ГЛАВА 14

Элена едва не вздрогнула, когда к ней устремились кинжалы. Сверкнув в лучах полуденного солнца, два наточенных клинка просвистели над головами зрителей. Эр'рил стоял на дальнем конце рыночной площади с завязанными глазами. Девушка знала, что искусно разрезанная ткань воину не помеха, но всякий раз, глядя на летящую сталь, задерживала дыхание.

Она услышала слова одного из горожан:

— Ну и глупый мальчишка! Стоит, точно корова, а в него ножи метают.

Его сосед согласился.

— Вопрос только в том, кто глупее: мальчишка или его отец? Ты бы бросил нож в родного сына?

Вскоре все закончилось.

Занк-занк — клинки глубоко вошли в дубовую дверь по обе стороны от головы Элены, рядом с ушами. Она облегченно вздохнула и шагнула вперед. Девушка согнулась в поклоне, и, скатившись с носа, на сцену упала капелька пота, и полуденная жара была тут ни при чем. Элена выпрямилась и помахала Эр'рилу.

Последние три луны отряд продвигался по небольшим поселениям, устраивая цирковые представления. На этот раз они впервые заехали в крупный город, значительно превосходивший ее родной Уинтерфелл. Он назывался Тенистым Потоком в честь реки, протекавшей через центр, и входил в число трех портовых городов, стоявших на главных водных артериях равнины. Из Тенистого Потока баржи, груженные тюками листового табака, мешками ржи, склянками ароматических масел, добытых из уникальных местных растений, отправлялись на побережье, где добро обменивали на другие товары. Богатства со всех концов равнины стекались сюда, и Эр'рил рассчитывал заработать достаточно, чтобы нанять корабль до побережья. Чутье его не подвело: вот уже четвертый день представление пользовалось успехом.

Бурные аплодисменты ознаменовали окончание номера. У края сцены в черно-красном костюме охотника стоял Могвид, рядом сидел Фардейл. Детишки показывали на огромного зверя, в их широко раскрытых глазах мешались восторг и страх. Могвид со своим «дрессированным волком» снискал огромную популярность — братья зарабатывали даже больше, чем «отец и сын» с ножами.

Соскочив со сцены, Элена провела рукой по коротко остриженным черным волосам. Несколько молоденьких горожанок, с интересом наблюдавших за Фардейлом, посматривали и в ее сторону. Их смущенные взгляды и шепот свидетельствовали об интересе к «мальчишке» из цирка. Элена вздохнула, ей изрядно надоела роль юноши. Впрочем, так она не привлекала к себе лишнего внимания.

Тысячи трюкачей бродили по широким равнинам Станди, зарабатывая на жизнь, пока созревал урожай. К зиме, одновременно с солнечным теплом, поток медяков иссякнет, но пока по окрестностям в разноцветных фургонах колесили самые разные артисты, и среди них не составляло труда затеряться.

Порой встречались небольшие вооруженные патрули Гал'готы, и каждый спутник Элены знал, кого они ищут. Однажды вечером пришлось даже устроить представление для отряда солдат, но те ничего не заподозрили. Более того, капитан заплатил серебряной монетой. До сих пор их никто не раскрыл.

Со временем ужасы, пережитые в горах, поглотила память, но слезы по Ни'лан не иссякали. Ее лютня путешествовала с ними, как напоминание о погибшем друге, как укор: они не сумели ее защитить. На удивление, именно Мерик настоял на том, чтобы взять с собой хрупкий инструмент.

— Прежде мы были врагами, — объяснил он. — Но еще раньше наши народы жили дружно. Я бы хотел показать элв'инам лютню, символ красоты и благородства нифай. Быть может, Ни'лан возродится в музыке.

Однажды Мерик заиграл, и на мгновение Элене показалось, что элв'ин прав: в звучании слышалась песня Ни'лан. Слезы и печальные улыбки появились на лицах тех, кто собрался в тот вечер возле костра, и всем впервые за долгое время стало немного легче.

Сначала путники вздохнули с облегчением — никто не пытался атаковать маленький отряд, никто не шел по следу. Но по мере того как уходили дни, а под колесами фургона исчезали лиги, странники все чаще поглядывали через плечо и вздрагивали от резких звуков. Теперь вечерами они подбрасывали в костер побольше хвороста, чтобы разогнать окружающий мрак. Казалось, все затаили дыхание, дожидаясь нового нападения. Мир и покой становились тревожными.

Элена вздохнула, приходя в себя после представления. Она откинула легкую занавеску и едва не столкнулась с Мериком, дожидавшимся своей очереди. Смущенно посмотрев на девушку, он сунул воробья в просторный рукав своего одеяния. Его номер редко принимали хорошо, к тому же нескрываемое высокомерие раздражало зрителей. Только в самом конце, когда с помощью магии стихии он поднимался над сценой, толпа отдавала ему должное.

Элв'ин отступил в сторону и грациозно поклонился.

— Миледи.

Элена нахмурилась.

— Перестань. — Она неожиданно почувствовала раздражение. — Не забывай, я сын Эр'рила, а не твоя королева.

Он небрежно взмахнул тонкой ладонью, и из рукава вылетело несколько птичьих перьев. Его бледное лицо слегка покраснело.

— Мне пора, — пробормотал он. — Могвид скоро закончит.

Она кивнула и направилась к фургону. Занавес закрывал заднюю часть сцены и доходил до повозки, так что Элене не грозила встреча с докучливыми зрителями. Справа располагался пустой амбар под будущий урожай. Идеальное место для цирковых выступлений, защищенное от взглядов зевак.

Мерик исчез за занавесом, и Элена осталась одна; все ее друзья были чем-то заняты. Она слышала, как завывает на сцене Фардейл, а зрители нервно посмеиваются. В дальнем конце площадки стояла занавешенная клетка. Желающие могли, заплатив медяк, взглянуть на плененного огра, которого сторожил Крал. Большинство посетителей аттракциона хохотали, увидев «чудовище»: Тол'чак носил фальшивые козлиные рога и накладные усы. Никому и в голову не приходило, что они видят настоящего огра, — но именно к этому и стремился Эр'рил. Если пойдут слухи, что огр настоящий, труппа будет привлекать слишком много внимания, поэтому он и придумал ради смеха дополнительные детали. Рядом стоял огромный Крал с топором, а на клетке висела табличка: «РАДИ БЕЗОПАСНОСТИ ЗРИТЕЛЕЙ», и люди уходили вполне удовлетворенные зрелищем.

Итак, у Элены, обычно окруженной бдительными стражами, появилась редкая возможность побыть одной. После гибели Ни'лан она осталась единственной женщиной в отряде и теперь особенно ценила минуты уединения. Улыбнувшись, она направилась к фургону, осторожно потирая туго стягивавшую грудь повязку.

И тут ее атаковали — хотя потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это действительно нападение. Краем глаза она заметила быстрое движение и отскочила от темного входа в амбар.

Из укрытия вышел маленький обнаженный мальчишка. Ему было никак не больше трех зим, и он стоял, засунув в рот палец, не спуская глаз с Элены. Карапуз был не чище складской кирпичной стены: щеки измазаны сажей, светлые волосы потемнели от грязи. Личико, круглое и румяное, как у всех детей его возраста, светилось искренностью. Он без тени смущения улыбнулся, не вынимая изо рта пальца, и показал на Элену, девушка опустилась рядом на колени.

— Ты потерялся? — спросила она, словно у щенка.

Ребенок громко фыркнул.

— Тебе не место здесь, леди.

Элена улыбнулась. Как малыш узнал, что она девушка? Может, ее выдал голос?

— Все в порядке, — ответила она. — Я с цирком.

— Сырком? — пролепетал он.

Элена сняла левую перчатку и протянула ладонь; не стоит пугать мальчишку рубиновым пятном.

— А где твои мама и папа? Смотрят представление?

Он со смущенной улыбкой взял ее за руку, и Элене показалось, будто ее коснулась склизкая холодная рыбина. Однако под обезоруживающим взглядом детских глаз она не решилась отстраниться.

— У меня нет мамы и папы, — сказал он и хихикнул, словно эта мысль показалась ему забавной.

Элене стало жаль сиротку, наверное, он даже не помнит родителей. В груди зашевелился гнев: сирота или нет, почему люди так плохо обращаются с ним?

— И где же ты живешь?

— Живу? — Он почесал грязные волосы липкими пальцами.

— Откуда ты взялся?

Малыш обрадовался.

— О, я издалека.

Она вздохнула. Конечно, ребенок живет в Тенистом Потоке — не может же голый малыш в полном одиночестве разгуливать по большому городу?

— С кем ты сюда пришел?

— Я хочу есть, — заявил мальчишка, ему надоело отвечать на вопросы.

Печально улыбнувшись, она отвела его к фургону.

— Кажется, у нас осталось кое-что сладенькое.

Он наморщил нос, и Элена удивилась: какой ребенок не любит сладкого?

— А ты чего хочешь? Есть немного вяленой говядины и хлеб.

Он остановился и с неожиданной силой потянул Элену за руку. Его голос изменился, стал совсем не детским.

— Мне нужна твоя магия, — жадно проговорил он.

Девушка удивленно ахнула, но не сумела высвободить ладонь. Она по-прежнему видела детское лицо, его глаза смотрели очень по-взрослому.

За спиной послышался другой, более низкий голос, и Элена испуганно обернулась, готовая встретить новую опасность.

— Сегодня мы неплохо поработали.

Это был Эр'рил. Воин откинул занавес и направился к ней, играя фальшивой повязкой.

— Эр'рил! — воскликнула Элена.

Уловив ужас в ее голосе, он тут же подскочил к девушке.

— Что случилось?

Серые глаза засверкали от гнева, в руке тут же оказался метательный нож.

Элена обернулась: ребенок бесследно исчез, однако она все еще чувствовала недетскую хватку холодных пальцев на левой руке — толстые лианы вились вокруг ладони.

— Что это? — Эр'рил, опустив нож, смотрел на Элену.

Она подняла кисть, опутанную какой-то странной, будто заплесневевшей, зеленью.

— Я не знаю.

Тол'чак сидел на корточках, ноги давно гудели. Сквозь ткань, закрывавшую клетку, не было видно, что происходит вокруг, но со сцены доносился голос Мерика. Элв'ин заканчивал выступление, и скоро они все смогут отдохнуть.

Поправляя козлиные рога, Тол'чак ждал, когда следующий горожанин, ведомый любопытством, заплатит медяк за возможность поглазеть на «чудовище». Вот уже три луны он играл эту роль, развлекал зрителей рыком и шипением, и даже самые свирепые ужимки вызывали лишь смех, особенно громкий, если он ронял рога. Никто не верил, что перед ними настоящий огр. Впрочем, он действительно си'лура наполовину. Вздохнув, Тол'чак принялся разминать правую икру.

Крал, его тюремщик и страж, зашептал через занавес:

— Кто-то идет. Приготовься. — Его голос окреп, когда появился потенциальный зритель: — Взгляните на зверя с гор! Он прикончил сорок человек и сожрал всех до последней косточки!

Тол'чак только покачал головой — зазывания Крала казались ему глупыми. Крал говорил неправду, если не считать того, что сородичи Тол'чака действительно убили более сорока человек, потом сожрали их до последней косточки. Просто сам он не совершал столь чудовищных деяний. Поначалу Крал, как истинный горец, отказывался произносить неправду, но со временем привык и теперь даже получал удовольствие от роли надзирателя. Вдобавок он обладал весьма подходящим зычным голосом и теперь зачитывал длинный список преступлений «чудовища». Тол'чак громко застонал.

— Вы слышали? — Крал заговорил тише, обращаясь к кому-то за занавесом. — Он зашевелился! Бойтесь его ярости и жажды крови!

— Мамочка, я не хочу смотреть на страшилище, — послышался детский голосок.

— Милый, это просто фокус, — устало ответила женщина. — Кто-то надел специальный костюм. Ты не хочешь посмотреть?

— Я не буду-у-у! — Ребенок приготовился закатить истерику.

— Хорошо, тогда пойдем домой.

— Хочу-у-у погладить большую собачку-у-у!

— Это был волк, милый, и хозяин уже уложил его спать.

Голоса матери и малыша начали стихать, мальчик снова закапризничал.

Крал заглянул за занавес, лицо сияло широкой улыбкой. Казалось, он наслаждается работой.

— Ну вот, ушли.

— Я слышал, — проворчал Тол'чак.

Неожиданно послышался женский голос, и горец вздрогнул. Немногим удавалось застать его врасплох.

— Покажите мне вашего монстра.

Незнакомка говорила быстро и уверенно — так шумит горный ручей весной. Крал быстро пришел в себя, тут же прикрыл занавес и затараторил:

— Ну если вы хотите увидеть зверя, прикончившего сорок человек и… — голос дрогнул. — И… Он… Я хотел сказать…

— Сожрал всех до последней косточки, — закончила за него женщина. — Да, я помню.

Монетка звякнула о тарелку.

— А теперь, будь добр, отойди в сторонку и дай мне взглянуть на твоего огра.

Крал, запинаясь, проговорил заученные слова:

— Бо-бойтесь его жажды крови…

— Да, конечно, всенепременно.

Женщина отвела полог и шагнула к клетке, а густо покрасневший Крал остался стоять у нее за спиной, придерживая занавес.

Едва взглянув на посетительницу, Тол'чак понял, почему так смутился товарищ: ростом с горца и лишь немногим уже в плечах, она, облаченная в кожу с железными заклепками, даже больше него походила на воина. Светлые волосы заплетены в косу до пояса, из-за спины торчат рукояти парных клинков. Однако лицо ее было красиво: пухлые губы, тонкие черты, огромные глаза цвета сумеречного неба. Крал неотрывно смотрел на нее, разинув рот.

— К чему эти нелепые побрякушки? И рога?

Горец опешил и залился краской. Женщина, очевидно, разгадала их уловки, и любые возражения только усугубят нелепость происходящего.

— Ну?

Она явно привыкла, чтобы на ее вопросы отвечали без промедления.

— Это маскировка, — заговорил Тол'чак. — Настоящих чудовищ в деревнях часто убивают.

Женщина даже бровью не повела, услышав огра.

— Где же твое достоинство? — спросила она. — Весь день корчиться в грязи на потеху зевакам!

Теперь уже Тол'чак потерял дар речи — так точно незнакомка обрисовала его положение.

Словно раздраженная кошка, одним неуловимым грациозным движением она повернулась к Кралу:

— Освободи его. Я не потерплю этого.

— Но?..

Ее глаза сверкали.

— Мне нужно кое-что сказать вам обоим, но я не стану говорить, пока… — Неожиданно она вновь повернулась к клетке. — Как тебя зовут, огр?

— Тол'чак.

— Хм… «Тот-кто-ходит-как-человек». Жестокое имя.

Она вновь обратила свой пылающий взор к Кралу, не обращая внимания на пораженное лицо Тол'чака.

— Повторяю, я не стану говорить, пока Тол'чак, словно бешеный пес, сидит в клетке. Освободи его. Немедленно.

Крал, все еще не в силах вымолвить ни слова, ошеломленно кивнул. Повозившись с ключами, он отпер замок и снял цепи. Уперев кулаки в бедра, незнакомка дожидалась исполнения своего приказа и, когда Тол'чак с трудом выбрался наружу, изучающе оглядела его. Казалось, она хотела что-то сказать, но потом передумала.

Размяв скрюченные ноги и спину, огр обратил к женщине искаженное болью лицо:

— Как тебя зовут?

Она едва заметно склонила голову.

— Мисилл Ярнош.

— Откуда ты знаешь язык огров?

Она отмахнулась.

— Есть вопросы поважнее. Например, зачем огр забрался так далеко от дома?

К Кралу наконец вернулся дар речи:

— Непонятно только, какое отношение это имеет к тебе.

Повернувшись, она приблизила к лицу горца свое.

— Мне стоило немалых сил выследить вас.

Рука Крала метнулась к рукояти топора, но женщина будто не заметила его предостерегающего жеста.

— Вы тут развлекаетесь, а ваши жизни в опасности. Зачем так долго торчать в Тенистом Потоке? Следовало бы соображать лучше, горец. Когда за тобой охотятся, любая остановка смерти подобна.

— О чем ты, женщина?

К Кралу вернулась обычная агрессивность.

— Если вас сумела найти я, — горячо сказала Мисилл, — значит, справится и повелитель Гал'готы. Я выслеживала вас с предгорий, и проводник вел себя крайне разумно, раз удавалось ускользать даже от меня. Но сидеть здесь ужасно глупо! Вам просто повезло, что псы Темного Властелина до сих пор вас не обнаружили.

Тол'чак приблизился к женщине, знавшей о нем слишком много. Принюхавшись, огр уловил ее силу, к которой тонкой горьковатой струйкой примешивался страх. А к тому, что могло вызвать у нее такую реакцию, следовало относиться серьезно. Он негромко спросил:

— Зачем ты нас искала?

— Из-за награды? — предположил Крал.

Она вздохнула и сердито мотнула головой.

— Вы выслушаете меня? Будь я здесь ради горсти серебра, ищейки Гал'готы уже варили бы праздничное рагу из ваших потрохов. Ладно, хватит болтать, лучше познакомьте меня с ведьмой.

В следующий миг топор оказался в руке у Крала — столь быстро, что Тол'чак даже не заметил движения. Однако женщина на долю секунды опередила горца. Ее клинки сверкнули и замерли — один у горла Крала, другой над сердцем Тол'чака. Огр посмотрел на острие, коснувшееся груди. Она знала не только его язык, но и самое уязвимое место — один укол, и ему конец. Спокойствие и уверенность, с какими незнакомка держала мечи, не оставляли шансов.

Первым заговорил Тол'чак:

— Крал, убери оружие. Если бы она желала нам вреда, мы бы оба уже были мертвы.

Повторять дважды не пришлось — тот аккуратно заткнул топор за пояс.

— Раз уж тебе, Мисилл, известно о ведьме, знай и то, что мы готовы защитить ее до последней капли крови. Так что зачехли клинки, и поговорим спокойно.

Она одним движением вернула мечи в перекрещенные на спине ножны и тыльной стороной ладони откинула завиток, выбившийся из косы.

— Я не желаю вашей ведьме зла. Напротив, я шла по следу, чтобы предложить свое оружие. — Она кивнула на занавес, за которым шумел город. — Но, боюсь, опоздала: поблизости снуют двое темных стражей, способных унюхать магию.

— Это еще кто такие?

— Порождения Черного Сердца, мерзкие магические звери. Окружив город, они примутся рыскать по улицам, пока не найдут вашу подопечную.

Крал глянул на Тол'чака: можно ли верить незнакомке?

— Если думаете спастись, — продолжала Мисилл, — бежать нужно сегодня. Я помогу вам всем, чем смогу.

— Что же ты захочешь в награду? — с прежним подозрением спросил Крал.

— А это касается только нас с ведьмой, — холодно ответила Мисилл.

Горец снова взглянул на огра — тот пожал плечами. Пожалуй, стоит познакомить женщину с остальными, тогда все и решится.

— Если предашь нас, — в голосе Тол'чака послышалась угроза, — тебя и десяток мечей не спасет, я доберусь до твоего горла.

Ее губы растянулись в полной печали улыбке, ладонь потянулась к грубой щеке.

— Разве так говорят с матерью, Тол'чак?

Крал видел, как, услышав слова Мисилл и ощутив прикосновение ее пальцев, меняется в лице товарищ.

Огр отступил на шаг.

— Но как?.. Где?.. — Тут он взял себя в руки, тряхнул головой и твердо сказал: — Ты не можешь быть моей матерью.

Воительница понизила голос, в интонации впервые послышались нотки нежности.

— Я узнаю в тебе отца. — Она рассеянным жестом обрисовала его черты. — Глаза посажены слишком близко. И нос! У тебя отцовский нос.

Тол'чак коснулся своего лица, словно пытаясь найти подтверждение ее словам. Крал чувствовал, что речь ей диктует само сердце.

— Она не лжет, — сказал он.

— Но как… Почему? — Среди множества вопросов Тол'чак не мог выбрать, с которого начать.

Мисилл положила руку на его плечо.

— Все очень просто: я полюбила твоего отца.

Ее слова успокоили Тол'чака.

— Если это правда, то почему ты оставила нас? Мне сказали, ты умерла в родильных пещерах.

Она кивнула, и ее лицо опечалилось.

— В некотором смысле так и было. Ты ведь знаешь, что в тебе течет кровь си'луры?

— Ты тутура, — пробормотал Тол'чак.

— Да, — горячо подтвердила Мисилл. — Так племена огров называют нас — тутура, «похитители детей» — и презирают, все до единого. Твой отец знал мою тайну и все же любил меня. Но кровь есть кровь, и после твоего рождения я больше не могла скрывать, что я не огр. Достаточно было взглянуть на тебя, чтобы понять: ты полукровка. Я подверглась гонениям и едва выжила, спасенная твоим отцом. Он отнес мое истерзанное тело в глубокую пещеру к древним ограм.

— К Триаде.

— Да. А они переправили меня к волшебным вратам и выпустили, но прежде предупредили, что нельзя возвращаться, иначе я умру. И еще сказали, что духи укажут мне путь.

Тол'чак кивнул, словно понимая, о чем говорит Мисилл.

— Врата Духов, — пробормотал он.

Женщина, не расслышав его шепот, продолжала:

— Я оказалась к востоку от Зубов, в далеких людских землях. Истерзанная душой и телом, я едва могла трансформироваться, но все же превратилась в человека. Меня, умирающую от слабости и ран, подобрала и выходила добрая женщина. Именно она…

Рассказ прервало неожиданное появление Могвида. Си'лура был в концертном костюме, его волосы растрепались.

— Что-то случилось с Эленой, — торопливо сказал он. — Она в порядке, но Эр'рил собирает всех в фургоне.

Только теперь Могвид заметил рядом с Кралом женщину и покраснел, сообразив, что нарушил кодекс молчания.

Горец похлопал его по плечу.

— Не беспокойся, она знает об Элене.

— Кто она? — прошептал Могвид.

— Представилась матерью Тол'чака, — пожал плечами Крал.

Могвид нахмурился и посмотрел на незнакомку.

— Но она не си'лура, — пробормотал он. — Ее глаза…

Он ткнул в свои вертикальные зрачки. Всякий, кто встречался с существами Западных Пределов, отличал оборотней по янтарным кошачьим глазам, остававшимся неизменными в любой форме. А у этой женщины они совершенно обычные.

Должно быть, Мисилл услышала его слова.

— Нет, я си'лура. Точнее, была. С тех пор я изменилась, осталась человеком.

Теперь во взгляде Могвида мешались удивление и отвращение.

— Ты утратила способность к перевоплощению? Добровольно?

— Нет времени на пустые разговоры, — пренебрежительно отмахнулась женщина. — Это длинная история, а Элене, как ты сам только что заметил, грозит опасность. Во всяком случае, здесь, в Тенистом Потоке. Отведи меня к девочке.

Слова Мисилл заставили всех остальных опомниться.

— Она права, — сказал Крал, увлекая всех за собой в небольшой альков за сценой, — Идемте.

Он шел, размышляя о навалившихся неожиданностях. Сначала появилась женщина-воин и назвалась матерью Тол'чака, а теперь что-то случилось с Эленой. Связаны ли эти события?

Как только они вошли, Крал заметил Мерика и Фардейла, стоявших рядом с Эр'рилом возле фургона. Элена сидела на ступеньках и показывала им что-то зажатое в левой руке.

Крал кашлянул, и все трое обернулись. Эр'рил увидел незнакомку и помрачнел, готовясь разразиться гневной тирадой.

Но Элена заговорила первой. Ее глаза широко раскрылись от удивления и радости.

— Тетя Мисилл?

Девушка вскочила на ноги, подбежала к женщине и обняла ее; по щекам покатились слезы, и она спрятала лицо на груди Мисилл.

— Не могу поверить, что ты здесь. — Элена разрыдалась и прижалась к Мисилл еще сильнее. — Ты отыскала меня!

Та нежно обняла Элену.

— Девочка, как ты выросла.

— Кто эта женщина? — мрачно спросил Эр'рил.

Мисилл ответила, продолжая улыбаться Элене:

— На самом деле я ей не тетя, но Фила и я в некотором смысле сестры.

Наступило долгое молчание, которое прервал Крал:

— Так ты знакома с тетей Элены?

— Да, именно она нашла и выходила меня после того, как я прошла через Врата Духов.

— Ах, вот оно как… — ахнул горец, осознав вдруг, сколь удивительным образом переплетены судьбы путников.

— Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — разозлился Эр'рил.

Ответа не последовало.

— Это еще что? — встревожилась Мисилл, взяв Элену за левое запястье.

Крал наклонился поближе: ладонь девушки опутывали невиданные зеленые растения. Казалось, крошечные, в налете плесени, листики растут прямо из кожи.

— И никак не отодрать, — пожаловалась Элена, тщетно дергая за побег.

Мисилл опустилась на одно колено, чтобы со всех сторон изучить обезображенную руку.

— А тебе больно? — нахмурившись, спросила она.

— Нет, но как-то жмет.

— Хм… — Мисилл растерла листик и принюхалась.

К ним вплотную подошел Эр'рил. Он все еще не доверял незнакомке.

— Можешь что-нибудь сказать? — спросил он.

— Болотный мох, — ответила женщина, ощупав другой стебель. — И он врастает в кожу.

— Что за чертовщина?

Эр'рил дернул девушку к себе, но та высвободилась. Мисилл встала и тщательно вытерла испачканные пальцы.

— Элена зачарована.

 

ГЛАВА 15

Микоф и Риман смотрели на доску для игры в тай'мен, обдумывая ходы. Костяные и нефритовые фигурки боролись за пространство на потертом деревянном поле. Противники, одетые в клетчатые зеленые рубашки из шелка, красные шерстяные куртки и черные туфли с кисточками, наклонились вперед. Их сходство бросалось в глаза, но даже для двойняшек они были поразительно похожи. В то время как большинство близнецов имели незначительные различия, маленькие несовершенства, позволявшие их разделять, эти были одинаковы как две капли воды. Будто великий мастер вырезал братьев из одного материала, точно фигурки для тай'мена. Их женственные лица, словно выточенные из слоновой кости, изящные, бледные и хрупкие, казалось, принадлежат статуям, а не живым людям.

Левый уголок рта Микофа едва заметно скользнул вверх.

— Ты принял решение, брат? — спросил Риман, заметив реакцию соперника: тот всегда был слишком эмоционален в игре.

Микоф уловил насмешку во взгляде брата — еще бы, противник утратил контроль над собой. Его губы приняли обычное выражение.

— Извини, — сказал он и протянул руку, чтобы сделать ход.

Он поставил свою фигуру на скакуна Римана.

— И этого я ждал полдня?

— Я оседлал твоего скакуна, — ответил Микоф. — Еще три хода, и замок будет взят.

Риман посмотрел на доску — неужто брат спятил? — и тут заметил ловушку. Теперь его брови поползли вверх в удивлении.

Микоф наслаждался реакцией обычно невозмутимого соперника, и, когда тот повалил пальцем свой замок, признавая поражение, возликовал, однако внешне остался спокоен: губы не дрогнули, ресницы не шелохнулись. Он не станет омрачать радость момента глупой улыбкой. Микоф перехватил взгляд Римана, изучавшего его из-под белой челки.

— Ты в отличной форме, брат, — наконец признал тот, откидывая холеной кистью волосы с покрасневших глаз.

— Еще партию?

— Вечер близится, скоро Стая выйдет на охоту. Давай отложим до утра.

В знак приятия доводов брата Микоф слегка склонил голову.

— Прекрати поддакивать! — проворчал Риман, и на его бледных щеках проступили красные пятна.

Микоф не подозревал, что поражение настолько огорчило брата.

— Я лишь согласился с тобой: в самом деле, сходит ночь, а Стая жаждет крови.

Твердость в интонации брата успокоила Римана, цвет лица снова выровнялся.

— Тогда лучше спуститься в подвал.

Юноша встал, стараясь не смотреть на доску, напоминавшую о поражении, и это не укрылось от внимания Микофа. Он пошел к двери следом и на пороге коснулся тыльной стороной ладони рукава брата. Риман принял этот утешительный сдержанный жест.

— Спасибо, — проговорил он, едва шевеля губами. — Полагаю, сегодняшняя напряженная игра несколько вскружила головы нам обоим.

— Несомненно, это была лучшая схватка.

Они вышли вместе, две точеные фигурки в дорогих одеждах. Ноги в легких туфлях бесшумно скользили по тростниковым циновкам, устилавшим каменный пол залов. Слуги, опуская глаза, расступались перед повелителями Твердыни. Лишь немногие осмеливались поднимать взгляд на их бледные лица, не знавшие солнечных лучей. О близнецах ходили разные слухи, но никто не ставил под сомнение их права наследования.

Родители, давно почившие в усыпальнице, пользовались огромной любовью жителей Тенистого Потока. Династия Кара'дом основала замок много зим назад, а отец позаботился о процветании поселения, заключив мудрые торговые соглашения и таким образом увеличив ежедневный приток товаров и денег. Город наслаждался благополучием, и обитатели его лишь качали головами, дивясь причудам братьев, чьих предков вспоминали с благоговением и благодарностью. И никто ни слова не говорил Микофу и Риману, когда те направлялись в самые отдаленные уголки крепости Кара'дом: их право, их дом.

Замок Тенистого Потока, Твердыня, был древнее самого города. Сначала построили небольшую сигнальную вышку, подобную десяткам, разбросанным по равнинам Станди. С тех пор многие из них разрушились, но эта, имевшая стратегическое значение, стала зерном, из которого вырос город. Он ширился, как корневая система дерева, да и сама башня постепенно увеличивалась: сначала появилось новое крыло, потом третий этаж, затем вокруг построили еще четыре. Теперь Твердыню окружали стены с бойницами и небольшой ров. Хотя последний носил скорее декоративный характер: на берегу разбили парк, а в воде плавали величавые черные и белые лебеди.

Жители гордились замковыми садами и высокими крепостными стенами, и многие забыли, где зародился их город. Древняя сигнальная вышка спряталась за причудливым фасадом, превратившись в неуклюжее рассыпающееся сооружение из неотесанных, плохо подогнанных камней. Однако именно оно было сердцем крепости. Лишь горстка людей все еще помнила ее древнее название — Раш'амон, Кровавый Столб, названный так в честь первого сражения с гал'готалами пять столетий назад, когда тысячи людей отдали жизни, защищая равнины. Озаренные сотнями осадных костров вражеских армий, укрепления стали алыми от крови за одну луну. Только после смерти последнего защитника врагу удалось захватить башню.

Близнецы знали историю древней вышки, она и была их истинным наследием.

Микоф и Риман молча шагали из роскошного западного крыла к узким переходам. Они шли не останавливаясь, а потолки опускались все ниже, коридоры сужались, пока им не пришлось идти след в след. Наконец, уже задевая белокурыми головами нависающий камень, братья оказались возле окованной позеленевшей медью двери. Микоф вытащил из рукава ключ, отпер ее, и в лицо ударил поток воздуха. Юноша вдохнул сладковатый аромат: к запаху плесени и влажной земли примешивалось нечто неуловимо терпкое, мускусное. Риман тоже помедлил на пороге и прикрыл глаза, с наслаждением думая о том, что ждет внизу.

— Пойдем, — сказал он севшим голосом и зашагал вперед. — Вот-вот опустятся сумерки.

Юноша опирался о заплесневелый камень, спускаясь по крутым ступенькам узкой лестницы, и Микоф отметил, что рука брата немного дрожит. Блаженное предвкушение откликнулось легкой слабостью в ногах, и он едва сдержался, чтобы не поторопить брата. Однако Риман спиной почувствовал, что тот наливается нетерпением, словно грозовая туча, и сам ускорил шаг.

Теперь, когда Риман не мог заметить, Микоф позволил себе улыбку. Близнецы прекрасно друг друга знали. Они спускались вниз по винтовой лестнице, и с каждым шагом сгущалась темнота. Сюда не заходили ни горничные, ни слуги — только у Микофа и Римана были ключи от медной двери, скрывавшей подвалы Раш'амона.

Вскоре появившийся внизу тусклый свет стал приближаться. Теперь оба брата едва не бежали к манящему мерцанию, поскальзываясь на ступеньках.

Миновав дверь, давно заложенную кирпичом, они спускались все ниже и ниже. Теперь внимание Микофа было поглощено сиянием. Он облизнул губы. Голод рос в его теле, точно пламя.

К основанию лестницы близнецы бежали со всех ног, хриплое дыхание вырывалось из стиснутых губ. На самом нижнем уровне Кровавого Столба на каменном полу тонким слоем застыла черная жижа, от покрытого плесенью пола отражался свет соседнего помещения.

Микоф и Риман зашлепали по луже в дорогих шелковых туфлях, они спешили к самой дальней комнате Раш'амона и тайне, сокрытой в ней. Наконец братья вошли в сырое помещение.

Как и во всех добротных подвалах, пол здесь был земляным. Точнее, грязевым: за сотни зим сюда просочились грунтовые воды.

Риман вошел первым и тут же по щиколотку провалился в вязкую жижу. Чтобы сделать каждый следующий шаг, ему приходилось с усилием вытаскивать ногу, и всякий раз раздавался влажный чавкающий звук. Он потерял обе туфли, но не обратил на это ни малейшего внимания — возьмет другие. За спиной слышалось хлюпание Микофа.

Оба неотрывно смотрели на существо в центре подвала, наполовину погрузившееся в грязь. Обнаженный, подобный выросшей в темноте поганке, стоял объект их поклонения. Приземистое тело являло собой переплетение костей и мышц. Словно в вырезанной неумелым скульптором фигурке, в нем смутно угадывались конечности и торс. Крючковатый нос, точно восковый, стекал к толстым губам, черные глаза глубоко запали. Над животом в воздухе вращалась эбеновая сфера, пылающая древними воспоминаниями о пропитанном кровью Раш'амоне. Лысую голову их повелителя и его грубые черты освещал багряный огонь шара.

Это был охотник, отыскавший близнецов пять зим назад и даровавший им Стаю в награду за службу Черному Сердцу.

Микоф и Риман, срывая шелковые одежды, упали на колени. Их одинаковые лица исказились в экстазе дикого наслаждения, обычно невозмутимые черты сейчас поведали бы стороннему наблюдателю о черных чувствах, переполнявших души.

Они ползали в грязи перед своим богом — лордом Торвреном, последним из повелителей д'варфов.

Эр'рил приложил лезвие метательного ножа к точильному камню. Он устроился возле темного входа на склад, где скрылись Элена и Мисилл. Воительница попросила его уйти, чтобы осмотреть девушку. Казалось, она знала, что произошло с Эленой, а потому он был готов немного потерпеть.

Остальные члены отряда занимались повседневными делами — закрывали цирк после вечернего представления: убирали реквизит, кормили воробьев Мерика, приводили в порядок свой уголок базарной площади. Чуть поодаль ворчал Крал, прикрепляя занавес обратно к фургону. Потемневшее небо сулило дождь, и приходилось спешить — неразобранной можно оставить только деревянную сцену.

Платить за нее приходилось немало, но Эр'рил сумел договориться, и теперь за те же деньги они располагали ближайшим складом, где хранили фургон и припасы. Сама труппа жила в небольшой гостинице «Цветастый пони», расположенной на северной стороне площади, — довольно скромное заведение, но воин понимал, что так они быстрее накопят на путешествие к побережью.

Каждый занимался своим делом, Эр'рил выверенными движениями точил кинжал, однако его мысли витали далеко. Он не сводил глаз со своей подопечной. Заявив, что та зачарована, воительница отказалась отвечать на любые вопросы, пока не выслушает рассказ Элены о странном мальчике.

Вечерело, и над рекой поднялся туман. Эр'рил, удовлетворенный своей работой, отложил точило. Как только скрежет камня о сталь стих, до Эр'рила донеслись голоса.

— Откуда взялся ребенок? — спросила Мисилл. — Он вошел через дверь?

Элена кивнула.

— Я подумала, он потерялся.

Эр'рил осторожно смазал клинок и убрал в ножны, к шести остальным кинжалам. Судя по царапинам на рукоятях, они служили ему давно, однако лезвия блестели так, будто только сошли с наковальни: станди знал, сколь важен хороший уход за оружием.

Мисилл выпрямилась, чем вновь привлекла внимание Эр'рила.

— Заплутавший мальчик — очень на нее похоже.

— На кого? — спросила Элена.

Вместо ответа женщина слегка склонила голову и настороженно оглядела площадь.

Эр'рил закрыл деревянный футляр для кинжалов и подошел к Элене и Мисилл.

— Видимо, ты знаешь, кто стоит за нападением на Элену, — проговорил он.

Окинув его тяжелым взглядом, высокая женщина жестом велела замолчать, но Эр'рил не унимался:

— Что значит — Элена зачарована?

Мисилл по-прежнему безмолвно прислушивалась. Вдруг она покачала головой и медленно, словно объясняя малолетнему ребенку очевидные факты, заговорила:

— Значит, ведьма наложила на нее чары.

Напряжение сгущалось, подобно темноте. Над рекой клубился туман.

— Мне казалось, существует только одна ведьма — я, — после долгой паузы заметила Элена.

Мисилл улыбнулась.

— И кто тебе это сказал?

Девушка посмотрела на Эр'рила.

— Мужчины! — проворчала воительница, закатив глаза. — Похоже, я появилась вовремя.

Она вздохнула.

— Элена, ты единственная ведьма по крови. Но женщины, обладающие неплохими способностями к магии стихий, могут стать ведьмами земли. Бывают морские, лесные и водяные ведьмы, но, полагаю, здесь дело рук болотной.

— Какой?

— Это пока только подозрения, надо кое-что разведать.

Подошли Мерик и Фардейл. Верно, услышав слова Мисилл, волк обнюхал руку Элены.

Эр'рил огляделся: нет ли еще чьих-нибудь чутких ушей поблизости? Площадь была пуста, если не считать прохожих: к счастью, опасаясь попасть под дождь, горожане поскорее расправились с делами и поспешили по домам. Никто не обращал внимания на цирковую труппу.

— Ты думаешь, Темный Властелин причастен к этому? — спросил элв'ин.

— Нет, я не чувствую порчи в этой магии, — ответила Мисилл.

Однако в глазах застыла озабоченность, она по-прежнему прислушивалась. Тревога женщины передалась Эр'рилу, и он снова огляделся.

— Может, лучше будет продолжить разговор в гостинице? — наконец предложил он.

Мисилл кивнула.

— Первые разумные слова, которые я от тебя услышала, Эр'рил.

Тол'чак и Крал завели фургон внутрь через широкие ворота. У стены лежала пара соломенных матрасов: огр и Фардейл ночевали на складе, охраняя имущество, да и чтобы горожане понапрасну не болтали об огромном волке и «чудовище».

Огр было возмутился, что не сможет принять участия в обсуждении, но потом о чем-то беззвучно переговорил с Фардейлом и замолчал. Мисилл положила руку на плечо сына.

— Мы скоро тебе все расскажем, — пообещала она.

Тот молча отвернулся и отправился к лошадям, которых содержали тут же, на небольшом дворе позади склада. Так выходило дешевле, к тому же прогнившие конюшни «Цветастого пони» кишели огромными крысами. Да и комнаты в гостинице были немногим лучше. Темные каморки пропахли рыбой, что весь день жарили на кухне. Население речного города только ею и питалось, и повар не стремился к разнообразию.

Фургон заперли в амбаре, и Эр'рил повел всю компанию в гостиницу.

Войдя в тесный общий зал «Цветастого пони», Мисилл тут же вынесла оценку гостинице.

— Да-а-а, — протянула она, оглядывая угрюмых портовых грузчиков, занимавших все три залитых элем стола, — лучшего места для девушки и не сыщешь!

Двое посетителей с удивлением повернулись к статной белокурой незнакомке, вооруженной мечами, но, только в их глазах появилось нахальство, Мисилл так глянула на выпивох, что те мигом уткнулись в свои кружки.

— Где ваши комнаты? — спросила она.

Задержавшись только затем, чтобы заказать холодный ужин, Эр'рил повел всех за собой.

— На верхнем этаже, — ответил станди под аккомпанемент кривых скрипучих ступеней. — Я снял две.

— Беспримерная щедрость, — иронично заметила воительница, ни на шаг не отпуская Элену.

Вскоре все шестеро собрались в большей из каморок. Оглядев ее, женщина нахмурилась пуще прежнего, однако решила оставить недовольство при себе. В помещении стояли две узкие деревянные койки с жесткими матрасами; единственное окошко выходило во двор, и хотя оно оставалось открытым, прохладнее не становилось. К тому же Кралу приходилось нагибаться, чтобы не задевать головой балки низкого потолка.

— Присядем, — предложил Эр'рил. — Похоже, нам многое предстоит обсудить.

Могвид и Мерик заняли одну кровать, Крал и Элена устроились на другой. Эр'рил и Мисилл остались стоять, глядя друг на друга, как два волка перед битвой за главенство в стае.

Первой заговорила женщина:

— Осмотрев руку Элены, могу сказать, что и сейчас мы серьезно рискуем, однако на улицах Тенистого Потока поджидают опасности пострашнее.

— Я в состоянии защитить Элену, — заявил Эр'рил. — До сих пор я неплохо справлялся и сам доведу ее до А'лоа Глен. Да и какой нам резон тебе верить?

— Она и Тол'чак… — начал Крал, но Мисилл прервала его:

— Разреши мне самой поведать свою историю.

Станди нетерпеливо выслушал рассказ о путешествии от Западных Пределов и о жизни среди огров. Мисилл смотрела прямо в глаза, не пыталась оправдываться или защищаться, и даже Эр'рил понимал, что она искренна.

— После рождения Тол'чака меня вышвырнули из племени, и я выжила только благодаря тете Элены. Именно Фила объяснила мне, кто я, и рассказала о моем врожденном даре. Так я узнала, почему отличаюсь от си'лура, готовых провести всю жизнь в родном лесу, — именно по велению крови я покинула Западные Пределы и отправилась в далекое путешествие.

— И в чем же твой дар? — спросил Эр'рил.

Она кивнула на кровать.

— Как у Крала и у Мерика, в моих жилах течет магия. Один наделен магией гор, другой владеет магией воздуха и ветра.

Мужчины в замешательстве посмотрели на Мисилл, оба заметно нервничали.

— Откуда ты знаешь о них? — спросил Эр'рил.

— В этом мой дар. Я охотница.

— Растолкуй.

— Да, охотница за стихиями. В каждом поколении рождаются несколько человек, обладающих редкими способностями к природной магии, а также те, кто может их распознать. Колдовская энергия в других живых существах безмолвно взывает ко мне, магнитом манит — это и есть мой дар стихий.

— И его обнаружила тетя Фила? — спросила Элена.

— Да, она была мудрой женщиной. — Мисилл склонила голову в знак уважения. — Узнав о моей силе, Фила научила меня управляться с ней, пригласила в Союз Сестер. Она знала: наступит время, и природа сыграет решающую роль в спасении или окончательном развале наших земель. Однажды она сказала: «Ведьма — ключ ко всему, но стихии станут медальоном, в котором сохранится ключ». Фила открыла смысл моей жизни.

— И что же Фила от тебя хотела?

— Мне предстояло путешествовать по Аласее в поисках обладателей скрытых способностей и предупреждать их, — ответила Мисилл, не сводя с Эр'рила глаз.

— О чем? — прохрипел тот.

— О том, что я не единственная охотница в этих землях. — Она позволила слушателям осмыслить свои слова, а потом продолжала: — У повелителя Гал'готы есть свои ищейки, они также выслеживают одаренных, и если тех не предупредить, приспешники Темного Властелина развращают их. Наделенные особыми навыками, его нюхачи искажают саму сущность юных магов — так Черное Сердце кует свою армию, темных стражей, проклятый легион из солдат, владеющих злыми чарами.

Брови Эр'рила метнулись вверх: он представил шелковистые волосы и гладкую кожу Вира'ни, и лицо его омрачилось. Остальные тоже поняли, о чем говорит Мисилл.

— Полагаю, — пробормотал воин, — мы встречались с одним из черных магов.

Теперь пришел черед удивляться Мисилл:

— И вам удалось уцелеть?

— С великим трудом, — тихо сказала Элена.

— Что толку от твоих предупреждений? — выпалил Эр'рил. — Если кто-то из подобных людей попадает в лапы Темного Властелина, он уже не в силах ему противиться.

Мисилл сунула руку в карман.

— Способ борьбы с мерзким касанием повелителя Гал'готы существует. — Она достала крошечный нефритовый кулон.

Элена оживилась.

— Точно такой же дал мне дядя Бол для связи с призраком тети!

Мисилл нахмурилась, явно не понимая, о чем речь.

— И я получила кулон от Филы, — кивнула Мисилл. — Одна из сестер умела обрабатывать камень. Путешествуя, я раздавала такие пузырьки хранителям природной силы: если появятся ищейки Темного Властелина, достаточно проглотить содержимое, и черная магия будет бессильна.

— Выходит, порче можно противиться, — поник Эр'рил.

Новое открытие отозвалось в нем приступом боли: если бы Вира'ни встретилась с Мисилл…

Глаза Элены вспыхнули надеждой:

— Значит, внутри волшебный эликсир?

— Так я говорю всем, — ответила Мисилл, впервые опустив голову. — Но это ложь. Во флаконе яд.

Все ошеломленно замолчали.

— Смерть — единственный выход, — нарушила тишину охотница. — Союз Сестер считает, что гибель лучше безрассудного подчинения Темному Властелину. Если он овладевает жертвой, обратной дороги нет. Однако не все готовы спасаться от зла ценой собственной жизни, потому я прибегаю к лживым уверениям в чудодейственности эликсира.

Она подняла глаза, но тут же снова понурилась: слушатели застыли в ужасе.

— Ты несешь людям смерть, — потрясенно сказал Могвид.

Воительница выпрямилась и поочередно посмотрела на всех присутствующих. Выступили слезы, но голос прозвучал резко:

— Не вам судить меня! Это мой выбор, и я не сверну со своего пути. Да, я совершала ужасные поступки, но я заплатила за все сполна. Я бросила моего любовника огра и сына; отказалась от своей природы си'лура, навсегда поселившись в теле человека; давала яд детям, принимая благодарность их матерей. Мне не за что извиняться. — Она хмуро посмотрела на Эр'рила. — Это последняя битва. И если именно нам суждено снять проклятие с родной земли, каждый должен чем-то жертвовать.

Она с трудом овладела собой, но эмоции захлестывали, и Мисилл закрыла глаза.

— Негласная война между мной и охотниками Темного Властелина началась еще до рождения Элены, и если бы не мои усилия, вас от А'лоа Глен сейчас отделяла бы непреодолимая стена темных стражей. Ложью и отравой проложена дорога для ведьмы. — Она пристально посмотрела на Эр'рила, и ему стало не по себе. — Неужели ты боишься ступить на мою тропу?

Воин сглотнул, не в силах дать ответ. Он не знал, кого страшится больше — охотников Черного Сердца или этой женщины с ледяным сердцем.

— Все мы сделали трудный выбор, — прервал молчание Крал.

— Да, — тихо сказала Элена. — Однако у каждого из нас он был. В отличие от тех невинных магов стихий, которым пришлось ходить с ядом на шее. Обманутые, они кончали с жизнью, не ведая, что творят.

— Но какой путь легче? — спросил Могвид. — Когда ты знаешь или когда остаешься в неведении?

Они обменялись взглядами. Никто не ответил.

И вновь первой заговорила Мисилл:

— Очень скоро вы поймете, что правда на моей стороне. Здесь, в Тенистом Потоке, я выследила двух магов стихий, на которых уже наложено проклятие — пара темных стражей, стерегущих этот город. И пока вы рассуждаете о моей моральной несостоятельности, они уже разогревают черные жаровни для ваших душ.

Все снова смотрели на воительницу — в сердцах проснулся страх, утихший было после схватки с Вира'ни.

— И что же делать? — спросил Крал.

— Постараемся выжить, — с горечью ответила та и убрала в карман флакон с ядом. — В этом я неплохо натренировалась за долгие годы.

— Встаньте, — прозвучал хриплый голос.

Близнецы подняли перепачканные лица. Микоф ощутил на губах речную грязь, что для него была подобна сладчайшему нектару. Однако этой ночью предстоит отведать нечто более изысканное. Глаза стоящего на коленях Римана пылали тем же предвкушением.

Парящая сфера из эбенового камня замедлила вращение и замерла в бледных руках д'варфа; искры кровавого огня скользили по черной полированной поверхности, высвечивая серебряные прожилки.

— Вы готовы принять Причастие? — спросил д'варф.

Глаза внимательно изучали братьев, взгляд скользил по телам, точно речной угорь, оценивая, чего они стоят.

— Да, лорд Торврен, — ответили близнецы. — Мы вверяем тебе нашу плоть.

Д'варф поднялся на свои шишковатые ноги и протянул эбеновую сферу.

— Тогда примите награду от повелителя.

Оба, ворочая в грязи руками и ногами, поползли к талисману.

— Подойдите, — повторил Торврен еще более хриплым и скрипучим голосом. — Да сгорит хладная плоть в пылу охоты. Повелителю гал'готалов пригодятся сегодня ваши способности. Маги стихий вошли в Тенистый Поток. Отыщите их и приведите к Причастию в Раш'амон.

Последние слова кольнули Римана ревностью: он не хотел делить тайные обряды в подвалах Твердыни с кем-то, кроме брата. Но багряные сполохи в эбеновой сфере сковывали волю, и он не мог ослушаться. Стая голодна, она ждет не дождется сигнала к началу охоты. А охота означает кровь.

Близнецы протянули грязные ладони к талисману. Риман всем существом прижался к холодному камню — он знал, что прикасается к сердцу повелителя, — и ощутил, как тело обмякло. Расслабился и мочевой пузырь, но это не имело значения — камень поглощал жар его духа.

Микоф, сжав пальцы брата, замкнул круг. Теперь они связаны друг с другом и с камнем. Плоть соприкоснулась с плотью, заклинание свершилось — Стая снова призвана в мир.

Риман не сводил глаз с брата, пока чары овладевали их телами, и словно смотрел в зеркало. Как он красив! Юноша улыбнулся, когда боль пронзила нутро. Он видел, как кожа Микофа пошла рябью — с ним происходит то же самое. Бледная оболочка вздулась черными фурункулами размером с распухший большой палец. На побелевших губах Микофа расцвела ответная улыбка.

Стая приближается!

Вскоре тысячи нарывов появились на лицах, руках, груди, животе, ягодицах, ногах. Микоф завороженно наблюдал, как один особенно крупный растет на левой щеке брата, как начинает шевелиться — то, что зародилось внутри, стремилось поскорее приступить к охоте. Наконец фурункул лопнул, брызнув кровью. Микоф почувствовал, как то же произошло рядом с его правым соском — словно оса ужалила. А в следующее мгновение на него будто набросился целый рой.

Близнецы застонали в экстазе.

Из нарыва на щеке медленно выбрался черный червь, а за ним — сотни других. Микоф восхищенно смотрел на брата, на глазах выступили слезы благоговения. Обнаженная бледная плоть цвела сотнями извивающихся щупалец. Микоф знал: и его тело одарено столь же прекрасной темной красотой.

Взгляды близнецов встретились, они поняли, что время пришло.

Подобно осенним листьям, черви с тихим шелестом падали из гнезд на влажную землю. Чудесные создания пили мутную воду, ели ил и постепенно раздувались, увеличивались в размерах. Вскоре тела покрылись жесткой щетиной, затем выросли короткие когтистые лапы, и новорожденные поднялись из грязи. Круглые красные глазки на распухших мордах стреляли по сторонам, бледные чешуйчатые хвосты нервно извивались — им не терпелось начать охоту.

Покрытые кровавыми ранками, гордые собой, братья возвышались над крысиной армией, толпившейся вокруг их колен. Стая готова.

— Дело сделано, — раздался голос повелителя д'варфов. — Охота началась!

Едва прозвучали последние слова, братья упали в грязь. Теперь они жили единым разумом со Стаей: видели тысячами глаз, лязгали тысячами зубов, жаждущих крови. Риман и Микоф гнали своих отпрысков вверх по ступеням Раш'амона, и древние камни скрывались под черной кишащей массой. Полчища стремились поскорее выбраться из Кровавого Столба, из Крепости — и вот уже вырвались на спящие улицы Тенистого Потока.

А в подземелье близнецы по-прежнему лежали в илистой луже. Они уже не могли видеть ухмылки д'варфа, но все еще слышали его голос.

— Идите, — прошептал он, склонившись над братьями, его толстые губы почти касались их ушей. — Достаньте мне магию.

Вдруг, перетаскивая бочку через склад, Тол'чак ощутил укол. Он посмотрел вниз и увидел толстую речную крысу, вскарабкавшуюся ему на ногу. Огра оставили не у дел, и он пребывал в дрянном настроении, а потому с отвращением стряхнул грызуна, рассчитывая проткнуть его когтем. Однако ловкое существо вывернулось и с пронзительным писком побежало прочь, словно недовольное тем, что кто-то встал на его пути. Тол'чак угрюмо проследил за удирающим животным. Он их всегда ненавидел. Река протекала всего в двух кварталах, и крысы вовсю хозяйничали в пустовавшем прежде помещении.

В дверном проеме стоял Фардейл, он повернул к товарищу чуткий нос. Силуэт древесного волка темнел на фоне густого тумана, стелющегося, словно живое существо, — пелена казалась плотнее далеких призрачных зданий на противоположной стороне площади. Тол'чаку почудилось вдруг: огромный белый зверь проглотил город целиком, и только ржание да топот копыт наводили на мысль о том, что нахальные крысы — не единственные обитатели пустынных улиц.

В слабом свете пары масляных ламп Тол'чак увидел, как на загривке си'луры вздыбилась шерсть. Глаза Фардейла засияли предупреждением:

«Падаль на тропе».

Зная, что не следует пренебрегать тонким нюхом спутника, Тол'чак подошел ближе. Снаружи стеной стоял туман.

— Что ты учуял?

Фардейл поднял морду по ветру, а затем посмотрел на Тол'чака — в голове огра начал формироваться образ: пауки.

Очевидно, речь шла не о тех, что сидят посреди своей сети и питаются неосторожными мухами. Тол'чак рассеянно почесал шрам — один из многих, оставшихся на его толстой шкуре в напоминание о яростной схватке с Ордой.

— Снова демон? — спросил он.

Глаза Фардейла вспыхнули.

«Волк чует много запахов у водопоя. Целый вихрь, их не разделить».

Тол'чак досадливо сжал бочку: лесной волк бессилен перед духом суматошного города.

— Лучше заведем лошадей внутрь, этой странной ночью осторожность не помешает.

В ответ в голове Тол'чака сформировался образ Эр'рила: волк спрашивал, не нужно ли поднять тревогу.

Огр состроил гримасу. Несколько мгновений назад он бы под любым предлогом отправился в гостиницу, где собрались друзья, но можно ли считать смутные предчувствия Фардейла достаточным поводом, чтобы покинуть свой пост? Что он скажет остальным? Волк почуял незнакомый запах? С ним произошло то же самое, едва он вошел в Тенистый Поток: город просто обрушился разнообразием самых необычных ароматов.

Тол'чак никак не мог решить, но тут лошади во дворе отчаянно заржали и принялись бить копытами. Товарищи замерли на месте. Очевидно, животные что-то рассмотрели или почувствовали.

Волк и огр пытались хоть что-нибудь разглядеть в клубах тумана, и вдруг перед ними возникло черное пятно. Едва они успели отскочить, в помещение ворвалась Дымка — глаза закатились от ужаса, с губ клочьями летела пена.

Тол'чак отступил в глубину склада.

— Фардейл, беги в гостиницу! Предупреди остальных!

Волк, попятившийся следом, бросил на огра быстрый взгляд:

«Два волка, спина к спине, задержат разъяренного медведя».

— Конечно, — проворчал Тол'чак, отходя к дальней двери. — Однако восемь волков намного лучше, особенно вооруженных.

Не тратя время на поиски ключа, он ударил ногой в дверь — как и следовало ожидать, дерево не выдержало, и створы широко распахнулись.

— Давай за помощью!

Фардейл колебался на пороге, но Тол'чак отвернулся, отказываясь вступать в визуальный контакт.

Волк беззвучной тенью исчез в тумане.

Оставшись один, огр отметил, что кобыла отступила к самому дальнему и темному углу склада. Он не сводил глаз с двери на задний двор. Непроглядная пелена пыталась проникнуть внутрь, ее белые щупальца ползли по полу, поднимались к крыше.

Мимолетное движение у балок привлекло внимание Тол'чака — тот метнулся в сторону, но тут же понял, что это всего лишь стайка небольших крыс, передвигавшихся гуськом к выходу, подальше от настигающей мглы. Даже эти хитрые создания были напуганы чем-то. Огр уже собрался отвести взгляд, но тут одно животное соскользнуло и упало на пол. Судя по всему, тварь сломала позвоночник и все равно пыталась отползти подальше от двери, от льющегося внутрь тумана.

Что происходит? Крысы наверху заволновались, теперь они лезли друг на друга, пища от страха. Еще две, сорвавшись вниз, сразу свернули себе шеи — для них все закончилось.

Однако первая, со сломанным хребтом, все еще надеялась спастись. Тол'чак подошел ближе, ее отчаянный визг действовал огру на нервы, за этим шумом он боялся пропустить приближение врага. Он поднял ногу, готовый раздавить тварь, но в последний момент та повернула к нему голову — крошечные черные глазки были полны страха и боли. Поколебавшись, Тол'чак опустил ступню рядом.

Огр громко обругал себя: верно, время, проведенное рядом с людьми, дает о себе знать. Наклонившись, он поднял раненую. Тол'чак ненавидел крыс, но и страдания маленького напуганного существа видеть не мог. Приняв наконец решение, он сунул пищащий комок в набедренную сумку, и, едва оказавшись внутри, крыса смолкла. Она нашла убежище.

В воцарившейся тишине Тол'чак повернулся ко входу — лошади, не считая Дымки, оставались во дворе. Он снял со стены лампу, поймав себя на том, что по-прежнему держит бочку с водой. Почему-то ее вес придавал уверенности, словно якорь в густом тумане неопределенности.

Подняв повыше светильник, огр подошел к распахнутой двери и только теперь заметил: кони во дворе стихли. Даже крысы либо сбежали, либо нашли укрытие. Белесая пелена поглощала все звуки, город вокруг будто исчез.

Тол'чак остановился на пороге, слыша лишь собственное хриплое дыхание. Даже высоко поднятая лампа была бессильна перед непроглядной завесой.

И тут, словно посредник между мирами, из тумана в круг света ступила крыса. Однако слово «крыса» едва ли подходило для этого существа. Если та, что сидела в мешке, была коричневой, с кулак, то шкура этого зверя лоснилась черным, словно нефть, вскипавшая под родными пещерами огра, мехом, а размерами тварь не уступала голове Тол'чака. Но самое жуткое впечатление производили красные глаза. Они горели не отраженным мерцанием лампы, а внутренним пламенем, которое, казалось, питается самой кровью.

Существо зашипело, шерсть вздыбилась. Демоническое отродье — у Тол'чака не осталось сомнений относительно его происхождения — приближалось, задрав нос, словно пытаясь уловить не запах противника, но саму его сущность.

Попятившись, огр обрушил бочку на мерзкую тварь. Во все стороны брызнула вода, разлетелись щепки, однако крыса спокойно переступила через обломки — она нисколько не пострадала, только красные глаза засияли ярче. Их взгляды встретились, и Тол'чак услышал крики и шепот мучеников. Он почувствовал необъяснимое влечение к бездонным огненным колодцам крысиных глаз. Теперь за отчаянными воплями можно было различить дикий смех — два голоса сливались в низменном удовлетворении. Зрение Тол'чака помутилось, его засасывало в мир окровавленной башни, к стонам загубленных душ. Мучительный спазм сжал грудь, пламя снедало сердце.

Тол'чак застонал, он узнал эту муку — зов Сердца родного народа, и никогда прежде он не звучал столь громко. Из онемевших пальцев выпала и со звоном разбилась лампа — вспыхнувшее масло опалило бедро огра, залило порог. Опомнившись, тот вынырнул из бездонного колодца глаз демона и принялся сбивать пламя. Однако и внутри теперь бушевал огонь — казалось, сами кости горели.

Задыхаясь от боли, Тол'чак отступил на несколько шагов. Рука опустилась к мешку, и пальцы сомкнулись на Сердце. Однажды оно уже помогло в схватке с убийцей его отца, возможно, поможет и сейчас.

Огр вынул камень и, рассчитывая увидеть обжигающий красный свет, вытянул руку перед собой. Его охватило отчаяние: ни огонька, ни сияния, ни даже искры. Из его ладони разрасталась ужасная правда — Сердце умерло, магия исчезла.

Крыса подошла к порогу. Разгоревшееся масло осветило ее гладкую черную шкуру и красные глаза. Тол'чаку показалось, будто тварь выросла, и вдруг он увидел, как два десятка ее сородичей медленно возникают из тумана. Вскоре сотни красных зрачков смотрели на огра.

Окруженный полчищами врагов, он не чувствовал в себе сил сопротивляться. Не осознавая происходящего, Тол'чак упал на колени, зрение снова помутилось. В ушах метались древние вопли и дикий смех.

 

ГЛАВА 16

Элена смотрела на Мисилл, забыв о стеблях, опутавших левую руку. Девушка изучала ее лицо и скрещенные за спиной ножны. Когда-то воительница была ей родной, но теперь рядом стояла незнакомка, и никак не получалось соотнести воспоминания о тете Ми со страшной ролью, отведенной ей в Союзе Сестер.

В детстве тетя Ми одна из немногих разделяла ее страсть к тайным тропинкам и чудесам, сокрытым среди фруктовых садов. Если другие старались увлечь Элену рукоделием да стряпней, Мисилл гуляла с ней рука об руку по полям. Они подолгу беседовали, и девочка была в восторге от того, что тетя обращается с ней как со взрослой, ничего не скрывает, честно отвечает на любые вопросы, рассказывает о своей жизни и о лесе. Она научила ее бесшумно скользить меж деревьями, чтобы понаблюдать за семьей оленей; разводить костер при помощи палочки и бечевки; различать съедобные и ядовитые растения.

Элена вспомнила и содрогнулась — лист болиголова, корень белладонны. Уже тогда Мисилл много знала о естественных отравах.

Воительница, всегда наблюдательная, заметила опечаленность Элены и положила руку ей на плечо. Девушка попыталась высвободиться, но женщина обняла ее.

— Я прошу вас выйти из комнаты, — резко сказала она всем остальным. — Обсудим пути к спасению позже.

— Если нам грозит опасность, начнем собираться немедленно, — возразил Эр'рил.

— Чрезмерная спешка лишь привлечет внимание. Предположу, что темная стража не знает, где искать Элену, в противном случае мы бы не вели этот разговор. — Мисилл пристально посмотрела на Эр'рила. — Ночью составим план, а с рассветом выступим.

Станди открыл рот, но охотница опередила его:

— До сих пор ты был Элене хорошим охранником и не совершал серьезных ошибок. Однако далеко не все войны можно выиграть магией и мечом. Исход иных сражений решает слово. Я чувствую, что Элене необходимо поговорить с женщиной. Разреши нам немного побыть наедине.

— Пожалуйста, Эр'рил, — вмешалась Элена.

Станди встал, поджав губы. Ему все это явно не нравилось.

Крал поднялся на ноги и похлопал товарища по плечу.

— Мы пока упакуем вещи в соседней комнате. — Мерик и Могвид направились к выходу.

— А мы принесем ужин, — сказал элв'ин, кивнув оборотню. — Планировать лучше на сытый желудок.

Спина Эр'рила заметно расслабилась, и он кивнул.

— Ладно, поговорите пока. Только недолго.

Мисилл слегка склонила голову, соглашаясь и выражая благодарность.

— Никому не открывайте! — крикнул станди с порога.

Когда четверо мужчин наконец закрыли за собой дверь, воительница сняла мечи и устроилась на кровати поближе к Элене.

— Как ты с ним уживаешься?

Манера Мисилл закатывать глаза и такое родное лицо будто перенесли Элену в детство. Бессердечная охотница вновь стала ее давней знакомой.

— Тетя Ми… — Девушка не знала, с чего начать.

Мисилл повернулась к Элене, и только теперь стали заметны глубокие морщины и усталость в глазах. Очевидно, путешествие по стране далось ей нелегко.

Женщина протянула руки, нежно коснулась щек Элены, заглянула ей в глаза и потрепала по коротко остриженным крашеным волосам.

— Твои прекрасные локоны, — печально сказала она.

— Отрастут, — ответила Элена, опустив голову.

Мисилл вздохнула.

— Да, но в твоем взгляде читается боль иных потерь, многого уже не вернуть. — В голосе слышалась горечь. — Ты повзрослела, Элена, и гораздо сильнее, чем я предполагала.

Девушка с трудом сдерживала слезы.

— Я не уберегла тебя в Уинтерфелле. Фила подозревала, что ты можешь оказаться той, кого мы так долго ждали, но уверенности не было. В прошлом Союз Сестер уже ошибался. Узнав о смерти Филы, я поспешила обратно в долину, но опоздала — ты ушла. Мне следовало прийти раньше.

— Мне помог Джоак. — Элена осеклась. — Но он, он…

Мисилл потрепала ее по колену.

— Да, девочка. Союз узнал о случившемся, и меня отправили по твоему следу.

— Зачем?

— Я буду не только тебя защищать, но и учить искусству войны. Ты должна умело обращаться с мечом и кинжалом.

— Но у меня есть магия.

— Иногда гораздо проще решить дело острым клинком, чем заклинанием. Тебе необходимо знать все премудрости боя, здесь мы справимся. Но об этом… — Подхватив правую руку Элены, Мисилл стянула скрывавшую алое пятно перчатку. — …нам известно совсем мало. За прошедшие столетия многое забылось, остались слухи да легенды. Твой дядя искал в развалинах старой школы древние тексты, обучающие обращению с магией, чтобы помочь тебе. Но с его смертью мы утратили даже те крохи, что удалось найти, все сожгли вместе с его домиком скал'тумы. Гибель Бола стала для нас невосполнимой потерей.

Элена развела рубиновые пальцы, и сердце ее сжалось от безысходности.

— Значит, придется изучать магию самой.

— Да, некоторые сестры считают, так даже лучше. — Она накрыла ладонью кисть девушки. — И я разделяю их точку зрения.

Та наморщила лоб и недоуменно посмотрела на Мисилл.

— Почему?

— В пророчестве сказано, что появится ведьма и, объявив войну Гал'готе, зажжет факел свободы. — Она наклонилась ближе. — Не мужчина. В прошлом орден магов не смог справиться с гал'готалами. Так зачем идти прежним путем? И тому, что избрана женщина, и тому, что это именно ты, должно быть объяснение. Нам открывается новая тропа — тропа женщин!

Элена сжалась под пристальным взглядом охотницы, и, почувствовав ее страх, та смягчилась. Она вновь коснулась щеки девушки.

— Извини, я не думала тебя напугать.

— Не хочу нести это бремя, — тихо сказала Элена, и слезы, наконец переполнив ее, потекли по лицу.

Мисилл обняла девушку и принялась тихонько ее укачивать.

— Сдается мне, — сказала воительница, еще сильнее прижимая ее к груди, — нечасто ты позволяла себе выплакаться в этом путешествии.

Несколько мгновений они молча обнимали друг друга. В сильных руках воительницы чувствовалось тепло любви, и то была не любовь к обещанному пророчествами герою, а любовь к родному человеку.

Очень скоро Мисилл, чуть отодвинувшись, вытерла щеки Элены.

— У тебя глаза как у матери. Очень красивые, — тихо проговорила она.

Элена сморгнула слезы и тихонько всхлипнула.

— Вот и все, что я хотела сказать. Я не собиралась ни пугать тебя, ни возлагать на твои плечи еще более тяжкую ношу. Просто помни, что ты не только меч или рубиновая рука, но и плоть от плоти своей матери — женщина. Очень может статься, именно это обстоятельство и решит исход битвы с мраком.

Мисилл провела ладонью по коротким волосам Элены.

— Среди всех этих мужчин, — сказала она с мягкой улыбкой, — не забывай, что ты женщина.

Они снова порывисто обнялись.

— Я не забуду.

Элена вспомнила утро в горах: тогда она подняла руки к рассветному солнцу — одну красную, другую белую — и, переплетя пальцы, объявила себя ведьмой и женщиной. Быть может, уже в тот момент девушка знала истину, озвученную охотницей?

— Женщина и ведьма, — пробормотала она.

— Что ты сказала, милая?

Но прежде чем раздался ответ, дверь потряс отчаянный стук. Послышался голос Эр'рила:

— Волк принес дурные вести! На склад напали!

Молча вскочив с кровати, охотница надела перекрещенные ножны.

— Поторопись, Элена, — сказала она, а потом сердито пробормотала себе под нос: — Могу поклясться, что слышала на площади подозрительный шум.

Мисилл щелкнула задвижкой и распахнула дверь. Элена подскочила к воительнице, сердце бешено колотилось.

Эр'рил стоял на пороге, его лицо пылало.

— Нужно спешить, — выдохнул он.

— Что случилось? — спросила Мисилл, выбравшись в коридор.

Элена последовала за ней.

— Точно не знаю.

— Мы туда не пойдем, — спокойно и уверенно сказала женщина.

— Пререкаться нет времени, — резко бросил Эр'рил через плечо. — Тол'чак в беде!

— И ты сам отведешь ведьму в ловушку? — холодно осведомилась Мисилл. — Подвергнешь ее опасности?

Станди заколебался.

— Я… Мы не можем бросить товарища. Крал и остальные уже спешат на выручку.

— Горец — могучий воин и прекрасно владеет топором. Если он и Тол'чак не в силах справиться с угрозой, то вести на склад Элену — сущее безумие.

— Но я могу помочь, — вмешалась девушка, однако ее голос прозвучал неуверенно.

Мисилл положила руку ей на плечо.

— Я в этом не сомневаюсь, но если ты воспользуешься магией, приспешники Темного Властелина тут же бросятся на тебя. Ты наше будущее, которым мы не можем рисковать.

— Но надо попытаться… — Элена посмотрела на Эр'рила в поисках поддержки.

— Как ни тяжко бросать товарищей, Мисилл права, — вздохнул он. — Ты знаешь, что делать в подобных случаях: если опасность разделит нас, встречаемся через одну луну на побережье, возле Конца Земли.

— Но…

— Тогда вопрос решен, — перебила охотница. — Судя по всему, темные стражи города перешли к активным действиям, и нельзя терять ни минуты, коли жизнь дорога.

Элена с тоской посмотрела на нее.

— Но ведь Тол'чак твой сын! Неужели ты снова бросишь его?

Резкие, но искренние слова заставили Мисилл усомниться в верности принятого решения. Воительница отвернулась, и Элена заметила, как ее правая рука сжалась в кулак, а плечи дрогнули — Мисилл пыталась совладать с чувствами.

— Я оставила его однажды. Смогу и теперь, — горько ответила женщина.

Черты Мисилл обрели прежнюю твердость, она стиснула зубы, в глазах загорелась решимость — Элену поразили столь быстрые перемены. Станет ли она когда-нибудь такой же сильной? Да и хочет ли быть такой? Девушка замерла между опекунами.

— Нет, — сказала она негромко. — Я не брошу ни Тол'чака, ни остальных.

Эр'рил со вздохом вскинул руку ко лбу.

— Подумай, Элена! Если они примут удар на себя, мы сумеем незаметно ускользнуть из города, и вскоре все встретимся в Конце Земли.

Мисилл протянула руку, но Элена отстранилась.

— Милая, нужно уходить, иначе…

— Нет. Ты упоминала причину, по которой магия доверена женщине. Именно женское сердце должно все решать, а мое подсказывает, что нам нельзя расставаться.

— Ты не можешь рисковать собой, — не сдавалась Мисилл. — Ты — наш долгожданный рассвет.

— Будь оно проклято, предначертанное! Если я и вступлю в сражение с Темным Властелином, то как Элена, а не как герой пророчества. — Девушка посмотрела Мисилл в глаза. — Извини, тетя Ми, но я не хочу быть на тебя похожей. Я закалю свой дух, но не стану ни убивать, ни обрекать на гибель. И биться я буду всем сердцем. Я не брошу Тол'чака.

Элена решительно шагнула к лестнице.

Огр стоял на коленях, опираясь о пол левой рукой, в правой он по-прежнему сжимал потухшее Сердце. Пламя лизало стены вокруг дверей, но даже в свете огня грани волшебного кристалла оставались темными. Только мощь камня могла противостоять черной магии, но она иссякла.

Со двора, из-за горящего порога, на Тол'чака глядели сотни сверкающих глаз. В голове звучала песнь демонических крыс, древний дуэт страданий и смеха. Мелодия высасывала волю и силу, Тол'чак не мог сопротивляться.

И все же он боролся, в костях бушевал пожар. Огр узнал эту боль: сам дух его народа восставал против зла, но и на этом фронте близилось поражение. Тол'чак отчаянно сжал камень. Почему Сердце не сияет?

Ослабевшая рука опустилась. Осторожно положив драгоценный кристалл на землю, огр упал ничком. И за миг до того, как сознание затуманилось, он увидел, что крысы бросились внутрь, и, еще того хуже, понял: магия сердце-камня покинула его.

Ворвавшись на склад, Крал увидел, как огр рухнул на грязный пол. В первую секунду казалось, что огонь — единственная угроза. Неужели дым свалил Тол'чака с ног? С топором наготове горец оглядел помещение и увидел лишь серую кобылу Элены, забившуюся в самый дальний угол.

Фардейл влетел следом.

— Сюда! — позвал Мерик, указывая тонкой рукой на языки пламени.

Острый взор элв'ина уловил какое-то шевеление в пылающем дверном проеме: десятки огромных черных крыс пробирались на склад сквозь окутанный огнем проход.

Волк склонился над огром, из горла вырывалось грозное рычание. Он опустил морду и посмотрел на мерзких тварей, которые, приостановив наступление, выстраивались в линию напротив.

Не нужно было родиться си'лурой, чтобы прочитать мысли Фардейла: ему хорошо знаком их дрянной запах.

Но здесь всего лишь грызуны. Крал опустил топор.

Вдруг Фардейл заскулил, его сотрясла крупная дрожь. И тут он безнадежно завыл. Крысы росли на глазах. Когда они, и без того довольно крупные, достигли размеров небольшой собаки, си'лура безвольно повалился рядом с огром.

Мерик и Крал застыли посреди склада.

— Что за чертовщина?

— Черная магия, — ответил элв'ин.

Волосы серебристым облаком окутывали его лицо, повинуясь легкому ночному ветерку, — Мерик призвал на помощь стихию.

— Будь осторожен, — добавил он. — Они высасывают силы, питаются ими.

Крысы вновь двинулись к огру, и Мерик, подняв руки, обрушил на них поток воздуха. Вихрь задел Крала, и тот едва удержал равновесие. Пожар разгорелся с новой силой, пламя взметнулось.

Одну тварь подхватило и швырнуло в огненную стену — шкура тут же вспыхнула, точно облитая маслом. Крал никогда не слышал, чтобы животные так кричали. Огонь выжег крысе глаза, несколько мгновений она еще барахталась, но вскоре опала грудой костей да клочком опаленного меха.

Однако остальных мучительная смерть соплеменницы не напугала. Вцепившись когтями в землю, существа сопротивлялись шторму. Мерик не смог отбросить их, но и вперед они не продвигались — противники застыли в неустойчивом равновесии.

Вдруг грызуны дружно вздернули носы, словно принюхиваясь к магическому ветру, и жадно посмотрели на Мерика и Крала.

— Берегись, — прошипел элв'ин.

На лбу выступил пот. Сколько еще он продержится? Между тем пожар разгорался — ненасытное пламя уже принялось за балки. Жгло так, словно они стояли у кузнечного горна. Очень скоро весь склад превратится в преисподнюю.

— Я попытаюсь вытащить Тол'чака и Фардейла, — сказал Крал, убирая топор за пояс. — Постарайся сдержать их!

— Будь осторожен, горец. Я чувствую, они не отдадут добычу без боя.

Крал медленно двинулся вперед, согнувшись в три погибели: ветер, дувший в спину, норовил бросить его прямо на крыс. Горец медленно приближался к товарищам и вскоре понял, что те все еще дышат. Облегченно вздохнув, он ступил слишком широко, и каблук скользнул в сторону — вихрь опрокинул его на колени.

Выругавшись в бороду, Крал поднялся. Он старался не смотреть на мерзких тварей, сосредоточившись на ноге Тол'чака. Осталось совсем немного.

Еще три шага, и он смог дотянуться до мохнатой лодыжки, но вдруг ветер исчез. От неожиданности Крал плюхнулся назад и недоуменно оглянулся: элв'ин смотрел на вход. Могвид, оставленный на страже, пропал, а в открытую дверь потоком лились демонические крысы. Их окружили.

Мерик попытался поднять руки, но было поздно — злые чары овладели им. Он попятился и упал на колени.

— Беги! И не смотри им в глаза! — С этими словами элв'ин распростерся на земляном полу.

С горящих балок сыпался пепел. Теперь, когда буря стихла, склад заволокло дымом. Зрение затуманилось слезами, но Крал сумел подняться на ноги. Нет, он не бросит друзей.

Вдруг послышался громкий стук копыт, и горец едва успел отшатнуться, когда напуганная кобыла Элены помчалась через черное полчище к выходу. Железная подкова обрушилась на зазевавшуюся тварь, превратив ее в зловонное пятно, и лошадь растворилась в ночном тумане.

Звучно треснула балка, и горец машинально вскинул голову. На соседней перекладине затаилась здоровенная крыса. Крал нечаянно глянул на нее и уже не смог оторваться. Угольки глаз с каждой секундой ширились, и вскоре кровавый огонь, пылавший внутри отвратительного существа, затмил все вокруг. В ушах забились мольбы мучеников, просивших о смерти, как о спасении. Песнь отчаяния пронзила сердце Крала.

Нет!

Горец сопротивлялся. Несокрушимость родных скал текла в его жилах, укрепляя волю. Магия стихии выступила против безнадежности, которую несла страшная мелодия, и все же он слабел. Крал упал на колени.

Он увидел древнее здание, осажденное армией д'варфов. Залитые кровью камни мерцали алым в свете осадных огней.

Крал сжал ладонями уши, но вопли заглушить не удалось. Перед его мысленным взором защитники башни умирали один за другим, и их кровь омывала стены.

Смотри, убеждала его песня, являя все более страшные образы, даже самый прочный камень бессилен перед мраком. Непокорность лишь продлевает муки.

Не в силах отвести глаз от демонической крысы, Крал был вынужден слушать. Он стиснул зубы, слушать — еще не значит верить.

Он не башня! Он скала!

Горец пополз назад, угли жгли кожу, борода начала тлеть. Крыса, вперив в него глаза, следовала за ним вдоль балки.

Победа невозможна, настаивали предсмертные крики.

Теперь демоны обступили Крала со всех сторон.

Зачем бежать? Можно просто лечь. Надежда на спасение — жестокая шутка разума.

Крал прикусил язык, прогоняя навязчивые мысли. Нет! Кобыла же вырвалась!

Собрав последние силы, он приподнялся на коленях, пронзительно свистнул и повалился на пол.

Грызуны смыкали круг. Неужели все кончено?

За спиной затрещало дерево, но горец, скованный злыми чарами, не мог обернуться. Искры и угли разлетелись во все стороны — с заднего двора черным вихрем мчался Роршаф, его боевой конь. Вороная грива могучего животного мелькнула между Кралом и крысой, разрывая визуальный контакт. Мир перед горцем закружился языками пламени, мельканием копыт и теней.

Бородач боролся со смятением. Он почувствовал, как чьи-то зубы вгрызаются в правую кисть — хрустнули кости, разошлась плоть. Боль отрезвила горца, и он увидел здоровенную крысу, вцепившуюся ему в ладонь. Крал отшвырнул тварь, и та влетела в стену с пальцем в зубах.

Его будто обдало огнем, но великан усилием воли отсек мысль о боли — в нем проявилась твердость родной стихии, теперь он сам был тверд как скала. Окровавленной рукой Крал крепко ухватился за густой конский хвост.

— Рор'ами ном, Роршаф! — закричал он на языке горных скакунов.

Тот поднялся на дыбы, растоптал двух грызунов и прыгнул вперед, увлекая за собой хозяина.

Крал, перекатываясь по неровному полу, цеплялся изо всех сил. Он зажмурился, опасаясь снова оказаться под властью злых чар.

На пороге крупная щепка вонзилась в бок, и, осмелившись открыть глаза, бородач увидел под собой булыжную мостовую. Он ударился бедром, и топор зазвенел по камням. Тут горец разжал пальцы и, несколько раз перекатившись, замер.

— Крал!

Он очнулся — над ним нависал Эр'рил. Рядом стояла Элена, держа за повод серую кобылу. Мисилл сжимала в руках клинки, в ее глазах мерцал огонь пылающего склада. Вокруг собирались горожане. Известие о пожаре, несмотря на туман, быстро разошлось по городу — зазвонил колокол.

— Что случилось? — спросил станди. — Прибежал Могвид, говорит, там крысы.

Крал поднял окровавленную руку и с трудом проговорил:

— Не крысы — демоны.

С этими словами он потерял сознание.

В подвале башни Раш'амон лорд Торврен склонился над эбеновой сферой, чуть не упираясь скошенным носом в ее полированную поверхность. Выпучив глаза, он неотрывно вглядывался в черный шар, в сердце которого на фоне огненных сполохов плясали тени.

Он видел, как одна жертва ускользнула от Стаи. Торврен раздраженно зашипел. Трое других оставались под действием чар отчаяния: волк, человек и — если он не ошибся — огр! Пес его не интересовал, и хотя огр попался впервые, он тоже не имел особого значения. А вот среброволосый достоин особого внимания.

Торврен охотился уже не первый век и сразу узнал белое сияние у сердца худощавого человека. Это был один из магов стихии, которых он заметил в Тенистом Потоке несколько дней назад. С огнем подобной силы тот может стать могучим темным стражем — куда лучше пары тщеславных близнецов. Да, из него выйдет толк. Возможно, он будет лучшим и, не исключено, даже сумеет противостоять… Д'варф оборвал собственную мысль, не позволив ей сформироваться. Нет, только не сейчас, когда он связан с эбеновой сферой. Повелитель, подобно пауку, следит за каждой нитью сети своих магических талисманов.

Отбросив посторонние думы, Торврен сосредоточился на Стае. Теперь он слился разумом с черным камнем, и чем глубже он проникал в души братьев, тем четче вырисовывались тени.

«Риман. Микоф. Слушайте и повинуйтесь».

Смех был ему ответом. На складе крысы, жаждавшие крови, подступали к сраженным жертвам.

«Нет! Отложим трапезу. Город пробуждается. Мужчина мне нужен целым и невредимым».

Близнецы будто не слышали — в кольце огня древний зов заглушил приказы.

Торврен нахмурился. Будучи охотником, он презирал темных стражей, даже тех, в создании которых принимал участие. Они были дикими извращенными зверьми в человеческом обличье. Он злобно выплюнул:

«Хозяин повелевает! Ослушайтесь, и я вырву Причастие из ваших сердец».

Братья заколебались. Крысы замерли, в нетерпении побивая себя хвостами по бокам, и вскоре медленно попятились от добычи.

«Ведите человека в башню».

Он видел, как животные окружили среброволосого, в ком огонь сиял столь ярко, что скудная плоть казалась лишь приютом для магии стихии. Да, он действительно силен. Лорд Торврен посмотрел в эбеновую сферу, и губы его растянулись в жадной улыбке.

«Принесите его мне!»

Извиваясь и пища, крысы забирались друг на друга и вытягивались в некое подобие кургана. Их тела, слепленные из речного ила и чистой энергии, снова слились в живую массу — Стаю в первозданном виде.

По приказу д'варфа кости, мех, зубы мешались до тех пор, пока не возникло новое существо — наполовину крыса, наполовину человек. Оно присело на двух толстых мускулистых ногах и потянулось к худощавому мужчине когтистыми лапами. Звериная голова — грубая морда, покрытая густой щетиной, — склонилась над жертвой, принюхиваясь. Толстые губы раздвинулись, обнажив ряд смертоносных зубов, в глазах горел хищный огонь.

Торврен понял, что созданное им чудовище жаждет крови, и направил всю волю в эбеновый камень.

«Не смей! Только тронешь его, и я обрушу на тебя весь свой гнев!»

Зверь задрал голову и зашипел на пылающие балки, острые когти бессильно вспороли воздух. Даже узнав зов хозяина, он силился сопротивляться.

«Повинуйся!»

Тварь захрипела и, подхватив худощавого мужчину, тяжелыми прыжками двинулась к задней двери. Несколько крыс, не сумевших перевоплотиться, расправили за спиной кожистые крылья и полетели следом в туманную ночь. Но одна, с чем-то зажатым в челюстях, задержалась.

Торврен присмотрелся — палец. Видимо, тот, что ускользнул, ранен. И вдруг искра стихий сверкнула в сочившейся крови. Еще один маг! Казалось, животное ощутило внимание Торврена. Опасаясь хозяйского гнева, она бросила добычу и выпустила крылья.

«Постой. Принеси мне свой трофей!»

Демоническое существо схватило обрубок.

«Вот так, хорошо. А теперь догоняй остальных».

Тихонько пискнув, крыса поднялась в воздух, крошечное пламя стихии отмечало в ночи ее полет.

Торврен наблюдал за Стаей, двигавшейся по узким улочкам Тенистого Потока.

Теперь он не сомневался, что все приказы будут исполнены. Довольный д'варф закрыл глаза и, опустив талисман на земляной пол, отнял руки от сферы. Указательный палец прочертил серебристую дугу на поверхности.

Если бы только его народ не открыл эбеновую жилу в горных недрах родной Гал'готы, тогда, возможно…

Торврен покачал головой. Глупые, пустые мысли. Д'варфы сделали выбор — как и он сам.

Оторвав палец от камня и вздохнув, Торврен вновь мысленно оценил мощь своего пленника. А как насчет того, кто сумел спастись? Вдруг он столь же силен? Если подчинить обоих своей воле? Он попытался представить себе двух величайших темных стражей. Можно ли надеяться?..

Элена, прижав ладони к груди, наблюдала, как Эр'рил осматривает Крала. Станди наложил на руку раненого тугую повязку.

— Горец выживет, — проговорил он, поднимаясь на ноги, и, глянув на могучего боевого скакуна, стоявшего на страже возле хозяина, добавил: — Времени перетащить Крала в безопасное место нет, но Роршаф присмотрит за ним.

Эр'рил бросил медную монетку мальчишке, глазевшему на пылающий склад.

— Пригляди за нашей кобылой. — Он передал ему повод Дымки. — Если справишься, получишь еще одну за труды.

— Д-д-да, господин!

На площади собралась толпа мужчин с ведрами, женщины качали воду двумя насосами. Горожане обливали стены соседних зданий, отсекая пожару дальнейший путь.

Подбежал крупный бородач, владелец амбара.

— Что произошло? — Он не спускал глаз с огня.

Выпрямившись, Эр'рил обнажил меч.

— Вот сейчас и выясним.

С этими словами он развернулся и зашагал к складу.

Передний фасад еще не сдался огню, но крыша уже пылала, языки пламени поднимались к самому небу, из открытой двери валил дым. Здание могло рухнуть в любую секунду.

— Поторопитесь, — сказал Эр'рил своим спутницам.

Мисилл шла следом, не выпуская Элену из виду. Задыхаясь от дыма и быстрого бега, девушка старалась не отставать. Навстречу волнами накатывался обжигающий воздух. Глаза начали слезиться, щеки раскраснелись.

Эр'рил остановил мужчину в переднике, спешившего мимо с водой.

— Окати нас! — приказал воин.

Покрытое сажей и потом лицо горожанина изменилось — он явно заподозрил незнакомцев в полоумии, однако острие меча у самого живота отбило всякое желание возражать.

— Внутри остались наши друзья, — нетерпеливо пояснил Эр'рил. — Им нужна помощь.

Удивленно глянув на них, мужчина подозвал приземистую женщину с двумя полными ведрами.

— Мейбл, подсоби! — попросил он. — Эти люди хотят вытащить со склада товарищей.

— Глупая мысль, — с тревогой ответила та, подходя ближе. — Только погубят себя.

— Много ты понимаешь! — Мужчина вылил воду на голову Эр'рила. — А если бы там оказался я?

Женщина окатила Мисилл.

— Да и пускай бы сгорел, — проворчала она, но голос дрогнул, — может, хоть тогда бы перестал слоняться без дела.

— И парня тоже, — попросил Эр'рил.

Женщина удивленно посмотрела на него.

— Он умеет обращаться с огнем, — ответила на ее немой вопрос Мисилл. — Если наши друзья еще живы, потребуется его помощь.

Мейбл понимающе кивнула и вылила второе ведро на Элену. Девушку бросило в дрожь, но сразу стало легче — теперь жар не так чувствовался.

Станди окинул подопечную быстрым оценивающим взглядом и коротко кивнул.

Мокрые с ног до головы, они кинулись к амбару. Гарь ела глаза, обжигала горло и нос, но им повезло — начинался дождь. Сильный ветер погнал дым по площади, и дышать стало немного легче.

Ударил гром. Первые капли замолотили по мостовой под радостные возгласы горожан.

Теперь, стоя спиной к случайным свидетелям, Элена быстро стянула перчатку, и рубиновое пятно замерцало в свете пожара. Девушка достала ритуальный кинжал, резная рукоять которого едва не застряла в обвивавших левую кисть растениях, и быстро проколола большой палец. Капелькой крови она смазала веки.

— Зачем это? — удивилась Мисилл.

— Так я смогу увидеть чужую магию.

Удовлетворившись объяснением, охотница кивнула так спокойно, словно слышала подобное каждый день.

Очутившись у выбитой двери, Элена всем существом потянулась к источнику силы в своем сердце — она почувствовала знакомое кипение энергии, кожу начало покалывать. Войдя внутрь первым, Эр'рил сразу присел: внизу дыма было заметно меньше. Девушка последовала его примеру, Мисилл, обнажив парные мечи, шла замыкающей.

В борьбе с удушающим кашлем Элена замахала перед лицом руками, вода на лице мгновенно высохла, и жар впился в щеки.

Склад выглядел словно настоящее поле битвы. Дым живым существом клубился под потолком, вился над полом. Задняя стена, обрушившись, похоронила под собой фургон. С припасами и снаряжением расправлялся огонь. Но все это теперь не имело значения.

— Вон там! — Эр'рил указывал на крупный силуэт в дальнем углу. — Тол'чак. Кажется, и волк рядом.

Глянув туда, Элена почувствовала, как в кулаке расцветает магия. Правая рука засияла, окруженная энергией, и зрение изменилось: Мисилл светилась, словно белая свеча в ночи, пламя стихии в ней горело сильно и ровно. Дым больше не туманил зачарованных глаз Элены.

— Это они, — кивнула девушка, подтверждая догадку Эр'рила. — Но я не вижу Мерика.

Она медленно обвела взглядом все помещение и вдруг заметила источник рыжеватого пламени — оно не было ярким и чистым, в нем угадывалось зло. Сделав несколько шагов, Элена обнаружила останки огромной раздавленной крысы, в которых метались искорки. В сознании всплыли слова:

— Кровавый огонь.

— Отойди подальше, — попросила Мисилл.

Воительница убрала в ножны один меч и с недовольной гримасой потянула девушку к себе. Очевидно, и она почувствовала порчу.

Вспомнилась последняя фраза Крала: «Не крысы — демоны».

— Они ушли, — сказала Элена, оглядывая склад и следуя за Эр'рилом.

Теперь дождь лил сквозь дыры в крыше, и там, где он встречался с пламенем, с шипением поднимался пар. Беспощадный огонь начал меркнуть.

— Они сбежали.

— Кто? — спросил Эр'рил, осторожно пробираясь между грудами тлеющих обломков.

Он по-прежнему держал оружие наготове. Элена метнулась к Тол'чаку и Фардейлу.

— Приспешники темных стражей. Тут все спокойно.

— Ты уверена?

— Да.

— Я тоже это почувствовала, — подтвердила Мисилл. — На сегодня охота закончена. Но необходимо до заката покинуть город.

Более не опасаясь демонов, они подскочили к товарищам. Те лежали на земле с открытыми невидящими глазами. Попытки быстро привести их в чувство ничего не дали.

Эр'рил ухватил Тол'чака за ногу и кивком приказал Мисилл взяться за другую.

— Элена, ты справишься с волком?

Девушка рассеянно кивнула. Ее волшебное зрение различило свечение в набедренной сумке огра. Оно лилось сквозь крошечные дырочки в стежках — талисман Тол'чака, его сердце-камень.

— Что такое? — окликнул Эр'рил, заметив ее замешательство.

Девушка выпрямилась и осмотрелась. Если ее глаза могут различить все формы магии — от огня стихии Мисилл до сияния сердце-камня, — почему не видно Мерика?

— Его нет, — дрогнувшим голосом сказала она.

— О ком ты?

— О Мерике. Магия стихии должна сиять, как маяк. Но я не вижу!

— Возможно, его завалило обломками, — предположил Эр'рил. — Или его пламени не видно из-за тлеющих углей.

— Или он погиб, — угрюмо добавила Мисилл.

Станди бросил на нее суровый взгляд.

— Мы поищем элв'ина, когда вытащим остальных.

И они с Мисилл поволокли огра по земляному полу.

— Здесь искать бесполезно! — с неожиданной уверенностью заявила Элена. — Он в плену.

Вдруг с оглушительным треском обрушилась часть кровли — все вздрогнули. Огонь проигрывал схватку с дождем, но пламя успело ослабить балки, и теперь опоры скрипели, крыша угрожающе раскачивалась.

— Так или иначе, нужно немедленно выбираться! — крикнул Эр'рил.

Элена в последний раз огляделась, затем схватила Фардейла за задние лапы и потащила к выходу. Волк оказался тяжелее, чем можно было предположить, и она со стонами волокла его за собой.

— Ты в порядке? — спросил Эр'рил.

— Я справлюсь!

Тяжелая ноша помогала отвлечься от страшных мыслей о судьбе Мерика.

Когда до выхода оставалось совсем немного, несколько горожан под предводительством того, что обливал их водой, осмелились войти внутрь.

— Подсобите им, парни! — крикнул он.

Мужчины помогли вынести Тол'чака и Фардейла. Элена, укротив магию, успела спрятать в перчатку рубиновую руку, к ней вернулось обычное зрение.

— Что это за зверь? — спросил горожанин, тащивший огра.

— Несчастный урод, — прошипел в ответ другой. — Только и умеет изображать цирковое чудище.

— Может, и пускай бы сгорел.

Возражений не последовало.

Выбравшись наконец на улицу, Эр'рил попросил горожан помочь им отнести пострадавших в «Цветастый пони».

— Я позову лекаря, — предложил один из помощников.

— В этом нет никакой нужды, — возразил станди. — Пара дней в тепле, и они поправятся.

В компании нескольких мужчин воин отправился осматривать склад, он надеялся найти Мерика. Элена с ними не пошла — без толку, его там нет. Вместе с Мисилл и горожанами, тащившими раненых, она вернулась в гостиницу.

Владелец «Цветастого пони» окинул вошедших недовольным взглядом.

— Я не стану селить больных! — закричал он. — Еще заразы мне тут не хватало!

— С каких это пор ты, Геран, тревожишься о здоровье своих постояльцев? — возразил горожанин в переднике, пнув разбросанные по полу хлебные корки.

Элена уже узнала, что это сапожник, чья мастерская соседствовала со складом. Хозяин не унимался, пока они поднимались по лестнице.

Могвид встретил их у двери комнаты.

— Я все собрал… — Он осекся, увидев Тол'чака и Фардейла.

Взгляд си'луры задержался на теле брата, бессильно повисшем в руках кузнеца. Эмоции на лице волнами накатывались друг на друга — казалось, оборотень вновь обрел способность менять форму. Он отступил внутрь, позволив внести в комнату огра и волка.

Когда товарищей уложили, Элена предложила горсть медяков за помощь, но сапожник покачал головой:

— У нас в Тенистом Потоке за доброту денег не берут.

Остальные, согласившись, разошлись.

Отправив Могвида за горячей водой, Мисилл сказала:

— Переоденься в сухое, пока не простудилась.

Кивнув, Элена скинула куртку. Она не могла отвести глаз от так и не очнувшихся Крала, Тол'чака и Фардейла. Что с ними случилось? Даже дождь не вернул их в сознание.

Вдруг Мисилл тихонько ахнула, и девушка обернулась. Воительница сосредоточенно снимала мечи, не сводя с нее глаз.

— Что такое?

— Твоя рука…

Элена посмотрела на левую кисть и задохнулась от ужаса: плесневелые ростки опутали не только ладонь — они добрались до локтя, где распустился маленький пурпурный цветок, и потянулись выше. Еще немного, и лианы да листья скроют плечо.

— Что же это? — едва слышно спросила Элена.

Охотница бросила оружие и, подойдя ближе, внимательно осмотрела девушку.

— Тот мальчик, который брал тебя за руку, говорил, что ему нужна магия?

Элена кивнула.

— Я думала, это лишь мелкая неприятность, — угрюмо сказала Мисилл, коснувшись лианы. — А оказалось, катастрофа.

— Почему?

— На складе растения питались твоей энергией. — Женщина мрачно посмотрела на Элену. — Они живут твоей магией.

Девушка отшатнулась.

— И чем чаще ты будешь взывать к великим силам, тем быстрее будет распространяться зелень. До тех пор, пока… — Охотница поджала губы, не желая доводить мысль до конца.

— Что? Договаривай!

Взяв Элену за плечи, Мисилл заглянула ей в глаза.

— Ты должна забыть о магии. Поклянись!

— Но почему?

Отпустив девушку, воительница отвернулась. По ее щекам покатились слезы, голос дрогнул:

— Потому что иначе лианы задушат тебя.

 

ГЛАВА 17

Согнувшись под тяжестью ящиков, в комнату вошел Эр'рил. Элена, укутав плечи одеялом, сидела в углу кровати возле неподвижного волка и не сводила с него глаз. Над Кралом, зашивая раненую руку, склонилась Мисилл. Ее мечи стояли у стены.

— Я не нашел и следа элв'ина, — проговорил станди. — Остальные очнулись?

В ответ Элена угрюмо покачала головой. Эр'рил настороженно прищурился: что-то здесь не так.

— Что стряслось? — спросил он, бросая на пол уцелевшие в огне вещи.

К счастью, лошади остались живы и сейчас, перепуганные, приходили в себя в конюшне при гостинице. За порогом грудилось еще несколько ящиков, принесенных горожанами с пожарища. Все остальное пропало вместе с фургоном.

— Где Могвид?

— Ушел за горячей водой, — ответила Мисилл, не отрываясь от работы. — У меня есть кое-какие снадобья — малина и сушеные речные ягоды — возможно, отвар приведет их в чувство.

Эр'рил отметил, что из ее интонации исчезли прежние твердость и уверенность.

— Я послала за моим жеребцом и вещами. — Закончив с повязкой, охотница подняла на воина глаза. — Но у нас появился новый повод для тревоги. Боюсь, я недооценила наложенных на Элену чар. Наславший порчу — мастер своего дела.

Эр'рил метнулся к кровати, где сидела Элена, и та молча показала ему заросшие пальцы.

— Не вижу изменений.

Девушка стянула с плеча одеяло. Лианы и листья величиной с грушу оплетали руку и плечо — воин побледнел.

— Проклятье!

Мисилл рассказала о своих подозрениях.

— Но без магии мы едва ли доберемся до А'лоа Глен, — проговорил станди, присаживаясь на корточки.

Охотница подошла к ним.

— А мы туда и не пойдем. Сначала нужно снять чары.

Элена спрятала руку, Эр'рил ободряюще похлопал ее по колену.

— И как же?

— Это может сделать только тот, кто наложил их, — пояснила Мисилл. — Нужно отвести Элену к ведьме.

Станди прочитал ход ее мыслей. Он поднялся.

— Ты знаешь, кто за этим стоит?

— Знаю. Лианы на руке Элены называются гнездом душителя. — Мисилл пристально посмотрела на девушку. — И водятся они только в болотах Ин'нова.

— Но туда не добраться меньше чем за целую луну.

Охотница молча полоснула Эр'рила взглядом — ей надоело выслушивать очевидные утверждения.

Вошел Могвид с ведром и седельными сумками через плечо.

— Я принес вещи и воду, как ты просила, — сказал он, не заметив напряжения, царившего в комнате. — Куда поставить?

— Закончим разговор позже, — сказала Мисилл воину. — А сейчас посмотрим, чем можно помочь нашим спутникам.

И прежде чем тот успел возразить, она жестом приказала Могвиду поставить кипяток между кроватями, на которых лежали огр и горец. Си'лура со стуком опустил ведро, и вода выплеснулась на сосновые половицы. Женщина приняла свои сумки.

— Мне понадобятся чашки.

Могвид недоуменно посмотрел на нее и нахмурился.

— Сейчас принесу, — покорно вздохнул он.

Когда оборотень ушел, Мисилл принялась разбирать вещи и вскоре нашла два пергаментных свертка. Отведя Элену в сторону, она вручила их ей.

— Растолки листья и ягоды.

Эр'рил понял, что Мисилл ничего не станет ему рассказывать, пока не приведет в чувство товарищей.

— Чем помочь? — спросил он.

Охотница сунула палец в воду, проверяя температуру.

— Попробуй приподнять Тол'чака. Надо его напоить, и мне совсем не хочется, чтобы он захлебнулся.

Кивнув, станди отошел к изголовью кровати и чуть спустил одеяло. Едва коснувшись мохнатого запястья, воин ощутил замогильный холод. В правом кулаке огр крепко сжимал крупный предмет. Даже в беспамятстве он не расставался с великой драгоценностью — сердцем своего народа.

Эр'рил попытался вытащить кристалл из могучей ладони — возможно, камень подскажет, что же произошло на складе. Он еле разжал один палец.

— Что ты делаешь? — одернула его Мисилл.

— Пытаюсь высвободить сердце-камень, — ответил тот, не отрываясь от дела.

— Зачем?

Эр'рил бросил на нее недовольный взгляд и откинул черную прядь с лица.

— Чтобы понять, какого рода опасность нам грозит.

Станди вновь склонился над кристаллом. На лбу выступил пот, когда ему наконец удалось разжать последний палец. На огромной ладони огра лежал крупный самоцвет. В свете лампы он казался на удивление темным. Воин потянулся к нему.

— Не трогай! — вскрикнула Элена.

Бросив растирать снадобья, она не сводила с Тол'чака внимательного взгляда. Рука Эр'рила замерла в воздухе у самого камня.

— Что такое, милая? — спросила Мисилл, подходя ближе.

— Обычно Сердце светится, если рядом есть хоть толика магии огров. На складе, когда Тол'чак лежал на полу, от его сумки исходило сияние. Я думала, это камень! Но если он все время держал его в кулаке, значит… — Она указала на койку. — Там что-то другое.

Эр'рил отдернул руку и сорвал одеяло. В мешке из козьей кожи, привязанной к широкому бедру огра, что-то лежало. Оглянувшись на остальных, воин развязал бечевки, и в этот момент содержимое зашевелилось. Станди отпрянул и задел сердце-камень на ладони огра.

Самоцвет скатился на пол, сумка ярко засветилась. На мгновение ослепленный, Эр'рил попятился. Сияние почти сразу стихло и, налившись красным, ритмично запульсировало, словно в такт биению сердца.

— Отойдите. — Голос Мисилл был полон тревоги.

Однако Элена сделала шаг вперед.

— Сейчас появится.

Кто-то в сумке медленно выбирался наружу. У них на глазах из светящейся пещерки высунулась усатая мордочка и принюхалась, следом появилось тело.

— Крыса, — выдохнул Эр'рил.

— Крал упоминал крыс, — вспомнила Мисилл, положив руку на плечо Элены. — Отродья темного стража.

— Нет, это другая, — покачала головой девушка. — Смотрите, она ранена, спина перебита.

Впрочем, зверек, казалось, не особенно страдал. Существо двигалось медленно из осторожности, внимательно изучая всю компанию.

— Сияние… — прошептала Элена.

Эр'рил тоже заметил, что путь крысы внутри сумки отмечает свет. Нет, не совсем так — когда когтистые лапки вынесли наружу тело, взгляду открылся его истинный источник.

— Сияние испускает само животное, — удивленно подхватила Мисилл.

Это была самая обычная речная крыса, однако ее блохастую шкурку окутывало розовое мерцание. Казалось, оно подчеркивает все лучшее в сером зверьке, открывая в нем определенную красоту.

— И как все это истолковать? — спросила Элена.

Эр'рил и Мисилл молча смотрели на грызуна.

Неожиданно дверь за спиной распахнулась, и все вздрогнули, даже животное.

— Этот жадюга хозяин дал всего одну чашку! — недовольно сообщил Могвид с порога.

— Тихо! — рявкнули на него трое разом, и оборотень застыл на месте.

Крыса, напуганная внезапным вторжением, скользнула вверх по могучей груди Тол'чака и спряталась под мощным подбородком. Там она и затаилась, но испускаемое ею мерцание стало еще ярче.

Сияние озарило огра. Как несколько минут назад свет преобразил речную крысу, так теперь он подчеркнул мужественность и силу в грубых чертах Тол'чака.

— Он так похож на отца, — прошептала Мисилл.

В интонации звучала такая мягкость, что Эр'рил не сразу понял, кто произнес последние слова. Глянув на охотницу, он заметил на ее щеке одинокую слезу.

Широкий нос Тол'чака дернулся. Он глубоко вдохнул, и сияние, словно дым трубки, проникло в ноздри. Губы беззвучно зашевелились, он пытался заговорить во сне. Веки неподвижных, широко раскрытых глаз опустились.

— Что происходит? — спросил Могвид.

Мисилл шикнула на него и положила руку огру на плечо.

— Кажется, теперь он заснул. Заклинание отступило. — Она склонилась над сыном. — Тол'чак, ты меня слышишь?

Тот несколько раз всхрапнул и хрипло прошептал:

— Мама? Мама, где ты?

Мисилл похлопала его плечу.

— Я здесь, сын. Пора просыпаться.

— Отец просил передать тебе кое-что.

Женщина с тревогой оглянулась на остальных.

— Отец сказал, он сожалеет о том, что заставил тебя уйти. Его сердце все еще слышит твой голос, а кости помнят твое тепло, он скучает.

Голос дрогнул, Мисилл уже не скрывала слез.

— И я по нему скучаю. — Она сильнее сжала плечо сына. — Но, Тол'чак, пришло время возвращаться, впереди много дел.

— Я помню, помню… Изгнание! — Глаза Тол'чака открылись, и он сдавленно вскрикнул, тело содрогнулось. — Что случилось? Где я?

Огр попытался подняться, но Мисилл остановила его, приложив пальцы к груди.

— Ты в безопасности.

Крыса испуганно метнулась вниз по руке, и губы огра презрительно изогнулись, обнажив клыки. Он попытался скинуть зверька, но Элена бережно подхватила существо.

— Эта малышка только что спасла тебе жизнь, — сказала девушка, прижимая пушистый комочек к груди.

Голый хвост обхватил ее запястье, сияние померкло, и, превратившись в обычного грызуна, животное принялось рассеянно жевать крошечные ростки на руке Элены и выплевывать их на пол.

Взгляд огра прояснился.

— Я узнаю эту крысу, — заявил он. — Ее спина… Я положил ее в сумку.

— Зачем? — вдруг заинтересовалась Мисилл.

Тол'чак задрожал, вдруг ощутив холод. Он сел.

— Даже не знаю. — Огр пожал могучими плечами. — Она была ранена.

— Вот как…

— В чем дело? — вмешался Эр'рил.

Мисилл кивнула на пол.

— Верни ему сердце-камень.

Самоцвет оказался на удивление тяжелым, и воин с трудом удержал его.

— Сердце… — встревожился Тол'чак.

Он протянул руку, и Эр'рил положил кристалл ему на ладонь. Едва коснувшись кожи огра, камень заиграл всеми гранями — комнату озарил яркий свет.

— Оно ожило! — вскликнул Тол'чак. — Я думал, Сердце мертво. Думал, оно покинуло меня.

— Так и было, — кивнула Мисилл, и все взгляды устремились к ней. — Что ты помнишь о нападении темного стража?

Тол'чак недоуменно посмотрел на мать.

— О каком нападении?

Охотница объяснила, что произошло с ним и остальными. Тол'чак оглядел неподвижных товарищей.

— Так что ты помнишь?

Он сглотнул комок в горле.

— Демон явился крысами с горящими изнутри глазами.

— Кровавый огонь, — сказала Элена, привлекая удивленные взгляды друзей.

Она кивком предложила Тол'чаку продолжать, пальцы тихонько поглаживали серую шерстку грызуна.

— Их глаза влекли в мир боли и отчаяния. Я заблудился и не сумел выбраться. Крики, полные страха, тянули последние силы, и я попросил помощи у Сердца, но оно умерло, обожгло холодом мою ладонь.

— Нет, — возразила Мисилл. — Камень защищался. Мне доводилось слышать о подобных явлениях. Одна из форм магии темных стражей высасывает жизненную энергию. Здесь демоны воздействовали на тебя самым страшным оружием — магией отчаяния. Сердце-камень хранит духи умерших, и если бы злодеи заполучили остатки их силы, души твоих предков были бы потеряны навсегда.

Тол'чак в ужасе посмотрел на мать.

— Потому, ища спасения, сердце-камень устремился в другой сосуд, туда, где его не могли разглядеть темные стражи. — Мисилл кивнула на крысу. — Она пряталась до тех пор, пока не почувствовала, что может выбраться наружу, вернуть силу в изначальное вместилище и пробудить тебя к жизни.

На несколько мгновений воцарилась тишина.

— А как быть с Кралом и Фардейлом? — прервал молчание Эр'рил. — Камень сможет их исцелить?

Отступив на шаг, Мисилл жестом предложила Тол'чаку подняться и обойти койки с ранеными.

— Сейчас узнаем.

Лорд Торврен сидел на корточках в грязи и слушал. Уши уловили шум в одном из множества туннелей, ведущих в башню, — Стая возвращалась. Он коснулся эбеновой сферы и, поделившись с камнем частичкой своего духа, зажег колодец кровавого огня. Искра устремилась к поверхности, и в подвале стало светлее.

У ног неподвижно лежали бледные Микоф и Риман — их нагие тела в красном мерцании казались окровавленными. Две одинаковые пустые скорлупки, дожидающиеся возвращения своих детей.

Волна шума достигла ближайшего коридора, и повелитель д'варфов поднял взгляд.

Из темного проема в подвал ввалился зверь. Его алые глаза бешено сияли, черный мех лоснился в багряном пламени талисмана. Несколько летучих мышей приземлилось в жижу. Через мгновение крылья исчезли, и они превратились в крыс. Одна подбежала к хозяину с подношением. Торврен даже не посмотрел на палец, упавший ему на колени, он внимательно изучал доставленного чудовищем человека.

Все в нем было удивительно худощаво — руки, ноги, тощая шея. Длинные серебристые волосы волочились по грязи. Торврена, будто ледяной водой, окатило магией пленника. Многие столетия он служил Темному Властелину, но ему ни разу не приходилось встречать существо, обладавшее столь великой природной магией.

Принюхавшись к влажному воздуху, д'варф уловил аромат океанских бризов и зимних штормов — стихия воздуха и ветра! Ему прежде не приходилось иметь дело с такими магами. Интересно, какую форму примут его уникальные способности после встречи с эбеновой сферой? Насколько мощный получится страж?

Охваченные небывалым возбуждением, сердца Торврена забились быстрее. Как же пленник силен!

— Приковать его! — велел д'варф, указывая на наручники в стене.

Обратив усатую морду к хозяину, зверь зашипел, глаза полыхнули жаждой крови. Однако Стая, даже объединившись, была слишком слаба перед могуществом своего повелителя.

— Делай, что приказано!

Торврен поднял сферу, и жуткое пламя в ней разгорелось, потянулось к чудовищу, и тот в страхе отступил. Существо понурилось, перешагнуло бледные тела братьев и, приподняв неподвижную жертву, защелкнуло на тонких запястьях железные оковы.

Убедившись, что пленник прикован надежно, Торврен повернулся к черному слуге.

— На сегодня охота закончена! — прошипел он. — Отправляйся спать!

В голодных глазах читались несогласие и злоба. Зверь шагнул вперед, поднимая когтистые лапы. Торврен досадливо покачал головой — с какими болванами приходится работать! Он коснулся эбеновым талисманом сначала Микофа, затем Римана, и их тела вытянулись струнками: спины разогнулись в грязи, челюсти разомкнулись в беззвучном крике.

Чудище замерло и, разинув клыкастую пасть, разочарованно рыкнуло:

— Убирайся!

Д'варф провел морщинистой ладонью по полированной поверхности, и, когда огонь погас, зверь грудой извивающихся червей рухнул в грязь.

— Знай свое место!

Твари кишащей массой вливались в бледные тела через ноздри, рот, уши, и близнецы корчились и задыхались, пока вся Стая не вернулась домой. Со вздутыми брюхами, братья походили теперь на мертвецов.

Вскоре черная магия распределилась, и животы уменьшились, кровь и кости вернулись к исполнению своих функций. Первым поднялся на ноги Микоф; его окаменевшее лицо больше подошло бы статуе, чем человеку. Бесцветные губы юноши испустили вздох, красные глаза сначала обратились к брату, затем — к Торврену.

— Идите в ваши покои, — проговорил д'варф.

— Охота?.. — осмелился спросить Микоф.

Торврен показал на прикованного к стене пленника.

— Вы неплохо потрудились. Хозяин доволен.

На похвалу близнецы, по обыкновению, откликнулись призрачными улыбками.

— Возвращайтесь в постели и отдыхайте. — Торврен поднял из грязи окровавленный палец. — Завтра на закате мы еще поохотимся.

Близнецы хищно усмехнулись. Этой ночью не удалось удовлетворить жажду крови, но есть надежда на грядущий день. Братья, поддерживая друг друга, медленно выбрались из грязи. Едва заметно поклонившись, они вышли и направились к лестнице.

Оставшись один, повелитель д'варфов обнюхал палец и уловил запах камня и руды. Магия скал! Даже эта малая часть сулила еще одного могучего мага стихии. Слизнув кровь, он вгрызся в плоть. Вкус поможет быстрее отыскать жертву. Завтра он не промахнется!

Надежда все ярче разгоралась внутри.

Два безжалостных стража, подчиненных его воле, две великие силы! Закрыв глаза, он представил, какое его ждет могущество. С новыми слугами он решится бросить вызов Темному Властелину и отыскать Трай'сил.

Отбросив мечты, д'варф посмотрел на пленника. Прежде всего нужно сломить его дух и придать этому сосуду подходящую форму на кровавом огне эбенового камня. Подобно своим предкам, в совершенстве владевшим кузнечным искусством, он выкует из узника идеальный кинжал с лезвием, прочнее стали.

Он поднял черную сферу, в сердце которой плескалась кровь последнего защитника Раш'амона. До сих пор в ушах Торврена стоял предсмертный крик жертвы, чье бьющееся сердце он вырезал из груди.

Повелитель д'варфов ощутил могущество талисмана, пленившего дух воина. За века чистая душа, не только ставшая свидетелем множества страшных деяний, но и освещавшая их своим внутренним огнем, разложилась и обезумела. Камень пылал отчаянием давно погибшего солдата, бессильного сопротивляться. И теперь, поднимаясь из грязи и направляясь к узнику, Торврен всем телом слышал отчаянные вопли.

То, что он некогда сделал с защитником крепости, покажется актом милосердия в сравнении с тем, что он сотворит с прикованным к стене магом стихии. Торврен не колебался. Он хорошо усвоил уроки предков: чем жарче пламя, тем прочнее сталь.

Вырвавшись из огненного кошмара, горец открыл глаза и увидел красное мерцание. В панике он попытался отбиться, но руки увязли в какой-то сети. Сердце отчаянно колотилось.

— Лежи спокойно, Крал!

Он узнал голос Эр'рила, и мир вновь обрел знакомые черты: комната в гостинице, кровать, шерстяное одеяло. Болели бок и бедро. Он застонал, вспомнив, как Роршаф волок его по горящему складу.

— Очнулся, — проговорил Тол'чак, отнимая сверкающий камень от лица товарища.

Крал посмотрел на встревоженного огра. В последний раз он видел друга распростертым на земляном полу. Горец перевел взгляд на соседнюю кровать — там сидел Фардейл, а Элена чесала его за ухом. Крал с облегчением понял, что и им удалось спастись.

— Что произошло? — спросил он и обнаружил, что язык слушается неохотно.

— Нас атаковали темные стражи, — угрюмо ответил Эр'рил. — На тебя наложили заклинание отчаяния, отнимающее силы, но магия сердце-камня сняла его действие.

Настороженный безрадостной интонацией, Крал вспомнил, что сражался бок о бок с Мериком.

— Элв'ин? — встревожился он, оглядев комнату.

— Исчез, — с горечью ответил Эр'рил. — Мы надеялись, ты прояснишь картину.

Постепенно приходя в себя, горец высвободил из-под одеяла перевязанную руку. Пульсирующая боль напомнила о мерзкой крысе, и Крал содрогнулся всем телом. Никогда, даже в снегах родных скал, не ощущал он подобного холода. Мисилл принесла горячий отвар.

— Он еще слишком слаб, — заметила охотница, сурово глянув на станди. — Повремени с вопросами, пусть немного оправится.

Крал взял напиток здоровой рукой, и пальцы тут же благодарно обхватили чашку, принимая столь желанное тепло.

— Выпей все, — велела женщина, выпрямляясь. — Чай придаст тебе сил.

Крал не думал спорить. Сначала он тихонько потягивал сладковатую жидкость, но когда тепло начало разливаться от живота к конечностям, обнаружил, что жадно глотает питье. Мгновенно опустошив чашку, он закрыл глаза и откинулся на подушку.

— Еще.

— Этого хватило бы на целую конскую упряжку, — улыбнулась Мисилл. — Подожди немного, и почувствуешь целебное действие ягод.

Действительно, Крал сделал несколько вдохов, и согревающая волна захлестнула тело, стало жарко. Отметив, что бок болит уже не так сильно, он откинул одеяло и уселся повыше в постели.

— Так что ты помнишь о событиях на складе? — спросил Эр'рил, внимательно глядя на горца.

Откашлявшись, тот начал свой рассказ, и чем дольше он говорил, тем мрачнее становились лица его спутников.

— …в окружении демонов. Мерик долго сдерживал полчища магией стихии, но в конце концов, обессилев, упал, и крысы бросились на нас. Только сильные ноги Роршафа спасли меня от зубов жутких тварей.

Он яростно вскинул забинтованную руку, но Мисилл мягко уложила ее на постель.

— Я зашила рану овечьими кишками и смазала бальзамом из горечь-корня. Если хочешь, чтобы она быстрее зажила, не напрягайся.

— Зарастет, не впервой, — усмехнулся Крал.

Он знал, что на нем все заживает моментально. Он же скала.

— Значит, ты упал, и крысы набросились? — уточнил Эр'рил.

— Их глаза пылали жаждой крови, — кивнул горец, хмурясь. — Боюсь, Мерика постигла худшая участь.

— В тебе говорит страх, — презрительно фыркнула Мисилл, подхватив ведро, стоявшее у кровати, — элв'ин жив.

— Откуда такая уверенность? — удивился станди.

— Будь мясо их единственной целью, они бы не оставили Тол'чака и волка.

Элена поерзала на койке.

— И почему же они забрали Мерика, но не тронули остальных? — спросила девушка.

— Потому что он маг стихий, превосходный материал для создания темного стража. — Женщина заметно помрачнела. — Его похищение наталкивает меня на крайне серьезные опасения.

— Рассказывай, — велел Эр'рил.

— Судя по тому, кого они выбрали в жертвы, я не единственная охотница в Тенистом Потоке. Кто-то еще стережет город. — Она кивнула на руку Крала. — Теперь, почуяв вкус твоей крови, они обязательно вернутся. Следопыт Темного Властелина неотступно наблюдает за тем, чей запах познал однажды. А ты сильный маг стихии и желанный трофей.

Все молча смотрели на Мисилл.

— А как же Элена? — заговорил оборотень. — Способен охотник почувствовать и ее энергию?

— Могвид, лишь ты сохранил ясность мысли. — Мисилл похлопала его по плечу. — Потеря Мерика — это трагедия, но главное — сохранить ведьму. Ее сила, замешанная на крови, не родственна магии стихий, и потому вряд ли охотник подозревает, что она в городе. Если я не вижу этой энергии, то, надо думать, и для остальных она сокрыта. Но ищейки Черного Сердца теперь будут гнать Крала, как раненую лисицу. Это следует учесть.

— Есть предложения? — спросил станди.

Жесткий взгляд Мисилл остановился на горце.

— Кралу нельзя ехать с нами.

В ошеломленном молчании лишь лицо горца оставалось невозмутимым, словно скала.

— Она права, я лишь привлеку внимание к Элене.

Раскрасневшаяся девушка резко встала, с трудом сдерживая слезы.

— Нет, нужно держаться вместе. Мы не можем оставить Крала.

Одеяло упало с ее плеч, и горец удивленно посмотрел на обвившие левую руку растения.

— Что с ней случилось?

Глянув на свою кисть, Элена села на кровать — силы оставили ее. Эр'рил пустился в рассказ о заклятии.

— … потому теперь нельзя пользоваться магией, — закончил он. — Иначе лианы ее убьют.

— Тем более мне следует уйти, — твердо сказал Крал. — Элена не может сейчас встречаться со слугами Темного Властелина. Лучше отвлеку врага.

— Нет! — воскликнула Элена, но ее голос потерял прежнюю уверенность.

Крал спустил ноги с постели и посмотрел на девушку.

— Пойми, я скорее умру, чем собственной кровью укажу им путь к тебе. Теперь твое мнение значения не имеет, наши дороги расходятся.

— Но?..

Элена обернулась к остальным в поисках поддержки, но не встретила ни одного взгляда. Ее плечи поникли.

— И что теперь делать?

— Близится рассвет, — ответила Мисилл, на мгновение опередив Эр'рила. — Необходимо с первыми лучами солнца покинуть порт. Более ранний уход может привлечь лишнее внимание, но, как только город проснется и лодки поднимут паруса, мы тронемся в путь.

Элена повернулась к Кралу.

— А ты чем займешься?

— Я останусь. Мерик где-то в Тенистом Потоке, и я вызволю его.

— Но мы могли бы помочь тебе.

— Нет. Без магии ты мне ничем не поможешь. — Крал видел, что его слова ранят Элену, но знал: правда нередко причиняет боль. — Ты будешь только мешать, ведь придется заботиться о твоей безопасности.

— Меня не придется защищать, горец, — заговорил Тол'чак. — Я остаюсь с тобой.

Крал удивленно повернулся к огру, и тот кивнул на свой талисман.

— Сердце-камень способен сопротивляться заклинаниям темного стража. Если найдешь Мерика, тебе пригодится моя помощь.

— Нет, Тол'чак, — возразил Эр'рил, высказав вслух мысли Крала. — Твои стремления благородны, но сильные руки и магия нужны, чтобы защищать Элену.

Горец кивнул.

— Ведьма важнее всего, — вмешалась Мисилл.

— Хватит! — рявкнул огр, и от рыка содрогнулись стены.

Он поднял самоцвет перед собой и протянул к Элене — яркие грани потускнели, затем приблизил к Кралу, и камень засиял во всю мощь — горец даже отпрянул. Рука Тол'чака дрожала от возбуждения.

— Как всегда, маяк ведет меня. Я должен остаться.

В его глазах появилась такая решимость, что никто не осмелился спорить.

— Значит, так тому и быть, — Мисилл смерила сына холодным взглядом. — Тол'чак и Крал отвлекают врагов. Хорошо, если удастся освободить Мерика, но даже в неудаче их смерть не будет напрасной. Прежде чем мы сядем за составление нового плана, я хочу спросить, не хочет ли кто-нибудь еще остаться?

Крал разинул рот — из-за спины Элены руку тянул Могвид.

Элена старалась не слушать разгоравшийся спор. Маленькая крыса с кривой спиной все теснее прижималась к ней, и девушке тоже хотелось куда-нибудь спрятаться от шума. Она посмотрела на листики, покрывавшие левую руку, и проследила за зеленым стеблем до того места, где он уходил под кожу. Именно из-за него отряду придется разделиться. Крал прав: без магии она стала обузой.

Элена стерла слезу.

За одну ночь все, чему она научилась, обратилось в прах. Ведьма исчезла — вновь появился беззащитный ребенок. Она думала о долгом, полном опасностей путешествии. Ей казалось, она давно не та девочка, бежавшая через горящие сады Уинтерфелла, но теперь, лишившись волшебной силы, поняла: без дара она вновь превратилась в перепуганное дитя.

Низкий голос Крала отвлек от размышлений:

— Могвид, зачем тебе оставаться? Какая от тебя польза?

Оборотень расправил плечи под пристальными взглядами товарищей.

— Вот именно! Какой от меня прок в качестве спутника Элены? Я не воин, однако у меня есть глаза и уши, и здесь, в Тенистом Потоке, я буду полезен. И возможно, даже полезнее Тол'чака! Неужели вы позволите огромному огру болтаться по улицам, выспрашивая об элв'ине? Разве это разумно? Если мы хотим найти Мерика как можно скорее, а только так у него есть надежда избежать губительного прикосновения охотника, я пригожусь. А ведьме я не нужен.

Могвид едва заметно дрожал — то ли от желания помочь, то ли просто нервничал. Девушка сморгнула слезы. Она повзрослела за время путешествия, но и си'лура сильно изменился. В вечно испуганном, даже жалком мужчине появились гордость и даже некоторое благородство.

— Что толкает тебя на риск? — спросил огр.

Плечи Могвида поникли, горячность в голосе потухла.

— Я не могу похвастать храбростью и, если придется сражаться, скорее всего, убегу. Я не боец — в этом моя слабость. Именно страх заставил меня бросить пост у склада, когда появились демонические крысы. В том, что Мерик попал в плен, есть и моя вина. Здесь же у меня появится шанс исправить свою ошибку. Элв'ин для меня не просто спутник. С тех пор как его спасли, только он и Элена относились ко мне по-дружески. — Он неуверенно улыбнулся девушке. — А сейчас я бесполезен ведьме. Да и раньше от меня было мало толку.

Элена открыла рот, чтобы возразить, — Могвид не раз подбадривал ее добрым словом, возрождая надежду, — но оборотень жестом остановил ее:

— Здесь, в Тенистом Потоке, я помогу спасти Мерика, стану лишней парой внимательных глаз и ушей.

— Ты неплохо изложил свою позицию, — заговорил Эр'рил, с уважением глядя на си'луру. — Возможно, тебе действительно лучше остаться.

Тот слегка поклонился в ответ.

Элена заметила, как вспыхнули янтарные глаза волка. Она поняла часть послания:

«Маленький волк бесстрашно смотрит на змею».

Фардейл гордился братом. Залившись краской, Могвид отвернулся — казалось, похвала смутила его.

— Хватит спорить, — вмешалась Мисилл. — Ночь на исходе, и нам всем не помешает немного отдохнуть перед рассветом. Завтра будет тяжелый день.

Без лишних возражений путники разошлись по койкам, погрузившись каждый в свои мысли. Элена направилась было в соседнюю комнату, но, услышав голос охотницы, обернулась: та, перекинув седельные сумки через плечо, передала что-то Кралу.

— Возьми, это может пригодиться.

Бросив угрюмый взгляд на протянутую ладонь, тот заглянул Мисилл в глаза.

— Давай два, — ответил он. — На случай, если Мерик найдется.

Коротко кивнув, воительница сунула руку в сумку.

Элена отвернулась, чувствуя, как сжимается в груди сердце. Она узнала флаконы, которые тетя Ми вручила горцу, — нефритовые пузырьки с ядом.

Когда остальные улеглись, Могвид пробрался к своей сумке. Внимательно перебирая содержимое, он отложил собачий намордник. Много времени прошло с тех пор, как он снял железку с нюхача, напавшего на Фардейла во владениях огров. Могвид быстро огляделся — все спят.

Забравшись глубже, пальцы нащупали каменную чашу. Этот артефакт Могвид обнаружил среди вещей Вира'ни в лагере на склоне горы и прихватил с собой. Казалось, от прикосновения гладкая черная поверхность становится холоднее, почти леденеет. Было в находке что-то завораживающее.

Но он и ее отодвинул в сторону. Могвид никогда не был уверен, что вещи пригодятся, просто по давней привычке собирал понравившиеся предметы.

Оборотень вернулся к поискам: струна от лютни Ни'лан; осколок ветрокамня, подаренный Мериком в знак благодарности за спасение. Наконец он обнаружил то, что искал, — мешочек, спрятанный в самом укромном уголке.

Пальцы порывисто сомкнулись — он его не потерял!

Несколько мгновений Могвид неподвижно сжимал находку, не осмеливаясь проверить содержимое. Нельзя, чтобы кто-то увидел, что он таит. Могвид позволил себе улыбнуться в темноте: бесконечное ожидание закончилось, теперь можно действовать.

Он не был уверен, пригодятся ли все собранные в путешествии вещи, но знал наверняка: содержимое мешочка не пропадет. Едва услышав об охотнике из Тенистого Потока, близкого к повелителю здешних мест, Могвид почувствовал, что возникает редкая возможность. Если он приведет следопыта к Элене, передаст ведьму Темному Властелину, пока та скована лианами, то, возможно, в награду величайший черный маг освободит пойманный в западню человеческого тела дух и он вновь станет настоящим си'лурой. И отделается наконец от брата!

На мгновение Могвид задумался о Фардейле и вспомнил похвалу, которой тот его удостоил, услышав о решении остаться с горцем и огром. Сердце обожгло стыдом, но он погасил эмоции. Фардейл глупец — времени почти не осталось, и если не найти способ избавиться от проклятия, меньше чем через четыре луны они навсегда останутся в нынешних формах.

Могвид оглядел свою жалкую фигуру. Нет, этому не бывать!

Он спрятал мешочек обратно в сумку. В ближайшие дни понадобится вся его храбрость — необходимо найти хозяина демонических крыс и показать охотнику свою драгоценность — волосы Элены. Он докажет, что знает, где искать ведьму.

 

ГЛАВА 18

Элена стояла в конце самого длинного причала и смотрела на воду. Рассвет окрасил небо в слишком яркие и радостные для столь печальной минуты цвета. Природа словно смеялась над путниками, пока те готовились к отплытию. На сердце лежала тяжесть.

Ливень разогнал ночную дымку, и первые лучи сверкали по всей ширине реки, зеленой змеей стремившейся к восходу. С противоположного берега поднялась пара журавлей, кончики их белоснежных крыльев едва касались ленивого потока. Легкий ветерок, дувший от самой дельты, с далекого взморья, колыхал высокий тростник. Уловив в свежем дыхании утра соленый аромат залива, Элена поплотнее закуталась в плащ. Ночная прохлада еще не отступила, но очень скоро летнее солнце озарит безоблачное небо и прогреет воздух.

Город за спиной уже пробудился, и уличный шум долетал до пристани. Хриплые команды капитанов разносились над водной гладью, суденышки грузили самыми разнообразными товарами. Над рекой дрейфовали обрывки песен дружно работавших грузчиков и матросов — сегодня многие корабли поднимут паруса. Возбужденный гомон пассажиров походил на птичье чириканье.

Однако один голос легко перекрывал эту какофонию.

— Вы пойдете к побережью? В Конец Земли? — спросил Крал у Эр'рила.

— Лучше нам оставить свои планы при себе, — ответила за станди Мисилл. — Если вы попадете в плен…

Она так и не закончила фразу — все понимали, что с помощью магии враг вытащит из горца любые сведения.

Встревожившись, Элена отвернулась от сверкающей глади и посмотрела на друзей.

— Как же мы встретимся, если они не будут знать, где искать нас?

— Я думал об этом, — ответил Эр'рил. — Если мы…

— Здесь наши пути расходятся, — отрезала Мисилл. — Рисковать нельзя. Коли удача вновь сведет нас, что ж, так тому и быть. Коли нет…

Охотница многозначительно пожала плечами. Элена посмотрела на Крала, Тол'чака и Могвида. Девушка попыталась возразить, но слезы душили ее. Она почувствовала на плече руку Эр'рила.

— Теперь выслушайте меня, — сказал станди.

Глянув на Мисилл, он вытащил из кармана карту, опустился на колени и разложил ее на деревянном причале. Бриз принялся играть с листом, и воин закрепил отставший край метательным ножом.

— Подойдите.

— Думай, что делаешь, житель равнин, — предупредила Мисилл.

Эр'рил ответил тяжелым взглядом. Вторым кинжалом он провел по схеме.

— Один мой друг живет отшельником на побережье; я не стану показывать, где именно. К нему я и поведу Элену. Там мы немного отдохнем и наймем лодку до Архипелага.

Посмотрев на Крала, Тол'чака и Могвида, Эр'рил ткнул клинком в маленький город, название которого было написано крошечными буквами. Элена наклонилась поближе и прочитала; «Порт-Роул».

— Там и встретимся, если доберемся благополучно. Ровно через одну луну я пошлю Мисилл в Порт-Роул разыскать вас.

— Я бывал там, — нахмурился Крал. — Не лучшее место для встречи.

— И мне Дыра знакома не понаслышке, — сказала Мисилл.

В подтверждение опасений горца в ее глазах появился холодный блеск.

Элена изучала карту, постепенно понимая, чем поселение заслужило столь нелестное прозвище. Порт-Роул располагался посреди Затопленных Земель, клином уходивших в море, в самой низкой точке, куда стекались небольшие реки. Наверняка этот край, окруженный непроходимыми болотами, был суров и не слишком гостеприимен. От равнинной Аласеи его отсекал горный хребет под названием Оползень, и только самые отчаянные путешественники осмеливались ступать в полные ядовитых змей пределы.

Обитаем здесь был только Порт-Роул. Даже Элена слышала о Дыре — уединенное поселение с удобным выходом к островам Архипелага стало настоящим раем для воров, разбойников и тех, кто мечтал скрыться с лица земли. То был скорее не город, а жалкая деревня, где собирались пираты и прочие головорезы. Холодными зимними вечерами родители нередко рассказывали Элене с братом страшные легенды о вражде заправлявших там каст.

— Почему ты выбрал именно это место? — недовольно спросил Крал, прижимая к груди раненую руку.

— Там не задают лишних вопросов, — ответил Эр'рил. — Любопытство в Дыре — самый верный путь к гибели.

Элена не раз слышала эти слова — так заканчивались почти все истории о Порт-Роуле.

— И где же мы встретимся? — спросил Тол'чак. — На каком-нибудь постоялом дворе?

— Я не рискну порекомендовать заведение, — усмехнулся Эр'рил. — Просто найдите подходящую лачугу и ждите. Мисилл сама вас отыщет — она ведь охотница.

Он посмотрел на женщину, и та согласно кивнула.

— Кроме того, если в Тенистом Потоке на вас наведут порчу, я учую ее. Ее ядовитый смрад легко уловить.

— То есть ты «за», тетя Ми? — выпрямилась Элена.

— Почему нет? План Эр'рила весьма разумен. Если маги стихий станут слугами Темного Властелина, я издалека почувствую это и вырвусь из ловушки. — Она потеребила нефритовый флакон на груди. — От меня они не узнают ни слова.

Элена немного успокоилась, но вместе с тем дурные предчувствия не покидали ее. С тех пор как они с Джоаком бежали из Уинтерфелла, эта разношерстная компания стала ее семьей, и она боялась, что ветер судьбы навсегда разлучил их, разбросав по свету. И хотя мысль о возможной встрече приободрила девушку, то, как Мисилл сжала пузырек с ядом, напомнило о страшных опасностях, грозивших каждому на нелегком пути.

Эр'рил вытащил кинжал и сложил карту.

— Пора грузиться на борт, — объявил станди, многозначительно посмотрев на товарищей.

Крал кивнул и отошел: в секрете держалось даже название корабля. Тол'чак и Могвид последовали за горцем.

— Подождите!

Элена подбежала к Кралу и крепко обняла его за пояс. Бородач был слишком большим, чтобы она могла его обхватить. Девушка прижалась щекой к животу.

— Пожалуйста, возвращайся, — прошептала она.

— Только не плачь, — хрипло ответил тот, погладил ее по голове здоровой рукой, а затем, чуть отстранившись, опустился на колени. — Горцы — кочевой народ. Покидая зимнюю стоянку, мы не прощаемся и не льем слез, мы говорим: «То'бар нори салл корум».

Девушка вытерла щеки.

— И что это значит?

Крал легонько ткнул ее пальцем в грудь.

— Ты в моем сердце, пока дороги не сведут нас.

Элена всхлипнула и, опасаясь, что голос выдаст ее, кивнула и снова обняла Крала. Затем она подошла к остальным.

Девушка обхватила Тол'чака, и он зашептал ей в ухо, щекоча дыханием шею:

— Я за ними присмотрю. Все будут в порядке.

Элена благодарно улыбнулась огру и посторонилась, позволяя тому проститься с Мисилл. Мать и сын проговорили почти всю ночь, и теперь глаза охотницы засияли непролитыми слезами.

Девушка приблизилась к Могвиду. Си'лура, как обычно, когда кто-то проявлял к нему внимание, был немного смущен. Он порывисто обхватил ее, но тут же попятился, затем кивнул брату и быстро коснулся его головы. Могвид посмотрел в глаза Элене.

— Мы еще увидимся, — сказал он.

Слова были сказаны в утешение, но у нее вдруг возникло неприятное предчувствие. Здесь, на причале, что-то неуловимо менялось. С этого момента им суждено идти разными дорогами, и в следующий раз они встретятся уже совсем другими людьми.

Фардейл ткнулся в руку, и девушка рассеянно почесала его за ухом. Волк чувствовал боль и пытался разделить горечь прощания с Эленой. Эр'рил и Мисилл стояли рядом и смотрели, как товарищи покидают причал. Вскоре все трое затерялись среди улочек Тенистого Потока.

— То'бар нори салл корум, — прошептала Элена вслед друзьям.

Эр'рил руководил погрузкой лошадей: на побережье без них не обойтись. Загон устроили посреди корабля, широкой посудины с низкой посадкой. Сначала капитан отказывался брать животных, но, едва услышав перезвон крупных монет в кошельке белокурой чужестранки, передумал.

Стоя у борта, Элена и Мисилл наблюдали, как станди вместе с портовыми рабочими заводит коней на палубу. Дымка первой послушно проследовала за грузчиком, заприметив в его ладони яблоко. Мерин Мисилл, легко отличимый по золотистой шкуре, явно не хотел подниматься по сходням, и только властный голос хозяйки заставил его подчиниться. Вскоре упрямец стоял в загоне рядом с серой кобылкой.

Жеребец Эр'рила проявил изрядную строптивость. Воин позаимствовал его у охотников, убитых Вира'ни в лагере у подножия гор, но, несмотря на долгое совместное путешествие через земли Станди, конь до сих пор не был особенно привязан к новому владельцу. Эр'рил хорошо разбирался в лошадях и поэтому выбрал именно эту: широкая холка и толстая шея указывали на принадлежность к роду замечательных диких скакунов северных степей, славившихся выносливостью и свирепым нравом. Да, мастью он вышел: золотистые, черные и серебристые подпалины на белой шкуре делали его неприметным и в заснеженных полях, и на горных перевалах, и на рыжей равнине.

Пока двое грузчиков держали повод, воин подошел к крупу, крепко сжал хвост у основания и вывернул вверх, толкая жеребца вперед. Каждый шаг давался с трудом, иногда конь взбрыкивал, отвоевывая драгоценные сантиметры.

— Возьми хлыст, и дело с концом! — крикнул капитан с носа корабля.

Это был крепкий приземистый мужичок. Он безостановочно размахивал руками, отдавая распоряжения команде.

— Из-за твоей дурной скотины мы только время теряем!

К Эр'рилу подбежал рабочий с прутом.

— Тронешь мою лошадь, — холодно сказал станди, — и я засуну тебе этот хлыст по самое горло, еще не один год отплевываться будешь.

Матрос остановился и, поймав взгляд воина, счел за лучшее отступить.

Эр'рил почувствовал, что упрямый конь изучает его. Вдруг скакун фыркнул, вскинул голову и прошествовал по сходням — через несколько мгновений он встал в загоне рядом с мерином Мисилл.

Станди лично убедился в том, что бочки полны водой, а кормушки — овсом и свежей соломой. Плохо, если у лошадей во время морского путешествия начнутся колики. Тщательно все проверив, Эр'рил удовлетворенно погладил жеребца и вернулся к остальным.

— Мы готовы, — объявил он.

Капитан стоял рядом с Эленой и Мисилл. Девушка рассеянно поглаживала загривок Фардейла затянутой в перчатку рукой.

— Тогда в путь! — сказал хозяин судна.

Раскрасневшийся, он с недовольным видом зашагал прочь — очевидно, беседа с Мисилл вывела его из себя. Эр'рил не в первый раз заметил, что общение с воительницей раздражает людей.

— О чем вы говорили? — спросил станди.

Мисилл небрежно отмахнулась.

— Он хотел получить полную плату за проезд в Конец Земли. — Женщина покачала головой и принялась разглядывать грузчиков, сновавших по причалу. — Да как у него наглости хватило заподозрить во мне такую дуру?

— А ты почаще тряси серебром, — усмехнулся Эр'рил, — у людей еще и не на то наглости хватит. Ты будишь в них алчность.

Повернувшись к Эр'рилу, охотница оперлась спиной о перила. Матросы шестами отталкивали судно от причала.

— Очевидно, и ты невысокого мнения о моих умственных способностях. Щедрость моя хорошо продумана: пусть по порту пойдут слухи о богатой паре, пустившейся с сыном в путешествие до Конца Земли. — Она положила руку на плечо Элены. — Отличный способ скрыть ведьму. Вспомни свой цирк — если хочешь что-то утаить, положи у всех на виду.

Задумка Мисилл казалось безупречной, но все же станди попытался найти слабое место.

— Так почему мы не заплатим сразу, пустив в глаза еще больше пыли?

Воительница нахмурилась.

— Ты предлагаешь оплатить путешествие, которое не состоится? — Она фыркнула. — Так кто же из нас глупец?

Эр'рил понизил голос:

— Ты все же думаешь пересесть на другой корабль? — Он вновь перечислил доводы, которые приводил несколькими часами ранее. — До побережья мы доберемся за восемь дней и, хотя смена судна может задержать нас, сумеем сбить врагов со следа.

Мисилл некоторое время молча смотрела на него.

— Это скверный план, — наконец сказала она, не замечая, как нахмурился собеседник. — Мы не повезем Элену в Конец Земли.

— И куда же тогда? — рявкнул он, и один из членов команды обернулся.

— Следи за своим языком, житель равнин, — предупредила Мисилл.

Эр'рил прикусил губу, чтобы удержаться от грубости.

Как только матрос отошел и они снова остались наедине, воительница прошептала:

— Через два дня мы сойдем с баржи и отправимся на юг, к Оползню.

— Но путь вдоль побережья займет почти всю луну.

— Мы не пойдем по скалам, мы с них спустимся.

Эр'рил крепко сжал кулак — да эта женщина спятила!

— Ты поведешь Элену в Затопленные Земли? Да их непролазные болота кишат ядовитыми тварями, даже охотники не суются туда!

— Ошибаешься. Посреди болот живет отшельник, владеющий сильной магией стихий. Ощутив ее однажды вблизи Оползня, я попыталась добраться к ней с помощью проводника, но ведьма очень хитра, к тому же в тех землях трудно ориентироваться. На седьмой день, чтобы спасти спутника, умиравшего от укуса гадюки, пришлось покинуть топи. Рассудила так: если мне не под силу добраться до нее, то и охотники Темного Властелина потерпят неудачу. Я ушла в надежде, что мне больше не придется разыскивать ее.

Мисилл подождала, пока двое матросов, сматывавших веревки, уйдут подальше. В наступившем молчании Эр'рил обдумывал ее слова. Он был неглуп и прекрасно понимал, к чему ведет охотница. Как только они снова остались втроем, воин заговорил:

— Ты подозреваешь, что чары на Элене — дело рук болотной ведьмы?

Женщина кивнула.

— И снять их, а значит, освободить магию, может только она.

Мисилл взяла левую руку девушки. Широкий плотный рукав скрывал листочки и лианы.

— Она взывает к нам. Если не привести Элену к ведьме, она убьет ее.

— Получается, выбора нет? — спросил Эр'рил.

Мисилл не ответила, вместо нее наконец подала голос Элена:

— Я ненавижу змей.

Спрятавшись в тени, Могвид наблюдал, как корабль уносит его брата и ведьму. Весла поднимались и опускались, направляя судно к глубокому речному фарватеру. Он запомнил название — «Бегущий за тенью».

Теперь Могвид, убедившись, что путники не пересели в последний момент на другую баржу, спокойно вышел из-за угла кузницы. Оборотень зашагал к гостинице, тяжелые удары молота все еще отдавались в голове. Он потер виски, предчувствуя приступ головной боли. Тем не менее, выходя на рыночную площадь, си'лура позволил себе улыбнуться.

Эр'рил мнил себя таким хитрецом, держал план в строжайшей тайне, а Могвид без особого труда все выяснил. Казалось, каждый грузчик в порту уже слышал об одноруком мужчине с надменной женой, сорившей серебром направо и налево. Пара медяков да заданных шепотом вопросов, и он разведал и название корабля, и пункт назначения. На узких улочках Тенистого Потока сплетни ценились ничуть не ниже, чем табачный лист или растительное масло. Сведения — доходный товар, и Могвид теперь обладал самой важной информацией во всем городе. Он знал, куда направляется ведьма — в Конец Земли.

Присовокупив к этому мешочек с рыжими волосами, оборотень рассчитывал получить достойную награду от правителя здешних земель. Он уверенно перешагнул порог «Цветастого пони».

— Твои друзья-великаны ушли, — угодливо окликнул его хозяин. — Сказали, что вы встретитесь за ужином.

Могвид кивнул и, решив, что может позволить себе щедрость, бросил трактирщику медяк. Тот ловко поймал монетку, и через мгновение она исчезла в засаленном кармане. Оборотень отвернулся к лестнице.

— Подожди. Сразу после ухода твоих товарищей прибежал мальчишка с посланием для погорельцев. — Он протянул квадратик пергамента, запечатанный воском.

— От кого письмо? — насторожился Могвид.

— На нем герб лордов Твердыни. — Его глаза вспыхнули любопытством.

— Кого-кого?

— Лорда Микофа и лорда Римана, они живут в замке. Престранные типы. Их семья владела крепостью еще в те времена, когда мой прадед сосал титьку. — Хозяин наклонился поближе к Могвиду. — Интересно, что благородным особам понадобилось от рыночных циркачей?

Оборотень колебался, он ощутил укол страха, коснувшись печати. Может, их заставят платить за склад? Стоит ли дождаться остальных, чтобы вскрыть конверт? Однако жадный блеск в глазах трактирщика напомнил ему урок, только что полученный в гавани Тенистого Потока, — знанием лучше ни с кем не делиться.

Он сорвал печать и быстро прочел письмо.

— Ну, что там? — спросил хозяин, у которого от нетерпения разве что слюна не капала с губ.

Могвид сложил пергамент.

— Нас… Нас приглашают выступить в крепости. Сегодня, с наступлением сумерек.

— Частное представление! Видит бог, вам удалось удивить лордов. Никогда прежде не слышал, чтобы они так поступали. Счастливцы! — радостно верещал трактирщик; вдруг его свиные глазки сузились. — Но если вздумаете перебраться куда подороже, не забудьте, ваши комнаты сняты на четверть луны. Придется доплатить.

Могвид кивнул и на неверных ногах, то и дело спотыкаясь, принялся подниматься по лестнице. За спиной хозяин уже делился новостями с посетителями.

Щелкнув ключом, оборотень скользнул в свою комнату, запер дверь и привалился к ней спиной. Он впервые, после того как прочел записку, глубоко вздохнул. Могвид рассчитывал, что у него будет несколько дней, чтобы придумать и осуществить план. Полагал, что придется разыскивать темных стражей и охотника.

Он снова уставился в пергамент — не на аккуратно выведенные строчки, а на кроваво-красные чернила в нижнем углу. Могвид так поспешно вскрыл послание, что не посмотрел на печать, однако теперь родовой знак невозможно было не заметить.

На гербе лордов Твердыни два существа замерли спина к спине, их чешуйчатые хвосты переплелись. Они стояли на задних лапах и угрожающе скалили зубы.

Могвид коснулся изображения дрожащим пальцем.

— Крысы, — выдохнул он в пустоту комнаты.

Теперь ясно, где искать темных стражей Тенистого Потока — приглашение, несомненно, пришло от них.

По-прежнему стоя у двери, Могвид несколько раз глубоко вздохнул. В голове формировался план. Обнажив кинжал, он аккуратно срезал воск, затем подошел к лампе и поднес пергамент к огню. В свете пламени чернила напомнили огненно-рыжие волосы Элены.

Он смотрел на печать, пальцы больше не дрожали. Труппа распалась, но необходимо убедить Крала и Тол'чака дать представление. Оборотень мысленно приводил аргументы:

«Лорды Тенистого Потока будут могущественными союзниками в поисках Мерика. Нельзя упускать такой шанс, мы просто обязаны посетить хозяев Твердыни. Вдруг они помогут спасти элв'ина?»

Могвид ухмыльнулся, не спуская глаз с приглашения: разве смогут Крал и Тол'чак отказаться?

Он держал лист над лампой, пока тот не загорелся, потом бросил остатки на пол и растоптал в прах.

Теперь ему одному было известно, что скрывалось в письме между строк — верная гибель.

Могвид стер пепел с пальцев.

Воистину, знание — сила!

— Ты думаешь, они придут? — спросил Микоф, откидываясь на подушку.

— А как же? Даже под гнетом сомнений — чтобы узнать, что сталось с их другом. Есть два варианта: либо явиться сюда, либо покинуть город — в любом случае мы в выигрыше.

Риман лежал на мягком пуховом диване, обитом тонким шелком. Вопросы брата начинали его раздражать.

— Но, думаю, придут, — добавил он. — Они храбро бились и не бросят товарища.

Микоф знал, что действует брату на нервы, но не мог сдержать тревоги.

— Д'варф что-то подозревает?

— Он наверняка слишком занят своей новой игрушкой, которую мы принесли прошлой ночью. — Риман с трудом скрывал неудовольствие. — И думает, у нас просто не осталось сил на собственные планы.

— Уверен?

— Мы действовали крайне аккуратно, вызнавая про того мага из труппы, снявшей склад. Несомненно, второй маг стихии, которого ищет д'варф, тоже из циркачей.

Риман сел на диване и заглянул брату в лицо — прекрасный гладкий лоб того пересекала одинокая морщина. Он и не догадывался, как сильно их план тревожит Микофа — сердце старшего близнеца сжалось. Потянувшись, он коснулся его шелкового рукава.

— Это похоже на игру в тай'мен, — попытался утешить он. — Нужно просто ставить наши фигуры в более выгодное положение, чем у противника. Мы хорошо поохотились вчера, и теперь придется разделить с чужаком Причастие.

Риман не сумел скрыть отвращение.

— Только если худощавый переживет встречу с эбеновым камнем, — заметил Микоф, отказываясь даже думать о столь ужасной перспективе.

Риман похлопал брата по плечу.

— Да, и я желаю ему смерти, но коль скоро мы хотим помешать и другим охотиться с нами, нужно все взять в свои руки. — Юноша вновь откинулся на подушки. — До наступления ночи необходимо покончить с циркачами и избавиться от тел. Д'варф решит, что они испугались и сбежали, а мы вновь сможем причащаться одни.

— Если умрет пленник.

Риман со вздохом закрыл глаза.

— И об этом мы позаботимся. Не забывай, в тай'мен я мастер.

Микоф промолчал. Он не стал открывать свои тревоги: если ему накануне удалось обыграть брата, где гарантии, что это не по силам любому другому?

Пот ручьями лился по обнаженному телу лорда Торврена — мерзкая едкая жидкость застилала глаза, собиралась в складках кожи. Его сердца — в груди и в животе — стучали вразнобой. Эбеновая сфера парила в воздухе, и внутри кружились мириады рассерженных огоньков. Он отерся тыльной стороной ладони и тихонько выругался.

Его нелегкая служба требует силы воли и упорства, а создание воина из настоящего мага стихий — огромных усилий. Вместе с тем Торврен понимал, что жаловаться грех: намного лучше быть охотником, чем темным стражем. В отличие от тех, кого поработил черный камень, он оставался хоть в чем-то волен.

Торврен посмотрел на свою жертву.

Человек висел на наручниках, вбитых в стену. Обрывки одежды валялись в грязи под болтающимися ногами. Первые же удары беспощадного пламени сферы разрушили сонное заклятие. По взгляду пленника д'варф понимал, что тот осознает, к кому угодил. Серебристые волосы были выжжены, губы покрылись волдырями от жара. Его мышцы все еще сокращались после атаки на ментальный барьер, однако глаза, обращенные к мучителю, светились прежним холодным безразличием. Он не кричал, не молил о пощаде.

Почесывая живот, д'варф обдумывал новый удар.

Сухощавость конечностей и бледность кожи оказались обманчивы. Там, где Торврен ожидал нащупать слабое место, он встретил мощное сопротивление. Мужчина обладал удивительной внутренней стойкостью, не имевшей отношения к его магическим способностям. Работая с узником, он чувствовал манящий аромат огня стихии — столь явственный и близкий, что едва сдерживал нетерпение. Но чтобы овладеть им, необходимо сломить дух пленника, перенести его в сферу, где темная магия без остатка подчинит себе волю мага, И тогда его энергия перейдет во владение к охотнику и у того появится самый могучий темный страж. Д'варф нахмурился, глядя на упрямца. Тот бросал ему вызов. Его сознание сопротивлялось, отказываясь сгинуть в кровавом огне. Но лорд Торврен знал цену терпению и настойчивости. Вода точит камень, а его пальцы куда сильнее капель.

И все же он так близок к осуществлению своей давней мечты…

Представив Трай'сил, охотник на мгновение позволил себе вообразить, как возвращает утраченное сокровище предков. Он тряхнул головой, прогоняя наваждение. Только не во время работы с эбеновым талисманом. Не стоит привлекать внимание Темного Властелина.

Собравшись с мыслями, он вновь потянулся к камню.

— К-к-кто ты? — пробормотал пленник сквозь потрескавшиеся губы; обожженный язык мешал говорить внятно.

Пальцы Торврена застыли в воздухе: немногие жертвы сохраняли способность к речи после первого испытания. Заинтересованный, д'варф отнял ладони от сферы. Возможно, беседа укажет на слабости узника. Кроме того, у него полно времени, а достойный противник попадается крайне редко. Он едва заметно кивнул.

— Я лорд Торврен. — Он приветственно поднял морщинистую руку. — И я не помню, чтобы имел удовольствие узнать твое имя.

От обгоревшей макушки пленника все еще вился дымок, но глаза его были спокойны.

— Лорд Мерик, — твердо ответил тот. — Из Дома Утренней Звезды.

— Хм… Достойный род. — Торврен усмехнулся, и толстые губы обнажили широкие челюсти.

— Ты д'варф.

Торврен вновь поклонился.

— Верно. Нас, д'варфов, осталось мало, а я последний из лордов. Откуда ты о нас знаешь?

Голова пленника начала клониться от усталости. Боль наконец подорвала его силы.

— Когда-то мы были союзниками, — сказал он, и в его голосе прозвучала печаль. — Наши народы связывала дружба.

— Кто ты? — Охваченный тревогой, Торврен наморщил лоб.

Голубые глаза пленника пронзили его пристальным взглядом.

— Ты обесчестил себя, забыв прежних сторонников, элв'инов.

— Наездник бури! — Слова сами сорвались с губ.

Нет, этот человек обезумел. Д'варфы живут подолгу, по несколько столетий, однако еще его предки говорили об элв'инах как о мифических существах. В самой известной легенде рассказывалось о даре, которым наездники бури наделили его народ. Ошеломленный, Торврен впервые за многие столетия осмелился назвать его вслух: Трай'сил.

— Молот Грома, — пробормотал пленник, уронив голову на грудь. — Небесная молния, рожденная в недрах магического грозового фронта, выковала его.

Торврен отшатнулся. Узник знал великие тайны д'варфов! Неужели он и правда из древних элв'инов?

Охотник оглядел обожженное тело — тонкие кости, изящные черты лица. Оба сердца забились быстрее, он был готов поверить. Внутри затеплилась надежда.

Это знак свыше — подобные совпадения не случайны. Нет, сама судьба привела в его руки сильнейшего мага стихии, остается только выковать из драгоценного самородка смертоносное оружие.

Давние воспоминания о родном доме в Гал'готе замаячили перед его мысленным взором: удары молота о наковальню, удивительная песня кузнечных мехов, рев тысяч горнов. С того момента, как д'варфами повелевает Черное Сердце, горны молчат, кузницы стоят пустые и холодные. По зову Темного Властелина народ ушел в чужие страны и там погиб — теперь их осталась лишь горстка.

Кому, как не ему, последнему из лордов, предначертано вернуть великое наследие — Трай'сил.

И с пылом человека, убежденного в собственной правоте, он потянулся к эбеновой сфере.

Едва пальцы коснулись талисмана, разум слился с камнем — его воля обернулась кровавым огнем, и безудержное пламя, внутри которого потрескивала черная магия, устремилось к элв'ину. Огонь отразился в голубых глазах пленника.

Это судьба!

— Нет! — закричал тот, только теперь осознав, что его ждет.

Торврен не слышал стенаний, направляя черные потоки на измученное тело, выжигая рот и нос Мерика. Тот извивался под ударами, его пятки судорожно бились о каменную стену Раш'амона. Пламя прокладывало себе путь под кожу, в самое нутро — Торврен продвигался к сердцу элв'ина.

Достигнув цели, д'варф попытался исказить дух пленника. Жаром и молотом издревле ковались лучшие клинки, и Торврен умел обращаться с кузнечными инструментами. Вековой опыт был ему союзником, и духовные бастионы узника под необоримым натиском вспыхнули — откуда-то издалека донесся вопль сломленной жертвы.

Жестокая улыбка заиграла на губах д'варфа.

Много веков назад высокородные элв'ины даровали его предкам могущественный Трай'сил. И вот история повторяется именно элв'ин поможет вернуть по праву принадлежащий ему священный Молот Грома.

Чаши бытия пришли в равновесие, ошибки быть не может!

Торврен, словно бешеный пес, терзающий новорожденного, атаковал снова и снова. Нечто в глубинах эбеновой сферы почуяло безудержный пыл д'варфа. Древний извращенный дух, влекомый вспыхнувшей вдруг жаждой крови, потянулся к Торврену. Ослепленный предчувствием успеха, тот не заметил двух красных глаз, наблюдавших за ним из самого сердца проклятого камня.

В глубоких подземельях Блэкхолла зашевелился Темный Властелин.

 

ГЛАВА 19

Когда солнце на западе коснулось горизонта, Крал повел товарищей к массивным воротам Твердыни. За ним, закутавшись с ног до головы в просторный плащ, шел Тол'чак. На плече огр нес обгоревшее цирковое снаряжение. Последним шагал Могвид.

Горец внимательно оглядел укрепления: ров, опоясанный густой рощей, слишком мелок; низкие бойницы так и просятся под стрелы лучников; в смеси, скрепляющей камни, слишком много песка — едва ли стены выдержат плотный обстрел катапультами. Железные решетки будто служили украшением, а не защитой. Нет, этот замок не устоит под решительным натиском.

Впрочем, небольшой отряд не собирался его штурмовать. Они пришли, чтобы развлечь хозяев города и заручиться их поддержкой. Те наверняка встревожатся, узнав об опасности, грозящей жителям Тенистого Потока. Крал снова оглядел крепость, и его вдруг кольнуло дурное предчувствие. Что бы им ни сулила предстоящая встреча, выбора нет.

Они с Тол'чаком, скрывавшим массивную голову под капюшоном, целый день проболтались по трактирам и гостиницам в попытках разузнать хоть что-то о демонических крысах. Среди шуток и насмешек выяснить удалось лишь одно: как и в большинстве портовых городов, в Тенистом Потоке грызунов полно. Тем не менее стоило расстаться с парой медяков, и люди принимались рассказывать страшные истории: в последние годы на улицах нередко находили человеческие тела, обглоданные невиданными хищниками. Раньше подобного не случалось, сокрушались горожане, но в последнюю зиму, особенно долгую и холодную, звери были готовы на все, чтобы набить пустые желудки.

Крал под столом сжал в кулак раненую руку. Он знал: этих тварей подстегивает не обычный голод. С тяжелым сердцем товарищи вернулись в «Цветастый пони». В гостинице их встретили на удивление приветливо. На вопрос, в чем причина суматохи, хозяин радостно похлопал Крала по плечу, многозначительно подмигнул и предложил поговорить с их приятелем, дожидавшимся наверху.

У Могвида действительно были новости: сегодня же вечером труппу приглашают выступить в Твердыне. Решительный отказ горца — у них нет времени развлекать пару юнцов — наткнулся на разумные доводы оборотня: они только потеряют еще один день в бесплодных поисках Мерика, а здесь появляется шанс заручиться поддержкой сильных союзников в борьбе с темными стражами. Возможно, обитатели замка даже предложат вооруженный отряд им в сопровождение.

Тогда аргументы си'луры убедили Крала, но теперь сомнения вернулись. Покачав головой, он шагнул на мост, переброшенный через ров. Двое охранников, казалось, не охраняли вход, а красовались перед посетителями. Оставалось надеяться, что у лордов помимо слабосильных болванов есть и настоящие воины.

Караульные, разодетые в темно-синие камзолы с завитками нежнейшей овечьей шерсти и брызгами журавлиных перьев, затеяли причудливый танец, состоявший в основном из щелканья каблуков да бряцанья ножен. В завершение номера они скрестили обнаженные мечи перед воротами, словно действительно надеялись подобным образом помешать дюжим Кралу и Тол'чаку войти. Да и Могвид бы справился с этими молодцами!

Горец откашлялся и заговорил:

— Мы пришли по приглашению лордов Твердыни.

Стражники повторили нелепый танец в обратной последовательности, и путь был открыт.

— Вас ждут, — важно произнес один из них.

Второй подхватил заученные слова:

— Дворецкий проводит вас в Музыкальный зал.

Кивнув, Крал прошел сквозь массивные деревянные ворота, Тол'чак и Могвид последовали за ним.

— Словно марионетки, наряженные воинами, — проворчал огр, показывая на одинаковых охранников. — Хотя и куклы казались бы живее.

Крал согласился. Они оказались в вымощенном камнем дворе — что ж, по крайней мере, здесь царил порядок. Вдоль стены тянулись аккуратные конюшни и казармы, лестница напротив вела в замок.

Как и крепостные стены, цитадель была выстроена ради удобства, а не для защиты. Фасад украшали балконы и балюстрады, за которые легко зацепились бы осадные лестницы, а широкие окна открывали доступ к самому сердцу крепости.

Горец покачал головой. Нет, это не твердыня, это игрушка — мыльный пузырь, созданный для услады взора. Крал все больше сомневался в разумности принятого решения. Здесь поддержки искать нечего.

Он хмуро глянул на длинного тощего дворецкого, склонившегося перед ними посреди двора. Тот был одет в шелка и мягкие туфли, и, едва оказавшись в трех шагах, Крал уловил сильный запах духов.

Могвид оглушительно чихнул, и громкий звук словно разбудил долговязую куклу.

— О, вы все же пришли, — пропел он, приветственно подняв руку и осматривая троих мужчин. — Однако мы ожидали, что артистов будет больше.

— К сожалению, остальные больны, — спокойно ответил Крал. — Но мы справимся.

Обитатель замка приподнял брови, с опаской глядя на перевязанную руку Крала.

— Вот и хорошо, ваше рвение достойно похвалы. — Он повернулся на каблуках. — Меня зовут Ротскилдер. Я назначен посредником между вами и лордами Микофом и Риманом. Будьте любезны проследовать за мной в зал, где вы сможете подготовиться, — он оглянулся через плечо, — и привести себя в порядок перед встречей с господами.

— Вы невероятно радушны, — улыбнулся Могвид, скользнув вперед.

Крал не понял, искренни слова си'луры или полны иронии — язык оборотня порой извивался, точно угорь.

Провожатый повел их узкой дорожкой между замком и казармами — очевидно, циркачам не полагалось пользоваться парадным входом. Миновав широкую боковую дверь, распахнутую в вечернюю прохладу, товарищи услышали звон кастрюль.

— Пожалуйста, пожалуйста, — пригласил дворецкий.

Они оказались на кухне в самый разгар приготовления вечерней трапезы. Крал огляделся. Интересно, будет ли подан ужин во время представления? Соблазнительные ароматы жареной говядины и отварного картофеля затмили на мгновение истинную цель визита в замок. Даже если не удастся выпросить у лордов помощи, здесь их хоть накормят чем-то отличным от приевшейся соленой рыбы.

Тол'чак тоже не спешил покинуть кухню. Горец заметил, с каким вожделением смотрит огр на крутящуюся над углями баранью ногу. Они, мгновенно оценив мастерство повара, перекинулись многозначительными взглядами. Однако очень скоро товарищей проводили в широкий коридор, и благодатные запахи остались позади.

Размышляя о своем пустом желудке, Крал следовал за худощавым Ротскилдером по черным лестницам Твердыни. Проходы становились все уже, а потолки ниже. Горец отметил неудачное расположение этих темных туннелей. Похоже, здесь здорово экономили на служебных помещениях.

Дворецкий что-то насвистывал себе под нос, уводя их все дальше в глубины крепости.

— Еще долго? — спросил Могвид; он запыхался, хотя нес лишь небольшой ящик.

— Совсем чуть-чуть. Сожалею, но парадные коридоры открыты только благородным гостям и их лакеям, потому я вынужден вести вас в Музыкальный зал кружным путем. Прошу извинения за неудобства.

За очередным поворотом аккуратная кладка левой стены вдруг огрубела. Глыбы даже не были скреплены между собой — только обтесаны и подогнаны.

Крал замедлил шаг.

— Да, — пренебрежительно сказал Ротскилдер, обернувшись. — Это старейшая часть Твердыни, крайне примитивная постройка. Ума не приложу, почему ее не разобрали в дни строительства замка.

Горец, словно зачарованный, смотрел на камни, не двигаясь с места. Тол'чак и Могвид обогнали его.

Крал коснулся стены дрожащими пальцами — кровь внимала зову древней породы, он ощутил пульсацию силы. И вдруг слуха коснулись голоса:

«Добрые люди, гасите огни! Д'варфы пробили южную стену… Берегитесь их повелителей, владеющих черной магией! С запада — лучники! Кровавый камень! Кровавый камень!»

Покачнувшись, горец ухватился за выступ раненой рукой, и, едва он коснулся кладки, разум покинул его.

Коридор замка исчез, и Крал очутился в одиночестве на вершине башни. Серп луны озарял все вокруг тусклым светом. Горец огляделся: красноватое сияние окрашивало горизонт со всех сторон. Он подбежал к краю и перегнулся через парапет: река далеко внизу мерцала отсветами тысяч осадных костров, и крики мучеников летели вверх вместе с дымом. Крал отдернул мокрые пальцы от ограды — вся башня пропиталась кровью.

За спиной раздались шаги. Еще не видя, но уже страшась того, что ему предстоит узреть, Крал обернулся.

Нагое существо присело на корточки посреди площадки. Незнакомец едва доставал Кралу до пояса, но, несомненно, обладал не меньшей массой. Крал узнал его — монстра из далекого прошлого. Он вспомнил сказания о безжалостных войнах с д'варфами и историю Малфа, искусно владевшего топором, который сутки в одиночку бился за Перевал Слез против целой армии. В легенде говорилось, что жуткие твари превратили его предков в кочевников, вынудили спуститься в земли людей, осквернили и уничтожили родной край. Меж вечерних костров клана блуждало поверье, будто только после того, как последний д'варф будет повержен, горцы смогут вернуться домой.

Крал потянулся к топору. Он понимал, что осадные огни и крики — отголосок далекого прошлого, что перед ним разворачивается древний кошмар, хранимый окровавленным камнем, что видит он давнюю трагедию только благодаря собственной магии. И все же, во сне или наяву, он убьет д'варфа.

— И кто же ты такой? — презрительно ухмыльнулся тот.

Черная сфера вращалась в воздухе над костлявыми плечами, на ее поверхности потрескивал кровавый огонь. И вдруг в сполохах возникло новое видение: прикованный цепями к стене, болтался мужчина, его кожа пузырилась от страшных ожогов.

Каким-то шестым чувством горец понял, что последняя картинка не принадлежит к древнему кошмару — она являет настоящее. И д'варф не фантазия, он материален, осязаем. И тут Крала осенило.

— Мерик! — воскликнул он, вскидывая топор.

Д'варф едва заметно попятился, в запавших глазах мелькнула неуверенность.

— Где ты?.. — выдохнул горец.

Неожиданно все исчезло, и он очнулся в коридоре замка. Над ним нависал Тол'чак, он помог товарищу подняться. Могвид испуганно прижимал руку к горлу.

Рядом остановился Ротскилдер.

— Он тоже болен? — встревожился дворецкий, явно опасаясь заразиться.

Крал откашлялся и высвободился из рук огра.

— Нет. Я споткнулся и ударился головой.

В глазах Ротскилдера мелькнуло недоверие, но он кивнул и отвернулся.

— Пройти осталось совсем немного.

Бросив взгляд на горца, Могвид последовал за проводником. Тол'чак шагал рядом на случай, если Крал снова «споткнется».

— Что случилось? — как мог тихо прошептал огр.

Бородач изучал грубую кладку. Когда они шли мимо кованой медной двери, служившей входом в древнюю часть замка, Крал кивнул.

— Мерик там, — проговорил он, не оборачиваясь.

Тол'чак на какое-то мгновение замер, но тут же догнал товарища.

— Как поступим?

— Придет время, и мы разберем эту крепость по камушку, — прорычал в ответ Крал.

— Что там внизу? — тихонько спросил огр, ощущая, как в груди горца закипает ярость.

Крал вспомнил коренастое существо.

— Нечто чернее сердца демона.

Осторожный стук привлек внимание близнецов, снаружи донесся мягкий уважительный голос. Их слуга Ротскилдер знал, что не дождется ответа, но входить без разрешения ему запрещалось.

— Как вы и приказали, милорды, я устроил наших гостей в Музыкальном зале.

Микоф посмотрел на брата.

— Дорогой мой, ты, как всегда, оказался прав. Они не сбежали. — Микоф одернул шелковые одежды. — Жаль, придется испачкать руки — приятного мало.

Риман поправил ленту с фамильным гербом, переместив изображение на грудь, и провел пальцем по крысиному оскалу.

— Это наш долг. Династии Кара'дом нередко приходилось пачкать руки, чтобы удержать в них Тенистый Поток. Теперь и мы вынуждены защищать то, что и так по праву принадлежит нам.

— И бороться за чистоту охоты, — страстно добавил Микоф.

Близились сумерки, и ночной ритуал уже звучал в крови.

— Верно, — ответил Риман, расправляя плечи. — Священнодействие должно оставаться достоянием семьи.

Микоф любил вспоминать об их знатном происхождении. Он коснулся герба двумя пальцами.

— За династию Кара'дом.

— За кровь нашего народа, — закончил Риман, посмотрев в глаза брату.

Это был древний девиз Твердыни.

Во рту у Микофа пересохло, плечи едва заметно задрожали. Кровь Тенистого Потока — их наследие! Как осмелился д'варф просить их разделить охоту с чужаками!

— За кровь нашего народа, — повторил Микоф, на лбу заблестели бисеринки пота.

— Успокойся, брат. Не позволяй гневу овладеть тобой. К серьезному делу надо приступать с холодной головой.

Тот глубоко вздохнул, унимая ярость. Риман, как всегда, рассуждал мудро. Микоф постарался расслабиться.

— Значит, все готово?

— Можешь не сомневаться.

Юноша встал и направился к двери, Микоф поспешил следом. Пересекая комнату, он любовался на мантию, спадающую с плеч брата. Белокурые волосы прекрасно смотрелись на темно-зеленой развевающейся ткани.

Риман распахнул дверь и увидел почтенно склонившегося Ротскилдера.

— Милорды, — произнес тот, ожидая дальнейших указаний.

— Вперед, — едва шевельнув губами, произнес Риман.

Наследники не любили разговаривать с кем-то, кроме друг друга. Их голоса предназначались только для родных ушей, и потому они обращались к слугам шепотом.

Хорошо зная манеры хозяев, Ротскилдер не пытался занять их беседой по пути в Музыкальный зал. И все же, немного нервничая, он не удержался:

— Я приказал стражникам занять посты, кроме того, все выходы надежно охраняются, как вы и приказывали.

Близнецы шли плечом к плечу, Риман бросил быстрый выразительный взгляд на брата: «Я же говорил, что все будет в порядке».

В ответ Микоф едва заметно кивнул.

— Нас не побеспокоят?

Шепот испугал Ротскилдера. Никак не ожидая ответа, он чуть не повернулся к лорду, но вовремя опомнился и справился с заминкой.

— Согласно вашему приказу, это частная аудиенция, — смиренно ответил дворецкий. — Вас никто не потревожит.

Лорды скользили за проводником шелковыми призраками, их ноги в мягких туфлях ступали синхронно, зеленые мантии шуршали в унисон.

Близнецы молчали, но каждый знал мысли брата. Глаза Микофа и Римана встретились на миг, когда они миновали последний поворот. Оба взялись за рукояти отравленных кинжалов, закрепленных на запястьях в секретных ножнах.

Наследники династии Кара'дом знали, как защитить свои владения.

Лорд Торврен сидел на корточках посреди подвала, у самых ног, наполовину в грязи, покоился эбеновый талисман. На полированной поверхности больше не плясало пламя. Торврен все еще не мог сосредоточиться после грубого вторжения бородача с топором в воображаемое пространство сферы и был не в силах поддерживать огонь. Кто этот странный огромный человек? Д'варф узнал в нем мага стихии, сумевшего выскользнуть из ловушки накануне, но — танцующие боги! — как великан пробрался в камень? Талисман связан только с Торвреном, и никто не может попасть внутрь по собственной воле.

Рядом застонал элв'ин.

— Да-да, — отмахнулся д'варф. — Сейчас я к тебе вернусь.

Он только приступил к изменению духа пленника, и впереди еще очень много работы, но странное проникновение отвлекло д'варфа.

— Тебе не заполучить меня, — тихо сказал узник.

Осененный внезапной догадкой, Торврен обернулся.

— Значит, ты Мерик, верно?

Лицо элв'ина потемнело, в глазах появился холод. Из растрескавшихся губ брызнула сукровица.

— Похоже, твой друг суется куда не следует.

— Не понимаю, о чем ты, — угрюмо понурился Мерик.

— Еще один маг стихии, бородатый великан. — Торврен заметил, что пленник дернул головой, и на миг голубые глаза вспыхнули пониманием. — Расскажи мне о нем.

— Не дождешься, — элв'ин плюнул в мучителя.

— Камень развяжет тебе язык, — пригрозил д'варф, сам уже не особо веря в собственные слова. — Поверь, он больше не будет с тобой церемониться.

Конечно, став темным стражем, элв'ин сам раскроет все секреты, но процесс обращения слишком долог, а Торврену не терпелось узнать тайну второго мага. Он тепло улыбнулся Мерику, удовлетворенный тем, что тот побледнел. Иногда достаточно лишь пригрозить болью, и страх сделает свое дело. Д'варф немного помолчал, позволяя узнику обдумать его слова.

Наконец дрожащим голосом, в котором уже не было прежней уверенности, тот прошептал:

— Возьми свой проклятый камень и…

— Ну-ну, негоже так говорить с господином, — Торврен провел пальцами по обнаженным ребрам элв'ина.

От прикосновения тот задрожал, и с губ сорвался тихий стон. Это невольное проявление слабости лишило мученика мужества, и Торврен почувствовал отчаяние — элв'ин опустил голову еще ниже.

Д'варф подошел к камню — легкий толчок, и Мерик запоет, как ворон с рассеченным языком. Но, едва взяв сферу, охотник почуял неладное. Он ахнул и отдернул руки: от поверхности, согретой обычно внутренним огнем, веяло холодом промерзшей могилы. Казалось, он тронул собственное мертвое сердце. Содрогнувшись, д'варф попятился.

Жидкая грязь, окружавшая сферу, на глазах покрывалась изморозью, в свете факелов засверкал иней, земля растрескалась. Ледяное поле ширилось вокруг камня.

Что происходит? Торврен отступал от студеной слякоти и вскоре прижался к стене рядом с пленником. Тот настороженно поднял голову и посмотрел на д'варфа.

Охотник встретил его взгляд. Быть может, он недооценил силу мага стихий? Или это как-то связано с вторжением бородатого великана? Он рассвирепел.

— Твоих рук дело?

— Что именно?..

В искаженном болью лице элв'ина Торврен разглядел недоумение.

Д'варф отвернулся, сообразив, что узник действительно ничего не знает. Эбеновый камень лежал посреди помещения, лед, расходившийся во все стороны, добрался до ног, и грязь мгновенно замерзла вокруг щиколоток. Небывалый холод жег страшнее огня — Торврен застонал.

Вдруг он понял, что происходит. О танцующие боги кузнечного горна! Д'варф упал на колени, левая лодыжка, глубоко увязшая в грязи, затрещала. Ужас сжал его сердце с такой силой, что Торврен даже не почувствовал боли.

С перекошенным страхом лицом он наблюдал, как эбеновая сфера поднимается из ледяного гнезда и начинает вращаться.

— Нет, — простонал Торврен.

Только не теперь, когда цель так близка! Руки метнулись к ушам, словно пытаясь остановить страшный миг. Минуло столько времени! На глаза д'варфа впервые за несколько столетий навернулись слезы. Он понял свою ошибку, почувствовал ее, словно лед, сжимавший ступни. Выяснив, что пленник принадлежит к легендарному народу, он забыл об осторожности. Он воспринял появление элв'ина как благословенный знак судьбы и поверил в возможность вернуть Трай'сил. Он забыл о Темном Властелине!

Прижав кулаки к горлу, Торврен завыл. Призрак надежды в одну секунду разрушил создаваемое веками. Отчаяние ледяной слякотью заполняло нутро.

Эбеновая сфера медленно приближалась, на поверхности больше не плясал кровавый огонь. Она почернела; тусклые серебряные линии исчезли — теперь камень казался провалом в пространстве мироздания. Он высасывал тепло и слабый свет факелов подземелья.

Торврен знал; это больше не магический талисман — это самый черный зрачок, колодец, сквозь который из своего вулканического логова на него смотрит чудовище. Око Темного Властелина.

Одна только мысль о предательстве разбудила Черное Сердце, и он готов мстить. Трай'сил, Молот Грома, был единственным инструментом, способным разбить оковы рабства, а Торврен — последней надеждой клана. Будучи хорошим охотником, он избежал короткого поводка, на котором хозяин держал остальных д'варфов. В глубоком тесном подвале он долгими веками ждал своего часа, надеясь вернуть то, что по праву принадлежит его народу.

Торврен отчаянно закричал, глядя в каменный потолок подземелья, но, как и последние защитники Раш'амона, не дождался ответа. Его роль изменилась. Лорд д'варфов больше не управлял черной магией, не улыбался страданиям жертв — теперь он сам рыдал, взывая к слепым небесам.

Эбеновая сфера все глубже увлекала в омут отчаяния. Что ж, смерть положит конец мучениям. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки, камень остановился и повис над Торвреном. Тот закрыл глаза — оставалось только ждать.

Несколько ударов сердца ничего не происходило. Дыхание вырывалось хриплым свистом, колени дрожали. Д'варф вспомнил, как играл с пленником: порой достаточно лишь пригрозить болью, и страх сделает свое дело.

Не в силах больше терпеть, Торврен открыл глаза.

Эбеновая сфера по-прежнему вращалась на уровне груди, но теперь на ее поверхности вновь плясал огонь — не кровавый, а черный, словно непроглядная ночь.

И прежде чем охотник успел удивиться, вспышка окутала его, и каждая косточка в измученном теле запылала. Д'варф упал на спину, с радостью принимая так долго медлившую смерть.

Мука нарастала, а сердца по-прежнему бились. Он приказывал им замереть, чувствуя совсем близко прохладу небытия. На пороге могилы Торврен отпустил свой дух и вдруг, в последнюю секунду существования разума, осознал ошибку.

— Нет!

Его глаза распахнулись. Теперь он видел лишь темный огонь, заполнивший каждую клеточку тела. Торврен наконец понял, что произошло: нет, им овладела не желанная смерть, а извращенная магия эбенового камня.

Д'варф отчаянно закричал, но было поздно.

Черное Сердце не думал уничтожить охотника — он перековывал д'варфа, ломал его дух, как множество раз поступал сам Торврен со своими жертвами, превращая их в рабов Темного Властелина — темных стражей.

Пока Тол'чак и Могвид готовили для выступления скромный реквизит, Крал осматривал Музыкальный зал. Вдоль дальней стены располагался небольшой помост, украшенный позолоченными розами. На нем стояли два кресла с высокими спинками, два мягких трона для лордов Твердыни. Все остальное пространство оставалось пустым, только сотни светильников отражались в полированном мраморном полу. В хрустальных люстрах, отделанных серебром, горели свечи, превращая потолок в паутину с капельками утренней росы.

Кралу представились разодетые менестрели и нарядные гости, обычно заполнявшие зал. Помпезное помещение вовсе не подходило для рыночных шутов.

Горец хмуро оглядел собственную труппу — потрепанная дорожная одежда, обгоревший реквизит. Казалось, они попали в парадный зал по ошибке. Что-то здесь не чисто. Внезапно на миг сознание прояснилось — будто лед горного озера затрещал под ногами.

— Мы практически готовы, — проговорил, приближаясь, Тол'чак. — Могвид начнет с пары фокусов Мерика, для затравки.

Они не собирались — да и не смогли бы — устраивать настоящее выступление. Весь реквизит был лишь декорациями, за которыми скрывалась истинная цель визита — разговор с лордами.

— Будь начеку, — предупредил Крал. — Не нравится мне все это.

— Теперь я и сам не понимаю, зачем нас сюда позвали, — согласился огр. — Видел стражников у дверей?

Горец кивнул.

Он заметил, как Могвид, выудив из своего ящика кожаный мешочек, сунул его в карман. Затем си'лура поставил небольшую чашу из черного камня на соседний короб. Крал нахмурился: у Мерика ничего подобного не было. Повнимательней рассмотрев сосуд, он почувствовал, как по спине пробежал холодок. Успокаивая себя, горец машинально потер руку: повода для волнений нет — это всего лишь посуда.

Массивная деревянная дверь, охраняемая парой стражников, неожиданно распахнулась, и на пороге появился уже знакомый дворецкий. За его спиной стояли двое юношей поразительного сходства — казалось, кто-то проделал фокус с зеркалами.

На них были одинаковые зеленые мантии поверх шелковых костюмов, и двигались они синхронно. Ступая в ногу, молодые люди вошли в Музыкальный зал. Крал не мог оторваться от необычных лиц: волосы белее снега, красные глаза, У горцев рождение такого ребенка считалось дурным предзнаменованием. В прошлом его народ полагал, что подобных детей коснулись ледяные демоны, и оставляли их умирать на суровых вершинах. Суеверия долго живут в памяти, и Крал невольно внутренне содрогнулся, глядя на молочную кожу близнецов. Появление на свет одного такого младенца не сулило ничего хорошего, а уж двойня пророчила всему роду хозяев Твердыни ужасные беды.

— Не нравится мне, как пахнет эта парочка, — тихонько пробормотал Тол'чак.

Горец знал, что нос огра куда чувствительнее человеческого.

Ротскилдер поклонился.

— Лорд Микоф и лорд Риман, — гнусаво объявил он, — наместники повелителя в Тенистом Потоке, хозяева великой Твердыни, наследники династии Кара'дом.

Юноши молча проследовали к мягким креслам.

Стражники, обнажив мечи, вытянулись стрункой, Ротскилдер остался на пороге.

Едва близнецы сели, один из них поднял палец — дворецкий отвесил глубокий поклон и покинул зал. За ним вышли и стражники, тихо затворив за собой двери. Лорды остались наедине с труппой Крала.

Они рассматривали друг друга, не двигаясь с места. Снаружи заскрежетали тяжелые засовы — их заперли.

Наконец один юноша заговорил — очень тихо, но горец отчетливо слышал каждое слово. Лорд не пытался их обмануть.

— Спасибо, что приняли приглашение. А теперь скажите, кто из вас маг стихии, сумевший сбежать прошлой ночью?

Могвид услышал, как Крал втянул в себя воздух. Си'лура чувствовал, что после обморока в коридорах замка горец забеспокоился. Он явно что-то заподозрил. К счастью, глупец обладал поразительным мужеством и не попытался вернуться.

— Если он выйдет вперед, — объявил лорд со своего помоста. — Мы сохраним жизнь остальным.

Пока Крал и Тол'чак приходили в себя от слов юноши, даже не пытавшегося скрыть свою с братом принадлежность к темным стражам, Могвид успел все обдумать. У него имелось с десяток разных планов, но ни один не учитывал подобной откровенности хозяев замка. Он ожидал обмана и ловушек. И все же оборотень нашел способ извлечь выгоду из непредвиденной ситуации. Он кашлянул. Что ж, в таком случае и он будет играть по-крупному. Могвид шагнул вперед и спокойно проговорил:

— Я тот, кого вы ищете. Коль уж вам известно о нашей труппе, вы наверняка слышали и о моей способности управлять волками. Это моя магия. Я знаю язык животных. — Он упер кулаки в бедра. — А теперь отпустите моих друзей.

Близнецы обменялись быстрыми взглядами, и по их губам скользнули едва заметные улыбки.

— Не надо, Могвид, — прошипел Крал. — Они лгут, они убьют всех.

Оборотень, стоявший к горцу спиной, закатил глаза: глупец решил, будто он добровольно идет на заклание. Такие благородные люди, как Крал, не в состоянии разглядеть обмана даже у самого носа. Он сделал вид, что не расслышал.

— Отпустите остальных, — повторил Могвид. — Я сдаюсь и обещаю не сопротивляться.

Тол'чак схватил его за рукав, но си'лура, стряхнув могучую руку, шагнул к помосту. Нужно убедить слуг Темного Властелина отвести его к господину. А там он расскажет, где ведьма, и в награду получит не только свободу, но и покровительство повелителя этих земель.

Могвид понял, что его завуалированная угроза изрядно позабавила близнецов. Их будет непросто убедить. Подойдя еще ближе, он схватил с ящика черную чашу.

— Не переоценивайте себя. Я ускользнул вчера, когда вы напали неожиданно. Неужто вы полагаете, что я не справлюсь с вами теперь? — Содрогаясь от прикосновения к отвратительному камню, он поднял сосуд над головой. — Этот трофей достался мне от другого темного стража. Я уничтожил ее, а прах костей развеял по ветру! Я вас предупредил!

Выставив чашу перед собой, Могвид с удовлетворением отметил, что улыбки на губах близнецов замерли.

— Эбеновый камень, — пробормотал один, обращаясь к брату.

Оборотень попытался использовать полученное преимущество, чтобы остаться наедине с лордами: он вовсе не хотел совершать предательство при свидетелях. Кто знает, чем закончится сегодняшний вечер? Нужно как можно дольше сохранять иллюзию верности Элене.

— Как только мои товарищи уйдут, вы получите желаемое, не проливая крови. Клянусь.

— Остановись, — прошептал горец, подобравшись сзади. — Мы все вместе с боем выберемся отсюда.

Могвид следил за склонившимися друг к другу лордами. Их губы шевелились, но слов разобрать он не мог. За несколько мгновений ему надо не только убедить лордов отпустить Крала и Тол'чака, но и уговорить исчезнуть этих болванов. Если дело дойдет до схватки с демонами, то и сам Могвид может погибнуть. Он повернулся к Кралу.

— Близнецы и есть темные стражи, — прошептал он горцу, — значит, Мерик где-то в Твердыне.

— Я знаю, где он, — кивнул тот.

Последние слова потрясли Могвида. Он заморгал и едва не упустил нить собственной лжи.

— Откуда?.. — Си'лура прикусил язык и мигом собрался с мыслями. — Тем лучше. Я постараюсь их отвлечь, а вы ищите Мерика.

— А как же ты?

Могвид позволил себе улыбнуться — здесь он и не думал врать:

— Я справлюсь. У меня есть план.

Внимательно посмотрев на него, Крал с нескрываемым уважением произнес:

— Ты удивил меня, изменяющий форму.

— Только освободите Мерика, — залившись краской, попросил оборотень.

Повернувшись к лордам крепости, он сразу понял, что те пришли к какому-то решению. Один из братьев холеным пальчиком откинул с глаз белоснежную прядь.

— Мы принимаем твое предложение, — сказал он.

Второй вынул серебряный колокольчик из потайного ящичка в подлокотнике и дважды позвонил. Не успело смолкнуть эхо, как главная дверь распахнулась. На пороге появился Ротскилдер и склонил голову в поклоне.

— К вашим услугам, сир.

— Двое актеров почувствовали себя неважно, — тихо проговорил юноша. — Будь добр проводить их до гостиницы.

— Конечно, милорд. Будет исполнено.

Ротскилдер поманил стражников из коридора и, щелкнув пальцами, распорядился о выполнении приказа. Он снова повернулся к помосту:

— А третий гость?

— Когда остальные уйдут, мы насладимся его обществом в уединении.

Могвид заметил на губах лорда едва мелькнувшую улыбку, и в следующий миг его лицо вновь застыло, словно мраморное. Колени оборотня задрожали, пару мгновений он боролся с желанием окликнуть своих спутников, попросить их не оставлять его одного. Вероятно, почувствовав тревогу, Тол'чак обернулся, и си'лура слабо улыбнулся. Коснувшись сердца, огр поднес ноготь к губам. Могвид понял этот знак — так огры прощаются с друзьями.

Оборотень с удивлением поймал себя на ответном жесте. И хотя уход товарищей вполне вписывался в его план, он ощутил облегчение — хорошо, что Тол'чак уцелеет.

Отбросив все посторонние мысли, Могвид приказал себе крепиться. Пришло время проявить всю хитрость и ловкость, воспитанную им в долгом путешествии. Он вспомнил усатого человека в красно-черной форме и мысленно произнес его имя: Рокингэм. Впрочем, даже такой ловкий обманщик, как Рокингэм, погиб от руки Темного Властелина. Значит, чтобы выйти отсюда живым, нужно превзойти своего учителя.

Двери медленно затворились, и си'лура поставил черную каменную чашу на ближайший ящик. Теперь, оставшись с юными лордами наедине, он мог осуществить задуманное. Могвид вынул из кармана кожаный мешочек. Внутри не звякнули монеты, но оборотень рассчитывал, что содержимое окупит исполнение самого главного его желания.

Сглотнув, он дернул завязки.

— Что у тебя там? — спросил один из братьев.

— То, за чем охотится Черное Сердце, — спокойно ответил он.

Он предполагал, предательство дастся ему труднее, однако сердце не сжалось раскаянием. Оборотень улыбнулся хозяевам Твердыни. Теперь они слушали очень внимательно, их и без того бледные лица при упоминании Темного Властелина стали белее снега.

Могвид осторожно вынул рыжий локон.

— Я могу отвести вас к ведьме.

Крал выпрямился и осмотрел двух уложенных стражников.

— Они очухаются, — сказал он, убирая топор за пояс.

Горец оглушил охранников рукоятью. Он сжал забинтованную ладонь — даже испытывая боль, бородач уверенно управлялся с оружием.

Крал повел Тол'чака дальше по коридору. Изредка им встречались удивленные слуги. Молоденькая девушка с простынями закричала, уронила белье и бросилась бежать. Горец представил, какое впечатление они произвели на бедняжку: бородатый великан, решительно шагающий с топором наперевес, и громадный огр, скалящий клыки и царапающий когтями каменный пол.

Но церемониться не было времени — они спешили к медной двери в старинной башне.

Неожиданно по коридорам разнесся громкий звон. Даже не будучи знаком с местными обычаями, Крал сообразил, что в крепости объявлена тревога.

— Уже прознали, что мы избавились от охранников, — проворчал Тол'чак.

— Тут недалеко, — ответил горец. — Поторопимся!

Проход заметно сузился, потолки стали ниже — товарищи подбирались к цели. Оба пригнулись и ускорили шаг.

Миновав очередной перекресток, они услышали крик:

— Сюда! Беглецы идут к старой башне! Отрежьте им путь!

Раздался топот, и Крал тихонько выругался. Медная дверь была совсем рядом, но, чтобы ее открыть, потребуется время. Горец молился, чтобы она оказалась не запертой, но понимал, что надежды мало. Кто станет держать пленника в распахнутой темнице?

Они миновали поворот и помчались вдоль древней каменной стены, Тол'чак хрипло прошептал:

— Наступают с двух сторон!

Крал тут же услышал стук сапог сзади и впереди, их пытались окружить. Горец покрепче перехватил топор.

— Там! — крикнул он, заметив проблеск меди.

Беглецы бросились к двери, но голоса настигали. Крал навалился на дверь — заперто. Отступив на шаг, он занес оружие.

— Нет, — сказал Тол'чак. — Позволь мне.

Попятившись, огр с диким ревом бросился на преграду.

Его ноги, толстые как стволы деревьев, несли могучий корпус, словно таран. Мощное плечо ударило в медь, и оглушительный гром раскатился по коридору.

Крал удивленно ахнул: он не знал, что огры способны двигаться так проворно. Тол'чака отбросило назад. Медная дверь прогнулась, но выстояла, хотя петли заметно покривились. Огр вскочил, потирая плечо.

— Упрямая какая, — пробормотал он.

Все вокруг стихло. Нечеловеческий рык и мощный удар заставили преследователей остановиться — надолго ли?

Тол'чак потер шею и приготовился к новой попытке.

— Подожди.

Крал обхватил топор двумя руками, вставил лезвие в образовавшуюся щель и надавил изо всех сил. Металл заскрежетал.

— Помоги, — простонал горец, когда ноги заскользили по каменному полу.

Тол'чак взялся за древко, и товарищи вместе налегли на дверь. Под громкий хруст оба повалились в проход, и в следующий миг над головами просвистела стрела, едва не задев макушку Крала. Ударившись о стену, она упала на пол. Переглянувшись, огр и горец бросились к уходившей вниз темной лестнице.

Лучники побаивались великанов, но, судя по выпущенной стреле, им удалось преодолеть страх.

— Я постерегу дверь, — предложил Тол'чак, закрывая тяжелую створку. — Померяемся силами.

Огр встал, широко расставив ноги, и вцепился когтями в ручку.

Крал хлопнул товарища по плечу — он знал, что его тылы надежны. Вскинув оружие, горец пустился вниз.

— Будь осторожен, — крикнул вслед Тол'чак. — Эта башня пропитана кровью и страхом.

— Мой топор не подведет! Мы прорубимся к Мерику!

Горец перескакивал разом по три ступени, а камни истекали древними криками и звоном мечей. Он старался не слушать скорбную песнь, не подпускать магию к своему разуму. Диковинная музыка башни была соткана из нот отчаяния.

Крал добрался до подножия лестницы, и из-под сапог вырвались фонтаны брызг. Он побежал на тусклый свет. Когда до его источника оставалось несколько шагов, горец замедлил ход, готовясь к сражению. Он потер рукоять топора, согревая дерево и разгоняя кровь, и на ум пришли рассказы о сражениях с армиями д'варфов. Малф, его учитель, размахивая кружкой с элем, наставлял молодого горца:

«У них два сердца — в животе и в груди. Их трудно сразить мечом, но топор, мой мальчик, — да, топор! — лучшее оружие в схватке с д'варфом. — Старик приподнял длинную белую бороду и резанул ладонью вдоль горла. — Отсеки ему голову и забудь про пару сердец».

И под хмельной смех своего старого наставника Крал шагнул к подземелью.

Ворвавшись внутрь, он почувствовал, что сапоги глубоко увязли в ледяной грязи. Боевой клич, готовый слететь с губ, сорвался глухим хрипом: обожженное, окровавленное тело Мерика болталось на цепях. Элв'ин даже не посмотрел на него, не в силах оторвать взора от того, что происходило в центре подвала. Крал ошеломленно уставился туда же.

Глубоко погрузившись в жижу, там стоял привидевшийся ему д'варф — сморщенное бледное существо, похожее на червя. Складки кожи покрылись льдом, ноги вмерзли в грязь. Он высоко поднял руки над головой — но они были обращены вовсе не к небесам, а к каменной сфере, парившей над скрюченными пальцами. Над чернильной поверхностью потрескивало темное пламя.

Замерев, словно его самого сковал лед, Крал неотрывно смотрел на шар. Если бы горец не потерял способность двигаться, то немедленно сбежал бы отсюда. Однако он не мог даже вздохнуть, занесенный топор повис в воздухе.

Казалось, в ином, призрачном, мире восходит черное солнце.

На глазах у Крала оно начало опускаться к воздетым рукам д'варфа и вскоре уже лизало кожу. Горец видел: лицо врага искажено мучительной болью и страхом. Вдруг сфера наполнилась мраком, достигла д'варфа и поглотила бледное существо.

Великан знал, что того мучает не простая кипящая чернотой энергия, а нечто столь омерзительное, что дух бесстрашного воина пришел в ужас даже перед его тенью. Он силился зажмуриться, но веки не слушались.

Мрак клубился и сжимался вокруг д'варфа, проникая в сморщенную плоть. Всего за несколько мгновений тьма заполнила ее, оставив лишь несколько сполохов пламени танцевать на мерзкой коже. Сфера исчезла, оставив за собой все того же приземистого д'варфа, но только тело его налилось глубокой чернотой беззвездной ночи. Он походил на статую, высеченную рукой злодея.

Каким-то шестым чувством Крал понял, что существо превратилось в истукана из того же материала, что и чаша, украденная Могвидом у Вира'ни. Он вспомнил, как назвали ее близнецы, и беззвучно шевельнул губами: «Эбеновый камень».

Казалось, его услышали — глаза д'варфа открылись и загорелись красным огнем, губы раздвинулись, обнажив желтые зубы.

— Как любезно с твоей стороны присоединиться к нам, — шепот доносился из горла статуи, камень ожил, рука поднялась в радушном жесте. — Милости прошу к твоему другу.

Крал вспомнил те несколько слов, которыми обменялся с д'варфом на вершине призрачной башни. Он понимал, что чудовище, говорившее с ним сейчас, имеет мало общего с тем существом. Его сущность изменилась, как и его плоть.

— Кто ты такой? — Голос горца дрогнул.

— Беги, Крал! — очнулся Мерик. — Ты не сразишь… Это!

Вскрик элв'ина что-то высвободил в Крале. Его сердце, сжавшееся от страха, вдруг отвердело, как скала. Руки так сжали рукоять, что костяшки пальцев побелели. Д'варф — черный или нет — оставался д'варфом, а значит, был смертен!

Горец бросился на мерзкое существо, описывая топором смертельную дугу. Противник даже не успел, защищаясь, вскинуть руки. Малф был хорошим учителем, и горец знал, куда метить.

Крал со всей силы ударил противника в горло и встретил такую отдачу, что онемели плечи. Тем не менее он снова занес топор. Д'варф не тронулся с места, мрак по-прежнему медленно клубился в камне. Чудовище подняло ладонь и спокойно потерло шею.

— О, благодарю за массаж. Пока эбеновая кожа не совсем затвердела, парочка ударов как раз то, что надо.

Исполнившись решимости пробить магический камень, Крал еще выше поднял топор, но онемение почти прошло, и он ощутил вдруг, как изменился баланс оружия. Горец посмотрел вверх: лезвие исчезло, в руках осталось лишь древко. У ног д'варфа, на тающем грязном льду, валялись жалкие осколки закаленной стали.

Лорд д'варфов улыбнулся, глядя в изумленное лицо Крала.

— Похоже, на большее ты не способен. Что ж, все мы вынуждены довольствоваться тем, что есть.

Черная ладонь поползла вверх.

— Беги! — слабо вскрикнул Мерик.

Но было слишком поздно.

Д'варф указал на горца, и огонь черной струей устремился к нему. Будто пальцами, пламя сжало шею жертвы, подняло в воздух и швырнуло о стену. Крал так и остался висеть, болтая над полом ногами. Злая энергия вгрызалась в кожу, тянулась к костям.

— Прекрати! — закричал Мерик.

— Тихо там! — сурово приказал д'варф.

Перед глазами Крала потемнело, но он успел заметить, как каменное чудовище направило на элв'ина свободную руку. Темный огонь полился к тощему горлу.

— Итак, закончим начатое, — проговорил д'варф, в его глазах вскипала кровь. — Черное Сердце рассказал, как глупа надежда, он выжег из меня нелепые мысли о сопротивлении. А я научу вас. Вы оба станете Темному Властелину верными слугами, его новыми темными стражами.

И под его хриплый смех Крал потерял сознание.

 

ГЛАВА 20

— Ты ему веришь? — спросил Микоф.

Голос дрожал — одно упоминание Черного Сердца страшным аккордом ударило по струнам натянутых нервов.

— Он наверняка лжет, чтобы спасти свою шкуру, — ответил Риман, едва повернув голову.

Но Микоф уловил сомнение в интонации брата и заметил, что его левый глаз слегка подергивается. От напряжения он стиснул зубы.

— И все же, одно дело — действовать за спиной д'варфа, и совсем другое — предать… — Микоф так и не сумел произнести ужасное имя. — Что, если циркач говорит правду? Неужели мы рискнем и просто прикончим его?

Риман погладил рукоять отравленного кинжала, спрятанного в ножнах на запястье. Ему не терпелось провернуть лезвие в сердце этого мага стихий с землистым лицом. Он видел в одной его руке кожаный мешочек и рыжий локон в другой. Как посмел ничтожный фокусник встрять в их безупречный план по устранению соперника по охоте! Приведет он к ведьме или нет, но Риман отказывался делить Причастие с этим кривозубым уродом в заношенной одежде, с колтунами в волосах, со слоистыми желтыми ногтями. Риман едва сдерживал дрожь. Позволить проходимцу участвовать в священнодействии?! Юноша обнажил клинок. Никогда!

Микоф осторожно положил руку брату на плечо.

— Вспомни свои слова: к серьезному делу надо приступать с холодной головой.

Несколько мгновений Риман молчал, затем опустил кинжал:

— Да, ты прав. Я говорил мудро.

Риман не стал зачехлять оружие. Он чуть подался вперед, к незнакомцу, стоявшему перед помостом:

— А откуда нам знать, что это волосы с головы ведьмы?

Вопрос должен был смутить циркача, однако с губ того не сходила легкая улыбка.

— Отведите меня к вашему господину. Он ведь здесь, в Твердыне. Хозяин поймет, что я не лгу. Он охотник, верно? Охотник на магов.

Кинжал в руке Римана задрожал — как же ему хотелось рассечь эти скривленные усмешкой губы! Но он заставил себя успокоиться. Пусть незнакомец неплохо играет в тай'мен, но он, Риман, — мастер.

— Мы отнесем пару прядей на проверку.

— Лучше будет, если я представлю доказательства лично. Только мне известно, где прячется девчонка.

— И чего ты хочешь взамен?

— Свою жизнь и небольшую награду за службу, для него это сущий пустяк.

Циркач понизил голос:

— А он могуч. Я видел муки тех, кто шел наперекор желаниям Темного Властелина даже в мелочах. — Он печально покачал головой. — Могу себе представить, что станется с настоящими предателями.

— Быть может, лучше отвести его к д'варфу, — прошептал Микоф, вновь касаясь плеча брата.

Пальцы Римана сжали рукоять кинжала.

— Если отведем его, Торврен раскроет обман. В любом случае наказание неизбежно, — выпалил он, чувствуя, как ловушка, с такой хитростью расставленная для врага, смыкается вокруг них.

— Лучше уж рассердить д'варфа, — возразил Микоф, чьи плечи дрогнули, — чем иметь дело с разгневанным Черным Сердцем.

Риман колебался. Существует ли другой путь из этого лабиринта? За доской для тай'мен благодаря тонкому расчету ему случалось выходить победителем и из более плачевного положения. Конечно, там он рисковал лишь фигурами, а здесь на кону собственная жизнь. Теперь понадобится все его умение.

Блуждающий взгляд Римана остановился на эбеновой чаше. Левый глаз дрогнул. Юноша почувствовал, что ответ может содержаться именно в ней. Если удастся обратиться к Черному Сердцу без посредника, то ко времени, когда д'варф узнает о предательстве, Темный Властелин защитит их от гнева господина. Риман поджал губы.

— У меня возник новый план, — сказал он с прежней уверенностью. — Нет необходимости тревожить охотника. Через чашу мы напрямую обратимся к Черному Сердцу.

Микоф едва слышно ахнул. Риман позволил себе улыбнуться: он всегда получал особое удовольствие, когда неожиданный игровой ход поражал младшего брата. Но еще больше его порадовало изумление циркача. Глупец еще не знает, кому бросил вызов.

— Но к-как? — запинаясь, спросил он. — Как вы свяжетесь с повелителем?

— Кровь, — ответил Риман, наслаждаясь растерянностью противника.

— Чья кровь?

— Подойдет кровь любого мага стихии. — Он поднял кинжал. — И твоя вполне сгодится, раз уж ты сам признался, что владеешь силами природы.

Ужас на лице рыночного шута рассмешил Римана. Как он любил хорошую партию в тай'мен — в особенности когда игра оставалась за ним.

Крики в глубинах башни смолкли. Тол'чак не сомневался, что слышал голос Мерика. Стиснув зубы, он подпирал медную дверь. Что делать — оставаться здесь или спуститься вниз и выяснить, что с друзьями?

Стражники крепости давно оставили попытки прорваться внутрь. Всего несколько неуверенных ударов, и они отступили, громко ругаясь. Кто-то заявил, что проход надежно заперт — все равно не открыть. Кто-то вознамерился идти на таран. Еще один предложил подождать, пока воры сами выберутся — ведь другого выхода из башни нет.

— Голод заставит их вытащить свои грязные шкуры наружу, тут мы их и прикончим.

Эта мысль была принята на ура — никому не хотелось гнаться за вооруженным врагом.

Тол'чак ждал, чуткий слух улавливал смех за медной дверью, но на приступ стражники идти не собирались. Огр осторожно отнял когти от засова. Он не видел особого смысла оставаться на посту, а каждая секунда тишины в подземелье долбила голову разъяренным стервятником. Тол'чак посмотрел на уходящую вниз лестницу. Он обещал Элене, что приглядит за товарищами, и он не нарушит клятву.

Огр принялся бесшумно спускаться, готовый к любым сюрпризам. С последней ступени его ноги угодили в лужу. Он замер, пытаясь понять, слышал ли кто-нибудь всплеск, но уловил лишь слабый стон. Тол'чак собрался с духом, понимая, что впереди может открыться самое жуткое зрелище, и решительно двинулся вперед. Воздух стал неожиданно холодным, и даже вечная темнота подвального помещения не могла объяснить столь резкого понижения температуры.

Он осторожно подошел ко входу, заглянул внутрь, и его глаза раскрылись в изумлении: посреди подземелья стояла маслянисто-черная приземистая фигура. Фонтаны темного пламени били из поднятых рук, пригвождая Мерика и Крала к стене, и те извивались под ударами магии. Объятый ужасом, Тол'чак отпрянул. Он должен остановить врага. Должен! Огр рассвирепел. За овладевшим всеми чувствами гневом он не сразу почувствовал вибрацию Сердца, вновь толкавшего его вперед.

Покалывание вокруг набедренной сумки нарастало, и вскоре огр испугался, что самоцвет прожжет ему кожу. Что же делать? Вдруг камень неожиданно покинет его, как в прошлый раз?

И тут, словно в укор, крыса сбежала по ноге и устремилась в подвал, увязая в мокрой грязи. Он инстинктивно занес ступню, но в последний момент задержал взгляд на искривленном хребте. Животное кинулось в глубокую лужу, и Тол'чак понял, что именно этот зверек недолго был вместилищем магии сердце-камня. Огр нахмурился — неужели крыса все время следовала за ним?

Будто прочитав его мысли, грызун оглянулся, и глаза вспыхнули рубиновым светом. Очевидно, кое-какая сила все еще жила в крошечном тельце. Существо заверещало, явно ругая огра за нерешительность, и снова бросилось в подземелье.

Что сулит ему эта встреча? Как бы там ни было, он не позволит беззащитному зверьку совершать подвиги в одиночку. Огр поспешил следом. Даже после ранений крыса перебирала коротенькими лапками весьма резво — она преодолела уже половину расстояния до черного демона.

Тол'чак шагнул в подземелье. Похожий на жабу истукан обдал его огненным взглядом, но тут же отвернулся, решив, что огр не опасен.

— Еще один гость. — Голос демона эхом отскочил от стен. — Что ж, присоединяйся. Я как раз заканчиваю с этими двумя.

— Отпусти их! — взревел Тол'чак.

Он шагнул из тени, надеясь устрашить чудовище: немногие оставались спокойны при встрече с огром. Тол'чак зловеще оскалился. Однако спугнули демона вовсе не клыки.

Крошечная крыса с кривым хребтом, почти добежавшая до каменных ног, внезапно заверещала. Демон глянул на маленького противника, и его губы исказила усмешка, в следующий миг глаза вспыхнули. Он попятился, струи черной магии иссякли.

Отпущенный, Крал рухнул в грязь, а Мерик повис на стене — Тол'чак увидел, что запястья элв'ина схвачены кандалами. Они не шевелились.

В следующую секунду демон с трудом вытащил увязшие ноги и отступил еще на шаг. Очевидно, не крыса так напугала слугу Темного Властелина — значит, дело в волшебной энергии, все еще сиявшей в глазах зверька. Энергии сердце-камня!

Вынув из сумки пылающий самоцвет, Тол'чак едва не ослеп. Рубиновая вспышка озарила все подземелье, и факелы на стенах показались тусклыми светлячками.

Демон закрыл лицо черными ладонями и заметался в поисках укрытия. Тол'чак подскочил к Кралу и проверил дыхание — чудовище, даже не пытаясь помешать огру, отступало к дальней стене.

— Не подходи, иначе я тебя в порошок сотру! — угрожающе прорычал Тол'чак.

Он не знал, почему талисман так пугает злодея или как лучше использовать камень в качестве оружия, но, пока противник не подозревал об этом, Тол'чак выигрывал время.

— Назад! — рявкнул он, выставив перед собой самоцвет.

Едва проход оказался свободен, демон бросился к лестнице и чуть не задел огра. Тот не пытался его остановить — пусть бежит, сейчас главное — позаботиться о друзьях.

На пороге чудовище замерло и посмотрел на Тол'чака, черные губы искривились от ненависти.

— Мы еще не закончили, — прошипел он.

Не сомневаясь, что противник предпочтет бегство попытке атаковать, огр выпустил из рук камень.

— Я этого так не оставлю — и тебя!

Демон впился глазками в лицо Тол'чака, запоминая каждую черточку. Вдруг, уставившись на огра с ужасом и благоговением, он начал плавиться и растекаться. Слуга Темного Властелина шагнул вперед.

— Ты! Это невозможно! Но как?..

Сбитый с толку происходящим, Тол'чак схватил самоцвет.

— Убирайся!

Чудовище застыло в нерешительности. Неожиданно у самых ног раздался пронзительный писк. Злобно посмотрев на маленького грызуна, он бросился в коридор. Желая убедиться, что противник действительно сбежал, огр прислушивался к удаляющимся шагам. Через несколько мгновений сверху донеслись отчаянные крики: очевидно, стражники у медной двери не ожидали встречи с черным демоном.

Крыса, явно довольная собой, принялась чистить перепачканные лапки.

Тол'чак вздохнул, убрал камень в сумку и наклонился над Кралом. Едва его ладонь коснулась плеча горца, тот застонал.

— Что произошло? — спросил он, открыв глаза.

— Демон сбежал. Если ты в порядке, я проверю Мерика.

— Я в порядке, — проворчал Крал и с хриплым стоном сел. — Но не уверен, что это к лучшему.

Тол'чак кивнул и подошел к истерзанному телу. Он вырвал из стены кандалы и уложил элв'ина на мокрую землю. От мученика пахло палеными волосами и сожженной плотью.

— Как он? — спросил Крал, с трудом поднимаясь на ноги.

— Слаб и сильно изранен. Но он жив!

— Я еще всех вас переживу, огр, — едва слышно отозвался тот. — Парой ожогов не убить элв'ина королевской династии.

Стоило последним словам сорваться с потрескавшихся губ, как кровь потекла из уголков рта. Немало времени пройдет, прежде чем гордый элв'ин поправится.

— Отдыхай, Мерик, — попросил Тол'чак. — Я вынесу тебя отсюда.

Тот было запротестовал, но прикусил язык, когда понял, что даже сесть не в силах. Огр подхватил его на руки.

— Просьба о помощи не признак слабости, друг.

Мерик сжал могучее запястье в безмолвной благодарности.

Огр выпрямился и посмотрел на горца.

— Сможешь идти сам?

Крал собирал в грязи обломки лезвия.

— Только покажи мне этого д'варфа, и увидишь, на что я способен.

Тол'чак кивнул, с облегчением услышав в голосе горца прежнюю агрессивность.

— Пусть бежит пока. Наш друг все еще в беде.

Крал выпрямился.

— Могвид. Я едва не забыл о нем.

Стены вдруг содрогнулись, в воздух взвились клубы пыли.

— Что происходит? — пробормотал Мерик.

— Д'варф. — Крал указывал на выход и зашагал к лестнице. — Мне было видение: столетия назад его беспощадная армия штурмовала эту башню и уничтожила всех защитников. Кровью умирающих завоеватели омывали стены, использовали ее в темных таинствах. Не сомневаюсь, что именно магия эбенового камня столько лет скрепляла древние глыбы, а теперь, когда лорд д'варфов сбежал, ушла и черная сила. Башня рухнет, и те, кто отстаивал ее, наконец обретут покой.

Крыса отвлеклась от своих лапок и, едва почувствовав колебание, юркнула в щель.

— Если мы не поторопимся, — заметил Тол'чак, глянув на умного зверька, — то, боюсь, составим компанию защитникам башни.

Крал кивнул и побежал вверх. Камень крошился под ногами, лестница содрогалась. Они припустили со всех ног, а позади в клубах пыли тонули обломки стен — так, многие века спустя после начала осады, завершалась битва за Раш'амон.

Ощутив дрожь рассыпающейся в прах башни, Могвид решил, будто его коленями овладел страх. Он осознал, что смерть неизбежна, когда лорд Риман поднялся с кресла с кинжалом в руке. В ярком сиянии сотен свечей поверхность клинка мерцала чем-то зеленым, и оборотню мерещился едкий запах яда.

— Брат, ты слышишь? — не вставая с трона, прошептал лорд Микоф.

По залу прокатился скрежет, и Могвид взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие.

— Что происходит? — испуганно выкрикнул он.

Ответом ему были замешательство и ужас в глазах противников. Микоф повернулся и вопросительно взглянул на побледневшего брата.

— Узнай у стражи, — резко приказал Риман.

Микоф потряс серебряный колокольчик и в ожидании повернулся к двери — никто не явился. Он недоуменно огляделся. Почему впервые слуги не откликнулись на зов? Он снова нервно позвонил.

— Риман? — выдохнул он.

Тот на тонких, будто у цапли, ногах подошел к двери и постучал по ней кулаком.

— Стража! Лорды ждут вас!

— Милорды, стража сбежала! — послышался в ответ слабый голос дворецкого. — Мне не под силу поднять засов!

— Тогда иди к другим дверям, там засов не такой тяжелый. Действуй, Ротскилдер!

— Да, сир. Уже бегу.

— Постой!

Все вокруг снова содрогнулось, над головами качнулась люстра, и горячий воск полился на пол.

— Что происходит? — вскричал Риман.

Крупная капля обожгла щеку оборотня — тот вскрикнул и отскочил в сторону, поближе к помосту.

— Ротскилдер!

Ответа не последовало. Очевидно, слуга убежал исполнять повеление.

Риман повернулся к Могвиду, а Микоф оставался сидеть в кресле, сжав серебряный колокольчик, словно оружие.

— Что ты скажешь об этом шуме? — спросил первый, его лицо исказил гнев.

— Я? — Могвид отступил на шаг.

Откинув мантию, лорд замахнулся.

— Ты лгал нам о ведьме. Что ты натворил?

Могвид пытался сообразить, как быть дальше: очевидно, разумные доводы теперь бесполезны. Глаза Римана сверкнули безумием. Си'лура попятился от кинжала и едва не наткнулся на ящик.

— Я с самого начала собирался рассказать вам о ведьме!

— Предатель!

Микоф вскочил на ноги, его губы дрожали. Раздался оглушительный треск, и по потолку вдоль золоченой балки пошла трещина. Через мгновение перекладина с грохотом рухнула на мраморный пол.

— Риман! Останови это!

— Это я и собираюсь сделать, дорогой брат.

Глаза юноши пылали жаждой крови, он кинулся к Могвиду:

— Я прикончу лжеца!

— Быстрее! Д'варф наверняка знает, что делать, — нужно отыскать его. Он дарует нам Причастие, выпустит Стаю, и мы спасемся.

Оборотень попытался осмыслить слова Микофа. Выходит, эти двое не в силах без своего охотника высвободить сидящих в них чудищ. Могвид ощутил прилив сил: если и сами темные стражи в ловушке, у него появляются шансы в схватке с этими белоручками. Или еще того лучше…

— Подождите! — крикнул он. — Я знаю, как выпустить демонических крыс. Для этого вам не нужен хозяин!

Глаз Римана дернулся, но кинжал не дрогнул. Могвид прочитал в выражении его лица страстное желание избавиться от тугого намордника, сковавшего волю и движения. Сейчас раб почувствовал запах свободы — да, он мечтал вырваться, мечтал принимать решения самостоятельно. Благородные лорды не привыкли исполнять чужие приказы.

— Поясни! — резко приказал Риман.

— У того темного стража, у женщины, я украл не только эбеновую чашу. У нее имелся еще и талисман, с которым она могла причаститься в любое время. — Могвид отступил к цирковому ящику. — Давайте я вам покажу.

Микоф спустился с помоста.

— Брат, думаешь, это правда?

— Я слышал о подобном. Не все стражи прикованы к своим охотникам. — Риман прищурился и посмотрел на Могвида. — Показывай.

— Да, да, конечно.

Оборотень принялся перебирать содержимое короба, поглядывая на обращенный к нему кинжал, юноши стояли рядом. Си'лура отчаянно надеялся, что искомое где-то среди реквизита. Он сдвинул «волшебную» накидку и заметил знакомый блеск.

Могвид повернулся к братьям, держа на ладонях крошечные предметы, но когда Риман протянул руку, спрятал кулаки за спиной.

— Сначала поклянитесь, что отпустите меня.

С губ Микофа тоненькой струйкой сорвалась слюна. Лицо лорда исказила судорога, он не мог отвести взгляда от магических талисманов.

— Я… Мы клянемся.

— Откуда нам знать, что это сработает? — прошипел Риман. — Вдруг ты нас обманываешь?

— Но вы ведь видели у меня эбеновую чашу. Разве кто-нибудь, кроме темного стража, может владеть ею?

Могвид сам не знал наверняка, он блефовал. Риман задумался.

— Возможно, не лжешь, но, прежде чем отпустить тебя, проверим, работает ли твоя магия. Если все получится, сможешь уйти. В противном случае тебя ждет смерть.

Оборотень уверенно кивнул. Он знал, что Риман лжет. Ублюдок не собирался его отпускать. Тем не менее си'лура сделал вид, что обдумывает предложение. Он было собрался отдать магические предметы, но в последний момент отступил на шаг.

— Постойте. Мне нужно еще кое-что.

— Что? — спросил Риман, нетерпеливо сжимая кулак.

— Вы отведете меня к вашему хозяину с рассказом о ведьме.

— Хорошо. Как только освободимся, поведаешь д'варфу все, что пожелаешь.

Могвид кивнул. В глазах лордов читалось страшное нетерпение. Повременив еще пару мгновений, оборотень бросил каждому по волшебному талисману.

— Осторожно! — прорычал Риман. — Я едва не уронил.

— Извините. — Могвид склонил голову. — Вы должны беречь их как зеницу ока. Внутри — ваше избавление.

— И что с ними делать? — Микоф бережно держал на ладони нефритовый флакон, искрившийся в ярком свете люстры.

— Нужно выпить содержимое. На рассвете наполните пузырьки обычной водой, и к вечеру магия драгоценного камня превратит ее в эликсир Причастия.

Риман с подозрением посмотрел на оборотня.

— Молись, чтобы это сработало.

— О, непременно, — пробормотал Могвид. — Поверьте, я только этого и желаю. А теперь просто попробуйте.

В этот момент, словно торопя своих хозяев, замок вновь содрогнулся, в люстрах зазвенел хрусталь.

— Поторопись, Риман! — вскрикнул юноша, вытаскивая пробку.

Тот откупорил свой пузырек и взял брата за руку.

— За свободу! — проговорил старший близнец, глядя младшему в глаза.

— За свободу! — эхом отозвался Микоф.

Лорды одновременно поднесли нефритовые флаконы к бесцветным губам и проглотили содержимое. Они улыбнулись друг другу.

— Носите их на шее, — добавил Могвид, перекидывая через голову воображаемый шнурок.

Риман кивнул, и они нацепили изящные талисманы.

— Так, хорошо, — проговорил си'лура. — Теперь подождем немного.

Первым пошатнулся Микоф. Он заморгал и вскинул ладонь к горлу.

— Я чувствую! Началось!

Риман с трудом сглотнул, сильно закашлялся и с ужасом посмотрел на Могвида. Ноги подкосились, и он упал на колени. Микоф рухнул на спину и ударился затылком об пол — по мрамору потекла кровь.

Юноша умирал, и паника постепенно оставляла его взгляд. Он упал рядом с братом, и они застыли бледными изваяниями.

Могвид громко вздохнул.

— За свободу, — прошептал он поверженным близнецам.

Вдруг со стороны бокового прохода донесся шум. Оборотень повернулся, ожидая увидеть дворецкого, однако кто-то явно посильнее выбил массивную дверь. Могвид в изумлении уставился на обломки тяжелой дубовой панели.

Как ни удивительно, в коридоре действительно оказался Ротскилдер. Его обмякшее тело держало за тонкую шею жуткое приземистое существо, будто высеченное из черного камня. Оно вошло в зал, яростно сверкая глазами. Взгляд чудовища остановился на Могвиде, а затем сполз к бездыханным братьям.

— Что ты сотворил с моими слугами? — спросило чудище, отбрасывая труп дворецкого.

Оборотень попятился. Он понял, что перед ним могучий хозяин Твердыни — охотник, повелитель темных стражей. Здесь ложь не поможет.

— Они встали на моем пути, — ответил он как можно более спокойно. — Я пришел встретиться с вами, но они задержали меня.

Д'варф направился к Могвиду. Он подошел на расстояние вытянутой руки, но си'лура не двинулся с места, понимая, что нельзя проявлять слабость перед противником. Слова потекли, словно лава:

— Видимо, ты собираешься сообщить что-то чрезвычайно важное, раз дерзнул убить мои создания.

Могвид снял с пояса кожаный мешочек и нащупал локон Элены.

— Мне известно…

Ему пришлось сглотнуть и начать снова:

— Мне известно, что Черное Сердце ищет ведьму. Я могу отвести вас к ней. — Он вынул рыжую прядь. — Вот доказательство.

Д'варф заинтересованно прищурился, шагнул вперед, и мраморная плитка затрещала под его весом. Он протянул руку.

Оборотень осторожно положил волосы на ладонь чудовища, и едва его пальцы оказались рядом с черной кожей, он ощутил такое же головокружение, как когда прикасался к черной чаше. Си'лура отпрянул.

Неопределенно хмыкнув, д'варф поднес рыжую прядь к приплюснутому носу и осторожно принюхался, словно собака к тухлой рыбе. Вдруг один глаз широко раскрылся — чудовище посмотрело на Могвида.

— Ты не солгал!

Тот облегченно вздохнул, и на его лице появилась глуповатая улыбка.

— Могу отвести вас к ведьме, я проследил за ней. Она сейчас на корабле и направляется в… — Казалось, Могвид не может замолчать.

— Достаточно, — прервал его д'варф.

Он снова втянул воздух широкими ноздрями. Закрыв глаза, охотник откинул голову, и с губ слетел стон наслаждения и боли. Маслянистая оболочка потекла тающим льдом по изгибам и серебряным прожилкам плоти, темное пламя побежало по телу, оно набирало силу, пока над камнем не появился мощный столб. Скоро темно-красный огонь слился с черным, и д'варф превратился в пылающую колонну.

И тут его глаза распахнулись.

Могвид ахнул. Си'лура понял, что теперь на него смотрит вовсе не охотник, а нечто куда более страшное и отвратительное и он совершенно беззащитен перед этими бездонными зрачками. Оборотень физически ощутил жуткий взгляд — словно любовное прикосновение чьих-то липких рук.

Оборотень попытался вырваться, но из пылающей гортани донеслось низкое шипение, вгрызающееся в мозг, точно голодные угри.

— Чего ты хочешь?

Объятый ужасом, Могвид упал на колени. К горлу подступила тошнота. Что он расшевелил, показав волосы ведьмы? Си'лура отполз назад, и изо рта д'варфа вырвался язык пламени. Он закричал, но едва огонь коснулся груди, дыхание прервалось. Пальцы метнулись к горлу в желании разодрать собственную плоть.

Вдруг пламя исчезло, и способность дышать вернулась. Могвид оперся ладонями о мраморный пол.

Д'варф склонился над ним, черные губы раздвинулись в холодной улыбке. Си'луру обдало жаром, когда охотник заговорил:

— Я насквозь вижу твою трусливую душонку, оборотень.

Могвид сжался. Он знал, что от злого духа ничего не утаишь, малейшая хитрость лишь приблизит встречу с черным пламенем. Могвид коснулся лбом пола, присягая на верность ужасному существу.

— Лживостью своей ты добрался ко мне и принес аромат моей самой желанной жертвы. За это я сохраню тебе жизнь. Но способность менять форму в награду ты не получишь.

Слезы отчаяния потекли по перепуганному лицу.

— Брось ведьму к моим ногам, и будешь свободен, — проскрежетал Черное Сердце.

Могвид осмелился поднять лицо.

— Но я могу привести вас…

Пылающие глаза остановились на нем, и желудок сжался, язык онемел.

— Я переплавил этого д'варфа в кровавого охотника, он прекрасно справится и без твоих подсказок, оборотень. Едва учуяв магию, он возьмет след.

— Так чего же вы хотите от меня? — Могвид в отчаянии склонил голову. — Теперь вы и так доберетесь до ведьмы.

Д'варф наклонился еще ближе, и пламя лизнуло бледную шею.

— Случается, следы остывают. Поэтому пока ты останешься с теми, кто помогает ей. Придет время, и я попрошу тебя о большем.

Из самых глубин Твердыни донесся оглушительный удар, дверной проем заволокло дымом. Пол задрожал так сильно, что Могвид распластался на холодном мраморе и закрыл голову руками, с потолка посыпались мелкие осколки. Где-то сбоку рухнул светильник. Когда гул смолк, оборотень приподнялся.

Рядом как ни в чем не бывало стоял д'варф. Пламя больше не струилось по его коже, и Могвид понял, что тот вновь властен над своим черным телом. Демон щурился, защищая глаза от пыли.

— Лучше выбирайся из Твердыни, — глухо проговорил охотник. — Здание с гнилым фундаментом долго не протянет.

Потеряв всякий интерес к гостю, он направился к выходу. Черное пламя ударило из поднятой руки, и огромная парадная дверь разлетелась в щепки; зал заволокло дымом и засыпало обломками. Не оборачиваясь, д'варф исчез в туче пыли.

С противоположной стороны помещения послышался грохот, и Могвид вскочил на ноги. В Музыкальный зал вбежали Крал и Тол'чак с Мериком на руках.

— Вы нашли его! — воскликнул оборотень.

Он изо всех сил старался изобразить радость, но не был уверен, что получается, — все его существо еще ныло от жутких прикосновений Темного Властелина.

Крал посмотрел на распростертые тела лордов.

— Как ты с ними справился?

— Напомни мне поблагодарить твою мать, Тол'чак, — ответил Могвид, указывая носком сапога на грудь Римана, где покоился нефритовый флакон. — Ее ядовитые подарочки очень мне пригодились.

— Ты удивляешь меня все больше, си'лура!

Горец радостно стукнул Могвида по плечу, едва не сбив того с ног, затем подхватил ящики с реквизитом. Оборотень тоскливо посмотрел ему в спину.

— То ли еще будет, — прошептал он.

Кровавый охотник второй день шел по следу, не зная усталости и не нуждаясь в отдыхе. Лишь одинокий зверолов или фермер, оказавшийся у реки, были ему пищей — свежее сердце разжигало внутренний огонь с новой силой. День и ночь он бежал по течению, хлюпая в грязи и раздвигая камыш, заполонивший южный берег. Запах жертвы становился невероятно отчетлив при морском ветре, а потому он держался как можно ближе к воде. Нельзя потерять след.

Торврен перебрался через небольшой приток, оставив Тенистый Поток южнее, с наветренной стороны. Оказавшись на противоположном берегу, д'варф поспешил дальше. Ничто не могло остановить его. Помчавшись вдоль кромки воды, он раздавил журавлиное гнездо с кладкой и, только преодолев еще половину лиги, понял, что упустил запах. Охотник остановился и принюхался. Ничего.

Он зашагал обратно. Куда она делась с реки? Почему покинула кратчайшую дорогу к побережью? На мгновение усомнившись в своих недавно обретенных способностях, Торврен поднял нос. Бесполезно. Он вернулся к растоптанным яйцам и вновь втянул воздух. Без изменений.

Черным сердцем овладела паника. Куда она исчезла?

Он шел обратно вдоль берега, пока не оказался возле мелкого притока. Торврен еще раз преодолел его вброд. Солнце почти зашло; тени от расположенного южнее леса легли на землю.

Если Темный Властелин узнает о его ошибке…

Вдруг он вновь уловил запах — словно гром грянул во время летней грозы. Это ведьма! Охотник огляделся. Куда же она направилась?

И тут он заметил след — одинокий отпечаток копыта. Кровавый охотник опустился на колени, принюхался, и черные губы искривились в улыбке. Он поглядел на юг.

— Я чую твой запах, — пробормотал он в сгущающиеся сумерки. — Наша встреча неизбежна. И если надо, я пойду за тобой до самого побережья.

Он встал и побежал вдоль притока в сторону леса.

— Но даже если доберешься до залива, там тебя ждет сюрприз.

Торврен вспомнил двух магов стихии, терзаемых черной магией. Его прервали, когда он пытался изменить их, — но поражение не было полным. Один сумел сохранить целостность духа, другой — нет.

Могущественный темный страж был создан в ту ночь в подземелье, и никто не заподозрит зла в верном друге ведьмы.

— Легион, — выдохнули черные губы новое имя предателя, слуги Темного Властелина.