В крипте под собором Святого Павла Джошуа Пис, стоя на некотором отдалении, рассматривал два лежащих перед ним на каменной плите тела. Несмотря на то, что плоть была раздута, изорвана и обглодана лесным зверьем, было видно, что когда-то это были красивые юноша и девушка. Даже такому, как он, привыкшему к смерти, было грустно смотреть на то, как изуродованы эти юные создания. Рядом на полу стояла глиняная бутыль, которую нашли у ручья в лесу рядом с телами.

Вонь разлагающейся плоти отпугнула бы менее закаленного человека. Но привычный к такому запаху досмотрщик мертвых Джошуа Пис продолжал работу, исследуя тела, рассматривая порезы странной формы, которые, должно быть, были сделаны лезвием какого-то оружия, осматривая рты жертв: не обожжены ли губы и не откушены ли языки, принюхиваясь, чтобы вычислить дату смерти. Благодаря своему многолетнему опыту он мог определить, были ли они убиты день, неделю или две недели тому назад в зависимости от времени года.

Даже в такой знойный день здесь, внизу под собором, было прохладно. Пис работал один, в тишине, беззвучно ступая мягкими туфлями по каменному полу. Он услышал, как скрипнула и распахнулась дубовая дверь, и обернулся, чтобы посмотреть, кто вошел. Джошуа улыбнулся, приветствуя гостя.

– Джон Шекспир, так-так.

Шекспир чуть не задохнулся от зловония и закрыл рот и нос рукой.

– Что случилось, Джон, мы не виделись год, а то и больше, а ты не хочешь даже поздороваться? Как твои успехи в деле учительства?

Шекспир едва мог дышать. Он выскочил из крипты.

– Ладно, – произнес Пис, – давай оставим эти две несчастные души здесь и выйдем наружу. Не хочу, чтобы ты забрызгал мой пол своим обедом.

Пис накрыл тела саваном, снял фартук и повесил его на крюк, после чего они направились в «Три бочки» пропустить по кружечке эля.

– Так что же привело тебя сюда, Джон, дружище? – Пис был несколько старше Шекспира. Он был почти лыс, если не считать ободка карих волос по бокам и на затылке. Вокруг глаз Джошуа собрались веселые морщинки. Пису не терпелось узнать, зачем к нему заглянул Шекспир, но ему было забавно наблюдать, как Джон затыкает рот и нос в отчаянной попытке оградить себя от смрада крипты.

Шекспир глотнул свежего теплого воздуха, в попытке как следует отдышаться.

– Как что? Выпить эля со старым товарищем, – ответил он. – Что же еще?

– Вот именно, еще. Уж я-то тебя знаю, Джон Шекспир.

– Давай-ка сначала выпьем, дабы прочистить горло и очистить души.

Они устроились в закутке, отгороженном перегородкой от шумной болтовни адвокатов, клерков и торговцев книгами, заключавших сделки. Когда девица принесла им эль, Шекспир перешел к главной теме.

– Возможно, это не в твоей компетенции, но я решил все же попытаться. И если ты не поможешь мне, то, возможно, укажешь на того, кто сможет.

– Сделаю все, что в моих силах.

– Ты можешь определить, травят человека или нет?

– Если человек перегнулся пополам от боли и бьется в конвульсиях, его рвет кровью цвета ржавчины и у него понос, то да, я бы сказал, что он, скорей всего, страдает от отравления, особенно если его отравили мышьяком. Но подобное может быть вызвано и ядовитыми испарениями или испорченной едой или водой – особенно если у прочих похожие симптомы. Непроходимость кишечника может вызвать похожие признаки – боль, рвота, желание умереть.

– А что если симптомы не такие явные и длятся несколько недель?

– Будет трудней определить, поскольку яд могут давать небольшими порциями, чтобы создать впечатление, что причина в каком-то заболевании. Слабость пациента врач может объяснить какой-нибудь странной болезнью или дурной кровью. Как сказал Парацельс: «Все зависит от дозы». Конечно, он имел в виду, что умереть можно от чрезмерного количества чего угодно. Яд от других веществ отличает свойство убивать в довольно малых дозах, возможно, таких малых, что его можно легко и незаметно подмешать в еду или питье предполагаемой жертвы.

– А что если кажется, что человек сходит с ума, у него галлюцинации в виде странных летающих существ с огоньками на крыльях?

– Интересно. Отравление аконитом волчьим может вызвать странные галлюцинации и расстройства разума. Может сопровождаться щекочущим ощущением или горьким вкусом на языке. А также недомоганием и болью.

Шекспир кивнул. Холодок пробежал у него по спине – похоже, его подозрения подтверждались.

– По твоему лицу, Джон, вижу, что я принес тебе плохие новости.

Шекспир нахмурился.

– Да уж. Скажи, Джошуа, как нейтрализовать действие такого яда?

– Убрать предполагаемую жертву от тех, кто пытается ее убить. Убедиться, что всю еду и питье готовит надежный человек, и молиться Господу о том, что непоправимый вред еще не причинен.

Что ж, теперь это забота сэра Роберта Сесила. У него есть средства, чтобы спасти леди Френсис. А пока Шекспиру нужно отправить срочное сообщение Сесилу, передав ему этот разговор.

Пис остановил его.

– Подожди, Джон, интересно, что ты заговорил о яде, потому что считается, что те двое, которые теперь лежат на плите в крипте, убили друг друга ядом. Так считает констебль, а также шериф и те, кто знал ту молодую девушку. Говорят, они покончили с собой, приняв мышьяк, потому что не могли быть вместе.

– Печальная история.

– Только это не так. Кто-то поработал над тем, чтобы все выглядело так, словно они убили себя.

– Что ж, тогда это загадка, которую тебе придется разрешить.

– И чрезвычайно интересная загадка, ибо девушку зовут Эми Ле Нев, и она – дочь сэра Тоби Ле Нева.

Услышав это имя, Шекспир вздрогнул. Сэр Тоби Ле Нев был известен как блестящий генерал, служил адъютантом у Эссекса в его последнем военном походе на север Франции, чтобы поддержать Генриха Наваррского. И кроме того, он присутствовал на той летней пирушке в Эссекс-Хаус.

Шекспир сел на место.

– Что еще тебе известно? При каких обстоятельствах это случилось?

– Их нашли у ручья в Уолтемском лесу неподалеку от Уонстида, в Эссексе. Это вне моих полномочий, но коронер из Эссекса – мой старый приятель еще со времен Кембриджа. Эти смерти ему показались подозрительными, и он попросил меня осмотреть тела. Я перевез их сюда вместе с бутылью, которую нашли рядом. В бутыли очень много смешанного с вином мышьяка, хватило бы, чтобы убить ломовую лошадь. Во ртах жертв также было немного мышьяку. Мерзкая отрава. Ни запаха, ни вкуса.

– Тогда как ты узнал, что это яд?

Джошуа Пис виновато улыбнулся, словно школьник.

– Я скормил немного соседскому коту. Это было жалкое животное, больное чесоткой, кроме того, он все равно бы подох во время чумы. Без сомнения, это был мышьяк.

– Тогда почему ты считаешь, что их убил не яд?

Пис допил эль.

– Если сможешь спуститься со мной в крипту, я все тебе покажу.

Когда они шли обратно к собору, Шекспир увидел женщину, продающую ароматические шарики.

– Травы и цветы от чумы, – выкрикивала женщина. – Противочумные ароматические шарики за пенни.

Шекспир купил один и плотно прижал его к ноздрям, когда они спустились в крипту. Действовал шарик недолго, но его хватало, чтобы сдержать переполняющую Шекспира тошноту. Пис сдернул саван, и взору Шекспира предстали два тела со следами множества повреждений и укусов. На месте некогда сияющих и полных надежды глаз зияла кровавая масса. Но даже после смерти поврежденное и обгрызенное лесным зверьем лицо девушки сохранило выражение юной невинности. Обнаженного же тела юноши смертельная бледность даже не коснулась. Его мышцы оставались в тонусе, а кожа, в тех местах, где она не была повреждена, сияла здоровым загаром, как у живого.

– Узнал, кто этот юноша? – спросил Шекспир и немедленно пожалел об этом: к горлу подступила желчь, и он залил пол едкой рвотой.

Пис рассмеялся.

– Да ладно, Джон. У меня тут и похуже бывало. Ах, да, юношу зовут Джаггард. Джо Джаггард. Но кроме имени, я о нем ничего не знаю. Я лишь осматриваю тела.

Тошнота принесла Шекспиру облегчение. Не отнимая от носа ароматический шарик, он приблизился к телам.

– Как же они умерли?

Левой рукой Пис аккуратно поднял с плиты голову девушки и нагнул вперед, так чтобы они оба могли увидеть затылок, на котором запеклась кровь. Пис запустил три средних пальца правой руки в волосы девушки, и Шекспир увидел под слоем запекшейся крови в черепе глубокую вмятину.

– А этого не могло случиться при падении? Или, может, это сделал какой-нибудь дикий зверь, уже после смерти?

– После смерти не бывает кровотечения. А теперь взгляни на это. – Он положил голову обратно на каменную плиту и подошел к телу юноши. Жертве проломили висок. Пис сунул те же три пальца в округлое отверстие. – Почти такое же повреждение, как и у девушки. Их кто-то ударил, и они умерли или, по крайней мере, потеряли сознание, после чего им влили мышьяк. И тем не менее я не верю, что их убил яд, ибо в таком случае были бы признаки отравления, кишечник был бы пуст, а ничего такого я не увидел. Их обоих ударили дубинкой с очень тяжелым круглым наконечником. Такие раны самостоятельно нанести невозможно. Если они не умерли мгновенно, то, должно быть, их так и оставили лежать без сознания и они умерли через два-три часа. После подобных ударов выжить невозможно. Рискну предположить, что тот, кто сделал это, напал внезапно и застал их врасплох. Вероятно, они даже не видели убийцу. Яд был запоздалой мыслью, отчаянной попыткой представить все так, словно они покончили жизнь самоубийством.

– Почему констебль и шериф не заметили этих повреждений?

– На телах много повреждений. Они стали добычей диких зверей, их плоть рвали и кусали. К тому же густые волосы девушки скрыли истинную природу раны на ее голове. После обнаружения бутыли с мышьяком их просто решили не осматривать. Более того, полагаю, ее родители не захотели поднимать шум. Им проще просто похоронить ее и забыть. Возможно, они стыдились того, что ее обнаружили обнаженной вместе с этим юношей, или они сочли, что она опозорила семью, совершив самоубийство.

– А их одежда?

– Не нашли. Или убийца забрал, или стащил какой-нибудь бродяга. Платье девушки было очень дорогим, за подобные предметы одежды можно выручить много денег.

Мысли завертелись в голове Шекспира. К его расследованию это не имело никакого отношения; он и так пренебрегает расследованием обстоятельств исчезновения колонии Роанок, и ему нужно отправить сообщение Сесилу об аконите. И все же эти убийства его встревожили. Обнаружилась связь с Эссексом, и, кроме того, что-то еще не давало покоя его мыслям. Имя Джо Джаггард. Артур Грегори рассказывал об убийстве юноши по имени Джаггард. И это был не просто паренек, а человек, работавший на Чарли Макганна. Юноша, который по его поручению разыскивал Элеонору Дэйр.

Он знал, что в таком случае сказал бы Уолсингем: перерой все навозные кучи. Он еще раз взглянул на лежащие в холодной крипте мертвые тела.

– Тот, кто это сделал, должен обладать огромной силой, поскольку он убил своих жертв с одного удара.

– Я так не думаю, – сказал Пис. – Подобные повреждения может нанести любой мужчина или женщина. Все дело в орудии убийства. Эти двое совокуплялись. Весьма вероятно, что тепло летнего дня их сморило. Вот почему на них так легко напали. Если бы их не застигли врасплох, то юноше хватило бы сил защититься. У него телосложение борца.

– Спасибо, Джошуа. Мне надо идти.

– Еще одно. Если твоего друга травят аконитом и у нее или у него видения, то, боюсь, уже слишком поздно…