Рейн тряхнул меня за плечо, выругался сквозь зубы, обнял за талию и потащил куда-то. Я не сопротивлялась, обмякнув, как тряпичная кукла, только механически переставляла ноги.
— Давай, Илона, нам нужно убираться отсюда.
— Он... я...
— И что? — не выдержал Рейн, ощутимо меня тряхнув. — У тебя не было выбора.
— Я могла... могла... ну...
— Не могла, — отрезал парень, прибавляя шагу. — Ты не владеешь техникой ментальных ударов.
Конечно же, он был прав. Ментальная магия никогда мне не давалась, для этого нужны природные способности. Если их нет, можно и не пытаться. Всё, что я могу — вот так ударить на поражение. А потом оправдывать себя этим, да...
— Ты не виновата, — повторил Рейн. —Декар знает, что мы оба маги. Мог бы и позаботиться о защите для своих отморозков, но предпочёл сэкономить. Это его вина, не твоя.
И снова всё было правдой. Но это никак мне не помогало. Я убила человека. Просто взяла и убила. Так просто. Никогда не считала, что окажусь способной на такое, но, как выяснилось, ошибалась. Наверное, и правда, каждый способен на убийство.
Эта мысль пугала. Трудно было принять её, поэтому пока я просто шла вперёд, стараясь думать поменьше, чувствуя неприятный зуд в районе солнечного сплетения — признак до дна вычерпанного резерва. Ещё и силу удара не рассчитала, вложила всё. Головокружение не проходило, перед глазами плавала тёмная муть. Одна я бы точно заблудилась. Точнее, даже и не встала бы.
Мы вернулись к дороге, к машине наших преследователей. Рейн усадил меня на обочине неподалёку и пошёл к ней. Наклонился, поднял пистолет, проверил обойму и сунул оружие за пояс. Потом оттащил тело второго мужика подальше, за какой-то куст, и присыпал листвой. Я наблюдала за этим совершенно безразлично. Эмоции закончились, умерли, оставив в душе звенящую пустоту.
Потом настала очередь машины. Заведя мотор, Рейн отогнал её подальше за деревья, насколько получилось, и вернулся ко мне. Сел рядом, тяжело дыша, ивытер пот со лба, размазывая по лицу грязь.
— Зачем? — тихо спросила я.
— Машину будут искать, а здесьна дороге кое-где есть камеры. Попадём в кадр и попадёмся.
Я кивнула. Разумное решение. Уж лучше подождать ещё кого-нибудь. Главное, чтобы дождаться в итоге не друзей этой первой парочки. Ведь не факт же, что их было только двое, хотя, конечно, навряд ли Декаррасщедрился отправить за нами целую армию.
Нужно было отвлечься. На что-то, на что угодно, только бы не думать о случившемся, о тех двоих, которые были и перестали быть. Они больше не будут. Какой жестокой иронией сейчас звучит эта детская фразочка, раз за разом повторяясь в голове с разными интонациями. Так недолго и с ума сойти.
Ища что-то реальное, чтобы переключить сознание, я видела только ночь, лес и дорогу. Пустую дорогу. Да, сейчас ночь, но мы, кажется, не так уж далеко от города. К тому же если где-то почти поблизости есть мотель для дальнобойщиков, значит, должны быть и сами дальнобойщики. Почему же их нет?
— Почему тут так... пусто? — спросила я, тупо глядя на тёмную ленту асфальта.
— Потому что это шоссе ведёт к месту, которого нет.
Произнеся эту странную фразу, Рейн немного помолчал. Потом посмотрел на меня, видимо разглядел застывшее на моём лице недоумение, и всё-таки сподобился пояснить смысл своей метафоры, или как там называется этот художественный приём, призванный впечатлить читателя красотой авторского слога:
— Я серьёзно, Илона. Тут раньше был военный завод, очень-очень секретный. Километрах где-то в пяти должен быть поворот к нему, увидишь. Муж Арлы, моей няни там как раз работал, потому они и жили неподалёку. Потом там случилась какая-то авария с кучей погибших и раненых, вышел большой скандал из-за того, что держать такое производство вблизи столицы опасно... словом, в итоге завод закрыли. После этого построили новую дорогу, более прямую и короткую, поэтому здесь теперь редко ездят.
— Так получается что, мы можем тут и неделю торчать? — опешила я.
— Пробки на Ганарском шоссе случаются куда чаще, чем раз в неделю, — хмыкнул Рейн. — Тем более, утро понедельника на носу. Вот как только там кто-нибудь столкнётся, и движение встанет, самые предусмотрительные потянутся сюда. Хоть и на десять километров длиннее, зато не стоять.
Ждать всё-таки пришлось довольно долго. Только когда небо вдали уже начало чуть светлеть, на дороге показалась машина. У меня сердце замерло от ужаса, но руку я подняла. Сладко надеясь, что в темноте не будет заметно, как она дрожит.
— Как вы, ребята, тут очутились?
Я так и не смогла ответить улыбчивому старичку, глядящему на нас из окна своей старенькой, но очень ухоженной машины. Сердце колотилось, как бешеное, в горле пересохло, а язык буквально прилип к нёбу. Рейну пришлось самому отдуваться.
— На пикник с друзьями выбрались, —объяснил он. — Ну, и заблудились.
— Ясно, — усмехнулся в усы старичок, — дело-то молодое... Ничего, бывает. Куда вам надо-то?
— В Форин, — удивил меня ответом Рейн.
— Так это, ребята, в другую сторону.
— Да я знаю. Но сами видите, кроме вас никого. Может, до "Розы ветров" подбросите? Там хоть автобус останавливается, на нём доберёмся.
Хорошо, что в этот момент старичок смотрел на Рейна, а не на меня. Иначе здорово бы удивился моей реакции на эти слова. Я натурально разинула рот, да ещё и глаза выпучила. Вот честное слово, чего никак не могла предполагать, так это того, что Рейнольду Марино, обыкновенноглядящему на мир сквозь тонированные стёкла роскошной тачки, известно о существовании автобусов. И уж тем более о конкретных местах, где они останавливаются.
— Да, — кивнул старик, поглядев на часы. — На второй как раз успеете. Садитесь.
В машине я несколько раз задрёмывала, но быстро просыпалась и принималась равнодушно смотреть в окно. Увидела и поворот, о котором говорил Рейн. Но в остальном пейзаж был так же уныл и однообразен, как мои мысли. Вот если бы я училась, если бы умела... но не умела же. И выбора не было. И всё равно легче не становилось.
Доехали мы довольно быстро, минут, кажется, за двадцать, может, и меньше. Остановились на обочине, у большой огороженной парковки, где стояло штук пять фур. За ними виднелась неоновая вывеска мотеля "Роза ветров". Поблагодарив, Рейн протянул старику деньги. Тот только отмахнулся:
— Не выдумывайте. Лучше поешьте и вымойтесь, нельзя же в таком виде в столицу.
— Спасибо, — прошептала я.
После всех недавних событий мне даже трудно было поверить, что на свете вообще есть хорошие люди, способные бескорыстно помогать другим. Вот просто так, просто потому, что могут помочь. Не затем, чтобы на этом заработать деньги или получить какую-то другую выгоду. Я сглотнула, чувствуя, что вот-вот разревусь.
Наверное, Рейн это заметил, потому что тут же подскочил и потащил меня ко входу в мотель. Необходимость двигаться немного отвлекла, но легче на душе не стало. Сама я сейчас вообще ничего не могла: ни ходить, ни говорить, ни даже думать. Делала только то, что велели.
Послушно посидела на диване, пока Рейн договаривался с менеджером о номере. Потом послушно шла вдоль здания к нашей двери. В комнате послушно села на кровать, сложив руки на коленях, и тупо уставилась в одну точку. Посмотрев на меня, Рейн выругался сквозь зубы и куда-то ушёл, заперев за собой дверь.
Вернулся он быстро. Наверное. Вместе с остальными я потеряла и чувство времени, да и вообще не интересовалась происходящим вокруг меня и со мной. Увидев, что я так и продолжаю сидеть неподвижно, Рейн снова ругнулся, поставил на пол глухо звякнувший пакет с каким-то ярким логотипом, присел передо мной на корточки и встряхнул меня.
— Илона, очнись, — попросил он. —Нам надо вымыться, немного отдохнуть и убираться отсюда. Давай же, шевелись.
Я вяло кивнула, скорее рефлекторно, чем осознанно. Не хотелось никуда бежать. Не хотелось вообще ничего. Если бы сейчас за мной опять пришли какие-нибудь отморозки, чтобы отвезти к своему больному на всю голову хозяину, я не стала бы сопротивляться. Мне просто было безразлично, что со мной будет.
— Илона!
Резкий запах алкоголя заставил поморщиться. Ядаже немного отстранилась, точнее, попыталась сделать это, но Рейн держал крепко, заставив выпить всё содержимое стакана. Кажется, там был виски. Он обжёг рот и горло, я задохнулась, закашлялась, из глаз потекли слёзы. И наконец-то меня прорвало. Я разрыдалась, скорчившись на кровати, горько и отчаянно, со всхлипами и подвываниями.
Рейн не попытался меня утешать или успокаивать. Просто ушёл мыться, предоставив мне выплакаться в одиночестве. И за это я была ему даже благодарна — от любых слов сейчас мне стало бы только хуже, они заставили бы думать. А одна я могла просто плакать.
Когда Рейн вышел из душа, одной рукой вытирая полотенцем волосы, а в другой держа свою мокрую футболку, я уже немного успокоилась. Точнее, не успокоилась, но из оцепенения вышла. Снова начала осознавать, кто я и что со мной происходит.
— Очнулась? — спросил Рейн, разложив футболку сушиться на батарее.
— Да, — кивнула я.
— Иди, вымойся. Потом поспишь немного.
Я поплелась в душ, чувствуя мучительную слабость во всём теле. Голова немного кружилась, то ли от усталости, то ли из-за выпитого алкоголя — этого я не знала. Да это было и неважно. Рейн прав, сейчас нужно вымыться и поспать. И уже потом, на свежую голову, решать, как жить дальше.
Тёплые струйки воды меня успокоили, даже убаюкали. Прислонившись спиной к нагретой плитке, я подставила им лицо и замерла. В голову полезли мысли о будущем.Исключительно мрачные мысли. О том, что во всех своих бедах я виновата сама. Пошла на поводу у злости и жажды мести, не подумав, не рассмотрев всей картины.
Рано или поздно история с побегом ото всех и сразу неизбежно закончится. Либо нас поймают, либо граф Марино разберётся с этим делом, и Рейн сможет вернуться. И что же со мной будет тогда? Что, если Декар не оставит меня в покое? А ведь наверняка не оставит, уже из принципа.
Сейчас Рейн, может быть, решил, что я могу пригодиться ему как свидетельница или вроде того. Или, может, просто поговорить хотел, вот как я с ним, высказать всё в лицо. А увидев, что я вляпалась, решил побыть рыцарем. Но это же не навсегда. Всё закончится, и он обо мне забудет.
И вот тогда никто меня не защитит. Я вернусь домой, к прежней, обычной жизни. Однажды так же пойду утром за продуктами и навсегда исчезну. Кто станет меня хотя бы искать? Да никто. Никому попросту не будет до меня дела, кроме, разве что, Питера, но что он сможет? Начать расследование, докопаться до правды и когда-нибудь отомстить? Это, конечно, приятно, но участь мою не облегчит.
От этих мыслей хотелось завыть. Нет у меня никаких шансов. Это по поводу Рейна идёт расследование, меряются влиянием влиятельные люди, и неизвестно, как всё в итоге сложится. А мой приговор вынесен, нынешнее бегство только оттягивает неизбежное. Я как щепка, угодившая в водоворот: пока, вроде бы, кружусь поверху, но уже ясно, что не выберусь.
Так стоит ли вообще трепыхаться, мучить себя, переживать новые и новые страхи и потрясения? Бороться за жизнь, отбиваться... убивать? Может, проще поставить точку прямо здесь и сейчас? Чтобы не стало больше ни моральных терзаний, ни физической боли. Да, так будет проще. Лучше.
Открыв глаза, я огляделась. На полочке у зеркала рядом с пакетиком шампуня лежала упаковка лезвий для безопасных бритв. Старых таких, тонких, обоюдоострых. Я даже не думала, что их до сих пор производят, а вот поди же ты. Хорошая штука эти лезвия, точно лучше, чем нож. Потому что острые. И потому, что ножа у меня сейчас нет.
Упаковка оказалась вскрытой, одного лезвия не хватало. Интересно, его взяли чтобы побриться, или... Так и не додумав эту мысль, я медленно опустилась на пол в углу, приложила уголок лезвия к коже и зажмурилась. Только бы рука не дрогнула. Последний раз проявить решимость— и всё закончится.
Раздался треск. Хлипкая задвижка отлетела, не выдержав резкого рывка снаружи. Я распахнула глаза и увидела сначала срывающуюся в воду каплю крови, и уж только потом бледное, маской застывшее лицо Рейна. Пальцы разжались, роняя лезвие.
—Спятила?!
Пискнув от боли, я перелетела через бортик душа и оказалась прижатой спиной к собственной висящей на крючках одежде. Рейн навис надо мной, стоя вплотную, сжимая мои запястья, тряхнул ещё раз и прорычал:
— Чего ты творишь?!
— Отпусти, — шепнула я, опустив глаза. — Мне всё равно конец, зачем ты меня мучаешь?
— Ты что несёшь?! Какой ещё конец?!
Из глаз неудержимым потоком хлынули слёзы, и я, заикаясь и путаясь в словах начала объяснять, что ведь потом, когда я останусь одна, до меня всё равно доберётся Декар. А я не хочу так же, лежать в лесу под листьями, после того как...
—Дура! — рявкнул Рейн, выпуская мои запястья, беря в ладони моё лицо и заставляя поднять взгляд. — Не тронет он тебя!
— Кто ему запретит?! — отчаянно выкрикнула я. — Ты что ли?! Да на меня всем плевать, и тебе первому! Как только тебя в покое оставят, ты имя моё через час забу...
Договорить я не успела, сухие горячие губы просто заткнули мне рот. От неожиданности я даже не попыталась сопротивляться, застыла, позволяя им вытворять со мной всё, что вздумается. Губам, рукам, скользнувшим на мою талию, а потом и ниже.
Не знаю, сколько это длилось. Мне показалось, целую вечность. По телу разлился болезненный жар, настойчиво требующий выхода. Но выхода какого? Этого я не знала. Понимала только, что всё ещё живу потому, что меня держат, сжимают в объятиях, не позволяя выскользнуть.
— Илона, — пробормотал Рейн сквозь тяжёлое, прерывистое дыхание. — Не выдумывай... глупостей... Я никогда... не смогу... тебя... забыть... Веришь?
— Верю, —механически выдохнула я.
— Идём.
На пороге ванной я пошатнулась и стала оседать на пол. Меня охватила странная лёгкость и какое-то сумасшедшее спокойствие. Словно мозг мой вспомнил, наконец, что я несколько пьяна, и решил повести себя соответственно. Тело отказалось подчиняться, обмякло, словно из него внезапно пропали все кости. Рейн легко меня подхватил, донёс до уже расправленной кровати и осторожно уложил. Я схватила его за руку, потянула к себе, заставляя наклониться, и шепнула:
— Поцелуй ещё.
Рейн отрицательно мотнул головой, попытался отстраниться, но я не пустила.
—Пожа... луйста...
— Нет.
— Да... — улыбнулась я, приподнимаясь и свободной рукой обнимая Рейна за шею.
Он пытался сопротивляться. Правда, очень недолго и откровенно слабо. На какой-то миг я и сама очнулась, задумавшись, что же, собственно, творю. В голове не нашлось даже намёка на разумное объяснение. У меня ведь был Питер, с которым вроде намечались какие-то отношения, возможно, даже серьёзные.Но сейчас...именно сейчас я просто не могла оставаться одна. Хотелось чувствовать себя кому-то нужной. Или хотя бы желанной. Да просто живой!
И что обиднее всего, если я, даст бог, благополучно выберусь из этого кошмара, всё равно наслушаюсь оскорблений на три жизни вперёд. Останется только всплакнуть на могилке доброго имени и хорошей репутации. Так какой смысл беречь то, чего всё равно уже нет, если тебя так целуют? Было в этом что-то дикое и безумное. Настоящее.
Руки отчаянно дрожали, но проклятую пряжку ремня я победила. С остальным мне помогли, я даже не поняла, когда и как. Выгнулась с тихим стоном, запрокидывая голову, отдавая главную роль, подставляя поцелуям и прикосновениям грудь. До странности отчётливо понимая, что уже происходит и ещё произойдёт, и почему-то точно зная, что всё это правильно, более того, необходимо. Именно здесь и сейчас, именно так. Я точно знала, чего хочу.
Почему он так тянул и медлил?! Разве не понимал, что мне не нужны эти бесконечно нежные, осторожные касания губ и пальцев? Я была готова, я уже горела в адском пламени, извиваясь на кровати, даже не пытаясь сдерживать стоны.
Губы, шея, плечо, снова губы. Наконец-то нежности закончились! Я изо всех сил стиснула попавшее в руку одеяло, сжала зубы, задержав дыхание. Больно! Больно... Господи, как вообще может быть так больно и так хорошо одновременно? Нет, нет, ещё, пожалуйста, ещё...
Дыхание пополам со стонами, бешеный стук сердца о рёбра и невыносимый жар, собирающийся в одной точке, раскаляющийся до предела, чтобы вместе с последним вскриком взорваться ослепительной вспышкой. Сдавленный стон рядом. Блаженная слабость и покой. Так хорошо и тепло... Уха коснулся тихий шёпот, но я не разобрала слов, неудержимо проваливаясь в сон.
* * *
Проснувшись, я довольно долго лежала неподвижно, слушая ровное дыхание за спиной. Потом осторожно выползла из-под обнимающей меня руки и пошла в ванную. Пустила воду, дождалась, когда она станет тёплой, и встала под душ. Сначала просто стояла, наслаждаясь прикосновениями упругих струек воды, потом принялась отмываться.
Даже странно, но у меня ничего не болело. И крови оказалось совсем немного, всего несколько размазанных по коже капель. Воображение, помнится, рисовало всё совсем иначе: трепетно, медленно, осторожно. И довольно неприятно. А вышло резко, быстро, безумно и... потрясающе.
Столько историй об ужасных сожалениях, столько советов обдумать всё десять раз и в итоге не делать. А я не сожалела ничуть. Может, это потом придёт, когда я пойму, что из-за минутной слабости, желания расслабиться и отвлечься от жуткой реальности, разрушила свою жизнь? Но каким же это образом? Если любят, то любят какой есть, со всеми твоими ошибками, а если не любят, найдут к чему прицепиться, будь ты хоть самим воплощением совершенства.
Да и вообще, в первую очередь подумать стоило не о том, как ко мне будут относиться другие люди и я сама, а о более, так скажем, материальных возможных последствиях. О том, собственно, что от подобных порывов имеют свойство появляться дети.
Тёплая вода струилась по коже, а я напряжённо раздумывала. Теоретически шансы очень малы, но календарный метод неспроста считается самым ненадёжным. Тем более, последние недели выдались у меня не из простых, мало ли что там могло сбиться. Вот через пару-тройку дней и узнаю.
Закрыв кран, я взялась за полотенце, про себя кляня на чём свет стоит всех борцов за нравственность разом. За нравственность, ха! От презервативов, значит, нравственность никак не страдает, что их на каждом углу продают, а вот таблетки — ужас и разврат, только по рецепту и с разрешения мужа. Письменного. Чтобы женщина ничего не могла контролировать.
Не дай бог, конечно, но если что, рожать не буду. Не настолько мне нравится собственная жизнь, чтобы обрекать на такую ещё одного человека. К Рейну без претензий: он меня не насиловал, сама напросилась. Даже и говорить ничего не буду.
Вытершись и отжав мокрые волосы, я выбралась из душа и посмотрела на себя в зеркало. Уж не знаю, что ожидала увидеть, но ничего не изменилось. На меня смотрела всё та же девушка, довольно высокая, худая, черноволосая. Пожалуй, немного бледнее обычного — без того светлая кожа приобрела сейчас совсем фарфоровую, прозрачную белизну. Хотя нет, одно изменение всё-таки было: губы заметно припухли и казались особенно яркими на фоне остальной бледности. Под тёмно-зелёными глазами залегли синеватые тени, придавая лицу немного скорбное выражение. Может, будь у меня курносый нос, о котором всегда мечтала, общий вид был бы повеселее, но чего нет, того нет.
Оглядевшись, я заметила так и валяющееся на полу лезвие. Подобрала и выбросила в мусорную корзину. Щёки обожгло краской стыда — надо же было такое вытворить! Я, конечно, заслужила право на нервный срыв, но не до такой же крайности. Впрочем, неважно, повезло, что не позволили. Кстати, а как Рейн узнал, что я задумала?
Поднеся ладонь к так и лежащей на полочке упаковке, я криво улыбнулась. Надо же, какой предусмотрительный, догадался повесить маячок, чтобы сразу заметить, если мне взбредёт в голову ими воспользоваться. А если бы я просто побриться решила? Хотя бритвы-то у меня и нет...
Высушив феном и расчесав волосы, я оделась, порадовавшись, что все мои вещи так и остались висеть здесь на вешалке, и вышла в комнату. Рейн, оказывается, тоже уже успел встать и одеться, и теперь сидел на кровати с сэндвичем в руках. Ни дать, ни взять прикидывал, с какого конца начинать его кусать. Я сглотнула голодную слюну. Нашёл, о чем думать! Да с любого, так есть хочется!
— Будешь? — спросил Рейн, кивнув на пакет.
— Ага, — с энтузиазмом кивнула я, плюхнулась на кровать рядом и тихо охнула от неожиданного укола боли.
— Больно?
— Ерунда, — отмахнулась я, распаковывая сэндвич.
— Прости, я... — начал было Рейн, но сразу и осёкся, глядя в сторону, будто слова правильные подбирая, мучительно но безуспешно.
— Ой, закрой тему.
И только ради всего святого, не надо меня спрашивать, зачем и почему. Наверное, это просто оказалось логичным способом окончательно захлопнуть дверь в прошлое. Сама во всём виновата. Жила себе спокойно тихая, мирная, приличная девушка. Но нет же, нарушила закон, связалась с бандитом, поплатилась за это. Убила человека, защищая свою жизнь. Прежняя Илона не была на такое способна, я изменилась, раз и навсегда. И секс с первым подвернувшимся парнем... просто овеществление перемен, что ли. После утраты невинности нравственной, невинность физическая уже какая-то лишняя.
— Что дальше? — спросила я, доев сэндвич и запив его минералкой.
— Дальше доберёмся до Ганара. Там есть место, где можно отсидеться.
— Ладно, — кивнула я. — Вперёд?
Выйдя и заперев номер, Рейн огляделся по сторонам и сунул мне деньги.
— Я пока ключи верну, — сказал он, — а ты сходи в магазин, купи еды какой-нибудь и воды.
Возражать я не стала, направилась туда, где переливалась белым и голубым знакомая вывеска сети магазинов "Метель". Не самой дешёвой, но вряд ли тут есть выбор, а еды купить надо, одним сэндвичем я не наелась. Да и на будущее пригодится, хотя бы в дорогу до следующего укрытия.
Вместе с теми деньгами, что имелись у меня, сумма получилась нормальная, и я позволила себе прихватить одноразовый предоплаченный телефон. Дешёвка — никакой магии, только примитивная электроника. Зато триста минут разговоров и никакого контракта. Полная анонимность — именно то, что нам сейчас нужно.
Взяв десяток бананов, очень полезных, когда нужно быстро восстановить растраченный резерв, и с той же целью прихватив кроме минералки ещё пакет молока, я положила в корзину сэндвичи и призадумалась. Зубная паста и щётки точно не будут лишними. Расчёска тоже пригодится. И средства гигиены, женские и походные — мало ли, куда нас занесёт.Уже у самой кассы добавила к покупке пару плиток шоколада, и жевательную резинку. Так, на всякий случай. Всегда сгодятся.
Рейн дожидался меня у входа. Сразу забрал пакет, бегло взглянул, что я набрала, удовлетворённо кивнул и сунул всё в рюкзак. Признаться, ожидала вопроса о том, кому я собралась звонить, но его не последовало.
— Идём. До автобуса десять минут осталось.
Я покорно пошла следом к остановке, вновь возвращаясь мыслями к своему поступку, пытаясь ответить самой себе на вопрос о его причинах. Страх, истерика, выпитый на пустой желудок алкоголь — годное оправдание? Отчасти, пожалуй, но это ведь не все причины, если быть до конца честной.
Вот какая Рейну выгода со мной возиться? Никакой же, одни неприятности, если хорошо подумать. Терпеть мою постоянную панику, мои незаслуженные оскорбления, в конце концов, сопли мне вытирать, следить, чтобы ничего не натворила. По-хорошему всем своим откровенно безобразным поведением я заслужила, чтобы он меня бросил и вздохнул с облегчением. Но не бросил же. Почему?
Народу на автобусной остановке было немного, кроме насвсего две пожилых женщины. Интересно, что они вообще тут делали? Судя по сумкам, что-то покупали или, может, продавали.
— Ты всё время дрожишь, — тихо сказал Рейн, опять притягивая меня к себе и обнимая. — Тебе нужна нормальная тёплая одежда.
Я затихла, пытаясь разобраться, что чувствую. Не считая Амиры, это был первый человек, который заботился обо мне совершенно бескорыстно. И что досадно, не потому что я чем-то это заслужила, а потому что он такой... хороший? Пожалуй.
— Подождёт, — ответила я. — Пока обойдусь.
— Простынешь, — вздохнул Рейн. — Хуже будет.
— Не простыну, я привыкла.
— Тогда почему так дрожишь?
Хороший вопрос. Отвечать, что из-за холода, было теперь уже довольно глупо. Да и не было мне так уж холодно на самом деле. Просто я совершенно растерялась. Сама себя не понимала. Всё в моей жизни было просто, понятно и, в сущности, распланировано на много лет вперёд. А потом вдруг рухнуло в один момент, я наделала кучу чудовищных глупостей и теперь вот стою и понятия не имею, как со всем этим жить дальше.
От необходимости отвечать меня спас подошедший автобус. Войдя, я сразу направилась к свободным местам в самом конце салона. Хотела сесть к окну сама, но, подумав немного, дождалась Рейна и пропустила туда его. Народу было достаточно много, не хватало ещё, чтобы кто-нибудь узнал разыскиваемого преступника.
— Далеко нам ехать? — спросила я, когда автобус мягко тронулся.
— Около часа, до пригорода, — ответил Рейн, вытаскивая из рюкзака пару бананов.
Быстро сжевав свой, я сунула шкурку в любезно подставленный пакет, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Спать не хотелось, но продолжать разговор хотелось ещё меньше. А ещё не хотелось ни о чём думать, все мысли постоянно сворачивали куда-то не туда. И никакого смысла в этом не было. Сожалей, не сожалей — сделанного не вернёшь.
Просто сидеть с закрытыми глазами оказалось очень скучно, так что я сама не заметила, как заснула. Проснулась от лёгкой встряски за плечи, с трудом разлепила непослушные веки. Вокруг было довольно темно, свет давала только тусклая жёлтая лампочка на потолке. Ну да, теперь быстро темнеет.
— Вставай, приехали, — сообщил Рейн.
Я посмотрела в окно. Фонарь освещал обычную остановку на трассе, порядком ободранную и наверняка загаженную. Вдали светили окнами дома, не высотные, в один-два этажа.Определённо частные.
Мелкий дождь придал бодрости сразу, едва я спрыгнула с подножки на асфальт. Я зябко поёжилась, пряча руки в рукава куртки. Перчатки мне точно не помешали бы. Рейн, посмотрев на это, покачал головой, но ничего не сказал. Просто проводил взглядом уезжающий дальше по трассе автобус и решительно двинулся в сторону полосы освещённых окон. Я пошла следом.
Даже сейчас, тёмной и дождливой осенней ночью, пригород выглядел каким-то уютным. Невысокие, от силы мне по пояс, аккуратные заборчики открывали вид на палисадники, засаженные цветами. Окна домов и редкие фонари заливали улицу тёплым светом. Летом тут, наверное, было очень красиво.
Шли мы довольно долго, сначала по одной улице, потом свернули на перпендикулярную ей, через десяток домов свернули ещё раз и остановились возле небольшого двухэтажного дома. Света в окнах не было, но Рейн уверенно открыл незапертую калитку, прошёл к двери и нажал на кнопку звонка.
Довольно долго ничего не происходило, но потом в окне рядом с дверью вспыхнул свет. Сквозь штору я увидела силуэт, похожий на женский. Щёлкнул, открываясь, замок, и дверь распахнулась. Я оказалась права, открыла нам женщина. Немолодая, лет, наверное, за шестьдесят, совершенно седая, кутающаяся в светло-серую кружевную шаль.
— Рейн, — тепло улыбнулась она, отступая на шаг. — Приехал всё-таки.
—Здравствуйте, Марта, — улыбнулся в ответ Рейн, беря меня за руку. —Это Илона, мы ненадолго. Не хочу создавать вам проблемы.
— Ерунды не говори, — отмахнулась женщина. — И заходите скорей, нечего под дождём мокнуть.
Наши мокрые куртки Марта сразу же куда-то унесла, сказала, сушиться. Вручила тёплые тапочки и велела идти на кухню. Я на миг растерялась, но Рейн явно оказался в этом доме не впервые. Так что я просто последовала за ним по коридору и налево. И оказалась на просторной кухне.
Марта вернулась, едва мы сели за стол, и тут же загремела посудой. Поставила на плиту кастрюлю, вытащенную из холодильника, чайник и принялась нарезать хлеб. Я быстро согрелась возле тёплой батареи и невольно сглотнула, почувствовав вкусный запах греющегося супа.
— Голодные? — улыбнулась Марта. — Сейчас суп согреется. Капусту будете с сосисками?
— Будем, — решительно согласился Рейн. — Спасибо, Марта.
— Тогда сами тут хозяйничайте, — улыбнулась женщина, доставая из холодильника ещё и солидных размеров сковородку. — Я пока постелю вам. Устали ведь?
Хозяйничать взялась я. Мне это вроде бы полагалось, девушка всё-таки. Разлила по тарелкам согревшийся суп, поставила на плиту сковородку. Прихватила ложки из стакана и вернулась за стол.
— Спасибо, — улыбнулся Рейн.
— Пожалуйста, — кивнула я. — Извини, что...
— Брось.
Как-то не складывались у нас разговоры. А я в самом деле чувствовала себя виноватой за все гадости, которые сгоряча наговорила. Сама себя убедила в его виновности, хотя теперь, посмотрев на ситуацию более здраво, стала отчётливо понимать, что уж слишком всё было складно. Подозрительно складно, прямо скажем.
От сытной горячей еды меня опять начало клонить в сон. Наспех ополоснувшись под душем, я прошла вслед за Мартой в небольшую комнату на втором этаже, свалилась на кровать и почти сразу заснула. Проснулась посреди ночи от сильной жажды. Осторожно, держась за стенку, спустилась на кухню, налила стакан воды прямо из-под крана и выпила.
Жажда ушла, но легче почему-то не стало. Темнота вокруг выглядела жуткой, вдруг навалилась непонятная тревога, даже страх. Казалось, в каждом углу шевелятся тени, медленно, но неотвратимо подползая ко мне. Невольно отшатнувшись, я зацепила стоявшее в углу у дверей ведро, оно с грохотом покатилось по полу. Я застыла, боясь шевельнуться.
Из коридора послышался едва различимый звук шагов. Я открыла рот, чтобы сказать, что всё в порядке, но не успела. Вспыхнул свет, заставив меня зажмуриться и инстинктивно сделать ещё шаг назад. Голова закружилась, накатила слабость.Я пошатнулась, с трудом удержавшись на ногах.
— Ты чего не спишь? — вполголоса поинтересовался Рейн.
— Пить захотела, — хрипло выдавила я в ответ.
Стены и мебель начали медленное вращение, чуть колыхаясь по пути. Я опять зажмурилась, но неприятное до дрожи ощущение того, что всё вокруг меня пляшет, никуда не исчезло. К горлу подкатила тошнота, заставив судорожно сглотнуть.
— Илона? — позвал Рейн.
Я мотнула головой в надежде очнуться и стряхнуть наваждение. Не получилось, головокружение только усилилось. Я отошла ещё немного, оперлась руками о стол, перевела дыхание. Не помогло.
Рейн подошёл, взял меня за плечи, резко развернул к себе и прижался к моему лбунеожиданно холодными губами. Я отшатнулась, налетев на стол и чуть не упав. Удерживать меня он и не думал, шёпотом выругался и направился к шкафчику, висящему на стене рядом с дверью.
— Почему ты такой холодный? — спросила я, мельком удивившись тому, что голос мой звучит по-прежнему хрипло.
— Это ты горячая, — отозвался Рейн, открывая шкафчик и задумчиво разглядывая коробочки, явно со всякими лекарствами. — Говорил ведь — простынешь.
— Я не...
Стул оказался рядом очень удачно, потому что ноги как раз отказались меня держать. Головокружение вроде бы не усиливалось, но и не проходило. Зато мне опять стало страшно. Нельзя было сейчас болеть, никак нельзя. Если расклеюсь, придётся где-то отлёживаться, а мне совсем не обязательно дадут такую возможность.
— Отлично, — удовлетворённо заметил Рейн, доставая с верхней полки коричневый флакончик с ярко-голубой этикеткой. —Сейчас, подожди.
Взяв из сушилки стакан, он налил туда две чайных ложки зелёной микстуры из флакона. Я прикрыла глаза, вспоминая. Кажется, эта штуковина называлась "Радирон". Страшно дорогое лекарство. Если оно хоть вполовину такое хорошее, как обещает реклама, мне крупно повезло.
Долив в стакан остывшей кипячёной воды из чайника, Рейн протянул его мне. Пришлось схватиться обеими руками, чтобы не выронить. Лекарство сильно пахло мятой и ещё чем-то травяным, и на вкус оказалось сладким. Чуть приторным даже в таком, сильно разбавленном виде. По телу сразу же растеклась приятная прохлада.
— Идём, тебе надо поспать.
Я кивнула и даже честно попыталась встать. Это у меня получилось, но голова тут же закружилась сильнее, заставив снова схватиться за край стола. Рейн тяжело вздохнул, подошёл и поддержал меня за плечи.
Так идти стало значительно легче, но на ногах я всё равно стояла очень нетвёрдо. Никогда в жизни со мной подобного не случалось. Даже с простудой я вполне могла сама дойти до аптеки, а сейчас каждый шаг давался с трудом. И началось всё не постепенно, как обычно, а резко, буквально за какую-то минуту.
Остановившись перед лестницей, Рейн с сомнением поглядел наверх, потом на меня, и решительно свернул. Я попыталась сопротивляться, но сил не хватило. Пожалуй, он был прав, до второго этажа я сейчас не дойду.
Диван в гостиной ещё хранил под одеялом остатки тепла. Я окунулась в них с удовольствием, облегчённо выдохнув. Лежать было легче, чем стоять или идти, даже голова теперь кружилась не так сильно. Или это уже лекарство начало действовать?
— Что со мной?
Рейн положил руку мне на лоб, покачал головой. С кухни сюда добиралось мало света, я не могла разглядеть выражения его лица, но догадывалась — недоволен. Я опять почувствовала себя виноватой. Мало было моих дурацких выходок, так ещё вот и заболела...
— Простуда и магическое истощение. Неприятно, когда одно накладывается на другое. Ничего, к утру станет легче.
Он сидел на краю дивана, сложив руки на коленях и чуть опустив голову. Я пыталась всё-таки угадать о чём он думает. Хотя бы его настроение. С последним было проще. Плохое, это уж точно.
— Зачем ты со мной нянчишься?
— Наверное потому что дурак, — хмыкнул Рейн. — Спи давай.
Он встал и пошёл обратно на кухню. Тихо звякнул чайник, потом зашумел, закипая. До меня донёсся аромат кофе. Я попыталась расслабиться, закрыла глаза, но ничего не получилось. Слабость не проходила, вернулся страх. Тени в углах снова зашевелились, поползли ко мне. В памяти снова всплыл направленный в тёмное небо взгляд мертвеца. По позвоночнику продрал мороз, я тихо заскулила в подушку.
Рейн вернулся, держа в руках кружку кофе, остановился в дверях, внимательно глядя на меня. Я окончательно спрятала лицо, натянула одеяло до ушей. Сама не понимала, что со мной творится. Если физическое состояние легко объяснялось, как быть с этими приступами паники и страха?
— Паническая атака? — спросил Рейн.
— Н-не знаю, — пробормотала я.
— У тебя ведь есть способности прогнозиста?
Я кивнула. Рейн прошёл в комнату, снова сел на диван рядом со мной. Я так и лежала лицом в подушку, не поднимая головы. Сердце стучало как сумасшедшее, на спине выступил холодный пот.
— Слабые, — шепнула я.
— Этого достаточно. Стресс иногда обостряет чувствительность. Завтра нам нужно будет отсюда уйти.
Я тяжело вздохнула. Раз так, нужно отдохнуть, обязательно поспать, иначе просто не встану на ноги. Но страх не желал проходить, я никак не могла успокоиться. И не понимала, почему это происходит. Кажется, от этого непонимания делалось только хуже.
— Подожди, я сейчас.
Он снова ушел на кухню. Через минуту зашумела вода, потом звякнула посуда, и погас свет. Рейн вернулся в комнату, прилёг на край дивана и притянул меня к себе. Я вздрогнула и хотела попытаться отползти, но в последний момент заставила себя остановиться. После того, как сама затащила его в постель, глупо было изображать недотрогу.
Прохладные пальцы скользнули под футболку и начали медленно двигаться вверх по позвоночнику от поясницы, разминая напряжённые мышцы, останавливаясь на каких-то точках и сильно нажимая. Странно, но от этого сразу стало легче, сердце сбавило темп, страх начал отступать.
— Спи.
Я вздохнула, устраиваясь поудобнее. Глаза уже начали закрываться сами собой, но в голове неожиданно всплыл вопрос, давно маячивший где-то на самом краю сознания. Раньше я не решалась его задать, даже старалась попросту выбросить из головы, но сейчас, в расслабленной полудрёме, он всё-таки сорвался с языка.
— Почему ты сказал, что никогда не сможешь меня забыть? Чтобы я успокоилась?
— Я испугался, —тихо ответил Рейн. — Спи.
Прежде чем окончательно провалиться в сон, я успела подумать, что была права. Просто ляпнул первое, что в голову пришло, чтобы прекратить мою истерику. А я себе напридумывала...
Проснулась я от того, что солнечный луч, проскользнувший между занавесками, упал мне прямо на лицо. Спросонок поморщилась, отворачиваясь и зарываясь лицом в подушку. Потом приподнялась на руках, протирая глаза. На кухне звенела посуда, по коридору оттуда доплывал вкусный запах жарящегося бекона.
Я села в кровати, кутая голые ноги в одеяло, и, наконец, заметила Рейна. Он устроился прямо на полу у окна, спиной ко мне, сложив ноги калачиком. Медитировал, не иначе. Я не решилась его отвлечь, вместо этого закрыла глаза и прислушалась к себе.
Кажется, после сна мне полегчало. Во всяком случае, слабость и головокружение отступили, я даже чувствовала себя относительно бодрой. И очень, очень голодной. Запах бекона с кухни заставил сглотнуть. Хоть прямо сейчас беги и начинай клянчить кусочек.
Я рассеянно огляделась, и только тут сообразила, что одежда моя осталась наверху. Щёки и уши вспыхнули от стыда. Наверняка Марта уже заметила, где я провела ночь. И что она теперь подумает? А что тут можно подумать? И что подумать стоит? Да и какая разница, она не будет сильно далека от истины.
Зачем-то поплотнее закутавшись в одеяло, я задумчиво уставилась в спину Рейну. Вот как он может так спокойно воспринимать всё происходящее? Мне бы так научиться... С другой стороны, он всё-таки парень, ему проще. Не приходится думать о таком количестве правил и условностей, как мне.
Яркое солнце, видимо, скрылось за облаком, перестав слепить мне глаза. В ленивой задумчивости я принялась изучать фигуру Рейна. И поймала себя на мысли, что никогда раньше не смотрела на него вот так. Как... как на парня. Просто на парня. А в этом качестве он был, пожалуй, хорош. Подтянутый, широкоплечий, спортзалом явно не пренебрегал. Я задумчиво скользила взглядом по смуглой коже и никак не могла понять, что же вижу такого странного.
Солнце снова выглянуло, заставив зажмуриться. Но бороться с разбуженным любопытством я уже не могла. Тихо сползла с кровати, подошла, опустилась рядом на колени и взглянула поближе. И невольно вздрогнула, рассмотрев, наконец, тонкие светлые полосы шрамов. Их было много, очень много. Они начинались чуть ниже лопаток, спускаясь под ремень джинсов.
Как зачарованная, я подняла руку и кончиками пальцев провела вдоль одной из полосок. Рейн вздрогнул, несколько раз моргнул, выходя из транса, и удивлённо уставился на меня:
— Что такое?
— Откуда это? — почти шёпотом спросила я, снова касаясь пальцами его спины.
Рейн тряхнул головой и потянулся за своей висящей на стуле футболкой. Надел её, повернулся ко мне, не вставая, и коснулся ладонью моего лба. Потом взял за запястье, посчитал пульс, глядя на часы, и спокойно спросил:
— Лучше?
— Ты не ответил, — сказала я, перехватив его руку. — Тебя... били?
— Били, — неожиданно согласился Рейн. — Плетью.
— Кто?
— Вальтер Рэнсен.
Я наморщила лоб, пытаясь припомнить, где же слышала это имя. Определённо, оно звучало знакомо, тоже какая-то большая шишка. Но в голове упорно не сходилось: зачем ему могло понадобиться делать... такое?
— Владелец верфей. Покойный, — подсказал Рейн. — Бывший хозяин Декара.
— Зачем? — дрогнувшим голосом спросила я.
— У него с отцом вышло некоторое столкновение интересов. И он решил, что таким образом сумеет быстрее добиться своего.
Рейн немного помолчал, глядя вперёд, мимо меня. А потом неожиданно договорил:
— Правда, мне в какой-то моментпоказалось, что ему куда больше нравился сам процесс.
Я невольно сглотнула, глядя на тонкую складку, обозначившуюся между бровей Рейна. И уже жалела, что спросила, всколыхнув тяжёлые воспоминания. Ведь сразу же было ясно, что история эта по меньшей мере жуткая.
— Его преемник, как видишь, несколько более изощрён в своих методах воздействия, — криво усмехнулся Рейн.
Не удержавшись, я подняла руку и медленно погладила его по щеке, убирая за ухо прядку чуть влажных чёрных волос. Рейн прикрыл глаза и замер. Я почувствовала, что неудержимо краснею, резко вскочила и начала осматриваться. К счастью, очень кстати увидела свои вещи, аккуратной стопкой сложенные на кресле, и бросилась одеваться.
— Завтрак готов, — крикнула с кухни Марта.
Пока я возилась с одеждой, Рейн успел расположиться за кухонным столом и налить мне ещё порцию лекарства. Спорить я не стала, выпила и с энтузиазмом принялась за омлет.
— Вот он, прямо через улицу, наискосок, — сообщила Марта, указывая в окно на симпатичный двухэтажный домик, отделанный светло-голубой плиткой. — Хозяева как раз на курорте, а я цветы поливаю. Там вас никому и в голову не придёт искать.
— Спасибо, — кивнул Рейн. — Это так только, пересидеть, если полиция к вам нагрянет.
— Это вряд ли, — беспечно отмахнулась Марта. — Вы ешьте, ешьте. И нечего не пойми где болтаться, тут спокойно поживёте.
— Не стоит, — вздохнул Рейн. — Я не полиции опасаюсь.
Женщина сердито стукнула крышкой чайника и проворчала:
— Вот же никак не уймётся, кобелина проклятый! Мало ему одной было, так ещё и за вторую принялся!
Я недоумённо хлопнула глазами, пытаясь сориентироваться в происходящем. Судя по всему, Марта знает о Декаре. Но почему тогда кобелина? На Амиру этот подонок, кажется, никаких подобных видов не имел. Или это просто первое пришедшее Марте на ум оскорбление?
— Никогда он не уймётся. Добровольно, во всяком случае, — сухо заметил Рейн.
— Так делать что-то надо, — задумчиво протянула я, и тут же задала только что пришедший мне в голову вполне логичный вопрос: — Кстати, а почему Растани не расскажет правду?
— А смысл? — невесело усмехнулся Рейн. — Чтобы на него повесили клеймо совратителя, и мне не скучно было одному в новостях мелькать?
— Но тогда у тебя не будет мотива, — возразила я.
— Да как же. А ревность? Это даже лучше для Декара, между прочим. В том, что я был не против женитьбы, присяжных ещё можно убедить. А вот в том, что не разозлился, узнав об измене — вряд ли получится.
Я сникла, уставившись в опустевшую тарелку. Ситуация выглядела безвыходной, куда ни ткнись. Оставалось разве что найти настоящего убийцу. Ведь не может же быть такого, чтобы не осталось вообще никаких следов, ни единой ниточки, ведущей к Декару. Не бывает идеальных преступлений. Хоть тот же наркоман, сидевший за рулём, он не может не знать, кто на самом деле его нанял.
— Опомнилась, — фыркнул Рейн. — Нет давно твоего наркомана. Поскользнулся парень в душе на мокром полу, и всё, поминай, как звали. У наркоманов, знаешь ли, частенько сложности с координацией движений. Да и кости теряют прочность.
Я досадливо побарабанила пальцами по столу. Да, такого следовало ожидать. Парень был козырем Декара, но поскольку он, как ни крутись, знал правду, и этим можно было воспользоваться для оправдания Рейна тоже, такого следовало ожидать. И теперь уже совсем непонятно было, за что хвататься. Разве только...
— Значит, парень мёртв, — кивнула я.
— Мёртв, разумеется, — пожал плечами Рейн.
—Но по сути он — единственная ниточка, ведущая к заказчику.
— Насколько я знаю, да. Пока следователи не нашли больше ничего. И никого.
— Значит, допросить его всё-таки нужно.
— Интересно, как?
— Обратиться к некроманту, — спокойно сообщила я, с благодарным кивком принимая у Марты чашку кофе.
— Некромантия запрещена законом, — напомнил Рейн, но в его тёмно-синих глазах мелькнул живой интерес.
— Да, и никакой суд не примет показания покойника, — блеснула я познаниями в юриспруденции.— Но главное — мы получим наводку на посредника. Декар ведь, конечно же, не лично его нанимал. И всех в этой цепочке убить просто не могли.
— Это мысль, — согласился Рейн. — Одна проблема: где найти некроманта?
— Ты узнай, где похоронен наш наркоман, — попросила я. — А проблему поиска некроманта я беру на себя. Есть у меня один знакомый.
— Занятные у тебя знакомые, — усмехнулся Рейн, отхлёбывая кофе.
Я в ответ тоже усмехнулась. Вот уж никогда не думала, что однажды мне потребуются профессиональные услуги Сантера. Страшно представить, сколько он за них запросит. Впрочем, не думаю, что граф Марино не может позволить себе такие траты. Разве что из принципиальных соображений — брезговать некромантами и даже ненавидеть их дело обычное. Но в нынешней ситуации, смею предположить, графу в любом случае не до подобных принципов.