Сорель могла бы догадаться, что Блейз Тарноувер будет на свадьбе ее кузины.

Подсознательно она надеялась на то, что родители Елены его не пригласят или что у него хватит деликатности отказаться.

Но вот сам Блейз Тарноувер точно не ожидал ее здесь увидеть. Наверное, ему никто не удосужился сказать, что после четырех лет отсутствия Сорель Кеньон приехала наконец домой в Новую Зеландию.

В церкви она его не видела, но, когда компания невесты расположилась на ступеньках, чтобы сфотографироваться, а Сорель пошла к машине родителей, на полпути он ей встретился.

Высокий, черноволосый, не то чтобы красивый, но безусловно приметный, с выступающей челюстью и твердым ртом, он осмотрел ее с ног до головы бесстрастными стальными глазами.

С ним была женщина, которая буквально повисла на нем, вопросительно заглядывая в глаза. Сорель отметила голубые глаза женщины, цвет ее лица, «кровь с молоком», и точеные черты. На ней красовалась элегантная шляпа с широкими полями от солнца, цвет которой гармонировал с глазами.

— Сорель, — низкий голос Блейза звучал ровно и как бы со скукой, — значит, ты тоже присутствуешь на свадьбе.

Смущенная колкостью его тона, она не сразу нашлась что ответить.

Спутница Блейза встрепенулась и посмотрела на девушку.

— Сорель? — Голубые глаза засветились от любопытства, а розовые ноготки впились в дорогую ткань пиджака Блейза. — Какое странное имя.

— Сорель — такая трава, — механически объяснила Сорель, привыкшая к тому, что ее спрашивают о происхождении имени. Ее зеленые глаза все еще удерживали загадочный взгляд мужчины, в котором была заключена, как ей казалось, скрытая враждебность.

Тут Блейз вспомнил хорошие манеры, которые ему привила мать и самая престижная в Веллингтоне школа, и познакомил женщин.

— Чери, это Сорель Кеньон. А это Чери Уотсон.

Сорель показалось, что он слишком интимно склонил к Чери голову, и в ее сердце толкнулась ненужная боль.

Чери вложила влажную ладошку в руку Сорель и почти сразу же ее отняла.

— Рада познакомиться с вами.

Сорель мило улыбнулась; умение вести себя въелось в нее так же прочно, как и в Блейза.

— Я тоже, — вежливо солгала она.

Блейз внимательно посмотрел на нее, и на короткий миг уголок рта выдал его сомнение в искренности Сорель. Он ее слишком хорошо знал.

Чери вдруг выпалила, как будто сделала открытие:

— Так вы, наверное, дочь партнера Блейза?

— Да, Сорель — дочь Айена, — ответил за нее Блейз и снова окинул Сорель внимательным взглядом серых глаз — от непокорных рыжеватых кудрей, шелкового костюма янтарного цвета с подчеркнутой талией и до длинных ног в туфлях на высоком каблуке, которые Сорель редко надевала, так как немногие мужчины могли сравниться ростом с Блейзом. — Ты… неплохо выглядишь.

В его глазах вспыхнула еле заметная искра, отблеск желания, но и этого было достаточно, чтобы у Сорель замерло сердце и остановилось дыхание. Когда кровь снова побежала по жилам, ноги у нее стали ватными. Чтобы прийти в себя, она сделала осторожный, тщательно контролируемый вдох.

— Ты тоже.

Сорель не могла удержаться от того, чтобы не рассмотреть его получше, выискивая перемены.

Перемены были налицо. Щеки его слегка ввалились, наверное, он похудел на несколько килограммов. Гибкость тела, всегда так восхищавшую ее, подчеркивал отлично сидящий костюм для официальных случаев. Густые темные волосы подстрижены короче, чем он носил раньше. Рот сжат в неумолимую линию, но возможно, причиной являлось ее присутствие. Во взоре холод.

Он ее не простил.

На нее опять надвинулся холодный, липкий ужас. А чего еще она могла ждать? Мужчина, которого покинули у алтаря, вряд ли будет смотреть с любовью на женщину, бросившую его, даже через четыре года. Родители и те без конца попрекают, в какое неловкое положение она их поставила.

Чери решила продолжить разговор.

— Я слышала, вы живете за морем. В Австралии, кажется? — В вопросе слышались обвинительные нотки. — Вам, должно быть, трудно было выбраться сюда?

Сорель могла бы ей сказать: «Тебе не о чем беспокоиться». Если даже Блейз любил ее когда-то, у нее не осталось ни единого шанса на какое-то чувство с его стороны, подумала она. Вслух же произнесла:

— Да. Но Елена — моя любимая двоюродная сестра.

— Значит, вы приехали ненадолго? — не унималась Чери.

Сорель колебалась. В Мельбурне у нее интересная работа, ей нравится город, нравится Австралия, но домой тянет все время.

Когда самолет сделал плавный разворот над проливом Кука и взгляду открылся потрясающий вид на узкие проливчики Мальборо, где кусты спускаются к самой воде, а потом нырнул к расположенной между холмами известной своей сложностью взлетно-посадочной полосе в Веллингтоне, у нее защипало в глазах от нахлынувших воспоминаний. Кусты, среди которых можно ходить, не опасаясь змей; пляжи, где купальщиков не тревожат акулы и дети могут бегать по песку босиком; крутые извилистые улочки, где дома уселись как куры на насесте, а улицы петляют безумными ярусами над морем, глядя сверху вниз на причал и на белые кильватерные следы кораблей, курсирующих между островами.

— Как знать, может быть, я здесь останусь, — неожиданно для себя проговорила Сорель, — если найду работу. — Услышав собственные слова, она поняла, что все время думала о возвращении домой, подспудно рассматривала такую возможность с момента приземления самолета, когда на нее накатила волна тоски по родине.

— Какую работу ты ищешь? — спросил Блейз, заставляя ее повернуться к нему.

— Я еще не начинала искать, я приехала два дня назад. — Она приехала навестить сестру Елену, помочь ей в подготовке к свадьбе и поучаствовать в самом торжестве.

— Твои родители сказали, что ты работаешь в универмаге.

— Да, в секции женской моды, я руковожу секцией.

— Они сказали, что у тебя ответственная работа.

— Да, меня продвигают выше, в администрацию, а мне нравится иметь свою секцию, когда все в моих руках.

Она поддерживала беседу, заполняя гнетущее молчание легким разговором. Чтобы сменить тему, она спросила:

— Как твои родители?

— Очень хорошо, — ответил Блейз. — Папа наслаждается заслуженным отдыхом.

Несколько лет назад Поль Тарноувер по состоянию здоровья ушел в отставку с должности партнера по бизнесу, оставив сыну вместе с отцом Сорель возможность возглавлять производство хозяйственных товаров.

— Сейчас они путешествуют по Европе.

— Я знаю. Мама им ужасно завидует.

Чери дернула Блейза за рукав.

— Дорогой, пойдем поздравим счастливых новобрачных?

Невеста и ее компания спускались по лестнице к гостям.

— Конечно, мы обязательно поздравим их. — Блейз равнодушно кивнул Сорель: — Извини.

Они отошли, и Сорель сразу почувствовала на себе взгляды, которые украдкой бросали окружающие. Многие из гостей присутствовали на ее собственной, прерванной свадьбе с Блейзом, в этой же самой церкви. С некоторыми из них она уже перекинулась парой слов, храбро встретив завуалированное любопытство и натянутые улыбки. Кузина поймет, если она прибережет свои поздравления до более удобного времени.

Когда все покинули Сорель после ее выходки и она осталась одна с разбитым сердцем, только Елена, еще в кружевном платье подружки невесты, которое они вместе покупали одновременно со свадебным платьем Сорель, — только сестра попыталась хотя бы понять ее и пожалеть. Поэтому, когда Елена прислала приглашение на свою свадьбу и в письме умоляла поддержать ее в такой знаменательный день, Сорель не могла отказать сестре. Сейчас она смотрела на ее счастливое лицо и радовалась за нее.

Сорель подошла к машине, где ее ждали родители, и с чувством облегчения забралась на заднее сиденье, чтобы ехать на прием.

— Хорошая свадьба, — оценила мать. Она посмотрелась в зеркало заднего вида, поправила шляпку, сделанную на заказ, в тон элегантному платью цвета морской волны, облегающему ее стройную фигуру. — Слава богу, никаких неприятностей, но Елена всегда была разумной девочкой.

Сорель поморщилась, но напомнила себе, что не следует обращать внимание на ненароком брошенные слова. Однако сравнение напрашивалось само собой. Даже отец пробурчал, что надеется на спокойную свадьбу, без эксцессов.

Ей хотелось спросить, давно ли Блейз встречается с Чери Уотсон и каковы их отношения. Она представила себе, как — будто невзначай — задаст свои вопросы родителям и как они отреагируют на них, какие ее ждут комментарии в связи с информацией, и тут же прикусила язык. Четыре года назад она лишила себя права задавать вопросы о личной жизни Блейза.

Она отвернулась и стала глядеть в окно; машина ехала над гаванью, огибая залив Ориентал. Стоящий на юру город славился пронизывающими южными ветрами, которые врывались с пролива и ударялись о холмы. Но сегодня день стоял ясный и тихий, солнце изливало мягкий свет на дома, приткнувшиеся между холмами и ластящимися к берегу волнами синего моря.

Нет места прекраснее, чем Веллингтон в солнечный день!

* * *

В зале, где проходил свадебный прием, Сорель с облегчением обнаружила, что Блейз сидит через два стола от нее и родителей, спиной к ней, но в зоне видимости. Она не могла отвести глаза от его черноволосой головы, которую он часто склонял к сидевшей рядом блондинке.

Когда начались речи, Блейз закинул руку на спинку стула Чери, пальцами нежно касаясь ее плеча; другая рука в перерывах между тостами играла бокалом.

Сорель предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь, и присутствовала на приеме только ради Елены. Кроме того, гордость не давала ей уйти и требовала продержаться хотя бы достаточно приличное время. Она не собирается удирать, как будто ей стыдно оттого, что на нее все смотрят.

Она перевела взгляд на мать и заметила, что та почти ничего не ест. Кажется, она перебарщивает с диетами, так можно довести себя до истощения, подумала Сорель.

Рядом с Сорель сидел друг жениха. Их умышленно так посадили, чтобы они составили друг другу компанию, ведь он тоже оказался один. Такое положение подчеркивало отсутствие у Сорель партнера, что для нее также было несколько унизительно, хотя молодой человек выглядел весьма симпатичным. Сорель поддерживала с ним безыскусный разговор. Когда закончилась официальная часть и заиграла музыка, вслед за женихом и невестой в круг вышли другие пары. Молодой человек пригласил Сорель потанцевать. Она согласилась.

Он оказался на удивление хорошим танцором. После первого танца — медленного вальса — те, кто постарше, вернулись к своим столам, а он продолжал двигаться под бравурную музыку, выделывая рискованные стремительные па, и Сорель наслаждалась его грациозностью и пластикой.

Боковым зрением она видела, что Чери закинула руки на шею Блейзу и смотрит на него с обожанием, а он отвечает ей беспечной, спокойной улыбкой, опустив веки. Они казались парой, опьяненной счастьем.

Сорель заставила себя переключить внимание на своего кавалера, через силу улыбнулась ему и стала крутить бедрами в жестком ритме танца.

Их заметили. Люди расступились, восхищенные взоры подстегнули энтузиазм пары. Сорель видела, как Блейз повернул голову и глаза его вспыхнули — очевидно, неодобрением.

Она весело засмеялась, к удовольствию партнера, и добавила собственную импровизацию к танцу — подняла руки над головой, повернулась к нему спиной и через плечо, отбивая такт ногами, посылала ему провоцирующие взгляды.

Он засмеялся в ответ и притянул ее к себе, придерживая за талию одной рукой, а другую тоже поднял над головой. Вышла великолепная танцевальная композиция.

Музыка кончилась. Слегка запыхавшись, Сорель откинула кудри со лба, непокорные пряди заткнула за уши и вместе с партнером вернулась на место. Другие стулья за их столиком пустовали: родители пошли поболтать с родителями Елены.

— Было просто замечательно, — проговорила Сорель.

— У нас получается, — ухмыльнулся он. — Может, еще потанцуем?

— Дай отдышаться.

— Хочешь, принесу выпить? Тебе чего?

Она попросила сухого вина, и он пошел, проталкиваясь сквозь толпу, к бару.

Сорель с восхищением смотрела на икебану в центре стола: цветок гибискуса среди зелени, розовая розетка в оборочках, торчащая из рубиновой сердцевины горделивая пунцовая тычинка, на конце которой тончайшие волоконца поддерживают мешочки с пыльцой. Когда Сорель повертела цветок в руке, несколько желтых пыльников упали на белую скатерть.

— Собираешься заткнуть его за ухо?

От голоса Блейза она вздрогнула и подняла глаза. Он стоял, засунув одну руку в карман отлично сшитых брюк, в другой держа бокал с красным вином.

— На какую сторону? — лениво процедил Блейз, глядя сверху вниз из-под густых ресниц.

— Никогда не могла запомнить, какая сторона что означает.

— По-моему, правая — «Я занята», а левая — «Я свободна и доступна».

Сорель выпустила из руки цветок, и он упал на стол.

— Я недоступна. И розовый — не мой цвет. — Решив перенести сражение на вражескую территорию, она процедила: — Он подойдет Чери; на какую сторону она нацепит цветок?

— Спроси ее, если тебе интересно.

— Пустое любопытство. Кстати, где Чери? — Сорель явно уводила разговор в сторону.

— Поправляет макияж в дамской комнате. — Блейз задержал взгляд на ее губах, давая понять, что и ей не мешало бы освежиться: ее помада практически исчезла вместе с едой и питьем.

Оркестр взял аккорд, Блейз быстро оглянулся, немного потоптался на месте, потом снова посмотрел на нее довольно странным взглядом и вдруг предложил:

— Не хочешь потанцевать?

— С тобой? — испугалась Сорель.

Блейз скривил рот.

— С кем же еще? — Он окинул взглядом пространство вокруг — ее прежнего партнера не было видно. — Конечно, со мной. — В голосе прозвучали жесткие нотки. — На случай, если ты не заметила, сообщаю, что многие жаждут увидеть, как мы реагируем друг на друга. Их любопытство исчезнет, если мы покажем, что прошлое нас уже давно не волнует.

Блейз имел в виду сорванное бракосочетание. Возможно, он прав: если они продемонстрируют простые дружеские отношения, слухи угаснут.

— Мой партнер сейчас принесет мне выпить, — предупредила Сорель.

— Парень, который так ловко выкаблучивается? — пренебрежительно проговорил Блейз. — Я уверен, что он подождет. — Он поставил на стол свой бокал, взял ее за руку и выдернул из-за стола.

Его хватка была крепкой, он проигнорировал ее естественное сопротивление насилию и повел на танцплощадку.

— Очаровательно, — оценила Сорель. — Приглашение, от которого я не в силах отказаться.

К ее удивлению, он прыснул со смеху, но сразу перевел улыбку в волчий оскал, положил ее руку себе на грудь и стал двигаться в такт музыке.

— По крайней мере такую малость, как танец, ты мне задолжала. — Глаза его смотрели твердо, пальцы властно держали за талию.

Что еще она ему должна? Показать всему миру, что ее сердце не разбито? Или что ему плевать на то, как она попрала его гордость?

— Не все ли равно, что люди скажут? — спросила Сорель.

— Не все равно тем, кто о нас заботится. Хотя ты, возможно, не принимаешь их в расчет, — решительно проговорил он.

Все, что Блейз говорил, кусалось и жалило.

— Тебе бы следовало поблагодарить меня, — сказала Сорель. — Наш брак оказался бы ошибкой.

— Я каждый день благодарю Небеса. — Он сжал руки, делая поворот, и ей пришлось вцепиться ему в плечо, чтобы удержать равновесие.

В ней вспыхнула злость; она подняла на него глаза, приняв оборонительный вид.

— Улыбайся, — приказал Блейз. — На нас смотрят.

Сорель показала зубы, но проворчала:

— Я не умею улыбаться по заказу. И вообще, прекрати говорить мне, что делать!

К ее вящему удивлению, он снова засмеялся. Странная реакция. Ведь не могли же ее слова ему понравиться?

Блейз прокружил ее несколько раз, твердо держа вблизи себя, даже ни на сантиметр не отодвигаясь. Около самого ее виска он пробурчал:

— Расслабься. Я не могу здесь сделать с тобой то, что хотел бы сделать. Ты в полной безопасности.

— А что ты хотел бы сделать? — эхом отозвалась она, и дрожь предчувствия пробежала по спине, наполняя странным возбуждением.

Он откинул голову и создал промежуток между их телами, чтобы посмотреть на нее сверху вниз; в его взгляде сверкнула такая враждебность, что Сорель испугалась, не зная, как вести себя дальше.

— Свернуть твою хорошенькую шейку, — закончил Блейз свою мысль тоном констатации факта.

Она вытаращила глаза, открыла рот и пропустила шаг.

Блейз мгновенно отреагировал на ее оплошность, прижав крепко к себе, так что Сорель могла почувствовать его силу, тепло тела, движение бедер, когда он снова влился в ритм музыки, а она автоматически ему последовала.

Знакомое состояние — оказаться в руках Блейза и подчиняться в танце — было нестерпимо, оно напомнило, как ей не хватало его прошедшие месяцы… годы.

Вокруг них в вихре проносились другие пары. Сорель постаралась обрести голос.

— Я понимаю, тебе какое-то время было тяжело, но четырех лет вполне достаточно, чтобы преодолеть обиды.

— О, я преодолел, не беспокойся. Не думаешь же ты, что я все это время нянчился со своим разбитым сердцем?

Она вообще не считала, что у него разбито сердце, но понимала, что своим поступком уязвила его гордость. Четыре года назад он уже имел высокое положение в обществе и в деловом мире, внеся свежие идеи и энтузиазм в фирму, которая и без того слыла в Новой Зеландии процветающей, а то, что он молод, холост и происходит из богатой семьи, служило дополнительной пищей для газетных сплетен.

— Я уверена, ты не страдал от недостатка в желающих утешить тебя, — проговорила Сорель.

Выражение лица Блейза изменилось; он сощурился, и она не могла прочесть, что у него в глазах.

— Ты права. Конечно. — Он говорил нейтральным тоном, глотая звуки. — С такого расстояния данная схема вещей едва ли имеет цену.

— Тогда что же ты меня все время задираешь? И почему… хочешь свернуть мне шею?

— Я выражаюсь фигурально, не более того. Ни один мужчина не хочет, чтобы из него делали дурака.

— Я не собиралась так делать.

— Ты могла бы мне сказать заранее, если у тебя появились сомнения, — заметил Блейз.

— Я знаю. Я же сказала, что прошу прощения.

Она просила извинения в письме, после того как улизнула из-под венца, зная, что родителям и Елене придется как-то выкручиваться из ситуации, в которую она их втравила. На письмо Блейз не ответил, да она и не ожидала ответа. Сорель писала, что просит его постараться ее простить, но не ждала, что так и будет. Но чего она уж никак не ожидала, так это что он сохранит недобрые чувства так долго.

Она никогда не считала Блейза своим врагом, и ее больно задело, что он, кажется, так считает.

— Ты меня ненавидишь? — тихо спросила Сорель.

— Ненавидеть тебя? — с явным пренебрежением переспросил он, чтобы у нее не оставалось сомнений, что она недостойна такого чувства. — Нет, конечно. Ненависть — пустая трата сил.

Подразумевалось, что он тратит их на более важные вещи. Боль в ее сердце усилилась. Глупо, потому что она сама воспитала в нем намеренное безразличие к ней.

— К тому же, — продолжал Блейз, — если ты собираешься здесь остаться, нам то и дело придется встречаться. Жизнь станет очень некомфортной, если мы не сможем выносить друг друга.

— Я никогда не говорила, что не выношу твоего вида!

Язвительная улыбка скривила тонкие губы.

— Ты просто думала, что не сможешь выносить его за завтраком до конца своих дней, так?

— Ты же знаешь, что все происходило гораздо сложнее.

— Я понятия не имею, насколько сложно все было. Или не было. Твое письмо ничего не прояснило. «Дорогой Блейз, извини, прощай!»

— Как несправедливо! Неправда! — Она провела тогда много часов в терзаниях, что написать.

— О, признаю, присутствовали и другие слова, но суть изложена именно в этих.

Сорель не могла тогда выразить свои чувства, сама их не очень понимала, но чем ближе подходил день свадьбы, тем сильнее ее охватывала паника. Она попыталась сказать матери о своих сомнениях, но Рода Кеньон их отмела и заверила ее, что сама тоже пережила взвинченное состояние невесты, но такое бывает со всеми и проходит. Она ни разу не пожалела, что вышла замуж за отца Сорель. «Завтра у тебя все будет хорошо».

Но хорошо не стало, и через одиннадцать часов Сорель в конце концов нашла в себе мужество поступить так, как хотела.