К Рождеству гостиную ТНСВ украсили одним цветом, дорого и со вкусом. Красные безделушки, ненавязчиво выделяясь среди логотипов клиентов, свешивались с огромной ели, иголки с которой падали всякий раз, когда мимо проносился «дипломат» с клеймом фирмы «Луи Вюиттон».
Энди Клайн подмигнул симпатичной, учтивой и совершенно бестолковой секретарше, которой суждено держаться за свое место только до тех пор, пока председателю «Спарклиз» не надоест с ней спать. Как и многие другие рекламные агентства, ТНСВ предоставляло «полный спектр услуг», и если услуги иногда распространялись на то, чтобы давать работу любовницам клиентов, значит, так тому и быть. Энди и самого тянуло к этой девушке, но карьерные перспективы он ценил выше мимолетного увлечения, удовлетворение которому он мог легко найти на любой из страниц своей толстенной записной книжки с сигналами боевой тревоги.
Он прошел внутрь, не потревожив рождественскую елку. Сегодня будет хороший день, главным образом благодаря тому, что Марины в офисе нет (в мужском туалете по этому поводу шутили, что у фундамента здания выходной день). Дорогой обед с секретаршей Марины, состоявшийся несколькими неделями раньше, пошел на пользу, и секретарша с радостью держала Энди в курсе относительно планов своего босса.
Очевидно, Марина отлучилась по каким-то личным делам. Секретарша намекнула, sotto voce, что, должно быть, тут не обошлось без гинекологии, что только это и может быть причиной такой секретности. При одном только упоминании о гинекологии Энди тотчас стало не по себе.
Энди воспользовался возможностью, чтобы созвать в комнате для собраний совещание группы «Спарклиз» в присутствии Рика Гиффорда, заместителя директора по административно-хозяйственной части, чтобы обсудить важность нового взноса наряду с объявлением о значимости нового заказа для будущего развития агентства.
Совещание назначили на десять тридцать. У него оставалось пару часов, чтобы обдумать повестку дня. Странно все получается. Марина привлекла клиента практически только своими силами. Она познакомилась с Полом Джеромом на торжественном обеде и, почуяв, что тот недоволен своим агентством, пригласила его поболтать в ТНСВ. И хотя они вместе с Энди устроили презентацию в компании «Нью Бизнес Мэнеджерз», ясно, что это было шоу Марины.
Энди этого не понимал. Он знал женщин, но он знал и мужчин. Пол Джером такой же мужчина, как и все. И как любого нормального мужчину, внешность Марины должна его отталкивать. Однако он, похоже, прислушивается к ней, уважает ее, даже (подумать только!) симпатизирует ей.
Клиент получен, и Рик дал Марине возможность двигаться дальше. Теперь Энди придется работать под ее началом в «Спарклиз», пытаясь привлечь похожий по размерам «кусок» нового бизнеса, дабы не уступить своей сопернице. Стимул был очевиден. Скоро должно освободиться место в правлении после ухода на пенсию старого скряги, прослужившего тридцать лет. В последние пять лет он приходил в офис только за тем, чтобы забирать поступавшие на адрес агентства журналы.
Место одно. Должность директора в правлении. Энди или Марина. Это не будет соревнованием, основанным на личных качествах или на заслугах перед компанией, однако ясно, что неожиданные доходы «Спарклиз» пошли Марине на пользу. Рик даже пригласил Марину на прошлой неделе на обед. Сам пригласил.
Да, необходимо действовать. Энди совсем не представлял себе, каким образом можно в ближайшем будущем привлечь в компанию новый сколько-нибудь приличный капитал. Придется сделать что-нибудь не столь заметное. Он снял трубку, набрал номер телефона «Спарклиз» и, мастерски завуалировав в голосе недобрые намерения, попросил к телефону Пола Джерома.
Через пять минут Энди без стука вошел в кабинет Рика. Он был единственным сотрудником, который игнорировал просьбу заместителя директора соблюдать нормы служебного поведения. Тем самым как бы подразумевалось, что у них общее прошлое. В школе для мальчиков они спали на соседних кроватях (а иногда и на одной). Рик поднял голову и равнодушно произнес:
— Заходи.
В его голосе смешались легкое раздражение и ненавязчивая приветливость.
Энди сел на жесткую табуретку, рассчитанную на то, чтобы на собраниях не засиживались. Ноги он положил на надувной кофейный столик, такой некрасивый, что было ясно — модный. Разговаривал он небрежно. Профессионально, намеренно небрежно.
— Я только что попросил Пола Джерома заскочить сегодня утром на наши посиделки. Думаю, тебе будет интересно поприсутствовать.
Рик раскусил закулисную тактику, однако на его лице это не отразилось. Они играли в эту игру с шести лет. Энди и дальше будет вести себя так, будто интеллектуально они равны, а Рик ничего не будет менять в правилах. Его вопрос прозвучал резонно и вместе с тем несколько провокационно:
— Без Марины? Я думал, они с Полом Джеромом накрепко связаны одним органайзером, так что без хирургического вмешательства не обойтись.
Энди пожал плечами.
— Ее сегодня нет, женские дела или еще какая-то чепуха, а ждать это не может.
— Что не может ждать?
Энди улыбнулся.
— Просто у меня возникла блестящая мысль, как запустить «Спарклиз». Если хотим добиться успеха, то нам нужно поторопиться.
Рик окинул его оценивающим взглядом.
— Я думал, Марина вернется днем. Неужели мы ее не дождемся?
— Пол Джером может зайти только утром.
Ложь вышла гладкой, неправдоподобной, но возражений не встретила.
— Я потом все расскажу Марине.
То, что Рик не ответил, Энди истолковал как молчаливое согласие с новой повесткой дня и быстро вышел из кабинета, не дав Рику возможности передумать.
_____
В десять сорок Энди вошел в комнату для собраний с блюдом пирожных для всех присутствующих. Трюк дешевый, но еще ни разу его не подвел. Атмосфера тотчас разрядилась. Команду, включая Рика, объединяло то, что все пытались есть эклеры так, чтобы крем не выдавливался с обеих сторон, и ни у кого это не получалось. Всем казалось, что совещания с Мариной проходят напряженно. Никому не нравилось смотреть на ее тело или говорить о чем-то таком, что хотя бы отдаленно напоминает еду. Пачки с печеньем в ее присутствии по кругу не ходили. Секретарши не выставляли тарелки с датским крекером, который так любят все сотрудники. Вчерашний ужин никогда не обсуждался. Неважно, каких профессиональных успехов добилась Марина, и неважно, какой вклад она внесла в личное благосостояние своих коллег в деле получения ими премий от прибыли компании, ее воспринимали прежде всего как толстушку.
Любой толковый рекламный агент скажет вам: отличие — не всегда положительная характеристика. Все, что отличает продукт от конкурирующих аналогов, должно выдержать самые тщательные испытания. Если это новый фермент в моющем средстве, который позволяет стирать белье чище, чем другие порошки, то вы можете потратить три миллиона фунтов, демонстрируя под микроскопом, как растекается сок из черной смородины, вы можете найти удачное слово, которое рифмуется с названием вашего фермента, заплатить Элтону Джону, чтобы он спел песенку, прославляющую это открытие, и пригласить потребителей из числа журналистов на полностью оплаченный пикник на Карибы только затем, чтобы они посмотрели, как вы стираете. Это мечта маркетолога.
С другой стороны, если ваше отличие состоит в том, что вы единственный некрасивый человек в области, где внешность значит все, если вы — бегемот среди младенцев, если вы единственная женщина, которой модные фотографы-дилетанты и псевдорежиссеры говорят «любовь моя», а не «дорогая», что ж, проводите и дальше свою кампанию и надейтесь, будто никто не заметил, что ваша упаковка роковым образом треснула. Таков был принципиальный подход Марины к отсортировке.
Энди, с другой стороны, гордился своей внешностью, привлекательной не настолько, чтобы отталкивать приятелей-мужчин. На его коже остались едва заметные следы ужасного кожного заболевания, перенесенного в юности. Темные волосы блестели, давая повод предположить, что тут не обошлось без добавки какого-то маслянистого средства. Черты лица указывали на средиземноморское происхождение, которое он скрывал. Вообще-то он должен бы быть безобразным. Но нет. Он казался приятным, даже симпатичным тем женщинам без чувства собственного достоинства, которые за его жестокими шутками видели прекрасную возможность поиздеваться над ним.
И он не был толстым.
Он излучал поразительную самоуверенность, а сегодня так просто весь сиял. Сегодня он был весельчаком, отличным парнем, разносчиком пирожных, который следовал старому итонскому правилу «nobless oblige» по отношению к высоко поднявшимся выходцам из рабочего класса, налетевшим в ТНСВ, надеясь, что их родовитые имена вроде Уэйн и Кевин будут восприниматься с иронией, характерной для постмодернизма.
Он сиял на этом совещании еще и потому, что это он все устроил. Даже Рик попросил его провести это собрание. И словно по волшебству, в тот самый момент, когда Рик нетерпеливо взглянул на часы, дверь комнаты для совещаний открылась и некто неизвестный, но симпатичный услужливо пригласил войти Пола Джерома.
Энди ленивой походкой подошел к мистеру Спарклизу и пожал ему руку.
— Пол! Рад, что ты так быстро откликнулся. Проходи, знакомься с командой.
Энди представил собравшихся, не убирая начальственную руку с плеча Пола. По окончании представления Пол выглядел озадаченным.
— А где Марина?
Энди рассмеялся, стараясь не замечать недовольного взгляда Рика.
— Занимается какими-то женскими проблемами, как говорят. Да ты не волнуйся, я не хуже ее и к тому же вдвое краше!
Все рассмеялись. Кроме Пола. И Рика.
— У нас сплоченная команда, — продолжал Энди, — и Марина будет счастлива, если каждое слово запротоколируют в трех экземплярах. Ты ведь знаешь Марину — ярый поборник писанины. Я же предпочитаю действовать. Так что давайте приступим.
Все расселись вокруг стола неправильной формы, у которого было более чем достаточно ножек и сочленений, так что мужчины и женщины, отчаянно пытавшиеся вытянуть ноги под тусклой зеленой столешницей, не могли не опасаться за свои брюки и колготки.
Энди погасил свет и включил проектор для демонстрации слайдов.
— Застукав подружку невесты, выходящую из женского туалета вместе с женихом, я сказал ей… — он подавил смех. — Простите, не тот случай!
Он откашлялся и придал чертам своего лица серьезное выражение.
— Цель этого собрания состоит в том, чтобы обсудить текущие предложения для «Спарклиз» и рассмотреть новые возможности, как плановые, так и незапланированные.
Собравшиеся невольно заерзали на стульях. Графики были одобрены несколько недель назад. Марина ничего не говорила о том, что могут быть какие-то изменения. Плановые и нет? О чем это он? С самого начала было решено, что прежде всего они будут заниматься прямой рекламой. Нетрадиционную деятельность, охватывающую круг маркетинговых хитростей от бесплатных образцов до хитроумных акций, собирались изучить после первого запуска.
На лице Рика ничего нельзя было прочитать.
— Как вам всем известно, — продолжал Энди, — исследования показали, что мы вовремя взялись за моющие средства, которые могут привлечь внимание как мужчин, так и женщин. Вот вам современная парочка: мистер Денежный Мешок и мисс Космополитен. Были развернуты две кампании, ориентированные на два целевых рынка, и у всех нас большие надежды на успех в ближайшие месяцы.
Все почувствовали, что сейчас последует «но».
— Но вчера вечером мне пришло в голову, что по-настоящему-то мы так и не изучили возможности унифицированного подхода, направленного на то общее, что сплачивает современную пару. Если мужчин и женщин все-таки объединяют финансовые проблемы и домашняя работа, тогда почему бы не предположить, что у представителей обоих полов одни и те же требования к чистоте, что и тем и другим не нравится одно и то же, что и те и другие боятся домашнего рабства.
Давайте не будем снисходительно относиться к женщинам, полагая, будто их надо меньше убеждать в чем-то, раз уж генетически они предрасположены к нудной работе. И не будем обижать мужчин, многие из которых позаботились о себе и о своих квартирах, позаимствовав домашние советы из телесериала «Мужчины, которые плохо себя ведут», так четко там сформулированные.
Будем говорить прямо — у всех нас, здесь собравшихся, молодых, свободных и одиноких мужчин и женщин, связанных узами или уже нет, есть нечто общее. И что же это?
— Нам всем интересно узнать, к чему вы, черт возьми, клоните? — нетерпеливо выкрикнул младший менеджер. Высказавшись столь бесцеремонно в первый и последний раз, он навсегда закрыл для себя дорогу в отдел объявления вакансий, к чему неизменно стремился.
Энди беззлобно рассмеялся над младшим администратором. Тот был раздавлен могильной тишиной, последовавшей за невеселым оживлением.
— Очень смешно. Позвольте мне ответить на этот вопрос, прежде чем кто-то еще попытается осчастливить нас не очень-то хорошо обдуманной репликой с места. Секс. Вот что у нас общего. Мы думаем о нем, ищем его, получаем, если повезет.
Он сделал паузу, ожидая, что все рассмеются; кое-кто из мужчин оправдал его ожидания, но ни одна из женщин не улыбнулась.
— Это общий знаменатель, из тех, которые уже давно эксплуатируются бессчетным числом других потребительских товаров.
Тогда почему же рынок чистящих средств не сделает этот скачок в новое тысячелетие? Почему мы не можем сделать домашнюю работу сексуальной?
Никто не осмелился отвечать. Никто не стал строить догадки в области, где Энди был силен. Все знали, какая упорная борьба велась между ним и Мариной, и потому старались держаться в стороне, пока результат не станет очевиден. Лишь два человека могли безопасно вмешаться в эту дискуссию: Пол Джером, потому что это был его продукт, и Рик Гиффорд, потому что это было его агентство.
Первым заговорил Рик.
— У нас уже были мужчина и женщина, обменивающиеся роковыми взглядами, стоя перед раковиной. Есть что-то новенькое?
Энди улыбнулся.
— Это ненастоящий секс. Я говорю о самой начинке мужской и женской фантазий. О похоти. О тайных желаниях…
Рик перебил его.
— Не открывать же все секреты нашей работы.
Энди покачал головой.
— Я не о кухне говорю. У меня есть еще один вопрос ко всем. Что можно поставить в один ряд с сексом?
— Машины.
Ответ соскочил с губ младшего администратора, прежде чем он успел остановить себя. К счастью для него, ответ был правильным. Энди с восторгом ткнул пальцем в сторону незадачливого молодого человека.
— Именно! Машины. И речь не только о мужчинах. В последнем номере «Рекламы сегодня» опубликованы результаты исследования, которое доказывает, что современные женщины не меньше интересуются машинами, чем мужчины. Машины. Теперь ясно? Машины — это то, что их объединяет.
Никому ничего не было ясно. Какая связь между сексом, машинами и средством для мытья окон?
Энди стал показывать слайды. На них были запечатлены в последовательности сцены, снятые вокруг Лондона и на некоторых самых оживленных городских перекрестках. Аудитория была еще более озадачена. Перед ними предстала далеко не сексуальная, самая непривлекательная группа горожан — мойщики ветровых стекол. Энди передалось недовольство оказавшихся под прицелом камеры автомобилистов, втянутых в неприятный процесс мытья ветровых стекол группой юношей-самозванцев.
— Очень сексуально, — пробормотал кто-то.
Энди перестал показывать слайды.
— Простите, кто-то что-то сказал?
Ответа не последовало. Мысль о том, что нужно доказывать свою правоту, подавляла всякое желание участвовать в дискуссии, обреченной на неудачу.
Энди улыбнулся.
— Что ж, кто бы это ни сказал, он прав. Нет ничего сексуального в том, что какой-то хулиган швыряет замызганную мокрую губку на ветровое стекло машины и видит, как по стеклу струйками стекает грязь. Однако я скажу вам, что тут сексуально… вернее, покажу.
Он начал показывать слайды сначала, и собравшиеся тотчас оживились. Их глазам предстали мастерски поставленные кадры — до порнографии один небольшой шаг. Девушки с третьей страницы прижимались своими драгоценными грудями к намыленным ветровым стеклам. Они стирали пену, из-за которой появлялись счастливые, как космонавты, водители. Мужчины опускали боковые стекла, стройная девушка залезала в рюкзак с логотипом фирмы и вручала счастливому автомобилисту бесплатный образец «Спарклиз». Маленькая бутылочка совершенной формы передавалась точно сексуальная услуга в ответ на улыбку, которую редко увидишь на лице мужчины, которому только что дали какое-то там средство для чистки стекол.
Женщины неловко заерзали на стульях. Точно по сигналу, появились другие экранные образы. На этот раз автомобилистами были женщины. А полуобнаженные девушки, фотографии которых украшают третьи страницы бульварных изданий, превратились в несостоявшихся стриптизеров с идеальными чертами лица и мышцами живота, перекатывающимися точно песчаные дюны. Мужчины, собравшиеся в комнате для совещаний, снисходительно улыбались этой подачке в сторону женщин. На женщин-коллег они смотрели с едва скрываемыми усмешками, точно школьники, подсматривающие в замочную скважину.
Такой реакции со стороны женщин Энди не ожидал. На их лицах было написано напряженное терпение, точно кто-то попытался вывести их из себя. Они выглядели раздраженными. Им было скучно. И вместе с тем они делали вид, что все это их забавляет.
Энди, как и многим мужчинам, приходилось видеть, как растет число женщин, с интересом наблюдающих мужской стриптиз, и он совершенно не понимал, что происходит. Он наивно полагал, что они безудержно и страстно кричат при виде обнаженных тел (к несчастью, не поддержанных) незнакомых мужчин. Он не понимал, что они не кричат, а заходятся от смеха в истерике. Он был введен в заблуждение рекламными проспектами, в которых эксплуатируются накачанные неулыбчивые юноши-мужчины, соблазняющие как служащих, так и домашних работниц на покупки, которые те уже сделали. Он совершенно упустил из виду тот факт, что сами проспекты были сделаны мужчинами, и потому их посылка абсолютно ошибочна.
Бедный несведущий Энди — так о нем можно было подумать. Хотя жалость тут едва ли уместна, поскольку его окутывала приятная пелена мужского сочувствия. Мужчины, собравшиеся в комнате для совещаний, молча поздравили Энди с тем, что он сделал столь блестящий уравнительный жест. Они не заметили реакции со стороны женщин, потому что были слишком заняты тем, что сосредоточенно наблюдали за совершенными мужскими образами, явившимися перед ними. А поскольку в отсутствие Марины все те, кто принимает решения, были мужчинами, то никого особенно и не интересовало, что думают на этот счет женщины.
Показ закончился, все оторвали взгляды от экрана и уставились на клиента в ожидании его ответа.
— Что скажешь, Пол? — спросил Энди.
У Пола Джерома был задумчивый вид. Как мужчина он оценил звездочек «Спарклиз», но расхваливать идею не был готов. Он перелистал несколько бумаг в папке, лежавшей перед ним, и остановился на странице, исписанной цифрами.
— Что ж, задумка великолепная. Мне она нравится, очень нравится. Я только одного не понимаю — откуда взять деньги? Вот передо мной бюджет, но я не вижу свободных средств на непредвиденные расходы. Возможно, этот вопрос можно было бы рассмотреть на следующем этапе развития идеи, но, мне кажется, у Марины были какие-то мысли на этот счет…
Энди резко перебил его.
— Слушай, Пол, Марина продала тебе идею, я же предлагаю возможность работать через средства массовой информации. Это должно быть событие, воздействие такой силы, какую не найдешь на тысяче страниц «Газеты для домашних хозяек» или где-нибудь еще в этом роде. Это надо делать в тот день, когда появится продукт, а не через год, когда его появление будет вчерашней новостью.
Пол вздохнул.
— Я тебя понимаю, Энди, но повторяю свой первый вопрос. Откуда возьмутся деньги?
В ответ Энди пустил по кругу цветные таблицы, тщательно им подготовленные. Это впечатляло. Цифры были сложные, но стратегия простая. Энди все разъяснил.
— Моя реклама может быть размещена на всех перекрестках всех крупных городов в течение месяца, а оплачена просто — путем отказа от восемнадцати процентов рекламной кампании.
Среди собравшихся послышалось бормотание. Энди это ожидал.
— Да-да, я знаю, на первый взгляд это много. Но вы только подумайте — несколько рекламных объявлений, заимствованных из каждой газеты, каждого журнала. Да кто это заметит?
Рик не мог больше сидеть и молча наблюдать. Он не любил спорить с коллегой в присутствии клиента, но ведь никто другой и не собирался бросать вызов столь решительному отказу от многомесячного планирования, выразившемуся в создании рекомендации для этой кампании.
— В самом деле, кто заметит? Да тебе ли, Энди, не знать, что с каждой рекламой возрастают наши возможности добраться до целевой аудитории. Нельзя же взять и испортить кампанию, не думая о том, к чему это может привести.
Энди был явно раздосадован возражением приятеля.
— Я хотел сказать, Рик, что понимаю — ты не можешь необдуманно кромсать бюджет. Поэтому и воспользовался последними программными разработками в области анализа эффективности использования СМИ, и вот что у меня вышло.
На экране высветилась таблица. Все безучастно уставились на нее. Рик заговорил от имени всех собравшихся:
— Не мог бы ты нам это растолковать?
Энди изобразил на лице свою лучшую улыбку.
— Не стану докучать вам цифрами, однако оставлю распечатку со всеми интересующими вас данными. Короче говоря, если мы с умом срежем несколько углов из плана и вместо этого ударим по сорока восьми городам «толкотней на перекрестке», то тем самым увеличим зону нашего охвата.
Охов и восторженных возгласов не последовало.
Некий подхалим в очках, не очень осведомленный в вопросах прогнозирования, но точно знающий, что это такое, откашлялся, взял свою карьеру в руки и заговорил, напирая на то, что всем и так было ясно.
— Дело в том, Энди, что Марина обсудила цены на всю кампанию, исходя из договоренности, что изменений не будет. А вы предлагаете Марине вернуться ко всем изданиям, ко всем теле-, радио- и рекламным службам и снова начать переговоры.
Энди пожал плечами.
— То есть дело в том, что…
Прежде чем потерять еще одного сотрудника под убийственным взором Энди, в разговор вмешался Рик.
— Дело в том, что средства массовой информации получат полное право чинить нам препятствия, если мы захотим аннулировать договоренность на столь поздней стадии.
Энди изумился точно мальчик.
— Я думал, Марина намотала средства массовой информации себе на мизинец или, лучше сказать, на большой палец. Как только она поймет, что этот план лучше первоначального, я уверен, она сделает все, что необходимо.
Пол Джером с интересом рассматривал цифры.
— Понимаю, трудно. То есть, я хочу сказать, идея блестящая, но у нас уже есть планы по проведению кампании, и я не хочу нести ответственность за то, что испортятся отношения со СМИ…
Энди поднял руку, не давая клиенту договорить то, что звучало как безоговорочное вето.
— Как я сказал, я не сомневаюсь, что Марине по силам осуществить это без каких бы то ни было последствий.
Рик почувствовал, что не может не задать очевидный вопрос:
— А почему бы нам не дождаться Марину и не спросить у нее?
Энди это предложение, кажется, задело за живое.
— Хорошо бы, но мне нужно, чтобы решение было принято до обеда. В организацию, с которой я связался, обратилось другое агентство со своим предложением, и если они его примут, все их молодые люди и девушки будут заняты весь август, когда запланирован запуск нашей кампании. Сегодня утром им нужно определенно получить утвердительный ответ. Вот почему я попросил Пола прийти, не откладывая. Мне действительно не хочется этого делать без Марины, но у меня не было выбора.
Он помолчал, рассматривая свои руки, словно боролся с совестью, прежде чем продолжать.
— Когда я пришел сегодня утром, не мог поверить, что она отлучилась по какому-то безотлагательному делу и совершенно недосягаема. Разумеется, только что-то очень важное заставило ее уйти в такой критический для «Спарклиз» момент, но я не понимаю, зачем она выключила мобильный телефон.
Вслед за этим конкретным доказательством серьезного нарушения Мариной профессионального долга последовало несколько глубоких вздохов. Быть толстой — и без того плохо, но еще и мобильный телефон выключать в рабочее время? Только мужчине или хорошенькой, очень хорошенькой женщине дозволяется нарушать неписаные правила исполнительной деятельности столь бесцеремонно.
Пол Джером утомленно протер глаза.
— Полагаю, принятие решения остается за мной. Мне не хотелось бы делать это без участия Марины, но если вы совершенно уверены, что все это не повлечет за собой чрезвычайных последствий, то… Думаю, мы должны это сделать.
Энди впервые в этот день искренне улыбнулся. Уверен? — подумал он. Да я вне себя от радости.
— Хорошо. Значит, договорились. И не беспокойтесь насчет Марины. Я знаю, когда я ей все расскажу, она будет так же довольна этой конструктивной переменой, как и мы.
Держал ли он скрещенными пальцы, пока произносил это, никто не заметил. Кроме Рика.
Рик и Энди родились в один и тот же день тридцать девять лет назад. Именно это обстоятельство и свело вместе эту пару таких не похожих друг на друга людей в Итоне. Оснований для дружбы на всю жизнь явно маловато, но, поскольку оба были лишены способности к самовыражению, понимание одним душевных изъянов другого надолго обеспечило им взаимное расположение и поддержку.
Энди серьезно страдал от экземы, и одноклассники безжалостно мучили его. Рик был единственным мальчиком, кто принимал его попытки подружиться, и за эту услугу Энди прощал Рику то, что он умнее его. Только один раз в жизни Энди позволил себе подобную ошибку, связав себя с человеком, чье некоторое превосходство всегда будет выставлять его в невыгодном свете.
Чего добился Рик, составив пару с этим отверженным обществом существом? В детстве он получил обожателя, человека, который постоянно будет убеждать его в том, что у него есть очевидные достоинства. А к тому времени, когда кожа Энди сделалась чище и он обрел известную уверенность, Рик заполучил приятеля, способного вращаться в обществе, у которого к тому же открылся прирожденный талант очаровывать девушек.
И Энди вернул свои долги. Для застенчивого Рика всегда кто-то находился — «моему другу тоже нужна подружка». Ему доставалась лучшая одежда Энди и лучшие подруги, которых тому удавалось разговорить. (Забавно, но когда Рику понадобилось найти свою девушку, он нашел ее. И женился на ней. И детей завел. И все сам.)
Итак, Энди и Рик росли вместе, время от времени отклоняясь с извилистого пути, по которому шел то один, то другой, и кое-чего достигли к зрелости, однако в критических жизненных ситуациях они всегда оказывались рядом.
Один из них преуспел больше другого, но так и должно было произойти. В этой паре больше преуспел Рик. И не потому, что он немного умнее, или честолюбивее, или даже удачливее. Просто так сложилось. Предпочтения Энди вели его по более извилистому маршруту к успеху в карьере, а когда он добивался его, Рик неизменно оказывался на шаг впереди.
Рик предложил Энди работу в ТНСВ, потому что, во-первых, он был лучшим кандидатом на эту должность, а во-вторых, его другом. Для Энди главной причиной занять эту должность была возможность присоединиться к Рику в совете директоров и тем самым раз и навсегда устранить профессиональное неравенство между ними.
И теперь ему было тридцать девять. А это означало только одно. Скоро ему будет сорок. Внушающий благоговение возраст, когда подводятся итоги и оцениваются заслуги. К сорока я напишу свой первый роман, сделаю первый миллион, и все такое прочее… Амбиции Энди еще не достигли размаха, но его неуспехи хоть в какой-то области заставляли его чувствовать себя неудачником.
У него не было ни жены, ни детей, ни большого уютного дома, ни должности, при упоминании которой в восхищении вздымаются брови, ни репутации, выходящей за пределы лондонских рекламных агентств. В отличие от Рика. У Рика все это было.
Энди не был счастлив. До сорока оставалось одиннадцать месяцев. Тогда все будет по-другому. Должно быть по-другому, если в его жизни есть какой-то смысл.
Он не требовал многого. Он не предполагал стать премьер-министром или жениться на первой красавице. Он хотел получить место в совете директоров, и чтобы кто-то делил с ним эту работу. Как Рик. Он не завидовал успехам Рика… ну, не очень завидовал. Просто ему хотелось того же. Это ведь справедливо, не более того. В конце концов, они одинаковые.
Так и будет. У него была мечта и был план. И Марине не удастся ему помешать.