Дениэл

После секса плачущая Рэйган так же хороша, как и палка в заднице. Я неловко глажу её одной рукой, а второй снимаю презерватив, завязываю и бросаю в урну. Восстановив в памяти картину произошедшего, пытаюсь понять, был ли момент, когда я заставил её продолжать. Кажется, ей понравилось. Её киска так сильно сжала мой член, что думал, он сломается, но был чертовски счастлив. Ради собственного здравомыслия я соглашаюсь, что её слезы — это облегчение. Погладив её спину, я наслаждаюсь ощущением её мягкого тела, распластанного на мне. Электрические разряды всё ещё облизывают мой позвоночник. Одного раза мне явно недостаточно. Я хочу трахать её, пока в наших телах не останется никаких эмоций, чувств и жидкостей. Хочу, чтобы мы трахались так долго и сильно, и всё, что мы могли делать после — это таять в постели, как два бесформенных существа, истощенных сексом. Окружающий мир может хоть в ад попасть, пока я буду лежать здесь внутри неё.

Месяцами я носился, заглядывая в каждую дыру в Европе, Азии и Америке. Но всё, чего я хотел сейчас — это обнимать Рэйган. Ну, хорошо, обнимать и трахать, но с большим смыслом. Мне будет трудно отпустить её, ведь за то короткое время, которое мы провели вместе, я понимаю, она подходит мне лучше, чем кто бы то ни было. Её не возмущает моя хитрожопость, даже более того, мы друг другу равны. Она всё сильнее, но не замедляет меня. Плюс, она горяча, как солнце в пустыне.

— Тебе нужно переехать в Техас, — ляпаю я, потому что моим ртом все еще управляет маленькая головка между ног.

Внезапно, и мне хочется пролить несколько слез. Как же я не додумался купить несколько презервативов в аптеке? Черт, а можно заклеить мой член медицинским клеем? Нет, конечно, я бы разбил его, как грецкий орех, своей спермой.

— Да? — спрашивает девушка, вытирая влагу на щеках.

— Да, — продолжаю я, раз уж озвучил эту идею.

Я легко могу представить Рэйган на ранчо в одной из моих старых рубашек с подвернутыми рукавами и завязанную узлом под грудью, как у болельщиц Далласских Ковбоев. Её гладкий обнаженный живот ласкает солнце, а узкие джинсы плотно сидят на бедрах. Мы выехали бы в поле и наблюдали, как солнце опускается все ниже за горизонт, пока звезды и глубокая ночь не захватят нас. А затем я расстелил бы огромное одеяло, и мы стали бы любоваться шалфеем, растущим в поле.

— Ты могла бы научиться ездить верхом, а моя мама готовит сладкий чай и тушеное мясо в горшочках. После обеда мы спустились бы к пруду и слушали, как сверчки рассказывают другу другу секреты. А потом ночью я отвел бы тебя в каюту старого мастера и доставлял бы удовольствие, пока солнце не встанет.

— Звучит прекрасно, — и она прижимает голову к моему подбородку. — Возможно, ты мог бы переехать в Миннеаполис. Там холодно, как в Арктике, но нет миленьких пингвинов.

— Звучит неотразимо.

«Но там есть ты», — думаю я. А это всё, что мне нужно.

— Твой член пытается пробиться в неправильное место, — Рэйган поглаживает себя по попе, будто ей это не очень нравится.

— Ничем не могу помочь. Ты голая лежишь на мне. У нас был умопомрачительный секс, а мой член ни резиновый. Он знает, что для него есть узкое горячее мокрое место.

Я слегка двигаю членом по её мокрой промежности, и мы оба стонем.

— Просто игнорируй это.

Двумя руками я обхватываю её задницу и раздвигаю большими пальцами половые губы, чтобы её сочная киска скользила по жесткому гребню моего члена.

— Игнорировать что? — выдыхает Рэйган, но в её глазах нет слез, а только растущая дымка похоти.

— Ничего, боец. Это не мой член трется об твою киску прямо сейчас так, что через минутку ты намокнешь. И это не я держу твою сладкую, как яблочко, попку в руках.

Упираясь пятками в матрац, я наклоняю бедра так, чтобы головка моего члена скользила по её киске.

— О, дорогая, — постанываю я, впиваясь пальцами в её плоть ещё сильнее и открывая ещё больше.

Знаю, как это неправильно, но я не в состоянии остановиться и аккуратно вхожу в неё. И каждый раз мой член погружается всё глубже в её горячее лоно.

— Ты играла в «Я никогда»? — спрашиваю я. — Потому что я никогда не чувствовал себя так хорошо, как в твоей узкой маленькой киске.

Рэйган тяжело дышит.

— Это невероятно. Клянусь, я чувствую каждую жилку и выступ на твоем члене. Ты кажешься огромным.

Её слова заставляют раздуваться мой член ещё сильнее, чем когда бы то ни было.

— У меня нет чёртова презерватива, — проклинаю я себя.

Девушка не поднимается, и я не могу заставить себя сдвинуться. Более того, она с силой сжимает меня, из-за чего мой член кажется переполненным грузовиком со спермой.

— Знаю, это звучит глупо, но клянусь, что здоров. Нас регулярно проверяли в армии.

И после проверки в клинике мы знаем, что она чиста.

Рэйган кивает, сжимая меня снова, вдыхает и сексуально выдыхает:

— Да.

Одним толчком пронзаю Рэйган, и она издает низкий стон, разворачиваясь ко мне лицом, а я трахаю её языком и членом. Девушка жадно отвечает мне. На этот раз наши движения безумны, как у сумасшедших. Тела бьются друг о друга, будто в гонке, кто кого первый сведет с ума. Она впивается руками в мои плечи, и эта боль — сигнал того, как сильно я нуждаюсь в ней.

Я влетаю в неё длинными жесткими ударами и немного приподнимаю.

— Сильнее, трахни меня сильнее, Дениэл, — стонет она мне в рот.

Эта мысль или мольба прорывается сквозь туман моего мозга. Перевернув её на спину, я расставляю ноги так, чтобы её задница была повыше. В следующие движения я вкладываю всего себя и долблю её, пока она пятками стучит в мои плечи, а её ногти впиваются в мои бедра. Она помечает меня, и это пугает мое подсознание, но нравится мне.

— Ты сейчас так сексуальна и красива, — говорю я ей. — Твоя киска поглощает меня, словно голодный цветок.

Напряжение перед оргазмом собирается у моего позвоночника, и я готов излиться в неё.

— Ты кончишь со мной, Рэйган? — рычу я на неё. — Кончай со мной.

Я перекидываю руку через её ногу, чтобы дотянуться до клитора. Мне нужно, чтобы она разделила со мной этот момент. Я ловлю пальцами её клитор, дразня и поглаживая его, совместно с быстрыми и жесткими толчками. Сейчас девушка явно плачет от удовольствия, покачивая головой взад-вперёд на кровати, пока оргазм не догоняет её, заставляя выгнуться на постели. Эта кульминация сжимает мой член в её киске сверхчеловеческой хваткой. Я вытаскиваю из неё член, и струи спермы вылетают на её живот и грудь. Мне кажется, прошли часы, прежде чем красный горячий туман желания отпустил мой разум. Понимаю, она покрыта мной, и полоски молочно-белой спермы на её раскрасневшейся плоти, как абстрактная живопись. Чувствую себя художником намного круче, чем Пикассо.

Я не могу перестать размазывать сперму по её бедрам, груди и животу.

— Ты хорошо выглядишь с моей спермой на тебе.

Рэйган едва хватает сил, чтобы показать мне язык, и она фыркает. Повернув лицо к матрасу, девушка пытается отдышаться. Я падаю рядом с ней и всё ещё растираю то, что попало на её кожу.

— Ты животное, — шепчет она, но это не оскорбление, а правдивое наблюдение.

— Несомненно, боец, — и приближаю её к себе.

Этот поцелуй вялый, а не яростная встреча губ, зубов и языка. Её губы мягкие, как лепестки, а вкус похож на дом, слаще, чем чай и жаркое моей мамы. Я мог бы жить только ради этого вкуса.

Стук в дверь прерывает наше занятие.

— Игнорируй, — говорю я, ведь я больше заинтересован в том, чтобы язык Рэйган был в моем рту, чем еда оказалась в моем животе.

Скорее всего, это обслуживание в номер, хотя я не помню, чтобы что-то заказывал. Внезапно появляется мысль, и я резко сажусь. Никто не должен знать, что мы здесь. Вскочив с постели, я хватаю пистолет с тумбочки.

— Слезай с кровати, — приказываю я тихим голосом.

Рэйган кивает и сползает с кровати, сначала схватив второй пистолет.

— Не стреляй в меня, — говорю я с усмешкой, пытаясь смягчить ситуацию.

Я встаю рядом с дверью спиной к стене и кричу настойчивому посетителю:

— Нам не нужна помощь.

— Открой дверь, — командует низкий голос по-русски.

Ох, черт. Василий Петрович. Только этого мне сейчас не хватало.

— Придержи коней.

Понятия не имею, переводится ли эта западная идиома, но думаю, он понял мое сообщение.

Я прохожу сквозь комнату и присаживаюсь рядом с Рэйган, которая стоит на коленях возле кровати, сжимая пистолет обеими руками.

— На каком языке вы разговаривали? — девушка смотрит на меня с подозрением.

Я кладу руку на её щеку и ищу правильные слова, чтобы всё объяснить. Но прежде чем я успеваю что-то сказать, дверь выбивается ногой.

Подняв пистолет, Рэйган снимает предохранитель и дважды стреляет.

— Ублюдок! — кричит Петрович, ныряя в сторону.

Я выбиваю из рук Рэйган пистолет и вдруг понимаю, что мы голые, а она, скорее всего, ещё и липкая моими стараниями.

— Чёрт!

Подхватываю Рэйган с пола и толкаю в ванную. В душе я включаю горячую воду и сажусь на унитаз. Её тело дрожит, не от желания, а от страха. Но она не плачет.

— Тот мужчина…

Дрожащей рукой она указывает в сторону Петровича, чьи стоны, наконец, прекращаются.

— Должно быть, ты его подстрелила, боец.

Я пытаюсь затащить её в душ, но она упирается всеми конечностями. Это как бороться с осьминогом. Я толкаю её в кабину, а она высовывается обратно.

— У нас нет времени на душ, — кричит она на меня. — Мы должны уходить прямо сейчас.

Затем её накрывает понимание.

Не знаю, слезы или капли воды на ней, но выражение её лица меня убивает.

— Ты его знаешь, — говорит она мертвым голосом без интонаций.

— Дай мне объяснить.

Рэйган отступает назад, пока не ударяется о кафельную плитку на стене, и трясёт головой из стороны в сторону, будто сможет усилием воли выкинуть это знание из головы.

— Нет. Нет, ты один из них.

Её тело натянуто, как стрела, похоже, она собирается что-то предпринять.

— Я позволила тебе прикоснуться ко мне. Я тебе доверяла.

Последние слова она выкрикивает в меня. Но не от громкости я вздрагиваю, а от тонко перемолотой боли, лежащей в основе каждого звука.

— Рэйган, пожалуйста, — я встаю на колени, не обращая внимания на льющуюся через дверь воду. — Я знаком с ним, потому что он был моим руководителем. Он послал меня к тебе. Чтобы спасти. Честно.

— Откуда мне знать, что ты не часть этой цепи? Ты тоже продашь меня?

— Нет!

Я подхожу ближе, но она вытягивает руки, будто я — дьявол, пытающийся украсть ее душу.

— Я Дениэл Хейз. Бывший солдат из Техаса. Мою сестру похитители. Я не врал тебе. Ни разу, клянусь, — и поднимаю руки в воздух.

Следующие её слова убивают меня:

— Он продал меня.

Моё сердце останавливается. Я наклоняюсь и целую её ноги.

— Прости, боец. Мне очень жаль.

Я прикасаюсь лицом холодной кафельной плитки и обхватываю руками её ноги, ожидая, когда она простит меня. Мне нужно, чтобы она простила меня.

— Где второй парень? — её так сильно трясет от ярости, что она не может стоять, а медленно скользит по стене, пока не садится.

У неё низкий и суровый голос:

— Он изнасиловал меня, прежде чем передал им.

— Я убил его. Сломал ему шею и оставил лежать за бензоколонкой. Но должен был сделать это более болезненно, когда знаю это.

Я подползаю к ней. Горячая вода из душа, достигая наших ног, становится почти прохладной. Девушка слегка расслабляется, когда слышит, что Юрий мертв. Этот ужасный хрупкий взгляд в воду разбивает моё сердце.

Глядя в сторону нашей комнаты, она с недоверием спрашивает:

— Ты действительно дружишь с ним?

— С кем? С Ником?

— Нет, с продавцом рабынь.

— Я знаю его. Познакомился с ним несколько месяцев назад. Хотя знал о нем намного дольше, — и я всё ей рассказываю. — Я искал свою сестру, поэтому связывался с ребятами, которые зарабатывают деньги тем, что убивают плохих парней.

— Наёмные убийцы?

— Киллеры. Наемники. Мне нужно было найти Наоми. Я начал следить за людьми. Старался с ними общаться, если чувствовал, что могу им доверять. Ник был одним из таких парней. Он был очень внимателен к работе, которую выполнял. Изучал цели и был хорош в этом, поэтому, наверное, я к нему потянулся. Когда вас с Дэйзи похитили, я понял, что этой мой шанс укрепить наши отношения.

Она меня слушает, что кажется хорошим знаком.

— Банда Петровича — мощная мафиозная организация, но руководитель зарывал её в землю. Тогда Василий Петрович обратился ко мне. Сказал, поможет нам, если мы убьем главу мафии так, чтобы это убийство никто не связал с ним. Ник, Дэйзи и я позаботились о Сергее Петровиче. Василий дал мне информацию, что в Рио часто ввозят блондинок из России. Я подумал, может и Наоми тоже здесь. Остальное ты знаешь.

Я потираю голову рукой.

— Что он здесь делает?

— У него здесь есть свой интерес, — мне и самому страшно от этого, но думаю, Рэйган достаточно откровений.

— Я не хочу быть рядом с ним, — в её эмоциях страх сменяется неизбежностью.

— Хорошо. Я отведу его на пляж и выясню, чего он хочет.

Она кивает.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

В ответ ничего, кроме тишины, а затем Рэйган скользит рукой по моей:

— Я не могу вернуться обратно.

Я встаю на колени:

— Клянусь жизнью моей сестры, тебе больше никто не причинит вред. Даже, если мне придется расстрелять весь южный берег, чтобы ты была в безопасности. Ты никогда не вернешься обратно.

Нижняя губа Рэйган дрожит. Она прикусывает её от эмоций, повторяет мою позу и обвивает меня своими маленькими ручками вокруг шеи:

— Я верю тебе, Дениэл.

Мне хочется поцеловать её, но понимаю, как это будет глупо с моей стороны в этот момент, а вместо этого сжимаю её руку. Поднимаюсь на ноги и предлагаю ей принять душ:

— Я принесу тебе одежду.

Обернув полотенце вокруг талии, я оставляю Рэйган помыться.

В комнате я обнаруживаю Василия, который сидит на диване и оборачивает кусок белой ткани вокруг своей руки.

— Она в порядке?

Мужчина кивает подбородком в сторону душа. Я подхожу к сумкам за одеждой.

— Нет, благодаря тебе.

Я не осознавал, что Василий был непосредственно вовлечен в её продажу, хотя и знал, что он её похитил. Ему приходилось поддерживать схему продажи в угоду своему дяде. Его цели оправдывают средства, хоть и заставляют меня желать выстрелить ему в лицо. Встряхнувшись, я возвращаюсь в ванную. Рэйган вытирается, а я стараюсь не смотреть на неё. Но ванная слишком мала, чтобы не замечать деталей её безупречного тела. Мое же тело предсказуемо реагирует на это, и полотенце приподнимается.

— Прости, — бормочу я.

— Я восприму это, как комплимент, — вздыхает она. — Мой измеритель оскорблений устал. Я устала.

Мы поспешно одеваемся, игнорируя то, что я испытываю.

Рэйган выводит нас из ванной, но не перестает часто дышать. Василий снимает рубашку и ремень, кладет их на кровать и встает на колени с руками за головой.

— Что ты делаешь? — спрашивает она.

— Возмездие, — Василий даже не оборачивается и почти не шевелится.

— Он хочет, чтобы ты ударила его ремнем, — прихожу я на помощь.

— Он думает, что избив его, я наверстаю упущенное? — кричит она.

— Моя догадка.

Рэйган обходит кровать и берет ремень. Мы ждем. Она пропускает ремень через пальцы и играет концом пряжки в руке, возможно, проверяя её силу.

— Обмотай маленький конец вокруг своей руки и бей, — объясняет Василий.

Это нереально. Василий дает указания Рэйган о том, как лучше избить его. Оглянувшись, я замечаю диван и направляюсь к нему. Вся эта сцена, будто из дурной драмы. Рэйган выполняет его инструкции, наматывая мягкий конец на свою руку, и несколько раз поднимает ремень в воздух. Кажется, я вздрагиваю, а Василий нет. Она откидывает руку назад и выгибает вперед. Слышим свист ремня, летящего по воздуху. Василий не двигается ни на дюйм, а пряжка не достигает своей цели. Рэйган бросает ремень на кровать.

— Живи с этим, — выплевывает она. — Я не освобожу тебя от вины.

— Тебя не должны были продавать, — говорит Василий. — Ты должна была сидеть в безопасности, пока Дениэл не придет за тобой, но… — он делает паузу. — Что-то пошло не так. Кто-то, кому я доверял, предал меня.

Услышать это было слишком для Рэйган. Она падает на диван рядом со мной.