Самолёт шёл над морем. Среди пассажиров, дремлющих в низких мягких креслах, был светловолосый мальчик в коричневой вельветовой курточке и таких же коротких штанишках. Он никак не мог усидеть на месте, всё время бегал от одного окошка к другому и смотрел вниз. Под самолётом расстилалось огромное, ровное, словно подкрашенное синькой море. По нему ползли кое-где маленькие пароходики и катера, от которых усиками расходились белые полоски. Слева виднелся залитый солнцем берег. На нём то и дело возникали набросанные, как кусочки сахара, домики, они то разбегались, то собирались в кучки.
- Похоже на Кубу, правда, мама? - спросил мальчик. - Вон видишь? Там ещё что-то растёт. Кипарисы, что ли? Похоже, да?
Мать посмотрела вниз и равнодушно ответила:
- Не знаю, сынок…
- Ой, что ты, мама! А помнишь, смотрели кинокартину? Там вот так же… море, лес, горы и какая-то речка… Похоже, да?
- Похоже, похоже, - чтобы отвязаться от настойчивых приставаний сына, улыбаясь, сказала мать.
Когда мальчик убежал на конец самолёта, она обратилась к соседке:
- Просто с ума сходит… Как увидит какой-нибудь непохожий на наш пейзаж, так - сразу про Кубу.
- Вы знаете, у меня тоже.
- И чем их привлекла к себе эта Куба?
- И Фидель Кастро…
- О, не говорите!
Мальчик услышал, как кто-то сказал незнакомое слово «Адлер». Он немедленно повернулся на голос и спросил:
- А до Адлера ещё далеко?
- Сейчас будем заходить на посадку…
Он бросился к матери и начал её тормошить:
- Мама, давай собираться! Сейчас будет Адлер.
Через несколько минут самолёт отошёл от моря и, выключив моторы, стал снижаться. Мальчик ухватился за кресло, ему казалось, что пол уходит у него из-под ног. Но тут самолёт, наверно, уже побежал, потому что навстречу понеслась земля, на ней можно было различить кустарники, отдельные деревья, цветы.
Они опустились по железной лестнице на землю и вместе со всеми пассажирами направились за проводницей к огромному зданию аэровокзала.
Сквозь стеклянные стены вокзала виден был аэродром и тонкие кипарисы, раскачивающиеся от ветра.
- Тоша, а вон папа, - сказала мать.
- Папа! - закричал мальчик и бросился навстречу отцу. - А где же дядя Сима?
- Дядя Сима всё путешествует… Он пошёл с теплоходом на Кубу.
- Мама! Ты смотри-ка, у меня дядя - капитан дальнего плавания! Вот здорово!
Отец вручил мальчику огромный букет цветов, таких прекрасных, каких Тоша даже и не видел. Держась одной рукой за отца, а в другой неся свой букет, мальчик забежал вперед и, глядя снизу вверх на оживлённое лицо отца, спросил:
- А где ты взял такой букет?
- Что? Хорош? - засмеялся отец. - Это тебе не «Девичья краса», которую ты разводил в Нарьян-Маре!
- Ты не знаешь, что было, Александр! - засмеялась мать. - Тоша не хотел оставлять ни одного цветка!
- Мама! - сказал тихо Тоша.
Они сели в автобус. Дорога долго петляла между беленькими домиками, потом, как стрела, врезалась в лес, и по сторонам замелькали стволы больших деревьев. Мальчик, проживший в тундре всю свою короткую жизнь, смотрел во все глаза.
- Ой, в шубе, в шубе! - закричал мальчик и даже побежал назад по автобусу, стремясь рассмотреть дуб, одетый в зелёную шубу вьющихся растений.
Мимо с шумом проносились машины, мелькали дачи санаториев, а иногда открывалась между ветвями синяя громада моря. Потом автобус въехал в город, и здесь мальчику стало понятно, откуда у отца такой роскошный букет. Цветы в этом городе росли кругом. Вот красные, словно языки пламени, цветы, которые отец называет каннами. А вот целые заросли кустов с тонкими, как у ивы, листьями и с цветами белыми, красными и розовыми.
- Мама, да у нас же были такие, - вскричал Тоша. - Но только у нас они почему-то были маленькие… Они ещё ядовитые…
- А-а… Это олеандры, - улыбнулась мать.
- Ой, смотри, мама, какие огромные! Вон-вон… Да это же гортензия! Мама, гортензия!
Большие сочные кусты с яркими голубыми и розовыми шапками проплыли мимо. Цветы смотрели на Тошу с земли, голубели в газонах, поднятых на белые столбики, были на деревьях с большими глянцевыми листьями.
Как только приехали домой, Тоша попросил у матери переодеться: ему стало жарко в вельветовом костюме. Он стащил через голову курточку и остался в майке. Сбросил казавшиеся тяжёлыми штаны, надел любимую голубенькую рубашку с короткими рукавчиками и синие трусы и в сандалиях на босу ногу выскочил на крыльцо. Он смотрел на высокое голубое небо, на зелёные кроны дубов, возвышающихся над городом, и ему захотелось прыгать как сумасшедшему. Он, может быть, и запрыгал бы, если бы не увидел, как тоненькая черноволосая девочка, расставив руки в стороны, покачиваясь, ходила по забору, отделяющему их дом от улицы. Она дошла по нему до самого конца, потом повернула обратно. Тут Тоша увидел чьи-то руки, которые схватились за доски забора с той стороны.
- Не лезь, Митя, а то упаду, - закричала девочка, и руки исчезли.
Она уселась на заборе, постукивала голыми пятками о доски, а сама нет-нет да и зыркала быстрыми чёрными глазами на Тошу. Тогда он, как будто не обращая внимания на девочку, запрыгал с лесенок. Девочка перестала стучать пятками и смотрела на него. Мальчик спрыгнул через три ступеньки на землю и на одной ножке стал прыгать вверх по ступенькам. Обернувшись к девочке, он крикнул:
- А ты так умеешь?
- Подумаешь! - засмеялась она и в тот же миг оттолкнулась от забора, не удержалась на ногах и упала. Тоша подбежал к ней и протянул руку. Девочка сделала вид, что ничего особенного не произошло, и поднялась сама.
- Ушиблась?
- Подумаешь! Я ещё и не так могу!
- А я, если хочешь знать, тоже могу по заборам лазать. У нас, в Нарьян-Маре, был забор в двадцать раз побольше этого, и то я лазал.
Вдруг Тоша увидел в заборе две дырки, сквозь которые на него смотрели два глаза. Один чёрный, другой голубой.
- А это что? - удивился Тоша.
- Отгадай! - засмеялась девочка. - Это наши ребята смотрят на тебя. Ребята, идите сюда!
Калитка открылась, и в неё вошли один за другим два мальчика. Тоша сразу узнал одного, того, что смотрел на него голубым глазом. Это был небольшой мальчуган с тонкими губами и огромными, чуточку навыкате глазами, которые застенчиво смотрели из-под белых бровей. И вообще мальчик был весь белый: и беленькая рубашка, и выцветшие беловатые трусики, и белёсые волосы.
- А это - Зюзя, - усмехнулся, шлёпнув в затылок белого мальчика, другой, выше всех ростом, чёрный и загорелый.
- Оставь, Митя! - тихо сказал Зюзя и поглядел на большого мальчика.
Тоша всё с большей симпатией относился к Зюзе. Мальчик уселся под деревом и жевал какую-то соломинку, а сам всё смотрел на Тошу.
- Ты откуда приехал? - спросил он.
- Из Нарьян-Мара. А что?
- Да так… - улыбнулся он тихой улыбкой. - А я почему-то думал, что из Свердловска. Мы там раньше жили.
Между тем, девочка быстро говорила Мите:
- Подумаешь, спортсмен выискался! «Я сильнее всех!» Да мы тебя…
Митя, всё так же усмехаясь, замахнулся на девочку, но она даже не моргнула, а только чуть улыбнулась маленьким, ярким, словно накрашенным, ртом.
- Попробуй только ударить! Я тебе живо зенки выцарапаю.
- А что это у вас за деревья? - спросил Тоша, показав на дерево с красивыми глянцевыми листьями, под которым сидел Зюзя.
- Это магнолия, - живо подхватила девочка и опросила - Хочешь, я тебе нарву цветов магнолии?
И, не дождавшись ответа, она быстро полезла на дерево. Зюзя устремился за ней. Девочка сорвала два огромных цветка, похожих на водяные лилии, но только в несколько раз крупнее. А Зюзя нарвал целый букет и дал его Тоше.
- Ой, а пахнут, пахнут! - сказал Тоша и побежал домой похвастаться маме.
Теперь Тоша уже не отходил от своих новых друзей. Они пошли по уличкам города, и всё здесь удивляло мальчика. Особенно же ему понравились заросли бамбука. Митя рассказал про одного учёного, который ходил-ходил по зарослям, устал и лёг спать, а рядом с собой положил шляпу. А когда проснулся, не нашёл шляпы. Оказалась она на высоте трёх метров, на кустике бамбука. Это так вырос бамбук, пока отдыхал учёный.
- Ну уж, ты скажешь! - недоверчиво улыбнулся Тоша.
- Клянусь, сам видел!
- Где ты видел? Скажи, где?
- Не видел, не видел… Это я читал в какой-то книге…
- Зюзя, Натка! - закричал Тоша отставшим товарищам.
Они подождали, пока Натка продралась сквозь густые заросли бамбука на берегу ручья: потом услышали, как крикнул Зюзя:
- Идите сюда!
Он стоял около изгороди, сплетённой из колючей проволоки, а за ней виднелся какой-то сад. И такой большой была разница между высокой и тенистой бамбуковой рощей и правильными рядами тёмно-зелёных деревьев, растущих на чёрной, недавно вскопанной земле, что все остановились.
- Это что такое? - с изумлением спросил Тоша.
- Ликционный сад, - сказал Зюзя.
- Эх ты, Зюзя! А ещё в пятый класс перешёл… - усмехнулся Митя. - «Ликционный!» - передразнил он. - Селекционный!
- Пошли туда! - живо предложил Тоша.
- Туда нельзя, - заговорщически сказал Зюзя. - Там ходит дяденька с кривым ножом. Вот с таким, - показал он, раздвигая руки.
- Это правда, Митя?
- Что ты его слушаешь! С кривым ножом! Ни с каким не с кривым, а просто с садовым ножом. Они тут деревья прививают.
- Давай полезем туда и посмотрим, - снова предложил Тоша.
- Нельзя, - возразил Зюзя. - Ещё чего доброго заберут.
Но Натка уже перебралась сквозь колючий забор, а за нею полез и Тоша. Он нагнулся и просунул голову, но в это время что-то острое царапнуло его по животу, Тоша дёрнулся, но наткнулся на шип, который больно впился в спину.
- Лезь, чего же ты? - со смехом спросил Митя, подталкивая его.
Тоша полез, рубашка на нём жалобно затрещала, но он всё же выбрался в сад.
- Стильно! - сказал Митя. - Смотри, как ты рубашку отделал!
Тоша оглядел себя. Да, рубашка была порвана. Она, как пиджак, распахивалась на две половинки.
- Посмотри, что у меня там? - сказал он Мите, повёртываясь к нему спиной.
- У-у, здорово ты накололся!
Пока они, собравшись около Тоши, рассматривали его расписанную спину, Зюзя закричал:
- Бегите! Сторож идёт!
Натка, а за ней Тоша и Митя, бросились бежать. Через несколько минут все собрались за забором селекционного сада.
- Что? - зашептал Зюзя. - Я же говорил вам, что там ходит дяденька с кривым ножом…
Митя толкнул трусишку в спину.
- Иди ты к чёрту! Какого дяденьку с кривым ножом ты увидел? Там никого и не было!
Тоша пришёл домой.
- Что такое, Тоша? - спросила мать. - Где ты так исцарапался?
Вместо ответа Тоша повернулся к маме спиной, и она вскрикнула, увидев большую ссадину.
Мать перевязала Тошу, уложила в постель.
«А всё-таки надо обязательно пробраться в этот селекционный сад», - думал, засыпая, Тоша.