Через несколько дней после бала я снова удостоился чести быть приглашенным в замок. Едва я вошел, как со всего размаха на меня налетела Белка, выронив из рук на пол пустой поднос:

– Вася, берегись! Они что-то придумали.

Тут же подобрав поднос, Нюра как ни в чем не бывало исчезла на кухне.

– О, Вашиль! – приветствовал меня Паппенгейм, открывая дверь из столовой. – А мы тебя ждем…

Посредине комнаты был накрыт стол, за которым я с изумлением увидел Димку и Левку.

– Шадишь, Вашиль! – придвинул мне стул Паппенгейм и уселся рядом. – Вот теперь мы можем шкажать: вше герои Золотой Долины шидят за одним штолом.

Он хихикнул и обвел нас колючим взглядом, приглашая посмеяться шутке. Но никто даже не улыбнулся. По настороженному виду своих товарищей я понял, что и они не ждут ничего доброго от радушия нашего старого врага.

– Шоловьев башнями не кормят, так, кажетшя, говорят у наш в Рошшии, – продолжал кривляться старый немец. – Поэтому мы попрошим, чтобы наш чем-нибудь накормили.

Старик хлопнул в ладоши, и в дверь тотчас ворвалась Белка с тем же подносом, на котором теперь высилась накрытая салфеткой большая тарелка с хлебом и дымящаяся миска с горячей картошкой.

Паппенгейм сдернул салфетку с большой продолговатой тарелки на столе, и у меня сразу рот наполнился слюной: на тарелке лежала аппетитная жирная селедка.

– Хорошая рыба, как видите, водитшя не только в Зверюге, – шутил старик. – Гренландшкая шельдь тоже неплохая вещь.

Мы так отвыкли от этой чудесной еды, что живо расправились с селёдкой, и Паппенгейм показал знаками Белке, чтобы она «повторила блюдо».

– Может, ешть желание покушать наших рушшких килек? – спрашивал старик, вскрывая ножом коробку со знакомой всему миру этикеткой Каспийского рыбтреста.

Мы с удовольствием съели и кильки. Аппетит у нас разыгрался, и вторая порция селедки с картошкой исчезла со стола так же быстро, как и первая.

– Ну, а теперь, – сказал Паппенгейм, – пока готовят на кухне кофе, я ошмелюшь предложить вашему вниманию проект одного документа.

Он сходил в соседнюю комнату, принес папку и прочитал на немецком языке следующий текст:

«Мы, нижеподписавшиеся Василий Молокоедов, Дмитрий Кожедубов и Лев Гомзин, настоящим свидетельствуем о том, что у господина Паппенгейма Карла имеется участок земли в Острогорском районе. Этот участок под названием Золотая Долина был куплен вышеназванным Карлом Паппенгеймом у господина Шарль ван Акера в 1916 году и разрабатывался им впредь до 1942 года.

Мы хорошо знаем и можем поклясться на Библии, что Карл Паппенгейм тщательно охранял медь, имеющуюся в районе Золотой Долины, от большевиков. Никто, кроме него, не имеет права на Золотую Долину.

О чем мы имеем честь свидетельствовать своими подписями».

Окончив чтение, немец снял с переносицы старомодное золотое пенсне и обвел всех глазами, проверяя, как подействовало его сочинение. Димка сидел насупившись, Левка между делом продолжал доедать остатки селедки, и только я смотрел во все глаза на это чудище.

– Ешли у ваш нет вожражений, мы можем поехать шегодня к нотариушу и подпишать этот документ по вшей форме, – мягко сказал старик.

– Напрасно трудились над бумагой, – огрызнулся я. – Мы ее не подпишем.

– Зря потратились на угощение, – добавил Левка, отодвигая тарелку с чисто высосанной селедочной головкой. – Рублей на десять, поди, скормили…

В глазах Паппенгейма вспыхнул недобрый огонек. Немец побелел от гнева, но старался сдержать злобу.

– Я уже говорил вашему сыну, – чеканил я, – мы Россией не торгуем.

– Хо! – удивился старик. – Я и не заштавляю ваш продавать родину. Вы только удоштоверьте то, что принадлежит мне по праву.

– Хорошенькое право! – усмехнулся Димка. – Стрелял из-за кустов в людей, спускал их в Зверюгу и – на тебе! – получил право!

Паппенгейм вмиг перестал корчить из себя любезного хозяина.

– Хорошо! – прошипел он. – Вы у меня шкоро будете петь по-другому.

Он вытолкал нас из комнаты и водворил в амбар.

– Вот и попили кофейку, – хихикнул Левка. – Хоть бы простой водички хватить – пить хочется!

А я думал о том, как же мы теперь осуществим свой план. И надо было этому старому черту приехать как раз в такой момент, когда я только что выбрался из амбара! Белка, наверно, уже отыскала спрятанную Лизой одежду, и Юзеф переговорил с поляками, а мы сидим и ничего не можем сделать.

Селедка, на которую мы так навалились, давала себя знать. Нас все больше и больше мучила жажда, и я подумал, уж не нарочно ли накормил нас поганый старик этой проклятой рыбой? Я читал где-то, что так морили жаждой гитлеровцы своих противников, когда хотели выудить нужные показания.

Мы просидели в темнице до вечера. Во рту пересохло. Пить хотелось так, что глоток воды казался неслыханным богатством.

Во время ужина у наших дверей снова появился Паппенгейм. Рядом с ним стояла Белка с подносом: на нем снова была селедка! Теперь стало ясно: Паппенгейм решил взять нас жаждой.

Мы не прикоснулись к ужину, и Белка унесла его обратно.

– Пошмотрим, что вы запоете к утру! – ухмыльнулся наш мучитель.

Но торжествовать ему не пришлось. Когда в замке стихло, мы услышали во дворе осторожные шаги, а потом странный шелест у нас под амбаром.

– Ребята! – послышался жаркий шепот Белки. – Вода под полом.

– Где, где, Белка? – кинулся к щели в стене Левка.

– Вы только отверните доску у стены.

– Погоди! – оттолкнул я Левку и, прислонившись к щели, спросил: – Ты нашла или нет одежду?

– Нашла… Только как вы отсюда выйдете?

– Выйдем, – еще не зная, как мы это сделаем, ответил я.

Под полом мы нашли бидончик с водой, вдоволь напились, и нам не страшно было теперь ничего.

– Вот интересный вид будет у Паппенгейма, когда он увидит нас утром, – смеялся Левка. – Думает, что мы уже будем еле живые, а мы улыбнемся ему и скажем: «С добрым утром, герр Паппенгейм!»