К переходу его привезли уже поздно ночью. Долгих проверок на этот раз не было. Он быстро миновал один пропускной пункт и так же быстро – другой.

На той стороне никто его не встречал, а впереди был час прогулки по ночному лесу.

Кир зажег свой шар поярче и совсем уже собрался пуститься в путь, но тут его нагнал один из магов-охранников.

Из-под капюшона чуть выглядывало неприятное лицо со шрамом. Кир вспомнил рассказ Ланса и поежился. Но, когда маг заговорил, голос его оказался совсем не скрипучим, а молодым и насмешливым:

– Ты куда это?

– К станции, это же очевидно, – странные вопросы они тут задают.

Охранник хохотнул:

– Один через лес? Давно я самоубийц не встречал.

Кир вздохнул. Несколько дней в Сарегоне – и вот он уже не помнит важнейших вещей.

– Шары не зажигать. Не то слетится… всякое, – деловито инструктировал спутник. – Дорогу я и в темноте найду. Иди за мной, быстро и по возможности тихо.

Идти два часа в кромешной тьме, вместе с жутковатым магом и знать, что где-то рядом притаилось «всякое». Так себе перспективка. Но выбора, кажется, нет. Кир взвалил на плечи тяжелый рюкзак:

– Как скажешь…

* * *

«Вектор!» – Мысленно позвал Кир, как только вышел из телепортационной избушки в Нааполе. Лес, где гулял волк, близко. Сколько понадобится ему, чтобы добежать, обгоняя ветер?

Кир уже представлял, как обнимет своего любимца, как потреплет по загривку, как ненадолго отступят тревоги и неприятности этого дня… Интересно, вымахал волчонок за эти дни или остался прежним?

Но прошло уже минут десять, а Вектора всё не было. В душе зашевелилось недоброе предчувствие.

Он позвал волка снова, теперь уже настойчиво. Если вообще можно кричать молча, он кричал: «Вектор!».

«Не могут жить без хозяев» – зазвучало в ушах предостережение Роальда.

Кир изо всех сил бросился к лесу, где перед отъездом оставил Вектора. Осень уже окончательно вступила в свои права. Холодный ветер бил по лицу, силился распахнуть куртку, проникнуть внутрь. И у него получалось – ледяной страх, казалось, сковал всё внутри.

Конечно, следовало бы заскочить к Махагрону поделиться новостями. Но это могло и подождать.

Он выбежал к лесу. Начал накрапывать дождик, низкие тучи мрачно наплывали одна на другую. Лес стоял серой стеной. Листья его почему-то не стали золотисто-желтыми, как и положено осенью. Они потемнели, потускнели, лишь несколько деревьев стояли багряно-алые… Из лесу веяло сыростью.

– Вектор! – крикнул Кир уже вслух.

Замер, прислушался… Секунды складывались в минуты, а верный друг так и не появился.

Кир сделал шаг к лесу. Конечно, ходить туда одному нельзя. В первый раз ему повезло, потому что трудная загадка оказалась для него не такой уж и трудной. Второй раз его и Роальда вывел из лесу Вектор. Сейчас правила игры наверняка поменялись, а верного провожатого рядом нет.

И разве всё это имеет хоть какое-то значение, если Вектор, возможно, лежит где-то там, в глуши, обессиленный и нуждается в помощи? Нет.

Кир пробирался сквозь бурелом, перепрыгивал через ручьи, шел, бежал, не разбирая дороги.

«Вектор!» – его крик эхом возвращался из глуши, но ответа не было.

«Вектор!»

Наконец, он выбился из сил и упал на мокрую траву.

Единственная его надежда сейчас – это то, чего боится любой из жителей Альтары. Встреча с Джаррой.

Кир поднялся на ноги. Вот кого следовало звать.

– Джарра! – раскатисто пронеслось по лесу, отражаясь от деревьев, пока не стихло, не угасло совсем.

Нет ответа.

– Джаррра-а-а!

Ну что еще нужно этой ведьме? Он пришел один. Самое время появиться и придумать для него какую-нибудь смертельную пакость.

– Джжаа…

– Ну что раскричался, – мелодичный голос прозвучал у него за спиной.

Кир обернулся и едва не потерял дар речи. Девушка в сияющем золотом платье была ослепительно хороша.

– Имя мое ты выучил, хвалю. А вот подарок не уберег. И теперь шумишь так не вовремя! – красавица вздохнула. – Осень – это начало конца, путь в тишину, к вечному покою… Испортил всю торжественность момента.

Вот уж торжественность момента его интересовала меньше всего.

– Где Вектор?

– Вектор? Нелепое имя для волка. Но вообще-то это я тебя хочу спросить: где?

– Что с ним? – Кир смотрел прямо в глаза красавице.

– Даже и не знаю… Возможно, умер от тоски. А может, нашел себе другого хозяина, который не бросает его одного. Или, к примеру, дело было так. Он истосковался и все дни проводил там, где нерадивый хозяин его оставил: у самого леса. И вот однажды появился кто-то с огромной клеткой и увез его отсюда…

– Кто?! – у Кира сжались кулаки.

– А мне почем знать… Человек. Что-то много вас в последнее время по лесам в одиночку бродит.

В одиночку. Ну да. Он и забыл.

– Ты теперь меня запутаешь, так чтобы я не вышел? – почему-то страха не было.

Джарра рассмеялась:

– Да ты и без меня уже всё так запутал… Загубить тебя, оставить в лесу, пожалуй, было бы поступком гуманным и милосердным. А в этом меня еще никто не мог упрекнуть. Так что ступай. Сам разгребай, что наворотил.

Отпускает, значит, его девица-красавица. Особой радости эта новость почему-то тоже не принесла.

– И что же мне теперь делать? – спросил он и тут же пожалел об этом. Глупый вопрос. Ей-то откуда знать?

Кир ожидал услышать в ответ что-то издевательски-загадочное. Местные знатоки тайн и будущего словно нарочно изъяснялись намеками, а к спрашивающим относились, мягко говоря, высокомерно. Но Джарра вдруг сказала просто:

– Делай, что должен. И не переставай его звать.

* * *

Выбрался из лесу и пришел к дому Махагрона Кир только к рассвету.

Он за обе щеки уплетал предложенный Махагроном ранний завтрак. Все-таки еда здесь куда вкуснее сарегонской, пусть ту и готовят на лучших фабриках по тщательно выверенным рецептам, соблюдая стопроцентное соответствие формулам.

Рассказывать всего, что произошло за это время, Кир не стал. Он хотел любой ценой сохранить в секрете историю Ирис и Аэрис. И не то чтобы он сомневался в Махагроне. Нет, напротив, он был уверен, что старик не станет нарочно портить жизнь девушкам, ровесницам его внучки. Только вот, узнав эту историю и не сообщив об этом «кому надо», он стал бы соучастником. В том, что эти «кому надо» существуют, Кир и не сомневался: не случайно же именно Махагрону поручили воспитание пришлого студента. Да и местные методы дознания Киру довелось наблюдать лично.

К тому же были куда более важные вещи, чем невинные в общем-то шалости контрабандистов.

Тревожные новости, которые принес Кир, Махагрона, как ни странно, не удивили.

– Хочешь мира – готовься к войне. Думаю, и у нас в Совете всерьез думают о каком-нибудь «плане Б». Если шансы есть только у одного мира – каждая сторона постарается, чтобы это был их мир.

Кир похолодел. «Найди возможность сохранить переход, чего бы это ни стоило». Теперь он, кажется, действительно понял, что имел в виду Рикс.

– Жаль, если Рикс перестанет работать с нами. Он… – Махагрон поискал нужное слово, – неплохой.

– Он велел мне не возвращаться. Ни при каких обстоятельствах.

Старик кивнул:

– Пока ты здесь, отозвать тебя они не могут. Это будет означать конец проекта, разрыв отношений, а тут многое завязано… Общие интересы, торговля. Нет. В открытую действовать они не станут. А вот травма… Внезапная смерть… Это может быть.

Кир подскочил со стула.

– Смерть?

– Ну не настоящая, конечно. Такая, в которую бы мы поверили. Ты слишком ценен для них. Не ты сам, конечно. Но то, что ты умеешь. То, как это можно использовать…

– Мне бы еще в одно местечко заглянуть. Но это ненадолго. В УЧИ у меня, наверное и так будут неприятности…

Махагрон, как выяснилось, отпросил его на целую неделю.

– Не хотел рисковать. Пропускать занятия тебе нельзя. Без уважительной причины. А творческая работа с научным руководителем – причина уважительная.

– Так что вы вот так в любой момент можете меня вызвать? – удивился Кир.

– Нет, – старик нахмурился. – Только на одну неделю в течение семестра. Обычно это время перед экзаменами берут… Так что больше пропусков быть не должно, а с экзаменами ты будешь справляться сам.

Кир согласно кивнул.

Махагрон кивнул и продолжил назидательным тоном:

– Занятия – это главная твоя забота здесь. Помнишь? «Наступит момент – и знания окажутся единственным оружием».

Кир вздохнул. Эту цитату из бессмертного творения Лео Нарта он читал, слышал и повторял не раз. К сожалению, светоч науки забыл упомянуть, какие именно знания ему пригодятся. Да и поведать о том, когда настанет пресловутый момент, тоже забыл. Может, он давно уже настал. На Сарегоне вон без технологий, которые суть примененное знание, и еды-то не добудешь. На Альтаре – те же кварки, только в профиль: не зная нужных заклинаний, пропадешь…

Но делиться с Махагроном своими мыслями он не стал. Время для научного диспута было совсем неподходящим. И задавать самый главный, самый трудный вопрос тоже не стал, хоть и порывался несколько раз.

Вместо этого он наскоро попрощался, уселся в ступу и полетел на станцию.

* * *

Антир сидел на крыльце, ловкими взмахами ветки создавая изящные розочки для торта и тут же растворяя их в воздухе. Увидев Кира, он переменился в лице, подскочил, подбежал, стал суетливо открывать калитку.

– Что-то случилось?

– С Ирис все в порядке, – поспешил заверить его Кир, – я тут по другому поводу. Я… насчет Сарегона.

Антир сразу сник.

– Расскажите мне всё. А я – даю слово – не использую это во вред вам или Ирис.

– Слово? – изумленно протянул Антир, – не разбрасывался бы ты словом, мальчик.

Впрочем, момент был явно не тот, чтобы углубляться в нравоучения. И мужчина начал свой рассказ.

Он говорил, говорил, говорил, а перед глазами Кира, как живые, вставали картины.

Вот Антир, такой же черноволосый и добродушный, как и сейчас, только молодой и безбородый. Он во дворе замка. Выскользнул на минутку из шумной кухни, чтобы остыть от пара и жара, да вдохнуть холодного осеннего воздуха.

Его внимание привлекают два бродяги вороватого вида, которые с неожиданным нахальством требуют у стражников, чтобы их немедленно отвели к хозяину.

– Может, вас еще в Совет восемнадцати пустить? – рогочет стражник, довольный своей шуткой.

– А ты не зубоскаль! По всей округе знают, хозяин ваш охоч до редкостей. И тех, которые стоящую вещь принесут, велит пускать без разговоров. А мы ему такую редкость доставили – дюжину таких, как ты стоит, а то и больше!

И стражник, уже посерьезневший, но еще не желающий так просто уступать свое право «держать и не пущать», усмехается:

– Ну-к, покажь, что за редкость у тебя!

– Пусть тебе жена покажет! – оборванец чует перемену настроения и стоит на своем. – К хозяину веди!

Дальше Антир не слушает. Он и так надолго оставил кухню. А скоро подавать ужин.

Следующая картина – несколько часов спустя.

Словно гром среди ясного неба – повара зовут в обеденную залу. Сердце колотится как сумасшедшее. Неужто не угодил? Никогда за два года службы его не призывали пред очи хозяина. Руки Антира трясутся, зуб на зуб не попадает. Вот и прощай, родная женушка… Да дадут ли попрощаться?

Он входит в залу с высокими потолками и огромным столом. У хозяина гости. Двое. Они, похоже, изрядно подвыпили. Явно не из аристократов. Да что там, даже не из приличных людей. Таких за столом хозяина и быть-то не может. Один, не останавливаясь, наворачивает горою сваленные в тарелку кушанья, а другой что-то не очень связно рассказывает:

– И сидит, знацца, этот старый в трактире, пьянюсенький. А перед ним – обсидиановые цацки, дорогие. А я, знацца, ему грю: тута такое дорогое показывать не нать. Ты б, грю, прибрал… А он в жменю их как схватит, да как об пол стукнет! Грит, разве это дорогое! Вот что дорогое! Да и это не дороже жизни. А на столе – круглики эти. И плачет, аки дитя малое. А потом вышел, в ступу сел, да и полетел себе… Ровненько так, самолетом, видать. А диковинки эти и остались лежать. Ну мы их и прибрали, знацца… Для вашества… – подобострастно закончил он.

Голос и манера говорить кажутся Антиру знакомыми. Великий пламень! Да это же те самые оборванцы, только уже вымытые и в хорошей одежде. Что же за редкость такую они принесли?

Из ступора его выводит голос хозяина:

– Хороший ужин сегодня. А приготовь-ка для наших гостей особое кушанье…

Антир выходит из залы на негнущихся ногах. Особое кушанье – такое же, как и обычное, только в него нужно добавить приправу. Ту, что стоит в отдельном ящичке, закрытом замысловатым заклинанием. И старый повар, передавая это заклинание новому, старательно прятал глаза…

А потом стражники выносят во двор два увесистых свертка, обернутых темной материей, и грузят их в в подоспевшую ладью…

Антир хотел бы пойти домой, в постройку для прислуги, где ждет его любимая жена. Нет-нет, он не станет рассказывать ей… Просто обнимет – и вязкая, грязная тяжесть этого дня если не пройдет бесследно, то хотя бы немножко отпустит.

Но уйти в эту ночь не удастся. Он будет дважды заново готовить ужин. И дважды еще хозяин вызовет его к себе в обеденную залу: один раз, чтобы сказать, что стряпня никуда не годится, а второй, чтобы заявить, что Антир – лучший повар обоих миров… Хозяин будет пьян, отвратительно, страшно пьян. Он будет потрясать кулаком, словно грозя кому-то сверху, и заплетающимся языком кричать, что теперь они все у него «вот здесь», что он всем еще покажет…

А утром он прикажет обыскать всю прислугу, все дома, все дворы, сараи и вообще всё. Потому что из двух «редкостей», что он получил накануне, одна пропала…

Когда ловкая горничная сумела прибрать к рукам один из странных артефактов, Кир так и не узнал. Может, подхватила, пока хозяин под действием горячительного спал беспробудно. А может, и сам потерял, а она наткнулась после, убирая хозяйские покои.

Какое-то время жене Антира удавалось объяснять их внезапно улучшившееся благосостояние. В замке у аристократических хозяев – жесткой экономией, на новом месте – неожиданно обнаруженным кладом. Потом Антир начал догадываться, что что-то тут нечисто, но задать супруге неудобные вопросы просто не решался, а потом и вовсе стало не до того: у нее обнаружилась серьезная болезнь, и никакие деньги мира не помогли бы справиться с недугом.

Он пытался уговорить жену обратиться к лекарям, оплатить лечение, но та была непреклонна. Денег, что она выручила за найденный обсидиан, хватило бы на безбедное существование Антира с дочерью и на то, чтобы дать ей хорошее образование.

Однажды, уже перед самой смертью, жена подозвала его и слабым голосом сказала:

– Если так случится, что деньги понадобятся срочно, положи это на землю и скажи «Сарегон». До того купи бриллиантов – самых дешевых. Делать это нужно только вечером…

Она опустила ему в руку черный кругляшок, а потом, тяжело дыша, рассказывала о том, что нужно будет войти в светящийся круг и стоять на месте, пока подойдет человек и поменяет эти безделушки на обсидиан.

Через день она умерла.

Антир нескоро оправился от горя и проверять слова жены не спешил. Наверное, и не стал бы, и дожил бы свой век, так и не узнав, что там, на другой стороне… Если бы не Ирис. Точнее, не ее кавалер – товарищ по учебе.

– Кавалер? – изумленно переспросил Кир.

– Ну да. Он самый.

А вот это было странно. Он, конечно, знал девушку совсем недавно, но как-то не замечал, чтобы она с кем-то встречалась. Да и Рада не упоминала никакого особенного молодого человека…

Увидев его удивление, Антир пояснил:

– Они, как это у молодежи говорится, не афишируют. Выбрала же себе из этих, богатых-знатных. Но его семья ни за что не примет невесту «без родословной». Сил моих не было смотреть, как она убивается… Вот и решил: а вдруг! За определенную мзду писарчук в Совете титул выправит. Глупость, конечно, за бумажку такие деньжищи отдавать, но что поделаешь… Ради дочки-то. А оно вот как получилось…

– А Ирис знала?

Антир замахал руками:

– Пламень упаси! Нет, конечно!

Остальную часть истории Кир уже знал от Ланса: явившись в Сарегон с бриллиантами, Антир встретил любительницу оздоровительных прогулок по лесу…

– А можно взглянуть на этот камешек или что оно там?

– Взглянуть? Да забери его вовсе! Одни неприятности от него. Только не рассказывай никому!

Что и говорить, Кир рассчитывал, что рано или поздно доберется до камешка, открывающего переход… Но не рассчитывал, что это будет так просто.

– И еще один вопрос, – он пристально взглянул в глаза Антира. – Кто был ваш хозяин? Где его замок?

Антир улыбнулся так печально, что Кир и сам догадался, каким будет ответ.

– Чтобы уйти от этого хозяина, нужно дать слово… Я не могу тебе ответить. И не советую искать ответ.

* * *

В ворота замка УЧИ Кир вошел, когда занятия уже закончились.

Первым делом он полетел в общежитие к Раде, даже не заскочив к себе, не сбросив тяжелый рюкзак. Столько всего нужно было ей рассказать, стольким поделиться! Да и узнать заодно – почему она на него сердилась.

Он постучал в комнату.

Рада распахнула дверь быстро, словно кого-то ждала. Увидев Кира, она переменилась в лице.

– Это ты? Вернулся? – холодно поинтересовалась девушка.

Да, кажется, «сердилась» – не очень точная формулировка. Правильно будет сказать: злится до сих пор. Почему-то он не сомневался: ждала она именно его.

– Вернулся. И у меня много новостей. И… кое-что случилось, – он хотел рассказать о пропаже Вектора, но понял, что не сможет сейчас. И вообще, это не лучшее время для плохих новостей. – Я смог пронести учебники, – он заглянул за спину Рады, ее соседки в комнате вроде бы не было, но он на всякий случай продолжил шепотом: – По точным наукам. Там куча заданий, теории – надолго хватит изучать.

В глазах девушки мелькнула искорка неподдельного интереса. Кир решил ковать железо пока горячо.

– А еще я привез тебе вот это, – тихо проговорил он и протянул ей брошь.

Крупная стрекоза – так искусно вырезанная из обсидиана, что от нее трудно было отвести взгляд. Тончайшая работа кого-то из сарегонских мастеров.

Рикс велел сдать весь купленный в Сарегоне обсидиан. Киру разрешили оставить лишь тонкий браслетик – подарок Махагрона. Об этой же стрекозе они спорили хороших десять минут, и наконец Рикс сдался.

Конечно, на фоне всех трагичных событий и тревожных новостей последнее, о чем следовало думать Киру, это о презентах для симпатичных барышень. Но почему-то не думать не получалось. Всю дорогу он представлял, как она обрадуется подарку, как будет разглядывать тончайшие узоры на крылышках, смущаться и благодарить…

И вот он этот момент.

– Извини, я не могу это принять, – едва скользнув взглядом по украшению, холодно бросила Рада, – и, знаешь, мне нужно вернуться к занятиям…

Кир быстро сбежал по ступенькам. Щеки его пылали. Не может принять. Конечно. Это же не серьги от Роальда! Ну и пусть.

Сердце жгли обида, ревность, и к ним примешивалось еще одно нехорошее чувство, но признаваться в нем даже самому себе совсем не хотелось.