— Должен признаться, мне понравился прошлый вечер, — сказал Макс. «Кроме первого танца с твоей чертовой подружкой Хитер», — подумал он, но не произнес этого вслух, поскольку ему не хотелось обострять отношения с Тесс в это утро.

— Я же говорила тебе, что будет здорово.

Тесс еще не пришла в себя после очередного заявления Джерри. Она старалась больше не танцевать с ним в тот вечер, потому что была не в силах вынести еще один полный намеков разговор, после которого не будет спать всю ночь.

— Хотя мне показалось, что Милли вела себя немного странно, — прибавил Макс. — Пришла, бросила на нас своих отпрысков и исчезла, потом к концу вечера снова появилась в возбужденном состоянии и утащила детей, даже не поблагодарив нас за то, что мы присматривали за ними.

— Ей было не за что благодарить нас, — с виноватым видом проговорила Тесс. — Они не доставили нам хлопот.

— Ты права. И это тоже странно. Обычно это настоящие разбойники. Но вчера они просто просидели весь вечер на полу.

— Наверное, устали, — сказала Тесс, надеясь, что большие бокалы пунша, которые она им дала, тут ни при чем.

Она собиралась потом позвонить Милли, просто чтобы убедиться, что все в порядке. Внимания ей в тот вечер она уделила не очень много, поскольку была обременена собственными заботами.

— По-моему, это хорошо, что у нас теперь есть общее увлечение, — сказал Макс. — Ты была права насчет того, что нам нужно побольше времени проводить вместе. И думаю, что разговаривать надо побольше, — прибавил он, вспомнив слова Хитер, хотя они и вызвали тогда у него раздражение.

А у Тесс между тем возникло подозрение. Он не был таким сговорчивым с того времени, как объявил, что они разорены. К тому же ему не очень-то хорошо давались разного рода уловки, к которым прибегают, чтобы добиться своего.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она.

Он поднял брови, намереваясь защищаться, и тогда Тесс жестом остановила его:

— Только не рассказывай мне, будто я все это вообразила. Я знаю тебя, и мы все это уже проходили. Поэтому просто скажи мне, что у тебя на уме?

Макс натужно раскашлялся, пытаясь выиграть время. Она задала тон разговору, и времени на раскачку у него уже не было.

— Хорошо, — произнес он наконец. — Думаю, нам нужно сейчас все продать. Ты согласилась на это, и вот теперь пришло время.

Тесс так и села:

— Я согласилась все обдумать и рассмотреть со всех сторон, когда это станет совершенно необходимым. Ты хочешь сказать, что нам прямо сейчас нужны эти деньги?

— Что-то вроде того.

Тесс недовольно застонала:

— И счетов больше не будет? Таких больших, как в последний раз?

Макс сел рядом с ней и положил руку ей на плечо:

— Обещаю, не будет ничего подобного.

— Тогда почему мы должны пойти на это прямо сейчас?

Похоже, ей предстояло важное решение, но ее голова была затуманена заумными играми Джерри.

— Помнишь, ты говорила, что мы должны не оглядываться назад, а вместе строить будущее?

Тесс смутно припомнила одну из нравоучительных лекций, которую читала Максу с неделю назад.

— Кажется, я говорила, что нам важно сосредоточиться на будущем, а не рассчитывать на то, что когда-нибудь мы сможем вернуться к нашей прежней жизни. Я старалась быть практичной.

Макс явно был доволен ее ответом.

— Я принял близко к сердцу то, что ты сказала. Ты была права. Нам нужно двигаться вперед. А после переезда сюда мы просто плыли по течению и зарабатывали столько денег, сколько хватает на то, чтобы только прожить. Но ведь так не может дальше продолжаться?

— Мне кажется, мы согласились, что будем так и делать, пока один из нас, а может, и мы оба, не найдем работу получше.

Макс поднялся, преисполненный гордости:

— Что ж, именно это со мной некоторым образом и случилось.

Тесс не понравились слова «некоторым образом».

— И что же конкретно? — осторожно спросила она.

— Я согласился войти в дело с Картером, Арчи и Равом.

Элисон обессилела. Тим всю ночь не давал ей спать своими разговорами. После столкновения с Милли она только и мечтала о горячей ванне, кружке шоколада и уютной постели.

— Как по-твоему, что она сделает? — спрашивал он ее снова и снова.

— Не знаю, — отвечала она, собирая по крупицам остатки терпения. — Ты же женат на Милли сотню лет. А я с ней только вчера познакомилась.

— Да, но ты женщина. Ты должна знать, как мыслят другие женщины.

— Но я никогда не была в ее положении. «И у меня нет шестерых детей, о которых нужно заботиться. У меня и одного нет, — с горечью подумала она. — И, наверное, никогда не будет, если он по-прежнему собирается спать на диване».

— Будет нечестно, если я буду спать с тобой, — сказал он. — Я же сказал Милли, что у нас ничего не было, и буду повторять это, пока она меня не простит и не примет назад.

— Не хочешь ли ты сказать, что когда вчера вечером пригласил меня к себе домой, то и планов не строил, что что-то должно произойти?

Тим надеялся избежать этого вопроса.

— Не могу отрицать, что, возможно, и надеялся, что, быть может, вероятно, ну, ты сама знаешь.

Элисон передернуло от того, что он неожиданно начал изворачиваться.

— Да будет тебе, — сказала она. — Ты отлично знаешь, что, приглашая меня к себе домой, собирался заняться со мной любовью.

Тим знаком дал ей понять, чтобы она говорила потише, словно Милли могла услышать их через два графства.

— Но как только ты пришла, я понял, что это будет нечестно. Ну не в семейном же доме.

— Значит, дело не в намерении, а в том, что место неподходящее?

— Пожалуй, что так, — сказал Тим, сбитый с толку этим вопросом.

— В таком случае, ты не будешь возражать, если я постелю тебе рядом со мной?

— Поскольку теперь она знает о нас, то все, что мы сделаем, оскорбит ее. Если бы не знала, то можно было бы на это пойти, не причиняя ей боли.

Элисон в изнеможении покачала головой от отчаяния:

— Как хочешь. Но я пошла спать. У меня утром операция.

Тим не слушал ее:

— Как по-твоему, а она не попробует найти мне замену?

— Едва ли она кого-то сможет найти, поскольку беременна двойней.

Тим поднял палец, собираясь ей возразить:

— Однако в поле зрения у нее кто-то есть. Его зовут Дэниэл.

— Кто это? — спросила Элисон почти без интереса.

— Не знаю. Милли окружила его тайной. Но встречалась с ним пару раз.

Эта мысль слегка оживила Элисон.

— Ну, если она и решится таким образом уйти, то какой ей смысл возвращать тебя, а?

Тим медленно покачал головой:

— Теперь я должен очень внимательно продумывать все, что буду предпринимать. Я не могу бросаться в крайности. Нам нужно все обговорить. Самый главный вопрос, который я должен задать самому себе — с кем я хочу остаться.

«А я уже ни о чем не хочу говорить, — подумала Элисон. — Я задала этот вопрос и ответила на него. Ты в моем доме только несколько часов, а уже свел меня с ума. Сделай же мне ребенка и возвращайся к своей ненормальной жене и детям, которые без ума от настольных игр с рычагами!»

Элисон без сил лежала в постели. Ей вдруг захотелось оказаться в зоне боевых действий с Габриэлем, чтобы уклоняться от пуль, а может, и повстречаться с одной из них. Все лучше, чем это.

* * *

— Я вышвырнула его, — сказала она.

Фиона некоторое время переваривала услышанное.

— Ты уверена?

Милли вздохнула:

— Нет, не уверена, наверное, у меня были галлюцинации, это, вероятно, нормально при беременности. Да, я уверена!

Фиона неспешно собралась с мыслями. «Думай, что говоришь», — предупредила она себя.

— Просто мне интересно, как ты догадалась, что что-то было, когда пришла? То есть, они что…

— Застукала ли я их с распростертыми крылышками на раскладном диване? Нет. Но они были вдвоем дома. Она сидела в нижнем белье и пила сок, который я покупаю специально для Люси, а у Тима был виноватый вид.

Фиона осторожно сказала:

— Я понимаю, что он поступил неправильно, пригласив ее, даже если они ничем и не занимались, но я все же думаю, что тебе надо поговорить с ним.

— Ты меня уже уверяла, что я все это себе вообразила, что это кризис среднего возраста, а мне нужно купить сексуальные трусики и все такое. «Просто поговори с ним», — вот твои слова. Что ж, теперь уже поздно.

Фиона не стала на нее давить. Рана была слишком свежая, чтобы можно было спокойно все обдумать.

— И что же ты теперь собираешься делать? — спросила она.

Милли пожала плечами:

— Рожу пару ребятишек. Буду одна воспитывать всех шестерых. Обыкновенное дело. Ладно, я тебе сообщу, что будет новенького. А теперь мне нужно бежать, меня тошнит.

Фиона проклинала Тима за его гнусное поведение по отношению к Милли, да еще в такое время. И еще она сердилась на себя за то, что не восприняла ее опасения более серьезно. Но откуда ей было знать, что эта его старая подруга такая шустрая? Если бы она это предвидела, то смогла бы сделать что-нибудь, запугала бы Тима, чтобы он не заходил так далеко.

И тут она вспомнила про телефонный звонок Тима ее мужу на этой неделе и про их небольшой секрет, который Грэм отказался обсуждать.

Грэм что-то знает, Фиона была уверена в этом. Если он знал насчет Тима и Элисон и ничего не сделал для того, чтобы образумить друга, тогда пусть сам за все и отвечает.

Тесс лежала на диване и прослушивала звонки, которые все до одного были от Джерри.

— Я знаю, что ты дома, Тесс, пожалуйста, сними трубку. «Учителки в ночи, — принялся напевать он, — ду-би-ду-би-ду».

— Слышала анекдот про мужчину, который не на той женился?

— Я позаимствовал твой прием и усыпил весь класс, хотя у меня это и не было запланировано. Они уснули от моего объяснения, что такое гравитация, так что у нас только десять минут. Я бы тебя еще больше удивил, если бы ты только взяла трубку и позволила мне сказать еще несколько глупостей.

— Ты знаешь, что в «Теско» была морковь в отделе с «особым предложением»? Как насчет тайного свидания попозже в отделе овощей и фруктов? Моя очередь покупать булочки.

— Привет, Тесс, это всего лишь я…

Тесс вскочила и сняла трубку:

— Привет, Фиона!

— Фильтруешь звонки? — спросила Фиона. — Кого опасаешься больше всего?

— Вообще-то я была в ванной.

— Лгунья, — ласково произнесла Фиона. — Но теперь это неважно. Думаю, тебе интересно будет это услышать: Милли выгнала Тима.

Тесс в ужасе выслушала всю эту грязную историю до того самого места, когда Милли увидела в гостиной постороннюю женщину в одном дешевом нижнем белье.

— Бедная Милли, — сказала Тесс. — И бедные дети!

— Вот что происходит, когда поступаешь неосмотрительно, забывая о семье.

— Фай. Я понимаю, к чему ты клонишь, но переживать-то не о чем. Ничего подобного не случится.

— А вот мне так не кажется. И я уверена, что Тим тоже был убежден, что ничего не случится. Но ситуация имеет обыкновение выходить из-под контроля, и ты только посмотри, чем кончилось. Ты хочешь то же самое сделать с Ларой?

— Я уже сказала, до этого не дойдет!

Фиона отступила. Она высказала свое мнение; больше она ничего не могла сделать.

— Чем мы можем помочь Милли? — спросила она у Тесс. — На неделе, когда дети в школе, с ней все в порядке, а вот выходные покажутся ей тоскливыми.

— Почему бы нам всем вместе не собраться в воскресенье, как раньше? — предложила Тесс.

Фиона заколебалась:

— Без Тима она почувствует себя необычно.

— Это если мы все не соберемся. А такого еще никогда не было, так что не так будет и заметно, что его нет. Можем пойти к Картеру. Там по воскресеньям отличные обеды.

— Мне больше ничего в голову не приходит, — нехотя проговорила Фиона. — Может, заедем за тобой утром? Пусть дети сполна насладятся Дерьмовой долиной.

Тесс пропустила дружеский прикол мимо ушей.

— Утром мы должны пойти в церковь. Таково требование школы, где учится Лара.

— О господи, прости, Тесс, — сказала Фиона с искренним сочувствием.

Тесс рассмеялась:

— Вообще-то это не так и страшно. Но эта церковь немного отличается от тех, в которые мы ходили, когда были детьми.

— А я вообще никогда в церковь не ходила. Очень уж там скучно.

— Обещаю тебе, что в этой церкви не бывает скучно, — хмыкнула Тесс. — А почему бы нам вместе не пойти? И не сделать это главным событием дня?

— Нас церковь не интересует, — манерно произнесла Фиона. — Уж слишком мы темные.

— А что, если я скажу тебе, что в церкви детей забирают на час в воскресную школу?

Фиона задумалась над этой заманчивой перспективой и тотчас переменила свое мнение.

— Я смогу вздремнуть, пока они там, — сказала она — А Грэм пусть прихватит какую-нибудь книжку и почитает под скамеечкой. Может, не так будет все и плохо.

— Мне кажется, Милли нужен покой, — прибавила Тесс.

Фиона согласилась.

— А бывает такое, что детей не пускают в воскресную школу? — спросила она, вспомнив о четырех юных разбойниках Милли.

— Ну уж не в первый день, это точно, — рассмеялась Тесс. — Ну так как, идем?

— Пожалуй. Позвоню Милли и расскажу ей об этом. И кстати, я не забыла о тебе и твоем поклоннике. Помни о Милли, прежде чем решишься на что-то. Думай о том, что со случайно нанесенной раны начинается резня.

— А что, если это не случайно? Что, если, предположим, я люблю его?

— Может, и Тим любит ту женщину, — резко произнесла Фиона. — И по-твоему, это дает ему право разрушать жизни других людей?

«Не знаю», — подумала Тесс, но ей было слишком стыдно это произнести.

Дорогой Грэм!

Я не хотела рассердить тебя. Правда, я не играю с тобой ни в какие игры. Просто это так важно, что я хотела сказать тебе об этом при встрече. Проще уладить недоразумения, прежде чем они выйдут из-под контроля.

Однако мне следовало бы повнимательнее отнестись к твоим чувствам. Извини.

У нас есть дочь. Ее зовут Элоиза, в честь нашей любимой песни, помнишь? Она родилась 15 ноября 1983 года в 17.33 и весила 8 фунтов 4 унции. Я могла бы принести книгу записей о ее жизни, но придержу все подробности до нашей встречи. Сейчас она учится в университете, в Суссексе, изучает философию. Она умная и красивая.

О тебе она ничего не знает. Вскоре после того, как она родилась, я вышла замуж за человека по имени Дэвид, и она выросла с убеждением, что он ее отец.

Но Дэвид умер в нынешнем году, и Элоиза приняла это слишком близко к сердцу. Не знаю, правильно ли я поступаю, но думаю, ей пора узнать, что он не настоящий ее отец, что у нее еще есть ты.

Знаю, что сейчас ты меня ненавидишь за то, что я все эти годы скрывала от тебя нашу дочь. Но я думала больше о ней, чем о тебе. И даже сейчас она для меня — все. Поэтому, прошу тебя, можешь относиться ко мне, как угодно, но подумай об Элоизе и спроси у себя, есть ли у тебя силы и желание принять какое-либо участие в ее жизни.

Понимаю, что тебе будет нелегко, поэтому терпеливо буду ждать, пока ты со мной свяжешься.

С любовью. Крис

* * *

Зазвонил телефон. Не задумываясь, Грэм снял трубку.

— Ваша жена, — холодно объявила Энни.

— Привет, Фай, — сказал он.

Грэм слышал свой голос, но так и не понял, что он произнес. Он был далеко: в Суссексе, со своей старшей дочерью.

— Прости, что ты сейчас сказала? — спросил он, резко опустившись на землю.

— Тим ушел от Милли, — повторила Фиона. — И, думаю, ты знаешь, почему.

— Откуда мне это знать?

— Он ведь вытащил тебя в понедельник, чтобы выпить, чего никогда раньше не делал, и не думаю, что для того, чтобы обсудить достоинства новой серии автомобилей «БМВ».

— Я не знал, что он собирается предпринять что-то опрометчивое, — сказал Грэм. — Кажется, я его от этого отговорил.

— А вот и нет. Если бы ты мне об этом рассказал, может, я и смогла бы что-нибудь сделать. Но ты не дал мне такой возможности, а теперь слишком поздно.

Грэму стало тошно.

— Как Милли отнеслась к этому?

— А как, по-твоему? Я, со своей стороны, делаю все, что в моих силах, а ты уж постарайся образумить Тима.

— А что я могу сделать? Мы с ним не лучшие друзья.

— Однако вы встречались в понедельник, так ведь? — холодно произнесла Фиона. — Мне все равно, что ты будешь делать. Отчасти это и твоя вина, поэтому лучше тебе найти способ, как вернуть его к Милли, прежде чем бедной женщине придется одной рожать двойню.

— Ладно. — Грэм понял, что обсуждать тут нечего.

— Да, и вот еще что, — прибавила Фиона. — В воскресенье мы идем в церковь.

Грэм не понял, к чему это загадочное замечание, поэтому проигнорировал его и сосредоточился на хорошо знакомом чувстве, признав, что виноват. Он неохотно оторвался от экрана монитора и переключил внимание собственных ошибок на чужие.

— Я удивился не меньше, чем ты, — сказал Макс за обедом.

Он вернулся к продолжению дискуссии, начатой ранее. Тесс надеялась, что все это она вообразила, что уснула среди бесконечных звонков Джерри и ей приснился ужасный кошмар. Но нет, все правда, и Макс снова пытается втянуть ее в бесконечный спор.

Она сидела на диване с чашкой чая, едва ли не таким же черным, как у Хитер. Теперь она понимала, почему ей нравится такой чай. Он до того крепко заварен, что действует почти как наркотик, дешевый, легальный допинг, который успокаивает, да и стоит гораздо дешевле, чем конфеты «Кит-кэт».

Макс рассказал ей о вчерашнем собрании в клубе.

— Думал, там будем только мы с Картером, но Рав с Арчи тоже пришли. И Джон, — прибавил он.

— Что еще за Джон? — спросила Тесс.

Она знала только одного Джона — Бесподобного священника, но Макс не произносил его имени, не сжав кулаки.

— Джон. Священник. Отчасти, очевидно, это была его идея.

«Вот как? — подумала Тесс. — С каких это пор у священников появились идеи? Почему бы им не продолжать навещать бедных и не поощрять пожилых женщин к цветоводству?»

— Как бы там ни было, — продолжал Макс, — я рассказал им все об «Органике», почему дело развалилось, и, похоже, они именно этим заинтересовались. Мы проговорили целую вечность.

— Что? Они собираются начинать дело, которое обречено на провал? Которое ввергнет их в крайнюю нищету? Теперь мне все понятно.

— Ты можешь выслушать меня серьезно или нет?

Тесс махнула рукой, что он истолковал как разрешение говорить дальше.

— Прежде всего, — продолжал Макс с гораздо большим воодушевлением, — это совсем не похоже на историю с нашим кафе. Картер полностью владеет рестораном, и у него есть разрешение на расширение, что он собирается сделать уже несколько лет. Так что дополнительных расходов скорее всего не предвидится. Он прибавит небольшую торговую площадь, чтобы продавать экологически чистые продукты, которые пользуются спросом у нормальных людей, ничего экстравагантного или по завышенным ценам, а ресторан по утрам будет работать как кафе.

Тесс удивленно покачала головой:

— Не понимаю я тебя, Макс. После всего того, через что мы прошли, что переживаем сейчас, почему тебе вдруг захотелось заняться заведомо провальным делом? Сколько еще ты будешь тащить нас вниз?

Макс умоляюще посмотрел на нее.

— Откуда ты все знаешь заранее? — спросил он. — Как так вышло, что ты прожила со мной столько лет и так и не поняла меня?

Тесс всегда начинала волноваться, когда спор переходил от частного к общему. В результате появлялось больше возможностей для взаимных обвинений.

— Чего я не поняла? — спросила она в свою защиту.

Макс сглотнул слюну:

— Все, что мне нужно, все, о чем я всегда мечтал, — это реализовать свой потенциал, добиться чего-то. Если мне не удается вести небольшое дело, заметь, речь не о межнациональной корпорации, значит, все мое образование никуда не годится, вся работа, которую я провернул, — псу под хвост, а мои амбиции пустые. Я с таким же успехом мог бы поступить на гражданскую службу, как мой отец, и похоронить себя среди безвестных посредственностей.

И тут Тесс поняла. Ему нужно доказать мамочке с папочкой, что он продвинулся дальше, чем они. Именно этого большинство родителей и желает своим детям, и это самая низкая планка, которую им предстоит взять. Ему нужно это сделать, она это понимает, но ее настораживает то, что отчаяние закрывает ему глаза на возможность реализоваться.

Макс просто сидел и ждал реакции со стороны Тесс. Она начала, тщательно подбирая слова:

— Итак, ты знаком с этими людьми несколько недель, и они согласились финансировать новое для нас дело с железной уверенностью, что с нашей стороны абсолютно нет никакого риска?

Макс слегка покраснел:

— Речь не о том, что риска нет. Именно мой опыт подвел их к этому предложению, и, ты должна признать, это разумное предложение, но понятно, что и нам придется внести свою долю.

«Что и требовалось доказать», — подумала Тесс.

— Не сомневаюсь. Значит, и мы должны вложить деньги в эту аферу?

— Ну разумеется, Тесс. Если мы не вложимся, тогда это не будет нашим делом. Я буду всего лишь продавцом. Рав с Арчи тоже вкладывают деньги. Они-то больше всего и рискуют.

— Я рада за них. Но между ними и нами большая разница: у них есть деньги, а у нас нет. По правде, мы в минусе, если принять во внимание все наши долги.

— Знаю, Тесс, но кое-что мы скопили.

Он поздравил себя с тем, что так и не сказал ей, что произошло, когда он в последний раз подсчитывал деньги. Но на этот раз он проверил цифры раз десять, прежде чем успокоился.

— И?

Макс воспринял это положительно. Она на него не кричит. Значит, готова выслушать.

— Я оценил наши вещи, все, что сданы на хранение. Да, я не говорил тебе, что занимаюсь этим, но рассчитывал, что ты не станешь возражать. Просто это дало мне возможность узнать, какими суммами мы располагаем, прежде чем строить какие-либо планы.

— И?

Односложные вопросы Тесс начинали раздражать его.

— Если мы продадим все, что у нас на хранении, то у нас хватит денег, чтобы расплатиться с долгами (кроме тех, о которых ты не знаешь) и прожить еще месяца два, если мы будем очень, очень экономны. После этого мы должны начать получать приличный доход.

Он не сказал Тесс, что уже подбирался к кредиторам с этим предложением. Бумаги других партнеров произвели на них неплохое впечатление, и они решили, что это разумный план, с помощью которого можно будет со временем расплатиться с долгами. Им также известно, что в случае банкротства им уже не видать денег, не то что теперь, когда выручены деньги от продажи имущества несостоятельного должника. Есть еще, конечно, дом, но, имея часть имущества, оставшуюся после удовлетворения претензий кредиторов, лучше оставить ее как собственность, которая может приносить деньги от сделки внаем. Во всяком случае, таким образом можно получать хоть какой-то доход.

До сих пор Тесс все казалось разумным, и она утвердилась в мысли, что это не конец расчетов. Она смотрела на него не мигая.

— Как я уже говорил, — нервно продолжал Макс, — это сделает прозрачными прошлые обязательства, и нам нужно будет вложить деньги в бизнес, если мы собираемся смотреть в будущее.

— Сколько? — резко спросила Тесс.

— Четыре тысячи фунтов, — ответил Макс. — Не много, если подумать. Другие вносят гораздо больше. Но я буду тратить больше времени, поэтому этот мой вклад также принимается в расчет.

Тесс улыбнулась:

— Ладно, хорошо.

— Неужели?

Макс не мог поверить, что дело обернулось таким образом.

— Разумеется. Если мы продадим все, что у нас есть, и при этом ни один банк больше не даст нам заем, то пусть так и будет. У нас нет четырех тысяч фунтов, у нас нет возможности где-либо их раздобыть, значит, мы не будем вкладывать эти деньги.

— Есть одна возможность, — мягко произнес Макс.

Тесс посмотрела на него, не понимая, что он имеет в виду. Пока не заметила, на что он смотрит.

На ее «кольцо вечности».

Грэм позвонил Тиму в офис.

— Можем встретиться, чтобы быстро пообедать? — спросил Грэм без предисловия.

Тим застонал:

— Кто послал тебя? Милли?

— Вообще-то Фиона.

— Зачем? Это касается лишь меня и Милли.

— И Элисон, — прибавил Грэм.

И тот и другой ждали, когда кто-нибудь скажет что-то еще. Молчание наконец нарушил Тим.

— Ну, если очень быстро, давай встретимся в половине первого в «Болингброк армз».

Грэм согласился, хотя и надеялся, что Тим решительно откажется встречаться с ним. Теперь придется идти до конца.

— И что ты собираешься предпринять? — спросил он у Тима.

Не было никакого смысла спрашивать его, почему он сделал то, что сделал. Это очевидно. Грэм слишком хорошо его понимал.

— Не знаю. Хочу поговорить с Милли, это самое важное. Вообще-то у меня есть Элисон, и она умеет замечательно слушать, но мне кажется, что это дается ей все труднее.

Пока Элисон сидела в хирургическом отделении и думала о том, как бы нарушить правила и самой себе выписать прозак, Тим выказывал свое умение проникать в женскую психику.

У Грэма кончились вопросы, как только он задал первый. Он надеялся, что все остальное пойдет естественно, как это представлялось Фионе и ее подруге. Но не пошло. Тим просто смотрел в никуда с убитым видом, а Грэм посматривал на часы в поисках вдохновения.

— Я и сам удивился, как скучаю по детям, — произнес Тим с благодарностью за то, что у него есть слушатель.

Он правильно предвидел, что Элисон не посочувствует ему.

— А почему тебя это так удивляет? — спросил Грэм. — Я тоже скучаю по детям, когда мне приходится засиживаться допоздна в офисе; а когда возвращаюсь, они уже в кровати.

— Но не забывай, мы говорим о моих детях, — уточнил Тим.

Грэм вспомнил о четырех одержимых созданиях, которых воспитывал Тим, и согласился с замечанием.

— Наверное, всем нам нужно на время расставаться со своими домочадцами, как только начинает надоедать семейная жизнь. Если бы моя работа была связана с разъездами, я бы, пожалуй, любил их больше.

Грэм воспринял это как обнадеживающий знак:

— Значит, тебе хватило только одной ночи вдали от семьи, чтобы понять, что твое место рядом с ними? И никакого медового месяца с Элисон?

Тим покачал головой:

— Как бы я хотел знать, что мне нужно.

Грэма это разозлило.

— Да ты ведь только что сказал, что скучаешь по своей семье. Так возвращайся же. Это ведь в твоих интересах.

— Но Элисон тоже много значит для меня, и я чувствую, что должен что-то предпринять, иначе буду постоянно наступать на одни и те же грабли и ненавидеть Милли за то, что она не Элисон.

Только после этих слов он понял, что это и есть главное разочарование в его жизни.

— Я должен определиться, с кем мне быть, — решительно произнес он. — С Элисон или с Милли.

Грэм откашлялся и переспросил:

— А пока не знаешь, так?

— Ты о чем?

— Вот ты тут сидишь и думаешь о том, что тебе приходится выбирать между Элисон и Милли.

— Ну да, — сказал Тим. — Это и есть моя главная проблема.

— А тебе не приходит в голову, что дело может кончиться тем, что ты обеих потеряешь?

Тим в отчаянии откинулся на стуле. Такое ему точно не приходило в голову.

— Прекрасный джемпер, Рав, — с восторгом проговорила Дафна.

На свитере было вышито замысловатое изображение Тадж-Махала.

— Благодарю вас, — ответил Рав. — Это моя дорогая ныне покойная жена вышила его для меня. Странно, что, живя в Англии, она научилась вышивать самые сложные рисунки, какие только можно вообразить, а английский так и не освоила. Она всегда была рада тому, что все разговоры веду я, да и слушаю тоже. Ей же хотелось только вышивать. У меня целый шкаф таких вещей. Когда я надеваю какой-нибудь из этих свитеров, у меня возникает чувство, будто она по-прежнему с нами.

— Это замечательно.

Дафне вдруг захотелось расплакаться, но ей помешали два юных создания.

— Дафна, я бы хотел познакомить вас с моими внучками, Мирой и Гитой.

Девочки вытянулись и вежливо поздоровались:

— Добрый день, миссис Гуинн. Как поживаете?

Дафна умилилась их хорошим манерам.

— А теперь бегите играть. Я позову вас, когда чай будет готов, — сказал Рав и отпустил их, нежно поцеловав каждую.

— Чудесные дети, Рав, это такой для вас подарок.

Но он не ответил на комплимент.

— Их мать уделяла им много внимания. Они уже были воспитанными детьми, еще до того, как их родители погибли.

Рав налил Дафне большой бокал вина, которое, как он заметил, она пила с удовольствием. Он озабоченно отметил, что сегодня она, кажется, испытывает сильную боль.

— Вам, наверное, было нелегко взять их к себе, — сказала Дафна, подумав о его возрасте.

Рав неопределенно махнул рукой:

— А что мне оставалось? Если бы я этого не сделал, им пришлось бы отправиться в Индию к моей сестре, а ведь это английские девочки, они здесь родились.

— И как только вы управляетесь? — спросила Дафна.

Она заметила, что Рав, как и она, поеживается; наверное, тоже страдает от холода. Она представить себе не могла, как бы справилась с двумя детьми, даже если бы они были так же хорошо воспитаны, как эти.

— Да вроде получается, — ответил Рав. — А вы как, у вас ведь четверо внуков?

Дафна печально улыбнулась:

— Я не совсем так себе это представляла. Думала, смогу помочь с ними Фионе, да еще порадуюсь тому, как они взрослеют.

— А выходит, что все это немного слишком?

Дафна кивнула:

— Столько шума. В доме тихо только тогда, когда они в школе. И они все время дерутся. Как и мои собственные дети, когда они были маленькие. Я уже не помню, как это было.

— И все равно, должно быть, хорошо жить со своей дочерью, — задумчиво произнес Рав.

«А вот это большой вопрос», — подумала Дафна, но она понимала, что никогда не признается в этом человеку, который потерял единственного ребенка.

Она с удовольствием пила чай с Равом и его внучками и вместе с тем не могла представить себя в их доме, с этим человеком и с этими детьми. «Каково это будет? — думала она. — Смогу ли я воспитывать чужих детей? Стоит ли пробовать? Ладно, в другой раз посмотрю».

Но она знала, что прежде чем даже думать о том, чтобы наводить мосты с кем-то еще, нужно наладить отношения с дочерью.

— Что это ты здесь делаешь?

Закрывая за собой дверь института профессиональной йоги, Тесс вздрогнула и предприняла неудачную попытку прикрыть собою надпись большими буквами: «Йога для начинающих. Интенсивный курс».

— Хитер! Какое совпадение!

— Я пришла за новыми матами для спортзала в общественном центре. А ты?

— Да просто стараюсь быть в курсе, — неопределенно ответила Тесс.

Хитер с интересом прочитала вывеску, затем взглянула на Тесс.

— Может, перекусим? — спросила она.

Тесс всячески старалась пересилить боль; сил, чтобы выкручиваться, у нее уже не было.

— Слушай, Хитер, не могу я больше тебе лгать! Все собиралась рассказать тебе о своем преподавании, не могу больше сдерживаться. Еще я хочу, чтобы ты разрезала мой бутерброд на мелкие кусочки и положила мне их в рот, потому что я не владею верхней частью тела.

Хитер со смехом начала кормить Тесс.

— А почему ты смеешься? — жалко спросила Тесс. — Это не смешно. Я же обманывала тебя! Я не преподавательница йоги и никогда ею не была. Я даже никогда не брала уроки йоги до того первого раза, когда стала твоей учительницей.

— Это было очевидно, — сказала Хитер, вытирая майонез с подбородка Тесс.

— То есть ты знала?

Хитер фыркнула.

— Конечно знала. Ты была никакая. Даже разминку не могла провести толком. И все позиции называла неправильно. Ты была самой неуклюжей женщиной, которую я видела в жизни, даже если не принимать во внимание, что ты была не в форме. Да и в классических танцах у тебя не лучше получается, — сухо прибавила она.

— Так стыдно, как сейчас, мне еще никогда не было, — сказала Тесс.

— А вот с этим я бы поспорила. Мне кажется, что ты должна была сгореть от стыда еще тогда, когда пыталась произвести на нас впечатление удивительными пассами руками.

— Мне хочется просто провалиться сквозь землю!

— Пусть тебя это не волнует. Если от этого тебе станет легче, то, по-моему, никто другой ничего и не заметил. А если и заметил, мне удалось отвлечь от тебя внимание.

Тесс потеряла аппетит и стала смотреть на Хитер, которая доела свой обед и обед Тесс тоже.

— Почему же ты ничего не сказала? — спросила она.

— Я уже говорила тебе, что когда переехала в Хивербери, то была на мели, как и ты.

— Помню, — сказала Тесс.

— Мой муж не давал мне денег, чтобы тем самым заставить меня вернуться. Было время, когда мне не на что было купить еды ребенку.

Тесс ужаснулась:

— И что же ты делала?

— Стала ходить в церковь, чтобы взяли в школу моего старшего, именно этим ты сейчас и занимаешься. Увидела объявление, приглашавшее опытного детского воспитателя для проведения игр, и обратилась к Джону.

— Хотя и не была опытным детским воспитателем?

— Это не самое худшее. Джон взял меня на работу, хотя я так и не смогла объяснить, почему у меня нет лицензии. По-моему, он всегда знал, что я обманываю его.

— Но ведь никто не пострадал, — сказала Тесс. — А вот мне пришлось бы отвечать за целую группу женщин со сломанными руками!

— В мои обязанности входило собирать каждый день деньги у всех мамаш и передавать их в церковь. Я начала красть понемногу, по паре фунтов на еду.

Тесс была поражена. Настала очередь Хитер стыдиться.

— И что было дальше? — спросила Тесс.

— Джон знал с самого начала. В отличие от моих представлений о священниках, он был по-светски практичным и точно знал, сколько денег проходит каждую неделю через книги.

— И что он сделал?

— Ничего. Подождал, пока я в конце концов не верну все деньги, что я, разумеется, и сделала. Потом отвел меня в сторону, спросил, решила ли я теперь свои проблемы, и сказал, чтобы в следующий раз, когда мне позарез понадобятся деньги, я обращалась к нему.

Тесс была тронута столь удивительным великодушием. Она поклялась, что в следующий раз, когда придет в церковь, не будет такой циничной.

— Вот почему я была только рада предоставить шанс кому-то другому, передать благорасположение.

— Не знаю, как и исправиться, — сказала Тесс.

— А ты уже это сделала, — ответила Хитер. — Ты ходишь на занятия за свой счет, чтобы приобрести знания, держишься за это, проводишь уроки. Женщины вполне довольны твоими занятиями.

Тесс разогнула мизинец, чтобы выразить свою признательность, хотя даже это движение далось ей не без труда.

— Надо бы с благодарностью пожать твою руку. Знаешь, теперь, когда все открылось, мне стало гораздо лучше. Так ужасно было притворяться перед тобой.

— Тесс, можно я спрошу тебя кое о чем, раз уж мы в таких доверительных отношениях?

— Ну конечно, — сказала Тесс. — Все, что угодно, лишь бы только сменить тему!

— Тебе не показалось, что Джерри был немного не в себе в четверг?

«Лучше бы не менять тему, — подумала Тесс, — пусть я окажусь в центре грязной, унизительной для меня истории, которая выставляет меня в дурном свете, только бы Хитер не задавала этот вопрос». Пока Тесс пыталась сформулировать тактичный ответ, Хитер продолжила:

— Вообще-то, если честно, не только в четверг. Уже пару недель, как наши отношения стали прохладными. Может, из-за того, что он сделал предложение? Ты ведь знаешь, как бывает с мужчинами — сначала вне себя от грядущей свадьбы, потом у них холодеют ноги, как только перспектива становится реальностью.

— Наверное, тебе это только показалось, — предположила Тесс.

Она чувствовала себя ужасно виноватой, особенно потому, что Хитер была так добра к ней.

— Я так не думаю. Во время танцев он был совершенно безразличен ко мне. Разве ты этого не заметила?

«Да как я могла? — подумала Тесс. — Я была слишком занята мыслями о его заверениях в любви».

— Было бы неплохо, если бы я поменьше думала о нем, — продолжала Хитер.

— Но тебя же не станут судить за то, что ты не сдержала слово! — непринужденно, как ей казалось, сказала Тесс.

Хитер непонимающе посмотрела на нее:

— Что? Ах да, я вовсе не считаю, что должна непременно выйти за него, раз уж обещала. Но я думаю не только о нем. Мне кажется, я беременна.

— В последние сутки я ни о чем другом и не думала, — сказала Тесс мужу в тот же вечер.

Макс сглотнул. Он понимал, что будущее их семьи в ее руках.

— И что же ты решила?

— Я на все согласна, мы продадим все, включая мое «кольцо вечности», но при одном условии.

— Каком? — спросил Макс.

— Попробуем завести еще одного ребенка.

— Это невозможно, — не задумываясь, ответил он. — Подумай, через что нам пришлось пройти за все это время. Нас это почти уничтожило, особенно тебя.

— Я готова на все. Ты будешь так занят своим новым делом, что тебя это не очень и коснется.

Максу было не по себе. Он не знал, откуда это исходит, но чувствовал, что Тесс решилась. К тому же у него не было выбора. Последующую жизнь он распланировал таким образом, что Тесс будет поддерживать его в решении начать еще одно дело, рискнув последним пенсом.

Она не знала о других долгах, которые он держал в тайне. Но и на это у него были планы. Он договорился со своими новыми партнерами, что небольшой процент его доходов будет переводиться на отдельный счет. Он использует эти деньги, чтобы рассчитываться с кредиторами. Если на это уйдет та часть его жизни, когда он еще будет работать, значит, так тому и быть. Он чуть не радовался такой перспективе. Это что-то вроде епитимьи, которую он наложил на себя.

— Хорошо, — тихо произнес он. — По-моему, задумка не очень хорошая, но если ты готова поддержать меня в моем новом деле, то я поддержу тебя… в этом.

Они не поцеловались, не обнялись и ничего не сделали для того, что, по мнению Макса, должно последовать за соглашением, неразрывно связавшим их жизни с этого времени.

Тесс протянула ему «кольцо вечности», и договор был заключен.