— Кто это был? — пробормотала я, не рискуя пошевелиться.

Даже под страхом смертной казни не смогла бы сказать, когда и как оказалась сидящей у Рейна на коленях. Вот сейчас мы замерли нос к носу. Тёплые пальцы, зарывшиеся в волосы, продолжали удерживать мою голову.

— Один не очень хороший знакомый, — едва слышно ответил Рейн.

Я устало прикрыла глаза и перевела дыхание. Всё-таки идея была плохая, не стоило нам сюда идти. Костан, поди, и один бы справился. Ну, или в компании с кем-нибудь другим. А я уже устала бояться каждого в этом зале.

— К чёрту, — неожиданно выдохнул Рейн и снова притянул меня к себе.

У меня мелькнула ровно та же мысль. Сейчас между нами не было ничего: ни социальной пропасти, ни табуна племенных невест, ни ханжеской морали общества. Кто здесь нас осудит? Кто вообще узнает, что это были мы? И когда ещё представится возможность вот так, медленно и вдумчиво прикоснуться губами, изучить каждую линию, распробовать каждый оттенок пьяняще сладкого вкуса?

— А мне перепадёт что-нибудь?

Волшебство мгновения разлетелось вдребезги. Поспешно отстранившись, я сползла на диван и снова вжалась спиной в угол. Опустила глаза, чувствуя, как краска смущения сжигает щёки, схватила первый попавшийся стакан и сделала большой глоток.

— Костан, ты забываешься.

Голос Рейна был холоднее, чем коснувшийся моих пылающих губ кубик льда, но не похоже, чтобы Костана это особенно впечатлило.Коротко пожав плечами, он совершенно спокойно уселся на стул и тоже взял стакан. Пить, правда, почему-то не стал, только покрутил в пальцах и поставил обратно.

— Я видел машину, — сказал он. — Из неё не просматривается задняя дверь, так что всё в порядке.

— Хорошо, — кивнул Рейн. —Сгоняй-ка за стаканом виски.

— Зачем? — удивился Костан.

— Надо. Сгоняй.

Пожав плечами, Костан поднялся и направился к бару. Народу на танцполе сильно прибавилось, так что ему пришлось поработать локтями, чтобы пробиться. А тем временем напряжённо размышляла, зачем в самом деле Рейну вдруг понадобился виски.

— Довольно много неплохих актёров, — вдруг сказал он, откидываясь на диванную спинку, — пытаясь изобразить пьяных, погорели на сущей мелочи. На запахе. Точнее, на его отсутствии.

Я не сдержала вздоха облегчения. Слава богу, ни пить сам, ни тем более предлагать мне, как я было в панике вообразила, он не собирался. Теперь ещё осталось догадаться, зачем нужно достоверно изобразить пьяного. А потом мне в голову пришло ещё одно довольно важное соображение.

— Разве у задней двери нет охраны? — подозрительно поинтересовалась я.

— Есть, —пожал плечами Рейн. — Вон как раз стоит у входа в коридор.

— А у самой двери?

— Сама дверь просто закрыта. Войти снаружи нельзя, выйти — пожалуйста. Сама подумай, не могут же всякие принцессы ходить на парковку обжиматься в машинах через главный вход, у всех на глазах.

— А зачем вообще тогда охранник? — озадачилась я.

— Ну мало ли, — чуть усмехнулся Рейн. — Дверь, конечно, закрыта, но умельцев на свете хватает.

Костан вернулся, со стуком поставив на столик тяжёлый стакан с золотистой жидкостью, и выжидательно замер, скрестив руки на груди. Рейн взял стакан, придирчиво понюхал содержимое и брезгливо поморщился:

—Поприличнее там ничего не было?

— Тебе его пить что ли? —хмыкнул Костан.

— Может, я девушку споить собирался, — резонно возразил Рейн. — А ты вместо благородного напитка дрянь подкрашенную притащил.

— Про девушку ты это серьёзно?

— Нет. Но вдруг? В рамки нашего плана это вполне вписывается.

—В какие ещё рамки? — несколько забеспокоилась я.

— Сообразить на двоих одну девушку, — без обиняков ответил Костан.— Которая не вполне согласна на такой... расклад. Затем и надо что-нибудь... расслабляющее.

— А это... обязательно? — выдавила я. — Ну, придумывать... такое?

— На всякий случай, — сухо заметил Рейн. — Мы всё-таки не постоянные клиенты Тойбена, мало ли он решит сделать вид, будто не понимает, чего от него хотят.

— И что мне надо делать?

— Ничего. Сиди спокойно. Просто твоего присутствия вполне достаточно.

— Но можешь разок и меня поцеловать. Для достоверности, — нахально ухмыльнулся Костан.

— Может, ещё мне тебя поцеловать? — зло сузил глаза Рейн. — А то смотри, я ведь могу.

— Шучу, шучу, — примирительно вскинул ладони Костан.

— Знаю. Иди уже, там клиент скучает.

Я невольно поёжилась, не в первый уже раз пытаясь разобраться, что творится у меня в голове и на душе. То ли мне просто не нравилось происходящее, то ли неудобство было вызвано опять навалившимся скверным предчувствием.

Пока Костан опять пробирался к бару, Рейн, обмакивая пальцы в стакан, прошёлся ими по своей одежде и по волосам. Я не удержалась — поморщилась. Запах у пойла был самый отвратительный. Резкий, спиртовой, с ощутимой примесью какой-то сомнительной химии.

— Вроде приличное заведение, — буркнула я, косясь на стакан.

— Приличное, — подтвердил Рейн. — Но заработать-то хочется побольше, а под утро всё равно кто пьян, кто обдолбан. Им что виски, что средство для мытья окон — разницы уже никакой.

С некоторым сомнением поглядев на почти опустевший стакан, он ещё раз окунул туда пальцы, провёл по волосам, приглаживая их, принюхался, поморщился, криво усмехнулся и добавил:

— Смысл хороший продукт зря переводить?

— Так вроде до утра ещё далеко, — усмехнулась я.

— Так это же Костан. Он что угодно может достать. И кого угодно.

— Он это специально?!— аж не поверила я.

— А то, — лучезарно улыбнулся Рейн. — Идём, Тойбен уже деньги взял.

Я сообразила, что моё скверное предчувствие оправдается прямосейчас, наконец-то сложив в голове необходимость изобразить пьяного и упоминание о том, для чего пользуются задней дверью местные "принцессы". И сообразив, что вот прямо сейчас буду изображать одну из них. Ну, или подружку местного "принца".

— Всё-таки надо было и хорошего виски захватить, — вздохнул Рейн, внимательно на меня посмотрев.

— Идём, — буркнула я, опуская глаза.

Поздно уже было идти на попятный, слишком далеко мы зашли.Стоило уж с самого начала помалкивать, сидела бы сейчас спокойно на диване, в сети копалась. Или, может, в телевизор пялилась, с Сантером болтала. Но раз сама вызвалась, придётся соответствовать. Для начала хоть лицо попроще сделать.

Путешествие через заполненный танцующими людьми танцпол показалось мне бесконечным. Смотреть по сторонам я даже не пыталась, сосредоточилась на том, чтобы не упасть и ни в кого не врезаться. Последнее никак не получалось, толкались вокруг все. Да ещё и Рейн периодически пошатывался, увлекая меня за собой. На то, что вытворяли его руки, я старалась просто не обращать внимания.

Это, честно сказать, тоже не очень-то мне удавалось. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что сейчас всё не так. Не так, как было совсем недавно, когда мы прятались от внезапно подошедшего знакомого. Теперь это была просто игра, невозможно было не заметить, что сосредоточен Рейн совсем на другом.

Охранник не проявил к нам ни малейшего интереса, даже с места не двинулся. Только чуть повернул голову, чтобы наградить нас откровенно презрительным взглядом. Я закрыла глаза, напоминая себе, ради чего всё делается. Игра стоила свеч, кто бы и чего обо мне не думал. Да и нашла о ком волноваться — об охраннике!

Едва мы оказались за портьерой, отделяющей недлинный коридор, ведущий к задней двери из зала,всё опять изменилось. Чтобы не потерять голову окончательно и не забыть, что вообще мы тут делаем, я принялась считать шаги. Насчитала восемь, прежде чем почувствовала спиной шершавую стену. Обнажённые плечи тронул лёгкий холодок, проникающий через не слишком плотную дверь.

Пока что в коридоре мы были одни, но Тойбен наверняка мог появиться в любой момент. Сделав над собой последнее усилие, я потянула Рейна за волосы, вынуждая чуть отстраниться, и шепнула:

— Стоп.

Рейн несколько раз моргнул, потом тряхнул головой, явно пытаясь прийти в себя. Медленно провёл пальцами по моему лицу от виска до подбородка, закрыл глаза и выдохнул:

— Ужасная была идея.

— Поздно жалеть, — шепнула я. —Идёт.

Через плечо Рейна я видела, как качнуласьпортьера, на мгновение впустив в полутёмный коридор вспышку света с танцпола и вместе с ней — невысокого щуплого мужчину с ярко-рыжими волосами, одетого в кислотно-зелёный пиджак на голое тело и узкие тёмные брюки. Хотелось надеяться, что именно Тойбена.

— Давай, малышка, тебе понравится, — улыбнулся Рейн, перебирая в пальцах мои волосы.

— Не знаю, не знаю, — покачала головой я.

Противный писк электронного замка просочился даже сквозь грохот музыки,порыв ледяного ветра обжёг мою щёку. Я даже сообразить не успела, как мы буквально вывалились на улицу вслед за мужчиной. А потом я оказалась бесцеремонно отодвинутой в сторону. Быстро огляделась и увидела небольшую тень, выскочившую из-за груды картонных коробок и рванувшую прочь из узкого коридора, образованного стенами двух зданий.

— Рейн! — пискнула я, и тут увидела, как ещё одна отделившаяся от стены тень перехватила первую и потащила обратно к нам.

Мужчина, прижатый к стене, придушенно заскулил. Рейн не впечатлился, продолжая одной рукой заламывать ему руку, а другой стискивать шею. Подошёл Костан, крепко держащий отчаянно дёргающегося тощего подростка.

— Привет, Тойбен, — насмешливо поздоровался он. — Отличный вечер, не правда ли?

— Что вам нужно? — едва слышно проскрипел Тойбен.

— Чтобы ты ответил на пару вопросов, — совершенно спокойно сообщил Рейн. — Если сделаешь всё как надо, мы мирно разойдёмся. И никто не пострадает.

— Каких ещё вопросов?

— Много болтаешь, — рыкнул Костан. — Ларс Орвен, припоминаешь этого парня?

— Нет.

— Врёшь, —сухо бросил Рейн. — Он только-только перестал быть звездой всех новостей.

— Ах, этого! Так я его только по новостям...

— А вот он тебя — не только, — оборвал Костан. — И даже задолжать тебе ухитрился, причём немало.

— Врал!

— Мёртвые не врут, — наставительно сообщил Рейн. — Кому ты его сдал в аренду?

— Что за...

— Которым своим пальцем ты меньше всего дорожишь?

— Ладно, ладно! — умоляюще взвыл Тойбен. — Ко мне пришёл мужик, спросил, есть ли у меня годный нарик. Такой, который как следует задолжал, но ещё хоть малость в адеквате. Обещал оплатить весь долг, если парень сработает как надо. Я назвал Орвена.

— Что за мужик?

— Я его не знаю.

— Но обещанию его поверил, — фыркнул Костан.

— Он от серьёзного человека был! — выпалил Тойбен, срываясь на фальцет.

— От кого? — спокойно поинтересовался Рейн.

— Если я скажу, он меня...

— А если не скажешь, то я тебя. Разница в том, что он тебя может быть и когда-нибудь, а я тебя — совершенно точно и прямо сейчас. Улавливаешь суть?

Голос Рейна звучал совершенно ровно, даже как-то безразлично. В нём не было ни злости, ни малейшего намёка на угрозу. Но отчего-то у меня не возникло и тени сомнения в том, что он способен это обещание выполнить в точности. Прямо здесь и сейчас. Судя по страдальческому стону, Тойбену в голову пришли те же соображения.

— Мне позвонил Маркос, — выдавил он.

— Врёт? — поинтересовался Рейн у Костана.

— Как ни странно, нет, — задумчиво протянул тот. — Я смотрю, чем дальше в лес, тем больше дров.

— Клянусь, я больше ничего не знаю, — зачастил Тойбен. — Мне позвонили, велели помочь человеку. Я с ним встретился, назвал ему имя Орвена и всё!

— Как выглядел тот мужик? — спросила я и только тут заметила, что уже стучу зубами от холода.

— Толстый, лысый, довольно высокий, — поспешно ответил Тойбен. — В очках таких золотых. Лет, наверное, чуть за пятьдесят. Картавый, дышал всё время тяжело, будто только что пешком на седьмой этаж поднялся. Одет хорошо.

— Перстень у него был на пальце? — быстро спросил Рейн.

— Не знаю, он в перчатках был. Мы на улице встретились.

— Машину его видел?

— Такси.

— Фирма?

— Не помню. Красное такое.

Я обхватила себя руками за плечи, чтобы хоть немного унять бьющую тело дрожь. И попыталась сообразить, с какой целью Рейн так упорно выспрашивает всё возможное о посреднике, если Тойбен уже назвал имя заказчика, и это имя явно о чём-то говорит Костану. Но для моих глупых вопросов сейчас было не время.

— Заплатил он тебе? — задал закономерный вопрос Рейн.

— Наличкой, через Маркоса.

— Ладно, — резко сказал Костан. — Свободен. Пока.

Тойбен с мученическим стоном опустился на колени, прижимаясь лбом к стене. Отпущенный Костаном парнишка кинулся к нему, по пути выкрикнув в наш адрес что-то довольно неразборчивое, но однозначно нелестное.

— Идём отсюда, — сказал Рейн, хватая меня за руку.

На полпути я чуть не грохнулась, поскользнувшись на замёрзшей луже. С трудом удержала равновесие, схватившись за Рейна ещё и второй рукой. Так, вместе, мы и влетели в спину внезапно затормозившему Костану. У выхода из коридора нас ждали четверо. И в центре возвышалась легко узнаваемая фигура Красавчика Альфи.

Костан выплюнул витиеватое ругательство, торопливо сунув руку за спину. Опустив глаза, я увидела, что он вытащил из-за пояса брюк пистолет. Рейн предупреждающе тронул пальцами его запястье.

— Только в крайнем случае, — шепнул он.

— Сам знаю, — огрызнулся Костан.

Альфи, тем временем, видимо надоело дожидаться, когда мы сами подойдём. Жестом велев спутникам следовать за ним, он неспешно, вразвалочку, двинулся нам навстречу. Снова остановился шагах в пяти и насмешливо проговорил:

— Какие лорды без охраны. Впрочем нет, виноват. Сегодня как раз с охраной.

— Чего тебе, Альфи? — спокойно ответил Рейн.

— Я подумывал сдать тебя легавым, — тем же тоном продолжил Альфи. — Но потом решил, что это будет неинтересно. Мне понравилась твоя девочка, Марино. Умеешь ты всё-таки находить красоток. Но если я тебя сдам, её ведь заметут с тобой за компанию, и она не сможет украсить для меня эту ночь.

— И что ты предлагаешь? — без тени заинтересованности спросил Рейн.

— Оставь её мне. А я дам тебе... минут пятнадцать, прежде чем позвоню в полицию.

— Альфи, вот скажи, что тебе нужно сломать, чтобы ты меня наконец понял?

Голос Рейна звучал спокойно и немного скучно, но я чувствовала, как он напряжён. За вывеской самоуверенности прятался сейчас если не страх, то что-то довольно к нему близкое. И немудрено, положение наше было незавидным.

— Может, она не против? — хохотнул Альфи. — Давай мы у неё самой спросим. Пойдёшь со мной, крошка?

Наверное, мне нужно было что-то ответить, но я чувствовала, что не смогу. От холода и ужаса меня трясло так, что приходилось изо всех сил стискивать челюсти, чтобы не выбивать зубами барабанную дробь.

— А не пойти ли тебе самому куда-нибудь подальше? — не выдержал Костан.

— А ты дай даме хоть рот открыть, — продолжил глумиться Альфи. — Вы же типа её уважаете и всё такое. В отличие от меня. Вот и проявите уважение к её собственному мнению. Или я звоню легавым.

Телефон он держал в руке. Наверняка и номер там был уже наготове, осталось только одну кнопку нажать. И это было из рук вон плохо. Убраться достаточно быстро мы вряд ли сумеем, а если попадёмся полиции...

Решение принимать нужно было быстро, прямо сейчас. И я его приняла. Резко выдернула свою ладонь из руки Рейна и пошла навстречу Альфи. Игнорируя протестующий возглас сзади, остановилась только почти вплотную к нему. Подняла голову, чтобы заглянуть ему в лицо, изобразила нечто, предположительно являющееся приветливой улыбкой, и резко, со всей силы ударила Альфи коленом в пах. А потом сразу, не тратя ни единого мгновения попусту, рванула мимо его приятелей на улицу.

Мне повезло. Эти самые приятели, явно не ожидавшие ничего подобного, остолбенели и даже не попытались перехватить меня. В спину мне летели только сдавленные вопли и ругательства, но я не стала прислушиваться, кто там и чем ещё недоволен. Пробежала вдоль стены здания, свернула за угол и с облегчением увидела толпу у главного входа и нашу машину на парковке. К ней и направилась.

Страх и быстрый бег помогли ненадолго забыть о том, что я вообще-то разгуливаю по улице практически раздетой, а на дворе отнюдь не весна. Но к моменту, когда я дошла до машины и присела на высокий бордюр за ней, чтобы спрятаться, меня снова начало колотить. И от холода, и от страха. Вклад последнего в моё состояние был, пожалуй, даже посущественней.

Может, я и не очень хорошо поступила, вот так сбежав. Но что бы я делала, если бы осталась? Всё равно ничем бы не помогла, только под ногами путалась. А так хоть внесла в ясную ситуацию изрядную долю неразберихи, которой парни, надеюсь, смогут правильно воспользоваться. Ну, и главное — временно вывела из строя одного из противников. Правда, здорово при этом его разозлив... но это детали.

Ожидание тянулось бесконечно. В какой-то момент мне показалось, что сейчас я просто умру и превращусь в ледяную статую. Или, может, не прямо сейчас, но потом умру точно, от воспаления лёгких.

Из оцепенения меня вывел писк сигнализации. Машина весело мигнула фарами. Быстро вскочив, я кое-как заставила пальцы шевелиться, открыла заднюю дверь, рыбкой нырнула на сиденье и счастливо пискнула, обнаружив там свою куртку. Холодную, конечно, но хоть что-то.

— Куда едем?

Завернувшись в куртку, я села и наконец-то посмотрела на парней. Драка, судя по всему, получилась короткой, но жестокой. По правой скуле Костана уже расплывался синяк, Рейн задумчиво разглядывал окровавленную руку. Ладонь пересекал глубокий порез. Видимо, у кого-то нашёлся нож.

— Салфетки в бардачке, — буркнул Костан, выруливая на дорогу. — Достань, пока всё тут мне кровью не залил.

— Сейчас. Куда едем-то?

— Есть одно место. Тихое, но максимум на пару дней.

— Сойдёт. Извини, что подставил.

— Забудь, — отмахнулся Костан. — Разберёмся.

Мы как раз остановились на светофоре. В машине уже стало заметно теплее, да и куртка на мне согрелась, но меня всё ещё била крупная дрожь. Разумеется, затевая подобную авантюру, следовало ожидать любых последствий, но к таким, пожалуй, я оказалась не готова.

— Ты молодец, крошка, — не оборачиваясь, сказал Костан. — Не ожидал, что решишься на такое.

— С-сам-ма н-не ож-жид-дала, — простучала зубами я.

— Как вообще додумалась-то?

В ответ я вяло махнула рукой и свернулась на сиденье клубочком. Не могла сейчас говорить. Но если бы могла, сказала бы, что ужасно, невероятно перепугалась. И поэтому очень-очень хотела просто сбежать куда подальше. Но ещё идя к Альфи, сама не подозревала, что ударю его. Думала сказать что-нибудь, просто потянуть время, чтобы он не позвонил в полицию. Но когда увидела его наглую самодовольную рожу, откровенную похоть в свинячьих глазках, не выдержала и поддалась первому же порыву. После чего окончательно запаниковала и бросилась наутёк. Так что ни до чего я на самом деле не додумалась, всё вышло, можно сказать, чисто случайно.

— Притормози, — неожиданно попросил Рейн.

— Зачем?

— В аптеку надо зайти.

— Пожалуй, — согласился после небольшой паузы Костан. — Не здесь только, ближе к месту тоже дежурная есть.

Чуть отогревшись, я задремала. Никаких сил не осталось, честное слово. Но в глубине души шевелилось слабое, но ощутимое чувство удовлетворения. По крайней мере, сделано всё было не зря. Появилась новая ниточка в нашем деле. И надежда. Улыбнувшись этой мысли, я окончательно провалилась в сон.

Проснулась уже на диване. Ещё не проморгавшись толком, спросонок удивилась, что мы вернулись к Сантеру. Не сразу сообразила, что просто оказалась в такой же квартире. Неудивительно, в общем, все окраины столицы одинаковые: типовые районы, застроенные типовыми домами. А такие небольшие квартиры популярнее всего. Идеальны для одиночек и молодых бездетных семейных пар. Которые потом и с парой детишек продолжают жить в них же, потому что ничего другого позволить себе уже не могут.

Обстановка тоже отличалась незначительно, недорогая мебель везде такая же типовая, как и квартиры. Только здесь почему-то не было телевизора. Вообще. Зато музыкальный центр был впечатляющим, явно дорогим и очень хорошим.

— Проснулась? — поинтересовался сидящий в кресле с кружкой кофе Костан. — Выпей тогда.

Посмотрев на столик перед собой, я увидела кружку и блюдечко с целой россыпью разноцветных таблеток. Видимо, предназначенных для меня. Сладко потянувшись, я села, кутаясь в уютный мягкий плед, которым меня заботливо укрыли, сгребла их в ладонь и рассмотрела поближе. Кажется, витамины, чтобы не заболела. Если выпью, хуже точно не станет, хотя самочувствие и так было на удивление хорошим.

— В душ пойдёшь?

Проглотив таблетки, я запила их успевшим немного остыть кофе и подняла взгляд на Рейна, вытирающего полотенцем волосы. Оказывается, ему тоже досталось по лицу, хотя и не так сильно, как Костану. Синяк красовался на правой щеке чуть выше подбородка.

— Ага, — согласилась я. — Поесть бы ещё.

— Холодильник и плита в твоём распоряжении, — усмехнулся Костан. — Как помоешься, можешь сразу и приступать.

Я метнула на него не самый довольный взгляд, но смолчала. Требовать, чтобы меня после всего ещё и покормили, было бы уже непомерной наглостью. Даже несмотря на то, что я тоже в некотором роде пострадала. Меня по крайней мере не побили.

Душ тоже оказался стандартным: крошечная комнатка с крошечной кабинкой. И, экая досада, без намёка на замок на двери. В принципе, если живёшь один, он, наверное, и ни к чему в самом деле. Это я в общаге привыкла обязательно запираться, не то не угадаешь, кто и когда к тебе без приглашения ввалится. Может, соседка, шампунь поклянчить, а может, и сосед. С совершенно иными намерениями.

Здесь соседок, имеющих скверную привычку вспоминать, что шампунь закончился, только уже намочив волосы, не наблюдалось. Зато соседей было целых два. Не то, чтобы я подозревала кого-то из них в непорядочных намерениях, но всё-таки предпочла бы закрыться. Но раз такой возможности нет... не отказываться же от душа из-за этого, в самом деле.

Четверть часа я наслаждалась тёплыми струйками, скользящими по коже. Вымыла голову, смыла макияж, вытерлась восхитительно мягким, явно из хорошей прачечной, полотенцем, и задумчиво уставилась на свою одежду.

Влезать в неё обратно мне откровенно не хотелось, не такой уж она была удобной. К счастью, на вешалке висел халат. Мужской, разумеется, но такой с виду уютный. С минуту поразмыслив, будет ли позаимствовать его на время запредельным нахальством, я сдалась и закуталась в мягкую ткань. Затянула пояс, закатала слишком длинные рукава и довольно улыбнулась своему отражению.

К моему возвращению чайник успел вскипеть ещё разок. Костан крутился перед плитой, внимательно следя за туркой. По квартире плыл восхитительный аромат хорошего кофе. А на столе красовалась пузатая бутылка бренди.

Прошествовав к холодильнику, я открыла его и заглянула внутрь. На полках обнаружилась только открытая банка оливок, на которых успела буйно разрастись плесень, зато в морозильнике лежали несколько пакетов с замороженными овощами и упаковка каких-то котлет, с виду довольно сомнительных. Вздохнув, я покрутила её в руках и всё-таки положила на стол. Лучше, чем ничего, как ни крутись.

— Расскажете мне, может быть, кто такой этот Маркос? — поинтересовалась я, выбирая в подходящую сковородку.

— Маркос это примерно то же, что и Тойбен, — пожав плечами, объяснил Костан. — Только раз этак в десять покруче.

— Типа его босс? — хмыкнула я.

— Скорее, покровитель, — поправил Костан. — За мзду обеспечивает прикрытие от властей и мир с конкурентами.

— И что он имеет против тебя? — спросила я, переведя задумчивый взгляд на Рейна.

— Представления не имею, — развёл он руками. — Думаю, что ничего.

— Тогда зачем ему понадобилось всё это?

— Что именно "это"? — уточнил Костан, ставя передо мной чашку с кофе. — Он всего лишь помог посреднику договориться с Тойбеном. Больше на него у нас ничего нет.

— Он может быть тут вовсе и ни при чём, — задумчиво продолжил Рейн. — В смысле, его к этой истории может привязывать только посредник, воспользовавшийся его помощью, чтобы выполнить поручение совсем другого клиента.

— Но он, получается, знает этого посредника, — заметила я, выкладывая котлеты на сковородку.

— Но его так, как Тойбена, к стенке не прижмёшь, — проворчал Костан.

— А как тогда найти этого посредника?

— Посмотрим, — с лёгким раздражением ответил Рейн. — Может, придётся найти кого-то, кто всё-таки сможет прижать к стенке Маркоса.

Я на это только вздохнула, принимаясь переворачивать котлеты. Чем дальше, тем отчётливей мне казалось, что до конца этой бесконечной цепочки мы едва ли доберёмся. Потому что тот, кто расположился там, на конце, приложил максимум усилий, чтобы остаться неизвестным. И очень хорошо всё продумал.

Ужинали мы молча, каждый думая о своём. Лично я вспоминала и анализировала свой первый и пока единственный визит в клуб. С точки зрения исполнения задуманного план удался целиком: Тойбена мы отыскали и информацию из него вытрясли. А цель, как известно, оправдывает средства. Значит, мы сделали всё правильно. Но чем больше я вспоминала и думала, тем сильнее в этом сомневалась.

Наверное, я неправильно себя повела. И всё, что там со мной произошло... я не имела представления, как теперь относиться к самой себе. И да, к Рейну. И что ещё примечательней, теперь я окончательно не понимала, как он относится ко мне.

Чаще всего мне казалось, что мы даже меньше, чем друзья. Просто два человека, причудой судьбы угодившие в общие неприятности и потому вынужденные действовать сообща. Или хуже того, я просто обуза, с которой он связался на свою голову и теперь не может избавиться. Потому что попросту прогнать меня восвояси вроде как нехорошо, а пристроить некуда.

Но если всё так, то как понимать остальное? Разве что как нормальную реакцию молодого адекватно ориентированного парня на молодую симпатичную девушку. Да, именно на этой версии, пожалуй, и стоило остановиться. И не придумывать себе ничего лишнего на ровном месте. Определённо, именно так и надо поступить. Вот если бы ещё с моим собственным отношением всё было так же просто...

Изображая увлечённость едой, я украдкой посмотрела на Рейна, к счастью как раз уткнувшегося взглядом в чашку кофе. Что я вообще о нём знаю? Ничего ведь, если хорошо подумать.

Все четыре с небольшим года нашего знакомства он был в моём представлении типичным аристократическим сынком и только. Не могла я сказать о нём ничего конкретно плохого или конкретно хорошего. Да, он не выносил хамства и издёвок над слабыми, и это следовало бы записать ему в плюс, но что-то мешало мне так сделать, и этим "чем-то" была не только моя изначальная предубеждённость.

Рейн никогда и ни с кем не бывал груб, это да, но и никакой особой сердечной теплоты к кому бы то ни было я тоже никогда за ним не замечала. Прохладно отстранённая вежливость, иначе называемая корректностью, была его неизменной спутницей. И она очень походила на обычное аристократическое высокомерие, просто проявляемое в более достойной, чем это обычно бывает, форме. Да, я думала о нём именно так. В своё оправдание замечу, что все вокруг так думали.

Но вот жизнь повернулась так, что мне довелось увидеть его рядом не только с другими студентами и преподавателями университета, но и с людьми из более близкого окружения. И тут он вёл себя совершенно иначе. Марта, почти бабушка, как он сам выразился, относилась к нему с искренней теплотой, и он платил ей тем же. Костан работал на его отца, но общались они как старые друзья. И как быстро он нашёл общий язык с Сантером, питавшим к аристократии едва ли не меньше любви и уважения, чем я.

Добавить к этому ещё впечатляющий набор весьма неожиданных для графского сынка знаний и умений —и можно было делать неутешительный вывод, что, составляя своё представление о Рейнольде Марино, я ошиблась чуть более, чем полностью.

Чёрт, да даже в практической магии он понимал не меньше, если ещё и не больше меня, честной ботанички и отличницы. В типичные богатенькие лодыри я, помнится, записала его на первом курсе. Тогда он действительно плавал в теории. И я, сделав целиком устраивающие меня выводы, благополучно на этом успокоилась. А зря.

Общий итог выходил неутешительным и весьма для меня нелестным, чего уж там. Помнится, в аристократах меня всегда больше всего раздражала манера судить о других предвзято, основываясь исключительно на социальном положении. Только вот получалось, что сама я ровно ничем не лучше, потому что именно так и поступала. Стыдно.

— Надо бы поспать, — отставляя опустевшую кружку, заявил Костан, обрывая поток моей мысленной самокритики.

— Надо бы, — согласился Рейн, так и не отрывая взгляда от кофе. — Принеси нам сюда подушки, пару одеял, и дверь закрой как следует.

— Почему? — вырвалось у меня.

Спальню я мысленно застолбила за собой. И сама собиралась как следует закрыть дверь. Может, это и было глупо с учётом всех обстоятельств, но так мне было бы спокойнее.

— Потому что рядом с ним спать невозможно, — просветил меня Рейн. — Он всегда засыпает первым и храпит как трактор. Честно сказать, я даже сомневаюсь, что и закрытая дверь нас как-то спасёт.

— Да ладно, — чуть обиженно буркнул Костан. — Я в прошлом году лечился, к твоему сведению.

— Ага, — кивнул Рейн. — Курс был двухнедельный, а ты сбежал из больницы уже на третий день. Или, может, тебя оттуда выгнали, не выдержав твоих рулад?

Проворчав неразборчивое ругательство, Костан встал из-за стола и направился в спальню. Выбросил оттуда прямо на пол пару подушек и одеяло, после чего захлопнул дверь. Чуть вытянув шею, я пронаблюдала, как он, не переставая ругаться, чем-то заткнул щель под ней. И на некоторое время воцарилась тишина.

— Этот диван, вроде, не раскладывается, — тихо заметила я.

— Знаю. Ты ложись.

— А ты?

Я сама едва расслышала собственный вопрос. Чего, спрашивается, так трясусь и почему ощущаю из-за происходящего такую бешеную неловкость? Тогда, в мотеле, я, помнится, не очень-то смущалась. А теперь не поздно ли?

— А я на полу.

— Неудобно будет, — пискнула я, сама не зная, зачем.

— Ничего, — усмехнулся Рейн. — Бывало и хуже.

Завернувшись в плед, я пару минут лежала неподвижно. Потом немного повернула голову и посмотрела на Рейна. Свет уличного фонаря, пробивавшийся сквозь не слишком плотные шторы, освещал почти всю комнату, позволяя разглядеть всё, что мне хотелось. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Если и не спал, то довольно удачно притворялся.

Вздохнув, я закрыла глаза и попыталась уснуть. Некоторое время дело двигалось вполне успешно, я погрузилась в полудрёму и почти успела отключиться окончательно. Почти. Из блаженно расслабленного состояния меня выдернул громовой храп, донёсшийся из спальни. Рейн оказался прав, от такого не могла спасти никакая дверь.

— Чёрт, — мрачно констатировал Рейн, открыв глаза. — Опять не успел.

Следующие минут пятнадцать мы оба дружно пытались делать вид, что пытаемся заснуть. Получалось из рук вон плохо. Доносящиеся из спальни рыки, стоны и хрипы не оставляли этому начинанию ровно никакой надежды на успех.

— Он всегда так? — раздражённо поинтересовалась я наконец, выныривая из-под подушки, которая тоже не спасала.

— Всегда, — обречённо вздохнул Рейн, тупо глядя в потолок. — В училище он вообще на складе спал. Поговаривали, оттуда даже крысы разбежались.

— Почти готова в это поверить, — тоже вздохнула я, садясь и потирая виски. — Кофе будешь?

— Лучше чаю, — усмехнулся Рейн. — Я и без кофе себя чувствую чересчур бодро.

— Да, — поразмыслив, согласилась я. — Лучше чаю.

Ещё через пятнадцать минут, когда мы расположились на диване с чаем и коробкой печенья, я созрела задать закономерно возникший у меня вопрос. Раз уж всё так сложилось, стоило, пожалуй, начать сводить более близкое знакомство. И для начала выяснить кое-какие детали биографии. Например, поймав за хвост только что затронутую тему.

— Вы с Костаном вместе учились? — спросила я наугад.

— Не совсем, — качнул головой Рейн. — Учился я, а он был инструктором.

— Помнится, ты говорил, что учился дома, — неожиданно сама для себя вспомнила я.

На первой встрече со студентами наш декан, помнится, попросил нас по очереди сказать, кто какую школу закончил. Видимо, ему лень было просматривать документы. Ну, или он просто не придумал, чем ещё можно заняться на этом обязательном, ритуальном даже мероприятии. Все аристократические детки, с явным выражением превосходства глядя на тех, кому меньше повезло с родителями, называли Школу Ноймана или Гимназию Керста — два очень дорогих и элитных столичных учебных заведения. И только Рейн спокойно сказал, что был на домашнем обучении. В последние десятилетия подобное стало редкостью даже для аристократии, потому, наверное, и застряло в моей памяти.

— Я соврал, — неожиданно улыбнулся Рейн.

— Почему? — выпалила я прежде, чем хоть о чём-то успела подумать.

— Не мог же я правду сказать. К тому же, по документам я в самом деле учился дома.

— А на самом деле где? — не отстала я.

— В училище Шексни.

— Да ладно! — выпалила я, не поверив собственным ушам.

Всё равно не поверив, хотя такой ответ объяснял, в общем, решительно всё. В этом заведении готовили бойцов спецподразделений полиции и армии. Если Рейн в самом деле там учился, понятно, откуда у него навыки выживания и где его научили стрелять и драться. В голове моей не сходилось только одно: училище это не просто не считалось элитарным — золотые детки и их родители обходили его десятой дорогой. Если уж кто-то из аристократов грезил военной карьерой, к его услугам была престижная Военно-Инженерная Академия.

— А что, — хмыкнул Рейн, бесцеремонно стягивая с меня половину пледа, — это для меня недостаточно... круто, да?

— Достаточно необычно, — пробормотала я, наконец-то сумев облечь своё изумление в приемлемую фразу. — Но зачем тебе это скрывать?

Вот теперь я точно уже не верила, что он умалчивал об этом факте, боясь насмешек или вроде того. Хотел бы — сказал бы прямо. И я бы посмотрела на рискнувшего над ним посмеяться. Даже не потому, что можно в ответ и по лицу схлопотать. Просто не Рейн Марино делает то, что круто. Круто то, что делает Рейн Марино. Так уж он сумел себя поставить, этого не отнимешь.

— Илона, ты как ребёнок, — коротко усмехнулся Рейн. — Затем, что не под своим же именем я там учился.

Видимо, мне следовало уже что-то понять и прекратить задавать глупые вопросы. Но то ли голова сейчас отказывалась работать, то ли я в принципе отличаюсь недогадливостью, что уже, к слову, и так готова целиком признать... так или иначе, ничего я не понимала.

— Зачем? — тупо выдала я.

На этот раз Рейн рассмеялся. Протянул руку, поймал меня пальцами за подбородок и заставил взглянуть себе в лицо. Я смутилась настолько, что даже не смогла заставить себя отшатнуться, только опустила глаза и покраснела. Исключительно от стыда за собственную глупость, никаких других эмоций я в себе не отыскала.

— Затем, что графского сына будут слишком оберегать преподаватели и слишком ненавидеть ученики, малышка. Только и всего. Зачем мне такое?

— Зачем тебе вообще было учиться в таком месте? — пролепетала я, по-прежнему сидя совершенно неподвижно.

Рейн наконец отпустил меня, отвернулся, откинулся на диванную спинку, заложил руки за голову и тихо, очень тихо ответил:

— Из своего... общения с Вальтером Рэнсеном я вынес одну вещь. Понял, что никогда больше не хочу чувствовать себя беспомощной жертвой. Вот и решил пойти туда, где меня научат самому защищать себя. И не только себя.

Я стиснула в кулаках край пледа, не позволив себе больше ни единого движения. Опять, сама того не желая, вышла на этот скользкий и тонкий лёд, коснулась больного места. И уже начала жалеть, что вообще завела такой разговор.

Рейн поднялся, дошёл до кухонного стола, открыл так и стоящую там бутылку и налил бренди прямо в свою опустевшую кружку. Выпил одним глотком, резко выдохнул и немного постоял неподвижно. Потом со стуком поставил кружку на стол и негромко сказал, не оборачиваясь ко мне:

— На самом деле я вынес из той истории кое-что ещё.

— Что? — шепнула я.

Честное слово, я надеялась, что за громовыми раскатами храпа Рейн меня не услышит. Но Костан будто нарочно именно в этот момент решил сделать короткую, всего на пару секунд, паузу. Этого хватило, чтобы во внезапной, уже немного позабытой тишине мой вопрос прозвучал пугающе громко и внятно.

— Я посмотрел на себя со стороны. Не сказать, чтобы увиденное мне тогда очень понравилось.

Я не рискнула спрашивать, что он имел в виду. Зато очень хорошо представила себе, какие чувства может вызвать подобное осознание. Сама не так давно их испытала. Да и сейчас продолжаю испытывать. И стоит, пожалуй, всё же поговорить об этом.

— Прости меня, — тихо сказала я, опуская голову и утыкаясь взглядом в собственные колени.

— Начало мне нравится, — после недолгой паузы отозвался Рейн. — А за что именно?

Вот мне его тон и слова не понравились совершенно. Но сделав над собой усилие, я сдержалась. Он имел полное право злиться на меня, и даже посоветовать засунуть свои извинения в какое-нибудь не очень приличное место. Но вместо этого спросил, в чём именно я чувствую себя виноватой. Если отбросить первые неуместные эмоции, это был хороший вопрос. Самой бы до конца понять ответ на него. А потом ещё как-нибудь суметь сформулировать.

— Я знала, что нужно уважать решение Амиры, — заговорила я, решив начать с самого начала. — Настоящие друзья так делают, верно? Вот и я старалась, но знаешь, не очень-то искренне. Всё равно постоянно думала, что из-за тебя с ней случится что-нибудь плохое, что она станет несчастной. И когда... когда...

Дальше не получилось. Я так и не смогла произнести это вслух. Словно это не становилось правдой, фактом, пока не прозвучало. Глупое, нелепое, наивное поведение ребёнка.

— В общем, я быстро нашла виноватого, — торопливо договорила я.

— И тебе нравилась эта версия, правда? — добил Рейн.

— Да, — едва слышно выдохнула я.

Некоторое время мы оба молчали. Я не знала, что ещё добавить. Сказать, что судила предвзято? Но это и так, в принципе, очевидно. Объяснить, почему я так думала? А стоит ли? Это будет очень жалкое самооправдание.

— Не надейся, — неожиданно нарушил молчание Рейн, — я тебе не скажу, что ты не виновата, хоть это и принято в таких случаях. Но твои мотивы вполне понимаю.

— Правда что ли?! — всё-таки сорвалась я. — Ничего ты не понимаешь! Тебе не приходилось чувствовать себя недочеловеком!

— Да неужели? — спокойно спросил Рейн, наконец-то разворачиваясь ко мне лицом. — А кем, интересно, считала меня ты?

Вопрос окатил меня ведром ледяной воды. И как-то внезапно окончательно расставил всё по местам. Нет для меня никаких оправданий, даже жалких. То, что со мной кто-то поступил плохо, не даёт мне права точно так же поступать с другими. Весь мир не виноват в моих бедах, и хватит уже лелеять их в душе. Я молчала, а Рейн продолжил:

— Физику элементарную помнишь? Действие равно противодействию. Я тоже, представь себе, ненавижу, когда мне улыбаются, держа камень за пазухой. Знаешь, когда семь лет проводишь там, где все вокруг с тобой на равных, перемена ощущается невероятно остро, до тошноты. До того, что видеть не можешь эти лживые лица изо дня в день, а вынужден. Ещё и в ответ улыбаться приходится.

Я глубоко, со всхлипом, вздохнула. Торопливо прикусила костяшку указательного пальца, чтобы ненароком не разреветься от злости на саму себя, на свой идиотский многолетний эгоизм. За которым я ухитрялась не замечать, каких усилий, должно быть, стоило дружить со мной, вечно недовольной и обиженной, совершенно не думающей о других. Мало меня любили, да, но я этого, в общем, и заслуживала.

— Ну ты что? — тихо спросил Рейн, подходя и садясь рядом. — Не плачь.

— Я ужасный человек, — вздохнула я в ответ.

— Нет.

— Да. Я желала тебе зла. Совсем ни за что.

— Это не так, — покачал он головой.

— Почему?

— Во-первых, ты желала не зла, а справедливости. Это, согласись, несколько разные вещи. Во-вторых, у тебя были причины. Неподходящие, да, но всё-таки были. Чего у тебя не отнять, так это честности. А честный человек не может быть ужасным. Разве что неприятным.

Я криво улыбнулась. Неприятным — это уж точно. Мало кто хочет знать правду о себе. Вот мне её только что вполне честно высказали, и это не доставило мне удовольствия. Хоть и наверняка принесло пользу.

— Я тебе неприятна?

Рейн тихо рассмеялся, откидываясь на спинку дивана. Я покосилась на него подозрительно и чуть сердито. Не казалось мне, что в моём вопросе было что-то смешное. И честно сказать, я немного сомневалась, что хочу услышать ответ.

— Как тебе сказать, чтобы не обидеть? И да, и нет.

— Это как? — окончательно растерялась я.

— Вряд ли то, что тебя ненавидят за совершенно чужие грехи, может радовать, — ответил Рейн уже без тени улыбки. — Но лично для меня твоя искренняя неприязнь была глотком чистого воздуха в бесконечном потоке фальшивого обожания. Ты всегда была такой, какая есть. Может, и не лучшей из людей, но настоящей.

— Постараюсь принять это как комплимент, — выдавив из себя улыбку, пробормотала я.

— Это он и был, — глядя в потолок, хмыкнул Рейн.

Желания продолжать этот разговор у меня не осталось. Без того было о чём подумать. И попереживать. И ещё раз подумать. Сейчас бы со всем этим багажом, что называется, переспать... но под такой храп это вряд ли получится. Не знаю даже, насколько нужно устать, чтобы перестать его замечать.

Бросив быстрый взгляд на Рейна, я заметила, что он так и сидит с открытыми глазами. Видимо, и у него заснуть не получалось. Чаю пока больше не хотелось. Сидеть молча тоже выходило неловко, поэтому я решила сменить тему. Перейти от копания в прошлом к вопросу о будущем.

— Что мы будем делать завтра? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — задумчиво отозвался Рейн и тут же, посмотрев на меня, без перехода поинтересовался: — Как найти того, кого найти по определению невозможно?

— Ты о ком? — несколько опешила я.

— О посреднике, Илона, о посреднике. Суть деятельности которого в том, чтобы его нельзя было поймать.

— Через Маркоса? — предположила я.

— Такая штука, малышка, — протянул Рейн, — Маркос может быть заказчиком. Или одним из заказчиков. Или не быть. В любом случае, подобраться к нему очень сложно. Но даже если это получится, и окажется, что он не при делах, он может попросту ничего толком не знать об этом посреднике.

— Это как?

На этот раз я точно знала, что причина вопроса не моя глупость. Не разбираюсь я в таких делах. По-моему, совершенно естественным образом. Откуда бы мне, обычной, скромной, законопослушной девушке знать, как и что происходит в криминальном мире? И даже банальная логика тут не помогает. Если рассуждать в её рамках, как может человек просить помочь тому, с кем сам даже не знаком?

— Это запросто, — всё-таки объяснил Рейн. — О посредниках обычно известно, как с ними можно связаться и чем они себя зарекомендовали. А имён их никто не знает. Ну, то есть, кто-то знает, конечно, но обычно на самом верху криминальной иерархии. До которого Маркосу как до Луны на четвереньках.

— Ничего себе... — пробормотала я.

— А как ты думала?

— Я никак об этом раньше не думала, — проворчала я.

— Не удивлён, — усмехнулся Рейн.