно!»

Последние разумные слова женщины теперь казались чуть ли не насмешкой. Что? Что не поздно?

Мрак кружил и вихрился вокруг серебристой искорки.

И тут она поняла.

Скорпионы начали карабкаться по сапогам, и Элена сильнее прижала ладонь к груди Вира'ни, словно пытаясь ее оттолкнуть. Если только… Если она в самом деле не опоздала.

Последние крохи магии влились под бледную кожу, и пальцы снова поплыли к едва различимому светлому пятнышку, уворачиваясь от сгустков черной энергии. Слабеющие волны ее силы сформировались в вытянутую руку, она накрыла серебристый язычок и стиснула его — так человек пальцами гасит свечу. Сияние в груди Вира'ни погасло. Огонь стихии исчез.

В образовавшейся пустоте черная энергия поглотила последние крупицы магии Элены и сжалась вокруг сердца Вира'ни. Колдовская сила иссякла, вместе с ней исчезло и необычное зрение — она больше не видела, что происходит в груди женщины.

Элена отняла руку: ледяные пальцы побледнели, от Розы не осталось и следа.

Вдруг кто-то схватила ее за запястье.

Девушка подскочила на месте и попыталась вырваться из железной хватки. Она заглянула в дикие глаза Вира'ни. Та, ухмыляясь, выворачивала ей руку. Элена вскрикнула. Потрясенная, она даже не сопротивлялась.

— А теперь перестань вертеться. Ты…

Неожиданно по лицу скользнуло замешательство, словно она забыла, что собиралась сказать. На мгновение она стиснула запястье Элены так, что та застонала, но тут ее пальцы разжались, и рука Вира'ни безвольно упала.

Девушка неуверенно отступила на шаг, давя скорпионов и стряхивая тех, что успели забраться на сапоги. Казалось, твари озадачены не меньше Вира'ни: некоторые принялись жалить друг друга, другие замерли, подобно госпоже.

Вдруг женщина вздрогнула, словно пытаясь стряхнуть паутину с обнаженного тела. Она задрожала, и белая прядь, потемнев, слилась с черными волнами волос. В какой-то миг Элене показалось, будто темный туман поднялся над бледной кожей и растворился в ночи.

Крылатый скорпион сел девушке на руку, нацелив на нее жало. Она испуганно дернулась и собралась его смахнуть, и тут ядовитое существо съежилось и превратилось в блестящее пятно — сгусток крови. Элена с отвращением стряхнула его на землю.

Твари застывали безобразными кучами, и в холодной ночи над ними поднимался пар. Точно круги от камешка, брошенного в воду, распад армии скорпионов быстро распространялся от двух женщин во все стороны, и вскоре от гнусных существ ничего не осталось.

Орда погибла.

Вира'ни застонала, но Элена не сдвинулась с места, все еще опасаясь ее.

Женщина покачнулась и упала на колени в грязь и кровь. Пепельное лицо побледнело еще больше, словно дух покинул ее тело. Она подняла глаза на Элену. Безумный блеск исчез.

— Все закончилось? — спросила она дрожащим голосом.

Неожиданно кто-то схватил девушку за плечо и оттащил назад. Она задохнулась от страха, но уже в следующий миг поняла, что это Эр'рил. Он встал между нею и Вира'ни.

— Назад! — рявкнул воин.

Железный амулет парил в воздухе, раскрытые холодные пальцы тянулись к горлу Вира'ни.

— Нет, — вскричала Элена и дернула его за здоровую руку. — Оставь ее. Она больше не опасна, чернота исчезла.

— Куда же? — прищурившись, спросил он, его плечи подергивались от ярости.

— Она владела магией стихии. Темный Властелин каким-то образом слил черную силу с ее магией земли. Но, когда светлое пламя потухло, ему стало не за что цепляться, и он ушел.

Воин молча опустил железный кулак.

— Все кончено, — тихо проговорила Элена.

Эр'рил понял, что девушка права, гнев отступил.

— Вира'ни? — ласково позвал он.

Та подняла к нему лицо, и боль утраты в глазах сменилась печалью. Ее кожа побелела, как снег, и облепила кости. Она умирала.

Он шагнул к женщине, и Элена попыталась остановить его, решив, что воин намеревается напасть на несчастную, но он отмахнулся и опустился рядом с ней. Поколебавшись всего мгновение, станди обнял ее единственной рукой — Вира'ни, не в силах держаться прямо, обмякла. Он нежно уложил ее себе на колени и отвел со лба черные пряди — ему и прежде не нравилось, когда волосы скрывали голубые глаза.

Глядя на нее, он вспоминал лицо, которое покрывал поцелуями, и женщину, которую любил.

Вира'ни не отрываясь смотрела на него.

— Мне так жаль, Эр'рил. — Слезы на щеках блестели в свете костров. — То, что я творила…

Воин приложил палец к ее губам.

— Тише, тише. Это была не ты.

Вира'ни задрожала от прикосновения, теперь она ослабла так, что не могла говорить. Она потянулась к его руке трепещущими, словно птицы, пальцами, но на полпути бессильно уронила кисть.

Эр'рил знал, что она умирает. Он прижался щекой к ее щеке и прошептал:

— Прости, что все так вышло, Вира'ни. Я не должен был оставлять тебя.

Пытаясь что-то сказать, она хватала ртом воздух.

— Я любила тебя.

Склонившись еще ниже, воин поцеловал холодеющие губы и почувствовал, как тело расслабилось в его руках.

— Я тоже любил тебя, — прошептал он, выпрямляясь.

Она была мертва. Несколько мгновений, не поднимая головы, Эр'рил держал ее холодную руку. Железный кулак скатился на землю, снова превратившись в искусную поделку, но воин этого не заметил. Он надеялся только, что Вира'ни услышала его последние слова. Потому что он действительно любил ее.

Утром на третий дня Элена стояла у могилы Ни'лан, похороненной на опушке, в тени мертвых деревьев. Пауки исчезли из чащи, растаяв вместе со скорпионами, когда Темный Властелин отступил.

Девушка опустилась на колени. Свежевскопанная земля грязным пятном выделялась на зеленом поле. Путники собирались сегодня же отправиться к равнинам, но у Элены еще были здесь дела.

Она посмотрела на небольшой камень у изголовья, и внутри мучительно засаднило. Еще один человек пожертвовал собой, чтобы она шла дальше. Казалось, ее путь всегда будет отмечен кровью и слезами. Всхлипывая, она выкопала неглубокую ямку в мягкой почве и вынула из нагрудного кармана желудь, подаренный Могвидом; затем положила в лунку и аккуратно присыпала.

— Я не могу воскресить твой отчий лес, Ни'лан, — прошептала она, — но попробую возродить хоть одно дерево.

Элена встала и вытерла ладони о серые штаны.

— Пусть из смерти восстанет жизнь и ее росток отметит место, где ты нашла свой покой.

Смахнув слезы, она отвернулась от могилы и посмотрела вдаль, на рассветное солнце. Пора в дорогу.

Товарищи заждались, фургон был нагружен и запряжен лошадьми, взятыми в лагере взамен погибших. Радовало только, что нашлась Дымка. Крал отправился за Роршафом и увидел, что кобылка как ни в чем не бывало пощипывает травку неподалеку. Элена, не чаявшая вновь увидеть свою любимицу, принялась обнимать и ласкать ее, а та только рвалась к ведру с кормом.

Все остальное время путники копали могилы и собирались в дорогу. Они похоронили охотников, демоницу и ее детище. Не позволив никому прикоснуться к Вира'ни, Эр'рил сам нежно опустил ее в яму, а потом, словно успокаивая увидевшего кошмар ребенка, поцеловал в лоб. Никто, кроме Элены, не заметил слез воина, когда тот засыпал женщину холодной землей.

Пережитое еще больше сплотило отряд. Товарищи поддерживали друг друга, создавая связи там, где их до сих пор не было. Даже Могвида похвалили за смекалку, благодаря которой удалось победить крылатое чудовище, и тот расхаживал по лагерю, гордо выпятив грудь. Мерик, проникшийся к оборотню особенно теплым чувством, даже предложил ему свою лошадь.

Только Эр'рил был подавлен и держался в стороне. Похоронив Вира'ни, он не знал, куда деться. В подготовке станди почти не участвовал и только время от времени отдавал короткий приказ и снова замолкал.

Элена вздохнула. На этих полях каждый из них выстрадал немало, и чем скорее они отправятся в путь, тем лучше. Однако ей предстояло еще одно дело. Глядя на залитые розовым рассветным сиянием луга, она высоко подняла правую кисть, и утреннее солнце коснулось ее лучами. Девушка всем сердцем возжелала, чтобы дар вернулся, и ответом ей была ослепительная вспышка.

Глубоко вздохнув, Элена тихонько опустила руку — по ней снова кружили алые завихрения.

Она отступила от могилы Ни'лан и вдруг поняла, что именно этот шаг — первый на трудном пути к повелителю гал'готалов. Сжав багряный кулак, Элена пошла навстречу восходу. Черное Сердце поплатится за кровь, боль и слезы.

Девушка пробиралась сквозь залитую розовым светом траву, чувствуя, как яростно магия мечется вокруг кисти.

— Я иду, — сказала она нарождавшимся лучам и мраку, лежащему за горизонтом. — И ничто меня не остановит.

 

ГЛАВА 11

Разум Джоака был пленен собственным телом.

Оно стояло в большой кухне Чертога, дожидаясь ужина для своего господина, а Джоак выглядывал из двух отверстий в черепе, словно из резной праздничной тыквы. Он видел, как шевелятся его руки и шаркают ноги, а мозг беззвучно взывал о помощи. Губы висели вялыми лопухами, по подбородку тянулась слюна, а он даже не мог заставить себя утереться.

— Эй, приятель! — прикрикнул поваренок с жирными волосами, ткнув его в плечо грязной ложкой. — Тебя в детстве на голову уронили? Сгинь отсюда, пока не напускал соплей в суп.

Джоак по инерции попятился.

— Отстань от мальчика, Брант, — сказал коротышка, возившийся у очага.

У него был солидный поварской животик; грязный передник, перевязанный на поясе шарфом, закрывал его от шеи до самых пяток. Постоянный жар выкрасил щеки кирпично-красным.

— Ты же знаешь, у парнишки не все дома.

— Я слышал, будто родители оставили его в лесу на съедение волкам.

Брант щелкнул зубами, скривив страшную рожу.

— Г-г-господин х-х-хочет ужин, — услышал Джоак собственный неверный голос.

Кроме нескольких слов, обрисовывавших поручения хозяина, он ничего сказать не мог. Никто не обратил на него внимания, словно он был ложкой или кастрюлей.

— Вовсе нет, — возразил старший. — Его лошадь лягнула в голову. Все решили, что бедолага помер, и уже собрались похоронить! А потом пришел тот старый хромой брат и тряхнул его хорошенько. Привел сюда, спас слюнявого олуха. Вот это доброта!

Он плюнул в сковороду, проверяя, достаточно ли та нагрелась, и продолжал:

— Кстати, о доброте и олухах. Если не хочешь остаться без работы, помешай похлебку, пока не пригорела!

Брант с ворчанием сунул черпак в рыбное варево.

— И все же мальчишка какой-то мерзкий. Смотрит на тебя, а из носа течет. Жуть!

Даже если бы мог управлять губами, Джоак не стал бы спорить. С того самого момента, как темный маг Грэшим похитил его с мостовой Уинтерфелла, он находился под демоническим заклятием и был вынужден подчиняться всем приказам. Он жил в собственной голове, понимая все, что происходит вокруг, но не способен был ослушаться убийцу своих родителей.

Он даже не мог рассказать другим обитателям Чертога, что за змея пригрелась среди них, — Грэшим разыгрывал из себя верного брата Ордена, носил белые одежды, а на самом деле служил Темному Властелину.

Тарелки с мясом, сыром и миску с горячей рыбной похлебкой поставили на деревянный поднос, и руки Джоака неловко подхватили его. Как обычно, тело повиновалось приказу принести ужин. Мальчик мечтал отравить пищу, но знал, что осуществить задуманное невозможно.

— Пошел отсюда, тупица! — ухмыльнулся Брант. — Проваливай с моей кухни!

Тело послушно выполнило очередную команду. Джоак услышал, как повар за спиной отчитывает помощника.

— С каких пор здесь твоя кухня?

Раздался шлепок, и Брант завизжал, но ноги уже вынесли Джоака за дверь.

Он брел по лабиринту коридоров и лестниц обратно в покои господина и смотрел на заставленный тарелками поднос — желание отравить еду улетучилось, на смену пришел голод. Рыбная похлебка пахла маслом и чесноком, мясо и сыр лежали щедрыми ломтями, даже кусок хлеба казался невероятно привлекательным.

Желудок сжимался спазмами, но пока темный маг не распорядится, он не сможет съесть ни крошки. Прошло много лун с тех пор, как его похитили на глазах сестры, и теперь он походил на огородное пугало. Нередко хозяин по несколько дней не вспоминал, что слуга голоден, и в последнее время все чаще. Господин почти забыл про Джоака, и тот, словно брошенный пес, понемногу усыхал, дожидаясь команды.

Проходя мимо настенного зеркала, мальчик мельком заметил свое отражение: лицо, прежде выжженное солнцем в саду, побледнело и осунулось — казалось, кожа висит на скулах; под глазами глубокие тени; отросшие рыжие волосы грязными колтунами падают с плеч; зеленые глаза остекленели. Ходячий мертвец.

Джоак испытал облегчение, миновав зеркало, и понял, почему поваренку не терпелось избавиться от него.

Этой луной он отчаялся побороть поработившее его заклинание и смирился со своей участью. Иногда мальчик метался в своей тюрьме из костей и плоти, но никто не слышал стенаний, и теперь смерть казалась единственным избавлением. Он погрузился в глубины своего сознания, стараясь ни о чем не думать. Голод скоро покончит с телом, и тогда дух освободится.

Подавленный размышлениями, Джоак не заметил, как его оболочка вошла в покои господина. Комната была обставлена предельно скромно: две узкие кровати, древний шкаф и старый письменный стол. Вытертый ковер на полу не сдерживал уже холод камней, и хотя в небольшом камине постоянно горел огонь, этого было недостаточно, чтобы прогреть вечно промозглый воздух помещения. Будто само пространство, освоенное злом, противилось теплу и радости.

В помещении всегда царил полумрак. На письменном столе стояла одинокая лампа, а из узкого окошка, выходившего в тесный дворик, сочился слабый свет. Где-то за пределами Чертога лежал почти скрытый водой А'лоа Глен, а за ним — море. Джоак так и не увидел ни залива, ни окрестностей — только бесконечные коридоры и комнаты замка, громоздившегося в центре когда-то процветавшего города. Словно вторая тюрьма, стены удерживали его тело так же надежно, как череп удерживал дух.

— Поставь поднос на стол! — приказал Грэшим.

Темный маг уже облачился в белые одежды, видимо собираясь выйти. Он никогда не носил сутану в своих покоях, словно сама ткань раздражала его не меньше, чем цвет чистоты и невинности, ненавистный черному сердцу. Он расправил рукав, прикрывая культю правой кисти, и левой рукой накинул на лысую голову капюшон. Грэшим обратил к Джоаку покрытые бельмами глаза, и тело мальчика сжалась под его взглядом, будто даже плоть понимала, какое зло таится в старике.

— Идем, — приказал он. — Меня призывают.

Джоак посторонился, пропуская господина, и едва не опрокинул рыбную похлебку на белоснежные одежды.

— Да поставь ты проклятый поднос на стол, глупец! — прикрикнул Грэшим, подходя к двери. — Неужели нельзя без постоянных понуканий?

Джоак мысленно улыбнулся. Возможно, его тело еще может сопротивляться. Он поставил еду на стол и вышел за магом в коридор.

За луны заточения Джоак узнал о своей темнице куда больше, чем предполагали окружающие. Горничные, слуги и даже братья Ордена общались в присутствии безумца, неспособного повторить ни единого слова, совершенно свободно. Они часто говорили правду, которую каждый оставил бы при себе, зная, что мальчик сохранил рассудок.

Он узнал, что Орден — это группа ученых и чем-либо одаренных мужчин, объединившихся ради спасения А'лоа Глен и колдовской силы, оставшейся в его развалинах. Они не давали случайному путнику приблизиться к стенам города. Помимо членов Ордена и их слуг лишь горстка людей жила в мифическом поселении, надежно укрытом от глаз повелителя гал'готалов временем и магией, — во всяком случае, так полагали здесь. Казалось, один он знает о столь успешно маскировавшемся темном маге. Что же удерживает Грэшима в заброшенном городе?

Мальчик смотрел в согбенную спину. Вскоре он понял, куда направляется старик — в западную башню, названную Копьем Претора в честь ее единственного обитателя.

За долгие луны Джоак узнал, что думают остальные об отшельнике. Претора, главу Ордена, видели редко. О его прошлом почти ничего не было известно, а настоящее имя давно стерлось из памяти, что часто происходит с теми, кто занимает столь высокий пост. Некоторые утверждали, что Претор прожил пять сотен зим, другие спорили, полагая, что предводители втайне менялись.

Так кто же этот человек из западной башни? И что связывает с ним темного мага?

С тех пор как Джоак прибыл в А'лоа Глен, Грэшим четырежды посещал главу Ордена, но мальчик так ничего и не узнал о таинственном отшельнике. Всякий раз его оставляли у подножия лестницы, ведущей к далеким покоям, и хозяин дальше шел один.

Тело Джоака знало, что произойдет, и ноги сами пошли медленнее, когда они с темным магом приблизились к нижним ступеням Копья Претора. Слуга приготовился остановиться, ожидая соответствующего приказания, но его так и не последовало. Грэшим ступил на винтовую лестницу.

Неостановленный, Джоак следовал за стариком, подчиняясь последней команде. Подъем казался бесконечным, они взбирались все выше и выше, изредка минуя узкие окна. Мальчик взглянул на развалины. Каменные груды башен заросли мхом и лишайником; соленые озера отмечали границу наступавшего на город моря. Из некоторых темно-зеленых луж, подобно диковинным островам, поднимались древние здания. Туманы, словно призраки древних обитателей величественной крепости, бродили меж развалин, а над руинами, будто стервятники над умирающим теленком, кружили чайки.

Зрелище не просто производило сильное впечатление, оно рождало необъяснимое чувство — мучительную тоску по навсегда утраченному великолепию. Тут и там проглядывали свидетельства прежнего величия. В окнах полуразрушенных домов, подобно самоцветам, поблескивали витражи; разбитые, облепленные грязью мраморные статуи гордых мужей и прекрасных дев высились среди разрухи в напоминание о былых временах благородных стремлений. Город был мертв, но его рассказ о славной империи, о долгой мирной эре еще звучал эхом среди руин. Рассказ о той Аласее, какой она была до того, как гал'готалы осквернили ее земли.

Если бы Джоак мог плакать, он бы не сдержал слез. Какой прекрасной была его страна, изуродованной грудой корчившаяся сейчас на смертном одре.

Тело поднималось по лестнице вслед за господином. Они миновали нескольких застывших стражей, даже зрачки которых не дернулись при приближении согбенного старца и неуклюжего подростка. Джоак узнал остекленевшие взгляды — он видел отражение собственных глаз в зеркале: ходячие мертвецы.

Внутри все похолодело. Неужели хватка Грэшима простирается так далеко? Или и другие темные маги скрываются под белыми одеждами?

На последней лестничной площадке возле огромной дубовой двери стояли два вооруженных охранника, их тусклые глаза были устремлены в пустоту. Не обращая на них внимания, Грэшим направился ко входу и громко постучал посохом об пол.

Тяжелая дверь беззвучно распахнулась прежде, чем старик коснулся ручки, однако никто не тянул ее изнутри. Джоак отчетливо ощутил зло, густым туманом клубившееся за порогом.

Мальчик не хотел входить, но выбора не было. Тело неуклюже проследовало за темным магом, а сознание попыталось забиться в самый дальний уголок черепа.

В хорошо освещенном помещении оказалось на удивление тепло и уютно. В трех больших каминах приветливо потрескивал огонь, причудливые гобелены скрывали каменные стены, в толстых коврах утопали ножки мягких кресел и диванов, обитых дорогим красным шелком. Сквозь цветные витражи огромных окон виднелось голубое небо, солнце освещало хрустально-мраморную модель А'лоа Глен на большом полированном столе. Каким прекрасным был город до падения — тысячи шпилей венчают самоцветы, а башни соединяются галереями с фонтанами и парками, и все конструкции будто парят в облаках.

Видеть это великолепие нетронутым было нестерпимо больно, и Джоак заставил себя отвести глаза. Так много утеряно.

Взгляд остановился на обитателе комнаты. Тот стоял к ним спиной возле западного окна и смотрел на руины. Широкоплечую фигуру скрывала длинная белая сутана, но капюшон был небрежно откинут.

Грэшим кашлянул, и Претор, а это мог быть только он, обернулся. Джоак поразился: он полагал, что лидер Орден — седой старец, но никак не черноволосый молодой мужчина. Серые глаза изучали темного мага. Мальчик узнал в ястребиных чертах румяного лица станди, жителя равнин. Торговцы этого народа часто привозили в Уинтерфелл сушеный табак и специи, и он удивился, получив нежданное напоминание о столь далеком доме.

Взгляд переместился с Грэшима на юношу, и тот мысленно отшатнулся. В серых глазах не мелькало и намека на светлые помыслы — Джоак видел лишь гнусное копошение и запекшуюся кровь. Черный огонь, поглотивший его любимых. Зло. Вот источник черной мерзости, заполнявшей комнату. Она плескалась в глазах Претора, изливалась из них.

К счастью, в следующее мгновение глава Ордена потерял к нему интерес.

— Зачем ты привел мальчишку? — спросил он с заметным акцентом станди.

Грэшим удивленно посмотрел через плечо и презрительно фыркнул.

— Совсем забыл. Он так давно меня сопровождает, что я уже не обращаю на него внимания.

— Не самое подходящее время для расстройств памяти. В Ордене зарождаются сомнения.

Грэшим небрежно отмахнулся посохом.

— Оно и поныне состоит из глупцов. Пусть себе живут слухами, раз кишка тонка заподозрить правду. Есть новости?

Претор бросил быстрый взгляд на Джоака, но тут же отвернулся.

— Ведьма тронулась в путь, — холодно сказал он. — Она покинула Зубы и, спустившись с гор, затерялась среди равнин Станди.

— Но как? Я думал, Темный Властелин наводнил перевалы своими стражами. Что произошло?

— Ведьма умудрилась ускользнуть от повелительницы Орды — она убила ее.

— Проклятая девчонка!

— Ты и сам прекрасно осведомлен о ее способностях, Грэшим. Или забыл Уинтерфелл? Ко всему прочему, ведьму охраняет мой брат.

Старик стукнул посохом по мягкому ковру.

— Кстати о нем, — раздраженно сказал он, — Потрудись объяснить, почему Эр'рил до сих пор жив? Он ведь не наделен магией.

Глаза Претора потемнели, на лицо словно набежала туча.

— Случилось то, чего Черное Сердце не сумел предвидеть. Кровавый Дневник посчитал Эр'рила своим и теперь защищает его от времени.

Грэшим вздохнул.

— А что с Дневником, Шоркан? Ты нашел способ открыть его?

Тот едва заметно качнул головой.

— Без Эр'рила не получится. Он — ключ.

За время заточения Джоак научился улавливать смену настроения темного мага. Последние слова, казалось, глубоко ранили Грэшима.

— Значит, нам не добраться до книги, — мрачно пробормотал он.

— Почему тебя так занимает эта книга? — разгневался Претор. — Она нам не нужна. До тех пор пока Дневник остается в А'лоа Глен, запертый или нет, он выполняет свое назначение — заманивает ведьму. И если девчонка пробьется сквозь ловушки, расставленные повелителем, и проберется сюда, то попадет прямо к нам в руки. Властелин составил мудрый план, нам остается только ждать.

Грэшим будто не слышал последней тирады, его голос прозвучал рассеянно и отстраненно:

— И все же, если бы я добрался до книги…

Претор наклонился к темному магу.

— Что бы ты сделал?

Джоака обожгло гневом станди — будто плечи сгорели на полуденном солнце. Грэшим отступил на шаг и наткнулся на слугу.

— Я бы… Я бы уничтожил книгу, чтобы она не попала в руки ведьмы. Крайне опасно подпускать девчонку так близко. — Старик откашлялся, и его лицо снова сделалось покорным. — Вот что я имел в виду.

Джоак понял, что в последних словах старик солгал. Претор, будто почувствовав то же, обошел темного мага и внимательно его оглядел. Грэшим стоял совершенно спокойно, и тот наконец накинул на голову капюшон и отвернулся.

— Можешь идти. Слушай и наблюдай. Нужно хорошо ее встретить.

Грэшим было отвернулся к двери, но Претор остановил его:

— И позаботься о своем слуге. Он воняет, словно тухлая рыба.

Джоак должен был бы вздрогнуть и покраснеть, но его тело все так же равнодушно стояло рядом с хозяином.

— Да и зачем тебе мальчишка? Избавься от него.

Грэшим нахмурился.

— Нет уж. Как и Кровавый Дневник, он — карта, чья ценность в игре еще неизвестна. Подержу его в рукаве до конца партии.

Претор отвернулся к окну и махнул рукой.

— Тогда хотя бы помой его.

Грэшим едва заметно кивнул и повернулся на каблуках. Опираясь на посох, старый маг заковылял к огромной дубовой двери, окованной железом.

— Идем, — бросил он Джоаку.

Ноги повиновались, и мальчик побрел следом, разум обдумывал услышанное. Он знал, о ком шла речь — о его сестре. Внутри пустого черепа мальчик беззвучно заплакал. Элена жива! Прошло так много лун с тех пор, как он в последний раз слышал о ней, и невозможно было представить, погибла ли Элена в Уинтерфелле и, если нет, что с ней стало. А теперь узнал, что она свободна.

Но к облегчению и радости примешивался страх: сестра идет сюда! Ее поймают и, возможно, убьют. Он вспомнил, что обещал отцу перед самым бегством из родного дома защищать ее. Но как сдержать слово? Он не мог больше обманывать себя.

Тело ковыляло за господином, но разум отчаянно сражался с оковами. Он должен предупредить сестру.

Джоака охватила ярость, но ноги послушно шагали за темным магом, а слюна все так же стекала на подбородок из уголков растрескавшихся губ.

«Как? — мысленно вскричал он. — Как вырваться на свободу? Где дверь, что позволит мне покинуть собственный череп?»

Грэшим хромал обратно в свои покои, увлеченный недобрыми мыслями. Как осмеливается Шоркан приказывать ему, словно жалкому слуге! А ведь он когда-то наставлял станди! Конечно, с тех пор прошло много лет, и было это до того, как Кровавый Дневник расчленил их чистый цельный дух, и все же маг с трудом узнавал своего ученика. Неужели и с ним произошли столь разительные перемены? Нет, вряд ли. Расставшись с половиной своего существа ради создания книги, старец остался тем же человеком, только получил возможность мыслить более ясно, отчетливее видеть истинные порывы сердца. Он больше не мучился сомнениями, претворяя в жизнь свои самые темные желания. Прежде чувство вины и сожаления связывало ему руки, им управляли скорбь и боль. Но он отрешился от глупых эмоций и мог теперь осуществить самые сокровенные мечтания.

Удовлетворяя давнее любопытство, Грэшим спокойно изучал черную магию и уже не слышал стоны и мольбы о пощаде. Ритуал высвободил его тайных демонов и позволил предаваться наслаждениям, не испытывая стыда. Он забыл, что такое укоры совести. Книга развязала ему руки, и он наконец зажил в полную силу.

Маг тихонько выругался, с трудом спускаясь по лестнице. Почему же он скрыл от Шоркана истинные причины интереса к Дневнику? Нет, дело вовсе не в том, что он хочет помешать ведьме им завладеть. Грэшим намеревался уничтожить книгу из чистого эгоизма.

Старик сплюнул на пыльный пол. Он солгал, потому что станди не понял бы его. Глупец вполне доволен состоянием своего ущербного духа. И почему бы ему не быть довольным? У Шоркана есть все: не только безграничное могущество и свобода сердца, не знающего ограничений, но еще и молодость, которой лишился Грэшим.

Шоркан не старел. Он оставался все тем же темноволосым молодцем, каким был в момент создания книги, в нем по-прежнему кипела энергия юности — зимы бесследно проходили одна за другой. А тело Грэшима, подчиняясь необъяснимому капризу магии, продолжало увядать: суставы невыносимо болели, на глазах появились катаракты, выпали волосы, лицо избороздили морщины.

Всякий раз, когда он, посещая башню, видел статного красавца, в сердце загоралось возмущение, и оно все росло. Многие века вода точила этот камень, и колодец обиды, ненависти в его душе постепенно наполнялся.

С ним ужасно обошлись, и Грэшим намеревался восстановить справедливость. Столетиями он изучал рунические тексты, ставил опыты над животными и детьми и наконец через многотрудные изыскания нашел способ вернуть себе молодость. Однако сначала необходимо освободить вторую половину духа, для чего и требовалось уничтожить книгу.

Грэшим твердо решил преодолеть все препоны на своем пути — плевать на союз с Темным Властелином и на обещания, данные Шоркану. Его свободное сердце не желало подчиняться этим двоим, считавшим себя повелителями. А потому он поступит так, как требует его дух.

Маг продвигался по коридорам, громко стуча по каменному полу. И пусть сгорят все, кто стоит на его пути!

Он остановился отдышаться на перекрестке двух проходов, тяжело оперся на посох и посмотрел в обе стороны. Кто-то толкнул сзади в плечо, и Грэшим резко повернулся: ах, всего лишь проклятый оборванец. Старик ударил его палкой по ребрам и прошипел:

— Держись от меня подальше.

Даже глазом не моргнув, тот отступил на шаг и остался стоять, уставившись на хозяина остекленевшими глазами. Мальчишка, словно кожная сыпь, постоянно раздражал его. Маг потряс головой, стараясь забыть о слуге, и вновь оглядел коридоры.

Куда же свернуть? Бедра болели, и мягкая постель казалась сейчас особенно привлекательной, но, если он рассчитывает когда-нибудь восстановить силу и задор юности, не следует потакать капризам суставов.

Теперь, когда ведьма недалеко, нельзя больше тянуть. Кто знает, как скоро она постучит в ворота? Приступать надо немедленно. Приняв решение, он пошел в правый коридор.

— Следуй за мной, — приказал он мальчишке, — но держись в шаге позади.

Проход вел в просторный двор. Грэшим нахмурился при мысли, что придется пересечь умирающий парк, окруженный крепостными стенами. И хотя ему было приятно созерцать сгнившие стволы и покрытые плесенью корни, редкая свежая листва или одинокий яркий цветок то и дело напоминали о прежнем величии города. Даже эти крохотные осколки былой славы вызывали у темного мага тошноту. Однако не любил он этот двор по другой причине: какая-то часть его существа испытывала там страх. Следы чирической энергии, сохранившиеся за долгие века, все еще плескались ядовитыми лужицами среди деревьев.

Из большого двора в центре дворца магия Чи растекалась по всему городу, здесь зародился А'лоа Глен. И хотя он давно умер, отголоски волшебной песни все еще звучали на садовых дорожках.

Грэшим еще сильнее ссутулил плечи. Он ненавидел это место, но сегодня придется пройти по проклятым аллеям — другого пути к катакомбам нет.

Он брел по длинному коридору, мальчишка плелся следом. Подошвы ныли, щиколотки ломило, сердце испуганным кроликом колотилось в груди. Наконец он оказался возле позолоченных дверей, ведущих во двор.

Витражные створы были вдвое выше человеческого роста, на них изображались два переплетенных розовых куста с блестящими в полуденном солнце шипами. Цветы были вырезаны из рубинов и сердце-камня — символов Ордена. На один такой бутон можно было купить небольшой город.

По обе стороны выхода стояли стражи с длинными мечами. Один из них шагнул вперед и распахнул дверь перед облаченным в белое старцем. Брат Ордена ни в чем не знал отказа.

Грэшим благодарно склонил голову и вышел на солнце, мальчик, по обыкновению, прошаркал за ним. Маг прищурился и вспомнил еще одну причину отвращения к этому месту: дорожки, словно пятнами плесени, были усеяны братьями в молочных одеждах. Он и забыл, каким многолюдным может быть двор в дни, когда яркое солнце прогоняет морской туман.

Старик, с трудом сдержав стон, углубился в сад.

— Брат Грэшим? — окликнул кто-то слева, и на тропинке громко зашуршал гравий. — Как я рад снова видеть тебя! Солнце многих выманило на улицы.

Проклятье! Грэшим повернулся к говорившему, не поднимая скрывавшего лица капюшона. Как этот глупец узнал его? И тут он вспомнил про мальчишку. Конечно, любой заметит его олуха слугу. Грэшим уловил сочувственный взгляд коллеги, обращенный к мальчику.

— Ты прав, брат Трит, — ответил маг, стараясь скрыть раздражение, — замечательный выдался денек. Как тут усидишь дома? Мои старые кости мечтают о тепле, они и заставили меня прийти сюда.

Невысокий толстенький брат, сбросивший на солнце капюшон, улыбнулся. Редкие волосы цвета дорожной грязи уже не могли скрыть лысины, а маленькие глаза были слишком широко расставлены.

«Как он похож на удивленную корову», — подумал Грэшим.

Вдруг глазки брата распахнулись в изумлении.

— О! Так ты еще не знаешь!

Грэшим мысленно застонал. Слухи носились, точно дикие псы, по коридорам дворца, все сметая на своем пути. У него не было времени на подобные глупости, и Грэшим сделал вид, что не понял. В его возрасте он мог позволить себе имитировать глухоту.

— Я лучше пойду, пока мои старые ноги не отказали. Зимняя сырость все еще живет в моих коленях. — И он тяжело оперся на свой посох, чтобы подчеркнуть последние слова.

— Тогда уж небольшая прогулка по саду пойдет тебе на пользу, — сочувственно ответил брат Трит. — Я провожу тебя.

— Ты очень добр, но в этом нет необходимости. Со мной мальчик.

— Ерунда. Я отведу тебя взглянуть на дерево коа'кона. Как же можно отказаться от подобного зрелища?

Грэшим уже с трудом сдерживался.

— У меня нет времени…

— О, так ты правда не слышал? — Брат Трит ужасно обрадовался возможности первым сообщить важную новость. — Пойдем посмотрим. Просто поразительно! Вот увидишь, это доброе предзнаменование.

Грэшиму совсем не хотелось идти в центр сада к чудовищному мертвому дереву, однако слова брата Трита задели в нем струну любопытства. О чем этот слабоумный болван?

— Что за добрые знамения?

— Не хочу портить тебе сюрприз, сам увидишь.

Сандалии брата Трита громко заскрипели по гравию в тишине двора, и Грэшим последовал за толстяком. Скрыв недовольную гримасу, он махнул мальчишке, приказывая не отставать.

Из всех напоминаний о древней чирической магии дерево коа'кона было самым сильным. Когда-то его ветви тянулись высоко в небо, выше всех городских шпилей. Перед смертью ствол стал таким толстым, что десять человек, взявшись за руки, не смогли бы его обхватить. Прежде полог серебристо-зеленой листвы закрывал весь сад, а по ночам пурпурные цветы раскрывались и сияли, словно тысячи сапфировых звезд. Жители А'лоа Глен считали дерево сердцем города.

И все же, каким бы величественным ни выглядело дерево, истинная его сила скрывалась в узловатых корнях. Их сеть глубоко уходила в землю, окутывая город волшебной паутиной. Маги знали, что именно в ее толстых переплетениях бьется сердце города. Обитатели А'лоа Глен питали могучие корни, сливая свои силы в единый сгусток энергии, и благодаря тысячи отростков созданные заклинаниями шпили тянулись к небесам и происходили невероятные чудеса.

Но все это было очень давно.

Грэшим посмотрел на умершее дерево и вдруг почувствовал к нему симпатию — время не пощадило и его. После падения А'лоа Глен жестокие зимы повредили ствол, остатки магии оказались бессильны. Теперь остался только скелет высохших ветвей, большая их часть сгнила и отвалилась. Однако зеленые листики все еще изредка появлялись — так умирающий приоткрывает глаз, чтобы в последний раз взглянуть на мир. Впрочем, прошли века с тех пор, как такое чудо случалось в последний раз.

Сейчас дерево высилось безжизненным памятником.

Тем не менее Грэшиму совсем не хотелось подходить близко. Обрывки древней магии по-прежнему влекли к коа'кону, и они свисали с ветвей, точно мох. Энергия еле чувствовалась, но даже в столь малой концентрации представляла серьезную опасность для жизни. Хитрое сплетение заклинаний черной магии, замешенной на крови, не подпускало смерть к сердцу Грэшима, но даже слабое дуновение чирической силы могло ослабить сложные охранные заклинания.

Вот почему старик лишний раз старался не появляться в саду большого двора, а дерево обходил как можно дальше. Но сегодня не оставалось выбора, да и любопытство заставило его отвлечься от катакомб, куда он изначально направлялся. Грэшим понимал, что лучше не рисковать, но если его охватывало какое-то желание, он очень редко от него отказывался. Поэтому он шел за братом Тритом к центру сада мимо других братьев.

Маг отметил, что чем ближе они подходят к дереву, тем больше братьев им встречается — казалось, те совершали настоящее паломничество. Одни вели других — они тихонько о чем-то беседовали, некоторые шагали поодиночке, не сводя глаз с голых ветвей. Что могло привлечь столько ученых мужей?

С каждым тяжелым шагом любопытство мага росло. Почему он об этом ничего не слышал? Гнев мешался с заинтересованностью. Словно прочитав его мысли, брат Трит ответил:

— Это произошло только сегодня утром, но новость разлетелась по дворцу очень быстро.

— Что, что произошло?

Толстяк с удивлением воззрился на Грэшима, и старик заставил себя успокоиться. Он досадливо взмахнул рукой.

— Извини, брат Трит, это все суставы. Боюсь, прогулка дается мне слишком тяжело.

Казалось, слова Грэшима удовлетворили провожатого.

— Не тревожься, брат. Мы уже пришли. — Трит шагнул вперед и мягко отстранил собравшихся перед деревом людей. — Дайте место. Пропустите нашего мудрого брата.

Море белых одеяний расступилось перед Грэшимом.

— Несомненно, это доброе предзнаменование, — взволнованно добавил Трит, когда старик медленно двинулся вперед.

Притворившись, что оступился, Грэшим со всей силы ударил посохом по ноге брата Трита. Только мягкий гравий уберег пальцы толстяка от переломов, его мясистое лицо густо покраснело от боли. Старик невозмутимо шел вперед. Наконец он оказался в тени ствола дерева.

Со всех сторон неслись удивленные восклицания и шепот молитв. Грэшим запрокинул голову — прямо над ним покачивалась живая ветка.

Грэшим нахмурился. Минуло почти два десятка зим с тех пор, как на дереве в последний раз появлялись листья. Легкий ветерок залетел во двор, и серебристая зелень затрепетала, поблескивая на солнце. Толпа благоговейно зашумела.

«Всего пара листиков собрала здесь всех этих глупцов?» — Грэшим состроил под капюшоном презрительную гримасу.

Он собрался отвернуться, и вдруг внимание привлекло яркое пятно. Под листьями промелькнула искра цвета — сапфир, сияющий на фоне зелени и серебра. Пурпурный цветок! Лепестки были сложены, бутон крепко спал, слегка раскачиваясь на ветке.

Потрясенный, Грэшим не сводил с него затуманенного взора. Как такое возможно? Коа'кон не цвел последние двести зим! И это не мираж — он видит бутон собственными глазами!

Старик попятился, и вдруг его охватило странное ощущение — словно холодок пробежал по спине. Грэшим сделал еще шаг назад и наткнулся на мальчишку, который, как всегда, стоял за спиной. Маг был настолько ошеломлен, что даже не стал его ругать, он просто подталкивал олуха перед собой, уходя подальше от дерева. Однако чувство опасности шло по пятам, и вскоре Грэшим понял его источник — чирическая энергия, белая магия, исходящая от единственного яркого цветка. Уже много веков он не испытывал такого сильного прикосновения давно сгинувшего волшебства.

Старик отступал, широко раскрыв глаза, его посох задевал щиколотки и икры братьев, спешивших увидеть чудо. Отовсюду слышались изумленные возгласы.

— Добрая Матушка! — воскликнул кто-то за плечом.

— Невероятно! — отозвался другой голос.

Где-то зазвонил колокол, и сердце Грэшима отчаянно забилось в груди; ему не хватало воздуха, глаза застил ужас.

Между тем лепестки начали медленно расходиться, из середины заструился нежный лазурный свет.

Грэшим узнал сияние Чи.

Джоак, спотыкаясь, брел назад — темный маг толкал его все дальше от дерева. Если бы не напиравшие со всех сторон братья в белых одеяниях, мальчик давно упал бы. Ноги онемели, ступни покалывали крошечные булавки. Он вцепился в чей-то рукав, стараясь устоять, но ткань сутаны выскользнула из непослушных пальцев.

Юноша тихонько ахнул, осознав, что произошло. К счастью, этот звук потонул в шуме голосов, никто и не глянул в его сторону. Перед глазами у Джоака потемнело, но он упорно переставлял ноги — шаг, еще один… Он поднял руку к лицу и сжал ее в кулак.

Свободен! Добрая Матушка, он выбрался из темницы! Тело снова принадлежит ему!

Заклятие стремительно теряло силу, и покалывание проходило. Джоак в немом недоумении отступал сквозь толпу. Грэшим, шедший рядом, ничего не заметил.

Худощавый мужчина в белом повернулся к мальчику. Его глаза восторженно светились.

— Это чудо! — выдохнул он. — Неужели ты не чувствуешь магии?

О чем говорит этот болван? Джоак попытался увернуться, но брат схватил его за руку.

— Посмотри, — воскликнул он, показывая на ветви огромного дерева. — Бутон распустился при свете дня! Это знамение!

Глаза Джоака инстинктивно переместились в указанном направлении, и юноша заметил пурпурный цветок среди зелени. Тот прятался в тени листвы, но, казалось, лепестки светятся. Что за причудливый обман зрения?

И все же, как только взгляд уловил волшебное сияние, судорожно бившееся сердце успокоилось. Вспомнилось нежное прикосновение жарких солнечных лучей к холодной коже, когда он выныривал из ледяного пруда Торкрест, — по телу разлилось то же приятное тепло. Джоак вдруг понял, что ключ от его темницы находился именно здесь. Каким-то неведомым образом магия цветка разорвала его путы.

И словно в подтверждение его догадки, лепестки отделились от стебля и пурпурными снежинками поплыли к земле. Вздох разочарования туманом поднялся над толпой. Очевидно, все ожидали чего-то еще, но внезапное увядание цветка свидетельствовало о том, что надеяться больше не на что.

— Все кончено, — сказал брат и выпустил руку Джоака.

— Не трогай моего мальчишку, — резко оборвал его Грэшим.

В его голосе не было прежней твердости, темный маг говорил рассеянно, словно опасаясь чего-то. Несколько мгновений он смотрел на дерево, потом повернулся, качнул посохом, и взгляд скользнул мимо Джоака. Когда последний лепесток коснулся земли, его слова вновь звучали уверенно:

— Оставь несчастного в покое. Он ничего не понимает.

— Как и я, — ответил брат. — Ты, старейший в Ордене, что скажешь?

— Отзвуки прошлого, — хрипло ответил тот. — Память древнего дерева, сон, достигший поверхности. Не вижу повода для вящей радости.

Худенький брат сник, свет в его глазах померк.

— Наверное, ты прав, — печально согласился он. — И все же я попытаюсь достать лепесток, пока остальные все не разобрали.

Джоак обратил внимание, что братья столпились вокруг огромного дерева, некоторые с огромным благоговением поднимали с земли лепестки.

Темный маг отвернулся и решительно зашагал прочь.

— Следуй за мной, — приказал он.

Джоак повиновался, но вовсе не из-за заклятия. Он просто не знал, как теперь быть. Очевидно, Грэшим по-прежнему считает его своим рабом, не замечая его пошатываний и обретенной свободы в движениях.

А что, если разоблачить темного мага? Он тут же отбросил эту мысль. Кто станет слушать безумного олуха? Кто поверит, что не только Грэшим, уважаемый член Ордена, но и Претор повинуются повелителю Гал'готы? И даже если удастся убедить братьев, среди них могут оказаться и другие темные маги. Сам глава Ордена повинуется Темному Властелину, как можно быть уверенным в остальных? Джоак отсечет только голову сорняка, а гнилые корни останутся. Пока нет смысла раскрывать предателей. Охваченный сомнениями, мальчик решил молчать. По крайней мере, сейчас, пока он совершенно бессилен.

Впереди маячили белые одежды Грэшима, а в голове формировался план. Ослабленные голодом ноги передвигались тяжело, и Джоак без труда изображал прежнюю походку. А что, если?.. Новая идея нравилась ему все больше и больше. Старик уже давно не обращал внимания на слугу, он едва его замечал, а Джоак за время заточения хорошо изучил повадки темного мага и знал теперь, чего от него ожидать. Но сумеет ли он продержаться до конца? Сможет ли сыграть раба, подвластного заклинанию? И как разузнать о намерениях хозяина? На последний вопрос ответа не нашлось.

Но даже если он не услышит ничего нового, можно попытаться выяснить, как выбраться с острова. Правда, в глубине души Джоак не сомневался, что путь к спасению когда-либо пригодится. По крайней мере, он не уйдет один.

Он вспомнил лицо сестры: веснушки на носу, морщинки вокруг глаз, когда она сосредотачивается. Джоак не представлял, где сейчас Элена, он знал только, что она идет в А'лоа Глен. Пусть он не сумеет найти и предупредить ее, но, оставаясь здесь, выяснит, какие ловушки готовит темный маг, и попробует их обезвредить.

Джоак брел за стариком, решив, что лучше всего поможет сестре, изображая раба, — он встретит огонь огнем, обман обманом и, следуя примеру Грэшима и Претора, наденет маску.

«Элена, — беззвучно прошептал он, — теперь я тебя не подведу».

Пурпурный цветок на мгновение возник перед мысленным взором Джоака, и в воспоминании его лепестки засияли даже ярче, чем в саду. Случайно ли он получил свободу? Или, подобно черным змеям, таившимся в складках белых одежд, в А'лоа Глен, остались и союзники света? И пусть они сейчас в тени, но можно ли довериться им в трудную минуту?

Грэшим смотрел вперед, и Джоак рискнул оглянуться: темное и светлое смешивалось в причудливом танце солнечных бликов на дорожках умирающего сада. Если здесь есть те, у кого стоит искать помощи, то как их найти? Как отличить добро от зла в их беспорядочной игре?

Всхлип одинокой чайки, парящей за высокими крепостными стенами над пустынным морем, эхом отозвался в груди Джоака. Он понимал, что положиться не на кого.

 

ГЛАВА 12

Крик чайки разнесся над волнами, и в пенной полосе прилива появилась головка Сай-вен. Перепончатые пальцы неустанно шевелились в соленой воде, удерживая тело на месте. Она проследила за полетом птицы, представляя увиденный той пейзаж: высоченные горные пики, темные леса и бескрайные пустынные луга. О них рассказывалось в легендах, но она никогда там не бывала.

Сай-вен запрокинула голову, чтобы оглядеть подернутые облаками небесные просторы, и волосы, колыхаясь на волнах, окружили ее зеленым ореолом. Чайка превратилась в точку на фоне яркого солнца, и Сай-вен, вздохнув, вновь обратилась к кипящей полосе прибоя, где вода с сердитым рокотом сходилась с берегом. Пена хлопьями летела в пронизанный лучами воздух, черные камни блестели, точно спины китов, а океан снова и снова с ревом атаковал скалистый остров, будто гневно пытаясь сдвинуть его со своего пути.

Сражение моря и суши завораживало Сай-вен, рождая глубоко внутри чувство, имени которому она не знала. Сай-вен рассматривала землю, не в силах оторвать глаз от вздымающихся вершин с зелеными склонами, от каскадов вешней воды. За этим островом горбатыми хребтами огромных морских животных, стремящихся к далекому горизонту, вырастали другие.

Архипелаг — уже одно это слово заставляло сердце биться быстрее. Вот тайна и неизвестные дали, запретная территория для мер'ай. Только изгнанникам доводилось бродить меж зубастых скал этих берегов.

Сай-вен забила в воде сильными ногами, чтобы удерживать голову над поверхностью, и тут же почувствовала, как в спину легонько толкнул знакомый теплый нос. Она грустно вздохнула и развела колени, позволяя Кончу, скакуну матери, подставить ей спину. Как только Сай-вен удобно устроилась, тот поднялся повыше, и вскоре лишь перепончатые пальцы мер'ай касались воды. Теперь за кипящей полосой прибоя она могла разглядеть башни и высокие здания — обитель тех, кого ее народ давным-давно изгнал из моря.

Она раскинула руки, подставляя ладони свежему бризу. Каково это — плыть по воздуху чайкой, заглядывая в окна тех, кто живет у самого берега? Скучают ли они по океану, плачут ли ночами о давно утерянном доме, как говорит ее мать?

Конч вынырнул на поверхность, и чешуйчатая нефритовая шея морского дракона заискрилась на солнце. Он шумно фыркнул, и клапаны его носа открылись, выпуская отработанный воздух. Конч закатил один большой черный глаз на свою всадницу и моргнул прозрачным веком — Сай-вен сжалась под строгим взглядом.

Она не была так тесно связана с этим великаном, как ее мать, но росла рядом с ним и научилась улавливать его настроения. Конч был ею недоволен. Он ненавидел, когда Сай-вен близко подплывала к островам, рассыпанным в море. И по тому, как подрагивало горло могучего зверя, мер'ай поняла, что тот встревожен. Она погладила длинную гладкую шею, почесала чувствительные чешуйки возле ушей, и прикосновение немного его успокоило. Когда Конч отвернулся, она улыбнулась. Дракон часто волновался по пустякам. С самого детства исполин постоянно находился рядом, и даже теперь, когда Сай-вен превратилась в молодую женщину, он тенью следовал за ней.

Девушку это часто раздражало — впрочем, скоро опекунство Конча закончится: пройдет совсем немного времени, и она, связав себя с собственным драконом, расстанется с ним. Она уже не ребенок. Последние десять лун вокруг нее то и дело крутились юные морские драконы, влекомые регулярными кровотечениями, — стаи белых, группы красных и даже несколько нефритовых, как Конч. Но она их прогоняла, прекрасно помня долг старшей дочери. Вскоре придется сделать выбор, но она пока не готова. Еще нет.

На глаза навернулись слезы: как же без Конча? Она не променяла бы его даже на редкого черного морского дракона, самого могучего из зверей.

После смерти отца Конч стал ее стражем и постоянным спутником. О настоящем родителе остались лишь смутные воспоминания — смеющиеся глаза да сильные теплые руки. Мать же, связанная множеством обязательств старейшины, редко покидала общинный дом, что находился в брюхе огромного левиафана, китоподобного существа, приютившего клан мер'ай. У Сай-вен не было братьев и сестер, и она очень рано узнала, каким пустынным может оказаться океан. Только Конч сопровождал ее в дальних плаваниях к коралловым рифам.

Позднее Сай-вен увлеклась островами. Быть может, к суше гнала нарастающая тревога: она взрослеет, и скоро на плечи лягут новые заботы. Или ей стало скучно среди беспредельных морских просторов. Сай-вен не знала ответа, не могла разгадать тоску, поселившуюся в сердце.

Или виной всему упрямство, вечная борьба с ограничениями. После первого путешествия к островам мать категорически запретила ей приближаться к Архипелагу, пугала гарпунами рыбаков, рассказывала, как те были сосланы на землю. Теперь изгнанники, лишенные своего истинного дома, всеми силами заманивали мер'ай к скалам и там убивали. Она никогда прежде не видела мать такой встревоженной, в покрасневших глазах гнев мешался со страхом. И когда голос ее пресекся от ярости, Сай-вен, как примерная дочь, лишь кивнула в ответ и покорно опустила глаза. Но, оставшись одна, тут же забыла о запретах.

Даже самые резкие слова не могли ослабить путы, охватившие девичье сердце, потому, вопреки воле матери, она часто ускользала из дома, чтобы в одиночестве поплавать вблизи островов. Здесь она, отдаваясь течениям, издали изучала сглаженные волнами и ветром берега и с любопытством искала изгнанников, а однажды даже проплыла совсем рядом с рыбацкой лодкой.

Но рано или поздно, как и сейчас, Конч отыскивал ее по запаху, и они вместе возвращались домой, в Великую Бездну.

Морской дракон так любил Сай-вен, что не рассказывал о путешествиях даже ее матери. Юная мер'ай прекрасно понимала, как непросто доброму великану дается молчание, и, разделяя его боль, старалась пореже выбираться к Архипелагу. И все же — обернувшись, она на прощание поглядела на землю — ее всегда тянуло обратно.

Сай-вен погладила дракона, давая понять, что готова. Конч втянул морской воздух, готовясь нырнуть, и его грудь раздулась. Перед погружением Сай-вен достала из-за пояса воздушный кокон и откусила клейкий кончик — во рту разлился соленый привкус водорослей. Она вдохнула немного, проверяя, не испортилось ли содержимое — нет, вполне пригодно. Впрочем, она знала, что Конч всегда позволит ей дышать через воздуховод у основания шеи. Традиция разрешала это делать лишь тем, кто связан с морским драконом, но Конч никогда не отказывал своей воспитаннице. Она сунула ступни в складки за передними лапами, и зверь стянул их, надежно закрепляя наездницу.

Сай-вен трижды легонько похлопала по могучей спине, и великан, вздрогнув, погрузился в воду. Волны коснулась лица девушки, и прозрачные внутренние веки закрылись, защищая глаза от соли. Кроме того, так она лучше видела на глубине.

Когда поток пузырьков рассеялся, Сай-вен смогла получше разглядеть удивительное животное, длина которого от носа до хвоста превосходила рост шести крепких мужчин. Мер'ай звали этих обитателей пучин драконами, и Сай-вен считала удачным имя, придуманное ее народом. Конч широко раздвинул передние конечности и расправил мощные крылья, плавные, но сильные движения которых помогали набирать скорость. Змееподобный хвост и когтистые задние лапы он использовал в качестве руля, легко маневрируя под водой. Великан по широкой дуге ушел от островов и направился в открытое море.

Конч опускался все глубже — по его телу перекатывались волны, косяки рыб суетливо расступались перед громадой, переливающейся синим и зеленым. Внизу мелькали рифы в желтых и красных актиниях, и казалось, водоросли машут путникам вслед.

Сай-вен смотрела на сменяющиеся картинки: верно, схожие ощущения испытывают птицы, паря над далекими горными кряжами. Она улыбнулась, сжимая зубами стебель кокона. Взор затуманился — так усердно мер'ай разглядывала проносящееся под ними морское дно, испещренное пятнами туч. Вот бы прокатиться на Конче по небу!

Вдруг дракон так резко дернулся к кораллам, что Сай-вен едва не упустила воздушный кокон. Что же так напугало его? Могучим животным нечего бояться в Бездне, кроме…

Сай-вен запрокинула голову: высоко на поверхности перемещались тени, но вовсе не от облаков, как она думала, а от небольших кораблей. Семь, нет, восемь лодок! Девушка прекрасно понимала, что это значит. Одиноких рыбаков с их удочками да сетями бояться не следовало, но охотников… Сердце отчаянно забилось в груди.

Сай-вен припала к спине Конча, и он опустился так низко, что брюхо едва не задевало острые рифы. На прибрежном мелководье они были слишком заметны, и дракон пытался отыскать место поглубже. Краем глаза она заметила струйку крови — зверь все же повредил живот. И тут откуда ни возьмись в черной воде появилась стая рифовых акул длиной в три человеческих роста. Мер'ай поняла: Конч сознательно оцарапался, выманивая крупных хищников из глубины, чтобы затеряться среди морских обитателей.

Дракон поплыл медленнее, позволяя преследователям окружить себя, затем аккуратно сложил оба крыла и вытянулся. Теперь он передвигался, едва заметно сокращая брюшные мышцы.

Сай-вен опасливо оглянулась: огромная рыба взмахнула мощным хвостом и проплыла над ними. Девушка еще теснее прижалась к могучей шее. Акула рискнет атаковать, только если будет уверена, что Конч умирает, — сейчас не она представляет главную угрозу.

Замыкающая лодка проплыла над головой, днища рыбацких суденышек уходили все дальше. Глядя через плечо, Сай-вен с облегчением выпустила воздух из заболевших легких. Спасены!

Выпрямившись, девушка ласково потерла шею дракона, соленые слезы облегчения мешались с морской водой. Детское любопытство едва не стоило благородному гиганту жизни. Там, где были бессильны слова, страх перед смертельной опасностью разорвал оковы, сжимавшие сердце. В груди зрело твердое решение: больше никогда. Она никогда не вернется к островам.

Мудрая мать была права в своих запретах, а она вела себя словно непослушное дитя. Сай-вен сжала кулаки. Возможно, самое время взглянуть иначе на собственное становление, посмотреть на мир глазами взрослого, а не мечтательного ребенка!

Она следила за последней лодкой. Никогда больше!

Вдруг морское дно вздыбилось, ил с песком взметнулись вверх, и тело Конча отчаянно сжалось. Хватка складок, удерживавших ступни, ослабла, и Сай-вен сбросило со спины дракона и швырнуло в сторону — воздушный кокон вырвался из зубов.

Море обожгло горло, но она попыталась поймать спасительный стебель в поднявшемся вихре. Падение замедлилась, и пальцы судорожно нащупали другой кокон, пристегнутый к поясу, Сай-вен торопливо поднесла его к губам. К счастью, он уцелел.

Девушка жадно вдыхала и перебирала перепончатыми ладонями, удерживая себя на месте. Теперь, когда легкие наполнились кислородом, к ней вернулась способность мыслить. Что же произошло? В непроглядной мути Сай-вен поплыла против слабого течения к просвету. Где Конч?

Неожиданно, словно солнце мелькнуло меж туч, песок осел, и Сай-вен увидела, что происходит в сердце бури. Дракон, свернувшийся кольцом, отчаянно сражался с кем-то, его лапы вспенивали воду, шея изгибалась. Казалось, он дерется с самим собой. И тут мер'ай рассмотрела противника. Тот плотно обвивал могучее тело, и чем яростнее великан сопротивлялся, тем крепче сжимал его враг. Сеть! В песке притаилась ловушка!

Черный глаз остановился на ней, на несколько мгновений морской дракон замер, будто говоря: «Беги! Я погиб», и мутное облако вновь скрыло зверя.

Нет! Отчаянно работая конечностями, Сай-вен поплыла к месту схватки. На поясе нож и парализатор, она не бросит друга. Девушка пробиралась сквозь тучи песка и ила, и темнота казалась бесконечной. Наконец черное облако осталось позади — где же Конч?

Внимание привлекло какое-то движение, и, запрокинув голову, она увидела, что его тащат в круг лодок. Добрая Матушка, не приведи! Она устремилась наверх, но было поздно: слишком много драгоценного времени отняла борьба с илистой тучей. На ее глазах Конча вытянули на поверхность.

Сай-вен поднималась к днищам. Девушка приблизилась к самому большому судну, скользнув под килем, коснулась рукой обросшего ракушками днища, вынырнула из воды и затаилась в тени подветренного борта.

Она услышала голоса, но непривычный акцент мешал разобрать, о чем говорили люди.

— Ты только посмотри на эту зверюгу! — крикнул кто-то из рыбаков.

Сай-вен опустилась ниже, над водой остались только глаза и уши. Она видела, что утомленный Конч все слабее бьется в сети.

— Да мы получим гору серебра. Разбогатеем! — радостно ответил второй.

— Держите нос зверя над водой, никчемные болваны! — донеслась до Сай-вен грозная команда. — Или вы утопить его вздумали?

— Нужен он нам живой! Какая разница…

— Джефферс, если ты еще раз ткнешь его, — снова прозвучал суровый голос, — я засуну копье в твою волосатую задницу!

— Он все еще дергается, кэп! — ответил первый.

— Оставь его в покое! Подождем, когда сонное снадобье доберется до его сердца. — Он понизил голос: — Добрая Матушка, не могу поверить. Значит, не зря судачили, будто кто-то видел морского дракона возле Архипелага. Вот так штука…

— Еще мой дед был мальчишкой, когда они в последний раз заплывали в наши края.

— Верно, но я слышал, что они живут в Великой Бездне. — Он присвистнул. — Интересно, как такого зверя занесло на мелководье? И почему он возвращался сюда?

— Верно, свихнулся на старости лет.

— Как бы то ни было, с ним серебра и золота нам хватит на всю жизнь. Только посмотрите, какая красота!

Слезы градом катились по щекам Сай-вен.

«Конч, — мысленно взмолилась она, — прости».

— Да, удачный улов, кэп. Того и гляди, поверишь в легенды о русалках.

Все рассмеялись.

— Флинт, с ума-то не сходи.

— Я говорю только, что тут есть о чем задуматься.

— Лучше задумайся о том, сколько мы выручим за живого зверя в Порт-Роуле. Кровь морских драконов ценится не меньше сердце-камня. Я слышал, что флаконы с кровью последнего, пойманного десять лет назад возле пристани Биггинса, стоят шесть золотых за каплю! Вот о чем подумай, Флинт!

Второй моряк едва сдерживал ликование:

— Даже представить не могу лицо старого змея Тируса, когда мы притащим это сокровище в порт!

— Придется привязать его к мачте, чтоб он не повыдергал свою вшивую бороденку от ярой зависти!

Рыбаки расхохотались.

— Мы умрем богачами, Флинт. — Вдруг голос снова посуровел, и над водой прокатилось: — Джефферс! Что я тебе сказал про копье?

— Но, кэп…

— Знаешь, сколько стоит каждая капля его крови? Самел, отведи Джефферса вниз. И следующий, кто тронет дракона, пойдет на корм. — Он понизил голос: — Болваны.

Сай-вен перестала прислушиваться. Она не спускала глаз с плененного друга, с могучего тела которого струилась кровь, привлекая акул. Плавники появлялись над поверхностью, но рыбаки тут же отгоняли хищников копьями. Конч больше не сопротивлялся, он неподвижно висел в воде, опутанный сетью. Девушка видела, что дракон дышит. Но как долго он протянет?

От с трудом сдерживаемых рыданий сводило грудь. Что же делать? До левиафана она доберется только ночью, Конча к этому времени увезут на один из множества островов Архипелага.

Мер'ай опустила веки, принимая решение. Его жизнь теперь в ее руках.

Открыв глаза, девушка вынула из-за пояса нож из акульего зуба. Прикусив стебель воздушного кокона, она ушла под воду и поплыла к своему другу.

Чуть поодаль, отогнанные копьями, опасливо кружили хищники, и Сай-вен видела нацеленные на дракона немигающие черные глаза. Она подобралась к зверю снизу, скрытая тенью его тела, и провела ладонью по сети. Из-под промасленных веревок, вонзавшихся в плоть, сочилась кровь. Заметив в складках крыла глубокую царапину, девушка невольно потянулась к ней, словно прикосновение могло исцелить.

«О Конч, что я наделала?»

Но прежде чем пальцы коснулись нефритовой кожи, что-то сильно ударило ее по ребрам. Сай-вен застонала, выпустила стебель и судорожно глотнула — ее выбросило туда, где солнце пронизывало воду. Мер'ай захлебнулась, море обожгло легкие. Почти ослепнув от боли, Сай-вен успела заметить нападающего, вновь устремившегося к ней, — акула! Поглощенная мыслями о плененном друге, девушка напрочь о них забыла, а ведь следовало помнить, что от запаха крови хищники теряют осторожность.

Сай-вен заработала ногами, уходя от преследователя, ее голова показалась на поверхности — одновременно появился и черный плавник, огромное чудовище возвышалось теперь над поверхностью. Кашляя и задыхаясь, она потянулась к парализатору, другой рукой сжимая маленький нож. Она сражалась с акулами прежде и не позволит тупому зверю помешать спасти Конча.

Девушка занесла нож, но воспользоваться им не пришлось: тяжелое копье пролетело над блестящей водой и глубоко вошло в основание плавника. Фонтан крови ударил в воздух, и животное взметнулось, извиваясь в предсмертных судорогах.

Несколько мгновений Сай-вен ошеломленно смотрела в огромную пасть с сотнями острых зубов, но, сообразив, что и раненое чудовище может ее убить, отчаянно попыталась отгрести подальше.

— Отличный бросок, Каст!

— Твердая рука!

Сай-вен обернулась: она по-прежнему у подветренного борта самого большого корабля, и на нее с бородатых, покрытых шрамами, лиц смотрят две пары черных немигающих акульих глаз. Она и не знала, что животные умеют ухмыляться.

В следующее мгновение на нее упала сеть. Мер'ай оттолкнулась от борта ногами, пытаясь спастись, но ступни скользнули по налипшим водорослям. Веревки, точно живые, схватили ее, нож выпал.

Она отчаянно сопротивлялась, но, как и Конч, лишь сильнее путалась в сетях. Морская вода заливала горло, и теперь она не могла ни добраться до поверхности, ни поднести к губам кокон. Сай-вен задыхалась, рвалась на свободу, но постепенно ее окружил мрак. Он легко, словно волны, подхватил мер'ай и унес прочь.

Не обращая внимания на шум за спиной, Каст стоял на носу «Попрыгунчика» и смотрел, как огромная акула, вожак стаи, умирает под его копьем. Теперь остальные твари отстанут от раненого дракона.

Взгляд невольно вернулся к играющей на солнце нефритовой чешуе. Рядом никого не было, лишь бочка с запасными копьями. К нему редко осмеливались подойти без приглашения: миндалевидные глаза, будто предостерегая, напоминали о его происхождении.

Каст родился и вырос в жестоких диких племенах дри'ренди, живущих южнее Проклятых Отмелей и промышляющих пиратством. Кроме того, на шее у него был выбит атакующий морской ястреб, слывший символом самого свирепого и хищного клана — кровавых наездников. Убирая черные волосы в длинный, до пояса, хвост, Каст выставлял татуировку на всеобщее обозрение, но не из желания похвастаться или ложной гордости, а в качестве предупреждения. Морской народ всегда славился буйным нравом, так пусть другие знают, кого могут ненароком оскорбить, и ему не придется напрасно проливать кровь. Этот знак заставлял даже самых отчаянных матросов держаться от него подальше.

В одиночестве стоя у бушприта, Каст разглядывал морского дракона, прикрываясь ладонью от солнца. Видение больше походило на мираж, однако зверь не растаял туманом и не исчез, напротив, он был не менее реален, чем его собственные кости и сухожилия. Он рассмотрел складки крыльев, опутанных сетями, узкие губы с торчащими кончиками жемчужных клыков, два черных, похожих на самоцветы, глаза размером с человеческий кулак.

Каст всю жизнь прожил на взморье, но ему и в голову не приходило, что подобные чудеса все еще встречаются. Он видел рифовых акул, способных целиком проглотить мужчину, мурен с серебристым брюхом, превосходящих по длине «Попрыгунчик», и даже колючих лангустов, убивающих одним прикосновением, но ему никогда не доводилось встречать драконов! Эти звери напоминали о тех далеких временах и эрах, когда легенды писались кровью.

Разглядывая великана, он коснулся татуировки. Неужели?.. Вспомнился лихорадочный блеск в слепых глазах прорицателя. Старик бился в агонии, крепко сжимая его ладонь, и беспрерывно что-то бормотал. Каст покачал головой, отгоняя прошлое, и отнял пальцы от шеи. Почему он до сих пор не забыл слова безумца?

За спиной раздался зычный голос капитана Джарплина.

— Тащите ее из воды, — приказал он. — Не то убьете.

Напряженность в интонации заставила Каста отвести взгляд от морского дракона, и он обернулся к корме, где уже собрались матросы.

Капитан склонился над бортом и закричал:

— Ну, быстрее! Давайте наверх!

Каст стало интересно, какое еще сокровище выловили рыбаки, к тому же акулы, почуяв кровь своего вожака, теперь вряд ли накинутся на дракона. Он жестом подозвал помощника, сдал ему пост и направился к матросам. Каста наняли за умение выслеживать и охотиться на безбрежных просторах, и возня с сетями не входила в его обязанности, но ему нравилось трудиться вместе со всеми. Его не особенно заботило мнение коллег, смущенных присутствием кровавого наездника, — пусть себе переживают. Дри'ренди ежедневно нагружал работой свои руки и спину, чтобы не терять навыков.

Каст хлопнул по плечу рыжеволосого гладковыбритого парня.

— Ток, что вы там еще поймали? — резко спросил он.

Юноша опасливо глянул на него и отступил на шаг.

— Точно не знаю, сэр. Мы думаем, заяц. Девчонка незаметно пробралась на корабль, а потом попыталась сбежать.

— Заяц? — Каст не сумел скрыть презрения.

Его народ связывал таких людей и сбрасывал в море на съедение акулам.

— Ее заметили братья Хорт, — нервно ответил Ток.

— Дорогу, бездельники! — рявкнул кто-то. — Вытаскивайте сеть.

Сквозь толпу матросов проталкивался капитан. В широких плечах и натруженных руках все еще жила молодецкая сила, и, хотя волосы посеребрила седина, Джарплин не уступал крепким юнцам из команды. Ничто не могло укрыться от его зорких зеленых глаз. Он был вспыльчив и часто принимал жестокие решения, но также уверенно управлял кораблем, и за три зимы, проведенные на борту «Попрыгунчика», Каст научился его уважать.

— Что за шум? — резко спросил Джарплин у бородатых братьев Хорт, а на остальных прикрикнул: — Убирайтесь отсюда!

Каст смотрел, как рыбаки перетаскивают через борт и опускают на мокрую палубу тяжелую сеть. Матросы расступились, и дри'ренди получше разглядел улов.

— Да она совсем девчонка, — сказал кто-то.

Каст нахмурился. По палубе распласталась маленькая женская фигурка, опутанная веревками, грудь едва наметилась. На ней были только штаны из гладкого материала — возможно, акульей кожи. Он не сразу понял, что темно-зеленые водоросли, захваченные сетью, это волосы девушки. Но возможно ли?.. Прошли века.

— Она не дышит, — услышал Каст собственный голос.

Он шагнул вперед.

Капитан Джарплин растолкал сгрудившихся вокруг незнакомки матросов.

— Освободите ее!

Ток подошел, вытащив нож.

— Убери это, — проворчал капитан. — Еще не хватало портить отличные сети из-за проныры, решившей бесплатно прокатиться на моем корабле.

Юноша застыл на месте, его веснушчатое лицо залилось краской. Каст решительно шагнул к распростертой девушке, в руке сверкнуло лезвие. Склонившись, он принялся резать веревки.

— Она вовсе не заяц, капитан.

— Мне наплевать…

Джарплин умолк, он только теперь разглядел драгоценный улов.

Первый помощник капитана, Флинт, стоял рядом. Он был худощав, с выдубленной ветрами, морем и штормами кожей. Он поскреб седую бородку и прохрипел:

— Неясно, Каст? Отойди от сети и дай…

Он осекся. Глядя на девушку, Флинт потер серебряную звездочку в мочке правого уха.

— И впрямь не заяц.

Капитан жестом заставил его замолчать.

Каст быстро и ловко разрезал путы. Всего несколько вздохов, и пленница освобождена — он поднял ее из переплетения веревок, взгляд остановился на матросах, и те расступились, никто не пожелал встретить его прямой взгляд. Он уложил девушку на мокрые доски, осторожно выпрямил ей руки и ноги и послушал, бьется ли сердце. Губы посинели, кожа стала бледной и холодной, но она все еще жива. Правда, едва ли надолго.

Каст перевернул ее на живот и обеими руками надавил на спину, выталкивая воду, — палубу затопило. Убедившись, что легкие очистились, он снова уложил ее навзничь, легонько приподнял голову и припал к ее губам в попытке восстановить дыхание. Он зажал ей нос, продолжая вдувать в рот воздух, а за спиной тихонько переговаривались матросы.

— Посмотри, волосы переливаются, точно водоросли в спокойной воде.

— Ты на ладони глянь! Перепонки, как у утки.

— Каст зря старается, Бездна уже забрала ее.

Остальные дружно согласились, только один из братьев Хорт рассмеялся:

— Да Каст и не станет попусту тратить время. Я бы и сам с удовольствием поцеловал такую красотку. А ее маленькие пончики выглядят весьма аппетитно!

Поглощенный работой, дри'ренди не обращал внимания на хриплый гогот. Он снова и снова нажимал девушке на грудь.

Наконец капитан положил ему на плечо тяжелую руку.

— Брось, она мертва. Море забрало свое дитя, — сказал он, пытаясь поднять Каста на ноги.

Тот неподвижно сидел на корточках и смотрел на юную утопленницу. Ее губы чуть заметно порозовели, и только, — она оставалась совершенно неподвижна. Каст тяжело вздохнул, признавая поражение: ее не вернуть.

И вдруг, содрогнувшись всем телом, она отчаянно закашлялась, распахнула глаза и посмотрела на Каста.

— Отец? — пробормотала она и потянулась к нему.

Пальцы коснулись кожи и на мгновение задержались на татуировке. Каст отпрянул: его обожгло, будто раскаленным клеймом. Он едва сдержал стон — щека и шея пылали огнем, сердце отчаянно колотилось в груди — и изумленно уставился на незнакомку. Ее глаза закатились, рука бессильно опустилась на палубу. Она снова потеряла сознание.

Склонившись, Каст принялся растирать ей шею, жжение утихло. Очевидно, девочка не в себе, но, главное, она дышит.

— Нужно перенести ее в сухое и теплое место, — нарушил дри'ренди воцарившуюся тишину.

Каст подхватил девушку сильными руками.

— В камбуз, — заговорил Джарплин. — Пусть согреется у очага. Но как только эта морская красавица придет в себя, я задам ей пару вопросов.

Каст кивнул: он и сам многое хотел разузнать. Мужчина поднялся на ноги и зашагал на кухню.

— А вы займитесь делом, — раздраженно прикрикнул капитан. — Нужно еще с драконом разобраться.

Каст осторожно спустился в узкий люк, и в нос ударил дух немытых тел, мешавшийся с резким запахом соли и уксуса. После яркого солнца глаза не сразу привыкли к полумраку нижней палубы. Он понес девушку на корму, где находился камбуз.

Разум пытался осмыслить произошедшее, а кожу все еще саднило от ожога. Сначала дракон, потом удивительная незнакомка. Что происходит? Он вспомнил недоуменный взгляд ее зеленых глаз. Неужели пророчество сбывается? Ему вдруг представилось лицо слепого шамана кровавых наездников, умиравшего на грязной койке в Порт-Роуле.

Последние слова эхом прозвучали в голове: «Клятва кровавых наездников начертана на его плоти. И хотя сами слова забыты, плоть помнит. — Старик сжимал руку Каста, силы покидали его. — Ты должен отправиться на север. Скоро татуировка запылает старыми обетами. Не забудь. Когда загорится морской ястреб, океан покраснеет от крови, и наездники будут призваны к исполнению клятвы. Они вновь восстанут, чтобы прогнать великих драконов из морей».

Дрожь прошла по его телу. Шаман был его учителем, его господином. Но слова его — пророчество или безумие, овладевшее слепым прорицателем в последние мгновения жизни? Он выполнил предсмертную волю наставника и ушел из Проклятых Отмелей на север, оставив стройные корабли своего народа ради тяжелых неуклюжих лодок Архипелага. Более десяти зим он пребывал в добровольном изгнании, и с каждым новым снегом горечь усугублялась.

Но можно ли считать последние происшествия знамением?

Проходя на камбуз, растерянный Каст отбросил эти мысли. Сейчас главное — жизнь девушки. Возможно, именно она ответит на вопросы, мучающие его с момента смерти наставника. Неужели тайна откроется?

На кухне Каст увидел склоненного над кипящим варевом Гимли. Щеки немолодого кока покраснели от жара, каштановые волосы стояли торчком из-за пота и пара. Тот удивленно приподнял брови, увидев его необычную ношу.

— Что это у тебя?

Каст распинал табуреты и осторожно положил незнакомку на стол из железного дерева.

— Мне нужны сухие одеяла и мокрые горячие полотенца.

Он склонился над девушкой, чтобы убедиться, что она все еще дышит: грудь равномерно вздымалась и опадала. Успокоившись, дри'ренди торопливо принес из соседней каюты покрывала. Гимли вытащил тряпку из чана с кипящей водой и бросил ее на стол. Каст осторожно завернул красавицу в тяжелые грубые одеяла и, не боясь обжечься, обтер горячей тканью лицо и туловище. Она застонала, ее губы шевельнулись, но слов Каст не разобрал.

Обернувшись, кок обнаружил, что дри'ренди закончил возиться с незнакомкой. Он завернул ее в одеяла и осторожно подложил под голову подушку.

— Кто же это? — поинтересовался Гимли.

Каст безмолвно придвинул табурет к столу и сел. Он хотел первым поговорить с девушкой, как только она очнется.

Не дождавшись ответа, кок пожал плечами и вновь взялся за черпак.

Пальцы Каста тронул почти высохшие зеленые локоны. Гимли неверно сформулировал вопрос — следовало спросить не кто же это, а что же это.

— Мер'ай, — прошептал он закутанной фигурке.

Каст коснулся нежной девичьей щеки. Воплотившийся миф.

— Наездники драконов, — все так же тихо добавил он. Древние хозяева кровавых наездников.

 

ГЛАВА 13

Сай-вен барахталась в мутных сновидениях. Ее окружали мужчины с зубастыми акульими пастями. Она убегала от дракона, и кровь сочилась из рваных ран, покрывавших тело. Отбивалась от огромной морской птицы, пытавшейся выклевать ей глаза. Девушка не жалела ни ног, ни рук, спасаясь от кошмаров. Быстрее!

Неожиданно появился отец, поднял ее сильными руками, защищая от ужасов моря, поцеловал и унес в безопасное место. Она улыбнулась в ответ, понимая, что может отдохнуть под его чутким присмотром, он будет рядом. Темнота поглотила ее, но то был не холодный мрак смерти, а теплые объятия Морфея.

Однако вскоре сквозь глубокий сон в сердце закралась тревога: она забыла о чем-то важном. Нет, не о чем-то — о ком-то! Сай-вен застонала, сопротивляясь убаюкивающим шепотам, и попыталась вспомнить. И тут в сознание, заглушая все вокруг, вторгся новый голос — резкий и хриплый, говоривший не слишком понятно.

— Девчонка на столе выглядит куда аппетитнее похлебки нашего кока, Каст. Может, разрешишь нам с братом отведать это блюдо?

И тут темнота раскололась на куски, глаза распахнулись. Сай-вен поняла, что находится в узкой комнате, пропахшей соленой рыбой и раскаленными углями. На столах вокруг грудились грязные тарелки, валялись потрескавшиеся ложки и хлебные корки. Где она?

Постепенно в памяти восстанавливались последние события, и Сай-вен отпрянула от мужчин, нависших над ней. Она вспомнила плененного Конча, вспомнила, как сама запуталась в сети и как ее вытащили на корабль бородачи, смотревшие сейчас сверху. На их суровых лицах играли ухмылки, но жестче всех были черты третьего человека, стоявшего чуть поодаль. Рядом с ним двое других казались детьми. Однако его твердость, очевидно, выливалась не из жестокости, как у первых, он больше походил на скалу, выдержавшую удары тысяч волн зимнего прибоя. В нем читались гордость и благородство, приобретенные опытом и смелыми поступками, а не дарованные рождением и обстоятельствами. Убранные в хвост длинные волосы открывали красно-черную татуировку.

Она видела его прежде. Сай-вен не могла отвести глаз от изгиба ястребиного крыла на сильной шее. Отчаянно бьющееся сердце понемногу успокаивалось: он ее спас, значит, он ее защитит.

— Похоже, красотке нравится мой голос, — сказал один из бородачей. — Очнулась, как только я заговорил.

— Оставьте нас, — негромко проговорил человек с татуировкой, даже не удостоив их взглядом.

— На камбузе может находиться любой член команды, кровавый наездник. Здесь мы в равных правах.

Тот едва заметно повернул голову и посмотрел на бородача.

— Обед окончен, Хорт. А теперь убирайся.

— Похоже, ты думаешь, что можешь справиться сразу с двумя, — ответил бородач, и в его голосе послышалась угроза.

Его приятель встал рядом.

Сай-вен, не чувствуя, как нарастает напряжение, рассматривала птицу, словно зачарованная. Перья на голове, острые кончики когтей… Незнакомец так повернул шею, что казалось, будто красные глаза ястреба смотрят прямо на нее, пытаясь проникнуть внутрь.

Вдруг девушка обнаружила, что сердце забилось быстрее, стало трудно дышать. Не в силах противиться внезапному желанию, она высвободила руку из-под одеяла и потянулась к изображению. Нужно непременно коснуться его. Пальцы задели крыло, пересекающее горло мужчины, — тот вздрогнул, будто от удара мурены, и, оттолкнув маленькую ладонь, принялся тереть татуировку, словно пытаясь уничтожить рисунок.

— Не надо, — сказал дри'ренди холодно, смерив девушку пристальным взглядом.

Ответные слова родились самим сердцем:

— Ты мне нужен.

Она снова хотела дотронуться до него, но дри'ренди попятился.

— Подойди, — настойчиво попросила она.

Один из бородачей хрипло рассмеялся.

— Выходит, красотка любит кровавых наездников. Как закончишь с ней, мы покажем, на что способны настоящие мужчины.

Сай-вен, будто плененная чужой волей, не слышала их. Татуировка зачаровала девушку, она требовала от спасителя подчинения. Какая-то часть сознания отчаянно сопротивлялась, но разве может шепот соперничать с ревом водопада? Сай-вен не могла противостоять неведомой силе.

Как и мужчина. Повинуясь приказу, он невольно шагнул вперед, и глаза его сузились от гнева. Они оба словно танцевали под какую-то волшебную древнюю мелодию, звучащую в самой их крови, под музыку, захватившую желания.

Дри'ренди склонился к девушке, обнажив шею, и та накрыла ладонью татуировку.

Он содрогнулся от прикосновения, его сузившиеся голубые глаза вспыхнули красным и стали похожи на ястребиные, голодные и жадные.

И, как призывала кровь, она назвала свое желание.

— Забери меня отсюда, — сказала она. — Нужно бежать.

— Я спасу тебя, — горячо ответил он и, склонившись, поднял Сай-вен на руки.

Бородачи смотрели, разинув рты. Один из них совершил ошибку, заговорив:

— С девушкой ты никуда не уйдешь, Каст.

Преградив путь дри'ренди и вытащив нож, рыбак подписал себе смертный приговор.

Восприятие Сай-вен притупилось из-за заклинания, однако незнакомец, по-прежнему не отпуская ее, двигался невероятно быстро. Промельк тонкой стали, и человек по имени Каст развернулся, в его ладони возник клинок. Прежде чем хотя бы один из бородачей успел заговорить или поднять тревогу, матросы уже сжимали руками горла, рассеченные от уха до уха. В свиных глазках металось недоумение. Кровь хлынула на грязные рубашки, братья одновременно упали на колени, словно готовясь к исповеди. Один умоляюще протянул руку к мужчине с татуировкой, и оба ничком рухнули на пол.

Неожиданная смерть повергла Сай-вен в ужас, и она беззвучно вскрикнула. Она никогда не видела столько крови, тем не менее не попыталась вырваться из рук убийцы. Девушка лишь озвучила желание своего сердца:

— Нужно бежать.

Он кивнул, и красные глаза сверкнули, затем теснее прижал Сай-вен к груди, перешагнул через трупы и двинулся к выходу.

Едва они вышли в коридор, девушка уловила откуда-то сверху запах моря — аромат родного дома. «Быстрее», — беззвучно попросила она. Ее страж поднялся по ступенькам и вынес Сай-вен на палубу. Стояла ночь. Звезды и полная луна заливали все вокруг ярким светом, ветер раздувал паруса так, что судно походило на тучку в небе. Волосы Сай-вен подхватил бриз.

Матросы вокруг проверяли корабельные снасти. Несколько рыбаков заметили дри'ренди и приветственно вскинули руки. У правого борта рыжий юноша сворачивал длинный канат.

— Каст, что ты делаешь с девушкой? Она мертва?

Он бросил веревку и встал, глаза загорелись любопытством. Каст направился прямо к парню, и Сай-вен почувствовала, как он перехватывает ее поудобнее, освобождая руку. Она тут же сообразила, что сейчас произойдет. О нет! Окровавленное лезвие блеснуло в звездном свете, и матрос, наморщив лоб, тихонько рассмеялся:

— В чем дело?

«Нет, нет, нет, — мысленно пропела Сай-вен. — Остановись!»

Она была не в силах двинуться или помешать ему. Оба оказались в плену заклинания. Но в последний момент Каст услышал ее беззвучную мольбу или решил пощадить юношу и замер.

— Беги, Ток… Убирайся, — невнятно проговорил он.

Рыжий застыл на месте, на лице отразилось недоумение.

Дри'ренди поднял кинжал дрожащей рукой.

— Уходи, мальчик, — прошипел он. — Мигом!

Неожиданно между Кастом и юношей встал пожилой мужчина с выдубленной ветром и солнцем кожей, седая борода скрывала подбородок. Внимание Сай-вен привлекла серебряная звезда в мочке правого уха. Украшение показалось Сай-вен слишком блестящим, оно вовсе не шло этому человеку — однако в нем было нечто правильное.

Каст с трудом заговорил, и чувствовалось, как он борется с заклинанием.

— Флинт… Забери мальчишку… Уйди с дороги.

— Давай без глупостей, — проворчал старик, поднял сжатый кулак к губам и дунул.

В лицо полетела мельчайшая пыль, и Сай-вен тут же почувствовала жжение в глазах и во рту и громко чихнула. Все тело содрогнулось, и она едва не вывалилась из рук Каста. Она успела несколько раз моргнуть, и в следующий миг ее окутал мрак.

Кровь Каста бурлила из-за нападения на мер'ай. Он попытался ударить обидчика кинжалом, но, как только девушка бессильно повисла у него на руках, ему показалось, будто в груди лопнула тетива.

Каст удивленно посмотрел на свой нож у горла первого помощника. Что он делает? Старый рыбак пальцем отвел лезвие.

Ток заглянул тому через плечо:

— Что происходит?

Флинт разжал кулак и поднес к лицу юноши.

— Тебе не кажется странным этот запах?

Ток наклонился и принюхался. Его ресницы затрепетали, он чихнул и медленно опустился на палубу.

— Сонная пыль, — объяснил Флинт.

— Что все это значит? — спросил Каст.

Старик вытер ладонь о штаны и покачал головой.

— Кто бы мог подумать: прошли века, а клятва по-прежнему связывает кровавых наездников и мер'ай.

— О чем ты?

В ответ он вынул из кармана шерстяной шарф и протянул Касту.

— Прикрой татуировку. Чтобы этого не повторилось.

— Да в чем дело? — Потрясенный, Каст спрятал кинжал в ножны и взял повязку. — Флинт, что произошло?

Старик бросил быстрый взгляд на девушку, которую Каст по-прежнему не выпускал из рук.

— Такое миленькое личико, и столько неприятностей. — Он вздохнул и посмотрел на палубу. — Если хочешь спастись, следует поторопиться. Ночь не вечна. Я разбудил дракона и освободил его, однако зверь серьезно ранен, и малейшее промедление может стоить ему жизни.

Каст отступил назад и обвязал шею шерстяным шарфом.

— Не знаю, что ты задумал, Флинт, но я тебе не помощник.

— Не глупи, кровавый наездник. Ты только что убил двух матросов, и в первом же порту тебя ждет виселица. Иди за мной, или ты покойник.

Каст замер в нерешительности. Вдруг с нижней палубы донеслись сердитые возгласы, и он узнал капитана. Флинт вопросительно приподнял брови.

— И куда мы? — откликнулся дри'ренди.

— К корме привязан ялик. Отнеси туда девчонку.

Повернувшись, Флинт решительно зашагал на корму, и Каст последовал за ним. Он взглянул на спящую в его руках мер'ай. Что с ним творится?

Он шел мимо устроившихся на палубе матросов, уставившись в сильную рыбацкую спину. Кто этот человек, рядом с которым он проработал последние три зимы? Несомненно, он не просто первый помощник капитана. Любопытство гнало Каста за Флинтом. Старик явно знал о произошедшем больше его самого. Необходимо выяснить все, что ему известно о ме'рай, морских драконах и странной власти девушки.

Флинт остановился у самого борта, по которому вниз уходила веревочная лестница. За кормой раскачивался на волнах ялик с одиноким парусом.

— Сумеешь спуститься вниз со своей ношей?

Каст кивнул: незнакомка была легкой, словно пушинка. Внизу мерцала огромная нефритовая морда, широкие крылья медленно шевелились в воде по обе стороны маленькой лодки.

Флинт перехватил взгляд Каста.

— Дракон стар и серьезно ранен. Хорошо, если он продержится до встречи с целителями.

— Куда ты поведешь его?

Флинт, перевалившись через борт, посмотрел дри'ренди в глаза и произнес название, которое могло слететь только с уст безумца:

— В А'лоа Глен.

Как только лицо старика исчезло за кормой, Каст посмотрел в открытое море: звездный свет отражался в полуночных волнах. А'лоа Глен. Утраченный мифический город на одном из островов Архипелага. Да, Флинт определенно спятил. Многие столетия моряки искали затонувший замок, но тщетно. И тут же Каст вспомнил своего старого наставника, шамана кровавых наездников, умершего зимы назад от речной лихорадки. Он и прежде следовал словам безумца, так стоит ли отступать теперь? Закинув девушку на плечо, дри'ренди потянулся к лестнице и увидел, как морской дракон неловко расправил крылья.

«Кроме того, — подумал Каст, спускаясь по веревкам с представительницей древней расы ме'рай, — этой ночью мифы обретают плоть».

Что-то укололо в нос, и Сай-вен проснулась. Она часто заморгала и, прогнав обрывки сна, обнаружила, что на нее смотрят двое мужчин. Она уже видела их раньше, но никак не могла сообразить теперь, бояться их или благодарить.

— Где?.. Кто?..

— Тихо, дитя. Меня зовут Флинт, — сказал седобородый, в чьем ухе блестела серебряная звездочка. — Ты в безопасности.

Он снова поднес к ее носу крошечный флакон.

— Вдохни еще немного, дорогая, и дрема сойдет с твоего хорошенького личика.

Сай-вен поморщилась от резкого запаха, который привел ее в чувство. Ночной ветер натягивает парус над головой, она в маленькой лодке, звезды все еще освещают небо, но розовое сияние на горизонте предвещает скорый рассвет. По оба борта высились силуэты гор — ялик шел узким проливом между островами.

Она попыталась подняться.

— Осторожно, милая, — Старик помог ей сесть и накинул на плечи одеяло. — Лучше укройся.

Сай-вен сидела на носу лодки. Закутавшись поплотнее, она посмотрела на корму и увидела рулевого. Казалось, он избегает ее взгляда. Шею мужчины прикрывал серый шарф, но Сай-вен узнала в нем человека с татуировкой, Каста, высвободившего ее из сети. Именно он был связан с ней заклинанием — или наоборот? Она недоуменно потрясла головой. Последние события казались бледным сном.

Старик отодвинулся и убрал в карман маленький флакон.

— Прошу прощения, но мне пришлось прибегнуть к сонному зелью, моя дорогая. Только так можно было разорвать клятвенную связь.

Сай-вен не поняла, о чем он. Будь у нее больше сил, она бы спрыгнула за борт, но руки до сих пор дрожали после попытки сесть. Она откинулась на борт. Рука опустилась к поясу и нащупала пятиконечную морскую звезду! Пусть нож потерян, но они напрасно оставили ей это оружие! Глянув на мужчин, девушка потихоньку убрала пальцы. Парализатор только один. Нужно дождаться подходящего момента.

И тут кто-то оглушительно фыркнул у левого локтя — она посмотрела за борт. Над водой поднялся знакомый чешуйчатый нос, из широко раскрытых ноздрей потянулись струйки пара.

— Конч!

Сай-вен погладила твердую перепонку между ноздрями дракона, и зверь ткнулся в ладонь. Благодарение Матушке, живой! Она склонилась над водой — дракон был привязан к лодке. Да, он не погиб, но остается пленником рыбаков.

Казалось, человек по имени Флинт прочитал ее мысли.

— Мы не причиним зла связанному с тобою другу. Ему необходим целитель.

Сай-вен не обернулась.

— Я отведу его к нашим лекарям, — сказала она, но не стала объяснять, что Конч с ней не связан. — Ме'рай лучше земных жителей знают, как обращаться с драконами.

— Весьма возможно, — ответил старик, и человек с татуировкой повернулся к собеседникам, — но, боюсь, Конч серьезно ранен в грудь, повреждено заднее легкое. Он не сможет опуститься на глубину, чтобы добраться до вашего левиафана. Только мастера А'лоа Глен в силах ему помочь.

Сай-вен прищурилась при упоминании древнего города. Она слышала легенды, удивительные рассказы о чудесах и волшебных тварях, но не особенно в них верила.

— А'лоа Глен — это миф, Флинт, — горько заговорил рулевой. — Или ты знаешь, где таится то, что моряки искали столетиями?

— Моря скрывают много тайн, Каст. — Флинт кивнул на девушку. — Как давно дри'ренди в последний раз видели ме'рай?

Каст потупился.

— Века назад… Еще до того, как гал'готалы появились у наших берегов.

— Но она из плоти и крови и вовсе не мифическое существо.

Каст посмотрел на Сай-вен, а потом перевел жесткий взгляд на рыбака.

— И все же никому не удалось найти А'лоа Глен. Почему ты думаешь, что получится у тебя?

— Ответ простой, — пожал плечами Флинт. — Там мой дом.

Брови Каста поползли вверх, но он тут же нахмурился. Потемневшие глаза не предвещали ничего хорошего.

— Ты спятил. Твой дом в Порт-Роуле, и я бывал у тебя там, возле Блистерберри Клиффс.

— Ну, это всего лишь место, где я могу просушить свои кости, возвращаясь с моря.

Сай-вен откашлялась, привлекая к себе внимание. Их разговоры ее не интересовали, ее волновал только один вопрос:

— А смогут твои целители вылечить Конча?

— Если мы доставим его туда живым, я уверен, они справятся.

Девушка отняла руку от нефритового носа: ладонь была покрыта черной драконьей кровью. Она подалась к старику.

— Он не проживет долго.

Глаза Флинта сузились, и искренняя тревога на его лице тронула Сай-вен. Он действительно не желал Кончу смерти.

— Не думал, что зверь настолько серьезно ранен, — потрясенно пробормотал рыбак.

Тревога Флинта поколебала решимость мер'ай. Ее голос задрожал.

— Пожалуйста, — сказала она сквозь слезы, — если можешь его спасти…

Он положил теплую руку ей на колено.

— Я сделаю все, что в моих силах.

Флинт повернулся к Касту:

— Обойдем следующий остров с подветренной стороны. Тебе знакома Дуга Архипелага?

Каст кивнул.

— Именно туда мы и держим путь. — Флинт посмотрел на Конча. — И надо поторопиться.

Сай-вен закуталась в одеяло и прошептала:

— Быстрее.

Должно быть, Каст услышал ее.

— Я доставлю твоего дракона в порт живым, — резко сказал он. — Не будь я кровавым наездником, в чьем сердце ревут море и ветер.

Девушка молча смотрела в его полные решимости глаза.

Флинт провел в воздухе черту между ними, заставляя оторваться друг от друга. Только после того, как Сай-вен отвернулась, старик опустил руку и успокоился. Кивнув, он обратился к Касту:

— Постарайся не открывать татуировку.

— Почему? — прохрипел дри'ренди.

Рыбак сел к нему спиной и принялся вглядываться в море.

— Древняя магия, древние клятвы, — пробормотал он и махнул рукой. — А теперь сосредоточься на руле и парусах.

Однако у Каста остался еще один вопрос.

— Если ты из А'лоа Глен, зачем тебе работать первым помощником на «Попрыгунчике»? — спросил он, резко меняя тему разговора.

Флинт не отрывался от волн.

— Чтобы присматривать за тобой, Каст, — пожав плечами, ответил он, а потом прикоснулся к серебряной звездочке. — В трюмах боевых кораблей твоего народа кроется судьба А'лоа Глен.

Джоак опаздывал с ужином для Грэшима. Он бежал, оставляя следы на пыльном полу. Уже очень давно никто не пользовался этим проходом. Одной рукой мальчик держал карту. Неужели он пропустил поворот? Задыхаясь, он остановился на пересечении двух путей и развернул пергамент. Отчаянно колотилось сердце, и палец дрожал, следуя линиям, отмечавшим коридоры на этом уровне дворца.

— Проклятье! — пробормотал Джоак, сообразив, что ошибся.

Он постучал ногтем по тому месту, где следовало свернуть.

Вынув из кармана уголек, он поправил чертеж: любые сведения о Чертоге могут пригодиться. Закончив, мальчик спрятал карту и вытер руку о штаны.

Джоак шагал обратно по своим следам. Он нахмурился: может, лучше их стереть? Он качнул головой: нет, слишком мало времени, а еще нужно зайти на кухню за ужином для темного мага. Кроме того, здесь явно давно никто не появлялся, а его слишком долгое отсутствие может навести Грэшима на подозрения. Всю последнюю луну Джоак исследовал дворец. Время появлялось, только когда его посылали за едой, и всякий раз приходилось спешить: старик не должен ничего заметить.

Мальчик добрался до нужного перекрестка и свернул в коридор, ведущий к восточной лестнице. Он передвигался очень быстро и изо всех сил прислушивался, чтобы не пропустить чужие шаги. Шаткую походку полоумного слуги слишком хорошо знали во дворце, и нельзя было допустить, чтобы кто-то застал его бегущим. К счастью, он никого не встретил.

Джоак помедлил на площадке, склонив голову набок. Ступени винтом пронзали восточную башню, Сломанное Копье, и редко кто ходил по ним. Это крыло Чертога казалось совсем заброшенным, пол толстым слоем покрывали пыль и мусор. И все же осторожность необходима.

Будто в подтверждение, снизу донеслись приглушенные голоса — кто-то поднимался навстречу. Джоак было отступил, но тут же покачал головой и остановился: нельзя ждать, пока незнакомцы уйдут с лестницы, он и так сильно задержался. Вздохнув, мальчик ссутулил плечи, пустил струйку слюны из угла рта и, спотыкаясь, побрел вниз.

Джоак овладел повадками дурачка в совершенстве, и никто не обращал на него внимания, теперь он легко вжился в роль слуги. Постепенно голоса нарастали: Джоаку показалось, что кто-то ругается, но слов разобрать не удавалось. Любопытство захватило его: братья А'лоа Глен были спокойны и уравновешенны, охотно помогали друг другу и крайне редко повышали голос. Джоаку доводилось слышать споры о магических таинствах или о подходах к переводу и трактовке древних пророчеств, но дискуссии всегда велись вежливо и уважительно. В доносившихся интонациях не было и намека на вежливость.

Возможно, слуги ссорились из-за какой-то ерунды. Их иерархия во дворце была весьма запутанной, что часто приводило к ругани, а то и к дракам.

Джоак спускался все ниже, теперь он различал отдельные слова. Звучали два голоса — один высокий и резкий, другой низкий и раздраженный.

— Ты богохульник… Это не выход!

— Я слышал… Рагнар'к… Правда в языках пламени!

— Рагнар'к никому не поможет…

Джоак преодолел еще несколько ступеней и едва сдержал удивление, увидев белые одеяния братьев. Согласно традиции, оба на время разговора скинули капюшоны.

Лица обратились к Джоаку. Левая нога соскользнула со ступеньки, однако ему удалось сохранить равновесие и бессмысленное выражение, ну а спотыкался он постоянно. Мальчик никогда прежде не видел этих братьев и не был уверен, что его узнают, но рисковать нельзя.

Один из них кивнул на него.

— Это всего лишь дурачок. Ну, ты знаешь, он служит у того горбуна.

Другой оглядел Джоака с головы до ног.

— У брата Грэшима. Я слышал о его безмозглом мальчишке.

Мужчины были на удивление непохожи. Первый — высок, широкоплеч, молочного цвета сутана подчеркивала темноту его кожи. Второй — худ и бледен, с бесцветными губами. Однако оба брили головы и носили серебряные пятиконечные звездочки в мочке правого уха.

Краем глаза Джоак разглядел серьги — возможно, символ некоего общества внутри Ордена. Прежде он подобных знаков не встречал. Пока мальчик спускался по лестнице, собеседники молчали, и эта осторожность лишь подстегнула его любопытство.

Он не остановился, поравнявшись с братьями: времени в обрез, а еще нужно добраться до кухни. Джоак прошел мимо, даже не посмотрев в их сторону. Как только он скрылся из виду, незнакомцы снова заговорили.

— Наблюдатель с вышки заметил сигнал брата Флинта сразу после наступления сумерек, — продолжал смуглый, чуть приглушив низкий голос. — Он прибудет в Грот завтра, на заре.

Джоак замедлил шаги, старательно вслушиваясь.

— Значит, пора уходить, Морис. Нужно действовать, у нас очень мало времени.

— Думаешь, Претор что-нибудь подозревает?

— Если так, — прошипел худой, — мы обречены и А'лоа Глен падет.

Джоак замер. Неужели?.. Получается, и этим двоим известно, что в стенах Чертога обитает зло. Но кто они — враги или союзники? Юноша закусил нижнюю губу. Он подозревает каждого, но помощь необходима: одними картами, составленными на ощупь, сестру не спасти. Придется рискнуть и довериться кому-то.

Джоак повернул обратно, однако братья исчезли. Мальчик проверил ближайшие коридоры — никого. Он прислушался, надеясь уловить шаги, но мужчины будто испарились.

Он в растерянности стоял на пустой лестничной площадке. Джоак не представлял, куда ушли незнакомцы, а если сейчас отправиться на поиски, Грэшим непременно заподозрит неладное. Беззвучно ругаясь, он поплелся вниз, дав себе слово обязательно разыскать братьев.

Как только мальчишка ушел, Морис оторвался от наблюдательного отверстия в секретной двери. Его крупная фигура заполняла весь проем.

— Ты был прав, Герал, — сказал он своему бледному спутнику. — Твой слух острее.

В темном коридоре они в своих белых одеяниях походили на призраков. Морис уловил движение Герала к тайным проходам дворца.

— Я был уверен, что мальчишка остановился, едва скрывшись из виду, — пояснил тот. — Кто бы мог подумать, что он только прикидывается дурачком? Отличный шпионский ход! Он чуть не раскрыл нас. Темные силы становятся все изворотливее.

Морис последовал за ним.

— Ты действительно думаешь, что паренек — орудие Гал'готы?

— Конечно. Зачем еще ему всех обманывать? — Герал глянул на своего высокого спутника через плечо. — Однако это наводит меня на мысли о его предполагаемом господине, брате Грэшиме. Этот уважаемый брат или сам совращен темной магией и работает с мальчишкой в паре, или же шпион приставлен к нему под видом слуги. Тут есть над чем поразмыслить. Не хочется думать, что человек, названный в честь одного из самых одаренных прорицателей секты, отдал сердце Гал'готе.

Морис хмыкнул, обдумывая слова друга. Он вовсе не был уверен, что мальчишка связан со злыми силами. Он вспомнил испуганное юное лицо. Нет, паренек скорее был простым, охваченным страхом ребенком, чем приспешником Темного Властелина.

Но Морис устал возражать: Герал не терпел, когда его слова ставили под сомнение, а они и так целый день проспорили. Да и вопрос не стоил лишних переживаний.

— Нужно всячески избегать встреч с мальчишкой, — сказал Герал.

Морис проворчал что-то, поглаживая серебряную звездочку в ухе. Он не был согласен с братом и здесь: на дурачка следует обратить особое внимание. Из головы не шел испуг в широко распахнутых глазах.

— Наша секта хранит свои тайны со времен падения Аласеи, — продолжал Герал, уходя секретными коридорами все глубже. — А в поворотные моменты истории мы должны быть особенно осторожны. Одно лишнее слово способно поставить под удар все наши труды.

— Я знаю, брат.

Следуя за тощей фигурой, Морис спустился в подвалы заброшенной башни, а затем все ниже и ниже под дворец. Они миновали несколько мерцающих ламп. Вскоре каменная кладка стен обернулась цельной скалой — много веков назад в ней вытесали проход. Наконец лестница закончилась, и они оказались в лабиринте коридоров.

Герал, не останавливаясь, шагал вперед. Между тем проходы стали выше и шире, и Морису больше не приходилось наклоняться. Запах плесени и моря, такой знакомый аромат дома, усиливался.

Они свернули в очередной туннель и оказались в помещении, превосходящем Большой зал приемов Чертога. Морис был членом секты вот уже двадцать зим, но его охватывало волнение всякий раз, когда он оказывался здесь.

Высеченные в скале стены расходились в стороны, точно крылья. Их украшали россыпи кристаллов — некоторые размером с птичий глаз, другие величиной с кулак огра. Тысячи граней отражали мерцание факелов, и казалось, будто под землей раскинулось звездное небо.

Братья прикоснулись к серебряным звездам у себя в ушах и помедлили у входа. Богатое убранство производило сильное впечатление, однако взгляд приковывал узловатое сплетение, спускавшееся с высокого потолка к центру пола. Бугристый и кривой, плотный, точно плечи Мориса, то был стержневой корень древнего коа'кона, истинного сердца А'лоа Глен. Здесь таились последние крохи чирической энергии.

В помещении уже собрались другие братья тайного ордена. Они склонили головы, войдя в контакт с деревом. Некоторые воздели руки к покрытым кристаллами стенам, погрузившись в видения.

Их секта была старше самого Ордена — она сформировалась в те времена, когда Чи, даровавший магам мира силу, еще исполнял свои обязанности. Члены ее по-прежнему искали ключ к дорогам будущего в своих пророческих снах. Много зим назад им удалось предсказать исчезновение Чи и нападение гал'готалов. Они пытались предупредить своих собратьев, но одни сочли предостережения богохульством, другие же не поверили, что дух Чи их когда-нибудь оставит — секту объявили еретической и исключили из Ордена; братьям пришлось покинуть А'лоа Глен. Мало кто отваживается смотреть горькой правде в лицо.

Однако некоторые члены секты предвидели изгнание: небольшая группа прорицателей ослушалась приказа и скрылась в лабиринтах Чертога. С тех пор прошли сотни зим — беглецы работали тайно. С помощью Ордена или без него, они приблизят рассвет, ведь хифай никогда не уклонится от выполнения своего долга.

Морис отнял руку от серебряной звезды и вошел в зал. Много зим назад самому могущественному прорицателю по имени Грэшим было видение о создании Кровавого Дневника. Он пожертвовал жизнью ради этой книги, собственной кровью доказал истинность пророчества. Морис готов повторить его путь.

Он приблизился к могучему корню и опустился на колени. Сегодня он сам говорил о видении — о том, что Рагнар'к расшевелится и кровь дракона послужит сигналом к началу битвы за А'лоа Глен.

 

ГЛАВА 14

Элена едва не вздрогнула, когда к ней устремились кинжалы. Сверкнув в лучах полуденного солнца, два наточенных клинка просвистели над головами зрителей. Эр'рил стоял на дальнем конце рыночной площади с завязанными глазами. Девушка знала, что искусно разрезанная ткань воину не помеха, но всякий раз, глядя на летящую сталь, задерживала дыхание.

Она услышала слова одного из горожан:

— Ну и глупый мальчишка! Стоит, точно корова, а в него ножи метают.

Его сосед согласился.

— Вопрос только в том, кто глупее: мальчишка или его отец? Ты бы бросил нож в родного сына?

Вскоре все закончилось.

Занк-занк — клинки глубоко вошли в дубовую дверь по обе стороны от головы Элены, рядом с ушами. Она облегченно вздохнула и шагнула вперед. Девушка согнулась в поклоне, и, скатившись с носа, на сцену упала капелька пота, и полуденная жара была тут ни при чем. Элена выпрямилась и помахала Эр'рилу.

Последние три луны отряд продвигался по небольшим поселениям, устраивая цирковые представления. На этот раз они впервые заехали в крупный город, значительно превосходивший ее родной Уинтерфелл. Он назывался Тенистым Потоком в честь реки, протекавшей через центр, и входил в число трех портовых городов, стоявших на главных водных артериях равнины. Из Тенистого Потока баржи, груженные тюками листового табака, мешками ржи, склянками ароматических масел, добытых из уникальных местных растений, отправлялись на побережье, где добро обменивали на другие товары. Богатства со всех концов равнины стекались сюда, и Эр'рил рассчитывал заработать достаточно, чтобы нанять корабль до побережья. Чутье его не подвело: вот уже четвертый день представление пользовалось успехом.

Бурные аплодисменты ознаменовали окончание номера. У края сцены в черно-красном костюме охотника стоял Могвид, рядом сидел Фардейл. Детишки показывали на огромного зверя, в их широко раскрытых глазах мешались восторг и страх. Могвид со своим «дрессированным волком» снискал огромную популярность — братья зарабатывали даже больше, чем «отец и сын» с ножами.

Соскочив со сцены, Элена провела рукой по коротко остриженным черным волосам. Несколько молоденьких горожанок, с интересом наблюдавших за Фардейлом, посматривали и в ее сторону. Их смущенные взгляды и шепот свидетельствовали об интересе к «мальчишке» из цирка. Элена вздохнула, ей изрядно надоела роль юноши. Впрочем, так она не привлекала к себе лишнего внимания.

Тысячи трюкачей бродили по широким равнинам Станди, зарабатывая на жизнь, пока созревал урожай. К зиме, одновременно с солнечным теплом, поток медяков иссякнет, но пока по окрестностям в разноцветных фургонах колесили самые разные артисты, и среди них не составляло труда затеряться.

Порой встречались небольшие вооруженные патрули Гал'готы, и каждый спутник Элены знал, кого они ищут. Однажды вечером пришлось даже устроить представление для отряда солдат, но те ничего не заподозрили. Более того, капитан заплатил серебряной монетой. До сих пор их никто не раскрыл.

Со временем ужасы, пережитые в горах, поглотила память, но слезы по Ни'лан не иссякали. Ее лютня путешествовала с ними, как напоминание о погибшем друге, как укор: они не сумели ее защитить. На удивление, именно Мерик настоял на том, чтобы взять с собой хрупкий инструмент.

— Прежде мы были врагами, — объяснил он. — Но еще раньше наши народы жили дружно. Я бы хотел показать элв'инам лютню, символ красоты и благородства нифай. Быть может, Ни'лан возродится в музыке.

Однажды Мерик заиграл, и на мгновение Элене показалось, что элв'ин прав: в звучании слышалась песня Ни'лан. Слезы и печальные улыбки появились на лицах тех, кто собрался в тот вечер возле костра, и всем впервые за долгое время стало немного легче.

Сначала путники вздохнули с облегчением — никто не пытался атаковать маленький отряд, никто не шел по следу. Но по мере того как уходили дни, а под колесами фургона исчезали лиги, странники все чаще поглядывали через плечо и вздрагивали от резких звуков. Теперь вечерами они подбрасывали в костер побольше хвороста, чтобы разогнать окружающий мрак. Казалось, все затаили дыхание, дожидаясь нового нападения. Мир и покой становились тревожными.

Элена вздохнула, приходя в себя после представления. Она откинула легкую занавеску и едва не столкнулась с Мериком, дожидавшимся своей очереди. Смущенно посмотрев на девушку, он сунул воробья в просторный рукав своего одеяния. Его номер редко принимали хорошо, к тому же нескрываемое высокомерие раздражало зрителей. Только в самом конце, когда с помощью магии стихии он поднимался над сценой, толпа отдавала ему должное.

Элв'ин отступил в сторону и грациозно поклонился.

— Миледи.

Элена нахмурилась.

— Перестань. — Она неожиданно почувствовала раздражение. — Не забывай, я сын Эр'рила, а не твоя королева.

Он небрежно взмахнул тонкой ладонью, и из рукава вылетело несколько птичьих перьев. Его бледное лицо слегка покраснело.

— Мне пора, — пробормотал он. — Могвид скоро закончит.

Она кивнула и направилась к фургону. Занавес закрывал заднюю часть сцены и доходил до повозки, так что Элене не грозила встреча с докучливыми зрителями. Справа располагался пустой амбар под будущий урожай. Идеальное место для цирковых выступлений, защищенное от взглядов зевак.

Мерик исчез за занавесом, и Элена осталась одна; все ее друзья были чем-то заняты. Она слышала, как завывает на сцене Фардейл, а зрители нервно посмеиваются. В дальнем конце площадки стояла занавешенная клетка. Желающие могли, заплатив медяк, взглянуть на плененного огра, которого сторожил Крал. Большинство посетителей аттракциона хохотали, увидев «чудовище»: Тол'чак носил фальшивые козлиные рога и накладные усы. Никому и в голову не приходило, что они видят настоящего огра, — но именно к этому и стремился Эр'рил. Если пойдут слухи, что огр настоящий, труппа будет привлекать слишком много внимания, поэтому он и придумал ради смеха дополнительные детали. Рядом стоял огромный Крал с топором, а на клетке висела табличка: «РАДИ БЕЗОПАСНОСТИ ЗРИТЕЛЕЙ», и люди уходили вполне удовлетворенные зрелищем.

Итак, у Элены, обычно окруженной бдительными стражами, появилась редкая возможность побыть одной. После гибели Ни'лан она осталась единственной женщиной в отряде и теперь особенно ценила минуты уединения. Улыбнувшись, она направилась к фургону, осторожно потирая туго стягивавшую грудь повязку.

И тут ее атаковали — хотя потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это действительно нападение. Краем глаза она заметила быстрое движение и отскочила от темного входа в амбар.

Из укрытия вышел маленький обнаженный мальчишка. Ему было никак не больше трех зим, и он стоял, засунув в рот палец, не спуская глаз с Элены. Карапуз был не чище складской кирпичной стены: щеки измазаны сажей, светлые волосы потемнели от грязи. Личико, круглое и румяное, как у всех детей его возраста, светилось искренностью. Он без тени смущения улыбнулся, не вынимая изо рта пальца, и показал на Элену, девушка опустилась рядом на колени.

— Ты потерялся? — спросила она, словно у щенка.

Ребенок громко фыркнул.

— Тебе не место здесь, леди.

Элена улыбнулась. Как малыш узнал, что она девушка? Может, ее выдал голос?

— Все в порядке, — ответила она. — Я с цирком.

— Сырком? — пролепетал он.

Элена сняла левую перчатку и протянула ладонь; не стоит пугать мальчишку рубиновым пятном.

— А где твои мама и папа? Смотрят представление?

Он со смущенной улыбкой взял ее за руку, и Элене показалось, будто ее коснулась склизкая холодная рыбина. Однако под обезоруживающим взглядом детских глаз она не решилась отстраниться.

— У меня нет мамы и папы, — сказал он и хихикнул, словно эта мысль показалась ему забавной.

Элене стало жаль сиротку, наверное, он даже не помнит родителей. В груди зашевелился гнев: сирота или нет, почему люди так плохо обращаются с ним?

— И где же ты живешь?

— Живу? — Он почесал грязные волосы липкими пальцами.

— Откуда ты взялся?

Малыш обрадовался.

— О, я издалека.

Она вздохнула. Конечно, ребенок живет в Тенистом Потоке — не может же голый малыш в полном одиночестве разгуливать по большому городу?

— С кем ты сюда пришел?

— Я хочу есть, — заявил мальчишка, ему надоело отвечать на вопросы.

Печально улыбнувшись, она отвела его к фургону.

— Кажется, у нас осталось кое-что сладенькое.

Он наморщил нос, и Элена удивилась: какой ребенок не любит сладкого?

— А ты чего хочешь? Есть немного вяленой говядины и хлеб.

Он остановился и с неожиданной силой потянул Элену за руку. Его голос изменился, стал совсем не детским.

— Мне нужна твоя магия, — жадно проговорил он.

Девушка удивленно ахнула, но не сумела высвободить ладонь. Она по-прежнему видела детское лицо, его глаза смотрели очень по-взрослому.

За спиной послышался другой, более низкий голос, и Элена испуганно обернулась, готовая встретить новую опасность.

— Сегодня мы неплохо поработали.

Это был Эр'рил. Воин откинул занавес и направился к ней, играя фальшивой повязкой.

— Эр'рил! — воскликнула Элена.

Уловив ужас в ее голосе, он тут же подскочил к девушке.

— Что случилось?

Серые глаза засверкали от гнева, в руке тут же оказался метательный нож.

Элена обернулась: ребенок бесследно исчез, однако она все еще чувствовала недетскую хватку холодных пальцев на левой руке — толстые лианы вились вокруг ладони.

— Что это? — Эр'рил, опустив нож, смотрел на Элену.

Она подняла кисть, опутанную какой-то странной, будто заплесневевшей, зеленью.

— Я не знаю.

Тол'чак сидел на корточках, ноги давно гудели. Сквозь ткань, закрывавшую клетку, не было видно, что происходит вокруг, но со сцены доносился голос Мерика. Элв'ин заканчивал выступление, и скоро они все смогут отдохнуть.

Поправляя козлиные рога, Тол'чак ждал, когда следующий горожанин, ведомый любопытством, заплатит медяк за возможность поглазеть на «чудовище». Вот уже три луны он играл эту роль, развлекал зрителей рыком и шипением, и даже самые свирепые ужимки вызывали лишь смех, особенно громкий, если он ронял рога. Никто не верил, что перед ними настоящий огр. Впрочем, он действительно си'лура наполовину. Вздохнув, Тол'чак принялся разминать правую икру.

Крал, его тюремщик и страж, зашептал через занавес:

— Кто-то идет. Приготовься. — Его голос окреп, когда появился потенциальный зритель: — Взгляните на зверя с гор! Он прикончил сорок человек и сожрал всех до последней косточки!

Тол'чак только покачал головой — зазывания Крала казались ему глупыми. Крал говорил неправду, если не считать того, что сородичи Тол'чака действительно убили более сорока человек, потом сожрали их до последней косточки. Просто сам он не совершал столь чудовищных деяний. Поначалу Крал, как истинный горец, отказывался произносить неправду, но со временем привык и теперь даже получал удовольствие от роли надзирателя. Вдобавок он обладал весьма подходящим зычным голосом и теперь зачитывал длинный список преступлений «чудовища». Тол'чак громко застонал.

— Вы слышали? — Крал заговорил тише, обращаясь к кому-то за занавесом. — Он зашевелился! Бойтесь его ярости и жажды крови!

— Мамочка, я не хочу смотреть на страшилище, — послышался детский голосок.

— Милый, это просто фокус, — устало ответила женщина. — Кто-то надел специальный костюм. Ты не хочешь посмотреть?

— Я не буду-у-у! — Ребенок приготовился закатить истерику.

— Хорошо, тогда пойдем домой.

— Хочу-у-у погладить большую собачку-у-у!

— Это был волк, милый, и хозяин уже уложил его спать.

Голоса матери и малыша начали стихать, мальчик снова закапризничал.

Крал заглянул за занавес, лицо сияло широкой улыбкой. Казалось, он наслаждается работой.

— Ну вот, ушли.

— Я слышал, — проворчал Тол'чак.

Неожиданно послышался женский голос, и горец вздрогнул. Немногим удавалось застать его врасплох.

— Покажите мне вашего монстра.

Незнакомка говорила быстро и уверенно — так шумит горный ручей весной. Крал быстро пришел в себя, тут же прикрыл занавес и затараторил:

— Ну если вы хотите увидеть зверя, прикончившего сорок человек и… — голос дрогнул. — И… Он… Я хотел сказать…

— Сожрал всех до последней косточки, — закончила за него женщина. — Да, я помню.

Монетка звякнула о тарелку.

— А теперь, будь добр, отойди в сторонку и дай мне взглянуть на твоего огра.

Крал, запинаясь, проговорил заученные слова:

— Бо-бойтесь его жажды крови…

— Да, конечно, всенепременно.

Женщина отвела полог и шагнула к клетке, а густо покрасневший Крал остался стоять у нее за спиной, придерживая занавес.

Едва взглянув на посетительницу, Тол'чак понял, почему так смутился товарищ: ростом с горца и лишь немногим уже в плечах, она, облаченная в кожу с железными заклепками, даже больше него походила на воина. Светлые волосы заплетены в косу до пояса, из-за спины торчат рукояти парных клинков. Однако лицо ее было красиво: пухлые губы, тонкие черты, огромные глаза цвета сумеречного неба. Крал неотрывно смотрел на нее, разинув рот.

— К чему эти нелепые побрякушки? И рога?

Горец опешил и залился краской. Женщина, очевидно, разгадала их уловки, и любые возражения только усугубят нелепость происходящего.

— Ну?

Она явно привыкла, чтобы на ее вопросы отвечали без промедления.

— Это маскировка, — заговорил Тол'чак. — Настоящих чудовищ в деревнях часто убивают.

Женщина даже бровью не повела, услышав огра.

— Где же твое достоинство? — спросила она. — Весь день корчиться в грязи на потеху зевакам!

Теперь уже Тол'чак потерял дар речи — так точно незнакомка обрисовала его положение.

Словно раздраженная кошка, одним неуловимым грациозным движением она повернулась к Кралу:

— Освободи его. Я не потерплю этого.

— Но?..

Ее глаза сверкали.

— Мне нужно кое-что сказать вам обоим, но я не стану говорить, пока… — Неожиданно она вновь повернулась к клетке. — Как тебя зовут, огр?

— Тол'чак.

— Хм… «Тот-кто-ходит-как-человек». Жестокое имя.

Она вновь обратила свой пылающий взор к Кралу, не обращая внимания на пораженное лицо Тол'чака.

— Повторяю, я не стану говорить, пока Тол'чак, словно бешеный пес, сидит в клетке. Освободи его. Немедленно.

Крал, все еще не в силах вымолвить ни слова, ошеломленно кивнул. Повозившись с ключами, он отпер замок и снял цепи. Уперев кулаки в бедра, незнакомка дожидалась исполнения своего приказа и, когда Тол'чак с трудом выбрался наружу, изучающе оглядела его. Казалось, она хотела что-то сказать, но потом передумала.

Размяв скрюченные ноги и спину, огр обратил к женщине искаженное болью лицо:

— Как тебя зовут?

Она едва заметно склонила голову.

— Мисилл Ярнош.

— Откуда ты знаешь язык огров?

Она отмахнулась.

— Есть вопросы поважнее. Например, зачем огр забрался так далеко от дома?

К Кралу наконец вернулся дар речи:

— Непонятно только, какое отношение это имеет к тебе.

Повернувшись, она приблизила к лицу горца свое.

— Мне стоило немалых сил выследить вас.

Рука Крала метнулась к рукояти топора, но женщина будто не заметила его предостерегающего жеста.

— Вы тут развлекаетесь, а ваши жизни в опасности. Зачем так долго торчать в Тенистом Потоке? Следовало бы соображать лучше, горец. Когда за тобой охотятся, любая остановка смерти подобна.

— О чем ты, женщина?

К Кралу вернулась обычная агрессивность.

— Если вас сумела найти я, — горячо сказала Мисилл, — значит, справится и повелитель Гал'готы. Я выслеживала вас с предгорий, и проводник вел себя крайне разумно, раз удавалось ускользать даже от меня. Но сидеть здесь ужасно глупо! Вам просто повезло, что псы Темного Властелина до сих пор вас не обнаружили.

Тол'чак приблизился к женщине, знавшей о нем слишком много. Принюхавшись, огр уловил ее силу, к которой тонкой горьковатой струйкой примешивался страх. А к тому, что могло вызвать у нее такую реакцию, следовало относиться серьезно. Он негромко спросил:

— Зачем ты нас искала?

— Из-за награды? — предположил Крал.

Она вздохнула и сердито мотнула головой.

— Вы выслушаете меня? Будь я здесь ради горсти серебра, ищейки Гал'готы уже варили бы праздничное рагу из ваших потрохов. Ладно, хватит болтать, лучше познакомьте меня с ведьмой.

В следующий миг топор оказался в руке у Крала — столь быстро, что Тол'чак даже не заметил движения. Однако женщина на долю секунды опередила горца. Ее клинки сверкнули и замерли — один у горла Крала, другой над сердцем Тол'чака. Огр посмотрел на острие, коснувшееся груди. Она знала не только его язык, но и самое уязвимое место — один укол, и ему конец. Спокойствие и уверенность, с какими незнакомка держала мечи, не оставляли шансов.

Первым заговорил Тол'чак:

— Крал, убери оружие. Если бы она желала нам вреда, мы бы оба уже были мертвы.

Повторять дважды не пришлось — тот аккуратно заткнул топор за пояс.

— Раз уж тебе, Мисилл, известно о ведьме, знай и то, что мы готовы защитить ее до последней капли крови. Так что зачехли клинки, и поговорим спокойно.

Она одним движением вернула мечи в перекрещенные на спине ножны и тыльной стороной ладони откинула завиток, выбившийся из косы.

— Я не желаю вашей ведьме зла. Напротив, я шла по следу, чтобы предложить свое оружие. — Она кивнула на занавес, за которым шумел город. — Но, боюсь, опоздала: поблизости снуют двое темных стражей, способных унюхать магию.

— Это еще кто такие?

— Порождения Черного Сердца, мерзкие магические звери. Окружив город, они примутся рыскать по улицам, пока не найдут вашу подопечную.

Крал глянул на Тол'чака: можно ли верить незнакомке?

— Если думаете спастись, — продолжала Мисилл, — бежать нужно сегодня. Я помогу вам всем, чем смогу.

— Что же ты захочешь в награду? — с прежним подозрением спросил Крал.

— А это касается только нас с ведьмой, — холодно ответила Мисилл.

Горец снова взглянул на огра — тот пожал плечами. Пожалуй, стоит познакомить женщину с остальными, тогда все и решится.

— Если предашь нас, — в голосе Тол'чака послышалась угроза, — тебя и десяток мечей не спасет, я доберусь до твоего горла.

Ее губы растянулись в полной печали улыбке, ладонь потянулась к грубой щеке.

— Разве так говорят с матерью, Тол'чак?

Крал видел, как, услышав слова Мисилл и ощутив прикосновение ее пальцев, меняется в лице товарищ.

Огр отступил на шаг.

— Но как?.. Где?.. — Тут он взял себя в руки, тряхнул головой и твердо сказал: — Ты не можешь быть моей матерью.

Воительница понизила голос, в интонации впервые послышались нотки нежности.

— Я узнаю в тебе отца. — Она рассеянным жестом обрисовала его черты. — Глаза посажены слишком близко. И нос! У тебя отцовский нос.

Тол'чак коснулся своего лица, словно пытаясь найти подтверждение ее словам. Крал чувствовал, что речь ей диктует само сердце.

— Она не лжет, — сказал он.

— Но как… Почему? — Среди множества вопросов Тол'чак не мог выбрать, с которого начать.

Мисилл положила руку на его плечо.

— Все очень просто: я полюбила твоего отца.

Ее слова успокоили Тол'чака.

— Если это правда, то почему ты оставила нас? Мне сказали, ты умерла в родильных пещерах.

Она кивнула, и ее лицо опечалилось.

— В некотором смысле так и было. Ты ведь знаешь, что в тебе течет кровь си'луры?

— Ты тутура, — пробормотал Тол'чак.

— Да, — горячо подтвердила Мисилл. — Так племена огров называют нас — тутура, «похитители детей» — и презирают, все до единого. Твой отец знал мою тайну и все же любил меня. Но кровь есть кровь, и после твоего рождения я больше не могла скрывать, что я не огр. Достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять: ты полукровка. Я подверглась гонениям и едва выжила, спасенная твоим отцом. Он отнес мое истерзанное тело в глубокую пещеру к древним ограм.

— К Триаде.

— Да. А они переправили меня к волшебным вратам и выпустили, но прежде предупредили, что нельзя возвращаться, иначе я умру. И еще сказали, что духи укажут мне путь.

Тол'чак кивнул, словно понимая, о чем говорит Мисилл.

— Врата Духов, — пробормотал он.

Женщина, не расслышав его шепот, продолжала:

— Я оказалась к востоку от Зубов, в далеких людских землях. Истерзанная душой и телом, я едва могла трансформироваться, но все же превратилась в человека. Меня, умирающую от слабости и ран, подобрала и выходила добрая женщина. Именно она…

Рассказ прервало неожиданное появление Могвида. Си'лура был в концертном костюме, его волосы растрепались.

— Что-то случилось с Эленой, — торопливо сказал он. — Она в порядке, но Эр'рил собирает всех в фургоне.

Только теперь Могвид заметил рядом с Кралом женщину и покраснел, сообразив, что нарушил кодекс молчания.

Горец похлопал его по плечу.

— Не беспокойся, она знает об Элене.

— Кто она? — прошептал Могвид.

— Представилась матерью Тол'чака, — пожал плечами Крал.

Могвид нахмурился и посмотрел на незнакомку.

— Но она не си'лура, — пробормотал он. — Ее глаза…

Он ткнул в свои вертикальные зрачки. Всякий, кто встречался с существами Западных Пределов, отличал оборотней по янтарным кошачьим глазам, остававшимся неизменными в любой форме. А у этой женщины они совершенно обычные.

Должно быть, Мисилл услышала его слова.

— Нет, я си'лура. Точнее, была. С тех пор я изменилась, осталась человеком.

Теперь во взгляде Могвида мешались удивление и отвращение.

— Ты утратила способность к перевоплощению? Добровольно?

— Нет времени на пустые разговоры, — пренебрежительно отмахнулась женщина. — Это длинная история, а Элене, как ты сам только что заметил, грозит опасность. Во всяком случае, здесь, в Тенистом Потоке. Отведи меня к девочке.

Слова Мисилл заставили всех остальных опомниться.

— Она права, — сказал Крал, увлекая всех за собой в небольшой альков за сценой, — Идемте.

Он шел, размышляя о навалившихся неожиданностях. Сначала появилась женщина-воин и назвалась матерью Тол'чака, а теперь что-то случилось с Эленой. Связаны ли эти события?

Как только они вошли, Крал заметил Мерика и Фардейла, стоявших рядом с Эр'рилом возле фургона. Элена сидела на ступеньках и показывала им что-то зажатое в левой руке.

Крал кашлянул, и все трое обернулись. Эр'рил увидел незнакомку и помрачнел, готовясь разразиться гневной тирадой.

Но Элена заговорила первой. Ее глаза широко раскрылись от удивления и радости.

— Тетя Мисилл?

Девушка вскочила на ноги, подбежала к женщине и обняла ее; по щекам покатились слезы, и она спрятала лицо на груди Мисилл.

— Не могу поверить, что ты здесь. — Элена разрыдалась и прижалась к Мисилл еще сильнее. — Ты отыскала меня!

Та нежно обняла Элену.

— Девочка, как ты выросла.

— Кто эта женщина? — мрачно спросил Эр'рил.

Мисилл ответила, продолжая улыбаться Элене:

— На самом деле я ей не тетя, но Фила и я в некотором смысле сестры.

Наступило долгое молчание, которое прервал Крал:

— Так ты знакома с тетей Элены?

— Да, именно она нашла и выходила меня после того, как я прошла через Врата Духов.

— Ах, вот оно как… — ахнул горец, осознав вдруг, сколь удивительным образом переплетены судьбы путников.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — разозлился Эр'рил.

Ответа не последовало.

— Это еще что? — встревожилась Мисилл, взяв Элену за левое запястье.

Крал наклонился поближе: ладонь девушки опутывали невиданные зеленые растения. Казалось, крошечные, в налете плесени, листики растут прямо из кожи.

— И никак не отодрать, — пожаловалась Элена, тщетно дергая за побег.

Мисилл опустилась на одно колено, чтобы со всех сторон изучить обезображенную руку.

— А тебе больно? — нахмурившись, спросила она.

— Нет, но как-то жмет.

— Хм… — Мисилл растерла листик и принюхалась.

К ним вплотную подошел Эр'рил. Он все еще не доверял незнакомке.

— Можешь что-нибудь сказать? — спросил он.

— Болотный мох, — ответила женщина, ощупав другой стебель. — И он врастает в кожу.

— Что за чертовщина?

Эр'рил дернул девушку к себе, но та высвободилась. Мисилл встала и тщательно вытерла испачканные пальцы.

— Элена зачарована.

 

ГЛАВА 15

Микоф и Риман смотрели на доску для игры в тай'мен, обдумывая ходы. Костяные и нефритовые фигурки боролись за пространство на потертом деревянном поле. Противники, одетые в клетчатые зеленые рубашки из шелка, красные шерстяные куртки и черные туфли с кисточками, наклонились вперед. Их сходство бросалось в глаза, но даже для двойняшек они были поразительно похожи. В то время как большинство близнецов имели незначительные различия, маленькие несовершенства, позволявшие их разделять, эти были одинаковы как две капли воды. Будто великий мастер вырезал братьев из одного материала, точно фигурки для тай'мена. Их женственные лица, словно выточенные из слоновой кости, изящные, бледные и хрупкие, казалось, принадлежат статуям, а не живым людям.

Левый уголок рта Микофа едва заметно скользнул вверх.

— Ты принял решение, брат? — спросил Риман, заметив реакцию соперника: тот всегда был слишком эмоционален в игре.

Микоф уловил насмешку во взгляде брата — еще бы, противник утратил контроль над собой. Его губы приняли обычное выражение.

— Извини, — сказал он и протянул руку, чтобы сделать ход.

Он поставил свою фигуру на скакуна Римана.

— И этого я ждал полдня?

— Я оседлал твоего скакуна, — ответил Микоф. — Еще три хода, и замок будет взят.

Риман посмотрел на доску — неужто брат спятил? — и тут заметил ловушку. Теперь его брови поползли вверх в удивлении.

Микоф наслаждался реакцией обычно невозмутимого соперника, и, когда тот повалил пальцем свой замок, признавая поражение, возликовал, однако внешне остался спокоен: губы не дрогнули, ресницы не шелохнулись. Он не станет омрачать радость момента глупой улыбкой. Микоф перехватил взгляд Римана, изучавшего его из-под белой челки.

— Ты в отличной форме, брат, — наконец признал тот, откидывая холеной кистью волосы с покрасневших глаз.

— Еще партию?

— Вечер близится, скоро Стая выйдет на охоту. Давай отложим до утра.

В знак приятия доводов брата Микоф слегка склонил голову.

— Прекрати поддакивать! — проворчал Риман, и на его бледных щеках проступили красные пятна.

Микоф не подозревал, что поражение настолько огорчило брата.

— Я лишь согласился с тобой: в самом деле, сходит ночь, а Стая жаждет крови.

Твердость в интонации брата успокоила Римана, цвет лица снова выровнялся.

— Тогда лучше спуститься в подвал.

Юноша встал, стараясь не смотреть на доску, напоминавшую о поражении, и это не укрылось от внимания Микофа. Он пошел к двери следом и на пороге коснулся тыльной стороной ладони рукава брата. Риман принял этот утешительный сдержанный жест.

— Спасибо, — проговорил он, едва шевеля губами. — Полагаю, сегодняшняя напряженная игра несколько вскружила головы нам обоим.

— Несомненно, это была лучшая схватка.

Они вышли вместе, две точеные фигурки в дорогих одеждах. Ноги в легких туфлях бесшумно скользили по тростниковым циновкам, устилавшим каменный пол залов. Слуги, опуская глаза, расступались перед повелителями Твердыни. Лишь немногие осмеливались поднимать взгляд на их бледные лица, не знавшие солнечных лучей. О близнецах ходили разные слухи, но никто не ставил под сомнение их права наследования.

Родители, давно почившие в усыпальнице, пользовались огромной любовью жителей Тенистого Потока. Династия Кара'дом основала замок много зим назад, а отец позаботился о процветании поселения, заключив мудрые торговые соглашения и таким образом увеличив ежедневный приток товаров и денег. Город наслаждался благополучием, и обитатели его лишь качали головами, дивясь причудам братьев, чьих предков вспоминали с благоговением и благодарностью. И никто ни слова не говорил Микофу и Риману, когда те направлялись в самые отдаленные уголки крепости Кара'дом: их право, их дом.

Замок Тенистого Потока, Твердыня, был древнее самого города. Сначала построили небольшую сигнальную вышку, подобную десяткам, разбросанным по равнинам Станди. С тех пор многие из них разрушились, но эта, имевшая стратегическое значение, стала зерном, из которого вырос город. Он ширился, как корневая система дерева, да и сама башня постепенно увеличивалась: сначала появилось новое крыло, потом третий этаж, затем вокруг построили еще четыре. Теперь Твердыню окружали стены с бойницами и небольшой ров. Хотя последний носил скорее декоративный характер: на берегу разбили парк, а в воде плавали величавые черные и белые лебеди.

Жители гордились замковыми садами и высокими крепостными стенами, и многие забыли, где зародился их город. Древняя сигнальная вышка спряталась за причудливым фасадом, превратившись в неуклюжее рассыпающееся сооружение из неотесанных, плохо подогнанных камней. Однако именно оно было сердцем крепости. Лишь горстка людей все еще помнила ее древнее название — Раш'амон, Кровавый Столб, названный так в честь первого сражения с гал'готалами пять столетий назад, когда тысячи людей отдали жизни, защищая равнины. Озаренные сотнями осадных костров вражеских армий, укрепления стали алыми от крови за одну луну. Только после смерти последнего защитника врагу удалось захватить башню.

Близнецы знали историю древней вышки, она и была их истинным наследием.

Микоф и Риман молча шагали из роскошного западного крыла к узким переходам. Они шли не останавливаясь, а потолки опускались все ниже, коридоры сужались, пока им не пришлось идти след в след. Наконец, уже задевая белокурыми головами нависающий камень, братья оказались возле окованной позеленевшей медью двери. Микоф вытащил из рукава ключ, отпер ее, и в лицо ударил поток воздуха. Юноша вдохнул сладковатый аромат: к запаху плесени и влажной земли примешивалось нечто неуловимо терпкое, мускусное. Риман тоже помедлил на пороге и прикрыл глаза, с наслаждением думая о том, что ждет внизу.

— Пойдем, — сказал он севшим голосом и зашагал вперед. — Вот-вот опустятся сумерки.

Юноша опирался о заплесневелый камень, спускаясь по крутым ступенькам узкой лестницы, и Микоф отметил, что рука брата немного дрожит. Блаженное предвкушение откликнулось легкой слабостью в ногах, и он едва сдержался, чтобы не поторопить брата. Однако Риман спиной почувствовал, что тот наливается нетерпением, словно грозовая туча, и сам ускорил шаг.

Теперь, когда Риман не мог заметить, Микоф позволил себе улыбку. Близнецы прекрасно друг друга знали. Они спускались вниз по винтовой лестнице, и с каждым шагом сгущалась темнота. Сюда не заходили ни горничные, ни слуги — только у Микофа и Римана были ключи от медной двери, скрывавшей подвалы Раш'амона.

Вскоре появившийся внизу тусклый свет стал приближаться. Теперь оба брата едва не бежали к манящему мерцанию, поскальзываясь на ступеньках.

Миновав дверь, давно заложенную кирпичом, они спускались все ниже и ниже. Теперь внимание Микофа было поглощено сиянием. Он облизнул губы. Голод рос в его теле, точно пламя.

К основанию лестницы близнецы бежали со всех ног, хриплое дыхание вырывалось из стиснутых губ. На самом нижнем уровне Кровавого Столба на каменном полу тонким слоем застыла черная жижа, от покрытого плесенью пола отражался свет соседнего помещения.

Микоф и Риман зашлепали по луже в дорогих шелковых туфлях, они спешили к самой дальней комнате Раш'амона и тайне, сокрытой в ней. Наконец братья вошли в сырое помещение.

Как и во всех добротных подвалах, пол здесь был земляным. Точнее, грязевым: за сотни зим сюда просочились грунтовые воды.

Риман вошел первым и тут же по щиколотку провалился в вязкую жижу. Чтобы сделать каждый следующий шаг, ему приходилось с усилием вытаскивать ногу, и всякий раз раздавался влажный чавкающий звук. Он потерял обе туфли, но не обратил на это ни малейшего внимания — возьмет другие. За спиной слышалось хлюпание Микофа.

Оба неотрывно смотрели на существо в центре подвала, наполовину погрузившееся в грязь. Обнаженный, подобный выросшей в темноте поганке, стоял объект их поклонения. Приземистое тело являло собой переплетение костей и мышц. Словно в вырезанной неумелым скульптором фигурке, в нем смутно угадывались конечности и торс. Крючковатый нос, точно восковый, стекал к толстым губам, черные глаза глубоко запали. Над животом в воздухе вращалась эбеновая сфера, пылающая древними воспоминаниями о пропитанном кровью Раш'амоне. Лысую голову их повелителя и его грубые черты освещал багряный огонь шара.

Это был охотник, отыскавший близнецов пять зим назад и даровавший им Стаю в награду за службу Черному Сердцу.

Микоф и Риман, срывая шелковые одежды, упали на колени. Их одинаковые лица исказились в экстазе дикого наслаждения, обычно невозмутимые черты сейчас поведали бы стороннему наблюдателю о черных чувствах, переполнявших души.

Они ползали в грязи перед своим богом — лордом Торвреном, последним из повелителей д'варфов.

Эр'рил приложил лезвие метательного ножа к точильному камню. Он устроился возле темного входа на склад, где скрылись Элена и Мисилл. Воительница попросила его уйти, чтобы осмотреть девушку. Казалось, она знала, что произошло с Эленой, а потому он был готов немного потерпеть.

Остальные члены отряда занимались повседневными делами — закрывали цирк после вечернего представления: убирали реквизит, кормили воробьев Мерика, приводили в порядок свой уголок базарной площади. Чуть поодаль ворчал Крал, прикрепляя занавес обратно к фургону. Потемневшее небо сулило дождь, и приходилось спешить — неразобранной можно оставить только деревянную сцену.

Платить за нее приходилось немало, но Эр'рил сумел договориться, и теперь за те же деньги они располагали ближайшим складом, где хранили фургон и припасы. Сама труппа жила в небольшой гостинице «Цветастый пони», расположенной на северной стороне площади, — довольно скромное заведение, но воин понимал, что так они быстрее накопят на путешествие к побережью.

Каждый занимался своим делом, Эр'рил выверенными движениями точил кинжал, однако его мысли витали далеко. Он не сводил глаз со своей подопечной. Заявив, что та зачарована, воительница отказалась отвечать на любые вопросы, пока не выслушает рассказ Элены о странном мальчике.

Вечерело, и над рекой поднялся туман. Эр'рил, удовлетворенный своей работой, отложил точило. Как только скрежет камня о сталь стих, до Эр'рила донеслись голоса.

— Откуда взялся ребенок? — спросила Мисилл. — Он вошел через дверь?

Элена кивнула.

— Я подумала, он потерялся.

Эр'рил осторожно смазал клинок и убрал в ножны, к шести остальным кинжалам. Судя по царапинам на рукоятях, они служили ему давно, однако лезвия блестели так, будто только сошли с наковальни: станди знал, сколь важен хороший уход за оружием.

Мисилл выпрямилась, чем вновь привлекла внимание Эр'рила.

— Заплутавший мальчик — очень на нее похоже.

— На кого? — спросила Элена.

Вместо ответа женщина слегка склонила голову и настороженно оглядела площадь.

Эр'рил закрыл деревянный футляр для кинжалов и подошел к Элене и Мисилл.

— Видимо, ты знаешь, кто стоит за нападением на Элену, — проговорил он.

Окинув его тяжелым взглядом, высокая женщина жестом велела замолчать, но Эр'рил не унимался:

— Что значит — Элена зачарована?

Мисилл по-прежнему безмолвно прислушивалась. Вдруг она покачала головой и медленно, словно объясняя малолетнему ребенку очевидные факты, заговорила:

— Значит, ведьма наложила на нее чары.

Напряжение сгущалось, подобно темноте. Над рекой клубился туман.

— Мне казалось, существует только одна ведьма — я, — после долгой паузы заметила Элена.

Мисилл улыбнулась.

— И кто тебе это сказал?

Девушка посмотрела на Эр'рила.

— Мужчины! — проворчала воительница, закатив глаза. — Похоже, я появилась вовремя.

Она вздохнула.

— Элена, ты единственная ведьма по крови. Но женщины, обладающие неплохими способностями к магии стихий, могут стать ведьмами земли. Бывают морские, лесные и водяные ведьмы, но, полагаю, здесь дело рук болотной.

— Какой?

— Это пока только подозрения, надо кое-что разведать.

Подошли Мерик и Фардейл. Верно, услышав слова Мисилл, волк обнюхал руку Элены.

Эр'рил огляделся: нет ли еще чьих-нибудь чутких ушей поблизости? Площадь была пуста, если не считать прохожих: к счастью, опасаясь попасть под дождь, горожане поскорее расправились с делами и поспешили по домам. Никто не обращал внимания на цирковую труппу.

— Ты думаешь, Темный Властелин причастен к этому? — спросил элв'ин.

— Нет, я не чувствую порчи в этой магии, — ответила Мисилл.

Однако в глазах застыла озабоченность, она по-прежнему прислушивалась. Тревога женщины передалась Эр'рилу, и он снова огляделся.

— Может, лучше будет продолжить разговор в гостинице? — наконец предложил он.

Мисилл кивнула.

— Первые разумные слова, которые я от тебя услышала, Эр'рил.

Тол'чак и Крал завели фургон внутрь через широкие ворота. У стены лежала пара соломенных матрасов: огр и Фардейл ночевали на складе, охраняя имущество, да и чтобы горожане понапрасну не болтали об огромном волке и «чудовище».

Огр было возмутился, что не сможет принять участия в обсуждении, но потом о чем-то беззвучно переговорил с Фардейлом и замолчал. Мисилл положила руку на плечо сына.

— Мы скоро тебе все расскажем, — пообещала она.

Тот молча отвернулся и отправился к лошадям, которых содержали тут же, на небольшом дворе позади склада. Так выходило дешевле, к тому же прогнившие конюшни «Цветастого пони» кишели огромными крысами. Да и комнаты в гостинице были немногим лучше. Темные каморки пропахли рыбой, что весь день жарили на кухне. Население речного города только ею и питалось, и повар не стремился к разнообразию.

Фургон заперли в амбаре, и Эр'рил повел всю компанию в гостиницу.

Войдя в тесный общий зал «Цветастого пони», Мисилл тут же вынесла оценку гостинице.

— Да-а-а, — протянула она, оглядывая угрюмых портовых грузчиков, занимавших все три залитых элем стола, — лучшего места для девушки и не сыщешь!

Двое посетителей с удивлением повернулись к статной белокурой незнакомке, вооруженной мечами, но, только в их глазах появилось нахальство, Мисилл так глянула на выпивох, что те мигом уткнулись в свои кружки.

— Где ваши комнаты? — спросила она.

Задержавшись только затем, чтобы заказать холодный ужин, Эр'рил повел всех за собой.

— На верхнем этаже, — ответил станди под аккомпанемент кривых скрипучих ступеней. — Я снял две.

— Беспримерная щедрость, — иронично заметила воительница, ни на шаг не отпуская Элену.

Вскоре все шестеро собрались в большей из каморок. Оглядев ее, женщина нахмурилась пуще прежнего, однако решила оставить недовольство при себе. В помещении стояли две узкие деревянные койки с жесткими матрасами; единственное окошко выходило во двор, и хотя оно оставалось открытым, прохладнее не становилось. К тому же Кралу приходилось нагибаться, чтобы не задевать головой балки низкого потолка.

— Присядем, — предложил Эр'рил. — Похоже, нам многое предстоит обсудить.

Могвид и Мерик заняли одну кровать, Крал и Элена устроились на другой. Эр'рил и Мисилл остались стоять, глядя друг на друга, как два волка перед битвой за главенство в стае.

Первой заговорила женщина:

— Осмотрев руку Элены, могу сказать, что и сейчас мы серьезно рискуем, однако на улицах Тенистого Потока поджидают опасности пострашнее.

— Я в состоянии защитить Элену, — заявил Эр'рил. — До сих пор я неплохо справлялся и сам доведу ее до А'лоа Глен. Да и какой нам резон тебе верить?

— Она и Тол'чак… — начал Крал, но Мисилл прервала его:

— Разреши мне самой поведать свою историю.

Станди нетерпеливо выслушал рассказ о путешествии от Западных Пределов и о жизни среди огров. Мисилл смотрела прямо в глаза, не пыталась оправдываться или защищаться, и даже Эр'рил понимал, что она искренна.

— После рождения Тол'чака меня вышвырнули из племени, и я выжила только благодаря тете Элены. Именно Фила объяснила мне, кто я, и рассказала о моем врожденном даре. Так я узнала, почему отличаюсь от си'лура, готовых провести всю жизнь в родном лесу, — именно по велению крови я покинула Западные Пределы и отправилась в далекое путешествие.

— И в чем же твой дар? — спросил Эр'рил.

Она кивнула на кровать.

— Как у Крала и у Мерика, в моих жилах течет магия. Один наделен магией гор, другой владеет магией воздуха и ветра.

Мужчины в замешательстве посмотрели на Мисилл, оба заметно нервничали.

— Откуда ты знаешь о них? — спросил Эр'рил.

— В этом мой дар. Я охотница.

— Растолкуй.

— Да, охотница за стихиями. В каждом поколении рождаются несколько человек, обладающих редкими способностями к природной магии, а также те, кто может их распознать. Колдовская энергия в других живых существах безмолвно взывает ко мне, магнитом манит — это и есть мой дар стихий.

— И его обнаружила тетя Фила? — спросила Элена.

— Да, она была мудрой женщиной. — Мисилл склонила голову в знак уважения. — Узнав о моей силе, Фила научила меня управляться с ней, пригласила в Союз Сестер. Она знала: наступит время, и природа сыграет решающую роль в спасении или окончательном развале наших земель. Однажды она сказала: «Ведьма — ключ ко всему, но стихии станут медальоном, в котором сохранится ключ». Фила открыла смысл моей жизни.

— И что же Фила от тебя хотела?

— Мне предстояло путешествовать по Аласее в поисках обладателей скрытых способностей и предупреждать их, — ответила Мисилл, не сводя с Эр'рила глаз.

— О чем? — прохрипел тот.

— О том, что я не единственная охотница в этих землях. — Она позволила слушателям осмыслить свои слова, а потом продолжала: — У повелителя Гал'готы есть свои ищейки, они также выслеживают одаренных, и если тех не предупредить, приспешники Темного Властелина развращают их. Наделенные особыми навыками, его нюхачи искажают саму сущность юных магов — так Черное Сердце кует свою армию, темных стражей, проклятый легион из солдат, владеющих злыми чарами.

Брови Эр'рила метнулись вверх: он представил шелковистые волосы и гладкую кожу Вира'ни, и лицо его омрачилось. Остальные тоже поняли, о чем говорит Мисилл.

— Полагаю, — пробормотал воин, — мы встречались с одним из черных магов.

Теперь пришел черед удивляться Мисилл:

— И вам удалось уцелеть?

— С великим трудом, — тихо сказала Элена.

— Что толку от твоих предупреждений? — выпалил Эр'рил. — Если кто-то из подобных людей попадает в лапы Темного Властелина, он уже не в силах ему противиться.

Мисилл сунула руку в карман.

— Способ борьбы с мерзким касанием повелителя Гал'готы существует. — Она достала крошечный нефритовый кулон.

Элена оживилась.

— Точно такой же дал мне дядя Бол для связи с призраком тети!

Мисилл нахмурилась, явно не понимая, о чем речь.

— И я получила кулон от Филы, — кивнула Мисилл. — Одна из сестер умела обрабатывать камень. Путешествуя, я раздавала такие пузырьки хранителям природной силы: если появятся ищейки Темного Властелина, достаточно проглотить содержимое, и черная магия будет бессильна.

— Выходит, порче можно противиться, — поник Эр'рил.

Новое открытие отозвалось в нем приступом боли: если бы Вира'ни встретилась с Мисилл…

Глаза Элены вспыхнули надеждой:

— Значит, внутри волшебный эликсир?

— Так я говорю всем, — ответила Мисилл, впервые опустив голову. — Но это ложь. Во флаконе яд.

Все ошеломленно замолчали.

— Смерть — единственный выход, — нарушила тишину охотница. — Союз Сестер считает, что гибель лучше безрассудного подчинения Темному Властелину. Если он овладевает жертвой, обратной дороги нет. Однако не все готовы спасаться от зла ценой собственной жизни, потому я прибегаю к лживым уверениям в чудодейственности эликсира.

Она подняла глаза, но тут же снова понурилась: слушатели застыли в ужасе.

— Ты несешь людям смерть, — потрясенно сказал Могвид.

Воительница выпрямилась и поочередно посмотрела на всех присутствующих. Выступили слезы, но голос прозвучал резко:

— Не вам судить меня! Это мой выбор, и я не сверну со своего пути. Да, я совершала ужасные поступки, но я заплатила за все сполна. Я бросила моего любовника огра и сына; отказалась от своей природы си'лура, навсегда поселившись в теле человека; давала яд детям, принимая благодарность их матерей. Мне не за что извиняться. — Она хмуро посмотрела на Эр'рила. — Это последняя битва. И если именно нам суждено снять проклятие с родной земли, каждый должен чем-то жертвовать.

Она с трудом овладела собой, но эмоции захлестывали, и Мисилл закрыла глаза.

— Негласная война между мной и охотниками Темного Властелина началась еще до рождения Элены, и если бы не мои усилия, вас от А'лоа Глен сейчас отделяла бы непреодолимая стена темных стражей. Ложью и отравой проложена дорога для ведьмы. — Она пристально посмотрела на Эр'рила, и ему стало не по себе. — Неужели ты боишься ступить на мою тропу?

Воин сглотнул, не в силах дать ответ. Он не знал, кого страшится больше — охотников Черного Сердца или этой женщины с ледяным сердцем.

— Все мы сделали трудный выбор, — прервал молчание Крал.

— Да, — тихо сказала Элена. — Однако у каждого из нас он был. В отличие от тех невинных магов стихий, которым пришлось ходить с ядом на шее. Обманутые, они кончали с жизнью, не ведая, что творят.

— Но какой путь легче? — спросил Могвид. — Когда ты знаешь или когда остаешься в неведении?

Они обменялись взглядами. Никто не ответил.

И вновь первой заговорила Мисилл:

— Очень скоро вы поймете, что правда на моей стороне. Здесь, в Тенистом Потоке, я выследила двух магов стихий, на которых уже наложено проклятие — пара темных стражей, стерегущих этот город. И пока вы рассуждаете о моей моральной несостоятельности, они уже разогревают черные жаровни для ваших душ.

Все снова смотрели на воительницу — в сердцах проснулся страх, утихший было после схватки с Вира'ни.

— И что же делать? — спросил Крал.

— Постараемся выжить, — с горечью ответила та и убрала в карман флакон с ядом. — В этом я неплохо натренировалась за долгие годы.

— Встаньте, — прозвучал хриплый голос.

Близнецы подняли перепачканные лица. Микоф ощутил на губах речную грязь, что для него была подобна сладчайшему нектару. Однако этой ночью предстоит отведать нечто более изысканное. Глаза стоящего на коленях Римана пылали тем же предвкушением.

Парящая сфера из эбенового камня замедлила вращение и замерла в бледных руках д'варфа; искры кровавого огня скользили по черной полированной поверхности, высвечивая серебряные прожилки.

— Вы готовы принять Причастие? — спросил д'варф.

Глаза внимательно изучали братьев, взгляд скользил по телам, точно речной угорь, оценивая, чего они стоят.

— Да, лорд Торврен, — ответили близнецы. — Мы вверяем тебе нашу плоть.

Д'варф поднялся на свои шишковатые ноги и протянул эбеновую сферу.

— Тогда примите награду от повелителя.

Оба, ворочая в грязи руками и ногами, поползли к талисману.

— Подойдите, — повторил Торврен еще более хриплым и скрипучим голосом. — Да сгорит хладная плоть в пылу охоты. Повелителю гал'готалов пригодятся сегодня ваши способности. Маги стихий вошли в Тенистый Поток. Отыщите их и приведите к Причастию в Раш'амон.

Последние слова кольнули Римана ревностью: он не хотел делить тайные обряды в подвалах Твердыни с кем-то, кроме брата. Но багряные сполохи в эбеновой сфере сковывали волю, и он не мог ослушаться. Стая голодна, она ждет не дождется сигнала к началу охоты. А охота означает кровь.

Близнецы протянули грязные ладони к талисману. Риман всем существом прижался к холодному камню — он знал, что прикасается к сердцу повелителя, — и ощутил, как тело обмякло. Расслабился и мочевой пузырь, но это не имело значения — камень поглощал жар его духа.

Микоф, сжав пальцы брата, замкнул круг. Теперь они связаны друг с другом и с камнем. Плоть соприкоснулась с плотью, заклинание свершилось — Стая снова призвана в мир.

Риман не сводил глаз с брата, пока чары овладевали их телами, и словно смотрел в зеркало. Как он красив! Юноша улыбнулся, когда боль пронзила нутро. Он видел, как кожа Микофа пошла рябью — с ним происходит то же самое. Бледная оболочка вздулась черными фурункулами размером с распухший большой палец. На побелевших губах Микофа расцвела ответная улыбка.

Стая приближается!

Вскоре тысячи нарывов появились на лицах, руках, груди, животе, ягодицах, ногах. Микоф завороженно наблюдал, как один особенно крупный растет на левой щеке брата, как начинает шевелиться — то, что зародилось внутри, стремилось поскорее приступить к охоте. Наконец фурункул лопнул, брызнув кровью. Микоф почувствовал, как то же произошло рядом с его правым соском — словно оса ужалила. А в следующее мгновение на него будто набросился целый рой.

Близнецы застонали в экстазе.

Из нарыва на щеке медленно выбрался черный червь, а за ним — сотни других. Микоф восхищенно смотрел на брата, на глазах выступили слезы благоговения. Обнаженная бледная плоть цвела сотнями извивающихся щупалец. Микоф знал: и его тело одарено столь же прекрасной темной красотой.

Взгляды близнецов встретились, они поняли, что время пришло.

Подобно осенним листьям, черви с тихим шелестом падали из гнезд на влажную землю. Чудесные создания пили мутную воду, ели ил и постепенно раздувались, увеличивались в размерах. Вскоре тела покрылись жесткой щетиной, затем выросли короткие когтистые лапы, и новорожденные поднялись из грязи. Круглые красные глазки на распухших мордах стреляли по сторонам, бледные чешуйчатые хвосты нервно извивались — им не терпелось начать охоту.

Покрытые кровавыми ранками, гордые собой, братья возвышались над крысиной армией, толпившейся вокруг их колен. Стая готова.

— Дело сделано, — раздался голос повелителя д'варфов. — Охота началась!

Едва прозвучали последние слова, братья упали в грязь. Теперь они жили единым разумом со Стаей: видели тысячами глаз, лязгали тысячами зубов, жаждущих крови. Риман и Микоф гнали своих отпрысков вверх по ступеням Раш'амона, и древние камни скрывались под черной кишащей массой. Полчища стремились поскорее выбраться из Кровавого Столба, из Крепости — и вот уже вырвались на спящие улицы Тенистого Потока.

А в подземелье близнецы по-прежнему лежали в илистой луже. Они уже не могли видеть ухмылки д'варфа, но все еще слышали его голос.

— Идите, — прошептал он, склонившись над братьями, его толстые губы почти касались их ушей. — Достаньте мне магию.

Вдруг, перетаскивая бочку через склад, Тол'чак ощутил укол. Он посмотрел вниз и увидел толстую речную крысу, вскарабкавшуюся ему на ногу. Огра оставили не у дел, и он пребывал в дрянном настроении, а потому с отвращением стряхнул грызуна, рассчитывая проткнуть его когтем. Однако ловкое существо вывернулось и с пронзительным писком побежало прочь, словно недовольное тем, что кто-то встал на его пути. Тол'чак угрюмо проследил за удирающим животным. Он их всегда ненавидел. Река протекала всего в двух кварталах, и крысы вовсю хозяйничали в пустовавшем прежде помещении.

В дверном проеме стоял Фардейл, он повернул к товарищу чуткий нос. Силуэт древесного волка темнел на фоне густого тумана, стелющегося, словно живое существо, — пелена казалась плотнее далеких призрачных зданий на противоположной стороне площади. Тол'чаку почудилось вдруг: огромный белый зверь проглотил город целиком, и только ржание да топот копыт наводили на мысль о том, что нахальные крысы — не единственные обитатели пустынных улиц.

В слабом свете пары масляных ламп Тол'чак увидел, как на загривке си'луры вздыбилась шерсть. Глаза Фардейла засияли предупреждением:

«Падаль на тропе».

Зная, что не следует пренебрегать тонким нюхом спутника, Тол'чак подошел ближе. Снаружи стеной стоял туман.

— Что ты учуял?

Фардейл поднял морду по ветру, а затем посмотрел на Тол'чака — в голове огра начал формироваться образ: пауки.

Очевидно, речь шла не о тех, что сидят посреди своей сети и питаются неосторожными мухами. Тол'чак рассеянно почесал шрам — один из многих, оставшихся на его толстой шкуре в напоминание о яростной схватке с Ордой.

— Снова демон? — спросил он.

Глаза Фардейла вспыхнули.

«Волк чует много запахов у водопоя. Целый вихрь, их не разделить».

Тол'чак досадливо сжал бочку: лесной волк бессилен перед духом суматошного города.

— Лучше заведем лошадей внутрь, этой странной ночью осторожность не помешает.

В ответ в голове Тол'чака сформировался образ Эр'рила: волк спрашивал, не нужно ли поднять тревогу.

Огр состроил гримасу. Несколько мгновений назад он бы под любым предлогом отправился в гостиницу, где собрались друзья, но можно ли считать смутные предчувствия Фардейла достаточным поводом, чтобы покинуть свой пост? Что он скажет остальным? Волк почуял незнакомый запах? С ним произошло то же самое, едва он вошел в Тенистый Поток: город просто обрушился разнообразием самых необычных ароматов.

Тол'чак никак не мог решить, но тут лошади во дворе отчаянно заржали и принялись бить копытами. Товарищи замерли на месте. Очевидно, животные что-то рассмотрели или почувствовали.

Волк и огр пытались хоть что-нибудь разглядеть в клубах тумана, и вдруг перед ними возникло черное пятно. Едва они успели отскочить, в помещение ворвалась Дымка — глаза закатились от ужаса, с губ клочьями летела пена.

Тол'чак отступил в глубину склада.

— Фардейл, беги в гостиницу! Предупреди остальных!

Волк, попятившийся следом, бросил на огра быстрый взгляд:

«Два волка, спина к спине, задержат разъяренного медведя».

— Конечно, — проворчал Тол'чак, отходя к дальней двери. — Однако восемь волков намного лучше, особенно вооруженных.

Не тратя время на поиски ключа, он ударил ногой в дверь — как и следовало ожидать, дерево не выдержало, и створы широко распахнулись.

— Давай за помощью!

Фардейл колебался на пороге, но Тол'чак отвернулся, отказываясь вступать в визуальный контакт.

Волк беззвучной тенью исчез в тумане.

Оставшись один, огр отметил, что кобыла отступила к самому дальнему и темному углу склада. Он не сводил глаз с двери на задний двор. Непроглядная пелена пыталась проникнуть внутрь, ее белые щупальца ползли по полу, поднимались к крыше.

Мимолетное движение у балок привлекло внимание Тол'чака — тот метнулся в сторону, но тут же понял, что это всего лишь стайка небольших крыс, передвигавшихся гуськом к выходу, подальше от настигающей мглы. Даже эти хитрые создания были напуганы чем-то. Огр уже собрался отвести взгляд, но тут одно животное соскользнуло и упало на пол. Судя по всему, тварь сломала позвоночник и все равно пыталась отползти подальше от двери, от льющегося внутрь тумана.

Что происходит? Крысы наверху заволновались, теперь они лезли друг на друга, пища от страха. Еще две, сорвавшись вниз, сразу свернули себе шеи — для них все закончилось.

Однако первая, со сломанным хребтом, все еще надеялась спастись. Тол'чак подошел ближе, ее отчаянный визг действовал огру на нервы, за этим шумом он боялся пропустить приближение врага. Он поднял ногу, готовый раздавить тварь, но в последний момент та повернула к нему голову — крошечные черные глазки были полны страха и боли. Поколебавшись, Тол'чак опустил ступню рядом.

Огр громко обругал себя: верно, время, проведенное рядом с людьми, дает о себе знать. Наклонившись, он поднял раненую. Тол'чак ненавидел крыс, но и страдания маленького напуганного существа видеть не мог. Приняв наконец решение, он сунул пищащий комок в набедренную сумку, и, едва оказавшись внутри, крыса смолкла. Она нашла убежище.

В воцарившейся тишине Тол'чак повернулся ко входу — лошади, не считая Дымки, оставались во дворе. Он снял со стены лампу, поймав себя на том, что по-прежнему держит бочку с водой. Почему-то ее вес придавал уверенности, словно якорь в густом тумане неопределенности.

Подняв повыше светильник, огр подошел к распахнутой двери и только теперь заметил: кони во дворе стихли. Даже крысы либо сбежали, либо нашли укрытие. Белесая пелена поглощала все звуки, город вокруг будто исчез.

Тол'чак остановился на пороге, слыша лишь собственное хриплое дыхание. Даже высоко поднятая лампа была бессильна перед непроглядной завесой.

И тут, словно посредник между мирами, из тумана в круг света ступила крыса. Однако слово «крыса» едва ли подходило для этого существа. Если та, что сидела в мешке, была коричневой, с кулак, то шкура этого зверя лоснилась черным, словно нефть, вскипавшая под родными пещерами огра, мехом, а размерами тварь не уступала голове Тол'чака. Но самое жуткое впечатление производили красные глаза. Они горели не отраженным мерцанием лампы, а внутренним пламенем, которое, казалось, питается самой кровью.

Существо зашипело, шерсть вздыбилась. Демоническое отродье — у Тол'чака не осталось сомнений относительно его происхождения — приближалось, задрав нос, словно пытаясь уловить не запах противника, но саму его сущность.

Попятившись, огр обрушил бочку на мерзкую тварь. Во все стороны брызнула вода, разлетелись щепки, однако крыса спокойно переступила через обломки — она нисколько не пострадала, только красные глаза засияли ярче. Их взгляды встретились, и Тол'чак услышал крики и шепот мучеников. Он почувствовал необъяснимое влечение к бездонным огненным колодцам крысиных глаз. Теперь за отчаянными воплями можно было различить дикий смех — два голоса сливались в низменном удовлетворении. Зрение Тол'чака помутилось, его засасывало в мир окровавленной башни, к стонам загубленных душ. Мучительный спазм сжал грудь, пламя снедало сердце.

Тол'чак застонал, он узнал эту муку — зов Сердца родного народа, и никогда прежде он не звучал столь громко. Из онемевших пальцев выпала и со звоном разбилась лампа — вспыхнувшее масло опалило бедро огра, залило порог. Опомнившись, тот вынырнул из бездонного колодца глаз демона и принялся сбивать пламя. Однако и внутри теперь бушевал огонь — казалось, сами кости горели.

Задыхаясь от боли, Тол'чак отступил на несколько шагов. Рука опустилась к мешку, и пальцы сомкнулись на Сердце. Однажды оно уже помогло в схватке с убийцей его отца, возможно, поможет и сейчас.

Огр вынул камень и, рассчитывая увидеть обжигающий красный свет, вытянул руку перед собой. Его охватило отчаяние: ни огонька, ни сияния, ни даже искры. Из его ладони разрасталась ужасная правда — Сердце умерло, магия исчезла.

Крыса подошла к порогу. Разгоревшееся масло осветило ее гладкую черную шкуру и красные глаза. Тол'чаку показалось, будто тварь выросла, и вдруг он увидел, как два десятка ее сородичей медленно возникают из тумана. Вскоре сотни красных зрачков смотрели на огра.

Окруженный полчищами врагов, он не чувствовал в себе сил сопротивляться. Не осознавая происходящего, Тол'чак упал на колени, зрение снова помутилось. В ушах метались древние вопли и дикий смех.

 

ГЛАВА 16

Элена смотрела на Мисилл, забыв о стеблях, опутавших левую руку. Девушка изучала ее лицо и скрещенные за спиной ножны. Когда-то воительница была ей родной, но теперь рядом стояла незнакомка, и никак не получалось соотнести воспоминания о тете Ми со страшной ролью, отведенной ей в Союзе Сестер.

В детстве тетя Ми одна из немногих разделяла ее страсть к тайным тропинкам и чудесам, сокрытым среди фруктовых садов. Если другие старались увлечь Элену рукоделием да стряпней, Мисилл гуляла с ней рука об руку по полям. Они подолгу беседовали, и девочка была в восторге от того, что тетя обращается с ней как со взрослой, ничего не скрывает, честно отвечает на любые вопросы, рассказывает о своей жизни и о лесе. Она научила ее бесшумно скользить меж деревьями, чтобы понаблюдать за семьей оленей; разводить костер при помощи палочки и бечевки; различать съедобные и ядовитые растения.

Элена вспомнила и содрогнулась — лист болиголова, корень белладонны. Уже тогда Мисилл много знала о естественных отравах.

Воительница, всегда наблюдательная, заметила опечаленность Элены и положила руку ей на плечо. Девушка попыталась высвободиться, но женщина обняла ее.

— Я прошу вас выйти из комнаты, — резко сказала она всем остальным. — Обсудим пути к спасению позже.

— Если нам грозит опасность, начнем собираться немедленно, — возразил Эр'рил.

— Чрезмерная спешка лишь привлечет внимание. Предположу, что темная стража не знает, где искать Элену, в противном случае мы бы не вели этот разговор. — Мисилл пристально посмотрела на Эр'рила. — Ночью составим план, а с рассветом выступим.

Станди открыл рот, но охотница опередила его:

— До сих пор ты был Элене хорошим охранником и не совершал серьезных ошибок. Однако далеко не все войны можно выиграть магией и мечом. Исход иных сражений решает слово. Я чувствую, что Элене необходимо поговорить с женщиной. Разреши нам немного побыть наедине.

— Пожалуйста, Эр'рил, — вмешалась Элена.

Станди встал, поджав губы. Ему все это явно не нравилось.

Крал поднялся на ноги и похлопал товарища по плечу.

— Мы пока упакуем вещи в соседней комнате. — Мерик и Могвид направились к выходу.

— А мы принесем ужин, — сказал элв'ин, кивнув оборотню. — Планировать лучше на сытый желудок.

Спина Эр'рила заметно расслабилась, и он кивнул.

— Ладно, поговорите пока. Только недолго.

Мисилл слегка склонила голову, соглашаясь и выражая благодарность.

— Никому не открывайте! — крикнул станди с порога.

Когда четверо мужчин наконец закрыли за собой дверь, воительница сняла мечи и устроилась на кровати поближе к Элене.

— Как ты с ним уживаешься?

Манера Мисилл закатывать глаза и такое родное лицо будто перенесли Элену в детство. Бессердечная охотница вновь стала ее давней знакомой.

— Тетя Ми… — Девушка не знала, с чего начать.

Мисилл повернулась к Элене, и только теперь стали заметны глубокие морщины и усталость в глазах. Очевидно, путешествие по стране далось ей нелегко.

Женщина протянула руки, нежно коснулась щек Элены, заглянула ей в глаза и потрепала по коротко остриженным крашеным волосам.

— Твои прекрасные локоны, — печально сказала она.

— Отрастут, — ответила Элена, опустив голову.

Мисилл вздохнула.

— Да, но в твоем взгляде читается боль иных потерь, многого уже не вернуть. — В голосе слышалась горечь. — Ты повзрослела, Элена, и гораздо сильнее, чем я предполагала.

Девушка с трудом сдерживала слезы.

— Я не уберегла тебя в Уинтерфелле. Фила подозревала, что ты можешь оказаться той, кого мы так долго ждали, но уверенности не было. В прошлом Союз Сестер уже ошибался. Узнав о смерти Филы, я поспешила обратно в долину, но опоздала — ты ушла. Мне следовало прийти раньше.

— Мне помог Джоак. — Элена осеклась. — Но он, он…

Мисилл потрепала ее по колену.

— Да, девочка. Союз узнал о случившемся, и меня отправили по твоему следу.

— Зачем?

— Я буду не только тебя защищать, но и учить искусству войны. Ты должна умело обращаться с мечом и кинжалом.

— Но у меня есть магия.

— Иногда гораздо проще решить дело острым клинком, чем заклинанием. Тебе необходимо знать все премудрости боя, здесь мы справимся. Но об этом… — Подхватив правую руку Элены, Мисилл стянула скрывавшую алое пятно перчатку. — …нам известно совсем мало. За прошедшие столетия многое забылось, остались слухи да легенды. Твой дядя искал в развалинах старой школы древние тексты, обучающие обращению с магией, чтобы помочь тебе. Но с его смертью мы утратили даже те крохи, что удалось найти, все сожгли вместе с его домиком скал'тумы. Гибель Бола стала для нас невосполнимой потерей.

Элена развела рубиновые пальцы, и сердце ее сжалось от безысходности.

— Значит, придется изучать магию самой.

— Да, некоторые сестры считают, так даже лучше. — Она накрыла ладонью кисть девушки. — И я разделяю их точку зрения.

Та наморщила лоб и недоуменно посмотрела на Мисилл.

— Почему?

— В пророчестве сказано, что появится ведьма и, объявив войну Гал'готе, зажжет факел свободы. — Она наклонилась ближе. — Не мужчина. В прошлом орден магов не смог справиться с гал'готалами. Так зачем идти прежним путем? И тому, что избрана женщина, и тому, что это именно ты, должно быть объяснение. Нам открывается новая тропа — тропа женщин!

Элена сжалась под пристальным взглядом охотницы, и, почувствовав ее страх, та смягчилась. Она вновь коснулась щеки девушки.

— Извини, я не думала тебя напугать.

— Не хочу нести это бремя, — тихо сказала Элена, и слезы, наконец переполнив ее, потекли по лицу.

Мисилл обняла девушку и принялась тихонько ее укачивать.

— Сдается мне, — сказала воительница, еще сильнее прижимая ее к груди, — нечасто ты позволяла себе выплакаться в этом путешествии.

Несколько мгновений они молча обнимали друг друга. В сильных руках воительницы чувствовалось тепло любви, и то была не любовь к обещанному пророчествами герою, а любовь к родному человеку.

Очень скоро Мисилл, чуть отодвинувшись, вытерла щеки Элены.

— У тебя глаза как у матери. Очень красивые, — тихо проговорила она.

Элена сморгнула слезы и тихонько всхлипнула.

— Вот и все, что я хотела сказать. Я не собиралась ни пугать тебя, ни возлагать на твои плечи еще более тяжкую ношу. Просто помни, что ты не только меч или рубиновая рука, но и плоть от плоти своей матери — женщина. Очень может статься, именно это обстоятельство и решит исход битвы с мраком.

Мисилл провела ладонью по коротким волосам Элены.

— Среди всех этих мужчин, — сказала она с мягкой улыбкой, — не забывай, что ты женщина.

Они снова порывисто обнялись.

— Я не забуду.

Элена вспомнила утро в горах: тогда она подняла руки к рассветному солнцу — одну красную, другую белую — и, переплетя пальцы, объявила себя ведьмой и женщиной. Быть может, уже в тот момент девушка знала истину, озвученную охотницей?

— Женщина и ведьма, — пробормотала она.

— Что ты сказала, милая?

Но прежде чем раздался ответ, дверь потряс отчаянный стук. Послышался голос Эр'рила:

— Волк принес дурные вести! На склад напали!

Молча вскочив с кровати, охотница надела перекрещенные ножны.

— Поторопись, Элена, — сказала она, а потом сердито пробормотала себе под нос: — Могу поклясться, что слышала на площади подозрительный шум.

Мисилл щелкнула задвижкой и распахнула дверь. Элена подскочила к воительнице, сердце бешено колотилось.

Эр'рил стоял на пороге, его лицо пылало.

— Нужно спешить, — выдохнул он.

— Что случилось? — спросила Мисилл, выбравшись в коридор.

Элена последовала за ней.

— Точно не знаю.

— Мы туда не пойдем, — спокойно и уверенно сказала женщина.

— Пререкаться нет времени, — резко бросил Эр'рил через плечо. — Тол'чак в беде!

— И ты сам отведешь ведьму в ловушку? — холодно осведомилась Мисилл. — Подвергнешь ее опасности?

Станди заколебался.

— Я… Мы не можем бросить товарища. Крал и остальные уже спешат на выручку.

— Горец — могучий воин и прекрасно владеет топором. Если он и Тол'чак не в силах справиться с угрозой, то вести на склад Элену — сущее безумие.

— Но я могу помочь, — вмешалась девушка, однако ее голос прозвучал неуверенно.

Мисилл положила руку ей на плечо.

— Я в этом не сомневаюсь, но если ты воспользуешься магией, приспешники Темного Властелина тут же бросятся на тебя. Ты наше будущее, которым мы не можем рисковать.

— Но надо попытаться… — Элена посмотрела на Эр'рила в поисках поддержки.

— Как ни тяжко бросать товарищей, Мисилл права, — вздохнул он. — Ты знаешь, что делать в подобных случаях: если опасность разделит нас, встречаемся через одну луну на побережье, возле Конца Земли.

— Но…

— Тогда вопрос решен, — перебила охотница. — Судя по всему, темные стражи города перешли к активным действиям, и нельзя терять ни минуты, коли жизнь дорога.

Элена с тоской посмотрела на нее.

— Но ведь Тол'чак твой сын! Неужели ты снова бросишь его?

Резкие, но искренние слова заставили Мисилл усомниться в верности принятого решения. Воительница отвернулась, и Элена заметила, как ее правая рука сжалась в кулак, а плечи дрогнули — Мисилл пыталась совладать с чувствами.

— Я оставила его однажды. Смогу и теперь, — горько ответила женщина.

Черты Мисилл обрели прежнюю твердость, она стиснула зубы, в глазах загорелась решимость — Элену поразили столь быстрые перемены. Станет ли она когда-нибудь такой же сильной? Да и хочет ли быть такой? Девушка замерла между опекунами.

— Нет, — сказала она негромко. — Я не брошу ни Тол'чака, ни остальных.

Эр'рил со вздохом вскинул руку ко лбу.

— Подумай, Элена! Если они примут удар на себя, мы сумеем незаметно ускользнуть из города, и вскоре все встретимся в Конце Земли.

Мисилл протянула руку, но Элена отстранилась.

— Милая, нужно уходить, иначе…

— Нет. Ты упоминала причину, по которой магия доверена женщине. Именно женское сердце должно все решать, а мое подсказывает, что нам нельзя расставаться.

— Ты не можешь рисковать собой, — не сдавалась Мисилл. — Ты — наш долгожданный рассвет.

— Будь оно проклято, предначертанное! Если я и вступлю в сражение с Темным Властелином, то как Элена, а не как герой пророчества. — Девушка посмотрела Мисилл в глаза. — Извини, тетя Ми, но я не хочу быть на тебя похожей. Я закалю свой дух, но не стану ни убивать, ни обрекать на гибель. И биться я буду всем сердцем. Я не брошу Тол'чака.

Элена решительно шагнула к лестнице.

Огр стоял на коленях, опираясь о пол левой рукой, в правой он по-прежнему сжимал потухшее Сердце. Пламя лизало стены вокруг дверей, но даже в свете огня грани волшебного кристалла оставались темными. Только мощь камня могла противостоять черной магии, но она иссякла.

Со двора, из-за горящего порога, на Тол'чака глядели сотни сверкающих глаз. В голове звучала песнь демонических крыс, древний дуэт страданий и смеха. Мелодия высасывала волю и силу, Тол'чак не мог сопротивляться.

И все же он боролся, в костях бушевал пожар. Огр узнал эту боль: сам дух его народа восставал против зла, но и на этом фронте близилось поражение. Тол'чак отчаянно сжал камень. Почему Сердце не сияет?

Ослабевшая рука опустилась. Осторожно положив драгоценный кристалл на землю, огр упал ничком. И за миг до того, как сознание затуманилось, он увидел, что крысы бросились внутрь, и, еще того хуже, понял: магия сердце-камня покинула его.

Ворвавшись на склад, Крал увидел, как огр рухнул на грязный пол. В первую секунду казалось, что огонь — единственная угроза. Неужели дым свалил Тол'чака с ног? С топором наготове горец оглядел помещение и увидел лишь серую кобылу Элены, забившуюся в самый дальний угол.

Фардейл влетел следом.

— Сюда! — позвал Мерик, указывая тонкой рукой на языки пламени.

Острый взор элв'ина уловил какое-то шевеление в пылающем дверном проеме: десятки огромных черных крыс пробирались на склад сквозь окутанный огнем проход.

Волк склонился над огром, из горла вырывалось грозное рычание. Он опустил морду и посмотрел на мерзких тварей, которые, приостановив наступление, выстраивались в линию напротив.

Не нужно было родиться си'лурой, чтобы прочитать мысли Фардейла: ему хорошо знаком их дрянной запах.

Но здесь всего лишь грызуны. Крал опустил топор.

Вдруг Фардейл заскулил, его сотрясла крупная дрожь. И тут он безнадежно завыл. Крысы росли на глазах. Когда они, и без того довольно крупные, достигли размеров небольшой собаки, си'лура безвольно повалился рядом с огром.

Мерик и Крал застыли посреди склада.

— Что за чертовщина?

— Черная магия, — ответил элв'ин.

Волосы серебристым облаком окутывали его лицо, повинуясь легкому ночному ветерку, — Мерик призвал на помощь стихию.

— Будь осторожен, — добавил он. — Они высасывают силы, питаются ими.

Крысы вновь двинулись к огру, и Мерик, подняв руки, обрушил на них поток воздуха. Вихрь задел Крала, и тот едва удержал равновесие. Пожар разгорелся с новой силой, пламя взметнулось.

Одну тварь подхватило и швырнуло в огненную стену — шкура тут же вспыхнула, точно облитая маслом. Крал никогда не слышал, чтобы животные так кричали. Огонь выжег крысе глаза, несколько мгновений она еще барахталась, но вскоре опала грудой костей да клочком опаленного меха.

Однако остальных мучительная смерть соплеменницы не напугала. Вцепившись когтями в землю, существа сопротивлялись шторму. Мерик не смог отбросить их, но и вперед они не продвигались — противники застыли в неустойчивом равновесии.

Вдруг грызуны дружно вздернули носы, словно принюхиваясь к магическому ветру, и жадно посмотрели на Мерика и Крала.

— Берегись, — прошипел элв'ин.

На лбу выступил пот. Сколько еще он продержится? Между тем пожар разгорался — ненасытное пламя уже принялось за балки. Жгло так, словно они стояли у кузнечного горна. Очень скоро весь склад превратится в преисподнюю.

— Я попытаюсь вытащить Тол'чака и Фардейла, — сказал Крал, убирая топор за пояс. — Постарайся сдержать их!

— Будь осторожен, горец. Я чувствую, они не отдадут добычу без боя.

Крал медленно двинулся вперед, согнувшись в три погибели: ветер, дувший в спину, норовил бросить его прямо на крыс. Горец медленно приближался к товарищам и вскоре понял, что те все еще дышат. Облегченно вздохнув, он ступил слишком широко, и каблук скользнул в сторону — вихрь опрокинул его на колени.

Выругавшись в бороду, Крал поднялся. Он старался не смотреть на мерзких тварей, сосредоточившись на ноге Тол'чака. Осталось совсем немного.

Еще три шага, и он смог дотянуться до мохнатой лодыжки, но вдруг ветер исчез. От неожиданности Крал плюхнулся назад и недоуменно оглянулся: элв'ин смотрел на вход. Могвид, оставленный на страже, пропал, а в открытую дверь потоком лились демонические крысы. Их окружили.

Мерик попытался поднять руки, но было поздно — злые чары овладели им. Он попятился и упал на колени.

— Беги! И не смотри им в глаза! — С этими словами элв'ин распростерся на земляном полу.

С горящих балок сыпался пепел. Теперь, когда буря стихла, склад заволокло дымом. Зрение затуманилось слезами, но Крал сумел подняться на ноги. Нет, он не бросит друзей.

Вдруг послышался громкий стук копыт, и горец едва успел отшатнуться, когда напуганная кобыла Элены помчалась через черное полчище к выходу. Железная подкова обрушилась на зазевавшуюся тварь, превратив ее в зловонное пятно, и лошадь растворилась в ночном тумане.

Звучно треснула балка, и горец машинально вскинул голову. На соседней перекладине затаилась здоровенная крыса. Крал нечаянно глянул на нее и уже не смог оторваться. Угольки глаз с каждой секундой ширились, и вскоре кровавый огонь, пылавший внутри отвратительного существа, затмил все вокруг. В ушах забились мольбы мучеников, просивших о смерти, как о спасении. Песнь отчаяния пронзила сердце Крала.

Нет!

Горец сопротивлялся. Несокрушимость родных скал текла в его жилах, укрепляя волю. Магия стихии выступила против безнадежности, которую несла страшная мелодия, и все же он слабел. Крал упал на колени.

Он увидел древнее здание, осажденное армией д'варфов. Залитые кровью камни мерцали алым в свете осадных огней.

Крал сжал ладонями уши, но вопли заглушить не удалось. Перед его мысленным взором защитники башни умирали один за другим, и их кровь омывала стены.

Смотри, убеждала его песня, являя все более страшные образы, даже самый прочный камень бессилен перед мраком. Непокорность лишь продлевает муки.

Не в силах отвести глаз от демонической крысы, Крал был вынужден слушать. Он стиснул зубы, слушать — еще не значит верить.

Он не башня! Он скала!

Горец пополз назад, угли жгли кожу, борода начала тлеть. Крыса, вперив в него глаза, следовала за ним вдоль балки.

Победа невозможна, настаивали предсмертные крики.

Теперь демоны обступили Крала со всех сторон.

Зачем бежать? Можно просто лечь. Надежда на спасение — жестокая шутка разума.

Крал прикусил язык, прогоняя навязчивые мысли. Нет! Кобыла же вырвалась!

Собрав последние силы, он приподнялся на коленях, пронзительно свистнул и повалился на пол.

Грызуны смыкали круг. Неужели все кончено?

За спиной затрещало дерево, но горец, скованный злыми чарами, не мог обернуться. Искры и угли разлетелись во все стороны — с заднего двора черным вихрем мчался Роршаф, его боевой конь. Вороная грива могучего животного мелькнула между Кралом и крысой, разрывая визуальный контакт. Мир перед горцем закружился языками пламени, мельканием копыт и теней.

Бородач боролся со смятением. Он почувствовал, как чьи-то зубы вгрызаются в правую кисть — хрустнули кости, разошлась плоть. Боль отрезвила горца, и он увидел здоровенную крысу, вцепившуюся ему в ладонь. Крал отшвырнул тварь, и та влетела в стену с пальцем в зубах.

Его будто обдало огнем, но великан усилием воли отсек мысль о боли — в нем проявилась твердость родной стихии, теперь он сам был тверд как скала. Окровавленной рукой Крал крепко ухватился за густой конский хвост.

— Рор'ами ном, Роршаф! — закричал он на языке горных скакунов.

Тот поднялся на дыбы, растоптал двух грызунов и прыгнул вперед, увлекая за собой хозяина.

Крал, перекатываясь по неровному полу, цеплялся изо всех сил. Он зажмурился, опасаясь снова оказаться под властью злых чар.

На пороге крупная щепка вонзилась в бок, и, осмелившись открыть глаза, бородач увидел под собой булыжную мостовую. Он ударился бедром, и топор зазвенел по камням. Тут горец разжал пальцы и, несколько раз перекатившись, замер.

— Крал!

Он очнулся — над ним нависал Эр'рил. Рядом стояла Элена, держа за повод серую кобылу. Мисилл сжимала в руках клинки, в ее глазах мерцал огонь пылающего склада. Вокруг собирались горожане. Известие о пожаре, несмотря на туман, быстро разошлось по городу — зазвонил колокол.

— Что случилось? — спросил станди. — Прибежал Могвид, говорит, там крысы.

Крал поднял окровавленную руку и с трудом проговорил:

— Не крысы — демоны.

С этими словами он потерял сознание.

В подвале башни Раш'амон лорд Торврен склонился над эбеновой сферой, чуть не упираясь скошенным носом в ее полированную поверхность. Выпучив глаза, он неотрывно вглядывался в черный шар, в сердце которого на фоне огненных сполохов плясали тени.

Он видел, как одна жертва ускользнула от Стаи. Торврен раздраженно зашипел. Трое других оставались под действием чар отчаяния: волк, человек и — если он не ошибся — огр! Пес его не интересовал, и хотя огр попался впервые, он тоже не имел особого значения. А вот среброволосый достоин особого внимания.

Торврен охотился уже не первый век и сразу узнал белое сияние у сердца худощавого человека. Это был один из магов стихии, которых он заметил в Тенистом Потоке несколько дней назад. С огнем подобной силы тот может стать могучим темным стражем — куда лучше пары тщеславных близнецов. Да, из него выйдет толк. Возможно, он будет лучшим и, не исключено, даже сумеет противостоять… Д'варф оборвал собственную мысль, не позволив ей сформироваться. Нет, только не сейчас, когда он связан с эбеновой сферой. Повелитель, подобно пауку, следит за каждой нитью сети своих магических талисманов.

Отбросив посторонние думы, Торврен сосредоточился на Стае. Теперь он слился разумом с черным камнем, и чем глубже он проникал в души братьев, тем четче вырисовывались тени.

«Риман. Микоф. Слушайте и повинуйтесь».

Смех был ему ответом. На складе крысы, жаждавшие крови, подступали к сраженным жертвам.

«Нет! Отложим трапезу. Город пробуждается. Мужчина мне нужен целым и невредимым».

Близнецы будто не слышали — в кольце огня древний зов заглушил приказы.

Торврен нахмурился. Будучи охотником, он презирал темных стражей, даже тех, в создании которых принимал участие. Они были дикими извращенными зверьми в человеческом обличье. Он злобно выплюнул:

«Хозяин повелевает! Ослушайтесь, и я вырву Причастие из ваших сердец».

Братья заколебались. Крысы замерли, в нетерпении побивая себя хвостами по бокам, и вскоре медленно попятились от добычи.

«Ведите человека в башню».

Он видел, как животные окружили среброволосого, в ком огонь сиял столь ярко, что скудная плоть казалась лишь приютом для магии стихии. Да, он действительно силен. Лорд Торврен посмотрел в эбеновую сферу, и губы его растянулись в жадной улыбке.

«Принесите его мне!»

Извиваясь и пища, крысы забирались друг на друга и вытягивались в некое подобие кургана. Их тела, слепленные из речного ила и чистой энергии, снова слились в живую массу — Стаю в первозданном виде.

По приказу д'варфа кости, мех, зубы мешались до тех пор, пока не возникло новое существо — наполовину крыса, наполовину человек. Оно присело на двух толстых мускулистых ногах и потянулось к худощавому мужчине когтистыми лапами. Звериная голова — грубая морда, покрытая густой щетиной, — склонилась над жертвой, принюхиваясь. Толстые губы раздвинулись, обнажив ряд смертоносных зубов, в глазах горел хищный огонь.

Торврен понял, что созданное им чудовище жаждет крови, и направил всю волю в эбеновый камень.

«Не смей! Только тронешь его, и я обрушу на тебя весь свой гнев!»

Зверь задрал голову и зашипел на пылающие балки, острые когти бессильно вспороли воздух. Даже узнав зов хозяина, он силился сопротивляться.

«Повинуйся!»

Тварь захрипела и, подхватив худощавого мужчину, тяжелыми прыжками двинулась к задней двери. Несколько крыс, не сумевших перевоплотиться, расправили за спиной кожистые крылья и полетели следом в туманную ночь. Но одна, с чем-то зажатым в челюстях, задержалась.

Торврен присмотрелся — палец. Видимо, тот, что ускользнул, ранен. И вдруг искра стихий сверкнула в сочившейся крови. Еще один маг! Казалось, животное ощутило внимание Торврена. Опасаясь хозяйского гнева, она бросила добычу и выпустила крылья.

«Постой. Принеси мне свой трофей!»

Демоническое существо схватило обрубок.

«Вот так, хорошо. А теперь догоняй остальных».

Тихонько пискнув, крыса поднялась в воздух, крошечное пламя стихии отмечало в ночи ее полет.

Торврен наблюдал за Стаей, двигавшейся по узким улочкам Тенистого Потока.

Теперь он не сомневался, что все приказы будут исполнены. Довольный д'варф закрыл глаза и, опустив талисман на земляной пол, отнял руки от сферы. Указательный палец прочертил серебристую дугу на поверхности.

Если бы только его народ не открыл эбеновую жилу в горных недрах родной Гал'готы, тогда, возможно…

Торврен покачал головой. Глупые, пустые мысли. Д'варфы сделали выбор — как и он сам.

Оторвав палец от камня и вздохнув, Торврен вновь мысленно оценил мощь своего пленника. А как насчет того, кто сумел спастись? Вдруг он столь же силен? Если подчинить обоих своей воле? Он попытался представить себе двух величайших темных стражей. Можно ли надеяться?..

Элена, прижав ладони к груди, наблюдала, как Эр'рил осматривает Крала. Станди наложил на руку раненого тугую повязку.

— Горец выживет, — проговорил он, поднимаясь на ноги, и, глянув на могучего боевого скакуна, стоявшего на страже возле хозяина, добавил: — Времени перетащить Крала в безопасное место нет, но Роршаф присмотрит за ним.

Эр'рил бросил медную монетку мальчишке, глазевшему на пылающий склад.

— Пригляди за нашей кобылой. — Он передал ему повод Дымки. — Если справишься, получишь еще одну за труды.

— Д-д-да, господин!

На площади собралась толпа мужчин с ведрами, женщины качали воду двумя насосами. Горожане обливали стены соседних зданий, отсекая пожару дальнейший путь.

Подбежал крупный бородач, владелец амбара.

— Что произошло? — Он не спускал глаз с огня.

Выпрямившись, Эр'рил обнажил меч.

— Вот сейчас и выясним.

С этими словами он развернулся и зашагал к складу.

Передний фасад еще не сдался огню, но крыша уже пылала, языки пламени поднимались к самому небу, из открытой двери валил дым. Здание могло рухнуть в любую секунду.

— Поторопитесь, — сказал Эр'рил своим спутницам.

Мисилл шла следом, не выпуская Элену из виду. Задыхаясь от дыма и быстрого бега, девушка старалась не отставать. Навстречу волнами накатывался обжигающий воздух. Глаза начали слезиться, щеки раскраснелись.

Эр'рил остановил мужчину в переднике, спешившего мимо с водой.

— Окати нас! — приказал воин.

Покрытое сажей и потом лицо горожанина изменилось — он явно заподозрил незнакомцев в полоумии, однако острие меча у самого живота отбило всякое желание возражать.

— Внутри остались наши друзья, — нетерпеливо пояснил Эр'рил. — Им нужна помощь.

Удивленно глянув на них, мужчина подозвал приземистую женщину с двумя полными ведрами.

— Мейбл, подсоби! — попросил он. — Эти люди хотят вытащить со склада товарищей.

— Глупая мысль, — с тревогой ответила та, подходя ближе. — Только погубят себя.

— Много ты понимаешь! — Мужчина вылил воду на голову Эр'рила. — А если бы там оказался я?

Женщина окатила Мисилл.

— Да и пускай бы сгорел, — проворчала она, но голос дрогнул, — может, хоть тогда бы перестал слоняться без дела.

— И парня тоже, — попросил Эр'рил.

Женщина удивленно посмотрела на него.

— Он умеет обращаться с огнем, — ответила на ее немой вопрос Мисилл. — Если наши друзья еще живы, потребуется его помощь.

Мейбл понимающе кивнула и вылила второе ведро на Элену. Девушку бросило в дрожь, но сразу стало легче — теперь жар не так чувствовался.

Станди окинул подопечную быстрым оценивающим взглядом и коротко кивнул.

Мокрые с ног до головы, они кинулись к амбару. Гарь ела глаза, обжигала горло и нос, но им повезло — начинался дождь. Сильный ветер погнал дым по площади, и дышать стало немного легче.

Ударил гром. Первые капли замолотили по мостовой под радостные возгласы горожан.

Теперь, стоя спиной к случайным свидетелям, Элена быстро стянула перчатку, и рубиновое пятно замерцало в свете пожара. Девушка достала ритуальный кинжал, резная рукоять которого едва не застряла в обвивавших левую кисть растениях, и быстро проколола большой палец. Капелькой крови она смазала веки.

— Зачем это? — удивилась Мисилл.

— Так я смогу увидеть чужую магию.

Удовлетворившись объяснением, охотница кивнула так спокойно, словно слышала подобное каждый день.

Очутившись у выбитой двери, Элена всем существом потянулась к источнику силы в своем сердце — она почувствовала знакомое кипение энергии, кожу начало покалывать. Войдя внутрь первым, Эр'рил сразу присел: внизу дыма было заметно меньше. Девушка последовала его примеру, Мисилл, обнажив парные мечи, шла замыкающей.

В борьбе с удушающим кашлем Элена замахала перед лицом руками, вода на лице мгновенно высохла, и жар впился в щеки.

Склад выглядел словно настоящее поле битвы. Дым живым существом клубился под потолком, вился над полом. Задняя стена, обрушившись, похоронила под собой фургон. С припасами и снаряжением расправлялся огонь. Но все это теперь не имело значения.

— Вон там! — Эр'рил указывал на крупный силуэт в дальнем углу. — Тол'чак. Кажется, и волк рядом.

Глянув туда, Элена почувствовала, как в кулаке расцветает магия. Правая рука засияла, окруженная энергией, и зрение изменилось: Мисилл светилась, словно белая свеча в ночи, пламя стихии в ней горело сильно и ровно. Дым больше не туманил зачарованных глаз Элены.

— Это они, — кивнула девушка, подтверждая догадку Эр'рила. — Но я не вижу Мерика.

Она медленно обвела взглядом все помещение и вдруг заметила источник рыжеватого пламени — оно не было ярким и чистым, в нем угадывалось зло. Сделав несколько шагов, Элена обнаружила останки огромной раздавленной крысы, в которых метались искорки. В сознании всплыли слова:

— Кровавый огонь.

— Отойди подальше, — попросила Мисилл.

Воительница убрала в ножны один меч и с недовольной гримасой потянула девушку к себе. Очевидно, и она почувствовала порчу.

Вспомнилась последняя фраза Крала: «Не крысы — демоны».

— Они ушли, — сказала Элена, оглядывая склад и следуя за Эр'рилом.

Теперь дождь лил сквозь дыры в крыше, и там, где он встречался с пламенем, с шипением поднимался пар. Беспощадный огонь начал меркнуть.

— Они сбежали.

— Кто? — спросил Эр'рил, осторожно пробираясь между грудами тлеющих обломков.

Он по-прежнему держал оружие наготове. Элена метнулась к Тол'чаку и Фардейлу.

— Приспешники темных стражей. Тут все спокойно.

— Ты уверена?

— Да.

— Я тоже это почувствовала, — подтвердила Мисилл. — На сегодня охота закончена. Но необходимо до заката покинуть город.

Более не опасаясь демонов, они подскочили к товарищам. Те лежали на земле с открытыми невидящими глазами. Попытки быстро привести их в чувство ничего не дали.

Эр'рил ухватил Тол'чака за ногу и кивком приказал Мисилл взяться за другую.

— Элена, ты справишься с волком?

Девушка рассеянно кивнула. Ее волшебное зрение различило свечение в набедренной сумке огра. Оно лилось сквозь крошечные дырочки в стежках — талисман Тол'чака, его сердце-камень.

— Что такое? — окликнул Эр'рил, заметив ее замешательство.

Девушка выпрямилась и осмотрелась. Если ее глаза могут различить все формы магии — от огня стихии Мисилл до сияния сердце-камня, — почему не видно Мерика?

— Его нет, — дрогнувшим голосом сказала она.

— О ком ты?

— О Мерике. Магия стихии должна сиять, как маяк. Но я не вижу!

— Возможно, его завалило обломками, — предположил Эр'рил. — Или его пламени не видно из-за тлеющих углей.

— Или он погиб, — угрюмо добавила Мисилл.

Станди бросил на нее суровый взгляд.

— Мы поищем элв'ина, когда вытащим остальных.

И они с Мисилл поволокли огра по земляному полу.

— Здесь искать бесполезно! — с неожиданной уверенностью заявила Элена. — Он в плену.

Вдруг с оглушительным треском обрушилась часть кровли — все вздрогнули. Огонь проигрывал схватку с дождем, но пламя успело ослабить балки, и теперь опоры скрипели, крыша угрожающе раскачивалась.

— Так или иначе, нужно немедленно выбираться! — крикнул Эр'рил.

Элена в последний раз огляделась, затем схватила Фардейла за задние лапы и потащила к выходу. Волк оказался тяжелее, чем можно было предположить, и она со стонами волокла его за собой.

— Ты в порядке? — спросил Эр'рил.

— Я справлюсь!

Тяжелая ноша помогала отвлечься от страшных мыслей о судьбе Мерика.

Когда до выхода оставалось совсем немного, несколько горожан под предводительством того, что обливал их водой, осмелились войти внутрь.

— Подсобите им, парни! — крикнул он.

Мужчины помогли вынести Тол'чака и Фардейла. Элена, укротив магию, успела спрятать в перчатку рубиновую руку, к ней вернулось обычное зрение.

— Что это за зверь? — спросил горожанин, тащивший огра.

— Несчастный урод, — прошипел в ответ другой. — Только и умеет изображать цирковое чудище.

— Может, и пускай бы сгорел.

Возражений не последовало.

Выбравшись наконец на улицу, Эр'рил попросил горожан помочь им отнести пострадавших в «Цветастый пони».

— Я позову лекаря, — предложил один из помощников.

— В этом нет никакой нужды, — возразил станди. — Пара дней в тепле, и они поправятся.

В компании нескольких мужчин воин отправился осматривать склад, он надеялся найти Мерика. Элена с ними не пошла — без толку, его там нет. Вместе с Мисилл и горожанами, тащившими раненых, она вернулась в гостиницу.

Владелец «Цветастого пони» окинул вошедших недовольным взглядом.

— Я не стану селить больных! — закричал он. — Еще заразы мне тут не хватало!

— С каких это пор ты, Геран, тревожишься о здоровье своих постояльцев? — возразил горожанин в переднике, пнув разбросанные по полу хлебные корки.

Элена уже узнала, что это сапожник, чья мастерская соседствовала со складом. Хозяин не унимался, пока они поднимались по лестнице.

Могвид встретил их у двери комнаты.

— Я все собрал… — Он осекся, увидев Тол'чака и Фардейла.

Взгляд си'луры задержался на теле брата, бессильно повисшем в руках кузнеца. Эмоции на лице волнами накатывались друг на друга — казалось, оборотень вновь обрел способность менять форму. Он отступил внутрь, позволив внести в комнату огра и волка.

Когда товарищей уложили, Элена предложила горсть медяков за помощь, но сапожник покачал головой:

— У нас в Тенистом Потоке за доброту денег не берут.

Остальные, согласившись, разошлись.

Отправив Могвида за горячей водой, Мисилл сказала:

— Переоденься в сухое, пока не простудилась.

Кивнув, Элена скинула куртку. Она не могла отвести глаз от так и не очнувшихся Крала, Тол'чака и Фардейла. Что с ними случилось? Даже дождь не вернул их в сознание.

Вдруг Мисилл тихонько ахнула, и девушка обернулась. Воительница сосредоточенно снимала мечи, не сводя с нее глаз.

— Что такое?

— Твоя рука…

Элена посмотрела на левую кисть и задохнулась от ужаса: плесневелые ростки опутали не только ладонь — они добрались до локтя, где распустился маленький пурпурный цветок, и потянулись выше. Еще немного, и лианы да листья скроют плечо.

— Что же это? — едва слышно спросила Элена.

Охотница бросила оружие и, подойдя ближе, внимательно осмотрела девушку.

— Тот мальчик, который брал тебя за руку, говорил, что ему нужна магия?

Элена кивнула.

— Я думала, это лишь мелкая неприятность, — угрюмо сказала Мисилл, коснувшись лианы. — А оказалось, катастрофа.

— Почему?

— На складе растения питались твоей энергией. — Женщина мрачно посмотрела на Элену. — Они живут твоей магией.

Девушка отшатнулась.

— И чем чаще ты будешь взывать к великим силам, тем быстрее будет распространяться зелень. До тех пор, пока… — Охотница поджала губы, не желая доводить мысль до конца.

— Что? Договаривай!

Взяв Элену за плечи, Мисилл заглянула ей в глаза.

— Ты должна забыть о магии. Поклянись!

— Но почему?

Отпустив девушку, воительница отвернулась. По ее щекам покатились слезы, голос дрогнул:

— Потому что иначе лианы задушат тебя.

 

ГЛАВА 17

Согнувшись под тяжестью ящиков, в комнату вошел Эр'рил. Элена, укутав плечи одеялом, сидела в углу кровати возле неподвижного волка и не сводила с него глаз. Над Кралом, зашивая раненую руку, склонилась Мисилл. Ее мечи стояли у стены.

— Я не нашел и следа элв'ина, — проговорил станди. — Остальные очнулись?

В ответ Элена угрюмо покачала головой. Эр'рил настороженно прищурился: что-то здесь не так.

— Что стряслось? — спросил он, бросая на пол уцелевшие в огне вещи.

К счастью, лошади остались живы и сейчас, перепуганные, приходили в себя в конюшне при гостинице. За порогом грудилось еще несколько ящиков, принесенных горожанами с пожарища. Все остальное пропало вместе с фургоном.

— Где Могвид?

— Ушел за горячей водой, — ответила Мисилл, не отрываясь от работы. — У меня есть кое-какие снадобья — малина и сушеные речные ягоды — возможно, отвар приведет их в чувство.

Эр'рил отметил, что из ее интонации исчезли прежние твердость и уверенность.

— Я послала за моим жеребцом и вещами. — Закончив с повязкой, охотница подняла на воина глаза. — Но у нас появился новый повод для тревоги. Боюсь, я недооценила наложенных на Элену чар. Наславший порчу — мастер своего дела.

Эр'рил метнулся к кровати, где сидела Элена, и та молча показала ему заросшие пальцы.

— Не вижу изменений.

Девушка стянула с плеча одеяло. Лианы и листья величиной с грушу оплетали руку и плечо — воин побледнел.

— Проклятье!

Мисилл рассказала о своих подозрениях.

— Но без магии мы едва ли доберемся до А'лоа Глен, — проговорил станди, присаживаясь на корточки.

Охотница подошла к ним.

— А мы туда и не пойдем. Сначала нужно снять чары.

Элена спрятала руку, Эр'рил ободряюще похлопал ее по колену.

— И как же?

— Это может сделать только тот, кто наложил их, — пояснила Мисилл. — Нужно отвести Элену к ведьме.

Станди прочитал ход ее мыслей. Он поднялся.

— Ты знаешь, кто за этим стоит?

— Знаю. Лианы на руке Элены называются гнездом душителя. — Мисилл пристально посмотрела на девушку. — И водятся они только в болотах Ин'нова.

— Но туда не добраться меньше чем за целую луну.

Охотница молча полоснула Эр'рила взглядом — ей надоело выслушивать очевидные утверждения.

Вошел Могвид с ведром и седельными сумками через плечо.

— Я принес вещи и воду, как ты просила, — сказал он, не заметив напряжения, царившего в комнате. — Куда поставить?

— Закончим разговор позже, — сказала Мисилл воину. — А сейчас посмотрим, чем можно помочь нашим спутникам.

И прежде чем тот успел возразить, она жестом приказала Могвиду поставить кипяток между кроватями, на которых лежали огр и горец. Си'лура со стуком опустил ведро, и вода выплеснулась на сосновые половицы. Женщина приняла свои сумки.

— Мне понадобятся чашки.

Могвид недоуменно посмотрел на нее и нахмурился.

— Сейчас принесу, — покорно вздохнул он.

Когда оборотень ушел, Мисилл принялась разбирать вещи и вскоре нашла два пергаментных свертка. Отведя Элену в сторону, она вручила их ей.

— Растолки листья и ягоды.

Эр'рил понял, что Мисилл ничего не станет ему рассказывать, пока не приведет в чувство товарищей.

— Чем помочь? — спросил он.

Охотница сунула палец в воду, проверяя температуру.

— Попробуй приподнять Тол'чака. Надо его напоить, и мне совсем не хочется, чтобы он захлебнулся.

Кивнув, станди отошел к изголовью кровати и чуть спустил одеяло. Едва коснувшись мохнатого запястья, воин ощутил замогильный холод. В правом кулаке огр крепко сжимал крупный предмет. Даже в беспамятстве он не расставался с великой драгоценностью — сердцем своего народа.

Эр'рил попытался вытащить кристалл из могучей ладони — возможно, камень подскажет, что же произошло на складе. Он еле разжал один палец.

— Что ты делаешь? — одернула его Мисилл.

— Пытаюсь высвободить сердце-камень, — ответил тот, не отрываясь от дела.

— Зачем?

Эр'рил бросил на нее недовольный взгляд и откинул черную прядь с лица.

— Чтобы понять, какого рода опасность нам грозит.

Станди вновь склонился над кристаллом. На лбу выступил пот, когда ему наконец удалось разжать последний палец. На огромной ладони огра лежал крупный самоцвет. В свете лампы он казался на удивление темным. Воин потянулся к нему.

— Не трогай! — вскрикнула Элена.

Бросив растирать снадобья, она не сводила с Тол'чака внимательного взгляда. Рука Эр'рила замерла в воздухе у самого камня.

— Что такое, милая? — спросила Мисилл, подходя ближе.

— Обычно Сердце светится, если рядом есть хоть толика магии огров. На складе, когда Тол'чак лежал на полу, от его сумки исходило сияние. Я думала, это камень! Но если он все время держал его в кулаке, значит… — Она указала на койку. — Там что-то другое.

Эр'рил отдернул руку и сорвал одеяло. В мешке из козьей кожи, привязанной к широкому бедру огра, что-то лежало. Оглянувшись на остальных, воин развязал бечевки, и в этот момент содержимое зашевелилось. Станди отпрянул и задел сердце-камень на ладони огра.

Самоцвет скатился на пол, сумка ярко засветилась. На мгновение ослепленный, Эр'рил попятился. Сияние почти сразу стихло и, налившись красным, ритмично запульсировало, словно в такт биению сердца.

— Отойдите. — Голос Мисилл был полон тревоги.

Однако Элена сделала шаг вперед.

— Сейчас появится.

Кто-то в сумке медленно выбирался наружу. У них на глазах из светящейся пещерки высунулась усатая мордочка и принюхалась, следом появилось тело.

— Крыса, — выдохнул Эр'рил.

— Крал упоминал крыс, — вспомнила Мисилл, положив руку на плечо Элены. — Отродья темного стража.

— Нет, это другая, — покачала головой девушка. — Смотрите, она ранена, спина перебита.

Впрочем, зверек, казалось, не особенно страдал. Существо двигалось медленно из осторожности, внимательно изучая всю компанию.

— Сияние… — прошептала Элена.

Эр'рил тоже заметил, что путь крысы внутри сумки отмечает свет. Нет, не совсем так — когда когтистые лапки вынесли наружу тело, взгляду открылся его истинный источник.

— Сияние испускает само животное, — удивленно подхватила Мисилл.

Это была самая обычная речная крыса, однако ее блохастую шкурку окутывало розовое мерцание. Казалось, оно подчеркивает все лучшее в сером зверьке, открывая в нем определенную красоту.

— И как все это истолковать? — спросила Элена.

Эр'рил и Мисилл молча смотрели на грызуна.

Неожиданно дверь за спиной распахнулась, и все вздрогнули, даже животное.

— Этот жадюга хозяин дал всего одну чашку! — недовольно сообщил Могвид с порога.

— Тихо! — рявкнули на него трое разом, и оборотень застыл на месте.

Крыса, напуганная внезапным вторжением, скользнула вверх по могучей груди Тол'чака и спряталась под мощным подбородком. Там она и затаилась, но испускаемое ею мерцание стало еще ярче.

Сияние озарило огра. Как несколько минут назад свет преобразил речную крысу, так теперь он подчеркнул мужественность и силу в грубых чертах Тол'чака.

— Он так похож на отца, — прошептала Мисилл.

В интонации звучала такая мягкость, что Эр'рил не сразу понял, кто произнес последние слова. Глянув на охотницу, он заметил на ее щеке одинокую слезу.

Широкий нос Тол'чака дернулся. Он глубоко вдохнул, и сияние, словно дым трубки, проникло в ноздри. Губы беззвучно зашевелились, он пытался заговорить во сне. Веки неподвижных, широко раскрытых глаз опустились.

— Что происходит? — спросил Могвид.

Мисилл шикнула на него и положила руку огру на плечо.

— Кажется, теперь он заснул. Заклинание отступило. — Она склонилась над сыном. — Тол'чак, ты меня слышишь?

Тот несколько раз всхрапнул и хрипло прошептал:

— Мама? Мама, где ты?

Мисилл похлопала его плечу.

— Я здесь, сын. Пора просыпаться.

— Отец просил передать тебе кое-что.

Женщина с тревогой оглянулась на остальных.

— Отец сказал, он сожалеет о том, что заставил тебя уйти. Его сердце все еще слышит твой голос, а кости помнят твое тепло, он скучает.

Голос дрогнул, Мисилл уже не скрывала слез.

— И я по нему скучаю. — Она сильнее сжала плечо сына. — Но, Тол'чак, пришло время возвращаться, впереди много дел.

— Я помню, помню… Изгнание! — Глаза Тол'чака открылись, и он сдавленно вскрикнул, тело содрогнулось. — Что случилось? Где я?

Огр попытался подняться, но Мисилл остановила его, приложив пальцы к груди.

— Ты в безопасности.

Крыса испуганно метнулась вниз по руке, и губы огра презрительно изогнулись, обнажив клыки. Он попытался скинуть зверька, но Элена бережно подхватила существо.

— Эта малышка только что спасла тебе жизнь, — сказала девушка, прижимая пушистый комочек к груди.

Голый хвост обхватил ее запястье, сияние померкло, и, превратившись в обычного грызуна, животное принялось рассеянно жевать крошечные ростки на руке Элены и выплевывать их на пол.

Взгляд огра прояснился.

— Я узнаю эту крысу, — заявил он. — Ее спина… Я положил ее в сумку.

— Зачем? — вдруг заинтересовалась Мисилл.

Тол'чак задрожал, вдруг ощутив холод. Он сел.

— Даже не знаю. — Огр пожал могучими плечами. — Она была ранена.

— Вот как…

— В чем дело? — вмешался Эр'рил.

Мисилл кивнула на пол.

— Верни ему сердце-камень.

Самоцвет оказался на удивление тяжелым, и воин с трудом удержал его.

— Сердце… — встревожился Тол'чак.

Он протянул руку, и Эр'рил положил кристалл ему на ладонь. Едва коснувшись кожи огра, камень заиграл всеми гранями — комнату озарил яркий свет.

— Оно ожило! — вскликнул Тол'чак. — Я думал, Сердце мертво. Думал, оно покинуло меня.

— Так и было, — кивнула Мисилл, и все взгляды устремились к ней. — Что ты помнишь о нападении темного стража?

Тол'чак недоуменно посмотрел на мать.

— О каком нападении?

Охотница объяснила, что произошло с ним и остальными. Тол'чак оглядел неподвижных товарищей.

— Так что ты помнишь?

Он сглотнул комок в горле.

— Демон явился крысами с горящими изнутри глазами.

— Кровавый огонь, — сказала Элена, привлекая удивленные взгляды друзей.

Она кивком предложила Тол'чаку продолжать, пальцы тихонько поглаживали серую шерстку грызуна.

— Их глаза влекли в мир боли и отчаяния. Я заблудился и не сумел выбраться. Крики, полные страха, тянули последние силы, и я попросил помощи у Сердца, но оно умерло, обожгло холодом мою ладонь.

— Нет, — возразила Мисилл. — Камень защищался. Мне доводилось слышать о подобных явлениях. Одна из форм магии темных стражей высасывает жизненную энергию. Здесь демоны воздействовали на тебя самым страшным оружием — магией отчаяния. Сердце-камень хранит духи умерших, и если бы злодеи заполучили остатки их силы, души твоих предков были бы потеряны навсегда.

Тол'чак в ужасе посмотрел на мать.

— Потому, ища спасения, сердце-камень устремился в другой сосуд, туда, где его не могли разглядеть темные стражи. — Мисилл кивнула на крысу. — Она пряталась до тех пор, пока не почувствовала, что может выбраться наружу, вернуть силу в изначальное вместилище и пробудить тебя к жизни.

На несколько мгновений воцарилась тишина.

— А как быть с Кралом и Фардейлом? — прервал молчание Эр'рил. — Камень сможет их исцелить?

Отступив на шаг, Мисилл жестом предложила Тол'чаку подняться и обойти койки с ранеными.

— Сейчас узнаем.

Лорд Торврен сидел на корточках в грязи и слушал. Уши уловили шум в одном из множества туннелей, ведущих в башню, — Стая возвращалась. Он коснулся эбеновой сферы и, поделившись с камнем частичкой своего духа, зажег колодец кровавого огня. Искра устремилась к поверхности, и в подвале стало светлее.

У ног неподвижно лежали бледные Микоф и Риман — их нагие тела в красном мерцании казались окровавленными. Две одинаковые пустые скорлупки, дожидающиеся возвращения своих детей.

Волна шума достигла ближайшего коридора, и повелитель д'варфов поднял взгляд.

Из темного проема в подвал ввалился зверь. Его алые глаза бешено сияли, черный мех лоснился в багряном пламени талисмана. Несколько летучих мышей приземлилось в жижу. Через мгновение крылья исчезли, и они превратились в крыс. Одна подбежала к хозяину с подношением. Торврен даже не посмотрел на палец, упавший ему на колени, он внимательно изучал доставленного чудовищем человека.

Все в нем было удивительно худощаво — руки, ноги, тощая шея. Длинные серебристые волосы волочились по грязи. Торврена, будто ледяной водой, окатило магией пленника. Многие столетия он служил Темному Властелину, но ему ни разу не приходилось встречать существо, обладавшее столь великой природной магией.

Принюхавшись к влажному воздуху, д'варф уловил аромат океанских бризов и зимних штормов — стихия воздуха и ветра! Ему прежде не приходилось иметь дело с такими магами. Интересно, какую форму примут его уникальные способности после встречи с эбеновой сферой? Насколько мощный получится страж?

Охваченные небывалым возбуждением, сердца Торврена забились быстрее. Как же пленник силен!

— Приковать его! — велел д'варф, указывая на наручники в стене.

Обратив усатую морду к хозяину, зверь зашипел, глаза полыхнули жаждой крови. Однако Стая, даже объединившись, была слишком слаба перед могуществом своего повелителя.

— Делай, что приказано!

Торврен поднял сферу, и жуткое пламя в ней разгорелось, потянулось к чудовищу, и тот в страхе отступил. Существо понурилось, перешагнуло бледные тела братьев и, приподняв неподвижную жертву, защелкнуло на тонких запястьях железные оковы.

Убедившись, что пленник прикован надежно, Торврен повернулся к черному слуге.

— На сегодня охота закончена! — прошипел он. — Отправляйся спать!

В голодных глазах читались несогласие и злоба. Зверь шагнул вперед, поднимая когтистые лапы. Торврен досадливо покачал головой — с какими болванами приходится работать! Он коснулся эбеновым талисманом сначала Микофа, затем Римана, и их тела вытянулись струнками: спины разогнулись в грязи, челюсти разомкнулись в беззвучном крике.

Чудище замерло и, разинув клыкастую пасть, разочарованно рыкнуло:

— Убирайся!

Д'варф провел морщинистой ладонью по полированной поверхности, и, когда огонь погас, зверь грудой извивающихся червей рухнул в грязь.

— Знай свое место!

Твари кишащей массой вливались в бледные тела через ноздри, рот, уши, и близнецы корчились и задыхались, пока вся Стая не вернулась домой. Со вздутыми брюхами, братья походили теперь на мертвецов.

Вскоре черная магия распределилась, и животы уменьшились, кровь и кости вернулись к исполнению своих функций. Первым поднялся на ноги Микоф; его окаменевшее лицо больше подошло бы статуе, чем человеку. Бесцветные губы юноши испустили вздох, красные глаза сначала обратились к брату, затем — к Торврену.

— Идите в ваши покои, — проговорил д'варф.

— Охота?.. — осмелился спросить Микоф.

Торврен показал на прикованного к стене пленника.

— Вы неплохо потрудились. Хозяин доволен.

На похвалу близнецы, по обыкновению, откликнулись призрачными улыбками.

— Возвращайтесь в постели и отдыхайте. — Торврен поднял из грязи окровавленный палец. — Завтра на закате мы еще поохотимся.

Близнецы хищно усмехнулись. Этой ночью не удалось удовлетворить жажду крови, но есть надежда на грядущий день. Братья, поддерживая друг друга, медленно выбрались из грязи. Едва заметно поклонившись, они вышли и направились к лестнице.

Оставшись один, повелитель д'варфов обнюхал палец и уловил запах камня и руды. Магия скал! Даже эта малая часть сулила еще одного могучего мага стихии. Слизнув кровь, он вгрызся в плоть. Вкус поможет быстрее отыскать жертву. Завтра он не промахнется!

Надежда все ярче разгоралась внутри.

Два безжалостных стража, подчиненных его воле, две великие силы! Закрыв глаза, он представил, какое его ждет могущество. С новыми слугами он решится бросить вызов Темному Властелину и отыскать Трай'сил.

Отбросив мечты, д'варф посмотрел на пленника. Прежде всего нужно сломить его дух и придать этому сосуду подходящую форму на кровавом огне эбенового камня. Подобно своим предкам, в совершенстве владевшим кузнечным искусством, он выкует из узника идеальный кинжал с лезвием, прочнее стали.

Он поднял черную сферу, в сердце которой плескалась кровь последнего защитника Раш'амона. До сих пор в ушах Торврена стоял предсмертный крик жертвы, чье бьющееся сердце он вырезал из груди.

Повелитель д'варфов ощутил могущество талисмана, пленившего дух воина. За века чистая душа, не только ставшая свидетелем множества страшных деяний, но и освещавшая их своим внутренним огнем, разложилась и обезумела. Камень пылал отчаянием давно погибшего солдата, бессильного сопротивляться. И теперь, поднимаясь из грязи и направляясь к узнику, Торврен всем телом слышал отчаянные вопли.

То, что он некогда сделал с защитником крепости, покажется актом милосердия в сравнении с тем, что он сотворит с прикованным к стене магом стихии. Торврен не колебался. Он хорошо усвоил уроки предков: чем жарче пламя, тем прочнее сталь.

Вырвавшись из огненного кошмара, горец открыл глаза и увидел красное мерцание. В панике он попытался отбиться, но руки увязли в какой-то сети. Сердце отчаянно колотилось.

— Лежи спокойно, Крал!

Он узнал голос Эр'рила, и мир вновь обрел знакомые черты: комната в гостинице, кровать, шерстяное одеяло. Болели бок и бедро. Он застонал, вспомнив, как Роршаф волок его по горящему складу.

— Очнулся, — проговорил Тол'чак, отнимая сверкающий камень от лица товарища.

Крал посмотрел на встревоженного огра. В последний раз он видел друга распростертым на земляном полу. Горец перевел взгляд на соседнюю кровать — там сидел Фардейл, а Элена чесала его за ухом. Крал с облегчением понял, что и им удалось спастись.

— Что произошло? — спросил он и обнаружил, что язык слушается неохотно.

— Нас атаковали темные стражи, — угрюмо ответил Эр'рил. — На тебя наложили заклинание отчаяния, отнимающее силы, но магия сердце-камня сняла его действие.

Настороженный безрадостной интонацией, Крал вспомнил, что сражался бок о бок с Мериком.

— Элв'ин? — встревожился он, оглядев комнату.

— Исчез, — с горечью ответил Эр'рил. — Мы надеялись, ты прояснишь картину.

Постепенно приходя в себя, горец высвободил из-под одеяла перевязанную руку. Пульсирующая боль напомнила о мерзкой крысе, и Крал содрогнулся всем телом. Никогда, даже в снегах родных скал, не ощущал он подобного холода. Мисилл принесла горячий отвар.

— Он еще слишком слаб, — заметила охотница, сурово глянув на станди. — Повремени с вопросами, пусть немного оправится.

Крал взял напиток здоровой рукой, и пальцы тут же благодарно обхватили чашку, принимая столь желанное тепло.

— Выпей все, — велела женщина, выпрямляясь. — Чай придаст тебе сил.

Крал не думал спорить. Сначала он тихонько потягивал сладковатую жидкость, но когда тепло начало разливаться от живота к конечностям, обнаружил, что жадно глотает питье. Мгновенно опустошив чашку, он закрыл глаза и откинулся на подушку.

— Еще.

— Этого хватило бы на целую конскую упряжку, — улыбнулась Мисилл. — Подожди немного, и почувствуешь целебное действие ягод.

Действительно, Крал сделал несколько вдохов, и согревающая волна захлестнула тело, стало жарко. Отметив, что бок болит уже не так сильно, он откинул одеяло и уселся повыше в постели.

— Так что ты помнишь о событиях на складе? — спросил Эр'рил, внимательно глядя на горца.

Откашлявшись, тот начал свой рассказ, и чем дольше он говорил, тем мрачнее становились лица его спутников.

— …в окружении демонов. Мерик долго сдерживал полчища магией стихии, но в конце концов, обессилев, упал, и крысы бросились на нас. Только сильные ноги Роршафа спасли меня от зубов жутких тварей.

Он яростно вскинул забинтованную руку, но Мисилл мягко уложила ее на постель.

— Я зашила рану овечьими кишками и смазала бальзамом из горечь-корня. Если хочешь, чтобы она быстрее зажила, не напрягайся.

— Зарастет, не впервой, — усмехнулся Крал.

Он знал, что на нем все заживает моментально. Он же скала.

— Значит, ты упал, и крысы набросились? — уточнил Эр'рил.

— Их глаза пылали жаждой крови, — кивнул горец, хмурясь. — Боюсь, Мерика постигла худшая участь.

— В тебе говорит страх, — презрительно фыркнула Мисилл, подхватив ведро, стоявшее у кровати, — элв'ин жив.

— Откуда такая уверенность? — удивился станди.

— Будь мясо их единственной целью, они бы не оставили Тол'чака и волка.

Элена поерзала на койке.

— И почему же они забрали Мерика, но не тронули остальных? — спросила девушка.

— Потому что он маг стихий, превосходный материал для создания темного стража. — Женщина заметно помрачнела. — Его похищение наталкивает меня на крайне серьезные опасения.

— Рассказывай, — велел Эр'рил.

— Судя по тому, кого они выбрали в жертвы, я не единственная охотница в Тенистом Потоке. Кто-то еще стережет город. — Она кивнула на руку Крала. — Теперь, почуяв вкус твоей крови, они обязательно вернутся. Следопыт Темного Властелина неотступно наблюдает за тем, чей запах познал однажды. А ты сильный маг стихии и желанный трофей.

Все молча смотрели на Мисилл.

— А как же Элена? — заговорил оборотень. — Способен охотник почувствовать и ее энергию?

— Могвид, лишь ты сохранил ясность мысли. — Мисилл похлопала его по плечу. — Потеря Мерика — это трагедия, но главное — сохранить ведьму. Ее сила, замешанная на крови, не родственна магии стихий, и потому вряд ли охотник подозревает, что она в городе. Если я не вижу этой энергии, то, надо думать, и для остальных она сокрыта. Но ищейки Черного Сердца теперь будут гнать Крала, как раненую лисицу. Это следует учесть.

— Есть предложения? — спросил станди.

Жесткий взгляд Мисилл остановился на горце.

— Кралу нельзя ехать с нами.

В ошеломленном молчании лишь лицо горца оставалось невозмутимым, словно скала.

— Она права, я лишь привлеку внимание к Элене.

Раскрасневшаяся девушка резко встала, с трудом сдерживая слезы.

— Нет, нужно держаться вместе. Мы не можем оставить Крала.

Одеяло упало с ее плеч, и горец удивленно посмотрел на обвившие левую руку растения.

— Что с ней случилось?

Глянув на свою кисть, Элена села на кровать — силы оставили ее. Эр'рил пустился в рассказ о заклятии.

— … потому теперь нельзя пользоваться магией, — закончил он. — Иначе лианы ее убьют.

— Тем более мне следует уйти, — твердо сказал Крал. — Элена не может сейчас встречаться со слугами Темного Властелина. Лучше отвлеку врага.

— Нет! — воскликнула Элена, но ее голос потерял прежнюю уверенность.

Крал спустил ноги с постели и посмотрел на девушку.

— Пойми, я скорее умру, чем собственной кровью укажу им путь к тебе. Теперь твое мнение значения не имеет, наши дороги расходятся.

— Но?..

Элена обернулась к остальным в поисках поддержки, но не встретила ни одного взгляда. Ее плечи поникли.

— И что теперь делать?

— Близится рассвет, — ответила Мисилл, на мгновение опередив Эр'рила. — Необходимо с первыми лучами солнца покинуть порт. Более ранний уход может привлечь лишнее внимание, но, как только город проснется и лодки поднимут паруса, мы тронемся в путь.

Элена повернулась к Кралу.

— А ты чем займешься?

— Я останусь. Мерик где-то в Тенистом Потоке, и я вызволю его.

— Но мы могли бы помочь тебе.

— Нет. Без магии ты мне ничем не поможешь. — Крал видел, что его слова ранят Элену, но знал: правда нередко причиняет боль. — Ты будешь только мешать, ведь придется заботиться о твоей безопасности.

— Меня не придется защищать, горец, — заговорил Тол'чак. — Я остаюсь с тобой.

Крал удивленно повернулся к огру, и тот кивнул на свой талисман.

— Сердце-камень способен сопротивляться заклинаниям темного стража. Если найдешь Мерика, тебе пригодится моя помощь.

— Нет, Тол'чак, — возразил Эр'рил, высказав вслух мысли Крала. — Твои стремления благородны, но сильные руки и магия нужны, чтобы защищать Элену.

Горец кивнул.

— Ведьма важнее всего, — вмешалась Мисилл.

— Хватит! — рявкнул огр, и от рыка содрогнулись стены.

Он поднял самоцвет перед собой и протянул к Элене — яркие грани потускнели, затем приблизил к Кралу, и камень засиял во всю мощь — горец даже отпрянул. Рука Тол'чака дрожала от возбуждения.

— Как всегда, маяк ведет меня. Я должен остаться.

В его глазах появилась такая решимость, что никто не осмелился спорить.

— Значит, так тому и быть, — Мисилл смерила сына холодным взглядом. — Тол'чак и Крал отвлекают врагов. Хорошо, если удастся освободить Мерика, но даже в неудаче их смерть не будет напрасной. Прежде чем мы сядем за составление нового плана, я хочу спросить, не хочет ли кто-нибудь еще остаться?

Крал разинул рот — из-за спины Элены руку тянул Могвид.

Элена старалась не слушать разгоравшийся спор. Маленькая крыса с кривой спиной все теснее прижималась к ней, и девушке тоже хотелось куда-нибудь спрятаться от шума. Она посмотрела на листики, покрывавшие левую руку, и проследила за зеленым стеблем до того места, где он уходил под кожу. Именно из-за него отряду придется разделиться. Крал прав: без магии она стала обузой.

Элена стерла слезу.

За одну ночь все, чему она научилась, обратилось в прах. Ведьма исчезла — вновь появился беззащитный ребенок. Она думала о долгом, полном опасностей путешествии. Ей казалось, она давно не та девочка, бежавшая через горящие сады Уинтерфелла, но теперь, лишившись волшебной силы, поняла: без дара она вновь превратилась в перепуганное дитя.

Низкий голос Крала отвлек от размышлений:

— Могвид, зачем тебе оставаться? Какая от тебя польза?

Оборотень расправил плечи под пристальными взглядами товарищей.

— Вот именно! Какой от меня прок в качестве спутника Элены? Я не воин, однако у меня есть глаза и уши, и здесь, в Тенистом Потоке, я буду полезен. И возможно, даже полезнее Тол'чака! Неужели вы позволите огромному огру болтаться по улицам, выспрашивая об элв'ине? Разве это разумно? Если мы хотим найти Мерика как можно скорее, а только так у него есть надежда избежать губительного прикосновения охотника, я пригожусь. А ведьме я не нужен.

Могвид едва заметно дрожал — то ли от желания помочь, то ли просто нервничал. Девушка сморгнула слезы. Она повзрослела за время путешествия, но и си'лура сильно изменился. В вечно испуганном, даже жалком мужчине появились гордость и даже некоторое благородство.

— Что толкает тебя на риск? — спросил огр.

Плечи Могвида поникли, горячность в голосе потухла.

— Я не могу похвастать храбростью и, если придется сражаться, скорее всего, убегу. Я не боец — в этом моя слабость. Именно страх заставил меня бросить пост у склада, когда появились демонические крысы. В том, что Мерик попал в плен, есть и моя вина. Здесь же у меня появится шанс исправить свою ошибку. Элв'ин для меня не просто спутник. С тех пор как его спасли, только он и Элена относились ко мне по-дружески. — Он неуверенно улыбнулся девушке. — А сейчас я бесполезен ведьме. Да и раньше от меня было мало толку.

Элена открыла рот, чтобы возразить, — Могвид не раз подбадривал ее добрым словом, возрождая надежду, — но оборотень жестом остановил ее:

— Здесь, в Тенистом Потоке, я помогу спасти Мерика, стану лишней парой внимательных глаз и ушей.

— Ты неплохо изложил свою позицию, — заговорил Эр'рил, с уважением глядя на си'луру. — Возможно, тебе действительно лучше остаться.

Тот слегка поклонился в ответ.

Элена заметила, как вспыхнули янтарные глаза волка. Она поняла часть послания:

«Маленький волк бесстрашно смотрит на змею».

Фардейл гордился братом. Залившись краской, Могвид отвернулся — казалось, похвала смутила его.

— Хватит спорить, — вмешалась Мисилл. — Ночь на исходе, и нам всем не помешает немного отдохнуть перед рассветом. Завтра будет тяжелый день.

Без лишних возражений путники разошлись по койкам, погрузившись каждый в свои мысли. Элена направилась было в соседнюю комнату, но, услышав голос охотницы, обернулась: та, перекинув седельные сумки через плечо, передала что-то Кралу.

— Возьми, это может пригодиться.

Бросив угрюмый взгляд на протянутую ладонь, тот заглянул Мисилл в глаза.

— Давай два, — ответил он. — На случай, если Мерик найдется.

Коротко кивнув, воительница сунула руку в сумку.

Элена отвернулась, чувствуя, как сжимается в груди сердце. Она узнала флаконы, которые тетя Ми вручила горцу, — нефритовые пузырьки с ядом.

Когда остальные улеглись, Могвид пробрался к своей сумке. Внимательно перебирая содержимое, он отложил собачий намордник. Много времени прошло с тех пор, как он снял железку с нюхача, напавшего на Фардейла во владениях огров. Могвид быстро огляделся — все спят.

Забравшись глубже, пальцы нащупали каменную чашу. Этот артефакт Могвид обнаружил среди вещей Вира'ни в лагере на склоне горы и прихватил с собой. Казалось, от прикосновения гладкая черная поверхность становится холоднее, почти леденеет. Было в находке что-то завораживающее.

Но он и ее отодвинул в сторону. Могвид никогда не был уверен, что вещи пригодятся, просто по давней привычке собирал понравившиеся предметы.

Оборотень вернулся к поискам: струна от лютни Ни'лан; осколок ветрокамня, подаренный Мериком в знак благодарности за спасение. Наконец он обнаружил то, что искал, — мешочек, спрятанный в самом укромном уголке.

Пальцы порывисто сомкнулись — он его не потерял!

Несколько мгновений Могвид неподвижно сжимал находку, не осмеливаясь проверить содержимое. Нельзя, чтобы кто-то увидел, что он таит. Могвид позволил себе улыбнуться в темноте: бесконечное ожидание закончилось, теперь можно действовать.

Он не был уверен, пригодятся ли все собранные в путешествии вещи, но знал наверняка: содержимое мешочка не пропадет. Едва услышав об охотнике из Тенистого Потока, близкого к повелителю здешних мест, Могвид почувствовал, что возникает редкая возможность. Если он приведет следопыта к Элене, передаст ведьму Темному Властелину, пока та скована лианами, то, возможно, в награду величайший черный маг освободит пойманный в западню человеческого тела дух и он вновь станет настоящим си'лурой. И отделается наконец от брата!

На мгновение Могвид задумался о Фардейле и вспомнил похвалу, которой тот его удостоил, услышав о решении остаться с горцем и огром. Сердце обожгло стыдом, но он погасил эмоции. Фардейл глупец — времени почти не осталось, и если не найти способ избавиться от проклятия, меньше чем через четыре луны они навсегда останутся в нынешних формах.

Могвид оглядел свою жалкую фигуру. Нет, этому не бывать!

Он спрятал мешочек обратно в сумку. В ближайшие дни понадобится вся его храбрость — необходимо найти хозяина демонических крыс и показать охотнику свою драгоценность — волосы Элены. Он докажет, что знает, где искать ведьму.

 

ГЛАВА 18

Элена стояла в конце самого длинного причала и смотрела на воду. Рассвет окрасил небо в слишком яркие и радостные для столь печальной минуты цвета. Природа словно смеялась над путниками, пока те готовились к отплытию. На сердце лежала тяжесть.

Ливень разогнал ночную дымку, и первые лучи сверкали по всей ширине реки, зеленой змеей стремившейся к восходу. С противоположного берега поднялась пара журавлей, кончики их белоснежных крыльев едва касались ленивого потока. Легкий ветерок, дувший от самой дельты, с далекого взморья, колыхал высокий тростник. Уловив в свежем дыхании утра соленый аромат залива, Элена поплотнее закуталась в плащ. Ночная прохлада еще не отступила, но очень скоро летнее солнце озарит безоблачное небо и прогреет воздух.

Город за спиной уже пробудился, и уличный шум долетал до пристани. Хриплые команды капитанов разносились над водной гладью, суденышки грузили самыми разнообразными товарами. Над рекой дрейфовали обрывки песен дружно работавших грузчиков и матросов — сегодня многие корабли поднимут паруса. Возбужденный гомон пассажиров походил на птичье чириканье.

Однако один голос легко перекрывал эту какофонию.

— Вы пойдете к побережью? В Конец Земли? — спросил Крал у Эр'рила.

— Лучше нам оставить свои планы при себе, — ответила за станди Мисилл. — Если вы попадете в плен…

Она так и не закончила фразу — все понимали, что с помощью магии враг вытащит из горца любые сведения.

Встревожившись, Элена отвернулась от сверкающей глади и посмотрела на друзей.

— Как же мы встретимся, если они не будут знать, где искать нас?

— Я думал об этом, — ответил Эр'рил. — Если мы…

— Здесь наши пути расходятся, — отрезала Мисилл. — Рисковать нельзя. Коли удача вновь сведет нас, что ж, так тому и быть. Коли нет…

Охотница многозначительно пожала плечами. Элена посмотрела на Крала, Тол'чака и Могвида. Девушка попыталась возразить, но слезы душили ее. Она почувствовала на плече руку Эр'рила.

— Теперь выслушайте меня, — сказал станди.

Глянув на Мисилл, он вытащил из кармана карту, опустился на колени и разложил ее на деревянном причале. Бриз принялся играть с листом, и воин закрепил отставший край метательным ножом.

— Подойдите.

— Думай, что делаешь, житель равнин, — предупредила Мисилл.

Эр'рил ответил тяжелым взглядом. Вторым кинжалом он провел по схеме.

— Один мой друг живет отшельником на побережье; я не стану показывать, где именно. К нему я и поведу Элену. Там мы немного отдохнем и наймем лодку до Архипелага.

Посмотрев на Крала, Тол'чака и Могвида, Эр'рил ткнул клинком в маленький город, название которого было написано крошечными буквами. Элена наклонилась поближе и прочитала; «Порт-Роул».

— Там и встретимся, если доберемся благополучно. Ровно через одну луну я пошлю Мисилл в Порт-Роул разыскать вас.

— Я бывал там, — нахмурился Крал. — Не лучшее место для встречи.

— И мне Дыра знакома не понаслышке, — сказала Мисилл.

В подтверждение опасений горца в ее глазах появился холодный блеск.

Элена изучала карту, постепенно понимая, чем поселение заслужило столь нелестное прозвище. Порт-Роул располагался посреди Затопленных Земель, клином уходивших в море, в самой низкой точке, куда стекались небольшие реки. Наверняка этот край, окруженный непроходимыми болотами, был суров и не слишком гостеприимен. От равнинной Аласеи его отсекал горный хребет под названием Оползень, и только самые отчаянные путешественники осмеливались ступать в полные ядовитых змей пределы.

Обитаем здесь был только Порт-Роул. Даже Элена слышала о Дыре — уединенное поселение с удобным выходом к островам Архипелага стало настоящим раем для воров, разбойников и тех, кто мечтал скрыться с лица земли. То был скорее не город, а жалкая деревня, где собирались пираты и прочие головорезы. Холодными зимними вечерами родители нередко рассказывали Элене с братом страшные легенды о вражде заправлявших там каст.

— Почему ты выбрал именно это место? — недовольно спросил Крал, прижимая к груди раненую руку.

— Там не задают лишних вопросов, — ответил Эр'рил. — Любопытство в Дыре — самый верный путь к гибели.

Элена не раз слышала эти слова — так заканчивались почти все истории о Порт-Роуле.

— И где же мы встретимся? — спросил Тол'чак. — На каком-нибудь постоялом дворе?

— Я не рискну порекомендовать заведение, — усмехнулся Эр'рил. — Просто найдите подходящую лачугу и ждите. Мисилл сама вас отыщет — она ведь охотница.

Он посмотрел на женщину, и та согласно кивнула.

— Кроме того, если в Тенистом Потоке на вас наведут порчу, я учую ее. Ее ядовитый смрад легко уловить.

— То есть ты «за», тетя Ми? — выпрямилась Элена.

— Почему нет? План Эр'рила весьма разумен. Если маги стихий станут слугами Темного Властелина, я издалека почувствую это и вырвусь из ловушки. — Она потеребила нефритовый флакон на груди. — От меня они не узнают ни слова.

Элена немного успокоилась, но вместе с тем дурные предчувствия не покидали ее. С тех пор как они с Джоаком бежали из Уинтерфелла, эта разношерстная компания стала ее семьей, и она боялась, что ветер судьбы навсегда разлучил их, разбросав по свету. И хотя мысль о возможной встрече приободрила девушку, то, как Мисилл сжала пузырек с ядом, напомнило о страшных опасностях, грозивших каждому на нелегком пути.

Эр'рил вытащил кинжал и сложил карту.

— Пора грузиться на борт, — объявил станди, многозначительно посмотрев на товарищей.

Крал кивнул и отошел: в секрете держалось даже название корабля. Тол'чак и Могвид последовали за горцем.

— Подождите!

Элена подбежала к Кралу и крепко обняла его за пояс. Бородач был слишком большим, чтобы она могла его обхватить. Девушка прижалась щекой к животу.

— Пожалуйста, возвращайся, — прошептала она.

— Только не плачь, — хрипло ответил тот, погладил ее по голове здоровой рукой, а затем, чуть отстранившись, опустился на колени. — Горцы — кочевой народ. Покидая зимнюю стоянку, мы не прощаемся и не льем слез, мы говорим: «То'бар нори салл корум».

Девушка вытерла щеки.

— И что это значит?

Крал легонько ткнул ее пальцем в грудь.

— Ты в моем сердце, пока дороги не сведут нас.

Элена всхлипнула и, опасаясь, что голос выдаст ее, кивнула и снова обняла Крала. Затем она подошла к остальным.

Девушка обхватила Тол'чака, и он зашептал ей в ухо, щекоча дыханием шею:

— Я за ними присмотрю. Все будут в порядке.

Элена благодарно улыбнулась огру и посторонилась, позволяя тому проститься с Мисилл. Мать и сын проговорили почти всю ночь, и теперь глаза охотницы засияли непролитыми слезами.

Девушка приблизилась к Могвиду. Си'лура, как обычно, когда кто-то проявлял к нему внимание, был немного смущен. Он порывисто обхватил ее, но тут же попятился, затем кивнул брату и быстро коснулся его головы. Могвид посмотрел в глаза Элене.

— Мы еще увидимся, — сказал он.

Слова были сказаны в утешение, но у нее вдруг возникло неприятное предчувствие. Здесь, на причале, что-то неуловимо менялось. С этого момента им суждено идти разными дорогами, и в следующий раз они встретятся уже совсем другими людьми.

Фардейл ткнулся в руку, и девушка рассеянно почесала его за ухом. Волк чувствовал боль и пытался разделить горечь прощания с Эленой. Эр'рил и Мисилл стояли рядом и смотрели, как товарищи покидают причал. Вскоре все трое затерялись среди улочек Тенистого Потока.

— То'бар нори салл корум, — прошептала Элена вслед друзьям.

Эр'рил руководил погрузкой лошадей: на побережье без них не обойтись. Загон устроили посреди корабля, широкой посудины с низкой посадкой. Сначала капитан отказывался брать животных, но, едва услышав перезвон крупных монет в кошельке белокурой чужестранки, передумал.

Стоя у борта, Элена и Мисилл наблюдали, как станди вместе с портовыми рабочими заводит коней на палубу. Дымка первой послушно проследовала за грузчиком, заприметив в его ладони яблоко. Мерин Мисилл, легко отличимый по золотистой шкуре, явно не хотел подниматься по сходням, и только властный голос хозяйки заставил его подчиниться. Вскоре упрямец стоял в загоне рядом с серой кобылкой.

Жеребец Эр'рила проявил изрядную строптивость. Воин позаимствовал его у охотников, убитых Вира'ни в лагере у подножия гор, но, несмотря на долгое совместное путешествие через земли Станди, конь до сих пор не был особенно привязан к новому владельцу. Эр'рил хорошо разбирался в лошадях и поэтому выбрал именно эту: широкая холка и толстая шея указывали на принадлежность к роду замечательных диких скакунов северных степей, славившихся выносливостью и свирепым нравом. Да, мастью он вышел: золотистые, черные и серебристые подпалины на белой шкуре делали его неприметным и в заснеженных полях, и на горных перевалах, и на рыжей равнине.

Пока двое грузчиков держали повод, воин подошел к крупу, крепко сжал хвост у основания и вывернул вверх, толкая жеребца вперед. Каждый шаг давался с трудом, иногда конь взбрыкивал, отвоевывая драгоценные сантиметры.

— Возьми хлыст, и дело с концом! — крикнул капитан с носа корабля.

Это был крепкий приземистый мужичок. Он безостановочно размахивал руками, отдавая распоряжения команде.

— Из-за твоей дурной скотины мы только время теряем!

К Эр'рилу подбежал рабочий с прутом.

— Тронешь мою лошадь, — холодно сказал станди, — и я засуну тебе этот хлыст по самое горло, еще не один год отплевываться будешь.

Матрос остановился и, поймав взгляд воина, счел за лучшее отступить.

Эр'рил почувствовал, что упрямый конь изучает его. Вдруг скакун фыркнул, вскинул голову и прошествовал по сходням — через несколько мгновений он встал в загоне рядом с мерином Мисилл.

Станди лично убедился в том, что бочки полны водой, а кормушки — овсом и свежей соломой. Плохо, если у лошадей во время морского путешествия начнутся колики. Тщательно все проверив, Эр'рил удовлетворенно погладил жеребца и вернулся к остальным.

— Мы готовы, — объявил он.

Капитан стоял рядом с Эленой и Мисилл. Девушка рассеянно поглаживала загривок Фардейла затянутой в перчатку рукой.

— Тогда в путь! — сказал хозяин судна.

Раскрасневшийся, он с недовольным видом зашагал прочь — очевидно, беседа с Мисилл вывела его из себя. Эр'рил не в первый раз заметил, что общение с воительницей раздражает людей.

— О чем вы говорили? — спросил станди.

Мисилл небрежно отмахнулась.

— Он хотел получить полную плату за проезд в Конец Земли. — Женщина покачала головой и принялась разглядывать грузчиков, сновавших по причалу. — Да как у него наглости хватило заподозрить во мне такую дуру?

— А ты почаще тряси серебром, — усмехнулся Эр'рил, — у людей еще и не на то наглости хватит. Ты будишь в них алчность.

Повернувшись к Эр'рилу, охотница оперлась спиной о перила. Матросы шестами отталкивали судно от причала.

— Очевидно, и ты невысокого мнения о моих умственных способностях. Щедрость моя хорошо продумана: пусть по порту пойдут слухи о богатой паре, пустившейся с сыном в путешествие до Конца Земли. — Она положила руку на плечо Элены. — Отличный способ скрыть ведьму. Вспомни свой цирк — если хочешь что-то утаить, положи у всех на виду.

Задумка Мисилл казалось безупречной, но все же станди попытался найти слабое место.

— Так почему мы не заплатим сразу, пустив в глаза еще больше пыли?

Воительница нахмурилась.

— Ты предлагаешь оплатить путешествие, которое не состоится? — Она фыркнула. — Так кто же из нас глупец?

Эр'рил понизил голос:

— Ты все же думаешь пересесть на другой корабль? — Он вновь перечислил доводы, которые приводил несколькими часами ранее. — До побережья мы доберемся за восемь дней и, хотя смена судна может задержать нас, сумеем сбить врагов со следа.

Мисилл некоторое время молча смотрела на него.

— Это скверный план, — наконец сказала она, не замечая, как нахмурился собеседник. — Мы не повезем Элену в Конец Земли.

— И куда же тогда? — рявкнул он, и один из членов команды обернулся.

— Следи за своим языком, житель равнин, — предупредила Мисилл.

Эр'рил прикусил губу, чтобы удержаться от грубости.

Как только матрос отошел и они снова остались наедине, воительница прошептала:

— Через два дня мы сойдем с баржи и отправимся на юг, к Оползню.

— Но путь вдоль побережья займет почти всю луну.

— Мы не пойдем по скалам, мы с них спустимся.

Эр'рил крепко сжал кулак — да эта женщина спятила!

— Ты поведешь Элену в Затопленные Земли? Да их непролазные болота кишат ядовитыми тварями, даже охотники не суются туда!

— Ошибаешься. Посреди болот живет отшельник, владеющий сильной магией стихий. Ощутив ее однажды вблизи Оползня, я попыталась добраться к ней с помощью проводника, но ведьма очень хитра, к тому же в тех землях трудно ориентироваться. На седьмой день, чтобы спасти спутника, умиравшего от укуса гадюки, пришлось покинуть топи. Рассудила так: если мне не под силу добраться до нее, то и охотники Темного Властелина потерпят неудачу. Я ушла в надежде, что мне больше не придется разыскивать ее.

Мисилл подождала, пока двое матросов, сматывавших веревки, уйдут подальше. В наступившем молчании Эр'рил обдумывал ее слова. Он был неглуп и прекрасно понимал, к чему ведет охотница. Как только они снова остались втроем, воин заговорил:

— Ты подозреваешь, что чары на Элене — дело рук болотной ведьмы?

Женщина кивнула.

— И снять их, а значит, освободить магию, может только она.

Мисилл взяла левую руку девушки. Широкий плотный рукав скрывал листочки и лианы.

— Она взывает к нам. Если не привести Элену к ведьме, она убьет ее.

— Получается, выбора нет? — спросил Эр'рил.

Мисилл не ответила, вместо нее наконец подала голос Элена:

— Я ненавижу змей.

Спрятавшись в тени, Могвид наблюдал, как корабль уносит его брата и ведьму. Весла поднимались и опускались, направляя судно к глубокому речному фарватеру. Он запомнил название — «Бегущий за тенью».

Теперь Могвид, убедившись, что путники не пересели в последний момент на другую баржу, спокойно вышел из-за угла кузницы. Оборотень зашагал к гостинице, тяжелые удары молота все еще отдавались в голове. Он потер виски, предчувствуя приступ головной боли. Тем не менее, выходя на рыночную площадь, си'лура позволил себе улыбнуться.

Эр'рил мнил себя таким хитрецом, держал план в строжайшей тайне, а Могвид без особого труда все выяснил. Казалось, каждый грузчик в порту уже слышал об одноруком мужчине с надменной женой, сорившей серебром направо и налево. Пара медяков да заданных шепотом вопросов, и он разведал и название корабля, и пункт назначения. На узких улочках Тенистого Потока сплетни ценились ничуть не ниже, чем табачный лист или растительное масло. Сведения — доходный товар, и Могвид теперь обладал самой важной информацией во всем городе. Он знал, куда направляется ведьма — в Конец Земли.

Присовокупив к этому мешочек с рыжими волосами, оборотень рассчитывал получить достойную награду от правителя здешних земель. Он уверенно перешагнул порог «Цветастого пони».

— Твои друзья-великаны ушли, — угодливо окликнул его хозяин. — Сказали, что вы встретитесь за ужином.

Могвид кивнул и, решив, что может позволить себе щедрость, бросил трактирщику медяк. Тот ловко поймал монетку, и через мгновение она исчезла в засаленном кармане. Оборотень отвернулся к лестнице.

— Подожди. Сразу после ухода твоих товарищей прибежал мальчишка с посланием для погорельцев. — Он протянул квадратик пергамента, запечатанный воском.

— От кого письмо? — насторожился Могвид.

— На нем герб лордов Твердыни. — Его глаза вспыхнули любопытством.

— Кого-кого?

— Лорда Микофа и лорда Римана, они живут в замке. Престранные типы. Их семья владела крепостью еще в те времена, когда мой прадед сосал титьку. — Хозяин наклонился поближе к Могвиду. — Интересно, что благородным особам понадобилось от рыночных циркачей?

Оборотень колебался, он ощутил укол страха, коснувшись печати. Может, их заставят платить за склад? Стоит ли дождаться остальных, чтобы вскрыть конверт? Однако жадный блеск в глазах трактирщика напомнил ему урок, только что полученный в гавани Тенистого Потока, — знанием лучше ни с кем не делиться.

Он сорвал печать и быстро прочел письмо.

— Ну, что там? — спросил хозяин, у которого от нетерпения разве что слюна не капала с губ.

Могвид сложил пергамент.

— Нас… Нас приглашают выступить в крепости. Сегодня, с наступлением сумерек.

— Частное представление! Видит бог, вам удалось удивить лордов. Никогда прежде не слышал, чтобы они так поступали. Счастливцы! — радостно верещал трактирщик; вдруг его свиные глазки сузились. — Но если вздумаете перебраться куда подороже, не забудьте, ваши комнаты сняты на четверть луны. Придется доплатить.

Могвид кивнул и на неверных ногах, то и дело спотыкаясь, принялся подниматься по лестнице. За спиной хозяин уже делился новостями с посетителями.

Щелкнув ключом, оборотень скользнул в свою комнату, запер дверь и привалился к ней спиной. Он впервые, после того как прочел записку, глубоко вздохнул. Могвид рассчитывал, что у него будет несколько дней, чтобы придумать и осуществить план. Полагал, что придется разыскивать темных стражей и охотника.

Он снова уставился в пергамент — не на аккуратно выведенные строчки, а на кроваво-красные чернила в нижнем углу. Могвид так поспешно вскрыл послание, что не посмотрел на печать, однако теперь родовой знак невозможно было не заметить.

На гербе лордов Твердыни два существа замерли спина к спине, их чешуйчатые хвосты переплелись. Они стояли на задних лапах и угрожающе скалили зубы.

Могвид коснулся изображения дрожащим пальцем.

— Крысы, — выдохнул он в пустоту комнаты.

Теперь ясно, где искать темных стражей Тенистого Потока — приглашение, несомненно, пришло от них.

По-прежнему стоя у двери, Могвид несколько раз глубоко вздохнул. В голове формировался план. Обнажив кинжал, он аккуратно срезал воск, затем подошел к лампе и поднес пергамент к огню. В свете пламени чернила напомнили огненно-рыжие волосы Элены.

Он смотрел на печать, пальцы больше не дрожали. Труппа распалась, но необходимо убедить Крала и Тол'чака дать представление. Оборотень мысленно приводил аргументы:

«Лорды Тенистого Потока будут могущественными союзниками в поисках Мерика. Нельзя упускать такой шанс, мы просто обязаны посетить хозяев Твердыни. Вдруг они помогут спасти элв'ина?»

Могвид ухмыльнулся, не спуская глаз с приглашения: разве смогут Крал и Тол'чак отказаться?

Он держал лист над лампой, пока тот не загорелся, потом бросил остатки на пол и растоптал в прах.

Теперь ему одному было известно, что скрывалось в письме между строк — верная гибель.

Могвид стер пепел с пальцев.

Воистину, знание — сила!

— Ты думаешь, они придут? — спросил Микоф, откидываясь на подушку.

— А как же? Даже под гнетом сомнений — чтобы узнать, что сталось с их другом. Есть два варианта: либо явиться сюда, либо покинуть город — в любом случае мы в выигрыше.

Риман лежал на мягком пуховом диване, обитом тонким шелком. Вопросы брата начинали его раздражать.

— Но, думаю, придут, — добавил он. — Они храбро бились и не бросят товарища.

Микоф знал, что действует брату на нервы, но не мог сдержать тревоги.

— Д'варф что-то подозревает?

— Он наверняка слишком занят своей новой игрушкой, которую мы принесли прошлой ночью. — Риман с трудом скрывал неудовольствие. — И думает, у нас просто не осталось сил на собственные планы.

— Уверен?

— Мы действовали крайне аккуратно, вызнавая про того мага из труппы, снявшей склад. Несомненно, второй маг стихии, которого ищет д'варф, тоже из циркачей.

Риман сел на диване и заглянул брату в лицо — прекрасный гладкий лоб того пересекала одинокая морщина. Он и не догадывался, как сильно их план тревожит Микофа — сердце старшего близнеца сжалось. Потянувшись, он коснулся его шелкового рукава.

— Это похоже на игру в тай'мен, — попытался утешить он. — Нужно просто ставить наши фигуры в более выгодное положение, чем у противника. Мы хорошо поохотились вчера, и теперь придется разделить с чужаком Причастие.

Риман не сумел скрыть отвращение.

— Только если худощавый переживет встречу с эбеновым камнем, — заметил Микоф, отказываясь даже думать о столь ужасной перспективе.

Риман похлопал брата по плечу.

— Да, и я желаю ему смерти, но коль скоро мы хотим помешать и другим охотиться с нами, нужно все взять в свои руки. — Юноша вновь откинулся на подушки. — До наступления ночи необходимо покончить с циркачами и избавиться от тел. Д'варф решит, что они испугались и сбежали, а мы вновь сможем причащаться одни.

— Если умрет пленник.

Риман со вздохом закрыл глаза.

— И об этом мы позаботимся. Не забывай, в тай'мен я мастер.

Микоф промолчал. Он не стал открывать свои тревоги: если ему накануне удалось обыграть брата, где гарантии, что это не по силам любому другому?

Пот ручьями лился по обнаженному телу лорда Торврена — мерзкая едкая жидкость застилала глаза, собиралась в складках кожи. Его сердца — в груди и в животе — стучали вразнобой. Эбеновая сфера парила в воздухе, и внутри кружились мириады рассерженных огоньков. Он отерся тыльной стороной ладони и тихонько выругался.

Его нелегкая служба требует силы воли и упорства, а создание воина из настоящего мага стихий — огромных усилий. Вместе с тем Торврен понимал, что жаловаться грех: намного лучше быть охотником, чем темным стражем. В отличие от тех, кого поработил черный камень, он оставался хоть в чем-то волен.

Торврен посмотрел на свою жертву.

Человек висел на наручниках, вбитых в стену. Обрывки одежды валялись в грязи под болтающимися ногами. Первые же удары беспощадного пламени сферы разрушили сонное заклятие. По взгляду пленника д'варф понимал, что тот осознает, к кому угодил. Серебристые волосы были выжжены, губы покрылись волдырями от жара. Его мышцы все еще сокращались после атаки на ментальный барьер, однако глаза, обращенные к мучителю, светились прежним холодным безразличием. Он не кричал, не молил о пощаде.

Почесывая живот, д'варф обдумывал новый удар.

Сухощавость конечностей и бледность кожи оказались обманчивы. Там, где Торврен ожидал нащупать слабое место, он встретил мощное сопротивление. Мужчина обладал удивительной внутренней стойкостью, не имевшей отношения к его магическим способностям. Работая с узником, он чувствовал манящий аромат огня стихии — столь явственный и близкий, что едва сдерживал нетерпение. Но чтобы овладеть им, необходимо сломить дух пленника, перенести его в сферу, где темная магия без остатка подчинит себе волю мага, И тогда его энергия перейдет во владение к охотнику и у того появится самый могучий темный страж. Д'варф нахмурился, глядя на упрямца. Тот бросал ему вызов. Его сознание сопротивлялось, отказываясь сгинуть в кровавом огне. Но лорд Торврен знал цену терпению и настойчивости. Вода точит камень, а его пальцы куда сильнее капель.

И все же он так близок к осуществлению своей давней мечты…

Представив Трай'сил, охотник на мгновение позволил себе вообразить, как возвращает утраченное сокровище предков. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Только не во время работы с эбеновым талисманом. Не стоит привлекать внимание Темного Властелина.

Собравшись с мыслями, он вновь потянулся к камню.

— К-к-кто ты? — пробормотал пленник сквозь потрескавшиеся губы; обожженный язык мешал говорить внятно.

Пальцы Торврена застыли в воздухе: немногие жертвы сохраняли способность к речи после первого испытания. Заинтересованный, д'варф отнял ладони от сферы. Возможно, беседа укажет на слабости узника. Кроме того, у него полно времени, а достойный противник попадается крайне редко. Он едва заметно кивнул.

— Я лорд Торврен. — Он приветственно поднял морщинистую руку. — И я не помню, чтобы имел удовольствие узнать твое имя.

От обгоревшей макушки пленника все еще вился дымок, но глаза его были спокойны.

— Лорд Мерик, — твердо ответил тот. — Из Дома Утренней Звезды.

— Хм… Достойный род. — Торврен усмехнулся, и толстые губы обнажили широкие челюсти.

— Ты д'варф.

Торврен вновь поклонился.

— Верно. Нас, д'варфов, осталось мало, а я последний из лордов. Откуда ты о нас знаешь?

Голова пленника начала клониться от усталости. Боль наконец подорвала его силы.

— Когда-то мы были союзниками, — сказал он, и в его голосе прозвучала печаль. — Наши народы связывала дружба.

— Кто ты? — Охваченный тревогой, Торврен наморщил лоб.

Голубые глаза пленника пронзили его пристальным взглядом.

— Ты обесчестил себя, забыв прежних сторонников, элв'инов.

— Наездник бури! — Слова сами сорвались с губ.

Нет, этот человек обезумел. Д'варфы живут подолгу, по несколько столетий, однако еще его предки говорили об элв'инах как о мифических существах. В самой известной легенде рассказывалось о даре, которым наездники бури наделили его народ. Ошеломленный, Торврен впервые за многие столетия осмелился назвать его вслух: Трай'сил.

— Молот Грома, — пробормотал пленник, уронив голову на грудь. — Небесная молния, рожденная в недрах магического грозового фронта, выковала его.

Торврен отшатнулся. Узник знал великие тайны д'варфов! Неужели он и правда из древних элв'инов?

Охотник оглядел обожженное тело — тонкие кости, изящные черты лица. Оба сердца забились быстрее, он был готов поверить. Внутри затеплилась надежда.

Это знак свыше — подобные совпадения не случайны. Нет, сама судьба привела в его руки сильнейшего мага стихии, остается только выковать из драгоценного самородка смертоносное оружие.

Давние воспоминания о родном доме в Гал'готе замаячили перед его мысленным взором: удары молота о наковальню, удивительная песня кузнечных мехов, рев тысяч горнов. С того момента, как д'варфами повелевает Черное Сердце, горны молчат, кузницы стоят пустые и холодные. По зову Темного Властелина народ ушел в чужие страны и там погиб — теперь их осталась лишь горстка.

Кому, как не ему, последнему из лордов, предначертано вернуть великое наследие — Трай'сил.

И с пылом человека, убежденного в собственной правоте, он потянулся к эбеновой сфере.

Едва пальцы коснулись талисмана, разум слился с камнем — его воля обернулась кровавым огнем, и безудержное пламя, внутри которого потрескивала черная магия, устремилось к элв'ину. Огонь отразился в голубых глазах пленника.

Это судьба!

— Нет! — закричал тот, только теперь осознав, что его ждет.

Торврен не слышал стенаний, направляя черные потоки на измученное тело, выжигая рот и нос Мерика. Тот извивался под ударами, его пятки судорожно бились о каменную стену Раш'амона. Пламя прокладывало себе путь под кожу, в самое нутро — Торврен продвигался к сердцу элв'ина.

Достигнув цели, д'варф попытался исказить дух пленника. Жаром и молотом издревле ковались лучшие клинки, и Торврен умел обращаться с кузнечными инструментами. Вековой опыт был ему союзником, и духовные бастионы узника под необоримым натиском вспыхнули — откуда-то издалека донесся вопль сломленной жертвы.

Жестокая улыбка заиграла на губах д'варфа.

Много веков назад высокородные элв'ины даровали его предкам могущественный Трай'сил. И вот история повторяется именно элв'ин поможет вернуть по праву принадлежащий ему священный Молот Грома.

Чаши бытия пришли в равновесие, ошибки быть не может!

Торврен, словно бешеный пес, терзающий новорожденного, атаковал снова и снова. Нечто в глубинах эбеновой сферы почуяло безудержный пыл д'варфа. Древний извращенный дух, влекомый вспыхнувшей вдруг жаждой крови, потянулся к Торврену. Ослепленный предчувствием успеха, тот не заметил двух красных глаз, наблюдавших за ним из самого сердца проклятого камня.

В глубоких подземельях Блэкхолла зашевелился Темный Властелин.

 

ГЛАВА 19

Когда солнце на западе коснулось горизонта, Крал повел товарищей к массивным воротам Твердыни. За ним, закутавшись с ног до головы в просторный плащ, шел Тол'чак. На плече огр нес обгоревшее цирковое снаряжение. Последним шагал Могвид.

Горец внимательно оглядел укрепления: ров, опоясанный густой рощей, слишком мелок; низкие бойницы так и просятся под стрелы лучников; в смеси, скрепляющей камни, слишком много песка — едва ли стены выдержат плотный обстрел катапультами. Железные решетки будто служили украшением, а не защитой. Нет, этот замок не устоит под решительным натиском.

Впрочем, небольшой отряд не собирался его штурмовать. Они пришли, чтобы развлечь хозяев города и заручиться их поддержкой. Те наверняка встревожатся, узнав об опасности, грозящей жителям Тенистого Потока. Крал снова оглядел крепость, и его вдруг кольнуло дурное предчувствие. Что бы им ни сулила предстоящая встреча, выбора нет.

Они с Тол'чаком, скрывавшим массивную голову под капюшоном, целый день проболтались по трактирам и гостиницам в попытках разузнать хоть что-то о демонических крысах. Среди шуток и насмешек выяснить удалось лишь одно: как и в большинстве портовых городов, в Тенистом Потоке грызунов полно. Тем не менее стоило расстаться с парой медяков, и люди принимались рассказывать страшные истории: в последние годы на улицах нередко находили человеческие тела, обглоданные невиданными хищниками. Раньше подобного не случалось, сокрушались горожане, но в последнюю зиму, особенно долгую и холодную, звери были готовы на все, чтобы набить пустые желудки.

Крал под столом сжал в кулак раненую руку. Он знал: этих тварей подстегивает не обычный голод. С тяжелым сердцем товарищи вернулись в «Цветастый пони». В гостинице их встретили на удивление приветливо. На вопрос, в чем причина суматохи, хозяин радостно похлопал Крала по плечу, многозначительно подмигнул и предложил поговорить с их приятелем, дожидавшимся наверху.

У Могвида действительно были новости: сегодня же вечером труппу приглашают выступить в Твердыне. Решительный отказ горца — у них нет времени развлекать пару юнцов — наткнулся на разумные доводы оборотня: они только потеряют еще один день в бесплодных поисках Мерика, а здесь появляется шанс заручиться поддержкой сильных союзников в борьбе с темными стражами. Возможно, обитатели замка даже предложат вооруженный отряд им в сопровождение.

Тогда аргументы си'луры убедили Крала, но теперь сомнения вернулись. Покачав головой, он шагнул на мост, переброшенный через ров. Двое охранников, казалось, не охраняли вход, а красовались перед посетителями. Оставалось надеяться, что у лордов помимо слабосильных болванов есть и настоящие воины.

Караульные, разодетые в темно-синие камзолы с завитками нежнейшей овечьей шерсти и брызгами журавлиных перьев, затеяли причудливый танец, состоявший в основном из щелканья каблуков да бряцанья ножен. В завершение номера они скрестили обнаженные мечи перед воротами, словно действительно надеялись подобным образом помешать дюжим Кралу и Тол'чаку войти. Да и Могвид бы справился с этими молодцами!

Горец откашлялся и заговорил:

— Мы пришли по приглашению лордов Твердыни.

Стражники повторили нелепый танец в обратной последовательности, и путь был открыт.

— Вас ждут, — важно произнес один из них.

Второй подхватил заученные слова:

— Дворецкий проводит вас в Музыкальный зал.

Кивнув, Крал прошел сквозь массивные деревянные ворота, Тол'чак и Могвид последовали за ним.

— Словно марионетки, наряженные воинами, — проворчал огр, показывая на одинаковых охранников. — Хотя и куклы казались бы живее.

Крал согласился. Они оказались в вымощенном камнем дворе — что ж, по крайней мере, здесь царил порядок. Вдоль стены тянулись аккуратные конюшни и казармы, лестница напротив вела в замок.

Как и крепостные стены, цитадель была выстроена ради удобства, а не для защиты. Фасад украшали балконы и балюстрады, за которые легко зацепились бы осадные лестницы, а широкие окна открывали доступ к самому сердцу крепости.

Горец покачал головой. Нет, это не твердыня, это игрушка — мыльный пузырь, созданный для услады взора. Крал все больше сомневался в разумности принятого решения. Здесь поддержки искать нечего.

Он хмуро глянул на длинного тощего дворецкого, склонившегося перед ними посреди двора. Тот был одет в шелка и мягкие туфли, и, едва оказавшись в трех шагах, Крал уловил сильный запах духов.

Могвид оглушительно чихнул, и громкий звук словно разбудил долговязую куклу.

— О, вы все же пришли, — пропел он, приветственно подняв руку и осматривая троих мужчин. — Однако мы ожидали, что артистов будет больше.

— К сожалению, остальные больны, — спокойно ответил Крал. — Но мы справимся.

Обитатель замка приподнял брови, с опаской глядя на перевязанную руку Крала.

— Вот и хорошо, ваше рвение достойно похвалы. — Он повернулся на каблуках. — Меня зовут Ротскилдер. Я назначен посредником между вами и лордами Микофом и Риманом. Будьте любезны проследовать за мной в зал, где вы сможете подготовиться, — он оглянулся через плечо, — и привести себя в порядок перед встречей с господами.

— Вы невероятно радушны, — улыбнулся Могвид, скользнув вперед.

Крал не понял, искренни слова си'луры или полны иронии — язык оборотня порой извивался, точно угорь.

Провожатый повел их узкой дорожкой между замком и казармами — очевидно, циркачам не полагалось пользоваться парадным входом. Миновав широкую боковую дверь, распахнутую в вечернюю прохладу, товарищи услышали звон кастрюль.

— Пожалуйста, пожалуйста, — пригласил дворецкий.

Они оказались на кухне в самый разгар приготовления вечерней трапезы. Крал огляделся. Интересно, будет ли подан ужин во время представления? Соблазнительные ароматы жареной говядины и отварного картофеля затмили на мгновение истинную цель визита в замок. Даже если не удастся выпросить у лордов помощи, здесь их хоть накормят чем-то отличным от приевшейся соленой рыбы.

Тол'чак тоже не спешил покинуть кухню. Горец заметил, с каким вожделением смотрит огр на крутящуюся над углями баранью ногу. Они, мгновенно оценив мастерство повара, перекинулись многозначительными взглядами. Однако очень скоро товарищей проводили в широкий коридор, и благодатные запахи остались позади.

Размышляя о своем пустом желудке, Крал следовал за худощавым Ротскилдером по черным лестницам Твердыни. Проходы становились все уже, а потолки ниже. Горец отметил неудачное расположение этих темных туннелей. Похоже, здесь здорово экономили на служебных помещениях.

Дворецкий что-то насвистывал себе под нос, уводя их все дальше в глубины крепости.

— Еще долго? — спросил Могвид; он запыхался, хотя нес лишь небольшой ящик.

— Совсем чуть-чуть. Сожалею, но парадные коридоры открыты только благородным гостям и их лакеям, потому я вынужден вести вас в Музыкальный зал кружным путем. Прошу извинения за неудобства.

За очередным поворотом аккуратная кладка левой стены вдруг огрубела. Глыбы даже не были скреплены между собой — только обтесаны и подогнаны.

Крал замедлил шаг.

— Да, — пренебрежительно сказал Ротскилдер, обернувшись. — Это старейшая часть Твердыни, крайне примитивная постройка. Ума не приложу, почему ее не разобрали в дни строительства замка.

Горец, словно зачарованный, смотрел на камни, не двигаясь с места. Тол'чак и Могвид обогнали его.

Крал коснулся стены дрожащими пальцами — кровь внимала зову древней породы, он ощутил пульсацию силы. И вдруг слуха коснулись голоса:

«Добрые люди, гасите огни! Д'варфы пробили южную стену… Берегитесь их повелителей, владеющих черной магией! С запада — лучники! Кровавый камень! Кровавый камень!»

Покачнувшись, горец ухватился за выступ раненой рукой, и, едва он коснулся кладки, разум покинул его.

Коридор замка исчез, и Крал очутился в одиночестве на вершине башни. Серп луны озарял все вокруг тусклым светом. Горец огляделся: красноватое сияние окрашивало горизонт со всех сторон. Он подбежал к краю и перегнулся через парапет: река далеко внизу мерцала отсветами тысяч осадных костров, и крики мучеников летели вверх вместе с дымом. Крал отдернул мокрые пальцы от ограды — вся башня пропиталась кровью.

За спиной раздались шаги. Еще не видя, но уже страшась того, что ему предстоит узреть, Крал обернулся.

Нагое существо присело на корточки посреди площадки. Незнакомец едва доставал Кралу до пояса, но, несомненно, обладал не меньшей массой. Крал узнал его — монстра из далекого прошлого. Он вспомнил сказания о безжалостных войнах с д'варфами и историю Малфа, искусно владевшего топором, который сутки в одиночку бился за Перевал Слез против целой армии. В легенде говорилось, что жуткие твари превратили его предков в кочевников, вынудили спуститься в земли людей, осквернили и уничтожили родной край. Меж вечерних костров клана блуждало поверье, будто только после того, как последний д'варф будет повержен, горцы смогут вернуться домой.

Крал потянулся к топору. Он понимал, что осадные огни и крики — отголосок далекого прошлого, что перед ним разворачивается древний кошмар, хранимый окровавленным камнем, что видит он давнюю трагедию только благодаря собственной магии. И все же, во сне или наяву, он убьет д'варфа.

— И кто же ты такой? — презрительно ухмыльнулся тот.

Черная сфера вращалась в воздухе над костлявыми плечами, на ее поверхности потрескивал кровавый огонь. И вдруг в сполохах возникло новое видение: прикованный цепями к стене, болтался мужчина, его кожа пузырилась от страшных ожогов.

Каким-то шестым чувством горец понял, что последняя картинка не принадлежит к древнему кошмару — она являет настоящее. И д'варф не фантазия, он материален, осязаем. И тут Крала осенило.

— Мерик! — воскликнул он, вскидывая топор.

Д'варф едва заметно попятился, в запавших глазах мелькнула неуверенность.

— Где ты?.. — выдохнул горец.

Неожиданно все исчезло, и он очнулся в коридоре замка. Над ним нависал Тол'чак, он помог товарищу подняться. Могвид испуганно прижимал руку к горлу.

Рядом остановился Ротскилдер.

— Он тоже болен? — встревожился дворецкий, явно опасаясь заразиться.

Крал откашлялся и высвободился из рук огра.

— Нет. Я споткнулся и ударился головой.

В глазах Ротскилдера мелькнуло недоверие, но он кивнул и отвернулся.

— Пройти осталось совсем немного.

Бросив взгляд на горца, Могвид последовал за проводником. Тол'чак шагал рядом на случай, если Крал снова «споткнется».

— Что случилось? — как мог тихо прошептал огр.

Бородач изучал грубую кладку. Когда они шли мимо кованой медной двери, служившей входом в древнюю часть замка, Крал кивнул.

— Мерик там, — проговорил он, не оборачиваясь.

Тол'чак на какое-то мгновение замер, но тут же догнал товарища.

— Как поступим?

— Придет время, и мы разберем эту крепость по камушку, — прорычал в ответ Крал.

— Что там внизу? — тихонько спросил огр, ощущая, как в груди горца закипает ярость.

Крал вспомнил коренастое существо.

— Нечто чернее сердца демона.

Осторожный стук привлек внимание близнецов, снаружи донесся мягкий уважительный голос. Их слуга Ротскилдер знал, что не дождется ответа, но входить без разрешения ему запрещалось.

— Как вы и приказали, милорды, я устроил наших гостей в Музыкальном зале.

Микоф посмотрел на брата.

— Дорогой мой, ты, как всегда, оказался прав. Они не сбежали. — Микоф одернул шелковые одежды. — Жаль, придется испачкать руки — приятного мало.

Риман поправил ленту с фамильным гербом, переместив изображение на грудь, и провел пальцем по крысиному оскалу.

— Это наш долг. Династии Кара'дом нередко приходилось пачкать руки, чтобы удержать в них Тенистый Поток. Теперь и мы вынуждены защищать то, что и так по праву принадлежит нам.

— И бороться за чистоту охоты, — страстно добавил Микоф.

Близились сумерки, и ночной ритуал уже звучал в крови.

— Верно, — ответил Риман, расправляя плечи. — Священнодействие должно оставаться достоянием семьи.

Микоф любил вспоминать об их знатном происхождении. Он коснулся герба двумя пальцами.

— За династию Кара'дом.

— За кровь нашего народа, — закончил Риман, посмотрев в глаза брату.

Это был древний девиз Твердыни.

Во рту у Микофа пересохло, плечи едва заметно задрожали. Кровь Тенистого Потока — их наследие! Как осмелился д'варф просить их разделить охоту с чужаками!

— За кровь нашего народа, — повторил Микоф, на лбу заблестели бисеринки пота.

— Успокойся, брат. Не позволяй гневу овладеть тобой. К серьезному делу надо приступать с холодной головой.

Тот глубоко вздохнул, унимая ярость. Риман, как всегда, рассуждал мудро. Микоф постарался расслабиться.

— Значит, все готово?

— Можешь не сомневаться.

Юноша встал и направился к двери, Микоф поспешил следом. Пересекая комнату, он любовался на мантию, спадающую с плеч брата. Белокурые волосы прекрасно смотрелись на темно-зеленой развевающейся ткани.

Риман распахнул дверь и увидел почтенно склонившегося Ротскилдера.

— Милорды, — произнес тот, ожидая дальнейших указаний.

— Вперед, — едва шевельнув губами, произнес Риман.

Наследники не любили разговаривать с кем-то, кроме друг друга. Их голоса предназначались только для родных ушей, и потому они обращались к слугам шепотом.

Хорошо зная манеры хозяев, Ротскилдер не пытался занять их беседой по пути в Музыкальный зал. И все же, немного нервничая, он не удержался:

— Я приказал стражникам занять посты, кроме того, все выходы надежно охраняются, как вы и приказывали.

Близнецы шли плечом к плечу, Риман бросил быстрый выразительный взгляд на брата: «Я же говорил, что все будет в порядке».

В ответ Микоф едва заметно кивнул.

— Нас не побеспокоят?

Шепот испугал Ротскилдера. Никак не ожидая ответа, он чуть не повернулся к лорду, но вовремя опомнился и справился с заминкой.

— Согласно вашему приказу, это частная аудиенция, — смиренно ответил дворецкий. — Вас никто не потревожит.

Лорды скользили за проводником шелковыми призраками, их ноги в мягких туфлях ступали синхронно, зеленые мантии шуршали в унисон.

Близнецы молчали, но каждый знал мысли брата. Глаза Микофа и Римана встретились на миг, когда они миновали последний поворот. Оба взялись за рукояти отравленных кинжалов, закрепленных на запястьях в секретных ножнах.

Наследники династии Кара'дом знали, как защитить свои владения.

Лорд Торврен сидел на корточках посреди подвала, у самых ног, наполовину в грязи, покоился эбеновый талисман. На полированной поверхности больше не плясало пламя. Торврен все еще не мог сосредоточиться после грубого вторжения бородача с топором в воображаемое пространство сферы и был не в силах поддерживать огонь. Кто этот странный огромный человек? Д'варф узнал в нем мага стихии, сумевшего выскользнуть из ловушки накануне, но — танцующие боги! — как великан пробрался в камень? Талисман связан только с Торвреном, и никто не может попасть внутрь по собственной воле.

Рядом застонал элв'ин.

— Да-да, — отмахнулся д'варф. — Сейчас я к тебе вернусь.

Он только приступил к изменению духа пленника, и впереди еще очень много работы, но странное проникновение отвлекло д'варфа.

— Тебе не заполучить меня, — тихо сказал узник.

Осененный внезапной догадкой, Торврен обернулся.

— Значит, ты Мерик, верно?

Лицо элв'ина потемнело, в глазах появился холод. Из растрескавшихся губ брызнула сукровица.

— Похоже, твой друг суется куда не следует.

— Не понимаю, о чем ты, — угрюмо понурился Мерик.

— Еще один маг стихии, бородатый великан. — Торврен заметил, что пленник дернул головой, и на миг голубые глаза вспыхнули пониманием. — Расскажи мне о нем.

— Не дождешься, — элв'ин плюнул в мучителя.

— Камень развяжет тебе язык, — пригрозил д'варф, сам уже не особо веря в собственные слова. — Поверь, он больше не будет с тобой церемониться.

Конечно, став темным стражем, элв'ин сам раскроет все секреты, но процесс обращения слишком долог, а Торврену не терпелось узнать тайну второго мага. Он тепло улыбнулся Мерику, удовлетворенный тем, что тот побледнел. Иногда достаточно лишь пригрозить болью, и страх сделает свое дело. Д'варф немного помолчал, позволяя узнику обдумать его слова.

Наконец дрожащим голосом, в котором уже не было прежней уверенности, тот прошептал:

— Возьми свой проклятый камень и…

— Ну-ну, негоже так говорить с господином, — Торврен провел пальцами по обнаженным ребрам элв'ина.

От прикосновения тот задрожал, и с губ сорвался тихий стон. Это невольное проявление слабости лишило мученика мужества, и Торврен почувствовал отчаяние — элв'ин опустил голову еще ниже.

Д'варф подошел к камню — легкий толчок, и Мерик запоет, как ворон с рассеченным языком. Но, едва взяв сферу, охотник почуял неладное. Он ахнул и отдернул руки: от поверхности, согретой обычно внутренним огнем, веяло холодом промерзшей могилы. Казалось, он тронул собственное мертвое сердце. Содрогнувшись, д'варф попятился.

Жидкая грязь, окружавшая сферу, на глазах покрывалась изморозью, в свете факелов засверкал иней, земля растрескалась. Ледяное поле ширилось вокруг камня.

Что происходит? Торврен отступал от студеной слякоти и вскоре прижался к стене рядом с пленником. Тот настороженно поднял голову и посмотрел на д'варфа.

Охотник встретил его взгляд. Быть может, он недооценил силу мага стихий? Или это как-то связано с вторжением бородатого великана? Он рассвирепел.

— Твоих рук дело?

— Что именно?..

В искаженном болью лице элв'ина Торврен разглядел недоумение.

Д'варф отвернулся, сообразив, что узник действительно ничего не знает. Эбеновый камень лежал посреди помещения, лед, расходившийся во все стороны, добрался до ног, и грязь мгновенно замерзла вокруг щиколоток. Небывалый холод жег страшнее огня — Торврен застонал.

Вдруг он понял, что происходит. О танцующие боги кузнечного горна! Д'варф упал на колени, левая лодыжка, глубоко увязшая в грязи, затрещала. Ужас сжал его сердце с такой силой, что Торврен даже не почувствовал боли.

С перекошенным страхом лицом он наблюдал, как эбеновая сфера поднимается из ледяного гнезда и начинает вращаться.

— Нет, — простонал Торврен.

Только не теперь, когда цель так близка! Руки метнулись к ушам, словно пытаясь остановить страшный миг. Минуло столько времени! На глаза д'варфа впервые за несколько столетий навернулись слезы. Он понял свою ошибку, почувствовал ее, словно лед, сжимавший ступни. Выяснив, что пленник принадлежит к легендарному народу, он забыл об осторожности. Он воспринял появление элв'ина как благословенный знак судьбы и поверил в возможность вернуть Трай'сил. Он забыл о Темном Властелине!

Прижав кулаки к горлу, Торврен завыл. Призрак надежды в одну секунду разрушил создаваемое веками. Отчаяние ледяной слякотью заполняло нутро.

Эбеновая сфера медленно приближалась, на поверхности больше не плясал кровавый огонь. Она почернела; тусклые серебряные линии исчезли — теперь камень казался провалом в пространстве мироздания. Он высасывал тепло и слабый свет факелов подземелья.

Торврен знал; это больше не магический талисман — это самый черный зрачок, колодец, сквозь который из своего вулканического логова на него смотрит чудовище. Око Темного Властелина.

Одна только мысль о предательстве разбудила Черное Сердце, и он готов мстить. Трай'сил, Молот Грома, был единственным инструментом, способным разбить оковы рабства, а Торврен — последней надеждой клана. Будучи хорошим охотником, он избежал короткого поводка, на котором хозяин держал остальных д'варфов. В глубоком тесном подвале он долгими веками ждал своего часа, надеясь вернуть то, что по праву принадлежит его народу.

Торврен отчаянно закричал, глядя в каменный потолок подземелья, но, как и последние защитники Раш'амона, не дождался ответа. Его роль изменилась. Лорд д'варфов больше не управлял черной магией, не улыбался страданиям жертв — теперь он сам рыдал, взывая к слепым небесам.

Эбеновая сфера все глубже увлекала в омут отчаяния. Что ж, смерть положит конец мучениям. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, камень остановился и повис над Торвреном. Тот закрыл глаза — оставалось только ждать.

Несколько ударов сердца ничего не происходило. Дыхание вырывалось хриплым свистом, колени дрожали. Д'варф вспомнил, как играл с пленником: порой достаточно лишь пригрозить болью, и страх сделает свое дело.

Не в силах больше терпеть, Торврен открыл глаза.

Эбеновая сфера по-прежнему вращалась на уровне груди, но теперь на ее поверхности вновь плясал огонь — не кровавый, а черный, словно непроглядная ночь.

И прежде чем охотник успел удивиться, вспышка окутала его, и каждая косточка в измученном теле запылала. Д'варф упал на спину, с радостью принимая так долго медлившую смерть.

Мука нарастала, а сердца по-прежнему бились. Он приказывал им замереть, чувствуя совсем близко прохладу небытия. На пороге могилы Торврен отпустил свой дух и вдруг, в последнюю секунду существования разума, осознал ошибку.

— Нет!

Его глаза распахнулись. Теперь он видел лишь темный огонь, заполнивший каждую клеточку тела. Торврен наконец понял, что произошло: нет, им овладела не желанная смерть, а извращенная магия эбенового камня.

Д'варф отчаянно закричал, но было поздно.

Черное Сердце не думал уничтожить охотника — он перековывал д'варфа, ломал его дух, как множество раз поступал сам Торврен со своими жертвами, превращая их в рабов Темного Властелина — темных стражей.

Пока Тол'чак и Могвид готовили для выступления скромный реквизит, Крал осматривал Музыкальный зал. Вдоль дальней стены располагался небольшой помост, украшенный позолоченными розами. На нем стояли два кресла с высокими спинками, два мягких трона для лордов Твердыни. Все остальное пространство оставалось пустым, только сотни светильников отражались в полированном мраморном полу. В хрустальных люстрах, отделанных серебром, горели свечи, превращая потолок в паутину с капельками утренней росы.

Кралу представились разодетые менестрели и нарядные гости, обычно заполнявшие зал. Помпезное помещение вовсе не подходило для рыночных шутов.

Горец хмуро оглядел собственную труппу — потрепанная дорожная одежда, обгоревший реквизит. Казалось, они попали в парадный зал по ошибке. Что-то здесь не чисто. Внезапно на миг сознание прояснилось — будто лед горного озера затрещал под ногами.

— Мы практически готовы, — проговорил, приближаясь, Тол'чак. — Могвид начнет с пары фокусов Мерика, для затравки.

Они не собирались — да и не смогли бы — устраивать настоящее выступление. Весь реквизит был лишь декорациями, за которыми скрывалась истинная цель визита — разговор с лордами.

— Будь начеку, — предупредил Крал. — Не нравится мне все это.

— Теперь я и сам не понимаю, зачем нас сюда позвали, — согласился огр. — Видел стражников у дверей?

Горец кивнул.

Он заметил, как Могвид, выудив из своего ящика кожаный мешочек, сунул его в карман. Затем си'лура поставил небольшую чашу из черного камня на соседний короб. Крал нахмурился: у Мерика ничего подобного не было. Повнимательней рассмотрев сосуд, он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Успокаивая себя, горец машинально потер руку: повода для волнений нет — это всего лишь посуда.

Массивная деревянная дверь, охраняемая парой стражников, неожиданно распахнулась, и на пороге появился уже знакомый дворецкий. За его спиной стояли двое юношей поразительного сходства — казалось, кто-то проделал фокус с зеркалами.

На них были одинаковые зеленые мантии поверх шелковых костюмов, и двигались они синхронно. Ступая в ногу, молодые люди вошли в Музыкальный зал. Крал не мог оторваться от необычных лиц: волосы белее снега, красные глаза, У горцев рождение такого ребенка считалось дурным предзнаменованием. В прошлом его народ полагал, что подобных детей коснулись ледяные демоны, и оставляли их умирать на суровых вершинах. Суеверия долго живут в памяти, и Крал невольно внутренне содрогнулся, глядя на молочную кожу близнецов. Появление на свет одного такого младенца не сулило ничего хорошего, а уж двойня пророчила всему роду хозяев Твердыни ужасные беды.

— Не нравится мне, как пахнет эта парочка, — тихонько пробормотал Тол'чак.

Горец знал, что нос огра куда чувствительнее человеческого.

Ротскилдер поклонился.

— Лорд Микоф и лорд Риман, — гнусаво объявил он, — наместники повелителя в Тенистом Потоке, хозяева великой Твердыни, наследники династии Кара'дом.

Юноши молча проследовали к мягким креслам.

Стражники, обнажив мечи, вытянулись стрункой, Ротскилдер остался на пороге.

Едва близнецы сели, один из них поднял палец — дворецкий отвесил глубокий поклон и покинул зал. За ним вышли и стражники, тихо затворив за собой двери. Лорды остались наедине с труппой Крала.

Они рассматривали друг друга, не двигаясь с места. Снаружи заскрежетали тяжелые засовы — их заперли.

Наконец один юноша заговорил — очень тихо, но горец отчетливо слышал каждое слово. Лорд не пытался их обмануть.

— Спасибо, что приняли приглашение. А теперь скажите, кто из вас маг стихии, сумевший сбежать прошлой ночью?

Могвид услышал, как Крал втянул в себя воздух. Си'лура чувствовал, что после обморока в коридорах замка горец забеспокоился. Он явно что-то заподозрил. К счастью, глупец обладал поразительным мужеством и не попытался вернуться.

— Если он выйдет вперед, — объявил лорд со своего помоста. — Мы сохраним жизнь остальным.

Пока Крал и Тол'чак приходили в себя от слов юноши, даже не пытавшегося скрыть свою с братом принадлежность к темным стражам, Могвид успел все обдумать. У него имелось с десяток разных планов, но ни один не учитывал подобной откровенности хозяев замка. Он ожидал обмана и ловушек. И все же оборотень нашел способ извлечь выгоду из непредвиденной ситуации. Он кашлянул. Что ж, в таком случае и он будет играть по-крупному. Могвид шагнул вперед и спокойно проговорил:

— Я тот, кого вы ищете. Коль уж вам известно о нашей труппе, вы наверняка слышали и о моей способности управлять волками. Это моя магия. Я знаю язык животных. — Он упер кулаки в бедра. — А теперь отпустите моих друзей.

Близнецы обменялись быстрыми взглядами, и по их губам скользнули едва заметные улыбки.

— Не надо, Могвид, — прошипел Крал. — Они лгут, они убьют всех.

Оборотень, стоявший к горцу спиной, закатил глаза: глупец решил, будто он добровольно идет на заклание. Такие благородные люди, как Крал, не в состоянии разглядеть обмана даже у самого носа. Он сделал вид, что не расслышал.

— Отпустите остальных, — повторил Могвид. — Я сдаюсь и обещаю не сопротивляться.

Тол'чак схватил его за рукав, но си'лура, стряхнув могучую руку, шагнул к помосту. Нужно убедить слуг Темного Властелина отвести его к господину. А там он расскажет, где ведьма, и в награду получит не только свободу, но и покровительство повелителя этих земель.

Могвид понял, что его завуалированная угроза изрядно позабавила близнецов. Их будет непросто убедить. Подойдя еще ближе, он схватил с ящика черную чашу.

— Не переоценивайте себя. Я ускользнул вчера, когда вы напали неожиданно. Неужто вы полагаете, что я не справлюсь с вами теперь? — Содрогаясь от прикосновения к отвратительному камню, он поднял сосуд над головой. — Этот трофей достался мне от другого темного стража. Я уничтожил ее, а прах костей развеял по ветру! Я вас предупредил!

Выставив чашу перед собой, Могвид с удовлетворением отметил, что улыбки на губах близнецов замерли.

— Эбеновый камень, — пробормотал один, обращаясь к брату.

Оборотень попытался использовать полученное преимущество, чтобы остаться наедине с лордами: он вовсе не хотел совершать предательство при свидетелях. Кто знает, чем закончится сегодняшний вечер? Нужно как можно дольше сохранять иллюзию верности Элене.

— Как только мои товарищи уйдут, вы получите желаемое, не проливая крови. Клянусь.

— Остановись, — прошептал горец, подобравшись сзади. — Мы все вместе с боем выберемся отсюда.

Могвид следил за склонившимися друг к другу лордами. Их губы шевелились, но слов разобрать он не мог. За несколько мгновений ему надо не только убедить лордов отпустить Крала и Тол'чака, но и уговорить исчезнуть этих болванов. Если дело дойдет до схватки с демонами, то и сам Могвид может погибнуть. Он повернулся к Кралу.

— Близнецы и есть темные стражи, — прошептал он горцу, — значит, Мерик где-то в Твердыне.

— Я знаю, где он, — кивнул тот.

Последние слова потрясли Могвида. Он заморгал и едва не упустил нить собственной лжи.

— Откуда?.. — Си'лура прикусил язык и мигом собрался с мыслями. — Тем лучше. Я постараюсь их отвлечь, а вы ищите Мерика.

— А как же ты?

Могвид позволил себе улыбнуться — здесь он и не думал врать:

— Я справлюсь. У меня есть план.

Внимательно посмотрев на него, Крал с нескрываемым уважением произнес:

— Ты удивил меня, изменяющий форму.

— Только освободите Мерика, — залившись краской, попросил оборотень.

Повернувшись к лордам крепости, он сразу понял, что те пришли к какому-то решению. Один из братьев холеным пальчиком откинул с глаз белоснежную прядь.

— Мы принимаем твое предложение, — сказал он.

Второй вынул серебряный колокольчик из потайного ящичка в подлокотнике и дважды позвонил. Не успело смолкнуть эхо, как главная дверь распахнулась. На пороге появился Ротскилдер и склонил голову в поклоне.

— К вашим услугам, сир.

— Двое актеров почувствовали себя неважно, — тихо проговорил юноша. — Будь добр проводить их до гостиницы.

— Конечно, милорд. Будет исполнено.

Ротскилдер поманил стражников из коридора и, щелкнув пальцами, распорядился о выполнении приказа. Он снова повернулся к помосту:

— А третий гость?

— Когда остальные уйдут, мы насладимся его обществом в уединении.

Могвид заметил на губах лорда едва мелькнувшую улыбку, и в следующий миг его лицо вновь застыло, словно мраморное. Колени оборотня задрожали, пару мгновений он боролся с желанием окликнуть своих спутников, попросить их не оставлять его одного. Вероятно, почувствовав тревогу, Тол'чак обернулся, и си'лура слабо улыбнулся. Коснувшись сердца, огр поднес ноготь к губам. Могвид понял этот знак — так огры прощаются с друзьями.

Оборотень с удивлением поймал себя на ответном жесте. И хотя уход товарищей вполне вписывался в его план, он ощутил облегчение — хорошо, что Тол'чак уцелеет.

Отбросив все посторонние мысли, Могвид приказал себе крепиться. Пришло время проявить всю хитрость и ловкость, воспитанную им в долгом путешествии. Он вспомнил усатого человека в красно-черной форме и мысленно произнес его имя: Рокингэм. Впрочем, даже такой ловкий обманщик, как Рокингэм, погиб от руки Темного Властелина. Значит, чтобы выйти отсюда живым, нужно превзойти своего учителя.

Двери медленно затворились, и си'лура поставил черную каменную чашу на ближайший ящик. Теперь, оставшись с юными лордами наедине, он мог осуществить задуманное. Могвид вынул из кармана кожаный мешочек. Внутри не звякнули монеты, но оборотень рассчитывал, что содержимое окупит исполнение самого главного его желания.

Сглотнув, он дернул завязки.

— Что у тебя там? — спросил один из братьев.

— То, за чем охотится Черное Сердце, — спокойно ответил он.

Он предполагал, предательство дастся ему труднее, однако сердце не сжалось раскаянием. Оборотень улыбнулся хозяевам Твердыни. Теперь они слушали очень внимательно, их и без того бледные лица при упоминании Темного Властелина стали белее снега.

Могвид осторожно вынул рыжий локон.

— Я могу отвести вас к ведьме.

Крал выпрямился и осмотрел двух уложенных стражников.

— Они очухаются, — сказал он, убирая топор за пояс.

Горец оглушил охранников рукоятью. Он сжал забинтованную ладонь — даже испытывая боль, бородач уверенно управлялся с оружием.

Крал повел Тол'чака дальше по коридору. Изредка им встречались удивленные слуги. Молоденькая девушка с простынями закричала, уронила белье и бросилась бежать. Горец представил, какое впечатление они произвели на бедняжку: бородатый великан, решительно шагающий с топором наперевес, и громадный огр, скалящий клыки и царапающий когтями каменный пол.

Но церемониться не было времени — они спешили к медной двери в старинной башне.

Неожиданно по коридорам разнесся громкий звон. Даже не будучи знаком с местными обычаями, Крал сообразил, что в крепости объявлена тревога.

— Уже прознали, что мы избавились от охранников, — проворчал Тол'чак.

— Тут недалеко, — ответил горец. — Поторопимся!

Проход заметно сузился, потолки стали ниже — товарищи подбирались к цели. Оба пригнулись и ускорили шаг.

Миновав очередной перекресток, они услышали крик:

— Сюда! Беглецы идут к старой башне! Отрежьте им путь!

Раздался топот, и Крал тихонько выругался. Медная дверь была совсем рядом, но, чтобы ее открыть, потребуется время. Горец молился, чтобы она оказалась не запертой, но понимал, что надежды мало. Кто станет держать пленника в распахнутой темнице?

Они миновали поворот и помчались вдоль древней каменной стены, Тол'чак хрипло прошептал:

— Наступают с двух сторон!

Крал тут же услышал стук сапог сзади и впереди, их пытались окружить. Горец покрепче перехватил топор.

— Там! — крикнул он, заметив проблеск меди.

Беглецы бросились к двери, но голоса настигали. Крал навалился на дверь — заперто. Отступив на шаг, он занес оружие.

— Нет, — сказал Тол'чак. — Позволь мне.

Попятившись, огр с диким ревом бросился на преграду.

Его ноги, толстые как стволы деревьев, несли могучий корпус, словно таран. Мощное плечо ударило в медь, и оглушительный гром раскатился по коридору.

Крал удивленно ахнул: он не знал, что огры способны двигаться так проворно. Тол'чака отбросило назад. Медная дверь прогнулась, но выстояла, хотя петли заметно покривились. Огр вскочил, потирая плечо.

— Упрямая какая, — пробормотал он.

Все вокруг стихло. Нечеловеческий рык и мощный удар заставили преследователей остановиться — надолго ли?

Тол'чак потер шею и приготовился к новой попытке.

— Подожди.

Крал обхватил топор двумя руками, вставил лезвие в образовавшуюся щель и надавил изо всех сил. Металл заскрежетал.

— Помоги, — простонал горец, когда ноги заскользили по каменному полу.

Тол'чак взялся за древко, и товарищи вместе налегли на дверь. Под громкий хруст оба повалились в проход, и в следующий миг над головами просвистела стрела, едва не задев макушку Крала. Ударившись о стену, она упала на пол. Переглянувшись, огр и горец бросились к уходившей вниз темной лестнице.

Лучники побаивались великанов, но, судя по выпущенной стреле, им удалось преодолеть страх.

— Я постерегу дверь, — предложил Тол'чак, закрывая тяжелую створку. — Померяемся силами.

Огр встал, широко расставив ноги, и вцепился когтями в ручку.

Крал хлопнул товарища по плечу — он знал, что его тылы надежны. Вскинув оружие, горец пустился вниз.

— Будь осторожен, — крикнул вслед Тол'чак. — Эта башня пропитана кровью и страхом.

— Мой топор не подведет! Мы прорубимся к Мерику!

Горец перескакивал разом по три ступени, а камни истекали древними криками и звоном мечей. Он старался не слушать скорбную песнь, не подпускать магию к своему разуму. Диковинная музыка башни была соткана из нот отчаяния.

Крал добрался до подножия лестницы, и из-под сапог вырвались фонтаны брызг. Он побежал на тусклый свет. Когда до его источника оставалось несколько шагов, горец замедлил ход, готовясь к сражению. Он потер рукоять топора, согревая дерево и разгоняя кровь, и на ум пришли рассказы о сражениях с армиями д'варфов. Малф, его учитель, размахивая кружкой с элем, наставлял молодого горца:

«У них два сердца — в животе и в груди. Их трудно сразить мечом, но топор, мой мальчик, — да, топор! — лучшее оружие в схватке с д'варфом. — Старик приподнял длинную белую бороду и резанул ладонью вдоль горла. — Отсеки ему голову и забудь про пару сердец».

И под хмельной смех своего старого наставника Крал шагнул к подземелью.

Ворвавшись внутрь, он почувствовал, что сапоги глубоко увязли в ледяной грязи. Боевой клич, готовый слететь с губ, сорвался глухим хрипом: обожженное, окровавленное тело Мерика болталось на цепях. Элв'ин даже не посмотрел на него, не в силах оторвать взора от того, что происходило в центре подвала. Крал ошеломленно уставился туда же.

Глубоко погрузившись в жижу, там стоял привидевшийся ему д'варф — сморщенное бледное существо, похожее на червя. Складки кожи покрылись льдом, ноги вмерзли в грязь. Он высоко поднял руки над головой — но они были обращены вовсе не к небесам, а к каменной сфере, парившей над скрюченными пальцами. Над чернильной поверхностью потрескивало темное пламя.

Замерев, словно его самого сковал лед, Крал неотрывно смотрел на шар. Если бы горец не потерял способность двигаться, то немедленно сбежал бы отсюда. Однако он не мог даже вздохнуть, занесенный топор повис в воздухе.

Казалось, в ином, призрачном, мире восходит черное солнце.

На глазах у Крала оно начало опускаться к воздетым рукам д'варфа и вскоре уже лизало кожу. Горец видел: лицо врага искажено мучительной болью и страхом. Вдруг сфера наполнилась мраком, достигла д'варфа и поглотила бледное существо.

Великан знал, что того мучает не простая кипящая чернотой энергия, а нечто столь омерзительное, что дух бесстрашного воина пришел в ужас даже перед его тенью. Он силился зажмуриться, но веки не слушались.

Мрак клубился и сжимался вокруг д'варфа, проникая в сморщенную плоть. Всего за несколько мгновений тьма заполнила ее, оставив лишь несколько сполохов пламени танцевать на мерзкой коже. Сфера исчезла, оставив за собой все того же приземистого д'варфа, но только тело его налилось глубокой чернотой беззвездной ночи. Он походил на статую, высеченную рукой злодея.

Каким-то шестым чувством Крал понял, что существо превратилось в истукана из того же материала, что и чаша, украденная Могвидом у Вира'ни. Он вспомнил, как назвали ее близнецы, и беззвучно шевельнул губами: «Эбеновый камень».

Казалось, его услышали — глаза д'варфа открылись и загорелись красным огнем, губы раздвинулись, обнажив желтые зубы.

— Как любезно с твоей стороны присоединиться к нам, — шепот доносился из горла статуи, камень ожил, рука поднялась в радушном жесте. — Милости прошу к твоему другу.

Крал вспомнил те несколько слов, которыми обменялся с д'варфом на вершине призрачной башни. Он понимал, что чудовище, говорившее с ним сейчас, имеет мало общего с тем существом. Его сущность изменилась, как и его плоть.

— Кто ты такой? — Голос горца дрогнул.

— Беги, Крал! — очнулся Мерик. — Ты не сразишь… Это!

Вскрик элв'ина что-то высвободил в Крале. Его сердце, сжавшееся от страха, вдруг отвердело, как скала. Руки так сжали рукоять, что костяшки пальцев побелели. Д'варф — черный или нет — оставался д'варфом, а значит, был смертен!

Горец бросился на мерзкое существо, описывая топором смертельную дугу. Противник даже не успел, защищаясь, вскинуть руки. Малф был хорошим учителем, и горец знал, куда метить.

Крал со всей силы ударил противника в горло и встретил такую отдачу, что онемели плечи. Тем не менее он снова занес топор. Д'варф не тронулся с места, мрак по-прежнему медленно клубился в камне. Чудовище подняло ладонь и спокойно потерло шею.

— О, благодарю за массаж. Пока эбеновая кожа не совсем затвердела, парочка ударов как раз то, что надо.

Исполнившись решимости пробить магический камень, Крал еще выше поднял топор, но онемение почти прошло, и он ощутил вдруг, как изменился баланс оружия. Горец посмотрел вверх: лезвие исчезло, в руках осталось лишь древко. У ног д'варфа, на тающем грязном льду, валялись жалкие осколки закаленной стали.

Лорд д'варфов улыбнулся, глядя в изумленное лицо Крала.

— Похоже, на большее ты не способен. Что ж, все мы вынуждены довольствоваться тем, что есть.

Черная ладонь поползла вверх.

— Беги! — слабо вскрикнул Мерик.

Но было слишком поздно.

Д'варф указал на горца, и огонь черной струей устремился к нему. Будто пальцами, пламя сжало шею жертвы, подняло в воздух и швырнуло о стену. Крал так и остался висеть, болтая над полом ногами. Злая энергия вгрызалась в кожу, тянулась к костям.

— Прекрати! — закричал Мерик.

— Тихо там! — сурово приказал д'варф.

Перед глазами Крала потемнело, но он успел заметить, как каменное чудовище направило на элв'ина свободную руку. Темный огонь полился к тощему горлу.

— Итак, закончим начатое, — проговорил д'варф, в его глазах вскипала кровь. — Черное Сердце рассказал, как глупа надежда, он выжег из меня нелепые мысли о сопротивлении. А я научу вас. Вы оба станете Темному Властелину верными слугами, его новыми темными стражами.

И под его хриплый смех Крал потерял сознание.

 

ГЛАВА 20

— Ты ему веришь? — спросил Микоф.

Голос дрожал — одно упоминание Черного Сердца страшным аккордом ударило по струнам натянутых нервов.

— Он наверняка лжет, чтобы спасти свою шкуру, — ответил Риман, едва повернув голову.

Но Микоф уловил сомнение в интонации брата и заметил, что его левый глаз слегка подергивается. От напряжения он стиснул зубы.

— И все же, одно дело — действовать за спиной д'варфа, и совсем другое — предать… — Микоф так и не сумел произнести ужасное имя. — Что, если циркач говорит правду? Неужели мы рискнем и просто прикончим его?

Риман погладил рукоять отравленного кинжала, спрятанного в ножнах на запястье. Ему не терпелось провернуть лезвие в сердце этого мага стихий с землистым лицом. Он видел в одной его руке кожаный мешочек и рыжий локон в другой. Как посмел ничтожный фокусник встрять в их безупречный план по устранению соперника по охоте! Приведет он к ведьме или нет, но Риман отказывался делить Причастие с этим кривозубым уродом в заношенной одежде, с колтунами в волосах, со слоистыми желтыми ногтями. Риман едва сдерживал дрожь. Позволить проходимцу участвовать в священнодействии?! Юноша обнажил клинок. Никогда!

Микоф осторожно положил руку брату на плечо.

— Вспомни свои слова: к серьезному делу надо приступать с холодной головой.

Несколько мгновений Риман молчал, затем опустил кинжал:

— Да, ты прав. Я говорил мудро.

Риман не стал зачехлять оружие. Он чуть подался вперед, к незнакомцу, стоявшему перед помостом:

— А откуда нам знать, что это волосы с головы ведьмы?

Вопрос должен был смутить циркача, однако с губ того не сходила легкая улыбка.

— Отведите меня к вашему господину. Он ведь здесь, в Твердыне. Хозяин поймет, что я не лгу. Он охотник, верно? Охотник на магов.

Кинжал в руке Римана задрожал — как же ему хотелось рассечь эти скривленные усмешкой губы! Но он заставил себя успокоиться. Пусть незнакомец неплохо играет в тай'мен, но он, Риман, — мастер.

— Мы отнесем пару прядей на проверку.

— Лучше будет, если я представлю доказательства лично. Только мне известно, где прячется девчонка.

— И чего ты хочешь взамен?

— Свою жизнь и небольшую награду за службу, для него это сущий пустяк.

Циркач понизил голос:

— А он могуч. Я видел муки тех, кто шел наперекор желаниям Темного Властелина даже в мелочах. — Он печально покачал головой. — Могу себе представить, что станется с настоящими предателями.

— Быть может, лучше отвести его к д'варфу, — прошептал Микоф, вновь касаясь плеча брата.

Пальцы Римана сжали рукоять кинжала.

— Если отведем его, Торврен раскроет обман. В любом случае наказание неизбежно, — выпалил он, чувствуя, как ловушка, с такой хитростью расставленная для врага, смыкается вокруг них.

— Лучше уж рассердить д'варфа, — возразил Микоф, чьи плечи дрогнули, — чем иметь дело с разгневанным Черным Сердцем.

Риман колебался. Существует ли другой путь из этого лабиринта? За доской для тай'мен благодаря тонкому расчету ему случалось выходить победителем и из более плачевного положения. Конечно, там он рисковал лишь фигурами, а здесь на кону собственная жизнь. Теперь понадобится все его умение.

Блуждающий взгляд Римана остановился на эбеновой чаше. Левый глаз дрогнул. Юноша почувствовал, что ответ может содержаться именно в ней. Если удастся обратиться к Черному Сердцу без посредника, то ко времени, когда д'варф узнает о предательстве, Темный Властелин защитит их от гнева господина. Риман поджал губы.

— У меня возник новый план, — сказал он с прежней уверенностью. — Нет необходимости тревожить охотника. Через чашу мы напрямую обратимся к Черному Сердцу.

Микоф едва слышно ахнул. Риман позволил себе улыбнуться: он всегда получал особое удовольствие, когда неожиданный игровой ход поражал младшего брата. Но еще больше его порадовало изумление циркача. Глупец еще не знает, кому бросил вызов.

— Но к-как? — запинаясь, спросил он. — Как вы свяжетесь с повелителем?

— Кровь, — ответил Риман, наслаждаясь растерянностью противника.

— Чья кровь?

— Подойдет кровь любого мага стихии. — Он поднял кинжал. — И твоя вполне сгодится, раз уж ты сам признался, что владеешь силами природы.

Ужас на лице рыночного шута рассмешил Римана. Как он любил хорошую партию в тай'мен — в особенности когда игра оставалась за ним.

Крики в глубинах башни смолкли. Тол'чак не сомневался, что слышал голос Мерика. Стиснув зубы, он подпирал медную дверь. Что делать — оставаться здесь или спуститься вниз и выяснить, что с друзьями?

Стражники крепости давно оставили попытки прорваться внутрь. Всего несколько неуверенных ударов, и они отступили, громко ругаясь. Кто-то заявил, что проход надежно заперт — все равно не открыть. Кто-то вознамерился идти на таран. Еще один предложил подождать, пока воры сами выберутся — ведь другого выхода из башни нет.

— Голод заставит их вытащить свои грязные шкуры наружу, тут мы их и прикончим.

Эта мысль была принята на ура — никому не хотелось гнаться за вооруженным врагом.

Тол'чак ждал, чуткий слух улавливал смех за медной дверью, но на приступ стражники идти не собирались. Огр осторожно отнял когти от засова. Он не видел особого смысла оставаться на посту, а каждая секунда тишины в подземелье долбила голову разъяренным стервятником. Тол'чак посмотрел на уходящую вниз лестницу. Он обещал Элене, что приглядит за товарищами, и он не нарушит клятву.

Огр принялся бесшумно спускаться, готовый к любым сюрпризам. С последней ступени его ноги угодили в лужу. Он замер, пытаясь понять, слышал ли кто-нибудь всплеск, но уловил лишь слабый стон. Тол'чак собрался с духом, понимая, что впереди может открыться самое жуткое зрелище, и решительно двинулся вперед. Воздух стал неожиданно холодным, и даже вечная темнота подвального помещения не могла объяснить столь резкого понижения температуры.

Он осторожно подошел ко входу, заглянул внутрь, и его глаза раскрылись в изумлении: посреди подземелья стояла маслянисто-черная приземистая фигура. Фонтаны темного пламени били из поднятых рук, пригвождая Мерика и Крала к стене, и те извивались под ударами магии. Объятый ужасом, Тол'чак отпрянул. Он должен остановить врага. Должен! Огр рассвирепел. За овладевшим всеми чувствами гневом он не сразу почувствовал вибрацию Сердца, вновь толкавшего его вперед.

Покалывание вокруг набедренной сумки нарастало, и вскоре огр испугался, что самоцвет прожжет ему кожу. Что же делать? Вдруг камень неожиданно покинет его, как в прошлый раз?

И тут, словно в укор, крыса сбежала по ноге и устремилась в подвал, увязая в мокрой грязи. Он инстинктивно занес ступню, но в последний момент задержал взгляд на искривленном хребте. Животное кинулось в глубокую лужу, и Тол'чак понял, что именно этот зверек недолго был вместилищем магии сердце-камня. Огр нахмурился — неужели крыса все время следовала за ним?

Будто прочитав его мысли, грызун оглянулся, и глаза вспыхнули рубиновым светом. Очевидно, кое-какая сила все еще жила в крошечном тельце. Существо заверещало, явно ругая огра за нерешительность, и снова бросилось в подземелье.

Что сулит ему эта встреча? Как бы там ни было, он не позволит беззащитному зверьку совершать подвиги в одиночку. Огр поспешил следом. Даже после ранений крыса перебирала коротенькими лапками весьма резво — она преодолела уже половину расстояния до черного демона.

Тол'чак шагнул в подземелье. Похожий на жабу истукан обдал его огненным взглядом, но тут же отвернулся, решив, что огр не опасен.

— Еще один гость. — Голос демона эхом отскочил от стен. — Что ж, присоединяйся. Я как раз заканчиваю с этими двумя.

— Отпусти их! — взревел Тол'чак.

Он шагнул из тени, надеясь устрашить чудовище: немногие оставались спокойны при встрече с огром. Тол'чак зловеще оскалился. Однако спугнули демона вовсе не клыки.

Крошечная крыса с кривым хребтом, почти добежавшая до каменных ног, внезапно заверещала. Демон глянул на маленького противника, и его губы исказила усмешка, в следующий миг глаза вспыхнули. Он попятился, струи черной магии иссякли.

Отпущенный, Крал рухнул в грязь, а Мерик повис на стене — Тол'чак увидел, что запястья элв'ина схвачены кандалами. Они не шевелились.

В следующую секунду демон с трудом вытащил увязшие ноги и отступил еще на шаг. Очевидно, не крыса так напугала слугу Темного Властелина — значит, дело в волшебной энергии, все еще сиявшей в глазах зверька. Энергии сердце-камня!

Вынув из сумки пылающий самоцвет, Тол'чак едва не ослеп. Рубиновая вспышка озарила все подземелье, и факелы на стенах показались тусклыми светлячками.

Демон закрыл лицо черными ладонями и заметался в поисках укрытия. Тол'чак подскочил к Кралу и проверил дыхание — чудовище, даже не пытаясь помешать огру, отступало к дальней стене.

— Не подходи, иначе я тебя в порошок сотру! — угрожающе прорычал Тол'чак.

Он не знал, почему талисман так пугает злодея или как лучше использовать камень в качестве оружия, но, пока противник не подозревал об этом, Тол'чак выигрывал время.

— Назад! — рявкнул он, выставив перед собой самоцвет.

Едва проход оказался свободен, демон бросился к лестнице и чуть не задел огра. Тот не пытался его остановить — пусть бежит, сейчас главное — позаботиться о друзьях.

На пороге чудовище замерло и посмотрел на Тол'чака, черные губы искривились от ненависти.

— Мы еще не закончили, — прошипел он.

Не сомневаясь, что противник предпочтет бегство попытке атаковать, огр выпустил из рук камень.

— Я этого так не оставлю — и тебя!

Демон впился глазками в лицо Тол'чака, запоминая каждую черточку. Вдруг, уставившись на огра с ужасом и благоговением, он начал плавиться и растекаться. Слуга Темного Властелина шагнул вперед.

— Ты! Это невозможно! Но как?..

Сбитый с толку происходящим, Тол'чак схватил самоцвет.

— Убирайся!

Чудовище застыло в нерешительности. Неожиданно у самых ног раздался пронзительный писк. Злобно посмотрев на маленького грызуна, он бросился в коридор. Желая убедиться, что противник действительно сбежал, огр прислушивался к удаляющимся шагам. Через несколько мгновений сверху донеслись отчаянные крики: очевидно, стражники у медной двери не ожидали встречи с черным демоном.

Крыса, явно довольная собой, принялась чистить перепачканные лапки.

Тол'чак вздохнул, убрал камень в сумку и наклонился над Кралом. Едва его ладонь коснулась плеча горца, тот застонал.

— Что произошло? — спросил он, открыв глаза.

— Демон сбежал. Если ты в порядке, я проверю Мерика.

— Я в порядке, — проворчал Крал и с хриплым стоном сел. — Но не уверен, что это к лучшему.

Тол'чак кивнул и подошел к истерзанному телу. Он вырвал из стены кандалы и уложил элв'ина на мокрую землю. От мученика пахло палеными волосами и сожженной плотью.

— Как он? — спросил Крал, с трудом поднимаясь на ноги.

— Слаб и сильно изранен. Но он жив!

— Я еще всех вас переживу, огр, — едва слышно отозвался тот. — Парой ожогов не убить элв'ина королевской династии.

Стоило последним словам сорваться с потрескавшихся губ, как кровь потекла из уголков рта. Немало времени пройдет, прежде чем гордый элв'ин поправится.

— Отдыхай, Мерик, — попросил Тол'чак. — Я вынесу тебя отсюда.

Тот было запротестовал, но прикусил язык, когда понял, что даже сесть не в силах. Огр подхватил его на руки.

— Просьба о помощи не признак слабости, друг.

Мерик сжал могучее запястье в безмолвной благодарности.

Огр выпрямился и посмотрел на горца.

— Сможешь идти сам?

Крал собирал в грязи обломки лезвия.

— Только покажи мне этого д'варфа, и увидишь, на что я способен.

Тол'чак кивнул, с облегчением услышав в голосе горца прежнюю агрессивность.

— Пусть бежит пока. Наш друг все еще в беде.

Крал выпрямился.

— Могвид. Я едва не забыл о нем.

Стены вдруг содрогнулись, в воздух взвились клубы пыли.

— Что происходит? — пробормотал Мерик.

— Д'варф. — Крал указывал на выход и зашагал к лестнице. — Мне было видение: столетия назад его беспощадная армия штурмовала эту башню и уничтожила всех защитников. Кровью умирающих завоеватели омывали стены, использовали ее в темных таинствах. Не сомневаюсь, что именно магия эбенового камня столько лет скрепляла древние глыбы, а теперь, когда лорд д'варфов сбежал, ушла и черная сила. Башня рухнет, и те, кто отстаивал ее, наконец обретут покой.

Крыса отвлеклась от своих лапок и, едва почувствовав колебание, юркнула в щель.

— Если мы не поторопимся, — заметил Тол'чак, глянув на умного зверька, — то, боюсь, составим компанию защитникам башни.

Крал кивнул и побежал вверх. Камень крошился под ногами, лестница содрогалась. Они припустили со всех ног, а позади в клубах пыли тонули обломки стен — так, многие века спустя после начала осады, завершалась битва за Раш'амон.

Ощутив дрожь рассыпающейся в прах башни, Могвид решил, будто его коленями овладел страх. Он осознал, что смерть неизбежна, когда лорд Риман поднялся с кресла с кинжалом в руке. В ярком сиянии сотен свечей поверхность клинка мерцала чем-то зеленым, и оборотню мерещился едкий запах яда.

— Брат, ты слышишь? — не вставая с трона, прошептал лорд Микоф.

По залу прокатился скрежет, и Могвид взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие.

— Что происходит? — испуганно выкрикнул он.

Ответом ему были замешательство и ужас в глазах противников. Микоф повернулся и вопросительно взглянул на побледневшего брата.

— Узнай у стражи, — резко приказал Риман.

Микоф потряс серебряный колокольчик и в ожидании повернулся к двери — никто не явился. Он недоуменно огляделся. Почему впервые слуги не откликнулись на зов? Он снова нервно позвонил.

— Риман? — выдохнул он.

Тот на тонких, будто у цапли, ногах подошел к двери и постучал по ней кулаком.

— Стража! Лорды ждут вас!

— Милорды, стража сбежала! — послышался в ответ слабый голос дворецкого. — Мне не под силу поднять засов!

— Тогда иди к другим дверям, там засов не такой тяжелый. Действуй, Ротскилдер!

— Да, сир. Уже бегу.

— Постой!

Все вокруг снова содрогнулось, над головами качнулась люстра, и горячий воск полился на пол.

— Что происходит? — вскричал Риман.

Крупная капля обожгла щеку оборотня — тот вскрикнул и отскочил в сторону, поближе к помосту.

— Ротскилдер!

Ответа не последовало. Очевидно, слуга убежал исполнять повеление.

Риман повернулся к Могвиду, а Микоф оставался сидеть в кресле, сжав серебряный колокольчик, словно оружие.

— Что ты скажешь об этом шуме? — спросил первый, его лицо исказил гнев.

— Я? — Могвид отступил на шаг.

Откинув мантию, лорд замахнулся.

— Ты лгал нам о ведьме. Что ты натворил?

Могвид пытался сообразить, как быть дальше: очевидно, разумные доводы теперь бесполезны. Глаза Римана сверкнули безумием. Си'лура попятился от кинжала и едва не наткнулся на ящик.

— Я с самого начала собирался рассказать вам о ведьме!

— Предатель!

Микоф вскочил на ноги, его губы дрожали. Раздался оглушительный треск, и по потолку вдоль золоченой балки пошла трещина. Через мгновение перекладина с грохотом рухнула на мраморный пол.

— Риман! Останови это!

— Это я и собираюсь сделать, дорогой брат.

Глаза юноши пылали жаждой крови, он кинулся к Могвиду:

— Я прикончу лжеца!

— Быстрее! Д'варф наверняка знает, что делать, — нужно отыскать его. Он дарует нам Причастие, выпустит Стаю, и мы спасемся.

Оборотень попытался осмыслить слова Микофа. Выходит, эти двое не в силах без своего охотника высвободить сидящих в них чудищ. Могвид ощутил прилив сил: если и сами темные стражи в ловушке, у него появляются шансы в схватке с этими белоручками. Или еще того лучше…

— Подождите! — крикнул он. — Я знаю, как выпустить демонических крыс. Для этого вам не нужен хозяин!

Глаз Римана дернулся, но кинжал не дрогнул. Могвид прочитал в выражении его лица страстное желание избавиться от тугого намордника, сковавшего волю и движения. Сейчас раб почувствовал запах свободы — да, он мечтал вырваться, мечтал принимать решения самостоятельно. Благородные лорды не привыкли исполнять чужие приказы.

— Поясни! — резко приказал Риман.

— У того темного стража, у женщины, я украл не только эбеновую чашу. У нее имелся еще и талисман, с которым она могла причаститься в любое время. — Могвид отступил к цирковому ящику. — Давайте я вам покажу.

Микоф спустился с помоста.

— Брат, думаешь, это правда?

— Я слышал о подобном. Не все стражи прикованы к своим охотникам. — Риман прищурился и посмотрел на Могвида. — Показывай.

— Да, да, конечно.

Оборотень принялся перебирать содержимое короба, поглядывая на обращенный к нему кинжал, юноши стояли рядом. Си'лура отчаянно надеялся, что искомое где-то среди реквизита. Он сдвинул «волшебную» накидку и заметил знакомый блеск.

Могвид повернулся к братьям, держа на ладонях крошечные предметы, но когда Риман протянул руку, спрятал кулаки за спиной.

— Сначала поклянитесь, что отпустите меня.

С губ Микофа тоненькой струйкой сорвалась слюна. Лицо лорда исказила судорога, он не мог отвести взгляда от магических талисманов.

— Я… Мы клянемся.

— Откуда нам знать, что это сработает? — прошипел Риман. — Вдруг ты нас обманываешь?

— Но вы ведь видели у меня эбеновую чашу. Разве кто-нибудь, кроме темного стража, может владеть ею?

Могвид сам не знал наверняка, он блефовал. Риман задумался.

— Возможно, не лжешь, но, прежде чем отпустить тебя, проверим, работает ли твоя магия. Если все получится, сможешь уйти. В противном случае тебя ждет смерть.

Оборотень уверенно кивнул. Он знал, что Риман лжет. Ублюдок не собирался его отпускать. Тем не менее си'лура сделал вид, что обдумывает предложение. Он было собрался отдать магические предметы, но в последний момент отступил на шаг.

— Постойте. Мне нужно еще кое-что.

— Что? — спросил Риман, нетерпеливо сжимая кулак.

— Вы отведете меня к вашему хозяину с рассказом о ведьме.

— Хорошо. Как только освободимся, поведаешь д'варфу все, что пожелаешь.

Могвид кивнул. В глазах лордов читалось страшное нетерпение. Повременив еще пару мгновений, оборотень бросил каждому по волшебному талисману.

— Осторожно! — прорычал Риман. — Я едва не уронил.

— Извините. — Могвид склонил голову. — Вы должны беречь их как зеницу ока. Внутри — ваше избавление.

— И что с ними делать? — Микоф бережно держал на ладони нефритовый флакон, искрившийся в ярком свете люстры.

— Нужно выпить содержимое. На рассвете наполните пузырьки обычной водой, и к вечеру магия драгоценного камня превратит ее в эликсир Причастия.

Риман с подозрением посмотрел на оборотня.

— Молись, чтобы это сработало.

— О, непременно, — пробормотал Могвид. — Поверьте, я только этого и желаю. А теперь просто попробуйте.

В этот момент, словно торопя своих хозяев, замок вновь содрогнулся, в люстрах зазвенел хрусталь.

— Поторопись, Риман! — вскрикнул юноша, вытаскивая пробку.

Тот откупорил свой пузырек и взял брата за руку.

— За свободу! — проговорил старший близнец, глядя младшему в глаза.

— За свободу! — эхом отозвался Микоф.

Лорды одновременно поднесли нефритовые флаконы к бесцветным губам и проглотили содержимое. Они улыбнулись друг другу.

— Носите их на шее, — добавил Могвид, перекидывая через голову воображаемый шнурок.

Риман кивнул, и они нацепили изящные талисманы.

— Так, хорошо, — проговорил си'лура. — Теперь подождем немного.

Первым пошатнулся Микоф. Он заморгал и вскинул ладонь к горлу.

— Я чувствую! Началось!

Риман с трудом сглотнул, сильно закашлялся и с ужасом посмотрел на Могвида. Ноги подкосились, и он упал на колени. Микоф рухнул на спину и ударился затылком об пол — по мрамору потекла кровь.

Юноша умирал, и паника постепенно оставляла его взгляд. Он упал рядом с братом, и они застыли бледными изваяниями.

Могвид громко вздохнул.

— За свободу, — прошептал он поверженным близнецам.

Вдруг со стороны бокового прохода донесся шум. Оборотень повернулся, ожидая увидеть дворецкого, однако кто-то явно посильнее выбил массивную дверь. Могвид в изумлении уставился на обломки тяжелой дубовой панели.

Как ни удивительно, в коридоре действительно оказался Ротскилдер. Его обмякшее тело держало за тонкую шею жуткое приземистое существо, будто высеченное из черного камня. Оно вошло в зал, яростно сверкая глазами. Взгляд чудовища остановился на Могвиде, а затем сполз к бездыханным братьям.

— Что ты сотворил с моими слугами? — спросило чудище, отбрасывая труп дворецкого.

Оборотень попятился. Он понял, что перед ним могучий хозяин Твердыни — охотник, повелитель темных стражей. Здесь ложь не поможет.

— Они встали на моем пути, — ответил он как можно более спокойно. — Я пришел встретиться с вами, но они задержали меня.

Д'варф направился к Могвиду. Он подошел на расстояние вытянутой руки, но си'лура не двинулся с места, понимая, что нельзя проявлять слабость перед противником. Слова потекли, словно лава:

— Видимо, ты собираешься сообщить что-то чрезвычайно важное, раз дерзнул убить мои создания.

Могвид снял с пояса кожаный мешочек и нащупал локон Элены.

— Мне известно…

Ему пришлось сглотнуть и начать снова:

— Мне известно, что Черное Сердце ищет ведьму. Я могу отвести вас к ней. — Он вынул рыжую прядь. — Вот доказательство.

Д'варф заинтересованно прищурился, шагнул вперед, и мраморная плитка затрещала под его весом. Он протянул руку.

Оборотень осторожно положил волосы на ладонь чудовища, и едва его пальцы оказались рядом с черной кожей, он ощутил такое же головокружение, как когда прикасался к черной чаше. Си'лура отпрянул.

Неопределенно хмыкнув, д'варф поднес рыжую прядь к приплюснутому носу и осторожно принюхался, словно собака к тухлой рыбе. Вдруг один глаз широко раскрылся — чудовище посмотрело на Могвида.

— Ты не солгал!

Тот облегченно вздохнул, и на его лице появилась глуповатая улыбка.

— Могу отвести вас к ведьме, я проследил за ней. Она сейчас на корабле и направляется в… — Казалось, Могвид не может замолчать.

— Достаточно, — прервал его д'варф.

Он снова втянул воздух широкими ноздрями. Закрыв глаза, охотник откинул голову, и с губ слетел стон наслаждения и боли. Маслянистая оболочка потекла тающим льдом по изгибам и серебряным прожилкам плоти, темное пламя побежало по телу, оно набирало силу, пока над камнем не появился мощный столб. Скоро темно-красный огонь слился с черным, и д'варф превратился в пылающую колонну.

И тут его глаза распахнулись.

Могвид ахнул. Си'лура понял, что теперь на него смотрит вовсе не охотник, а нечто куда более страшное и отвратительное и он совершенно беззащитен перед этими бездонными зрачками. Оборотень физически ощутил жуткий взгляд — словно любовное прикосновение чьих-то липких рук.

Оборотень попытался вырваться, но из пылающей гортани донеслось низкое шипение, вгрызающееся в мозг, точно голодные угри.

— Чего ты хочешь?

Объятый ужасом, Могвид упал на колени. К горлу подступила тошнота. Что он расшевелил, показав волосы ведьмы? Си'лура отполз назад, и изо рта д'варфа вырвался язык пламени. Он закричал, но едва огонь коснулся груди, дыхание прервалось. Пальцы метнулись к горлу в желании разодрать собственную плоть.

Вдруг пламя исчезло, и способность дышать вернулась. Могвид оперся ладонями о мраморный пол.

Д'варф склонился над ним, черные губы раздвинулись в холодной улыбке. Си'луру обдало жаром, когда охотник заговорил:

— Я насквозь вижу твою трусливую душонку, оборотень.

Могвид сжался. Он знал, что от злого духа ничего не утаишь, малейшая хитрость лишь приблизит встречу с черным пламенем. Могвид коснулся лбом пола, присягая на верность ужасному существу.

— Лживостью своей ты добрался ко мне и принес аромат моей самой желанной жертвы. За это я сохраню тебе жизнь. Но способность менять форму в награду ты не получишь.

Слезы отчаяния потекли по перепуганному лицу.

— Брось ведьму к моим ногам, и будешь свободен, — проскрежетал Черное Сердце.

Могвид осмелился поднять лицо.

— Но я могу привести вас…

Пылающие глаза остановились на нем, и желудок сжался, язык онемел.

— Я переплавил этого д'варфа в кровавого охотника, он прекрасно справится и без твоих подсказок, оборотень. Едва учуяв магию, он возьмет след.

— Так чего же вы хотите от меня? — Могвид в отчаянии склонил голову. — Теперь вы и так доберетесь до ведьмы.

Д'варф наклонился еще ближе, и пламя лизнуло бледную шею.

— Случается, следы остывают. Поэтому пока ты останешься с теми, кто помогает ей. Придет время, и я попрошу тебя о большем.

Из самых глубин Твердыни донесся оглушительный удар, дверной проем заволокло дымом. Пол задрожал так сильно, что Могвид распластался на холодном мраморе и закрыл голову руками, с потолка посыпались мелкие осколки. Где-то сбоку рухнул светильник. Когда гул смолк, оборотень приподнялся.

Рядом как ни в чем не бывало стоял д'варф. Пламя больше не струилось по его коже, и Могвид понял, что тот вновь властен над своим черным телом. Демон щурился, защищая глаза от пыли.

— Лучше выбирайся из Твердыни, — глухо проговорил охотник. — Здание с гнилым фундаментом долго не протянет.

Потеряв всякий интерес к гостю, он направился к выходу. Черное пламя ударило из поднятой руки, и огромная парадная дверь разлетелась в щепки; зал заволокло дымом и засыпало обломками. Не оборачиваясь, д'варф исчез в туче пыли.

С противоположной стороны помещения послышался грохот, и Могвид вскочил на ноги. В Музыкальный зал вбежали Крал и Тол'чак с Мериком на руках.

— Вы нашли его! — воскликнул оборотень.

Он изо всех сил старался изобразить радость, но не был уверен, что получается, — все его существо еще ныло от жутких прикосновений Темного Властелина.

Крал посмотрел на распростертые тела лордов.

— Как ты с ними справился?

— Напомни мне поблагодарить твою мать, Тол'чак, — ответил Могвид, указывая носком сапога на грудь Римана, где покоился нефритовый флакон. — Ее ядовитые подарочки очень мне пригодились.

— Ты удивляешь меня все больше, си'лура!

Горец радостно стукнул Могвида по плечу, едва не сбив того с ног, затем подхватил ящики с реквизитом. Оборотень тоскливо посмотрел ему в спину.

— То ли еще будет, — прошептал он.

Кровавый охотник второй день шел по следу, не зная усталости и не нуждаясь в отдыхе. Лишь одинокий зверолов или фермер, оказавшийся у реки, были ему пищей — свежее сердце разжигало внутренний огонь с новой силой. День и ночь он бежал по течению, хлюпая в грязи и раздвигая камыш, заполонивший южный берег. Запах жертвы становился невероятно отчетлив при морском ветре, а потому он держался как можно ближе к воде. Нельзя потерять след.

Торврен перебрался через небольшой приток, оставив Тенистый Поток южнее, с наветренной стороны. Оказавшись на противоположном берегу, д'варф поспешил дальше. Ничто не могло остановить его. Помчавшись вдоль кромки воды, он раздавил журавлиное гнездо с кладкой и, только преодолев еще половину лиги, понял, что упустил запах. Охотник остановился и принюхался. Ничего.

Он зашагал обратно. Куда она делась с реки? Почему покинула кратчайшую дорогу к побережью? На мгновение усомнившись в своих недавно обретенных способностях, Торврен поднял нос. Бесполезно. Он вернулся к растоптанным яйцам и вновь втянул воздух. Без изменений.

Черным сердцем овладела паника. Куда она исчезла?

Он шел обратно вдоль берега, пока не оказался возле мелкого притока. Торврен еще раз преодолел его вброд. Солнце почти зашло; тени от расположенного южнее леса легли на землю.

Если Темный Властелин узнает о его ошибке…

Вдруг он вновь уловил запах — словно гром грянул во время летней грозы. Это ведьма! Охотник огляделся. Куда же она направилась?

И тут он заметил след — одинокий отпечаток копыта. Кровавый охотник опустился на колени, принюхался, и черные губы искривились в улыбке. Он поглядел на юг.

— Я чую твой запах, — пробормотал он в сгущающиеся сумерки. — Наша встреча неизбежна. И если надо, я пойду за тобой до самого побережья.

Он встал и побежал вдоль притока в сторону леса.

— Но даже если доберешься до залива, там тебя ждет сюрприз.

Торврен вспомнил двух магов стихии, терзаемых черной магией. Его прервали, когда он пытался изменить их, — но поражение не было полным. Один сумел сохранить целостность духа, другой — нет.

Могущественный темный страж был создан в ту ночь в подземелье, и никто не заподозрит зла в верном друге ведьмы.

— Легион, — выдохнули черные губы новое имя предателя, слуги Темного Властелина.

 

ГЛАВА 21

На следующее утро после встречи со странными братьями Джоак лежал на узкой койке и разглядывал потолочные балки. Солнце еще не встало, а он не спал всю ночь. Одно слово из разговора незнакомцев все еще звучало в ушах: «Рагнар'к». Почему оно производило столь сильное впечатление? Это имя или географическое название? Никак не получалось выкинуть созвучие из головы. Мальчик осмотрел комнату, пытаясь отвлечься.

У дальней стены, сложив руки на груди поверх одеяла, словно труп, лежал Грэшим. В отличие от Джоака он спал крепко и даже похрапывал, но его глаза оставались открытыми. Матовые зрачки всю ночь светились тревожным красным светом, и то было не отражение тлеющих в камине угольков. Джоак чувствовал, что старик внимательно наблюдает за внешним миром, пока тело его отдыхает.

Впрочем, Джоак давно сжился со всеми странностями и выучил привычки хозяина. Темный маг не проснется до тех пор, пока солнце не дойдет до узкого оконца. Затем он поднимется, словно мертвец из могилы, и пошлет за завтраком.

В этот день Джоак не мог дождаться восхода. Хотелось поскорее вернуться на лестницу восточной башни, чтобы поискать тех братьев. Однако без приказа выбраться из кровати нельзя — глаза темного мага неусыпны. Ему ничего не оставалось, как смотреть в потолок. Губы бесшумно повторяли слово, лишившее его покоя.

«Раг-нар'к».

На последнем слоге Грэшим, будто разбуженный непроизнесенным словом, резко сел в постели и повернулся к Джоаку. Впервые во взгляде древнего мага юноша уловил замешательство и страх.

Джоак одурело смотрел на хозяина, мечтая, чтобы тот поскорее отвел глаза. Необходимо убедить господина, что он по-прежнему в плену заклятия. Жжение в животе подсказало способ добиться нужного результата, ведь на подобное унижение способен только заложник чужой воли. Джоак опорожнил мочевой пузырь прямо на одежду и постель. Он не шелохнулся, когда под него потекло.

Должно быть, маг почувствовал запах.

— Будь ты проклят, мальчишка! — выругался Грэшим. — С каждым днем все больше впадаешь в детство! Встань и приведи себя в порядок.

Джоак соскользнул с кровати и снял мокрое белье. Голый, с разинутым ртом, он проковылял к умывальнику и, намочив тряпку, отерся.

— Оденься и принеси мне завтрак.

Грэшим посмотрел в темное окно, улегся обратно в постель и проворчал:

— Разбуди, когда вернешься.

Натягивая одежду на влажное тело, Джоак старался не торопиться. Он неловко заправил коричневую рубашку в штаны. Было еще очень рано — отличная возможность выведать что-нибудь новое. И хотя сердце отчаянно колотилось, он заставлял себя двигаться медленно и неуклюже. Криво застегнув ворот, он поплелся к двери, и, когда коснулся задвижки, Грэшим пробормотал себе под нос:

— Вмерзший в камень, трижды проклятый Рагнар'к не шелохнется. Просто дурной сон.

Рука Джоака замерла — неужто маг может читать его мысли? Юноша надеялся услышать еще что-нибудь в объяснение.

— Что встал? — неожиданно рявкнул старик. — Шагай, пока опять не обделался!

Мальчик дернулся и едва не вскрикнул, но тут же взял себя в руки. К счастью, хозяин, мгновенно потеряв к нему интерес, уставился в потолок. Джоак отодвинул защелку и выскочил из комнаты на неверных ногах — ему даже не пришлось прикидываться. Он закрыл дверь и привалился к стене, облегченно вздохнув.

С трудом уняв отчаянно бьющееся сердце, юноша потер затекшую шею и двинулся по знакомым коридорам. Почти все еще спали, потому он позволил себе идти быстрее, чем обычно, и остановился лишь однажды — у тайника с пергаментом и угольком. Карта моментально исчезла в кармане, и Джоак направился к башне Сломанное Копье.

Тайна Рагнар'ка по-прежнему занимала все мысли, почему-то он был уверен, что решить эту загадку необходимо.

До винтовой лестницы, ведущей в восточную башню, удалось добраться довольно быстро. Он прислушался — ни шагов, ни голосов — и поскакал вверх через две ступеньки до площадки, где накануне беседовали два таинственных брата.

Джоак опять оглядел проход. Куда же они отсюда подевались? В утреннем сумраке коридоры, устланные толстым слоем пыли, просматривались плохо. Пыль! Мальчик склонился над полом. Куда бы братья ни пошли, на камне должны были остаться следы. Он прищурился, но серый ковер повсюду оставалась нетронутым, будто незнакомцы вовсе не покидали ступеней. Он выпрямился и почесал в затылке. Вниз они точно не спускались — значит, отправились наверх.

Джоак посмотрел на винтовую лестницу и нащупал в кармане карту. Выше только один этаж — тот самый, что он исследовал и отмечал на пергаменте вчера. Там, как и во всем крыле дворца, он нашел лишь сор, осыпавшийся камень и пауков. Так что же братья могли делать наверху?

Был только один способ узнать. Джоак взобрался на последний этаж, заглянул в коридор, и тут его взгляд упал на пол: цепочка следов уходила от лестницы, другая вела обратно. Джоак поставил свою туфлю в одно из темных пятнышек: все верно — его собственные. Никто, кроме него, с давних времен не нарушал покой проходов.

— Нет, здесь их не было, — пробормотал он себе под нос.

Вернувшись на лестницу, Джоак нахмурился. Куда же они пропали? Теперь он шел по ступеням медленно, пытаясь решить загадку: братья не спустились вниз и не поднялись наверх, не свернули в коридор. Так куда же? И он пришел к единственно возможному выводу: незнакомцы скрылись где-то «между».

Джоак задумчиво протянул палец к камню. Слуги поговаривали о давно заложенных секретных проходах. Он слышал, как горничные испуганно шептались о призрачных голосах, но, возможно, толстые стены скрывают тайны и пострашнее.

Он спускался, не отрывая руки от кладки: казалось, кирпичи подогнаны идеально. Вернувшись на лестничную площадку, юноша приложил обе ладони к стене, но нащупал лишь идеальные стыки. Джоак опустился на колени, но не нашел ничего любопытного, и даже хорошенько потерев пол, едва не упустил искомое. Если бы не упрямство и уверенность в том, что братья покинули лестницу через потайной ход, Джоак никогда бы не заметил тонкую царапину.

Он провел по ней пальцем до самой стены — если бы створ открывался наружу, слегка задевая плиты, получилась бы именно такая дуга. Он выпрямился и вновь принялся изучать ближайший участок стены. Теперь он знал, где потайная дверь, но как ее открыть?

Вдруг со стороны нижнего пролета послышались тихие шаги. Джоак резко повернулся и увидел, как две фигуры выступили из-за поворота лестницы. Он замер, уверенный, что братья пришли схватить его. Темные силуэты приблизились, и в слабом свете единственной лампы он разглядел лица. Нет, он ошибся, однако жестокие ухмылки этой парочки не сулили ничего хорошего.

— Ну вот, я же говорил тебе, что видел слюнявого идиота здесь, — сказал Брант, злобный мальчишка, мучивший Джоака последние семь лун, стоило тому появиться на кухне.

Чуть позади стоял незнакомый крупный парень, зимы на четыре старше. Толстые губы кривились в хищной усмешке, хитрые свиные глазки смотрели зло. Бездельники искали объект для издевательств, и, к несчастью, им встретился Джоак, молча сносивший любые издевательства.

Они бросились к нему, словно псы на раненого лиса.

Изо всех сил стараясь не выдать себя, тот все так же бессмысленно таращился на мучителей. Несомненно, если он станет сопротивляться или убежит, поваренок тут же все разболтает, и в первую очередь Грэшиму.

Джоак стоял на площадке, готовясь вытерпеть любую боль — выбора не было. В кухне он научился держаться подальше от Бранта, но и там мальчишка умудрялся больно пнуть его или обжечь. До сих пор серьезных ранений удавалось избегать, но сегодня он слишком увлекся. За неосторожность придется платить.

Брант поднялся на площадку и остановился рядом.

— Ты только посмотри, Снелл. Недоумок даже рубашку не может застегнуть.

Он ловко сорвал пуговицу с ворота. Парень по имени Снелл ухмыльнулся.

— А говорить он умеет?

Поваренок наклонился, и в нос ударило зловонное дыхание — Джоак едва не отпрянул.

— Умеет, только хуже дурного попугая. Изо дня в день твердит одно и то же. — И он принялся передразнивать: — Х-х-хозяин х-х-хочет з-з-завтрак.

Снелл захихикал. Брант явно остался доволен успехом у аудитории.

— Всегда было интересно, смогу ли я вытянуть из него что-нибудь еще, пусть даже крик. — Мальчишка вынул из кармана маленький ножик, наверняка украденный с кухни. — Может, если разделаю его, словно кусок говядины?

— Ну так попробуй, — предложил Снелл, и в голосе послышалась радость предвкушения. — Пусти немного крови.

— Почему же немного? — усмехнулся поваренок.

Джоак не знал, что делать. В случае гибели он никак не поможет Элене, а судя по хищному блеску в жестоких глазах, тот готов зайти очень далеко. Мальчишке нравилось причинять боль, и в этой заброшенной части дворца ему никто не мешал.

Брант поднес нож к щеке жертвы и провел по коже. Джоак не шелохнулся, но крепко сжал за спиной правый кулак. Поваренок завороженно осмотрел багряный потек на острие.

— Дай мне попробовать, — попросил Снелл, протягивая ладонь.

— Нет, это всего лишь царапина. — Брант отдернул руку. — Пусть окрасится все лезвие.

— Тогда я следующий, ладно? — просипел парень, сжимая и разжимая от нетерпения пальцы.

— Не беспокойся. Мы оба успеем, и не по разу.

Джоак понял, что эта парочка живым его не отпустит. В заброшенном крыле полно мест, где можно спрятать труп. Выбора нет. Необходимо выжить.

Когда Брант шагнул к нему, Джоак выпрямился и так ударил мучителя в лицо, что затрещали кости. Тот взвыл, выронил нож и прижал ладони к разбитому носу. Снелл, успевший отступить, присел, решая, что делать — атаковать или спасаться.

Подобрав оружие, Джоак спокойно сказал:

— Брант, еще тронешь меня, и я отрежу твое мужское достоинство и скормлю его Снеллу.

Способность недоумка к речи поразила Бранта гораздо сильнее, чем разбитый нос. Поваренок сообразил, что его одурачили, и глаза налились яростью.

— Это мы еще посмотрим, придурок, — прорычал он. — Вперед, Снелл, игра становится интереснее.

В ответ здоровый парень кинулся вниз по лестнице. Скоро звук шагов стих, противники остались один на один.

Бегство дружка не смутило Бранта. Он тряхнул головой и посмотрел на Джоака — рука скользнула в карман, и он достал другой нож.

— Не знаю, что ты задумал, но я разом покончу со всеми твоими затеями.

Джоак попятился, Брант подался вперед.

— Но перед смертью ты у меня попляшешь.

Юноша отступал вверх по лестнице, размышляя, как поступить. Если Брант просто исчезнет, Снелл не станет болтать, опасаясь обвинений в свой адрес. Джоак поудобнее перехватил рукоять. Убив поваренка, он сможет вернуться к роли дурачка и не тревожиться о разоблачении.

Брант с ревом бросился вперед. Отец учил Джоака сражаться мечом и кинжалом, и тот сразу заметил, что противник держит оружие слишком высоко, открывая живот. Им двигала ярость, а не умение.

Быстро присев, Джоак ударил Бранта в брюхо, но не клинком — в последний момент он выставил кулак.

Мальчишка задохнулся, и, когда попытался ответить, Джоак легко перехватил его запястье и одним движением заломил руку за спину. Тот вскрикнул от боли, и нож стукнулся о каменные ступени.

Джоак развернул Бранта к себе, теперь его клинок касался тощего горла мальчишки. Если поваренок замолчит навсегда, можно будет продолжить игру. Рука Джоака дрогнула.

— Ну давай, трус! — выдохнул противник, из его глаз покатились слезы.

Несколько мгновений назад Джоак инстинктивно смягчил удар в живот, но теперь появилось время все обдумать. Поваренок наверняка выдаст его, если сохранить ему жизнь, значит, только его смерть оставляет надежду помочь Элене.

Джоак закрыл глаза и — выбора нет — отпихнул врага.

Он не убийца — даже ради сестры он не станет убивать негодяя.

— Прости, Элена, — беззвучно прошептал он.

Брант скатился по лестнице и на площадке упал на колени. Он поднял голову.

— Я расскажу про тебя! — закричал он. — Все узнают, что ты обманщик!

Джоак не ответил.

— Теперь тебе конец! — не унимался Брант, поднимаясь на ноги. — Слышишь? Я все расскажу!

В этот момент часть стены отошла в сторону, и поток свежего воздуха заставил мальчишку оглянуться: проем заполнял огромный брат в белом одеянии.

Темнокожий мужчина метнул в раскрасневшееся лицо Бранта серый порошок.

— Ничего ты никому не расскажешь, — сказал он. — А теперь спи.

Поваренок попытался отмахнуться от пыльного облачка, но вскоре медленно осел, и через мгновение его голова стукнулась об пол.

Потеряв к нему всякий интерес, брат перешагнул через неподвижное тело и посмотрел на Джоака. В его ухе сверкнула серебряная серьга.

— Спускайся, юноша, нам есть о чем поговорить.

Близился восход, и Каст повернул руль. Соленые брызги ударили в лицо, отвлекая от размышлений. Флинт так и не объяснил слов, произнесенных накануне. Как судьба мифического А'лоа Глен может быть связана с кровавыми наездниками? Он никогда не видел этого города, да и вообще сильно сомневался в его существовании.

Каст покачал головой и переместил парус. Повинуясь опытной руке, лодка свернула в узкий канал между островами Тристан и Листра. По оба борта высились вулканические пики, озаренные первыми лучами рассветного солнца.

Оглянувшись, юная мер'ай удивленно ахнула.

Каст знал, чем вызван ее восторг: прямо по курсу выгибался каменный мост, соединяющий два острова, — арка из вулканического камня, искусно обточенная ветром и ливнями.

— Она называется Дуга Архипелага, — пояснил Флинт, перебираясь к девушке на нос лодки. — Слышала легенду о ней? Песнь об обреченных любовниках, Тристане и Листре.

Отрицательно качнув головой, та повернулась к моряку. Каст видел, сколь тревожные взгляды бросает старик на морского дракона — ему хотелось отвлечь мер'ай от умирающего зверя. Животное уже с трудом держало голову над водой, его глаза потускнели, крылья беспомощно плескались. Он из последних сил пытался не отставать от лодки.

— В давние времена остров был един, — начал Флинт. — Только узкая речная долина разделяла две горы. Юноша по имени Тристан рос на склонах северного пика, а отец Листры, вождь соседнего клана, жил со своим народом на юге. Кланы враждовали.

Моряк печально покачал головой.

— А дальше? — заинтересовалась Сай-вен.

— Однажды Тристан отправился на охоту и увидел Листру купающейся в пограничной реке. Голос ее был столь сладок, что он тут же влюбился. Спрятавшись за деревьями, юноша принялся подпевать незнакомке и мелодией своей поведал об обуявших его чувствах. Очарованное музыкой сердце Листры дрогнуло, и она попросила Тристана подойти. Посреди потока они раскрыли друг другу объятия и не могли разлучиться, пока их не нашли. Было решено разлучить их. — Флинт наклонился к девушке и понизил голос: — Но юноша и девушка стали встречаться по ночам, и любовь их только крепла.

Глаза мер'ай широко раскрылись.

— Когда же тайная связь открылась, отец Листры задумал магией вздыбить море и затопить перешеек, разделив остров надвое, — отрезать своей дочери путь к сыну врага. Тристан и Листра, ничего не подозревая о намерениях грозного родителя, сговорились встретиться у реки, и когда заклинание пришло в действие, так и не смогли разомкнуть объятия. Вода прибывала, и они, все теснее прижимаясь друг к другу, запели о своей бесконечной любви. Музыка вечной преданности и боли достигла слуха богов, и те, сжалившись над юными страдальцами, превратили их в камень, чтобы те навеки слились в прощальном поцелуе между вершинами.

Сай-вен оглянулась.

— И по сей день Дуга остается священным местом, — закончил рассказ Флинт. — Пары приходят сюда на лодках, украшенных цветами, чтобы принести под ней клятвы верности. И в сердцах новых любящих пар эхом звучит песня Тристана и Листры.

— Как красиво, — выдохнула мер'ай.

Касту надоело слушать чушь, и он кашлянул.

— Это всего лишь камень, — мрачно заметил дри'ренди. — Камень, отшлифованный водой и ветром.

— Неужто в сердце кровавого наездника нет уголка для романтики? — простонал Флинт.

В ответ Каст указал вперед.

— Твое поручение выполнено — мы добрались до Дуги. Что дальше?

— Так ты думаешь, это обычный камень и ничего больше? — не унимался моряк.

Каст молча глянул старику в глаза.

— Тогда вперед, пройди под ней, — махнул Флинт на диковинный пролет.

Чуть повернув руль, дри'ренди направил ялик в узкий канал — ему не раз приходилось бывать тут на рыбацких лодках. Арка отмечала конец цепи островов — дальше расстилался Великий океан. Она была вратами в открытое море.

Сай-вен подвинулась, освобождая Флинту местечко рядом. Девушке показалось, что тот вытащил из-под тюленьей куртки костяной нож, однако, когда он поднял его к восходящему солнцу, кровавый наездник, проследив за его движением, понял, что это зуб крупного зверя — длиной с человеческую ладонь, — слегка искривленный и зазубренный. Что это за огромное чудовище?

— Что ты задумал, Флинт?

— Попытаюсь отвести пелену с твоих глаз, — ответил старик.

Лодка шла под арку, по самому центру, навстречу выглянувшему из-за горизонта солнцу.

— Смотрите! — Сай-вен подскочила, указывая вперед.

Каст уже и сам заметил, что вдалеке, в открытых водах, группа знакомых кораблей обогнула мыс острова Тристана и направлялась к ним на всех парусах. Это был флот Джарплина. Дри'ренди надеялся, что ему удалось оторваться от рыбаков в лабиринте мелких протоков, где большие суда пройти не могли. Велением ли судьбы, мастерством ли капитана, их нагнали.

— Должно быть, они обошли нас по глубоким каналам вокруг Архипелага, — заметил Флинт.

Кровавый наездник навалился на руль, рассчитывая развернуть лодку под аркой, — возможно, их не успели заметить. Но тут крики с палубы развеяли все надежды.

Флинт выругался.

— Проклятье, Каст! — закричал моряк через плечо. — Выровняй лодку! Нужно пройти под Дугой.

— И врезаться прямо в их строй? Ты чего добиваешься? После того как мы украли у Джарплина дракона, нас едва ли встретят с распростертыми объятиями.

— Просто делай, что тебе говорят, дри'ренди! — приказал Флинт, бросив на него свирепый взгляд. — И если вообще способен кому-то доверять, доверься сейчас мне.

Каст вдруг увидел в старике своего наставника, слепого прорицателя. И почему он всегда слушается сумасшедших? Мужчина дернул парус и налег на руль, возвращая лодку на прежний курс.

Он смотрел вперед сквозь летящие в лицо соленые брызги, казалось, дразнившие его. За Аркой море кишело кораблями. Направляя ялик прямо на них, Каст задавался вопросом, кто же главный безумец на этом суденышке.

— Поторопись! — крикнул Флинт. — Нужно войти под Дугу раньше их!

Каст, как любой представитель его народа, ловко ловил самые сильные потоки ветра, однако крупные корабли имели преимущество в площади парусности и двигались быстрее. Флот мчался навстречу. Отчаянно сражаясь, дри'ренди понимал, что гонка останется за противником, если…

— Дракон держит нас.

Он не думал, что девушка расслышит слова, но та вдруг бросила на него быстрый взгляд, свесилась за борт и, опустив пальцы в черную воду, запела. Через мгновение мокрый нос коснулся ее ладони.

— Конч, от этих акул придется уплывать очень быстро. — Она кивнула на приближающиеся корабли.

Каст никогда раньше не имел дела с морскими драконами, но понял, что глаза животного смотрят с болью и пониманием. Оглушительно фыркнув, зверь легонько оттолкнул руку Сай-вен, содрогнулся всем телом и ринулся вперед. Он потащил лодку за собой, да так резво, что дри'ренди едва не свалился за борт.

— Нет! — закричал Флинт с носа, мгновенно сообразив, что произошло. — Лишние усилия убьют его! Он должен выжить!

— Если нас настигнут, он все равно погибнет, — ответила Сай-вен. — Лучше пусть умрет в родной стихии, чем в сетях охотников.

Поджав губы, старик некоторое время обдумывал слова девушки, затем молча отвернулся.

Они двигались молча. Море впереди вскипало множеством кораблей, и Каст призвал на помощь все свои навыки, чтобы переманить ветер на их сторону и облегчить страдания Конча. Однако что может человек рядом с огромным морским драконом? Длинная черная коса Каста развевалась за спиной, лодка мчалась по волнам.

Сай-вен сжалась рядом с Флинтом, не спуская глаз с несущихся наперерез судов.

— Почти. Еще немного… — бормотал себе под нос моряк.

В канале собралось столько парусников, что Каст сомневался, сможет ли легкая лодочка продраться среди них. Между тем дракон скользнул под арку, и Флинт вытянулся над водой, словно ростра, — одной рукой он держался за борт, а другую, с длинным белым клыком, выставил перед собой.

— Да поможет нам Добрая Матушка! — закричал старик.

Каст уже не сомневался, что тот спятил.

Суденышко занесло под мост, и время будто потекло густым сиропом. Дри'ренди видел, как кончик зуба пронзил пространство под каменным пролетом и в точке разрыва оно изменилось! Словно капля краски в воде, во все стороны расплывалась новая картина, вскоре поглотившая его.

Едва оказавшись под Дугой, кровавый наездник бросил парус, и лодка замедлила ход. Теперь она легонько покачивалась на волнах, и Каст перебрался на нос. Просто невероятно!

Не заботясь о равновесии, он вертелся на месте с разинутым ртом. Арка исчезла! И флота нигде не было. Поодаль виднелась гряда Архипелага. Каст мог бы поклясться, что к югу лежит остров Маунск, однако он прекрасно знал, что еще несколько мгновений назад ялик находился на огромном расстоянии от него.

Дри'ренди повернулся к корме, за которой минуту назад вставало солнце, — теперь восход оказался с другой стороны! Его колени задрожали.

— Сядь, Каст, — сказал Флинт. — Ты нас перевернешь.

Под тяжелым взглядом моряка тот молча повиновался, чувствуя, что ноги отказывают. Сай-вен сидела, вытянувшись стрункой. Ее огромные зеленые глаза, налитые слезами, были прикованы к морю. Одеяло упало с плеч, обнажив грудь. Кровавый наездник потупился.

— Г-г-где мы? — произнес он.

Флинт указал на большой остров за кормой лодки. Каст не раз бывал в здешних водах, но вспомнить его не мог. Прищурившись, он принялся внимательно рассматривать землю: она подковой лежала посреди океана, словно раскрывая объятия путешественникам. К небу тянулись три пика — по одному на краях и самый высокий в центре. Ландшафт сам по себе был необычен, но средняя гора делала его уникальным: сотни — нет, тысячи — башен и куполов средоточились на ней. Из воды, прямо со дна морского, рукотворными рифами поднимались полуразрушенные шпили.

— И это… Это? — Каст потерял дар речи.

— Да, — кивнул Флинт. — Перед нами А'лоа Глен.

— А'лоа Глен? — ошеломленно повторила Сай-вен.

В горле у дри'ренди пересохло, он с трудом ворочал языком.

— Но как мы?.. — Вдруг в его голосе послышался гнев. — Я знаю эти воды!

— Конечно знаешь, — кивнул Флинт, показывая огромный изогнутый клык. — Однако остров скрыт волшебством, к берегам ведут только три пути, но без особых ключей их не найдешь.

Каст не мог оторвать взгляда от мифического города.

— Мост?..

— А ты решил, что Дуга всего лишь камень, — устало улыбнулся старик. — Ну, если вы двое наглазелись по сторонам, давайте наконец отправимся в порт и позаботимся о драконе.

Сай-вен вздрогнула и, отчаянно покраснев, перегнулась через борт — из-за сказочного острова она напрочь забыла о страдающем друге.

— Конч? — с тревогой позвала мер'ай.

Вытолкнув голову на поверхность, зверь тихонько фыркнул, но на то, чтобы ткнуть носом ладонь девушки, сил уже не хватило.

— Он очень плох, — опечалилась Сай-вен.

— Мы почти пришли, — попытался утешить Флинт, но и в его интонации сквозила тревога.

Каст вздохнул и потянулся к веревке — привычная работа с рулем и парусами всегда его успокаивала. Вскоре ветер снова раздувал ткань. Когда лодка уверенно направилась к берегу, дри'ренди заговорил:

— Флинт, ты сказал, что кровавые наездники решат судьбу города. Что ты имел в виду?

Старик повернулся к древним башням.

— Все ответы ждут тебя в А'лоа Глен, — сказал он и вдруг таинственно прошептал: — И надеюсь, Каст, ты знаешь подходящие вопросы.

За Джоаком закрылась каменная дверь, и он оказался наедине с огромным темнокожим мужчиной в узком, тускло освещенном коридоре. Тот представился братом Морисом, подхватил похрапывающего поваренка и знаком предложил следовать за ним в тайный ход.

Юноша пытался унять дрожь. Пожалев вдруг, что принял приглашение, он толкнул каменную панель, но та оказалась недвижима, как стена; впереди туннель закрывала массивная фигура Мориса с Брантом под мышкой.

— Ч-что вы собираетесь сделать с мальчишкой? — спросил Джоак, уводя разговор от более серьезных вопросов.

— Он нездоров духом и со временем может стать угрозой острову. Мы очистим его память, а затем отправим в приют Порт-Роула. Тебе больше нечего бояться.

Джоак никогда не испытывал теплых чувств к жестокому задире, но ему не понравилась легкость, с которой новый знакомый упомянул приют.

— А как же его родители?

Морис обернулся. Как только они оказались в туннеле, он опустил капюшон, и теперь бритая голова блестела в мерцании лампы. Низкий голос покатился по коридору:

— Не беспокойся, сын мой, у него нет близких. Все местные слуги похищены из приютов, все они отвергнуты внешним миром. Сюда попадают только люди без прошлого.

Они подошли к узкой винтовой лестнице, уходившей куда-то вниз.

— А что будет со мной?

— Ну это мы еще решим, — ответил Морис, начиная спускаться по ступеням. — Зачем ты вернулся сегодня в башню?

Юноша сглотнул.

— Я был свидетелем вашего вчерашнего разговора…

— Ты подслушивал.

— Д-да, но мне пришлось. Я не знаю, кому здесь верить.

— Значит, обманом ты допытывался правды? — с сомнением произнес брат.

— Выходит, так…

— Кто подослал тебя?

— Подослал?

— Да, кто отправил шпионить за братом Грэшимом?

Джоак споткнулся и замер. Неужели они ничего не знают о темном маге или, еще того хуже, заодно с ним? Если последнее предположение верно, ему конец.

Почувствовав, что юноша остановился, Морис обернулся.

— Ты служишь Темному Властелину? — резко спросил он, внимательно прищурившись. — Ты здесь по приказу этого змея из башни — нашего Претора?

Глаза Джоака широко раскрылись. Значит, братья в курсе! На какое-то время, осознав, что только что обрел союзников, он потерял дар речи.

— Вовсе нет, наоборот. Я знаю, что он предатель. Меня похитил из дома человек по имени Грэшим. Как и Претор, он темный маг и поклоняется злу. Они заключили союз. — И Джоак, стоя на ступеньках, поведал свою историю.

Рекой, прорвавшей дамбу, из него полились воспоминания о похищении, рабстве, о всех перенесенных жестокостях и недавнем освобождении у священного дерева. По щекам потекли слезы. Морис молча слушал, понимая, что любой вопрос заставит юношу разрыдаться. Тому было необходимо выговориться, и брат не стал его прерывать.

— …я не знал, кто еще заодно с Темным Властелином, и потому по-прежнему разыгрывал полоумного слугу, в то же время стараясь отыскать путь к спасению. Я не знал, кому можно верить…

Наконец поток иссяк, и Джоак смолк.

Морис положил свободную руку на плечо Джоака.

— Доверься мне.

Ноги Джоака задрожали от дружеского прикосновения — столько времени прошло с тех пор, как кто-то был к нему добр.

Мужчина наклонился к юноше.

— Сможешь спуститься вниз? Полагаю, братья должны выслушать твой рассказ.

Он кивнул.

— Ты мужественный юноша, Джоак, — сказал Морис, сжимая его плечо. — Смелые мужчины не выдерживали, угодив в столь трудное положение. Можешь гордиться собой.

Джоак вытер слезы и расправил плечи.

— Я сделал это ради сестры.

— Ах, вот в чем дело, — с улыбкой сказал брат Морис. — И где же она сейчас? Все еще дома, в Уинтертауне?

— В Уинтерфелле, — поправил Джоак.

Он лишь вскользь упомянул Элену. Ему не хотелось раскрывать ее истинной роли, а потому он пропустил часть истории, связанной с ведьмами и магией крови. Но мудро ли он поступил? Наконец нашелся человек, которому можно довериться, а в А'лоа Глен Элене понадобятся союзники.

— Если получится, мы отведем тебя к сестре, — сказал Морис и пошел вниз по ступеням.

Джоак не тронулся с места.

— Моя сестра больше не в Уинтерфелле.

Морис замер и вновь повернулся к юноше в явном нетерпении.

— И где же она тогда?

Джоак опустил голову, ему стало стыдно, что он скрыл часть правды.

— Она направляется…

Неожиданно откуда-то снизу донесся странный звук. Он прошел сквозь камни, и у Джоака задребезжали кости. Он не мог говорить — каждый зуб вдруг пронзила нестерпимая боль. Юноша зажал ладонями уши, но легче не стало. Казалось, неведомая сила атакует каждую клеточку его тела.

Брат Морис сдвинул брови, и стало ясно, что и он слышит. Наконец Джоак выдавил:

— Что это за шум?

Вопрос рассеял оцепенение, овладевшее Морисом. Брат поудобнее перехватил тело поваренка и с подозрением посмотрел на спутника.

— Ты что-то слышал?

Он, верно, безумец — как такое можно не услышать? Все тело вибрирует, словно кто-то перебирает тайные струны.

— Нечто огромное… — Он понимал, что ответ звучит глупо, но не знал, как иначе описать то, что с ним произошло.

Морис шагнул к нему.

— Так ты действительно слышал! — удивленно сказал он и задумчиво добавил: — Возможно ли?

— Но что это было?

Казалось, Морис не слышит его.

— Нужно поторопиться. Это зов.

— Ничего не понимаю.

— Лишь горстка людей способна слышать эту музыку, — объяснил брат Морис, когда они побежали по ступеням. — Это и отличает хифай от других братьев.

— Да весь дворец же содрогнулся! — недоуменно воскликнул Джоак. — И вы хотите сказать, что есть те, кто не слышит?

— Да. Зов доступен только тем, чья кровь обладает определенной магией стихии — магией, рожденной землей.

Джоак представил сияющую красную руку сестры.

— Но я ведь слышал. Меня едва не разорвало.

— Да, значит, магия в тебе сильна. Я бы хотел когда-нибудь проверить твое происхождение, но сейчас мы должны прийти на зов. — Он ускорил шаг. — Нужно торопиться.

— Но вы так и не ответили на мой вопрос, — не унимался Джоак, с трудом поспевая за братом Морисом. — Что это за шум? Откуда он?

Морис снова оглянулся и произнес слова, от которых юноша потерял дар речи:

— Это песня каменного дракона, голос Рагнар'ка.

 

ГЛАВА 22

Зов!

Во второй раз за утро Грэшим проснулся с отчаянно бьющимся сердцем и сел на постели. Сперва ему показалось, будто кто-то прошептал в ухо: «Рагнар'к», но в комнате был лишь мальчишка, плененный заклинанием в собственном теле. Тогда, решив, что это просто отголосок былых дум, Грэшим снова улегся в постель. Но сейчас воспоминания нахлынули на старого мага.

Только хифай знали древнее имя каменного дракона, но секту распустили много лет назад, и все, кто покинул Братство, теперь давно умерли. Если бы не трусость, Грэшим бы погиб вместе с ними. В глубоких подземельях дворца он пытался проникнуть в будущее, но видения напугали его. Вырвав звезду из уха, он бежал от собственных предсказаний. Оказалось, малодушие он проявил весьма кстати: прошла всего одна луна, и старейшины изгнали хифай из А'лоа Глен. На его глазах закованных в кандалы братьев сажали на корабли.

С тех пор он не видел ни одного из них.

Нет, никто из ныне живущих, кроме него, не может знать Рагнар'ка.

Окончательно убедив себя, что это был лишь обрывок дремы, старик снова уснул. И крепко спал, пока его не разбудил вопль из глубин подземелий.

Он сел на постели, ожидая, что давно забытое чувство исчезнет, подобно произнесенному невесть кем имени, но этого не произошло — яростный клич, преследовавший его в кошмарах, явился в реальный мир.

Зов каменного дракона!

Грэшим встал с постели и ступил на тонкий ковер, покрывавший холодный каменный пол, но даже тогда устрашающий вопль не унялся.

В чем же дело? После того как А'лоа Глен осел, нижние помещения дворца затопило. Когда столетия назад они с Шорканом явились сюда, любопытство заставило Грэшима отыскать ходы в подземелья. Маг обнаружил лишь коридоры, залитые соленой водой, и дверные проемы, заложенные кирпичами, — путь в подвалы был отрезан, и Грэшим решил, что и их тайны навсегда утеряны.

До настоящего момента он был уверен. Но что тогда все это значит?

На неверных ногах он шагнул к стене и схватил посох. Едва коснувшись гладкого дерева, Грэшим ощутил бурление черной магии и немного успокоился. Он понятия не имел, что происходит, но должен был сообщить о зове Шоркану.

Облачаясь в белое, старик вдруг вспомнил про мальчишку, до сих пор не вернувшегося с едой, но тут же отбросил всякие подозрения: в такую рань на кухне наверняка еще не закончили, да и повара в последние несколько недель не отличались особой расторопностью. Он представил себе, как Джоак стоит с потухшим взглядом у очага и ждет, когда приготовят завтрак для его господина. Если болван вернется раньше, просто подождет нового приказа.

Грэшим пересек комнату и, выйдя в коридор, направился в башню Сломанное Копье, обиталище Претора. Как всегда, стражи на лестнице не обратили на него внимания. Зов Рагнар'ка, все еще сжимая сердце, гнал вперед, но старое тело требовало отдыха — несколько раз пришлось останавливаться. Наконец он добрался до огромных дубовых дверей, окованных железом, и ударил в них костяшками пальцев.

Шоркан его не ждал, и пришлось еще дважды постучать, прежде чем дверь распахнулась. Грэшим поспешил войти, предвкушая тепло и мягкие ковры, — по коридорам гуляли сквозняки, и он успел замерзнуть. Однако встреча была не слишком ласковой.

— Зачем ты нарушил мой сон? — холодно спросил Претор.

Стеганый красный халат наспех перевязан поясом, черные волосы растрепаны, серые радужки глаз тонут в воспаленных белках — он явно только что поднялся. Грэшим глянул в окно — солнце уже высоко стояло над башней.

Старик едва заметно склонил голову, юное лицо Претора вновь вызвало у него приступ раздражения.

— Что-то неладно. Ты слышишь вой?

— Что за бред? — проворчал Шоркан. — Ничего я не слышал в такую рань, кроме твоего стука в дверь.

Вопль все еще рвал на части старые кости, и Грэшима потрясло, что Шоркан, чьи способности к черной магии заметно превосходили его собственные, не чувствует зова каменного дракона. Впрочем, его ученик никогда не принадлежал к хифай и ему не доводилось внимать Рагнар'ку. Он не владел магией стихии и не знал многих тайн, известных прорицателю.

Грэшим подумал, что, возможно, стоит оставить при себе и эту, но тут же отбросил соблазнительную мысль: сейчас он нуждается в покровительстве Претора.

— Шоркан, даже занимая столь высокий пост, ты многого не знаешь об этом замке.

Черный огонь вспыхнул в юных глазах — гордость и упрямство молодости все еще тлели в горячей крови. Любимец Темного Властелина не терпел, когда кто-то ставил под сомнение его осведомленность.

Слова прозвучали с явной угрозой:

— Я знаю больше, чем ты предполагаешь, брат Грэшим.

— Тогда, вероятно, тебе известно, почему именно этот остров выбрали для строительства А'лоа Глен.

В глазах Шоркана мелькнуло недоумение.

— Разве нет? — Старик не стал дожидаться ответа. — Ты и обо мне многого не знаешь. Вспомни: раньше я принадлежал к хифай. Именно своими пророчествами я заслужил право участвовать в создании Кровавого Дневника.

— Мне не нужны уроки истории, Грэшим.

— О нет, еще как нужны. Ты пользовался моими предсказаниями, но тебе и в голову не пришло поинтересоваться историей хифай. Ко времени твоего ученичества члены секты были изгнаны, а ты, прилежный юный маг, принял эдикт старейшин о том, что они — еретики, практикующие магию не-чирической природы. Неужели тебе не интересно, чем занималась моя секта?

— Я знаю достаточно. Хифай предсказывали будущее.

— Да, но как они это делали, Шоркан? Как?

— Какая теперь разница? — Тот пожал плечами. — Их больше нет.

— Не совсем, — возразил Грэшим, наслаждаясь испугом собеседника. — Даже отвернувшись от своих братьев, я остаюсь хифай. Тут все дело в крови.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я лишь утверждаю, что один член секты все еще разгуливает по коридорам дворца.

— Ты?

— Да, я! Чтобы присоединиться к прорицателям, нужно обладать даром магии грез.

Брови Шоркана сошлись на переносице.

— Ткачи! То есть хифай были не только магами, но и ткачами сновидений?

— Да, наш дар позволял нам проникать в сны и видеть обрывки будущего.

Шоркан принялся расхаживать по комнате. В глазах разгорался интерес — он начал понимать.

— Конечно, энергии стихий недостаточно, чтобы заглянуть за вуаль времени, и вы использовали могущество Чи для усиления природных способностей. Поразительно!

— Нет. — Грэшим сделал паузу, позволяя Шоркану осмыслить возражение.

Старый маг внутренне улыбнулся, когда Претор растерянно замер на месте. Проклятый глупец думает, что все знает.

— Нет, мы никогда не пользовались чирической энергией, наша деятельность не имела ни малейшего отношения к Чи. Некоторые хифай даже не были магами, они умели только плести сны.

— Невероятно.

Грэшим пожал плечами, он не спешил продолжать — пусть юнец немного подождет.

— Но как? — наконец не выдержал тот.

— Нам помогали.

— И кто же?

— Тот, чей зов звучит сейчас.

— Но я ничего не чувствую.

— Только ткачи способны внимать Рагнар'ку, он призывает нас собраться.

— Что за Рагнар'к? Впервые о нем слышу.

— Именно из-за него А'лоа Глен зародился здесь, в его колыбели. Он жил тут еще до того, как построили первую башню.

— И кто же этот человек?

— Речь не о человеке. Он — средоточие чистой энергии стихий, существо из самого сердца острова, магнитом манившее магов к А'лоа Глен. Никто не знал о его существовании, пока он не призвал людей, наделенных особым даром. Так в глубоком подземелье родилась секта хифай.

— И что же за существо твой Рагнар'к?

— Я и сам точно не знаю. Он наполовину погружен в вулканическую скалу ядра острова — там высечена статуя дракона. Зверь изображен спящим, черты едва намечены. Кое-кто утверждает, что Рагнар'к — дух, заключенный в изваяние; другие полагают, будто это действительно дракон, но забывший за столетия сна свою истинную форму. Теперь его дух живет в сновидениях вне времени, более не связанный с настоящим. Скорее он плывет сквозь века. Когда общаемся с ним, мы видим обрывки будущего и древнее прошлое.

Казалось, глаза Шоркана готовы вылезти из орбит.

— И ты мне ничего не рассказывал?

— Мы поклялись хранить это все в тайне. Ну а после падения А'лоа Глен я решил, что Рагнар'к давно мертв, утонул в своем подземном убежище. Да и какое значение теперь имеют старые сказки?

— Так почему же сейчас ты нарушаешь обет?

— Рагнар'к жив. Он снова зовет меня. Его голос сливается с песней магии в моей крови.

— Тогда давай отыщем его. Дракон пригодится повелителю Гал'готы.

Грэшим дернул Претора за рукав — его поразила волна отвращения, вызванная одной этой мыслью. Собственные эмоции смутили старого мага. Ну, поглотит Темный Властелин Рагнар'ка — ему какое дело? И все же Грэшим не выпускал халат Шоркана.

— Н-не выйдет. Все подходы к подземелью затоплены или заложены кирпичом. До него добраться невозможно.

— Я найду способ, да и ты наверняка поможешь проторить новый путь. — Черная энергия заклубилась на его манжетах. — Хозяин даровал мне способность получать все, чего я пожелаю.

Грэшим отпустил рукав и брезгливо вытер ладонь о белую сутану. В сознании вновь поднялся вой, и он пожалел, что пришел сюда. Почему-то ему не хотелось вести Шоркана к Рагнар'ку, и старик решил утаить последний вопрос, связанный со спящим зверем, — еще одно пророчество о драконе.

Точнее, это было скорее обещание: во времена особой нужды Рагнар'к восстанет из вечного сна, стряхнет с себя камень острова. Он оживет, и пробуждение его послужит началом Великой войны, возвестит о первом столкновении — битве за А'лоа Глен.

Грэшим содрогнулся: нет, нельзя подпускать Шоркана к Рагнар'ку, Претор может потревожить крепкий сон. Но спит ли он? И зачем теперь, века спустя, снова призывает хифай? И почему в песне каменного дракона слышатся вой труб и скрежет стали?

Старик на неверных ногах следовал за Шорканом к широкой дубовой двери. Где-то в глубоких подземельях башни лежало существо, от которого Грэшим сбежал много столетий назад. И сейчас, по прошествии веков, маг не спешил к нему возвращаться.

Некоторых зверей лучше не будить.

Лес каменных башен проплывал по оба борта — перед путниками расстилался легендарный А'лоа Глен. Сай-вен приходилось откидываться далеко назад, чтобы увидеть полуразрушенные верхушки. Затаив дыхание, она смотрела на древние монументы затонувшего города. На нижних уровнях водоросли и мох властвовали над кирпичом, а за обладание более высокими ярусами боролись чайки и крачки. В распахнутые окна давным-давно лились дожди и дули ветры, и здания, казалось, смотрят на незваную гостью с немым укором — как она посмела потревожить стылые могилы? Сай-вен невольно отвернулась.

— Прими немного вправо! — скомандовал Флинт с носа.

Старик смотрел под воду в поисках мелей и рифов. На коленях лежало весло, и он иногда принимался грести, проводя лодку по древнему лабиринту. Парус спустили, едва оказавшись среди затопленных башен, потрескавшихся куполов и разваливающихся стен: здесь на милость ветра полагаться слишком рискованно.

Переместившись поближе к носу, Каст осторожно подвел суденышко к заросшей водорослями колонне, и отдыхавших на древнем камне крабов спугнул тихий всплеск. Ялик ушел вправо, и дри'ренди налег на весло.

Конч вынырнул рядом с локтем Сай-вен и едва слышно фыркнул. Она потянулась к мокрому носу, но зверь вновь ушел под воду — сил хватило только на новый вдох. Морской дракон сильно ослаб, преодолевая лабиринт затопленных строений, и теперь с трудом поспевал за лодкой. Сай-вен переполняли противоречивые чувства: она знала, что нужно спешить к целителям, однако ей ужасно хотелось, чтобы они плыли медленнее и измученный зверь мог отдохнуть. Даже теперешний неторопливый темп давался бедняге с огромным трудом.

Сай-вен нервно потерла нежные перепонки между пальцами: она ужасно тревожилась за дракона, навсегда связанного с ее матерью. Если Конч умрет…

— Почти дошли! — радостно сообщил Флинт.

Судно обогнуло огромный купол, и впереди открылась береговая линия. Теперь, оказавшись у самого города, Сай-вен увидела, что венчает гору величественный замок. Над ним высоко вверх тянулись голые ветви чудовищного дерева. Подобно А'лоа Глен, оно давно умерло.

Морской бриз холодил кожу, и девушка начала дрожать. По обе стороны вздымались отвесные утесы — казалось, они тянутся к крошечной лодочке, нацелившейся на берег. Сай-вен зачарованно смотрела на мир обитателей суши. Всего несколько раз в жизни, когда удавалось понежиться в ласковых лучах на песчаных отмелях, она ходила по твердой земле. Сердце мучительно билось в груди — ей захотелось побродить по дорогам, приютившим изгнанных. Она не могла оторвать взгляда от бесчисленных окон брошенных домов.

— Я и подумать не могла, что их так много, — пробормотала девушка.

— О чем ты? — спросил сидевший рядом Флинт.

Сай-вен смущенно потупилась, но ей ужасно хотелось поделиться своими мыслями, и она заговорила:

— Удивительно, что здесь так много людей, отвергнутых морем. — Сай-вен обвела рукой город. — Все эти дома. Никогда не подозревала, что стольким мер'ай пришлось покинуть пучину и перебраться на сушу.

Старик удивленно прищурился, а потом вдруг улыбнулся.

— О, дитя мое, кто тебе сказал, что на земле живут лишь изгнанники?

Сай-вен покраснела: слова Флинта смутили и рассердили ее. Тот протянул руку и похлопал ее по колену.

— Милая, вот уже пять столетий, как нога мер'ай не ступала на острова Архипелага.

— Как же?.. — потрясенная, она осеклась.

— До падения Аласеи твой народ и рыбаки делили побережье, они вместе работали в море, между ними царили мир и гармония. Тогда оба племени процветали, но нашествие гал'готалов низвергло наш край во мрак. Спасаясь от их повелителя, мер'ай бежали в глубины океана, навсегда покинули порабощенную землю, и с тех пор, уже пять столетий правления Темного Властелина, ни разу не ступали на песок Аласеи.

Сай-вен ошеломленно откинулась на борт.

— Пять столетий? Но в таком случае куда девались изгнанники?

Флинт пожал плечами, однако девушка перехватила быстрый взгляд, брошенный на Каста.

— Я не знаю, но твой народ всегда отличался жестокостью — наказания были безжалостны, как само море.

Поплотнее завернувшись в одеяло, Сай-вен погрузилась в размышления. Куда же отправлялись отвергнутые, если не на острова? Она вспомнила, как дракон, связанный клятвой с одним из проклятых, томился много лун, и пучина содрогалась от печальных трубных всхлипов. Так могучие существа вели себя только в случае гибели человека.

Сердце Сай-вен похолодело, она все поняла, по щекам покатились слезы.

Если Флинт говорит правду…

Она подавила рыдание, сердцем чувствуя, что Флинт говорит правду. Если старик не солгал, то нарушителей законов мер'ай не изгоняли, а убивали.

Вспомнив отчаянные крики драконов, девушка вновь посмотрела на утесы. От слез все вокруг расплывалось, к горлу подкатила тошнота. Теперь ей было не так страшно покидать море.

Долгое молчание прервал Каст:

— Куда теперь, Флинт? Не вижу ни пристани, ни доков.

— Городские причалы дальше, — ответил тот, указывая вперед. — Но мы не пойдем к главной гавани: там слишком много пытливых глаз, а нам не нужны лишние вопросы.

Каст вытащил весло из воды.

— Так куда?

Флинт показал на отвесную скалу левее города.

— Держи на нее, Каст.

Сай-вен сидела, обхватив плечи руками и слушая легкий плеск весла, а лодка скользила к утесу.

— Иди к той рухнувшей глыбе! — Флинт указывал на небольшую расселину. — Окажемся за скалой, и из города нас не будет видно.

Каст кивнул, и судно едва заметно изменило курс. Теперь дри'ренди рулил веслом, и вскоре они вошли в тесную бухту, образовавшуюся между валунами и отвесной каменной стеной.

Мер'ай оглянулась: в одно мгновение бесчисленные городские башни будто испарились.

— Что теперь? — глухо спросил Каст.

Девушка внимательно рассматривала утес. Где тут пристать и как взобраться по отвесной мокрой стене?

— Здесь мы войдем в Грот, — объяснил Флинт, поднес руку к губам и пронзительно свистнул.

— Только давай без магии, — глухо проворчал Каст, сжимая весло так, что костяшки пальцев побелели.

Сай-вен не знала, чего еще ожидать, она была готова даже к новому преображению окружающего мира, подобному тому, что произошло под Дугой, и тем не менее следующие события поразили ее.

Часть каменной стены внезапно замерцала и сложилась, явив водный туннель, — девушка восторженно вскинула руки к груди и только потом заметила по обе стороны от входа мужчин в причудливых одеяниях. Сай-вен растерянно заморгала: у нее на глазах незнакомцы длинными изогнутыми шестами раздвигали камень. Прошло несколько мгновений, прежде чем она поняла, что происходит.

— Это не волшебство, а всего лишь кожаная маскировочная завеса, — подтвердил ее догадки Каст.

— Шкура тюленя, — уточнил Флинт. — Ее подкрашивают, чтобы она по цвету не отличалась от скалы.

Дри'ренди тихонько выругался, направляя лодку в проход.

— Часто можно обойтись и без магии, — улыбнулся старик. — К чему растрачивать ее, когда желаемого можно добиться незатейливым фокусом?

— И к-куда ведет этот туннель? — тихонько спросила Сай-вен, когда суденышко медленно вошло в него.

Флинт успокаивающе сжал ее руку.

— Мы уже близки к цели.

Однако он сильно преуменьшил оставшийся путь. Извилистая пещера уходила в глубь острова, и Конч не сразу согласился плыть дальше, но прикосновение Сай-вен и ее тихий голос успокоили ослабевшего дракона. Она увидела, что на лицах стражей удивление смешалось с благоговением, когда мимо них медленно проплывал огромный зверь.

Сай-вен огляделась: к стенам прикреплены горящие факелы, по каменным дорожкам вдоль канала шагают часовые. За кормой изредка появлялся нос Конча: в узком проходе дракон не мог плыть рядом с лодкой, и мер'ай без конца оборачивалась, чтобы проверить, не отстал ли ее друг.

Наконец — хотя Сай-вен показалось, будто минула вечность, — туннель закончился, и они вышли к подземному озеру, в хрустальных водах которого свободно разместилась бы и крупная рыбачья шхуна.

— Впереди пристань, — объявил Флинт.

Девушка вытянула шею, чтобы рассмотреть противоположный берег, каменистый и пологий. В воду узким деревянным языком выдавался причал. Каст направил лодку к нему.

— Где мы? — спросил он.

Флинт наклонил голову, словно прислушиваясь, и поднял руку, призывая своих спутников к молчанию. Он заметно посерьезнел.

— Нужно спешить. Время почти вышло. Зов прозвучал довольно давно.

— Что за зов? — удивился Каст.

— Дракон просыпается, — ответил старик, и в голосе Сай-вен уловила страх.

Она оглянулась на Конча. Что имел в виду Флинт? Ведь зверь не спит.

— Греби к берегу, — велел рыбак.

К причалу устремились несколько мужчин в белых одеяниях, эхо их шагов отчетливо разносилось над спокойной водой. Даже издалека Сай-вен видела, что каждый держит красный горшок, над которым поднимается пар.

— Целители, — пояснил Флинт, подгоняя ялик веслом. — Они ждут нас с рассвета.

Каст принялся грести энергичнее, и очень скоро его нетерпеливые руки тянулись к швартовым.

Мер'ай облегченно вздохнула — они успели! Девушке помогли выбраться на пристань, и она запахнула одеяло, пряча обнаженную грудь.

— Каждая минута на счету, — затараторил старик. — Нужно вытащить твоего друга, чтобы лекари смогли им заняться.

Сай-вен кивнула. Сбросив одеяло, она без колебаний нырнула в прозрачное озеро. Не замечая холода — вода здесь не знала солнца, — она поплыла к Кончу, бессильное тело которого лежало в воде возле лодки.

Мер'ай коснулась ледяных чешуек, и дракон открыл большой черный глаз. Пальцы Сай-вен нащупали веревку, стягивавшую могучую шею, и потянулись к поясу — ножны оказались пусты. Она и забыла, что потеряла кинжал, угодив в сеть.

Вынырнув, девушка встретила озабоченные взгляды восьми целителей. Среди них стоял Флинт, а дри'ренди все еще вязал узлы на причальном тросе.

— Нужно перерезать трос — он не может выбраться, — крикнула Сай-вен.

— Каст! — позвал моряк, но тот уже слышал Сай-вен.

Сверкнула сталь, и обрывки каната упали в воду. Конч выбрался на поверхность рядом с мер'ай, фыркнул и тряхнул головой, словно примеряя свободу.

— Пойдем со мной, — сказала Сай-вен своему другу.

Поддерживая его за подбородок, чтобы нос не проваливался под воду, она поплыла к берегу и вскоре нащупала дно.

— Пожалуйста, иди. Эти люди вылечат тебя.

Зверь фыркнул и ткнулся носом в ее ладонь: он сделает, как она просит.

Они устремились к мелководью, и вскоре Сай-вен встала на ноги — теперь вода доходила ей до щиколоток. Едва оказавшись на суше, девушка почувствовала, как потяжелело тело. Перемещать его по скользким камням оказалось не так уж просто.

Конч рвался за ней из последних сил, но вскоре распростерся у самого берега. Могучий дракон попытался поднять голову, но смог лишь вытянуть к Сай-вен шею, голова его опустилась на гладкую гальку.

— Так достаточно, — успокоил девушку оказавшийся за плечом Флинт. — Целители могут приступить к работе.

Те приподняли белые одежды и вошли в озеро, оставив каменные горшки с горячей жидкостью на берегу. Витавший над ними дух напомнил Сай-вен запах водорослей, только более острый.

Должно быть, Флинт заметил, как поморщилась девушка.

— Бальзам из ивовой коры и горечь-корня. Он не даст ранам Конча загноиться и ослабит боль.

Мер'ай кивнула, хотя едва слышала старика: она с ужасом смотрела на грудь Конча, где зияла отметина от удара копьем — плоть была рассечена до самой кости. Она знала, сколь опасны в море открытые повреждения: даже в маленьких царапинах быстро заводятся паразиты, начинается заражение, а потом и гниение тканей. С каждым судорожным вдохом из раны выливалась вода.

Сай-вен заметила, как один целитель посмотрел на другого и скорбно покачал головой. Они не могли спасти дракона. Девушка опустила голову.

О Конч! Слезы хлынули по щекам, ноги подкосились, но Флинт успел поддержать мер'ай. Он поманил к себе Каста.

— Помоги, ни к чему ей это видеть.

— Нет, я останусь и…

Рыдания нахлынули на Сай-вен, она не смогла закончить фразу, но почувствовала, как дри'ренди подхватил ее на руки.

— Я знаю место, где можно согреться, — сказал Флинт. — Пусть передохнет, пока целители занимаются драконом.

— Тогда веди нас, — пробасил в ответ Каст.

Старик кивнул, отвернулся и пробормотал что-то себе под нос, и, хотя слов разобрать не удалось, его огорчение было очевидным. Он кашлянул и добавил:

— Здесь совсем недалеко.

В проходе стоял запах бальзама из ивовой коры, и он напоминал Сай-вен о том, что Конч умирает. Каст молча шагал по извилистому коридору, а девушка тихо лежала у него на руках: ни сил, ни желания возмущаться чрезмерной опекой не осталось.

Они шли и шли по лабиринту бесчисленных туннелей. Сай-вен пыталась запомнить повороты, но очень скоро сбилась. Вскоре и навязчивый аромат исчез.

Каст часто оборачивался, сосредоточенно морща лоб. Он поудобнее перехватил мер'ай.

— Ты сказал, идти совсем недалеко, — заметил он.

В ответ Флинт только махнул вперед. Казалось, он постоянно к чему-то прислушивается, хотя их окружала полная тишина.

Каст по-прежнему шагал за моряком, но теперь уже не скрывал недовольства. Сай-вен подозревала, что дри'ренди сам не понимает, где находится, но ему ничего не остается, как следовать за провожатым.

Они миновали еще несколько узких коридоров, и старик наконец остановился возле горящего факела — показался выход из туннеля. Судя по эху шагов, впереди открывался просторный зал.

Флинт повернулся к спутникам. Его голос и манеры странным образом изменились: старик заметно помрачнел и старался не смотреть спутникам в глаза.

— Здесь наше место, — сказал он. — Пойдемте. Посмотрим, чем закончится игра.

— Ты это о чем? — с угрозой спросил Каст.

— Идем, — повторил Флинт и шагнул в соседнее помещение.

Каст, тревожно озираясь, двинулся следом. Сай-вен невольно прижалась к нему, очутившись в огромном куполообразном гроте, стены которого сияли кристаллами самых разных видов. В бесчисленных гранях отражался свет необычного, похожего на колонну, растения, на его стволе плясали разноцветные блики. Картина напомнила мер'ай мерцание водорослей на океанском дне, но здесь все показалось каким-то неестественным и потусторонним.

— Г-г-де мы? — запинаясь, спросила она.

Вдоль стен, воздев руки к сияющим кристаллам, стояло около пятидесяти человек в белых одеждах. Может быть, и они целители?

Мер'ай выскользнула из объятий Каста, но потребовалось несколько мгновений, чтобы разобрать, твердо ли стоят ноги. Она прислонилась к дри'ренди. Мужчины в белом — впрочем, Сай-вен различила под капюшонами и женские лица — смотрели в их сторону.

— Я должен кое-что вам показать, — сказал Флинт и повел пришельцев за собой.

Девушка опиралась на сильную руку своего спутника, но вскоре обнаружила, что уже привыкла ходить по земле. Она осторожно шагнула и дальше пошла сама, все же стараясь держаться поближе к Касту. Люди в белом не сводили с них глаз, по рядам прокатился шепот — далеко не все смотрели на незнакомцев дружелюбно.

Флинт остановился возле сияющего ствола и в знак уважения коснулся большим пальцем губ.

— Древний корень коа'кона, — объяснил старик и повел их дальше.

Обходя могучее растение, Сай-вен завороженно рассматривала светящуюся поверхность, но, когда перевела взгляд, изумленно ахнула.

Всю дальнюю стену грота занимало изображение спящего дракона со сложенными крыльями. Зверь был вырезан из черной породы, и камень вокруг казался заметно светлее. Сам же он был гигантским — пожалуй, в три раза больше любого морского дракона, когда-либо виденного Сай-вен. Впрочем, в этом она не могла быть уверена полностью: существо лежало, свернувшись спиралью, кончик хвоста касался морды. Огромная голова с закрытыми глазами покоилась посреди витков чешуйчатого тела. Даже если бы девушка подпрыгнула, она не дотянулась бы до каменного носа.

— Рагнар'к, — с благоговением прошептал Флинт.

Этот выдох привлек внимание невысокого мужчины — тот отнял пальцы от кристалла формы китового глаза и подошел к ним. Незнакомец окатил холодным взглядом Каста и Сай-вен и остановился на моряке, и, когда откинул с лысой макушки капюшон, девушка заметила в его ухе такую же серебряную звездочку, как у старика.

— Брат Флинт, не следовало приводить их сюда, — сказал мужчина ледяным тоном. — Они не хифай, их не призывали.

— Брат Герал, — ответил тот с той же интонацией. — Я бы с радостью скинул груз пророчества с моих плеч, но не могу. Именно оно привело их сюда, не зов Рагнар'ка.

— Вы с братом Морисом глупцы, — прошипел невысокий человек, нервно поглядывая на каменного дракона. — Утром я общался с Рагнар'ком, его сон был беспокоен и невнятен. Что-то тревожит его.

Он многозначительно посмотрел на Сай-вен и Каста.

— Но сегодня предсказание не сбудется, и даже если Морис ответит на зов, он не найдет поддержки.

— Тот факт, что ты не разделил с Морисом видение, еще не означает, что оно было ложным, — спокойно ответил Флинт.

— Однако он никогда не был сильным ткачом. Верить в его болтовню просто глупо.

Мужчина уже дрожал от гнева, и старик положил руку ему на плечо.

— Я знаю, Герал, слова Мориса пугают, но мы не можем от них отмахнуться. В разное время, в прошлые века, прорицателям уже грезилось подобное. Рагнар'к очнется, и по твоему лицу я вижу: ты и сам понимаешь, что это правда. Он забеспокоился именно потому, что сон уже не столь глубок. Дух Рагнар'ка пробуждается — так морской дракон всплывает на поверхность.

Герал скинул ладонь Флинта.

— Тебя и твоих соратников следует изгнать из секты.

— И вернуться на древний виток истории, брат? — печально покачал головой старик. — Однажды хифай уже выслали из А'лоа Глен за мрачные пророчества. Неужели былые ошибки нас ничему не учат?

Казалось, слова старика потрясли брата Герала, его голос зазвучал спокойнее:

— Но Морис говорит о скорой смерти, о гибели ткачей.

Он явно искал утешения.

— Мы все обречены, — заявил Флинт. — Хифай многие столетия защищали Рагнар'ка. А после того что произойдет сегодня, мы станем ему не нужны. Пришло время другим взять на себя наше бремя.

Флинт мягко коснулся руки Сай-вен, и Герал бессильно опустил плечи.

— Она мер'ай? — устало спросил он, только теперь обратив внимание на девушку.

Его холодный взгляд смягчился, в нем появилось сочувствие.

Моряк взял ладонь Сай-вен. Она смутилась, но не стала возражать, когда он раздвинул ее пальцы, демонстрируя перепонки.

— Ты всегда был хорошим рыбаком, Флинт, — тихонько фыркнул Герал. — Дошли слухи, тебе удалось поймать дракона.

— Он в Гроте. Зверь серьезно ранен, но все еще жив. Целители стараются как могут, чтобы спасти того, с кем она связана клятвой верности.

Сай-вен устала от секретов и недоразумений, она по-прежнему ничего не понимала. Девушка откашлялась, привлекая к себе внимание.

— Мы с Кончем не связаны.

Флинт потрепал ее по плечу.

— Вы еще не зачали ребенка, но, так или иначе, вы едины. Вас связала твоя ежелунная кровь.

— Я знаю. — Она покраснела, разговор неожиданно приобрел слишком интимный характер. — Конч — мой друг, но мы не связаны кровью. Он дракон моей матери.

— Но в пророчестве ясно сказано! Заклинание освобождения! — Ошеломленный, моряк повернулся к ней и схватил за плечи. — Вы должны быть связаны клятвой!

Девушка покачала головой, а Герал надел капюшон.

— Я же говорил, что Морис ошибся. — От облегчения его голос стал немного визгливым.

— Нет, не ошибся.

Все разом обернулись на огромного темнокожего мужчину. Великан отбросил капюшон, и его бритый череп засверкал в волшебном свете корня.

— Рагнар'к просыпается, сомнений быть не может. Я слышу его голос. Предсказанное свершится. Когда каменный дракон пошевелится, мер'ай и связанный с нею клятвой морской дракон должны находиться рядом, чтобы заклинание сработало. Иначе А'лоа Глен обречен на уничтожение.

Вдруг к огромному темнокожему брату, прикрывая уши, подошел рыжий юноша.

— Он зовет так громко, — вскричал тот, словно пытался перекрыть завывания бури, его лицо исказила судорога боли.

Сай-вен посмотрела на незнакомца: примерно ее возраста, в зеленых глазах плещется хорошо знакомое ей смятение.

— Да это тот мальчишка с лестницы! — рассвирепел Герал. — Морис, как ты посмел притащить его сюда? Ведь он служит Темному Властелину!

— Нет, он сильный провидец, — возразил темнокожий великан. — Рагнар'к зовет его.

Герал попятился.

— Ты нарушил закон, Морис! А ты, Флинт, открыл наши сокровенные тайны чужакам. И ради чего? Из-за какого-то невнятного предсказания! — Он с гневом указал на Сай-вен, и Каст выступил вперед, заслоняя девушку. — Она явилась сюда, не связанная с драконом клятвой. Пророчество оказалось ложным!

Он отошел на несколько шагов, вокруг стали собираться братья, в ком ярость Герала нашла поддержку, — они согласно кивали.

— Их следует изгнать! — наконец уверенно объявил Герал.

Сай-вен поняла, что его подстегивают поддержка и собственный страх. Подходили все новые люди в белом. Флинт попытался возразить, но темнокожий великан положил руку ему на плечо.

— Мы проиграли, — спокойно сказал Морис. — Видение было очень четкое: если рядом не будет дракона, Рагнар'к умрет при пробуждении — утонет в камне, долгие столетия хранившем его. Без помощи мер'ай и ее друга его освободить невозможно.

— Мне очень жаль, — опечалился Флинт. — Я решил… Она ведь мер'ай, и она защищала раненого дракона.

Неожиданно по пещере разнесся громкий треск, и взгляды — даже взгляд Герала — метнулись к высеченному в стене изображению. Сай-вен знала: вопреки собственным возражениям, эти люди ждут, что камень пошевелится.

— Вон там! — крикнул рыжий юноша, указывая на истинный источник шума.

Внимание собравшихся переключилось: слева от древнего изваяния стена вдруг вскипела, словно лава. Пульсация медленно расходилась тяжелыми кругами, валуны потемнели, будто от удара. Вскоре там, где прежде поднималась скала, возникла маслянистая тень. Во всеобщем молчании из бурлящего мрака вырвалась рука с длинным посохом, вокруг которого вилась черная энергия. Казалось, трость всасывает свет и тепло грота.

Сай-вен стало нехорошо при виде танца злой силы, в животе заурчало, и она, попятившись, наткнулась на Каста.

— Он нашел меня. Я привел его сюда, — почти беззвучно прошептал рыжеволосый юноша за ее плечом.

От стены отделилась фигура, опутанная чернильными тенями. Мужчина тяжело опирался на посох, его плечи были опущены. Лицо бороздили морщины, глаза скрывались под молочно-белой пленкой. Следом вышел второй человек, совсем не похожий на старика: величавая осанка, гладкое лицо. Он был наделен особой красотой — но красотой холодной, зловещей.

Сай-вен содрогнулась от ужаса.

— Претор! — вскричал Герал за спиной. — Нас предали!

— Близится наша гибель, — безнадежно проговорил Флинт.

От этих слов все нутро мер'ай занялось огнем — она застонала, сжала ладонями живот и упала на колени, ничего не видя от боли. Девушка раскачивалась из стороны в сторону в небывалом приступе дурноты. Только рыжий незнакомец наклонился к ней, чтобы помочь.

— Нужно бежать, — сказал он, пытаясь поднять ее на ноги.

Сай-вен не могла произнести ни слова; она даже встать не пыталась — ее будто когти изнутри рвали.

О мама, пожалуйста, только не сейчас!

Однако мольбы не были услышаны: живот свело судорогой, и между ног, пропитывая облегающие штаны, хлынула теплая жидкость. Никогда прежде во время лунных циклов ее не бывало столько.

— У тебя кровь идет, — проговорил юноша. — Послушайте, она ранена! Нужно вывести ее отсюда.

Каст наклонился к Сай-вен и, когда та приподнялась, схватившись за рукав, даже побледнел, увидев багряную лужу. Он сорвал с шеи шарф и подался к девушке, чтобы перевязать рану.

Мер'ай оттолкнула его кисть и вдруг заметила изображение атакующего морского ястреба. Она замерла и затаила дыхание, не в силах оторвать взгляда от черно-красной птицы. Ее глаза встретились с голодными глазами хищника. Она уже не могла остановиться, сердце рвалось из груди — рука потянулась к Касту.

— Нет! — закричал Флинт. — Не трогай!

Но было уже слишком поздно — кончики пальцев коснулись татуировки.

 

ГЛАВА 23

В пещере воцарился хаос. Джоаку казалось, его подхватило бушующее море белых мантий. Одни бежали, надеясь спастись от темных магов, другие устремились к врагу, обнажая спрятанные под одеждой кинжалы. Далеко не все были готовы отдать без боя свое каменное убежище.

От дальней стены в белые одеяния ударило черное пламя. В этом беспорядке Джоак потерял из виду Грэшима и Претора. Отчаянные вопли метались под сводом пещеры, но страшнее потрескивания черного огня звучал ледяной смех, заглушивший шум сражения. То было ликование победителя с гнилой душой, с наслаждением проливавшего чужую кровь.

Не понимая, куда бежать, юноша стоял на коленях рядом с незнакомкой. Его разум метался в поисках спасения, а сердце сжималось от стыда: как Грэшим выследил его? Наверное, темный маг с самого начала раскрыл задуманный обман и использовал его как кошку, чтобы спугнуть крыс.

Он замер на месте, а песнь дракона все не смолкала, пульсируя в плоти и костях. Она звенела в сердце — музыка свободы и спасения. Джоаку очень хотелось откликнуться.

Он увидел, как истекающая кровью девушка протянула руку к своему могучему темноволосому спутнику и коснулась татуировки у него на шее — нежно, почти любовно.

— Каст, ты мне нужен, — тихонько прошептала она.

Тот содрогнулся, словно кончики ее пальцев превратились в жаркие угли, и с его губ слетел стон.

Джоак подался к мужчине, чтобы предложить помощь, но едва тронул его рукав, как сознание затмил зов. Прежний мир исчез, и юноша увидел под собой полуночную гладь залива. Он парил над красными кораблями с яростными драконами на носах, тысячи светильников свисали с мачт, озаряя все вокруг. Но вовсе не от этого зрелища закипала кровь. Среди лодок, оседлав волны, словно степных мустангов, неслись бесчисленные драконы, в точности уменьшенные Рагнар'ки, а на их спинах восседали нагие по пояс стройные всадники. Из древних легенд в сознании всплыло их название — мирры.

Внезапно море приблизилось, словно Джоак, обернувшись соколом, спланировал вниз. Он приземлился на палубу крупного корабля. Его окружали люди с бронзовой от солнца и морского ветра кожей. Внимание привлек высокий мужчина с темными волосами, тронутыми первой сединой. Он мог быть старшим братом человека по имени Каст, однако Джоак чувствовал: перед ним предок незнакомца, а события — отголосок далекого прошлого; все их участники давно мертвы, а суда сгнили или были проглочены морской пучиной.

Рядом стояла хрупкая женщина, и серебристо-зеленые волосы делали ее на удивление схожей с девушкой из пещеры. Она поднесла тонкую руку к шее закаленного бурями незнакомца, и в глаза Джоаку бросились перепонки между пальцами и татуировка — хищная птица вроде ястреба, — ничем не отличавшаяся от той, что носил Каст. Воин — почему-то Джоак не сомневался, что он здесь главный, — изогнулся от прикосновения, словно в экстазе, и тогда она заговорила:

— Пусть все мужчины твоего рода ядом иглобрюхой рыбы и чернилами осьминога наносят на шею этот знак. Наступит день, и мы призовем вас, вы вновь станете нашими акулами на суше. Ты добровольно связываешь клятвой наши народы?

— Да, — выдохнул незнакомец. — Отныне вы владеете нашей кровью, и да прольется она в бескрайнее море.

Женщина отняла пальцы от татуировки.

— Ты свободен до тех пор, пока зов не возвестит о том, что мы пришли за наследием дракона.

Видение исчезло, и Джоак очнулся в гроте. Кто-то схватил его за плечи и потащил прочь от Каста и девушки — потеряв равновесие, юноша споткнулся и упал на каменный пол. Он откатился в сторону и поднял глаза, ожидая увидеть убеленного сединами Грэшима, но его руку сжал Морис.

— Держись от них подальше, — предупредил темнокожий брат.

— Что происходит? — спросил Флинт.

Глаза Мориса заблестели, словно их заволокло слезами.

— Неужели ты не понимаешь? Я действительно ошибся. Рагнар'к предупредил меня, что выживет после пробуждения, если рядом будут мер'ай и тот, кто связан с ней клятвой. Я решил, что речь идет о драконе. Но ты же сам видишь, как жестоко мы просчитались. — Он указал на Каста.

Кровавый наездник подхватил девушку на руки, и Джоак поднялся. В остекленевших глазах защитника мер'ай он уловил до боли знакомую опустошенность.

— Он связан с ней клятвой, — выпалил он, не в силах хранить молчание. — Очень древним обетом.

Оба брата бросили на него быстрые взгляды.

— Я же говорил, что мальчик обладает даром ткача сновидений, — удовлетворенно заметил Морис.

Тем временем Каст уносил девушку прочь — в противоположном конце пещеры кипела схватка, но он поспешно шагал к выходу.

— Нужно идти за ним, — нервно сказал Джоак.

Лишь немногие братья все еще сопротивлялись магам. Запах горелой плоти наполнил грот, неподвижные тела были разбросаны по каменному полу, светлые одежды почернели. Шоркан и Грэшим двумя островами темнели в море белой ткани. Черное пламя атаковало сопротивленцев, и злодеи не обращали внимания на компанию Джоака — казалось, их куда больше интересовал огромный сияющий корень посреди помещения.

— Что же делать? — спросил Флинт, глядя вслед Касту. — Сражаться плечом к плечу с нашими братьями или бежать?

Юноше больше нравился последний вариант, но он молча стоял рядом с Морисом.

— Это уже не наши заботы, Флинт, — ответил Морис, и Джоак внутренне возликовал. — В пещере веют ветры пророчеств, и мы не в силах ничего изменить. Хифай выполнили свое предназначение, и теперь новые воины будут сражаться за Свет. С нами все кончено.

— Но это наш долг, разве нам?.. — Моряк сжал кулаки.

Джоак видел, что старик не хочет мириться с приговором товарища. Он предпочитал словам действия.

— Смотри, — спокойно сказал Морис, указывая на стену за спиной.

В каменном драконе что-то переменилось. Джоак все еще слышал его голос, но после странного видения с кораблями уже не был уверен, что зов обращен к нему. Он не знал, чего ожидать.

Неожиданно хрупкий человек в белом одеянии бросился к Рагнар'ку.

— Ты уничтожил всех нас! — закричал тот, злобно глядя покрасневшими глазами на Джоака. — Ты привел демонов!

Морис положил руку юноше на плечо и посмотрел на разбушевавшегося брата.

— Герал, исход был предрешен многие века назад. Этот день предсказывали еще до того, как А'лоа Глен получил свое имя. И да пребудет с тобой мир.

Из скрытых в рукаве ножен в ладонь Герала скользнул кинжал.

— Я уничтожу заразу, погубившую наш дом!

Брат прыгнул на Джоака, и тот, ошеломленный, застыл на месте. Мальчик вскинул руки, но удара не последовало — он поднял взгляд, вскрикнул и отскочил: Герал замер над каменным полом, его держали огромные черные когти. Мужчина попытался высвободиться, но его швырнуло головой о камень, и он безвольно сполз на пол.

— Посторонись, — предупредил Морис, увлекая за собой Джоака. — Рагнар'к идет.

Точно сотканная из дыма, могучая лапа потянулась к темной луже на полу у самой стены.

— Конечно, — выдохнул Морис, словно его осенило. — Мер'ай не была связана клятвой, и, как любого дракона, Рагнар'ка влечет запах ее крови — он не может противиться зову инстинкта предков.

Они молча смотрели, как массивная голова, словно созданная туманом, стряхивает сон и принюхивается, а кольца тела медленно разворачиваются. Дракон все еще казался призрачным, и только бездыханное тело Герала свидетельствовало о его материальности. Существо нависло над лужей крови, задняя часть туловища медленно выбралась из камня. Он припал на передние лапы, глубоко вдохнул и, подняв голову, увидел Каста с девушкой на руках. Дри'ренди шел мимо корня.

Неподалеку, с противоположной стороны, Джоак заметил, как Грэшим поднял руку — даже слабыми глазами маг видел пробуждение дракона. Шоркан обернулся к дымному зверю, Джоак с удовлетворением отметил, как исказилось от удивления спокойное лицо Претора.

— Вмешиваться бесполезно, — послышался за спиной голос Мориса. — Мы не в силах тягаться с судьбой.

Между тем существо продолжало выбираться из скалы, тело занимало все больше места, и наконец на свободу вырвался раскачивающийся, как у рассерженного кота, хвост. Огромная чудовищная тень повисла над кровью девушки, нос метнулся в сторону Каста.

Дракон раскрыл громадные челюсти и взревел, не в силах сдерживать страсть, и Джоак повалился на колени, зажимая уши руками. Многие вокруг падали на каменный пол, другие катались в агонии. Даже Грэшим осел, и деревянный посох выскользнул из его сведенных судорогой пальцев.

— Он убьет нас! — закричал Флинт, согнувшись от боли.

— Нет, — сдавленно возразил Морис, которому каким-то непостижимым образом удалось устоять на ногах. — Он лишь бросает вызов.

Джоак заметил, что только трое не обращают внимания на страшный рев. Казалось, Претор ничего не слышит. Каст, переступая через тела братьев в белых одеждах, упрямо шагал к выходу. Девушка у него на руках не сводила глаз с выхода.

Шоркан двинулся наперерез дри'ренди — только эти чужаки не пострадали от таинственной атаки, и это обстоятельство наталкивало на подозрения. Претор поднял руки, и по рукавам заструилось черное пламя.

От слез и боли перед глазами у Джоака все расплывалось. Пещера окрасилась сияющими пятнами — более светлые участки перемежались темными, — и тут рев внезапно стих, оставив в голове зияющую пустоту. Отерев лицо, мальчик увидел, как огромный призрачный зверь беззвучно скользит по пещере — только что он находился возле мерцающей стены, а в следующее мгновение исчез.

Пролетев струей, бурей, облаком дыма, он обрушился на ничего не подозревающих Каста и девушку, в последний момент обогнув магический корень. Джоак стиснул кулаки, понимая, что кровопролитие неизбежно.

Претор, уловив мимолетное движение, опасливо отступил назад. За спиной, опираясь на посох, пытался подняться на ноги Грэшим. Не оборачиваясь, мужчина протянул руку, и палка вырвалась из слабых пальцев мага — тот потерял равновесие и упал на четвереньки. Шоркан поднял клюку перед собой, и черная энергия, словно молния к громоотводу, потекла из тела Претора и окружила посох ореолом.

Шоркан дерзко вытянул перед собой оружие, готовясь к схватке, однако его вызов остался без внимания — дракон тенью промчался мимо темного мага и ринулся к своей истинной цели. В последний момент почувствовав опасность, Каст резко развернулся — одной рукой он держал девушку, в другой сжимал нож. Дри'ренди, едва ли способный противостоять огромному чудовищу, не дрогнул, он лишь слегка согнул в коленях ноги, готовый ринуться на противника.

Каст с девушкой исчезли в дымном облаке. Поглотил дракон несчастных или раздавил — Джоак не знал, но с надеждой и ужасом наблюдал за схваткой. Морис поддержал его, и он наконец сумел подняться на ноги, не сводя с дракона глаз.

Туча клубилась, изредка материализуясь во что-то более четкое: змеиный хвост, согнутое крыло, устремленный к потолку коготь. Однако дри'ренди не было видно.

Грэшим пытался встать, опираясь рукой о колено.

— Убей его, пока не поздно! — зашипел он на Шоркана.

Претор неподвижно стоял в ореоле темного пламени, вытянув перед собой посох.

— Другого шанса не будет! — возопил маг. — Коснувшись корня, он обретет плоть!

В этот момент кольца дыма еще плотнее сжались вокруг Каста и девушки; клубы сгустились и замерцали, превращаясь в мутный водоем.

— Бей немедля! — закричал Грэшим. — Уничтожь его!

— Нет! — ответил Шоркан. — Он достанется моему господину. Черное Сердце найдет применение волшебному зверю.

— Глупец!

Грэшим неуверенно шагнул к Претору, пытаясь отобрать посох, но тот равнодушно оттолкнул старика локтем.

Тем временем туман материализовался в дракона с расправленными крыльями. Чудовище подняло голову к потолку, и из глотки вырвался триумфальный рев.

Невероятный грохот поглотил Джоака. Ослепленный, юноша повалился на каменный пол. Он поднялся на колени, с благоговением глядя на торжествующего дракона, а в следующий миг уже пытался встать на ноги, морщась от зубной боли. Защекотало шею, и пальцы угодили во что-то липкое — из ушей текла кровь.

На этот раз и могучий Морис со стоном упал на колени — и его перепонки не выдержали.

Джоак вскинул голову, с трудом превозмогая ломоту в висках. Грэшим чувствовал себя ничуть не лучше: он лежал на полу без движения.

«Надеюсь, он мертв», — подумал Джоак.

Невредимый Претор недоуменно озирался по сторонам. Наконец его взгляд остановился на тех, кто также не пострадал от атаки, — дри'ренди присел на корточки, по-прежнему не выпуская девушку из рук.

— О, Добрая Матушка, дракон исчез! — выпалил Джоак.

— И куда он девался? — удивился Флинт, поднимаясь на колени.

Первым отреагировал Шоркан, по посоху в его руках зазмеилось черное пламя.

— Не знаю, каким магическим даром обладаете вы оба, — холодно сказал он, очевидно не сомневаясь, что фокус с дымом — дело рук чужаков, — но мой господин будет немало заинтересован.

— Кто ты? — спросил Каст.

— О, так ты и разговаривать умеешь.

— Связь между кровавым наездником и мер'ай распалась, — пробормотал Флинт.

Увидев темного мага, Сай-вен попыталась высвободиться из крепких объятий, но даже теперь, когда волшебные узы спали, Каст все еще защищал ее.

— Уйди с дороги, — пригрозил он, наставив на Шоркана нож.

Грэшим со стоном пополз к Претору.

— Тебе не победить Рагнар'ка, — простонал старик, подбираясь на коленях к Шоркану. — Нужно бежать.

Претор пнул протянутую морщинистую руку.

— Бежать? Они показали, на что способны, теперь моя очередь.

Шоркан направил посох — но не на девушку и Каста, а на сияющий корень, и, изогнувшись дугой, огонь ударил в могучее дерево. Поначалу темная энергия не могла пробиться сквозь сияние, но вскоре щупальца черного пламени обхватили ствол — пещера ощутимо содрогнулась.

Морис и Флинт ахнули.

Через поток темного огня жезл высасывал из ствола остатки древней магии, и под этим несокрушимым напором корень начал рассыпаться в пыль.

Сверху со страшным скрежетом посыпались валуны.

Магия корня иссякла, и темный колодец переполнился — черное пламя каскадом пролилось на Претора, наполняя его энергией. В пещере воцарился замогильный холод. От Шоркана по полу пополз лед, и хифай, вставшие на пути невиданной стужи, покрывались трещинами и рассыпались в прах.

Кто устоит в схватке с подобным существом? Однако Каст не отступил.

— Прочь с дороги! — повторил он и еще выше поднял короткий кинжал. На лезвии заплясали жуткие сполохи губительного огня.

Из столба черного пламени эхом разносился безумный смех, и казалось, этот звук вытягивает последнее тепло из пещер.

Претор шагнул к Касту и Сай-вен.

Сай-вен видела, как черная стена двинулась к ним. Мер'ай тряхнула головой, отгоняя оцепенение. Каких еще ужасов ждать от этого проклятого Грота? Она смутно помнила нападение дымного дракона — куда же он исчез? А теперь еще огненный демон потешается над ними, отрезав путь к спасению.

Каст отступал, не опуская кинжала, но Сай-вен знала, что против этого врага быстрой руки и острого клинка недостаточно, и свидетельством тому десятки трупов вокруг.

— Отпусти! — сердито воскликнула девушка, извиваясь в крепких объятиях Каста. — Я хочу умереть в бою!

Секунду поколебавшись, дри'ренди опустил мер'ай на каменный пол. Ноги Сай-вен не справились с непривычно большим весом, и она тяжело упала на спину.

— Что ж, ты многим помогла мне, — пробормотал Каст.

Даже сейчас, на пороге неминуемой гибели, он нашел время поддеть ее. Между тем второй кинжал появился в освободившейся руке Каста.

Раскрасневшись, Сай-вен поднялась, но тут же попятилась, пытаясь сохранить равновесие.

— Я могу сражаться!

Девушка выпрямилась, и ее рука скользнула к поясу. Там не было ножа, но нашлось кое-что пострашнее — звездообразный краб, чей укус мог остановить взрослую акулу, и мер'ай прекрасно владела этим оружием. Она прищурилась и вытащила парализатор, затем одним пальцем сдвинула защитную створку, за которой таилось ядовитое жало.

Мер'ай спрятала правый кулак за спину и встала перед Кастом.

— Девчонка! Не путайся под ногами!

Она будто не слышала. Сай-вен пристально разглядывала врага в поисках слабого места. Акулу лучше всего разить в глаз.

— Малышка думает, у нее есть зубки, — прошипел демон.

Сай-вен и его слова пропустила мимо ушей. Внимательно изучив существо, она поняла, что лишь лицо не защищено пламенем. Тем лучше! Мер'ай резким отработанным движением выбросила кисть, и парализатор вылетел из ладони. Она знала, что не промахнулась.

Конечно, надеяться, что такое оружие убьет демона, глупо, но девушка рассчитывала выиграть время для Каста. Неожиданный выпад Сай-вен застал чудовище врасплох. Он попытался отбиться посохом, но промедлил, и морская звезда, описав дугу, угодила ему под глаз и тут же присосалась к плоти.

— Это еще что такое?.. — прохрипел демон, падая на колени.

Он обеими руками вцепился в щеку.

Кровь Сай-вен быстрее побежала по жилам — получилось! Девушка с гордостью посмотрела на Каста.

— Назад! — крикнул дри'ренди.

Сай-вен обернулась, и у нее перехватило дыхание: противник умудрился оторвать звезду от лица. Не может быть! Парализатор всеми пятью впивается под кожу жертве, да так, что его можно только вырезать. Вдруг она поняла, что произошло: в месте, куда пришелся удар, расцвело темное пламя, и оружие угодило в него. Магия вытолкнула звезду из плоти демона.

Претор поднялся на ноги. Лицо исказилось яростью, глаза зияли озерами черной энергии. Он развел руки в стороны, и огонь столбами метнулся вперед — пещера содрогнулась, на пол посыпались камни.

— Следовало бы убить вас, — прогрохотал голос. — Но лучшим наказанием будет встреча с моим господином!

— Я сожалею, — прошептал Каст на ухо Сай-вен, закрывая ее от огромной глыбы. — Не стоило покидать корабль Джарплина.

Мер'ай прижалась к нему спиной, ей вовсе не были неприятны объятия кровавого наездника. В минуту обреченности хотелось найти хотя бы малое утешение в сильных мужских руках. Она подняла к нему лицо.

— Не извиняйся, Каст. Смерть лучше неволи.

В глазах Каста, словно дождевые капли на скале, появились слезы.

— Да, но хочешь ли ты погибнуть от моей руки? — сдавленным шепотом спросил он.

Она потянулась к его щеке, однако теперь ее влекло вовсе не заклятие — ей хотелось вытереть его щеки. Никто не должен умирать с тяжким грузом вины на сердце. Едва пальцы коснулись Каста, Сай-вен широко распахнула глаза — только теперь она заметила, что изображение на коже изменилось.

Атакующий морской ястреб исчез — его место занял яростный дракон. Черные крылья были широко раскинуты в предвкушении схватки, глаза налились жаждой крови. Девушка посмотрела на него и вдруг узнала — так же, как в свое время мать узнала Конча, — своего нареченного. Сердце Сай-вен устремилось к дракону, и она протянула руку. Татуировка вновь связала их, и, как всем мер'ай, ей открылось имя суженого.

Рагнар'к.

Как только ее пальцы коснулись смуглой шеи, мир разлетелся на мелкие осколки.

Джоак отскочил назад и врезался в Мориса. О Добрая Матушка, что происходит? Юноша считал, что темноволосый мужчина и девушка обречены, Шоркан уже оседлал волны черного пламени, готовясь нанести удар, но теперь…

Он видел, как незнакомка потянулась к мужчине в нежном прощальном жесте, и, только ее пальцы коснулись кожи, одежда воина с треском разлетелась на куски под напором черной чешуи. Один башмак упал рядом с Джоаком; крылья и когти стремительно разрастались.

Шоркан отступил перед разбушевавшейся плотью, Грэшим откатился в сторону, лишь чудом не попав под колонну темного пламени.

— Я тебя предупреждал, — прошипел старый маг главе Ордена.

Конец фразы потонул в оглушительном вопле, потрясшем стены. Все взгляды были обращены туда, где мгновением раньше стояли дри'ренди и девушка. Дракон взревел.

Незнакомка изменилась только в лице: она явно была ошеломлена, обнаружив, что сидит на спине огромного зверя. Массивные черные лапы твердо упирались в каменный пол, пробивая трещины серебряными когтями. Чешуйчатые радужные крылья огромными ребристыми парусами тянулись к самому потолку. Но все это меркло перед громадной головой — в глазах плясало красное пламя; широко раскрытая пасть являла кривые клыки толщиной с предплечье взрослого мужчины. Выгнув шею, существо рычало на двух темных магов.

И то уже был не дымный дракон, не волшебный туман — то была сама ярость во плоти. И чудовище выло так сильно, что мерзкое пламя черной магии просто смело, словно ураганный ветер задул свечу. Шоркан отступил, когда защищавший его огонь сорвало с одежд — последний сполох достиг дальней стены и погас. Пещера содрогалась от рева и безудержной игры стихии.

Грэшим на коленях подполз к Шоркану и потянул его за рукав.

— Он слишком силен, невозможно сразить Рагнар'ка без сердце-камня. Нужно укрыться в твоей башне.

Руки Шоркана сжались в кулаки, черные глаза с лютой ненавистью смотрели на огромного дракона.

Грэшим снова дернул Претора.

— Помнится, ты говорил, сколь важно понимать, когда сражаться, а когда лучше отступить. Так последуй собственному совету!

Претор расслабил пальцы и попятился к Грэшиму, не спуская глаз с дракона: Рагнар'к оставался на месте, глубоко вонзив когти в камень. Сейчас он лишь охранял девушку. Ей ничего не угрожало, и он внимательно наблюдал за противниками, однако его мышцы были напряжены, голова угрожающе опущена. Осознав наконец, с какой опасностью столкнулся, Шоркан потянул за собой Грэшима.

— Тебе многое придется разъяснить, — холодно бросил Шоркан старому магу.

Он взмахнул рукой, и впереди отверзся колодец бурлящего мрака.

— Подожди! — возопил Грэшим, но было уже поздно.

Тяжелыми валунами они провалились в темноту, и через мгновение в том месте, где злодеи исчезли, вновь появился каменный пол.

Грот содрогнулся, и с потолка посыпалось, все пространство заволокло пылью. Останки огромного корня рассыпались в прах, стены застонали.

— Нужно скорее выбраться с нижних уровней. Идем, — проговорил Морис, сжимая плечо Джоака.

Он повел юношу и Флинта к дракону. Горстка уцелевших хифай уже спешила к единственному выходу.

Почувствовав приближение людей, зверь угрожающе обернулся. Радужные крылья, едва заметно опавшие после исчезновения черных магов, вновь взметнулись, в глазах заплясали алые сполохи, и вдруг в сознании Джоака всплыли слова:

«Дальше ни шагу».

Юноша и его спутники замерли, Морис и Флинт переглянулись — они также поняли приказ.

— Он просит вас не подходить ближе, — предупредила девушка дрожащим голосом.

— Мы слышали, Сай-вен, — ответил Флинт. — Это безмолвная речь, язык Рагнар'ка. Многие столетия он говорил с нами в грезах, но удивительно, что услышала и ты, ведь в тебе нет крови ткачей сновидений.

— Мы связаны клятвой, — спокойно ответила мер'ай.

«Связаны», — эхом подхватил дракон.

Морис шагнул вперед и обратился к Рагнар'ку:

— Мы не причиним вред твоей… Той, с кем ты связан клятвой.

Сай-вен судорожно сглотнула.

— Что произошло? Кто эти демоны? Где Каст?

— Точно не знаю, милая, — ответил Флинт.

— Мне бы хотелось слезть с дракона, — с некоторой тревогой сказала она.

— Не бойся, он ни за что не обидит тебя.

«Ни за что», — эхом отозвался зверь.

Пещера вновь содрогнулась, и крупный валун упал в паре шагов от них.

— Давайте выбираться отсюда, — сказал Морис. — Потолок скоро рухнет.

Джоак, с тоской глянув в сторону выхода, повернулся к дракону.

— Вряд ли Рагнар'к пролезет в туннель.

— Мы не оставим его здесь, — проговорил Флинт.

— Но мальчик прав, — вздохнул Морис. — Он не пройдет.

Сай-вен скользнула вниз по чешуйчатой шее, ее колотила дрожь. Дракон фыркнул, но не попытался остановить ее.

«Мы связаны, — повторил он и потянулся носом к ее груди; ноздри раскрылись, и дракон принюхался. — Приятно пахнет».

Возможно, то была лишь реакция на щекотное прикосновение, но Джоак заметил, как на губах девушки промелькнула тень улыбки. Ноги мер'ай коснулись камня, и она удержалась, едва успев уцепиться за радужное крыло.

— Еще немного, и привыкну, — пробормотала она, выпрямляясь.

И как только ее рука оторвалась от дракона, Рагнар'к будто стянулся внутрь — чешуя и кости плавно, но стремительно сложились, шея и хвост свернулись, крылья опустились, образовав мерцающий кокон. Сай-вен вскрикнула, но Флинт успокаивающе обнял ее за плечи.

— Все хорошо, моя милая.

Прошло еще несколько мгновений — кости перестали светиться, и показалась знакомая фигура. Перед ними стоял Каст, нагой, словно младенец. Поймав на себе удивленные взгляды, дри'ренди настороженно прищурился.

— Что случилось? — Он бегло оглядел Грот. — Где огненный демон?

— Слишком много вопросов, — заметил Флинт, уголки его губ едва заметно дернулись в улыбке. — Прежде чем получишь ответы, подыщи себе одежду. Тут дама.

Только тут Каст понял, что стоит в чем мать родила. Мер'ай, залившись краской, отвела взгляд. Он проворчал что-то неразборчивое и мигом завернулся в накидку, снятую Морисом с одного из погибших.

— Что теперь? — спросил дри'ренди, недовольно оглядывая одежды, едва доходившие ему до колен.

— Множество странностей случилось сегодня, — сказал Морис, и своды снова содрогнулись. — Здесь теперь небезопасно, и я имею в виду не только пещеру, но и весь А'лоа Глен. Необходимо найти место, где мы могли бы осмыслить произошедшее и, главное, составить план действий. Грядут тяжелые времена. Тайна Претора раскрыта, и он постарается запечатать вход в город черной магией. Честно говоря, совсем не хочется встретиться здесь с чудовищами Гал'готы. Во всяком случае, пока мы не подготовимся к сражению.

— Есть возражения? — спросил Флинт.

Все дружно замотали головами.

— Тогда уходим, — с этими словами Каст направился к туннелю.

— Подождите, — попросил Джоак.

Посох Грэшима по-прежнему валялся там, где его бросил Шоркан. Джоак вспомнил отчаянный крик старика, с которым тот исчез в черном колодце, — темный маг не сводил глаз с жезла.

— Наверное, лучше оставить здесь эту мерзость, — предположил моряк.

— Нет, это средоточие силы. Грэшим очень ценит его, — возразил юноша, осторожно поднимая клюку.

На ощупь — обычное дерево, разве что чуть более гладкое. На глаза навернулись слезы, Джоак заговорил, борясь с рыданиями:

— Он разорил мой дом и убил родителей. Я возьму его амулет с собой, но однажды вернусь, и он за все заплатит сполна. — Тут голос обрел твердость. — Но сейчас мне нужно найти сестру. Я должен опередить слуг Темного Властелина.

— А зачем им твоя сестра? — поинтересовался Флинт.

Юноша устал от тайн и недомолвок.

— Она ведьма, — ответил Джоак и решительно шагнул к выходу.

 

ГЛАВА 24

Каст шел замыкающим. Никто не нарушал молчание, каждому было о чем подумать. Дри'ренди до сих пор не понимал, что с ним произошло. Он помнил нападение демона в пылающем плаще; помнил, как девушка потянулась к его щеке, а дальше — провал. В следующий момент он стоял обнаженным перед остальными и смотрел на них, разинув рот.

Шагая за Сай-вен по каменным туннелям, кровавый наездник тер шею и щеку. Кожа чесалась как после легкого ожога — словно татуировка появилась совсем недавно. Какое отношение имеет к этому девушка? На «Попрыгунчике» заклинание объединило их в некий странный союз. Он помнил смерть братьев Хорт, окровавленный кинжал в руке, прикосновение прохладной кожи мер'ай, когда нес ее из камбуза, — все это являлось в малейших подробностях, но сейчас его память заволокла тьма.

И ему это совсем не нравилось.

Что же случилось? Почему в глазах девушки теперь читается страх?

Неожиданно туннель задрожал, и Каст едва удержался на ногах; Сай-вен упала на колени. Сзади донесся оглушительный треск, и через мгновение всю компанию накрыла туча пыли. Когда пелена рассеялась, Каст, задыхаясь, попытался помочь мер'ай подняться на ноги, но та отпрянула, пробормотала: «Благодарю», отвела глаза и поспешила дальше.

— Вероятно, потолок в драконьей пещере рухнул! — оглянувшись, предположил Флинт. — Нужно поторапливаться, обвалиться может весь уровень.

Они шли быстрее, почти бежали, время от времени наталкиваясь друг на друга. В этой спешке Каст сумел ненадолго отвлечься от тревожных мыслей. Кровавые наездники умели выделять самое важное, и сейчас главное — выбраться из каменного лабиринта. Время на поиски ответов еще будет.

В туннелях по-прежнему стояла пыль: Каст едва различал темнокожего провожатого впереди, однако эхо доносило слова без искажений.

— Грот — наша единственная надежда, — говорил Морис, задыхаясь от бега. — Будем молиться, чтобы канал в море все еще был открыт.

— Возможно, придется плыть, — ответил Флинт. — Там осталась только одна лодка.

— А как же Конч? — спросила Сай-вен.

— Посмотрим, в каком он состоянии, моя милая. Я не уверен, что после всего случившегося целители… Что им хватило времени вылечить друга твоей матери.

Каст понял, почему голос Флинта дрогнул: моряк боялся, что братья, ища спасения, бросили зверя.

Затянувшуюся паузу прервал рыжеволосый паренек по имени Джоак:

— Значит, есть и другой дракон?

Каст нахмурился: что значит «другой»?

Ответа не последовало, слышались лишь тяжелое дыхание и кашель: воздух все еще мешался с пылью.

Когда Каст уже начал подозревать, что Морис заблудился, они вдруг куда-то свернули, и дри'ренди почувствовал острый аромат целебных трав. И знакомый запах моря. Впереди открылся грот, и через мгновение компания стояла на берегу подземного озера.

Повсюду валялись осколки красных горшков, лишь один из восьми лекарей стоял по щиколотку в воде рядом с огромным чешуйчатым нефритовым зверем. Мужчина был обрит налысо, как и другие братья, его кожа краснела, как очищенная слива. Он опасливо глянул на пришельцев и облегченно вздохнул, узнав Флинта.

— А где остальные, брат Эван? — спросил тот.

— Укрылись в туннелях, — ответил целитель и провел влажной ладонью по гладкому черепу. — Кто-то отправился на помощь братьям, другие просто сбежали. Один попытался увести вашу лодку, но мой клинок напомнил ему, что воровство до добра не доводит.

— А дракон?

Флинт бросил быстрый взгляд на мер'ай — та успела войти в воду и положить руку на нос Кончу. Зверь так ослаб, что даже не смог поднять голову, он лишь тихонько ткнулся в девичью ладонь.

Джоак подался к неведомому существу, но подойти близко не решился.

— Он все еще жив, — ответил лекарь, а потом добавил, понизив голос: — Но его силы на исходе. Бальзам из горечь-корня смягчил боль, но, боюсь, он не выкарабкается.

Морис подошел к Флинту.

— Нужно немедленно покинуть остров; если дракон ранен слишком серьезно, придется оставить его здесь. Чтобы спастись, необходимо действовать быстро, а он нас задержит.

— При малейшем усилии он умрет, — поддержал товарища Эван. — Вряд ли несчастный сможет преодолеть канал и выйти в открытое море.

— Я обещал спасти дракона, — прошептал Флинт, заметно опечалившись.

Морис молча положил руку ему на плечо.

Каст понимал, что слова сейчас бесполезны: иногда жизнь слишком жестока в предлагаемом выборе, и кому, как не кровавому наезднику, об этом знать. И тем не менее дри'ренди не мог спокойно смотреть на Сай-вен. Опустившись на колени, она прижалась к другу мокрой от слез щекой.

— Значит, надежды нет? — переспросил Флинт.

Ответа не последовало.

— Я скажу ей, — предложил Каст, сам не понимая, почему произнес эти слова.

Флинт удивленно обернулся, в глазах старика мелькнуло уважение, он кивнул. Дри'ренди направился к девушке и вдруг почувствовал, как тяжелеют ноги.

— Как жаль, что целительная кровь морского дракона не может излечить его собственные раны, — пробормотал Эван, провожая Каста взглядом.

— А может кровь другого дракона излечить Конча? — выпалил Флинт.

Дри'ренди замедлил шаг: неужели у старика появился план?

— Конечно, но на это потребуется немало времени, — печально ответил брат. — Он очень серьезно ранен, а у нас осталось всего несколько капель, и их недостаточно.

Каст вздохнул: Конч обречен. Воин снова двинулся к Сай-вен, ноги зашлепали по воде.

— Постой, — окликнул его Флинт.

Дри'ренди замер и оглянулся: старик подскочил к нему, глаза сияли возрожденной надеждой. Рядом встал Морис.

— Сай-вен, — позвал моряк, — иди сюда.

Девушка подняла голову, но осталась сидеть рядом с Кончем.

— Он умирает, — выдохнула мер'ай с таким отчаянием, что Каст сделал к ней шаг.

— Я знаю, знаю, но слезами горю не поможешь. Однако шанс все еще есть.

— О чем ты? — всхлипнула она, вытирая нос.

— Просто подойди, нам нужна твоя помощь.

С сомнением посмотрев на старика, Сай-вен поднялась на ноги. Джоак осторожно провел ее по скользким камням.

— Что нужно делать?

— Пробуди дракона.

Каст видел, как глаза девушки наполняются ужасом. О чем болтает Флинт?

— Я не могу, я не знаю как. — Голос девушки дрогнул.

— Что ты сделала, чтобы вызвать Рагнар'ка, в прошлый раз? — не отступал моряк.

Мер'ай посмотрела на Каста — тот нахмурился, но не отвернулся. Взгляд девушки остановился на его шее. Она подняла палец и указала на татуировку. Все глаза обратились к Касту, и тот невольно отшатнулся.

— В чем дело? — пробормотал он. — Что вы на меня все уставились?

В глазах Флинта промелькнуло удивление, он фыркнул и рассмеялся.

— Так вот куда ты спряталась, змейка! — Старик потянул воина к отражению в озере. — Видишь свою татуировку?

Каст нахмурился: о чем опять этот безумец?.. А потом пришел его черед удивляться. Рука Каста метнулась к изображению, выбитому еще в день его совершеннолетия: морской ястреб исчез, его место занял дракон. Ошеломленный, кровавый наездник посмотрел на Флинта.

Тот подвел его к Сай-вен и принялся объяснять, что произошло тогда в пещере. С каждым словом Касту становилось все труднее дышать. Невероятно!

— Ты хочешь сказать, что я превратился в Рагнар'ка?

— Дитя, ты знаешь, как пробудить дракона? — поинтересовался старик у Сай-вен, пропустив вопрос воина мимо ушей.

Мер'ай не могла заставить себя посмотреть Касту в глаза.

— Я дотронулась до него… — Она вскинула руку, словно извиняясь. — До татуировки.

— Да, в этом есть определенный смысл, — вмешался Морис. — Их связывала клятва, когда спустился дым Рагнар'ка. Вероятно, его дух проник в Каста и заклинание сработало.

— Прикосновение! — выкрикнул Флинт, его лицо озарилось. — Дракон спрятался в татуировке, едва девушка соскочила с его спины. Значит, пока они соприкасаются, Рагнар'к сохраняет свою форму.

Старик повернулся к Сай-вен.

— Сумеешь снова его вызвать?

Девушка молча отступила на шаг.

От удивления Каст будто врос в землю. Это непостижимо! Как в него поместился дракон?

— Зачем будить Рагнар'ка? — озвучил Джоак вопрос, мучивший всех.

— Мне нужна его кровь, — спокойно ответил Флинт, словно это было очевидно. — Думаю, она вылечит Конча.

— Значит, его можно спасти? — воскликнула Сай-вен.

— Разве мер'ай не используют кровь морских драконов, чтобы врачевать раны? — спросил старик.

Кивнув, девушка бросила быстрый взгляд на Каста.

— Но я не могу просить его превратиться в дракона. Что, если Каст забудет свой прежний облик?

Дри'ренди тоже волновался об этом. Мысль о том, что зверь снова овладеет его телом, невероятно страшила: а вдруг чудовище откажется вернуться в татуировку?

Он перехватил взгляд мер'ай, полный надежд и опасений. Девушка ничего не сказала, но молчание оказалось сильнее тысячи слов.

Каст потянулся и схватил ее за руку — боясь, что передумает, он так торопился, что рывок получился почти грубым.

— Давай, — сказал он и поднес девичьи пальцы к своей шее.

Каст смотрел Сай-вен в глаза, и вдруг древние слова, похороненные глубоко внутри, выплыли на поверхность сознания:

«Наступит день, и мы призовем вас, вы вновь станете нашими акулами на суше. Ты добровольно связываешь клятвой наши народы?»

Он ответил вслух на языке соплеменников:

— Да, теперь ты владеешь моей кровью, и да прольется она в бескрайнее море.

Девушка не отрывалась от Каста. Воин видел, что с ней что-то происходит, ее взгляд затуманился. Их племена навсегда связывали кровный обет и древняя магия. В глазах мер'ай плескалось бескрайнее полуночное море.

— Благодарю тебя, — сказала она и подалась к нему.

Каст отпустил тонкое запястье, и Сай-вен сама потянулась к татуировке — дри'ренди вздохнул и закрыл глаза.

Пальцы робко коснулись кожи, и он исчез.

Мер'ай снова ощущала сквозь тонкую ткань штанов жар драконьей плоти. Ее товарищи разбежались в стороны, когда Рагнар'к поднял ее на чешуйчатую спину и стал раздуваться и расти. По щекам лились слезы, но девушка не могла объяснить их.

«Сай-вен, — тихонько промурлыкал дракон, словно пробуя ее имя на вкус. — Связаны клятвой».

В ответ она невольно потянулась к могучей шее и поймала себя на том, что пытается нащупать любимое местечко Конча.

«Хорошо. Пальцами хорошо. — Дракон пошевелился под ней и вдруг напрягся. — Здесь чужие».

— Они наши друзья.

Без колебаний приняв ее слова за истину, он тут же переключил внимание.

«Голоден. Сильно пахнет кровью».

Зверь принюхался, склонив голову к озеру. Голос прогрохотал в голове мер'ай:

«Маленький дракон должен быть вкусным».

Сай-вен сообразила, что он имеет в виду Конча: морские обитатели часто поедали себе подобных.

— Нет, маленький дракон тоже мой друг.

Флинт и Морис подошли поближе.

— Сай-вен, можешь объяснить Рагнар'ку, что нам нужно? — спросил Флинт. — Постарайся уговорить его.

Девушка судорожно сглотнула.

— Рагнар'к, маленький дракон ранен, ему нужно помочь.

Помесь ярости и сострадания в голосе Рагнар'ка поразила мер'ай.

«Сильная боль. Я съем маленького дракона, и ему не будет больно».

— Нет, я хочу, чтобы он поправился, — твердо сказала она. — Твоя кровь поможет маленькому дракону.

Сай-вен почувствовала, что зверь раздражен и недоволен, однако он не стал возражать.

«Связан клятвой», — только ответил он.

— Он согласен! — крикнула девушка, махнув Флинту рукой.

Старик обнажил кинжал, но тут же подскочил Эван и отвел готовую ранить руку.

— У меня есть специальный инструмент, — сказал он, не сводя потрясенных глаз с огромного зверя. — Царапина выйдет совсем крошечная.

Флинт кивнул и посторонился, пропуская целителя.

— Приготовьте два горшка, — приказал тот. — Их содержимого хватит.

Сай-вен наблюдала за лекарем: он осторожно подошел к толстой чешуйчатой шее, бормоча что-то о картинках в древних рукописях, и вытащил из кожаной сумки тонкую стеклянную трубку, обернутую мягкой тканью. Один конец был заострен.

Эван вопросительно посмотрел на девушку.

— Скажи ему, что придется потерпеть.

«Боль?»

Брат положил руку на мощную шею, и зверь вздрогнул.

Сай-вен успокаивающе приглаживала крупные чешуйки обеими руками.

— Вы готовы? — спросил Эван, приставляя к нужному месту прибор.

Сай-вен кивнула, и лекарь быстрым, точным ударом вогнал трубку под кожу. Девушка вскрикнула и вскинула ладонь к собственной шее: показалось, будто ее обожгла морская крапива. Дракон не дрогнул, но едва заметно прикрыл глаза — укол все же был ощутимый. Получается, их связывает не только способность читать мысли друг друга.

Мер'ай наблюдала, как струйка крови сбегает по стеклу в красный горшок. Очень скоро оба сосуда наполнились доверху.

— Достаточно, — объявил Эван, вытащив трубку и прижав ладонь к ранке.

Морис и Флинт держали по горшку с драконьей кровью.

— Что дальше? Смазать Конча?

Целитель отрицательно покачал головой. Он отнял руку от драконьей шеи и наклонился, чтобы посмотреть на свою работу. Удовлетворенно кивнув, он похлопал на прощание зверя и повернулся к остальным.

— Согласно древним текстам мер'ай, раненый должен выпить эту кровь.

— Лучше не придумаешь, — нахмурившись, пробормотал Флинт.

Морис пожал плечами и понес горшок к воде, Джоак пошел следом.

Все прошло гладко: от одного запаха «лекарства» умирающий дракон зашевелился. Едва братья присели рядом, Конч приподнялся и принялся жадно прихлебывать густеющую жидкость, зажав край горшка в мощных передних клыках. Флинт и Джоак поддерживали его голову. Сосуды быстро опустели.

— Этого хватит? — спросила Сай-вен, когда Конч закончил вылизывать остатки длинным языком.

«У меня сильная кровь», — ответил Рагнар'к.

И действительно, очень скоро Конч вскинул морду. Он даже попытался встать на передние лапы — изорванные крылья, затрепетав, расправились и столкнули Джоака в воду.

— Посмотрите! — воскликнул Эван. — Края раны стягиваются, словно лепестки на закате!

— Он выживет? — выдохнула Сай-вен, ее сердце замерло.

«У меня сильная кровь», — добродушно усмехнулся Рагнар'к.

И тут Конч победно затрубил, возвещая о волшебном исцелении. Ноздри широко раскрылись, и он наполнил воздухом огромные легкие; мощное тело соскользнуло обратно в озеро — теперь он плыл по поверхности, подобно кораблю с рострой в виде дракона.

— Он поправится, — улыбнулся Флинт. — Теперь, когда снова может нырять, он вернется к твоему народу.

— Тогда мы пойдем? — спросила Сай-вен, приготовившись соскользнуть с огромной спины.

Флинт поднял руку.

— Плыть домой может только Конч. — Он пристально посмотрел на девушку. — Ведь ты теперь связана клятвой с Рагнар'ком. Пора отпустить Конча к твоей матери.

— Мама…

— А у Рагнар'ка иной путь, ты ведь чувствуешь?

Она опустила голову. Хотелось возразить старику, но слова Каста эхом звучали в сознании: «…ты владеешь моей кровью, и да прольется она в бескрайнее море». Сай-вен понимала, что им суждено идти вместе: ее, Каста и Рагнар'ка связали узы прочнее железных цепей.

— И куда мы теперь отправимся? — робко спросила она.

Флинт почесал седую щетину на макушке.

— Нам не мешало бы отдохнуть и собраться с силами. У меня есть дом в Блистерберри Клиффс, к югу от Порт-Роула. Это на побережье, неподалеку от Проклятых Отмелей. Это место изолировано со всех сторон, потому я его и выбрал — там мы сможем все спокойно обдумать.

— И что нам обдумывать?

— Сражение за А'лоа Глен, — ответил Морис. — Свою первую попытку объединиться в битве с темными силами, захватившими Аласею. Пророчество гласит, что Рагнар'к свяжет два ваших народа — дри'ренди и мер'ай — и соберет могучую армию, от которой будет зависеть судьба не только А'лоа Глен, но и всего края.

«Голоден», — напомнил дракон, отвлекая Сай-вен от беседы, и та почувствовала, как ее собственный желудок сжимается в спазме.

— Пора в путь, — сказал Флинт.

Девушка приготовилась соскочить на землю, но старик остановил ее.

— Лучше будет, если Каст останется на время Рагнар'ком: в наш ялик все не поместятся.

Мер'ай с сомнением прикусила нижнюю губу.

«Море накормит дракона», — заметил зверь.

Возражать бессмысленно, Сай-вен ничего не оставалось, как кивнуть.

Дракон не стал медлить, он пробежал по берегу, оставляя когтями глубокие царапины в камне, и нырнул в воду. Девушка спрятала ступни в складках у передних лап — Рагнар'к был намного больше Конча, и ноги едва доставали до «стремян». Но только удалось устроиться получше, как кожа вокруг ног сжалась, и мер'ай обнаружила, что сидит на удивление удобно. Теперь даже сильная встречная волна не сбросит ее с могучей спины.

Рагнар'к подплыл к Кончу, поджидавшему посреди озера, и драконы оценивающе оглядели друг друга.

«Маленький, очень маленький».

Сай-вен надулась: ей не понравилось, что Рагнар'к обижает ее друга.

— Он принес меня к тебе. И едва не погиб, спасая мне жизнь.

«А я дал ему свою кровь. Мы в расчете».

Девушка нахмурилась, но ничего не ответила. К ним приближалась лодка с Флинтом, Морисом и рыжим пареньком. Сай-вен обернулась: с берега вслед махал целитель.

Моряк перехватил ее взгляд.

— Он решил остаться. Эван надеется помочь тем, кто еще не выбрался.

Глаза старика светились тревогой. Он показал Рагнар'ку направление.

Морис спустил одеяния до пояса, обнажив мощный торс и плечи, — сидя на веслах, он легко удерживал суденышко рядом с драконами; Флинт следил за рулем.

— Сай-вен, объяснишь Кончу, куда мы направляемся? Он сможет рассказать твоей матери о случившемся?

— Да, я попрошу передать ей название места. Но зачем?

— Пусть отправит к нам гонца. Пришло время мер'ай вернуться на сушу.

Согласно кивнув, Сай-вен подозвала Конча. Она очень сомневалась, что мать выслушает послание и даст ответ: за столетия жизни в Великой Бездне ее народ потерял всякий интерес к берегам. И все же по пути к морскому туннелю она нашептала дракону все, о чем просил Флинт.

Изредка стены вокруг сотрясала дрожь, и поднимались волны, однако они благополучно добрались до большой воды.

«Ярко», — заметил Рагнар'к, увидев ясное небо.

Мер'ай смотрела на затонувший город. Высокая скульптура склоненной женщины в свободных одеяниях встречала их у выхода в море. Казалось, статуя вот-вот обернется, чтобы проводить путешественников печальным взглядом.

«Неужели я пробыла здесь так недолго?» — подумала Сай-вен.

Действительно, с того момента, как лодка с Кастом, Флинтом и Сай-вен вошла в канал, минуло совсем немного времени.

В молчании они огибали башни и полузатопленные купола А'лоа Глен, оставляя позади город, которому теперь грозила куда более страшная опасность, чем наступление воды. Никто не решался заговорить, опасаясь неусыпного ока тьмы.

Как только они оказались в открытом море, Джоак помог Морису поставить парус. Еще немного, и Сай-вен придется проститься с Кончем; Рагнар'к не подпустил близко маленького дракона, так что тому так и не удалось ткнуться носом в девичью ладонь. Бросив на мер'ай взгляд, не лишенный обиды, Конч погрузился в воду.

Сай-вен не ошиблась: связав себя клятвой, она безвозвратно потеряла какую-то часть себя.

«А теперь охота», — сказал Рагнар'к, скосив на нее огромный темный глаз.

— Пусть поест! — крикнул ей Флинт, словно прочитав мысли дракона. — Впереди долгий путь!

Она согласно помахала рукой и поднесла к губам воздуховод, расположенный между лопатками зверя. Сай-вен трижды похлопала Рагнар'ка по шее, сообщая о своей готовности, и только через мгновение поняла, что общалась подобным образом с Кончем. Однако Рагнар'к все понял правильно и нырнул.

Защитные веки опустились, и Сай-вен приникла к чешуйчатой шее. Теперь, когда Рагнар'к вытянулся во всю длину, она не могла не поразиться: дракон почти втрое превосходил в размерах Конча. Черные крылья, словно огромные тени, рассекали пучину.

«Хорошая вода, хорошая охота…»

Сай-вен слилась с драконом. Как в то мгновение, когда она ощутила укол стеклянной трубки, их чувства смешались, и теперь девушка улавливала самые разнообразные оттенки моря: запах чернил каракатицы, след косяка желтоперов, даже легкий привкус яда морских змей. Эхом доносились далекие песни китов и шумная болтовня дельфинов. И еще Сай-вен чувствовала силу тела и крыльев — Рагнар'к двигался с удивительной скоростью и грацией.

Мер'ай наслаждалась новыми впечатлениями: какой слепой она была в воде прежде!

Вскоре девушку привлек аромат, напомнивший духи, которыми пользовалась ее мать. Что же это?

«Кровь акул», — ответил Рагнар'к.

Сай-вен сжалась. Неожиданно дракон свернул влево, но девушка, разделявшая теперь с ним разум, предвидела маневр и успела переместить вес. Он поплыл вдоль рифов, голова на длинной шее метнулась вперед, в темноту, и уже через мгновение его мощные челюсти сжали молодую рифовую акулу.

Бритвы острых зубов пришли в движение и рассекли жертву на множество кусочков. Рагнар'к вертел головой, проворно подхватывая ошметки.

Сай-вен не хотела отвлекать его. Она наслаждалась охотой, соленым привкусом во рту и удовлетворением от полноты желудка. Но самое большое удовольствие Сай-вен приносило слияние с драконом: сейчас они жили единым сердцем, единым разумом, единой волей.

Хотелось испытывать эти ощущения бесконечно. Дракон угадывал ее желания.

«Я покажу тебе больше. Пойдем, и увидишь, пойдем, и увидишь…»

Вдруг Рагнар'к резко развернулся, взмахнул крыльями, ринулся вперед, и мер'ай поняла, куда он ее несет. Сай-вен вся наполнилась счастливым смехом, но не могла понять чьим — своим собственным или смехом друга. Да и была ли разница?

Джоак сидел на носу лодки. Огромный дракон и девушка довольно давно скрылись под водой. Морис убрал паруса, дожидаясь, когда зверь наохотится. Солнце приятно щекотало лицо, и юноша вдруг осознал, что и не помнит уже, когда в последний раз наслаждался теплом лучей.

— И где эта непослушная девчонка? — проворчал Флинт. — Нельзя же целый день ждать, когда дракон набьет себе брюхо! До ближайшего порта еще идти и идти!

Морис, укладывавший веревку идеальными кольцами, пробубнил что-то неразборчивое.

Пусть плавают хоть целый день — Джоак не возражал. Он удобно вытянулся, положив посох темного мага на колени, и просто радовался солнцу. Безмолвная молитва о сестре не шла из головы — где бы она ни находилась, пусть светило так же ласково касается сейчас ее кожи. Юноша закрыл глаза и попытался представить, что Элена в безопасности. Безмятежность ясного неба помогла ему забыться на время.

Вдруг в воздух взвился фонтан брызг, и лодка заплясала на волнах. Джоак испуганно вскрикнул, вскочил и, оглядевшись по сторонам, увидел дракона.

Могучее тело взмыло над водой, сверкая каждой чешуйкой; огромные крылья рассекли воздух, и черный зверь устремился вверх. Он закладывал крутые виражи, взмывал к самым облакам и пикировал к поверхности моря — и тогда можно было различить всадницу на его спине. Наконец огромная тень в солнечном ореоле взмыла над хлипким суденышком; от гладкой чешуи летели искры капель, и каждая подчеркивала изящные линии полета. Рагнар'к открыл пасть и протяжно затрубил — то был крик радости, а не вызов.

Дракон полетел на запад, к берегу.

Флинт и Морис ошеломленно переглянулись — очевидно, в провидческих снах им являлось далеко не все.

Рагнар'к оказался не только морским драконом.

— Я, видимо, слишком стар для подобных сюрпризов, — пробормотал Флинт, глядя вслед зверю.

 

ГЛАВА 25

Близился рассвет. С края высокой скалы Элена смотрела на скрытую дымкой землю. Возникало ощущение, будто мир заканчивается вместе с Оползнем. Во все стороны, до самого горизонта, грязное белое одеяло устилало болота и трясины Затопленных Земель. Слуха достигал неумолчный шум потока, вдоль которого путники шли уже три дня. Здесь он обрывался водопадом и с глухим рокотом исчезал в клубящемся тумане.

Рядом стояла Мисилл, у ее ног устроился Фардейл.

— Эр'рил уже оседлал лошадей.

— Тетя Ми, ты ничего не говорила о том, что ждет нас внизу.

Женщина положила руку ей на плечо.

— Трудно описать. Чтобы понять, лучше увидеть все собственными глазами. Эти земли не слишком приветливы, но и они не лишены особой печальной красоты.

Элена последовала за Мисилл к коновязи; Эр'рил даже успел укрепить под седлами поклажу. Узкая тропа петляла меж скал под столь крутым уклоном, что ехать верхом было опасно: если вдруг на очередном повороте копыто соскользнет, всаднику не миновать гибели. Придется вести лошадей в поводу.

Спуск начинался в четверти лиги от водопада.

Станди затоптал костер и подошел к ним.

— Как твоя рука? — Он неустанно повторял этот вопрос пять дней подряд с тех пор, как отряд покинул Тенистый Поток.

— Все хорошо, — вздохнула девушка. — Растения дальше не ползут.

— Зачем постоянно спрашивать одно и то же? — попыталась успокоить его Мисилл. — Я же тысячу раз говорила: лианы неагрессивны, если не применять магию.

— От вопросов хуже не станет, — проворчал себе под нос Эр'рил, в последний раз оглядел лагерь и махнул рукой. — Пора выдвигаться, не стоит упускать светлые часы, впереди долгий путь по скалам.

Воительница согласно кивнула и, поправив рукояти скрещенных на спине мечей, повела маленький отряд за собой. Ее верный мерин с золотой гривой, повиновавшийся любому приказу с полуслова, шагал следом за хозяйкой. Элена выяснила, что его зовут Гриссон.

Девушка вела Дымку. Маленькая серая кобыла больше походила на пони рядом с двумя мощными скакунами — в особенности с мустангом в яблоках, прикрывавшим путников сзади.

— Идем, Конь, — сказал станди.

Он не стал придумывать жеребцу имя и просто называл его «Конь», и, судя по тому, что животное слушалось воина, кличка его вполне устраивала. Эр'рилу даже не приходилось тянуть за повод.

Не в пример Дымке. Не чувствуя на себе седока, она пустилась щипать траву, обгладывать стебли, обдирать кусты, и Элене то и дело приходилось дергать за упряжь.

Наконец они добрались до горной тропы, и Мисилл оглянулась.

— Спуск очень крутой, но камней, на которых можно подвернуть лодыжку или сбить копыто, немного. И все же не торопитесь и смотрите под ноги.

Элена кивнула.

Фардейл на верных волчьих лапах побежал вперед — так началось путешествие вниз по склону Оползня. Даже передвигаясь медленно и осторожно, все немного нервничали — и лошади опасливо ржали, чувствуя, что малейшая ошибка может закончиться падением в пропасть. Действительно, камней попадалось не так много, но из-за тумана, поднимавшегося по ночам над болотами, тропа будто пропиталась влагой, и каждый шаг требовал предельной внимательности. Время от времени в скале встречались неглубокие выемки, и тогда можно было отвести животных от опасного края, присесть и растереть уставшие ноги.

— Интересно, кто высек эти пещерки? — Эр'рил провел ладонью по гладкому камню.

— Местные жители, — ответила Мисилл. — Отважный бродячий народ, обитающий в немногих сухих местах Затопленных Земель. Они торгуют дарами болот: редкими лекарственными растениями, чешуйчатыми шкурами уникальных животных, перьями экзотических птиц, различными отравами.

— Отравами? — удивилась Элена.

— Да, чтобы познать искусство ядоварения, я и отправилась сюда впервые и именно тогда уловила дух сильного мага стихии — хитрой могущественной ведьмы, поселившейся посреди непроходимых топей. Местные жители слагают о ней легенды. Странные детишки бегают голышом в самых неприступных трясинах, но стоит вам приблизиться, как они исчезают. Изредка кто-то из них приходит к плотам за новостями. Однажды такого ребенка поймали и посадили в клетку, но наутро нашли лишь мох да лианы.

Мисилл заметила, как девушка нервно потерла левую руку.

— А что ты знаешь про эти выемки? — спросил Эр'рил.

— Обитатели трясин высекали их вдоль торговых путей в верхние земли. По одному из них мы сейчас и идем.

Удовлетворившись объяснением, Эр'рил кивнул и предложил продолжить путешествие. Элена облегченно вздохнула — на сегодня она была сыта разговорами по горло.

Время тянулось медленно. К полудню летнее солнце высушило тропу, и передвигаться стало легче, однако жаркие лучи не знали пощады. Здесь, на голой скале, не было ни спасительной тени, ни свежего ветра, и, когда день начал клониться к вечеру, все с радостью встретили болотный туман. Дневное светило уже не так досаждало странникам, но передышка оказалась короткой: чем ниже они спускались, тем плотнее становился воздух. Одежда липла к телу, пот рекой струился по лицу — густая влага поглощала дневной зной. Дышать стало невероятно трудно: к жаркой духоте теперь примешивалась невероятная вонь.

— Болотный газ, — пояснила Мисилл, заметив, как морщит нос Элена. — Скоро привыкнешь.

Девушка с сомнением нахмурилась, на последнем участке спуска она старалась дышать ртом.

Даже Фардейл то и дело фыркал. Он передал Элене образ скунса, и та была вынуждена согласиться.

Вскоре путники добрались до подножия скалы, и стало посвободнее. В удушливом смрадном тумане было тесно, и возможность разойтись немного на открытом пространстве явилась огромным облегчением.

Элена огляделась: землю окутывали желтоватые сумерки, придавая всему окружающему болезненный вид. Впереди грудились камни, холмики щетинились невысокими кустами с длинными колючками. Огромным темным провалом на горизонте вырастал силуэт дремлющего зверя, укрытого белесой пеленой. Со всех сторон неслись крики незнакомых птиц, невидимые существа плескались в воде, издавая диковинные хриплые звуки. И Элена вдруг поняла, что впереди топи.

Позади терялись в тумане скалы Оползня — отступать некуда.

Фардейл негромко зарычал, и в тот же миг в руках Эр'рила и Мисилл появились мечи.

Из сумрака материализовалась фигура, и, когда болотная муть чуть расступилась, стало видно, что это человек. Он был одет в высокие сапоги из серой чешуйчатой кожи и облегающую куртку необычного маслянистого материала. Мужчина направлялся к отряду. Коротко стриженные черные волосы обрамляли молодое лицо, с одной стороны исполосованное шрамами. Раскосые глаза внимательно изучали пришельцев, кончик переломанного носа подрагивал. Одно ухо отсутствовало, верхнюю губу слева наискось пересекал грубый рубец — казалось, незнакомец постоянно ухмыляется.

Воительница убрала мечи и бросилась к мужчине с распростертыми объятиями.

— Добрая Матушка, как ты здесь оказался? — И прежде чем тот успел ответить, повернулась к своим спутникам: — Это Джастон, проводник, что водил меня по здешним болотам.

Элена вспомнила рассказ тети. Джастон едва не погиб, когда та в прошлый раз отправилась искать ведьму. Его изуродованное лицо будто предупреждало: и так будет с каждым, кто сунется в сердце топей.

Мисилл вновь повернулась к Джастону:

— Так что же ты здесь делаешь?

Его попытка улыбнуться вызвала у Элены дрожь. Ответ проводника только усугубил тревогу:

— Меня послала болотная ведьма.

Около полуночи кровавый охотник обнаружил на берегу реки лагерь. Он склонился и принюхался — от кострища разило ведьмой. Несомненно, с того момента, как беглецы ушли, прошло не более половины дня. Торврен выпрямился, подошел к обрыву и вытянул голову, пытаясь уловить ветер с болот: яд, предостерегал запах, яд и разложение. Топи грозили неминуемой гибелью.

Торврен присел на корточки, вглядываясь красными глазками в завесу тумана. Солнце село, и ночная пелена вновь вступала в законное владение землей и скалами.

Демон сидел неподвижно, чувствуя, что кожа затвердевает все быстрее. Проклятие Темного Властелина: если не двигаться слишком долго, оболочка перестанет струиться и его сознание навсегда будет замуровано в эбеновой скорлупе. В условиях голода эффект только усиливался: камень постоянно требовал крови, а с тех пор как он в последний раз вкусил человеческое сердце, прошло уже два дня. Здесь, в пустынных землях к югу от Тенистого Потока, шансов утолить отчаянную жажду почти не было, и потому, стоило остановиться, сама плоть напоминала: вперед, за девчонкой. Необходимо подкрепиться.

Торврен с трудом разогнулся и принялся разминать конечности. Медленно, но верно камень начал поддаваться, и через некоторое время д'варф снова был вполне свободен в движениях.

Он втянул в себя воздух: след вел на восток по тропе между скалами. Торврен зашагал на запах лошадей, волка и двух спутников ведьмы. От одного веяло ядом и болотами, за другим тянулся аромат равнин Станди и кованого железа. Торврен наморщил нос: очень древнего железа. Покачав головой, он пустился вперед.

Не пройдя и лиги, д'варф озадаченно остановился: след вел вниз по тропе. Он был уверен, что отряд пойдет от Оползня до самого побережья, почему же они направились к топям? Что подтолкнуло их в непроходимые болота, кишащие смертоносными тварями? На мгновение им овладела тревога: могли они учуять его? Возможно, рассчитывают оторваться, затерявшись среди тысяч ароматов трясины?

Торврен отмел эти мысли: беглецы не знают о погоне.

Черный д'варф спускался по тропе, ноги ломило даже после столь короткой передышки. Необходимо подкрепиться как можно скорее. Он еще быстрее зашагал к Затопленным Землям.

Кровавый охотник не останавливался и ночью: мрачный огонь, пылающий в его глазах, освещал путь. Ничто не остановит его. Несомненно, он догонит ведьму.

Где-то в глубинах эбенового истукана белый огонек стихии, питавший демоническую магию, трепетал от едва различимого смеха. Крошечный осколок прежнего Торврена — бессильный, неспособный вмешаться — подслушивал мысли, следил за действиями существа, порожденного Черным Сердцем. Лорд д'варфов рассчитывал создать собственную армию темных стражей, подчиненных только его воле; темных стражей, способных сделать то, что ему не под силу: освободить Трай'сил из темницы. Он потерпел неудачу и сам стал невольником. И теперь он заходился хохотом, но вовсе не над своим положением, а над кровавым охотником, направлявшимся к болотам. Кто бы мог предвидеть такой поворот судьбы?

Ему вспомнились мудрые слова отца: «Смотри не дальше собственного носа, дожидаясь ответа на молитвы».

Как же он был слеп!

Разрываемый неистовым беззвучным смехом, Торврен спускался по склону Оползня.

В окружении горшков с тлеющими растениями, чей дым не подпускал насекомых, Элена, скрестив ноги, сидела на камышовом коврике и смотрела на тарелку с диковинными болотными фруктами. Эр'рил и Мисилл устроились рядом, Фардейл — чуть в стороне. Девушка не знала, что делать с угощением. Она впервые видела подобные кушанья и не представляла, как к ним подступиться. Нужно счистить толстую зеленую кожуру или можно есть так? И что это вообще такое — в форме звезды?

Она посмотрела на хозяина: Джастон разливал неопределенного цвета жидкость и ставил чашки перед гостями. В свете ламп его лицо казалось еще страшнее: по щеке будто прошлась буря, сморщенная розовая кожа перемежалась белыми полосами рубцов. Элена отвела глаза. Очевидно, почувствовав ее смущение, Джастон скрыл изувеченную часть лица капюшоном.

Мужчина вышел, и Эр'рил проводил его хмурым взглядом. Путешествие от подножия скал к убежищу болотного жителя далось станди нелегко, к тому же тот отказался отвечать на вопросы.

— История эта довольно длинная, и я расскажу ее за обедом, — заявил тот и решительно зашагал к топям.

Только после того, как Мисилл поручилась за незнакомца, Эр'рил согласился идти следом, но ладонь его всю дорогу лежала на рукояти серебряного меча.

К счастью, путь до торгового города Высохший Источник, расположенного на границе болот, оказался не слишком далек. Впрочем, нагромождение маленьких плавучих домиков с трудом можно было назвать городом. Плоты соединялись между собой лабиринтом причалов и веревочных мостиков; несколько больших зданий было выстроено из кирпича и камня на твердой земле, но большая часть населения ютилась в кособоких камышовых хижинах. Некоторые постройки прятались за ветвями исполинских кипарисов, нависавших над «улицами», а тусклые светильники в окнах мерцали, словно блуждающие огоньки.

До Высохшего Источника — небольшой отряд добрался уже в сумерках. Оставив лошадей в конюшне на окраине, путники отправились за Джастоном вереницей причалов, покачивавшихся на огромных волокнистых коконах.

— Болотные водоросли, — пояснил тот, заметив удивленный взгляд Элены. — Они и так растут повсюду, но здесь мы еще и специально высаживаем их, чтобы держать постройки на плаву. В воду лучше не соваться.

Он вел их все дальше, уверенно ориентируясь в лабиринте причалов и мостиков. Провожатый часто приветствовал знакомых, почти все они отличались усталыми глазами и озабоченными лицами — свидетельством нелегкой жизни среди болот. Однако в городе обитали не только взрослые — из окон на незнакомцев глазели дети. Изредка, учуяв волка, встревоженно лаяли собаки.

Пока они пробирались по окраинам, спустилась ночь. Трясины просыпались: слышались кваканье, шипение, хлюпанье…

Даже теперь поздняя трапеза путников проходила под неумолчный хор болотных тварей. Время от времени доносился вопль какого-то крупного зверя, и гомон на несколько мгновений стихал. Элена знала, что по воде звуки разносятся на огромные расстояния, и все же содрогнулась: животное, испускавшее столь страшный рев, должно быть гигантским. Она заметила, что даже хозяин помрачнел.

Ночь полностью вступила в свои права, и окна начали гаснуть; очень скоро лишь несколько светильников во всем городе противостояли мраку. Где-то недалеко тихо пела женщина. Элена не узнала языка, но рассудила, что это колыбельная. Нежная, полная печали мелодия напомнила ей о друзьях, оставшихся в Тенистом Потоке.

— Как ты думаешь, им удалось разыскать Мерика? — шепнула она Эр'рилу.

— Если элв'ин жив, они обязательно найдут его, — ответил воин. — Крал — превосходный следопыт, а у Тол'чака чуткий нос.

Мисилл похлопала девушку по колену.

— Через луну мы все узнаем. Как только выберемся из топей, я отправлюсь в Порт-Роул и разыщу их.

Элена опустила голову. С каждым днем она все больше тревожилась о товарищах.

Плот качнулся, когда вошел Джастон. Хозяин устроился на циновке и поставил блюдо перед гостями — аромат жареного мяса отвлек их на время от всех тревог. Даже Эр'рил, до сих пор державшийся скованно в присутствии незнакомца, слегка оживился.

— А что это такое? — дружелюбно поинтересовался он.

Хозяин улыбнулся, и шрамы устрашающе зашевелились.

— Филе болотного питона.

Пальцы, потянувшиеся было к тарелке, застыли в воздухе. Джастона смутили колебания гостей.

— Мясо свежее, — заверил он Эр'рила.

Мисилл первой подхватила кусочек.

— И если память мне не изменяет, ты прекрасно его готовишь. Получается не слишком остро, и эстрагона ровно столько, сколько надо.

Очевидно, угадав в словах воительницы скрытый смысл, Джастон неожиданно покраснел и занялся едой. По его губам тенью скользнула улыбка.

— Попробуйте, очень вкусно. Напоминает перепела.

Эр'рил кончиком ножа подцепил ломтик и положил в тарелку, голод вынудил Элену последовать его примеру. Она проследила, как станди осторожно откусил немного, и только после того, как наставник удовлетворенно кивнул, сама решилась отведать угощение. Мясо оказалось на удивление сочным и вкусным, и девушка быстро управилась со своей порцией.

Мисилл протянула кусок Фардейлу, и тот моментально его сжевал. Они молча поглощали кушанье, руки мелькали над блюдом. Фардейл ткнул носом в локоть Элены, и она бросила ему добавки.

Джастон опасливо посмотрел на волка, уписывающего питона. Мисилл объяснила, что их спутник — си'лура, но хозяин все еще тревожился.

Расправившись с четвертым ломтем, Эр'рил наконец решился задать мучивший его вопрос:

— Джастон, благодарю тебя за щедрость и гостеприимство. — Воин вытер подбородок тыльной стороной ладони. — Но нам необходимо как можно больше узнать о болотной ведьме. Почему ты сказал, что она просила встретить нас в горах?

Мужчина опустил чашу.

— Это правда. Как раз сегодня ее мальчишка, голый и грязный, появился на окраинном плоту и отозвал меня для беседы. — Последние слова он произнес с некоторым недоумением, — Малец сказал, что у подножия Оползня появятся люди, которых мне следует встретить, и, едва я отвернулся, исчез. Не до конца разобравшись в значении странного послания, я решил подчиниться. Я понятия не имел, почему посланником выбрали меня, пока не увидел Мисилл. Мы как-то вместе искали ведьму, и она, очевидно, прознала о нашем давнем знакомстве.

Его пальцы коснулись шрамов на щеке.

— Мальчишка больше ничего не сказал? — уточнил Эр'рил.

— Вот что ведьма велела передать… — Джастон посмотрел в темноту за окном. — На рассвете вы войдете в болота. Я буду вашим проводником.

— Мы надеялись передохнуть денек после трудного и опасного путешествия, — отозвалась Мисилл.

Мужчина пожал плечами.

— «Завтра на рассвете», больше она ничего не сказала.

Сочное питонье мясо мгновенно потеряло вкус, Элена почувствовала горечь во рту.

— Но как?.. Как она узнала о нашем прибытии? — выдохнула девушка.

— Подозреваю, лианы на твоей руке каким-то образом предупредили ее, — ответила воительница. — Должно быть, их магия являет собой нечто вроде маяка, по которому можно отследить наши передвижения.

— Значит, врасплох ее застать не удастся, — угрюмо подытожил Эр'рил.

— Если ведьма захочет скрыться, вы никогда не отыщете ее среди болот, не говоря уже о том, чтобы застать врасплох, — заметил Джастон.

Воин нахмурился, мысленно признавая правоту собеседника.

— Все это неважно, — отрезала Мисилл. — Подозреваю, ведьма не станет ни прятаться, ни строить козни. По какой-то причине она хочет видеть Элену, а заклятие как раз и должно привести ее к ней.

— Найдем мы ее, и что дальше? — разгорячился Эр'рил. — Откуда ты знаешь, что у нее на уме?

Ответом ему были только ночные крики с топей. Воин откашлялся.

— Если нужно выступать на рассвете, отправляйтесь-ка, дамы, спать, а мы пока снарядимся в путь.

— Все готово, — отозвался Джастон. — Получив послание, я уложил необходимые вещи. Припасы в моей лодке.

— Отлично, — сказал станди, поднимаясь на ноги. — Тогда пойдем проверим, что у тебя там есть.

— В этом нет необходимости, Эр'рил, — вмешалась Мисилл, не двигаясь с места. — Он настоящая болотная крыса и лучше тебя знает, что может пригодиться.

Лицо Эр'рила потемнело от гнева.

— И все же мне бы хотелось самому все проверить. — Он глянул на безобразные шрамы. — Даже опытные проводники ошибаются.

Теперь заметно напрягся Джастон.

— Коли воин с равнин хочет посмотреть, что в лодке, я не против, — отрывисто сказал он, жестом приглашая станди следовать за ним.

— Нет никакой необходимости раскланиваться перед этим фигляром! — вспылила Мисилл.

— Тут всего пара шагов, — успокоил ее Джастон, поглубже натягивая капюшон.

Они зашагали по тропинке, Фардейл не отставал. Воительница проводила их хмурым взглядом.

— Мужчины, — проворчала она себе под нос и повернулась к Элене. — Постарайся поспать, завтра трудный день.

«Интересно, когда наступят легкие?» — подумала девушка, кивнув.

Мисилл помогла расстелить постели на плоту, рядом с маленькой хижиной. Им не захотелось ночевать внутри: стены кренились, словно готовясь в любой момент упасть, ветхие занавески едва прикрывали единственное окно.

— А ведь когда-то у Джастона был добротный дом, — печально проговорила Мисилл. — Как видно, со времен нашей последней встречи дела у него совсем разладились.

— Почему? — спросила Элена, расправляя одеяло.

Женщина вздрогнула, осознав, что говорит вслух. Она покачала головой и подошла к девушке.

— Боюсь, это моя вина. Не стоило отправляться на поиски ведьмы, но тогда невероятно смелый болотный следопыт, гордый и уверенный в себе, развеял все мои сомнения. Его шрамы, — она провела ладонью по щеке, — должны были достаться мне. Он заслонил меня от ядовитого плевка королевской змеи. Я сумела дотащить его до Высохшего Источника и затем выходить, но прежний Джастон навсегда остался в топях.

Женщина понурилась под вопросительным взглядом Элены.

— Я видела, с какой любовной страстью он смотрит туда. Зная все тайные тропы и лики болот, он показал мне места столь прекрасные, что захватывало дух: пруды с сияющими радужными водорослями, целебные горячие источники, густой и мягкий мох, по которому можно ходить, не проваливаясь. Однажды на одной из этих удивительных перин мы даже предавались… — Мягкая улыбка Мисилл исчезла, когда она сообразила, что говорит с юной девушкой. — Но сейчас трясина пугает его, будто высасывает мужество. Подозреваю, нынешние неудачи связаны с его страхом: хороший охотник не может бояться леса.

Элена вспомнила, как изменилось лицо Джастона, когда на болотах взвыл неведомый зверь.

— Почему же он не покинет эти гиблые места?

Мисилл пожала плечами:

— Могу поспорить, все дело в шрамах. Прежде он был красив. — Женщина прочитала в глазах собеседницы сомнение. — Нет, правда! Вероятно, глубоко внутри остались незаживающие раны, и теперь он прячется здесь — боится оставаться и уйти не решается.

— Тогда не лучше ли нанять другого проводника?

— Нет. На него, как и на тебя, пал выбор ведьмы, ему необходимо проделать этот путь.

Тем не менее последний вопрос заставил Мисилл глубоко задуматься, она отвернулась.

— Нужно набраться сил. Утром еще наговоримся.

Элена без возражений стянула сапоги и забралась под одеяло. Лежа на спине рядом с тетей, девушка пыталась собрать воедино все то, что ей удалось узнать за прошедший день.

В ночной прохладе туман постепенно рассеивался, на небе бледными призраками проступили луна и звезды; на севере его закрывала громада Оползня. Тусклый свет высветил водопад — поток низвергался с черной скалы.

«Интересно, мы добирались сюда вдоль этой реки?»

Вдруг туманная вуаль едва заметно сместилась, и над каскадом засияла серебристая арка.

Должно быть, Мисилл услышала удивленное восклицание Элены.

— Лунная радуга, — печально пояснила Мисилл. — Видишь, топи таят удивительную красоту, и даже яду здешних мест не под силу уничтожить истинное великолепие туманных земель.

Элена не ответила, понимая, что тетя имеет в виду не только лунную радугу.

 

ГЛАВА 26

Еще солнце не осенило небо рассветными лучами, а Эр'рил уже был на ногах. Точнее, он так и не сомкнул глаз. Удовлетворившись проделанной проводником работой, воин вернулся в хижину и забрался в постель, но сон не шел. Станди смотрел на редеющий в свете луны туман под бесконечную песнь топей.

Тревога не унималась. Отряду предстояло опасное путешествие, и Эр'рил сомневался в верности принятого решения. Что заставило его так легко согласиться с Мисилл и повести Элену в болота? В А'лоа Глен можно было передать девочку целителям, те бы уж наверняка справились с заклятием. А теперь еще этот обезображенный посланник ведьмы. Эр'рилу не раз приходилось готовиться к серьезной битве бок о бок с другими воинами, и он безошибочно чувствовал растерянность и страх. В сердце Джастона таилась слабость. Он настоял на осмотре лодки, не только чтобы проверить снаряжение, — станди хотел поговорить с Джастоном без свидетелей. Станди понимал, что с Мисилл делиться сомнениями бессмысленно, ведь, очевидно, их связывает нечто большее, чем они желают показать, а потому он постарался остаться с проводником наедине.

Едва осмотрев плоскодонку, Эр'рил понял, что переживал не напрасно. Лодка была набита оружием, и все же его спутник едва скрывал страх. Несчастный вздрагивал от любого шороха, а когда станди случайно задел его, подскочил, словно ужаленный. Не приходилось сомневаться, что Джастон трус и никуда не годный провожатый.

Теперь Эр'рил маялся под одеялом в поисках верного решения: можно было все же отправиться в топи или вместе с Эленой поехать верхом вдоль побережья, подальше от Оползня. Луна зашла, звезды на востоке померкли, а он так и не сделал выбор. Станди выбрался из постели.

Он осторожно обошел спящих товарищей. Фардейл, никогда не терявший бдительности, приподнял голову, и янтарные глаза сверкнули в темноте, но Эр'рил успокаивающе махнул ему рукой и перешел в дальнюю часть плота. Справляя нужды в воду, он услышал за спиной тихое покашливание. Оглянувшись, воин различил в темноте огонек трубки.

— Это всего лишь я, — сказал Джастон. — Скоро рассвет, но еще есть время вздремнуть, житель равнин. Я разбужу тебя с первыми лучами.

Эр'рил подошел к сидящему в тени проводнику и оперся рукой о стену хижины — дерево застонало.

— Мне все равно не спится, — хрипло ответил он.

Судя по усталому голосу, Джастон едва ли ложился.

— Да, топи иногда так действуют на человека. Ты постоянно ощущаешь чье-то враждебное присутствие. И даже когда закрываешь глаза, звуки рисуют в сознании самые причудливые образы.

Мужчина содрогнулся.

Эр'рил уселся рядом, принял у того трубку и глубоко вдохнул. Дым добрым старым другом заполнил легкие. Джастон курил хороший табак из Станди, такой лист стоил дорого — Эр'рил уже давно не пробовал ничего лучше. Судя по жалкой хижине, это было для хозяина настоящей роскошью. Воин с сожалением вернул трубку и выпустил дым.

— Превосходно, — благодарно заметил он.

— Я знаю, о чем ты думаешь, житель равнин, — прервал проводник неловкую паузу. — По твоему лицу я прочитал, что ты думаешь, будто я человек никчемный, — и не возражай.

Эр'рил молчал. Он не собирался лгать — безопасность Элены превыше всего.

— Много времени прошло с тех пор, как я заработал эти шрамы. Другие проводники и охотники чуют страх и относятся ко мне как к безногому калеке. Да, они приветственно машут руками и кивают, но ни один не пойдет со мной на болота. Никому не нужен напарник с трясущимися руками.

Станди понимал: эти мысли давно гложут Джастона, и первый шаг к исцелению — возможность выговориться.

— Когда мне было десять, моего отца убил разъяренный крок'ан, оторвал ему руку. Его не успели доставить в город. — Мужчина затянулся, словно пытаясь вызвать к жизни старые воспоминания. — Однако даже после его смерти я не отрекся от болот. Я рос среди топей, они были моей детской площадкой, школой жизни, а потом и источником дохода. Я прирос к ним, прикипел. Пойми меня правильно. Я не только любил трясины, но и уважал, никогда не забывая об их ядовитой начинке. Здесь тщеславие — скорейший путь в могилу. У местных есть поговорка: «Не ты охотишься на болотах, они охотятся на тебя».

Джастон немного помолчал, позволяя Эр'рилу осмыслить сказанное, и снова вдохнул мягкий дым. Огонек трубки засветился ярче.

— И что же произошло? — спросил станди.

— Я всегда знал, что здесь жизнь и смерть разделяют секунды, и был готов умереть в объятиях топей. Любой проводник знает: рано или поздно так и случится. — Затянувшись, Джастон показал на свои шрамы. — Но смотреть смерти в глаза легче, чем на ее отметины.

Голос дрогнул, однако он нашел в себе силы продолжить рассказ:

— После нападения королевской змеи дети бегут от меня, а женщины вздрагивают, если я оказываюсь рядом. Даже охотники отводят глаза, разговаривая со мной. Я знал, что болота жестоки, но не представлял всей глубины их ненависти к людям. Они будто отсекли от меня половину.

Эр'рил кивнул на свою культю.

— Не всем суждено остаться целыми.

Он поднялся на ноги, на востоке занималась заря.

— Возможно, — пробормотал Джастон. — Но ты сохранил свое лицо.

Воин нахмурился и отвернулся, но проводник схватил его за ногу.

— Мне необходимо пойти с вами! — воскликнул он, чувствуя, что Эр'рил колеблется. — Я не ищу смерти и не пытаюсь что-то доказать себе, я только отвечаю на зов ведьмы. Говорят, она — сердце топей. Пять зим назад у меня украли жизнь, плеснув в лицо ядом. Я встречусь с ней и заставлю ответить за все. Даже ценой собственной жизни!

Его глаза горели решимостью, в голосе звучали стальные нотки. Наверное, именно таким он был прежде, подумал станди. И все же горячность в словах не разожжет трусливого сердца. Риск огромен, и, отправляясь в глубины топей, Эр'рил хотел быть уверен, что в решающее мгновение человек по имени Джастон не станет для них обузой.

— Чего это вы тут делаете? — пропел за спиной детский голосок.

Воин вздрогнул и обернулся: на краю плота, сосредоточенно ковыряя в носу, стоял голый малыш.

— Пора идти, — сказал он, извлекая из ноздри палец. — На рассвете придет чудовище и всех сожрет.

Кровавый охотник спустился к подножию Оползня, когда горизонт на востоке порозовел. Он остановился и принюхался: запахи болот хлынули в ноздри, заглушая след ведьмы. Однако ее магия, подобно яркой и чистой серебряной прожилке в камне, выделялась среди тысяч ароматов Затопленных Земель. Д'варф пригнулся и побежал по тропе.

Она совсем близко.

Демон не ведал страха, но, чтобы не спугнуть жертву, двигался осторожно — взойдет солнце, и покров теней исчезнет. Сквозь парящий над землей туман виднелись жалкие лачуги городских окраин. Торврен прокрался к каменным стойлам и улыбнулся, выделив запах животных, за которыми так долго гнался. Желтые зубы сверкнули в провале черного рта. Значит, девчонка спешилась и лишилась последнего своего преимущества — скорости.

И все же нужно действовать наверняка. Обогнув здание, д'варф подкрался к двери: если прикончить лошадей, у нее не останется шанса спастись. Распахнув дверь, он ворвался в конюшню — скакуны заржали и принялись бить копытами. Ближайшая к нему кобыла ударила в перегородку, и грохот раскатился по всему помещению. Чтобы его не застали горожане, необходимо действовать быстро.

Запах привел Торврена в стойло с маленькой серой кобылой — магия ведьмы обволакивала ее, словно мох. Глаза лошади закатились от страха, она забилась в угол.

— Тебе здесь не место, — вдруг окликнул сзади тонкий голосок.

Торврен оглянулся и увидел на стоге сена голого мальчишку. Ребенок был очень грязным, но от него, на удивление, ничем не пахло. Д'варф отступил на шаг, чтобы получше его рассмотреть.

— Ты еще кто?

Демон уже приготовился свернуть ребенку шею, но любопытство остановило его. Тем не менее сердце мальчугана послужит отличным завтраком перед предстоящей погоней.

Тот вытащил стебелек изо рта и махнул рукой на могучего д'варфа:

— Уходи.

Торврен нахмурился. Он и так потратил слишком много времени — кожа загрубела, конечности похолодели из-за плохого притока крови. Плевать на любопытство, поесть куда важнее. Д'варф подался вперед, и его ладонь сомкнулась на влажной соломе — мальчуган исчез.

Отбросив липнущую к каменным рукам траву, охотник уловил аромат, повисший в воздухе. Он принюхался, пытаясь понять, что же это, но образ ускользнул. Он потер толстый нос. Почему этот запах казался таким знакомым? Словно он вошел в комнату и понял, что уже бывал здесь.

Выругавшись, демон передвинул деревенеющие ноги. Лошади сходили с ума от страха. Ужасный шум и странная встреча с мальчишкой заставили его покинуть конюшню. Ведьма совсем рядом — какое ему дело до ее лошади? Той все равно не видать своего седока.

Торврен пробирался к топям городскими окраинами. Тысячи тварей просыпались с восходом солнца. Он собирался обогнуть поселение под покровом ночи и отыскать в лабиринте плотов и хижин убежище ведьмы, но сперва…

Скрытая камышовыми зарослями, пожилая женщина вытаскивала из болота ловушки для крабов. Демон подкрался к ней сзади, и только за секунду до гибели несчастная обернулась. В ее глазах мелькнул ужас, но, прежде чем она успела раскрыть рот, черное чудовище схватило ее за горло. Она попыталась разжать его пальцы, но лишь обломала ногти о каменную кожу. У него не было времени играть в кошки-мышки — шейные позвонки хрустнули, и схватка закончилась. Д'варф оттащил бездыханное тело в тень кипариса.

Он разодрал грудь жертвы и жадно вгрызся в плоть. Старое сердце оказалось на удивление нежным — как же долго он голодал! Торврен удовлетворенно облизал пальцы. Брюхо наполнялось теплом, кровь быстрее побежала по жилам. Теперь можно пуститься в погоню. Он сбросил труп в воду и услышал негромкий всплеск: обитатели болота охотно разделили с ним трапезу.

Демон выпрямился и вытер руки о живот, его переполняла приятная сытость.

Вдруг с ветки кипариса на него бросилась змея — ядовитые зубы сломались о каменную щеку. Наткнувшись на что-то более страшное, чем она сама, гадюка упала замертво на глинистый берег.

Д'варф втоптал ее в землю и вошел в воду. Даже в землях, кишащих смертоносными тварями, кровавый охотник оставался самым опасным хищником.

Элена отшатнулась от болотного мальчишки к краю плота. Ребенок, невероятно похожий на старого знакомого из Тенистого Потока, едва доставал ей до пояса. По настоянию Эр'рила он завернулся в одеяло. Волосы гораздо светлее, да и нос другой формы, но выражение глаз выдавало родство с сорванцом, заколдовавшим ее после представления. Как и у любого мальчишки, его глаза блестели от любопытства, но за озорным взглядом читалась даже некоторая мудрость.

Заметив, что Элена его изучает, малец высунул язык — девушка удивленно заморгала.

— Садись в лодку рядом с Мисилл, пора отчаливать, — окликнул ее Эр'рил.

Бросив прощальный взгляд на сорванца, она шагнула к суденышку. Джастон называл его плоскодонкой, но оно больше напоминало плотик с бортами. У кормы с длинным шестом в руках стоял хозяин, у ног грудилось снаряжение.

Местные жители, столпившись на соседних причалах, с любопытством смотрели на отбывающих и показывали пальцами на чудного мальчишку. Казалось, все знали, что он как-то связан с хранительницей топей, и с нетерпением ждали дальнейших событий. Когда Элена забиралась в лодку, над водой разнесся грубый голос.

— Болотная ведьма послала за Джастоном, — объявил бородатый мужчина. — Наконец-то сжалилась над беднягой.

Проводник стиснул шест. Девушка перешагнула фляги с водой и села рядом с тетей на носу. Слова горожанина явно расстроили Мисилл, она окинула зевак угрюмым взглядом.

Фардейл стоял, опираясь передними лапами на борт. Почувствовав напряжение, он оглянулся. Воительница похлопала его по спине, и волк вновь поднял чуткий нос, принюхиваясь к болотным запахам.

Эр'рил отдал концы и прыгнул на палубу. Он протянул руку ребенку, но тот бросил в него одеяло и остался стоять голышом на причале.

— Я не люблю лодки, — заявил мальчишка и прыгнул в мутную воду.

Джастон оттолкнулся шестом, и суденышко отошло от причала.

— Подожди! — закричал станди, готовый сигануть за сорванцом. — Он же погибнет!

Отряд окатило смехом — зеваки потешались над обескураженным чужаком.

— Он дитя болот, — спокойно сказал проводник.

Эр'рил все еще шарил в воде в поисках тела.

— Если хочешь сохранить свою единственную руку, советую не совать ее куда попало, — предостерегла Мисилл. — Первое правило, которому научил меня Джастон: не опускать конечности в мутную воду.

Эр'рил отпрянул, и через пару мгновений совсем рядом вынырнуло крупное чешуйчатое существо. Осознав, что завтрак ушел, чудище тут же пропало в глубине.

— Крок'ан, — пояснил Джастон. — Довольно молодой.

Опасливо глянув на воду, Эр'рил присел на скамью рядом с Эленой, стащил с себя рубашку и выжал рукав.

Девушку заворожили перекаты сильных мышц станди, и вновь она поразилась удивительно гладкому срезу на правом плече — будто руку отсек невероятно острый клинок. Эр'рил никогда не рассказывал о том, как потерял ее. Взгляд скользнул по коротким вьющимся волосам на груди и животе. Воин перехватил изучающий взгляд, и Элена густо покраснела.

— Повесь на носу, пусть высохнет, — попросил он.

Она молча взяла одежду и расправила ее на борту, рядом с Фардейлом. Волк тут же понюхал ткань. Только Элена обрадовалась поводу отвлечься, громкий шлепок вновь привлек внимание к Эр'рилу.

— Проклятые насекомые!

Он вновь ударил ладонью по обнаженной груди, и на коже остались два красных пятнышка.

— Запалите горшок, — сказал Джастон. — Иначе нас всех облепят кровососы. Здесь, возле берега, их пруд пруди.

Мисилл зажгла свечу от лампы и поднесла пламя к фитилю керамического сосуда, наполненного воском, — над ним взвилось едкое облачко. Запах напомнил Элене отвар остролиста, который использовали как болеутоляющее. Она хлопнула по шее — на пальцах остался кровавый след, — тут же укол пришелся в руку. Очень скоро все в лодке принялись стонать и лупить себя ладонями, даже Фардейл заскулил и потер лапой нос.

Лишь Джастон спокойно правил лодкой, уводя ее все дальше в топи.

— Я так долго живу в Высохшем Источнике, что дым тысяч таких горшков не только пропитал мою кожу, но и въелся в кровь, — пояснил он. — Насекомые не слишком охотно кусают нас, когда есть возможность полакомиться чужаками.

Элене показалось, что в глазах проводника мелькнули искорки смеха. Она скорчила гримасу и сбила очередного кровососа. И неужели так всю дорогу? Но вскоре едкая завеса окутала плот, и тучи паразитов отступили.

Суденышко плавно и уверенно скользило по зеленой воде.

— У меня есть мазь из растений, которые добавляют в воск, — сказал Джастон. — Она не так действенна, но все же помогает. Когда выйдем к быстрому течению, ветер развеет дым, и снадобье пригодится.

Немного успокоившись, Элена уселась на место, кровопийцы теперь почти не тревожили, и она огляделась. Город исчез за стеной кипарисов. Стоило появиться солнцу, над маслянистой водой поднялся туман; свет подернулся дымкой, от желтоватого мерцания заболели глаза. Деревья тянулись к плоскодонке, но Джастон ловко лавировал меж ними. Время от времени Элена замечала змей. Они гирляндами свисали с ветвей, будто украшения к Зимнему празднику; их яркие, желтые и красные, тела раскачивались над суденышком. Некоторые твари цветными лентами извивались в зелени болота.

— Милосердные гадюки, — пояснил проводник, заметив интерес девушки. — Их укусы ужасно болезненны, будто клеймом жгут, но через пару дней все проходит.

— Почему же тогда милосердные?

— Они не убийцы. По сравнению с другими обитателями топей их укус подобен поцелую.

Элена переместилась поближе к середине лодки, и Мисилл обняла ее за плечи.

— Не тревожься, милая. Змей не стоит бояться: если их не трогать, они не нападут.

— Но здесь встречаются и менее миролюбивые существа, — добавил Джастон. — Так что в болотах всегда будьте начеку.

Они плавно повернули и вошли в канал — в воздухе разлился сладкий аромат, запах тухлых яиц исчез. Элена поразилась, как быстро она привыкла к вони. Благоухание нарциссов и сирены целебным бальзамом наполнило легкие, на миг перенесло ее из опасных топей в родные земли.

— Пригнитесь, — строго предупредил Джастон.

Мисилл оглянулась на него через плечо.

— Лунный цветок?

— Да, и, судя по запаху, довольно крупный.

Воительница склонилась и заставила Элену сесть на дно лодки.

— Оставайся здесь, милая.

Фардейл замер рядом, готовый отразить нападение.

— Странно, что он охотится и после восхода, — пробормотал проводник.

Лодка медленно повернула, и впереди появился источник сладкого аромата: огромный пурпурный цветок размером с теленка, нависший над самой водой. Громадные лепестки приветливо загибались наружу, зазывая путников в самое сердце. Плоскодонка вполне могла пройти под ними, но Джастон держался как можно дальше. Они приблизились, и Элена поняла причину тревоги: мясистый, толщиной с бедро, стебель обвивал ствол кипариса, от него расходились сотни колючих лиан. Однако взгляд приковывали не длинные острые шипы, а несчастные животные, нанизанные на них. Петли обвивали белых хохлатых птиц и пушистых длиннохвостых зверьков; никто из жертв не шевелился. Растение медленно покачивалось, словно разбуженные первыми лучами змеи. Элена подозревала, что в движение огромного хищника приводило не солнечное тепло, а запах крови.

Высохшие кости посыпались в воду, когда щупальца потянулись за новой добычей, но лодка была вне досягаемости. Только Элена немного расслабилась, как лепестки конвульсивно содрогнулись, и стебель пополз по ветке кипариса, подтаскивая цветок поближе к суденышку, — девушка вскрикнула.

— Ложись на дно, — сказала Мисилл, пригибая ее голову.

Поверх низких бортов было видно, как цветок тянется к ним. Сотни лиан, некоторые толщиной с руку, разворачивались, пытаясь зацепить добычу.

Джастон отбивался, а лодка скользила вперед. Отростки обвивались вокруг отполированного шеста, но зацепиться не могли. Самый толстый вытянулся особенно далеко и попытался обхватить грудь Джастона, но серебристый клинок Эр'рила сверкнул в воздухе, и отсеченная мощным ударом щупальца плюхнулась в воду. Проводник благодарно кивнул.

Когда чудовище осталось позади, Джастон стряхнул остатки лианы и тщательно вымыл шест.

— Сонный яд, — пояснил он. — Нельзя допустить, чтобы он попал в рану.

Элена проводила лунный цветок взглядом: стебли разочарованно извивались, лепестки складывались — на сегодня охота закончена, но с наступлением сумерек хищник вновь раскроется и станет манить несчастных упоительным ароматом. Она содрогнулась. Есть ли здесь хоть что-то, не желающее тебя сожрать?

Вскоре канал расширился, течение подхватило лодку и повлекло в более глубокие места. Теперь Джастон только подправлял суденышко. Он стал более словоохотлив — впрочем, Элена подозревала, что ему просто нужно отвлечься от своих страхов. Проводник поведал им о растениях, содержащих целебные масла, и о фрукте, кусочек которого мог убить. Житель болот подробно рассказал о крок'анах, самых крупных местных хищниках — агрессивных чешуйчатых зверях с острыми, словно бритва, зубами; сообщил, что те охотятся в воде, но устраивают гнезда на берегу. Эти животные считались удачной добычей. Из их шкуры получалась превосходная кожа, а мясо было богато жиром. Он даже рассказал об их брачных обычаях.

— Крок'аны хранят верность своему партнеру всю жизнь, поэтому нужно убивать не только самца, но и самку, в противном случае уцелевший хищник обязательно тебя выследит. Очень мстительные животные, могут наброситься на лодку только потому, что она проплывает слишком близко к их кладке. Лишь очень опытные охотники отваживаются выслеживать крок'анов.

— Надеюсь, мы их не встретим, — сказала Элена.

— Мы уже проплыли мимо полутора десятков, — заметил он, вскинув брови.

Девушка разинула рот — она не видела ни одного.

— Они прячутся в камышах. — Джастон вытянул шест. — Вон сидит!

Элена с трудом разглядела пару черных глаз, следивших за ними из зарослей. Чешуйчатая морда почти полностью пряталась под водой. Крок'ан лежал в болоте совершенно неподвижно, лишь мощный хвост виднелся на берегу. Длиной он не уступал лодке.

— Этот молодой еще, — заметил проводник, окинув зверя оценивающим взглядом. — Сомневаюсь, что у него есть пара. Взрослая особь может быть вдвое длиннее, и я слышал истории о крок'анах-гигантах, способных проглотить плоскодонку целиком.

Элена придвинулась поближе к Мисилл.

Эр'рилу наскучила пустая болтовня.

— А ты знаешь, куда мы плывем? — сменил он тему.

— Сейчас мы идем проверенным путем, — кивнул провожатый. — Я доведу вас до границ, обозначенных на картах, а дальше будем полагаться на инстинкт Мисилл.

— И долго добираться до границ, обозначенных на картах?

— Мы окажемся там с наступлением ночи. Болотные жители знают, как сильно рискуют, проводя более одной ночи в топях. «День туда, день обратно» — старое правило следопыта.

— Почему так?

— После первой ночевки, уже изучив твой запах, топь выходит на охоту. Тех, кто отсутствует более пяти дней, начинают оплакивать. Лишь нескольким людям удалось продержаться дольше, но большинство возвращались калеками или с сильными отравлениями.

— А сколько провели в болотах вы с Мисилл, когда разыскивали ведьму?

— Семь дней, — угрюмо ответил Джастон, глядя себе под ноги. — Печальный рекорд.

— И как далеко вы прошли?

— Три дня мы углублялись в трясины, и только потом пришлось повернуть обратно, — вступила в беседу Мисилл. — И тем не менее мы лишь подошли к границам неизведанных земель. До самого сердца нужно было бы продвигаться вперед еще столько же.

Эр'рил нахмурил брови и надолго задумался.

— Но на этот раз ведьма ждет нас, — заговорила Элена, обнажая обвитую лианами руку. — И вот тому свидетельство. Она не станет прятаться.

Мисилл кивнула, и девушка опустила рукав.

— Вполне возможно, — пробормотала воительница. — Но кто знает, что на уме у человека, так долго прожившего в пропитанных ядом землях.

— А как давно она обитает в топях? — поинтересовался Эр'рил.

— Легенды о ней передаются из поколения в поколение, — ответил Джастон. — Сотни лет. Кое-кто утверждает, будто ведьма живет здесь с самого образования Затопленных Земель; другие говорят, что века назад она и превратила этот край в болото.

— Я не понимаю, — удивилась Элена. — Разве они не всегда здесь были?

— Нет, — сдавленно прошептал Эр'рил. — Когда-то здесь расстилались равнины Станди.

Кровавый охотник присел в высоком камыше на окраине Высохшего Источника. Он по дуге обходил ряды плотов, пока не добрался до самой южной точки города.

Запах добычи вел в топи. Он остановился, чтобы обдумать путь, выбранный ведьмой. Почему она рискнула сунуться в проклятые земли? Д'варф не находил объяснений ее действиям, ведь морским побережьем добираться куда быстрее и безопаснее.

Торврен скользнул в болота — голова скрылась в зеленой воде, ноги легко зашагали по дну. Теперь, после прекрасного завтрака, кровь согревала тело и он мог передвигаться быстрее. Демон наслаждался приливом сил; послушные руки расчищали путь, отводя водоросли. Зубы крупных хищников, изредка подплывавших к нему густыми тенями, мерцали в мутной жиже, словно маячки. Единственным взглядом красных глаз д'варф отбивал у любого зверя всякую охоту с ним связываться. Чудовища с чешуйчатыми хвостами исчезали мигом. Болотные угри, касавшиеся его конечностей, тут же всплывали брюхом кверху, и их тела отмечали путь Торврена.

Изредка он сам выныривал на поверхность, но не чтобы набрать воздуха — всем необходимым его насыщала кровь, — но чтобы убедиться, что он не сбился со следа. Здешние твари не могли тягаться с демоном, и он продвигался довольно быстро, гонимый желанием настигнуть ведьму и отведать ее сердце.

К полудню д'варф добрался до сильного течения и тихонько выругался — вода унесет девчонку, так стремительно перемещаться по дну он не сможет. Охотник нахмурился и ускорил шаг. Солнце медленно клонилось к западу, близился главный его союзник — ночь. Пусть беглецы выигрывают на скорости потока, но им все же необходим сон. Торврен в отдыхе не нуждался, а за темное время суток он подберется совсем близко. Он двигался вперед огромным неудержимым валуном, пущенным по крутому склону; глаза пылали красным огнем ненависти.

Торврен задавался единственным вопросом: почему ведьма выбрала этот маршрут? Неужели в болоте она надеется сбить его со следа?

Он поднялся на поверхность и принюхался: запах все так же чувствовался в каждой капельке влажного воздуха. Нет, он ее не упустит.

Ни за что.

Уже в сумерках плоскодонка подошла к небольшому острову. Джастон подхватил веревку и перескочил на причал, едва выступавший из глинистого берега.

— Заночуем здесь, — объявил он, привязывая лодку.

На пригорочке высилась каменная лачуга, и ее стены показались Элене надежной защитой от бесконечных опасностей топей. Вероятно, кто-то привез валуны: в болотах такого строительного материала не встречалось. Даже дверь была сделана из железного дерева, не водившегося в здешних местах.

Следом, обнажив меч, на берег сошел Эр'рил. Обследовав островок, он удовлетворенно кивнув Элене, и девушка поспешила выбраться на сушу. За ней, прихватив вещи, спустилась Мисилл; Фардейл прикрывал тылы.

Джастон отбросил с тропинки гадюку, и та мгновенно юркнула в камыши. Элена внимательно смотрела под ноги, она с детства боялась змей.

Проводник распахнул массивную незапертую дверь. Впрочем, кто станет здесь воровать? Он повыше поднял лампу, осмотрел каждый уголок, проверил потолочные балки. Комната без окон была совершенно пуста.

— Все чисто, — объявил он, позволяя своим спутникам войти.

— Что это за место? — спросила Элена, опасливо заглядывая внутрь.

Мимо проскочил Фардейл и тщательно все обнюхал.

— Охотничья хижина. Место, где можно отдохнуть под надежной защитой камня. На расстоянии дня пути от Оползня их построено несколько.

— День туда, день обратно, — пробормотал Эр'рил.

Джастон кивнул.

— Дальше отваживались заплывать лишь немногие.

Они принялись устраиваться на ночлег — быстро соорудили постели и приготовили холодный ужин из сушеной рыбы и черствого хлеба. Ели молча.

— Завтра ранний подъем, — сказал станди, стряхивая крошки с колен. — Моя вахта первая.

— Эти стены надежно защищают от хищников, — возразил Джастон. — Выставлять стражу необходимости нет.

Эр'рил посмотрел на проводника.

— Твоя — вторая, — отрезал он.

Элена забралась в постель, с радостью предоставив остальным следить за змеями и крок'анами. Даже проведя большую часть дня в лодке, она страшно устала — неослабевающее напряжение утомило ее больше, чем крутой спуск по склону Оползня. Перебирая в памяти события прошедшего дня, девушка осознала, что ее все еще мучает один вопрос. Она перевернулась на спину и посмотрела на воина, сидевшего возле лампы. Он сильно подкрутил фитиль, и светильник едва мерцал.

— Эр'рил, — позвала Элена, и тот обернулся. — Ты сказал, что прежде болота были частью Станди. Как это?

Мисилл, еще не успевшая забраться под одеяло, тоже с интересом посмотрела на него. Он вздохнул, понимая, что придется ответить.

— До того как гал'готалы завоевали Аласею, Оползня не существовало. Эти земли стелились равнинами, да и Архипелаг насчитывал в два раза больше островов, чем теперь. — Его голос стал тихим и печальным. — Это был прекрасный край: по лесистым холмам, от Зубов к побережью, текли бесчисленные ручьи и реки. В дни моей молодости мы с отцом охотились на оленей в здешних местах, но однажды… Много лет назад…

Он смолк, погрузившись в воспоминания.

— И что однажды? — спросила Элена, возвращая его к реальности.

Эр'рил посмотрел на нее и нахмурился.

— Мы были наивны и слепы, нам казалось, что Аласея вечна и непокорима. Но однажды земля дрогнула; толчки возвестили о сошествии Темного Властелина на побережье. Поначалу мы приняли их за природное явление, здесь и прежде случались землетрясения, и наши заблуждения лишь усугубились, когда в А'лоа Глен стало известно об извержении огромного вулкана далеко на севере. Рассказывали, что солнце исчезло за тучей пепла на целую луну, леса окаменели от жара и сажи. Дым наконец рассеялся, и на прежде плоской равнине обнаружился гигантский конус с голыми обугленными склонами — отвратительный ожог на взморье. Так родился Блэкхолл.

Все удивленно ахнули: черная гора, под которой раскинулся огромный подземный город, была вотчиной Темного Властелина.

— Когда тучи рассеялись, а земля перестала содрогаться, мы решили, что худшее позади. Однако через некоторое время пошли слухи о невиданных озлобленных тварях, появляющихся из чрева черной горы, жутких крылатых чудовищах.

— Скал'тумы, — тихонько пробормотала Элена.

Эр'рил кивнул.

— Наши правители посылали разведчиков, но ни один не вернулся. Когда мы поняли, что в Аласею вторглись захватчики, было уже слишком поздно. Темный Властелин крепко засел в своей вулканической крепости. Именно в то время к берегам причалили корабли бесчисленной армии гал'готалов. Сначала они атаковали А'лоа Глен. На долгие луны океан вокруг Архипелага окрасился кровью, и все же мы защищались. Нас поддерживала магия.

Эр'рил вспомнил своих доблестных сограждан, и его глаза заблестели, но в следующую минуту огонь в них погас.

— Но Чи покинул нас. Мы по-прежнему сражались. Маги воздевали руки к небесам, но опускали лишь обрубки. Ход боев начал меняться. Полчища д'варфов и солдат Гал'готы выбрались на сушу и подошли к Зубам. Им помогали звери Темного Властелина и черная энергия. Мы не выстояли под их натиском. Минуло десять зим кровавой резни, и только А'лоа Глен все еще сопротивлялся захватчикам — запаса волшебства хватило на длительную оборону. Из этого последнего уцелевшего бастиона мы нанесли удар по приспешникам Черного Сердца. Пока А'лоа Глен держался, у нашего народа оставалась надежда.

Эр'рил опустил взгляд.

— Но однажды наши края накрыло мощное землетрясение — тогда и опустились на дно многие острова Архипелага, лишь вершины самых высоких гор остались на поверхности, большую часть побережья тоже затопило. Там, где реки изменили русла, образовались болота. Горячие источники питали возникшие озера, и они постепенно превратились в топи. Существа из прибрежных вод перебирались сюда, отвоевывая все новые территории. Так родились Затопленные Земли.

В комнате надолго воцарилось тяжелое молчание.

— А что стало с А'лоа Глен? — тихонько спросила Мисилл.

Эр'рил нахмурился.

— Во время осады мы думали, что остров уйдет под воду целиком, но землетрясение внезапно прекратилось, и верхние ярусы города остались на поверхности. Опасаясь новых атак, маги решили спрятать остров — сделать так, чтобы Темный Властелин думал, будто он канул в пучину и сопротивление окончательно подавлено. Братство использовало почти всю оставшуюся магию, чтобы создать невидимую защитную стену вокруг А'лоа Глен. Проникнуть сквозь нее можно только с помощью трех амулетов. Отсюда братья намеревались вести тайную войну с гал'готалами. Однако это оказалось ошибкой. С исчезновением А'лоа Глен народ Аласеи лишился своего сердца. — Лицо Эр'рила исказилось болью. — Спрятавшись от мира, мы даровали победу Темному Властелину.

— Но к-как он затопил эти земли? — спросила Элена.

— Это так и осталось тайной, — пожал плечами станди.

— Как я говорил прежде, — шепотом сказал молчавший до сих пор Джастон, — ходят слухи, что тут постаралась болотная ведьма.

Воин потер заросший щетиной подбородок и выпрямился.

— Как бы там ни было, уже слишком поздно.

Возражения не последовало: каждый погрузился в собственные мысли, поплотнее кутаясь в одеяла.

Левая рука Элены все время чесалась под лианами, и она никак не могла уснуть. Под тихий храп товарищей она размышляла об услышанном.

Если ведьма настолько могущественна, что смогла затопить весь этот край, что ей нужно от Элены?

Джастон застонал во сне, его руки задергались, отбиваясь от невидимых врагов.

И если ведьма так долго пряталась, калеча и убивая тех, кто искал ее, зачем ей встречаться с кем-то теперь?

Снаружи, напоминая о поджидающих опасностях, доносились уже привычные звуки болот. Девушка натянула одеяло на голову и попыталась представить, что лежит в своей комнате — в доме, окруженном фруктовыми садами. Ничего не вышло, но все же через некоторое время усталость взяла свое, и сон развеял все ее страхи.

Она будто провалилась в бездну, но вдруг кто-то схватил ее за руку и вытащил из небытия. Элена открыла глаза и тихонько вскрикнула.

— Тише, — прошептал Эр'рил, помогая ей подняться.

Девушка сбросила одеяло и встала. Она не знала, как долго проспала, но чувствовала, что уже перевалило за полночь, однако до рассвета далеко.

Воин расположился лицом к двери и заслонил Элену спиной. Джастон и Мисилл тоже были на ногах: тетя обнажила мечи, проводник вооружился длинным ножом.

Рядом стоял Фардейл, шерсть на загривке вздыбилась. Волк пристально смотрел за порог.

Не понимая спросонья, что происходит, девушка огляделась по сторонам, но вдруг замерла — вокруг царила полнейшая тишина. Ни один звук не нарушал молчание ночи — прекратились кваканье, шипение и стоны.

За дверью затаились топи.

Раздвинув стену водорослей, кровавый охотник, обвешанный мокрой травой, выбрался на остров — лягушки бросились врассыпную и исчезли в воде.

На холмике высилась хижина. Он осторожно обошел постройку, к которой его привел запах ведьмы, припал к стене и принюхался — даже сквозь камень чувствовалось ее присутствие. Губы д'варфа раздвинулись в хищной улыбке. Наконец-то он настиг свою жертву.

Он удовлетворенно потоптался вокруг: окон нет, внутрь ведет лишь одна дверь. Им не спастись, девчонка сама загнала себя в ловушку. Д'варф подошел к входу и присел на корточки перед панелью из железного дерева — здесь запах бил в нос. Демон выпрямился и оглянулся на причал: за рваной пеленой тумана плоскодонка плавно покачивалась под ночным ветерком.

Охотник усмехнулся, предвкушая победу.

Он поднял руку, и огонек заплясал на эбеновой ладони, отражаясь на полированном лице. Он довольно кивнул и потянулся к двери. Каменная плоть встретилась с деревом, и дверь разлетелась на тысячи осколков. Торврен, окруженный облаком дыма и пыли, ворвался внутрь.

Хижина была пуста, от беглецов остались лишь смятые постели. В полном смятении демон принялся обыскивать помещение — никого. Пламя волновалось на каменной коже. Торврен повернулся к дверному проему и посмотрел в ночь.

Что ж, она вновь ускользнула, но д'варф знал, что ведьма измотана. Несколькими быстрыми шагами он пересек остров и погрузился в болото — теперь девчонка узнает, что такое настоящий следопыт.

«Скоро, — подумал охотник, скрываясь в темной воде. — Очень скоро я познаю вкус твоего сердца».

 

ГЛАВА 27

Раздался приглушенный взрыв. Элена не обернулась — она знала, что звук донесся от покинутой отрядом охотничьей хижины.

— Ребенок сказал правду, — прошептала Мисилл. — Кто-то нас преследует.

Съежившись в маленькой причудливой лодке, стремительно уносимой течением, девушка поглядывала на голого малыша. Рыжий и веснушчатый — несомненно, еще одно дитя болотной ведьмы. На этот раз она не испугалась: если бы не ее посланник, стоявший сейчас на носу суденышка, все они оказались бы в каменной ловушке.

Вскоре после того, как разбудили Элену, раздался тихий стук — Эр'рил осторожно выглянул за дверь и увидел мальчишку. Тот велел им уходить немедленно:

— Бросьте все, мертвецам одеяла ни к чему.

Несколько мгновений никто не шевелился. Наконец Мисилл вздохнула и убрала мечи в ножны.

— Ведьма знает эти земли и если велит бежать, лучше послушаться.

Обрадовавшись неожиданному союзнику, ребенок схватил женщину за запястье и потащил к двери.

— Быстрее! Чудовище совсем близко!

Эр'рил колебался, его рука стиснула плечо Элены.

— Я делаю это, чтобы спасти твою ведьму, житель равнин, — оглянулся на пороге малыш. — Если ищешь смерти, оставайся, но отпусти девочку.

Даже Элена поняла, что детскими устами с Эр'рилом заговорила хозяйка болот. Мужчина что-то проворчал себе под нос и подтолкнул ее вперед — мальчишка скользнул за дверь и повел отряд в противоположную от причала сторону.

Он привел их к простенькой лодке, спрятанной в камышах. Она была меньше плоскодонки Джастона, но без припасов в ней разместились все. Элена решила, что корпус сделан из толстых переплетенных лиан, покрытых желтоватым мхом.

Джастон недоверчиво следил, как Фардейл обнюхивает суденышко. Вскоре он с сомнением пожал плечами и шагнул на борт. Остальные погрузились, пока проводник искал шест — палки не оказалось, а лодка сама отчалила от берега и заскользила на глубину.

Теперь, когда звук взрыва стих, суденышко начало набирать скорость.

— Мы обгоняем течение, — в голосе Джастона мешались удивление и страх.

Они не успели захватить лампы, и топи лежали вокруг темной пещерой, даже луну и звезды скрывали тучи и ночной туман.

— Только глупцы выходят в болота после заката, — донеслось с кормы ворчание проводника.

Мальчишка оглянулся на него и скорчил испуганную рожицу.

— Ой! Тогда мне лучше вернуться к маме, — наигранно испугался он и прыгнул за борт.

Эр'рил подался было за ним, но тут же тряхнул головой и успокоился.

— Ненавижу, когда они так делают, — пробормотал он.

— Наверное, ведьма просто устала, — предположила Мисилл. — Могу спорить, что у нее уходит много сил на этих детишек, а сейчас нужно еще и двигать лодку. Даже магия стихий небеспредельна.

— Нужно быть осторожнее, — сказал Эр'рил. — Кто подтвердит, что за нами гонится чудовище?

— Я уловила некое движение, — ответила воительница. — Присутствие чего-то очень тихого и извращенного. Не понимаю, что именно нас преследовало, но явно без черной магии здесь не обошлось.

Путники смолкли. В кромешной тьме казалось, будто их разговоры могут потревожить какое-нибудь жуткое создание.

Однако болото не ведало опасений: снова грянул ночной хор — под аккомпанемент кваканья, щебета и потрескивания над водой понеслись диковинные песни.

Что-то огромное плескалось в броске камня от лодки, и Элена придвинулась поближе к Мисилл — тетя обняла ее за плечи.

— Попробуй заснуть, — прошептала она на ухо.

Темнота скрыла удивление Элены — какой уж тут сон?!

Глаза постепенно привыкли к мраку, он уже не казался кромешным: далеко впереди появилось и тут же исчезло слабое сияние; тучи мерцающих насекомых проносились мимо лодки; время от времени попадались деревья, облепленные зеленоватым светящимся мхом. А когда суденышко пересекало темный пруд, водоросли вдруг вспыхнули лазурным огнем, и за спиной остался ослепительный сноп.

Путники завороженно озирались.

— Здесь сокрыта поразительная красота, — прошептала Мисилл.

— Но лучше не прельщаться ею, — заметил Джастон. — В топях красота чаще всего служит приманкой, и залюбовавшихся постигает смерть. Вспомните чудесный аромат лунного цветка.

Словно в подтверждение, из-под носа лодки скользнула змея — ее тело сверкнуло розовым, прежде чем скрыться в темноте.

— И все же красота есть красота, — вздохнула Мисилл.

Так проходила ночь. Сон не шел, но когда путники поняли, что сейчас им ничто не угрожает, удалось немного расслабиться и даже насладиться чудесами суровых земель. Теперь Элена понимала, почему Джастон так привязан к топям.

Нарушив покой бессонной ночи, на востоке занялась заря, и утро постепенно осветило окружающий пейзаж.

Верхушки гигантских деревьев скрывались в облаках. Стволы в обхвате не уступали столь поспешно покинутой путниками хижине, огромные корни кривились над каналом невиданными арками. Спящие зверки, закутавшись в кожистые крылья, словно в плащи, свисали с чудовищных переплетений вниз головами. И все это было словно задрапировано тончайшими многослойными сетями, из которых на пришельцев смотрели пауки величиной с небольшую собаку. С их клыков в воду капало нечто красное и маслянистое.

Элена отвела взгляд: существа слишком живо напомнили ей демонов Вира'ни, напавших на отряд минувшей весной. Они казались предвестниками беды. Девушка посмотрела на воду.

Поток почернел, будто отражая беззвездное ночное небо; он кишел живностью. Рыбьи косяки то и дело огибали лодку, и даже с борта можно было различить их острые зубы. Невидимые твари оставляли на поверхности длинные полосы — возможно, их влекло к суденышку любопытство. Однажды гладь вспорол мощный белый плавник, но тут же исчез.

Внимание Элены привлек громкий всплеск — полосатый питон, толщиной с грудь огра, медленно сползал в болото с раздвоенной ветки. Лодка промчалась мимо, а он так и не скрылся под водой целиком. Змей становилось все больше. Гнезда бледных гадюк лежали на берегах, точно снег, а их разноцветные родичи гроздьями свисали с низко склоненных деревьев.

Куда ни глянь, их окружали смертоносные твари, однако никто не нападал.

— Они нас пропускают, — пробормотал Джастон.

— Магия ведьмы, — предположила Мисилл. — Вероятно, она их сдерживает.

Из-за плеча Элены заговорил Эр'рил:

— А что будем делать, если после встречи с нами гостеприимства у нее поубавится? Как выбираться?

Ответа не последовало.

Лодка плавно повернула вместе с протокой, и девушка заметила островок, окруженный плавучим мхом. Внезапно он булькнул, посмотрел на нее огромным черным глазом и ушел под воду.

Элена обхватила себя руками — даже раннему солнцу не под силу было разогнать холод, сковавший сердце. Она потерла мох на левом предплечье. Как же выбираться из болот без помощи магии?

Джастон вытянулся на корме и сорвал что-то с низкой ветки.

— Болотные яблоки, — пояснил проводник, усаживаясь на свое место с десятком фруктов в руках. — Такие крупные мне еще не попадались.

Он передал угощение по кругу. Все припасы пропали, не осталось даже питьевой воды. Фардейл принялся тщательно обнюхивать розовощекий плод, катая его по палубе, — лодка качнулась, и Элена едва не выронила невиданное яблоко. Последовав примеру Джастона, она вгрызлась в него зубами, сладкий сок побежал по подбородку — хрустящая мякоть оказалась на удивление прохладной. Рот наполнился вкусной массой, и только тогда девушка осознала, насколько голодна. Очень скоро добравшись до сердцевины, она наконец передохнула. Элена сжевала даже косточки, напомнившие вкусом лесной орех. Холод в груди отступил.

Скромная трапеза, акт выживания в ядовитых землях, прогнала накатившее было отчаяние. Расслабив напряженные плечи, девушка откинулась назад с уверенностью, что теперь переживет этот день.

Она дремала, пока суденышко тихонько скользило мимо ужасов топей, заставлявших каменеть даже отважных мужчин.

Теперь Элена проснулась и, не опасаясь более внезапного нападения, смело смотрела по сторонам: самка крок'ана у берега обвила хвостом гнездо с яйцами, пара длинноногих цапель с мечевидными клювами учили птенцов охотиться на мелководье, скальные черепахи величиной с огромные валуны предавались брачным играм. Даже здесь, в пропитанных ядом землях, бурлила жизнь.

Отряд поужинал картофельными водорослями — волокнистыми клубнями, что рядами тянулись в воде, собранными Джастоном. Угощение оказалось не слишком вкусным, но сытным. Девушка удобно устроилась на дне лодки, положив голову на теплый бок Фардейла. Наконец сумерки поглотили болота, и Элену одолел глубокий сон.

Этой ночью в окружении друзей она была в безопасности. И потому, с тревогой предчувствуя, что мир продлится недолго, Элена наслаждалась затишьем. Грядущие неприятности подождут до рассвета.

Под колыбельную ядовитого края девушка закрыла глаза.

Кровавый охотник пробирался по глубоким топям. Даже крупные хищники не рисковали вставать у него на пути: отвратные флюиды каменной кожи отпугивали тварей, и те старались держаться подальше.

Торврен поднялся на поверхность, чтобы проверить, не сбился ли со следа — запах по-прежнему яркой вспышкой прорезал густой воздух. На острове он довольно быстро отыскал нужное направление и, внимательно осмотрев примятую траву, понял, что ведьму поджидала вторая лодка.

Некоторое время д'варф еще исследовал остров, но, так и не обнаружив ничего примечательного, вновь зашагал по вязкому болотному дну. Преодолевая сопротивление корней и водорослей, он гнался за беглецами до рассвета и весь следующий день. Запах становился все менее отчетливым — ведьма отрывалась от него.

Он не остановился, даже когда спустилась ночь: пока есть след, девчонка обречена. Рано или поздно ей придется снизить скорость или остановиться, и тогда он настигнет ее. И на этот раз не промахнется.

Поглощенный этими мыслями, Торврен не заметил огромного хищника, осмелившегося подобраться значительно ближе остальных. Зверь напал, и только тогда демон очнулся. Прежде чем тот успел пошевелиться, огромные челюсти сомкнулись на запястье и резким рывком выдернули истукана из грязи — бритвы зубов заскребли по каменной коже. Пылающие глаза Торврена посмотрели в огромные черные зрачки чешуйчатого существа — чудовище изучало чудовище. Болотный ящер ударил противника огромным хвостом.

Демон болтался, словно кукла в собачьей пасти. Существо превосходило его массой раз в пять, и обычный д'варф был бы уже мертв, однако Торврен был не так прост: захлебнуться он не мог, а каменная броня надежно защищала от укусов. Пока когтистые передние лапы искали на его теле слабое место, Торврен выжидал: как и большинство хладнокровных хищников, этот зверь брал внезапностью нападения, но не привык к длительным схваткам. Пусть вымотается.

Д'варф не ошибся — через некоторое время атаки заметно ослабели, но исход решила не усталость, а яд, выделяемый кожей кровавого охотника. Почуяв отраву, ящер пытался бросить жертву, но теперь Торврен вцепился в противника. Он обхватил огромную морду так, что зверь не мог его скинуть.

Вскоре чудовище, так и не разжав страшных челюстей, всплыло на поверхность. Высвободившись и отпихнув труп, возле берега д'варф заметил логово существа — в гнезде, словно крупные пятнистые камни, лежали яйца.

Вот почему чудовище решилось напасть, в то время как другие не осмеливались даже приблизиться — самку погубила забота о потомстве. Торврен толкнул мертвую тушу. Безмозглая ящерица.

Он вновь двинулся вперед. За время схватки запах ведьмы совсем ослабел, и демон беззвучно осыпал проклятиями животное и его материнский инстинкт. Как ужасно, когда ты, ведомый неподконтрольными тебе силами, становишься марионеткой примитивных позывов.

Кровавый охотник вновь поднялся на поверхность и втянул воздух.

Ближе к рассвету самец крок'ана ткнулся носом в мертвую подругу, а затем осмотрел гнездо. Оно уцелело, но без матери детеныши не выживут — потомство погибло, как если бы яйца растоптали. Он поднял нос к небу и взвыл от боли и ярости, и от этого пронзительного рева болота смолкли на несколько лиг вокруг.

Ящер вернулся к подруге и в последний раз обвил ее хвостом. Крок'ан, втрое превосходивший самку размерами, нежно прижал ее к себе и лежал так до тех пор, пока жажда мести не толкнула его вперед.

Одним взмахом могучего хвоста он сломал ближайшее дерево.

Обнюхивая бездыханную пасть, зверь запоминал запах убийцы.

Самец скользнул в воду, и охота началась.

Солнце разбудило Элену сразу после рассвета. Она отодвинулась от Фардейла и потянулась, приветствуя новый день. Волк пошевелился во сне. Девушка огляделась — спутники спали. Последняя стража была за Джастоном, но тот, по всей видимости, до утра не продержался. Проводник сидел на корме, уперевшись подбородком в грудь, и тихонько похрапывал.

Элена растерла затекшую шею и посмотрела по сторонам — вокруг лодки стеной стоял утренний туман, не было видно ни зги. Казалось, за пеленой вот-вот откроются болотистые берега и деревья, но вскоре глаза привыкли к призрачному утреннему свету, и стало ясно, что дымка не такая уж плотная. Почувствовав, что внутри зарождается волнение, девушка села повыше и снова огляделась.

Ее резкое движение разбудило Фардейла. Волк приподнял голову и протяжно зевнул, обнажив сверкнувшие зубы, затем не спеша поднялся и осмотрелся. Вдруг он замер, обратил взгляд к Элене, и перед ее мысленным взором проплыла картина: волк прыгает с высокого утеса и летит вниз.

Девушка встревоженно потрясла Мисилл за плечо, и та мгновенно открыла глаза.

— В чем дело, милая?

Элена обвела рукой окружающее пространство.

— Болота исчезли.

Солнечные лучи проредили туман, и теперь на лиги во все стороны расстилалась пустота; вода из черной стала голубой.

Проснулись и остальные.

— Проклятый канал привел нас в какое-то озеро, — тихо сказал Джастон, озираясь.

Проводник смущенно отводил от Эр'рила глаза; он понимал, что заснул на посту.

Станди шумно вздохнул. Песнь болот все еще доносилась до них по воде, но кваканье и щебет были едва слышны. Суденышко быстро удалялось от трясин.

Мисилл опустилась на прежнее место.

— Ведьма продолжает вести лодку. Топями ли, озером, мы плывем к ней.

— Или она выпроводила нас, — резко ответил Эр'рил. — И теперь делает все возможное, чтобы окончательно нас запутать.

Воин многозначительно посмотрел на корму, где, понурившись, сидел Джастон. Тот только молча смотрел на воду, но Элена заметила, что его щеки зарделись.

Фардейл, перебравшийся на нос лодки, неожиданно зарычал — прямо по курсу сквозь туман проступило темное пятно. Пелена разошлась, и путешественники увидели отвесные скалы, устремленные к небесам.

— Остров, — сказала Элена, напрягая зрение.

— Нет, это не остров, — отозвался Эр'рил.

Жаркие лучи расправились с туманом, и вскоре призрачные очертания обрели форму: то, что они приняли за скалы, оказалось стенами. Камни, скрепленные известью, поросли мхом и лишайником; древнее строение провалами окон следило за лодкой. Потревоженные пришельцами, из проемов вылетели крупные твари с кожистыми крыльями, и от их криков Элене стало не по себе.

Она запрокинула голову: стену, словно корону, венчали зубцы. Суденышко несло вокруг строения, и по едва заметному изгибу можно было судить о его размерах.

— Я знаю, что это, — прошипел Эр'рил.

— В самом деле? — удивилась Мисилл.

— Замок Дракк. Или то, что от него осталось. Мы видим верхушку самой высокой башни, все остальное, вероятно, под водой. — Он посмотрел на замшелые валуны, и его губы изогнулись в оскале. — И если я и сожалею о затонувших землях Станди, то мысль о том, что вместе с ними был уничтожен замок Дракк, приносит мне утешение.

— Почему? — спросила Элена.

Эр'рил мотнул головой.

— Это твердыня гильдии убийц — касты отравителей и тех, кто всегда держался в тени. Изгоев многих народов — тех, кто появился вне брачных уз или рождался уродом, — продавали здешним лордам, как скот.

— И что с ними становилось?

— Из них готовили беспощадных наемников. Впрочем, по слухам, некоторых использовали в качестве жертв, на которых остальные оттачивали черное мастерство.

Элена потрясенно смотрела на наставника, а его лицо мрачнело все больше.

— Одни легенды рассказывают о кровавых сокровищах, столетиями копившихся в подземельях, — за свои услуги убийцы брали огромную плату. Другие повествуют о жутком оружии, которым могли пользоваться только самые ловкие.

Эр'рил смолк. Лодка обогнула дальний угол башни, и взору открылась каменная лестница, поднимавшаяся от самой воды. Она вела высоко вверх, к зубчатым бастионам. Суденышко замерло у ступеней — долгое путешествие подошло к концу.

Все молча смотрели на замшелый камень. Жаркое солнце поднималось все выше, на устремленных вверх лицах заблестели капельки пота.

— Складывается впечатление, что некоторые обитатели замка Дракк уцелели, — заметила Мисилл.

— Ведьма, — пояснил Джастон без особой на то нужды.

Никто не спешил перебраться на лестницу, пока Элена не заметила, что лодка дала течь.

— Мы тонем!

Эр'рил и Джастон тут же перескочили на узкие ступени и помогли перебраться Элене с Мисилл. Последним перепрыгнул Фардейл, и суденышко тут же пошло ко дну. Волк отряхнул мокрые лапы.

Путешественники смотрели на медленно уходившую под воду лодку. И как теперь вернуться? На месте крушения замелькали крупные плавники любопытных хищников. На поверхности мелькнул большой черный глаз, а следом — огромная зубастая пасть.

— Похоже, ведьма хотела встретиться с нами именно тут, — вздохнула Мисилл.

— И кажется, не думает нас отпускать, — прошептала Элена, поглядывая на плавники.

— Что ж, давайте выясним, чего она от нас хочет. — Эр'рил махнул наверх.

Мисилл пошла первой, за ней последовал Фардейл. Ширина прохода вмещала только двоих — Эр'рил шагал рядом с Эленой, замыкал строй Джастон, вооруженный длинным охотничьим ножом.

Поднимались молча. Вскоре вода осталась далеко внизу, но лестница уходила все выше и выше, теряясь в тумане. На скользких от мха и лиан ступенях следовало соблюдать осторожность, и путники передвигались очень медленно. Когда они добрались до верха, солнце уже клонилось к западу. Высокая железная дверь преграждала вход в башню.

Элена подняла голову: бастионы уходили выше всего на несколько этажей; над головой между двумя прочными столбами был закреплен большой медный котел. Позеленевший от времени металл облепил мох.

Мисилл перехватила ее взгляд.

— На тех, кто осаждал крепость, из них лили кипящее масло. Захватчики попадают здесь в ловушку. Заметила небольшие отверстия в стенах?

Элена кивнула. Она решила, что это крысиные ходы.

— Защитники наносили врагу удары острыми длинными пиками, пока те взбираются по лестнице. Многие срывались и разбивались.

Поморщившись, девушка отпрянула от котла и дыр.

Эр'рил попытался открыть дверь, но та оказалась надежно заперта.

— Что дальше? — Он глядел товарищей.

— Может, постучать? — предложила Элена.

Станди посмотрел на нее как на полоумную, но Мисилл пожала плечами.

— Почему бы и нет?

Покачав головой, воин обнажил меч и трижды стукнул в дверь серебряной рукоятью — у Элены заложило уши, эхо разнеслось по волнам озера. Пронзительный звук смолк, и Эр'рил повернулся к остальным.

— Ну, есть еще идеи, как…

Скрежет тяжелого засова оборвал его на полуслове — все взгляды устремились к входу. Натужно заскрипели ржавые петли, и железная створка медленно поползла на них.

Путники попятились. Эр'рил, вскинув оружие, заслонил Элену; рядом, грозно рыча, замер Фардейл; с другой стороны, мгновенно обнажив клинки, подскочила Мисилл.

В дверях появилось удивительной красоты создание. Точеный стан и стройные ноги подчеркивало струящееся платье из белого шелка, вышитое зелеными листьями и желтыми бутонами на тонких стеблях. Золотисто-каштановые волосы спадали до талии, на нежном лице цвели полные алые губы, огромные глаза светились небесной голубизной. Женщина приветствовала гостей радушной улыбкой. Даже самый внимательный наблюдатель не разглядел бы в ней ни хитрости, ни тем более коварства.

— Добро пожаловать, — спокойно прозвенел голосок.

Казалось, она не заметила направленных на нее острых лезвий. Красавица посторонилась и взмахнула белой точеной рукой, приглашая гостей войти.

— Чувствуйте себя как дома. Мои мальчики приготовили горячее угощение для усталых путников.

Они тотчас уловили аромат свежего хлеба и меда, а немного погодя — и блаженный запах жареного мяса. Однако никто не пошевелился.

— Кто ты?

Приветливая улыбка сменилась смущением.

— Как кто? Ведьма, конечно. И пожалуйста, не бойтесь. Я никому не желаю зла.

Первой вперед шагнула Мисилл.

— Наложить тяжелое заклятие на юную девушку и говорить, что не желаешь зла?! Мы не можем не сомневаться в твоей искренности.

Казалось, Мисилл задела женщину, прекрасное лицо посерьезнело.

— Я должна извиниться, приглашение вышло слишком грубым. Но мне не так просто дотянуться до Тенистого Потока. Пришлось напрячь свои возможности до предела, потому как заманить вас сюда перед путешествием в А'лоа Глен было жизненно важно.

Упоминание о затопленном городе, их тайной цели, развязало Эр'рилу язык.

— Откуда тебе столько известно?

— Проходите. Я все объясню за ужином.

Никто не тронулся с места.

— Сними заклятие, — сказала воительница. — Тогда и поговорим.

— Подойди ко мне, дитя, — поманила ведьма Элену. — Дай взглянуть на твои руки.

Мисилл одобрительно кивнула, и девушка осторожно поднялась на несколько ступенек, стягивая перчатки. Тетя убрала один клинок в ножны и сжала плечо подопечной.

На верхней площадке Элена стояла под надежной охраной: слева серебрился клинок Эр'рила, справа сверкало оружие Мисилл. И все же она с трудом подавила содрогание, когда ведьма потянулась к ней, но, вопреки ожиданиям, прикосновение женщины оказалось мягким. Красавица опустилась на колени и внимательно изучила пальцы и запястья. Сначала тщательному осмотру подверглась рубиновая рука.

— Огонь ведьмы, — пробормотала хозяйка, бросив быстрый взгляд в сторону солнца.

Светило клонилось к горизонту. Вздохнув, она коснулась зелени на левом предплечье Элены, взяла ее ладонь в свои и посмотрела ей в глаза.

— Ты не знаешь и половины своей истинной силы, дитя, — прошептала она так тихо, что остальные вряд ли услышали.

Поднявшись, болотная ведьма отошла, и Элена почувствовала аромат ее духов, показавшийся ей странно знакомым. Ей никак не удавалось уловить призрачный образ.

— Я очень сожалею, но мне не под силу снять заклятие до захода солнца, — объявила красавица, и оба меча дернулись. — Это правда. Я не стала бы тратить столько сил лишь для того, чтобы привести вас сюда, а затем убить. Мне нужна магия, которой располагает Элена. Но помощь ее будет полезной, только когда она снова сможет пользоваться волшебной энергией. Ростки на руке не были призваны лишить ее единственного оружия — только так я могла рассчитывать, что вы навестите меня. Я сниму заклятие, и она сама решит, стоит ли помогать мне. В любом случае каждый из нас продолжит свой путь. Я прошу лишь об одном: выслушайте мою просьбу.

Клинки едва заметно опустились.

— Только она в состоянии снять с Элены заклятие, — заговорила Мисилл с Эр'рилом. — А пока, до заката, пусть поведает свою историю.

Воин нахмурился, но все понимали, что оружие здесь бессильно. Он расслабил руку, и на губах хозяйки расцвела любезная улыбка.

— Тогда проходите. Обменяемся рассказами за ужином.

Она двигалась с такой грацией, что Элена почувствовала себя неуклюжей коровой.

Девушка восхищенно оглядела высокую точеную фигуру, каскад вьющихся локонов, и на ум пришли слова Джастона: «В топях красота чаще всего служит приманкой, и залюбовавшихся постигает смерть».

Когда Элена шагнула за Мисилл в башню, ее начала бить дрожь, но не из-за прохлады каменных стен. В замкнутом пространстве она вновь уловила аромат, исходивший от хозяйки, и ее осенило — смертоносные лепестки на болотах манили сладким дурманом все новых жертв. Перед внутренним взором проплыли зверьки, пронзенные шипами.

И она вспомнила название убийцы: лунный цветок.

Эр'рил не спускал глаз с женщины, сидевшей за дубовым столом напротив. Остальные уписывали предложенные хозяйкой кушанья, но его аппетит не разбудил ни нежный темный хлеб с вареньем, ни хрустящие стручки болотных бобов в масле и лимоне, ни даже жареное мясо дикого кабана. Он лишь потягивал горький эль и разглядывал ведьму.

Накрывая на стол, она перевязала роскошные золотисто-каштановые волосы зеленой лентой; затем, когда гости расселись, сказала, что ее зовут Касса Дар, и удалилась проверить, все ли в порядке на кухне. Вернувшись, она села напротив Эр'рила, но во время трапезы смотрела только на Элену. Та, устроившись рядом с воином, угощалась ломтем хлеба с ягодным джемом. Под пристальным взглядом ведьмы ее плечи напряглись, но опасаться было нечего: по другую руку сидела Мисилл. Между мечами защитников ей ничто не грозило.

Джастон и Фардейл расположились с той же стороны стола, что и хозяйка. Волк прилег на полу возле ее стула и ел с поставленной для него тарелки, а проводник съежился рядом с красавицей, неловко пытаясь скрыть в тени обезображенную щеку.

В огромном обеденном зале с ними находились лишь трое слуг — болотные мальчики в коричневых штанах и белых распашонках. Троица, примостившись у камина, голодными ястребами следила за трапезой. Если гостю что-то требовалось, детишки срывались с места и тут же выполняли пожелание.

Наконец женщина перевела взгляд на Эр'рила, и на ее губах появилась смущенная улыбка.

— Я знаю, тебя мучает множество вопросов, житель равнин. Пожалуй, я не стану больше испытывать твое терпение.

— Ты ошибаешься, — отрезал воин. — Мне нужно только, чтобы ты освободила Элену от заклятия. Остальное меня не интересует.

Резкий ответ не прогнал улыбку с ее губ, в глазах по-прежнему искрился смех.

— Значит, тебе не любопытно, почему ведьма живет в замке Дракк?

Он молча окинул ее пристальным взглядом.

— Ну если это не любопытно Эр'рилу, я с удовольствием послушаю, — вмешалась Мисилл. — Как ты оказалась среди болот?

Ведьма вновь посмотрела на станди.

— Да я всегда здесь жила, болота сами пришли ко мне.

Глаза Мисилл сузились.

— Ты хочешь сказать, что обитаешь здесь еще с тех времен, когда эти земли не были затоплены?

— Наверное, даже дольше. Я была ученицей касты убийц за десять лет до начала великого катаклизма.

Все сидящие за столом оторопело уставились на ведьму. Мисилл нарушила затянувшееся молчание:

— Значит, тебе более пятисот лет и вы с Эр'рилом ровесники. Но это невозможно… Или магия поддерживает тебя?

Касса Дар пожала плечами.

— Да, у меня большие способности к магии стихий. Но это тебе и самой известно, как и то, что даже столь сильная энергия не способна повернуть время вспять.

— И как же ты?..

Ведьма подняла руку.

— Это не имеет значения.

— Как раз имеет, — вмешался Эр'рил. — Докажи, что не лжешь. Где твоя метка убийцы?

Он ожидал, что ведьма станет тянуть время, придумывая объяснения, но вместо того Касса Дар наклонилась через стол к одной из толстых свечей, повернула голову и, отведя прядь волос с правого уха, показала черно-красную татуировку. Она провела длинным холеным ногтем вдоль клинка, обвитого лианой. Венчал его крошечный алый цветок.

— Ночная тень, — назвала она ядовитое растение, изображенное на коже. — Я была отравительницей.

Эр'рил презрительно поморщился.

— Не суди меня так строго, яд лишь вид оружия. Твой меч или магия Элены ничем не лучше. Овладеть искусством ядоварения вовсе не легче, чем научиться фехтовать. Какое зелье погубит человека, а какое покалечит? Как убить легко и безболезненно и как замучить до смерти? Чем обработать клинок, чтобы даже крошечная царапина превратилась в гнойную рану? — Касса Дар кивнула на накрытый стол. — И как приготовить яды, неразличимые на вкус?

Она улыбнулась, прочитав ужас в лицах гостей.

— Но не бойтесь. Я же говорила, что не желаю вам вреда, а моему слову можно верить. Я могла уничтожить вас сотнями разных способов. А теперь, Эр'рил, если ты закончил меня испытывать, не пора ли обсудить нечто намного более важное?

У Эр'рила остался еще один вопрос:

— Что стало с остальными членами вашей гнилой касты?

— Гнилой? Я вижу, ты полон предубеждений, воин с равнин. Смею заметить, хозяин этого замка обладал столь же благородной душой, что и ты. Он заботился об отвергнутых детях Аласеи и других земель и платил за них неплохие деньги. Он кормил нас, одевал, выхаживал и учил выживать. А в конце пожертвовал собственной жизнью, чтобы освободить уцелевших членов касты, когда вода начала заливать замок. Я не позволю порочить его благодеяния.

— Благодеяния, — мрачно усмехнулся Эр'рил. — Он создавал убийц.

— А чему учат в ваших фехтовальных школах? Быть может, вы там мечами свитера вяжете? Смерть есть смерть, и укол холодной сталью ничуть не лучше порошка, растворенного в воде.

— А что ты скажешь о слухах, будто вы оттачивали свое мастерство на слабых детях?

— То и скажу, воин, — это всего лишь слухи. В местной библиотеке хранятся труды, подробно описывающие историю касты убийц с момента основания замка Дракк. Мы служили земле и ее лордам так же верно, как любой рыцарь. Члены касты присягали старейшинам, и совет решал, стоит ли брать заказ. Мы никогда не убивали, повинуясь прихотям глупцов, которым хотелось избавиться от неудобного человека.

— Вы закалываете людей темной ночью, но поступаете благородно? — фыркнул Эр'рил.

— Некоторые вещи лучше делать тихо. Иногда отряд всадников — лучшее решение проблемы, но порой вонзенный под ребро кинжал или скрытый яд решают дело, не привлекая ненужного внимания. — Касса Дар кивнула на Мисилл. — А отрава в нефритовых флакончиках помогает избежать многих грядущих опасностей.

Воительница потрясенно распахнула глаза.

— Как ты прознала о моей работе?

Хозяйка подозвала мальчишку и положила руку ему на плечо.

— От моих деток, сотканных из мха и иллюзий. Они мои глаза и уши на болоте и его окраинах. Очень немногое ускользает от моего внимания, в том числе и в Тенистом Потоке. Я наблюдала за вами с тех пор, как заметила ведьму. Появилась надежда, что в ее магии кроется ключ к спасению.

— Спасению от кого? — спросила Мисилл.

Касса Дар подняла руку.

— Все в свое время. Сейчас могу лишь сказать, что остальным вашим спутникам удалось избежать гибели в Твердыне, они плывут к побережью.

— Вместе с Мериком? — спросила Элена, подаваясь вперед.

— Элв'ином? Да, он ранен, но жив. Боюсь, больше мне ничего не известно. Но ясно одно: в момент, когда они сбежали из башни, высвободилось нечто зловещее — и с тех самых пор преследует ваш маленький отряд.

— То, что едва не настигло нас в охотничьем домике? — уточнил Джастон.

— Я не сумела толком его разглядеть, — кивнула Касса Дар. — Нечто черное и мерзкое. Темная магия туманит мне зрение. После неудачи в хижине оно действует более осторожно, стараясь держаться под водой. В глубоких болотах я потеряла след. Но мало кому удавалось преодолеть эти места без моей помощи.

Ведьма говорила, и Эр'рил невольно проникался к ней уважением. За прошедшие столетия она сумела обострить свой дар и теперь управляла им, словно совершенным инструментом. Но можно ли ей доверять? Воин пожалел, что рядом нет Крала, способного чувствовать малейшую фальшь в собеседнике.

— Так почему же ты помогаешь нам?

— Хочу предложить твоей ведьме сделку.

— И каковы условия?

— Я в любом случае сниму заклятие — даже если она откажет мне в помощи. Но я могу дать ей бесценное оружие, которое пригодится в борьбе с Черным Сердцем, а взамен попрошу лишь маленькое обещание.

Эр'рил прищурился.

— И что за обещание?

— Когда все будет кончено, вы вернете оружие в родные земли, на законное место.

— А где оно сейчас? — робко спросила Элена.

Касса Дар встала и печально посмотрела на девушку.

— Прежде чем заключить сделку, я хочу развеять все иллюзии.

Ведьма вскинула руки, встряхнулась всем телом, словно сбрасывая одежду, и чары растаяли — лианы и мох осыпались на каменный пол, открывая ее истинную форму.

Перед ними стояло бесформенное коренастое существо с бледной кожей. Спина согнулась под грузом веков, груди болтались, точно гнилые дыни, лицо покрывала сеть глубоких морщин. И лишь угольно-черные глаза по-прежнему светились острым умом.

Эр'рил знал этот народ. После вторжения Темного Властелина он многие зимы воевал с д'варфами.

Элена видела, как Фардейл и Джастон отскочили от ведьмы. Волк зарычал и бросился к товарищам; вскоре весь маленький отряд сгрудился у дальней стены. От хозяйки их отделял только массивный дубовый стол.

— Да, я д'варф, — прохрипела Касса Дар, смущенно скрывая лицо в тени. — Но если ранее вы порочили касту убийц, то теперь явно заблуждаетесь относительно нас.

— Какие уж тут заблуждения?! — презрительно бросил Эр'рил, обнажая серебряный меч. — Именно ваши полчища разорили наши земли!

Она опустила голову — казалось, тяжесть обвинения невыносимым бременем легла на ее плечи.

— Я знаю. Но прежде чем судить, выслушайте мой рассказ. Я…

— У нас нет времени на твои россказни, — взвился воин, его щеки запылали от гнева. — Ваши солдаты и псы Гал'готы уничтожили наш народ. Я собственными глазами видел, как моего кузена рвали на части звери, спущенные вашими лордами. Они смеялись над его воплями! И ты еще просишь, чтобы я выслушал тебя? Да будьте вы трижды прокляты, чудовища!

Элена никогда не видела Эр'рила в таком бешенстве. Слова больно ранили болотную ведьму, спина под их тяжестью сгибалась все сильнее. Наконец она подняла к воину залитое слезами лицо.

— Если тебе от этого легче, так и есть — мы прокляты, станди. — Хриплый голос был полон боли. — И были прокляты еще до того, как ступили на вашу землю.

И прежде чем из Эр'рила успел вылиться поток горьких обвинений, Элена положила руку ему на плечо. Он бросил на девушку яростный взгляд, и ей пришлось собрать все силы, чтобы не отступить перед его гневом.

— Я хочу выслушать ее рассказ, — тихо сказала она.

Он попытался возразить, но Элена сжала плечо.

Эр'рил высвободился и лишь коротко кивнул, опасаясь, что, если откроет рот, не сумеет сдержаться. Убедившись, что наставник будет молчать, Элена повернулась к д'варфу.

— Я тебя слушаю.

Некоторое время Касса Дар собиралась с мыслями. Наконец она тихо-тихо заговорила:

— Мы мирно жили в южных горах, торговали тем, что выковывали в кузницах, с северной Гал'готой, а иногда и с нашими заморскими соседями. Такими я помню людей своей родины. Я до сих пор не забыла, как бегала по подземным туннелям с братьями, как мы играли в прятки. Нас ругали матери, мы гордились отцами, удары молотов о наковальни эхом разносились по долинам, и в горах, подобный звездам, пылал огонь тысяч горнов.

Она ненадолго замолчала, погрузившись в думы о былом.

— Но однажды все изменилось. Глубоко в недрах наших земель рудокопы нашли богатую жилу невиданного прежде минерала. Темнее самых глубоких туннелей, он не поддавался ни одному из инструментов, однако д'варфов, полных решимости добыть прочнейший материал, это не смутило — они решили воспользоваться самым могучим молотом — Трай'силом, Молотом Грома. Считалось, что, выкованный магией, он способен сломить любой камень. Надежды оправдались, и началась добыча. Рудокопы назвали камень эбеновым. Поначалу он очень высоко ценился; каждый лорд д'варфов мечтал им владеть в доказательство собственной искусности в обработке. Из породы вырезали чаши, тарелки, блюда, мечи и даже статуи.

А потом что-то произошло. Камень начал изменяться, связывать людей каким-то непостижимым образом. Да и земли приходили в запустение, словно их отравили. Проснулись вулканы, начались землетрясения. Газ и пепел поднялись к небесам; мерзкие твари, мал'готры и скал'тумы, повылезали из горных пропастей. Наконец из небытия возник Темный Властелин — казалось, сама земля наша породила его. Кто-то утверждал, что Черное Сердце был д'варфом, одним из тех, кто поддался магии черного камня, другие полагали, что он появился, когда рудокопы освободили его дух из эбеновой усыпальницы. Никто не знал всей правды; многие бежали. Родители продали меня убийцам, но не ради серебра, а чтобы спрятать подальше от земли, где поселился повелитель зла. Меня отправили сюда, в Аласею, еще до того, как строительство его обители было завершено.

Касса Дар посмотрела на Эр'рила.

— Я видела, как изуродовал Темный Властелин мой народ. Именно армия д'варфов напала на Дракк и уничтожила моих наставников и друзей. Вместе со зверьми и чудовищами они осаждали замок. Я видела жажду крови в их глазах и понимала, что эбеновый камень поработил их. Мы искали помощи в соседних селениях, но наших посланцев оплевывали и вышвыривали вон. Вот оно, благородство твоих сородичей, станди!

Теперь разгневалась ведьма, она не сводила с Эр'рила яростного взгляда.

— Но они поплатились за свое малодушие. Наш замок атаковали черные стражи, самые жуткие из темных стражей. Если последние были как-то связаны со своими эбеновыми талисманами, то первых непостижимым образом сплавили с камнем. Их кожа стала непроницаемой броней. Мы бились с этими тварями всеми видами оружия, но даже магия оказалась бессильна. Непреодолимая буря обрушилась на нас, сметая все на своем пути. Пока мы укрывались в цитадели, они устремились к основанию замка. Я единственная разгадала их истинные намерения, сообразив, что за оружие они доставили в Дракк — они явились с Трай'силом.

— Зачем? — спросила Элена, когда ведьма замолчала, чтобы перевести дыхание. — Что им здесь понадобилось?

Касса Дар стерла ручейки пота со лба — казалось, она вновь переживает те скорбные события.

— У вас есть карта?

Эр'рил кивнул, на его лице проступили морщины.

Болотная ведьма махнула рукой, и мальчики мигом расчистили место.

— Разворачивай, — попросила Касса Дар воина.

Он разложил пергамент и прижал его ладонью к столу. Эр'рил заинтересовался рассказом, перед ним открывалась история его земель, любопытство пришло на смену ярости и гневу.

Ведьма склонилась над картой.

— В мире есть точки средоточия энергии, где магия земли выходит на поверхность. — Она провела скрюченным пальцем по изображению. — Если двигаться вдоль южных и северных утесов Оползня, попадешь в точку, где они сходятся на западе, — видишь, куда они указывают?

— В сторону Зубов? — ответил Эр'рил, не понимая, к чему она клонит.

Касса Дар вздохнула, словно устала объяснять глупому ребенку очевидные истины. Элена тоже внимательно разглядывала схему.

— На Южный Клык, — сказала она.

Взгляд д'варфа обратился к девушке.

— Очень хорошо, дитя. Так и есть. — Она ткнула желтым кривым ногтем в пергамент. — Южный Клык, как и Северный, — одно из мест средоточия магии земли. Тебя никогда не интересовало, почему древние маги строили свои школы у подножия Северного Клыка?

Элена вспомнила, как дядя вручил ей амулет в тайных переходах под своим домиком.

— Дядя Бол говорил, что в Зимнем Айри земля богата энергией стихий.

— По той же причине замок Дракк построен на этом месте. Словно талый снег по горным склонам, от двух Клыков сюда стекается мощная энергия. Она сливается в каналы и реки, и их сеть опутывает наш край. Под фундаментом замка Дракк скрыт волшебный поток, питающий соседние земли до самого Архипелага.

— И как все это связано с потопом?

— Об этом я еще расскажу. Поначалу я не поняла, зачем черный страж рыскает в подземельях с самым ценным достоянием моего народа в омерзительных руках. Я двинулась следом — он не обращал на меня внимания, считая солдатом армии д'варфов. Он все дальше углублялся в туннели, а я и не подозревала, что кому-то о них известно. Каменный демон шел вперед без малейших колебаний, словно на запах добычи. Наконец он остановился в огромной пещере, где вполне можно было бы устраивать королевский прием. Пол разрезала богатейшая серебряная жила.

Она отвела взгляд от карты.

— Очевидно, черного стража привела туда вовсе не жадность. Магия этого места запела, обращаясь к энергии стихий, обитающей в моей крови. Даже имея о ней самое поверхностное представление, я поняла, что нахожусь в месте средоточия силы. Тут черный страж ударил в жилу, и она взорвалась под могучим Трай'силом — мир содрогнулся. В пещеру хлынула магия, меня захлестнула энергия. Когда земля немного успокоилась, я обратилась к своей силе — мох и лианы, подчиняясь моей воле, проросли сквозь камень и напали на вторженца.

Подобные ему чудовища осквернили нашу землю, его необходимо было остановить. Я билась, но перед эбеновой кожей моя магия была бессильна. Черный страж снова опустил молот на серебряную жилу — началось новое землетрясение, еще более сильное. Клянусь, я слышала, как затрещала сама земля. Стало ясно: если Трай'сил грохнет в третий раз, жила рассыплется, а эти земли будут утрачены навсегда.

Отступать было некуда, и вскоре лоза нащупала сотни крошечных трещин, появившихся в эбеновой броне от могучих ударов. Я направила тончайшие стебельки и мох в изъяны, и зелень разорвала броню изнутри. Он упал, пальцы в предсмертной судороге выронили молот, и тот обрушился прямо ему на голову. Эбеновый шлем раскололся, и под ним открылось лицо д'варфа. На пороге неизбежной гибели он наконец освободился от рабских оков Темного Властелина. Несчастный взглянул на меня, его глаза светились раскаянием и осознанием собственной ничтожности.

Опустив веки, Касса Дар некоторое время молчала.

— Я узнала его. — Она с вызовом посмотрела на Эр'рила. — То был мой родной брат, именно с ним мы в детстве прятались в шахтах. Вода прибывала, и только его предсмертные слова благодарности заставили меня покинуть пещеру. Мое сердце рвалось от боли, и я совсем забыла про Трай'сил.

Измученная ведьма уселась на стул.

— Молот все еще ждет своего хозяина в подземелье замка Дракк.

— Темный Властелин не пытался вернуть его? — спросила Элена.

— Нет, поиграл с ним, а потом бросил — как и с моим народом. — Она глянула на девушку. — Но я уверена, твоя магия способна поднять Трай'сил из водяной могилы. Я покажу тебе, как это сделать, но сначала ты дашь мне клятву.

— Вернуть молот в твои родные земли, — повторила Элена слова ведьмы.

Касса Дар кивнула.

— Разбей несокрушимую эбеновую броню Черного Сердца и, отомстив за мой народ, отнеси святыню в Гал'готу. Согласно легенде, д'варфы спасутся, если Трай'сил вернется домой. Я буду молиться, чтобы предсказание сбылось.

— Почему ты сама не вернешь молот? — осторожно спросила Элена, чувствуя ее боль.

— Мне бы очень хотелось, — покачала головой Касса Дар. — Но когда черный страж ударил в серебряную жилу, я атаковала его магией — наши энергии смешались, и часть моего духа вошла в землю. Вот почему я прожила так долго. Теперь я не просто д'варф; я принадлежу этому затопленному краю и никогда не смогу покинуть его.

Ведьма поймала сочувственный взгляд Элены, и печальная улыбка на ее губах сменилась смехом.

— Не жалей меня, дитя. Я люблю болота, а сотканные из мха мальчишки — действительно мои дети. Все здесь связано со мной, все мило. Это мой дом, и я его обожаю. Конечно, иногда бывает одиноко, но в целом я всем довольна.

Она замолчала, и в зале воцарилась тишина — никто не находил слов.

— Я попытаюсь выполнить твою просьбу, — заговорила наконец Элена. — И если сумею, верну Трай'сил в твои родные земли.

Она посмотрела на заросшую мхом левую руку.

— Но без магии я не справлюсь. Ты снимешь заклятие?

Касса Дар отодвинулась от стола и встала.

— Нет, — сказала она, и остальные ахнули. — Ты и сама легко сделаешь это. Тебе с самого начала было по силам избавиться от чар.

Элена удивленно хлопала ресницами.

— Но если я призову магию, лоза задушит меня!

— Пойдем, — сказала ведьма, — я тебя научу.

Касса Дар повела гостей по винтовой лестнице на вершину башни. Едва очутившись на свежем воздухе, Элена поразилась чистоте неба над головой. Ярко горели звезды, от ломтика луны исходило серебристое сияние. Внизу стены кутались в болотный туман, но смотровая площадка поднималась за облака, и зубцы смотрели в густую ночную синь.

Девушка глубоко вдохнула. Болотная вонь не добиралась сюда, и ветерок казался сладким.

— Ну и паршиво же тут пахнет, — поморщился Джастон.

— Ты просто никогда не дышал нормальным воздухом, — сказала Мисилл, хлопнув друга по плечу.

Когда гости насладились зрелищем, Касса Дар, неловко переваливаясь на коротких ногах, подошла к Элене.

— Помнишь, что я сказала в самом начале, когда осматривала тебя?

— Что я не знаю и половины своего могущества?

Ведьма кивнула и опустилась рядом с ней на колени.

— Именно так. — Она сжала ладони Элены. — Почему, прибегая к магии, ты пользуешься только правой кистью?

Девушка нахмурилась.

— Дар Чи средоточится в одной руке, — вмешался Эр'рил.

Касса Дар посмотрела на станди.

— Но мы имеем дело вовсе не с Чи, ведь перед нами женщина-маг. Когда Элена появилась в Тенистом Потоке, я отыскала в библиотеке замка древние манускрипты. В них сказано, что Сисакофа обладала двумя видами силы — солнечным колдовским огнем и леденящим пламенем луны.

— Мы знаем, — ответил Эр'рил. — Элена практиковала оба вида. Пополняя запасы энергии от дневного светила, она овладевает огнем; получая энергию от ночного, управляет стужей. Это не новость.

— Да, но известно ли тебе, что Сисакофа могла пользоваться ими одновременно? — Касса Дар сделала паузу, наслаждаясь всеобщим изумлением. — Вот что я вычитала в древнем тексте: «Ведьма подобна двум сторонам монеты: в правой ее руке пламя, в левой — лед».

— Это невозможно, — отрезал Эр'рил.

— А вы когда-нибудь пытались? — спросила Касса Дар, вглядываясь в лица гостей. — Вряд ли.

Тем временем Элена, оставленная на время спора без внимания, изучала заросшую мхом и лианами ладонь. Станди, конечно, прав: такое невозможно. И вдруг, по велению неудержимого порыва, прежде чем вмешался страх, девушка воздела левую кисть к луне и безмолвно попросила о помощи.

Она вскрикнула: рука исчезла, мертвые растения упали, словно срезанные под самый корень.

Эр'рил мигом обернулся, сообразив, что она делает.

Дрожа всем телом, Элена опустила руку — кулак был на месте.

Объятая ужасом, девушка подняла ладони к небу. Теперь и правая и левая переливались магией.

 

ГЛАВА 28

Добравшись до озера в самом сердце Затопленных Земель, кровавый охотник пошел быстрее: здесь ни корни, ни мусор, ни водоросли не замедляли шаг. Податливое глинистое дно стелилось под ногами скатертью, лишь изредка попадались деревья, выкорчеванные последним наводнением.

Чистые воды, подобно болотам, кишели крупными хвостатыми хищниками с округлыми плавниками. Вдруг из темноты в лицо метнулись щупальца, а клювообразная пасть присосалась к каменному уху. Демон и глазом не повел: его ядовитая кожа убила зверя прежде, чем он успел его разглядеть; труп опустился на дно. Остальные обитатели озера наблюдали за чужаком издалека. Косяк голубых фосфоресцирующих рыб проплыл неподалеку, но вдруг, словно стая ласточек, метнулся в сторону и исчез.

Пламенеющие глаза д'варфа ничего этого не видели. Он тяжело переставлял ноги, полный решимости настигнуть добычу этой же ночью. Скоро демон погрузился так глубоко, что даже его обостренное зрение оказалось бессильно в темных ночных водах. Он вынырнул и принюхался — жертва все ближе.

С трудом удерживая тяжелое тело на поверхности, Торврен вглядывался в расстилающееся впереди пространство. На горизонте, словно призрак в озаренном лунным светом тумане, вставало огромное сооружение. Он прищурился, и черная магия позволила глазам проникнуть сквозь слоистую пелену: крепостная стена, увитая лозой и мхом, тянулась к самому небу.

Д'варф перестал грести и погрузился на дно. Она там! Ночной ветерок принес от башни запах ведьмы. Едва ноги коснулись глинистой почвы, демон устремился к цели. Сомнений нет, он на верном пути. К тому же теперь, когда его скрывает толща озера, ведьма не почует опасности. Она не ускользнет.

Он неутомимо Шагал вперед. Мимо скользнуло нечто огромное, едва различимое в черной воде, и скрылось неуловимой тенью. Только огромный широко раскрытый глаз выдал чье-то присутствие, но несокрушимый демон не дрогнул, он спешил.

Вскоре Торврен зашел так глубоко, что даже каменная кожа начала испытывать давление, чернильная тьма стала совершенно непроницаемой. Двигаясь вслепую, он вскоре уткнулся в стену.

Из мрака возникли нижние уровни замка, чья цитадель поднималась высоко над водой. Несколько этажей скрывали слои ила и глины. Грудами камней были отмечены рухнувшие башни. Сквозь завалы Торврен пробрался во внутренний двор. Широкие двери открывались прямо в озеро, повсюду валялись старинные топоры и пики. Из разбитых окон, словно челюсти глубоководных хищников, торчали осколки.

Д'варф оказался на нижних этажах затонувшего замка. В ногах путались обломки мебели и человеческие кости, рассыпавшиеся в прах под тяжелыми ступнями. Водоросли оплели подсвечники на стенах, проросли сквозь битые булыжники пола. Огромная люстра над головой покрылась черным мхом, тянувшим теперь к д'варфу темные вялые пальцы.

Торврен направился к лестнице, и крабы поспешили сойти с его пути; гигантский лангуст спрятался под большой фарфоровой вазой. Напуганные внезапным вторжением, рыбы косяками торопливо расплывались. Существо с длинными щупальцами выпустило в него зеленое облако и поспешно скрылось.

Торврен помедлил в нерешительности у основания роскошной лестницы, чьи мраморные ступени были облеплены водорослями. Он уже собрался подниматься, но вдруг что-то внутри потянулось вниз. На мгновение он представил сокровище, спрятанное в подземельях замка.

Демон нахмурился, тряхнул головой — что за странные мысли? — и решительно отбросил глупое желание, родившееся в самых глубинах естества. Его цель ведет наверх!

Кровавый охотник начал долгий подъем к поверхности озера. Хищно усмехнувшись, он отринул последние колебания. Живые существа бежали прочь, древние кости рассыпались под тяжелыми шагами.

Где-то там его ждет истинное сокровище — нежное сердце ведьмы.

Элена опустила руки. Опавшие лианы, которые ее так пугали, теперь лежали у ног, но цена долгожданного избавления от магических пут оказалась слишком высока: темно-рубиновое пятно медленно расползалось по ладони.

Она оглянулась на Эр'рила — тот не сводил глаз с ее левой кисти, на мужественном лице воина с равнин застыл ужас. Девушка вспомнила, что он всегда избегал ее прикосновений. Теперь, когда обе руки несли печать необузданной магии, она почувствовала, как между нею и наставником вырастает невидимый барьер. Раньше ей удавалось мириться с унаследованным даром, она ощущала себя наполовину женщиной. Левая рука, не отличавшаяся от конечностей любого нормального человека, будто связывала ее с привычным миром.

Теперь, глядя в ошеломленное лицо Эр'рила, она поняла, что какая-то часть ее существа умерла вместе с лианами и мхом. Подобно Кассе Дар, рассеявшей видение и представшей перед всеми в своем истинном обличье, Элена была вынуждена расстаться с иллюзиями о самой себе.

Нет, она не как все, она — ведьма.

Девушка опустилась на колени в удушливом приступе рыданий. Присев рядом, Мисилл обняла ее.

— Успокойся, дитя, — прошептала она. — Ты справишься. Ты унаследовала ум матери и силу воли тети Филы.

— Но мне так страшно, — всхлипнула Элена, не в силах поднять глаза.

Воительница отстранилась и стерла слезы с девичьих щек, затем, ничуть не волнуясь о рубиновых отметинах, взяла ее руки в свои.

— Это не проклятие, это твои крылья. Ты словно оперившийся птенец, застывший на краю гнезда, — тебе боязно впервые взлететь, но скоро, преодолев страх, ты воспаришь. — Она сжала алые ладони, наклонилась к заплаканному лицу и заглянула девушке в глаза. — Ястреб без крыльев уже не ястреб. Ты то, что ты есть, Элена. Не отвергай дар, возносящий тебя над другими людьми.

— Он мне не нужен.

— Ты теперь не ребенок. Иногда ответственность ложится на плечи в самый неподходящий момент. Быть взрослой — значит нести ее бремя, даже если невмоготу.

Фардейл уткнулся носом в руку, и Элена тихонько всхлипнула. Она посмотрела в янтарные глаза, и перед мысленным взором пронеслось:

«Волки стоят рядом — они стая. Самки следят за щенками, самцы вместе охотятся на оленя».

Да, она не одна, она — часть стаи.

Положив ладонь на мягкий лоб си'луры, она безмолвно поблагодарила его за поддержку; затем тяжко вздохнула и поднялась на ноги. Мисилл стояла рядом, ее рука лежала на плече девушки. Элена окинула Эр'рила пристальным взглядом: его лицо вновь было спокойно и серьезно, лишь глаза выдавали искреннюю встревоженность.

Касса Дар прошаркала к ним.

— Прости, мне не хотелось огорчать тебя.

— Твоей вины здесь нет, — ответила Элена. — Рано или поздно мне бы открылась истина.

Касса Дар рассеянно кивнула, и ей показалось, будто хозяйку что-то отвлекло. Та немигающим взглядом смотрела в ночной туман.

— Что-то не так?

Женщина д'варф не шелохнулась.

— Я не уверена, — наконец пробормотала она. — Мне померещилось чужое присутствие, но наваждение тут же исчезло.

— А ты что-нибудь чувствуешь? — спросил Эр'рил Мисилл.

Женщина сосредоточенно прищурилась.

— Магия замка заглушает мои ощущения.

Все одновременно посмотрели на д'варфа. Несколько мгновений она стояла неподвижно, затем тряхнула головой и повернулась к гостям.

— Не нравится мне все это. Пожалуй, лучше достать Трай'сил и поскорее отправить вас обратно. Идемте. — Хозяйка бросила последний взгляд в темноту и повела их к лестнице. — Нужно спуститься вниз, к погребенным под водой этажам.

Они зашагали к кухне, где слуги уже убрали остатки ужина. Ведьма направлялась во внутренние покои огромной башни. Извилистый коридор упирался в винтовую лестницу. Ступени, освещенные настенными факелами, уходили к самому сердцу замка.

— Следуйте за мной, — позвала Касса Дар. — Нас ждет долгий путь, но, к счастью, это путь вниз.

Эр'рил шел рядом с Эленой, сжимая рукоять меча.

— Ты не обязана этого делать, — сказал он. — Теперь заклятие снято, мы можем покинуть замок на рассвете.

— Трай'сил будем незаменимым оружием против магии Темного Повелителя. Глупо отказываться от такого инструмента. — Девушка искоса посмотрела на наставника. — Кроме того, я дала слово.

Воин одобрительно кивнул, словно она только что прошла испытание, и в груди Элены шевельнулось раздражение. Дальше спускались молча.

Мисилл и Джастон шагали впереди, негромко переговариваясь с болотной ведьмой. Фардейл бесшумной тенью струился по ступеням за их спинами. На полпути отряду встретились болотные мальчики с сыром и питьевой водой, путники присели на ступеньках и немного подкрепились.

Мисилл подошла к Эр'рилу и Элене:

— Я побеседовала с Кассой Дар.

— Она снова что-то почувствовала? — встревожилась девушка.

— Нет, пока все покойно, — улыбнулась охотница, похлопав ее по колену.

— Так о чем же шла речь? — поинтересовался станди.

— Я расспросила о ее необычной связи с этой землей. Я не раз путешествовала по болотам и топям, вдоль побережья, но мне никогда прежде не доводилось видеть столь ядовитый край. Я сама неплохо разбираюсь в отравах и могу вас заверить, что местное разнообразие поражает воображение.

— И что с того? — спросил Эр'рил, расправляясь с очередным куском сыра.

— У меня возникла теория. — Мисилл понизила голос: — Полагаю, в этом отражение ее духа. Каким-то образом вместе с частичкой сущности Кассы Дар земля поглотила и познания, полученные в касте убийц. Топи пользуются ее умениями, как щитом.

— Мне казалось, магия стихии есть лишь чистая энергия, — заметила Элена. — А теперь получается, она не только обладает собственным разумом, но и способна, уловив воспоминания болотной ведьмы, использовать их?

Мисилл пожала плечами.

— Точно не знаю, но мне это показалось занятным. — Она кивнула на Кассу Дар и Джастона, увлеченных беседой. — Похоже, ведьма заинтересовала не меня одну.

Женщина д'варф рассмеялась в ответ на слова проводника. Тот бурно жестикулировал, рассказывая ей какую-то историю, по губам блуждала улыбка. Забыв о прежней стеснительности, он непринужденно говорил с Кассой Дар — возможно, рядом со сморщенной ведьмой собственные шрамы не казались Джастону столь уж безобразными.

Элена взглянула в озабоченное лицо Мисилл.

— Пожалуй, мы неплохо отдохнули, — сказала охотница. — Я бы хотела поскорее забрать молот д'варфов и с восходом солнца отправиться в обратный путь. Отсюда до побережья еще идти и идти.

Она встала, следом поднялись остальные.

Последнюю часть спуска преодолевали молча, каждому было о чем подумать. Элене уже начало казаться, что ступеньки никогда не закончатся, но вдруг лестница расширилась — теперь на ней мог поместиться целый отряд. В следующее мгновение они оказались в зале, напоминавшем грот. С высокого потолка, расписанного потемневшими фресками, свисали четыре огромные люстры, полированные поверхности которых уродовали зеленые наросты.

Они замерли на нижней ступеньке — пола в огромном зале не было, в зеркальной глади воды отражались заросшие светильники и потускневшие росписи. Именно здесь проходила граница владений озера.

В ровном сиянии факелов, не достигавшем противоположной стены огромного помещения, казалось, что воде нет конца. Элена посмотрела на черную поверхность.

— И как мы пойдем дальше? — спросила она.

Касса Дар заковыляла к ней в сопровождении голого мальчишки. Подойдя к Элене, она поманила слугу, и тот встал перед девушкой.

— Мы с ребятами столетиями расчищали путь к пещере, где покоится Трай'сил. Я посылала за ним детей, но без толку: только человеческие руки способны унести молот.

— Иными словами, за ним должен отправиться кто-то из нас? — уточнил Эр'рил.

Ведьма кивнула, ее взгляд остановился на Элене.

— Да, — ответила она, положив ладонь на плечо болотного мальчика. — Мой сын проводит тебя.

— Но как же там дышать? И что смогу увидеть в темноте?

— О, у меня были сотни зим на решение этой загадки. Подойди ближе.

Она махнула мальчику, и тот без колебаний начал спускаться по затопленной лестнице.

Все дружно опустились на колени возле кромки воды — на глубине мягким зеленым светом, подобным тому, что испускал люминесцентный мох топей, мерцала детская обнаженная фигурка.

— А теперь смотри! Далеко не с первой попытки мне удалось вывести из местного грибка воздушный пузырь. Я сотворила из него дитя.

Касса Дар провела рукой над гладью озера, и в призрачном сиянии кожу ребенка облепили пузырьки — из его пор сочился воздух. Через несколько мгновений вода очистилась — мальчик стоял в прозрачном шаре.

— А можно увеличить камеру, чтобы в нее поместились сразу двое? — заинтересовалась Мисилл.

— Прежде у меня этого не получалось. Я недостаточно сильна. — Ведьма повернулась к Элене. — Но в Тенистом Потоке я почувствовала, какими запасами магии располагаешь ты, — думаю, тебе такая задача по плечу.

— И что мне сделать? — спросила девушка. — Я не слишком хорошо управляюсь со своим даром.

— Здесь потребуется энергия, а не навыки обращения с ней. Мое творение будет питаться твоей силой.

Она провела ладонью над водой, и мальчик поднялся на поверхность, с него лило ручьем, но он ничуть не замерз.

— Как же нам объединиться?

Касса Дар кивнула на малыша.

— Ему нужна твоя кровь.

— Постойте, с меня довольно, — вмешался Эр'рил. — Я устал выслушивать чепуху. И даже если слова твои искренни, я не позволю Элене опуститься на дно озера ради молота. И коли ты полагаешь…

— Как мне отдать кровь? — перебила девушка наставника.

— Сделай разрез на ладони и возьми его за руку. Остальное предоставь мне.

Элена вспомнила, как делилась кровью с дядей Болом и Эр'рилом, когда те были ранены. Касса Дар не просила использовать магию, требовалось всего лишь поделиться силой. Девушка кивнула, вытащила кинжал ведьмы, и серебристый клинок засиял в свете факелов.

Эр'рил схватил ее за запястье.

— Не смей рисковать собой!

— Полагаю, воин равнин прав. — Мисилл встала рядом со станди.

Элена оглядела обоих с головы до ног и вырвалась.

— Я беру бремя ответственности на себя.

Она провела острием по левой ладони — на рубиновой коже кровь казалась черной.

Обнаженный мальчик приблизился и поднял руку. Элена инстинктивно потянулась к нему, но в последний момент заколебалась. Взглянув в детское лицо, девушка поняла, что именно этот ребенок подходил к ней в Тенистом Потоке: те же волосы цвета речного ила, тот же чуть вздернутый носик. Элена вспомнила, что произошло после того, как она коснулась сорванца в прошлый раз.

— Теперь я не причиню тебе вреда, — проговорил малыш. — Обещаю.

Элена никак не могла принять решение. Послушать Эр'рила и Мисилл или довериться ведьме, явившей новую грань ее дара? Посмотрев мальчишке в глаза, Элена сжала его кисть окровавленными пальцами.

Она доверится себе.

Элена подрагивала, стоя по колено в воде. Она разделась до нижнего белья и теперь дожидалась, когда Касса Дар закончит приготовления. Эр'рил прекрасно понимал, что ее зубы стучат не столько от холода, сколько от волнения, но девушка отметала все возражения.

— Сначала померзнешь, — предупредила болотная ведьма. — Но как только уйдешь под воду и воздушный пузырь окружит тебя, тут же согреешься.

Элена кивнула.

— На лестнице крепко держи его руку. — Касса Дар положила ладонь на переплетенные пальцы посланников. — Ни за что не выпускай.

Несколько мгновений хозяйка молча смотрела на девушку, затем дотронулась до мальчика, и в месте соприкосновения его кожа засветилась. Касса Дар удовлетворенно кивнула.

— Да, теперь ему хватит магической энергии. Всего нескольких капель твоей крови оказалось достаточно. — Она разогнула спину и вышла из воды. — Вот почему Черное Сердце так боится тебя.

— Т-так я могу начинать? — спросила Элена, делая неуверенный шаг.

— Да, дитя, и не торопись. Сначала пусть воздушный шар окружит тебя.

На мгновение глаза Элены и Эр'рила встретились, и станди разглядел страх и уязвимость. Воин понял, что именно теперь он и может ее отговорить, она бы даже не стала спорить. Он открыл было рот, но вдруг, по велению сердца, осекся.

— Будь осторожна, — сказал он, шагнув к воде. — Я знаю, ты справишься.

Девушка слабо улыбнулась, в ее взгляде появились решительность и упрямство. Элена расправила плечи и, сжав детскую кисть, принялась спускаться.

Теперь дрожь охватила Эр'рила: он неотрывно смотрел, как Элена погружается в темное озеро, едва сдерживая желание нырнуть следом и вытащить ее обратно, к воздуху и свету. Руки невольно сжались в кулаки.

— Все будет в порядке, — проговорила за спиной Мисилл, однако ее голос дрогнул, выдавая тревогу.

Фардейл ткнулся носом в руку станди. Волк тоже искал поддержки.

Эр'рил почувствовал, как его пальцы расслабляются, он погладил мохнатый хребет.

— Элена справится, — повторил он.

Свет, исходивший от мальчика, становился все ярче — казалось, под водой идет какое-то представление, разыгрывается пантомима. Элена держалась поближе к проводнику: вода не выталкивала ребенка — он твердо стоял на ступеньке, а девушка хваталась за его руку, как за якорь, стараясь не упасть.

Неожиданно тысячи пузырьков взмыли к поверхности, и картинку поглотило светящееся облако. Эр'рил затаил дыхание, но вскоре пелена рассеялась, и он вновь увидел Элену. Теперь посланников окружала огромная сфера, озаренная изнутри сиянием детской кожи. Вода перестала выталкивать девушку, она спокойно стояла на ступенях, держа мальчика за руку. Элена промокла насквозь, но на ее изумленном лице появилось облегчение. Магия Кассы Дар делала свое дело.

— Это непросто и требует огромной сосредоточенности, — сказала болотная ведьма, опускаясь на колени у кромки воды. — Но сила девочки могущественна и податлива. Все получится.

Элена обернулась и помахала из глубины озера — Эр'рил и Мисилл вскинули руки в ответ.

Они спускались все ниже, и вскоре станди мог различить лишь призрачное пятно.

Затем и оно исчезло.

Осторожно ступая рядом с мальчиком, Элена рассматривала искаженные водой стены. Казалось, она смотрит сквозь кривые зеркала. Мимо проплыла необъятная рыба, громадные глаза смотрели на Элену, а потом легкое движение хвоста — и она исчезла.

Теперь удивление преобладало над страхом. Многим ли доводилось шагать по дну озера?

Разинув рот, девушка разглядывала руины. Ноги проскальзывали на покрытых водорослями и мхом ступенях, но она не могла отвести глаз от развалин замка Дракк. По сторонам покачивались старинные гобелены; изящные светильники, облюбованные невиданными крохотными существами, свисали на цепях. Из предметов мебели столетия в соленой воде выстояли только резные сосновые столики, остальное развалилось на части.

К тому моменту, когда страх Элены сменило смутное чувство тревоги, она увидела первый череп. Плоть уже давно стала добычей обитателей озера, лишь белая кость выделялась на фоне зеленых водорослей. Она вздрогнула и поднесла руку к горлу, сдерживая крик.

— Мне больно, — сказал мальчик.

Девушка с радостью отвлеклась от жуткого зрелища и посмотрела на ребенка.

— Извини, — сказала она, заметив, что изо всех сил сжимает детские пальчики.

— Их будет еще много, — сообщил проводник. — Убийцы отчаянно защищали свой замок.

Вдруг он заметил угря в четыре человеческих роста.

— Смотри, какой красавец!

Всплеск восторга поразил Элену. Касса Дар объяснила, что ее дети — не просто големы из мха и иллюзий, созданные по ее воле. Они не могли ослушаться приказа, но каждый обладал разумом и оставался непредсказуем в поведении. Болотная ведьма направляла их, общалась через детишек с внешним миром, но не подавляла их личности.

— Касса, ты меня слышишь? — спросила Элена. — Еще далеко?

Мальчик обратил к ней личико.

— Она говорит, что путь предстоит долгий. — Он принялся ковырять в носу. — Скоро мы перейдем на другую лестницу и по ней спустимся в подземелье.

Сорванец вытащил палец и с интересом осмотрел добычу, затем наклонился и сполоснул руку в воде снаружи.

Маленькая кисть пробила оболочку пузыря, и, испугавшись, что чары рассеются, Элена зажмурилась. Ничего не произошло, магия по-прежнему работала.

Мальчишка облизал мокрый палец и принялся что-то тихонько напевать, ступая по мокрому камню.

Вдруг над головой, мерно покачивая щупальцами толщиной с человеческое бедро, проплыло огромное существо. Девушка отпрянула, и чудище исчезло.

— Ой! Ну что за трусиха, — проворчал мальчишка. — Она никому не позволит напасть на нас.

Элена с трудом сглотнула и кивнула, вновь заставив себя не сжимать ладошку мальчика.

— Сюда, — пробурчал тот, указывая на дверной проем на следующей лестничной площадке. — Мы пройдем по коридору для слуг, мимо кухонь, через главный зал, а потом по парадной лестнице. Я проголодался. У тебя есть пирожное?

— К сожалению, нет, — ответила Элена, чувствуя, как уверенность в проводнике тает. — Может, когда вернемся, ты получишь пирожное.

— Я люблю побольше крема, — признался тот таким тоном, словно поделился великой тайной.

Малыш уходил все глубже в покои замка, и Элена порадовалась, что она не одна. Дракк оказался настоящим каменным лабиринтом комнат, залов, коридоров и неприметных уголков.

Она старалась не смотреть на груды костей, человеческих и не только. В древности крепость штурмовали самые разные существа. Она увидела особенно крупный череп и, задрожав, постаралась обойти его как можно дальше — воспоминания о сражении с крылатыми повелителями ужаса, скал'тумами, кольнули в самое сердце.

Девушка торопливо проскользнула мимо, радуясь, что в этих стенах битва закончилась много веков назад.

К тому времени, когда они вышли в огромный главный зал, навязчивое пение начало раздражать Элену.

— Касса, неужели мальчик должен все время петь?

Проводник показал ей язык.

— Чего ты жалуешься?

Он громко вздохнул, насупился и замолчал.

Вскоре они подошли к дальней лестнице — на ступенях царила кромешная тьма. Казалось, черная вода жадно поглощает свет, испускаемый ребенком.

— А нам обязательно туда идти? — вдруг спросил малыш.

Она сжала его руку и кивнула.

— Да. Это наш долг.

Кровавый охотник слышал эхо голосов, разносившееся по воде. Он остановился и склонил голову, пытаясь определить направление. Торврен давно блуждал по залам и коридорам замка, но ему никак не удавалось найти лестницу, ведущую в башню. Не раз приходилось возвращаться и пробираться через завалы — все это отнимало драгоценное время.

Уловив вдруг какой-то звук, демон пошел на него в надежде, что он укажет путь наверх. Но под водой эхо перемещалось как-то странно, и каменные уши никак не могли разобраться в его бесконечных отражениях. Торврен не знал, куда приведут голоса, но не мог придумать ничего лучше, чем идти на них.

Вскоре он заметил впереди узкую лестницу, и сердце радостно забилось — вот то, что он ищет! И, словно в подтверждение догадкам, до д'варфа донеслись обрывки слов.

Он широко ухмыльнулся, спугнув в мутной воде крупную форель, с интересом поглядывавшую на чужака. Да, он добрался до башни! Вновь ощущая онемение в каменной коже, Торврен заставил свои ноги двигаться. Уже два дня он не подкреплялся, и теперь эбеновая оболочка жаждала крови. Однако все это пустяки по сравнению с наградой — пиршеством из сердца ведьмы; его силы не только вернутся, но и умножатся.

Улыбаясь, он вышел к ступеням, но в следующий миг веселость как рукой сняло: узкая лестница уходила вниз, а не вверх. Очередная ошибка. Им овладело оцепенение. Ему совсем в другую сторону.

И тут вновь послышались голоса — Торврен насторожился. Не оставалось сомнений — источник звука совсем близко. Обрывки разговора доносились снизу. Он вперился в темноту. Неужели это пятнышко света? Д'варф нерешительно шагнул и снова замер.

Нет, нельзя идти на поводу у праздного любопытства. Ведьма в башне, а башня — наверху. Охотник отвернулся, и тут что-то в глубинах его существа запротестовало с новой силой.

Вниз, вниз, вниз — казалось, его зовут. Вновь перед затуманенным мысленным взором возникло что-то значительное. Кажется, оружие — нет, сплошная неопределенность. Торврена охватило страстное желание отыскать его.

Д'варф одернул себя. Его цель — ведьма, а не сокровища. И все же он не мог двинуться с места, и виной тому была не костенеющая кожа, а нерешительность. Может, не следует противиться своему странному желанию? Вдруг он решит обе задачи сразу? Не исключено, что невидимые собеседники знают дорогу наверх, в башню. А если нет — что ж, эбеновая плоть жаждет крови, и будет совсем не лишним подкрепиться перед встречей с девчонкой. Если он пойдет вниз, то разом удовлетворит не только любопытство, но и голод.

Торврен принял решение и начал спускаться по ступеням — глубоко внутри его естество взвыло от восторга.

Элена двигалась очень осторожно. Она больше не смотрела сквозь стену воздушного пузыря: под ногами валялось столько мусора, что от пола взгляд было не оторвать. Каждый шаг по мокрым заросшим ступеням грозил вывихами да переломами. Но хуже того — упасть и выпустить детскую руку. Если пузырь исчезнет, вода моментально раздавит ее.

Они неспешно пробирались между валунами и грудами кирпичей. Скоро стало ясно, откуда взялись обломки: дальняя стена подвала была взорвана, и ее осколки разлетелись во все стороны. За огромной прорехой открывались черные коридоры.

— Осталось всего ничего, — сообщил мальчик. — Пройдем через пещеры и спустимся уровнем ниже — там и лежит Трай'сил.

Элена кивнула. Они помогли друг другу перебраться через завал, вошли в тоннель, и вдруг ребенок оглянулся через плечо.

— Кто-то приближается! Быстрее!

Сердце Элены сжалось. Проводник сорвался с места, и, чтобы удержать его ладонь, девушке пришлось заметно ускорить шаг.

— Постой! В чем дело? — прошипела она, стараясь не шуметь.

— Она не уверена. Здесь очень глубоко, и все почувствовать невозможно. Слишком много сил уходит на поддержание волшебного пузыря. — Малыш дернул ее за руку, заставляя поторопиться. — Если Касса Дар что-то почуяла, значит, оно близко.

Элену не пришлось уговаривать — она бы и вперед убежала, если бы могла. Они огибали каменные выступы на полу, с потолка свешивались толстые каменные сосульки, словно пытаясь их задержать.

— Сюда! Сюда! — звал ребенок, теперь и в его голосе слышался страх.

Он тащил Элену по пологому скату, выходившему в просторную пещеру.

Девушка огляделась сквозь стену воды. Зал освещался переливами реки, делившей пол надвое, — той самой серебряной жилы из рассказа Кассы Дар. Магия стихии сияла неравномерно: там, где месторождение входило в зал, сияние было ярким, а возле Элены и мальчика почти исчезало.

Причина открылась тут же: посреди пещеры серебряный поток прерывался черной ямой, рядом лежали чьи-то останки.

Мальчик потащил ее туда.

— Быстрее! Бери Трай'сил!

Элена почувствовал, что с ней говорит Касса Дар. Посланники поспешили к распростертому трупу, но то был не обглоданный скелет, а черная статуя. Элена сразу поняла, что перед ней д'варф — короткие толстые ноги, мощный торс. Пострадала только его голова, рядом валялись осколки камня. Элена увидела белую кость черепа.

— Мой брат, — вздохнул ребенок.

Даже сквозь тревогу Элена уловила скорбь в голосе болотной ведьмы. Проводник указал на предмет у разбитой макушки.

— Трай'сил.

Девушка опустилась на колени и потянулась к оружию. Да, несомненно, перед ней — древний талисман д'варфов, Молот Грома. Деревянную рукоять, столь же длинную, как у топора Крала, украшали узор и руны, металлическая часть была величиной с пару кулаков огра. От железа лилось алое сияние, словно при ковке использовали кровь.

Элена колебалась. Вряд ли она поднимет столь массивное оружие, не отпуская детскую ладонь. Тем не менее девушка сжала рукоять и, стиснув зубы, потянула молот на себя. Удивительно! Он был не тяжелее метлы! Она подняла Трай'сил, и ее глаза засияли в серебристом свете.

— Берегись, дитя! — внезапно крикнул мальчик. — Сзади!

Не выпуская оружия из рук, Элена развернулась — в пещеру пробралось чудовище. В первый момент ей показалось, будто ожила статуя д'варфа. Озаренная серебристым светом жилы, черная фигура приближалась, и девушка в ужасе смотрела на жуткое существо. Мигом вспомнились слова Кассы Дар о чем-то ужасном, преследовавшем отряд от самого Тенистого Потока. Она поняла: перед ней кровавый охотник.

— Еще один черный страж, — простонал мальчик. — Как он попал сюда?

Чудовище приближалось, и даже сквозь толщу воды Элена узнала знакомые черты — каменный д'варф, похожий на брата Кассы Дар. Из-под черных губ выглядывали желтые зубы. Он выдохнул на ходу:

— Где ведьма?

Слова были хорошо различимы. Элена и мальчик отпрянули, демон преграждал им выход. Ребенка начала бить дрожь, и воздушная сфера постепенно разрослась до центра зала.

— Ч-что ты делаешь? — спросила она.

Болотный мальчик засиял ярче, сквозь тонкую кожу просвечивали лианы и мох, служившие ему скелетом. Очевидно, Касса Дар напрягала последние силы, и ей становилось все труднее поддерживать иллюзию.

— Пытаюсь дать тебе место развернуться. Придется сразиться с демоном. Используй Трай'сил!

Элена задохнулась от ужаса. Д'варф весил раз в десять больше ее — сплошной камень, мышцы и кость. Как она победит его, даже с помощью молота? Хотя если привлечь свой дар, возможно, появится шанс, но тогда придется отпустить руку мальчика. Вскинув Трай'сил, она почувствовала некоторую уверенность, но особо полагаться на магию д'варфов не приходилось. Пузырь увеличивался, а Элена все отступала.

Проникнув под оболочку шара, демон улыбнулся. Вода с тихим шипением стекала на пол с черного тела.

Он остановился как вкопанный, приподнял нос и несколько мгновений принюхивался. Затем его глаза — пылающие провалы — остановились на Элене.

— Ты? — Ухмылка стала еще шире. — Ты ведьма!

Дрожащей рукой девушка подняла молот.

Д'варф задержал взгляд на ее оружии, будто оценивая опасность, и вдруг его брови взметнулись — он узнал молот. Жуткое пламя потускнело, страж неуверенно шагнул вперед и произнес изменившимся голосом:

— Трай'сил. Наконец-то.

Мальчик загородил Элену, его устами заговорила Касса Дар:

— Вспомни прошлое, лорд д'варфов, борись с Черным Сердцем! Пропусти нас!

— Слиш-шком сильный, — прошипел тот в ответ, в глазах демона вновь вспыхнул огонь.

— Сражайся! — закричал ребенок. — За наши родные земли! За наш народ!

Темное пламя замерцало.

— Я не могу противиться…

Неожиданно его взгляд метнулся к Элене, в черной глотке что-то забурлило.

— Берегись, — простонал демон голосом, полным печали и отчаяния. — Берегись Легиона!

Глаза сверкнули, два столба черной магии вырвались из глазниц и ударили в потолок — Элена с мальчиком отшатнулись. Очевидно, сопротивление д'варфа было подавлено.

— Его больше нет, — прошептал малыш, отскакивая к девушке.

Взгляд черного стража остановился на жертвах, губы вновь искривились в хищной ухмылке, и демон бросился вперед.

Элена с опозданием замахнулась молотом, но тут на мгновение д'варф заколебался, словно что-то внутри вновь восстало. Так или иначе, Трай'сил описал широкую дугу и обрушился на склоненную голову черного стража.

Мальчик с неожиданной силой рванул девушку в сторону, и каменное чудовище проскочило мимо — черная рука метнулась к ним, но схватила лишь воздух. Элена с ребенком с трудом устояли на ногах, их пальцы едва соприкасались кончиками.

В следующий миг Элена вновь сжала маленькую ладонь, правой рукой она поудобнее перехватила молот и посмотрела на врага.

Черный страж осторожно дотронулся до головы, и кусок черепа отвалился — Трай'сил и вправду оказался могучим оружием, он не утратил способность дробить эбеновый камень.

Пока охотник оценивал серьезность ранений, Элена укусила большой палец руки, сжимавший молот. Демон, столкнувшийся со столь мощным сопротивлением, будет осторожнее в следующей атаке, и магия пригодится. Она стиснула зубы, ощутила привкус крови и потянулась к огню ведьмы.

— Нет, дитя! — неожиданно одернул ее проводник. — Твоя безудержная энергия может поколебать мои чары, я кое-что придумала.

От эбеновой головы отвалился еще один кусок, д'варф отбросил его в сторону и зашипел:

— Ты поплатишься за это!

Демон вновь кинулся вперед, и Элена метнулась в сторону.

— Стой на месте! — предупредил мальчик.

Пузырь молниеносно сжался, и сорвавшийся поток до основания потряс замок. Элена закричала, но вода остановилась в ладони от ее носа — девушка была невредима.

Страшный удар застал темного стража врасплох — д'варф рухнул на каменный пол пещеры.

— Бежим! — крикнул малыш, дернув Элену за руку. — Нужно выбираться отсюда.

Они по широкой дуге обогнули стража, который начал подниматься на колени. Удар ошеломил демона, но тот быстро приходил в себя.

— Я попытаюсь задержать его, — заговорила Касса Дар устами ребенка. — Демон серьезно ранен Трай'силом, и, думаю, я сумею этим воспользоваться.

Элену не пришлось уговаривать — они во весь дух кинулись вверх по лестнице. Вскоре на нескончаемых ступенях Элена начала задыхаться, горло саднило, но она не чувствовала боли — ужас гнал все выше и выше.

Снизу доносился яростный рев.

— В чем дело? — резко спросил Эр'рил.

Касса Дар сгорбилась у кромки воды, по морщинистой коже лился пот, плечи дрожали от напряжения.

Джастон опустился на колени рядом с ведьмой и положил руку ей на спину.

— Сбавь тон! — рявкнул он на воина. — Криком ничего не добьешься. Не видишь, как ей тяжело?

Мисилл стояла рядом с Эр'рилом.

— Джастон, мы должны знать, жива ли Элена?

— Она жива, — хрипло ответила Касса Дар, глотая слезы. — Я делаю все, чтобы сохранить защитное заклинание и задержать чудовище. Мне так жаль, я не хотела рисковать ее жизнью. Но мой народ…

Она смолкла, ее душили рыдания. Джастон погладил сморщенную спину.

— Не терзайся, ты не могла знать. — Он бросил свирепый взгляд на Эр'рила. — Если хочешь, чтобы твоя маленькая ведьма спаслась, лучше поддержи ее, а не обвиняй.

Эр'рил прикусил губу — Джастон прав. Придется признать, что судьба Элены сейчас зависит от хозяйки замка. Он даже представить не мог, что за битва гремит под толщей темной воды, и ему оставалось только молиться, чтобы у Элены хватило сил выстоять.

Он ждал, с трудом сдерживая гнев, руки дрожали. Долгое путешествие сблизило их, девушка стала для него не просто подопечной, и в эти мгновения бессильной ярости приходилось признать, что он испытывает к ней чувства, отличные от отеческой любви. Он судорожно сглотнул, не позволив себе даже название дать тому, что испытывал. Нет, сейчас не время для романтики. Нужно готовиться к схватке.

Рядом застонала Касса Дар.

— Я не могу остановить его, — пробормотала она толще воды. — Все мои попытки тщетны. Его кожа пропитана ядом, более сильным, чем любой из моих. Едва растения подбираются к дыре в черепе, демон выдергивает их, им никак не пустить корни.

— А Элена? — спросил станди как можно спокойнее.

— Убегает. Она уже недалеко от нас, но черный страж пришел в себя, и он настигает ее.

Воин стиснул зубы и обнажил меч. Мисилл застыла в боевой стойке. Фардейл зарычал на озеро.

Эр'рил поднял серебристый клинок.

— Быстрее, Элена! Иди ко мне.

 

ГЛАВА 29

Элена заметно прихрамывала, опираясь на молот, как на костыль. На разрушенной ступени она подвернула ногу и едва успела схватиться за стену — еще немного, и она покатилась бы вниз по лестнице, выпустив руку мальчика. Стараясь не обращать внимания на отчаянно ноющую лодыжку, девушка ковыляла за проводником — боль и ужас были ее спутниками. Легкие горели, в боку покалывало, сердце выпрыгивало из груди, но она из последних сил продиралась наверх.

— Он настигает, — предупредил мальчик.

Касса Дар больше не говорила через ребенка, бросив всю энергию на противодействие черному д'варфу. Малыш сосал палец, в его широко раскрытых глазах метался страх.

— Я не хочу умирать, — едва слышно прошептал он.

Она и не подозревала, что у болотных детей есть инстинкт самосохранения.

— Мы выберемся, — попыталась утешить его Элена, ей больше всего хотелось поверить в собственные слова.

Девушка ускорила шаг, увлекая за собой проводника. Осталось совсем немного, и, узнав лестницу в подземелье, Элена побежала; вскоре показалась поверхность озера.

Мальчик, спотыкаясь, несся следом, но маленькие ноги едва поспевали.

— Не бросай меня, — взмолился он.

— Я тебя не брошу.

Вдруг малыш застонал:

— Он совсем рядом. Идет по ступеням.

Не оглядываясь, Элена подхватила ребенка и посадила себе на спину.

— Держись, — крикнула она.

Испуганно взвизгнув, он обхватил ее за шею.

Элена использовала молот в качестве балансира — к счастью, ноша оказалась на удивление легкой. Лодыжка горела, но от страха боль не чувствовалась. Легким оленем она мчалась вверх по лестнице. В детстве они с Джоаком часто бегали по саду между рядами яблонь. И хотя шаг у брата был длиннее, Элене нередко удавалось его перегнать. Девушка вложила все силы в последний рывок.

Темные воды над головой постепенно светлели, и она позволила себе мгновение передышки. Уловив призрачное мерцание настенных факелов знакомого зала, Элена бросилась дальше.

— Он здесь! — закричал малыш в самое ухо, пытаясь перелезть через ее плечо.

Элена оглянулась: огромное чудовище неслось на них, перескакивая по три ступеньки разом. Вокруг тела вились водоросли, но черный страж легко стряхивал их, почти не замедляя шага. Его пылающие глаза выхватили Элену, и он ринулся вперед.

Вдруг нога скользнула по ступеньке, и беглецы кубарем покатилась вниз. Первым вскочил на ноги мальчишка.

— Беги, дитя! — закричал он — это снова была Касса Дар. — Плыви к поверхности. Мой сын задержит его.

По детскому личику струились слезы — малыш не хотел оставаться. Мгновение Элена колебалась, все ее существо тянулось к охваченному ужасом мальчишке.

— Беги, — тихонько прошептал они отпустил ее пальцы.

И в тот же миг воздушный пузырь начал сжиматься.

Чудовище подошло совсем близко, и Элена нырнула сквозь воздушный пузырь: жертва ребенка не будет напрасной. Девушка изо всех сил оттолкнулась от каменной ступеньки — вода тут же подхватила и начала выталкивать на поверхность. Из-за спины доносился яростный рев.

Элена ничего не успела понять — рука Эр'рила подхватила ее, и в следующее мгновение Элена очутилась на сухих ступенях. Лодыжка подвернулась под тяжестью тела, но Мисилл вовремя поддержала ее с другой стороны. Трай'сил выпал из онемевших пальцев, и девушка повернулась к Кассе Дар — та, стоя на коленях, все еще пыталась задержать чудовище.

— Где мальчик?

Болотная ведьма ничего не ответила, только плечи подрагивали.

— Она слишком слаба, — покачал головой Джастон.

— Не тревожься, Элена, — сказала Мисилл. — Мальчик ненастоящий.

Девушка поджала губы и повернулась к тете.

— Где мой кинжал?

— Поднимемся наверх, — проговорила та, доставая серебряный нож из-под вороха оставленной Эленой одежды. — И подготовимся к встрече с демоном.

— Нет.

Элена полоснула лезвием по левой ладони, высвобождая лунную магию, — именно этой рукой она сжимала детскую ладошку.

Вода за спиной внезапно вспенилась, и Элена резко развернулась на здоровой ноге: черный д'варф поднимался на поверхность, сжимая горло мальчика. Из тела ребенка пробивались ростки, лианы тянулись к черепу противника. Но болотная ведьма была бессильна — едва коснувшись черной ядовитой кожи, лоза темнела и увядала.

Элена подняла рассеченную ладонь, и из нее закапала кровь. Там, где густые капли касались воды, озеро покрывалось белесой корочкой. Элена призвала магию — лед устремился от самого сердца к руке и сорвался с пальцев голубой вспышкой. И, внемля песне неистовой силы, она выпустила свой дар на свободу.

Леденящее прикосновение заставило черного стража замереть. Элена беспрерывно посылала в него магию, с трудом удерживая над ней контроль, — ей уже было не до тонкостей управления.

Из горла девушки вырвался пронзительный крик — озеро застыло, и лед заключил демона в объятия, над белым полем возвышалась только верхняя часть его туловища.

Постепенно перед глазами прояснилось. Она заморгала покрытыми инеем ресницами и посмотрела на результаты своих трудов: в замерзшей руке чудовище по-прежнему сжимало малыша. Оба превратились в статуи.

Элена упала на колени, горячие слезы защекотали обмороженные щеки.

— У тебя получилось, — сказал Эр'рил, опускаясь рядом. Касса Дар шевельнулась и с удивлением посмотрела на лед.

Она поднялась на ноги, слегка покачиваясь от усталости, Джастон подвел ее к брошенному Трай'силу. Мужчина поднял молот и показал его болотной ведьме.

— Элена, ты совершила чудо, — пробормотала та, с благоговением ощупывая резную рукоять.

Девушка промолчала, не в силах отвести глаз от детского трупа с пережатым черной рукой горлом. «Да, но какой ценой?» — мысленно ответила она, вспомнив, что мальчик любил кремовые пирожные.

Первым уловив какую-то перемену в атмосфере, Фардейл тревожно зарычал на воду.

Пока Мисилл помогала Элене переодеться в сухое, Эр'рил подошел к си'луре и внимательно оглядел озеро. Он не заметил ничего необычного, черный д'варф был по-прежнему скован стужей. Воин положил руку на спину волку и почувствовал, как шерсть встает дыбом.

— Ты что-то почуял?

Фардейл попятился, и в следующий миг лед треснул — все вздрогнули. Эр'рил подумал было, что звук исходит от него, но быстро понял свою ошибку: трещал не лед, а камень!

Эбеновый демон рассыпался. Огромная голова упала с плеч и загрохотала по катку, дробясь на мелкие осколки; рука отвалилась, как дерево под топором дровосека, и, едва коснувшись озера, рассыпалась черным дождем. Казалось, д'варф был лишь полой каменной оболочкой. Вскоре, словно черное яйцо, остался торчать лишь торс.

Но Фардейл не успокоился.

Эр'рил не знал, таит ли озеро новые опасности, он и без того был сыт по горло замком Дракк.

— Не нравится мне это, — прошипел он. — Давайте выбираться отсюда.

Касса Дар завернула Трай'сил в плащ и передала его Мисилл.

— Думаю, ты прав, — кивнула болотная ведьма. — Здесь что-то не так.

И словно в ответ на ее слова, башню потряс оглушительный взрыв. Одна люстра сорвалась и рухнула на лед, осыпав отряд осколками.

Эр'рил заслонил Элену, скакавшую на одной ноге в попытке поберечь лодыжку.

— Немедленно уходим!

Посреди ледяного озера торс д'варфа раскололся, и эбеновый камень начал отслаиваться, словно оболочка черной куколки. Над ним поднялся кровавый туман, и вскоре сквозь пелену выглянуло нечто бледное, похожее на труп. Оно тянулось вверх, покидая эбеновое чрево. Тело размером с огромного скакуна выбиралось на лед. Затем, подобно бабочке, покинувшей кокон, диковинное существо встряхнулось, вытянуло длинную змеевидную шею и обратило большие белые глаза к отряду. Тварь расправила влажные крылья, разинула слюнявую пасть и испустила протяжный вопль.

— Бежим к лестнице, — приказал Эр'рил, не дожидаясь, пока чудовище придет в себя.

— На следующей площадке сразу же сворачивайте в двойные двери, — проговорила Касса Дар, еле взбираясь по ступенькам, ее поддерживал Джастон. — Это короткий путь.

— Не успеем! — крикнула Мисилл.

Они поднялись лишь на десяток ступеней, когда существо вновь завопило, и теперь его крик прозвучал более уверенно. Слишком слабое, чтобы взлететь, оно выбралось на лед и, упираясь крыльями, поползло к отряду. Массивное тело двигалось медленно, но длинные щупальца ядовитыми змеями устремились вверх по ступеням.

Бледный отросток обвил ноги Эр'рила, и тот оттолкнул Элену к стене. Одним ударом он рассек путы, и в месте, где ошметки коснулись штанов, ткань задымилась. Станди отшвырнул куски носком сапога. Тварь сочилась ядом.

С другой стороны лестницы Мисилл рубила щупальца парными мечами, прикрывая Кассу Дар и Джастона. Клинки мелькали серебристым пламенем, и искусность женщины в обращении с оружием произвела впечатление даже на Эр'рила. Капли яда шипели на коже воительницы, но она будто не чувствовала боли.

Станди поднимался вверх, грудью защищая Элену. Им приходилось нелегко, коварные отростки подбирались со всех сторон.

Пронзительный вскрик заставил Эр'рила обернуться: демон обхватил Мисилл за талию; она выронила один клинок, в другой вцепились тонкие щупальца.

— Возьми меч, — крикнул воин Джастону, к ногам которого упало оружие. — Помоги ей высвободиться!

Тот от ужаса не мог тронуться с места.

Проклиная трусость проводника, Эр'рил подтолкнул Элену идти вперед, но девушка ловко ускользнула от него и спустилась на пару ступенек. Голубое пламя танцевало на ее левой ладони.

— Не смей!

— Я задержу его, — закричала она в ответ, поднимая руку. — Спасай Мисилл!

Волна лазурного огня сорвалась с пальцев Элены и ударила в чудовище, подобравшееся уже к нижним ступеням. Поток отбросил демона на лед, тот поскользнулся — щупальца опали, и Эр'рил бросился наверх. Он отсек чудовищное щупальце, и лицо Мисилл исказила боль, ее одежда дымилась — яд прожег рубашку и добрался до кожи.

Эр'рил бросил свирепый взгляд на Джастона.

— Помоги ей подняться.

Проводник будто очнулся, и они втроем вместе с Кассой Дар и Мисилл заковыляли вверх. Бессильный помочь, Фардейл держался в стороне от схватки, но теперь с громким рычанием скользнул вниз мимо Эр'рила.

Воин обернулся: перед Эленой шевелилась стена щупалец. Голубой огонь словно барьером защищал ее, но вреда чудовищу не наносил — под прикосновениями ледяного потока его плоть краснела, рассеивая стужу внутренним огнем.

Девушка проигрывала. Одно щупальце вне поля ее зрения подбиралось сверху — еще немного, и оно ударит в хрупкую спину. Но Фардейл спас ее. Волк прыгнул вперед, вцепился в отросток и вместе с ним покатился вниз.

С трудом приземлившись на четыре лапы, си'лура выплюнул ядовитый трофей — мех на его морде был обожжен, язык почернел от ожога.

Тем временем Элена подняла правую руку в надежде, что огонь сделает то, что оказалось не под силу льду. На рассеченной правой ладони заплясало алое пламя, и в следующий миг девушка направила его в чудовище. Она вспомнила, как огонь ведьмы сразил скал'тума. Чудовище застонало, удар отбросил его назад, однако Элена с ужасом видела, что его раны тут же зарастают заплатами бледной плоти.

Зверь практически не пострадал.

Фардейл кинулся вверх к девушке, Эр'рил спешил к ней вниз. Сжимая в руке меч, он велел ей подниматься за проводником.

— Темный Властелин приспособился к твоей магии, — добавил воин. — Нужно бежать, пока еще есть шанс.

Элена не шелохнулась. По ее телу струился пот, лицо побледнело. Она вновь занесла правую руку — пламя танцевало вокруг крепко сжатого кулака.

— Что ты задумала? — встревожился Эр'рил.

Элена резко опустила кисть, высвобождая накопленную магию. На этот раз огонь ударил не в противника, а в лед под ним — все пространство заволокло паром. Демон бессильно захлопал крыльями, пытаясь выбраться из воды.

— Молодец, — похвалил станди.

Однако девушка еще не закончила. Она подняла левую руку и вновь обрушила вниз холодный огонь — озеро сомкнулось над скованным стужей чудовищем, пар осел на заиндевевшую поверхность сверкающей пылью.

Элена опустила ладонь и повернулась к наставнику, в ее глазах все еще горела ярость схватки.

— Теперь можно идти, — сказала она. — Не знаю, как долго эта тварь просидит под толщей льда, но надеюсь, мы успеем сбежать.

Она шагнула вверх, но тут ноги подкосились, и Эр'рилу пришлось бросить меч, чтобы подхватить девушку. Тут же подскочил Джастон. Они посмотрели друг на друга, и проводник покраснел, но полных решимости глаз не отвел.

Он держал Элену, пока Эр'рил прилаживал меч. Спрятав клинок в ножны, однорукий воин снова взял Элену. Он пошел вперед, и Джастон понуро побрел следом. На верхней площадке их дожидались Касса Дар, Мисилл и волк.

— Сюда, — сказала болотная ведьма, указывая на дверь. — Этим коридором мы пройдем к внешней лестнице.

Эр'рил поудобнее перехватил Элену и поспешил за Фардейлом. Волк навострил уши, пытаясь определить, нет ли впереди новых опасностей. Шаги остальных членов маленького отряда эхом отражались от стен. Воин бежал по коридору, прижимая к груди воспитанницу, обхватившую его за шею.

— Ты умница, — прошептал он.

— Ты что-то сказал? — откликнулась девушка, поднимая голову.

— Нет, потерпи еще немного. Мы почти выбрались из этого проклятого замка.

Неожиданно башня содрогнулась. Каменный пол задрожал, и Эр'рил едва не упал вместе с Эленой. От грохота заложило уши, он с трудом держался на ногах.

— Чудовище вырвалось, — догадалась Элена. — Отпусти меня.

Эр'рил проигнорировал просьбу — теперь он не разомкнет объятий. По крайней мере, до тех пор, пока они не окажутся в безопасности.

Касса Дар подошла к потайной двери в конце коридора.

— Лестница отсюда идет вдоль внешней стены замка, — сказала она. — По ней вы поднялись в башню, когда приплыли.

Элена отняла руку от шеи Эр'рила.

— Здесь я в безопасности, — сказала она встревоженному станди. — Лучше помоги тете Ми охранять коридор.

Воин кивнул, аккуратно опустил ее на пол и заглянул в глаза.

— Не выходи наружу, пока я не вернусь.

Она согласно кивнула.

Он вернулся к Мисилл и волку, прикрывавшим тылы.

У двери, рядом с болотной ведьмой, стоял Джастон, взор его потух. Касса Дар возилась с запором и с каждым мигом хмурилась все больше.

— Это древний потайной проход, который убийцы использовали, чтобы подобраться к врагам, осаждавшим замок, со спины. В прошлом немало кочующих шаек…

В этот момент механизм замка щелкнул, и дверь приоткрылась. Болотная ведьма потерла ладони и выпрямилась.

— Ну вот, путь свободен!

— Дверь открыта! — позвал Джастон дрогнувшим голосом.

Касса Дар распахнула створку, и с порога в лицо дунул ночной ветер. Было темно, луна давно зашла.

— Близится рассвет, — сказала Касса Дар. — Перед самым восходом туман всегда сгущается.

Элене казалось, будто их окружает кромешная тьма и о солнечных лучах можно только мечтать, потому ей ничего не оставалось, как поверить болотной ведьме.

— Нам нужно спешить, — сказала Мисилл. — Я что-то расслышала там в коридоре, когда Джастон позвал нас.

И тут раздался вой, и каждому было понятно чей.

— Чудовище совсем близко, — прошипел Эр'рил. — Скорее выходите! Я закрою дверь.

Они бросились к лестнице, сапоги застучали по ступенькам, Эр'рил изо всех сил пытался захлопнуть дверь, и даже в темноте Элена видела, как вздулись вены у него на висках, как напряглись мышцы руки. Дверь застряла.

— Тебе помочь?

— Стой на месте, Элена!

Мисилл положила ладонь ей на плечо, опасаясь, что та ослушается наставника.

— Мне нужно время, чтобы сплести лодку, — сказала ведьма от самой воды. — Нужно закрыть вход.

Коридор снова потряс яростный рык, и вдруг чудовище неистово завопило — очевидно, заметив Эр'рила.

Он налег на ручку. Из приоткрытой створки появился красный туман, и Элена прижала руку к горлу, понимая, что демон почти добрался до станди, и тут щупальце обхватило его шею.

Воин вскрикнул от ожога, рука метнулась вверх. Джастон, вооруженный длинным кинжалом, бросился на подмогу.

В следующее мгновение он подскочил к Эр'рилу и рубанул по мерзкому отростку. Ядовитый сок зашипел на клинке, обжег запястье и пальцы. Проводник взвыл, но не от боли, а от ярости, копившейся в нем долгие годы. Джастон бил до тех пор, пока щупальца не ослабили мертвую хватку.

— Быстрее, — прошипел Эр'рил, отбрасывая ошметки.

Мужчины разом налегли на створку, и та наконец поддалась. Привалившись спиной к двери, Эр'рил похлопал Джастона по плечу.

— Спасибо тебе.

В этот момент снаружи обрушился мощный удар — воина отбросило вперед. Он попытался за что-нибудь удержаться, но единственная рука только беспомощно хватала воздух. Джастон не успел остановить, и Эр'рил скатился по ступенькам в озеро.

Объятая ужасом, Элена сбежала к кромке воды.

Даже в тусклом свете звезд она разглядела огромный плавник. Голова появилась на поверхности, и станди изо всех сил принялся грести к лестнице. Впрочем, с одной рукой у него получалось не слишком быстро. Чудище приближалось.

— Не волнуйся об этом.

Болотная ведьма взмахнула рукой, и плавник, резко изменив направление, скрылся в темноте.

— Я не успела создать лодку, — пробормотала она. — Придется импровизировать.

И с этими словами Касса Дар прыгнула в воду животом вперед, и ее тело проросло светящимися лианами и мхом.

— Видите, я не совсем обычный д'варф.

Во мраке ее не было видно, но голос слышался отчетливо:

— Поторопитесь, пора отчаливать.

Никто не решался сойти на суденышко, созданное из тела старой женщины, но новый удар в дверь разогнал смущение.

Эр'рил подплыл к бортику и взобрался на борт.

— А вам особое приглашение? — прикрикнул станди.

Едва отряд покинул лестницу, живой плот, быстро набирая скорость, поплыл прочь от башни.

— Скоро я уже не смогу с вами разговаривать, — тихо проговорила Касса Дар.

Фардейл понюхал палубу, навострил уши и склонил голову набок.

— Я трачу немало сил, двигая плот, и чем дальше мы уходим от замка, тем слабее моя магия.

Эр'рил сорвал с плеч мокрую рубашку и проверил ножны — серебряный меч на месте.

— Ты переправишь нас через озеро? — спросил он.

— Да, но потом мне придется вернуться в Дракк — там сосредоточена моя сила. Оттуда я помогу вам добраться до побережья.

— А как же демон, что теперь живет в его стенах? — спросила Элена.

— Не думаю, что он там надолго задержится. Во всяком случае, пока он выберется, вы успеете затеряться в болотах. А я смогу вернуться в свой замок.

Однако надежды Кассы Дар не оправдались. Над водой разнесся оглушительный гром, и все разом обернулись: башня высилась темным пятном, и на фоне черного камня отчетливо виднелось белое в звездном сиянии тело.

— Чудовище проломило дверь! — в ужасе воскликнула Мисилл.

С носа суденышка Элена видела, как зверь, взмахнув огромными, словно паруса, крыльями, поднялся в небо. Они рассекали туман, точно плавник акулы воды озера. Осознав, что теперь Касса Дар бессильна перед демоном, Элена осмотрела свои руки. Обе ладони были красными — нет, не рубиновыми, скорее она бы назвала их алыми. Да, у нее осталась сила, но не слишком много.

Девушка запрокинула голову: огромный демон развернулся в воздухе и полетел к ним, змеевидные щупальца тянулись к воде, изредка задевая поверхность. Элена уже пыталась сразить чудовище, когда запас магии был не тронут, так на что можно рассчитывать теперь? И все же она достала кинжал.

Эр'рил, сжимая обнаженный меч, вытянулся на корме. Он так и не надел рубашку. Рядом встала Мисилл с оружием в руках. Она видела, что зверь настигает плот. Нет, они не успеют добраться до болот. Почувствовав взгляд Элены, станди обернулся и грустно, словно извиняясь, посмотрел на нее. Воин понимал, что в этой схватке гибель неизбежна, и тем не менее он не опустил клинок. Что ж, он погибнет в бою.

Элена твердо решила, что поступит так же. Она провела серебряным острием по ладоням и убрала кинжал в ножны. Положив руки на колени, девушка смотрела, как в горстях собирается кровь — магия выпущена на свободу. Элена позволила ее песне разрастись, и обе ее руки тихонько засветились. Роза правой кисти налилась малиновым, левой — ледяным лазурным.

Вот две стороны ее могущества — и обе бесполезны.

Элена вглядывалась в сияние, и тут ей в голову пришла новая мысль. А что, если?..

Она вскочила так резко, что лодка покачнулась. Эр'рил с трудом удержался на ногах, что-то проворчал себе под нос и бросил на нее недовольный взгляд.

Но ей было не до извинений — демон уже настиг плот.

Он приблизился, и ядовитые отростки обрушились на беглецов. Эр'рил и Мисилл отчаянно работали мечами, но вдруг Элена увидела, как щупальце подхватило Фардейла и дернуло его вверх.

Джастон, зажав нож в зубах, прыгнул за волком. Он вцепился в демона, а затем, удерживаясь одной рукой, другой перехватил кинжал. Ладони горели от яда, но проводник яростно рубил тварь, и вскоре они с Фардейлом рухнули в воду.

Элена понимала, что это еще далеко не победа. Она посмотрела в ночное небо — мощные крылья удерживали чудовище в воздухе. Казалось, его бледные глаза изучают лодку; наконец они остановились на ней. Нет, их преследователь — вовсе не безмозглая тварь. В мертвых глазах чудовища читались ум и коварство.

Девушка не сомневалась, что сам Темный Властелин наблюдает за ней, направляя гнусного зверя.

Еще пару мгновений он смотрел на Элену, а потом издал торжествующий рев и, сложив крылья, ринулся вниз.

— Ложитесь! — закричала она.

Оглядываться на спутников времени не было. Теперь все зависит только от нее. Элена подняла руки — и правую и левую разом. Она сложила красные ладони и переплела пальцы, но не в знак объединения ведьмы и женщины — теперь в ней сошлись лед и пламень.

Девушка направила сжатые кисти на атакующее чудовище и выпустила яростно ревущую внутри магию. Энергия устремилась ввысь с такой силой, что Элену отбросило назад, и ей стоило некоторого труда удержаться на ногах.

Из рук вырвалась ветвистая молния. Поднялся шквалистый ветер, над водой оглушительно грянул гром — казалось, само озеро завопило от выплеска магии.

Элена знала имя этой ошеломляющей силы.

Огненная буря!

Атака зверя захлебнулась, когда на него волной накатила магия. Словно муха в янтаре, он повис в сетях ветвящихся молний, рассекающих плоть; неистовый ветер разорвал в клочья крылья. Зверь, окруженный ревущей энергией, взвыл, судорожно дергая щупальцами.

Элена бросила в бой весь запас силы.

Наконец кожа чудовища треснула, щупальца свернулись и почернели, крылья рассыпались в прах. С пронзительным воплем тварь рухнула в озеро.

Волны ударили в лодку, и все, кто стоял на ногах, повалились на палубу. Когда вода немного успокоилась, Эр'рил встревоженно оглянулся на Элену — та приподнялась на локте и кивнула в знак того, что с ней все в порядке. Слова были не нужны.

Из воды донесся сдавленный окрик, и Мисилл помогла Джастону забраться на борт; следом вынырнул волк. Шерсть во многих местах была выжжена, однако Фардейл уцелел.

Эр'рил подполз к Элене и помог ей сесть, вскоре волны почти улеглись.

— Что это за магия? — спросил воин.

— Огненная буря, — прошептала девушка.

Станди внимательно взглянул на свою воспитанницу и тщательно осмотрел ее ладони. Без колебаний коснувшись гладкой белой кожи, на которой не осталось ни пятнышка, он поднял на нее удивленные глаза.

— Как?..

— Ты рассказывал, что в древности маги призывали энергию только одной рукой, — сказала она, стиснув пальцы Эр'рила.

Он кивнул, ответив на пожатие.

— Но мои способности простираются дальше. Лишь легендарная Сисакофа могла управлять сразу двумя видами магии, и я подумала, что Темный Властелин растеряется перед атакой объединенных сил. Я рискнула, понадеявшись на его недальновидность. — Элена смущенно улыбнулась. — Но даже не ожидала, что выпад получится столь удачным.

Эр'рил обхватил ее за плечи и прижал к себе.

— Элена, ты поражаешь меня все больше.

Она расслабилась, впитывая запах и тепло его кожи. Ей бы хотелось так навсегда и замереть — в его объятиях.

Водяной столб взвился в небо, и лодка дернулась в сторону — их отбросило друг от друга. Над поверхностью озера появилась огромная обожженная голова на длинной змеевидной шее.

Пасть разверзлась, являя путешественникам тысячи жутких зубов. Потускневшие глаза обшаривали лодку — чудовище ослепло, но оно все еще чуяло запах ведьмы. Страшная морда устремилась к лодке.

Элена закричала и вскинула руки, забыв на мгновение, что магия иссякла. Эр'рил накрыл ее своим телом, защищая от неминуемой гибели.

Внезапно между плотом и демоном мелькнуло что-то огромное, и волна снова откинула хлипкое суденышко. Эр'рил приподнялся, пытаясь разобрать, что происходит, вскинула голову и Элена.

Над озером поднялась огромная чешуйчатая голова, раскрылась мощная пасть. Девушка увидела длинные блестящие зубы — каждый с ее предплечье. Ящер взмахнул могучим хвостом, с ревом прыгнул вперед и вцепился в тонкую шею исчадия Темного Властелина. Пытаясь вырваться из чудовищных челюстей хозяина топей, демон испустил предсмертный вопль.

Он был тяжело ранен в жестокой схватке с Эленой и в новом бою сопротивляться уже не мог. Очень скоро обожженная голова безвольно плюхнулась в воду.

Болотная рептилия, не разжимая зубов, обратила огромный черный глаз на плот, а потом погрузилась в озеро.

— Самец крок'ан, — тихо пояснил Джастон.

— Это Касса Дар призвала его на помощь? — спросила Элена.

— Нет, я не тратила магию, — едва слышно отозвалась ведьма.

Джастон, облепленный мокрой одеждой, стоял на краю суденышка и вглядывался в темную воду. Он повернулся к спутникам, даже не пытаясь скрывать свои шрамы.

— Я хорошо знаю не только топи, но и повадки крок'анов. Своим ревом самец возвестил о том, что нападение — это акт возмездия.

Проводник снова обратил взгляд к озеру.

— Болота — мой дом, — прозвучал его голос, полный гордости и нежности. — Их обитатели в совершенстве владеют искусством выживания.

Элена почувствовала, что он говорит не только о ящере, и по печальной улыбке Мисилл, смотревшей в спину Джастона, поняла: и та услышала нечто большее в словах болотного охотника. Шрамы не исчезли, но его сердце исцелилось.

Девушка вздохнула, глядя на спокойные воды, и вспомнила фразу, произнесенную тетей в комнате «Цветастого пони», их скромном приюте: «Не все войны выигрываются магией и мечом». Элена посмотрела на свои белые ладони.

Почему-то от этих слов на душе потеплело.

Два дня спустя пришло время расстаться. Среди болот, таивших неисчислимые опасности, Элена обрела новых друзей, и им, сплоченным огнем общих сражений, прощание давалось нелегко. И все же, когда раны были перевязаны и планы оговорены, маленький отряд приготовился отправиться в путь.

Рассвет возвестил о наступлении дня отплытия, и все собрались на берегу болотного озера. Эр'рил складывал припасы в лодку, а Фардейл вертелся рядом. Мисилл и Элена прощались с Джастоном и Кассой Дар. Отсюда ведьма поведет их лодку к побережью.

— Может, пойдешь с нами? — предложила Мисилл Джастону.

— Лучше я позабочусь о ваших лошадях, — покачал он головой.

Проводник должен был переправить животных, оставленных в Высохшем Источнике, на побережье. Элена настаивала на том, чтобы Дымка вернулась к ней. Кобыла не сможет жить здесь, как болотный мул, — с ее характером она в топях долго не протянет. Нет, из Дымки не получится рабочая лошадка.

Джастон подошел к Мисилл. Путешествие в замок Дракк вернуло его к жизни, и он теперь совсем не походил на угрюмого человека, встретившего отряд у подножия Оползня. Охотник больше не сутулился и не скрывал страшные шрамы.

— Кроме того, болота — это мой дом, — добавил он.

Элена видела, что его слова и мимолетный взгляд, брошенный на Кассу Дар, ранили Мисилл. С печальной улыбкой на устах воительница отвернулась и расправила плечи. Посмотрев ей в глаза, девушка поняла: тетя признала поражение. Когда пламя погасло, иногда его уже не разжечь, даже если осталось несколько тлеющих искр.

— Тогда нам пора, — объявила Мисилл с наигранной веселостью.

Она зашагала к лодке, прижимая ладонь к боку, где остался след от ядовитого щупальца, но Элена знала, что истинные страдания ей доставляет вовсе не ожог.

Итак, Мисилл и Джастон расстались — скорее как друзья, чем как любовники, — и пришла пора прощаться Элене. Она обняла проводника и повернулась к прекрасной Кассе Дар, вернувшей себе облик красавицы с золотисто-каштановыми волосами. Ее тонкие руки потянулись к пальцам Элены, скрытым перчатками.

— Ты — наследница Сисакофы. В твоих руках сосредоточено великое могущество. — Она приложила ладонь к ее груди. — Но истинная сила всегда идет от сердца. Помни об этом, дитя.

В глазах девушки блеснули слезы.

— И пожалуйста, не забудь о своем обещании, — проговорила Касса Дар. — Ты единственная надежда моего народа.

— Трай'сил займет свое законное место, — кивнула Элена.

Болотная ведьма улыбнулась, и они обнялись. Иллюзия была столь сильна, что даже нащупать что-либо напоминавшее д'варфа под точеным телом не представлялось возможным.

Настал миг расставания.

Маленький отряд поднялся на борт, и все расселись по своим местам. Суденышко беззвучно отошло от берега и устремилось вперед, ведомое болотной магией.

С кормы Элена в последний раз обернулась на Джастона и Кассу Дар — они стояли рядом на мшистом берегу и махали вслед лодке. Элена улыбнулась, заметив, как ладошка красавицы скользнула в руку охотника. Похоже, интерес к Джастону проявляла не только Мисилл. Робкий жест близости не укрылся и от нее. Воительница вспыхнула, вскинула кисть в прощальном жесте и отвернулась. В следующее мгновение она уже что-то обсуждала с Эр'рилом, словно стараясь отвлечь себя от мыслей о проводнике.

Элена была рада, что тетя отвернулась и не увидела новую сцену: когда лодка почти скрылась за излучиной, Касса Дар коснулась щеки Джастона, и рубцы исчезли — магия справилась с ними в один миг. Охотник удивленно провел пальцами по гладкой коже, и его лицо озарилось не только благодарностью, но и чем-то большим — кажется, интерес Кассы Дар не был безответным.

Элена улыбнулась и опустила голову. Джастон всегда говорил, что любит болота, и теперь у него появился шанс это доказать.

Вдруг Эр'рил, сидевший наносу, выругался. Он тщательно втирал мазь, полученную от болотной ведьмы, в пузырившийся ожог на шее — ядовитое щупальце оставило болезненный след.

— Наконец-то мы покинем этот проклятый край, — проворчал станди, накладывая повязку.

— Согласна, — эхом отозвалась Мисилл, бегло оглянувшись.

Понимая, что ни одно снадобье не смягчит страданий тети, Элена положила руку на ее колено. Только так она могла поддержать воительницу.

Мисилл надолго сжала ее ладонь.

Впереди расстилался долгий путь к побережью.

 

ГЛАВА 30

Через шесть дней после того, как отряд покинул замок Дракк, Элена ступила на твердую землю; ей казалось, прошли годы. Первые шаги получились неуверенными; в длительном путешествии из Тенистого Потока ее ноги привыкли и к пружинистой трясине, и к шаткому дну лодки. Она поправила заплечный мешок и осмотрела лодыжку, которую подвернула на лестницах затонувшей башни, — теперь боль почти не напоминала о себе.

Фардейл спрыгнул на берег и, выгнув спину, хорошенько потянулся. Он не скрывал, что с удовольствием покидает тесную лодку, и радовался солнечному свету после густых болотных туманов. Элена глянула на его бока — ожоги почти зажили. Мазь Кассы Дар залечила и все остальные раны.

Эр'рил шагнул на берег вслед за Эленой и чуть поморщился, когда заплечный мешок задел повязку на шее. Серьезнее других пострадала Мисилл, и больше всего ее мучили ядовитые отметины, опоясывавшие талию.

К счастью, им предстояло преодолеть лишь половину дневного перехода. Эр'рил был знаком с отшельником из домика на утесе — там они отдохнут и залижут раны.

Думая о том, что их ждут теплый приют и удобные постели, путники из последних сил заставляли себя двигаться вперед.

Однако их гнали не только мысли о скором отдыхе. Осталось менее половины луны до условленного срока, когда. Мисилл отправится в Порт-Роул на поиски друзей. Элена с нетерпением ждала встречи с Кралом, Тол'чаком, Мериком и Могвидом. Она скучала по всем четверым.

Последние шаги многотрудного путешествия от Зимнего Айри до побережья Элена преодолевала рядом с Эр'рилом. Когда солнце поднялось высоко, станди повел отряд на восток, к океану, забирая чуть южнее.

По мере того как они поднимались вверх, удаляясь от болот к горам, вокруг становилось все суше. Птицы возвещали о приходе чужаков громкими трелями, кролики разбегались прочь. Воздух был напоен ароматами луговых трав и пурпурных нарциссов, над зарослями жимолости гудели пчелы. Здесь, среди холмов, царило лето, но молочай уже клонил тяжелые головки к земле, напоминая о скором приближении осени.

К полудню они поднялись на вершину большого холма, откуда открывался вид на Великий океан. Элена не могла отвести от него глаз. Казалось, за горами мир заканчивается — от горизонта к горизонту раскинулись голубые бескрайние воды. Лишь кое-где гладь нарушали небольшие зеленые острова.

— Граница Архипелага, — пояснил Эр'рил.

«Именно туда мы и отправимся», — подумала Элена и вздохнула.

Но все это завтра, а пока можно насладиться солнечным теплом и свежим бризом, на время забыть о своем обременительном даре. Она отвела взгляд от оленьих перчаток, скрывавших рубиновую кожу.

Эр'рил решил, что пора передохнуть и подкрепиться, и они доели вяленое мясо и хлебные корки. Не самая приятная трапеза, но на десерт Мисилл угостила Элену спелыми ягодами, собранными ею с соседнего куста. Девушка подскочила от восторга — это же жгучие ягоды, ее любимые! Она разом закинула в рот целую горсть. Терпкие и сладкие, они приятно освежали. Такие же росли в родном саду, и, если Элена не успевала объесть весь куст, мама пекла из них самые вкусные пироги.

Она огляделась: склоны вокруг густо поросли любимым лакомством. Губы Элены разошлись в счастливой краснозубой улыбке. Путешествие не будет таким уж утомительным.

— Значит, твой друг обитает где-то здесь, в горах, — сказала Мисилл. — Ему можно доверять?

Эр'рил кивнул и, присев на корточки, принялся укладывать свою сумку. Он рассеянно провел по пустому правому рукаву и ответил:

— Он из братьев Ордена, и я без колебаний доверю ему собственную жизнь.

Мисилл задумчиво посмотрела на станди и заметила:

— Но сейчас ты доверяешь ему нечто больше, чем собственную жизнь.

Эр'рил вскинул глаза на Элену.

— Я помню о своем долге, — пробормотал он, не отводя от девушки взгляда. — Если не веришь незнакомцам, доверься мне.

Мисилл с трудом поднялась на ноги, ожоги еще саднили.

— Тебе я верю, Эр'рил.

Последние слова изрядно удивили жителя равнин, но он постарался скрыть изумление, резким движением забросив за спину вещевой мешок.

— Тогда поспешим, чтобы добраться до места засветло.

Отряд снова двинулся вперед, и вскоре путники оказались на неровной дороге, вьющейся вдоль побережья. Идти стало намного легче. Места здесь были пустынные, на полях изредка попадались любопытные овцы и одинокие коровы с сонными глазами; однажды им встретился фургон, и возница приветственно приподнял шляпу. К сожалению, он ехал в противоположном направлении и не мог подвезти их.

Отряд все шагал и шагал по бесконечной тропе. В спустившихся сумерках казалось, пути не будет конца, но вдруг Элена заметила впереди небольшой домик. Он высился на утесе, будто над самым морем. Каменные стены и соломенная крыша манили забытым уже уютом.

С диким лаем навстречу выбежал пес, однако, едва учуяв Фардейла, отступил. Рядом, уловив присутствие волка, испуганно заблеяли козы. Только утки нисколько не испугались и устремились к непрошеным гостям за угощением.

Элена им улыбнулась.

Эр'рил разогнал любопытную стайку и без колебаний повел отряд во двор. Остановившись на крыльце, он громко постучался.

Сначала все было тихо, и Элена испугалась, что хозяина нет дома, но вскоре изнутри послышались шаги.

— Открой проклятую дверь! — проворчал кто-то.

Эр'рил улыбнулся.

— Ну, это брат Флинт, — прошептал он Элене. — Всегда в паршивом настроении, но его душа необъятна, как океан.

К кому бы ни были обращены эти слова, дверь наконец распахнулась. Человек на пороге немного уступал ростом станди, и тот растерянно кивнул, не узнав рыжеволосого паренька — в первые несколько мгновений его не узнала и Элена. А затем ее глаза вспыхнули счастьем; она бросилась на крыльцо, оттолкнула Эр'рила и обняла потрясенного юношу.

— Хм, — только пробормотал он.

Девушка отстранилась и посмотрела ему в лицо. С момента их последней встречи он вырос на целую голову, у него даже появилась рыжая бородка. Она улыбнулась, и по щекам покатились слезы радости.

— Джоак, ты не узнаешь родную сестру?

Он заморгал.

— Элена? — осторожно спросил он, различив в остриженном чернявом мальчишке самого близкого человека. — Элена!

Он так крепко прижал ее к себе, что девушка на мгновение испугалась за свои ребра. Она ощутила в его руках силу отца, а в теплых объятиях — любовь матери. Семья воссоединилась.

— Но как?..

Она смеялась и плакала у него на груди, не в силах произнести ни слова. Элена прижалась к нему — нет, это не обманчивый сон, не призрак, который исчезнет, только она откроет глаза. За прошедшие луны ей не раз снился брат, но теперь он здесь, рядом — живой! Слезы текли ручьем, и она не могла остановиться.

— Как тебе удалось?..

Он коснулся ладонью ее щеки.

— Тихо, тихо, — пробормотал Джоак.

Седой длиннобородый мужчина с трубкой в зубах подошел к гостям.

— Похоже, вы знакомы, — хрипло сказал он.

Джоак обнял девушку за плечи.

— Это моя сестра Элена, — сказал он, и его губы расплылись в задорной улыбке.

Старик кивнул и протянул ей платок.

— Да, ведьма. Я и сам догадался.

Оглядев остальных, Флинт удивленно вскинул брови, только когда его глаза остановились на огромном лесном волке. Он жестом предложил пройти, словно они зашли в гости с соседней фермы.

— Ты очень вовремя, Эр'рил.

Джоак было отвернулся, когда из-за спины Эр'рила показалась Мисилл. Юноша оторопело уставился на воительницу.

— Тетя Ми? — удивленно проговорил он. — А ты как здесь оказалась?

Он выпустил Элену и потянулся к тете.

Девушка улыбнулась, она на мгновение забыла о том, что с ней еще один член их поредевшей семьи.

Мисилл вытянула перед собой руку.

— Постой, Джоак. Я видела, как ты обнимал сестру, и, боюсь, мое израненное тело не выдержит столь пылких приветствий.

Она наклонилась и осторожно обняла юношу, и, когда отстранилась, ее глаза наполнились слезами.

— Ты повзрослел даже больше, чем сестра, — заметила она, вытирая щеки.

— Флинт, как ты нашел мальчика? — спросил Эр'рил очень серьезно и даже немного грубо.

— Его отыскал Морис в А'лоа Глен, — ответил старик, отмахиваясь от дальнейших расспросов. — Это очень длинная история, а у меня похлебка сгорит, если я сей же час не вернусь на кухню.

И прежде чем гости успели пройти в дом, над утесом пролетело огромной крылатое существо. Оно стремительно снижалось к домику.

— Скал'тум! — воскликнула Элена.

Джоак обнял сестру.

— Нет, Эл, тебе нечего бояться.

Эр'рил и Мисилл обнажили клинки, Фардейл зарычал.

Флинт вернулся на крыльцо и проворчал, глядя на воинов:

— Ну и нервные же вы. — Он оценивающе оглядел Мисилл и одобрительно кивнул Эр'рилу. — Пойдем, ужин подождет. Я послал за подкреплением, и, похоже, мой гонец возвратился быстрее, чем я рассчитывал. Мне это не нравится.

Станди тронулся следом, с подозрением поглядывая на старика.

— Что происходит, Флинт?

Элена, не сводившая глаз с неба, не расслышала ответа. В последних лучах закатного солнца она увидела, что в океанских ветрах резвится вовсе не чудовище Темного Властелина, а чудесное существо с черной сверкающей чешуей и серебристыми когтями. Его чешуя искрилась всеми цветами радуги. Изящно поджав одно крыло, диковинное животное быстро снижалось. Разинув рот, она не могла отвести от него глаз.

Опомнившись, Элена поняла, что впереди маячит спина наставника, а плечи ее охватывает сильная рука брата. Черный исполин приземлился на вершине утеса, его мощные когти глубоко ушли в мягкую почву. Существо повернуло к отряду царственную голову. Кобальтовые глаза внимательно изучали чужаков.

— Это дракон Рагнар'к, — пояснил Джоак.

Теперь, когда они подошли поближе, Элена заметила на спине дракона миниатюрную девушку. Ее изящное личико обрамляли длинные зеленые волосы. Брат приветственно вскинул руку, и незнакомка помахала в ответ.

— Это Сай-вен, — шепнул юноша. — Она мер'ай.

Брови Элены поползли вверх. Она всегда считала мер'ай мифическими созданиями, но после всего, что ей довелось увидеть, без колебаний приняла слова брата на веру.

Пока они пробирались через луг, Флинт и Эр'рил что-то увлеченно обсуждали. Элена догнала их и в свете заходящего солнца увидела, как помрачнел ее наставник.

— Значит, А'лоа Глен потерян. И мой брат…

Голос дрогнул, станди не смог закончить фразу. Его глаза были устремлены куда-то вдаль. Элена никогда не видела его таким растерянным.

Флинт пожевал черенок трубки.

— Боюсь, так оно и есть. Мне сообщили, что стаи скал'тумов кружат над городскими башнями. Рыбаки видели в прибрежных водах странных зверей, к тому же стало пропадать в пять раз больше кораблей, чем обычно. Боюсь, Темный Властелин роет землю. Так что, если мы хотим заполучить Кровавый Дневник, нам потребуется армия.

Отряд подошел к дракону. Прекрасное существо, потеряв к людям всякий интерес, устремило взор в океан, но никто так и не отважился приблизиться. Взгляды девушек на мгновение встретились, и мер'ай кивнула. Элена решила, что они одного возраста.

— Как все прошло? — спросил Флинт у Сай-вен. — Удалось убедить мать помочь нам?

— Конч раньше нас добрался до Бездны и передал твою просьбу. — Она обвела рукой окружающий океан. — И вот ее ответ.

За полосой прибоя голубые волны плавно накатывали одна на другую. До самого горизонта простиралась пустота.

Элена увидела, как поникли плечи Флинта.

Тогда миниатюрная мер'ай коснулась дракона, и по ее безмолвному сигналу Рагнар'к вытянул шею — над водой разнесся могучий зов.

Элена поморщилась и оперлась на плечо Джоака.

Как только рев смолк, невозмутимая лазурь вдруг вскипела и над поверхностью появились сотни голов.

— Морские драконы, — благоговейно прошептала она.

Словно россыпь драгоценных камней поднялась на поверхность моря, синие вечерние воды окрасились множеством цветов.

На их спинах, приветственно вскинув руки, сидели наездники.

— Моя мать приветствует вас, — сказала Сай-вен, и по ее губам скользнула тень улыбки. — И предлагает свою помощь.

Подобные обросшим ракушками островам, над океанской гладью поднимались огромные звери, из их боков вырывались фонтаны искрившихся в косых лучах заходящего солнца брызг.

Флинт даже присвистнул от восторга и потер двумя пальцами серебряную звездочку в ухе.

— Сай-вен, ты привела мер'ай из Бездны. Сегодня ночью сбываются древние пророчества.

Он повернулся к станди.

— Чувствуешь, Эр'рил? Со следующим восходом солнца на нас падет тень войны.

От его слов — о войне и пророчестве — Элена похолодела.

Вдруг черный дракон вновь пронзительно затрубил, и она вздрогнула. Его бесчисленные сородичи ответили стройным хором, и их напев слился с шумом прибоя — непостижимая музыка объединила драконов и море.

Но для Элены она прозвучала набатом — рукояти мечей застучали по щитам, призывно завыли трубы.

Солнечный свет заметно потускнел, когда Джоак прошептал на ухо:

— Все они здесь ради тебя, Элена.

Слова брата не обрадовали ее. На глаза навернулись слезы, она знала, что в этот момент привычный мир меняется.

Словно почувствовав переполнявшие девушку чувства, Фардейл подошел к краю утеса и слил волчий голос с хором морских зверей — его протяжный низкий вой разнесся над океаном. И его песнь одиночества проникла Элене в самое сердце.

Джоак стиснул ладонь сестры, и она молча сжала в ответ его пальцы. Что бы ни случилось, она теперь не одна.

Не разнимая рук, брат и сестра смотрели на темнеющее море, и тепло семьи согревало девушку куда сильнее, чем рубиновая магия.

И пока Элена смотрит на свою армию морских драконов, я заканчиваю вторую часть повествования. С рассветом океаны окрасятся кровью героев, трусы явят свою истинную сущность, а братья поднимут оружие друг на друга.

Но можно ли ждать от войны чего-нибудь другого?

А теперь давайте отдохнем и притворимся, что не слышим боевых барабанов в тяжелых ударах прибоя.

Очень скоро, уже завтра, земли Аласеи будут истекать кровью.