Елена, окаменев, стояла посередине улицы, глядя туда, где еще секунду назад был ее брат. Теперь на этом месте оставались лишь ровные, покрытые сажей булыжники. Город лежал для нее в развалинах, способность понимать ушла вместе с потерей Джоаха. Она даже не вздрогнула, когда ее коснулся однорукий человек с мечом:

— Прости меня, — вздохнул он, кладя единственную руку ей на плечо и заговорив с трудно скрываемой яростью. — Я не подозревал, что он обладает такой силой. Но не бойся. Я выслежу его и освобожу твоего брата.

К ним подошла и маленькая женщина, перед этим спрятавшая девушку под опрокинутой повозкой.

— Кто был этот в плаще, Эррил? Ты узнал его?

— Некто из моего прошлого, — пробормотал Эррил. — Некто, кого я надеялся никогда уже более не встретить.

— Кто?

— Сейчас это не имеет значения. Город возбужден, и лучше всего нам удрать из этой проклятой долины. — Вокруг них действительно стала снова потихоньку собираться толпа, распуганная дьявольским нападением. С близлежащих улиц раздались призывы к оружию.

— А как быть с девочкой? — осторожно спросила женщина.

Елена так и не отрывала глаз от мостовой.

— Брат… Мой брат… — шептали ее запекшиеся губы.

— Надо переправить малышку куда-нибудь в безопасное место. А уж потом я начну думать, где искать мага и мальчишку.

К ним подошел огромный горец и тоже посмотрел на пустоту мостовой, на какие-то мгновения закрыв от взгляда девушки место, где стоял брат. Что-то оказалось нарушенным, и в глазах у нее потемнело. От падения ее спасла только вовремя подставленная рука человека с мечом.

— Эррил, детскому сердцу не выдержать такого, — прошептала женщина. — Надо отнести ее в тепло и подальше отсюда.

— Узнай у нее, остался ли в живых еще кто-нибудь из ее семьи, — тихо ответил Эррил, наклоняясь над бесчувственной девочкой.

Но слово «семья» разорвало черную пелену, окружавшую несчастную Елену, и перед ее глазами промелькнули окровавленные останки тети Филы, валявшиеся неподалеку, как груда тряпья. Что-то дрогнуло в груди, и на щеках девушки показались теплые слезы, через несколько секунд перешедшие в отчаянные рыдания. В ушах Елены вновь зазвучали последние слова тетки, и она с трудом повернула лицо к человеку с мечом:

— У меня… у меня есть дядя… Она сказала, чтобы… я к нему…

Женщина встала перед ней на колени:

— Кто сказал это тебе, дитя мое?

— Где этот твой дядя? — перебил Эррил.

Елена вяло махнула рукой на северную часть города.

— Ты сможешь довести нас туда?

Она кивнула.

— Посмотрите-ка, что я тут нашел! — раздался у них над головами громовой голос Горца, и Елена увидела, как человек-гора залез за бочку для сбора воды и вытащил оттуда хрупкого мужчину в роскошной форме местного гарнизона.

— Кто это?

Елена знала, что ответить на этот вопрос, она видела это тонкое лицо с подстриженными усиками и черными глазами.

— Это один из тех, кто… убил мою семью! Он был с тем стариком!

Это действительно был Рокингем.

Эррил долго разглядывал дрожащего человека, беспокойно оглядывающегося, видимо, в надежде на помощь. Но Крал уже намотал на кулак его плащ, а другой недвусмысленно сжимал топор. Эррил тоже узнал в нем человека, говорившего с магом.

— Кто ты? — потребовал он.

— Я… Я начальник гарнизона, — Рокингем старался говорить с угрозой, но слова его были пронизаны страхом, а глаза не могли оторваться от обезглавленного остова скалтума. — И вы поступите правильно, если отпустите меня.

— Эта девочка говорит, что ты в заговоре с магом. Это правда?

— Нет, она лжет.

Эррил кивнул на горца. Проверить слова гарнизонного начальника было нетрудно.

— Испытай его, — коротко бросил Эррил.

Крал кивнул и прислонил топор к бочке, а потом положил ладони прямо на виски Рокингема. Тот попытался выскользнуть, но Крал держал его крепко. Через секунду гигант отдернул ладони от головы человека так, словно обжегся.

— Так он говорит правду или нет?

Горец подул на руку, словно действительно дотронулся до огня.

— Я не могу сказать. Ничего подобного я никогда не чувствовал. Это как… как… — Крал так и не закончил.

— Как что? — не выдержала Нилен.

— Это выглядит так, будто он сотворен из одной только лжи. То, что он сказал — лишь жалкие капли в океане неправды. Я не могу прочитать его, — теперь горец держал Рокингема на расстоянии вытянутой руки, словно сама мысль о прикосновении к нему была отвратительна.

— Так ты думаешь… — над городом тревожно пронесся сигнал горна, оборвав вопрос Эррила.

Ему тотчас ответил хор рожков, тем самым согнав с ближайшей крыши стаю голубей. Рожки слышались со стороны кордегардии. К неудовольствию Эррила, горожане стали высовываться изо всех дверей и окон, город начинал все отчетливее пробуждаться к жизни после гибели скалтума.

— Вероятно, придется воспользоваться твоим советом, Эррил, и уходить отсюда, — неожиданно согласилась Нилен — Здесь больше нечего делать.

Рожки запели еще раз.

— Это идут мои люди, — улыбнулся Рокингем. — Отпустите меня, отдайте девчонку и ступайте с миром.

Крал молча, но чувствительно встряхнул его.

— Я не думаю, что в данной ситуации ты можешь отдавать какие-либо приказания, — усмехнулся Эррил. — Тащи его с нами, Крал.

— Нет! — закричала Елена. — Это же дьявол!

Эррил сурово положил руку ей на голову. Еще не хватало ему бьющегося в истерике ребенка!

— Он может ответить, куда делся твой брат, — как можно мягче пояснил он. — Если мы действительно хотим найти его, этот человек будет нам полезен.

Эррил увидел, как девочка мужественно справилась со страхом и распрямила плечи. В глазах ее блеснула решимость:

— Только не верьте ему! Ни в чем! — горько предупредила она.

— Я не верю вообще никому, — сухо ответил Эррил, почувствовав на мгновение уважение к этому истерзанному ребенку. — Давайте на север, — обернулся он к Нилен и Кралу. — Посмотрим, правда ли можно там найти ее дядю, а заодно и ответы на те вопросы, которых сегодня вдруг обнаружилось так много.

Крал кивнул, привязал топор к поясу и взял Рокингема за руку, приставив к его ребрам нож.

— Чтоб не болтал лишнего, — пояснил он и еще больше нахмурился.

Нилен обняла девочку:

— Пойдем, дитя мое.

И вся компания поспешно направилась к северу, минуя центр пода и пробираясь тихими улочками окраин. Большая часть народа, наоборот, рвалась к центру, и на своем пути они не встретили почти никого.

Бол осмотрел комнату, поглаживая усы над искусанными губами. Он был почти готов, горы книг и рукописей распиханы по всем полкам, шкафам, кладовкам и просто по углам. Он освободил от них даже обеденный стол. Последний раз хозяин этого стола видел его ровную поверхность, наверное, лет десять назад. От некоторых книг остались темные пятна, всюду виднелись капли воска, придавая столу вид больного оспой. Бол вздохнул. И все же это надо было сделать, тем более что никакими горничными он не располагал.

Пробежав рукой по седым волосам, он вдохнул запах супа, готовящегося на плите, и подумал, что у него есть еще несколько минут, чтобы набрать в огороде хороший пучок моркови для второго. Все равно скоро грянут морозы, и морковь пропадет ни за что, ни про что.

Он посмотрел в западное окно, в котором было видно, как медленно опускалось над горами солнце. В горах бушевала гроза и лил дождь. Значит, и здесь ночью будет сыро.

Нет, морковь подождет. Время бежит слишком быстро.

Рука его легла на амулет, висевший на цепочке, сплетенной из прядей волос сестры Филы. Ах, лучше бы она приготовила обед, но такого быть не могло. Судьба между ними двумя выбрала его, а не ее. У Филы были теперь собственные обязанности, а на его долю выпали вещи более земные. А что из этих двух зол худшее или лучшее — это будет видно впереди. Перед ним лежало слишком много дорог, но ни одной обратной — к покою и благополучию.

— Появление ее будет отмечено огнем, — в который раз пробормотал он вслух. — Но что же потом?

Неожиданно дрожь пробрала его даже под теплым шерстяным бельем, и. Бол подошел поближе к камину, чтобы пошевелить кочергой дрова и заставить пламя разгореться сильнее. Он стоял перед самым огнем, будто напитывая одежду теплом камина. С чего это так застыли его старые кости? Кажется, за эти дни он промерз так, как еще никогда в жизни не замерзал.

Впрочем, не поэтому стоял он теперь у пылающего камина Важные дела его еще не окончены. И Бол снова взялся за амулет на груди.

— Прошу тебя, Фила, освободи меня от этой обязанности! Ты всегда была сильнее меня!

Но ответа не последовало. Амулет даже не наполнился привычным теплом. Значит, Фила уже пересекла ту грань, до которой действовал этот нехитрый трюк. И он был один на один со своим делом.

Согрев пальцы в потоке горячего воздуха, поднимавшегося от камина, Бол попытался хоть как-то очистить руки для предстоящего. Он посмотрел на седые волоски и пигментные пятна па костяшках — когда же он успел так состариться?

Вздохнув, старик уронил руки и отвернулся от камина. Что ж, если он прочел и понял все правильно, они должны быть сейчас уже совсем рядом. Бол еще в юные годы построил свой дом у развалин старой школы, чтобы все могло произойти именно здесь и как можно удобней. Отсюда и начнется дорога.

Сегодня ночью ему предстоит быть не менее сильным, чем сестра.

Бол подошел к столику из прочного железа. В ящике торчал ключ. Поколебавшись немного, он снял цепочку с шеи и еще раз взял в руки амулет. Вырезанный из зеленого жадеита амулет был сделан в виде винной бутылочки, в которой хранилось три капли святой воды. Вода содержала в себе древние следы элементарных энергий. Она позволяла двойняшкам общаться на любых расстояниях и помогала координировать их усилия и планы.

Бол прикрыл глаза. Этот амулет — последнее, что связывает его с умершей сестрой, и он не хотел, чтобы память о ней покинула его. И все же… Он представил себе серые суровые глаза Филы и почти услышал ее слова: «Поторопись же, старина. Когда-нибудь, может, и ты вернешься». Что ж, Фила всегда была практичной.

Бол улыбнулся краешками губ, снял амулет с цепочки и резко бил его о запечатанный ящик железного столика. Зеленые брызги жадеита блеснули по полу, один впился ему в щеку как наказание за уничтожение столь драгоценного произведения искусства.

Но старик почти не обратил на это внимания, так все и должно быть. Печать разбита. Он потянул за ручку и открыл ящик, запечатанный почти двадцать лет назад. Там находился всего один предмет — коробочка из розового дерева с инкрустацией по краям. Он не стал вынимать коробочку полностью, а лишь немного приподнял крышку. На сиреневой подушечке из шелка лежал кинжал. Этот кинжал был старше всех домов в этой долине, старше даже самих людских воспоминаний.

И не давая страху сковать руку, Бол взял кинжал за деревянную рукоять и вынул его из уютного шелкового гнезда. Потом он поднес оружие к пламени камина. Черное лезвие, казалось, поглощало свет, а золотая роза на рукояти, наоборот, расцветала от огня все пышнее.

Слезы были уже готовы показаться на глазах Бола, но рука его оставалась тверда, и слезы так и не посмели явиться. Бол знал свое дело. Он был настоящим братом своей сестры.

— Прости меня, Елена, — тихо прошептал старик в пустую комнату.

У Елены перехватило от радости дыхание, когда под низко опущенными ветвями она снова увидела мирно щиплющую траву кобылу.

— О, Мист, ты тут! — Девочка прильнула к шее животного, жадно вдыхая привычный запах сена и мускуса. Так всегда пахло дома, в конюшне. Она прижалась к лошади еще крепче и закрыла глаза, на секунду позволив себе представить, что она снова на ферме и ничего не произошло.

Мист взбрыкнула и вырвалась из объятий, ничуть не растроганная возвращением хозяйки, и потянулась к очередному вкусному пучку травы. И от того, что Мист не изменила своих привычек, Елена снова заплакала.

За ее спиной разговаривали Эррил и Крал, но о чем, девочка не слышала, полностью поглощенная общением с капризной Мист, которая, кажется, единственная не изменилась в этом мире: те же железные мускулы, широкая кость и густая грива.

— Будь осторожен, Крал, — сказал Эррил. — Просто забери из гостиницы нашу поклажу и лошадей и немедленно возвращайся сюда, ни во что не ввязываясь.

— Никто не сможет помешать мне. А как быть с пленным?

— Пока привяжи его к этому дереву и…

При последних словах Елена прикусила губу и отвязала лошадь.

— Что ты делаешь, девочка? Оставь лошадь на месте, — устало приказал Эррил.

— Я не хочу, чтобы она была рядом с этим человеком, — девушка дернула лошадь и вывела ее на самый край ручья. Она и так потеряла слишком много, чтобы теперь лишиться еще и последнего родного существа! — А меня зовут не девочка , а Елена! — добавила она, с вызовом глядя на однорукого.

Нилен, в чьих фиалковых глазах вспыхивали золотые солнечные блики, удивленно улыбаясь, подошла к ней. Только теперь разглядела Елена, как красива эта маленькая женщина, и даже вздохнула от восхищения. Там, в городе, она казалась девушке почти уродливой, но здесь, среди деревьев, незнакомка вдруг расцвела, как лесной цветок. Девушка даже раздвинула руками ветки, чтобы солнце еще больше осветило неземную прелесть стоявшей перед ней маленькой женщины.

— Какая красивая кобыла, — похвалила Нилен.

Елена невольно сравнила свою разорванную одежду с прелестным костюмом женщины и вспыхнула от досады. К тому же от Нилен пахло весной и медом…

— Спасибо, — пробормотала девушка. — Я сама вырастила ее из жеребенка.

— Значит, вы с ней по-настоящему близки. Как хорошо, что ты привела нас сюда, — женщина протянула Мист половинку откуда-то взявшегося яблока, и кобыла, запрядав ушами от удовольствия, взяла яблоко своими мягкими бархатными губами.

— Мист! Что за манеры!

Нилен улыбнулась:

— А дорогу к дяде ты тоже найдешь? — обратилась она к Елене.

— Да. Он живет в соседней с нами долине. Долина называется Зимнее Гнездо Орла, там еще неподалеку руины.

— Что?! — На мгновение на лице Эррила отразился шок. Крал ушел, а он все это время занимался осмотром одежды и содержимого карманов Рокингема. — Что? Где, ты сказала, он живет?

— Она сказала, что он живет рядом с какими-то развалинами. И потише, прошу тебя. — Легкая рука Нилен легла на запястье девочки.

Лицо Эррила потемнело:

— Забавно. Ну, а теперь, девочка… Прости, я хотел сказать, Елена . Скажи, это развалины старой школы?

— Не у самых руин, конечно, — Елена зябко вздрогнула. — Там полно ядовитых змей. Но дядя все время рылся там, выискивал всякие старинные книги и всякое другое.

В груди у Эррила раздался какой-то хрип.

— И как… нашел он чего-нибудь… необычное?

Елена грустно покачала головой:

— Мне он ничего не рассказывал, но, может, он просто прячет это для себя…

— Ты знаешь это место, Эррил? — вмешалась Нилен. Когда-то давно я бывал там, — сквозь зубы ответил Эррил. Значит, знаешь и дорогу туда?

— Да.

Тогда отправимся, как только вернется с лошадьми Крал, Нилен ласково посмотрела на девочку.

— А пока ждем, может быть, ты расскажешь нам об этом злом человеке?

Елена стояла, ковыряя землю носком ботинка, не желая повторять снова все ужасные подробности той ночи. Рана была еще слишком свежа.

Нилен снова коснулась ее плеча легкой рукой:

— Теперь все хорошо. Эррил опытный воин и никому больше не позволит тебя обидеть. Но нам нужно узнать больше, чтобы помочь твоему брату. Ведь ты именно этого хочешь, правда?

Елена опустила голову и не поднимала ее на протяжении всего рассказа. Эррилу пришлось даже подойти поближе, чтобы не пропустить ни слова:

— Этот и тот старик в рясе пришли к нам домой прошлой ночью… — она мельком посмотрела на совершенно нормальную теперь руку и почему-то решила пропустить то, что касалось ее странного пятна. — …А потом мы с Джоахом ускакали прежде, чем до нас добрались черви или огонь. Мист привязали здесь, но в городе нас уже ждали и вот…

— И ты не знаешь, отчего они вас преследуют? — осторожно спросила нюмфая.

— Я не знаю… Не знаю, — еще ниже опуская голову, пробормотала Елена.

Но краем глаза она заметила, как Нилен и Эррил обменялись тайными быстрыми взглядами.

— Тогда, может быть, стоит допросить пленника, — вздохнув, предложил Эррил. — Ну-ка.

Нилен нахмурилась:

— Я думаю, мы все… Нам всем хватило насилия за сегодняшнее утро. Почему бы не подождать, пока девочка не вернется к дяде, а потом уже можно начать твое… расследование.

— Ладно. В любом случае придется дождаться Крала, — неохотно согласился Эррил. — Тут нужны как раз его умелые руки.

Нилен снова обернулась к Елене:

— Тебе надо отдохнуть — впереди путь еще долгий.

Девушка кивнула и присела рядом с лошадью, делая вид, что отдыхает. Ах, зачем, зачем она солгала им? Может быть, из-за этого они не смогут теперь освободить Джоаха? А ведь они бескорыстно спасли ее! Елена снова посмотрела на правую ладонь, красноты как не бывало, исчезла в мгновение ока, как и Джоах. Слезы опять подступили к глазам. Что ж, какую бы ненависть ни испытывала она к своему магическому дарованию.

Если оно может вернуть брата, она готова снова принять на себя это проклятье.

Девушка опустила руку.

Силы больше не было. Или она исчезла на время?

Наступали сумерки.

Эррил уже едва видел тропу среди деревьев, и в каждой тени ему мерещилась опасность. Из головы у него не выходил исчезнувший прямо с улицы старый маг. Насколько он еще силен? На что способен? Эррил понимал, что сейчас надо думать не об этом, а о непосредственной опасности, но проклятые вопросы не выходили из головы.

Как Грешюм мог выжить? Или это галлюцинация? Нет, он не мог ошибиться: это старое лицо, эта культя. Старый воин попытался снова отчетливо восстановить ту ночь в харчевне, связь, которая существовала между его братом и магом, то уважение, которое испытывал сам к старшему, раненому… Как можно соединить те чувства с нынешней ненавистью?

Эррила даже передернуло от недавних воспоминаний. Дешевый фокусник! В какую игру ты играешь все эти годы?

А как же Книга? И что вообще все это значит?

Лошадь замедлила шаг, и он пришпорил ее грубей, чем намеревался. Жеребец дернулся от недоумения и обиды и поскакал вперед, Эррил, устыдившись, прижался лицом к загривку. Да, он возбужден и взволнован, он почти не владеет собой, но при чем тут животное?

Воин успокоил коня и обернулся к своему маленькому отряду. Как только Крал вернулся с лошадьми и вещами, Эррил сразу взял хорошую скорость, дабы избежать любой погони. А она могла быть, поскольку в харчевне хозяин вдруг стал обвинять Горца в том, что он похищает чужую собственность, поднял пару солдат, но, к счастью, они были слишком заняты горожанами и не стали разбираться с Кралом. Поэтому Эррил что бы не терять драгоценных дневных часов, навьючил вещи и сразу же возглавил маленький отряд, уходивший в горы.

За ним ехали вдвоем Нилен с Еленой, а замыкал дорогу Крал с пленником на своем мощном высокогорном жеребце, чьи налитые злобой глаза и железные подковы могли отбить охоту преследования у кого угодно.

Нилен поймала взгляд Эррила и указала вперед: — Приближается буря. Надо бы добраться до места еще до ночи.

Эррил перевел взгляд на девочку. Какую роль играет во всей этой истории она? Явно роль бессловесного орудия — какой-нибудь девственницы, нужной для магических операций. За время своего путешествия старый бродяга уже вдоволь наслушался подобных рассказов. Подняв глаза, Эррил действительно увидел собиравшиеся прямо над головами тучи, почти закрывшие заходящее солнце. Что ж, только освободившись от девочки, он сможет вплотную заняться магом. Жонглер снова послал коня вперед, но на этот раз лишь мягким похлопыванием по шее. Впрочем, освобождение мальчишки — тоже лишь часть его будущей охоты за Грешюмом. Черный маг должен ответить слишком на много вопросов.

Лес ближе к горам стал меняться. Осенние листья дубов и кленов, тронутые немилосердным огнем, начали уступать место зеленому покрывалу вечнозеленой альпийской растительности. Под ногами шелестели, как море, опавшие иглы пиний.

Но провожатый Эррилу был не нужен. Он сам прекрасно знал дорогу к руинам, спрятанным в долине Зимнего Гнезда Орла. Интересно, кому это пришла в голову мысль поселиться в таком уединенном и продуваемом всеми ветрами месте? Зимой снег здесь заносит дома по крыши. Именно поэтому-то здесь и была построена школа — уединение было обязательным условием занятий тех, кто собирался вступить в Орден. Но, помимо того что уединение предоставляло ученикам мало соблазнов, пустое пространство вокруг давало возможность снизить нежелательные последствия ученических опытов, чья магическая сила была еще слаба, неуверенна и не всегда верно направлена.

Но теперь, когда нет больше бога Чи, зачем кому-то жить здесь?

Эррил повел лошадь осторожней, поскольку подковы стали сильно скользить по иглам, а затем, на вершине одного из холмов, остановился и вовсе. Впереди в помрачневшее небо поднимался единственный дымок, а к нему, как бабочки на свечу, тянулись темные тучи с гор. Гроза была совсем близко, меж туч уже посверкивали молнии.

Старый воин посмотрел туда, откуда поднимался этот дым, и увидел каменный домик, стоявший в самой глубине долины. От дыма пахло хорошим сухим деревом, сулившим тепло, еду и гостеприимство, а желтый огонек в окне лишь подтверждал эти ощущения.

Рядом остановилась лошадь с Нилен и Еленой:

— Вот он, дядин дом, — указала девочка. — Кажется, дядя дома!

Эррил осторожно начал спуск.

— И к тому же готов принять такую ораву, — добавил бродяга себе под нос.

Стиснув зубы, он смотрел на расстилающиеся вокруг холмы, уже прикидывая, как и где можно будет дать бой, если понадобится, куда отступить и где спрятаться. Его опыт воина за время войны с Гульготой давно стал частью его самого, как дыхание или биенье сердца.

С тем же вниманием изучил он и дом этого загадочного дяди, и после внимательного исследования хозяин перестал вызывать у него уважение. Это, собственно, был даже и не дом, а настоящие развалины. Покосившаяся крыша, поломанные ворота, висевшие на одной петле. Чуть далее, в полуразрушенном сарае, сквозь дыры в стенах бродяга увидел трех жующих сено коз. Изгородь также оказалась почти вся сломана. Услышав шум, козы оторвались от своего занятия и, высунув головы в щели, с любопытством уставились на прибывших. Затем до путников донеслось их оскорбленное блеяние.

Эррил покачал головой, вспоминая идеальный порядок фермы своих родителей на равнинах, но заставил себя оторваться от этого сладкого воспоминания и перевел глаза на руины за домом.

Горделивые останки еще сохраняли кое-где былую красоту, и память Эррила быстро восстановила ряды залов и тротуаров Школы Ордена, ставшей теперь лишь тихим кладбищем былых времен.

Неожиданно дверь домика распахнулась, залив светом трех лошадей и всадников. В этом свете появился невысокий человек и протянул навстречу своим гостям руки.

— Чего вы ждете? — вскричал он. — Слезайте скорее! Сейчас грянет буря. — И человек, призывно замахав руками, скрылся внутри.

Елена торжествующе обвела всех горящими глазами:

— Видите?! — Но тут же задумалась: — Вообще-то он обычно нелюдим и неразговорчив, — честно добавила она.

— Но, кажется, нас он все-таки действительно ждал, — вздохнул Эррил, почувствовав вдруг странное напряжение.

Беспокойство его возросло еще больше, когда они, поставив коней в стойло, зашли в дом. После холода гор в нем оказалось особенно тепло и уютно, но Эррила поразило не это, а заботливо накрытый и явно ожидавший гостей стол. Над множеством яств торжественно горели три высоких свечи, приветливо освещая свежезажаренное мясо, дымящуюся розовую картошку, густой бобовый суп и буханку перечного хлеба размером с мужскую голову. Рядом с чашками поздней осенней черники яркими пятнами горели блюда моркови и зелени. И в довершение ко всему перед шестью тарелками стояло шесть бокалов, наполненных искристым домашним вином.

— Садитесь, садитесь, — суетился седой человек и стал сразу же разливать суп, успев быстро поцеловать племянницу в лоб. — Едва успел все. А Фила бы рассердилась, если бы я не сумел выполнить ее приказание.

Елена нежно взяла руку дяди в свои.

— Дядя… Дядя Бол, у меня плохие новости — тетя Фила умерла.

Однако странный хозяин домика вытянул руку из детских ладоней и похлопал Елену по щеке.

— Я знаю, моя девочка. Не думай больше об этом. Ну, садитесь, садитесь же, садитесь! А то все остынет!

— Вы ждали гостей? — нарушил, наконец, молчание Эррил.

Старик почесал в затылке испачканным в чернилах пальцем.

— Гостей? Да нет. Я ждал именно вас, Эррил из Стендая.

Елена смотрела, как Эррил накладывает себе картошки и мяса, и слышала, как вилка его громко царапает по тарелке. Она сидела рядом и видела, какие темные подозрительные взгляды бросает он на дядю, сидящего во главе стола. Но дядя, казалось, не замечал их, будучи весь поглощен маленькой красивой женщиной, устроившейся на противоположном конце. Ее красота, словно немного затуманенная тенями камина, конечно, не могла сравниться с той, какой цвела она в лесу, но и это зрелище не давало Болу оторвать от нее глаз. Он лишь изредка посматривал на других, с неохотой отрываясь от лица нюмфаи. А Елена вдруг подумала о том, как странно меняется и вянет порой красота этой маленькой женщины.

Крал, едва сидевший на хрупком стуле, быстро наелся и стал утирать рот длинным рукавом своей куртки. Елена едва не захихикала.

— Что такое? — удивился горец, бросив вилку на скатерть, откинувшись и довольно потирая сытый живот. — Что такое? — завертел он головой, чувствуя, что сделал, вероятно, что-нибудь не так.

Рокингем, евший ложкой — ибо никаких других приборов ему не дали, а для верности еще и привязали его ноги к ножке стола, — пробормотал возмущено себе под нос:

— И они еще связали меня !

Но вот Эррил откашлялся и посмотрел на Бола в открытую:

— Итак, кажется, наелись все. И теперь вы, может быть, будете столь добры, что прольете свет на то, откуда вы узнали о нашем скором прибытии и даже о моем имени.

— Кто хочет десерта? — в ответ спросил Бол и громко отодвинул стул. — В честь сгоревшего сада я испек настоящий яблочный пирог. Кто будет?

— Это подождет… — попытался продолжить Эррил, но остальные подняли руки. Тогда он покорно вздохнул и буркнул: — Ладно. Давайте сюда ваш десерт.

Дядя довольно улыбнулся и обратился к нюмфае:

— Может быть… Кажется, вас зовут Нилен, не так ли? Может быть, вы поможете мне на кухне?

— Конечно, — Нилен вытерла руки лежащей на коленях льняной салфеткой, грациозно встала и пошла за Болом.

Эррил нетерпеливо постукивал по своему бокалу.

Елена чувствовала, что странный воин находится на грани взрыва. С того самого момента, как дядя назвал его по имени, а потом еще и отказался ответить на вопрос, жилы на шее Эррила вздувались все сильнее, и пища оставалась на тарелке почти нетронутой.

— Не обращайте внимания на дядю, — шепнула девушка. — Он всегда себя так ведет.

Эррил прекратил стучать и резко повернулся к ней:

— Так как же прикажешь себя вести?

— Он все скажет, на все ответит, но только потом, когда сам захочет. Раньше, когда он приезжал к нам, он всегда рассказывал нам на ночь всякие истории, но если мы торопили его, чтобы узнать, что же будет, он только нарочно все затягивал.

— Короче, мы все спокойно сидим и едим пирог, — сухо подытожил Эррил.

Елена кивнула и положила в рот несколько ягод черники. Ее саму весьма беспокоило поведение дяди, ибо она видела, что и у него сердце не на месте. Она никогда за всю свою жизнь не видела его столь суетливым и вскакивающим при любом звуке. Треснувшее в камине полено заставило его подскочить чуть ли не до потолка. А ведь обычно дядя ел медленно, спокойно и так много, что все женщины родни с завистью обсуждали, как после такого чревоугодия ему удается оставаться таким же стройным и мускулистым, как юноша. А сегодня он, как и Эррил, едва дотронулся даже до мяса.

Дядя вернулся с новыми тарелками и вилками, а за ним Нилен несла уже разрезанный пирог. Комнату наполнил запах печеного яблока и корицы. Даже Эррил одобрительно повел носом.

Но эта новая отсрочка оказалась недолгой. Пирог с тарелки исчез мгновенно, и скоро все, сытые и довольные, немного успокоились.

— Надеюсь, все остались довольны, — провозгласил Бол и поднялся. — Ему ответил хор благодарных голосов. — Тогда настала пора показать вам ваши спальни. Увы, мужчинам достанется одна на всех, а другая достанется Нилен и Елене.

Эррил поднял руку:

— А как насчет вопросов, так и не получивших ответов?

— Давайте займемся ими, когда все лягут, а мы сядем у камина, раскурим трубочки и поговорим обо всем, — неохотно ответил Бол. — И ты с нами, моя родная. У меня есть нечто и для тебя, — обернулся он к племяннице.

— То, что вы мне скажете, вы можете сказать и при моих друзьях, — заупрямился Эррил. Глаза Крала и Нилен вспыхнули любопытством, и даже Рокингем, старавшийся изо всех сил казаться равнодушным, все же не преуспел в этом.

Бол провел рукой по усам:

— Не думаю, чтобы Братство приветствовало такую расточительность, — задумчиво начал, он.

— Какое братство… — начала Елена, но Эррил положил ей на плечо руку, заставив замолчать.

— Давно я не сидел с трубкой в руке, — вдруг совершенно спокойным голосом признался он. — Прекрасная возможность. Жду — Но в голосе его теперь прозвучала наглухо скрытая злоба.

— Вот и ладно. А теперь пойдемте, я покажу вам ваши комнаты.

Рокингем слышал, как горец запер двери их комнаты, освободился от своего тяжелого верхового костюма и улегся на тюфяк. Веревки, которыми он был привязан за руки и за ноги к прутьям кровати, ограничивали его движения, позволяя видеть лишь часть потолка и угол слева от двери. Потом единственная лампа погасла, и бедняга не видел уже совсем ничего.

Он лежал связанный под толстым одеялом и кривился от отвращения. Не видя горца, он все же ощущал его запах — смесь мокрой овечьей шерсти и навоза. Рокингему казалось, что он спит в овчарне. Тогда он попытался дышать ртом, но и это не помогало. Уткнуться носом в подушку, тоже было невозможно. Кроме того, все его бесполезные усилия кровать сопровождала громким предательским скрипом.

— Я сплю чутко, — тут же предупредил его Крал. — И не надо меня ловить на этом.

Рокингем промолчал. Да, все попытки бесполезны, веревок не развязать.

Пленник продолжал лежать с открытыми глазами, глядя в едва различимые балки под потолком. А зачем ему и пытаться? Куда он пойдет отсюда? Уж, конечно, не в кордегардию. Как только ушей Лорда Гульготы достигнет слух, что один из его лейтенантов обезглавлен, а жертва ускользнула, Рокингема первым же казнят на устрашение всему гарнизону. И это еще в лучшем случае. Страшные подвалы донжона Блекхолла он слишком хорошо знал. Даже сейчас, под теплым одеялом, пленник вздрогнул при воспоминании о них.

Его единственным шансом будет исчезнуть, убежать, скрыться в надежде, что миньоны Темного Лорда никогда не найдут его или… Или остаться с этими пятью и попытать счастья все-таки выкрасть девчонку. За нее ему все простят, и гнев Лорда Гульготы пронесется мимо.

Словом, в эту ночь Рокингем решил не пытаться бежать из плена. Пускай они уведут его как можно дальше от города — тем лучше. Он не будет сопротивляться. Пусть их бдительность притупится, — он терпеливый, он подождет. И легкая улыбка появилась на его губах, когда он представил, как однажды вдруг вернется с девчонкой в Блекхолл. Ради этого стоило и потерпеть. И он решил ждать.

Вскоре Рокингем уже начал засыпать, как вдруг у него остро заныло в промежности. Будь проклята эта девка из таверны! Бедняга попытался свести ноги и унять зуд, но стало еще хуже. Гигант храпел так, что тряслись стены. И от всего этого месте Рокингема буквально выворачивало наизнанку. Но оставалось только сжать зубы, закрыть глаза и поскуливать. Ночь впереди долгая.

И теперь подвалы Блекхолла уже не казались Рокингему столь страшными.

Эррил оперся о каминную доску. Где же старик? Остальные давно ушли к себе, оставив их вдвоем с девочкой. Воин видел, как она, не отрываясь, смотрит в огонь, и лицо ее, откинувшееся на подголовник старого мягкого кресла, казалось, тонет в багровых отсветах. За усталостью на лице девочки проступила горькая печаль. Что ж, такой юной оказаться лишенной всех родных и вести себя так стойко… На это надо много мужества.

Старый бродяга пытался придумать какую-нибудь утешительную фразу, но с того времени, когда он в последний раз выказывал кому-то участие, прошло слишком много времени. Он бросил это пустое занятие и стал тоже смотреть в огонь. Время не всегда делает нас мудрыми, порой оно делает нас просто опустошенными.

Но печальные размышления воина прервал, наконец, появившийся старик. В руках он нес две трубки.

— Табак с самого юга, из Стендая. Я думал, может, вам будет приятен запах дома, — и хозяин протянул трубку Эррилу. Благодарю, — бродяга поднес трубку к носу. Запах подсушенных скрученных листьев проник в самое его сердце, и он увидел перед собой широкие поля родины. Мужчины молча раскурили трубки углями из камина, причем рука Эррила долго не хотела поджигать то, что так остро напомнило ему о доме.

— Садитесь, — предложил Бол, указывая на еще одно кресло около камина. Сам же хозяин остановился рядом с племянницей.

Эррил кивнул и сел, утонув в набитых гусиным пухом подушках. Затем, слегка затянувшись, с досадой оторвал чубук от губ.

— Откуда вы меня знаете? Как предугадали наш сегодняшний приезд?

— Ваши вопросы, имеют отношение лишь к самому концу истории, — заметил Бол. — А есть еще и начало, которое тоже стоит узнать, чтобы получше разобраться в конце.

— Я слушаю, — и Эррил наконец поглубже затянулся ароматным дымом.

— Вы уже слышали, что я помянул «братство». Кажется, полностью это звучало как «Разбитое Братство». Так что позвольте начать именно с этого.

— А что это за братство? — не выдержала и Елена. Дядя выдохнул облако кудрявого дыма, потом колечко, потом снова облачко. Они, мягко покачиваясь, поплыли в нагретом воздухе, и на губах девушки появилась улыбка.

— Ты многого не поймешь, моя радость. Но когда-то давным-давно в нашей стране существовал орден магов, занимавшихся белой магией. Власть им давал дух по имени Чи, и власть эта была гораздо сильнее элементарного простонародного колдовства. Орден использовал эту силу и создал прекрасную, высокоразвитую цивилизацию.

— Но в школе мы проходили совсем другое! — с сомнением протянула Елена.

— Не все, чему учат в школе, — правда.

— И что же произошло потом?

— Прошло много лет, и магия внезапно стала угасать. И произошло это как раз в то время, когда она больше всего требовалась. В страну вторглись армии монстров из Гульготы. Маги и народ сражались храбро, но без помощи белой магии не могли противостоять черной магии интервентов. Аласия была разбита, народ ее покорен, а история переписана по-новому.

— Но куда же пропала белая магия?

— Она просто оставила нас, — с глухой тоской ответил Эррил.

Бол кивнул:

— От нее остались лишь жалкие обрывки. Орден, не имея силы, распался, но некоторые из самых верных его братьев соединились снова, чтобы попытаться найти и возродить магию несчастной страны. Это приходилось делать в строжайшей тайне, поскольку всюду рыскали темные лорды Гульготы, чтобы стереть с лица земли последние воспоминания о белой магии. Так было создано Разбитое Братство.

— Тайное общество? — затаив дыхание, уточнила Елена. «Тайное — это еще мягко сказано», — подумал Эррил. Он знал, что к сегодняшнему дню едва ли набралась бы и горстка людей, которые знали о штаб-квартире Братства в страшных развалинах Алоа Глен. Мало кто знал и то, что уничтоженный город все еще существует и подступы к нему охраняются магическим следом, проходящим по их сердцам. Все считали Алоа Глен мифом, некоторые рисковали искать, и некоторые даже нашли. Но никто уже никогда не вернулся оттуда.

— Но Братство совершило роковую ошибку, — продолжил Бол.

Глаза Эррила вспыхнули. Что такое?

— Их глаза были настолько ослеплены мощной энергией Чи, что они так и не сумели понять, что в стране после его исчезновения родилась иная магия.

— Зачем говорить о каких-то жалких фокусах деревенских колдунов? — вспылил Эррил. — И как могут они противостоять темной власти гульготалов?

Бол повернулся к Елене:

— А теперь ты; наверное, поймешь, почему было создано и Сестринство. Мужчины различают только степень силы, — женщины же ведают ее источники и колебания.

— Что еще за Сестринство? — перебил Эррил. — Я прожил много и никогда ни о чем подобном не слышал. Кто его создал?

— Это не открытое мужское общество — членом Сестринства надо родиться.

— То есть?

Бол помахал трубкой:

— Вы спросили, кто создал Сестринство. Один человек. И, возможно, вы даже знаете о ней .

— Кто она? — Эррил весь так и выпрямился в кресле.

— Сисайкоффа.

Слово упало камнем.

— Ведьма духа и огня! — Эррил мгновенно вспомнил, когда в последний раз слышал это чудовищное название — его произнес Грешюм в ту страшную ночь. — Однорукий маг сказал тогда, что Книга объявит о возрождении ведьмы.

— Да, — спокойно подтвердил Бол. — Она мой отдаленный предок, очень отдаленный, по боковой линии, и давно стала просто сказкой уже во времена моего детства.

— И вы можете проследить свою родословную до этой глупой женщины?

— Глупого в ней ничего не было, — побагровел Бол. — Она была человеком, одаренным силой не меньше, а порой и больше, чем мужчины. Она даже носила знак Розы. И глупые мужчины не могли простить ей этого, а потому всячески чернили и поносили ее.

Эррил видел, что при этих, слова дяди Елена привстала, но его собственное сердце билось в груди слишком сильно, чтобы продолжать обращать внимание на девочку. , — Невозможно. Чи никогда не награждал этим даром женщин!

— А кто здесь говорил про Чи?

— Как? Неужели вы хотите сказать, что элементарная магия может быть равной магии Чи?

Бол выпустил целую цепочку колечек, снова поплывших по комнате:

— Порой да, я верю в это. Но с Сисайкоффой поделилась своей силой не элементарная магия.

— Тогда какая же?

— Вы прыгаете вперед рассказчика.

Эррил прикусил губы. Бол явно хотел рассказать историю так, как считал нужным.

— Хорошо, продолжайте.

— Ближе к концу жизни этой женщины сила оставила ее, сообщив, что вернется к кому-нибудь из ее потомков тогда, когда это будет действительно нужно. Сисайкоффа была предупреждена и о тех темных тучах, что собирались над Аласией, она не знала лишь точного срока. И тогда-то она и создала общество ее женских последовательниц. Она учила их быть готовыми к возвращению магии, а пока ее нет, учила тому, как обращаться с элементарной магией.

— Откуда такие подробности? Ведь вы, кажется, не являетесь представителем женского племени?

— Я был рожден вместе с сестрой-двойняшкой, Филой, и, будучи первым мальчиком, рожденным вместе с девочкой, оказался посвященным в тайну. Все считали, что мое рождение — знак, знак того, что давший власть Сисайкоффе скоро вернется. И Сестринство готовилось, изучая все, что необходимо. — Бол обвел рукой полки с книгами. — Они изучали древние тексты и слагали целое из частей.

— И что же выяснилось?

— Мы узнали знаки ее прибытия и основных действующих лиц — вас, например. Также мы узнали, какие элементы будут вовлечены в процесс возвращения. Сказано было: «Придут трое», но кто или что? Этот Крал, конечно, силен в своей скальной магии. А Нилен… Ведь она нюмфая, не так ли?

— Да.

— В ней силен природный огонь, и я с трудом отвожу от нее взгляд. Но этот последний… Он тоже силен, но чем — сказать не могу.

Крал тоже чувствует в нем какую-то странность. Значит, он и есть третий? — Бол задумался и медленно пускал дым после каждой фразы. — Хотя существовал и еще один пророческий текст, который, как я думаю, говорит о прибытии «некоего из прошедших времен и потерянных стран», но, вполне возможно, я ошибаюсь. Это, конечно, может означать и вас, но я сомневаюсь. А, может, и зря. Как я уже говорил — многие толкования Книги весьма туманны.

— Но, кажется, вы владеете темой вполне. И когда же эта ведьма соизволит пожаловать?

Глаза Бола распахнулись от удивления:

— Да что вы? Она уже здесь. Разве вы не знаете?

Эррил застыл, словно пораженный громом.

И тогда Бол указал на девочку в кресле. И только сейчас Эррил заметил, как она испугалась и побледнела.

— Рожденная по линии Сисайкоффы и возродившаяся в огне. Вот сидит перед вами ваша ведьма.

Как только Бол произнес это страшное признание, в комнате повисла гробовая тишина. Елена лишь попыталась как можно глубже уйти в пуховые подушки кресла и с ужасом смотрела, как густые брови Эррила сходятся в ломаную линию, а лицо его, и без того темное, становится едва ли не совсем черным. Он смотрел на девочку так, словно пытался проникнуть в самое ее сердце. Елена невольно приложила к груди руки, словно защищаясь.

Потом она слегка подняла правую и поднесла ее к огню.

— Но я… Я больше не ведьма, — пролепетала она. — Это ушло.

Дядя успокаивающе положил ей на плечо свою добрую руку:

— Это происходит не так, родная.

Но Эррил зацепился за это:

— Она еще дитя. Как я могу вам верить?!

Бол отошел от Елены к огню, и по тому, как он шел, шаркая ногами и опустив плечи, девушка поняла, что дядя тоже на грани срыва, вернее, истощения.

— Вы сомневаетесь? — тем не менее громовым голосом вдруг произнес он. — Вы слишком долго были в дороге, Эррил! Разве вы не чувствуете, что я говорю правду? Зачем же иначе черному магу понадобилась эта девочка? Да потому, что он почувствовал родившуюся в ней силу.

— Так вы приводите мне действие черного сердца как доказательство?!

Бол протянул руки к огню и заговорил уже более спокойно:

— Вы знаете, что я не лгу. Нам нужен Кровавый Дневник.

— Так вы и об этом знаете?

— Разумеется. Как же не знать? Именно поэтому мы все здесь этой ночью.

Забытая трубка погасла в руках Эррила:

— Я пришел для того, чтобы вернуть вам вашу племянницу. И только.

— Нет. Это ветер судьбы принес вас туда, где вы необходимы. Ведьма и Книга идут одной дорогой.

— Мой брат ничего не говорил мне о ведьме. Он сказал лишь, что Книга будет создана в том случае, если осталась хотя бы малейшая надежда на конец темного царствования гульготалов. А об этой ведьме он ничего не знал, — последние слова Эррил произнес с таким отвращением, что щеки Елены вспыхнули.

— Мы решили, что Шоркану знать об этом необязательно.

— Так о чем же вы говорили?

Бол задумчиво пустил очередные несколько колечек:

— А как вы думаете, где же ваш брат научился созданию Кровавого Дневника?

— Понятия не имею. Он говорил что-то о древних текстах, не более.

— Это знание было передано ему Сестринством. Незнаемые и невидимые, мы водили его рукой.

— Невозможно!

Бол пожал плечами и спокойно посмотрел прямо в глаза Эррилу — тот выдержал взгляд, но все-таки не вынес молчания и заговорил первым:

— Итак, мы с братом оказались лишь случайными орудиями в чужой игре по возвращению потомков Сисайкоффы в Родную страну? Ведь вы говорите об этом?

— Нет, не совсем. Ваша цель та же, что и у Сестринства, — вернуть в наш край свет, свергнуть гульготалов. Неужели вы думаете, что она в одиночку, — он кивнул на Елену, — даже с помощью Кровавого Дневника сможет справиться с полчищами Темного Лорда и победить самого Черного Зверя?

Эррил уставился на девочку потемневшими глазами, глазами, в которых гнев уступил теперь место смущению.

— Пришла пора соединиться Братству и Сестринству, — продолжал Бол. — Братство создало и сохранило Книгу. Сестринство приготовило все для возвращения ведьмы. А теперь время слиться в одно, и для одного — разбить Гульготу и освободить страну!

— Как? — с болью спросил Эррил.

— Соединив ведьму и Кровавый Дневник.

— И что потом? — горько усмехнулся Эррил. — Что ждет нас потом?

Следующие слова Бола прозвучали тихим вздохом, словно это были не слова, а дым:

— Мы не знаем. Кровавый Дневник — талисман огромной силы, но даже то, как он действует, скрыто тенями сомнений. Водоворот, что возникает вокруг него, силен настолько, что становится закрытым для прочтения. И кроме союза Дневника и ведьмы предсказать невозможно ничего. Кто-то видит — победу, кто-то — смерть. Но большинство — и то, и другое вместе.

— Но если будущее столь туманно, зачем жертвовать и Дневником и ведьмой?

— Затем, что если мы этого не сделаем, то судьба Аласии останется ужасной. Страна пойдет своим черным путем, который поглотит не только ее саму, но и весь мир, и все время. Ведьма и Книга должны соединиться.

Елена забилась в самый угол кресла. Зачем все это? Откуда пришел к ней этот ужас? Она не хочет, не хочет! Эррил, казалось, тоже не был уверен ни в чем.

— Но моя-то какая роль во всем этом?

— Вы страж Книги, ее вечный хранитель. Теперь вы должны взять под свое покровительство и ведьму. Охраняйте Елену и приведите ее к Книге.

— Но зачем рисковать ребенком? Почему бы мне самому не достать книгу и не принести ее сюда?

Бол покачал головой:

— Вы не сможете сделать этого. Так предсказано. Для того, чтобы все могло свершиться, ведьму должен сопровождать страж, и три остальных составляющих, которые и собрались здесь. Это мы уже выяснили. Но будьте осторожны, даже этот путь неясен и темен, и успех не гарантирован. Путешествие чревато слишком многими опасностями.

— И никакого выбора?

— А разве он у вас есть сейчас? Разве эта бессмысленная жизнь жонглера с переездами из одного города в другой так вам нравится?

Эррил опустил голову:

— Я хочу вернуть свою прошлую обыкновенную жизнь — ту, которую вел, прежде чем переступил порог той харчевни вместе с Шорканом много столетий тому назад.

— Это невозможно. Но, быть может, на том пути, к которому призываю вас я, вы сможете найти способ приблизиться к тому состоянию.

Эррил опустил голову еще ниже, и Елена, хотя и испуганная пророчествами дяди, почувствовала глубокую жалость к этому смелому, умному и несчастному человеку. Казалось, от тяжести прожитых лет он устал так, что едва может носить свое тело.

— Так сделайте же выбор, Эррил из Стендая!

— Я отведу ее туда, где спрятана Книга, — Слова мертвыми листьями легли на каменный пол.

— В Алоа Глен?

— От вас воистину ничего не скроешь, — поднял темные глаза Эррил.

Дядя Бол пожал плечами.

— Я знаю лишь намеки и знаки, — тихо сказал он . — Слова в книгах и рукописях. Я ничего не знаю о реальном мире.

— Дорога до Алоа Глен длинна, город охраняется волшебством, и, прежде чем попасть туда, надо принести отмычку, скрывающую вход в город. Я спрятал ее здесь, в развалинах школы, неподалеку от…

Бол махнул кончиком трубки в сторону Эррила.

— Не надо, не говорите. Чем меньше людей знает о чем-либо, тем лучше.

После этих слов в комнате надолго воцарилось молчание.

Елена застыла в кресле и мучительно пыталась осмыслить услышанное. Большая часть из этого не имела для нее никакого смысла. Ясны были только вещи. И страх.

— Я не хочу быть ведьмой! — вдруг выкрикнула она самое страшное, что душило ее весь этот час.

Бол попытался улыбнуться в ответ, но смог лишь провести рукой по усам, И горькая печаль, мелькнувшая в его глазах, ударила девочку в самое сердце. Вместо того, чтобы успокоить племянницу, Бол встал к ней спиной, повернувшись к Эррилу:

— Вы, кажется, просили доказательств? — Он вытащил что-то из жилетного кармана и показал собеседнику. — Узнаете, Эррил?

Елена видела только лицо, но и этого было достаточно. Рот Эррила раскрылся, как у безумного:

— Это Шоркана! Где вы его взяли?

Предмета, о котором они в этот момент говорили, Елена не видела, как ни крутила головой: широкая спина дяди закрывала от нее эту вещь.

— Если вы помните, Шоркан в ту ночь отдал его мальчику. После убийства мы забрали его, мальчик все сжимал его в мертвых пальцах.

— И что вы собираетесь с ним делать?

— То, что должен.

Дядя резко обернулся. В руках у него сверкнул черным лезвием кинжал. В глазах Бола стояли слезы:

— Я никогда не хотел этого, Елена.

Затем старик схватил девушку за запястье и дернул к себе. Елена задохнулась от ужаса. Что он собирается сделать? Но сопротивляться у нее уже не было сил.

— Этот древний кинжал использовали маги, дабы освятить Кровавый Дневник в процессе его создания. — И Бол резко полоснул лезвием по доверчиво раскрытой детской ладони.

Кровь хлынула на пол прежде, чем Елена почувствовала боль, но затем у нее вырвался пронзительный крик, и, не веря своим глазам, она смотрела на красную линию через всю ладонь.

А Бол прижал рукоять к кровавой ладони, и по мере того, как кровь пропитывала ее, черное лезвие начинало светлеть и через несколько секунд засверкало в отблесках пламени чистейшим серебром.

— Теперь это кинжал ведьмы, — прошептал Бол и упал перед девочкой на колени.

Эррил сидел, не шевелясь, в своем кресле, трубка его давно упала на пол, рассыпав по сосновому паркету недокуренный табак. Несмотря на то, что в глубине души он верил всему, что говорил старик, увиденное собственными глазами настолько парализовало его мозг и тело, что старый воин не мог двинуться с места. Много лет назад он видел такие же инициации, совершаемые мастерами Ордена над юношами, посвящаемыми в науку магии. И их сопровождал такой же слепящий свет.

Елена действительно была ведьмой !

Он смотрел, как девочка вытирает кровь, положив кинжал на колени. На руке не осталось даже следа пореза, тут же зажившего безо всякой боли и шрама.

— Прости меня, девочка моя. — Бол по-прежнему стоял перед ней на коленях.

— Но мне не нужен этот гадкий нож! — упорствовала она.

— Ты должна взять его — он потребуется тебе для магии.

Девушка подняла правую руку:

— Но я же сказала, что ничего больше нет! Моя рука снова обычная, чистая! Красного совсем нет!

Тогда заговорил Эррил, стараясь хоть немного успокоить ребенка, который был уже близок к истерике:

— Твоя Роза исчезла, потому что ты исчерпала свой запас силы, — спокойно объяснил он. — Его надо пополнить.

— Но я не хочу! — крикнула Елена и разрыдалась. Бол обнял ее колени:

— Я знаю, как тебе тяжело, моя радость. Но тетя Фила так на тебя рассчитывала.

При упоминании о тетке рыданья чуть стихли.

— О чем ты говоришь?

Бол поднялся:

— Пойдем, я покажу тебе кое-что. Тётя оставила тебе подарок.

— Она знала все это про ведьму?

— Да, Елена, знала. И гордилась, какой сильной ты растешь.

— Правда? — слезы на щеках девушки вдруг мгновенно высохли.

Бол кивнул:

— Правда. Пойдем же. Вы тоже можете пойти, — обернулся он к Эррилу. — Это поможет вам найти спрятанную в развалинах отмычку.

Эррил поднялся и подошел вместе с девочкой к груде пропыленных книг на старой книжной полке.

Пальцы Бола пробежали по их корешкам, как по коже возлюбленной, и вдруг резко надавили на один с изображением головы дракона. За полкой послышался стук камешков, и полка разъехалась надвое. За ней оказалась дверь.

— Отойдите-ка назад, — предупредил Бол и дернул дверь на себя. За ней оказалась каменная лестница, ведущая вниз. Любопытство пересилило у Елены и боль, и страх.

Даже Эррил был заинтригован:

— Что это?

Бол дотянулся до лампы на краю полки и сделал ее поярче.

— Идите за мной и смотрите под ноги. Камни мокрые и скользкие.

Эррил взял девочку за руку, и они последовали за Болом. Лестница, сложенная из камня, казалась гораздо старше дома. С потолка повсюду свисали гирлянды паутины, колыхаясь от дуновения свежего воздуха. Нагнув головы, все трое прошли под ними, но высокому Эррилу это не совсем удалось, и он с отвращением ощутил на шее маленькие бегущие лапки. Елена увидела, как он трет шею.

— Осторожно: убить паука — плохая примета.

— Давай, иди, — воин слегка подтолкнул ее и тоже увидел у нее в волосах запутавшегося паука.

Елена прислушалась. Шаги тихим эхом отдавались по старым камням. Потом девушка сморщила нос от густого запаха застоявшейся воды и сырости. На последней ступени она остановилась. Бол стоял немного впереди нее, высоко держа над головой фонарь. Его свет падал в огромный зал, имевший вид не совсем правильного круга с грубыми стенами. Словно каменные стражи, в зале стояли двенадцать гранитных колонн, а между ними, в самой глубине, виднелся альков с несколькими висячими зеркалами, на которых время и сырость оставили свои зеленоватые уродливые пятна.

Бол ободряюще улыбнулся:

— Бояться здесь нечего, моя девочка.

Подошедший Эррил слегка подтолкнул Елену вперед. Она сделала несколько шагов по направлению к дяде, и на поверхности старых зеркал метнулась черная тень — отражение ее движения. Потом в зеркалах задрожал свет фонаря, и от страха Елена вернулась назад, к Эррилу. Правда, она так и не спускала глаз с отражений в серебряных зеркалах, откуда еще один темный коридор вел куда-то к новым тайнам.

— Что это за место? — спросил Эррил, словно услышав мысленный вопрос девочки.

— Мы на окраине старых руин, — ответил Бол, так и не выпуская изо рта трубку. Ее вспыхивающий кончик показался вдруг Елене указующим перстом в неизвестное. Бол обвел рукой пространство:

— Это бывшая молельня Школы, — пояснил он. — Здесь молодые посвященные — между прочим, как раз твоих лет, Елена, молились и медитировали, прося вразумления от великого Духа Чи.

Девочка всмотрелась в темноту. Может, и здесь полно ядовитых змей, как в развалинах наверху? Она еще ближе подвинулась к Эррилу, у которого был меч.

— И что, нам здесь надо сейчас помолиться? — на всякий случай спросила девушка. — Да?

— Нет, радость моя, Чи больше нет. Тот дух, что наделил тебя даром — иной.

— Как это так? — вмешался Эррил, которого не меньше, чем Елену, беспокоило движение непонятных теней, будь то даже просто ядовитые гады.

Бол немного задумался и обратился к Эррилу, в то время как девушка все прислушивалась к странному шипению вокруг.

— В то время, когда Чи был больше, чем только мужским божеством, хотя и контактировал только с мужчинами, мы верили, что божество, давшее свою силу Сисайкоффе и Елене, тоже более чем только женская ипостась Чи, — при этих словах старик махнул рукой в сторону зеркал: — Как его зеркальное отражение.

— Но Чи одаривал многих мужчин, — зачем ему вдруг понадобилось взять в качестве инструмента маленькую девочку?

— Это тоже много обсуждалось, поскольку этот вопрос был поднят и в писаниях Сисайкоффы. И лучший ответ, наверное, заключался в том, что Чи, как и любой мужчина, мог раздавать свое семя широко и часто, даруя его многим, а тот, другой дух, как женщина, мог одарить только раз в год, и одного. Тогда это была Сисайкоффа, теперь — Елена.

— Значит, это божество слабее Чи, — сухо произнес Эррил. Бол нахмурился, и кончики его белых усов поникли:

— Чтобы родить ребенка, нужны и мужчина, и женщина. Кто сильней и кто нужнее в этом союзе? Это всего лишь две стороны одной монеты.

— Это слова мечтателя, — повел плечом Эррил.

— Но что это за дух? — спросила вдруг Елена, несмотря на боязнь змей, все же немного заинтересовавшаяся разговором. — Откуда он появляется?

— Много мы еще не знаем, моя радость. На это должна была ответить твоя тетка.

— Но она умерла. Как она может помочь нам теперь? Бол погладил племянницу по щеке:

— Фила была человеком особенным. По нашей линии все женщины имели дар общения с элементарными духами. Даже твоя мать.

— Мама?

Бол кивнул:

— Ты же знаешь, что она всегда могла предсказать пол еще неродившегося ребенка и угадать, кого принесет корова: телку или бычка.

— Да, к нам все ходили за этим.

— Таков был ее дар.

— У тети тоже был особый дар?

— Да, и не один. Она обладала силами. Она умела справляться с элементарными духами не хуже, чем противнями в своей пекарне. Она умела хорошо колдовать.

Но Елена снова уже была готова заплакать, вспомнив родителей, брата и тетку.

— Тогда зачем же она умерла?

— Ш-ш-ш, моя хорошая… Не плачь. Лучше я покажу тебе кое-что, — и Бол потянул ее между двумя колоннами прямо в альков.

Девочка покорно пошла за Болом, на ходу заметив, что там, куда повел ее дядя, нет зеркал. Альков, освещаемый только фонарем, был целиком вырезан в скале. Внутри на каменном пьедестале помещался какой-то сосуд с водой. Маленькие капли безостановочно скатывались с сырых стен и падали в этот сосуд с тихим звоном.

— Что это? — спросил у нее за спиной Эррил.

— Это сосуд для омовения новопосвященных. Опытные маги использовали его для мытья рук перед медитациями.

Елена прищурилась и сделала несколько робких шагов к сосуду:

— А какое это отношение имеет к тете Филе?

— Вода, выступая из самой сердцевины гор, обладает сильной элементарной магией. — Бол бросил быстрый взгляд на Эррила: — Даже думаю, что маги Академии, бывшие всегда глухими к подобным вещам, и не подозревали о той силе, что таится в воде. Может быть, что-то они и чувствовали и потому построили святилище именно здесь.

— И каково же действие воды? — не унимался Эррил.

— Как вода пробивает свой путь через камень, точно так же она обладает и способностью создавать пути от одного человека к другому. У меня и у Филы были амулеты с несколькими каплями этой воды, и это позволяло нам общаться на расстоянии, — Бол достал из жилетного кармана маленький жадеитовый амулет в виде алхимического сосуда на длинной плетеной цепочке сероватого цвета и протянул его девочке.

Елена осторожно поднесла его к свету:

— Ой, спасибо! Какой красивый!

Бол наклонился и поцеловал племянницу в лоб:

— Это тебе подарок от тети Филы. Цепочка, между прочим, сплетена из ее волос, — Бол нежно и осторожно вытащил жадеитовый кусочек, служивший пробкой. — Иди, набери воды, — шепнул он, указывая на альков.

Елена с сомнением посмотрела на дядю, но все же погрузила пузырек в воду. Холодная влага обожгла ей пальцы.

Не зная, что делать, она осталась стоять, но Бол быстро подал ей пробку:

— Закрой как можно плотнее.

Елена снова послушалась и стала затыкать пробочку с таким напряжением, что брови ее сошлись в одну линию.

— А теперь что? — полюбопытствовала она.

— С помощью этого амулета ты сможешь разговаривать с теткой — просто сожми бутылочку в руке как можно крепче и пожелай ее увидеть.

Елена испуганно вздрогнула, — она, конечно, любила свою тетку, но все же…

— И я буду разговаривать с привидением?

— Да. Тело ее ушло, но дух жив. Я со своим амулетом не смогу больше с ней связаться, сама по себе элементарная магия не настолько сильна, чтобы преодолеть расстояния между царством людей и царством духов. Но Фила верила, что тебе это удастся.

— Но как? — удивилась Елена, с сомнением глядя на зеленоватый пузырек.

— Подойди к одному из зеркал, тебе нужна отражающая поверхность. А потом загляни вглубь зеркала, крепко сжимая амулет, и произнеси ее имя. Попробуй.

Елена задрала голову и подошла к зеркалу, висевшему ближе всех к алькову. Затем, надев цепочку на шею, девушка крепко зажала амулет в ладони, так что острые грани его даже впились ей в кожу. Прижав кулак к груди, она стала смотреть в зеркало. Зеленые пятна плесени, покрывавшие амальгаму, придавали маленькой ведьме какой-то грустный болезненный вид.

— Думай о ней и называй ее имя, — шепотом подсказал Бол. В голосе его звучали такая тоска и одновременно такая надежда, что Елена не смогла ему отказать и нарисовала перед глазами суровую улыбку тетки и ее привычную строгую прическу с тугим пучком волос на затылке.

— Тетя Фила? — осторожно позвала она в зеркало. — Ты меня слышишь?

При этих словах девушка почувствовала, как амулет в ее ладони вздрогнул, будто цыпленок, пытающийся выбраться из яйца, но ничего больше не произошло. Она повернулась к Болу:

— Он не работает.

Старик прищурился, но плечи его понуро обвисли:

— Должно быть, она уже очень далеко.

— Или просто ошиблась, — заметил Эррил. — А мы должны…

Дверь наверху вдруг захлопнулась с чудовищным грохотом, от которого Елена невольно вздрогнула и еще туже стиснула стекляшку. Острый край оставил на большом пальце тоненькую красную царапинку.

Фонарь в дрожавшей руке Бола заходил ходуном, но и он, и Эррил какое-то время стояли совершенно неподвижно. Неожиданно подвал осветился иным светом, и свет этот шел из зеркала, перед которым по-прежнему стояла Елена. Привлеченная светом, девушка обернулась и увидела ту, которую уже не думала увидеть более никогда. Перед ней стояла тетка Фила. Пожилая женщина была окутана волнами света, а над ее головой светили звезды. Эти звезды вдруг напомнили Елене, что совсем недавно она уже видела нечто подобное… но когда? Где?

Не успела девочка подумать об этом, как по лицу тетки пробежала гримаса боли, и, подняв призрачную худую руку, старая женщина с трудом прошептала:

— Бегите!

Рука ее медленно повернулась в сторону единственного темного прохода, что вел из зала в неведомые глубины.

— Быстрее! Оставьте дом и спасайтесь в лесах!

Усталость и раздражение окончательно сморили Рокингема, и он погрузился в некое подобие сна. Ему снилось, что он стоит на краю скалы, под которой неистово ревет темный гневный прибой. Начальник кордегардии смотрел, как белая пена лижет скалу, и каким-то образом понимал, что спит. Небо было затянуто мрачными тучами, словно буря шла со стороны моря, но, как это часто бывает во снах, время дня определить было невозможно. Свет менялся с каждым мгновением, но разгорался ли он, как утром, или гас, как на закате, Рокингем не понимал. Он знал точно лишь одно — место. Он уже стоял здесь раньше, ибо помнил и ощущение соли в носу и прикосновение легкого бриза к лицу. Это был берег его родины, его острова, Дивунберри!

На лице у измученного пленника промелькнула улыбка. Как давно он не был на Архипелаге! И бедняга был счастлив даже этим сном. Набрав в грудь как можно больше соленого воздуха, он блаженно прищурился и даже смог разглядеть на горизонте далекий остров Маунск, над которым, едва ли не полностью скрывая его, висели низкие тучи.

Но при виде этого отдаленного острова сердце Рокингема почему-то охватил мучительный страх. Он начал боязливо оглядываться в поисках того, что могло так напугать его, ожидая увидеть какое-нибудь чудовище, порой являющееся всякому в ночных кошмарах. Но бедняга не увидел ничего, кроме пустых и гладких зеленых холмов.

Однако что же так сжало его уставшее сердце? Ведь там был его дом, а дома бояться нечего. Рокингем пристально всматривался.

Прибой, ветер и дождь казались ему знакомыми, но какими-то странными, какими-то более чем знакомыми… Эту картину — отдаленный остров, исчезающий в тучах, рокот разгневанной воды у ног и колючие струи дождя на щеках — он не только видел, стоя здесь совсем недавно… Да он просто-напросто действительно стоял здесь… буквально секунду назад .

Или когда?

Рокингем попытался собраться с мыслями, но его неожиданно охватила ужасная паника. Что-то гнало его прочь, заставляя бежать. И не успел он свыкнуться с этой мыслью, как ноги его стали двигаться сами по себе — однако, не унося его прочь, а, наоборот, подвигая к краю скалы! И, как это бывает в страшных снах, несчастный пленник никак не мог остановиться. Его тело превратилось в тряпичную марионетку, которой управляла какая-то неведомая сила. И как бедняга ни сопротивлялся, он придвигался все ближе и ближе к опасному краю. И вот уже правая нога зависла над смертельной бездной. И тут он вдруг все вспомнил! Рокингем не только однажды уже стоял на этом месте, но и совершал именно те же действия! Жгучая боль пронзила все его тело, когда он полетел в волны с отчаянным криком: «Линора!»

Обточенные водой камни неминуемо надвигались на него, приближая неминуемую смерть. Но тут у него в ушах раздался сухой и насмешливый голос. Это был голос Дизмарума:

— Тебе нечего бояться, Рокингем! Я снова поймаю тебя! — и смех старого мага дьявольским эхом гремел над скалами.

Рокингем проснулся в полном ужасе, ощущая на губах солоноватый привкус крови. Его рубашка была в поту, словно он и вправду пробежал много лиг. Несчастный попытался сесть, но веревки не дали ему этого сделать.

Неожиданно на его губы легла широкая жесткая рука. Рокингем попытался закричать, но незнакомая рука надавила ему на рот еще сильнее.

— Молчать! Или ты погибнешь, — прошептал кто-то в самое ухо и Рокингем ощутил на горле холодящее лезвие ножа. Он прекратил борьбу. Лезвие скользнуло вниз и перерезало веревки.

Рокингем вытянул руки и потер запястья. Над кроватью огромной горой навис горец.

— Одеваться! Быстро! — приказал Крал.

Только тогда Рокингем заметил крошечную женщину уже полностью одетую и выбирающуюся через окно.

— Быстро! — прошептала и она. — Он уже внутри, но путь пока свободен, и если успеем добраться до лошадей, то сможем увести их!

— Что происходит? — спросил Рокингем, тем не менее, быстро натянув штаны и рубаху и уже хватаясь за сапоги.

— Скалтум, — последовал ответ.

Рокингем утроил усилия. Теперь никак не время попасться в руки лейтенантам Темного Лорда. Предложить им ему пока нечего.

— А где девчонка… и остальные?

Крал проигнорировал этот вопрос и толкнул пленника прямо к окну, не понимая, зачем нюмфая так настаивала на том, чтобы прихватить с собой и этого несчастного, Надо было оставить мерзавца на растерзание его же дружкам, да и дело с концом! Но Нилен уперлась.

Теперь она осторожно спускалась вниз через окно. Снизу доносились шум и треск.

— Как ты думаешь, они… живы? — прошептала она. Гигант опять промолчал, не желая выдавать своих опасений.

Ах, если бы он почувствовал приближение этих тварей чуть раньше! Но теперь у него хватило времени лишь на то, чтобы захлопнуть двери подвала, в который ушли хозяин с Эррилом и Еленой как раз в тот момент, когда первый скалтум подобрался к дверям дома. Горец едва успел подняться обратно к себе и растолкать Рокингема.

— Хватит ли у нас времени добраться до лошадей? — прошептала Нилен, выбравшись, наконец, за окно.

— Дверь подвала хорошо замаскирована.

— И все же надо поторопиться! — Нилен снаружи, а Крал, подталкивавший Рокингема, изнутри, осторожно вскарабкались с окна на крышу. Причем, Кралу удалось это с трудом, поскольку для того чтобы вылезти через окно, ему понадобилось выдохнуть из себя весь воздух и снять поясной ремень, который цеплялся и мешал.

— Как корова телится, — прокомментировал эти действия Рокингем, попутно острым взглядом обшаривая каждый изгиб крыши.

Нилен стояла уже у самого края. Конюшня с ее болтающимися на одной петле воротами и дырявыми стенами находилась на расстоянии брошенного камня.

— Можно попытаться прыгнуть, — прошептала она. — Или спуститься по задней стене, опираясь о дерево.

В ответ Крал просто прыгнул вниз, подняв тучу прошлогодних опавших иголок, и помахал остальным, предлагая последовать его примеру.

Нилен приказала Рокингему прыгнуть первому, явно не желая оставлять его на крыше одного. Повторять ему было не надо, и та скорость, с которой он исполнил требуемое маленькой женщиной, говорила о том, что и он никоим образом не хочет встречаться с тварью, которая уже, наверное, прочесывала сейчас нижние комнаты. Зависнув на мгновение, держась руками за край крыши, он благополучно попал в протянутые руки Крала.

Нилен поправила мешок за спиной и глянула вниз. Крал протянул руки и к ней. Нюмфая замерла на мгновение, но, услышав за спиной звук ломаемой в гостиной мебели, в следующее же мгновение решительно прыгнула.

— Бежим! — вырвалось у нее, и не успел Крал сделать и нескольких шагов, как она уже была у дверей конюшни. Нилен неслась, словно подгоняемый ветром опавший лист, и двое мужчин едва за ней поспевали.

Сзади раздался звон разбитого стекла и, на мгновение обернувшись, Рокингем увидел в окне черную массу, царапающую когтями подоконник. Скалтум, так же как и Крал, застрял в раме, но мог вырваться в любую секунду. Рокингем поддал бегу, однако железная рука горца остановила его и вынудила пойти рядом. Нилен уже исчезла в конюшне, и к тому времени, когда они к раскачивающимся на петле дверям, нюмфая как раз выводила двух лошадей — серую кобылу Елены и каурого жеребца Эррила, уже взнузданных. Боевой жеребец Роршаф не подпустил к себе женщину и дыбился, поводя красными возбужденными глазами и роя землю копытом. Его круглые бока вздымались от возбуждения, он чуял страшных чудовищ неподалеку. Крал тихо присвистнул, и Роршаф, успокоившись, подошел к нему, продолжая лишь тихо всхрапывать.

Нилен вскарабкалась на жеребца, а поводья Мист передала Рокингему. Крал с удовлетворением заметил, что нюмфая успела даже привязать кобылу к своему коню, явно не доверяя пленнику. Тем не менее кобыла вдруг заупрямилась, и Рокингем, хотя и отличный наездник, с трудом удерживался в седле.

Бросив вещи на круп Роршафа, Крал привьючил их, и в мгновение ока вскочил сам, последний мешок привязав, по обычаю всех жителей гор, к бедру.

Ногой он пнул ворота, но тут же оказался перед огромной фигурой, притаившейся среди камней и грязи. Его боевой конь, прошедший столь многие сражения, неожиданно дернулся, взвизгнул и поднялся на дыбы. Могучим усилием руки Крал осадил его, и в следующее мгновение окончательно понял, что перед ним, расправив крылья, стоит еще один лейтенант Тёмного Лорда. Скалтум шипел и преграждал выход. Последним усилием воли Крал заставил Роршафа встать спокойно, широко расставив передние копыта. За ним металась встревоженная Мист, забиваясь все дальше в глубину конюшни! Но этот путь не сулил спасения — скалтума не остановят тонкие дощатые стены. Крал послал Роршафа вперед, и впервые конь не послушался его. Гигант пришпорил его снова, но жеребец, парализованный страхом, так и не сдвинулся с места.

Тогда Крал нагнулся к самому уху коня и прошептал сквозь зубы, едва сдерживая гнев:

— Роршаф, парту сагуи вени скай ! — Это был язык горных лошадей, язык, который все горцы знали не хуже своего. А Крал был одним из лучших шептунов в своем клане, и многие утверждали, что он и родился уже со знанием лошадиного языка. Однако даже и ему, могучему горцу, прекрасному знатоку лошадей и их языка, пришлось в эти мгновения приложить все свои умения, чтобы заставить Роршафа преодолеть страх и послушаться хозяина.

Жеребец снова стал управляемым и после пары шенкелей сделал несколько шагов навстречу скалтуму.

Уши чудовища прижались к черепу, словно он оценивал ситуацию. Когти ног его были глубоко зарыты в землю, с когтей на руках капала зеленоватая смрадная жидкость. Между тонкими губами показались клыки, и в лунном свете черные глаза отливали почему-то зловеще-красным. Движение лошади привело скалтума в окончательную готовность.

— Где ссспрятали девчонку… шссс? — прошипел он. — Отдайте ее шссс… и мы позволим вам умереть быссстро!

Но в словах твари Крал почувствовал усталость, скалтум тяжело дышал, ибо добраться в этот отдаленный край так быстро стоило ему немало сил. Крал подумал, что при удачном стечении обстоятельств его можно будет задержать достаточно долго или отвлечь, чтобы дать возможность спастись остальным. Горец отвьючил топор, крепко взял его в руку и, понукая коня, поехал прямо на скалтума. Изо рта горца вырвался боевой рев его клана, и он занес топор высоко над головой.

Как Крал и надеялся, усталость и удивление заставили скалтума сделать пару шагов назад прежде, чем он поднялся в полный рост. Но этого оказалось достаточно для того, чтобы за спиной Крала открылся проход в густой лес для второй лошади.

— Бегите, — крикнул Крал, махнув рукой в сторону леса, и в тот же миг услышал у себя за спиной стук удаляющихся копыт. Но гигант удержался, чтобы не поскакать вслед, и теперь весь сосредоточился лишь на зубах и когтях скалтума.

Чудовище, несмотря на то, что видело, как часть его добычи ускользает, бросилось на Крала как раз в тот момент, когда они промчалась мимо. Взмах топора предотвратил удар ядовитого когтя по лицу Крала. Он, как обычно бывало в битвах, слился с Роршафом в одно целое так, что конь стал продолжением его собственного тела. Но в этой схватке горцу пришлось дело тоже с комком мускулов и воли.

— Хорошо сссражаешьссся, человек ссс гор! Но эта ночь моя… шссс!

Крал гордо перекинул топор из одной руки в другую, однако это было пустой демонстрацией — он с самого начала знал, что эту битву со скалтумом проиграет. Как горец понял из предыдущей битвы, в темноте черная магия защищает скалтума от любого повреждения или раны. А до восхода солнца еще далеко, и столько времени ему не выстоять. Как не выстоять и Роршафу, которого раньше или позже заденет ядовитый коготь твари. Оставалось только выиграть как можно больше времени для Нилеи и пленника и увести чудовище как можно дальше от дома. Если, конечно, он сумеет продержаться хотя бы какое-то время.

Скалтум меж тем чего-то ждал и дышал все легче, по мере того как усталость отпускала его. Ему незачем было спешить и можно было поиграть с жертвой, как кошке с мышью. Он уже знал, что нужного ему ребенка среди убежавших нет, а значит и торопиться пока некуда. Крал сидел в седле неподвижно, давая возможность Нилен и Рокингему уйти от этого места как можно дальше. И если ему суждено умереть здесь, он все равно умрет с топором в руке и вместе с жеребцом, воспитанным им из сосунка.. Горец снова замахнулся, провоцируя чудовище, и скалтум действительно прыгнул, будь он проклят!

Теперь надо увести его подальше от дома.

Крал пришпорил Роршафа, заставив его быстро развернуться, а сам продолжал глядеть через плечо на противника. Конь встал на дыбы и повернулся, готовый мчаться к лесу. Скалтум, оставшийся позади, взревел, а Крал погнал лошадь мимо дома, в сторону, противоположную той, куда убежала Нилен. Но, проскакав несколько секунд, Роршаф вдруг остановился, намертво упершись копытами в грязь. Такая остановка поймала Крала врасплох и, не справившись с собственным телом, гигант перелетел через голову жеребца. Он упал умело, не сломав костей и даже не особенно сильно ударившись. Вскочив, горец первым делом посмотрел вперед, желая понять, что же могло так внезапно остановить Роршафа.

И тут отважный гигант увидел, что из-за угла медленно вышел второй скалтум, полностью отрезав Кралу всякую возможность не только отступления, но даже и маневра. За спиной у горца раздался насмешливый хохот первого чудовища:

— Возвращайссся, человечек… Мы еще не доиграли ссс тобой… шссс…

Пока Бол зажигал фонарик, потухший при появлении Филы, Эррил решительно направился к лестнице, чтобы узнать, что за грохот начался вдруг наверху в доме.

— Остановись, житель равнин!

Жонглер обернулся на голос призрака из зеркала. Свет так и струился, завиваясь вокруг прямой фигуры пожилой женщины.

— У меня там, в опасности, остались друзья, — твердо ответил Эррил.

— Они тебя уже не касаются, — холодно ответил призрак, сузив глаза. — Отныне ты страж Книги и должен охранять ту, ради кого она была создана. Надо спасти Елену. Черное Сердце не насытило своей похоти. Иди же! — Изображение в зеркале начало вспыхивать и гаснуть, как колеблемая ветром свеча, и последние слова призрака прозвучали уже тихо и прерывисто. — Темная магия… там наверху… она истощает мои силы… Бегите же, бегите, пока еще можно… И не обмани меня, Эррил из Стендая…

Призрак исчез, и темнота охватила пещеру.

И в этой страшной тишине Елена подошла вплотную к Эррилу как раз в тот момент, когда наверху раздался оглушительный грохот. Девочка вцепилась в его единственную руку. Он успокаивающе пожал ее, эту доверчивую детскую ладошку своей жесткой рукой. Как может это дитя быть ведьмой? Ведьмы это средоточие зла, это согбенные веками старухи в сырых болотах или красавицы, заманивающие любовников к себе в постель и убивающие их в полночь. А эта девочка, с полными страха глазами и полураскрытым от удивления ртом! Локон над ее маленьким ухом трогательно дрожал, и Эррил вдруг бесповоротно решил, что ведьма она или нет, теперь это уже не важно — она все равно будет под его защитой.

Бол, наконец, снова сумел засветить фонарь и указал им на единственный свободный выход.

— Туда, — старик сорвал со стены фонарь и сунул Эррилу, отчего тот вынужден был отнять руку у девочки. Тогда Елена намертво схватилась за полу его кожаного камзола.

— Идем, — снова поторопил Бол. — Я облазил все эти руины и прекрасно в них ориентируюсь. Однажды мне удалось выйти. Но здесь слишком много лабиринтов и зрительных ловушек.

Все трое углубились в проход, весь покрытый липкой холодной плесенью. Скорее всего, раньше здесь был школьный зал. Иногда в стене встречались альковы и ниши, в которых стояли статуи, разрушенные временем и водой до такой степени, что превратились в уродливые глыбы, пугавшие проходящих.

Эррил заметил, что чем дальше они углубляются, тем больше нервничает Елена. От каждого шороха она вздрагивала, рука ее дрожала, а губы шептали что-то несвязное, кажется, насчет змей. Эррил сжал зубы. Ребенок не спит вот уже больше суток, ей во что бы то ни стало надо передохнуть и прийти в себя. Иначе угрожает опасность не только физическая…

Ему хотелось обнять девочку и прижать к себе, но рука его была занята фонарем, и впервые за много-много лет старый воин пожалел о второй потерянной руке.

Шедший впереди Бол остановился у разветвления трех коридоров. И в былое время Школа представляла собой переплетение множества ходов, каморок и проходов, а сейчас руины были просто настоящим лабиринтом. Сначала Бол действительно шел по ним вполне уверенно, но чем дальше, тем чаще останавливался, щуря глаза и поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

— Что случилось? — подошел ближе Эррил.

— Должно быть, я где-то неправильно свернул, поскольку этого перекрестка не помню.

— То есть вы хотите сказать…

— Да, я хочу сказать, что мы заблудились. Я исследовал только часть руин, а многое осталось так и не узнанным. Некоторые места опасны: стены там могут рухнуть в любой момент. В других помещениях полно подземных животных, и вход туда, мягко говоря, небезопасен.

— Но где же мы теперь?

И словно в ответ на его слова громкое шипенье эхом прокатилось по всему подземелью. Елена уткнулась головой в грудь Эррила. Бол взял у него фонарь.

— Как быстро вы сможете передвигаться, неся Елену? — прошептал он.

— Зачем?

Бол всмотрелся во мрак:

— Я не думал, что их власть простирается так далеко. Должно быть, в эти глубины загнал их зимний холод.

— Змеи? — прислушивался ко все нарастающему шипению Эррил.

— Хуже. Гораздо хуже. — Бол опустил голову: — Это скальные гоблины.

Встав на ноги, Крал почувствовал, как ветер бьет ему в лицо от движения крыльев обоих скалтумов. Одно колено все же болело, и для поддержки он схватился за стремя Роршафа. Конь, как жеребенок, сам прильнул к нему, и, несмотря на то, что глаза его покраснели от страха, а бока были в пене, он был готов защищать хозяина до последнего вздоха.

Скалтум позади снова засмеялся, и смех прозвучал предвестником бури:

— Мой птенчик сссломал крылышко… шссс… Иди сссюда, я его поправлю… шссс… — Крал почувствовал скрип костистых крыльев и стук когтей, приближающихся сзади. А руки его были пусты — топор выпал, когда он перелетел через голову Роршафа и теперь лежал на земле у ног второго скалтума. Больше оружия у него не было. Если только…

Вторая тварь напирала на него спереди.

— Мы проделали сссюда долгий путь… шссс… Нам надо немного подкрепитьссся прежде, чем рассстащить по досссочке дом и найти то, что мы ищем… шссс…

Оба скалтума шипели теперь в унисон, и зеленый яд капал с когтей переднего, глядевшего на Крала, как голодная собака на кость. Рука горца скользнула в набедренный мешок и вытащила лассо.

— И что же такого вытащил… шссс наш малышшш? — спросил задний. — Еще одно лезвие… шссс… Этим нам не повредишь, малыш, а лишь раздразнишь наш аппетит…

Но в мешке было не только лассо — там лежала отрубленная голова скалтума, которую припасливый Крал предусмотрительно взял с собой, чтобы показать дома.

Крал высоко поднял ее за длинное ухо, встав так, чтобы видеть теперь обоих своих противников.

— Не надо верить так глупо своей чертовой магии! Я прекрасно знаю, как с вами можно расправиться!

Зрелище головы с ее длинным языком, свисающим меж мертвых губ, произвело на скалтумов должное впечатление. Крал правильно рассчитал: оба скалтума не видели ничего подобного на протяжении многих столетий, и шок заставил обоих немного отступить от своей жертвы в раздражении и неуверенности. Крал прыгнул вперед, и движение это повторил Роршаф. Сунув голову прямо под нос второму скалтуму, тот снова отпрянул, но топор оказался теперь в пределах досягаемости горца.

Схватив топор, отважный гигант высоко поднял его, показывая чудовищам капли густой крови на его лезвии:

— Кровь вашего приятеля закалила сталь так, что вся ваша черная магия стала теперь бессильной! И мне достаточно лишь немного солнца, чтобы убить вас!

И эти слова подействовали. Уставшие лейтенанты Темного Лорда не хотели испытывать действие заколдованного топора на себе. А горец, ведя беседу со своими противниками, не терял времени даром. Теперь он уже вновь стоял вооруженный рядом со своим конем, а оба скалтума находились прямо перед ним.

— Мы всссе равно убьем тебя, человечек… шссс… Попомни наши ссслова… Как только весссть о том, что ты сссделал, доссстигнет нашего рода, ты и весссь твой род будут рассстерзаны на куссски нашими клыками… шссс…

— Мы найдем тебя… шссс… Ваша кровь потечет ссс гор на равнины, как реки… шссс, — прошипел второй.

А Крал тем временем вновь сел на своего боевого коня и поскакал во всю мочь к лесу. Железные подковы гулко грохотали по мерзлой земле, с обеих сторон проносились деревья, и, только оказавшись под прикрытием густого леса, закрывавшего над его головой все небо, Крал позволил себе передохнуть.

Они скакали вперед всю эту долгую зимнюю ночь, а сверху опять надвигалась гроза. Черные тучи прочерчивали огненные стрелы, и два чувства боролись в груди бесстрашного горца: счастье от того, что он выжил, и стыд за то, что он сделал. Крал погонял Роршафа еще яростней, словно эта бешеная скачка могла действительно унести его от места его постыдного бегства. Уже давно бока и морда жеребца пенились, а хозяин все гнал его сквозь непроходимый лес.

Однако брошенные в доме друзья лежали тяжелым камнем на сердце горца. Да, пусть он оставил их, но перед этим он сделал все, что мог, чтобы дать им время выбраться из дома и уйти. Он сделал все, он рисковал жизнью.

Нет, сжималось его сердце, а горло душило то, что он в первый раз в жизни сказал неправду, солгал — , и солгал для того, чтобы просто-напросто спасти свою жизнь!

Крал сердито дернул поводья, Роршаф вздохнул, стряхнул с морды пену и перешел на спокойную рысь. Над их головами грохнул гром, словно сами небеса укоряли его во лжи, а секунду спустя полил дождь, хлеща горца, как плетью, по опущенному от позора лицу.

Никогда еще ни один человек его рода не произносил лжи ради своего спасения, а он, Крал, своим глупым языком опозорил теперь навеки не только себя, но и весь свой род. И теперь дорога в горы ему навсегда закрыта.

И навсегда потерянный для Родины и семьи, Крал подставил дождю свое воспаленное лицо.

По мере того как шипение кругом становилось все громче, Елена все крепче прижималась к кожаному камзолу Эррила. Что делать? За последний день она навидалась слишком много ужасов и потому сейчас хотела хотя бы просто ничего не видеть. На мгновение сверху раздался громовой раскат, и шипение ненадолго умолкло. Однако лишь замерли последние отзвуки грома, жуткий шум возобновился, леденя у путников кровь. Девушка одним глазом оторвалась от спасительной куртки и оглядела место, где они стояли. Откуда подбираются к ним зловещие тени?

— Кажется, сюда откуда-то проникает дождь, — принюхивался стоящий рядом Бол. Елена с надеждой посмотрела на дядю, неопределенно махнувшего рукой влево. — Да и шума в этой стороне, кажется, меньше.

— Тогда идем, — решительно сказал Эррил.

Старый воин прижал девушку к груди, и она слышала, как бьется под кожаным камзолом его сердце, и заставила себя слышать лишь этот ток крови и больше ничего.

— Брось фонарь, — посоветовал Бол. — Так тебе будет легче нести Елену. Надо торопиться. Они могут и пропустить нас через свои владения, если не замешкаемся.

Девочка еще крепче обвила руками железную шею Эррила, но тот предложил ей переместиться на спину.

Девушка послушалась и обвила сзади ногами его талию, а он одной рукой поддерживал ее.

— Не надо, не держи меня, — прошептала она. — Я буду держаться сама.

Эррил хмыкнул, но руку опустил.

Елена стиснула колени, переместила вес и почувствовала, что так продержаться можно довольно долго: было похоже, что едешь на лошади.

— Я готова.

— Вперед, — приказал Эррил, кладя ладонь на рукоять меча. Голос его звучал глухо, поскольку Елена держалась за шею крепко.

Все трое свернули налево и стали продвигаться осторожно, но быстро.

Девочка прижалась щекой к могучей шее и всеми силами старалась весть как можно меньше и не особо душить своего спасителя. От Эррила пахло лошадью, мускусом и хлебом, напоминавшим запах его родных равнин. Ей тут же представилось, как он мальчиком скачет на жеребце по бескрайним просторам Стендая, с длинными мускулистыми ногами, лежащими на шелковых боках лошади и широко вздымающейся грудью, вдыхающей желтоватый воздух весенних цветущих полей. Ах, как было бы здорово, если бы они встретились, когда ему было столько же лет, сколько ей! Интересно, стали бы они друзьями или нет?

Но не успела девушка как следует обдумать вопросы, возникшие у нее от этого странного запаха, как они уже оказались и другой пещере. Шипение становилось все громче и теперь эхом отдавалось от узких проходов. Казалось, звук этот проникает прямо в мозг и не дает ни вздохнуть, ни открыть глаз. Однако Елена рискнула посмотреть на едва различимого впереди дядю.

Они шли действительно быстро, но не настолько, чтобы поскользнуться на сыром камне или стукнуться головой о косую балку. И все же это было бегом от смерти. Впереди виднелась лишь совсем непроглядная чернота, почему-то испугавшая девушку. Ей вдруг показалось, что сейчас эта тьма поглотит их всех троих, и тогда Елена пронзительно крикнула:

— Посмотрите! Там, впереди!

Но Бол в этот момент уже сам увидел, что ждало их впереди, и резко остановился, едва не упав от этого. Перед ними маячила пропасть, и подоспевший Эррил со своей ношей уже не только увидел ее, но и предусмотрительно отвел от ее края Бола.

Елена спрыгнула, и все трое стояли теперь перед непроходимым препятствием — противоположного конца пропасти даже не было видно.

Над головами снова громыхнуло, на этот раз гораздо отчетливей и громче. Казалось, будто звук идет прямо с того конца пропасти. Значит, Бол был прав — выход на поверхность находился именно за пропастью. Но ее наличие делало выход столь же недосягаемым, как если бы он лежал в тысяче лиг отсюда.

Гром затих, и тогда стало ясно, откуда доносится грозное шипение — оно шло из пропасти, поднимаясь над ней, словно пар, будто там, внизу, готов был взорваться какой-то огромный котел.

— Скальные гоблины, — снова прошептал Бол.

Теперь и все услышали, что шипению, доносящемуся из пропасти, явно отвечает такой же шум за их спинами.

Бол повернулся к Елене, и она с ужасом поняла, что никогда еще не видела в глазах дяди такого отчаяния.

— Простите меня, — прошептал он и ей, и Эррилу.

Но девочка едва расслышала эти слова — с боков и сзади к ним уже подходили чернильно-черные тени, охватывая их полукольцом.

— Крал! — позвала Нилен сквозь шумящий грозой лес. Жестокий дождь хлестал по лицу, но она упорно продвигалась вперед, туда, где услышала стук кованых копыт. Мист нехотя, но брела вперед.

Рокингем ехал за ней на жеребце Эррила. По-прежнему привязанный к серой кобыле, он, тем не менее, не делал никаких попыток отвязаться и убежать. Пленник явно не имел никакого желания плутать в этом лесу с затерянными в ночи чудовищами в одиночку.

— Он мертв, — в который раз проворчал Рокингем. — Давай найдем дупло и переждем хотя бы грозу.

— Нет.

— Он не мог выжить.

— Однажды это уже случилось.

— Только не ночью, — отрубил Рокингем, но приподняв плечи, покорно поплелся дальше.

— И я слышала его.

— Ты слышала только гром.

Но Нилен гнала кобылу вперед, полностью открывшись окружающему миру. Ошибиться было невозможно — она слышала отнюдь не гром.

— Крал! — снова и снова кричала маленькая женщина, и ветер уносил в пространство срывавшееся с ее нежных губ имя.

И внезапно, словно в ответ на ее зов, впереди вспыхнул какой-то призрачный свет. Поначалу нюмфая подумала, что они просто сделали круг и снова вернулись к домику старика. Но это было немыслимо, слишком густой лес стоял вокруг, и потому Нилен только пришпорила лошадь, продолжая неотрывно смотреть вперед сквозь пелену дождя. Свет, мерцающий и смутный, слепо тыкался то туда, то сюда. Что это? Кто кого ждет?

Тогда Нилен нашла дерево потолще и, закрыв глаза, положила ладонь на его грязную шершавую кору, пытаясь проникнуть к самому его сердцу, к самым корням, что были связаны со всеми остальными корнями того леса. И почти неслышно запела песню нюмфай, песню вопросов — кто там впереди, друг или враг, жизнь или смерть? Но ответом ей был лишь раздраженный гул, похожий на храп спящего мужлана. О, как неповоротливы и тупы оказались здешние деревья! Как несравнимы с ясными и чистыми голосами, поющими на ее родине! И среди этого нестройного шума она с трудом разобрала лишь одно слово — эльф.

Пораженная, женщина убрала руку со ствола. Все это показалась Нилен каким-то старым ночным кошмаром. Весь лес был погружен в прошлое, в его страхи и ужасы. Никаких эльфов не бывало в этих краях уже тысячи лет, они исчезли давно, подняв паруса на Великом Западном Океане, чтобы отправиться на далекий волшебный остров, откуда уже никогда не вернулись.

Но даже просто упоминание о древних существах подняло в груди Нилен настоящую бурю — настолько проклято было то имя и так страшно было действительно наткнуться на эльфа в этом ревущем грозой лесу.

Но лошадь словно сама собой шла на свет, а то и дело возникающие между ними и светом деревья делали его похожим на какие-то таинственные знаки, то вспыхивающие, то гаснущие. Потом полыхнула особенно яркая молния, дождь полил еще сильнее, и свет исчез. Нилен остановила Мист и стала ждать, не зная теперь, в какую сторону ехать.

Она почти затаила дыхание, но острые глаза ее продолжали всматриваться в пелену дождя.

Неожиданно Рокингем подъехал ближе и остановил своего каракового жеребца вплотную с Мист.

— Не нравится мне все это. Лучше поехали отсюда подальше. Кто знает, какие еще твари могут оказаться ночью в лесу.

— Т-с-с! — приложила палец к губам нюмфая и снова прислушалась. Где-то совсем рядом хрустнула ветка.

— Что… — но на рот Рокингема легла широкая влажная ладонь.

Нилен вздрогнула и едва не упала, когда увидела, как над Рокингемом склонилась огромная темная фигура и стащила его с седла. Маленькая женщина мгновенно вытащила из-за пояса кинжал и приготовилась. Увы, того, кто стащил Рокингема, не было видно за жеребцом.

В ту же секунду краем глаза она увидела, что свет снова появился, на сей раз справа от нее, в глубине леса. Но теперь ей было не до него, поскольку все внимание оказалось сосредоточенным на возне за жеребцом. Правда, через пару секунд над седлом показалась знакомая борода.

— Крал? — сдавленным шепотом прошептала Нилен.

— Вниз, — прошептал он, и та же рука сдернула с седла и ее.

Теперь они втроем лежали на мокрых листьях. Рокингем сердито потирал шею, и в глазах у него стоял нескрываемый гнев.

— Отвяжите коней, — прошептал Крал.

— Зачем?

Он махнул рукой в сторону негаснущего больше света.

— Лошади отвлекут внимание, а вы и так нашумели достаточно… Можно накликать чего и кого угодно… Вон хоть горную кошку. Пешком, да еще в такую грозу, будет легче замести следы.

— Но что это?

— Это… Не знаю, не уверен, — Крал быстро отвернулся. — Но в такую ночь надо быть все время настороже.

Нилен нахмурилась. Горец вел себя странно и явно чего-то недоговаривал.

— Я лично никуда не пойду, — уперся Рокингем, снова потерев шею.

— Ну и правильно, — неожиданно согласился Крал и, схватив его за запястья, связал их, а другой конец веревки перекинул через ветку дуба. В результате руки Рокингема взлетели вверх, и он затанцевал на цыпочках, стараясь не оторваться от земли. Веревку Крал закрепил на стволе.

Рокингем начал возмущаться, но во рту у него немедленно оказалась затычка.

— Неужели это так необходимо? — укоризненно спросила Нилен, неприятно пораженная жестокостью Крала. — Он не причинил мне ни малейшего беспокойства в пути.

— Да? А скалтумы? Откуда они взялись? Как узнали, где мы?

Нилен промолчала, не зная, что ответить.

— Пошли, солнце уже встает, — объявил горец. — Я собираюсь вернуться к дому и проверить, нет ли там еще каких гостей. Но прежде надо все же пойти и проверить, кто это там бродит по лесу вместе с нами.

Нилен вспомнила о том, что услышала от деревьев, но и без того пораженная действиями горца, решила не открывать ему своего беспокойства. К тому же, зачем было упоминать эльфов, которых давным-давно здесь уже не было.

— А ты пока оставайся здесь, с лошадьми.

— Нет, — вырвалось у Нилен раньше, чем она успела подумать, но отступать нюмфая не собиралась. — Я пойду с тобой.

Крал возмущенно задышал, протестуя, но потом пожал плечами и повернулся в сторону света.

Нилен пошла следом, неотрывно глядя в широкую спину горца. Крал казался кораблем, рассекающим воды леса. Молчаливый и уверенный, шел он к далекому свету, и топор поблескивал в его руке. Нилен, сама плоть от плоти лесное существо, едва поспевала за ним. Гроза и дождь словно одевали ее непроницаемой пеленой в то время, как о горца разбивались, как о скалу.

Они шли, не обмениваясь ни словом, но в голове у Нилен метались тысячи вопросов. Даже после ужасной битвы со скалтумом еще в городе Крал покинул поле сражение невозмутимым и спокойным, а теперь, в относительной безопасности, он почему-то нервничал, и действия его были скоры, как лезвие его боевого топора. Казалось, даже плечи гиганта совершенно стали железными.

Если бы не такое поведение горца, Нилен, скорее всего, осталась бы рядом с пленником и лошадьми и, возможно, даже отвязала бы несчастного, дабы он не чувствовал себя куропаткой, подвешенной за ногу. Но в покрасневших глазах Крала было нечто такое, что понуждало маленькую женщину отправиться вслед за ним, ибо нюмфая понимала, что в такую ночь могут понадобиться не только острое лезвие и стальные мускулы.

Наконец, ей удалось почти догнать Крала, и они оба явственно увидели свет, исходивший откуда-то из-за поваленных стволов. Но кто бы ни зажег его в эту грозу, он заслуживал чего-то иного, а не просто слепой ярости. Маленькая женщина нырнула под рукой горца и решительно пошла вперед, желая сама проверить, так уж ли нужен здесь его боевой топор. Она шла теперь впереди великана, неслышно ступая по сломанным веткам и сорванным листьям. Неслышное хождение по лесу являлось ее неотъемлемой природой, второй натурой. Сзади гневно и громко сопел Крал.

Легкая улыбка скользила по губам женщины до тех пор, пока она, наконец, не перебралась через последнее дерево и не увидела, кто зажег свет в этом темном лесу. Нет! Инстинкт заставил ее полностью затаить дыхание и снова молниеносно выхватить тонкий кинжал. Нюмфая стояла в круге света.

Высокий гибкий человек, в два раза выше, но и в два раза легче ее самой, одетый лишь в длинную белую рубашку, заправленную в зеленые штаны, повернул к ней голову на длинной тонкой шее. Он стоял в кольце грибов, высоко подняв одну руку, в которой и был источник света. Вернее, на которой, ибо на его запястье сидела небольшая птица, от чьего оперения шел яркий и в то же время призрачный свет. Удивленная птица два раза махнула крыльями, и свет вспыхнул ярче. Лунный сокол! Сокол открыл клюв и что-то проклекотал.

— Нет, Нилен, нет! — закричал сзади Крал, когда Нилен бросилась вперед с высоко поднятым кинжалом.

Но маленькая женщина не услышала этого крика; ибо мозг ее затуманила ненависть.

Эльфы давно должны были умереть!

Эррил обнажил меч. По проходам с трех сторон медленно приближались шипящие темные фигуры. Бол тоже отошел на шаг и крепко обнял племянницу. Сзади зияла пропасть, и любой шаг к отступлению означал только смерть. Фонарь тускло светил, освещая обреченную троицу.

— Не понимаю, — пробормотал растерянный дядюшка. — Все те несколько раз, что я сталкивался со скальными гоблинами, мне спокойно удавалось уйти. Они никогда не преследовали меня.

— Может быть, теперь они стали храбрее, — насмешливо проворчал Эррил, глядя, как несколько теней уже приблизились к ним на расстояние пары вытянутых рук. Но дальше кольца света от фонаря шагнуть они, казалось, не решались.

Но вот одна из теней оторвалась от остальных и приблизилась к полосе света почти вплотную. Теперь половина ее тела была в тени, половина на свету, отражавшемуся в красных глазах и иглообразных зубах гоблина. Эррил почувствовал, как волосы у него на затылке встают дыбом. Гоблин напоминал самые худшие из ночных кошмаров его детства; в такие моменты одеяло натягивается на голову, а по всему дому разносится отчаянный детский крик.

— Сейчас они бросятся, — прошептал он Болу. — У вас есть какое-нибудь оружие?

— Нет. Только фонарь. — Старик шагнул вперед, выставив фонарь на вытянутой руке еще дальше.

Неожиданное перемещение света удивило гоблина, и на какое-то мгновение он застыл. Ростом он оказался не больше козы, но его кожа, смотревшаяся в тени черной, теперь оказалась мертвенно белой, как брюхо дохлой рыбы. Всю ее покрывала какая-то сальная смазка", а огромные красные глаза, не мигая, смотрели на пришельцев. Потом, злобно зашипев и оскалив зубы, зверек метнулся назад, в тень. Длинный хвост с единственным черным шипом на конце вильнул из стороны в сторону, являя угрозу и злобу.

Эррил скривился даже не столько от вида отвратительного существа, сколько от того, что при свете фонаря увидел впереди. Вся пещера перед ними была забита шевелящимися скорченными фигурками этих тварей, даже стены и балки были усыпаны ими, держащимися когтями за любой выступ.

Гоблин перед ними быстро скрылся в этой мешанине, и вся масса несколько отступила под воздействием света назад.

— Ну, и что нам теперь делать? — устало спросил Эррил. — Моему мечу не прорубить прохода в такой массе. А где ваша ведьминская магия? — усилием воли старый воин заставил себя не смотреть в сторону скорчившейся за стариком девочки.

— Нет, она истощена, и, подобно ее мужским отражениям, для того чтобы вернуть силы, ей нужен свет. Она нам не поможет.

— Тогда чем же можно урезонить этих господ?

— Не знаю. Они живут очень уединенно, и их привычки известны мало. Особенно тем, кто здесь никогда не был.

— А где же те, кто здесь бывал?

— Их черепа и кости иногда находят, причем обглоданными очень чисто.

Эррил снова посмотрел в темноту и увидел, как гоблины медленно, но верно снова подбираются к свету. Старый воин жестом попросил Елену встать вплотную с Болом и освободить хотя бы небольшое пространство, чтобы у него оставалась возможность для маневра. И медленно стал поднимать меч.

Оставалось только увидеть малейший знак того, что твари готовы броситься, но они по-прежнему ждали, сгрудившись за световым кругом, словно тоже ждали какого-то знака. Казалось, они согласны скорее не выпускать пришельцев, чем наброситься и пожрать.

— Что… что они делают? — прошептала Елена из-за спины Бола, и голос ее прозвучал не по-детски серьезно и твердо. Эррил подумал, что она, вероятно, еще не полностью осознает их положение в силу возраста.

— Еще не знаю, моя хорошая, но нам лучше всего оставаться спокойными и не двигаться.

При этих словах по массе гоблинов прошло волнение, и по пещере заметались отзвуки эха, наполненного шипением и клацанием кожистых языков.

Эррил приготовился, напряг руку с мечом и сузил глаза.

Но тут из темноты снова выскочил один гоблин и встал почти у самого света. Как и прежний, он вперил в Эррила огромные красные глаза и нервно задергал хвостом. Но в его крошечных руках блестел в неверном фонарном свете какой-то предмет. Гоблин протянул ручки вперед, словно принося дар, но Эррил направил острие меча прямо ему в грудь.

Остальные твари вдруг внезапно и дружно замолчали и даже перестали двигаться, а стоявший с предметом гоблин вдруг раскрыл протянутые ладони, и Эррил увидел на них металлическую скульптуру, вероятно, весьма тяжелую, поскольку гоблин явно удерживал ее с трудом.

Металл на ладонях отливал золотом — Эррил знал, что это, и знал, что это отнюдь не золото, но железо, созданное из крови многих-многих магов. Он сам спрятал его однажды в этих руинах больше века назад, дабы сберечь в целости и сохранности во время своих многочисленных разъездов по стране.

Это был ключ защиты Алоа Глен. Пораженный и онемевший, Эррил опустил меч, и гоблин с даром сделал еще шаг вперед, продолжая протягивать ручки. Но протягивал он их не Эррилу, а куда-то за него, и не успел воин оглянуться, как гоблин юркнул мимо и подбежал к зияющей пропасти. На ее краю зверек застыл, словно раздумывая, и на мгновение обернулся через плечо на Эррила.

— Нет! — Крикнул старый воин и, бросив меч, протянул руку к гоблину. Ключ защиты не должен быть потерян. Но он опоздал — гоблин уже прыгнул в пропасть, в черную бездну, унося с собой ключ к потерянному городу.

Эррил замер на краю, упал на колени и протянул руки в темноту. Но на него смотрела лишь непроглядная вечная ночь.

— Света! — крикнул он.

— Смотрите, они уходят, — прошептал Бол. Эррил быстро обернулся и увидел, как масса гоблинов уходит, как воды морского отлива. Что ж, одной опасностью меньше. И старый воин снова устремил глаза в пропасть.

— Фонарь! Светите сюда! Скорее!

— Зачем? Лучше просто уйти отсюда. Скоро мы будем на поверхности. — Бол осветил пропасть.

— Ниже, еще ниже, — приказал Эррил.

Вздохнув, Бол нагнулся и опустил фонарь как мог низко. Перед ними была одинокая скала, грубо вырезанные ступени которой вели еще дальше в глубину. Было видно, как гоблин ловко прыгает по ним все дальше и дальше вниз. Скоро он вышел из полосы света и пропал из виду.

— Надо поймать эту жабу! — Эррил вскочи на ноги к схватился за меч.

— Зачем? Оставьте его в покое. Главное — спасти Елену.

Эррил с досадой вложил меч в ножны.

— Если мы хотим добраться до Алоа Глен и добыть Кровавый Дневник, нам во что бы то ни стало надо заполучить то, что унес гоблин. Это ключ, который откроет нам путь к потерянному городу. Без него вокруг города сомкнутся древние стены, и он станет непроницаемым. Я должен вернуть ключ.

Чем дольше говорил Эррил, тем сильнее хмурился Бол.

— Как они нашли его? И зачем показали нам, а потом ушли?

— Мы им просто мешали. — Эррил бросил взгляд на опустевшую пещеру. — Теперь они уверены, что мы уйдем, то есть не уйдем наверх, а бросимся за ключом вниз. В общем, они правы.

Елена заглянула в пропасть:

— Как это? — испугалась она.

Эррил положил руку ей на плечо:

— А вот так, прямо туда, — и старый воин указал на осклизлые каменные ступени.

Крал бросился вслед за Нилен. Что могло пробудить такую ярость в столь спокойной и рассудительной до этого женщине? Дождь казался еще сильнее на этой открытой полянке, а ее единственный обитатель смотрел на летящую на него с кинжалом Нилен всего лишь с удивленной улыбкой на поджатых губах. Его длинные волосы, завязанные в хвост, отливали серебром, но это явно не было сединой, поскольку лицо у него выглядело гладким и юным. Синие глаза мельком остановились на Крале, и тут же удивление и молодость исчезли с лица странного существа.

Единственный свет посреди этой чудовищной грозы, исходивший от птицы, полыхнул ярче, а сам сокол во второй раз прокричал громко и тревожно, отзываясь на крик Нилен не меньшей яростью и гневом.

Порыв дождя хлестнул Крала прямо по глазам, и на мгновение он ослеп, но когда прозрел, птица уже не сидела на широком костистом запястье — она парила над Нилен и вдруг при свете очередной молнии выбила кинжал у нее из рук: А еще через пару секунд сокол уже спокойно восседал на своем прежнем импровизированном насесте.

Нилен застыла с прилипшими к лицу длинными прекрасными волосами, и на лице ее ясно читались обида и ненависть.

— Это не ваша страна! — кричала маленькая женщина, и голос ее сливался с грохотом грома. — Вы здесь чужие!

Но подоспевший Крал уже положил ей на плечо тяжелую руку, и теперь, не зная, что за существо перед ними, но веря Нилен, стоял готовый к обороне. Он чувствовал, как женщина вся дрожит мелкой дрожью; ее переполнял гнев, готовый в любую секунду вырваться наружу.

— Что это за человек? Ты его знаешь?

— Нет, не его, — начав говорить, Нилен немного успокоилась. — Но я знаю это племя — это эльфы ! — Последнее слово прозвучало как плевок.

Однако незнакомец не обратил на это никакого внимания, словно не понимал языка, на котором все это говорилось. Он только поднял руку, сделав движение, от которого рука Крала тоже потянулась к топору. Но незнакомец длинным пальцем лишь поправил растрепавшиеся перья птицы. Это, казалось, успокоило сокола, и он уселся основательней на своем странном насесте.

— Никогда о таких не слышал, — не зная сам почему, прошептал Крал.

— Ты и не мог. Эльфы, исчезнув в далях Великого Западного Океана, стали мифом еще до того, как здесь появились первые люди.

— Тогда откуда знаешь их ты?

— У деревьев долгая память. Самые старые из наших корней были тогда совсем еще юными, когда это племя разгуливало под их кронами на Западных Равнинах. И самые древние деревья до сих пор поют песни… песни о войне и предательстве.

— Они больше не поют, — спокойно заметил незнакомец, заговорив в первый раз за все это время. Голос его оказался похожим на перезвон колокольчиков. Он говорил, не отрывая взгляда от сокола и склонив голову набок, словно в раздумье.

— Из-за вас! — выкрикнула Нилен и снова задрожала от негодования.

Незнакомец только пожал плечами.

— Вы нас предали! — нюмфая почти плакала.

— Нет, вы уничтожили себя сами, — на этот раз в голосе эльфа промелькнул гнев, и в его синих глазах, как тучка в небе, повисло недовольство. Затем незнакомец повернулся к Нилен и Кралу, показав свое высокоскулое белое лицо.

Крал стиснул хрупкое плечо, чтобы не дать выход гневу Нилен, и сразу же почувствовал, что она не солгала относительно этих эльфов, во всяком случае, она сама совершенно искренне верила в свои обвинения. Но, по его ощущениям, не лгал и эльф, он тоже верил в свою невиновность.

Тогда горец решил вмешаться в этот странный разговор, по своему накалу ничуть не уступавший бушующей грозе на небесах.

— Не понимаю, скажите толком, что же между вами произошло?

— Когда-то давным-давно деревья духа моей родины, коа-кона, росли на этой земле повсюду, простираясь от Зубов через все Западные Равнины до самого Океана, — повернув к Кралу пылающее лицо, начала Нилен. — Нас почитали как духов корней и кроны, и мы щедро дарили себя всем.

Эльф только презрительно фыркнул:

— Вы жили и вели себя так, будто другие племена в этой стране не более, чем орудия для выращивания ваших драгоценных стволов. Ваше правление оказалось настоящей тиранией.

— Лжешь!

— И поначалу даже мы не сознавали, насколько неестественна ваша власть надо всей страной. Мы помогали вам, обладая властью над ветрами и светом, помогали расти, помогали жить. Но потом благодаря ветрам с гор начали понимать, как страшно уродуете вы нашу землю: как пересыхают от вас болота, как меняют русла реки, как рушатся от корней горы. Красота и разнообразие жизни уничтожались вашим владычеством, захватывавшим все большие территории — и тогда мы перестали помогать вам, но попытались вразумить ваших старейшин. И за это были опозорены и изгнаны!

— Но до этого вы прокляли нас! Вы принесли своими ветрами Блайт и заразили им наши корни и листья. Мы стали гнить и умирать пока не превратились в крошечную рощицу, охраняемую новой магией появившихся в стране человеческих племен. Вы убили нас!

— Это абсурд. Мы всегда ценили любую жизнь, и вашу в том числе. И это не мы прокляли вас и принесли Блайт, но сама страна не вынесла вашего владычества. Природа боролась, чтобы сохранить свое многообразие. Вас свергла сама страна, сама земля! И не вините в этом нас.

Глаза Нилен широко распахнулись, и она произнесла вдруг как-то растерянно тихо:

— Ты лжешь, — но в голосе маленькой женщины дрожала неуверенность, и словно за поддержкой она повернулась к горцу. — Ведь он лжет, Крал?

Крал отрицательно покачал головой:

— Я чувствую только правду. То есть я хочу сказать, он свято верит в то, что он говорит. Но это не дает основания знать, правду ли говорит он.

Нилен в отчаянии сжала кулаками виски.

— Но зачем, зачем вы вернулись!?

— Когда нас изгнали, землю заколдовали, чтобы мы никогда не вернулись обратно, но со смертью последнего дерева коа-кона заклятье потеряло силу, и путь к нашему возвращению снова открылся. Я послан первым.

— Зачем? — поинтересовался Крал.

— Вернуть потерянное, вернуть то, от чего нас вынудили отказаться.

— И что же это? — удивилась нюмфая. — Мы ничего у вас не брали.

— Ах, нет, брали. Вы спрятали это здесь, в долине, в месте, которое по-прежнему называется Зимним Гнездом Орла.

— Что!? — в один голос переспросили Нилен и Крал.

Эльф высоко поднял сокола.

— Ищи же, ищи здесь то, что когда-то было нами потеряно! — И сокол взмахнув крыльями, взмыл в полосу лунного света и полетел в начинающую светлеть тьму. — Ищи пропавшего короля!