Томас не мог поверить своим глазам. Да он и не хотел им верить. Как если бы вдруг ожили все старые, полузабытые кошмары.
— Нет, ты мертв, — мотал он головой, пытаясь сбросить наваждение. — Мертв… Мертв. Мертв!
Корнев взмахнул рукой и из печати, истошно крича, вылетела призрачная банши. Едва различимая в клубах серого тумана, в изорванном платье, она подлетела к Маске и завопила. Но тот не исчез, не подернулся дымкой. Только лишь ветер откинул часть волос с лица, обнажая правую изуродованную ожогами праву половину.
Томас отшатнулся. Ему стало нечем дышать. Сердце то неслось стремглав, то замирало. Закружилась голова.
— Как это возможно, — причитал он. — Я видел, как ты умер. Я видел взрыв. В нем бы никто не уцелел!
И тут он понял, с кем говорил. Тогда, почти девять лет назад для него погиб простой маг B ранга. И в том взрыве, о бы действительно не уцелел. Но реальность была совсем иной. Перед ним стоял волшебник, находящийся на вершине SSS. Удивительно, что он вообще обгорел, а не скинул с себя пламя так, как некоторые пальто, приходя домой.
— Все это время, — Корнев пытался набрать в легкие воздуха, но будто тонул в мазуте. — Все это время ты был жив. Но… почему. Почему?! Проклятье, какого хрена именно я?! Тебе над другими разонравилось эксперименты ставить?!
Маска, вернее — Раевский, молча смотрел на него и в карих глазах ничего не отражалось. Две безжизненные пустоты, но Томас не мог остановиться. Он так устал держать все это в себе.
— Я тебе верил, — пламя на клинке разгоралось все сильнее. Вокруг Томаса начали танцевать черные тени. Песок то и дело вспыхивал красным огнем. — Проклятье, ты был единственным кому я верил и что я получил взамен?
Томас схватился за то место, где сейчас снова, как и раньше, кожу жгли шрамы от начертанной печати.
— Черт. Черт! — до белых костяшек он сжимал рукоять клинка. — Да скажи ты уже хоть что-нибудь! Или я не заслужил хотя бы этого?! Простого ответа на вопрос?!
Раевский молча стоял. Ветер трепал полы его плаща и катал по песку осколки серебренной маски. Над городом уже развернула свои холодные объятья буря. Молнии оскалившими пасть драконами падали с небес. Трещала гранитная крышка гроба, угрожая расколоться в любой момент и обрушить на землю всю тяжесть вселенной.
И посреди этого буйства, в смятении стоял Томас.
Он вновь чувствовал себя шестнадцатилетним юношей, оставленным бороться в одиночку со всем миром. Он опять был один.
Стоял, запрокинув голову к небу, посреди красной, выжженной пустыни.
— Больше я так не ошибусь, — тихо произнес Корнев.
Сердце успокоило свой бешенный бег. Дыхание выровнялось.
Когда Томас вновь опустил взгляд, то в глубине его черных глаз сверкали красные искры.
— Я убью тебя, — сказал он.
Корнев опустился на одно колено. Двумя руками он за мгновение начертил десяток печатей и, не сводя взгляда с безмятежной цели, выкрикнул:
— StormCage!
Огромное грозовое облако, в несколько раз крупнее тех, что обычно призывал Томас, потянулось к небу. Туда, где его ждал старший брат. Белые молнии природы и черные магические ударили одновременно. Дождем они полились на плечи Раевского.
Корнев не собирался останавливаться на этом. Он продолжал рисовать волшебные знаки, вливая в них все больше и больше силы. Дотягиваясь так глубоко, как еще никогда прежде.
Он призвал черных волков. Огромных, больше чем некоторые лошади. Вместо глаз — черный туман, вместо когтей — пламя. Они завыли и с рычанием бросились к Профессору. Они рвали его плащ, кружили вокруг пираньями, раз за разом бросаясь на цель.
Томас создал стаю ворон. Те, ныряя между волками и облетая молнии, градом пикировали на голову Маски.
Едва ли не слитно прогремели оставшиеся четыре выстрела. Вместе с алыми лучами пуль из десятка оставшихся печатей вырвались снопы искр, сплетшихся в тугую косу из молнии.
И вся мощь доступной ему магии разом ударила по Раевскому.
Пот полился со лба.
Внезапно из плотного клубка тьмы показалась смуглая ладонь. Профессор плавно провел ей по воздуху и исчезли волки, пропали вороны, схлопнулось грозовое облако. Магия Томаса потеряла форму, она закрутилась черным вихрем вокруг Раевского и растворилась в воздухе.
Корнев так и остался сидеть на коленях. Песок забился ему под штаны и это было единственным, что он сейчас чувствовал.
Глупо было надеяться, что он сможет ранить человека, выдержавшего совокупную мощь тысячи магов и заклинание другого SSS адепта.
Раевский стоял не шелохнувшись. На нем даже пылинки не было.
Все так же спокойно он вытянул вперед указательный палец. Вспыхнул черный огонек и следом Томас понял, что он дрожит.
Он опустил взгляд ниже и увидел, как из его левого плеча течет кровь. Из обессилевшей руки выпал бесполезный револьвер.
Только спустя мгновение, сознание «вспомнило», что в тело ударил черный луч. Это было так быстро, что мозгу потребовалось некоторое время, чтобы осознать происходящее.
Профессор, все так же индифферентно глядя на своего первого и единственного ученика, снова поднял указательный палец. Вновь вспыхнул черный луч. На этот раз он целился в голову Корневу.
Для того все застыло.
Для чего он сражается? Зачем?
Он ведь остался один. Даже чертов демон куда-то исчез. А может его уже и вовсе затянуло в клятую кровавую печать.
Проще сдаться. Он не успеет не то что почувствовать, а увидеть луча. Быстрая, безболезненная смерть. Намного проще того, что ждет жителей Маэрс-сити. Вряд ли сюда успеют доставить пушку, а значит Профессор успеет закончить ритуал.
Томас не знал, какой силой обладают Короли Демонов, но догадывался, что им не составит труда уничтожить город. А следом, после города, они расширят проход, по которому пришли в новые угодья и сюда хлынет лавина потусторонних тварей. И не важно, что в мире духов жили и «добрые» существа — вперед ломануться самые кровожадные.
Но это ведь не должно волновать лжеца, подлеца и сволочь — черного мага.
Только почему он вспоминает лицо полугномихи, так и не сумевший что-то доказать своей семье. Почему слышит смех Веснушки, брань О’Шелли и видит перед собой мальчишку.
Этот паренек, как тогда в парке — стоял с арматурой напротив непобедимого для него противника. Тогда он прикрывал спиной девчонку, будучи готов железной палкой отогнать демона, а следом и весь корпус Стражей.
Сейчас же он стоял напротив SSS черного мага — целой армии во плоти единственного человека.
— Не бойся, — сказал силуэт. — Я ведь не боюсь. Я с тобой и я не уйду.
И он обернулся.
Томас увидел знакомое лицо. Но это был вовсе не сын добродушного боцмана.
Перед ним стоял угловатый мальчик лет двенадцати. С синяком под глазом, выбитым зубом, но смелой и отважной улыбкой. Такой, какой он встречал любую опасность.
— Ты со мной? — спросил маленький Томас.
Корнев поднялся с колен и хрустнул шейными позвонками.
С неба ударила молния и Корнев чувствовал её, так же, как и красное пламя внутри себя. Оно рвалось наружу, но вовсе не в сторону печати, как ему казалось раньше.
Оно вовсе не хотело подчиняться Раевскому, только лишь пыталось прикрыть собой угасающий синий огонек.
Корнев подошел ближе к мальчику. Так близко, что издалека казалось, что они слились в единый силуэт.
— Спасибо, — сказал он.
Парнишка залихватски улыбнулся. Он замахнулся арматурой пошире и выкрикнул:
— Я пойду первым!
Видение растворилось под натиском черного луча. Но на этот раз ему не было суждено достигнуть плоти. Лишь ударить в подставленный меч.
Вокруг Томаса парили переливающиеся разными цветами печати. Порой они были черными, как ночь, иногда синее неба, и изредка вспыхивали кровью.
Он взмахнул клинком и ревущий черный серп сорвался с лезвия. Как и недавно грозовое облако, он был куда как больше предыдущих. Во вспышках молний, он выглядел как черное перо, стремящееся вонзиться в глотку противника.
Раевский лениво отбил его ребром ладони и перо впилось в щит. Оно не исчезло, застряв в нем и слегка вибрируя.
Томас раз за разом рассекал печати, посылая один удар за другим. Постепенно сокращая дистанцию, Корнев разрубал печати с такой скоростью, что казалось, будто он держит в руке несколько мечей. Но каждый раз те отлетали, будучи отбитыми ладонью Профессора.
— Сейчас! — выкрикнул Корнев.
Он замер и вонзил клинок в появившуюся перед ним печать. Он прошел сквозь неё и время вокруг замедлилось. Томас с потрясающей четкостью мог различить, как ветвясь спускается с неба молния. Как она летит в сторону земли. Как испаряются встретившиеся ей на пути капли дождя. И так же он видел, как свободно двигается Профессор, ничуть не потерявший в скорости.
Единственный зритель боя с удивлением смотрел на арену. Он видел, как вокруг неподвижной фигуры мелькают сотни размытых силуэтов юноши с огненным клинком. Каждая из размытых теней выпускала по два, а то и три черных серпа. И все они, будто встретив непроходимую преграду, отлетали от Маски.
Сперва зрителю казалось, что юноша двигается хаотично, просто бегает по кругу, но вот под огромной алой печатью засветился знак поменьше.
Томас, сплевывая кровь, остановился и выкрикнул:
— SwordRain!
Из начерченной им на земле печати в небо полетели сотни черных мечей. Их было так много, что они подняли небольшой ураган, но все, чего добился Томас — лишь всколыхнул полы плаща Раевского.
Тот стоял все так же неподвижно.
Когда «дождь» из мечей закончился, он сделал медленный шаг вперед. Во всяком случае, так это «выглядело» для Корнева. А меньше чем через удар сердца он на одних лишь инстинктах успел подставить клинок.
Профессор не доставал оружия, он лишь ударил наотмашь ладонью. Она набатом врезалась в подставленный меч и Томас почувствовал, как ноги отрываются от земли. Руки онемели, но все же успел заблокировать и второй удар.
С каждым таким блоком, он буквально отлетел на десяток сантиметров в сторону. При этом даже не видя, когда Раевский успевал к нему подойти. Казалось, что тот и вовсе не двигается. Лишь размахивает окутанной черным туманом ладонью и топит в своих безжизненных глазах.
Томас, стиснув зубы, пытался найти хоть какое-то окошко для контрнаступления.
Проклятье, он не собирался сдаваться!
И тем не менее, в его безвольной левой руке, которую он использовал вместо щита, уже хрустнуло несколько костей. Было сложно наступать на правую ногу. Изорванная рубашка прилипла к окровавленной груди. Он уже почти ничего не видел одним глазом. И все это лишь ударные волны от ударов, а не их прямые попадания.
Для зрителя серия ударов Профессора была стремительной и выглядело это так, будто он подметал арену безвольной куклой в лице юноши.
Для Томаса же прошла целая жизнь. Жизнь под градом смертельных, ленивых выпадов. Его гоняли как назойливую букашку, а когда надоело…
Корнев с удивлением посмотрел вниз. Из его живота медленно вынимали ладонь.
Мозг с опозданием оповестил: «У него есть и вторая рука». Все это время, Раевский сражался лишь одной. До тех пор, пока не решил загнать мышонка в ловушку.
Из раны, диаметром с шар для бильярда, хлынула кровь. Лицо Томаса побледнело, но не настолько сильно, чтобы не заметить на нем бесстрашной улыбки. Похожей на ту, которой сверкал двенадцатилетний мальчишка в его видении.
Похожей на ту, которой он встречал любые проблемы десять лет назад.
— По…пался, — прохрипел Корнев и вонзил меч в бок Профессора.
Тот опять не вздрогнул — что такая рана для SSS ранга. Пустяк и не более. Даже без вмешательства лекарей затянется через пару часов. Корнев с рыком вонзил клинок по самую рукоять. Они, орошая песок кровью, стояли так близко, что едва не касались друг друга лицами.
Удивительно, раньше Раевский казался ему очень высок. А теперь ему пришлось наклониться, чтобы произнести на ухо:
— Надеюсь… больше… не встретимся.
В ушах прозвенел добрый, девичий смех.
- «Надеюсь, ты права, Глоумбуд» — и Томас с силой дернул рукоять в сторону.
Зазвенел метал и не выдержал. Слишком много ударов пришлось по клинку, слишком много силы через него провели. В момент, когда сломалось Холодное Пламя — его верный и, наверное, единственный товарищ, Корнев услышал облегченный вздох. Как если бы кричащий от боли человек вдруг спокойно выдохнул и заснул.
Томас из последних сил ногой оттолкнул Раевского в сторону, а сам упал на песок. Он, не в силах пошевелиться, смотрел как его учитель недоумевающе смотрит на бок. А следом открывает рот в беззвучном крике.
Его ладони, окутанные черным дымом, хватаются за рану, но сквозь них пробивается яркий, оранжевый свет. Такой мощный, что царапает непроницаемый купол и превращает песок в стекло.
Профессор упал на колени. Он сжимал рану, но света становилось все больше и больше.
Корнев зажмурился, затем услышал что-то мало похожее на человеческий вопль. Затем даже сквозь зажмуренные веки пробилась вспышка света и все затихло.
Томас открыл глаза.
На песке лежал Раевский. Лицо вниз, он не двигался, но… печать не исчезла. Значит тварь еще была жива.
Томас со стонам достал из-за голенища сапога нож. Засунув его в зубы, он, не обращая внимания на кровь и боль, пополз вперед. Каждое движение отзывалось такой болью, будто кто-то лил кипяток прямо ему на нервы.
И все же, он добрался до цели.
Пораженный бок Профессора теперь выглядел как хорошо прожаренный гриль, но Томас еще слышал пусть и неровное, но дыхание.
Он перевернул Раевского на спину и занес кинжал.
Но не было ни последнего стона, ни жалостного всхлип.
Корнев смотрел в глаза учителя и в который раз за день, его сердце остановилось. Там, в глубине безжизненной пустоты, он увидел то, чего не должен был. Говорят, что если долго вглядываться в глаза магу, то можно заглянуть тому в душу. И внутри души учителя, Томас увидел светящуюся печать.
Он уже видел её. Очень давно.
Раевский случайно оставил одну из своих рабочих тетрадей на кухонном столе. И там была эта печать.
Рабский знак — так она называлась. А снизу было написано контр заклинание. Томас тогда выучил его, но не рассказал учителю. Чего греха таить — самый расцвет пубертатного периода, так что захотел опробовать на Ире. Вот только кишка оказалась на это тогда тонка.
Сам не зная зачем, он дрожащей рукой начертил на лбу профессора кровавый знак и произнес слово ключ.
Глаза Раевского медленно наливались жизнью, а изо рта вырвался полуживой хрип:
— Мол…од…ец, — сказал он. — Гор…усь.
— Что? Что происходит?
Его схватили за плечо.
— Бе…ги, То…ас.
— Профессор?
Хватка Раевского ослабла, рука упала на песок, а огонек ненадолго вспыхнувший в глазах погас. Но… печать, на которой они лежали, так и не исчезла. Как и не пропал купол.
Сверкнула молния. Так близко, что на мгновение ослепила Корнева.
Ударил гром. Самый сильный, который Томас когда-либо слышал в своей жизни. Но самое страшное — он не знал, гремело ли внутри его сознания или все же раскололось небо.
Как выяснилось, так звучали аплодисменты.
Из клубов песчаной пыли медленно появлялась высокая, широкоплечая фигура.
— Бронсерн?
— Нет, — ответил едва знакомый голос.
И то, что Томас сперва принял за стального мага, действительно им оказалось. Вернее, его головой, брошенной в сторону Корнева. Та покатилась по песку, а печать жадно слизывала за ней кровь.
Наконец, из песчаной бури вышел человек. Высокий, намного выше Томаса, что уже маловероятно. С аршином в плечах, высокими, квадратными скулами, длинными, густыми волосами, украшенными несколькими седыми прядями.
Густая борода не могла скрыть могучей шеи, а одежда… Несколько странно на фоне красной пустыни выглядела бирюзовый полушубок с белым мехом.
В правой руке мужчина сжимал жезл с белой сферой, а его левая… Она была давно обожжена магией холода. Черная, исчерченная сверкающими синими узорами, она давно стала визитной карточкой одного мага.
— Генерал, — недоуменно выдохнул Томас. — Генерал Летов.
Перед ним стоял Ледяной Маг собственной персоной. Снежный маньяк, цепной пес России, убийца ледяных гигантов. Человек, в одиночку одолевший едва ли не половину армии орков.
Одно из самых могущественных существ на земле.
— Не люблю местную погоду. Жарко здесь.
Летов щелкнул пальцами и зубы Корнева застучали от холода.
Пустыня превратилась в ледяную пустошь. Ветер закрутил снежные бураны, а огромный щит из ревущего желтого пламени застыл. Пламя все еще ревело, но теперь уже внутри ледяного плена.
Томас смотрел себе под ноги и видел, как кровь продолжала стекать в уже почти завершенную печать.
— Неужели удивлен? — Летов говорил спокойно, едва ли не отеческим тоном. — Признаться, я боялся, что под конец все станет очевидным.
Сознание Томаса заработало на полную катушку. Уже сложившийся пазл вновь разлетелся на десятки осколков. Но на этот раз Корнев, как бы не старался, не мог сложить его вместе.
— Что происходит? Что, проклятье, происходит?
Генерал улыбнулся, совсем как дедушка Мороз в старых фильмах. По-доброму. Вот только если вглядеться в его глаза, то можно было обледенеть от холода, спрятанного в них.
— Всего-лишь эволюция, Томас, — пожал он плечами. — Ничего, противоречащего законам природы. Выживает сильнейший.
Летов всегда был повернут на могуществе, но…
— Ты понимаешь, что ты творишь, отморозок?! — завопил Корнев, глядя на то, как начинает светиться печать под его ногами. — Сюда же сейчас прорвется демон такой силы, что и ты помрешь!
Генерал, все это время, медленно шагавший к Томасу, замер. Он пару раз моргнул и засмеялся и от его смеха льда и снега вокруг становилось все больше. Снежные бураны кружили вокруг Корнева и тот уже почти не чувствовал рук.
— Ты ведь так ничего и не понял, да? — спросил, наконец генерал. — Ладно, вижу, что не понял.
Томас пытался понять, что ему делать в этой ситуации, но мыслей в голове не осталось. Только трещащая по вшам реальность, в которой он пытался ухватиться хоть за какой-нибудь твердый край.
— Немного банально, не находишь? — Летов огляделся и развел руками. — Под занавес появляется главный злодей, выкладывает герою весь план, а героя в последний момент спасают.
Где же проклятый Майор с его чудо-пушкой!
— Вот только Стражи тебе не помогут, — сказал генерал и очередной край реальность откололся. Томас все быстрее падал в бездну едва ли не безумия. — Пушка, на которую они так надеются — не доедет. Мои ребята об этом позаботиться. Так что, до того, как печать насытиться, у нас с тобой действительно есть время. Ну что, Томас, хочешь послушать свою историю?
Томас вздрогнул.
— Мою?
Летов подошел к нему едва ли не вплотную и опустился на корточки. Вблизи он казался еще массивнее. Как настоящий богатырь из древних сказок.
— Твою, Томас. Или ты думал, что я действительно такой идиот, чтобы открывать проход иноземным тварям? Мне хватает ушастых, глазастых и коротконогих. Не хватало, чтобы человечеству еще и демоны угрожали.
— Но…
— Я не собираюсь призывать демона, Томас. Я лишь хочу освободить того, что и так слишком долго нашу землю топчет.
— Но зачем?
— Зачем?! И меня об этом спрашиваешь ты?! — Летов, кажется. Был расстроен. — Из всех людей на этой планете, я рассчитывал, что именно ты, Томас, меня поймешь.
— Неужели ради…
— Эволюции!
— SP ранга. Ты хочешь шагнуть на следующую ступень.
Летов кивнул и поднялся на ноги.
— Эти идиоты — кабинетные крысы, — на спокойном, холодном лице промелькнула тень презрения. — Они давно забыли ужасы Первой Волны, а я их помню. Я помню, как ледяные гиганты убили моих отца, деда, мать, жену и дочь. Я помню, как моего брата растерзали монстры. Помню, как друга сожгли драконы. Я помню, как я остался один в ледяной пустоши, Томас.
Генерал Летов жил в Мурманске.
Черт, опять Мурманск…
Думай, Корнев, думай!
— И эти трусы полагают, что теперь все хорошо, — бураны все усиливались. Лед нарастал все быстрее, а Томас чувствовал, как Летов свирепеет. — Думают, что мы должны как звери жить в загонах за стенами. Думают, что можно сохранить мир с иными расами. Идиоты! Это наша планета, Томас. Это наш дом! Мы за него сражались тысячелетиями!
— Друг с другом.
— Не важно! Мы проливали кровь. Наши деды и прадеды. Почему мы теперь должны жить вот так в собственном доме?! М? Разве ты этому рад?
— Нет, но я не собираюсь призывать демона!
Летов хмыкнул:
— Ты слышал — уже появился первый SP… О, вижу, что слышал. И это только первый нам известный. А сколько их еще, Томас? Сколько по земле бродит нелюдей, способных по желанию разрушить то, за что наши предки отдавали свои жизни?! Почему я должен с этим мириться и ждать, забившись в угол, когда какой-нибудь фейри соизволит разрушить мой дом?! Грядет война, Корнев и лишь идиоты этого не замечают.
— Ну так и готовились бы к этой войне! При чем тут я?! И все люди, которые сегодня погибли.
— Они погибли, потому что были слабы и глупы! — рявкнул Летов и узоры на его руке засветились ярче. — Но только представь, сколько магов сегодня выжило? Сколько ленивых, разжиревших боровов почуяли запах войны. Сколько из них сегодня шагнет дальше? А сколько захотят шагнуть еще дальше. Те, кто погиб — лишь пища для тех, кто станет сильнее. Кто будет защищать наш дом!
Летов ударил себя в грудь, и порыв ветра и метели оттащили в сторону тело Раевского.
— Они стали жертвой, принесенной на алтарь свободы. Мы освободим этот мир, Томас. От тварей, от эльфов. От гномов. Мы вернем мир на наши земли. Мы снесем стены и люди снова смогут, наконец, вздохнуть полной грудью. И никому больше не придется смотреть как умирают их жены, мужья! Не будет больше матерей, стоящих в очереди, чтобы прийти на могилы детей!
Томас хотел было что-то сказать, что учебники истории говорят об обратном, но внезапно его осенило:
— Вы… вы были в том отряде с Профессором.
— Вижу ты начал догадываться, — кивнул немного успокоившийся генерал. — Да, я был в том отряде. Нас было четверо. Догадаешься, кто последний?
— Ректор Академии… Именно поэтому вы в ней смогли преподавать.
— Именно так.
Пазл вновь начал потихоньку складываться.
— Но ведь Бронсерн его убил.
— Упертый дурак этот Бронсерн, — вздохнул Летов. — Ничуть не лучше твоего Чон Сука. Я ведь все сделал, чтобы вы нашли нашу униформу у него в кабинете, а вы только пол здания разнесли.
— Униформу?
Томас посмотрел на тело Профессора. На плащ, гриммуар и на осколки серебрянной маски.
— Правильно думаешь. Так мы одевались во время операций. Никому не хотелось светить лицом — у демонологов ведь могли быть родственники и друзья.
— Вы хотели подставить Бронсерна.
— Я хотел, чтобы он ко мне присоединился. Что все они ко мне присоединились! Но они размякли. Разжирели. Стали слабыми.
Летов говорил с нескрываемым отвращением.
— Тогда я решил использовать их. Не было ничего сложного в том, чтобы навести Стражей на один ложный след, а Бронсерна на другой. Все по науке твоего Профессора — одни камнем, двух зайцев.
— Бронсерн решил, что Маска — это Ректор и убил его.
— А стражи должны были прикончить его самого, но… — Летов развел руками. — Все приходиться делать своими руками. Даже на это Корпус оказался не способен.
Как Томас не вертел осколки пазла, а те все не хотели собираться в единую картину.
— Но, при чем тут я?
— Ах да, — Летов хлопнул себя по лбу. — Твоя история…
Печать вокруг светилась все ярче, времени оставалось все меньше — а пушка так и не выстрелила.
— Ну, у нас есть еще пара минут, так что я задам тебе весьма простой вопрос, — Летов снова сел на корточки. Он посмотрел в глаза Томасу и спросил: — Как звали твоих родителей?
Что за дурацкий вопрос.
Его родителей звали…
Его родителей звали…
— Что? — пробубнил Томас. — Почему я не могу…
— А выглядели твои бабушка с дедушкой?
Они были обычными. Обычными… Обычными, расплывчатыми, собирательными образами, за которые Томас сейчас никак не мог ухватиться.
— Ты залез ко мне в голову?!
Летов опять засмеялся.
— А твой день рождения. Хоть какой-нибудь, до Раевского, ты помнишь?
Конечно он помнил.
Он должен был помнить!
Проклятье, он ведь был с родителями в тот день!
Но, какой это был день?
И почему его родители тоже размыты. Почему, он не может вспомнить…
— Как выглядела твоя мать, Томас? Разве мог сын забыть, как выглядела его мать? Или, может, у тебя есть их фотографии?
Его мама. Она… Она…
Фотографии… Почему у него нет их фотографий…
— Убирайся из моей головы!
Летов продолжал смеяться.
— Ты знаешь, что я ничего с тобой сейчас не делаю. И ты знаешь, что я прав. Всегда знал. Тебе ведь Бронсерн сразу показался знакомым, да?
— Нет. Проклятье, нет!
— Кто принес тебе извещение о их смерти, Томас?
— Заткнись.
Летов схватил его за волосы и вздернул, вглядываясь в глаза.
— Кто принес извещение?! — зарычал он.
— Проклятье. Проклятье!
— Кто?!
— Бронсерн! — закричал Томас, вновь вспоминая тот день.
И только сейчас, спустя годы, закрытое фуражкой лицо стало для него ясным и отчетливым. Это был декан боевого факультета, стальной маг Бронсерн.
— Тогда, во время Битвы за Мурманск, по моей просьбе нас забросили в тыл, — внезапно начал рассказывать Летов, а Томас лежал на снегу и хотел завыть, но не мог. Он снова падал в бездну. — Меня тогда, после смерти Алены, немного переклинило. Я не мог остановиться — гонялся по пустоши за гигантами. Совсем не заметил, как отбился от отряда. А когда нашел… Раевского уже не было. Остальные мне сказали, что наткнулись на что-то. Что было сражение, в ходе которого Профессора сильно ранило., но он выжил и вернулся в город.
Летов поднялся и подошел к старому другу.
— Я еще тогда понял, что они что-то скрывают от меня. Слишком они были… не такими как обычно. Будто увидели что-то… А потом нас, по просьбе Раевского, расформировали. Демонологами занялся тогда еще не Корпус Стражей, но его зачатки. Косили их без разбору. Под ноль. Я долго не понимал, почему. А потом, внезапно, столкнулся со старым товарищем в магазине. Вот просто как в дурацком кино — стояли в одной очереди. Раевский, я и, — Летов обернулся к Томасу. — и ты. Мальчуган лет восьми.
Томас пытался дышать, но опять не мог. Он силился вспомнить хоть что-нибудь о своей семье, но… не мог. Образы, которые были у него в голове, распадались, стоило к ним прикоснуться.
— Я уж думал, что Профессор, пусть и нелюдимый затворник, но успел где-т нагулять. Но он придумал какую-то безумную историю о друзьях. Друзья у Раевского?! Ха-ха. Да он с нами то мог месяцами не разговаривать! Тем более — друзья B ранга? Да как бы они вообще познакомились!
Меч кричал. Меч кричал…
Маре не показалось.
Оружие, выкованное из мести, страдало потому, что его закалили в жертве невиновных. Пусть и монстров, пусть саламандр, но невиновных.
— Откуда, спрашивается, у Профессора ребенок? Я тогда не придал этому значения, но, опять же, случайно наткнулся на старые отчеты и записи с базы в Мурманске. Туда вернулся Раевский. Со свертком в руках. С маленьким, плачущим, кричащим свертком, — Летов щелкнул пальцами по ожерелье Профессора и прислушался ко звону. — Я не знаю, на что они там натолкнулись — да и не узнаю уже, но из пустошей Раевский вернулся с тобой.
— Нет… Это не правда…
— Хватит отрицать очевидное, Томас! — закричал Летов. — Я знаю, ты не такой! Ты сильнее. Я сделал тебя сильнее! Не разочаровывай меня!
— Ты… сделал сильнее?
— Эта тряпка, — генерал поднялся над Профессором. — Я к нему пришел с вопросами, а он только отмалчивался. Мы тогда едва не подрались, но… Нет, он всегда был сильнее. Тогда я начал следить. И что же я заметил? Я заметил безумно талантливого мальчишку. Мальчишку, с такими способностями к черной магии, какие я не видел у лучших из лучших. Даже у тех, кого прочил себе в заместители. И кроме этого, — Летов начал возвращаться к Томасу.
— Не подходи! — закричал тот, но на него обратили внимания.
— Кроме этого, я заметил в глубине глаз мальчика красные искры. Искры, из-за которых он вечно влипал в передряги. Знаешь, как собаки ведут себя в присутвии волка — они на него набрасываются. Из-за страха. Так же и люди. Они боялись тебя, Томас. И знаешь почему?
— Заткнись!
— Потому что…
— Замолчи!
— Профессор никогда не подселял в тебя демона. Он настолько привязался к своему, как он мне сказал, эксперименту — что даже под рабской печатью умудрился спасти тебе жизнь. Откуда же в тебе демон? Сказать?
Из груди Томаса вырвался рев и лед треснул под натиском алых молний.
— Закрой свой рот!
— Уфф, — выдохнул Летов, выставляя вперед жезл. — Вот это настоящий ты… Демон был в тебе, Томас, с самого начала.
Мир Корнева треснул. Тот начал тонуть в черной бездне. Воспоминания хлынуло в него, закручивая и затягивая в себя. Все не состыковки и несуразности из его юношества. Все нелогичности и странности последних лет.
Как он смог стать сильнее, не поглощая у.е.м.?
Почему он знал демонический язык?
Почему он мог призывать духов?
Откуда в нем был второй источник магии?
Проклятье, да кто угодно бы догадался, что это невозможно из-за одного лишь присутствия в нем «пассажира».
Кто угодно…
Если бы только захотел до этого догадаться. Томас не хотел.
— Не буду рассказывать, как мне удалось поставить на Раевского знак рабства, это было не просто. Но потом… я начал исследования демонической магии. Я знал о ней достаточно и было легко. Ты, наверное, уже понимаешь кого я использовал в качестве «белых мышек». Да-да. Студентов этого нюни. Опыты были успешными и я решил, что пришло время извлечь из тебя демона. Понятия не имею, как он там оказался — да мне и не интересно.
Летов улыбался, а Корнев не чувствовал тела.
— Я знал одно — что если я сражусь с этой тварью, то стану сильнее. Намного сильнее. Достаточно, чтобы защитить всех вокруг. Чтобы спасти мир, Томас. Что такое несколько жизней перед угрозой для всего мира! Но я знал, знал, что Профессора так просто не сломить. И я подослал к нему своего человека, а когда тот умер…
Демоноборец… Как демоноборец, которого Томас всю жизнь считал своим неудавшимся спасителем, узнал о ритуале?!
— Сразу помчался на квартиру. Мне нельзя было там показываться раньше, чтобы не навести подозрений, но ждать было уже нельзя… Но я опоздал, — Летов покачал головой. — Раевский, каким-то образом, смог пересилить печать и вместо одной печати, начертил другую. Он запер в тебе демона. Так глубоко и надежно, что даже я не смог тебя отыскать. А когда я пытался заставить его, — Летов ткнул пальцем в сторону тела. — То тут даже печать не срабатывала. Все же, он ведь был не просто SSS рангом. Он был сильнейшим, Томас. На планете. Единственный SSS 2559 той эпохи. Я лишь несколько лет назад добрался до этого же уровня. И, как видишь, разобраться с Броснерном — да я даже не вспотел! Хоть он и сопротивлялся.
Томас хрипел.
— Что, что?
— Синдикат…
— О, ну наконец-то, — хлопнул в ладони генерал. — не только, синдикат. Представь мое удивление, когда, спустя три года бесплодных поисков ты сам появился у меня на пороге. Опять же — сама судьба сводила нас с тобой. Дальше все было просто — я навел на тебя органы. Купил суд. Недешево, кстати, купил. Можешь гордиться. Но, уж извини, конфисковал твое имущество в свою пользу.
Государство не имело права забирать у него собственности… Он так долго на это сетовал, но, почему-то, ни разу не заглянул глубже…
— Подставить тебе перед Синдикатом в тюрьме вообще было расплюнуть. Видел бы ты лио Павла, когда я показывал ему фотографии его дочерей. Он был готов тебя хоть на следующий же день распять.
— Турнир…
— О да, — протянул Летов. — Ты же фигура у нас звездная — все это специально для тебя было устроено.
— Но как?
— Трусы, они ведь жадные, Томас. Они не как мы с тобой. Они слабые. Поманил деньгами перед носом одних. Намекнул другим. Посоветовал третьим и вот государственные шестеренки уже закрутились. Мне же только изредка надо было их смазывать.
— Дракон…
— На дракона ты сам натолкнулся. Признаться, ты меня тогда удивил. Я уж думал, придется вмешиваться.
Старпом и его портсигар. Его проклятый портсигар, который Томас притащил с собой в Академию!
— Удобный жучок, который ты так и не заметил. При всей-то своей паранойе, Томас, — Летов цыкнули и констатировал. — Размяк. Не так я тебя вылепливал, Томас.
— Но… зачем?
— Да все из-за этой печати! — Летов ткнул пальцем в грудь Томасу. — Видишь ли, в чем загвоздка — если бы ты сам не вошел в область ритуала. Если бы не пролил крови демонолога его устраивающего, то ничего бы не произошло. Видишь ли, Корнев — я-то не демоно-призыватель. Просто знаю пару трюков, и все. А печать-то не исчезает. Да она уже вон, почти закончена.
Наконец Корнев все понял. Теперь проход не откроется только в том случае, если умрет он сам. Потому что теперь он — Маска.
— Видишь, как все красиво, — Летов выпрямился. В его руке, покрытой узорами, появилось ледяное копье. — Я тебя убиваю, освобождаю демона. Убиваю его и останавливаю ритуал. Комар носа не подточит. А на следующих выборов в кресло Совета ООР за кого народ проголосует? За своего спасителя. Так что, радуйся Томас. Ты станешь самой важной жертвой человечества.
Печать мигнула и исчез водоворот крови, пропал вихрь силы. Корнев почувствовал, как истончается барьер, а с той стороны уже ждет своего часа кровожадная тварь.
— Теперь — прощай.
Летов замахнулся, а Томас так и лежал без движения. Он не мог сопротивляться. Если он проживет еще хоть пару минут, то город падет. Да и сам Корнев — в конечном счете, всего равно станет пищей демона. Корнев ведь, несмотря на то, что ритуал был завязан теперь на него — не знал, как его остановить.
Магия, это не размахивание дубинами, а фехтование. Так всегда говорил его учитель.
Генерал обыграл его. Это была классическая шахматная вилка.
Томас прикрыл глаза и приготовился… Он не знал, что его ждет, и единственное, что ощущал — вовсе не страх. Он только представлял, как Маре снова придется плакать на чужой могиле. Как Веснушка будет вынуждена сама отбиваться от клиентов. Как некому будет подмести пол в таверне. Как никто больше не покажет пару фокусов настырному мальчишке.
Почему-то от этого ему становилось больно.
Но шли секунды, а ничего так и не происходило.
Корнев открыл глаза и увидел широкую спину. Совсем как тогда — в детстве.
— Ну здравствуй… капитан, — Раевский вытер кровь с уголков рта.
Он стоял шатаясь. С его правого бока капала кровь, но рану крепко удерживал черный туман. Пока удерживал.
Летов медленно поднимался в сотне метров от них.
— Командир, — все так же продолжал улыбаться генерал. — Ты как всегда — живучий как таракан.
Вихри силы крутились вокруг него. Такие плотные и мощные, что Томас видел их невооруженным взглядом. Его же чувства мага трубили тревогу. Он чувствовал себя клопом под ногой слона.
— Томас, — внезапно, не оборачиваясь, позвал Раевский.
— Да?
— Я выиграю нам немного времени. Ты знаешь, что делать.
— Знаю.
Корнев, сквозь боль, с трудом поднялся и сел в позу для медитации Он потянулся внутрь. Все глубже и глубже, и глубже, и глубже.
Откуда-то издалека, будто из другого мира, до него донеслось:
— Прости меня, кузнечик.
И это было последним, что Томас услышал от своего Учителя. Он не видел, что происходило в это время в мире. Да и даже к лучшему — увидь он такое и даже его нервы бы не выдержали.
Жезл засветился в руках Летова и у него под ногами вспыхнула исполинская печать. Такая большая, что почти закрыла собой ритуальную.
— Я больше не тот, кем был раньше! — закричал Летов, творивший свои чары.
— Да, — немного грустно сказал Профессор. — К сожалению, это так.
Раздался рев, слышный даже за куполом. Рядом с генералом из бурана и метели вышел, сотрясая землю, огромный исполин. Похожий на бескрылого дракона, покрытый огромными ледяными шипами, он занял собой практически всю арену. Лапами он продавливал снег, песок и бетон, оставляя огромные впадины-следы.
Длинным хвостом он обвил Летова. Ударом лапы такой твари, генерал превращал ледяных гигантов в снежную пыль. Её ледяным дыханием, он заморозил взрослого огненного дракона. Одним лишь взмахом её хвоста, он разрубил все заклинания Бронсерна и отсек тому голову.
Это было одно из его сильнейших заклинаний.
Раевский же стоял спокойно перед лицом титанической бестией.
Внезапно вокруг него затанцевали сотни, тысячи черных печатей. Они сливались. Наслаивались одна на другую. Уплотнялись и скручивались, до тех пор, пока между ладоней Профессора не появилась миниатюрная, размером с головку иголки — черная сфера.
Она закрутилась и сам свет начал пропадать в ней. Снег вокруг таял и превращался в воду, тоже затягиваемую в эту сферу. Она поглощала все это, но не увеличивалась в размерах, становясь все плотнее и плотнее.
Два SSS мага отпустили свои заклинания одновременно.
Ринулся в прыжке зверь.
Сорвалась в полет сфера.
За куполом люди почувствовали, как к их горлу приложила косу смерть. Как повисла жизнь на спущенной в ад ниточке. Барьер дрогнул, но не исчез. Не пропал с него и лед.
— Старый… слабак, — Летов стоял на одном колене. Жезл, вместе с оторванной рукой, валялся рядом.
Раевский же, закрыв собой Томаса, навсегда застыл в позе раскинувшего руки колосса. Все позади него, кроме медитирующего Корнева, превратилось в ледяной кошмар.
— Тоже мне… пожертвовал… жизнью, — причитал генерал. Он поднял руку, приложил её к плечу и завыл, когда кожу схватил синий лед. — На ближайшее время хватит. Ну да ладно.
Летов, хромая и шатаясь, держа в руке ледяное копье, зашагал в сторону Корнева. Он уже тоже слышал, как ревет демон по ту сторону разрываемого печатью барьера. У него осталось слишком мало времени.
Томас открыл глаза.
Летов замер, глядя на поднимающегося юношу и на то, как сверкают алые искры под его бровями. За спиной юноши вспыхнула печать, в которой смешались синий, черный и красные цвета.
— StromRage! — произнес Корнев и генерал с удивлением ощутил давно забытое чувство — укол страха. Легкие, почти незаметный, но все же — даже Раевский не вызвал у него этого чувства.
Он успел видеть лишь то, как в руке Томаса появился меч, граду которого обвивал дракон. Как тело юноши стало нечетким, расплывчатым, а потом обернулось красной молнией. Как если бы он сам ею стал на мгновение.
Томас, чувствуя, как тело разрывает магия и молнии, а душу рвет Королевский клинок, завопил от боли.
Он все же нашел размен — себя на противника. Летов не выиграет, но и барьер не порвется.
Хороший итог.
Томас сделал движение вперед и переместился к генералу быстрее, чем тот мог осознать реальность. В сотни раз быстрее, чем во время второй печати его стиля Черного Клинка.
Но удар он сделать не успел.
Мир застыл. Не замедлился, а застыл.
— Остановись, — прозвучал рядом густой, низкий бас.
Томас смотрел на себя со стороны. На ожившую, кровоточащую молнию, занесшую клинок над головой Генерала.
Он стоял рядом, вместе с фигурой в плаще, из-под которого торчали белые волосы.
— Ты умрешь, Томас. Если сейчас же не остановишься — умрешь.
— Я знаю.
Демон повернулся к нему и Корневу действительно показалось, что он увидел его глаза, спрятанные во тьме.
— Зачем? Зачем ты сражаешься, Томас Корнев?
Томас посмотрел на себя со стороны, а потом взглянул на город. Он не видел его из-за обледеневшего города, но знал — он есть там.
— Генерал прав, — кивнул Корнев. — Пусть и в одном, но он прав. Это наш мир, демон. Не мир эльфов, не мир фейри, не мир монстров. А наш — человеческий. И мы не должны жить за стенами. Не должны…
Томас покачал головой, будучи не в силах сформулировать пока не ясную ему мысль.
— И поэтому мы должны бороться, — в глазах Томаса плясали алые искры. — Бороться своими силами. Чтобы стать сильнее. Чтобы освободиться. Но не такими методами. Нет, не такими.
— Ты умрешь, — повторил демон.
— Возможно. Возможно нет — я будущего не знаю, а ты?
Корнев мог поклясться, что тварь ему улыбнулась. И, боги, от этой улыбки того дракона, с которым он сражался полгода назад, хватил бы инфаркт.
— Тогда сражайся, человек Томас Корнев. Сражайся или умри.
Демон исчез.
Мир продолжил свой непреклонный бег.
Меч опустился на выставленный Летовым жезл.
Закричал ледяной маг.
Ему вторил и черный.
Генерал, сгорая в молниях и прогибаясь под давлением клинка, успел выставить вперед левую руку. Между двумя магами расцвел бутон ледяного цветка и их отбросило в разные стороны.
Летов врезался в купол и сполз по нему, оставляя за собой кровавый след. Все его тело напоминало один, большой ожог. Из многочисленных глубоких порезов лилась кровь. Рядом с ним на несколько метров вглубь и на сотню в длину зиял разрез, оставленный мечом. Такой же, как когда-то срубил часть скалы.
Печать мигнула и начала медленно исчезать, впитываясь в спрятанный подо льдом песок.
Томас лежал в центре Арены. Только лишь по глазам, можно было определить кто это. Обожженное, разрезанное тело, пришпиленное к земле ледяным копьем.
— Ид...оты, — прокряхтел Летов. Он вытащил что-то из кармана и проглотил. Его раны затянулись, ожоги исчезли, а лед, удерживающий руку у плеча, треснул, обнажая свежий шрам. — Да что бы вы обыграли меня?! Я готовил это десятилетие! Ха. Ха-ха!
Летов на мгновение зашелся в истерическом хохоте, и никто не заметил бы, как по его правой щеке сбежала прозрачная капля. Она обернулась снежинкой и затерялась среди сотен таких же.
Сегодня Генерал убил всех, кого знал.
Ради того, чтобы спасти этот мир, он пожертвовал всеми. Чтобы больше никому не пришлось делать того же. Чтобы больше никто не пытался закрыть глаза умершей дочери.
— Покажись! — заревел Летов, поднимая настоящий буран. — Я знаю, ты здесь! Покажись!
Из бурана, медленно и размеренно, вышел некто в черном, изорванном плаще. Из-под капюшона торчала прядь белых волос.
— Я освободил тебя, — генерал поднялся, сжимая жезл и проглатывая остатки алхимической пилюли. — Я убил твоего надзирателя и освободил тебя.
Демон продолжал молчать.
Он, не удостоив Летова и взглядом, подошел к телу Томаса и остановился.
— Повернись ко мне, тварь! — закричал генерал.
Из мириада печатей хлынули потоком ледяные копья. Но, не долетая до демона, они трескались и превращались в красивый снегопад, неподвластный бушующему ветру.
Летов вытянул вперед посох и с его навершия сорвался белый луч. Но он даже плаща не коснулся. Изогнулся дугой и врезался в щит, покрывая его еще большим слоем льда.
Генерал что-то прокричал и второй раз за последний час на арену вступил исполинский ледяной зверь.
Он ударил лапой-небоскребом, но стоило той лишь немного приблизиться к демону, как зверь тоже исчез, обернувшись снегопадом.
— Проклятье, — процедил Летов.
Воткнув жезл в снег, он опустился перед ним на колени и начал что-то нараспев читать. Вокруг мага вновь поднимались вихри силы, закручиваясь огромным белым торнадо, они пробили дыру в вершине купола, но туда вовсе не ломанулись вооруженные силы Маэрса. Не направили удар Стражи.
Все вокруг, подгоняемые Майором и прочими силовиками, убегали прочь от Арены.
Небо над ними, затянутое черными тучами, внезапно начало проясняться. Вернее, это просто буря подчинилась воле SSS мага. Черные облака закручивались спиралью. Молнии кружили, сворачиваясь в шар. И из центра образовавшейся воронки ударил столп белого, холодного света. Такой широкий, что накрыл собой арены и два ближайших к ней квартала.
Когда же свет пропал, то все вокруг застыло, погребенное подо льдом.
Не успевшие сбежать люди, превратившиеся в ледяные статуи. Падающие с неба вертолеты. Раскалывающиеся машины и осыпающиеся прахом дома.
Арена превратилась в один огромный ледяной кристалл, в основании которого, посреди небольшой пустоты, осталось три фигуры.
Тяжело дышащий Летов.
Неподвижный и невредимый Демон.
И Томас, которого опять закрыли собой. Но на этот раз не Раевский, а его вечный сокамерник.
— Кто… ты? — генерал почти не мог говорить. Силы в нем практически не осталось. — Ты не… простой… Король.
Демон повернулся к нему и в ту же секунду кристалл пошел трещинами, пока и вовсе не исчез в разлетевшейся по городу метели.
Черный плащ внезапно увеличился в размерах и Арену вновь накрыл непроницаемый купол, только теперь уже черный.
— Кто… ты? — повторил Летов.
Впервые Демон зашагал в его сторону. Он шел спокойно, каждый его шаг — одинаковый с предыдущим.
— Все равно, я убил твой сосуд?
— Сосуд? — Летов вздрогнул от низкого, густого баса.
Тварь стояла напротив него. Практически вплотную. Но, самое жуткое — Летов её не чувствовал. Видел, но не ощущал ни грамма магии.
Боги… Кого же он освободил? Кто был запечатан в теле Томаса?!
— Убил? — снова спросил демон и сердце Летова пропустило удар от померещившейся ему улыбки. — Обезьяна не может убить Человека. А ты — не более чем примат.
— Почему ты спас его?
Демон, уже было разворачивающийся обратно, замер. Он поднял голову и посмотрел на небо. Так же, как десятки и сотни раз до этого.
— Томас никогда не хотел сражаться. Он хотел только побеждать. Просил у меня силы, знаний. Умолял. Как маленькая обезьянка. Такой Томас мне был… не приятен. Вроде — правильное слово, — Демон повернулся к телу Корнева. — Но… он рос. Как вы говорите — на моих глазах. Я… искушал его. Я предлагал ему силу. Но он… Слышал ли ты ярость в его клинке, обезьяна? Слышал ли ты войну, в его шагах? Слышал ли ты охоту, в его словах? Я — да. И тогда, я решил понять, чем я отличаюсь от него? Чем Король отличается от Человека? И я не нашел ответа.
Демон нагнулся над Томасом.
— Так что я не знаю, почему я его спас. Возможно, потому что смотреть на звезды в одиночку — очень… больно.
— Дух, испытывающий чувства? Это невозможно. Это…
Летов смотрел на фигуру в плаще и его глаза постепенно расширялись.
— Нет. Нет, невозможно… Ты…
Из-под плаща показалась серая рука. Увенчанная черными ногтями-когтями, она была перетянута стальными, огромными мышцами. А следом раскрылся и плащ, оказавшийся на деле порванными когтистыми крыльями.
Посреди ледяного ада стоял демон. Его длинные белые волосы плыли по воздуху как по водной глади. Массивные рога завивались спиралями. Могучее тело украшали десятки шрамов и самый страшный из них пересекал левую часть груди.
В правой руке Демон держал длинный, тонкий меч.
— Ты хотел моей силы, обезьяна?
И не произошло ровным счетом ничего — только лишь на миг, краткий миг, Демон дал волю своей власти. И если бы рядом с Ареной оставалось хоть одно живое существо — от этих эманаций оно бы обернулось облаком пыли.
Что же до SSS мага, то тот, не в силах пошевелиться, распластался по земле.
Когда же давление пропало, он увидел занесенный над ним меч.
Только теперь он понял, кто стоял перед ним.
— Передай ему, — спокойно сказал Летов. — Передай, что они идут. Через год, десять или двадцать — они будут здесь.
Демон на мгновение замер. Синий туман, заменяющий ему глаза, на миг уплотнился.
— С ними даже ты не справишься. С этими монстрами…
— Монстра может убить только Человек.
И серде Летова пронзил клинок. Тот умер практически сразу, повторяя про себя лишь одно: «Я не спас мир».
Демон взмахнул мечом и кровь оросила белый снег. Он опустил крылья, вновь становясь фигурой в плаще. Лишь белая прядь волос плыла на ветру.
Он повернулся и подошел к Корневу.
Он наклонился к нему так близко, что почти коснулся лба и прошептал.
— Возвращайся, человек, сын человека. Просыпайся Томас, сын Артура. Твое время еще не пришло. Ты еще не убил меня. Ты еще не отомстил за своих мать и отца.
* * *
Томас открыл глаза.
Он жадно хватал ртом воздух, одновременно с этим ощупывая себя. За исключением того, что ему было жутко холодно, он был в норме. Руки ноги на месте, на коже ни единого пореза. Только сильно жгло старые шрамы, оставшиеся от ритуала Проф… Учителя.
С неба, как он сперва подумал, падал черный снег — но это осыпался купол, почему-то сменивший цвет.
На лицо упали первые капли дождя.
Каким-то удивительным чудом, он нащупал в заднем кармане уцелевших брюк смятую пачку сигарет. Он открыл её и достал зараженное положенное туда огниво. Щелкнул замок, искра упала на бумагу.
Томас затянулся.
Он слышал вой сирен и как к нему уже бежали люди. Похоже, он даже различил крики Майора и брань Грибовского.
Чертов поляк не выбирал выражений.
Буря уходила из города, оставляя после себя запах озона и свежесть от дождя.
- «Я хочу есть», - прозвучало в голове.
— Не, ну ты не обалдел? Нет, чтобы — привет, Томас. Как дела, Томас? Как тебе там на том свете? Видел ли свет в конце туннеля? Баловали ли тебя гурии? Нет, он сразу про жрать. И вообще, давай-ка разграничим территорию…
На арену уже забегали люди, взмахами рук развеивая развалины. Заезжали военные на броневиках, выли сирены пожарных и медиков.
Томас же лежал на снегу, курил и ругался с Демоном.
За исключением снега, пятница закончилась, как и всегда.