Очень возможно, что сами собаки далеко не блестящаго мнѣнiя о своихъ собственныхъ добродѣтеляхъ, но пока мы не научились понимать ихъ языка, мы можемъ въ общемъ сказать объ нихъ одно лишь хорошее.
Вѣрность собаки вошла въ поговорку. Мы приведемъ лишь нѣсколько примѣровъ этого благороднаго качества о которомъ любители собакъ могли бы много поразсказать. Разсказываютъ, напр., что одинъ солдатъ-инвалидъ, потерявшiй зрѣнiе, завелъ сѣбѣ собаку и ходилъ съ ней изъ селенiя въ селенiе, прося милостыню; однажды онъ заболѣлъ и нѣсколько мѣсяцевъ пролежалъ въ постели. Собака не покидала его ни на шагъ, и, когда онъ умеръ, ее не могли отогнать отъ его трупа. Его похоронили, она шла за его гробомъ и осталась лежать на свѣжей могилѣ. Ее пробовали кормить, но она отказывалась отъ пищи и черезъ пять дней умерла, не сходя съ могильнаго холма.
Такихъ примѣровъ, когда собака остается у тѣла своего господина и въ буквальномъ смыслѣ слова ищетъ смерти на его могилѣ, — сотни. Что касается ея преданности человѣку и самоотверженности, то можно бы привести тому не сотни, а даже тысячи примѣровъ, — нерѣдко это свойство ея отвращало ужаснейшiя нѣсчастiя.
Еще одно хорошее качество собакъ это то, что онѣ скоро забываютъ причиненное имъ зло, въ томъ лишь случаѣ, впрочемъ, если обидчикъ относится къ ихъ друзьямъ. Если же обидитъ врагъ, то ему отнюдь не слѣдуетъ довѣряться собакѣ — она ему никогда не простить обиды.
Собаки очень быстро узнаютъ своихъ друзей и доброжелателей. Спрашивается, какiе органы чувствъ играютъ при этомъ роль — органы зрѣнiя, обонянiя или слуха?
Вѣроятнѣе всего, что собаки узнаютъ не глазами, такъ какъ, повидимому, собака на короткомъ разстоянiи видитъ не особенно хорошо, по крайней мѣрѣ по сравненiю съ человѣкомъ. Зато на далекое разстоянiе она различаетъ предметы легче и лучше человѣка, благодаря болѣе косому расположенiю своихъ глазъ. Впрочемъ, собака всегда болѣе полагается на свой слухъ, чѣмь на зрѣнiе. Въ сумеркахъ собака видитъ лучше человѣка, вслѣдствiе своеобразнаго строения своихъ органовъ зрѣнiя; это же строенiее обусловливаетъ свѣченiе или, вѣрнѣе, блескъ глазъ собаки въ темнотѣ. Обонянiемъ своимъ собака значительно превосходить человѣка, и это чувство, несомненно, играетъ у нея наиболѣе важную роль. Ниже мы будемъ имѣть еще неоднократно случай говорить объ обонянiи собаки; у легавыхъ и другихъ охотничьихъ собакъ, оно, положительно, граничить нерѣдко съ чудомъ.
Относительно слуха собаки господствуетъ мнѣнiе, что онъ мало отличается отъ слуха человѣка. На самомъ дѣлѣ, музыкальность собаки и ея любовь къ музыкѣ оставляютъ желать многаго. Какъ великолѣпная, такъ и плохая игра на фортетано, звуки шарманки или скрипки и даже самая нѣжная музыка совершенно въ одинаковой степени вызываютъ у собаки жалобный вой. Этотъ вой, однако, отнюдь не слѣдуетъ считать плачемъ, такъ какъ въ данномъ случаѣ собака вовсе не проявляетъ ни печали, ни радости. Когда она въ печальномъ настроенiи, она поджимаетъ хвостъ между ногами, опускаетъ голову и жалобно визжитъ. Когда она радуется, то виляетъ хвостомъ, радостно лаетъ, болѣе отрывисто и звонко, чѣмъ обыкновенно. При особо хорошемъ настроенiи собаки иногда поджимаютъ губы и оскаливаютъ свои зубы, дѣлая нѣчто въ родѣ улыбки. Радость ихъ выражается также въ прыжкахъ и въ разныхъ забавныхъ движенiяхъ, и интересно, что такiя же движенiя обнаруживаются при соотвѣтственномъ душевномъ настроенiи у волковъ и у шакаловъ. Лизанъе рукъ своего господина должно разсматривать, какъ привычку, вытекающую изъ обыкновенiя собакъ лизать все, что имъ особенно нравится, напримѣръ, своихъ щенятъ. Оттуда же берется, несомненно, привычка собакъ кусать другъ друга во время игры. Въ гнѣвѣ собака совершенно преображается, зубы ея оскаливаются, уши прижимаются и шерсть на спинъ поднимается дыбомъ.
Встрѣча двухъ собакъ, которыя не знаютъ другъ друга, или не довѣряютъ одна другой, сопровождается всегда особыми инстинктивными привычками, — если оказывается, что онѣ одна противъ другой ничего не имѣютъ, то происходить обычное взаимное освидетельствование съ обоихъ концовъ тѣла.
Древнiй римскiй натуралистъ Плинiй приводить въ объясненiе этой привычки собакъ слѣдующiй анекдотъ. Когда тираннъ Гиппiй былъ свергнуть съ трона, собаки лакедемонянъ увидели къ своему крайнему огорченiю, что въ Грецiи одерживаетъ верхъ демократiя, и, такъ какъ имъ не хотѣлось перемѣны образа правленiя, то онѣ обратились за помощью къ Юпитеру и составили ему слезное прошенiе, написанное на пергаментѣ. Доставить это прошенiе было поручено одной гончей, и 50 другихъ выборныхъ собакъ сопровождали этого посланца вплоть до рѣки Еврота. Когда онѣ добрались до береговъ этой рѣки, то увидѣли, что вода поднялась въ ней и сильно разлилась.
Гончая не побоялась переплыть рѣку, но встала въ тупикъ, какъ сохранить сухимъ пергаментъ, порученный ей. Изъ затрудненiя выручилъ пудель, — онъ свернулъ пергаментъ въ трубочку испряталъ его посланцу… подъ хвостъ. Гончая бросилась въ рѣку въ полномъ убѣжденiи, что драгоцѣнный документь теперь не пострадаетъ, переплыла на другой берегъ, распростилась съ провожатыми и со всъхъ ногъ пустилась бѣжатъ по направлешю къ Олимпу. Возвращенiя ея собаки ждали, ждали, но такъ и не дождались до настоящаго времени, и это тревожное отсутствiе посланца съ важнымъ порученiемъ заставляетъ и теперь еще всѣхъ представителей собачьяго рода, при первомъ новомъ знакомствѣ съ себѣ подобными, справляться первымъ дѣломъ, не находится ли передъ ними посланецъ, несущiй съ собою отвѣтъ Юпитера!
