ГЛАВА 25

Тол'чак брел позади всех, ссутулив плечи под тугими струями дождя. Буря началась, как только они спустились с гор и вошли в лес нижних предгорий. Молнии зигзагами раскалывали ночное небо, освещая лес ослепительными вспышками.

Во время одной из вспышек он увидел Могвида и его брата-волка далеко впереди, ниже по тропе, почти в лиге от себя. Несмотря на бурю, его спутники зашагали быстрее, как только оказались в лесу, и, хотя это был чужой для них лес, они шли под знакомым пологом сплетенных над головами ветвей. Деревья и растущий повсюду кустарник придали им новые силы. Раненый волк, хромая, бежал между деревьями, в то время как простывший Тол'чак, сотрясаясь от кашля, не поспевал за ними, он не мог дышать забитым носом. Сказывалось долгое путешествие по влажной местности. Постепенно огр отставал все дальше.

Он мечтал о сухой пещере с пылающим в семейном очаге огнем. Опустив голову, Тол'чак провел натертым носом по предплечью. Первая зимняя буря всегда отмечала начало Сулачры, церемонии мертвых, во время которой сушеный козий помет горел в семейных очагах в честь духов ушедших огров. Он представил себе пещеры, наполненные сладким дымом, увидел женщин, изгоняющих веерами из сушеных листьев тока-тока запахи из пещер в холодный мрак бури. Молнии рисовали трещины в куполе неба, сквозь которые дым уходил в другие миры — и тогда мертвые узнавали, что о них помнят.

Тол'чак вновь раскашлялся, эхом повторяя раскаты грома. Кто теперь проведет церемонию Сулачры для его умершего отца? И если отец не почувствует дыма, решит ли, что о нем забыли?

Огр топал по тропе и вдруг почувствовал, как сумка стучит по бедру. Тол'чак остановился и ладонью сжал Сердце Огров. Он вспомнил слова Триады: духи мертвых огров, как и дух его отца, не отправились в путешествие в другой мир, они заключены здесь, в этом камне!

И тогда в груди Тол'чака открылась дыра, куда пролилась пустота. Церемония Сулачры сплошь была обманом! Дым никогда не доходил до ноздрей духов. И мертвые не попадали в иной мир.

Тол'чак убрал руку от волшебного камня. Во время Сулачры все племена огров объединялись на несколько дней, чтобы отдать дань уважения умершим. Это было время мира и размышлений, короткая передышка между войнами племен за главенство, которая ненадолго объединяла народ огров. Теперь, когда Тол'чак узнал, что за этим ритуалом стоит ложь, церемония навсегда потеряла для него свое очарование.

Тол'чак посмотрел на простирающийся перед ним темный лес. Как много лиг еще предстоит преодолеть? Что суждено узнать в конце этого долгого пути? И кем он станет тогда?

Над головой прозвучал насмешливый удар грома, молнии расщепили темную крышу мира. И за эту короткую вспышку Тол'чак понял, что потерял Могвида и Фардейла из виду. Спутники исчезли среди множества черных мокрых стволов.

Он остался один в лесу среди деревьев, и огру вдруг показалось, что он — единственное живое существо на тысячу лиг вокруг. Между раскатами грома лес хранил зловещее молчание, слышен был только шум дождя и завывание ветра в верхушках сосен. Не было даже карканья ворон или кваканья лягушек. Тол'чак вытер нос и громко фыркнул, чтобы нарушить тишину. Этим он как бы говорил: «Я здесь. Я еще жив».

Он шагал дальше. Неожиданно справа от него возникло сияние. Как Могвид и Фардейл умудрились уйти так далеко? Он свернул и двинулся к свету, ноги вдруг стали такими же тяжелыми, как стволы деревьев вокруг. Заболоченный лес лишил его чувства направления. Огонек, как маяк в бурном море, стал для него путеводной звездой. Тол'чак брел к нему, не отрывая глаз от сияния.

Долгие блуждания в одиночестве привели к тому, что ему просто хотелось убедиться, что в лесу еще остались живые существа. Ноги зашагали быстрее, он думал о том, как его спутники могли жить в этом тесном, замкнутом мире тяжелых ветвей и густого кустарника? Где чудесные виды на много лиг вдаль? Где пара снежных пиков, упирающихся в небо? Здесь он едва успевал защищать лицо от ветвей, норовящих больно хлестнуть его по лицу. И ничего не видел дальше собственного носа. Даже когда Тол'чак находился в страшной пещере духов, ему не было так плохо.

Огр постепенно приближался к источнику света. Очевидно, его спутники остановились и решили отдохнуть. Быть может, они сумели найти сухой участок, защищенный от дождя. Тол'чак подумал о компании, сухом ночлеге и ускорил шаг.

Вскоре он заметил, что возле источника света движутся темные фигуры, и обрадовался. Теперь он не один. Когда свет на несколько мгновений стал ярче, в лазурном сиянии он увидел три силуэта. И остановился.

Три? Кого встретили его спутники?

Внезапно сияние резко переместилось, словно огненная стрела пронеслась по лесу. Он подумал, что, возможно, ему нужно спрятаться. Вдруг спутникам грозит опасность: что, если они встретились с отрядом разбойников? Тол'чак не умел двигаться в лесу бесшумно — но буря заглушала его тяжелые шаги. Однако подобраться поближе незаметно ему явно не удастся. Слишком много ветвей и кустарника вокруг, их хруст сразу его выдаст.

Огры никогда не отличались хитростью, они больше рассчитывали на грубую силу, как при защите, так и при нападении. И хотя Тол'чак был полукровкой, здесь он оставался истинным огром.

А потому поступил так, как поступил бы любой другой огр на его месте: вытер нос, наполнил грудь влажным воздухом и быстро побежал вперед — так ему не раз удавалось застать врасплох горных козлов. Скорость бега была единственной хитростью их племени. Лишь немногие существа знали, как быстро могут бегать великаны скал в случае необходимости. Но им, как и горным козлам, редко удавалось прожить настолько долго, чтобы рассказать об этом другим.

Тол'чак обнаружил, что на маленькой поляне его спутников нет. Там были другие!

Только сейчас он сообразил, что в лесу могут оказаться и другие существа. Ошеломленный, он смотрел на незнакомцев, которые выглядели столь же потрясенными. Большой человек с топором, почти такой же массивный, как сам Тол'чак, маленькая женщина, в ужасе прижимающая руку ко рту, рядом застыл невероятно худой и высокий человек с серебристыми волосами, его брови взлетели вверх.

Худой человек, похожий на Могвида, первым пришел в себя. Его губы шевельнулись, он слегка расслабился, и это говорило о том, что человек не испугался. Он поднял палец, указал на Тол'чака и заговорил мелодичным голосом:

— Похоже, не я один оказался так далеко от дома в эту дождливую ночь.

Тол'чак бедром ощутил, как запульсировал, отозвался на эти слова его сердце-камень, а собственное сердце больно сжалось. Значит, эта встреча не была случайной. Он смотрел на маленькую светловолосую женщину и ее широкоплечего друга. Тол'чак заговорил на общем языке:

— Кто вы?

То, что он способен говорить, ошеломило человека с топором и маленькую женщину. Она даже отступила на шаг. Только худой оставался совершенно спокойным.

— Кто вы все будете? — повторил свой вопрос Тол'чак.

— Мы — искатели, огр, как и ты, — заговорил похожий на призрака человек. — Ведьма влечет нас к себе, и все мы устремились к ней, как мотыльки на огонь.

Тол'чак вытер нос, он смутился, а боль в сердце стала не такой острой.

— Я не понимаю. Какая ведьма?

Призрачный человек улыбнулся, но в голосе его была печаль:

— Ведьма, которая уничтожит наши миры.

Могвид присел на корточки у входа в древний туннель среди каменных глыб, покрытых влажным мхом и лишайником. Над лазом рос старый изогнутый дуб, чьи корни закрывали его, как прутья окошко темницы. Судя по размерам дуба и толщине лишайника на камнях, туннель был столь же древним, как и сам лес. Вся долина была усеяна камнями и развалинами старых стен. Возможно, это брошенный рудник. Могвид слышал, что в Зубах полно рудников, где добывают руду и самоцветы. Мысль о бриллиантах и золоте заставила его подойти ко входу в туннель.

Наклонившись над лазом, Могвид ощутил запах медвежьего помета и поморщился. Однако запах был старый, поскольку корни росли так плотно, что медведь не сумел бы выбраться из такой берлоги. Даже Фардейл с трудом проникнул внутрь, чтобы исследовать подземный ход.

Если там никого нет, то лучшего места переждать ярость бури им не найти. Брат уже углубился в туннель.

— Ты что-нибудь нашел? — спросил Могвид.

Волк, конечно, ничего не ответил. Для общения им нужно смотреть друг другу в глаза. Но заданный вслух вопрос помог ему избавиться от страхов, которые, словно паутина, опутали его сердце, пока он сидел под дождем среди чужих деревьев. Он мог бы поклясться, что слышал крик где-то неподалеку. Но гром и дождь заглушали все звуки, и Могвида охватили сомнения — быть может, это завывал ветер?

И куда подевался огр?

Могвид с удивлением обнаружил, что испытывает легкое беспокойство за громадного спутника. Ему бы вздохнуть с облегчением: ведь исчезло чудовище, способное одним махом переломить его пополам. Но теперь Могвид был уверен, что огр не желал ему зла, и сейчас, оставшись в темном лесу в одиночестве, он с радостью приветствовал бы появление великана с грубым лицом и заостренными ушами.

Могвид встал, чтобы осмотреть соседние склоны. Он знал, что Тол'чак отстал. Кашель огра усиливался, им всем не помешал бы дневной привал в сухом месте у костра.

Поправив плащ, Могвид вновь присел на корточки, чтобы не пропустить возвращения брата. К счастью, чувствительный нос волка помог ему обнаружить туннель. Им всем это было необходимо, особенно больному огру. Могвид наклонился, опираясь на один из корней, и всмотрелся в темноту, струйка дождя просочилась ему за ворот и ледяным ручейком потекла вниз по шее. Содрогнувшись, Могвид сердито позвал брата:

— Поторопись, Фардейл, пока я не замерз здесь до смерти.

Вспыхнула молния, и в ее свете во мраке норы прямо перед собой он вдруг увидел пару мерцающих глаз. Он с криком отпрянул и плюхнулся на спину в ледяную лужу. Только тут он сообразил, что в янтарных глазах были зрачки с разрезом. Глаза брата.

Он мрачно наблюдал, как волк энергично трясет головой между двумя корнями. Похоже, он смеялся.

— Ах ты, кусок холодного дерьма! — Могвид вскочил на ноги. От ярости и стыда он забыл о холоде. — В следующий раз предупреждай, когда подходишь так близко.

Глаза брата сияли.

«Голодную ласточку, которая ищет червяка, съест ястреб».

— Ну да, у меня нет волчьего носа и зорких глаз, видящих в темноте. Люди очень примитивны, зачем им вообще лицо с носом и глазами? — Могвид с мрачной гримасой стряхнул холодную воду. — Так там безопасно?

Пока Фардейл выбирался из туннеля, в сознании Могвида сформировался образ:

«Гнездо, устланное мягкими перьями на высокой ветке дерева».

Могвид вздохнул:

— Наконец-то я смогу согреться, может быть, даже удастся высушить одежду. Мне кажется, я всегда был мокрым.

Глаза Фардейла сияли, он не сводил взгляда с брата. В сознании Могвида снова возник образ — Тол'чак.

— Я не знаю, где он, — ответил Могвид. — Если разведем костер в туннеле, свет приведет его сюда.

В глазах Фардейла появилось сомнение, он хотел вернуться за отставшим огром.

— Он придет сюда, когда сможет, — настаивал на своем Могвид, которому сразу стало не по себе, когда он представил, что снова останется один. — К тому же вряд ли огр встретится с проблемой, которую будет не в состоянии решить сам.

Казалось, слова Могвида убедили волка, но взглядом он продолжал скользить по склонам окружающих холмов. Убедившись, что брат останется с ним, Могвид забросил сумки между корней, а потом и сам с трудом протиснулся в туннель. И тут же по щиколотку погрузился в ковер из палой листвы и сосновых иголок, устилавший дно. С недовольной физиономией Могвид нагнулся и поднял сумку, встряхнул ее, чтобы очистить от налипшей листвы, и в этот момент услышал низкое рычание, доносившееся снаружи. Сначала ему показалось, что он слышит раскаты грома, но потом Могвид узнал голос брата.

Он развернулся и успел увидеть луч света, похожий на огненную стрелу, летящую над маленькой долиной между горных склонов. Стрела устремилась прямо к брату. Фардейл поднял нос и предупреждающе зарычал. Что это? Могвид попытался спрятаться за корнями. В последний миг свет отвернул от брата и помчался к нему. Могвид отпрянул назад — это была сияющая птица, и она летела прямо ему в лицо!

Птица издала пронзительный крик.

Могвид упал в грязь и со стоном прикрыл голову руками, а птица влетела между корнями в туннель и, хлопая крыльями, пролетела над ним, оцарапав острыми когтями его руку, и исчезла в темноте туннеля.

Ошеломленный Могвид сел. Фардейл проскользнул внутрь и успел увидеть, как сияние исчезает в туннеле. Как только свет погас, Фардейл повернулся к Могвиду и понюхал царапины на руке брата. Могвид так и не понял, зачем Фардейл это сделал — то ли из сочувствия, то ли хотел запомнить запах птицы.

Горячее дыхание Фардейла коснулось руки Могвида. Очевидно, брат выяснил то, что хотел, и удовлетворенно отступил на шаг. Он собирался идти за птицей.

— Куда ты? — спросил Могвид.

Фардейл посмотрел на него через плечо:

«Волчица своим телом защищает волчат от скрытого шороха в траве».

И помчался по туннелю вслед за птицей.

— Подожди!

Но волк даже не замедлил бега. Вскоре Могвид снова остался один. Здесь хотя бы дождь не донимал его, а за сплетением корней он мог немного отдохнуть. И все же сердце отчаянно колотилось в груди, кровь стучала в висках. Могвид до сих пор прикрывал шею руками и пытался уловить звук удаляющихся шагов брата.

Странная птица напугала его. Как и всякий обитатель Западных Пределов, он был знаком с большинством крылатых существ. Но в их землях таких птиц не водилось. Может быть, они встречались там, где жили люди, но Могвиду показалось, что птица не из этих краев. Нет, это существо из другого мира.

Пока Могвид ждал, размышляя о птице, буря заметно утихла, дождь почти прекратился. И он различил новый источник шума. Возможно, он присутствовал и раньше, но его заглушали раскаты грома и дождь. Или он возник только сейчас?

Звук шел из глубины туннеля — где скрылись птица и брат.

От этого шума волосы на руках встали дыбом.

Последние слова Фардейла теперь казались пророческими: «Волчица своим телом защищает волчат от скрытого шороха в траве».

Это было тихое шипение, то усиливающееся, то слабеющее, казалось, туннель дышал, приходил к нему из глубины мрака, словно там собрались тысячи невидимых змей.

Неожиданно громкий вой перекрыл шипение, это был… крик боли Фардейла!

Наступившая тишина тяжелым камнем легла на сердце Могвида.

— Я ничего не знаю про ведьму, — сказал Тол'чак, разглядывая трех незнакомцев.

И хотя внимание Тол'чака должен был привлекать большой человек с топором, большую тревогу вызывал худой мужчина с серебристой косой. Неизменная усмешка, которая пряталась в уголках его губ, и холодный взгляд из-под прикрытых век говорили о куда более серьезной опасности, чем лезвие топора.

— Это меня не касается, — продолжал Тол'чак. — Я желаю вам удачного путешествия. — И приложил ладонь ко рту, прикрывая клыки, — жест, выражающий мирные намерения огра, хотя он сомневался, что его поймут.

Тол'чак отступил на несколько шагов, оставаясь настороже.

— Подожди, — сказала маленькая женщина, старавшаяся преодолеть свой страх. Она убрала пряди мокрых волос с лица. — Здесь опасно. В этом лесу нужно быть очень осторожным.

Тол'чак остановился. Он заметил, как маленькая женщина бросила предупреждающий взгляд на худого мужчину.

— Поблизости рыщут чудовища с черным сердцем, — продолжала она. — Они охотятся на наших друзей. Будь осторожен.

Тол'чак подумал о собственных спутниках, которые шли по мокрому лесу, ничего не подозревая.

— И у меня есть друзья в этом лесу. Какого рода…

Неожиданно пронзительный вой перекрыл шум дождя.

Все глаза обратились в том направлении, откуда он раздался. Однако звук почти сразу стих.

— Волки, — проворчал человек с топором.

— Нет, это один из моих друзей, — сказал Тол'чак, узнав голос одного из братьев. — На Фардейла напали. Я должен ему помочь.

Тол'чак двинулся на крик.

— Подожди, огр, — сказал человек с густой бородой, поднимая свой топор. — Если ты согласен принять мою помощь, я пойду с тобой. Возможно, это одно из мерзких существ, которые напали на нас в горах, преследует твоего друга. Тогда тебе потребуется моя помощь.

— Да, — сказала маленькая женщина. — Крал прав. Разреши нам обоим тебя сопровождать.

— Нет, Ни'лан, — возразил тот, кого она назвала Кралом, — это слишком опасно.

— Сегодня ночью в лесу нет места, где бы не таились опасности. Я иду с вами.

Тол'чаку не хотелось соглашаться, но он не хотел тратить время на споры. Огр молча повернулся и побежал в ту сторону, откуда донесся вой. Худой мужчина последовал за ним.

Ни'лан это заметила.

— Элв'ин, мы не хотим, чтобы ты шел с нами. Иди своим темным путем, оставь нас.

— О, я не намерен вам помогать, — заявил элв'ин, шагая вслед за ними. — Однако мой сокол полетел именно в этом направлении.

— Твои цели безумны. В этих землях не осталось твоего короля.

— Так всегда утверждал твой народ.

— Тихо! — рявкнул Крал. — Хватит спорить. Мы привлечем к себе внимание зверей. С этого момента мы будем двигаться тихо.

Тол'чак мысленно поблагодарил бородатого человека. Почему другие расы все время ругаются? Даже Могвид, оставаясь без собеседника, вел нескончаемые монологи, словно звук собственного голоса доставлял ему удовольствие.

С растущей тревогой о своем болтливом спутнике Тол'чак вел небольшой отряд вдоль склона. Потом они начали спускаться вниз, в долину. Тропа была довольно крутой, но груды камней давали хорошую опору для ног, скользящих по грязи и палой листве. Они двигались от одного камня к другому, спускаясь все ниже и ниже.

Когда они спустились вниз, огр остановился. Казалось, вой доносился отсюда, но лес спутал все его чувства. Куда нужно идти? Неожиданно его внимание привлекло движение. Он повернулся и увидел Могвида, который сидел спиной к их отряду. Сначала ему показалось, что Могвид сражается с корнями огромного черного дуба, словно дерево на него напало. Но через мгновение Тол'чак сообразил, что Могвид изо всех сил пытается выбраться наружу из входа в пещеру под корнями дерева. Наконец Могвид вылез и следом вытащил заплечный мешок. Он обернулся, увидел группу незнакомцев, разинул рот и тут же отступил к пещере.

Тол'чак шагнул вперед:

— Не бойся, Могвид. Эти люди не причинят тебе вреда.

Могвид несколько раз сглотнул, пытаясь заговорить. Он ткнул пальцем в сторону пещеры.

— Фар… Фардейл попал в беду.

— Я слышал его вой, — сказал Тол'чак. — Что случилось? Где сейчас брат?

— Птица… какой-то чертов светящийся ястреб увлек его за собой в глубины туннеля.

— Лунный сокол! — возмущенно вскричала Ни'лан из-за спины Тол'чака. — Это была птица элв'ина! Видите, я же говорила, что ему нельзя доверять.

— Моя птица не причинит вреда твоему другу, — возразил элв'ин, — если только он не будет настолько глуп, что попытается ей угрожать. Мой сокол научен выживать — как и все элв'ины.

Тол'чак повернулся к остальным и обнаружил, что маленькая женщина с ненавистью смотрит на худого мужчину, но, прежде чем она успела вставить хоть слово, бородатый горец прогрохотал:

— Мне наплевать на старые ссоры. — Он указал пальцем на худого мужчину. — Послушай, элв'ин, что это за пещера? И…

Элв'ин поднял руку, прерывая горца:

— Прежде всего хочу назвать свое имя. Я Мерик из Дома Утренней Звезды, а не просто элв'ин. И мне ничего не известно о пещере. Мой сокол летит по следу нашего исчезнувшего короля. Он выбрал этот путь, а не я.

— Он лжет! — прошипела Ни'лан.

— Я здесь не для того, чтобы препираться с вами. — Мерик развернулся на каблуках и решительно направился к входу в туннель.

Могвид отскочил в сторону. Очевидно, как и Тол'чак, он почувствовал исходящую от него угрозу.

Однако Тол'чак последовал за Мериком, чтобы помочь Фардейлу. На нем лежала частичная вина — если бы он шел быстрее, они бы вместе встретили опасность. Мало кто на этой земле мог всерьез угрожать огру.

Между тем Мерик наклонился и без малейших усилий проскользнул в туннель. Тол'чак сразу увидел, что у него так не получится. Он ухватился за корни, рванул пару раз, и стало ясно, что даже он не сумеет их вырвать. В это время Мерик вытащил из кармана прозрачный камень и потер его между ладонями, затем подул на него, словно раздувал костер, и камень начал испускать зеленоватый свет. Подняв его перед собой, Мерик исчез за поворотом туннеля.

Тол'чак почувствовал, что кто-то оказался рядом с ним. Крал заговорил из-за его плеча:

— Разреши, я прорублю проход.

Тол'чак отступил в сторону, горец поднял топор.

— Стой! — Ни'лан бросилась вперед, подняв тонкую руку, и отвела в сторону лезвие топора. — Это дерево никому не причинило вреда. — Она с благоговением положила ладони на корни — так ребенок прикасается к рукам старшего.

Женщина на мгновение склонила голову, а потом просто отвела ставшие гибкими корни в стороны, словно шкуру, висящую у входа в пещеру огра. Тол'чак опешил: он только что сам пробовал это сделать, — и его поразила сила, заключенная в этих маленьких ладонях.

И не он один был поражен. Тол'чак услышал удивленное восклицание Могвида, который на всякий случай держался сзади.

— Нифай, — пораженно пробормотал Могвид. — А я думал, что певцы деревьев давно мертвы.

Никто не обратил внимания на эти слова, но Тол'чак видел, что его спутник не сводит изучающего взгляда с маленькой женщины.

— Ни'лан, — сказал Крал, привлекая к себе внимание Тол'чака. — Если учесть твое отношение к элв'инам, тебе лучше вернуться к Рокингему. Мы с огром справимся вдвоем.

Маленькая женщина хотела возразить, но тот добавил:

— Кроме того, Рокингем уже давно стоит связанный. Я не сомневаюсь, что у него болят запястья.

Хотя Тол'чак не понял, о ком говорит Крал, но на лице Ни'лан появилось озабоченное выражение, и стало ясно, что горец сумел ее убедить. Однако у Тол'чака были свои тревоги.

— Лес — опасное место для женщины, тем более одной, — заметил он, слегка удивленный тем, что беспокоится за нее.

— Спасибо за заботу, огр, — холодно ответила она. Его слова почему-то показались обидными. — Я не знаю страха, когда нахожусь среди деревьев.

— Я… я могу с-сопровождать ее, — неожиданно заговорил Могвид, слегка заикающимся голосом.

— Значит, решено, — заявил Крал, решительно наклоняясь, чтобы войти в туннель.

Он первым зашагал вперед по каменному подземному ходу. Тол'чак последовал за ним, опираясь одной рукой о землю.

— Будьте осторожны, — крикнула им вслед Ни'лан. — Опасайтесь элв'ина.

Тол'чак не ответил, чтобы вновь не обидеть женщину, к тому же он старался не отстать от Крала.

Вскоре слабый свет ночного леса уже не освещал туннеля. Даже глаза огра с трудом различали темные тени впереди. Он услышал, как Крал что-то проворчал, натолкнувшись на невидимую преграду.

— Этот Мерик не мог далеко уйти со своим светом, — сказал Крал, потирая ушибленную голень.

Тол'чак ничего не ответил. Он тонким слухом уловил слабое гудение, и это отвлекло его от слов горца. Огр немного поковырял в ухе, решая, где находится источник звука — в туннеле или у него в голове?

Крал шел дальше, и скрип сапог по камню заглушал странный шум. Тол'чак следовал за ним, напрягая слух. Когда они свернули за угол, ему больше не пришлось напрягаться. Теперь гудение перекрывало скрип.

Горец остановился и прислушался.

— Что это? — шепотом спросил Крал.

Тол'чак различил слабое свечение за поворотом туннеля.

— Там свет, — тихо сказал он и показал вперед.

Крал, стараясь ступать бесшумно, осторожно двинулся дальше. Тол'чак попытался последовать его примеру, но когти предательски стучали по камню.

Они подошли к повороту, свет стал ярче: судя по всему, кто-то шел навстречу.

— Кто-то идет, — выдохнул Крал.

— Может, Мерик?

В этот момент из-за поворота выкатился маленький камень, испускающий зеленоватый свет, и стукнулся о сапог Крала.

— Камень элв'ина, — сказал Тол'чак.

Крал наклонился и поднял его. А затем повернулся, чтобы передать кристалл Тол'чаку. Гудение стало больше напоминать далекое шипение. Крал показал на пятнышко, появившееся на сияющей поверхности камня.

— Кровь.

 

ГЛАВА 26

Где-то вдалеке раздался отчаянный волчий вой, эхом отразившийся от стен, Элена вздрогнула. Даже дядя Бол помрачнел, пробормотав, что в этих краях уже много лет не слыхали о волках. Вой пронзил шипение каменных гоблинов, как клинок туман. Пронзил и сердце девушки, уничтожив ее способность к действию. Она стояла на ступенях, ведущих с первого карниза, не в силах заставить себя сделать следующий шаг.

Клубящийся внизу мрак был полон образов несчастных животных и оскаленных зубов. Она дрожала, широко раскрыв глаза, пытаясь разглядеть, что кроется в темноте за вуалью мрака. Ей казалось, что в любой момент из тьмы могут появиться щупальца, схватить и увлечь за собой туда, где она уже никогда не увидит сияния солнца. Даже лампа в руке дяди не могла разогнать окружающий мрак. На плечо девушки легла рука.

— Будь осторожна, милая. — Дядя Бол отвел ее от края ступеньки. — Не вставай на край, камень древний и может не выдержать даже тебя. Старайся идти вдоль стены.

Элена, вся дрожа, отступила от края.

Эр'рил стоял на четыре ступеньки ниже, держа в руке меч, направленный в темноту. Мерцающий свет лампы отбрасывал пляшущие тени на лицо воина, глаза казались запавшими, а губы мертвыми. Элена содрогнулась от вида страшного лика, но вот лампа перестала мерцать, и его лицо приобрело нормальный цвет, в глазах застыло напряженное внимание.

Он перехватил ее взгляд.

— Мы должны идти быстро, если хотим догнать воришку, — сказал он.

Дядя Бол кивнул, Эр'рил взмахнул мечом и шагнул вперед, в темноту.

— Дядя, — прошептала Элена, стараясь держаться поближе к лампе, — если гоблины хотели, чтобы мы шли именно сюда, как сказал Эр'рил, то зачем им это нужно?

Она почувствовала, как страх, несмотря на все попытки скрыть его, вырывается наружу.

После всех событий, произошедших после того, как вчера зашло солнце, она подозревала, что уже знает ответ на этот вопрос. Тревога в глазах дяди только подтвердила это. Гоблины хотели заполучить именно ее.

Однако он стал это отрицать.

— Милая, мы не можем прочитать мысли лишенных солнца существ. Скорее всего, это их обычные проделки. Гоблины славятся любовью к воровству и другим безобразиям.

И хотя Элена не поверила словам дяди, она кивнула: зачем зря расстраивать старика? С трудом проглотив застрявший в горле комок, она даже слабо улыбнулась ему.

Дядя легко подтолкнул ее идти за воином. Эр'рил спускался вниз по ступенькам, находясь на самом краю круга света. Здесь, на границе света и тени, он остановился. Воин повернулся к ним, и на его обычно спокойном лице появилось удивление. Однако он смотрел не на них, а куда-то за спину Элены:

— Что-то к нам приближается.

Его слова вновь разбудили страх, задремавший было в груди девушки.

Они с дядей резко обернулись. В темноте появилась сияющая искра. Она медленно раскачивалась, словно что-то искала.

— Кто… — начал дядя Бол.

Эр'рил зашипел на него и заставил умолкнуть.

Пятно света перестало перемещаться и застыло на месте, а затем двинулось к ним.

Эр'рил, словно призрак, проскользнул мимо Элены, мягко переведя ее себе за спину. Все трое приникли к стене. Спрятавшись между двумя мужчинами, девушка испуганно сжалась. Какие еще новые ужасы им предстоят?

Пятно света стремительно приближалось. И… Элена ахнула, но не от ужаса, а от благоговения! Широко раскинув крылья, к ним летела птица, излучавшая свет, подобный солнечному. По мере того как она приближалась, девушка стала различать тонкие оттенки розового и медно-красного. Птица зависла над ними, слегка покачивая крыльями в потоке воздуха. Глаза, подобные пылающим углям, внимательно изучали трех людей, прижавшихся к стене.

— Поразительно! — пробормотал дядя Бол. — Я думал, что этих птиц больше не осталось на нашей земле.

— Это какая-то редкая пещерная птица? — спросил Эр'рил.

— Нет, обитает на открытом пространстве. Но она может удивительным образом ловить лунный свет своими перьями и удерживать его, чтобы прогнать тьму ночи.

— За долгие столетия своих скитаний мне не доводилось видеть таких птиц.

— Они жили задолго до твоего времени, Эр'рил. Когда на свет еще не появились твои предки.

— Так что же это за существо, дядя? — спросила Элена.

Ее страх исчез. Мужчины позволили ей пройти между ними и приблизиться к парящей в воздухе птице. Элена остановилась на ступеньке, но не у самого края, помня предупреждение дяди.

— Я думаю, это лунный сокол. Я читал о них только в самых древних пергаментах. — Голос дяди стал задумчивым, словно он погрузился в глубокие воспоминания. — Это существо описывается в текстах как самое благородное и бесстрашное. Оно всегда сражается с любыми проявлениями зла.

Дядя продолжал что-то говорить, но Элена его уже не слушала. Лунный сокол! Ее так привлекла его красота, что она протянула к нему руку. Если бы у нее была хотя бы корочка хлеба, она могла бы приманить птицу, как уток на запруде возле Мейпл Корнер. Или кусочек мяса — судя по острым клюву и когтям, это была охотничья птица. Вот только на что она охотится здесь, в темной пещере?

Элена потянулась к птице. Сокол повернулся в воздухе и подлетел к ней. Лунный свет засиял ярче, птица замахала крыльями и поднялась выше. Элена вытянула руку вверх, почти касаясь сокола, и ее пальцы озарил лазурный свет. Элена тихонько запела, стараясь успокоить его и уговорить не бояться.

— Осторожно, Элена, — предупредил дядя.

Теперь вся рука Элены купалась в лунном свете. От удовольствия она забыла о страхе, как вдруг сокол заклекотал. Казалось, он был уже готов опуститься на протянутую руку, но кисть вдруг исчезла.

Ее просто не было!

Из горла девушки вырвался крик. Она словно повторила клекот сокола. Птица взмыла вверх. Элена уже не смотрела на сокола, ее внимание переключилось на правую руку. За запястьем она видела лишь черноту, словно мрак поглотил кисть.

Она в ужасе опустила руку, ожидая увидеть поток крови и ощутить боль. Но стоило ей поднести руку к груди, как ладонь появилась снова.

Элена застонала. Кожа на руке стала яркой, как лампа в руках дяди, она вновь приобрела рубиновый цвет, по ее поверхности метались темно-красные водовороты.

Только не это! Девушка зарыдала, протянула руку к дяде, словно умоляя, чтобы он сделал ее прежней. И в этот момент крылатый хищник прочертил лунный след и приземлился на кроваво-красную ладонь. От неожиданности Элена опустила руку, но, прежде чем взлететь, сокол вонзил черные когти в ладонь и пробил кожу. Вокруг мощных когтей появились капли крови. Девушка подняла руку, и сокол разжал когти. Теперь он сиял серебром в свете лампы. Птица была настолько красива, что на миг Элена позабыла обо всем.

Сокол склонял голову то на одну сторону, то на другую, словно изучал ее пальцы. Элена испугалась, что он собирается клюнуть в палец, однако сокол лишь наклонил голову и потер перья о дрожащую руку.

Наконец он удовлетворенно поднял голову, широко расправил крылья, издал триумфальный крик, и от его перьев по пещере начал волнами распространяться еще более яркий свет.

— Что говорится об этом в ваших древних текстах? — поинтересовался Эр'рил у Бола, кивнув на сокола, устроившегося на запястье девушки.

Птица совершенно успокоилась и принялась чистить перья изогнутым клювом. Эр'рил и сам не знал, что его тревожит больше — поведение птицы или растущее могущество ведьмы. Его взгляд возвращался к красной руке Элены. Он принял на веру слова Бола о наследственных способностях его племянницы, но доказательства его потрясли.

— Как я уже говорил, — хмуро ответил Бол, заставив воина отвести взгляд от руки девушки, — в свитках выражены диаметрально противоположные точки зрения относительно лунных соколов — от самых светлых до самых темных.

— А ее рука? Я слышал, что магам необходимо солнце для восстановления сил. Как она умудрилась вернуть Розу под землей?

Бол почесал за ухом:

— Возможно, дело в свете, который испускает птица.

— Лунный свет?

— Однажды я читал текст, написанный давно умершим алхимиком, где утверждалось, что лунный свет — это просто отраженный свет солнца. Естественно, алхимика сожгли за святотатство. — Бол возмущенно взмахнул рукой. — Но вопрос остался.

Мужчины посмотрели на сокола.

— Могу я… оставить его себе? — спросила Элена, и в глазах девушки загорелся серебристый огонь — отражение сияния волшебного сокола.

— Это свободолюбивая птица, — ответил Бол. — Не думаю, что кто-то вообще способен ее контролировать. Сокол сам принимает решение и по какой-то причине выбрал тебя.

— Как ты думаешь, он останется со мной?

Бол пожал плечами:

— Кто знает? Но боюсь, милая, что птица испугалась темных коридоров. Возможно, она залетела в туннель, чтобы избежать бури, а потом заблудилась. Наверное, как только мы выйдем из пещеры, она улетит.

Эр'рил повернулся к ним спиной, чтобы лучше рассмотреть темную лестницу. Хватит болтать о заблудившейся птице. Ее появление ничего не меняет — им необходимо вернуть амулет. Вороватый гоблин мог за это время уйти далеко, как его теперь искать в лабиринте? Дальнейшее преследование становилось бесполезным, но Эр'рил не мог оставить все как есть. Амулет, один из двух существовавших в мире, доверен ему Братством как знак уважения к его семье… и за его жертву. Ощущалось легкое жжение в том месте, где должна была начинаться правая рука. Снова нахлынули воспоминания, он закрыл глаза. Цена за амулет была высокой.

Содрогнувшись, Эр'рил открыл глаза и поднял меч. Нет, он не оставит амулет трусливым шипящим существам.

— Нам нужно идти дальше. След остывает.

Бол кивнул и поднял лампу, стоявшую на ступеньках.

— Зато у нас появился второй источник света, — заметил он, подняв лампу и кивая на лунного сокола. — Возможно, теперь будет легче идти по следу.

— Если мы промедлим еще немного, то нам не поможет и полуденное солнце.

Эр'рил развернулся и стал решительно спускаться вниз. Сапоги застучали по ступеням, за воином последовали остальные. И хотя Эр'рил сожалел о потерянном из-за птицы времени, Бол оказался прав. Стало значительно светлее, и они могли идти быстрее благодаря тому, что лучше видели, куда ставить ноги. Кроме того, свет показывал маленькие следы босых ног, отпечатавшиеся на тонком слое глины.

Эр'рил показал мечом на следы, но не стал ничего говорить. Бол кивнул. Все шли молча. Теперь у них имелось доказательство, что они преследуют не фантом, а существо из плоти и крови. Они быстро спускались вниз, воздух становился все более влажным, появился туман. Скоро Эр'рил почувствовал, что дышать становится все труднее, казалось, воздух теперь нужно откусывать и проглатывать.

— Вы уверены… что не существует… другого способа… открыть магические стены… А'лоа Глен, — задыхаясь, прошептал Бол. — Так ли нужен этот амулет? Быть может, магия Элены…

— Нет! Это должен сделать я… — резко возразил Эр'рил. — Амулет нам необходим.

— Я не хочу творить магию, — заявила Элена, поддерживая Эр'рила.

В ее голосе послышалось отвращение.

Дядя Бол погладил ее по голове, пытаясь успокоить, но птица пронзительно закричала, черные глаза сокола уставились на пальцы Бола. Старик тут же отдернул руку.

— Похоже, я остался в меньшинстве, — пробормотал Бол.

Эр'рил ускорил шаг, опасаясь, что они могут окончательно потерять след гоблина. Однако он спешил еще и по другой причине. Со временем старик может убедить его прекратить преследование. Он уже задумался над словами Бола. Возможно, существуют и другие способы проникновения в потерянный город. Не исключено, что магия Элены способна пробить волшебную вуаль, скрывающую А'лоа Глен. Может быть, амулет им и не нужен.

Быстро шагая по ступенькам, Эр'рил так сжал рукоять меча, что у него заболела кисть. Нет! Амулет принадлежит только ему!

— Не так быстро, Эр'рил, мои ноги уже не так резвы. — В словах Бола слышалось напряжение, дыхание с хрипом вырывалось из груди. — Эти камни скользкие, как спина саламандры.

Эр'рил пошел медленнее. И не только из-за просьбы старика — он увидел, что лестница заканчивается. Они добрались до самого дна пропасти.

Воин поднял руку, останавливая спутников, чтобы проверить, нет ли впереди опасности. Он прижался спиной к стене и следующие несколько шагов крался вперед, держа меч наготове и вглядываясь в темноту.

У основания лестницы открылось обширное пространство, заваленное грудами мусора, между которыми вилась узкая тропинка. Дальше сгущался мрак, Эр'рил едва различал стену вдали. Возможно, там находится вход в другой туннель? Так или нет, но иного пути не было. За спиной послышались шаги. Стало светлее — спутники нарушили его приказ и подошли поближе.

Бол остановился у плеча Эр'рила.

— Как будем двигаться дальше? — прошептал он.

Эр'рил с трудом удержался от резкого замечания. Почему они не подождали его на ступеньках? Он молчал, вглядываясь в темноту, где, возможно, находился вход в туннель. Теперь, когда лампа Бола находилась ближе, Эр'рил смог разглядеть просвет в скалах.

Да, это было начало туннеля, но эта трещина не имела ничего общего с коридорами старой школы, высеченными в скале людьми. Естественная расщелина высотой в два человеческих роста, постепенно расширяющаяся книзу. Вдруг он заметил движение возле нее.

Эр'рил напрягся.

Маленькая темная фигурка миновала последнюю часть узкой тропинки, но замешкалась перед входом в туннель. Эр'рил почувствовал, что гоблин смотрит на него и смеется. Затем фигурка скрылась в туннеле.

— Быстрее! — властно сказал Эр'рил. — Мы уже рядом! Но будьте внимательны. Я не доверяю гоблинам.

Элена позволила соколу перебраться к ней на плечо. Когти пробили тонкую ткань платья и коснулись кожи, словно птица не могла допустить, чтобы между ними оставалась хоть какая-то преграда. Голова поворачивалась из стороны в сторону, словно сокол понял предупреждение воина и следил за появлением возможного врага.

Эр'рил повел их за собой по узкой тропинке. Тяжелые сапоги громко стучали по камням. Бол осторожно подтолкнул Элену вперед, стараясь держать руки подальше от клюва сокола. Она с тревогой заметила, что дыхание дяди стало хриплым и прерывистым, — девушка и сама с трудом глотала тяжелый влажный воздух. Элена посмотрела на дядю, и тот слабо улыбнулся ей в ответ. Его лицо приобрело пепельно-серый оттенок, оставалось надеяться, что это из-за тусклого света лампы.

— Мы не должны отставать от него. — Бол кивнул Элене, чтобы она шла вперед, показывая, что сам будет прикрывать им спину.

Элена поспешила вдогонку за удаляющимся воином, который быстро шагал впереди. Теперь, когда они могли не опасаться невидимых препятствий, можно было не соблюдать осторожность. Чтобы не отстать от Эр'рила, девушка почти перешла на бег.

Оглянувшись через плечо, она увидела, что дядя отстает все сильнее. Он шел, слегка согнувшись, постоянно вытирая ладонью лоб. Ей показалось, что его рука дрожит. Может быть, нужно попросить Эр'рила, чтобы он немного замедлил шаг. Пока Элена набиралась мужества, чтобы заговорить, воин поднял руку.

Она с облегчением увидела, что он собирается сделать небольшую остановку, и подошла к нему.

— Мой дядя… — начала она, показывая назад и с удивлением обнаружив, что и сама задыхается, — ему необходим отдых.

Воин что-то невнятно пробурчал в ответ, внимательно изучая группу крупных камней, лежащих грудой, словно яйца дракона, у них на пути.

— Оставайся здесь, — бросил он и зашагал к валунам.

Элена остановилась, переминаясь с ноги на ногу. Потом обернулась: дядя Бол заметно отставал, прижимая руку к левому боку. Он зашагал еще медленнее, когда заметил, что внучка остановилась. Она нахмурилась и осторожно двинулась вслед за воином.

Должно быть, он услышал звук ее шагов или заметил приближение света. Эр'рил резко обернулся:

— Послушай, девочка. Ты должна оставаться на месте. Мне нужно проверить валуны на случай засады, и я не хочу, чтобы ты мне мешала, если возникнут неприятности.

— Но там темно. А свет сокола поможет тебе лучше видеть.

Она почувствовала, что слезы вот-вот потекут по ее щекам.

Девушка оглянулась и увидела, что дядя остановился, опираясь на камень. Он уже находился далеко от них.

— Нет, если там окажутся гоблины, твой свет лишь предупредит их о моем появлении. Я пойду один. Возвращайся к дяде.

Она согласно кивнула и расправила плечи, показывая, что ничего не боится. Однако ее нижняя губа предательски слегка дрожала, выдавая страх.

Эр'рил коротко улыбнулся, и жесткие черты его лица слегка смягчились. Она вдруг поняла, что в прошлом он был улыбчивым человеком.

— Мы все боимся, Элена, — сказал он. — Иногда приходится отбросить страх и идти дальше. Не давай ему взять над тобой верх.

— А ты когда-нибудь испытывал страх?

Он долго молча смотрел на нее, а потом пожал плечами. Казалось, его взгляд устремлен куда-то далеко, голос стал совсем тихим:

— С тех пор как потерял брата, я никогда не чувствовал себя в полной безопасности.

— Как и я, — смиренно добавила Элена и коснулась его локтя.

Казалось, эти слова вызвали недоумение Эр'рила, но потом он кивнул:

— Мы найдем его.

— Мне так не хватает Джоака…

— Вряд ли он здесь. Нам нужно двигаться дальше. А теперь помоги дяде: похоже, ему не помешает плечо, на которое он мог бы опереться, — а я пока проверю валуны.

Она кивнула, чувствуя, как проходит дрожь. Эр'рил задумчиво посмотрел на Элену, потом резко повернулся и, подняв меч, направился к груде валунов. Она смотрела, как он исчез за камнем величиной с небольшой домик. Несколько ударов сердца Элена ждала, когда воин появится снова. Все застыло вокруг, лишь тени слегка шевелились между валунами. Там могло спрятаться все, что угодно. Элена сообразила, что вместе с лунным соколом она сияет во мраке пещеры, как звезда. По ее спине пробежал холодок, словно кто-то коснулся сзади шеи. Ей вдруг показалось, что на нее смотрят чьи-то глаза. Элена стала отступать от валунов поближе к дяде.

Кажется, что-то двигалось в тени под валуном, похожим на разрушенный амбар. Как только Элена сделала шаг, все тени тут же переместились, будто полные самых коварных намерений. Может быть, они уже поглотили воина и им было мало? Она пошла быстрее, задела каблуком о камешек и вскрикнула. Нет, это был не камень. Маленькое существо улепетывало от нее, щелкая клешнями. Пещерный краб. Вскоре он скрылся в тени.

Элена начала опасаться появления других обитателей пещеры и поспешила туда, где стоял дядя. Средних размеров валун закрыл его, но свет лампы сиял, как маяк в ночи.

— Дядя Бол, — позвала девушка, обходя валун.

Она увидела дядю в двух шагах впереди и остановилась. Его лампа валялась рядом на боку, а сам он лежал на холодном камне.

На несколько мгновений Элена застыла на месте, затаив дыхание, не в силах пошевелиться. Дядя Бол! Она не могла вынести мысль о потере еще одного члена своей семьи. Элена даже отступила на шаг, словно хотела бежать. Затем увидела, что грудь дяди Бола поднимается и опускается. Он жив, однако сознание покинуло его. От волнения у Элены подогнулись колени, но она удержалась на ногах, а потом опустилась на камень рядом с ним. Сокол от неожиданного движения захлопал крыльями, и лунный свет пролился на дядю Бола.

Элена взяла его руку. Кожа холодная и влажная, щеки бледны, как у покойника. Она стала гладить его руку и бормотать:

— Дядя Бол, очнись. Не оставляй меня здесь одну. Пожалуйста, очнись.

Девушка протянула руку и положила ладонь ему на лоб. Лоб оказался горячим. Кажется, прикосновение прохладной ладони немного помогло ему, он пошевелился, с губ слетел стон, словно вышел пар из кипящего чайника. Но даже этот тихий шелест прозвучал в пещере, как удар грома.

Дядя Бол замотал головой, словно ему привиделся кошмар. Однако ее прикосновение не привело старика в себя. Элена потерла ему щеки, помассировала запястья, но ничего не помогало. Она огляделась по сторонам и всхлипнула. Ей требовалась помощь. Где Эр'рил? Она опасалась его позвать и боялась, что он может не ответить.

Элена прислушалась, не возвращается ли воин за ними, но сумела различить лишь журчание льющейся воды. Быть может, рядом течет ручей? Она осмотрелась. Наверное, ручей находится сразу за тем высоким камнем. А вдруг глоток воды ему поможет? Но можно ли оставлять его одного?

Бол немного успокоился, словно ужасные сны его больше не преследовали, но дыхание оставалось таким напряженным и прерывистым, что она невольно приложила ладонь к собственному горлу. Нет, она не может просто сидеть и смотреть, как он умирает. Ее взгляд метнулся к правой руке, полыхающей всеми оттенками красного цвета.

Сможет ли ее магия помочь дяде? Элена вспомнила своих родителей, объятых пламенем. Нет, она не может так рисковать. Девушка опустила руку. Нужно сходить за водой, решила она. Если она побежит, то сможет быстро вернуться обратно.

И пока страх окончательно не парализовал ее, бросилась на звук журчащей воды. И вновь сокол протестующе закричал, больно вцепившись когтями ей в плечо. Не обращая на это внимания, Элена продолжала бежать.

Ноги быстро несли ее к цели, она знала, что ей нужно преодолеть небольшое расстояние. Именно по этой причине она не сумела вовремя остановиться, увидев, кто поджидает ее возле ручья. Ей пришлось упасть на колени, и она сильно поцарапала их о шершавый камень. От неожиданности крик застрял у нее в груди, а сокол взлетел с плеча и поднялся в воздух.

Ручей находился совсем рядом, но на его берегу устроилось другое существо.

Элена смотрела на мохнатого зверя, который лакал воду, затем поднял голову и уставился на нее. В огромных желтых глазах отражался свет ее сокола. Элена узнала зверя. Она видела, как охотники приносили в город шкуры. Это был волк.

Зверь предупреждающе зарычал, но приближаться не стал, очевидно, опасался ее не меньше, чем она его. Волк немного попятился, хромая на правую переднюю лапу, обмотанную остатками грязной повязки. Она увидела, что одно ухо у него разорвано и покрыто запекшейся кровью.

Элена вспомнила вой, который они слышали раньше, и решила, что тогда выл от боли этот волк.

Они с опаской смотрели друг на друга. Зверь перестал рычать, он стоял на трех лапах, слегка пошатываясь. Элена внимательно осмотрела повязку. Волк не смог бы сделать ее самостоятельно, значит, кто-то о нем позаботился. Девушка знала, что некоторые обитатели леса использовали этих животных на охоте. Выходит, у него есть хозяин?

Элена поняла, что волк не собирается вцепиться ей в горло, и облегченно вздохнула. Элена уже решила было уйти, но потом передумала. Страх подталкивал ее к бегству, но она вспомнила слова воина, который советовал контролировать свой страх. Возможно, волк, как и ее дядя, нуждается в помощи.

Тут ей в голову пришла другая мысль. А вдруг чувствительный нос волка поможет им выбраться отсюда! Девушка представила себе ослабевшего дядю. Они должны как можно быстрее оказаться на поверхности. Если она сумеет приручить волка…

Элена решила рискнуть. Прикусив губу, приблизилась к ручью, набрала в ладони пригоршню воды и протянула волку. Он наверняка поймет, что это мирный жест.

Глаза волка слегка сузились.

Элена заставила себя успокоиться, чтобы руки не дрожали. В этот момент сокол мягко опустился ей на плечо.

Волк посмотрел на птицу, потом перевел взгляд на ладони с водой.

И сделал шаг вперед.

— Ну, иди сюда, мой хороший, — прошептала Элена. — Не бойся.

Волк сделал еще шаг, его нос оказался так близко от пальцев, что Элена ощутила горячее дыхание зверя. Он наклонил голову. Из-за длинных клыков высунулся язык и коснулся воды. Лакая с рук девушки, он все время неотрывно смотрел в глаза Элены. Только теперь она обратила внимание на то, какие странные у волка глаза. Зрачки с небольшим разрезом, и не круглые, как у собаки, а вертикальные, как у кошки.

Она с благоговением смотрела в глаза волка, но тут они метнулись в сторону. Волк отступил на шаг и зарычал.

— Отойди от него, Элена! Немедленно! — Она оглянулась и увидела воина, вышедшего из-за крупного валуна, его меч был угрожающе направлен в сторону мохнатого зверя. — Встань за моей спиной. — И Эр'рил сделал выпад в сторону волка.

Без малейших колебаний Элена встала на пути меча и отвела клинок ладонью.

— Нет!

Когда ее правая рука коснулась меча, ледяная вспышка расцвела на ладони и поглотила меч.

Эр'рил ахнул и выронил холодное, как лед, оружие. Меч упал на камень и разбился на тысячу мелких кусочков.

Взгляд воина остановился на ее лице, гнев в глазах смешался с изумлением.

— Мой меч! — воскликнул он.

— Я не хотела, — тихонько проговорила Элена, пряча правую руку за спиной. Только сейчас она поняла, что уничтожила единственное оружие, которым обладал их маленький отряд. На глазах девушки выступили слезы. — Мне жаль.

У нее за спиной зарычал волк.

Эр'рил схватил ошеломленную девушку и отодвинул в сторону, приготовившись к схватке с огромным зверем. Волк был ранен, а потому у Эр'рила оставался шанс отогнать его пинком ноги или ударом кулака.

Однако волк рычал вовсе не на них. Зверь повернулся к ним спиной и смотрел на темную тропу, по которой он пришел к ручью. Волосы на загривке встали дыбом, из горла исходило низкое рычание.

— Кто-то приближается, — сказала Элена.

Теперь и Эр'рил услышал знакомый шум — шипение.

— Гоблины. — Он потянул Элену за собой.

Волк стал отступать к ним, для этого он даже вошел в мелкий ручей. Элена показала на него.

— Наверное, это они его ранили.

Воин не обращал внимания на слова Элены, он молча подталкивал ее обратно к расселине.

— Нам нужно вернуться к дяде и двигаться дальше. Без оружия у нас нет шансов прорваться. Мы должны их опередить.

— Волк идет за нами, — сказала Элена. — Он защищает нас.

Зверь держался чуть в стороне, в тени валунов. И бесшумно шел за ними.

— Нет, он просто следует за светом.

— На его передней лапе я видела остатки повязки. Возможно, он потерял хозяина.

Девушка была права, но у них не могло быть уверенности — вдруг зверь взбесился и сбежал? Повязка выглядела старой и грязной, очевидно, волк носит ее уже давно. Дикий он или нет, сейчас он не угрожал им, а если их атакуют гоблины, его длинные клыки могут оказаться полезными, возможно, они сумеют выиграть время и сбежать. Поэтому Эр'рил не стал ничего предпринимать — пусть пока идет за ними, если хочет.

Как только Элена в свете лампы увидела дядю, она бросилась к нему и опустилась рядом на колени. Эр'рил присоединился к ней, отметив, что волшебник еще дышит. Он приложил палец к шее старика. Пульс был слабым.

Эр'рил выпрямился и огляделся. После того как они ушли от ручья, шипение прекратилось. Во всяком случае, гоблины не пытались приблизиться.

Элена подняла взгляд на воина.

— Он умрет?

— Я не знаю. Он старый человек.

— Что нам делать?

— Я могу его нести.

Она с сомнением посмотрела на его единственную руку.

— Он легкий, я справлюсь, — понял ее тревогу воин.

Элена кивнула и положила ладонь на грудь дяди. В двойном свете рука переливалась тысячью оттенков красного. Эр'рил вспомнил, какая могучая сила уничтожила его меч. Он едва успел его бросить, в противном случае его руку поглотил бы лед. Элена обладала могущественной магией, но плохо ее контролировала. И все же…

— Существует другой способ помочь ему, — сказал он. — Но это рискованно.

Она просветлела:

— Что нужно сделать?

— Твоя магия.

Надежда потухла в глазах девушки. Она опустила голову.

— Я не могу заставить ее делать то, что хочу.

— Ты помешала мне причинить вред волку.

— Может быть, но я не хотела уничтожать меч. Моя магия неуправляема.

— Во времена моей молодости юные маги постоянно совершали ошибки. У меня был брат, его звали Шоркан. Он получил доступ к магии Чи в таком же возрасте, как и ты. Однажды он сжег нашу кухню, пытаясь при помощи волшебства растопить очаг.

— Но со временем он научился контролировать свою магию, верно?

Эр'рил кивнул:

— Практика и тренировка — и он стал великим магом.

— А кто будет учить меня?

Эр'рил опустился на колени рядом с ней:

— Я был стражем брата.

— И что это значит?

— Я его защищал. У каждого мага был человек, который помогал ему при работе с магией. Я находился рядом с Шорканом, пока он учился, и мне не раз удавалось выручать его из неприятных положений. Мы, стражи, не владеем высокой магией, но знаем, как контролировать дар, как управлять потоками силы. Мы учились этому, чтобы помогать своим магам. — Эр'рил слегка поморщился, взяв красную руку Элены. — Возможно, я сумею тебе помочь.

— Правда?

— Я попытаюсь. Чтобы помочь дяде, тебе вовсе не нужно искусно владеть магией.

— А это его спасет?

— Не знаю. Я не в силах научить тебя истинному исцелению — это выходит за рамки моих возможностей. Однако могу показать, как передать каплю твоей магии дяде. Это поддержит его дух, не исключено, что его состояние улучшится и он придет в себя.

Элена с сомнением посмотрела на Эр'рила.

— А если что-то пойдет не так?

— Тогда он умрет.

Элена испуганно распахнула глаза. Некоторое время она молчала, обхватив себя руками. Наконец заговорила:

— Но дядя все равно умрет, если я ничего не попытаюсь сделать.

Эр'рил кивнул, на него произвела впечатление сила характера девушки. Она рассматривала красные вихри на своей правой ладони, рука слегка дрожала, но решимость в глазах не померкла.

Стиснув зубы, Элена посмотрела на Эр'рила. И он впервые увидел лицо женщины, которой она станет. Блестящие зеленые глаза, рыжие волосы, волевой рот. Она станет женщиной поразительной красоты — если проживет достаточно долго.

— Покажи, что я должна сделать, — сказала девушка.

Он жестом поманил Элену к себе:

— Для этого потребуется кровь.

Она слегка отшатнулась.

— Не бойся, это малая магия. Нужна лишь капля крови. — Эр'рил показал на кинжал, висевший в ножнах на поясе Элены, тот, что дал ей дядя.

Элена неохотно вытащила кинжал из ножен, и серебристое лезвие, как осколок луны, засияло в свете сокола.

— Дай мне его, — сказал Эр'рил.

Девушка с радостью избавилась от оружия.

Эр'рил взял руку старика и положил себе на колено. Затем осторожно уколол большой палец Бола — появилась капелька крови, похожая на бордовую жемчужину. Затем вернул кинжал Элене.

— Ты должна сделать то же самое.

Девушка поморщилась, но сжала рукоять кинжала. Выражение ее лица напомнило Эр'рилу маленького мальчика, принесенного в жертву, чтобы создать Кровавый Дневник, он с таким же страхом и недоумением смотрел на свою окровавленную руку. Эр'рил взглянул на девушку и мысленно вознес молитву — пусть ее не постигнет судьба юного мага.

— Ты должна. Твой дядя сделал первый надрез, кинжал уже знает твою кровь. Сейчас ты должна сделать это сама.

Она кивнула, с усилием разжала кулак и твердой рукой поднесла острие к красному большому пальцу.

— Нужна всего лишь царапина. Слишком много крови будет трудно контролировать.

Элена глубоко вдохнула, бросила быстрый взгляд на Эр'рила и кольнула себя в палец кончиком кинжала. Эр'рил отметил, что девушке удалось контролировать свои движения и она не сделала надрез слишком глубоким. Затем она аккуратно убрала кинжал в ножны, словно только что отрезала ломоть хлеба. Элена не спускала глаз с большого пальца, из которого сочилась тонкая струйка крови.

— Хорошая девочка. А теперь приложи свой палец к пальцу дяди. — Элена потянулась рукой к дяде, но Эр'рил задержал ее: — Когда ты войдешь в контакт, то почувствуешь… его.

— Почувствую?

Он наморщил лоб. Как описать то, что ему самому не приходилось испытывать?

— Мой брат однажды рассказывал мне, что ты вдруг становишься другим человеком. Тебе не дано узнать его мыслей, но ты вдруг понимаешь, каково быть этим человеком.

Ее глаза сузились то ли от тревоги, то ли от сомнений.

— И что мне делать потом?

— Как только ты ощутишь, что связь установилась, должно пройти не более одного биения сердца, а потом нужно разорвать контакт — убрать палец. Чем дольше вы будете связаны между собой, тем больше твоей магии перейдет в дядю. Но ты не должна допустить, чтобы в него вошло слишком много.

— Но разве дядя Бол от этого не поправится быстрее?

— Нет. Это дикая магия, а не контролируемое заклинание. Лишь избранные — такие, как ты, — способны оставаться сосудом, сдерживающим такую силу. Мы можем рискнуть лишь каплей.

— А если я дам ему больше?

— Ты помнишь, что случилось с моим мечом?

Элена представила себе меч, покрытый таким холодным льдом, что железо стало хрупким, потом посмотрела на распростертого на каменном полу дядю. Нет, она не допустит, чтобы с ним произошло нечто похожее.

Она все еще стояла рядом с дядей на коленях, ей было страшно причинить вред еще одному члену своей семьи. Краем глаза она заметила волка, притаившегося в тени ближайшего валуна. Янтарные глаза пылали в темноте, в них отражался идущий от сокола свет. Воин приблизил руку дяди Бола к ней.

Она закрыла глаза и глубоко вдохнула, заставляя себя успокоиться. Открыв глаза, Элена посмотрела в лицо дяди. Сколько замечательных историй он рассказывал ей, сидя у камина! А теперь она сама оказалась персонажем одной из его историй. И он нуждался в ее помощи.

Элена вдруг поняла, как сильно дядя был похож на ее мать — такие же скулы, такой же разрез глаз. А его нос, более широкий, чем у матери, ничем не отличался от носа брата Джоака. Лицо дяди Бола отражало многие черты ее семьи. И в ее сердце появилась надежда. Если она сумеет его спасти, то в какой-то мере поможет каждому из них.

Она повернулась к воину. Он стер слезу с ее щеки, девушка оттолкнула его руку:

— Я готова.

Продолжая держать руку дяди Бола, Эр'рил напомнил:

— Всего одна капля.

Со вздохом, больше похожим на стон, она прижала свой большой палец к ранке на пальце дяди.

В первый момент ничего не произошло, и она едва не закричала от облегчения и разочарования. А потом Элена ощутила, как какая-то часть ее сознания входит через ранку в дядю. Она продолжала смотреть собственными глазами, видела, как от ее прикосновения напряглось тело дяди Бола, ощутила, как с удивленным криком взлетел с ее плеча сокол и уселся на камень. И одновременно она почувствовала, как борода щекочет ей шею, как болят суставы и напряжены мышцы. И еще холод камня под спиной — словно сама лежала на месте дяди.

Но еще сильнее она ощутила, как напряженно бьется ее сердце: неровно и неуверенно. Элена даже не знала, кому оно принадлежит — ей или дяде. Она потерялась между двумя телами. Граница между своим и его восприятием стала размытой.

Предупреждение Эр'рила заставило Элену оторвать большой палец от пальца дяди. И как только контакт был разорван, она вернулась в собственное тело. Девушка тряхнула головой, чтобы окончательно рассеять наваждение, и бессильно опустилась на камень, чувствуя себя очень маленькой и одинокой.

Между тем дядя застонал и попытался сесть, поднял дрожащую руку ко лбу и спросил:

— Что произошло? Я заснул?

Теперь он выглядел гораздо лучше. Щеки порозовели, дыхание стало свободным. Однако Элена понимала, что он не мог исцелиться. Она чувствовала его сердце.

Она обняла его, но не сумела ничего сказать. Эр'рил рассказал, что произошло, пока он был без сознания.

Когда воин замолчал, дядя Бол взял Элену за плечи и внимательно посмотрел на нее.

— Ты спасла меня при помощи своей магии. Я как будто помолодел на десять лет и готов сразиться с целым отрядом гоблинов.

Улыбка дяди была заразительной, и девушка смущенно улыбнулась в ответ.

— Вот видишь, я же говорил, что в тебе есть сила тети Филы.

Он крепко обнял племянницу, и Элена прислушалась к биению его сердца. Она вспомнила, с каким напряжением давался ему каждый удар. С каждым новым биением Элена боялась, что оно может стать последним.

Какая польза от такой магии? Как она может спасти мир, если не в силах исцелить даже собственного старого дядю? На нее вдруг навалилась усталость. Девушка не спала почти двое суток.

И тут они вновь услышали шипение, сердитое и требовательное, — каменные гоблины напомнили о себе. Дядя помог Элене подняться на ноги. Когда же она сможет отдохнуть?

— Нам нужно торопиться, — сказал Эр'рил. — Гоблины теряют терпение, да и след остывает.

Элена побрела за воином, но с трудом передвигала ноги, словно все ее тело наполнилось песком. Лунный сокол взлетел с камня и снова устроился на ее плече. Краем глаза Элена заметила, что и волк продолжает идти за ними, оставаясь в тени. Почему эти существа ей доверяют?

Она посмотрела на свою рубиновую руку: рана на большом пальце исчезла.

Какой же неизвестный дух даровал ей магию? Почему и дух ей доверяет? Она была лишь дочкой фермера, почему все эти существа находят в ней какую-то силу?

Неожиданно по ее щекам потекли слезы, но она стерла их прежде, чем кто-то успел заметить, что она плачет. Элена не хотела взваливать на свои плечи такое бремя. Она проглотила слезы. Неужели нет человека, который мог бы взять ее ношу на себя?

Девушка посмотрела на широкую спину Эр'рила, шагавшего впереди. Ее защитник, страж, как он себя назвал. В глубине души Элена знала, что она сама должна нести свое бремя, но, возможно, она не обязана это делать одна. От этой мысли слезы моментально высохли. Может быть, есть те, на кого она сумеет опереться, кому сможет довериться?

— Мой защитник, — прошептала она, чтобы почувствовать на языке это слово.

 

ГЛАВА 27

Крал передал сверкающий зеленый камень Тол'чаку и вытер кровь с пальцев о штаны. Странное шипение начало стихать, а потом и вовсе исчезло. Наступившая тишина напоминала спокойствие в жарком душном воздухе перед летней грозой. Он предоставил огру изучать камень элв'ина, а сам двинулся дальше вдоль осыпающейся каменной стены.

Зеленоватое сияние маленького самоцвета озарило темный проход, придавая его стенам диковинный блеск. Потолок был покрыт мхом и какими-то наростами, а пол усеивали древние камни, рассыпающиеся в пыль под его сапогами.

Крал отвел в сторону корень, который пытался вцепиться в бороду, наклонил голову и свернул за угол. Тол'чак со светящимся камнем в руках последовал за ним. Коридор заканчивался перед большим залом. Крал знаком попросил огра подождать.

Он снял с пояса топор и, крепко сжимая рукоять, осторожно двинулся дальше. Зеленоватый свет освещал засохшую кровь на лезвии топора. Она отливала пурпурно-черным, словно синяк на блестящем железе. Крал стиснул зубы, вспомнив о своем бесчестье, о лжи, слетевшей с его языка. Он еще крепче сжал топор. Быть может, свежая кровь поможет смыть мерзость с его оружия и сердца.

Горец подошел ко входу в большой зал и остановился, прижавшись спиной к стене коридора. Потом осторожно заглянул внутрь. Куполообразный потолок уходил в темноту, древние фрески на стенах рассказывали о давно ушедших временах. Возможно, этот зал служил местом встреч: в стенах Крал заметил множество туннелей, уходящих в разные стороны. Зал был настолько большим, что даже яркое сияние зеленого камня не могло рассеять мрак у противоположной стены.

Крал остановился, стараясь отыскать следы элв'ина, он понимал, что необычный незнакомец должен находиться где-то рядом, если его сияющий камень откатился к ним, но та часть зала, которую Крал мог видеть, оставалась пустой. Может быть, элв'ин прячется где-то в тени, там, куда не достает свет. Крал жестом подозвал к себе Тол'чака с камнем, чтобы лучше осмотреть пространство.

Когти огра громко заскребли по каменному полу. Они вместе вошли в зал.

— Я ощущаю странный запах, — сказал Тол'чак.

Огр приподнял нос, ноздри широко раздувались.

Крал остановился и оглядел зал. И заметил темное пятно на сером полу. Он указал на него рукой.

— Кровь.

Они подошли поближе, но огр продолжал осматривать стены, пол его не особо интересовал. Крал предоставил ему нести дозор, а сам опустился на колени, чтобы убедиться, что это и в самом деле кровь. Он коснулся пальцем пятна и поднес его к носу. Пахло мускусом и железом. Влажный след уходил в дальнюю темную часть зала.

— Кровь все еще теплая, — заметил Крал, вставая. — Должно быть, Мерик где-то совсем рядом.

Казалось, огр не обращает на него внимания.

— Запах становится сильнее, — предупредил он.

Крал фыркнул. Он ощущал лишь запах пыли и плесени. Горец нетерпеливо показал на кровавый след.

Они двинулись по нему в темноту. Через пять шагов Крал понял, почему свет камня не мог разогнать мрак у дальней стены зала: дальней стены попросту не было. Там не было ничего, словно какой-то чудовищный бог ударом огромного топора отсек заднюю стену — впереди зияла глубокая пропасть.

Крал подошел к краю бездны. Кровавый след привел сюда, а потом уходил вниз. Горец еще раз взглянул на след. Неужели раненый Мерик полз сюда, рассчитывая найти спасение внизу, или его залитое кровью тело просто притащили к пропасти и сбросили вниз? И кто мог на него напасть?

— Они идут, — прошипел Тол'чак. — Запах!

Крал наконец тоже почувствовал странный запах. Он словно получил удар в нос. Пахло гниющими ранами. Крал поднял топор.

— Что это? — спросил он.

— Это они! — Огр поднял коготь и обвел им зал.

Из всех туннелей появились глаза — точно сотни разгневанных алых звезд, — и в них отражался свет.

Потом раздалось шипение.

Крал отступил, каблук его сапога зацепился за трещину в каменном полу.

В следующий миг шипение рванулось к ним — звери выскакивали из туннелей.

Рокингем потер затекшие запястья и шею. В груди смешались гнев и облегчение.

— А я уж подумал, что вы оставили меня волкам на съедение, — мрачно сказал он.

Ни'лан разрезала веревки ножом. Она все еще не доверяла ему.

— Я бы с тобой так не поступила. Кроме того, нам нужны лошади.

Она взяла поводья Дымки и жеребца Эр'рила.

Боевой конь Крала бросил на нее свирепый взгляд.

Продолжая массировать мышцы рук, Рокингем изучал спутника Ни'лан. Тот был таким же высоким, как он сам, и столь же худым. Длинные каштановые волосы свободно спадали на плечи, а не были связаны в хвост, как принято у обитателей здешних мест. Чужестранец. Рокингем сразу обратил внимание на резкие черты лица незнакомца и его пристальный взгляд. На нем был кожаный плащ охотника, серые штаны и куртка. Необычная одежда для здешних мест.

— Кто твой друг? — спросил Рокингем у Ни'лан.

Ни'лан проверила сохранность их припасов и вытерла рукой лоб, убрав пряди выбившихся волос.

— Крал помогает ему найти пропавшего спутника.

Незнакомец молчал, словно старался раствориться в темноте. Рокингем продолжал на него смотреть.

— Как тебя зовут, друг? — спросил он.

— Могвид. — В голосе отчетливо прозвучала тревога.

— Ты ведь не из этих мест, не так ли?

Могвид покачал головой.

— И откуда же ты?

Могвид не ответил.

Рокингем сразу понял, что тот пытается придумать себе историю. У этого человека были тайны. Солдату это понравилось. На того, кому есть что скрывать, легко оказывать давление — если только удастся выведать его тайну.

— Я… я пришел с юга, — наконец ответил Могвид.

Рокингем кивнул, хотя не поверил ни единому слову. Похоже, и Ни'лан поняла, что Могвид лжет, поскольку бросила на него подозрительный взгляд.

Что этот человек делал в ночном лесу? Чего он хочет? Сокровенные желания — ключ к душе. И если он сумеет о них узнать…

Пока Рокингем изучал Могвида, незнакомец вдруг напрягся и присел. А через мгновение лошади начали возбужденно ржать. Конь Крала ударил по земле подкованным копытом.

И тут Рокингем и Ни'лан услышали то, что встревожило лошадей. Со стороны дома Бола к ним приближалось хлопанье тяжелых крыльев. Они сразу поняли, какая серьезная опасность им грозит.

— Должно быть, они не нашли девчонку, — сказал Рокингем.

— Торопитесь! — нетерпеливо сказала Ни'лан. — Пещера недалеко отсюда. Скал'туму в нее не войти, она слишком мала для него. Там мы будем в безопасности. Крал уже внутри.

Должно быть, Могвид знал про убежище, о котором сказала Ни'лан, он схватил ее за рукав:

— Нет, там опасно. Мой брат…

— Верь нам, — сказал Рокингем, поймав поводья серой кобылы, которые бросила ему Ни'лан. — Ничто в пещере не может быть ужаснее тварей, которые сейчас нас преследуют.

Могвид колебался, он озирался по сторонам, словно искал пути к бегству. «Он похож на испуганного оленя», — подумал Рокингем.

Ни'лан повернулась к нему и высвободила рукав:

— Тебя это не касается, Могвид. Они ищут нас. Если ты убежишь, они не станут тебя преследовать.

Ни'лан вскочила в седло жеребца, а Могвид затравленно оглядывался вокруг. В странных янтарных глазах метался страх.

— Я знаю, кто ты такой, Могвид. Ты из Западных Пределов, как и я. Но ты не человек. Твои глаза говорят о том, о чем молчит язык. Ты си'лура.

Рокингем был поражен.

— Меняющий форму! — крикнул он и отпрянул от оборотня.

Теперь он знал секрет незнакомца. Рокингем поспешно вскочил в седло, чтобы оказаться как можно дальше от этого жуткого существа из легенд.

— Си'лура, — продолжала Ни'лан, — тебе же легко спрятаться в лесу. Превратись в любого зверя и затеряйся среди деревьев. Это не твое сражение.

— Нет, — возразил Могвид, который испугался еще больше. — Ты не знаешь. Я не могу изменить форму! Я в ловушке этого тела.

Слова Могвида удивили Ни'лан. Она повернулась к си'луре, и ее брови поползли вверх. Шум крыльев стал громче. Ни'лан протянула руку Могвиду.

— Тогда садись, мы не можем ждать.

Могвид шагнул в сторону и остановился. Когда Ни'лан уже собралась убрать руку, он прыгнул вперед и через мгновение оказался в седле за спиной у Ни'лан.

Нифай сразу же пустила жеребца в галоп. Рокингем подумал: не поскакать ли ему в противоположную сторону, обретя свободу? Потом прислушался к шуму крыльев, содрогнулся и, пришпорив кобылу, помчался вслед за Ни'лан. Если его схватят приспешники Темного Властелина, не захватив ведьму, его ждет страшный конец.

Он должен найти проклятую девчонку.

Рокингем смотрел в спину мужчины, сидевшего за Ни'лан. Его первый испуг прошел. Чего бояться оборотня, который не может изменить форму? Он оказался обычным человеком — но человеком с тайной, а значит, им можно манипулировать. Рокингем обязательно воспользуется ключом, раз уж он попал к нему в руки. Быть может, такой союзник поможет ему не только сбежать, но и заручиться благосклонностью Темного Властелина.

Он еще раз пришпорил лошадь, чтобы не отстать от Ни'лан.

Шум крыльев становился все громче.

Если бы у него было время…

Тол'чак знал этих тварей. Племенам огров часто приходилось сталкиваться с ордами каменных гоблинов, которые наводняли нижние пещеры и туннели в горах. Они довольно редко доставляли им серьезные неприятности — обычно гоблины крали яркие предметы, ломали утварь, оскверняли туннели своей вонью и пометом. Тол'чак никогда не слышал, чтобы они пользовались оружием.

Однако сейчас, когда гоблины выскакивали из нескольких туннелей, словно потоки воды, заливающие сухую долину, он увидел, что каждый из них держит в руках небольшой кривой клинок, отливающий зеленым в свете камня элв'ина. По отдельности гоблины не представляли никакой опасности — во всяком случае, для огра или великана горца. Но здесь их собралась огромная толпа.

Тол'чак вспомнил ястреба, которого видел в детстве. Ястреб сделал ошибку — он продолжал преследовать мышь, скрывшуюся в норе. В поле из мыши получился бы отличный ужин, но, натолкнувшись на целую стаю, он сам стал жертвой, когда мелкие зубы сотен мышей вгрызлись в его тело. От могучего ястреба остались лишь кости да изогнутый клюв, даже глазницы опустели. Тол'чак живо представил себе эту картину, когда полчища гоблинов вбежали в пещеру.

Теперь он сам стал тем ястребом.

Крал что-то неразборчиво прорычал и перехватил топор на изготовку.

«Бесполезно», — подумал Тол'чак. И огр сделал единственное, что оставалось в этой ситуации. Он схватил стоявшего рядом горца могучей рукой и прижал к себе. На мгновение тот был ошеломлен и тут же начал сопротивляться, решив, что на него напали. Тол'чак, крепко держащий Крала, прыгнул в черную пропасть.

Нужно отдать должное горцу — он не закричал, а лишь застыл в объятиях огра. Тол'чак ударился плечом о выступ скалы, и его развернуло. Однако огр сумел сохранить равновесие и приземлился на ноги. От мощного удара о каменный карниз огр завалился на бок. Он упал на камень, но постарался сделать так, чтобы его тело не рухнуло сверху на Крала.

Горец откатился в сторону — к облегчению Тол'чака. Крал поднялся на колени и яростно прорычал:

— Что ты сделал, огр?

— Наверху нет надежды. Там только смерть.

На лице Крала появилось разочарование — и тут же исчезло, словно он хотел вступить в смертельную схватку.

— Я сам принимаю решения, — напряженно проговорил он. — Больше так не делай.

— Я… мне жаль. — Тол'чак пожал плечами и сел.

Должно быть, на его грубом лице отразилась боль.

— Ты пострадал.

— Ничего серьезного. У огров толстые кости.

— Ты поступил глупо. — В голосе Крала послышалась тревога. — Прыгать вслепую…

— Я видел… — Его язык сражался с трудностями общего языка. — Я увидел карниз сверху, человек с гор.

Крал с сомнением посмотрел на него.

— Глаза огра лучше проникают в темноту.

Тол'чаку наконец удалось встать, но он слегка покачнулся.

Крал положил руку ему на плечо. В другой руке он по-прежнему сжимал топор. Горец так и не расстался с ним, и Тол'чак не сомневался, что даже смерть не сможет вырвать у него любимое оружие. Топор и человек казались неразделимыми.

Горец молчал, пока огр делал несколько глубоких вздохов и понемногу приходил в себя.

— Я должен принести тебе извинения, — уже более спокойно сказал Крал. — Я обязан тебе жизнью. И я был к тебе несправедлив.

Тол'чак потер ушибленное ребро:

— Люди всегда так поступают.

— Я не повторю этой ошибки, обещаю.

Тол'чак хлопнул его по плечу:

— Тогда я предупрежу тебя перед тем, как столкнуть вниз с утеса.

На лице Крала появилась улыбка:

— Ты необычный огр.

— И даже больше, чем ты думаешь. — Он убрал руку с плеча горца. — Но куда мы пойдем теперь? Я прыгнул… но не подумал, куда прыгать дальше.

Крал поднял сияющий камень, который выпал из пальцев огра после падения. «Хорошо, что он скатился с карниза после нашего прыжка», — подумал Тол'чак.

— Нам в любом случае нужно торопиться. Свет элв'ина слабеет.

Тол'чак обратил внимание на то, что камень, который еще совсем недавно сиял так, что на него было больно смотреть, начал тускнеть.

— Да и гоблины не оставят нас в покое, — добавил Тол'чак.

Он подошел к краю карниза и посмотрел вниз.

— Ты видишь, как отсюда спуститься вниз? — спросил из-за его плеча Крал.

— Я вижу дно пропасти. Но прыгать вниз слишком высоко.

Крал отступил к стене и провел ладонью по камню.

— Скала неровная. Здесь много выступов. Мы можем попытаться спуститься.

Тол'чак повернулся к Кралу:

— Я вижу груду валунов под нами. Если мы сможем до них добраться, то оттуда до дна недалеко.

Крал кивнул. Казалось, он оценивает разные возможности — его взгляд блуждал где-то далеко. Неожиданно он указал топором в дальний конец пропасти.

— Мне кажется, или там мелькает свет?

Тол'чак быстро развернулся и посмотрел в ту сторону, куда показывал горец. Да, там был свет — даже два источника света! Он наблюдал за тем, как они перемещаются. Двойное пламя приблизилось к той же стене, у которой они стояли, только намного ниже, на дне пропасти.

— Гоблины? — спросил Крал.

— Нет, гоблины не любят свет. От него их кровь слабеет.

Тол'чак вспомнил, как племена огров разводили костры в туннелях, чтобы не допустить гоблинов в самые сокровенные части пещер.

— Тогда кто?

— Я не знаю.

— Ты говорил, что глаза огров хорошо видят в темноте. Ты можешь разглядеть какие-то подробности?

— Слишком далеко, — сказал Тол'чак, с напряжением вглядываясь в сторону огней. Он уловил движение теней, но не более того. — Нет, ничего. Слишком… — Огр замолчал.

— Что? — с тревогой спросил Крал.

Огр упреждающе поднял коготь. Странные образы возникли в его голове, однако прикосновение было знакомым: Фардейл. Брат-волк находился внизу и пытался ему что-то сказать:

«Раненый детеныш нуждается в защите. Странный запах оставляет след».

Возникли и другие образы, но их Тол'чак уловить не сумел.

И тут же возник еще один:

«Кровь течет с искрами света».

Тол'чак не понял смысла последнего образа, но волосы у него на затылке встали дыбом.

— Что ты увидел? — нетерпеливо спросил Крал.

— Не видел, чувствовал. Там происходит что-то странное.

— Откуда ты знаешь?

— Друг… брат… там внизу. Он не один.

— Это он тебе говорит?

Тол'чак утвердительно покачал головой.

— Но он далеко. Непонятно.

Оба огонька скрылись в далеком туннеле.

— Мы должны идти за ними, — сказал Тол'чак, и в его голосе Крал уловил тревогу.

— Почему?

— Я… я не знаю, — солгал Тол'чак.

Крал с подозрением нахмурился.

Тол'чаку стало не по себе, но он больше ничего не сказал. Как описать словами тревогу, возникшую в сердце? Тол'чак знал: если сейчас он достанет сердце-камень, тот засияет куда ярче, чем волшебный камешек элв'ина.

Сердце его народа звало Тол'чака вперед.

И он должен был следовать этому зову.

Могвид изо всех сил старался усидеть на крупе мчащейся вперед лошади. Как странно скакать на спине у другого животного! Он никогда не видел ничего подобного. Однажды из безопасной чащобы родного леса они с Фардейлом видели стадо степных лошадей, пасущихся на далеких лугах к северу от Западных Пределов. Жеребцы охраняли кобыл с оленьими глазами. Он не мог себе представить, чтобы этих гордых животных кто-то мог контролировать при помощи кожи и железа.

Какой странный народ живет в этих землях. Неужели они командуют всеми животными? Он вспомнил, как высокий худой человек сказал, что управляет сияющим соколом, а еще как охотники направляли рычащих нюхачей туда, куда им хотелось. Что заставляет людей контролировать других живых существ? У си'луры всегда была возможность принять форму других животных, а мысль о том, чтобы покорить их, казалась им чуждой.

Но если он будет и дальше оставаться в этом теле, то скоро воля человека поглотит его личность, и тогда он начнет понимать. А потом Могвид, как и лошадь под ним, забудет о том, что значит быть свободным. Цепляясь за талию нифай, он молился о том, чтобы этого никогда не произошло.

Неожиданно кобыла споткнулась. Он сильнее прижался к Ни'лан, опасаясь, что силы ног будет недостаточно, чтобы удержаться на спине лошади. Копыта лошади скользили по мокрой палой листве.

— Эта лошадь тебя не сбросит, — сказала Ни'лан, намекая, что ему не следует так сильно сжимать ее тело.

Он немного ослабил хватку, но оставался настороже. Как можно доверять порабощенному животному? Он смотрел во все глаза и изо всех сил прислушивался.

Листва смягчила топот копыт, когда они скакали по очередному склону. Однако Могвид продолжал слышать шум крыльев. Даже его несовершенные человеческие уши говорили о том, что чудовища приближаются.

Должно быть, женщина нифай также это поняла.

— Мы успеем, — сказала она, но Могвиду показалось, что она пытается убедить в этом себя.

Другая лошадь скакала впереди, она несла лишь одного всадника. Кобыла первой оказалась на вершине холма. Рокингем придержал ее и показал рукой вперед.

— Там впереди поляна. Мы направляемся туда? — спросил он. Снова хлынул холодный дождь. — Я не вижу входа в пещеру.

— Да, вход именно там, но он спрятан, — ответила Ни'лан, когда жеребец поравнялся с кобылой и поскакал дальше. — Торопись!

Пара лошадей начала спускаться вниз по склону. Их копыта скользили, мокрые ветки норовили сбросить Могвида на землю. Только крепко зажмурив глаза, он сдерживал крик ужаса. Вновь раздался удар грома, но сердце стучало в его груди едва ли не громче. Когда гром отгремел, Могвид понял, что тихонько скулит.

Он уже лишь чудом удерживался на спине лошади, когда их жуткая скачка прекратилась и Могвид осмелился открыть глаза. Всадники остановились на небольшой поляне. Опасаясь, что лошади вновь начнут безумную скачку, он соскользнул на траву и сделал несколько шагов в сторону.

Ни'лан показала на вход в пещеру, который охраняли корни дуба.

— Вот пещера, — сказала она Рокингему, когда тот остановил рядом с ней кобылу.

— Тихо! — прошипел он, предупреждающе поднимая руку.

Ноги Могвида напряглись. Он был готов бежать.

— Что такое? — прошептала Ни'лан и быстро оглядела поляну.

— Слушай. — Рокингем соскочил на землю, жестом предлагая Ни'лан последовать его примеру.

Могвид напряг слух, но услышал лишь шелест дождя в листве. Даже гром стих. Однако по напряжению в воздухе он чувствовал, что это лишь затишье перед настоящей бурей.

— Я ничего не слышу, — сказала Ни'лан, привязывая лошадей. На ее лице появилось недоумение, а потом глаза нифай широко раскрылись: — Крылья! Их больше не слышно. Бегите!

Рокингем уже бежал.

Но они опоздали. Трое беглецов не успели добраться до входа в пещеру. Две огромные фигуры, широко раскрыв крылья, грузно опустились на землю перед ними. Когти глубоко вошли во влажную почву и оставили за собой борозды, прежде чем чудовища остановились.

Как только Могвид их увидел, он закричал и от ужаса упал на колени. Две пары красных глаз внимательно изучали его. Черные крылья сложились за спиной, и он уловил запах гниющего мяса. Воздух наполнился злобой и ненавистью. Даже в своих самых страшных кошмарах он не мог себе представить таких жутких чудовищ.

— Маленькие мыш-ш-ки, куда вы так торопитес-сь? — прошипело одно чудовище.

Другое хрипло рассмеялось:

— Неужели вы рас-считывали убежать от голодной кош-ш-ки?

У них за спиной от ужаса заржали лошади. Кобыла пыталась вырваться, но не могла порвать веревку, которой была привязана к дереву. Однако жеребец сумел освободиться и поскакал по поляне — его глаза побелели от ужаса.

Один из зверей сделал молниеносный рывок за бегущей лошадью и вонзил когти ей в спину. Через мгновение клыки и когти уже разорвали живот жеребца, на холодную землю полилась кровь. Затем чудовище отпустило жеребца, позволив ему сделать несколько шагов. Внутренности несчастного животного волочились по земле. Скал'тум засмеялся, на его губах закипела кровавая пена. К счастью, чудовище было слишком голодно — в следующий миг оно расправило крылья и набросилось на жеребца. Теперь они уже не видели умирающего скакуна, но услышали его предсмертное ржание. Могвид зажал уши. В этот момент он и сам хотел умереть, чтобы положить конец ужасным звукам.

Наконец отчаянное ржание смолкло, и монстр отступил назад. На земле лежали останки, едва ли напоминающие прекрасное животное, — груда окровавленного мяса, костей и внутренностей.

Могвид прижался лицом к земле, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Через мгновение его вырвало.

Желудок еще не успел успокоиться, как он почувствовал взгляд чудовища на своей спине.

— Хорош-шо, что хотя бы один из вас-с умеет кланяться с-своему господину, — рассмеялось одно из чудовищ.

Когда Могвид поднял лицо, заговорило то чудовище, которое убило лошадь, от крови его морда почернела, лишь белели клыки в страшной пасти.

— Где девуш-ш-ка, которую мы ищем? — Чудовище указало на труп лошади. — Или кто-то из ва-с-с хочет с-стать моим вторым скакуном?

— Мы ничего вам не скажем, псы Темного Властелина, — храбро ответила Ни'лан.

Однако ее слова не смогли успокоить Могвида.

Ближайший зверь зашипел.

Из-за спины Ни'лан быстро заговорил Рокингем:

— Вы меня знаете, о лорды Черной Крови.

Ни'лан повернулась к нему. Ее глаза горели ненавистью. Рокингем не обратил на нее внимания.

— Я скажу вам, где прячется девчонка.

 

ГЛАВА 28

Эр'рил старался не утомлять старика слишком быстрой ходьбой. Если Бол снова потеряет сознание, то они потратят еще больше времени. Поэтому он поддерживал разумный темп, хотя его ноги рвались вперед.

Но когда воин посмотрел на седобородого старика, он понял, что эти тревоги были напрасными. После того как Элена передала ему часть своих сил, Бол выглядел совсем неплохо. Он больше не приволакивал ноги, и его дыхание выровнялось. Эр'рил мог бы даже ускорить шаг, если бы Элена не бросала на дядю тревожные взгляды. Он понимал, что девушку беспокоит энергия, наполнившая ее дядю. Именно этот взгляд и заставил Эр'рила сдерживать себя, пока они направлялись к дальней стене.

Тут Бол стал возмущаться:

— Даже пещерные крабы ползают быстрее, чем мы. Слышите, как шипят гоблины, они теряют терпение.

— Нет, дядя. Они держат дистанцию. Волк прикрывает нам спину.

Эр'рил отметил, что Элена верит лесному зверю. Она даже заявила, будто волк что-то учуял во влажном ветре. Хищник некоторое время стоял, подняв вверх нос, вглядываясь своими необычными янтарными глазами в темноту, и только после этого двинулся вслед за ними. Тогда и Элена пошла дальше.

— Волк у нас за спиной, — проворчал дядя Бол. — Звучит не слишком вдохновляюще.

— Мы не будем идти быстрее, — заявила Элена голосом, не терпящим возражений.

Лунный сокол, сидящий на ее плече, взмахнул крыльями, словно показывая, что никому не следует спорить с человеком, которого он выбрал.

Хотя они с Болом хотели идти быстрее, Эр'рил не стал ускорять шаг. Он вдруг понял, что в данном вопросе доверяет инстинктам Элены больше, чем себе и ее дяде, и от этой мысли чуть не споткнулся. Он доверяет ведьме!

Воин подумал о сотнях других молодых магов, которые начинали свое обучение. Многие из них становились высокомерными и упрямыми после того, как впервые почувствовали вкус магии, поняли свое могущество. Постепенно время усмиряло их гордые души — они понимали, что их сила тоже имеет пределы и вместе с новыми возможностями появляются опасности, а на плечи ложится большая ответственность за других людей.

Эр'рил наблюдал за Эленой. Одной рукой она придерживала рукав дяди, не давая ему ускорить шаг, а ее глаза постоянно изучали пещеру. Она успевала следить за бредущим позади волком и оценивать то, что их ждет впереди. Наконец Элена перехватила взгляд Эр'рила, но не отвела глаз. Ей удалось многое узнать о магии за очень короткое время, она увидела, что ее можно использовать для уничтожения и для спасения, поняла, как сложно ее контролировать. И самое главное — она чувствовала свою ответственность.

Теперь Эр'рил прочитал в ее усталых глазах упорство. Нет, ее своеволие не было результатом гордости и тщеславия, огонь ее многому научил. Всего лишь за два дня она узнала о том, как быть магом, больше, чем многие ученики за долгие годы обучения. И хотя ей не были известны заклинания и другие премудрости магии, но она поняла нечто более существенное — могущество делало ее ответственной за последствия ее применения.

Ведьма она или нет, но он верил Элене.

Эр'рил оторвался от ее взгляда, и они продолжали идти к трещине в дальней стене. Впереди их ждали тайны и опасности, а без меча ему придется сражаться голыми руками. Удивительное дело: он ощущал некоторое утешение от мысли, что у него за спиной находится ведьма.

Он вел свой маленький отряд по неровной тропе, предупреждая их о скользких местах или ненадежном камне. Шипение каменных гоблинов заставляло Эр'рила спешить, но ни один из маленьких уродцев ни разу не вышел на свет. Лишь тени да темная фигура волка двигались вместе с ними.

— Почти добрались, — сказал Бол, когда они приблизились к расщелине.

Эр'рилу показалось, что в голосе старика слышится усталость. Он бросил на него короткий взгляд. Дядя Бол дышал ровно, на щеках играл румянец.

— Подумать только, мне даже нравилось исследовать эти руины, — проворчал старик. — Но я больше ни за что не спущусь в эти сырые скользкие туннели.

— Скоро мы отсюда выберемся, — громко сказала Элена, а потом добавила уже тише: — Я надеюсь.

Эр'рил подошел к темной расселине.

— Передай мне свою лампу, Бол.

Теперь, когда воин остался без меча, он мог сам освещать дорогу.

Он чувствовал, что впереди их ждет еще много опасностей. Бол протянул ему лампу, и Эр'рил проверил уровень оставшегося масла.

— Уж не знаю, в какую игру играют гоблины, но им лучше закончить ее поскорее, — мрачно заметил он.

Масло в лампе почти все выгорело. Эр'рил уменьшил пламя, чтобы растянуть его остатки. Теперь с ними был лунный сокол, так что топливо можно экономить.

Эр'рил поднес лампу к зияющей трещине в стене. Он не стал входить туда сразу и попытался разглядеть, что там внутри. Издалека ему показалось, что расселина имеет естественное происхождение. Но теперь, когда подошел ближе, он понял, что ошибался. Путь указывали грубо обтесанные каменные арки. Ни природа, ни боги не имели отношения к этому проходу, но Эр'рил сомневался, что он создан руками человека. На неровной поверхности камня остались древние следы когтей, а на первой арке Эр'рил разглядел грубый рисунок — группа гоблинов.

Эр'рил провел пальцами по стене. Как только он коснулся камня, шипение гоблинов стихло. К этому моменту они настолько привыкли к постоянному шуму, что наступившая тишина оглушила.

— Полагаю, игра близится к концу, — прошептал Бол, но голос прозвучал довольно громко. — Думаю, нам не стоит тревожиться из-за недостатка масла в лампе.

— Пошли, — сказал Эр'рил и повел их в туннель. — Мне уже надоела эта бесконечная погоня.

Они прошли под первой аркой. Теперь, когда Эр'рил оказался рядом с рисунками, он понял, что изображенные на арке гоблины заняты сексуальными играми. Это была настоящая оргия с набором всевозможных позиций — среди них попадались такие, о существовании которых Эр'рил даже не догадывался. Он заметил, что глаза Элены широко раскрылись от удивления, как только она поняла, что изображено на стенах. Девушка покраснела и отвернулась.

— Любопытно, любопытно, — проговорил Бол, наклонившись поближе, чтобы получше рассмотреть пару гоблинов, которые делили одну самку на двоих.

Мужчины были настолько поглощены рисунками, что Элена первой заметила изменения в туннеле.

— Я вижу свет, — сказала она.

Эр'рил посмотрел вперед и увидел слабое сияние, которое начиналось за поворотом. Он прикрыл лампу, чтобы оценить силу внешнего источника света. В наступившей почти полной темноте новый свет показался ему ослепительно ярким. И хотя он был рассеянным, его цвет и интенсивность пробудили у Эр'рила какие-то воспоминания. Где же он видел такое серебристое сияние?

— Я думал, гоблины избегают света, — заметил Эр'рил.

— Да, если речь идет о ярком свете, — ответил Бол. — Некоторые утверждают, что глаза гоблинов привыкли к источникам света другого рода, что позволяет им передвигаться по темным тропам в глубинах гор. Кое-кто считает, что эманации магии скал освещают их путь. Именно по этой причине они нападают на шахты, где добывают кристаллы, и на священные пещеры. Магия скал влечет их, как магнит железо.

— Мой железный амулет, — вдруг сообразил Эр'рил. — Он создан при помощи магии стихий. Я спрятал его очень надежно. Но если они способны чуять магию…

— Не чуять, а видеть. Некоторые говорят…

Эр'рил нетерпеливо помотал головой:

— Некоторые говорят, некоторые говорят — хватит болтать! Этот свет настолько ярок, что он ослепил бы даже воина из пустыни южных земель. Мы узнаем, зачем гоблинам нужен такой свет, если пойдем вперед. — Эр'рил решительно зашагал по туннелю. — Магия стихий или нет, но я получу обратно свой амулет.

Он направлялся к источнику серебристого света. По мере того как он становился ярче, воина все сильнее мучил вопрос: где он уже видел такой свет? Его чистота преображала скучные грязные стены туннеля, открывая дух скалы. Теперь даже грубо высеченные арки казались красивыми. Так где же…

Наконец он вспомнил… и остановился. Он уже видел этот свет! Эр'рил содрогнулся и покачал головой. Это невозможно! Только не здесь. Скорее всего, после стольких часов, проведенных в темноте, глаза ему отказали. Тусклое желтое пламя лампы и серебристое сияние сокола. Нет, чистый свет впереди — это нечто другое.

Он обнаружил, что ускорил шаги.

— Подожди, — сказала Элена из-за его спины. Она беспокоилась о дяде. — Мы не можем так спешить. То, что впереди, может подождать.

«Нет, — подумал Эр'рил, — не может». Однако он нуждался в Элене, а потому замедлил шаг. Он верит ей.

— Что заставило тебя так спешить? — спросил Бол, когда они с Эленой догнали Эр'рила.

Элена с тревогой смотрела на дядю, опасаясь, что ему снова станет плохо. Она не слишком доверяла своей магии и надеялась, что они успеют добраться до настоящего целителя. Девушка знала, что действие магии закончится, когда подойдет к концу запас масла в лампе, и тогда ее дядя вновь ослабеет, а его сердце может не выдержать. Однако сейчас он выглядел хорошо.

Дядя Бол протянул руку к воину:

— Не торопись, Эр'рил. Девочка устала. Она не может идти так быстро.

Тень улыбки промелькнула по губам Элены. Она так тревожилась из-за дяди — ей и в голову не приходило, что он беспокоится о ней.

— Я в порядке, дядя. Но нам следует соблюдать осторожность.

— Элена права, — заметил Эр'рил. — Впереди находится нечто странное. И я не знаю, опасно ли оно для нас. Но мы должны сохранять силы, рассчитывая на самый худший вариант.

И Эр'рил вновь зашагал к источнику света, вытянув перед собой руку с лампой.

Дядя Бол подтолкнул Элену вперед. Теперь туннель стал немного шире, и они могли идти рядом.

— Я видел выражение твоего лица, Эр'рил, — сказал Бол, обращаясь к идущему впереди воину. — Кажется, ты догадываешься, что нас ждет впереди.

— Вот тут ты ошибаешься, старик.

— Старик? Ты прожил больше меня в пять или шесть раз. Но не будем об этом. Что ты подозреваешь? Что тебя тревожит?

— Дурные воспоминания, и ничего больше.

— О чем?

— А тебе этот свет… не кажется странным?

Дядя прищурился и посмотрел вперед.

— Свет мне кажется красивым, — вмешалась Элена.

Эр'рил покачал головой с таким видом, что она сразу почувствовала себя глупой. Но он действительно красив! Казалось, он очищал все вокруг, и чем глубже они погружались в его сияние, тем заметнее менялся воздух — уже не казался таким тяжелым и влажным, словно они вышли в весеннее утро после долгой зимней ночи.

— Это противоестественно, — сказал дядя. — И это не магия стихий — она слишком сильна. Быть может, мы видим колдовской свет? Впрочем, я никогда не слышал, чтобы гоблины умели колдовать. По правде говоря, о гоблинах мало что известно. — Он показал на гротескные рисунки, оставшиеся у них за спиной. — К примеру, я бы никогда не догадался об их… неумеренных аппетитах.

— Это магия, — заявил Эр'рил. — Я почти ощущаю ее запах.

— Вовсе нет. Как я уже говорил, магия стихий вещь тонкая. Стихии не могут обладать такой силой.

— Это не магия стихий, — сквозь стиснутые зубы сказал Эр'рил. — Она чирического происхождения!

Бол споткнулся и замер на месте.

— Чепуха! Здесь? Когда Чи покинул наши земли, в этих местах не мог остаться такой мощный источник силы. В А'лоа Глен я бы еще мог предположить, но только не здесь.

Эр'рил повернул к дяде Болу встревоженное лицо:

— Однажды мне уже довелось видеть подобный цвет.

— Где? — спросила Элена.

Воин не ответил. И он не смотрел в сторону Элены.

— Где? — повторил вопрос дядя.

После долгой паузы Эр'рил ответил:

— Когда была создана Книга.

— Что? Ты уверен?

— Такое забыть невозможно. — В его глазах появилось отстраненное выражение, он мысленно перенесся в другие время и пространство. — Брат Шоркан поставил задачу: «Жди знака — вспышки ослепительно белого света». Я должен был закрыть Книгу и завершить заклинание. — Его взгляд изменился, и он посмотрел на дядю Бола.

— Свет… неужели ты хочешь сказать?..

— Я никогда этого не забуду. Даже после пяти сотен зим. Эта картина навсегда осталась перед моими глазами, она выжжена у меня в душе. Там был такой же свет, полный чирической силы.

Дядя Бол поскреб бороду и пробормотал:

— Странно. Быть может, существует другое объяснение.

— Проклятые гоблины могут оставить объяснения при себе. Я лишь хочу вернуть свой амулет.

— Может быть, это он и есть, — предположила Элена. — Может, он играет какую-то важную роль.

Глаза дяди засверкали.

— Девочка права! Это же очевидно!

Эр'рил нахмурился еще сильнее:

— Это не имеет значения.

— Нет, Эр'рил, ты ошибаешься. Зачем гоблин показал тебе амулет, а потом бросился наутек? Это совсем на них не похоже. Чего они хотят?

Эр'рил бросил быстрый взгляд на Элену и тут же отвел глаза. Бол перехватил его взгляд.

— У меня возникла такая же мысль. Это как-то связано с Эленой, — сказал он.

Девушка сжалась. У нее и самой появлялись такие же предположения, но ей стало еще страшнее, когда их высказали вслух. «Пожалуйста, — начала она безмолвно молить, — избавьте меня от этого». На ее плечах и так лежало тяжкое бремя вины — родители, дом, тетя Фила, Джоак.

— Но я ошибся, — продолжал дядя Бол.

Эр'рил недоверчиво приподнял брови, Элена разделяла его чувства.

— Тогда чего хотят гоблины? — спросил Эр'рил.

— Ну, это же очевидно! — Дядя Бол протянул руку и погладил Элену по голове. — Если бы она мне не помогла, я бы никогда не догадался.

— О чем? — спросили одновременно Элена и Эр'рил.

— Не о чем, а о ком.

Ноздри Эр'рила начали раздуваться от нетерпения. Элена спокойно ждала. Как она уже предупреждала воина за ужином — всего лишь сутки назад, но ей казалось, что с тех пор прошли столетия, — дядя Бол будет рассказывать свои истории так, как посчитает нужным.

— Ну говори, старик! — нетерпеливо проворчал Эр'рил. — Кого они хотят?

Дядя закатил глаза, словно ответ был очевиден:

— Тебя, конечно.

Элена внимательно слушала спор двух мужчин. Она очень рассчитывала, что дядя Бол прав. Если уж они зачем-то понадобились каменным гоблинам, то пусть в этом не будет ее вины.

— Меня? Они хотят меня? — изумился Эр'рил. — Я никогда прежде не встречался с каменными гоблинами — ни разу за сотни зим моих скитаний по земле. И зачем я им нужен?

Бол провел пальцами по бороде, словно пытался ее причесать, и пожал плечами:

— Ответ мы найдем впереди.

Элена облегченно вздохнула; теперь, когда бремя ответственности за их невзгоды было снято с ее плеч, она немного расслабилась и обернулась назад. И сразу заметила темную тень возле одной из стен: волк все еще следовал за ними. Бедняга, наверное, он испуган не меньше ее и рассчитывает, что они выведут его из лабиринта туннелей. Она помолилась, чтобы они не обманули надежд животного.

— Тогда пойдем дальше, — сказал Эр'рил. — Если им нужен лишь я, то они пропустят вас.

— Нет, мы уйдем отсюда вместе, — сказал дядя Бол.

— И волк с нами, — добавила Элена, но мужчины не обратили на ее слова внимания, дядя лишь рассеянно потрепал ее по плечу.

И они двинулись вперед. Эр'рил нес бесполезную теперь лампу, он погасил ее, чтобы поберечь остатки масла, — свет, идущий им навстречу, стал таким ярким, что они все видели и так. К тому же сокол сиял на плече Элены.

Она все время поглядывала за следовавшим за ними волком. Зверь поджидал, пока они отойдут на приличное расстояние, потом быстро преодолевал его и находил новое укрытие, стараясь скрыться в тени. Но по мере того как свет становился ярче, сделать это становилось все труднее.

Теперь Элена могла лучше разглядеть их нового спутника и шла боком, постоянно оглядываясь. Она с удивлением обнаружила, что шкура волка не была совершенно черной, как она подумала сначала, в ней имелись коричневые и золотистые полоски. Мех волка сиял в серебристом свете, а глаза казались озерами расплавленного янтаря. И еще Элена заметила, что он стал хромать еще сильнее. Голова животного вздрагивала от боли, когда он переносил вес на больную переднюю ногу. Бедняжка!

Вскоре она заметила, что и волк ее внимательно разглядывает. В какой-то момент их глаза встретились, у Элены вдруг закружилась голова, а правую руку начало покалывать, и она ощутила жар. Элена вдруг представила себе дикий лес его родного дома — сердце волка мечтало вновь очутиться в нем и мчаться по узким извилистым тропинкам. Глаза Элены широко раскрылись, и стены туннеля исчезли. Перед ней возник образ:

«Птенец вываливается из гнезда и начинает падать на землю, но в самый последний момент расправляет крылья и летит. И когда он начинает набирать высоту, маленькая птичка превращается в орла, и его крылья закрывают солнце, проглатывая весь мир».

А потом видение исчезло. И вновь возник туннель. Теперь Элена видела лишь янтарные глаза волка, сияющие и огромные. Она споткнулась о камешек.

Дядя Бол успел ее поддержать.

— Осторожно, милая, — пробормотал он.

Она едва слышала его слова, продолжая смотреть на волка. Что сейчас произошло? Она протерла глаза. Волк все смотрел на нее из своего убежища. Вот он прищурился. Каким-то образом Элена поняла, что ему известно о том, что с ней произошло. Элена видела, как веки волка опустились, скрывая диковинные янтарные глаза.

Нет! За этим стояло нечто большее, вдруг сообразила Элена. Волк не просто знал о ее видениях, он их посылал!

Но как? Почему? И что они значат?

Она схватила дядю за рукав и заставила его остановиться.

— Волк… волк… он…

— Тихо, Элена, мы почти вышли из туннеля.

Девушка видела, как Эр'рил посмотрел на волка, услышав ее слова. На лице воина появилось угрожающее выражение, словно он опасался нападения. Но когда он увидел, что зверь спокойно прилег у стены туннеля, вопросительно взглянул на Элену. Однако язык Элены примерз к гортани, когда она увидела суровое лицо воина. Как она может объяснить то, что с ней произошло? Эр'рил отвернулся, не дождавшись ответа.

А дядя Бол и вовсе не отводил глаз от лившегося сквозь каменную арку света.

— Как красиво, — тихо сказал он.

Только сейчас Элена заметила, каким ярким стал свет.

Дядя Бол кивнул Эр'рилу, призывая его двигаться дальше:

— Давайте посмотрим, что там находится.

И вновь воин повел их вперед, но теперь он двигался медленно, неуверенно, словно опасался того, что может увидеть. Элена шла за ним и чувствовала, что ноги не хотят нести ее вперед. И это не было страхом: просто свет стал таким ярким, что казался ветром, дующим им навстречу. Элена обнаружила, что ей приходится преодолевать сопротивление, чтобы идти дальше, к арке.

— Очень любопытно, — пробормотал у нее за спиной дядя Бол.

Он наклонился вперед и подтолкнул внучку, словно они шли против ветра.

Эр'рил поднес руки к лицу, защищая глаза, он приближался к арке.

Элена оглянулась назад, чтобы проверить, следует ли за ними волк, и заметила, что он вышел на освещенную часть туннеля. Теперь здесь не осталось тени, где он мог бы спрятаться. Тем не менее он по-прежнему следовал за ними, низко опустив голову к земле и прижав уши. Волк сделал еще пару шагов вперед и неожиданно остановился. Его тело задрожало, он сделал неуверенный шаг, шерсть пошла рябью. Еще шаг… волк явно испытывал боль, шея была напряжена. Элена ахнула. Теперь внешняя оболочка волка стала текучей, как густой сироп. Казалось, идущий из-под арки свет хотел сорвать форму волка прочь. И то, что оказалось под ней, не было волком, а чем-то текучим, постоянно меняющимся. «Расплавленный воск», — подумала Элена.

И лишь одна часть его тела не менялась — глаза. Все те же янтарные глаза смотрели на нее из массы меняющейся текучей плоти.

Ошеломленная Элена смотрела, как он пытается следовать за ними. Однако движение требовало слишком много усилий, и Элена поняла, что процесс стал слишком мучительным для него. Казалось, волны боли рвут его текучую плоть. Он отступил сначала на один шаг, потом на другой. И по мере того как существо отходило назад, оно снова превращалось в волка — уши, конечности, хвост, мех, — пока Элена не засомневалась, что действительно видела диковинное превращение.

Волк смотрел на нее, когда Элена последовала за дядей к арке, все ближе к яркому свету. Но теперь она знала, что это не волк. Она видела, как он отступил еще на шаг. Он не сводил глаз с лица Элены, и она ощутила глубокую печаль. Но исходила ли она от волка или являлась ее собственным чувством, девушка не знала.

— Добрая Мать! — воскликнул Эр'рил.

Элена посмотрела на воина, чтобы понять, видел ли он, что происходило с волком. Однако Эр'рил стоял к ней спиной. Он добрался до выхода из туннеля и остановился, опираясь рукой на последнюю каменную арку, и смотрел в проем.

Она увидела, как воин опускается на колени.

— Нет, Добрая Мать, этого не может быть! Все, что угодно, только не это! — вскричал он. — Не здесь! Прошло столько лет!

 

ГЛАВА 29

— Где девуш-шка? — повторил скал'тум, подходя к Рокингему.

Он продолжал вгрызаться в бедро лошади, которое прихватил с собой.

Рокингем вздрогнул и отступил назад, поближе к женщине нифай. На губах Ни'лан появилась презрительная усмешка. Он протянул к ней руку. Рокингем знал, что она может в любой момент разрушить его замысел — сообщить скал'туму, что Рокингем ничего не знает о девушке; он и в самом деле не имел понятия, где искать мерзкую ведьму! Будь прокляты те, кто не способен к обману! Как они доживают до старости? Он протянул к ней открытую ладонь, чтобы она молчала.

Однако Ни'лан не обратила внимания на его жест.

— Ты самый жалкий из жуков, живущих в дерьме, — прошептала она, не сомневаясь, что он намерен их предать.

Рокингем бы так и сделал, чтобы спасти свою шкуру, но время еще не пришло.

Он рискнул оторвать взгляд от скал'тума и посмотрел на Ни'лан. Рокингем постарался говорить низким голосом. В Блэкхолле утверждали, что приспешники Темного Властелина плохо слышат низкие звуки. Их заостренные уши лучше всего улавливали высокие звуки. Так или иначе, но Рокингем постарался говорить быстро и тихо.

— Молчи! Если хочешь жить, позволь мне вести переговоры. Верь мне.

— Верить тебе! — громко сказала Ни'лан. — Уж лучше я сразу поверю Черной Душе.

— Если не хочешь стать их обедом, придержи язык.

Сгорбленная фигура Могвида придвинулась к Рокингему.

Меняющий форму не мог оторвать глаз от останков гордого скакуна.

Кобыла перестала дергаться, ее глаза побелели от ужаса, но она стояла тихо. «Умная лошадь», — подумал Рокингем.

Могвид решил вмешаться в их разговор.

— Если этот человек знаком со зверями, то пусть и говорит с ними.

Маленькая женщина решительно тряхнула головой.

— Он ничего не знает. Он…

— Вот именно! — прервал ее Рокингем, полный решимости не дать Ни'лан рассказать о том, что он ничего не знает. Пристально глядя на нее, он едва слышно добавил: — Я не знаю. В этом все и дело. Я не могу открыть им ничего существенного — но у меня есть шанс спасти наши шкуры. Я не хочу стать пленником. Смерть от их когтей покажется приятной по сравнению с тем, что с нами может сделать Темный Властелин. — Он посмотрел на труп лошади. Настоящее милосердие по сравнению с тем, что происходило в подземельях Блэкхолла. — Дай мне сделать свою работу.

Именно это получалось у него лучше всего — выживать при помощи сообразительности и языка.

Ни'лан бросила на него свирепый взгляд, но промолчала.

Рокингем повернулся к скал'туму, который разгрыз бедренную кость и теперь высасывал костный мозг. Зверь понимал, что они попались в ловушку, и наслаждался их страхом. Второй скал'тум приблизился к ним и посмотрел на Рокингема:

— Я слышал жужжание мухи, но не ответы. С-скажи нам, где прячетс-ся девушка.

Солдат расправил плащ, стараясь показать свою уверенность и спокойствие перед двумя огромными чудовищами, откашлялся и заговорил:

— Как и вы, великие лейтенанты Черного Сердца, я иду по следу ребенка-ведьмы.

— Ты потерпел неудачу. В Блэкхолле уже все извес-стно. Нас-с отправили с-сюда, чтобы ис-справить твою ошибку.

Рокингем развел руки в сторону, чтобы показать, что он шокирован и обижен.

— Ошибку совершил не я. Во всем виноват старик, Дисмарум. Он не последовал моему совету захватить девушку силой, а попытался использовать обман. Так произошло его падение — в результате мы оба не добились успеха! Эта девушка наделена беспредельной хитростью. Она сумела избежать множества ловушек темного мага.

— А где в это время был ты, маленький человечек?

Он положил руку на сердце.

— Черное Сердце отдал меня темному магу. У меня не было выбора, я должен был подчиняться Дисмаруму — хотя он и ошибался. Но когда Дисмарум потерпел неудачу и при помощи своей магии позорно бежал, я получил возможность преследовать девушку на свой страх и риск. Так я и сделал.

— Так почему она до с-сих пор на с-свободе?

— Она быстра, ее охраняют сильные союзники и могучая магия.

— Она еще ребенок.

Он ткнул пальцем в грудь ближайшего зверя.

— Ребенок, который умудрился убить одного из вас. Вам не следует ее недооценивать, как это сделал ваш неудачливый собрат.

Второй скал'тум, чьи когти покраснели от крови лошади, подошел к Рокингему. Он постарался сохранять спокойствие. Пришло время показать твердость.

— Ты лжешь нам человек со с-слабой плотью, — сказал скал'тум. — Мы встретили убийцу нашего брата. И это была не девушка. Ему даже известно, как разбить нашу темную защиту.

Будь проклят болтливый великан! Рокингем почувствовал, как им овладевают ужас и оцепенение, но смог изобразить полнейшее равнодушие, стараясь найти какой-то выход. Наконец он резко ответил:

— И как вы думаете, кто открыл ему ваши тайны?

Новая мысль заставила скал'тума задуматься. Он бросил взгляд на своего спутника, а потом снова посмотрел на Рокингема. Теперь его голос стал не таким угрожающим.

— Она вс-се еще на свободе. И тут вина полнос-стью лежит на тебе.

— Верно, она еще не закована в кандалы, и наш господин все еще не удовлетворен. — Рокингем не сумел сдержать дрожи, когда представил себе, от чего его господин может получить удовлетворение. Его язык стал слегка заплетаться, но он продолжал: — Но… но… я преследовал ее. Гнал, как листок во время бури, и теперь она попала в ловушку. Осталось только ее забрать оттуда.

— Откуда?

Рокингем показал на заросший корнями вход в пещеру.

— Она в ловушке, но находится слишком глубоко. Вам не добраться до нее до рассвета.

Оба скал'тума посмотрели в сторону восточного горизонта, их крылья затрепетали. Что ж, некоторые вещи пугают даже скал'тумов. Рокингем позволил себе мимолетную улыбку.

— Только я способен выманить ее наружу.

— Если она так сильна, как ты, жалкий маленький человечек, с-сможешь привести ее сюда?

— У меня есть то, что она хочет. — Рокингем кивнул в сторону Ни'лан, чье лицо исказилось от ненависти и презрения. Наступил критический момент. — У меня ее любимая сестра.

Он увидел, как была поражена Ни'лан. Теперь Рокингем мог позволить себе улыбнуться. Иногда даже честные люди становятся частью обмана. Ненависть и удивление были вполне естественными. Он снова повернулся к двум скал'тумам.

— Честно говоря, я даже рад, что вы появились так вовремя. Теперь я могу оставить ее под вашей надежной защитой и выманить девушку наружу.

Рокингем жестом показал Могвиду, который спрятался за спиной Ни'лан, что ему следует подойти. Си'лура застыл на месте, он дрожал от страха.

— Вы вдвоем постережете сестру, — сказал Рокингем скал'тумам, — а я с моим стражем отправлюсь за девушкой.

Он снова поманил к себе Могвида. На этот раз си'лура повиновался и подошел к Рокингему. Он встал так близко, что казался его тенью.

Один из скал'тумов подошел к Ни'лан. Надо отдать ей должное — она даже не дрогнула, когда чудовище нависло над ней. Женщина лишь бросила взгляд на Рокингема.

— Берегите ее, — сказал Рокингем. — Иначе нам будет трудно поймать ведьму.

— Мы выполним с-свой долг, — сказал скал'тум, оказавшийся рядом с Ни'лан.

— А ты выполни с-свой, — добавил другой.

Рокингем подобострастно склонил голову, пряча довольную улыбку. Он подхватил ошеломленного Могвида под руку и повел его к пещере.

Из-за спины послышался голос скал'тума, испачканного в крови лошади:

— Ес-сли ты нас-с предашь, тебе не поможет то, что ты творение нашего господина, мы разорвем тебя на час-сти и попируем твоими глазами.

Плечи Рокингема приподнялись, словно он пытался защитить свою шею. Он не понял, что имел в виду скал'тум, когда назвал его «творением господина». Впрочем, он с такой легкостью их обманул — стоит ли обращать внимание на мысли, которые бродят в их глупых головах. Он подтолкнул Могвида, и тот полез между корней в пещеру. Рокингем обернулся к скал'тумам.

— Верьте мне! — воскликнул он.

Затем его взгляд скользнул по Ни'лан, но он тут же отвел глаза. Предательство — это блюдо, которое лучше всего подавать холодным. И все же его сердце дрогнуло. Он вдруг вспомнил женщину, которая смотрела на него такими же глазами, полными ненависти и обиды. Но кем она была? Он протиснулся между корнями и зашагал вслед за Могвидом по тропе, устланной опавшей листвой. Когда же это произошло? Он почти вспомнил ту женщину — даже ее запах, желтые нарциссы и солнечный свет на золотых волосах, — но образ упорхнул, словно бабочка. Он потряс головой: наверное, это была одна из шлюх, с которой он переспал в пьяном виде, а потом забыл. Но в глубине души Рокингем понимал, что ошибается.

Могвид откашлялся, привлекая его внимание, широко раскрытые глаза меняющего форму сияли:

— И куда мы теперь пойдем?

Рокингем нахмурился и показал:

— Как можно дальше от чудовищ.

Однако Могвид не шевелился до тех пор, пока Рокингем его не подтолкнул.

— Но… но еще никто из тех, кто ходил этим путем, не возвращался назад.

Тол'чак спрыгнул с последнего валуна и оказался на дне пропасти. Он посмотрел наверх, где Крал все еще балансировал на узком гранитном карнизе. Из-под ног горца сыпались мелкие камушки. Тол'чак оставил светящийся камень Кралу, чтобы тот освещал горцу путь, но его магия практически иссякла. Теперь камень, который приходилось держать в руке, скорее мешал, чем помогал, но горец вцепился в него, как тонущий огр в бревно.

— Иди влево! — крикнул он Кралу. — Там спуск круче, но больше выступов для когтей.

— У меня нет когтей, — проворчал Крал, но последовал совету огра и переместился к другому краю карниза.

Тол'чак ждал и наблюдал за спуском горца. Ничего другого ему не оставалось. Крал был опытным скалолазом, как и все горцы, ведь им приходилось выживать среди заснеженных пиков Зубов. Даже слабое зрение и камень, зажатый в одной руке, не помешали ему ловко спуститься вниз.

И все же, по мнению Тол'чака, он действовал недостаточно быстро. Огр переминался с ноги на ногу от нетерпения. Ожидание после таких усилий давалось ему тяжело. Мышцы спины ныли, а разбитый коготь на правой руке пульсировал от боли. Даже ноги — две мощные колонны мышц, сухожилий и костей — дрожали после множества прыжков и приземлений. Но еще сильнее было стремление догнать Фардейла. С того самого момента, как образы брата-волка проникли в его сознание, сердце-камень толкал огра вперед, чаще всего в те моменты, когда он останавливался или отдыхал — как сейчас.

Он постарался отвлечься и выбросить из головы желание бросить горца и двигаться дальше в одиночку. Нет, огры так не поступают. Один член племени не оставляет другого в опасности, это правило впитывается в плоть и кровь каждого — даже полукровки. «Благородное качество», — подумал Тол'чак, но именно по этой причине войны между кланами были такими жестокими и длились так долго. Ранить одного члена племени равносильно тому, чтобы причинить вред всем его членам. Ни одна обида не оставалась без ответа, ни одна угроза не забывалась, пока все мужчины одного или даже двух племен не бывали уничтожены. Тол'чак нахмурился — эти мысли не доставляли ему радости. Если не считать религиозных церемоний, племена огров никогда не объединялись. А если учитывать характер его народа и кодекс чести воина, он сомневался, что такое вообще возможно.

Иногда честь и верность, подумал Тол'чак со вздохом, не такие уж благородные свойства. И все же он не мог бросить Крала. Он не мог забыть о крови многих поколений огров, текущей в его жилах. Честь и верность, хотя они и стали причиной гибели бесчисленных огров, по-прежнему являлись неотъемлемой частью его сущности. Он ждал.

К счастью, ждать пришлось совсем недолго. Крал соскочил с последнего валуна и встал рядом с огром.

— Надеюсь, мы сделали правильный выбор, когда двинулись по этой тропе, — задыхаясь, сказал горец. — Обратно нам никогда не подняться.

Тол'чак пожал массивными плечами.

— Мы найдем другой путь обратно, — ответил он и пошел туда, где были свет и Фардейл.

За спиной послышался сдерживаемый стон горца. Кралу бы не помешал отдых после такого трудного спуска, но Тол'чак не хотел, чтобы его брат-волк ушел далеко. Если эта подземная система напоминала племенную пещеру огров, состоящую из лабиринта пересекающихся туннелей, то Фардейл мог легко среди них затеряться.

— Только скорость поможет нам оторваться от каменных гоблинов, — сказал Тол'чак уставшему спутнику.

— Или случайно снова встретиться с ними, — проворчал в ответ Крал, но старался не отставать от огра.

Дальше они шли молча, экономя силы для путешествия по неровной тропе. Воздух стал густым, точно козье молоко. Мощная грудь Тол'чака легко справлялась с новыми трудностями. Огры приспособлены к жизни в глубоких пещерах. А Крал привык путешествовать по высоким заснеженным пикам в разреженном воздухе Зубов. Он с трудом дышал. Тем не менее горец изо всех сил старался не отставать от огра.

Тол'чак прислушивался к тяжелому дыханию спутника. Крал не жаловался, но Тол'чак понимал, что им придется отдохнуть в самое ближайшее время. Он оглядел пещеру. Впереди громоздились валуны. «Если мы сумеем до них добраться, не останавливаясь, — подумал Тол'чак, — то окажемся рядом с туннелем, в котором скрылся Фардейл». Однако камень его народа продолжал толкать его вперед, делая невозможной даже короткую остановку. Тол'чак быстро двигался, и мысль о задержке казалась ему ужасной. У него за спиной хрипло закашлялся Крал. Тол'чак нахмурился. «Ну еще немного», — подумал он. Он шагал вперед, прислушиваясь к дыханию горца.

Тол'чак настолько сосредоточился на дыхании Крала и скользкой тропе, что не заметил, как от одного из валунов отделилась тень и направилась к нему. И только после того, как на его пути возникла высокая фигура, Тол'чак остановился.

— Я бы хотел получить свой камень обратно, — послышался знакомый голос.

Крал обошел мощное тело Тол'чака, держа в руке камень. Зеленоватый свет вырвал из темноты элв'ина Мерика. Его белая рубашка была порвана, покрыта грязью и какими-то темными пятнами, очень похожими на кровь, зеленые штаны сильно разорваны, на бедре повязка из рукава рубашки. По ноге стекала кровь. На белой щеке выделялся черный синяк. Он повторил просьбу и протянул руку.

— Мой ветро-камень. — Хотя он говорил почти небрежно, его рука слегка дрожала.

— Мы думали, что ты мертв, — сказал Крал, продолжавший держать камень в ладони. Он смотрел на элв'ина с некоторой тревогой. — Кровь на тропе возле утеса. Как тебе удалось выжить после прыжка на первый карниз?

— Я не прыгал на карниз. — Он убрал с лица прядь выбившихся из косы волос. — Я сразу прыгнул сюда.

Крал посмотрел в черноту, которую они преодолели, прыгая и осторожно карабкаясь по неровностям стены.

— Ни'лан предупреждала о твоей склонности ко лжи, — пробормотал горец, глаза которого вновь обратились на элв'ина.

— Я говорю правду.

Тол'чак с подозрением посмотрел на него.

— Даже огр не сумел бы выжить после такого падения.

— Я не падал, — презрительно заявил элв'ин.

— Но что же тогда ты сделал? — спросил Крал. — Летел?

— Нет. Элв'ины являются повелителями ветра и воздуха, но даже мы не способны к полету. Магия стихии не настолько сильна. Я не умею летать, но при помощи магии стихий могу контролировать падение в пропасть. Я сумел его замедлить.

— И ты нас ждал?

Элв'ин презрительно искривил губы.

— Я перевязывал раны. — Он показал на свои ноги. — Эти существа застали меня врасплох и успели нанести несколько ударов, прежде чем я вырвался. Когда я останавливал кровь, увидел сияние моего ветро-камня на вершине утеса. Я наблюдал, как вы спускаетесь сюда, — и ждал. Не вас, камень. — Он вновь протянул руку к Кралу. — Пожалуйста, верни мне его.

Крал продолжал сжимать камень в кулаке.

— Это единственный источник света. Мы должны найти друга.

— Я тоже.

Крал и Мерик пристально смотрели друг на друга.

— Мы можем идти вместе, — вмешался Тол'чак. — Если нас атакуют гоблины, то каждая пара рук будет на счету.

— Я оставлю камень себе, — заявил Крал.

— Ты убьешь свет. А я смогу вновь сделать его ярким.

Крал еще крепче сжал камень. Тол'чак заметил, что после их прыжка в пропасть камень быстро тускнел. После некоторых колебаний горец протянул руку и вложил камень в ладонь Мерика. Однако он продолжал сжимать камень и ладонь элв'ина своей большой рукой.

— Мы пойдем вместе. Поклянись.

— Наш народ не склонен давать клятвы без серьезного повода, горец.

— Как и мой, — заявил Крал, сильнее сжимая руку Мерика. — А теперь клянись.

Глаза Мерика сузились, в них запылала угроза, и он заговорил сквозь зубы:

— Я даю свое слово. Я помогу вам найти вашего друга.

Еще мгновение Крал не выпускал руку элв'ина, глядя в его глаза. Затем кивнул и разжал пальцы.

— Нам нужно идти, — сказал Тол'чак.

— Куда? — спросил Мерик.

— Мы ищем нашего друга в том туннеле, — сказал Тол'чак. — Он там с другими, у них есть свет.

— Свет? — спросил Мерик, в голосе которого появилась надежда. — И он плывет в воздухе? Возможно, это моя птица.

Тол'чак почесал в затылке:

— Нет.

Мерик нахмурился.

— А другого света вы не видели?

Тол'чак покачал головой. Элв'ин выглядел огорченным.

— Почему для тебя так важно найти птицу? — спросил огр.

— Он почуял королевскую кровь. Я это почувствовал, как только оказался в долине.

— Я не понимаю.

Мерик не обратил внимания на последние слова Тол'чака, он внимательно осматривал пещеру.

— Он утверждает, что его птица подобна псу, идущему по следу, — пояснил Крал. — Она ищет их потерянного короля.

— Потомка нашего короля, — уточнил Мерик.

Он потер вновь обретенный ветро-камень и подул на него. Камень сразу разгорелся ярче, его свет отражался от серебристых волос и белой кожи элв'ина. Элв'ин посмотрел на горца и огра, и в его словах послышалась старая ненависть:

— Когда нас изгнали из наших земель, королеве позволили уйти, но короля оставили в качестве заложника.

Крал обвел рукой пещеру и все, что ее окружало.

— Но откуда ты можешь знать, что потомок вашего короля пережил столько столетий?

— Король дал клятву, что сохранит линию наследования в наших землях.

— Но если он не смог этого сделать?

— Он дал клятву, горец, — ядовито проговорил Мерик. — А мы исполняем свои обещания.

Тол'чак почувствовал, как растет напряжение, и решил сменить тему разговора.

— Твой ястреб…

— Лунный сокол, — поправил его элв'ин, отводя взгляд от Крала.

— Да, та птица, — продолжал Тол'чак. — Как она может искать потомка короля, если она никогда его не видела? Даже нюхачам необходим запах.

— Тут дело не в запахе, а в узах. Яйца лунного сокола окунают в королевскую кровь. Птица и кровь соединяются. Этот сокол — прямой потомок лунного сокола, связанного узами с нашим королем. Потомок узнает потомка. Он сядет только на руку потомка нашего короля, когда почувствует королевскую кровь.

— Но я видел, как сокол сидел на твоей руке, — заметил Крал.

Мерик тяжело вздохнул, словно ему приходилось говорить очевидные вещи:

— В моих жилах течет королевская кровь, я четвертый сын королевы Тратал, Звезды Утра. Это давняя мечта нашего народа — объединить два дома: линию нашей нынешней королевы и линию древнего короля.

Крал хрипло рассмеялся:

— Объединить два благородных дома! Боги, как я рад, что мой клан уже давно оставил все это в прошлом. Мы ни перед кем не склоняем головы.

Лицо Мерика покраснело, когда Крал излагал свои наивные взгляды, тонкие губы элв'ина стали еще тоньше, а в глазах загорелась ненависть. Тол'чак ощутил в этом худом мужчине такие запасы ненависти, что он вдруг показался ему опаснее сотни гоблинов. Огр решил, что пора заканчивать разговор. Кроме того, ему не терпелось продолжить путешествие.

— Там впереди туннель. Мой друг в него вошел. Возможно, туда же полетел и лунный сокол.

Кровь медленно отхлынула от лица Мерика, когда он повернулся к огру, потом элв'ин едва заметно пожал плечами.

— Я пойду с вами, как и обещал. — Он бросил презрительный взгляд в сторону Крала, а потом вновь заговорил, обращаясь к Тол'чаку: — Пусть птица еще немного поохотится.

— Тогда пойдем.

И Тол'чак пошел вперед, пока горец не успел сказать что-нибудь еще, неприятное для ушей элв'ина. Мерик зашагал рядом с Тол'чаком, а Крал сразу начал отставать.

Они молча пробирались между валунами. Иногда Тол'чаку приходилось втаскивать своих спутников, если им попадались особенно крупные камни. Крал всякий раз хмурился и краснел. Независимый горец неохотно соглашался принимать помощь огра, но деваться ему было некуда. С мрачным видом он брал протянутую огром руку, и тот легко втаскивал Крала на очередной огромный камень.

А Мерик принимал помощь Тол'чака как должное. Он ни разу даже не кивнул в знак благодарности. Казалось, он привык к тому, что ему постоянно помогают. Тол'чак поднимал его, поражаясь, насколько легкое у элв'ина тело, словно его кости были полыми, как у некоторых длинноногих болотных птиц.

Они продолжали молчать. Руки и ноги Тол'чака послушно делали свое дело, и у него появилась возможность поразмыслить над словами элв'ина. Что-то в них его тревожило, но он никак не мог ухватить суть этих сомнений. Безмолвное продвижение между валунами позволяло огру вспомнить все, что он знал об элв'ине. Его мысли вернулись к их первой встрече; и к тому моменту, когда они преодолели большую часть пути, Тол'чак наконец понял, что его тревожит.

Он повернулся к Мерику. Элв'ин сгорбился, он тяжело дышал после трудного подъема. Даже Кралу пришлось прислониться к ближайшему валуну, после чего он принялся массировать левое бедро.

— Когда мы первый раз встретились на поляне в лесу, ты что-то говорил о потомке короля. И о какой-то ведьме. Как все это связано?

Мерик кивнул, он еще не успел отдышаться.

— Да, существует еще и вторая причина, по которой мне было позволено отправиться на поиски короля. Оракул говорил о ведьме наших бывших земель, которая появится в той же долине, что и потерянный король. Ведьма будет привлекать к себе защитников, как мотыльков, летящих на смертельное пламя, и, когда ее войско вырастет, она разорит наши древние дома. Вот почему я должен искать не только короля, но и ведьму.

— Зачем? — спросил Крал, выступая вперед. Он слегка прихрамывал на левую ногу.

— Чтобы убить ее.

 

ГЛАВА 30

Элена смотрела, как дядя подходит к Эр'рилу, который опустился на колени у входа в следующую пещеру, прикрывая лицо от вырывающегося оттуда света. На щеке Эр'рила сверкала, как самоцвет, слеза.

— Что это? — спросил дядя, положив руку на плечо воина.

Эр'рил ничего не ответил, лишь показал в сторону пещеры, у входа в которую он застыл.

Элена осторожно подошла к дяде и выглянула из-за его спины, чтобы посмотреть на свет. Его источник находился в центре круглой пещеры. Больше ничего в ней не было.

— Поразительная работа, — сказал дядя, прищурившись и оглядывая пустую пещеру. — Но что тебя опечалило, Эр'рил?

Воин покачал головой и ничего не ответил.

Элена выскользнула из-за спины дяди, чтобы лучше осмотреть пещеру. В центре, прямо на каменном полу, стояла хрустальная статуя, фонтанирующая серебристым светом. Хотя камень статуи был источником чистого света, девушка с удивлением обнаружила, что он не ослепляет, позволяя рассмотреть саму скульптуру, даже наоборот: свет каким-то непостижимым образом драпировал статую, подчеркивая отдельные детали работы скульптора.

— Художник, создавший это произведение искусства, обладал поразительным мастерством, — сказал дядя Бол, с беспокойством поглядывая на воина. — Без сомнения, гоблины не имеют к статуе ни малейшего отношения. Камень гладкий, тщательно выполненные глаза и губы — не то что грубые рисунки на арках.

Элена молча согласилась с дядей. Статуя была поразительно красива — однако красота эта показалась ей жестокой.

Скульптор высек фигуру маленького мальчика. Девушка решила, что ему не больше десяти зим. Мальчик стоял на коленях, одной рукой опираясь на пол, другую поднял, словно умолял о чем-то. Искаженное от боли лицо было обращено к небесам. Не оставляла сомнений и причина страданий мальчика.

— Взгляни, как скульптор выбрал материал, чтобы добиться драматического эффекта, — сказал дядя, положив руку ей на плечо. — Мальчик сделан из хрусталя, а меч серебряный.

Элена кивнула. Краем глаза она увидела, как исказилось лицо Эр'рила при упоминании о мече. Как и ему, ей не нравилась эта деталь скульптуры.

Серебряный клинок пронзил спину мальчика, его сердце, и вышел со стороны груди. Рукоять торчала из спины, а острие уходило в пол пещеры. Казалось, мальчик пытается уйти от судьбы, словно еще не понимает, что он получил смертельный удар, и лишь ощущает боль. Его невинное лицо, обращенное к небесам, умоляло о прекращении страдания. Широко раскрытые глаза как бы вопрошали: «Почему это случилось со мной?»

Элена посмотрела в лицо мальчика и почувствовала, как глаза у нее наполняются слезами. Ей захотелось подойти к нему, утешить, избавить от страданий. Однако она понимала, что это всего лишь статуя. Она была создана много лет назад, но мучительная боль ребенка тронула ее сердце даже через века.

— Как жаль, что статуя осквернена, — резко сказал дядя; как ученый, изучавший древнюю историю, он всегда возмущался, когда видел, что кто-то портил артефакты. Нахмурившись, он указал на то, что его возмутило. — Наверное, кто-то из гоблинов повредил статую, когда они тащили ее сюда.

Сначала Элена не поняла, что он имеет в виду. Потом сообразила, что левая рука мальчика, которую он поднял к потолку пещеры, была лишена кисти, словно кто-то отрубил ее топором. Как странно, что она не заметила этого сразу. Тем не менее, изучая скульптуру, она чувствовала, что дядя ошибается. Статуя была не повреждена, а лишь не закончена — как песня, прервавшаяся за несколько нот до завершения, когда ты всем сердцем их ждешь.

Между тем дядя повернулся к Эр'рилу, выражение его лица было суровым и решительным:

— Что это ты так разволновался, глядя на кусок хрусталя?

Эр'рил молчал, его плечи оставались скорбно опущенными.

Когда он заговорил, не поднимая головы, его голос прозвучал совсем тихо.

— Это мой позор, — прошептал воин. — Мой позор, обретший форму.

Эр'рил не поднимал головы. Дядя Бол был прав. Гоблины заставили их прийти сюда для того, чтобы Эр'рил увидел статую. Каким-то непостижимым образом каменные гоблины узнали о его постыдном поступке и привели в эту пещеру, чтобы он взглянул в лицо несчастной жертве.

Что ж, если гоблины хотели этого, то их желание исполнилось. Эр'рил знал, что не имеет права отводить взгляд в сторону. Он посмотрел в лицо мальчика, высеченное с удивительными подробностями, оно светилось ярким светом, и воина наполнили воспоминания. Он не мог забыть это лицо — и никогда не забудет. Так он хотя бы воздаст должное жертве, принесенной мальчиком.

Рассматривая маленькое лицо, обращенное к небесам, он вспоминал комнату на постоялом дворе и ту ночь, когда была создана Книга. За последний день к нему уже не в первый раз возвращались эти подробности. Сначала он встретил на улице Грэшима — тот стал темным магом. А теперь скульптура мальчика-мага, который был принесен в жертву, чтобы Книга напиталась его кровью. Все участники той ненавистной ночи снова собрались вместе.

И все же для Эр'рила оставалось тайной, почему все это происходит, с какой целью их заманили в пещеру, где находилось напоминание о мучительной боли его сердца. Эр'рил поднялся на ноги. Он жил с мыслями о этом постыдном поступке в течение нескольких столетий. И хотя вид статуи усилил старую муку, сейчас в его груди разгорался гнев, который возвращал так хорошо знакомое чувство вины. Он расправил плечи. Тот, кто создал статую, должен ответить — и Эр'рил был полон решимости эти ответы получить.

Воин сделал шаг в пещеру, когда за его спиной раздался голос Бола:

— Говори прямо! Что здесь не так?

Эр'рил кивнул в сторону статуи:

— Это юный маг, которого я убил в ту ночь, когда была создана Книга. — Он увидел, как был поражен Бол, и даже девушка отшатнулась от Эр'рила, но он не отвел взгляда. Его голос оставался ровным. — Я не знаю, в какую игру здесь играют, но намерен с ней покончить.

Эр'рил подошел к статуе. Когда он приближался, ему показалось, что боль на лице мальчика усилилась, словно статуя его узнала и боялась новой встречи. «Наверное, это просто игра света», — подумал Эр'рил, протянул руку и коснулся пальцем твердой хрустальной поверхности. На миг ему показалось, что статуя его обожжет или причинит иной вред, чтобы отомстить за убийство, но хрусталь оставался прохладным и гладким, а его поверхность слегка влажной от росы.

Эр'рил погладил пальцем щеку мальчика. Память скрыла, каким юным он был. И каким маленьким — Эр'рил возвышался над коленопреклоненной статуей. Несомненно, ребенок не заслужил такой участи. Эр'рил попытался найти слова, чтобы попросить о прощении, но он так и не узнал имени мальчика.

— Это было необходимо сделать, — тихо сказал у него за спиной Бол. — Я читал древние тексты. Без невинной крови Книгу создать невозможно.

— Но почему я?

— У каждого из нас есть бремя, которое нам суждено нести, — моя сестра Фила, Элена, мальчик. Настали темные времена, и, если мы молимся о наступлении рассвета, нам следует подняться с колен, какими бы усталыми ни были наши кости и какая бы боль ни сковывала наши суставы.

— Я покончил с молитвами! Кто их слышит? — Он положил ладонь на обращенное к небу лицо мальчика. — Кто услышал мольбу этого мальчика?

— Ты шел по тропе, полной боли и скорби, и я не могу обещать, что дальше будет легче. Однако в одном я уверен: только этот путь способен искупить то, что ты сделал, и оправдать все принесенные жертвы. Не теряй мужества в своем сердце, Эр'рил из Станди!

Рука воина соскользнула с лица мальчика.

— Слишком поздно. Мое сердце потеряно уже очень давно.

— Нет. — Бол сжал плечо Эр'рила. — Оно просто спряталось, отвердело за сотни зим, но я уверен, что ты найдешь свое сердце, когда двинешься дальше по этой тропе.

Лицо Эр'рила превратилось в маску. Он не хотел находить свое сердце. Эту боль он не сможет перенести.

— Послушайте! — с тревогой сказала Элена.

Эр'рил поднял голову и услышал знакомый звук — шипение.

Гоблины снова приближались! Эр'рил посмотрел в сторону туннеля. Пока там было пусто. Он оглядел пещеру. Сюда вел еще один туннель — и оттуда также доносилось шипение.

— Они нас окружили, — сказал Бол.

— И мы оказались на открытом месте, — ответил Эр'рил. — В туннеле у нас будет больше шансов на спасение.

Бол повернулся к Эр'рилу:

— У нас нет шансов в схватке с ними без оружия. И они заставили нас прийти сюда вовсе не для того, чтобы убить. Они могли это сделать в любой момент.

Эр'рил отвернулся от Бола и снова подошел к статуе.

— Я не верю в логику каменных гоблинов. Мне известно лишь одно — я должен найти оружие.

Он обошел статую со спины. Наклонившись вперед, взялся за рукоять серебряного меча и потянул. Несколько мгновений меч не поддавался, и Эр'рил уже начал опасаться, что ему не хватит сил его вытащить, но тут словно призрачная рука перестала его удерживать, и клинок выскользнул наружу.

Эр'рил от неожиданности пошатнулся и отступил на шаг, держа меч в руке. Длинный клинок сиял так, словно был выкован из блистающего света.

— А теперь мы будем сражаться. Хватит прятаться в тени и бояться их шипения.

— В этом не будет необходимости, — послышался голос из-за спины Эр'рила.

Воин резко развернулся, и клинок описал сияющую дугу. Через мгновение острие меча уже указывало на говорившего. Из дальнего туннеля выступила согбенная фигура. Кривая спина, седые спутанные волосы. Но когда он поднял голову, Эр'рил увидел, что это человек. Он подошел ближе. На нем была лишь грязная набедренная повязка. Грудь вся была испещрена шрамами от когтей, и он сильно хромал на искривленную ногу. Вместо правой руки осталась культя, покрытая рубцами и розовой плотью.

— Кто ты такой? — спросил Эр'рил.

В этот момент из туннеля за спиной незнакомца выскочила толпа гоблинов. Темными пугливыми тенями они сгрудились у ног мужчины. Элена подошла к Эр'рилу. Он услышал, как она ахнула за его спиной, обернулся и увидел сотни красных глаз, глядящих из другого туннеля. Они оказались в ловушке.

Эр'рил посмотрел на дряхлого незнакомца.

— Кто ты? — с угрозой повторил он свой вопрос.

Мужчина отвел от лица грязные спутанные волосы, открыв худое, покрытое шрамами лицо. Сломанный нос неправильно сросся, один глаз отсутствовал. Он улыбнулся, демонстрируя полное отсутствие зубов.

— Ты меня не узнаешь, Эр'рил? — захихикал старик, и в его смехе сквозило безумие, рука дергалась, словно жила собственной жизнью.

— Мне не знакомы существа, живущие в пещерах, — с отвращением ответил Эр'рил.

— Существо, живущее в пещере? — Мужчина вновь зашелся в дурацком смехе. Его рука поднялась к волосам и что-то поймала там. Вытащив насекомое, он раздавил его между двумя длинными желтыми ногтями. — Твой брат не позволял себе такой грубости, когда мы с ним встречались в последний раз, — он обратился ко мне с просьбой.

Эр'рил был поражен. Он не знал, что сказать. Кто этот безумец?

— Ты живешь среди каменных гоблинов? — вмешался Бол.

Мужчина небрежно махнул рукой:

— Они меня боятся. «Человек-живущий-как-скала», — так они меня называют на своем щелкающем языке.

— Ты знаешь их язык? — удивился Бол.

— У меня было много времени, чтобы его выучить.

Между тем Эр'рил успел прийти в себя. Его мало интересовали каменные гоблины и их речь.

— Ты говорил о моем брате, — сказал он.

Блестящий глаз мужчины обратился к Эр'рилу:

— О да, Шоркан всегда являл собой смесь удовольствия и разочарования. Как жаль, что мы его потеряли. — Его взгляд переместился на статую. — Мы очень много потеряли в ту ночь.

— Кончай говорить загадками, старик. Кто ты такой и зачем заманил нас сюда?

Мужчина тяжело вздохнул:

— Когда-то ученики называли меня мастером Риальто. Неужели ты не узнал директора школы?

Эр'рил не сумел сдержать удивленного восклицания, меч опустился. Мастер Риальто! Это невозможно, тем не менее Эр'рил уловил сходство, которое с трудом угадывалось под шрамами и грязью. Но как такое могло быть? Как ему удалось выжить? Школу сожгли скал'тумы и вражеские солдаты. Все маги были убиты в ту ночь. Считалось, что уцелел только мальчик.

— Но каким образом тебе удалось спастись?

Мужчина молчал, взгляд его единственного глаза стал осмысленным, а фальшивая улыбка печальной. Он заговорил тише, погрузившись в воспоминания:

— В ту ночь… я послал твоего брата за мальчиком в крыло учеников и попытался спастись. Я хотел сбежать, но повелители ужаса схватили меня. К счастью, они решили немного поиграть со мной. — Он показал на шрамы, покрывающие грудь и правую руку.

Вдруг его лицо снова приняло полубезумное выражение. Он начал озираться по сторонам, словно что-то искал. Потом посмотрел на гоблина, который был заметно меньше остальных, и схватил его за руку:

— Смотрите, какие они симпатичные, пока маленькие, верно?

Губы Эр'рила исказила презрительная усмешка. Он никогда не уважал директора школы, считая его трусливым и склонным к бесконечным жалобам. Но сейчас…

— Мастер Риальто, хватит болтать. Что произошло дальше?

Слова Эр'рила вернули его к действительности. Он бросил гоблина, словно и сам не понимал, как тот попал к нему в руки, вытер руку о набедренную повязку и продолжил:

— Я… был все еще жив, когда повелители ужаса узнали, что Шоркан сбежал вместе с мальчиком. Они посчитали меня мертвым, я действительно потерял сознание от их яда. Однако, когда очнулся, мне удалось ползком добраться до самого глубокого подвала — я знал, что оттуда существует ход в подземные пещеры.

— И ты бросил школу, — продолжил за него Эр'рил.

Голос Риальто стал суровым:

— Я не капитан корабля, чтобы погибать вместе с ним! Школа уже перестала существовать. Вокруг слышались крики умирающих, по коридору рыскали псы Темного Властелина. — Старик провел рукой по лбу, словно пытался стереть ужасные воспоминания. — Я лишь хотел умереть спокойно, а не стать пищей для повелителей ужаса. И мне удалось добраться сюда. — Он обвел рукой пещеру.

— И ты не умер ни от ядовитых ран, ни от возраста, — сказал Бол.

Мастер Риальто повернулся к статуе. Затем взгляд вновь затуманился, старик принялся раскачиваться и тихонько напевать.

Когда стало ясно, что ответа не последует, Бол откашлялся.

Риальто заморгал и заговорил шепотом:

— Нет, я не умер. А он вернулся.

— Что это значит? — спросил Эр'рил.

— Мальчик во мне нуждался. Каким-то образом он узнал, где я нахожусь, и вернулся, полный чирической магии. Его свет меня исцелил, и до тех пор, пока я остаюсь вблизи света, магия не дает мне стареть. Он нуждается в страже, в человеке, который бы за ним приглядывал.

Риальто отвернулся от статуи и заговорил, приглушив голос, словно опасался, что та его услышит:

— Сначала я не соглашался на его просьбы, но я не сумел защитить свою школу от уничтожения. — Он устало вздохнул. — Как я мог ему отказать?

— Откуда ты все это знаешь? — спросил Бол. — Изваяние с тобой говорит?

Единственная рука Риальто метнулась к голове, словно отгоняя опасную мысль.

— Нет, он беседует со мной во сне. Лишь его присутствие помогает мне сохранять разум.

Бол с сомнением посмотрел на воина — можно ли верить словам безумца?

Неожиданно Риальто вскочил на ноги и закричал:

— Уберите ее!

Гоблины тут же заволновались и зашипели.

Эр'рил оглянулся и увидел, как Элена с любопытством тянет свою красную руку к статуе. Но от крика Риальто она замерла.

— Тебе лучше отойти от статуи, — сказал Эр'рил.

Лунный сокол, сидевший на плече Элены, гневно закурлыкал на воина, но девушка послушно опустила руку и подошла к своему стражу.

Как только Элена отошла от статуи, Риальто успокоился, и гоблины перестали шипеть.

— Она не должна к нему прикасаться, — сказал бывший директор школы.

— Почему?

— Мальчик ждал только тебя, Эр'рил. И никого другого. Мы оба очень долго ждали этой встречи.

Глаза Эр'рила сузились:

— Зачем?

Риальто показал на поднятую вверх руку мальчика, ту, на которой не было кисти. Эр'рил с недоумением посмотрел на статую, а Риальто принялся энергично размахивать левой рукой.

— Чтобы завершить статую, глупец!

«О чем он говорит?» — подумал Эр'рил.

Риальто сжал руку в кулак и покачал им. И тут он понял!

— Так вот зачем ты украл мой амулет? — рассерженно спросил воин.

— Самое время тебе кое-что понять, — проворчал мастер Риальто, а потом пробормотал еще что-то неразборчивое, словно о чем-то спорил с самим собой. Потом неожиданно вскинул голову и закричал: — Ты всегда был таким тугодумом!

Эр'рил не успел ответить, а старик уже повернулся к толпе окружавших его гоблинов и начал что-то им щелкать и шипеть. Один из гоблинов, стоявших в отдалении, куда-то убежал. Риальто заговорил, стоя спиной к Эр'рилу:

— Они хорошо чувствуют магию. Именно так они меня нашли. Свет их пугает, но магия притягивает. Они считают меня кем-то вроде бога.

Из дальней части туннеля послышался шум. Сквозь толпу соплеменников пробивался гоблин. Он нес что-то довольно тяжелое. Риальто взял у него предмет, фыркнул и зашипел.

Гоблин тут же исчез в толпе, а полубезумный старик повернулся к Эр'рилу:

— Им было совсем не трудно найти место, где ты спрятал амулет. Мальчик говорит со мной в моих снах, и я послал гоблинов за амулетом. Мы знали, что ты обязательно за ним вернешься, а потому оставалось только ждать. И как только мне сообщили, что ты пришел, я послал маленького гоблина, чтобы он заманил тебя сюда.

— А почему ты не мог сам отправиться за мной и привести нас к статуе?

Риальто нахмурился и закатил глаза.

— Я не должен далеко уходить от света. Для меня это опасно. — Он протянул амулет Эр'рилу. — Я слишком долго ждал. А теперь закончи статую.

Эр'рил посмотрел на амулет. Он многим рисковал, пытаясь до него добраться, но, когда ему стало известно, для чего он предназначался, его охватили сомнения. Артефакт был создан из железа, полученного из крови тысячи магов, в сейчас сиял огненно-красным светом. Эр'рил внимательно рассмотрел его и понял, что нужно сделать.

Амулет имел форму кулака — маленького мальчишеского кулака.

Воин отдал свой меч Болу, который с любопытством смотрел на него. Дрожащей рукой взял амулет, и железный кулак едва не выскользнул из его пальцев. Он сжал его в ладони и подошел к статуе.

— Только ты можешь это сделать, — сказал бывший глава школы магов.

Эр'рил протянул руку и положил кулак на запястье статуи. Он подошел идеально. Когда воин убрал руку, кулак остался на месте. Эр'рил отступил на несколько шагов. Теперь, когда статуя обрела целостность, в ней что-то изменилось. Если раньше мальчик выглядел печальным, а лицо было обращено с мольбой к равнодушным небесам, то теперь, с высоко поднятым вверх кулаком, в нем, казалось, появилась отвага.

Он перестал быть стоящим на коленях мальчиком — теперь это был мужчина.

И пока Эр'рил смотрел на него со слезами на глазах, хрустальное лицо повернулось к нему, и их взгляды встретились.

За спиной у Эр'рила удивленно вскрикнула Элена, ахнул Бол. Но уши Эр'рила услышали лишь слова древнего старца, главы школы, в чьем голосе смешались волнение и безумие:

— Только ты способен это сделать Эр'рил из Станди. Ведь именно твоя рука забрала у него жизнь. И только ты можешь ее вернуть.

 

ГЛАВА 31

Могвид прижимался к холодной стене туннеля, а Рокингем пытался зажечь факел, сделанный из сухой ветки и куска ткани, оторванного от рубашки Могвида. Си'лура боялся худого человека с быстрыми движениями и бегающим взглядом, но обнаружил, что не может не уважать его хитрость, а завоевать уважение Могвида удавалось немногим. Даже его собственный брат, обладающий стойким сердцем и верностью, мог рассчитывать лишь на насмешку. А с этим человеком стоило иметь дело. При помощи только слов и ума Рокингем сумел вырвать их из когтей крылатых чудовищ. А Фардейл бесстрашно сражался бы с ними — в результате их обоих ждала бы жуткая смерть.

Си'лура мог многому научиться у этого человека.

— Проклятье! — выругался Рокингем, тщетно пытаясь зажечь политый маслом факел. Он еще раз ударил кремнем, и на этот раз искра попала на трут. — Наконец-то!

Он принялся осторожно раздувать маленький огонек. Вскоре ткань запылала, во мраке расцвел алый цветок, на стенах появились танцующие тени, густой дым щипал глаза Могвиду.

— Собери еще ветки и разорви на полосы свою рубашку. Нам может не хватить одного факела. Я не знаю, как долго мы будем здесь оставаться.

Могвид посмотрел вдоль туннеля, сначала в сторону леса, где их поджидали скал'тумы, а потом в ту сторону, где исчез его брат. Вой Фардейла все еще звучал у него в голове.

— Куда мы пойдем?

— Мы должны убить время. Близится рассвет. Скал'тумы не могут долго ждать, им придется вернуться на свои насесты, чтобы скрыться от палящих лучей солнца.

— Ты уверен?

Рокингем пожал плечами:

— Пока у нас есть запас времени, мы можем поискать другой выход отсюда — и тогда окажемся еще дальше от чудовищ.

Уважение Могвида к этому человеку еще больше выросло. Он постоянно был на шаг впереди, его изворотливый ум не переставал работать даже в присутствии ужасных чудовищ.

— Нам нужно быть осторожными, — сказал он, стараясь быть полезным. — Здесь есть какие-то существа, которые шипят. Думаю, они напали на моего брата.

Рокингем поднял повыше пылающий факел.

— Обычно темные существа боятся огня. Если мы будем двигаться медленно и наш факел не погаснет, нам нечего бояться.

Могвид кивнул и последовал за Рокингемом. Гулкие шаги сопровождало эхо. С низкого потолка туннеля свисали корни и мох. Пламя факела изредка касалось сухого завитка, и тогда вспыхивал огонек, который тут же с шипением гас. И всякий раз сердце Могвида сжималось. Шипение напоминало ему о звуке, который заставил Фардейла исчезнуть.

Через некоторое время Рокингем прошептал:

— Кажется, там туннель кончается.

Могвид замер на месте. Он не мог идти дальше.

— Это пещера, — сказал Рокингем, продолжая идти вперед — он не заметил, что его спутник остановился.

Темнота быстро опустилась на плечи Могвида, а Рокингем вместе с факелом уходил все дальше. Мрак начал что-то нашептывать ему на ухо. Могвид знал, что это плод его воображения, но он безумно боялся темноты. В его тщедушной груди один страх боролся с другим.

И все же страх темноты победил и погнал Могвида вперед. С самого начала путешествия рядом с ним постоянно находился или Фардейл, или огр. Теперь, когда брат-волк почти наверняка мертв, а Тол'чак заблудился в лабиринте туннелей, мысль об одиночестве заставила ноги двигаться. Он не мог вынести одиночества во мраке. Си'лура зашагал быстрее, сокращая расстояние до факела.

— Да, это большая пещера, — сказал Рокингем. — В ней сходится сразу несколько туннелей. Но ведет ли какой-нибудь из них наружу?

Могвид осторожно выглянул из-за спины Рокингема. Он нигде не увидел следов Фардейла или остальных. Он пытался уловить шипение, которое слышал в туннелях прежде, но у него ничего не получалось — слишком сильно шумела в ушах кровь от страха.

— Может быть, обитающее здесь существо уже наелось, — пробормотал он.

— Мы можем надеяться на это, но не более того, — ответил Рокингем.

— Что же мы будем делать?

— Отсюда ведет слишком много путей. Мы легко можем заблудиться. Пожалуй, лучше всего дождаться здесь рассвета, а потом вернуться тем же путем.

— А как же женщина?

— Ни'лан?

— Да.

На лице Рокингема появилось огорченное выражение, но Могвид не сомневался, что тот лишь делает вид, что сожалеет.

— Ее жизнь дала нам свободу.

Искренняя скорбь на мгновение сжала сердце Могвида, но он тут же постарался ее отогнать. Он уцелел. Только это имело значение. К тому же нифай всегда холодно относились к его народу.

Молчание оставалось неловким совсем недолго. Ни один из них не хотел задерживаться на мыслях о Ни'лан. Им нужно было о чем-то поговорить, чтобы поскорее забыть фиалковые глаза маленькой женщины.

— Так ты действительно оборотень? — спросил Рокингем.

Он сел, оперевшись спиной о стену. С этого места он мог видеть всю пещеру.

Могвид слегка склонил голову, он вдруг почувствовал стыд из-за своего происхождения — во всяком случае, из-за плохой репутации своего народа, хотя она и была незаслуженной.

— Мы называем себя си'лурами.

— И ты можешь превращаться в любой момент?

— Да, раньше я мог это сделать.

— Наверное, это было замечательно.

Могвид удивленно поднял голову, его шокировали слова, произнесенные человеком. Люди всегда ненавидели си'лур. Обычно мысль о перемене формы вызывала у них отвращение.

— Сменить старую форму на новую… Я бы хотел иногда обладать такой способностью — избавиться от прежней жизни и начать другую. Новое лицо, новое тело. — Рокингем погрузился в свои воспоминания. Однако он довольно быстро вернулся к настоящему. — Отличный способ выбраться из трудного положения, в которое я сейчас попал. — И он невесело рассмеялся.

Рокингем показался Могвиду странным, совсем не такими представлял он себе людей, живущих по другую сторону Зубов. В его лесах люди всегда были охотниками, наводящими ужас на лесных тропах. Могвиду хотелось узнать побольше об этом странном человеке.

— О каких трудностях ты говоришь?

Рокингем оценивающе посмотрел на него. Казалось, он раздумывает, стоит ли ему доверять. Потом он вздохнул и пожал плечами.

— Какая разница, расскажу я тебе или нет? Меня послали найти девушку из долины — повелитель этой земли подозревает, что она ведьма.

Осторожная улыбка появилась на губах Могвида. Этот человек определенно шутит. Он слышал истории о ведьмах, но никто в них не верил.

Рокингем заметил выражение его лица.

— И это вовсе не дурацкая сказка. Темный Властелин оказался прав. Она ведьма.

Однако Могвид все еще не верил. Может быть, Рокингем использует тонкости своего языка, чтобы над ним посмеяться?

— Это та девушка, о которой спрашивали крылатые чудовища?

— Да, но она сумела от меня сбежать, а господин не оставляет такие ошибки без наказания. Мне нужно скрыться как можно дальше, чтобы Черное Сердце не смог до меня добраться, либо доставить ему девушку.

— А где она сейчас?

Рокингем помрачнел.

— Клянусь отвратительным лицом Матери, откуда мне знать? Если она умна, то со всех ног бежит отсюда прочь. И не будет останавливаться до тех пор, пока не пересечет Великий Западный океан.

— Но если ты ее поймаешь, то избежишь наказания?

— Верно. К тому же Темный Властелин меня наградит — магией и богатствами.

В горле у Могвида пересохло. Он сел рядом с Рокингемом, также опираясь спиной о стену.

— Магия? Ты хочешь сказать, что твой повелитель владеет магией?

— О да, я бы именно так и сказал. — Рокингем содрогнулся. — Он может делать… поразительные вещи.

— Должно быть, все его почитают.

Рокингем удивленно посмотрел на Могвида, а потом расхохотался.

— Почитают! — пробормотал он между приступами смеха. — Знаешь, я никогда не слышал, чтобы кто-то употреблял это слово, когда речь заходила о нашем повелителе. — Он хлопнул Могвида по плечу. — Знаешь, ты мне нравишься, оборотень. У тебя забавный взгляд на жизнь в наших краях.

Могвид не знал, что ответить на такую похвалу, — а вдруг Рокингем над ним издевается?

— И что же привело тебя в наши земли, оборотень, который не может менять форму?

— Мы… я ищу исцеления. В древних книгах упоминается место, которое называется А'лоа Глен, там все еще остается могущественная магия. — Тут на Могвида снизошло откровение, и он посмотрел на Рокингема. — Именно там правит твой господин?

В глазах Рокингема неожиданно появилась грусть, и он покачал головой.

— Не хочется тебе об этом говорить, друг мой, но А'лоа Глен — это миф. Я много путешествовал по этим землям. Такого города не существует.

Слова Рокингема, подобно камню, ударили в грудь Могвида. А'лоа Глен не существует? Он заговорил сдавленным голосом:

— Ты… ты уверен? — Могвид посмотрел на свое тело: тонкие руки, бледная кожа — чтобы ее защитить, требовалась одежда. Он не может навсегда остаться в таком облике! — Должно быть, ты ошибаешься.

— Я не хочу тебя огорчать и лишать мечты, но это место уничтожено много лет назад и теперь находится под водами моря.

— Как же мне тогда освободить свое тело? — Могвид уже не обращался к Рокингему, он говорил со своим рыдающим духом.

Тем не менее Рокингем ему ответил:

— Уверен, что мой господин способен это сделать. Его магия не имеет себе равных!

Сердце Могвида напряглось. Он ухватился за новую надежду.

— И как он это сделает?

— Мой повелитель не так часто исполняет чужие желания. Но кто знает? Если я представлю тебя как друга… — Тут Рокингем снова помрачнел. — Однако это невозможно. Я не могу вернуться, не выполнив его приказ.

— Но если у тебя будет девушка! — воскликнул Могвид. Новая надежда уже дала ростки в его сердце. Может быть, еще не все потеряно. — Ты что-то говорил о дарах — в том числе и магии.

— Конечно, с ведьмой мы могли бы просить чего угодно. Но я не вижу здесь ведьмы.

Могвид снова упал духом. Должен же быть какой-то способ!

— Но кто знает? — сказал Рокингем. — Возможно, я отыщу ее. Если ты мне поможешь, шансов у нас будет больше.

Могвид сжал кулаки — надежда еще остается! Он повернулся к Рокингему, теперь его переполняла решимость.

— Я буду тебе помогать.

На миг Могвиду показалось, что он заметил тень хитрой улыбки в глазах Рокингема, но затем она исчезла и его взгляд стал искренним. Могвид повторил, но теперь в его голосе уверенности поубавилось:

— Я помогу тебе поймать девушку.

— Ты собираешься убить ведьму? — спросил Крал у элв'ина, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не схватить его за тонкое горло.

Он знал, что Мерик имеет в виду Элену. Что за безумие окружает юную девушку? Он провел с ней почти целый день, и ему показалось, что она ничем не отличается от любой девушки ее возраста — никакой магии, лишь маленькая испуганная девочка.

— А какое тебе до этого дело, человек с гор? — спросил Мерик, следуя за огром по дну пропасти. Они по-прежнему направлялись к расселине в стене. — Если я убью ведьму, то освобожу долину от чумы.

— Но это не твоя земля, элв'ин. И ты никого здесь не убьешь, подчиняясь дурацкому пророчеству.

Мерик посмотрел на Крала.

— Только не пытайся меня остановить — в противном случае ты узнаешь, как быстро способны убивать элв'ины.

— Ты угрожаешь вместо того, чтобы просить о прощении, — сказал Крал, вытаскивая из-за пояса топор. Рукоять тут же удобно легла в его ладонь.

Если элв'ин хочет сражения, что ж, он не против.

Мерик посмотрел на топор, и его лицо помрачнело, а в глазах появилась угроза.

И хотя его предполагаемый противник казался хрупким, Крал узнал змею, когда наступил на нее. Свобода и быстрота движений элв'ина говорили о скрытых опасностях, как спрятанные клыки ядовитой змеи. Крал сильнее сжал топор, оставив свободным большой палец, чтобы иметь возможность развернуть оружие. Он ждал. По закону гор он должен был дать элв'ину шанс нанести удар первым.

Что Мерик и сделал — с поразительной быстротой.

Элв'ин исчез и тут же появился на соседнем валуне. Он держал в руке такой тонкий клинок, что он казался лишь тенью. Элв'ин двигался так быстро, что глаза Крала не успевали за ним проследить. Лишь что-то в его сознании предупредило Крала о движении противника.

Он вновь услышал предупреждение и едва успел отразить выпад, сделанный элв'ином ему в живот. Крал не видел движения, он действовал инстинктивно. Его топор ударил по мечу с такой силой, что рука Мерика едва удержала его. Элв'ину пришлось отступить на несколько шагов, чтобы сохранить равновесие, и его лицо покраснело от напряжения.

Крал понял, что молниеносные движения утомили элв'ина. Ни один человек не мог двигаться долго с такой противоестественной скоростью. Очевидно, элв'ин черпал энергию в стихийной магии своей крови.

Мерик тяжело дышал сквозь стиснутые зубы.

Кралу только оставалось надеяться, что он сумеет продержаться некоторое время, пока его противник не устанет. Теперь он обхватил топор двумя руками, и его мышцы были напряжены до предела. Мерик прищурил один глаз и слегка приподнял острие своего клинка.

Неожиданно освещение пещеры резко изменилось. Слабый серебристый свет элв'ина поглотило кровавое сияние. Оба противника повернулись, чтобы выяснить его происхождение.

Тол'чак стоял, выпрямившись во весь свой огромный рост, одну руку он поднял над головой. Он держал камень величиной с сердце быка. Камень испускал мощное сияние, словно ярость огра материализовалась.

— Прекратите! — Голос огра громом прокатился по пещере. — Вы дали клятвы! Вы стали братьями. А среди огров братья не убивают братьев!

Но ни слова Тол'чака, ни сияние его камня не заставили Крала опустить топор. Его поразили боль и стыд, смешавшиеся на лице огра. А через мгновение и Крал покраснел от стыда. Мерик также опустил голову, и меч исчез из его руки. Крал так и не понял, как такое могло произойти. Он не заметил ножен на поясе элв'ина.

— Почему вы сражаетесь? — спросил Тол'чак, опустив руку. — Из-за ведьмы? Крал, ты говоришь и действуешь так, словно тебе знакома эта женщина.

Крал не мог лгать, во всяком случае, лгать снова.

— Я подозреваю, что мне известно, о ком говорит элв'ин, — тихо ответил он. — Но она всего лишь дитя.

— Дитя или нет, она чудовище. Я ее убью. И все, кто ей помогает, служат злу и умрут рядом с ней.

— Я знаю это дитя. И я видел, кто пытался ее убить — те самые чудовища, о которых ты говоришь! А те, кто ей помогал, показали благородство и бесстрашие. И я с радостью встану рядом с ней и умру, если потребуется.

Слова Крала поколебали решимость Мерика.

— Но оракул Сельф предупреждал…

— Меня не интересуют слова какого-то прорицателя, — перебил его Крал. — Слова пророчества часто звучат невнятно. Лишь скала говорит прямо и верно.

Кристалл Тол'чака начал тускнеть, и он убрал его в мешочек, висевший на бедре.

— Я согласен с горцем, — сказал он, явно погрузившись в воспоминания. — Оракулы далеко не всегда говорят понятно.

Крал кивнул:

— Пролитую невинную кровь уже не вернуть. Дитя не заслужило нож в сердце. Я буду судить ее по делам, а не по словам прорицателя из-за далекого моря.

Застывшее лицо Мерика ничего не выражало, а его взгляд переместился от Тол'чака к Кралу.

— Ваши слова идут от самого сердца, — сказал он. — Я их обдумаю.

— Значит, ведьма она или нет, но ты не причинишь вреда девушке?

Мерик посмотрел на Крала, на Тол'чака, а потом ответил:

— Я придержу свой меч… пока.

Тол'чак хлопнул в ладоши:

— Хорошо. Мы идем дальше.

Крал кивнул и убрал за пояс топор.

Мерик повернулся на каблуках и последовал за огром. Крал смотрел в спину элв'ину, в голове горца еще продолжали звучать отзвуки предупреждения. Как человек гор, единый со скалами, он прощупал сознание Мерика, когда элв'ин обещал придержать свой меч. Теперь Крал видел, что Ни'лан оказалась права: Мерику не следовало доверять.

Элв'ин солгал.

 

ГЛАВА 32

Элена вскрикнула и прижалась к каменной стене, она все не могла отвести взгляд от пробудившейся статуи. Когда она задела плечом стену, лунный сокол поднялся в воздух и умчался прочь, словно испугавшись чуда. Краем глаза Элена увидела, что сокол устремился в туннель, через который прилетел. Несколько гоблинов подпрыгнули в воздух, пытаясь достать птицу, но пронзительный удаляющийся крик сокола показал, что он сумел ускользнуть.

Но даже потеря волшебной птицы не смогла отвлечь Элену. Прямо у нее на глазах хрусталь превращался в жидкий свет — сначала голова, а потом и тело мальчика. Точно роза, открывающая лепестки навстречу солнцу, сияющее изваяние поднялось на ноги.

И хотя Элена забыла обо всем на свете, глядя на чудесное превращение, она вдруг ощутила боль. Девушка прижала правую руку к груди. Ее ладонь сияла столь же ярко, как свет, идущий от мальчика, словно на руке появилась тесная и тонкая рубиновая перчатка. Элена оторвала взгляд от мальчика и посмотрела на свою руку. Пламя окружало кулак, прижатый к груди.

Она спрятала руку в складках рубашки, пытаясь погасить призрачный огонь. Оказавшись в тени, горящая кожа потускнела, да и боль отпустила. Оставив руку рядом с сердцем, Элена сообразила, что ей следует каким-то образом защититься от исходящего от мальчика света. Тем не менее она испытывала безумное желание броситься к его удивительному источнику и соединить с ним ее собственную силу. Элена задрожала. Странное сочетание влечения и отвращения боролись друг с другом в груди. Но тут она вспомнила, как безумный старик предупреждал: ей не следует прикасаться к статуе, и девушка осталась стоять на месте, пряча руку под рубашкой.

Она взглянула на покрытого шрамами старика по имени Риальто, стоявшего среди гоблинов, и увидела, что он смотрит на нее. Гоблины возбужденно скакали возле его ног, их хвосты метались из стороны в сторону. Ожившая статуя их напугала. Один из гоблинов попытался забраться вверх по ноге Риальто, оставляя острыми когтями длинные царапины на бедре. Тот лишь равнодушно стряхнул с себя напуганное существо. По ноге потекла кровь, но Риальто не сводил глаз с девушки.

Он заметил, что Элена перехватила его взгляд. Его губы беззвучно произнесли одно слово, пронизанное ненавистью: «Ведьма!»

Она отшатнулась, пытаясь вжаться в камень, чтобы избежать испепеляющего взгляда. К счастью, к ней подошел дядя и встал между нею и безумцем. Он положил руку ей на плечо, и она спряталась в его объятиях.

— Кажется, сюда явился сам Чи, — пробормотал дядя, продолжавший смотреть на статую. — Воздух полон присутствия древнего духа.

Элена еще сильнее прижалась к нему. Она также ощущала отзвуки какой-то древней силы. Этот дух обращался к ее крови, звал к себе. Но рука все еще пульсировала от боли, она помнила пламя — ее предупреждали, что следует держаться подальше от статуи.

Девушка услышала, как дядя что-то пробормотал, и дрожь в его голосе заставила ее отвлечься от собственных мыслей. На губах дяди Бола появилась печальная улыбка, глаза повлажнели от слез.

— Как жаль, что тетя Фила этого не видит, — сказал он, крепко обнимая племянницу.

Его слова и прикосновение пробудили скорбь, которую девушка спрятала в глубине своего сердца. Сколь многих она потеряла: мать, отец, тетя, брат и, в некотором смысле, даже себя. Она смотрела в центр пещеры, и слезы текли по ее щекам.

Эр'рил неподвижно стоял возле статуи, словно сам превратился в скульптуру. Глаза воина сияли, но вовсе не от благоговения и удивления: его лицо исказил ужас. Потом он опустился на колени, и лицо воина оказалось на одном уровне с лицом мальчика.

— Мне очень жаль, — хрипло сказал воин, Элена с трудом расслышала эти слова.

Статуя потянулась к воину железной рукой. Кулак разжался, и мальчик положил ладонь на плечо Эр'рила. От прикосновения он содрогнулся.

— Нет, — грустно сказал мальчик, и его голос был подобен звукам хрустальной флейты. — Это я сожалею. Я не оправдал ваших ожиданий.

Мальчик выглядел опечаленным. Эр'рил не сомневался, что на его собственном лице появилось такое же выражение. В голосе воина звучали слезы:

— Я убил тебя, пронзил своим мечом.

Сейчас он снова видел, как кровь течет по пропитанному маслом деревянному полу.

Ладонь мальчика на его плече сжалась, а голос стал увереннее. Эр'рил даже услышал акцент, характерный для жителей побережья:

— У меня мало времени. Мой дух, выпущенный из хрусталя, скоро исчезнет. Но знай, Эр'рил из Станди, ты не убил меня. Я все еще жив. Твой клинок лишь отсек то, что всякий добрый человек хотел бы убить в себе.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, но помню, как ты лежал в крови на полу постоялого двора.

Хрустальные губы печально улыбнулись Эр'рилу.

— Ты так и не узнал всей правды о том, что произошло в ту ночь? — Казалось, мальчик опечалился еще больше. — Прошло столько времени, но как мало мудрости тебе удалось обрести, — тихо продолжал он. — Я не должен был потерпеть неудачу и подвести своих братьев.

— Потерпеть неудачу? Это подлый предатель Грэшим обманул всех нас. А ты лишь невинная пешка в его игре.

— Как бы я хотел, чтобы это было именно так, рыцарь Ордена. Однако ты ошибаешься. Грэшим и твой брат не пытались уклониться от исполнения своего долга. Только после того, как заклинание было сотворено и магия выпущена на свободу, мы все поняли, что от нас требовалось на самом деле. Сначала мы думали, что наша смерть станет единственной ценой. Но когда магия начала действовать, мы узнали, что цена намного выше. — Мальчик с трудом произнес следующие слова: — Я это понял и испугался. Взрослые маги не отступили. А я сбежал.

Эр'рил представил себе кольцо из воска, отчаянный крик Шоркана и мальчика, покидающего свое место в круге.

— Что произошло? И что от вас требовалось?

Голос мальчика превратился в хриплый шепот:

— Для создания Книги каждый из нас должен был чем-то пожертвовать. Все чистое и доброе в нас следовало отдать для создания Книги. — Голос мальчика дрогнул, и он умолк.

Эр'рил молча ждал, пока воспоминания отпустят мальчика и он сможет продолжать.

— Но от нас просили большего! После того как все хорошее из нас ушло в Книгу, мы не должны были умереть! — Мальчик посмотрел на Эр'рила широко раскрытыми от ужаса глазами. — Злое и подлое в нас должно было продолжать жить!

От этих слов Эр'рил похолодел. Он вспомнил увиденное на улицах Уинтерфелла изуродованное лицо Грэшима, которое пряталось в тени капюшона, — болезнь, принявшая форму его старого друга.

— Я видел Грэшима в одеждах гал'готалов, он стал темным магом, — пробормотал Эр'рил.

Мальчик опустил голову.

— Это и есть настоящая цена. Ради сохранения равновесия. Наши доброта и свет стали Книгой, способной победить Темного Властелина, но при этом все самое грязное и дурное, что в нас таилось, он получал в дар и мог использовать по своему усмотрению. — Железная рука мальчика снова сжала плечо Эр'рила. — Я не сумел заплатить такую цену.

— И ты обратился в бегство.

— Я опоздал. Началось разделение моего духа, которое было невозможно остановить. Когда я вырвался из магического кольца, все самое ужасное во мне напало на тебя.

Эр'рил вспомнил мохнатое существо с клыками.

— Значит, зверь, которого я убил на постоялом дворе, — сказал он, — это зло, вышедшее из тебя?

Мальчик кивнул.

— Пока ты сражался с ним, я сбежал из кольца, лишив Книгу того добра, которое было во мне. Я запаниковал, и мой дух, все еще обладавший чирической энергией, стал искать знакомое место. Я вновь оказался в школе и нашел оставшегося в живых мага — мастера Риальто, умирающего от ран в подземелье. Я исцелил его, удерживая его жизнь своей магией. Я чувствовал, что наступит время, когда я смогу исправить тот урон, который принес мой страх, и получить искупление. Вот тогда я и закристаллизовал свой дух, спрятав его здесь, — Риальто стал его хранителем. Теперь оставалось только ждать. Я знал, что ты придешь. Когда ты убил злую часть меня, нас с тобой связали время и место.

— И какова цель всего этого? Чего ты хочешь от меня?

— Мы вдвоем должны довести до конца то, что начал твой брат Шоркан. Создание Книги не закончено. Я должен присоединить свой дух к духам остальных, чтобы завершить заклинание, начатое пять веков назад.

— Но как?

— Ты должен отнести меня к Книге… — Мальчик повернулся к Элене, все еще стоявшей у стены. — Меня и ведьму. Все должно быть собрано воедино.

Эр'рил высвободил плечо из руки мальчика:

— Книга далеко отсюда. Нести твою статую…

— Этого не потребуется. Ты принес мне талисман. — Мальчик вытянул перед собой железную руку, которая была амулетом, снимающим заклятие, наложенное на А'лоа Глен. Он вновь сжал руку в кулак. — Ты должен забрать его с собой, чтобы проникнуть сквозь магическую вуаль, которой окружен затопленный город. Однако я сделаю так, что твой амулет станет не просто куском железа в кармане. Я… — Мальчик вдруг поморщился от боли. Его текучая фигура стала отвердевать, как густеющая кровь. Теперь он двигался с трудом. — Я больше не могу держать мой дух вдали от хрусталя. Время уходит. Я должен переместиться в новый сосуд или вернуться в прежнюю форму.

— Что я должен сделать? — Эр'рил поднял руку, словно пытаясь помочь, но рука застыла в воздухе — он не знал, что делать.

— Я войду в амулет. — Мальчик протянул железный кулак Эр'рилу. — Он станет моим новым сосудом. Как только я окажусь там, то больше не смогу говорить с тобой.

— Но я…

— Я должен тебя покинуть. — Голос мальчика стал едва слышным.

Его свет начал меркнуть, хрусталь потерял прозрачность. Облик мальчика начал расплываться. На глазах Эр'рила свет уходил в железный кулак. Голос теперь доносился издалека — или Эр'рилу только так показалось?

— Теперь я могу ответить только на один твой вопрос, воин.

В сознании Эр'рила метались тысячи вопросов. Они накопились за пять долгих столетий. И пока он пытался выбрать какой-то один, его губы сами произнесли вопрос. В течение всех этих бесконечных зим он сожалел, что не задал его прежде. Теперь он не упустит этот шанс.

— Как тебя зовут?

Мгновение мальчик молчал. Эр'рил увидел, как одинокая слеза скользнула по его щеке, слеза благодарности.

— Ди'нал. Меня зовут Ди'нал.

— Я не забуду. — Эр'рил склонил голову.

Когда он снова поднял взгляд, мальчик превратился в туман, хрусталь стал чистой энергией. Железный амулет завис в воздухе, втягивая энергию и магию в себя. И прежде чем туман исчез, он услышал шепот Ди'нала:

— Я прощаю тебя.

Затем железный кулак окружил нимб света, и амулет упал на каменный пол. Как только железо коснулось пола, свет погас и все поглотил мрак. И в темноте Эр'рил заплакал о мальчике, убитом его рукой много зим назад.