Глава 12

Перекрестки

— Смотрительница Вейл!

Оклик заставил Катрин обернуться, когда она уже готовилась повернуть дверную ручку былых покоев Мирры, которые теперь принадлежали ей. К ней спешил одетый в бело-синюю ливрею худой мужчина, при его приближении она узнала личного слугу старосты Филдса. Он напоминал Катрин длинноногих пауков мантисов, что обитают в окрестностях Ташижана: круглые испуганные глаза, вечно беспокойные руки, дерганые наклоны головы.

Он остановился в некотором отдалении и приветствовал ее поклоном:

— Прошу прощения, смотрительница.

— Что случилось, Лоул?

— Староста Филдс просит вас немедленно прибыть в его покои.

Катрин бросила тоскливый взгляд на дверь. Уже несколько дней она со страхом ожидала подобного приказа. До сих пор в тех редких случаях, когда она сталкивалась лицом к лицу со старостой для решения вопросов преемственности и правил, при них всегда находились еще какие-нибудь рыцари или мастера. Наедине они не встречались ни разу. Но Аргент не упускал случая встретиться с ней взглядом.

И вот встрече суждено состояться.

Девушка окинула себя быстрым взглядом. Ее вид мало подходил для официального визита: она только что вернулась с утренней прогулки верхом, и ее одежда пропиталась потом и пахла седлом и лошадью.

— Я буду у старосты, как только приведу себя в порядок, — вслух решила Катрин и потянула за дверную ручку.

Ей потребуется несколько минут, чтобы подготовить себя к встрече с главой Огненного Креста — человеком, по слухам приложившим руку к убийству сира Генри и, возможно, госпожи Мирры. Старую смотрительницу так и не нашли, хотя поиски длились несколько дней, а следопыты с черными гончими обыскали всю цитадель.

— Госпожа смотрительница, я вынужден настаивать, чтобы вы отправились со мной немедленно. Я искал вас с самых рассветных колоколов.

— Тогда небольшая задержка ничего не изменит, не так ли?

Лоул тяжко вздохнул. Катрин и не представляла, что тощий человек способен на столь утробные звуки.

— Новость очень срочная, — продолжал слуга. Он бегло осмотрел коридор, как мантис в поисках добычи, и придвинулся ближе. Катрин шагнула назад. — Она касается богоубийцы.

Ее рука сорвалась с дверной ручки.

— Староста Филдс так и знал, что вы захотите узнать об этом, — довольно закивал слуга.

Сердце Катрин подскочило к горлу и теперь грозилось задушить ее. Если появились новости, значит, Тилара обнаружили. И скорее всего, уже убили. За его голову назначена внушительная цена, причем вне зависимости, будет она сидеть на плечах или нет. Объявление о награде разослали с воронами по всем городам Девяти земель и даже в наиболее смирные области за внутренними границами.

— Что случилось?

Лоул покачал головой:

— Я и так сказал больше, чем следовало, чтобы вы поняли, насколько дело срочное. — Он развернулся и зашагал по коридору. — Следуйте за мной.

Катрин подчинилась.

Лоул провел ее через двери, что совсем недавно вели в покои доброго сира Генри, а теперь в логово его вероятного убийцы. Слуга стукнул серебряным молоточком на двери, гулкий звук отдался в груди Катрин.

Не успело эхо стихнуть, Аргент сир Филдс лично распахнул створки.

Лоул склонился в глубоком поклоне.

— Хранитель, по вашей просьбе я привел смотрительницу Вейл. — С этими словами он шмыгнул назад и оставил Катрин лицом к лицу с рыцарем.

Вместо традиционного рыцарского облачения наряд Аргента состоял лишь из серой рубашки с серебряными пуговицами, черных панталон и сапог им под цвет. Зачесанные назад рыжие волосы, открывающие жесткое лицо, перетягивал на затылке серый кожаный ремешок. Внимательный темно-зеленый глаз изучал девушку, второй закрывала костяная нашлепка. Трудно было сказать, какой из них излучал больше теплоты.

Катрин ступила вперед, сцепив руки за спиной.

— Так вы меня вызывали, сир Филдс?

Ее слова встретил усталый вздох.

— В моих покоях вполне сойдет и Аргент. Обойдемся без формальностей. — Он шагнул в сторону, освобождая проход. — Прошу, заходи.

Катрин не знала, чего ожидать, и старалась держаться настороже. Она так и не сменила одежду после верховой прогулки, а значит, плащ и меч остались при ней — ни один рыцарь не покидал Ташижан без них. Ей с трудом удалось сдержать желание накинуть капюшон и замотать лицо масклином, что являлось первой реакцией на опасность.

Просторная гостиная имела собственный крытый балкон, откуда открывался вид на замковые сады. Сквозь открытую балконную дверь в комнату влетал освежающий ветерок и лился мягкий утренний свет. Взгляд притягивал огромный ствол вирма. Убранство гостиной отличала изящная простота: древние гобелены времен основания Ташижана, кушетки и кресла с пуховыми накидками. Высокий камин еще светился непрогоревшими с ночи углями. Толстые ковры покрывали каменный пол, хотя один из ковров стоял свернутым в углу, рядом с подставкой для мечей и боевых шестов.

Ничто в комнате не наводило на мысли об угрозе и недобрых намерениях.

Лоул закрыл дверь и подошел к небольшому столику. На нем стояла чаша с яблоками и виноградом, медный поднос с разными сырами и коврига хлеба. Слуга разлил по кружкам исходящий паром напиток из горького ореха.

Аргент кивком указал на стул рядом со столиком.

— Из конюшни мне сообщили о твоей прогулке. Я так понимаю, что ты еще не успела перекусить. Буду счастлив, если отведаешь угощений с моего стола.

— Вы очень добры, — ответила Катрин, но не сдвинулась с места.

Аргент отпустил слугу, и тот с поклоном удалился через боковую дверь.

Когда дверь за ним захлопнулась, Аргент подошел к столу, подцепил на кончик ножа дольку яблока и откусил от нее. Он уселся на один из стульев, непринужденно вытянул ноги. И уставился на девушку.

Она тоже приблизилась к столу и сосредоточилась на намазывании мягкого копченого сыра на хлеб, лишь бы не встречаться глазами с Аргентом.

— Ваш слуга сказал, что есть новости о Тиларе? — спросила она так ровно, как только смогла.

— Да. Его разыскали.

Стараясь не выдать волнения, она повернулась к собеседнику. Староста выжидал. Она встретилась с ним взглядом и промолчала, поклявшись в душе, что не доставит ему удовольствия расспросами.

Наконец Аргент заговорил снова:

— Рыцарь теней с Летних островов послал в погоню за ним флот корсаров; он прочесывал Мирашскую впадину, догнал преступника и вступил с ним в схватку, но тот улизнул на украденном с Силкового рифа суденышке.

— С Силкового рифа? — Катрин отложила нож и хлеб, в голове ее билась одна мысль: «Тилар еще жив!»

— Файла отличается крайней замкнутостью, — пожал плечами Аргент. — И подозрительностью ко всему миру. Несмотря на серьезность ситуации, она отказалась говорить с рыцарем. Но за убийцей остался след из множества опаленных водорослей, которые отравляют море отвратительным запахом. Моряки говорят, что можно умереть от одного вдоха. Нет сомнений, что на царство Файлы подло напали.

— Тилар…

— Он подтвердил свою репутацию. — Аргент выпрямился на стуле, оторвал от кисти несколько виноградин. — Но мы приняли меры.

— Какие? — нахмурилась Катрин.

Он отмахнулся от вопроса рукой, в которой держал нож.

— Я созвал совет. Но прежде нам надо кое-что уладить. Пожалуйста, присядь.

Она упрямо осталась стоять.

— Разве ты не хочешь узнать, почему я выбрал в смотрительницы тебя?

Девушка настороженно кивнула и присела на краешек стула, не в силах сдержать любопытство.

— Почему?

Аргент наклонился вперед, положив локти на стол.

— Потому что ты нужна мне.

Откровенность его слов удивила Катрин.

— В прошлом ты уже доказала способность поставить благополучие Ташижана выше личных интересов. Когда я возглавлял суд над твоим женихом, ты дала правдивые показания, несмотря на желания сердца. Я видел, с какой болью тебе дались слова обвинения, но все же ты не пыталась запутать суд.

Катрин опустила глаза. Мука того дня заново нахлынула на нее. Тогда она села в кресло правды и рассказала, как Тилар пришел к ней на ложе в ночь убийства, покрытый кровью и нетрезвый. К тому времени она уже знала, что его меч нашли на месте преступления, и знала, что серые торговцы передали в суд записи о сделках с ним. Знала и то, что в ночь убийства сосед семьи сапожника видел, как рыцарь теней растворяется в ночи.

— Тогда каждое слово убивало малую толику тебя, — произнес Аргент.

Катрин усилием воли остановила инстинктивно потянувшиеся к животу руки. Она была беременна от Тилара. Она хотела сказать ему о ребенке как раз в ту ночь. Во время суда и после, когда Тилара продали в рабство, ее терзали душевные муки… И в конце концов выдавили ребенка из чрева. Она помнила кровь на руках, снова кровь на простыне… Странно, что она потеряла так много ее, но почти без боли.

— Меня поразила твердость твоего духа, — тихо добавил Аргент. — Сейчас, в эти темные времена, она нам необходима.

— И тем не менее вы избрали меня вопреки традиции. Смотрителем всегда становился кто-то из совета мастеров.

— Не всегда. В прошлом уже случалось подобное. В начале своего правления староста Гилфойл выбрал смотрителем девушку из ордена.

Катрин знала эту историю.

— Те двое были любовниками.

— Так говорили, но пара правила Ташижаном два десятилетия, причем весьма успешно. А еще ранее, в первые три столетия после основания, совета мастеров вообще не существовало и замком правили только рыцари.

— И вы желаете вернуть те времена?

— Разумеется, нет. Я не собираюсь захватывать власть. Лучший способ правления — это соблюдать во всем необходимый баланс.

— Тогда зачем же было выбирать меня вместо равного по храбрости и репутации члена совета мастеров?

Единственный глаз Аргента прищурился.

— Потому что тебе нет равных, Катрин сир Вейл.

Пристальный взгляд показался ей сродни вторжению в личные дела. Девушка обняла ладонями кружку с горячим питьем, чтобы согреть руки.

— Я долго ждал момента, когда ты окажешься на моей стороне.

Катрин послышался намек в его голосе. В голове ее снова всплыл рассказ о старосте Гилфойле. Правители и любовники? Неужели Аргент верит, что Катрин… Вместо ответа она порылась в кармане, вытащила черный камешек, который бросила при голосовании, и положила его на стол. На черной гладкой поверхности четко вырисовывался красный знак — круг, а в нем две перекрещенные линии.

— А что вы скажете на это?

Аргент выпрямился на стуле:

— Ах да. Огненный Крест.

— Так вы не отрицаете, что состоите в Кресте?

— Конечно, ведь я его основал и возглавляю до сих пор.

Катрин вздрогнула от неожиданности.

— Но, пожалуйста, не принимай за правду слухи и кошмарные выдумки. Мы не ищем темных Милостей и не участвуем в кровавых обрядах. Мы всего лишь хотим, чтобы Ташижан получил большую независимость от богов и людей. Незначительное, но тем не менее существенное отличие. Ничего нет зловещего в том, что мы взяли себе древнее название Огненного Креста — символ огня нам более всего подходит. Только в пламени возможно выковать что-то поистине прочное. А теперь, когда Мириллия стоит на распутье, необходимо сделать выбор. Какой дорогой пойти? Сир Генри почитал старые пути. Мы же понимаем, что нужен новый путь. Сир Генри с нами не соглашался.

Катрин попыталась скрыть реакцию на упоминание сира Генри, но, должно быть, что-то проступило на ее лице.

— Нет, я не убивал сира Генри. Между нами имелись разногласия, но скорей философского характера. Кровь из-за философии проливать не стоит.

— А как насчет смотрительницы Мирры?

— Ах да, она дала немало поводов для беспокойства. — Аргент грустно покачал головой. — Мы с сиром Генри часто говорили о ней. Немногие знают, что с годами она все больше теряла разум и чувство меры. Ее то и дело посещали необоснованные подозрения.

Собственные подозрения девушка держала при себе. Заверения Аргента звучали разумно, но сколько в них правды?

— Наступают темные времена. Беспокойства и угрозы растут день ото дня. Тьма достигла даже Чризмферри. Даже там убийца сумел добраться до одного из Дланей лорда Чризма.

Катрин уже слышала о кровавом преступлении.

— И у нас нет сомнений, на ком лежит вина. — Брови старосты мрачно сошлись на переносице.

— И на ком же?

— На нас. — Он с силой ткнул пальцем в стол.

Катрин с недоумением посмотрела на него.

— «Пока стоит Ташижан, стоит и Мириллия», — процитировал он. — И соответственно, пади Ташижан, он потянет за собой все Девять земель. За последнее столетие число рыцарей сократилось, так же как и число отпрысков, которых семьи посылают учиться, чтобы стать потом Дланями богов. По всей Мириллии конклавы закрываются и приходят в запустение. Стоит ли удивляться, что гниль распространяется по земле? Злобные твари множатся, окраинные земли разрастаются, и их обитатели наглеют с каждым годом. И вот из наших рядов появился демон-убийца, сразивший богиню. Орден застоялся, мы доверяли ритуалам и традициям слишком долго и стали толстыми и ленивыми. Если мы хотим достойно встретить темную волну, то и начинать надо с нас. Орден должны вести лучшие из лучших — те, кто прошел крещение огнем, чья верность Ташижану абсолютна.

Аргент набрал воздуха.

— Ты и я, вдвоем, приговорили Тилара. Мы доказали нашу преданность ордену. Его следовало казнить, но вмешательство сира Генри подарило ему жизнь. И посмотри, к чему привела мягкость — теперь убийца богов угрожает всей Мириллии.

Голова девушки пошла кругом от его красноречия.

— Я выбрал тебя, Катрин сир Вейл, потому что снова пришло время зажать сердце в кулак, время укрепить Ташижан и встретить неизбежное лицом к лицу. Ты уже поступила так однажды. Я прошу тебя встать на мою сторону и сделать это снова — ради Мириллии. Способна ли ты на такое?

Помимо воли девушка кивнула. Наступают темные времена, и, несмотря на подозрения, она не может отрицать правоту Аргента. Чтобы выстоять, необходимо удвоить силу и решительность.

— Очень хорошо. Я знал, что не ошибся. А теперь необходимо подготовиться. Время затягивает нам петлю на шее.

Катрин недоуменно подняла глаза.

— Богоубийцу надо остановить.

— Но как? Я думала, он скрылся в водах Мирашской впадины.

— Нет, и мы знаем, куда он направляется.

Девушка вопросительно нахмурилась.

— Сюда, в Ташижан.

* * *

Катрин взволнованно расхаживала у окна в пятне яркого солнечного света, но совсем не чувствовала тепла.

— Невозможно! — решительно заявил стоявший у камина Перрил.

— И зачем Тилару торопиться сюда? — согласился с ним Геррод. Он сидел в кресле у окна, и бронзовые доспехи ослепительно сияли на солнце. Хотя лицо его скрывал шлем, в позе читалась напряженная работа мысли. — Он ничего не выиграет от возвращения в Ташижан.

— Он плывет ко мне, — сказала Катрин. Она с трудом выдавила слова, которыми Аргент убедил ее всего два колокола назад. — Один из матросов с корабля, на котором плыл Тилар, подслушивал у иллюминатора их каюты. Он слышал, что они говорили о Ташижане.

— И о тебе шла речь? — спросил Геррод.

Катрин покачала головой. Она перестала расхаживать по комнате и уставилась на рощицу вирма за окном. Свет становился зеленоватым сквозь листву, но радостный день никак не соответствовал тяжести на сердце.

— Староста Филдс считает, что Тилар возвращается в Ташижан из-за меня. Им должна двигать сильная страсть, чтобы так рисковать.

— Страсть к чему? — спросил Геррод. — Желание вернуть твою любовь?

— Или жажда мести. — Девушка повернулась к друзьям. — Если кто-то и нанес ему смертельную обиду, то не безликий орден, который продал его в рабство, а именно я.

Она сжала кулаки, но не из злости, а чтобы удержать вскипающие на глазах слезы.

Геррод понял ее состояние, потому что выпрямился в кресле и повернулся к Перрилу.

— Ты видел Тилара, говорил с ним. Что ты можешь сказать о его отношении к Катрин?

По виду Перрила было ясно, что он чересчур юн, чтобы до конца понять, о чем они говорили. Он провел рукой по светлым волосам и опустил глаза.

— Он… он не позволил мне даже произнести твое имя.

— При этом как он говорил, — продолжал Геррод, — с грустью или со злобой?

— На улице было темно, — затряс головой юный рыцарь.

— Чтобы различить тон, свет необязателен, — настаивал Геррод.

Катрин понимала, что его упорство проистекает из желания уберечь ее.

— Говори прямо, Перрил. Это очень важно.

Взгляд юноши метнулся к ней, но тут же вернулся к коврам на полу.

— Он был зол. Его слова были исполнены ярости. Он даже не желал слышать о тебе. — Перрил снова поглядел на нее, на сей раз на его лице боролись боль и стыд.

Катрин глубоко вздохнула. Услышанное сильно ранило ее, но правда часто несет с собой боль.

— Итак, как мы поступим? — спросил Геррод. — Поверим объяснениям нового старосты о том, что он не замешан в смерти сира Генри и своевременном исчезновении твоей предшественницы? Подчинимся его приказам?

Девушка сделала шаг в тень. Она так и не сняла рыцарский плащ и почувствовала, как всколыхнулась вплетенная в него Милость.

— Я принесла клятву. И пока мы не будем обладать убедительным доказательством двуличия Аргента, я должна действовать согласно ей.

— Вот как…

Геррод поднялся и приблизился к Катрин, которая наливала воды у бокового столика. Он тронул кнопку на нагруднике, открылся небольшой карман, откуда он достал обгоревший клочок меха горностая.

— Плащ смотрительницы Мирры. Я провел над ним опыты с различными составами. Юная Пенни сказала правду — край плаща обожгла не темная Милость, а обычное пламя.

— Значит, снова никакого доказательства преступления. — Катрин отпила воды. — Ничего, что могло бы уличить Филдса.

— Возможно. Но я обнаружил на меху следы крови. Такие крохотные, что их не заметишь без алхимической лампы.

— Но присутствие крови легко объяснить, — возразил Перрил. — Может, смотрительница поцарапалась или порезалась.

— Безусловно, сир Коррискан. Все было бы так, если бы я обнаружил человеческую кровь.

Гладкий лоб Перрила прорезала ровная складка.

— То есть кровь принадлежит животному?

Геррод отрицательно покачал головой.

Катрин забрала у мастера клочок меха. Опаленный горностаевый плащ все еще висел в ее шкафу, ожидая чудесного возвращения Мирры.

— Если кровь не принадлежит ни человеку, ни животному, то тогда…

— Кровь бога, — кивнул Геррод. — В ней безошибочно различаются остатки Милости.

— Так чья именно кровь? — тревожно шагнул вперед Перрил.

— Вот тут кроется загадка. Как у всякого уважающего себя алхимика, у меня есть репистолум — копилка, где сохраняются капли гумора всей великой сотни.

Катрин кивнула. Она бывала в лаборатории Геррода и видела его репистолум: восемь сотен крохотных хрустальных кубов, не больше ногтя, которые стояли на специальных полках вдоль стены. Каждый куб содержал каплю драгоценного гумора.

— Я проверил кровь с меха, и Милость в ней не принадлежит ни одному из богов Мириллии.

— Без сомнений, это ошибка, — нахмурился Перрил. — Если кровь не принадлежит одному из сотни… — Он внезапно понял, куда ведет продолжение фразы, и его лицо побелело.

— Тогда это кровь одного из бродячих богов окраинных земель, — мрачно закончила Катрин.

Ей с трудом удалось удержаться от желания отбросить клочок меха куда-нибудь подальше. Бродячих богов считали необузданными созданиями, живущими в безумии и раздоре. Они не связывали себя с определенным царством, а их гуморы не поддавались определениям четырех общепринятых элементов. Прикосновение к ним грозило мгновенным помешательством, а осенение их гуморами приравнивалось к самым темным Милостям.

— Опасности нет. — Геррод заметил ее отвращение и забрал из рук девушки клочок. — Милость уже давно потеряла силу, остался лишь слабый ее след.

— Но когда-то же она имела силу? — спросила Катрин. — Аргент упоминал, что смотрительница Мирра выказывала признаки слабоумия и они с сиром Генри вроде бы обсуждали это. Неужели она связалась с такой скверной?

В ответ мастер-калека высказал предположение, что смотрительница ничего не знала о подсунутой ей крови и именно та стала причиной помрачения ее разума.

— Отравлена Милостью, — с содроганием подытожил Перрил.

Катрин никак не могла заставить себя поверить в подобный ужас.

— Но по правде, я не могу с полной уверенностью сказать это, — поднял руку Геррод. — Мне необходимо продолжить изучение. Я хотел бы осмотреть весь плащ, вдруг там найдутся еще подсказки.

— Конечно. Он в моем шкафу.

Катрин подошла к двери в спальню, но стоило ей коснуться ручки, за дверью раздалась какая-то возня. Девушка рывком распахнула дверь и обнаружила там отпрянувшую Пенни. В руках служанка держала стопку постельного белья.

— Госпожа… — Торопливый поклон помог служанке удержать ее ношу.

— Пенни, что ты делаешь здесь?

Переселившись в покои смотрительницы, Катрин оставила при себе и служанку Мирры.

— Ты подслушивала?

Вопрос получился более резким, чем она желала, но Катрин сильно удивилась, ни с того ни с сего обнаружив Пенни в своей спальне. С другой стороны, та всегда появлялась ниоткуда.

— Нет, госпожа, тысячу раз нет! — Пенни с круглыми от страха глазами снова присела в поклоне. — Я как раз закончила менять белье и тут услышала, как вошли вы с мастером Роткильдом и сиром… сиром Перрилом. — Она метнула обожающий взгляд на юного рыцаря. — Госпожа Мирра не терпела, когда я мешала ей принимать гостей. Поэтому я осталась переждать в спальне.

Катрин нахмурилась от досады на свою промашку. Зная, какие подозрительные дела будут обсуждаться, нужно было сперва убедиться, что никто их не подслушивает. Но она еще не привыкла к присутствию в покоях служанки.

— Я умоляю вас всех о прощении, — опустила голову Пенни. Выбившиеся из-под кружева белого чепца кудри скрывали ее лицо.

Катрин потянулась было потрепать ее по плечу, но опустила руку.

— Тебе лучше вернуться к своим обязанностям, Пенни.

— Да, госпожа, конечно. — Еще один поклон.

Катрин подвинулась, чтобы дать девочке пройти, но Геррод остановил служанку:

— Подожди, Пенни. Я задержу тебя еще ненадолго.

После вопросительного взгляда на Катрин служанка повернулась к мастеру.

— Да, мастер Роткильд.

— Пенни, тебя допрашивали после исчезновения смотрительницы Мирры?

Ему ответило долгое молчание, а когда девочка наконец заговорила, ее язык плохо поворачивался от страха.

— Да. Я сидела перед красными мантиями.

«Мастера истины», — догадалась Катрин. Она знала, что допрашивали всех без исключения. Ее саму подвергли опросу, поскольку она говорила с Миррой незадолго до исчезновения. Катрина сняла из шкафа горностаевый плащ и вернулась в гостиную.

При ее появлении Геррод протянул руку, и девушка передала плащ ему.

— Можешь ли ты вспомнить, брал ли еще кто-нибудь плащ Мирры? Особенно в последнюю четверть луны перед исчезновением твоей госпожи?

Лицо Пенни сморщилось.

Перрил подошел к ней, взял у нее из рук кипу белья, присел рядом и сложил на стопке руки.

— Тебе нечего бояться, Пенни, — с теплой улыбкой заверил он. — Ты не сделала ничего плохого. Но нам надо это знать.

На щеках Пенни выступил слабый румянец, и она чуть отвернулась от Перрила, как от солнца, на которое больно смотреть.

— Я не могу ничего сказать. В конце лета я проветривала меха госпожи Мирры на балконе, а в остальное время они хранились в шкафу. — Девочка бросила взгляд на Катрин. — Как сейчас.

— Значит, никто к ним не прикасался?

— Нет, мастер Роткильд.

Во время разговора Геррод со всех сторон осматривал плащ. Он повернул его изнанкой и указал на внутренний карман. На подкладке виднелось коричневое пятно, сам карман оказался пуст.

Пенни наблюдала за каждым его движением — ее явно завораживало тихое жужжание доспехов. Будучи добросовестной служанкой, она тут же распознала пятно и, прикрыв маленькой ладошкой рот, в ужасе запричитала:

— Надо замочить его в выжимках лимона! Госпожа Мирра так на меня рассердится! Я надеялась, что хорошо отчистила его.

Геррод встретился глазами с Катрин и взглядом указал на служанку.

Девушка-рыцарь опустилась рядом с ней на одно колено.

— Ты знаешь, как появилось пятно?

Пенни закусила губу.

— Госпожа Мирра не хотела, чтобы я об этом кому-то рассказывала, — еле слышно прошептала она.

— Но теперь смотрительница пропала. Возможно, с ней случилось что-то плохое, — уговаривала Катрин. — Если тебе известно что-то, ты обязана нам рассказать.

Пенни внимательно посмотрела на нее, потом на Геррода и перевела взгляд на ковер под ногами.

— Однажды ночью, после последнего колокола, к смотрительнице пришел мужчина, — зашептала она. — Весь грязный, потрепанный, его привел работник с конюшни. Госпожа дала конюху золотой марч, чтобы он держал язык за зубами. Грязный мужчина принес с собой сверток, и, прежде чем меня отослали из комнаты, я увидела, что он достал оттуда скатанную полосу промасленной ткани.

Служанка замолкла, в отчаянии заламывая руки.

— А откуда взялась кровь? — мягко спросил Геррод. Его слова исходили из шлема глухим эхом.

Пенни умоляюще посмотрела на Катрин.

— Я не хотела подсматривать! Но я боялась оставлять госпожу Мирру наедине с незнакомцем, который приехал тайно и в такой поздний час. Поэтому я затаилась в соседней комнате и оставила в двери щелку.

— Все хорошо, Пенни. Что было дальше?

— Какое-то время они шептались. Мужчина развернул сверток, и там оказался окровавленный кусок льняной ткани. В свете камина кровь выглядела совсем свежей, еще влажной.

— Либо кровь была действительно свежей, — пробормотал Геррод, — либо ткань заколдовали.

— И что потом? — спросила Катрин.

— Тут в дверь постучали, да так громко и зло! Я испугалась. Госпожа Мирра спрятала кусок ткани в карман. Госпожа открыла дверь, а там стоял сир Генри — прямо красный от злости! Я решила, что пора прятаться, поэтому осторожно прикрыла дверь и сбежала.

— И ты больше ничего не слышала? — спросил Геррод.

— Нет, мастер Роткильд.

Он посмотрел на Катрин.

Перрил заерзал в кресле рядом с перепуганной служанкой.

— Пенни, а тебе что-нибудь известно об этом незнакомце? Имя? Или откуда он взялся?

— Я его никогда раньше не видела. Но, несмотря на грязь и потрепанный вид, мне показалось, что он высокого положения. Он говорил грамотно, и манеры у него были не как у простолюдина.

— Как он выглядел? — спросила Катрин.

— С белой чистой кожей… не такой белой, как… — Взгляд девочки метнулся к Перрилу, и ее щеки снова залились краской. — Черные волосы до плеч. Глаз я не помню.

— Шрамы? Или еще какие-нибудь отличительные приметы? — поинтересовался Перрил.

Пенни надолго задумалась.

— Нет… Но я слышала, как он говорил с конюхом. Он просил того подготовить свежую лошадь, осененную Милостью воздуха, чтобы добраться в Чризмферри за день.

Катрин обменялась с Герродом взглядами. На обычной лошади до Чризмферри пришлось бы скакать три дня. Если незнакомцу понадобился конь ветра, то он явно очень спешил.

— Больше я ничего не знаю, — закончила Пенни. Девочку трясло от страха.

Катрин тронула ее за плечо, и служанка подскочила на месте.

— Ты поступила правильно, Пенни. Теперь собери белье и отнеси его в стирку.

Служанка облегченно поклонилась. Перрил передал ей стопку белья, за что был вознагражден горячим румянцем, и девочка бегом ринулась к черному ходу.

Юный рыцарь подождал, пока за ней закроется дверь, и только тогда спросил:

— Значит, незнакомец собирался в Чризмферри?

— Или возвращался в Чризмферри, — возразил Геррод.

Катрин заметила, что ее друг откинулся на спинку стула, сгорбился и скрестил на груди руки. Знакомая ей поза, которая говорила о тревоге. Мастер уставился на сложенный на коленях плащ.

— Что вы думаете о рассказе Пенни? — спросил его Перрил.

Геррод только покачал головой. Катрин знала, что больше они от него пока ничего не добьются.

Во дворе цитадели на солнечной башне зазвенел шестой колокол. Девушка не ожидала, что прошло столько времени. Солнце уже вскарабкалось на середину небосвода.

— Меня ждет важная встреча, — сообщила она, когда колокол замолк.

Геррод бросил на нее быстрый вопросительный взгляд.

— Я говорила, что Тилар направляется в Ташижан, — ответила ему Катрин. — Староста Филдс собирает рыцарей в зале для тренировок, чтобы лично наблюдать за подготовкой к встрече. А я должна встретиться там со своим телохранителем.

— С телохранителем? — изумился Перрил. — Ты считаешь это необходимым? Я не могу поверить, что Тилар желает тебе зла.

Геррод с резким скрипом зашевелился.

— Не думаю, что нашего старосту беспокоит исключительно безопасность Катрин.

Перрил непонимающе нахмурился, а вот девушка сразу догадалась, что имеет в виду друг.

— Филдс расставляет сети, а из меня собирается сделать приманку. Мой телохранитель будет одновременно и охотником.

— И кого выбрали? — с широко распахнутыми глазами спросил Перрил.

Теперь пришла ее очередь нахмуриться.

— Пока что не знаю.

— Мы многого не знаем. — Геррод приподнял плащ старой смотрительницы. — Я погляжу, что еще можно из него выжать, но будет разумно узнать, не захочет ли конюх, который привел нашего темного незнакомца, поделиться купленным за золото секретом.

— Я проверю конюшни, — предложил Перрил. — Не так давно я сам работал как сквайр.

— Будь осторожен, — кивнула Катрин юноше, когда тот направился к двери.

Геррод задержался и смотрел на нее тяжелым, блестящим сквозь прорези шлема взглядом. Но голос его звучал мягко.

— И ты тоже будь осторожна. Мало кто заботится о наживке после того, как закинет крючок.

— Клянусь плащом и мечом, что буду осторожна, — пообещала девушка, глядя ему в глаза.

Еще несколько мгновений Геррод неотрывно изучал ее, а потом отвернулся.

* * *

По двадцати лестничным пролетам Катрин спускалась торопливо, но с должным достоинством. Каждый раз, кивая рыцарям, попавшимся навстречу, она чувствовала тяжесть бриллиантовой броши под подбородком — символа смотрительницы. Конечно, она носила не настоящую брошь, а всего лишь сработанную наспех копию. Подлинная драгоценность исчезла вместе с Миррой. Катрин казалось, что ее положение в Ташижане тоже подделка, существующая только для видимости.

Она преодолела последний пролет и зашагала к высоким дверям полевого зала. С незапамятных времен это помещение использовали для планирования, стратегии и подготовки к битвам. В течение тысячелетия за этими дверьми решались судьбы диких королей и бесчисленных армий. На картах разыгрывались вошедшие в историю битвы, лились чернила, чтобы затем превратиться в кровь, подписывались и разрывались мирные договоры. За этими дверьми создавалась Мириллия.

Двери сторожили двое закутанных в плащи рыцарей. Их очертания сливались с полутьмой ниши, в которой они стояли; мрак подпитывал их силы, поил Милостью, что давала им сверхчеловеческую ловкость. Над черным масклином тусклым огнем горели глаза.

— Смотрительница Вейл, — взмахнул плащом ближайший к девушке рыцарь. — Староста ожидает вас.

Второй страж отворил двери.

— Благодарю, — пробормотала Катрин. Про себя она недовольно подумала, что оба юнца, едва получившие третью полосу, слишком уж рисуются.

Когда Катрин переступила порог, сначала в нос ей ударил запах вощеного дерева и старого пергамента и только потом донесся знакомый раскатистый голос.

— Наконец-то смотрительница почтила нас своим присутствием! — пророкотал мастер Хешарин. Толстый глава совета стоял в окружении еще четырех мастеров у круглого стола посредине зала.

Задние окна, что смотрели на турнирное поле, сегодня были закрыты ставнями. По двум противоположным стенам тянулись огромные деревянные полки с приставными лестницами, где хранились подробные карты всех Девяти земель и даже планы внутренних районов. Помимо них привлекал внимание массивный стол из вирма. За многие столетия его полировка потемнела и покрылась царапинами и вмятинами.

— Прошу прощения за опоздание. — Катрин подошла к собравшимся у стола. — Меня задержало важное дело.

— Более важное, чем безопасность Ташижана? — удивленно приподнял бровь Хешарин. Он никак не мог смириться с тем, что должность смотрителя не досталась кому-то из мастеров.

Девушка пропустила его слова мимо ушей и кивнула мастеру Оску, который как раз входил в зал со свернутой в рулон огромной картой. Худой до изнеможения, рядом с Хешарином он походил на меньшую луну в тени большой соседки. По обыкновению, он щурился, как будто боялся, что его вот-вот ударят. Оск кивнул в ответ и повернулся к столу, стала видна дуга татуировок на выбритом затылке.

— Одну минутку, смотрительница Вейл, — извинился Аргент, принимая из рук мастера Оска толстый пергамент и расправляя его на столе. Это был подробнейший план Ташижана.

Катрин с любопытством ступила поближе.

— Давно не виделись, — поприветствовал ее с дружелюбной улыбкой сосед справа, хранитель Рингольд. Его, единственного из собравшихся, не украшали ни рыцарские полосы, ни символы постигнутых дисциплин. Тем не менее главу хозяйственных работников и прислуги Ташижана уважали все.

Слева Катрин не услышала приветствия, но она его и не ожидала. Немногословному Симону сиру Джаклару не требовался рыцарский плащ, чтобы создать вокруг себя атмосферу мрачности. Казалось, что даже в солнечный день над ним нависают грозовые тучи. Черная короткая щетина на голове, пронзительный взгляд черных глаз — когда-то он был сквайром Аргента, но и став рыцарем, продолжал служить под началом бывшего учителя.

Катрин рассматривала древнюю схему залов, этажей, покоев и дворов Ташижана. На пергаменте замок казался самостоятельным городом, с широкими проспектами и переулками, густо населенными районами и уединенными уголками, но переплетение ходов сбегалось к центральной Штормовой башне, которая возносилась в небо так же высоко, как глубоко уходили под землю катакомбы мастеров. Как поймать человека, если он попытается тайком проникнуть сюда? Перед ними стояла нелегкая задача, но новый староста не выказывал неуверенности; он повидал десятки осад, причем по обе стороны крепостной стены.

Аргент прижал карту ладонями.

— Как я уже говорил, известно, что богоубийца направляется к нам. Вполне возможно, что он уже достиг Первой земли. За многие столетия мы в Ташижане обленились, и его защита никуда не годится. Нам не удержать убийцу за пределами замка.

— Тогда что мы можем сделать? — спросил мастер Хешарин.

— Мы можем его перехитрить. Стены его не остановят, но правильно выбранная стратегия справится с этим. — Аргент выпрямился и обвел взглядом комнату. — Мы должны заманить убийцу туда, куда нам выгодно. Идеальная ловушка та, куда жертва забирается добровольно.

— И как ты предлагаешь этого добиться? — нахмурился Хешарин.

— В наших руках то, чего он жаждет. — Аргент повернулся к Катрин, и все взгляды устремились на нее.

— Смотрительница Вейл, позволь представить тебе твоего телохранителя. — Староста поднял руку, подавая сигнал.

Позади и чуть слева от Катрин по полу шаркнули сапоги. Она обернулась как раз вовремя и увидела, что из прохода между полками выступил высоченного роста мужчина. Девушка сразу не заметила его. Но не Милость скрывала его под своим крылом: он не носил плаща теней. Его костюм составляли меховые бриджи, высокие, до колен, коричневые сапоги и грязно-коричневый короткий плащ с капюшоном. Одежда незнакомца была небедной, но сильно поношенной.

Вальд-следопыт.

Катрин узнала его не по одежде. Следопытов осеняли при рождении составами воздуха и земли, что делало их неимоверно восприимчивыми к запахам и изменению ветров. При одном взгляде на лицо незнакомца становилось очевидно, что он получил подобную Милость: его нос и челюсти значительно выдавались вперед, образуя как бы звериную морду. Сходство с хищным зверем усиливали янтарного цвета глаза без белков.

— Следопыт Лорр служит мне со времен Брамблебриарской кампании, — снова заговорил Аргент. — Во всей Мириллии не сыскать охотника опытнее.

Следопыт неглубоко поклонился старосте, не опуская скрещенных на груди рук. Несмотря на внешнюю вежливость, в нем бурлила необузданная дикость. Его лицо бугрилось шрамами, а взгляд казался каменным. Прямые каштановые волосы пронизывала седина, но во всем остальном возраст его не коснулся. На опоясывавших его ремнях висели ножны с клинками всевозможных форм и размеров.

— Я объяснил следопыту Лорру его обязанности. Он будет следовать за тобой как тень, пока убийцу богов не обезвредят.

— И когда же он приступает к своим обязанностям? — вскинулась Катрин.

— С этой минуты. Я решил, что будет лучше, если вы оба привыкнете к новому порядку как можно быстрее. — Аргент обернулся к следопыту. — Лорр, ты готов познакомить смотрительницу со своими… как ты их называешь? Очень красочно, как мне помнится. Ах да, со своими правой и левой руками.

Снова слегка поклонившись, Лорр развернулся и пошел к двери. Девушка замешкалась: стоит ей остаться или ее присутствие на встрече закончено? Ее сомнение разрешил холодный, тяжелый взгляд Аргента. Очевидно, что он собирался держать ее в неведении относительно своих дальнейших планов. Неужели он не доверяет ей и опасается, что она выдаст секреты Тилару?

Окутанная мрачными предчувствиями, Катрин двинулась за Лорром. Тот, не оборачиваясь, распахнул дверь и зашагал по коридору, как будто его не заботило, идет она за ним или нет. Возможно, обостренный Милостью нюх и так обо всем его оповестил.

За порогом двое юных часовых вздернулись, когда мимо них яростно пронесся следопыт, а за ним смотрительница ордена. Катрин догадывалась, что ее новый телохранитель так же счастлив, что его низвели до уровня простого сторожа, как и она сама радовалась тому, что оказалась под стражей. Лорр свернул в боковой проход и остановился перед запертой на засов дверью.

— Лучше не шевелись. Они не любят резких движений.

Лорр впервые обратился к девушке, и, несмотря на суровый вид, голос его звучал мягко.

Он отодвинул засов, загородил проем и потянул дверь на себя. Катрин увидела, как в комнате шевельнулось что-то огромное, будто дрогнули на горном склоне валуны.

Следопыт зарычал, не разжимая губ, и бесконечное мгновение не двигался с места. Затем он протянул руку внутрь каморки.

— Вот и умница, — ласково протянул он. — И ты тоже, олух ты этакий.

Следопыт выпрямился, и глазам Катрин предстала картина, от которой зашлось бы даже самое бравое сердце.

В дверном проеме возникли два высоких, по плечо человеку, зверя с огромными головами — пара буль-гончих. Массивные, с толстыми шеями. Слюна веревками свисала с оттянутых в улыбке-оскале губ. Капли с шипением падали на пол и оставляли на камне выжженные пятна. На охоте их слюна могла разъесть самую крепкую кость. Эти звери водились в отдаленных районах окраинных земель, и с ними не боялись выходить на гигантских саррианов и даже мирлионов.

— Баррен и Хирн, — представил зверюг следопыт. Катрин они показались совершенно одинаковыми. У обоих растрепанные черные гривы дополняли тонкие медные полосы. Она невольно попятилась, когда гончие, распластавшись на животах по полу, выползли в коридор. Они принюхивались, из пастей клубился пар, а обрубки хвостов воинственно торчали вверх.

Создания из кошмарного сна.

Лорр встал между девушкой и гончими.

— Мы сумеем защитить вас, смотрительница, даже от богоубийцы.

 

Глава 13

Лощина

— Добро пожаловать домой.

Тилар осклабился. Небо на востоке порозовело, но робкие лучи восхода еще не грели. Беглецы промокли до нитки, продрогли и перепачкались в грязи, пока пробирались по болоту. Над ними гудели тучи кровососов. Несколько надутых лягушек размером с тарелку квакали на них с полузатопшего бревна. Королевский болотник неторопливо прошагал мимо, его голова с клинообразным клювом с достоинством покачивалась над зарослями камыша, высматривая добычу.

С восходом солнца они решили высадиться на берег в Обманных болотах, где никто не заметит их приближения, а для плавня найдется предостаточно мест для укрытия. Здесь его не заметят ни из пролива Прощания, ни из прибрежных деревень. Они выбрали пустой кусок берега и внимательно следили, не появятся ли огни ранних рыбаков.

Когда небеса просветлели и большинство ночных хищников вернулось в норы, Роггер повел спутников к берегу. Он клялся, что бывал в Обманной Лощине и знает надежные тропы через топи.

Они не собирались приближаться к царству Бальжера, а хотели обойти его по восточной границе и направиться далее в Ташижан. Поначалу беглецы думали высадиться где-нибудь у Ступеней Богов, древнего комплекса величественных мостов, что соединяли между собой островки архипелага и образовывали путь между Первой и Второй землями. Но при приближении к архипелагу убедились, что берега бдительно охраняются. Известие о том, что убийца богов улизнул от корсаров, летело впереди них.

Поэтому они держались под водой и вошли между островками в пролив Прощания, который разделял две земли. Второй день они неторопливо продвигались вдоль южного побережья Первой земли, выбирая место для высадки.

Роггер подал идею пройти через болота.

— Когда ты последний раз высаживался на этот берег? — спросил вор, когда они хлюпали по топи в поисках твердой почвы.

— Ты имеешь в виду Первую землю?

Роггер кивнул.

— Пять лет назад.

Воспоминания не давали Тилару покоя с тех пор, как они оставили плавень. Пять лет — не так и много. Но ему представлялось, что прошла целая жизнь.

И вот он вернулся, как бы замкнув круг. Что его здесь ждет?

— Честно говоря, мне кажется, что пока рановато говорить о высадке, — продолжал вор. Он с громким чавканьем вытащил из трясины ногу. — Вот доберемся до твердой почвы…

Делия хлопнула себя по руке, раздавив комара. У них с Роггером шею, лицо и руки покрывали красные пятна от укусов. Тилара насекомые облетали стороной.

— Все дело в твоей крови, — пояснила она. — Даже комары чуют текущую в ней Милость. Они понимают, что опасно припадать к подобному источнику.

Роггер почесал укус на шее.

— А ты еще недоволен! Я бы с удовольствием принял твою ношу, во всяком случае, пока мы здесь. Или даже…

— Сколько еще идти? — перебил его Тилар.

— Недалеко. — Роггер взобрался на пригорок, протиснулся сквозь чахлые заросли осоки и упер руки в бока. — Совсем недалеко.

Тилар помог Делии подняться на пригорок. Они мало разговаривали с той ночи, когда девушка призналась, кто ее отец.

Девушка кивнула в знак благодарности, но не подняла на него глаз.

Тилар последовал за ней. Грязь и песок забились во все возможные лазейки. Хотя он ухитрился не намочить повязку на запястье, но все же от движения из раны снова стала сочиться кровь.

Встав рядом с Роггером, он заметил в камышах узкую, похожую на звериную тропку. Она вела прочь от берега и вилась между кочками наподобие дорожки в лабиринте.

— Ты знаешь, где мы? — спросил Тилар.

— Мы чересчур забрали на восток. Если не ошибаюсь, перед нами Мидден.

— Мидден? — переспросила девушка.

Роггер задумчиво выскреб из бороды лист.

— Восточная граница Обманной Лощины. Надо постараться обойти ее по краю. Но, надеюсь, в этой глуши мы сумеем улизнуть прежде, чем старый добрый Бальжер пронюхает о нашем появлении. Пошли.

Они не рисковали заходить на территорию Лощины. Сквозь утренний туман Тилар разглядел очертания Срединного Раздела, представлявшего собой путаницу болотистых земель, дымящихся трясин и туманных отрогов, посредине которой лежала столица царства Бальжера.

Бог Обманной Лощины славился скверным характером, распутством и невоздержанностью. Он самозабвенно предавался радостям плоти. Он ел до отвала и медленно, но верно расползался вширь. Напиваясь до полного изумления, он мочился с башен кастильона на прохожих, «благословляя» их потоком Милости. Спал со всеми без разбору, а кто-нибудь из Дланей дожидался рядом, чтобы собрать бесценное семя. Но что хуже всего, Бальжер испытывал удовольствие от своей жестокости. Вопли пытаемых раздавались в его замке столь же часто, как и застольные песни.

Даже самому низкому отребью требовались бог и собственное царство. Как раз такую публику Бальжер и собрал под свое крыло.

Роггер махнул рукой влево:

— Осторожнее, тут везде зыбучие пески. Один неверный шаг, и все кончено. Нам и так повезло, что мы добрались сюда живыми. Туман потихоньку рассеивался, но болотистый запах серы и разложения лишь нарастал.

Беглецы упорно шли вперед, хотя порой тропинка терялась и приходилось перескакивать с кочки на кочку. Лягушки с глухими всплесками прыгали в воду при их приближении. Заунывно прокричала какая-то птица.

— Ты снова хромаешь, — тихо заметила Делия после долгого молчания.

Тилар заставил себя распрямиться и шагать размеренно.

Делия придвинулась ближе:

— Почему это происходит?

В ответ он только мотнул головой.

— Ты не доверяешь до конца полученному исцелению?

— А как я могу ему доверять? Мирин вправила мне кости только для того, чтобы запереть дред хаула. Как только я избавлюсь от демона — если такое получится, — я снова стану калекой. Зачем же тогда забывать отточенные годами навыки? Они мне пригодятся.

— С демоном проклят, без него изувечен, — проворчал спереди Роггер. — Вот уж повезло так повезло!

Солнце уже близилось к зениту, а конца болотам все не было видно. Тилар постоянно оглядывался вокруг. Разве они здесь не проходили? Разве это не тот же самый пень? И вроде бы они уже продирались сквозь эти заросли ежевики. Но, как ни вглядывался он в грязь под ногами, своих следов не находил.

И тем не менее ему казалось, что они ходят по кругу.

Делию одолевали те же тревоги.

— Кажется, ты говорил, что болото скоро кончится, — обратилась она к вору и промокнула платком лоб.

Роггер недовольно обернулся. По носу у него стекал пот.

— Далеко, близко — это относительно. Я вас выведу…

Он не заметил ловушку. Нога вора попала в петлю, та с громким шелестом затянулась, и Роггер с воплем повис в воздухе вниз головой.

Вор попался в олений силок. Тилар вытащил кинжал, чтобы перерезать веревку.

Роггер перевел дыхание, его все еще раскачивало из стороны в сторону. Его глаза внезапно широко распахнулись в панике.

— Засада… — выдохнул он.

Тилар замер на месте с кинжалом на изготовку.

Он услышал свист стрелы и, разворачиваясь на звук, увидел, как та ударила в плечо Делии и отбросила девушку в воду. Не успел он броситься на помощь, как что-то с треском стукнуло его по затылку, и тут земля ринулась ему навстречу и ударила в лицо.

Он услышал, как кричит Роггер, и тут его накрыло темнотой.

* * *

Сознание возвращалось медленно. Но он по-прежнему ничего не видел. До Тилара доносились приглушенные звуки: щелчок замка, лязганье цепи, отзвуки разговора, даже мерное капанье воды. Все заглушалось звучащим из черноты голосом:

— Будь настороже… берегись…

Тилар не знал, где он и что происходит. Он плавал в черном океане, между сознанием и беспамятством. Причем он был тут не один.

Он ощущал, как колышется вода, когда что-то проплывает рядом, под ним. Что-то огромное — левиафан морских пучин. Он чувствовал, как вытягивает из него тепло пристальный взгляд.

— Интрига… охота…

Тилар внезапно осознал, что шепот раздается у него в голове. Он не сумел найти слов, чтобы передать удивление и испуг, но его тут же поняли.

Существо в море закружилось быстрее. От него волнами расходилась нетерпеливая настойчивость, как будто время давило на него неумолимой тяжестью. Чего оно хочет от Тилара?

— Ривенскрир…

Тилара бил озноб. Вот до него донесся едва уловимый аромат весенних цветов, высушенных и разложенных на жаровне, — сладкий, но приправленный дымом. Тень Мирин, запах ее погребального костра… Только каким-то образом самой смерти не было. И вновь существо проплыло под ним, и Тилар внезапно понял, кто с ним разговаривает. Он почувствовал шевеление там, где скрытое ребрами и кровью когда-то билось его собственное сердце.

С ним говорил дред хаул.

Проснувшийся внутри его.

Еще одно слово поднялось из темноты:

— Наэфрин…

Тилар вздрогнул. Ему вспомнилось, как Файла уверяла, что именно наэфрин убил Мирин.

Вот присутствие демона стало необъятным, разбухая и заполняя собой всего Тилара. Существо не находило слов, но не сдавалось.

— Не демон…

Оно мучительно пыталось объяснить и вложило все силы в последнюю мысль:

— Наэфрин… Я наэфрин…

* * *

Тьма внезапно рассыпалась на множество осколков. В трещины полился свет факелов и отогнал остатки черного сна. И все же Тилар до сих пор чувствовал скольжение пылающего яростью демона в своей груди.

Значит, не сон…

…Я наэфрин.

Возможно ли такое? Неужели он теперь несет в себе частицу подземного бога, существа в тысячу раз более гнусного, чем любой демон?

Не успел Тилар привести мысли в порядок, потрясение уступило место пониманию, где он находится. Он лежал распятым на дыбе в каменной темнице, в одной набедренной повязке, а стягивающие его веревки воняли дерьмом. Черной желчью, которой мытари крови смазали веревки, чтобы защитить их от воздействия Милости.

Он почуял, что в темнице есть кто-то еще.

— Просыпается, — раздался сбоку масляный, скользкий голос.

Тилар повернул голову, отчего комната закружилась, а желудок всколыхнулся. У открытой двери скорчилась в тенях фигура в черной мантии с капюшоном. Измазанная в мерзкой дряни — черной желчи — рука протянулась к нему. Вонь мытаря заполнила ноздри, у Тилара сдавило горло.

Со словами мытаря в камеру ступил высокий, широкоплечий, но безобразно расплывшийся мужчина. Его раздвоенная борода доставала до выпирающего живота. Черные, как воронов хвост, волосы и такие же сапоги, брюки и камзол, которые оттеняла вытканная из серебряной нити рубашка. Она отражала свет факелов, как кольчуга.

Темные глаза уставились на распростертого Тилара. В них горело пламя Милости — перед Тиларом стоял один из огненных богов Мириллии.

Представлений не требовалось.

— Лорд Бальжер, — пробормотал Тилар.

Бог едва заметно кивнул, что, учитывая ситуацию, казалось странным проявлением вежливости.

— А ты богоубийца, надо полагать.

Его голос походил на треск поленьев в костре.

Тилар почувствовал, как теплеет воздух с каждым шагом огненного бога. Это проступала через поры подогретая стихией огня Милость.

— И глянуть не на что, — заметил Бальжер.

— Я никого не убивал, — выдавил Тилар, борясь с бунтующим желудком.

— Это ты так утверждаешь, но многие с этим не согласны.

Бальжер дотронулся пальцем до связанных рук Тилара. Его обожгло, как раскаленным железом, кожа вздулась пузырем и задымилась.

Тилар закричал.

Бальжер нагнулся и принюхался к горящей плоти.

— И верно, я чую Милость. Вода, если не ошибаюсь. — Он выпрямился и перевел взгляд на мытаря. — Получается, что даже прикосновение одного из них не отбирает у тебя благости. Интересно, почему?

— Он несет в себе полную Милость, милорд. Милость Мирин, — ответил из дверного проема знакомый голос.

У двери темницы стоял Роггер, прислонившись к косяку и скрестив на груди руки. Судя по влажной бороде, он только что помылся.

— Милость во всех его гуморах, — продолжал вор. — Он почти бог, только чуть слабее, как тень, но все же с огромными возможностями. Ты видел, как исцелились его раны при одном прикосновении огненной мази.

— Ты привез мне из паломничества богатую добычу, — нахмурился в бороду Бальжер.

Роггер передернул плечами.

— Я знал, что потребуется немалая компенсация, чтобы выкупить свободу.

Тилар онемело смотрел на вора. Неужели его предали? Не может быть. Наверняка Роггер притворяется.

Бальжер сложил на обширном животе руки.

— Ты хорошо постарался. Я бы ни за что не поверил такой диковинке, если бы не убедился в ее существовании своими глазами. Человек-бог. Когда ты сообщил, что вы высадитесь в Миддене, я ожидал какого-нибудь глупого фокуса.

— Никаких фокусов. Я потерял к ним вкус. — Роггер потер клейма, полученные во время прерванного паломничества. — Этот подарок стоил мне немало времени и боли. Раскаленные трубки мика на плавне жгутся, как просоленный кнут. Мне потребовалось все утро, пока остальные спали, чтобы выжечь на себе сообщение.

Вор подтянул рукав накрахмаленной рубахи, дотронулся до грубых, почерневших и покрытых волдырями каракуль на внутренней стороне руки.

— Огненная мазь действует на мои раны не так быстро, как у него. — Он оглядел Тилара, как любопытный высушенный экземпляр в студии алхимика, и стряхнул рукав, прикрыв свидетельство измены.

Несмотря на нарастающий ужас, Тилар не мог не отдать должное хитроумию вора. Конечно, любые слова, выжженные на его плоти, дойдут до Бальжера. Бог наказал его паломничеством, из которого он должен был принести символы-клейма каждого царства. И конечно, он следил за путешествием паломника. Роггер воспользовался этой осененной связью, чтобы выжечь на руке послание, зная, что Бальжер чует каждую отметину на его теле.

Тилар не мог отвести от Роггера глаз и гадал, когда же вор придумал такой план обретения свободы. Неужели с самого начала?

— Что ты сделал с Делией? — спросил он.

— С ней все в порядке. К стреле вместо наконечника был примотан мешочек с песком, чтобы та лишь оглушила. Как я и просил в послании. Ты ведь тоже получил удар по затылку, чтобы обошлось без сломанных костей. — Он бросил взгляд на веревки, что удерживали Тилара. — Мы же не хотим, чтобы твой демон вырвался на свободу.

Голова Тилара шла кругом.

— Где она?

— Ее сейчас обихаживает целый рой дам в личных покоях лорда Бальжера. Моют, чешут и умащивают. Не каждый день случается, чтобы Длань одного из богов потеряла невинность на ложе другого. Сегодня ночью она будет развлекать лорда Бальжера.

— Сволочь… — Тилар рванулся, натягивая веревки, но добился лишь того, что кожаный ошейник перекрыл ему воздух. Он не сумел высвободить и пальца.

Во время их разговора Бальжер неторопливо обходил Тилара по кругу, изучал его, потирая пальцем верхнюю губу.

— Никто не знает, что он здесь? — спросил он.

— Нет, милорд.

— Из него получится превосходный источник Милости, просто кладезь богатства. Золотая корова, которую можно доить каждый день.

— А как насчет запроса из Ташижана, милорд? Разве вы не отправите его в орден? Награда за его поимку, золотом и услугами, наверняка будет весьма существенна.

Бальжер отмахнулся от вопроса вора:

— Награду я получу единожды. А живым он будет приносить мне доход бесконечно.

— Но тогда вас подстерегает опасность. Малейшая случайность, один сломанный палец — и дред хаул вырвется на свободу.

Глаза Бальжера одновременно сузились и вспыхнули любопытством:

— Я должен увидеть этого демона, понять, к какому элементу он принадлежит. Уверен, что и из него можно извлечь выгоду.

— Берегитесь, милорд. Мы с служанкой согласились, что дред хаул каким-то образом подпитывает его запас Милости. Чтобы существовать в человеческом теле, он оборачивается в кокон из Милости.

Сквозь пелену злости до Тилара эхом донеслось воспоминание:

— Я наэфрин…

Бальжер склонился над ним.

— Я заставлю моих алхимиков изучить тебя с головы до ног, от глотки до задницы. — Он занес руку над черным отпечатком ладони Мирин на груди пленника.

У Тилара заложило нос от запаха пламени, струящегося из пор бога.

Говорят, что характер бога зависит от его элемента. Боги земли отличаются терпением зреющего семени и надежностью камня и твердой почвы, тогда как божества воздуха славятся отчужденностью от людских дел и умением загадывать далеко вперед, их разум так же легок и проворен, как и их Милость. Боги воды, в их числе Мирин и Файла, отличны по темпераменту больше других, то изменчивые, как и вода, то твердые, словно лед, то подобные текущему потоку, то летучие, будто пар. Ярость же огненных богов разгорается быстро, как язык пламени, и может оказаться опаснее лесного пожара. Но им же присущи страсть и верность. Среди них встречаются и самые лучшие, и худшие из богов.

Бальжер, без сомнения, принадлежал к самым худшим из худших.

Он опустил руку, накрыв черный отпечаток. Тилар затаил дыхание, ожидая боли, подобной прикосновению пальца бога минуту назад, ожидая шипения и запаха горящей кожи. Он сморщился, но боль не приходила.

Наоборот, это Бальжер задохнулся от потрясения: его пальцы прошли сквозь отпечаток, как будто Тилар был всего лишь бесплотной тенью. Рука бога ушла в грудь пленника по запястье.

Роггер придвинулся ближе. Он, как и Тилар, изучал и ощупывал оставленную Мирин отметину, но для них она не представляла ничего, кроме черного выжженного клейма.

— Я думаю, вам надо поостеречься, милорд, — предостерег вор.

— Что за странность? — наморщил лоб Бальжер.

Он встретился с Тиларом взглядом и открыл было рот для дальнейших расспросов, но внезапно дернулся, как рыба на крючке. С его губ сорвался крик, слюна брызнула на грудь Тилара, обжигая, словно расплавленный воск.

Бальжер отшатнулся и выдернул руку из наполненной тенями дыры в груди Тилара. Только вместо кисти его запястье заканчивалось обрубком, из которого в такт ударам перепуганного сердца огненным фонтаном хлестала кровь.

Он взревел; казалось, в темнице вот-вот обвалится потолок. За дверью камеры тревожно заметались стражники.

Тилар извивался в веревках. Капли крови немилосердно жгли кожу. Алая струйка огненного гумора стекла по ключице и впиталась в чернильно-черный отпечаток над сердцем.

Он почувствовал, как Милость наполняет его, подобно подогретому пряному элю. Демон внутри зашевелился, разбух и напирал на грудную клетку, грозя разнести ее в щепки.

Не было сомнений, кто откусил богу руку. Дред хаул.

Бальжер прекратил метаться и теперь стоял у стены, прижимая к груди обрубок. В камеру, как стая ворон, ворвались стражники в черных плащах, с мечами на изготовку.

Бог двинулся к Тилару, глаза его обещали смерть. Роггер попытался заступить ему путь, но Бальжер просто отшвырнул его в сторону.

Он навис над Тиларом и ткнул ему в лицо изувеченной рукой. Кровь уже остановилась, и рана на запястье на глазах затягивалась. Со временем кисть отрастет, но сейчас Бальжер полыхал яростью. На коже его дымилась Милость, глаза метали пламя, а дыхание несло пепел погребального костра. Он гневно проревел:

— Ты хотел убить меня, предатель!

Бальжер выхватил кинжал и провел лезвием плашмя по взмокшему от злости лбу. Осененная божественным потом сталь покраснела. Бальжер коснулся кончиком кинжала сочащегося обрубка, напитав оружие своей кровью; с гримасой ненависти он наложил дополнительное заклятие, и лезвие раскалилось добела.

Тилар задергался в веревках, понимая, что обречен.

— Милорд! Не надо. — Роггер локтями отпихивал в сторону стражников.

Бог занес кинжал и с размаху воткнул его в живот пленника. Тилара пронзила обжигающая боль. Бальжер дернул кинжал и распорол его от паха до ребер.

Тилар закричал, но боль заглушила крик, превратив его в бульканье. Он выгнулся над дыбой, корчась в агонии; комната погружалась во мрак. Его внутренности горели кипящим огнем.

Он с благодарностью упал в темноту.

* * *

Неизвестно, как долго Тилар провисел на острие агонии, бездумно и невесомо. Боль отказывалась отступать, не давая ни малейшей передышки. Она без устали рвала его огненными когтями.

И вдруг пытка закончилась.

Внезапное прекращение боли пробудило Тилара, будто макание в ледяную прорубь. Зрение неторопливо возвращалось, только его затуманивали слезы.

Тилар глянул вниз, ожидая увидеть разверстую рану с вывалившимися внутренностями. Но кожа оставалась нетронутой, лишь тонкая полоска на животе дымилась от соприкосновения с раскаленным лезвием.

Бальжер снова склонился над ним и поднес к его лицу оружие.

— Осененный моей Милостью зловещий кинжал одновременно и режет, и лечит. Я могу кромсать тебя день и ночь, а ты не ослабнешь от потери крови и не умрешь.

Он занес кинжал и воткнул его в плечо Тилара, так что лезвие прошло насквозь и вонзилось в дерево дыбы.

Тилар, не в силах сдержаться, закричал.

Бог выпрямился, оставив кинжал в ране.

— Или я оставлю его здесь. Пусть режет и лечит, оставляя только боль, которая все время будет свежей.

Тилар извивался. Его не раз протыкали стрелы и клинки. Первая, сильнейшая боль от удара всегда постепенно стихала. Всегда, но только не сейчас.

В глазах темнело, но движение у изножья дыбы привлекло его уплывающее внимание. Роггер возник у его связанных ног.

— Прости, Тилар.

С этими словами вор ухватил его мизинец, встретился с Тиларом глазами и ловко сломал палец.

Крохотные кости хрустнули.

По сравнению с плечом, боль показалась незначительной, но на вдохе она волной захлестнула ногу и разлилась по всему телу. Исцеленные Милостью кости снова трескались, уродуя тело. Под наплывом новых мучений огненный укус кинжала перестал ощущаться.

Но даже сквозь пытку Тилар почувствовал, как что-то вырвалось на свободу из клетки его тела. По мере его исхода треснутые кости срастались криво и с наростами, и наконец его скрючило, суставы закостенели, и к Тилару вернулось старое, изувеченное тело.

Боль отступила, осталось только жжение от раны в плече. Казалось, языки пламени лижут его плоть вокруг кинжала.

В свете факелов из его груди, совсем как из трубы пекаря, поднимался темный, чернее теней, дым. В клубах тьмы открылись метающие молнии глаза.

Стражники рассыпались по камере, прижимаясь к стенам. У некоторых от испуга мечи повыпадали из рук.

Бальжер не сдвинулся с места. Его взгляд не отрывался от колонны дыма, которая разливалась, подобно пролитым чернилам, по низкому потолку темницы.

Из облака тьмы отделилось извивающееся щупальце и скользнуло вниз, на ходу из него образовались шея и голова. Как две волны, развернулась пара крыльев. Серебряные глаза сияли ярче белого пламени. Демон завис вниз головой на потолке, как летучая мышь, и оглядывал камеру. Его крылья заботливо прикрыли Тилара. Среди каменных стен заметался тонкий, за пределами слышимости, вой. От него волосы на руках вставали дыбом.

Горбатый стражник ткнул в демона пикой. Наконечник тут же растаял, и расплавленная сталь расплескалась возле сапог солдата. Древко запылало и рассыпалось пеплом, стражник едва успел бросить его и выскочить за дверь. Остальные гвардейцы последовали за ним. Верность лорду Бальжеру поддерживалась страхом. Но демон казался страшнее.

Через несколько секунд Бальжер остался наедине с чудовищем.

Бог прищуренным взглядом рассматривал дред хаула.

— Я знаю тебя, создание тьмы. Отродью наэфира не место в мире плоти.

Дымовая грива демона взметнулась, а морда заострилась. Он вытянул шею и оказался нос к носу с богом. Бальжер попятился, и белое сияние глаз демона вспыхнуло еще ярче. Зудящий вой перешел в шипение, от которого болели уши и выступал холодный пот.

Тилар сразу узнал этот звук: он слышал его прежде, на улицах Панта, он исходил от преследователя Мирин. Такое не забывается.

Голос наэфрина.

Глаза Бальжера распахнулись, и он отшатнулся к дальней стене.

— Нет! — выдохнул он и затряс головой. — Невозможно… Ривенскрир уничтожили!

Тилара дернули за лодыжку. Он изогнул шею и увидел, как Роггер кромсает своим кинжалом веревки. Правая нога освободилась, за ней последовала левая. Роггер перешел к левому запястью и прошептал:

— Приготовься бежать.

Подозрения Тилара вспыхнули заново, но он решил держать их при себе, пока не освободится от пут. Правое плечо горело невыносимой болью.

— Зловещий кинжал, — пробормотал вор, принимаясь за последнюю веревку. — Ты можешь его выдернуть?

Вместо ответа Тилар ухватился за рукоять, при его прикосновении костяная рукоять полыхнула Милостью. Как ни странно, это помогло ему перехватить ее понадежнее. С болезненным выдохом он потянул кинжал. Из раны тянулся завиток дыма, и он уносил с собой боль. Освещенное яркой белизной лезвия, плечо Тилара оказалось нетронутым — целым и бледным.

Роггер помог ему сесть.

Демон зажал Бальжера в углу и не выпускал. Но потрясение бога постепенно проходило, и удивление сменилось гневом:

— Ты лжешь, наэфировый подонок!

Тилар кое-как сполз с дыбы и пригнулся, используя ее как прикрытие. Он без труда приспособился к старому телу: спина согнута, левая нога словно полено. Ноющая боль в суставах казалась привычной, подобно теплому старому плащу. Несмотря на ужас происходящего, увечья придали ему уверенности.

Из отпечатка на груди тянулась извивающаяся темная пуповина. Тилар махнул сквозь нее рукой, но не встретил сопротивления. Тем не менее он своими глазами видел, как падали с переломанными костями стражники в крепости Мирин, когда они с Роггером бежали.

— Пошли, — прошипел пригнувшийся рядом вор.

За дверью камеры слышались выкрики стражников. Как и все боги, Бальжер держал при себе рыцарей теней, хотя перед лордом Обманной Лощины преклоняли колено главным образом опозорившие себя рыцари, чьи преступления недотягивали до полного изгнания из ордена. Подобно прочему отребью, они находили здесь прибежище. Рыцарей этого царства, скорее всего, можно было найти в кровати публичной девки или храпящими под столом дешевой таверны.

И все же Тилар понимал, что лучше убраться из замка прежде, чем клочки тени обернутся людьми с мечами в руках. Он поковылял за Роггером к двери. Демон по-прежнему нависал над Бальжером. Он считал, что бог представляет собой наибольшую опасность. И оставил свой пост, только когда Тилар с вором вынырнули из камеры.

Бальжер не стал кидаться вдогонку, но до беглецов долетел его голос:

— Если Ривенскрир здесь, мы все обречены! — Затем последовал жестокий смех. — Вор и жалкая шавка с зачатками Милости не смогут остановить конец света!

Роггер повел Тилара по пустому короткому коридору. В конце с лязгом захлопнулась железная дверь, заскрипел задвигаемый засов.

— Трусы решили запереть убийцу богов вместе со своим лордом, — пренебрежительно фыркнул вор.

— Что будем делать? — спросил Тилар, когда они уперлись в запертую дверь.

Наэфрин вытянул из-за их спин голову, потянулся… и прошел сквозь железо. Металл потек ленивым ручьем. Петли и засов растаяли за считаные секунды, и дверное полотно с грохотом рухнуло на пол.

Со зловещим кинжалом в руке Тилар шел впереди. Он осторожно перебрался через остатки двери, следя, чтобы не наступить в озерца расплавленного металла. Последний солдат исчез в караульной.

В просторной комнате демон просочился вперед и в клубах дыма принял прежние очертания: поджарый, как у волка, силуэт со сложенными на спине крыльями. Длинная шея вытянулась к ведущей наверх лестнице.

Вор подобрал оброненный кем-то короткий меч, а Тилар спешно натянул валявшиеся у койки в углу штаны и чересчур большие для него сапоги. Рубашку он надевать не стал, не зная, что произойдет с пуповиной. Почуяв, что люди готовы, демон поплыл вверх по ступеням.

Роггер и Тилар поспешили за ним. Стоило им благополучно выбраться из подземелья, как Тилар набросился на спутника:

— Ты собирался купить свободу ценой моей жизни!

— Мы постарались, чтобы все выглядело достоверно! — оскалился в ответ тот.

— Мы?

— Делия и я. Мы состряпали этот план, пока ты отсыпался на плавне. От корня ниссы ты храпел двое суток. Мы догадались, что новости о побеге от корсаров доберутся до Лощины быстрее нас. Осененные гуморами воздуха вороны в два счета обгонят плавень. Но нам было необходимо где-то высадиться и доставить тебя в Ташижан живым. Поскольку на берегу поджидали охранные заклятья, ясновидцы и приграничные армии, мы решили, что, для того чтобы сохранить твою шкуру, потребуется защита бога.

— И выбрали Бальжера?

— Кто из великой сотни лучше оценит богоубиицу? Бальжер отвратителен, но он не дурак, — покачал головой Роггер. — Даже я недооценил его хитрость. Я думал, что его устроит награда за твою голову.

— Так ваш план состоял в том, чтобы сдать меня Бальжеру и ждать, пока он доставит меня связанного в Ташижан?

Роггер подергал себя за бороду.

— Примерно так.

— И вы не могли предупредить меня заранее?

— Мы не хотели рисковать. Тебя могли проверить мастера истины.

— А что, если бы вас с Делией проверили мастера истины?

— Когда на крючок попадается богоубийца, — передернул плечами вор, — никто не обращает внимания на мелких рыбешек. Как мы и думали, на нас усилий тратить не стали.

Тилар нахмурился. Сверху донеслось дуновение теплого ветерка. Пахло болотом и морскими водорослями. По покрытым испариной каменным стенам заиграли солнечные лучи. Воздух с каждым шагом становился горячее.

Они поднялись по последнему пролету и оказались перед дверью из грубо обструганных досок скваллового дерева. Сквозь открытую железную решетку лился ослепительный свет. И снова демон прошел сквозь дверь, а дерево обратилось в пепел. Решетка с лязгом упала на верхнюю ступеньку.

Крики сразу стали громче. Тилар укрылся за демоном, а Роггер отступил за его плечо.

Стоило им ступить во двор, на них дождем посыпались стрелы и арбалетные болты, но демон расправил крылья, накрыв беглецов щитом из теней. Дерево, перо и сталь сгорали на лету либо отскакивали в стороны.

— Чем дальше люди Бальжера от опасности, тем они храбрее, — пробурчал вор.

— А где Делия? Мы не можем бросить ее. — Шаги Тилара замедлились.

— Она уже сбежала, два удара колокола назад. Ее побег не представил трудностей. Меня хорошо знают девицы, что служат… Скажем, под Бальжером. Хотя нередко они оказываются и сверху, как я слышал.

Загремел гонг, оповещая замок о тревоге.

Роггер указал на незапертые ворота, и они побежали через заросший сорняками двор.

Бежать пришлось недалеко. Кастильон Бальжера представлял собой беспорядочное нагромождение построек из дерева и камня и по размерам не превышал богатый загородный дом. Замок расположился в самой середке Лощины, поверх небольшого участка каменистой почвы, как лягушка на кочке. Городок строили из вынесенного морем дерева, уже загнившего и корявого. Над ним висели миазмы очажного дыма и болотных газов, отравляя воздух и превращая солнечный свет в слепящий блеск. На подступах к городу лежали скудные участки пахотной земли. Пшеница, ячмень и овес пестрели неровными заплатками, а за ними тянулись бесконечные болота.

Куда податься беглецам?

Они выскочили из ворот и переправились через ров, который был скорее отхожей канавой, чем защитным сооружением. Роггер выбирал путь среди закоулков и тупиков Обманной Лощины. Их приближение встречалось криками и треском захлопнутых ставней.

В конце концов вор ухватил Тилара за локоть и затащил в пустой узкий проулок. Он махнул рукой на забившегося в тень демона.

— Думаю, что лучше тебе надеть узду на своего дружка. Он привлекает слишком много внимания.

Тилар нервно облизнул губы. Демон, казалось, разгадал их намерения, потому что высоко закинул голову, распустил пламенную гриву, а глаза его разгорелись злобой. При взгляде на него Тилар охотно верил, что перед ним порождение наэфира.

— Как? — украдкой поглядывая на демона, спросил он. — В прошлый раз нам потребовалась кровь Мирин, чтобы загнать его обратно.

— Если верить Делии, в тебе и течет кровь Мирин. Или, по крайней мере, ее Милость. Делия считает, что ты можешь заманить демона внутрь при помощи своей крови.

И Роггер протянул ему подобранный ранее короткий меч.

Тилар посмотрел на него и сунул в карман похищенный у Бальжера кинжал: такое оружие не пустит кровь, но принесет одну лишь боль. Он провел ребром ладони по лезвию меча, порез получился неглубокий, но боль вспыхнула, как после укуса ужа. Моментально выступила кровь.

Ее запах привлек внимание демона. Шея чудовища вытянулась, морда покачивалась, принюхиваясь, а глаза заблестели серебром.

Тилар подставил другую ладонь, набрал в нее крови. Потом потер руки, размазав алую жидкость по пальцам, и, потянувшись к дымящейся колонне демона, обхватил его за шею.

Он ожидал, что руки, как обычно, пройдут насквозь, но под окровавленными ладонями тень обрела плоть.

У демона оказалась мягчайшая теплая кожа.

Из пальцев Тилара вырвалось трескучее холодное пламя. Одним прыжком оно разлилось по наэфрину. Через мгновение языки достигли морды и полетели обратно, поедая по пути демона. Поток огня пробежался по пуповине и вернулся в ладони Тилара.

Тот едва успел набрать побольше воздуха, прежде чем возврат демона ударил его, как лягающийся мул. Он отлетел к стене. Белая вспышка на секунду ослепила его, но тут же погасла. Переулок снова накрыла тень, еще темнее, чем раньше.

Роггер осмотрелся и убедился, что демон действительно исчез.

— Так-то оно лучше. Я боялся, что он заденет меня крылом и расплавит мне все кости, — содрогнулся вор.

Тилар поднялся, придерживаясь за стену. Спина и ноги снова распрямились, а пореза на руке как не бывало.

— Давай двигаться, — махнул рукой Роггер. — Если держаться в тени, нам ничего не грозит.

Но его заверение немедленно было опровергнуто.

Из теней по концам переулка выступили темные силуэты. Дюжина закутанных в плащи людей, с обнаженными мечами в руках. Все — рыцари теней.

Тилар попятился и натолкнулся спиной на Роггера. Еще одна ловушка.

Предводитель рыцарей бесстрашно выступил вперед и даже закинул меч в ножны. Выше и массивнее Даржона, он возвышался над беглецами, как сумрачная гора. Горящие Милостью глаза упирались то в вора, то в Тилара.

— Снова в беде, мастер Роггер? — Даже приглушенный масклином, хриплый голос нельзя было не узнать. — И почему это твои планы всегда заводят тебя в тупик?

Роггер ухмыльнулся в рыжую бороду:

— Мы выбрались из темницы, разве не так? Я считаю это немалым достижением.

Тилар молча переводил взгляд с одного на другого.

— А это вторая половина моего плана, — пояснил Роггер, поворачиваясь к Тилару. — Если бы лорд Бальжер не спутал нам карты, эти рыцари стали бы твоими проводниками до Ташижана. Но сейчас им придется стать еще и нашими спасителями.

Высокий рыцарь поклонился:

— Твоя служанка донесла до нас слух о намерении Бальжера держать убийцу в замке. Старый Бальжер слишком распускает язык в окружении своих девок.

Тилар пристально разглядывал рыцаря. Когда Тилар видел его в прошлый раз, по обычаю черных флаггеров лицо его было зачернено пеплом. Перед ним стоял главарь пиратов Креван, по прозвищу Безжалостный. Сейчас осененный масклин сменил пепел.

Тилару вспомнилось, что говорил Роггер. «Не каждый рыцарь нарушает клятву… Некоторые сами уходят из ордена».

— Как вы оказались здесь? — развернулся к рыцарю-пирату Тилар.

Креван шевельнулся, тени вокруг него заколыхались, как потревоженное масло:

— У нас нет времени на разговоры. Главное, что мы поможем вам добраться до Ташижана. Наши плащи помогут укрыть вас от посторонних глаз. В Фен Виддлшем нас ожидают лошади.

Тилар не двинулся с места.

— Почему… почему ты нам помогаешь? Почему наше путешествие интересует вольных рыцарей и черных флаггеров?

Затянутое вуалью лицо Кревана оставалось непроницаемым, но голос стал ледяным:

— Мириллия в опасности. Причем уже давно, особенно на границах, где, кроме черни, почти никто об этом не знает. Я не думал, что придется снова надеть плащ и взяться за меч, но долг выше личных желаний.

— Что ты имеешь в виду под…

Глаза рыцаря сощурились, и черные полосы на щеке подобрались.

— До того как я заслужил прозвище Безжалостный, у меня было имя. Рыцарское имя. Когда-то я звался Ворон сир Кей.

Тилар недоверчиво глянул на вора и прочел на его лице подтверждение.

— Рыцарь Ворон?

— Нам пора, — отвернулся Креван.

— Но Ворон сир Кей умер три столетия назад, — ошеломленно пробормотал Тилар.

 

Глава 14

Шепот во тьме

Дарт встала коленями на пуховую подушку и медленно раскатала по каменному полу льняной шарф. На него она поставила маленький ящик из вирма. Все время за ней неотрывно следили две пары глаз.

Матрона Шашил, стоя со сложенными за спиной руками и с поджатыми губами, наблюдала, как девочка готовится к первому в своей жизни кровопусканию.

Лорд Чризм сидел в кресле, повернувшись к открытому окну своих покоев. От него пахло сеном и свежевскопанной землей. Умасленные и зачесанные назад волосы делали зеленые глаза еще больше, они сияли ярче полуденного солнца.

Дрожащими пальцами Дарт открыла ящичек. На крышке переливался золотом символ лорда Чризма. Внутри ящик был обит коричневым бархатом, для сохранности содержимого: уложенных в ряд серебряных инструментов, ленты плотно смотанного шелка и свежей репистолы. Хрустальный сосуд мастера-стеклодувы сделали два дня назад. Дарт осматривала мастерские гильдии, которые находились в дальнем конце замкового двора, и своими глазами видела, как выдувают репистолу.

Первую в ее жизни.

— Будем делать полный забор, — сказала матрона. — Какой ланцет ты выберешь?

Девочка пальцем указала на ланцет в виде листа. Чтобы открыть достаточно сильный поток и наполнить репистолу до краев, ей понадобится самое большое из лезвий. Ланцет украшала золотая филигрань, она тоже складывалась в символ Чризма. Дарт знала, что перед ней древний инструмент, изготовленный еще во втором тысячелетии после Размежевания. И тем не менее его хранили так бережно, что серебро не портило ни мельчайшее пятнышко патины. Лезвие отточено так остро, что могло рассечь саму тьму, а наконечник его настолько тонок, что трудно понять, где заканчивается ланцет.

— Очень хорошо, — похвалила матрона. — Давай же не будем заставлять нашего лорда ждать.

Чризм вздохнул и с легкой улыбкой на губах повернулся к ним.

— Может, дорогая матрона, вам стоит оставить нас с Дланью наедине.

— Но господин, она…

Говорливая женщина замолчала, стоило богу поднять палец.

— У нее все получится, — утешительно проговорил Чризм.

С быстрым поклоном Шашил покинула покои.

Дарт не могла оторвать глаз от разложенных на холсте инструментов. Грудь сдавило, как будто воздух в комнате внезапно загустел. Щен лежал на каменном полу и медленно повиливал хвостом. Его огненные глаза внимательно рассматривали ланцеты — так собака не сводит глаз с суповой кости. Когда девочка раскладывала их, она строгим жестом приказала своему другу не мешать.

Чризм пошевелился в своем кресле у окна:

— Как бы добрая матрона ни старалась внушить тебе важность и серьезность твоих обязанностей, беспокоиться не стоит.

Дарт украдкой глянула на бога. Его глаза переливались изумрудной Милостью, обрамленное мягкими каштановыми кудрями лицо оттеняла легкая щетина. От его улыбки в душе девочки разлилось тепло. Ей вспомнились пролитые в ночь убийства Виллима слезы — сокровище, потраченное в память слуги.

— Каждый человек проливает кровь, — продолжал Чризм. — То же самое и с богами. За одну эту зиму, работая в саду, я, наверное, раз десять поранил себе руки.

Дарт не могла себе представить подобную картину, но тут ей вспомнилась первая встреча с Чризмом в саду, когда она приняла его за садовника. Глядя на бога сейчас, девочка не понимала, как могла ошибиться.

— Пусть моя кровь высоко ценится, но течет она совершенно так же, как у любого другого человека. Не бойся. Мы с мастером Виллимом не признавали формальностей.

Чризм закатал рукав, обнажив руку. На красноватой от загара коже четко выделялись белые, выгоревшие под солнцем волосы. Он повернул руку, чтобы подставить внутреннюю сторону запястья: там кожа оказалась более бледной и нежной, как женская щека.

— Тебе всего лишь нужно сделать быстрый глубокий прокол. Биение сердца проделает остальную работу.

Дарт кивнула и взяла с холста ленту плетеного шелка. Щен приподнял голову, его хвост энергичнее застучал по полу. Свободной рукой девочка махнула ему, чтобы лежал смирно. Она не хотела, чтобы он помешал ритуалу — особенно если в ритуале замешана кровь.

Щен опустил голову, но продолжал бдительно нести вахту.

Дарт опустилась на колени перед креслом бога и перевязала лентой его руку повыше локтя. Она тренировалась всю ночь, и ее движения отличались быстротой и уверенностью. Она затянула узел, постоянно помня о том, чтобы не дотрагиваться до кожи бога.

— Завяжи потуже, — посоветовал Чризм.

Девочка сглотнула и повиновалась. Шелк ленты глубоко врезался в кожу. Почему-то она думала, что плоть бога будет твердой как камень.

— Очень хорошо.

Дарт отстранилась и бережно подняла с шарфа серебряный ланцет. Предстояла самая тяжелая часть: нанести рану богу, которому она служит.

— Видишь вену у края запястья? — спросил Чризм. — Для глубокого кровопускания Виллим предпочитал ее.

Дарт аккуратно взяла в свою руку его запястье. На ощупь кожа оказалась очень теплой, почти горячей.

— Быстрый прокол — и все.

И все же девочка замешкалась.

— Не бойся. — В голосе бога звучало терпеливое понимание.

Дарт закусила губу, вонзила кончик лезвия в вену и тут же отняла ланцет. Рубиновая капля выступила на бледной коже — сокровище более бесценное, чем любой добытый из недр Мириллии драгоценный камень. Его добывали из сердца бога.

— Сосуд… — с улыбкой напомнил Чризм.

Дарт вздрогнула, только сейчас осознав, что завороженно рассматривает каплю крови. Она не глядя потянулась за репистолой, опрокинула ее, и хрустальная крышка со звоном покатилась по каменному полу. Девочка дрожащими пальцами поймала крохотный сосуд.

— Успокойся. Нет никакой спешки.

Кровь на запястье собралась небольшой лужицей. Дарт двумя руками держала репистолу, но все равно хрустальный сосуд дрожал с каждым ударом ее колотящегося сердца.

Чризм перегнулся через подлокотник и наклонил руку над репистолой отточенным за тысячу лет движением. Лужица стала быстрым полноводным ручьем.

Дарт не отрывала глаз от широкого горлышка репистолы, чтобы не потерять ни толики божественного дара. Сосуд чуть подрагивал в руках, но мимо не пролилось ни капли. Репистола была почти полна.

Чризм оценивающе глянул на струю крови:

— Думаю, достаточно, Дарт.

Девочка бросила на него быстрый взгляд. Глаза бога полузакрылись, запястье окутало мягкое свечение, как свет пробившейся сквозь облака луны. Чризм наложил на себя благословение. Рана затянулась, и кровь остановилась, стекали последние капли.

— Платок, пожалуйста, — попросил он.

Дарт потянулась одной рукой, нащупала сложенный платок зеленого кашмирского холста и протянула ему.

Чризм повернул к ней запястье; крепко зажав в кулаке репистолу, девочка промокнула последние капли. От пореза не осталось и следа. Платок она сожжет на жаровне у входа в покои, в которой постоянно поддерживает огонь именно для таких целей. Остатки впитавшейся в ткань Милости становились непредсказуемыми и опасными, их любили использовать в темных ритуалах черные алхимики. Поэтому подобные вещи тотчас сжигались, включая даже слегка замаранную потом или желчью одежду Чризма. Даже ложки и вилки очищались огнем, чтобы избавиться от остатков слюны.

Мысли о темных Милостях напомнили Дарт о виденном ею убийстве женщины по имени Джасинта. Перед глазами снова встал черный проклятый клинок и держащий его человек. Дарт навела осторожные справки и теперь знала его имя: Яэллин де Мар — один из Дланей лорда Чризма.

Больше она ничего о нем не знала и по мере возможности избегала его. Яэллин отвечал за черную желчь, содержимое кишечника, которое Чризм извергал в хрустальный ночной горшок; в точно такой же горшок утром и вечером собирали желтую желчь.

Дарт не раз вспоминала убийство в саду и последние слова Джасинты. «Мириллия будет свободна!» Что они значили? Женщина пронесла в кастильон проклятый кинжал, а когда ее разоблачили, бросилась на клинок, чтобы избежать пленения. Почему? И какую роль играл в происшествии Яэллин? Если он ни в чем не замешан, почему ни в замке, ни в Высоком крыле ничего не слышали о страшном событии?

Девочка хранила немало своих секретов и не хотела вмешиваться еще и в чужие. Поэтому она никому не рассказала об увиденном в саду, даже Лаурелле. Да и что она могла рассказать? Как обвинить в убийстве одного из Дланей, когда он верно служил Чризму уже второй десяток лет?

Она настолько погрузилась в мрачные мысли, что не заметила, как последняя капелька крови скатилась с запястья бога. Сжавшись, Дарт наблюдала, как медленно рубиновая капля летит к каменным плитам пола и шлепается… но не об пол, а на бронзовый нос. Щен ринулся вперед и успел поймать каплю в воздухе.

Вместо того чтобы пройти призрачного друга насквозь, кровь на мгновение сделала его материальным. Бронзовые когти щелкнули по полу, на расплавленной шкуре вырисовались пластины, а грива встала острыми шипами. Дарт захлестнула волна жара, как от раздутого огня.

Она замерла.

Пока девочка завершала ритуал, Чризм успел снова повернуться к окну, но теперь беспокойно зашевелился. Щен уставился на сидящего бога, и его глаза вспыхнули ярким светом. Изо рта вывалился язык пламени.

Чризм начал оборачиваться, и тут капля на носу Щена с шипением испарилась. Вверх взвилась крохотная струйка дыма, вместе с ней растворился и Щен.

— Что это за запах? — спросил Чризм. Он отобрал у Дарт руку, положил ладонь на подлокотник и перегнулся через него, рассматривая комнату.

Дарт помахала, разгоняя струйку, прочистила горло. Щен потряс головой, будто отряхиваясь, и потрусил в угол.

Чризм не заметил его, но продолжал принюхиваться.

— Должно быть, кто-то из Дланей очищает столовые приборы, господин, — склонила голову Дарт. — В жаровне у дверей.

Бог взволнованно наморщил лоб, обвел взглядом комнату, но потом снова откинулся на спинку кресла.

Не поднимая головы, Дарт закупорила репистолу и убрала ее в шкатулку. Сложила поверх шкатулки шарф и, хотя колени предательски дрожали, сумела без помех встать на ноги.

— Ты все сделала хорошо. — Чризм не отрывал глаз от текущей под окном реки.

— Благодарю вас, господин.

— Отнеси репистолу матроне Шашил, и она расскажет тебе, что делать дальше.

— Да, господин.

Дарт попятилась к двери.

Когда ее пальцы коснулись дверной ручки, Чризм пробормотал себе под нос, не отрываясь от окна:

— Надо быть бдительными… Нам всем.

* * *

— Расскажи мне все до последней мелочи, — выпалила Лаурелла, влетая в шуршании шелка в покои Дарт. — Страшно было?

Дарт закрыла за подругой дверь. Лаурелла надела белое хлопковое платье с серебристым шелковым поясом, в тон туфлям. Дарт уже успела переодеться в длинную, до пола, рубаху, что висела на ней мешком. Ей нравились простота и удобство этого наряда.

Лаурелла примостилась на краешке кровати, ее глаза сияли в последних лучах заходящего солнца. За окном, в чаще Старого сада, уже кружили лунные шары и танцевали светлячки.

Дарт уселась рядом с подругой и прижала к груди подушку.

Лаурелла упала на алое покрывало кровати, широко раскинув руки.

— Увидеть, как плачет бог… — прошептала она. — Его слезы сверкали, словно жидкое серебро. Я боялась собирать их. Как же у меня тряслись руки! Репистола ходуном ходила!

Дарт слушала, как девочка заново переживает свой первый сбор слез. У них обеих выдался знаменательный день. И все же Дарт мучили сомнения. Чризм едва не увидел Щена, а материальность тому подарила кровь бога, которому она поклялась служить. Девочку с новой силой пугало разоблачение — не только призрачного друга, но и ее позора.

И почему ее выбрали хранить именно кровь?

— Расскажи, — произнесла Лаурелла, садясь на кровати. — Его гумор светился Милостью? У тебя кружилась голова? В школе я слышала, что некоторые Длани падают в обморок, когда впервые пускают кровь.

— Правда? — Дарт недоверчиво посмотрела на подругу.

Глаза Лауреллы распахнулись, она протянула Дарт руку.

— Ты упала в обморок?

Та в ответ покачала головой.

— Тогда что же случилось? У тебя на лице написано, что тебя что-то тревожит.

Дарт внимательно заглянула в глаза подруге. Может, стоит довериться ей? Рассказать о Щене, об убийстве в саду, о потере невинности. Но внезапно обнаружила, что сухо пересказывает, как прошел забор крови. Она поведала о доброте и терпении Чризма, о своем волнении, об успешном кровопускании. Лаурелла слушала с огромным интересом.

Дарт, разумеется, не стала упоминать ни о Щене, ни о загадочном напутствии Чризма. «Надо быть бдительными… Нам всем».

— Значит, все прошло хорошо, — заметила Лаурелла, когда рассказ подошел к концу. — Чем ты тогда озабочена?

— Просто устала, — покачала головой Дарт. — Вид… вид крови… Это меня утомило.

Пальцы Лауреллы крепко сжали ее руку:

— Но ты не упала в обморок. Ты должна гордиться!

Дарт вяло улыбнулась, на большее ее не хватило.

От ее кислого лица радужное настроение подруги несколько поблекло, но окончательно не пропало.

— Пошли, — потянула она Дарт за руку. — Матрона Шашил обещала устроить угощение в честь нашего первого дня. Стол накроют в общей комнате, все Длани будут там.

Вот теперь у Дарт действительно закружилась голова. Все Длани…

Во дворе прозвонил шестой колокол. Ему ответил гонг в коридоре Высокого крыла.

— Тебе надо переодеться, — сказала Лаурелла. — Матрона Шашил послала меня за тобой. Она сказала, что тебя мучает головная боль, и хотела дать тебе отдохнуть подольше.

Дарт бросила взгляд на нетронутую чашку отвара из ивовой коры. Она сказалась больной, чтобы получить возможность укрыться в своей комнате после кровопускания. Шашил понимающе покивала и обняла девочку за плечи пухлой рукой. Видимо, как и Лаурелла, она полагала, что Дарт близка к обмороку.

Девочка почувствовала укол раздражения. Она провела кровопускание без малейшей промашки. Почему так плохо о ней думают? Разве она не изучала свои обязанности с должным прилежанием?

От вспышки негодования у Дарт даже перестали дрожать коленки. Если она сумела проткнуть руку богу, то сумеет и встретиться лицом к лицу с его Дланями. Даже с темноволосым Яэллином де Маром. Тем более тот ничем не показал, что узнал ее после погони в саду. Так чего ей бояться?

В итоге она позволила подруге стянуть с себя рубаху, и вместе они начали перебирать гардероб в поисках подходящего наряда.

— Не выбирай ничего вычурного, — посоветовала Лаурелла. — Мы ведь не хотим, чтобы нас считали гордячками. Но в то же время не стоит и слишком скромничать.

В результате на Дарт оказалось пышное белое платье с красным поясом, без особого великолепия, но все же гораздо лучше, чем ее школьные наряды. Она ощущала себя поганкой, которая решила притвориться розой.

— Чудесно. — Лаурелла окинула ее напоследок взглядом и поправила выбившуюся прядь волос.

Как будто дожидаясь ее слов, в дверь постучали.

— Как ваши дела? — донесся из-за двери голос матроны Шашил. — Стол уже накрыт. Если вы дадите его аппетиту разгуляться, мастер Плини не оставит вам от куропатки даже крылышка.

Лаурелла прикрыла рукой рот. В Высоком крыле ходила шутка, что мастер Плини, Длань пота, более готовно служит своему желудку, нежели своему богу.

Подруги встали перед дверью. Лаурелла взяла Дарт за руку, наклонилась и чмокнула ее в щеку. У Дарт немного отлегло от сердца.

— Пока мы вместе, все будет хорошо.

* * *

Ужин затянулся до восьмого колокола. Слуги вносили одну смену блюд за другой: суп из обжаренной пасты масляного ореха, посыпанный сладким сыром; тушеную с кисловатым элем свинину; пироги с подливкой; целые блюда с зажаренными на вертеле кроликами и куропатками; огромную гору жареного мяса с яблоками и перцем и, наконец, сласти с сахаром и корицей, испеченные в форме невиданных птиц.

К концу пира голова Дарт шла кругом от разговоров и выпитого вина.

Лаурелла держалась рядом, что придавало ей уверенности. Общительной и образованной девочке не составило труда поддерживать разговор за двоих. Дарт оставалось только есть, пить и смотреть.

Все Длани явились на пир. Уже много лет в Высоком крыле не появлялось новичков. Шестеро мужчин и женщин за столом казались одной семьей. Они ссорились, смеялись, показывали друг на друга вилками и поддразнивали соседей, вспоминая былые промахи. Дарт подумала, что потребуется немалое время, чтобы стать своей среди них.

Но Лаурелла старалась изо всех сил:

— И когда осветильники раскололись, девочки потеряли дар речи. А лекарь Палтри, я никогда не видела его таким потрясенным!

Дарт только краем уха прислушивалась к рассказу, увлеченная беседой между мастером Плини и госпожой Нафф о ценах на репистолы. По их словам, выходило, что торговля Милостью с другими землями падает по причине странных событий и неурядиц в некоторых царствах. Дарт с интересом следила за разговором, но, услышав свое имя, обернулась к Лаурелле.

— Дарт выглядела хуже всех. Она так позеленела, что мы едва разглядели знак чистоты у нее на лбу.

— Могу себе представить лицо лекаря Палтри, — проворчал мастер Манчкрайден. Невысокий мастер желтой желчи промокнул губы краешком рукава. — Хотел бы я увидеть, как с его лица сходит вечная улыбка!

Лаурелла повернулась к подруге:

— Расскажи, как это случилось.

По спине Дарт побежали ледяные пальцы ужаса. Она понимала, что Лаурелла всего лишь пытается включиться в разговор за столом, поделиться забавными историями. К тому же Дланям лекарь Палтри был хорошо знаком, так как в Высоком крыле прибегали к его услугам. Дружелюбная насмешка над ним пришлась им по вкусу.

Дарт почувствовала на себе пристальный взгляд. В темных глазах мастера Яэллина не проглядывало и намека на веселье. Надетый поверх серебристой рубашки черный камзол украшали вшитые для блеска вороньи перья, и напоминание о воронах расстроило Дарт еще больше.

— А лекарь Палтри назвал причину, по которой раскололись осветильники? — спросил Яэллин. Небрежный тон его слов противоречил напряженному взгляду.

Внимание сидящих за столом обратилось к Дарт. Под гнетом чужого любопытства она опустила голову, уставившись на свой кубок с вином.

— Он сказал, что такое порой случается. У некоторых испытуемых осветильники вспыхивают ярче.

В попытке выглядеть беззаботно Дарт пожала плечами, но дернула рукой с кубком, и вино расплескалось по скатерти.

К столу поспешила служанка и принялась вытирать лужицу. О Дарт в суматохе позабыли, и вскоре нашлась другая тема для общего разговора. И все же одна пара глаз не отрывалась от девочки.

Пара глаз, что принадлежала Яэллину де Мару.

— Ты в порядке? — спросила Лаурелла.

— Это из-за вина. Я не привыкла к нему. — Дарт отодвинула стул. — Думаю, мне лучше пойти к себе.

Лаурелла тоже встала.

— Я пойду с тобой.

Стройная, с пышной грудью, госпожа Нафф подняла в салюте бокал вина. Ее красно-коричневое шелковое платье было сшито из богатой ткани, но с целомудренной шнуровкой под самое горло. Нафф была Дланью семени Чризма. В школе ходили перешептывания, что Длани этого гумора спят с богами для сбора семени, но это повторяли главным образом мальчишки, сопровождая смешки грубыми замечаниями. На самом деле все происходило совсем не так. Раз в месяц бог изливал семя (а богиня — менструальную кровь) в хрустальную репистолу. Хотя иногда Длани присутствовали при процессе, чаще их звали уже по завершении, только чтобы забрать сосуд. Поскольку эти редкие гуморы позволяют осенять Милостью живые существа, по важности они уступали только крови.

— Хороших снов, — кивнула девочкам госпожа Нафф.

Дарт ответила полупоклоном. Ей показалось, что в глазах госпожи Нафф затаилась грусть. Может, она усмотрела в их лицах свою потерянную юность? Она служила лорду Чризму всего восемь лет, но обращение с Милостью успело избороздить ее лицо морщинами и наградить обвислой кожей. Говорили, что гумор, который она хранила, — очень тяжелая ноша. Хотя его собирали всего раз в месяц, заключенная в семени Милость старила Длань быстрее, чем другие гуморы.

Все сидящие за столом проводили девочек поднятыми бокалами, за исключением мастера Плини, который крякнул, стряхнул с живота крошки и приподнял в салюте кусок медового пирога.

Их новая семья.

Мастер Файрлэнд и госпожа Тре тоже встали из-за стола. Близнецы, выбранные одновременно, они хранили гуморы слюны и мокроты и отличались редкой молчаливостью. Они редко говорили, еще реже улыбались и держались особняком. Оба брили головы по обычаю знойных джунглей Четвертой земли. До появления девочек они были самыми молодыми из Дланей лорда Чризма — их выбрали для службы в кастильоне три года назад.

Пирующие начали расходиться. За спиной Дарт и Лауреллы раздавались пожелания спокойной ночи. Дарт обернулась через плечо на Дланей-близнецов — те направлялись к своим соседствующим покоям.

В дверях общего зала стоял, опираясь на косяк, Яэллин де Мар. Его лицо скрывалось в тени, но Дарт знала, что это его взгляд она почувствовала. Почему? До сего дня он не выказывал к ней никакого интереса.

Без сомнения, его любопытство разбудила история с осветильниками. Все прочие восприняли рассказ лишь как забавное происшествие. Но Яэллин пригвоздил ее взглядом с силой арбалетного болта. От этой мысли Дарт пробрала дрожь, перед глазами снова возникла сцена гибели мастера Виллима. Его убили стрелой, которая предназначалась ей… Вернее, тому, кто занимал должность Длани крови. Но сейчас Дарт посетили сомнения: что, если нападение носило более личный характер?

Она все еще чувствовала спиной взгляд Яэллина. Что же означали разбитые осветильники? До сего момента она жила в таком ужасе, что особо не задумывалась об этом. Но если он привлек внимание Яэллина, то мог заинтересовать и кого-нибудь еще. Ей вспомнилось, как хлестала из раны мастера Виллима кровь, как он слабел в ее руках.

Что скрывалось за покушением на ее жизнь?

Дарт бросила быстрый взгляд назад. Дверной проем опустел.

Девочка понимала, что, если хочет получить ответы на свои вопросы, ей придется присмотреться к Яэллину де Мару.

* * *

Сон не шел. Обильная еда и выпитое за ужином вино никак не желали улечься в взволнованном желудке Дарт. Она слушала, как отзванивают ночные колокола, пока последний колокол не возвестил восход Матери. Большая луна находилась в полной фазе, и яркий свет проникал даже сквозь занавеси.

Но вот наконец девочку сморила усталость… а вместе с ней пришли сны.

Пахло морем. Дарт снова была младенцем, и ее несла на руках женщина, прижимая крохотную головку к груди.

— Мы не станем пережидать прилив, — сказала кому-то женщина. — Они почти догнали нас в лесу.

Закутанный в плащ мужчина кивнул и зашагал впереди женщины по каменному причалу. С ног до головы его закрывала черная одежда, а когда он обернулся, Дарт заметила, что лицо затягивает вуаль.

Рыцарь теней.

Он подошел к низкому ялику с черным парусом, пришвартованному у конца причала.

Женщина заторопилась следом. Луна освещала ее черты: заплетенные в косу рыжеватые волосы, зеленые глаза с выдающими возраст морщинками по углам, бледное, будто обесцвеченное, лицо. Дарт смутно помнила ее — немного по ранним детским воспоминаниям, но в основном по висевшему в Конклаве портрету. Прошлая директриса школы. Она-то и спасла Дарт от смерти в окраинных землях.

Женщина добралась до ялика и спрыгнула в него.

— Надо отправляться.

— А как же остальные? — спросил рыцарь.

Не дожидаясь ответа, он принялся отвязывать лодку.

— Они мертвы… Ох, светлые боги над нами, все они мертвы.

Рыцарь перебросил швартовые канаты на корму и кинулся к рулю. Он сдернул с рук черные перчатки и швырнул их на дно лодки.

С берега, с расстояния в бросок камня, донесся ужасный вой.

— Они уже здесь!

— А мы уже нет.

Рыцарь махнул рукой, и парус наполнился ветром. Ялик заскользил по серебристым водам к выходу из пролива.

Вслед ему летели звериные вопли.

Женщина соскользнула на дно суденышка, прижимая к себе Дарт. Пеленки распахнулись, и девочка почувствовала, как что-то дергает ее за кожу на животе. Из пеленок высунулась безобразная морда расплавленной бронзы с едва различимыми чертами; только пара яростных, как горящие агаты, глаз показалась знакомой.

Улегшийся на ее животе Щен был не больше котенка. Он свернулся вокруг черного узла, что перетягивал пуповину Дарт, и пытался сосать его, ожидая молока. Снова девочка почувствовала дерганье, только оно шло не из живота, а откуда-то глубже, за пределами костей и плоти. Очертания Щена на минуту разгорелись ярче, но потом он снова свернулся калачиком.

У выхода из пролива мужчина заговорил снова:

— Ты можешь утопить ребенка и покончить с мерзкой ошибкой природы.

— Никакая она не мерзкая, — покачала головой женщина.

Она поправила пеленки и снова прижала Дарт к груди. Ни она, ни мужчина не замечали сосущего Щена.

— Заговорщики хотели получить ее кровь, — продолжала директриса. — Нельзя допустить, чтобы они заново выковали Ривенскрир.

Ялик выскочил в открытое море и закачался на гладких волнах. До них все еще доносился вой.

Рыцарь держал одну руку на руле, а второй управлял парусом. Дарт заметила, что его пальцы почернели до первого сустава — их покрывала высохшая кровь, необходимая для алхимии воздуха.

— Найдутся и другие, — предупредил рыцарь.

Женщина крепче прижала младенца и ответила:

— Они ее не получат.

С громким хлопком парус поймал порыв ветра. Ялик побежал быстрее. Рыцарь оглянулся на удаляющийся откос берега.

— Мы оторвались от них. Здесь они не смогут нас выследить даже с помощью наэфирных стекол.

Директриса облегченно вздохнула, хотя руки ее все еще подрагивали.

— Что я наделала… — пробормотала она себе под нос.

Но рыцарь все равно ее услышал.

— Ты не могла поступить иначе. Ты сама понимаешь, Мелинда.

— Но принесет ли это ребенку добро? — со вздохом спросила женщина.

Горящие Милостью глаза уставились поверх масклина на Дарт.

— Грядут недобрые времена, — грустно произнес он. — И худшее впереди. Если случится то, чего мы боимся…

— Я знаю, я знаю… Но какая тяжелая ноша для малышки!

— Всем придется принести жертвы, — проворчал мужчина. — Ты спасла ее от ножа, а теперь спрячь там, где никто не подумает искать.

Женщина стала покачивать ребенка. Глаза младенца слипались.

Дарт изо всех сил старалась удержаться в сновидении. Но хрупкие нити сна рвались.

Картина расплывалась, голоса доносились уже как будто издалека.

— Ее кровь… — прошептала директриса, а ялик и море становились все темнее.

— Порчу может победить только зараженный ею… — Голос рыцаря все отдалялся.

— Хватит ли у нее сил…

— Должно хватить…

— Ох, сир Генри, что мы наделали…

Ответа Дарт уже не услышала: беззвучная темнота сна поглотила обоих — и девочку, и младенца.

* * *

Дарт проснулась очень рано — с мутной головой и едва шевелящимся языком. Пробивающийся сквозь занавески свет колол глаза иголками. Невыносимо хотелось пить, а желудок сводило судорогами. Дарт решила, что выпила слишком много вина.

Она выпутала из одеяла ноги и, покачиваясь, слезла с кровати.

Щен высунул из-под кровати бронзовый нос, поморгал на хозяйку и уполз обратно в темноту. Ему тоже не понравилось это утро.

Дарт едва добралась до уборной, ей казалось, что желудок вот-вот взбунтуется. Суставы невыносимо ломило, но девочка сумела наполнить мраморную чашу ледяной водой, обмакнула туда полотенце и приложила к лицу. Холодная ткань быстро остудила разгоряченную кожу, голова болела уже меньше, а желудок успокоился.

В голове у нее вертелись отрывки сна. Смутные воспоминания о ялике, директрисе и рыцаре теней. Отрывки разговора имели для нее не много смысла. Вместо них ясно припомнились слова Чризма: «Надо быть бдительными… Нам всем».

Дарт знала, что он прав.

Девочка вернулась в комнату. В ярком свете утра без особого труда удалось забыть о тревожном сне.

Она подошла было к шкафу, но тут ее внимание привлек странный запах. Дарт заметила его только сейчас. Легчайший, как шепот, запах пропадал с каждым вдохом, и она никак не могла определить его источник. Пахло лошадиным потом, приправленным еле заметной свежестью утреннего холодка.

Девочка остановилась в середине комнаты и медленно огляделась вокруг.

Щен не вылезал, но его глаза внимательно поблескивали из-под кровати. Должно быть, он почуял внезапную настороженность хозяйки.

Дарт медленно двинулась к одной из четырех жаровень в форме репистол, что стояли по углам комнаты. Сверху их закрывали узкие решетки. Дарт проверила две жаровни у окна, но обе оказались холодными.

Она потрогала третью, что стояла около уборной, но та тоже была холодна.

Девочка больше не чувствовала запаха. Возможно, он вообще ей почудился. Или так пахло от нее, пока она мучилась недомоганием.

Дарт подошла к последней жаровне, у двери, провела пальцами по выгнутому боку.

Железо отдавало теплом. Горячим его не назовешь, но и не холодное. Как будто совсем недавно там горело небольшое пламя.

Нагнувшись, девочка приподняла решетку и заглянула внутрь. На нее снова повеяло странным запахом, хотя изнутри жаровня блестела протертыми боками. И все же, очевидно, в ней что-то жгли, причем недавно.

По спине Дарт побежал холодок, она отскочила от жаровни как ужаленная.

Щен подполз на животе к хозяйке.

«Кто-то заходил ночью в комнату, — билось в голове у девочки. — Кто-то зажигал жаровню».

Кто — и зачем?

Возможно, к ней заходила матрона Шашил. Но та всегда стучала и дожидалась, пока ее пригласят войти. Хотя пожилая дама была и остра на язык, но она всегда уважала право Дланей на уединение.

Нет, жаровню зажигала не она.

Дарт затравленно оглядела комнату, ожидая увидеть лишнюю тень или тянущуюся из-за занавески руку. Она сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Кто бы ни заходил к ней в комнату, он успел вычистить жаровню, а значит, давно убрался восвояси.

И все же у девочки невольно сдавило грудь. Она едва начала привыкать к безопасности и уединению своих покоев, а теперь эти чувства разбились вдребезги. Она потеряла убежище.

Из глаз девочки покатились слезы.

Кто-то входил к ней в комнату, возможно, стоял над ее постелью и смотрел на нее. Зачем?

Ей вспомнились полный тревог сон и утреннее недомогание. Страшно представить, какие темные составы горели этой ночью в жаровне.

Но для чего? И чья рука их подожгла? Вернее, какая Длань?

Дарт вспомнила, как разглядывали ее за ужином темные глаза мастера черной желчи. Сомневаться не приходилось — в ее комнате побывал Яэллин де Мар.

 

Глава 15

Приграничные земли

Тилар задумчиво смотрел на небольшой костер. Влажное дерево давало больше дыма, чем огня, но на болоте другого топлива все равно не найти. Беглецы сгрудились вокруг единственного источника тепла.

Роггер поворачивал на вертеле пойманного зайца. Он обмазал освежеванную тушку глиной, чтобы запах не разносился далеко. Также по совету вора огонь разожгли в ямке, чтобы по возможности скрыть пламя от недобрых глаз.

Рядом с Тиларом Делия куталась в отороченный мехом выдры плащ. Как и все они, девушка с ног падала от усталости.

Никто не пытался заводить разговор. Беглецы в сопровождении рыцарей провели в седле весь день, а с наступлением ночи спешились. Им пришлось перебраться через пару обрывов, пройти по соляной степи и пробираться ползком по заросшему лианами лесу. Они не смели следовать главной дорогой — кое-как расчищенным путем, что обходил застоявшиеся водоемы и вел по дубовым мостикам, перекинутым через пенящиеся реки.

Как оказалось, они не зря прислушались к совету Кревана и променяли дорогу на старые охотничьи тропы и протоптанные зверями тропинки. Лорд Бальжер не стал терять время и выслал погоню: рыцарей теней и болотных следопытов. И те и другие отличались немалым упорством.

Погоня длилась весь день и всю ночь. Креван расставлял ловушки и запутывал следы, прокладывал путь зигзагами и неожиданными заворотами. Но преимущество оставалось на стороне охотников — им сопутствовало благословение бога здешней земли. Их вели гончие, чей нюх усиливали сваренные на Милости воздуха снадобья, их оружие было смочено в огне, и передвигались они в болотных ползунах, которые наравне с кровью Бальжера питала его ярость.

Немудрено, что у беглецов не выдавалось возможности передохнуть. Но с приближением рассвета им пришлось остановиться: они слишком устали, чтобы одолеть переход через круглые холмы, что отмечали границу проклятой Лощины.

— Как думаешь, что нас ждет за холмами? — спросил Тилар.

Креван пожал плечами:

— Успел ли Бальжер послать известие о нашем приближении и предупредить Ташижан? — Тилар обернулся к востоку, где небо уже начинало светлеть.

Роггер фыркнул, приподнял вертел и принюхался к обмазанному глиной жаркому.

— Чтобы поднять тревогу, Бальжеру придется признать, что он позволил тебе сбежать. У негодяя слишком много гордости, чтобы пойти на такое. Он потеряет лицо перед разбойниками и бродягами, что составляют его двор. Пока тебя не убьют или не поймают, за пределы его царства эта история не выйдет.

Креван вскинул руку и быстро поднялся в шелесте плаща и теней.

— Кто-то идет.

Тилар положил руку на костяную рукоять одолженного короткого меча.

Креван сделал шаг назад и растворился в тенях. С его губ сорвался свист пересмешника, ему ответил такой же, а потом еще один. Рыцарь ступил обратно в круг света.

— Один из наших разведчиков.

Как будто по его слову, тени вытянулись и выпустили на свет закутанного в плащ рыцаря. Он приблизился к костру, сбрасывая на ходу скрывавшую его тьму. Тилар знал его имя — Коррам. Чтобы отличить одного закрытого капюшоном и вуалью рыцаря от другого, требовался очень зоркий глаз, но за годы жизни в ордене Тилар научился обращать внимание на мелочи: цвет волос, прическу, едва заметные шрамы и морщины. Даже манера движений, походка и осанка рыцаря служили подсказками.

Несмотря на преклонные годы, в ловкости и сноровке ему могли позавидовать и молодые рыцари. Его глаза напоминали лед, а волосы отливали серебром.

Рыцарь кивнул Кревану.

— Охотники опять встали на наш след. Сейчас они хотят отрезать нас от пограничных холмов.

— Как быстро они движутся?

— В лучшем случае у нас в запасе есть четверть колокола, — покачал головой Коррам.

Роггер выругался и начал закидывать костер землей.

— Тогда не следует мешкать. — Он подхватил зайца, разбил глиняную обмазку и протянул одному из людей Кревана. Потянуло жареным мясом. — Отправь его на плоту вниз по ручью. Течение отнесет его довольно далеко, а гончие потянутся за ним. Никогда не видал собаку, которая не побежала бы за куском жареного мяса.

Рыцарь кивнул и отправился выполнять поручение. Остальные быстро разобрали лагерь и двинулись в путь.

Снова группу возглавил Креван. Часть его рыцарей шла впереди, а остальные прикрывали тыл, высматривая погоню. Роггер шагал рядом с предводителем, за ним следовал Тилар с мечом наготове, а рядом с ним жалась Делия. На миг девушка встретилась с ним взглядом; ее лицо покрывали потеки грязи, на одной щеке краснела царапина, а в глазах затаился страх.

— Держись рядом, — прошептал Тилар. Единственное утешение, которое он мог ей предложить.

Но оно подействовало. Девушка глубоко вдохнула и кивнула.

Беглецы продрались сквозь заросли шиповника, что недавно служили им прикрытием, и зашлепали по пахнущему стоялой водой и гнилыми водорослями речному руслу. Когда они вскарабкались на противоположный берег, перед ними возникли омытые рассветом круглые холмы.

Меловые холмы Кистлери возвышались над болотами как граница, отделяющая трясины Обманной Лощины от равнин Первой земли. Не особенно высокие, они отличались крутыми склонами и создавали запутанный лабиринт долин, впадин и лощин. Их подножие постоянно скрывал дурно пахнущий туман, и затеряться в них было так же легко, как и попасть в западню.

— Ты знаешь дорогу через холмы? — спросил Тилар.

— Приблизительно, — ответил Креван.

Его ответ принес небольшое утешение.

— Единственная известная дорога через холмы Кистлери — это торговый путь, — вставил Роггер. — И его наверняка сторожат.

Делия внимательно изучала нависающие со всех сторон белые склоны с блестящими вкраплениями кварца.

— Я слышала, что темные алхимики создали здесь подземные лаборатории и оскверняют холмы дымом сожженных Милостей.

— Нам нечего бояться ведьм крови и виров, — отмахнулся Роггер. — Это их излюбленное место, что правда, то правда, но они желают встретиться с нами не больше, чем мы с ними.

— Почему лорд Бальжер не выкурит отсюда их поганое отродье?

Вор бросил на девушку снисходительный взгляд:

— А как ты думаешь, откуда его милость получает большую часть доходов? В здешних черных кострах сгорает больше гуморов Бальжера, чем продается в другие царства.

Тилар заметил, что Делия хмурится все сильнее. Выросшая в школе и рано избранная служить Мирин, она не имела случая убедиться, что торговля между землями в основном идет через серый рынок. Сам Тилар имел дело с серыми торговцами, которые заправляли подпольными сделками, крадеными гуморами, темными Милостями и проклятым оружием и инструментами. Тилар знал, что утащенный у Бальжера зловещий кинжал, чье лезвие одновременно резало и исцеляло, получит немалую цену у торговцев.

Когда-то он пошел бы на подобную сделку.

В юности Тилар считал, что крепко стоит на ногах и способен удержаться на серой линии между тьмой и светом. Он зарабатывал деньги на сомнительных сделках, и, хотя большинство выручки шло на помощь приюту, где он вырос, какое-то количество оседало и у него в карманах.

«Ведь я собирался играть свадьбу… с Катрин». Тилар поспешно отогнал нежеланную мысль.

Против воли его захлестнули воспоминания: внимательные голубые глаза, приглушенные вздохи в истоме долгой ночи, нежные губы и обещания — одни шепотом, другие во весь голос. И поверх всего струился смех — легкий, но от всего сердца.

Все казалось таким легким, невыносимо легким.

И все кончилось.

Тилар привычной хваткой сжал рукоять меча. Тело его исцелила Милость Мирин, но сердце осталось прежним. Никакое благословение не могло излечить то, что давно мертво.

— Сколько еще до границы? — спросила Делия, прервав его размышления.

— Еще шесть переходов, — ответил вор. — Если все пойдет благополучно — что маловероятно в этом скагговом месте, — мы доберемся до дальних равнин через колокол-другой после рассвета. А если к тому времени разойдется туман над морем, то даже сможем увидеть Штормовую башню.

— Так близко… — прошептала Делия.

Она украдкой глянула на Тилара. Они оба молча выслушали доклад Кревана о происходящем в цитадели. Аргента сира Филдса выбрали новым старостой ордена. Услышав это, Делия склонила голову. Тилар никому не говорил об их родстве. Не его дело разглашать чужие тайны.

Но все знали о былой связи между Тиларом и новой смотрительницей Катрин сир Вейл. Когда Креван дошел до этой части рассказа, никто не захотел встретиться с Тиларом взглядом.

Только Делия нашла смелость заглянуть ему в глаза. Так получилось, что обоих прошлое вело в одно и то же место.

Шедший впереди Креван остановился, едва различимый в густом тумане, заполнявшем ущелье между двумя холмами. Он склонил голову и жестом подозвал к себе беглецов.

— Что?.. — начала Делия, но рыцарь поднял руку, призывая к молчанию.

В гнетущей тишине раздался хриплый скрежет, он доносился спереди. Они уже не раз слышали его на протяжении ночи.

— Как много? — так же хрипло спросил Роггер.

— Слишком много, — вполголоса ответил Креван.

Рыцарь указал назад, откуда они пришли. Там тоже скрежетало, и звук не был эхом. Беглецов окружали.

— Они все-таки отрезали нас от границы, — прошипел один из рыцарей.

— Что будем делать? — спросил Тилар, поднимая меч и принимая стойку.

Креван бросил ему быстрый взгляд.

— Беги, сражайся или умри. Выбор твой!

За плечом рыцаря из тумана выступила высокая узкая фигура. Вдвое выше человеческого роста, она походила на паука о восьми суставчатых ногах. Ноги заканчивались острыми наконечниками. Они без усилий втыкались в мокрую почву, что позволяло машине легко перемещаться по зыбкой грязи и гнили болота, цепляясь для устойчивости за поваленные деревья.

Перед беглецами возник болотный ползун.

От выхлопных труб ползуна шел запах сожженной крови. Двое пассажиров скорчились на яйцеобразном сиденье посредине. Один управлял ползуном, другой седок держал в руках самострел, и опасаться стоило обоих.

В тумане свистнул арбалетный болт и прошил полу плаща одного из рыцарей. В то же мгновение с жужжанием одна из ног выстрелила вперед, чуть не поразив того же рыцаря. Он спасся лишь умелым танцем плаща. Тилар успел узнать Коррама, но тут старый рыцарь растворился в тенях.

— Туда, — потянул его за плечо Креван.

Его плащ раздулся, как крылья, обхватив стоявших по бокам Тилара и Делию. Рядом из теней возник Коррам, чтобы взять под такую же защиту Роггера, но сначала рыцарь метнул кинжал из привязанных к запястью ножен. Клинок блеснул в пробивающемся сквозь туман свете звезд и засел в глазнице переднего седока.

Бронзовая машина остановилась, пилот ее завалился назад, обвиснув на пристежных ремнях. Передние ноги ползуна подогнулись — к ним перестало поступать горючее. Машина завалилась набок. Стрелок отбросил арбалет и поторопился выпутаться из ремней.

Тилар так и не узнал, какая судьба его постигла. Его быстро уводили прочь, а за спиной его раздавались лязг и скрежет.

Они бегом возвращались по затянутой туманом долине, возвращались туда, откуда пришли.

Путь им заступила пара ползунов, они слаженно карабкались по склону ущелья. Заостренные ноги легко находили опору в мягкой почве.

Креван свернул в сторону, уводя группу в узкую ложбину между двумя холмами — настолько узкую, что идти пришлось по одному. Коррам прикрывал тыл.

— А где остальные рыцари? — спросила Делия.

Ей ответили доносящиеся из-за спины крики. Бронзовые пауки обнаружили, что в их тенета угодили довольно зубастые мухи.

И все же Тилар понимал, что Бальжер послал за ними целый отряд ползунов: слишком много, чтобы рыцари смогли с ними справиться. В результате задача рыцарей состояла в том, чтобы дать беглецам время ускользнуть. Вопрос, сколько времени они выиграют…

До них уже доносился лай гончих. Значит, охотники тоже не заставят себя долго ждать. Охотники Бальжера были вооружены пылающими мечами и пращами с масляными огненными шарами и могли за считаные мгновения выжечь участок леса дотла.

— Жаль, собачкам почему-то не понравилось мое жаркое, — пробормотал себе под нос Роггер.

Креван вдруг ухватил Тилара и Делию и подтащил к стене ложбины. Коррам прижал Роггера к другой, и рыцарь с вором скрылись по мановению плаща.

Наверху через ущелье перекинулись бронзовые ноги. Ползун навис прямо над их головами.

Креван потянул служанку еще дальше назад, полностью загородив ее. Тилар чувствовал, как струится в плаще Милость, скрывая их от глаз преследователей.

Подвешенное между членистых ног сиденье ползуна начало опускаться в ложбину. Пилот сосредоточился на рычагах управления, а лучник прижал самострел к плечу и внимательно вглядывался в туман. К счастью, он уставился на дорогу.

Пилот наконец приземлил кабину, было похоже, что охотники решили здесь задержаться. Должно быть, их послали перекрыть проход, а прочие ползуны в это время блокировали остальные пути к отступлению. Петля затягивалась.

Креван шевельнулся. Если преследователи сейчас поднимут тревогу, беглецы будут заперты в узкой ложбине.

Тилар прикрыл глаза, просчитывая возможные действия. Он почувствовал, как рыцарь шагнул вперед и ухватил его за локоть, удерживая от поспешного нападения. Нащупал на поясе Кревана один из ножей, провел лезвием по сжатой в кулак ладони, сделав неглубокий надрез. Кровь и пот оросили лезвие, и Тилар представил пляшущие языки пламени. Зажатый в кулаке кинжал начал нагреваться.

Тилар оттолкнулся от стены, подкатился под кабину ползуна и метнул нож. Тот попал в сустав, где сиденье соединялось с одной из ног, и Тилар бросился обратно к подножию обрыва, где его снова укрыли тени.

— Что?.. — начал было Креван, но Тилар зашипел на него, приказывая замолчать.

Из ползуна повалил дым. Тилар молился про себя, что повреждения от кинжала примут за неполадки в механизме. Пилот попытался удержать машину на ходу, но движения ползуна становились все более дергаными и затрудненными. Дым повалил гуще, кое-где стали вырываться языки пламени. Наконец ползун завалился вперед. Кабина с гулким звоном ударилась в одну из стен ущелья.

— Пошли, — приказал Тилар и махнул рукой, указывая в глубь ложбины.

Внимание охотников полностью поглотил дымящий ползун, и беглецам удалось скрыться незамеченными. В конце концов Креван спросил:

— Что ты сделал с машиной?

— Я наложил заклятие. С помощью пота и крови.

— Ты наслал жар? — оглянулась через плечо Делия.

— Ползуны работают на алхимии огня, — кивнул Тилар. — В них течет горячий пар. Чтобы механизм перегрелся, требуется лишь чуть-чуть добавочного тепла. То же самое может случиться, если машина долго работает без перерыва. Я понадеялся, что наши преследователи решат, что это их и постигло.

Креван согласно закивал:

— А теперь получилось, что они прикрывают наш отход. Останутся стоять на страже в проходе и будут клясться, что не видели нас.

— Из охотников сделать стражей, — задумчиво протянул Роггер. — Неплохо, Тилар. Ты становишься хорошим алхимиком.

— У меня был хороший учитель. — Тилар кивком указал на Делию, но девушка застенчиво отвела взгляд и уставилась прямо перед собой.

— Куда теперь? — спросил Коррам.

Креван продолжал двигаться по узкой ложбине.

— Мы идем заключать сделку.

— Куда? — спросил Тилар.

Рыцарь лишь осклабился. Вместо него ответил Роггер, который ковылял в нескольких шагах впереди.

— В логово виров.

* * *

Тилар обнаружил, что после восхода стало лишь ненамного светлее. Узкие крутые откосы по-прежнему окутывал туман, погружая ущелье в сумерки. Казалось, что они идут уже несколько дней. Тилар трусил следом за Креваном, за ним шла Делия, потом Роггер, а замыкал группу Коррам. Звуки битвы давно затихли вдали.

Ни один из рыцарей пока не вернулся, но Креван не выражал беспокойства.

— Они должны увести погоню в сторону, сбить ее с нашего следа. Мы встретимся в Дурманном Приюте, когда пересечем границу.

— Если нам удастся выбраться отсюда, — вставил Роггер.

Тилар оглядел высокие отвесные стены по сторонам. Даже Креван то и дело замедлял шаги и задумчиво останавливался на встреченных в лабиринте ущелий перекрестках.

— Сколько нам еще идти? — спросила Делия. — Где же это логово?

Вор шагнул к ней поближе.

— Дитя, — прошептал он, оглядываясь по сторонам. — Уже целый колокол мы идем по территории виров.

Тилар крепче сжал рукоять меча.

— Они наблюдают за нами даже сейчас, — добавил Роггер.

Как будто в ответ, по склону шумно скатился камень.

Креван молча продолжал шагать вперед. Тилар же с неприкрытым подозрением осматривал впадины и боковые ответвления и держал меч наготове. Конечно, он слышал о логове, где собираются виры, — они занимались малоизвестными отраслями алхимии и испытывали на себе результаты, чтобы обрести хоть толику краденой Милости. Никто не решался говорить об этом, но ходили слухи, что главная цель виров состоит в том, чтобы сотворить неслыханное кощунство — рожденного от человеческой плоти бога, принести в мир вечное существо, полученное от соединения смертных.

В своих поисках виры плодили всевозможных монстров. Некоторые из них получались безумными, другие мудрыми сверх меры. Но цель оставалась недостижимой. Даже когда боги возлегали со смертными мужчинами и женщинами, от таких связей никогда не рождались дети. Текущая в богах Милость сокращала годы Дланей, которые им прислуживали, и уж тем более уничтожала слабый человеческий зародыш. Невозможно родить обладающего Милостью ребенка, Милость можно получить только непосредственно от бога.

Тем не менее виры не сдавались и продолжали плодить кощунственных уродцев. Большинство их порождений скрывались в заброшенных землях, но некоторые обитали и в Мириллии.

Наконец ущелье вывело беглецов на широкую поляну, обрамленную холмами. Посредине в сумрачном свете поблескивало небольшое озерцо, на поверхности темной маслянистой воды плавала красноватая ряска. Вода медленно бурлила и распространяла запах серы.

Тут их ожидала женщина с завернутым в одеяло младенцем на руках. Высокая и стройная, с пышным бюстом, как и пристало молодой матери, она отличалась бледностью и льняными, почти белыми, волосами. Казалось, что появление чужаков ее ничуть не удивляет, хотя на лице ее застыло неприветливое выражение.

— Оставьте оружие здесь, — приказал Креван. Он задержал взгляд на Роггере. — Все оружие.

Коррам снял пояс с ножнами и приставил к крупному камню. Откинул рукава плаща и отстегнул с запястий маленькие ножны, в которых помещалось по три кинжала, а потом проделал то же самое с ножнами на щиколотках.

Однако Роггер затмил его внушительный арсенал. Вор оказался обвешан оружием с головы до ног: короткий меч, метательные ножи, острые как бритва метательные звезды, цеп и даже пристегнутый под штаниной пистоль. Удивительно, как он ухитрялся передвигаться, не сгибаясь под тяжестью своего вооружения.

У Делии оказался только один нож, а у Тилара короткий меч.

Креван разоружился последним: он вытащил из ножен рыцарский меч и протянул его перед собой на ладонях как подношение.

Тилар уставился на лезвие. По серебряному клинку извивался искусно выложенный золотом крылатый вирм.

— Змеиный клык, — благоговейно прошептал он.

Ему припомнилось заявление Роггера, что Креван на самом деле Ворон сир Кей, легендарный рыцарь Ворон. Все вопросы рыцарь встречал молчанием, а вор тоже отказывался что-либо объяснять.

Поэтому Тилар решил, что Креван является одним из потомков знаменитого рыцаря теней, который умер три столетия назад. Но сейчас он видел клинок, который, по легенде, принадлежал самому Ворону. Змеиный клык был воспет в балладах и сказках, его запечатлели на гобеленах и холстах.

Меч был прекрасно отполирован, но любой рыцарь распознал бы его возраст. И это была отнюдь не копия, подаренная на день рождения молодому аристократу.

Не оставалось сомнений, что сей клинок поразил Потрошителя. А если меч подлинный…

Тилар наблюдал, как Креван приближается к женщине у озера. Не доходя до нее, рыцарь опустился на колено, положил меч на бледную, меловую землю и пошел дальше, оставив позади сокровище, за которое можно купить целое царство.

Только тогда женщина пошевелилась, ступила в отбрасываемую рыцарем тень.

— Ворон сир Кей, — произнесла она шипящим высоким голосом, полным веселья и угрозы. — Что привело тебя в Логово на сей раз? В нашу прошлую встречу ты ведь поклялся убить меня.

— У тебя хорошая память, Беннифрен, — не меняя настороженной позы, ответил Креван.

— Восемьдесят лет не такой уж долгий срок для нас с тобой, не так ли?

Рыцарь молча смотрел на нее.

— И все же что привело тебя сюда?

— Мы хотели бы купить право прохода по норам Логова.

Последовало длительное молчание, а потом женщина медленно произнесла:

— Ты… и богоубийца.

— Только не говори мне, что веришь в подобную чушь, — грубо фыркнул Креван.

— Возможно, и нет, но вот лорд Бальжер верит. Мы знаем, что холмы кишат ползунами, охотниками и гончими. Двое твоих рыцарей сегодня нашли конец в ущельях Кистлери. У остальных на пятах висит погоня. И тем не менее ты привел приз на мой порог.

Рыцарь не двинулся с места, но за его плечами налился тьмой и раздулся плащ.

— Ты не испытываешь особой любви ни к Бальжеру, ни к Ташижану. Но ты навлечешь на Логово их гнев, если оставишь богоубийцу здесь, себе на потеху.

— Не сомневаюсь, — ответила женщина. — Но я хочу своими глазами увидеть его, прежде чем мы договоримся о цене.

Креван оглянулся на Тилара и махнул ему.

— Следи за своим языком, — прошипел тому в ухо Роггер. — Дела среди виров вершатся по честному слову.

Тилар медленно подошел к Кревану. Обойдя раздувающуюся завесу теней, он оказался лицом к лицу с женщиной. Со скучливым выражением на лице она стояла, выпятив бедро и удерживая на нем спеленатого ребенка.

— Так это и есть богоубийца?

Брови Тилара взлетели вверх. Губы женщины не шевельнулись. Ее вид, от вялого рта до стеклянного взгляда, говорил о тугоумии.

— Подойди ближе.

Внимание Тилара привлекло движение в одеяле. Крохотная белая ручонка манила его. Глаза младенца-мальчика не отрывались от его лица.

— Тилар де Нох, — презрительно процедил ребенок. — Весть о тебе опережает тебя всюду.

Тилар застыл с открытым ртом и не мог найти слов. Его выручил Креван.

— Позволь представить тебе вира Беннифрена, господина Логова и предводителя клана виров.

— Добро пожаловать, убийца. — Дитя улыбнулось Тилару ужасающей беззубой улыбкой. В его глазах жила мудрость веков. — Давай поторгуемся о твоей жизни.

* * *

Тилар расхаживал по маленькой пещере. В небольшом, вырезанном в стене очаге потрескивал огонь, а дым уходил в спрятанную в камне трубу. Пол согревали толстые ковры из овечьих шкур. В рожках на всех четырех стенах горели факелы, освещая шелковые кашмирские гобелены, вытканные серебряными и золотыми нитями. Можно подумать, что они находятся в приемной какого-нибудь лорда, а не в подземелье глубоко под меловыми холмами Кистлери.

— Сколько нам еще ждать? — наконец выпалил Тилар.

— Нельзя торопить вира, — ответил Креван.

Рыцарь, сгорбившись, сидел на скамье. Здесь не было теней, в которых он мог укрыться или позаимствовать силы, отчего ему становилось все больше не по себе; казалось, Креван на глазах стареет.

Коррам стоял прислонясь к стене и потирал запястье, на котором раньше прятались ножны с кинжалами.

Роггер сидел на стуле у огня и пыхтел короткой трубкой, выпуская в бороду клубы ароматного дыма.

— Беннифрен угрожает нам или, лучше сказать, тебе, — вор многозначительно глянул на Кревана, — гораздо вежливее, чем я ожидал.

— Что вас связывает? — спросила Делия.

Девушка также сидела у огня, только в глубоком мягком кресле, куда она опустилась с облегчением. Тилар успел забыть, что она служила в замке у Мирин, где ее окружала роскошь. Она потеряла так много, оставила позади полную удобства и почета жизнь, чтобы сопровождать его.

Креван посмотрел на девушку, но тут же отвел взгляд. Еле заметный взмах руки в сторону Роггера дал тому позволение говорить.

Вор с восторгом ухватился за предоставленную возможность.

— Это потрясающая история. — Он поднялся и повернулся к очагу задом, чтобы погреться. — Но прежде чем ее рассказывать, надо поведать историю рыцаря Ворона. Не ту, о которой поют менестрели, и не ту, которая занесена в исторические трактаты.

Тилар перестал расхаживать и не сводил глаз с Роггера.

— И начать следует с самого начала — со смерти Ворона сира Кея. Она произошла три сотни лет назад, так? — Роггер оглянулся на Кревана, но рыцарь лишь сверкнул на него горящими Милостью глазами.

— Да, — продолжал вор. — Ворон сир Кей умер вовсе не в доблестной битве, но встретил свой конец в постели, от сердечного недуга. Вернее, от кинжала в сердце, а воткнула его туда любовница, которая делила с сиром Кеем ложе. Милая девица и очень хороша собой, насколько я слышал, но в дальнем родстве с королем Потрошителем. Каковое открытие, к несчастью, сделали уже после того, как она зарезалась тем же кинжалом.

— Я слышала такую балладу, — встрепенулась Делия.

— Воистину трагический конец, который в подробностях воспевали в течение столетий, сделав из него величественную повесть о любви, отмщении и чести. Но там, где заканчиваются баллады, начинается подлинная история. — Роггер замолк, пыхнул несколько раз трубкой и продолжал: — Потому как Ворон сир Кей не походил на остальных людей, не зря он сумел пережить столько битв. У него была тайна, которую он хранил от старост и смотрителей Ташижана. Тайна, которую неверная возлюбленная раскрыла при помощи острого кинжала.

— И в чем же заключалась эта тайна? — спросил Тилар, когда вор снова умолк.

— У него не было сердца.

— Что?!

— Не зря его прозвали Креваном Безжалостным. Прозвище произошло от более старого имени — Креван Бессердечный.

— Что за глупость? — покачал головой Тилар.

— Он говорит правду, — проворчал со скамьи рыцарь. — Я родился без сердца.

— Но как?.. — побледнела Делия.

— Еще во чреве матери его поили темными снадобьями, и его кровь изменилась. Она зажила собственной жизнью, и ей не потребовалось сердце, чтобы бежать по венам. Это изменение позволило Ворону пережить удар убийцы — нельзя проткнуть то, чего нет.

Тилар уставился на рыцаря.

— Но подобную рану не скроешь. Тогдашний староста поставил перед ним выбор: либо пройти через унижение и быть разжалованным из рыцарей, либо позволить Ворону сиру Кею умереть.

Роггер бросил быстрый взгляд на Кревана.

— Поэтому он скрылся, а менестрели и историки пережевывали его прошлое, как голодные собаки, грызущие кость. Подобно тебе, Тилар, он начал новую жизнь среди низших слоев Мириллии. Из семени его боли выросли и черные флаггеры.

Тилар понимал, что о многом вор умалчивает, но не стал настаивать.

— Но как получилось, что его мать пила снадобья? — спросила Делия. — Зачем?

Ответ на ее вопрос прозвучал из входа в пещеру. Там стояла встреченная ранее женщина с виром Беннифреном на руках.

— Потому что Ворон родился здесь, в Логове.

Делия в ужасе прикрыла рукой рот.

— Здесь его дом, — продолжало свистящим голосом древнее дитя. — Он был рожден вирами.

Креван вскочил на ноги.

— Никто не может выбрать, где ему родиться. Но можно выбрать, как прожить жизнь. Я отказался от своего родства много лет назад.

— Кровь остается кровью.

— А дерьмо остается дерьмом, — сплюнул рыцарь.

Его выходка только позабавила правителя виров, и он разразился смехом. Креван сообразил, что его намеренно выводят из себя, и сурово выпрямился.

— Что ты решил со сделкой? Она опять будет стоить мне крови?

— Твоя кровь уже купила свободу Эллисон восемьдесят лет назад. С тобой трудно торговаться. Я все еще скучаю по твоей матери. — Вир потянулся и стиснул грудь держащей его женщины. Она никак не отреагировала. — Твоя мать давала молоко слаще, чем у любой из моих коров. И что с ней сталось после того, как ты ушел из Логова? Насколько я слышал, она умерла. Утонула. Не знаю, было ли это несчастным случаем, или у нее еще оставалась воля? Возможно, она скучала по прежней жизни.

— То, что ты с ней сделал… — На сей раз Креван не вспылил. В его голосе слышалось холодное, грозное обещание. — Я убью тебя за это.

Крохотная рука отмахнулась от угрозы:

— Она не остановила тебя, когда ты бежал из Логова. Она заслужила наказание. Но я удивлен, что ты решил разыскать ее только спустя два столетия. Кого нужно за это винить?

Глаза Кревана превратились в щелки.

Тилар прочел на его лице боль. Пришла пора положить ей конец. Он заговорил, отвлекая внимание вира от рыцаря:

— Так мы собираемся торговаться или нет?

— Переходим к делу, — протянул Беннифрен, разглядывая Тилара древними глазами на пухлом, мягком личике. — Очень хорошо. Совет принял решение. Мы позволим вам пройти нашими норами.

— Какая будет цена?

— Та, с которой ты сможешь жить дальше… Как я понимаю, для тебя это главное?

Вира поднесли ближе, и до Тилара донесся запах скисшего молока.

— Век за веком клан виров ищет божественности во плоти. Мы проделали немалый путь, стремясь к цели. Черный рыцарь, который привел тебя сюда, стал одним из успехов на нашем пути — неподвластный времени смертный. Но он все же старится, только гораздо медленнее обычных людей. Как и я. Еще столетие или чуть больше, и придет его черед, если, конечно, он не умрет раньше от обильных ран или болезни. Нам еще многое предстоит узнать, прежде чем мы сумеем родить бога, но каждый рожденный в Логове младенец приближает нас на шаг к цели.

Тилару довелось за прожитые годы повидать результаты подобных «успехов»: дети без рук и ног, куски бесформенной плоти, опьяненные Милостью чудовища. Но самыми худшими становились порождения тьмы, подобные тому, что было сейчас перед ним. Искалеченные еще во чреве снадобьями, но обладающие мудростью превыше человеческой. Они становились наиболее опасными и хитрыми.

Придется действовать крайне осторожно. Тилар не питал ложных надежд на доброту виров, а они, безусловно, не остались слепы к его способностям, начиная от текущей по его жилам Милости и заканчивая призрачным демоном. И все же они без страха позволили ему войти в Логово. Он не сомневался, что за ним наблюдают невидимые глаза и при малейшей угрозе всех беглецов убьют на месте.

— Тогда чего ты от нас хочешь? — снова спросил Тилар.

— В уплату за спасение твоей шкуры мы просим, чтобы ты оставил нам на память маленький кусочек от нее.

— Что ты имеешь в виду?

Глаза младенца разгорелись ярче.

— Тебя обожгли Милостью, влили ее в твое тело. С твоей помощью мы можем достигнуть древней цели за одно поколение. Мы хотим получить по одному образцу всех твоих восьми гуморов — не больше, но и не меньше. Оставь их нам, и вы можете идти.

Предложение вира представлялось предельно ясным. Тилар уже открыл рот, чтобы согласиться, но Роггер, не вынимая изо рта трубки, еле слышно пробормотал:

— Торгуйся, будь ты проклят…

Тилар осознал, что пошел на сделку слишком охотно.

— Ты просишь слишком много, — запинаясь, выдавил он. — Я думаю, одной моей крови достаточно, чтобы оплатить Проход.

— Мы можем забрать ее у тебя и силой, — угрожающе прищурил глаза Беннифрен.

— Но чего она будет вам стоить? Ты знаешь, что я могу за себя постоять.

— А, твой демон… — оскалился вир. На лице младенца выражение выглядело устрашающе.

Тилар кивнул. Пусть считают, что он умеет обращаться с демоном как с оружием.

— Без помощи тебе никогда не выбраться из наших нор. У нас есть ловушки, которые станут губительными даже для хозяина демона. И как насчет твоих друзей? Ты выбросишь их жизни на ветер?

— Тогда я добавлю еще черную и желтую желчь, — со вздохом уступил Тилар.

— Дерьмо и мочу? Щедрое предложение. Меня оно не устраивает.

— Тогда скажи, чего ты хочешь?

— Я уже сказал.

Тилар задумчиво прищурился. Виры порождают уродцев в погоне за божественностью. И больше всего им нужно его семя. Он подозревал, что только поэтому до сих пор жив. Остальные гуморы виры могли бы собрать и с его трупа, но семя умрет вместе с ним.

И все же именно с этим гумором он не расстанется. Он не хотел, чтобы от его семени родилось очередное изуродованное дитя. Стоило вспомнить историю Кревана.

— Я отдам все гуморы, за исключением одного, — произнес Тилар.

— Ты хочешь лишить нас своего семени, — кивнул младенец, будто читая его мысли. — Разве не так?

Несмотря на тепло очага, по спине Тилара пробежал холодок. В глазах ребенка светился темный, изощренный ум. Тилар не видел другого пути, кроме как продолжать начатое. Он кивнул.

— Мы позволим тебе…

— Договорились, — поспешил согласиться Тилар. Он не смог сдержать удивления.

— Почти договорились… Мы позволим тебе удержать семя сейчас, но с условием, что потребуем его потом. Перед смертью ты отдашь свое семя вирам.

— Смерть может наступить внезапно, без предупреждения, — покачал головой Тилар. — Я не могу обещать, что успею испустить семя.

— Мы принимаем этот риск, но чтобы его уменьшить, добавим к сделке еще один пункт.

— И какой же?

— С тобой пойдет один из виров. Он будет охранять тебя и проследит за тем, чтобы ты выполнил обещание.

— Ты хочешь послать с нами стража?

— Это последнее предложение.

Тилар оглянулся на Роггера, но тот хранил молчание и только недоуменно пожал плечами. Тогда он снова повернулся к Беннифрену, не видя другого выбора. С глубоким вздохом он кивнул:

— Я принимаю твое предложение.

— Итак, слово сказано, и мы им связаны, — закончил вир. Кормилица повернулась, повинуясь какому-то невидимому сигналу, как хорошо выдрессированная лошадь. — Познакомьтесь с вашим хранителем.

Тилар внутренне подобрался, ожидая встречи с очередным уродцем — возможно, мускулистым великаном, над которым поработали виры.

Хранитель неслышно возник в дверном проеме. Вернее, хранительница. Глаза Тилара распахнулись.

Высокая, ростом с Кревана, статная женщина, от сапог до мехового воротника затянутая в тончайшую оленью кожу с глубоким вырезом на пышной груди. Казалось, что все ее тело играет, переливается точеными мускулами, как у дикой пантеры. Прямые черные волосы свободно падали на плечи. Кожа цвета горького ореха, слегка разбавленного сливками, полные губы и узкий нос. Черные, чуть раскосые глаза подчеркивали ее кошачье изящество.

Спокойный взгляд женщины обежал пещеру и остановился на Тиларе. До него донесся запах духов: пахло лилиями и еще чем-то пряным. У Тилара участилось дыхание, пока он пытался распознать запах.

— Позвольте вам представить госпожу Эйлан, — произнес Беннифрен.

— Ты получше присматривай за своим семенем, — пробормотал в спину Тилара вор. — Что-то я опасаюсь, что ты отдашь его раньше, чем договорились, причем по доброй воле.

Тилар невольно восхитился грацией, с какой Эйлан приветствовала его поклоном.

Так вот какую ловушку приготовили виры. Они не поскупились на наживку.

* * *

Глубоко под землей Тилар ступил за порог наполненной паром пещеры, где булькал горячий источник. Наполненный запахами соли и железа воздух обжигал грудь, изо всех пор обильно лился пот. Когда он вошел в соседнее помещение, по коже побежали мурашки. Одетый в одну только набедренную повязку, Тилар оглянулся в поисках алхимика, который должен собрать его пот.

— Тилар…

Он вздрогнул и оглянулся. В глубине пещеры стояла Делия. Девушка медленно двинулась к нему.

За ее плечом, у другого входа, он заметил толстолобого великана с огромными руками, воительницу и умудренного летами, постоянно задыхающегося алхимика. В его компании Тилар уже опорожнил мочевой пузырь и кишечник. Он плевал до тех пор, пока рот не пересох окончательно, и нюхал толченую жгучую крапиву, пока из носа не потекло ручьем. Все гуморы тут же собирались в хрустальные сосуды, и Тилару не давала покоя мысль о темных целях, на которые они пойдут.

Делия подошла ближе, украдкой бросила на полуобнаженное тело Тилара взгляд и прошептала:

— Я выпросила разрешение самой собрать последние гуморы. Кровь и слезы надо собирать с особым бережением. Как у избранной Длани, у меня большой опыт обращения с ними.

Тилар кивнул.

От девушки пахло душистой водой и лимоном. Очевидно, ей позволили вымыться. Волосы Делия зачесала назад и заправила за уши. Влажными они выглядели еще темнее, еще шелковистее. И она переоделась из перепачканной болотной грязью одежды в платье из зеленого мягкого льна, перехваченное на поясе плетеным кожаным ремешком. Оно очень ей шло и подчеркивало тугую, как молодые яблоки, грудь и тонкую талию.

«Она такая юная… слишком юная», — напомнил себе Тилар. И все же он не мог отрицать, что от вида девушки у него перехватило дыхание. Теперь, когда Делия смыла с себя дорожную грязь и пыль, он смотрел на нее как на женщину, а не только как на спутницу в опасном путешествии.

Делия встала рядом и развернула лежащий на столе шелковый шарф, под которым оказался набор серебряных и хрустальных инструментов. Она выбрала тупой стеклянный нож и хрустальную чашу и жестом приказала Тилару приблизиться к столу.

— Подними руки.

— Ты можешь отказаться, — посчитал своим долгом предупредить он, хотя послушно поднял руки.

— Я служила Мирин, — ответила девушка. — И я все еще служу ей.

Она провела тупым лезвием по разгоряченной коже от плеча до талии, гоня вниз крупные капли пота. Ловко поймала их в чашу и продолжила сбор на спине, на боках под руками, на ногах… Совсем как конюх, который вытирает вспотевшую лошадь.

Но Делия была не конюхом.

Когда она перешла к груди Тилара, он почувствовал, что в нем зашевелилось вожделение, и изо всех сил старался подавить его. Девушка продолжала работу, бережно проводя ножом вверх и вниз по скользкой от пота груди.

По телу Тилара невольно пробежала дрожь.

Делия подняла голову и встретилась с ним взглядом. Видимо, девушка увидела в его глазах что-то такое, от чего у нее широко распахнулись ресницы. Она поспешно опустила нож и промямлила:

— Я… думаю, что уже достаточно.

С благодарным вздохом Тилар отвернулся, подхватил плащ и закутался в него.

Делия готовилась к следующему сбору: она уже достала серебряный ланцет и теперь закручивала шелковую ленту.

Тилар прочистил горло. Он не мог больше выносить тишину.

— Делия, — начал он сдавленным голосом, — ты и так многое потеряла и многим рисковала ради того, чтобы помочь мне. Но теперь, когда мы достигли Первой земли…

— Я не покину тебя, — не поднимая глаз, перебила его девушка. — Мирин по-прежнему внутри тебя, а служить ей — мой долг.

— Внутри меня не Мирин, — настаивал Тилар. — Мирин умерла.

— Нет. — Делия продолжала приготовления.

Тилар глубоко вдохнул, бросил взгляд на дверь и понизил голос.

— То, что внутри меня, — не посланный заклинанием демон, а один из наэфринов.

Делия наконец подняла голову, глаза ее сузились.

Тилар придвинулся ближе.

— Один из богов нижнего мира.

— Откуда ты знаешь?

Он заколебался, не решаясь рассказать о своем сне.

— Я просто знаю.

Делия указала на пол, прося его опуститься на колени. Тилар повиновался. Теперь их колени соприкасались. Долгое мгновение девушка молчала, сосредоточенно нахмурив лоб.

— Мне следовало подумать о такой возможности раньше, — в конце концов прошептала она.

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Тилар.

Она положила его руку себе на колени, повернула ее ладонью вверх и перетянула у локтя скрученной шелковой лентой.

— Когда богов разделили, их сущность раскололась на три части: на богов во плоти в нашем мире и их бесплотные двойники в эфире и наэфире. Мирин говорила, что порой ощущала свои другие части, потерянные, но неокончательно, навечно связанные с ней духом. И каким-то образом она за мгновение до смерти сумела поместить в тебя часть своей сущности. Наэфриновую часть.

Тилар опустил взгляд на черный отпечаток на своей груди.

Делия провела пальцами по его руке, и по коже пробежали мурашки, но на сей раз не от ее прикосновения. Он попытался осознать, что же прячется в его груди: не просто наэфрин, но подземная часть Мирин. Что все это означает?

Делия так сосредоточилась на подготовке к забору крови, что не обращала внимания на свисающую на глаза прядь волос. Тилар потянулся и бережно смахнул ее в сторону. Он даже не думал о своем жесте, тот пришел к нему из другого времени… и от другой женщины. Он поторопился убрать руку.

— Этот сосуд подойдет, — сказала девушка.

Она сжала его запястье, чтобы притупить боль, как уже делала раньше. Потом провела ланцетом и подставила под ручеек крови репистолу.

Тилар отвел взгляд.

— Если внутри тебя наэфрин Мирин, — продолжала Делия, — тогда я тем более не могу покинуть тебя.

— Почему? Ты не приносила клятву верности богу нижнего мира.

— Я служила Мирин не только из-за клятвы. Я любила ее, как и все ее Длани. Она умерла, чтобы оставить тебе этот дар. — Голос девушки задрожал. — Я буду служить носителю дара так, как служила ей.

— Я не просил тебя о клятве.

Мазок огненной мази на запястье означал конец кровопусканию. Следующие слова Делии прозвучали так тихо, что Тилар едва расслышал их.

— Как и с Мирин, с тобой меня связывает не клятва.

Тилар посмотрел ей в глаза. В свете факелов они сверкали ярче обычного.

— Эй вы! — прокричал от двери сутулый алхимик. — Хватит время тянуть. Поторопитесь со сбором, меня давно уже ждет ужин.

Делия отставила наполненную кровью репистолу.

— Нам остались только слезы, — отозвалась она и начала готовиться к последнему забору.

Девушка приставила к глазу Тилара стеклянную трубочку и сыпанула в уголок глаза крохотную щепотку измельченной в пыль соли.

«Нам остались только слезы».

Тилар задумался о будущем. Его охватило подозрение, что слова Делии окажутся вещими.

* * *

Тилар, спотыкаясь, тащился за товарищами. Уже около двух колоколов их гнали с завязанными глазами по лабиринту туннелей. Поначалу он воспротивился, не желая оказаться полностью беспомощным, но его убедил Креван, когда уверенно заявил, что виры ни за что не нарушат данного слова.

Тилар честно выполнил свою часть сделки и отдал гуморы. И сейчас он старался не думать о том, как они послужат алхимикам виров.

По щеке пробежался свежий ветерок, он долетал откуда-то спереди. Значит, они наконец добрались до конца туннелей. Тилар невольно заторопился, но поддерживающий его под локоть вир заставил его замедлить шаг и остановиться. Раздался скрип древнего деревянного механизма и шелест наматываемых веревок. Должно быть, последняя ловушка — та, что охраняет восточный вход в Логово.

Пока они шли по Логову, до Тилара то и дело доносились странные крики и плач, завывание и мяуканье. Они эхом доносились откуда-то сверху. В такие моменты он даже радовался, что у него завязаны глаза. Провожатый снова потянул его вперед, туда, откуда долетал свежий ветер.

Через четыре шага давление каменного свода исчезло, его сменили звуки леса: щебет стрижей, кваканье лягушек, журчание воды по камням. Где-то далеко гавкала собака.

Его провели еще сотню шагов, то поднимаясь, то спускаясь, и наконец провожатый остановился. Рука на локте исчезла. Тилар постоял несколько мгновений, не зная, что делать дальше.

— Тилар… Роггер… — донесся до него голос Делии.

Тилар двинулся на голос, столкнулся с кем-то и уцепился за него, чтобы не упасть.

— Смотри, за что хватаешься! — раздался возмущенный крик Роггера.

Тилар отпустил его и сорвал с глаз повязку. Ему пришлось поморгать, чтобы привыкнуть к свету. Остальные последовали его примеру. Креван с Коррамом стояли в нескольких шагах у крутого обрыва, у их ног лежало сложенное грудой оружие.

Тилар оглядел заросшую редким лесом лощину. Все виры исчезли — за исключением Эйлан. Та стояла чуть позади и со стоическим выражением смотрела в том же направлении, что и рыцари. Остальные виры, должно быть, уже успели скрыться в подземелье, чтобы не выдать местонахождение входа в Логово.

Тилар с вором и Делией подошли к Кревану. Рыцарь вытянул руку и указал вперед.

Перед ними расстилалась отрытая равнина. Местами ее нарушали зеленые лужайки и заплатки вспаханных полей. Недалеко, на берегу озера, раскинулся небольшой городок — Дурманный Приют. Там они собирались встретиться с оставшимися в живых рыцарями.

Но Креван указывал не туда.

Стоящее высоко над головой солнце ярко освещало далекий пролив Прощания. Почти у самого горизонта над тонким морским туманом парил узкий шпиль. Тилар узнал бы его где угодно. Штормовая башня Ташижана звала его каждый день.

— Сколько туда пути? — спросила Делия.

— В Приюте нас должны ожидать лошади, — ответил Креван. — Если поедем быстро, то доберемся до Ташижана глухой ночью. Хорошее время, чтобы проникнуть туда незамеченными.

Тилар уставился на раскинувшуюся перед ним равнину. Сейчас, при виде Штормовой башни, на него наконец нахлынуло осознание несоразмерности их цели.

— Ты уверен, что готов? — тронул его за плечо Роггер.

Выбора все равно не было. Перед ним лежали сразу и прошлое, и будущее.

— Пошли.

 

Глава 16

Колодец смерти

— Кажется, я узнал, кто посетил смотрительницу Мирру, — сказал Геррод. — И привез ей посреди ночи смоченный в крови клочок ткани.

Катрин оперлась на перила балкона. День выдался теплым — первый поцелуй настоящей весны. Последнюю четверть луны шли дожди, и сейчас влажная земля стиснутого каменными стенами двора отдавала пар. Воздух благоухал медовым запахом вирма, бутоны на огромном дереве только-только начали открывать белоснежные лепестки. Ветви дерева отбрасывали на балкон кружевную тень, на другом конце двора Штормовая башня вздымалась на неимоверную высоту поднятым мечом.

Приятный день совсем не подходил для мрачного разговора. Катрин казалось, что его следует вести темной дождливой ночью. Девушка со вздохом повернулась к другу. Бронзовые доспехи Геррода в солнечном свете сияли, будто облитые огнем.

— И что ты разведал? — спросила она.

Геррод вернулся с балкона в гостиную. Такими новостями лучше делиться наедине, подальше от открытого всем ушам двора. Звук эхом отражался от каменных стен и трудно предугадать, насколько далеко разнесутся голоса.

Катрин последовала за ним и закрыла балконную дверь.

С жужжанием механизма Геррод снял шлем, под ним его бледное лицо казалось белее обычного. Татуировки изученных дисциплин выделялись, как отверстые раны. Он провел рукой по гладко выбритой голове и заговорил:

— Я узнал престранную вещь.

Катрин разлила по крохотным рюмкам розовое вино:

— Расскажи мне все.

— Я сумел развязать язык конюху, который присматривал за лошадью незнакомца. — Геррод с кивком принял от нее рюмку. — Хотя он оказался довольно упрям. Но купленное за золото молчание все же не устояло перед большими посулами.

— Что он сказал?

— К несчастью, не так много, как мне бы хотелось. — Он нахмурился еще сильнее. — Он ничего не знает о том, какое дело привело в Ташижан незнакомца или почему тот прибыл так поздно на загнанной лошади. Но он подтвердил, что тот приехал из Чризмферри.

— И насколько я помню, туда он и собирался вернуться после встречи с Миррой.

— Конюх также запомнил некоторые подробности. На воротнике мужчины он заметил вышитые дубовые ветки.

— Лекарь? — У Катрин от неожиданности распахнулись глаза.

— Судя по всему, да.

— Но зачем ему было привозить смотрительнице подобную скверну?

— На этот вопрос у меня нет ответа. — Геррод уставился на девушку-рыцаря проницательными зелеными глазами, в которых светился острый ум. — Но золото купило мне еще кое-что.

В его взгляде проскользнула веселая ирония.

— И что же?

— Имя.

Катрин поставила рюмку на стол.

— Конюх подслушал имя незнакомца?

— Не совсем. Лекарь оставил свою лошадь на конюшне и взял одну из наших.

— Он выбрал одну из кобыл ветра. — Катрин вспомнила, что мужчина хотел побыстрее вернуться в Чризмферри и позаимствовал осененную Милостью воздуха лошадь.

— И сюда он тоже прибыл на такой же, по имени Быстрохвостка. Конюх, конечно же, запомнил имя кобылы. Он не знает имени наездника, но осененная лошадь не ускользнула от его глаз.

— И чем нам это поможет?

Геррод шагнул к столу, взял кусок оставшегося от обеда сыра и вопросительно приподнял бровь, испрашивая разрешения.

— Получается, за потраченное тобой золото я отдаю сыром, — сказала Катрин.

Он отрезал кусок и, бережно сжав его бронзовыми пальцами, надкусил. Запил вином, удовлетворенно вздохнул и продолжил:

— Нам повезло, что конюх хорошо знает свое дело. У него поразительные познания о конюшнях Первой земли. Все утро он перечислял мне предков этой кобылы.

— И куда нас приведет ее родословная?

— В конюшню, не менее уважаемую, чем наша. Частную конюшню.

— В Чризмферри.

— Именно. А если точнее, конюшню при Конклаве.

— При школе?

Конклав считался одним из самых старых и наиболее значимых учреждений Мириллии, где готовили юных служителей. Многие из совета мастеров когда-то преподавали там, а некоторые до сих пор выступали при школе консультантами.

— И в Конклаве имеется только один лекарь, — продолжал Геррод. — Его зовут Палтри. Я провел небольшое расследование и выяснил, что он вполне подходит под описание, которое Пенни дала полночному посетителю смотрительницы: темноволосый, с приятными чертами лица.

— Лекарь Палтри, — прищурила глаз Катрин. — Откуда мне знакомо это имя?

— Он также исполняет роль личного лекаря при Высоком крыле Чризма. Возможно, ты помнишь его по тому случаю, когда он спас нескольких Дланей от оспяного поветрия, что ходило по городу два года назад.

— Да, конечно, — закивала Катрин. — И ты думаешь, что этот лекарь привез смотрительнице Мирре окровавленный клочок ткани?

— Уверен, что это он.

— Но зачем? Чего он добивался?

— Для ответа придется навести справки в Чризмферри.

— Я могу послать несколько рыцарей…

— И тогда весь Ташижан будет в курсе нашего расследования, включая старосту Филдса.

Из уст Геррода имя старосты прозвучало с недовольным пренебрежением. Перемены, вводимые Филдсом в цитадели, нравились не всем. Он ограничил власть совета мастеров, а мастер Хешарин получил право выносить решения без одобрения остальных членов совета. Власть сосредотачивалась в руках немногих избранных, которые все находились под пятой Аргента сира Филдса.

— Тогда что ты предлагаешь? — поинтересовалась Катрин.

— Рано утром в Чризмферри отправится флиппер. Я надеюсь, что сумею достать место, скажу, что мне необходимо посетить городскую библиотеку. А уже там я смогу, не привлекая внимания, навести справки и заодно попробовать разузнать о причине ночного визита лекаря Палтри.

— Я не хочу, чтобы ты отправлялся в одиночку, — покачала головой Катрин. — Тебе необходимо сопровождение.

— Я сумею постоять за себя. И у меня крепкие доспехи. — Геррод звонко хлопнул кулаком по бронзовому бедру.

— Нет, — твердо ответила девушка. — Тебе нужен меч, а заодно кто-то, кто знает, как с ним обращаться. Возьми с собой Перрила. Чтобы не вызывать подозрений, я пошлю его ко двору лорда Чризма как курьера. Это вполне в рамках власти смотрительницы.

— По крайней мере пока, — кисло пробормотал Геррод.

Катрин со вздохом оглянулась на дверь, вспомнив об охотнике и его гончих за порогом.

— Аргент и так держит меня на коротком поводке. А если Тилара поймают… — ее голос прервался, — или убьют, староста вовсе перестанет нуждаться во мне.

— Неуверен. — Геррод запнулся, но мягко продолжил: — Я видел, как он порой тебя разглядывает. Думаю, что его планы не остановятся на пленении Тилара.

Катрин припомнился разговор в покоях Аргента и намеки на возможную связь. «На благо Ташижана… а значит, и на благо всей Мириллии». Подобные доводы часто звучали в замке в последние дни, сопровождая развешиваемые на дверях и в общих комнатах новые указы и оправдывая концентрацию власти.

— Может, Перрилу лучше остаться с тобой, — предложил друг.

Девушка уверенно положила руку на бриллиант рукояти меча.

— У меня есть клинок… и я умею им пользоваться.

— И все же будь осторожна. — Геррод потянулся и взял ее лежащую на мече руку в свою. — Никому не доверяй, даже собратьям по ордену. Плащ рыцаря теней может укрывать не только тело, но и душу.

Катрин горячо обняла друга.

— И сам не пренебрегай своим советом. Сдается мне, что мы напали на след гнусного дела. Кто-то метил в самое сердце Ташижана.

— Не только Ташижана, — пробормотал Геррод. Он поднял над головой шлем. — Возможно, они дотянулись и до Летних островов.

Девушка задумчиво изучала закованного в доспехи мастера.

— Убийство Мирин? Ты думаешь, что оно связано с нашим расследованием?

— Первая заповедь мастера — всегда рассматривать цепочку совпадений с подозрением. Что-то зашевелилось в Мириллии и мутит воду. Оно скрывается под многими личинами, но истинное лицо у него одно.

От уверенности друга Катрин пробрала дрожь.

— Будем надеяться, что мне удастся разузнать побольше про этого Палтри. — Геррод склонил голову. — Береги себя, Катрин.

— И ты тоже.

* * *

Шедшая впереди буль-гончая пригнулась на пересечении коридоров и зарычала.

По знаку следопыта Катрин остановилась.

— Баррен что-то почуял, — сказал тот. — Останься здесь.

Катрин не чувствовала страха. Гончие постоянно что-то унюхивали. Из-за этого путешествие из одного конца замка в другой становилось нелегкой задачей, полной внезапных остановок. Но девушка хотела лично передать Перрилу послание, которое он должен доставить в Чризмферри. Запечатанное печатью смотрительницы письмо она несла во внутреннем кармане плаща. Катрин составляла его весь полдень и адресовала единственному человеку в Чризмферри, которому доверяла полностью. Он поможет Перрилу и Герроду навести справки.

Девушка рассматривала видимый в высоком окне кусочек неба. Солнце скоро сядет. С такими задержками, пока она отдаст письмо Перрилу, тот опоздает на флиппер.

За спиной огромная туша второй буль-гончей закрывала собой половину коридора — Хирн нес дозор с тыла. Как гончие чуяли что-то помимо вони собственных шкур и прогорклого дыхания, оставалось загадкой.

Лорр встал рядом с Барреном. Янтарные глаза следопыта напряженно сощурились. Обычно свободно распущенные волосы сегодня были стянуты кожаной тесемкой. В каждой руке он держал по кинжалу; Катрин видела, как он броском ножа пригвождал с сотни шагов крысу, чтобы угостить свежим мясом своих псов. Лорр шагнул вперед и принялся внимательно изучать расходящиеся в разные стороны коридоры.

Катрин со вздохом прислонилась к стене. Не имело смысла протестовать против излишней осторожности следопыта: он выполняет возложенные на него Филдсом обязанности и не станет подчиняться никому другому.

— Все чисто, — махнул ей рукой Лорр.

Тем не менее он продолжал принюхиваться. Рожденного в древних лесах Идлевальда следопыта осеняла Милость воздуха, которая обостряла нюх, и Милость земли, которая дарила ему повышенную чувствительность к созданиям природы. Лорр высоко вскинул голову, сейчас, в профиль, выступающая часть лица становилась особенно заметной.

— Мы напали на запах старой крови, — сказал охотник. — Я бы его не заметил, если бы не Баррен. Кто-то умер поблизости, а судя по примеси страха, я бы сказал, что его убили.

— Насколько стар след?

— Не старше оборота луны, — оглянулся на подошедшую девушку Лорр.

Катрин задумчиво рассматривала перекресток. Первым делом в голову приходило исчезновение смотрительницы Мирры.

— Ты уверен? — спросила она.

— Кровь есть кровь, — пожал плечами следопыт и взмахом приказал Баррену двигаться вперед.

— Ты сможешь пройти по следу?

— Конечно, пока мы идем по месту, где лилась кровь. Возможно, Баррен и Хирн смогут пройти и дальше. Но как же насчет твоего письма? След и так стар, он вполне может подождать.

Катрин затрясла головой, ее подгоняло все нарастающее чувство неотложности.

— Нет, мы должны разузнать, в чем дело. — Она кивком приказала охотнику приступать.

На миг Лорр замешкался, без сомнения раздумывая, следует ли подвергать вверенную ему девушку излишней опасности. Но в его глазах светилось звериное томление, а в воздухе стоял запах крови. И перед ним тянулся след.

В конце концов он хмыкнул и указал гончей на след. Баррен, уткнув нос в каменный пол, двинулся по пересекавшему их путь коридору. Тот вел в часть Ташижана, куда уже много лет никто не заглядывал.

Староста Филдс правильно оценил текущее положение дел в Мириллии — за последние четыре столетия число рыцарей и тех, кто готовился посвятить себя службе богам, постепенно уменьшалось. Медленно, так что мало кто замечал изменения, но неумолимо, как прокладывающая в камне свое русло река.

Катрин с охотником продолжали путь по заброшенным проходам. Комнаты по сторонам коридора и некоторые окна были забиты досками. Слой пыли на полу становился все толще, но наконец они подошли к узкой винтовой лестнице, где сизый покров нарушали следы, ведущие вверх и вниз.

Лорр остановился и провел пальцем по одному из отпечатков ног.

— Они более свежие, — сказал он. — Здесь не так давно побывали следопыты.

— Значит, по запаху крови уже кто-то ходил, — разочарованно выговорила Катрин.

Ей представились толпы мужчин и женщин, рыцарей и следопытов с гончими, которые занимались поисками смотрительницы Мирры. И если по этому следу уже ходили…

Следопыт выпрямился.

— Ни у кого нет более острого нюха, чем у буль-гончей. Другие охотники сдались, но, возможно, нам удастся продвинуться дальше. — Он возбужденно выдохнул. — Давай попробуем.

По дороге Катрин припомнились рассказы о Чризмферри. Огромный древний город раскинулся настолько широко, что обширные районы в его центре пришли в запустение и одичали. Большинство горожан редко выбирались за пределы соседних кварталов, дальние окраины становились для них чужой, незнакомой страной.

Девушке неожиданно пришла мысль, что это же можно сказать и о Ташижане. Замок походил размерами на небольшой город, половина которого находилась на поверхности, а другая половина — под землей, а часть его территории опустела, и о ней давно забыли. Рыцари и мастера придерживались тех коридоров, которые хорошо знали. Староста Филдс уже предупреждал о том, что невозможно предотвратить попытку Тилара проникнуть в замок. Ему помогут забытые башенные проходы, потайные двери и пустующие залы, и сейчас Катрин убеждалась в том, как легко здесь затеряться.

Коридоры становились все темнее, и Лорру в конце концов пришлось зажечь факел, хотя Катрин подозревала, что свет предназначается главным образом для нее. Глаза охотника горели Милостью.

— Запах становится слишком слабым для меня, — произнес следопыт. Он остановился на развилке, где коридор пересекался с другим, опустился на колени и принялся изучать плиты пола. — Кто-то воспользовался Милостью ветра, чтобы разметать пыль и скрыть следы.

— Значит, мы потеряли след?

— У нас есть гончие.

Баррен уже протрусил вперед и обнюхивал уходящие в стороны проходы. Он заворчал, когда дошел до левого ответвления. Длинная капля слюны стекла из уголка его рта и зашипела на камне, оставив на нем выжженную полосу. Хирн стоял позади с высунутым языком и ожидал команды.

— Туда, — указал Лорр и шагнул в левый коридор. — Не наступи в слюну.

Катрин последовала за ним. Проход оказался узким, с низким потолком. Баррен заполнял его почти без остатка, а сзади коридор перекрывал Хирн. Никто не знает, что она здесь… А буль-гончие переваривают все без остатка, даже кости.

Может, и смотрительница Мирра пропала именно так? Закончила свою жизнь в брюхе чудовищных гончих? Шаги девушки замедлялись, рука потянулась к рукояти меча. Неужели она добровольно отправилась на поиски своей смерти?

Еще с четверть колокола они двигались цепочкой, переходя из одного коридора в другой, взбираясь по обветшалым лестницам.

Изданное Лорром шипение привлекло внимание девушки. Охотник указывал вперед. Баррен вбежал в просторную, похожую на пещеру комнату, и Лорр последовал за ним. Он жестом приказал Катрин задержаться у входа.

С факелом в руке следопыт двинулся в глубь комнаты. Свет отбрасывал пляшущие тени на потолочные балки высоко наверху. Комната походила на небольшой зал для собраний. К стенам жались поднимающиеся рядами скамьи, в одном месте обвалилась целая секция.

Баррен нависал над темным бугром посередине зала.

Катрин прижала ко рту кулак, когда факел Лорра выхватил из тьмы распростертое тело: обнаженное, белое как кость, с раскинутыми в стороны руками и плотно сжатыми ногами. Голову трупа от девушки закрывало косматое плечо гончей. Охотник медленно обходил тело, изучая его.

Девушка больше не могла ждать. «Смотрительница Мирра…» — металось у нее в голове.

Она заторопилась в зал, Хирн тенью поспешил следом.

Катрин подбежала к телу и тут же осознала свою ошибку. Обнаженные чресла трупа не оставляли сомнений, что перед ней лежит мужчина.

Девушка, пошатываясь от увиденного, остановилась.

Горло мужчины было перерезано, а грудь вспорота. Грубо вырезанный в каменном полу желоб окружал тело. Руки со взрезанными запястьями повисли над желобом.

Лорр опустил факел. Дно желоба покрывала засохшая коркой кровь.

— Они выпустили из него всю кровь, как из свиньи. — Охотник сплюнул на пол.

Баррен попятился за спину хозяина и тихо, почти испуганно заскулил. Чего страшился огромный зверь? Что почуял его более острый, чем у людей, нюх?

Катрин присела у головы трупа. На его бледном лице от глаз к вискам тянулись три вытатуированные полосы. Рыцарь теней. Она не знала его в лицо — должно быть, он совсем недавно получил третью полосу. Татуировка казалась совсем свежей, а это означало, что юношу только-только осенили Милостью теней и его кровь еще полнилась полученной благодатью. Таких новичков часто сразу же посылали служить кому-нибудь из великой сотни, так что его исчезновение удалось скрыть без труда.

Катрин выпрямилась. Сбоку донеслось хриплое фырканье Хирна.

Они с Лорром двинулись к одной из стен. Там в полу открывался колодец — старый очаг, похожий на срединный камень Ташижана в Великом зале. Только в яме перед ними не плясали веселые языки пламени.

Охотник поднес факел к колодцу. Тот наполняли сломанные ветви, все в трещинах и следах огня. Катрин заморгала, когда свет факела метнулся и из теней на нее уставился ухмыляющийся, почерневший от золы череп с раздавленной скулой.

Она тут же осознала свою очередную ошибку. Колодец наполняли вовсе не ветки, а…

— Кости, — простонал Лорр.

Катрин отшатнулась от ямы, ее желудок свело судорогой. Огонь, который зажигали в яме, питался телами. Она перевела взгляд на распростертое тело убитого юноши. Рыцари. Колодец переполняли кости убитых рыцарей.

— Логово темных Милостей, — яростно прорычал Лорр. — В Ташижане. Мы должны поведать об этом старосте.

Девушка снова оглянулась на мертвого рыцаря. Его руки развели в стороны, ноги сложили вместе, и тело напоминало крест, окруженный желобом с кровью. Которая, несомненно, горела свежей Милостью.

Круг огня.

Сердце Катрин обдало ужасом.

Ясно как день, что кроется за позой и круглым желобом. Похожий символ с недавних пор носили на рукаве многие рыцари — новую эмблему старосты Аргента сира Филдса.

Огненный Крест.

Катрин со следопытом торопились вернуться в обжитые части Ташижана. Оба чувствовали безмерное облегчение от того, что наконец покинули скверное место. Баррен по-прежнему возглавлял процессию, а Хирн следовал в хвосте.

— Я не буду молчать, — продолжил гневную тираду Лорр, шагая по коридорам. — Я много раз охотился с сиром Филдсом. Я не собираюсь прислушиваться к твоим подозрениям.

Катрин не отставала от телохранителя:

— Черное преступление в том зале — дело рук кого-то из Огненного Креста. Ты знаешь, что я права, я вижу по глазам. Может статься, что Аргент… что староста Филдс в нем не замешан. — Последнее предположение ей пришлось выдавить из себя через силу. Она не сомневалась в виновности Аргента. — Но кто-то из Огненного Креста, его организации, провел ритуал. И он был далеко не первым.

Лорр тяжело вздохнул. Он видел колодец с костями. В его суровых глазах еще стоял пережитый ужас.

— Может, ты и права. Но все же надо предупредить старосту.

Катрин сильно сжала кулон на шее. Бриллиант, пусть и фальшивый, тем не менее ясно говорил о ее статусе.

— Я — смотрительница Ташижана, и выше меня только староста. Поскольку в гнусном ритуале замешан кто-то из членов Огненного Креста, для старосты будет разумнее держаться в стороне от расследования. Его связь с Крестом может бросить на него тень. Поэтому расследованием займусь я.

— И что ты собираешься делать?

— Перво-наперво взять с тебя клятву хранить увиденное в тайне.

Охотник наградил ее суровым взглядом. Катрин выдержала его, не опуская глаз.

— Если Огненный Крест узнает о нашей находке, все замешанные в убийстве растворятся в тенях, останутся безвестными и безнаказанными. Такого нельзя допустить, по крайней мере, до тех пор, пока мы не будем готовы схватить всех до единого.

Лорр набычился и продолжал тяжело шагать. В конце концов он утвердительно буркнул:

— На данный момент я буду хранить молчание.

Катрин подавила охватившее ее облегчение. Если Аргент узнает о находке, ни ей, ни следопыту не дожить до рассвета. Разумнее будет избегать любой встречи со старостой, пока она не придумает что-то… А значит, надо поговорить с Герродом, пока тот не покинул Ташижан.

— Мне нужно встретиться с мастером Роткильдом, — произнесла девушка. — Про письмо пока придется забыть.

Охотник кивнул. Когда они подошли к главной лестнице, Лорр с Барреном впереди начали спуск в подземелья мастеров. Шерсть огромной гончей еще стояла дыбом, и немногие встреченные рыцари и мастера обходили зверюгу стороной, прижимаясь к стене.

Они спускались все ниже в недра цитадели; солнечный свет остался позади, и вот они оказались в подземном обиталище мастеров. Катрин молилась о том, чтобы застать Геррода в его покоях.

Предмет ее волнений поджидал ее за следующим поворотом лестницы.

Мастер Хешарин невольно охнул, оказавшись нос к носу со слюнявой мордой Баррена. Дородный мастер отшатнулся, споткнулся о ступеньку, но в последний миг его успела подхватить бронзовая рука его спутника, Геррода Роткильда.

— Скагговы чудища! — запыхтел Хешарин. Он выпрямился и стряхнул с локтя руку Геррода. — Что вы здесь делаете?

Его свинячьи глазки обежали Катрин, Лорра и гончих.

Охотник открыл было рот, но Катрин опередила его:

— Какая удачная встреча. Я надеялась обсудить с мастером Роткильдом неотложный вопрос.

Хешарин поглядел на Геррода, перевел взгляд обратно на девушку.

— Нас ожидает староста Филдс в полевом зале. По последним данным, богоубийца высадился на берег.

За забралом бронзового шлема лицо Геррода оставалось каменным.

— Где? — спросила Катрин. Ей с трудом удалось придать голосу спокойное, безразличное выражение.

— На побережье Обманной Лощины, где же еще. — Мастер выдавил название с явным презрением. — Староста Филдс приказал удвоить ночные караулы и сейчас созывает всех глав мастеров и рыцарей на сбор. Я удивлен, что ты не получила приглашение.

— Я покинула свои покои два колокола назад. Скорее всего, послание ожидает меня там.

— Уверен, что это так.

— Тогда смотрительнице Вейл следует поторопиться в полевую комнату вместе с нами, — произнес Геррод.

Хешарин метнул на гончих злой взгляд: было очевидно, что он не хочет никуда идти в их сопровождении. Но в то же время он не мог отменить предложение Геррода.

Катрин повернулась и начала подъем по лестнице. Стояло напряженное молчание. Одна из гончих заворчала, но подзатыльник Лорра заставил ее умолкнуть.

Девушка замедлила шаг, дождалась, пока мастер Хешарин и охотник опередят ее и скроются за поворотом лестницы. Она осталась наедине с Герродом под присмотром Хирна, который, как и ранее, трусил позади.

— Когда вас вызвали? — спросила Катрин.

Ей показалось странным, что на собрание позвали Геррода. Он даже не входил в совет мастеров, хотя поговаривали, что первое же освободившееся место достанется ему.

— Судя по всему, — прошептал в ответ тот, — до старосты дошел слух о моем отъезде. Он хочет дать мне какое-то поручение в Чризмферри.

По спине девушки пробежал холодок. Откуда Аргент узнал об отбытии Геррода, причем так быстро?

— А зачем ты спускалась к нам? — спросил Геррод.

Катрин не хотелось рассказывать об увиденном на лестнице, но она боялась, что другой возможности не представится.

— Мы с Лорром обнаружили ужасные вещи.

Она кратко рассказала о найденном теле, нанесенных ему ранах и колодце.

— Странно, — пробормотал Геррод.

— Что ты имеешь в виду?

— Тело оставили в зале. Тебе не кажется это странным? Пусть ритуал проводили в заброшенной части Ташижана, но почему бы сразу не скрыть следы преступления? Или, по крайней мере, сбросить тело в колодец. Зачем оставлять его на виду?

— Ты считаешь, что его оставили там с какой-то целью?

Геррод кивком указал вперед.

— Ты говоришь, что к телу тебя привели Лорр и его гончие. Может статься, что кто-то хотел, чтобы тело нашли.

— Но зачем? — затрясла головой девушка. — Лорр состоит на службе у старосты. Зачем Аргенту оставлять улики кровавого ритуала?

Ей вспомнился искренний ужас на лице охотника, и девушка остановилась. Геррод вопросительно взглянул на нее.

— Нет, — твердо сказала Катрин. — Лорр не знал заранее, что мы там найдем.

— Тогда возможно, что его тоже заманили туда. Оставили в коридорах свежий кровавый след, который привел его и гончих к месту преступления.

— Но зачем? Какой в этом смысл?

— Представь, что какая-то группа пытается вывести Огненный Крест на чистую воду или хотя бы скомпрометировать его. Они не могут выступить открыто, поэтому привели кого-то, кому доверяют, в зал в надежде, что тот вступит в борьбу. Или они пытались тебя предупредить.

— Тогда кто они? И почему они решили остаться в тайне?

— Если мы правы насчет того, что Аргент замешан в смерти сира Генри и исчезновении смотрительницы Мирры, то тогда вполне возможно, что преданные им люди стараются помочь тебе. Они боятся открыто с тобой связаться, но в то же время не могут допустить, чтобы ты попала под влияние Аргента. Наш новый староста умеет убеждать.

Катрин вспомнила свою давешнюю утреннюю встречу с Аргентом сиром Филдсом. У него нашлись ответы на все ее сомнения, он сумел успокоить ее подозрения разумными доводами. Он утверждал, что Огненный Крест — всего лишь организация рыцарей и мастеров. Они желают восстановить былую славу Ташижана, чтобы достойно встретить смутные времена. Его доводы показались девушке весьма убедительными.

Но сейчас она видела, что опять ошиблась.

— А что насчет следопыта? — спросил Геррод. — Что, если он расскажет о виденном? Если староста Филдс узнает…

— Лорр обещал хранить молчание.

— Ты ему доверяешь?

Они завернули за очередной поворот, приближался пролет, за которым лежал коридор к полевой комнате. Лорр и Хешарин уже добрались до него следом за гончей. Охотник оглянулся на Катрин, бросил ей суровый взгляд и махнул рукой. Он свистнул Хирну, и тот подтолкнул девушку и Геррода к лестничной площадке.

Когда Катрин проходила мимо него, Лорр негромко произнес:

— Мне надо накормить и напоить гончих. Я встречу тебя у полевой комнаты, когда собрание закончится.

Они разминулись, и Геррод бросил ей потайной взгляд. В нем светился вопрос, на который он так и не получил ответа.

После недолгого размышления девушка кивнула. Ее удивила уверенность, с которой она сказала:

— Да, доверяю.

Она видела, как Лорр обращается со своими гончими — твердо, но ласково, требовательно, но терпеливо. Она также видела, как ранил его вид убитого юноши. За суровой внешностью охотника скрывалась глубокая порядочность. Он не нарушит данного слова.

Хешарин подошел к дверям полевого зала раньше остальных, он явно радовался возможности покинуть компанию буль-гончих. Мастер украдкой оглядел себя: не осталось ли на белой мантии клочьев шерсти или прожженной слюной дыры.

Двери караулили двое юных рыцарей. При приближении мастера один метнулся вперед и распахнул перед ним дверь.

Катрин смотрела на него, а перед глазами стоял другой юноша, мертвый, обескровленный. Ее обожгло горем и яростью.

Зал выглядел так же, как и в прошлое посещение, только сейчас через открытые ставни дальних окон, что выходили на поле для турниров, серели сумерки. В углах, подальше от полок с картами и документами, горели факелы.

Вокруг старого, покрытого царапинами стола стояли те же самые люди. Хранитель Рингольд, заросший черной щетиной рыцарь Симон сир Джаклар и во главе стола, конечно, Аргент сир Филдс.

Староста нависал над картой Ташижана, но, услышав шаги, тут же выпрямился. Небольшие серебряные жетоны отмечали расположение охраны замка. Единственный глаз Аргента оглядел вошедших и остановился на Катрин.

— Смотрительница Вейл, — добродушно возгласил он. — Я боялся, что послание не доберется до тебя вовремя. Лоул разыскивал тебя по всей цитадели. Уж не думал я, что человека, которого сопровождают две огромные буль-гончие, будет так трудно найти.

— Ташижан большой, — махнула рукой на карту девушка. — Здесь много укромных мест.

Хранитель Рингольд хмыкнул, среди одетых в черное фигур его смешок прозвучал странно. Его фиолетовый камзол хранителя и серебряная пряжка резко выделялись среди собравшихся на совет.

— В том-то и заключается наша проблема, — произнес он. — Как защитить от проникновения место, где столько потайных уголков?

Симон сир Джаклар оскалился с недовольством, но староста Филдс лишь вздохнул.

— Но у нас появился союзник.

Староста отступил, и стало видно, что на фоне темнеющего неба у окна стоит наполовину окутанный тенями рыцарь. Он повернулся к столу; его масклин висел на шее, обнажая лицо, как полагалось по обычаю в полевой комнате.

Катрин невольно дернулась от его вида: белое, как кость, лицо, белоснежные волосы и серебристо-красные глаза.

— Позвольте представить вам Даржона сира Хайтаура, — провозгласил Аргент. — Ранее он служил на Летних островах, а сейчас прибыл в Ташижан, чтобы предложить свои услуги для поимки богоубийцы.

Хешарин кивнул новому рыцарю, не вынимая рук из длинных рукавов мантии. Девушка внимательно разглядывала незнакомца. Его лицо оставалось мрачным и неприветливым. Казалось, что происходящее ему совершенно неинтересно. Что-то в глазах Даржона ее тревожило: даже не странный цвет, а что-то более глубокое — холод, который являлся чем-то большим, чем недостаток теплоты.

Но что гораздо важнее, ее взгляд притягивало отсутствие полос на его лице. Тем не менее он носил плащ рыцаря теней, и его глаза, бесспорно, горели Милостью.

Эта странность не укрылась и от внимания мастера Хешарина.

— Почему ты не отмечен рыцарскими полосами?

— Долгая история, — ответил рыцарь. Единственной его реакцией стал наморщенный в раздражении лоб.

— И все же он принял клятву и звание рыцаря, — ответил за него Аргент. — Неудачное осенение при родах оставило его кожу невосприимчивой к любому пигменту, природному или созданному человеком.

Даржон наградил старосту недовольным взглядом.

— Однако перейдем к делу. Нам надо составить окончательный план, раз мы знаем, что убийца богов добрался до Первой земли.

— Он высадился в Обманной Лощине? — спросила Катрин.

— Таковы известия от рыцарей из Лощины, хотя они и противоречивы. Судя по рассказам, Тилар де Нох напал на лорда Бальжера и даже сманил одну из его Дланей. Бальжер попытался задержать Тилара на пути через болота, но безуспешно. Погоня продолжается, но не стоит надеяться, что убийца все еще бродит в топях. Его появление на наших границах подтверждает догадку, что он стремится попасть в Ташижан. — Взгляд Аргента переметнулся к Катрин. — К тебе.

Девушку будто окатило ледяной водой.

— Но мы готовы к его появлению, — продолжал староста. — Рыцари из ближайших царств спешат в замок, чтобы помочь в поимке убийцы. Сейчас в нашем распоряжении около двух сотен бойцов.

Катрин поняла, почему в цитадели с недавних пор стало так тесно: невозможно завернуть за угол, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из рыцарей.

— Но прежде чем начать обсуждение деталей… — Аргент повернулся к последнему из собравшихся — к тому, с кем еще не обмолвился ни словом. — Геррод Роткильд, до меня дошли сведения, что ты покидаешь Ташижан и отправляешься в Чризмферри по научным делам. Я не ошибаюсь?

Катрин усилием воли подавила удивление. Только сегодня они с Герродом решили попытать удачи в Чризмферри, так откуда об их затее известно Аргенту? Она заметила, что мастер Хешарин глубоко заинтересовался грязью у себя под ногтями. Геррод также бросил взгляд на главу совета мастеров. Очевидно, ему пришлось попросить у совета разрешения уехать и толстый прихлебатель тут же сообщил об этом старосте.

— Совершенно верно, — склонил голову Геррод. — Я собираюсь отправиться на рассвете. Я бы хотел посетить древнюю библиотеку Нирраборат и пополнить наши алхимические припасы.

— Хорошо, очень хорошо. Я надеюсь, что ты заодно окажешь цитадели услугу. Мастер Хешарин заверил меня, что ты не откажешься.

— Если это в моих силах, то, безусловно, я не откажусь.

— Мне необходимо доставить в кастильон Чризма одну вещицу, но я могу поручить ее только надежному гонцу. Ее надо передать управляющему замком. Управляющий Рингольд уже отослал ворона с предупреждением о твоем прибытии; надеюсь, мы не поспешили принять за тебя решение?

— Вовсе нет.

— Благодарю. Тогда перед сном зайди к хранителю Рингольду, и он передаст тебе посылку.

Аргент отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Тут его взгляд снова уткнулся в Катрин, и староста улыбнулся:

— Как я понимаю, ты тоже собираешься отослать письмо в Чризмферри? Может, мастер Роткильд заодно доставит и его?

Катрин застыла как статуя, чтобы ничем не выдать удивления. О ее письме знали только она сама, Геррод… и Лорр. Ее мысли метнулись к следопыту: только что она заявила, что доверяет ему. Но с другой стороны, она сказала Лорру о письме и желании навестить Перрила только перед выходом из покоев, и с того момента охотник не покидал ее.

Так откуда узнал о письме Аргент?

Девушка прочистила горло, прежде чем заговорить:

— Вы очень добры, но мы с мастером Роткильдом уже обсудили доставку письма.

Неужели дальше ее жизнь пройдет под бдительным присмотром старосты? Он неприкрыто наслаждался моментом. Скорее всего, предложение о доставке письма сделано для того, чтобы показать Катрин, насколько крепко Аргент держит ее в руках, что от него не укроются даже самые потаенные замыслы. Оставалось предположить, что он имеет шпионов по всему замку.

Девушка взяла себя и руки и продолжала:

— Мы решили, что будет лучше, если поручить письмо рыцарю.

— Так тому и быть. — Аргент кивнул и махнул рукой. — Ведь ты смотрительница Ташижана.

Мастер Хешарин широко усмехнулся. Староста уже было отвернулся от Катрин, но вдруг снова обратился к ней:

— В таком случае тебе лучше доставить письмо гонцу не откладывая. Мы здесь справимся и сами. Все равно нам предстоит нудная задача с распределением караулов.

Хотя Катрин понимала, что ее снова отсылают прочь, она не стала противиться. Стоило вспомнить нагое, окровавленное тело юного рыцаря, и ей захотелось бежать от старосты как можно быстрее.

Катрин с Герродом покинули полевую комнату. Лорр поджидал за дверью. Баррен и Хирн смирно сидели рядом с ним, а при виде девушки завиляли обрубками хвостов.

Охотник выпрямился, в руке он держал жесткую щетку, которой только что причесывал Баррена.

— Быстро ты управилась. Зря только карабкались на такую высоту.

Катрин нахмурилась. Аргент хотел видеть ее лишь для того, чтобы лишний раз напомнить, кто в замке хозяин.

— Ты хочешь вернуться в покои? — спросил Лорр. Он кивком указал на коридор к лестнице.

— Уже поздно, — согласился с ним Геррод. — Я могу отнести письмо сиру Коррискану.

— Нет, я бы предпочла увидеться с Перрилом.

Девушке совсем не хотелось снова оказаться запертой в своих покоях. День выдался слишком тревожный, слишком многое перевернулось с ног на голову. Больше всего ей хотелось спуститься к конюшням, оседлать самую быструю лошадь и скакать, пока не позабудется все случившееся сегодня. Но придется ограничиться небольшой прогулкой по замку. К тому же надо рассказать о тайном зале Перрилу и узнать, не слышал ли он об исчезновениях молодых рыцарей.

— Тогда я провожу тебя до его этажа, — предложил Геррод.

Катрин благодарно улыбнулась в ответ.

Они вернулись к лестнице, охотник с Барреном снова возглавляли процессию. Как ни странно, в сопровождении двух буль-гончих девушка чувствовала себя спокойнее.

Довольно долго они шагали молча. Но Геррод наконец заговорил низким шепотом, чтобы никто не подслушал:

— Ты понимаешь, что делает Аргент, не правда ли?

— Он разминается, — кивнула Катрин.

— Наш староста начинает смелеть, потому что постепенно убеждается в своей безнаказанности. И боюсь, что он не ошибается. Ташижан готов лизать ему ноги.

— Не весь Ташижан, — яростно возразила Катрин. — Есть мы… И еще есть те, кто навел нас на ритуальный зал. Раньше ты упомянул, что плащ теней скрывает не только лицо рыцаря. Мне думается, что на нашей стороне больше людей, чем можно подумать.

— Возможно, ты и права, но бороться за Ташижан надо не только в тени.

Девушка не могла не признать правоту друга. Настанет момент, когда рыцарям придется взяться за мечи и открыто принять чью-то сторону.

Наконец они добрались до площадки, где жил Перрил. Юноша обитал на одном из самых нижних этажей, вместе с другими молодыми рыцарями, недавно получившими плащи. Геррод попрощался и направился к себе, в подземелье.

Когда он скрылся за поворотом лестницы, Катрин с охотником зашагали по узким проходам с низкими дверями по сторонам.

Она вспомнила свои годы на этом этаже. Счастливое время, свободное от интриг и душевной боли.

Из-за дверей некоторых комнат раздавались смех и стук костяных кубков. Коридор, казалось, пропитан запахом эля. Откуда-то доносился звон мечей: рыцари соревновались, примеривались друг к другу.

Девушка уверенно пробиралась по лабиринту проходов.

— Сюда. — Она указала на дверь.

Катрин проверила, на месте ли письмо и не смазалось ли имя адресата. Удовлетворенная осмотром, она шагнула к двери и постучала.

Баррен и Хирн сели по сторонам, почти полностью перегородив узкий коридор. Лорр остановился за спиной девушки.

Перрил не отвечал. Может, он куда-то вышел?

Катрин постучала еще раз, громче. За дверью послышалась возня: выходит, юноша дома.

— Перрил, — позвала девушка.

Ей ответила тишина.

— Перрил, это Катрин.

Краткое молчание, которое нарушил приглушенный голос:

— Заходи, быстро.

Катрин чуть толкнула дверь. Та оказалась незапертой, и девушка распахнула ее настежь. В гостиной горел очаг. В лежащей за аркой спальне царила темнота.

Перед очагом, лицом к огню, стоял закутанный в плащ рыцарь.

— Закрой дверь, — сказал он. — И запри.

Она повиновалась, хотя уже поняла, что перед ней не Перрил. Мужчина был слишком крепко сбитым, слишком широкоплечим. Даже укрытый с головы до пят плащом, он выглядел гораздо старше, чем юный рыцарь.

— Где Перрил? — спросила Катрин.

— Исчез… никто не знает куда. На его кровати кровь.

Девушке снова представился убитый рыцарь в позе Огненного Креста. Ее охватил страх. Если Аргент проведал о ее письме, мог ли он узнать, кому оно адресовано?

— Кто ты?

Рыцарь повернулся; масклин скрывал его лицо, оставляя видимыми только глаза и полосы татуировки.

— Разве ты не узнаешь? — спросил он.

Катрин уставилась в его глаза. Ее колени дрогнули, комната закружилась. Время повернуло вспять.

— Тилар… — прошептала она.