Я начал приводить в движение «ноги» капсулы, надеясь на то, что поблизости не было приборов, которые могли бы зарегистрировать импульсы прямого тока при включении и выключении соленоидов их обратного хода. Во время практики я обнаружил, что могу взбираться на склоны с наклоном в пять - шесть градусов, если поверхность будет достаточно жесткой, чтобы обеспечить упор моим «ногам». Однако на пределе этой величины хождение было довольно рискованным. Если я потеряю равновесие и покачусь по склону, придется очень быстро манипулировать нужными конечностями, чтобы остановить падение. У сферической капсулы довольно значительный момент инерции. Из-за неправильной формы аппарата некоторые позиции, естественно, были более устойчивыми, другие - менее. В тот момент я думал, что мне следовало бы потратить больше времени на тренировку, однако я успокаивал себя мыслью, что босс все равно не разрешил бы мне транжирить лишнюю энергию.

Я взобрался вверх по склону на тридцать-сорок ярдов, сделав всего одну ошибку, стоившую мне потери расстояния, и в это время появилась компания, которую я ждал.

Группа была небольшая - всего четверо. Одним из ее членов, вероятно, была уже знакомая мне девица, другими, по-видимому, мужчины, хотя с такой, более удаленной, позиции судить было трудно. Один из новоприбывших тянул на веревке какое-то приспособление - футов трех длиной, цилиндрическое по форме и чуть больше фута в диаметре. У него была небольшая отрицательная плавучесть, что было вполне понятно,- эти люди стремились к тому, чтобы отвязавшиеся или потерянные предметы не всплывали на поверхность.

Компания окружила обломок, и двое из них начали вытягивать из цилиндра веревки. Они прикрепили их к выступающим частям обломка, в то время как третий вытянул с другого конца цилиндра что-то похожее на тяжелую сеть со сдутым баллоном внутри. Когда были привязаны все веревки, он нажал что-то на цилиндре, и баллон начал медленно надуваться. Подводный вес обломка был небольшим, и вскоре баллон приподнял его с крыши. Тогда все четверо направились к дальнему концу обломка и, быстро работая ластами, начали его толкать.

Им потребовалось несколько минут на то, чтобы увести его с гладкой поверхности и убрать из освещенной области. Я решил было, что больше они ничего не станут делать, но ошибся. Когда крыша была уже вне опасности, они повернули и стали толкать груз в том направлении, куда поплыла девица после того, как нашла обломок.

Это могло создать для меня определенные затруднения. Может быть, они хотели взять этот обломок как сувенир, но не исключено, что они намеревались провести более тщательное исследование, в лучших условиях, при лучшем свете, может быть, даже в воздушной среде. Что бы там ни было, пока они интересуются этим обломком, кто-то, вполне вероятно, может наткнуться на крепления капсулы. Мне было бы гораздо спокойнее, если бы они просто стащили обломок со своей крыши и забыли о нем, Но теперь мне нет прощения за то, что я не последовал за ними. Уж если подумать, то мне действительно следовало попытаться локализовать вход или один из входов в это сооружение.

Они плыли не слишком быстро, но все равно я, перекатываясь в своей капсуле, перемещался гораздо медленнее их. Я снова пожалел, что капсула не снабжена нормальными средствами передвижения, но главный аргумент против этого заключался в том, что чем больше капсула будет похожа на субмарину, тем ее труднее будет замаскировать. Я и тогда не был полностью убежден этим аргументом, а сейчас охотно продолжил бы дискуссию. Теперь оставалось только надеяться, что удача придет ко мне позднее, а покуда выждать, когда пловцы утащат свой груз на приличное расстояние, и катиться в том же направлении.

Может быть, я не разъяснил еще все тонкости, сопряженные с качением капсулы. Сам принцип должен быть понятен: мне просто надо нажимать кнопки, отпускающие «ноги» в направлении, противоположном направлению моего движения. Может быть, вам еще не приходило в голову, что такой способ передвижения означает, что панели управления, оборудование жизнеобеспечения и прочие закрепленные предметы оказываются то справа от вас, то слева, то сверху, то снизу. Бывали моменты, например, когда мне очень трудно было не приземлиться задницей на всю панель управления «ногами». Как я уже говорил, «ноги» предназначены не для путешествий, а для позиционирования и выбора оптимальной высоты, а также для того, чтобы капсула произвольно не покатилась по склону. Вероятность того, что возникнет необходимость в перемещении, не рассматривалась начальством, или же эта проблема была сочтена второстепенной.

И все же управление капсулой отвлекало меня от мрачных мыслей, обуревавших меня во время погружения. Сейчас было более вероятно, что я попаду под нежелательное наблюдение, но мне было некогда об этом думать. Пловцы исчезли из виду. Ни слева, ни справа от меня в освещенной области не было видно ничего достойного внимания. Дно под собой я различал не очень хорошо, так что в каком-то смысле я двигался на ощупь - хотя это слово не совсем подходит, поскольку в этом случае подразумевается, что вы ощупываете путь впереди себя. Но я ничего не мог ощупать; я только мог ощущать, намного ли продвинулся мой экипаж или же он не продвинулся вообще. Если он не продвигался, мне приходилось гадать, какие еще «ноги» выпустить или втянуть. Было бы гораздо легче, если бы у меня хватило смелости включить собственное освещение, чтобы лучше видеть дно, но не такой уж я дурак. Местное население включало пловцов, и у меня не было в запасе молитвы, при помощи которой я мог бы определить, находится ли кто-либо из них поблизости или нет. Когда начиналась вся эта заваруха, мы думали только о субмаринах и сонарах. И аппаратура для их отслеживания у меня имелась.

Склон был не очень-то ровным. Дважды я неуправляемым образом прокатился вперед на несколько ярдов, когда мне встречались углубления в почве. Один раз мне показалось, что я застрял серьезно - я не мог продвинуться ни вперед, ни назад, ни туда, где предположительно был спуск к огням. В качестве последнего средства я попытался двинуться в гору, в сторону от огней, но в результате оказалось, что это совсем не в гору: опять потеряв контроль над капсулой, я провалился в яму, из которой вообще не видел огней - только слабое свечение над краем, через который я только что перевалил. Чтобы выбраться из этой дыры, мне потребовалась куча времени и раздражающе большие энергетические затраты.

Я даже не решался непристойно ругаться, чтобы излить свои чувства. Проникновение звука из воздуха через пластик в воду и из воды сквозь шлемы и газ в человеческие уши, возможно, и было незначительным, но оно не могло быть нулевым. К тому же звукопроводящие устройства способны снижать порог проходимости между средами. Я не осмеливался и слова сказать.

Как только я выбрался из этой изобретенной дьяволом ямы, я остановился, в полном виду огней и крыши, и попытался подвести итоги.

Мои запасы энергии были крайне низки. Я не мог знать о том, находится ли вход под крышу в трех сотнях или в трех тысячах ярдов отсюда; первое было вероятнее, поскольку девице не потребовалось много времени, чтобы сплавать за помощью; но, с другой стороны, она могла встретить своих приятелей по пути. Я не знал ничего такого, что могло бы подсказать мне определенную линию поведения или хотя бы дать возможность пойти на рассчитанный риск. Не было никакой возможности что-то рассчитывать.

Тем не менее, мне нужно было собрать побольше сведений. Я уже немного остыл после своей первоначальной реакции - я теперь удостоверился в том, что видел, и понимал, что смогу убедить в этом других, но ценность имеющейся у меня информации с точки зрения Совета будет не очень-то и велика. Если полицейское подразделение прибудет сюда, чтобы разобраться в происходящем, то им нужно знать, откуда начать. Совершенно логично было бы начать от входа. Конечно, сомнительно, что этот тент сможет выдержать вес субмарины. Однако, судя по площади, которую покрывает эта ткань, маловероятно, что прорыв будет осуществлен в стратегически важном месте.

Может быть, мне лучше всего отбросить игру в прятки и включить освещение. Я тогда буду видеть, куда иду, что исключит излишние затраты энергии, и у меня будет больше возможностей добраться до входа раньше, чем запасы энергии иссякнут окончательно и произойдет автоматический сброс балласта. Если же меня заметят, то пловцы, несомненно, приблизятся ко мне, так что я смогу хорошенько рассмотреть их глубоководное снаряжение перед тем, как убраться отсюда.

По натуре я человек осторожный, поэтому довольно долго обдумывал эту идею перед тем, как ее осуществить. Конечно, было много негативных моментов. Из того, что я видел только пловцов, нельзя было сделать вывод, что субмарин у глубоководных обитателей вообще нет. И если они все же были, то я мог никогда не вернуться на поверхность. Но на этот риск я пошел уже тогда, когда только затевал эту поездку. Некоторое время я обдумывал все доводы «за» и «против». Затем, почерпнув решимость из мысли, что возможностей у меня остается немного, я включил один из фонарей.

Да, разница ощутимая. Как я и предполагал, дно в основном было скальным и очень неровным - неудивительно, что мне непросто было эффективно использовать свои «ноги». Теперь, когда я видел, что делаю, я возобновил движение и, как я и надеялся, смог передвигаться гораздо быстрее и с меньшими затратами энергии. Передвижение и в этом случае было непростым делом - поскольку я перекатывался с боку на бок, по мере качения мне приходилось переключать как свет, так и «ноги»; но все равно такое улучшение воодушевляло.

Теперь я стал замечать вокруг себя множество мелкой живности - креветок и их родичей,- которых я раньше не различал. Они исчезали с пути, даже не отвлекая меня. Попадалась также какая-то растительность, хотя если подумать, насколько далеко эти растения находились от любого источника естественного света, становилось понятно, что это могли быть лишь примитивные формы типа губок. Как я понял, они не мешали, но и не облегчали качение.

Однако за возможность лучше видеть свое ближайшее окружение мне пришлось платить тем, что я хуже видел отдаленные объекты. Группа пловцов могла бы захватить меня врасплох, но то, что произошло на самом деле, было еще менее предсказуемо. Я потерял ориентацию.

Не полностью и не в смысле ориентации по сторонам света. Я все еще видел освещенную область слева от себя, хотя и не так хорошо, как раньше; компас еще работал, когда оказывался в правильном положении; но мое ощущение верха и низа, зависевшее скорее от моего вестибулярного аппарата, стало меня подводить, когда дно перестало быть горизонтальным.

Это изменение, должно быть, происходило постепенно, иначе я заметил бы его в пределах той небольшой области, которую видел хорошо. Но я проглядел его совершенно; внезапно я оказался на скалистом склоне, гораздо более крутом, чем все, которые я пересекал раньше. Не успел я понять, что происходит, как капсула чинно покатилась влево; а когда до меня дошло, никакие «ноги», выбрасываемые в направлении качения, уже не давали никакого эффекта.

Это было совсем не похоже на скатывание с горы в бочке; движение было медленным и грациозным. Я бы, пожалуй, с достаточной легкостью мог продолжать стоять в рост внутри капсулы, если бы не сосредоточился на панели управления. Но от этого не было никакой пользы - с таким же успехом я мог бы заботиться о собственном комфорте. Некоторые из «ног», конечно, немного замедляли движение капсулы, но остановить путешествие они не могли. Я беспомощно катился в сторону освещенной области, пока не закатился на тент крыши. В течение нескольких секунд я безуспешно пытался распределить свое внимание между верхом и низом.

Над собой я впервые ясно видел огни. Это были обычные лампы высокого давления на возбужденном газе - крупнее, чем все приборы подобного типа, используемые для освещения крупных объектов, которые я когда-либо видел; однако в них не было ничего необычного. На них было трудно смотреть из-за их ослепительного света, поэтому я снова не смог разглядеть, на чем они держатся.

Когда я посмотрел вниз, мое воображение подверглось более значительным испытаниям, несмотря на то что на нем уже начинали возникать мозоли. Мне уже было известно, что удивительная ткань отличается необычайной прочностью и эластичностью,- я видел, как она реагировала на падение носовой части «Пагноуз», у которой наверняка то там, то здесь были острые углы. Мне также было известно, что в нормальном состоянии она непрозрачная или, в лучшем случае, полупрозрачная. Я понимал, что участок ткани под моей капсулой окажется натянутым. Но мне никогда бы не пришло в голову, что при натяжении эта ткань становится прозрачной.