14 СОН РАЗУМА

Клэри стояла на тенистой лужайке, вниз опускался пологий холм. Небо над головой было, совершенно синим, в крапинку, тут и там плыли белоснежные облака. Каменные дорожки возле ее ног протянулись к входной двери большой усадьбы, возведенной из золотистого камня.

Она запрокинула голову и посмотрела наверх. Дом был прекрасным: из камня цвета сливочного масла на весеннем солнце, покрытый решеткой из вьющихся роз, красных, золотых и оранжевых.

Фасад дома украшали изогнутые кованые балконы. Две арочные двери, отлитые из бронзы, имели цвет благородной древесины, а их поверхность была декорирована ажурными коваными конструкциями крыльев. «Крылья — символ Фэйрчайлд», — шептал успокаивающий голосок в глубине души. Это поместье Фэйрчайлдов. В таком виде оно просуществовало на протяжении четырехсот лет, и не менее четырехсот лет оно еще будет существовать.

— Клэри! — ее мать появилась на балконе, облаченная в элегантное платье цвета шампанского; волосы Джослин были распущены, и она выглядела молодой и прекрасной. Ее руки были оголены и обрисованы черными рунами. — Как ты считаешь? Не правда ли, выглядит великолепно?

Клэри проследила за взглядом матери к тому месту, где раскинулся газон. Сводчатый проход из роз с рядами деревянных скамеек. Белые цветы были рассыпаны по проходу: белые цветы, которые росли только в Идрисе. В воздухе витал их медовый аромат.

Она оглянулась на мать, которая уже была не одна на балконе. Люк стоял позади нее, обняв ее за талию. Он был в рубашке с засученными рукавами и праздничных брюках, как будто не до конца оделся для вечеринки. Его руки также были увиты рунами: удачи, интуиции, силы, любви.

— Ты готова? — крикнул он Клэри.

— Готова к чему? — спросила она, но они, казалось, не услышали её. Улыбаясь, они вернулись в дом. Клэри сделала несколько шагов по дорожке.

— Клэри!

Она резко обернулась. Он шел к ней через траву — подтянутый, с ярко-белыми волосами, сияющими в солнечном свете, одетый в официальный черный костюм, с золотыми рунами на воротнике и манжетах. На щеке у него было грязное пятно; он улыбался и прикрывался ладонью от солнца.

Себастьян.

Он был таким же и в то же время совсем другим: это был явно он, и все же весь его облик и все его черты, казалось, изменились, его тело казалось менее резким, его кожа была темной, а не бледной, а глаза… Его глаза сияли: зеленые, как трава весной.

«У него всегда были зелёные глаза», — сказал её внутренний голос. Люди часто поражались тому, как похожи ты, он и ваша мать. Его зовут Джонатан, и он — твой брат. Он всегда защищал тебя.

— Клэри, — снова сказал он. — Ты не поверишь…

— Джонатан! — зазвенел детский голосок, и Клэри перевела удивлённый взгляд на маленькую девочку, несущуюся через газон. У неё были рыжие волосы, такого же оттенка, как и у нее самой, и они развевались за ней словно знамя.

Она была босиком, одетая в зеленое кружевное платье, которые были так сильно разорваны в клочья на манжетах и подоле, что напоминали измельченный салат. Ей, возможно, было четыре или пять лет, она была чумаза и очаровательна, и когда, подняв руки, она потянулась к Джонатану, он наклонился, чтобы поднять ее в воздух.

Она восторженно взвизгнула, когда он поднял ее над собой.

— Ау, ау — перестань, ты, демоненок, — приказал Себастьян, когда она дернула его за волосы. — Вал, я сказал, перестань, или я переверну тебя вверх ногами. Серьезно.

«Вал?» — эхом раздалось у Клэри в голове. Но, конечно, девочку звали Валентина, подсказал тихий голос в глубине ее сознания. Валентин Моргенштерн был великим героем войны; он погиб, сражаясь с Ходжем Старквезером, но до этого успел спасти Чашу Смерти и, вместе с тем, Конклав. Когда Люк женился на твоей матери, они назвали в его честь свою дочь.

— Клэри, скажи ему, чтобы он отпустил меня, скажи…ааааа! — закричала Вал, когда Джонатан перевернул ее вниз головой и начал раскачивать в воздухе. Вал залилась смехом, когда он усадил ее на траву. Она обернулась к Клэри и посмотрела на нее своими голубыми — точь-в-точь как у Люка — глазами.

— У тебя красивое платье, — как ни в чем небывало, сказала она.

— Спасибо, — отозвалась Клэри и, все еще находясь в полушоковом состоянии, посмотрела на Джонатана, который улыбался младшей сестренке. — Это грязь у тебя на лице?

Джонатан дотронулся до щеки рукой.

— Шоколад, — объяснил он. — Ни за что не догадаешься, зачем я застал Вал. Она засунула кулачки в свадебный торт. Мне придется подлатать его. — Прищурив глаза, Джонатан взглянул на Клэри. — Ладно, наверное, мне не стоило об этом упоминать. Ты выглядишь так, будто сейчас упадешь в обморок.

— Я в порядке, — сказала Клэри, нервно дергая прядь волос.

Джонатан поднял руки, словно защищаясь от нее. — Слушай, все будет сделано с хирургической точностью. Никто в жизни не догадается, что кто-то съел половину роз с него. — Он задумался. — Я могу съесть оставшуюся половину, так, чтобы было честно.

— Ага! — сказала Вал, сидя на траве возле его ног. Она была занята тем, что срывала и складывала в букет одуванчики; их белые головки раскачивались на ветру.

— И еще, — добавил Джонатан. — Не хотелось бы поднимать эту тему, но, может, ты наденешь какую-нибудь обувь перед свадьбой?

Клэри посмотрела на себя. Он оказался прав, она была босой. Босой, но в бледно-золотом платье. Его края обволакивали ее лодыжки, словно окрашенные закатом облака. — Я…Какой свадьбой?

Зеленые глаза ее брата удивленно расширились. — Твоей? Помнишь, с Джейсом Эрондейлом? Вот такого роста, блондин, все девчонки его обожааают… — Джонатан замолчал. — Ты сдрейфила? Или что? — заговорщицки поинтересовался он. — Потому что если это так, я, безусловно, помогу тебе тайком пересечь границу и сбежать во Францию. И никому не скажу, куда ты уехала. Даже если они будут загонять мне под ногти бамбуковые палочки.

— Я не… — Клэри уставилась на него. — Бамбуковые палочки?

Он выразительно пожал плечами. — Ради моей единственной сестры, не считая существа, сидящего у меня в ногах… — Вал радостно вскрикнула. — Я сделал бы это. Даже если бы это означало, что я не увижу Изабель Лайтвуд в платье без бретелек.

— Изабель? Тебе нравится Изабель? — Клэри чувствовала себя так, словно бежала марафон и никак не могла выровнять дыхание.

Джонатан прищурился.

— Это проблема? Она что, находится в розыске, или вроде того? — Его лицо стало задумчивым. — Вообще-то, это было бы довольно сексуально.

— Ладно, мне не обязательно знать, что, по твоему мнению, сексуально, — автоматически отозвалась Клэри.

Себастьян передразнил ее и улыбнулся. Это была беззаботная, счастливая улыбка; улыбка парня, который никогда не забивал себе голову чем-либо серьезнее красивых девушек и того, съела ли одна из его младших сестер свадебный торт другой.

Где-то в глубине сознания Клэри видела черные глаза и следы от хлыста, но не знала, почему. Он — твой брат. Он — твой брат, и он всегда заботился о тебе.

— Ну да, — сказал Джонатан. — Как будто мне не пришлось вынести годы мучений, слушая твои: «Ооо, Джейс такой милый. Думаешь, я ему нрааавлюсь?»

— Я… — запнулась Клэри, чувствуя, как начинает кружиться голова. — Я просто не помню, чтобы он делал мне предложение.

Джонатан опустился на колени и завязал Вал волосы. Она что-то напевала себе под нос, собирая маргаритки в букет. Клэри моргнула — она была уверена, что видела одуванчики. — О, я не знаю, делал ли он его, — небрежно сказал он. — Просто мы все знали, что вы будете вместе. Это было неизбежно.

— Но я должна была бы выбрать, — почти шепотом сказала Клэри. — Я должна была бы сказать «да».

— Вот ты и выбрала, разве нет? — произнес он, глядя, как маргаритки разлетаются по траве. — Кстати говоря, думаешь, Изабель согласится пойти со мной на свидание, если я ее приглашу?

У Клэри перехватило дыхание. — Но как же Саймон?

Он взглянул на неё, солнце отражалось в его глазах.

— Кто такой Саймон?

Клэри почувствовала, как земля уходит у неё из-под ног. Она потянулась, как будто хотела ухватиться за брата, но её рука прошла сквозь него. Он был иллюзорным, как воздух. Зелёный газон, золотой особняк, юноша и девочка, стоявшие на траве, ускользали от неё, и она споткнулась, сильно ударяясь о землю, упав на локти и почувствовав вспышку боли в руках.

Клэри перевернулась на бок, задыхаясь. Она лежала на клочке холодной поверхности. Изломанные валуны торчали над землей, и сгоревшие руины каменных домов нависали над ней. Небо было цвета бело-серой стали, покрытое черными тучами, как вампирскими венами. Это был мертвый мир, мир со всеми цветами, вымытыми из него навсегда. Клэри свернулась калачиком на земле, видя перед собой не останки разрушенного города, а глаза брата и сестры, которых у нее никогда не будет.

Саймон стоял возле окна, открывавшего вид на Манхэттен.

Это было впечатляющее зрелище. Из пентхауса в Каролине можно было пробежать взглядом сквозь весь Центральный парк к музею Метрополитен, к высоткам в центре города. Вечерело, и городские огни начинали загораться один за другим, создавая ложе электрических цветов.

Электрические цветы. Он огляделся, задумчиво хмурясь. Это был хороший оборот речи; возможно, он должен записать его. У него никогда не хватало времени на стихи. Все время был занят другими вещами: рекламные встречи, гастроли, автографы, выступления. Иногда с трудом вспоминая, что основным его делом была музыка.

Тем не менее, все складывалось отлично. Потемневшее небо превратило окно в зеркало. Саймон улыбнулся своему отражению в стекле. Взъерошенные волосы, джинсы, винтажная футболка; он мог видеть комнату позади него: паркетный пол, сверкающая сталь, а также кожаная мебель, одинокий элегантный рисунок в золотой раме на стене. Шагала — любимец Клэри, всех мягких оттенков розового, синего и зеленого, несочетаемые с современными апартаментами.

На огромной, словно остров, кухне стояла ваза с гортензиями. Это был подарок его матери. Она подарила его после выступления на концерте «Танцующие Бритвы», который прошел неделю назад. «Я люблю тебя», — гласила прикреплена записка. — «Я горжусь тобой». Он уставился на нее. Гортензии; это было странно. Ведь если бы у него спросили, какой у него любимый цветок, то он ответил бы, что это розы… И его мать знала это. Он отвернулся от окна и посмотрел более внимательно на вазу. В ней были розы. Он тряхнул головой, чтобы убедиться, что зрение ему не изменяет. Белые розы. Они всегда там были. Правильно.

Он услышал звон ключей, и дверь распахнулась, появилась миниатюрная девушка с длинными рыжими волосами и ослепительной улыбкой. — О, мой Бог, сказала Клэри, наполовину смеясь, наполовину задыхаясь. Она толкнула дверь, та закрылась за ней и она прислонилась к ней. — В вестибюле просто зоопарк. Пресса, фотографы; это сумасшествие — выйти туда сегодня.

Она прошла через комнату и бросила ключи на стол. На ней было длинное платье из жёлтого шёлка с узором из разноцветных бабочек, в длинных рыжих волосах была заколка в виде бабочки. Она выглядела тёплой, открытой и любящей; приблизившись, она протянула к нему руки, и Саймон подошёл поцеловать её.

Так, как он делал каждый день, когда она приходила домой.

Она пахла, как Клэри — духами и мелом. Ее пальцы были измазаны красками. Она запустила их в его волосы, когда они целовались, и потащила его вниз, смеясь, когда он чуть не потерял равновесие.

— Тебе придётся начать носить каблуки, Фрэй, — сказал он, прижимаясь губами к её щеке.

— Я ненавижу каблуки. Тебе придётся смириться или купить для меня переносную лестницу, — ответила она, отпуская его. — Если только ты не хочешь бросить меня ради очень высокой поклонницы.

— Никогда, сказал он, заправляя прядь ее волос за ухо. — Будет ли действительно высокая поклонница знать все мои любимые продукты? Помнить те времена, когда у меня была кровать в форме гоночного автомобиля? Знать, как беспощадно выиграть у меня в Эрудит? Будет ли готова мириться с Мэттом, Кирком и Эриком?

— Поклонница более чем просто смирится с Мэттом, Кирком и Эриком.

— Будь милой, — сказал он и улыбнулся ей сверху. — Ты застряла со мной.

— Я выживу, — сказала она, стаскивая с него очки и кладя их на стол. Глаза ее, когда она повернулась к нему, были темными и широко открытыми. На этот раз поцелуй был более горячим. Он обнял ее, потянув к себе, а она прошептала:

— Я люблю тебя; Я всегда любила тебя.

— Я люблю тебя, — произнёс он. — Боже, я люблю тебя, Изабель.

Саймон чувствовал, как она застыла в его объятиях, и тогда мир вокруг него, казалось, покрылся черными линиями, как осколки стекла. Он услышал пронзительный вой в ушах, и отшатнулся, спотыкаясь, падая, не ударяясь об пол, а проваливаясь навсегда сквозь тьму.

— Не смотри, не смотри…

Изабель засмеялась.

— Я не смотрю. — Её глаза были закрыты руками — Саймона — тонкими и гибкими. Он обнял ее, и они шли вперед вместе, смеясь. Он схватил ее в тот момент, когда она входила в парадную дверь; он обнял ее, и сумки выпали из ее рук.

— У меня есть сюрприз для тебя, — сказал Саймон, улыбаясь. — Закрой глаза. Не подглядывай. Нет, правда. Я не шучу.

— Я ненавижу сюрпризы, — заявила Изабель. — Ты знаешь это.

Она могла видеть только край ковра из-под рук Саймона. Она выбирала его сама, и он был густой, ярко-розовый и пушистый. Их квартира была небольшой и уютной, смесью Изабель и Саймона: гитары и катаны, винтажные плакаты и ярко-розовые покрывала. Саймон привез своего кота, Йоссариана, когда они решили жить вместе, к которому Изабель имела претензии, но тайно любила. Она скучала по Черчу после того, как покинула Институт.

Розовый ковер исчез, и теперь каблуки Изабель застучали на кафельном полу кухни.

— Ладно, — сказал Саймон и отдернул руки. — Сюрприз!

— Сюрприз! — Кухня была полна народа: ее мать и отец, Джейс и Алек, Макс, Клэри, Джордан и Майя, Кирк и Мэтт, и Эрик. Магнус держал в руках серебряную свечу и, подмигнув, начал размахивать ею взад и вперед, искры летали повсюду, отлетая на футболку Джейса, заставляя его кричать. Клэри держала в руках плакат с неуклюже написанными буквами: «С Днем Рождения, Изабель». Она остановилась и помахала рукой.

Изабель осуждающе повернулась к Саймону. — Ты спланировал это!

— Конечно, — сказал он, притягивая её к себе. — Сумеречным охотникам может и наплевать на дни рождения, но не мне. — Саймон поцеловал её ухо и прежде, чем он отпустил ее, и на них обрушилась с поздравлениями её семья, прошептал: — У тебя должно быть всё, Иззи.

Потом был водоворот объятий, кучи подарков и торт, испеченный Эриком, на самом деле не очень похожий на торт и украшенный Магнусом светящейся глазурью, которая на вкус была лучше, чем выглядела. Роберт обнял Маризу, которая прислонилась к нему сзади, глядя гордо и счастливо, как Магнус пытался убедить Макса надеть праздничный колпак. Макс, со всем самообладанием девятилетнего, не надел.

Он отмахнулся от руки Магнуса и нетерпеливо сказал:

— Иззи, это я нарисовал плакат. Ты видела его?

Иззи взглянула на нарисованный плакат, лежащий на столе, который уже был обильно измазан глазурью. Клэри подмигнула ей.

— Он потрясающий, Макс. Спасибо.

— Я собирался написать на знаке, какой по счету это день рождения, — сообщил он. — Но Джейс сказал, что после двадцати лет ты считаешься старой, так что уже не важно.

Джейс остановился со своей вилкой на полпути ко рту. — Я сказал что?

— Способ заставить нас почувствовать себя древними, — сказал Саймон, откидывая волосы назад, чтобы улыбнуться Изабель. Она ощутила щемящую боль в груди; она так любила его, за то, что он сделал это для нее, за то, что всегда думал о ней. Изабель не могла вспомнить время, когда она не любила его или не доверяла ему, и он никогда не давал ей повода поступать иначе.

Изабель соскользнула с табурета, на котором сидела и опустилась на колени перед своим младшим братом. Она могла видеть свое отражение в стали холодильника — ее собственные темные волосы, подрезанные теперь до плеч — она смутно помнила старые годы, когда ее волосы достигали талии, — а также коричневые локоны Макса и очки.

— Ты знаешь, сколько мне лет? — спросила она.

— Двадцать два, — ответил Макс таким тоном, будто указывал, что он не был уверен, почему она задает ему такой глупый вопрос.

«Двадцать два», — подумала она. Она всегда была на 7 лет старше Макса, он был сюрпризом, младшим братом, которого она не ожидала.

Макс, которому сейчас должно было быть пятнадцать.

Она сглотнула, вдруг резко похолодало. Все по-прежнему говорили и смеялись вокруг нее, но теперь смех звучал далеким эхом, как будто он раздавался издалека. Она видела Саймона, прислонившегося к стойке, скрестившего руки на груди; его взгляд был нечитаемым, когда он смотрел на нее.

— А сколько тебе лет? — спросила Изабель.

— Девять, — ответил Макс. — Мне всегда будет девять.

Изабель присмотрелась. Кухня вокруг нее начала трястись. Она могла видеть сквозь Макса, как будто смотрела через ткань: все стало прозрачным, изменчивым, как вода.

— Малыш, — зашептала она. — Мой Макс, мой младший братишка, пожалуйста, пожалуйста, останься.

— Мне всегда будет девять, — сказал он и коснулся ее лица. Его пальцы прошли сквозь нее, как будто он проводил рукой сквозь дым.

— Изабель? — позвал он увядающим голосом и исчез.

Изабель почувствовала, как колени перестали ее слушаться. Она опустилась на землю. Вокруг нее не было ни смеха, ни милой кухонной плитки — только серый, рассыпчатый пепел и почерневшие камни. Она подняла руки к лицу, чтобы остановить слезы.

Зал соглашений был увешан голубыми знаменами, каждое — позолоченное, с пламенем герба Лайтвудов. Четыре длинных стола были расположены друг напротив друга. В центре возвышалась кафедра, украшенная цветами и мечами.

Алек сидел за длинным столом, на самом высоком из стульев. Слева от него был Магнус, а справа от него протянулась его семья: Изабель и Макс; Роберт и Мариза; Джейс; а рядом с Джейсом — Клэри. Там также были кузены, некоторые из которых он не видел еще с тех пор, как был ребенком; все они сияли от гордости, но никто не сиял так ярко, как его отец.

— Мой сын, — он продолжал рассказывать всем, кто хотел бы его слушать; сейчас он задержал для разговора Консула, который проходил мимо их стола с бокалом вина в руке. — Мой сын выиграл битву — мой сын теперь наверху. В нем говорит кровь Лайтвудов — наша семья всегда были борцами.

Консул засмеялась.

— Прибереги это для своей речи, Роберт, — сказала она, подмигивая Алеку поверх ее бокала.

— О Боже, речь, — проговорил Алек, в ужасе пряча лицо в ладонях.

Магнус нежно потер суставы вдоль позвоночника Алека, как будто гладил кота.

Джейс просмотрел на них, приподняв брови.

— Как будто всем нам не довелось побывать в комнате, полной людей, говорящих нам, насколько мы удивительны, — сказал он и усмехнулся, когда Алек впился в него взглядом. — Ах, значит, только мне.

— Оставь моего парня в покое, — сказал Магнус. — Я знаю заклинания, которые могли бы вывернуть твои уши наизнанку.

Джейс озабоченно коснулся своих ушей; когда Роберт поднялся на ноги, его кресло отъехало назад, и он постучал своей вилкой по бокалу. Звук разлетелся по комнате, и Сумеречные охотники затихли, выжидающе глядя в сторону стола Лайтвудов.

— Мы собрались здесь сегодня, — начал Роберт, эмоционально взмахнув руками. — Чтобы почтить моего сына, Александра Гидеона Лайтвуда, который единолично разбил силы Тёмных сумеречных охотников и выиграл схватку с сыном Валентина Моргенштерна. Алек спас жизнь нашему третьему сыну, Максу. Вместе с его парабатаем, Джейсом Эрондейлом, я горд, объявить, что мой сын — один из величайших воинов из всех, кого я когда-либо знал.

Он развернулся и улыбнулся Алеку с Магнусом.

— Для того, чтобы стать великим воином, нужна не только сильная рука, — он продолжил. — Но также великий разум и великое сердце. У моего сына есть всё это. Он силён в своей храбрости и в своей любви. Вот почему я хотел бы разделить с вами ещё одну замечательную новость. Вчера у моего сына состоялась помолвка с его партнером, Магнусом Бэйном…

Все начали кричать ура. Магнус принял поздравления и скромно махнул вилкой. Алек, с горящими щеками, сполз вниз в кресле. Джейс посмотрел на него задумчиво.

— Мои поздравления, — сказал он. — Я чувствую, будто упустил возможность.

— Ч-что? — заикнулся Алек.

Джейс пожал плечами.

— Я всегда знал, что нравлюсь тебе, да и ты мне нравился, в каком-то смысле. Я думал, что ты знаешь.

— ЧТО? — опять повторил Алек.

Клэри выпрямилась:

— Знаете, — сказала она. — Думаете, это возможно? Чтобы вы двое могли… — она перевела взгляд с Джейса на Алека. — Что ж, это было бы горячо.

— Нет, — сказал Магнус. — Я все-таки ооочень ревнивый колдун.

— Мы же парабатай, — сказал Алек, снова обретая дар речи. — Конклав бы…Я имею в виду…В общем, это противозаконно.

— Ой, да ладно, — сказал Джейс. — Конклав позволил бы тебе делать все, что угодно. Посмотри, все тебя любят! — Он указал на зал, полный Сумеречных охотников. Все захлопали, когда Роберт закончил говорить, некоторые вытирали слезы. Девушка за одним из небольших столов держала плакат, на котором было написано: «АЛЕК ЛАЙТВУД, МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ!»

— Я думаю, вам нужно устроить свадьбу зимой, — сказала Изабель, тоскливо глядя на белый букет цветов. — Ничего такого. Всего пять или шесть сотен людей.

— Изабель, — гаркнул Алек.

Изабель пожала плечами:

— А что? У тебя много фанатов.

— Ради Бога, — сказал Магнус и щелкнул пальцами перед лицом Алека. Его черные волосы стояли дыбом, а зелено-золотые глаза блестели от досады. — ЭТОГО НЕТ НА САМОМ ДЕЛЕ!

— Что? — уставился на него Алек.

— Это галлюцинация, — сказал Магнус. — Возникшая у тебя из-за того, что ты попал в измерение демонов. Скорее всего, это из-за демона, который прячется у входа и насылает на путешественников сны. У желаний большая сила, — добавил он, изучая свое отражение в ложке. — Особенно у самых сокровенных желаний нашего сердца.

Алек обвел взглядом комнату:

— Это что, самое сокровенное желание моего сердца?

— Конечно, — сказал Магнус. — Твой отец гордится тобой. Ты — герой дня. Я люблю тебя. И все тебя уважают.

Алек посмотрел на Джейса.

— Ладно, а что тогда с Джейсом?

Магнус пожал плечами.

— Я не знаю. Эта часть просто странная.

— Значит, я должен проснуться, — Алек положил руки на гладкий стол; кольцо Лайтвудов сверкнуло на его пальце, оно казалось настоящим, даже чувствовалось настоящим, но он не мог вспомнить, о чем говорил его отец. Не мог вспомнить победы над Себастьяном или победы в войне. Не мог вспомнить того, что спас Макса.

— Макс… — прошептал он.

Глаза Магнуса поблекли:

— Мне жаль, — сказал он. — Желания наших сердец — это серьезное оружие, которое можно использовать против нас. Борись, Алек, — он коснулся его лица. — Это не то, чего ты хочешь, это сон. Демоны не понимают человеческих сердец, недостаточно понимают. Они видят нас, как отражения в кривом зеркале, и показывают наши желания, но перекрученные и искаженные. Используй эту неправильность, чтобы проснуться. Жизнь — это потери, Александр, но она лучше, чем это.

— Боже, — сказал Алек и закрыл глаза. Он почувствовал, как мир вокруг него треснул, будто он попытался сломать раковину, в которой находился. Голоса вокруг него исчезли, как и стул, на котором, казалось, он сидел, запах еды, шум аплодисментов и последним — прикосновение руки Магнуса к его лицу.

Его колени ударились о землю. Он глотал воздух ртом, его глаза распахнулись. Все, что было вокруг — это серый пейзаж. Вонь мусора ударила в ноздри, он инстинктивно отпрянул, когда вдруг что-то выросло над ним — бушующая масса рваного дыма и двух горящих желтых глаз, висящих в воздухе. Они свирепо на него смотрели, когда он достал свой лук и натянул тетиву.

Нечто зарычало и бросилось вперед, обрушиваясь на Алека, как волна. Алек выстрелил — стрела просвистела в воздухе и глубоко вонзилась в дымового демона. Пронзительный крик разорвал воздух, и демон задрожал со стрелой, воткнутой глубоко в его тело. Тонкие струйки дыма начали вздыматься из него, поднимаясь в небо — и демон исчез. Алек вскарабкался на ноги, доставая следующую стрелу и натягивая тетиву. Он оглянулся, осматривая пейзаж. Он выглядел, как фотографии поверхности Луны, которые Алек видел: голый и пепельный, а сверху выгоревшее небо, серое и желтое, безоблачное. Оранжевое солнце висело низко, как мертвый огарок свечи. Не было никаких признаков остальных.

Борясь с паникой, Алек взобрался на ближайший холм и спустился по противоположной его стороне. На него накатила теплая волна облегчения. Между двумя кучами пепла и камней кто-то был. Это была Изабель, изо всех сил пытающаяся встать на ноги. Алек спустился по крутому склону и обнял ее одной рукой.

— Из, — позвал он.

Она издала звук, подозрительно похожий на шмыганье носом, и оттолкнула его.

— Я в порядке, — проговорила она. На ее лице были дорожки от слез, и Алек подумал о том, что она видела. «Желания наших сердец — это серьезное оружие, которое можно использовать против нас».

— Макс? — спросил он.

Она кивнула, ее глаза блестели от слез и злости. Конечно, Изабель злилась, она ведь ненавидела плакать.

— Я тоже, — сказал он, а затем развернулся, услышав звук шагов и задвинув Изабель себе за спину.

Это была Клэри, а рядом с ней — Саймон. Они оба выглядели шокированными. Изабель вышла из-за спины Алека.

— Вы двое…?

— В порядке, — сказал Саймон. — Мы…видели разные вещи. Странные вещи.

Он избегал встречаться взглядом с Изабель, и Алеку стало интересно, что ему привиделось. О чём были мечты и желания Саймона? Алек никогда не задумывался об этом.

— Это был демон, — сказал Алек. — Тот, что питается мечтами и желаниями. Я убил его. Он быстро оглядел их и Изабель.

— Где Джейс?

Даже под слоем грязи было заметно, как побледнела Клэри. — Мы думали, он с вами.

Алек покачал головой.

— Он в порядке, — сказал он. — Я бы знал, если бы с ним что-то случилось.

Но Клэри уже была на полпути туда, откуда пришла. Через мгновение Алек последовал за ней, а за ним — остальные. Она поднялась по склону, затем еще по одному. Алек понял, что она хочет забраться повыше, для лучшего обзора. Он слышал, как она кашляла. Его собственные легкие, казалось, заволокло пеплом.

Смерть, подумал он. Все в этом мире мертвое и превращенное в пепел. Что же здесь случилось?

На вершине холма был курган из камней — круг гладких камушков, похожий на высохший колодец. На краю сидел Джейс и смотрел в землю.

— Джейс! — Клэри резко остановилась и бросилась на колени перед ним, поймав его за плечи. Он безучастно на нее посмотрел. — Джейс, — быстро повторила она. — Джейс, забудь об этом. Это не по-настоящему. Это все дело рук демона, который заставляет нас видеть то, чего мы якобы хотим. Алек убил его, слышишь? Это не по-настоящему…

Джейс поднял глаза, и его взгляд показался Алеку тяжелым, как удар. Джейс выглядел так, словно истекал кровью, однако, он определенно был невредим.

— Что ты видел? — спросил Алек. — Макса?

Джейс покачал головой. — Я ничего не видел.

— Все хорошо, несмотря на то, что ты видел, все уже хорошо, — сказала Клэри. Она наклонилась и прикоснулась к лицу Джейса. Это напомнило Алеку о пальцах Магнуса на его щеке во сне. О Магнусе, говорящем, что любит его. О Магнусе, которого могло уже не быть в живых.

— Я видела Себастьяна, — проговорила Клэри. — Я была в Идрисе. Дом Фэйрчайлдов по-прежнему был цел. Моя мама была с Люком, а я…Должна была быть свадьба, — она сглотнула. — У меня также была младшая сестра. Её назвали в честь Валентина. Он был героем. Себастьян тоже был там, но он был в порядке, он был нормальным. Он любил меня. Как настоящий брат.

— Все запутано, — сказал Саймон и подвинулся ближе к Изабель; теперь они стояли плечом к плечу. Джейс аккуратно потянулся к одной из кудряшек Клэри, давая ей обвиться вокруг своей руки. Алек вспомнил момент, когда впервые понял, что Джейс в нее влюблен: он наблюдал за своим парабатаем через комнату, смотрел, как тот следил за ее движениями. Вспомнил, как думал: она — все, что он видит.

— У нас всех есть мечты, — произнесла Клэри. — Но это ничего не значит. Помнишь, что я говорила? Мы останемся вместе.

Джейс поцеловал ее в лоб и встал, протягивая свою руку, через секунду Клэри взялась за нее и встала вслед за ним.

— Я ничего не видел, — сказал он мягко. — Хорошо?

Она заколебалась, абсолютно не веря его словам, но ей совершенно не хотелось настаивать на том, чтобы он рассказал, что видел. — Хорошо.

— Мне не хочется поднимать эту тему, — сказала Изабель. — Но кто-нибудь знает, как нам вернуться?

Алек подумал о своем длительном путешествии по пустынным холмам в поисках остальных, о том, как его глаза блуждали по горизонту. Он увидел, как его друзья побледнели и стали оглядываться.

— Я думаю, — сказал он, — что пути назад нет. Не отсюда, не по тоннелю. Я думаю, он закрылся за нами.

— Так, значит, это был путь в один конец, — сказала Клэри с лёгкой дрожью в голосе.

— Не обязательно, — сказал Саймон. — Мы должны добраться до Себастьяна — мы всегда знали это. И как только мы доберемся туда, Джейс может попробовать свой трюк с небесным огнем, или что это — не в обиду…

— Я и не обиделся, — сказал Джейс, глядя в небо.

— И как только мы спасем пленников, — сказал Алек. — Магнус может помочь нам вернуться. Или мы можем выяснить, как у Себастьяна получается добираться туда и обратно. Это не может быть единственным путем.

— Как оптимистично, — сказала Изабель. — А что, если мы не сможем спасти пленников, или убить Себастьяна?

— Тогда он убьёт нас, — ответил Джейс. — И будет абсолютно неважно, знаем ли мы путь назад.

Клэри пожала плечами. — Тогда нам нужно найти его.

Джейс достал свое стило из кармана и снял браслет Себастьяна со своего запястья. Он взял его в руку, рисуя отслеживающую руну на задней поверхности своей руки. Прошла секунда, затем еще одна, на лице Джейса отразилось выражение высочайшей концентрации, а потом исчезло, как облако. Он поднял голову.

— Он недалеко, — сообщил он. — День, — может два — пути пешком.

Джейс надел браслет обратно на запястье. Алек внимательно на него посмотрел, а затем перевел взгляд на самого Джейса. «Если небесных богов не склоню — преисподних воздвигну».

— Если я буду носить его, то точно не потеряю, — объяснил тот, и когда Алек ничего не ответил, пожал плечами и стал спускаться с холма. — Нам нужно двигаться, — крикнул он остальным через плечо. — У нас впереди длинный путь.

 

15 СЕРА И СОЛЬ

— Пожалуйста, не сломай мою руку, — попросил Магнус. — Мне нравится эта рука. И мне она нужна.

— Хм, — сказал Рафаэль, который стоял на коленях рядом с ним, держа в руках цепь, лежавшую между наручником на правой руке Магнуса и петлей из адамаса, глубоко уходившей в пол. — Я всего лишь пытался помочь. — Он сильно дернул цепь, и Магнус, вскрикнув от боли, свирепо посмотрел на него. У Рафаэля были тонкие, мальчишеские руки, но это было заблуждением: он имел силу вампира, и сейчас прилагал ее всю, чтобы выдернуть цепи Магнуса с корнем.

Камера, в которой они оказались, была круговой формы. Пол был выложен внахлёст гранитными плитами. В стены были встроены простиравшиеся по кругу каменные скамьи. Какой-либо двери нельзя было различить, но виднелись узкие окна — не шире прорезей для стрельбы из лука. Стёкол в них не было, зато по их глубине можно было разглядеть, что толщина стен не меньше фута.

Магнус проснулся в комнате, прикованный цепями к полу. Его окружали Обращенные. Перед тем, как дверь с грохотом закрылась за ним, он успел увидеть Себастьяна, стоявшего в коридоре. Он смотрел на Магнуса с нескрываемой ухмылкой, как палач.

Люк стоял у окна, глядя вдаль. Никому из них не дали сменной одежды, и он по-прежнему носил костюм — брюки и рубашку, в которых он был облачен на ужине в Аликанте. На груди его рубашки, зияли ржавые пятна и Магнус должен был постоянно напоминать себе, что это всего лишь вино, а не засохшая кровь. Люк выглядел изможденным, его волосы растрепались, а одна из линз его очков покрылась мелкими трещинами.

— Что-нибудь видишь? — спросил Магнус. Теперь Рафаэль склонился над другой рукой Магнуса в надежде, что левая рука закреплена более слабо и её получится высвободить. Из всех них только Магнус был прикован цепями. К тому времени, как он проснулся, Люк и Рафаэль уже не спали. Рафаэль развалился напротив одной из скамеек, в то время как Люк хриплым голосом звал Джослин.

— Нет, — Коротко ответил Люк. Рафаэль посмотрел на Магнуса, вскинув бровь. Вампир был юн, его взъерошенные волосы покрывали его голову, клыки впились в его нижнюю губу, когда он с усилием сжал звенья цепи. Костяшки его пальцев побелели от напряжения. Они провели достаточно много времени в заточении, и за все это время Магнус мог только сидеть, встать ему не давали цепи. — Просто туман. Серо-желтый туман. Может быть, горы вдали. Трудно сказать — подытожил он.

— Как думаете, мы все еще в Идрисе? — поинтересовался Рафаэль.

— Нет, — коротко сказал Магнус. — Мы не в Идрисе. Я могу чувствовать это своей кровью.

Люк посмотрел на него. — Где мы?

Магнус чувствовал жар в своей крови, начало лихорадки. Покалывание нервов, сухость во рту вызывала боль в горле.

— Мы находимся в Эдоме, — сказал он. — Измерении демонов.

Рафаэль уронил цепь и выругался на испанском.

— Я не могу освободить тебя, — сказал он, явно расстроенный. — Почему слуги Себастьяна приковали цепью только тебя и никого из нас?

— Потому что Магнусу нужны руки, чтобы колдовать. — Объяснил Люк. Рафаэль удивленно посмотрел на Магнуса.

Магнус пошевелил бровями. — Не знал это, вампир? — сказал он. — Я думал, что ты уже понял это; ты живешь достаточно долго.

— Возможно. — Рафаэль откинулся назад на пятках. — Но я не имел много дел с колдунами.

Магнус ответил ему взглядом, означавшим: «Мы оба знаем, что это не так». Рафаэль отвёл глаза.

— Очень жаль, — сказал Магнус. — Если бы Себастьян навёл справки, то знал бы, что в этом царстве моя магия не действует. Так что в этом не было надобности. — Он погремел своими цепями подобно призраку Марли.

— Значит, здесь Себастьян и скрывался все это время, — сказал Люк. — Поэтому мы не могли отследить его. Это — база всех его действий.

— Или, — возразил Рафаэль. — Это просто какое-то место, где он оставил нас умереть и сгнить.

— Он не стал бы так возиться, — ответил Люк. — Если бы ему нужна была наша смерть, нас бы уже не было, всех троих. У него план посерьёзнее. Как и всегда. Не знаю только, почему… — Он прервал свою речь, посмотрев на руки, и Магнус внезапно припомнил его куда более молодым, с развевающимися волосами, беспокойным взглядом и душой нараспашку.

— Он не причинит ей боль, — сказал Магнус, — Я имею в виду Джослин.

— Мог бы, — сказал Рафаэль, — Он довольно безумен.

— Почему он не причинит ей боль? — Голос Люка предательски дрогнул, как будто он сдерживал себя, чтобы не взорваться от гнева. — Потому что она его мать? Нет. Его это не волнует. Это не в духе Себастьяна. Им не движут родственные узы.

— Не потому, что она его мать, — сказал Магнус. — Потому, что она мать Клэри. Она нужна ему. И он не сдастся так просто.

Казалось, они шли несколько часов, Клэри совсем обессилела.

Неровная почва затрудняла им переход. Все эти холмы были не слишком высокими, но троп там не было, их покрывала глина и дроблёная порода. Иногда приходилось преодолевать равнины, покрытые вязкой смолой, в которую их ноги погружались почти по щиколотку, увязая при каждом шаге.

Они остановились, чтобы нанести руны для уверенной ходьбы и силы, а также, чтобы выпить воды. Это было засушливое место. Всё было в смоге и пепле, яркая река из расплавленной породы текла по сожженной земле. Их лица уже были измазаны грязью и пеплом, как и их одежда.

— Экономьте воду, — предупредил Алек, закручивая крышку своей пластмассовой бутылки. Они остановились в тени небольшой горы. Её скалистая вершина была усеяна пиками и зубцами, делавшими её похожей на корону. — Мы не знаем, как долго еще будем в пути.

Джейс прикоснулся к браслету на своем запястье, а затем нанес прослеживающую руну. Нахмурившись, он посмотрел на рисунок на тыльной стороне руки. — Руны, которые мы только что нанесли, — сказал он. — Пусть кто-нибудь покажет мне свою руну.

Изабель издала раздраженный звук, затем обнажила свое запястье, где Алек ранее начертил руну скорости. Она прищурилась и посмотрела на нее. — Руна исчезает, — произнесла она с внезапной неуверенностью в голосе.

— Так же, как и моя прослеживающая руна, и все остальные, — сказал Джейс, осматривая свою кожу. — Я думаю, что здесь руны исчезают намного быстрее. Мы должны быть осторожны в их использовании. Перед тем, как снова применить силу рун, сначала проверьте, на месте ли они.

— Наши руны скорости исчезают, — с расстройством произнесла Изабель. — Ведь есть разница, идем ли мы два дня или три. За это время Себастьян мог сотворить что угодно со своими пленниками.

Алек вздрогнул.

— Он не сделает этого, — уверенно произнес Джейс. — Они — его страховка до того момента, пока Конклав не согласится передать нас ему. Он ничего не сделает с ними, пока уверен, что этого не случится.

— Мы могли бы идти всю ночь, — сказала Изабель. — Мы можем использовать руны Бессонницы. Просто продолжать наносить их.

Джейс огляделся по сторонам. Под его глазами была грязь, лоб и щеки также были испачканы в местах, где он провел рукой. Цвет неба сменился с желтого до темно-оранжевого, оно начинало скрываться за темными мутными облаками. Клэри поняла, что скоро опустятся сумерки. Она задумалась, были ли дни и ночи одинаковы в этом месте, или время шло по-другому, а вращение этой планеты было немного смещено.

— Когда руны Бессонницы исчезнут, вы свалитесь с ног, — сказал Джейс. — Столкнуться с Себастьяном, чувствуя что-то вроде похмелья — не очень-то хорошая идея.

Алек проследил за взглядом Джейса, изучающего мертвый ландшафт. — Тогда мы должны найти место для отдыха. И сна. Нет?

Что бы ни ответил Джейс, Клэри этого не слышала. Она выбыла из беседы и уже взбиралась по отвесному краю скалы. Усилия, которые она для того прилагала, заставляли её кашлять; воздух был грязным, наполненным дымом и пеплом, но у неё не было желания оставаться для дискуссии. Она была истощена, голова пульсировала, и в воображении всё время всплывал образ матери. Её матери и Люка, стоящих на балконе вместе, держась за руки, с нежностью глядящих на неё вниз.

Наконец, она добралась до вершины возвышенности и остановилась. С другой стороны это место переходило в крутой спуск и заканчивалось там, где плато серой скалы тянулось до горизонта, тут и там усеянного кучами шлака и сланца. Солнце уже село, однако небо все еще пылало оранжевым.

— Что разглядываешь? — услышала она голос рядом; вздрогнув, Клэри обернулась и увидела Саймона. Он не был так перепачкан, как остальные — похоже, грязь к вампирам вообще не липла — но волосы у него были в пыли.

Она указала на темные отверстия, которые виднелись на соседнем холме, словно огнестрельные ранения. — Думаю, это пещеры. — Сказала Клэри.

— Напоминает World of Warcraft, не так ли? — Саймон указал рукой на разрушенный ландшафт и покрытое пеплом небо вокруг них. — Только вот нельзя просто выключить игру и уйти.

— Я не могу выключить ее уже долгое время. — Клэри увидела, что Джейс и остальные Лайтвуды по-прежнему стоят далеко и до сих пор спорят.

— Ты в порядке? — спросил Саймон. — У меня не было возможности поговорить с тобой с тех пор, как все это произошло с твоей мамой и Люком…

— Нет, — ответила Клэри. — Я не в порядке. Но я должна продолжать идти. Когда я иду, я могу не думать об этом.

— Извини, — Саймон засунул руки в карманы и опустил голову. Его каштановые волосы растрепались, обнажая то место, где была метка Каина.

— Ты шутишь? Я — та, кто должен просить прощения. За все. За то, что ты стал вампиром, за Метку Каина…

— Она защищала меня, — возразил Саймон. — Это было чудом. Чем-то, что только ты могла сделать.

— Это то, чего я боюсь, — прошептала Клэри.

— Чего?

— Что во мне не осталось больше ничего чудесного, — сказала она и замолчала, как только другие присоединились к ним. Джейс перевел взгляд от Саймона к Клэри, словно интересуясь, о чем они разговаривали.

Изабель пристально посмотрела вперед на однообразную равнину, которая наполнялась пылью. — Вы видели что-нибудь?

— Что насчет тех пещер? — спросил Саймон, указывая в сторону темных туннелей, ведущих внутрь горы. — Они могут послужить хорошим укрытием.

— Отличная идея, — съязвил Джейс. — Мы в измерении демонов, и один только Бог знает, что за твари обитают здесь, а ты предлагаешь заползти в темную узкую дыру и…

— Ладно, — перебил его Саймон, — это просто предложение. — Не надо так беситься.

Джейс, который явно был не в настроении, одарил его холодным взглядом. — Я не бешусь, вампир.

Тёмная часть облака отделилась от неба и метнулась вниз быстрее, чем любой из них смог бы проследить. Клэри увидела проблеск ужасных крыльев, зубов и десятков красных глаз, и в следующий момент Джейс уносился вверх, пойманный демоном.

Изабель закричала. Клэри протянула руку к поясу, но демон уже взмыл в небо, как вихрь с кожистыми крыльями, издавая пронзительный визг победы. Джейс не подавал никаких признаков жизни, Клэри видела, как болтались его ботинки, но сам он был неподвижен. Был ли он мертв?

В глазах у нее потемнело. Клэри повернулась к Алеку, у которого уже были наготове лук и стрела.

— Стреляй! — крикнула она.

Он повернулся, как танцор, вглядываясь в небо. — Я не могу прицелиться, слишком темно. Я могу попасть в Джейса.

Изабель размахнулась кнутом на ее руке, и он мерцающим проводом начал подниматься выше и выше до невозможности. Его мерцающий свет озарил облачное небо, и Клэри услышала пронзительный крик демона от боли. Существо кружилось в воздухе и извивалось в разные стороны, держа Джейса в своих когтях. Оно вонзило свои когти глубоко в его спину или он сам вцепился в него? Клэри показалось, что она увидела блеск клинка серафимов, или возможно, кнут Изабель достиг своей цели, в любом случае — демон выпустил Джейса.

Алек выругался и выпустил стрелу. Выстрел пронзил тьму, и через секунду темная масса с глухим звуком упала на землю, подняв облако пепла.

Они смотрели в изумлении. Сбитый демон был большим, почти размером с лошадь, с темно-зеленым, как у черепахи, телом, с обмякшими, кожистыми крыльями и шестью когтистыми конечностями; длинную шею венчала круглая голова с глазами и острыми, неровными зубами. Стрела Алека торчала откуда-то сбоку.

Джейс встал на колени на спине чудовища и достал лезвие серафима. Он несколько раз со злостью погрузил его в заднюю часть шеи существа, выпуская маленькие гейзеры черного гноя, который опрыскал его одежду и лицо. Демон издал визжащее бульканье и резко упал, его многочисленные красные глаза опустели и поблекли.

Джейс соскользнул с его спины, тяжело дыша. Клинок серафима уже начал деформироваться и плавиться от ихора. Он отбросил его в сторону и спокойно посмотрел на небольшую группу своих друзей, которые застыли в изумлении.

— Бешусь я вот так.

Алек издал звук — что-то между стоном и ругательством — и опустил лук. Его чёрные волосы прилипли ко лбу из-за пота.

— Не надо было так переживать, — сказал Джейс. — Все было под контролем.

Клэри выдохнула с облегчением. — Под контролем? Если твое определение «под контролем» вдруг включает в себя «стать закуской для летающей черепахи-убийцы», то нам есть что обсудить, Джейс Лайтвуд.

— Он не исчез, — перебил Саймон, выглядя, как и все, ошеломленным. — Демон. Он не исчез, когда вы убили его.

— Нет, не исчез, сказала Изабель. — А это значит, что его родное измерение — здесь.

Ее голова была запрокинута, и она вглядывалась в небо. Клэри могла видеть свечение вновь примененной руны Дальновидения на ее шее. — И, видимо, эти демоны могут выходить при свете дня. Наверное, потому что солнце здесь почти выгорело. Мы должны убраться с этой территории.

Саймон громко кашлянул. — Так вы говорите, что укрыться в пещерах было плохой идеей?

— Вообще, так сказал только Джейс, — сказал Алек. — Я считаю, что это отличная идея.

Джейс посмотрел на них обоих и с силой начал тереть лицо, размазывая черный ихор по щеке. — Давайте проверим пещеры. Сначала нужно разведать обстановку, прежде чем мы сможем отдохнуть. Я буду дежурить первым.

Алек кивнул и двинулся в сторону ближайшего входа в пещеру. Остальные последовали за ним. Клэри шла нога в ногу рядом с Джейсом. Он молчал, погрузившись в свои мысли. Под тяжелым облачным покровом его волосы тускло мерцали золотом, и она могла видеть массивные, глубокие порезы на куртке, где когти демона впивались в его спину. Уголок его рта неожиданно изогнулся в улыбке.

— Что? — требовательно спросила Клэри. — Что смешного?

— Летающая черепаха-убийца? — сказал он. — Так могла только ты.

— Только я? Это хорошо или плохо? — спросила она, когда они дошли до входа в пещеру, которая напоминала огромную черную пасть, поджидающую их.

Даже в сумерках его улыбка была яркой. — Это прекрасно.

Они прошли всего несколько футов вглубь туннеля, прежде чем вышли на дорогу, которую преграждали металлические ворота. Алек чертыхнулся, оглядываясь через плечо. Вход в пещеру был недалеко за их спинами, и через него Клэри могла видеть оранжевое небо и темные фигуры, кружившие в нем.

— Нет, это хорошо, — сказал Джейс, подходя ближе к воротам. — Посмотрите. Руны.

Руны действительно покрывали неровный металл двери: некоторые знакомые, некоторые еще неизвестные Клэри. Тем не менее, она понимала их. Внутренний голос подсказывал ей, что они отталкивали демонов.

— Это защитные руны, — объяснила она. — Руны защиты от демонов.

— Хорошо, — сказал Саймон, бросая еще один тревожный взгляд назад через плечо. — Потому что демоны быстро приближаются.

Джейс проследил за его взглядом, а потом схватился за ворота и дернул. Замок взорвался, роняя хлопья ржавчины. Он потянул еще раз, сильнее — и ворота распахнулись; руки Джейса мерцали в тусклом свете, и металл — в том месте где он коснулся него — почернел.

Он нырнул в темноту, и все последовали за ним. Изабель потянулась к ведьминому огню. Саймон следовал за ней, Алек, шедший последним, повернулся к воротам, чтобы запереть замок. Клэри воспользовалась моментом, чтобы добавить запирающую руну, для надежности.

Ведьмин огонь Иззи вспыхнул, освещая тоннель, в котором они оказались, и который, извиваясь, уходил вперед в темноту. Стены были гладкими, мраморными, на них повсюду виднелись руны защиты, святости и обороны. Пол был из отшлифованного камня, по которому было легко идти. Воздух становился всё чище по мере их продвижения по тоннелю, яд тумана и демонов медленно отступал, и Клэри еще не доводилось дышать так легко с тех пор, как они попали в это измерение.

Наконец, они оказались в большом круглом пространстве, явно созданном руками человека. Оно было похоже на внутреннюю часть купола собора: круглое, с массивным выгнутым верхом. В центре был очаг, давно остывший. На потолке находились белые камни, которые мягко светились, наполняя комнату тусклым светом. Изабель опустила ведьмин огонь, позволяя ему мигать в своей руке.

— Я думаю, это место, где можно было бы спрятаться, — произнес Алек приглушенным голосом. — Некая последняя баррикада, где можно было жить и находиться в безопасности от демонов.

— Тот, кто жил здесь, владел магией рун, — сказала Клэри. — Я не узнаю всех рун, но чувствую, что они означают. — Это святые руны, как у Разиэля.

Джейс снял рюкзак со спины и опустил его на землю. — Сегодня мы будем спать здесь.

Алек посмотрел с сомнением, — Ты уверен, что здесь безопасно?

— Мы исследуем туннели, — сказал Джейс, — Клэри, пойдем со мной. Изабель, Саймон возьмите восточный коридор… — Он нахмурился. — Ну, назовем его восточным коридором. Надеюсь, что эта штука всё еще точна в этом измерении… — Он дотронулся до руны Компаса на своем предплечье, которая была одним из первых знаков, что получало большинство Сумеречных охотников.

Изабель сбросила рюкзак, достала два клинка серафима и отправила их в ножны на спине. — Хорошо.

— Я пойду с вами, — сказал Алек, с подозрением глядя на Изабель и Саймона.

— Если ты считаешь это необходимым, — сказала Изабель с преувеличенным равнодушием. — Должна предупредить тебя, что мы собираемся целоваться в темноте. Это будет огромный сентиментальный засос.

Саймон удивился.

— Мы… — начал было он, однако Изабель наступила ему на ногу, и он замолчал.

— Сентиментальный засос? — удивилась Клэри. — Вот это словечко.

Алек выглядел так, будто его сейчас стошнит. — Полагаю, я могу остаться здесь.

Джейс усмехнулся и бросил ему стило.

— Разведи костер, — попросил он. — Приготовь нам пирог или что-нибудь другое. Эта охота на демонов так выматывает.

Алек погрузил стило в песок и начал рисовать руну огня. Он, казалось, бормотал что-то о том, как Джейсу не понравится, если он проснется утром обритый наголо.

Джейс улыбнулся Клэри. Под демоническим ихором и кровью, проглядывалась та старая, озорная улыбка, которую она так хорошо знала. Она вытащила Геосфорос. Саймон и Изабель уже спускались вниз по восточной стороне туннеля; они с Джейсом повернули в другую сторону, следуя по дороге, которая слегка уходила под наклоном вниз. Они, как и прежде, шли нога в ногу и Клэри услышала за спиной крик Алека: «…и брови тоже!»

Джейс сдержанно усмехнулся.

Майя не была уверена, что возглавлять стаю ей понравится, но выбора не было.

Она сидела на большом столе в холле участка. Бэт, сидя во вращающемся кресле позади нее, терпеливо объяснял различные аспекты управления волчьей стаи: как они общались с остальными членами Претора в Англии, как велось сообщение с Идрисом, и даже как им удавалось раздавать указы, сидя в ресторане Jade Wolf. Они оба подняли взгляд, когда двери распахнулись, и колдунья с синей кожей, в форме медсестры проследовала в комнату, сопровождая высокого человека в широком черном пальто.

— Катарина Лосс, — представил ее Бэт. — Наш новый лидер стаи — Майя Робертс.

Катарина отмахнулась от него. Ее кожа имела ярко-синий, практически сапфировый оттенок, а ее блестящие белые волосы были уложены в строгий пучок. На ее форме были нарисованы маленькие машинки.

— Это Малькольм Фэйд, — сказала она, указывая на высокого мужчину рядом с ней. — Верховный колдун из Лос-Анджелеса.

Малькольм кивнул головой в знак приветствия. Он был с угловатыми чертами лица и волосами цвета бумаги, а его глаза имели неестественный для человека, но свойственный колдуну фиолетовый цвет. Он привлекателен, подумала Майя, если оценивать по колдунским меркам.

— Магнус Бэйн пропал! — объявил он, как будто это было название книги с картинками.

— И Люк тоже, — мрачно добавила Катарина.

— Пропал? — повторила Майя. — Что значит «пропал»?

— Ну, на самом деле, они не пропали. Они были похищены, — сказал Малькольм, а Майя уронила ручку, которую держала.

— Кто знает, где они могут быть? — он звучал так, будто все это было веселым приключением, и он был расстроен, что не является его частью.

— К этому причастен Себастьян Моргенштерн? — спросила Майя у Катарины.

— Себастьян захватил всех представителей Нижнего мира. Мелиорна, Магнуса, Рафаэля и Люка. И Джослин тоже. Он обещал вернуть их, если Конклав согласится отдать ему Клэри и Джейса.

— А если они этого не сделают? — спросила Лейла. Драматическое появление Катарины привлекло внимание стаи, и они заполняли комнату, толпились на лестничной клетке, прижимались к столу в любопытной манере оборотней.

— Тогда он убьет заложников, — констатировала Майя. — Я права?

— Конклав должен понимать, что если они допустят это, то Нежить восстанет, — сказал Бэт. — Это равносильно тому, чтобы заявить, что жизни четырех жителей Нижнего мира стоят меньше, чем безопасность двух Сумеречных Охотников.

Не просто двух Сумеречных охотников, подумала Майя. Джейс был колючим и непонятным, а Клэри необщительной и закрытой, но они сражались вместе с ней и за нее; они спасали ей жизнь, а она спасала их.

— Отдать ему Клэри и Джеса — то же самое, что убить их, — сказала Майя. — К тому же, это не дает гарантии, что нам вернут Люка. Себастьян лжет.

Глаза Катарины вспыхнули. — Если Конклав не сделает ничего, чтобы вернуть Магнуса и других, они не просто потеряют представителей Нижнего мира в Совете. Соглашение будет разорвано. — Майя замерла на мгновение, она осознала, что все взгляды устремлены к ней.

Остальные волки следили за ее реакцией. За реакцией своего лидера.

Она выпрямилась. — Каков вердикт колдунов? Что они сделают? И как насчет Дивного Народа и Детей Ночи?

— Большинство Нежити не знают, — сказал Малкольм. — Я оказался более осведомлен. И поделился новостью с Катариной — из-за Магнуса. Я решил, что она должна знать. Я имею в виду, такого рода вещи случаются не каждый день. Похищение! Выкуп! Любовь разрушена из-за трагедии!

— Заткнись, Малькольм, — взорвалась Катарина. — Вот почему никто никогда не принимает вас всерьез. Она повернулась к Майе. — Послушайте. Конечно, большинство жителей Нижнего мира знают, что Сумеречные охотники собрались и отправились в Идрис; они не знают, почему, но все же. И они все еще ждут новостей от своих представителей, которых все нет и нет.

— Но так больше не может продолжаться. Нижний мир скоро всё узнает, — сказала Майя.

— О, они все выяснят, — ответил Малькольм, стараясь изо всех сил выглядеть серьезным. — Но вы знаете Сумеречных охотников: они держат свое при себе. Все знают о Себастьяне Моргенштерне, безусловно, и Темных Нефилимах, но нападения на Институты были совершены без особого шума.

— Колдуны Спирального Лабиринта работают над лекарством от воздействия Адской Чаши, но даже они не знают, насколько это срочно, или о том, что случилось в Идрисе, — изрекла Катарина. — Я боюсь, что Сумеречные охотники уничтожат себя своими собственными тайнами.

Ее цвет стал еще более голубым, чем раньше. Казалось, он менялся под ее настроение.

— Так зачем вы пришли сюда к нам, ко мне? — спросила Майя.

— Потому что Себастьян уже донес свое сообщение до тебя путем атаки на Претора, — ответила Катарина. — И мы знаем, что ты близка с Сумеречными охотниками — с детьми Инквизитора и кровной сестрой Себастьяна, к примеру. Ты так же, как и мы, а может даже и в большей мере, понимаешь, что происходит.

— Я не так много знаю, — призналась Майя. — Охранные чары Идриса не позволяют отправлять и получать сообщения.

— Мы можем помочь с этим, — сказала Катарина. — Мы ведь можем, Мальком?

— Хммм, — протянул Мальком лениво прохаживаясь по участку, останавливаясь, чтобы рассмотреть вещи Майи, представлявшиеся ей обыденными — перила, трещины в плитке на стене, оконные стекла — как будто совершал открытия. Стая наблюдала за ним, недоумевая.

Катарина вздохнула:

— Не обращай внимания, — сказала она Майе вполголоса. — Он силен, но в начале прошлого века с ним что-то произошло, и с тех пор он немного не в себе. Но он достаточно безобидный.

— Помочь? Конечно, мы можем помочь, — ответил Малькольм, поворачиваясь ко всем лицом. — Вам нужно послать сообщение? Используйте котят.

— Вы имеете в виду голубей? — переспросил Бэт. — Почтовых голубей?

Малкольм покачал головой.

— Почтовые котята. Они такие миленькие, никто не может отказать им. Заодно решите проблему с мышами.

— У нас нет проблем с мышами, — сказала Майя. — У нас есть проблемы с манией величия.

Она посмотрела на Катарину. — Себастьян бросил яблоко раздора и вбивает клинья между жителями Нижнего мира и Сумеречными охотниками. Похищение представителей Нежити, атака Претора — он на этом не остановится. Вся Нежить скоро узнает, что происходит. Вопрос в том, чью сторону они выберут.

— Мы будем храбро стоять на вашей стороне! — заявил Малкольм.

Катарина мрачно посмотрел на него, и он испугался.

— Хорошо, мы будем храбро стоять рядом с вами. Или, по крайней мере, в пределах слышимости.

Майя одарила его тяжелым взглядом: — Но никаких гарантий, в принципе?

Малькольм пожал плечами. — Колдуны независимы. Их трудно достать. Как кошки, но с меньшим количеством хвостов. Нет, у некоторых он есть. У меня нет ни одного…

— Мальком, — предупредила Катарина.

— Вопрос в том, — сказала Майя. — Кто одержит верх: Сумеречные охотники или Себастьян, и если Себастьян выиграет, то он придет за нами, за всем Нижним миром. Все, чего он хочет — это превратить мир в пустыню из праха и костей. Никто из нас не выживет.

Малкольм выглядел слегка встревоженным, хотя не на столько, — подумала Майя — насколько должен бы. Его подавляющей реакцией на все был наивный, детский восторг. У него не было ни капли мудрого озорства Магнуса. Ей стало интересно, сколько же ему лет.

— Я не думаю, что мы сможем добраться до Идриса и бороться рядом с ними, как мы делали раньше, — Майя продолжила. — Но мы можем попытаться передать сообщение. Добраться до других представителей Нижнего мира раньше Себастьяна. Он попытается завербовать их; мы должны дать им понять, что означает связаться с ним.

— Разрушение мира, — сказал Бэт.

— В других городах тоже есть Высшие колдуны; они, наверное, рассмотрят этот вопрос. Но, как сказал Малькольм, мы — одиночки, — ответила Катарина. — Дивный Народ терпеть не может общаться с нами; они никогда не согласятся.

— Кого заботит, что делают вампиры? — прервала ее Лейла. — Они наверняка будут сами по себе.

— Нет, — сказала Майя через мгновение. — Нет, они могут быть верными. Нам нужно встретиться с ними. Пора лидерам Нью-Йоркских вампиров и оборотней заключить союз.

Потрясенный ропот пробежал по комнате. Оборотни и вампиры не ведут переговоры, если их не объединяет большая внешняя сила, подобная Конклаву.

Майя протянула руку к Бэту.

— Ручку и бумагу, — попросила она. Он передал их ей, Майя нацарапала небольшую записку и передала ее одному из молодых волчат.

— Отнеси это Лили в Дюморт, — попросила она. — Скажите, что я хочу встретиться с Морин Браун. Она может выбрать любое нейтральное место для встречи, я заранее одобряю его. Передайте, что мы должны увидеться, как можно скорее. Жизни наших рас зависят от этого.

— Я должна быть зла на тебя, — сказала Клэри. Они шли по извивающемуся туннелю, Джейс держал в руке ее Ведьмин огонь, его свет вел их. Она вспомнила о первом разе, когда он вложил один из гладких резных камней в ее руку. «Каждый Сумеречный охотник должен иметь свой собственный Ведьмин огонь».

— Да? — удивился Джейс, бросив настороженный взгляд на нее. Земля под ногами была отполированной и гладкой, а стены коридора изящно загнутыми вовнутрь. Каждые несколько футов новая руна была высечена в камне. — За что?

— Ты рисковал своей жизнью, — ответила она. — Чего ты, на самом деле, не делал. Ты просто стоял там, и демон схватил тебя. Правда, ты был несносен с Саймоном.

— Если бы демоны хватали меня каждый раз, когда я веду себя отвратительно с Саймоном, я бы умер ещё в день нашей встречи.

— Просто… — Она встряхнула головой. Она плохо видела от усталости, а грудь болела от тоски по матери и Люку. По дому. — Я не знаю, как я попала сюда.

— Пожалуй, я могу повторить наш путь, — сказал Джейс. — Напролом по коридору фей, налево к уничтоженной деревне, направо по раскуроченной равнине, резкий разворот на куче мертвого демона…

— Ты ведь знаешь, что я имею в виду. Я не знаю, как я попала сюда. Моя жизнь была обычной. Я была обычной.

— Ты никогда не была обычной, — очень тихо сказал Джейс. Клэри подумала, что никогда не привыкнет к его постоянному чередованию юмора и серьезного настроения.

— Я хотела бы. Хотела бы иметь нормальную жизнь. — Она посмотрела на себя, свои пыльные сапоги, оружие, сверкающее на поясе. — Пойти в художественную школу.

— Выйти замуж за Саймона? Родить шестерых детей? — голос Джейса зазвучал немного резко.

Коридор вдруг повернул, и Джейс скрылся за ним. Клэри ускорила шаги, чтобы догнать его — и ахнула. Они пришли из туннеля в огромную пещеру, которая наполовину состояла из подземного озера.

Пещера тонула в полумраке. Это было красиво — первая красивая вещь, увиденная Клэри, с тех пор как они вошли в царство демонов. Потолок пещеры был каменный, образованный годами капающей водой, и светился интенсивным синим светом биолюминесцентного мха. Вода ниже была такой же синей, как глубокие светящиеся сумерки, а колонны из кварца, выступали тут и там, словно кристальные стержни.

Туннель вывел их к узкой полоске пляжа с прекрасным, очень мелким песком, почти столь же мягким, как пепел, который вел к воде. Джейс спустился на пляж и присел у воды, опуская руки в нее. Клэри подошла к нему сзади, ее ботинки подняли клубы песка, и опустилась на колени, в то время как он плеснул воду на лицо и шею, смывая пятна черного ихора.

— Будь осторожен, — она дотронулась до его руки. — Вода может быть отравлена.

Он замотал головой. — Она не отравлена. Посмотри на дно.

Озеро было чистое, как пергамин. На дне лежал гладкий камень, с вырезанными на нем рунами, которые излучали мягкий свет. Эти руны обозначали чистоту, лечение и защиту.

— Прости меня, — сказал Джейс, выдергивая ее из задумчивости. Его волосы были мокрыми и прилипали к скулам и вискам. — Я не должен был говорить так о Саймоне.

Клэри опустила руки в воду. Небольшая рябь прошлась по воде.

— Ты должен знать, что я не хотела бы иметь другую жизнь, — сказала она. — В этой жизни я встретила тебя.

Она сложила руки чашечкой и поднесла воду ко рту. Вода была холодной, сладкой и восстанавливала силы.

Джейс улыбнулся ей — по-настоящему, а не просто изогнув губы. — Надеюсь, не только меня.

Клэри подбирала подходящие слова.

— Эта жизнь реальна, — сказала она. — Другая жизнь была ложью. Сном. Это просто…

— Ты больше не рисуешь, — сказал он. — С тех пор, как начала обучение. Не всерьез.

— Да, — сказала она тихо, потому что это было правдой.

— Это удивляет меня иногда, — сказал он. — Мой отец — я имею в виду, Валентин — любил музыку. Он научил меня играть. Бах, Шопен, Равель. И я помню, как однажды спросил, почему все эти композиторы были примитивными. Среди них не было ни одного Сумеречного охотника. Он сказал, что в душе примитивных есть искра творчества, а в душе охотников — искра войны. Обе этих искры не могут уживаться в одном теле, это все равно, что разделить пламя на две части.

— То есть ты думаешь, что Сумеречный охотник во мне… вытесняет художника? — спросила Клэри. — Но моя мать рисовала… то есть, рисует. — Она подавила боль от того, что на секунду подумала о Джослин в прошедшем времени.

— Валентин говорил, что Небеса дали людям артистизм и способность творить, — продолжил Джейс. — Это то, ради чего их стоит защищать. Я не знаю, была ли хоть доля правды во всем этом, — добавил он. — Но если в людях и есть искра, то в тебе она сияет очень ярко. Ты можешь сражаться и рисовать. И ты будешь делать это.

Клэри порывисто потянулась поцеловать его. Его губы были прохладными. На вкус он был как сладкая вода, и когда она и Джейс увлеклись поцелуем, между ними резко проскочила искра статического электричества. Клэри слегка отодвинулась от него. Губы покалывало.

— Ой, — с сожалением сказала она. Джейс выглядел несчастным. Она протянула руку, чтобы дотронуться до его влажных волос. — Там, у ворот, я видела, как твои руки сияли. Небесный огонь…

— Я не могу контролировать его здесь — не так, как дома, — объяснил Джейс. — Есть что-то в этом мире. Такое чувство, что это выталкивает огонь ближе к поверхности. — Он посмотрел на свои руки, из которых постепенно исчезало свечение. — Я думаю, мы должны быть осторожны. Это место будет влиять на нас больше, чем на других. Из-за высокой концентрации ангельской крови.

— Тогда мы будем осторожны. Ты можешь контролировать это. Вспомни упражнения, которые вы делали с Джорданом.

— Джордан мертв.

Его голос был натянутым, когда он встал и отряхнулся от песка. Джейс подал ей руку и помог подняться с земли. — Давай вернемся к Алеку быстрее, чем он решит, что Изабель и Саймон занимаются сексом в пещерах.

— Ты знаешь, все думают, что мы тут сексом занимаемся, — произнес Саймон. — Они наверняка бесятся.

— Хм, — сказала Изабель. Свет ее ведьминого огня отскакивал от рун на стенах пещеры. — Как если бы мы занимались сексом в пещере, окруженной полчищами демонов. Это реальность, Саймон, а не твое разгоряченное воображение.

— Хочу, чтобы ты знала. Было время в моей жизни, когда идея, что я могу в один прекрасный день заняться сексом, казалось более вероятной, чем возможность оказаться в окружении полчища демонов, — сообщил он, маневрируя вокруг кучи обрушившейся породы. Это место напомнило ему о поездке в Пещеры Лурей в Вирджинии, куда он ездил с матерью и Ребеккой в средней школе. Он мог заметить блеск слюды в породах с его вампирским зрением; ему не нужен был ведьмин огонь Изабель, чтобы идти, но знал, что он нужен ей, поэтому ничего не сказал об этом.

Изабель что-то пробормотала. Он не был уверен, что именно, но чувствовал, что это точно был не комплимент.

— Иззи, — спросил он. — Почему ты так сердишься на меня?

Свои следующие слова она в спешке произнесла на вздохе, что-то прозвучавшее, как «тынедлженбытьздсь». Даже с его усиленным слухом он не смог разобрать смысл сказанного.

— Что?

Изабель повернулась к нему. — Ты не должен был быть здесь, — сказала она, и ее голос эхом отразился от туннельных стен. — Когда мы оставили тебя в Нью-Йорке, это было для твоей безопасности…

— Я не хочу быть в безопасности, — перебил он. — Я хочу быть с тобой.

— Ты хочешь быть с Клэри.

Саймон остановился. Они смотрели друг на друга, все еще молча, а руки Изабель были сжаты в кулаки.

— Так вот, из-за чего все это? Клэри?

Она промолчала.

— Я не так люблю Клэри, — сказал он. — Она была моей первой любовью, моим страстным увлечением. Но то, что я чувствую к тебе — абсолютно иное… — Он поднял руку, когда она начала качать головой. — Выслушай меня, Изабель, — произнес он. — Если ты попросишь выбрать между тобой и моим лучшим другом, тогда — да, я не стану выбирать. Потому что никто из тех, кто любит меня, не станет заставлять меня делать такой бессмысленный выбор. Это как если бы я попросил тебя выбрать между мной и Алеком. Беспокоит ли меня видеть Джейса и Клэри вместе? Нет, нисколько. Невероятно странным образом они прекрасно подходят друг другу. Они принадлежат друг другу. Я не принадлежу Клэри, не так. Я принадлежу тебе.

— Ты имеешь в виду? — румянец вспыхнул на ее щеках.

Саймон кивнул.

— Иди сюда, — сказала она, и он позволил ей притянуть его, пока они не подошли к стене, плотно прижавшись друг к другу. Он почувствовал, как теплая рука Изабель скользит по его позвоночнику. Ее дыхание шевелило его волосы и его тело тоже, просто от того, что она была так близко.

— Изабель, я люблю…

Она ударила его по руке, но это было не от злости. — Не сейчас.

Саймон уткнулся ей в шею, вдыхая сладкой запахи ее кожи и крови. — А когда?

Она вдруг дернулась, оставляя в его душе неприятное ощущение оборванности. — Ты слышал?

Он хотел покачать головой, когда услышал какой-то шелест и крик, идущий из неизведанной части тоннеля. Изабель побежала, ее ведьмин огонь бросал дикие прыгающие тени на стены, а Саймон, проклиная тот факт, что для Сумеречных охотников их долг был прежде всего, побежал следом.

В тоннеле был только один кривой поворот с остатками разрушенных металлических ворот. Помимо них там было каменное плато, которое спускалось к взорванному ландшафту. Плато было грубое, покрытое булыжниками и кучей обветренных камней. Чуть ниже они увидели песок — пустыня снова возобновилась, усеянная то тут, то там черными, искривленными деревьями. Некоторые облака рассеялись, и Изабель, глядя вверх, задохнулась от изумления.

— Посмотри на луну, — сказала она.

Саймон посмотрел и застыл. Это была необычная луна, как если бы ее разбили на 3 части. Они плавали, зубчатые края, словно зубы акулы в небе. Из каждой исходил тусклый свет. Саймон с его вампирским зрение заметил круг летающих существ. Некоторые из них были похожи на того, что убил Джейс ранее, другие больше напоминали насекомых. Все были отвратительны. Он сглотнул.

— Ну, что ты видишь? — спросила Изабель, зная, что даже Дальновидная руна не даст ей лучшего зрения, чем у Саймона, особенно здесь, где руны исчезают так быстро.

— Там демоны. И их много. В основном в воздухе.

Тон Изабель был мрачным. — Значит, они могут выходить в течение дня, но ночью они более активны.

— Да. — Саймон напряг зрение. — Более того, что-то мерцает за тем каменным плато.

— Может быть, озеро?

— Может быть, — сказал Саймон. — Выглядит, как…

— Как что?

— Как город, — сказал он неохотно. — Как демонический город.

— О. — Он заметил, что его выводы поразили Изабель, и на мгновение она побледнела; а затем, будучи Иззи, она выпрямилась и кивнула, отворачиваясь от разрушенных и разбитых вдребезги руин мира. — Нам лучше вернуться и рассказать другим.

Звезды, вырезанные из гранита, свисали с потолка на серебряных цепях. Джослин лежала на каменном поддоне, который служил ей кроватью, и смотрела на них.

Она уже охрипла от криков, царапая толстую дверь, сделанную из дуба со стальными петлями и задвижками — до тех пор, пока ее руки не стерлись до крови, а она искала свое стило, и с силой ударила кулаком в стену так сильно, что теперь синяки усеивали ее предплечье.

Ничего не случилось. Она ожидала этого. Если Себастьян был хоть чем-то подобен своему отцу, а Джослин ожидала, что он был во многом, как его отец — то он предпочитал либо все, либо ничего. Тщательный и творческий. Она нашла куски своего стило в кучке в одном из углов. Оно было разрушено и непригодно. На ней все еще была та же одежда, что и на пародии Мерлиона на званый обед, но ее туфли забрали. Ее волосы подстригли чуть ниже плеч, их рваные концы как будто были обрезаны тупой бритвой.

Изысканные мелкие проявления жестокости говорили о жутковатой обстоятельности злодея. Подобно Валентину, Себастьян умел выждать, чтобы добиться желаемого, только он превращал ожидание в истязание.

Дверь с грохотом открылась. Джослин вскочила на ноги, но Себастьян был уже в комнате, а дверь за ним закрылась на засов. Он улыбнулся ей. — Наконец-то проснулась, мама?

— Я не спала, — сказала она. Она поставила одну ногу за другой, давая себе надежную опору.

Он фыркнул. — Не утруждайся. Я не намерен на тебя нападать.

Джослин ничего не ответила, просто смотрела, как он подходит ближе. Свет, которым затопило комнату через узкие окна, был достаточно ярким, чтобы отражаться в его белых волосах, освещая черты его лица. Она видела в нем лишь немного от себя. Себастьян был весь в Валентина. Его лицо, черные глаза, жесты танцора или убийцы. Только его фигура, высокая и стройная, была ее.

— Твой оборотень в безопасности, — сказал он. — Пока что.

Джослин проигнорировала свое усиленно бьющееся сердце. Не показывать ничего на лице. Эмоции — это слабость, таков был урок Валентина.

— И Клэри, — сказал он. — Клэри тоже в безопасности. Если тебя это интересует, конечно. — Он медленно, задумчиво ходил вокруг неё кругами. — Я не могу быть полностью уверен. В конце концов, бессердечия матери хватило, чтобы отказаться от одного из своих детей…

— Ты не был моим ребенком, — выпалила она и резко закрыла рот.

Не поддавайся ему, подумала она. Не показывай слабость. Не давай ему то, чего он хочет.

— И все же ты хранила шкатулку, — сказал он. — Ты знаешь, что за шкатулку я имею в виду. Я оставил ее на кухне у Аматис для тебя; маленький подарок, что-то, чтобы напомнить тебе обо мне. Как ты себя чувствовала, когда нашла ее? — Он улыбнулся, и не было в его улыбке ничего от Валентина. Валентин был человеком; Себастьян же был монстром. Он был совсем другим. — Знаю, что ты открывала ее каждый год и плакала над ней, — добавил он. — Почему ты это делала?

Джослин ничего не сказала, и он потянулся через плечо, чтобы коснуться рукояти меча Моргенштернов, висевшего у него за спиной.

— Я думаю, тебе лучше ответить, — сказал он. — Я не испытаю ни малейших угрызений совести, отрезая тебе пальцы один за другим, чтобы потом украсить ими коврик.

Она сглотнула. — Я плакала над шкатулкой, потому что моего ребёнка украли у меня.

— Ребёнка, на которого тебе всегда было плевать.

— Это не так, — возразила она. — До того, как ты родился, я любила тебя, саму мысль о тебе. Я любила тебя, чувствуя твоё сердцебиение во мне. Но потом ты родился и оказался…

— Монстром?

— Твоя душа была мертва, — сказала она. — Я увидела это в твоих глазах, когда посмотрела на тебя. — Она скрестила руки на груди, подавляя желание дрожать. — Так почему я здесь?

Его глаза блестели. — Это ты мне скажи, раз ты так хорошо меня знаешь, мама.

— Мелиорн опоил нас, — ответила Джослин. — Я могу предположить, что это из-за твоего союза с Дивным Народом. По крайней мере, он был. Они верят, что ты выиграешь войну и хотят быть на стороне победителя; кроме того, они любят нефилимов не больше, чем другие народы Нижнего мира. Фэйри помогли тебе атаковать Институты, увеличивая твою армию, пока вы обращали Сумеречных охотников в Темных. В конце концов, когда ты станешь достаточно силен, ты предашь их, так как презираешь в глубине души. — Она сделала долгую паузу, спокойно смотря на Себастьяна. — Я права?

Она увидела пульсирующую жилку на его горле, когда Себастьян выдохнул.

— Когда ты догадалась? — процедил он сквозь зубы.

— Я не гадала. Я знаю тебя. Знала твоего отца, знала его натуру, а ты такой же.

Себастьян все еще смотрел прямо на нее, его глаза были черными и бездонными.

— Если бы ты не думала, что я мертв, — произнес он. — Если бы ты знала, что я жив, ты захотела бы увидеть меня? Воспитать меня?

— Я бы, — начала она. — Я бы попыталась воспитать тебя, чтобы научить тебя правильным вещам, чтобы изменить тебя. Я виню себя за то, кем ты есть. Всегда винила.

— Ты бы воспитывала меня? — Он моргнул, почти сонно. — Ты бы воспитывала меня, ненавидя, как ты это делала?

Она кивнула.

— Думаешь, тогда я бы вырос другим? Как она?

Джослин потребовалось время, прежде чем она поняла. — Клэри, — сказала она. — Ты имеешь в виду Клэри. — Произносить имя дочери было больно; она невероятно скучала по ней и в то же время боялась за нее. Себастьян любил ее, думала Джослин; если он и любил кого-то, то свою сестру, и если кто-то и мог знать, как смертельна любовь такого, как Себастьян, то это была Джослин.

— Мы никогда не узнаем этого, — наконец сказала она. — Валентин отобрал это у нас.

— Ты должна была любить меня, — сказал Себастьян; теперь он казался раздражённым. — Я твой сын. Ты должна любить меня, независимо от того, на кого я похож, похож ли я на нее или нет…

— Правда? — Джослин прервала его в середине фразы. — А ты любишь меня? Просто потому, что я твоя мать?

— Ты не моя мать, — ответил он с усмешкой. — Подойди сюда, позволь мне показать, какой властью наделила меня моя настоящая мать.

Он взял стило со своего пояса, и это заставило Джослин вздрогнуть. Она, порой, забывала, что Себастьян — Сумеречный охотник и может использовать их инструменты. Он начал рисовать на каменной стене комнаты. Руны, которые она узнала. Их мог создать любой Сумеречный охотник. Камень становился прозрачным, и Джослин приготовилась увидеть то, что было за этими стенами.

Вместо этого она увидела комнату Консула в Гарде. Джиа сидела за огромным рабочим столом, покрытым кипами бумаг. Она выглядела опустошенной; ее темные волосы были с обильными вкраплениями белых прядей. Перед ней лежал открытая папка. Джослин видела зернистые фотографии пляжа: песок и сине-серое небо.

— Джиа Пэнхаллоу, — произнес Себастьян.

Джиа дернула головой. Она встала на ноги, уронив папку на пол. — Кто это? Кто здесь?

— Вы меня не узнаете? — в голосе Себастьяна звучала ухмылка.

Джиа с отчаянием глядела впереди себя. Было очевидно, что изображение, которое она видела, не было четким. — Себастьян, — вздохнула она. — Но два дня еще не истекли.

Джослин кинулась к ней.

— Джиа, — сказала она. — Джиа, не слушай ничего, что он говорит. Он лжец…

— Слишком скоро, — продолжила Джиа, будто Джослин ничего и не говорила — и тут она, к своему ужасу, поняла, что Джиа не может видеть ее или слышать. Словно ее там и не было вовсе. — У меня может не быть для тебя ответа, Себастьян.

— О, я думаю, что он у вас есть, — возразил Себастьян. — Не так ли?

Джиа расправила плечи.

— Если ты настаиваешь, — произнесла она ледяным тоном. — Совет вынес решение. Мы не отдадим тебе ни Джейса Лайтвуда, ни Клариссу Фэйрчайлд…

— Моргенштерн, — сказал Себастьян, мускул на его щеке дернулся. — Она моя сестра.

— Я называю ее по имени, которое она предпочитает, точно так же, как и тебя, — ответила Джиа. — Мы не будем торговаться с тобой нашей кровью. Не потому, что считаем ее ценнее крови Нежити. Не потому, что не хотим вернуть заложников. А потому, что мы не можем потворствовать твоей политике запугивания.

— Как будто я искал вашего одобрения, — глумился Себастьян. — Понимаете ли вы, что это означает? Я мог послать вам голову Люка Гэрроуэя на палке.

Джослин ощутила себя так, словно кто-то ударил ее кулаком в живот.

— Нет, не мог, — сказал Джиа. — Если с кем-либо из пленников что-то случится, начнется смертельная война. И мы убеждены, что у тебя есть столько же оснований бояться этой войны, сколько и у нас.

— Ваши убеждения неверны, — сообщил Себастьян. — И я думаю, если вы хорошенько подумаете, то обнаружите, что тот факт, что вы решили не отдавать мне Джейса и Клэри в качестве рождественского подарка, не имеет абсолютно никакого значения.

— Что ты имеешь в виду? — голос Джии повысился.

— О, было бы удобнее, если бы вы решили отдать их мне, — сказал он. — У меня было бы меньше проблем. У нас всех было бы меньше проблем. Но уже слишком поздно. Видите ли… они уже ушли.

Себастьян взмахнул своим стило у окна, открытого в мир Аликанте, и оно закрылось прямо на глазах у удивленной Джии. Стена вновь стала гладким, чистым холстом.

— Что ж, — сказал он, засовывая стило себе за оружейный пояс. — Это было забавно, тебе так не кажется?

Джослин проглотила сухой комок в горле. — Если Джейс и Клэри не в Аликанте, то где они? Где они, Себастьян?

Мгновение он смотрел на нее, а затем разразился смехом, таким же чистым и холодным, как вода со льдом. Он все еще смеялся, когда пошел к двери и вышел, позволяя ей захлопнуться позади него.

 

16 УЖАСЫ ЗЕМЛИ

Ночь опустилась на Аликанте. Звезды сияли на небе, словно яркие стражи, заставляя демонические башни и воду в каналах, половина которой теперь была покрыта льдом, мерцать. Эмма сидела на подоконнике спальни близнецов и смотрела на город.

Она всегда думала, что впервые приедет в Аликанте со своими родителями, что мама покажет ей то место, где — как она знает — та выросла, покажет уже закрытую сейчас Академию, куда ходила на учебу, покажет дом ее бабушки и дедушки.

А отец покажет ей монумент семье Карстаирс, о которой всегда говорил с гордостью. Она и представить не могла, что впервые будет смотреть на демонические башни Аликанте с все больше разрастающейся печалью в сердце.

Лунный свет проникал в комнату сквозь чердачные окна, освещая близнецов. Тиберий весь день бился в истерике. Он выбил ногами решетку детской кроватки, когда ему сказали, что он не может покинуть дом. Он звал Марка, когда Джулиан попытался его успокоить, и в итоге разбил кулак об стеклянную шкатулку.

Он был слишком молод, чтобы ему могли нанести исцеляющую руну, поэтому Ливви обняла его, чтобы удержать на месте, в то время как Джулиан извлекал пинцетом из кровоточащей руки брата осколки стекла, а затем тщательно забинтовал её.

Тай рухнул, наконец, на кровать, но не уснул, пока Ливви, так же спокойно, как и раньше, не легла рядом с ним и положила свою руку на его перевязанную ладонь. Только после этого он уснул, положив голову на подушку и развернувшись к сестре. Лишь когда он спокойно спал, можно было заметить, какой это был необыкновенно красивый ребенок: с темными волосами, вьющимися, как у Боттичелли и тонкими чертами лица. В такие моменты гнев и отчаяние пропадали с его лица.

Отчаяние, подумала Эмма. Это было самое подходящее слово, которое могло вобрать в себя тот крик одиночества в душе Тэвви, пустоту и гнев в сердце Тая и это жуткое спокойствие в душе Ливви. Никто из тех, кому было десять лет, не должны чувствовать отчаяние, но она полагала, что не было никакого другого способа, чтобы описать словами, что кипело и бурлило в её венах, когда она думала о родителях, каждый удар её сердца скорбным эхом кричал: их нет, нет, нет.

— Привет. — Эмма оглянулась на звук тихого голоса в дверном проеме и увидела Джулиана, стоящего у входа. Его волосы — на оттенок темнее, чем у Тая — были взъерошены, а лицо в лунном свете казалось бледным и усталым. Он выглядел исхудавшим, тонкие запястья торчали из-под манжет его свитера. Он держал что-то пушистое в своих руках. — Они…

Эмма кивнула. — Уснули. Да.

Джулиан уставился на кровать близнецов. Вблизи Эмма могла видеть кровавые отпечатки ладоней Тая на рубашке Джулиана; у него не было времени, чтобы сменить одежду. Он сжимал большую плюшевую пчелу, которую Хелен взяла в институте, куда Конклав возвращался с обыском.

Эта пчела была у Тиберия так давно, сколько Эмма помнила. Тай требовал ее, прежде чем уснуть. Джулиан пересек комнату и наклонился подоткнуть одеяло своему младшему брату, затем задержался и мягко распутал один из локонов Тая, прежде чем отойти.

Эмма взяла его за руку, когда он двинулся, и он позволил ей. Его кожа была холодной, как будто он высунулся в окно на ночной воздух. Она повернула его руку, рисуя пальцем на коже предплечья. Это было то, что они делали, когда были маленькими детьми и не хотели попасться за разговорами во время занятий. За долгие годы они стали настолько хороши в этом, что могли бы составлять карты на руках и плечах друг друга, даже через футболки.

— Т-Ы Е-Л? — написала она.

Джулиан покачал головой, все ещё глядя на Ливви и Тая. Его кудри торчали клочьями, как будто он проводил руками по волосам. Она чувствовала его пальцы на своем плече.

— Н-Е Г-О-Л-О-Д-Е-Н.

— Жаль, — Эмма соскользнула с подоконника. — Пойдем!

Она вытолкала его из комнаты на лестничную площадку. Тесная площадка, с крутой лестницей, которая спускалась в главную часть дома. Пэнхоллоу ясно дали понять, что дети могли брать еду в любой момент, когда им хотелось есть, но здесь не было никакого установленного времени для приема пищи и семейных обедов. Все было поспешно съедено на чердаке с помощью Тэвви и Дрю, налегавшими на еду, и только Джулс отвечал за то, чтобы убрать все после них, почистить их одежду и даже убедиться, съели ли они все.

Как только дверь за ними закрылась, Джулиан прислонился к стене, приподняв голову и закрыв глаза. Его тонкая грудь вздымалась и быстро падала под футболкой. Эмма остановилась, не зная, что делать.

— Джулс? — позвала она.

Он посмотрел на неё. В тусклом свете его глаза, окаймленные густыми ресницами, казались тёмными. Она могла точно сказать, что он старался не заплакать.

Джулиан был частью ранних воспоминаний Эммы. Однажды, когда они были совсем детьми, родители положили их в кроватку вместе; и, по-видимому, она выползла и прикусила губу, когда упала на землю. Она не плакала, но Джулиан кричал при виде ее крови, пока не прибежали их родители.

Они сделали первые шаги вместе: как всегда — сначала Эмма, потом Джулиан. Они начали обучение в одно и то же время, получили свои первые руны вместе. Джулиан никогда не хотел лгать, но если Эмма была в беде, Джулиан лгал для нее.

Теперь они вместе потеряли своих родителей. Мать Джулиана умерла два года назад, и наблюдать за Блэкторнами, прошедшими через все эти потери, было просто ужасно. Но сейчас все было по-другому, и Эмма чувствовала, как все рушится и ломается, чувствовала, как все раскалывается и склеивается по-новому. Они становились чем-то другим — она и Джулиан — чем-то большим, чем друзья, но не семьей.

— Джулс, — сказала она снова и взяла его за руку. Мгновение она лежала, все еще холодная, в ее руке — затем он схватил ее запястье и крепко сжал.

— Я не знаю, что мне делать, — произнес он. — Я не могу позаботиться о них. Тэвви еще ребенок, а Тай ненавидит меня.

— Он твой брат. И ему только десять. Он не ненавидит тебя.

Джулиан судорожно вздохнул. — Возможно.

— Они что-нибудь придумают, — сказала Эмма. — Твой дядя пережил атаку в Лондоне. Поэтому, когда все это закончится, вы сможете переехать к нему, и он будет заботиться о тебе и остальных. Это уже не будет только твоей ответственностью.

Джулиан пожал плечами.

— Я не очень помню дядю Артура. Он присылал нам книги на латыни; иногда он приезжал из Лондона на Рождество. Единственный из нас, кто может читать по латыни — это Тай, и он выучил его, чтобы раздражать всех.

— Что ж, он делает плохие подарки. Он вспомнил тебя на Рождество. Ему достаточно не все равно, чтобы позаботиться о тебе. Они не смогут просто отправить тебя в случайный Институт или в Идрис.

Джулиан повернулся к ней лицом.

— Ты не думаешь, что это случится, не так ли? — спросил он. — Потому что этого не будет. Ты останешься с нами.

— Не обязательно, — сказала Эмма. Она чувствовала себя так, будто ее сердце что-то вытесняло. Мысль о том, чтобы оставить Джулса, Ливви, Дрю, Тэвви — даже Тая — заставляла ее чувствовать себя больной и потерянной, будто она погружалась в океан, совершенно одна. — Это зависит от вашего дяди, разве нет? Если он захочет видеть меня в Институте. Если он будет готов взять меня с вами.

Голос Джулиана был жестоким. Джулиан редко был жестоким, но в такие моменты его глаза становились черными, и его начинало трясти, будто от холода. — Это не зависит от него. Ты должна остаться с нами.

— Джулиан, — начала Эмма, но замерла, услышав доносившиеся снизу голоса. Джиа и Патрик Пэнхаллоу проходили по коридору. Она не была уверена, почему нервничала; они могли передвигаться по всему дому, но идея быть пойманным Консулом, блуждая поздно ночью, заставляла ее чувствовать себя неловко.

— …ухмылявшийся маленький ублюдок был прав, конечно, — говорила Джиа. Её голос звучал изношенно. — Мало того, что Джейс и Клэри ушли, так и Изабелль с Алеком отправились вместе с ними. Лайтвуды в абсолютном бешенстве.

Патрик ответил глубоким голосом. — Ну, технически, Алек уже взрослый. Будем надеяться, что он присмотрит за всеми остальными.

Джиа издала приглушенный нетерпеливый звук в ответ. Эмма наклонилась вперед, пытаясь расслышать её слова.

— … могли бы оставить записку, по крайней мере, — сказала она. — Они явно были в ярости, когда убегали. Наверняка считали, что мы решили доставить их Себастьяну. — Джиа вздохнула. — Иронично, если учитывать, как категорично мы были против этого. Мы предполагаем, что Клэри создала портал, чтобы вывести их всех отсюда, но то, как они умудрились сделать так, чтобы мы не смогли отслеживать их, неизвестно. Их нет на карте. Это выглядит так, будто они исчезли с лица земли.

— Точно так же, как и Себастьян, — сказал Патрик. — Разве не лишено смысла предполагать, что они сейчас находятся там же, где и он? Само это место ограждает их — не рунами, — но может, каким-то видом магии?

Эмма наклонилась дальше вперед, но остальная часть их слов ускользнула с расстоянием. Ей показалось, что они упомянули Спиральный Лабиринт, но она не была уверена. Когда она выпрямилась снова, то увидела Джулиана, уставившегося на нее.

— Ты ведь знаешь, где они, — сказал он. — Не правда ли?

Эмма прижала палец к губам и покачала головой. Не спрашивай.

Джулиан, фыркнув, рассмеялся.

— Только ты. Как ты… нет, не рассказывай, я даже не хочу знать, — он внимательно посмотрел на нее, как будто пытался узнать, врет она или нет. — Ты знаешь, — сказал он. — Есть один вариант, благодаря которому они не смогут выставить тебя из Института. Им придется позволить тебе остаться.

Эмма подняла бровь. — Говори уже, гений.

— Мы можем… — начал Джулиан, но потом остановился, сглотнул, и начал снова. — Мы можем стать парабатай.

Он произнес это робко, полуотвернувшись от нее: так, чтобы тени частично закрывали выражение его лица.

— Тогда они не смогут нас разлучить, — добавил он. — Никогда.

Эмма почувствовала, как ее сердце перевернулось. — Джулс, быть парабатай — это очень серьезно, — ответила она. Это… Это навсегда.

Джулиан посмотрел на нее, его лицо выглядело открытым и простодушным. В нем не было ни капли угрюмости или хитрости.

— Разве мы не навсегда? — спросил он.

Эмма задумалась. Она не могла представить свою жизнь без Джулиана. Это напоминало черную дыру страшного одиночества: никто не понимал ее так, как он, не воспринимал ее шутки, не защищал — не физически, но оберегал ее чувства и сердце.

Не с кем будет разделить радость или печаль, или хвастать смешными идеями. Никто не будет заканчивать за ней предложения и не выберет все огурцы из ее салата — потому что она ненавидит их; некому будет съесть корочки от ее тоста или найти ее ключи, когда она их потеряет.

— Я… — начала она, но внезапно из спальни раздался грохот.

Прежде чем ворваться в комнату, они с Джулианом обменялись тревожными взглядами. Они обнаружили Ливви, сидящей на кровати, выглядящей сонной и недоуменной. Тай стоял у окна, сжимая что-то в руке. Окно было разбито посередине, и стекла сверкали на полу.

— Тай! — крикнул Джулиан, испугавшись осколков, раскиданных вокруг босых ног его младшего брата. — Не двигайся. Я принесу метлу, чтобы собрать осколки…

Тай посмотрел на них из-под его диких темных волос. Он поднял что-то в правой руке. Эмма прищурилась в лунном свете: желудь?

— Сообщение, — объяснил Тай, позволив ему спокойно выпасть из его руки. — Феи часто выбирают предметы природы для передачи своих сообщений: желуди, листья, цветы.

— Ты думаешь, это сообщение от фэйри? — с сомнением спросил Джулиан.

— Не будь идиотом, — отозвался Тибериус. — Конечно же, оно не от фэйри. Оно от Марка и предназначается Консулу.

Должно быть, сейчас уже день, подумал Люк, поскольку Рафаэль, свернувшись, лежал в углу каменного зала. Его тело даже во сне было напряжено, а темные локоны покоились на руках. Трудно было утверждать, учитывая то, что за окном практически ничего не было видно из-за тумана.

— Он должен поесть, — сказал Магнус, глядя на Рафаэля с напряженной мягкостью, которая удивила Люка. Он не думал, что маги и вампиры очень жаловали друг друга. Они окружали друг друга с тех пор, как он знал их; вежливо, занимая различные сферы власти в пределах города Нью-Йорка.

— Вы знаете друг друга — наконец осознал Люк. Он все еще прислонялся к стене напротив узкого каменного окна: как будто то, что находилось снаружи — облака и желтоватый яд — могло подсказать ему что-либо.

Магнус поднял бровь — он всегда так делал, когда кто-то задавал очевидно глупый вопрос.

— Я имею в виду — объяснил Люк — Вы знали друг друга. Прежде.

— Прежде, чем что? Прежде, чем родился ты? Позволь мне кое-что прояснить для тебя, оборотень; почти все в моей жизни произошло прежде, чем ты появился на свет. — Глаза Магнуса задержались на спящем Рафаэле; несмотря на резкость в его тоне, он говорил почти нежно. — Пятьдесят лет назад, В Нью-Йорке, одна женщина приехала ко мне с просьбой спасти ее сына от вампира.

— И этим вампиром был Рафаэль?

— Нет, — ответил Магнус. — Рафаэль был ее сыном. Я не смог спасти его. Было слишком поздно, его уже Обратили. — Он вздохнул, и неожиданно в его глазах Люк увидел всю мудрость и печаль столетий. — Вампир убил всех его друзей. Я не знаю, почему Рафаэля он решил Обратить. Наверное, что-то увидел в нем. Волю, силу, красоту. Я не знаю. Он был ребенком, когда я нашел его — ангел Караваджо, нарисованный кровью.

— Он по-прежнему выглядит, как ребенок, — сказал Люк. Рафаэль со своим милым юным лицом и черными глазами, которые словно были старше луны, всегда напоминал ему мальчика из хора, превратившегося в плохиша.

— Не для меня, — произнес Магнус. Он вздохнул. — Надеюсь, он переживет это. Нью-Йоркскому клану нужен разумный предводитель, а Морин вряд ли можно таковой назвать.

— Ты надеешься, что Рафаэль переживет все это? — уточнил Люк. — Брось, как много людей он убил?

Магнус обратил свой холодный взгляд на него. — У кого из нас руки не испачканы в крови? Что сделал ты, Люциан Греймарк, чтобы получить себе стаю-две оборотней?

— Это другое. Был такая необходимость.

— Что ты делал, когда находился в Кругу? — потребовал Магнус.

И тогда Люк замолчал. Это были дни, о которых он очень не хотел вспоминать. Дни крови и серебра. Дни, когда Валентин был рядом, увещевая ему, что все было хорошо, заставляя его совесть замолчать. — Я сейчас очень переживаю по поводу своей семьи, — сказал он.

— Я переживаю за Клэри и Джослин, и Аматис. Я не могу беспокоиться еще и о Рафаэле. И ты… я думал, что ты будешь волноваться за Алека.

Магнус выдохнул сквозь стиснутые зубы. — Я не хочу говорить об Алеке.

— Хорошо. — Люк больше ничего не сказал, просто облокотился на холодную каменную стену и наблюдал, как Магнус играет со своими цепями. Спустя время тот заговорил снова.

— Сумеречные Охотники, — произнес он. — Они пробираются в твою кровь, под твою кожу. Я был с вампирами, оборотнями, фэйри, магами, как и я — даже с людьми, такими хрупкими людьми. Но я всегда говорил себе, что не отдам свое сердце Сумеречному Охотнику. Я так искренне любил их, был очарован ими — даже целыми поколениями их: Эдмунд и Уилл, и Джеймс, и Люси… Некоторых я спас, некоторых мне спасти не удалось.

Его голос пропал на секунду. Люк в изумлении наблюдал одну из самых реальных, искренних эмоций Магнуса Бейна, которые когда-либо видел.

— И Клэри тоже. Я любил смотреть на то, как она растет. Но я никогда не был влюблен в Сумеречного Охотника — до тех пор, пока не встретил Алека. Внутри них есть кровь ангелов, а любовь ангелов — это светлое и священное чувство.

— Это так плохо? — спросил Люк.

Магнус пожал плечами.

— Иногда дело доходит до выбора, — сказал он. — Между спасением одного человека и спасением целого мира. Я видел, как это происходит, и я достаточно эгоистичен для того, чтобы желать человека, который любит и выбирает меня. Но нефилимы всегда выбирают мир. Я смотрю на Алека и чувствую себя подобно Люциферу в Потерянном Раю. «Смутился Дьявол, и ощутил насколько ужасно добро». Он говорил это в классическом понимании. «Ужасно» во вдохновляющем страхе. Страх — это прекрасно, но он отравляет любовь. Любовь должна быть между равными созданиями.

— Он просто мальчик, — сказал Люк. — Алек — он не идеален. А ты — не падший.

— Все мы падшие, — сказал Магнус, завернулся в свои цепи и затих.

— Ты, должно быть, шутишь надо мной, — произнесла Майя, — Здесь? Серьезно?

Бэт провел пальцами по шее, растрепав свои короткие волосы. — Это колесо обозрения?

Майа медленно огляделась. Они стояли в затененной «Toys» R «Us» на 42й улице. Снаружи за окнами виднелось неоновое свечение Таймс-сквер с его синими, красными и зелеными цветами. Здание тянулось вверх до уровня игрушек: ярких пластиковых супергероев, плюшевых мягких медведей, розовых и блестящих Барби.

Над ними возвышалось колесо обозрения, на каждой металлической стойке которого висела пластиковая корзина, украшенная наклейками. Майя смутно помнила, как мать брала ее и брата покататься на колесе, когда им было по десять лет. Даниэль пытался подтолкнуть Майю через край и довести до слез.

— Это… безумие, — прошептала она.

— Майя.

Это был один из младших волков, тощий и возбужденный, с дредами. Майя старалась избавить их от привычки называть её «леди» или «мадам» или как-нибудь ещё, даже если она была временной главой стаи.

— Мы осмотрели участок. Если здесь и была охрана, то кто-то уже устранил её.

— Превосходно. Спасибо.

Майя посмотрела на Бэта. Тот пожал плечами. С ними было пятнадцать волков из стаи, которые выглядели нелепо рядом с Диснеевскими принцессами и чучелами северных оленей. — Ты не мог бы…

Колесо обозрения вдруг запустилось с визгом и стоном. Майя отскочила назад, чуть не врезавшись в Бэта. Он взял её за плечи. Они оба уставились на вращающееся колесо обозрения. Заиграла музыка — «It’s a Small World», Майя была вполне уверена, хотя никаких слов не было слышно, только мелодия.

— Волки! Оооо! Вооолки! — прокричал голос, и Морин, выглядящая как Диснеевская принцесса в розовом платье и с радужной диадемой, босиком выбежала вприпрыжку, демонстрируя сложенные леденцы. За ней следовали двадцать вампиров — такие же бледные, как куклы или манекены в болезненном освещении. Лили шагала позади неё, её волосы были превосходно уложены сзади, а каблуки стучали по полу. Она осмотрела Майю сверху донизу, будто не видела прежде.

— Привет, привет! — пробормотала Морин. — Я так рада познакомиться с тобой.

— Я тоже, — сказала Майя сухо. Она протянула руку Морин, чтобы пожать ее, но та захихикала и выдернула из ближайшей коробки блестящую палочку. Она потрясла ею в воздухе.

— Так жаль было узнать, что Себастьян убил всех твоих друзей-волков, — сказала Морин. — Он противный мальчик.

Майя вздрогнула, вспомнив лицо Джордана, вес его тяжелого, беспомощного тела на ее руках.

Она собралась с духом.

— Именно об этом я хотела поговорить с тобой, — сказала она. — О Себастьяне. Он угрожает Нежити… — Она остановилась, в то время как Морин начала подниматься на вершину коробок с рождественскими Барби, каждая из которых была одета в красно-белые мини-юбки в стиле Санты. — Он пытается заставить нас повернуться против Сумеречных охотников, — продолжила Майя, слегка смутившись. Морин вообще хоть слушает? — Если мы объединимся…

— О, да, — согласилась та, усаживаясь на вершине самой высокой коробки. — Нам следует объединиться против Сумеречных охотников.

— Нет, я говорила…

— Я слышала, о чем ты говорила, — блеснула глазами Морин. — Это глупо. Вы оборотни всегда полны глупых идей. Себастьян не очень приятен, но Сумеречные Охотники куда хуже. Они создают глупые правила и заставляют нас следовать им. Они воруют у нас.

— Воруют? — Майя вытянула голову назад, чтобы увидеть Морин.

— Они украли у меня Саймона. Он был моим, а теперь его нет. Я знаю, кто его забрал. Сумеречные Охотники.

Майя встретилась глазами с Бэтом. Он смотрел во все глаза, и она поняла, что забыла рассказать ему об увлеченности Морин Саймоном. Нужно будет сделать это потом — если это «потом» вообще состоится. Вампиры позади Морин выглядели более чем голодными.

— Я попросила о встречи ради того, чтобы мы могли сформировать некий альянс, — мягко сказала Майя, будто пыталась не спугнутькакого-то зверька.

— Я люблю союзы, — сказала Морин и спрыгнула с вершины коробок. Она где-то раздобыла огромный леденец с разноцветными завитками и начала снимать с него обертку. — Если мы заключим союз, мы можем стать частью вторжения.

— Вторжения? — подняла бровь Майя.

— Себастьян собирается осуществить вторжение в Идрис, — объяснила Морин, роняя пластиковую обертку. — Он будет бороться с ними и победит, а потом мы разделим мир — все мы, — и он отдаст нам на съедение всех людей, которых мы только захотим…

Она попробовала леденец и скривилась. — Тьфу. Гадкий. — Она вытащила леденец изо рта, но он уже окрасил ее губы в красный и синий цвета.

— Понятно, — отозвалась Майя. — В таком случае… Отлично, давайте объединимся против Сумеречных охотников.

Она чувствовала, как Бэт рядом с ней напрягся. — Майя…

Майя проигнорировала его, делая шаг вперед. Она протянула запястье. — Кровь связывает союз, — сказала она. — Так говорится в старых законах. Выпей моей крови, чтобы закрепить наш договор.

— Майя, нет, — предупредил Бэт. Она бросила на него уничтожающий взгляд.

— Все так, как должно быть, — сказала Майя.

Морин усмехалась. Она отбросила леденец, и тот разбился об пол.

— О, прикольно, — сказала она. — Как кровные сестры.

— Именно, — согласилась Майя, приготовившись, когда маленькая девочка схватила ее руку. Маленькие пальцы Морин переплелись с ее собственными. Они были холодные и липкие от сахара. Прозвучал щелчок, когда Морин обнажила клыки. — Именно…

Клыки Морин впились в запястье Майи.

Она не прилагала никаких усилий, чтобы быть нежной: боль пронзила руку Майи, и ей стало трудно дышать. Волки, стоящие за ней, беспокойно заерзали. Она могла слышать тяжелое дыхание Бэта, с трудом сдерживающегося, чтобы не выскочить и не оторвать от нее Морин.

Морин глотала, улыбаясь. Ее зубы по-прежнему крепко впивались в руку Майи. Ее кровеносные сосуды больно пульсировали в ее руке; она встретилась глазами с Лили поверх головы Морин. Лили холодно улыбнулась.

Морин внезапно подавилась и отстранилась. Она поднесла руку ко рту; ее губы раздувались, как будто у нее началась аллергия после укуса пчелы. — Больно, — сказала она, после чего трещины разошлись от ее рта по всему лицу.

Ее тело содрогалось.

— Мама, — прошептала Морин, когда ее тело начало рассыпаться: волосы обернулись в пепел, а кожа облезла, обнажая кости. Майя отступила назад, ее запястье пульсировало, когда платье Морин сложилось на земле — розовое и сверкающее и… пустое.

— Что за… Что происходит? — пробормотал Бэт и поймал Майю, когда та споткнулась. Ее прокушенное запястье уже начинало заживать, но она все еще чувствовала головокружение. Стая волков шепталась вокруг нее. Вампиры объединились, возмущенно переговариваясь, а их бледные лица были полны ненависти.

— Что ты сделала? — потребовал один из них, белокурый мальчик с пронзительным голосом. — Что ты сделала с нашим лидером?

Майя смотрела на Лили. Выражение лица той было холодным и пустым. Впервые Майя ощутила ниточку паники, которая развернулась под ее грудной клеткой. Лили…

— Святая вода, — произнесла Лили. — В ее венах. Она вколола ее себе немногим раньше, так что Морин отравилась.

Блондинистый вампир оскалил свои зубы, и его клыки обнажились. — За предательством следуют последствия, — сказал он. — Оборотни…

— Остановись, — произнесла Лили. — Она сделала это, потому что я ее попросила.

Майя выдохнула, почти удивленная волной облегчения, внезапно накрывшей ее. Лили оглядела всех вампиров, которые смотрели на нее в замешательстве.

— Себастьян Моргенштерн — наш враг, поскольку он является врагом всех Жителей Нижнего Мира, — произнесла Лили. — Если он уничтожит Сумеречных Охотников, то вскоре обратит внимание и на нас. Его армия Темных воинов убьёт Рафаэля, а затем опустошит всех Детей Ночи. Морин никогда бы не предвидела этого. Она бы привела нас всех к уничтожению.

Майя встряхнула свое запястье и повернулась к компании.

— Лили и я пришли к соглашению, — объяснила она. — Это единственный путь. Союз между нами был искренним. Сейчас это наш шанс: когда войска Себастьяна в меньшинстве, а Сумеречные Охотники все еще сильны — именно сейчас мы можем изменить ситуацию. Именно сейчас время отомстить за всех, кто погиб в Преторе.

— Но кто поведет нас? — проскулил белокурый вампир, — Тот, кто убил предыдущего лидера, занимает его место, но нас не может возглавлять оборотень, — он посмотрел на Майю. — Без обид.

— Никаких обид, — отозвалась она.

— Я — та, кто убил Морин, — объявила Лили. — Майя была моим оружием, которым я управляла. Это был мой план. Я буду вести вас. Если никто не возражает.

Вампиры посмотрели друг на друга в замешательстве. Бэт — к удивлению и восхищению Майи — громко хрустнул пальцами в тишине.

Красные губы Лили изогнулись.

— Думаю, таких нет, — она сделала шаг к Майе, обойдя платья и кучу праха, оставшиеся от Морин. — Теперь, — предложила она. — Почему бы нам не обсудить наше соглашение?

— Я не сделал пирог, — объявил Алек, когда Джейс и Клэри вернулись в большую центральную часть пещеры. Он лежал на спине, на расстеленном одеяле, положив под голову сложенную куртку. Жар курился в яме, а пламя кидало тени на стены.

Он разложил провизию: хлеб и шоколад, орехи и гранолу, воду и помятые яблоки. Желудок Клэри сжался: только сейчас она поняла, насколько проголодалась. Рядом с едой стояли три пластиковые бутылки: две с водой и одна, более темная, с вином.

— Я не сделал пирог, — повторил Алек, поднимая одну руку. — По трем причинам. Первая — у меня нет ингредиентов для него. Вторая — на самом деле, я не знаю, как его печь.

Он сделал паузу, явно ожидая.

Убирая свой меч и прислоняя его к стене, Джейс осторожно спросил: — И третья?

— Потому что я не твоя сучка, — сказал Алек, явно довольный собой.

Клэри не смогла сдержать улыбки. Она отстегнула оружейный пояс и положила его у стены; Джейс, расстегивая свой собственный, закатил глаза.

— Вы же знаете, что вино мы используем только в антисептических целях, — сказал он, элегантно развалившись на земле рядом с Алеком. Клэри присела рядом с ним. Каждый мускул ее тела протестовал — хотя она и занималась уже несколько месяцев, эти тренировки не подготовили ее к дневному походу по раскаленному песку.

— В этом вине недостаточно алкоголя, чтобы использовать его в антисептических целях, — сказал Алек. — Кроме того, я не пьян. Я в раздумьях.

— Ну да. — Джейс схватил яблоко, мастерски разрезал его на две части и предложил половинку Клэри. Она откусила кусочек, вспоминая. Их первый поцелуй был со вкусом яблок.

— Так, — спросила она. — О чем же ты думаешь?

— О том, что происходит дома, — сказал Алек. — Теперь, скорее всего, она заметили, что мы ушли, и все такое. Я переживаю из-за Алины и Хелен. Мне хотелось бы предупредить их.

— Разве вы не волнуетесь за своих родителей?

— Нет, — ответил Алек после долгой паузы. — У них был шанс сделать все правильно.

Он перевернулся на бок и посмотрел на них. В свете костра его глаза казались синими.

— Я всегда думал, что быть Сумеречным охотником означает, что я должен одобрять то, что делает Конклав, — сказал он. — Я считал, что иначе не буду верен ему. Я придумывал ему оправдания. Постоянно. Но теперь я чувствую, что всякий раз, когда мы должны бороться, мы ведем войну на два фронта. Мы сражаемся с врагом и с Конклавом тоже. Я просто. просто больше не знаю, что я чувствую.

Джейс добродушно улыбнулся ему через огонь.

— Мятеж, — подсказал он.

Алек скорчил гримасу и приподнялся на локтях.

— Не смейся надо мной, — рявкнул он так, что Джейс удивился. Выражение его лица было нечитаемым для большинства людей, но Клэри знала Джейса достаточно хорошо, чтобы распознать быструю вспышку боли на его лице и тревогу, когда он наклонился вперед, чтобы ответить Алеку. Изабель и Саймон как раз вернулись в пещеру. Изабель выглядела раскрасневшейся, но как человек, который бежал от чего-то, а не как человек, который предавался страсти. Бедный Саймон, подумала Клэри с неким удовольствием — удовольствием, которое исчезло практически мгновенно, как только Клэри увидела выражение их лиц.

— В конце восточного коридора есть дверь, — сообщила Изабель безо всяких предисловий. — Ворота, как и те, через которые мы прошли, но сломанные. И там были демоны — летающие демоны. Они не могут пройти сюда, но их видно. Кто-то должен следить за ними, просто, чтобы быть в безопасности.

— Я прослежу, — вставая, вызвался Алек. — Все равно спать не собираюсь.

— Я тоже. — Джейс поднялся на ноги. — Кроме того, кто-то должен составить тебе компанию.

Он посмотрел на Клэри, которая одарила его ободряющей улыбкой. Она знала, что Джейс терпеть не мог, когда Алек на него сердится. Она не была уверена, ощущал ли он этот разлад через связь парабатаев, или это было просто обычное умение сопереживать, а может, и то и другое.

— Здесь три луны, — рассказала Изабель и села рядом с едой, дотягиваясь до кусочка гранолы. — И Саймону показалось, что он видел город. Город демонов.

— Но я не уверен, — быстро добавил Саймон.

— В книгах сказано, у Эдома есть столица, которая называется Идумея, — сказал Алек. — Там может быть что-то. Нам нужно проследить. — Он наклонился, чтобы взять свой лук и направился вниз по восточному коридору. Джейс проверил клинок Серафима, быстро поцеловал Клэри и последовал за ним. Клэри устроилась на боку, уставившись на огонь, позволяя мягкому шепоту Изабель и Саймона усыпить ее.

Джейс почувствовал, как мускулы на его спине и шеи начали ныть от изнеможения, и присел между камней, откидываясь назад — пока его спина, наконец, не коснулась одного из более крупных камней — и стараясь не слишком глубоко вдыхать раскаленный воздух. Он услышал, как Алек опустился рядом с ним, царапая землю грубым материалом своего снаряжения. Лунный свет упал на его лук, когда он положил его на колени и посмотрел на окружавший их пейзаж.

Три луны висели низко в небе. Они выглядели раздутыми и огромными, цвета вина, и окрашивали пейзаж кровавым заревом.

— Мы собираемся поговорить? — спросил Джейс. — Или это один из тех случаев, где ты злишься на меня так сильно, что ничего не говоришь?

— Я не злюсь на тебя, — ответил Алек. Он провел рукой, одетой в кожаную перчатку, по своему луку, лениво постукивая пальцами по дереву.

— Я думаю, ты мог бы, — сказал Джейс. — Если бы я согласился поискать убежище, то не был бы атакован. Я подверг нас всех опасности…

Алек сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Луны медленно двигались чуть поодаль в небе и бросали свои темные лучи на его лицо. Он выглядел совсем юным, с его грязными и запутанными волосами, с порванной рубашкой. — Мы знали, чем рискуем, идя сюда за тобой. Мы подписали себе смертный приговор. В смысле, безусловно, я предпочел бы выжить. Но все мы сделали выбор.

— Когда ты впервые меня увидел, — вспомнил Джейс, смотря вниз на свои руки, лежащие на коленях. — Спорю, ты не подумал что-то вроде: «Однажды я из-за него погибну».

— Когда я впервые увидел тебя, мне захотелось, чтобы ты вернулся в Идрис. — Джейс посмотрел на Алека недоверчиво; тот пожал плечами. — Ты же знаешь, я не люблю перемен.

— Тем не менее, я вырос рядом с тобой, — заявил Джейс.

— В конце концов, — согласился Алек. — Как мох или кожное заболевание.

— Ты любишь меня. — Джейс откинул голову на скалу, глядя на мертвый пейзаж усталыми глазами. — Думаешь, мы должны были оставить записку для Маризы и Роберта?

Алек сухо засмеялся.

— Полагаю, они выяснят, куда мы направились. В конечном счёте. Возможно, мне плевать, выяснит ли это отец. — Он запрокинул назад голову и вздохнул. — О, Боже, я просто ходячее клише, — произнес он с отчаянием. — Почему мне не всё равно? Ведь если отец решил, что ненавидит меня из-за того, что я гей, он не стоит моих переживаний, верно?

— Не смотри на меня, — сказал Джейс. — Мой приемный отец был массовым убийцей. А меня все еще волнует, что он подумал бы. Это то, на что мы запрограммированы. В сравнении с моим отцом твой, всегда казался отличным.

— Конечно, он любит тебя, — ответил Алек. — Ты гетеросексуал, и на тебя не возлагали Большие Надежды.

— Вероятно, они напишут это на моей могиле. «Он Был Гетеросексуалом и Не Подавал Больших Надежд».

Алек улыбнулся — краткая, вынужденная вспышка улыбки. Джейс посмотрел на него, прищурившись. — Ты уверен, что не злишься? Ты выглядишь сердитым.

Алек посмотрел вверх на небо. Там не было ни единой звезды, видимой сквозь облачный покров, лишь желтовато-черные пятна. — Не все касается только тебя.

— Если ты не в порядке, ты должен сказать мне, — сказал Джейс. — Мы все в состоянии стресса, но мы должны держаться вместе…

Алек резко повернулся к нему. Его глаза светились недоверием. — В порядке? А каким бы был ты? — спросил он. — Что бы ты делал, если бы это Клэри была той, кого забрал Себастьян? Если бы это ее мы собирались спасать, не зная, жива она или мертва? Что бы ты делал?

Джейс почувствовал себя так, будто Алек ударил его. Он также понимал, что заслужил это. Ему потребовалось несколько попыток, прежде чем он смог выдавить следующие слова:

— Я…я был бы разбит.

Алек поднялся на ноги. Его силуэт четко выделялся на фоне цвета неба; свечение раскаленной луны падало на землю. Джейс мог видеть каждую грань его выражения, все, что он держал в себе. Он думал о том, как Алек убил рыцаря фэйри в Королевском Летнем Дворе — холодно, быстро и беспощадно. Ничего из этого не было похоже на него. И все же Джейс не стал задумываться о том, что посодействовало созданию этой холодности — о боли, злости и страхе.

— Это, — сказал Алек, указывая на себя, — это я — разбитый.

— Алек…

— Я не такой, как ты, — ответил тот. — Я не способен постоянно носить идеальную маску. Я могу шутить, могу пытаться, но всему есть свой предел. Я не могу…

Джейс, шатаясь, поднялся на ноги.

— Но тебе не нужно этого делать, — сказал он смущенно. — Тебе не нужно притворяться. Ты можешь…

— Я могу сломаться? Мы оба знаем, что это не правда. Мы должны сдерживать все в себе — и все эти годы я наблюдал за тобой, наблюдал, как ты это делаешь. Я наблюдал за тобой, когда умер твой отец и когда ты думал, что Клэри твоя сестра, я наблюдал за тобой — и ты выживал, так что если я должен выжить, мне стоит поступать так же, как ты.

— Но ты — не я, — напомнил Джейс. Он чувствовал, будто земля под ним раскалывается на части. Когда ему было 10, он построил свою жизнь на примере семьи Лайтвудов, и в первую очередь — Алека.

Он всегда считал, что парабатай должны помогать и поддерживать друг друга, так что он был рядом с Алеком, когда у того было разбито сердце, и Алек был с ним. Но сейчас он с ужасом осознал, что мало задумывался над тем, что чувствует Алек — с тех самых пор, как были похищены пленники — не думал, каково было для него проживать каждый час, каждую минуту, не зная жив Магнус или мертв. — Ты лучше.

Алек посмотрел на него, его грудь быстро поднималась и опускалась.

— Что ты увидел? — спросил он резко. — Когда мы попали в это измерение? Я видел твое выражение лица, когда мы нашли тебя. Ты не «не видел ничего». «Ничего» не заставляет тебя выглядеть так, как выглядел ты тогда.

Джейс покачал головой. — А что видел ты?

— Я видел Зал Соглашений. Там был огромный банкет в честь победы, и все там были. Макс был там. И ты, и Магнус, и остальные, а отец произносил речь о том, что я — лучший воин из всех, кого он когда-либо знал…

Его голос сорвался.

— Я никогда не думал, что хочу быть лучшим воином, — произнес он. — Я всегда думал, что счастлив, быть тёмной звёздой в сравнении со сверхновой — тобой. Я имею в виду, что у тебя есть ангельский дар. Я могу тренироваться и тренироваться…Но мне никогда не стать таким, как ты.

— Ты никогда не захотел бы, — сказал Джейс. — Это не ты.

Дыхание Алека замедлилось.

— Я знаю, — отозвался он. — И не завидую. Я всегда знал, с самого начала, что все считали тебя лучше меня. Мой отец так считал. Конклав так считал. Иззи и Макс смотрели на тебя, как на великого воина, которыми сами хотели стать. Но в тот день, когда ты попросил меня о том, чтобы я стал твоим парабатай, я понял: ты доверяешь мне настолько, что просишь меня о помощи. Ты дал мне понять, что ты не одинокий и самостоятельный воин, который в состоянии сражаться в одиночку. Ты нуждался во мне. Так я понял, что есть один человек, не считающий, что ты лучше меня. Это ты.

— Есть куча способов быть лучше, — сказал Джейс. — Я понял это еще тогда. Я могу быть физически сильнее, но у тебя самое искреннее сердце из всех, кого я знаю и самая сильная вера в людей, так что в этом случае — ты уже лучше, чем я когда-либо смогу быть.

Алек посмотрел на него удивленными глазами.

— Лучшим, что Валентин когда-либо сделал для меня, было то, что он отправил меня к вам. К тебе, Иззи и Максу. Если бы не вы, я стал бы таким же, как Себастьян. Желающим этого. — Он указал на пустырь перед ними. — Желающим быть королем пустыни из черепов и трупов…

Джейс осекся, щурясь вдаль. — Ты видел это?

Алек отрицательно покачал головой. — Я ничего не вижу.

— Свет, свечение, исходящее от чего-то, — Джейс вглядывался в тени пустыни. Он взял клинок, который висел на его поясе. Даже еще не активированный именем ангела, Адамас ясно блестел под лунным светом с рубиновым блеском.

— Жди здесь, — сказал он. — Охраняй вход. Я схожу проверю.

— Джейс, — начал Алек, но тот уже бросился вниз по склону, перескакивая с камня на камень. Когда он приблизился к подножью подъема, то заметил, что камни стали бледнее по цвету и начали разрушаться под ногами, когда он приземлился на них. В конце концов, они уступили место порошкообразному песку, усеянному массивными каменными глыбами. Здесь также были некоторые разрастающиеся вещи: деревья, которые выглядели так, будто они окаменели на месте внезапного взрыва или солнечной вспышки.

Позади был Алек и вход в тоннель. Впереди — заброшенная пустыня. Джейс начал тщательно прокладывать свой путь среди разбитых камней и мертвых деревьев. Когда он стал двигался дальше, то снова увидел ее — бросающуюся в глаза искру, что-то живое среди мертвого. Он повернулся к ней, осторожно поместив ногу перед другой.

— Кто здесь? — спросил Джейс, нахмурившись. — Конечно, — добавил он, обращаясь к тьме вокруг. — Даже я, Сумеречный охотник, видел достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, что любой, кто кричит «кто здесь?» будет немедленно убит.

Звук отразился в воздухе: глоток прерванного дыхания. Джейс напрягся и стремительно рванул вперед.

Там было нечто — тень, выглядывающая из темноты, в человеческом облике. Женщина, присевшая на колени и облаченная в бледную робу, окрашенную грязью и кровью. Казалось, что она плачет.

Джейс крепче сжал рукоятку своего меча. Он подходил к достаточному количеству демонов в своей жизни, которые притворялись беспомощными или каким-либо еще образом скрывали свой истинный облик, и чувствовал меньше сочувствия, чем подозрения. — Дума, — прошептал он, и лезвие вспыхнуло светом.

Сейчас он мог видеть женщину более четко. У нее были длинные волосы, которые ниспадали вниз и смешивались с выжженной землей, и круг железа вокруг лба. В тени ее волосы имели красноватый цвет — цвет старой крови — и на мгновение, прежде чем она поднялась и повернулась к нему, он подумал о Благой королеве. Но это была не она.

Эта женщина была Сумеречным охотником. Даже больше. Она носила белую робу Железной Сестры, которой завязывала под грудью, и её глаза были полны оранжевого пламени. Темные руны изуродовали её щеки и лоб. Её руки были сложены на груди. В следующее мгновение она опустила их по бокам, и Джейс почувствовал холодный воздух в его легких, когда увидел массивную рану в ее груди и кровь, растекающуюся по белой ткани.

— Ты ведь знаешь меня, не так ли, Сумеречный охотник? — спросила она. — Я Сестра Магдалена из Железных Сестёр, та, которую ты убил.

Джейс сглотнул, несмотря на пересохшее горло. — Ты не она. Ты — демон.

Она покачала головой.

— Я была проклята из-за моего предательства Конклаву. Когда ты убил меня, я попала сюда. Это мой Ад и я брожу по нему. Мне никогда не исцелиться, и я вечно буду истекать кровью, — она указала назад, и он увидел следы, которые вели сюда — следы босых ног, нарисованные кровью — Вот что ты сделал со мной.

— Это был не я, — ответил Джейс хрипло.

Она наклонила голову на бок. — Разве? — спросила она. — Неужели ты не помнишь?

И он действительно вспомнил: маленькую художественную студию в Париже, Кубок из Адамаса, Магдалену, не ожидавшую нападения, когда он достал свой нож и нанес ей удар; ее взгляд, когда она, умирая, упала на свой рабочий стол… Кровь на его лезвии, на его руках, на его одежде. Не кровь или ихор демона. Не кровь врага. Кровь Сумеречного охотника.

— Ты помнишь, — произнесла Магдалена с лёгкой улыбкой. — Разве демон знал бы о том, о чём знаю я, Джейс Эрондейл?

— Не…мое имя, — прошептал Джейс. Кровь закипела в его жилах, горло пересохло, перекрыв его слова. Он подумал о серебряной шкатулке с птицами на ней — изящными цаплями, парящими в воздухе, об истории одного из великих родов Сумеречных охотников, изложенной в книгах, письмах и реликвиях, и о том, как почувствовал, что будто не заслуживает касаться их содержимого.

Выражение лица Магдалены изменилось, словно она не вполне поняла, что он сказал, но она спокойно продолжала, ступая к нему по разрушенной земле. — Тогда кто ты? Ты не имеешь реального права носить фамилию Лайтвуд. Ты — Моргенштерн? Как Джонатан?

Джейс сделал вдох, который опалил его горло, как огонь. Его тело было скользким от пота, а его руки тряслись. Все в нем кричало, что он должен напасть, должен пронзить это существо клинком серафима, но он все еще видел, как она падает, умирает, в Париже, и себя, стоящего над ее телом, понимающего, что он сделал, — что он стал убийцей, — и как можно убить одного и того же человека дважды.

— Тебе понравилось это, не так ли? — прошептала она. — Быть связанным с Джонатаном, быть одним целым с ним? Это освободило тебя. Теперь ты можешь сказать себе, что все, что ты сделал — было вынужденным, что ты не был тем, кто выполнял эти действия, что ты не был тем, кто воткнул клинок в меня, но мы оба знаем правду. Связь Лилит была просто причиной для того, чтобы ты мог совершать вещи, которые всегда желал совершать.

«Клэри», подумал он мучительно. Если бы она была здесь, у него было бы ее необъяснимое убеждение, ее вера в то, что внутри он был хорошим, вера, которая служила крепостью, через которую без сомнений можно было путешествовать. Но ее не было здесь, и он стоял один в сожженной, мертвой земле. Он сам был мертвой землей.

— Ты видел это, не так ли? — Магдалена зашипела — она почти налетела на него, а в ее глазах прыгали и будто сгорали красные и оранжевые огоньки. — Эта сожженная земля, разрушение и ты, управляющий всем этим? Это было твоим видением? Желанием твоего сердца?

Она поймала его за запястье, и ее голос повысился, стал ликующим и не похожим на человеческий. — Ты думаешь, что твоим самым темным секретом является то, что ты хочешь быть таким же, как Джонатан, но я открою тебе секрет. Ты уже такой.

— Нет! — воскликнул Джейс и вытянул свой клинок, проводя им дугу огня к небу. Магдалена дернулась назад, и на мгновение Джейс подумал, что огонь от лезвия уже поймал кусок ткани ее робы, однако пламя будто ворвалось через его зрение. Он почувствовал жжение; и как его вены начало скручивать, и как его мышцы на руках напряглись. Он услышал крик Магдалены, который превратился в гортанный и бесчеловечный.

Джейс отшатнулся — и понял, огонь вырывался из него, изливался из его рук и пальцев волнами, которые рыскали по пустыне, уничтожая все на своем пути. Он увидел, как Магдалена танцует и корчиться, становясь чем-то отвратительным и отталкивающим с щупальцами, дрожа и превращаясь в пепел с криком.

Он взглянул на темнеющую и мерцающую землю перед тем, как упал на колени, его клинок Серафима плавился в огне, который внезапно вырос и окружил его стеной. Он думал: «Я сгорю здесь заживо», — когда огонь взревел по равнине, заслоняя небо.

Он не боялся.

 

17 СОЖЖЕННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

Клэри видела во сне пожар, огненный столп, охвативший пустынный ландшафт и сжигающий все на своем пути: деревья, кусты, вопящих людей. Их тела почернели, как они гибли от силы пламени. И над всем этим висела руна, парила, как ангел. Два крыла, соединенных одной линией. Крик сквозь дым и тени, выдернул Клэри из ее кошмаров. Ее глаза распахнулись, и она увидела огонь перед собой, яркий и горячий. Она потянулась за Геосфоросом.

Когда она взяла клинок в руки, её сердцебиение замедлилось. Этот огонь был яростным или вышедшим из-под контроля. Вокруг был дым, плывущий вверх к крыше огромной пещеры. Он освещал пространство вокруг. В этом свете она могла видеть Саймона и Изабель. Иззи поднялась с коленей Саймона и смущенно осмотрелась вокруг. — Что?

Клэри уже была на ногах.

— Кто-то кричал, — сказала она. — Вы двое оставайтесь здесь, а я пойду посмотрю, что случилось.

— Нет-нет.

Изабель вскочила на ноги именно тогда, когда Алек ворвался в пещеру, тяжело дыша.

— Джейс, — сказал он. — Что-то случилось. Клэри, возьми стило и идем.

Он развернулся и бросился обратно в туннель. Клэри закрепила Геосфорос на поясе и помчалась за ним. Она летела по коридору, скользя сапогами по неровной породе. И ворвалась в ночь. Её стило было в руке.

Ночь горела. Серое порода плато была наклонено вниз по направлению к пустыне. И там, где порода встречалась с песком, был огонь — огонь взрывался в воздухе, делая небо золотым, и обжигая землю. Клэри смотрела на Алека.

— Где Джейс?

Она кричала через треск пламени.

Он отвернулся от нее, смотря вдаль, в самое сердце огня.

— Там. — сказал он. — Внутри. Я видел, как огонь вылился из него, и поглотил его.

Клэри почувствовала, что ее сердце замерло; она отшатнулась, от Алека как будто он ударил ее. Алек потянулся к ней, говоря:

— Клэри. Он не умер. Если бы это случилось, я бы узнал. Я бы узнал.

Изабель и Саймон вырвались из входа в пещеру следом за ними. Клэри видела, как они оба реагируют на небесный огонь. Изабель с огромными глазами, и Саймон с долей ужаса. Огонь и вампиры несовместимы, даже если ты Светоч.

Изабель взяла его за руку, как если бы хотела его защитить. Клэри слышал ее крики, ее слова терялись среди рева пламени. Руку Клэри жгло и жалило. Она посмотрела вниз, чтобы понять, что она начала рисовать на коже. Рефлекс посланный сознанием. Она увидела, как руна защиты от огня появилась на ее запястье. Жирная и черная на ее коже. Это была сильная руна: Она чувствовала ее силу, излучаемую наружу.

Она ринулась вниз по склону, повернулась, почувствовав Алека позади себя. — Отойди, — закричала она ему, и подняла запястье, показывая ему руну. — Я не знаю, сработает ли она, — сказала она. — Оставайтесь здесь; защити Саймона и Иззи — небесный огонь должен отогнать демонов, но на всякий случай. — И тогда она повернулась, легко бросаясь между скалами, сокращая расстояние между собой и пламенем, Алек остался стоять на тропе у нее за спиной, вытянув сжатые в кулаки руки по швам.

Огонь был покрыт золотой стеной, двигался и перемещался, цвета мерцали в самом его сердце: огненно-красные, оранжевые и зеленые языки. Клэри не могла видеть ничего, кроме пламени; жар, идущий от пламени, покалывал ее кожу и заволок слезами глаза. Она глубоко вдохнула, так что опалила горло, и шагнул в огонь.

Он окутал ее подобно объятию. Мир обратился в красный, золотой, оранжевый, и поплыл перед глазами. Ее волосы поднял и унес горячий ветер, и она не могла сказать, где ее огненные пряди а, где сам огонь. Она шагнула вперед осторожно, шатаясь, словно идя против сильного встречного ветра — Она чувствовала руну пульсирующую на руке с каждым шагом — а пламя закручивалось вверх, вокруг, и над ней.

Она сделала еще один обжигающий вдох и двинулась вперед. Плечи согнуты, как будто она поднимала что-то очень тяжелое. Вокруг нее не было ничего кроме огня. Она умрет в огне, подумала она. Сгорая, как перышко. Не останется даже следа на грязи этого чужого мира, чтобы отметить, что она когда-то была там.

Джейс, подумала она, и сделала последний шаг. Пламя разошлось вокруг нее, словно занавес, задыхаясь она упала вперед, ударившись коленями о землю. Противопожарная руна на ее руке начала увядать, бледнеть, осушая свою энергию вместе со своей силой. Она подняла голову и посмотрела.

Огонь поднялся вокруг нее кольцом, языки пламени потянулись к выжженному демоническому небу. В центре кольца пламени был Джейс. Огонь не тронул его. Он опустился на колени, откинув свою золотую голову назад, глаза были полузакрыты. Его руки были прямо на земле, и из ладоней вытекали реки расплавленного золота. Они струились по земле, как крошечные потоки лавы, освещая землю. Нет, подумала она, это было больше, чем освещение.

Оно кристаллизировало землю, превратив его в жесткий, золотой материал, который сиял, как… — как Адамас. Она пополза вперед к Джейсу, земля под ней превращалась из ухабистой земли в скользкое стеклянное вещество, как Адамас, но цвета золота, вместо белого. Джейс не двигался: Как Ангел Разиэль встающий из озера Лин, со стекающей по нему водой, огонь по-прежнему струился по нему, и вся земля вокруг него закалялась и превращалась в золото.

Адамас. Его могущество заставило Клэри трепетать, а ее кости содрогнуться. Изображения расцветали в ее сознании: руны, то появлялись, то исчезали, как вспышки света, и она огорчилась как от потери, так много рун она никогда не узнает, не использует, но затем она была в нескольких дюймах от Джейса, и первый руна, которую она когда-либо могла себе представить, руна которую она представляла последние дни, расцвела у нее в воображении.

Крылья, соединенные одним штрихом — нет, не крылья — рукоять меча. Это всегда была рукоять меча. — Джейс! Воскликнула она, и его глаза распахнулись. Они были более золотые, чем даже огонь. Он смотрел на нее в полном неверии, и она сразу поняла, о чем он думал, что он делал — стоял на коленях, чтобы умереть, ожидая, что огонь поглотит его, как средневекового святого.

Она хотела дать ему пощечину. — Клэри, как… — Она потянулась, чтобы схватить его запястья, но он был быстрее, и увернулся. — Нет! Не трогай меня. Это не безопасно!

— Джейс, остановись! — Она подняла руку, с огненной руной на ней, мерцающей серебром в неземном блеске. — Я прошла через огонь, чтобы добраться до тебя, — сказала она сквозь вой пламени. — Мы здесь. Мы оба сейчас здесь, понимаешь?

Его глаза были безумными, в отчаянии. — Клэри, уходи! — Нет! Она вцепилась в его плечи, и на этот раз он не отодвинулся. Она сжала в кулаки свои руки. — Я знаю, как это исправить! Воскликнула она, и наклонилась вперед, чтобы прижаться губами к его губам.

Его рот был жарким и сухим, его кожа горела, когда она провела руками вверх по его шее, по его лицу. Она попробовала огонь и жар и кровь его рта и спросила, вкусил ли он тоже самой с ней. — Поверь мне, прошептала она ему в губы, и хотя слова были поглощены хаосом вокруг них, она почувствовала, что он расслабляется с каждой минутой и склоняется, опираясь на нее, позволяя огню проходить между ними. Они вдохнули дыхание друг друга, пробовали искры на губах друг друга.

— Поверь мне, — снова прошептала она и потянулась за лезвием.

Изабель обвила свои руки вокруг Саймона, удерживая его. Она знала, что если она отпустила его, он сорвется вниз по склону к огню, где исчезла Клэри, и бросится в него.

И он вспыхнет, как трут, как пропитанный бензином трут. Он был вампиром. Изабель ухватилась за него, сложив руки на груди. И казалось, что она чувствует пустоту под его ребрами, в том месте, где его сердце не билось. Ее собственное — мчалось. Ее волосы подхватил и понес назад горячий ветер от огромного огня, горящего у подножия плато. Алек был на полпути вниз. Он парил черным силуэтом на фоне огня.

А языки пламени — они рвались к небу, заслоняя разбитую луну. Смещая и изменяя смертельно красивую золотую стену. Когда пламя дрожало, Изабель могла разобрать тени движущихся внутри — тень кого-то коленопреклоненного, а затем еще меньше, тень, гибкую и сползающую.

Клэри, подумала она, подползает к Джейсу сквозь самое сердце пожара. Она знала, что Клэри нанесла огнезащитную руну на руку, но Изабель никогда не слышала об Огнеупорный руне, которая могла бы противостоять такого рода пламени.

— Изз, — прошептал Саймон, — Я не..

— Тсс, — она стала держать его крепче, держать так, словно это могло уберечь ее чего-то сокрушительного. Джейс был там, в самом центре огня, и она не могла потерять еще одного брата. Не могла.

— Они в порядке, — сказала она, — Если бы Джейс был ранен, Алек бы узнал. А если он в порядке, значит и с Клэри все хорошо.

— Они сгорят заживо, — голос Саймона звучал потерянным.

Изабель закричала, когда внезапно, языки пламени прыгнули выше. Алек стал останавливаться, а затем упал на колени, опустив руки в грязь. Поясница согнулась от боли. Небо стало завитушками огня, вращаясь и вызывая головокружение.

Изабель выпустила Саймона и понеслась вниз к своему брату. Она наклонилась над ним, обвивая свои руки под его пиджаком и поднимая его в вертикальное положение.

— Алек, Алек- Алек встал на ноги, его лицо было мертвенно бледным, за исключением тех мест, где были черные следы от копоти. Он развернулся, повернувшись спиной к Изабель.

Пожимая плечами он стянул жакет. — Моя парабатай — руна, ты видишь ее?

Изабель почувствовала, что в животе у нее что-то упало. На мгновение ей показалось, что она упадет в обморок. Она схватила воротник Алека, потянула его, и тяжело выдохнув вздохнула с облегчением. — Она все еще там.

Алек натянул жакет обратно на плечи. — Я почувствовал, что что-то изменилось. Это походило на какое-то искривление во мне. — Его голос повысился. — Я иду туда.

— Нет! — Изабель поймала его за руку, а потом около нее Саймон резко сказал:

— Смотри.

Он указывал в сторону огня. Изабель смотрела на него мгновение непонимающе, прежде чем поняла, на что он указывает. Пламя начало стихать. Она покачала головой, как будто хотела очистить ее. Рука до сих пор еще на руке Алека, но это не было иллюзией.

Огонь выцветал. Пламя сжалось от высоких оранжевых столбов, исчезая в желтых, загибаясь внутрь, как пальцы. Она отпустила Алека, и они втроем стояли рядом, плечом к плечу. Когда огонь истощился, открывая круг слегка затемненной земли, где он горел, внутри него показались две фигуры. Клэри и Джейс.

Обоих было трудно увидеть сквозь дым и красное свечение все еще горящих углей, но было ясно, что они были живы и невредимы. Клэри стояла, Джейс был перед ней на коленях, его руки в ее, почти, как если бы он посвящался в рыцари.

Было что-то ритуальное в этой позе, то, что говорило о странной, старой магии. Когда дым рассеялся, Изабель смогла увидеть яркий блеск волос Джейса, когда он поднялся на ноги. Они оба пошли по дорожке.

Изабель, Саймон и Алек скинули оцепенение и помчались вниз. Изабель бросилась на Джейса, который подхватил и обнял ее, успев сжать руку Алека, все еще крепко прижимая Изабель.

Его кожа была прохладной, по сравнению с её, почти холодной. Его тело было без единого ожога или выгоревших рун, как и в пустыне, окружавшей их не было никаких следов, что несколько минут назад, здесь горело массивное пожарище.

Изабель повернула голову у груди Джейса и увидела, как Саймон обнимает Клэри. Он держал ее крепко, качая головой, и Клэри повернулась к нему с лучезарной улыбкой, Изабель поняла, что не чувствует ни одной искорки ревности. Там не было ничего такого в том, как Саймон обнимает Клэри из того, как Клэри обнимала Джейса. Там была любовь, простая и чистая, но это была сестринская любовь.

Она оторвалась от Джейса и ослепительно улыбнулась Клэри, которая так же ярко улыбнулась в ответ. Алек шагнул обнять Клэри, а Саймон и Джейс осторожно разглядывали друг друга. Внезапно Саймон ухмыльнулся — той неожиданной, внезапной ухмылкой, которая появлялась в самые худшие моменты и которую так любила Изабель — и распахнул объятия навстречу Джейсу.

Джейс замотал головой. — Мне все равно, если я только что чуть не сжег себя, — сказал он. — Я не собираюсь тебя обнимать.

Саймон вздохнул и опустил руки. — Это твоё упущение, — сказал он. — Если бы ты в это ввязался, я бы тебе позволил, и если честно, обнять я тебя хотел из сожаления.

Джейс повернулся к Клэри, которая, больше не обнимала Алека, но стояла и смотрела удивленным взглядом, положив руку на эфес Геосфороса. Казалось, он мерцает, как если бы он вобрал в себя немного света от огня.

— Вы слышали это? — Потребовал Джейс. — Жалкие объятия?

Алек поднял руку. Довольно неожиданно, Джейс замолчал.

— Я признаю, что всех нас переполняет головокружительная радость спасения, таким образом объясняя твое глупое поведение, — сказал Алек. — Но сначала — он поднял палец — Я думаю, мы втроем имеем право на объяснения. Что случилось? Как ты потерял контроль над огнем? На тебя напали?

— Это был демон, — ответил Джейс после паузы, — он обратился в женщину, которой я… одной из которых я причинил боль, когда Себастьян управлял мной. Из-за этого я потерял контроль над священным огнем. Клэри помогла мне вновь себя контролировать.

— И это все? Вы оба в порядке? — Изабель сказала, наполовину не веря. — Я думала, когда увидела, что происходит, я думала, что это Себастьян. Что он пришел к нам каким-то образом. Что ты пытался сжечь его, и зажег себя.

— Этого не произойдет. Джейс мягко коснулся лица Иззи. — Теперь огонь под контролем. Я знаю, как его использовать, и как не использовать. Как управлять им.

— Как? — Пораженно сказал Алек.

Джейс колебался. Его глаза метнулись к Клэри, и, казалось, становились темнее, словно затвор сошел на них.

— Тебе придется просто доверять мне.

— Что? — спросил Саймон недоверчиво. — Просто доверять тебе?

— А ты не доверяешь? — спросил Джейс.

— Я… — Саймон смотрел на Изабель, которая поглядела на брата.

Мгновение спустя кивнул Алек. — Мы доверяли тебе достаточно, чтобы прибыть сюда, — сказал он. — Мы будем верить тебе до конца.

— Хотя было бы и впрямь здорово, если бы ты поведал нам о плане, что называется, чуть раньше, — сказала Изабель. — То есть, до его завершения.

Алек изогнул бровь. Она невинно пожала плечами.

— Чуть пораньше, — сказала она. — Предпочитаю быть наготове.

Брат перехватил её взгляд, а затем хрипловато — как будто позабыл, как это делается — рассмеялся.

Консулу: Дивный народ не Ваши союзники. Они — Ваши враги. Они ненавидят Нефилимов и планируют предать их и уничтожить их. Они сотрудничали с Себастьяном Моргенштейном в нападении и разрушении Институтов. Не доверяйте Мелиорну или любым другим советникам Двора. Королева Благих — Ваш враг. Не пытайтесь ответить на это сообщение. Теперь я принадлежу Дикой Охоте и они убьют меня, если они будут думать, что я сказал Вам что-либо. Марк Блэкторн.

Джиа Пэнхаллоу просмотрела поверх ее очков для чтения на Эмму и Джулианеа которые нервно стояли перед столом в библиотеке ее дома. Большое окно, позади Консула и Эммы, открывало вид на простирающееся вокруг Аликанте: здания, спускающиеся по холмам, каналы, бегущие к Залу Соглашений, Холм Гард, поднимающийся к небу.

Джиа взглянула еще раз на бумагу, которую они принесли ей. Она была сложена с почти дьявольской ловкостью внутри желудя, потребовалось время и ловкие пальцы Тая, чтобы вызволить ее от туда. — Разве твой брат не написал ничего больше, кроме этого? Личное сообщение для вас?

— Нет, — ответил Джулиан, и надлом, прозвучавший в его голосе, заставил Джию поверить ему, она не стала допытываться.

— Вы понимаете, что это означает, — сказала она. — Совет не захочет поверить в это. Они скажут, что это — уловка.

— Это почерк Марка, — произнес Джулиан. — И его подпись. Он указал на знак внизу страницы: ясную печать терна, поставленную красно-коричневыми чернилами. — Он окунул семейное кольцо в кровь и поставил оттиск, — добавил Джулиан, его лицо покраснело. — Однажды он показывал мне, как сделать это. Ни у кого больше нет семейного кольца Блэкторнов, и никто не знает, как воспользоваться им.

Джиа посмотрела на стиснутые кулаки Джулиана и на решительное лицо Эммы и кивнула.

— Вы в порядке? — спросила она осторожно. — Вы знаете что такое Дикая Охота?

Тай читал им много лекций об этом, но теперь, под мрачным сострадательным взглядом Консула, Эмма не могла найти слов. Говорил Джулиан.

— Фейри- охотники, — сказал он. — Они ездят по небу. Люди думают, что если последовать за ними, то они могут привести тебя к земле мертвых или к фейри.

— Гвин ап Нудд их предводитель, — сказала Джиа. — Он никому не подчиняется; он является частью более дикой магии. Его называют Собиратель Мертвых. Хотя он и фейри, но он и его охотники не участвуют в Соглашении. У них нет соглашения с Сумеречными охотниками, и они не признают нашу юрисдикцию, и не будут соблюдать законы, любые законы. Вы понимаете?

Они смотрели на неё с беспомощным видом. — Если Гвин забрал вашего брата к себе в Охотники, то наверное, невозможно…

— Хотите сказать, что не сможете его вернуть, — возмутилась Эмма и заметила какую-то разбитость в глазах Джулиана. От его вида ей захотелось через стол огреть Консула её стопкой аккуратно помеченных папок, каждая из которых имела своё название.

Один выбился перед Эммой, как знак освещенной неоном. КАРСТАИРСЫ: ПОГИБШИЕ. Она старалась не меняться в лице, чтобы не показать то, что распознала свою фамилию.

— Я говорю, что я не знаю. — Консул развела руками над плоской поверхностью стола. — Есть так много всего, чего мы не знаем, прямо сейчас, — сказала она, и ее голос звучал тихо и почти сломано. — Потерять Дивный Народец в качестве союзников является серьезным ударом. Из всего Нижнего мира, они самые проницательные враги, и самые опасные. — Она поднялась на ноги. — Подождите здесь секундочку.

Она вышла из комнаты через панельную дверь, и после нескольких мгновений молчания, Эмма услышала, как кто-то идет и жужжание голоса Патрика. Она смогла поймать только несколько слов — «суд», «смертный» и «предательство».

Она могла чувствовать Джулиана позади ее, напряженного так сильно, как пружина арбалета. Она протянула свою руку, чтобы слегка коснутся его спины и провести ею между его лопатками:

— С Т-О-Б-О-Й В-С-Е В П-О-Р-Я-Д-К-Е?

Он покачал головой, не смотря на нее. Эмма посмотрела на стопку файлов на столе, потом на дверь, потом на Джулиана, который был тихим и нерешительным, а затем она решила. Она бросилась к столу, погружая руку в стопку файлов, и вытащила тот на котором была наклеена этикетка с фамилией Карстаирс.

Это был перевязанный файл, совсем не тяжелый, и Эмма задернула и потянула рубашку Джулиана наверх. Его крик удивления она приглушила своей рукой, а другую руку она использовала, чтобы запихнуть файл в заднюю часть джинсов Джулиана. Она как раз опустила его рубашку, как дверь открылась и Джиа вернулась назад.

— Вы готовы, чтобы свидетельствовать перед Советом в последний раз? — спросила она, глядя на Эмму, которая, как ей казалось, покраснела, и, смотря на Джулиана, который был будто наэлектризован. Его взгляд был тяжелым, так что Эмма удивилась. Обычно, Джулиан был так нежен, что иногда забывал, что его глаза, морского цвета, могут превратится в холодные цвета, будто волны возле берегов зимой. — Никакого Меча Смерти, — сказала Консул. — Я просто хочу, чтобы вы рассказали им все, что знаете.

— Если вы пообещаете, что попробуете вернуть Марка обратно, — сказал Джулиан. — И вы не просто скажете, вы действительно сделаете это.

Джиа торжественно посмотрела на него. — Я обещаю, что нефилимы не откажутся от Марка Блэкторна, пока он жив.

Плечи Джулиана немного расслабились. — Тогда, хорошо.

Будто цветок расцвел среди затянутого дымом темного неба. Беззвучная вспышка пламени. Люк, стоя у окна, вздрогнул от удивления и прижался к узкому отверстию, пытаясь определить источник сияния.

— Что это? — Рафаэль обратил свой взор, стоя на коленях возле Магнуса. Магнус, казалось, спал, темные тени полумесяцами пролегли под его глазами. Он примостился вокруг цепей, которые держали его, и выглядел больным или, по меньшей мере, истощенным.

— Я не уверен, — сказал Люк, сдерживая себя, когда вампир присоединился к нему у окна. Он никогда не чувствовал себя совершенно комфортно рядом с Рафаэлем. Рафаэль казался ему похожим на Локи или другого хитрого бога, иногда работавшего на добро, а иногда и на зло, но всегда в своих интересах.

— Рафаэль пробормотал что-то по-испански и протиснулся мимо Люка. Пламя отразилось красным золотом в зрачках его темных глаз.

— Думаешь, это работа Себастьяна? — спросил Люк.

— Нет, — взгляд Рафаэля был далеко и напомнил Люку о мальчике, который сейчас рядом с ним, хотя он не старел и выглядел на ангельские четырнадцать, хотя на самом деле, он был старше — даже старше того, какими бы могли быть родители Люка, если бы они были живы — или его мать, если бы она была смертной.

— Есть нечто святое в этом пламени. Работа Себастьяна — это работа демона. А это похоже на то, как Бог явился странникам в пустыне. «Господь же шел пред ними днем в столпе облачном, показывая им путь, а ночью в столпе огненном, светя им, дабы идти им и днем и ночью».

Люк поднял бровь.

Рафаэль пожал плечами. — Я был воспитан правильным католическим мальчиком. Он наклонил голову. — Я думаю, нашему другу Себастьяну это весьма не понравится, что бы оно ни было.

— Видишь что-нибудь ещё? — требовательно спросил Люк. У вампиров было сильное зрение, даже лучше чем у оборотней.

— Руины, пожалуй, похожие на мертвый город, — Рафаэль с отчаянием тряхнул головой. — Взгляни, пламя затухает. Оно гаснет.

Послышался тихий шорох на полу, и Люк посмотрел вниз. Магнус перевернулся на спину. Его цепи были длинными, давая ему по крайней мере достаточно свободы передвижения, чтобы сложить руки на животе, как при боли. Глаза Магнуса были открыты. — Кстати, об угасании…

Рафаэль вернулся назад к Магнусу.

— Ты должен сказать нам, маг, можем ли мы что-нибудь сделать для тебя? — спросил он, — Я ещё ни разу не видел тебя таким больным.

— Рафаэль…,-Магнус запустил руку в свои сальные чёрные волосы. Его цепь загремела. это мой отец, произнес он резко. это его владения. Ну, одни из них.

— Твой отец?

— Он — демон, — кратко сказал Магнус. — Это не должно быть огромным сюрпризом. И не ждите от меня большей информации.

— Прекрасно, но почему находиться в мире твоего отца, вызывает у тебя отвращение?

— Он пытается заставить меня обратиться к нему, — сказал Магнус, опираясь на локти. — Он может легко меня здесь настигнуть. Мое волшебство в этом мире не действует, а значит, я не могу защитить себя. Он может заставить меня чувствовать себя хорошо или плохо. Он делает мне больно, потому что думает, что если я совсем отчаюсь, я попрошу у него помощи.

— А ты это сделаешь? — спросил Люк.

Магнус покачал головой и поморщился.

— Нет. Это не стоит того. Сотрудничество с моим отцом всегда имеет свою цену.

Люк чувствовал себя напряженным. Они с Магнусом небыли близки, но ему всегда нравился колдун, он уважал его. Он уважал Магнуса, и других колдунов, таких как Катарина Лосс, Рагнор Фелл и других, тех, кто в течение нескольких поколений работал с Сумеречными охотниками. Сейчас ему не нравилось отчаяние, звучащее в голосе Магнуса, или отражающееся в его глазах. — Разве ты не заплатил бы ее, если бы на кону была твоя жизнь?

Магнус устало посмотрел на Люка и шлепнулся назад на каменный пол. — Возможно не я буду тем, кому придется платить, — сказал он и закрыл глаза.

— Я, — Люк начал говорить, но Рафаэль покачал головой, приказывая замолчать. Он ссутулился рядом с Магнусом, его руки обхватили колени. Темные вены были видимы на его висках и горле, знаки, что прошло много времени с тех пор, как он последний раз питался. Люк мог представить, как странно они выглядели со стороны: голодающий вампир, умирающий колдун и оборотень, наблюдающий в окно.

— Ты ничего не знаешь о его отце, — сказал Рафаэль низким голосом. Магнус был неподвижен, и, видимо, снова спал, а его дыхание было затрудненным.

— И я полагаю, ты знаешь, кто отец Магнуса? — сказал Люк.

— Однажды, я заплатил очень много денег, чтобы узнать это.

— Почему? Что хорошего принесло тебе это знание?

— Мне нравится знать, — сказал Рафаэль. — Это может быть полезно. Он знал мою мать, и казалось справедливым, знать его отца. Однажды, Магнус спас мою жизнь, — добавил Рафаэль бесчувственным тоном. — Когда я стал вампиром, я хотел умереть. Я думал, что был проклят. Он помешал мне броситься в солнечный свет… Магнус показал мне, как ступать на святую землю, как произносить имя Бога, как носить крест. Это было не волшебство, а просто терпение, но это все равно спасло мою жизнь.

— Это значит, что ты у него в долгу, — сказал Люк. Рафаэль сбросил свой жакет и, одним молниеносным движением, сунул его Магнусу под голову. Магнус пошевелился, но не просыпался. — Ты думаешь о том, что тоже хотел бы знать, — сказал он. — Я не выдам его тайны.

— Ответь мне на один вопрос, — сказал Люк, опираясь на холодную, каменную стену. — Отец Магнуса — тот, кто мог бы нам помочь?

Рафаэль рассмеялся: короткий, резкий кашель, без малейшей тени настоящего веселья. — Ты очень забавный, оборотень, — сказал он. — Смотри дальше в свое окно, и если ты умеешь молиться, то молись о том, чтобы отец Магнуса не решил, что хочет помочь нам. Если ты мне ни в чем другом мне не доверяешь, то в этом ты можешь мне верить смело.

— Ты просто съел три пиццы? — Лили уставилась на Бэта со смесью отвращения и изумления.

— Четыре-, поправил ее Бэт, ставя пустой ящик пиццы от Джо на вершину стопки других коробок, и безмятежно улыбаясь. Майя почувствовала прилив любви к ним. Она не посвятила его в свой план на встрече с Морин и он ни разу не пожаловался, просто похвалил ее за выдержку. Он согласился сесть с ней и Лили, чтобы обсудить альянс, хотя она знала, что вампиры ему очень не нравились.

И он оставил для нее пиццу, только с одним слоем сыра, с тех пор, когда он узнал, что она больше не любит никаких добавок. Она уже ела четвертый кусок. Лили, которая изящно расположилась на краю стола в холле отделения полиции, курила длинную сигарету (Майя подумала, что рак легких не является поводом для беспокойства, если ты уже мертв) и смотрела на пиццу с подозрением. Майя не переживала о том, сколько съел Бэт — что-то должно было питать все эти мускулы — настолько долго, насколько он казался счастливым, чтобы сохранить их компанию до самой встречи. Лили сдержала их сделку насчет Морин, хотя все еще вызывала у Майи дрожь.

— Знаешь, — сказала Лили, покачивая ногами, — я должна сказать, что ожидала чего-то более… захватывающего. Без телефонного банка. — Она сморщила нос.

Майя вздохнула и огляделась. Вестибюль участка был полон оборотней и вампиров, вероятно, в первые, с тех пор как он был построен. Здесь была куча бумаг, с контактной информацией, про важных представителей Нижнего мира, которую только они сумели выпросить, заимствовать, своровать, и раскопать — оказалось, вампиры имели довольно впечатляющие записи о том, кто был главным и где — и каждый был с мобильным или компьютером, вызывая и набирая смс или электронные письма, главам кланов и стай, и каждому колдуну, которого они смогли разыскать.

— Слава богу, фэйри централизованы, — сказал Бэт. — Один Благой Двор, один Неблагой Двор.

Лили ухмылялась.

— Земля под холмом простирается повсюду, — сказала она. — Двор- это все, чего мы можем достигнуть в этом мире.

— Ну, это мир, которым мы озабочены в данный момент, — сказала Майя, потягивая и потирая шею. Она звонила и писала емэйлы и сообщения весь день, и она была истощена. Вампиры присоединились к ним только с наступлением темноты, и, как ожидалось, работали до утра, пока оборотни спали.

Вы понимаете, что Себастьян Моргенштерн сделает с нами, если его сторона выиграет, — сказала Лили, задумчиво оглядывая переполненную комнату. — Я сомневаюсь, что он будет снисходителен с теми, кто работает против него.

— Может быть, он убьет нас первыми, сказала Майя, — но он убьет нас в любом случае. Я знаю, вы, вампиры, любите идею разума и логики, и умных, осторожных альянсов, но это не то, как он работает. Он хочет сжечь этот мир дотла. Это все что ему нужно.

Лили выдохнула дым. — Ну, — сказала она, — это было бы неудобно, учитывая, как мы относимся к огню.

— Ты не передумала, не так ли? — сказала Майя, стараясь сдержать беспокойство в голосе. — Ты выглядела очень уверенной, что мы должны противостоять Себастьяну, когда мы разговаривали прежде.

— Мы ступили на очень опасный путь, вот и все, — сказала Лили, — ты когда-нибудь слышала выражение «кот из дома — мыши в пляс»?

— Конечно, — сказала Майя, посмотрев на Бэта, который угрюмо пробормотал что-то на испанском.

— Сотни лет нефилимы диктовали свои правила, и хотели быть уверены, что мы следуем им также, — сказала Лили. — Они этого долго добивались. Теперь они ушли, чтобы спрятаться в Идрисе, и мы не можем делать вид, что жители Нижнего мира не воспользуется определенными преимуществами, пока они отсутствуют.

— Начнете истреблять людей? — осведомился Бэт, сворачивая кусок пиццы пополам. — Речь не только о вампирах, — холодно сказала Лили. — Фейри любят дразнить и мучить людей. Только Сумеречные охотники сдерживали их. Они начнут похищать человеческих младенцев снова. А колдуны будут продавать свою магию как на торгах, тем, кто предложит наибольшую цену, точно…

— Магические проститутки?

Они все посмотрели с удивлением. Малкольм Фейд появился в дверях, стряхивая белые хлопья снега со своих уже поседевших волос.

— Это то, что вы собирались сказать, не так ли?

— Я так не говорила, — ответила Лили, явно захваченная врасплох.

— О, можешь говорить, что тебе вздумается. Мне все равно, — совсем без печали сказал Малькольм. — Ничего не имею против проституции. Она придерживает ход цивилизации, — он стряс снег со своего пальто. Он был одет в простой черный костюм и изношенное пальто — в нем не было ничего похожего на сверкающий стиль Магнуса. — Как вы, люди, переносите снег? — требовательно спросил он.

— Вы, люди? — Бэт ощетинился. — Ты имеешь в виду оборотни?

— Я имею в виду жителей Восточного побережья, — продолжил Малкольм. — Кто бы стал терпеть такую погоду, если мог бы избежать этого? Снег, град, дождь. Я бы переехал в Лос-Анджелесе в один миг. Знаете ли вы, что один миг является действительной единицей измерения времени? Это 1/60 секунды. Вы ничего не можете сделать в один миг, это не реально.

— Ты знаешь, — сказала Майя, — Катарина сказала, что ты достаточно безобидный, — Малькольм выглядел довольным.

— Катарина сказала, что я красивый?

— Можем ли мы поставить точку? — Потребовала Майя. — Лили, если ты беспокоишься о том, что Сумеречные перекинутся на весь Нижний мир, так как некоторые из нас мошенничают, пока они в Идрисе, тогда, вот почему мы делаем то, что мы делаем.

Убедив Нижний мир, что Соглашение сохраняется, что Сумеречные пытаются вернуть наших представителей назад, что Себастьян является настоящим врагом, это позволит минимизировать возникновение хаоса вне Идриса, влияющего на события и в случае если произойдет бой, и когда все это закончится.

— Катарина! — Малкольм объявил вдруг, словно вспомнив что-то приятное.

— У меня почти вылетело из головы, зачем в первую очередь я пришел сюда. Катарина попросила меня связаться с вами. Она в морге в медцентре Бет-Израел, и она хочет, чтобы вы пришли так быстро, как можете. О, и она сказала захватить клетку.

Один из кирпичей в стене был неплотно закреплен. Джослин проводила время, пытаясь расшевелить его своей металлической заколкой. Она не была настолько глупа, чтобы думать о побеге, но кирпич мог бы стать хоть каким-то оружием. Чем-то, что она могла кинуть Себастьяну в голову.

Если бы она могла заставить себя сделать это. Если бы она не поколебалась. Она поколебалась, когда он был ребенком. Она держала его на руках и знала, что с ним что-то не так, что нанесен непоправимый ущерб, но не могла смириться с этим. В глубине души она верила, что он все еще может быть спасен.

Загрохотала дверь и она посмотрела вокруг, но все что случилось, так это то, что заколка сдвинулась на ее волосах. Это была заколка Клэри, которую она взяла со стола своей дочери, когда той нужно было почистить волосы от краски. Она не вернула ее, потому что это было тем, что напоминало ей о дочери, но это казалось неправильным, даже думать о Клэри здесь, рядом с другим ее ребенком, думать, что она скучала по ней, настолько, что это приносило боль.

Дверь открылась и вошел Себастьян. Он был одет в белую трикотажную рубашку, чем напоминал отца. Валентин любил носить белое. Так он казался еще бледнее, с серебристыми волосами, еще больше не похожим на человека, но это был все тот же Себастьян. Его глаза казались черными пятнами на белом холсте. Он улыбнулся.

— Мама, сказал он.

Она скрестила руки на груди. — Что ты здесь делаешь, Джонатан?

Он покачал головой все с той же улыбкой на лице и выхватил кинжал из-за пояса. У него было узкое, тонкое лезвие, как у шила.

— Если ты еще раз назовешь меня так, — обозлился он, — я выколю тебе глаза этим.

Она сглотнула. Ох, мое дитя. Она вспомнила, как держала его на руках, холодного, не как все нормальные дети. Он не плакал. Ни разу.

— Это то, что ты пришел сказать мне?

Он пожал плечами.

— Я пришел задать тебе вопрос. Он огляделся вокруг, его лицо выражало скуку. — И показать тебе кое-что. Пойдем. Следуй за мной.

Она последовала за ним, когда он покинул комнату, со смесью нежелания и облегчения. Она ненавидела свою камеру, и, конечно, было бы лучше, узнать больше о месте, где она содержится. Его размер, выходы?

Коридор возле ее камеры был каменным и состоял из больших блоков известняка, залитых бетоном. Пол был гладким из-за сотен тысяч шагов, сделанных по нему. В воздухе чувствовалась пыль, как будто здесь уже очень давно никто не жил.

Тут были двери, установленные через некие промежутки в стенах. Джослин почувствовала, как ее сердце начало быстро биться. Люк может быть за любой из этих дверей. Она хотела броситься на них, рвануть и открыть, но кинжал все еще был в руках у Себастьяна и она не сомневалась, что он знал об этом даже лучше, чем она.

Коридор начал заворачиваться, и Себастьян заговорил.

— Что, — сказал он, — если бы я сказал, что люблю тебя?

Джослин неопределенно всплеснула руками перед собой.

— Я предполагаю, — начала она осторожно, — что сказала бы, что ты не можешь любить меня больше, чем я тебя.

Они достигли двойных дверей и остановились перед ними. — Разве ты не должен делать вид, по крайней мере?

— Можешь ли ты? — сказала Джослин. — Знаешь, в тебе есть и моя частичка, ты же ведь не думаешь, что все в тебе от Валентина?

Не отвечая, Себастьян толкнул плечом дверь и вошел внутрь. Джослин зашла следом и замерла.

Комната была полукруглой и просто огромной. Мраморный пол тянулся к платформе, сделанной из камня и дерева, стоящей у западной стены. На ее центре стояло два трона. Никакое другое слово не подходило им — массивные кресла из слоновой кости, окаймленные золотом; у каждого была полукруглая спинка и шесть ступенек, ведущих к самому трону. Два огромных окна, за которыми не было ничего, кроме черноты, находились прямо за престолами.

Что-то в этой комнате было странно знакомым для Джослин, но она не поняла, что именно. Себастьян подошел к платформе и поманил ее за собой. Джослин медленно шагнула вперед, чтобы присоединиться к ее сыну, который стоял между двумя престолами с выражением злобного триумфа на лице.

Она видела такое же выражение на лице Валентина, когда тот смотрел на Кубок Смерти.

— «Он будет великим,» — произнес Себастьян. — «и назовут его Сыном Всевышнего, и дьявол даст ему престол отца. И будет он царствовать в Аду вечно, и царству его не будет конца».

— Я не понимаю, — сказала Джослин, и ее голос прозвучал мрачно и безжизненно даже для собственных ушей. — Ты хочешь править этим миром? Неживым миром демонов и разрухи? Ты хочешь командовать трупами?

Себастьян рассмеялся. У него был смех Валентина: шероховатый и мелодичный.

— О, нет, — возразил он. — Ты полностью неправильно поняла меня. Он сделал быстрый жест пальцами, виденный ею у Валентина, когда тот сам учился магии, и вдруг два огромных окна за тронами уже не были пусты.

Одно окно открывало ужасный пейзаж: увядшие деревья, выжженная земля, над которой летали мерзкие крылатые существа. Бесплодное плато распростерлось далеко вокруг. Но его заполонило множество черных фигур и Джослин поняла, что все они — Темные.

В другом окне был виден Аликанте, который мирно спал в лунном свете. Кривая луна, небо, которое было полно звезд, мерцание воды в каналах. Этот вид был одним из тех, которые Джослин видела раньше и тут она поняла, будто что-то толкнуло ее, почему это место казалось ей знакомым.

Комната Совета в Гарде — измененная из амфитеатра в тронный зал, но все еще с той же арочной крышей, того же размера, с тем же видом на город из двух огромных окон. Вот только теперь, одно окно открывало вид на мир, который она знала; Идрис, из которого она пришла. А второе открывало вид на мир, в котором она сейчас находилась.

— У этой крепости есть проходы в оба мира, — сказал Себастьян, самодовольным тоном. — Этот мир разорен, да. Он как обескровленный труп. Но Ваш мир готов к управлению. Я днями и ночами мечтал об этом.

— Сжечь этот мир медленно, обрушив на него чуму и голод, или же он должен быть уничтожен быстро и безболезненно — вся жизнь, так быстро угаснет, представь, как сгорит этот мир!

Его глаза были лихорадочные.

— Представь себе, как высоко я могу вознестись, встать во главе мира, наполнить воздух криками миллиардов людей, поднимая ввысь дым миллионов пылающих сердец!

Он повернулся к ней.

— Теперь, — сказал он. — Скажи мне, что я получил от тебя? Разве ты дала мне эту власть?.

В голове у Джослин звенело.

— Там два трона, — сказала она.

Маленькая складка появилась между его бровями.

— Что?

— Два трона, — сказала она, — и я не глупа; я знаю, для кого второй. Ты нуждаешься в ней. Ты хочешь, чтобы она была здесь. Твой триумф ничего не значит, если она не увидит этого. И еще ты нуждаешься в чьей-то любви, поэтому ты привел меня сюда.

Он посмотрел на нее. Он прикусил губу так сильно, что она была уверена, он бы вызвал кровь.

— Слабость, — сказал он наполовину себе, — это слабость.

— Это человеческое желание, — сказала она. — Но ты действительно думаешь, что Клэри сможет сидеть тут рядом с тобой и быть счастлива?

На мгновение она подумала, что увидела, какую-то искру в его глазах, но миг спустя они снова были черным льдом.

— Я бы предпочел видеть ее счастливой здесь и по своей воле, но я просто доставлю ее сюда — ответил он. — Меня не волнует добровольно или нет.

Казалось, что-то взорвалось в мозгу Джослин. Она рванулась вперед, протягивая руку к кинжалу; Себастьян отступил назад и быстрым и изящным движением, сбил ее с ног. Она упала, перекатилась и замерла.

— Глупая сука, — Себастьян был в дюйме от ее лица, пальцами левой руки впиваясь в кожу ниже ее ключицы. — Думаешь, что смогла бы причинить мне боль? Заклинание моей истинной матери защищает меня.

Джослин отпрянула.

— Отпусти меня!

Окно слева взорвалось светом. Себастьян отшатнулся, удивление расцвело на его лице, когда он взглянул в него. Пейзаж мертвого мира внезапно озарился золотым огнем, который столпом поднимался в небо. Темные Сумеречные охотники, как муравьи бежали подальше от огня. Звезды сияли, отражая красный, золотой, голубой и оранжевый свет. Это было, как явление ангела — ужасающе и красиво одновременно.

Джослин почувствовала, как ее губы дрогнули в намеке на улыбку. Ее сердце воспарило от надежды, впервые, как она очнулась в этом мире.

— Небесный огонь, — прошептала она.

— Действительно, — улыбка играла вокруг рта Себастьяна. Джослин посмотрела на него с тревогой. Она ожидала, что он будет в ужасе, но он смотрел на это кто-то возвышенно. — Это как говорилось в Библии: «Вот закон всесожжения. Жертва всесожжения должна оставаться на огне жертвенника всю ночь до утра, и огонь жертвенника должен гореть на нём.»- прокричал он и поднял обе руки, будто он пытался охватить огонь, который горел так высоко и ярко за окном.

— Трать свой огонь на пустынном воздухе, брат мой! крикнул он. — Пусть он выльется в пески, как кровь или вода, и, возможно, ты никогда не остановишься- никогда не перестанешь приходить, пока мы не будем лицом к лицу.

 

18 НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ

Руны Энергии были все еще в порядке, подумала Клэри устало, когда достигла вершины еще одной горки из песка, но они вне конкуренции с чашкой кофе. Она была уверена, что смогла бы пробрести еще один день, ее ноги порой скользили по щиколотку в груде пепла, если б она просто почувствовала течение сладкого кофеина по венам.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — сказал Саймон, подходя к ней. Он выглядел усталым и измотанным, его пальцы подцепили лямки рюкзака. Все они выглядели довольно измотанными.

После случая с небесным огнем Алек и Изабель отправились на разведку и выяснили, что в округе нет ни демонов, ни Темных Сумеречных Охотников.

По-прежнему все они были взволнованы, и никто не спал больше нескольких часов. Джейсу, казалось только нервы и адреналин, давали силы идти по нитям отслеживающей руны, нанесенной на браслет на его запястье. Иногда он забывал остановиться и подождать остальных в своей погоне за Себастьяном, до тех пор, пока они не начинали кричать и бежать следом, чтобы догнать его.

— Что большая кружка латте из Мад-Трак сейчас могла бы сделать мир ярче?

— У вампиров есть место недалеко от Юнион сквер, где они смешивают надлежащее количество крови с кофе. — сказал Саймон. — Не слишком сладкое, не слишком соленое.

Клэри остановилась; вьющаяся сухая ветка, торчащая из земли, запуталась в ее шнурках. — Помнишь, я говорила о том, чтобы не делиться подробностями?

— Изабель слушает меня, когда я говорю о вампирских штучках.

Клэри вытащила Геосфорос. Клинок с новой руной, выгравированной черным на лезвии, казалось, мерцал в ее руке. Она использовала наконечник, чтобы освободить тяжелую, тернистую ветвь. — Изабель — твоя девушка, — сказала она. — Она должна слушать тебя.

— Она кто? — Саймон выглядел изумленным.

Клэри вскинула руки вверх и начала спускаться с холма. Поверхность, испещренная потрескавшимися выбоинами, покрытая бесконечным, скучным блеском пыли, шла вниз. Воздух оставался горьким, а небо было болезненно зеленого цвета. Она могла увидеть Алека и Изабель, стоящих около Джейса у подножия горы; он щупал браслет на запястье и хмуро смотрел вдаль.

Что-то мерцало в поле зрения Клэри, и она внезапно остановилась. Она прищурилась, пытаясь разглядеть, что это могло быть. Что-то блестело на расстоянии, за камнями и кучами щебня в пустыне.

Она достала стило и начала быстро выводить руну дальнозоркости на своей руке. Она чувствовала жжение под кончиком стило и заметила, как её разум светлеет, а зрение позволяет увидеть то, что остальным было невозможно узреть.

— Саймон! — сказала она, когда он её догнал. — Ты видишь это?

Он проследил за её взглядом.

— Я видел это вчера вечером. Помнишь, когда Изабель сказала, что я видел город?

— Клэри! — это был Джейс, его лицо было бледным, на фоне пепельного воздуха.

Она сделала манящий жест.

— Что происходит? — Она указала, на то, что привлекло её внимание, что-то определенно мерцало вдали, скопление темных фигур.

— Там что-то есть, — крикнула она вниз.

— Саймон считает, что это город, — она замолчала, потому что Джейс уже начал двигаться в том направлении, куда она указала.

Изабель и Алек удивленно переглянулись и бросились за ним; Клэри и Саймон одновременно раздраженно вздохнули, а затем побежали следом.

Они начали спускаться вниз по склону, который был покрыт рыхлой осыпью, наполовину шагом и наполовину скользя, позволяя осыпающейся гальке нести их. Уже не в первый раз Клэри по-настоящему оценила свое снаряжение: она могла только догадываться, как летящие осколки гравия разорвали бы обычные ботинки и штаны в клочья. Она бегом спустилась к подножию холма. Джейс был немного впереди, а Алек с Изабель прямо за ним, быстро двигаясь, карабкаясь по камням и перепрыгивая небольшие ручейки расплавленного шлака. Так как Клэри шла за этой троицей, она видела, что они направляются к месту, где пустыня, как будто обрывалась — конец плато? Утес?

Клэри ускорилась, карабкаясь через камни и практически скатываясь с последнего из них. Она приземлилась на ноги, но Саймон изящно опередил ее и увидел, что Джейс стоит на краю массивного утеса, который обрывался перед ним, как край Большого каньона.

Алек и Изабель встали по бокам от него. Все трое стояли подозрительно тихо, вглядываясь в тусклый свет впереди. Что-то в позе Джейса, то, как он стоял, даже когда она подошла, сказало Клэри, что было что-то не так. Потом она увидела выражение его лица и исправила с «Что-то не так» до «Все ОЧЕНЬ плохо».

Он смотрел вниз, на долину, как будто на могилу кого-то, кого любил. В долине были руины города. Старый, старый город, который когда-то был построен вокруг склона холма. Верхняя часть холма была окружена серыми облаками и туманом.

Кучи камней были всем, что осталось от домов, и пепел, осевший на улицах и руинах зданий.

— Демонические башни, — прошептала она.

Джейс мрачно кивнул.

— Я не знаю как, но это Аликанте.

— Это просто ужасное бремя — повесить такую ответственность на тех, кто настолько молод, — сказал Захария, когда закрыл дверь зала Совета за Эммой Карстаирс и Джулианом Блэкторном.

Алина и Хелена пошли проводить их обратно в дом, где они остановились. Оба ребенка едва стояли на ногах от усталости к концу их допроса Советом, а под глазами появились темные круги.

В комнате остались лишь несколько членов Совета: Джиа, Патрик, Мариза и Роберт Лайтвуды, Кадир Сафар, Диана Рэйберн, Томас Розалес, несколько Безмолвных Братьев и главы Институтов.

Большинство разговаривали между собой, но Захария стоял рядом с трибуной Джии, глядя на неё с глубокой печалью в глазах.

— Они пережили много потерь, — сказала Джиа. — Но мы Сумеречные Охотники — многие из нас пережили большие потери в молодом возрасте.

— У них есть Хэлен и их дядя, — произнес Патрик, стоящий рядом с Робертом и Маризой, которые выглядели напряженными и истощенными. — О них будут хорошо заботиться, и Эмма Карстарис, очевидно, считает Блэкторнов своей семьей.

— Часто те, кто понимает нас, кто нас опекает — не нашей крови, — сказал Захария. Джиа думала, что видела особую мягкость в его глазах, когда они останавливались на Эмме, почти сожаление. Но, возможно ей показалось.

— Те, кто любит нас, и кого любим мы. Так было и со мной. Раз уж она не рассталась с Блэкторнами, или мальчиком — Джулианом — это самое главное.

Джиа отдаленно слышал, как ее муж обнадеживает бывшего Безмолвного Брата, но ее мысли были заняты Хелен. В глубине своего сердца, Джиа иногда беспокоилась о своей дочери, которая настолько отдала свое сердце девушке, которая была полу-феей, расы известной своей ненадежностью.

Джиа знала, что Патрик не доволен тем, что Алина нашла себе девушку, а не парня. Это было эгоистично с его стороны, так как он больше думал о том, что ветвь Пэнхоллоу оборвется. Сама Джиа больше волновалась о сердце своей дочери, которое Хелена Блэкторн могла легко разбить.

— На сколько вы верите в обвинения фей в предательстве? — Спросил Кадир.

— Полностью доверяем, — сказала Джиа. — Это многое объясняет. Как феи смогли войти Аликанте и скрыться с пленниками из дома, предоставленного представителю Светлого Народа; как Себастьян смог скрыть от нас войска при Цитадели; почему он пощадил Марка Блэкторна — не из страха рассердить фей, но из уважения к их союзу.

— Завтра я встречусь с Королевой Фейри и…

— При всем уважении, — сказал Захария мягким голосом. — Я считаю, что не стоит этого делать.

— Почему нет? — потребовал Патрик.

— Потому что вы владеете информацией, о которой Королева Фей даже и не подозревает. — сказал брат Енох. — Такое редко случается. В войне свои преимущества силы и преимущества знания. Не упустите это.

Джиа заколебалась:

— Есть вещи гораздо хуже, — сказала она и увидела что-то в кармане своего пальто. Это было срочное сообщение из Спирального Лабиринта. Консул протянула его Захарии.

Он замер на месте. Мгновение он просто смотрел на письмо; потом потер пальцем бумагу и Джиа поняла, что он не читал его, а смотрел на подпись автора письма. Эта подпись ударила его прямо в сердце.

Тереза Грей.

— Тесса говорит, — сказал Захария, наконец, потом прочистил горло, так как его голос был неровным. — Она говорит, что колдуны Лабиринта изучили тело Амаларика Крейгсмессера.

Его сердце было высушено, а органы обезвожены. Она говорит, что им очень жаль, но нет абсолютно ничего, что могло бы излечить Темного. Некромантия может заставить их тела двигаться, но душа ушла навсегда.

— Только сила Адского кубка поддерживает в них жизнь, — сказала Джиа, ее голос был полон сожаления. — Они мертвы внутри.

— Если бы Кубок Смерти мог быть уничтожен сам по себе… — размышляла Диана.

— Тогда он мог бы убить их всех, да, — сказала Джиа. — Но у нас нет Кубка Смерти. Он у Себастьяна.

— Убить их всех одним махом кажется неправильным, — сказал Томас, глядя в ужасе. — Они Сумеречные Охотники.

— Нет, — сказал Захария менее вежливым голосом, чем когда Джиа пришла, чтобы пообщаться с ним. Она удивлённо посмотрела на него. — Себастьян рассчитывает на то, что мы будем думать о них, как о Сумеречных Охотниках. Он рассчитывает на нашу нерешительность, неумение убивать монстров, которые носят человеческие лица.

— На наше милосердие, — сказал Кадир.

— Если бы меня обратили, я хотел бы, чтобы мои страдания прекратили, — сказал Захария. — Это милосердие. Это то, почему Эдвард Лонгфорд сначала убил своего парабатая, а уже потом обратил свой меч на себя. Это то, почему я отдал ему дань уважения. — Он дотронулся до выцветшей руны на горле.

— Тогда мы должны попросить Спиральный Лабиринт перестать? — спросила Диана. — Чтобы они перестали искать лекарство?

— Они уже сдались. Вы же слышали, что написала Тесса? — сказал Захария. — Лекарство не всегда можно найти. По крайней мере, не успеют вовремя. Я знаю — то есть, мне известно, что никто не может полагаться на него. Это не может быть нашей единственной надеждой. Мы должны оплакивать Обращенных, как мертвых, и верить в то, что мы: Сумеречные охотники, воины. Мы должны делать то, ради чего были созданы. Сражаться.

— Но как мы защитим себя от Себастьяна? Было тяжело, даже когда мы боролись с Темными, а теперь к ним прибавился еще и Дивный Народ, как будто этого было недостаточно! — отрезал Томас. — Ты же просто мальчишка…

— Мне сто сорок шесть лет, — сказал Захария.

— И это не первая моя война, в которой на первый взгляд невозможно победить. Я верю, что мы можем обернуть предательство фейри в наше преимущество. Мы попросим помощи у Спирального Лабиринта. И я расскажу вам, как это сделать, если вы будете слушать меня.

Клэри, Саймон, Джейс, Алек и Изабель пробирались в тишине через жуткие развалины Аликанте. Джейс был прав: Это было Аликанте, вне сомнений. Они прошли слишком много, и все было слишком схожим, чтобы быть чем-то иным. Стены вокруг города теперь рассыпались; ворота были изуродованны шрамами от кислотных дождей. Площадь затопило. Каналы опустели, и заросли губчатым ​​черным мхом.

Холм был взорван, обнажая кучу породы. Там, где когда-то пролегали дороги, были хорошо видны указатели, словно шрамы. Клэри знала, что Гард должен быть в верхней его части, но если он все еще стоял там, то был невидим, скрыт в сером тумане.

Наконец они вскарабкались по высокой насыпи щебня и оказались на площади Ангела. Клэри вздохнула от удивления, хотя большинство зданий, которые окружали ее упали, площадь была на удивителение цела. Брусчатка уходила вдаль желтого цвета. Зал Соглашений все еще стоял.

Это не было белым камнем, скорее всего. В человеческом измерении, это выглядело бы как греческий храм, но в этом мире это выглядело, как лакированный металл. Высокое квадратное здание, если что-то, что было похоже на расплавленное золото, которое изливалось из неба, можно было назвать зданием.

Массивные гравюры обрамляли здание, как лента на подарочной коробке; все светилось тусклым оранжевым светом.

— Зал Соглашений. — Изабель стояла с кнутом, обернутым вокруг ее запястья. — Невероятно.

Они начали подниматься по золотой лестнице с черными прожилками пепла и коррозии. Наверху они остановились, смотря на огромные двойные двери, которые были покрыты квадратами чеканного металла. На каждой панели было выгравировано изображение.

— Это история, — сказал Джейс, дотрагиваясь до гравюр пальцем в черной перчатке. Под каждым рисунком было пояснение на незнакомом языке. Джейс взглянул на Алека:

— Можешь перевести?

— Неужели я единственный, кто обращает внимание на занятия по языку? — устало заворчал Алек, но начал подходить ближе, чтобы получше разглядеть небрежный почерк.

— Ну, во-первых, панели — сказал он, — они описывают историю.

Он показал на первый рисунок, изображавший группу людей, босых и в мантиях, сжавшихся, когда тучи разверзлись над ними, и когтистая кисть протянулась в их сторону.

— Люди жили тут, или что-то похожее на людей, — сказал Алек, указывая на фигуры. — Они жили в мире, а потом пришли демоны. А затем… — он замолчал, продолжая держать руку на панели, где был образ, знакомый Клэри, как свои пять пальцев. Ангел Разиэль, поднимающиеся из озера Лин, держа в руках Орудия Смерти.

— Ангел.

— Точно, — сказала Изабель, — Так это что, наш Ангел? Наше озеро?

— Я не знаю. Тут говорится, что пришли демоны, а Сумеречные Охотники затеяли с ними бой, — Алек продолжал двигаться вдоль стены, по пути панелей. Он показал пальцем на какие-то каракули:

— Это слово, вот тут, значит «Нефилим». Но Сумеречные Охотники отвергли помощь жителей Нижнего Мира.

— Колдуны и Светлый Народ присоединились к своим адским родителям. Они встали на сторону демонов. Нефилимы были разбиты и, даже, убиты. В свои последние дни они произвели на свет оружие, которое было создано, чтобы прогнать демонов прочь, — он указал на панель, показывая женщину, которая подняла вверх какой-то вид железного прутья с горящим камнем, установленным на его конце.

— У них не было клинков Серафима — они еще не создали их. Не похоже, что у них были Железные Сестры или Безмолвные Братья, также. У них были кузницы и они разработали что-то, что должно было помочь им. Здесь есть слово «skeptron», но оно ничего не значит для меня. В любом случае, этого skeptron было совершенно недостаточно.

Он перешел к следующей панели, где было показано что-то вроде разрушения — Нефилим лежал мертвым, женщина с железным прутом на земле, а сам стержень этого прута был отброшен.

— Демоны, тут они называются Асмодеи, сгорели на солнце и заполнили небо пеплом и облаками.

Они пустили огонь и сравняли города с землей. Они убили все, что двигалось и дышало. Они осушили моря, пока все в воде тоже не умерло.

— Асмодеи, — повторила эхом Клэри. — Я слышала об этом ранее. Что-то такое Лилит сказала о Себастьяне. До того, как он был рожден. «Ребенок родится с этой кровью в нем и в ней будет больше власти Высших Демонов из бездны между мирами. Он будет еще более могущественным, чем Асмодеи.»

— Асмодеи — это одни и Высших Демонов из бездны между мирами, — сказал Джейс, встречаясь с Клэри взглядом. Она знала, что он вспомнил речь Лилит, так же, как и она. Они разделили то же видение, которое было показано им ангелом Итуриилом.

— Как Аббадон? — спросил Саймон. — Он был Высшим Демоном.

— Гораздо более могущественным, чем он. Асмодеус — это Рыцарь Ада — один из девяти. Фати. Сумеречные Охотники не могут надеяться на то, чтобы победить их. Они даже могут уничтожить ангелов в бою. Они могут создать мир заново, — сказал Джейс.

— Тогда Асмодеи — это дети Асмодеуса. Могущественные демоны. Они осушили этот мир дотла, а потом оставили его для других, более слабых демонов, чтобы те убрали, — Алек звучал болезненно. — Это больше не Зал Соглашения. Это могила. Могила для жизни этого мира.

— А что, если это наш мир? — голос Изабель ослаб, — Мы оказались в будущем? Если Королева провела нас…

— Она не лгала. В конце концов, не о том, где мы находимся, — сказал Джейс, — Мы не перемещались во времени; мы в параллельной реальности. Это зеркальное отражение нашего мира. Место, где история обернулась немного иначе.

Он засунул пальцы за пояс и огляделся вокруг.

— Мир, где не существует Сумеречных Охотников.

— Это как Планета Обезьян, — сказал Саймон. — Если только не считать, что все это правда.

— Да, ну что же, это может быть нашим будущем, если Себастьян получит то, что он хочет, — сказал Джейс. Он постучал по панели с женщиной, которая держала Скептрон, и нахмурился, а потом с силой толкнул дверь.

Она распахнулась со скрипом петель, который будто разрезал воздух ножом. Клэри поморщилась. Джейс выхватил меч и, осторожно, заглянул через щель в двери. Там была комната, заполненная сероватым светом. Он навалился на дверь, чтобы она открылась дальше и скользнул через щель, указывая другим ждать.

Изабель, Алек, Клэри и Саймон переглянулись, и не говоря не слова, пошли за ним.

Алек натянул лук, и вошел первый. Потом вошла Изабель с ее кнутом, Клэри с мечем и Саймон, мерцающими, как у кошки в полумраке, глазами.

Внутренняя часть Зала Соглашений была, одновременно, и знакома и незнакома. Пол был мраморный, с трещинами и сколами. Во многих местах большие черные кляксы покрывали камень, остатки древних кровавых пятен. Крыши над ними, которая в Аликанте была стеклянной, давно не было, только оставшиеся осколки, были, как ножи, направленные в небо.

Сама комната была пуста, за исключением статуи в центре. Место было заполнено, болезненным, желто-серым светом. Джейс, стоя перед статуей, развернулся, когда они приблизились.

— Я сказал тебе подождать! — рявкнул он на Алека. — Ты хоть когда-нибудь делаешь так, как я тебя прошу?

— Технически, ты ничего и не говорил, — сказала Клэри. — Ты просто жестикулировал.

Жест считается, — сказал Джейс. — Это был очень выразительный жест.

— Ты тут не главный, — сказал Алек, опустив лук. Часть напряжения ушла из его позы, и было совершенно ясно, что никакие демоны в тени не прячутся. Ничего не загораживало им вид разрушенных стен, и статуи, стоящей в комнате. — Ты не должен нас защищать.

Изабель закатила глаза на них обоих, и подошла поближе к статуе, запрокинув голову назад. Это была статуя человека в доспехах, его ноги в сапогах, стояли на золотом постаменте.

Он носил замысловатую кольчугу, связанную каменными кольцами, украшенную крыльями ангела на груди. В его руке он держал железную копию скептрона, увенчанную круглым металлическим украшением, в которое был вставлен красный камень.

Тот, кто вырезал эту статую, был, определенно, профессионалом. Лицо было красиво, с квадратным подбородком и холодным, ясным взглядом. Но было в нем что-то большее, чем просто симпатичная внешность: была некая суровость в его глазах, челюсти, и изгибе его рта, говорящем об эгоизме и жестокости.

На постаменте были написаны слова, и хотя они не были на английском языке, Клэри могла прочитать их.

ДЖОНАТАН СУМЕРЕЧНЫЙОХОТНИК. ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ ИЗ НЕФИЛИМОВ.

— Первый и последний, — прошептала Изабель.

— Это могила.

Алек присел на корточки. На постаменте, прямо под именем Сумеречного охотника Джонатана, было написано еще несколько слов. Он прочел их:

— Тот, кто побеждает и соблюдает дела Мои до конца, тому дам власть над язычниками, и будет он пасти их жезлом железным; и дам я ему Звезду Утреннюю.

— Что бы это могло значить? — спросил Саймон.

— Я думаю, что Сумеречный Охотник Джонатан обнаглел, — сказал Алек. — Мне кажется, он думал, что его скептрон не только спасет их, но и позволт им управлять всем миром.

— И я дам ему Звезду Утреннюю, — сказала Клэри. — Это из Библии. Нашей Библии. И «Моргенштерн» означает «Утренняя Звезда».

— «Утренняя звезда» может значить многое, — сказал Алек. — Это может значить «самую яркую звезду в небе», или же «небесный огонь», или это может означать «огонь, падающий с ангелами, когда они повержены с Небес». А еще, это имя Люцифера, свет-приносящего, демона гордыни. Он выпрямился.

— Так или иначе, это значит, что оружие в руках статуи, настоящее, — сказал Джейс. — Как в дверных гравюрах. Ты сказал, что скептрон был создан здесь, вместо клинков серафима, чтобы удерживать демонов. Смотри на отметины на ручке. Этот был в сражении.

Изабель потеребила кулон вокруг ее шеи. — И этот красный камень. Похоже, что он такой же, как в моем ожерелье.

Джейс кивнул.

— Я думаю, это тот же камень. — Клэри знала, что он собирался сказать дальше прежде, чем он это сказал. — Это оружие. Я хочу его.

— Ну, ты его не получишь, — сказал Алек. — Он прикреплён к статуе.

— Не думаю, — Джейс указал на статую. — Посмотрите, статуя сжимает его, но на самом деле это две совершенно разные части. Они вырезали статую, а затем они вложили скипетр в руки. Его можно вытащить.

— Я не уверена, что это абсолютно верно, — усомнилась Клэри, но Джейс уже поставил ногу на постамент, готовясь подняться. В его глазах был блеск, который она любила и страшилась, тот, который говорил: я делаю, что хочу, и к черту последствия.

— Подожди! — Саймон преградил путь Джейсу дальше. — Прошу прощения, но кто-нибудь еще видит, что здесь происходит?

— Нееет, — протянул Джейс. — Почему бы тебе не поделиться с нами? Я имею в виду, мы не имеем ничего, кроме времени.

Саймон скрестил руки на груди.

— Я участвовал во многих кампаниях.

— Кампаниях? — повторила Изабель растерянно.

— Он имеет в виду игру Подземелья и Драконы, — пояснила Клэри.

— Игру? — повторил Алек недоверчиво. — На всякий случай, если вы не заметили, это не игра.

— Это не все, не конец, — сказал Саймон. — Дело в том, что, когда вы играете в D&D и ваша группа сталкивается с кучей сокровищ, или большой светящейся жемчужиной, или волшебным золотым черепом, вы никогда не должны брать их. Это всегда ловушка, — он выпрямил руки и бешено махнул ими. — Это ловушка.

Джейс молчал. Он окинул Саймона задумчивым взором, как будто он никогда не видел его раньше, или не рассматривал так пристально. — Иди сюда, — позвал он.

Саймон подошел к нему, приподняв брови. — Какое богатство!

Джейс уронил меч в руки Саймона. — Подержи пока я поднимаюсь, — подзадорил Джейс и вскочил на постамент. Протесты Саймона заглушил стук сапог Джейса по камню, когда он вскарабкался на статую, подтягиваясь на руках.

Он достиг середины статуи, где резная кольчуга образовала опору для ног, и собравшись духом, дотянулся поперек камня и сомкнул руку вокруг рукоятки скептрона. Возможно эта была иллюзия, но Клэри заметила, как улыбающийся рот статуи сменился безжалостной гримасой.

Красный камень вспыхнул внезапно. Джейс отшатнулся назад, но комната уже заполнилась оглушительным шумом, страшной комбинацией пожарной сигнализации и человеческого крика, распространявшихся все дальше и дальше.

— Джейс! — Клэри мчалась к статуе. Он уже свалился с нее на землю, морщась от невыносимого шума. Сияние красного камня росло, наполняя комнату кровавым освещением.

— Черт побери! — кричал Джейс сквозь шум. — Я ненавижу, когда Саймон прав!

Саймон сердито сунул меч обратно Джейсу. Он взял его, настороженно осматриваясь вокруг. Алек снова поднял свой ​​лук; Изабель стояла наготове с ее хлыстом. Клэри выхватила кинжал из-за пояса..

— Нам лучше убраться отсюда, — отозвался Алек. — Может ничего не случится, но…

Изабель вскрикнула и хлопнула рукой по груди. Ее кулон начал мигать, посылая медленные равномерные яркие импульсы, точно сердцебиение.

— Демоны! — закричала она, как раз тогда, когда небо наполнилось летающими существами. И эти существа — у них были тяжелые круглые тела, как огромные бледные личинки- рябые и с кучей присосок. У них не было лиц — оба конца их тел, заканчивались массивными розовыми ртами, которые были окружены рядами зубов, как у акулы. Ряды коротких крыльев выстроились вдоль их тел, а на каждом крыле был наконечник острым кинжалом, похожим на коготь. И там их было много.

Даже Джейс побледнел.

— Ради Ангела — бегите!

Они бежали, но эти существа, несмотря на форму их тела, были быстрее. Они приземлялись вокруг них с уродливым хлюпающим звуком. Клэри подумала, что они дико походили на влажные шарики, падающие с неба. Свет, льющийся из Скептона исчез, как только они появились и комната теперь купалась в жутком желтоватом свечении неба.

— Клэри! — крикнул Джейс, когда одна из сущностей повернулась я к ней, распахнув круглый рот. Капли желтой слюны свисали с него.

Глухой удар. Стрела пронзила гортань демона. Существо попятилось, сплевывая черную кровь. Клэри увидела, как Алек достал еще одну стрелу, вставил ее и отправил в полет. Другой демон пошатнулся, а вскоре Изабель была на нем, ее хлыст хлестал назад и вперед, рассекая его на ленточки.

Саймон ухватил другого демона и держал его. Его руки погружались в мясистое серое тела, и Джейс вонзил свой меч в него. Демон рухнул, сбив Саймона на пол. Он приземлился на свой рюкзак. Клэри услышала звук, походивший на бьющее стекло, но мгновение спустя Саймон снова был на ногах, Джейс придерживал рукой его плечо, прежде чем они оба снова вернулись к борьбе.

Ледяное спокойствие снизошло на Клэри: молчаливый холод боя. Демон, которого Алек застрелил, корчился, пытаясь выплюнуть стрелу, попавшую в рот. Она подошла к нему и вонзила кинжал в его тело. Черная кровь брызнула из ран, орошая ее оружие.

Комната была полна тухлой вони демонов с примесью ядовитого ихора. Она прикрыла рот, когда по телу демона прокатился последний спазм и он рухнул.

Алек отходил, выпуская стрелу за стрелой, заставляя демонов отступать, раненых. Джейс и Изабель нападали на них, разрезая их на куски мечем и хлыстом.

Клэри последовала их примеру, прыгая на другого раненого демона, кромсая на полосы мягкую плоть под его ртом. Ее рука, покрытая масляной кровью демона, скользила по рукояти кинжала. Демон рухнул с шипением, увлекая ее на землю.

Лезвие выскользнуло из ее руки, и она бросилась за ним, схватила и откатилась в сторону, когда следующий демон бросился, раскручивая свое мощное тело.

Он ударил по тому месту, где она только что лежала, и крутанулся вокруг себя, шипя, так что Клэри оказалась перед двумя открытыми, зияющими ртами. Она приготовила свой ​​меч, чтобы атаковать, когда мелькнула серебристо-золотая вспышка, и хлыст Изабель опустился, рассекая существо пополам.

Он развалился на два куска, все органы вываливались наружу беспорядочной смесью. Даже сквозь холод битвы, Клэри чуть не стошнило. Демоны обычно умирали и исчезали до того как ты мог увидеть их внутренности.

Этот еще корчился, даже две его половины, двигались взад и вперед. Изабель поморщилась и потянула кнут снова, половинки замерли прямо перед тем, как одна чать монстра дернулась назад и вонзила зубы в ногу Изабель.

Иззи закричала, полоснув хлыстом по низу, и он выпустил её; она упала назад, её нога виднелась из-под неё. Клэри шагнула вперед, пронзая другую половину демона и погружая свой ​​кинжал в спину существа до тех пор, пока оно не развалилось перед ней на части, и она обнаружила себя на коленях в крови демона, задыхающуюся, с окровавленным мечом в руке.

Наступила тишина. Схватка прекратилась и демоны исчезли. Все они были убиты, но не было радости от победы. Изабель лежала на земле, ее кнут был обернут вокруг запястья, кровь лилась из укуса в форме полумесяца на ее левой ноге. Она задыхалась, ее веки трепетали.

— Иззи! — Алек бросил его лук и помчался через окровавленные тела к своей сестре. Он упал на колени и притянул ее к себе. Он вытянул стило из-за ее пояса.

— Из, Иззи, держись! — Джейс, который поднял упавший лук, выглядел, будто его тошнит или он сейчас упадет. Клэри удивленно смотрела на то, как Саймон положил руку на плече Джейса и сжал свои пальцы, не давая Джейсу упасть.

Алек разорвал штанину Изабель до колена. Клэри подавила крик. Нога Изабель была исполосована: это было похоже на след от укуса акулы, Клэри видела кровь и ткань, окутывающую отступы.

Алек приложил свое стило к коже на ее колене и нарисовал иратце, а потом еще одну на дюйм ниже. Его плечи тряслись, но его рука была твердой. Клэри схватила Джейса за руку и сжала. Его рука была ледяной. — Иззи, прошептал Алек, в то время как иратце погружались в ее кожу и исчезали, оставляя белые следы.

Клэри вспомнила Ходжа, как они рисовали на нём исцеляющую руну одну за другой, но его раны были слишком велики: руны блекли, и он истек кровью и умер, несмотря на силу рун.

Алек поднял глаза. Его лицо было искажено, на щеке кровь: кровь Изабель, подумала Клэри.

— Клэри, — сказал он. — Возможно, если ты попытаешься…

Саймон внезапно замер.

— Нам надо убираться отсюда, — сказал он. — Я слышу шум крыльев. Скоро здесь их будет гораздо больше.

Изабель больше не задыхалась. Кровотечение из раны на ноге замедлилось, но Клэри могла видеть, с замиранием сердца, что ранения все еще были там — дымящиеся и агрессивно красные.

Алек поднялся, прижимая к себе обмякшее тело своей сестры, её чёрные волосы свисали вниз, как флаг.

— Куда? — резко спросил он. — Если мы побежим, они догонят нас…

Джейс обернулся:

— Клэри, — его глаза были полны мольбы. Сердце Клэри разбивалось ради него. Ради Джейса, который почти никогда так сильно ни за что не просил. Ради Изабель, которая была самой смелой из них всех.

Алек посмотрел из-за статуи на Джейса, на бледное лицо его бессознательной сестры.

— Кто-то, — сказал он, его голос дрожал. — Сделайте что-то! — Клэри развернулась на каблуках и побежала к стене. Она наполовину бросилась на нее, дергая свое стило из сапога и перешла на камень.

Соприкосновение наконечника инструмента с мрамором послало ударную волну в ее руку, но она лишь сжала свои вибрирующие пальцы сильнее, пока рисовала. Черное пятно растеклось по камню, пока не приняло форму двери, а края ее не начали мерцать. Позади себя Клэри слышала демонов: рев их голосов, взмах когтистых крыльев, и их шипение почти уже стало пронзительным воплем, когда дверь вспыхнула светом.

Это было похоже на серебристый прямоугольник, бездонный как вода, но это не была она, обрамленная огненными рунами. Портал. Клэри потянулась одной рукой и коснулась поверхности. Каждая часть ее разума была сосредоточена на визуализации в одном месте.

— Давайте! — закричала она, не сводя глаз с него, не двигаясь, как Алек, который нес свою сестру, метнулся мимо нее и исчез в портале, исчезая полностью.

За ним последовал Саймон, и затем и Джейс, ухватившись за ее свободную руку, перед тем как пройти. У Клэри было лишь мгновение, чтобы оглянуться и посмотреть позади себя. Она увидела огромные черные крылья, пронесшиеся у нее перед глазами, капающий яд с ужасающих блестящих зубов… А потом шторм Портала унес ее в хаос.

Клэри сильно ударилась о землю, поранив колени. Портал оторвал ее от Джейса, и, перекатившись на ноги, она быстро огляделась, тяжело дыша. Что, если Портал не сработал? Вдруг он перенес их не туда?

Но крыша пещеры была над ней, знакомая и возвышающаяся, отмеченная рунами. Тут был костер и царапины на полу, в том месте, где они все спали предыдущей ночью.

Джейс поднимался на ноги, лук Алека выпал из его рук, Саймон — и Алек — стояли на коленях возле Изабель. Любое удовлетворение, которое чувствовала Клэри из-за ее успеха с Порталом, быстро сдулось, как воздушный шар. Изабель лежала неподвижно и была сухой на вид — она задыхалась, делала неглубокие вздохи. Джейс упал рядом с Алеком и мягко коснулся волос Изабель.

Клэри чувствовала, как Саймон схватил ее за запястье. Его голос звучал рвано:

— Если ты можешь что-то сделать… — она двинулась вперед, будто во сне и опустилась на колени с другой стороны от Изабель, напротив Джейса, стило скользило в ее пальцах, запятнанных кровью.

Она приложила наконечник стило к запястью Иззи, вспомнив, что она делала, когда была вне Адамантовой Цитадели, как она излила себя для исцеления Джейса. Излечить, излечить, излечить, она молилась и наконец-то стило подало признаки жизни и черные линии стали вяло плестись по предплечью Иззи. Иззи застонала и дернулась в руках Алека. Он опустил его голову вниз, уткнувшись лицом в волосы его сестры.

— Иззи, пожалуйста, — прошептал он. — Не после Макса, Иззи, пожалуйста, останься со мной.

Изабель ахнула, ее веки затрепетали. Она выгнулась вверх, а затем снова опустилась, когда иратце пропала с ее кожи. Кровь пульсировала и вяло сочилась из раны в ее ноге — кровь выглядела практически черной. Рука Клэри так напряженно сжимала стило в руке, что, казалось, могла сломать его.

— Я не могу этого сделать, — пробормотала она. — Я не могу сделать одну и достаточно сильную.

— Это не ты; это яд, — сказал Джейс. — Яд демона. В её крови. Иногда руны не могут помочь.

— Попробуй снова, — сказал Алек Клэри; его глаза были сухими, но ужасно яркими. — С иратце. Или с новой руной; ты же можешь создавать руны…

У Клэри пересохло во рту. Никогда ещё она не хотела создать новую руну сильнее, чем сейчас, но стило не ощущалось, как продолжение её руки; оно ощущалось, как мёртвая вещь в её руке. Она никогда ещё не чувствовала себя более беспомощной.

Изабель шумно вдохнула.

— Что-то же должно помочь! — неожиданно вскрикнул Саймон, его голос эхом отдался от стен. — Вы Сумеречные Охотники; вы всё время сражаетесь с демонами. Вы должны быть в состоянии сделать что-нибудь…

— И мы всё время умираем!

Джейс закричал на него, а потом вдруг рухнул возле тела Изабель, будто дважды, и это выглядело так, как удар в живот.

— Изабель, Господи, мне так жаль, мне так жаль…

— Подвинься, — сказал Саймон и, вдруг, он уже стоял на коленях рядом с Изабель — все они сгруппировались вокруг нее и это напомнило Клэри о страшной сцене в Зале Соглашений, когда Лайтвуды собрались все вокруг мертвого тела Макса, и это не могло происходить снова, это просто не могло…

— Оставь ее в покое, — прорычал Алек. — Ты не ее семья, вампир…

— Нет, — сказал Саймон. — Я не семья, — и появились его клыки, острые и белые.

Клэри втянула воздух, когда Саймон поднял собственное запястье к губам и разорвал его, оставляя вены открытыми, и кровь потекла ручьями по его руке.

Глаза Джейса расширились. Он встал и попятился назад — его руки были сложенны в кулаки, но он не двигался, чтобы помешать Саймону, который держал свое запястье над раной в ноге Изабель и пускал кровь вдоль своих пальцев, позволяя разбрызгиваться и закрывать рану.

— Что… ты… делаешь? — процедил Алек сквозь зубы, но Джейс всплеснул руками, не сводя глаз с Саймона.

— Позволь ему, — сказал Джейс, почти шёпотом. — Это может сработать, я слышал о том, что это работает…

Изабель, все еще без сознания, выгнулась в объятиях брата. Ее нога дергалась. Пятка ее сапога была в земле, как вдруг ее кожа начала лентами связываться вместе. кровь Саймона превратилась в устойчивый поток, охватывающий раны, но даже под кровью, Клэри могла видеть, что новая, розовая кожа покрывала плоть.

Изабель открыла глаза. Они были большими и тёмными. Её губы были почти белыми, но цвет уже начал возвращаться в них. Она непонимающе уставилась сначала на Саймона, а затем на свою ногу.

Кожа, которая раньше была разодрана, теперь выглядела чистой и бледной, только слабый полумесяц аккуратно расположенных белых шрамов, остался виден, там где вошли зубы демона. Кровь Саймона все еще медленно капала с его пальцев, хотя рана на его запястье уже практически зажила.

Он выглядел бледным, а Клэри с тревогой поняла, что он был бледнее, чем обычно и его вены мрачно выделялись против его кожи. Он поднял свое запястье ко рту, оскалив зубы.

— Саймон, нет! — сказала Изабель, пытаясь сесть рядом с Алеком, который смотрел на нее сверху вниз потрясенными голубыми глазами.

Клэри схватила Саймона за запястья.

— Всё в порядке, — произнесла она. Кровь окрасила его рукав, его рубашку, уголки его рта. Его кожа была ледяной под её руками, а в запястье не чувствовалось пульса.

— Всё в порядке…Изабель в порядке, — сказала она, и подняла Саймона на ноги.

— Давай дадим им секунду, — тихо сказала она, и повела его туда, где он мог бы опереться около нее к стене. Джейс и Алек были более нежными с Изабель, их голоса были низкими и они что-то бормотали. Клэри удержала запястье Саймона, когда он упал спиной на камень, а его глаза закрылись в изнеможении.

 

19 НА ТИХУЮ ЗЕМЛЮ

У Темной женщины была бледная кожа и длинные медные волосы. Может быть, раньше они были красивыми, но теперь оно были спутанными, грязными и в них торчали ветки. Но она казалось, не волновалась по этому поводу. Она просто поставила тарелки с едой (что-то жидкое и серое на вид, для Магнуса и Люка, и бутылку крови для Рафаэля) на полу, и отвернулась от заключенных.

Ни Люк, ни Магнус не притронулись к еде. Магнус был слишком слаб, чтобы чувствовать аппетит. Кроме того, он смутно подозревал, что Себастьян подсыпал в кашу либо яд, либо наркотики, либо и то и другое. Только Рафаель, схватив бутылку, жадно пил из неё, пока кровь не потекла из уголков рта.

— Сейчас, сейчас, Рафаэль, — сказал голос из тени, и в дверях появился Себастьян Моргенштерн. Омраченная женщина склонила голову и поспешила мимо него, закрывая за собой дверь.

Он удивительно похож на своего отца в его возрасте, подумал Магнус.

Эти странные черные глаза, абсолютно черные без намека на коричневый или ореховый, это своего рода особенность, которая была прекрасна из-за своей необычности. То же фанатичное подергивание в улыбке. Этого никогда не было в Джейсе — в нем было безрассудство и беспорядочная радость от воображаемого самоуничтожения, но он не был фанатиком.

Вот почему, подумал Магнус, Валентин послал его. Для того чтобы разрушить собственную оппозицию, тебе нужен молоток, а Джейс был более тонким оружием чем это.

— Где Джослин? — это был Люк, в его голосе звучало тихое рычание, его руки, сжатые в кулаки уперлись в бока. Магнус надеялся, что для Люка смотреть на Себастьяна — это то же самое, что смотреть на Валентина, который когда-то был его парабатаем, что это было больно, или все же потеря уже поблекла. — Где она?

Себастьян рассмеялся, и это было то самое различие; Валентин никогда не был человеком, который легко мог рассмеяться. Саркастический юмор Джейса, казалось, был у него в крови, определенно — черта Эрондейлов. — С ней все отлично, сказал он, — просто великолепно, ну, я имею в виду, что она еще жива. На самом деле лучшее, на что ты может надеяться.

— Я хочу ее увидеть, — сказал Люк. — Хмм, — произнес Себастьян, словно раздумывая. — Нет. Я не вижу в этом для себя выгоды.

— Это твоя мать, — произнес Люк. — Ты мог бы быть к ней добрее.

— Это не твое дело, пес. Впервые тень юности проявилась в голосе Себастьяна, гранича с раздражением. — Ты, лапая мою мать своими руками, создаешь у Клэри впечатление, будто ты — ее семья. — Я ее семья намного больше, нежели ты, сказал Люк, и Магнус бросил на него предупреждающий взгляд, в это время Себастьян побелел, его пальцы дернулись к поясу, где виднелась рукоять меча Моргенштернов.

— Не надо, — произнес Магнус тихим голосом, а затем громче, — Ты знаешь, если ты тронешь Люка, Клэри будет тебя ненавидеть. Джослин — тоже.

Себастьян отвел руку с клинком с видимым усилием. — Я сказал, что никогда не намеревался причинить ее вред.

— Нет, просто держать ее в заложниках. — сказал Магнус. — Ты хочешь что-то. Или что-то от Конклава, или что-то от Клэри и Джейса. Я бы предположил, что последнее; Конклав никогда особенно не интересовал тебя, но тебе не все равно, что думает твоя сестра. Мы с ней очень близки, кстати, — добавил он.

— Вы не так близки, — тон Себастьяна был испепеляющим. — Я едва ли собирался щадить всех, кого она когда либо встречала. Я не сумасшедший.

— Ты кажешься сумасшедшим, — произнес Рафаэль, который молчал до этого момента.

— Рафаэль, — предупреждающим тоном произнес Магнус, но Себастьян не выглядел обозленным. Он внимательно осматривал Рафаэля.

— Рафаэль Сантьяго, — произнес он. — Глава Нью-Йоркского клана не так ли? Нет, это была Камилла, которая удерживала эту позицию, а теперь удерживает эта маленькая сумасшедшая девчонка. Это, должно быть, сильно расстроило тебя. Похоже, что Сумеречные Охотники Манхэттана должны были вмешаться раньше.

Ни Камила ни бедная Морин Браун не соответствовали стандартам лидеров Они разрушили соглашение, они не заботились о законе. Но ты заботишься. мне кажется, что из всех рас Нижнего Мира, вампиры подвергались наиболее жестокому обращению со стороны Сумеречных охотников. Нужно просто посмотреть на ситуацию.

— Рафаэль, — Магнус сказал опять и попытался наклониться вперед, чтобы поймать взгляд вампира, но цепи Магнуса плотно натянулись, дребезжа. Он поморщился от боли в запястьях.

Рафаэль сидел на пятках, щеки покраснели от своей недавней кормежки. Его волосы были взъерошены; он выглядел также, как когда Магнус впервые встретился с ним. «Я не понимаю, зачем ты говоришь мне это», сказал он.

— Ты не можешь сказать, что обращаюсь с тобой хуже, чем твои лидеры вампиров, сказал Себастьян. — Я кормлю тебя. Я не посадил тебя в клетку. Ты знаешь, я одержу победу; Вы все это знаете. И в тот день я буду счастлив убедиться, что ты, Рафаэль, глава всех вампиров в Нью-Йорке, да всех вампиров в Северной Америке. Они ждут тебя. Все что мне нужно, чтобы ты привел Детей ночи на мою сторону. Дивный народ уже примкнул ко мне. Двор всегда выбирает сторону победителя. А ты?

Рафаэль поднялся на ноги. На его руках была кровь; он нахмурился, глядя на них. Рафаэль был брезглив. — Это кажется разумным, сказал он. — Я присоединюсь к тебе.

Люк уронил лицо на руки. Магнус сквозь зубы сказал: — Рафаэль, ты действительно опустился до моих самых низких ожиданий.

— Магнус, это не имеет значения, — сказал Люк; он был под защитой, Магнус знал. Рафаэль был готов стать на сторону Себастьяна. — Отпусти его. Он-не потеря.

Рафаэль фыркнул.

— Не потеря, говоришь? Я рад бросить вас, идиотов, бьющихся в клетке и ноющих о своих друзьях и любимых. Вы слабы и всегда будете слабыми…

— Я должен был позволить тебе выйти на солнечный свет, — сказал Магнус, его тон был ледяным.

Рафаэль вздрогнул — это было едва заметно, но Магнус видел. Не то, чтобы это принесло ему большое удовлетворение.

Себастьян заметил дрожь, и его темные глаза стали еще темнее. С пояса он снял тонкий нож, с узким лезвием. Кинжал, «милосердный убийца,» вид лезвия, который может пробить через зазоры в доспехах и нанести смертельный удар.

Рафаель, видя вспышку метала, быстро отступил, но Себастьян только улыбнулся и перевернул клинок в руке. Он предложил его Рафаелю.

— Возьми его, — сказал он.

Рафаэль протянул руку, его глаза смотрели подозрительно. Он взял нож и оставил его свободно свисающим — вампиры почти не пользовались оружием. Они сами были оружием.

— Очень хорошо! — сказал Себастьян. — Теперь давай запечатаем наше соглашение на крови. Убей мага!

Клинок выпал из рук Рафаэля и с грохотом упал на землю. С раздраженным видом Себастьян наклонился и поднял его, вложил обратно в руку вампира.

— Мы не убиваем ножами, сказал Рафаэль, глядя на лезвие в руках Себастьяна холодным взглядом.

— Ты сделаешь это, сказал Себастьян. — Я не позволю тебе разорвать ему глотку; слишком грязно, слишком легко чтобы ошибиться. Делай, как я скажу. Подойди к колдуну и нанеси смертельный удар. Перережь горло, пронзить его сердце — как пожелаешь.

Рафаэль повернулся к Магнусу. Люк двинулся вперед, но Магнус предостерегающе поднял руку.

— Люк, — попросил он, — Не надо.

— Рафаэль, если ты сделаешь это, не будет больше мира между стаей и Детьми Ночи. Ни сейчас, ни когда-либо ещё, — сказал Люк, и глаза его сверкали зеленым блеском.

Себастьян рассмеялся.

— Ты ведь не думаешь, что снова когда-либо будешь главой стаи, Люциан Греймарк? Когда я выиграю эту войну, а я ее выиграю, я буду править вместе со своей сестрой и держать тебя в клетке, чтобы она могла бросить тебе кость ради развлечения.

Рафаэль приблизился к Магнусу еще на один шаг. Его глаза были огромными. Он так часто носил распятье, что шрам от него на горле никогда не проходил. В его руке блестел клинок.

— Если ты думаешь, что Клэри стерпит… — начал Люк, а потом отвернулся. Он двинулся к Рафаэлю, но Себастьян уже был перед ним, загораживая путь мечом Моргенштернов.

Со странным отрешением Магнус наблюдал, как Рафаэль приблизился к нему. Сердце Магнуса колотилось в груди, он был в курсе, насколько сильго, но он не чувствовал страха. Он был близок к смерти много раз; так много, что сам факт уже не пугала его. Иногда ему казалось, какая-то его часть жаждала ее, ради той, неизвестной страны, места, где он ни разу не был, и еще одного, иного опыта.

Кончик кинжала коснулся его шеи. Рука Рафаэля дрожала; Магнус почувствовал укол, когда лезвие порезало ложбину на его горле.

— Вот так, произнес Себастьян со звериным оскалом. перережь ему глотку. Дай же крови пролиться на пол. Он и так слишком долго жил.

Тогда Магнус подумал об Алеке, его голубых глазах и постоянной улыбке. Он вспомнил, как уходил от Алека в тоннелях под Нью-Йорком. Он думал о том, почему он сделал это. Да, желание Алека видеть Камиллу разозлило его, но это было чем-то большим.

Он вспомнил Тессу, плакавшую на его руках в Париже. Он думал, что никогда не знал горечь утраты, которую испытала она, потому что он никогда не любил, как она. И он боялся, что однажды, как и Тесса он потеряет свою смертную любовь. И что лучше умереть, чем пережить это.

Он выбросил это, как болезненную фантазию, и не вспоминал до Алека. Это разрывало его убежать от Алека. Для бессмертного, любовь смертного была погибелью, и если боги были уничтожены ею, Магнус мог бы едва ли надеяться на лучше. Он посмотрел на Рафаэля сквозь ресницы. — Ты помнишь, — он сказал понизив голос, настолько низко что сомневался, что Себастьян мог его услышать. — Ты знаешь, что ты должен мне.

— Ты спас мне жизнь, — сказал Рафаэль, а его голос казался онемевшим. — Жизнь, которую я никогда не хотел.

— Докажи, что ты серьезен в своих намерениях, Сантьяго, — сказал Себастьян. — Убей мага.

Рука Рафаэля сжала рукоять ножа. Его пальцы побелели. Он говорил с Магнусом.

— У меня нет души, — сказал он. — Но я дал тебе обещание на пороге моей матери, и оно для меня священно.

— Сантьяго… — начал Себастьян.

— Я был ребенком. Сейчас нет, — нож полетел на пол. Рафаель повернулся и посмотрел на Себастьяна, его черные глаза расширились. — Я не могу, — сказал он. — И не буду, я задолжал ему еще много лет назад.

Себастьян был очень тих. — Ты разочаровал меня, Рафаэль-, сказал он, и вложил меч Моргенштерн в ножны. Он шагнул вперед и взял нож у ног Рафаэля, поворачивая его в руке. Блики света пробежали вдоль лезвия, палящей слезой огня. — Ты очень сильно разочаровал меня —, сказал он. А затем, слишком быстро, чтобы увидеть, вонзил лезвие в сердце Рафаэля.

Внутри морга подмораживало. Майя не дрожала, но могла чувствовать это, как кончики игл на своей коже.

Катарина стояла напротив группы стальных отсеков, в которых держали мертвецов, и которые стояли вдоль одной стены. Желтоватые лампы дневного цвета заставляли ее чувствовать себя утомленной, бледно-голубым пятном в зеленых кустарниках. Она что-то бормотала себе под нос на странном языке, что заставило Майу почувствовать озноб вдоль позвоночника.

— Где это? — спросил Бет. Он держал злобный на вид охотничий нож в одной руке и огромную размера конуры клетку в другой. Он с лязгом уронил клетку, осматривая комнату.

В центре морга стояли два стальных стола. Когда Майя пригляделась, один из них начал медленно двигаться вперед. Его колеса скользили по кафельному полу.

Катарина указала.

— Там, — сказала она. Ее взгляд был на клетке; она сделала жест пальцами и клетка, казалось, завибрировала и светилась. — Под столом.

— Ты не говорила, протянула Лили, следуя за ней по пятам. Она наклонилась, чтобы всмотреться под стол и отпрыгнула назад с криком. Она пролетела по воздуху и приземлилась на одном из столов, где она сидела, как летучая мышь, ее черные волосы выбились из хвоста. — Это отвратительно, сказала она.

— Это демон, — сказала Катарина. Стол перестал двигаться. — Вероятно, Данталион или какой-либо другой тип упырей. Они питаются мертвыми.

— О, ради Бога, — сказала Майя, делая шаг вперед; прежде, чем она достигла стола, Бэт пнул его ногой. Это случилось с лязгом, открывая существо перед ними.

Лили была права — это было отвратительно. Оно было размером с большую собаку, но напоминало шар сероватого, пульсирующего кишечника, обрамленного деформированными почками и узлами гноя с кровью. Один желтый, плачущий глаз вылез из среды нагроможденных органов.

— Фу, — сказал Бэт.

— Я же говорила тебе, сказала Лили, такая же длинная как кишечник веревка вылетела из демона и обвилась вокруг стопы Бэт, дергая. Он упал на пол с шумом.

— Бэт, крикнула Майа, но перед тем как она сдвинулась, он развернулся и полоснул ножом по пульсирующей материи которая держала его. Он выбрался обратно, как демон ихор распылился по полу.

— Так грубо, — сказала Лили. Она сидела на прилавке, держа в руках продолговатый металлический предмет- её телефон- как будто это отразило бы демона.

Бэт подскочил на ноги, когда демон понесся к Майе. Она пнула его, и он откатилось назад с сердитым хлюпающим звуком. Бэт взглянул на его нож. Металл плавился, растворяясь в ихоре. Со звуком отвращения он отбросил его в сторону.

— Оружие, — сказал он, бросаясь вокруг. — Мне нужно оружие, — Майя схватила скальпель с соседнего стола и кинула в него. Он застрял в существе с хлюпающим звуком. Демон завизжал. Мгновение спустя, скальпель выстрелил из него обратно, как будто бы он был изгнан из мощного тостера. Крутясь по полу — плавясь и шипя.

— Обычное оружие против них не действует! — Катарина вышла вперед, подняв правую руку. Она была окружена синим пламенем.

— Только рунические клинки…

— Тогда давайте используем один из них! — ахнул Бэт, отступая, когда пульсирующее существо стремительно двинулось к нему.

— Только Сумеречные охотники могут использовать их! — крикнула Катарина, и сноп голубого пламени выстрелил из её руки. Он ударил существо прямо, заставляя его откатываться снова и снова. Бэт схватил клетку и захлопнул её перед демоном, дергая вверх крышку люка, когда демон закатился внутрь.

Майя быстро задвинула люк вниз и закрутила болт, чтобы заблокировать демона внутри. Все они попятились, в ужасе глядя на то, как это существо зашипело и начало бросаться вокруг границ его прочной, сделанной магом, тюрьмы. Все, кроме Лили, которая все еще держала свой телефон перед ним.

— Ты снимаешь это? потребовала Майя.

— Может быть, — сказала Лили.

Катарина провела рукавом по ее лбу:

— Спасибо за помощь, — сказала она. — Даже магия Мага не может убить Данталионсов — с ними трудно.

— Зачем ты сняла это? — спросила Мая у Лили.

Девушка-вампир пожала плечами.

— Кот из дома, мыши в пляс… Всегда хорошо напомнить мышам, что в случае, когда кота нет, мышей съедают демоны. Я собираюсь отправить это видео всем из Нижнего мира, с кем смогу связаться. Только напоминание о том, что нам нужны Сумеречные охотники, чтобы уничтожать демонов. Это то, для чего они существуют.

— Они не смогут долго существовать, — прошипел демон Данталион. Бэт закричал и отпрыгнул назад второй ногой. Майя не винила его. Рот этого существа был открыт. он был похож на черный тоннель с выстроенными зубами. — Завтра ночью будет нападение. Завтрашняя ночь превратиться в войну.

— Какая война? — потребовала Катарина. — Скажи нам, существо, или, когда я отправлю тебя домой, я обращу на тебя все пытки, которые я только смогу пожелать…

— Себастьян Моргенштерн, — ответил демон, — завтра ночью он нападет на Аликанте. Завтра ночью Сумеречные охотники перестанут существовать.

Огонь горел посреди пещеры, а дым улетал вверх, к высокому куполообразному потолку, теряясь в тени. Саймон мог чувствовать жар от огня, тревожное потрескивание на его коже, больше, чем просто ощущение тепла. Он догадался, что в пещере было холодно, по тому, как Алек нацепил на себя толстенный свитер и тщательно обернул одеяло вокруг Изабель, которая спала растянувшись на полу, положив голову на колени брата. Но Саймон не мог почувствовать это, не по-настоящему.

Клэри и Джейс ушли, чтобы проверить туннели и убедиться, что они все еще были свободны от демонов и других возможных гадостей. Алек не хотел, оставлять Изабель, и Саймон был слишком слаб, и головокружение мешало следить за окрестностями. Он никому не говорил этого.

Технически он был на вахте, прислушиваясь ко всему, что могло бы прийти к ним из тени.

Алек уставился на пламя. Иза-за желтоватого света он выглядел уставшим и старым.

— Спасибо, — вдруг сказал он.

Саймон едва ли не подпрыгнул. Алек не говорил с ним с момента что — ты — делаешь.

— За что?

— За то, что спас мою сестру, — ответил Алек. Он запустил руку в темные волосы Изабель.

— Я знаю, сказал он, немного запинаясь. я имею ввиду, я знал то, что наш поход сюда приравнивался к самоубийству. Я знаю, что это опасно. Я знаю, что не смогут спастись все. Но я думал, что это случится со мной, не с Иззи…

— Почему? спросил Саймон. Сердце колотилось, во рту пересохло.

— Потому что лучше бы это был я, ответил Алек. она…Изабель….Она умная, крутая, замечательный боец. Лучше, чем я. Она заслуживает быть в порядке, быть счастливой.

Он взглянул на Саймона через огонь.

— У тебя ведь есть сестра, верно?

Саймон был пойман врасплох вопросом — Нью-Йорк казался миром из прошлой жизни.

— Ребекка, — сказал он. — Так её зовут.

— И что бы ты сотворил с тем, кто сделал бы её несчастной?

Саймон настороженно взглянул на Алека. — Я бы вразумил его, — сказал он. — Выяснил бы все. Возможно, обнял бы, в знак понимания.

Алек фыркнул и, казалось, собирался ответить. Затем его голова резко повернулась, будто он что-то услышал. Саймон поднял бровь. Обычно люди не могли услышать что-либо раньше вампиров. Спустя же мгновение он сам услышал и узнал звук: это был голос Джейса. Огонек света танцевал в конце длинного туннеля, Клэри и Джейс появились, Клэри держала ведьмин огонь в руке.

Даже в своих сапогах Клэри едва доходила Джейсу до плеча. Они не соприкасались, но двигались вместе к огню. Саймон считал, что впервые за все время после возвращения из Идриса они казались парой. Сейчас это выглядело, как нечто большее. Они выглядели командой.

— Что-нибудь интересное? спросил Алек, как только Джейс присел возле огня.

— Клэри наложила чарующие руны у входа в пещеру. Никто не должен видеть, что сюда можно войти.

— Как долго они будут действовать?

— Всю ночь, вероятно до завтра, — сказала Клэри, взглянув на Иззи. — Руны прекращают действовать тут быстрее, я проверю их позже.

— У меня есть лучшее представление о том, где мы располагаемся в плане Аликанте. Я вполне уверен, что каменистый пустырь, где мы были прошлой ночью, — Джейс указал на крайний правый туннель, — имеет вид того, что раньше было лесом Броселин.

Алек прикрыл свои глаза.

— Это угнетает. Лес был-красивым.

— Больше нет. — Джейс покачал своей головой.

— Просто пустырь, насколько ты можешь видеть. Он наклонился и коснулся волос Изабель, Саймон почувствовал небольшую бессмысленную вспышку ревности-он мог коснуться ее так небрежно, показать свою любовь не раздумывая. — Как она?

— Хорошо. Спит.

— Думаете, она будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы передвигаться завтра? — В голосе Джейса была тревога. — Мы не можем здесь оставаться. Мы отправили достаточно предупреждений о своем присутствии. Если мы не доберемся до Себастьяна, то он доберется до нас первым. И у нас кончается еда.

Саймон не услышал бормотание Алека в ответ — вдруг колющая боль пронзила его и он согнулся. Он чувствовал, будто ему не хватает воздуха, если не считать, что он вообще не дышал. Тем не менее, в груди было больно, будто что-то вырывали из него.

— Саймон. Саймон! — резко сказала Клэри, ее рука на его плече и он посмотрел на нее, из его глаз текли кровавые слезы. — Боже, Саймон, что случилось? — спросила она с ужасом.

Он сел. Боль потихоньку начала угасать.

— Я не знаю Это было как будто кто-то воткнул нож в мою грудь.

Джейс быстро оказался на коленях перед ним, приподнял подбородок Саймона. Его бледный золотой взгляд искал лицо Саймона. — Рафаэль, — наконец ровным голосом сказал Джейс. — Он твой отец, чья кровь сделала тебя вампиром. Саймон кивнул. — И что?

Джейс покачал головой.

— Ничего, — про бормотал он. — Как давно ты ел?

— Я в порядке, — сказал Саймон, но Клэри уже поймала его за руку и подняла; золотое кольцо феи сияло на пальце. Сама рука была мертвецки белой, вены под кожей были черные, как сеть трещин в мраморе. — Ты не в порядке — ты не ел? Ты потерял всю кровь!

— Клэри… — Где бутылка, которую ты принесла? — она бросилась искать вокруг его сумку и нашла ее напротив стены. Она толкнула его к ней. — Саймон, если ты не начнешь лучше заботиться о себе…. — Не надо. — он схватил ремень сумки, она посмотрела на него. — Они разбиты, — сказал он. — Бутылки разбились, когда мы боролись с демонами в зале соглашения. Крови больше нет.

Клэри вскочила.

— Саймон Льюис, гневно начала она. почему ты ничего не сказал?

— Не сказал о чём? — Джейс отошёл от Саймона.

— Саймон голодает, — объяснила Клэри. — Он потерял кровь, исцеляя Изабель, а его питание осталось в Зале…

— Почему ты ничего не сказал? — спросил Джейс, дёргая клок светлых волос.

— Потому, ответил Саймон. не похоже, чтобы тут водились звери, пригодные для моего питания.

— Здесь есть мы, ответил Джейс.

— Я не хочу пить кровь своих друзей!

— Почему бы и нет? — Джейс отступил от огня и взглянул на Саймона. Выражение его лица было открытым и любопытствующим. мы же проходили это уже, разве нет? В последний раз, когда ты был голоден, я дал тебе выпить своей крови. Это было немного гомосексуально, может быть, но я уверен в моей ориентации.

Саймон мысленно вздохнул; он мог сказать, что под маской легкомыслия Джейс был совершенно серьезен в своем предложении. Возможно, в меньшей степени потому, что это было сексуально, чем потому, что у Джейса было желание умереть размером с Бруклин.

— Я не собираюсь кусать того, у кого в венах течёт небесный огонь, — сказал Саймон. — У меня нет никакого желания быть зажаренным изнутри.

Клэри откинула свои волосы назад, открывая горло.

— Посмотри, выпей мою кровь. Я всегда говорила, что ты можешь рассчитывать на нее.

— Нет, тут же сказал Джейс, и Саймон понял, что он вспомнил хранилище на корабле Валентина, и то как Саймон говорил ему, что он мог его убить, а Джейс размышляя отвечал, что мог ему позволить это сделать.

— Ради Бога. Я сделаю это. Алек встал, осторожно перекладывая Иззи на одеяло. Он обернул конец вокруг нее и выпрямился.

Саймон прижал голову к стене пещеры.

— Я даже никогда тебе не нравился. А теперь ты предлагаешь свою кровь?

— Ты спас мою сестру. Я твой должник, — фыркнул Алек, его тень была длинной и тёмной в отсветах пламени.

— Верно, — Саймон неловко сглотнул. — Хорошо.

Клэри опустила ее руку вниз. Через некоторое время, Саймон взял ее и позволил ей поднять его на ноги. Он не мог не глядеть через комнату на Изабель, которая спала, наполовину завернутая в голубое одеяло Алека. Она дышала медленно и устойчиво. Иззи все еще дышит, из-за него.

Саймон сделал шаг к Алеку и споткнулся. Алек поймал его и помог встать. Его тяжело легла на плечо Саймона. Саймон мог ощущать напряжение Алека и он вдруг понял, насколько это было странно. Джейс и Клэри открыто глазели на них, Алек выглядел так, если бы вылил на себя ведро ледяной воды.

Алек немного повернул голову налево, обнажая горло. Он пристально смотрел на противоположную стену. Саймон решил, что он выглядит не как тот, кто окатил себя ледяной водой, а как тот, кто терпит неловкий осмотр в кабинете врача.

— Я не собираюсь делать это перед всеми, — заявил Саймон.

— Не лезь в бутылку, Саймон, — сказала Клэри. — Это просто еда. Не то чтобы ты еда, Алек, — добавила она, когда Алек бросил на нее свирепый взгляд. Она подняла руки вверх. — Неважно.

— О, ради ангелов… — начал Алек и накрыл рукой плечо Саймона. — Давай, — сказал он и потащил Саймона вниз по туннелю, который привел обратно к воротам, настолько далеко, что другие исчезли из поля зрения, растворившись за выступом скалы.

Последнее, что Саймон услышал до того, как они удалились от предела слышимости, были слова Джейса.

— Что? Им нужно уединение. Ведь это такой интимный момент.

— Думаю, ты просто должен дать мне умереть, — сказал Саймон.

— Заткнись, — сказал Алек, отталкивая его к стене пещеры. Он задумчиво оглядел Саймона. — Это обязательно должна быть моя шея?

— Нет, — сказал Саймон, чувствуя, будто бродит в причудливом сне. — Запястья тоже подойдут.

Алек начал закатывать рукава свитера. Его рука была голой и бледной, за исключением тех мест, где были знаки и Саймон мог видеть вены под кожей. Вопреки себе он почувствовал укол голода, оживленного его истощением: он мог чувствовать кровь, мягкую и соленую, богатую запахом дневного света. Кровь сумеречных охотников, как у Иззи. Он провел языком по верхним зубам и был немного удивлен, почувстовав свои плотные и острые клыки.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, — сказал Алек, когда подал запястье, — что я понимаю — для вас, вампиров, кормление иногда равно сексуальному времяпрепровождению.

Глаза Саймона расширились.

— Моя сестра, возможно, рассказала мне больше, чем я хотел знать, — признался Алек. — В любом случае, суть в том, что ты не привлекаешь меня даже в малейшей степени.

— Верно, — сказал Саймон и взял Алека за руку. Он пытался сделать это по-братски, что не совсем получилось. Ему пришлось перевернуть руку Алека внутренней стороной, чтобы обнажить уязвимую часть запястья.

— Что ж, ты тоже меня не возбуждаешь, так что думаю мы квиты. Хотя, если ты мог притворяться в течение пяти лет…

— Нет, не мог, — сказал Алек. — Я ненавижу, когда гетеросексуальные парни думают, что все Геи тянуться к ним. Я увлекаюсь каждым парнем не больше, чем вы увлекаетесь каждой девчёнкою.

Саймон глубоко и тяжело вздохнул. Всегда странно чувствовать, дышать, когда ты не нуждаешься в этом, но это успокаивает.

— Алек, — он сказал. — Остынь. Я не думаю, что ты любишь меня. На самом деле, большую часть времени я думаю, что ты ненавидишь меня.

Алек остановился.

— Я не ненавижу тебя. Почему я должен тебя ненавидеть?

Потому что я нежить? Потому что я вампир и я люблю твою сестру. а ты думаешь, что она слишком хороша для меня?

— Ты думаешь? — сказал Алек, но это было без злобы; после он немного улыбнулся, это Лайтвудовская улыбка, которая осветила его лицо заставила Саймона подумать об Иззи. — Она моя младшая сестра. Я думаю, что она слишком хороша для каждого. Но ты — ты х о р о ш и й человек, Саймон. Независимо от того, что ты вампир. Ты верный и умный и ты — ты делаешь Изабель счастливой. Я не знаю почему, но ты делаешь. Я знаю, я не понравился тебе, когда мы встретились. Но это изменилось. И я вряд ли бы осудил сестру за то, что она встречается с нежитью.

Саймон стоял совершенно неподвижно. Алек нормально относился к магам, полагал он. Это было и так понятно. Маги были рождены такими какими являлись на самом деле. Алек был самым консервативным из детей семейства Лайтвуд, он небыл любителем хаоса или риска как Джейс и Изабель, и Саймон всегда ощущал это в нем, ощущал, то, что вампир был человеком трансформированным во что-то неправильное.

— Ты бы не согласился стать вампиром, — произнёс Саймон. — Даже ради того, чтобы быть с Магнусом вечно. Правда? Ты не хотел жить вечно, но ты хотел отнять его бессмертие. Вот почему он порвал с тобой.

Алек вздрогнул.

— Нет, — сказал он. — Нет, я не хотел бы быть вампиром.

— Таким образом, ты думаешь, что я хуже тебя, — сказал Саймон.

Голос Алека дрогнул. «Я пытаюсь»- сказал он, и Саймон почувствовал насколько Алек хотел, чтобы так и было, может быть, даже больше, чем есть на самом деле. Даже если Саймон бы и не был вампиром, он остается примитивным, хоть и чуть меньше. Он чувствовал как пульсирует кровь Алека в запястье, которое он держал. Давай, — сказал Алек на выдохе, словно в ожидании агонии- Просто сделай это.

— Готовься, — сказал Саймон и поднял запястье Алека ко рту. Несмотря на напряженность в их отношениях, его тело — голодное и истощенное — ответило. Он увидел как глаза Алека потемнели от удивления и страха. Голод распространился как пожар по телу Саймона и он, будто говорил из глубины, пытаясь сказать что-то человеческое Алеку.

Он надеялся, что его было достаточно точно слышно и понятно даже из-за его клыков.

— Мне жаль насчет Магнуса.

— Мне тоже. А теперь, кусай. — сказал Алек и Саймон укусил, его клыки быстро и чисто проткнули кожу, кровь хлынула ему в горло. Он слышал вздох Алека и Саймон невольно крепче схватил его, будто Алек пытался вырваться. Но Алек даже не пытался. Саймон слышал его дикое сердцебиение, которое стучало по всем венам, словно звон колоколов.

Наряду с кровью Алека, Саймон мог чувствовать металлический вкус страха, искры боли и горячее пламя чего-то еще, чего-то, что он попробовал впервые, когда пил кровь Джейса на грязном металлическом полу корабля Валентина. Может быть, все Сумеречные охотники желают смерти, в конце концов.

 

20 ПОЛЗАЮЩИЕ ПО ЗЕМЛЕ

Когда Алек и Саймон вернулись к центральной пещере, то они обнаружили, что Изабель все еще спит среди кучи одеял. Джейс сидел у костра, откинувшись на руки, свет и тени забавно отражались на его лице. Голова Клэри лежала у него на коленях, Саймон знал, что она не спит, по тому как ее глаза мерцали пока она наблюдала как они приближались.

Джейс приподнял брови.

— Бурная ночь, ребятки?

Взгляд Алека стал сердитым. Он стоял так, чтобы не было заметно проколов на левом запястье, хотя следы уже практически исчезли благодаря иратце. Он не отталкивал Саймона, пока тот не остановился самостоятельно, и в результате он стал выглядеть бледнее.

— Это было не сексуально, — пробормотал он.

— Это было немного эротично, — произнес Саймон. Поев, он чувствовал себя намного лучше, и не мог немного не подколоть Алека.

— Всё было не так, — сказал Алек.

— А я что-то почувствовал, — ответил Саймон.

— Поломай голову над этим вопросом в свободное время, — огрызнулся Алек, поднимая свой рюкзак за лямку. — Я подежурю.

Клэри приподнялась зевая. — Ты уверен? Может тебе нанести руну, которая пополнит кровянные запасы в твоем организме?

— Я уже нанес две, — сказал Алек. — Со мной все будет в порядке. Он выпрямился и посмотрел на свою спящую сестру. — Просто присмотрите за Изабель, ладно? Он взглянул на Саймона. — Особенно ты, вампир.

Алек направился вниз по коридору, его Ведьмин огонь отбрасывал тень, длинную и паучью, на стену пещеры. Джейс и Клэри обменялись быстрым взглядом, прежде чем Джейс вскочил на ноги и последовал за Алеком в туннель. Саймон мог слышать их голоса — мягкие шумы через скалу, хотя он не мог разобрать ни одного слова.

Слова Алека эхом отдавались в его голове. Присмотрите за Изабель.

Он думал об Алеке в туннеле. Ты верный и умный, и ты…ты делаешь Изабель счастливой. Я не знаю почему, но это так.

Мысль о том, чтобы сделать Изабель счастливой, наполнила Саймона теплом. Он тихонько присел рядом с ней. Она была похожа на кошку, свернувшуюся калачиком под кучей одеял, ее голова лежала на ее руке. Он мягко прилег рядом с Изабель. Она была жива благодаря ему, и ее брат почти дал им свое благословение. Во всяком случе, он сделал самое близкое, что мог, к этому.

Он слышал Клэри, по ту сторону костра, которая нежно смеялась. «Спокойной ночи, Саймон», сказала она.

Саймон чувствовал мягкие, как шелковые нити, волосы Изабель на его щеке.

— Спокойной ночи, — сказал он. Закрыл глаза, а в его венах текла кровь Лайтвуда.

Джейс схватил Алека, остановившегося там, где коридор пещеры уходил к воротам. Стены коридора были гладкими как если бы годами шлифовались водой или ветром, не стамеской, хотя Джейс не сомневался, что проходы были сделаны руками человека.

Алек, прислонившись к стене пещеры, ждал Джейса, держа в руке ведьмин огонь. «Что-то не так?»

Джейс замедлил шаг по мере приближения к своему парабатаю. «Я просто хотел быть уверенным. что с тобой всё в порядке».

Алек дернул плечом. «На столько, на сколько вообще может быть».

— Прости, — сказал Джейс. — Снова. Я иду на глупые риски. Ничего не могу с этим поделать.

— Мы позволяем тебе, — сказал Алек. — Иногда твой риск оправдан. Мы позволяем тебе, потому что мы должны позволить. Потому что если бы мы не позволяли, вообще ничего не получалось бы, — он вытер лицо рваным рукавом. — Изабель сказала бы то же самое.

— Мы еще не закончили наш прошлый разговор, — сказал Джейс. — Я просто хотел тебе сказать, что ты не должен всегда быть в порядке. Я просил тебя стать моим парабатаем, потому что я нуждался в тебе, но ты также можешь нуждаться и во мне. Вот. — он показал на свою руну парабатая. — Это означает, что ты лучшая другая половина меня, и я беспокоюсь о тебе больше, чем о себе. Помни это. Прости меня, я не осознавал насколько сильно тебе было больно. Я не разглядел этого тогда, но увидел сейчас.

Алек был очень тихим еще мгновение, едва дыша. Затем, к удивлению Джейса, он протянул руку и взъерошил волосы Джейса, как старший брат может взъерошить волосы его младшего брат. Его улыбка была осторожной, но полной настоящей привязанности. — Спасибо, что понимаешь меня, сказал он, и ушел вниз по туннелю.

— Клэри.

Она медленно пробуждалась от пьянящих мечтаний о тепле и огне, запахе сена и яблок. Во сне она была на ферме Люка, свисая вверх тормашками с ветви дерева, смеясь, Саймон махнул снизу. Постепенно она ощутила твердый камень под бедрами и спиной, ее голова покоилась на ногах Джейса.

— Клэри, — сказал он снова, все еще шепотом. Саймон и Изабель растянулись вместе где-то позади, словно темная масса в тени. Глаза Джейса смотрели на нее сверху вниз, мерцая, словно золото, в котором отражается огонь. — Я хочу принять ванну.

— О, отлично, а я хочу миллион долларов, — сказала она, потирая глаза, — Мы все чего-то хотим.

Он вздернул бровь. — Давай же, только подумай об этом, — сказал он. — Это ведь та же пещера? С озером? Мы могли бы.

Клэри подумала о пещере, о прекрасной воде глубокого синего цвета, такого глубокого, как сумерки, и вдруг почувствовала, что она будто инкрустирована слоем грязи, крови и пота, а ее волосы спутались в огромный жирный клубок.

Глаза Джейса танцевали и Клэри почувствовала знакомый всплеск в груди, который она испытала, впервые увидев его. Она не могла точно определить момент, когда она влюбилась в Джейса, но в нем было всегда что-то такое, что напоминало ей льва; дикое животное, освобожденное от правил; обещание свободной жизни. Никогда «я не могу», а всегда «я могу». Всегда риск и уверенность, никогда страха или вопросов.

Она поднялась на ноги так тихо, как только могла.

— Хорошо.

Он мгновенное взял ее за руку и потянул вниз к западному коридору, который вел от центральных ворот. Они шли в тишине, ее ведьмин огонь освещал дорогу, Клэри почти боялась нарушить тишину, как если бы она разрушила бы иллюзорное спокойствие сна или заклинания.

Массивная пещера открылась перед ними внезапно, и она положила рунный камень в сторону, погасив его свет. Биолюминесценции в пещере было достаточно: свет шел от стен, от мерцающих сталактитов, которые свисали с потолка, как электрифицированных сосульки. Ножи света пронзали тени. Джейс отпустил ее руку и шел последние шаги на пути вниз к краю воды, где небольшой пляж был сыпучий и прекрасный, со сверкающей слюдой. Он остановился в нескольких футах от воды и сказал: — Спасибо.

Она взглянула на него с удивлением.

— За что?

— Прошлой ночью, — сказал он, — Небесный огонь убил бы меня. То, что ты сделала…

— Мы все еще не можем сказать другим, — сказала она.

— Я не сказал прошлой ночью, не так ли? — спросил он. Это была правда. Джейс и Клэри поддерживали видимость того, что Клэри просто помогла Джейсу с контролем и рассеяла огонь, что ничего не изменилось.

— Мы не можем рисковать ими, рассказывая это, мы не должны подавать виду, ни выражением лица, ни взглядом, — сказала она. — У нас с тобой уже были попытки сохранять некоторые вещи в тайне от Себастьяна, а у них нет. Знаешь, я почти хочу, чтобы мы не были в курсе…

Она замолчала, встревожена отсутствием ответа Джейса. Джейс смотрел на воду, синюю и бездонную, стоя спиной к ней. Она сделал шаг вперед и слегка похлопала его по плечу.

— Джейс, — сказала она. — Если ты хочешь поступить иначе, если ты думаешь, что нам следует создать еще один план…

Он повернулся, и она оказалась в кольце его рук. Она вздрогнула. Его руки обхватили ее лопатки, его пальцы, поглаживали тело вдоль материала ее рубашки. Она вздрогнула, мысли вылетали из головы словно перья, разбросанные по ветру.

— Когда, — поинтересовался он, — ты стала такой осторожной?

— Я не осторожна, — сказала она, когда он прикоснулся губами к ее виску. Его теплое дыхание шевелило волосы над ухом, — Просто я — не ты.

Она почувствовала, как он смеется. Его руки скользнули по ее бокам, схватив ее за талию. — Ты безусловно права. Ты намного красивее.

— Люби меня, — сказала она, ее дыхание прерывалось, когда его губы невыносимо медленно путешествовали вдоль ее челюсти. — Я никогда не мог подумать, что кто-то может быть таким красивым, как ты. — Она вздрогнула, когда его рот нашел ее, его губы раскрылись чтобы ощутить вкус ее, и она прильнула в поцелуе, забирая контроль. Она обвила руками его шею, открывая его рот своим и нежно покусывая его нижнюю губу.

Это произвело больший эффект, чем тот, на который она рассчитывала — его руки сжали ее талию и он низко простонал в ее рот. Мгновение спустя, он оторвался от нее, покраснел, а его глаза блестели.

— С тобой все в порядке? — спросил он. — Ты хочешь этого?

Она кивнула, сглатывая. Все ее тело чувствовало себя как вибрирующая струна.

— Да, хочу. Я…

— Просто…Я не мог прикасаться к тебе так долго, а сейчас я могу, — сказал он. — Но, может, это не подходящее место…

— Ну, мы грязные, — согласилась она.

— «Грязные» звучит как оскорбление.

Клэри подняла свои руки ладонями вверх.

Грязь была у нее на коже и под ногтями.

— Я имею в виду, что мы грязные в прямом смысле, — сказала она и кивнула на воду рядом. — Мы разве не собирались помыться? В воде?

Вспышка в его глазах окрасила их в янтарный.

— Точно, — сказал он и начал расстегивать пиджак.

Клэри почти запищала.

— Что ты делаешь? — но было совершенно очевидно, что он делает. Она сказала «в воде» и это не было так, будто они могли пройти туда со всеми своими принадлежностями. Она просто не думала, что они зайдут так далеко.

Он уронил куртку и снял свою футболку через голову — воротник застрял на мгновение — а Клэри просто смотрела наконец-то осознавая факт того, что они были одни, и его тело: на медового цвета коже, отображаются старые и новые знаки, только выцветший шрам кривой линией простирался под левой грудной мышцей.

Плоский, остроконечный живот сужается, чтобы сузится до бедер — он потерял вес и его оружейный пояс висел на нем. Ноги, руки, изящные, как у танцора — он легко высвободил рубашку и встряхнул его яркие волосы, и она подумала, с внезапным тонущим чувством в животе, что это было просто невозможно, что он принадлежал ей, он не был из тех людей, обычных людей, которые должны быть рядом, а тем более касаться ее, а затем он посмотрел на нее, держа руки на поясе, и улыбнулся своей знакомой кривоватой улыбкой.

— Не будешь раздеваться? — спросил он. — Я бы пообещал не смотреть, но это вранье.

Клэри расстегнула куртку и кинула в него. Он поймал её и бросил на кучу своей одежды, усмехнувшись.

Он снял свой пояс и так же бросил его.

— Извращенец, — сказала она. — Хотя, ты получаешь очки за такую честность во всем этом.

— Мне семнадцать, мы все извращенцы, — он сказала, выбрасывая его обувь и выбираясь и штанов. Он носил черные боксеры и Клэри почувствовала облегчение и немного расстроилась, что он не снял их и зашел в воду по колено. — Или по крайне мере будет через несколько недель, - он обернулся через плечо. - Я учил математику, с письмами моего отца и во время восстания. Я родился в январе.

Что то в его тоне заставило Клэри чувствовать себя непринужденно. Она сняла носки с обувью, бросила ее футболку и потом штаны, подошла к краю воды Она была холодной не особо, омывая ее лодыжки.

Джейс посмотрел на неё с улыбкой А затем его глаза спустились вниз от её лица к телу, оглядывая простые хлопковые трусики и лифчик. Она хотела бы, чтобы на ней сейчас было что-нибудь посимпатичнее, но ничего похожего на «бельё из фантазии» не было в списке вещей для путешествия по измерению демонов. Бюстгальтер был из бледно-голубого хлопка, до жути скучная вещь, которую можно приобрести в любом супермаркете, однако Джейс смотрел так, будто это было чем-то экзотическим и удивительным.

Он внезапно вспыхнул, и отвел глаза, пятясь в воду по самые плечи. Он нырнул под воду и возник снова, выглядя менее взволнованным, но более мокрым. Его темно-золотые волосы струились ручьями. — Легче, когда ты входишь быстро, — сказал он.

Клэри вздохнула и нырнула вперед, вода сомкнулась над ее головой. И это было ослепительно — темно-синий, всплеск с нитями серебра от света сверху. Мелкие камешки смешались с водой, придавая ей густую, нежную текстуру. Было легко плавать. Мгновение она покачивалась на поверхности, а вода волновалась в ее волосах.

Она вздохнула с облегчением. Там не было мыла, но она терла руки, наблюдая, как хлопья грязи и кровь растворяются в воде. Ее волосы плавали на поверхности, красные на голубом.

Брызги воды заставили ее посмотреть вверх. Джейс был в нескольких футах от нее, тряся волосами. — Я знаю, что делает меня на год старше, чем ты, — сказал он. — Я совратитель младенцев.

— Шесть месяцев, — поправила Клэри. — И ты Козерог, верно? Упрямый, безрассудный, нарушает правила… звучит правдиво.

Он схватил ее бедра и притянул ее к себе по воде. Там было достаточно глубоко, чтобы его ноги доставали дна, но ее не совсем. Она ухватилась руками за его плечи, чтобы удержаться в вертикальном положении, когда он обернул ее ноги вокруг своей талии.

Она смотрела на него сверху вниз и тепло сворачивалось спиралью в ее животе, на гладкие и влажные линий шеи, плеч, груди, на капели воды в его ресницах, сияющие словно звезд.

Он встал, чтобы поцеловать ее одновременно с тем, как она наклонилась; их губы столкнулись вместе с силой, которая послала ей шок боли и удовольствия. Его руки скользнули вверх по ее коже; она остановилась на затылке, пальцы запутались во влажных завитках. Он раздвинул ее губы, проникая внутрь языком. Они оба были содрогаясь, и она задыхалась, их дыхания смешались.

Он удержал ее перед собой одной рукой, чтобы опереться на стену пещеры, но та была скользкой от воды, и он наполовину поскользнулся; Клэри оторвалась от поцелуя, когда он нашел опору, левой рукой, все еще плотно обнимающей ее, притянул ее тело к себе. Его зрачки были поразительно широким, его сердце стучало напротив ее.

— Это было… — выдохнул он и прижался лицом к стыку её шеи и плеча, он дышал так, как будто вдыхал её; он немного дрожал, хотя держал её надежно и крепко.

— Это было… впечатляюще.

— Это только пока, прошептала она, нежно касаясь его волос, — теперь мы можем, ты же знаешь — позволь всему случиться.

— Я не могу в это поверить, — сказал он. — Все еще не верю, что я сейчас могу поцеловать тебя, прикоснутся к тебе и даже трогать тебя, не боясь, — он поцеловал ее шею и она запрыгнула — он наклонил голову, чтобы посмотреть на нее. Вода стекала по его лицу, будто слезы, начиная с острых краев скул к изгибу его челюсти.

— Безрассудный, — сказал он. — Знаешь, когда я впервые появился в институте, Алек назвал меня безрассудным столько раз, что я пошел и посмотрел его в словаре. Не то чтобы я не знаю, что оно значит, но… я всегда думал, что оно означало «храбрый». На самом деле имелось в виду «тот, кто не заботится о последствиях своих действий».

Клэри чувствовала уязвленность от лица маленького Джейса.

— Но тебе не все равно.

— Не достаточно, может быть. Не все время. — Он издал шок. — Я люблю тебя. Я влюбился в тебя безумно с момента как узнал тебя. Я никогда не заботился о последствиях. Но уверял себя в обратном. Я говорил себе что ты хочешь меня, и я так устал, но я никогда не заботился. Я хотел тебя больше чем хотел быть хорошим.

— Я хотел тебя больше, чем чего бы то ни было. Его мышцы были жесткими под ее руками, его тело дрожало от напряжения. Она наклонилась, чтобы ее губы встретились с его, чтобы поцелуем прогнать напряженность прочь, но он отстранился, закусив нижнюю губы достаточно сильно, чтобы кожа побелела.

— Клэри, — сказал он резко. — Подожди, просто… подожди.

Клэри на мгновение почувствовала себя ошеломленной. Джейс любил целоваться; он мог целовать в течение нескольких часов, и он был хорош в этом. И он не был заинтересован. Он был очень заинтересован. Она уперлась коленями по обе стороны от его бедер и сказала неуверенно: — Все в порядке?

— Мне нужно кое-что тебе сказать.

— О, нет. — Она опустила голову на его плечо. — Хорошо. Что же это?

— Помнишь, когда мы только попали в измерение демонов, каждый видел сон? — спросил он. — А я сказал, что ничего не видел.

— Ты не должен говорить мне, что видел, — мягко сказала Клэри. — Это твое дело.

— Нет, должен, — сказал он. — Я видел зал с двумя тронами, один был из золота, а второй из слоновой кости. Через окно я увидел мир, он был сожжен до тла. Как этот, только разрушения в нем были свежее. Там все еще был пожар, а в небе была масса ужасных летающих существ. Себастьян сидел на одном троне, а я на втором.

Ты тоже была там, и Алек, и Иззи, и Макс, — он сглотнул. — Но вы все были в клетке, закрытой на огромный замок. И я знал, что это я вас туда посадил и закрыл на ключ. Но я не чувствовал сожаления, я испытывал радость. Это был мой триумф, — он тяжело вздохнул. — Теперь можешь испытывать ко мне отвращение и даже уйти. Все в порядке.

Но, конечно, ничего не было в порядке. Его голос был мертвым и отстраненным, в нем не было надежды. Клэри задрожала в его руках, но не от ужаса, а от жалости. И от напряжения, ведь она хорошо знала, насколько шаткой была вера Джейса в самого себя, и каким осторожным должен был быть ее ответ.

— Демон показал нам то, чего по его мнению мы хотели, — сказала она в итоге. — не то, чего мы на самом деле хотим. Он не понимает человеческой натуры, вот почему мы освободились. К тому времени, как мы тебя нашли, ты уже освободился от того, что он показал тебе, это было не то, чего ты хотел.

— Пока Валентин растил тебя, он контролировал все вокруг тебя, ничто не было в безопасности, ничего, что ты любил не было в безопасности. Поэтому демон заглянул в твое сердце и нашел там детскую мечту о контроле над миром, ведь тогда ничего плохого не случилось бы с теми, кого ты любил. Он пытался дать тебе это, но это не то, чего ты хочешь на самом деле. Потому ты и проснулся, — она коснулась его щеки. — Какая- то часть тебя по-прежнему остается тем маленьким мальчиком, который думает, что любить значит разрушать, но ты учишься. Ты учишься каждый день.

На мгновение он просто смотрел на нее с удивлением, губы слегка приоткрыты; Клэри почувствовала, что ее щеки загорелись. Он смотрел на нее, как будто она была первой звездой, когда-либо бывавшая на небе, чудо окрасилось по лицу мира, что он едва мог поверить.

— Позвольте мне, — сказал он, и прервался. — Можно я тебя поцелую?

Вместо того чтоб кивнуть, она наклонилась, чтобы прижаться губами к его губам. Если их первый поцелуй в воде был своего рода взрыв, но это было похоже на то что солнце загорелось сверхновой силой. Это был тяжелый, горячий, полный вождение поцелуй, кусая нижнюю губу и столкновение языков и зубов, они оба прижались так сильно, как они могли быть рядом, ближе. Они были склеены, кожи и ткани, пьянящая смесь холода воды, тепла их тел, и трения скольжения влажной коже.

Его руки обхватили ее полностью, и вдруг он поднял ее, когда он шел из озера, вода лилась с них ручьями. Он опустился на колени на песчаный пляж, уложив ее так нежно, как он только мог на кучу их одежды.

Она засомневалась на мгновение, а затем сдалась, откинувшись и потянув его вниз, к себе, целуя его яростно, пока он не застонал и прошептал: — Клэри, я не могу- скажи же мне — я не могу думать- Она запустила руки в его волосы и отодвинулась ровно настолько, чтобы видеть его лицо. Оно пылало, почерневшие глаза выражали желание, его волосы начали завиваться, высыхая, спадали на глаза.

Она слегка потянула его пряди между ее израненных пальцев.

— Все в порядке, — прошептала она в ответ. — Все хорошо, мы не должны останавливаться. Я хочу этого, — она поцеловала его, медленно и крепко. — Если ты хочешь этого, то и я хочу.

— Если я хочу? Что то дикое было в его мягком смехе. — Будто ты не знаешь? И тогда он целовал ее снова, засасывая ее нижнюю губу, целуя ее шею и ключицу, она провела руками по всему его телу, свободно, зная, что она могла прикасаться к нему, столько, сколько ей нравилось, однако, ей нравилось.

Ей казалось, будто она рисовала его, руки отображали его тело, покатость спины, плоский живот, выемки над бедрами, мышцы его рук. Словно картина они воплощались в ее руках.

Когда его руки скользнули под ее бюстгальтер, она задохнулась от ощущений, потом кивнул ему, когда он замер, вопросительно глядя. Продолжай. Он остановился каждый раз, прежде чем устранить каждый предмет одежды с каждого из них, спрашивая ее взглядом и словам, должен ли он продолжать, и каждый раз она кивала и говорила: Да, давай же, да.

И когда наконец между ними не осталось ничего, только кожа, ее руки замерли и она подумала, что никогда не было лучшего способа, чтобы быть ближе к другому человеку, чем этот, и что если они сделают еще один шаг, то это будет как будто что-то в ее груди треснуло и выставило напоказ ее сердце.

Она могла чувствовать, как мышцы Джейса изгибаются как он достал что-то из-за нее и она услышала треск фольги. Вдруг все показалось действительно реальным — она почувствовала внезапную вспышку нервозности — это действительно происходило.

Он замер. Его свободная рука придерживала ее голову, локти глубоко зарылись в песок по обе стороны от нее, держа его вес над ее телом. Он весь был напряженным и дрожал, зрачки были широкими, радужка — лишь золотые ободки. Что-то не так?

Слыша неуверенность Джейса — она подумала, может быть, ее сердце разбилось на куски. — Нет, прошептала она и потянула его вниз. Они оба были солеными на вкус. — Поцелуй меня, взмолилась она, и он поцеловал, горячим, томным, медленным поцелуем, это ускорило его сердцебиение, как и движение их тел ускорилось друг к другу.

Каждый поцелуй был другим, каждый поднимался все выше и выше, как искра, как растущий пожар: быстрыми нежными поцелуями, он говорил, что любит ее, долгими, медленными и почтительными поцелуями говорил, что он доверяет ей, игривыми и легкими поцелуями, что он все имеет надежду, обожающими поцелуями говорил, что он верил в нее, как никто другой.

Клэри отдавалась поцелуям, понимая их бессловесную речь, которая возникла между ними. Его руки дрожали, но они были быстры и умелыми, легкие прикосновений сводили ее с ума, пока она отталкивала и вновь притягивала его, вынуждая его ответить на немой призыв пальцев, губ и рук.

И даже в последний момент, когда она вздрогнула, она прижалась к нему, кутаясь вокруг него, не давая ему уйти. Она оставила свои глаза широко открытыми, как вдруг он вздрогнул, опустив свое лицо к ее шее, повторяя ее имя снова и снова, и когда она наконец-то закрыла глаза, то она подумала, что увидела, как пещера вспыхнула золотым и белым цветом, будто упаковывая их в Небесный Огонь — самую красивую вещь, которую ей когда-либо приходилось видеть.

Саймон смутно осознавал, что Клэри и Джейс встали и ушли из пещеры, что-то шепча друг другу по пути. Не так тихо, как они думали, он подслушал их, чуть-чуть забавляясь, но он подумал, что им надо провести это время вместе, учитывая то, что они не знали, что будет со всеми ими на следующий день.

— Саймон, — это был почти шепот, но Саймон приподнялся на локтях и посмотрел вниз на Изабель. Она перевернулась на спину и посмотрела на него. Ее глаза сделались очень большими и темными, щеки покраснели, — он почувствовал тревогу в груди.

— Ты в порядке? — сказал он. — У тебя нет лихорадки?

Она покачала головой и пошевелилась в коконе из одеяла. - Просто жарко. Кто замотал меня как мумию?

— Алек, — сказал Саймон. — Я думаю тебе лучше остаться в нём.

— Я бы не хотела, — Изабель обняла его за плечи притягивая к себе.

— Я не могу согреть тебя. Мое тело лишено тепла, — его голос звучал немного жестко.

Она прижалась к месту на стыке ключицы и плеча.

— Я думаю, мы уже выяснили, что я достаточно горяча для нас обоих.

Неспособный сопротивляться ей, он протянул руки что запустить их ей за спину. Она скинула оружейный пояс и была во всём чёрном.

Термальный топ из тонкой и теплой ткани, к которой он прикасался пальцами. Она была реальной, с человеческим дыханием, и он молча поблагодарил Бога, имя которого он мог теперь произнести, за то что она была в порядке.

— Здесь есть кто-нибудь еще?

— Джейс и Клэри ушли незаметно, и Алек пошел осмотреться, — сказал Саймон. — Мы одни. Я имею в виду, не совсем одни, так что я бы не стал…

У него перехватило дыхание, когда она перевернулась так, чтобы быть сверху, прижимая его к земле. Она изящно положила руку ему на грудь.

— Я бы не стал этого делать, — сказал он. — Не то, чтобы ты должны была бы остановиться.

«Ты спас мне жизнь», сказала она.

— Я не… — он замолчал, когда она прищурилась. — Я храбрый героический спасатель? — попробовал он.

— Ммм-хмм. — она подтолкнула его подбородок к своему.

— Давай только обойдемся без штучек типа Лорда Монтгомери, — предупредил он. — Кто-нибудь может войти.

— А как насчет просто целоваться?

— Думаю, это подойдет, — сказал он, и Изабель немедленно поцеловала его, а ее губы были почти невыносимо мягкими. Его руки нашли свой путь под ее рубашку и гладили ее позвоночник, прослеживая линию ее лопаток. Когда она отдалилась, ее губы были окрашены в красный цвет, и он видел, что кровь скопилась в ее горле — кровь Изабель, солено-сладкая, и даже при том, что он не был голоден, он хотел…

— Ты можешь меня укусить, — прошептала она.

— Нет. — Саймон изогнулся немного назад. — Нет… Ты потеряла слишком много крови. Я не могу. — Он чувствовал, как его грудь вздымалась в ненужном дыхании. — Ты спала, когда мы говорили об этом, но мы не можем оставаться здесь. Клэри начертила чарующую руну у входа, но это не удержит их надолго, и у нас заканчивается еда.

Атмосфера делает нас слабее. К тому же Себастьян найдёт нас. Мы должны идти к нему завтра в Гард. он провел рукой пропуская сквозь пальцы её мягкие волосы. «А это значит, что тебе нужны все твои силы».

Она поджала губы, бросив на него взгляд.

— Когда мы пришли через Благой Двор в этот мир, что ты видел?

Он слегка коснулся её лица, не желая лгать, но правда…правда была тяжелой и неудобной.

— Из, мы не должны…

— Я видела Макса, — сказала она. — Но я видела также и тебя. Ты был моим парнем. Мы жили вместе, и вся моя семья приняла тебя. Я могу сказать себе, что я не хочу, чтобы ты был частью моей жизни, но моё сердце знает другое, — сказала она. — Ты проделал свой ​​путь в моей жизни, Саймон Льюис, и я не знаю как или почему, или даже когда, но это случилось, и как бы я не ненавидела это, я не могу это изменить, и вот оно.

Он слегка поперхнулся.

— Изабель…

— А теперь скажи мне, что ты видел, — сказала она, и её глаза блестели, как слюда.

Саймон уперся руками о каменный пол пещеры.

— Я видел себя знаменитым, рок-звездой, — сказал он медленно. — Я был богат, моя семья была вместе, и я был с Клэри.

Она была моей девушкой. — он почувствовал, как Изабель напряглась, почувствовал, как она начала откатываться, и он поймал её за руки.

— Изабель, послушай. Послушай. Она была моей девушкой, а потом, когда она пришла, чтобы сказать мне, что любит меня, я сказал: «Я тоже тебя люблю…Изабель».

Она уставилась на него.

— Изабель, — сказал он, — мое видение лопнуло, когда я произнес твое имя. Потому что я понял, что видение было неправильным. Это было не то, чего я на самом деле хотел.

— Почему ты говоришь, что любишь меня, только когда пьян или спишь? — спросила она.

— Я всегда не вовремя, сказал Саймон, — но это не значит, что я не имею это в виду. мы хотим этого, глубоко внутри мы знаем, что чувствуем. Именно этого хотят наши души, и моя хочет твою.

Он почувствовал, как она выдохнула.

— Скажи это, — произнесла она. — Скажи это наяву.

— Я люблю тебя, — сказал он. — Я не хочу, чтобы ты говорила мне тоже в ответ до тех пор, пока не будешь иметь это в виду, но я люблю тебя.

Она откинулась назад над ним, и соединила подушечки пальцев с его.

— Я имею ввиду это.

Он приподнялся на локтях, когда она наклонилась, и их губы встретились. Они целовались долго, мягко, сладко и нежно, а затем Изабель отстранилась немного, её дыхание было рваным, и Саймон произнес:

— Значит, мы сделали ОО сейчас?

Изабель пожала плечами.

— Понятия не имею, что это значит.

Саймон скрыл, что он был чрезмерно доволен этим.

— Мы — официально парень и девушка? Есть ли у Сумеречных охотников какой-нибудь ритуал? Должен ли я изменить свой статус в Facebook с «всё сложно» на «в отношениях»?

Изабель восхитительно поморщила нос. «У вас есть книга которая также является лицом?»

Саймон рассмеялся, и Изабель наклонилась и поцеловала его снова. На этот раз он поднял руку, чтобы привлечь ее, и они обернули себя вокруг друг друга, запутались в одеяла, целуя и шепча.

Он потерял себя в удовольствии от вкуса ее губ, изгиб ее бедра под рукой, на теплой коже ее спины. Он забыл, что они были демонической реальности, что они собираются в бой на следующий день, что они никогда могут не увидеть свой дом снова: Все исчезла и была лишь Изабель.

— Почему это постоянно происходит? — при звуке бьющегося стекла, они оба сели, увидев рядом злого Алека. Он выбросил пустую бутылку вина, которую принес. Повсюду, на полу пещеры были осколки.

— Почему вы не можете пойти куда-нибудь еще и делать эти ужасные вещи? Мои глаза!

— Это демонический мир, Алек, — сказала Изабель. — Здесь некуда пойти.

— И ты сказал, что я должен заботиться о ней, — начал Саймон, но понял, что это не продуктивная тема для разговора и замолчал.

Алек сел на противоположной стороне от огня и уставился на обоих.

— А куда ушли Клэри и Джейс?

— Ох, — деликатно сказал Саймон. — Кто бы мог сказать…

— Натуралы, — заявил Алек. — Почему они не могут контролировать себя?

— Загадка, — согласился Саймон, откинулся на спину, спать.

Джиа Пенхоллоу сидела на столе в своем кабинете. Это не было существенным, хотя она не могла не задаться вопросом, будет ли кто хмуриться на Консула, сидящего непочтительно на древнем столе власти — но она была одна и чрезмерно устала от всего, что происходит.

В руке она держала записку из Нью-Йорка: огненное сообщение от колдуна, достаточно сильного, чтобы обойти все защитные чары вокруг города. Она узнала почерк Катарины Лосс, но слова были не ее.

— Консул Пенхоллоу

Это Майя Робертс, временный лидер стаи Нью-Йорка. Мы понимаем, что вы делаете всё, что в ваших силах, чтобы вернуть нашего Люка и других заключенных. Мы ценим это. В знак нашей доброй воли я хочу передать вам сообщение. Себастьян и его силы будут атаковать Аликанте завтра ночью. Пожалуйста, сделайте всё возможное, чтобы быть готовыми. Мне бы хотелось, чтобы мы могли быть там, сражающиеся на вашей стороне, но я знаю, что это невозможно. Иногда возможно только предупредить, ждать и надеяться.

Помните, что Конклав и Совет — Сумеречные охотники и Нижний мир вместе — это свет мира.

С надеждой, Майя Робертс.

С надеждой. Джиа снова сложила письмо и сунула его в карман. Она думала о городе, там, под ночным небом, бледное серебро демонических башен вскоре изменит цвет на воинственный красный. Она думала о своём муже и дочери. Она думала о коробках, что недавно прибыли от Терезы Грей, поднявшись сквозь землю на Ангельской площади, каждая из которых имела печать со спиральным символом Лабиринта.

Она почувствовала в своем сердце шевеление…некоторых опасений, но также и некоторое облегчение, что наконец время подходит, наконец, ожидание будет кончено, наконец, у них должен быть шанс. Она знала, что Сумеречные охотники из Аликанте будут бороться до последнего: с решительностью, с мужеством, с упорством, с удвоенной силой, с триумфом.

С надеждой.

 

21 КЛЮЧИ ОТ СМЕРТИ И АДА

— Боже, моя голова, — сказал Алек. Он, как и Джейс, стоял на коленях за хребтом скалы, увенчанной серой каменистой насыпью. Скала закрывала их, но, используя руны дальновидения, они могли видеть полуразрушенную крепость, возле которой находилось множество Темных. С этого расстояния они были похожи на муравьев.

Крепость была похожа на Гард Хилл в Аликанте, но искривленный в зеркале. Внешне она напоминала Гард, но эта массивная стена делала его неприступным.

— Может, не стоило столько пить прошлой ночью? — сказал Джейс, наклонясь вперед и прищурившись. Темные стояли вокруг стены концентрическими кольцами, образуя плотную группу перед входными воротами. Так же были небольшие группы в стратегических точках — вверх и вниз по холму. Алек видел, как Джейс подсчитывает примерное число противников, перебирая и отбрасывая различные стратегии в голове.

— Может, тебе стоит выглядеть менее самодовольным из-за того, что ты делал прошлой ночью? — парировал Алек.

Джейс чуть не свалился со скалы.

— Я не выгляжу самодовольным. Ну, — поправился он. — Не больше, чем обычно.

— Да ладно тебе, — сказал Алек, вытаскивая стило. — Я могу читать твое лицо, как открытую порнографическую книгу. Хотел бы я от этого избавиться.

— Это твой способ попросить меня заткнуться? — спросил Джейс.

Помнишь, как ты насмехался надо мной из-за тайны с Магнусом и спрашивал меня, когда я упал на шею? — спросил Алек, размещая стило напротив его предплечья и начиная рисовать иратце. — Это расплата.

Джейс фыркнул и схватил стило Алека:

— Дай мне это, — сказал он, и закончил иратце на его коже своим обычным движением. Алек почувствовал онемение, после которого его головная боль начала отступать. Джейс снова обратил все свое внимание на холм.

— Знаешь, что интересно? — спросил он. — Я видел несколько тех летающих демонов, но ни один из них не приблизился к Темному Граду…

Алек поднял брови.

— Темный Гард?

— У тебя есть название получше? — пожал плечами Джейс. — В любом случае, они находятся далеко от Темного Гарда и холма. Они служат Себастьяну, но, судя по всему, уважают его пространство.

— В любом случае они не могут быть слишком далеко, — сказал Алек. — Они достаточно быстро доберутся до Зала Соглашений, когда ты протрубишь тревогу.

— Они могут быть внутри крепости, — сказал Джейс, охвучивая их общую мысль.

— Мне жаль, что тебе не удалось заполучить скептрон, — сказал Алек подавленным голосом. — У меня такое чувство, что он мог бы вырубить кучу демонов. Если конечно, после стольких лет, он еще работает.

На лице Джейса было странное выражение. Алек спешно добавил, — Не то, чтобы кто-то другой мог его заполучить. Но ты пытался…

— Я не уверен, — сказал Джейс, в его голосе сквозили расчет и задумчивость. — Пойдем. Вернёмся к остальным.

Времени ответить не было; Джейс уже уходил. Алек последовал за ним, отползая подальше от Темного Гарда. Как только они оказались на безопасном расстоянии, они выпрямились и спустились по каменистой осыпи туда, где их уже ждали остальные. Саймон стоял рядом с Изабель, а Клэри рисовала руны в своем альбоме.

По тому, как она покачала головой, вырывая страницы и комкая их в руке, он понял, что все было не настолько хорошо, чтобы ей понравилось.

Мусоришь? — спросил Джейс, когда они с Алеком остановились рядом с ними.

Клэри послала ему испепеляющий взгляд, который все же был больше сентементальным. Джейс вернул ей этот взгляд. Алеку стало интересно, что будет, если он принесет жертву темным богам этого измерения, в обмен на то, что ему не будут постоянно напоминать о его одиночестве.

И не просто один. Он не только скучал по Магнусу, он боялся за него, с постоянно ноющей болью, которая никогда не уходила полностью.

— Джейс, этот мир сожгли до тла, убив все живое в нем. — сказала Клэри. — Я абсолютно уверена в том, что здесь никто не заинтересован в переработке.

— Так что вы видели? — потребовала Изабель. Она не была счастлива остаться в безопасном месте, пока Алек и Джейс были на разведке, но Алек настоял на этом, чтобы она берегла свои силы. В эти дни она слушала его больше, подумал Алек, ведь Иззи слушает только тех людей, которых уважает. Это было приятно.

— Здесь, — Джейс достал стило из кармана, вставая на колени и сбрасывая куртку на землю. Мышцы спины зашевелились под его рубашкой, когда он начал рисовать стилом по желтоватой грязи.

— Вот здесь Темный Гард. Туда только один путь и он проходит через ворота во внешней стене. Они закрыты, но открывающая руна должна позаботится об этом. Вопрос в том, как добраться до этих ворот.

Самые удобные для обороны позиции находятся тут, тут и тут, — его стило быстро чертило по грязи. — Так что, мы обойдем вокруг и доберемся до задней части крепости. Если география тут такая же, как и в нашем Аликанте, то это, похоже, единственный путь до задней части холма.

Когда мы подберемся поближе, то разделимся тут и тут, — стило создавало быстрые узоры, пока он рисовал, и пятно от пота появилось между его лопатками, — мы постараемся подвести кучу демонов и Омраченных к центру, — он откинулся назад, кусая губу. — Я смогу выманить многих из них, но мне нужно, чтобы вы сдерживали их, пока я буду делать это. Вам всем ясен план?

Все немного притихли, обдумывая сказанное. Потом Саймон спросил, указывая на рисунок:

— Что это за неустойчивая вещь? — сказал он. — Это дерево?

— Это ворота, — сказал он.

— Оу, — довольно, сказала Изабель. — Тогда в чем же они неустойчивы? Там есть ров?

— Это линия траектории — серьезно, я единственный человек, которые когда-либо видел стратегическую карту? — потребовал Джейс, бросая его стило вниз и провел рукой по светлым волосам. — Вы понимаете хоть что-то из того, что я только что сказал?

— Нет, — ответила Клэри. — Твоя стратегия наверняка потрясающая, но навыки рисования просто ужасны; Темные похожи на деревья, а крепость выглядит как лягушка. Попробуй объяснить как-нибудь по-другому.

Джейс опустился на корточки и скрестил руки на груди.

— Ну, я был бы рад послушать.

— У меня есть идея, — сказал Саймон. — Помните, как я недавно говорил о Подземельях и Драконах?

— Очень хорошо помним, — сказал Джейс. — Это были темные времена.

Саймон проигнорировал его:

— Все Темные одеты в красное, — сказал он. — И они не слишком яркие или оригинальные. Их воля, пускай частично, но подчинена Себастьяну. Правильно?

— Правильно, — сказала Изабель и послала Джейсу уничтожающий взгляд.

- В ПиД, первое, что я делаю, когда сталкиваюсь с подобной противоборствующей армией — это переманиваю группу, скажем… человек пять, и отбираю у них одежду.

— Типа, они должны голыми вернуться в крепость, и их смятение негативно скажется на боевом духе? — сказал Джейс. — Потому что, это кажется слишком сложным.

— Я уверена, что он имел ввиду, взять их одежду и замаскироваться под них, — сказала Клэри. — Так что мы сможем подкрасться к воротам незамеченными. Если другие Темные будут не очень внимательными, они могут и не заметить. — Джейс посмотрел на нее с удивлением. Она пожала плечами. — Это в каждом фильме делают.

— Мы не смотрим фильмы, — сказал Алек.

— Я думаю, вопрос в том, смотрит ли фильмы Себастьян, — сказала Изабель. — Мы все еще придерживаемся стратегии «доверься мне», когда видим его, кстати говоря?

— До сих пор «доверься мне»? — Джейс сказал.

— О, хорошо, — сказала Изабель. — На секунду, я заволновалась, что наш план фактически стал складываться с шагов, которым мы должны следовать. Ну знаешь, что-то обнадеживающее.

— У нас есть план, — Джейс засунул стило за пояс и плавно поднялся на ноги. — Мы используем идею Саймона о том, как пробраться в крепость. Мы сделаем это.

Саймон уставился на него:

— Серьезно?

Джейс поправил свою куртку.

— Это хорошая идея.

— Но это ведь моя идея, — сказал Саймон.

— Она подходит нам, и мы сделаем это. Мои поздравления. Мы доберемся до холма, а потом воспользуемся твоим планом. А когда попадем внутрь… — Он повернулся к Клэри. — То, что ты сделала в Благом Дворе. Та руна на стене; можешь ее повторить?

— Почему бы и нет, — сказала Клэри. — Но для чего?

Джейс улыбнулся.

Эмма сидела на кровати в своей маленькой мансарде, а вокруг лежали бумаги..

Она, наконец, достала их из папки, которую взяла в кабинете Консула. Они были разложены на ее одеяле, освещаемые солнечным светом сквозь маленькое окошко, хотя она с трудом заставила себя к ним прикоснуться.

Там были шероховатые фотографии, сделанные под ярким небом Лос-Анджелеса, тела ее родителей. Теперь она могла увидеть, почему они не смогли доставить тела в Идрис. Они были раздеты, их кожа серая, как пепел, за исключением мест, где были уродливые черные каракули, не похожие на руны, отвратительные.

Песок вокруг них была мокрым, как будто шел дождь; они были далеко от линии прилива. Эмма боролась с желанием бросить все, когда она пыталась заставить себя впитать информацию: когда тела были найдены, когда они были идентифицированны и как они распались на сгустки, когда Сумеречные охотники пытались поднять их.

— Эмма.

Хелен стояла в дверях.

Свет, который лился через окно, окрасил кончики ее волосы серебром, так же, как всегда делал с Марком. Она была больше похожа Марка, чем когда-либо; стресс сделал ее тоньше и более четко выявил тонкие арки скул, заостренные кончики ушей. — Где ты раздобыла это?

Эмма вызывающе подняла подборок. — Я взяла их в кабинете консула.

Хелен присела на край кровати. — Эмма, ты должна вернуть их обратно.

Эмма ткнул пальцем в бумаги.

— Они не собираются предпринимать никаких действий, чтобы выяснить, что случилось с моими родителями, — сказала она. — Они говорят, что это просто случайное нападение Темных охотников, но это было не случайно. Я знаю, это было не случайно.

— Эмма, Темные и их союзники не просто убили Сумеречных охотников Института. Они уничтожили Конклав в Лос-Анджелесе. То, что они пришли и за твоими родителями тоже, определенно имеет смысл.

— Почему же они не Обратили их? требовательно спросила Эмма. — Им нужен каждый воин, которого они могли бы получить. Ты говоришь, они уничтожили Конклав, но они не оставляли тела. Они Обратили их всех.

— За исключением юных или очень старых. — Ну, мои родители не были ни теми ни другими.

— Ты бы предпочла, что бы их Обратили? тихо сказала Хелен, и Эмма знала, что она думала о своей собственном отце. — Нет, сказала Эмма. — Но ты действительно говоришь, что это не имеет значения, кто их убил? Что я даже не должна желать узнать, почему?

— Почему это? Тиберий стоял в дверях, его копна непослушных черных волос падала на глаза. Он выглядел моложе, чем на десять лет, созданию впечатления способствовал тот факт, что его игрушечная пчела висела в руке. Его нежное лицо было отмечено усталостью. — Где Джулиан?

— Он спустился на кухню, чтобы раздобыть еды, — сказала Хэлен. — Ты голоден?

— Он злится на меня? — спросил Тай, глядя на Эмму.

— Нет, но ты же знаешь, он расстраивается, когда ты кричишь на него или вредишь себе, тщательно подбирая слова, сказала Эмма. Было трудно понять, что может напугать Тая или вызвать его истерику. По своему опыту она знала, что лучше всегда говорить ему чистую правда. Некоторые люди регулярно врали детям, считая что «Эта инъекция не повредит», но последствия были катастрофическими, когда врали Таю.

Вчера Джулиан провел некоторое время, извлекая битое стекло из окровавленной ноги брата и достаточно сурово объясняя ему, что если он когда-либо снова решит походить по битому стеклу, Джулиан наябедничает взрослым, и ему придется принять то наказание, которое он получит. Тай пнул его в ответ, оставляя кровавый след на рубашке Джулса.

— Джулс хочет, чтобы все было хорошо- сказала Эмма-Это все чего он хочет.

Хелен протянула руки к Таю — Эмма не винила ее. Тай выглядел маленьким и съежился, и то, как он сжимал пчелу, давало повод беспокоится за него. Она тоже хотела бы обнять его. Но он не любил, когда к нему прикасался кто либо, кроме Ливии. Он уклонился от его сводной сестры и подошел к окну. Через мгновение Эмма присоединился к нему, осторожно, чтобы оставить ему его пространство.

— Себастьян может войти и выйти из города, — сказал Тай.

— Да, но он один и он не заинтересован в нас. Кроме того, я верю, что у Конклава есть план, который обезопасит нас.

— Я тоже так думаю, пробормотал Тай, глядя вниз в окно. Он заметил: — Я просто не знаю, сработает ли он.

Эмме потребовалось время, чтобы понять, на что он показывает. Улицы были переполнены и не пешеходами. Нефилимы в обмундировании Гарда, а некоторые в снаряжении, двигались вперед и назад на улицах, неся молотки, гвозди и коробки вещей, которые заставили Эмму вытаращить глаза — ножницы и подковы, ножи и кинжалы и различного вида оружие, даже коробки чего-то, выглядевшего как земля. Один человек принес несколько холщовых мешков, помеченные СОЛЬ.

На каждой коробке и сумке стоял штамп с символом — спиралью. Эмма видела его раньше в своем Кодексе: печать колдунов Спирального Лабиринта.

— Холодное железо, сказал Тай задумчиво. — Кованое, не нагревается, сохраняет форму. Соль, и могильная земля.

На лице Хелены было то выражение, которое бывает у взрослых, когда они знают что-то, но не хотят этого говорить. Эмма посмотрела на тихого Тая, его серьезные серые глаза рассматривали улицу за окном. Возле него стояла Хелен, которая поднялась с кровати, в ее глазах плескалось беспокойство.

Прислали магические боеприпасы, — сказал Тай. — Из Спирального Лабиринта. А, может это идея колдунов. Это трудно узнать.

Эмма посмотрела сквозь стекло, а потом снова на Тая, который смотрел на нее сквозь свои длинные ресницы.

— Что это значит? — спросила она.

Тай улыбнулся, показывая свои редкие новые зубы:

— Это значит, что Марк написал правду, — сказал он.

Клэри не думала, что когда-либо раньше она или Лайтвуды была так же сильно покрыты рунами, как сейчас. Она придумала их все сама, вкладывая в них всю себя, все свое стремление обезопасить их и найти маму и Люка.

Руки Джейса походили на карту: руны раскинулись по его ключицам и груди, по тыльной стороне рук. Кожа Клэри и сама выглядела для нее чужой, когда она нанесла знаки. Она вспомнила, что однажды видела парня с искусно сделанной татуировкой человеческого тела на его коже, и она подумала тогда, будто он был обернут в стекло.

В этом было что-то похожее, подумала она, глядя на своих друзей, карабкающихся по холму в сторону темного Гарда: дорожная карта их храбрости и надежды, их грёз и желаний, нанесенная на их тела. Сумеречные охотники не всегда были самыми открытыми людьми, но их кожа была честна.

Клэри прикрывалась целебными рунами, но их не было достаточно, чтобы спасти ее легкие от боли из за вечной пыли. Она вспомнила, что сказал Джейс — они оба страдают больше, чем другие, из за высокой концентрации ангельской крови. Она остановилась, чтобы откакашляться и отвернулась, сплевывая черным. Она быстро вытерла рот рукой, прежде чем Джейс мог обернуться и заметить.

Навыки рисования Джейса, возможно, были жалкими, но его стратегия была безупречна. Они пробирались наверх, своего рода зигзагами, бросаясь от одной кучи почерневшего камня к другой. Не было никакой листвы, и камни были единственным, что обеспечивало им прикрытие.

Холм был лишен растительности, всего несколько мертвых пней виднелось здесь и там. Они встретились только одиноких Оскверненных, быстро отправив их на тот свет, кровь впитывалась в пепельную землю. Клэри вспомнил путь до Гарда в Аликанте, зеленый и прекрасный, и с ненавистью посмотрела на пустырь вокруг нее.

Воздух был жарким и тяжелым, как если бы ярко-оранжевое солнце давило на них. Клэри присоединилась к другим позади высокой пирамиды из камней. Они наполнили свои бутылки этим утром водой из озера в пещере, и Алек распределял ее между ними, его лицо было испещрено темными полосками грязи.

— Это последняя, — сказал он и передал бутылку Изабель. Она сделала маленький глоток и передала ее Саймону, который потряс головой-ему не нужна была вода-и передал ее Клэри.

Джейс посмотрел на Клэри. Она видела своё отражение в его глазах, и она выглядела маленькой, бледной и грязной. Она подумала о том, как он смотрел на неё прошлой ночью.

Она почти ожидала, что он будет казаться ей другим, когда она проснулась утром, у остывших остатков костра, с его рукой в ее. Но он был все тем же, Джейсом, которого она всегда любила. И он смотрел на нее, как и всегда, как будто она была маленьким чудом, образ которого вы храните близко к своему сердцу.

Клэри набрала воды в рот и отдала бутылку Джейсу, который откинул голову назад и проглотил воду. Она посмотрела, как двигались мышцы на его горле, а затем отвернулась, прежде чем покраснела…Ладно возможно кое-что изменилось, но у нее не было времени задумываться об этом.

— Вот и все, сказал Джейс, и бросил теперь пустой термос. Все они осматривали скал. Но воды больше не было. — Одной вещью нести меньше, добавил он, стараясь говорить весело, но его голос прозвучал сухо, как песок вокруг них.

Его губы потрескались и немного кровоточили, несмотря на его иратце. У Алека залегли тени под глазами и было нервное подергивание в левой руке. Глаза Изабель были красны от пыли, она моргнула и потерла их, когда думала, что никто не видит.

Они все выглядели весьма ужасно, подумала Клэри, возможно, за исключением Саймона, который в практически всегда выглядел одинаково. Он стоял рядом с пирамидой из камней, его пальцев слегка касались выступа на камне. — Это могилы, сказал он вдруг.

Джейс посмотрел наверх.

— Что?

— Эти груды камней — могилы. Старые. Люди пали в бою и их похоронили, покрывая тела камнями.

— Сумеречные охотники- сказал Алек-Кто ещё мог умереть, спасая Гард Хилл?

Джейс дотронулся до камней кожаной перчаткой и нахмурился.

— Мы сжигаем наших умерших.

— Возможно не в этом мире, — сказала Изабель, — Здесь все по другому. Возможно, у них не было времени. Возможно, это была их последняя битва…

— Стоп, — сказал Саймон. Он замер, а его лицо стало крайне напряжённым. — Кто-то идёт. Какие-то люди.

— Откуда ты знаешь, что это люди? — Клэри понизила свой голос.

— Кровь- лаконично сказал он- Демоническая кровь пахнет по-другому. Это люди, но не Нефилимы.

Джейс сделал быстрый, успокаивающий жест рукой, и все они замолчали. Он прижался спиной к груде камней и выглянул из-за нее. Клэри видела, как его челюсть натянулась.

— Очерненные, — сказал он, понизив голос. — Пятеро.

— Прекрасное число, — заметил Алек с удивительно волчьим оскалом. Его лук оказался в его руках, Клэри едва увидела движение. Он шагнул в сторону, покидая укрытие скал и пустил стрелу.

Она увидела удивленное выражение лица Джейса- он не ожидал, что Алек двинется первым, а затем он выскочил из за пирамиды, бросившись вверх и вперед. Изабель вскочила вслед за ним, как кошка, и Саймон последовал за ней быстрый, безошибочный, безоружный. Это было так, словно этот мир создан для тех, кто уже мертв, подумала Клэри, а потом она услышала долгий булькающий крик, резко сократившийся.

Она потянулась за Геософором, но передумала, и извлекла кинжал из-за оружейного пояса оружия и бросилась обходить нагромождение камней. За ним скрывалась круча. Там маячил Темный Гард, черный и разрушенный.

Четыре Сумеречных охотника, облаченных в красное, оглядывались в смятении. Одна из их компании, блондинка, растянулась на земле, из ее горла торчала стрела.

Это объясняло булькающий звук, подумала Клэри с легким головокружением, а Алек снова натянул лук и послал другую стрелу в полет. Второй мужчина, темноволосый и пузатый, отшатнулся с криком, стрела вонзилась ему в ногу; Изабель оказалась на нем в одно мгновение, ее кнут рассек ему горло.

Когда мужчина побежал, Джейс подпрыгнул и направил тело к земле, используя силу падения, чтобы швырнуть свое тело вперед. Его клинки вспыхнули, и словно ножницами, срезали голову лысого человека, чье красное снаряжение было запятнано засохшей кровью.

Кровь фонтанировала, поливая алые одежды новым слоем красного, когда обезглавленное тело повалилось на землю. Раздался вопль, и женщина, которая стояла за ним, подняла изогнутый клинок, чтобы сразиться с Джейсом; Клэри выхватила свой кинжал и кинула его вперёд. Он вонзился в лоб женщины, и та упала на землю без единого вскрика.

Последний из Оскверненных побежал, спотыкаясь, в гору. Саймон мелькнул мимо Клэри, движением слишком быстрым, чтобы увидеть, и вскочил как кошка. Оскверненный мужчина упал со вздохом ужаса, и Клэри увидела сзади над ним Саймона, бросившегося, словно змея. Раздался звук, похожий на рвущуюся бумагу.

Все они отвернулся. Через несколько долгих мгновений Саймон поднялся с неподвижным телом на руках и спустились с холма к ним. Кровь была на его рубашке, руках и лице. Он повернул лицо в сторону, кашлянул и сплюнул, выглядя довольно больным.

— Горько, — сказал он. — Кровь. На вкус как Себастьян.

Изабель выглядела такой больной, как ни разу до этого, когда она перерезала горло Темного Охотника.

— Я ненавижу его, — взорвалась она вдруг. — Себастьяна. То, что он сделал с ними, это хуже, чем убийство. Их даже больше нельзя назвать людьми. После их смерти они не могут быть похоронены в Городе Тишины. И никто не будет оплакивать их. Их уже оплакали. Если бы я любила кого-то, и они были Обращены так же, я была бы счастлива, если б они погибли.

Она тяжела дышала. Никто не произнес ни слова. Наконец Джейс посмотрел на небо, его золотые глаза блестели на перепачканном грязью лице. — Нам лучше поторопиться, солнце заходит, и, кроме того, возможно, нас заметили. Они сняли снаряжение с тел, молча и быстро.

Было что-то тошнотворное в их работе. То, что не казалось столь отталкивающим в игровых стратегиях, когда о них рассказывал Саймон, но что теперь оказалось очень жутким. Она убивала — демонов и Отреченных; она убила бы и Себастьяна, если б могла сделать это без ущерба для Джейса.

Но было что-то зловещее и безжалостное, как в работе мясника, когда они разоружали и снимали одежду с тел Сумеречных, пусть даже помеченных рунами смерти и ада. Она не могла удержаться, чтобы не разглядеть лицо одного из убитых Сумеречных, мужчины с каштановыми волосами. размышляя, может ли он быть отцом Джулиана.

Она надела куртку и брюки миниатюрной женщины, но и они были слишком велики. В результате быстрой манипуляции ножом рукава и подолы были обрезаны, и ее оружейный пояс удерживал штаны. Алеку не пришлось так суетиться. Он обзавелся курткой наиболее крупного из Сумеречных, и взгромоздил на себя.

Рукава для Саймона были слишком короткими и обтягивающими. Он распорол швы на плечах, чтобы лучше двигаться. Джейс и Изабель посчастливилось покончить с одеждой, которые подходила им, хотя на Изабель можно было заметить пятна засохшей крови. Джейсу удалось выглядеть красивым в темно-красный цвет, который ничем не раздражал.

Они спрятали тела за грудой камней и начали свой ​​путь обратно вверх по склону. Джейс был прав, солнце садилось, погружая страну в цвета огня и крови. Они ступали друг с другом, подходя все ближе и ближе к большому силуэту Темного Гарда.

Косогор вдруг выровнялся, и они оказались на плато перед крепостью. Это походило на снятое в негативе фото, наложенное на изображение. Перед мысленным взором Клэри предстал Гард ее мира, холм, покрытый деревьями и зеленью, сохранившиеся кругом сады, сияние ведьминого огня, освещающего все место. Солнце взирало на него сверху вниз в течение дня, и звезды ночью.

Здесь вершина холма была бесплодна, подметаемая довольно холодным ветром, продувающим материю украденной Клэри куртки. Горизонт представлял собой красную линию, напоминавшую перерезанное горло. Все было залито этим кровавым светом, от толпы Очерненных, которые кружили вокруг плато, до самого Темного Гарда. Теперь вблизи они могли видеть стену, обрамлявшую его, и крепкие ворота.

— Тебе лучше надеть капюшон, — произнес Джейс у нее за спиной, озаботившийся этим вопросом и натягивающий его над ее головой. — Тебя легко узнать по волосам.

— Очерненным? — уточнил Саймон, который выглядел для Клэри невероятно непривычно в красной амуниции. Она никогда не представляла Саймона в снаряжении.

— Себастьяну, — бросил коротко Джейс и натянул свой ​​капюшон. Они вынули свое оружие: хлыст Изабель блестел в красном свете, лук Алека был в его руках. Джейс устремил взгляд на Темный Гард. Клэри почти ожидала, что он что-то скажет, выступит с речью по случаю. Он этого не сделал. Ей был виден острый угол его скулы под капюшоном, плотно сжатые челюсти. Он был готов. Все они были.

— Мы пойдем к воротам- сказал он и двинулся вперед.

Клэри почувствовала сильный холод, который последовал за битвой, он заставил её выпрямиться, её дыхание выровнялось. Грязь здесь была совершенно иной, она это поняла на расстоянии. В отличие от остального песка этого пустынного мира, он был сильно истоптан ногами.

Облаченный в красное воин прошел мимо нее. Смуглый, высокий и мускулистый мужчина не обращал на них никакого внимания. Он, казалось, нес дозор, как некоторые из остальных Очерненных, не нарушая установленного маршрута туда и обратно.

Белая женщина с седеющими волосами следовала за ним, отставая на несколько шагов. Клэри почувствовала, как свело её мышцы — неужели это Аматис? Но когда она подошла ближе, стало ясно, что женщина на Аматис совсем не похожа. Клэри показалось, что женщина пристально наблюдает за ними, точно также, как и Клэри за ней, и почувствовала облегчение, когда они прошли мимо.

Гард возвышался перед ними, его массивные ворота были сделаны из железа. На них был высечен рисунок руки, держащей оружие — шарообразный скептрон. Ворота были сильно повреждены годами нападений. Их поверхность были испещрена сколами и зазубринами, забрызгана ихором и чем-то, что тревожно напоминало человеческую кровь.

Клэри подошла к воротам, Открывающая руна стояла перед её мысленным взором, но ворота широко распахнулись от её прикосновения. Она бросила удивленный взгляд на друзей. Джейс закусил губу. Она вопросительно подняла брови, но он лишь пожал плечами, словно сказав: «Пойдём вперёд. Что нам ещё остаётся?»

Они вошли. За воротами им открылся мост через узкий ров. Тьма сковала ущелье, тьма более густая, чем туман или дым. Изабель, держа наготове хлыст, первой пересекла мост, Алек последовал за ней, держа перед собой лук со стрелой.

Они уже пересекли мост вместе, когда Клэри бросила вниз случайный взгляд и невольно отпрянула: тьма выпростала конечности, длинные и тонкие как паучьи ноги, и словно наблюдала за ними блестящими желтыми глазами.

— Не смотри, — прошептал Джейс, и Клэри приковала взгляд к хлысту Изабель, что переливался золотом и сверкал впереди. Он освещал тьму, так что когда они приблизились к передним дверям здания, Джейс легко нашёл задвижку и толкнул открывшуюся дверь.

За дверью воцарилась темнота. Они оглянулись друг на друга, их словно парализовало. Клэри смотрела на остальных, пытаясь их запомнить: карие глаза Саймона, изгиб ключицы Джейса под красной курткой, выгнутая бровь Алека, обеспокоенный взгляд Изабель.

— Стоп, — сказала она себе. — Это ещё не конец. Ты увидишь их снова.

Она оглянулась. Позади моста были ворота, они были широко открыты, и там неподвижно стояли Омраченные. У Клэри возникло ощущение, что они тоже наблюдали, и все замерло в тишине и затаило дыхание в мгновение перед падением.

Сейчас. Она шагнула вперёд, в темноту; она слышала, как Джейс произнёс её имя, очень тихо, почти шёпотом. Стоило ей шагнуть за порог, как внезапный яркий свет ослепил её. Она услышала дыхание друзей, когда они приблизились, и следом за тем ощутила холодный поток воздуха, когда позади захлопнулась дверь.

Она подняла глаза. Впереди простиралось огромное помещение, размером с Зал Соглашений. Массивная лестница двумя спиралями поднималась вверх, закрученная и извилистая, два ряда ступеней располагались рядом, но не вплотную друг к другу.

Каждый был выстроен по обе стороны каменной балюстрады, и Себастьян стоял, прислонившись около одной из балюстрады, улыбаясь и смотря на них сверху вниз. Это была положительно дикая улыбка: радостная и преждевременная. Он носил безупречный алый костюм, и его волосы сияли, как железо. Он покачал головой. «Клэри, Клэри,» сказал он. «Я действительно думал, что ты гораздо умнее».

Клэри откашлялась. Отчасти, чтобы прочистить горло от пыли, отчасти от страха. Её кожа зудела, как если бы она наглоталась адреналина.

— В каком смысле, умнее? — сказала она и поморщилась от звука собственного голоса, отдающегося эхом в каменных стенах. На них не было ни гобеленов, ни картин, ничего, чтобы смягчить их грубый вид.

Она не знала, что ещё ожидать от мира демонов. Конечно же, никокого искусства.

— Мы здесь, — возразила она. — Внутри твоей крепости. И ты один против нас пятерых.

— Ох, ну конечно, — сказал он. — Я должен выглядеть удивленным? — он скривил насмешливую гримасу ложного удивления, и у Клэри всё сжалось в животе.

— Кто бы мог подумать? — насмешливо сказал он. — Как только вы заявились, то устроили гигантский пожар, потом пытались украсть артефакт, защищенный демонами, вы сделали все, кроме как начертить огромную мигающую стрелку, указывающую на ваше местоположение, я имею в виду. Не говоря уж об очевидном факте, что я узнал от Королевы, что ты придешь сюда..

Он вздохнул.

— Я всегда знал, что большинство из вас ужасно глупы. Даже Джейс, ну, ты привлекательный, но не слишком смышленый, не так ли? Может быть, если б Валентин воспитывал тебя еще несколько лет, но нет, поди дело даже не в этом. Эрондейлов всегда больше ценили за линии подбородка, нежели за интеллект. Что касается Лайтвудов, чем меньше сказано, тем лучше. Поколения идиотов. Но Клэри..

— Ты забыл меня, — прервал его Саймон.

Себастьян одарил его взглядом.

Саймона, как будто он был противным. — Ты словно испорченный пенни, сказал он. — Нудный мелкий вампир. Я убил того, кто создал тебя, ты в курсе? Я думал, вампиры должны чувствовать себя такие ​​вещи, но ты, походе, равнодушен. Ужасно черствый.

Клэри тут же почувствовала как Саймон рядом с ней застыл и вспомнила как в пещере ему стало невыносимо больно. Тогда он сказал, что его грудь словно пронзили кинжалом.

— Рафаэль, — прошептал Саймон, Алек рядом с ним заметно побледнел.

— А как же остальные? — потребовал он грубым голосом- Магнус, Люк…

— Наша мама-сказала Клэри. — Даже ты не причинил бы ей боль.

Себастьян нервно ухмыльнулся:

— Она не моя мать, — сказал он, а затем пожал плечами с каким-то чрезмерным раздражением. — Она жива, — процедил он. — Что касается колдуна и оборотня, затрудняюсь ответить.

Я не проверял их некоторое время. Маг не выглядел так уж хорошо в последний раз, когда я видел его, — добавил он, — Я не думаю, что это измерение хорошо влияет на него. Уже сейчас он может быть мертв. Но ты не может действительно ожидать от меня, что я предвижу это.

Алек поднял лук одним быстрым движением.

— Предвидь это, — сказал он и выпустил стрелу.

Выстрел был направлен прямо в Себастьяна, который совершил молниеносное движение, выхватывая стрелу из воздуха, пальцы сомкнулись вокруг нее и она еще вибрировала в его руках. Клэри услышала вдруг, как у Изабель участилось дыхание, почувствовала прилив крови и страха в ее собственных венах.

Себастьян направил острый конец стрелки на Алека, как будто он учитель, владеющий линейкой и прокудахтал в знак неодобрения. — Непослушный сказал он — Попробуйте навредить мне здесь, в моей собственной крепости, вы, в самом сердце моей власти? Как я уже сказал, ты дурак. Вы все дураки!

Он сделал резкий жест, повернул запястье, а стрелка лопнула и прозвучала, как выстрел.

Ворота в обоих концах зала распахнулись, и влетели демоны.

Клэри ожидала этого, готовилась, но то, что она увидела, было намного страшнее. Она видела множество демонов, их было так много, что можно было сравнить с наводнением, они надвигались с обеих сторон — существа, похожие на паука с толстыми, ядовитыми телами; гуманоидные монстры без кожи, с которых капала кровь; что-то с когтями и зубами, по виду напоминающее крупных богомолов с огромными челюстями, которые были широко открыты — она чувствовала, что хочет находиться как можно дальше отсюда. Но она вынуждена быть здесь, держа в руке Хеоспорос, и смотря на своего брата.

Он встретил ее пристальный взгляд своим темным глазами, и она вспомнила мальчика из своего видения, с такими же зелеными глазами как и у нее. Она видела, что морщинка появилась между его бровей.

Он поднял руку, щелкнув пальцами.

— Остановитесь, — сказал он.

Демоны замерли, по обе стороны от Клэри и остальных. Она могла слышать резкое дыхание Джейса, чувствовала, что он прижал пальцы к руке, которую она держала за спиной. Тихий сигнал. Ее друзья были непреклонны, стоя рядом с ней.

«Моя сестра,» сказал Себастьян.

— Не трогайте ее. Приведи ее ко мне сюда. Убейте других. Он прищурился на Джейса. — Если вы сможете.

Демоны хлынули вперед. Ожерелье Изабель мигало как вспышки света, рассылая пылающие языки красного и золотого, и в огненном свете Клэри видела, как остальные повернулись, чтобы задержать демонов.

Это было ее шансом. Она развернулась и бросила к стене, чувствуя, как руна Ловкости жжется на ее руке, когда она бросилась вверх, зацепившись на большом камне левой рукой, и замахнулась вперед, попав кончиком ее стило в гранит, будто топор врезается в дерево.

Она почувствовала, как камень задрожал — на нем появились трещины, но она крепко в него вцепилась, ведя своим стило по поверхности: резко и быстро. Она отдаленно почувствовала трение и бремя. Всё, казалось, отступило — даже визг и крах борьбы, позади нее, вонь и вой демонов.

Она могла только почувствовать, как знакомые руны эхом отзывались в ней, пока она рисовала, и рисовала, и рисовала — как тут что-то схватило ее за лодыжку и дернуло. Боль, будто выстрелила в ее ноге — она посмотрела вниз и увидела тягучее щупальце, которое было обернуто вокруг ее сапога и тащило ее вниз.

Оно тянулось от демона, который был похож массивного облысевшего попугая с взрывом щупалец из туловища, где по идее должны были быть крылья. Она сильнее вцепилась в стену, взметая свое стило вперед и назад, камень задрожал, когда черные линии въедались в него.

Давление на лодыжке увеличилось. С криком Клэри отпустила, ее стило упало, когда она сильно ударилась об землю. Она задохнулась и откатилась в сторону, когда стрела пролетела мимо ее головы и погрузилась глубоко в плоть демона.

Она подняла голову вверх и увидела Алека, потянувшегося за следующей стрелой, в то время, когда руны на стене позади нее вспыхнули, как карта небесного огня. Джейс был рядом с Алеком, с мечом в руке, не сводя глаз с Клэри.

Она кивнула. Сделай это.

Демон, который держа ее взревел; щупальце ослабило хватку и Клэри зашаталась на своих ногах. Она была не в состоянии нарисовать прямоугольную дверной проем, так что нацарапанный на стене вход сверкал рваным кругом, как открытие в туннель. В блеске она могла видеть мерцание портала — он рябил как серебряная вода.

Джейс помчался к ней и бросился в него. Она мельком увидела то, что было по ту сторону — взорванный Зал Соглашений, статую Джонатана Сумеречного охотника прежде, чем она бросилась вперед, прижимая руку к порталу, держа его открытым, так что бы Себастьян не мог закрыть его.

Джейсу понадобилось всего несколько секунд-Она слышала Себастьяна за ней, кричашего на языке, которого она не знала. Зловоние демонов было везде; она услышала шипение и скрежет, обернулась и увидела демона подступающего к ней, он поднял хвост скорпиона. Она отступила назад, в этот же момент демон развалился на две части, металлическим кнутом Изабель орудовала как ножницами, чтобы нарезать его пополам. Вонючий ихор затопил весь пол; Саймон схватил Клэри и потащил назад, в этот же момент портал увеличился, с внезапным, ярким светом и Джейс прошел через него.

Клэри сглотнула. Никогда Джейс не был настолько похож на мстящего ангела, несущегося через тени и огонь. Его светлые волосы, казалось, горели, когда он приземлился и поднял оружие, которое держал в руке.

Это был skeptron охотника Джонатона. Шар в центре сиял. Через портал за Джейсом, перед его закрытием, Клэри увидела темные очертания летающих демонов, слышала их крики разочарования и ярости, когда они прилетели, чтобы найти пропавшее оружие, а воров нигде не было видно.

Джейс поднял skeptron, демоны вокруг них отпрянули назад. Себастьян мертвенно белый склонился над балюстрадой, сжав кулаки. Он смотрел на Джейса.

— Джонатан, — сказал он, и голос его прозвучал громко. — Джонатан, я запрещаю.

Джейс поднял skeptron ещё выше, и камень взорвался пламенем.

Он был блестящим, как будто ледяное пламя, холодное и беспощадное, свет пронизовал всю комнату. Клэри видела силуэт демона, который повернулся, прежде чем превратился в пепел. Те демоны, что были ближе к Джейсу рухнули первыми, а свет побежал через всех них как через трещину в земле. Один за другим они визжали и растворялись, оставляя лишь толстый слой серо-черного пепела на полу.

Свет усиливался, разгорался ещё ярче. Клэри закрыла глаза, видя этот свет даже через веки. Когда она открыла их снова, почти никого не осталось: только она и ее друзья. Демоны исчезли, а Себастьян стоял бледный и растерянный на лестнице.

— Нет, — он выдавил сквозь зубы.

Джейс все еще стоял со скептроном в руке, камень стал черным и мертвым, как перегоревшая лампочка. Он посмотрел на Себастьяна, его грудь поднималась и опускалась.

— Ты думал, мы не знали, что ты будешь ожидать нас, — сказал он, — Но мы все просчитали. Он сделал шаг вперед.

— Я знаю тебя, — сказал он, затаив дыхание, его волосы были взъерошены, золотые глаза мерцали.

— Ты похитил меня, контролировал, заставлял делать все что ты хочешь, но я научился от тебя. Ты был в моей голове запомнил, я запомнил как ты думаешь, как ты планируешь, я запомнил все. Я знал что ты думаешь, что понимаешь нас, ты думал что мы не догадаемся что это ловушка, думал что мы не будем иметь плана для этого. Ты забыл. я знаю тебя. Я знаю каждый темный уголок твоего сознания, Я знаю тебя.

— Заткнись, — прошипел Себастьян. Он указал на них трясущейся рукой.

— Вы заплатите кровью за это, — сказал он, а затем повернулся и побежал вверх по ступенькам и исчез так быстро, что даже стрела Алека, летящая за ним, не смогла его догнать. Она ударилась о ступеньку, щёлкнула и на землю упали две половинки.

— Джейс, — сказала Клэри.

Она коснулась его руки. Он замер на месте.

— Джейс, когда он сказал, что мы заплатим кровью, он не имел ввиду нашей. Он имел ввиду их. Люка, Магнуса и мамы. Мы должны найти их.

— Я согласен.

Алек опустил лук; его красная куртка была разорвана в борьбе, и нарукавник на его руке был залит кровью.

— Каждая лестница ведет на другой этаж. Мы должны разделиться. Джейс, Клэри, вы берете на себя восточную лестницу; остальные возьмут другую.

Никто не протестовал. Клэри знала, что Джейс никогда бы не согласился разделится с ней, Алек никогда бы не смог оставить его сестру, или Изабель и Саймон оставить друг друга. Если они должны были разделится, то это был единственный способ.

«Джейс,» сказал Алек, снова, и на этот раз слова, вернули Джейса к реальности. Он бросил мертвый skeptron в сторону, и тот стуком упал на землю, поднял глаза и кивнул.

— Правильно, — сказал он, и дверь за ними распахнулась. Темные Сумеречные охотники в красном передач посыпались в комнату. Джейс схватил запястье Клэри и они побежали, Алек и другие побежали рядом с ними, пока они не достигли лестницы и не разделились.

Клэри, показалось, что она услышала как Саймон произнес ее имя, когда она и Джейс бросились к восточной лестнице. Она обернулась, чтобы посмотреть на него, но он исчез. Комната была полна Темных, некоторые из них подняли оружия — арбалеты, даже рогатками прицеливались. Она опустила голову и продолжала бежать.

Джиа Пенхоллоу стояла на балконе Гарда и смотрела вниз, на Аликанте.

Балкон использовался редко. Было время, когда консулы неоднократно говорили населению из этого пятна высоко над ними, но обычай впал в немилость в девятнадцатом веке, когда консул Фейрчайлд решила, что в этом обычае слишком много от короля или папы.

Сумерки сгущались, и Аликанте начал сверкать: ведьмин огонь в окнах домов и витринах, ведьмин огонь освещал статую на Площади Ангела, ведьмин огонь, идущий из Базилики. Джиа сделала глубокий вдох, с надеждой сжимая в левой руке записку от Майи Робертс. Демонические башни сияли синим светом, и Джиа начала говорить. Ее голос эхом разносился от башни к башне, распространяясь по городу. Она наблюдала, как люди останавливались посреди улиц, их головы поднимались, взгляд устремлялся к демоническим башням, люди останавливались на ступеньках своих домов, прислушиваясь к ее словам, волной распространяющимся среди них.

— Нефилимы, — сказала она.

— Дети ангела, воины, сегодня вечером готовьтесь, ибо сегодня вечером Себастьян Моргенштерн бросит свои силы против нас.

Ледяной ветер с холмов, которые окружали Аликанте, разносил её слов, Джиа вздрогнула.

— Себастьян Моргенштерн пытается разрушить то, чем мы являемся, — сказала она.

— Он поведет против нас воинов, которые носят наши собственные лица, но они не Нефилимы. Мы не можем колебаться. Когда мы столкнемся с ними, когда мы встретим Темных охотников, мы не должны видеть брата или мать, или сестру, или жену, лишь существо в мучениях. Человека, который лишен всего человеческого. Мы те, кто мы есть, потому что наша воля свободна: Мы свободны в выборе.

Мы сделали свой выбор остаться и сражаться. Мы решили победить силы Себастьяна. У них есть тьма; у нас сила Ангела. Золото испытают огнем. В этом огне мы будем испытаны, и мы будем сиять. Вы знаете правила, вы знаете, что делать. Идите, дети Ангела.

— Идите и зажгите огонь войны.

 

22 ПРАХ НАШИХ ОТЦОВ

Неожиданно звук воющей сирены прорезал воздух, и Эмма подскочила на постели, разбросав бумаги по полу. Её сердце колотилось.

Через открытое окно спальни она могла видеть демоническую башню, вспыхивающую золотым и алым. Цветами войны.

Пошатываясь, она встала на ноги и потянулась за одеждой, висящей на столбике кровати. Она только успела одеться и наклонилась, чтобы завязать шнурки, как дверь в её комнату распахнулась. Это был Джулиан. Он пролетел внутрь ещё полпути, прежде чем смог затормозить. Он уставился на бумаги на полу, а затем на неё.

— Эмма, ты что, не слышала объявление?

— Я дремала. — Она проглотила слова когда пристегнула ремень, держащий Кортану, к своей спине, и сунула меч в ножны.

— На город напали, — сказал он. — Нам нужно добраться до Зала Соглашений. Они собираются запереть нас в самом безопасном месте города.

— Я не пойду, — ответила Эмма.

Джулиан уставился на неё. Он был в джинсах, куртке и кроссовках, к поясу был приторочен короткий меч. Его мягкие каштановые кудри были взъерошены и нерасчёсаны.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не хочу прятаться в Зале Соглашений. Я хочу сражаться.

Джулс провел рукой по спутанным волосам. — Если ты борешься, то и я борюсь, — сказал он. — И это означает, что никто не отнесет Тавви в Зал Соглашений, и никто не защитит Ливви, Тая или Дрю.

— Что насчёт Хелен и Алины? — спросила Эмма. — Пенхоллоу…

— Хелен ждет нас. Все Пенхоллоу уже в Гарде, включая Алину. Дома никого, кроме нас и Хелен, — сказал Джулиан, протягивая Эмме руку. — Хелен не может одновременно защищать нас всех и нести ребенка. Она одна.

Он посмотрел на нее, и она увидела страх в его глазах, страх, как тогда, когда он делал все возможное, что бы защитить младших детей.

— Эмма, — сказал он. — Ты лучшая, ты лучший боец из нас. И ты не просто мой друг, а я не просто их старший брат. Я их отец или почти как отец, и я нужен им.

Он протянул дрожащую руку. Его глаза цвета моря выглядели огромными на его бледном лице. Он не был похож на чьего-либо отца.

— Пожалуйста, Эмма.

Эмма медленно дотянулась и взяла его руку, переплетая его пальцы со своими. Она видела, как он выдохнул с облегчением и чувствовала, что ее грудь напряглась. За ним, через открытую дверь, она могла взглянуть на них: Тавви и Дрю, Ливия и Тибериус. Она отвечала за них.

— Пошли, — сказала она.

На вершине лестницы Джейс выпустил руку Клэри. Она ухватилась за балюстраду, пытаясь не кашлять, хотя у нее было чувство, что легкие хотят вырваться из ее груди. Он посмотрел на нее, — Что случилось? — но затем напрягся. Он услышал позади звук мчащихся ног. Очерненные наступали им на пятки.

— Давай же, — произнёс Джейс и снова побежал.

Клэри кинулась вслед за ним. Джейс, казалось, безошибочно знал, куда он шел. Она предположила, что он использовал карту Гарда в Аликанте, которая была у него в голове, чтобы прорваться к центру сторожевой башни.

Они свернули в длинный коридор. На полпути вниз Джейс остановился перед рядом металлических дверей. Они были покрыты незнакомыми рунами. Клэри ожидала увидеть руну смерти, что-то, что говорило бы об Аде и тьме, но это были руны скорби и печали об уничтоженном мире.

Кто нанёс их здесь, недоумевала она, по случаю какого траура? Она уже видела раньше рун скорби. Сумеречные охотники носили их как значки, когда умирал кто-то любимый и не делали ничего, чтобы облегчить эти страдания. Но была разница между скорбью о человеке и скорбью о мире.

Джейс склонил голову и поцеловал Клэри крепко и быстро.

— Ты готова?

Она кивнула, и он толкнул дверь и вышел наружу. Клэри последовала за ним.

Открывшаяся комната оказалась такой же большой, как и комната Совета в Гарде Аликанта, если даже не больше. Потолок взмывал высоко над их головами, однако вместо рядов сидений обширный пол из мрамора протянулся до возвышения у противоположного конца комнаты.

За возвышением виднелись два огромных широко расставленных окна. В них изливался свет заката, правда, один закат был золотым, другой же был кровавым.

Освещённый кроваво-золотистым светом заката, Себастьян стоял, преклонив колени, в центре комнаты. Он выводил руны на полу, окружив их темным кругом. Недоумевая, что он делал, Клэри шагнула к нему — и, вскрикнув, отшатнулась назад, когда перед ней замаячили огромные серые тени.

Они были похожи на гигантские личинки, их серые скользкие тела были снабжены ртами, полными кривых зубов. Клэри узнала их. Она видела их раньше в Аликанте, их скользкие тела копошились в крови, стекле и сахарной пудре. Демон Бегемот.

Она потянулась за кинжалом, но Джейс уже прыгнул с мечом в руке. Он летел по воздуху и приземлился на спину демона, и нанес удар по его безглазой голове.

Клэри отступила от демона, который извивался, разбрызгивая жгучий ихор, громкий протяжный вой вырывался из его рта. Джейс повис на его спине, ихор брызгал в него, пока он снова и снова опускал свой меч. Наконец, демон с булькающим криком повалился на пол с глухим стуком. Джейс съехал с него, помогая себе коленями. Он откатился в сторону и вскочил на ноги.

На секунду воцарилась тишина. Джейс оглядел все комнату, ожидая что другой демон появиться из темноты, но здесь не было ничего, только Себастьян, который поднялся на ноги в центре уже завершенного круга.

Раздались скупые алодисменты.

— Отличная работа, — сказал Себастьян. — Отменное истребление демона. Держу пари, отец подарил бы тебе золотую звезду за него. А теперь давайте обойдёмся без любезностей? Вы ведь узнали это место?

Глаза Джейса скользили по комнате, и Клэри проследила за взглядом. Свет за окном немного потускнел и она могла видеть помост более четко.

На нём стояли огромные стулья, впрочем, им больше подходило слово «трон». Они были высечены из слоновой кости и инкрустированы золотом, золотые же ступени поднимались к ним. Каждый имел изогнутую спинку с выбитым на ней единственным ключом.

— «Я тот, кто жив и мёртв», — сказал Себастьян. — «узрите, я живее, чем был прежде, и у меня ключи от ада и от смерти».

Он сделал широкий жест, указывая на два кресла, и Клэри неожиданно поняла, что кто-то стоит рядом с левым креслом — это был Тёмный Сумеречный охотник в красной мантии.

Женщина упиралась в пол перед собой ладонями.

— Ключи, сделанные в форме тронов и подаренные мне демонами, правителями этого мира, — Лилит и Асмодеем.

Его темные глаза смотрели на Клэри и она почувствовала его взгляд, как будто холодные пальцы двигались по ее спине.

— Я не знаю почему ты мне это показываешь, — сказала она, — Чего ты ожидаешь? Восхищения? Ты его не получишь. Ты можешь угрожать мне если захочешь, мне плевать. Ты не можешь угрожать Джейсу — в его венах течет небесный огонь, ты не можешь ранить его.

— Я не могу?

Сказал он.

— Кто знает, сколько Небесного огня у него еще в жилах, после фейерверка, который он сделал прошлой ночью?

Демон добралась до тебя, не так ли, брат? Я знал, что ты никогда не смог бы вынести то, что ты убил одну из своих.

— Ты принудил меня к убийству, — сказал Джейс.

— Не моя рука держала нож, который убил Сестру Магдалену, а твоя.

— Как тебе угодно, — улыбка Себастьяна похолодела. — Не смотря на это, у меня есть другие рычаги давления. Аматис, приведи Джослин сюда.

Клэри почувствовала как крошеные льдинки стреляли по венам, она пыталась сохранить маску на лице, чтобы не выдать ее эмоций, как женщины в углу у трона поднялась. Это была действительно Аматис, с ее голубыми глазами как у Люка.

Она улыбнулась. — С удовольствием, — сказала она, и вышла из комнаты, со свисающим сзади красным плащом.

Джейс шагнул вперёд, издав нечленораздельный рык — и остановился в нескольких шагах от Себастьяна. Он вытянул руки и натолкнулся на прозрачную стену.

Себастьян фыркнул.

— Будто бы я позволил тебе подойти ко мне достаточно близко, с этим Огнем, горящим внутри тебя. Одного раза было достаточно, спасибо.

— Значит, ты понимаешь, что я могу тебя убить, — сказал Джейс, стоя с ним лицом к лицу. Клэри не могла помочь, лишь думала о том, насколько похожи эти двое и насколько разные — как лёд и огонь. Себастьян — весь белый и чёрный, а Джейс — в сиянии красного и золотого. — Ты не сможешь прятаться от меня вечно. Ты умрёшь с голоду.

Себастьян проделал быстрый жест пальцами, совсем как Клэри видела у Магнуса, когда тот произносил заклинание — и Джейс внезапно взлетел вверх и в сторону, пока не ударился о стену позади. Клэри поучвствовала удушье, когда увидела как он рухнул на пол, и вокруг его головы расплылась кровавая лужица.

Себастьян был в восторге, он опустил руки.

— Не беспокойся, — сказал он непринужденно и обратил свой взор на Клэри. — Он поправится. В конечном итоге. Если я не изменю свои намерения в отношении его. Я уверен, теперь ты знаешь, что я могу сделать.

Клэри старалась держаться спокойно. Она знала, как важно было сохранять бесстрастное выражение лица, не смотреть на Джейса в панике, не показывать Себастьяну свой гнев или страх. Глубоко в её сердце она знала, что ему нужно, знала лучше, чем кто бы то ни было; она знала его насквозь, и это было её лучшее оружие.

Ну может быть второе лучшее.

— Я всегда знала, что у тебя есть сила, — сказала она, намеренно не смотря на Джейса, намеренно не обращая внимания на его беспомощность, на тонкую струйку крови, которая пересекла его лицо. Это должно было произойти, она должна была оказаться лицом к лицу с Себастьяном — и больше никого, даже Джейса, рядом с ней.

— Сила, — повторил он, как будто это было оскорблением. — Так ты это называешь? Здесь, у меня больше чем сила, Клэри. Здесь, я могу создавать реальность. — Он начал расхаживать внутри круга, его руки случайным порядком взмахнули за спиной, как профессор читающий лекцию.

— Этот мир связан тонкими нитями с нашим родным миром. Дорога в Благом дворе — одна из таких нитей. Эта окна — другая. Подойди вот к этому, — он указал на окно справа, в котором Клэри смогла увидеть темно-синее сумеречное небо и звезды. — Подойди и ты вернёшься в Идрис.

Но это не так просто. - Он считал звезды через окно.  -Я пришел в этот мир, потому что это было место, чтобы спрятаться. И тогда я начал понимать. Я уверен, что наш отец цитировал эти слова для тебя много раз, - он говорил с Джейс, как если бы Джейс мог услышать его, но лучше править в аду, чем служить на небесах.

И вот я правлю здесь. У меня есть Тёмные последователи и мои демоны. У меня есть земли и крепость. И когда границы этого мира закроются, всё здесь прератится в моё оружие. Скалы, мёртвые деревья, сама земля окажутся в моих руках и наелят меня силой.

— И Великие, и старые демоны, будут смотреть на мою работу и вознаградят меня. Они поднимут меня в величии, и я буду править пропастями между мирами и пространством между звёздами.

— И он будет править ими всеми железным жезлом, — сказала Клэри, вспоминая слова Алека в Зале Согласия, — и я дам ему Утреннюю Звезду.

Себастьян повернулся к ней, его глаза сверкали.

— Да! — сказал он. — Да, именно так, теперь ты понимаешь. Я думал, что захочу утопить наш мир в крови, но теперь мне нужно больше. Я хочу прославить род Моргенштерн.

— Ты хочешь стать дьяволом? — спросила Клэри. отчасти озадаченная, отчасти напуганная. — Ты хочешь править адом? — она протянула свои руки. — Так давай! — сказала она. — Никто из нас тебя не остановит. Позволь нам вернуться домой, обещай, что оставишь наш мир в покое, и можешь править Адом.

— Увы! — сказал Себастьян. — Я выяснил ещё одну вещь, которая отличает меня от Люцифера. Я не хочу править в одиночестве, — он протянул руку в элегантном жесте и указал на два трона на возвышении. — Один из них для меня. Другой… другой — для тебя.

Улицы Аликанте петляли и двоились, как морские течения. Если бы Эмма не следовала за Хэлен, которая несла ведьминский огонь в одной руке и арбалет в другой, она бы точно потерялась.

Последний луч солнца уже сходил с неба и улицы погружались во тьму. Джулиан нес Тавви, руки которого были обернуты вокруг его шеи; Эмма вела Дрю за руку, а близнецы держались вместе в полной тишине.

Дрю не была быстрой и спотыкалась — она упала несколько раз и Эмме пришлось ставить ее на ноги. Джулиан сказал Эмме, чтобы та была поосторожней и она пыталась быть осторожной. Она не могла представить как Джулиан делал это — держал Тавви так аккуратно, бормотал так успокаивающее, что маленький мальчик даже не плакал.

Дрю молча всхлипывала; Эмма смахнула слезы с щек маленькой девочки, когда помогла ей подняться в четвертый раз, бормоча пустяковые утешительные слова, как ее мать когда-то ей, когда она была ребенком и падала.

Она еще никогда не скучала по своим родителям настолько мучительно, как она скучала сейчас — это чувствовалось как нож под ее ребрами.

— Дрю, — начала она, а затем небо осветилось красным. Демонские Башни пылали чистым алым цветом, а все золото предупреждения пропало.

— Городские сетны разрушены, — сказала Хелен, смотря на Гард. Эмма знала, что та думала об Алине. Красное свечение из башен превратило ее светлые волосы, в волосы цвета крови.

— Пойдем, быстрее, — Эмма не была уверена, что она сможет идти еще быстрее — она крепко обхватила запястье Друсиллы и дернула девочку с ее ног, бормоча извинения, пока они шли. Близнецы, рука об руку, были быстрее, даже когда мчались вверх по зазубренной лестнице Ангела.

Площадь, во главе с Хеленой.

Они уже были почти на верхней ступеньке, когда Джулиан выдохнул:

— Хелен, позади нас! — и Эмма повернулась, чтобы увидеть, как рыцарь фейри в белых доспехах, приближается к подножью лестницы. Он нес лук, который был сделан с изогнутой ветви, а а его волосы были длинными и цвета коры дерева.

На мгновение его глаза встретились с Хелен.

Выражение на его лице изменилось и Эмма не смогла сдержать своего удивления по поводу того, узнал ли он кровь Светлого Народа в ее крови — а затем Хелена подняла правую руку и выстрелила из арбалета прямо в него.

Он увернулся. Стрела попала в стенку позади него. Фейри ухмыльнулся, и вскочил на первую ступеньку, затем на вторую и закричал. Эмма в шоке смотрела, как его ноги подогнулись; он упал, завывая, когда его кожа соприкоснулась к краю ступени.

Впервые Эмма заметила, что всякие штопоры, гвозди и другие куски холодного железа были забиты по краям ступеней. Рыцарь Фэйри отшатнулся и Хелен сделала еще один выстрел. Стрела арбалета прошла сквозь его броню и попала ему в грудь. Он обмяк.

— У них тут то, что проверяет на наличие Фэйри, — сказала Эмма, вспомнив вид с окна Пэнхоллов с Таем и Хелен. — Все там металл и железо, — она указала на соседнее здание, на котором висел длинные ряд ножниц, подвешенных к краю крыши. — Это то, что делали охранники…

Вдруг Дрю вскрикнула. Другая фигура мчалась по улице. Второй Фейри рыцарь, в этот раз женщина с бледно-зеленой броней, неся щит, покрытый резными листьями.

Эмма вытащила нож из ее пояса и сделала выброс. Инстинктивно, фэйри подняла щит, чтобы защитится от ножа — который прошел мимо ее головы и разорвал нитку, на которой держалась пара ножниц, которая весела на крыше. Ножницы упали, а первое лезвие погрузилось между плечами женщины фэйри. Она с криком упала на землю, а ее тело затряслось.

— Хорошая работа, Эмма, — твердым голосом, сказала Хелен. — Пойдем, все…

Она замолчала с криком, когда трое Очерненных выросли из переулка. Они носили красное снаряжение, которое появлялось так часто в ночных кошмарах Эммы, окрашенное еще ​​краснее в свете демонических башен.

Дети были тихи, как призраки. Хелен подняла арбалет и выпустила стрелу. Она поразила одного из Омраченных в плечо, и он отвернулся, шатаясь, но не падая.

Она начала рыться в своих вещах, чтобы перезарядить арбалет — Джулиан пытался провести Тавви, держа в руках лезвие. Эмма положила свою руку на Кортану — вращающийся круг света промчался по воздуху и вонзился в горло одного из Омраченных, пятна крови брызнули на стену позади него. Он единожды вцепился в горло и упал.

Прилетели еще два круга, один за другим, разрезая на части грудные клетки Омраченных. Они молча обмякали, и еще больше крови распространялось в бассейне вдоль мостовой.

Эмма обернулась и посмотрела вверх. Кто-то стоял наверху лестницы: молодой Сумеречный Охотник с темными волосами, сверкающая чакра была в его правой руке. Несколько остальных были прикреплены на оружейном поясе. В красном свете Демонских Башен, он, казалось, светился — высокая, худая фигура против темной черноты ночи, Зал Соглашений светился, как бледная луна позади него.

— Брат Захария? — изумленно сказала Хелен.

— Что происходит? — хрипло спросил Магнус. Он больше не мог сидеть и теперь лежал, приподнявшись на локтях, на полу темницы.

Люк стоял рядом с ним, прижавшись лицом к зарешеченному окну. Его плечи были напряжены, и он не двигался с тех пор, как послышалсь первые крики и стрельба.

— Свет, — наконец, сказал Люк. — Какой-то свет в крепости — он разогнал туман. Теперь я вижу равнину внизу, несколько Омраченных суетятся неподалеку. Я просто хочу узнать, что случилось.

Магнус рассмеялся себе под нос, и почувствовал вкус металла во рту. — Давай, — сказал он. — Что ты думаешь?

Люк посмотрел на него.

— Конклав?

— Конклав? — переспросил Магнус. — Мне не хочется тебя разочаровывать, но они не настолько заботятся о нас, чтобы прийти сюда, — он откинул свою голову назад.

Он чувствовал себя хуже, чем когда бы то ни было — ладно, может, когда-то и было хуже. Кажется, был в его жизни один случай с крысами и зыбучими песками на рубеже веков. — Впрочем, это может быть твоя дочь, — сказал он. — Она может.

Люк выглядел испуганным.

— Клэри. Нет.

— Она не должна быть здесь.

— Разве она всегда находится там, где должна? — сказал Магнус разумным голосом. По крайней мере, он думал, что звучал разумно. Ему было тяжело говорить, когда он чувствовал головокружение. — И остальные из них. Ее постоянные спутники. Мой…

Дверь распахнулась. Магнус попытался сесть, но не смог, и обратно упал на локтях. Он почувствовал притупляющее чувство досады. Если Себастьян пришел убить их, то он бы предпочел умереть на ногах, чем на локтях. Он услышал голоса — Люк вскрикнул, а затем и другие, а потом лицо начало привыкать к виду, нависшему над ним — к глазам, которые были похожи на звезды в бледном небе.

Магнус выдохнул — на мгновение он перестал чувствовать себя больным и перестал бояться смерти, и чувствовать злобу и печаль. Он почувствовал облегчение, такое же глубокое, как и печаль, и прижал руку к щеке юноши, что склонился над ним. Костяшки его пальцев были разбиты в кровь. Глаза Алека казались огромными, голубыми и был полны страдания.

— О, мой Алек, — сказал он. — Ты был таким печальным. Я не знал.

По мере того как они продлевали свой путь дальше в центр города, толпа сгущалась: более нефилимов, больше Омраченных, больше Фейри воинов-хотя Фейри двигались вяло, болезненно, многие из них были ослаблены контактом с железом, сталью, древесиной рябины и солью, которые были щедро применены по всему городу в качестве защиты от них.

Возможно, Рыцари Фэйри были легендарными, но Эмма видела многих из них — которые могли иным способом получить победу — падающих под светящимися мечами Нефилимов, их кровь бегла по белым плитам Площади Ангела.

Омраченные, в любом случае, не были ослабленными. Они казались равнодушными к бедам их товарищей фэйри, взламывая и прорубая себе путь сквозь Нефилимов, блокируя Ангельскую Площадь.

Джулиан защепил молнию Тавви на его куртке — маленький мальчик кричал сейчас, но его крик затерялся среди воплей битвы.

— Мы должны остановится! — закричал Джулиан. — Мы должны разделится! Хелен!

Хелен была бледной и болезненной на вид. Чем ближе они добирались до Зала Соглашений, который сейчас навис над ними, тем сильнее оказывались заклятия наложены для защиты против фей — даже Хелен, с частичным наследием от фей, начинала чувствовать их.

Это был Брат Захария — просто Захария сейчас, напомнила себе Эмма, просто Сумеречный Охотник, такой же, как и они — в конце концов, он был тем, кто поставил всех их в одну линию, Блэкторнов и Карстаирсов, всех рука к руке. Эмма повисла на поясе Джулиана, который другой его рукой поддерживал Тавви.

Даже Тавви был вынужден взять за руку Друсиллу, хотя, он хмуро посмотрел на нее, когда сделал это, в результате чего на ее лице снова появились слезы.

Они пробирались к Залу, держась все вместе, а Захария был перед ними — у него не было возможности бросать ножи, поэтому он достал длинное копье с лезвием. Он растолкал толпу ним и они пошли, эффектно и пронизывающе проделывая себе путь через Омраченных.

Эмма быстро попыталась достать Кортану из ножен и ударилась, ударяя ножом, рубя по врагам, которые убили ее родителей, которые пытали и превратили отца Джулиана, которые забрали Марка от них. Но это означало бы, что она должна была оставить Джулиана и Ливви, а этого сделать она не смогла.

Она задолжала Блэкторнам слишком много, особенно Джулиану, Джулиану, из-за которого она все еще была жива, который отдал ей Кортану, когда она думала, что умрет от горя.

Наконец они наткнулись на заднюю лестницу Зала, позади Хелен и Захарии, и достигли массивных двойных дверей на лестничной площадке. Там были охранники, которые стояли по обеим сторонам, один их которых держал неизвестный им деревянный жезл.

Эмма узнала о одном из них женщину с татуировкой кои, которая иногда говорила на заседаниях — это была Диана Рейберн.

— Мы собираемся закрыть дверь, — сказал тот, кто держал жезл. — Вы двое, должны будете оставить их здесь — только дети могут находится внутри…

— Хелен, — сказал Дрю в дрожащим голоском. Ряд разлетелся на куски, дети Блэкторнов толпятся около Хелен. Джулиан стоял немного в стороне, его лицо пустое и пепельного оттенка, свободной рукой он поглаживал кудри Тавви.

— Все нормально, — сказала Хелен, сдавленным голосом. — Это самое безопасное место в Аликанте. Посмотрите, тут соль и могильная грязь с верха до низу лестницы, чтобы держать фэйри снаружи.

— И холодное железо под плитами, — сказала Диана. — Последовали инструкциям, которые были описаны в письме из Спирального Лабиринта.

При упоминании о Спиральном Лабиринте, Захария резко вздохнул и опустился на колени, в результате чего его глаза оказались на одном уровне с глазами Эммы.

— Эмма Корделия Карстаирс, — сказа он. Он выглядел, одновременно, молодо и старо.

У него была кровь на шее, где была выцветшая руна, но она не принадлежала ему. Он, казалось, искал на ее лице что-то, хотя что, она не могла сказать.

— Оставайся со своим парабатаем, — наконец-то сказал он, так тихо, что никто другой не смогу услышать их. — Иногда самое храброе, что ты можешь сделать — это не бороться. Защищай его и сохрани свою месть на другой день.

Эмма почувствовала, как ее глаза расширяются. «Но у меня нет парабатая и как ты.»

Один из охранников закричал и упал с красной стрелой в груди.

— Заходите внутрь! — закричала Диана, схватив детей в объятия и, практически, забрасывая их в зал. Эмма почувствовала, что кто-то поймал ее и забросил внутрь — она повернулась, чтобы кинуть последний взгляд на Захарию и Хелен, но было уже поздно. Двойные двери захлопнулись за ней, массивные деревянные защелки встали на свои места со звуком, который означал конец.

— Нет, — сказала Клэри, смотря на ужасные троны и на Себастьяна. Прочисти мозги, она сказала себе. Сосредоточься на Себастьяне, на том что происходит здесь, на том что ты можешь сделать, чтобы остановить его.

Не думай о Джейсе. — Ты должен знать. Я не собираюсь здесь оставаться. Может быть ты и хочешь править адом, а не служить на небесах, но я просто хочу вернуться домой и жить своей жизнью.

— Это невозможно. Я уже запечатал тропу, которая привела тебя сюда. Никто больше не пройдёт по ней. Вот единственный оставшийся путь, — он указан на окно, — и очень скоро он тоже будет запечатан. Пути домой не останется. Ты навсегда пребудешь здесь, со мной.

— Почему? — прошептала она. — Почему я?

— Потому что я люблю тебя. — сказал Себастьян.

Он испытывал дискомфорт. Напряженный и сосредоточенный, как будто он пытался достать что-то, к чему не мог прикоснуться. — Я не хочу сделать тебе больно..

— Ты не… Ты уже причинил мне боль. Ты пытался…

— Не имеет значения, что я сделал тебе больно, — сказал он, — Ведь ты принадлежишь мне. Я могу делать с тобой все, что захочу. Но я не хочу, чтобы другие люди дотрагивались до тебя, обладали тобой или причиняли боль. Я хочу, чтобы ты была рядом, восхищалась мной и видела, что я сделал, чего достиг. Ведь это любовь, не так ли?

— Нет, — сказала Клэри мягким и печальным голосом. — Это не так. — Она шагнула на встречу к нему и ее нога ударилась он не видимый круг из рун. Она не могла идти дальше. — Если ты любишь кого-то, ты хочешь чтобы он любил тебя тоже.

Глаза Себастьяна сузились. — Не возвышайся надо мной. Я знаю твое понятие о любви Клариса. Я думаю ты ошибаешься. Ты взайдешь на престол и будешь царствоварь рядом со мной. У тебя темное сердце и мы разделим эту тьму. Когда я буду всем в твоем мире, когда я буду единственным твоим чувством, ты полюбишь меня.

— Я не понимаю.

— Я не представляю чего ты хочешь, — Себастьях ухмыльнулся. — Ты ведь не знаешь всего. Дай догадаюсь, ты не имеешь ни малейшего представления о том, что произошло в Аликанте, с того момента, как ты ушла?

Холодом сковало желудок Клэри.

— Мы из разных измерений, — сказала она. — Откуда я могу знать.

«Не совсем», сказал Себастьян, и его голос наполнился восторгом, как будто она попала точно в его ловушку. «Посмотри в окно над восточным троном. Посмотри, чтобы увидеть Аликанте сейчас».

Клэри посмотрела. Когда она вошла в комнату, в западное окно ей открылся вид на ночное небо, но теперь, когда она присмотрелась, оказалось, что поверхность стекла рябит и мерцает. Внезапно ей вспомнилась история Белоснежки и волшебное зеркало, его поверхность мерцала и менялась, отражая внешний мир.

Она увидела Зал Согласия изнутри. Маленькие Сумеречные охотники сидели, стояли и цеплялись друг за друга. Клэри увидела Блэктронов: дети жались друг к другу, Джулиан держал на коленях малыша, его свободная рука была вытянула, словно он хотел обнять всех своих братьев и сестёр, притянуть их всех к себе и защитить.

Эмма сидела близко к нему, её лицо ничего не выражало, а золотой меч мерцал над плечом. Вид переместился на Площадь Ангела. Повсюду вокруг Зала Согласия сражались Нефилимы, их противниками были Омраченные, одетые в красные мантии, ощетинившиеся оружием. Но Сумеречным охотникам противостояли не только Омраченные: Клэри с упавшим сердцем узнала воинов Фэйри.

Высокие фэйри с волосами, в которых смешивались голубые и зеленые пряди, боролись с Алиной Пэнхоллоу, которая стояла перед своей матерью, с ее обнаженным мечем, будто она была готова сражаться до смерти. Через площадь Хелен пыталась пробиться сквозь толпу к Алине, но давление было слишком велико. Бой оттискивал ее назад, но так же это делали тела — тела воинов Нефилимов, падающих и умирающих, больше всего в черном, чем в красном одеянии. Они проигрывали сражение, проигрывали — Клэри повернулась к Себастьяну, когда сцена начала исчезать.

— Что происходит?

— Всё кончено, — сказал он. — Я требовал, чтобы Конклав передал тебя мне, но они не послушались. В основном, конечно, потому, что ты убежала, более того, мне нет от них никакого толку. Мои войска вторглись в город.

Дети Нефилимов прячутся в Зале Соглашений, но, когда все остальные умрут, Зал также будет взят. Аликанте будет моим. Весь Идрис будет моим. Сумеречные Охотники проигрывают бой — не то, чтобы впервые. Я правда думал, что они смогут дольше вытерпеть бой.

— Это, вряд ли, все Сумеречные Охотники, которые существуют, — сказала Клэри. — Это только те, кто был в Аликанте. Все еще есть Нефилимы разбросанные по миру.

— Ты увидишь, что все остальные выпьют с Чаши Смерти очень скоро.

Тогда они станут моими слугами, и я отправлю их на поиски своих братьев по всему миру, и те, кто останутся, будут обращены или убиты. Я истреблю Железных Сестер и Молчаливых Братьев в их цитаделях из камня и тишины. В течение месяца наследие Джонатана Сумеречного охотника будет стерто с лица земли. И тогда…

Он растянул губы в страшной улыбке, и указал на восточное окно, которое выходило на мертвую и разоренную землю Эдома.

— Ты видела, что происходит с миром без защитников, — злорадно произнёс он. — Твой мир умрет. Смерть за смертью, и кровь на улицах.

Клэри подумала о Магнусе. Я видел весь город в крови, с башнями из костей, и кровь, которая текла, как вода.

— Ты понятия не имеешь, — сказала она мёртвым голосом, — что если ты сделаешь это, если то, о чём ты мне говоришь, сбудется, то не останется ни единого шанса, что я буду сидеть на троне рядом с тобой. Я лучше выберу смерть.

— О, я так не думаю, — сказал он беззаботно, — ты видишь, это то, почему я ждал. Чтобы дать тебе выбор. Весь Дивный Народец, являющийся моими союзниками и все Омраченные, которых ты видишь, ждут моих приказов. Если я дам сигнал, они отступят.

Твой мир будет спасен. Ты никогда не вернёшься туда, конечно: я закрою границы между нашими мирами, и больше никогда и никто, будь он демоном или человеком, не сможет путешествовать между ними. Но твой мир будет спасен.

— Выбрать — сказала Клэри — Ты сказал, что дашь мне выбрать?

— Конечно, — сказал он. — Правь вместе со мной, и я пощажу твой мир. Откажись — и я отдам приказ уничтожить его. Выбери меня, и ты сможешь спасти миллионы, миллиарды жизней, сестра моя. Ты можешь спасти весь мир, обрекая на проклятие единственную душу. Твою собственную. Так скажи мне, что ты выбираешь?

— Магнус, — отчаянно сказал Алек, почувствовав цепи из адамаса, которые глубоко проникли в пол и которые были подкреплены к наручникам на запястьях Мага.

— С тобой все нормально? Ты ранен?

Изабель и Саймон проверяли травмы Люка. Изабель поглядывала назад на Алека, ее лицо выражало тревогу; Алек намеренно не встречал ее взгляд, не желая, чтобы она видела страх в его глазах. Он прикоснулся тыльной стороной руки к лицу Магнуса.

Взгляд Магнуса был глубоким и желтоватым, его губы были сухими, а под его глазами проступали тени пепельного цвета.

— Мой Алек, — сказал Магнус, — ты был таким печальным. Я не знал. А затем он снова опустился на пол, так, будто все попытки говорить изматывали его.

— Держись смирно, — снова сказал Але и достал свой клинок Серафима с ножен. Он открыл рот, чтобы назвать его и почувствовал внезапное прикосновение к его запястью. Магнус, своими тонкими пальцами, обхватил запястье Алека.

— Называй его Рафаэлем, — сказал Магнус и, когда Алек посмотрел на него в замешательстве, Магнус посмотрел на клинок в руках у Алека. Его глаза были наполовину закрыты и тут Алек вспомнил, что Себастьян сказал Саймону возле входа: я убил твоего создателя. Рот Магнуса изогнулся.

— Это имя ангела, — сказал он.

Алек кивнул.

— Рафаэль, — тихо сказал он и, когда клинок вспыхнул, он опустил его на тяжелые цепи из адамаса, которые разрушились от нажатия клинка. Цепи спали и Алек, опуская клинок на пол, потянулся вперед, чтобы взять Магнуса за плечи и помочь ему встать.

Магнус потянулся с Алеком, но вместо того, чтобы подняться на ноги, он обратил Алек напротив себя и его рука скользнула по спине Алека, чтобы запутаться в его волосах.

Магнус потянул Алека вниз напротив себя и поцеловал его, крепко, неуверенно и неопределенно, Алек замер на мгновение, а затем отдался ему, чтобы целовать Магнуса — делать то, что он думал, больше никогда не сможет сделать.

Алек провел руками вверх по плечам Магнуса к бокам его шеи и сложил руки там, держал Магнуса на месте, пока тот целовал его тщательно дыша.

Наконец Магнус отступил; его глаза сияли. Он уронил голову на плечо Алека, крепко обвив его руками.

— Алек., - начал он мягко.

— Да? — произнес Алек, отчаянно желая знать, о чем Магнус хотел спросить его.

— За тобой гонятся?

— Я-яя, эээ, несколько Очерненных ищут нас, — ответил Алек осторожно.

— Жаль, — вздохнул Магнус, закрывая глаза. снова.

— Было бы замечательно, если бы ты мог просто лечь со мной здесь. Просто. на некоторое время.

— Ну, вы не можете, — вмешалась Изабель, беззлобно. — Мы должны выбраться отсюда. Очерненные будут здесь в любую секунду, и мы получили то, зачем пришли.

— Джослин, — Люк оттолкнулся от стены, выпрямившись. — Вы забываете о Джослин.

Изабель открыла рот, а потом захлопнула его снова. — Ты прав, — согласилась она. Ее рука потянулась к поясу с оружием, и она отстегнула меч; шагая по комнате, и протянула его Люку, потом наклонилась, чтобы поднять все еще горящий клинок серафима Алека.

Люк взял меч и держал ее с небрежной компетенцией того, кто обращался с лезвиями всю свою жизнь. Иногда Алеку было непросто держать в голове, что Люк раньше был Сумеречным охотником, но теперь он вспомнил.

— Ты можешь встать? — Алек мягко спросил Магнуса. Тот кивнул, и позволил Алеку поднять его на ноги.

Прошло почти десять секунд, прежде чем его колени подогнулись, и он рухнул вперед, кашляя.

— Магнус! — воскликнул Алек и бросился к колдуну, но Магнус отмахнулся и выпрямил колени.

— Вы должны идти без меня, — , выдавил он сиплым голосом. — Я буду задерживать вас.

— Я не понимаю, — Алек почувствовал, будто тиски сжали его сердце. — Что случилось? Что он сделал с тобой?

Магнус покачал головой. Вместо него ответил Люк: — Это измерение убивает Магнуса, — сказал он ровным голосом. — Там что-то связано с его отцом, — это смертоносно для него.

Алек посмотрел на Магнуса, но Магнус только снова покачал головой. Алек подавил иррациональный взрыв гнева — по-прежнему сдерживаясь, даже сейчас и сделал глубокий вдох.

— Вы идите искать Джослин, — отрезал он. — Я останусь с Магнусом. Мы будем следовать к центру крепости. Когда вы найдете ее, ищете нас там.

Изабель посмотрела несчастно.

— Алек…

— Пожалуйста, Иззи, — попросил Алек. Он увидел, как Саймон положил руку на спину Изабель, и что-то зашептал ей на ушко.

Она кивнула, наконец, и повернулась к двери; Люк и Саймон последовали за ней, задержавшись на миг, чтобы оглянуться на Алека прежде, чем двинутся., Но образ Иззи, несущей пылающий клинок серафима перед собой, как звезду, засел у него в голове.

— Сейчас, — сказал Алек Магнусу так мягко, как только мог, и наклонился, чтобы поднять его. Магнус встал на ноги, и Алек закинул одну из длинных рук колдуна к себе на плечо.

Магнус был тоньше, чем когда-либо, рубашка свисала на его ребрах, а щеки выглядели впалыми, но и с исхудавшими руками и ногами и длинным, костлявым позвоночником. он все еще был колдуном, готовым бороться.

— Держись за меня, — сказал Алек, и Магнус ответил ему неким подобием улыбки, которая заставила Алека почувствовать, что кто-то пробурил сердцевину его сердца, и пытался докопаться до центра.

— Я всегда держусь за тебя, Александр, — сказал он. — Всегда.

Малыш заснул прямо у Джулиана на коленях. Он держал Тавви крепко и аккуратно, темные круги залегли у него под глазами. Ливви и Тай ютились вместе по одну сторону от него, Дрю свернулась калачиком напротив него — по другую.

Эмма сидела позади него, к нему спиной, что позволяло ему не потерять равновесие под тяжестью малыша. Больше не было никакой свободной опоры, на которую можно было бы облокотиться, ни одного свободного места у стены, дюжины, сотни детей были пленниками зала.

Эмма откинула голову за спиной Джулса. От него пахло так же, как и всегда: мылом, потом и океаном, будто он нес его в своих жилах. Было комфортно и некомфортно от такой близости. — Я что-то слышу, — прошептала она. — А ты?

Глаза Джулиана сразу метнулись к братьям и сестрам. Ливви дремала, подперев рукой подбородок. Дрю осматривала комнату своими большими сине-зелеными глазами, Тай постукивал пальцем по мраморному полу, одержимо считая от одного до ста и обратной.

Он пинался и кричал, когда Джулиан попытались взглянуть на след от падения на его руке. Джулс отпустил его, и позволил Таю вернуться к подсчетам и раскачиванию. Он успокоился и затих, и это было важно.

— Что ты слышишь? — Спросил Джулс, и голова Эммы опустилась, тогда как звук усиливался. Звук, похожий на сильный ветер или треск массивной костра. Люди начали двигаться и кричать, глядя на стеклянный потолок зала.

Через него были видны облака, плывущие по лику луны. А затем из облака вырвалось дикое множество гонщиков: всадники на черных лошадях с огненными копытами, наездники на мощных черных собаках с горящими оранжевым пламенем глазами. Более современные виды транспорта перемешались в том числе — черные экипажи, запряженные скелетами коней и мотоциклы сверкающие хромом с костями и когтями.

«Дикая охота» прошептал Джулс. Ветер был живой. взбивая облака в горы и долины по которым всадники мчались вверх и вниз, их крики были слышны даже через шторм, их руки ощетинены оружием: мечи и булавы, копья и арбалеты.

Передние двери Зала начали дрожать и трястись. Деревянный засов разбился в щепки. Нефилим смотрел в сторону двери испуганными глазами. Эмма услышала голос одного из охранников в толпе, говорившего хриплым шепотом:

— Дикая охота теснит наших воинов возле зала, — сказала она. — Очерненные расчищают железо и могильную грязь. Они разрушат двери, если охранники не избавятся от них!

— Яростный хозяин явился. — сказал Тай, отрываясь на короткое время от подсчета. — Собиратели мертвых.

— Но Совет защищает город от фейри, — запротестовала Эмма. — Почему.

— Они не обычные фейри, — сказал Тай. — Соль, могильная грязь, холод железа, всё это не сработает для Дикой Охоты.

Дрю округлила глаза и посмотрела вверх.

- Дикая Охота? - сказала она. Значит ли это, что Марк здесь? Он пришел чтобы спасти нас?

— Не будь дурой, — уничтожающе сказал Тай. — Марк с Охотниками сейчас, и Дикая Охота служит для сражения. Они приходят, чтобы собрать мертвых, когда все кончено, и мертвые послужат им.

Дрю ошиблась ее лицо выражало замешательство. Двери зала сейчас яростно дрожали, петли готовы были сорваться и оставить свободным проход в стене. — Но если Марк не придет, чтобы спасти нас, то кто тогда?

— Никто, — сказал Тай, и только нервный стук пальцами по мрамору выдавал, что это вообще его беспокоило. — Никто не придет, чтобы спасти нас. Мы умрем.

Джослин еще раз бросилась к двери. Ее плечо уже было в синяках и окровавлено, у нее раскрошились ногти, которыми она пыталась вскрыть затвор. Она слышала звуки борьбы уже как четверть часа, безошибочные звуки бегущих ног, кричащих демонов…

Ручка двери закрутилась. Она отошла назад, и схватилась за кирпич, который ей удалось выдолбить ранее из стены. Она не могла убить Себастьяна; она понимала, это отчетливо, но если бы она могла причинить ему боль, замедлить его — Дверь распахнулась, и ее рука метнула кирпич.

Фигура в дверях вошла; кирпич врезался в стену, и Люк выпрямился и посмотрел на нее с любопытством.

— Я надеюсь, когда мы поженимся, это не то, как ты будешь встречать меня каждый день, когда я буду приходить домой, — сказал он.

Джослин бросилась к нему. Он был грязный, окровавленный и пыльный, его рубашка порвана, меч в правой руке, но его левая рука обвилась вокруг нее и он прижал Джослин к себе.

— Люк, — сказала она ему в шею, и на мгновение она подумала, что возможно потрясена от прилива счастья, бреда и страха, как когда-то в его объятиях, когда узнала, что он был укушен. Если бы только она знала тогда, понимала бы тогда, что то, как она любила его было любовью к тому человеку, с которым хотелось провести всю жизнь, все могло бы быть по-другому.

Но тогда там никогда не было бы Клэри. Она отстранилась, глядя ему в лицо, его голубые глаза твёрдо смотрели на неё. — Наша дочь? — Спросила она.

— Она здесь, — сказал он, и сделал шаг назад, так что она смогла увидеть не только его, Изабель и Саймон ждали в коридоре. Оба выглядели очень некомфортно, как будто видеть объятия двух взрослых был худшим, что они могли видеть, даже в демонических реалиях. — Пойдем с нами, Мы собираемся, найти ее.

— Не уверена, — отчаянно сказала Клэри.

Сумеречных охотников нельзя потерять. Они могут сплотиться.

Себастьян улыбнулся.

— Это твой шанс, — сказал он.

Но послушай. Они пришли к Аликанте сейчас, те, кто ездить на ветрах между мирами. Они тянутся к местам убоя. Ты видишь?

Он указал на окна, которые открылись на Аликанте. Через него Клэри могла видеть Зал Соглашений под лунным светом, облака двигались туда сюда на фоне, а потом тучи свелись, и появилось что-то еще. Что-то она видела однажды, с Джейсом, лежа на дне лодки в Венеции. Дикая Охота пересекала небо: тёмная одежда и мёртвые воины, ощетинившиеся оружием, завывали, а их призрачные кони мчались по небу.

— Дикая Охота, — сказала она, опустошённая, и внезапно вспомнила Марка Блэкторна, отметины кнута на его теле, его разбитый взгляд.

— Собиратели Мертвецов, — сказал Себастьян. — Волшебные падальщики, они появляются там, где происходит большая бойня. Бойня, которую ты можешь предотвратить.

Клэри закрыла глаза. Она чувствовала, как будто она плыла по течению, на темной воде, видя как огни берега отступают и отступают на расстоянии. Вскоре она будет в одиночестве на берегу океана, ледяное небо над ней и в восьми милях от пустой темноты внизу.

— Пойди и займи трон, — сказал он. — Сделав это, ты спасёшь их всех.

Она взглянула на него.

— Откуда мне знать, что ты сдержишь своё слово?

Он пожал плечами. — Я не такой дурак. Если я солгу, то ты сразу же узнаешь об этом, и станешь со мной драться, а я этого не хочу. Кроме того. Чтобы получить полную власть здесь, я должен запечатать границы между нашим миром и этим.

Как только границы закроются, Очерненные в вашем мире ослабнут, отрезанные от меня — их источника. Нефилимы будут в состоянии победить их. — Он улыбнулся, белый как лед и ослепляющий. — Это будет чудо. Чудо, сотворенное для них нами… мной. Какая ирония, ты так не думаешь? То, что я должен быть их Ангелом-Спасителем?

— А как же все те, кто сейчас здесь?

Джейс? Моя мама? Мои друзья?

— Все они могут жить. Это не имеет никакого значения для меня, — сказал Себастьян. — Они не могут причинить мне вред, не сейчас, когда границы запечатаны.

— И всё что нужно сделать это подняться на трон. — сказала Клэри.

— И пообещаешь остаться со мной до тех пор, пока я буду жив, что вообще то будет длиться долго. Когда этот мир закроется, я буду не просто неуязвимым, я буду жить вечно. «И вот, жив во веки веков, и имею ключи ада и смерти».

Ты готов это сделать? Отказаться от целого мира Земли, своих Темных Сумеречных охотников, своей мести?

— Это начинает мне надоедать, — сказал Себастьян. — Здесь более интересно. Если честно, ты тоже немного начинаешь надоедать мне. Ты решила собираешься подняться к трону или нет? Или тебя нужно убедить?

Клэри знала методы убеждения Себастьяна. Ножи под ногтями, руки на горле. Часть ее желала чтобы он убил ее, чтобы не принимать решения. Никто не мог помочь ей. В этом, она была совершенно одна.

«Я не буду единственным, кто живет вечно», сказал Себастьян, и, к ее удивлению, его голос был почти нежным. «С тех пор как вы обнаружили темный мир, тайно хотели быть героем? Чтобы быть самым особенным из особенных людей? В нашей вселенной, мы будем героями нашего вида».

— Герои спасают миры, — сказала Клэри. — А не уничтожают их.

— И я предоставляю тебе этот шанс, — сказал Себастьян. — Когда ты взойдешь на трон, ты спасешь мир. Спасешь своих друзей. Твоя сила будет не ограничена. И я преподношу тебе этот дар, потому что люблю тебя. Ты сможешь принять свою тьму и пока, ты всегда говорила, что делала правильные вещи. Каково это, получить всего. чего ты желаешь?

Клэри закрыла свои глаза на один удар сердца, затем на еще один. Этого было достаточно, чтобы увидеть вспышки лиц на ее закрытых веках: Джейс, ее мама, Люк, Саймон, Изабель, Алек. И еще многих: Майя и Рафаэль и Блэкторны, маленькая Эмма Картрайс, феи Благого двора, лица Конклава, даже призрачная память об ее отце.

Она открыла глаза и пошла к трону. Она слышала, как позади нее, прерывисто дышал Себастьян. Неужели, со всей своей уверенностью в голосе, он сомневался? Он не был в ней уверен.

Позади тронов два окна мерцали, как видео экраны: одно показывало опустошение, на другом отражалось Аликанте под ударом. Она мельком увидела внутреннюю часть Зала Соглашений, когда она достигла ступеней, и прошла по ним. Она двигалась уверенно.

Она приняла свое решение, и обратного пути уже не было. Трон был огромен, это было похоже на подъем на платформу. Золото было холодным к ее прикосновению. Она сделала последний шаг, развернулась и села.

Ей казалось, что она смотрит вниз с вершины горы. Зал Совета простирался перед ней, Джейс лежал без движения у стены. Себастьян смотрел на неё с улыбкой, расцветающей на его лице.

— Прекрасно, — сказал он. — Моя сестра. Моя королева.

 

23 ПОЦЕЛУЙ ИУДЫ

Двери в зал взорвались, с направленным внутрь взрывом осколков; осколки мрамора и дерева летели как разрушенные кости.

Эмма потупилась на одетых в красное воинов, заполняющих Зал, затем на Фейри в зеленом, белом и серебристом. И после них пришли Нефилимы: Сумеречные охотники в черном облачении, отчаянно пытающиеся защитить своих детей.

Волна охранников мчалась навстречу Омраченных в дверь, и сражались. Эмма смотрела их падение, но все это было как замедленном темпе. Она знала, что должна поднялся на ноги, как и Джулиан, толкая Тайви в объятия Ливии; они оба кинулись к младшим Блекторнам, так безнадежно, как Эмма могла двигаться.

Вот так это и закончится, она подумала. Они скрылись от воинов Себастьянп в Лос-Анджелесе, бежали к Пенхеллоу, и от Пенхеллоу в Зал, и теперь они оказались в ловушке, как крысы и они умрут здесь, и они не могли бы также никогда не спастись.

Она потянулась к Кортане, думая о своем отце, о том, что он сказал бы, если бы она сдалась. Карстейрс не сдаются. Они страдали и выживали или они умерли на ногах. По крайней мере, если она умрет, она думала, она увидит своих родителей снова. По крайней мере, она бы хотела этого.

Омраченные хлынули в комнату, раздвигая отчаянно борющихся Сумеречных как лезвия разделяли поле пшеницы, двигаясь по направлению к центру зала. Они, казались кровавыми пятнами, но зрение Эммы обострилось внезапно, когда один из них двинулся из толпы, прямо по направлению к Блекторнам.

Это был отец Джулиана.

Время проведенное в качестве слуги Себастьяна не пошло ему на пользу. Кожа его выглядела тускло и серо, а лицо окаймляли кровавые раны. Но он шел целенаправленно, глядя на своих детей.

Эмма замерла. Джулиан, рядом с ней, поймал взгляд своего отца; он казался загипнотизированным, как если бы был змеей. Он видел, что его отец был вынужден выпить из Адского Кубка, Эмма понимала это, но он не видел его после, не видел, как он поднял лезвие, над своим собственным сыном, или как смеялся над идеей смерти этого сына, или как заставил Катерину встать на колени для пыток и обращения…

— Джулс, — сказала она, — это не твой отец.

Его глаза расширились.

- Эмма, смотри! — Она повернулась и закричала. Фейри-воин навис над ней, одетый в серебряные доспехи; его волосы не были волосами, это был липкий клубок колючих ветвей.

Половина его лица была сожжена и пузырилась, возможно его посыпали железным порошком или каменной солью. Один глаз вращался, белый и ослепленный, но с другой зафиксировался на Эмме с жестокими намерениями.

Эмма увидела Диану Рейберн, ее темные волосы кружились, когда она развернулась к ним, выкрикнув предупреждение. Диана двинулась к Эмме, но она не смогла бы успеть. Фейри поднял бронзовый меч с диким рычанием-Эмма рванула вперед, опуская Кортану в его грудь.

Его кровь была как зеленая вода. Она брызнула ей на руку, когда она шокированная отпустила свой меч; он упал, как дерево, ударившись о мраморный пол зала с тяжелым лязгом. Она подалась вперед, протягивая руку к рукоятке Кортаны и услышала, как Джулиан взревел:

— Тай!

Она резко обернулась. Среди хаоса этого зала, она могла видеть небольшое пространство, в котором стоял Блэкторн. Эндрю Блэкторн остановился перед своими детьми, с улыбкой на лице, и протянул руку.

И Тай — Тай, один из наименее доверчивых, наименее сентиментальных — двигался вперед, не отрывая глаз от своего отца, с вытянутой рукой.

— Папа? — Сказал он.

— Тай? — Ливия потянулась к ее близнецу, но ее рука схватила воздух.

— Тай, не…

— Не слушай ее, — сказал Эндрю Блэкторн, и сейчас не осталось никаких сомнений, что он больше не был человеком, отцом Джулиана, он исчез, когда Эмма услышала его голос. В его голосе не было доброты, только лед, и жестокое ликование.

— Иди сюда, мой мальчик, мой Тиберий…

Тай сделал еще один шаг вперед, и Джулиан вытащил короткий меч с пояса и бросил его. Он летел в воздухе, прямо и верно, и Эмма вспомнила, как в последний день в Институте Катерина показывала им, как бросить нож прямо и грациозно, как строка в поэзии. Как бросить нож так, чтобы он никогда не пропускал свою цель.

Лезвие пролетело мимо Тиберия и погрузилось в грудь Эндрю Блэкторна. Глаза мужчины распахнулись в шоке, его седые руки нащупали рукоять, выступающую из его груди, а потом он упал, сильно ударившись об землю. Его кровь разливалась по мраморному полу, Тиберий вскрикнул, спеша наброситься на своего брата, стуча кулаками по груди Джулиана.

— Нет, — выдохнул Тай. — Зачем ты это сделал, Джулс? Я ненавижу тебя, я ненавижу тебя!

Джулиан едва, казалось, чувствовал это. Он смотрел на то место, где его отец упал, другой Очерненный уже двигаться вперед, топча тело своего павшего товарища. Диана Рейберн стояла поодаль: Она начала двигаться в сторону детей, а затем остановилась, ее глаза полны печали.

Какие-то руки поймали за заднюю часть рубашки Тиберия, потянув его от Джулиана. Это была Ливви.

— Тай, — Ее руки обвили ее близнеца, прижав кулачки по бокам.

— Тиберий, остановись сейчас же. — Он остановился и рухнул на свою сестру; она была не большая, но поддерживала его вес.

— Тай, — сказала она снова, мягко. — Он должен был. Разве ты не понимаешь? Он должен был.

Джулиан отступил назад, его лицо было белым, как бумага, он шагал все дальше и дальше, пока его спина не ударилась об один из каменных столбов и он скатился с него, рухнув, его плечи тряслись от тихих всхлипов.

Моя сестра. Моя Королёва.

Клэри неподвижно сидела на золотом троне из слоновой кости. она чувствовала себя, как ребенок на стуле для взрослых: вещи, сделанной для кого-то крупного;её ноги свисали над первой ступенькой. Руки вцепились в подлокотники трона, но пальцы не доставали до мест, предназначенных для ладоней-хотя, так, как они были в форме черепа, у нее не было никакого желания их касаться.

Себастьян расхаживал внутри защитного круга из рун, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на нее и раскованно улыбнуться своей ликующей улыбкой, которая у нее ассоциировалась с мальчиком с невинными зелеными глазами из её видения.

Пока она на него смотрела, он вытащил из-за пояса длинный острый кинжал и провел лезвием вдоль внутренней стороны ладони. Когда он протянул руку, голова откинулась назад, глаза полузакрылись, кровь потела вниз по пальцам и брызнула на руны.

Каждая начала светиться со вспышкой, когда кровь достигала их. Клэри прижалась к твердой спинке трона. Руны были не из Серой книги; они были чужые и незнакомые. Дверь в комнату открылась, и Аматис шагнула в зал, а за ней двое Очерненных воинов. Их лица были пустыми, они молча выстроились вдоль стен комнаты, но Аматис выглядела встревоженной. Ее взгляд прошел мимо Джейса, неподвижно лежащего на полу рядом с телом мертвого демона, чтобы сосредоточиться на лице своего хозяина.

— Господин Себастьян, — сказала она. — Твоя мать не в своей камере.

Себастьян нахмурился и сжал кровоточащую руку в кулак. Все руны вокруг него горели яростно, с холодным льдом и синим пламенем.

— Досадно, — сказал он. — Другие должны были выпустить ее.

Клэри почувствовала прилив надежды, смешанной с ужасом; она заставила себя молчать, но видела взгляд Аматис. Она, казалось, не удивилась, увидев Клэри на троне: напротив, ее губы изогнулись в ухмылке.

— Хотите, я направлю остальную армию, чтобы найти их? — Сказала она Себастьяну.

— В этом нет нужды, — Он посмотрел в сторону Клэри и улыбнулся; произошел внезапный сокрушительный звук, и окно позади нее, то, который смотрело на Аликанте, раскололась в паутине лабиринтных линий. — Границы закрываются, — сказал Себастьян. — Я приведу их сам себе.

— Стены закрываются, — сказал Магнус.

Алек попытался протащить Магнуса дальше по прямой, но колдун всей тяжестью повис на нем, головой уперевшись в плечо Алека.

У Алека совершенно не было идей, куда они идут — он давным-давно потерял счет бесконечным поворотам, но у него не было ни малейшего желания сообщать об этом Магнусу. Колдуну было все хуже — его дыхание было рваным и резким, а сердцебиение ускоренным. А теперь еще и это.

— Все хорошо, — успокоил Алек, обхватив рукой Магнуса за талию, — Нам всего лишь надо…

— Алек, — повторил Магнус, его голос был, на удивление, тверд. — Это не галлюцинация. Стены действительно двигаются.

Алек смотрел и чувствовал прилив паники. Коридор был наполнен пыльным воздухом; стены, казалось, мерцали и дрожали. Пол деформирован, стены начали скользить друг к другу, коридор сужался с одного конца. Магнус поскользнулся и ударился об одну из не устойчивых стен с шипением болью. В панике, Алек схватил его за руку и потянул к себе Магнуса.

— Себастьян, — Магнус ахнул, когда Алек потащил его по коридору от рушащегося камня. — Он делает это.

Алек одарил его недоверчивым взглядом. — Как это вообще возможно? Он не может контролировать все!

— Он сможет, если запечатает границы между мирами. — Магнус с усилием протолкнул воздух в легкие. — Он может управлять всем этим миром.

Изабель вскрикнула, как земля разверзлась у нее за спиной, она бросилась вперед как раз вовремя, чтобы избежать падения в пропасть, которая расколола коридор на 2 части. — Изабель! — крикнул Саймон, и поймал ее за плечи.

Он забыл, силу, которую дала его телу кровь вампира. Он дернул Изабель так сильно, что они оба свалили назад, и Иззи приземлилась сверху него. При других обстоятельствах он, возможно, наслаждался бы этим, но не сейчас, когда камни продолжают падать вокруг них.

Изабель вскочила на ноги, потянув его следом. Они потеряли Люка и Джослин в другом коридоре, который теперь был отделен от них камнями, текущими, как река.

Все, с тех пор было безумным забегом, уворачиваясь от ломающегося дерева и падающих камней, и теперь пропастей, открывающихся в земле. Саймон боролся с отчаянием — он не мог не чувствовать, что это было концом; крепость развалилась вокруг них, и они умрут и будут похоронены здесь.

— Не надо, — сказала Изабель задыхаясь. Ее черные волосы покрылись пылью, а лицо кровоточило в том месте, где летящий камень повредил кожу.

— Не надо что? — земля тяжело вздымалась и Саймон наполовину нырнул, наполовину упал в другой коридор. Он не мог избавится от мысли, что так или иначе, крепость собирала их всех вместе. Там, казалось, была цель его расторжения, как будто она направляла их куда-то.

— Не сдавайся, выдохнула она, бросаясь к ряду дверей, поскольку коридор позади них начал рушиться; двери распахнулись, и она с Саймоном упали в следующую комнату.

Изабель вдохнула воздух, быстро перестав дышать, когда двери захлопнулись за ними, закрывая от них шум бойни в крепости. На мгновение Саймон просто поблагодарил Бога за то, что земля под ногами была устойчивой, а стены не двигались.

Затем она осознал, где он находился и его утешение исчезло. Они были в огромной, полукруглой комнате, с приподнятой платформой, изогнутый конец которой, был спрятан в тени. Возле стен были Очерченные воины в красном одеянии, как ряд алых зубов.

Комната воняла смолой и огнем, серой и безошибочно кровью демона. Раздутое тело демона лежало, растянувшись напротив стены, и с ним лежало еще одно тело. Саймон почувствовал, что в его горле пересохло. Джейс.

В кругу светящихся рун, выгравированных на полу, стоял Себастьян. Он усмехнулся, Изабель вскрикнула и подбежала к Джейсу, падая рядом с ним. Она положила пальцы к его горлу; Саймон увидел, как расслабились ее плечи.

— Он жив, — скучающим голосом сказал Себастьян. — Так пожелала королева.

Изабель посмотрела. Некоторые из нитей ее темных волос прилипли к ее лицу вместе с кровью. Она выглядела жестокой и очаровательной. — Королева Благого двора? Когда она заботилась о Джейсе?

Себастьян рассмеялся. Он прибывал в хорошем настроение. — Не Королева Благого двора, — сказал он. — Королева этого мира. Вы возможно знайте ее.

С нескрываемым удовольствием он указал в сторону платформы в конце комнаты, и Саймон почувствовал, как его небьющиеся сердце ойкнуло. Он едва взглянул на помосте, когда оказался в комнате. Теперь он видел, что там были 2 трона: один из слоновой кости, другой из золота, на правом сидела Клэри.

Ее рыжие волосы выделялись на фоне белого и золотого, как огненное знамя. Ее лицо было белым и ничего не выражало.

Саймон невольно шаг вперед и его путь тут же преградили десятки Омраченных войнов, Аматис была в центре. В ее руке было огромное копье. — Стой, где стоишь, вампир, — сказала она. — Ты не приблизишься к леди этого мира.

Саймон отошел назад, он мог видеть, как Изабель переводила взгляд с Клэри на Себастьяна и потом на него. — Клэри! — позвал он, она не отреагировала, но лицо Себастьяна стало темным, как гроза.

— Ты не будешь произносить имя моей сестры, — прошипел он. — Ты думал что она принадлежала тебя, теперь она принадлежит мне, и я не намерен делиться.

— Безумец, — сказал Саймон.

— А ты мертвец, — сказал Себастьян, — Разве что-то из этого имеет теперь значение?

Он осмотрел Саймона.

— Дорогая сестра, — сказал он, повысив голос настолько, чтобы каждый в комнате мог услышать, — Ты абсолютно уверена, что хочешь сохранить этому жизнь?

Прежде чем она смогла ответить, входная дверь распахнулась и в зал ворвались Алекс с Магнусом, а следом за ними Люк и Джослин. Двери захлопнулись за ними и Себастьян хлопнул в ладоши. Одна его рука была покрыта кровью и от удара капля крови упала прямо на светящиеся руны, зашипев, как вода на сковороде.

— Теперь все здесь, — объявил он, его голос повеселел. — Это вечеринка!

В жизни Клэри было много вещей, прекрасных и красивых, а так же и ужасных. Но ничего из этого не было ужасней, чем вид ее матери, как Джослин смотрена ее дочь, сидящей на троне рядом с Себастьяном.

— Мама. — Клэри дышала так тихо, что никто не мог ее услышать. Они все уставились на нее — Магнус и Алек, Люк и ее мама, Саймон и Изабель, которые принесли Джейса ей на колени, ее темные волосы падали на него как шаль. Это было так же плохо, как и представляла Клэри.

Хуже. Она ожидала шок и ужас, но она даже не думала о боли и предательстве. Ее мама отшатнулась, Люк обвил ее руками, чтобы поддержать, но его взгляд был прикован к Клэри, и он смотрел так, будто видел перед собой незнакомку.

— Добро пожаловать, граждане Эдома, — сказал Себастьян, поджав губу, — Добро пожаловать в новый мир.

И он спокойно вышел из горящего круга, который удерживал его. Рука Люка отправилась за пояс; Изабель начала вставать, но Алек двигался быстрее: одна рука за лук, другая в колчан за спиной, стрела натянула тетиву и полетела до того, как Клэри смогла закричать, чтобы остановить его.

Стрела летела прямо на Себастьяна и попала ему в грудь. Он пошатнулся от силы удара и Клэри слышала вздох, прошедший рябью по линии сумеречных охотников. Момент спустя Себастьян восстановил равновесие и, с выражением досады, вынул стрелу из своей груди. Она была в крови.

— Глупцы, — сказал он, — Вы не можете навредить мне, ничто под Небесами не может.

Он бросил стрелу к ногам Алека.

— Думал, ты исключение?

Глаза Алека направились в сторону Джейса, это длилось всего минуту, но Себастьян поймал его взгляд и улыбнулся.

— О, да, — сказал он. — Ваш герой с Небесным Огнем. Но он ушел, не так ли? Истощенный в гневе, в пустыне демоном, которого я отправил, — он щелкнул пальцами и ледяная голубая искра выстрелила из них, поднимаясь, будто туман.

На мгновение вид Клэри на Джейса и Изабель был закрыт — мгновение спустя, она услышала кашель и удушье, и руки Изабель скользили по Джейсу, когда он сел и поднялся на ноги. Окно позади Клэри все еще медленно раскалывалось — она могла слышать, как трещало стекло. Вдруг сейчас — сквозь стекло проплыл, похожий на круг, стежок света и тени.

— С возвращением, брат, — сказал Себастьян, Джейс озирался с лицом, стремительно менявшего цвет, он был в комнате полной воинов, его друзья стояли в ужасе вокруг него и, наконец, Клэри была на троне. — Не попытаешься меня убить? Здесь у тебя есть много оружия. Если ты чувствуешь, что хочешь попробовать убить меня небесным огнем, это твой шанс.

Он расправил руки.

— Я не буду сопротивляться.

Джейс стоял лицом к Себастьяну. Они были одного роста, почти одинаковой комплекции, хотя Себастьян был более тонким и жилистым. Джейс был грязным и окровавленным, его вещи — порванными, а его волосы спутанными. Себастьян выглядел элегантным в красном — даже его рука, казалось, намеренно была в крови. Запястья Себастьяна были голыми — а вокруг левого запястья Джейса блестел серебряный браслет.

— Ты носишь мой браслет, — Себастьян наблюдал.. — Если я не могу достичь Небес, я буду править Адом. Удачная цитата, тебе не кажется?

— Джейс, — прошипела Изабель, — Джейс, сделай это.

Нанеси ему удар. Давай же, — но Джейс покачал головой. Его рука была опущена на его оружейный пояс — медленно он повел ею по сторонам. Изабель вскрикнула от отчаянья, а выражение лица Алека было столь же мрачным, хотя он и молчал.

Себастьян опустил руки по швам и протянул свою руку.

— Мне кажется, что время вернуть мой браслет, брат. Время воздавать к Цезарю то, что Цезаря. Верни мне мое имущество, включая мою сестру. Вы не признаете ее моим владением?

— Нет! — это был не Джейс, это была Джослин. Она оттолкнула Люка и бросилась вперёд, протягивая руки к Себастьяну.

— Ты ненавидишь меня.

— Так убей. Пытай меня. Делай, что захочешь, но оставь Клэри в покое!

Себастьян закатил глаза. — Я буду мучить тебя.

«Она просто девочка,» — задыхалась Джослин. «Мой ребёнок, моя дочь.»

Рука Себастьяна выскочила и схватила челюсть Джослин, приподняв ее с пола.

— Я был твоим ребенком, — сказал он. — Лилит дала мне царство; ты дала мне проклятье. Ты никакая не мать и ты будешь держаться подальше от моей сестры. Ты жива только из-за ее молчаливого согласия.

— Вы все. Понимаете?

Он отпустил Джослин, она отшатнулась назад, кровавый отпечаток ладони остался на ее лице. Люк поймал ее.

— Вы все живу только потому, что Кларисса хочет, чтобы бы были живы. Других причин нет.

— Ты сказал ей, что не убьёшь нас, если она взойдёт на трон, — сказал Джейс, снимая серебренный браслет с его руки. Его голос был без перегиба. Он не встречался со взглядом Клэри.

— Не так ли?

— Не совсем, — сказал Себастьян. — Я предложил ей намного больше…значительнее чем это.

— Мир, — сказал Магнус. Он, казалось, держался на ногах только усилием воли. Его голос звучал, будто гравий, он просто раздирал себе горло. — Ты уплотнил границы между нашим миром и этим, не так ли? Это то для чего существует этот круг из рун, не только для защиты.

Таким образом работает твое заклинание. Это то, что ты делаешь. Если ты закроешь ворота, больше не будет разделения сил между мирами. Вся сила будет сконцентрирована здесь. При все твоей силе, сосредоточенной в этом измерении, ты будешь здесь почти непобедим.

— Если он запечатает границы, то как он сможет вернуться в наш мир? — потребовала Изабель. Она поднялась на ноги — ее кнут блестел на ее запястье, но она не сделала ни одного движения, чтобы использовать его.

— Он не вернётся, — сказал Магнус. — Никто из нас не вернётся. Врата между мирами закроются навсегда, и мы окажемся здесь в ловушке.

— Ловушка, — Себастьян размышлял. — Такое ужасное слово. Вы будете… гостьями. — Он усмехнулся. — Невольными гостями.

— Так вот что ты предложил ей, — произнёс Магнус, поднимая взгляд на Клэри. — Ты сказал ей, что если она согласится править с тобой вместе, ты закроешь границы и оставишь наш мир в покое. Правь в Едоме, спаси мир. Верно?

— Ты очень догадливый, — произнёс Себастьян после краткой паузы. — Это раздражает.

— Клэри, нет! — закричала Джослин. Люк потянул её обратно, но она не обращала внимания ни на что, кроме своей дочери.

— Не делай этого…

— Я должна, — сказала Клэри, впервые проронив хоть слово. Ее голос сорвался, невыносимо громко разносясь по каменному залу. Неожиданно каждый обратил свой взгляд на нее. Все, но не Джейс. Он смотрел вниз, на браслет, зажатый между пальцев.

Она выпрямилась.

— Я должна. Как ты не понимаешь? Если я откажусь, он убьёт всех в нашем мире. Разрушит всё. Миллионы, миллиарды людей. Он обратит наш мир в это.

Жестом она указал на окно, из которого открывался вид на выжженныепросторы Едома.

— Это того стоит. Так должно быть. Я научусь любить его. Он не причинит мне боли. Я верю в это.

— Ты думаешь, что можешь изменить его, присмирить, сделать лучше, потому что ты единственный человек, о котором он заботится, — сказала Джослин, — Я знаю мужчин семьи Моргенштерн. Это не сработает. Ты будешь сожалеть…

— Но никогда от тебя не зависела судьба всего мира, мам, — сказала Клэри с бесконечной нежностью и бесконечным горем, — Ты можешь только давать советы.

Она посмотрела на Себастьяна.

— Но я выбираю то, что выбрал он. Подарок, что он дал мне. Я принимаю его.

Она увидела, как сглотнул Джейс. Он бросил браслет в раскрытую ладонь Себастьяна.

— Клэри твоя, — сказал он и отступил назад.

Себастьян щелкнул пальцами.

— Вы слышали ее, — сказал он. — Все вы слышали. А теперь на колени перед вашей королевой.

«Нет!» — подумала Клэри, но заставила себя замолчать. Она наблюдала, как Очерченные начали становится на колени, один за другим, они склонили головы — последней, кто встал на колени была Аматис и она не опустила свою голову. Люк смотрел на свою сестру, а на его лице была содрана кожа. Это было впервые, когда он видел ее такой, поняла Клэри, хотя ему говорили об этом.

Аматис через плечо посмотрела на сумеречных охотников. На мгновение, ее взгляд поймал брата, ее губы сжались. Это был злой взгляд.

— Делайте, — сказала она. — На колени или я убью вас.

Магнус встал первым. Клэри не могла в это поверить. Магнус был так горд, но тогда это была гордость, превзошедшая пустосту жестов. Она сомневалась, что встать на колени — это позор, который ничего не значил для него.

Он изящно опустился на колени и Але последовал за ним; затем Изабель, потом Саймон, следующим был Люк и опирающаяся мать Клэри рядом с ним. И последним был Джейс, он опустил светлую голову, упал на колени и Клэри услышала, как окно позади нее разлетается на множество осколков. Звучало как ее разбитое сердце.

Посыпалось стекло, после это был голый камень. Больше не было никакого окна, которое вело в Аликанте.

— Все кончено. Пути между мирами закрыты.

Себастьян не улыбался, но выглядел… раскаленным. Как будто он горел. Круг из рун на полу мерцал синим пламенем.

Он побежал к платформе, перешагивая через одну ступеньку и протянул руку, чтобы поймать руки Клэри; она позволила ему опустить ее вниз от трона. Он все еще держал ее. Его руки чувствовали, что его браслеты горят вокруг запястья. — Ты принимаешь это, — сказал он. — Ты принимаешь свой выбор?

— Я соглашаюсь на это. — сказала она, заставляя себя смотреть прямо ему в глаза. — Я соглашаюсь.

— Тогда поцелуй меня, — сказал он, — Поцелуй так, будто любишь.

Ее желудок сжался. Она ожидала этого, но это было похоже на ожидание удара в лицо — никто не сможет подготовить тебя к этому. Ее лицо осматривало его — в каком-то другом мире, другом времени, другой брат улыбался ей, глазами зелеными, как трава весной. Она постаралась улыбнуться.

— Перед всеми? Я так не думаю…

— Мы должны показать им, — сказал он, а его лицо было неподвижным, будто ангел выносил свой приговор. — Что мы едины. Докажи себе, Кларисса.

Она наклонилась к нему, он вздрогнул. — Пожалуйста, — сказала она. — Обними меня.

Она увидела вспышку какой-то уязвимости в его глазах, удивление, от того, что она попросила его — до того, как его руки обвились вокруг нее. Он притянул ее поближе — она положила одну руку ему на плече. Ее другая рука скользнула к ее талии туда, где в ножнах лежал Геосфорос, заправленный в пояс на ее одежде. Она сложила свои пальцы позади его шеи. Его глаза были широко открыты — она могла видеть его сердцебиение, пульсирующее на его горле.

— Давай, Клэри, — сказал он, и она наклонилась, прикоснувшись губами к его лицу. Она почувствовала, как он взрогнул, и прошептала, ее губы скользили по его щеке.

— Радуйся, Равви, — сказала она и увидела как его глаза расширились, когда она достала Геосфорос и занесла его яркой дугой, лезвие прошло через его грудную клетку, а наконечник расположился, чтобы проткнуть его сердце.

Себастьян ахнул и дернулся в ее руках — он отшатнулся с рукоятью ножа, который торчал из его груди. Его глаза были широко открыты и на мгновение она увидела шок от предательства в них, шок и боль, которые действительно приносили ему мучения — мучения, где-то в глубине его души, в месте, которое, как она думала, было похоронено давно, в месте, которое оплакивало брата, который мог бы у нее быть.

— Клэри, — выдохнул он, начиная выпрямляться и теперь вид предательства в его глазах начал угасать, а она увидела развивающуюся искру гнева. Это не сработало, в ужасе подумала она — это не сработало и даже если границы между мирами сейчас запечатаны, он будет винить ее, ее друзей, ее семью, Джейса.

— Ты ведь знаешь, — сказал он, хватая за рукоятку меча. — Я не могу быть раненым, каким либо оружием под Небесами.

Он вздохнул и замолчал. Его руки были сложены на рукояти, чуть выше раны в его груди. Крови не было, но была вспышка красного цвета — искра огня. Рана начала гореть.

— Что… Что это? — потребовал он сквозь зубы.

— И я дам ему звезду утреннюю, — сказала Клэри. — Это оружие сделано не под небесами. Это небесный огонь.

С криком он вытащил меч обратно. Он держал рукоять, с рисунком из звезд, смотря на него недоверчивым взглядом, прежде чем тот вспыхнул как клинок Серафима. Клэри отшатнулась, споткнувшись о край степеней с престола, прикрыв одной рукой лицо.

Он горел, горел, как огненный столб, вспыхнувший перед израильтянами. Она все еще видела Себастьяна в языках пламени, они окружали его, поглощая своим белым светом, превращая его в наброски угля таким ярким пламенем, что у нее жгло глаза.

Клэри отвернулась, закрывая лицо руками. Мысли её умчались обратно в ту ночь, когда она прошла к Джейсу сквозь пламя, поцеловала его и попросила его ей довериться. И он доверился, даже когда она опустилась перед ним на колени и вонзила Геосфорос в землю.

Вокруг этого она рисовала своим стило все ту же руну-снова и снова-руну, которую она увидела однажды, сейчас это казалось таким далеким, на крыше в Манхэттене: крылатую рукоять ангельского меча.

Дар Итуриэля, она полагала, он щедро одаривал прежде. Образ хранился у нее в памяти пока не потребовался ей. Руна для заключения в форму Небесного огня. В ту ночь, на демонской равнине, пламя вокруг них блекло и впитывалось в лезвие Геосфороса, пока метал горел и светился и пел, когда она притронулась к нему, звуком ангельских хоров.

Огонь оставил после себя только широкий круг песка, расплавленного как стекло, и вещество, которое светилось подобно поверхности озера, о котором она так часто мечтала, озера, где Джейс и Себастьян бились до смерти в ее кошмарах.

Оружие, которое сможет убить Себастьяна, сказала она тогда. Джейс сомневался, был более осторожным. Он попытался взять его у нее, но свет умер, когда он прикоснулся к нему. Он реагировал только на нее, на ту, кто создал его. Она решила, что им следует быть осторожными, в случае если это не сработает. Это казалось самой высокой точкой высокомерия, что она смогла запереть Небесный огонь в ловушке в оружии, таким образом, каким огонь был заперт в Глориусе.

— Но Ангел даровал тебе это, чтобы ты творила, — сказал Джейс, — Неужели в наших венах не течет его кровь?

Как бы тогда не запел меч, но сейчас этот звук исчез, исчез внутри ее брата. Клэри могла слышать крики Себастьяна, и вместе с тем, крики Очерченных. Горячий ветер дул мимо нее, неся с собой острый запах древних пустынь, места, где распространялись чудеса и где был создан божественный манифест огня.

Звуки прекратились так же быстро, как и начались. Помост затрясся под Клэри и рухнул под всем своим весом. Она подняла голову и увидела, что огня уже не было, хотя вся земля была, будто в шрамах, а оба престолы почернели и золото на них уже не было таким ярким, не обугленным, но сгоревшим и растаявшим.

Себастьян лежал в нескольких футах от нее, на спине. В его груди чернела дыра. Он повернул голову к ней, его лицо напряглось и побелело от боли и ее сердце сжалось.

Его глаза были зелеными.

Ее ноги подкосились. Она рухнула на колени рядом с ним.

— Ты, — прошептал он, а она в ужасе уставилась на него, не в силах отвести взгляд от того, что она сделала.

Его лицо было совершенно белым, будто бумага, натянутая на кости. Она не решалась смотреть вниз, на его грудь, где уже не было его куртки — она могла видеть черное пятно на его рубашке, будто от кислоты.

— Ты вставила… Небесный огонь… в лезвие меча… — сказал он. — Хитро сделано.

— Это была руна, вот и все, — сказал она, наклонившись над ним, а ее глаза искали его глаза. Он выглядел совершенно иначе, не только его глаза, но и весь его облик, его лицо, линия его подбородка стала мягче, на рту уже не было той жестокой ухмылки. — Себастьян…

— Нет. Я не он. Я Джонатан, — прошептал он. — Я Джонатан.

— К Себастьяну! — это была Аматис, которая стояла вместе с Очерненными позади. На ее лице была видна печаль и гнев. — Убейте девушку!

Джонатан попытался сесть.

— Нет, — хрипло закричал он. — Вернитесь!

Темные Сумеречные охотники, которые двинулись вперед, замерли в растерянности. Пролезая между ними пришла Джослин; она толкнула Аматис не смотря на неё и кинулась вверх по ступенькам веранды.

Она пришла к Себастьян — Джонатан, — а потом замерла, стоя над ним, глядя на него с изумлением, смешанным с ужасом. «Мама?» Сказал Джонатан. Он смотрел и никак не мог сфокусировать свой взгляд на ней. Он начал кашлять. Кровь потекла из его рта. Его дыхание с хрипом вырывалось из легких.

— Иногда я мечтала о мальчике с зелеными глазами, о мальчике, который никогда не был отравлен кровью демона, о мальчике, который мог смеяться и и любить, быть человеком, о мальчике, который мог плакать, но этого мальчика никогда не существовало.

Лицо Джоселин застыло, будто она заставляла себя что-то сделать. Она опустилась на колени возле головы Джонатана и положила ее к себе на колени. Клэри посмотрела — она не думала, что когда-либо могла такое сделать.

Смогла заставить себя дотронуться до него таким образом. Её мать всегда винила себя за существование Джонатана. в её выражении было что-то решительное, что говорило о том, что она увидела его в этом мире и теперь будет видеть всегда.

В тот момент, пока она поддерживала его, дыхание Джонатана ослабилось. У него на губах была кровавая пена.

— Мне так… — его глаза проследили за Клэри. — Я знаю, что сейчас я не смогу ничего сделать или сказать, чтобы ты позволила мне умереть хотя бы с какой-то частью благодарности, — сказал он. — И я не буду винить тебя, если ты перережешь мне горло. Но я…

… Я сожалею. Мне… жаль.

Клэри была безмолвна. Да и что она могла сказать? Все в порядке? Но это не так. Ничего из того, что она сделала не было в порядке, не для нее. Есть поступки, что ты не можешь простить.

И все же это не он сделал все это, не совсем он. Этот человек, этот мальчик, которого держала ее мать, будто он был ее покаяниям, не был Себастьяном, который пытал, убивал и разрушал.

Она вспомнила, что Люк сказал ей, что чувствовалось, будто это происходило годы назад: Аматис, которая прислуживает Себастьяну, больше не моя сестра, как и Джейс, который служил Себастьяну, не был парнем, которого ты любила. Она больше не моя сестра, так же как и Себастьян не является сыном твоей матери, которого она должна была иметь.

— Не надо, — сказал он с полузакрывшими глазами. — Я вижу, что ты пытаешься разгадать эту загадку, сестра. Будто я должен быть прощен тем же путем, как Люк должен простить его сестру, хотя Чаша Смерти превратила ее сейчас. Однажды, она была его сестрой. Однажды, на была человеком. Я… — он кашлял, больше крови появлялось на его губах.

— Меня никогда не существовало. Небесный огонь сжег все то, что было злом. Джейс выжил после удара Глориусом, потому что он был хорошим. В нем было достаточно этого, чтобы он выжил. Но я родился искаженным. Во мне не осталось ничего, чтобы я мог выжить. Вы видите призрак человека, которым я мог бы быть, вот и все.

Джослин плакала, слезы струились по её лицу, а сама она сидела неподвижно. Её спина была прямой.

— Я должен сказать тебе, — прошептал он. — Когда я умру, Очерченные бросятся на вас. Я не смогу их удержать, — его взгляд метнулся к Клэри. — Где Джейс?

— Я здесь, — сказал Джейс. И он был уже тут, на помосте, его лицо выражало тяжесть, недоумение и грусть. Она знала, как трудно было ему ей подыграть, позволить Себастьяну думать, что она ему принадлежит, позволить Клэри рисковать собой, наконец.

И она знала, как это было для него, для Джейса, кто так сильно хотел мести, видеть Джонатана и понимать, что часть Себастьяна, которая там была — которая должна была быть там — исчезла. Здесь был абсолютно другой человек, кто-то совершенно другой, кому никогда не предоставлялся шанс жить, и теперь никогда не предоставится.

— Возьми мой меч, — сказал Джонатан, его дыхание стало прерывистым, указывая Фаесфорос, который выпал в нескольких метрах от него. — Рассеки-рассеки его и открой.

— Расколи и открой? — сказала в замешательстве Джослин, но Джейс уже двигался, чтобы захватить Геосфорос, который лежал ниже помоста. Он пересек комнату, мимо ютившихся Очерченных, мимо кольца рун, к месту, где лежал мертвый демон Бегемот в своем ихоре.

— Что он делает? — спросила Клэри, когда Джейс поднял свой меч и сделал чистый разрез по телу демона, что казалось очевидным. — Откуда он узнал…

— Он знает меня, — выдохнул Джонатан. Волна плохо пахнущих кишок демона вылилась на пол — выражение лица Джейса сначала выражало отвращение, потом удивление, а затем понимание. Он нагнулся и голой рукой поднял что-то шероховатое, блестящее с ихора — он поднял ее и Клэри поняла, что это была Чаша Смерти.

Она посмотрела на Джонатана. Его глаза закатились, а его тело вздрагивало.

— С…Скажи ему, — с заиканием сказал он. — Скажи ему, чтобы он бросил ее в кольцо рун.

Клэри подняла голову.

— Брось его в круг! — крикнула она Джейсу, и Аматис развернулась.

— Нет! — закричала она. — Если Чаша разрушится, то мы все умрем! — она повернулась к помосту. — Господин Себастьян! Не дайте вашей армии быть разрушенной! Мы были верны!

Джейс посмотрел на Люка. Люк смотрел на сестру с выражением окончательной печали, печали такой глубокой, как смерть. Люк потерял свою сестру навечно а Клэри только что получила своего брата, брата, который исчез с ее жизни и это все еще была смерть, только с двух сторон.

Джонатан, наполовину опиравшийся на плечо Джослин, посмотрел на Аматис; его зеленые глаза походили на огни.

— Я сожалею, — сказал он, — Я не должен был создавать тебя.

И он отвернулся.

Люк кивнул, один раз, Джейсу и Джейс вкинул Чашу так сильно, как только мог, в кольцо рун. Она ударилась о землю и разлетелась на части.

Аматис ахнула, и приложила руку к груди. На мгновение-только на мгновение-она смотрела на Люка с выражением признания в глазах: выражение признания, может даже любви.

— Аматис, — прошептал он.

Ее тело упало на землю. Другие Омраченные попадали один за другим, там, где они и стояли, пока комната не заполнилась трупами.

Люк отвернулся, слишком много боли было в его глазах для Клэри, чтобы та могла смотреть на него. Она услышала крик — далекий и суровый — и подумала на мгновение, был ли это Люк, испуганный видом стольких мертвых падших Нефилимов, но крик рос и рос и превратился в высокий визг, что заставил стекло дрожать, а пыль за окном крутиться, за окном, которое выходило на Эдом. Небо стало красного цвета, как кровь, а вопль продолжался, выцветая, задыхаясь скорбя, будто вся Вселенная плакала.

— Лилит, — прошептал Джонатан. — Она плачет из-за ее мертвых детей, детей порожденных ее кровью. Она плачет по ним и по мне.

Эмма высвободила Кортану из тела мертвого воина фей, не обращая внимания на кровь, запятнавшую руки. Ее единственной мыслью было добраться до Джулиана-она видела страшное выражением на его лице, как он скользнул на землю, и если Джулиан был сломлен, то весь мир был сломлен, и ничто нельзя было исправить.

Толпа окружила её; она едва видела их, проталкиваясь руками по направлению к Блэкторнам. Дрю прижалась к колонне рядом с Джулсом, свернувшись клубком, защищая Тавви; Ливия все еще держала Тая за запястье, но теперь она уже смотрела мимо него, открыв рот.

И Джулс-Джулс все еще прислонялся к колонне, но он начал поднимать голову, и Эмма поняла, что он пристально смотрел, она повернулась, чтобы увидеть, на что он смотрит.

Все Очерненные вокруг комнаты начали падать. Они падали, как сверженные шахматные фигуры, тихо и беззвучно. Они падали блокированные в бою с Нефилимами, а их братья фэйри уставились на то, как один за другим Очерненные воины падали на пол.

Резкий крик победы вырвался с горла нескольких Сумеречных Охотников, но Эмма едва слышала их. Она бросилась к Джулиану и опустилась на колени рядом с ним — он посмотрел на нее, его голубо-зеленые глаза были несчастными.

— Эм… — хрипло сказал он. — Я думал, что фэйри собирались убить тебя. Я думал…

— Я в порядке, — прошептала она. — А ты?

Он покачал головой.

— Я убил его. Я убил своего отца.

— Это был не твой отец. Ее горло было слишком сухим чтобы говорить больше; вместо этого она протянула руку и начала рисовать на его руке. Не слово, но знак: руну храбрости, и после нее, одностороннее сердце.

Он покачал головой, как бы пытаясь сказать нет — нет, я не заслуживаю этого, но она нарисовала ее снова, а затем наклонилась к нему, даже при том, что он был в крови, как и она, и положила голову ему на плече.

Фэйри вбежали в Зал, отказавшись от своего оружия, когда они пришли. Все больше и больше Нефилимов начали прибывать в Зал с площади снаружи. Эмма увидела, как Хелена направилась к ним, Алина была позади нее, и впервые, с тех пор, как они покинули дом Пэнхоллоу, Эмма позволила себе подумать, что они могут выжить.

— Они мертвы- сказала Клэри, оглядывая комнату в удивлении на остатки армии Себастьяна. — Они все мертвы.

Джонатан начал смеяться, наполовину задыхаясь.

— Хотя бы что-то хорошее я смог сделать, не смотря на мою природу, — пробормотал он и Клэри узнала цитату, которую она слышала на уроках английского. Король Лир. Самая трагическая из всех трагедий. Темные ушли.

Клэри склонилась над ним, в её голосе слышалась настойчивость.

— Джонатан, — сказала она, — Пожалуйста. Расскажи нам, как открыть границу. Как вернуться домой. Должен быть какой-то способ.

— Здесь… здесь больше нет выхода, — прошептал Джонатан. — Я разрушил ворота. Путь к Благому Двору закрыт. Все пути. Выйти невозможно. — Его грудь тяжело вздымалась. — Простите.

Клэри ничего не сказала. Она могла ощутить только горечь во рту. Она рисковала собой, спасла мир, но всех, кого она любит, умрут. На мгновенье её сердце наполнилось ненавистью.

— Хорошо, сказал Джонатан, не сводя глаз с ее лица. — Возненавидь меня. Радуйся, когда я умру. Последнее, что я хотел бы сейчас — это принести вам больше горя.

Клэри посмотрела на мать; Джоселин была тихой и выпрямилась, ее слезы падали в безмолвии. Клэри глубоко вздохнула. Она вспомнила, площадь в Париже, как она наблюдала за Себастьяном через небольшой стол, и как он говорил: — Как вы думаете, вы можете простить меня? Я имею в виду, как вы думаете, прощение возможно для кого-то вроде меня? Что бы произошло, если бы Валентина забрал вас вместе со мной? Вы бы любил меня?

— Я не ненавижу тебя, — в итоге сказала она. — Я ненавижу Себастьяна. А тебя я не знаю.

Глаза Джонатана затрепетали и закрылись.

— Однажды, я мечтал о зеленой лужайке, — прошептал он. — Усадьба и маленькая девочка с рыжими волосами, подготовка к свадьбе. Если есть и другие миры, то, возможно, хотя бы в одном из них, я был бы хорошим братом и хорошим сыном.

Возможно, Клэри подумала, и жутко захотела этот мир на мгновение, для ее матери, и для себя. Она понимала, что Люк стоял на помосте, наблюдая за ними; понимала, что у него на лице были слезы. Джейс, Лайтвуды и Магнус стояли подальше, рука Алека была в руке Изабель. Вокруг них лежали мертвые тела Очерненных воинов.

— Я не думала что ты можешь видеть сны, — сказала она, сделав глубокий вдох, — Валентин наполнил твои вены ядом и затем научил ненавидеть, у тебя никогда не было выбора. Но меч выжег все. Возможно, это то, кем ты являешься на самом деле.

Он сделал невозможный и неровный вдох.

— Это слишком красивая ложь чтобы поверить, — сказал Джонатан и, невероятно, тень улыбки, мучительной и милой, прошлась по его лицу. — Огонь Глориуса сжег демоническую кровь.

Всю мою жизнь это сжигало мои вены и терзало сердце, свинцовой тяжестью тянуло вниз- всю жизнь, и я никогда не знал. Не знал ничего другого. Я никогда не чувствовал себя так… легко, — сказал он мягко, и затем он улыбнулся, и закрыл глаза, и умер.

Клэри медленно поднялась. И посмотрела вниз. Ее мать стояла на коленях, поддерживая тело Себастьяна.

— Мам, — прошептала Клэри, но Джослин не подняла глаз. Спустя некоторое время кто-то коснулся Клэри: это был Люк. Он сжал ее руку, а затем встал на колени пред Джослин, положив руки ей на плечи.

Клэри обернулась — она больше не могла этого выносить. Она чувствовала сокрушительный вес печали. Она слышала голос Джонатана в своей голове, когда спускалась по лестнице: Я никогда не чувствовал себя так легко.

Она двинулась вперед через трупы и ихор на полу, онемевшая и отяжелевшая, со знанием своего провала. После всего, что она сделала, не было никакого способа спасти их. Они ждали ее — Джейс, Саймон, Изабель и Алек с Магнусом. Магнус выглядел болезненным и очень, очень уставшим.

— Себастьяна мертв, — сказала она, и они все смотрели на нее усталыми, грязными лицами, как будто они были слишком утомленными и опустошенными, чтобы чувствовать что-либо относительно новостей, даже если это было облегчение. Джейс шагнул вперед и взял ее руки, поднял их и быстро поцеловал; она закрыла глаза, чувствуя, как будто ей были возвращены часть тепла и света.

— Руки воина, — сказал он тихо и отпустил ее. Она уставилась на свои пальцы, пытаясь увидеть то, что увидел он. Её руки были обычными руками, маленькими и мозолистыми, окрашенными грязью и кровью.

— Джейс рассказал нам, — сказал Саймон. — Что ты сделала с мечом Моргенштернов. Что ты притворялась перед Себастьяном все это время.

— Не в самом конце, — сказал она. — Не тогда, когда он превратился обратно в Джонатана.

— Ты должна была рассказать нам, — сказала Изабель, — О своем плане.

— Простите, — прошептала Клэри, — Я боялась, что это не сработает. Что вы будете только расстроены. Я думала, что это лучше — не надеяться так сильно.

— Надежда это все, что порой заставляет нас двигаться дальше, Бисквитик, — сказал Магнус, не пытаясь ее обидеть.

— Мне нужно было, чтобы он поверил, — сказала Клэри, — И также вы должны были поверить. Он увидел вашу реакцию и думал, что победа за ним.

— Джейс знал, — заметил Алек, глядя на нее; он не злился, просто был потрясен.

— Я не мог смотреть на нее с момента, когда она заняла трон до того, как она пронзила сердце этого ублюдка, — сказал Джейс. — Я не мог. Отдавая этот браслет ему, я, — он замолчал. — Мне жаль. Я не должен был называть его ублюдком. Себастьян им был, но не Джонатан. И твоя мама.

— Как будто она потеряла ребенка дважды, — сказал магнус, — Но есть вещи и похуже.

— Как оказаться в ловушке в измерении демонов без возможности покинуть его? — сказала Изабель. — Клэри, нам нужно возвращаться в Идрис. Я не хочу спрашивать, но не говорил ли Себ…. Джонатан что-нибудь о том, как нам распечатать границы?

Клэри сглотнула:

— Он сказал, что это невозможно. Они закрылись навсегда.

— Так мы в ловушке здесь, — сказала Изабель, в её тёмных глазах виднелся шок. — Навсегда? Этого не может быть. Должно быть какое-то заклинание… Магнус?

— Он не лгал, — ответил Магнус. — Нет ни одного способа с помощью которого мы могли бы восстановить путь в Идрис.

Наступила ужасающая тишина. Затем Алек, взгляд которого был прикован к Магнусу, сказал: Никакой возможности у нас?

— Так я и сказал, — поворотил Магнус, — Никакой возможности открыть границы.

— Нет, — сказал Алек с тревожной ноткой в голосе. — Ты сказал нет ни одного пути, которым мы могли бы воспользоваться, значит ли это что есть кто-то кто может помочь нам?

Магнус отошел от Алека и окинул всех взглядом. Выражение его лица было беспечным, лишенным своей обычной сдержанности, и он выглядел одновременно и очень молодым, и очень старым. Его лицо было лицом молодого парня, но его глаза повидали века, и никогда еще Клэри не сознавала это четко.

— Есть вещи намного хуже смерти, — сказал Магнус.

— Возможно ты должен позволить нам самостоятельно судить об этом, — сказал Алек, и Магнус, отчаившись, провел рукой по его лицу.

— Дорогой Господь. Александр, я прошел всю свою жизнь, не принимая помощь когда-либо до этого момента, за исключением одного раза, когда я усвоил урок.

— Но ты жив, — воскликнула Клэри, — Ты пережил тот урок.

Магнус выдавил ужасную улыбку, — Это не было бы большим уроком, если б не так, — сказал он, — Но я был предупрежден должным образом. Играть в кости на свою собственную жизнь не то же самое, что играть вашими.

— Мы умрем здесь, в любом случае, — произнес Джейс.

— Это подтасованная игра. Давайте не упускать наши шансы.

— Я согласна, — сказала Изабель, и остальные также подхватили ее своими согласиями. Магнус посмотрел в сторону помоста, где Люк и Джослин еще стояли на коленях, и вздохнул.

— Большинством голосов, — сказал он. — Знаете ли вы, что говорят старые представители Нижнего мира о бешеных собак и Нефилимах, никогда не внимающих предупреждения?

— Магнус, — начал Алек, но Магнус лишь покачал головой и выпрямился ослабленных ногах. Он по-прежнему был одет в рваную одежду, которую надел на произошедший, казалось, давным-давно ужин в прибежище Дивного Народца в Идрисе: несочетаемые клочья пиджака и галстука. Кольца засверкали на пальцах, когда он сложил ладони, словно в молитве, и закрыл глаза.

— Отец мой, — произнес он и Клэри слышала, что Алек резко вздохнул, — Отец мой, сущий в Аду, грешно имя твое. Да придет царствием твое, да будет воля твоя, в Эдоме как и в Аду. Прощенья нет грехам мои, ибо в этом огне пожаров не будет ни любящей доброты, ни сострадания, ни искупления.

Отец мой, кто воюет в высших и низших эшелонах власти, приди ко мне сейчас. Я призываю тебя как твой сын, и беру на себя всю ответственность за это.

Магнус открыл глаза. Он ничего не чувствовал. Пять потрясенных лиц глазели на него.

— Во имя Ангела… — начал Алек.

— Нет, — произнес голос позади сжавшейся группы, — Однозначно не во имя вашего Ангела.

Клэри уставилась. Сначала она ничего не видела, только движущийся клочок тени, а затем эта фигура появилась из темноты. Высокий мужчина, бледный, как кость, в чистом белом костюме; серебряные запонки сверкали на его запястьях, вырезанные в форме мухи.

Лицо его было человеческим, бледная кожа натянута на кости, скулы острые, как лезвия. У него были не столько волосы, сколько корона из колючей проволоки.

У него были золотисто-зеленые глаза с зрачками-щелками, как у кошки.

— Отец, сказал Магнус, печально вздохнув, — Ты пришел.

Мужчина улыбнулся. Его передние зубы были острые, как у кошки.

— Сын мой, сказал он, — Прошло много времени, с тех пор, как ты призвал меня. Я уже начал отчаиваться, что это больше никогда не произойдет.

— Это не входило в мои планы, — сухо сказал Магнус. — Я вызывал тебя однажды, чтобы определить, что ты мой отец. Того раза было достаточно.

— Ты обидел меня, — сказал мужчина, и повернулся к другим со своей острозубой улыбкой. — Я Асмодеус, — сказал он. — Один из Девяти принцев Ада. Должно быть, вы знаете мое имя.

Алек издал короткий звук, быстро умолкнув.

— Я был серафимом когда-то, одним из ангелов на самом деле, — продолжал Асмодеус, выглядя довольным собой. — Частью неисчислимой армии. Потом пришла война, и мы упали, как звезды с Небес.

Я последовал за Предвестником Света вниз, Утренней звездой, потому что я был одним из его главных советников, и, когда он упал, я упал вместе с ним. Он воскресил меня в Аду и сделал меня одним из девяти правителей. В случае, если вам интересно, то предпочтительней, править в Аду, нежели служить на Небесах-Я так и сделал.

Вы отец-Магнуса? — Сказал Алек сдавленным голосом. Он повернулся к Магнусу. — Когда вы прикоснулся к ведьминому огню в тоннели подземки, он вспыхнуло в цветах — это было из-за него? — Он указал на Асмодеуса.

— Да, — ответил Магнус. Он выглядел очень усталым. — Я предупреждал тебя, Александр, что есть кое-что, что тебе не понравится.

— Я не понимаю, из-за чего эта суета. Я был отцом многих колдунов, — сказал Асмодеус, — Магнусом я горжусь больше всего.

— Кто же остальные? — спросила Изабель. Её темные глаза смотрели с подозрением.

— Что он вам не скажет, так это то, что большинство из них мертвы, — ответил Магнус. Он встретился взглядом с отцом и быстро отвернулся, будто не мог выдержать долгий зрительный контакт. Его тонкий, чувственный рот был сжат в жесткую линию, — Он так же не скажет вам, что у каждого принца Ада есть царство, где они правят. Это принадлежит ему.

— С тех пор как это место, Эдом, — твое королевство, — сказал Джейс, — ответственнен ли ты за то, что произошло здесь?

— Это мое царство, хотя я редко бываю здесь, сказал Асмодей с мученическим вздохом. — Прелестное было место. Нефилимы этого царства довольно сносно сражались.

Когда они изобрели скептрон, я даже подумал, что они могут победить в последний момент, но Джонатан Сумеречный охотник этого мира был сепаратистом, а не объединителем, и в конце концов они уничтожили сами себя. Все так делают, вы же знаете. Мы, демоны, представлены виновными, но мы лишь открыли дверь. А человечество само шануло через нее.

— Не оправдывай себя, — отрезал Магнус, — Ты так же убил мою мать.

— Она была старательной, незначительной бабой, уверяю тебя, сказал Асмодей, и скулы Магнуса покраснели. Клэри почувствовала тупой укол шока, потому что было что-то, что на самом деле можно сделать, чтобы Магнус испытал боль от колкостей о его семье. Это было так давно, и он был так хладнокровный.

Но все же, возможно ваши родители всегда могут навредить вам, не зависимо, сколько вам лет.

— Давай вернёмся к делу, — сказал Магнус. — Ты можешь открыть дверь, так? Провести нас в Идрис, в наш мир.

— Хотите, продемонстрирую? Спросил Асмодей, встряхивая пальцами в сторону помоста, где Люк был уже на ногах, глядя в их сторону. Джоселин, казалось, вот-вот поднимется тоже. Клэри могла видеть выражение озабоченности на их лицах, прежде, чем они исчезли.

Воздух замерцал, и они оба исчезли, вместе с телом Джонатана. Тогда же, на мгновение, Клэри увидела внутреннюю часть Зала Соглашений, фонтан с русалкой и мраморные полы, а затем он исчез, как слеза во Вселенной.

Крик вырвался из горла Клэри.

— Мам!

— Я отправил их обратно в ваш мир, — сказал Асмодей, — Теперь вы знаете.

Он рассматривал свои ногти.

Клэри задыхалась, на половину от паники, на половину от ярости.

— Как ты смеешь!

— Ну, это то, что ты хотела, не так ли? — Сказал Асмодей. — Там, ты получишь первых двух бесплатно. Остальные, ну, за это надо будет заплатить. — Он вздохнул и осмотрел лица окружающих. — Я демон. — многозначительно сказал он. — Действительно, чему сейчас учат Нефилимов?

— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал Магнус странным голосом, — И ты можешь получить это. Но ты должен поклясться Утренней Звездой, что отправишь моих друзей обратно в Идрис, всех, и никогда не побеспокоишь их снова. Они не будут в долгу перед тобой.

Алек выступил вперед.

— Стой, — сказал он, — Нет — Магнус, что ты имеешь в виду, чего он хочет? Почему ты говоришь так, словно не собираешься назад в Идрис с нами?

— Наступает время, — сказал Асмодеус, — когда мы должны вернуться в дома наших отцов. Время Магнуса пришло.

— В доме моего отца много обителей, — прошептал Джейс, бледный, как будто его сейчас стошнит. — Магнус. Он же не имеет ввиду, он же не хочет забрать тебя с собой? Назад в…

— В Ад? Не совсем, — сказал Асмодеус, — как сказал Магнус Эдом есть моя обитель. Я разделил ее с Лилит.

Теперь ее отродье принял его и сравнял с землей, уничтожили мои владения — они разбиты в щепки. И ты убил половину население скептроном. Последнее было адресовано Джейсу, весьма раздраженно. — Это отнимает много энергии — питать целое измерение. Мы черпаем силу от великого города Панденомиума, что мы оставили позади, огонь, что объял нас, но есть время, когда жизнь должна питать нас. И бессмертная жизнь является лучшим из всех вариантов.

Онемение, что тяжким весом сковало конечности исчезло, когда она призвала внимание, вставая перед Магнусом. Она чуть не столкнулась с другими. Они все встали так же, как она, чтобы закрыть собой колдуна от его демона-отца, даже Саймон. — Вы хотите лишить его жизни? Спросил Клэри. — Это же просто жестоко и глупо, даже если вы демон. Как Вы можете желать убить свое​​собственное дитя, Асмодей рассмеялся. — Восхитительно, сказал он. — Посмотри на них, Магнус, эти дети любят тебя и хотят защитить! Кто бы мог подумать! Когда тебя похоронят, я удостоверюсь, что они напишут на твоей могиле: «Магнус Бэйны, возлюбленный Нефилимами».

— Ты не тронешь его, — сказал Алек со сталью в голосе. — Может, ты забыл, чем мы, Нефилимы, занимаемся, но мы убиваем демонов. Даже принцев Ада.

— О, я хорошо знаю чем вы занимаетесь; моего родственника Аббадона вы убили, и нашу принцессу Лилит вы развеяли на ветрах пустоты, хотя она вернется. Для нее всегда есть место в Эдоме. Вот почему я позволил ее сын устроиться здесь, хотя я признаю, что я не понимал, какой беспорядок он тут натворит.

Асмодеус закатил глаза; Клэри подавила дрожь. Склера его глаз вокруг желто-зеленых зрачков была черной, как нефть. — Я не планирую убивать Магнуса. Это было бы расточительно и глупо, и, к тому же, я мог бы убить его и так в любое время. Я хочу, чтобы он добровольно предложил свою жизнь, жизнь бессмертоного, имеющего великую силу, чтобы питать мои угодья.

— Но он ваш сын, запротестовала Изабелль.

— И он останется со мной, — сказал Асмодеус с усмешкой. — В качестве духа, можно сказать.

Алек повернулся к Магнусу, который стоял, засунув руки в карманы, хмурясь.

— Он хочет, взять твое бессмертие?

— Именно, — сказал Магнус.

— Но ты выживешь? Просто больше не будешь бессмертным? — Алек выглядел несчастным, и Клэри не могла помочь ему. По этой причине Алек и Магнус расстались, Алек не хотел и не нуждался в напоминании, что однажды он уже хотел лишить Магнуса бессмертия.

— Моё бессмертие исчезнет, — сказал Магнус. — И все прожитые годы разом обрушатся на меня. Вряд ли я переживу это. Почти четыре сотни лет это довольно много, даже если ты постоянно увлажняешься.

— Ты не можешь, — сказал Алек с мольбой в голосе. — Он же сказал, «жизнь, отданная добровольно». Откажись.

Магнус поднял взгляд на Алека и полностью его осмотрел; это был такой взгляд, отчего Клэри захотелось отвернуться. В нем было столько любви, смешанной с раздражением, гордостью и отчаяньем. Это был был незащищенный взгляд, и было неправильным смотреть на это. — Я не могу отказаться, Алек, — сказал он. — Если я не сделаю этого, мы все останемся здесь и умрем в любом случае. Мы будем голодать, наш пепел превратится в пыль, летающую среди демонов.

— Прекрасно, — сказал Алек. — В таком случае здесь нет никого, кто хотел бы пожертвовать своей жизнью ради нас.

Магнус оглядел лица своих друзей, грязных и истощенных, огрубевших и отчаявшихся, и Клэри увидела перемену в лице Магнуса, по мере того, как он понимал, что Алек прав. Никто из них не пожертвует своей жизнью, чтобы спасти других, даже всех.

— Я прожил долгую жизнь, — заговорил Магнус. — Так много лет, но нет, я не чувствую, что этого достаточно. Не буду лгать и говорить, что это так. Я хочу продолжать жить-частично из-за тебя, Алек. Я никогда ещё так сильно не хотел жить, как в те несколько последних месяцев рядом с тобой.

Алек выглядел разбитым.

— Мы умрём вместе, — сказал он. — В конце концов, позволь мне остаться с тобой.

— Ты должен вернуться. Ты должен вернуться обратно в мир.

— Мне не нужен мир. Мне нужен ты, — сказал Алек, и Магнус закрыл свои глаза так, будто слова могли его действительно поранить. Асмодеус наблюдал за их разговором жадно, почти с голодом, и Клэри вспомнила, что демоны питаются человеческими эмоциями — страхом и радостью, любовью и болью. Больше всего болью.

— Ты не можешь остаться со мной, — сказал Магнус после паузы. — Там не будет меня. Демон заберет мою жизненную силу, и моё тело будет разрушено. Четыреста лет, вспомни.

— Демон? — сказал Асмодеус, фыркнув. — Вы могли бы произнести мое имя, в конце концов, пока вы мне не наскучили.

В тот момент Клэри поняла, что она может ненавидеть Асмодеуса больше, чем какого-либо демона, которого она когда-либо встречала.

— Заканчивай с этим, мой мальчик, — добавил Асмодеус, — У меня нет целой вечности. чтобы ждать — и у тебя, кстати, тоже.

— Я должен спасти тебя, Алек. Тебя и всех кого ты любишь; в конце концов это небольшая цена за всё это?

— Не всех кого я люблю, — прошептал Алек. Клэри почувствовала как слёзы накапливаются в её глазах. Она старалась, старалась так сильно, чтобы быть единственной кому придется платить за всё. Несправедливо что Магнус платит за это. Магнус, который меньше всего по сравнению со всеми остальными был причастен к истории Нефелимов, ангелов, демонов и мести. Магнус, который здесь только потому что он любит Алека.

— Нет, — сказал Алек.

Сквозь слёзы Клэри видела, как они цепляются друг за друга. Нежность была даже в изгибе пальцев Магнуса на плече Алека, когда он наклонился, чтобы поцеловать его. Это был поцелуй больше отчаяния и схватки, чем страсти. Магнус вцепился пальцами достаточно крепко, чтобы впиться в руки Алека, но в конце концов он отступил и повернулся к отцу.

— Ладно, — сказал Магнус, и Клэри могла сказать, что он бодрился, придавая себе сил, как будто он собирался броситься в костер.

— Ладно, забирай меня. Я отдаю тебе свою жизнь. Я… — Саймон…Саймон, молчавший до этого момента. Саймон, о котором Клэри почти забыла…шагнул вперед. — Я готов.

Асмодеус резко вскинул брови:

— Что это было?

Изабель, казалось, поняла прежде, чем остальные. Она побледнела и сказала: «Нет, Саймон, нет!».

Но Саймон шел дальше: спина прямая, подбородок поднят.

— У меня тоже есть бессметная жизнь, — сказал он, — Магнус не единственный. Возьми мое; Возьми мое бессмертие.

— Ах, — выдохнул Асмодеус, его глаза вдруг засияли. — Азазель рассказывал мне о тебе. Вампир — это не интересно, но вот Светоч! Ты несешь силу мирового солнца в своих венах. Солнечный свет и вечная жизнь — это действительно сила.

— Да, — сказал Саймон. — Если ты возьмешь моё бессмертие вместо бессмертия Магнуса, то я отдам его тебе. Я…

— Саймон! — воскликнула Клэри, но было уже слишком поздно.

— Я готов, — закончил он, и, окинув взглядом оставшуюся группу, стиснул зубы. Взглядом, говорившим «Я сказал это. Это решено.»

— Боже, Саймон, нет, — сказал Магнус, голосом с ужасной печалью, и он закрыл глаза.

— Мне только семнадцать, — сказал Саймон, — Если он заберет моё бессмертие, я буду жить дальше своей жизнью — Я не умру здесь. Я никогда не хотел бессмертия, я никогда не хотел быть вампиром, я никогда ничего не хотел из этого.

— Ты не сможешь вернуться к своей жизни! — В глазах Изабель стояли слёзы. — Если Асмодей заберёт твоё бессмертие, ты станешь трупом, Саймон. Ты же нежить.

Асмодей издал грубый звук.

— Ты очень глупая девочка, — сказал он. — Я Принц Ада. Я могу ломать стены между мирами. Я могу создавать миры и разрушать их. Ты думаешь, мне не под силу обратить вспять процесс трансформации человека в вампира? Ты думаешь, я не смогу снова заставить его сердце биться? Детская игра.

— Но зачем тебе это делать? — сказа Клэри, сбитая с толку. — Почему ты сделашь так, чтобы он жил? Ты демон. А вы не заботитесь о…

— Я не забочусь. Но я хочу. — сказал Асмодеус. — Есть еще кое-что, что мне нужно от вас. Один пункт, чтобы подсластить сделку. — Он улыбнулся, и его зубы замерцали словно острые кристаллы.

Чего? — в шоке спросил Магнус, — Чего ты хочешь?

— Его воспоминания, — сказал Асмодей.

— Азазель взял по воспоминанию от каждого из нас, как плату за одолжение, — сказал Алек, — Зачем они вам, демонам, вообще нужны?

— Человеческие воспоминания, добровольно отданные, для нас как хорошая еда, — сказал Асмодеус. — Демоны живут на криках и агонии проклятых мучеников. Представьте себе, насколько приятно это будет получить счастливые воспоминания. Смешанные вместе, кислое и сладкое, они восхитительны. — Он огляделся вокруг, его кошачьи глаза блестели. — И я уже могу сказать, что у тебя будет много счастливых моментов, ведь ты влюблен, вампир, не так ли?

Саймон выглядел напряженным. Он сказал: — Но если ты заберешь мои воспоминания, кем я тогда буду? Я не… — В общем, — сказал Асмодеус. — Я мог бы взять все твои воспоминания, которые есть у тебя и оставить слюнявым идиотом, но на самом деле, кому нужны воспоминания малыша? Скучно, скучно. Вопрос в том, что будет намного веселее? Воспоминания вкусны, но они болезненны.

Что вызвало бы самую сильную боль у твоих друзей? Что напомнило бы им бояться силы и остроумия демонов? — он сцепил руки за спиной. Каждая из запонок его белого костюма была вырезана в форме мухи.

— Я обещал мое бессмертие, — сказал Саймон, — Но не мои воспоминания. Ты сказал «дарованное»…

— Боже, какая банальность, — сказал Асмодеус и переместился так быстро, как язык пламени, чтобы схватить Саймона на предплечье.

Изабель бросилась вперед, чтобы зацепиться за Саймона, а затем, резко выдохнув, отшатнулась. Поперек её щеки появился красный рубец. Она положила на него руку, выглядя потрясенной.

— Оставьте ее в покое, — отрезал Саймон, и вырвал руку из хватки демона.

— Житель нижнего мира, — выдохнул демон и дотронулся своими длинными, паучьими пальцами до щеки Саймона, — У тебя, должно быть, было сердце, которое решительно билось внутри тебя, когда оно все еще билось.

— Оставь его, — сказал Джейс, обнажая меч. — Он наш, не твой; Нефилимы защищают всё что принадлежит нам.

— Нет! — сказал Саймон. Он дрожал всем телом, но его спина оставалась прямой.

— Джейс, не надо. Это единственный путь.

— Действительно, — сказал Асмодеус. — Ни один из вас не может бороться с Принцем Ада в месте его власти. Даже ты, Джейс Эрондейл, дитя ангелов, или ты, Кларисса Фэйрчайлд, со своими трюками и рунами.

Он слегка пошевелил пальцами. Меч Джейса с грохотом упал на землю, и Джейс отдернул руку, морщась от боли, словно он обжегся.

Асмодеус уделил ему только беглый взгляд, прежде чем поднять руку снова.

«Это ворота. Смотрите». Он указал на стену, которая переливалась и прояснялась. Через него Клэри могла видеть туманные очертания Зала Соглашений. Там лежали тела Очерненных, лежащие на земле алыми кучами, там были и Сумеречные охотники, бегущие, спотыкающиеся, обнимавшиеся, поддерживающие друг друга — победа после битвы.

И была ее мать и Люк, оглядываясь в замешательстве. Они были все еще в том же положении, в котором находились на помосте: Люк, стоящий, Джослин, стоящая на колени с телом ее сына в руках. Другие сумеречные охотники только заметили их, смотря с удивлением, как будто они появились из ниоткуда — так и было.

— Это все что ты хочешь, сказал Асмодеус, ворота мерцали и надвигался мрак. — И в ответ я возьму бессмертие Светоча, и наряду с ним, его воспоминания о Сумеречном Мире — все его воспоминания обо всех Вас, обо всем, что он изучил, все чем он был. Это — мое желание.

Глаза Саймона расширились. Клэри почувствовала, как её сердце накренилось от ужаса. Магнус посмотрел так, как будто кто-то ударил его ножом.

— Вот оно, — прошептал он, — Уловка в основе игры. Она всегда есть, если есть демоны.

Изабель посмотрела с недоверием: «Вы говорите, что вы хотите, чтобы он забыл нас?»

— Все о тебе, и что он когда-либо знал тебя, — сказал Асмодеус, — Я предлагаю вам этот обмен. Он будет жить. У него будет жизнь обычного примитивного. Он получит обратно свою семью; его мать и его сестру. Друзей, школу, все атрибуты нормальной человеческой жизни.

Клэри с отчаянием посмотрела на Саймона. Он дрожал, сжимая и разжимая руки. Он не сказал ничего.

— Определенно нет, — сказал Джейс.

— Отлично. Тогда все вы погибните здесь. Тебе действительно не нужно прилагать особых усилий, маленький Сумеречный охотник. Что такое воспоминания в сравнении с великой ценностью жизни?

— Вы говорите о том, кто такой Саймон, — сказала Клэри. — Вы говорите о том, чтобы забрать его у нас навсегда.

— Да. Разве это не восхитительно? — улыбнулся Асмодеус.

— Это смешно, — сказала Изабель. — Скажем, вы действительно заберете его воспоминания. Что помешает нам найти его и рассказать о Сумеречном мире? Создать его представление о магии? Мы сделали это раньше, мы можем сделать это снова.

— Раньше он знал вас и доверял Клэри, — сказал Асмодеус. — Теперь он не будет знать никого из вас. Вы будете для него незнакомцами, а почему он должен общаться с незнакомцами? И, к тому же, вы знаете законы Соглашения не хуже меня. Вы нарушите его, рассказывая ему о Сумеречном мире без какого-либо основания, подвергая его жизнь опасности. до этого были определенные обстоятельства. Сейчас их не будет. Конклав сотрет все ваши руны, если вы сделаете это.

— Говоря о Конклаве, — сказал Джейс. — Они будут не в восторге, если ты вышвырнешь примитивного обратно в жизнь, где все, кто его знает, думают, что он вампир. Все друзья Саймона знают! Его семья знает! Его сестра. его мать. Они скажут ему. даже если мы не скажем.

— Я вижу, — Асмодеус выглядел недовольно, — Но это все усложняет. Возможно, я должен забрать бессмертие Магнуса, ведь…

— Нет, — сказал Саймон. Он выглядел потрясенным, его ноги подкашивались, но голос был уверенным. Асмодеус посмотрел на него жадными глазами.

— Саймон, заткнись, — сказал Магнус отчаянно. — Возьми меня вместо него, отец…

— Мне нужен Светоч, — сказал Асмодеус. — Магнус, Магнус. Ты никогда не понимал, что такое на самом деле быть демоном, не так ли? Не питался болью? Но что тогда такое боль?

Физические мучения-это так скучно; любой заурядный демон может это сделать. Чтобы быть художником боли, чтобы создать агонию, чтобы очернить душу, превратить чистые побуждения в грязь, любовь-в вожделение, а затем-в ненависть, чтобы превратить источник радости в источник пыток, вот для чего мы существуем!

Раздался его голос: «Я должен пройти по миру примитивных. Я заберу память у всех, кто близок к Светочу. Они будут помнить его только как смертного. Они не будут помнить Клэри вообще».

— Нет! — закричала Клэри, а Асмодей запрокинул голову и засмеялся, и его ослепительный смех напомнил ей, что когда-то он был ангелом.

— Вы не можете забрать наши воспоминания, — сказала Изабель с яростью. — Мы нефилимы. Это будет равносильно нападению. Конклав…

— Свои воспоминания вы можете оставить, — сказал Асмодеус. — Ничего от ваших воспоминаний о Саймоне не создаст мне проблем с Конклавом, кроме того, это мучения для вас, что доставит мне двойное удовольствие, — он ухмыльнулся.

— Я прорву дыру в сердце вашего мира, и, когда вы это почувствуете, вы подумаете обо мне и вспомните меня.

Вспомните! — Асмодеус подтолкнул Саймона ближе, его рука скользнула к груди Саймона и нажала на нее, как будто могла достичь его сердца через грудную клетку. — Мы начинаем. Ты готов, Светоч?

— Хватит! — Изабель вышла вперёд со своим хлыстом в руке, её глаза пылали. — Мы знаем твоё имя, демон. Ты что, думаешь, я побоюсь убить даже Принца Ада? Да я повешу твою голову на стене, как трофей, а если ты посмеешь тронуть Саймона, я буду охотиться за тобой. Я всю свою жизнь потрачу, охотясь на тебя…

Алек обхватил руками сестру и крепко сжал ее.

— Изабель, — тихо сказал он. — Нет.

— Что значит «нет»? — возмутилась Клэри. — Мы не можем позволить этому случиться. Джейс…

— Это выбор Саймона, — Джейс замер; он был пепельно-бледный, но не двигался. Его глаза были прикованы к глазам Саймона. — Мы должны уважать его.

Саймон перевел взгляд обратно на Джейса, и склонил голову. Его взгляд двигался медленно, скользя по ним всем, переходя от Магнуса к Алеку, к Джейсу, к Изабель, где он остановился и задержался, наполненный таким количеством разбитых мечтаний, что Клэри почувствовала, как её собственное сердце разрывается.

И затем его пристальный взгляд двинулся к Клэри, и она чувствовала, что часть ее разрушается. Его выражение говорило о многом, столько лет любви, большого количества тайн и обещаний и общие мечты. Она видела, как он упал вниз, и затем что-то яркое образовало дугу, стремясь через воздух к ней. Она протянула руку и поймала его, рефлекторно. Это было золотое кольцо, которое Клэри дала ему. Она сжала кольцо в руке, чувствуя укус металла в ее ладони, принимая боль.

— Хватит, — сказал Асмодеус. — Я ненавижу прощания.

И он крепче сжал Саймона. Саймон ахнул, его глаза широко распахнулись, рука прижалась к груди.

— Мое сердце… — прошептал Саймон, и Клэри поняла, поняла по взгляду на его лицо, что оно начало снова биться. Она сморгнула слезы, которые как туман заполонили ее взор. Она услышала крик Саймона от боли; ее ноги, не слушаясь ее, двинулись вперед, но она была отброшена, словно ударившись об невидимую стену. Кто-то схватил ее — Джейс, подумала она. Кто-то держал ее, пока что-то вроде небольшого торнадо вращало Саймона и демона, блокируя их поле зрения.

Видения стали появляться в тумане. Клэри увидела себя и Саймона детьми, держащимися за руки, идущими по улицам Бруклина; у нее в волосах были заколки, а Саймон ерошил ее волосы, его очки были на носу.

Они были там снова, играли в снежки в центральном парке; и ферма Люка, с летним загаром, вися вниз головой на ветках деревьев.

Она видела их в Джава Джонс, слушающих ужасную поэзию Эрика, и летающий мотоцикл на заднем плане, врезавшийся в парковочное место, Джейса, который стоял там и смотрел на них, щурясь от солнца.

И там был Саймон с Изабель, его руки, обхватившие её лицо, их поцелуй; и она могла видеть Изабель такой, как её видит Саймон: хрупкой и сильной, и очень очень красивой.

И это был корабль Валентина, Саймон на коленях Джейса, кровь на его губах и рубашке, и кровь на горле Джейса, и открытый портал в Идрис, и обветренное лицо Ходжа, Саймон и Клэри снова, Клэри рисует Печать Каина ему на лоб. Морин, и ее кровь на полу, и ее маленькая розовая шляпа, и крыша в Манхэттене, где Лилит возродила Себастьяна, и Клэри передала ему золотое кольцо через стол, и Ангел поднимался из озера перед ним, и он целовал Изабель.

Все воспоминания Саймона, его воспоминания о магии, его воспоминания обо всех них, они вытягивались и закручивались в моток. Это сияло, как бело-золото, как небесный свет. Вокруг стоял звук, как надвигающаяся буря, но Клэри едва слышал его. Она протянула руки, умоляя, хотя она не знала, кого она умоляла.

— Пожалуйста… — Она чувствовала руки Джейса напряглись вокруг нее, а затем край шторма поймал ее. Она поднялась в воздух, несясь прочь. Она видела, что каменная комната уменьшалась с ужасной скоростью, и шторм взял ее крики о Саймоне и превратил их в звук, похожий на рваный ветер. Руки Джейса упали с ее плеч.

Она была одна среди хаоса, и на мгновение она подумала, что Асмодей солгал им, что не было выхода, и они были обречены навсегда пребывать в этой неизвестности, до тех пор, пока не умрут.

А потом земля приблизилась. Она увидела жесткий мраморный с золотыми прожилками пол Зала Соглашений, прежде чем она врезалась в него. Столкновение было сильным, повредившим её зубы; она автоматически сгруппировалась, как ее учили, и остановилась около фонтана с русалкой в центре комнаты.

Она села и оглянулась вокруг. Комната была наполнена абсолютно молчащими, внимательно разглядывающими лицами, но это не имело значения. Она не смотрела на незнакомцев. первым она увидела Джейса, он приземлился в позе, готовой к сражению. Она увидела, как расслабились его плечи, когда он оглянулся вокруг и понял, что они были в Идрисе, и война закончилась. Там был Алек; его рука все еще находилась в руке Магнуса. Магнус выглядел больным и измученным, но все же живым.

И здесь была Изабель. Она была совсем недалеко от Клэри, всего в футе от нее, может чуть дальше. Она уже была на ногах, осматривая комнату один, второй и, в отчаянии, в третий раз.

Все они были здесь, все, за исключением одного.

Она взглянула на Клэри, её глаза блестели от слёз.

— Саймона здесь нет, — сказала она. — Он действительно пропал.

Молчание, державшие в своих руках сборище Сумеречных охотников, казалось, разрушилось взрывной волной: внезапно появились нефилимы, бегущие к ним. Клэри увидела свою мать и Люка, Роберта и Маризу, Алину и Хелен, даже Эмма Карстаирс, продвигалась, чтобы обнять их, исцелить их, помочь им.

Клэри знала, что они хотели как лучше. что они бежали на помощь, но она не чувствовала облегчения. Её ладонь крепко сжимала золотое кольцо, она свернулась калачиком на полу и наконец то позволила себе заплакать.

 

24 ЗОВИ ЭТО МИРОМ

— Кто теперь будет представлять интересы Фейри? — спросила Джиа Пенхаллоу.

Зал Соглашений был увешан синими знаменами победы. Они выглядели как кусочки неба. На каждой из них была золотая руна триумфа. Это был ясный зимний день, и свет проникал сквозь окна и мерцал между длинными рядами стульев, которые были установлены перед помостом в центре зала, где Консул и Инквизитор сидели за длинным столом.

Сам стол был украшен золотом и синим цветом: массивные золотые подсвечники, которые практически закрывали Эмме вид на представителей Нижнего мира: Люка, представляющего оборотней; на молодую женщину, присутствовавшую от лица вампиров Лили и на самого известного среди всех- Магнуса Бейна, представителя магов.

Место представителя Благого народа не было занято. Из числа сидящих в зале медленно поднялась молодая женщина. Ее глаза были полностью голубые, даже белок, а ее уши были заострены как у Хелены.

— Я Кейли Уайтуиллоу, — сказала она. — Я буду представлять Благой двор.

— Для благих целей? — спросила Джиа; ее перо летало над бумажным свитком.

Кейли потрясла головой, ее губы сжались. Шепот пробежал через комнату. При всей яркости плакатов, было напряженное, а не радостное настроение. В ряду сидений напротив Блекторнов сидели Лайтвуды: Мариза с прямой спиной, рядом с ней Изабель и Алек, их темные головы согнулись вместе, когда они перешептывались. Джослин Фейрчайлд сидела рядом с Маризой, но не было не единого знака присутствия Клэри Фрей и Джейса Лайтвуда.

— Неблагой народ отказался от представителя, — сказала Джиа, записывая это своей ручкой. Она посмотрела поверх своих очков на Кейли. — Какие новости вы принесли нам с Благого двора? Они принимают наши условия?

Эмма услышала Хелену с другого конца их ряда, она сделала глубокий вдох. Дрю, Тави и близнецы были слишком молоды, чтобы присутствовать на собрании, технически, никто моложе восемнадцати лет не мог присутствовать, но для них было совершено специальное рассмотрение, так же как и для Джулиана, который был непосредственно затронут в том, что стало называться Темная война.

Кейли стала проходить между рядами стульев, двигаясь прямо к помосту. Роберт Лайтвуд поднялся на ноги.

— У вас должно быть разрешение, чтобы обращаться к Консулу, — сказал он своим хриплым голосом.

— Разрешение не дано, — сказала Джиа. — Оставайся на месте, Кайли Уайтвиллоу. Я прекрасно тебя слышу.

Эмма почувствовала прилив жалости к девушке фейри, все смотрели на нее взглядом острым как ножи. Все кроме Алины и Хелен, которые сидели вместе, тесно прижавшись, держа друг друга за руки, их костяшки побелели.

— Благой двор просит помилования, — сказала Кейли, сложив перед собой свои тонкие руки. — Требования, которые вы выдвинули — слишком суровы. У Фейри всегда была своя верховная власть, свои короли и королевы. У нас всегда были воины. Мы древний народ. То, что вы требуете- полностью разрушит нас.

Тихий ропот пронесся по залу. Это был не дружелюбный шум. Джиа подобрала бумаги, лежащие перед ней на столе.

— Должны ли мы их пересмотреть? — спросила она. — Мы хотим, чтобы Фейри взяли ответственность за потерянные жизни и ущерб, причиненный Охотникам и Нижнему миру в Темной войне.

— Благой народ должен быть ответственен за цену перестройки разрушенных районов, за восстановление Претора Люпус на Лонг айленд и за перестройку всего, что было разрушено в Аликанте. Вы будете платить своими богатствами за это. Так же как и за Охотников, которых вы забрали у нас.

— Если вы имеете в виду Марка Блекторна, то его забрала Дикая Охота, — сказала Кейли. — Они не попадают под нашу юрисдикцию. Вам самими придется вести с ними переговоры, мы не будем мешать этому.

— Он не был единственным, кого забрали у нас, — сказала Джиа. — Есть то, что не подлежит никакому возмещению — потеря жизней, понесенная Сумеречными Охотниками и оборотнями в бою, потеря тех, кто был оторван от нас Адской Чашей.

— Это был Себастьян Моргенштерн, а не Двор, — Кайли запротестовала. — Он был Сумеречным Охотником.

— И вот почему мы не наказываем вас за войну, которую вы бы неизбежно проиграли, — холодно произнесла Джиа. — Вместо этого мы настаиваем на том, чтобы вы расформировали свои армии, больше не будет воинов Благого народа. Вы больше не сможете носить оружие. Любой фейри, носящий оружие без разрешения Конклава будет убил на месте.

— Условия слишком жестоки, — запротестовала Кейли. — Благой народ не может подчиняться им! Если мы останемся без оружия, то мы не сможем защищать себя!

— Тогда мы проголосуем, — сказала Джиа, откладывая бумаги. — Любой из вас, кто считает, что требования, направленные в сторону Благого народа нечестны, пожалуйста, выскажитесь.

Ответом было долгое молчание. Эмма могла видеть взгляд Хелены, пробегающий по залу, ее рот был сжат по бокам; Алина крепко держала ее за запястье. Наконец, раздался звук отъезжающего стула, эхом раздавшийся в тишине, и одинокая фигура поднялась.

Магнус Бейн. Он был все еще бледен после происшествия в Эдоме, но его зелено-золотые глаза ярко горели, и Эмма могла видеть их через весь зал.

— Я знаю, что история примитивных не представляет большой интерес для большинства Сумеречных Охотников, — сказал он. — Но было время до Нефилимов.

Во времена, когда Рим сражался с Кафрагеном, после многочисленных войн он победил. После одной из битв Рим потребовал, чтобы Кафраген платил им дань, чтобы Кафраген отказался от своей армии и чтобы земли Кафрагена были засеяны солью. Историк Тацит сказал римлянам, что они создают пустыню и называют это миром.

Он повернулся к Джии.

— Кафрагеняне никогда не забывали об этом. Их ненависть к Риму вызвала еще одну войну, и она закончилась смертью и рабством. Это не был мир. Это не мир.

После этого раздался свист со стороны собравшихся.

— Возможно, мы не хотим мира, колдун! — крикнул кто-то.

— Какое твое решение тогда? — крикнул еще кто-то.

— Снисхождения, — сказал Магнус. — Дивный Народец уже давно ненавидел Нефилимов за их жестокость. Покажите им что-то другое, чем жестокость, и вы получите нечто иное, чем ненависть в ответ!

Снова раздался шум, но в этот раз громче; Джиа подняла руки, и толпа затихла.

— Кто-нибудь еще хочет высказаться за Благой народ? — спросила она.

Магунс, снова садясь на место, взглянул на других представителей Нижнего мира, но Лили ухмылялась, и Люк смотрел вниз, зафиксировав свой взгляд на столе. Всем было известно, что его сестра была первой, кого обратил Себастиан Моргенштерн, что многие волки из Претора были его друзьями, включая Джордана Кайла, но на его лице было сомнение.

— Люк, — сказал Магнус тихим голосом, который все равно эхом разразился по залу, — Пожалуйста.

Сомнение исчезло. Люк мрачно покачал головой.

— Не проси того, чего я не могу дать, — сказал он. — Весь Претор был убит, Магнус. И как представитель оборотней, я не могу выступать против того, чего они все хотя. Если я это сделаю, они встанут против Конклава, и ничего не будет достигнуто таким путем.

— Тогда вот что, — произнесла Джиа. — Говори Кейли Уайтуиллоу. Ты согласна с условиями, или между нами будет война?

Девушка фея склонила голову. — Мы согласны с условиями.

Собрание зааплодировало. Только некоторые не хлопали: Магнус, ряд Блекторнов, Лайтвуды и сама Эмма. Она была слишком занята, наблюдая за Кейли, которая уже садилась. Ее голова, может, и покорно склонилась, но ее лицо выражало гнев.

— Значит закончили, — четко сказала Джия. — Теперь мы может приступить к обсуждению…

— Подождите, худой Сумеречный охотник с темными волосами поднялся на ноги. Эмма не смогла узнать его. Он мог быть кем угодно. Картрайт? Понтмерси? — Вопрос о Марке и Хелен Блекторн остался открытым.

Хелен закрыла глаза. Она была похожа на человека, который наполовину ожидает обвинительного приговора в суде, и наполовину надеется об отсрочке, и это был момент, когда обвинение обрушилось на нее.

Джия перестала писать. — Что ты имеешь ввиду, Балог?

Балог выпрямился.

— Уже был разговор о том, что силы Моргенштерна проникли в Лос-Анджелеский Институт слишком легко. У обоих Блекторнов в венах течет кровь фейри.

Мы знаем, что мальчик уже присоединился к Дикой Охоте, так что он не с нами, но и девушка не должна быть среди Сумеречных охотников. Это не прилично.

Алина вскочила на ноги. — Это смешно! — Выплюнула она. — Хелен Сумеречный охотник, она одна из нас! В ней течет кровь Ангела и вы не можете не обращать на это внимания!

— И кровь фейри, — сказал Балог. — Она может врать. Мы уже попались на этот трюк, однажды, к сожалению. Я предлагаю лишить ее Рун.

Люк опустил руки на стол с громким хлопком. Магнус склонился вперед и закрыл свое лицо руками, его плечи поникли.

— Девушка ничего не сделала, — сказал Люк. — Вы не можете наказывать ее из-за случайности, произошедшей при ее рождении.

Эти случайности делают нас теми, кто мы есть, — сказал Балог упорно. — Вы не можете отрицать наличие крови фейри в ней. Вы не можете отрицать, что она может лгать. Если снова дело дойдет до войны, кому будет принадлежать ее преданность?

Хелен поднялась.

— Тому же, кому и сейчас, — сказала она. — Я боролась в Бюррене, на Цитадели, в Аликанте, чтобы защитить свою семью и защитить Нефилимов. Я никогда не давала поводов ставить под сомнение свою преданность.

— Это и происходит, — сказал Магнус, подняв лицо. — Разве вы не видите, что это начинается снова?

— Хэлен права, — сказала Джиа. — Она не сделала ничего плохого.

Другая Сумеречная охотница поднялась на ноги: женщина с темными волосами, собранными в пучок. — Прошу прощения, Консул, но вы не объективны, — произнесла она.

— Мы все знаем, что ваша дочь состоит в отношениях с девушкой-фэйри. Вам следует отказаться от участия в обсуждении.

— Хелена Блекторн необходима, миссис Седжвик, — сказала Диана Врейбёрн, вставая. Она смотрела возмущенно; Эмма вспомнила ее Зале Соглашений, то как она старалась добраться до Эммы, чтобы помочь ей. — Ее родителей убили; у нее есть пять братьев и сестер, о которых нужно заботиться.

— Она не необходима, — отрезала Седжвик. — Мы заново открываем Академию — дети могут пойти туда, иди они будут разделены между разными Институтами.

— Нет, — прошептал Джулиан. Его руки были зажаты в кулаки на его коленях.

— Абсолютно нет, — крикнула Хелен. — Джия ты должна…

Джиа встретилась с ней взглядом и кивнула, медленно, неохотно.

— Артур Блекторн, — произнесла она, — пожалуйста, встаньте.

Эмма почувствовала, как Джулиан за ней замер, когда мужчина скрытый в толпе, встал. Он был невысок, бледный и уменьшенный вариант отца Джулиана, с редкими коричневыми волосами и с глазами Блекторнов, наполовину скрытыми за очками. Он тяжело оперся на трость, с дискомфортом, причиненным травмой, которая, как она думала. произошла давно.

— Я бы хотела подождать до конца собрания, чтобы дети смогли познакомиться со своим дядей как следует, — сказала Джиа. — Я вызвала его сразу после новостей об атаке на Лос-Анджелеский Институт, конечно, но он был ранен в Лондоне. Он прибыл в Идрис этим утром, — она подала знак, — мистер Блекторн, вы можете представиться.

Округлый человек приятным лицом и выглядел очень неловко, так как на него уставилось так много людей.

— Я — Артур Блэкхорн, брат Эндрю Блэкхорна, — сказал он.

У него был британский акцент; Эмма всегда забывала, что отец Джулиана был по происхождению англичанин. Он потерял свой акцент годы спустя.

— Я перееду в Лос-Анжелесский институт так скоро, как это возможно и возьму с собой моих племянниц и племянников со мной. Дети будут под моей защитой.

— Это на самом деле твой дядя? — тихо спросила Эмма, пялясь.

— Да, это он, — ответил Джулиан, явно взволнованный. — Это просто… Я надеялся… Я имею ввиду, я действительно начал думать что он не появится. Я…Я предпочел бы, чтобы Хелен приглядывала за нами.

— Я уверен, что мы все безмерно рады, что вы присмотрите за детьми Блекторна, — сказал Люк, — Хелен одна из них. Вы хотите сказать, что беря на себя ответственность за младших братьев и сестер, вы согласны с тем, что ее Знаки должны быть удалены?

Артур Блэкхорн выглядел ужасно. — Совершенно нет, — он сказал. — Мой брат возможно не мудрец… безалаберный

… но все данные показывают, что дети Сумеречных охотников являются Сумеречными охотниками. Как говорится, ut incepit fidelis sic permanet.

Джулиан скатился в своем кресле. «Так много латинского,» пробормотал он. «Так же, как у папы.»

— Что это значит? — спросила Эмма.

— Она начинает верной и заканчивает верной — что-то вроде этого, — глаза Джулиана заморгали, оглядывая комнату; все бормотали и смотрели. Джиа приглушенно переговаривалась с Робертом и представителями Нижнего мира. Хелен все еще стояла, но выглядела так, будто Алина все еще держит ее.

Группа обвиняющих распалась, и Роберт Лайтивуд вышел вперед. Его лицо было мрачным. — Вопрос от том, что отношения Джии и Хелен Блэкхорм повлияют на ее решения, не обсуждается, она дает самоотвод, — сказал он.

— Остальные из нас решили, что Хелен 18 лет, это возраст, когда многие молодые сумеречные охотники отправляются в другие институты, чтобы изучить их пути, она будет размещена на острове Врангеля для обучения подопечных.

Как долго? — спросил Балог немедля.

— На неопределенный срок, — сказал Роберт, и Хелен опустилась на стул, а Алина рядом с ней, на ее лице была маска скорби и шока. Остров Врангеля, возможно, был резиденцией всех, кто когда либо защищал мир, это престижная должность во многом, но так же это крошечный остров в замороженном Арктическом море к северу от России и за тысячи километров от Лос Анджелеса.

— Это достаточно хорошо для вас? — спросила Джиа холодным голосом, — мистер Балог? Мисс Седжвик? Должны ли мы проголосовать за это? Те, кто согласен с тем, чтобы отправить Хелен Блекторн на остров Врангеля, пока ее верность не определиться, скажите «да».

Хор «да» и тихий хор «нет» раздался в зале. Эмма ничего не сказала, так же как и Джулиан; они оба были слишком молоды, чтобы голосовать. Эмма нашла руку Джулиана и крепко сжала ее; его пальцы были как лед. Он был похож на того, кто был ранен столько раз, что они уже не хотели вставать. Хелен тихо рыдала на плече Алины.

— Остался вопрос о Марке Блакторне, — сказал Балог.

— Какой вопрос? — Потребовал Роберт Лайтвуд, его голос звучал раздраженно. — Мальчик был взят Дикой Охотой! Маловероятно, что мы можем вести переговоры и договориться о его освобождении, разве мы не должны беспокоится об этом?

— Вот именно, — сказал Балог. — Пока мы не ведем переговоры о его выпуске, проблема остается. Мальчику будет лучше с себе подобными, в любом случае.

Круглое лицо Артура Блэкторна побледнело.

— Нет, — сказал он. — Мой брат не хотел бы этого. Он хотел бы, чтобы мальчик был дома, со своей семьей. Он указал на места где сидели Эмма, Джулиан и остальные. — У них итак отняли слишком много. Как мы можем отнять еще больше?

— Мы защищаем их, — отрезала Седжвик. — От брата и сестры, которые только предадут их со временем, когда осознают, принадлежит ли их верность Двору. Все, кто за то, чтобы поиски Марка Блекторна были прекращены, скажите «да».

Эмма подошла к Джулиану, когда он склонился вперед на своем кресле. Она неловко держалась за его сторону. Все его мышцы были жесткими, такими жесткими, как железо, будто он готовил себя для падения или удара. Хелен наклонилась к нему, шепча и бормоча что-то, а на ее лице появились прожилки от слез.

Когда Алина наклонилась, чтобы погладить Джулиана, Эмма увидела кольцо Блекторнов на пальце Алины. Когда хор «да» разнесся по залу в ужасной симфонии, блеск кольца заставил Эмму подумать о сигнале бедствия далеко в море, где никто не мог видеть его, где не было никого, что мог бы помочь.

Если это было миром и победой, подумала Эмма, возможно, война и сражение было лучше, в конце концов.

Джейс спрыгнул со своей лошади и протянул руку, чтобы помочь слезть Клэри. — Ну вот мы и на месте, — сказал он, поворачиваясь к озеру.

Они стояли на небольшом скалистом пляже, с которым сталкивался западный край озера Лин. Это был не тот пляж, где стоял Валентин, когда вызывал ангела Разиеля; не тот пляж, где Джейс потерял свою жизнь, а потом получил ее, но Клэри не возвращалась к озеру с тех пор, и его вид все еще вызывал дрожь во всем теле.

Это было милое место, без сомнений. Озеро простиралось на большое расстояние; цвета зимнего неба, покрытое в серебре, шероховатое и рифленое, оно напоминало кусок металлической бумаги, которую то сворачивало, то разворачивало при касании ветра. Облака были белыми, и холмы вокруг них были пусты.

Клэри пошла к краю воды. Она предложила ее матери пойти вместе с ней, попрощаться с сыном, но Джослин отказалась в последний момент, сославшись на то, что она уже давно попрощалась, и теперь настало время для Клэри. Конклав сжег его тело по желанию Клэри.

Если тело сжигают — это честь, а те, кто умер с позором, тех хоронят на перекрестке целыми и не сожженными, как мать Джейса. Сожжение — это больше, чем услуга, — думала Клэри; это был способ убедить Конклав в том, что он был мертв.

Но все же, прах Джонатана не был доставлен в обитель Безмолвных Братьев. Он никогда не станет частью Города Костей и его душа никогда не найдет свое место среди душ других нефилимов.

Он не будет похоронен с теми, кто был убит, и это, по мнению Клэри, было справедливо. Омраченных сожгли, а пепел похоронили на перекрестке рядом с Броселинд.

Там будут памятники, некрополь, чтобы вспоминать тех, кто когда был Сумеречным охотником, но не будет памятника для Джонатана Моргенштама, которого никто не хочет вспоминать. Даже Клэри желала забыть, но это было непросто.

Вода в озере была чистой с легким радужным блеском, будто пятна нефти. Она покрывала сапоги Клэри, когда та открыла серебряную коробку, которую держала.

Внутри нее был пепел, рассыпчатый и серый, испещренный с частями обугленных костей. Среди пепла лежало кольцо Моргеншернов, мерцающее и серебряное. Оно висело на цепочке вокруг шеи Джонатана, когда он был сожжен и это было единственным, что осталось нетронутым и невредимым огнем.

— У меня никогда не было настоящего брата, — произнесла она.

Она почувствовала ладонь Джейса, которая легла ей на спину, между лопаток.

— Был, — сказал он. — У тебя был Саймон. Он был для тебя братом во всех нужных смыслах. Он смотрел, как ты растешь, защищал, и боролся с тобой и за тебя, заботился о тебе всю твою жизнь. Он был тем братом, которого ты выбрала сама. Даже если его…больше нет, никто и ничто не сможет у тебя отнять это.

Клэри глубоко вздохнула и бросила коробку вдаль насколько могла. Она летела далеко, над радужной водой, черные пепел образовал дугу позади него, как шлейф реактивного самолета, и кольцо упало вместе с ним, вращаясь снова и снова, посылая серебряные искры, когда оно падало и падало и исчезло под водой.

— Ave atque vale, сказала она, говоря полные строки древней поэмы. — Ave atque vale in perpetuum, frater. Здравствуй и прощай навсегда, мой брат.

Ветер у озера был холодным; она почувствовала это на ее лице, лед на щеках, и только тогда она поняла, что плакала, и что ее лицо было холодным, потому что было мокрым от слез. Она удивлялась, с тех пор как узнала, что Джонатан был жив, почему ее мать плакала в день его рождения каждый год.

Зачем плакать, если она ненавидела его? Но Клэри поняла теперь. Ее мать оплакивала ребенка, которого у нее никогда не было, мечтая о сыне, представляя, как бы он выглядел.

И она плакала из-за горького шанса, который уничтожил этого ребенка, прежде чем тот был рожден. И так же, как Джоселин много лет назад, Клэри стояла возле Смертельного Зеркала и оплакивала своего брата, которого она никогда не имела, мальчика, которому никогда не был дан шанс жить.

И она так же оплакивала всех, кто погиб в Темной Войне, и она оплакивала мать и ее потерю, и она оплакивала Эмму и Блэкторнов, напоминая себе, как они боролись со слезами, когда она рассказывала им, что видела Марка в тоннелях Фэйри, а сейчас он принадлежал Охоте, и она оплакивала Саймона и дыру в ее сердце, где когда-то был он, и то, как она будет скучать по нему каждый день своей жизни до самой смерти, и она оплакивала себя и изменения, которые произошли в ней, потому что иногда даже шанс на что-то лучшее может чувствоваться, как маленькая смерть.

Джейс тихо стоял рядом, держа Клэри за руку, пока она плакала, пока прах Джонатана, наконец, не скрылся без следа под водной гладью.

— Не подслушивай, — сказал Джулиан.

Эмма посмотрела на него. Хорошо, так она могла услышать громкие голоса через плотное дерево офисной двери Консула, сейчас закрытые, но с трещинами. А может быть, она склонялась к двери, мучаясь фактом, что она могла слышать голоса, могла почти понять их, но не совсем. Ну и что? Разве не лучше знать вещи, чем не знать их?

— И что? — произнесла она Джулиану, который уставился на нее, подняв брови. Джулиан не очень любил правила, но он подчинялся им. Эмма считала, что правила созданы, чтобы их нарушать, ну или избегать в крайнем случае.

Плюс, ей было скучно. Они привели к дверям стражника, одного из членов Совета, который, на самом деле, стоял в конце длинного коридора, протянувшегося почти по всей длине Гарда.

Гобелены висели по всему офисному проходу, потертые на протяжении стольких лет. Большинство из них показывали сцены с истории Сумеречных Охотников — как Ангел поднимается с озера вместе с Орудиями Смерти, как Ангел дает Серую Книгу Джонатану Сумеречному Охотнику, Первое Соглашение, Битву в Шанхае, Совет в Буэнос-Айресе.

Здесь был еще один гобелен, совершенно новый, изобращающий Ангела, поднимающегося из глубин озера, но на этот раз без Орудий Смерти. Блондин стоял на берегу озера, а возле него, почти незаметная, была хрупкая девушка с рыжими волосами, держащая стило…

— Однажды здесь будет гобелен и о тебе, — сказал Джулс.

Эмма резко перевела взгляд на него.

— Ты должен совершить нечто действительно грандиозное, чтобы заслужить гобелен о себе. Например, выиграть войну.

— Ты можешь выиграть войну, — уверено сказал он. Эмма чувствовала, как что-то сжимается вокруг ее сердца. Когда Джулиан посмотрел на нее так, будто она была ослепительной и удивительной, это сделало ее боль-от-потери-родителей в ее сердце немного менее беспокоящей. Было что-то в том, чтобы иметь кого-то, кто заботится о тебе так, что заставляет тебя не чувствовать себя совершенно одинокой.

Если они не решат разделить ее и Джулиана, конечно. Ее переезд в Идрис, или в какой-то другой Институт, где она должна была найти дальних родственников — в Англию, Китай или Иран. Вдруг, в панике, она достала ее стило и нарисовала звуковую руну на ее руке, прежде чем приставить ее ухо к деревянной двери, игнорируя взгляды Джулиана.

Голоса сразу стали четче. Первой она узнала Джию, а затем через секунду второго: Консул разговаривала с Люком Гэрровэйем..

— …Захария? Он больше не действующий Сумеречный охотник, — сказала Джиа. — Он уехал сегодня, ещё до встречи, сказав что у него были некие дела, которые нужно разрешить, а также срочная встреча в Лондоне, в начале Января — что-то, что он просто не может пропустить.

Люк пробормотал что-то в ответ, но Эмма не слышала. Она не знала, что Захария уехал. Она хотела иметь возможность поблагодарить его за помощь, которую он оказал им во время ночного боя. И спросить его, откуда он узнал, что ее второе имя было Корделия.

Она прижалась ближе к двери, и услышала часть фразы Люка:

— …должен сказать вам, во-первых, — говорил он, — Я планирую уйти в отставку в качестве представителя. Майя Робертс займет мое место.

Джия удивленно выдохнула:

— Разве она не слишком молода?

— Она очень способна, — ответил Люк, — Она вряд ли нуждается в моем одобрении.

— Нет, — согласилась Джия. — Без ее предупреждения об атаке Себастьяна, мы бы потеряли гораздо больше сумеречных охотников.

— И как для вожака Нью-йоркской общины для нее важнее быть представителем оборотней здесь, чем для меня, — он вздохнул. — Кроме того, Джия, я потерял свою сестру. Джослин потеряла своего сына снова. И Клэри еще опустошена из-за того, что произошло с Саймоном. Я хотел бы быть вместе со своей дочерью.

Джия несчастно вздохнула:

— Может быть, мне не следовало разрешать ей попробовать позвонить ему.

— Она должна была знать, — сказал Люк. — Это большая потеря. Она должна примириться с ней. Она горюет. Я хотел бы быть вместе с ней, чтобы помочь ей пройти через это. Я хотел бы жениться. Я хотел бы быть там вместе со своей семьей. Мне необходимо отлучиться.

— Хорошо, конечно же, я даю свое согласие, — сказала она. — Хотя мне бы пригодилась твоя помощь в возрождении академии. Мы потеряли так много. Погибло так много нефелимов. Мы должны выйти в реальный мир, найти тех, кто может переродиться, учить и тренировать их. Будет много работы.

— И многие помогут Вам в этом, — голос Люка остался непреклонным.

Джиа ответила:

— Не бойся, я пригласила Майю. Бедный Магнус, окружен одними женщинами.

— Я сомневаюсь, что он будет возражать или заметит это, — сказал Люк. — Хотя, я должен сказать, что он был прав, Джия. Отказ от поиска Марка Блэкторна, отправка Хэлен Блэкторн на остров Врангеля — это была бессмысленная жестокость.

Наступила пауза, а потом:

— Я знаю, — сказала вполголоса Джиа. — Ты думаешь, что я не знаю, что мне делать со своей собственной дочерью? Но давай Хелен остаться — я видела ненависть в глазах Сумеречных Охотников и я испугалась за Хелен. Испугалась за Марка, а ведь мы должны были позаботится о том, чтобы найти его.

— Ну, я видел опустошение в глазах детей Блекторнов, — сказал Люк.

— Дети радуются жизни.

— Они потеряли своих брата и отца, и теперь ты оставляешь их на воспитание дяде, с которым они виделись лишь пару раз…

— Они узнают его; он хороший человек. Диана Врейбёрн тоже выдвигала свою кандидатуру на роль их опекуна, и я склонна дать согласие. Она была впечатлена их храбростью.

— Но она не их мать. Моя мать ушла, когда я был ребёнком, — сказал Люк. — Она стала Железной Сестрой. Клеофас. Я больше никогда не видел её. Меня вырастила Аматис. Я не знаю, что бы я делал без неё. Она была…Она всё, что у меня было.

Эмма быстро посмотрела на Джулиана, чтобы увидеть услышал ли он это. Она не думала, что он слышал — он не смотрел на нее, он смотрел в пустоту, а его сине-зеленые глаза смотрели вдаль и напоминали океан. Она спрашивала себя: что если он вспоминал прошлое или переживал о будущем — она мечтала о том, чтобы она могла перемотать часы обратно, вернуть ее родителей, вернуть отца Джулсу, вернуть Хелен и Марка, склеить то, что было разбито.

— Мне жаль насчет Аматис, — сказала Джиа. — И я переживаю о детях Блэкторнов, поверь мне. Но мы всегда были сиротами — мы Нефилимы. Ты знаешь об этом так же хорошо, как и я. А насчет девочки Карстаирс, то она, скорее всего, будет доставлена в Идрис — я переживаю, что она может быть немного упрямой, — Эмма толкнула дверь и открыла ее, и это далось ей гораздо легче, чем она ожидала, поэтому она наполовину упала внутрь.

Она услышала, как Джулиан испугано вскрикнул, а затем последовал за ней, схватив за заднюю часть ее пояса и пытаясь поставить ее в вертикальное положение.

— Нет! — сказала она.

И Джиа, и Люк с удивлением посмотрели на нее — Джиа раскрыла свой рот, а Люк выдавил из себя улыбку:

— Немного? — сказал он.

— Эмма Карстаирс, — начала Джиа, когда та поднялась на ноги. — Как ты смеешь…

— Как вы смеете? — и Эмма была абсолютно удивлена тем, что это сказал Джулиан, сверкая глазами. За пять секунд он превратился с озабоченного мальчика в яростного молодого человека, его каштановые волосы дико выделялись, будто они тоже злились.

— Как смеете вы кричать на Эмму, когда вы дали обещание. Вы обещали, что Конклав никогда не откажется от Марка, пока он жив — вы обещали!

Джиа выглядела пристыжено.

— Он теперь один из Дикой Охоты, — сказала она. — Они не являются ни живыми, ни мертвыми.

— Так вы знали, — сказал Джулиан. — Когда вы обещали, вы знали, что это обещание ничего не значит.

— Имелось в виду спасение Идриса, — сказала Джиа. — Мне жаль. Вы оба были мне нужны и я… — ее голос звучал так, будто она задыхалась, пытаясь сказать что-то. — Я бы выполнила обещание, если бы могла. Если бы был какой-то способ — если бы это могло быть сделано — я бы проследила, чтобы это было сделано.

— Тогда, вы теперь должны нам, — сказал Эмма, держа свои ноги прямо перед столом Консула. — Вы должны нам нарушенное обещание. Вы должны сделать это сейчас.

— Сделать что? — Джиа смотрела на нее с недоумением.

— Я не буду переезжать в Идрис. Я не буду. Я родом из Лос Анджелеса.

Эмма почувствовала замеревшего Джулса позади неё. — Конечно, они не переместят тебя в Идрис. — сказал он. — О чём ты говоришь?

Эмма обвиняюще указала на Джиа. — Она это сказала.

— Абсолютно нет. — сказал Джулиан. — Эмма живёт в Лос Анжелесе, это её дом. Она может остаться в Институте. Это то, что делают сумеречные охотники. Институт должен быть убежищем.

— Ваш дядя будет работать в Институте. — сказала Джиа. — Это зависит от него.

— Что он сказал? — потребовал Джулиан, а за этими тремя словами таилось изобилие чувств. Когда Джулиан любил людей, он любил их всегда; когда он их ненавидел, он ненавидел их всегда. У Эммы было чувство, что вопрос о том, возненавидит ли он своего дядю навсегда висел на волоске именно в этот момент.

— Он сказал, что возьмёт её. — сказала Джиа. — Но на самом деле, я думаю, что для Эммы есть место в Академии Сумеречных охотников здесь, в Идрисе. У неё исключительный талант, она будет в окружении самых лучших инструкторов. Есть много других студентов, которые понесли потери, и могут помочь ей с её горем.

Её горе. Сознание Эммы вдруг закружилось в образах: фотографии тел её родителей на пляже, покрытые метками. Явное отсутствие интереса у Конклава в том, что с ними произошло.

Её отец согнулся, чтобы поцеловать её, прежде чем он ушёл к машине, где ждала её мать. Их смех развевался на ветру.

— Я уже переживал потери, — процедил Джулиан сквозь зубы. — И могу помочь ей.

— Тебе двенадцать, — сказала Джиа так, как будто бы это объясняло все.

— Мне не всегда будет 12! — закричал Джулиан. — Эмма и я, мы знаем друг друга всю жизнь. Она как… она как…

— Мы собираемся стать парабатаи, — сказала Эмма неожиданно, до того, как Джулиан смог сказать, что она как его сестра. По некоторым причинам она не хотела этого слышать.

Глаза каждого широко окрылись, в том числе глаза Джулиана.

— Джулиан спросил меня, и я согласилась, — сказала она, — Нам двенадцать, мы достаточно взрослые, чтобы принять решение.

Глаза Люка вспыхнули, как она посмотрел на нее.

— Вы не можете разделить парабатаи, — сказал он. — Это против закона Конклава.

— Нам нужно тренироваться вместе, — сказала Эмма. — Для того, чтобы сдать экзамены вместе, провести ритуал вместе…

— Да, да, я понимаю, — сказала Джиа. — Очень хорошо. Твой дядя не против, Джулиан, если Эмма будет жить в институте, а парабатаи превыше всего.

Она посмотрела сначала на Эмму, потому на Джулианна, их глаза сияли.

Он выглядел счастливым, на самом деле, счастливым впервые за долгое время, что Эмма не могла вспомнить, когда видела его с такой улыбкой.

— Вы уверены? — добавил консул.

— С т а н о в и т с я парабатаи — это очень серьезный процесс, к нему не следует относится легкомысленно. Это обязательство. Вы обязаны приглядывать друг за другом, защищать друг друга, заботится о другом больше, чем о самом себе.

— Мы уже это делаем, — уверенно сказал Джулиан. Эмме потребовалось немного времени, чтобы заговорить. Она по-прежнему видела своих родителей в голове. Лос-Анджелес содержал ответы на все, что случилось с ними. Ответы, в которых она нуждалась. Если никто никогда не мстил за их смерть, похоже на то, что они и не жили вовсе.

И это не значило, что она не хотела быть парабатаем Джулиана. Мысль о том, что всю свою жизнь она провела рядом с ним, никогда не расходясь с ним, обещание, что она никогда не будет одна, она пропустила голос в своей голове, который шептал: Подожди…

Она решительно кивнула.

— Абсолютно. Мы абсолютно уверены.

Осенью, когда Клэри в первый раз побывала в Идрисе, он был зеленый, золотой, и красновато-коричневый. Он был суров в своем великолепии поздней зимой, ближе к Рождеству: горы ​​выросли на расстоянии, укрытые белым снегом, а деревья вдоль дороги, которая вела от озера к Аликанте были голые, их нагие ветви создавали кружевные узоры на фоне яркого неба.

Они ехали не торопясь, Вэйфаррер легко ступал по дороге, Клэри держалась позади Джейса, ее руки были обернуты вокруг его торса. Иногда он замедлял лошадь, чтобы указать ей на усадьбы более богатых семей Сумеречных Охотников, скрытые от дороги большими деревьями, но видные сейчас.

Она чувствовала, как его плечи напряглись, когда они проезжали ту усадьбу, которая практически заросла плющом, а камни почти сливались с лесом, вокруг нее. Она, очевидно, была сожжена дотла и перестроена.

— Усадьба Блэкторнов, — сказал он. — Что значит, что где-то возле поворота этой дороги есть…

Он остановился, когда Вэйфаррер взобрался на вершину маленького холма, а затем Джейс придержал его, чтобы они могли посмотреть вниз туда, где дорога расходилась на две части. Одна из них вела обратно к Аликанте — Клэри могла видеть Демонские Башни на расстоянии — когда вторая свернулась вниз к большому зданию из мягкого золотого камня, окруженному низкой стеной.

— Усадьба Эрондейлов, — закончил Джейс.

Поднялся ветер — ледяной, он трепал волосы Джейса. У Клэри был ее капюшон, но он был с непокрытой головой и с голыми руками, говоря, что он не любил одевать перчатки, когда катался на лошадях. Он любил чувствовать борозды правления в своих руках.

— Хочешь пойти туда и осмотреться? — спросила она.

Его дыхание вырвалось белым облаком.

— Я не уверен.

Дрожа, она прижалась ближе к нему.

— Ты переживаешь о том, что мы пропустили заседание Совета?

Она беспокоилась, хотя они и возвращались завтра в Нью-Йорк, она не могла придумать лучшего времени тайно развеять прах ее брата, чтобы он покоился — рядом был Джейс, который предложил взять лошадь из конюшни и поехать на озеро Лин, когда почти все в Аликанте были уверены, что они в Зале Соглашения.

Джейс понимал, что для нее значила идея похоронить брата, хотя это было бы сложно объяснить большинству других.

Он покачал головой. — Мы слишком молоды, чтобы голосовать. К тому же, я думаю, что они могут обойтись и без нас, — он нахмурился. — Мы должны были проехаться, — сказал он. — Консул сказала мне, что пока я буду оставаться Джейсом Лайтвудом, у меня не будет прав на имущество Эрондейлов. У меня никогда не было кольца Эрондейлов. Ни одного не осталось. Железным сестрам придется сделать новое. На самом деле, когда мне исполнится восемнадцать, я потеряю право на имя полностью.

Клэри сидела неподвижно, слегка придерживаясь за его талию. Были времена, когда он задавал вопросы, и времена, когда он этого не делал; это бы как раз таким. Он бы пришел сюда один. Она держалась за него и тихо дышала, и внезапно он напрягся по ее прикосновением и уперся каблуками в бока Вайфарера.

Лошадь трусцой направилась вниз по тропе к усадьбе. Низкие ворота, украшенные железным летящими птицами, были открыты, и тропа открыла путь на круговую дорожку из гравия, в центре которой стоял каменный фонтан, но теперь он был сухой. Джейс остановился перед широкими ступенями, которые вели к передней двери, и уставился в пустые окна.

— Это — место, где я родился, — сказал он. — Это тут погибла моя мать и Валентин вырезал меня из нее. Где Ходж забрал меня и спрятал, чтобы никто не узнал. Все это тоже было зимой.

— Джейс… — Клэри обхватила его руками, чувствуя, как под ее ладонями бьется его сердце.

— Я думаю, что я хочу быть Эрондейлом, — внезапно сказал он.

— Так будь им.

— Я не хочу предавать Лайтвудов, — сказал он. — Они — моя семья. Но я осознал, что если не возьму фамилию «Эрондейл», наш род закончится на мне.

— Ты не обязан…

— Я знаю, — сказал он. — В шкатулке, что отдала мне Аматис, было письмо отмоего отца, адресованное мне ещё до моего рождения. Я прочёл его несколько раз. Когда я читал его впервые, я просто возненавидел его, несмотря на то, что он писал, что любит меня. Но там было несколько предложений, которые я никак не могу выбросить из головы.

— Он сказал: «Я хочу, чтобы ты был лучше, чем был я. Не давай никому говорить тебе кто ты такой или кем ты должен быть».

Он отклонил свою голову назад, будто он мог прочитать будущее по завитками на карнизе особняка. — Поменять свое имя — это не значит поменять свое естество. Посмотри на Себастиана — Джонатана. Называть себя Себастианом не было никакого смысла в конце концов я хотел отвергнуть имя Эрондейл, потому что я думал, что ненавидел своего отца, но я не ненавижу его. Возможно, он был слабым и принял неправильное решение, но он знал это. Нет никакой причины, чтобы я ненавидел его. И были же поколения Эрондейлов перед ним — и эти семьи сделали много хорошего — и дать всему их дому упасть только из-за моей злобы на моего отца, будет пустой тратой всего этого.

— Это впервые, когда ты называешь его отцом и звучишь вот так, — сказала Клэри. — Обычно, ты говоришь так о Валентине.

Она ощутила, как Джейс вздохнул и накрыл ее ладонь своей. Его пальцы были длинными, тонкими и холодными — такими родными, что она узнала бы их даже в темноте.

— Мы можем однажды поселиться здесь, — предложил он. — Вместе.

Клэри не смогла сдержать улыбки, даже зная, что он не увидит ее.

— Думаешь, можешь завоевать меня с помощью своего потрясного домика? Ты много о себе возомнил, Джейс. Джейс Эрондейл, — добавила она и обвила его руками на холоде.

Алек сидел на краю крыши, свесив ноги за край. Он предположил, что если кто-то из его родителей вернется в дом и осмотрится, то они будут искать его и будут кричать на него, хотя он сомневался, что Роберт или Мариза вернутся скоро. Они были вызваны в офис Консула после заседания и, скорее всего, все еще там.

Новый договор с Дивным народцем будет разработан на следующей неделе, в течение которой они останутся в Идрисе, в то время как остальные Лайтвуды вернутся в Нью-Йорк и отпразднуют Новый год без них. Алек, технически, будет работать в Институте эту неделю. Он был удивлен, обнаружив, что с нетерпением ждет этого.

Ответственность была хорошим способом отвлечься от других мыслей. От мыслей от том, как выражении лица Джослин, наблюдавшей, как ее сын умирает, или как Клэри, лежа на земле, сдерживала свои тихие всхлипы, когда поняла, что им придется возвращаться из Эдома уже без Саймона; каким мрачным и отчаянным выглядел Магнус, когда назвал имя своего отца.

Потери были неотъемлемой частью жизни Сумеречных охотников, ты готов к ним, но это не помогло Алеку, когда он увидел выражение лица Хелен в Зале Соглашений, узнавшей, что её ссылают на остров Врангеля.

— Ты не можешь ничего сделать. Не наказывай себя, — голос позади него был знакомым — Алек зажмурился, пытаясь успокоить дыхание, прежде, чем ответить.

— Как ты поднялся сюда? — спросил он. Он слышал шелест ткани, когда Магнус присел рядом с Алеком на краю крыши. Алек бросил случайный косой взгляд на него. Он видел Магнуса лишь дважды, мельком, с тех пор, как они вернулись с Эдома — однажды, когда Безмолвные Братья выпустили их с карантина, и во второй раз сегодня в зале Совета.

Ни разу они не смогли поговорить. Алек посмотрел на него с тоской и подозревал, что это было заметно. Магнус вернулся к своему нормальному и здоровому цвету кожи, после того, каким был он в Эдоме — его глаза снова были яркими и сверкали под затемненным небом.

Алек вспомнил, как он обвил свои руки вокруг Магнуса в демонской реальности, когда она нашел его в цепях, и спрашивал себя почему все эти вещи было легче сделать, когда ты думаешь, что он вот-вот умрет.

— Я должен сказать кое-что, — сказал Алек. — Я голосовал против ее отправки.

— Я знаю, — сказал Магнус. — Ты и еще примерно 10 людей. Это было в подавляющем большинстве, но в пользу, — он покачал головой. — Люди напуганы и отрываются на тех, кто, как они думают, отличается.

Это тот же цикл, что я видел тысячу раз.

— Это заставляет меня чувствовать себя бесполезным.

— Ты совсем не бесполезный.

Магнус наклонил голову назад, ища глазами небо, когда звезды начали выступать, одна за другой.

— Ты спас мою жизнь.

— В Эдоме? — сказал Алек. — Я помог, но на самом деле — ты сам себя спас.

— Не только в Эдоме, — сказал Магнус. — Мне было… Мне почти четыреста лет, Александр. Колдуны, когда становятся старше начинают превращаться в известь. Они перестают чувствовать. Заботится, радоваться или удивляться. Я всегда говорил себе, что со мной это не произойдет. Я пытался быть как Питер Пен, никогда не стареть, всегда сохранять ощущение чуда.

Всегда влюбляться, удивляться, быть открытым к боли, также как и к счастью. Но спустя двести лет или около того, я почувствовал, что это вылезет наружу в любом случае. Долго не было никого до тебя. Я никого не любил. Никого, кто удивит меня или от кого захватит дух. До того, как ты зашел на ту вечеринку, я начал думать, что никогда снова не испытываю ничего сильнее этого.

У Алека перехватило дыхание и он посмотрел на его руки.

— Что ты сказал? — его голос звучал неравномерно. — Это означает, что ты снова хочешь быть вместе?

— Если ты тоже этого хочешь, — сказал Магнус и он на самом деле говорил неуверенно, достаточно того, что Алек посмотрел на него с удивлением. Магнус выглядел очень молодо, его широкие и золотисто-зеленые глаза, его черные волосы, причесанные в клочья.

— Если ты…

Алек сел и остолбенел. Неделями он сидел и мечтал о том, как Магнус говорит точно такие слова, но теперь, когда Магнус был, не ощущалось того, что должно было быть. НЕ было фейерверков в груди, он чувствовал пустоту и холод.

— Я не знаю, — сказал он.

Свет вымер в глаза Магнуса. Он сказал: «Ну, я могу понять, что ты… Я не был очень добр к тебе.»

— Нет, — прямо сказал Алек. — Ты не был, но я и не думаю, что порвать с кем-то любезно это трудно. Дело в том, я сожалею о том, что я и сделал. Я был неправ.

Невероятно неправильно. Но причина, по которой я сделал это, она не изменится. Я не могу пойти по жизни, чувствуя, что я тебя не знаю вообще. Ты все время говоришь прошлое есть прошлое, но прошлое сделало тебя таким, какой ты есть.

Я хочу знать о твоей жизни. И если ты не готов сказать мне о ней, то я не должен быть с тобой. Потому что я знаю себя, и я никогда с этим не смирюсь. Так что я не должен проводить нас через это снова.

Магнус подтянул колени к груди. В сгущающихся сумерках он выглядел неуклюжим против теней, все длинных ноги и руки и тонкие пальцы, искрящие кольцами.

— Я люблю тебя, — сказал он тихо.

— Нет… — прервал его Алек. — Не надо. Это нечестно. К тому же… — он отвел взгляд. — Сомневаюсь, что я первый — кто когда-либо разбивал тебе сердце.

— Мое сердце было разбито больше раз, чем закон Конклава о запрете романов между сумеречными охотниками и нежитью, — сказал Магнус, но его голос надломился.

— Алек, ты прав.

Алек отвел глаза глаза. Он не думал, что когда-либо видел колдуна таким уязвимым.

— Это не справедливо по отношению к тебе, — сказал Магнус. — Я всегда говорил себе, что я собирался быть открытым для новых впечатлений, и поэтому, когда я начал — затвердевать — Я был в шоке.

Я думал, что я делал все правильно, не закрывал свое сердце. И тогда я подумал о том, что ты сказал, и я понял, почему я начал умирать внутри. Если ты никогда не говоришь никому правды о себе, в конце концов ты начинаешь забывать. Любовь, горе, радость, отчаяние, то, что я делал, было хорошим, то что я делал, было позором, если я держал бы все это внутри, мои воспоминания о них начали бы исчезать. А потом бы исчез и я.

— Я. — Алек не был уверен, что говорить.

— У меня было много времени подумать — после того, как мы расстались, — сказал Магнус.

— И я написал это.

Он вытащил записную книжку из внутреннего кармана пиджака: просто обычный блокнот со спиралью с бумагой в линейку, но когда ветер потрепал его — он открылся, Алек мог видеть, что страницы были покрыты тонким, витиеватым почерком.

Почерк Магнуса.

— Я записал свою жизнь.

Глаза Алека расширились от удивления:

— Всю свою жизнь?

— Не всю ее, — осторожно сказал Магнус. — Но некоторые из инцидентов, которые сформировали меня. Как я впервые встретил с Рафаэлем, когда он был очень молод, — печально сказал Магнус. — Как я влюбился в Камиллу.

История отеля Дюмон, хотя Катарина должен была помочь мне с этим. Некоторые из моих ранних романов, и некоторые из моих более поздних. Имена возможно ты знаешь — Эйрондел…

— Уилл Эйрондео, — сказал Алек. — Камилла упомянула его.

Он взял тетрадь; тонкие страницы казались неровными, как будто при письме Магнус вдавил перо в бумагу.

— Ты был. с ним?

Магнус рассмеялся и покачал головой.

— Нет, хотя, на страницах есть много Эйрондела. Сын Уилла, Джеймс Эйрондел, был замечательный, как и сестра Джеймса, Люси, но я должен сказать, Стивен Эйрондел оттолкнул меня от семьи, пока Джейс не появился. Этот парень был таблеткой.

Он заметил, что Алек смотрел на него, и быстро добавил. — Никаких Эйронделов. Абсолютно никаких Сумеречных охотников, на самом деле.

— Никаких сумеречных охотников?

— Никаких в моем сердце, кроме тебя, — сказал Магнус.

Он постучал слегка по блокноту.

— Считай, что это первый взнос всего, что я хочу сказать тебе. Я не был уверен, но я надеялся, если бы ты хотел быть со мной, как я хочу быть с тобой, ты сможете принять это в качестве доказательства. Доказательства того, что я готов дать тебе то, что я никогда не давал никому: мое прошлое, правда обо мне. Я хочу разделить свою жизнь с тобой, а это означает сегодня, и будущее, и все мое прошлое, если ты хочешь этого. Если ты хочешь меня.

Алек опустил блокнот. На первой странице была нацарапана надпись: Дорогой Алек…

Он мог видеть этот путь перед ним очень четко — он мог отдать книгу обратно, уйти от Магнуса, найти кого-либо еще, какого-то Сумеречного Охотника, чтобы влюбится, быть с ним, поделится с ним предсказуемыми днями и ночами, ежедневной поэзией обычной жизни.

Или он мог сделать шаг в небытие и выбрать Магнуса, далекого поэтичного незнакомца перед ним, его блеск и гнев, его дурное настроение и радость, его чрезвычайные магические способности и не менее захватывающую магию, которую он, необычайным способом, любил.

Тут вряд ли был какой-то выбор. Алек сделал глубокий вздох и сделал это.

— Хорошо, — сказал он.

Магнус повернулся к нему в темноте, со всей своей энергией сейчас, с его скулами и мерцающими глазами.

— Правда?

— Правда, — сказал Алек. Он протянул руку и переплел свои пальцы с пальцами Магнуса. Было какое-то свечение, которое проснулось внутри Алека, там, где было темно. Магнус обхватил своими длинными пальцами место под нижней челюстью Алека и поцеловал его, а его прикосновение будто светилось на коже Алека — это был медленный и нежный поцелуй, поцелуй, который обещал больше «потом», когда они больше не будут находится на крыше и не будут осматриваться на то, идет ли кто-то.

— Так, я твой самый первый Сумеречный Охотник, а? — сказал Алек, когда они наконец-то оторвались друг от друга.

— Ты самый первый в стольких вещах, Алек Лайтвуд… — сказал Магнус.

Солнце садилось, когда Джейс оставил Клэри у дома Аматис, поцеловал ее, и направился вниз по каналу к дому Инквизитора. Клэри смотрела, как он уходит, прежде чем развернутся и войти в дом со вздохом; она была рада, что они уезжали на следующий день.

Были вещи, которые она любила в Идрисе. Аликанте оставался самым прекрасным городом, который она когда-либо видела: За домами, сейчас, она могла видеть закат зажигающий искры на чистых верхушках демонических башен. Ряды домов вдоль канала погружались в мягкие тени, как бархатные силуэты. Но это было болезненно грустно быть в доме Аматис, зная теперь точно, что она никогда не вернется в него.

Внутри дом был теплым и слабо освещенным. Люк сидел на диване, читая книгу. Джослин спала рядом с ним, свернувшись калачиком, с наброшенным пледом сверху. Люк улыбнулся Клэри, когда она вошла, и он указал в сторону кухни, причудливым жестом, который Клэри приняла за признак того, что там еда, если она хочет есть.

Она кивнула и на цыпочках, чтобы не разбудить маму, поднялась вверх по лестнице. Она зашла к себе в комнату уже стаскивая куртку; ей понадобился лишь миг, чтобы осознать что в комнате есть кто-то еще.

В комнате было холодно, холодный воздух вливался через полузакрытое окно. На подоконнике сидела Изабель. Она носила высокие сапоги на молнии поверх джинсов; ее волосы были распущены, и развивались слегка на ветру. Она посмотрела на Клэри, когда она вошла в комнату, и натянуто улыбнулась.

Клэри подошла к окну и подтянувшись присела рядом с Иззи. Было достаточно места для них обеих, но не достаточно; носки ее обуви толкнули ногу Иззи. Она сложила руки на коленях и стала ждать.

— Прости, — сказала Изабель наконец. — Я, конечно, должна была зайти через входную дверь, но я не хотела пересекаться с твоими родителями.

— Все прошло хорошо на заседании Совета? — спросила Клэри. — Что-то произошло…

Изабель коротко рассмеялась.

— Фейри согласились принять условия Конклава. В общем, это хорошо, правда?

Возможно. Магнус так не думает, — выдохнула Изабель. — Просто… там все было острым, битым и торчащим повсюду. Это не было похоже на победу. И они отправили Хелен Блэкторн на остров Врангеля обучать подопечных. Сделали это. Они сделали это, потому что в ней есть кровь фейри.

— Это ужасно! А что насчет Алины?

— Алина поедет с ней. Она так сказала Алеку, — сказала Изабель. — Дядя Блэкторнов позаботится о детях и о той девочке которой понравились вы с Джейсом.

— Ее зовут Эмма, — сказала Клэри, толкнув ногой ногу Изабель, — Ты могла бы запомнить. Она очень помогла нам.

— Да, но мне немного трудно, быть благодарной в данный момент. — Изабель провела руками вниз по ее одетой в джинсы ноге и глубоко вздохнула. — Я знаю, что не было никакого другого исхода разыгравшихся событий. Я все пытаюсь представить себе один, но я не могу думать ни о чем. Мы должны были пойти за Себастьяном, и мы должны были выбраться из Едома или мы все бы умерли в любом случае, но я просто скучаю по Саймону. Я скучаю по нему все время, и я пришла сюда, потому что ты единственная, кто скучает по нему так же, как и я.

Клэри замерла. Изабель поигрывала красным камнем на шее, всматриваясь в окно хорошо знакомым Клэри, будто застывшим взглядом. Это был своего рода взгляд, который говорил — я пытаюсь не заплакать.

— Я знаю —, сказала Клэри. — Я тоже скучаю по нему постоянно, просто по-другому. Такое чувство, как будто проснувшись не находишь руку или ногу, как будто что-то, что всегда было здесь, было твоей опорой, теперь пропало.

Изабель все еще смотрела в окно. — Расскажи мне о телефонном звонке, — сказала она.

— Я не знаю, — Клэри колебалась, — Из, я не думаю, что ты правда захочешь…

— Скажи мне, — произнесла Изабель сквозь зубы, и Клэри вздохнула и кивнула.

Это не значило, что она ничего не помнила; каждая секунда случившегося засела в ее мозге.

Это было три дня после того, как они вернулись, три дня, в течение которых все они были помещены в карантин. Ни один Сумеречный охотник не пережил поездку в измерении демонов до этого, и Безмолвные братья хотели быть абсолютно уверенными, что они не принесли тёмную магию с собой.

Это были три дня Клэри, кричащей на Безмолвных Братьев, что она нуждалась в своем стило, что ей необходим Портал, что она хотела увидеть Саймона, ей хотелось, чтобы кто-то просто проверил его и убедился, что он в порядке. Она не видела Изабель или любого другого в те дни, даже свою мать или Люка, но они, должно быть тоже выливали долю своих криков, потому что в тот момент когда, все они были проверены Братьями, появилась охрана и провела Клэри в кабинет Консула.

Внутри кабинета Консула, в Гарде на вершине Гард Хилла, был единственный работающий телефон в Аликанте.

Он был зачарован работать где-то на рубеже века колдуном Рагнором Феллом, немного раньше до появления огненных сообщений. Он пережил различные попытки, изъятия его, так как теоретически мог вызвать нарушения со стороны подопечных, правда он никогда не провоцировал на такие действия.

Единственным человеком в комнате была Джиа Пенхоллоу, и она жестом поманила Клэри сесть.

— Магнус Бейн сообщил мне о том, что случилось с вашим другом Саймоном Льюисом в демонической реалии, — сказала она. — Я хотела сказать, что я очень сожалею о вашей потере.

«Он не мертв,» Процедила Клэри сквозь зубы. «По крайней мере, не должен быть. Кто-нибудь удосужился проверить? Кто-нибудь посмотрел, все ли с ним в порядке?»

— Да, — сказала Джиа довольно неожиданно. — Он в порядке, живет в доме со своей матерью и сестрой. Он в общем выглядит вполне хорошо: больше не вампир, конечно, просто примитивный, живущий совершенно обычной жизнью. По наблюдениям, у него не осталось никаких воспоминаний о Сумеречном мире.

Клэри вздрогнула, затем выпрямилась.

— Я хочу поговорить с ним.

Джия поджала свои губы. — Вы знаете закон. Вы не можете сказать примитивным о сумеречном мире, если он не находится в опасности. Вы не можете раскрыть правду, Клэри. Магнус сказал демон, который освободил говорил Вам так же.

Демон, который освободил вас. Значит Магнус не упомянул, что это был его отец, не то, чтобы Клэри обвинила его. Она не раскроет его тайну кому-либо.

— Я не скажу Саймону ничего, хорошо? Я просто хочу, чтобы услышать его голос. Мне нужно знать, что он в порядке.

Джиа вздохнула и подвинула телефон к ней. Клэри схватила его, задумавшись о том, как вы правильно набрать номер из Идриса, как происходит оплата счетов, затем она решила не накручивать себя, она собралась просто набрать номер так, как будто она была в Бруклине. Если бы это не сработало, она могла бы просить о помощи.

К её изумлению, телефон зазвонил и телефонная трубка была снята практически мгновенно, знакомый голос матери Саймона отдавался эхом на линии.

— Алло?

— Алло.

Телефонная трубка чуть не выскользнула из рук Клэри; её ладони взмокли от пота.

— А Саймон дома?

— Что? О, конечно, он в своей комнате, — сказала Элен. — Могу я сказать ему, кто звонит?

Клэри закрыла глаза.

— Это Клэри.

Наступило временное молчание, а потом Элен сказала: «Простите, кто?»

— Клэри Фрэй.

Она почувствовала горький привкус метала во рту. — Я хожу в школу св. Ксавьера. Это на счет нашего домашнего задания по английскому.

О! Хорошо, хорошо, тогда, — сказала Элен, — я пойду позову его.

Она положила трубку, а Клэри ждала и снова ждала женщину, которая вышвырнула Саймона из своего дому, называла его монстром, оставила его рвать кровью стоя на коленях в канаве и пошедшую узнать, возьмёт ли он телефон, как нормальный подросток.

Это не была её вина. Во всём виновата Метка Каина, влиявшая на неё без её ведома, превратившая Саймона в Скитальца, отделившего его от семьи. Так говорила себе Клэри, но это не останавливало пылание гнева и тревоги, наполнивших её вены. Она слышала удаляющиеся шаги Элен, ворчание голосов, снова шаги.

— Алло?

Голос Саймона, Клэри чуть не выронила телефон. Ее сердце разрывалось на кусочки. Она могла так отчетливо представить его, худой и темноволосый, облокотившийся о стол в узком коридоре, прямо рядом с передней дверью.

— Саймон, — сказала она. — Саймон, это я.

Клэри.

Последовала пауза. Когда он заговорил снова, его голос звучал неуверенно.

— Я…Мы знакомы?

Каждое слово чувствовалось, как гвоздь вбиваемый в ее кожу. — Мы ходим в класс английского вместе, — сказала она, что было правдой по сути-у них было много совместных занятий, когда Клэри еще ходила в примитивную школу «Мистера Прайса».

— Ах, да, — он не звучал недружелюбно; достаточно веселый, но сбитый с толку. — Мне очень жаль. У меня плохая память на лица и имена. В чем дело? Мама сказала, что это касается домашнего задания, но мне кажется, что нам ничего не задали сегодня.

— Могу я спросить у тебя кое-что? — поинтересовалась Клэри.

— О Повести о двух городах? — Он казался удивленным. — Слушай, я еще не читал ее. Мне нравится более современный материал. Пропасть-22, Над пропастью во ржи — что угодно со словом «пропасть» в названии, я думаю. — Клэри подумала, что он немного флиртовал. Он, должно быть, думал, что она позвонила ему из ниоткуда, потому что она думала, что он симпатичный. Какая-то случайная девушка из школы, имя которой он даже не знает.

— Кто твой лучший друг? — спросила она. — Самый лучший друг в мире?

Он помолчал, потом рассмеялся.

— Я должен был догадаться, что это все из-за Эрика, — сказал он. — Знаешь, если ты хотела его номер телефона, то могла бы просто спросил у него… Клэри повесила телефонную трубку и села, глядя на него, как будто это была ядовитая змея. В сознание ее вернул голос Джии, которая спрашивала ее, была ли она в порядке, спрашивала, что случилось, но Клэри не отвечала, просто стиснула зубы, совершенно определенно не стоит плакать перед Консулом.

— Ты не думаешь о том, что он, может быть, просто притворяется? — сказала Изабель. — Делает вид, что не знает, кто ты, знаешь, потому что это будет опасно?

Клэри заколебалась. Голос Саймона был таким веселым, так непринуждённым, таким обычным. Никто не мог подделать такое.

— Я полностью уверена, — сказала она. — Он не помнит нас. Он не может.

Иззи отвернулся от окна, и Клэри могла ясно видеть слезы, стоявшие в её глазах.

— Я хочу тебе кое-что сказать, — сказала Изабель. — И я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

— Я не могу тебя ненавидеть, — отозвалась Клэри. — Это невозможно.

— Это гораздо хуже, — сказала Изабель, — чем, если бы он умер. Если бы он был мертв, я могла скорбеть, но я не знаю, что думать. Он в безопасности, он жив, мне стоит быть признательной. Он не вампир больше, и он ненавидел быть вампиром. Я должна быть счастлива. Но я не счастлива. Он сказал мне, что любит меня. Он сказал мне, что любит меня, Клэри, и теперь он даже не знает, кто я.

Если бы я стояла перед ним, он бы не узнал моего лица. Это заставляет меня чувствовать, что я никогда не имела значения. Ничего из этого никогда не имело значения или никогда не происходило. Он никогда не любил меня, — гнев прилил к её лицу. — Я ненавижу это! — она вспыхнула внезапно. — Я ненавижу это чувство внутри своей груди.

— Когда кого-то не хватает?

— Да, — сказала Изабель. — Я никогда не думала, что буду чувствовать такое из-за какого-то парня.

— Не какого-то парня, — сказала Клэри. — Саймон. И он любил тебя. И это имеет значение. Может быть, он не помнит тебя, но ты… Ты помнишь. Саймон, который живёт в Бруклине сейчас, это Саймон, каким он привык быть 6 месяцев назад. И это не ужасно. Он был потрясающим.

Но он изменился, когда ты узнала его. Он стал сильнее, он чувствовал боль, и многое произошло с ним. И это тот Саймон, в которого ты влюбилась и который влюбился в тебя, поэтому ты скорбишь, потому что он ушёл. Но ты можешь сохранить ему жизнь хотя бы немного, помня его. Мы обе можем.

Изабель издала удушливый звук.

— Я ненавижу терять людей, — сказала она, и появилась свирепые лезвия в ее голосе: отчаяние тех, кто потерял слишком многих, слишком юным. — Я ненавижу это.

Клэри положила руку и взяла — тонкую правую руку Иззи, с единственной руной Ясновидения, начерченной вокруг костяшек ее пальцев.

— Я знаю, — сказала Клэри. — Но вспомни есть люди, которых приобрела. У меня появилась ты. Я благодарна за это. — Она жестко подала руку Иззи, и мгновение не было никакого ответа. Тогда пальцы Изабель сжала ее в ответ. Они сидели в тишине на подоконнике, их руки покрывали все расстояния между ними.

Майя сидела на диване в квартире, её квартире теперь. Так как она лидер стаи, ей заплатил небольшую зарплату, и она решила использовать её на аренду, чтобы сохранить то, что когда-то было местом, где жили Джордан и Саймон, сохранить их вещи от выброса на улицу сердитым выселяющим их арендодателем.

В конечном итоге она бы прошла через их вещи, разбирая, что смогла, по полочкам памяти. Изгоняя призраков.

На сегодняшний день, однако, она была довольна сидеть и смотреть на то, что прибыло для нее из Идриса в небольшой посылке от Джии Пенхаллоу. Консул не поблагодарила ее за предупреждение, которое она сделала, но она приветствовал ее как нового и бессменного лидера Нью-Йоркской стаи.

Ее тон был прохладным и далеким. Но в письма была завернута бронзовая печать, печать главы Претора Люпоса, печать, которой семья Скотт всегда подписывала свои письма. Она была извлечена ​​из руин на Лонг-Айленде. Еще здесь была приложена небольшая записка, с двумя словами, написанными на ней заботливой рукой Джии.

Начни сначала.

— С вами все будет хорошо. Я обещаю.

Хелен говорила это уже, наверное, раз в шестисотый, как думала Эмма. Возможно это бы и помогло, но только если бы это не выглядело так, как будто она пыталась убедить в этом саму себя.

Хелен почти закончила собирать вещи, которые она привезла с собой в Идрис. Дядя Артур (он сказал Эмме тоже называть его так) обещал прислать остальное. Он ждал внизу с Алиной, сопровождающей Хелен в Гард, где она пройдет через портал на Остров Врангеля. Алина последует за ней на следующей неделе, после договоров и голосований в Аликанте.

Все это казалось скучным и сложным и ужасным для Эммы. Все, что она знала, что ей было жаль, что она когда-либо думала, что Хелен и Алина были сентиментальными. Хелен, казалось, сейчас не до сентиментов, просто печально, ее глаза покраснели, и руки дрожал, когда она застегнула сумку и повернулась к кровати.

Это была огромная кровать, достаточно большая для шести человек. Джулиан прислонился к спинке кровати с одной стороны, а Эмма с другой. Можно было бы разместить остальных членов семьи между ними, подумала Эмма, но Дрю, близнецы и Тавви спали в своих комнатах.

Дрю и Ливви плакали; Тиберий принял известие о выезде Хелен с широко раскрытыми глазами от непонимания, как будто он не знал, что происходит и как он должен был ответить. Напоследок он пожал её руку и торжественно пожелал ей удачи, словно она была его коллегой и уезжала в командировку. Она разрыдалась.

— О, Тай, — сказала она, и он попятился назад, испуганно смотря на неё.

Хелен опустилась на колени, в результате чего оказалась почти на уровне глаз Джулиана, сидевшего на кровати.

— Помни, что я сказала, хорошо?

— Мы будем в порядке, — пробормотал Джулиан.

Хелен сжала его руку.

— Я ненавижу то, что мне приходиться оставить вас, — сказала она. — Я бы заботилась о вас, если бы могла. Вы знаете это, да? Я бы взяла на себя институт. Я люблю вас всех так сильно.

Джулиан скривился так, как только может скривиться двенадцатилетний мальчишка при слове «любовь».

— Я знаю, — выдавил он.

— Единственная причина, по которой я могу покинуть вас, это то, что я оставляю вас в хороших руках, — сказала она, пристально смотря ему в глаза.

— Ты имеешь в виду дядю Артура?

— Я имею в виду тебя, — сказала она, и глаза Джулса расширились. — Я знаю, что это вызывает много вопросов, — добавила она. — Но я также знаю, что могу положиться на тебя. Я знаю, что ты сможешь помочь Дрю с его ночными кошмарами, и позаботиться о Ливви и Тайви, и может быть, даже о дяде Артуре. Он очень хороший человек. Рассеянный, но он, кажется, хочет попробовать…

Ее голос затих: — Но Тай, — она вздохнула, — Тай особенный. Он… понимает мир иначе, чем каждый из нас. Не каждый может говорить на его языке, но ты можешь. Позаботься о нем ради меня, ладно?

Он собирается быть кем-то удивительным. Мы просто должны придержать Конклав от понимания того, какой он особенный. Они не любят людей, которые не такие, как все, — закончила она с горечью в голосе.

Теперь Джулиан сидел прямо и выглядел обеспокоенным.

— Тай ненавидит меня, — сказал он. — Он постоянно воюет со мной.

— Тай любит тебя, — сказала Хелен, — Он спит с той пчелой, которые ты дал ему. Он наблюдает за тобой постоянно. Он хочет быть похожим на тебя. Он просто… Это сложно, — закончила она, не как сказать то, что она хотела, что Тайзавидует тому, как Джулиан легко понимал мир, как он легко получал любовь людей, то, как делал всё каждый день без особых размышлений, казалось Таю каким-то магическим трюком. — Иногда непросто, когда ты хочет быть похожим на кого-то, но не знаешь как.

Между бровями Джулиана появилась складка, но он взглянул на Хелен и кивнул.

— Я буду заботиться о Тай, — произнес он. — Я обещаю.

— Хорошо. — Хелен быстро встала и поцеловала Джулиана в макушку. — Потому что он удивительный и особенный. Вы все.

Она улыбнулась Эмме:

— Ты тоже, Эмма, — сказала она, и голос ее дрогнул, как будто она вот-вот расплачется. Она закрыла глаза, обняла Джулиана еще раз и убежала из комнаты, схватив свои ​​чемодан и пальто. Эмма слышала, как она бежала по лестнице, а затем на фоне журчание голосов хлопнула передняя дверь.

Эмма посмотрела на Джулиана. Он сидел жестко вертикально, его грудь поднималась и опускалась, как после длительной пробежки. Она быстро взяла его за руку и написала на внутренней стороне ладони: «Ч-Т-О Н-Е Т-А-К?»

— Ты слышала Хелен, — сказал он тихим голосом. — Она доверяет мне заботу о них: Дрю, Тайви, Ливи, Тай. Всей моей семьи, безоговорочно. Я собираюсь стать… Мне 12, Эма, и у меня будет 4 ребенка!

С тревогой она начала писать: НЕТ ТЫ НЕ…

— Ты не должна так делать, — перебил он. — Не похоже то, что родители, подслушивают нас. — Это было сказано Джулсом необычайно горько, и Эмма с трудом сглотнула.

— Я знаю, — наконец сказала она. — Мне нравиться иметь секретный язык с тобой. Я имею ввиду, с кем еще мы можем поговорить о таких вещах, если не хотим разговаривать друг с другом.

Он плюхнулся на спинку кровати, повернувшись к ней лицом.

— По правде, я не знаю дядю Артура вообще. Я видел его только по праздникам. Я знаю, Хелен говорила, он замечательный и веселый, и все такое, но он мои братья сестры. Я знаю их. Он нет.

Он сжал руки в кулаки.

— Я буду заботиться о них. Я прослежу, чтобы они имели все, что захотят и ничто никогда не будет отнято у них снова.

Эмма взяла его за руку, и на этот раз он дал ей, позволяя своим глазам полу-закрыться, когда она писала на внутренней стороне его запястья указательным пальцем: Я Б-У-Д-У П-О-М-О-Г-А-Т-Ь Т-Е-Б-Е.

Он улыбнулся ей, но она видела напряжение в его глазах.

— Я знаю, что будешь, сказал он. Он протянул руку и сжал ей пальцы Эммы.

— Знаешь, что Марк сказал мне прежде, чем его забрали? — спросил он, прислонившись к спинке кровати. Он выглядел полностью опустошенным.

— Он сказал: «Оставайся с Эммой.» Вот мы и останемся друг с другом. Потому что это то, что делают parabatai.

Эмм чувствовала. как воздух покидает ее легкие. Parabatai. Это было большое слово-для Сумеречных Охотников, одно из наибольших, заключающее в себе одни из самых сильных эмоций, что вы могли когда-либо иметь, наиболее значительные обязательства, что вы когда-либо могли дать другому человеку, в которых не было романтической любви или брака.

Она хотела сказать Джулсу, когда они вернулись в дом, хотела сказать ему, так или иначе, что когда у нее вырвались слова в офисе Консула, что они собирались быть parabatai, это было нечто большее, чем желание быть его parabatai.

— Скажи ему, — сказал тихий голос в ее голове. — Скажи ему, что ты сделала это, потому что ты должна была остаться в Лос-Анджелесе; скажи ему, что ты сделала это, потому что ты должна быть там, чтобы узнать, что случилось с твоими родителями, чтобы отомстить.

— Джулиан, — мягко позвала она, но он не шелохнулся. Его глаза были закрыты, темные ресницы трепетали на щеками. Полночный свет проникал внутрь через окно и очерчивал его белизной и серебром.

Черты его лица становились острее, теряя детскую мягкость. Она внезапно смогла представить, как он будет выглядеть, когда станет старше — широкий и мускулистый, — взрослый Джулиан.

Он будет красивым, подумала она, и девчонки будут окружать его со всех сторон, и одна из них заберет его от нее навсегда, потому, что Эмма его парабатай и это значит, что она никогда не будет одной из этих девчонок. Она никогда не будет любить его таким образом.

Джулс забормотал и заерзал сквозь прерывистый сон. Его рука была протянута к ней, пальцы почти касались ее плеча. Его рукав был завернут до локтя. Она протянула руку и осторожно нацарапала на его предплечье, где кожа была бледной и нежной, еще не отмеченной шрамами.

П-Р-О-С-Т-И М-Е-Н-Я,Д-Ж-У-Л-С, написала она, а затем села обратно, затаив дыхание, но он не почувствовал этого и не проснулся.