На полпути между северной оконечностью Шотландии и самой западной точкой Норвегии поднимаются из моря безлесные, открытые всем ветрам Шетлендские острова. Словно сторожевые башни охраняют их рифы, достигающие тысячи футов. А со всех сторон океан катит огромные валы, обрушиваясь на острова всей своей мощью.

С голого западного склона самого крупного в этой группе острова смотрел через океан на запад каменный замок Стагбранда Ярла. Под ним, вдоль берега, были разбросаны жилища рыбаков, хюсманов, выступающие из земли наполовину или окруженные высокими каменными стенами для защиты от ветра. Приземистые дома бондов разбрелись по склону, но жались поближе к замку. Вокруг бродили длинношерстные овцы, козы и низкорослые лошади. Белыми заплатами на скалах виднелась издалека разложенная для сушки под солнцем и ветром рыба.

Сам замок был таким громадным, что под его кровлей легко могли укрыться все жители поселения, а толстые стены выдержали бы любую осаду. По одну сторону замка возвышалась круглая башня и, если не считать неприметного прохода с западной стороны, тяжелая дверь в глубокой нише была единственным входом в нее.

В середине замка был большой зал, где располагался очаг.

Стоял безоблачный июньский полдень, но женщины замка сидели дома. В своей комнате Норна Светлая в вышитом голубом платье из полотна работала за ткацким станком, на котором был натянут почти законченный гобелен с изображением Белого Христа, возвращающего зрение слепому ребенку; и рисунок, и качество ее работы поражали мастерством.

Мать Норны, хрупкая седая женщина с голубыми глазами, сидела рядом, вышивая круглый воротник для парадного верхнего платья без рукавов своей дочери. Поблизости трудились две швеи, еще одна служанка вязала, а в углу жужжала прялка. Работа не мешала женщинам без умолку болтать. Они горячо обсуждали затянувшееся путешествие ярла с дочерью в языческую Гренландию по миссионерским делам, во время которого они чуть не расстались с жизнью. На обратном пути домой штормы задержали их возвращение до наступления зимы. А весной оказалось столько хозяйственных забот, что всего десять дней назад Стагбранд и Вульфрик смогли наконец отправиться на север в столицу Норвегии Нидарос, чтобы донести конунгу Олаву печальные вести. Говорили они и о том, что не хотелось бы им видеть лицо великого сына Трюгви в тот момент, когда он выслушает рассказ ярла об унижении, которому подверг их Эрик Рыжий, и о его ужасном языческом проклятии.

Тут в комнату стремительно вбежал брат Норны, курчавый Корнак, взрослый мужчина по внешнему виду и еще совсем мальчик по годам. В одежде из грубой шерсти он нес на одном плече свернутый кольцами толстый канат, а на другом – шест с ловушкой для ловли птиц в воздухе.

– Меня ждут дружинники, чтобы отправиться на птичьи скалы, – сказал он. – Поскольку отец и Череподробитель в отъезде, я решил, что вам следует знать, где меня найти.

Мать улыбнулась:

– Ты поступил правильно, сын, ведь ты теперь наш единственный защитник, и тебе следует быть особенно осторожным, когда полезешь на скалы!

– Да, – окликнула брата Норна, так как Корнак уже собрался уйти. – Не веди себя так безрассудно, как раньше. Помни, ты – мой единственный брат, и, если ты сорвешься со скалы, сердце мое разобьется.

– Не бойся! – ответил юноша, тряхнув копной волос, и решительно направился к двери. – Я не собираюсь покидать вас.

Счастливая мать вздохнула, видя как ее дети любят друг друга.

Птичьи базары располагались на южных и западных склонах скалистого мыса, что выдавался в море почти на милю в северную сторону. Первые полчаса Корнак с дружинниками провели лежа на спине, загоняя в ловушки нападавших на них птиц, а потом начали собирать птичьи яйца, которым мудрая природа придала форму, предохранявшую их от скатывания с уступов скал. Для этого Корнаку нужно было спуститься вниз по склону, перевалив через седловину скалы.

Он уже приготовился к спуску, но случайно бросил взгляд в сторону моря. В одно мгновение мысли о птичьих яйцах вылетели у него из головы. От линии горизонта надвигались два зловещих облачка. Всего навсего крошечные паруса, но шетлендцам они могли грозить опасностью.

– Два военных корабля, – прошептал, напряженно вглядываясь, один из дружинников. – Видишь блеск позолоченного форштевня и щитов вдоль поручней?

– Это не христианские корабли, – объявил второй. – На одном парусе изображен молот Тора.

– А на другом – воин, скачущий на коне! – воскликнул третий.

– Это викинги! Идут на нас набегом! – крикнул Корнак. – Бегите по домам. Соберите всех мужчин с оружием и ждите меня у причала. Я сбегаю домой и предупрежу там всех!

В следующее мгновение юноша несся в сторону замка. Корнак так запыхался от бега, что не мог говорить и лишь молча потянул мать и сестру из зала ко входу в башню, успев только показать рукой в сторону моря.

– Викинги! Языческие разбойники! – воскликнула Норна.

Мать побледнела.

– А Стагбранда и воинов нет!

Как только по замку разнеслась эта жуткая весть, все обитатели сгрудились у амбразуры, чтобы взглянуть на приближающегося врага. Корнак схватил Норну за руку.

– Приведи соседей в замок и приготовьтесь к его обороне. Я спущусь к берегу и пришлю сюда служанок, а слугам раздам оружие!

– Да, мой брат. И не забудь, что я тоже могу взяться за лук.

Корнак кивнул. Мать удержала его за рукав.

– Обязательно вернись сюда до того, как причалят викинги.

Он снова молча кивнул и побежал вниз по склону. Норна быстро собрала вокруг себя женщин помоложе и наказала им предупредить всех в округе.

В открытом море у руля ближайшего из кораблей, вселивших ужас в сердца шетлендцев, стоял Лейв, счастливый, словно провожавшие их к берегу чайки-маевки, которые то погружались в волны, то высоко парили над ними. Сын Эрика вел свой собственный корабль и чувствовал, как сливается с ним в одно целое, душой которого был он сам. Легкость, с которой корабль преодолевал голубые валы и срезал пенные гребешки, скользил в зеленые глубины и вновь взмывал к вышине с изяществом чайки, то исчезающий, то вспыхивающий под солнцем блеск позолоченного носа, скрип уключин и плеск воды – все радовало его. К тому же они шли в набег на безбожных христиан. Красный бархатный плащ Лейва развевался на ветру. Новый шлем и кольчужные доспехи вспыхивали в лучах солнца, клонившегося к горизонту. Он отдавал четкие команды, и голос его звучал взволнованно. Сын Эрика упивался сладостью морского ветра.

Рядом с Лейвом на кормовой палубе стоял его побратим Ульв, нарядный, в новом зеленом плаще и в новом шлеме. Команды «вперед!» дожидались тридцать три молодца, все как на подбор, а были и такие, что стоили четырех. Слово «страх» было им неведомо. Лейв уже наслушался за время плавания хвастливых речей, что, дескать, какой бы суровой не была обстановка на море, они не спрячутся под палубный настил, и неважно, что шторм разгулялся, они все равно не ослабят парус.

С общего согласия команда выбрала Скульду своей покровительницей. И когда в начале похода парус на «Оседлавшем Бурю» наполнился ветром и все увидели на нем огромную фигуру богини, которую Лейв нарисовал в профиль, каждый поклялся биться так, чтобы заслужить ее благосклонность. И вот она здесь – несется на стремительном коне по парусному полю впереди мачты, волосы развеваются за спиной, а в руках – нацеленное вперед копье.

Такой и должна быть их богиня, оседлавшая бурю. Ха! Каким же он был глупцом, когда увидел в ней сходство с дочерью ярла. Конечно, обе они юны и прекрасны, но на этом их сходство кончается.

Ульв крикнул ему в ухо:

– Должно быть, это и есть гнездовище Стагбранда на том склоне горы.

Лейв вгляделся в приближающийся берег.

– Да, должно быть, но я вижу в гавани одни рыбацкие суда. Может, ярл уплыл на своем корабле?

– Если так, то твой отец будет вне себя от ярости после такого плавания, которое он предпринял ради того, чтобы убить ярла.

Лейв засмеялся.

– Лучше представь, в какой ярости будет конунг Олав, когда узнает о нашем ночном набеге.

Тут Лейв обнаружил, что в своем нетерпении намного опередил «Кусающего ветер». В поход их повел отец, и ему следовало бы попридержать свой корабль, а не вырываться вперед. Но так как «Кусающий ветер» с его огромным молотом Тора, готовым обрушиться на головы врагов с красного поля в центре паруса, тяжело пробивался сквозь темные морские валы, сильное желание Лейва первым подойти к берегу подсказало ему заманчивую идею.

– Может, устроим гонки? – крикнул он отцу, когда расстояние между кораблями сократилось.

– Чем быстрее доплывем, тем меньше времени будет у христиан на подготовку, – крикнул в ответ Эрик. – А что получит в награду победившая команда?

Ответ у Лейва был готов:

– Исключительное право на разграбление замка ярла.

– Согласен! – крикнул Эрик. – Как только корабли выровняются, начнем гонки.

Приняв на себя командование обоими кораблями, он отдавал приказы, пока не сравнялись их носы. Затем скомандовал:

– Все весла на воду! Навались!

Ощетинившиеся из-под шести десятков круглых щитов четыре ряда длинных, соперничающих между собой весел вспыхнули в лучах заходящего солнца. Под ритмичное гортанное пение и грубые окрики загребных шестьдесят крепких гребцов мчались наперегонки грабить замок, который хмуро смотрел со склона горы, торопились мародерствовать в поселении у ее подножия. Тяжело было выдержать такой темп, и победила молодость.

Спрыгнув с носа подлетевшего к причалу «Оседлавшего Бурю», Лейв первым ступил на берег. И когда «Кусающий ветер» подошел с противоположной стороны причала, его дружинники принимали швартовы с корабля Эрика.

– Замок ваш! – признал Эрик, когда Лейв встретил его и Торстейна на причале. – Но помни, этот набег необычный, мы пришли разорять только христиан.

Увидев выстроившихся в боевом порядке на берегу защитников замка, вождь викингов, прикрываясь щитом, подошел на расстояние удара копьем к их юному предводителю, объявил свое имя и потребовал ответа, не здесь ли обитает шетлендский ярл и если это так, то пусть выйдет к нему.

Корнак успел приказать всем жителям поселения, не способным взяться за оружие, укрыться в замке. Вместо того, чтобы вернуться туда самому, он выстроил сорок воинов и вооруженных слуг и образовал трехсторонний заслон, который преграждал теперь путь викингам. Из-за стены, образованной щитами, он отвечал Эрику:

– Да, ярл Стагбранд обитает здесь, но сейчас он в Норвегии у короля Олава. С какой целью ты пришел сюда, Эрик Рыжий?

Вождь был удручен известием, что враг оказался вне досягаемости его меча. Хоть и жаждал он наказать ярла за разлад с женой, но твердо решил не причинять вреда шетлендцам, если они отрекутся от своего нового бога.

– Мы пришли в ответ на визит ярла в Гренландию, – прорычал он. – Он привез туда своего Белого Христа и угрожал – коли не откажемся мы от своих богов и не станем поклоняться его богу – снова придти и убить нас. Теперь мы привезли Одина, Тора и Тюра назад вам, шетлендцам. Все, кто выйдет вперед и поклянется приносить жертвы богам своих предков, как вас тому учили, сохранит свои жизни и имущество. Те же, кто трусливо цепляется за юбки монахов и священников, потеряют и то и другое! – Подняв свой боевой топор в форме молота, он приказал: – Выбирайте! Выходите вперед и клянитесь приносить жертвы как прежде… или готовьтесь к смерти!

По лицам многих островитян было видно, что они рады были бы сбросить навязанное им силой поклонение Белому Христу и вернуть своих прошлых богов. Но они были за стеной из щитов и боялись мести приверженцев новой веры, и ни один из них не решился нарушить строй.

– Твои угрозы напрасны, Эрик Рыжий, – отозвался Корнак. – Пусть моего отца здесь нет, но дружинники знают, что Белый Христос защитит всех, кто стоит за него!

– Ладно, тогда посмотрим чей бог сильнее! – Эрик обернулся к сыну. – Давай проверим, так ли прочны доспехи этих христиан, как их стойкость. Но щадить всех, кто попросит помощи Одина.

Лейв опустил забрало шлема, вытащил меч и повернулся к дружине.

– Накажем их! – воскликнул он. Выставив вперед увенчанный славой щит, бок о бок с Ульвом, увлекая за собой дружинников, Лейв бросился вперед и с силой метнул копье прямо в сына ярла. Жадный до битв старый Хеллбор, прихрамывая, двинулся за ними, высоко вздымая меч. Рядом с Эриком наступал Колскегг Черный.

Один из шетлендцев поймал копье Лейва на свой щит и метнул его обратно. Но на христиан обрушился такой град стрел, копий и топоров, что им показалось, будто демоны вырвались из преисподней и окружили их. Язычники наносили колющие и режущие удары мечами, прорубали себе дорогу топорами и при этом громкими возгласами выражали удовольствие от битвы. За несколько секунд слабосильный заслон был разбит, шесть шетлендцев погибли, остальные удирали вверх по склону.

Лейв с Ульвом преследовали Корнака, который припустился бежать к замку, а Эрик с Торстейном и своей дружиной рассыпались по берегу грабить дома.

В сумерках пламя горящих домов осветило склон горы. Уже не только добро, но визжащих и сопротивляющихся женщин волокли викинги к своим кораблям. Ожесточенное сердце Эрика наслаждалось этим зрелищем. Он задержался на причале, наблюдая за разбоем.

Возле него остановился Скаллаглюм Весельчак, пытавшийся заглянуть в лицо женщине, вытащенной им из темной комнаты. Схватив девушку за волосы, он силой заставил ее показать свое лицо. Увидев смеющиеся глаза и дружелюбную улыбку викинга, она перестала сопротивляться и бесстыдно прильнула к нему. Эрик разразился хохотом. Но еще громче вождь смеялся, когда добыча старого Торголла, которую он уже притащил на корабль, оказалась уродливой ведьмой и была с шумным плеском брошена в море!

Огорченный тем, что и в этом набеге он остался в живых, старый Хеллбор заковылял на поиски новых врагов.

А в это время Лейв со своими воинами теснил Корнака с остатками заслона к входу в замок, большинство защитников которого было ранено или убито. У двери Лейв скрестил меч уже с самим сыном ярла.

Хотя юноша был стойким христианином, Лейв не испытывал желания убивать младенца и хотел лишь обезвредить его на время.

В это время внутри замка Норна была вне себя от волнения, потому что брат так и не вернулся, несмотря на свое обещание, а прислал слугу за кольчугой, щитом и мечом. Теперь через узкую амбразуру в башне она увидела его – он прижался спиной к двери и вел бой с сильным язычником. Обезумев от страха за жизнь мальчика, девушка думала только об одном: надо впустить его в замок и спасти. Дрожащими пальцами она с трудом отодвинула огромные засовы двери и чуть приоткрыла ее. Но к этому моменту воины поменялись местами, и Лейв оказался между Корнаком и дверью. Прежде, чем голос Норны достиг слуха брата, Лейв плечом открыл дверь. Увидев в страхе, что ее опрометчивый поступок открыл врагу доступ в крепость, девушка помчалась в дальний конец зала и вооружилась, решив защищаться до последнего.

Чтобы избежать убийства Корнака, Лейв оглушил его ударом плоской стороны меча. Мальчик упал. Теперь с твердым намерением отыскать Норну, сын Эрика ввел внутрь свою дружину. В него сразу же полетели стрелы, ударившие о щит, который, к счастью, он держал перед собой.

Внутри была сплошная темень, и Лейв не мог понять, откуда летят смертоносные стрелы, пока Ульв не зажег два настенных факела. Тогда он бросился через зал и взлетел по лестнице на галерею, и в глубине ее с удивлением обнаружил не воина, а дерзкую женщину в доспехах. Стрелы у нее кончились, и она встретила его с кинжалом в руке. Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо воительницы, поэтому Лейв шагнул вперед и схватил ее за руку. От боли девушка разжала пальцы и выронила нож. Викинг поднял и понес отбивающуюся и царапающуюся, как дикая кошка, валькирию, вниз к лавке с подушками, стоявшей у стены под горевшим факелом.

Здесь на мгновение она перестала биться, чтобы взглянуть на лицо своего захватчика. Лейв понял, что его вели боги, ведь женщина, которую он держал в руках, была прекрасная Норна. На миг его охватил благоговейный страх, и мелькнула мысль, что она и в самом деле богиня, настолько девушка была красива.

Но когда Норна закричала от ярости, прокусила ему руку и сбила с головы шлем, Лейв понял, что перед ним обычная женщина, и предъявил на нее права, как на свою добычу. Не обращая внимания на сопротивление и крики, он прижал ее к широкой лавке, а сам сел с краю. Чтобы лучше разглядеть красивое лицо Норны и соблазнительную ложбинку между грудей, Лейв отодвинулся от нее на расстояние вытянутой руки.

Ульв со своими людьми собирал по замку все ценное, включая гобелен из ткацкого станка Норны, и перетаскивал добро и хорошеньких женщин на корабль. Заметив, что Лейв увлечен какой-то красавицей и хочет побыть с ней наедине, Ульв выгнал всех из зала и ушел относить добычу на борт «Оседлавшего Бурю».

Вдруг Лейв вспомнил, что перед ним сладкоречивая лгунья, которая одурманила его мать, белокурая ведьма, разрушившая их дом. В наказание он поклялся обесчестить ее. И теперь, когда они остались одни, пришло время. Смеясь в ответ на мольбы испуганной девушки, Лейв заломил ей руки и прижал ноги коленом. Затем склонился к Норне и впился в ее губы. Он никак не мог прервать затянувшийся поцелуй, и вдруг почувствовал, как затрепетала дочь ярла и прильнула к нему. «Что-то слишком быстро приручилась дикая кошка, наверное, готовит какую-то хитрость», – подумал он и заглянул ей в глаза.

В ту же секунду Норна сбила с него шлем, она узнала его – красавец, сын вождя, что насмехался над проповедью ее отца в тот полный событий вечер в Гренландии. Она еще подумала тогда, что перед ней незаурядный язычник и хотела поговорить с ним. Но и теперь, глядя ему в глаза, Норна понимала, что и викинг он не обычный. Да, грабитель и язычник, но она чувствовала, что у него доброе сердце. Если придет крайняя нужда, то, возможно, ей удастся пристыдить его и освободиться.

Печальная необходимость наступила быстрее, чем она предполагала. Борьба казалась тщетной, и, казалось, ничто уже не могло спасти ее.

– Значит, таким образом мужчины Гренландии доказывают свое мужество, насилуя христианских девушек? – спокойно, но с презрением спросила она.

Задетый ее насмешливым тоном, Лейв покраснел. Так, ведьма решила заговорить ему зубы.

– Нет, таким образом они, как известно, мстят, – буркнул он. – Тот, кто обманывает женщин Гренландии, не сумеет избежать мести.

Кровь отхлынула от щек Норны. Он намерен наказать ее за то, что она уговорила Торхильд принять крещение. Как же ей теперь спастись? Девушка открыла рот, чтобы закричать, но Лейв закрыл его поцелуем и навалился на нее всем телом. С широко раскрытыми от ужаса глазами, решив бороться до конца, она била ногами и царапалась, словно рысь, искусала ему губы до крови, но викинг не обращал внимания. Он мстил врагу.

Внезапно Норна вспомнила, что той ночью в Братталиде мать Лейва рассказала ей, чем еще ее сын заслужил добрую репутацию и что бог, которому он поклоняется, по имени Тюр – бог чести и благородства. Пожалуй, можно воззвать к представлению Лейва о чести.

Сделав невероятное усилие, Норна вырвалась из его объятий.

– Поклонник Тюра… покрывает славой себя и бога… нападая на беззащитных женщин?

Оказалось, Лейву нечего было ей возразить. От слов христианки у него похолодело внутри, а горящий взгляд пронзал словно раскаленное копье. Ему никогда не приходило в голову, что сыну Тюра недостойно насиловать дочь врага. Он опустил глаза к полу, там, на щите, в свете факела мерцал лик бога чести, обрамленный гирляндой. Золотые листья гирлянды казались безжизненными и потускневшими. Может, это знак, что великий Тюр недоволен его поступком?

Познав вкус поцелуя этой девушки, Лейв страстно хотел утащить ее на корабль, но если такой поступок покрывает позором Тюра и порочит его доброе имя, он должен отступиться. Никогда не свернет сын Эрика с дороги чести. Но тогда как же ему отомстить за мать? Держать того, кто не сопротивляется, нет нужды, и Лейв, не зная, как себя вести, выпрямился и посмотрел на лежавшую девушку.

Почувствовав себя в безопасности, Норна села, гордо выпрямившись, и стала осыпать сына Эрика упреками за то, что он предал забвению законы Тюра. Потом она воззвала к его чувству гордости.

Хотя тирада девушки поначалу просто забавляла викинга, незаметно для себя он оказался в ее власти. В словах Норны не было ничего завораживающего. На самом деле Лейв едва слышал их. И не красота дочери ярла так ошеломила его. Викинга заворожил надменный дух, неистовый, разящий наповал, который заставил его забыть, кто он и где находится: прежде, чем Лейв заметил, что произошло, он превратился в раба Норны. Вот таких девушек, подумал он, мужчины выбирают себе в жены… такой, вероятно, была Торхильд, когда ее встретил отец… настоящая жена для викинга!

Теперь Лейв понял, как Норне удалось убедить мать и сбить ее с пути. Он улыбнулся, подумав, что матери незачем было умолять его не ожесточать сердце против прекрасной христианки! Будь у него даже ледяное сердце, девушка все равно растопила бы его своим огнем.

Медленно, словно во сне, Лейв поднялся на ноги, повесил щит на левое плечо, вложил меч в ножны и надел шлем.

Мужественное самоотречение Лейва в свою очередь породило странное волнение в груди дочери ярла. Теперь, снова став свободной, она уже не видела в нем грубого варвара. Ей казалось, что красота и благородство Лейва не уступают силе его рук. Манеры выдают в нем высокорожденного, а глаза – сердце, опьяненное любовью. Воодушевленная благодарностью и гордостью за свою победу, Норна быстро встала на ноги.

– Я должна поблагодарить тебя, сын Эрика, – сказала она. – Воистину, ты достоин называться сыном Тюра!

У Лейва зашлось сердце от счастья. Значит девушка не держит на него зла, она даже улыбнулась ему! Сын Эрика почувствовал, что сейчас самое важное – завоевать эту богиню и сделать своей женой.

Честный по характеру, он не стал медлить.

– Ах, прекраснейшая, боги поступили правильно, что привели меня к тебе в этот день. Годы жизни с тобой в нашей гриднице превратятся в вечное лето! Скажи мне, могу ли просить у отца твоего отдать мне тебя в жены?

Трепетом ответило тело Норны на его приятное предложение, но она отказала:

– Нет, ярл убьет тебя сразу, как только ты окажешься в пределах досягаемости копья. Уже позабыл, что ты его враг… и язычник?

Ободренный таким неубедительным отказом, Лейв готов был с новым пылом продолжать сватовство, но шум и лязг мечей за дверью заставил его броситься к выходу. Норна пошла за ним, но не успели они пересечь зал, как дверь широко распахнулась и юный Корнак, теснимый Эриком Рыжим, споткнулся на пороге и упал к ногам сестры, обливаясь кровью. Норна замерла от ужаса.

К тому времени из всех домов уже выгребли запасы еды и питья и увели домашний скот. Оба корабля были нагружены добычей. Эрику не удалось убить «разлучника ярла», однако он считал, что отучил наглого христианина совать свой нос в Гренландию. Ему не терпелось поскорее отправиться в Исландию, но выяснилось, что сын еще не вернулся на корабль. Узнав от Ульва, что Лейв остался в замке и, похоже, задержится там, он поспешил за ним. У дверей его остановил Корнак, который только что пришел в себя и рискуя жизнью, попытался преградить дорогу старому викингу.

Радостный, что сын жив и здоров, Эрик ворвался в зал в тот момент, когда Норна опустилась рядом с умирающим братом. Она бережно приподняла его голову и услышала слова, слетевшие с его губ с последним вздохом:

– Эрик Рыжий… мое проклятье!

Потрясенный гибелью мальчика, родного брата Норны, которого он пытался уберечь, Лейв преклонил колени рядом с телом Корнака и стал утешать девушку, но, обезумевшая от горя, она, казалось, не слышала его.

Вождь осмотрел разоренный зал, подошел к сыну и тряхнул за плечо.

– Пошли, Лейв, нам пора отправляться в Исландию! Мы поделимся нашей добычей с Торбьерном… а потом ты сможешь отправиться в свое великое путешествие.

Кивнув отцу, Лейв склонился к Норне и шепнул ей на ухо:

– Ты потеряла любовь юноши, но обрела любовь мужчины. Сейчас я должен уйти, но я вернусь за тобой, когда закончится мое путешествие на запад.

– Что?! – пронзительно вскрикнула девушка, – Неужели ты думаешь, я смогу стать женой сына убийцы моего брата?! – Тут она засмеялась как безумная. – Да, да! Поторопись вернуться! Чем раньше ты встретишься с моим отцом, тем быстрее он сможет отомстить за смерть сына и убить тебя! – Она отвернулась и снова предалась скорби, раскачиваясь взад и вперед.

Сердце Лейва разрывалось от сочувствия, он вскочил на ноги и обрушился на отца с упреками, но вождь только улыбнулся и потащил его из зала. Эрик ликовал, что во время набега не потерял ни одного из своих людей и склонен был к шуткам. На причале, где они с Лейвом должны были разойтись по своим кораблям, он неожиданно выхватил пухлого младенца из рук матери, которую ссадили на берег с «Кусающего ветер». Держа ребенка за одну ногу вниз головой, на глазах онемевшей от ужаса матери он взмахнул мечом, делая вид, что разрубает его пополам. Но вместо этого с гоготом швырнул невредимого младенца на грудь матери.

Лейв, весь во власти чар своей любимой, схватил отца за руку.

– Клянусь молотом Тора, с женщинами воюют только трусы! Давай покончим с этим раз и навсегда!

Эрик презрительно сплюнул.

– Та-ак, значит и тебя, мой сын, разнюнили христианской кротостью.

– Нет, просто ничего хорошего не получается, когда сильные воины нападают на беззащитных женщин. – Жестом Лейв показал на корабли и берег. – Я прикажу своей дружине прекратить это; и если ты дорожишь моим уважением, то поддержишь меня.

Вид у Эрика был недоумевающий. Но тут в памяти всплыла коленопреклонная девушка возле умирающего юноши, и хмурое выражение на его лице сменилось всепонимающей улыбкой. Так, Лейва поразила Фрейя, богиня любви! С добродушным смехом он отвернулся и пошел на свой корабль.

Лейв свирепо посмотрел ему вслед, затем вспрыгнул на борт «Оседлавшего Бурю» и огласил приказ, от которого взвыла вся команда.

– Остальную добычу можете оставить, а женщин немедленно высадить на берег!

В замке тем временем произошло событие, ради предотвращения которого Лейв охотно расстался бы с рукой. Мать Норны и старики, которых никто не тронул в верхних комнатах, только начали спускаться вниз, чтобы утешить ее, как проходящий мимо открытой двери обезьяноподобный Кольскегг Черный, охотник на моржей, из дружины Эрика, увидел Норну, которая молилась в углу с закрытыми глазами и поднятым вверх лицом. Руки викинга были заняты бочонком меда, но стройная фигура дочери ярла так быстро воспламенила в нем похоть, что он бросил свою добычу, вбежал в зал и схватил девушку. Доносившиеся снизу крики подсказали Кольскеггу, что Эрик готов отплыть, и сломя голову он ринулся вниз к причалу. Норна царапалась и брыкалась так ожесточенно, что викингу понадобились все силы, чтобы вовремя добраться с ней до берега и не опоздать на корабль.

При виде сопротивлявшейся девушки Эрик вспомнил о приказе Лейва и нахмурился – еще одно «нападение на женщин» – но не признал в Норне девушку, которая околдовала его сына.

Лейв занимался освобождением женщин; захваченных его дружинниками, и был так увлечен этим делом, что не заметил, как Кольскегг притащил Норну на борт «Кусающего ветер». Гребцы Эрика уже навалились на весла, когда Лейв встал у руля и приказал отчаливать.

Доход, который сулили добытые во время набега товары, могли бы порадовать Лейва. Но едва он развернул свой корабль вслед за «Кусающим ветер», как горечь утраты любимой с новой силой захлестнула его. Судьба отняла ее раньше, чем боги успели довести до конца свой замысел. Словно в тоске по умершему, смотрел он на удалявшийся темный берег с мерцающими кое-где остатками пожарищ. Понимая, что Лейв чем-то расстроен, Ульв подошел и встал рядом, надеясь узнать причину его мрачного настроения, но Лейв хранил молчание. Вдруг лицо его просветлело: он твердо решил вернуться за дочерью ярла, несмотря на враждебность ее отца… даже наперекор судьбе.

Заливая награбленным вином горечь утраты пленниц, дружина Лейва старалась не прислушиваться к непристойному пению, пьяному смеху и женскому визгу, доносящихся с идущего впереди корабля Эрика. В неведении, что Норна в этот момент прикована цепью к мачте «Кусающего ветер», Лейв возносил благодарственную молитву за то, что его любимая избежала участи пленницы.