Редактору, соавтору и помощнице.

Ты сделала этот мир живым.

 

ГЛАВА 1

Все мужчины – шпайнце. Это как маленький ребенок, или слабый на голову взрослый – ничего плохого, вроде бы не хочет, а получается все вкривь и вкось. Мама не зря постоянно повторяет это. Конечно, когда отец ее не слышит. Потому что ему, наверное, было бы обидно об этом узнать – ведь он же ни в чем не виноват. Просто уж так повелось: родился мужчиной – смирись. Будешь пытаться доказать обратное – только бед натворишь. И придется тогда женщине, вздохнув, все исправлять.

Потихоньку вздохнув, Тельга подвигала бровями, потому что кусок мешковины, которым ей завязали глаза горе-провожатые, смотреть не мешал, но лицо натирал порядком. Почесать бы, но руки заняты – идущие рядом держат под локти, чтобы не упала. Сами бы не споткнулись в темноте.

– Диверт давно остался позади. Сейчас ты идешь по темной дороге, среди лесных зарослей. Вокруг в кустах светятся глаза диких тварей и только присутствие воинов Братства не дает им растерзать тебя…

Чей это там гнусавый голос? А, это жирный Вольц, сын пекаря. Научился бы нос вытирать, воин. Идет позади, сопит и шумно втягивает содержимое обратно в ноздри. Фу, сколько же можно – уже четверть часа слушать эти мерзкие звуки, прерываемые какой-нибудь очередной возвышенной ерундой, пока водят кругами по сенному двору. А вот, кажется, остановились. Ну, наконец-то!

Впереди скрипнули петли.

– Кого вы привели сюда, в наше тайное убежище, храбрые войны?

Это Гонцель. Его мать доит коров и отправляет молоко в Аверд. А еще она печет вкуснейшие булочки, мягкие и… ну вот, живот заурчал. Вспомнилось же некстати. Лучше слушать, что там у них происходит. Вон, Вольц снова швыркнул носом и вышел вперед.

– Хранитель врат, мы привели Тельгу, она желает присоединиться к нам!

– А доказала ли она свою преданность, принеся Братству дары?

– Да, Хранитель!

Еще бы не доказала – две горсти леденцов отсыпала, что отец купил в Хейране. Самой, между прочим, не досталось ни одного – все сожрали, стервятники.

– А доказала ли она свою готовность помогать непосвященным, исполнив перед ними благую песнь?

– Да, Хранитель!

«Тельга, почему ты плачешь? – спросил отец, когда она затянула перед ним весьма заунывный мотив со словами, которые нельзя произносить разборчиво, чтобы непосвященным ушам не открылись высшие тайны. – Дочка, у тебя живот болит? Или зуб ноет?» И целый день потом косился еще.

– А доказала ли она свою смелость, не убоявшись Чодов, приходящих в ночи?

Стоп, а это что еще такое?! Договорились же – две горсти леденцов вместо одной – и никаких чодов! Хотя, Вольц, кажется и сам в недоумении.

– Гонцель, ты чего? – в голосе жирдяя пропала всякая торжественность. – Она же маленькая еще! Как она на Болотах–то останется на ночь? Решили же: пусть конфет больше принесет – и хватит.

– Да я-то что? – через мешковину на глазах было видно, как стоящий перед воротами сарая Гонцель разводит руками. – Мне Пфаль сейчас сказал – ритуал соблюдать полностью.

Ах вот оно, в чем дело… Пфаль, значит, сказал.

Пфаль, сынок тарна – главы Диверта, девятилетний малявка, придумавший это самое Братство и сам себя выбравший его главой во-первых за благородство происхождения, а во-вторых – за то, что кухарка тарна всегда готова была угостить «братьев», торчащих вблизи кухни.

Вчера вечером он прислал Шномца, своего старшего брата, носившего вполне заслуженное прозвище «Носолом» и исполняющего при нем роль телохранителя. Шномц, смущенно помявшись и с трудом подбирая слова, изложил личное требование братца: в благодарность за прием в Братство, Тельга должна будет прилюдно омыть ему ноги. Можно прямо в сапогах.

Вообще-то Шномц славный малый, перешагнувший недавно порог своего двенадцатилетия, и очень уважаемый всеми, кто его знает не только за свои широкие плечи и тяжелые кулаки, но и за здравость суждений. Но есть у него слабость – он считает, что его долг как старшего сына в семье, всегда и во всем заступаться за младшего брата. Даже тогда, когда считает, что он не прав.

– Понимаешь, Тельга, – говорил он, смущенно вертя в руках сорванную травинку, и избегая смотреть на опешившую от такого предложения , – он же все равно не уймется. Лучше раз сделать, как он просит – проще будет. А то он ведь может, что и похуже придумать, я-то его знаю. Ты же понимаешь – это просто игра…

Пользуясь тем, что на вечерней улице не было никого из взрослых, простыми словами, которые дети очень часто употребляют в разговорах между собой и не решаются произносить при родителях, Тельга объяснила Шномцу все, что имеет в мыслях по поводу его младшего брата и его самого, если он не может указать сопляку его место. Затем, развернувшись, она оставила его осмысливать сказанное. Честно говоря, она не думала, что после такого ей стоит думать о приеме, но сегодня к ней заявились представители Братства во главе с сопливым Вольцем, завязали глаза и повели на «посвящение». А Пфаль, выходит, вот что задумал.

– Если она слишком мала, для того, чтобы вступить в наши ряды – что мешает ей отказаться? – донеслось из закрытого сарая.

Створа ворот открылась, явив окружающим довольного Пфаля с горящим факелом в руке. Он нацепил на себя длиннющий для него старый застиранный плащ – вероятно вытащил отцовский из каких-нибудь сундуков. За спиной у него, как и положено верному телохранителю, маячил Шномц

Увидев огонь среди тюков с сеном, Тельга, забыв о церемонии (которая, судя по всему, и так пошла совсем не так как было задумано), сдернула с лица повязку.

– Эй, Пфаль! – Вольц, родителям которого и принадлежал сарай, увидев огонь, выпучил глаза. – Ты зачем факел-то зажег, шпайнце?! Сено кругом!

Малолетка посмотрел на него, изобразив на лице гордость и презрение. Затем он ткнул факелом вниз. Как всем показалось – в ближайшую связку. Но не успел никто перепугаться – раздалось шипение.

Оставив факел в скрытом за копной ведре с водой, Пфаль не спеша вышел на улицу. Вольц свирепо запыхтев, шагнул было к нему, но Шномц так на него посмотрел, что толстяк дальше остался пыхтеть, стоя на месте.

Не удостоив его взглядом, Пфаль подошел к Тельге.

– Ты проявила смелость и сдержанность, которых не хватает многим из наших братьев, – сказал он, глядя на нее снизу вверх. – Ты также достойно прошла то испытание, которому я тебя вчера подверг.

Тельга, которая уже вдохнула побольше воздуха, чтобы после короткой обличающей речи вцепиться в жидкие волосы на голове тарнова сынка, придержала руку.

– Такие как ты всегда нужны нам в Братстве защитников Диверта.

Он повернулся к Вольцу и укоризненно покачал головой:

– А вот ты, брат, повел себя малодушно.

Вольц шумно швыркнул носом.

– Значит, вы принимаете меня? – недоверчиво спросила Тельга.

– Хранитель врат, считаешь ли ты, что Тельга может стать одной из нас? – обратился Пфаль к Гонцелю.

– Хранитель врат не возражает, – кивнул тот.

– А вы, братья, приведшие ее сюда, – этот вопрос предназначался провожатым – братьям близнецам, недавно вместе с родителями перебравшимся в город, – считаете ли ее достойной быть с нами?

– Считаем! – одновременно, как умеют только близнецы, ответили братья.

Пфаль повернулся к Вольцу и окинул его презрительным взглядом

– Я бы спросил и тебя, но не буду. Ты нарушил наши законы, возвысив голос на Главу Братства. Поэтому твое мнение меня не интересует. Хотя, если оно отлично от остальных, можешь высказать его.

– Нет, – угрюмо ответил Вольц, – не отлично.

– Ну что же, – Пфаль повернулся к Тельге, широко улыбнулся. – Тогда, наверное, я должен сказать: «Добро пожаловать, сестра»?

Но не успела Тельга вздохнуть с облегчением и улыбнуться в ответ, как улыбка с его лица исчезла

– Но я этого не скажу.

Он указал на повязку, которую она держала в руке:

– Ты нарушила ритуал посвящения. Это неприемлимо.

Тельга почувствовала, что ее словно головой окунули в таз, где мама собирает требуху, когда чистит рыбу.

– Пфаль…– начал Гонцель, но, осекся, – То есть, я хотел сказать, уважаемый Глава, неужели из-за такой мелочи…

– Ритуал приема в Братство – не мелочь! – отрезал малолетка. – И Хранитель врат должен это понимать как никто другой!

– Но она исполнила все, что от нее требовалось!

– Да ты что? «Все»? И даже провела ночь на Болотах?

Тут подал голос Вольц

– Пфаль, – тихо сказал он, – ну какие болота, очнись. Ей же десять лет всего.

– А мне – девять! – голос Пфаля сорвался почти на визг – Ты слышал?! Мне – девять лет! И вместе с тобой я переночевал на этих болотах! Мы не испугались приходящих из них чодов!

– Пфаль…

– Или ты хочешь сказать, что это было не так?! – серые глаза выжидающе прищурились. – Так давай, говори смело…

На несколько секунд повисла пауза. Потом Вольц опустил голову.

– Нет, не хочу, – буркнул он.

– Тогда слушайте все мое решение! – объявил Пфаль. – Тельга, за то, что ты нарушила ритуал приема в Братство, ты должна будешь доказать нам, что достойна присоединиться к нам, пройдя испытание храбрости! Переночуй в Болотах – и я первый скажу тебе «Добро пожаловать!». Вольц, можешь отправляться вместе с ней. Будешь защищать ее, как велит наш долг, и этим искупишь свое сегодняшнее недостойное поведение! Я все сказал! Шномц, идем.

Гордо задрав нос, глава Братства покинул сенный двор, оставив всех стоять у раскрытых дверей сарая. Шномц поспешил за ним, махнув оставшимся на прощание рукой.

– Как вы его терпите? – поинтересовалась Тельга, когда вместе с Вольцем, Гонцелем и братьями они закрывали тяжелые ворота.

– Да он, в общем-то, ничего так… не плохой, – ответил Гонцель. – Ну, и отец у него – тарн. Опять же, Братство придумал он. Шномц тоже, чуть что – смотрит косо.

– И кормят у них дома всегда вкусно! – добавил один из братьев.

Когда все разошлись, Вольц вызвался проводить ее до дома. Хотя, что там было провожать – они и отошли-то всего шагов на пятьдесят.

– Послушай, Тельга, – спросил он, помявшись. – А оно тебе действительно так нужно – это наше Братство? Вот что ты в нем не видела?

– Может, я хочу Диверт защищать?

– А если без шуток?

– А если без шуток – то скучно тут. А у вас постоянно что-то происходит. Вон – ритуалы всякие. Я тоже хочу.

– Да уж, ритуалы… – пробормотал Вольц, так и не пояснив мысли до конца. – Ты действительно собралась ночевать на Болотах?

– А что? Боишься за меня?

– Я? Ну да, боюсь, конечно. Ты смотри – если решишь передумать… В общем, я могу всем сказать, что мы там были, а мы…

Тельга остановилась и пристально посмотрела на него.

– Это что, опять проверка, как с мытьем ног?

– Каких ног? – не понял Вольц. – Я говорю – если ты не хочешь…

– Так вот, слушай меня внимательно. Завтра после обеда я скажу маме, что иду ночевать к тетке на ферму, и пойду по дороге в сторону Болот. Ты догоняй. Дорога длинная – как раз к вечеру доберемся. Нечего мне тут устраивать проверки! – она топнула ногой. – И не нужно меня провожать! Сама дойду!

 

ГЛАВА 2

«Надо было его слушать! Слушать надо было и не спорить!» – стуча зубами, думала Тельга, пытаясь покрепче обхватить перемазанные грязью мокрые ноги с посиневшими от холода коленками. Одежда, пропитанная вонючей, перемешанной с глиной водой, противно липла к телу. В башмаках чавкала болотная жижа.

Но трястись ее заставлял не холод. И не утробные звуки, исходящие со дна болота, заставляли ее вздрагивать в ответ. И даже не непроницаемый туман, белым шевелящимся покрывалом висящий в воздухе, был причиной слез, без остановки катящихся по ее щекам. Широко раскрытыми глазами она искала в темноте горящие желтым светом глаза и смутные скользящие в тумане над самой водой хищные тени. Судорожно сглатывая, старалась задержать дыхание, чтобы убедиться, что не доносится до ее слуха глухое рычание или плеск воды, потревоженной когтистыми лапами.

До болот они с Вольцем добрались к самому закату. Алое солнце красило густую, стоящую между небольшими островками суши воду в черный цвет. Вокруг было спокойно – только болото иногда глухо ворчало где-то в своей глубине. Кое-где на островках виднелись иссохшие серые, словно покрытые въевшейся пылью, мертвые деревья .

– Если ты все еще не передумала, то давай проберемся вон на тот островок, – Вольц указал на достаточно большой пятачок сухой земли, с наваленными сухими ветвями, который кое-где покрывала живая трава.– Из веток сложим костер.

– Давай, – согласилась Тельга. – И прекрати меня уже спрашивать, не передумала ли я! Не передумала и не передумаю, понял? Что я, хуже Пфаля что-ли?

Вольц вздохнул.

Осторожно перешагивая, а кое-где и перепрыгивая мутную тягучую воду, они добрались до места. Вольц раскрыл сумку, которую принес с собой и расстелил на земле свернутое вдвое теплое покрывало.

– Ночью укрыться, если станет холодно, – пояснил он.

Затем он развел небольшой костер. Солнце уже ушло и вокруг быстро темнело. Устроившись поудобнее у огня, Тельга приготовилась провести самую интересную ночь в своей жизни.

И, разумеется, мгновенно уснула.

Разбудил ее звук тихого ворчания.

– Вольц, это у тебя живот урчит? – пошутила она, потянулась, зевнула и открыла глаза.

Толстяк стоял рядом, и при взгляде на него у самой Тельги неприятно стиснуло внутри.

Лицо его было серым. Не бледным, даже не белым – оно было такого цвета, какого не бывает вообще у тех, кто еще жив. Губы тряслись, зубы громко стучали. Втянув голову в плечи, он выпученными глазами смотрел вперед, словно пытался что-то разглядеть в тумане. Зрачки глаз расширились настолько, что они казались черными. Волосы на голове стояли дыбом. Из-под них по лицу градом катились крупные капли. От мокрой на спине и подмышками рубашки несло потом.

– Вольц, что такое?

И тут из тумана послышался этот звук. Глухое, злобное ворчание раздалось совсем близко, буквально в нескольких шагах. Ужас подбросил Тельгу в воздух, сорвал с места. Изо всех сил она вцепилась в Вольца, не обращая внимания на запах от рубашки. Тот тоже обхватил ее мертвой хваткой. Обоих била дрожь.

– Вольц, это… Что это такое? Это чоды?

– Я… Я не знаю…

Вдруг и без того круглые от страха глаза мальчишки стали еще больше. Трясущейся рукой он указал вперед.

– Смотри!

Там, откуда донеслось рычание, в тумане вспыхнули несколько пар желтых точек. В ночной тишине послышалось хриплое дыхание. Сквозь туман проступили неясные звериные силуэты.

– Чоды, приходящие в ночи… – сбивающимся голосом прошептал Вольц.

Плеснула вода, качнулись желтые огоньки. Звери из Болот двинулись вперед.

– Вольц, пожалуйста… Пожалуйста сделай что-нибудь, чтобы они ушли! – зашептала Тельга. – Ты же знаешь, что делать, ты тут был. Пфаль сказал, что…

Снова злобное рычание, раздавшееся из тумана. Язык от ужаса присох к небу, и фраза осталась незаконченной. Дети начали медленно отступать к краю островка.

– Тельга, – Вольц вдруг сжал ей руку. – Сейчас, когда я скажу – побежим. Мы рядом с дорогой, а Пфаль рассказывал, что из Болот Чоды не выходят.

– А они за нами не погонятся?

– А откуда я знаю-то?

Сделав еще один шажок, Тельга ощутила, как пятка ушла в воду. Вольц, судя по всему, тоже промочил ноги, потому что остановился. И так уже едва дрожащее пламя костра погасло. Теперь вокруг не было видно совсем ничего, лишь торчал неясный в тумане силуэт дерева.

И хриплое дыхание, подкрадывающееся все ближе.

– Вооольц, – тихо захныкала Тельга.

– Приготовься, – прошептал Вольц. – Раз, два… Три!

Громко завизжав, Тельга сорвалась с места. Нога тут же ушла по щиколотку в грязь, но, даже не заметив этого, она оттолкнулась и перепрыгнула на соседний твердый участок земли. Вольц тяжело плюхнулся на живот рядом, не отпуская руки. Но тут же вскочил.

– Бежим!!! Не останавливайся!!!

Вой, хриплый лай, рычание – все это, перемешавшись в жуткий клубок звуков, ударило беглецам в спину. Не оборачиваясь, они перепрыгнули на следующий островок, затем на еще один, и еще.

И тут Вольц, промахнувшись, угодил ногой в болото.

Он тут же снова растянулся на земле, выпустив руку Тельги.

– Тельга!

Но та, ничего не слыша, уже скрылась в тумане.

Не разбирая пути, проваливаясь, спотыкаясь, царапая ноги о сухие кусты, падая лицом в мокрую грязь, Тельга неслась вперед, перепрыгивая через черную воду. Она уже даже не думала о Вольце – в ее голове вообще не был никаких мыслей – лишь дикий ужас, который словно хлыст, подстегивал, заставлял бежать со всех ног.

А потом она запнулась обо что-то и вытянулась на мокрой земле. И вдруг заметила, что единственный звук, который она слышит – это грохот ее собственного сердца. Прижав ладони к груди, стараясь успокоить сбивающееся дыхание, Тельга крутила головой, прислушиваясь. Но вокруг было тихо. Звери сгинули.

И тут ее накрыла новая волна ужаса. Вольц! Где Вольц?! Оглядевшись по сторонам, она не увидела ничего, кроме тумана. Прислушалась – и ничего не услышала.

– Вольц! – позвала она тихонько, дрожащим голосом, затем еще раз, уже громче – Вольц, где ты?! Вольц!

В ответ только глухо ухнуло болото. Плача и дрожа от страха и холода, Тельга отошла от кромки воды, села на мокрую землю и, подтянув ноги, обхватила колени руками. Иногда она тихонько звала Вольца, но на то, что он ей ответит, уже не надеялась. «Надо было его слушать! Слушать надо было, и не спорить!».

– Надо было его слушать… – послышался тихий шепот.

Тельга замерла. Сначала она подумала, что сама прошептала это вслух, но вдруг, совсем рядом услышала:

– Слушать надо было, и не спорить.

Наверное, если бы змеи умели говорить, их голос бы напоминал этот тихий, нежный шепот.

Туман, стелящийся по земле, потемнел, потерял прозрачность. В мгновение он сгустился, обрел формы силуэтов, тихо скользящих над водой. Тени медленно приближались, окружая островок полукругом. Их голоса напоминали непрекращающийся шелест опадающих листьев.

– Надо было его слушать…

– Надо слушать было…

– Чоды, приходящие в ночи..

– Мама… Мамочка…

– Не хочу умирать. Я хочу домой.

Уже ничего не понимая, Тельга вскочила, поскользнулась на мокрой земле, упала и поползла к кромке воды, перебирая руками и ногами, не отрывая взгляда от приближающихся шепчущих фигур, которых становилось все больше и больше. Она успела отползти всего на несколько шагов, когда ее ладонь потеряла опору, уйдя под воду. Жадная грязь тут же всосала ее и Тельга, потеряв равновесие, опрокинулась в болотную жижу.

Фигуры остановились. Тихо шепча, они колыхались в воздухе, словно ожидая – что произойдет дальше.

Ил и грязь сразу охватили Тельгу со всех сторон, мягко потянули вниз. Больше от страха, чем что-либо соображая, она рывком освободила руку и смогла рвануться наверх. Ее голова показалась над водой и она широко раскрыла рот, пытаясь вдохнуть. Но снова потянуло вниз – теперь в дно погружались ноги. И чем сильнее Тельга пыталась высвободить их – тем крепче они увязали.

Размахивая руками, она зацепилась за что-то твердое. Это был корень, торчащий из соседнего островкаа. Обеими руками девочка ухватилась за него. Подтянувшись, она почти смогла вытащить обе ноги из ловушки. Еще разок подтянуться – и болото отпустит! А потом, держась за корень можно выбраться на землю и бежать. Бежать, не останавливаясь!

И тут она снова услышала рычание. Тихо зашуршала мертвая трава. Тельга подняла голову и шарахнулась назад, едва не выпустив из рук корень – прямо перед ней на том самом берегу, в котором она видела свое спасение, вспыхнули четыре пары желтых глаз.

Теперь звери болот были так близко, что она ясно видела голую кожу, ошметками вокруг светящихся глаз. Оголенные пасти со свисающими меж желтых зубов обрывками языков, истекали слюной. Покрытые коростой передние лапы с изъеденными когтями, царапали берег. Жуткий смрад распространился вокруг, и Тельга едва сдержала приступ тошноты.

Хрипло дыша, звери стояли на месте, не делая вперед ни шагу. Шепот за спиной стал громче. Мельком посмотрев назад, Тельга увидела, что темные фигуры двинулись вперед. Заметив ее движение, звери снова глухо зарычали.

Чувствуя, как все глубже погружается в тягучую жижу и понимая, что бежать некуда, Тельга изо всех сил закричала.

То, что произошло дальше, она осознавала смутно, словно в тяжелом сне. Сначала два зверя практически одновременно, взвизгнув, дернули головами и завалились на бок. Оставшиеся двое, забыв о кричащей в болоте жертве, резко развернулись, ощерив пасти. Но в этот момент, откуда-то сверху, взметнув по земле вихрем белый туман, прямо между ними упала черная тень. Новый участник событий действовал стремительно – одним ударом он с хрустом вогнал в отвратительные головы болотных тварей блеснувшие черным, клинки, пригвоздив их к земле.

Тельга потрясенно замолчала. Как раз вовремя, чтобы услышать, как тихий шепот, приближающихся сзади темных фигур, вдруг превратился в пронзительное шипение. Ухватившись покрепче за корень, она повернула голову.

Темные силуэты беспорядочно метались по острову, словно очень хотели убраться подальше, но не могли этого сделать. По одному и целыми группами они рассыпались, превращаясь в грязно-черную пыль, растворяющуюся в заметно редеющем тумане.

Центром всего происходящего были двое, стоящие рядом в самом центре. Как и тот, кто был на берегу, они сливались с ночью чернотой своей одежды. И, как и он, похоже, хорошо знали, как следует поступать с ужасами Болот.

– Анэ! Энно лиде!

Тельга обернулась. Тот, кто расправился со зверями, уцепившись за тот же торчащий корень, тянул ей руку в черной перчатке. Ничего уже не соображая, от ужаса, она, напротив, не двигаясь с места, крепче вцепилась в склизкое дерево. Увидя это, неизвестный снова настойчиво повторил:

– Энно лиде!

Голос у него был молодым. Лицо было закрыто, но даже будучи насмерть перепуганной Тельга заметила, его необычные глаза – большие, с абсолютно черными зрачками.

– Кто вы такие?! – пронзительно закричала девочка.

– Кин, фэй гельде! – мелодичный женский голос явно принадлежал одной из двух закутанных в черное фигур, занимавшихся болотными тенями.

– Ты гельд? – в голосе незнакомца проскользнуло удивление, и он заговорил на нормальном языке: – Хватайся за руку! Не бойся, я хочу помочь!

Слова он произносил правильно, но с необычным мягким акцентом.

– Скорее! Тебя засасывает!

Чувствуя, что холодная вода действительно уже подобралась к самому подбородку, Тельга схватилась за протянутую руку. Незнакомец потянул ее из воды, но болото не спешило отпускать свою жертву.

– Хватайся второй рукой! Держись крепче, не бойся!

Медленно, очень медленно, ноги начали освобождаться из ила. Наконец, рывок – и Тельга почувствовала, как ее выбросило на твердую землю. И это было последнее, что она успела ощутить перед тем, как потеряла сознание.

 

ГЛАВА 3

– Тельга! Тельга ты меня слышишь?

Опять этот гнусавый голос. Мамочка, как же голова болит… И руки. И ноги. Все болит. Вольц, ну заткнись, пожалуйста.

Тельга с трудом приоткрыла глаза и прежде всего, увидела, что вокруг светло. Значит, ночь прошла и она все еще жива. Но до чего же плохо-то. И горло, кажется… Секунду… Вольц?!

Тельга уставилась на заслоняющую свет круглую физиономию. Без сомнения, толстяк был жив и, если не считать нескольких синяков и царапин – абсолютно цел.

– О, ты проснулась! – он радостно закивал, а затем, обернулся и громко закричал: – Эй, смотрите, она проснулась!

Тельга зажмурилась и застонала.

– Что ж ты так вопишь-то? – послышался чей-то спокойный голос, и на лоб легла прохладная ладонь. Затем она накрыла горячие веки. Это было приятно.

– Тебя зовут Тельга? – спросил тот же голос, – Ты меня слышишь? Понимаешь, что я говорю? Не отвечай, просто чуть кивни.

Хорошо, что отвечать не нужно – в горле словно костер разожгли. Тельга молча кивнула.

– Хорошо, – так же спокойно продолжил голос. – Сейчас тебе станет очень жарко. Потерпи и не двигайся – так нужно, чтобы тебе помочь.

Тельга еще раз кивнула и почувствовала, как от лежащей на глазах ладони по всему телу словно прошла раскаленная волна. Сердце громко застучало, воздух, который она судорожно выдохнула, был горячим.

– Все хорошо, потерпи немного.

Тельге показалось, что кровь в ее венах вскипела. Пульсируя внутри, она обжигала, колола пальцы рук и ног, словно она после ледяного ручья окунула их в кипяток. На несколько секунд стало трудно дышать.

И вдруг – все закончилось.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил ее голос.

С удивлением Тельга поняла, что чувствует себя… прекрасно. Не осталось ни боли, ни усталости. Она чувствовала себя так, словно провела ночь в собственной постели, а не чудом уцелела, спасаясь от чудовищ из Болот.

Ладонь, лежавшая на ее лице, исчезла. Тельга открыла глаза и увидела рядом с собой обладателя голоса. Тот выглядел крайне необычно.

Первым, что сразу бросалось в глаза, был цвет его кожи – она была темно-серой, с легким светлым отблеском на солнце, как будто она была присыпана пеплом, который остается от костра. Спадающие на лицо волосы, черные, словно горючий камень, который привозят с Севера, были вполне обычны, но вот глаза… Нет, они были очень даже ничего – большие, красивые и взгляд их был спокойным и внимательным. Но вот с их цветом точно было что-то не так. Они не просто были темными – таких глаз хватало и у обитателей Диверта – в них, казалось, чернеет и медленно пульсирует живая темнота.

– Тельга, – повторил незнакомец, – как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – невежливо, наверное, молча рассматривать того, кто ждет от тебя ответа на вопрос. – Ничего больше не болит. А как вы это сделали?

– Это ты сама все сделала, – спокойно ответил обладатель черных глаз, которые уже утратили всякую необычность. – Я лишь только немного помог.

Он поднялся на ноги и спросил, указав на тихо сидящего рядом Вольца:

– Вы были тут вдвоем? С вами точно никого больше не было?

– Нет, больше никого… – тут Тельга снова осознала, что Вольц, которого она уже считала мертвым, сидит рядом и по своей привычке швыркает носом. – А откуда вы узнали про Вольца? И как вы его нашли?

– Ты сама нам рассказала, пока бредила, – ответил тот и добавил, отходя в сторону. – Если с тобой все в порядке – пойдемте к костру. Поешьте и нужно возвращаться в Диверт, пока в Болота не нагрянули ваши родители с поисками. Их спасать будет сложнее.

– Ты их видела, а? Нет, ты их видела?! – зашептал Вольц.

– Ты где был?! – накинулась на него Тельга. – Я тебя звала, думала, тебя звери сожрали эти мерзкие! А ты просто сбежал!

– Я сбежал?! – Вольц возмущенно засопел. – Это ты от меня сбежала! Я тебе кричу "Тельга! Тельга! Подожди!", а ты несешься как перепуганная!

– Сам ты перепуганный! Надо было ждать, чтобы меня разорвали? Догонял бы!

– А я догонял! Встал и побежал следом…

– Куда ты побежал?!

– Да за тобой я побежал! Только на меня сразу кто-то напал и – хрясь! Прямо по голове, поняла?! Я и не помню больше ничего! А утром глаза открываю, а рядом у дерева два вот этих в черном. Один, не тот, который сейчас с тобой сидел, а другой, спрашивает: "Ты вольц? Ты из Диверта? Ты сюда с Тельгой пришел?" Ну, я думаю, все, конец нам. Говорю: "Да, я Вольц из Диверта, а Тельга убежала и вам ее не найти, проклятые чоды! Я вас не боюсь!" Этот, что сейчас с тобой сидел, промолчал, а тот, который другой, удивился и спрашивает у него: "И этот про каких-то чодов. Тэи, ты точно не понимаешь, о чем они?" Этот ему в ответ на дерево показывает и говорит: "Вот его чоды: он в темноте на ветку налетел. Хорошо, что голова на плечах осталась…"

Вольц вдруг замолк, сообразив, что, увлекшись, сболтнул лишнего.

– Так ты просто в темноте об дерево треснулся что ли? – спросила Тельга, рассматривая огромную шишку, которая красовалась у толстяка на лбу.

– При чем тут дерево вообще! – зашипел Вольц, – что я, дерева в темноте не разгляжу?! Чоды это меня по голове ударили!

– Эй, дети! – послышался женский голос, который Тельга уже слышала ночью, – все вас ждут!

– Пошли, – Тельга поднялась на ноги (действительно, как всю ночь дома проспала). – Потом разберемся, что там за дерево на тебя напало. И нос вытри!

За завтраком, в отличае от Вольца, наворачивающего за обе щеки поджаренное над костром мясо, Тельга не столько ела, сколько рассматривала тех, кому они оба, в чем она не сомневалась, были обязаны жизнью.

Их было трое: два молодых парня и девушка. Не совсем обычная внешность, серая, с пепельным оттенком кожа и большие черные глаза делали их на первый взгляд похожими между собой. Однако, стоило к ним присмотреться чуть внимательнее, как сразу была заметна разница.

Того, что сидел рядом с Тельгой, звали Кин Зи. У него волосы были странного цвета – как будто перемешались черные и белые пряди. Характером он, похоже, также отличался от остальных – уж точно был самым разговорчивым в компании. Именно он принялся задавать вопросы о том, какие, собственно дела занесли двух маленьких гельдов в такие места, да еще и ночью. Припомнил он и как вытаскивал Тельгу из болота.

– Напугал? У тебя мордашка была настолько перемазана грязью, что меньше всего ты была похожа на гельда. Да и не место гельдам ночью на Болотах.

Он защелкнул крышку отделения на странном оружии, которое держал в руках – что-то вроде очень маленького лука, закрепленного на короткой рукоятке – и скрытое приспособление сразу же натянуло тетиву из стальной нити, а из прорези в крышке держатель вытолкнул и положил на нее короткую стрелу.

Вольц во все глаза уставился на такое чудо техники.

– Это что такое?!

– Это? Это кивэй, – Кин Зи прижал натянутую тетиву специальной скобой. – Отличное оружие для спасения заблудившихся на болотах детей.

Вольц осторожно потянулся пальцем к темному гладкому дереву, но Кин Зи придержал его руку и покачал головой.

– Смотри сколько хочешь, а вот трогать не нужно.

Вольц убрал руку и со скептической миной на лице осмотрел оружие.

– Маленький какой… – недоверчиво скривился он. – И стрела какая-то игрушечная.

Вместо ответа Кин Зи убрал с тетивы скобу, поднял кивэй и дважды нажал на спуск. Стальная тетива дважды щелкнула – и от лежащего в паре шагов камня с треском отлетел ощутимый кусок.

Глаза Вольца стали круглыми от удивления.

– Ого!

– Вот так-то, – кивэй отправился в футляр на поясе. – Поведайте-ка вы мне лучше, что вы делали ночью на Болотах?

Тельга рассказала ему и о Братстве, и о его девятилетнем предводителе, и об испытании на храбрость, которое им было определено. Выслушав ее, Кин Зи покачал головой.

– Вы совершенно напрасно шутите с этим. Я бы, конечно, предложил вам рассказать все тарну, чтобы он сбил спесь со своего сынка так, как это принято у вас – гельдов. Но тогда попадет всем – и правым и виноватым. А Братство ваше, скорее всего, разгонят по домам вместе со всеми его ритуалами и испытаниями. Но разобраться с этим вашим Пфалем необходимо – иначе дело кончится плохо.

– Но ведь сам он ночевал на Болотах, – возразила Тельга. – И вернулся живым и здоровым. А ему всего девять лет!

– Врятли это возможно, – возразила девушка.

Тельге понравилось ее имя: Мэй Си. И, хорошенько присмотревшись, девочка она решила, что и сама была бы не прочь так выглядеть, когда подрастет. Вон, даже жирный Вольц на нее пялился. Даже когда еду сняли с огня. А это что-то да значит.

– Почему это – врятли возможно? Вон, Вольц был с ним. Да, Вольц?

Толстяк замер, не донеся еду до рта. Кин Зи усмехнулся и толкнул сидящего между ним и девушкой черноволосого:

– Слышал, Тэи? Вольц на Болотах уже второй раз, а ты говоришь: "В темноте на дерево налетел". Да он тут все уже вокруг обошел.

Потягивающий из стакана им же самим заваренный на кипяченой воде настой, Тэи Зи (как он сам представился перед завтраком) даже не повернул головы.

– Во сне, разве что. В компании с чодами.

Вольц втянул голову в плечи.

– Болота скрывают много древних, ужасных порождений, – пояснила Мэй Си. – Тех, кого вы видели называют «загонщиками» и встреча с ними – это кое-что похуже неизбежной смерти. По крайней мере для тех, кто к таким встречам не подготовлен.

– В общем, с ночевкой на болоте у ваших героев не все выходит гладко, – подытожил Кин Зи.

Он подмигнул покрасневшему толстяку и щеки того заалели еще ярче.

Тельга сжала кулаки

– Вольц, гад, ты что – врал?!

– Да он ко мне Шномца прислал! – заорал в ответ толстяк. – Тот говорит: скажешь, что вы оба на болоте переночевали. А не скажешь – нос сломаю! Вот я и сказал!

– Да ты соображаешь вообще, что натворил?!

– Я тебе сто раз пытался сказать – не надо сюда идти! Ты сама же уперлась, как корова в воротах: "Я пойду, Я пойду"! Я, между прочим, тоже мог тут пропасть с тобой вместе!

– Тихо! – вмешался в скандал Кин Зи. – Помолчите-ка оба.

Тельга и Вольц замолкли.

– Прежде всего, как бы то ни было, теперь вы оба провели ночь на Болотах, а, значит – честно прошли это ваше испытание, – он кивнул им обоим. – Теперь вам просто нужно прийти на собрание, или что там у вас, и рассказать обо всем остальным, чтобы больше ни у кого не возникало желания это повторить.

– Нам никто не поверит, – заикнулся Вольц.

– Если ты расскажешь правду о Болотах – поверят, – ответил ему Кин Зи. – Но рассказать придется все. В том числе – и о вашем с Пфалем вранье.

– Меня Шномц убьет! – заныл толстяк.

– А как ты собрался город защищать, если у тебя даже себя самого защитить смелости не хватает?

Вольц не нашелся, что возразить.

– Но сначала нужно вернуть вас домой, – сказала Мэй Си. – Тем более, что нам тоже нужно в Диверт.

– Мэис права, – согласился Кин Зи. – Чем раньше вы вернетесь к родителям – тем лучше.

Быстро погасили костер и засыпали место, где он горел, влажной землей. Затем цепочкой отправились к дороге. Пока шли, осторожно перебираясь с одного островка на другой, Тельга поняла, как далеко она убежала в ужасе, не разбирая дороги. Даже доживи она каким-то чудом до утра – сама она пути назад ни за что бы не нашла.

Но трое неизвестных, похоже, прекрасно ориентировались в лабиринте проток и островков. Через час, не более, им удалось выйти на твердую землю.

Туман, висящий над болотами, уже давно рассеялся. В чистом синем небе светило яркое солнце. Кин Зи посмотрел на него, прищурился, вздохнул, и натянул на голову широкий капюшон, полностью закрыв лицо. Мэй Си и Тэи Зи последовали его примеру.

– Жара, – вздохнул он и протянул Тельге руку. – Ну что, идем в Диверт?

Очень скоро болото пропало из вида, скрывшись за поворотом дороги. Тельге нравилось шагать по горячей пыли, так непохожей на влажную, пружинящую под ногами, чавкающую почву. Украдкой, она рассматривала идущую рядом Мэй Си, стараясь подражать ее походке. На будущее пригодится.

Мама всегда говорила, что подглядывание за кем-нибудь до добра не доведет. Так оно и вышло. Непонятно, откуда взялся на дороге этот камень, но стопа на нем подвернулась основательно. Зашипев от боли, Тельга запрыгала, на здоровой ноге.

Все, разумеется, остановились.

– Ты что? – поинтересовался Кин Зи.

Он наклонился, потрогал пострадавшую ногу. А потом с хрустом повернул стопу в сторону.

Ожидая жуткой боли, Тельга открыла рот, чтобы заорать во весь голос. Но так и не произнесла ни слова.

– Не больно? – поинтересовался Кин Зи, глянув из-под капюшона.

Тельга осторожно поставила ногу на землю. По своему богатому детскому опыту она знала, что болеть должно. Обязательно должно! Но – почему-то не болело. Чтобы удостовериться, она подпрыгнула на вывихнутой ноге.

– Вижу, что не больно, – кивнул Кин Зи.

– Как вы это делаете? – поразилась Тельга. – Тэи Зи утром, а теперь вы с ногой… Как у вас это получается?!

– Ну, куда мне до Тэи, – рассмеялся Кин Зи.

Он задумался на секунду, а потом добавил:

– Знаешь что? А давай-ка я тебя лучше на плечах понесу. Целее ноги будут. А ты мне пока расскажешь что-нибудь? Не против?

– Конечно, давай!

Топающий позади Вольц, увидев, что Тельга более не должна идти пешком, грустно вздохнул и украдкой глянул на идущего рядом Тэи Зи.

– Не смотри, – как увидел, ведь головы даже не повернул, – шагай, тебе полезно.

Да ну его. Спрятался под плащ свой черный, идет, молчит всю дорогу. Руку, правда, дал – и на том спасибо. И все равно – зануда. Вот Мэй Си – она красивая и хорошая. Хоть и говорит немного – но видно, что добрая. А этот… "Во сне…". Сам бы посидел в Болоте ночку… Теперь всем расскажет про дерево.

– Никому я ни о чем не расскажу.

– Чего?!

Вольц сначала подумал, что произнес свои мысли вслух. Потом припомнил по-быстрому… Нет, ничего он вслух не произносил.

– Вы что, знаете, о чем я сейчас думаю?!

– Знаю. Ты думаешь, что я всем расскажу, что ты ударился об дерево. А еще ты думаешь, что ты трус.

Вольц насупился. Эта мысль грызла его с самых болот. Но следующая фраза, прозвучавшая из-под капюшона, заставила его остановиться.

– И ты не прав. Ты, может, и врун, но никак не трус. Ты очень смелый.

– Я – смелый?!

Тэи Зи тоже остановился. Он повернулся к вставшему посреди дороги Вольцу, присел и снял капюшон.

– Ты отговаривал Тельгу идти на Болота?

– Ну… – кивнул толстяк

– Ты бы пошел с ней, даже если бы не должен был, ведь так?

– Ну…

– Ты хотел спасти ее от зверей из Болот.

– Ну…

– Ты даже побежал за ней следом, но…

– Меня чоды по голове ударили!

– … но ударился в темноте о дерево.

– Я не…

– Вот скажи мне, – спросил Тэи Зи, не дослушивая, – было ли тебе при этом страшно?

Вольц несколько секунд думал, а потом, швыркнув носом, произнес:

– Очень.

– И, тем не менее, как бы тебе не было страшно, ты ее не бросил. – Тэи Зи посмотрел ему прямо в глаза – Разве же это – поступок труса?

Вольц не нашелся что ответить.

– Бояться – нормально. Страх – это голос предостерегающий в минуты опасности. Но бывают моменты, когда мы, даже слыша его, поступаем наперекор тому, что он нам говорит. Это происходит, когда мы чувствуем свою ответственность за того, кто нам не безразличен. Когда чью-то жизнь мы начинаем ценить выше своей собственной. И если ты оказался способен на это – значит никто и никогда более не смеет считать тебя трусом.

Вольц вдруг почувствовал, как что-то изменилось. Как будто стал выше ростом, стал старше и сильнее. И куда-то подевался вечно непроходящий насморк. Почему-то он представил, как будет визжать от злости Пфаль, когда они с Тельгой расскажут всем о том, что на самом деле произошло на Болотах. И это ему понравилось! А Шномц… Да ну его. Если не последняя скотина – в драку не полезет. Ну а полезет – поглядим кто кого.

– Вижу, что ты сделал правильные выводы, – спокойно произнес Тэи Зи, видя как Вольц улыбнулся, выпрямил спину и расправил плечи

Он поднялся и снова накинул на голову капюшон.

– Пошли. А то все стоят – нас ждут.

Но, как оказалось, у остановки были свои, более серьезные причины. Дорога впереди поднималась на небольшой холм, и над ним сгущалось серое облако поднятой пыли.

– Кажется, ваши родители отправились вас искать… – сказал Кин Зи.

– И, похоже, они захватили с собой весь город, – добавила Мэй Си.

 

ГЛАВА 4

На вершине холма показались черные точки. Их количество увеличивалось с каждой секундой. Медленно они заполняли собой все пространство и вдруг устремились вниз, поднимая стену пыли.

– Нас заметили, – сказала Мэй Си.

Вскоре послышалось фырканье, и рядом остановились несколько оседланных пэва. Сидящие на них всадники, всматриваясь сквозь пыль, выдернули из седельных зажимов короткие копья и взяли всю группу в кольцо. Один из них указал острием на Кин Зи:

– Ты! Опусти девочку на землю! Да так, чтобы мне даже не показалось, что ты делаешь это не осторожно!

– Извини, но прогулка, закончена. – Кин Зи сторожно подхватил Тельгу подмышки и опустил на землю.

– Теперь убери от нее руки! Быстро!

– А мальчика можно оставить себе? – поинтересовался Кин Зи, демонстративно пряча руки под плащ.

– А это ты сейчас у его отца спросишь.

И действительно, послышался топот и еще один всадник присоединился к вооруженной группе. В отличие от остальных он сразу же бросил поводья и, спрыгнул на землю.

– Дядя Херсвальд! – закричала Тельга

– Папа, я тут! – замахал руками Вольц.

– Энлиан Светоносная… – мужчина шагнул вперед – Вольц! Тельга! Вы живы!

– Папа, скажи, чтобы они убрали копья! – Вольц схватил за руку Тэи Зи – Тэи, Кин и Мэис нас спасли из Болота и вели домой!

– Дядя Херсвальд, пожалуйста! – Тельга взяла за руки стоящих рядом с ней Мэй Си и Кин Зи.

– Что скажешь, Херсвальд? – спросил один из всадников.

– Ребенок не подаст руки тому, кто причинил ему зло, – ответил мужчина. – Уберите оружие.

– Как скажешь.

Копья вернулись в ячейки седел.

Вытирая с лица пыль, Херсвальд подбежал к детям и крепко обнял их обоих.

– Вы нашлись, вы живы! – заметив на лбу у Вольца раздувшуюся шишку, он нахмурился – А это что еще такое? Откуда?

– Папа, все в порядке, я… – Вольц на секунду смешался и украдкой глянул на стоящего рядом Тэи Зи. – Я в темноте ударился об ветку.

– Об ветку? Где вы были всю ночь?!

– Мы…

– Дети сбились с дороги недалеко от Болот, – ответил за него Кин Зи.

Звук его голоса заставил Херсвальда вздрогнуть. Он выпрямился и осторожно подтянул поближе к себе обоих детей.

– Простите счастливого отца. Я в вечном долгу перед вами, – он улыбнулся, но улыбка несмотря на все его старания была настороженной и неискренней. – Как мне называть вас?

Вокруг тем временем уже начала собираться толпа. Подъезжали, подбегали и подходили все новые участники поисков.

Кин Зи опустил на плечи капюшон плаща.

Лицо гельда изменилось так, словно перед ним вдруг выползла ядовитая змея. Прижав к себе детей, он отступил назад произнеся всего одно слово:

– Санорра!

"Санорра… Санорра…" – послышались голоса. Одновременно со всех сторон раздался звон железа, и толпа ощетинилась клинками мечей, и даже кухонных ножей. Сидящие верхом снова выхватили копья.

– Дядя Херсвальд, вы что?! – закричала Тельга

– Пап, ты сдурел что ли?! – поддержал ее Вольц – Они же нас спасли!

Не слушая детских воплей, Херсвальд дотянул их до толпы горожан. Здесь упирающихся детей подхватили на руки и унесли подальше.

– Послушайте, – Мэи Си тоже открыла лицо (что вызвало новую волну вздохов и вскриков: «Гляди, гляди, и девка такая же!»). – Мы направляемся в Диверт по личному приглашению тарна Хенрила…

– Не хватало нам в городе напасти! – выкрикнул кто-то из толпы. – Чего это ради тарну вас приглашать?!

– Этого я вам сказать не могу, – спокойно ответил Кин Зи. – Но мы можем вместе дойти до города и…

– Да что с ними разговаривать!

Но, судя по тому, как переглянулись между собой стоящие кругом всадники, упоминание имени тарна имело смысл. Обменявшись с ними вполголоса несколькими фразами, Херсвальд спросил:

– Что за дело у вас к тарну?

– Если бы тарн хотел, чтобы вы об этом знали, он бы сам вам рассказал, не так ли? – спокойно ответил ему Кин Зи.

Щека гельда нервно дернулась. Его явно мучили сомнения. Несколько секунд он напряженно размышлял, а затем подозвал к себе одного из верховых. Пэва топнул ногой, подняв с дороги облако пыли.

– Возьмите эту компанию под конвой, – он указал на стоящих на дороге санорра. – Приведем их в город и сообщим тарну. Пока посидят в подвале под караулом.

– Уверен?

– Как ни крути – я и Зельва им обязаны за детей, – вздохнул Херсвальд. – Да и с тарном я связываться не хочу. Приглашал он их или нет – не знаю. Пусть сам и разбирается. По крайней мере, ничего плохого они пока не сделали.

– Ну, смотри, – всадник с сомнением покачал головой, но махнул рукой остальным: – под конвой всех троих, и смотреть в оба! Возвращаемся в город!

– Все как всегда… – вздохнул Тэи Зи, так и не снявший свой капюшон. – Одно и то же.

 

ГЛАВА 5

У Хенрила – главы Диверта, представителя власти в Восточном Таре, было любимое кресло. Старое, с потертыми деревянными подлокотниками и весьма выцветшей от долгой службы обивкой. Уж сколько раз супруга просила его, если не избавиться от старья, так хотя бы отдать на пару часов плотникам. Они заменят набивку и ткань, подновят дерево подлокотников и ножек – и будет нормальная новая мебель, а не драное пугало, за которое перед гостями стыдно. Однако Хенрил и слушать ничего не хотел. А, когда однажды жена отправила кресло к плотникам тайком, он лично явился в мастерскую и в красках описал старшему мастеру, что с ним произойдет, если обивки уже успел коснуться нож мебельщика.

И вот, впервые, сидя в своем любимом кресле во главе длинного стола, за которым происходили собрания городского Совета, он ощущал некоторое неудобство.

– Еще раз прошу прощения за произошедшее недоразумение, – он очередной раз поерзал, пытаясь устроиться поудобнее под взглядами присутствующих. – Сами понимаете, Болота рядом, с них лезет гадость всякая. У нас тут не Аверд – народ попроще. Книг читают мало, а вот страшных сказок расказывают множество.

И ведь хотел же собрать Совет с раннего утра, чтобы рассказать, что будут такие необычные гости, предупредить, как говорится, во избежание недопониманий. Но пропавшие дети переломали все планы. Сначала собирали людей на поиски, потом все разъехались обыскивать лес и поля вдоль дороги на восток.

И надо же было, чтобы все вот так совпало-то! Херсвальд тоже хорош: нет, чтобы гонца прислать с дороги – спокойно посадил всех троих под замок и пришел, неторопливый, с докладом: «Так мол и так, что делать будем?». А тут еще и Зельва, матушка Тельги, прибегает – и чуть ли не с кулаками на него: «Да что же ты, боров толсторылый, делаешь-то?! Они же детей наших от смерти спасли – из Болот вывели! Да мы их вечно вспоминать должны, а ты?! За пустоголовыми повторяешь – значит сам без ума!» Еле растащили. Но можно женщину понять. Для нее дочка – последняя радость в жизни с тех пор, как мужа похоронила.

Что делать – собрали быстро городской Совет, вызвали обоих детей. По одному запускали в зал и просили рассказать, что произошло. Ну, они и порассказали. Правда, как с пути сбились – все путались, но о том, что ночью было, – храни Светоносная от такого – рассказали подробно. И о том, как санорра спасли их из Болот, отогрели, отчистили от грязи, накормили и повели домой, тоже рассказали. И выходило по всему, что хоть и все повели себя не самым гостеприимным образом, но тарн Хернил в этой истории – самый виноватый: и не предупредил никого, и сам гостей не встретил.

Что делать, собрались всем Советом, пошли с толпой горожан, выпустили санорра на волю. На глазах у всех собравшихся тарн объявил всех троих своими личными гостями, затем пекарь Херсвальд, который в городском Совете отвечал за ополчение и порядок, принес всем троим свои извинения, а Зельва, плача обняла каждого со словами благодарности. В общем – как смогли, честь города восстановили. Только кто ж этих санорра поймет – у них же на лице никогда ничего не написано.

– Тарн, не стоит волноваться об этом, – ответила Мэи Си. – Места вокруг Диверта опасные. Ваши горожане правы, что проявляют осторожность.

– Но лучше вам все-таки объяснить всем, для чего мы здесь, – заметил Кин Зи. – Чтобы избежать последних недомолвок.

Хенрил снова поерзал, пытаясь устроиться, и обратился к сидящим за столом членам городского Совета:

– Завтра начинаются Тэйцевас – праздники урожая. Значит, скорее всего, сегодня вокруг новых ферм опять начнется какая-нибудь страсть.

Вайтриц, городской врач, родовспоможенец, аптекарь, костоправ и излечитель скота, а по совместительству, как самый ученый после местного энле горожанин – хранитель небольшой библиотеки, скептически поморщился.

– Поменьше бы они налегали на храмовое угощение, да пораньше возвращались домой. Глядишь – и не мерещилось бы в тумане всякое. Залитые глаза и заплетающиеся ноги быстро в лес уведут. А там ночью и трезвому шею свернуть недолго.

– Вайтриц, не вали все на бутылку, – хмуро возразил Херсвальд. – Товальс, которого в прошлом году нашли в овраге – он капли в рот не брал. Глаз у него верный был и рука твердая, недаром с детства с отцом за зверем ходил. И лес он знал как собственный двор. Жена у него на ферме, детей четверо – зачем ему среди ночи в лес с дороги сворачивать? А ведь свернул. И смерть-то какую нашел – глупую, бессмысленную.

Но на доктора-историка-библиотекаря его слова впечатления не произвели. Он махнул рукой и спросил:

– А поденщики, которые в прошлом году среди ночи в город прибежали и носились по улицам, стучались во все двери, крича, что за ними гонятся три всадника? Сколько потом лес прочесывали – нашли хоть какие-нибудь следы? А младший Трегаль и Лифца, дочка плотника, которых через пару ночей у Тарнова Камня поймали – им тоже верить?

– Ты их видел? Они же перепуганные были до смерти! Чего бы им врать?

– Что их девка какая-то в лес завела? – Вайтриц усмехнулся. – А что ты ожидал от них услышать, правду что ли? Сказать тебе, зачем они в лес-то ходили по ночи, или сам догадаешься?

Сидящая между пекарем и аптекарем Зельва, покраснела. Тарн тоже, казалось, смутился.

– Вайтриц… Ты давай, за словами-то следи. Не в кордже.

Он кашлянул в кулак и продолжил.

– В общем, как бы то ни было – разбираться надо. И потому, я пригласил сюда наших гостей. У них уже есть богатый опыт в выполнении разных… – Хенрил замялся, подыскивая подходящее слово

– Необычных, – подсказала Мэи Си

– Да, необычных. Необычных поручений.

– За соответствующее вознаграждение, не так ли? – подал голос седой старик, сидящий у самого края стола. Одет он был в белые длинные одежды с широкими рукавами, в которые прятал сложенные руки. На на его голове лежала белая круглая шапочка.

Все повернулись нему, и он продолжил.

– Впрочем, любой труд заслуживает награды. Но, насколько мне известно, Старый Город не одобряет прямые обращения в Эш Гевар.

Тарну его слова явно не понравились

– Энле Йозэф, давайте, каждый из нас будет заниматься своим делом, – холодно ответил он. – Вы будете служить городу в Храме, а я – в Совете.

– Могу ли я передать эти слова эйцвасу Решевельцу, если он захочет узнать, почему Диверт пренебрегает его рекомендациями? – спокойно поинтересовался храмовый служитель.

– Эйцвасу совершенно не обязательно задавать этот вопрос вам. Захочет – спросит у алворда лично.

– Диверт не обращался в Эш Гевар – пояснил Кин Зи. – Мы – Дей-Кай. Вы ведь знаете, что это означает?

– Дей-Кай? – удивился старик, – «Отделившиеся»? Все трое? Это очень не похоже на обычаи санорра – отпускать двух посвященных и, судя по тому, что рассказали дети, великолепно подготовленного бойца, за пределы Эш Гевар.

– И, тем не менее, это так. Мы давно уже отвечаем за себя сами. Так что все в порядке – никакие негласные указания Аверда не нарушены. И вы, разумеется, можете сообщить об этом в Старый Город, раз таковы ваши обязанности.

Йозэф вежливо улыбнулся, и снова склонил голову, сложив руки и спрятав их в рукавах.

Тут впервые заговорил Тэи Зи.

– Вы писали нам, что все началось только после того, как вы расчистили и распахали новые участки в редколесье?

– Да, – кивнул Хенрил. – Земля там хорошая, мягкая, деревья молодые, не укоренившиеся. Родник рядом. Расчистили, пни выкорчевали, дорогу новую накатали, дома поставили, наделы распахали – за весну управились. Лето и начало осени прожили спокойно. А как первый урожай сняли – началось. Был у нас такой парень – Гольдат его звали. И был Гольдат этот хуже зубной боли: что ни день – то драка, что ни ночь – то попойка с песнями. Ну да не об этом речь. А ходил этот Гольдат к девице одной, что жила как раз на фермах. Как там ее звали то… Ладно, не важно. Так вот – после угощения пошел он ее провожать до дома. Назад не вернулся. Утром нашли его у самой новой дороги с такой раной в груди, как будто его хорошим топором кто угостил.

– Разбирались?

– Ну как же. Только все впустую. Сам я дознание вел. Девица рыдает: до дома, говорит, довел – пошел назад. Дружки его кто допивать остался, а кто по домам уже спал. Была, конечно, мысль, что подкараулили его да рассчитались за все хорошее по темному делу. Да только кто в темноте ждет – он или камнем по голове, или ножом в спину бить будет.

– Добавлю еще, что рана была престранная, – вставил Вайтриц. – Я осматривал тело, и скажу вам – не колуном его приложили. Широкий и тяжелый был топор. И острый. Такими головы рубят, а не дрова.

– Гедарский боевой тельдар? – спросил Кин Зи.

– Очень похоже, что да. Ну, или что-то подобное.

Тарн Хенрил покачал головой:

– Только не думаю я, что в Диверте найдется богач, у которого в доме лежит оружие гедарской работы. У меня, например, его нет. Заглядывался как-то в одной лавке, в Хейране, но не стал брать – дорого, да и непривычно.

Он похлопал рукой по висящим на боку ножнам.

– В общем, искали мы, искали – но никого не нашли. А с ферм что ни день – то жалоба: то крики какие-то в ночи из леса, то тени между деревьями мелькают. Утром идем проверять – никаких следов. А через пару дней к Херсвальду пришли старые Вольки, ферма там у них. Говорят, шел Вольк до дома ночью, отошел с дороги до кустов – приспичило. И вдруг выходит к нему из леса кто-то. Огромный, одежда в грязи вся, волосы рыжие, лицо – краснющее,глаза кровью налились. А в руках – ни то пика, ни то копье, но здоровенное. Заметил Волька – и к нему. Кричит что-то непонятное, руками машет. Ну, Вольк и бегом оттуда. Так до дома и добежал – штаны держал руками.

Санорра переглянулись

– Но прошли праздники – и тишина. Как ничего и не было. Осень прошла, зима, лето – мы и забыли уже про все. И тут, снова под самые праздники – беда: Товальс зверолов пропал. Искать вышли его всем городом. И нашли… – тарн вздохнул. – Но про это я вам в письме писал. И про все остальные случаи тоже.

Тэи Зи кивнул.

– В Аверд мы писали дважды. В ответ – ни слова. В этом году отправили еще одно письмо. И на этот раз они решили ответить.

– Так а что же ты молчишь-то! – воскликнула Зельва. – Что пишут?

Тарн помрачнел, вынул из-под разложенных на столе бумаг лист с двумя печатями: большой – Государственного Совета, и малой – его алворда. Протянул его женщине.

– Вот, почитай.

Зельва развернула письмо. Брови ее удивленно приподнялись:

– «Совет внимательно рассмотрел ваше сообщение и не нашел в нем ничего, что требовало бы срочного серьезного вмешательства. Поэтому вашу просьбу о направлении в Диверт специально подготовленных офицеров Храмовой Стражи, решено оставить без удовлетворения».

– Я ожидал чего-то подобного, – тарн посмотрел на сидящих за столом санорра. – Поэтому и разыскал вас по совету друзей. Я понимаю, что после сегодняшнего происшествия город перед вами и так в неоплатном долгу, но что скажете? Вы сможете разобраться в том, что творится?

– Мы постараемся.

– Вы знаете, что происходит?

В ответ Кин Зи неопределенно пожал плечами.

– То, что вы нам написали, натолкнуло нас на определенные подозрения. То, что нам удалось узнать и то, что вы нам сейчас рассказали, эти подозрения только подкрепило. Если бы вы допустили нас к городскому архиву…

– Если это необходимо, то он в вашем распоряжении, – поспешил согласиться Хенрил. – Надеюсь, энле Йозэф не возражает.

– В храмовый архив, как вы понимаете, я никого допустить права не имею, – возразил служитель. – Но если ваш интерес ограничивается архивом города…

– Исключительно архивом Диверта.

Йозэф улыбнулся

– Юноша, архив Диверта огромен. Он хранится еще со времен строительства крепости.

– Нас интересует вполне определенный период времени. Весьма небольшой – около трехсот лет назад. Тэи Зи сможет указать точнее.

– Ну что же, – Йозэф не спеша кивнул. – Не вижу никаких препятствий. С удовольствием составлю вам компанию, сразу после окончания этой встречи.

– Благодарю, энле.

Тэи Зи сложил руки на столе и посмотрел на членов Совета.

– И еще одна просьба. Необходимо сделать так, чтобы ни на новых фермах, ни на дороге вдоль леса, сегодняшним вечером и ночью никого не было. Это крайне важно.

Это требование вызвало у присутствующих гельдов удивление.

– Положим, тех, кто живет в у холма мы в городе удержим… Выставим ополчение на выходах, дозоры… – покачал головой Херсвальд. – Но как загнать в город два десятка фермеров? Да еще и с малыми детьми.

– Начните праздник сегодня вечером, – предложила Мэй Си.

– Праздники урожая – древний и уважаемый обычай. Столетиями порядок празднования не менялся, – заметил Вайтриц.

– Тогда устройте другой праздник, – подал идею Кин Зи, – например, в честь спасения детей. Накройте столы с угощением и пообещайте рассказать о том, что было ночью на болотах. Думаю, на такую приманку придут все.

– Ночи уже холодные, – возразила Зельва. – Молодым, положим, еще ничего, а вот старикам да младенцам ночью на улице делать нечего.

– И не нужно на улице, – вдруг поднял голову Йозэф. – Все прекрасно могут поместиться в храме. Разберем сиденья по сторонам, установим длинные столы, будет хорошо.

Он засмеялся и добавил:

– А уж если наши старики умудряются дремать и под музыку на танцах, то на теплых шкурах им будет еще удобнее. Поставим им отдельные мягкие сидения в углах, позаботимся, чтобы там было выпить – закусить, большего и не потребуется. Для малышей приспособим боковые комнаты. Если сейчас распорядиться – к вечеру все будет готово.

Хенрил, Херсвальд и Вайтриц посмотрели друг на друга. Помощи от старика-энле они явно не ожидали и теперь искали в его словах подвох. Йозэф это заметил.

– Впрочем, дело ваше, – пожал он плечами. – Но не забывайте, что храмовые двери закрыть проще, чем городские ворота, которых нет.

– Энле Йозэф прав, – согласился Кин Зи, – это прекрасный выход. И отличная идея.

– Да кто же спорит, – проворчал тарн, глянув искоса на довольного служителя. – Хорошо, так и поступим. Сейчас же начнем подготовку. Херсвальд, отправь молодцов поголосистее, пусть объявят по городу и на фермах, что к закату всем быть у храма. Потом вечером нужно дома дозором обойти, все проверить, особо непонятливых проводить.

– Ну, допустим, проводим, – Херсвальд покачал головой. – Но начнут задавать вопросы. Лучше дать им хоть какое-нибудь объяснение. И чем оно будет проще – тем лучше. Дети опять же – как за ними уследишь?

– Скажите им, что чоды разбушевались, – сказал Тэи Зи.

– Кто?!

– Чоды. Чоды, приходящие в ночи, – темное лицо черноволосого санорра продолжало оставаться бесстрастным. – И что безопасно нынче будет только в храме. Вот увидите – этого будет достаточно. И особенно – для детей.

– Да о каких Чодах вы все речь-то ведете? – возмутился Вайтриц. – Никогда о них не слышал!

– И я, – согласился тарн. – Но, чоды, или не чоды – меня больше волнует, сможете ли вы справиться с ними?

– Приложим все силы, – Кин Зи поднялся с места. – С вашей помощью. А теперь нам всем нужно подготовиться.

– Конечно, – Хенрил тоже поднялся со своего кресла, и члены Совета последовали его примеру. – Недалеко от храма, вниз по улице, есть небольшой дом. Он полностью в вашем распоряжении. Внутри вы найдете все необходимое. Вайтриц вас проводит. Если что-то потребуется – обращайтесь сразу же ко мне, или к любому из присутствующих.

На этом собрание закончилось. Распрощавшись с тарном, санорра покинули его кабинет. Выйдя следом за Хенрилом и Вайтрицем на улицу, Кин Зи заметил, что толпа горожан уже разошлась. Гельды занимались своими делами, и лишь украдкой рассматривали идущую по улице группу.

Воспользовавшись тем, что библиотекарь замешкался, разговаривая с каким-то прохожим, Кин Зи усмехнулся и тихо спросил:

– Чоды, значит? Приходящие в ночи?

– Приходящие в ночи, – пожал плечами Тэи Зи. – А что?

– Да ничего… Молодец, Тэи.

– Угу.

– Хватит болтать, – одернула их Мэи Си. – До заката осталось не так уж много времени, а дел еще много.

– Согласен. – Кин Зи посмотрел в сторону не спеша идущего к западному горизонту солнца. – Тэи, ты в архивы?

– Просмотрю все записи о смерти горожан за тот период, плюс-минус тридцать лет. Но есть ли смысл? После объединения земель все документы на семьи тарнов хранятся в Аверде, их мы видели. Врятли что-то еще затерялось среди здешних бумаг.

–Вот и проверишь. За одним – заглянешь на кладбище. Где искать – знаешь.

– В старой части.

– Именно. Мэис?

– Я пройду по лесу. Если есть прорывы в Тонкий Мир – я постараюсь их заметить. В таком случае мы ошибаемся, и тут разгуливают какие-то бродячие сущности, вроде Загонщиков. Если прорывов не будет – значит…

– Значит, все сходится, – кивнул Кин Зи. – А я попытаюсь все-таки поговорить со всеми, про кого рассказывал Хенрил. Надеюсь, после того, как нас принародно расцеловали лучшие представители Диверта, при моем появлении они не станут хвататься за оружие. А теперь тихо – Вайтриц догоняет.

 

ГЛАВА 6

Жутко ночью в лесу. Чернота разбавлена ледяным туманом, наползшим с болот. Непроницаемая серая пелена медленно движется, обтекая деревья, источая холод и сырость. Все вокруг превращается в смутные тени, теряет свои очертания. Кажется, что старые деревья медленно движутся, поворачивают со вздохом свои стволы, печально опускают ветви и жалуются тяжко на что-то свое, непонятное тем, кто не прожил еще под этим небом хотя бы пары сотен лет.

Ночь, словно тяжелый сон больного, тихо ползет по своей привычной дороге от заката до рассвета, отсчитывая часы и приближаясь к самой своей середине. И вдруг туман начинает нехотя расползаться в стороны, открывая небольшую поляну. Посреди нее ясно видна большая куча старых листьев и обломанных сухих веток. И на первый взгляд ничего необычного – то ли ветер постарался, то ли ручьи по весне потрудились, но вдруг раздается шорох и слежавшаяся листва начинает медленно двигаться.

Сначала из нее появляется рука. Широкая ладонь упирается в мох и сразу же выдавливает небольшую ямку, быстро наполняющуюся водой. Ветки и листья рассыпаются в стороны, и с земли медленно приподнимается мужчина.

Он сразу оглядывается по сторонам, одновременно шаря в темноте вокруг себя руками. Очень быстро находит то, что искал – рядом, присыпанные листвой, на земле лежат стальной нагрудник и скомканный, покрытый грязью плащ. Но сейчас не они интересуют его. Раздается тихий звон и он поднимает с земли длинную пику с широким наконечником. Присев на колени, он внимательно прислушивается. Глаза, иногда отблескивающие красно-желтым цветом, внимательно смотрят вокруг, пытаясь разглядеть что-нибудь сквозь туман. Но, похоже, он не смог ни увидеть, ни услышать ничего такого, что хотел бы, потому что, опершись на древко своей пики, он поднимается на ноги и тихо произносит:

– Ольгрид? Ольгрид, ты меня слышишь?

Его голос, вязнет в тумане, а лес отвечает ему тишиной.

Мужчина делает несколько шагов, приближаясь к окружающим поляну деревьям. Он идет вдоль них, продолжая всматриваться в белую мглу.

– Ольгрид, ты здесь? Отзовись! – постоянно повторяет он.

Вдруг он останавливается, резко наклоняется и поднимает обрывок светлой ткани. Всего секунду он смотрит на него, затем делает решительный шаг вперед, прямо в темноту.

– Ольгрид!

Он идет между черными деревьями, стараясь не сходить с еле проступающей из-под тумана тропинки, осматриваясь по сторонам. Периодически останавливается и прислушивается, надеясь услышать хоть что-нибудь. Затем крепче сжимает в руке мокрую ткань, снова зовет… И снова не получает ответа.

Туман все сгущается. Он неохотно расползается в стороны перед идущим и сразу же смыкается позади, сворачиваясь в петли и вырисовывая белые узоры.

Внезапно чуткие уши мужчины улавливают тихое потрескивание. Он всматривается вперед и замечает слабые отблески, пляшущие на белой пелене. Его сердце начинает биться чаще, рука крепче сжимает пику, а походка становится бесшумной. Он движется в тумане так осторожно, словно сам стал его частью.

Это же костер! Но кого это занесло в такую глушь? Мужчина, вдруг прижимает руку к боку, ощутив острую режущую боль. Уже несколько раз это ощущение беспокоило его, но теперь заболело так, как будто в живое тело всадили лезвие ножа. Но все в порядке, никакой раны нет. Скрипнув зубами, он перехватил удобнее оружие и подобрался почти к самой границе дрожащего светлого пятна.

Хозяина костра он заметил не сразу. Тот сидел, опершись спиной на поваленный ствол дерева, и, судя по расслабленной позе, мирно дремал, укутавшись в широкий плащ. Более никого на поляне не было.

Мужчина задумался. Опасным незнакомец не выглядел: телосложением и ростом явно проигрывал, да и серьезного оружия при нем, не было – под плащом его не спрячешь, а на земле ничего не видно.

– Если ты собираешься меня грабить, то взять у меня нечего. А если хочешь погреться, то можешь не стесняться, подходи, садись, места тут хватит, – вдруг заговорил тот, что казался спящим.

Он сделал приглашающий жест. Прятаться в темноте больше не имело смысла, и мужчина решил приглашением воспользоваться. Раздвинув нависающие ветви, он вышел на освещенную поляну.

Сидящий поднял голову.

– Далеко же занесло тебя от Ашхакара, – под капюшоном, прикрывающим голову от тумана блеснули белые зубы – Ведь, несмотря на твою одежду, явно позаимствованную у гельдов, ты же раг`эш? Или я ошибаюсь?

– Нет, я раг`эш. – мужчина быстро осмотрел поляну. Странно, но, похоже, туман обтекал ее стороной. – Не сочти за грубость, но не мог бы ты показать мне твое лицо?

– Похвальная осторожность, – незнакомец снял капюшон.

Темная кожа, черные глаза, черные волосы с не то белыми, не то седыми прядями… Санорра. Мужчина опустил оружие, которое все это время держал готовым к обороне.

– Да и тебя далеко занесло от Эш Гевара, – он подошел поближе к костру и тоже уселся около огня.

– Дела…, – санорра вынул из-под плаща бутылку с водой. – Пить не хочешь?

– Нет, благодарю.

– Тогда хоть умойся. А то ты выглядишь так, как будто землю рыл. Что случилось?

Набрав в ладонь воды, раг`эш смыл с лица грязь, вымыл руки. Собеседник посмотрел на него и кивнул:

– Так гораздо лучше. – он протянул руку. – Кин Зи. А тебя как звать?

– Саффат! – раг’эш приложил сжатую в кулак руку к груди, а затем протянул ее собеседнику – Ашфарт Саффат.

– Рад знакомству с тобой, Саффат, – улыбнулся Кин Зи, пожимая ему руку – Есть хочешь? У меня в костре пара клубней – откапывай любой, уже испеклись.

– Благодарю, не хочу.

– Значит, ты не из-за голода не в себе, – Кин Зи поднял с земли ветку и, выкопав ей из-под костра дымящийся клубень, перехватил его пальцами и принялся дуть, пытаясь остудить. – Тогда я перекушу, а ты мне расскажи, что за беда изваляла тебя в грязи и выгнала на ночную дорогу.

– Скажи, не слышал ли ты шума в лесу?

– Шума? – удивился Кин Зи, на секунду отвлекшись от очистки золы и кожуры. – Нет, не слышал. Ты вокруг посмотри – кому сейчас шуметь-то? Я бы услышал. Если уж я тебя услышал шагов за пятьдесят.

– На меня напали. Их было двое, оба из местных. Ты точно ничего не слышал?

– Только двое? – рассмеялся санорра, – Вдвоем нападать на ашфарта Ашхакара? Им стоило позвать на помощь еще с десяток друзей! Но не похоже, что твое беспокойство связано с мыслями об их судьбе. Также не похоже, чтобы это принадлежало кому-нибудь из них. Если, конечно, они перед тем, как напасть на тебя, не переоделись в женскую одежду.

Он указал на скомканную ткань в руке у раг`эш. Саффат смутился. Видно было, что его одолевали сомнения. Кин Зи отложил в сторону неочищенный клубень.

– Послушай, Саффат. Я понимаю, что от хорошей жизни в лесу ночью не прячутся. Но я не гельд, и мне нет дела до того, чем ты перед ними провинился. Так что, если хочешь, расскажи мне, что у тебя случилось. Кто знает – может быть, я смогу тебе помочь?

Раг`эш опустил голову. Кин Зи проследил за его взглядом и указал на лоскут, с которого Саффат не сводил глаз.

– Ты ведь искал ее?

Ночь подобралась к самой темной своей части. Туман, ползущий между деревьями, стал еще гуще, еще холоднее. Последние звуки жизни смолкли, растворились в белой мгле. И в этот момент со дна неглубокой ямы донесся отчетливый негромкий стон.

Над краем ямы показалась перепачканная землей ладонь. Тонкие пальцы судорожно вцепились в землю, скомкав листья. Еще одна рука ухватилась за торчащий из земли корень. Влажное дерево потрескивает, когда из ямы на поверхность выбирается совсем еще молодая девушка. На ней отсыревший дорожный плащ, накинутый на простое платье. Один из рукавов платья оторван, а на руке виднеется длинная широкая царапина.

Выбравшись, девушка отползает в сторону и прижимается спиной к дереву. Видно, что поврежденная рука болит – она старается не прикасаться к царапине, когда, обхватив дрожащие от холода плечи, в испуге оглядывается по сторонам.

– Саффат?

В ответ ни звука. Дрожащими губами она продолжает звать:

– Саффат! Саффат, я здесь!

Но лес молчит. Туман вьется вокруг, и страх все ближе подбирается к сердцу.

– Саффат, где ты?

Девушка осторожно поднимается с земли. Она пытается вспомнить, как оказалась здесь, но память отказывается ей помогать. Она помнит, как на краю поляны из тумана появились двое верхом на пэва. Помнит, как Саффат прошептал ей: «Беги. Беги, пока они тебя не увидели. Спрячься рядом за деревьями. Я позову тебя», а потом, поцеловав, подтолкнул к деревьям и закрыл собой от приближающихся наездников. Она успела услышать окрик: «Эй ты, на поляне! А ну, бросай оружие!», а потом рванулась вперед, сквозь кусты, даже не заметив, как ветки вцепились в ткань рукава, оторвав его и расцарапав руку. Сзади послышались крики и звон металла. Потом… Девушка схватилась руками за голову. Нет, ничего не удается вспомнить. Но поляна должна быть совсем рядом – где же она? Где Саффат, который должен позвать ее?

Вокруг темнота и тишина. В тумане ничего не видно и становится все холоднее.

– Саффат!

Нужно идти. Возможно, он сейчас бродит по лесу, разыскивая ее. Может быть, он уже далеко отошел от поляны и не слышит. А кричать громче наверняка опасно – мало ли, кто может услышать.

Запахнувшись в отсыревший плащ, чтобы хоть как-то согреться, девушка пробирается через кусты, всматриваясь сквозь туман. Она старается расслышать знакомый голос, зовущий ее, или звук шагов в тишине, но слышит лишь свое сбивчивое дыхание. Туман обнимает ее холодными руками, гладит по волосам и прикасается к лицу, оставляя холодные капли, которые смешиваются с текущими из глаз слезами. Иногда ей кажется, что из-под тумана проступает тонкая тропинка, над которой меньше свисающих колючих веток и она старается идти по ней. Рука саднит, рана неприятно подергивается. Да еще и в шее появилась какая-то тянущая боль.

Может быть именно потому, что она смотрела под ноги, ей не удалось заметить, когда в тумане вдруг появился источник неяркого дрожащего света. Прямо на пути горит костер – такой манящий в этой холодной черноте.

Но кто разжег огонь в лесу в такое время? Так хочется ближе к теплу – но не встретит ли около него смерть? Где сейчас те, кто напал на них? Возможно, это они и есть? А, может быть, это Саффат разжег огонь, чтобы она увидела его в темноте? Нужно проверить.

Пытаясь сдержать сбивающееся от холода дыхание и стараясь ступать как можно тише, Она приближается к освещенной костром поляне. Странно, но она совершенно не скрыта туманом, так что ее можно хорошо рассмотреть. И тут девушку настигает разочарование – на поляне нет Саффата и костер разжег не он. У той, что сидит у огня, спиной к темным деревьям, слишком стройный силуэт и очень длинные волосы, чтобы спутать ее с мужчиной.

Женщина в лесу? Одна? В такое время? Но девушка уже не думает ни о чем. Она чувствует тепло огня и видит хоть кого-то, кто может разделить ее одиночество в этой ночи.

– Помогите! Пожалуйста, помогите!

Собрав последние силы, девушка вырывается сквозь кусты на поляну. Сидящая у костра вскакивает на ноги и оборачивается на шум. Увидев ее лицо, девушка замирает на краю освещенного костром круга.

– Санорра?!

Но как же это? Бежать. Бежать назад, в лес! Лучше уж темнота и холодный туман, чем… Но свет костра вдруг начинает гаснуть в глазах, затем поляна резко наклоняется вниз, а потом – темнота.

Потом она почувствовала тепло. Энлиан Светоносная, как же хорошо! Пожалуйста, пусть тепло останется. Пожалуйста…

– Ты – Ольгрид?

Девушка открывает глаза и замечает, что она лежит на просохшей и прогретой земле, недалеко от костра, укрытая широким черным плащом. Ее собственный – мокрый и грязный – сохнет, наброшенный на воткнутые в землю ветки. Интересно, откуда плащ? Санорра что ли поделилась?

Сама она сидит рядом. Уставилась своими черными глазищами и ждет ответа. С трудом разлепив сухие губы, девушка прошептала:

– Почему ты меня не убила?

На лице у темнокожей появилось удивленное выражение.

– А зачем мне тебя убивать?

– Но ты же санорра…

– Действительно, как я сразу не подумала, – хмыкнула та. – Ну, теперь что уж. Поздно спохватываться.

Она запутила руку прямо в горящий костер и ловко вытащила из углей тускло блеснувшую металлическими боками флягу. Быстро свинтила с нее крышку, оказавшуюся к тому же и маленьким стаканчиком. В него она осторожно налила из фляги немного темной жидкости. В воздухе остро запахло травами.

– Выпей вот, станет лучше, вот увидишь. И скажи уже, наконец: слово «Ольгрид», выгравированное на медальоне, висящем у тебя на шее – это твое имя?

Укутанная в плащ девушка не спешила брать предложенное питье

– Что это? И что со мной случилось? Что ты со мной сделала, санорра?

Темнокожая вздохнула и опустила стаканчик.

– Это простой настой из трав. Из каких – не знаю, потому что варила его не я, но можешь мне поверить, тот, кто его сделал, хорошо в этом разбирается, так что пей и не бойся. Что с тобой случилось, я не знаю, но, судя по твоей одежде и твоему состоянию – ничего хорошего. Ты с криком выскочила из леса, а потом ни слова ни говоря упала в обморок. За то время, пока ты лежала без сознания я стащила с тебя эту твою грязную мокрую хламиду, счистила с тебя грязь и уложила поудобнее. И сейчас жду, пока ты наконец осознаешь, что здесь тебе никто не желает зла, и дашь напоить тебя укрепляющим и успокаивающим отваром. И когда ты успокоишься, то, возможно, все-таки ответишь на мой вопрос: тебя зовут Ольгрид?

Она снова протянула стаканчик и на это раз девушка его взяла.

– И, будь добра, прекрати звать меня «санорра». Меня зовут Мэи Си, хорошо?

Приподнявшись, девушка осторожно отпила глоток горячего настоя. Вкус был очень даже неплох. Допив остальное, она отдала стакан.

– Спасибо.

Напиток огоньками пробежал по венам, уколол тонкими иглами, согрел, прояснил мысли. Девушка вздохнула, и уже без страха посмотрела на свою неожиданную знакомую.

– Нет, правда, спасибо тебе. Прости, если я тебя обидела. Ты права, меня действительно зовут Ольгрид. Я дочь Хольсварга – правителя Восточного Тара Гельдивайн Тарен.

– Рада тебя видеть, Ольгрид, – кивнула в ответ Мэй Си. – Расскажешь, что с тобой случилось?

Пощелкивают ветки в костре. Тепло огня согревает, успокаивает. И даже не верится, что вокруг залитый туманом холодный лес, в котором происходит что-то страшное.

– Отец хочет, чтобы Диверт стал настоящим городом со своим храмом и настоящей городской стражей. Поэтому Саффат и приехал к нам в крепость – обучать ополчение. На это у него уходила первая половина дня. А всю вторую половину он должен был составлять мне компанию и сопровождать, если я отправлялась погулять за пределы крепости.

Ольгрид улыбнулась.

– Сначала я его боялась. Вид у него был какой-то… дикий. Не поверишь – всю вторую половину дня старалась не выходить их комнаты, чтобы с ним не встречаться. Потом вспоминала это – смеялась. И кто бы мне тогда рассказал, что двух лет не пройдет, и мы часа друг без друга не сможем – расхохоталась бы в лицо и по лбу бы постучала.

Она вздохнула и опустила голову.

– А так все и получилось? – спросила Мэи Си.

– Так и получилось, – грустно кивнула Ольгрид. – Как получилось – не спрашивай. Мое это, не для всех.

Мэи Си промолчала.

– Десять лет он у нас прожил. А срок его службы вышел – пошли мы к отцу вместе. Думали – расскажем ему все. Я к нему и с бедами всегда шла и с радостями. И всегда он выслушает. В горе утешит, в радости – похвалит.

Она снова замолчала.

– А в этот раз?

– Он начал кричать. Говорил ужасные вещи, называл Саффата вором и предателем. Кричал, что лучше бы он ударил его в спину ножом. Меня же назвал штакой.

– Кем? – переспросила Мэи Си

– Штакой, девкой, которая не может думать ни о чем, кроме как лечь хоть с кем-нибудь под одеяло. Не особенно выбирая с кем.

– Напрасно это он.

– Я ему так и сказала, – горько усмехнулась Ольгрид. – Тогда он прорычал, что если мы хотим, можем убираться хоть в Бездну, но Саффат за свою службу не получит ни цвейда. Времени нам он дал – пока спустится к клетям, в которых в крепости держат сторожевых полугольвов. Успеем – будем жить. Не успеем – умрем вместе.

Глаза девушки заблестели. Мэи Си смотрела на нее с жалостью.

– Мы побежали. По дороге, не помню даже где, я сдернула со стены этот плащ. Мы бежали, пока не оказались в лесу. Решили переночевать здесь, чтобы не заблудиться в темноте. Но ночью на нас напали. Саффат шепнул мне, чтобы я спряталась. Я отбежала за деревья и слышала, что он бьется с ними. Потом…

Ольгрид закрыла глаза и сжала голову руками.

– Что случилось потом, Ольгрид? – тихо спросила Мэи Си

Девушка закрыла лицо руками.

– Я не помню, Мэй Си. Хочу, пытаюсь вспомнить, но не могу. Я очнулась в какой-то яме. Выбралась. Вокруг тишина. Я звала его, искала. Но не нашла даже дорогу назад на поляну. А потом увидела твой костер.

Она подняла глаза на Мэи Си.

– Спасибо тебе. Я согрелась и пришла в себя. Но я, наверное, пойду. Может быть, он сейчас ищет меня по всему лесу. А, может быть, лежит мертвый под деревьями. Я должна его найти, понимаешь? Живого, мертвого, неважно. Если найду живым – обниму, согрею. Если он ранен – помогу, выхожу. Я с рождения в крепости живу, я умею. Если найду мертвым – оплачу, похороню. А потом… Не знаю, что потом.

Она встала, стянула с плеч плащ и, протянула его Мэи Си.

– Прости, если я тебя обидела.

– Знаешь, я вот что тут подумала, – Мэи Си тоже поднялась с земли, – тут недалеко есть большая дорога. А рядом несколько домов. Любой, кто выходит из леса, обязательно пройдет мимо них. Возможно, там смогут помочь? Мне там не обрадуются, но проводить тебя я могу. Примешь ли ты помощь от санорра?

– Мэи Си…

– Ольгрид, поверь – я могу тебе помочь. Но навязывать тебе свою помощь я не имею права.

– Да о чем ты говоришь! – Ольгрид прижала руки к груди. – Ты уже помогла мне, а теперь еще хочешь…

– Хочу, и буду очень рада. Что ж, тогда давай собираться. – Мэи Си потрогала сохнущий на ветках плащ и покачала головой. – Не просох. Ну да ладно, бери мой, а этот оставим здесь, может кому-нибудь пригодится. Давай засыпать костер.

Становится все холоднее. Туман выползает за границы леса. Он спускается в низины, накрывает луга, прячет идущую вдоль леса дорогу. В нем растворяются придорожные огни и теряются яркие звезды смотрящие вниз с ночного неба.

Звук тяжелых шагов возникает ниоткуда. Он становится все громче. И, наконец, в белой мгле вырисовываются контуры трех всадников. Их пэва устало шагают рядом, опустив длинные шеи.

Первый всадник едет чуть впереди. Это могучий, словно гедар, черноволосый гельд. Плотный плащ, хорошей выделки, наброшенный на его плечи, спадает волнами и скреплен на широких плечах тонкой цепью из дорогого металла. Через плечо переброшена темная же перевязь, украшенная искусно вышитым. Такой же узор на краях широких рукавов его одеяния и на обруче, который поблескивает в седеющих волосах. Всадник погружен в собственные мысли. Одной рукой он держит поводья своего пэва, а другой оперся на рукоять тяжелого двойного топора с широким лезвием, закрепленного у седла.

Его спутники одеты много проще, да и оружие их не украшено столь богато. Чуть отстав, они молча едут рядом, также думая о чем-то своем.

Внезапно едущий впереди прерывает молчание.

– Хайен…

– Да, Хольсварг? – откликается один из едущих позади.

– Как далеко ты проехал по западной дороге?

– На расстояние двух переходов, Хольсварг. По дороге мне попались две корджи с постоялыми дворами. Я поговорил с обоими корцве – ни один их не принимал.

– Возможно, они проехали мимо?

– Им не на чем было проехать. Все пэва в своих стойлах, в окрестностях Диверта они не появлялись, повозок не нанимали. Ты же понимаешь, что они не могли пешком преодолеть расстояние в два перехода за четыре часа?

Всадник молчит. Потом задает еще один вопрос:

– Ковтель, а ты как далеко добрался?

Второй спутник вздыхает. Видно, что этот вопрос он слышит уже не в первый и не во второй раз.

– Я проехал на полтора перехода вдоль Болот. Добрался до Серых Холмов и осмотрел с них окрестности. Дальше, в трех переходах – уже земли Санорра. Не думаю, что они могли бы отправиться туда.

– Верно, верно… – тихо отвечает едущий впереди и снова опускает голову.

Ковтель и Хайен переглянулись.

– Лес мы тоже осмотрели, насколько это было возможно, – сказал Хайен, не дожидаясь вопроса. – Хольсва, я понимаю твои чувства, но какой смысл в поисках, когда вокруг такой туман? Многого мы добились, отправившись ночью в лес? Разве что сами, похоже, заблудились.

– Да и кто в здравом уме будет прятаться в лесу? – добавил Ковтель. – Говорю тебе – завтра возьмем ополченцев и как следует тряхнем корджи по дороге на запад. Наверняка корцве хоть что-нибудь, да вспомнят.

Возможно, кто-то другой и не решился бы возражать тарну, но они трое знали друг друга с детства, были дружны всю жизнь и вместе повидали очень много такого, о чем никогда никому не рассказывали даже на шумных праздниках.

– Без шуток, Хольсва, мы, похоже, основательно заплутали. Ехали бы мы к Диверту – лес давно бы уже остался позади, и начались бы поля. А ты смотри – вон он стоит стеной справа. И дороги не видать в тумане. Не хватало еще, чтобы пэва подвернул ногу – они же слепые в темноте. Давай искать дорогу домой, говорю тебе.

Хольсварг молча кивнул. Он и до утра был бы готов бродить по округе, разыскивая дочь, но понимал, что пользы от этого в таком тумане не будет никакой. Сейчас он ненавидел себя за приступ ярости, свидетелями которого стали Ольгрид и Саффат, жалел о каждом сказанном слове.

О, сколько он бы отдал сейчас за то, чтобы иметь возможность обнять дочь, сказать ей, что она уже взрослая и может решать сама. Что благородный Саффат на самом деле заслужил уважение всех, кто его знал, включая и самого тарна, его служба была безупречной, а поведение – безукоризненным. И если таков ее выбор, то он как отец только рад. Он бы обнял и ее, и молодого раг`эш и они вернулись бы в Диверт вместе: тарн, его любимая дочь, ее будущий муж и двое его самых близких друзей.

Уже в который раз он напряг уставшие глаза, вглядываясь в ползущий туман, пытаясь увидеть хоть что-нибудь. Вдруг его рука натянула поводья, и он приподнялся на стременах. Пэва дернул головой и недовольно фыркнул, но тарн не обратил на него внимания.

– Хольсва, что такое? – Хайен остановился рядом и тоже принялся вглядываться вперед.

– Мне кажется, или вон там свет у дороги? – Ковтель протер глаза и прищурился.

Хольсварг с трудом сдержался от того, чтобы погнать своего пэва во весь дух, чтобы он бегом преодолел расстояние до мерцающего отсвета. Его сердце бешено колотилось, когда он, снова сев в седло, тихо сказал.

– Давайте посмотрим.

Потом тронул поводья и добавил еще тише:

– Будем надеяться на то, что наши поиски закончились.

Но каково же было его разочарование, когда, подъехав ближе, он увидел, что у маленького, всего в пару толстых веток, костерка, опершись спиной на ствол растущего рядом дерева, расположился необычного вида субъект. Вытянув ноги, он рассматривал троих приближающихся вооруженных всадников со спокойным выражением на темном лице.

– Санорра… – пробормотал Хайен, положив руку на рукоять топора.

– Спокойно, – Хольсварг придержал его ладонь. – Если бы он хотел нас убить – ты бы не успел схватиться за оружие. Давай поговорим с ним. Мало ли, вдруг он видел Ольгрид и Саффата.

– Сомневаюсь, – пробормотал Ковтель – Но вот где мы и как добраться до Диверта он наверняка нам подскажет. Потому что я в этом проклятом тумане вообще ничего вокруг не узнаю.

Пэва остановились у края дороги, всего в нескольких шагах от сидящего.

– Мирной ночи и доброго пути, – произнес Хольсварг, – что привело жителя Эш Гевара так далеко от дома?

– И ваш путь пусть будет легким, – мирно ответил сидящий. – В такое время удача на дороге всегда в цене.

– Мы возвращались в Диверт, но, похоже, в тумане сбились с пути.

Санорра кивнул.

– С пути вы сбились гораздо серьезнее, чем вам кажется. Будьте уверены, так вам домой не попасть.

– Ты хорошо знаешь окрестности? – спросил Ковтель.

– Достаточно для того, чтобы сказать, что путь, которым вы следуете, в который раз уводит вас все дальше от дома.

– Все дальше? – Хольсварг открыл небольшой футляр, висящий у седла, и развернул свернутую в трубку карту. Но разглядеть ничего не смог: темно, да еще и туман, будь он неладен. – На восток или на запад?

Санорра на карту даже не взглянул.

– Намного дальше. Поверьте мне, намного дальше, – он потянулся и легко поднялся с расстеленного на земле плаща. – И карта вам тут не поможет. Не все пути можно нарисовать на бумаге. Порой не обойтись без проводника.

Гельды переглянулись. Ковтель пожал плечами.

– И, как я понимаю, ты хочешь предложить нам свои услуги? – спросил Хольсварг, убирая карту назад в футляр. – И сколько же ты просишь за них, санорра?

– Тэи Зи. Не нужно называть меня «санорра» у меня есть имя. Так же, как и у вас, хоть вы их и не назвали, – он накинул плащ на плечи и подошел поближе к дороги. – Мне не нужны ваши деньги и я не хотел предлагать вам никаких услуг. Я предложил вам помощь. И, поверьте мне – она вам необходима. Впрочем – решайте сами. В любом случае – я иду в ту сторону и мне пора.

Тарн побарабанил пальцами по луке седла. Несколько секунд он рассматривал Тэи Зи, стоящего рядом и спокойно смотрящего на него снизу вверх. По сравнению с тремя крупными вооруженными гельдами, сидящими в седлах, он выглядел совершенно безобидно.

– Ну что же, Тэи Зи, твоя помощь нам, кажется, действительно пригодится. Только, уж не взыщи, придется тебе идти пешком. Пэва чужого на спину не пустит.

– В таком случае, следуйте за мной. И поспешим – время дорого.

Он направился вперед по дороге и всадники последовали за ним. Спустя несколько минут Ковтель тронул тарна за локоть.

– Хольсва, послушай… А ты помнишь в окрестностях Диверта мощеные дороги?

Он указал вниз. Действительно пэва уже ступали не по земле, а по старой, сбитой, но действительно – вымощенной камнями дороге. Хольсварг покачал головой.

– И куда же мы в таком случае идем? – спросил Ковтель

– Эй, санорра, то есть… как тебя там… – позвал Хайен, – а что это за дорога? И куда ты нас ведешь?

– Здесь недалеко перекресток, – ответил Тэи Зи. – Я провожу вас до него. Надеюсь, что после вы уже не заблудитесь.

– И далеко этот твой перекресток?

– Он не мой, он ваш. Уже близко.

Вскоре Хольсварг заметил, что туман начал редеть. Он становился все прозрачнее и, вдруг, словно расступился в стороны, освободив широкую площадку. Захотелось всей грудью вдохнуть чистый прохладный ночной воздух, свободный от влажных холодных капель.

Однако, никто из гельдов, казалось, не испытал облегчения. Они с растерянным видом осматривались по сторонам, не узнавая места.

– Послушай, санорра, ты сказал… – начал было Хайен, но Хольсварг вдруг схватил его за локоть.

– Тихо! Слышишь?

Из темноты послышались шаги и голоса. Услышав их, Ковтель судорожно сглотнул и сжал поводья. Хайен, который прервался на полуслове, нахмурился, пытаясь лучше расслышать приближающийся из темноты разговор.

– Ты уверен, что она придет сюда?

– Другой дороги из леса просто нет.

– Туман этот еще. Но, мне кажется, или он становится реже?

– Похоже, да. Давай поторопимся, мы почти на месте.

Повод, который держал в руке Хольсварг, тихо зазвенел – у него затряслись руки. Пэва, приняв это за команду, шагнул вперед. Расширившимися глазами тарн смотрел на две тени, вышедшие из тумана.

– Са… Саффат? – прошептал Хольсварг. Его горло вдруг пересохло, а язык отказался повиноваться.

Но раг`эш его услышал. Он одним прыжком вырвался из окружающего перекресток тумана на чистое пространство. Пика, которую он держал в руках, описала круг, со свистом и шумом вспоров воздух. Направив ее острие на всадников, Саффат зло прищурился и оскалил острые зубы, разом превратившись в воплощение дикой ярости раг`эш.

– Что, тарн Хольсварг, ты решил лично проверить, как посланные тобой отработали деньги? Как видишь, я жив. А Ольгрид? Или ты уже избавился от пятна на своем роду, как и обещал?

Снова боль пронзила бок и грудь. Да такая сильная, что аж в глазах потемнело на секунду.

– Саффат! – Кин Зи протянул к нему руку, – Подожди, послушай…

Наконечник снова описал круг, едва не чиркнув острием по лицу санорра.

– Отойди! – прорычал раг`эш. – Почему ты не убил меня на месте, грязный наемник?! Он приказал тебе сделать это у него на глазах?!

– Да послушай!

– Хашше! Назад, я сказал!

Побледневший Ковтель во все глаза смотрел на Саффата. Его губы шевелились, а рука стискивала рукоять меча, весящего на поясе.

– Не может этого быть. Не может быть… – повторял он без конца.

Хайен спрыгнул на землю и, отцепив оружие от седла, осторожно начал подбираться к отступающему к границе тумана раг`эш. Тэи Зи, о котором все забыли, стоял на обочине и наблюдал за происходящим.

– Саффат, – тихо произнес дрожащими губами Хольсварг, – Саффат, где Ольгрид?

– Ты не знаешь, где она? – раг`эш хрипло рассмеялся. – Значит, она жива. Значит, ни ты, ни твои убийцы еще до нее не добрались!

– Закрой пасть, тварь краснокожая! – прокричал Хайен, подбираясь ближе. – Ты же сам напал на нас в темноте!

Не отрывая глаз от раг`эш, Хольсварг спрыгнул на землю, вынул из седельного зажима свой тельдар, и перехватив рукоять обеими руками, двинулся к Саффату. Лицо тарна было белее окружающего перекресток тумана.

– Где моя дочь? – повторил он.

– Саффат, опусти оружие, – еще раз попросил Кин Зи, держась на расстоянии.

– Прямо в сердце… Я ударил прямо в сердце. После такого не поднимаются… – шептал трясущийся Ковтель. – Не поднимаются…

Тарн продолжал медленно приближаться к стоящему у самой границы тумана Саффату. Тот уже приготовился к бою, заняв удобную для обороны позицию.

– Я в последний раз спрашиваю, – Хольсварг поднял топор, втянул воздух сквозь сжатые зубы и вдруг сорвался на крик. – Где Ольгрид?! Что ты сделал с моей дочерью?!

– Отец!!!

Этот крик, раздавшийся из тумана, заставил всех обернуться.

Спустя секунду послышались быстрые легкие шаги и две девушки, выбежали на открытое пространство. Одна из них, оглядевшись, бросилась к раг`эш.

– Саффат!

Прижавшись к нему, она изо всех сил обхватила его руками. Сам ашфарт, забыв, казалось обо всем на свете, бросил на землю пику и стиснул ее в объятих, повторяя без остановки ее имя.

– Ольгрид…

– Ольгрид, – Хольсварг опустил оружие, и на его лице появилось выражение невероятного облегчения – Ты цела? С тобой все хорошо?

Девушка испуганно посмотрела на отца и крепче прижалась к Саффату. Она уже открыла рот, чтобы что-то ответить, но не успела.

Вдруг откуда-то издали раздался спокойный звон большого колокола.

– Полночь, – Мэи Си подошла к Кин Зи. Тот накинул свой плащ ей на плечи.

– Мы успели.

 

ГЛАВА 7

Звук размеренных ударов плыл в черном небе, наполняя мир покоем. Они вливались в туман и белая мгла растворялась, истаивала, не оставляя и следа в ночном воздухе. Запахло травами, листвой, теплой пылью дороги. Тихий шелест долетел со стороны леса, теперь совершенно не страшного. Рассыпанные по черному небу древние звезды молча смотрели на происходящее с высоты.

Ковтель удивленно оглянулся по сторонам:

– Где это мы?

Вдали, на холме, светились множеством желтоватых окошек дома, поднимающиеся к пологой вершине. Над ними виднелся острый шпиль, на котором был укреплен светильник.

Рядом с перекрестком под заботливо установленным резным навесом стоял большой камень. В верхней его части было выдолблено небольшое углубление, в котором покачивался и дрожал огонек в маленьком светильнике. Часть камня была отшлифована и на ней была вырезана какая-то надпись

– Я не понимаю, – ответил Хайен, – все как будто знакомое, но выглядит каким-то…

– Каким-то другим, – закончил за него Хольсварг.

Он повернулся к стояшим в стороне санорра:

– Что это за место?

Тэи Зи указал ему на камень.

– Прочтите что написано на камне, тарн Хольсварг. В этой надписи – ответ на все ваши вопросы.

Услышав собственное имя Хольсварг вздрогнул.

– Ты знаешь меня? Но это значит… Там, у дороги, ты ждал нас?

– Прочтите, надпись, тарн, – сказал Кин Зи. – Прочтите – и после этого мы ответим на все ваши вопросы.

Тарн подошел к камню. Было заметно, что, за ним ухаживают – он не покрылся многолетними слоями пыли, да и цветы вокруг, тоже явно не выросли сами, а были посажены чьими-то заботливыми руками. Деревянный навес, под которым лежал камень, тоже был сделан со старанием. И он сам, и столбы, которые поддерживали его, были украшены сложной резьбой.

Хольсварг наклонился ближе к отшлифованной поверхности, чтобы прочитать высеченную надпись.

– «Откуда ни вела бы тебя дорога, остановись и почти это место. Ибо здесь…»

Вдруг он резко обернулся,

– Ибо здесь покоится Хольсварг, правитель Восточного Тара и основатель города Диверт. Да утешится он в своей печали и обретет вечный мир, – громко произнес Кин Зи. – Именно так здесь и написано. Это ваша могила, тарн.

Ольгрид испуганно вскрикнула.

– Моя могила?! – Хольсварг пригнулся и поднял тельдар, – самонадеянно, санорра…

– Опустите оружие, Хольсварг, – попросила Мэй Си – Присмотритесь – этот камень лежит здесь уже очень давно.

Что-то в ее голосе заставило тарна снова повернуться к камню. И он увидел многочисленные следы, оставленные на нем временем. Хольсварг провел ладонью по отполированному дождями, солнцем и ветром столбу и понял, что дерево тоже было очень-очень старым.

Словно слепой, он прикоснулся к вырезанным буквам, и вдруг, закрыв глаза, покачнулся, ухватившись за холодный камень.

– Папа! – Ольгрид рванулась было к нему, но Саффат удержал ее.

– Триста лет назад, вы, Хольсварг, завещали похоронить себя здесь, у перекрестка, – спокойно ответил Кин Зи. – Вы до последнего мгновения верили, что ваша дочка, Ольгрид, пропавшая за тридцать лет до того – жива. Так верили, что даже после смерти были готовы ждать ее здесь, у обочины дороги. Такова была ваша воля и ваши друзья, Ковтель и Хайен, исполнили ее. Они искренне любили вас и разделяли ваше горе, которое за годы не стало слабее. И только они знали, что и Ольгрид, и Саффат уже тридцать лет как мертвы.

Бросившиеся было на помощь другу Ковтель и Хайен остановились как вкопанные.

– В тот день, когда все это случилось, успокоившись, вы поняли, какую страшную ошибку совершили, – продолжила Мэи Си. – Но сначала вы долго не могли решиться пойти к дочери, попросить прощения, сказать, что он на самом деле гордитесь ее выбором и желаете ей счастья. А когда, наконец, пересилили себя, то обнаружили, что ни Ольгрид, ни Саффата нигде нет – испуганные вашими, угрозами, они покинули крепость.

Хольсварг схватился за голову. Ему казалось, что еще мгновение – и она разлетится на части под напором того потока мыслей и воспоминаний, что хлынул в нее. Когда он взглянул на Мэй Си, в в его глазах поднимался ужас. А она продолжала:

– Хайен и Ковтель – два ваших ближайших друга, единственные, кому вы рассказали всю правду о случившемся, отправились на запад – по дороге на Хейран и на юго-восток – в сторону границы с землями Санорра. Вы просили догнать беглецов, попросить у них прощения от вашего имени и по возможности – вернуть их назад. Но ни в коем случае не принуждать. Но ни на той, ни на другой дороге, никаких следов Ольгрид и Саффата обнаружить не удалось.

– Потратив день на поиски, Хайен и Ковтель вернулись в Диверт поздним вечером. Но, увидев, что вы, находите себе места от волнения, решили объехать лес в окрестностях города, – заговорил Кин Зи, глядя прямо в неподвижные глаза тарна. – К тому времени, как они добрались до леса, он был весь закрыт плотным туманом. Зная, что в лесу неспокойно, они ехали медленно и очень осторожно, когда внезапно увидели появившийся в тумане силуэт вооруженного мужчины. Хайен приказал ему бросить оружие и сдаться, но неизвестный вместо этого бросился в бой. Узнать в нем Саффата они не успели, да и не могли – одет он был в обычную для этих мест одежду, да еще и голову закрыл капюшоном от влажного тумана. Бой был недолгим. Справиться с двумя лучшими бойцами Диверта он не смог и через несколько секунд упал на землю с пронзенным сердцем.

Лицо Саффата окаменело, рука, обнимавшая Ольгрид, сжалась в кулак так, что захрустели пальцы. Но он не сказал ни слова.

– Сняв с убитого капюшон, Ковтель и Хайен пришли в ужас. Проклиная себя, ночь и туман, они принялись звать Ольгрид. Но им никто не отвечал. Они подумали, что девушка могла спрятаться рядом, и принялись искать вокруг поляны. Сначала нашли брошенный плащ, запутавшийся в кустах, затем – и ее саму.

Вдруг Ольгрид изменилась в лице. Задрожав, она коснулась пальцами висков. Ноги у нее подогнулись и, опустившись на землю, она изо всех сил вцепилась в голову руками и тихо застонала.

– Я вспомнила… Я вспомнила…

Треск ткани, отрывается рукав, колючки цепляются за старый плащ, не выпускают. Она сбрасывает его, прячется за деревья. Перепрыгивает канаву. Слышит сзади звон металла, поворачивается, делает шаг назад, потом еще один. И тут нога подворачивается, съезжает по скользкой грязи. Падая, она вскрикивает, пытается за что-нибудь ухватиться. Потом удар и резкий хруст…

– Она лежала совсем рядом за деревьями. Поскользнувшись, она упала в яму, которую не заметила из-за тумана, и, ударившись о торчащую ветку, сломала шею.

Присев рядом, Саффат обнял Ольгрид. Уткнувшись лицом в его грудь, она беззвучно заплакала. Раг`эш гладил ее по волосам и тихо шептал что-то, пытаясь успокоить.

– Не зная, что делать, Хайен с Ковтелем просидели на страшной поляне больше часа, думая, как рассказать своему вам о том, что случилось. Не собственная судьба их страшила. Они ни на секунду не размышляли о том, как избежать наказания за невольное убийство Саффата. Но как рассказать отцу о гибели единственной дочери? И долго ли он сможет жить с мыслью о том, что сам отчасти стал причиной ее смерти? И они приняли решение: скрыть от вас произошедшее. Друг другу они дали слово ни словом, ни делом никогда не выдавать этой страшной тайны и, помогать вам в безнадежных поисках, оберегая от страшной правды, пока время не излечит боль в вашем сердце. Пока вы не смиритесь с тем, что никогда более не увидите Ольгрид. После этого пришла пора позаботиться о мертвых. Укрыв тело Ольгрид плащом, который она оставила лежать на ветках, они похоронили ее здесь же, около поляны. В нескольких шагах от нее они предали земле Саффата. Они оказали ему последние почести, как славному воину, оставив рядом оружие и броню и прикрыв его плащом. После этого они вернулись в Диверт.

– И они сдержали свою клятву, – заговорил Тэи Зи. – Тридцать долгих лет они были самыми надежными вашими помощниками, самыми верными и преданными соратниками. Они без возражений исполняли все ваши поручения, связанные с поисками следов Ольгрид и Саффата, хоть и знали, что они не принесут никаких результатов. Пытаясь отвлечь от тоски по дочери, они вовлекали вас в работы по обустройству города. Они настояли на том, чтобы вы переехали в новый дом, надеясь, что вне старых стен Диверта воспоминания хоть немного ослабнут. Но годы не принесли вам облегчения. И вашими последними словами были: «Я хочу ждать ее у дороги, на перекрестке…»

– Я чувствую, что однажды она придет… – прошептал Хольсварг.

Тэи Зи кивнул.

Слушая рассказ санорра, Ковтель стоял рядом с опустившим голову Хайеном. Теперь он понимал, какой была цена их клятвы, произнесенной на ночной поляне: «Покуда Хольсварг не утешится, мы будем рядом с ним».

Тарн снова закрыл глаза. А когда открыл их вновь – в его взгляде была вся тяжесть осознания случившегося.

– Триста лет… – тихо прошептал он.

– Да, тарн Хольсварг. – ответила Мэи Си.

– И теперь…

– И теперь мы должны поговорить, – сказал Кин Зи

– Мы не знаем, какие силы держат вас привязанными к этому месту. Но каждый год, в одно и то же время, вы тщетно искали друг друга в темноте, не помня и не понимая того, что произошло. В прежние годы ночь и деревья скрывали вас. Но когда Диверт начал расти и гельды стали расчищать лес, в дни осенних праздников они невольно начали сталкиваться с вами. И не для всех эти встречи закончилась благополучно.

Хольсварг опустил голову. Мэй Си подошла к нему.

– Так больше продолжаться не может. Сегодня, так, или иначе, все должно разрешиться. Пришло время вам, наконец, встретиться, сказать друг другу все, что не было сказано. Не упускайте эту возможность. Более ее не представится.

Хольсварг тяжело кивнул головой. Мэи Си вернулась к обочине дороги. В своей черной одежде санорра растворились в ночной темноте.

Тарн посмотрел на свою дочь, плачущую в объятиях Саффата. Раг`эш заметил его взгляд и собрался было что-то сказать, но Хольсварг приложил палец к губам. Сейчас им лучше было побыть вдвоем. Ему же предстоял очень тяжелый разговор.

Он направился к Ковтелю и Хайену. Не дойдя пары шагов, он остановился и оперся на рукоять тельдара. Некоторое время они молча стояли друг напротив друга. Затем Хайен сделал шаг вперед.

– Говори, Хольсва, не тяни. Нам и добавить нечего – темнолицые все рассказали. Оправдываться нечем. Любую кару примем.

– Виноваты мы перед тобой, – добавил Ковтель. – И перед тобой, и перед ними.

Тарн молчал. Хайен отстегнул от пояса свой топор, и, тяжело опустившись на колени прямо в дорожную пыль, положил его перед собой, к ногам Хольсварга. Затем он склонил голову, словно подставляя шею под удар. Ковтель снял ножны с вложенным в них мечом и встал на колени рядом с Хайеном.

– Скажи мне, Хайен, – спросил тарн, глядя на своих друзей сверху вниз, как палач смотрит на приговоренных к смерти преступников, – сейчас, когда все открылось, не жалеешь ли ты о том, что сделал?

– Жалею, тарн, что не разглядел в темноте Саффата. Жалею, что не мог обменять свою жизнь за жизнь Ольгрид. – ответил Хайен, не поднимая головы. – Но о том, что скрыл от тебя ее смерть – не жалею. Казни меня за это, но я твой друг и всегда был им. Поэтому, поступил так, как поступил.

– А ты, Ковтель?

Ковтель покачал склоненной головой.

– Верши свой суд, Хольсва, – сказал он. – К словам Хайена мне прибавить нечего. Только прошу тебя – скажи Саффату, что его смерть до сих пор лежит камнем на моей совести.

Услышав, как скребнула по камням сталь, когда Хольсварг передвинул по земле тельдар, Хайен закрыл глаза. Наверное, санорра сказали правду и все они и так давно уже мертвы, но почему же тогда так тяжко давит в груди, где сердце? Хочется только одного – забвения, в котором не будет такой неподъемной тоски.

И вдруг Хольсварг произнес два слова, к которым он совершенно не был готов:

– Спасибо вам.

Ковтель поднял голову. Хайен тоже посмотрел на тарна.

– Спасибо вам, друзья мои, – повторил Хольсварг, протягивая им руку. – Спасибо за то, что позаботились об Ольгрид, не бросили ее лежать в лесу. Спасибо за то, что почтили Саффата, верно служившего Диверту. Спасибо за то, что хранили эту тайну от всех и особенно – от меня. И за то, что не оставили меня – спасибо.

Он грустно улыбнулся и добавил.

Встаньте. Я более вашего заслужил стоять на коленях.

Хайен и Ковтель поднялись с земли. Хольсварг крепко обнял сначала одного, затем другого.

– Друзья? – спросил он

– До самой смерти, – ответил Хайен.

– И даже больше, – сказал Ковтель.

Краем глаза Хольсварг увидел, что Саффат и Ольгрид направляются к ним.

– Идемте, – сказал он – Вот перед кем мы все должны просить прощения.

Увидев, что тарн и два его друга идут к ним, Саффат и Ольгрид остановились. Хольсварг тоже не решился подойти близко. Минуту они стояли молча друг напротив друга. Тарн смотрел на свою дочь. Сейчас, немного растрепанная, со следами недавних слез на лице, в слишком длинном для нее черном плаще, она так напомнила ему ту маленькую девочку, которую он в детстве качал на коленях. Которая прибегала к нему и, плача, показывала порезанный палец, или сбитый в кровь после неудачного падения локоть.

Сейчас она смотрела на него настороженно, даже со страхом. А он… Он столько раз представлял себе эту сцену! Столько добрых слов приготовил, чтобы сказать ей! Им обоим. И вот сейчас чувствовал, что не может ни вспомнить, ни произнести ни одного из них. Горло сдавил горячий ком. Воздуха в груди не хватало. Уронив на землю тельдар, не в силах произнести ни звука, он просто протянул к дочери руки и она бросилась к нему.

– Папочка!

Тридцать тяжких лет и три неподъемных столетия одновременно вдруг рухнули наземь с его плеч, словно чья-то рука разорвала приковавшие их цепи. Прохладный ночной воздух ворвался в грудь и обжег ее изнутри, огнем поднялся к глазам и прорвался наружу с хлынувшими слезами.

– Девочка моя. Доченька. Родная, хорошая моя, – повторял он не замечая ничего вокруг. – Ну успокойся, не плачь. Теперь все хорошо. Теперь все будет хорошо.

И почему-то он был уверен, что так все и будет.

Когда Ольгрид немного успокоилась, он поцеловал ее в лоб, как делал когда-то очень-очень давно и повернулся к стоящему рядом Ашфарту.

– Саффат, – твердо произнес он, справившись с волнением – Между нами произошло много такого, о чем я жалею. И Энлиан Светоносная пусть будет мне свидетельницей – я ничего бы не пожалел, если бы мог вернуть все назад, чтобы этого никогда не случилось.

– Тарн Хольсварг…

Но тарн поднял руку, прервав его.

– Хайен, Ковтель, подойдите, – позвал он, и когда они встали рядом с ним, он продолжил – я даю тебе слово тарна Диверта, клянусь тем, что всегда было для меня дороже всего – именем своей дочери и моей любовью к ней – ни один из моих друзей, никогда не желал зла ни тебе, ни Ольгрид. Я отправил их на ваши поиски не для того, чтобы силой вернуть домой, но для того, чтобы они рассказали о том, как я виню себя за сказанное. Они должны были рассказать вам, что если когда-нибудь вы сможете простить меня за все, что я сказал, то я был бы рад видеть вас в Диверте, как мужа и жену. И неважно, когда это произойдет – для вас всегда будут открыты двери и готовы самые уютные комнаты.

Ольгрид посмотрела на отца и на ее лице появилась улыбка. На лице раг`эш отоброзилось сильное волнение. Саффат шагнул навстречу тарну. Но тот снова поднял руку и он остановился.

– Ты должен знать – Хайен и Ковтель отправились в лес по моему приказу. И поэтому не они, а я несу ответственность за то, что произошло. За твою жизнь, за жизнь Ольгрид, за все те муки, что мы все перенесли – вина лежит на мне.

Он мягко отстранил Ольгрид и подошел ближе к Саффату.

– Сафат, ты не пожалел собственной жизни, защищая мою дочь, А я повел себя недостойно правителя, отца, и мужчины. Смогу ли я просить твоего прощения?

Саффат сжал руку в кулак и приложил ее к груди.

– Тарн Хольсварг, я не держу зла ни на тебя, ни на кого другого. В том, что случилось достаточно и моей вины. Мне стоило вести себя сдержаннее, а не бросаться в бой, не выяснив, кто передо мной и каковы его намерения. Я готов служить тебе, если на то будет твоя воля, потому что я не представляю без Ольгрид ни своей жизни, ни смерти. Позволь мне быть вместе с ней – и я клянусь священным пламенем Эшге – у нее не будет более верного защитника и любящего мужа!

Он опустился на колено и, подняв с земли свою пику, ударил ее концом в землю.

– Ольгрид, – тарн взял дочь, слезы которой уже высохли, за руку – Саффат просит у меня твоей руки. Он благороден, смел, предан – и я никогда не пожелал бы для тебя лучшего мужа. Но – решать тебе.

Саффат поднял голову. В его взгляде светилась радость. Ольгрид ответила ему взглядом и повернулась к отцу.

– Отец, с твоего разрешения я стану его женой с радостью и без страха.

– Что же, так тому и быть.

Тарн протянул руку коленопреклоненному Ашфарту.

– Встань Саффат, ашфарт Ашхакара, защитник пламени. Встань и подойди.

Ашфарт поднялся с колен и подошел к нему. Взяв его за руку, Хольсварг соединил ее с ладонью дочери.

– Здесь и сейчас, я Хольсварг, тарн Восточного Тара, добровольно и при свидетелях объявляю вас мужем и женой. – он помедлил секунду, а затем добавил: – Да будет так!

– Да будет так! – повторили за ним Ковтель и Хайен.

Вдруг вокруг посветлело. Не сильно – словно рассвет вот-вот собирался показаться из-за горизонта. Над дальними холмами появилось чуть заметное светлое зарево.

Саффат и Ольгрид его, конечно, не заметили, потому что не сводили глаз друг с друга, а Хольсварг не отрывал взгляда от дочери, но Ковтель обратил внимание на то, что ночная темнота немного рассеялась. Он посмотрел на горизонт и толкнул локтем Хайена.

– Смотри. Солнце что ли встает?

– Ты что, какое солнце? Едва полночь прошла. – удивился тот. – А где санорра? Может, они знают?

– Нет, не знают,– услышал он в ответ.

Мэй Си и Тэи Зи уже стояли рядом и точно так же осматривались по сторонам.

– Посмотрите… – Тэи Зи указал в сторону холмов, где всю ночь светились огни в окнах Диверта и на фоне ночного неба темнел шпиль храма с горящим на его верхушке огоньком.

Сейчас в ночи не мерцало ни одно окно. Более того, рядом с холмом более не было города – лишь с десяток аккуратных крестьянских домов, разбросанных у его подножья. Исчез храмовый шпиль – вместо него на вершине холма виднелись силуэты крепких сторожевых башен и высоких стен. На башнях и стенах кое-где горели костры – совсем крошечные отсюда огоньки.

– Тэи, – прошептала Мэи Си, – это же старый Диверт.

– Такой, каким он был триста лет назад, – кивнул Тэи Зи.

Из крепости послышался протяжный громкий звук. Услышав его, Хольсварг вздрогнул. Он обернулся и впервые увидел, что происходит вокруг.

– Энлиан Светоносная, – он прищурился, глядя на силуэт крепости, виднеющийся на фоне посветлевшего неба. – Это что – рог нашей стражи?! Ольгрид, Саффат, смотрите!

К стоящим подошел Кин Зи.

– Вы видели? – спросил он, кивнув в сторону темного крепостного силуэта на посветлевшем горизонте. – А теперь посмотрите под ноги.

– Вот эту дорогу я узнаю, – удовлетворенно кивнул Хайен.

Дорога изменилась. Ровно уложенные один к одному камни, превратились в простую землю, утоптанную множеством ног.

Второй раз протяжно протрубил рог со стен крепости.

– Да что же происходит-то? – с волнением спросил Хольсварг.

Санорра переглянулись.

– Полагаю, они волнуются за своего тарна, уехавшего из крепости среди ночи, – ответил ему Кин Зи. – Трубят в рога, чтобы вы могли найти дорогу домой.

– Но как же это возможно, если…

– Если честно – я не знаю. Но стоит ли разбираться в этом сейчас? – пожал плечами санорра. – Вот ваш дом. А вот дорога, которая ведет к нему. Зачем же терять время? Разве вы не достаточно долго ждали?

Рог протрубил еще раз.

Хольсварг посмотрел по сторонам. Рядом с ним стояли его дорогая Ольгрид и ее любящий муж, двое верных друзей, разделивших с ним целую жизнь. Он взглянул на слабый свет, тихо мерцающий над горизонтом, на крепостные стены и башни, на дорогу, что вела к холмам. И впервые за очень долгое время он ощутил, как его охватывает чувство покоя и радости. Словно тысячи маленьких стеклышек сложились в сложный витраж, и сквозь него в сознание хлынул поток теплого света.

Он улыбнулся и хлопнул по плечу Ковтеля

– Ну что, Ковтель, уступишь своего пэва молодоженам? Уж до ворот-то доедите с Хайеном на одном?

– С чего это на моем-то? – возмутился Ковтель – А своего не хочешь дать?

– Так он же старый уже! Куда ему двоих-то?

– Мой, можно подумать, молодой.

– Садись, говорю, к Хайену, а то сейчас пешком пойдешь! И моего приведите.

Ковтель с Хайеном отошли к стоящим в стороне пэва. Хольсварг повернулся к Ольгрид и Саффату.

– Садитесь на пэва. Я должен кое-что сказать нашим друзьям.

Кивнув, Саффат и Ольгрид пошли следом за Ковтелем и Хайеном. Хольсварг же повернулся к стоящим рядом санорра.

– Никаких слов не хватит, чтобы отблагодарить вас. – сказал он.

– Значит, не тратьте на это время, – ответил ему Кин Зи. – Лучше посвятите его тем, кого любите. Радуйтесь их обществу и ни о чем более не волнуйтесь.

– Скажите мне честно – вы знаете, что нас теперь ждет?

– Мир, – ответил Тэи Зи. – Мир, которого вы уже давно не знали. Только мир и покой.

Тарн кивнул.

Затем он наклонился, поднял свой тяжелый тельдар, лежащий рядом на земле, рукавом стер с него пыль.

– Эта ночь заставила меня многое вспомнить. Многое, что омрачает мою радость. Могу ли я просить вас об услуге?

– Все, что будет в наших силах, тарн.

Херсвальд протянул им свое оружие.

– Я прошу вас передать его жителям Диверта. Скажите им, что я прошу у них прощения за все то, что им пришлось пережить по нашей вине.

– Я обязательно передам им это. – Кин Зи принял подарок и бережно поставил рядом, придерживая за рукоять.

– Поблагодарите их также за добрую память. И… Знают ли они о том, что произошло в нашей семье?

Санорра покачал головой.

– Расскажите им все. Пусть узнают правду.

– Хорошо, тарн Хольсварг.

Рог с крепостной стены пропел в третий раз. Послышалось громкое сопение. Тарн положил руку на шею пэва, которого подвели ему, и легко запрыгнул в седло.

– Будьте счастливы! – он натянул поводья и махнул рукой следующим за ним: – Нас ждут. Едем домой!

Его пэва легко зашагал по дороге, ведущей к холмам. Следом за ним проехали, сидя в одном седле, Ковтель и Хайен. Ковтель, проезжая помахал рукой, а Хайен приложил ладонь к груди и поклонился.

– Будьте счастливы! – крикнули они на прощание.

Последними, ведя пэва за собой, подошли Ольгрид и Саффат. Девушка была в светлом платье с оторванным рукавом. В руках у нее был аккуратно свернутый черный плащ.

– Спасибо тебе, – она протянула его Мэи Си. – Спасибо, за то, что согрела. И за то, что помогла.

– Не замерзнешь? – спросила Мэи Си

– Не замерзну. Я никогда-никогда больше не замерзну. – Ольгрид обняла Саффата, а он поднял ее и посадил на пэва.

Затем он повернулся к Кин Зи.

– Прости меня, друг, за то, что усомнился в тебе.

– Ничего, – улыбнулся тот, – Не каждый раз увидишь ашфарта, демонстрирующего искусство владения оружием.

Саффат прижал кулак к груди.

– Пусть священное пламя хранит тебя.

Он запрыгнул в седло. Обнял сидящую рядом Ольгрид.

– Будьте счастливы! – сказала она.

И их пэва быстрыми шагами поспешил следом за остальными.

Когда всадники отдалились от перекрестка, свет, тихо переливающийся над горизонтом, начал гаснуть. Ночь возвращалась, пряча в темноте силуэты стен и башен старой крепости. Гасли огни костров, превращаясь в мерцающие огоньки, в окнах домов. На фоне ярко вспыхнувших в потемневшем небе звезд задрожал огонь на конце венчающего крышу храма Диверта шпиля. Сквозь пыль дороги снова проступили старые, но все еще плотно пригнанные один к другому камни.

– Они ушли, – сказал Тэи Зи. – Я их больше не чувствую.

Мэи Си отдала Кин Зи его плащ и накинула на плечи свой. Кин Зи вздохнул.

– Эта история оказалась печальнее, чем я ожидал, – сказал он. – Но, по крайней мере, у нее счастливый конец.

– Давайте и мы будем заканчивать. – сказала Мэи Си.

– Действительно, праздник же, а мы мерзнем в чистом поле на лесной опушке. А в доме, между прочим, камин. Можно огонь развести, погреться.

Они в последний раз осмотрели перекресток. Над старыми дорогами в тишине вились светящиеся точки светлячков. Пахло травой и немного пылью. Огонек на могильном камне тарна Хольсварга спокойно горел, освещая высеченную надпись.

– А знаете, над чем я сейчас думаю? – спросил Кин Зи, когда они шли по дороге, ведущей к Диверту – Что это такое было в небе? И старая крепость… Что это? Что мы вообще видели? Прошлое? Тонкий Мир?

– Не думаю, что это было прошлое, – покачала головой Мэи Си. – А был ли это Тонкий мир… Кто знает – какой он? Возможно такой, каким каждый хочет его видеть?

– Сложно все это, – задумчиво ответил Тэи Зи – Могила тарна Хольсварга никуда с перекрестка не делась. Ольгрид и Саффат похоронены в лесу, а могилы Хайена и Ковтеля – около храма.

– Над этим я тоже думал. Они выглядели совершенно живыми, – согласился Кин Зи – По крайней мере Саффат вполне реально едва не расписался острием пики у меня на лице. Да и тельдар имеет вполне ощутимый вес. Тэи, хочешь понести?

Тэи Зи отодвинулся подальше.

– Тебе дали – ты и неси.

– Вот-вот. Между прочим, перекусить бы, а в доме нет ни крошки. В сумках-то у нас что-нибудь осталось?

– Не знаю. Может и осталось. Посмотреть нужно.

– Тэи, это же еда – что на нее смотреть? Ее есть нужно!

Так, разговаривая, они добрались до Диверта. На входе в город их встретил Херсвальд в сопровождении ополченцев.

– В домах пусто, город никто не покидал. Все в храме.

– Спасибо Херсвальд, – ответил Кин Зи. – Посты можно снимать. Более Диверт никто и никогда не потревожит.

– Рад это слышать! А уж тарн-то как обрадуется. Он в храме с остальными. Позвольте вопрос? – он указал на тельдар, который Кин Зи нес на плече: – Это… тот самый?

– Тот самый, – кивнул Кин Зи.

– А… А владелец?

Он недоверчиво оглядел санорра, словно пытаясь понять, куда они дели четвертого.

– Владелец… – Кин Зи, задумался на секунду, а затем улыбнулся – Знаете, Херсвальд, это такая невероятная история, что когда мы закончим ее рассказывать и вы зададите все вопросы будет уже полдень. Поэтому давайте оставим рассказ на утро? Взамен я обещаю вам самые необыкновенные Тэйцевас, какие только отмечали в Диверте.

– Так они уже начались, – пекарь посмотрел на звездное небо – время-то за полночь.

– Ну что же, тогда – айле Тэйцевас!

– Айле Тэйцевас!

 

ГЛАВА 8

Бездна бы взяла эти мощеные мостовые… Видно колесо снова попало на торчащий камень, повозка дернулась, и рывок снова неприятно отдался во всем теле. Один из двух пассажиров обернулся к прикрытому шторами окошку и болезненно поморщился.

Затем он достал из внутреннего кармана плоскую коробочку, вынул из нее маленький, не больше крупной горошины, зеленый шарик, держа двумя пальцами, посмотрел сквозь него на свет, пробивающийся сквозь занавески.

– Позвольте мне очередной раз напомнить, что наше предложение все еще в силе, алворд Ройзель, – услышал он и усмехнулся про себя: разумеется, эта фраза должна была прозвучать.

– Позвольте мне очередной раз от него отказаться, уважаемый Нье Анэ.

Он закинул шарик в рот, проглотил его и только потом обернулся к своему спутнику.

– Мы оба знаем, что болезнь неизлечима, да к тому же, как не жаль, но сохранить ваше вмешательство в тайне врятли получится. Рано или поздно наш несгибаемый эйцвас Решевельц прознает об этом, и… в общем, это может вызвать слишком много нудных вопросов, на которые мне совершенно не хочется отвечать.

Спокойный взгляд черных глаз был ему ответом. Шторки на окне снова колыхнулись, тонкий лучик света на секунду упал на лицо его соседа и на его темной коже тихонько блеснули пепельные искорки.

– Очень жаль, что ваши с эйцвасом разногласия влияют на ситуацию подобным образом. – произнес он без каких-либо эмоций в голосе.

– Что поделаешь, советник, такие мы создания, и этого не изменить, – алворд пожал плечами и постучал ногтем по металлическому навершию трости, которую держал в руках. – Пока обойдусь этим и снадобьями наших общих друзей саллейда. А там… А там посмотрим.

– Как пожелаете, алворд.

– Бросьте Нье Анэ, вы – иворэ, посвященный-санорра, а, значит, лучше чем кто-либо знаете, что больше всего в жизни я бы желал спокойно передвигаться на собственных ногах без того, чтобы опираться на палку и глотать эту гадость. Поэтому и заводите этот разговор постоянно. Но тогда вы должны понимать и причину моего отказа. Есть неписанные правила, которые я не могу позволить себе нарушить, если хочу оставаться во главе Совета. А у меня еще очень много незаконченных дел, чтобы уйти сейчас.

Нье Анэ промолчал. Алворд был прав – он прекрасно видел мучившие его постоянно сомнения. И отлично понимал, что слишком многие гельды, особенно на восточных границах Гельдевайн Таррен, пожалуй не одобрили бы, если бы глава Государственного Совета принял бы помощь от Эш Гевара. А этим обязательно воспользовались бы скрытые и явные недоброжелатели санорра, которых было достаточно и среди простых жителей Центральных Земель, и, что уж там, среди представителей власти. Алворд старался хранить этот невидимый баланс, стараясь постепенно искоренять живущие меж гельдами древние суеверия. Но сколько лет должно пройти, пока они навеки уйдут в прошлое?

Когда он шесть лет назад занял кресло главы Государственного Совета, ему было всего сорок. Член и без того уважаемой и состоятельной семьи, он не только обладал, располагавшей к себе внешностью, но и был отличным оратором, тонко чувствовавшим настроение окружающих. Войдя в Совет он, проявляя железную волю, умел настоять на своем, а гибкий ум позволял ему, вовремя отступить, чтобы затем, с помощью интриг, добиться того, чего не удалось достичь напором. Талантливый физиономист, он тонко чувствовал настроение собеседников и неизменно умел предстать перед ними таким, каким они желали его видеть.

Эта способность для всех быть своим, незаурядный ум и, разумеется, солидная финансовая поддержка семьи, позволили ему без особенных сложностей победить на выборах, получив поддержку и жителей Гельдевайн Таррен, и членов Совета. Никто не сомневался в том, что впереди у молодого алворда лежит широкая, устланная успехами дорога. Но не прошло и года, как он тяжело простудился. Не обращая внимания на болезнь, он продолжал работать, пока однажды не потерял сознание прямо в Белом Зале, на заседании Государственного Совета.

В каждой кордже обсуждали любые сообщения о его здоровье. Но хороших новостей было мало: молодой и сильный организм спас Ройзелю жизнь, но появились все признаки того, что болезнь, практически наверняка, лишила бы его возможности ходить.

Видя складывающуюся ситуацию, Государственный Совет решил выбрать нового главу. Но при обсуждении кандидатов начались торги и интриги. Несколько месяцев прошло, а дело не двигалось с места. И вдруг, однажды утром, когда очередное совещание переросло в громкую ругань и обмен обвинениями, за стенами вдруг послышался все нарастающий шум и приветственные крики. Затем высокие двери распахнулись – и ошарашенные советники увидели алворда, который, по их мнению, никак не должен был не только быть тут, но и вообще – стоять на собственных ногах. Опираясь на деревянную трость тот подождал, пока повиснет мертвая тишина, а затем спокойно вошел в зал.

– Я прошу прощения, что прервал вас, господа, – сказал он. – Продолжайте обсуждение, я постараюсь вникнуть в суть вопроса на ходу.

И неторопливой, но уверенной походкой он направился к своему месту.

– Но, алворд Ройзель… Ваша болезнь… – вдруг послышался чей-то неуверенный голос.

– Не беспокойтесь, – не оборачиваясь ответил алворд, спрятав усмешку – Ржавчина безделья разъедает быстрее, чем изнашивает труд. Уверяю вас, я вполне готов к работе.

Он поднялся на помост в центре зала, сел в свое кресло и оглядел притихших советников.

– Итак, о чем вы говорили?

Разумеется, к вопросу о выборах нового алворда Совет возвращаться не стал. Ройзель же, казалось, полностью излечившись от своего недуга, снова посвятил всего себя работе, разве что, стал меньше ходить пешком, передвигался теперь чаще в повозке и совсем перестал ездить верхом.

Но входящие в Совет санорра заметили, что все не так хорошо, как алворд пытается показать. Наблюдая за ним, они постепенно смогли выяснить и подробности. И однажды Нье Анэ, разговаривая с ним наедине, сказал ему об этом прямо.

– Нам известно о том, что саллейда дали вам лекарство. Но оно не сможет вас вылечить, только помогает на время. Постепенно вы привыкнете к нему, и оно потеряет свою эффективность. А если будете увеличивать дозу – оно вас убъет.

– Давайте пропустим подробности, Нье Анэ, – перебил его Ройзель. – Переходите к делу.

– Мы предлагаем вам… воспользоваться нашими методами лечения. Вернуть здоровье за счет ваших собственных сил.

На какое-то время алворд задумался.

– Какова вероятность исцеления? – спросил он, наконец.

– Полного выздоровления добиться не удастся – болезнь неизлечима. Но ее проявления будут практически незаметны.

– Практически?

– Да, алворд Ройзель. Ваше тело способно на многое, но оно не всесильно. А я здесь, чтобы предложить вам помощь, а не лгать.

Алворд снова замолчал. Думал он долго. Наконец, покачал головой.

– Нет, Нье Анэ. Я благодарю вас и Эш Гевар в вашем лице за предложение, но не могу его принять.

– Но это зависимость от лекарства. На всю жизнь, алворд. На много более короткую жизнь.

– Я понимаю это. Но мой ответ не изменится. Если уж я обречен ходить в ошейнике, то нужно хотя бы выбирать тот, который мягче.

– Как будет угодно, алворд, – кивнул Нье Анэ. – Но если однажды вы решитесь сменить ошейник…

– Я дам вам знать…

 

ГЛАВА 9

Повозка в сопровождении стражи в белых плащах проследовала ухоженными аллеями Старого Города и остановилась у большого парка, разбитого перед дворцом эйцваса. Сегодня в честь праздника, вход за обычно закрытые ворота старой крепости был открыт, а на лужайках и скамейках парка отдыхало множество горожан. Многие из них пришли семьями, так что вокруг сразу поднялся гвалт из десятков детских голосов:

– Алворд Ройзель! Алворд Ройзель приехал!

Алворд с улыбкой выбрался из повозки и, подняв руку, поприветствовал окружающих горожан:

– Айле Тэйцевас, друзья мои! Счастливых вам праздников!

– Айле Тэйцевас, алворд Ройзель! – послышалось со всех сторон.

Сопровождаемые ватагой малышей, Ройзель и Нье Анэ добрались до ближайшей скамейки. Взрослые нет-нет, да и поглядывали на советника, но детей куда больше интересовала большая коробка в его руках.

Едва алворд и Нье Анэ устроились под деревом, их тут же окружила стая детворы. Ройзель придал лицу самое серьезное выражение.

– Уважаемые, соблюдайте тишину! – он постучал по перилам скамейки концом трости, – Нам необходимо решить важный государственный вопрос. Прошу рассаживаться по местам, время дорого.

Карапузы, тут же замолчав, расселись вокруг, преисполнившись важности.

– Советник Нье Анэ поможет нам подсчитать голоса, – алворд указал на санорра. – Поприветствуйте его, дамы и господа.

– Здравствуйте, советник Нье Анэ!

– Здравствуйте, – вежливо кивнул Нье Анэ, несмотря на то, что половине маленьких государственных деятелей его имя не далось.

Родители, собравшись в сторонке, с улыбками наблюдали за происходящим. Такие «заседания» алворд устраивал на праздники каждый год. Дети обожали эту игру и готовы были ждать его в парке весь день.

– Итак, вопрос. Он очень важный… – Ройзель оглядел притихшую детвору и улыбнулся. – Что вперед: подарки, или историю?

Разумеется, торжественность и тишина на этом закончились.

– Подарки! Подарки!!!

– Уважаемый Нье Анэ?

– Решение принято. Совет проголосовал за подарки, – санорра открыл коробку и передал ее алворду

– Ура!!! Ура!!! – зазвенело по всей округе.

– Минуту внимания, господа и дамы! – Ройзель поднял трость. – Не забывайте, что если вы будете толкаться и кричать, то я заберу и коробку, и Нье Анэ – и тогда не будет ни подарков, ни истории. Мы с вами серьезные люди и должны быть вежливыми. Первыми подарки получают самые маленькие! Не волнуйтесь, хватит на всех.

Спустя несколько минут коробка опустела, но детвора не спешила расходиться, устроив возню прямо рядом со скамейкой. Ройзель поднялся и поклонился.

– Благодарю вас за работу, уважаемые советники! Теперь нам с Нье Анэ пора заняться другими делами.

– А историю?.. – вдруг послышался голос, и его поддержали еще несколько

– А разве вам интересно?

– Да! Да!!!

– Ну что же… – Ройзель улыбнулся и снова сел на место. – Раз таково желание Совета, я, как алворд, обязан подчиниться. Подходите ближе, будет вам история!

Дети, радостно шушукаясь, снова собрались в тесный круг. Взрослые тоже подошли поближе.

– Итак, история…

 

ГЛАВА 10

– Вы слышали про огромную гору под названием Эш Гевар? Она такая большая, что ее вершина достает до самого неба, внутри ее поместился целый город!

– Как Аверд? – спросила какая-то девчушка.

– Почти такой же большой, как Аверд, – кивнул алворд. – И тех, кто живет в нем, называют «санорра». Они похожи на нас, но выглядят немного по-другому. Посмотрите на господина Нье Анэ, он – санорра. И он как раз из этого города.

Слушатели уставились на темнокожего советника. Впрочем, совсем без страха, скорее – с любопытством.

– А почему он не такой как мы? – сидящий совсем рядом со скамейкой карапуз потыкал Нье Анэ пальцем, как что-то диковинное. Санорра глянул на него сверху вниз и ничего не сказал.

– Потому что мы все выглядим по-разному. У наших друзей раг`эш красная кожа, и одеваются они не так как мы. Еще на севере живут гедары – они похожи на нас, но очень высокие и такие сильные, что могут упереться в дерево, толкнуть его и – раз! – алворд хлопнул в ладоши и маленькие слушатели подскочили от неожиданности, – дерево сломается! А далеко, у самого океана, в лесах, где деревья такие высокие, что поднимаются выше облаков, а листья на них такие большие, что мы все с вами могли бы поместиться на одном, живут саллейда.

– Разве бывают такие деревья? – недоверчиво спросила кроха, которая и говорить-то, наверное, не так давно научилась.

– Бывают! – ответил ей мальчишка лет шести. – Я видел такие на картинке! И еще мне про них рассказывал наш садовник. У него глаза как у кошки!

Это заявление вызвало всеобщее оживление. «Интересно, – подумал Ройзель – Сколькие из них теперь будут приставать к ухаживающим за всей зеленью в городе саллейда, чтобы проверить, какие у них глаза…».

Но наблюдательность парнишки алворд похвалил.

– Именно так. Как видите, все мы разные: гельды, гедары, саллейда, раг`эш и санорра. Сейчас все мы можем спокойно жить вместе, в одном городе. Но давным-давно, некоторые на Севере не хотели жить в мире со всеми. И они сделали так, что гедары и раг`эш поссорились с гельдами и даже начали воевать.

– А потом мы победили! – гордо объявил какой-то маленький темноволосый гельд, взмахнув игрушечным мечом, только что полученным в подарок.

Алворд улыбнулся.

– Да, мы победили. Но сначала очень-очень долго шла война. Так долго, что многие дети успели вырасти, а потом состарились и умерли, а война все шла и шла. Но тем, кто не хотел, чтобы все жили мирно, было нужно, чтобы война шла везде, и спрятаться от нее было невозможно. Поэтому они пришли к саллейда, начали зажигать деревья, на которых они жили огнем, который невозможно было потушить и убивать тех кто, хотел заступиться за свой лес. Огонь этот был таким сильным, что на том месте, где он горел, навсегда осталась только черная земля и с тех пор в этом месте ничего не растет, ни трава, ни деревья.

Над поляной царила полная тишина. Молчали взрослые, молчали дети. У некоторых малышей испуганно блестели глаза. Но они внимательно слушали рассказ, стараясь не пропустить ни слова.

– Тогда самые смелые из саллейда, видя, что враги не уйдут, пока не сожгут все, решили пойти в Эш Гевар, в котором тогда еще никто не жил. Они знали, что в нем есть что-то необычное, спрятанное от всех, очень старое и страшное. Они не знали, что это такое, но надеялись, что это напугает врагов, и они уйдут. Собравшись вместе, они проплыли под водой по морю, потому что, вы, наверное, знаете, что саллейда могут плавать под водой очень долго, а потом выбрались на берег, и зашли внутрь Эш Гевара. Там они нашли особенную старинную одежду и разное оружие, которое точно бы помогло прогнать чужаков. Но…

Алворд поднял указательный палец. Впрочем, жест был излишним – дети и так слушали его, позабыв обо всем.

– Но они могли бы взять это, только если бы сильно заболели одной необыкновенной болезнью, от которой потом не смогли бы вылечиться.

– А когда я сильно болел, к нам приходил один саллейда и он меня вылечил, – вдруг возразил какой-то мальчик.

– Эту болезнь не сможет вылечить ни один саллейда, – покачал головой Ройзель. – Даже если все-все-все самые лучшие целители в мире собрались бы, все равно они не смогли бы ничем помочь. Саллейда попробовали взять вещи просто так, но они рассыпались, как только они выносили их из горы. И тогда они решили ради того, чтобы прогнать врагов – заболеть этой болезнью.

– И потом они смогли их прогнать?

– Да. Многие саллейда не выдержали этой болезни и умерли. А те, кто остался жить, стали выглядеть совсем по-другому: их глаза стали не зелеными, а черными, кожа тоже потемнела и стала серой. Но эта болезнь, сделала быстрыми и сильными. Намного быстрее и сильнее, чем они были раньше! А еще некоторые из них теперь могли показывать врагам в голове разные страшные картинки – прямо в их голове, представляете?! Они поспешили назад, чтобы помочь тем, кто остался дома, напали на чужаков, и так их напугали, что они побросали свое оружие и навсегда убежали оттуда! А от огня, который они разожгли, сгорели их собственные крепости.

– Вот здорово! – воскликнул обладатель игрушечного меча. – Хотел бы я на это посмотреть!

– И я!

– И я тоже!

Нье Анэ посмотрел на слушателей, которым было от силы лет пять-шесть. Эти маленькие гельды до конца своей жизни просыпались бы каждую ночь с криком, имей они возможность хотя бы на минуту увидеть то, что происходило там, на выжженной полосе у самой границы Южных Лесов, своими собственными глазами. Он мог легко исполнить их желание, потому что, все санорра навсегда запечатали это событие в собственной памяти, передавая его из поколения в поколение, неизменно ярким и живым, словно оно произошло только что. Потому что до самого конца, самый последний из них должен помнить, что за ужасную и опасную силу он носит в себе.

Тогда их было не больше полусотни: все, кто не остался лежать в темноте переходов древней горы изломанным, почерневшим трупом, кто не вырвал себе глаза собственными руками, не разбил голову в кровавые ошметки, бьясь ей о камни. Все, кто выжил и нашел в себе силы подняться на ноги. Они даже не взяли с собой оружие, потому что теперь понимали, что нет оружия страшнее, чем та сила, которую они обрели.

Но защищенные крепкими стенами укрепления, ослепленные собственной мощью и безнаказанностью враги, ничего о ней не знали. И поэтому со стен послышались сначала смешки, а потом – оскорбления и хохот и свист. Огромные гедары демонстративно бросали оружие на землю и, засучивая рукава, приглашали незваных гостей подходить поближе, обещая перебить их голыми руками.

– Откройте ворота! – орал какой-то здоровяк, опирающийся на топор, который снес уже ни один десяток голов, – пусть заходят! Лень мне за ними бегать!

– Да они к земле от страха приросли!

– Не приросли они, им полные штаны ходить мешают!!!

Когда серые фигуры шевельнулись, одновременно опустив на голову капюшоны своих одежд, это вызвало новый приступ хохота и неуклюжего остроумия.

– Смотри ка, головушки напекло! – разорялся детина с топором. – Что, доходяги, пригрело?! Жарко им, слышь! А вы подойдите! Самая жара вас прямо тут и…

Острота его осталась незаконченной. Возможно, ее окончание было спрятано в одном из тех кровавых ошметков, которые вместе с кусками черепа обляпали стоящих рядом, когда на голову гедара опустился тяжелый молот. У окружающих не было времени ни опомниться, ни предпринять что-либо для своей защиты, потому что, размахнувшись, обладатель молота отправил их следом за шутником, прежде чем напоролся на нож бросившегося на него раг`эш.

Со всех сторон послышались крики боли и вопли ужаса. Один за другим только что во все горло хохотавшие беловолосые хватали оружие и с рычанием бросались прямо в толпу недавних соратников, круша всех на своем пути. Началось побоище, тем более страшное, что в нем каждый бился с каждым без жалости к врагу и себе самому.

За считанные секунды это безумие волной охватило всю крепость. Но раг`эш, казалось, были слабее подвержены ему. Они даже попытались, собравшись вместе, организовать какое-то сопротивление, постепенно отступая, чтобы укрыться в домах.

И вдруг один из них, дико закричав, рухнул на землю и принялся бешено кататься по ней.

– Аш!!! Фет Ашше!!!! – вопил он – Огонь! Горю! Я горю!!!

Его руки яростно молотили и скребли по телу, сдирая целые пласты кожи и вырывая куски плоти, стараясь погасить несуществующее пламя. Отбиваясь от тех, кто поспешил ему на помощь, он бессмысленно кричал и бился в грязи, замешавшейся на его собственной крови. А рядом еще один краснокожий великан пронзительно завизжал, закрутился на месте и принялся рвать собственное горло и грудь хрипя, что его изнутри сжигает пожар, а за ним еще один, и еще, и еще… И это был конец.

– Советник?

Нье Анэ поднял голову. Ройзель и дети в ожидании смотрели на него.

– Прошу прощения, алворд, я задумался… О времени.

– Вы как всегда правы и мы уже идем. Но сначала, раз уж вы некоторым образом, отсутствовали, я повторю то, что сказал. Итак, наш ежегодный малый Совет хотел бы поблагодарить вас за участие в заседании.

Он захлопал в ладоши первым. Но аплодисменты тут же подхватили все окружающие, как маленькие, так и некоторые взрослые. Маленькая девочка подошла и протянула только что сорванный тут же на лужайке цветок.

Санорра его взял.

– Благодарю, – Нье Анэ встал и сдержанно поклонился.

Алворд тоже поднялся со скамейки.

– Господа советники, на этом наше ежегодное заседание заканчивается. Благодарю вас за старания и буду рад увидеть здесь же через год. А теперь – нам пора. Айле Тэйцевас!

– Айле Тэйцевас, алворд Ройзель!

Сопровождаемые шумящими детьми, обмениваясь поздравлениями с их родителями, они пешком направились к ближайшим воротам, вход за которые для посторонних был закрыт даже в праздники.

– Эйцвас может не одобрить сегодняшнего вашего рассказа, – заметил Нье Анэ, когда они шли через пустой внутренний двор. – Вы ведь понимаете, что он узнает о нем сегодня же, если еще не узнал.

– Мне нет дела до того, что скажет эйцвас, – Ройзель отбросил концом трости с дороги небольшой камушек. – Мы оба служим государству. И если половина из этих малышей, став взрослыми, расскажет своим детям эту историю, а не какую-нибудь страшилку об убийцах из Эш Гевара, государство от этого только выиграет.

– Думаю, он найдет, чем вам возразить.

– Разумеется. И он тоже будет по-своему прав. Что такое правда, советник? Это лишь множество дорог, приводящих нас с разных сторон к одному и тому же камню. Беда только в том, что мы часто так и остаемся каждый на своей стороне, придумывая этому камню множество названий. А он продолжает оставаться обычным камнем… Но, похоже мы действительно задержались, давайте прибавим шагу, там же еще эта проклятая лестница.

– Конечно, алворд.

 

ГЛАВА 11

Ройзель всем сердцем ненавидел эту винтовую лестницу. Пожалуй, во всем Аверде он один знал, что в ней – ровно восемьдесят ступеней, каждая в половину локтя высотой. Он знал, какие из них поскрипывают, какие немного гнутся, а какие неплохо бы и подновить. Потому что каждую из этих восьмидесяти ступенек, он ненавидел персонально. Когда каждый шаг дается тебе с трудом – можно себе это позволить.

А вот большой зал, в который эта лестница вела, ему нравился. Он разместился под самой крышей старинного здания, в свое время отданного ученым, занимавшимся изучением истории Гельдевайн Таррен и всего Дивэроса, и предназначался для общих собраний. Именно на них все выводы и открытия обсуждались и принимали свой законченный вид, прежде чем попасть на страницы научных книг.

Здесь почти всегда было темно – древние знания не любят яркого света. Большие окна постоянно были закрыты плотными портерами, которые практически не пропускали дневного света. Все помещение, кроме большого круглого стола тонуло во мраке. Если собрание происходило вечером, или ночью – этот стол и стена рядом с ним освещались светом массивной люстры. Днем же свет попадал сюда через специальное окно, устроенное в крыше.

Стекло в этом окне было хитрое – пропуская и направляя свет, оно в то же время не позволяло заглянуть в зал снаружи тем, кто не был допущен к здешним тайнам. А тайн и секретов за все время своего существования этот зал слышал такое количество, что у случайного посетителя волосы бы встали дыбом. Хотя, случайных посетителей здесь как раз и не бывало – все здание, и особенно это помещение, охранялось сильнее, чем весь Старый Город. И те, кто имел право входить сюда, были известны поименно.

Сейчас зал был пуст. Ройзель указал Нье Анэ на один из стульев, стоящих вокруг стола и сам сел напротив. Солнечный свет падал сверху, освещая письменный прибор и лежащую рядом с ним одинокую папку. Положив сомкнутые руки на стол, алворд внимательно смотрел на санорра, молча наблюдая, как на его серой коже вспыхивают редкие неяркие песчинки.

– Вы догадываетесь, Нье Анэ, почему ради этого разговора я даже вытерпел подъем по этой треклятой лестнице? Почему я хотел поговорить с вами именно здесь?

– Потому что в окружении всех этих защитных и сигнальных знаков, которые я ощущаю, вы чувствуете себя в безопасности. Или хотите поймать меня на лжи. При этом сами понимаете, что я не причиню вам зла и не стану лгать. Значит, разговор настолько серьезен?

– Именно так, советник, – Ройзель подвинул папку ближе к себе. – Разговор настолько серьезен.

Он вынул из папки три исписанных листка бумаги. Один протянул Нье Анэ:

– Прочтите. Это письмо от тарна Диверта. Он трижды просил нас о помощи. Мы дважды его просьбу проигнорировали и один раз отказали в помощи. Тогда он проявил находчивость и нашел ее в другом месте.

Советник бегло просмотрел написанное.

– Тарн Хенрил пишет о том, что он пригласил Дей-Кай. Эш Гевар не имеет отношения к их действиям, – заметил он. – Хотя, если вы позволите мне заметить, то, что они совершили, включая спасение двух маленьких детей, сложно назвать преступлением.

– А это, – не отвечая на замечание, Ройзель протянул ему второй лист, – сообщение от местного энле. Его мне сегодня передал эйцвас. Здесь, помимо прочего, говорится, что гости тарна явно что-то знали      о происходящем. Решевельц провел короткое расследование и узнал, что кое-кто из весьма высокопоставленных членов Совета, получил из архивов Аверда информацию о произошедшем триста лет назад в Диверте. Там, конечно, было не все, но то, что было – лежало в разделе государственных тайн.

– Алворд, вы ведь понимаете…

– Я понимаю, что вам лично, Нье Анэ, никто бы ничего не дал. Но это и не обязательно, верно? Этот… неосторожный советник вполне мог выполнять чью-то просьбу. Ведь, если он решился на такое, а не побежал с докладом в Старый Город – причины у него должны были быть. А санорра бывают очень убедительны, мы оба это знаем.

– Вы хотите сказать, что просьба могла быть и моей?

– В этом случае я сегодня прислал бы вам не приглашение, а конвой. Но, как видите, я этого не сделал. Тем не менее, объясниться нам нужно.

Взяв в руки свою трость, Ройзель принялся рассматривать узор, украшающий металлический шар на ее ручке.

– Вы ведь знаете о том случае, в Зигверте, который произошел еще при моем предшественнике?

– Разумеется.

– Как странно… ведь там тоже отметились эти трое. Но когда Старый Город пожелал их допросить – Эш Гевар отказал.

– Все верно, алворд. Потому что тогда еще они не покинули Эш Гевар. Договор между санорра и Авердом позволяет нам это.

– Да, это я тоже прочел. Но сейчас, вы сказали, они Дей-Кай, то есть, «отделившиеся».

– «Осколки», так будет правильнее.

– Такое случается не часто, чтобы санорра уходили, верно? А чтобы втроем – либо такого не было, либо нам это не известно.

– Обо всех подобных случаях мы уведомляем Совет. Такое действительно случилось впервые.

– Так в чем же дело, Нье Анэ? В чем причина?

– На этот вопрос я не могу вам ответить.

– Но я боюсь, что вам придется мне отвечать.

В голосе Ройзеля звякнул металл.

– Вам придется ответить мне на этот и другие вопросы, советник, потому что я совсем не настроен чувствовать себя простофилей на ярмарке, который, разинув рот, слушает, как карманник рассказывает ему сказку, подбираясь все ближе к кошельку. Я имею право требовать от вас ответа как алворд Государственного Совета. А еще – потому что за моей спиной стоят тысячи жителей Гельдевайн Таррен, половина из которых смотрит на Эш Гевар с ужасом, от которого я всеми силами стараюсь их избавить. А с другой стороны плетет свои интриги Решевельц, который утверждает, что никакие соглашения с санорра не спасут нас, если однажды они решат, что мы стоим у них на пути! Что всегда и во всем вы руководствуетесь лишь какими-то вам одним известными интересами, считая такие понятия, как добро и зло выдумкой, не стоящей внимания. И, знаете что, советник?

Алворд наклонился к столу, распугав кружащиеся в луче света пылинки.

– В некотором роде, я с ним согласен. Потому что вижу, как, не нарушив ни единой буквы соглашений, вы не только обходите наши законы, скрывая от суда преступников, но и подрываете основы нашего государства, высматривая и шпионя.

– Это серьезные обвинения, алворд Ройзель, – голос санорра звучал по-прежнему ровно и спокойно. – Что касается первого, то не все и не всегда является тем, чем кажется на первый взгляд. А остальное… Если помощь Дей-Кай перепуганным жителям Диверта подрывает основы Гельдевайн Таррен, то, возможно, вам и эйцвасу не стоило игнорировать просьбы тарна, заставив его обратиться к ним.

Он снова взял в руки донесение Хенрила.

– Здесь написано, что подробности произошедшего известны только городскому совету Диверта. Горожанам ничего не сообщали, а появление тельдара Хольсварга объяснили тем, что Дей-Кай случайно нашли его в лесу. Так что престиж власти никак не пострадал. А что касается государственных секретов Аверда… Так это не Дей-Кай готовы были обменять их на деньги, или на молчание.

Ройзель молча раскрыл папку, вынул из нее несколько скрепленных вместе исписанных листков. Судя по желтоватому цвету бумаги и неярким чернилам, записи были очень старыми.

– Прочтите.

Он положил листки на стол и подтолкнул их к санорра.

– Что это?

– То, что они разыскивали в архивах Аверда. Читайте!

– После того, как вы сообщили мне о том, что это государственная тайна?

– Это больше не государственная тайна, с того момента, как она стала товаром. Читайте, советник. Я подозреваю Эш Гевар в диверсии и не хочу, чтобы мои подозрения показались вам блажью инвалида.

Нье Анэ взял со стола листки. Несколько секунд у него ушло на то, чтобы внимательно изучить то, что было написано. Все это время Ройзель не отрывал от него глаз, постукивая по краю стола рукояткой трости. Закончив чтение, санорра задумался.

– Триста лет назад Старый Город проводил расследование?– наконец спросил он. – Вы не уведомляли нас об этом.

– Внезапно это дело стало государственным: Раг`эш потребовали у Аверда объяснить, что случилось с ашфартом, которого Ашхакар прислал на службу в Диверт. Здесь отчет обо всем, что удалось узнать. Не много, как видите – как только выяснилось, что вместе с раг`эш пропала дочка тарна, тогдашний алворд поговорил с эйцвасом и они решили глубоко не копать. Хольсварг был на хорошем счету и с ума сходил от горя, а война с северянами закончилась меньше ста лет назад… В общем, Раг`эш скандал тоже был не нужен. Договорились на том, что беглецы, скорее всего, стали жертвой грабителей, которых всегда хватало в лесах. Ни тем, ни другим, как говорится.

– Я понимаю. Если теперь обстоятельства этих событий станут известны…

– Поверьте мне, советник, они станут известны рано или поздно, раз уж один раз попали в чужие руки. Теперь это вопрос времени. И когда Ашхакар наконец узнает, что их ашфарт не сбежал с соблазненной им дочкой тарна в лес, где им обоим перерезали горло, а был несправедливо обвинен, изгнан Хольсваргом из Диверта и убит, пусть даже не намеренно, чего сейчас, к слову, уже не докажешь, двумя его подручными, я врятли смогу доказать раг`эш, что мы три столетия не пытались оклеветать его, чтобы скрыть преступление только потому, что в нем был замешан представитель власти.

Ройзель вдруг усмехнулся и добавил:

– А раз уж мы здесь для того, чтобы говорить откровенно, то не кажется ли вам, советник, что все складывается как-то уж слишком очевидно: сначала Зигверт, теперь эта история. В общем, давайте так… Либо вы мне сейчас коротко и убедительно докажете, что ни Эш Гевар, ни эти ваши Дей-Кай не выполняют никаких тайных поручений Ашхакара…

Он снова раскрыл папку, в которой осталась всего пара листков. Один из них был чистым, а на другом, исписанным до половины, четко выделялись печати Государственного Совета и Старого Города. Этот лист алворд положил перед собой.

– Либо я прямо при вас поставлю свою подпись рядом с подписью эйцваса об аресте всей этой троицы. А там – пусть Решевельц и его Белые Плащи с ними разбираются.

Санорра никак не отреагировал. Но едва пальцы Ройзеля коснулись пера, лежащего на приборе, он нарушил молчание:

– Почему вы настолько были уверены в том, что я попрошу вас этого не делать? – вдруг спросил он.

Алворд задержал руку.

– Если бы это было не так, вы подписали бы приказ еще до нашей встречи. А меня поставили перед фактом. Но вы этого не сделали. Решевельц практически сумел доказать вам, что раг`эш вступили в сговор с Эш Геваром, но вы все еще сомневаетесь.

Ройзель так и не взял со стола перо.

– Откуда такая уверенность, советник?

– Вы не просто так упомянули о старом трабовании Ашхакара, хотя могли бы этого и не делать. Вы ведь сами сказали, что эту тайну больше не удержать, так что мы узнали бы о ней очень скоро. Вы можете задержать этих троих сейчас, все законы вам это позволяют и допросить их о том, что случилось в Диверте. И они, разумеется, раскажут все. Но вас интересует не это.

Нье Анэ чуть наклонился вперед, войдя в солнечный свет, словно тень из окружающего мрака.

– Зигверт – вот что вас мучает. Вы пытаетесь понять, что случилось там, потму что чувствуете – Решевельц что-то от вас скрывает. Никаких возможностей получить эту информацию из Старого Города у Вас нет. Остаются исполнители – эти трое. Ручаюсь – вы не передали бы их Белым Плащам эйцваса, любым способом попытавшись выяснить все самостоятельно. Но вы понимаете, что ничего не сможете узнать у них без моего разрешения, которое я могу дать от лица Эш Гевара. Для этого вы и захватили последний, чистый лист. Но позвольте мне в свою очередь спросить у вас, алворд Ройзель, почему вы решили, что я такое разрешение дам? Повторяю, Эш Гевар за действия Дэй-Кай не отвечает, и вы это знаете.

– Потому, советник, что никогда трое санорра не уходили одновременно. И еще – вы не отпустили бы троих Дей-Кай живыми, если бы на это не было причины. Причины настолько важной, что из-за нее вы, не делающие исключений ни для кого, пошли наперекор всем своим правилам, чего никогда ранее не делали.

Синие глаза Ройзеля смотрели прямо в черные глаза Нье Анэ.

– Эта причина серьезна настолько, что вы даже позволите мне узнать, что случилось в этом проклятом Зигверте, потому что в этом случае будете вправе требовать от меня более никаких тайн не касаться. Или я ошибаюсь, советник?

Несколько секунд висела тишина. Наконец, Нье Анэ протянул руку:

– Давайте ваш лист.

Взяв со стола перо, и не потрудившись обмакнуть его в чернила, он несколько секунд царапал бумагу, словно оставляя на ней невидимые строки. Затем он сложил лист пополам и передал его Ройзелю.

– Передайте этот лист Дей-Кай. Ваш посланец узнает все о том, что случилось в Зигверте. Пожалуй, даже больше, чем вы бы хотели знать. Держите это письмо подальше от защитных знаков, алворд – они уничтожат написанное. И старайтесь поменьше держать его в руках – можете почувствовать жжение. Лучше всего уберите в шкатулку.

– Что вы имеете в виду, советник, говоря что я узнаю больше, чем хотел бы знать? – Ройзель убрал листок в папку и потер кончики пальцев. – Действительно жжет.

– Я уверен, что получив ответы на свои вопросы, вы поймете, что я имею в виду.

Нье Анэ поднялся со своего стула

– Пока же, раз вы получили все что хотели, я думаю, нам лучше закончить этот разговор. Позвольте помочь вам спуститься вниз по лестнице?

– Благодарю, не откажусь.

 

ГЛАВА 12

– Чего он требует?!

Хенрил еще раз перечитал несколько строк, под которыми стояла аккуратная подпись Ройзеля, словно пытаясь понять, где он упустил смысл написанного. Затем он поднял глаза на посетительницу, так и не присевшую в предложенное кресло.

– Тарн Хенрил, алворд ничего от вас не требует. Он предупреждает о том, что какое-то время ваши… – она сделала секундную паузу, – ваши гости не должны покидать Диверт, так как к ним имеются некоторые вопросы.

– Вопросы… вопросы… – Хенрил положил лист на стол, побарабанил по нему пальцами, и вдруг, размахнувшись, грохнул по нему кулаком так, что услышали, пожалуй, и на улице. – Вопросы, значит?! У алворда Ройзеля есть вопросы?! А когда я два года писал им с эйцвасом письма и получал от ворот поворот, у него, значит, никаких вопросов не было?!

Он вскочил со своего места… и тут же подумал, что, пожалуй, напрасно это сделал. Стоящая у стола светловолосая посланница Аверда, облаченная в офицерскую форму и белый плащ Храмовой Стражи не только не отреагировала на эту вспышку гнева, но оказалась еще и почти на полголовы выше ростом. Хенрилу показалось, что в ее глазах мелькнула усмешка и он от души порадовался, что никто из Городского Совета его сейчас не видит. Особенно Херсвальд.

Покосившись на раскрытое окно, он сбавил тон:

– Послушайте… – он украдкой (как ему показалось), кинул взгляд на вверительный лист девушки, который изучал несколько минут назад. – Послушайте, офицер…

– Грейцель, – подсказала девушка.

Хенрил мысленно плюнул в пол.

Да, Грейцель… Я же написал алворду подробный доклад. Я так думаю, судя по тому, что вы тут, энле Йозэф аккуратнейшим образом сообщил обо всем эйцвасу Решевельцу, и теперь это дело… по поводу которого я не раз до того обращался в Аверд…

– Тарн Хенрил, – прервала его светлоглазая, – я здесь совершенно по другому делу, не имеющему отношения к тому, о чем вы говорите. Поэтому, пожалуйста, успокойтесь, никто вас ни в чем не обвиняет.

Эта фраза заставила Хенрила застыть с открытым ртом на полуслове. Затем он сел в свое кресло и, подумав несколько секунд, не нашел ничего лучшего, чем спросить:

– Что значит: «не по этому делу»? Что же Йозэф еще такого мог написать на меня, если Решевельц даже прислал сюда кого-то из Академии?

– Тарн… – в голосе девушки проступили настойчивые нотки, – вы ведь заметили, что мой вверительный лист подписан алвордом, а не эйцвасом. Письмо для вас тоже написано и передано мне лично в руки им. Так что, считайте, что я выполняю его поручение. И крайне важное поручение. К вам же, я повторяю, ни у алворда, ни у Старого Города, ни у меня никаких вопросов нет. Пока нет, если вы не собираетесь препятствовать мне.

Намек прозвучал абсолютно ясно. Хенрил заметил, что она держит подмышкой небольшой сундучок, прикрывая его плащом. Интересно, что в нем такое?

– Тарн?

– Да-да…

Хенрил, покраснев, подскочил с места. Мысли она, что ли читает? Кто их знает, этих Белых Плащей, говорят, их чему только там, в Старом Городе, не учат. Может, и мысли читать. Врать-то им точно невозможно – любого насквозь видят.

– Идемте, Грейцель.

Первыми, кто встретил их на улице, были двое мальчишек. Грейцель заметила их, когда входила в дом – тогда они сосредоточенно терли окна на боковой стене дома и не обратили на нее внимания. Теперь же они добрались до самых дверей. Один из них был постарше и покрепче, он держал на плечах второго, комплекция которого выдавала пристрастие к пирогам и булочкам.

Тарн смерил трудяг удовлетворенным взглядом.

– Вольц! – позвал он.

На зов обернулись оба. Грейцель улыбнулась: мальчишки явно не были родственниками, но имели кое-что, делавшее их похожими друг на друга как братья – у каждого под левым глазом красовался здоровенный, синячище.

Верхний мрачно потер свое боевое украшение плечом, не выпуская из рук мокрую тряпку.

– Чего?..

– Придет отец – скажи, чтобы попросил Зельву подготовить госпоже офицеру комнату, обед и умыться с дороги. Понял?

– Ну…

– Пэва ее в стойла отведешь, накормишь, устроишь. Понял?

– Ну…

– Оглоблю гну! Я тебе сейчас еще и зад разукрашу для равновесия, а отец добавит! Понял, спрашиваю, что я сказал?

– Понял, дядя…

– …

– То есть, тарн Хенрил. Понял.

– Вот и хорошо. Домоете первый этаж – и на сегодня свободны. А пэва проверю, сам в стойло зайду!

Доказав таким образом верховенство власти, Хенрил обернулся к ней и сказал уже совсем другим голосом.

– Если вы не сильно устали с дороги, давайте пройдемся пешком? Идти недалеко, второго пэва седлать дольше будет. Да и горожанам на офицера в белом плаще полезно будет посмотреть, понимаете же.

– Конечно.

Белый плащ ли, в самом деле, имел успех, или его хозяйка привлекала к себе заинтересованные взгляды, но пока они шли к тому дому, где обустроились санорра, многие бросали свои дела и долгим взглядом смотрели ей вслед. В основном – мужчины.

– Сурово вы с парнем, – заметила Грейцель. – Родственник? Второй, как я поняла, ваш сын.

– Вольц? Да нет, это Херсвальда сын, – махнул рукой Хенрил. – Тот самый, что с Тельгой, Зельвиной дочкой на болотах потерялся.

– Нарушитель спокойствия?

– Кто – Вольц?! Да вы что, тишайший мальчишка был до недавнего времени. Не в обиду Херсвальду сказать – даже жидковат, пожалуй. Дома, по хозяйству, в пекарне помочь – это всегда. А вот кулаками помахать – такого за ним раньше не было. Как санорра их с болот вывели – так и поменялся. На второй день старшему моему глаз подбил.

– За что?

– Да кто же их знает? Спрашивал, грозил – да разве же они признаются. Вот поровну и получили. Я так думаю, умел делать – умей и отвечать.

– Врагами-то они не выглядят, – заметила Грейцель

– Какими «врагами», вы что! – махнул рукой Хенрил: – Их водой теперь не разольешь!

Он вздохнул и украдкой глянул на девушку.

– Вы, может, думаете, что у нас тут порядки суровые? Что не следует тарну с такими делами разбираться – свой отец на то есть? Просто Диверт наш маленький, одно название что город. Копни – так все мы тут друг другу родня. Так что и малыши с детства вроде как общие. Носы вытираем своим и не своим. А доведется, так и поучить уму-разуму приходится, и никто не в обиде. Вам-то, наверное, это странным кажется, в Аверде такого не бывает.

– Не кажется, – улыбнулась Грейцель. – Я сама с Острова, не в Аверде росла. Так что и насобирать синяков и шишек в детстве успела, и наставить.

– С Инцмира значит? И, в Академии уже…?

– Шесть лет.

– И белый плащ… – Хенрил покачал головой. – Надо же…

Чем ближе к цели они подходили, тем мрачнее становилось его лицо.

– Можно я, Грейцель, с вами начистоту? – вдруг спросил он.

– Конечно. Давно пора.

– Я вот за что переживаю, – Хенрил принялся теребить пуговицу на рубашке – Я так понял, что вам, известно, что у нас тут случилось… еще до всего, что потом было. Про детей, про болота…

– Да, известно.

– Так вот… Мы, получается, с самого начала как-то не очень гостеприимно поступили. Санорра эти нам столько добра сделали: детей из болота вывели, с бедой нашей помогли, и еще и такую реликвию нам возвратили… вы знаете про тельдар?

– Да, знаю. Не только то, что его нашли в лесу.

– А, хорошо. Так вот – еще и реликвию такую возвратили. Из рук самого основателя Диверта, можно сказать. Хольсварга здесь по сей день чтут. А теперь – так еще сильнее, чем прежде.

Хенрил вздохнул.

– Совестно мне их под арест брать. Вот, хоть и просьба алворда – а совестно. Не знаю, что они там натворили, но только мы от них плохого ничего не видели.

– Почему же «под арест», – возразила Грейцель. – Я же не в подвал прошу их посадить.

– Так-то оно так… – Хенрил покачал головой. – Да только из города ни ногой, какая же это свобода? Что маленькая клетка, что большая – а все клетка. После всего, что они для нас сделали.

– Для них это работа, тарн. Свою плату они получили, никто ее отбирать не собирается.

– Детей они нам не за плату из болота вывели, – возразил гельд. – Да и тельдар отдали, не продали. Думаю я, не в одной плате тут дело. Не обычные они, не как другие, с Эш Гевара. Общался я с санорра на своем веку, сравнивать могу. Я вам скажу, Грейцель – они тут прожили день-два, а народ от них уже шарахаться перестал. Детишки даже за ними бегают. Девчата, смотрят на них, шушукаются. А ведь сначала наши от них как от смерти прятались. Мы уже в Совете думали – может, наконец, изживется страх этот? Алворд-то, как я знаю, тоже за это радеет.

Грейцель задумалась.

– Знаете, – наконец сказала она, – пожалуй, вы правы. Давайте, я поговорю с ними сама. Так будет лучше.

– Грейцель, – Хенрил понизил голос, – а, если не секрет…

– Тарн, – прервала его Грейцель, вежливо, но решительно – Знаете, мне отец с детства говорил: «Что пекарь у станка…»

– «…Что ткач у печки». Верно, нечего не в свое дело лезть, – кивнул Хенрил. – А мы почти дошли. Видите тот дом, с краю, почти под самым холмом?

Он указал вперед.

– Да, конечно, – кивнула Грейцель. – Вы возвращайтесь к своим делам. Не переживайте, я поговорю с ними сама и все улажу.

– Вот спасибо. Буду ждать.

 

ГЛАВА 13

Что-то с этим старым домом было не так. Не было ничего, что показывало, что в нем жили долго. Скорее всего, жильцы не задерживались здесь дольше, чем на несколько дней, и уезжали, не успев оставить никакого следа. А старики от одиночества дряхлеют быстрее. Наверняка в Диверте были дома и постарше, но о них заботились, им дарили внимание и уход. А этому же скорее перепадало немного краски по весне, да заплаток на крышу. Хотя, видно было, что комнату старались держать в порядке: вон, полы недавно подкрашивали, камин тоже чистят. Посуда, хоть и не новая, но добротная, хорошая. Даже большой котел, висящий под каменным сводом камина, как смогли, отчистили от сажи. Часы, на каминной полке… Полдень. Час побеседуем – и можно пойти пообедать.

На этом месте Грейцель должна была прервать свои наблюдения, так как сидящий напротив нее санорра поднял голову и отложил в сторону лист, который вынул из отданной ему шкатулки. Второй – черноволосый и девушка с белоснежными волосами, даже в руки его не взяли, но Грейцель была уверена – они тоже успели увидеть то, что было на абсолютно чистой бумаге.

– Значит, алворда интересует, что случилось в Зигверте… Нье Анэ сообщает, что это его личная просьба, а не задание Государственного Совета.

Он протянул ей ларец, в котором она привезла это странное письмо.

– Этого я не знаю, – Грейцель забрала ящичек. – Я должна лишь передать вам то, что передала.

Мебели в комнате было – стол да пару деревянных стульев, так что уселись на полу. Странное гостеприимство, конечно, но, санорра, похоже, на подобные вещи внимания не обращали. Внезапно Грейцель ясно почувствовала кожей как будто прохладный ветерок. Сквозняки, что ли тут у них?

– Верно. А, выслушав все – попросить не покидать город… – заметила девушка.

Грейцель нахмурилась.

– Для того, чтобы это понять, совсем не обязательно беспокоить вашу тонкую защиту, – улыбнулся собеседник. – Достаточно просто наблюдать и делать выводы.

Он окинул ее взглядом и пояснил:

– У вас, Грейцель, сумка для документов на поясе. Значит – вы привезли не только письмо от Нье Анэ. Другие письма могли предназначаться только местному энле, так как вы офицер Храмовой Стражи, либо тарну Хенрилу, так как вы прибыли от алворда с личным поручением. Пришли вы к нам пешком, но из Аверда явно прибыли верхом на пэва – ваш плащ не помят, чего никак не может быть, если вы ехали в повозке. Ваш пэва в стойле при городском Совете. Стало быть, с тарном вы уже увиделись и письмо ему отдали.

Странно… Грейцель показалось, что в окнах как будто потемнело, как бывает пасмурный день. Хотя только что ярко светило солнце. И, как будто, легко повеяло сыростью. Дому, похоже, намного хуже, чем кажется на первый взгляд.

– Теперь насчет вашей просьбы, которую вы еще не высказали… – санорра проследил за тем, как она мельком посмотрела в окно. – Вы приехали к нам, значит, в Аверде знают, что мы сейчас в Диверте. Узнать это могли только из сообщения Хенрила, или энле Йозэфа, а, скорее всего, от обоих сразу. Тарн явно провожал вас почти до самого дома, чтобы показать дорогу, но сам к нам не пришел. Потому что хотел избежать неловкой ситуации.

«Кин Зи, так его зовут. А тот второй, получается, Тэи Зи, – подумала Грейцель. – Действительно, необычная компания». Да откуда так сыростью-то тянет?! И сквозняки… На улице жара, а тут, как будто, все холоднее. Брр… Как они вообще тут живут? Темень такая в доме… Или глаза никак не привыкнут с улицы?

Кин Зи, явно заметил, как она зябко повела плечами.

– Алворд совершенно напрасно вернулся к этой истории. И вдвойне напрасно начал говорить о ней с Нье Анэ. Эш Гевар придерживается нейтральной позиции и будет держаться ее, не давая ни Совету, ни Старому Городу преимуществ. Любой ценой. Надеюсь, после этого случая Ройзель это поймет и будет осторожнее.

«Если сейчас станет еще холоднее – встану с пола и сяду на стул. В Бездну вежливость» – подумала Грейцель, чувствуя, как кожа покрывается мурашками.

– Но я здесь не для того, чтобы обсуждать политику алворда и Совета, – сказала она. – Поэтому, предлагаю не тратить на это время.

– Как пожелаете, – подал голос Тэи Зи.

– Хорошо. Итак, насколько мне известно, вы должны мне рассказать о том, что случилось в Зигверте.

Кин Зи покачал головой.

– Нет, Грейцель. Не рассказать .Мы должны показать вам то, что случилось в Зигверте.

И вдруг Грейцель почувствовала, как на ее щеку упала холодная как лед капля. Машинально стерев воду, девушка секунду оторопело смотрела не нее. Затем подняла взгляд… и, вскрикнув, вскочила на ноги.

Ни необжитого дома, ни его странных хозяев больше не было. Лишь узкий деревянный навес на столбах, притулившийся у обочины раскисшей дороги. И холод… Промозглый сырой холод, перемешанный с ледяным мелким дождем, каким на целые недели заряжает погода на северных границах Гельдевайн Таррен.

Грейцель дрожа ни то от холода, ни то от накатившего страха, уставилась на большие ворота, окруженные сторожевыми башнями, над которыми поднимались столбы белого дыма от горящих на них костров. Всадник, который стоял перед их полуоткрытыми створами, вообще, казалось, не обращал внимания на промозглую погоду. Надвинув на голову капюшон, он напряженно всматривался сквозь серую пелену.

Вдруг, он приподнялся на стременах, подавшись вперед. Несколько солдат гарнизона, жавшиеся к стене, заметив его движение, подобрав свои пики, подошли поближе. Один из них, прищурившись, толкнул локтем соседа:

– Гляди… Вон там, на дороге.

Темными силуэтами из серой мглы возникли три тени. Приближались они не спеша, совершенно не стремясь укрыться в тепле от холода и сырости.

– Ты глянь, на них же нитки сухой нет. Они, что, так под дождем и ехали?

– Да что им твой дождь. Они ж ни холода, ни голода не чувствуют. Как выехали с Эш Гевара, таки и ехали, не разбирая дороги. Говорят – они и не живые вообще…

Всадник повернулся в седле и сверху вниз посмотрел на шепчущихся. Он не сказал ни одного слова, но все разговоры разом смолкли. Тронув поводья, он двинулся навстречу тем, кого, очевидно, ожидал все это время. Трое неизвестных ждали его приближения. Всадник остановился в нескольких шагах, перекрыв центр дороги.

– Я – Хиетт, порученец Эльдрика Скелла, коменданта Зигверта.

Три пары рук одновременно поднялись, и капюшоны, плащей, в ткани которых воды уже давно было больше, чем во всем окружающем воздухе, тяжело опустились на плечи. Ни на лицах гостей, цветом напоминавших серое тяжелое небо, ни в их черных глазах, не было ни единой эмоции.

– Если это так, то вы знаете, что должны сделать, – с мягким акцентом произнес один из них, в промокших волосах которого виднелись белые пряди.

Всадник протянул вперед руку в перчатке. На его ладони лежал тонкий предмет, очень напоминавший обычную заколку с витиеватым, сложным узором.

– Мне нужно показать вам это.

Санорра не двинулись с места.

– Откройте лицо, – ровным голосом произнесла девушка с белоснежными волосами, справа от седого. По ее лицу струями бежала вода, но она не обращала на нее никакого внимания.

Всадник усмехнулся и потянул за завязки плаща.

– А гельдам этого бы не потребовалось…

– Тогда вам следовало просить о помощи гельдов, – заметил черноволосый слева.

Всадник хмыкнул, затем, ослабив завязки, сбросил с головы капюшон. Полыхнули огнем освобожденные из под плаща ярко-рыжие волосы, тусклый свет, упал на на красную кожу и неярко блеснул в глазах, цвета яркого осеннего меда. В усмешке блеснули ровные крепкие зубы с чуть удлиненными, как у всех раг`эш, клыками.

– Достаточно?

Санорра к открытой насмешке, прозвучавшей в вопросе, остались безучастными.

– Да, достаточно, – снова ответил тот, что с седыми прядями. – Как мы можем увидеть коменданта?

– Поскольку я жду вас тут уже четвертый день, то для начала, я хотела бы немного обсохнуть, – рыжеволосая снова набросила на голову капюшон и потянула поводья. – Да и вам, в общем, не помешало бы. Едемте, Эльдрик ждет. Вечером он вас примет.

 

ГЛАВА 14

– Кин Зи, Мэй Си и Тэи Зи… – Эльдрик Скелл, задернул шторы и указал санорра на кресла у стола: – Садитесь. Хиетт, подвинь себе стул, не стой в дверях, как бедная родственница.

Он тоже сел, и снова оглядел по очереди своих гостей.

– Как вам ужин?

– Все было прекрасно приготовлено. У вас очень хорошие повара.

– И именно из уважения к их работе вы ничего и не съели… Я так и подумал.

Санорра за ужином действительно ни к чему не притронулись, несмотря на уговоры жены коменданта и его дочери. Когда Эльдрик произнес тост за хозяйку дома, все трое подняли свои бокалы и слегка отпили из них, и больше ни разу к ним не прикоснулись.

Скелл откинулся на спинку своего кресла и сложил руки на груди.

– Давайте честно? – предложил он. – Позвать вас – не моя идея. Но Хиетт не дает мне прохода и дай ей волю – скоро и под одеяло к нам с Сигилль залезет с проверками. Стоило мне простудиться и завести привычку дремать после обеда, как она решила, что кто-то пытается медленно свести меня в могилу.

– Комендант Скелл… – подала голос раг`эше

– Помолчи. Так вот, мне ее страхи надоели настолько, что я разрешил ей поговорить кое с кем в Хейране, в Сером квартале. И они прислали вас. Смотрите, ищите, задавайте вопросы. Дом в вашем распоряжении. А когда вы ничего не найдете, ей придется оставить меня в покое.

В дверь тихонько постучали. В кабинет вошла дочь Эльдрига, Фремм с подносом, уставленным большими бокалами.

– Папа, мама просила принести вам горячий гольд…

– Конечно, родная, проходи, поставь на стол, – улыбнулся Эльдриг – Мама сама тебя попросила?

Фремм вздрогнула и опустила глаза.

– Она разговаривала с Альдом на кухне, он спросил, не желаете ли вы чего-нибудь горячего, и она попросила меня отнести…

– Ты что, не волнуйся так. Поставь на стол… – комендант поднялся со своего кресла, – Вот, хорошо. А теперь иди, я тебя обниму на ночь.

Он поцеловал дочь в лоб и погладил по голове. Когда его пальцы коснулись ее волос, Фремм опустила голову.

– Доброй вам ночи – улыбнулась она всем присутствующим, и вышла, прикрыв за собой дверь.

Скелл вернулся в свое кресло.

– Вот почему вы здесь, – сказал он, кивнув на дверь, в которую только что вышла дочка. – Скрывать не буду, жил я так, что друзей моих по пальцам на одной руке пересчитать можно, а вот врагов накопилось столько, что всех и не упомнишь. А случись что со мной – и до них доберутся. Хиетт у меня восемь лет служит, и я, хоть и огрызаюсь на нее постоянно, но знаю: она не из тех, кто впустую кудахтает с перепугу. Дважды ее чутье меня спасало. Дважды она нас со смертью на узкой дороге в стороны разводила. Поэтому – ищите.

– Но в то, что вас пытаются убить вы, тем не менее, не верите, – заметила Мэи Си. – Даже после двух покушений?

– Я не верю, а она – верит.

Эльдриг потянулся к горячему стакану, попробовал его ладонью, затем, взяв платок, обернул его вокруг и только тогда смог взять его в руки. Осторожно отхлебнул горячий сладковатый напиток.

– В здешних краях народ простой. Захотели бы убить – или камнем бы попытались голову проломить в темноте, как первый раз было, или нож в спину воткнуть, как второй. Граница… я с молодости тут со всякими шайками по лесам разбирался. Много доброжелателей нажил, не скрою, но точно знаю, что на что-то хитрое у них ума не хватит. А нанять тех, кому это по уму – не хватит денег.

– Ваша порученец – раг`эш. Она намного тоньше чувствует любые перемены в вашем здоровье, – сказал Кин Зи. – Вероятно, у нее появились причины, если она так сильно забеспокоилась. Как бы то ни было, не стоит ее игнорировать.

Хиетт с благодарностью посмотрела на него.

– Вот я и не игнорирую, как видите, – Эльдриг отставил в сторону пустой стакан. – Итак… Что вы собираетесь делать?

– Завтра Тэи Зи осмотрит вас…

– Что?!

– Осмотрит. Без свидетелей. Скрытые болезни – самые эффективные и незаметные убийцы. Особенно в ваши годы.

– Ну, спасибо за «старую развалину»…

– Нам же нужно будет осмотреться, – сказала Мэй Си. – Кто-то сможет показать дом?

– Я пойду с вами, – кивнула Хиетт.

– Хорошо, так и договоримся, – согласился Скелл.

Он поднялся, считая разговор оконченным.

– Хиетт, проводи наших гостей. Затем отправляйся спать. Завтра много дел.

– А вы, комендант?

– Я еще побуду здесь. Жаль оставлять прекрасный гольд, к которому вы не притронулись. Ну что же… Говорят, что санорра не спят, но я все равно желаю вам спокойной ночи под крышей моего дома.

 

ГЛАВА 15

Зигверт, выстроенный как укрепление на северной границе Гельдевайн Таррен, для того, чтобы наблюдать за главной дорогой в земли раг`эш, так и не стал большим городом. Гельды сюда ездили не часто: вся большая торговля шла восточнее, через Шагверт, прикрывающий границу с гедарами. У охотников с севера тоже необходимости ходить далеко на юг не было. Так что внешне Зигверт так и остался крепостью, и даже не перерос своих старых стен.

Дома здесь, как и полагается строениям в северном укреплении, строили простые, но теплые, удобные и крепкие, из камня, и толстых бревен. Новые стройки начинались не часто – слишком издалека приходилось везти материалы. Поэтому, возводился ли новый дом, или прокладывалась новая улица, все работы старались делать, если и не на вечные времена, то на ближайшие пару сотен лет уж точно.

В этом смысле дом коменданта, расположенный на небольшой городской площади, отличался от всех остальных зданий лишь парой черт. Во-первых, он был крепостью в крепости: фактически, это было не одно, а несколько отдельных, или соединенных между собой переходами зданий, окруженных отдельной, достаточно высокой стеной, на которой постоянно дежурили часовые местного гарнизона. Второй особенностью дом был обязан своему последнему владельцу – Эльдрику, накрывшему внутренний двор и старые галереи прочным стеклом и при помощи садовников-саллейда устроившему в нем настоящий цветник.

Каждое утро Сигилль, родившаяся у самых границ Южных Лесов, в городке под названием Ольферт, спускалась сюда, чтобы провести хотя бы немного в окружении алых цветов, носивших с ней одно имя. Эльдрик распорядился обустроить здесь небольшую площадку, со скамьями и небольшим столиком, чтобы ее уединение было комфортным.

Но в это утро, уже подходя к площадке, Сигилль внезапно обнаружила, что побыть в одиночестве ей не удастся. На одной из скамеек устроилась Мэй Си – одна из прибывших вчера санорра. Вчера супруга коменданта составила первое, и, надо сказать, не самое лучшее, мнение о гостях, но сейчас подумала, что, пожалуй, поторопилась с выводами.

На самом деле, при свете дня, в сидящей среди цветов девушке, не было ничего ни таинственного, ни зловещего. Разве что необыкновенного цвета кожа и непривычный фасон платья с длинными рукавами, впрочем, нужно признать, очень изящного, особенно для суровой северной погоды, выглядели необычно. Нееобычно – но никак не пугающе. Положив руки в тонких черных перчатках на колени, гостья чуть склонилась к цветам у своего плеча и, закрыв глаза, казалось, наслаждалась их ароматом.

Услышав шаги, Мэй Си обернулась.

– Доброе утро, Сигилль, – она поднялась навстречу. – Я была уверена, что вы обязательно спуститесь сюда. Найдется ли у вас несколько минут? Или мы сможем встретиться в другом месте и в другое время, если сейчас у вас дела?

– Нет, абсолютно никаких дел, – Сигилль поднялась на площадку: – И здесь нам точно никто не помешает. Садитесь, Мэй Си.

Сев напротив, она еще раз бегло осмотрела собеседницу, еще раз удивившись тому, как просто на самом деле она выглядит. Даже волосы уложила так, как это делают гельдские девушки юге. Сигилль даже чуть улыбнулась, вспомнив, сколько времени в юности провела с расческой в руках, стараясь добиться совершенства в этом важном для нее тогда деле. Пожалуй, она даже была благодарна гостье за эти теплые воспоминания.

– Кажется, у вас ко мне не меньше вопросов, чем у меня к вам, – заметила Мэй Си. – Спрашивайте, не стесняйтесь.

– Вы сегодня какая-то… другая. Не такая, как вчера за ужином.

– При свете дня многое выглядит иначе, – улыбнулась санорра.

Сигилль покачала головой.

– Я однажды была в Хейране, в Сером квартале. Видела тех санорра, что там живут. Представить кого-либо из них любующимся моими цветами я не могу.

– Совершенно напрасно, – возразила Мэй Си.

Она подняла руку и поднесла ее к цветку, но не дотронулась до него.

– Спросите у гельда, раг`эш, гедара или саллейда – и каждый вам скажет, что он прекрасен. Но каждый увидит свое. Тот, кто пришел из Центральных Земель, будет любоваться формой лепестков и восхищаться ароматом, тот, в чьем сердце пылает огонь Эшге, будет вдохновлен тонким сочетанием ярких цветов и красок. Саллейда увидит и почувствует хрупкое и нежное создание, нуждающееся в любви и заботе, а гедар, способный один на один встретиться лицом к лицу с любым северным хищником, начнет прятать за спину руки, боясь повредить это тончайшее чудо, которое способна породить земля.

– А вы, Мэй Си? – спросила Сигилль: – Что видите вы?

– Гармонию. Абсолютное равновесие. Мы, санорра, очень остро чувствуем его. Видим его в окружающем мире, и стараемся обрести в собственной жизни. Поэтому можем представить, насколько это сложно.

Она снова повернулась к Сигилль

– К слову, о гармонии… Вчерашняя игра Фремм достойна похвалы. Эйл – сложный инструмент и она прекрасно его освоила.

Эйл – изобретение саллейда. Она состоит из треугольной деревянной рамы, высота которой – почти в рост взрослого мужчины – совершенно не заметна из-за ее изящного изгиба, повторяющего взмах крыла птицы, и натянутых на нее в несколько рядов струн разной толщины. Касаясь струн пальцами с разной силой, салейда научились вплетать в звуки Южных Лесов мелодии невероятной сложности и красоты. На южных границах Гельдевайн Таррен, Эйл часто имелся в состоятельных семьях, и умение играть на нем было признаком особенного положения среди знакомых. Хотя, конечно, простой саллейда в этом искусстве, ни на секунду не напрягшись, с улыбкой оставил бы далеко позади любого виртуоза из Центральных Земель. В заключении вчерашнего ужина, Фремм, дочь Эльдрика, по просьбе матери сыграла для присутствующих несколько мелодий. И это, действительно, было очень красиво.

– О, он уже очень старый! – рассмеялась Сигилль. – Помнит еще мои детские слезы и вечные скандалы с матерью. Сколько я не пыталась научиться, мне удавалось извлечь из него только странные звуки, но никак не музыку. Мы привезли его из Ольферта еще до рождения Фремм. Держали дома, как украшение, пока однажды дочка не услышала случайно, как звучат струны, и буквально загорелась мыслью научиться играть. Эльдрик даже нанял ей учителя – саллейда.

– Это очень заботливо с его стороны.

– Да уж. Он такой… заботливый.

– Ведь этот двор с цветами для вас тоже обустроил он?

– О, да, мы с Фремм… как раз уезжали на несколько дней. Он поехал за нами. И когда я зашла во двор, который еще недавно видела серым и раскисшим, увидела все эти цветы, то просто расплакалась!

Она оглянулась вокруг, словно оживляла в памяти этот момент. И вдруг услышала:

– Сигилль, что вы чувствуете к своему мужу?

Вопрос был задан мягко, но несколько неожиданно. В удивлении Сигилль взглянула на Мэй Си. Та сидела напротив и не отрываясь смотрела ей прямо в глаза. Что-то в ней изменилось. Этого не было заметно внешне, но женщина почувствовала, словно ее обдало ледяным ветром.

– Что? – в недоумении спросила она.

– Что вы чувствуете к своему мужу?

– Мэй Си, что это за вопрос? – она попыталась улыбнуться, но улыбка вышла скорее растерянной. – Ну, конечно, я его…

– Сигилль, до этого момента вы мне говорили правду. Сейчас собираетесь солгать. Не нужно.

– Мэй Си…

– Вы давным-давно не делите с Эльдриком ни постель, ни жилье, ни собственную жизнь. Живете не просто в отдельной комнате, а в отдельном доме, практически не встречаетесь с ним и не знаете, что у него происходит. Это очень хорошо было заметно за вчерашним ужином – у вас не было ни одной общей темы для разговора. Вы напрягались всякий раз, когда он начинал говорить. И ничего не пили. А еще вы несколько раз за ночь проверили замки на дверях. Между вами нет не только любви и доверия – вы смертельно его боитесь.

– Я…

– Хуже того, вы заражаете своим страхом и дочь. Ничего не объясняя ей, вы стараетесь оградить ее от общения с отцом, не думая о том, что она не понимает причин вашего поведения. Это уже привело к тому, что она разрывается между внушаемым вами страхом, добротой отца, которую видит, хотите вы того, или нет, и привязанностью к вам обоим. Пока ей удается сохранять неустойчивое равновесие, но надолго ли? То, от чего вы хотите ее уберечь, по вашему мнению, настолько хуже? Что же это?

– Хватит! – Сигилль рывком поднялась со скамьи. – Ни слова о Фремм! Я готова терпеть вас в этом доме, но не позволю шпионить за нами! И если я хоть раз замечу вашу слежку, или если хоть кто-нибудь из вас троих приблизится к ней или ко мне… только приблизится, не говоря о том, чтобы попытаться заговорить – я найду от вас защиту!

Взмахнув рукой, так резко, что несколько алых цветков полетели на землю, сбитые со стебля, она указала на большой дом:

– Вы меня поняли?! А теперь – убирайтесь отсюда! Лезте куда хотите: в подвал, на чердак, в помойную яму, крысам вроде вас там самое место. Но не в нашу жизнь!

Мэй Си не двинулась с места.

– Хорошо. Тогда уйду я!

Сигилль повернулась спиной. Она уже успела сделать пару быстрых шагов, когда услышала:

– Вы не просто уезжали отсюда с дочерью. Вы бежали вместе с ней. Не помня себя от страха за свою и ее жизнь. Бежали в единственное место, где, как думали, сможете найти помощь и понимание. В Ольферт, к своим родителям.

Сигилль резко остановилась, словно налетев на невидимую стену.

– Вы умоляли их о защите, просили только об одном – позволить укрыться от мужа, который вскоре повсюду начал бы искать вас с дочкой. Они выслушали вас, успокоили и обнадежили. И в тот же день тайно отправили сообщение Эльдрику.

Мэй Си увидела, как кулаки женщины сжались, с такой силой, что побелели пальцы.

– Он приехал через некоторое время. Совсем другой, убитый горем и раскаянием. Стоя на коленях, он молил вас о прощении и заклинал вернуться. Клялся, что прошлое никогда больше не повторится. А когда замолкал он – начинали говорить родители. Вы не рассказали подробностей, поэтому они считали причиной произошедшего обычные житейские неурядицы, которые случаются в молодых семьях. И, в конце концов, вы уступили. Но не потому, что согласились с ними, и не потому, что простили его. Вы просто поняли, что вам больше некуда пойти. Последние, кому вы верили, предали вас.

Сигилль медленно повернулась. Подбородок ее дрожал, а в глазах блестели слезы. На какой-то момент она словно бы вернулась на тринадцать лет назад, снова став той молоденькой отчаявшейся во всем девушкой со спящей дочкой на руках.

– Он обещал, что никогда никому не расскажет об этом… – прошептала она.

– Он сдержал слово.

– Откуда вы знаете все это?

Мэй Си сняла перчатку и, склонившись, подняла с земли оба цветка, случайно сорванные со стебля гневным жестом Сигилль.

– Вернувшись, вы проводили на этой площадке много времени, наедине со своими мыслями и цветами. Порой вы доверяли им все, что скопилось у вас на сердце. Иногда вы разговаривали с ними. А иногда – просто плакали. Вам казалось, что они слушают, и становилось легче.

Разжав ладонь, Мэй Си тихонько подула на нее, сдувая легкую пыль – все, что осталось от еще недавно свежих и ярких лепестков. Затем она снова надела перчатку и посмотрела на все еще стоящую неподвижно Сигилль:

– Вы были правы. Цветы действительно все слышат и помнят. Только они не могут вам помочь. А я – могу. Но для этого мне нужно знать правду. Поэтому я снова спрашиваю вас: что вы чувствуете к своему мужу?

Сигилль проводила глазами серое облачко, растворившееся в воздухе. Затем она вернулась к своему месту, которое оставила минуту назад, и, сев на скамейку, положила руки на стол.

– Хотите знать, что я чувствую к своему мужу? – тихо спросила она. – Я его ненавижу.

 

ГЛАВА 16

Погода снова испортилась. По стеклянному куполу, накрывающему внутренний двор, застучали капли и время от времени заскребли падающие с неба тонкие кристаллики льда. Но здесь, среди южных цветов, по-прежнему было тепло.

Сигилль быстро взяла себя в руки. Казалось, первое, произнесенное ей слово, пробило брешь в стене, которой она отгораживалась ото всех последние годы.

– Брат Эльдрика, Ансель, служил на невысокой должности в Ольферте, часто бывал у нас в гостях. Ухаживал за мной. Долго, терпеливо, но как-то… нерешительно, что ли… Одно время я даже думала «А почему бы и нет?». А потом они однажды пришли к нам вдвоем.

– И все изменилось?

– Да. Я даже не заметила, как это произошло. Весь вечер, пока мы сидели за столом, и потом, когда спустились в гостиную, он рассказывал разные истории о своей службе, о севере, об охоте на местных страшных зверей… Отец качал головой, мама ахала, хваталась за сердце, но я-то видела – он им понравился. Потом родители предложили послушать, как я играю на эйле. Я начала отнекиваться, а Эльдрик вдруг сказал, что брат прогудел ему все уши, нахваливая, как хорошо я это делаю. Он же считает, что из рамы со струнами толку быть не может, какое старание не приложи. И если бы я помогла разрешить их спор, то он был бы очень благодарен. Разумеется, мне этого было достаточно.

Она вздохнула и тихо улыбнулась своим воспоминаниям.

– Когда я закончила, спросила, что он об этом думает. Он покачал головой, и сказал, что признает свое поражение. «Я думаю, что нам в Зигверте совершенно необходим такой инструмент, – сказал он. – А еще я лично упрошу коменданта приглашать вас к нам зимой на несколько дней, чтобы вы могли поиграть на нем.» Родители были в восторге, а меня такая неприкрытая лесть покоробила. Когда мы оказались вдвоем на балконе, я спросила его: «Значит, по-твоему, я хорошо играю?» – «Ты? – удивился он, – Ты, по-моему, вообще играть не умеешь». – «А что же ты тогда сказал родителям, что тебе понравилось?!» – «Я не говорил, что мне понравилось. Я сказал, что нам надо завести такую штуку в крепости. И приглашать тебя на ней поиграть». – «И зачем же, если тебе не понравилось?» – «Ну… – пожал он плечами – Ты будешь приезжать, подниматься на стену, тренькать на нем… И остаток зимы к Зигверту ни один зверь близко не подойдет – все разбегутся по лесу».

Сигилль замолчала и опустила голову. Но она быстро справилась с эмоциями и продолжила рассказ.

– Потом он уехал – а почувствовала, что каждый день жду его возвращения. Ансель все понял. Он не злился, ни в чем меня не обвинял, мы с ним продолжали оставаться друзьями. Но я чувствовала, как ему тяжело. Я знала, что ничего не обещала ему, но иногда чувствовала себя предательницей. А потом вернулся Эльдрик – и я забыла обо всем. Потому что, едва успев зайти в дом, он сразу попросил выйти за него замуж.

– И ваши родители не были против? Вы ведь были почти не знакомы.

– Не были мы незнакомы, – покачала головой Сигилль. – Потому что я каждый день говорила о нем, спрашивала Анселя, нет ли от него известий, не собирается ли он назад. Просила рассказать о нем все-все: как они проводили детство, были ли у него подружки, красивыми ли они были, и где эти гадины сейчас, что он любит есть на завтрак… в общем, подозреваю, что родители даже не заметили, что Эльдрик вообще куда-то уезжал – так часто у нас дома звучало его имя. К тому же, он был из хорошей семьи, с весьма достойным прошлым и, как говорила мама, «многообещающим» будущим – только что пришла новость о том, что он был назначен новым комендантом Зигверта… В общем, все устроилось очень быстро, еще и потому, что ему удалось выпросить совсем короткий отпуск перед вступлением в должность. Через пару дней после свадьбы он вернулся на Север, а меня через некоторое время привез Ансель.

Мэй Си заметила, что из открытого чердачного окна ненадолго показалась Хиетт. Потом она скрылась, и за ней мелькнула черная тень – вместе с Кин Зи они осматривали чердак. Но Сигилль сидела спиной, да и внимание ее сейчас было занято не настоящим, а прошлым.

– Почти сразу я ощутила, что что-то изменилось. Как будто Эльдрик стал отдаляться от меня. Он по-прежнему оказывал мне знаки внимания, как и любой новобрачный, но чем дальше, тем более явно в них проступала какая-то наигранность, какая-то фальшь. Будто бы мое общество тяготило его. Постепенно он все больше времени стал проводить на службе, находя для этого самые незначительные поводы, а потом даже выдумывая их. Оставаясь со мной, он становился все холоднее. Долгое время я старалась не замечать этого, списывая все на усталость, нервотрепку на новой должности, верила, что все пройдет… И когда однажды поняла, что беременна, сообщила ему об этом с радостью, потому что надеялась, что это станет концом всех бед.

Ее руки, лежащие на столе, снова сжались в кулаки, а глаза разом высохли.

– Это и стало концом. Концом всего, что было между нами. Я рассказала ему обо всем за ужином. Он молча выслушал меня, потом долго сидел, опустив голову. И вдруг, схватил кружку, и изо всех сил грохнул ей об стол, разбив на куски. Затем, размахнулся и швырнул в стену оставшуюся от нее ручку, которая разлетелась рядом с моей головой. Я закричала от страха и от неожиданности, а он пнул в сторону стул на котором сидел и вышел, хлопнув дверью. Больше я его в эту ночь не видела. Вернулся он через два дня, хмурый, но спокойный. Попросил у меня прощения, но оставался каким-то потерянным, иногда долго смотрел на меня, ничего не говоря. Так мы и жили все время, пока не родилась Фремм – без мира и без войны. Иногда разговаривали о чем-то… но о ребенке – почти никогда. Такие разговоры ничем хорошим не заканчивались. Но чаще всего мы проводили время отдельно друг от друга: он был на службе, а я почти не выходила из своей комнаты.

– Стоило ли так жить? – спросила Мэй Си.

– Мы говорили об этом иногда. И на этих разговорах все и заканчивалось, как будто не могли решиться разойтись. Но когда появилась Фремм, все изменилось. Эльдрика как обычно не было дома, он вернулся через день, после того, как она родилась. Вошел в комнату, увидел нас… Вдруг лицо его побагровело, он повернулся, и, ничего не сказав, быстро вышел, так хлопнув дверью, что Фремм зашлась криком, а мне пришлось потом звать на помощь, чтобы открыть ее. Вернулся он ночью, в расстегнутой одежде, красный, весь провонявший каким-то пойлом, дымом и потом. Прямо с улицы, не раздеваясь, вломился в комнату, рыча как зверь, не обращая внимания на плач дочки, схватил меня за руку, стащил с кровати на пол…

Сигилль замолкла на полуслове, добела сжав губы. В чертах ее лица вдруг не осталось никакой теплоты, оно стало жестким и холодным.

– Я так кричала, что сбежалась охрана. Солдаты оттащили его, а домашние отвели меня с дочкой в дом, где жили работники. Нам освободили большую теплую комнату на верхнем этаже. Наутро, когда его не было дома, они принесли наши вещи. Мужчины пообещали защитить меня, если Эльдрик снова попытается… применить силу. Но он больше не проявлял агрессии. Правда, вернуть нас в дом тоже не пытался. Спустя несколько дней он явился к нам в сопровождении местного судьи и объявил, что не признает Фремм своей дочерью, разрывает все отношения со мной, и в ближайшие дни я отправлюсь назад в Ольферт.

Тут она снова прервалась и посмотрела на Мэй Си:

– Рассказ получился дольше, чем я ожидала. Но потерпите, сейчас будет самое главное. В конце-концов, вы же сами этого хотели – теперь слушайте.

Мэй Си кивнула.

– Итак, Эльдрик дал мне неделю на сборы. А через пять дней в Зигверт внезапно нагрянул Ансель. Кто-то из гарнизона, кто дежурил в доме в ту ночь, когда Эльдрик избил меня, поспешил в Ольферт, рассказал ему обо всем, и тот, не теряя ни минуты, помчался в Зигверт. Вы бы видели его лицо, когда он, увидел нас с Фремм! «Будьте здесь. Закрой дверь и никуда не выходи» – сказал он мне и ринулся к брату.

Мэй Си заметила, как дернулся уголок рта Сигилль, и ее голос стал жестче.

– Какое-то время я сидела в комнате, качая колыбель дочери и от страха даже не понимая, что я делаю. И вдруг – в окнах большого дома замелькал свет, а во дворе поднялась страшная суматоха. Я почувствовала, что что-то случилось, схватила Фремм и побежала вниз. Уже на улице я увидела, бегущих через двор гарнизонных целителей. Я поспешила за ними. На нас никто даже внимания не обратил, кругом все носились туда-сюда, поэтому я с Фремм на руках поднялась на второй этаж… и увидела это. Двери в кабинет Эльдрика были открыты. Сам он он, весь белый, с всклокоченными волосами, сидел в кресле у входа, а рядом… рядом, на полу, на спине лежал Ансель. На нем с треском резали и рвали одежду, кто-то кричал, чтобы открыли окна и принесли лед. Некоторые пытались раскрыть запечатанные на зиму рамы, кто-то пробежал мимо, а я стояла, не в силах сделать ни шагу дальше. Мне вдруг показалось, что в воздухе чем то запахло, приторным, горьким, как будто разлитой кровью. Вдруг стало очень жарко, а в ушах появился растущий звон, заглушающий все голоса. Наверное, я издала какой-то звук, может, даже закричала, потому что все вдруг обернулись и те, кто был в коридоре, бросились ко мне. И тут все перед моими глазами начал заливать яркий белый свет. Я подумала, что сейчас главное – не уронить Фремм, поэтому медленно опустилась на колени и положила ее на ковер. Потом… потом больше ничего.

Сигилль снова замолчала. Она встала со скамьи, и, отвернувшись, обхватила себя руками, словно пытаясь согреться. Мэй Си смотрела на нее, не задавая ни одного вопроса. Она знала, что теперь женщина расскажет все и без них.

– Потом я пыталась узнать, что произошло. Но никто не мог мне толком ничего рассказать. Те, кто был в доме, видели, как Ансель вбежал в кабинет Эльдрика и захлопнул дверь. Потом в кабинете начался страшный крик. Вы ведь вчера видели, какие там толстые двери, когда они закрыты – из-за них не единого звука не доносится. А вопли братьев были слышны чуть не по всему дому. Ансель обзывал Эльдрика извергом и убийцей, а тот в ответ обвинял его в предательстве. Охрана несколько раз попыталась вмешаться, но дверь оказалась заперта. И, вдруг, все смолкло. Так резко, что все испугались еще больше. Солдаты какое-то время еще стучали, прося впустить их, и, наконец, решили вломиться в кабинет без разрешения. Уже принесли тяжелые топоры, но тут двери открылись, и из кабинета вышел белый как стена Эльдрик, сделал несколько шагов, указал рукой назад и упал. Все бросились к нему, думая, что он ранен, и тут увидели Анселя. Он не дышал, сердце его не билось. Но ни на нем, ни на брате не было никаких ран и ссадин. И, тем не менее, пока шло разбирательство, Эльдрика взяли под стражу. Несколько дней он просидел в гарнизонной тюрьме под арестом. Но потом выяснилось, что его вины в смерти брата нет – Ансель умер сам. Его сердце не выдержало волнения, нескольких дней безостановочной скачки без сна и отдыха и скандала с братом.

– Но вы не поверили и бежали с дочерью…

– Да, бежала. В тот день, когда Анселя хоронили, в доме почти никого не осталось… Но все остальное вы знаете. Давайте хотя бы этого не будем ворошить.

Сигилль вернулась на скамью. Видно было, что рассказ стоил ей колоссального напряжения всех сил. Мэй Си чувствовала, что она опустошена и физически и эмоционально. Но было еще кое-что, что нужно было выяснить.

– Сигилль, с тех пор между вами с мужем происходило что-нибудь подобное тому, что случилось тогда?

– Поднимал ли он на меня руку? Нет. Теперь он даже голос на меня не повышает. С того самого момента, как мы с Фремм вернулись, он стал изображать из себя идеального мужа: доброго, заботливого, понимающего. Устроил эту площадку, рассадил везде сигилли. Вы видели вчера – таскает одну в петлице постоянно. Когда мы вернулись, в тот же день он вызвал судью и подписал все документы о том, что признает Фремм своей дочерью, и завещает нам с ней все свое имущество. И вообще, возникни сейчас у нас любые желания – они будут исполнены мгновенно. Но только я прекрасно понимаю причину этого.

– И какова же она?

– Страх! – на лице женщины появилась холодная улыбка. – Самый обыкновенный страх. Он перевез меня сюда, чтобы я постоянно была рядом, на глазах. Старается задобрить, купить прощение. Хочет сблизиться с дочерью, чтобы она повлияла на меня. Потому что боится. Знает, что я никогда не поверю в его невиновность и никогда не прощу того, что он сделал. Знает, что я видела, каким он может быть. Ансель назвал его убийцей, а он был не из тех, кто бросается словами. Он знал, что Эльдрик способен убивать. И я это знаю. Этот страх сжигает его каждый день, каждую минуту его существования.

Она вдруг невесело усмехнулась:

– Вчера, увидев вас троих, я подумала, что он устал бояться. Думала, что не доживу до сегодняшнего утра. Потому и не спала – страшно было, и интересно, как вы это сделаете.

– Мы здесь не для того, чтобы убивать вас.

– Это я уже поняла.

Сигилль тяжело вздохнула.

Внезапно она ощутила как ее веки стали тяжелыми. Ей показалось, что ее окружает непонятно откуда взявшийся туман, в котором начали затихать все окружающие звуки. Ей вдруг стало спокойно, как не бывало уже очень давно. Она положила руки на стол, а затем опустила на них голову и прикрыла глаза. Откуда-то, очень издалека, она услышала голос Мэй Си:

– Ничего не бойтесь. Ни о чем не думайте. Сейчас вам нужно побыть в одиночестве. Оставайтесь здесь столько, сколько захотите. Здесь вам будет спокойно и безопасно. Этот туман – ваше прошлое. Когда вы проснетесь – он рассеется, унеся с собой все ваши страхи, и никогда больше не вернется. Останутся воспоминания, но они не причинят вам ни боли, ни вреда.

Убедившись, что Сигилль уснула, Мэй Си молча встала. Бесшумно проходя рядом, она подняла руку и провела над ней ладонью, словно набрасывая легкое невидимое покрывало. Теперь сон женщины несколько часов никто и ничто не потревожит. Может быть, впервые за многие годы.

 

ГЛАВА 17

Прошлый вечер был так себе, да и ночь не лучше. Хиетт чувствовала, что еще немного – и глаза начнут закрываться сами собой, хоть она и пришла сюда, на стену, в надежде хоть немного проснуться в окружающем холоде – в теплой комнате бороться со сном было бесполезно. Последние несколько дней поспать ей не удалось ни минуты: днем приходилось заниматься поручениями коменданта и часами торчать у городских ворот. В тот день, когда их ждали, санорра не появились, на второй день – тоже. На третий день Эльдрик уже был уверен, что вместо них в Зигверт прибудут дознаватели из Аверда, ходил хмурый, распоряжения отдавал сквозь зубы. Многих сил и нервов стоило оставаться рядом с ним, отлучаясь на час-другой к часовым, когда он либо работал один, запершись в своем кабинете, либо проводил совещания в гарнизоне, и, следовательно, был в относительной безопасности. Утром четвертого дня он вызвал ее к себе и сказал:

– Если они не прибудут сегодня – завтра ты едешь в Хейран и разрываешь соглашение. Зря я вообще пошел у тебя на поводу.

– Но они предупредили, что эти посланные могут появиться с задержкой…

– Дня в три, я помню. Но третий день истек вчера. Не приедут сегодня – утром отправляйся в дорогу. Можешь поехать ночью. Не знаю, что там тебе мерещится, но абсолютно точно чувствую, что ожидание сведет меня в могилу быстрее твоих убийц.

Хиетт вздрогнула. Кажется, сон, все-таки подбирался все ближе. Она посмотрела вокруг: темнота, только костры на стенах, окружавших дом коменданта, освещают черноту колышущимися пятнами. Осень – солнце встает поздно.

Вчера, после разговора с Эльдриком, когда она проводила санорра до их комнат и уже хотела возвращаться, один из них, Кин Зи, тот самый, что заступился за нее, вдруг заговорил.

– Вы ведь собираетесь вернуться назад к коменданту?

И, пока она размышляла, что ему ответить, добавил:

– Не нужно, он вас не пустит. Может, наорет из-за двери, но не откроет, поверьте мне. Лучше идите к себе, не теряйте время. Вам нужно поспать хоть немного.

Голос у него снова был совсем не таким пустым и неживым, как при встрече у ворот и не таким отстраненным, как за ужином. Можно было бы сказать, что в нем даже были какая-то теплота, только откуда она может быть у санорра.

– Почему вы так в этом уверены? – спросила она.

– Потому что вы держитесь из последних сил, это заметно…

– Я говорю о коменданте. Почему вы уверены, что он меня не пустит?

– Потому что он впервые поверил вам, хоть и не подал вида, – ответила ей Мэй Си. – А, поверив – испугался. И он очень не хочет, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.

– А еще – сейчас он будет настороже, – добавил Кин Зи. – Так что, будьте спокойны, какое-то время для отдыха у вас есть. К тому же, завтра мы с вами осматриваем дом, так что, времени у времени этого у вас не так много.

Хиетт почувствовала, что действительно готова упасть от усталости.

– Хорошо, – вяло кивнула она. – Тогда утром…

– В четыре часа, на башне.

– На которой?

– Да на любой, – улыбнулся Кин Зи. – Я вас найду. Главное – не проспите.

В костре громко щелкнула ветка. Этот звук заставил Хиетт поднять голову. И первым, кого она увидела, был Кин Зи, впрочем, опознать его можно было только по голосу и его волосам с белыми прядями. Вся нижняя половина лица была закрыта маской.

– Два часа, – бодро заметил он, опуская маску. – Маловато, конечно, но все это время вы, по крайней мере, точно спали.

Раг`эше с удивлением обнаружила, что сидит, укрытая солдатским одеялом, а между ее головой и стеной положена подушка. Сон сразу же слетел, как не бывало.

– Откуда это?!

– Подушка с одеялом? Позаимствовал в казарме. Хозяин все равно в карауле.

– И они не подняли тревогу?! – поразилась Хиетт.

– Пока нет. Но утром поднимут, когда заметят. Так что… Во сколько у вас смена?

– В шесть…

– Вот, значит, к шести нужно будет все это вернуть на место. Но это уж вы сами, а то потом рассказов не оберетесь. Но пара часов у нас еще есть.

– Пара часов? Я, что, проспала…

– Два часа, как я уже сказал, – кивнул Кин Зи.

Смысл сказанного им дошел до Хиетт не сразу.

– Стойте… То есть, все это время… Вы, что, были здесь?! Мы же договорились, что вы придете к четырем утра?

– Мы договаривались встретиться в четыре утра, – Кин Зи подкинул хвороста в костер. – Но в четыре вы бы не проснулись, даже если бы Зигверт брали штурмом. Зря вы не послушали нашего совета. Да и вообще – как вы смогли довести себя до такого состояния? Вы же раг`эш, и должны ощущать собственный запас сил, как ваши охотники, которые никогда не уйдут от своих стоянок дальше, чем смогут вернуться.

Он пододвинул горящую ветку подальше в костер, и вдруг предложил:

– А, знаете, что? Я, в общем, тут, снаружи, уже осмотрелся, ходить по дому среди ночи и пугать спящих нам с вами особенной пользы нет – лучше дождаться, пока все разойдутся по делам. Может быть, посидим тут? У меня появилось несколько вопросов, и если бы вы на них ответили, это очень помогло бы. Что скажете?

Хиетт усмехнулась.

– Я готова поспорить на все свое жалование за последний месяц – вы пришли сюда именно для этого. Я права?

 

ГЛАВА 18

Раг`эше подошла к краю стены. Опершись на ограждение, она смотрела на север.

– Вы когда-нибудь видели земли раг`эш? – спросила она.

– Только на рисунках.

Хиетт покачала головой:

– Тогда, вы ничего не знаете о них. Они удивительны. Наш мир родился в огне, и огонь этот все еще пылает в его глубинах. Здесь, на севере, он поднимается достаточно близко к поверхности, обогревая землю изнутри. Подземные воды, согретые сильным жаром, время от времени пробивают себе дорогу наверх мощными горячими фонтанами, или разливаются небольшими озерами. Отъедете от Зигверта на север всего на день, и вы увидите, как хорошо разрастается яркий желто-красный мох, кустарник, покрытый мелкими листьями и даже иногда небольшие рощи – ветер с юга иногда заносит семена даже сюда.

Она вернулась к костру и села рядом, глядя на огонь. Языки пламени отражались в ее глазах, делая их еще ярче.

– Однако, чем ближе к северу – тем горячее пламя уходит дальше вглубь и становится все холоднее. Наконец, не остается ни деревьев, ни кустарника, ни даже мха. Вокруг все выше встают из земли черные скалы. И остается только одна дорога: по дну широчайшего прохода между каменными отвесными стенами, поднимающимися в небо. Там наверху – мороз, вечные снега и северный ветер метет вниз с обрыва ледяную крошку, но внизу еще задержалось тепло. Идти придется долго, но когда этот коридор закончится, вы увидите перед собой огромные ворота главного и единственного города раг`эш – Ашхакара. Древние скалы – его стены и камни, из которых построены его дома. Расширенные проходы между ними – его улицы. А подземный огонь, горящий в глубине земли – главный хранитель этого древнего города и всех раг`эш за его пределами.

– Как и все раг`эш, вы умеете увлечь рассказом, – заметил Кин Зи. – А еще вы очень тоскуете по дому.

Хиетт вздохнула. Свет костра дрожал на ее красной коже. Не отрываясь, она смотрела на танцы пламени. Сейчас, в предутренней тишине, было хорошо слышно, как за внешними стенами шумит река. И звук этот напомнил ей гул сотен голосов на праздничных улицах и шелест бесчисленных ярких лент, украсивших его. Раг`эш повязывают их повсюду в самый главный свой праздник: «Н`эх Вашар», или «Рука Огня».

Сколько она себя помнила, каждый год, вместе с мамой и всеми своими родственниками они вместе старались занять места поближе к площади, где происходило самое главное событие праздника – юноши и девушки выбирали свой дальнейший путь, свое жизненное призвание.

Сейчас эта картина снова ожила в памяти Хиетт со всей своей яркостью. Под радостные крики идут по широкой улице несколько молодых крепких раг`эш и одна раг`эше, в их компании выглядящая еще совсем ребенком. Вокруг огромная толпа. Зрители вытягивают шеи, отцы поднимают на плечи маленьких детей, чтобы они смогли осмотреться среди моря голов. Множество рук поднимаются, чтобы бросить на дорогу под ноги идущим яркую ленту в знак пожелания долгой и счастливой жизни.

Молодые раг`эш выходят на площадь. Сейчас поперек нее возведен частокол из воткнутых в землю копий. Их древки украшены сотнями красных флажков, трепещущих на ветру, подобно языкам огня. Единственный проход к святилищу лежит через широкую яму, которая сейчас заполнена горючей жидкостью.

На ступенях перед входом их ожидают Х`елеш – самые уважаемые члены разных семей. Перед ними в одеждах цвета пламени и в ритуальном головном уборе стоит Х`ашима – «слушающий пламя». Это тот, кому раг`эш доверили честь быть своим вождем и хранителем своего народа. Х`ашима уже стар. Прикрыв глаза, он смотрит на тех, кто пришел сегодня предстать перед священным огнем. Он вспоминает тот день, много-много лет назад, когда и сам стоял на их месте. Когда огонь принял его, сделав одним из своих детей.

Х`ашима поднимает руки – и тысячи голосов сразу смолкают. Становится так тихо, что слышно как хлопают флажки, обвязанные вокруг копий. Старый вождь приветствует всех собравшихся и особенно – тех, кому сейчас предстоит пройти через испытание. Он говорит о смелости, силе и мудрости, которые должны вести каждого на протяжении всей жизни, вспоминает героев прошлых веков, уже покинувших этот мир, напоминает и о тех, кто нуждается в заботе сейчас. Раг`эш слушают его молча, стараясь не пропустить ни одного слова.

Наконец, Хашима спрашивает стоящих на площади – не желает ли кто-нибудь из них отказаться от обряда? И получает в ответ дружное «нет!».

Тогда по его знаку один из Х`елеш спускается к яме. Как только он опускает руку, залитый в нее состав вспыхивает. Пламя стеной взметается вверх. Сквозь его гул снова слышен голос Х`ашима – он вновь спрашивает, нет ли желающих отступить? Желающих нет. И тогда над площадью разносится его громкий голос:

– Предстаньте же пред огнем!

Первый из претендентов делает шаг вперед. Не отрывая взгляда от бушующего пламени, он подходит ближе ко рву. Жар заставляет его остановиться. Прикрыв рукой глаза, он вглядывается в огонь, и замечает чуть выглядывающие на поверхность раскаленные бугорки камней. Раг`эш опускает руку и срывается с места. В несколько быстрых шагов он преодолевает расстояние до края ямы и прыгает прямо в стену огня. Его нога сама находит первый камень, затем второй, затем третий – и вот он уже стоит на твердой земле. Зрители как один вскрикивают. Но эхо не успевает стихнуть, как раздается громкий возглас Х`ашима:

– Фахрад! Да будет удачлив молодой охотник!

Громкий крик радости разрывает тишину. Зрители приветствуют молодого раг`эш, ставшего взрослым. Х`ашима протягивает юноше копье, обнимает его и указывает место на ступенях рядом с собой. Затем он снова поднимает руки, устанавливая тишину.

– Кто хочет выйти следующим?! – громко спрашивает он.

Еще несколько молодых претендентов, один за другим преодолевают по камням огненную преграду, получая из рук старого вождя свое оружие и занимая рядом с ним свое место под торжествующий крик толпы.

Наконец, на площади перед ярко пылающим огнем остается лишь одна раг`эше. Она кажется такой хрупкой на фоне стены пламени! Медленно, шаг за шагом она начинает идти вперед. Жар раздувает ее рыжие волосы. Зрители молчат, наблюдая за ней затаив дыхание.

Раг`Эше не останавливается. Она опускает голову и даже не смотрит на огонь. А затем она вообще закрывает глаза и ее губы начинают беззвучно шевелиться. Все ближе и ближе ревущее пламя. Оно бросается вправо, влево, как привязанное к месту дикое животное, готовое сожрать всякого, кто неосторожно приблизится к нему.

И вдруг все меняется. Огонь перестает метаться в разные стороны и застывает, словно его заключили в прозрачные стены. Его гул становится тише. Пламя начинает слабеть и медленно оседать, вниз. Редкие сполохи пытаются вырваться в небо, но им как будто что-то мешает. Все тише огонь, все слабее его жар. И вот он уже превратился в маленькие красные язычки, пляшущие над поверхностью жидкости, наполняющей яму.

Не открывая глаз и не прекращая произносить никому не слышные слова, раг`эше босой ногой ступает на первый камень, затем на второй. Вокруг стоит мертвая тишина – кажется, даже ветер, постоянно гуляющий между скал, замер на месте.

Раг`эше делает последний шаг и ступает на твердую землю. Она отходит от края ямы, останавливается, поднимает голову и открывает глаза. Х`ашима видит, что секунду-другую в них пляшут алые сполохи, заключенные где-то глубоко, в дальних закоулках сознания. Они исчезают, и тут же за спиной раг`эше с ревом зверя, которого долго держали на цепи, в небо вырывается огненный столб.

Но, заглушая пламя, громом раздается ликующий крик, заставляющий задрожать каменные стены. Зрители кричат не щадя горла. Они тянут шеи, забираются на изгороди и каменные уступы, чтобы увидеть, как раг`эше поднимается на каменные ступени, а Х`ашима принимает из рук стоящего рядом Х`елеш алую повязку и повязывает вокруг ее рыжих волос. Затем он поворачивается вместе с ней к зрителям и его голос разносится над площадью:.

– Тэхерэ! – возвещает он, подняв руки. – Новая говорящая с пламенем среди нас!

Еще долго прошедшие ритуал раг`эше стоят на ступенях, принимая поздравления. Затем взмахом рук один из Х`елеш гасит огонь, горящий над рвом. Х`ашима, повернувшись, начинает подниматься ко входу в святилище, сделав знак молодым раг`эш следовать за собой. Х`елеш идут за ними, замыкая шествие. Ритуал завершен.

– Хиетт?

Раг`эше вздрогнула.

– Я, что, опять уснула?

– Нет, но вы точно были в другом месте… – Кин Зи подобрал ветку и подбросил ее в костер. – Скажите, если вы тоскуете так сильно, почему вы сейчас здесь? Почему не на своей земле, которую вы так вдохновенно описываете? Вы, такая открытая и честная, почему в этом доме, где вчера за столом не было сказано ни одного правдивого слова, а все улыбки были фальшивыми?

Губы Хиетт вздрогнули. То, как санорра задал свой вопрос, ей не понравилось, и он это заметил.

– Не мне об этом судить. Не помню, чтобы здесь было иначе. Восемь лет я служу под началом у Эльдрика Скелла, из них четыре года – его личным порученцем. Я видела и знаю много всего, чего не видел и не знает никто. Но о причинах того, что происходит между ним и Сигилль он мне никогда не говорил. Сама я в это не полезу.

Она посмотрела на Кин Зи и добавила:

– И не хотела, чтобы и вы этого касались. Но понимаю – все равно будете. Можно только попросить: будьте бережны. Особенно – с Фремм. Девочка искренне страдает из-за происходящего между родителями. Чем старше она становится – тем ей тяжелее, тем больше она одинока. Я вижу это, чувствую. Она мне – словно родная, я же ее помню еще совсем маленькой.

– Лучше расскажите, как вы оказались здесь, – решил сменить тему разговора Кин Зи. – Раг`эше на службе у Аверда – такое случается не часто.

Хиетт усмехнулась.

– Наверное, дело в том, что вся моя жизнь не совсем обычна.

Она поднесла руку к костру и маленький язычок пламени, словно живая яркая птичка перепрыгнул на ее ладонь и остался тихо колыхаться на ней.

– Меня растила мама. Отец, никогда не жил с нами, но никто не ставил ей этого в вину: у нас это не принято. Напротив, все старались помочь. Так что росла я в окружении многочисленных родственников и их детей, моих братьев и сестер, на разных шуфе – летних стоянках. Но время шло, и вот уже старшие братья сами становились фохотниками, сестры заводили собственные семьи, а я…

Она оторвала взгляд от огонька, уютно устроившегося на ее ладони, и посмотрела на Кин Зи:

– Вы когда-нибудь слышали о «Ш`ес Вашар»?

– «Голос Огня»? Внутренний зов, определяющий призвание каждого раг`эш?

Хиетт подняла руку. Огонек пробежал по ней и остановился, колыхаясь почти перед ее лицом. Затем она опустила ладонь вниз, к костру. Огонек тут же соскочил с нее и смешался с пламенем.

– Так вот, я так и не услышала этого голоса. Я не ощущала ни склонности к охоте, ни жажды познания древних тайн, ни желания быть доброй и заботливой женой и растить детей. Мне хотелось другого.

– Чего же?

– Защищать тех, кто нуждался в защите. Случалось, что на наших шуфе, или в доме в Ашхакаре, принимали тех, кто подвергся нападению на границе. Раг`эш, часто раненые, их раг`эше и их дети, испуганные, дрожащие, лишенные всего… Им помогали все: кормили, лечили, иногда даже выделяли новый саттаф – земли для охоты. Но сколькие погибли от рук грабителей, или умерли, обессилев от ран, пытаясь добраться до помощи? Мне было больно думать о них. И однажды я поняла, в чем мое призвание.

– Служить?

– Да, – твердо ответила Хиетт. – Быть защитой тем, кто не может защитить себя сам. Но с окончания войны с гельдами, раг`эш отреклись от войны. Наша сила – в единении с нашей землей, в том, что мы, наконец, как нам кажется, нашли свое место на ней.

– Но ведь остались ашфарты, – заметил Кин Зи.

– Что вы! – Раг`эше рассмеялась и махнула рукой. – Их всего полсотни: только для охраны святилища и города. Семьи готовят своих сыновей несколькими поколениями, в надежде, что однажды они попадут в этот отряд! Раньше скалы, среди которых стоит Ашхакар, сотрутся в пыль, чем раг`эше возьмет в руки церемониальную пику Хранителей Огня!

– Поэтому вы отправились в Аверд?

– Да. В гарнизоне меня определили в отряд, который готовили для охраны северной границы. Вот, с тех пор я и тут.

– Не мечтаете сменить Эльдрика на посту коменданта? – поинтересовался Кин Зи

Вопрос вновь вызвал у Хиетт громкий смех.

– Раг`эше на должности коменданта крепости, охраняющей северную границу от раг`эш?! Пожалуй, раньше меня возьмут в ашфарты!

Затем, она добавила уже серьезно:

– Аверд никогда не пойдет на это. Однажды Эльдрик пытался сделать меня командиром местного гарнизона, но ему отказали. Да я и не стремлюсь к этому. Сейчас я на своем месте и хочу на самом деле только одного – исполнить то, к чему стремилась еще там, в Ашхакаре, ради чего и приехала, сначала в Аверд, а потом – сюда.

Она оглянулась по сторонам.

– Уже утро? Как быстро…

Действительно, ночная чернота незаметно растворилась в сереньком, блеклом свете, с трудом пробивавшемся сквозь тяжелые тучи. Явно и сегодня не обойдется без дождя. В гарнизонной казарме заиграла труба – вот-вот должен был начаться развод караулов.

Кин Зи кивнул и поднялся на ноги:

– Да, действительно. А ведь нам еще нужно в казарму.

Он наклонился к костру, пламя которого стало почти прозрачным в утреннем свете, и аккуратно похлопал по нему руками, гася огонь. Увидев это, Хиетт улыбнулась и посмотрела на него так же, как в кабинете коменданта во время вечернего разговора – с благодарностью.

– Гельды бы затоптали костер сапогами.

– Я ведь не гельд, – Кин Зи похлопал в ладоши, отряхивая приставший пепел.

Затем он посмотрел со стены во двор, прикрытый стеклом.

– Мэи Си уже внизу. Идемте, у нас еще много дел.

– Да, конечно. Постараемся осмотреть как можно больше, пока Айзен в отъезде.

– Командир гарнизона?

– Вечный и бессменный. Солдаты ему в рот смотрят.

– Вот как? Любопытно будет пообщаться.

Хиетт недобро усмехнулась:

– Уж за это не переживайте. Я уверена, что этого нам точно не избежать.

 

ГЛАВА 19

Айзен прибыл на следующий день. Через пятнадцать минут после того, как он прошел в свой кабинет, у всех дверей появилась усиленная охрана, а когда Хиетт и Кин Зи собирались осмотреть дом, в котором проживали Сигилль и Фремм, дверь перед ними перекрыли две скрещенные пики.

– В чем дело? – холодно спросила Хиетт

Часовой покосился на санорра, но ответил твердо:

– Приказ командира гарнизона.

– А у нас разрешение коменданта. Пропустить.

Ответа не последовало, но пики не шелохнулись. Хиетт прищурилась и недобро посмотрела на солдата:

– Это не казарма, а дом коменданта. И он разрешил осмотреть все. Ты хочешь, чтобы я его сюда позвала, и он лично тебе это сказал? – негромко поинтересовалась она таким голосом, что наконечник оружия в руках гельда дрогнул.

– Приказ командира гарнизона – никаких посторонних, – с отчаянной решимостью в голосе повторил он и отвернулся.

Раг`эше несколько секунд смотрела на него, наблюдая, как на лбу гельда выступают капли пота. Затем она отвернулась и обнаружила, что рядом с ней уже не одна, а три фигуры в черном.

– Все двери в доме тоже под охраной, и даже на крыше пост, – сообщила Мэй Си

– Откуда вы знаете? – Хиетт посмотрела на закрытые шторами окна второго этажа.

– Знаем, – Тэи Зи не стал углубляться в подробности.

– Отличный повод поговорить с командующим, мне кажется, – заметил Кин Зи.

Хиетт что-то неразборчиво прорычала сквозь зубы. Затем она развернулась и направилась в сторону казарм.

– Идемте, поговорим, – махнула она рукой. – Чего-то подобного я и ожидала.

Кин Зи заметил, что часовой вздохнул с облегчением.

К командиру их пропустили сразу. Айзен сидел за столом и сосредоточенно что-то писал.

– Командир Айзен, что это все означает?

Тот даже не поднял головы.

– Недалеко от границы в лесу видели следы костров. Берите солдат и проверьте окрестности. Вот приказ, – он поставил точку и пододвинул лист на край стола. – Приступайте.

Он положил перо на стол и вопросительно посмотрел на Хиетт

– Что-то не понятно?

– Нет, мне все понятно… – начала раг`эше

– Тогда – исполняйте. Не задерживаю. И, да, – он указал пальцем на санорра, – захватите с собой ваших приятелей. Тут им делать нечего.

– Нас сюда звали не вы, – заметил Кин Зи

– Да, не я, – кивнул Айзен. – Потому вам тут, как я уже сказал, делать нечего. Убирайтесь.

– Может, поговорите с комендантом, прежде чем отдавать такие смелые приказы?

– За его охрану отвечаю я. И я считаю, что пока вы тут – ни комендант, ни его семья не в безопасности.

– И в особенности семья, верно? – спросила Мэи Си

– Что?..

На секунду на лице айзена появилось непонимающее выражение, затем он сгреб свои дорожные перчатки и поднялся из-за стола.

– У меня нет на это времени, – он повернулся к окну и взялся за створы ставней, чтобы их закрыть. – Выметайтесь. Сначала из моего кабинета, потом из города. Можете вместе с ней.

Он прикрыл окно, потянулся к заслонке, запиравшей створки, и вдруг вздрогнул.

– Это потеряли? – Кин Зи бросил на стол металлическую полоску. – Держите.

Попав в луч дневного света, пробивающийся в щель между ставнями, она ярко блеснула и звякнула, упав на стол. Айзен рывком обернулся на звук. Затем он посмотрел на лежащий кусочек железа. Даже в полумраке было видно, что его лицо стало смертельно бледным.

– Мне нравятся ставни, – Кин Зи подошел к столу. – Но сейчас их почти нигде не осталось. Везде ставят оконные решетки.

– Часовой!!! – во весь голос заорал Айзен.

Он рванул из ножен меч и ткнул им в сторону санорра, едва не достав до горла. Хиетт, вскрикнув, схватилась за оружие, но сам Кин Зи даже не пошевелился.

Дверь резко распахнулась.

– Конвой сюда! Арестовать всех!

Ошарашенно кивнув, солдат загрохотал по ступеням, оставив дверь открытой. Тэи Зи повернулся и направился к ней.

– Стоять! – Айзен прижал острие к шее Кин Зи. – Попробуешь сбежать, и я…

Тэи Зи прикрыл дверь и вернулся на свое место.

– Но, с другой стороны, решетки надежнее, – как ни в чем не бывало продолжил Кин Зи, будо в его горло и не упиралось заточенное железо. – Тем более, когда нужно сохранить какие-то важные документы.

Он посмотрел в глаза Айзену и добавил:

– Или дневники.

– И особенно, если в них цветок вместо закладки.

Гельд перевел взгляд на сказавшую это Мэи Си. В ее руке была высохшая сигилль. Такая же, как те, что цвели во дворе.

На улице послышался топот нескольки пар сапог.

– Арестуете нас за кражу? – поинтересовался Кин Зи, – Хорошо. Мы готовы во всем признаться и вернуть украденное… Коменданту.

Дверь снова распахнулась. На пороге стоял тот же солдат, но сейчас за ним маячило еще несколько вооруженных гельдов. Он указал пальцем в комнату и запыхавшимся голосом приказал:

– Арестовать всех!

– Отставить!!! – рявкнул а ответ Айзен. Он опустил оружие и добавил: – Возвращайтесь на посты!

Он повернулся к Хиет:

– Проверте караулы. Потом возвращайтесь сюда и ждите за дверью, я вызову.

Он убрал меч в ножны и оглядел комнату. Никто не двигался с места.

– Марш!!!

Солдаты попятились, Хиетт, быстрыми шагами подошла к выходу, оглянулась, затем молча вышла и закрыла дверь.

– Теперь поговорим спокойно, – кивнул Кин Зи.

– Где дневник? – глухо спросил Айзен.

– Всему свое время. Садитесь.

Айзен швырнул перчатки на стол и сел в свое кресло. Сами санорра остались стоять.

– Это вы были тем офицером, который отправился в Ольферт и рассказал Анселю Скеллу о том, что произошло в семье брата, рассчитывая, что Ансель воспользуется своими связями, и Эльдрик потеряет место коменданта, или даже пойдет под трибунал. Вы ошиблись – вместо этого он поспешил в Зигверт. Вы один знали, куда Эльдрик поедет оба раза, когда на него напали, и вы же позаботились о том, чтобы при нем не было никакой охраны, кроме вас… и Хиет, конечно, но ее вы проблемой почему-то не считали. Собирались привлечь на свою сторону? Чем? Или, что вероятнее, ей тоже предстояло погибнуть в этом нападении и, возможно – от вашей руки. Пожалуй, вы даже планировали потом обвинить ее во всем этом.

– Хватит, – прервал его Айзен. – В моем дневнике много добрых слов об Эльдрике, но такого там точно нет.

– Такого нет, – согласился Кин Зи. – Но мы ведь можем поискать и в другом месте.

И вдруг Айзен почувствовал, что в его мозг впились тысячи крохотных ледяных лезвий. Его мгновенно парализовало, все тело вытянуло, выгнуло дугой. Широко раскрыв рот, он пытался найти хоть глоток воздуха, но в темноте, которая мгновенно сгустилась перед глазами, его не было. Каким-то удивительным образом оставаясь в сознании, он чувствовал, как его мозг кромсают на куски, добираясь до самых глубоких воспоминаний, таких, которые он старался спрятать даже от себя самого, укрыв горами причин и оправданий. Как обжигающими холодом крючьями вытягивают, вырывают их на поверхность, разрывая голову в кровавые клочья. Тело командира гарнизона Зигверта забилось в конвульсиях, выпученные глаза бессмысленно смотрели в потолок.

И вдруг все кончилось. Боль внезапно исчезла и перед глазами все снова прояснилось. Задыхаясь, дрожа и истекая потом, Айзен вжался в спинку кресла, дико оглядываясь вокруг.

– Как видите, доказательства будут. Исчерпывающие и неопровержимые. Вы предоставите их сами, – Кин Зи постучал пальцем по собственному виску. – Мэй Си потратила несколько секунд, а иворэ-санорра из Государственного совета, по приказу алворда сломают Вас мгновенно. Но нам это не нужно. Вам, я уверен – тоже. Поэтому приводите себя в порядок и мы, наконец, поговорим.

 

ГЛАВА 20

– Итак, начнем с начала, – заговорил Кин Зи, когда Айзен более менее успокоился. – Вы, офицер, который за всю жизнь не заработал ни одного взыскания, который честно служил Аверду, куда бы его не направили, и отовсюду имеете только похвалы, вдруг начинаете жестоко интриговать против того, кто вам почти не знаком. Готовы пойти на подлость и даже на преступление, хотя это и глубоко противно самой вашей природе… Ради должности? Нет, карьера вас не прельщает.

– Почему это? – хрипло усмехнулся гельд.

– Потому что вы отказались от высоких должностей в Хейране и Аверде, предпочтя остаться на Севере. Карьеристы и стяжатели так не поступают.

– И это вы тоже прочитали…

– Мы прочитали все. Поэтому давайте не будем бессмысленно тратить время друг друга. Просто ответьте на наши вопросы. Первый: что вы имеете против Эльдрика Скелла? Почему были готовы пожертвовать всем только ради того, чтобы избавиться от него?

Айзен молчал долго. Он взял в руки свои перчатки, долго мял их в руках, и, наконец, спросил:

– Судя по «Зи» и «Си» в ваших именах, вы – четвертое и пятое поколение. Живут санорра долго… Значит, хоть войну вы и не застали, но про договоры между Пайтрицем и Эш Геваром знете?

– После окончания войны на границах Гельдевайн Таррен набрали силу те, кто требовал снова разделить страну на отдельные Тарры, а тарнов снова сделать полноценными независимыми правителями. Назревала гражданская война, и не было никакой уверенности в том, что армия пойдет против тех, с кем еще недавно солдаты бились за собственную свободу. Эш Гевар предложил первому алворду свои услуги, он их принял и этот… вопрос был разрешен без формального вмешательства Аверда. Санорра держали ситуацию на границах под контролем, пока власть и авторитет нового правительства не утвердились окончательно.

– А когда Пайтриц умер, вы ушли. И отказались возвращаться.

– Срок соглашения истек. Эш Гевар посчитал неразумным вмешиваться во внутренние дела Гельдевайн Таррен. Но вы начали очень издалека.

– Ничего, потерпите, – снова усмехнулся Айзен. – А знаете ли вы, о том, что ваших убийц сменили другие, тайно собранные по всем Центральным Землям?

– «Вайсбриге»? Белая команда? – Кин Зи пожал плечами – Вы напрасно сравниваете то, что творили они с работой санорра. Эш Гевар всегда был против бессмысленной жестокости. Наши мастера обезглавили мятеж и он рассыпался. Они действовали как целители, удаляющие источник болезни, а ваши, стоящие над законом наемники, вели себя как дровосеки, вырубающие лес, не выбирая деревьев. Залить все кровью, чтобы страшно было не только тем, кто уже взял в руки оружие, но и тем, кто может только подумать об этом. Но, Вайсбриге уже распущена.

– Да, приказом прошлого алворда, – Айзен поднял голову и сжав зубы, закончил фразу: – Мерзавцы и твари, которые не брезговали ради устрашения убивать торговцев и переселенцев, списывая все на нападения бандитов, и набившие карманы добром, отнятым у трупов, стали мирными горожанами и хлебопашцами. А их командир, больной психопат, измазанный невинной кровью, способный голыми руками разбить едва родившей женщине голову об пол, за все свои заслуги не пошел под суд, а стал комендантом Зигверта, не без помощи своего родного братца.

Санорра переглянулись.

– О том, что Скелл возглавлял Белую Команду не известно даже членам Государственного Совета Гельдевайн Таррен. Как вы узнали об этом? – спросил Тэи Зи.

– Мне и моим солдатам иногда приходилось подчищать за ними. Убирать следы, избавляться от трупов. Несколько раз мы встречались лично, но кроме меня его никто никогда не видел. Он называл себя иначе, поэтому представьте, что я чувствовал, увидев, с кем мне придется теперь служить?!

Командир вскочил на ноги. Сжатыми в кулаки руками он уперся в стол, будто бы хотел продавить толстую столешницу.

– Когда я узнал, что его хотят сделать комендантом Зигверта, я приложил все силы, все свои связи, чтобы этого не допустить. Я отправился в Аверд, стараясь попасть на прием к алворду, эйцвасу, главнокомандующему – хоть к кому-нибудь! Никто меня не принял. Я написал рапорты – и ни один не получил ответа. И тогда я понял, что должен действовать сам.

– Но в чем виновата Хиетт? – спросила Мэй Си.

Айзен посмотрел на нее, опустил голову и снова сел в кресло.

– Хиетт… Бедная идеалистка Хиетт, – он вздохнул. – Я читал ее документы, когда они пришли из Аверда. Вы знаете, что она росла без отца, а ее мать сама едва выжила в молодости? Еще до того, как она родилась. Подробности никто не знает, известно только, что на них напали и многие погибли. Поэтому я понимаю, откуда в ней это желание – служить и защищать.

Он покачал головой.

– Я старался привлечь ее на свою сторону. Рассказал ей… Конечно, не все, сами понимаете, но дал понять, сколько крови на руках Эльдрика. И, знаете, что она мне ответила? «Нет никого, чьи дела и мысли вегда были бы чисты. Эльдрик Скелл, может, и виновен во всем, что вы рассказали мне, но мой долг – защищать его. И пока я жива, я не допущу, чтобы и волос упал с его головы». Это ее выбор. И последствия его на ней. Потому что я свой тоже уже сделал. И был готов отвечать за последствия.

– Тогда были готовы, – сразу же уточнил Кин Зи. – Что изменилось сейчас? Смирились?

– Нет. Но смерть Эльдрика – не выход. Я это понял.

– Конечно. Ведь тогда Сигилль заберет дочь и уедет навсегда, – Тэи Зи посмотрел на Айзена. – И никогда больше не вернется.

– При чем тут Сигилль?.. – начал было тот.

– С чего начать: с цветка в вашем дневнике, или с подаренных ей новых перчаток в ящике стола? Почему вы их не носите? – спросил Кин Зи.

– Это вас не касается!

– Хорошо, тогда расскажите, почему вы, прежде всего, выставили охрану в ее доме, а не у кабинета коменданта и прочих важных мест? Тэи, сколько там было постов?

– Три у комнат, по двое, по одному на каждом этаже у лестницы, двое на крыше…

– И еще двое у двери. Итого – двенадцать. А сколько на этаже у коменданта, Мэис?

– Двое у кабинета.

Айзель медленно встал. Казалось, еще секунда, и он бросится на них.

– Не нужно демонстрировать нам свое негодование. – остановил его Кин Зи. – Хотите, я спрошу вас прямо: «Вы влюблены в жену Эльдрика Скелла?». И куда вы тогда денетесь? Но, повторяю, нам нет до этого дела. Это ваша собственная жизнь, делайте с ней что хотите.

Он тоже поднялся, Тэи Зи и Мэй Си последовали за ним.

– Но если из-за этого вы начнете мешать нам, или мы узнаем, что это как-то угрожает жизни коменданта – это станет нашим делом. Не забывайте этого.

Несколько секунд они молча стояли друг перед другом, разделенные столом. Затем Кин Зи вынул из-под одежды небольшую книжку в кожаном переплете и аккуратно положил ее на стол:

– В следующий раз прячте надежнее.

Мэй Си молча положила сверху сухую сигилль. Айзен посмотрел на свой дневник и перевел взгляд на дверь.

– Хиетт!

Раг`эше тут же открыла дверь и заглянла в комнату.

– С этого дня сопровождаете гостей коменданта. Все караулы в доме, кроме постоянных снимите… И пришлите ко мне гарнизонного мастера, пусть замерит окна.

Кин Зи кивнул головой

– Я рад, что мы поняли друг друга.

 

ГЛАВА 21

Мокрые ветки так низко нависли над дорогой, что приходилось постоянно пригибаться. Эльдрик, задумавшись, пропустил одну, увешанную целыми гроздьями капель – и получил как будто полный таз ледяной воды на волосы и за шиворот. Молча натянул на голову капюшон.

– Зря вы отослали всех солдат, комендант, – послышался голос Хиетт. – Если Айзен прав, то нас могут ждать и на дороге.

Эльдрик покачал головой. Уже несколько часов они двигались по лесу и периодически то от одной, то от другой группы, отправленных им разные стороны от дороги, приходили сообщения, что все обнаруженные стоянки давно брошены и вокруг нет никаких следов – даже примятая трава уже распрямилась.

– Зима на пороге, Хиетт. Торговцев нет, пешеходов – тем более. Что тут делать грабителям? Не Зигверт же они собрались брать штурмом, – он покачал головой. – К тому же наши бравые вояки подняли такой шум, что если кто и оставался, в чем я сомневаюсь, то уже давно бежит без оглядки на юг.

– При всем уважении… Вам хватит и одной точной стрелы с дерева.

Комендант усмехнулся.

– Порой мне кажется, что это было бы самым удачным стечением обстоятельств.

Он почувствовал тяжесть в груди. В последнее время это ощущение стало появляться все чаще, и игнорировать его было все труднее. Эльдрик глубоко вздохнул и невидимый груз исчез.

– Вы опять выглядите нездоровым, – Хиетт подьехала ближе и внимательно посмотрела на его лицо. – Плохо себя чувствуете? Может, стоит вернуться?

– А кто осмотрит лес? Сигилль в городе, Айзен ее сопровождает, вернутся только к вечеру. За это время мы все успеем. Да и мне прогулка не помешает. Кстати, – он огляделся вокруг и понизил голос: – Наши санорра… Что такого они сказали ему, что он бросился ставить решетки в гарнизоне?

– Я не была при их разговоре, – Хиетт отвернулась и принялась смотреть по сторонам.

Эльдрик внимательно посмотрел на нее.

– Порой я жалею, что не могу, как они видеть, когда мне врут.

Он снова потер грудь.

– Вы тоже многое скрываете от всех, комендант, – заметила раг`эше. – Знаете, как у нас говорят? Что наши тайны – это камни, привязанные к шее.

– Осталось найти озеро поглубже… – проворчал Эльдрик еле слышно.

Некоторое время они ехали молча.

– Знаете, Хиетт, – вдруг сказал он, – я сегодня утром разговаривал с Фремм. Она рассказала, что Сигилль проплакала всю ночь после разговора с Мэй Си. А вечером долго говорила с Айзеном. Ушел он от нее весь на нервах.

– Комендант, не думаю, что мне стоит это знать…

– Брось, – Эльдрик махнул рукой. – Ты же сама завела этот разговор. Все прекрасно видишь, переживаешь за Фремм, хоть все эти годы и не говоришь ни слова. Стрелы с дерева боишься? А я ее жду. Знаешь, почему? Потому что сил моих больше нет биться головой в эту стену! Уехать им? Так Фремм с ума сойдет, я же вижу. Оставаться – сколько так жить еще? Камни, на шее, ты говоришь? Не камни страшны, а петля вокруг горла от той веревки. Она с годами все туже и туже.

Он опустил голову.

– Давайте я расскажу вам одну историю, комендант Скелл? – вдруг предложила Хиетт. -Может быть, она подскажет вам какие-то мысли? Или, наоборот, немного отвлечет от них?

Эльдрик внимательно посмотрел на нее.

– Расскажи, может, дорога не такая мерзкая будет.

Раг`эше кивнула. Она ехала неторопливо, глядя не на дорогу, а прямо перед собой, словно все, о чем она собиралась рассказать, происходило прямо перед ее глазами.

 

ГЛАВА 22

Это случилось очень давно. Задолго до похода за реку и большой войны. В те времена раг`эш были другими: гордыми, надменными, воинственными. Не много еще зная о мире на юге, мы при этом считали что Эшге, повелитель огня, сотворил нас особенными и дал нам власть над всеми. Управлял Ашхакаром в те годы могучий и жестокий Хеш, которого раг`эш провозгласили своим вождем.

Наши войны – ашфарты тогда были так многочисленны, что в Ашхакаре появился целый «Город Воинов», в котором они жили и непрестанно упражнялись в искусстве боя. Гедары, с которыми мы тогда уже общались достаточно долгое время, исправно поставляли для них оружие и доспехи.

За это нужно было платить. Поэтому простые раг`эш буквально разрывались на части, стараясь и прокормить вождя с его армией и собрать нужное количество шкур и мяса для отправки через Сельд в оплату за труд кузнецов.

Сами ашфарты и их многочисленные, переехавшие в Город Воинов родственники не признавали над собой никакого закона, кроме воли своего вождя, сыпавшего на них милости и привилегии. Поэтому они не покидали стен Ашхакара, либо неся службу, либо проводя время в безделии и развлечениях.

И однажды случилось так, что молодой воин обратил внимание на простую раг`эше, которая приходила чтобы прислуживать на кухне. Сначала она очень боялась, когда он обращался к ней с вопросами или говорил что-нибудь. Но как-то раз, он стоял на посту во внутреннем дворе, а она рядом потрошила доставленных к обеду птиц. Заметив, как сложно ей управляться с каменным ножом, он протянул ей свой – стальной, гедарской работы, очень острый. Она поблагодарила. Слово за слово – они разговорились. Сменившись с поста, он оставил нож ей. На следующий день она отыскала его, чтобы отдать нож и поблагодарить за помощь. Так и пошло – встретившись, они всегда находили поводы для нового свидания.

Иногда любовь неизбежна. Это был как раз тот самый случай. Спустя год молодые раг`эш сблизились настолько, что не раз уже звучали разговоры о свадьбе. Но каждый раз раг`эше меняла тему. Юноша недоумевал:

– Чего ты боишься? Я – ашфарт! Неужели ты думаешь, что хоть кто-то во всем Ашхакаре посмеет сказать тебе хоть слово, когда я назову тебя своей женой перед священным огнем?!

– Подождем, – успокаивала его раг`эше. – Всему свое время.

А времена наступали тяжелые. Слишком много оказалось избранных, которые только и делали, что бездельничали, и слишком мало тех, кто охотился и трудился, собирая запасы на зиму.

Когда Хеш понял, что еды до весны не хватит, он отправил гонцов к гедарам. Однако те сами готовились к суровым холодам и не смогли дать много. Предчувствуя беду, Хеш приказал охотникам идти вверх по течению Великой Белой Реки, в неизведанные пока еще земли, чтобы догнать откочевывающие от морозов на юг стада хекко и прочих крупных животных. Но он опоздал – налетевший с севера ветер принес с собой жестокие морозы и обильный снег. Идти на юг было уже невозможно. Многие умерли, отрезанные глубокими снегами на своих шуфе, не имея никакого пропитания. Начинался голод.

Но это было еще не все. Желая удержать верность Ашфартов, Хеш распорядился отбирать запасы у простых раг`эш, чтобы хоть как-то прокормить своих многочисленных воинов и их родственников

Молодой ашфарт как мог, старался облегчить жизнь своей подруги. Он не имел возможности поселить ее рядом с собой – это противоречило всем законам раг`эш, так как она не была его женой – но пытался хотя бы накормить ее, отдавая часть своей еды. Этого было мало. Скоро она ослабела настолько, что не смогла приходить в Город Воинов, чтобы выполнять свои обязанности.

Тогда, видя, что она стоит на пороге гибели, он решился на отчаянный шаг. Ночью, стоя в карауле, он пробирался к котлу и зачерпывал немного горячего супа, который готовился для утренней смены караулов – ведь Ашфарты по-прежнему несли службу, охраняя стены и улицы города от хищников, которые, изголодавшись, устраивали отчаянные вылазки в поисках пропитания. Спрятав горшок с едой под теплой накидкой, он спешил к своей раг`эше.

– Откуда эта еда? – спрашивала она его.

– Я – ашфарт, – с улыбкой отвечал он ей. – Я делаю то, что считаю нужным. Сейчас я хочу, чтобы ты дожила до нашей свадьбы.

– Я запрещаю тебе так рисковать! – говорила она, когда он снова приходил к ней с горячим супом. – Хеш не простит тебя, если узнает о том, что ты делаешь! Прекрати, или я выгоню тебя из моего дома!

– Когда ты сможешь встать со своего одеяла, чтобы это сделать, я возблагодарю Эшге и с радостью приму от тебя любые побои! – весело смеялся он в ответ, согревая ее руки в своих ладонях.

Так проходила зима. раг`эше выжила и постепенно начала набираться сил.

– Я жива лишь благодаря тебе, – сказала она ему однажды. – Твоя забота спасла меня. Боюсь, я еще слишком слаба, чтобы пойти с тобой к священному огню, но поверь, я с радостью сделаю это как только смогу.

Счастливый ашфарт вскочил на ноги с радостным криком, но она остановила его.

– Я лишь прошу тебя, заклинаю жарким пламенем, которое ты охраняешь – больше не приноси мне еду. Сейчас я уже выздоровею и без нее – я чувствую, что силы возвращаются ко мне. И у меня плохое предчувствие. Огонь в очаге шепчет мне о беде.

На этот раз молодой Ашфарт прислушался к ее словам. Долго колебался он, но все же, хотя и не его очередь была нести службу, решил в последний раз скрытно наведаться на кухню. Ночью он пробрался к котлу и снова набрал супа. Но не успел он сделать двух шагов, как его схватил за руку часовой.

– Вор! Ты обкрадываешь своих братьев! – закричал он

Не желая слушать никаких объяснений, он наотмашь ударил пикой. Ашфарту пришлось защищаться. И вскоре его противник упал мертвым.

Став поневоле убийцей, юноша бросился бежать. С тяжелым сердцем он пришел к своей раг`эше. Он ничего не сказал ей, но она и без слов все поняла, увидев пятна крови на его одежде.

Горько заплакала она, проклиная себя за то, что не смогла убедить его остановиться. Сквозь слезы умоляла она его остаться с ней. Но он покачал головой

– Моя судьба решена, – сказал он, – я должен вернуться. Пока я рядом с тобой – ты в смертельной опасности, потому что они ищут меня. Если сейчас обнаружат нас вместе – меня всего лишь схватят, а тебя убьют без всякой жалости. Они прочесывают улицы, так что из города нам не выбраться. Да и идти некуда – за стенами мороз быстро убьет нас обоих. А я хочу, чтобы ты жила.

Он вытер слезы на ее щеках и поцеловал в последний раз.

– Прощай.

Повернувшись, он вышел на улицу, спокойно вернулся к Городу Воинов и сам отдался в руки стражи, которая сразу привела его на суд к Хешу. Приговор того был коротким – поступить с вором и убийцей по закону. А закон ашфартов гласил, что преступление против своих братьев по оружию – это бесчестье, смыть которое сможет лишь кровь преступника. Впрочем, у обвиняемого был выбор – быть публично разрубленным ударом палача перед воротами Города Воинов, навеки опозорив себя и всю свою семью, или же уйти из жизни самостоятельно, «отдав тело ветру Уфтар». Осужденный ашфарт выбрал второе.

Тот воин, который желал добровольно уйти из жизни, снимал свой стальной нагрудник и оставлял свое оружие. Затем он облачался в одежды из алых лент, в которые раг`эш одевают умерших, и начинал готовиться к смерти. Каждый день он, ждал, пока с севера не подует холодный ветер, который раг`эш называют Уфтар. Почувствовав его холодное дыхание, он отправлялся на смерть.

Над Ашхакаром до сих пор есть скала, столь высокая, что подъем на ее вершину по узкому серпантину занимает немало времени. Поднявшись на узкую площадку, нависающую над городом, воин в последний раз просил прощения за свои преступления. Затем он распускал ленты своих одежд, подходил к краю обрыва и делал шаг в пустоту. Северный ветер подхватывал его тело и относил прочь от города, к черному бездонному провалу, на дне которого он и встречал свою гибель. Но в те несколько минут, пока он летел в холодных струях ветра, бьющиеся в ледяных потоках алые ленты превращали его в подобие пылающей звезды, несущейся с небес. Это была достойная смерть – страшная и прекрасная одновременно. Она оправдывала преступника перед всеми. О его желании «отдать свое тело ветру Уфтар» оповещали город на площади у святилища Подземного Огня, дабы все, кто услышит эту весть, знали, что отныне он чист перед своим народом.

Раг’эше услышала, как ашфарты на площади громко возвестили о том, что тот, с кем она в слезах рассталась несколько часов назад, сделал свой выбор. С трудом она поднялась с одеяла и, еле передвигая ноги от горя и слабости, тяжело побрела к двери.

– Х’аффа Эшге, хеттаке… – тихо шептали ее губы. – Помоги мне, Эшге. Ты единственный, кого я теперь могу просить о помощи. Мне нужно лишь немного времени. Чуть больше сил, чтобы выйти на улицу и пройти через город. Я смогу убедить вождя в его невиновности. Вождь справедлив – он поймет меня.

С трудом она добралась до окна. Вытянув ленту, которой были перевязаны волосы, она перебросила ее наружу, придавив конец камнем. С замирающим сердцем раг`эше посмотрела за окно – и заплакала от облегчения. Край ленточки трепетал, безошибочно указывая на то, что вопреки всему, посреди зимы вдруг подул теплый ветер с юга.

Теперь каждое утро, просыпаясь, раг’эше бросала свой первый взгляд за окно – на колышущуюся на ветру ленточку. И каждое утро ее лицо озаряла улыбка – ветер продолжал дуть с теплой стороны, не меняя своего направления. На улице заметно потеплело. Даже снег чуть просел, словно пришла весна. С каждым днем к больной возвращались силы. Она уже передвигалась по дому, пусть еще без прежней легкости, но уже достаточно уверенно. И каждый день она просила: «Эшге, молю, подари ему еще один день».

– Комендант Скелл!

Хиетт вздрогнула от неожиданности. Через придорожные кусты на дорогу продрался мокрый с ног до головы всадник.

– Мы осмотрели окрестности. Никаких следов того, что там есть кто-то посторонний, нет. Такие же старые стоянки, давно брошенные. Провигаемся дальше в лес?

– Нет, возвращаемся домой. Передайте всем.

Солдат кивнул и его пэва снова скрылся в кустах.

– Я уже догадываюсь, чем закончится твой рассказ, Хиетт. – Эльдрик повернулся к ней. – Но, честное слово, лучше бы приберегла его для Фремм. Девочки ее возраста обожают истории про трудную любовь со счастливым концом.

– Возможно, знай вы конец этой истории, вы бы думали иначе.

– Вот как? – Эльдрик развернул своего пэва. – В таком случае, продолжай.

Они не спеша двинулись обратно к городу. Вечер наступал быстро и в лесу уже темнело. Хиетт осмотрелась по сторонам и вернулась к рассказу.

Много дней дул теплый ветер с юга. Раг`эше верила, что это Эшге услышал ее просьбу и помогает ей. Это действительно было так. Повелитель огня, упросил Сэйго, своего брата, управлявшего ветрами, изменить на время их обычное течение, чтобы дать ей возможность выздороветь окончательно.

У покровителя раг`эш были и свои планы. Ему больно было видеть, во что превратился созданный некогда им народ, который он горячо любил. Связанный договором, он не мог вмешаться в происходившее сам, и лишь с грустью и едва сдерживаемым гневом наблюдал, какие ужасные вещи творятся его именем. О, как он хотел, чтобы раг`эше предстала перед вождем. Сколько сил, сколько вдохновения он готов был ей дать! Ее слова не только тронули бы сердца окружающих – вся жизнь раг`эш стала бы иной!

Но, теперь, когда раг`эше лишилась поддержки и помощи, ее здоровье восстанавливалось намного медленнее. Она уже могла с трудом выйти на улицу, но пройти через весь город у нее точно не хватило бы сил. И Эшге продолжал просить у Сэйго отсрочку за отсрочкой.

Наконец, когда он очередной раз обратился к нему с просьбой не изменять дуновение ветров еще несколько дней, Сэйго просто показал ему, что происходит в мире из-за того, что изменилась погода. Эшге увидел, как среди зимы птицы собирались в стаи, чтобы вернуться домой на север. Животные с только что родившимися детенышами готовились отправиться в привычный путь домой, за реку, как делали это каждую весну. Всем им грозила неизбежная гибель, как только морозы вернуться. А еще Эшге увидел, как в южных лесах, где жили видевшие лишь вечное лето саллейда, пошли первые дожди и от наползающего холода начали вянуть листья и цветы.

Эшге понял, что его желание спасти одну жизнь может принести гибель всем живущим: в сошедших с гор тающих ледниках, в реках, и водах океана, вышедшего из берегов. А сколькие погибнут в пожарах, когда сухая трава вспыхнет под солнцем, замернут под ломающимися от тяжести падающего снега деревьями Южных Лесов? Все это случится, если ветры снова не начнут дуть так, как им положено. Повелитель огня должен был сделать выбор. И он его сделал.

В это утро раг’эше не встала с одеяла, на котором проводила ночи. Молча она лежала, не отрывая взгляда от окна. Очаг давно погас, ее тело все сильнее сковывал холод, а ее глаза безучастно следили за тем, как северный ветер, холодный и безжалостный, пытается сорвать с окна алую полоску ткани. Тонкая подушка, лежащая под ее головой, была уже насквозь мокрой от слез. Соленая вода, стекая по лицу, жгла кожу. Но раг`эше даже не пыталась стереть ее. Потому что теперь ей было все равно. В сердце ее зияла пустота, ибо Уфтар убил в нем то единственное, что наполняло ее жизнь смыслом – надежду.

Хиетт повернулась к Эльдрику

– Каждого ждет свой Уфтар, комендант. Может, этот день наступит не скоро, а, может, он уже на пороге. Но пока он не настал – все еще можно исправить.

Он не ответил ей ни слова.

 

ГЛАВА 23

Эльдрик молчал всю оставшуюся дорогу до дома. Во дворе он оставил пэва и все так же молча направился к дому, в котором жили его жена и дочь.

Фремм сидела у стола, рассматривая листья стоящего перед ней большого цветка, когда в ее дверь тихо постучали.

– Дочка, к тебе можно? – послышался из-за двери голос отца.

Эльдрик осторожно приоткрыл дверь.

– Папа? – Фремм встала и удивленно посмотрела на него. – Что случилось?

– Ничего, не волнуйся… Мы можем поговорить?

Но… Мама уже вернулась, – растерялась девушка. – Ты ведь знаешь, она всегда нервничает, когда ты приходишь без предупреждения. А она и так сильно чем-то расстроена. Я не хотела бы, чтобы она расстроилась еще больше.

– Я знаю. Не переживай, я не надолго. Можно зайти?

– Конечно.

Эльдрик зашел в комнату, прикрыл дверь и огляделся.

– Уютно у тебя.

– Папа…

– Да, конечно… Извини.

Эльдрик помедлил, подбирая слова, затем глубоко вздохнул и, наконец, произнес.

– Фремм, однажды, очень давно, когда ты только родилась, я поступил очень плохо. С мамой… и с тобой. Я поступил так, как мужчина не должен поступать ни в коем случае.

– Что это значит?

– Я вел себя как животное. Именно поэтому мама отказалась жить со мной в одном доме. Прошу тебя, не спрашивай почему – я не смогу тебе ответить на этот вопрос, по крайней мере, сейчас. Но с тех пор она думает, что я опасен для вас обеих и могу причинить вам вред. Именно поэтому она не хочет, чтобы мы встречались часто. Она боится за тебя. И я понимаю почему.

Девушка стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Но я хочу, чтобы вы знали: все эти годы я ненавидел себя за то, что сделал. Воспоминания об этом рвут меня на части. Но все это заслуженно. Я понимаю, что должен быть благодарен Сигилль уже за то, что имею возможность видеть ее… и видеть тебя здесь, в этом доме.

– Папа, я не понимаю…

– Дочка, став старше, ты, наверное, узнаешь обо мне очень много плохого. Может быть, ты даже захочешь отвернуться от меня. Я не стану тебя осуждать.

– Я не буду верить.

– Нет, многое может оказаться правдой, как бы это ни было мерзко. И я заранее прошу у тебя прощения за это. Но я хочу, чтобы ты знала – дороже тебя и Сигилль в моей жизни никого нет, и никогда не было. Ты можешь сказать об этом ей, если посчитаешь нужным. И, если можно, не забывай об этом, когда придет время. Это… все, что я хотел тебе сказать.

Он сделал шаг к двери.

– Папа, подожди.

Взяв в руки стоящий на столе горшок с пышным цветком, Фремм подошла и протянула ему его.

– Возьми.

– Фремм…

– Возьми, пожалуйста.

Скелл взял сигилль из рук дочери.

– А теперь иди к маме. Иди и повтори ей все, что говорил мне. Сейчас же, не откладывая. Она у себя.

– Дочка, послушай…

– Я сказала – иди к ней! – девочка сжала кулаки. – Иди и не уходи, пока она, наконец, или выслушает тебя, или разобъет этот цветок об твою голову! Потому что у меня больше сил нет разрываться между вами! Трястись каждый раз, когда ты приходишь. Бояться сказать что-то лишнее, чтобы она не устроила скандал и не побежала орать на тебя. Надоело сидеть в этой комнате или прятаться по углам. Надоело разговаривать с мебелью, потому что больше поговорить мне не с кем! Мне надоело улыбаться и изображать твою счастливую дочурку перед гостями, тренькать им на эйле и смотреть как вы прикидываетесь родными людьми. Бережете меня? Предупреждаете? Лучше бы хоть раз спросили, что я думаю об этом! А мне все равно, ясно?! Все равно! Да какое мне дело, что вы сделали оба? Вы – моя семья. Хотите перетряхивать постоянно свое прошлое, мусолить его, слезами поливать? На здоровье! Но – без меня! Сил моих больше нет, ясно?! Все, иди!

Она распахнула дверь.

Слегка ошарашенный этой вспышкой совершенно не детских эмоций, Эльдрик сделал шаг назад в коридор и дверь перед ним захлопнулась. Громко щелкнул замок.

Дверь в комнаты Сигилль находилась чуть дальше. Пока Эльдрик шел к ней, каждый его шаг отдавался эхом в пустом коридоре. Сердце колотилось в груди. Чтобы немного успокоится, он остановился и опустив голову всей грудью вдохнул аромат цветка. Он показался ему чуть более терпким, горьковатым, чем обычно. Вдруг снова стиснуло сердце. Закрыв глаза, Эльдрик сделал глубокий вдох, но на этот раз невидимые тиски не ослабли. Этого еще не хватало. Поморщившись, он все-таки постучал в дверь.

– Что вам нужно? – донеслось из-за нее.

– Сигилль, это я, – негромко ответил Эльдрик

Тишина. Ни единого звука. Долгие-долгие секунды. Он считал их по сердечным ударам.

– Заходи…

Эльдрик осторожно приоткрыл дверь. В комнате было темно, даже огонь в камине не горел. И ощутимо прохладно. Сигилль сидела у окна, и ее силуэт выделялся на фоне быстро темнеющего неба.

– Что это у тебя? – спросила она.

– Это… – он посмотрел на цветок, не зная, что сказать. – Это Фремм попросила принести тебе.

– Зачем?

– Чтобы тебе было, что разбить об мою голову.

– А я должна?

– Нет, но ты можешь захотеть после того, что я тебе скажу.

– Хорошо, – Сигилль указала на стол, стоящий рядом с кроватью. – Тогда пока поставь сюда.

Поставив цветок, Эльдрик сел рядом. В комнате снова установилась тишина. Еле слышные звуки обычной вечерней жизни, с трудом проникавшие сюда, казались отголосками чего-то совсем далекого, чужого.

– Спасибо, что согласилась поговорить.

– Я не соглашалась говорить с тобой, – возразила Сигилль. – Эта девочка, санорра, права – нам давно уже не о чем разговаривать. Я согласилась выслушать тебя. Но пока ты ничего не сказал.

В комнате становилось все темнее. Но, как ни странно, в этой темноте Эльдрик впервые ощутил нечто, чего не чувствовал давно: она действительно готова была его слушать. Более того, она ждала, что он скажет. Может, это было лишь иллюзией, но это было так. И он почувствовал себя идущим по тонкой рейке над бездонной пропастью.

– Сигилль… – начал он нерешительно, – я знаю, что виноват перед тобой. Так виноват, что не имею даже права просить прощения у тебя и у Фремм. Сейчас, спустя годы, я понимаю, что именно то, что я сделал, стало причиной всего, что случилось, всего, что ты пережила. За всю твою боль я один буду виновен до конца жизни.

Сигилль молчала.

– Никогда и не при каких обстоятельствах, я не забуду этого. Но я хочу, чтобы ты знала: того, кто все это совершил, больше нет. Он погребен под одной могильной плитой с моим братом. Я бы, не раздумывая отдал всю свою кровь, чтобы смыть из твоей памяти все воспоминания о том, что случилось. Если бы можно было бы заплатить своей жизнью за то, чтобы этого никогда не произошло – я сделал бы это с радостью. За возможность видеть вас счастливыми, я готов отдать все, что у меня есть. И так было всегда. Я совершил много плохого, но лишь только потому, что хотел быть рядом с тобой. Рядом с вами. Но это не может быть мне оправданием ни в ваших, ни даже в моих собственных глазах.

Снова наступила тишина.

– Чего же ты тогда хочешь? – спросила Сигилль. – Зачем ты пришел?

– Сегодня я внезапно задумался, что для меня важнее: ваше счастье, или твое прощение. И понял, что одно совершенно не подразумевает другое. Но я должен был сказать тебе то, что сказал. И я благодарю тебя за то, что ты меня выслушала. Знай, что с этого дня вы вольны поступать так, как пожелаете. И если вы захотите уехать… Каким бы не было ваше решение, я не откажусь от Фремм, и не стану менять своих распоряжений об имуществе.

Сигилль молча встала со своего места и отошла от окна, сразу пропав в темноте. Какое-то время она молчала.

– Ты ведь все знаешь, да? – вдруг тихо спросила она. – Поэтому и вел себя так?

– Сигилль…

– Ты всегда много от меня скрывал, но никогда не лгал мне. Не лги и сейчас. Ты знал?

Эльдрик опустил голову.

– Да.

– Что именно? Расскажи все.

– Сигилль, я пришел не для этого…

– Ты сказал, что пришел поговорить. Так скажи мне правду, или уходи.

Эльдрик сжал кулаки. Благо в темноте этого никто не мог увидеть.

– Мне известно о том, что произошло… у тебя с Анселем. По дороге сюда.

– Откуда?

– Он сам рассказал мне, прежде чем уехать в Ольферт. Не потому что раскаивался, а потому, что думал, что я не приму тебя после этого.

– И почему же ты не отправил меня назад? Зачем все это было? Вся эта боль, вся эта жестокость, этот ужас? Зачем? Не лучше ли было сразу выбросить меня из дома на снег, чем избивать на глазах у новорожденной дочки? Чем потом устраивать это зрелище с судьей, когда ты гнал нас из своего дома? Зачем эти унижения?

Эльдрик опустил голову еще ниже. Ответа у него не было. Сигилль прошла по комнате. Он услышал ее шаги у себя за спиной. Затем, она снова заговорила.

– Все эти годы я жила в страхе. С того самого момента, когда ты приехал за нами в Ольферт. Я предполагала, что ты будешь в ярости, что ты опозоришь меня перед родителями, откажешься от нас. Но увидела тебя таким сломленным, покорным. Это напугало меня еще больше – я не понимала, чего ждать от тебя, чему верить. А потом еще эти цветы во дворе… Это было ужасно. Ужасно потому, что я впервые осознала и свою вину в том, что случилось. Это было невыносимо. Мне казалось, что ты делаешь это специально, мучая меня, убивая изнутри. Стараясь показать всю глубину мерзости того, я сделала.

– Сигилль…

– Молчи! Я выслушала тебя, теперь ты меня послушай. Сначала, помня о том, что случилось с Анселем, я боялась, что ты можешь причинить зло Фремм. Из мести мне. Потом мне стало казаться, что ты отнимешь ее у меня.

– Да что ты такое говоришь?! – поразился Эльдрик.

– Не обязательно силой. Можно ведь сделать так, чтобы она сама предпочла тебя мне. На ребенка повлиять не сложно… А когда она выросла, мои страхи стали только сильнее. Каждый день я жду, что ты расскажешь ей о том, что она не твоя, что ее мама – штака, а настоящий отец давно мертв. И тогда…

Она замолчала. Было слышно, что она подошла ближе.

– Когда к нам приехали санорра, я думала, что ты решил избавиться от нас. Так и сказала на следующий день Мэй Си. Я вообще много что ей рассказала. Хотя она и знала достаточно. Практически все. Не помню, чем кончился наш разговор. Кажется, я уснула.

И вдруг Эльдрик вздрогнул. Потому что почувствовал, как на его плечи легли ладони жены. Они были холодными, но от этого прикосновения словно прожгло молнией. Не веря в происходящее он замер, закрыв глаза.

– Она что-то сделала со мной. Не знаю точно, что. Мне как будто стало легче дышать. И с этого дня мне не дает покоя одна мысль. Вдруг, правда – не в том, что я думаю, а то, что я вижу? Вдруг прошлое действительно, навсегда осталось в прошлом? Сейчас я чувствую, будто все это время погружалась в мутную воду. Знаешь, когда водоросли как веревки опутывают все тело. И ил засасывает, поднимается облаками, солнце закрывает… Мэй Си меня как будто встряхнула, заставила открыть глаза, оттолкнуться от этого дна. Но сейчас мне нужно выбираться наверх. Долго выбираться. И пока, если честно, я не знаю, хватит ли у меня на это сил. Но я попытаюсь. И если ты простил меня – дай мне руку, потому что, я чувствую – самой мне не выбраться.

Эльдрик вскочил на ноги и повернулся к ней так резко, что стул, загрохотав, отлетел в сторону. Он сжал ладони Сигилль в своих, заглянул ей в глаза, и впервые за много лет увидел в них что-то кроме ледяного холода.

Наверное, нужно было что-то сказать. Что-то хорошее, ободряющее. Но почему-то в голове было пусто-пусто. И говорить ничего не хотелось. Просто стоять вот так рядом, боясь каждую секунду, что все вдруг закончится. Сжимая ладони Сигилль, Эльдрик чувствовал, как они дрожат.

– Ты замерзла, – наконец сказал он. – У тебя здесь очень холодно.

– Забыла разжечь камин, – ответила она.

– Я сейчас разожгу…

Он отпустил было ее руки, но тут же почувствовал, как она удержала его на месте и тихо сказала:

– Не нужно.

Затем посмотрела ему в глаза так, как не смотрела уже очень давно.

– Когда-то мы умели согреваться и без него…

 

ГЛАВА 24

Утром Эльдрик не появился на разводе караулов. Совещание с командиром гарнизона тоже не состоялось. Айзен отправился к нему лично и встретил на пороге дома Хиетт, которая ему сообщила, что из-за занятости Эльдрик поменял весь утренний распорядок и вежливо, пожалуй, даже слишком вежливо, попросила не беспокоясь, возвращаться к своим делам.

– Из-за занятости… Комендант, значит, сильно занят… – пробормотал Айзен, разглядывая окна дома, в которых не горело ни одного огонька.

Но спорить не стал и молча вернулся в гарнизон.

Обычный прием и просмотр почты из Аверда Эльдрик тоже пропустил. Пришлось Хиетт и тут его подменять. Бегло просмотрев конверты, она ни на одном из них не увидела печатей Старого Города. Значит, Айзен о присутствии санорра никому не сообщал. Интересно, как им удалось с ним договориться?

И, наконец, когда время уже приближалось к десяти часам утра, а сама раг`эше сидела на пороге дома, подставив лицо вышедшему впервые за последние несколько дней из-за туч солнцу, к ней подбежала Фремм.

– Хиетт! Где ты была? Мне сказали, ты приходила рано утром, а теперь я тебя ищу-ищу…

Хиетт посмотрела на нее и не смогла не улыбнуться: девчушка просто лучилась радостью и только что не подпрыгивала на месте от переполнявших ее эмоций.

– Доброе утро, Фремм. Как папа с мамой? Все хорошо?

Ранним утром, еще затемно, видя что Эльдрик явно опаздывает к разводу караула, она отправилась к нему. Но когда она проходила мимо дома, в котором жили Сигилль и Фремм, ее окликнули из темноты.

– Хиет? Если вы к коменданту, то он здесь.

Рядом из мрака возник Кин Зи.

– Вот как? Хорошо.

Хиетт развернулась было, чтобы направиться к крыльцу, но санорра придержал ее за плечо:

– Подождите, Хиетт. Не нужно сейчас их беспокоить. Поверьте, с ним сейчас все в порядке.

Раг`эше замерла на месте как вкопанная.

– Их?

– Ну да. Его и Сигилль. Пусть спят спокойно. Уверяю вас, сейчас ему точно ничего не угрожает.

После этих слов он снова растворился в ночи, а озадаченная его словами Хиетт все-таки подошла к крыльцу, где часовой ей подтвердил, что со вчерашнего дня Эльдрик из дома не выходил, что в последний раз его видели идущим в комнату жены. И, судя по всему, он остался там до утра.

– Все хорошо, только что с ними разговаривала. – Фремм быстро оглянулась по сторонам, потом наклонилась поближе и быстро заговорила в пол-голоса – Ты представляешь, они сейчас пришли ко мне. Вместе пришли! И улыбаются оба! Спрашивают: «Завтракать с нами будешь?» Представляешь?

– Искренне рада за вас.

– А уж я как рада, ты не представляешь! Но, что я тебя искала-то… Папа с мамой тебя тоже зовут на завтрак. Туда, к нам в дом. Ты же придешь?

– Конечно, а когда?

– Ну вот, я сейчас сбегаю, скажу, чтобы накрывали на стол в малом доме. Папа еще просил костюм чтобы принесли… А ты, давай, приходи скорее!

Она махнула рукой и побежала было дальше, но вдруг остановилась и обернулась.

– А, забыла совсем! Они просили тебя еще санорра позвать тоже. Позови, ладно?

– Обязательно, – кивнула Хиетт – Прямо сейчас к ним схожу.

– Хорошо! Ну, все, я побежала!

Честно говоря, она не предполагала, что санорра вообще пойдут, но они, как ни странно, согласились сразу. И пока все вместе они ожидали, когда семейство коменданта спустится в зал к столу, Хиетт подошла к Мэй Си.

– Как вам это удалось? – спросиа она. – Что такого вы сделали с ними? Я могла себе представить все, что угодно, но не это.

– Абсолютно ничего, – пожала плечами Мэй Си. – Просто им нужно было, наконец, хотя бы раз выслушать друг друга.

Раг`эше не отрываясь смотрела на нее.

– И все же, я с первых дней заметила, что вы… вы не такие, как другие санорра.

– И чем же мы отличаемся? – улыбнулась Мэй Си.

– Хотя бы этим – вы улыбаетесь. Вы разговариваете иначе, чем они. Вы как будто более живые. Не знаю, как это сказать, но я как будто это чувствую.

В этот момент с лестницы послышался громкий голос коменданта:

– С добрым утром, друзья мои!

Под руку с улыбающейся женой, бодрый и подтянутый, с постоянным цветком в петлице, он спускался по ступеням. На этот раз улыбка Сигилль была открытой и ясной, совершенно не похожей на ту, которую она демонстрировала на первом ужине. Следом за родителями спускалась Фремм. И с первого взгляда было понятно, что сейчас во всем мире нет более счастливой дочери, чем она.

Но Хиетт вдруг ощутила, что ее укололо изнутри какое-то неясное беспокойство. Что-то было не так.

– Он обычно так не ходит – слишком осторожно ставит ногу на ступеньку, – вруг услышала она практически неслышный голос Тэи Зи. – Не оборачивайтесь, лучше смотрите внимательно. Видите, он не просто кладет руку на перила, а опирается на них с усилием. И пальцы дрожат.

– В чем дело? – так же, почти не раскрывая губ, спросила Хиетт.

– Дышит он чаще, чем обычно, но лицо бледнее чем всегда. У него очень кружится голова. Эти признаки вы видели раньше?

– Да.

– Ясно. Не подавайте вида, что заметили что-то. Отвечайте.

И он сделал шаг назад.

– Доброе утро, – Хиетт попыталась изобразить на лице самую беззаботную улыбку, какую смогла. – Мы сегодня утром потеряли вас, комендант.

– И это мой первый проступок за много лет службы, который я должен признать, – рассмеялся Эльдрик. – Но в свою защиту я могу сослаться на особые обстоятельства.

– Разве что, они были непреодолимыми…

– Абсолютно непреодолимыми, Хиетт, – он сошел с лестницы, не выпуская руки жены. – Совершенно непреодолимыми.

Сигилль смущенно улыбнулась.

По приглашению коменданта все расселись за накрытым столом. Хиетт заметила, что, усевшись в свое кресло, Эльдрик на секунду прикрыл глаза.

Но на общее настроение это никак не повлияло. И он и его домашние выглядели абсолютно счастливыми. Даже если Кин Зи и Мэй Си тоже заметили то, о чем рассказал Тэи Зи, они совершенно не подавали вида.

– Сегодня я рассказал Сигилль о том, зачем вы здесь, – беря в руки бокал, комендант посмотрел на них виноватым взглядом.

– Все в порядке, комендант, – ответила Мэй Си.

– Может быть, мы можем собраться после завтрака в моем кабинете и поговорить?

– Разумеется, – кивнул Кин Зи.

– И я с вами? – спросила со своего места Фремм

– Конечно, – согласился Эльдрик. – Но не сегодня.

– Пап!

– «Не сегодня» не значит «никогда», Фремм. Будешь капризничать – все может измениться.

– Вот она – родительская благодарность. – Фремм картинно надула губы, но в глазах у нее по-прежнему блестели искорки.

Комендант с бокалом в руках поднялся со своего места.

– Я хочу сказать несколько слов…

Все стихло.

– Хотел бы описать те чувства, что сейчас переполняют меня, но, боюсь, большая часть слов подходит для казармы, а не для приличного общества… – начал он.

Сигиль и Хиетт услышав это улыбнулась, Фремм хмыкнула. Но, судя по лицу Эльдрика, это было не настолько шуткой, как он хотел подать. Видно было, что он сильно волновался: лицо его как будто стало еще бледнее, на лбу выступило несколько мелких капель, а бокал в руке тихонько задрожал.

– Я хочу сказать… всем вам… – он явно пытался справиться с волнением, но это ему, похоже, плохо удавалось. – Всем, кто присутствует… здесь…

Вдруг выражение его лица стало беспомощным, а поднятая рука дрогнула так, что половина содержимого бокала выплеснулась на стол. Улыбки разом исчезли со всех лиц.

– Комендант?.. – настороженно спросила Хиетт, тоже поднимаясь.

Эльдрик перевел растерянный взгляд на санорра, медлено поднял руку к горлу, беззвучно шевельнул губами… И тяжело рухнул на стол.

 

ГЛАВА 25

Звон разбитого стекла, грохот стульев и пронзительный визг Фремм слелись в один жуткий звук.

– Эльдрик!!! – Сигилль схватила сползающее на пол тело мужа, пытаясь его удержать

– Охрана!!! – Хиетт оглянулась на стоящих у двери растерянных часовых, бросаясь к ней на помощь. – Тревога!!! Айзена сюда быстро! И врача!!!

Но санора ее опередили. Тэи Зи без видимого усилия подхватил Эльдрика, а Кин-Зи молча, мягко, но настойчиво разжал руки Сигилль и отодвинул ее в сторону.

– Что?! Что вы делаете?!! – крикнула она, рванувшись было снова к нему, но вдруг обнаружила перед собой Мэй Си.

– Сигилль, стойте, – тихо и очень быстро сказала она, не давая ей приблизиться к коменданту, которого осторожно укладывали на пол. – Вы только помешаете. Лучше успокойте дочь. Слышите? Успокойте Фремм.

Оглянувшись, Сигилль увидела, что Фремм стоит в стороне, в ужасе прикрыв рот руками, не отрывая от происходящего взгляда. Ее колотила крупная дрожь, и она мелкими шажками все дальше отодвигалась от стола, как от чего-то страшного. Сигиль шагнула к ней и протянула руки, но она не обратила внимания. Тогда мать изо всех сил прижала ее к себе, но она этого как будто даже не заметила.

Тем временем Кин Зи, Тэи Зи и Мэй Си уложив Эльдрика на ковер, перевернули его на бок, так, чтобы жена и дочь видели только его спину. Увидев лицо коменданта Хиетт отшатнулась: оно было уже не бледным, а почти синим. Выпученные глаза с выступившими алыми прожилками сосудов бессмысленно смотрели перед собой.

Кин Зи мельком взглянул на нее, затем на стоящих в стороне Сигилль и Фремм.

– Встаньте между ними и нами. Так, чтобы они не могли ничего видеть. Если сдвинутся с места – остановите. Быстрее! – тихо приказал он.

Хиетт повиновалась.

Санорра перевернули коменданта на спину. Кин Зи рванул ворот рубашки, не тратя времени на пуговицы камзола, которые брызгами разлетелись в разные стороны. Цветок, который Эльдрик вставил в петлицу, тоже последовал за ними, но Тэи Зи резким движением руки перехватил его на лету. И, вдруг, перевернув, быстро показал остальным:

– Это не сигилль…

Кин Зи и Мэй Си склонились ниже. Секунды было достаточно, чтобы понять, что Тэи Зи был прав: внешне цветок был как две капли воды похож на сотни, растущих во дворе, за исключением одного: нижнюю сторону его алых лепестков покрывали едва заметные зеленые точки.

– Иоллис… – Кин Зи посмотрел на Хиетт – Откуда этот цветок?

– Сигилль? Вы, что, издеваетесь? Да их тут сотни! При чем здесь…

– Это не сигилль, – резко прервала ее Мэй Си. – Это иоллис, ложная сигилль. Очень опасное растение.

Тем временем, уложив Эльдрика на полу Тэи Зи пытался определить его состояние. Выглядел комендант ужасно.

– Этот цветок вместе с ароматом распространяет множество невидимых спор. Попав в кровь, они разрастаются, сгущают ее. Чем дольше цветок рядом, тем их больше, тем они опаснее. В итоге сердце просто не может справиться с работой и останавливается. Вот откуда бледность и головокружения. – Кин Зи внимательно посмотрел в остекленевшие глаза Эльдрика. – Тэи?

Тэи Зи уже сидел верхом на ногах коменданта, придавив их к полу, прижав свои ладони к его груди.

– Держи его за плечи, – с усилием проговорил он.

– Что вы делаете с ним?! – отчаянно закричала Сигилль, выпустив Фремм.

– Мэис…

Не отрываясь от коменданта, Кин Зи одними глазами указал на нее Мэй Си. Та, подхватив с пола цветок, одним движением скользнула к двери, и удержала жену коменданта на месте закрыв, от ее взгляда происходящее.

– Успокойтесь, сейчас они ему помогут.

– Что они делают?! Что с ним?!

Вдруг в комнате раздался громкий и совершенно жуткий хрип. Прижатое к полу тело Эльдрика вздрогнуло, затем еще раз, потом оно выгнулось дугой, руки и ноги с силой молотили по доскам.

Фремм снова закричала не своим голосом. Внизу, на улице, у двери послышался топот множества ног.

– Успокойтесь! – Мэй Си с силой развернула к себе мать и дочь. Это к лучшему, значит, он будет жить!

И действительно, хрип перешел в натужный кашель, затем Эльдрик широко раскрытым ртом жадно, словно пловец, из последних сил вырвавшийся на поверхность из безнадежной глубины, втянул в себя со свистом воздух с такой силой, словно хотел разорвать легкие. Хиетт увидела, что синева стремительно покидает его лицо и оно, наоборот начинает краснеть от прилившей крови.

– Видите? Он дышит. Значит будет жить… Теперь – ответьте мне, – она подняла выше цветок, который держала в руках: – Этот цветок Эльдрик сегодня носил в петлице. Где он его взял?

Сигилль посмотрела на нее перепуганными глазами:

– Цветок? Но он всегда носил цветок. Уже много лет!

– Он носил цветок сигилли. Этот только похож на него. Откуда он?

– Но какая разница?

– Сигилль, если бы нас не оказалось рядом, ваш муж уже был бы мертв из-за этого цветка! Где он его взял?

В боковом коридоре загрохотали шаги пары десятков солдат. Фремм громко вскрикнула и посмотрела на мать. И Мэй Си заметила, какая злоба, какая непередаваемая ненависть вдруг вспыхнула в этом взгляде.

Сама же женщина смертельно побледнела и растерянно залепетала:

– Где взял… Где он его взял… я… Я не…

– Сигилль, отвечайте!

– Отойдите с дороги! Дайте пройти! Двое с белыми нарукавными повязками – гарнизонные целители, довольно бесцеремонно раздвинули женщин в стороны и не останавливаясь бросились к коменданту. Следом за ними в зал ворвался целый поток вооруженных людей во главе с Айзеном.

– Закрыть шторы! Посты у всех лестниц, у всех дверей – по двое! Ничего на столе не трогать! – он посмотрел на склонившихся над Эльдриком целителей: – Что комендант?!

– Жив! – не отрываясь от работы, ответил один из них. – Где носилки?! Его нужно перенести в комнату.

– Носилки живо! Хиетт! Где эта Хиетт, чтоб она сгорела?!

– Я здесь!

– Возьми четверых, выставь охрану у комнаты и сама не отходи от коменданта! Поняла меня?! Ни на шаг!

– Сигилль, – обратился один из целителей к жене коменданта. – Мы хотим перенести Эльдрика в вашу комнату.

– Да, конечно, – закивала женщина с поспешной готовностью. – Идемте, я вас провожу!

Она подбежала к укладывающим Эльдрика на носилки солдатам. Суетясь, поправляла разорванную одежду, задавала какие-то вопросы, на которые ей никто не отвечал.

Мэй Си, так и не получившая ответа на свой вопрос, оглянувшись, вдруг обнаружила, что Фремм в зале уже нет, в общей суматохе она ушла, ни слова никому не говоря.

Айзен, в полголоса обменявшийся несколькими словами с одним из целителей, подошел к Кин Зи и Тэй Зи, наблюдавших за тем, как солдаты несущие носилки, в сопровождении Сигилль поднимались по лестнице.

– Мне сказали, что если бы не вы, комендант умер бы еще до того, как подоспели врачи… – начал он.

– Он бы умер в любом случае, – прервал его Кин Зи. – Разве что, ваши целители смогли бы полностью заменить ему хотя бы половину крови на чистую, не зараженную спорами.

Айзен сверкнул глазами, но сдержался.

– Я прикажу проверить все, что было на столе.

– В этом нет смысла. Он ничего не ел и не пил.

– И тем не менее, – упрямо повторил Айзен. – Я не верю, что один маленький цветок мог стать причиной этого.

– Один не мог, – согласился с ним Кин Зи. – Но долгого пребывания около куста таких цветов для человека его возраста достаточно, чтобы споры начали распространяться в крови. Последний цветок лишь завершил начатое.

– Куст?!

– Конечно. Ведь тот, кто никогда его не видел, не отличит иоллис от настоящей сигилли. Его могли высадить случайно между других цветов, или же – сделать это намеренно.

– Да в Бездну эту треклятую сигилль! – кулак Айзена со смачным треском ударил в раскрытую ладонь. – Сейчас же прикажу выдрать и спалить всю эту траву!

Он повернулся было, чтобы отдать команду, но услышал за спиной:

– Выдрать, спалить – и концы в огонь, да, командир?

– Что?! – Айзен развернулся к санорра. – Что ты такое сказал?!

– Ваши солдаты ничего не знают о иоллис, это так. Но ведь вы же знаете, верно? Вед вы же южанин? Не из Ольферта, но с фермы поблизости. А, значит, родители с детства учили вас, какая трава опасна для людей и скота, – сказал Тэи Зи

– Если прибавить к этому два устроенных вами покушения на Эльдрика, то первое, что придет на ум любому – это то, что вы теперь пытаетесь скрыть следы неудачной третьей попытки, – добавил Кин Зи.

– Возможно, совершенной в сговоре с его женой. – закончил Тэи Зи.

Айзен стремительно шагнул назад.

– Здесь двадцать преданных мне солдат. И стоит мне сейчас сказать одно слово…

– Так скажите, – спокойно прервал его Кин Зи. – Говорите ваше слово, командир.

Повисла пауза. Затем гельд молча отступил еще на шаг.

– И не нужно трогать цветы, – сказал Кин Зи. – Вообще, ничего не предпринимайте. Занимайтесь охраной города. Защитить коменданта вы оказались не способны даже в его доме. Поверьте, у нас это получится лучше. И не забывайте того, что я уже сказал вам однажды: если мы узнаем, что вы как-то замешаны в произошедшем – разговор будет совсем другим. А теперь – нам нужно к коменданту.

Айзен молча посторонился. Глядя как они поднимаются по лестнице, вслед за солдатами он лишь молча сжимал кулаки от бессилия что-либо сделать.

– Нужно срочно осмотреть комнату Сигилль, – тихо сказал Кин Зи, когда они отошли на достаточное расстояние. – Вчера Эльдрик что-то ей принес.

– Ты не видел?

– Нет, я был в каминной трубе, на крыше. К окну не подобраться. Он сказал, что ему это дала Фремм.

– Она ушла из зала раньше.

– Я знаю, Мэис тоже не было, когда выносили носилки. Думаю, она пошла за ней.

Комната Сигилль была полна народа. Не считая самой хозяйки, обоих целителей в ней еще находились по два вооруженных солдата у обоих окон. Эльдрик лежал на кровати и глаза его были закрыты. Сигилль сидела рядом, выслушивая объяснения врача и рекомендации. С первого взгляда было понятно, что она совершенно успокоилась и больше не готова сорваться в истерику, как недавно в зале. Хиетт стояла у входа.

Взгляд Кин Зи быстро скользнул по столикам, полкам и шкафам. К своему удивлению, он не увидел ничего такого, что могло бы издать такой звук, какой он услышал вчера, когда нечто массивное было поставлено на деревянную поверхность. Он прошелся, осматривая все внимательнее, и дойдя до прикроватного столика, обнаружил на нем едва заметный широкий круг, оставленный на вчерашней пыли – хорошо, что утром здесь не убирали.

Кин Зи подозвал Хиетт:

– Куда убрали предмет со стола? – спросил он ее

– Никто ничего не убирал, – покачала головой раг`эше.

– Кто-то был в комнате, когда вы сюда пришли?

– Нет, никого.

– Кто-то выходил?

– Нет. А в чем дело?

– Спросите у Сигилль, можно ли осмотреть шкафы с одеждой? – вместо ответа попросил Кин Зи.

Хиетт глянула на него с подозрением, но затем подошла к жене коменданта и что-то тихо шепнула ей на ухо. Кин-Зи внимательно наблюдал за ее реакцией. Она последовала мговенно – Сигилль сразу кивнула головой.

– Она согласна, – сказала Хиетт, возвращаясь. – Идемте.

Осмотр завершился быстро. Ничего, даже отдаленно напоминающее по размерам предмет, оставивший след на столе, найти не удалось. Хиетт на тот раз не стала задавать никаких вопросов, только покачала головой и отошла в сторону.

– Ничего? – Тэи Зи то ли спросил, то ли констатировал факт.

– Ничего. Да и она слишком спокойна. Что бы это ни было – этого уже не было в комнате в тот момент, когда Эльдрика сюда принесли. Иначе…

– Да. Будем ждать новостей от Мэй Си.

Тэи Зи посмотрел на лежащего в кровати коменданта.

– Я останусь с ним. Еще двенадцать часов он точно проспит. Мало ли что. А вы ищите в доме.

– Хорошо.

 

ГЛАВА 26

Когда-то на месте Зигверта был лес. Начав строить укрепление, гельды расчистили место почти полностью, но с несколькими огромными деревьями, они справиться не смогли. Время поджимало, долго искать решение было некогда, и поэтому великанов было решено оставить в покое. Так и остался этот небольшой участок, который сейчас расположился за задней, глухой стеной комендантского дома, нетронутым до сих пор. Патрули сюда практически не заглядывали – достаточно было постов на стене, окружающей двор. Да и желающих месить кашу из грязи и опавшей хвои было мало.

Поэтому, когда ночью под деревьями появился одинокий силуэт, его никто не заметил. Неизвестный крался со стороны хозяйственных построек с мешком на плече и лопатой в руках. Стараясь держаться в тени, он как мог быстро обошел дом и поспешил под развесистые нижние ветки. Здесь он бросил мешок на землю и, решительно воткнул лопату в мокрую землю. Работа шла сложно: видимо, выполнять ее таинственному посетителю ранее приходилось не часто. Уже скоро он тяжело дышал, с трудом переворачивая липкую глину.

Но глубина ямы, тем не менее, увеличивалась. Наконец, очевидно решив, что ее достаточно, ночной землекоп воткнул лопату в землю, схватил свой мешок и стащил его в яму. Затем вдруг с откровенной злобой ударил в него ногой. Внутри мешка послышался грухой треск и то, что в нем было, потеряло форму. За первым последовал еще один удар, затем еще, и все они сопровождались звуком, с каким обычно бьется глиняная посуда.

Наконец, вероятно полностью выместив свою злобу на содержимом мешка, неизвестный потянулся за лопатой, которая торчала около ямы. Лопаты на месте не оказалось. Полагая, что она упала на землю, он принялся шарить в мокрой хвое. Безрезультатно.

– Да где она… – глухо пробормотал он сквозь платок, закрывающий лицо.

– Ты это ищешь?

В темноте проступила черная тень. В руках у нее была пропавшая лопата.

Вздрогнув, застигнутый врасплох землекоп рванулся было назад, но сделав всего шаг, споткнулся и растянулся на земле, не в силах пошевелиться. Оглянувшись в панике, он увидел, как две, словно из черного клубящегося дыма ленты, парой змей обвили его ноги и быстро поднимаются выше, стягивая руки, лишая возможности двигаться. Забившись на земле, он открыл рот, чтобы закричать, но не смог произнести ни звука.

– Не нужно кричать, – спокойно произнесла фигура в черном. – Если хочешь что-то сказать – говори тихо. Ты ведь не хочешь, чтобы сюда сбежался весь гарнизон с Айзеном во главе?

Она подошла к яме и, оставив лопату на земле, заглянула в мешок. Внутри его, среди мешанины из земли и глиняных черепков, лежал изувеченный цветочный куст.

– Иоллис…

Закрыв мешок, фигура подошла ближе и опустилась на землю совсем рядом. Задергавшись сильнее, стянутая лентами по рукам и ногам жертва попыталась отползти подальше. Не получилось. Тень спокойно ждала, пока она, тяжело дыша обессиленно затихнет. Потом она опустила свой черный капюшон, открыв лицо.

Наверное, связанный снова попытался вскрикнуть, и это у него опять не получилось.

– Говори тихо. Если попытаешься закричать – голоса не будет.

Лежащий на земле почувствовал, как петли, стянувшие его тело, ослабли. Он судорожно вдохнул.

– Мэй Си… – ни то прошептал, ни то просипел он.

Санорра кивнула.

– Сейчас я освобожу тебя, и к тебе вернется голос, – сказала она. – Потом мы спокойно поговорим, и все, что ты мне расскажешь, останется между мной и тобой. Либо ты можешь бежать, кричать, звать на помощь, удерживать тебя я не стану. Тогда это утро ты встретишь за решеткой. И потом мы все равно поговорим. Но не так спокойно и при посторонних. И ты уже не сможешь спасти тех, кого так отчаянно пытаешься защитить. Выбор в любом случае за тобой. Ты хорошо поняла меня, Фремм?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Затем темные путы вдруг растворились. Фремм подтянула ноги и осторожно отползла к ближайшему дереву. Мэй Си не двинулась с места. Девушка стянула закрывающий лицо платок и на выпачканном лице в темноте недобро блеснули ее глаза.

– Вы следили за мной, – глухо сказала она.

Мэй Си промолчала.

– Это я дала отцу цветок.

– Я это знаю.

– Откуда?

Вопрос снова остался без ответа.

– Что теперь со мной будет?

– Я уже сказала тебе, все будет зависеть только от тебя.

– А я уже сказала, это я дала ему этот цветок. Это я едва не убила его. Что еще вам нужно?

– Зачем?

– Что – «зачем»?

– Зачем ты дала ему этот цветок?

– Я не знала, что он ядовитый. Думаете, вру?

– Нет, не думаю. Врать мне ты не сможешь, и ты это знаешь. Но и уходить от ответов не нужно. Пока мы здесь одни, но патрули усилены, и сегодня они могут сюда заглянуть. Даже если они и не поднимут тревогу, увидят тебя и то, что ты пыталась спрятать. Айзен об этом узнает. Дальше будет так, как я тебе сказала.

Фремм сжала кулаки.

– Да что вам от меня нужно-то? Я не понимаю!

– Успокойся. Ты дала отцу цветок для того, чтобы он отнес его твоей маме. Почему?

На несколько секунд наступило молчание. Затем Фремм заговорила совсем другим голосом.

– Я отправила его поговорить с ней. И хотела, чтобы он принес ей его… как подарок. У нас мужчины дарят женщинам цветы, когда хотят извиниться, вы знаете?

Мэй Си не ответила. Молча она смотрела на девушку, ничего не говоря.

– Что вы на меня смотрите?

– Жду, когда ты скажешь мне правду.

– Я сказала правду!

– Хорошо, – согласилась Мэй Си. – Тогда скажи мне, откуда он у тебя?

– Странный вопрос, – хмыкнула Фремм. – Разумеется, я его купила.

– Где? В городе две лавки: одну держат саллейда, во второй торгует местный торговец. И в которой ты купила цветок?

И, не дожидаясь ответа, добавила:

– Прежде чем ты скажешь, имей в виду: ни один саллейда никогда не выставит на продажу Иоллис. А торговец во второй легко подтвердит, что ты к нему не заходила.

– Хватит! – Фремм подскочила с места. – Я это сделала, понимаете?! Я! Зовите Айзена, зовите солдат, зовите всех кого хотите! Я всем это повторю! Чего вы еще хотите?!

– Мы хотим, чтобы твой отец жил, – не повышая голоса ответила Мэй Си. – А ты знаешь, чего хочешь?

Девушка не ответила. Долго стояла она, глядя на санорра сверху вниз, затем разжала кулаки и опустила голову. Мэй Си стянула плащ и бросила его на мокрую землю.

– Садись.

Сев рядом, Фрем долго молчала.

– Некоторое время назад, не так давно, примерно месяц, мама принесла мне этот цветок. Она сказала, чтобы я отдала его отцу. Мол, ему сигилль нравится, пусть у себя и держит. Сказала, что ей его подарили, привезли из города. В тот день как раз была назначена встреча с городскими представителями: торговцами, рабочими… Может, кто из них и привез.

– И она отдала его тебе?

– Да. Как и он ей что-нибудь передавал – только через меня. Вы же их видели в первый день – они и забыли когда разговаривали в последний раз. Разве что когда она на него кричала, а он стоял и слушал молча.

– Я не об этом. Почему было просто не выбросить цветок, если он ей не нужен? Или не отдать тем, кто ухаживал за цветами во дворе. Ведь они бы сразу увидели, что это не сигилль.

– Я не знаю.

– Хорошо, но все это время он стоял в твоей комнате, и никто об этом не знал?

– Отец знал. Он заходил ко мне иногда. Смотрел на него. Я однажды предложила ему его взять, но он отказался. Сказал, что у меня ему лучше.

– А Сигилль?

Фремм покачала головой.

– Она никогда не заходила ко мне. Говорят, что раньше, когда я только родилась, это была ее комната. И за что-то она ее невзлюбила.

Она посмотрела на Мэй Си.

– Скажите… Раз цветок был в моей комнате так долго, я тоже больна, как папа? Тоже могу умереть?

Санорра покачала головой.

– Ты молода и полна сил. Если бы споры уже начали оказывать свое действие, ты бы сразу это почувствовала. Где стоял цветок? Ты часто бывала рядом?

– На столике.

– Далеко от кровати?

– Да, в центре комнаты, рядом с камином. Но вот папа, когда приходил, всегда садился рядом с ним.

– Тогда, думаю, ничего страшного не случилось. Ты ведь не вдыхала его аромат так близко, как он. К тому же огонь притягивал большую часть спор. Об этом можешь не волноваться.

Мэй Си встала с земли и посмотрела на небо.

– Скоро будет ночная смена постов. Давай закроем яму, которую ты выкопала. Цветок я заберу с собой.

– Мэй Си…

– Не бойся, он больше ни для кого не будет опасен. Но он нам еще понадобится как доказательство. Вставай, нам нужно еще все здесь привести в порядок – любые следы вызовут подозрение.

Неглубокая яма была засыпана очень быстро. Затем Мэй Си быстро скрыла все следы их пребывания. Когда она заканчивала, Фремм вдруг тихо спросила ее:

– Она специально это сделала? Это она виновата? Вы думаете… мама знала?

– Нет, Фремм, – не оборачиваясь ответила Мэй Си, – это ты так думаешь. Я видела, как ты посмотрела на нее там, в зале.

Она отряхнула хвою с перчаток и посмотрела девушке в глаза.

– Не нужно. Думай о том, чтобы твой отец поправился, чтобы с ним все было хорошо. Обо всем остальном будем думать мы. Хорошо?

– Мне страшно.

– Не бойся. Скоро все закончится. И как раньше больше никогда не будет, я обещаю.

– Думаете, будет лучше?

– Будет по-другому.

 

ГЛАВА 27

Когда Мэй Си вернулась в комнату, свет в ней не горел. Кин Зи стоял у окна так, чтобы его невозможно было разглядеть с улицы.

– Все получилось? – только и спросил он.

– Да.

Мэй Си осмотрелась и осторожно поставила перепачканный землей мешок в угол.

– Прикрой его чем-нибудь слабеньким. Чтобы не убило, но дернуло как следует. Тэи потом спрячет.

– Хорошо.

Сняв перчатку, Мэй Си опустила руку. Через секунду над мешком слабо вспыхнул и тихо растворился в воздухе прозрачный купол.

– Что там Фремм?

– Проветривает комнату, разожгла камин. Все в порядке.

– Хорошо. Иди сюда, посмотри.

Подойдя к окну, Мэй Си сразу поняла, что так заинтересовало Кин Зи. Из окна хорошо просматривались стойла с комендантскими пэва. И, не смотря на поздний час, там царило странное оживление: видно было, как внутри мерцают несколько фонарей.

– Суетятся, но света не зажигали. Ни внутри, ни снаружи, – сказал Кин Зи.

– Седлают пэва курьерам?

– В темноте? И, еще Мэис, они там уже с полчаса.

Он вопросительно посмотрел на нее, ожидая ответа.

– Готовят повозку? Сейчас, в такое время?

Кин Зи кивнул.

– Похоже, кто-то хочет покинуть Зигверт с комфортом и как можно скорее. Давай-ка сходим к Тэи, нужно кое-что проверить.

Часовые у дверей посмотрели на них с подозрением, но задерживать не стали. Дом был набит солдатами из гарнизона: они стояли в коридрах, на лестнице, у всех окон. В зале, где утром все произошло, уже навели порядок.

Как только они поднялись на этаж, где находились комнаты Фремм и Сигилль, начались сложности – их просто отказались пропускать в коридор. Пришлось ждать, пока отправят солдата за Хиетт и она лично проведет их в комнату к Эльдрику.

Войдя, санорра переглянулись: народу в комнате значительно поубавилось. Не было ни целителей, ни солдат у окон. Не было и Айзена. В общем-то, можно понять: сейчас у него забот хватало, скорее всего, он ходил где-то по дому: проверял посты, давал указания. Но не было и Сигилль.

– А где охрана? – поинтересовался Кин Зи.

–Тэи Зи их выгнал, – ответила Хиетт, косо глянув на сидящего рядом со спящим Эльдриком санорра. – Сказал, хватит одного Айзена.

Она кашлянула…

– Ну, то есть, он сказал, что нет никакой разницы, от одного нет никакого толка, или от девятерых. А места больше.

– Тэи, а где Сигилль? Где Айзен?

– Айзен ушел на обход, Сигилль не отчитывалась. Сказала – вернется.

– Давно?

– Айзен минут сорок назад, Сигилль чуть позже.

Кин Зи и Мэй Си переглянулись.

– К чему эти вопросы? – подозрительно спросила Хиетт. – Что случилось?

– Тэи, как он? – спросил Кин Зи, указав на Эльдрика, не затрудняя себя ответом на вопрос раг`эше.

– Спит.

– Хорошо, тогда Мэй Си побудет тут, а ты – со мной.

Потом он повернулся к Хиетт:

– И вы тоже. Кроме коменданта и Айзена вы тут – единственный представитель власти. Ваше присутствие может потребоваться.

– Да что происходит-то?!

– Увидите. Идемте скорее.

Когда они спускались по лестнице, Кин Зи, замедлил шаг.

– Сейчас мы выйдем на улицу и пойдем к гарнизону. Справа будут стойла. Посмотрите на них внимательно, но ничего не говорите и не подавайте вида, что вообще заметили там что-нибудь.

Разумеется, происходящее Хиетт заметила сразу.

– Давно они там?

– Да.

– Ясно. Что еще мне нужно знать?

– Впереди будет пост. – Кин Зи кивнул, указывая на каменную арку, отделявшую гарнизонные постройки от дома коменданта. – Мы останемся в стороне, а вы подойдете и спросите, когда Айзен в последний раз проверял этот караул. Выслушаете ответ, и что бы не услышали – похвалите часового и пойдете назад, не задавая более ни одного вопроса. Вы поняли?

– Не в гарнизон?

– Нет.

– Поняла. А если он спросит меня о вас?

Ответа она не услышала. Посмотрев по сторонам, Хиетт обнаружила, что уже идет по дороге одна.

Когда она приблизилась к арке, часовой встал у нее на пути, явно собираясь остановить. Дожидаться этого она не стала и остановилась, задав вопрос первой.

– Солдат, кто и когда проверял караул?

– Командир Айзен со старшим, ровно в полночь по расписанию! – четко ответил часовой.

– Куда они направился после этого?

– Дальше на обход!

– Хорошо. Продолжайте службу.

Хиетт развернулась и не спеша пошла обратно по дороге. Часовой, не сходя с места, следил за ней глазами. Чем дальше она отходила, тем заметнее он расслаблялся.

– Отлично, он оба раза вам соврал, – услышала она из темноты.

– Айзен не мог проверять караулы в полночь – он был в комнате у Эльдрика! – зашептала Хиетт не останавливаясь.

– И ни в какой обход он не уходил. Он у себя, в гарнизоне. И скорее всего не один. – Кин Зи вышел из тени на освещенное пространство прямо перед ней. – Идемте скорее.

И он быстрыми шагами направился ко входу.

– Часовой не пропустит нас. Вы же видели… – начала было раг`эше, поворачиваясь, но вдруг замолчала.

Солдата в арке не было. Там вообще никого больше не было. Хиетт догнала Кин Зи.

– Где он?!

Санорра молча показал на сидящего в тени у стены солдата. Глаза того были закрыты, голова бессильно свесилась на плечо. Хиетт схватила его за руку:

– Что вы с ним сделали?!

– Ничего, он спит, – Тэи Зи уже стоял в арочном проходе.

Раг`эше готова была поклясться, что еще секунду назад его там не было. Она наклонилась к часовому и услышала его ровное и спокойное дыхание.

– Не боитесь, что он потом…

– Потом он и не вспомнит, что вы к нему подходили. – Кин Зи указал на дом Айзена в окнах которого горел свет: – Идемте. Время дорого.

– Погодите! – Хиетт снова попыталась удержать его. – Нужно спрятать его куда-нибудь. Любой часовой из гарнизона, идя мимо, заметит его и поднимет тревогу!

– Какой часовой, Хиетт? – Кин Зи даже оборачиваться не стал. – Вы вокруг-то посмотрите.

Раг`эше осмотрелась… И только тут поняла, что вокруг пусто. Не стоят дежурные, не перекликаются патрули. Тишина. Даже света нет, только пара фонарей около дома Айзена да окна его кабинета неярко светятся.

– Под предлогом того, что нужно усилить охрану остального дома, он поснимал все посты, поднял на ноги все смены и отправил их с гарнизонной территории. Догадаетесь, зачем?

– В гарнизоне свои ворота. Он сможет уехать незамеченным.

Ни от кого не прячась, они направлялись прямо к дому, когда на его крыльце появилась вооруженная фигура.

– А вот и он.

– Айзен, положите оружие на землю! – крикнула Хиетт. – Никто не хочет кровопролития!

В ответ командующий не шевельнулся. Кин Зи заметил, что закрытые шторы в окнах второго этажа колыхнулись и за ними мелькнула тень.

– Не останавливайтесь, у нас нет времени на разговоры, – сказал он. – Тэи…

Тэй Зи тотчас же начал двигаться вправо, словно собираясь обойти Айзена сбоку. Он опустил руку и в его ладони начал формироваться кишащий черными песчинками сгусток.

Айзен сразу же развернулся, к нему. Он старался держать врагов в поле зрения, но это было все сложнее, так как расстояние между Хиетт с Кин Зи и Тэи Зи увеличивалось.

Вдруг Тэи Зи вскинул руку вверх. Заметив это движение, Айзен на секунду повернул голову. Кин Зи воспользовался этим моментом, чтобы рвануться вперед. Айзен взмахнул мечом, но рубанул лишь воздух – санорра уже оказался за его спиной и несильно, почти незаметно ткнул пальцами в шею. Выронив оружие, командир мешком осел на землю. Тэи Зи тоже уже был рядом. Клубок с его ладони переполз на тело Айзена и принялся расползаться по нему сеткой из темных дрожащих лент. Все заняло не более пяти секунд.

Кин Зи распахнул дверь. И оказался лицом к лицу с Сигилль. Жена коменданта отшатнулась от него в испуге, оступившись и выронив из рук большую сумку.

Кин Зи вошел в дом и протянул ей руку, чтобы помочь подняться:

– Ваш отъезд отменяется, – сказал он. – Вставайте, нам нужно серьезно поговорить.

 

ГЛАВА 28

На вывеске, висящей над дверями этой лавки, одной из двух в Зигверте, где можно было купить цветы и разную зелень для украшения дома, было написано только одно слово «Блюманн». Вывеска была старой, отсыревшей висела на своем месте уже не пойми сколько лет, и поэтому имя это давным-давно приклеилось к хозяину заведения как родное. «Блюманну привезли новые семена», «Блюманн сделал коменданту потрясающие клумбы сигиллей», «Блюманн получит новые саженцы в конце недели, обещал отложить парочку».

Вообще-то хозяина лавки звали Хоффман. Блюмменом был его, почивший родитель, после которого он и унаследовал дело. Не сказать, чтобы торговля цветами была его страстью, но спрос на них здесь, на севере, был всегда, поставщики с юга работали исправно, денег хватало и на жизнь, и на дело, и отложить на старость, чтобы сменить уже промозглый север на домик где-нибудь в местечке потеплее.

В это утро Блюммен, то есть, конечно, Хоффман, как всегда проснулся рано, по привычке посмотрел в окно, где только занимался новый, серый и холодный день, глянул на сопящую рядом жену, вздохнул и, вылез из кровати. И, как и каждое утро, очень скоро он, поскрипев ступенями, спустился вниз, отпер дверь лавки и начал готовить товар к приходу первых посетителей. Цветы – капризные создания. Одним подавай больше света, другим – больше тепла, третьим – подмешай золы в землю, но не много, а то захандрят. Покойный родитель делал все это с радостью, дело он свое знал и любил, каждый цветок мог отличить по кусочку листа, по одному упавшему лепестку, а его наследник скорее просто выполнял то, что было нужно для торговли, сверяясь по прикрепленным биркам.

Хоффман как раз поправлял зеркало над только что пересаженной рассадой, когда услышал, что за стеной хлопнула дверь и в лавку кто-то вошел.

– Принесло же кого-то в такую рань… – пробурчал он, отвлекаясь от работы и вытирая руки.

Посетитель был всего один. Когда Хоффман вошел в зал, он, стоя спиной к прилавку, внимательно рассматривал выставленные в витрине цветы.

А, вот оно что… Посетитель был с ног до головы закутан в серый форменный гарнизонный плащ. Потому и рано так – в городе вчера болтали, что комендант, вроде, приболел, вот и хотят подлизаться к начальству с букетом.

– Доброе утро! – Хоффман оперся на прилавок и изобразил на лице вежливость. – Чем могу помочь? Если интересно, есть совершенно новые…

– Это вы снабжаете цветами дом коменданта? – не дослушивая спросил посетитель, не отвлекаясь от изучения товара.

«Странно как-то разговаривает, – отметил про себя Хоффман. – Акцент какой-то, не понять какой. И голос… девка, что ли?»

– Да, все так. К слову, я смотрю – вы рассматриваете сигилли. Комендант Скелл очень любит эти цветы. Он, кстати, здоров?

– И сколько же видов сигилли у вас есть в продаже? – снова не отвечая на вопрос, спросил гость.

Он переместился ближе к прилавку, но так и не обернулся и капюшон с головы не снял, хотя в лавке было тепло.

– Что значит – сколько видов? – не понял Хоффман. – Один вид – сигилль. Красные такие цветы. Или вы о чем?

– Я о цветах с зелеными точками на нижних лепестках. Не вижу у вас таких.

– С зелеными точками? – Хоффман поскреб подбородок, вспоминая. – Если честно, я таких не помню. Не обращал внимания. Давайте поищем, может быть и есть.

Он сделал было шаг из-за прилавка, но посетитель его остановил.

– Не нужно. Вы дарили такой куст жене коменданта, Сигилль, когда были у них в гостях.

Да чтоб тебя! Вот знал же, что всплывет этот треклятый куст! Знал! Знал и говорил – не надо мне этого, разбирайтесь сами. Вот, начинается…

– Ну, дарил, и что же с того? Сигилль как сигилль, я ее не рассматривал. Не жену коменданта, а куст, в смысле. А в чем дело-то?

– Хорошо, а откуда этот цветок был?

– Мало ли откуда… С юга!

– И кто его привез?

Ну, хватит! Что еще за допрос с утра пораньше? Может, из Аверда кто с проверкой нагрянул? Да какая разница! Я-то тут при чем?

– Слушай, солдат, – Хоффман нетерпеливо постучал костяшками пальцев по прилавку – Ты, если цветов хочешь – выбирай. А если поговорить пришел – так мне некогда. Выбирай молча, плати, и топай в гарнизон – служба ждет!

Посетитель не ответил. Несколько секунд он стоял молча, а затем обернулся.

– Эээ… – Только и смог невнятно просипеть Хоффман, язык которого внезапно перестал подчиняться. – Эээ…

«Девка…» – успела еще мелькнуть у него мысль, когда он увидел под капюшоном белоснежные волосы и большие черные глаза, прежде чем голова вдруг стала холодной и пустой.

Мэй Си наблюдала, как его взгляд быстро становится чистым и бессмысленным.

– Садись. – Приказала она, указав на стул.

Торговец сел.

– Закрой глаза.

Сняв с руки перчатку, она осторожно прикоснулась пальцами к его лбу. Мгновенно ее зрачки потеряли четкую форму, превратившись в клубы черного тумана. Хоффман беспомощно дернулся.

– Не бойся, – приказала она и он затих.

Вихрь, ревущий ураган, бешено крутящийся поток из образов, мыслей, лиц, звуков, запахов, фантазий ударил ее, попытался смять, отшвырнуть в сторону. Но она была готова к этому. Погрузившись в этот ревущий хаос, она искала то, что ей было необходимо среди бесконечности бессмыслицы, погружаясь все глубже, день за днем, пока, наконец…

– Ты получил приглашение на прием к коменданту?

Все вокруг вдруг замерло, рассыпалось в пыль. Остался лишь один этот глухой голос в темноте. Этот голос принадлежал самому торговцу – так уж устроена память, что чужие голоса она удержать не в состоянии, но его интонации были явно не его.

Мэй Си ухватилась за этот голос, осторожно потянула за него как за нить, и чернота прояснилась. Она увидела то же самое помещение, в котором находилась сейчас.

– Да, получил.

– Хорошо. Я помог тебе, как и обещал, и теперь ты должен кое-что сделать для меня.

Высокая крепкая фигура в таком же форменном плаще, который был сейчас и на ней. В руках – большой и, судя по всему, совсем не легкий сверток. Лица было не видно – Мэй Си видела происходящее так, как его видел Хоффман, а у торговца, похоже, не было привычки смотреть собеседнику в глаза.

– Я не забыл, не нужно мне напоминать. И что же от меня нужно?

– Комендант хочет сделать жене подарок, но не хочет, чтобы она догадалась, что он от него. Поэтому подаришь его ей ты.

Фигура протянула сверток, который держала обеими руками.

– Что это такое?

– Открой и посмотри.

Шуршание бумаги. Затем на свет показались большие цветы с острыми листьями. Здесь, в воспоминаниях, они были бесцветными,

– Сигилль? Еще одна что ли? Куда ей столько?

– Это уже не твое дело. Я ведь не задавал тебе никаких вопросов?

– Нет, – цветы снова скрылись под плотной бумагой. – Я понял. Сделаю все что нужно. Последний вопрос: если она спросит – откуда цветы, что я должен сказать?

Гость уже шагнул к дверям.

– Правду, – не оборачиваясь, сказал он. – Скажешь, что это комендант лично выбрал для нее.

Фигура начала расплываться, затем картина померкла и растворилась в черноте. Мэй Си убрала пальцы со лба торговца и надела перчатку.

– Тебе стало нехорошо от запаха горящих свечей. Ты вышел в зал, присел на стул и тут с тобой случился обморок. Но через минуту ты придешь в чувство и вернешься к работе.

Хоффман уронил голову на грудь и осел на стуле, привалившись к стене.

Мэй Си вышла на улицу и, прикрыв дверь, быстрыми шагами направилась к дому коменданта. Она так и не увидела лица того, чей образ остался в памяти торговца, но узнала эту манеру произносить слова. А еще – очень хорошо рассмотрела старые, грубо и неровно зашитые перчатки на его руках, когда он протянул Хоффману цветок. Нужно было срочно рассказать обо всем остальным.

 

ГЛАВА 29

– Я никогда никому не поручал ничего подобного, – Эльдрик покачал головой. – К тому же, какой смысл признаваться, что подарок от меня? В этом случае она либо не примет его, либо постарается избавиться другим способом.

Он был еще бледен и ощутимо слаб, но старания Тэй Зи и гарнизонных целителей явно шли ему на пользу. Почувствовав себя лучше, он вернулся в свой кабинет, где уже почти час слушал отчет Кин Зи и Мэй Си о том, что удалось выяснить.

Кин Зи внимательно выслушал все, что он сказал и кивнул.

– Тот, кто сделал это, знал о ваших с женой взаимоотношениях. Думаю, он рассчитывал именно на то, что она вернет цветок вам, вы, поддавшись чувству, оставите его у себя, и попадете под его действие.

– Вы уже допросили Айзена?

– Нет, он под арестом в гарнизоне, Хиетт готовится перевезти его в тюрьму. Дальше с ним будет разбираться Аверд. Дело важное, поэтому наверняка они привлекут к расследованию кого-то из Старого Города, или даже из посвященных. Все доказательства: плащ, перчатки, то, что осталось от цветка, заперто под охраной. Торговец, легко узнает эти вещи.

– Не стоит ли и его задержать?

– Это лишнее, – возразила Мэй Си. – Сейчас он даже не вспомнит о нашем разговоре. Кроме того, он не знает о том, что цветок опасен, считая его простой сигиллью.

– Что значит – не знает?! – поразился Эльдрик. – Он же торгует цветами!

– У него на витрине 6 разных видов сигилли. А он и не подозревает об этом.

– Претворяется.

– Некоторые цветы не уживаются рядом, поэтому постоянно вянут и требуют дополнительного ухода. Вы думаете, он оставил бы все как есть, если бы знал об этом?

– Пожалуй, нет… – согласился комендант.

Он помолчал и задумчиво постучал пальцами по столу. Затем посмотрел на санорра:

– И это означает, что ваша часть работы закончена.

– Да, – кивнул Кин Зи. – Мы выяснили причины вашего недомогания – оно обострялось каждый раз, когда вы посещали комнату Фремм и проводили время рядом с цветком. Сейчас вам ничего не угрожает. С остальным уже разберется Старый Город. Нам, как вы понимаете, с его дознавателями встречаться не стоит.

– И когда вы собираетесь отправиться назад?

– Завтра, – ответила Мэй Си. – Хиетт говорит, что гарнизон неспокоен, плохо подчиняется. Я сама чувствую волнение – солдаты недовольны арестом уважаемого ими командира. Поэтому Кин Зи поедет вместе с конвоем. На всякий случай. Тэи Зи сейчас разговаривает с вашей женой. А я побеседую с Фремм. Мы объясним им, что случилось. Остальное уже будет зависеть от вас.

Эльдрик опустил голову.

– Да, я понимаю…

В комнате Сигилль царила еще более гнетущая атмосфера. Сама она сидела у стола, спрятав лицо в ладонях, стараясь осознать все то, что ей только что рассказал Тэй Зи.

– Айзен пришел ко мне вечером. Стоял на коленях, говорил, что любит меня, что хочет защитить меня. Звал уехать с ним. Я возражала, говорила, что не хочу этого, что все изменилось. Но он не верил, продолжал доказывать, что ни я, ни Фремм никогда не будем в безопасности рядом с Эльдриком. В конце концов он попытался напомнить мне то, что случилось тогда. Я не хотела его слушать, но он настаивал. Тогда я сказала, что если он сейчас же не уйдет – я попрошу вывести его силой. «И кого же ты попросишь? – с усмешкой спросил он меня. – Ты думаешь, что кто-то из солдат решится исполнить такой приказ? Зови их сюда, посмотрим.» «Я не буду звать солдат, – сказала я. – Но я знаю, санорра постоянно где-то рядом. Один мой крик – и ты будешь рад, если уберешься отсюда живым и здоровым!». Услышав это, он посмотрел на меня и на его лице вдруг появилось брезгливое выражение. Потом он усмехнулся каким-то своим мыслям, встал, и вышел.

– Ваш отказ оскорбил его, – сказал Тэи Зи. – И любовь сменилась ненавистью. Когда ваш муж лежал без сознания в кровати, в голове Айзена созрел новый план: он решил вывезти вас из крепости, с одной стороны тайно, но с другой – так, чтобы это смогли бы подтвердить верные ему свидетели. Все обстоятельства вашего побега были такими, что начавшееся затем расследование, заподозрило именно вас. Возможно, под предлогом того, что нужно вывезти Фремм, он бы вернулся в город и приложил бы все силы к тому, чтобы найти иоллис. Имея его в руках, он мог бы представить вас неверной женой и отравительницей.

– Энлиан Светоносная… какая же я дура… – прошептала Сигилль.

Потом, подняв глаза, она посмотрела на Тэи Зи:

– Но зачем? Ведь даже если бы меня обвинили в попытке убить мужа, он бы тоже понес наказание, как мой соучастник!

– По репутации вашей семьи был бы нанесен такой удар, скрыть который было бы невозможно. Даже если бы, из уважения к коменданту, разбирательство было бы закрытым, ему бы все равно пришлось бы оставить свой пост – Аверд может простить многое, но не это. Такой итог Айзена вполне устраивал.

Женщина вновь опустила голову. Снова стало тихо.

– Сигилль, вам стоит это знать, – сказал Тэи Зи, – Возможно, Айзен на допросах сразу начнет говорить о своем… особенном отношении к вам. Строго говоря, это ничего не изменит, но я бы советовал вам рассказать обо всем мужу. Пока мы здесь. Чтобы ему не узнавать об этом от посторонних.

– Рассказать Эльдрику? – Сигилль усмехнулась, – Он…

– Он поймет. И защитит вас от нападок.

– Я помню, каким он может быть. Хотя… я его и не оправдываю, но все чаще думаю, что и сама отчасти виновата в том, что случилось.

– Вы ошибаетесь.

Подняв голову, Сигилль посмотрела на Тэй Зи и улыбнулась.

– Тэй Зи, вы ведь даже не знаете всего.

– Вы считаете, что отцом Фремм был не Эльдрик, а его брат, Ансель. Вы ошибаетесь.

Улыбка разом слетела с лица женщины.

– Откуда вы это знаете? – резко спросила она.

– Не важно, – ответил Тэи Зи. – Это на самом деле не имеет значения. Главное – вы ошибаетесь.

Он замолчал, наблюдая как на ее лице возмущение, стыд и удивление борются между собой. Наконец, одно этих чувств пересилило остальные.

– Почему я ошибаюсь? – тихо спросила Сигилль.

– Потому что ребенок всегда носит в себе след своих родителей. Любой посвященный легко его почувствует. Поэтому – вы ошибаетесь: отец Фремм жив и все эти годы живет с вами в одном доме. Это ваш муж.

Тэи Зи поднялся с кровати, на которой сидел все это время.

– Это последнее, что я хотел вам сказать. Подумайте о том, что я вам предложил. На это еще есть время.

Он не спеша направился к двери.

– Подождите… – вдруг услышал он за спиной.

Остановившись, он повернулся к сидящей за столом женщине. Она смотрела на него, не двигаясь с места.

– Вы говорите правду? – спросила она. – Поклянитесь мне, что это так!

– Как я уже сказал, посвященный саллейда, раг`эш или санорра, легко ответит вам на ваш вопрос. Если вы не доверяете мне – спросите любого из них.

– А Эльдрик… Он знает? Вы уже сказали ему?

– Еще нет. Я думаю, что вам лучше рассказать ему об этом самой, – заметил Тэи Зи. – И еще, я полагаю, что затягивать с этим не стоит – вас троих впереди ожидают не самые простые дни.

Он подождал еще немного, но потрясенная Сигилль молчала. Повернувшись, санорра вышел из комнаты, оставив ее в одиночестве.

 

ГЛАВА 30

Снова дождь. Весь день, без остановки, без перерыва. Дождь, серость, туман. Дым от едва горящих костров на стенах сползает вниз, стелется по улицам, смешиваясь с запахом расползающейся под ногами земли и мокрого камня. Холодно, промозгло, серо. Закрыть глаза и не открывать день, неделю, месяц… лишь бы не видеть всего этого.

Хиетт вздохнула. С ее губ сорвалось облако белого пара. В крытой повозке было темно, и наверное, холоднее, чем снаружи. Надо было все-таки ехать верхом, но Кин Зи настоял. Теперь сидит напротив, молчит. И вообще не понять, дышит или нет. Ему-то что, поди и холода-то не чувствует.

– И все-таки командиром гарнизона вы стали, – вдруг сказал он.

Раг`эше усмехнулась и посмотрела на алую повязку на рукаве. После утреннего разговора с санорра, Эльдрик вызвал ее и приказал принять командование. Временно, конечно, до новых распоряжений из Аверда.

Солдаты восприняли новость отвратительно. Натянутые отношения между Хиетт и Айзеном ни для кого не были секретом, а поскольку произошедшее ночью старались держать в секрете, то многие считали арест командующего последствием ее интриг и не особенно скрывали свою ненависть, доля которой досталась и санорра, которых многие считали ее сообщниками.

Когда Айзен был доставлен в крепостную тюрьму, и пришло время возвращаться, старший конвоя, кривя губы, объявил, что ехать назад той же дорогой нельзя и придется добираться в окружную. Не успела Хиетт отреагировать на его наглый тон, как Кин Зи ее опередил.

– Тогда отправляемся, не будем терять время, – сказал он. – Хиетт, садитесь в повозку, командир не должен мокнуть под дождем.

И не дожидаясь ответа, повернулся к солдату спиной.

И вот они уже минут пять молча сидели на своих местах в темноте и холоде, пока повозка, проваливаясь и скользя, медленно ползла по грязи.

– Не удивлюсь, если буду сегодня избитая ночевать в каком-нибудь гарнизонном подвале.

– Сегодня не будете. Им потребуется день-два, чтобы все решить и обо всем договориться, – спокойно, будто речь шла о планах ужин, возразил Кин Зи. – Тем более, завтра они заметят, что нас нет. Послезавтра, самое раннее. Но ведь вы же не будете сидеть, сложа руки, верно?

– Не буду. Сегодня я отпущу большую часть в город. Всех, кто должен идти в караул в доме – отправлю проверять лес. Посты оставим только на стене. Постараюсь потянуть время. Пару дней, пока не прибудут из Аверда.

– Разумно, – согласился Кин Зи.

Потом он сделал паузу и добавил:

– Намного более разумно, чем объяснять свое желание служить в определенном месте и у конкретного командира тем, что это приказал священный огонь.

Раг`эше повернулась к нему и увидела, что он смотрит на нее в упор.

– Так вот зачем мы едем в повозке?

– Рассказывайте, Хиетт. И постарайтесь уложиться до того, как мы прибудем домой.

Повернувшись к окну, она какое-то время собиралась с мыслями.

– Я не лгала вам.

– Нет. Но вы многого не договорили. Самое время это исправить.

– Не так уж и много. Хорошо, слушайте.

Хиетт снова замолчала. Потом, вздохнув, начала рассказывать.

– Вы наверняка знаете, про Вайсбриге. Айзен рассказал мне о них, считая что я об этом ничего не слышала, но он ошибся – я знаю о них и очень давно. Он рассказал очень много плохого. Возможно это правда. Но я также знаю и другое. Знаю, что однажды, еще до моего рождения, моя мать, которая вместе со своими родственниками сопровождала торговый караван, была схвачена одной из бродячих банд на самой границе. Мужчин убили сразу, а маму и еще двоих раг`эше перевезли в лагерь. Может, хотели взять выкуп… не знаю. Но ночь их продержали в лагере, в клетке.

Она усмехнулась.

– А перед самым рассветом в лагерь ворвалась Белая Команда. Ее бойцы устроили настоящую резню, не беря пленных. Командовал ими молодой тогда еще Эльдрик Скелл. Когда все закончилось, он сам открыл дверь клетки, в которой сидела моя мать.

Хиетт повернулась к Кин Зи, который молча слушал ее расказ, и, глядя прямо ему в глаза, продолжила:

– Раг`эш – умеют благодарить. И, желая отплатить за свою свободу, она предлагала ему деньги и товары – все, что бандиты захватили, разграбив караван. Но он не только не взял у нее ничего, но даже дал ей полный кошелек монет, когда на следующий день, те, кто остался в живых, отправились домой.

Кин Зи снова не сказал ни слова.

– Того, что он сделал, она не забыла, и мне велела не забывать. Я действительно не сказала всего: я не просто чувствовала в себе желание защищать тех, кто нуждается в защите. Цель моей жизни – выплатить до конца наш долг Эльдрику Скеллу за все, что он совершил. И я знаю – пока этого не произойдет, я не смогу спокойно покинуть этот мир. Каждого из нас ждет свой Уфтар. И когда он подует для меня, я не хочу оставлять обязательств.

В повозке уже стало настолько темно, что и рассмотреть санорра в его черной одежде было сложно, но Хиетт чувствовала на себе его взгляд.

– Вот и все, чего я недоговорила. Не много, как видите. Что скажете?

Колеса застучали по каменной дороге. В окне замелькали отсветы от костров. Повозка явно приближалась к дому.

– Скажу, что это действительно немного, – ответил из темноты Кин Зи. – И мы как раз успели доехать.

 

ГЛАВА 31

На ужин в большом доме, как и в первый вечер, собрались все. Но на этот раз не было ни улыбок, ни игры на эйле. Эльдрик выглядел уставшим, и не понять от чего больше: от того, что не до конца восстановил силы, или после разговора с женой, который у них состоялся перед этим за закрытыми дверями. Но всем бросилось в глаза и волнение Сигилль и то, что Фремм теперь сидела между отцом и матерью.

– Час назад вернулся курьер. Он разминулся с теми, кого я сегодня отправил в Аверд с донесением примерно на полпути, – сказал комендант. – Думаю, через два-три дня нужно ждать первых гостей из Старого Города.

– Завтра я объявлю об этом в гарнизоне на утренней проверке, – кивнула Хиетт. – Это немного успокоит солдат.

– Скажешь еще, что они должны выбрать тебе в помощь пару старших. Пусть займут головы на день-другой. Выиграем время.

– Поняла.

Снова наступила тишина. Фремм украдкой смотрела то на отца, то на мать. Эльдрик заметил этот взгляд и улыбнулся дочери.

– Дома так тихо… – сказала она. – Непривычно.

– Я сняла всю охрану в доме и закрыла двери… на всякий случай, – раг`эше вопросительно посмотрела на коменданта. – Мне показалось, так будет лучше.

– Сегодня, пожалуй, да. Пусть все немного успокоится.

– Эльдрик сказал, что завтра вы покинете нас? – спросила Сигилль, обращаясь к санорра.

Кин Зи кивнул.

– Может быть, вы побудете у нас, пока папа не выздоровеет? – спросила Фремм у Тэи Зи

– С ним теперь все будет хорошо и без нашей помощи, не волнуйся, – ответила Мэй Си.

– Понимаю, что уговаривать вас бесполезно, – улыбнулась Сигилль. – Но, знаете, Мэй Си, я бы…

И в этот момент раздался чистый звон бьющегося оконного стекла. Он еще переливался, растекаясь в воздухе, когда раздался грохот – метнувшись прямо через накрытый стол, санорра одним движением опрокинули и перевернули тяжелые стулья, на которых сидели комендант с домашними. А Кин Зи еще и успел с силой толкнуть в сторону сидящую рядом с ним Хиетт, да так, что раг`эше отлетела от стола на несколько шагов. Все случилось так быстро, что никто еще не успел ничего понять, когда прозвучал громкий хлопок, потом все услышали пронзительное шипение и от стены повалил густой белый дым.

Громко взвизгнула Фремм. Сигилль тоже вскрикнула, придавленная сверху тяжелой спинкой стула. Хиетт, прижалась к полу.

– Стрела! – выкрикнула она, указав рукой на торчащее из стены белое оперение. На древке стрелы было закреплено несколько трубок, из которых и бил дым, постепенно застилающий комнату.

Кин Зи одной рукой поднял с пола стул, а другой подхватил кашляющую Фремм и спрятал ее за его спинкой.

Комендант, спуститесь с семьей в подвал! – приказал он. – Хиетт, идите с ними!

Тэи Зи и Мэй Си уже помогли подняться Сигилль и Эльдрику. Комендант заходился в кашле и был белее белого дыма.

– Папа!!! – закричала Фремм.

Кин Зи выдернул стрелу из стены, и развернувшись, швырнул ее в разбитое окно..

– Дым не ядовитый, – сказал он.

– Это наша стрела! – крикнула Хиетт. – В гарнизоне вяжут такие!

– Я сказал – уводите всех в подвал! – резко ответил ей Кин Зи, пресекая дальнейшие разговоры. – Мэис, Тэи – пошли.

Снова звон – санорра не стали терять время на спуск по лестнице, выпрыгнув в окно, не обращая внимания на остававшиеся еще в раме остатки стекла, осыпавшиеся наружу.

Оказавшись на улице, они осмотрелись. Особой суеты пока заметно не было – справа редкие часовые только начали, проявлять беспокойство, приглядываясь и перекрикиваясь по стене. Но слева было тихо и спокойно. Видимая от самого дома фигура в плаще не спеша патрулировала стену так, словно ничего не случилось. Она двигалась от одной сторожевой башенки до другой, не ускоряя шага, пока не скрылась за ней. Вот справа что-то прокричали. Часовой спокойно ответил и продолжил патрулирование.

Оказавшись внутри башенки, охранник погасил факел, бросил на пол лук, который нес в руках и нашарил в темном углу моток длинной веревки. Накрепко привязав один конец у окна, он выбросил другой в небольшое оконце, а, затем с усилием, протиснулся в него сам.

Стена в этом месте была высокой – больше десяти шагов. По другую ее сторону был темный тупик позади старых, давно брошенных складов. Здесь и днем-то никого не было, а что уж говорить про ночь. Лучшего места для спуска без боязни быть замеченным на стене и под ней, пожалуй, было не найти. Поэтому, спокойно закончив спуск, странный часовой вытер лоб, с облегчением вздохнул… и тут же получил удар в горло, опрокинувший его на спину.

От приземления головой о землю в ушах зазвенело, на пару секунд он потерял способность двигаться. На шею, судя по ощущениям, положили тяжеленую металлическую балку, перекрыв воздух. Чьи-то руки сорвали капюшон.

– Он не из гарнизона, – произнес кто-то. – Отпусти его немного, пусть вдохнет.

Балку немного оторвали от горла. Ровно настолько, чтобы можно было вздохнуть. На фоне темного неба появились три серых лица. Санорра?!

Лежащий задергался и что-то натужно засипел. Его руки и ноги тотчас же, онемев, перестали слушаться.

– Кин, подожди, он что-то хочет сказать. – сказала Мэй Си.

Кин Зи еще немного ослабил хватку, не убирая пальцев с точек, нажатие на которые не давало пойманному шевелиться.

– Каждого ждет свой Уфтар… – просипел гельд.

– Что?! – санорра резко наклонился к нему и гельд вжался в землю.

– Этот, в плаще. Он сказал, что если мы встретимся, я должен сказать вам это. – повторил он.

Кин Зи, не отпуская горла, рывком поднял захрипевшего от неожиданности незнакомца и совсем не бережно прижал его к стене. Тот от удара хрюкнул и его глаза помутнели от ужаса.

– Вы что творите?! – прохрипел тот с трудом. – Мы же, вроде, одной упряжке!

– У тебя есть полминуты, – предупредил Кин Зи, чуть ослабляя захват. – Не успеешь рассказать, кто приказал тебе убить коменданта – тебе конец.

– Убить?! – просипел припертый к стене, округляя глаза – Я должен был только сигнал дать!

– Кому?

– Как это – кому?!

– Говори! – пальцы снова сжались и гельд болезненно дернулся.

– Так вам же!

Санорра переглянулись.

– Он не врет, – сказал Тэи Зи. – Он и правда считает, что это мы должны были убить семью Скелла.

Кин Зи убрал руку и гельд, кашляя, рухнул на землю, затем осторожно попробовал шевелятся ли руки, и принялся растирать шею.

– Что вам надо от меня?! Было сказано: я даю дым, вы в суматохе кончаете семейство и расходимся в разные стороны. Уговор есть уговор! Я свое дело сделал!

Он обвел глазами стоящих над ним санорра и только тут, похоже, начал понимать, что, что-то пошло не совсем так, как он считал.

– Послушайте… – он подобрал ноги и прижался к стене. – Я ничего такого не собирался… Я и стрелял-то в стену, наверняка чтобы мимо. Я… вы не думайте… Я же охотник, не бандит какой. Шкуры там какие добыть и через границу… в обход постов… Ну, или еще что такое… Но убивать – это никогда! Вот чтобы рука у меня отсохла, если вру!

Мэй Си шагнула к нему, и он сильнее прижался к стене.

– Никогда, ни за какие деньги…. – проговорил он совсем тихо.

– Мэис, скорее…

– Да, – она коснулась пальцами вспотевшего лба гельда. – Сейчас.

Обмякшее было тело дернулось, напряглось. Браконьер захрипел, зубы его застучали. Но никто не поспешил облегчить его страдания.

Сапоги, плащ, снова глухо надвинутый на голову капюшон, руки, лежащие на столе… перчатки.

– Это тот же, кто говорил с продавцом в лавке.

Мэй Си убрала руку. Гельд, тяжело дыша, привалился к стене, глядя на нее с ужасом. Но на него уже никто не обращал внимания. Кин Зи подошел к стене и взялся за веревку.

И вдруг он услышал жалобный голос:

– Когда я узнал про вас, хотел от всего отказаться. Думал – он хочет, чтобы я все сделал, а потом вы меня… следом за комендантом. И тогда он мне сказал: «Если они придут – скажи им: «Каждого ждет свой Уфтар» И они оставят тебя в покое». Кто такой Уфтар? Что это вообще значит?

Несколько секунд санорра, не отрываясь, смотрел ему прямо в глаза. Затем, забыв про веревку, просто подпрыгнул, и начал быстро подниматься по отвесной стене. Тэи Зи и Мэй Си последовали за ним.

Едва поднявшись, они увидели, что за стеной все переменилось. Теперь во дворе дома царила суета: мелькали фонари, бегали работники, солдаты, оставшиеся в эту ночь нести службу. В стойлах спешно седлались пэва. Часовые на стенах, хоть и были на своих местах, но, не отрываясь смотрели во двор, где все больше и больше народу собиралось перед домом коменданта. Несколько солдат с пиками образовали живое заграждение, не подпуская никого близко к крыльцу.

– Кин, в чем дело? – спросила Мэй Си, наблюдая за этим.

– Мы ошиблись, – ответил Кин Зи. – Надеюсь, еще не слишком поздно. Нужно срочно найти коменданта с семьей.

 

ГЛАВА 32

Перебраться со стены на крышу было несложно – часовые сейчас думали о чем угодно, только не о наблюдении за окрестностями. В дом проникли через боковое окно. Пришлось пожертвовать еще одним стеклом – его осторожно разломили и вынули из рамы, не производя лишнего шума.

Оказавшись в длинном коридоре, санорра прислушались. На улице гудела все увеличивающаяся толпа, но в самом доме, похоже, никого не было. Кин Зи прикрыл лицо и снял с пояса кивэи.

– Идем. Спускаемся разными лестницами.

У дверей, ведущих в нижний ярус под домом, где находились кладовые и хозяйственные помещения, он оказался первым. Обычно около нее стоял караул из двух солдат. Был он и сегодня, судя по телу, лежащему у самой двери.

– У него оружие в ножнах.

Тэи Зи появился из темного бокового коридора. Он склонился над убитыми и добавил:

– Один удар. Он явно не ожидали нападения. Где второй часовой?

– Наверняка второго отпустили, чтобы он передал приказ никому не входить в дом, – Мэй Си вышла из тени с другой стороны и тоже осмотрела убитого.

– Они пропустили их, и тот, кто шел последним…

– Та, кто шла последней… – Кин Зи поднял кивэи, наклонился к двери и громко произнес: – Хиетт, это мы. Сейчас мы откроем дверь и зайдем. Мы не причиним вам вреда, если Эльдрик жив и его семья не пострадала.

– Дверь открыта! – послышалось с другой стороны. – Заходите по одному и оставайтесь рядом с ней! Входите очень осторожно, лишние смерти никому не нужны.

Первым в подвал вошел Тэи Зи, За ним – Мэй Си. Кин Зи вошел последним. Оглянувшись, он посмотрел по сторонам. В нескольких шагах от него у стены стояли Сигилль и Эльдрик. Комендант обнимал жену и прижимал к ее брови платок, уголок которого покраснел. Впереди, в тени поддерживающих невысокий потолок колонн, стояла Хиетт. Одной рукой она крепко прижимала к себе белую как мел Фремм, а в другой держала нож, лезвие которого вдавила в шею девушки.

– Ты… Тэй Зи! Закрой дверь и опусти засов!

Металл глухо скрежетнул о металл. Теперь толстую дверь можно было открыть только изнутри.

– Стреляй в нее! – крикнул Эльдрик Кин Зи, державшему Хиетт под прицелом.

– Он не выстрелит, – ответила не сводя глаз с наведенных на нее кивэев Хиетт. – Пока стрела лететь будет, я чуть рукой шевельну – и не будет у тебя дочки, Эльдрик. Ты этого не видишь, а он – видит. Потому я еще и жива до сих пор. Да, Кин Зи?

– Если бы она хотела убить ее или вас – вы все бы уже были мертвы, как тот часовой у дверей, – ответил он коменданту.

– Разумные слова, – кивнула Хиетт.

– Отпустите ее! – Сигилль рванулась вперед, но муж удержал ее на месте.

– Эльдрик, – Хиетт слегка повернула нож, и на его лезвии блеснул тусклый свет настенных фонарей, – ты уже один раз не уследил за женой, и случилось много плохого. Не повторяй своей ошибки, держи ее как следует, потому что второй раз будет хуже.

Фремм всхлипнула и с мольбой в глазах посмотрела на Мэй Си.

Раг`эше это заметила.

– Не нужно, – предупредила она. – Если я замечу, что чувствую что-то, а я замечу, вы знаете, или мне хотя бы покажется, что я что-то вдруг почувствовала – все закончится.

Мэй Си сняла с головы капюшон. Раг`эше посмотрела на Тэи Зи и он последовал ее примеру.

– Вот и хорошо. – раг`эше шагнула в тень, увлекая за собой Фремм. – Теперь вы готовы меня выслушать.

– Хотите поблагодарить коменданта за спасение матери? – спросил Кин Зи, не опуская оружия.

– Поблагодарить? – донеслось из тени. – А разве я когда-нибудь говорила о благодарности? Нет, Кин Зи, мне не за что благодарить Эльдрика Скелла. Но меня с ним связывает долг, это правда. И сегодня я расплачусь с ним сполна. С вашей помощью.

– О чем вы говорите?! – выкрикнула Сигилль, в панике переводя взгляд с Кин Зи на Хиетт

Раг`эше посмотрела на коменданта и улыбнулась. Хотя, больше всего ее улыбка напоминала оскал:

– Бесстрашный командир Вайсбриге и примерный семьянин, в силу своей скромности умолчал о совершенном им подвиге? Так давайте исправим это. Ты сам расскажешь, Эльдрик, или мне попросить наших друзей – санорра сделать это?

И без того бледное лицо коменданта побелело еще сильнее.

– Хиетт, – проговорил он, – Что бы ни случилось, Фремм и Сигилль это никак не касается…

– Ясно, от тебя мы ничего не услышим, – перебила его раг`эше. – Кин Зи?

Лезвие ножа у горла Фремм снова блеснуло.

– Задолго до встречи с вами, Эльдрик спас мать Хиетт от смерти, освободив ее из лагеря контрабандистов, – сказал Кин Зи, не отрывая от нее взгляда.

Сигилль растерянно посмотрела на мужа, затем на скрытых тенью Хиетт и Фремм:

– Но за что же тогда ты так ненавидишь нас? – спросила она.

– Ненавижу вас? – раг`эше покачала головой – Нет, Сигилль, я, напротив, всегда сочувствовала вам. Вам обеим. Но об этом мы еще поговорим. А сейчас я должна кое-что добавить к тому, что сказал Кин Зи. Сам Эльдрик, я уже поняла, нам ничего не расскажет.

– Хиетт… – снова начал было Эльдрик, – Это все между тобой и мной. Отпусти Фремм, дай им с Сигилль уйти – и делай со мной что хочешь…

– Хватит! – глаза раг`эше блеснули в сумраке. – Хватит, слышишь?! У тебя было много лет для этого! И что ты сделал?! Ничего!!! Теперь об этом говорить поздно!

– Да что он сделал?! – крикнула Сигилль. – При чем здесь Фремм?!

Хиетт ответила не сразу. Несколько секунд стояла тишина, нарушаемая только тихим плачем Фремм и тяжелым дыханием Сигилль.

– Когда это случилось, она была намного моложе вас… Совсем чуть-чуть старше, чем Фремм сейчас. Когда ее вместе с двумя раг`эше что были с ней, притащили в лагерь, они, не будучи в силах защитить ее, умоляли бандитов если не сохранить ей жизнь, то хотя бы подарить милосердную смерть, не творя над ней насилия. Взамен они предложили себя.

Сигилль молча слушала, глядя на нее испуганным взглядом. Кин Зи чуть сдвинулся в сторону. Его движение было едва заметным, но Хиетт лишь на секунду перевела на него взгляд и покачала головой, чуть крепче сжав рукоять ножа. Санорра вернулся на место.

– И ты считаешь, что после этого они отпустили бы их?! – выкрикнул Эльдрик, прижимая к себе жену.

– Я считаю, что утром все закончилось бы ямой где-нибудь в лесу, – ответила ему раг`эше. – Но ведь закончилось все иначе.

Она сделала еще шаг назад, уйдя во мрак еще сильнее. Теперь они с Фремм слились в одну бесформенную тень.

– Пока бойцы белой команды, перерезав всех обитателей лагеря, наводили порядок, а целители занимались обеими измученными пленницами, их командир, Эльдрик Скелл, сидел в землянке, пытаясь успокоить мою маму. Юная раг`эше, пережившая страшную ночь, вцепилась в него и боялась отпускать.

– Хиетт… – снова подал голос комендант.

– Может, это стало причиной, или в какой-то момент он счел, что простой благодарности для него недостаточно. А, может, решил, что по праву победителя может взять все, что он желает. Тем более, что потом можно будет все свалить на мертвых бандитов. Кто его знает, о чем думал благородный командир вайсбриге, когда встал, закрыл дверь клетки на замок, а затем схватил мою мать и…

Ее голос сорвался. В тишине, нарушаемой лишь всхлипами Фремм, все услышали, как она судорожно выдохнула воздух сквозь сжатые зубы.

– Так о чем ты думал, Эльдрик? – спросила Хиетт, и в ее глухом голосе, послышалась закипающая, но с неимоверной силой сдерживаемая ярость. – О чем ты думал, когда рвал на ней, одежду? Когда прижимал ее, к полу и затыкал ей рот, чтобы никто не услышал ее криков? Замечал ты ее ужас? Ее боль?! Посмотри на свою дочь, и скажи мне! А еще скажи, что ты чувствовал, когда потом совал ей деньги, пытаясь купить ее молчание?! Ты испугался? Или решил проявить щедрость?! Так вот они, две сотни монет, она не потратила не цвейда! Пересчитай!!!

Ее крик, заставил зазвенеть бутылки на полках. Фремм в ее руках вся сжалась и, зажмурившись, втянула голову в плечи. Раг`эше шагнула в сторону, дернув девушку за собой. У ее ног лежал небольшой мешочек. Размахнувшись, она изо всех сил пнула его ногой. Глухо звякнув о стену он тяжело упал к ногам Эльдрика и Сигилль. Комендант, вздрогнув, шарахнулся от него, увлекая за собой жену, но она вдруг резким движением освободилась из его рук и рванулась было вперед, но внезапно возникшая на пути Мэй Си, преградила ей дорогу.

– Пусти меня… – прорычала Сигилль – Пусти!

– Если хотите, чтобы она осталась жива – не двигайтесь с места.

Было в ее негромком голосе что-то такое, что Сигилль вздрогнула и попятилась. Эльдрик протянул к ней руку и хотел было что-то сказать, но жена, дернувшись, посмотрела на него со смесью презрения и брезгливости:

– Не смей прикасаться ко мне!

Протянутая рука повисла в воздухе.

Кин Зи, которому, как всем санорра, темнота не мешала наблюдать за Хиетт и ее жертвой, увидел, как раг`эше зажмурилась и ее лицо исказилось гримасой боли. Когда она открыла глаза, по ее щекам катились слезы. Но голос ее, прозвучавший из темноты, был негромким, и спокойным, хоть и полным горечи:

– А ты знаешь, Эльдрик, как она жила дальше? Знаешь, что, вернувшись домой, она дни напролет сидела молча на пороге дома, погруженная в собственные мысли? Когда ее спрашивали – отвечала что-нибудь, потом снова замолкала. И так продолжалось день за днем, месяц за месяцем. У нас большая семья, и она всегда была окружена заботой и вниманием. Даже когда стало понятно, что она ждет ребенка…

Сигилль так резко обернулась к ней, что Хиетт замолчала. Несколько долгих секунд они смотрели друг другу в глаза.

– Когда стало понятно, что она ждет ребенка, она не осталась одна: ее берегли, ей помогали. Она была молода и очень красива, и не раз охотники звали ее в жены обещая воспитывать малыша как своего собственного. Мама принимала их, но каждый раз, когда она слышала объяснение в любви, с ней что-то происходило: она вдруг зажмуривала глаза, закрывала голову руками и начинала так страшно кричать, что все боялись, что произойдет выкидыш.

– Хватит! – Эльдрик сжал кулаки. – Хочешь убить меня – давай! Отпусти Фремм и Сигилль и делай что хотела!

Он шагнул вперед, но Мэй Си подняла руку и он отступил.

– Папа!!! – закричала Фремм

– Мой рассказ надоел тебе, Эльдрик? – спросила Хиетт по-прежнему надежно прикрываясь ей от Кин Зи. – Как быстро. А я слышала его бесконечное количество раз, с того самого дня, как появилась на свет. Все считали, что мое рождение исцелило разум моей мамы. Теперь она все время проводила у колыбели, заботясь обо мне, а не сидела на улице, шепча что-то себе под нос. Но никто не знал, что каждый день, наклоняясь надо мной, она рассказывала мне, эту историю. Каждый день, изо дня в день, понимаешь ли ты, что это такое Эльдрик?! Ее лицо, ее шепот и твое имя – вот мои первые воспоминания.

Она взглянула на коменданта и ее глаза желтыми огоньками блеснули в темноте.

– Она рассказывала мне все. Во всех подробностях. Каждый день. Из года в год. Просыпаясь, я уже знала, с чего начнется мой день. Засыпая, я знала, что услышу на ночь. Иногда я плакала, просила ее прекратить, но она, казалось, не слышала меня. А иногда я отказывалась ее слушать, убегала на улицу – и тогда плакала она. Просто сидела – и плакала, как маленькая. Я не могла этого видеть, не могла даже думать об этом – и поэтому подходила к ней, садилась рядом, брала ее за руку и сама просила рассказать мне обо всем. Чтобы все закончилось, чтобы рядом со мной снова была моя любящая и заботливая мама.

– Почему вы не рассказали обо всем вашему х`елеш? – вдруг спросил Тэй Зи

– Однажды я сказала маме, что мы должны рассказать обо всем главе нашего рода, – ответила Хиетт. – Услышав это, она схватила меня за плечи, прося не делать этого. Я настаивала. Тогда она застонала, начала бить себя в грудь и царапать свое лицо ногтями. В ужасе от ее поведения, я пообещала, что никогда и никому ничего не скажу.

Сигилль, которая не отрываясь смотрела на нее, перевела взгляд на Мэй Си. В этом взгляде был немой вопрос.

– Она говорит правду, – сказала санорра.

– Сигилль… – Эльдрик шагнул к ней.

– Отойди… – сквозь зубы процедила женщина.

– Знаешь ли ты, Эльдрик, как часто я плакала, когда снова, слово в слово, слушала рассказ мамы? Как часто я прокусывала губы до крови? Знаешь ли ты, как часто я хотела разбить себе голову о скалу, лишь бы больше не слышать того, что она рассказывала? Как часто я просила у повелителя пламени и нашего покровителя Эшге исцеления для мамы, сил для себя, или ее безумия, которое дало бы мне эти силы? И однажды, когда она снова вела свой рассказ, я поняла, что должна сделать. Я взяла ее руку, прижала ее к своему сердцу и пообещала, что Эльдрик Скелл, командир белой команды, ответит за то, что совершил. Пока я говорила, она словно и не слышала меня. Но как только я закончила – замолчала и она. И никогда более не заговаривала о тебе.

Кин Зи услышал приглушенный топот. Кажется, в дом осторожно входило множество народа. Острый слух Хиетт тоже различил этот звук, и она усмехнулась.

– Через несколько дней начался набор в гарнизон Аверда и я отправилась в Центральные Земли, – продолжила она. – Здесь узнали мою историю, точнее ту ее часть, что была известна всем, и мое желание служить сочли вполне обоснованным. Следующие несколько лет я училась думать как вы, гельды, жить как вы, владеть вашим оружием, драться и убивать как вы. Я дала обещание защищать ваши границы и не щадить ваших врагов. Я изучала вашу историю, чтобы лучше понять причины, заставившие тебя, Эльдрик Скелл, сделать то, что ты сделал. И в какой-то момент я вдруг почувствовала, что начинаю сомневаться, что моя решительность слабеет. Я по-прежнему считала, что то, что ты совершил, требует наказания, но стоит ли это твоей жизни? Не слишком ли многого я собираюсь тебя лишить? Может быть, годами наблюдая безумие моей мамы, я начала думать как она?

Неожиданно она сделала несколько шагов вперед, выйдя вместе с Фремм на освещенное пространство. Кин Зи внимательно следил за ними, не опуская оружия.

– Время моего обучения закончилось. Я уже знала, что Вайсбриге давно распустили, а их командир стал комендантом Зигверта. Попасть сюда было не сложно – ведь я и готовилась для охраны северной границы. Но прежде чем я бы отправилась на Север, мне нужно было покончить со своими сомнениями. И знаешь, Эльдрик, что я сделала?

Она, прищурившись, посмотрела коменданту прямо в глаза.

– Я оставила свою форму дома и, переодевшись в простую одежду, пришла на ту улицу, куда почти не ходит городская стража. Там я нашла какую-то корджу с грязными окнами и крепкой дверью. Я зашла в нее и села за стол. Долго сидела и делала вид что пью какую-то дрянь. Потом ко мне подсел какой-то гельд и принялся угощать выпивкой. Было жутко страшно и хотелось напиться до бесчувствия, но я не могла себе этого позволить. Поэтому я только притворялась пьяной, когда он через какое-то время вытащил меня на темный задний двор и бросил прямо на землю.

Сигилль не отрываясь, молча смотрела на нее. В ее глазах дрожали слезы.

– Я не кричала и не сопротивлялась. Я хотела знать, что чувствовала она, – сказала Хиетт. – Хотела понять: настолько ли это ужасно, чтобы взамен забрать у тебя жизнь. И когда он ушел, я долго лежала на земле, в мокрой траве и в грязи, и из моих глаз катились слезы. Не потому, что было невыносимо больно, и мерзко. А потому, что я думала о ней. Думала о своей маме. Я просила у нее прощения за все свои сомнения, за все свои колебания, за свою слабость. Потому что это во много раз ужаснее, чем можно описать словами. Я поняла, что ты не заслуживаешь того, чтобы покончить с тобой одним ударом.

Осторожные шаги за дверью зазвучали совсем близко. Те, кто проник в дом, подобрались вплотную к двери. Хиетт мельком взглянула на вход и снова перевела взгляд на Эльдрика.

– Вот почему все эти годы я защищала тебя. Потому что не могла допустить, чтобы кто-то лишил тебя жизни. Потому что смерть стала бы для тебя наградой, которой ты не заслуживаешь. Я заберу у тебя самое дорогое, что ты имеешь. Ты отнял у моей мамы больше чем жизнь. Ты отнял у нее будущее. Сегодня я заберу у тебя твое.

Она повернулась к санорра:

– Вот зачем вы здесь. Теперь произошедшее точно не останется в стенах Зигверта. Вы расскажете обо всем, что здесь произошло. Эш Гевар должен будет сообщить обо всем в Аверд. Там сразу поймут, что ничего скрыть не удалось. И при этих обстоятельствах ты, Эльдрик, потеряешь свой пост и отправишься под суд за все, что совершил.

– Ты полагаешь, что эта должность и это звание – самое ценное, что у меня есть? – начал Эльдрик.

– Это последнее, что у тебя еще осталось, Эльдрик Скелл. – покачала головой Хиетт. – Жены у тебя больше нет. Взгляни на нее – и сам это поймешь. А что касается дочери… это не тебе решать. И не мне.

– Хиетт, еще не поздно остановиться, – попросила Мэй Си. – Отпусти Фремм, сдайся. Айзен, Фремм и Сигилль будут свидетельствовать в твою пользу. Хватит крови.

– Нет, Мэй Си, – раг`эше покачала головой. – Боюсь, без крови не получится. Я знаю, что Аверд не станет меня слушать. Но если Ашхакар потребует отчета за мою смерть – все будет иначе. А, тем более, если умрет дочь коменданта.

Фремм зажмурилась и тоненько заплакала. Хиетт наклонилась к ней ближе и мягко попросила:

– Прости меня, сестренка. Мне правда жаль, что все случилось так, а не иначе.

Подняв глаза, она встретилась взглядом с Кин Зи.

– И ты прости меня. За тот выбор, который тебе предстоит. Гельды считают, что вы не живые, что можете отнять жизнь, ничего не чувствуя, но сейчас, я знаю, я ясно вижу это – любое решение принесет тебе боль. Всем вам. Если не сейчас, то в будущем.

Шум за дверями становился все яснее. Хиетт вздохнула и закрыла глаза.

– Теперь вы все знаете. Мой Уфтар уже дует. Пора.

В следующую секунду она шевельнула рукой, чуть сместившись вбок. Лезвие ножа, который она в ней сжимала, заскользило по горлу Фрем, и девочка громко взвизгнула. На лице Сигилль появилось выражение смертельного ужаса. Но она не успела ни закричать, ни шевельнуться, когда раздались два негромких щелчка и две коротких стрелы с хрустом ударили в тело Хиетт, пронзив сердце. Едва не обогнав их, Кин Зи уже был рядом. Бросив кивэи на пол, он перехватил руку раг`эше, сжимающую рукоять ножа и оттолкнул Фремм в сторону Тэи Зи.

Нож загремел об пол. Одновременно раздался пронзительный крик бросившейся к дочери Сигилль и сильные удары в дверь. Тело Хиетт обвисло на руках Кин Зи. Мгновение ее губы дрожали, будто она пыталась что-то сказать а глаза, смотрели на него. Затем они закрылись и ее голова запрокинулась назад. Раг`эше была мертва.

 

ГЛАВА 33

– Ваша оплата.

Эльдрик Скелл положил кошелек на стол, рядом с лежащими на нем ножом и старым мешочком с цвейдами. Сидящие вокруг стола санорра не обратили на него внимания.

– Я ждал вас в кабинете. Но там, наверху, невыносимо. Решил спуститься к вам, в подземелье. Не возражаете?

Оглядевшись, комендант взял стоящий в стороне пустой стул и сел напротив.

– Ее комнату обыскали. Нашли плащ. И перчатки тоже нашли, она порезала их и зашила так, чтобы швы один к одному повторяли те, что на перчатках Айзена. Я бы и сам не поверил, если бы не увидел своими глазами.

Молчание.

– Через час должен был быть утренний развод караулов. Я его отменил. Все, кто можно, и так на постах, а те, кого Хиетт отпустила в город, вернутся только днем.

Снова тишина. Санорра даже не пошевелились.

Едва Фремм была освобождена, Эльдрик открыл дверь и подвал наполнился солдатами, Кин Зи осторожно положил тело Хиетт на пол и отошел, усевшись за стоящий в стороне длинный стол. Двое целителей склонились было над ней, но, затем, переглянувшись, посмотрели ему вслед. Один из гельдов, покачав головой, принялся извлекать стрелы, а второй подозвал двоих солдат с носилками. Тело раг`эше уложили на них, накрыв тканью, и вынесли из подвала. Следом вывели плачущих навзрыд Сигилль и Фремм. Комендант не нашел в себе сил подойти к ним.

Какой-то младший офицер поднял с пола оброненный Хиетт нож. Он уже хотел убрать его в коробку, как почувствовал прикосновение к плечу. Обернувшись, он увидел Тэи Зи. Санорра молча протянул руку. Подумав секунду, офицер решил не спорить и отдал оружие ему. Также, ни слова не говоря, Тэи Зи отошел в сторону. Он положил нож на стол перед Кин Зи и сел рядом. Мэй Си принесла старый кошелек, брошенный Хиетт.

Пока в подвале наводили порядок, санорра сидели неподвижно и молча. Их не трогали, обходя подальше. Затем подвал опустел. И, наконец, через несколько часов, к ним спустился сам комендант.

Так и не получив ответа, Эльдрик поднялся со своего стула. Взяв со стола пустую кружку, он вытащил не глядя одну из запыленных бутылок, сорвал с нее печать и пробку. Содержимое бутылки уместилось в кружку целиком. Осушив ее половину, комендант вернулся на свое место и со стуком поставил кружку на стол.

– Сигилль и Фремм уехали, – сказал он. – Взяли с собой только самое необходимое. Я даже не смог увидеть их перед отъездом. Послал следом четверых верховых для охраны. Надеюсь, Сигилль не отправит их назад.

Он снова приложился к кружке и не отрывался, пока она не опустела. Санорра молчали.

– Но, по крайней мере, они обе живы.

Кружка вернулась на стол.

И тут Кин Зи поднял руку и подтолкнул лежащий на столе нож к коменданту.

– Осмотрите лезвие, – сказал он. – Внимательно осмотрите.

Эльдрик взял оружие в руки. Сначала он не заметил ничего необычного. Тогда он присмотрелся внимательнее, осторожно прикоснулся к заточенной кромке… и, внезапно побледнев, поднял голову. Кин Зи ждал.

– Кромка по всей длине залита прозрачной смолой, – сказал он. – Этим ножом невозможно ничего разрезать, даже если очень сильно постараться.

– Ваша дочь была в безопасности, – добавила Мэй Си. – Хиетт не хотела ее убивать. Она хотела умереть сама, но прежде чем это случится, ей нужно было, чтобы ее выслушали.

Комендант дико взглянул на нее. Затем он снова уставился на нож. Вдруг он изо всех сил сжал лезвие в кулаке, словно надеясь на то, что оно оставит следы. Санорра молча наблюдали за ним.

Разжав ладонь, Элдрик швырнул нож обратно на стол. На коже не осталось ни царапины.

– Бред… – прошептал он. – Бред, безумие, сумасшествие…

Обхватив голову руками, он смотрел на оружие.

– Все это… Ее слова… Это ложь! Ложь от первого до последнего слова! Фантазия ее безумной матери, которая и ее свела с ума своими рассказами!

Тэй Зи взял за угол мешочек с деньгами и перевернул его. Монеты рассыпались по столу, попадали вниз, зазвенели по полу.

– Двести старых цвейдов, – сказал он. – Аверд начал изымать их шесть лет назад и уже два года как их не осталось. Особенно – в таком количестве.

– Вы хотите обвинить меня? – Эльдрик поднялся со стула.

– Мы здесь не для того, чтобы обвинять вас, – Кин Зи поднял на него безразличный взгляд. – Мы прибыли, чтобы защитить вас, комендант. Наш договор полностью исполнен.

Он тоже встал. Мэй Си и Тэи Зи последовали его примеру.

– Более нам в Зигверте делать нечего.

Ни слова более не говоря, не прощаясь, санорра направились двери.

– Возьмите деньги!

– Эш Гевар не заключал с вами никаких соглашений, Эльдрик Скелл, – не останавливаясь, ответила Мэй Си. – Вы нам ничего не должны.

Она открыла дверь и вышла из подвала. За ней следом вышел Тэи Зи. Когда Кин Зи собирался перешагнуть порог, комендант вновь подал голос:

– Кин Зи! – позвал он.

Санорра, остановился. Поворачиваться в сторону говорившего он не стал.

– По моему приказу Хиетт ночью похоронили в семейной усыпальнице Скеллов, в некрополе на восток от Зигверта… Рядом с моим братом. В могиле, которая до этого предназначалась мне. Аверд мог потребовать ее тело для проведения расследования, но трогать захоронение они не станут.

Санорра молча слушал.

– Но это не значит… Вы слышите?! Это совсем не значит, что я хоть немного допускаю то, что она может иметь ко мне какое-то другое отношение. Я лишь хотел… почтить ее верную службу Зигверту и мне.

Кин Зи молча вышел из подвала и закрыл дверь.

Пэва ждали в стойлах, оседлать их было делом нескольких минут. Когда Закончив подготовку к отъезду и выехав во двор, санорра обнаружили, что вокруг столпились все обитатели комендантского дома. Гельды стояли под дождем и в их глазах одновременно были восхищение, интерес и страх.

– Тэи… – коротко сказал Кин Зи, закрывая лицо.

Тэи Зи не ответил. Но толпа, словно повинуясь отданной кем-то команде, вдруг начала расходится, разом потеряв к ним интерес.

– Едем по восточной дороге, – сказал Кин Зи.

Через полчаса езды, слева за пеленой дождя замаячили мокрые надгробья и крыши усыпальниц. Кин Зи увидел ведущую к ним неширокую насыпную дорогу. Оставив своего пэва, он направился к небольшому склепу, окруженному деревьями, единственному, в окнах которого был виден свет. Двери его были приоткрыты, а рядом сгребал опавшие листья пожилой служитель – один из комендантских домашних работников. Он ненадолго прервал свое занятие, взглянул на входящего, а затем снова вернулся к работе.

В полумраке освещенной свечами, небольшой, отделанной шлифованными плитами зале было торжественно и спокойно. Кин Зи сразу увидел большой розовый, с алыми, словно огненными разводами, камень, на котором лежал свежий букет сигилли. На новой, блестящей табличке, было написано, что здесь нашла последний приют Хиетт, дочь Ашхакара и верный солдат Аверда. Надпись была повторена на языке раг`эш. Комендант не солгал – место упокоения Хиетт выглядело достойно и даже изыскано.

Но внимание Кин Зи привлекло другое надгробие. Оно расположилось вплотную к камню над могилой Хиетт. Так гельды обычно хоронят членов своих семей. Серый, камень, на простом металлическом прямоугольнике, уже потемневшм от времени, короткая, без каких-либо эпитафий, надпись: «Здесь покоится Ансель Скелл». В нише над табличкой был установлен бюст покойного Анселя. И именно он заставил Кин Зи замереть на месте.

Потому что со старого надгробья на него холодными пустыми глазами смотрел помолодевший на десяток лет комендант Зигверта, Эльдрик Скелл.

– Они близнецы…

Скрипнула входная дверь.

– Это Ансель Скелл? Брат Эльдрика Скелла, нынешнего коменданта? – спросил Кин Зи у заглянувшего в усыпальницу служителя.

Тот осмелел, вошел внутрь, и поставил свою метлу у дверей.

– Ну да, он самый, Ансель, Эльдрика брат.

– Они были очень похожи?

– Похожи? – переспросил служитель, – Да Ансель с Эльдриком с детства на одно лицо были.

Он покачал головой и грустно вздохнул:

– Говорят, такие друг без друга не могут. Один уходит – и другой меняется, вроде как себя прежнего в могилу опускает. И Эльдрик тоже, хоть с братом и скандалил, но как убивался, как мучился! Места себе не находил…

– Кто-нибудь видел, как умер Ансель? – Кин Зи невежливо прервал излияния горестных чувств.

– Да кто же видел-то? Никто не видел. Дело-то все как было: когда Эльдрик с женой здесь лютовал, тогда Ансель и примчался, – закивал старик. – Приехал – и к нему в кабинет. Что там у братьев было за закрытой дверью, поди разбери, но крик стоял на весь дом. А потом стихло все. Минут пять тишина простояла, а потом двери открываются, и выходит Эльдрик. Весь белый, словно мертвец. А на полу Ансель лежит, лицо синее, глаза навыкат – какая там помощь уже. Думали даже поначалу, что Эльдрик брата придушил – любви между ними никогда особой не было, даром, что одно лицо. Но оказалось – удар его от крика хватил…

Не дослушивая, санорра повернулся к служителю спиной и быстро вышел из усыпальницы. Звука его шагов по насыпанным камням дорожки гельд не услышал.

 

ГЛАВА 34

Комендант прижался лбом к запотевшему окну и закрыл глаза. Интересно, сколько все-таки бутылок он откупорил там, в подвале? Но самое паршивое было в том, что напиться так и не удалось. Вместо этого сразу навалилось жестокое похмелье. И сейчас он надеялся, что холод стекла хоть немного угасит тупую боль, которая пульсировала в его голове. Напрасно. Постояв так минуту, он вздохнул и, продолжил свой путь. Эхо его шагов, пометавшись между стенами галереи, терялось в темноте – по его приказу охрана не пускала в эту часть дома никого, даже работников, поэтому зажечь фонари было некому, и единственным освещением был свет со двора.

Брат… Однажды, когда им было лет по десять, он, оставшись дома в одиночестве, решил поиграть в крепость: сделал несколько факелов, притащил их в их комнату и поджег. Комендант на всю жизнь запомнил, как, возвращаясь вечером с родителями домой, они еще издалека увидели гигантский столб черного дыма, как отец, узнав на окраине города о том, что случилось, гнал повозку и пешеходы шарахались от них в стороны, как он стоял, глядя неподвижным взглядом на кучи черного, дымящегося вонючего мусора, наваленного среди обгорелых каменных арок – все, что осталось от их дома, пока мать, рыдая обнимала измазанного сажей брата, которого успели вытащить из огня, до того, как все обвалилось.

Сейчас, идя к своему кабинету, комендант снова чувствовал себя маленьким мальчиком, бредущим по пепелищу, оглядывающимся по сторонам и не узнающим ничего вокруг.

Вдруг, остановившись, он усмехнулся, а затем, опершись на стену, расхохотался во весь голос:

– Надо же – опять ты умудрился потерять меньше всех!

Тогда, в детстве, накануне они оба получили в подарок по игрушке: каждому досталось по здоровенному то ли гольве, то ли просто собаке. Сшиты они были из настоящего северного меха и выглядели как живые. Брат умудрился как-то вытащить свой подарок из пожара, а вот игрушка коменданта превратилась в пепел. Теперь же, превратив в руины жизнь и честное имя их семьи, он оказался единственным, кого грядущее нимало не беспокоило. Мертвые к позору равнодушны.

Смех перешел в кашель. Дышать снова стало тяжело. Сейчас бы не помешала помощь санорра, но они наверняка уже были на полпути домой. Да и к лучшему. Тут и без них скоро такое начнется…

Открыв дверь кабинета, комендант медленно наощупь направился к окну – свет зажигать не хотелось, но при закрытых шторах в комнате царила непроницаемая темнота. Он уже взялся за шнур, когда прямо за своей спиной услышал голос, холодно произнесший:

– Ансель Скелл, оставьте шторы в покое.

Приглушенно вспыхнули лампы. Комендант выпустил шнур из рук и усмехнулся: рожок, зажигающий свет, был у двери, а, значит, для бегства у него остается только окно. Интересно, если прыгнуть с высоты третьего этажа на камни – сломаешь шею? Впрочем, что гадать: судя по тому, что он уже видел, ему и дернуться в сторону окна врятли дадут.

– Вы решили вернуться за деньгами? – спросил он не оборачиваясь.

Ответа не последовало. Комендант повернулся. Он сразу увидел Тэи Зи и Мэй Си, стоящих у двери. Кин Зи сидел в кресле у стола со взведенным кивэем. Острие стрелы смотрело скеллу прямо в грудь.

– Хотите покрыть убытки, сдав меня Аверду, как убийцу брата? – гельд без страха посмотрел в глаза санорра, блестящие между маской и капюшоном. – Ничего не выйдет. Вы ведь и сами знаете, что это не так.

Снова молчание. Ансель делал шаг к столу и сел в свое кресло. Затем он оперся на сложенные руки. Наведенное оружие, оказалось всего в нескольких дюймах от его головы.

– Хотя… Кто знает? – он задумчиво посмотрел на черное острие стрелы. – Он был болен с самого детства. Стоило ему выйти из себя – начинал задыхаться. И когда мы орали друг на друга там, в его кабинете, я видел, как он начинает хватать ртом воздух, слышал, как все громче и громче становится его хрип. Я должен был остановиться, замолчать, попытаться успокоить его, но я не думал о нем в этот момент. Я думал о них: о Сигилль, о синяках на ее теле, о ее дочке – моей дочке! Думал о том, что бы случилось, если бы его не оттащили от них. И глядя на его багровеющее лицо, на наполняющиеся кровью глаза, я не хотел останавливаться. Я же я хотел, чтобы он сдох! Немедленно, прямо здесь, в своем кабинете, на собственном ковре. И когда он захрипел, схватился за сердце и рухнул к моим ногам, скорчившись в судорогах, я просто стоял и смотрел. Наверное, его можно было спасти, позвать кого-нибудь на помощь, сделать что-нибудь. Но я ничего не сделал.

Ансель опустил голову, почти коснувшись ей кивэя.

– Я не помню, как мне в голову пришла эта мысль. Не помню, как я стянул с остывающего Эльдрика одежду и переоделся. Не помню, как переодел его в свою. Мне рассказывали, что я вышел, шатаясь из кабинета и упал без чувств, но ничего этого я не помню тоже. Иногда, вспоминаю, что, кажется, долго-долго, сидел над телом брата, боясь что окружающие обнаружат подмену и одновременно втайне желая этого. Но никто ничего не заметил. В эту ночь я лег спать в его кровати и наутро проснулся им.

В глазах Кин Зи не промелькнуло ни единой эмоции. Комендант снова поднял голову. Выглядел он так, словно за эти несколько минут состарился на несколько лет.

– Все, что я сделал – я сделал ради них. Ради того, чтобы быть с ними рядом. Я умер, чтобы жить рядом с ними: С моей любимой Сигилль, с Фрем, моей обожаемой дочерью. Но больше их у меня нет. Эльдрик все-таки отнял их у меня. Забрал, дотянувшись из могилы своими истлевшими руками. Все кончено.

Он закрыл глаза. Тряхнул головой, собираясь с мыслями. Затем выпрямился в кресле.

– Но хватит болтать.

Его голос вновь был твердым и требовательным. Таким, каким он разговаривал с ними при первой встрече.

– Не хватало еще, чтобы вы подумали, что я пытаюсь разжалобить вас, или тяну время. Я читал договор и знаю, зачем вы пришли. Я прав?

Кин Зи кивнул.

– Хиетт заключила с Эш Геваром договор о вашей защите. То, что вы не Эльдрик, она знать не могла. Но вы скрыли эту подмену и от нас. В итоге она лишилась жизни. Были и другие пострадавшие. Невинные жертвы – это неприемлемо. Как и то, что своим молчанием вы поставили в опасное положение Эш Гевар. По вашей вине все случившееся будет иметь серьезные последствия для всех санорра и нанесет огромный ущерб нашей репутации. Вы сказали, что читали договор и знаете о последствиях…

Кин Зи поднялся со своего места. Комендант проследил за ним глазами.

– Да, верно, о последствиях я знаю, – кивнул он. – Но сначала я хочу попросить о последнем желании.

Он осторожно открыл верхний ящик своего стола и вынул из него небольшую шкатулку. Поставив ее на стол, он пододвинул ее к санорра.

– В этой шкатулке лежит письмо. Прочтите его. Не волнуйтесь, оно не задержит вас надолго. Прочтите – и можете делать все, что хотите.

Кин Зи поднял крышку шкатулки. В ней и в самом деле лежал свернутый вдвое лист, совсем небольшой по размеру – не больше того, на котором матери пишут список покупок, посылая детей в лавку. И листок этот был абсолютно чист. Однако, увидев его, Кин Зи опустил оружие, а Кин Зи и Мэй Си, оставив свой пост у двери, одновременно направились к столу.

Вынув листок, Кин Зи развернул его и несколько секунд смотрел на его чистую поверхность. Затем он поднял голову.

– Он появился здесь за день до того, как Хиетт вернулась из Хейрана. Один из ваших. Судя по одежде и разговору – не из Серого Квартала, а из самого Аверда. Пришел ночью, и не только незамеченным прошел сквозь все посты в доме – никто вообще не видел, как он вошел в город и как покинул его. Он знал, кто я, знал, что Эльдрик давно мертв, знал о Фремм – в общем, он знал о нас все. И он сказал, что договор на мою защиту заключен, что вы вскоре прибудете, что вас будет трое. Он предупредил, что я должен молчать, если хочу, чтобы все было хорошо и со мной, и с моими женщинами. А еще он оставил мне эту шкатулку, рассказал, что в ней, и приказал отдать ее вам, если вдруг вы узнаете, что я не тот, за кого себя выдаю. Он сказал, что это письмо будет моей защитой от вас.

Бумага в руке Кин Зи вдруг начала быстро темнеть. Несколько секунд – и таинственный листок рассыпался невесомой серой пылью. Но санорра уже не смотрели на него.

Ансель Скелл поднялся со своего кресла.

– Как видите, я ни в чем не виноват перед Эш Геваром. Все свои претензии можете высказать тем, кто вас послал. Я не буду вас спрашивать, что вы разглядели на этом листе, но, судя по всему, убивать меня после этого вы не станете?

Глядя ему в глаза, Кин Зи медленно опустил на тетиву кивэя предохранительную скобу и вернул оружие на пояс. Ансель, проследив за его движением, кивнул.

– Ну что же. В таком случае… если хотите, можете переночевать здесь, но я думаю – вы не хотите. В последний раз предлагаю вам плату за вашу работу.

– Вы ведь не знаете, что было на этом листе, не так ли, комендант? – вдруг спросил его Тэи Зи. – Хотите совет? Начинайте тратить свои деньги. Тратьте их, не считая. Самое время для этого.

Санорра повернулись, бесшумно вышли из кабинета, и дверь за ними закрылась без стука. В доме стояла мертвая тишина. А Ансель Скелл какое-то время стоял и неподвижным взглядом смотрел им вслед.

 

ГЛАВА 35

Это было похоже на то, как будто в голову воткнули длинную раскаленную иглу. Зрение пропало, слух тоже, все наполнил пронзительный звон. Все мышцы скрутило судорогой. Игла медленно ползла, проходя насквозь, заставляя тело биться и извиваться, чтобы вырваться из пожирающего его пламени. Эта казнь длилась и длилась, и конца ей, казалось не будет никогда. Но в тот миг, когда игла покинула тело, внезапно все оборвалось. Осталась лишь безмолвная, непроницаемая тьма.

Потом появились звуки. Они постепенно становились громче, четче, как будто поднимались из глубины. Затем начала растворяться темнота. Когда она рассеялась окончательно, Грейцель увидела над собой танцующие в луче света пылинки. Рывком она повернулась на бок и увидела, что санорра так и сидят рядом с ней на полу. На секунду ее взгляд упал на часы. Они показывали две минуты первого.

Вскочив на ноги, она потеряла равновесие, покачнулась, застонала и упала на колено, упершись рукой в пол.

– Грейцель, не делайте резких движений. Все в порядке. Скоро вы придете в себя окончательно.

Зарычав сквозь зубы, девушка с усилием все-таки смогла подняться. Повернувшись, она увидела, что выход из комнаты совсем рядом. Протянув руку, она, шатаясь и тяжело дыша, сделала к нему шаг, затем другой.

Старенькая входная дверь от ее толчка распахнулась с такой силой, что с грохотом ударила в стену, и удивительно как вообще не слетела с петель. На Грейцель обрушился испепеляющий водопад полуденного солнечного света. Застонав, она отвернулась и прикрыла глаза рукой.

– Грейцель… – послышался сзади женский голос.

Не оборачиваясь, девушка заставила себя переступить через порог и буквально вывалиться из дома на дорогу.

Мир вокруг состоял из пульсирующих расплывчатых разноцветных пятен. Вытирая локтем слезящиеся глаза, почти не понимая ни где она, ни что она делает, Грейцель повернула направо, туда, где был виден силуэт холма и стоящего на нем храма. Не разбирая дороги и не обращая внимания на шарахающихся от нее жителей Диверта, она двинулась в ту сторону.

Энле Йозэф, отпустив последних посетителей, как раз направлялся к двери своего жилища при храме, когда услышал внизу, у подножья холма, испуганные крики. Обернувшись, он увидел девушку в белом плаще Храмовой Стражи, которая, спотыкаясь и качаясь из стороны в сторону, словно мертвецки пьяная, поднималась по дороге наверх. Затем она скрылась за углом и спустя пару секунд, хлопнула входная дверь.

Йозеф нахмурился: поведение незнакомки само по себе выглядело странным, а то, что он не знал о прибытии в Диверт офицера из Старого Города, вызывало множество вопросов. Решив получить на них ответы немедленно, он направился назад в храм.

– Энле Йозеф?

Отлично… А этому-то что здесь нужно?

– Сейчас я занят Тэи Зи. Поговорим позднее.

– Хорошо. Но это, кажется, ваше.

Недовольно морщась Йозэф обернулся.

– Что?

На вопрос он ответа не получил. Несколько секунд он стоял в растерянности, потом оглянулся. Вокруг никого не было. Медленно тянулся обычный, ленивый, жаркий, безлюдный полдень ранней осени. Йозев в задумчивости потер подбородок, вспоминая, куда он собирался сходить. Но память ему ничего не подсказала, и, пожав плечами, он направился к двери дома, что-то напевая себе под нос, едва не задев стоящего прямо перед ним санорра. Тэй Зи зашел вместе с ним, подождал, пока служитель приляжет на свой диван, зевнет, закроет глаза и вскоре захрапит. Конечно, дом энле – это уже не храм, но вдруг и здесь были бы припрятаны какие-нибудь охранные или сигнальные знаки, способные рассеять легкое воздействие на разум. Тогда, конечно, пришлось бы действовать иначе. Но, к счастью, ничего такого не потребовалось, и, замкнув дверь изнутри на ключ, санорра покинул дом через окно, которое затем аккуратно за собой закрыл.

Войдя, а точнее, ввалившись в храм, Грейцель с трудом сделала несколько шагов. Затем силы оставили ее окончательно и, рухнув на ближайшую скамью она зарыдала вцепившись руками в теплое дерево, не в силах справиться с захлестнувшим ее страхом и отчаянием. Все ее существо заполнило ни с чем несравнимое чувство бесконечного одиночества. Она чувствовала себя осколком стекла, грубо отломанным могучей рукой, выброшенным неосязаемой крупинкой в необъятную мертвую и холодную пустоту, и затерявшимся в ней навеки. От этого ощущения сердце рвалось надвое, и, казалось, покрывалось режущей коркой льда. Хотелось даже не плакать – выть, как северные гольвы, молотить кулаками в стены, в пол, кричать, до хрипа, до немоты, что угодно – только чтобы вырваться из этого состояния.

Но вдруг, сквоозь холод, она не ощутила мягкое тепло. Его прикосновение было нежным, как рука мамы, касающаяся головы испуганного ребенка. Оно согревало, успокаивало, давало надежду в то, что все плохое пройдет. Что все, скрывающиеся в темноте ужасы, исчезнут с первыми лучами солнца и никогда-никогда больше не вернутся. И холод начал медленно отступать, сердце постепенно успокаивалось, начинало биться ровнее.

– Я должна просить у вас прощения, Грейцель. Поверьте, я знаю, что вы сейчас пережили, но, к сожалению, это неизбежно.

Девушка подняла голову и сквозь высыхающие слезы посмотрела на сидящую рядом Мэй Си.

– Что со мной происходит? – дрожащим голосом спросила она. – Что вы сделали?

– Теперь вы знаете все, что происходило в Зигверте. Вы видели все, что видели мы, слышали все, что мы слышали и сможете рассказать обо всем алворду так точно, если бы были участницей событий.

Грейцель вспомнила ледяной дождь Зигверта, холодную сырость камня, запах дыма от костров на стенах, стелящегося по земле… Она коснулась лба дрожащей рукой и закрыла глаза.

– Но если я видела и слышала то, что видели и слышали вы, значит, что то, что со мной происходило… то, что я чувствовала…

– Это то, что чувствовали мы, – кивнула Мэй Си.

Грейцель открыла глаза и посмотрела на ее спокойное лицо.

– Но это же ужасно… – прошептала она.

– Наверное, да.

Девушка покачала головой,

– Это… у меня даже слов нет, чтобы описать…

– Дэй-Кай, – сказала Мэй Си. – Мы называем это «Дей-Кай».

– Но Дей-Кай – так ведь называют санорра, ушедших из Эш Гевара?

– Да, но на самом деле все намного сложнее. Когда-то мы были саллейда, Грейцель. А вы ведь знаете – все саллейда тонко связаны между собой. Когда часть из них изменила свою сущность, став санорра, эта связь не исчезла. Но теперь их объединяла другая сила. Та, которую они добровольно приняли на себя. Нам важно оставаться вместе, чтобы бороться с ней, чтобы сохранить себя. Наша общность – это нечто большее, чем обычная верность, или кровное родство. Мы едины. Это единство – основа нашего существования, отторжение от него для нас неестественно. Это противоречит нашей природе. И если санорра произносит «Дей-Кай» – пути назад нет. Отныне он отколовшийся осколок. Он уходит не потому, что хочет уйти, а потому, что не может остаться. И это чувство навеки останется с ним. Но это очень долгий разговор, и теперь не самое подходящее для него время и место.

Мэй Си протянула Грейуель сложенный платок.

– Спасибо, Мэй Си, я, кажется, поняла, что вы хотели сказать. И постараюсь объяснить это в Аверде, – девушка вздохнула. – Но сначала мне нужно встретиться с комендантом. А я не представляю, что сейчас ему скажу, после того, как перепугала своим поведением половину Диверта.

– Не волнуйтесь за это. Тэи Зи проследит за тем, чтобы никто не задавал вам никаких вопросов.

Грейцель посмотрела на нее, но ничего не сказала. Было видно, что она колеблется.

– Я отвечу на вопрос, который вы не решаетесь задать. – сказала Мэй Си. – Как случилось, что мы стали Дей-Кай. Не бойтесь, об этом я могу рассказать и словами.

Напрягшаяся было Грейцель, услышав ее последние слова, заметно расслабилась.

– Это случилось, когда мы прочли письмо. Обратную дорогу до Эш Гевара мы не сказали друг другу ни слова. Как мы не старались подавить в себе те ощущения, которые вы, Грейцель, недавно испытали, они все усиливались, жгли нас изнутри. Вернувшись, мы принялись искать ответы на вопросы. Но нам было сказано, что у нас нет права спрашивать. Мы говорили, а нас отказывались слушать, настаивали, но нас игнорировали. Все закончилось, когда мы узнали, что Эш Гевар принял на себя ответственность за смерть Хиетт. Старый Город провел расследование, которое доказало, что раг`эше в припадке безумия едва не убила коменданта Эльдрика Скелла и остановить ее другим способом было невозможно. Расследование, которое вел эйцвас Решевельц, было тайным, Сигилль и Фремм никто ни о чем не спрашивал. Айзен был обвинен в измене. В знак признания его прежних заслуг, его приговорили лишь к длительному сроку заключения. Эш Гевар не стал ничего оспаривать и принес Ашхакару извинения. На этом все закончилось… в том числе и для нас. Дослушав эту новость до конца, Кин Зи произнес «Дей-Кай» и мы повторили это за ним. В тот же день мы ушли. Мы ожидали противодействия, но, как ни странно, удерживать нас никто не стал.

Слушая ее, Грейцель все сильнее сжимала в кулаке платок. Когда Мэй Си замолчала, она резко встала. Гнев, горящий в ее глазах, высушил ее слезы.

– Отвратительно! Этот самозванец, Ансель, до сих пор сидит комендантом в Зигверте! Он должен ответить за все, что совершил! – она ударила кулаком по спинке скамьи. – И не он один! Если Старый Город… если эйцвас Решевельц решился на такое… пошел на подлог… если он скрыл правду от прежнего алворда – он тоже должен быть призван к ответу! Алворд Ройзель сообщит обо всем Государственному Совету! Если потребуется – я лично отправлюсь на Север и приволоку Скелла в Аверд за шиворот!

Решительными движениями, Грейцель привела в порядок форму, поправила на плечах плащ. Мэй Си тоже поднялась со скамьи. Девушка протянула ей платок.

– Я благодарю вас от имени алворда, от имени Аверда, и от своего собственного. Я понимаю и разделяю вашу боль и ваше возмущение несправедливостью, но, обещаю, теперь все изменится. И алворд Ройзель наверняка отметит вашу роль в этом. Но сейчас я бы хотела отблагодарить вас лично. Могу ли я что-нибудь сделать для вас?

Мэй Си улыбнулась.

– Я бы хотела кое-что спросить у вас, Грейцель. Нечто крайне важное. Но, как я уже сказала, это долгий разговор, и время для него еще не пришло. Да и вы настолько торопитесь вернуться, что, скорее всего, не станете задерживаться в Диверте. Давайте оставим все вопросы на потом.

– Вы правы, – кивнула девушка. – Я немедленно отправлюсь назад. Но, обещаю вам, когда все закончится, я обязательно вернусь, чтобы обо всем вам рассказать. И тогда отвечу на любые ваши вопросы, даю вам слово!

– Я, запомню это, – согласилась Мэй Си. – И, потом, вам придется вернуться, ведь без вашего разрешения мы пока не можем покинуть Диверт.

При этих словах Грейцель смутилась.

Когда они вышли из храма, она в последний раз повернулась к Мэй Си.

– Передайте Кин Зи и Тэй Зи от меня благодарность за помощь. Прикажу седлать пэва, поговорю с тарном – и в дорогу. Если выеду сейчас – успею до ночи проделать половину пути.

– Хорошей вам дороги, Грейцель.

Девушка кивнула и быстрым шагом направилась вниз с холма. Вскоре ее белый плащ скрылся за поворотом.

– Я не понимаю: сначала я легко прошел сквозь ее защиту, пока Кин ее отвлекал. Но когда потом я пытался удержать ее в доме – просто ничего не смог сделать.

Тэй Зи вышел на свет из тени колонны.

– Тэи, она осталась жива. Уже одно это невозможно. А она за несколько минут пришла в нормальное состояние.

– Но, ты пока ни о чем ее не спрашивала?

Мэй Си покачала головой.

– Нье Анэ просчитался, – Кин Зи появился откуда-то с другой стороны двери. – Он полагал, что, кого бы алворд не послал сюда – его гонец найдет здесь смерть, или, в лучшем случае, безумие. Но и у Ройзеля оказалась своя карта в рукаве.

Какое-то время, они стояли молча.

– И что, Мэис, – спросил вдруг Кин Зи, – Теперь нам приводить в порядок дом?

– Да. Или ты ей предложишь ?

– Нет. Ей, я думаю, будет не до того.

Он покачал головой.

– И сколько у нас времени до ее возвращения, как думаете? Почему вы вообще так уверены, что она останется?

– Потому, что Дей-Кай могут стать не только санорра. – ответил Тэи Зи.

 

ГЛАВА 36

Наверное, это уютно – когда в маленькой комнатке полумрак, в камине, пощелкивая дровами, горит огонь, распространяя тепло и едва заметный запах смолы, а дождевые капли, разогнавшись в полете, ударяют в запотевшее стекло, разбиваются об него, медленно стекают вниз, разрисовывая окно живыми узорами.

Хотя, мысли хозяина комнаты, уже долгое время безмолвно стоящего у окна, сейчас совершенно не располагали к наслаждению домашним уютом. Он отвернулся, и, не спеша подойдя к освещенному столу, тяжело опустился на стул. Затем он вынул из кармана коробочку с зелеными шариками, проглотил один и, ожидая, пока режущая боль в ногах утихнет, откинулся на спинку.

Последние недели отняли у него все силы. Нье Анэ был прав – он узнал много больше, чем хотел бы знать. Когда подробнейший, на четыре сотни страниц, рассказ Грейцель был дополнен еще сотней исписанных листов – ее точными ответами на вопросы проводивших тайное расследование офицеров гарнизона, он дал приказ, не поднимая шума, найти и изъять в государственном архиве все материалы о действиях Старого Города в Зигверте. И после того, как он закрыл последнюю книгу записей, ему захотелось погрузиться в горячую ванную, чтобы смыть с себя всю ту грязь и кровь, что осела на этих страницах.

Но нужно было, действовать. И первым делом он поблагодарил Нье Анэ за то, что Эш Гевар принял на себя вину за смерть раг`эше и извинился за свое поведение при их прошлой встрече.

Прежде чем распрощаться с санорра, он сказал ему:

– Вы были правы, Нье Анэ. Я действительно узнал больше, чем хотел бы знать, – сказал он.

– Я понимаю ваши чувства, алворд, но я предупреждал вас об этом, – ответил гость.

– Я вас не виню. В конце концов, именно вы приложили столько сил к тому, чтобы уберечь меня от этого.

Лицо советника осталось бесстрастным.

– Ваш офицер справилась лучше, чем можно было ожидать, – сказал он.

– Ваши Дей-Кай тоже исполнили данный им вами приказ со всем старанием. Так что в том, что она возвратилась назад живой и в здравом уме, их заслуги точно нет.

– Я уже говорил вам, алворд – никто в Эш Геваре не может приказывать Дей-Кай. В том числе и я. Я лишь попросил их исполнить вашу просьбу максимально полным и быстрым способом.

– И надеюсь, – добавил он, – что вы проявите мудрость и осторожность, распоряжаясь тем, что узнали. Эйцвас Решевельц и без того не благоволит нам. Эш Гевар просил меня уведомить вас о том, что нам не хотелось бы превращать его в открытого врага санорра.

Разговор с эйцвасом состоялся на следующий день в его кабинете. Алворд нанес ему визит в сопровождении десятка солдат и двух офицеров гарнизона, занявших места у дверей приемной и кабинета.

– Не желаете ли объясниться, эйцвас? – поинтересовался он, кивнув на стопку архивных записей, которые один из сопровождающих положил на стол.

– Каких объяснений вы ждете, от меня алворд?

– Начните с любых, – Ройзель усмехнулся. – О том, почему вы скрыли подмену от Совета и его алворда; о том, почему собственным решением сохранили самозванца на посту коменданта, хотя и не имели на это права. О том, почему командир Айзен остался за решеткой. Жену Эльдрика Скелла вы ведь тоже не потрудились известить о том, что она уже десяток с лишним лет как вдова?

Решевельц слушал его с абсолютным спокойствием на лице.

– А разве я обязан перед вами отчитываться, алворд? – спросил он.

Ройзель покачал головой.

– Мне вы ничем не обязаны, эйцвас, – сказал он. – Но перед кем вы предпочитаете отчитаться: передо мной, или перед Государственным Советом?

Решевельц сложил руки на столе. Несколько секунд, он, казалось, размышлял над ответом, затем снова посмотрел на собеседника.

– Пожалуй, я выберу Совет.

– Как угодно.

Ройзель оперся на трость, собираясь встать, но вдруг эйцвас удержал его:

– Еще одну минуту, алворд, – попросил он.

Тон его был настолько примирительным, что Ройзель снова положил трость на колени.

– Поскольку вы были так добры, что дали мне возможность подготовиться к допросу, я хочу оказать вам ответную любезность, чтобы и вы не оказались перед дознавателями Совета неподготовленным. В конце концов, вам в итоге придется тяжелее.

– Что? – поразился алворд.

– Ну как же, – кивнул Решевельц, – ведь по закону эйцваса выбирают энле, да и должность эта пожизненная, а вот алворда советники имеют право сместить простым большинством, просто проголосовав. Дело нескольких минут.

Ройзель сжал в руке трость. Казалось, еще секунда – и он, размахнувшись, огреет ею Решевельца по голове.

– Итак, вы попросите меня дать отчет Совету. Именно попросите – вызвать мня вы не вправе. Что же, я с охотой приду. И, в отличие от вас, приду один, без вооруженной стражи. А когда Совет задаст свои вопросы, я отвечу, что ваш предшественник отдал должность коменданта важной пограничной крепости убийце, насильнику и кровожадному уроду, заслуживающему лишь подвала поглубже и цепи покороче. Что все совершенное им однажды стало бы известно и вызвало бы конфликт между Авердом и Ашхакаром. И если благодаря случаю его сменил разумный командир и способный управляющий – это как минимум меньшее зло, по сравнению с тем, что могло случиться, останься он на своем месте. И что, пожалуй, стоит спросить у предыдущего алворда, по какой причине, или по чьему совету он пренебрёг безопасностью Гельдевайн Таррен, подняв его столь высоко.

Эйцвас взял из стопки верхнюю книгу, раскрыл ее, мельком глянул на страницу и продолжил:

– Далее я объясню, что если командир гарнизона, охраняющего наши северные границы от прячущихся в лесу грабителей и убийц, вместо этого вступает с ними в сговор с целью совершить убийство коменданта крепости – это преступление. А если он делает это дважды – это измена. И то, что он лишился за это не жизни, а всего лишь свободы – это скорее акт милосердия. Равно как и то, что никто не стал тревожить и без того измученную женщину и ее перепуганную дочь. Хотите перетряхивать грязное белье у них на глазах, эйцвас? Я вам в этом не помощник.

Решевельц закрыл книгу и положил на нее руки. Он казался спокойным, но его глаза приобрели характерный стальной оттенок. Тем, кто знал его лично, было прекрасно известно, что это признак высшей степени ярости.

– А ответив на вопросы совета, я потребую отчета у вас, алворд. За то, что вы заключили тайное соглашение с советниками Эш Гевара, за то, что превысив данную вам Советом власть, тайно от меня отдавали приказания офицеру Храмовой Стражи, на что не имеете права. Я потребую у вас отчета за то, что вы готовы были обречь девушку на страшную, мучительную смерть ради удовлетворения собственных амбиций…

– Ложь! – выкрикнул Ройзель – Вы не хуже меня знаете, что…

– Я знаю то, что я знаю, но я не ору об этом во весь голос! – резко оборвал его Решевельц. – И вам не советую! А что советую – так это подумать о том, почему Эш Гевар взял на себя всю вину за случившееся в Зигверте? Вы знаете, почему санорра это сделали? Я вот не знаю! Почему они не переложили всю ответственность на Дей-Кай? Почему не позволили раг`эш призвать их к ответу?! Неужели вы никогда не задумывались над тем, какую тайну они смогли выкупить у вас за столь серьезную цену? Так задумайтесь… если, конечно, советники сохранят вас на посту.

– Вы угрожаете мне, Решевельц? – тихо поинтересовался алворд.

– Я лишь напоминаю вам, Ройзель, что мы оба служим Гельдевайн Таррен, – Решевельц вздохнул. – До сих пор вы мудро отделяли интересы Аверда от собственных. Пусть так будет и впредь.

Он встал и дождался, пока эйцвас поднимется на ноги.

– Я объяснился перед вами. Выносить ли все это в Совет или нет – решайте сами.

Ройзель, опираясь рукой на трость, потянулся другой к лежащим на столе книгам с архивными записями.

– Оставьте. Я распоряжусь, чтобы их вернули на место. Не волнуйтесь, с ними ничего не случится. Вы в любой момент сможете взять их оттуда.

Алворд молча кивнул. Затем постоял немного и направился к выходу.

– Еще один вопрос, алворд, – вдруг услышал он.

– Что еще, эйцвас?

– Эта девочка, из Храмовой Стражи…

– Грейцель.

– Да. Она в нынешнем выпуске.

– И что же?

– Вообще-то она подавала прошение на то, чтобы остаться на службе. И, как вы понимаете, я бы не имел ничего против. Особенно… учитывая все известные нам обоим обстоятельства.

– Так в чем же дело?

– Вы знаете правила, алворд. Офицер Храмовой Стражи не может выполнять тайных поручений Совета или его главы, а солдат гарнизона – исполнять секретные приказы Старого города.

Алворд повернулся к стоящему за столом эйцвасу.

– Я не понял, Решевельц… Вы, что, собираетесь в отместку лишить ее белого плаща?

– В отместку?! Может быть, стоило припомнить пару строчек из того документа, который вы подписали, вступая в должность, прежде чем играть в главнокомандующего?!

– Что за ерунда, эйцвас?! Вам ведь известно как она относится к службе!

– И именно поэтому она все еще носит эту форму после всего произошедшего.

Решевельц взял со стола исписанный лист и протянул его Ройзелю.

– Вот список выпускников. Либо она покидает Старый Город в их числе, сохраняя за собой звание и все права офицера, либо… И, напоминаю, алворд, я не обязан был даже говорить с вами об этом. Решайте.

Ройзель покачал головой. Он чувствовал, что Решевельц загнал его в угол и не выпустит из него, как бы он не пытался вырваться.

– Хорошо, – кивнул он. – Поступайте, как сочтете нужным…

– Для общего блага, алворд. Не забывайте – об этих правилах знаем не только мы с вами.

– Да-да, разумеется, для общего блага. Я постараюсь решить этот вопрос. Но у меня есть условие.

– Какое?

– Дайте ей закончить дело. Пусть съездит в Диверт еще раз – ей нужно уведомить санорра о том, что они могут покинуть город, если на то будет их желание.

– До собрания Совета или после него?

– Решевельц… – устало вздохнул Ройзель, – просто отдайте приказ.

– Да, алворд.

– По возвращении я приглашу ее на службу в штаб Совета. Сегодня подготовлю запрос в Академию, пусть завтра встретится с примулом и сразу отправляется в Диверт.

– Хорошо, алворд, я понял. Рад был побеседовать. Будьте здоровы!

– Буду… Даже не надейся… – проворчал Ройзель, выходя из кабинета.

 

ГЛАВА 37

Вид из окна кабинета верховного судьи великолепен даже ночью. Монументальное крыльцо дворца Государственного Совета с его колоннадой, торжественной лестницей и статуями на больших постаментах по обе стороны, небольшая площадь, обрамленная цветами, а за ней – уходящая вперед широкая улица Примирения, и, конечно, завершающий картину, величественный силуэт храма Аверда, с его знаменитым огромным куполом.

Правда, сейчас купол был невидим, так как без следа растворился в темноте. Зато даже отсюда была видна залитая светом Храмовая площадь, с толпами гуляющих горожан.

Хозяин кабинета (второго по величине, кстати, после того, что принадлежал алворду Совета) отвернулся от окна и вернулся за свой рабочий стол, освещенный лишь одной лампой. Подперев рукой голову, он задумался, глядя на стоящую перед ним шкатулку и лежащий на ней конверт, запечатанный широкой лентой.

– Эх, Ондар, Ондар…

Имя это было написано на конверте большими буквами. Пару месяцев назад судья лично написал документ, котрый был в нем запечатан: последнюю волю своего давнего знакомого и друга, одного из богатейших торговцев Аверда и всех Центральных Земель.

– В этой шкатулке, – сказал он, указав на запертый ящичек, – перепись всего, что я нажил. Я хочу, чтобы ты передал ее тому, кто принесет тебе ключ от нее и этот перстень с печаткой, которой мы запечатаем конверт.

– «Вверить все указанное имущество без остатка, в полное и неоспоримое управление предъявителям печатного кольца и ключа с номером два, один, семь…» Странное у тебя завещание, – пожал плечами судья. – Дело твое, конечно, но чего ради огород городить?

– Хальгуверт, я тебя твою работу делать не учу, потому что ты в ней, что бы кто ни думал, понимаешь больше. Так и ты меня жить не учи. Небось, наслышан про моего младшего, Ольтара?

– Да кто про него не наслышан.

– Именно. Палец о палец не ударил, за сорок лет из Аверда ни ногой – зато нужных знакомств завел мешок, половину Государственного Совета прикормил!

– Ну, не половину…

– Не веришь, что ему хватит, чтобы на все, что после меня останется, лапу наложить, если захочет? Или сомневаешься, что у него такое желание появится?

Тогда, недолго подумав, судья согласился:

– Нет, не сомневаюсь.

– Вот потому и не хочу я бумагу эту кому попало доверять. И дома держать не хочу. Пусть у тебя побудет, тебе я верю. А старших я на словах обо всем предупрежу, как вернутся. И ключ им передам, и кольцо из рук в руки.

Сейчас, сидя в тишине темного кабинета, судья снова вздохнул:

– Умный ты был мужик, Ондар, все предусмотрел… Со смертью только не договорился.

Дней через шесть, в дверь кабинета постучался посланный из поместья Ондаров с сообщением, что глава семьи этим утром не проснулся.

– Вчера все про сыновей спрашивал, за сердце держался, лег рано. А сегодня утром все не встает и не встает. Пошли будить, а он… – пряча глаза сообщил он. – Господин Ольтар говорит, беги к судье, скажи.

Хальгуверт, бросив дела, сразу же отправился к Ондарам, благо, идти было недалеко. В воротах поместья его встретил Ольтар:

– Горе… Горе какое, – он прижал ладонь к сухим глазам. – Так внезапно… И братьев все нет. Вернутся – как им сказать…

Судья в ответ на его слова нахмурился, увидев, что на пальце у не особенно старательно скорбящего отпрыска блестит отцовская печатка.

– Вы уж простите, судья, – продолжил тем временем Ольтар без единой слезинки в голосе. – Я знаю, что с отцом друзья были, сходите к нему, вас проводят, а я не могу, сил нет… Да и хозяйство теперь на мне, склады открывать надо…

Он вынул из-за пояса ключ и повертел перед глазами.

– Два, один, семь… Не тот, – он сокрушенно вздохнул и искоса глянул на Хальгуверта, – Интересно, от чего? Ну да ладно, есть ключ – и замок найдется. Да что же я вас все в воротах-то держу! Вы проходите, проходите… Эй, там! Проводите господина судью!

Потом Хальгуверт не один день провел, пытаясь доискаться, кто мог подслушать его с Ондаром разговор. Нашел, конечно… да что толку? Вот конверт, запечатанный по всем правилам, в нем – документ, его собственной рукой написанный и Ондаром заверенный, никаких вопросов не оставляющий. И завтра этот конверт нужно вскрыть и документ при свидетелях зачитать. Вот так.

– Господин судья?

Дверь в кабинет приоткрылась, и заглянул дежурный помощник.

– Что случилось?

– Повозка от Ольтара Ондара с приглашением на праздник все еще во дворе. Вас ждут в поместье, и возница просил узнать, не забыли ли вы, что…

– Я верховный судья Государственного Совета, это значит, что я ничего не забываю, – резко перебил помощника Хальгуверт. – Пусть стоит, для того его сюда и прислали.

– Но Ольтар Ондар просит…

– И Ольтару тоже об этом забывать не стоит. Что-то еще?

– Нет, это все.

Дверь закрылась и судья снова погрузился в раздумья.

 

ГЛАВА 38

Праздник и в самом деле обещал пройти великолепно. Столы, установленные в парке поместья, ломились от угощения, повара трудились без остановки, слуги с широкими блюдами и полными кувшинами носились туда-сюда, музыканты старались вовсю, а свечи в прозрачных фонариках, спрятанных в листве деревьев, поменяли уже четвертый раз. Дорогие (и весьма, надо сказать, дорогие) гости ели, пили, хохотали, весело били посуду, валялись на траве. В общем, торжество плавно переходило в такое состояние, когда хозяин может удалиться, не беспокоясь, что его отсутствие будет замечено.

Ольтар потихоньку отошел в ту часть парка, что лежала в тени. Здесь, в стороне от посторонних глаз, в стоящей на небольшом возвышении беседке, его уже дожидались нанятый распорядитель праздника, управляющий поместьем и начальник охраны. Присев на каменную скамью, он с силой провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть приклеенную к нему улыбку.

– Что там у нас дальше по плану? – спросил он у распорядителя.

– Еще две перемены блюд до полуночи, потом огненные развлечения и раздача подарков. Все уже готовят.

Ольтар погрозил ему кулаком.

– Ты не спали мне тут ничего!

Распорядитель сделал большие глаза и открыл рот, но он махнул ему рукой.

– Ладно, иди, делай там все. И помни, я тебя предупредил: хоть один слух после услышу, что что-то у меня кому-то не понравилось – считай, отвеселился ты свое. Навсегда. Что там у нас с запасами?

Вопрос был адресован управляющему поместьем. Тот кашлянул.

– На сегодня запасов хватит с избытком, но потом…

– Потом – это мне не интересно. Потом, мое дело – спросить, а чтобы все было в достатке – это уже дело твое. Думай, тебе за то жалование и платят. Что ты мне за бумаги суешь?

Управляющий действительно протягивал ему пачку исписанных листов.

– Это список того, что ваши гости разбили и сломали. И ущерб.

Ольтар уставился на него немигающим взглядом. Его еще не старое, но морщинистое лицо не выражало абсолютно ничего, хотя даже в полумраке было видно, что оно, понемногу краснея, постепенно становится того же цвета, что и праздничный красный галстук на его шее.

– Я не понял, ты мне предлагаешь взять инструменты и все починить? – спросил он. – Или в лавку сбегать, новое купить?

Управляющий растерянно посмотрел на него.

– Я тебе повторяю: чтобы было, и чтобы все было в порядке – это твоя работа. Если ты с ней не справляешься, значит, тебя надо менять. Или я что-то не то говорю? Так ты меня поправь.

Сглотнув ком в горле, управляющий поднялся со скамьи и спрятал бумаги за спину.

– Нет, все так. Все правильно. Я прослежу, чтобы… И если что-то вдруг…

– Не надо, чтобы «вдруг». Ты меня понял?

– Да, конечно. Я прослежу! – практически лысая голова управляющего влажно заблестела.

– Ну, проследи, проследи… Выйди-ка, вон там постой, пока не позову.

Ольтар небрежно махнул рукой и управляющий покинул беседку. После чего он поднял взгляд на того, кто все это время молча дожидался своей очереди.

– Что там они? – спросил он без всяких предисловий.

Но тот, к кому он обратился, вопрос понял прекрасно.

– День просидели дома, потом пошли в корджу, пили, говорили об отце, вспоминали.

– Еще о чем говорили?

Собеседник усмехнулся:

– О вас.

– И что говорили?

– Ничего нового.

– И ни с кем не встречались?

– Нет. С тех пор, как они старые обязательства исполнили и из поместья съехали, желающих к ним обращаться нет. В торговой среде слухи разлетаются быстро, кому они теперь нужны без капиталов и без повозок? Дней пять назад, вроде бы, какая-то девица к ним заехала, с фермы по виду. Поговорили минут пятнадцать от силы, и расстались явно ни с чем – больше ее не видели.

– Ясно… Что с охраной?

– Семдесят постов, через каждые десять шагов по человеку. Вдоль ограды с внешней и внутренней стороны и патрули по парку.

Издалека, оттуда, где за ярко освещенными столами сидели гости, донесся радостный веселый крик подхваченный множеством голосов. Кажется, хозяина там еще не хватились.

– А что судья? – вдруг спросил Ольтар

– Не приехал. Но и повозку не отпустил.

– Чем занят?

– Мои парни перекинулись с помощником парой слов. Говорит – сидит один в темноте, злой, как голодный гольва.

Губы Ольтара скривились в усмешке:

– Злой – это хорошо. Значит, ничего сделать не может. Пусть посидит. Что он, что папочка, всю жизнь: «То не так, это не эдак, так нельзя, так не нужно». Правильные… И что? Раз ты такой правильный – откуда вокруг тебя грязи столько собралось? Это же не я их в скотов превратил. Они и без меня ими были. Я им только жратвы в корыто сыпанул – они и прибежали, хрюкая.

Он снова посмотрел на начальника охраны.

– У тебя все?

– Нет.

– Что еще?

Гельд, хрустнув ремнями, поднялся с места и, повернувшись в темноту, махнул рукой. Затем, снова вернувшись на свое место, спокойно сказал:

– Мы тут нарушителя поймали.

 

ГЛАВА 39

В кустах послышался громкий треск и шум. Ольтар подскочил.

– Какого нарушителя?! Где?! Ты же сказал – у тебя каждые десять шагов по человеку?! Как они его пропустили?!!

– Они его как раз не пропустили. Вот, скрутили, привели.

– Как он в поместье попал?!

– Через кухню. Там и так полно народу, поэтому охраны нет. Работники проморгали, или сами впустили: ребята его на помойке подхватили, он там с тазом объедков сидел, пировал.

– Что?!!

Ольтар повернулся в сторону темного парка и заорал:

– Эй, ты, с бумажками! А ну, иди сюда, скотина!

Но первыми в беседку ввалились двое в одинаковых накидках. Между ними, крепко удерживаемый за локти, слабо трепыхался некто скрюченный, замотанный в засаленный, балахон. Согнутая спина пленника была, надломлена наросшим на ней огромным горбом. Из одного рукава перепачканной нечистотами хламиды торчал грубо срубленный, весь измусоленный и покрывшийся пятнами деревянный крюк, заменявший руку. Кисть другой, грязная, усыпанная струпьями засохших болячек, тряслась как у паралитика. Жалкое, сморщенное, мокрое лицо было не чище. Всклокоченные и скатавшиеся неопределенного цвета патлы, торчащие из-под накинутого дырявого капюшона, вероятно, были когда-то седыми волосами, но после многолетних ночевок в помойных ямах и сточных канавах являли собой зрелище жалкое. Один глаз пленника был перевязан грязной полуистлевшей тряпкой, а второй безумно шарил взглядом, оглядывая окружающих.

Управляющий, трясясь, проскользнул за спинами и вышел вперед.

– Ты! – ткнул в него пальцем Ольтар, делая шаг навстречу, – Ты куда смотрел?! У тебя там, что, проходной двор?!

– Я… я… – заикаясь залепетал управляющий, отступая в сторону. – Я не…

В этот момент, схваченный нищий задергался, выпучив глаза, громко замычал, и вдруг его обильно вырвало прямо на сапоги одного из конвоиров. От внезапности тот, разжал руки и громко ругаясь, отскочил в сторону. Второй, не задумываясь, последовал его примеру. Их старший, тоже не успел среагировать, когда нищий, упав на землю и ощутив свободу, жалобно всхлипнув, стремительно, насколько это позволяла сломленная спина и огромный горб, подполз к Ольтару и, схватив его за пояс, надрывно заголосил:

– Добрый господин, пусть тебе и твоим родным сопутствует благоденствие и долголетие! Я не вор! Прошу, тебя, отпусти меня!

– Уберите его от меня!!! – взвизгнул землевладелец, пытаясь вырваться.

Подоспевший начальник охраны рванул нищего за шиворот. Ветхая ткань затрещала. Тот, на мгновение подался назад, сжавшись от ужаса, но в следующую секунду ухватив Ольтара своими грязными, иссохшими пальцами за руку, закричал еще громче:

– Господин, помилуй меня! Не лишай жизни несчастного!!! – Он потянул руку Ольтара к своим изъеденным грязью и болезнью губам, явно собираясь ее поцеловать.

Побагровев, тот заорал не своим голосом и, рванулся изо всех сил. Охранники вцепились в пленника, а их начальник, размахнувшись, с силой пнул его в бок. Нищий замолк и со стоном, скрючившись, повалился на пол беседки.

– Бездна вас всех забери! – Ольдар сжал кулаки и повернулся к начальнику охраны. – Что ты стоишь?! Куда смотришь?! Убрать эту мерзость сейчас же отсюда!!!

Он повернулся к трясущемуся управляющему, схватил его за одежду и рванул к себе. Листы бумаги, которые тот все еще держал в руках, с шуршанием разлетелись во все стороны.

– Ты! Слушай меня внимательно! – прорычал он, глядя налитыми кровью глазами прямо ему в лицо. – Если вдруг кто-нибудь… хоть бы дворовая собака, хоть бы крыса уличная проберется в поместье, я привяжу тебя к доскам на заднем дворе, возьму плеть, собственноручно сдеру ею с тебя шкуру, а потом заставлю тебя самого скормить ее моим полугольвам, понял?!

Управляющий быстро закивал в ответ.

– Ванную приготовь! И чистую одежду! Быстро!!!

Пальцы разжались и несчастный, спотыкаясь, бросился исправлять приказание. Ольтар обернулся к страже, ухватившей тихо стонущего нищего под руки.

– А вы что стоите?! Я же сказал – вышвырнуть его вон!

Старший, ни слова не сказав, кивнул головой. Затем он обернулся, сделал знак своим подчиненным, и вместе с пленником они скрылись в темноте парка.

Когда они удалились на достаточное расстояние, один из них плюнул на землю.

– Херцен, куда его?

– Выкиньте его в переулок. Пусть отлежится. Потом приведите себя в порядок – и на посты. И смотреть в оба – неспроста этот боров за шкуру свою трясется, нутром чувствую.

Он развернулся и отправился на обход выставленных у стены поместья постов. Охранники же поволокли нищего дальше. Тот, сжавшись в комок, что-то нечленораздельно бормотал и всхлипывал, когда случайно и не очень, получал очередного пинка коленом. Дотащив его до ограды, один открыл калитку, а второй ударом ноги выпнул старика вон за забор на темную улицу. Тот, закричав, пролетел несколько шагов вперед, а затем, споткнувшись, рухнул на мостовую и остался лежать, всхлипывая без остановки «Добрые господа, пожалейте… добрые господа, не убивайте…».

Калитка со стуком закрылась. Громко лязгнул засов.

 

ГЛАВА 40

Какая же злость кипела у Ольтара внутри, когда он добрался до большой ванной комнаты, где уже было приготовлено все необходимое. В небольшом каменном бассейне плескалась теплая вода, на подставке рядом поднимался дымок над углями ароматического дерева. Свежая чистая одежда висела на деревянной перекладине – в общем, перепуганные слуги постарались выслужиться, как смогли усердно.

Раздевшись и погрузившись в воду, он закрыл глаза и приказал себе расслабиться и успокоиться. Завтра… Завтра утром все решится. Завтра все будет принадлежать ему. И ни отец, ни братья уже не встанут на пути. Угрызения совести? Чего ради! Разве не его пытались оставить ни с чем? Лишить всего! И почему? Потому что, видите ли, родитель никак не мог смириться с тем, что он легко мог добиться того же, что и он, но потратив намного меньше сил и времени? Или не мог простить, заданного однажды в ответ на очередные нравоучения вопроса о том, как он заработал свои первые капиталы? «Я заработал достаточно, чтобы вам не пришлось так зарабатывать!» – сказал он. Чистоплюй! Лицемер, способный оставить собственного сына без дома и средств, лишь бы заставить его прийти с поклоном к братьям, просить их о помощи, стать таким, как они.

И кто в итоге оказался прав? Не открывая глаз, Ольтар улыбнулся. С улицы приглушенно доносился шум и музыка. Гости продолжали праздновать. Свиньи… Жадные, тупые, не видящие дальше собственного рыла. Жрут, наслаждаются жизнью, визжат, полагая, что это они всем управляют, всем распоряжаются. И не понимая, что давно уже сидят в узком загоне и чем сытнее еда – тем ближе день, когда придется выбирать: делать то, что тебе говорят, или отойти в сторону от кормушки, уступив место кому-то более сговорчивому.

Тот, кого ты смог купить лишь один раз, будет служить тебе вечно. Потому что станет бояться того, что об этом узнают остальные. Именно он будет своими руками убирать с твоего пути препятствия, выкладывая путь наверх. А потом, исчерпав свою полезность, сам ляжет под ноги. Потому что появится кто-то еще. Деньги и страх – вот лучшее топливо, которое нужно подбрасывать в костер преданности.

Ольтар открыл глаза, протянув руку, взял со стоящего рядом столика кувшинчик с прохладным вином. Глотнул прямо из горлышка и, поставив его на место, вновь предался мечтам.

Весной выборы в Государственный Совет. Занять в нем место будет не так уж и сложно. А там… Ройзель популярен среди крестьян и горожан, да и в армии тоже, слов нет. Но в Совете давно уже не все так гладко. Многим он, откровенно говоря, давно уже как кость поперек горла. К ближайшим выборам алворда раскол, может, и не созреет, но если как следует потрудиться к следующим… Неплохо было бы, конечно, чтобы и Решевельц к этому времени тоже освободил свой пожизненный пост. Можно заранее подсуетиться – и эйцвасом станет кто нужно. А там, в дальнейшем, можно и устранить это двоевластие совсем.

Ну, а толпа… да кому до нее вообще есть дело? Нанять десяток говорунов с правильно подвешенными языками, и они за год так постараются, что толпа и лопату на посту алворда одобрит.

От планов таких, и особенно от их реальности, захватывало дух. И ведь всего-то нужно было – немного задобрить помощника судьи, чтобы он аккуратно подслушал его беседу с родителем. А, может повезло? Не пойди отец именно к своему давнему другу, ставшему верховным судьей, не будь судья обязан вслух зачитать завещание после написания, успей отец передать ключ и кольцо братьям, будь они дома в момент его смерти… Слишком много везения получается. Нет, тут дело в другом. В том, что с самого начала прав был он, а не все они. А, значит, все будет в итоге именно так, как он задумал!

Еще раз улыбнувшись своим мыслям, Ольтар поднял руку и посмотрел на безымянный палец, на котором он носил кольцо, снятое с мертвого родителя.

 

ГЛАВА 41

Когда лязгнул засов калитки, нищий сжался в клубок и издал несколько бессвязных звуков. Потом он затих, лежа на мостовой, и прислушиваясь к тому, что происходит вокруг. В отдалении за поворотом начиналась центральная улица, на которой вовсю шла обычная вечерняя жизнь, но здесь, в переулке, господствовали мрак и тишина. Охранники ушли и их голоса затихли за забором.

Бок разрывала боль, даже вдохнуть как следует не получалось. Прижав к боку локоть, старик продолжал прислушиваться, стараясь успокоить дыхание. Приподняв голову, он огляделся по сторонам. Никого.

Тогда он, поморщившись, поднялся с земли и проковылял к ближайшим кустам и, еще раз осмотревшись, скрылся за ними.

Оказавшись на небольшой, закрытой со всех сторон площадке, он аккуратно вытянул из рукава свой крюк, вместо которого тут же появилась абсолютно здоровая и к тому же чистая рука. Далее, откинув капюшон хламиды, грязной рукой он взялся за измазанные нечистотами заскорузлые волосы, потянул их назад и они аккуратно отделились от головы. Под жутким париком обнаружился туго повязанный платок телесного цвета. Затем пальцы, которые давно уже перестали лихорадочно трястись, развязали тесемки ветоши, накинутой на тело и, спустя секунду, старое грязное одеяние лежало на земле. Вместе с искусственным горбом.

Быстро оглянувшись по сторонам, мнимый горбун вытащил из кустов большую сумку, аккуратно свернул парик и одежду и сунул их внутрь, а оттуда вытащил небольшую бутыль с водой и чистое полотенце. Смочив ткань водой, он провел ей по лицу, стирая грязь и присохшие струпья. Когда на лице не осталось следов грима, стало видно, что это очень молодой гельд с абсолютно нормальной, чуть бледной кожей. Тем же полотенцем, он протер также и грязную руку, придав ей чистый и здоровый вид. После чего бутыль и измазанное полотенце также отправились на дно сумки.

Пошуршав немного бумагой, неизвестный аккуратно вынул темные брюки, белую сорочку, темный же камзол, пару дорогих туфель, и быстро переоделся. Последним был снят платок, освободивший светлые волосы. Отправив его к остальным вещам, юноша достал из кармана небольшой медальон, открыл крышку, дождался, пока камень, который был под ней, тихонько замерцает, положил медальон в сумку и затянул завязки. Спустя несколько секунд раздался негромкий хлопок, под плотной тканью что-то неярко вспыхнуло, и сумка вместе со всем содержимым с тихим шипением без всякого огня превратилась в небольшую кучку серого пепла.

Неизвестный небрежно разбросал пепел подошвой, и, впервые за несколько часов разогнув спину, осторожно потянулся, чуть покривившись от боли в боку. Ночной свет поиграл волнами на дорогой ткани, когда, протянув руку, он добыл из кустов легкую трость. Затем он спокойно вышел на тротуар, в последний раз обернулся в сторону поместья и не спеша пошел прочь, негромко насвистывая.

 

ГЛАВА 42

Кольца на пальце не было.

Не в силах осознать увиденное, Ольтар опустил руку в воду, затем снова поднес кисть к глазам. Кольца не было.

Выскочив из бассейна с такой скоростью, словно вода внезапно вскипела, он упал на живот и принялся шарить по дну трясущимися руками. Безрезультатно. И вдруг его словно ударили сзади по голове: ключ! Где ключ?! Схватив свою грязную одежду, он вытянул пояс, судорожно засунул пальцы в потайной карман, где хранил ключ все это время… и, испустив вопль, от которого в зале зазвенели окна и все остальное, что могло звенеть, швырнул пояс в воду. Карман был пуст.

Да как же это… невозможно! Сжав голову руками Ольтар сел прямо на пол и страшным усилием воли постарался успокоиться и заставить себя вспомнить сегодняшний вечер. Начали собираться гости, потом понемногу разгорелось веселье. Тогда еще все было в порядке – какая-то молоденькая кукла, приехавшая с кем-то из Совета, тянула пальцы «колечко» посмотреть… Получила по рукам, дура. Потом… Что потом? Потом он пошел в беседку. Погрозил кулаком этому хлыщу. Кольцо было. Потом управляющий, и…

В голове Ольтара сверкнула молния, мгновенно осветив его мысли ярким светом и сделав их ясными и стройными. А потом грянул гром и он вскочил, сжав кулаки.

Нищий! Единственный, кто прикасался к его руке и одежде!

Сорвав со столика полотенце, он наспех завернулся в него и схватился за колокольчик для вызова прислуги. Пронзительный, надрывный звон не умолкая гремел, пока двери залы не приоткрылись и в них не появился управляющий и без всяких предисловий получил в лицо вопрос:

– Где он?!

– Кто? – не понял управляющий.

– Нищий! – Ольтар, шлепая босыми ногами по мокрому полу, приближался к нему неотвратимо, как смерть. – Где тот нищий, из беседки?!

– Но я… Я же не знаю! Я ведь готовил вам ванную, а вы остались с начальником охраны…

«Да, точно, я же его оттуда погнал», – припомнил Ольтар

Он шумно выдохнул, пытаясь усмирить бушевавший внутри гнев, и добавил уже спокойнее:

– Не трясись. Найди мне его быстро.

– Нищего?!

– Начальника охраны найди, шпайнце!

– Не нужно меня искать, – послышалось из коридора.

Начальник в сопровождении двух охранников вошел в зал и осмотрелся.

– Вы кричали так, как будто над вами кто-то попытался надругаться прямо в ванной. Даже гости услышали. Распорядитель сейчас их успокаивает. Что произошло?

Землевладелец смерил его взглядом.

– Где нищий? – спросил он.

– Там, куда было приказано его деть – за оградой.

– Вернуть!

Начальник повернулся к одному из сопровождающих.

– Возьми часовых у задней калитки, и проверьте весь переулок. Кого нужно искать – они знают. Если на месте его нет – пусть они садятся на пэва и ищут дальше, а ты – бегом назад.

Охранник кивнул и выбежал из зала. Старший обернулся Ольтару:

– В любом случае, в его состоянии, да еще и с таким горбом за плечами, уйти он далеко не мог.

– Мог или не мог – меня это мало волнует. Найдите его. Найдите и привезите прямо ко мне.

Он поколебался немного и добавил:

– И еще… При нем должно быть кое-что. Очень небольшое по размеру. Поэтому внимательно следите, чтобы он ничего не выбросил.

– Было бы намного проще, если бы знать, что именно он может выбросить…

– Если я не сказал, что – значит это не твоего ума дело! – Ольтар ткнул старшего пальцем в грудь. – Найди мне его. Все улицы обойдите, все ямы, все сточные канавы обшарьте, но чтобы к утру он передо мной стоял. И, имей в виду – бережно с ним, как с младенцем. Чтобы ни одна пылинка с него не упала! Мне с ним еще потолковать нужно. С глазу на глаз. Понял?

– Понял.

Старший развернулся и сделал несколько шагов по коридору. Но вдруг остановился.

– Судья Хальгуверт…

– Приехал?

– Нет. Но приехал его помощник. Хочет видеть вас.

– Вот как? Ну, давай его в кабинет. Все, иди. И ты тоже иди! – повернулся он к управляющему. – И на глаза мне до утра не попадайся!

 

ГЛАВА 43

Странный гость поместья Ондаров не спешил. Он вышел из переулка на освещенную фонарями улицу, и неторопливо отправился дальше, постукивая по камням концом трости.

Через несколько минут он услышал за спиной топот, но не обратил на него никакого внимания. Когда два всадника, верхом на пэва, с фонарями в руках промчались мимо него, он даже головы не повернул, а вот один из них чуть шею не свернул, рассматривая никуда не торопящегося ночного пешехода. Он что-то коротко сказал своему напарнику и, обогнав идущего на несколько шагов, они остановились, перекрыв ему дорогу.

– Эй, ты! Что бродишь тут среди ночи? Куда идешь? – крикнул он.

Юноша остановился, поднял голову и принялся с интересом рассматривать их обоих.

– Мы ведь не родственники… к счастью? – наконец, спросил он негромко. – И, кажется, не пили за одним столом. Так что не надо мне «тыкать». И орите потише – ночь на дворе.

Всадники переглянулись. Силачом светловолосый не выглядел. Смотри-ка, вырядился: камзол, галстучек, перчаточки, тросточка. Небось, единственный в семье, мамочка с рождения в рот смотрит, вот страх и потерял. Надо бы вернуть.

Тот, что задал вопрос, передал фонарь другому, бросил вожжи и спрыгнул на землю. С довольной ухмылкой он подошел к наглецу и презрительно усмехнулся: ростом тот доставал едва ли до плеча, а уж комплекцией и подавно проигрывал… Блондинчик, глазки голубые, видать, погостить приехал, или денег у родителей еще выпросить.

Засунув руки в карманы, здоровяк посмотрел на противника сверху вниз и дыхнул на него остатками ужина.

– Ты что же это, щенок, – поинтересовался он, – никак, посмеяться тут над нами решил?

Тот поднял на него свои синие глаза.

– Ну что вы… Смеяться над таким могучим стражем с таким большим мечом за поясом…

Внезапно он коротким и легким движением быстро коснулся оружия, висящего у здоровяка на ремне. Инстинктивно тот схватился за рукоять и дернул меч из ножен. Меч не выходил, а на ножнах образовалась неглубокая и ровная – в кончик пальца шириной – вмятина.

– Застрял? – сочувствующим тоном поинтересовался голубоглазый.

Трость оказалась в его левой руке. Затем в ней что-то легко щелкнуло, и в правой, тихо звякнув, возник короткий узкий клинок. Молнией блеснул между пальцами и лег в ладонь

– Давайте помогу.

Одно легкое, незаметное движение – и ножны вместе с мечом, стукнув о брусчатку, оказались на земле. Ошарашенно, стражник схватился рукой за ремень, где они только что висели.

– Да, вы правы, скорее всего, это из-за пояса. Туго затянут, – лезвие снова блеснуло в свете фонарей. Здоровяк успел ухватить штаны, прежде чем они упали на землю… Момент, когда клинок с легкостью рассек грубую кожу ремня, он не заметил.

– Теперь все должно быть нормально. Так о чем вы хотели поговорить?

Светловолосый внимательно посмотрел ему в глаза, и что-то в его спокойном взгляде мелькнуло нехорошее. Ну его в Бездну… Тем более, что не на нищего ни на старика, он даже отдаленно не похож.

– Мы тут ищем кое-кого, – негромко буркнул ондаровский стражник, осторожно наклоняясь и поднимая оружие, стараясь другой рукой удержать падающие штаны. – Никто не попадался по дороге?

Голубоглазый виновато улыбнулся, пожал плечами и покачал головой.

– Томас, у тебя там все нормально? – второй всадник начал проявлять беспокойство.

– Нормально! – подобрав с земли ножны, здоровяк искоса глянул на светловолосого. Тот снова улыбнулся, коротким движением вернул клинок обратно в трость и учтиво поклонился.

– Рад был вам помочь…

Проковыляв назад к своему пэва, придерживая разрезанный ремень, всадник под удивленный взгляд напарника взгромоздился в седло.

– Ты чего? Штаны потерял что ли?

– Рот закрой… Кожа лопнула на ремне. Поехали, он говорит – никого тут не видел.

Оба всадника взяли с места и вскоре скрылись за поворотом.

 

ГЛАВА 44

Большая, овальная по форме, Храмовая площадь – центр Аверда. До поздней ночи она заполнена прогуливающимися, или сидящими на скамейках горожанами. Веселые компании, влюбленные парочки, соседи и знакомые раскланивающиеся друг с другом при встрече – кого тут только нет.

Одинокий мужчина, не спеша идущий среди этого бурлящего потока, всеобщего веселья не разделял. Иногда приветствуя встречающихся на пути знакомых, он не задерживался для разговоров, да и они не удерживали его, только сочувственно поглядывая вслед.

Погруженный в свои нерадостные мысли, он как раз миновал один из двух, стоящих в центре площади фонтанов, когда вдруг среди общего шума услышал прямо за спиной:

– Не оборачивайтесь, не останавливайтесь, не отвечайте, продолжайте идти. Если слышите меня нормально, опустите руку в правый карман.

Мужчина подчинился. Внезапно его пальцы наткнулись на лежащий в еще несколько минут назад пустом кармане, небольшой мешочек. Быстро ощупав его, он вздрогнул, и попытался было повернуться.

– Не нужно, – предупредил голос. – Продолжайте идти. И вы напрасно убрали с лица кислую мину, верните ее назад.

Опустив голову, мужчина постарался справиться с эмоциями и возвратить лицу унылое выражение.

– Хорошо, – послышалось сзади. – Теперь, вот что вы должны будете сделать: когда я скажу – не спеша повернетесь и так же медленно дойдете до края площади. Выйдете на улицу Примирения и не торопясь пойдете по ней, стараясь держаться ближе к выходящим с площади компаниям. Это ясно? Кивните.

Мужчина кивнул.

– Дойдете до конца улицы, свернете направо, обойдете Парадную площадь перед дворцом Совета, и идите вдоль стены, держась в тени. Когда напротив вас окажется малый выезд со двора дворца – остановитесь и внимательно осмотрите ворота. Если перед ними не будет повозок – быстро переходите улицу и входите. Они будут открыты. Там вас будут ждать.

– А если не будут? – пробормотал чуть слышно себе под нос мужчина.

– Значит, нам всем не повезло, но будем верить в лучшее. Еще вопросы есть?

– Мне нужно забрать брата.

– Не нужно. Он доберется до парадной площади быстрее вас.

– Как?

– Еще вопросы есть?

– Кто вы? Как мы сможем найти вас?

– Никак, – в голосе внезапно мелькнула насмешка: – Поверьте, я вам не по карману. Это все?

Мужчина молча кивнул головой.

– Тогда отсчитайте пять шагов, и задумчиво поворачивайте назад. И руку из кармана не вынимайте, а то, мало ли… тут кого только нет.

Сделав два шага вперед, старший из братьев Ондаров, медленно обернулся, и, двинувшись в обратном направлении, исподлобья посмотрел по сторонам. Но, даже если обладатель голоса и был рядом – попробуй, пойми кто это.

 

ГЛАВА 45

В центре Храмовой площади, как раз между фонтанами, возвышается высокий обелиск, окруженный широкой площадкой. Любой может, поднявшись на нее, отдохнуть от прогулки, посмотреть вокруг с возвышения.

Высокая светловолосая девушка внимательно разглядывала шумящую толпу. Зрелище это, очевидно, ее весьма занимало, так как она потратила на это уже кучу времени. Скучающие рядышком одинокие молодые люди, давно уже поглядывали в ее сторону. Иногда кто-то из них делал робкую попытку подойти ближе и заговорить, но натолкнувшись на холодный и даже неприязненный взгляд, от своих планов отказывался.

Она простояла час, затем еще один, не оставляя своего места и, судя по всему, все сильнее беспокоясь. Но по истечении третьего часа, ее взгляд оживился, и она вздохнула с явным облегчением, заметив, похоже, того, кого ожидала все это время.

Из неширокой боковой улицы на площадь вышел хорошо одетый кавалер, в черном костюме. Небрежно помахивая тростью, он прошел сквозь толпы гуляющих, учтиво раскланиваясь со встречными, жестом подозвал торговца цветами и купил небольшой букет. Затем он огляделся по сторонам, и направился в сторону одинокой девушки, не сводящей с него глаз. Поднявшись на площадку, он широко улыбнулся:

– Грейцель, дорогая, сегодня ты прекрасна как никогда! – он протянул ей купленный букет.

Затем он встал рядом, опершись о перила и чуть дернув уголком рта, когда нечаянно надавил на бок.

– Где ты был? – шутить девушка явно была не настроена. – Ты должен был появиться еще час назад. Я уже собралась идти тебя спасать.

– Хотел бы я на это посмотреть: гости развлекаются, пьют, едят, танцуют. И тут – крик шум, вламываешься ты в своем очаровательном платье, принимаешься бить посуду, переворачивать столы и грозить всем расправой.

Кулак, несильно ткнувший в ребра, на секунду заставил свет фонарей померкнуть в его глазах, из которых от боли непроизвольно выступили слезы.

– Ты что? – удивилась девушка. – Что случилось?

– Ты меня прилюдно унизила и избила. Рыдаю от позора и бессилья.

– Девирг, да сколько можно-то?! – на лице Грейцель появилась обида. – Я тут жду, жду. Извелась уже вся. А ты…

Дурашливое выражение мгновенно исчезло с лица Девирга.

– Ну что ты, успокойся, – сказал он совсем другим тоном, кладя руку ей на плечо. – Видишь – пришел. Сам пришел, не принесли. Значит – не все так плохо. Да и дело удалось. Что расстраиваться?

– Да ну тебя, – махнула рукой девушка. – Вечно ты так. Рассказывай, давай.

– Да что там рассказывать. Дети у дедушки в большом доме, он их сам у ворот встретил. Подарки я им передал – все в порядке, в общем.

– Следили за ними?

– Да какой там, – Девирг махнул рукой. – Лентяи. Следили за средним. Он на виду был – у стены на скамейке. Старший же по площади ходил, они его сразу из виду потеряли. Думали – куда один без другого денется. Ну, я среднего и отправил к дедушке с пустыми карманами, но как положено – темной улицей со всеми предосторожностями. Они – за ним. А в этих переулках по ночам кого только нет, знаешь ведь. Так что наш мальчик один проскользнул, а этим двоим не повезло.

Грейцель нахмурилась.

– Ну что ты брови сдвинула сразу? – рассмеялся Девирг. – Все с ними нормально. Лежат, в канаве сбоку от дороги, связанные кое-как, отдыхают… наверное. Я же точно не знаю, не забывай, только предполагаю. Но уверен, что утром распутаются да пойдут докладываться. Но там не до них уж будет.

– А… подарки?

– А с подарками я потом старшего отправил, по главной улице. Приглядел за ним со стороны, так, на всякий случай. И сразу к тебе. А ты: «Где был, где шлялся?»

– Ну, хватит, не начинай, – прервала его Грейцель. – Вот, возьми.

Она протянула ему тяжелый мешочек.

– Это тебе. От дедушки.

Девриг, взвесив мешочек на ладони, присвистнул.

– Однако… А дедушке больше ничего не нужно? Если он всегда так благодарит, так я ему могу и полы помыть с окнами. И двор еще подмету.

– Этот дедушка – не единственный, кому нужно окна помыть. Я ведь тебе предлагала. Все в силе.

Мешочек отправился на пояс под камзол. Девирг оперся спиной на перила и посмотрел в небо.

– Знаешь, – сказал он наконец, – Я конечно думал. Много думал. Но с тех пор, как ты, переехала в Диверт, кстати, захватив лучшую мою мебель, вся квартира снова перешла в мое распоряжение. А кто захочет бросать жилье в столице? Да и потом, ты же знаешь – я неперевоспитываемый дикарь-одиночка: немытая днями посуда, носки в книжках вместо закладок, и все такое. Тебе за меня перед твоими друзьями будет стыдно.

Грейцель покачала головой:

– Жаль. Но, если вдруг передумаешь…

– Если вдруг…

Она протянула руку:

– Думай, дикарь-одиночка. А мне пора. Иначе придется оставаться, а у тебя там носки в книжках и какое-то рыжее чудо в кровати сидит, глазами хлопает.

– Эй!

– Да ладно, успокойся, я просто умыться с дороги зашла. Отдать ключ?

– Ни в коем случае! – улыбнулся Девирг.

Он пожал протянутую ладонь, затем они обнялись. Грейцель развернулась, спустилась на площадь, махнула рукой на прощание и вскоре скрылась из вида среди гуляющих.

Девирг молча, без улыбки смотрел ей вслед.

 

ГЛАВА 46

Они познакомились еще в детстве, когда вся семья Девирга перебралась на Инцмир – небольшой островок в получасе водного путешествия из порта Аверда. Детьми пропадали на берегу и лазили по деревьям. Иногда дрались, не без этого – Грейцель никогда не смущалась дать сдачи тому, кто пытался ее задирть. Став старше – делились мечтами, и часами спорили, пытаясь доказать друг другу свой, разумеется, единственно верный, взгляд на жизнь и ее идеалы.

Когда однажды – как раз праздновали Тэйцэвас – она примчалась с горящими глазами и объявила, что уезжает с Инцмира учиться в Академии, в Старом Городе, общие друзья еще долго не могли в это поверить, а он поверил сразу. Просто потому что у этой странной девчонки не могло быть все как у всех. И совершенно не удивился, когда, перебравшись в Аверд, увидел ее, стоящей с пикой, в стальном нагруднике и в белом плаще в карауле у одних из ворот в Старый Город.

Встречаясь иногда, гуляя по городу, и болтая о куче разных вещей, они никогда не лезли в жизнь друг друга, потому что знали – им обоим есть, о чем промолчать. Он смеялся над ее шутками, делал вид, что не замечает ее опухших, покрасневших от усталости глаз и только аккуратно укрывал ее, когда Грейцель засыпала, стоило им присесть на траву под какое-нибудь дерево в парке. А она никогда не спрашивала, где он иногда может пропадать неделями, и чем он вообще зарабатывает себе на жизнь и жилье, хоть и скромное, но в достаточно дорогом районе Аверда.

– Твои спросили у меня, чем ты тут занимаешься, – сказала она однажды, побывав в отпуске на Инцмире и привезя как обычно здоровенную сумку со всякими вкусностями из дома.

– И что же ты им сказала? – поинтересовался он.

– Сказала, что ты разрешаешь разные вопросы и недоразумения, которые иногда возникают у тех, кто к тебе обращается. Они подумали и ответили, что, мало что поняли, но, судя по тем деньгам, что ты им пересылаешь, ты в этом деле весьма хорош.

– Ну, может быть и так, – усмехнулся он тогда.

И больше эта тема не поднималась никогда.

Странности начались около года назад. Грейцель пришла в гости и на ней, что называется, лица не было. Минут двадцать они просто молча просидели за столом друг напротив друга.

– Мое прошение отклонили, – наконец, сказала она. – Я не смогу остаться на службе в Старом городе.

– Что-то случилось?

– Не знаю. Они же ничего не говорят. Алворд зовет на хорошую гарнизонную офицерскую должность в штаб Совета, но… Да и не в этом даже дело.

Она встала, подошла к окну. Долго стояла, глядя на улицу.

– Я чувствую, что потерялась, – прошептала она наконец. – Когда я надела этот плащ – я дала слово отстаивать справедливость и всеми силами противостоять лжи и подлости. Противостоять, а не замалчивать их! Не договариваться с ними, не мириться во имя каких-то «общих интересов». Я дала слово быть защитой от них, а не бессильно опускать руки, вздыхать и проходить мимо, успокаивая себя тем, что так нужно для общего блага! Я столько вынесла… чего ради? Чтобы видеть все это и оправдываться словами: «А что я могу сделать»?! Может быть, они правы, и носить белый плащ – это все-таки не мое?

– Носить белый плащ и служить в Старом Городе – не одно и то же, – возразил Девирг. –Эта форма – отражение твоих собственных взглядов. Твоих правил, которые ты сама установила для себя. Твоих собственных убеждений. И еще чего-то, что знаешь только ты. Но не она дала тебе все это. И ни Академия, ни Старый Город тут ни при чем. Ты была такой задолго до того, как попала туда. Так что мало кто достоин этого плаща так, как достойна его ты. И поэтому, даже покинув службу, ты останешься отличным офицером. Но, поверь мне – ты не политик. И, судя по всему, никогда им не станешь. В этом дело.

– Ты прав… – опустила голову Грейцель. – Я не политик. Я…

Вдруг она замолчала. Затем подняла голову и обернулась к столу. На ее лице сияла улыбка. Затем она подошла и крепко его обняла.

– Спасибо!

Стул, с которого не успел встать Девирг, под ее объятиями, натужно скрипнул деревянной спинкой.

– За что?.. – ошарашенно просипел Девирг. – Можно вдохнуть?

– Дыши! – Грейцель разомкнула объятия и направилась к двери. – Я побежала! Мне нужно будет съездить в Диверт, а потом, как вернусь, найти тут жилье – после выпуска нужно будет съехать из комнаты в Академии. А на Инцмир я не вернусь ни за что! Поможешь подыскать что-нибудь недорогое?

– Там, в вазе ключи – возьми себе один, вдруг меня не окажется, когда вернешься.

Девушка остановилась в дверях.

– Какие ключи? От чего?

Девирг подошел, вынул из вазочки ключ и протянул ей.

– Эти ключи. От этой двери.

– Ты серьезно?

– Бери, говорю! – он сунул ключ ей в ладонь. – Все равно я во второй комнате не живу, так ее хоть убирать не надо будет.

За это он был вознагражден еще одними объятиями, не слабее первых.

– Грей, я планировал дожить до вечера с целой спиной…

Шаги Грейцель застучали вниз по лестнице. Девирг вышел на балкон, когда она выбежала на лужайку перед домом.

– Грей! – окликнул он ее.

Девушка остановилась и подняла голову.

– Так за что «спасибо» – то?

– За то, что помог мне понять кто я!

Грейцель махнула рукой и направилась вниз по улице в сторону Храмовой площади.

– Вот счастье-то… – пробормотал Девирг, так ничего и не поняв из этого ответа.

На следующий день Грейцель уехала в Диверт. Он тоже покинул Аверд, а когда вернулся – она уже хозяйничала в его квартире.

Но домоседкой ее назвать было нельзя, потому что в Диверт она начала ездить все чаще. И вскоре в разъездах уже проводила времени больше, чем в Аверде. Когда им случалось обоим проводить вечера дома, много рассказывала о своих новых знакомых – санорра. И никогда – о том, чем была занята. Периодически она намеками предлагала съездить вместе, но Девирг отшучивался:

– Ты сама странная и друзья у тебя всегда были странные.

– Ты тоже мой друг.

– И я тоже. Но до такой степени странности я еще не дошел.

Так прошла зима. И однажды, весенним вечером, когда они сидели на балконе, греясь под мягким солнцем, Грейцель вдруг сказала:

– В последний раз, перед самым моим отъездом в Аверд, меня к себе позвал Хенрил. Думала, будет вопросы всякие задавать, прихожу, а они там с Херсвальдом вдвоем сидят. И спрашивают меня прямо: раз уж Кин Зи, Мэй Си и Тэи Зи так надолго задержались, да и я так зачастила, то, может, они никуда и не поедут? Ну, и я вместе с ними. Горожане, мол, привыкли, а дом все равно стоял пустым. Ты можешь себе такое представить? Ну, ладно – я, но санорра! Санорра в Диверте!

– А что тебя удивляет? – пожал плечами Девирг. – Припомни-ка, когда там в окрестностях произошло последнее преступление?

Девушка задумалась.

– Честно говоря, не помню, – сказала она наконец.

– А складской двор Хенрил расширяет?

– Уже почти закончили. А ты это откуда знаешь?

– Знаю. А еще я знаю, что Диверт и окрестности сейчас – это самое безопасное место в Гельдевайн Таррен. В те края сейчас даже карманника палкой не загонишь. Нет дураков. И дорога на север через Диверт – самая спокойная. Поэтому все товары теперь сюда пойдут через него, а не вдоль границы, как раньше, гедары на этот счет уже с алвордом договорились. Выгоду для города подсчитаешь?

Он посмотрел ей в глаза и добавил:

– Это первое. А второе – уж лучше знать, где можно найти трех санорра и их новую подругу, которая среди зимы может на денек отправиться взглянуть на великолепный цветник коменданта Зигверта, а он сразу после ее отъезда подает в отставку и уезжает так быстро, что не дожидается приемника.

Грейцель взгляд не отвела.

– По-твоему, эти события как-то связаны?

– Да откуда же я знаю? – пожал плечами Девирг. – Я слышал, у него здоровье слабое. А погода там суровая. Может, прихватило где, вот и уехал. Жить-то охота.

В светлых глазах девушки блеснули искорки.

– Я тоже так думаю. Прихватило. А не уехал бы – прихватило бы совсем. Погода там действительно мерзкая.

Она отвернулась, разглядывая медленно сползающий с городских крыш и улиц солнечный свет. Несколько минут они молчали.

– Ключ все равно оставь у себя, – вдруг сказал Девирг.

– Спасибо. Я все думала, как тебе сказать про отъезд. Не обижайся, ладно? Так, правда, будет лучше.

– Ты мне лучше скажи: это оно? То, что нужно?

Какое-то время снова висела тишина.

– Да, – наконец твердо ответила Грейцель. – Это то, что нужно.

– Значит – поезжай и не оглядывайся.

Она уехала через день, загрузив в повозку кое-какую мебель из комнаты, в которой жила все это время («У них там стол, два стула, да кровать, на которой спать невозможно. Я на время возьму? Ты же все равно говорил, что не живешь в этой комнате!»). С тех пор приезжала в Аверд несколько раз. И каждый раз, прощаясь, принималась звать с собой.

Две недели назад она внезапно заявилась к нему с корзинной полной всякой еды и, чуть не силком выволокла за городские стены. Тут, между закусками, рассказала ему о произошедшем в семье Ондаров. А затем добавила:

– Хальгуверт – старый друг Ондара и дал слово исполнить его последнюю волю. К тому же Ольтар, унизив его, перешел черту, которую переходить не следовало. Теперь для судьи это вопрос принципа. Выступить открыто он не может – документ оформлен им лично и по всем правилам. Пойти на что-то другое – тоже: Ольтар может воспользоваться своими связями, чтобы свалить все на братьев и лишить их всего по суду в обход завещания.

– Согласен.

– Дей-Кай тоже не помогут – открыто на праздник им не попасть, и любая кража бросит подозрение на братьев, а у Ольтара, к сожалению, действительно, весьма серьезные связи. В лучшем случае он сможет опротестовать завещание, а в худшем – прямо обвинит их или Хальгуверта в покушении на свою жизнь, и тогда просто отберет все, опять же, по закону.

– Да, скорее всего.

Тогда Грейцель взяла с тарелки бутерброд, и без всяких предисловий беззаботно предложила:

– Давай поможем дедушке?..

Сейчас, стоя у края площадки и глядя ей вслед, он вдруг вспомнил тот их разговор на балконе и свой вопрос: «Это то, что нужно?».

Подняв трость, он посмотрел на свое отражение в металлическом шаре на ручке.

– Самое интересное – я ведь понимаю, что определенно об этом пожалею, – сказал он ему. – Но, наверное, сумасшествие все-таки заразно.

И быстрыми шагами направился к ступеням.

 

ГЛАВА 47

Грейцель подбросила в костер дров, подвинулась ближе к его теплу, и прислушалась. Ничего, только деревья скрипят. Полянку эту, в стороне от дороги, она присмотрела еще на пути в Аверд: вроде бы и не далеко она, но так хорошо спрятана за толстыми древесными стволами и кустами, что даже костер можно ночью развести – никто не заметит.

– Из любой неприятности можно выйти целым и невредимым, если ты правильно понимаешь, когда нужно бежать, а когда прятаться, – однажды сказал Девирг. – Если нужно бежать – беги не оглядываясь и не останавливаясь, как можно дальше. Но если надо спрятаться – не спеша сделай шаг в сторону и стой на самом видном месте. Там тебя точно искать никто не будет.

– А если не искать неприятности, то не придется ни прятаться, ни убегать, – ответила она ему тогда.

В ответ он скорчил такую гримасу, как будто она предложила несусветную глупость.

Сейчас этот совет ей очень пригодился. Донеси кто-нибудь Ондару о том, что одинокая девушка спешно покинула Аверд не дожидаясь утра, и задумай он наудачу послать погоню – далеко уйти ночью ей бы не удалось. Значит, нужно не бежать, а сделать шаг в сторону: кто будет искать ее посреди ночи в лесу, под самыми городскими стенами, если все говорит о том, что она хочет как можно скорее убраться подальше?

Грейцель сняла с пояса мешочек, снаружи обшитый некогда мягкой, а сейчас уже порядком поистершейся, но все еще сохраняющей свой вид, бархатной тканью. Давным-давно, еще в детстве, его подарил ей отец – Дикфрид, прозванный Бородатым.

– Научись относиться к деньгам бережно, – сказал он ей, вручая подарок. – Они – это результат чьего-то труда. А к честному труду всегда нужно относиться с уважением. Отдавая монету кондитеру, ты благодаришь его за то, что он стоял у печи, чтобы приготовить для тебя сладости. Он же отдаст ее пекарю, отблагодарив за теплый хлеб, а пекарь расплатится с возчиком, который привезет ему домой дрова или горючий камень. Когда ты хранишь свои деньги аккуратно – ты показываешь человеку, что не просто отдаешь ему положенную плату, а оказываешь уважение. Представь, если бы продавец дал бы тебе растаявшую, липнущую к рукам конфету? Или на рынке крестьянин сунул бы нам в сумку грязные, червивые овощи.

– Фу, гадость какая!

– Вот именно. Хороший продавец всегда тщательно отберет свой товар для продажи, приведет его в порядок. А, значит, и покупатель должен быть аккуратен. Понимаешь?

Уроки отца запоминались сразу и на всю жизнь, может быть, потому что он умел объяснять самые сложные вещи простыми словами? Да и повидал он на своем веку достаточно.

И хорошее доводилось Грейцель о нем слышать, и не очень – куда же без этого, но все всегда соглашались в одном: судьбу свою Дикфрид выстроил собственными руками. Лет шестнадцать ему было, когда, он отправился из дома в Хейран познавать премудрости торгового дела. Как из Хейрана он оказался на Севере – неизвестно, но следующие двенадцать лет он провел в небольшой артели лесорубов.

Живя столько времени среди гедаров в Вольге, Дикфрид перенял многие их обычаи: отрастил бороду и длинные волосы, которые перевязывал веревкой на гедарский манер, носил на поясе тяжелый топор, как это принято на севере, а на шее – мешочек с землей: наудачу и от злого слова. Как и положено каждому гедару, он выстроил себе крепкий дом, а потом и завел семью, высватав в жены дочку аретльного старшины Стогальда, красавицу Гри, уже через два года родившую ему сына, и, спустя год, еще одного.

Увидев своего первого внука, Стогдальд пришел в неописуемый восторг.

– Дикфрид, твой мальчонка перебудит всех наших предков в Пещерах! – удовлетворенно кивал он, вытирая с усов хлопья пены и слушая, как новорожденный во весь голос вопит в колыбели. – Ничего, пусть придут, порадуются с нами! Хова!

Второй мальчишка обрадовал его не меньше:

– Вот теперь будет с кем на стоггу ходить! – говорил он, отрезая себе на тарелку здоровые пласты мяса прямо с бока жаренного тульда. – Бородатый, мы стобой, да с этими мальцами горы свернем!

Но получилось иначе.

Гельды давно поглядывали на небольшой остров, лежащий в море в часе пути под парусом при спокойном ветре. Было решено расчистить покрывающий его лес, землю распахать и отдать в умелые руки.Работа предстояла огромная и Совет в который раз обратился за помощью к мастерам-гедарам.

Множество их прибыло в Аверд и на больших лодках перебралось на островок. Северяне быстро вырубали деревья и выкорчевали пни, расчищая землю. Из срубленных деревьев сразу же строили дома. В награду за работу, Аверд дарил строителям участки земли, и часть работников решила обосноваться здесь, рядом с прибывающими с большой земли гельдами. Поселение, по названию самого островка, получило название Инцмир, – «Земля из моря».

Среди тех, кто остался на новом месте, был и Дикфрид. Он перевез семью на Инцмир, в новый большой дом, выкупил у Аверда несколько полей и больших лугов по соседству и нанял работников, которые работали на них. Он также собрал из приехавших с севера гедаров новую артель, занимавшуюся заготовкой древесины и строительством домов. Не боясь работы, он проводил время в мастерских, на вырубках и в полях, наблюдая за тем, как идут работы. Упорный труд и опыт, полученный на севере, дали свои плоды – за десять лет хозяйство Дикфрида выросло и приносило хороший доход.

И, наконец, в его жизни случилась еще одна радость – Гри родила дочку. Крепкая девочка быстро росла, обладала отличным здоровьем и прекрасным аппетитом. Широко раскрытыми серыми, почти прозрачными глазенками, смотрела она на мир. И постоянно норовила схватить пальчиками порядком уже побелевшую бороду своего шумного деда Стогальда, приехавшего, наконец, погостить.

– Ай да Гри! Ай да умница! – хохотал он, держа маленькую Грейцель перед собой, разглядывая и, вертя то так, то эдак.

Потом он подкинул ее в воздух, отчего она залилась звонким смехом.

– Ты, Бородатый, тоже не подкачал. Видать, на старости лет настоящим гедаром стал. Нет, вы посмотрите на нее: глазищи-то какие! А волосы! Вот где северная кровь-то. Эй, кроха, сильнее тяни, не стесняйся, не оторвется! Ого, а рука-то у тебя будет твердая! Ну хватит, хватит, а то и впрямь оторвешь деду полбороды – как я домой-то вернусь с таким позором?

Он протянул девочку родителям.

– Настоящей северной красавицей вырастет ваша дочка. Такие как она, в былые времена не нож кухонный, а тельдар двуручный в руки брали.

– Вайге зейва, – Дикфрид одной рукой передал Грейцель матери, а другой по гедарской традиции прикоснулся к мешочку с землей на шее. – Не хватало еще… Лучше уж пей, предсказатель.

Сейчас, сидя на ночной поляне, Грейцель, не раз слышавшая об этом случае от родителей, улыбнулась. Мама всегда потихоньку рассказывала, сколько раз еще потом Дикфрид вспоминал старого Стогальда с его предсказанием! Вспоминал, когда дочка ни разу не пискнула, когда у нее резались зубы: только лежала в колыбели с недовольным видом: сопит, глаза мокрые, а не плачет. Вспомнил, когда, едва научившись делать первые шаги, Грейцель умудрилась свалиться с крыльца, вывихнуть руку и оцарапать ногу – и снова не единой слезинки. И сколько было подобных случаев! А уж когда подросла… Впрочем, об этом Грейцель уже и сама прекрасно помнила.

 

ГЛАВА 48

Ну как же так можно-то? Вздохнув, Дикфрид посмотрел на стоящее перед ним пятилетнее чудо. Чудо это потирало распухший нос и теребило выцветшую тощую косичку. Видно было, что обладательница всей этой красоты пытается принять виноватый вид, однако в прозрачно-серых глазах, под одним из которых поселился и уже набрал силу не маленький синяк, никакой вины заметно не было.

– Эх, дочка-дочка… – укоризненно покачал головой Дикфрид. – Ну, сколько же мне тебе говорить – ни к чему девочке кулаками размахивать. Не женское это дело.

– А я и не машу кулаками! – возмутилась девчонка, шмыгнув носом. – Я честь свою женскую защищала!

Дикфрид улыбнулся, услышав такие слова от дочери:

– И как же это Ховер на честь твою женскую покусился, что ты его кулаками своими в навозную кучу загнала?

Ховером звали соседского мальчишку, который был всего на год старше. И до покушений на женскую честь ему было еще расти и расти.

– Он меня за косу дернул и ленту развязал – возмущенно топнула ногой Грейцель, и протянула в кулачке развязанную, перемазанную грязью ленточку – И побежал. А я за ним побежала. Мне мама читала, что за красавиц должны храбрецы заступаться, и я когда бежала все время по сторонам смотрела, чтобы хоть один попался. А их нет ни одного. Да я и толкнула-то его один раз, чтобы ленту отдал. И стукнула только чтобы честь защитить, а он драться полез. А куча с навозом там вообще случайно оказалась и он в нее сам упал.

Прикрыл Дикфрид лицо рукой, спрятал смех, потому что негоже поощрять в дочери дикость. Хорошо конечно, что она за себя постоять умеет, да только родителям Ховера от этого радости мало. Мало того, что всю одежду вывешивать сохнуть на заднем дворе от людей подальше, чтобы прохожие ароматов коровьей подстилки от нее не унюхали, так ведь еще и в Аверд везти «похитителя женской чести» – к целителям, челюсть вправлять. Собственно, сам он считал, что ругать девчонку не за что – действительно, не всегда рядом храбрецы будут, чтобы от чужой злобы защитить. Но пожурить надо, того воспитание требует. Потому, напустив на себя суровости сколько мог, Дикфрид погрозил дочери пальцем.

– Грейцель, ну куда же это годится. Защищать свою честь – это правильно, но сама-то ты зачем в драки ввязываешься? Кто братьев задирает? Кто позавчера с мальчишками по деревьям лазил? А на бревно четыре дня назад ты зачем пошла?

– На шестах биться.

– Какие тебе битвы – шест же в четыре раза тебя длиннее! Упадешь, сломаешь шею – что мы с мамой делать будем?

– Не упаду и не сломаю, – гордо заявила Грейцель. – Я по этому бревну уже с закрытыми глазами бегать могу. Только мне шест еще не дают.

– А я тебе читал, к кому приезжают храбрецы в белых плащах? Которые из Аверда?

– К красавицам, – наморщило лоб юное создание.

– Ну, вот видишь, – Дикфрид начал осматривать боевые следы на маленькой мордашке. – А у тебя вон – нос распух, синяк под глазом, волосы растрепанные, одежда грязная вся – какая же ты красавица? Увидит тебя храбрец и скажет: «Не буду я такую грязную от страшного чудища спасать, пусть оно ее ест. Хоть помоет перед едой».

– Да какой же он храбрец-то тогда? – равнодушно хмыкнула пятилетняя воительница – Он простой трус. А трусам, папа, белые плащи не дают!

– Умная ты у меня… не по годам, – покачал головой Дикфрид. – И ведь возразить-то нечего.

Хруст веток, раздавшийся в стороне, заставил погрузившуюся в воспоминания Грейцель вздрогнуть и очнуться. Кто-то ломился к поляне прямо через кусты. Повернувшись в сторону шума, девушка осторожно сдвинулась в тень и положила руку на лежащее рядом прикрытое плащом оружие.

С громким треском разломилось сухое дерево и следом послышалось возмущенное сипение расержанного пэва.

– Что ты мне-то высказываешь?! – раздалось в ответ. – Можно подумать, я в восторге от того, что приходится лазить здесь в темноте! У меня ноги покороче твоих, и ничего, не жалуюсь. Топай, давай!

Улыбнувшись, Грейцель оставила меч в покое, вернулась на свое место и села, скрестив руки на груди. Треск кустов, шипение ездовой птицы и недовольное бурчание ее хозяина подбирались все ближе и, наконец, они оба вывалились из лесной темноты на освещенную колыхающимся светом костра поляну.

– Уф! Ну, ты и забралась…

Гость принялся осторожно отряхивать с одежды листья, веточки и прочий мусор. Потом он повернулся к своему пэва, навьюченного большими сумками, заставил его опуститься на землю и начал расстегивать ремни, державшие их на его спине.

– Ты что, передумал?

– Наиразумнейше менять собственные свои решения, – пришелец из ночи, не отрываясь от работы, важно указал пальцем в черное небо. – В книжке одной прочитал. Не помню, в какой, но помню, что книжка интересная… Ты ела что-нибудь?

– Нет, не хочется.

– Тебе – и не хочется? Скажи лучше – ничего нет и купить не успела.

Он отстегнул, наконец сумку:

– Стели, давай плащ свой, или что это там у тебя на камне. Я сам голодный.

На расстеленном плаще начали появляться аппетитно пахнущие свертки и пакеты. Некоторые были еще теплыми.

– Налетай, больше никого не ждем.

Повторять не пришлось. Ощутив запах еды, Грейцель поняла, что на самом деле жутко голодна. Поэтому какое-то время за столом раздавалось ее одобрительное мычание в адрес приготовленных блюд и ответные, столь же невнятные, согласия.

– Ты как поляну нашел? – наконец спросила она. – Костер увидел?

– Нет, все нормально, костра с дороги не видно. Просто я тут уже все поляны знаю наизусть. Хорошо, что ты эту нашла – до остальных в темноте пока доберешься – ноги переломать можно.

Девирг сыто вздохнул, улегся было на край плаща, но поморщился и устроился сидя у камня

– Ты чего? – удивилась Грейцель. – Что ты кривишься весь вечер? Вроде не сильно я тебя ткнула-то.

– Да ты тут ни при чем, – Девирг осторожно поерзал, снова дернул уголком рта, но вроде бы, нашел удобное положение. – Посижу лучше. Лягу – усну. А поспать сейчас тебе надо бы.

– Не хочу я.

– Да ты зеленая уже от бессонницы! Сколько не спала, две ночи, три? Завтра будешь с пэва на ходу падать.

Он подбросил в костер ветку и похлопал по своему плечу.

– Давй, укладывайся, еду убирать лень, утром позавтракаем.

Устроившись рядом, укрытая теплым плащом, девушка вдруг улыбнулась.

– Вот теперь попробуй мне сказать, что ты согласился на это все, и сейчас сидишь тут только из-за денег, или из интереса. Говори, а я послушаю.

– Опять ты за свое? Понаучилась там, в своей Академии всякому. Что за удовольствие жить и видеть, когда тебе врут?

– Мы не видим. Видят только санорра и, наверное, саллейда. Мы понимаем. По голосу там… по интонациям… да много всего.

– Значит, если я сам поверю в то, что придумаю, ты не заметишь?

– В собственную ложь до конца поверить невозможно.

– А в чужую?

– А что ты мне зубы заговариваешь? Хватит юлить, давай, говори.

– О причинах?

Девирг задумался.

– Ну, хорошо, – сказал он, наконец. – Представь, что Ольтар, потеряв все, пожелает рассчитаться с тем, кто это устроил? Наймет кого нужно, деньги-то у него останутся при любом раскладе, и на это он не пожалеет. И этот кто-то, понятное дело, будет поумнее, будет знать, где можно поискать, и начнет с лучших. То есть?..

Он подождал ответа на свой вопрос несколько секунд, а потом толкнул Грейцель в бок.

– Ну? Спишь что ли?

– Не сплю я. Откуда я знаю, кто там лучший и с кого он начнет?

– Хм…

– Ах, прости, пожалуйста, как это я сразу не догадалась. С тебя, конечно, начнет, с кого же еще.

– Правильно. И от него кто-нибудь обязательно наведается ко мне домой. И кого он там найдет?

– Так ты едешь в Диверт или нет? Если да – то никого.

– Не правильно. Потому что такой внезапный отъезд – это, считай, признание. Тогда я за свою жизнь и свободу и цвейда не дам. Нет, он найдет там вполне благопристойную семью одного моего знакомого гедара, который снял у меня квартиру в аренду на год, причем, по всем бумагам – еще два месяца назад.

– Что, правда что ли?

– Конечно. А ты думаешь – у меня платья и кружева в мешках весят столько, что пэва еле ноги волочит? Арендная плата за десять месяцев в чистых северных кеватрах! Правда, конечно, знакомый дело знает, и в другое время этих денег хватило бы месяца за три, но, сама понимаешь: все надо было делать быстро и среди ночи. Так что я временно богат, но бесприютен. Или с тобой ехать, или оставаться на этой полянке и дичать потихоньку.

– Значит, поедем.

Грейцель внезапно почувствовала, что стремительно проваливается в сон.

– Поедем. А у вас там хоть спать-то есть где?

Не найдя в себе сил на ответ, девушка молча кивнула, не открывая глаз.

– Если что – мне половинки твоей кровати хватит. И одеяла. Поделишься?

Зная, чего можно ожидать за такую шутку, Девирг заранее прикрыл больные ребра. Но никакого ответа не последовало. Грейцель уже крепко спала.

 

ГЛАВА 49

– Вейвлле! Ховваль! Навались! Тяни!

Стук топоров, гудение натянутых веревок, скрип снега под десятками ног. Облака пара от горячего дыхания. Громкие крики распугали из округи всю лесную живность. Не только мелкие ушастые вейги, но и хищные гольвы и стогги, подумав, подальше обходят просеку, на которой валят деревья лесорубы гедары.

– Вальборг, быстро еще веревку! Куда, стогга косолапый, вайге! Стой, говорю, куда полез?! В других санях!

Утреннее солнце, едва поднявшееся над лесами Вольгов, красно от мороза. Блестящая ледяная пыль осыпается с веток и висит в воздухе. Но работающие не замечают холода. Многие из них уже давно скинули теплые полушубки, оставшись в мохнатых меховых жилетах поверх теплых рубах. Натянув рукавицы, они держат в руках канаты, обвязанные вокруг ствола дерева, такого широкого, что его и четверым не обхватить. Тяжелые топоры и длинные пилы уже прогрызли в нем глубокую борозду, осталось лишь свалить дерево на землю. Но оно, кажется, не собирается сдаваться.

– Закрепили?! Берись! Ну, раз, два три!!! Вейвлле! Ховваль!

Вздулись мускулы, сжались со скрипом зубы, толстые веревки врезались в грубую кожу рукавиц. Вгрызлись в утоптанный снег подошвы теплых сапог. Громко, раскатисто взметнулся в небо из десяток глоток яростно-дружный рык:

– Гедаррррра!

– Еще раз!

– Гедаррррра!

– А ну, поднажмите!!! Не заставляйте меня краснеть за вас! Ховваль!!!

Веревки поддаются, раздается громкий треск, дрогнув, дерево начинает падать, сбивая с веток лавины снега.

– Бросай!

Бросив веревки, лесорубы быстро разбегаются за деревья. Толстенный ствол тем временем продолжает падать на специально расчищенную просеку. Наконец, взмахнув верхушкой, дерево полностью обрушивается на землю, подняв с земли целое облако снега, под радостный крик укрывшихся на безопасном расстоянии гедаров.

Хольда, старшина лесорубов, спокойно смотрел на радующуюся молодежь. За свою жизнь он срубил уже не один десяток таких великанов, выкорчевал целую гору гигантских пней, и отлично понимает, что свалить гиганта – это еще даже не половина дела: древесину нужно готовить к перевозке, а это тот еще труд. Но он знает и то, что молодым нужно дать почувствовать радость победы, поэтому не торопится раздавать новые распоряжения. Успеется. Погода обещает быть хорошей, да и ребята нынче толковые – свалили дерево без единой ошибки. Видимо, заботливая Гедрэ как раз оказалась поблизости. Ну что же – спасибо ей за помощь. Хольда мысленно, поблагодарил наэду всех гедаров. Однако хватит бездельничать. Работы еще непочатый край.

Но, выйдя на просеку, он с удовлетворением увидел, что молодые лесорубы и без команд уже работают вовсю. Некоторые из них забралась на широченный ствол, снимают веревки, обрубают толстые сучья. Несколько гедаров уже несли к нему тяжелые площадки, а их товарищи уже расстелили на снегу завернутые в пропитанные маслом полотна длинные цепи, с накрепко приваренными к звеньям прочнейшими острыми зубцами. Сейчас цепи перебросят через ствол и несколько лесорубов, встав на площадки, начнут перетягивать их по очереди то в одну, то в другую сторону. Зубцы вгрызутся в дерево, и превратят ствол в толстые деревянные диски. Останется только погрузить их на полозья и отвезти по накатанной специально для этого дороге в Вольг.

– Бьярне, топору место в руках, а не за поясом! А если ты хочешь прыгать по веткам – иди в лес и живи на деревьях со скельдами, если не сожрут!

Отплясывающий верхом на лежащем дереве здоровяк оглянулся, весело оскалился, сверкнув белыми зубами и, выхватив из-за пояса топор, одним ударом снес торчащую ветку, толщиной с его руку.

Хольда покачал головой: силы-то хоть отбавляй – а вот ума да опыта… Ну, да – дело наживное.

А по-другому никак – нельзя гедарам, в незапамятные времена получившим в вечное владение высокие северные горы, прозрачные холодные реки и непроходимые леса, спящие под никогда не тающими снегами, быть слабыми.

Прекрасный и богатый край им достался, но красота эта сурова и безжалостна: холодные ветреные зимы, длящиеся много месяцев, короткое лето, отличающееся от зимы тем, что мороз не так жесток, ветры и вьюги – не так яростны, и даже кое-где в низинах тает снег и появляются яркие цветы. И до того, как гедары стали здесь хозяевами, им пришлось отвоевывать каждый шаг у дикой природы, расчищая лес и борясь с приходящими из чащи хищниками. Но, сплотившись, они лишь стали сильнее и, в конце концов, научились говорить с этой землей на равных.

 

ГЛАВА 50

– Славно потрудилась молодежь, а, Хольда?

Оццель Пустоглазый переложил поводья из руки в руку и немного потянул их на себя. Идущий первым в цепочке тувар задает темп движения всем остальным, так что нужно следить за тем, чтобы он не отвлекался, и не сворачивал с широкой, расчищенной в лесу дороги. Животное, опустившее было голову, чтобы подобрать лежащие в стороне ветки, шумно выдохнуло воздух, словно бы вздохнуло печально, и зашагало дальше, волоча за собой сани, в которых сидели погонщик и старшина лесорубов.

За санями ползла большая, поставленная на полозья платформа, на которой, сложенные один на другой, лежали широкие деревянные диски – часть распиленного ствола рухнувшего лесного великана.

Следом по утрамбованному снегу цепочкой двигались еще с десяток таких саней, тянувших точно такие же груженные деревом платформы. В них расположились молодые подопечные Хольды.

Старшина потеплее укутал ноги в теплую пятнистую шкуру скельда, специально для этой цели уложенную на дно саней и кивнул:

– Неплохо отработали. Свалили два девяностолетка, не считая просеки. Хьялмар получит больше, чем заказывал.

– Ничего, он тоже не пожадничал, – Оццель снова подтянул вожжи, понуждая тувара идти, не сворачивая с дороги. – Его шахтеры отвалили нам горючего камня на четыре воза больше, чем было оговорено. Так что этой зимой мы точно не замерзнем.

– Хьялмар знает, на что тратит. Не отправит же он свою дочку к нам замерзать.

– Значит у них с Увригом уже все сговорено?

Хольда пожал плечами.

– Да кто ж их знает? Но не просто так же Увра принялся с весны поднимать отдельный дом. Вот увидишь: к зиме пить нам свагу.

– Поживем – увидим.

Старшина лесорубов погладил висящий на шее мешочек с землей и Оццель последовал его примеру.

– Давно ли мы с тобой у самого Уврига топорами стучали? Летит время…

– Да уж, летит. Помнишь, как к родителям его пришли? Как старый Йон-то его тогда?

– Кто же Йона забудет! Пусть его отдых будет спокойным.

– Пусть будет…

Хольда очень хорошо помнил этот день, когда, им довелось присутствовать при разговоре их общего друга с родителями. Матушка улыбалась и украдкой посматривала на отца, который в доме – глава и поэтому за ним последнее слово. А Йон, только вернувшийся с вырубки и пребывающий после сытного ужина в отличном настроении, видно, решил над сыном покуражится.

– Ну, какая тебе жена? – махнул он рукой. – Жену ему подавай. Рубашку-то распахни, жених – волос на груди не отрастил еще, туда же – жениться надумал!

Хольда и Оццель, тогда еще не потерявший глаз, переглянулись и опустили головы, спрятав улыбки.

– При чем тут волосы?! Вон дед – весь в шерсти, как стогга, так что, за ним невесты бегают?! – покраснев, возмтился Увриг. – Сам-то ты много старше был, когда он за тебя мать сватал?!

– А ты по мне и не ровняйся! – тоже повысил голос Йон. – Я ее, между прочим, в свой дом привел, а тебя за дверь выпусти – околеешь, на снегу как гольва без стаи! Ни ворот своих, ни двора, ни стен!

– А вот дом подниму – как ты заговоришь?!

– А ты подними сначала!

– И подниму! А вы двое, чего ржете сидите?!

Грохнув стулом, новообъявленный жених вышел из комнаты, протопал вниз по лестнице и хлопнул входной дверью. Йон усмехнулся и указал на деревянный бочонок, стоящий посреди стола.

– Хольда, что смотришь? Или мне вам разливать? Не доросли пока что. Давай… и этому тоже налей, сейчас придет окоченевший, там нынче особенно не погуляешь. Ну, хова!

А потом, вытерев рукавом усы, он откинулся на спинку стула, сложил широкие ладони на животе, и спросил:

– Ну что, куда свататься ехать? Кто такая? Рассказывайте, давайте.

Увриг, остыл на морозе и отцовскую правоту осознал: чтобы семью завести, сам о себе сначала заботиться научись, ремеслом овладей, друзей надежных заведи, которые помогут и тебе, и семье твоей, если вдруг что случится. Вернулся тихий, сел за стол, попросил за грубость прощения.

А за весну и лето выстроили они втроем и новый крепкий дом, и широкий двор к нему. К зиме как раз закончили. Йон (который потихоньку от Уврига уже пару раз наведался к родителям невесты и обсудил с ними все вопросы) лично пришел, везде прошелся, все осмотрел: не дует ли сквозь рамы, не дымит ли большой камин, крепки ли двери и ворота. Потом, рассевшись на мягких шкурах, посмотрел на сына как на равного:

– Вот это другое дело. Теперь мне не стыдно за тебя просить. Собирайся, поехали за твоей невестой!

Да, много с тех пор снега выпало… Йона уж с ними нет, Увриг сколько лет как стал гевлом, главой всех Вольгов – одной из трех главных родовых ветвей, а Оццель остался без глаза. Да и времена нынче настали не те, что раньше. Сложные времена.

Нет между гедарскими семьями былого согласия. Хоксвооды – торговцы, живущие у самой границы Центральных Земель, сотни лет управлявшие торговлей от имени всего Севера, в последние годы все чаще следовали собственной выгоде, нежели общей пользе. Разными путями они добивались поддержки артельных старшин, и это уже привело к тому, что на Толльгеве – ежегодном собрании гевлов и представителей свободных артелей, все их предложения принимались большинством голосов. Увриг от имени ветви Вольг и Хьялмар, гевл Увва, владеющих шахтами и мастерскими в северных горах, изо всех сил пытались восстановить исчезнувшее равновесие, но для того, чтобы этого добиться, необходимо было изменить уклад, существовавший столетиями, и готовых на это было очень мало.

Вот и в этом году Увриг провел на Толльгеве две недели. Вернулся он несколько дней назад, и лицо его, как говорили те, кто его видел по приезду, было темнее чащи лесной в полночь. Но сегодня он пригласил всех своих старинных друзей на традиционный праздничный ужин для молодых гедаров, впервые выехавших на настоящую вырубку, и на совет, который должен был состояться после. Было известно, что Хьялмар тоже должен прибыть. В общем, определенно намечался какой-то серьезный разговор.

 

ГЛАВА 51

Тольгард – самый большой, самый основательный дом в городе. Здесь, живет гевл с семьей, здесь же, в толле – большом зале, занимающем весь первый этаж, он занимается делами, принимает посетителей и держит совет. Здесь же при необходимости собирается «тольва» – собрание видных и авторитетных горожан и мастеров для решения срочных вопросов.

Зал велик. В его центре, в полу широкая и длинная, в несколько шагов, ниша, выложенная камнем, вокруг которой и сооружен большой праздничный стол. В ней постоянно горят сухие поленья, и тепло, поднимающееся к потолку, обогревает все помещение. Небольшие окна в толстых стенах расположены высоко от пола и закрыты цветным стеклом. Разноцветные блики испуганно отскакивают от развешанных на стенах украшений: огромных, крест-накрест скрепленных боевых топоров, молотов, рукояти которых покрыты металлическими пластинами. Под белоснежными склоненными знаменами на толстых цепях висят тяжелые щиты, а на крепких стойках, укрытых белыми плащами, покоятся тяжелые нагрудники и шлемы.

Сейчас вся эта грозная красота – лишь история, напоминание о тех временах, когда гедары, по призыву Верховного Гевла, в те годы правившего всем Севером, вместе со своими союзниками раг`эш прошли до самых Южных Лесов, на сто с лишним лет установив свое господство над всеми Центральными Землями. Но покоренные гельды не смирились. Год за годом они копили силы, и когда пришло время – нанесли ответный удар. Вчерашние завоеватели сами оказались на пороге истребления. Видя всю безнадежность происходящего, главы трех семей подняли восстание, свергли Верховного Гевла и, предав бывших союзников, заключили с гельдами вечный мир, сохранив границы своих земель.

С тех пор прошли столетия, однако гедары чтят мирное соглашение. Они отказались от избрания нового верховного правителя, разделив власть между тремя главными ветвями своего народа, поделилв между ними земли и богатства Севера.

Сейчас в опустевшем толле тихо. Праздничный ужин закончился заполночь. Счастливая молодежь разъехалась по домам, отдыхать после громкого веселья. Родственницы гевла тихо и скоро убирают со стола, сворачивают скатерти, расправляют шкуры, разложенные вокруг. Осторожно подойдя к нише в полу, металлическими лопатами они сгребают еще горячие угли к краю, чтобы теплее было там, где задержались за столом сам гевл Увриг и его старые друзья: старшина лесорубов Хольда, одноглазый Оццель, приехавший погостить гевл Хьялмар и длинноволосый древний Эвха. Рядом со стариком лежит вусель – музыкальный инструмент из северного дерева с натянутыми струнами. Весь вечер Эвха развлекал молодежь веселыми песнями и сказаниями о древних временах. Сейчас он отдыхает. Прикрыл глаза, редко поднимает свой стакан и почти не участвует в разговоре, который неторопливо и негромко течет себе под треск догорающих поленьев.

– Хороших лесорубов обучил, Хольда. От меня и всех Вольгов тебе благодарность. Хова!

Увриг поднял свой стакан, над которым плясало неяркое голубоватое пламя и все (кроме задремавшего Эвхи, тоже, впрочем, кивнувшего и пробормотавшего что-то во сне), повторив «Хова!», стукнули об него своими, так, чтобы немного вайги выплеснулось в стакан соседа, погасив огонь.

– Толковые ребята. Я присмотрел там троих – нужно будет отдать их Фрёльгу в обучение. Думаю, будет из них будет толк в строительстве.

– А где наш Фрёльг, а, Увриг? – поинтересовался Оццель

Гевл Увва, который сильно отличался от сидящих за столом Вольгов своей смуглой, прожаренной огнем плавильных печей кожей, абслоютным отсутствием волос на голове и лице и одеждой из выделанной кожи, поднял руку:

– У меня он. Дня три уж. Посмотрит дом, может, где подлатает, если нужно. Мы же, горные, такие – камень да железо понимаем, но в строительстве с Вольгами нам не ровняться.

– Вот я его и отправил, – добавил Увриг. – Пускай покажет мастерство.

– Это ты правильно сделал, – вдруг, не открывая глаз, сказал Эвха. – Будущего родственника ублаготворить положено перед свадьбой, все наши обычаи того требуют.

Увриг рассмеялся.

– Все-то ты, старый, слышишь.

Эвха тоже улыбнулся, но глаз не открыл.

– Слышу все. А говорю только то, что думаю. Сейчас думаю, что вы оба правы. Без союза Увва и Вольгов, Хоксвооды нас окончательно по разным углам разгонят, в шахты, да в леса. А сами будут от нашего имени со всем миром говорить. А такому быть не должно.

– Не должно, – согласился Увриг.

Затем помолчал, и добавил с вздохом:

– Не должно, да все к тому идет видимо.

– Что там, на Толльгеве случилось? – спросил Оццель

– Войга Ховскоод там случился.

Когда прозвучало имя нынешнего гевла Хоксвоодов, Хольда и Оццель заранее приготовились к плохим новостям. Слишком уж часто у Уврига случались с ним стычки. Да и Хьялмар предпочитал держаться от него подальше. В общем – не любили здесь Войгу. Но он был гевлом и полноправным главой своей ветви, а значит – с ним необходимо было считаться.

– Обязательный взнос для свободных артельщиков увеличили. Деньгами – на четвертую часть, товаром – на треть. А скупать сырье и товар на продажу в следующем году будут дешевле.

– Так это же для артелей – смерть! – поразился Хольда. – Они и так уж из последних сил тянулись, а теперь… К городам прибиваться?

– Так и у городов карман не бездонный – всех прокормить, – Хьялмар покачал головой. – Я вот больше никого принять не смогу. Ховскооды той рукой, что загребают, все больше берут, а из той, что расплачиваются, все меньше падает. Склады, говорят, заполнены, металл подешевел, горючий камень – тоже. А с тех пор, как полгода назад начали товар через Диверт возить, так и вообще…

Он наклонился пониже и продолжил в полголоса:

– Только пургу Войга метет. Хоть и идут подводы на юг одна за одной, а не падают цены. Наоборот – все растут. Мне тут кое-кто надежный сообщил, что Войгу даже в Аверд вызывали. Так он им там целый список выставил: и повозки изнашиваются, и Диверту платить за хранение груза… В общем, много всего.

Вольги тоже подались вперед. Один Эвха продолжал дремать на своем месте. Или делал вид, что дремлет, кто его, старого знает.

– И еще вот что, – Хьяльмар заговорил еще тише. – Есть у меня сведения о том, что кое-кто в Аверде заметил, что раньше кованные ножи точили раз в два года, а теперь – в полгода раз точить приходится. И что на обогрев дома раньше хватало десяти мешков горючего камня, а теперь – тридцати хватило бы. И что мебель из твоего, Увриг, леса стала за десяток лет скрипеть и рассыхаться, а раньше про такое и не слышали. И этот кое-кто уже начинает потихоньку интересоваться, как это такое может быть и как на самом деле быть должно.

– Я скажу тебе как такое может быть, – не выдержал Хольда. – Сколько уже ходит разговор о том, что Ховскооды закупают у нас дерево и руду за бесценок и держат на складах? А на продажу гонят то, что за прошлые годы не распродалось! А ты подержи дерево без ухода на воздухе пару лет – что с ним будет?!

– Ходит-то он, конечно, ходит, разговор этот, – покачал головой Увриг. – Но, сам знаешь, тут все накрепко схвачено. Доказательств нет. Ну, продаст какой гельд в Хейране или в Аверде лежалое сырье – и что? Может, он сам его на складе передержал. Или в Диверте груз перележал, пока отправки ждал – пойди, разберись! Да и не дураки Ховскооды, никаких гельдских проверок давно не боятся. Кому нужно давно уже масла щедро подлили, чтобы не скрипело.

– И у нас тут тоже сил нет, чтобы помешать, – кивнул Увва. – Пожелай завтра Ройзель торговать с кем-то напрямую, минуя Ховскоодов, те соберут Толльгеву. А против Толльгевы идти – это не то, что против Ховскоодов. Таких и свои не поймут. И не поддержат.

– Верно говоришь, Хьяльмар – снова подал голос Эвха. – Против Толльгевы выходить не дело. Да и между собой гедарам враждовать не следует. Ховскооды – ветвь славная. Это они к гельдам безоружными вышли, они на себя всю вину нашу взяли. Север благодаря им свободен. Не силой они власть забрали – сами мы, Увва и Вольга, им ее отдали. Потому что кажому свое: кому в лесу дерево рубить, кому в горе железо плавить, а кому за столом нужные разговоры вести. А возьмешь на себя чужое дело – только погубишь.

Увриг махнул рукой и принялся наполнять опустевшие стаканы.

– Да где уже те Ховскооды, Эвха?! В песнях твоих только и остались. А сейчас Ховскооды – это Войга, тульд жирный. Хова!

Вайга вспыхнула и стаканы громко ударились друг о друга с деревянным стуком. Эвха открыл глаза и подвинулся ближе к остальным.

– Войга с подручными – это не все Ховскооды, Увриг.

– Пусть так. Но с ним-то что делать?

Эвха взял в руки вусель и тихо провел пальцами по струнам.

– Я тебя с молодости учил – дерево, которое гниет изнутри, рубить не нужно. Оно, падая, много народу может покалечить. Оставь его как есть – и оно упадет само.

– Как бы гниль эта на весь лес не разошлась, Эвха.

– А на то ты и гевл над Вольгами, чтобы за лесом следить, – засмеялся старик. – Не пускай гниль в здоровые деревья, а трухлявые сами завалятся.

– Ох, и хитер же ты, старый! – рассмеялся Оццель. – Хитрый да умный!

– А глупые, Оццель, на севере до моего возраста и не доживают, – ответил Эвха и снова тронул струны, уже веселее.

Хьяльмар, прищурившись, внимательно посмотрел на него:

– Вижу – придумал ты что-то, старый. Рассказывай, не тяни скельда за хвост!

– Может и придумал… – вусель снова брякнул перебором звуков. – Да только торопливая мысль, она же как ненастоенная вайга – ни пользы от нее, ни радости, одни мучения потом да головная боль. Вот пусть и побродит ночку. А завтра пойдем в лес новую заимку смотреть – и поговорим на воздухе. Там нас если какой стогга в берлоге под снегом и услышит – точно в чужие уши не разнесет… А давайте-ка лучше споем?

– Эй, Халька, скажи там, чтобы дров подкинули – огонь гаснет! – крикнул Увриг, пошевелив ножом лежащее над углями мясо. – Ну, Эвха, начинай!

 

ГЛАВА 52

– «Главное – это выстроить правильное сочетание кристаллов». Я ему устрою правильное сочетание!

Глиняная кружка с громким стуком опустилась на стол и тут же подскочила от удара хоть и небольшого по размерам, но, судя по всему, крепкого кулака.

Впрочем, в натопленном зале стоял такой гул голосов, что мало кто обратил на это внимание, только трое гельдов, сидящие за соседним столом и вполголоса обсуждающие какие-то свои дела, подняли глаза на совсем молоденькую еще гедарку с огненно-рыжими волосами, гневно стучащую по столу рукой.

– Я не знаю, об какой угол шарахнулся головой Вилхельм, но платить за его забавы собственной шкурой я не намерена!

Сидящая рядом с ней, то ли компаньонка, то ли, сестра, что, учитывая их внешнюю схожесть, было более вероятно, даже не подняла головы, продолжая вылавливать куски вареного мяса из горячего супа.

– Что он тебе сделал? – поинтересовалась она.

– Да чтоб ему нос его жирный тульды отжевали!

– Сядь, не ори. Что случилось?

Плюхнувшись на стул, рыжая пробормотала под нос какое-то неразборчивое, но крайне грязное ругательство. Потом надула щеки

– В общем так. Вызвал он меня сегодня утром и говорит: «Вейга, радость моя, не знаю что с тобой делать. В шахту тебя не отправишь, к работе с драгоценным камнем у тебя тоже склонности нет. Какое тебе применение найти – ума не приложу. А ведь пора бы уже – по шестнадцать лет уже вам с сестрой. Ну, та хоть при деле, а вот ты все еще ни туда, ни сюда.»

– Айц ротайн кен рауг штака, – громко произнес вдруг один из гельдов и вся компания весело загоготала.

Рыжеволосая изменилась в лице. Секунду она выглядела растеряно, потом зло прищурилась.

– Ты слышала, что он сказал? – спросила она

– Слышала, но не поняла ничего, – ответила вторая. – А что он сказал?

– Подожди-ка минутку.

– Эй, ты куда?!

Но та уже подходила к столу, за которым сидела веселая троица. Подтянув свободный стул, она уселась как раз напротив шутника и мило улыбнувшись, захлопала ресницами.

– Прости, но ты же сейчас говорил на шпрай?

Тот, усмехнувшись, смерил ее взглядом.

– И что из того?

– Здорово! – рыжая восхищенно покачала головой. – Знаешь, мне нравится ваш язык. Я его учила даже. Только что толку, поговорить все равно не с кем – все повсюду говорят на общем. И тут, слышу – знакомые слова!

Усмешка на лице гельда растянулась еще шире.

– И что ты поняла?

– Вейга! – позвала сестра.

Гедарка не поворачиваясь, отмахнулась.

– Ну… Я поняла и «рыженькая» и «милая», – улыбнулась она.

Гельды одобрительно загоготали, подталкивая друг друга локтями.

– Но я не поняла, что значит «штака»… Можешь сказать мне, что означает это слово?

Парнями овладел еще один приступ смеха.

– «Штака» – это значит… как бы тебе сказать, – гельд закатил глаза, размышляя.

– Красавица! – подсказал один из его приятелей.

– Да, точно! Именно «красавица»!

– Ой…

На щеках рыжей вспыхнул яркий румянец. Она смущенно потупила взгляд и принялась водить пальчиком по ручке только что принесенной кружки, над которой еще стояла пенная шапка.

– Столько комплиментов… Ты меня смутил.

– А ты выпей! – гельд кивнул на кружку, а его друзья с энтузиазмом закивали. – Сразу полегчает!

– Угощаешь?

– Угощаем, угощаем!

– Ну, раз так…

Взяв кружку за ручку, гедарка оглянулась на соседний стол, за которым сестра не сводила с нее настороженного взгляда и снова повернувшись, улыбнулась самым трогательным и простодушным образом.

– За настоящих мужчин!

И она выплеснула содержимое кружки прямо в лицо шутнику. Тот отпрянул, раскрыв рот и выпучив глаза. Лучше бы прикрыл физиономию – меньше зубов бы потерял, когда в нее отправилась уже сама кружка. Глина не выдержала силы удара, и разлетелась на куски, так, что в руках у девчонки осталась лишь ручка. Отшвырнув ее в сторону, рыжая запрыгнула на стол и ударом ноги в грудь опрокинула гельда на пол вместе со стулом.

Раздался грохот. Схватившись за разбитое в кровь лицо, недавний душа компании, захрипел, выплевывая выбитые зубы. Его друзья, подскочив со своих мест, в ступоре стояли рядом и не торопились прийти ему на помощь. Перевернувшись, он попытался не то подняться, не то уползти подальше.

Однако гедарка не дала ему такой возможности. Подхватив с пола опрокинутый тяжелый стул, она придавила его спинкой голову и руки гельда, наступив сверху сапогом.

– Что ты там говоришь, я не поняла? – спросила она, слушая, как он скулит на полу. – Еще что-то про нас с сестрой? Еще что-то смешное?! Давай посмеемся вместе!

Но гельду уже было не до смеха.

– Что, шутки кончились? – она обернулась к сестре, – Винга, ты знаешь, что он сказал? «Из этой рыженькой милашки вышла бы отличная подстилка» – вот что!

В наступившей тишине она повернулась к приятелям лежащего:

– А вы что не смеетесь? Не весело?!

Те, стоя у стола, настороженно осматривались в наступившей тишине, под тяжелыми взглядами молча окруживших их со всех сторон здоровенных гедаров – шахтеров и лесорубов.

– Слушай, мы просим прощения, – сбиваясь заговорил один. – И за него… и вообще.

– Да, не стоило так говорить, – затравленно оглядываясь по сторонам, сказал второй.

Пробираясь между столпившимися гедарами, подошел Акса – хозяин корджи.

– Вейга, отпусти его. Пусть убираются на все четыре стороны.

Не убирая ноги со спинки стула, гедарка наклонилась, выдернула из ножен на поясе трясущегося гельда дорожный нож. Посмотрела на лезвие и усмехнулась.

– Сталь-то дрянь. Такая же дешевка, как и ты.

Затем полоснула по завязкам, держащим на поясе кошелек, и бросила его Аксе.

– Тут как раз хватит, чтобы возместить их поведение и бардак, который они устроили.

Она повернулась к гельдам:

– Или я не права?

Те замотали головами.

– Нет-нет, все верно.

– Мы пойдем?

– Топайте! – Вейга убрала ногу, подняла стул и поставила его рядом, освободив лежащего на полу. – И мой вам совет: в следующий раз говорите на общем – прислушиваться меньше будут к тому, что вы болтаете!

Не обращая внимания на дальнейшее, она вернулась за свой стол, не глядя на то, как гельды подхватили своего побитого приятеля и вытащили из зала.

Плюхнувшись на стул, она схватила обеими руками кружку, осушила ее в несколько глотков, раздувая белую пену, и откинулась на деревянную спинку.

– Уф, ну вот, кажется, полегчало.

Она подтянула к себе тарелку и застучала ложкой.

– Так на чем я там остановилась? Ах да, вспомнила! В общем, дал он мне эту коробку и мешочек с кристаллами и говорит: «Поставишь ее у второго выхода в верхний северный тоннель. Потом откроешь крышку и в гнезда вставишь кристаллы, как написано вот тут». И сует мне бумажку какую-то. «Не перепутай, – говорит – Главное – правильное сочетание кристаллов. Тогда устройство начнет издавать звук, который будет отпугивать всякую живность. Под землей тепло – вот зверье и лезет в тоннели. А потом шахтеры вместо работы дохлятину вонючую по разломам собирают».

– Какую коробку?

– Да вот эту, – Вейга, не отрываясь от поедания супа толкнула ногой лежащий под столом мешок. – Открой, посмотри. Там и штука эта и камни.

– Так ты, что, ничего не поставила? Совсем мозги отморозила что ли?!

– Ну, так я же тебе рассказываю, а ты перебиваешь!

– Что ты мне рассказываешь? Тебя артельный старшина послал…

– Уж он послал, так послал. Погоди ты орать-то, дослушай сначала!

Винга покачала головой. Она была младше своей сестры всего на час с небольшим, но, несмотря на общее сходство, они с ней заметно различались – в отличие от рыжей Вейги ей достались более привычные для Севера светлые волосы и более спокойный и рассудительный характер.

– Вот ты горе. Рассказывай, что с тобой делать.

– Так вот, я и рассказываю.

Вейга отодвинула опустевшую тарелку.

– Лезла я по этим старым туннелям, руки-ноги все подрала. Но, в конце концов, добралась до этого проклятого выхода. А он наверху. Нет, правда – в потолке! Видать, порода обвалилась вокруг. Ну что делать – думала, думала – придумала, как забраться. Выбираюсь на воздух задом кверху, мешок этот за собой тащу, и что ты думаешь? Оказываюсь прямо посреди вольгова логова! Они, видать, чуют, что из-под земли тепло – и жмутся к этой дыре. Лежат вокруг нее, греются. Щенята визжат, бегают. Спасибо Гедрэ – не наступила ни на кого, пока корячилась. Короче, вытаскиваю я этот мешок, разгибаюсь – и вижу перед собой серые морды с вот такими клычищами! Я стою перед ними, они смотрят на меня, и не понятно кто в большем ступоре от такого моего появления – они или я.

Винга ошарашено уставилась на сестру, забыв о еде.

– Что?!

Вейга вместо ответа постучала ложкой по глиняному боку кружки. Тут же подбежала дочка Аксы. В одной руке она держала две полные кружки, а в другой – тарелку с нарезанной закуской.

– Отец сказал – это в подарок. И за обед можете не платить.

Подхватив пустую посуду, она упорхнула. Некогда задерживаться, когда за столами столько народа.

– Передай ему спасибо! – крикнула ей вслед Винга. – Ну чего молчишь? Дальше-то что?!

– Да что дальше… – Вейга тут же принялась набивать род дареным угощением. – Первые пару секунд я думала, что вот прямо тут и останусь, на части поделенная. Потом думаю – дыра-то рядом. Ну, и начинаю потихоньку подталкивать к ней штуку эту. А гольвы, видать, опомнились – зубы скалить начали, шерсть дыбом, подступают со всех сторон. Щенята подальше сбежали. И тут я мешок этот в дыру уронила. Грохнул он изрядно – аж гольвы в стороны шарахнулись. Ну, я, не будь дура – следом за мешком. Упала на него прямо. Слышу – сверху гольвы бесятся: рычат, зубами щелкают, землю роют, головы в дыру просовывают. Но прыгать боятся. Дожидаться, пока они осмелеют, я не стала – мешок в охапку – и бегом оттуда. Не помню, как назад прибежала. Но не остановилась ни разу.

Она отпила из кружки.

– Как добралась – хотела сразу пойти к Вилхельму и штуку эту об его башку старую расколошматить. Но потом почувствовала, что если сейчас не перекушу и хотя бы глоток пива не выпью – сдохну прямо на снегу. Зашла к Аксе – а тут ты.

Она улыбнулась и махнула рукой, убирая со лба рыжие пряди.

– Так что, будешь теперь на меня орать, что я эту коробку там не оставила?

– Непутевая ты, вот что. Вот что ты туда потащилась без оружия-то даже? И еще в одиночку. Ну, жива – и хорошо.

Кружки стукнулись глиняными боками.

– Можно подумать, спас бы меня там топор, – усмехнулась Вейга. – Там этих гольвов с полсотни голов было, если не больше. Но ничего – выбрались. Правда, железка?

Она с благодушным видом пнула лежащий под столом мешок. Внутри его что-то то ли скрипнуло, то ли хрюкнуло.

– Ну а если Вилхельм вдруг решит, что я ему в артели не нужна – упрашивать не буду. Соберусь и уеду…

– Куда это ты одна поедешь?

– Ну, вместе уедем. Поедем к саллейда, на самый юг, к морю. Сядем там под деревом, откроем лавку «Вейга и Винга». Я буду ловить и обдирать какую-нибудь живность, а ты – шить одежду и возить ее на продажу гельдам. Живности и гельдов много – с голоду не умрем. И не замерзнем – говорят, у них там, на юге, и снега никогда не бывает.

Засмеявшись, сестры допили пиво, оделись, и, захватив из-под стола мешок, помахали на прощание стоящему за деревянной стойкой Аксе и вышли на улицу. Солнце тысячами искр вспыхивало на белом снегу. До начала настоящей зимы было еще далеко, и погода была теплой и спокойной.

Сзади послышался топот. Мимо бодро прошагали два мохнатых тувара, тянущие за собой большую крытую повозку на широких полозьях. За толстыми стеклами, не пропускающими уличный холод, были видны лица пассажиров сидящих в удобных мягких креслах. В тепле и комфорте по скрипучему снегу за несколько часов они доберутся до Ховскоода и отправятся далее – к самым границам Гельдивайн Тарен.

Сестры проводили повозку взглядом.

– Сегодня десятый день, ты помнишь? – спросила вдруг Винга.

– Да помню я… – Вейга поковыряла носком сапога утоптанный снег. – Помню.

– И что думаешь?

Вейга снова посмотрела вслед сворачивающей в долину повозке.

Там, на юге, за горами, за белыми, сверкающими под солнцем вершинами, за перевалами и ледниками, за широкими полями, на которые еще не выпал снег, окруженный с трех сторон лесом и болотами – лежал Диверт – небольшой городок, в котором им недавно пришлось побывать.

 

ГЛАВА 53

– Поедете в Диверт. Вот вам на дорогу.

Вилхельм протянул сестрам мешочек с монетами.

– Встретите груз с рудой и горючим камнем, подпишите у местного тарна все бумаги, и передадите Тровве из Хейрана. Утром приедете, за день переделаете все дела, с вечерней повозкой на Шагверд выезжайте домой. В Шагверде переночуете в кордже «Сытый скельд». Корцве зовут Лойга и она всегда оставляет одну комнату на этот случай. У нее же поужинаете и позавтракаете. За комнату и еду платить не нужно – за все уже заранее заплачено. Утром уходит повозка на Увва, через Ховскоод – на ней вернетесь. Справитесь – пятидесятую часть от заплаченного гельдами за груз разделите пополам.

– И сколько это будет? – поинтересовалась Вейга.

– Четыреста монет, – улыбнулся Вильхельм. – Ну, или по две сотни каждой, если решите поделить.

– Четыреста цвейдов? – уточнила Винга.

– С каких это пор на севере за работу начали платить гельдским мусором? – усмехнулся Вильхельм – Нет, девочки, получите четыре сотни нормальных полновесных кеватров.

Сестры ошарашено уставились друг на друга. Четыреста кеватров! Это же целое состояние! Впрочем, Вильхельм сразу же охладил их радость:

– Оплата велика, согласен. Но имейте в виду – и работа не так проста, как кажется. Груз срочно ждут в Хейране, а гельды имеют привычку относиться к торговым делам… не так, как стоило бы. Имейте в виду, девочки – разбираться со всем, что может случиться, придется вам самим. Потому что слово, данное гедаром покупателю, нарушено быть не может ни при каких условиях. Иначе завтра нам будет не с кем торговать. Говорю вам это заранее, чтобы потом оправданий, обид и жалоб не было – если не справитесь, задержите отправку хоть на день, или с грузом что-нибудь случится – ни о какой оплате даже не заикайтесь.

И ведь знал же, старый, о чем говорил! Потому что с самого приезда в Диверт все пошло вкривь и вкось.

В доме Городского Совета их встретил хмурый, толстоватый гельд в не очень свежей рубашке. Сидя за столом напротив входа, он грустно ковырял ножом какую-то штуку, имеющую непонятное предназначение, но явно сломанную. Таких штук рядом с ним лежало несколько и все уже в разной степени были разобраны. Когда они рассказали о цели своего прихода, он посмотрел на них печальным взглядом.

– Тарна нет. Он уехал в Аверд и будет через несколько дней.

– Но кто-то вместо него сможет подписать нам документы на груз? – спросила Винга – Нужно будет его поставить под охрану на ночь.

Гельд в ответ промолчал, продолжая ковырять нечто острием ножа. Подождав с полминуты и поняв, что отвечать он не намерен, Винга постучала пальцем по столу. Гельд снова обратил на нее грустный взгляд.

– Кто может подписать нам бумаги?

– Какие бумаги? – поинтересовался чиновник.

Винга от такого ответа опешила. Но Вейга, отобрав у нее неподписанный документ, швырнула его на стол и ткнула пальцем

– Вот эти бумаги! Видишь? – она рывком пододвинула бумагу по столу. – Тут нужна подпись тарна!

– Тарна нет, он…

– Мы уже поняли, что его нет! Кто может открыть нам складской двор, чтобы поставить повозки под навес?!

– А, так вам нужно складское разрешение? – в глазах гельда мелькнуло понимание. – Тогда зайдите в комнату под правой лестницей, там Трифиц, он отвечает за склад и торговые пошлины. Он подпишет вам разрешение и поставит печать.

– И зима не закончилась, как все решилось… – пробормотала Вейга, сгребая со стола документ. – Пошли к этому Трифицу!

Но когда они подошли к двери, про которую говорил грустный и медленный на голову гельд, то обнаружили висящий на ней замок.

Сестры переглянулись.

– Может мы его как-то не так поняли? – пожала плечами Винга. – Пойдем, спросим? Только ты на него не ори. Может, он в отместку нас сюда послал.

Вернувшись к столу, они удостоились еще одного скорбного взгляда.

– Там закрыто, – сказала Винга.

– Где? – спросил в ответ гельд.

– Под лестницей, – пояснила Винга, изо всех сил стараясь удерживать на лице вежливое выражение. – Под правой лестницей, где Трифиц – там закрыто.

– А его сейчас нет.

Вейгу затрясло. Сестра предупреждающе сжала ей локоть и улыбнулась сидящему за столом.

– Мы поняли, что его нет. А кто подпишет нам документы и откроет склады? Понимаете, через пару-тройку часов наш груз будет в Диверте. Там несколько повозок. Нужно их встретить, накормить людей и животных, разместить на ночь. Вы же понимаете, что должны их принять?

Печаль во взгляде гельда сменила непередаваемая усталость.

– Послушайте, вы обе, я же объяснил вам – в отсутствии тарна всеми торговыми делами занимается Трифиц и его работники. Они и документы вам подпишут, и груз проверят, и на складе его разместят. Их комната – под правой лестницей. Она там одна. Что вам не понятно?

– Все понятно, – кивнула Винга, – но там замок на двери.

– Ну, я же сказал вам – их сейчас нет! Неужели не ясно? Замок на двери – значит, за дверью никого нету!

– Хорошо, – Винга снова сжала локоть сестры, почувствовав, что она затряслась сильнее – Он придет?

– Кто?!

– Трифиц.

– Куда?!

Гельдом, совершенно определенно начинал овладевать праведный гнев. Он абсолютно искренне не понимал, чего не могут уяснить себе эти две гедарки. Общение грозило перерасти в громкий и некрасивый скандал, поскольку уже даже Винга начала терять терпение. Ситуацию спасло то, что у двери послышался шум, и в помещение зашла небольшая компания. Причем, как выяснилось, весь шум производил седой и давно не бритый старичок, увлеченно размахивающий руками.

– И тут выводит он меня на внутреннюю площадь, а там вся Храмовая Стража построена, вот все Белые Плащи как один. Стоят – не шелохнутся. А он показывает им на меня и говорит: «Вот он, этот самый Критц из Диверта, о котором я вам рассказывал! И вы прекрасно знаете, как мы ему обязаны! И если бы он захотел – то стоял бы я сегодня не здесь, а в строю рядом с вами, а он – на моем месте!». А потом подал мне руку и обнял прямо перед строем.

Правда, похоже, те, что шли рядом с ним, внимания на его рассказ обращали мало.

Сидящий за столом увидя их, воспрял духом.

– Трифиц! – позвал он.

Один из вошедших обернулся и вопросительно посмотрел на него.

– Тут к тебе вот пришли. Им на склад нужно.

Трифиц перевел взгляд на гедарок и подошел поближе.

– Вы сопровождаете груз? Документы можно посмотреть?

Винга протянула бумагу, уже ожидая повтор рассказа о том, что «тарна нет». Но, просмотрев написанное, Трифиц только кивнул.

– Прекрасно. Когда груз будет в Диверте?

– Вероятно, он уже в городе, – не веря в собственное счастье, ответила Винга.

– Хорошо, – гельд вернул ей бумагу – Мы подготовим складской двор.

Он повернулся к стоящим в стороне и, не обращая внимания на то, что седой Критц размахивая руками только что начал рассказывать какую-то новую историю из своей жизни, начал раздавать команды.

– Хайза, бери Токальда и идите встречайте повозки, они подойдут по северной дороге. Клейс – бери ключи, открывай двор и загоны. Критц, осмотрим с вами повозки, как подъедут.

Он повернулся к сестрам:

– Давайте пока подпишу бумагу вашу и печать поставлю.

– Вы нас спасли просто! – воскликнула Вейга.

Но, как оказалось, радоваться было еще рано. Выяснилось, что городской печати нет. Тот, что сидел за столом, обшарил все закрытые ящики, открыл все шкафчики и осмотрел все полки. Печати не было.

– А, вспомнил! – вдруг хлопнул он себя по коленке – Ее Херсвальд забрал, наверное! Он вчера допоздна сидел, ну я и не стал дожидаться – пошел домой. А ключи-то от всех ящиков у меня – ну вот он и не стал оставлять.

– И где Херсвальд?

– Нет его.

Вейга тихо застонала. Трифиц покачал головой. Затем он повернулся к сестрам.

– Без печати ваш документ – никому не нужная бумажка, а без него дальше ваш груз ни в один город не пропустят.

– Что же делать-то? – спросила Винга

– Знаете что, – вдруг предложил Трифиц, – Давайте сделаем так: мы поставим все ваши повозки на складской двор, проверим их, а я пока схожу к Херсвальду. Он сейчас либо дома, либо у себя в пекарне – больше негде. Возьму у него печать, и оформим ваши бумаги, а вы пока отдохните. Погуляйте по городу, перекусите. Потом идите на складской двор, посмотрите, все ли хорошо. А часа через два-три встретимся.

На том и договорились. Трифиц отправился за печатью, а сестры – гулять по городу. Через пару часов, как и было оговорено, они были на складском дворе. Но Трифица там не было. Не появился он и через час и через два. А время шло. Повозки осмотрели еще до их прихода, и они уже стояли под навесами. Гельды, которые их встречали, поглядывали на гедарок с раздражением – пока груз не оформлен до конца, они тоже не могли разойтись по домам. Начинало смеркаться. Осенние вечера и без того недолги, а тут еще и погода начала портиться, подул холодный ветер и набежали тучи.

Спрятавшись от ветра за стеной загона, сестры продолжали ждать Трифица, когда к складам подкатила легкая крытая повозка, запряженная одним пэва. Из нее выпрыгнул здоровяк в хорошо пошитой кожаной куртке с бахромой. Прикрыв лицо от ветра, он осмотрелся, заметил Вейгу и Вингу и направился сразу к ним. Подходить к открытым воротам он не стал, предпочтя перепрыгнуть через невысокий забор.

– Вы из Увва? – поинтересовался он, широко улыбнувшись. – Я – Тровва, мне вы передаете груз.

Он вынул из кармана и показал отлитый серебристый значок артели.

– Ждал вас в доме Совета. Трифиц сказал, что вы должны подойти и заверить документы. Но что-то вас все нет и нет. Думаю – дай ка прокачусь до складов. Где ж вам еще быть? Как вижу – не ошибся. А что вы тут сидите в такую-то погоду? Что-то с грузом?

– Вообще-то мы договорились с этим Трифицем, что встретимся с ним здесь, – удивленно ответила Винга. – Его тут и ждем, почти с обеда.

– Ну, а он вас ждет вас там. Еще и возмущается – где вы ходите столько времени. Может поедем тогда к нему?

– Конечно!

Но все оказалось не так просто. Потому что после отповеди, которую им прочитал обиженный Трифиц («Я не знаю, где вы такое услышали! Я тут сижу уже пол дня и жду, пока вы соизволите появиться!»), из ящика стола появились целые пачки бумаг, которые пришлось заполнять, подписывать, потом исправлять написанное, и заполнять заново. В общем, когда, сестры закончили дела, которые предполагали завершить к полудню, уже не только стемнело, но, вдобавок, еще и хлынул проливной дождь.

Тровва любезно предложил подвезти до площади, с которой разъезжались повозки с пассажирами. Подъехав, он указал на одну из них рукой.

– Вот повозка на Шагверд. Вам на нее.

– Спасибо тебе, Тровва! – поблагодарила Вейга – Без тебя мы бы тут с ума сошли.

– Да, спасибо! – поддержала ее Винга.

– Не за что! – Тровва снова весело оскалился. – Привыкайте, девчонки – такая вот наша торговая жизнь – в шахте да на вырубке иногда и по-проще будет!

Распрощавшись, он укатил. А сестры направились к стоящему рядом домику, чтобы оплатить проезд и отправиться уже наконец-таки восвояси.

 

ГЛАВА 54

И тут выяснилось, что сегодня никто их в Шагверд не повезет.

– Вода на болотах поднялась – объяснил им возница. – Дорогу подмыло. Днем-то еще пробрались, может быть, а вот ночью сразу увязнем впотьмах.

– А что же делать?

– Утра ждать. Солнышко выйдет – поедем по свету потихоньку.

– Утра?! – возмутилась Вейга, – Нам ночевать негде!

– А я-то вам чем помогу? – пожал плечами гельд. – Я и сам кое-как. Тут на окраине в кордже можете поспрашивать – может, есть, где приткнуться до утра.

Но в кордже, куда Вейга и Винга добрались, уже порядком промокнув, усатый корцве, сказал, что свободных комнат нет. Затем оглядев их похабным взглядом, щедро предложил большую и теплую кровать – свою. За особую плату. Сестры предложили рассчитаться деньгами. На что уязвленный отказом усач предложил им пойти и поискать ночлега в другом месте.

– А где у вас тут другая корджа?

– А нигде, – весело ответил усатый. – Моя единственная. Ну, так что – не передумали? Нет? Ну, тогда – доброй ночи, мне надо двери закрывать.

– Да что же это за город-то за такой! – Вейга прижалась к сырой стене корджи, по которой не так сильно хлестала холодная вода. – Как они тут живут-то вообще в таком бардаке!

– Не ругайся, – Винга тоже пыталась хоть как-то укрыться от холодного ветра. – Давай лучше подумаем, где переночевать можно. На улице мы долго не протянем.

– Да я понятия не имею, куда идти! Ночлежка у них тут и вправду, похоже, одна. В дома, что ли, стучаться?

– Может, вернемся в домик, где повозки, а? – щелкая от холода зубами, Винга принялась дуть на руки, чтобы их хоть немного согреть. – До чего же холодно-то, хоть шубу доставай!

– Да у меня уже все вещи теплые в сумке промокли давно. В них еще холоднее будет.

– Ну, пошли хоть на стоянку что ли. Пока мы тут окончательно не заледенели. Наэда Гедрэ нам, помогать не спешит.

– Наэда Гедрэ сюда, похоже, вообще не заглядывает. Ладно, пошли.

Сестры обреченно шагнули под ветер и дождь.

Но не успели они прочавкать по грязи и десяти шагов, как услышали хлопнувшую сзади дверь, чьи-то быстрые шаги и женский голос:

– Эй, подождите!

Оглянувшись, сестры увидели, что их догоняет стройная гельдка. Длинный плащ с капюшоном надежно прятал ее и от дождя и от ветра.

– Чего ей надо-то от нас? – проворчала Вейга.

Подбежав, девушка поправила мокрый капюшон.

– Я случайно услышала ваш разговор с Дроглем. Как я поняла – вам негде провести ночь?

– А что, вы знаете, где еще здесь можно снять угол до утра?

Гельдка покачала головой.

– Он правду сказал, больше тут комнаты никто не сдает. Но я живу здесь. Может быть, вы согласитесь переночевать у меня?

Услышав это, Вейга усмехнулась:

– Гельды так дружелюбны – весь день только и делают, что предлагают помощь. И каждый раз это заканчивается не сказать, чтобы хорошо.

Девушка рассмеялась.

– Ну, во-первых, как и вы – я не здешняя.

Она чуть приподняла капюшон, и сестры увидели, что ее кожа серого цвета, а глаза – большие и черные. Да она же никакая не гельдка!

– Вы санорра?

– Да, – она снова набросила капюшон поглубже на лицо. – Сама живу тут не так давно. У нас с друзьями здесь дом… не дворец конечно, но там сухо, тепло и вполне уютно. И уж точно лучше, чем в холод под открытым небом.

Сухо! Тепло! Неужели Наэда Гедрэ сюда все-таки заглядывает?! Не до конца веря в происходящее, Винга полезла в карман.

– Вы знаете, мы можем заплатить за ночлег…

– Глупости какие, – махнула рукой санорра. – Не нужны мне ваши деньги. Просто погода все хуже, а ночлега вы сейчас и вправду не найдете – местные с приходом ночи чужого в дом не пустят. Ну что – пойдемте, пока мы не утонули тут в грязи? Кстати, меня зовут Мэи Си.

 

ГЛАВА 55

Дом оказался действительно совсем рядом – через улицу перейти. Мэи Си открыла дверь и пропустила сестер вперед.

– Снимайте ваши мокрые куртки – позже просушим их и приведем в порядок.

Затем она указала на боковую дверь.

– Там у нас ванная. Умойтесь, а я подыщу вам что-нибудь сухое. И не вздумайте стесняться!

И только дождавшись, когда сестры смоют грязь и приведут себя в порядок, она открыла дверь, ведущую в общую комнату, и громко объявила:

– У нас гости!

Комната действительно сухой и теплой. Пощелкивали дрова в камине, и в воздухе стоял приятный легкий запах смолистого дерева. Обстановка была скромной и уютной.

А еще она оказалась весьма населенной. Рядом с камином в углу, прямо на брошенных на пол подушках, сидели два санорра, такие же темнокожие, как и Мэи Си. Один со странными, серо-белыми волосами, разложив на коленях какую-то карту, что-то оживленно говорил второму, водя по ней пальцем, но тот то ли слушал его в пол-уха, то ли просто был занят своими мыслями, потому что сидел, задумчиво глядя на огонь.

У противоположной стены стояли два кресла, в одном из которых, подтянув ноги и укрывшись пледом, спала светловолосая девушка. В другом с полировальным камнем в одной руке и с кинжалом в другой сидел молодой парень. Он рассматривал блики света падающие на лезвие, и, бросив всего один взгляд на эти отблески, Вейга подумала, что он определенно знает толк в оружии – так плохая сталь не отсвечивает.

В подвешенном над огнем камина котле что-то кипело и бурлило под слегка сдвинутой крышкой. И это что-то распространяло вокруг себя такой аппетитный запах, что у сестер, лишь легко перекусивших в обед, закружилась голова.

– Заходите, заходите, не стойте в дверях. Устраивайтесь у камина, тут и теплее и удобнее.

Похоже, Мэи Си в этом доме исполняла роль хозяйки.

– Правда, мебели у нас не много, зато есть отличные мягкие ковры и шкуры, на них тоже очень удобно. Ну да все лучше, чем в луже по колено или в каком-нибудь углу, в компании с клопами, верно?

Да какая там мебель! Расположившись на шкуре, спиной к огню Вейга и Винга уже чувствовали себя наверху блаженства. Усевшись рядом, Мэи Си начала представлять собравшихся.

– Меня вы уже знаете. Это вот – Кин Зи, – показала она на санорра с необычными волосами.

– Можно «Кин», – санорра, отложил карту, поднялся с места и церемонно поклонился – Мы рады принимать вас в нашем скромном жилище в этот непогожий вечер.

– Не пугайтесь, обычно он изъясняется не столь витиевато, но для вас, похоже, решил сделать исключение. Рядом с ним – Тэи Зи.

Темноволосый оторвался от созерцания огня и кивнул, не говоря ни слова.

– За столом с ножом играет Девирг – лучший из лучших в некотором смысле.

– А во всех остальных смыслах – просто незаменимый, – блондин улыбнулся и посмотрел на гостей честными голубыми глазами. – Рад знакомству! А эта спящая красавица, лишившая нас одного кресла – Грейцель.

Он вытянул ногу, носком потихоньку постучал по креслу. Девушка открыла глаза, вытянула под пледом ноги и потянулась.

– Доброго вам вечера. Ой, какие вы, девчонки, похожие! Вы откуда к нам? – она улыбнулась: – А то я все проспала.

Сестры растерянно оглядывались по сторонам. Странный дом, странная компания, но вокруг все так и дышало уютом, спокойствием и гостеприимством.

Вейга как старшая, встала, чтобы представить себя и сестру.

– Меня зовут Вейга, а это моя сестра – Винга. Мы из младшей ветви семьи Увва. И у нас точно не найдется слов, чтобы отблагодарить вас за гостеприимство.

– Увва? – переспросил Кин Зи, – Интересно… Что же привело вас в Диверт с самого Севера?

– Если честно, мы впервые так далеко от дома. Вилхельм, наш артельный старшина, отправил нас сопровождать груз, – пояснила Винга.

– Не повезло вам, девчонки, – покачал головой Девирг. – Хенрил укатил в Аверд, а без него тут всей торговлей ведает Трифиц с подручными. Хотя, вы уже наверняка успели с ними познакомиться?

– Да уж, довелось, – ответила Винга. – Из-за них мы и застряли тут.

– Ну, снег всегда выпадает вовремя, – улыбнулась Грейцель – Так что, кто знает – может быть это и к лучшему.

– Откуда вы знаете эту поговорку? – удивилась Вейга.

– Моя мама – с Севера. Не из Увва, как и вы – из Вольгов. Но, все равно, где-то мы с вами даже немного родственники.

– Вот это да!

– Кстати, мне доводилось встречаться с этим Вилхельмом, – заметил Девирг. – И, скажу я вам – большого ума старик. Недаром он во главе артели уже двадцатый год стоит. И артель-то не голодает, насколько мне известно. А это в наше время, согласитесь, много значит.

С этим сестры не смогли не согласиться.

– У него-то артель не голодает, а ты вот ужин до ума довести не можешь, – Грейцель указала на кипящий над огнем котел. – Мы есть сегодня будем?

– Момент! Ну-ка, девчонки, подвиньтесь-ка.

Девирг подошел к котлу, снял крышку, попробовал вкус то, что в нем варилось.

– Все, не завывай тоскливо, готов ужин! Девчонки, хватайте себе тарелки-ложки на столе, и присоединяйтесь. Грей у нас следит за фигурой, но лопает за троих, так что, не успеете – останетесь голодными.

Из-под поднятой крышки ударила в ноздри такая смесь ароматов: вареного мяса, приправ, овощей, зелени и прочих деликатесов, что желудки голодных гедарок едва не выскочили наружу. Забыв про стеснение, схватив по тарелке и ложке, сестры получили по своей порции наваристого супа и устроившись за одним столом со всеми принялись наворачивать еду за обе щеки. Впрочем, тут, похоже никто ни от кого никаких церемоний и не требовал: все ели с аппетитом, покуда не утолили первый голод.

– А интересные имена у вас, – зметил Кин Зи, выкладывая вареное мясо на куске хлеба. – Вейга и Винга. «Летняя» и «Зимняя», я ведь правильно понял?

– А мы родились так, – Вейга едва успела прожевать кусок, но уже тянулась за другим – Я родилась летом, а Винга – через час, уже зимой.

Грейцель удивленно посмотрела на нее.

– Мы родились в последнюю ночь осени – рассмеялась Винга. – Вейга родилась за час до полуночи, а я – через час после ее наступления. Да и к тому же она рыжая, а у нас, гедаров, такой цвет волос – редкость. А я светлая, такая же, как и все. Вот отец и назвал нас так.

– У него живой ум и оригинальный образ мыслей, – заметил Тэи Зи. – Пусть он будет здоров.

Все сидящие за столом подняли кружки. Потом еще раз – когда Кин Зи произнес весьма возвышенный и тост за маму, подарившую миру двух милых дочерей.

– Кин, на тебя сегодня снизошло красноречие. – Девирг поставил кружку на стол и посмотрел на сестер: – Вы явно что-то хотите спросить. Давайте.

– А я слышала, что…

– А это пиво не похоже…

Начав было в один голос, они остановились и посмотрели друг на друга.

– Лучше по очереди, – заметил Девирг. – Давайте начнем по старшинству.

Он указал рукой на Вейгу.

– А я слышала, что санорра вообще ничего не едят и не пьют. Значит, это, не правда? – спросила та.

Винга укоризненно посмотрела на нее и покачала головой.

– Почему же только санорра, – спокойно ответил Кин Зи. – Все могут ничего не есть и не пить… какое-то время. Особенно, если есть нечего.

Вейга открыла рот, чтобы спросить что-то еще, но получив от сестры пинок под столом, передумала.

– Твоя очередь, – обратился к Винге Девирг. – Сразу скажу: я не есть не могу. А Грей так вообще лучше голодной не держать.

Сказав это, он зажмурился и втянул голову в плечи, очевидно в ожидании звонкого подзатыльника, который и прилетел незамедлительно от сидящей рядом Грейцель.

– Ай!

– Я хотела спросить про пиво. Оно же явно северное, здесь такого не варят.

– Разлито в Белом квартале Хейрана в моем присутствии прямо из приехавших с севера бочек! – гордо кивнул блондин. – По пять кеватров за меру, между прочим. И все – благодаря настоящему мастеру переговоров в моем лице, потому что просили пятнадцать.

– По пять кеватров? За одну меру?! Да кто же такую цену-то ломит? – рассмеялась Вейга

Винга еще раз укоризненно посмотрела на сестру. Похоже, отогревшись и поев, та расслабилась чуть больше, чем стоило в гостях. Еще один аккуратный пинок по коленке под столом был ею успешно пропущен.

– Я разговаривала с хозяином лавки в Хейране, Норгельд, кажется его зовут, – сказала Мэй Си. – Так он полчаса рассказывал, в какие глубокие пропасти ему приходится спускаться и на какие вершины залазить, чтобы собрать нужные ингредиенты. Потом долго плакал о том, что ему – последнему в роду, кто еще помнит секрет приготовления совершенно особенного пива, некому передать свои знания. В итоге попросил по пятнадцати кеватров за бочонок. Девирг сторговался на пяти.

Вейга продолжала пребывать в состоянии беззаботного веселья:

– Норгельд? А, Норгельд Ховскоод… Ну, это личность известная. Он имеет привычку заявляться к своему брату, который, надо сказать, действительно знатный пивовар, и клянчить какие-нибудь неотгруженные на юг остатки. Ну, тот покривится, повздыхает, но что поделаешь, семья-то одна, поможет. А Норгельд потом везет все это добро в Хейран и втихую продает втридорога – на бочках-то клеймо брата стоит… Ай! Ты что пинаешься-то?! Правду же говорю!

– Какой интересный этот Норгельд, – заметил Девирг. – А знаешь что, Кин? Давай-ка наведаемся к нему вдвоем? Обсудим его торговые дела, и вообще… поторгуемся?

Все весело рассмеялись. Даже Вейга и Винга, впервые видевшие темноглазого санорра и светловолосого гельда, ни на секунду не усомнились – Норгельд уступит. И, наверняка, хорошо уступит.

 

ГЛАВА 56

Со стола тем временем стараниями Мэи Си исчезли грязные тарелки и опустевшие кружки, а их место заняли чашки и чайник, распространявший вокруг аромат различных трав. Винга принялась разливать чай.

– Вы уже давно живете здесь? – спросила она

– Нет, не очень, – ответила Мэи Си. – Я, Кин и Тэи приехали сюда по делам. Чуть позже к нам присоединилась Грейцель…

– С моей мебелью, между прочим, – вставил Девриг.

Грейцель тут же отвесила ему еще один подзатыльник.

– А потом я привезла сюда вот его, – сказала она, ткнув Деврига в бок. – Потому что он в Аверде жить не мог без своих двух кресел и трех сундуков.

– Много ты понимаешь. Они же мне как родные!

– И гельды относятся к вам спокойно? – удивилась Вейга. – Прошу прощения, если кого задела.

– Скажем, их отношение к нам постепенно изменилось в лучшую сторону, – улыбнулся Кин Зи. – Но история это не короткая, а я вижу, что Тэи хочет вас о чем-то спросить.

Сестры посмотрели на темноволосого санорра, потягивающего из чашки горячий чай, который, вроде бы, никаких желаний не высказывал.

– Вы сказали, что ваш артельный старшина – Вилхельм? – спросил он.

– Да, Вилхельм, – кивнула Винга

– А что вы сами думаете о работе в его артели? Ведь, как я понимаю, он еще не дал вам никакого конкретного дела?

Винга улыбнулась.

– Что верно то верно. Лично я думаю, что он уже рад найти нам уже хоть какое-то занятие. Но, если честно, это у него пока не очень получается. Особенно с Вейгой.

– Это бывает, – согласился Тэи Зи. – Но, может быть все дело в том, что ваше место в жизни на самом деле никак не связано с артелью Вилхельма?

– Возможно, – пожала плечами светловолосая гедарка. – Но работа в артели позволяет заработать на жизнь. Артельщикам в последние пару лет нелегко приходится, после того, как Хоксвооды установили обязательную норму на товар, который все мастера, не принадлежащие к городам, должны ежегодно отгружать на их склады.

– Зачем это нужно?

– Пошлина. Ховскооды регулируют торговлю, не позволяя никому продавать товар на юг дешевле остальных. Да только какой в этом смысл? Сейчас цена и так настолько низка, что отдельным артелям приходится перебиваться как получится, или прибиваться к крупным городам. А в городе лишние рты тоже не очень-то нужны. Гевлы Увва и Вольгов стараются помогать артельщикам, как могут – но им и своих горожан кормить нужно. Да и против Толльгевы не пойдешь.

– А Ховскооды все чаще протаскивают через Толльгеву те решения, которые интересны им. Гевлы сопротивляются, конечно, но половина артельных старшин стоит за Ховскоодов. Кого-то они прикормили, кого-то запугали. Так что общее количество голосов всегда в их пользу, – сказала Винга. – Сейчас на Севере в одиночку не выжить, какой бы ты хороший мастер ни был. Либо к старшине иди, либо гевлу кланяйся.

– А если попробовать самим начать дело в другом месте? Работы везде хватает, – заметил Девирг, пытаясь уберечь пирожное на тарелке от ложки Грейцель, наступавшей на него по всем правилам военной науки – с прорывами и отвлекающими маневрами.

Сестры рассмеялись, наблюдая за их военными действиями.

– Не так все просто. Все артели и мастера состоят на учете в Белом Квартале в Хейране. И пробиться в этот список ой как сложно! А если кто сунется в обход – долго на месте не проработает. Белый Квартал предложит заказчику своего мастера, который сделает все то же самое либо дешевле, либо вообще бесплатно, с условием, чтобы старого работника отправили восвояси. Наниматель зачастую так и делает – свои деньги-то дороже! А отказанному бедняге больше на Север больше хода не будет – никто его к себе не возьмет. Поденщиком, разве что. Дрова рубить, или за двором смотреть. А почему вы спрашиваете?

– Дело в том, что тарн Хенрил сейчас как раз ищет себе пару знающих мастеров. И если бы они не были связаны с ветвью Ховскоодов, было бы очень хорошо, – сказала Мэи Си. – Аверд уже дал на это согласие.

– Он говорил, что ему нужен кто-то, кто смог бы просматривать образцы товаров, которые приходят с Севера: чтобы не подсунули мусора втридорога, – добавил Кин Зи. –Естественно – он будет за эту работу платить, и платить очень неплохо. Я заметил, как ты, Вейга смотрела на нож Девирга, а ты, Винга – оглядывала наши не самые новые стены. Так что, думаю, вы бы ему подошли.

От такого предложения сестры опешили.

– Мы… Это очень неожиданно… То есть, вы не подумайте ничего такого – это очень хорошее предложение! И даже более чем хорошее! Откровенно говоря, оно настолько хорошо, что в голову-то с трудом помещается… Но…

– Конечно, если у вас есть какие-то обязательства дома…

– Да какие там у нас обязательства! – замахала руками Вейга. – Меня так он вообще… в общем, нет у нас никаких обязательств. Но ведь это значит – нужно переехать в Диверт?!

– Можете пожить у нас, если хотите, места хватит, – Мэи Си указала на дверь в углу, прикрытую плетеной занавеской: – Там вторая комната, но мы ей не пользуемся. Привыкли как-то в одной, да и теплее так.

– Да нет, мы не об этом! – Винга вскочила на ноги и замахала руками – Это…

– Это что, правда так можно сделать? – спросила Вейга. – Вот честно?

– Да что ж вы так разволновались, девочки, – улыбнулся Кин Зи – Ничего особенного в этом нет: вы сами, как я понимаю, не против?

– Мы? Нет конечно!

– Вот и хорошо, – кивнула Мэи Си. – Мы тоже не против. Считайте – комната ваша. Да, Кин?

– Да какой разговор. Тэи, ты чего молчишь? Согласен?

– Согласен, – темноволосый снова был немногословен.

– Девирг?

– А?

На секунду отвлекшись от театра военных действий, Девирг утратил контроль над ситуацией и Грейцель, совершив прямую лобовую атаку завладела остатками пирожного, прямиком отправив его прямо в рот.

– Ах, ты ж… обжора! Да с чего бы мне быть против – я за. Грейцель вон поела, теперь тоже добрая, да, Грей?

– Да за я, за, – закивала та с полным ртом. – Не жмись, и так толстый.

– Вот видите? – Кин Зи снова повернулся к сестрам – Все согласны. Дело за вами.

– Да мы-то, разумеется, согласны! – воскликнула Вейга – Конечно согласны!

– Да ты погоди кричать-то, – притормозила ее Винга. – Согласна она… Вильхельму мы что скажем? Да и вообще – до дома нужно сначала добраться!

– Вы не спешите, – Кин Зи принялся разливать по пустым чашкам новую порцию чая. – Думайте, решайте. Все равно тарна еще десять дней в Диверте не будет. Если согласитесь на наше предложение – мы вас ему представим, как вернется. Правильно, Тэи?

Тот молча кивнул.

Нет, положительно вечер был набит сюрпризами, под самую завязку. Жаль только, что голова после заполошного дня, прогулки под дождем тепла камина, сытного ужина и вкусного чая уже ни о чем, кроме сна думать не могла. Сестрам постелили мягкую шкуру рядом с камином, выделили большое теплое, мягкое одеяло и несколько подушек, не успев положить головы на которые, обе уже глубоко спали.

 

ГЛАВА 57

Но остальные обитатели дома не спешили отходить ко сну. Собравшись во второй комнате (которая, кстати говоря, отнюдь не была заброшенной, просто на нее действительно не хватило мебели), и поплотнее затворив дверь, они расселись на брошенных на пол подушках.

– Грей, сэкономь свое и наше время, – сказал Девирг. – Я весь вечер видел, что у тебя опять заноза в голове. Выкладывай.

Грейцель вздохнула.

– Уж вы меня простите, – сказала она – Но меня не оставляет такое противное ощущение, что мы собираемся этих девочек использовать.

Кин Зи приподнял бровь.

– Чего-то подобного я и ожидал, – Девирг сокрушенно покачал головой. – Белый плащ – это не одежда. Это неизлечимая болезнь.

– Почему ты так считаешь, Грейцель? – спросила Мэй Си

– Вот зачем было им врать?

– Врать? – Девриг скривил гримасу. – Грей, крайности тебя однажды убьют. Кто им врал-то?

– Прекрати! Значит, это тарн Хенрил просил найти ему кого-нибудь?!

– Тс! Грейцель, тише – разбудишь сестер, – Кин Зи поднес палец к губам. – Пусть отдыхают, у них жуткий день был. А что ты предлагаешь им рассказать?

– Правду.

– Хорошо, вот правда: девочки, ваша задача – подорвать доверие покупателей к торговле Войги Ховскоода, доказав, что он продает лежалый товар по завышенной цене. Эта идея принадлежит вашим гевлам: Увригу и Хьялмару, но действовать открыто они не могут, так как Ховскооды, узнав об этом, могут обвинить их на Тольгевве в предательстве и тайном сговоре. Поэтому, все должно выглядеть так, как будто это сам тарн Хенрил додумался до этого и сам же привлек пару знающих мастеров с Севера к этой работе. А ввести их в его окружение должны мы.

– Ну и что же здесь такого? – спросила Грейцель

– Гевлы прекрасно понимают, что Ховскооды очень быстро поймут, что на юге появились осложнения, – продолжи л Кин Зи, не отвечая на вопрос. – И что они сделают все, чтобы эти осложнения устранить по возможности быстро и тихо. Поэтому, сразу предупредили нас о том, что как только одному из проверяющих товары мастеров упадет на голову с крыши камень или он случайно воткнет нож себе в спину – мы должны сообщить на Север и они пришлют замену. Так что, девочки, можете особенно к здешней погоде не привыкать.

– Кин!

– Я еще не закончил. Правду так правду, верно? Так что нужно сказать и о том, что, деньги за это мы уже получили. Конечно, мы немного отсчитали корцве, чтобы снять все комнаты в кордже, и перевозчику, чтобы он не сорвался везти вас домой на ночь глядя. Но, если посмотреть, все равно еще много осталось.

Кин Зи посмотрел на Грейцель:

– Вот теперь – все.

– Зачем ты это говоришь?

– Потому что ты потребовала рассказать правду, Грейцель. Я рассказал. Ты все еще хочешь, чтобы я то же самое рассказал им?

Он кивнул на дверь, за которой спали сестры.

– Я после такой правды сбежал бы, – заметил Девирг. – Прямо в чем бы был – в том бы и сбежал. Хотя, нет, сначала обозвал бы тех, кто мне это сказал нехорошими словами, а потом бы сбежал. Особенно если бы был гедаркой лет шестнадцати. А уж чего по молодости лет и глупости наговорил бы старшине, когда добрался бы до дома – Грей, ты и слов-то таких не знаешь! Старшина бы меня выслушал, успокоил. Может быть, даже к гевлу бы отвел, чтобы я и ему все рассказал. Гевл бы меня успокоил, объяснил бы, что все это неправда, пообещал бы разобраться. А вскоре, заблудился бы я в лесу и порвал бы меня бы какой-нибудь стогга-шатун, некстати проснувшийся. С топором. Ну, или шахта бы обвалилась прямо на голову. Или ты думаешь, если гевлы готовы сюда своих под ховскоодский нож посылать, они бы не придумали что со мной сделать, чтобы наверняка свои темные дела припрятать?

– Откровенно говоря, я не ожидала, что Вилхельм пришлет двух молоденьких девочек, – сказала Мэи Си. – Ведь он-то знает, что может их ждать.

– А зачем ему жертвовать на это дело взрослого сильного гедара? – пожал плечами Тэи Зи. – Ему и в артели всегда работа найдется.

– Это подлость, – твердо сказала Грейцель.

– Это не подлость, – возразил ей Кин Зи. – Это политика. Намного страшнее. Потому что за подлость рано или поздно начинает мучить совесть, а политика – это когда во имя общего блага.

Грейцель возмущенно поднялась на ноги.

– И что же вы собираетесь делать? Просто так разменять двух ни в чем не виноватых девчонок на кучу монет?

– Грей, прекрати обличать и уничижать, – попросил Кин Зи. – Садись. Я тоже не в восторге от того, что происходит, но мы уже приняли на себя определенные обязательства – и должны их исполнить. Это не обсуждается.

В Глазах Грейцель полыхнуло пламя.

– Только мне уж очень не по душе та роль, которую в этой истории они отвели нам, – добавил санорра. – И поэтому мы с Девиргом и Тэи подумали-подумали, и решили поменять в этом прекрасном плане некоторые мелкие детали.

– Прежде всего – возьмем девочек под защиту, – сказал Девирг, – пусть живут у нас. И им, и нашему старенькому дому от этого будет только лучше. А я тряхну своими старыми связями и постараюсь, чтобы всем троим гевлам об этом стало известно. Может быть ты, Грей, и я их не напугаем, но вот связываться с тремя Дей-Кай они точно не захотят.

– А предложение гевлов мы донесем до тарна в несколько измененном виде, – усмехнулся Кин Зи. – Скажем, что все расходы, связанные с проверкой, гевлы готовы взять на себя. Раз это их идея – почему жители Диверта должны оплачивать ее из своего кармана? Законное требование? Законное.

– И они от всего откажутся…

– Не думаю. Это очень небольшие расходы по сравнению с тем, что они смогут заработать.

Грейцель улыбнулась

– Когда вы до всего этого успели додуматься?

– У меня тот же вопрос, – присоединилась к ней Мэи Си.

– Пока одна из вас храпела в кресле, а вторая отмывала наших мокрых и грязных постоялиц. А что, мне кажется – отлично придумали.

Девирг самодовольно потер руки.

– А вы думали, что мы их отдадим Ховскоодам на растерзание? Как вам не стыдно, девушки! – покачал он головой. – Может, они мне понравились? Эта рыженькая, между прочим, вообще напомнила мне Хлею. Только она была постарше.

– Ах, так значит, рыжее чудо звали Хлея? – сладким голосом поинтересовалась Грейцель.

– Да Хлея, а что? И в чем-то она, между прочим, была очень даже… готовила, например, неплохо.

– Готовила, значит?

– Может, и сейчас готовит, – пожал плечами Девирг. – Что ты вообще пристала ко мне на ночь глядя? Лучше скажите мне – мы спать сегодня будем? Утром вставать спозаранку.

– Ложитесь, – сказал Тэи Зи. – А мы их одежду в порядок приведем.

– Я помогу, – предложила Грейцель.

– Ложись, – улыбнулась Мэи Си. – Мы с Тэи сами разберемся. Там нужны особенные методы.

– Тогда я утром пораньше встану – приготовлю им поесть. И в дорогу что-нибудь соберу… как сумею. Я же не Хлея.

Девирг скорчил гримасу, беззвучно передразнивая ее, но ни слова не сказал.

 

ГЛАВА 58

Утром сестер разбудили солнечные лучи, падающие через окно. Проснувшись свежими и отдохнувшими, они обнаружили, что вся их промокшая теплая одежда не только приведена в порядок, и просушена, но и разложена в чистые дорожные мешки.

– Как вам это удалось?! – потрясенно расспрашивали они, ощупывая абсолютно сухой мех, который еще вчера был насквозь пропитан сыростью и влагой.

– Немного того, немного другого, – уклончиво отвечал Кин Зи. – Ничего сложного, честное слово. Я бы предложил вам поспрашивать у Мэис и Тэи, но боюсь, они уже далеко на болотах. А мне поручено накормить вас завтраком и посадить в повозку на Шагверд. Поедете с комфортом – кроме вас желающих, похоже, не нашлось.

Уходя, Вейга оглянулась. Домик, в котором они провели ночь, действительно был крошечным и довольно-таки старым. Деревянным стенам и крыше явно требовался кое-какой ремонт. Она вспомнила, как здорово было вчера болтать, сидя за столом и греться у камина, и пообещала сама себе, что если они вернутся в Диверт – обязательно приведут дом в порядок. С местных, похоже, толка не было никакого.

Повозка стояла на площади, ожидая пассажирок. На прощание Кин Зи пожал им обеим руки и вручил по небольшому мешочку.

– Грейцель тут собрала вам еды в дорогу, – сказал он. – Ну что же, говорю вам «До свидания», так как верю, что мы еще увидимся.

– Не знаем, как вас за все благодарить, – начала Винга

– Благодарить нас не за что, – махнул рукой санорра. – Это вам спасибо за приятный вечер. Надеюсь – не последний.

– Передайте, пожалуйста, всем огромнейшее спасибо! – улыбнулась Вейга. – Мы обязательно подумаем над вашим предложением!

Кин Зи пообещал.

– Так что, девчушки, вы садиться-то будете? – из-за повозки показался вчерашний возница. Судя по его виду, ночь он провел не в пример хуже. – Отправляться надо бы!

Когда повозка, скрипнув и качнувшись на своих колесах, тронулась с места, Кин Зи помахал вслед рукой и, повернувшись, отправился куда-то по своим делам.

– Ну и как, мне дожидаться твоего ответа, или ты тут решила вздремнуть на ходу?

Вейга очнулась от мыслей и обнаружила, что они успели дойти до перекреста. Дальше ей нужно было сворачивать в сторону артельного дома, где ждал Вилхельм. Наверняка придется выслушать от него всякого.

– Очнись! – Винга теребила сестру за рукав – О чем думаешь-то?

– Я думаю… Странные они все какие-то.

– Странные, слов нет.

– А этот темноволосый, Тэи Зи который – тот вообще всегда молчит.

– Да не говори. А сколько времени?

– На вторую сегодняшнюю повозку успеваем.

Вейга закинула мешок с несчастным прибором на плечо.

– Ладно, беги, собирай вещи, закрывай комнату, сдавай ключи. А я пошла, объяснюсь с Вилхельмом.

– Да какие там вещи-то. Так, пара сумок тряпок да мелкого барахла. Большего мы с тобой пока не нажили.

– Вот и хорошо – много не тащить.

– А ты тогда наши инструменты захвати! – Попросила Винга, – Хоть мебель какую-никакую сколотим. И вообще, дом у них… В общем, не забудь про инструменты.

– Ладно, – Вейга махнула рукой. – Встречаемся через час у повозки.

И, обо всем договорившись, сестры разбежались каждая по своим делам.

 

ГЛАВА 59

Когда-то Старый Город и был Авердом – крепостью, выстроенной гельдами, незадолго до победы в войне за освобождение Центральных Земель. Его могучие стены не тронули, расширяя и перестраивая город. Они остались неизменными, не только напоминая о днях минувших, но и охраняя те тайны, которые скрывались за ними.

Конечно, сам Старый Город тоже изменился за столетия: исчезли старые домики, бараки и мастерские, настилы из камня и необструганных бревен сменили тенистые аллеи и аккуратные лужайки. Но кое-что осталось нетронутым до сих пор.

В самом центре крепости возвышалась цитадель – мощная широкая башня, окруженная по кругу крепкими бастионами и рвом с водой. Архитекторы, превратили ров в красивый канал, а бастионы – в укрытые вьющейся зеленью павильоны. Сама же башня, порядком перестроенная изнутри, превратилась в хранилище редкостей.

Об этом месте ходило множество историй и слухов, но мало кто смог здесь побывать – бывшая цитадель Аверда располагалась в той части Старого Города, доступ в которую для посторонних был закрыт даже в праздничные дни. Оставалось расспрашивать учащихся Академии, или служащих Храмовой Стражи, но те, то ли по какому-то сговору, то ли по указанию «сверху», отделывались общими фразами: Да, мол, есть такое, видели, но ничего необычного, говорить особенно не о чем.

Посетитель, прибывший ранним летним утром в открытой повозке в сопровождении офицера в белом плаще, явно был здесь впервые. Он восхищенно огляделся по сторонам и долго стоял, осматривая здание цитадели, пока сопровождающий не тронул его за плечо:

– Вас ждут…

– Да, да, конечно, – опомнился посетитель.

Когда за его спиной закрылась входная дверь, он, привыкая к прохладному полумраку, остановился и тихо прошептал:

– Вот это да…

Зал первого этажа имел идеальную круглую форму. Следующие этажи поднимались кверху высокими галереями, оставляя центр свободным. Откуда-то с высоты сквозь большое стеклянное окно лился спокойный утренний свет, освещая стоящий в центре зала большой круглый помост, укрытый сверху стеклом.

– Доброе утро! – громко произнес гость.

Ничего, кроме собственного голоса, эхом отразившегося от стен, он в ответ не услышал. Постояв еще немного и ничего не дождавшись, он подошел к освещенному помосту и, пораженный, застыл на месте.

Под стеклом разместился настоящий город. Огромный, необыкновенного вида город, воспроизведенный в мельчайших деталях. Здания, улицы, даже деревья парков и аллей – все было настоящим, живым. В каналах и фонтанах бежала вода. Казалось, еще секунда и разбуженный утренним солнцем, этот необыкновенный город оживет, наполнится звуками и шумом множества голосов.

Не веря своим глазам, посетитель протянул руку и, коснувшись пальцами теплого стекла, прошептал лишь одно слово:

– Ордагеда.

– Мы восстанавливали ее по уцелевшим рисункам и обрывкам описаний которые удалось найти, – прозвучало вдруг из полумрака. – Спасибо, вы только что показали, что тридцать лет нашей работы не пропали зря.

Множество зеркал блеснули на галереях, поворачиваясь, разбивая падающий сверху свет на части, разливая его по всему залу.

Прищурившись, посетитель повернулся на голос и увидел приближающуюся фигуру в белой одежде и алой накидке.

– Эйцвас Решевельц.

– Уж вы простите меня за это представление, уважаемый Альвиз. Но на Диверосе есть лишь три историка, знающие о гибенорах все. Вы – первый из них, и не узнать вашего мнения я не мог.

– Всегда считал себя вторым.

– Вот как? И кто же, по-вашему, первый?

– Я у него в гостях.

Эйцвас улыбнулся.

– Даже проводя жизнь в Южных лесах, вы остались отличным дипломатом.

– В этом, эйцвас, я тоже только второй. Но у меня был хороший учитель.

– И кто же?

– Я у него в гостях, эйцвас.

Решевельц расхохотался.

– Пожалуй, стоит приглашать вас почаще!

Затем он шагнул к гостю и обнял его:

– Ну, здравствуй, Эмиль.

– Здравствуй, Арман.

– Рад тебя видеть!

– Спасибо, что пригласил.

Еще раз крепко обняв гостя, Решевельц указал на макет города:

– Значит, тебе понравилось?

– У меня просто нет слов, – Альвиз снова склонился над стеклом. – Он же живой! Трава, фонтаны… Это все настоящее?!

– Конечно.

– И деревья?!

– Ну, это, на самом деле, не так сложно как кажется, – Решевельц обошел макет и указал на высокую ступенчатую башню, возвышающуюся над ним. – Лучше взгляни вот сюда. Вот это на самом деле было сложно.

Гость посмотрел туда, куда он указывал, затем покачал головой.

– Вход. Вы воспроизвели арку?

– Вплоть до мельчайших деталей узора. Узнаешь? Это ведь ты нашел ее в Южных Лесах. Ты впечатлен?

– Я сражен.

– Рано, друг мой, рано. Посмотри на кристаллы над силовыми башнями.

Тонкие башни – шпили возвышались по всему периметру города. Над каждой из них медленно вращался отполированный камушек.

– Мы постарались полностью соблюсти все пропорции. Написано, что силовые кристаллы были в три-четыре роста взрослого гибенора. Мы уменьшили их соответственно.

Альвиз выпрямился. Он посмотрел на Решевельца с явной тревогой во взгляде:

– Под кристаллом нет никакой оси.

– Разумеется, – кивнул тот. – Кому как ни тебе знать, что силовые кристаллы удерживались в равновесии энергетическим полем, которое…

– Арман, прекрати. Как гибеноры удерживали силовые камни на башнях, я знаю. Я спрашиваю, как вам удалось подвесить их без опоры? Вы, что, нашли уцелевшую заряженную связку?! Но это же невозможно! За столько времени без взаимоподпитки энергия бы просто растеклась в пространстве!

– Кто знает, Эмиль, кто знает… – подмингнул эйцвас.

– Но во время Катастрофы все башни были разрушены, а кристаллы – уничтожены!

– И этого мы доподлинно не знаем… Информация обросла легендами, и что правда, а что нет…

– Арман…

Решевельц, не выдержав, расхохотался, хлопнув друга по плечу. Затем он вынул из кармана плоский черный камушек и положил его на стекло. Потом из того же кармана он вытащил маленький блестящий шарик. Двумя пальцами он поднес его к камню.

– Смотри.

Пальцы разжались, шарик выскользнул из них, но не упал, а остался висеть в воздухе, чуть подрагивая.

– Маленькая хитрость от наших друзей с севера, – пояснил Решевельц другу, который осторожно трогал парящий в воздухе шарик. – Некоторые металлы притягиваются друг к другу, а некоторые – отталкиваются. Попадаются и такие, которые обладают и обоими этими свойствами. Площадка башни сделана из такого металла, а внутри кристаллов спрятано по маленькому шарику. Результат ты видишь.

Он протянул шарик и камушек Альвизу:

– Возьми, детворе своей отвези. Только смотри, чтобы не проглотили.

Тот, качая головой, убрал подарок в карман.

– Спасибо. Но я подозреваю, что ты позвал меня сюда не на прогулку и не для того, чтобы развлекать летающими шариками.

– Пожалуйста! Ты прав, не на прогулку. Пойдем наверх.

Поднимаясь по лестнице, галерею второго этажа миновали не задерживаясь.

– Можем пройти, но сразу предупреждаю: почти все, что здесь есть, найдено если не тобой, то твоими экспедициями. Так что, в общем, ничего нового ты тут точно не увидишь, а время уйдет. – сказал Решевельц. – Предлагаю оставить его кое-на что, что, я уверен, заинтересует тебя сильнее.

– Как скажешь. Ты здесь хозяин.

– Не обижайся. Лучше посмотри на стену, тебе понравится.

Альвиз огляделся.

– Карта? – удивился он, – вы сумели воссоздать карту Дивероса при гибенорах?

– С твоей помощью, – поправил его эйцвас. – Так что не «вы», а «мы», не преуменьшай своих заслуг.

– Ордагеда, Ноигеда, озеро Норелл, и Геват… По ним уже вопросов нет, но это… – Альвиз указалл на надпись «Новард», – Ты добавил мой пропавший город на карту? А ты знаешь, что Академия до сих пор не признала то, что он существовал?

– Знаю, но мне безразлично. Все говорит о том, что прав ты, а не они. А со временем найдутся и доказательства.

Также, не задерживаясь на следующем этаже, они поднялись еще по одной леснице. Здесь Решевельц остановился перед закрытой дверью.

– Мне нужна твоя помощь, – сказал он. – Пустить сюда посторонних я не могу, а из гельдов свободно владеем языком гибеноров лишь ты и я.

Голос и выражение его лица были такими, что Альвиз понял – ситуация действительно серьезна.

– Что случилось? – спросил он.

– Прежде всего, хочу тебя сразу предупредить: я не могу сказать тебе всего, но даже то, что ты узнаешь…

– Не трать время на объяснения, ты знаешь – я не из болтливых.

– Знаю. Но я о другом… – Решевельц подумал, подбирая слова, а потом вздохнул: – Нет, лучше, пожалуй, все-таки, сначала тебе взглянуть.

Он открыл дверь.

– Проходи. Осторожно, здесь темно.

Вокруг действительно было темно: в помещении не было ни одного окна. Под ногами глухо звякнуло железо.

– Это старый капонир. Здесь хранили всякие горючие материалы, так что он изнутри покрыт стальными листами. Проходи, не бойся, споткнуться тут не обо что. Иди вперед, на свет.

Дверь закрылась. Стало совсем темно. Только впереди, выставленные по кругу светящиеся камни, неярко освещали ни то стойку, ни то узкую тумбу. Когда Альвиз приблизился, свет камней различимо замерцал, как будто ветер подул на пламя свечей.

– Что это с ними?

– Охранные знаки, не волнуйся. На случай появления наших чрезмерно ловких и не в меру любопытных темнокожих друзей. Подходи ближе, посмотри.

Камни снова засветились ровно. Альвиз подошел еще ближе и увидел, что в центре выложенного ими круга лежит листок тонкой, почти прозрачной бумаги, на котором ясно приступает серый отпечаток. Так дети развлекаются, накладывая бумагу на рельефные рисунки и натирая ее серым порошком, перенося таким образом рисунок с камня. Но здесь работа явно была выполнена не ребенком, да и отпечаток был странным. Больше всего он напоминал выстроившиеся столбцом символы.

Рассматривая их, Альвиз нагнулся пониже и, вдруг, шагнув назад, резко повернулся к стоявшему рядом эйцвасу.

– Где вы это нашли?

Решевельцу показалось, что голос его друга словно сталью ударил по окружающему их металлу.

– Ты знаешь, что это?

– Где вы это нашли, Арман?!

– Успокойся, не кричи, – попросил Решевельц. – Что здесь написано? Ты знаешь?

Альвиз опустил голову. Видно было, что он старается успокоиться.

– Я не знаю, что здесь написано, – сказал он наконец.

Затем, недолго помолчав, он добавил:

– Но я догадываюсь, кем это было написано. Ты ведь тоже, верно? Разумеется, иначе ты бы не позвал меня. Потому что, либо это кто-то, кто поумнее нас с тобой, нехорошо пошутил, на что я очень надеюсь…

– Это исключено, – покачал головой Решевельц.

– Печально…

Альвиз посмотрел на лист бумаги. Он протянул к нему руку, но так и не решился прикоснуться.

– Санорра… – вдруг сказал он задумчиво.

– Санорра?

– Арман, в истории гибеноров было всего два языка. Первый, тот, который они получили от сил, их создавших, нам с тобой известен. Второй им дала та сила, которая стала причиной их гибели и ее следы саллейда нашли, скрытыми в глубинах Эш Гевара. Санорра носят ее в себе, вместе со всеми ее знаниями. Если кто-то и может это прочитать – то это они.

Решевельц посмотрел на друга, как на неразумного ребенка.

– Предлагаешь показать это советникам Эш Гевара? Ты ведь не серьезно?

– Я тебе ничего не предлагал. Я только поделился мыслями. За правильность которых тоже, кстати, ручаться не могу. Прости, но ведь ты сам понимаешь…

– Понимаю.

Тишина. Потом Решевельц кивнул:

– Ладно, идем. Что мы тут сидим в темноте.

Спускаясь по лестницам, оба молчали. Альвиз задумчиво смотрел себе под ноги и не высказывал более желания осмотреть галереи цитадели, а Решевельц и не предлагал.

– Куда направишься? – спросил он, когда они вышли на улицу.

– Назад, на раскопки. К востоку от Диверта, в лесу, на самом краю болот, наткнулись на куски больших каменных желобов. Возможно, это остатки каналов , которые окружали Сэгэш. Пока ничего определенного, посмотрим.

Решевельц вдруг поднял на него взгляд.

– Диверт, ты сказал?

– Ну, да, к востоку от него. Где был остров на озере Норэлл. – Альвиз явно удивился вопросу. – А что?

– Нет, ничего. Осторожней там, в болота не лезте.

– Не полезем.

– Хорошо.

Стуча колесами , подкатила повозка. Сидящий в ней офицер Храмовой Стражи открыл дверцу.

– Благодарю вас за визит, уважаемый Альвиз, – Решевельц протянул руку. – Хорошей и спокойной вам дороги.

– Спасибо, эйцвас.

Отвечая на рукопожатие, Альвиз придержал руку друга:

– Я могу надеяться узнать о результатах ваших последних исследований? Разумеется, в том объеме, в каком это будет возможно? – спросил он, глядя ему в глаза.

– Конечно, – ответил Решевельц.

Он дождался, пока повозка скроется за поворотом, затем, не спеша направился в сторону своего дворца у самой площади. Встречные желали ему доброго утра, но он, погруженный в собственные мысли, отвечал лишь рассеянными кивками.

Войдя в собственную приемную, он сразу обратился к помощнику.

– Пошлите сообщить алворду, что он может приехать, когда это ему будет удобно. Я буду ждать его в Академии, в верхнем зале для совещаний.

– Да, эйцвас.

Решевельц направился к своему кабинету. Уж положив ладонь на ручку двери, он остановился.

– Да, и вот еще что… – добавил он. – Пригласите ко мне верховного судью Хальгуверта.

– В зал для совещаний? – уточнил помощник.

– Нет, прямо ко мне. Пусть приходит, скажем, к полудню. Полагаю, к этому времени мы с алвордом уже решим все вопросы.

– Насколько мне известен распорядок дня верховного судьи, в половине первого он обычно обедает…

– Значит, пригласите его ко мне на обед. И распорядитесь, чтобы подавали на двоих.

Помощник смущенно кашлянул.

– Я прошу прощения, эйцвас… – нерешительно сказал он, явно подбирая слова. – Но положение верховного судьи и его взгляды, которых он не скрывает… в общем, он, вероятнее всего откажется от приглашения.

Он сразу же мысленно обругал себя за сказанное. Однако эйцвас из себя не вышел. Помолчав немного, явно обдумывая услышанное, он, не оборачиваясь, произнес:

– Скажите ему, что дело касается его родственницы из Диверта. Той самой, что как-то заезжала в Аверд по поводу известного ему документа. И что обсудить этот вопрос как можно скорее – в его интересах.

После этих слов он зашел в кабинет и закрыл за собой дверь.

 

ГЛАВА 60

Жара… Cолнце немилосердно жжет уже неделю. Не удивительно – самая середина лета. В воздухе стоит запах сухой травы и горячей земли. На разогретые камни мощеной дороги выползла и уютно устроилась маленькая полосатая змейка. Уж ей-то точно палящий зной только в радость – наловила себе всякой мелкой живности в траве и устроилась теперь спокойно поспать после еды.

Только в этот раз отдохнуть не удалось: вдруг всем своим телом она почувствовала, как по земле от камня к камню передается едва заметная дрожь от тяжелых шагов. Змейка подняла над дорогой голову, пытаясь разглядеть, кого же это в такую жару нелегкая погнала по делам, но увидела лишь что-то мутное и большое, выдвигающееся из-за ближайшего поворота. Что делать – хорошим зрением она от рождения похвастаться не могла. Но зато абсолютно точно смогла понять, что к ней приближаются несколько медленно шагающих пэва. Не собираясь связываться с тяжелыми и на ее взгляд, крайне неповоротливыми ездовыми птицами, она отползла в придорожную траву. Ну их – еще наступят сослепу своей трехпалой ножищей. Здесь ей повезло – в траве обнаружился небольшой валун, вполне прогревшийся на жаре, так что она решила здесь и продолжить свой отдых.

Едущие по дороге всадники никакого удовольствия под палящим солнцем не испытывали. Какая может быть радость, когда даже пэва топают по дороге, разинув свои клювы. Особенно от жары страдает светловолосая девушка, в раскалившемся на солнце стальном нагруднике поверх форменной рубашки с короткими рукавами. Видно, что плащ на ее плечах, хоть и белый, но не сильно-то и спасает от ярких лучей.

– Зря ты все это одела, Грейцель. Неужели нельзя было переодеться на месте?

Едущая рядом Мэи Си протянула ей флягу с водой. Несмотря на жару, фляга запотела от холода.

Грейцель выплеснула немного воды на руку, умыла лицо и с наслаждением закрыла глаза.

– Вот оно, счастье. Ты моя спасительница, Мэис, – она вернула флягу хозяйке. – А что до формы… знаешь, лучше уж потерпеть, чем по полчаса объяснять на такой жаре каждому встречному гарнизонному патрулю кто мы такие и зачем едем в сторону Подземелий.

– Так ты же уж года два, как не на службе, – заметил Кин Зи, едущий с другого бока.

– Офицером я от этого быть не перестала, – возразила Грейцель. – Как говорил один мой знакомый: «Носить белый плащ и служить в Старом Городе – это не одно и то же».

– Светлая голова этот твой знакомый. Очень разумные, я бы даже сказал – мудрые слова, – заметил Девирг, пэва которого шагал чуть позади. – Я бы на твоем месте записывал бы за ним, чтобы не забыть. В книжечку.

– Ничего, я так запомню и так. Их у него всего парочка была на моей памяти.

– Есть у меня несколько комментариев по поводу твоей памяти, но я, пожалуй, придержу их при себе, – хмыкнул Девирг. – Но все, наверное, заметили, что нам до сих пор ни одного патруля не попалось? Кто в здравом уме захочет в такую жару разъезжать в форме? То есть… ну, вы меня поняли. Грей, не закипай.

– Мы едва от Аверда отъехали, – Вейга в который уже раз бросила поводья и принялась обмахиваться перчаткой, опершись на набитую седельную сумку. – И вообще – брал бы пример с Тэи: едет себе спокойно, ни единой жалобы за всю дорогу.

Действительно, с самого начала пути Тэи Зи не проронил ни слова. Выехав за пределы города, он упрятал голову под капюшон и с тех пор только покачивался в такт шагам пэва. Возможно, даже спал – кто ж его видит-то под капюшоном. Столь же немногословна была и Винга, которая ехала рядом с сестрой. Однако же, у нее для задумчивости были свои причины.

В Аверд они прибыли прошлым вечером, едва успев до того, как стража закроет ворота на ночь. После почти двух дней в дороге верхом на перекладных пэва, (а всем известно, до чего же кошмарны седла и упряжь у хозяев придорожных кордж), сестрам хотелось только одного – упасть и забыть обо всем до утра. Можно прямо на сумках, только бы крышу какую-никакую над головой.

Но стоило пересечь Восточные ворота, как усталость слетела с них, словно и не бывало. Вокруг молодых гедарок, которым и Диверт с двумя его улицами и несколькими каменными домами не так давно казался непривычно большим, вдруг возник огромный город. Он не собирался засыпать, несмотря на то, что ночь приближалась все ближе. Вымощенные улицы, ярко освещенные фонарями, шумели множеством голосов, стучали колесами легкие повозки. Громко журчала вода бегущая в отделанном камнем канале. Большие двух и трехэтажные дома за кованными или аккуратно постриженными живыми изгородями светились окнами, из многих доносилась музыка. Нет, этот город еще явно не собирался на покой.

– Я гляжу, Аверд произвел на вас впечатление, – рассмеялся Девирг, глядя, как сестры восхищенно крутят головами и каждую секунду толкают друг друга локтем, указывая на что-нибудь.

– Приберегите силы, главного вы еще не видели. – Грейцель махнула рукой остальным: – Наш гостевой дом на самой Храмовой площади. Едем!

– Да уж, – согласился Кин Зи. – Зрелище, нужно сказать, вас ждет впечатляющее. Особенно в первый раз.

И если даже санорра признавали Храмовую площадь Диверта «впечатляющей», то Вейга и Винга были просто сражены и подавлены, когда широкая и неярко освещенная улица с неспешно прогуливающимися по тротуару прохожими, вдруг раскрылась, словно распахнула крылья, превратившись в огромное пространство, залитое светом сотни ярких фонарей. Шумели фонтаны по двум сторонам от возвышения, из которого в ночное небо уходил белоснежный обелиск. Заполненная горожанами, овальная площадь кипела жизнью.

Грейцель протянула руку.

– Вот он, Храм Аверда, – указала она. – Потрясающее зрелище, даже ночью.

Великолепное, здание царствовало над площадью, молчаливо возносясь над шумом и смехом, ярко освещенное золотистыми огнями. Свет заливал его огромные окна, освещал мощные колонны, стены, крышу портика. Древняя каменная стена, справа и слева, делала его похожим на неприступную, несокрушимую крепость, а широкие, спускающиеся полукругом ступени, на которых с комфортом устроилось множество гуляющих горожан, превращали в изящное украшение всей площади, завершали ее и уравновешивали.

У высоких, закрытых ворот, замерли караулы. Блестящие шлемы и нагрудники неподвижных часовых отражали яркие огни, освещающие площадь, а белые плащи чуть колыхались под легким ветром.

– Какая красота. Никогда ничего подобного не видела, – прошептала Вейга.

– Я же говорила, – Грейцель похлопала ее по плечу. – Можешь на него хоть всю ночь смотреть – окна вашей комнаты в гостевом доме как раз выходят на площадь.

Гостевой дом Академии стал для сестер еще одним потрясением. Яркие лампы, мягкие ковры на полу, на которые страшно было наступать в обуви, стены, украшенные панелями из дорогого дерева, непонятно откуда появившийся парнишка-гельд, который подхватил сумки и понес их наверх. А комната, которая им досталась! А кровати, в которых можно было утонуть, словно в мягком белом облаке! А вид на залитую огнями площадь из окна, прикрытого шторами! А эта чудесная, великолепная, ни с чем несравнимая, ванная комната, отделанная шлифованными каменными плитками, с мягкими толстыми ковриками, дарящими непередаваемые, ощущения, когда наступаешь на них босиком! А эта штука, которую придумали местные – вместо деревянных труб использовать тонкие металлические, да еще и надевать на них что-то вроде широкой насадки для лейки. Они называют это «душ». Что это слово означает – поди этих гельдов пойми, но, мамочка дорогая, какое же это блаженство – после двух дней болтания в седле и ночевки в кордже на кровати из досок, едва прикрытых тощим матрасом, скинуть пропахшую пылью одежду и стоять, стоять, стоять под падающими сверху горячими струями воды, закрыв глаза и позабыв про весь остальной мир! Нет, конечно, в их доме, в Диверте, теперь есть и большой бак, в котором на солнце греется вода, и даже деревянный желоб, под которым тоже неплохо можно ополоснуться… но это! Обязательно нужно будет сделать точно так же. Интересно, такое у них тут везде? Во сколько же им это обошлось?!

– Эй, ты что, уснула там что ли?! Тут еще кое-кому надо умыться с дороги!

Завернувшись в большое, теплое, мягкое полотенце, Винга открыла дверь, протопала босыми ногами мимо сестры в комнату, откинула с кровати покрывало и рухнула на нее со счастливым вздохом. Спустя несколько секунд, она уже спала с выражением бесконечного счастья на лице.

 

ГЛАВА 61

Что значит – хороший отдых. Утром Винга проснулась, едва солнце показалось над городскими крышами, в прекрасном настроении и полной сил. В соседней комнате на такой же огромной кровати, еще вовсю сопела сестра, но ей самой спать больше не хотелось.

Наскоро умывшись (жила бы в этой ванной, честное слово) и переодевшись извлеченную из сумок чистую одежду, Вейга выглянула в окно. В свете утреннего солнца Храм выглядел еще более великолепно. Его высокий белый купол, которого она вчера не заметила в темноте, сиял под солнечными лучами на фоне утреннего неба. Перед широкими ступенями в несколько рядов выстроились Белые Плащи. Очевидно, шла утренняя смена караула.

На это стоило посмотреть поближе. Осторожно прикрыв дверь, чтобы не разбудить сестру, Винга быстро сбежала вниз по лестнице.

Вчерашний носильщик, вскарабкавшись на деревянную подставку, поливал развешанные по стенам цветы в горшках.

– Доброе утро! – улыбнулся он. – Вы рано проснулись. Надеюсь, хорошо спали?

– Спала как стогга зимой! – весело ответила Винга.

И рассмеялась, увидев растерянное лицо молодого гельда.

– Великолепно спала! Это у нас на севере так говорят.

– А, понятно, – парнишка заметно расслабился. – А сестра ваша?

– Судя по всему, тоже хорошо. До сих пор храпит.

Она уже направилась к входной двери, как вдруг остановилась, услышав.

– Я уже подумал, что у вас в компании все такие ранние. Трое саннора с госпожой офицером вообще ехали, едва рассвело.

– Уехали? – удивилась Винга. – Так рано? А куда?

Вопрос вызвал у гельда ответное удивление:

– Так разве они станут мне рассказывать? Подъехала повозка с гербами Государственного Совета – и уехали. К завтраку обещали вернуться.

– А когда завтрак?

– Скоро уже, почти готово все.

Покивав головой, Винга вышла на улицу. Не отрывая взгляда от происходившего у Храма, она начала спускаться по ступеням, когда буквально на втором шаге у нее под ногой оказалось что-то мягкое, диким голосом завопившее и рванувшееся в сторону.

Гедарка, сама от неожиданности вскрикнув, отскочила на соседнюю ступеньку. Что-то очень черное и очень волосатое, подняв облако пыли, с разлета ударилось о перила, громко вякнув отскочило от них, бросилось к двери, перевернув по дороге табурет, со стоящим на нем тазом воды, влетело в дверной проем и исчезло в нем. Послышался звон бьющегося стекла и крик:

– Туль, шпайнце, ты что творишь, тупой кот?!! Я тебе сейчас голову оторву, жирная скотина!!!

В ответ что-то загрохотало и снова зазвенело. Следом за этим огромное, как показалось Винге, и черное как мрак подземелья мохнатое существо, пулей вылетело из открытых дверей, и, задрав хвост, скачками понеслось через площадь в неизвестном направлении.

Кот! Черный! Перебежал вход в дом! Не задумываясь, Винга подняла руку, чтобы прикоснуться к мешочку с землей, который она постоянно носила на шее. Потому что клыками воющих в ночи гольвов, когтями скельдов, да ревом стогги голодного, вдруг посреди зимы из берлоги вылезшего, гедара не напугать, а вот рубашкой наизнанку или черным котом поперек дороги – это запросто.

В плохие приметы, северный народ верит столь же сильно, сколь и в заступничество Наэды Гедрэ. Поэтому, и силачи-гедары, одним ударом перерубающие тяжелыми топорами стволы и ветви в пол обхвата толщиной, и их женщины, держащие в своих руках все хозяйство, и дети, без страха бегающие играть в глухой лес – все они от рождения и до самой смерти носят на шее «ольва» – небольшой мешочек на шнурке, в котором хранится земля с места рождения. На успех в охоте, в работе, в дороге, в торговых делах и для защиты от злых сил. И без этого украшения из дома шагу не сделают, потому что всякий на Севере знает: только сними ольва с шеи – как сразу со всех сторон набросятся на тебя беды и напасти.

А еще – гедара без ольва ни в один дом не пустят. Потому что такой гость – к несчастью, ведь все свои неприятности он носит с собой, а нет ничего заразнее, чем чужая беда. Выводи ее из дома потом.

– Совсем уже одурел от жира, – на крыльцо, потирая расцарапанную руку, вышел недавно поливавший цветы молодой гельд. – Конечно, жрать да дрыхнуть на солнце много ума не надо.

Он посмотрел на стоящую на ступенях Вингу и его лицо стало тревожным.

– Вы такая бледная. С вами все хорошо?

Хорошо?! Да ничего не хорошо! Все очень-очень плохо! Все просто ужасно! Потому что, коснувшись того места, где обычно висел ее ольва, Винга обнаружила, что его нет. Она прижала ладонь к груди, пытаясь нащупать мешочек через одежду, затем схватилась рукой за шею, ища шнурок, на котором он висел. И, разумеется, не нашла.

– Вам плохо? – парень шагнул к ней, и коснулся рукой ее плеча.

– Нет-нет! – она отскочила назад, словно ужаленная, – Не нужно меня трогать! Ах, ты ж…

Гельд в недоумении остановился и покраснел.

– Да я ничего такого не хотел. Я просто смотрю, вы бледная такая стоите, за горло держитесь. Думал – вас кот напугал или плохо стало.

Винга поняла, как, должно быть, дико со стороны выглядит ее поведение.

– Слушай, извини, – она выдавила из себя улыбку, – не обращай внимания. Просто я перепугалась до смерти, когда он из-под ног выскочил. И вообще…

– Скотина жирная, уж ты извини за такие слова, – оживился юнец, как-то сразу решив перейти на «ты». – И ведь ничего с ним не поделать – хозяйский любимец. Две вазы вот расколотил. А орать на меня будут.

– Да-да, – Винга совершенно не была настроена на болтовню. – Ты знаешь, я пойду, поднимусь наверх. Ну, к себе поднимусь пойду. А ты руку перевяжи.

Она поднялась по лестнице, не обращая на него более внимания. Переступая через порог, вспомнив о проклятом коте, потянулась было пальцами к ольва, но опомнилась, махнула рукой – что уж теперь – и поспешила наверх.

Вейга, которую разбудил грохот со двора, с удивлением наблюдала за тем, как она пробежала в ванную, схватила ольва, который все это время преспокойно лежал, там же, куда она его вчера положила – на столике у зеркала. Винга зажмурившись, крепко сжала его в руках, а затем быстро надела на шею. Когда сестра, выйдя из ванной, с расстроенной физиономией пришла к ней в комнату и уселась в углу, подальше от кровати, внутри у Вейги шевельнулись нехорошие подозрения.

– Ты что – разгуливала по улице без ольва? – поинтересовалась она.

Винга молча кивнула.

– А бедлам, который меня разбудил и то, что ты так странно себя сейчас ведешь, с этим как-то связаны? – осторожно спросила она, на всякий случай, проверяя шнурок на своей шее.

Еще один кивок.

– А ну – давай, рассказывай.

Собрав битое стекло и приведя в порядок чехлы на мебели после котовьего буйства, другой невольный участник произошедших событий как раз с удовольствием потягивался, когда вопль со второго этажа заставил его вздрогнуть, здорово потянув при этом спину.

– Что?!! Да как ты вообще оказалась на улице без него?!

– Я забыла.

– А трусы ты надеть не забыла?! Проверь на всякий случай!

– Вейга, ну не ори ты так.

– А что мне делать прикажешь? Весело улыбаться?! Почему ты мне не крикнула, чтобы я его тебе скинула? Окно на втором этаже – уж, поди, докричалась бы!

– А смысл тебе был кричать, если он до меня дотронулся уже?

– Да, как я посмотрю, до тебя не сложно дотронуться!

– Ну что ты ерунду-то городишь! – Винга вскочила с кресла и шагнула к сестре.

Та проворно отползла к спинке кровати и уселась, выставив перед собой подушку.

– А ну, не подходи! До захода солнца держись подальше!

Скрипнув, приоткрылась дверь и из коридора просунулась голова Девирга.

– Что за крик тут у вас? Кого режут?

Он быстро осмотрелся и, увидев, что вроде бы, ничего страшного не произошло, зашел в комнату и прикрыл дверь.

– Вейга, твои вопли слышно по всей площади. Что вы не поделили опять?

– Это все она! – Вейга ткнула пальцем в сторону сестры – Наступила на кота, а когда он перебежал через вход, то она через эту дверь прошла как ни в чем не бывало, хотя знает, что если так сделать – жди беды. Но на самом деле это не важно, потому что до нее уже дотронулся этот местный парень – носильщик, который еще раньше через эту дверь прошел, когда его догонял. А она поленилась сделать шаг в сторону, когда он принялся ее хватать! Потому что, наверное, очень хотела, чтобы беда, которая к нему прицепилась, перескочила и на нее, а потом и на нас! И все потому, что мы, видите ли, забыли надеть свой ольва! Каково это, по-твоему, а?!

Она уперла руки в бока, ожидая ответа.

Девирг почесал в затылке.

– Ты знаешь, вот я сейчас, вроде как, все услышал, что ты сказала. Но, если честно, ничего не понял.

Он покачал головой.

– В любом случае, девчонки, тут не Диверт. И это – гостевой дом Академии. Так что, если вы на всю Храмовую площадь будете вопить о том, что раздавили дверью кота…

– Ты не понял, она его не раздавила, а…

– Нет-нет, Вей, пощади, не начинай сначала! – Девирг замахал руками. – Просто ведите себя потише, хорошо? И собирайтесь уже к завтраку. Всем про свою беду расскажете. Может, мы в пять голов сумеем понять, что к чему. Давайте, приводите себя в порядок и спускайтесь по-быстрому.

Он махнул сестрам рукой и вышел, прикрыв дверь.

 

ГЛАВА 62

Рассказ Винги был выслушан со всем вниманием.

– Да уж, – покачал головой Кин Зи. – И теперь, значит, жди неприятностей? И как долго ждать?

– Покуда солнце не сядет, – буркнула Винга, опустив голову.

– Первый раз про такое слышу. Тэи, Мэис, что можете сказать?

– Я думаю, что это просто традиция такая. Ни к каким серьезным силам отношения не имеющая, – Мэй Си пожала плечами. – По крайней мере, мне ничего подобного не известно. А ты что думаешь, Тэи?

Тэи Зи как всегда был краток:

– Ерунда это.

Грейцель сочла столь категоричный ответ несколько грубоватым.

– Тэи, а, может быть, ты мог бы ей чем-нибудь помочь? – спросила она. – Как-нибудь, по-вашему, как ты умеешь? Дело-то, похоже, серьезное. Смотри – она же не в себе от страха.

– Могу стакан успокаивающего настоя предложить, – санорра принялся спокойно резать свой омлет. – Отлично помогает от разных пустых волнений без повода.

Затем он поймал укоризненный взгляд девушки, вздохнул и снизошел до объяснений:

– Не могу я ее прикрыть неизвестно от чего. Защиты и лекарств «от всего» мне тоже не известно. Да и не бывает таких. Сама она здорова, разум тоже никак не пострадал, просто успокоиться нужно. Она, может, и не тряслась бы так, если бы Вейга не шарахалась бы от нее, как от собственной смерти. И побрякушками бы не трясла на себя не нацепленными в таком количестве. Толку от которых, кстати, тоже никакого.

– Я не трясу побрякушками, – раздалось из-за соседнего стола. – Это хорошие, проверенные амулеты! Просто я не скотина бессердечная и понимаю, что ей самой хуже будет, если какая-то часть всего этого перейдет на меня, как на нее перешло от этого парня!

Тэи Зи вздохнул и посмотрел на Грейцель

– Ничем не могу помочь.

– Перешло от парня, говоришь? – прищурился Девирг. – Вроде, как, если я больной на Грей специально чихну, то она тоже заболеет?

– Если ты на меня специально чихнешь, я тебя мигом вылечу, – пообещала Грейцель. – Насовсем.

– Злая ты. Но я не о том сейчас. Вин, получается, что, можно разделить это ваше страшное нечто на много-много частей – и жуткий кошмар превратится в махонькую такую неприятность? Так что ли?

– Ну… – Винга задумалась – Получается, что так. Наверное.

– Так может, поделишься? – спросил Кин Зи, протянув руку.

– Было бы что делить, – проворчал Тэи Зи, протягивая свою.

– Тэи, не бурчи. У тебя тут явный пробел в знаниях. – Девирг также протянул ладонь. – Давай, Вин, не жмись, поделись с друзьями.

Грейцель и Мэи Си последовали их примеру.

– Вы что… – поразилась Винга. – Вы хотите, чтобы я?..

– А тебе что, жалко? – Вейга подошла к столу и тоже протянула руку сестре.

Винга опустила голову. Несколько секунд она размышляла, а потом твердо сказала:

– Нет. Спасибо вам, но Вейга права – больше всего на свете я не хочу, чтобы вас это как-то коснулось. Поэтому – простите меня, но – нет. Не сердитесь.

Все опустили руки.

– А так все было красиво, – вздохнул Девирг. – Как в книжках.

За столом повисла тишина.

– Однако, я предлагаю отойти от таинственных тем и обратиться к нашим делам, – Кин Зи отодвинул пустую тарелку. – Как это не странно, но Старый Город действительно хочет, чтобы мы осмотрели недавно раскопанные новые залы в Пещерах.

– Да, алворд и эйцвас подписали бумагу, охрана нас пропустит, можем отправляться, – кивнула Грейцель. – Только разрешение выдано на семерых. Как быть?

– То есть, что значит – «как быть»? – удивился Кин Зи, – Нас же семеро? Винга, ты, надеюсь, не хочешь пропустить столь увлекательное путешествие?

– Я…

– Или ты собираешься сидеть тут в комнате, ожидая, пока на тебя рухнет стена, потолок, или все сразу?

– А здание-то, если честно, не из новых, – поддержал его Девирг. – Кстати, есть еще и лестница на второй этаж. Если на ней споткнуться и упасть… Ну, вы меня поняли.

– Ладно, хватит болтать, – Кин Зи поднялся из-за стола – Идемте собираться. Через пятнадцать минут собираемся во дворе у стойл. Девирг, пошли – дело есть.

Он положил салфетку на стол и вышел из комнаты. Остальные последовали его примеру: Мэи Си улыбнулась в дверях, Грейцель, ободряюще кивнула головой, Вейга, осторожно обошедшая сестру подальше, печально вздохнула на пороге. Последним комнату покинул Девирг, сделав на прощание страшное лицо, схватив себя за горло и изобразив мучительную смерть.

В самом разгаре представления в дверном проеме появилась рука Грейцель. Рука схватила Девирга за шиворот, вытащила в коридор и дверь в столовую закрылась.

Оставшись в одиночестве, Винга задумалась, как ей быть. Тэи Зи, конечно, тот еще, но во всяких таинственных делах разбирается лучше, так что к его мнению можно и прислушаться. Но, с другой стороны, не на пустом же месте приметы рождаются, верно? Да еще и живут столетиями. В общем – кто его знает?

Можно, конечно, никуда не ездить, отсидеться до заката, но оставаться совсем одной как-то не хотелось. Мало ли, где беда может подстеречь? Можно и в табурете ногой застрять, упасть и шею свернуть. Винга представила, как будет лежать в темноте одна, носом в пол, с торчащей между перекладинами стула, задранной ногой, и от такой картины ее передернуло. Лучше уж со всеми вместе, чем вот так. Поднявшись из-за стола, она подошла к двери, открыла ее, решительно шагнула через порог – и тут же полетела на пол, запнувшись о здоровенную складку на ковре.

«Вот оно, начинается!» – промелькнуло в ее голове.

Однако приземлиться на пол ей не дали невесть откуда взявшиеся две пары рук.

– Ребенок упал! – сокрушался Девирг справа. – Ну, то есть, чуть не упал! Да что же это такое! Разложили тут ковры в дверях – все запинаются!

– Я жаловаться буду! – объявил Кин Зи слева.

– Мы все будем жаловаться! То коты, то ковры, наступить некуда!

– Винга, девочка, – Девирг посмотрел честным, полным беспокойства взглядом в глаза еще не успевшей прийти в себя гедарке, – Ты не ушиблась? У тебя ничего не болит? Скажи мне!

Опомнившись, Винга только сейчас осознала, что они оба держат ее за руки. Вырвавшись, она отскочила.

– Вы что делаете? Зачем?!

Повернувшись, она едва не столкнулась с Мэи Си

– Что происходит? – поинтересовалась та.

– Мы тут отодрали немного ковра, – доложил Кин Зи, – Винга о него запнулась, а мы ее поймали!

– Чего?! – Винга уставилась на них широко раскрытыми глазами. – Зачем вы это сделали?!

– Затем, что так надо было!

Мэи Си покачала головой.

– Когда вы уже вырастите, – вздохнула она и положила Винге руки на плечи. – Пойдем, не обращай на них внимания.

Они прошли несколько шагов, прежде чем Винга тихо спросила

– Мэис?

– Да?

– Зачем это?

– Что?

Винга вздохнула.

– Да так. Ничего.

– Тогда иди к себе, и собирайся в дорогу, – улыбнулась Мэи Си. – Ехать далеко.

Винга направилась наверх. И к своему огромному удивлению, открыв дверь в комнату, обнаружила там Тэи Зи. Тот стоял у окна, держа в руках какой-то медальон на цепочке.

– Тэи, ты тоже с ними заодно? – спросила она

Тэи Зи не выказал никакого удивления на ее вопрос. Ответом, правда, тоже не удостоил, а просто протянул украшение

– У меня, оказывается, есть кое-что на подобный случай. Вот, возьми, не помешает.

– Так ты мне все-таки веришь? – поразилась Винга

– Я верю, что тебе не помешает помощь. Возьми, пригодится.

– Положи, пожалуйста, на стол.

Медальон тихо стукнул о полированное дерево.

– Спасибо тебе! – улыбнулась Винга.

– Не за что. Надевай.

Повернувшись к зеркалу, Винга попыталась разомкнуть застежку, соединяющую концы шнурка. Та была очень тонкой, но вот открываться не хотела.

– Здесь нужно нажать немного. – Тэи Зи подошел поближе и, положив ладони на ее руки, нажал на края застежки. – Вот так.

Затем он сам надел медальон ей на шею и застегнул замок.

– Привыкнешь еще. Ладно, собирайся

Когда он выходил из комнаты, то столкнулся в дверях с Вейгой. В руках у той был большой бумажный пакет. От Винги не ускользнуло, как они обменялись взглядами.

– Набрала на кухне еды, – сказала она, указав на него. – Мало ли что.

– Вейга, что происходит? Ты можешь мне сказать?

Но сестра на ее вопрос тоже отвечать не стала. Она положила свой пакет рядом с сумками и, подойдя поближе, протянула Винге на ладони два блестящих камушка, покрытых вырезанными знаками.

– Давно собиралась отдать, но никак руки не доходили, – сказала она. – Вот, один тебе, один – мне. Бери. На удачу.

И, видя, что Винга стоит не шевелясь, она сама взяла ее руку и положила камень в ладонь.

– Вейга, ну что ты делаешь? Ну ладно, они не верят в это все, но ты?

Вейга хмыкнула, а затем, отвернувшись, принялась затягивать ремни и завязки лежащих на полу сумок.

– Знаешь, – сказала она, – мне тут вдруг пришло в голову: ведь мы же семья. Не просто ты и я, а все, кто живет на севере, все гедары. Мы помогаем друг другу, поддерживаем если нужно.

Она подняла глаза на сестру:

– Но вот скажи мне, сколько рук протянулось бы к тебе, если бы все это случилось дома? Сколькие из нас приняли бы на себя часть этой ноши, чтобы облегчить ее для тебя, как ты думаешь?

Винга промолчала.

– Вот то-то и оно, – невесело усмехнулась Вейга – А они, решились на это, не задумываясь. И не потому, что не верят в наши приметы, а наоборот, потому что хотели разделить с тобой твою судьбу. И ты знаешь, глядя на них, мне стало до того стыдно, что я чуть сквозь землю не провалилась. Прости меня, сестренка.

–Вейга… – Винга присела рядом и обняла ее за плечи. – Ну что ты такое говоришь?

– Я говорю, – рыжеволосая гедарка вздохнула, яросно и тряхнула головой. – Я говорю, что собираться нужно. Расселись мы тут с тобой, а все нас ждут!

– Вот-вот, и я о том же! – послышался из-за двери голос Девирга. – Мы сегодня вообще выедем со двора-то? Солнце уже печет вовсю!

– А нечего торчать за дверью и подслушивать! – прокричала в ответ Вейга.

– Зашел бы, да помог! – поддержала ее Винга.

Взвалив дорожные сумки на плечи Девирга, сестры спустились вниз, во двор, где их уже ждали все остальные. Быстро закрепили поклажу, затем Грейццель, помогла им обеим усесться в седле.

– Я, наверное, последняя осталась? – с улыбкой спросила она, отпуская руку Винги. – Но, кажется, все равно не опоздала.

– Нет конечно, – улыбнулась та в ответ. – Спасибо. Спасибо вам всем! Огромное спасибо!

– Да не за что! – Девирг, подмигнул и натянул поводья.– А теперь, раз уж мы с этим разобрались, давайте трогаться – дорога-то не близкая.

 

ГЛАВА 63

Жара… В траве звенят мошки, над горячей дорогой колышется дрожащее марево. Винга поерзала, устраиваясь поудобнее в седле и прислушалась, о чем шел разговор впереди.

– Да нет у нас ничего такого. Нет, конечно, болтают всякое, рассказывают много всего, я и сама читала немного про то, как было в то время. Про шахты, про заводы, которые гибеноры под землей строили. И про то, что Гедрэ сама с ними работала, тоже читала. Но чтобы что-то нашли… Это же горы! Представляете, на какой глубине все это было?! И в какую кашу там все перемололо, когда все обрушилось? Увва до тех туннелей и не добрались до сих пор. Камень долбить – это не в земле копаться. Да и на поверхности тоже: несколько лет назад приехали гельды, рылись в лесу все лето. А земля промерзшая, снег и не тает толком, еще и зверье постоянно донимает – в общем, ничего толком не накопали, к зиме уехали.

Она стянула с руки перчатку и принялась обмахиваться ей.

– Наши потом ходили, смотрели, говорят – ничего такого: камни в земле, вроде как дома там раньше стояли. Так и наши на таких же стоят. И, опять же, кто видел – рассказывали, что камни все поперекорежены, как будто их вместе с землей выкручивали, как белье после стирки. Страшно подумать, что там было.

– Недалеко от Хейрана, чуть севернее, в стороне, за холмами, есть лощина, – сказал Девирг. – Большое такое пространство, как пролом в земле, по краям скалы отвесные уходят вниз неизвестно на какую глубину. Так вот, говорят, там когда-то был город. Большой город. А под ним – каменная плита, под которой была пустота. И когда все это случилось – плита переломилась пополам и ухнула вниз. И город вместе с ней. А сверху еще и скалы обрушились. В общем – похоронило так, что теперь не откопать.

– Слышала про него, да, – кивнула Грейцель. – Кажется, Новард он назывался. А там где сейчас Диверт, раньше было огромное озеро Норэл с чистой-чистой водой. Все берега были покрыты лесом, а с берега был выступ. И на выступе этом стоял Геват. Маленький городок, весь укрытый под прозрачным куполом. Вода в озеро постоянно перетекала по подземному каналу из реки Сельд, а в Катастрофу он разрушился, вода перестала поступать. Озеро обмелело, загнило, стало болотом, а Геват…

Она вздохнула.

– А вообще известно, что произошло? – спросила Вейга. – Что было, почему? Ведь не зря же все перекопали – не могли совсем ничего не найти.

– Это тебе к Грей, – Девирг указал на едущую рядом девушку. – Она у нас тут самая образованная и в белом плаще. Кстати, про белый плащ…

Он указал вперед:

– Кажется, нам навстречу движется, армейский патруль. Беру свои слова назад, Грей, похоже, твоя форма нам все-таки пригодится.

С четырьмя верховыми разминулись без каких-либо задержек: едва увидев Грейцель, солдаты посторонились и проехали мимо, прижав в качестве приветствия руку к груди и не задавая никаких вопросов. Правда, потом они несколько раз оглянулись, провожая взглядом необычную компанию, но возвращаться не стали.

Едва дождавшись, пока они отъедут на приличное расстояние, Вейга с немым вопросом уставилась на Грейцель.

– Это не короткая история, – предупредила та.

– Ничего, мы тоже не спешим, – подмигнул Девирг.

– Ладно…

Она помолчала, собралась с мыслями, и начала рассказ:

– Все началось с того, что в глубине Южных Лесов была найдена высокая заостренная арка – все что осталось от древнего города. Как уцелела – не понятно, потому что от всего остального и следа не осталось. До этого в разных местах попадались какие-то разрозненные следы, но их было слишком мало, чтобы всерьез обращать на них внимание. Теперь же Аверд предложил собрать воедино все предания и записи. Раг`эш, гедары и саллейда согласились. Все, что было можно, свезли в Старый Город. И вдруг выяснилось, что все, написанное в разных местах, на разных языках и разными, не знавших друг друга авторами – все, практически одними и теми же словами рассказывает об одном и том же: о том, как возникли силы, создавшие наш мир, почему и как появился он сам. Рассказывали они и о том, что мы все были не первыми его обитателями. Что гибеноры, жившие задолго до нас, были одним народом, жили, не зная границ, и не было таких тайн в этом мире, которые им не удалось раскрыть. Они строили великолепные города, изобретали удивительные механизмы, владели энергиями, не понятными и недоступными для нас до сих пор. И все это было разрушено, уничтожено, стерто в пыль, превращено в ничто за один день.

– Но почему?!

– Все записи говорили об одной и той же причине. И называли одно и то же имя: Энн.

 

ГЛАВА 64

– Энн? – удивилась Вейга, – Это кто еще?

– Так во всех записях именовался Хаос, – объяснила Грейцель. – Нечто, в чем ничто не может существовать и в чем существует все. Начальная сила, и одновременно – отсутствие всех сил.

Она покачала головой.

На лице Вейги была видна напряженная умственная работа.

– Как это? – наконец спросила она.

– Мы на занятиях тоже задавали этот вопрос, – кивнула Грейцель. – И нам ответили на него очень быстро.

Она остановила своего пэва, спрыгнула на землю, и, набрав с обочины горсть мелких камней, бросила их на дорогу. Затем, подняв с земли ветку, она протянула ее Вейге.

– Иди сюда.

Гедарка тоже спешилась. Следом за ней подошли и остальные.

– Сколько этих камушков ты можешь соединить линиями так, чтобы получились ровные фигуры?

Вейга взяла ветку, потерла подбородок, затем достаточно быстро начертила несколько квадратов и треугольников.

– Вот видишь, – улыбнулась девушка. – Они просто рассыпались по земле, но ты увидела в них определенный порядок. Теперь представь, что таких камушков бесчисленное множество. Появление идеального порядка в абсолютном хаосе – это неизбежность. Понимаешь?

– Кажется, понимаю… Не знаю, как объяснить, но понимаю.

– Тогда поехали.

Рассевшись по седлам, двинулись дальше. Буквально сразу же из-за поворота показался еще один патруль. Он, как и предыдущий, проследовал мимо, не задавая вопросов.

– Закажу себе такую форму, честное слово, – пообещал Девирг.

– Не выйдет, – ответила ему Грейцель

– Да и не к чему, – грустно вздохнув, согласился с ней Девирг. – С моей-то внешностью. Мужская зависть, женские обмороки, надушенные записки в окно, цветы у порога по утрам… Ладно уж, обойдусь.

– Да хватит болтать, – вмешалась Вейга. – Грей, рассказывай дальше!

– Дальше… А дальше произошло именно то, о чем мы сейчас говорили – внезапно среди Хаоса появилась маленькая точка абсолютного порядка, крупинка абсолютной Гармонии. И, появившись, она начала быстро расти, слой за слоем поглощая окружающий Хаос, упорядочивая его, постепенно превратившись в огромную идеальную сферу. Она становилась все больше, и в какой-то момент Хаос неизбежно оказался бы полностью поглощен ей, перестал бы существовать. И тогда он ударил по ней, разбив множество осколков. Но случилось еще кое-что: из под разрушенной оболочки Гармонии высвободились две самые первые силы: Свет и Тьма, Бытие и Небытие.

– Энлиан и Энрос, – вставил Кин Зи. – Женское и мужское начала, давшие жизнь всему.

– Изначально дополняющие друг друга и завершающие, – кивнула Грейцель. – Уничтожив Гармонию, Эн теперь считал их главной опасностью для себя и пытался обнаружить, но не мог, так как Энрос скрыл себя и Энлиан в темноте.

– Всегда говорил: укрой девушку одеялком – и все будет хорошо, – усмехнулся Девирг. – Вы уж простите, что я все испортил, но, насколько я знаю, за следующим поворотом – первый пост. Так что, продолжим потом, если вы не против.

За поворотом дорога спустилась в неширокое ущелье, которое вскоре перегородила стена. На башнях, справа и слева от закрытых ворот, замерли часовые.

– Стойте! – не сильно-то вежливо крикнули сверху.

Грейцель вынула из сумки лист бумаги с печатями и, подняла его повыше.

– У меня разрешение Государственного Совета на проезд к Подземельям!

Несколько секунд стояла тишина, потом скрежетнуло железо и в воротах открылась калитка. Из нее вышли несколько вооруженных солдат с настороженными лицами. Один из них, высокий, с седеющими висками, подошел ближе. Он скользнул взглядом по сидящим в седлах санорра, перевел взгляд на девушку в белом плаще, и достаточно небрежно коснулся кулаком нагрудника. Затем протянул руку:

– Покажите бумагу.

Получив лист, он долго изучал печать, затем пересчитал всадников.

– Что у вас в сумках? – спросил он

– Вещи, инструменты.

– Покажите.

Заглянув во все тюки, притороченные к седлам, он вернул бумагу Грейцель.

– Можете проезжать.

Повернувшись к вышкам, он махнул рукой. Солдаты, которые все это время стояли у закрытых ворот, держа оружие наготове, расступились. Створы дрогнули, заскрипели и поползли в стороны, открывая проход.

– Хоть за пазуху не залез, – пробурчала Вейга, когда они миновали пост.

– Подожди еще.

– Да ну их. Рассказывай дальше!

Грейцель глотнула холодной воды из фляги и продолжила рассказ:

– Скрываясь, Энрос и Энлиан нашли один из осколков разбитой гармонии – медленно тающий в окружающем Хаосе, сгусток тонкой энергии. Укрывшись в нем, они, как могли, постарались спрятать его от Эн, и защитить от разрушения, окружив непроницаемой завесой. Энрос к тому же создал Гиберров – темных стражей, которые, безостановочно двигаясь у самых границ осколка, следили за тем, чтобы нигде не истончилась защитная оболочка, чтобы Хаос не проник внутрь осколка. Энлиан в это время собрала рассеянный по осколку свет в сияющий шар таких размеров, что он осветил все пространство.

– Жаль, что его нельзя отрегулировать, как фонарь, чтобы зимой жарче, а летом – прохладнее, – Девирг недовольно глянул на палящее в небе солнце и вытер мокрый лоб. – Что ты на меня так смотришь, Вей? Ладно, молчу, молчу.

– Пропуская легенды и истории, которые больше нигде и ничем не подтверждены, мы знаем, что, Энрос и Энлиан дали начало совершенно новым, свободным от влияния Хаоса силам: Эшге – способному порождать огонь и управлять им, Сэйго – создающему потоки ветра, Гедрэ, которая могла создавать из тонкой энергии, текущей вокруг, твердые крупинки земли, и Нойрэ, изменяющей эту энергию в воду… Да что такое-то?! Что ты хочешь опять?

Последние слова были адресованы Девиргу, молча тянул руку.

– Раз уж ты упомянула о легендах: у раг`эш есть очень интересная легенда о рождении Эшге. Хотите, расскажу? Она короткая.

– Расскажи! – закивала Вейга.

– Грей?

– Разумеется, что еще можно рассказать семнадцатилетней девочке.

– Да, ладно, это же неправда… Только не рассказывайте раг`эш, что я так сказал. Итак… Красиво, как раг`эш, я, конечно, не расскажу, но попробую.

Он приосанился в седле и принял вдохновленный вид и заговорил возвышенным тоном:

– Когда Энлиан почувствовала, что носит в себе ребенка, она с радостью сообщила эту новость Энросу, и он, преисполнившись гордости, сказал ей: « Ты явишь нам гордого и сильного хранителя. Самым преданным, самым верным твоим защитником станет он!» Энлиан была счастлива. Но чем больше рос плод внутри нее, тем чаще она начала испытывать неведомую до тех пор жгучую боль. Боль приходила все чаще и чаще и становилась все сильнее и сильнее, пока, наконец, страдания стали настолько непереносимыми, что Энлиан кричала не переставая. Невыносимый жар сжигал ее изнутри, не давая передышки. Наконец, не будучи в силах терпеть эти мучения, Энлиан в слезах воззвала к Энросу, заклиная избавить ее от страданий любым способом. Долго колебался он, но Энлиан не прекращала молить о помощи. И вот, решившись, он схватился за ее раздутый живот и с силой разорвал его!

Не ограничившись восклицанием, Девирг еще и сопроводил его и соответствующим жестом. Вейга, ехавшая рядом от неожиданности вскрикнула и дернула повод.

– Яркий столб пламени ударил из чрева Энлиан, обдав жаром всех, кто собрался вокруг. Из самого его центра, окруженный алым заревом, явился в мир Эшге – могучий хранитель огня. Жар пламени разметал его ярко-красные волосы живым факелом, тело его, покрытое алыми повязками, было смугло, словно огонь навеки опалил его. Из угасающего огненного столба он выхватил раскаленное добела копье и описал им сияющий полукруг. Фонтаны белых искр взлетели, когда Эшге, положил его к ногам матери и почтительно опустился на колени, склонив голову. Покуда не были исцелены ее раны, он просил у нее прощения за то, что стал причиной ее страданий. Жизнью своей клялся он, что будет отныне ее послушным сыном и верным защитником. Исцеленная Энлиан протянула ему руку, которой он осторожно коснулся своей горячей ладонью. Затем Эшге поднялся во весь рост и, подняв вспыхнувшее языками пламени копье, издал громкий крик, прославляя имя своей матери и имя отца. И темные Гиберы, прервав свой вечный дозор, ответными возгласами приветствовали рождение повелителя огня.

Рассказ произвел на всех сильное впечатление. Даже Винга, до сих пор не принимавшая участия в разговоре, решила высказаться:

– Еще пара таких историй – и не думаю, что я когда-нибудь захочу заводить детей. Лучше уж давайте без легенд.

 

ГЛАВА 65

Спустя несколько минут, дорогу перекрыла еще одна застава. Здесь осмотр сумок повторился и был более тщательным. К осматривающим присоединился офицер в белом плаще, который лично осмотрел каждого подозрительным взглядом и придрался ко всему, что хотя бы отдаленно могло напоминать медальоны или амулеты.

– В Пещеры запрещено проносить заряженные предметы. Если у вас имеется что-нибудь подобное – оставьте это здесь, – он выставил перед собой коробку с крышкой. – Получите назад на обратной дороге.

Он вопросительно посмотрел на Тэи Зи.

– Не имеется, – буркнул тот из-под капюшона.

– Считайте себя предупрежденными.

Выехав за ворота лагеря, двинулись дальше вдоль все того же бесконечного ущелья. Вейга, высказавшись в адрес солдат не самым приличным образом, сразу перешла к допросу Грейцель.

– Грей, а что в этих всех книгах было написано про то, как появился Диверос? У нас вот считают, что его создала Гедрэ. Слепила, как сейчас лепят посуду из глины: сначала создала маленький ком земли, потом заставила его вращаться, а сама все добавляла и добавляла к нему сверху крупинок. Потом, когда получился огромный шар, она утрамбовала его снаружи и внутри, чтобы он стал крепче и так на нем появились горы и моря. Это же так, да?

– Ну, в общем, об этом все тоже пишут одинаково: Гедрэ собрала из множества крупинок очень большой шар, Эшге закалил его огонем снаружи и изнутри, чтобы его рыхлая поверхность затвердела и преплавилась в камень, и в том месте, где огонь из глубин вырвался наружу, возник Эш Гевар. Нойрэ остудила его потоками воды, заполнившей впадины и разломы, а Сэйго согнал подальше все образовавшиеся из-за этого тучи, и холодным ветром заморозил их, превратив в большой ледяной остров, возвышающийся посреди воды на самом севере, куда не доставал свет.

Грейцель улыбнулась:

– И, да, гедары и раг`эш до сих пор спорят: кто выполнил самую важную часть работы. Хотя, по мне так, все постарались одинаково.

– Все, может, и постарались одинаково, но если бы не Гедрэ – на чем бы они старались… – пробурчала гедарка под нос.

Кин Зи ее слова услышал, улыбнулся и ничего не сказал.

– А Иоллэ? – вдруг спросила Винга. – Ты про нее ничего не расказала.

– Потому что ни о ней, ни о том, как Дивэрос стал таким, какой он есть, нам почти ничего не известно. Считается, что она последняя, самая младшая дочь Энроса и Энлиан. Известно, что она может управлять пространством, которое до появления жизни в ее нынешнем виде не имело значения, и временем, которого до того не существовало. Если собрать все, что написано, то получается, что после того, как Эшге, Гедрэ, Нойрэ и Сэйго завершили работу, и осматривали то, что у них получилось, вдруг произошла такая яркая вспышка, что даже они ненадолго перестали видеть что-то кроме света, а когда он померк – перед ними уже были не голые скалы и черная вода, а живой и яркий мир, такой, каким мы его знаем. Некоторые считают, что в этот момент, вместе с появлением жизни на Диверосе, и родилась Иоллэ. А некоторые – что Иоллэ и есть сама жизнь, а эта вспышка и была ее рождением. В общем, об этом мы пока знаем очень мало.

– Но вот о чем я знаю точно, так это о том, что на месте нас врятли встретят с распростертыми объятиями и предоставят удобные квартиры, – снова вмешался в разговор Девирг. – Поэтому предлагаю переодеться где-нибудь тут. Если, конечно, никто не возражает.

– Согласна, – Грейцель остановила своего пэва и спрыгнула на землю. – Одевайтесь и расчехляйте оружие. Парни, погуляйте пока в сторонке, хорошо?

Но переодеваться пришлось только Вейге и Винге. Скинув дорожные плащи, они извлекли из своих сумок куртки толстой кожи, с нашитыми на них металлическими пластинами, крепкие сапоги, сплошь усаженные стальными заклёпками и прочие предметы гардероба, может быть весьма потертого и не очень изящного, но крепкого и, судя по всему, уже успевшего повидать всякого на своем веку.

Пока сестры скрипели ремнями и бренчали металлическими пряжками, остальные тоже не теряли времени даром. Девирг надел пояс, на котором в специальных отделениях хранил массу полезных вещей и затянул на запястьях широкие манжеты-наручи, в которых поблескивали тонкие длинные лезвия. Закончив, он вынул из ножен свой нож, отер его мягкой тканью, и вернул оружие на место.

– Я готов.

– Я тоже. – Кин Зи защелкнул замки, удерживающие на поясе кивэи.

Он уже успел избавиться от дорожного плаща и натянуть на голову капюшон куртки. Последним движением он поднял воротник, превратив его в маску, закрывшую половину лица. Теперь в прорези были видны только его глаза. Мэй Си просто набросила на голову капюшон, а Тэи Зи так вообще его и не снимал с самого начала пути.

– Вей, Вин – вас ждем!

– Не нужно нас ждать.

Вейга уже готовая отправляться, стянула чехол со старенького, но добротного топора и вставила его рукоять в седельный зажим.

– Мы готовы, поехали.

Девирг осмотрел всю компанию со стороны и покачал головой:

– Впечатляет. Только теперь мимо нас уже точно ни один патруль спокойно не проедет. Едем! Грей, далеко нам еще?

– Уже нет. Скоро доберемся.

Теперь уже санорра оказались позади – вокруг Грейцель прибавилось внимательных слушателей. Но Кин Зи и Мэй Си и так отлично все слышали, а Тэи Зи так и продолжал ехать молча.

– Гибеноры, первые разумные существа, которые появились на Диверосе, с самого начала обладали всеми знаниями о нем. Они построили большие города, научились создавать сложнейшие механизмы, добывать и передавать на огромные расстояния энергию, которая заставляла их работать. Нам известно, что они называли своих создателей «Хранителями» и они в это время жили и работали с ними бок о бок, по крайней мере Эшге, Гедрэ, Иоллэ и Нойрэ. Гибеноры написали много книг, но главной для них была «Ордана». В ней, они рассказали о Хаосе, о возникновении и разрушении Гармонии, о том, как был создан Дивэрос и наконец, о том, как появились они сами. В книгу постоянно добавлялись новые главы, рассказывающие о последних событиях. Описание городов, обычаев, устройства общества было настолько подробным, что, постепенно научившись понимать их язык, даже по тем случайным обрывкам, которые дошли до нас, мы смогли узнать очень много.

– Так, а что с ними случилось-то? – спросила Вейга. – Почему Катастрофа произошла? В чем причина?

– Хаос, – вдруг сказал Тэи Зи.

Все обернулись к нему, но продолжения не последовало.

– Да, – подтвердила Грейцель. – Именно так.

Слушатели снова сосредоточили внимание на ней.

– Мы, по сути мало что знаем об этом. Все сведения о Катастрофе – это древние предания, но принадлежат они уже нашему времени. Скорее всего, гибеноры и не писали об этом, так что мы ничего и не найдем. А если основываться на наших хрониках… Хаос каким-то образом проник прямо на Дивэрос, миновав всю защиту, которую Энрос создал, чтобы этого избежать. Эн действовал скрытно, не спеша. Долго проявления Хаоса оставались незаметными, постепенно расползаясь по Дивэросу, так что когда его присутствие было обнаружено, опасность уже стала серьезной. Хранители принялись искать его источник, но их поиски к успехам не привели. В итоге Хаос не только охватил все живое, но даже дочь Энроса и Энлиан, Нойрэ, была поражена им. Все зашло так далеко, что гибеноры с ней во главе начали тайно готовиться к войне со своими создателями. Заговор раскрылся случайно и Хранители с ужасом увидели, что все их старания оказались напрасны – спасать было уже некого – все разумные существа в той или иной мере носили Хаос в себе. Они оказались перед страшным выбором – потерять не только Диверос, но и все, что лежало за его пределами, или прекратить распространение Хаоса последним возможным способом. Что они выбрали, мы сегодня знаем.

Грейцель замолчала. Все остальные тоже ехали, не говоря ни слова.

– А Нойрэ? – наконец, спросила Винга. – Что случилось с ней?

– Одни считают, что она погибла, точнее – была уничтожена вместе с гибенорами, другие – что Эн каким-то образом забрал ее с Дивэроса и спрятал в Бездне, окружающей осколок. Но это лишь предположения.

Она всмотрелась вперед, прикрыв рукой глаза от солнца.

– Все, мы, кажется, приехали. Видите, дальше ущелье заканчивается, а впереди отвесные скалы за холмами? Вот, нам туда. Там большой военный лагерь.

Странно, но стену, огораживающую поселение, никак нельзя было назвать неприступной – так, обычный частокол из бревен со стесанными концами. Правда, в сторону дороги из земли негостеприимно торчали толстые заточенные колья, и вышек с часовыми было поболее, но по сравнению с тем, как были укреплены посты в ущелье, все это смотрелось как-то несерьезно.

– Не потратились на укрепления-то, – заметила Вейга.

– Потому что здесь в них смысла нет, – ответила Грейцель.

– Не поняла…

– Посмотри наверх, – девушка указала на уходящую в небо скалу – Наверху – широкое плато. Достаточно пройти по нему и спуститься в лагерь со скалы – и чем тебе поможет самая толстая стена? Да ничем.

– Можно даже и не спускаться, а просто забросать лагерь сверху чем-нибудь горящим. – добавил Девирг – Да просто посадить лучников за кромкой обрыва, чтобы до них нельзя было достать снизу – и готово дело.

– Поэтому там, наверху, чуть подальше, есть и мощная крепость, и сильный гарнизон, а здесь – так, баррикады. На случай, если кто-то каким-то образом преодолеет посты по дороге. Но зато, обратите внимание, на постах – одни офицеры из Храмовой Стражи.

И действительно, перед закрытыми воротами их уже ожидала достаточно многолюдная группа в белых плащах. Приглядевшись, Грейцель потянула поводья.

– Спешиваемся. Похоже, нас ожидает серьезная встреча.

 

ГЛАВА 66

Она оказалась права. Потому что едва они приблизились к воротам, вооруженные офицеры молча и быстро встали вокруг. Один из них, с алой повязкой на рукаве, остался стоять на месте, перекрывая дорогу.

Сделав знак всем остановиться, Грейцель шагнула к нему навстречу.

– Командир, – приветствовала она его, – У нас разрешение Государственного Совета на осмотр новых залов.

Она протянула ему бумагу, побывавшую уже сегодня не в одних руках.

– Вас должны были предупредить.

Этот худощавый, загорелый, с тронутыми сединой, короткострижеными волосами и спокойным холодным взглядом гельд был постарше девушки и по возрасту, и по званию. Об этом говорила не только яркая повязка на рукаве, но и то, как небрежно он протянул руку за документом, и то терпение, с которым Грейцель дожидалась, пока он закончит его изучать.

Наконец он опустил бумагу.

– Да, мне сообщили о вашем приезде.

Говорил он неторопливо, негромко и очень уверено. Пожалуй, его чуть хрипловатый голос мог бы быть даже приятным, не проскальзывай в нем изредка явные пренебрежительные нотки.

– Но, как вы, наверное, понимаете, офицер, просто так допустить вашу компанию на территорию лагеря, а тем более – в Подземелья, я не могу.

– Я понимаю.

– Ваши… спутники, – он кивнул в сторону остальных. – Им придется согласиться с этим. В противном случае – можете отправляться назад.

– Они не возражают, командир.

– Хорошо.

Седоволосый кивнул. Стоящие вокруг офицеры сразу же подошли ближе.

– Снимите сумку. Откройте. Отойдите.

– Откуда у вас это оружие? Как давно оно у вас? Выньте его из зажима. Разверните. Можете убрать.

Спокойно, не говоря ни единого лишнего слова, они осмотрели каждый мешок, проверили, оружие, инструменты, вытащили, развернули, свернули и убрали обратно каждую вещь. После этого пришла очередь личного осмотра.

– Поднимите руки. Посмотрите на меня. Что это? Покажите. Все в порядке.

Под таким бесстрастным осмотром даже Девирг прикусил язык.

Все это продолжалось около двадцати минут. После чего офицеры снова отошли в стороны. Вейга неуютно поежилась.

– Ну что же, – невозмутимо произнес командир часовых, – похоже, все в порядке. Идемте. Открыть ворота!

– Бррр, – Девирг подошел поближе к Грейцель. – Грей, а почему у меня после их взгляда такое ощущение, что внутри голыми руками порылись?

– Лучше тебе не знать, поверь.

– А ты так умеешь?

– Если потребуется.

– Научишь?

– Обойдешься.

– Жалко тебе что ли?

– Жалко. Помолчи минутку хотя бы, ладно?

Ворота закрылись, едва сквозь них прошел последний офицер.

– Возвращайтесь на посты, – отпустил их командир. – А вас я провожу к главному входу. По дороге расскажу, что у нас произошло. Идемте.

Улица, по которой они шли, пролегала между аккуратных белых домиков. Где-то в стороне явно была кухня: оттуда тянуло вкусными запахами. Но хозяева еды не предложили – не напрашиваться же. Где-то впереди слышалось гудение и мерный металлический звон. Похоже, что там были какие-то мастерские. Земля вокруг была вытоптана так, что была серой как камень и на поверхность не пробивалась ни одна травинка. На улице было пусто, лишь пару раз попались обходящие территорию лагеря патрули.

Тем временем гельд рассказывал:

– Несколько дней назад, мы закончили с расчисткой одного из подземных залов. В общем, в нем не оказалось ничего такого, чего нам раньше не попадалось, Но в одной из стен мы обнаружили вход в тоннель. Сначала думали, что это обычная шахта для поступления воздуха, но когда начали ее расчищать – случайно обнаружили в одной из ее стен выход. Не пролом, а именно выход – он вел в другой зал, скрытый в скальных слоях. Причем, многие признаки говорят о том, что в свое время было предпринято немало усилий, чтобы его спрятать.

– Каких, например? – поинтересовался Кин Зи

– Мы сами начали расчистку и осмотр, – проигнорировав вопрос, продолжал офицер. – Но, внезапно получили приказ из Аверда: все работы в шахте и зале прекратить, доступ в него закрыть, выставить охрану.

– В чем причины такой осторожности? – спросил Девирг

Ответа на вопрос снова не последовало.

– Поэтому вы должны знать, что…

– Послушайте, командир, – Мэй Си придержала его за руку.

Все остановились.

– Мы уважаем ваше желание сохранить что-то в тайне. Но приехать сюда было не нашей прихотью – нас пригласил Аверд. А вам, как нам сообщили, поручено оказать нам всю возможную помощь. Если вы не собираетесь этого делать – что же, мы обойдемся и без нее. Будет сложнее, но поверьте, мы справимся.

– Но ведь кое-кто в Аверде, узнав об этом, может истолковать ваше поведение, как нежелание исполнять ясные приказы, – добавил Тэи Зи. – А кое-кто может и заговорить о саботаже.

Гельд презрительно дернул уголком рта

– Послушай, санорра, – тихо произнес он. – Я исполню приказ и пропущу вас в Подземелья. Но не пытайтесь даже заикаться о большем, а тем более – угрожать мне, понятно? И можете потом распускать любые сплетни – посмотрим, чего будет стоить ваше слово против…

– Против вашей многолетней верной службы? – прервал его Кин Зи. – Политики смотрят на мир иначе, командир. И для них лояльность и верность – разные понятия. И если Аверд сочтет, что ваша лояльность недостаточна, то, готов спорить, дальше вы будете демонстрировать свою верность в другом месте. Например – в какой-нибудь пограничной крепости. На Севере. Там она тоже необходима.

Седоволосый резко обернулся к нему. Сквозь пергамент его скул проступил румянец. Кин Зи встретил ярость, полыхнувшую в его взгляде, спокойно.

– У них свое мерило полезности, командир. Можно долго говорить о том, хорошо это или нет, но это есть. И вы это знаете не хуже, – сказал он. – Мы не испытываем к вам неприязни. И, фактически, сейчас и вы, и мы работаем на одних нанимателей. А у них свои интересы, которые они не имеют привычки сообщать никому. Поэтому предлагаю не ссориться: вы будете исполнять свой долг, а мы – выполнять нашу работу. И все от этого только выиграют.

Несколько секунд гельд молча жег его взглядом. Затем, развернувшись, молча направился в сторону скал.

– Ну вот, завели себе врага, – пробормотал Девирг.

 

ГЛАВА 67

Стоило лишь шагнуть в огромный проем, ведущий внутрь скалы, как со всех сторон охватывала прохлада. Шириной более десяти шагов и примерно такой же высотой, проход не был творением природы – обработанные стены, даже пережив тысячелетнее погребение под завалами, до сих пор сохранили свою гладкость, а кое-где даже – высеченные в камне указатели.

– Никогда не думала, что увижу что-то подобное…

Эту фразу Вейга повторяла в каждом зале, у каждого расчищенного и не закрытого пока чехлом механизма, которые уже попались на пути.

На самом деле Подземелья – это уходящий в толщи скал и земли, настоящий многоуровневый подземный город, состоящий из множества помещений, размерами от небольшой комнатки, до большого зала, размером с Храмовую площадь. Когда-то, здесь кипела жизнь: искуснейшие мастера и виднейшие умы вместе с Хранителями исследовали мир и трудились на благо всего живого на Диверосе.

Мощнейшие машины, тонкие и хрупкие научные приборы, бесценные плоды трудов и исследований, раскрывающих и поясняющих, как обратить к всеобщей пользе саму основу этого мира – все это оказалось смято, разбито, раздроблено тоннами камня и земли.

– Мы узнали об этом месте из Орданы. Гибеноры называли его Северными Мастерскими.

Грейцель подняла факел повыше, чтобы в круг света попало как можно больше пространства. Газовые фонари на стенах помогали мало.

– Когда, лет восемьдесят назад, наконец, удалось найти заваленный вход, то сразу взяли все под охрану. Гедары предлагали помощь в расчистке помещений, но Совет поблагодарил, ответил, что мы справимся своими силами, и тут же объявил государственной тайной все, что будет здесь найдено. С тех пор потихоньку расчищают зал за залом, что-то отвозят в Старый Город, что-то оставляют на месте.

Винга, которая с интересом осматривала стены, покачала головой:

– Что-то не сходится. Вы вообще понимаете, зачем нас сюда позвали? Просто посмотреть? При том, что сюда никого не пускают? Тут, вон, даже землю в тачках солдаты возят.

– Доберемся до нового зала – посмотрим, – Кин Зи заглянул в черный проем уходящего вглубь неосвещенного туннеля. – Нам туда.

Пробираться в темноте по узкому наклонному коридору пришлось согнувшись. Периодически слышался лязг железа о камни – висящий на спине Грейцель щит цеплялся за низкий потолок.

– Зачем ты его-то с собой потащила? – удвился Девирг, когда щит был извлечен из чехла.

– Взяла – значит нужен.

Тоннель поднимался вверх, постепенно становясь все уже. Минут через двадцать в его боковой стенке возникло отверстие. Кин Зи осторожно выглянул наружу.

– Да, похоже, нам сюда. Выбирайтесь. И бочки не зацепите факелами!

Небольшие пузатые бочонки были установлены в специально вырубленных выемках на всем протяжении туннеля. Здесь они через равные промежутки были расставлены вдоль стен. Каждый из них сверху был обернут плотной рогожей, а из крышек тянулись собирающиеся в толстый канат фитили.

– Не бойся, рогожа от искр защищает, – успокоила его Винга. – Взорвать заряд можно только через фитиль. Света бы побольше… Вейга, доставай новый, мой почти погас!

Выбравшаяся из туннеля Вейга вынула из своей сумки толстую трубку из пропитанного специальным составом плотного картона, закрытую сверху колпачком. Сняв его, она легко постучала трубкой о камень. Сразу же послышался хлопок и из отверстия вырвался язык голубоватого огня, вспышкой осветивший все вокруг. Она протянула горящий факел сестре.

– А ну-ка, подожди… – Грейцель придержала ее руку. – Посвети-ка… А это что еще такое? Смотрите!

Выход из туннеля, как и он сам, был выложен из светлым камнем. И на камне этом ярко выделялась неровная черная рамка. Внутри ее ясно выступали несколько вырезанных в скале крупных символов.

Все подошли поближе. Грейцель протянула руку и потерла камень. На пальце остался черный след.

– Это порошок, – сказала она. – Кто-то делал им копию рисунка с камня на бумагу.

Кин Зи подошел поближе к надписи.

– Тэи, Мэис, – вдруг позвал он. – Посмотрите.

Тэи Зи и Мэй Си тоже посмотрели на надпись. Затем они молча переглянулись, набросили капюшоны и отправились вглубь темного зала.

– Эй, вы что? – Вейга с недоумением посмотрела им вслед.

– Ты хотел знать, почему здесь прекратили работы и убрали охрану? – спросил Кин Зи у Девирга.

Затем он постучал пальцем по камню:

– Вот ответ на твой вопрос. И взорвать здесь все в любой момент могут по этой же причине.

– Что? – опешила Вейга, – Из-за этих каракулей? А что тут написано?

Кин Зи отошел от прохода. Из темноты вышли Кин Зи и Мэй Си. Оба уже были без капюшонов, что, вероятно, было хорошим признаком.

– Что тут написано, Кин? – с явным беспокойством спросила Грейцель.

– Так, прежде всего – успокойтесь, – улыбнулся Кин Зи. – К счастью, ничего страшного не случилось. Да?

– Все в порядке, – ответила Мэй Си.

– Да, все хорошо, – подтвердил Тэи Зи.

– А могло и случиться? – широко открыла глаза Вейга. – А ну, говорите быстро – что это такое?! Что тут написано?!

– Что тут написано мы не знаем… – начал Кин Зи

– И именно поэтому так себя ведете, – кивнул Девирг. – С ума сойти, до чего ты убедителен.

– Подождите. Я сказал, что мы не знаем, что здесь написано. Это правда. Но мы знаем, где еще есть точно такие же надписи.

– Где?

Кин Зи сел на кучу камней, помолчал немного, и, наконец, ответил:

– В Эш Геваре.

– Ты хочешь сказать, что санорра уже были здесь?! – Грейцель покачала головой. – Ислючено, Кин. Этот зал откопали дней пять назад!

– Эти надписи были в Эш Геваре еще до того, как в него пришли саллейда, – сказала Мэй Си. – Санорра пытались определить их возраст, но не смогли. Но скорее всего, судя по некоторым следам на них, они были сделаны гибенорами еще до Катастрофы.

Он снова подошел к вырезанной в камне надписи.

– Мы говорили с судьей. Но сам бы он нас не пригласил. Значит, он связался с нами по приказу алворда, или эйцваса. Или обоих сразу. Не знаю, насчет Ройзеля, но то, что Решевельц свободно владеет языком гибеноров, общеизвестно. Значит, ему показали эту надпись – и он поднял тревогу.

– Почему? – спросила Винга

Вместо ответа Кин Зи посмотрел на Грейцель. Та посмотрела на него. Молчаливый поединок на взглядах длился секунд двадцать.

– Ладно, – наконец, сказала она. – У саллейда, и только у них, есть записи о том, что у гибеноров, подвергшихся влиянию Эн, был свой язык. Точнее, тайнопись, которую понимали только они. Для всех остальных это был просто бессмысленный набор букв. Гибеноры-заговорщики писали на ней, отмечали особые места, в которых проводили встречи… Но никаких образцов таких надписей до сих пор найти не удавалось.

– Да, правильно, – кивнул санорра. – Но это еще не все.

– Думаю, в Аверде боялись, что здесь можно наткнуться на Хаос, как когда-то случилось в тайниках Эш Гевара, – сказала Мэй Си.

– Боялись – и отправили нас сюда?! – возмутилась Вейга.

– Нас сюда никто не отправлял, – поправил ее Тэи Зи. – Мы сами согласились.

Он показал рукой в темноту зала:

– Опасности нет. Нужно осмотреть здесь все.

– Тэи дело говорит, – кивнул Девирг. – Расходимся по залу. Если кто-то найдет – зовите остальных. Закончим – и домой.

 

ГЛАВА 68

Расчистить зал до конца не успели, поэтому порой приходилось пробираться через завалы из обломков и мусора.

– Опасности нет, опасности нет… – ворчала Вейга, обводя факелом стену. – А если бы была?

– Успокойся, Вей, – Кин Зи, который шел рядом, отлично обходился без факела, еще и успевя при этом поднимать и осматривать разные обломки. – Они все сделали правильно. Отправили трех санорра, которые смогут опознать эту надпись и почувствуют, если где-то рядом присутствует источник энергии Хаоса. Есть у нас два мастера, которые, попадись нам какие-то машины или механизмы, смогут их осмотреть. А еще – с нами Грейцель. Наверное, этого достаточно, чтобы считать, что мы под присмотром.

– Девирг же еще, – заметила гедарка.

Ответить Кин Зи не успел. От противоположной стены послышался голос Грейцель, стоящей на высокой куче камней:

– Идите сюда! Здесь такие же надписи!

Надписи действительно были, но далеко не такие ясные, как у входа в шахту. Здесь время и разрушение изрядно потрудились над ними, так что различить их на камне можно было с трудом.

– Это те же самые символы, что и у прохода, – сказала Мэй Си.

– Знать бы еще, что они значат… Девирг, что такое? Ты что делаешь?

Блондин, наклонившись, приблизил лицо вплотную к стене и, казалось, обнюхивал ее. Потом, не меняя позы, он сделал несколько шагов вправо… вернулся назад… Сделал несколько шагов влево, не разгибая спины. И внезапно принялся расстегивать рубашку.

– Ты что творишь? – опешила Вейга.

– Тихо!

Расстегнув последнюю пуговицу, Девирг улегся голым животом на наваленные камни, приложил у ним ухо и закрыл глаза.

– Не дышите.

Полежав так с полминуты, он поднялся и попросил:

– А дайте-ка мне факел?

Затем он снова присел и принялся водить горящим концом трубки вдоль над камнями и у стены.

– Ага! Видели? Смотрите на пламя!

Голубоватый огонек явно подрагивал, отклоняясь в сторону. В какие-то незаметные щели между камнями из-за завала тянуло сквозняком.

Увидев это, Вейга присела рядом.

– Ах ты ж… Там же проход!

– И не маленький, – с довольным выражением на лице, согласился Девирг.

Он вернул Вейге факел и принялся приводить одежду в порядок.

– Ну, так что делать будем с нашим открытием? Посмотрим, что там?

– Руками собираешься завал разбирать? – поинтересовалась Грейцель скептическим взглядом окинув кучу булыжников, некоторые из которых были больше ее по размеру.

– Ну, зачем же руками, – вдруг возразил ей Кин Зи. – Винга, а эти бочки, которые стоят у прохода вдоль стен – они тяжелые? Судя по размеру, так не очень.

– С ума сошел что ли? – удивилась Вейга, тоже поднимаясь с пола. – Представляешь, как рванет? Думаешь, потолок выдержит? Смесь-то, поди, как раз под эти стены составлялась.

– Вот, светлая мысль, Кин! – Девирг даже в ладоши хлопнул от радости. – Вей, спокойно, мы аккуратно. В пол силы. Вот на столечко всего.

И показал на пальцах, на сколечко.

– Вы серьезно, что ли? – остолбенела Грейцель

Но Кин Зи и Девирг уже спешили ко входу в коридор, где стояли бочки с взрывными зарядами. Послышался звук перерезаемого фитиля. Кажется, все было абсолютно серьезно.

– Поднимай… понесли!

– Эй, вы что творите?! – закричала Винга

– Их-то сразу в клочки разнесет, ничего почувствовать не успеют, а нас всех перекалечит. Будем мучиться, – жалобно проговорила Вейга.

– Тихо там, без паники! – послышался из темноты голос Девирга – Мы знаем, что делаем! Лучше мелкие камни в стороны пока разбросайте, меньше осколков будет… Зараза, а эта штука тяжелее, чем кажется!

– Не урони давай, а то… – пропыхтел в ответ Кин Зи

Вдвоем они подтащили бочку к самому завалу и осторожно поставили на пол. Девирг вытер рукавом мокрое покрасневшее лицо

– И вот хоть бы одна… – начал он.

– Или один… – поддакнул Кин Зи.

– Вот хоть кто-нибудь помог, а? Нет! И действительно – зачем?

– И как вы собираетесь ее открывать? – спросила Вейга, глядя, как Девирг постукивает по верхнему ободу бочонка, залитому черным варом. – Крышка же намертво смолой заделана! Это специально делают, чтобы ее сразу не сорвало при взрыве. А начнете проламывать – заряд может…

Она замолчала, не закончив фразы, потому что Девирг аккуратно потянул крышку на себя и медленно оторвал ее от бочки, не повредив при этом смоляного шва.

– Что ты говоришь? – спросил он, осторожно ставя ее рядом на пол.

– Я говорю… как ты это сделал?!

– Дерево – очень гибкий материал, – улыбнулся блондин. – Нажал тут, нажал там – и готово. Нужно только правильно нажимать.

Он заглянул внутрь.

– Взрыватель обложен мешочками с порошком. Это хорошо – можно отрегулировать мощность заряда. Посмотрите? Только я вас умоляю – без огня.

Все подошли поближе.

– Треть уберем, – сказала Вейга – И хватит.

– Мало, – возразил Тэи Зи. – Убирать нужно половину.

– С чего это?

– С того что трети мало. Заряд будет слишком мощным. Убирать нужно половину.

Вейга еще раз посмотрела внутрь бочки, посчитала количество мешочков, прикинула в уме силу взрыва – и согласилась.

– Пожалуй, да, убираем половину.

– Мы сами уберем, – Мэи Си вынула из бочки первый мешочек с порошком. – А вы с огнем отойдите подальше. Можно даже в угол – нам-то свет не нужен.

За следующие несколько минут половина мешочков с взрывным порошком была перенесена подальше в шахту. Затем Кин Зи снова плотно закрыл бочонок крышкой, сквозь которую пропустили длинный фитиль. В дальнем углу зала лежал массивный каменный блок, за ним все укрылись вместе с сумками.

– Как следует спрячьте головы, заткните уши, – предупредил Девирг. – Ну, что, начнем, девочки?

В тишине послышалось тихое шипение, и красный огонек весело побежал к завалу. Секунды, растянулись став вдруг невыносимо долгими. Одна… две… три…

А потом полыхнуло, грохнуло, пол ухнул вниз, затем рванулся вверх. Со всех сторон в стены защелкали камни, разлетаясь в мелкий песок. В ушах зазвенело, а рот забило пылью. Грохот оборвался, превратившись в гул, постепенно затихающий в глубине подземных переходов. Стены мелко вибрировали и дрожали, но постепенно все утихало.

Первым из-за камня поднял голову Кин Зи. Кажется, вокруг все было в порядке – стены и потолок были на своих местах и практически не пострадали. А вот завала больше не было.

Рядом, кашляя и пытаясь прочистить глаза, приподнялся Девирг.

– Кхе-кхе, все живы? – он потряс головой, пытаясь избавиться от звона в ушах. – Ну и бардак же мы тут устроили, кхе-кхе.

– Вот тебе и «треть»… апчхи! – Винга яростно махала перчатками, пытаясь хоть немного разогнать пыль вокруг себя. – Все бы тут разнесла вместе с нами в придачу, хъйоля!

– Сама ты хъйоля! Не ной, все же целы. Давай, зажигай факелы – не видать ничего!

При свете даже сквозь клубящуюся в воздухе пыль стало видно, что некогда лежащие у стены камни разбросаны по залу, а в том месте, где еще недавно были навалены здоровые валуны, теперь чернеет проход.

– Ну, Грей, теперь с твоих начальников премиальные! – потер руки Девирг.

 

ГЛАВА 69

Теперь, когда проход в новое помещение был открыт, оттуда явно тянуло сквозняком. Он начал быстро разгонять поднявшуюся пыль и воздух вскоре очистился достаточно, для того, чтобы не першило горло и не слезились глаза.

– Судя по тому, как вытягивает воздух, помещение не в пример больше по размерам, – Кин Зи осторожно заглянул в темный проем. – По крайней мере, я ни стен, ни потолка ясно не вижу отсюда.

Винга вынула из кармана монету и, размахнувшись, бросила ее в темноту. Вскоре послышался тихий звон, многократно отразившийся в пустоте.

– Похоже, зал огромный. И пустой. – Мэи Си протянула руку и несколько секунд прислушивалась к своим ощущениям. – Никаких посторонних сил не чувствую. Ловушек, щитов и барьеров тоже не ощущаю.

– Жизни тоже нет. Ни в каком проявлении, – добавил Тэи Зи.

– Тогда пойду, осмотрюсь, – Кин Зи проверил кивэи на поясе. – Вы пока перезарядите факелы. Судя по всему, они нам пригодятся в большом количестве.

Он поправил маску и бесшумно растворился в непроницаемой черноте. ТэиЗи остался наблюдать, стоя у входа, а остальные, распаковав сумки, принялись осторожно засыпать запасенную дома смесь в пустые гильзы прогоревших факелов, время от времени поглядывая в темноту, откуда не доносилось ни единого звука.

– Умеют же некоторые, – вздохнул Девирг. – Там на полу галька, пыль, другой гадости куча – как так можно ходить без единого шороха?

Так, в ожидании, прошло несколько минут. Наконец, Кин Зи столь же бесшумно возник из черноты.

– В общем, смотрите.

Вооружившись куском камня, он принялся рисовать на пыли, покрывающей пол. Все внимательно смотрели и слушали.

– Зал огромный. От двери шагов по пятьдесят в каждую сторону в ширину. Вдоль я прошел только по одной стороне – там шагов сто. Потолков не рассмотрел.

– Однако, – покачала головой Грейцель.

– По центру зала насквозь идет широкий проход, шагов в десять шириной. А на противоположной стене – что-то похожее на огромные ворота – гигантские арки. Я насчитал четыре штуки – шагов по десять шириной каждые. Три плотно закрыты, а одни – настежь. Так что можно будет пройти и дальше. Причем, оттуда тянет свежим воздухом, так что, возможно, там есть выход на поверхность.

– Ну а в зале-то что? – нетерпеливо перебила Вейга

– В зале – я, если честно, не понял. Сейчас покажу.

Кин Зи быстро нарисовал на схеме четыре расположенных рядом овала.

– Представьте себе, что капля расплавленного металла капнула на землю и застыла. – сказал он. – Представили? А теперь представьте, что эта застывшая капля размером с четыре гостевых дома, в котором мы остановились в Аверде. При этом она вся утыкана мелкими огранёнными кристаллами. Капель этих огромных – четыре штуки. Лежат так, как я нарисовал – двумя рядами. Я такого раньше не видел. А металл темно-серый. И как будто узорчатый: весь мелкими волнами.

Сестры переглянулись.

– Переплавленный креланит? – нерешительно спросила Вейга.

– В таком количестве? Ой, не знаю… Откуда столько? – с сомнением покачала головой Винга. – Он же редкий. И дорогущий поэтому – дороже ограненных камней.

– Так давайте пойдем посмотрим, что гадать? – предложила Грейцель. – Кин, можно?

– Да конечно! Я же говорю – все в порядке.

Размеры зала действительно были невероятными. Удивительно, как при этом он совершенно не пострадал: на полу не валялось обломков камней, кроме тех, что были выброшены взрывом, стены, насколько позволяли рассмотреть горящие факелы, были ровными, без трещин и выбоин. Разве что пыль покрывала все толстенным слоем, но взрыв сдул ее, и сейчас она медленно оседала на пол.

Контуры серой громадины, проступившие из темноты, были плавными. Пожалуй, Кин Зи подобрал самое правильное сравнение – это было похоже на упавшую на пол и мгновенно застывшую каплю какого-то металла. Вейга и Винга сразу поспешили к ней, но он придержал их обеих за руки.

– Погодите. В таком месте любая находка может оказаться совсем не тем, чем кажется. Тэи, Мэис?

– Уже проверили, – кивнул Тэи Зи. – Ни жизни, ни ловушек. Обычная мертвая железка, только очень большая.

Услышав такой ответ, сестры тут же оккупировали серый валун. Минуту они осматривали его, стучали по холодной поверхности, тихо спорили в полголоса – только что не нюхали и не облизывали его. Наконец, Вейга торжественно объявила:

– Креланит! Не знаю, зачем они в него понапихали этих кристаллов, но это чистейший креланит! Вы знаете, сколько стоит одна такая куча?!

Она сняла с пояса молоток для раскалывания камней и острым концом ударила в покрытую тонкими разводами поверхность. Из под острия в стороны полетели разноцветные искры, а в воздухе разнесся чистый металлический звон.

– Слышали? – лицо гедарки озарила счастливая улыбка: – это звенят мешки с деньгами!

Еще один удар – и снова звон и сноп искр.

– А это колокольчик у дверей нашего нового дома в Аверде!

Хотя радоваться-то было еще рановато: удары продолжали сыпаться на холодный гладкий металл, но на его поверхности не оставалось даже царапины. Вейга со все возрастающей злостью продолжала махать молотком, но толку от этого по-прежнему не было никакого. Устав стоять в ожидании результата, все разбрелись по сторонам. С сестрой осталась одна Винга. С факелом в руках, она продолжала внимательно осматривать металлическую глыбу.

– Зачем тут кристаллы, а Вейга? Ты понимаешь?

– Я вообще уже ничего не понимаю! – зло процедила та, продолжая махать молотком.

Поняв, что трогать ее сейчас не стоит, Винга продолжила осмотр. Шаг за шагом, обходя металлическую глыбу, она неожиданно обнаружила выемку, достаточно большую по размерам. Снаружи и внутри она была отделана прочным материалом, более светлым, чем сам металлический монолит. Формой своей она повторяла большой кристалл, который удерживался в зажиме, наполовину извлеченным наружу.

Стерев с него слой серой пыли, Винга обнаружила, что камень отличается от всех остальных не только размером, но и цветом – в отличии от них он был ярко синим.

– Вейга, смотри, что я нашла.

Долбежка прекратилась. Раскрасневшаяся от работы и злости Вейга спрыгнула на пол, пнула по металлическому боку и плюнула на него.

– Блас де… чтоб тебя разорвало, колода! – проворчала она и подошла к сестре. – Что тут у тебя?

– Вот, – Винга указала на синий кристалл в зажиме. – Что это, по-твоему?

– Да кто же его знает?

Присев, Вейга осторожно потрогала торчащий камень. Затем, ухватившись обеими руками, попыталась раскачать его в зажиме. Стойки заскрипели.

– Ты что делаешь? – удивилась Винга

– Он, вроде как, подрагивает, – Вейга налегла на кристалл сильнее. – Давай расшатаем? Должно получиться. Поможешь, или стоять будешь?

– А надо ли?

– Да что будет-то? Рухлядь древняя. Креланит жалко – все этим из Аверда достанется. Хоть камень прихватим. Видела такие раньше?

– Нет, – честно ответила Винга, – никогда не видела.

– Тогда помогай!

Упершись в камень, сестры пытались раскачивать кристалл из стороны в сторону. Рама, в которой он был зажат, скрипела, но держала камень крепко.

– Давай вперед-назад! Тяни на себя!

Стойка дрогнула, звук, который она издавала, немного изменился.

– Слышала?! – Вейга понадежнее уперлась в пол подошвой сапога а обеими руками – в камень. – Теперь толкаем! Раз, два, три… толкай!

Теперь удерживающая кристалл, древняя рама не просто заскрипела – она даже как-то взвизгнула и, дрогнув, медленно поддалась.

– Получается! Давай еще раз! Раз, два, три… толкай!

– Вы что там делаете? – послышался голос Грейцель.

В этот момент рама, так и не выпустившая камня, громко щелкнув, сложилась, кристалл подался вперед и до упора вошел в гнездо. Сразу же раздались три громких щелчка, как будто сработали какие-то замыкающие устройства.

Вейга и Винга, не удержавшись на ногах, вскрикнув, полетели на пол. Рядом упал факел, который, к счастью, не погас.

– Что происходит? – вынырнувший из темноты Кин Зи протянул обеим руки и помог подняться. – Что вы тут ломаете?

– Да ничего мы не ломаем, – Вейга, скривившись, потерла коленку. – Я просто хотела кристалл достать. Что мы – не заслужили что ли? А эти наверху в обиде точно не останутся. Знаете, сколько стоит креланит? Они себе дома из монет построить смогут!

Тэи Зи посмотрел на кристалл, намертво севший в гнезде, и покачал головой.

– Теперь его точно из камня не достать.

Вейга взглянула на него, затем на камень, яростно потерла нос.

– Достану. Девирг, дай нож, пожалуйста?

– Давай я попробую? – предложил тот.

– Не, я сама, – упрямо возразила рыжая гедарка.

Взяв нож, она подошла к кристаллу, примерилась к нему, подставив клинок, и вдруг остановилась.

– Не поняла… это еще что такое?

Она отложила нож, скинула перчатки, и принялась ощупывать гладкий металл. Потом, не убирая с него ладони, повернулась к остальным. На ее лице было растерянное выражение.

– Ребята… Металл… кажется, он нагревается. Сам по себе.

 

ГЛАВА 70

– Что? – Грейцель подошла поближе, – что значит – нагревается?

– Значит – нагревается… Ай! – Вейга отдернула руку, – жжет уже даже!

И тут черноту подземного зала осветила яркая вспышка. Синий кристал засиял ослепительным светом. Тонкие потрескивающие нити голубых искр протянулись от него к покрывающим поверхность небольшим камням, постепенно охватывая весь исполинский кусок металла.

Все отошли подальше

– Мэис, Тэи, что происходит? – Девирг прищурился и прикрыл глаза от бьющего света. – Успокойте меня, будьте добры, потому что я что-то начинаю волноваться. Откровенно говоря, я уже так взволнован, что готов бежать отсюда, куда глаза глядят!

– Я ничего не понимаю… – Мэи Си растерянно водила ладонью перед собой. – Тэи, я не чувствую от него никаких исходящих сил!

– А их и нет, – Тэи Зи сосредоточенно выписывал светящимся медальоном, расплывающиеся в воздухе символы – Это какая-то другая энергия. Я такой не знаю.

– Вы меня успокоили, благодарю, – кивнул Девирг. – Что делать будем?

Свет, исходящий из синего кристалла поблекло, но теперь уже сам металл светился алым. От него исходил такой сильный жар, что подойти ближе, чем на десять шагов было уже невозможно. Громадина начала легко подрагивать, и эта вибрация передавалась полу, заставляя его дрожать.

– Да ну его в Бездну, давайте выбираться отсюда! – Вейга натянула перчатки и подхватила с пола свой топор. – Спустимся по шахте и скажем, чтобы взрывали все!

– Согласна! – Грейцель сняла с плеча щит и вынула из ножен оружие, – Сдается мне, какой бы металл редкий не был, вести себя так он не…

Договорить она не успела. Площадку тряхнуло так, что все попадали на землю. Толчки продолжались. Не рискуя вставать, все смотрели на огромный кусок металла, с которым вдруг начало происходить нечто невероятное.

Его узкая часть начала удлиняться. Он сдвинулся, чуть изменив положение, складки породы на его верхней части начали расправляться, приподнимаясь. И вдруг – развернулись гигантскими крыльями на спине какого-то жуткого существа. Длинная, но мощная шея вытянулась, голова на ее конце поднялась вверх, открыв пасть, усеянную острыми зубами.

– Что это такое?!! – с округлившимися от ужаса глазами, завопила Вейга, ткнув пальцем в сторону раскаленного чудовища, опутанного мерцающей сетью трещащих между кристаллами маленьких молний. – Откуда оно взялось?!!

– Вставайте! – перекрывая шум хлопающих крыльев, Кин Зи спотыкаясь, пытался удержаться на ногах на качающемся полу. – Отходим к выходу!

Глаза Мэи Си вдруг потемнели еще сильнее. Она опустила руку, и к ее ладони со всех сторон потянулись тонкие темные нити, похожие на полупрозрачных черных змеек. Соединяясь, спутываясь между собой, они собрались в вибрирующий черный сгусток. Коротким движением она метнула его в неуклюже разворачивающегося монстра. Коснувшись метала, сгусток безобидно рассыпался тающей в воздухе черной пылью.

– Не надо, Мэис! – Тэи Зи осторожно передвигался по кругу, не переставая вырисовывать растворяющиеся в воздухе фигуры. – Это бесполезно. Что бы это ни было – оно не живое, ни один охранный знак на него не срабатывает.

– Да, похоже!

– Не живое?! – Девирг отскочил, уходя от удара раскаленного хвоста. – И что же это такое?

Тэи Зи пожал плечами, не прерывая своей сосредоточенной работы.

– Думаю, это машина. Механизм, созданный гибенорами.

Чудовище раскрыло пасть и издало жуткий вопль, похожий одновременно на шипение пара и гудение треснувшего во всю длину рога. Его эхо, метнувшись, растворилось в переходах. Все ненадолго оглохли.

– Какой еще механизм?! – заорала Вейга. – Как можно вообще создать такое: только что была холодная куча и вдруг – на тебе: какое-то жуткое, орущее не пойми что! И как он так накалиться успел?

– Кажется, все дело в камнях, – Тэи Зи указал на кристаллы, между которыми дрожали тонкие разряды. – Большой коснувшись металла, начал его разогрев, а маленькие помогают удерживать форму. Гибеноры часто использовали кристаллы как источник энергии, и…

– Вы это сейчас собираетесь обсуждать?! – спросила Винга, – или все-таки сначала выберемся?

– А знаете, что я заметил? – вдруг спросил Кин Зи, который безуспешно пытался проскользнуть мимо раскаленной туши, чтобы попасть к остальным, – звук, который он издает – это не крик! Он втягивает воздух, а не выдыхает!

– Так он и не дышит! Он же не живой.

– Спасибо, что поправил Тэи, это очень важно на самом деле!

– Зачем ему это?! – Грейцель, прикрываясь щитом, изо всех сил старалась не попасть под удар пышущего жаром крыла.

– Ты меня спрашиваешь? Я понятия не… А это еще что такое? Осторожнее там!!!

Раскаленное чудище взмахнуло своими крыльями, обдав всех волной жара, и наклонило голову к самому полу. Воспользовавшись моментом, Кин Зи бросился вперед и, перекатившись по полу в образовавшийся на пару секунд проем, оказался у него за спиной. В этот момент из открытой стальной пасти ударил поток яркого пламени. Взметнулись и превратилась в дым тучи пыли, гигантский зал осветился алым светом.

Все инстинктивно шарахнулись в стороны.

– Энлиан Светоносная!!! – закричала Грейцель. – Берегитесь!

Винга же просто завизжала во всю силу легких.

– Вот зачем ему нужен воздух! – даже у Тэи Зи дрогнул голос. – Для горения!

Кин Зи выхватил из кармашков на перевязи через плечо пару узких стеклянных бутылочек.

– Все, уходим! Тэи, хватай сестер в охапку, Мэис, Девирг – давайте следом. Я за вами! Грейцель – прикрывай!

Размахнувшись как следует, он швырнул бутылочки под ноги поворачивающегося к ним монстра. Стекло жалобно звякнуло, разбившись о камень, послышалось шипение и все вокруг сразу же начало заволакивать густым белым дымом.

После размеров соседнего зала, этот казался совсем небольшим. Чтобы преодолеть его понадобилось всего несколько секунд. Дальше до охраняемых Белыми Плащами переходов было рукой подать – нужно было только спуститься по узкой шахте. Но, шагнув в заминированный переход, Тэи Зи вдруг резко остановился и успел ухватить за одежду Вейгу и Вингу, которые от неожиданности вскрикнули.

– Стойте!

– Тэи, в чем дело? – спросила Мэи Си.

– Тихо, замрите! – санорра прислушался. – Мэис, Кин, Вы слышите?

– Я ничего не слышу, – Девирг даже руку подставил к уху – Ну, кроме грохота этой здоровой штуки.

– Тихо, я сказал!

Кин Зи прислушался. Слух и зрение санорра и без того крайне остры, а после тренировок, которые ему в свое время пришлось пройти, они становятся запредельно чувствительными. Поэтому он без особенного труда смог выхватить в общем шуме неразличимую, мягкую и нежную вибрацию – тихое шипение и потрескивание, которое приближалось из глубины туннеля.

– Заряды! Они подожгли фитили!!!

– Что?! – опешила Грейцель, – этого не может быть!!! Они же знают, что мы здесь!!!

– Все может быть, мы их приказов не читали! Наверняка у них указание из Аверда – в случае чего – взрывать все. Вот они его и исполняют.

– Да что же это за день такой!!! – в сердцах закричала Винга

– Без паники! – Кин Зи оглянулся на проход из за которого все ближе раздавались тяжелые шаги. – По туннелю мы уже спуститься не успеем. Здесь оставаться нельзя – комнату наверняка завалит. Выход один – пробиваться через тот огромный зал, через большие ворота на противоположном конце. Из них серьезно тянет сквозняком, так что в той стороне наверняка есть выход на открытый воздух.

– А эта машина?! – спросила Грейцель – Что с ней делать? Как мы мимо него пройдем?!

– Сейчас… посмотрим.

Он посмотрел на Мэй Си:

– Мэис?

– Мне нужно не больше десяти шагов и полминуты времени.

– Будет, – он снял с пояса кивэи. – Все, идем. Здесь все равно оставаться нельзя.

 

ГЛАВА 71

Белый дым не спешил рассеиваться. Он лежал, клубящимся ковром, медленно расползаясь по огромному залу. Алеющее жаром чуище топталось в нем, словно погрузившись в облака. Все его внимание было сосредоточено на проеме. Периодически оно наносило в стену удар то тяжелой головой, то концом крыла. После каждого удара монолитная стена гудела и вибрировала.

Улучив момент, между ударами, Кин Зи проскользнул в зал. Несколькими перебежками он оказался за спиной у долбящей стену махины. Огромные размеры не позволили ей развернуться следом, но она тут же потянула за ним свою голову на длинной шее, щелкнув пастью.

Отскочив подальше, санорра поднял оба кивэя и начал обстреливать неповоротливую тушу, стараясь попасть по выглядывающим из нее искрящим кристаллам. Смысла, впрочем, в этом было немного, поскольку, едва ткнувшись в раскаленный металл, короткие стрелы разлетались на части.

Монстр, наконец, развернулся в его сторону.

– Мэис!

Мэй Си уже была в зале. Шаг за шагом, она все ближе приближалась к алеющему жаром гиганту, поднимая руки. Внезапно воздух вокруг него словно превратился в прозрачную пленку, натянулся, задрожал. Шаг дался ему с явным трудом. Прозрачная оболочка помутнела, сгустившись темными песчинками. И вдруг серым полотном стянулась, плотно окутав его. Монстр замер на месте.

Мэи Си опустила руки и повернулась к остальным:

– Идемте! Быстрее, долго он так не простоит!

Не успела она договорить, как издалека, со стороны туннеля, раздался приближающийся глухой рокот. Земля вокруг задрожала.

– Бежим!!! – Грейцель подхватила обеих сестер.

Они едва успели вбежать в зал, как позади раздался страшный треск и грохот. Пол ушел из-под ног, а из проема ударила волна горячего воздуха, мелких камней и пыли. На ногах смогли устоять только Тэи Зи и Мэи Си, да и те пригнулись пониже, а остальные растянулись на полу. Все ходило ходуном в грохоте и треске осыпающихся камней.

Но задерживаться было некогда.

– Поднимайтесь, времени лежать нет! Все живы? – Кин Зи подхватил брошенные сумки –Сейчас эта громадина очнется – никому мало не покажется! Факелы еще есть?

– Есть. – Винга помогла сестре встать и принялась тереть лоб, на котором вздулась шишка – Больно-то как головой приложило!

– Зато она все еще на своем месте, – подошедший Тэи Зи посмотрел на ушиб. – Не страшно, заживет. Идти можешь?

Винга зажгла факел и усмехнулась.

– Могу. Побегу даже!

Тоннель, был широким – под стать воротам, которые в него вели. Он казался абсолютно прямым, но бежать по нему было не так просто, из-за того, что он широкой спиралью под постоянным углом поднимался наверх. Такой подъем выматывал. Девирг, Грейцель, Вейга и Винга обливались потом и задыхались, стараясь не отставать от бегущих впереди санорра. Впрочем, даже у Кин Зи из-под маски стекали капли на лоб, хотя дышал он ровно – лишь периодически поудобнее забрасывал на плечо сумки, которые он отобрал у сестер и Грейцель.

Останавливаться на передышки перестали, когда во время последнего отдыха, из глубины послышался знакомый рев и тяжелые шаги.

– Чтоб тебе пусто было… – простонал Девирг – Чтобы ты сдох и провалился! Хотя… Куда уж глубже. Он, что – так и будет за нами идти?

Кин Зи пожал плечами.

– Да кто же его знает?

Затем он поднял с пола брошенные сумки и протянул руку Винге. Тэи Зи взял за руку Вейгу:

– Все, бежим дальше. Чувствуешь, посвежело? Может, скоро куда-то и выйдем. А на воздухе уже будет видно, что делать. Главное, руку не отпускай.

– Ничего, если до сих пор не упала – добегу как-нибудь.

Сначала появился запах травы. Не сухой, пыльной и выгоревшей, а свежий, яркий – какой бывает поздней весной, или в самом начале лета, пока солнце не пересушит все на корню. Потом послышался негромкий монотонный шум. Он не был похож на шум ветра, но угадывать его источник не было ни сил, ни времени, ни желания – топот сзади звучал все громче. Затем вокруг посветлело.

– Бросайте факелы! – обернулся на бегу Кин Зи. – Похоже, нам они больше не понадобятся.

А потом впереди появился свет. Винга, которая давно уже не смотрела по сторонам и думала только о том, как бы не споткнуться, потому что сил встать у нее уже не будет, увидела его сквозь горькие капли висящие на ресницах. И каким же потрясающим он был после часов, проведенных в подземелье и долгого, выматывающего подъема, который, уже казалось, никогда не закончится! И, кажется, боль в ногах вдруг стала не такой непереносимой, и грудь уже не так режет изнутри при каждом вздохе. И даже не так страшно уже, что то, что движется позади, уже, гораздо ближе, чем раньше. Главное – вот он, свет. Значит там – привычное голубое небо и яркое солнце, знакомый и родной мир. Значит – еще есть надежда выбраться, вырваться из этого кошмара среди древних проклятых подземелий. Просто нужно еще немного сил, чтобы их хватило на эти последние сотню или две шагов. И как же хорошо, подумала она, когда в такие моменты есть, кому подать руку, вытянуть, вытащить. Когда рядом есть кто-то, кто не оставит в темноте.

Выход из тунеля находился на каменном уступе, с которого открывался вид на небольшую долину, со всех сторон окруженную скалами, поднимающимися вверх. Словно кто-то высверлил гигантским сверлом в монолитной скале круглое отверстие и аккуратно разместил на его дне траву и деревья. Когда-то очень давно, этот уступ соединялся с широкой искусственной площадкой, которая нависала над долиной. Сейчас ее покореженные обломки лежали, образовывая спуск вниз. Высоко-высоко синело небо, а откуда-то из противоположной стены потоком падала вниз вода. Водопад терялся в расщелине, края которой были светлыми от песка и серой земли.

Но любоваться видами было некогда. Едва бегущая последней Грейцель оказалась снаружи, Кин Зи заглянул внутрь, затем отпрянул к скале и буквально за шиворот подтащил к себе сестер.

– В стороны! Прижмитесь к камням!

Не успели все последовать его примеру, как из туннеля ударило жаром и выбросило облако из пыли, мусора и мелких камней. Оно и рассеяться не успело, как Кин Зи и Мэй Си бросились назад в черноту.

– Вы куда?! – закричала Грейцель

– Стойте на месте! – послышалось из темноты.

– Тэи… – девушка в отчаянии посмотрела на Тэй Зи

– Стойте здесь, – он встал, закрывая вход. – Вы там будете только мешать. Садитесь, отдыхайте, сейчас это важнее.

Никто его предложением не воспользовался. Все стояли рядом с черным проемом, пытаясь услышать, что происходит в глубине.

Появление санорра из темноты было встречено дружным вздохом облегчения.

– Вы вдвоем спятили?! – набросилась на них Вейга.

Вдруг она замерла на полуслове, заметив, что на поднятом воротнике Тэи Зи зияет здоровенная дыра с опалеными краями. Открытый участок тела санорра утратил свой серый цвет и превратился в сплошное мессиво черной корки и белых волдырей. От него тошнотворно разило жженой плотью. Гедарка побледнела.

– Кин…

– А, ерунда, за неделю пройдет, – отмахнулся он. – Если доживем. У нас с вами есть минут двадцать, чтобы перевести дыхание и обдумать дальнейшие действия. Предлагаю спуститься вниз – это поможет нам выиграть время: этой громадине спускаться будет не в пример сложнее. Здесь же мы для него – как жаркое на сковороде. Боюсь, что на третий раз Мэис просто не хватит.

Едва Мэй Си сняла капюшон, все поняли, что это правда.

– А поджарить он может, с этим не поспоришь, – Девирг вытер мокрое лицо. – Ладно, что тут торчать – давайте спускаться.

 

ГЛАВА 72

Осторожно перебираясь с обломка на обломок, они в несколько минут достигли прохладной зеленой травы. Спрыгнув с последнего разрушенного блока, Винга плюхнулась в прохладную землю лицом – ноги просто отказались держать. Рядом спрыгнули на землю Вейга и Девирг. Грейцель – ей хуже всех, с ее щитом и в тяжелом нагруднике – подняла фонтан брызг и так и села рядом, пытаясь отдышаться. Ах, да, тут же ручей рядом. Как же пить-то хочется. Только сил нет даже на то, чтобы рукой до воды дотянуться. Остальные, похоже, чувствовали себя не лучше.

После гула и грохота подземелья, тихий шум ветра, журчание воды и шелест травы убаюкивали. Винга закрыла глаза, почти не прислушиваясь к негромким голосам: все, кто был еще в состоянии думать, обсуждали сложившуюся ситуацию.

– Я, кажется, начинаю понимать, что именно мы нашли, – Кин Зи посмотрел по сторонам, оглядывая развалины. – Эта площадка окончательно поставила все на свои места.

– И что же? – спросил Девирг, – кроме головной боли?

Санорра стянул маску. Лицо его было спокойно, но вот волосы выглядели так, как будто он только что с головой окунулся в воду. Он попытался было привести их в порядок, но быстро оставил это занятие.

– Мы нашли оружие. Мощное, смертоносное, и практически неуязвимое.

Он окинул взглядом обломки огромной плиты, по которым они только что спустились.

– Если я правильно понимаю, то взлетать эти твари должны были вот с этой площадки. Не зря же сюда ведут целых четыре туннеля, по которым они могут легко передвигаться. Что ж, отлично придумано. Пожалуй, с их помощью гибеноры могли бы потягаться с любым врагом. И я даже догадываюсь – с каким именно…

– Нам бы сейчас о себе подумать, – поспешно перебила его Грейцель.

Пожалуй, даже слишком поспешно. Кин Зи посмотрел на нее, и продолжать тему не стал.

– Да, Кин, ты уж меня извини, но я тоже отнюдь не преисполнен восхищения, – Девирг, сорвал с земли длинную тонкую травинку и принялся ее жевать. – Грей, а, может, если мы выиграем время, в самый тяжелый момент, к нам подоспеют храбрые герои в белых плащах из лагеря?

– Врятли, – тяжело переводя дыхание покачала головой Грейцель. – Я хорошо знаю окрестности лагеря и крепости наверху. Этого провала я не видела ни на одной карте и ни разу тут не была. Так что, никто к нам не придет.

– То есть, помощи нам ждать не приходится?

Грейцель устало подняла на него глаза.

– Ну, сам-то подумай? Если бы кто-то знал об этой долине, тут бы все было забито стражей, а проход, который мы взорвали, давно был бы расчищен. Ты видишь тут хоть одного солдата? Я вот не вижу. Так что, на подмогу не надейся.

– Плохо дело. Может быть, он выползет наружу, расправит крылья и улетит?

– Не улетит, – Тэи Зи покачал головой. – Скалы взлететь не дадут. Площадка-то разрушена. Так что вылезет – и продолжит нас гонять.

– А это плохо, потому что в отличие от нас он не устает. Я правильно тебя понял?

– Да.

– Но неужели с ним нельзя ничего сделать? Как-то же его можно убить?

– Нельзя его убить, – подала голос Мэи Си. – Потому что он не живой.

– Хорошо. И как нам с ним быть?

– Не знаю, – пожала плечами Мэи Cи. – Наверное, только разрушить. Полностью разрушить.

Вейга, которая сидела рядом с закрытыми глазами, опершись спиной о каменный блок, невесело рассмеялась:

– Мэис, это целая гора самого крепкого в мире металла. Да еще и раскаленного. Чем мы его разрушать будем – штурмовыми таранами? А чтобы его взорвать, потребуется заряд такой силы, что нас отсюда сдует вместе со всей этой травой. Да и нет у нас ничего, чтобы его взрывать – факел, веревка да инструменты. Стройте реальные планы.

На некоторое время повисла тишина. Винга лежала, закрыв глаза в траве рядом с ручьем. Не так далеко шумел водопад, стекая в расщелину между скалами. Нужно было думать о спасении, искать выход. А в голову лезла всякая ерунда. Вспомнилось, как же здорово было стоять под душем после долгой дороги. Как хорошо было проснуться утром в мягкой, чистой, белоснежной постели и наступить босиком на нагретый солнцем пол.

Потом вдруг вспомнился артельный поселок и кузница их общего с Вейгой дяди, Къерра, прозванного «Жаренным» за навеки закопчённую огнем плавильных печей и жаром расплавленного металла кожу. Вспомнилось, как он однажды без особенного напряжения скрутил и выставил из кузницы какого-то приезжего заказчика – здоровенного раг`эш, отказавшегося забирать заказанную кольчугу, после того, как Къерр отказался «испытать ее огнем» – то есть, провести закалку. В течении минуты гедар крепким словом и тяжелыми кулаками обяснил сыну огня и паре приехавших с ним друзей основы честной торговли и пообещал, что если сейчас не получит деньги за работу, то гость унесет свой заказ свернутым в трубку и забитым прямо в то место, на котором он обычно сидит. Изрядно помятый раг`эш пересчитал выбитые зубы и, смирив гордость, расплатился.

Сестрам тогда едва исполнилось по десять лет, к работе их еще по молодости не допускали, но они очень много времени проводили в гостях у Къерра, копаясь в инструментах и заготовках. Считалось, что так он приобщает их к семейному делу.

– Дядя, а почему ты не стал закаливать кольчугу? – спросила Вейга, когда краснокожая компания отбыла восвояси.

– Потому, девочка моя, что это креланит.

Къерр взял со стола небольшую блестящую пластинку, толщиной не более пары волосков и подал племянницам.

– Попробуйте ее сломать.

Винга с Вейгой попробовали. Сначала руками, потом молотком, зажав пластинку в тисках. Она пружинила и не только ломаться – гнуться не хотела. Наконец, сдавшись, Винга отдала ее назад дяде.

– Вот видишь, – усмехнулся он и бросил пластину на угли кузнечного горна. – Креланит – очень прочный материал. Его практически невозможно сломать. А теперь смотри, что происходит, если попытаться его закалить.

Он щипцами вынул пластинку из огня и опустил в ведро с холодной водой. Поднялись клубы пара. Къерр подержал щипцы в воде несколько секунд и, вынув, протянул Винге.

– Попробуй теперь.

Винга легко потянула за края пластинки и… та порвалась надвое как плотная бумага. Сестры растерянно посмотрели на дядю.

– Вот поэтому я и не стал закаливать кольчугу, – пояснил тот. – Креланит закаливать нельзя. Крепче от этого он не станет, но от резкой смены температур на какое-то время становится хрупким как стекло. Выживи я из ума и попытайся провести закалку – кольчуга просто рассыпалась бы у меня в руках от собственного веса! Так мы и добываем креланит в шахтах: греем жилу огнем, затем обливаем ледяной водой – и она рассыпается сама, стоит только чуть ударить молотком. Проходит какое-то время – и металл снова становится прочным. Конечно, этот надутый тульд в красных обмотках этого не знал.

– Ну конечно! Креланит нельзя закаливать!

Все обернулись на завопившую во весь голос и вскочившую на ноги Вингу.

– Вин, ты что? – обеспокоенно спросил Девирг, – Вот истерики нам тут сейчас совсем ни к чему.

– Я говорю – креланит нельзя закаливать! – Винга замахала руками. – Только не перебивайте меня! Я, кажется, придумала, как нам быть! В детстве у нас с Вейгой был такой случай…

Винга в нескольких словах рассказала историю с креланитовой пластинкой. Судя по звукам сверху, преследующая их махина все ближе подбиралась к выходу из туннеля.

– И вот я что подумала – наконец дошла она до самого главного – Эта машина, или что бы оно там ни было – она же из креланита. И сейчас металл раскален так, что дальше некуда! Что если облить его водой? Ведра, конечно тут не хватит…

Она оглянулась и показала рукой на водопад неподалеку,

– Но вон тот водопад, как мне кажется – это то, что нужно!

Кин Зи вопросительно посмотрел на Вейгу

– Что скажешь, Вей?

Та ненадолго задумалась.

– Не знаю. Если подумать, может сработать.

– А у остальных, какие мысли?

– Какой-никакой, а шанс – сказал Девирг.

– Лучше чем ничего, – добавил Тэи Зи.

– Давайте попробуем, – согласилась Мэи Си.

– Тогда хватаем сумки – и вперед, к водопаду! Рядом с ним деревья – за ними можно спрятаться, если что.

 

ГЛАВА 73

После отдыха бежать было гораздо легче. Да и то, что из безнадежной, казалось, ситуации появился хоть какой-то выход, тоже добавляло сил.

По дороге Кин Зи оглянулся назад. Монстр уже выбирался и явно собирался направиться к спуску в долину

– Поторопитесь! Он скоро будет здесь!

Не добежав нескольких шагов до края обрыва, Кин Зи почувствовал, как земля под его ногами дрогнула и поплыла. Мгновенно среагировав, он оттолкнулся, отскочил назад и замахал руками остальным:

– Осторожно! Не подходите ближе к обрыву! Здесь размытые края, земля осыпается! Стойте на камнях у водопада!

«А если бы первой бежала Грейцель?..» – подумал он.

На твердых камнях у падающей воды действительно было надежнее. А еще – за водопадом обнаружилась небольшая пещерка – за много лет вода размыла камень.

– Вот это подарок так подарок! – довольно потер руки Девирг.

Но долго радоваться находке было некогда. Послышался громкий треск и полыхающая жаром и опутанная нитями искр металлическая туша, распластав крылья, мешком съехала по развалинам вниз, угодив лапой прямо в русло ручья.

Раздалось шипение, как будто на раскаленные камни в печи выплеснули огромное ведро воды и гигант окутался клубами пара. Неуклюже переваливаясь, он выдернул лапу из изуродованного русла ручейка и сделал несколько шагов, заметно припадая на один бок.

– Что это он затанцевал? – поинтересовался Девирг, заметив эту странную походку.

Он, прикрыв гляза от солнца, попытался разглядеть, что произошло, но с такого расстояния это было затруднительно.

– Кин, ты увидишь?

–Увижу, – кивнул Кин Зи. – Сейчас.

– Где бы взять такие глаза? – вздохнул Девирг.

– Плата за них тебе не понравится.

Вот оно! Хромота была не случайна – одна из лап, та, что угодила в холодный ручей, была заметно деформирована, как будто от нее отвалился достаточно массивный кусок.

На сером лице Кин Зи появилась широкая улыбка.

– У него от лапы, которой он в воду наступил, кусок отвалился! – сообщил он остальным – Винга, если мы выберемся отсюда – то исключительно благодаря тебе!

– Давайте в пещеру, пока он нас не увидел, – с беспокойством заметила Грейцель. – А то мне как-то вдруг очень захотелось жить.

Осторожно, друг за дружкой, все цепочкой перебрались в пещеру за водопадом. Каждому досталась своя порция холодной воды, но в таком состоянии никто как-то не обратил на это внимания.

Грейцель сразу взяла тактическое руководство операцией в свои руки.

– Предлагаю действовать так: я выхожу на другую сторону расщелины, подманиваю эту железную скотину, он подходит к краю, песок осыпается, он падает вниз, и его заливает водой. Даже если ему это не повредит – пропасть узкая и деться ему оттуда некуда: крылья не расправить, потому что слишком тесно, и по отвесным стенам не подняться. Будет там сидеть, пока мы его Аверду не сдадим.

– Предлагаю изменения в плане.

Это сказала Винга. Все с удивлением обернулись к ней.

– Говори, – разрешила Грейцель.

– Во-первых, на край тебе нельзя.

– Это еще почему?

– Потому что в этом своем нагруднике ты очень тяжелая. А если там камень только сверху, а под ним, как на этой стороне – песок? Малейшее сотрясение – и ты отправишься следом за этой штукой в пропасть. А скорее всего – окажешься там первой, если неосторожно поставишь ногу.

– Продолжай.

– Во-вторых – ты видела, как он атакует. Где собираешься прятаться от огня?

– За щитом…

– Вся за ним спрячешься? С твоим-то ростом? – Винга усмехнулась. – Не думаю.

– Тогда я пойду, – встала Мэи Си. Я легче и ниже ростом.

Кин Зи раскрыл, было рот, чтобы что-то возразить, но гедарка опередила его:

– Нет, не пойдешь, – ответила она. – Щит тяжелый и под напором пламени ты его просто не удержишь, силы не хватит. А это – смерть. Ты же в своем плаще практически без защиты. А сил закрыться как-то еще, у тебя сейчас не хватит. Кин, Тэи – то же и к вам относится.

– Кхм, – кашлянул в кулак Девирг, поднимаясь с места.

– Ты тоже сядь, – махнула рукой Винга. – Ростом ты – выше Грейцель. Пойду я.

– С ума сошла?!! – подскочила на ноги Вейга. – Я тебя никуда не выпущу!

– А разве я твоего разрешения спрашиваю?

– Я сама пойду!

– Нет, не пойдешь! – Вейга подошла к сестре и взяла ее за руку. – Ты сильная. Гораздо сильнее меня. Поэтому твоя помощь пригодится здесь. Подумай как следует и поймешь, что я права.

Вейга зажмурила глаза. Из-под ее век брызнули слезы, но руку сестры она отпустила.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Винга. – Сделайте все как нужно, и все будет хорошо.

Все замолчали. Какое-то время тишину нарушал лишь шум падающей воды. Наконец, Тэи Зи поднялся на ноги.

– Грейцель, – сказал он, – пора.

Девушка подняла с земли свой бело-золотой щит и передала его Винге. Гедарка попыталась спрятаться за ним.

– Хорошо получается, – одобрила Грейцель. – Я немного понаблюдала за ним: как только вытянет морду – прячься. Пригни голову и считай до тридцати. Раньше не выглядывай – обожжет. И руки не высовывай ни в коем случае. На одну атаку щита точно хватит.

– На одну?

– Как я понял, для следующей атаки ему нужно будет набрать воздуха и подождать какое-то время, – ответил Тэи Зи. – Так что следующей нужно ждать только через две-три минуты. К этому времени мы справимся. А теперь – посмотри на меня.

Присев рядом, он посмотрел ей в глаза и тихонько коснулся лба. Винга улыбнулась:

– Спасибо. Теперь не страшно.

– Не за что.

– Нет, есть за что.

Винга продела руку в петли на щите и оторвала его от земли.

– Тяжелый. Это хорошо… Ладно, пойду. Закончим с этим – и домой. Что-то нагулялась я по этим Пещерам.

Она осторожно подошла к краю пещеры и скрылась за стеной воды.

Кин Зи оглядел тех, кто остался. Грейцель и Винга сидели в углу, обнявшись. Тэи Зи и . Мэи Си рассматривали склон через водопад,. Девирг выглядывал наружу следя за светящимся красным силуэтом.

– Ладно, начнем.

Первым делом он разрядил кивэи, сменив простые стрелы на тяжелые, в наконечники которых были вставлены чуть мерцающие изнутри камни. Тэи Зи, лично поработавший с ними перед поездкой, наблюдал за процесом перезарядки.

– Не пробьют, – покачал он головой. – Ты же понимаешь, я на такое не рассчитывал.

– Ничего страшного, – Кин Зи взвел оружие. – Ударит как следует, этого достаточно.

Он повернулся к остальным.

– План такой: Тэи, по моей команде попробуй привязать его к месту.

– Понял.

– Мэис, собери все, что сможешь – и бей в склон прямо у него под ногами. Я тоже буду стрелять в песок. Будем надеяться, что он съедет вниз под собственной тяжестью.

– Мне что делать? – спросила Грейцель.

– Вы с Вейгой – наша последняя линия обороны. Если эта туша вдруг не соскользнет под водопад сама – нужно будет ей помочь.

– Каким образом?

– Пробежите рядом с ним, этого должно хватить, чтобы земля поплыла. Скорее всего, он на вас даже внимания не обратит – не до этого будет. Но, я вас очень прошу: не вздумайте ничего придумывать по ходу дела. И особенно – лезть на край обрыва. Едва под ногами земля дрогнула – сразу отбегайте назад шагов на тридцать. Понятно?

– Чего уж тут не понятного, – проворчала Вейга.

– А что насчет меня? – тихо спросил Девирг.

– Будешь заниматься ранеными. Если что-то пойдет не так.

– Кин, поверь мне, если что-то пойдет не так – раненых не будет…

– Значит, будем стараться, чтобы все пошло так, как нужно.

Кин Зи поднял кивэи.

– Ну что, все готовы? Тогда начинаем.

Подойдя к закрытому водой входу в пещеру, он поднял оружие, поймал взглядом цель и нажал на спуск. Два ярких росчерка метнулись к цели. Удар был настолько силен, что из раскаленного металла с громким треском вырвало пару мелких кристаллов. Дернувшись, словно от боли, монстр резко повернулся в сторону водопада.

Тут же снаружи раздался громкий крик Винги:

– Эй, ты, что уставился?! Что ты там вообще вынюхиваешь ходишь, а? Аййе овве! Хромай сюда, говорю, по-быстрому, поговорить надо! Давай, скотина, шевели копытами, или что там у тебя!

Сквозь водопад было видно, что припадая на одну сторону, но очень быстро, исходящий жаром силуэт двинулся в ее сторону. Не дойдя десятка шагов до края обрыва, он остановился, расправил свои крылья и вытянул шею, вдоль которой трещали голубые дорожки искр…

– Все назад! – успел шепотом предупредить Кин Зи, отскочив вглубь пещеры.

Увидев, что монстр собирается атаковать, Винга крепче стиснула скобы, удерживающие щит на руке. Ей потребовалось всего пара секунд, чтобы укрыться за ним, прежде чем в белую сталь ударил столб огня. Сила удара была такой, что ее вместе со щитом отбросило к ближайшей каменной стене. Громко взвизгнув, но каким-то чудом удержав его перед собой, она сжалась, ощущая, как гудит вокруг пламя, и как накаляется толстое железо. Но постепенно гул огня начал стихать, а давление на щит ослабевать. «… Двадцать восемь… Двадцать девять… Тридцать…» – досчитала она и приоткрыла глаза.

Глядя на бушующий снаружи огонь, Вейга сжимала в кулаке камень, такой же, какой она отдала утром сестре. Может, это и правда был могущественный амулет, а, может, пройдоха-торговец просто разрисовал два похожих камня одинаковыми каракулями – для нее в эту минуту это не имело никакого значения.

Пламя угасло. Все стояли, напряженно прислушиваясь к происходящему снаружи. Но с площадки, где была Винга, не было слышно ни звука, кроме громкого треска перегретого камня. Секунда проходила за секундой, но ничего не менялось. Вейга растерянно посмотрела на Грейцель. Губы девушки побелели, и она сделала шаг к выходу, вынимая меч из ножен.

Но тут вдруг раздался грохот упавшего на землю железа и громкий голос Винги. И все впервые за несколько секунд вздохнули.

– Во что ты его превратил, скотина?! Знаешь, что Грейцель теперь с тобой сделает?!

Винга отшвырнула на землю оплавленный, черный, дымящийся остов, в котором сейчас и узнать-то ничего было нельзя, и сделала шаг вперед.

Исходящая жаром пасть щелкнула стальными зубами. Послышалось шипение.

– А знаешь ли ты, тульда крылатая, из кого мы теперь сделаем новый щит?! И вообще – наделаем кучу полезных вещей?!

Рванувшись вперед, гора раскаленного железа приблизилась к провалу.

– Связываю? – Тэи Зи поднял руку.

– Нет, жди. Мэис, ты готова?

– Готова, – с ладони Мэи Си уже рвался исходящий черными нитями шар.

Винга переместилась ближе к водопаду и осторожно подошла к краю расщелины. Стальной монстр на другой стороне тоже сделал шаг к пещере.

– Да, морда, новый мы сделаем из тебя! Я сама его сделаю! С огромным удовольствием, понял?! А если этот кот гадский еще раз попадется мне на глаза – пошью из него рукавицы!!!

Судя по срывающемуся голосу, у юной гедарки начиналась истерика и она уже сама плохо понимала, что говорит, просто стараясь не останавливаться.

Воздух распороли раскаленные крылья. Горячая волна прижала Вингу к скале. Но мягкая земля не выдержала этого движения. Алеющий жаром силуэт дернулся и просел.

– Тэи, давай! – вскинув кивэи, закричал Тэи Зи. – Мэис, бей в склон без остановки!

Винга услышала крик, а потом увидела, как из-за водопада темными змеями выскользнули две переливающиеся черным ленты. В одно мгновение они обвили раскаленный металл, крепко обхватили его, затянувшись в петли. Одновременно с ними воду рассекли три полосы – две, сверкнувшие искрами и одна темная. Ударив в мягкую почву, они подняли тучу пыли и во все стороны полетели комья земли.

Целый пласт земли вместе с редкой травой и песком, вдруг, осыпаясь, осел, лавиной покатившись в овраг. Первые капли воды упали на раскаленный металл, превратившись в пар. Соскальзывая вниз, монстр попытался отступить, но натянувшиеся темные ленты не дали ему этого сделать. Обнаружив теперь, откуда исходит угроза, он взмахнул крыльями, вбив их нижний край в твердую почву, затормозив падение. Раскрыв пасть, он с воем начал втягивать в себя воздух.

Уже практически разрушившийся край обрыва продолжали рвать на части вспышки и мощные удары. Монстр чуть сдвинулся, брызги, уже заливали его дождем. Куски металла и кристаллы отлетали в стороны, но этого было недостаточно.

– Если он ударит огнем в упор, водопад нас не спасет, – спокойно сказал Тэи Зи, удерживая путы. – Я бы его сдернул вниз, но сами понимаете, такой вес мне не сдвинуть.

– Кажется, мы не успеваем, – Кин Зи парой быстрых движений перезарядил кивэи. – Выбирайтесь все из пещеры, хватайте Вингу и бегите к входу в туннель. Я задержу его!

Грейцель сжала зубы.

– Ну, уж нет… Вейга, Девирг – за мной!

– Стойте! – крикнула Мэи Си, собирая новый темный заряд на ладони.

Но ее никто уже не слушал. Грейцель, Винга и Девирг выбежали из пещеры на край обрыва. Огромный кусок его сдвинулся и медленно полз вниз, постоянно осыпаясь.

– Видите трещину? – Грейцель указала рукой на границу пласта. – Прыгаем прямо на нее! Раз, два… Три!

Взявшись за руки, они вместе прыгнули на соскальзывающий в овраг пласт. Он сразу же ухнул вниз, вырвав из почвы концы крыльев. Едва удержавшись на ногах, Девирг успел перевалиться на твердую землю, буквально выдернув за собой обеих девушек и не обращая внимания на кусты и камни, пополз подальше от края, волоком таща их за собой. Никто из них троих не увидел, как раскаленная громадина сорвалась, и окутанная паром, сопровождаемая жутким шипением и треском, полетела вниз.

– Отойдите все от края! Отойдите подальше от края!– во весь голос закричала Мэи Си.

В этот момент снизу донесся оглушительный хлопок, и спустя несколько секунд из пропасти с ревом вырвалось гигантское облако горячего пара, непроницаемо черного, перемешанного с песком и землей. Затем все стихло.

Вскочив на ноги, Грейцель прислушалась, стараясь уловить хоть один посторонний звук. Но все было тихо.

Вейга бегом бросилась в пещеру, чтобы попасть на другую сторону обрыва. Ни на кого не обращая внимания, она выбежала на обгоревшую дочерна каменную площадку. Перемазанная сажей Винга, сжавшись, сидела у скалы, громко стуча зубами и бессмысленно глядя перед собой.

– Винга, ты цела? – Вейга подскочила к сестре и принялась руками стирать копоть с ее лица. – Не ранена? Не обожглась? Ну же, скажи что–нибудь!

Винга, вздрогнув, подняла на нее глаза. Ни слова не говоря, она шмыгнула черным измазанным носом, и вдруг изо всех сил прижалась к ней. Сестры, обнявшись, разревелись в голос. Мэй Си подошла и присела рядом, обняв их обеих.

Тэи Зи смотрел на них с порога пещеры.

– Пойду к ним, – сказал он наконец. – Посмотрю, все ли в порядке. А что там с этим-то? Проверьте пока.

– Сейчас посмотрим, – кивнул в ответ Кин Зи.

Он вышел из пещеры. Края оврага сильно изменились: землю и песок под напором ударившего снизу пара, вымело начисто. Теперь спуск на дно оврага состоял из множества естественных каменных ступеней.

Девирг и Грейцель стояли у края, осторожно заглядывая вниз.

– Ничего не видно?

– Не-а, – ответил Девирг – Ты слышал грохот? Что там с ним случилось?

– Да откуда же я знаю, – пожал плечами Кин Зи.– Но, вроде бы, не видно и не слышно его.

– Да. Пойдем, посмотрим?

– Пойдем.

– Идите. Я останусь тут на всякий случай, – сказала Грейцель.

Спуск много времени не занял. Оказавшись на дне расщелины, они сразу нашли место, куда упала огромная стальная туша: своим весом она выбила в мягкой земле глубокую яму, которая уже заполнилась водой.

– Кин, смотри что я нашел! – Девирг вынул из ручья небольшой камень серо-голубого цвета. – Ничего не напоминает?

– Креланит? – санорра огляделся вокруг. – Да тут же все им завалено! И кристаллами этими тоже! Я так думаю – когда эта штука попала под водопад, а потом еще и упала прямо в реку, то она или взорвалась или просто рассыпалась. Но как бы там ни было…

– Но как бы там ни было, друг мой, – улыбнувшись, продолжил его фразу Девирг, – мы, кажется богаты…

– Кажется – да.

– Эй, Грей! – позвал Девирг, – ты там?!

– Что случилось? – над краем оврага появилось лицо Грейцель

– Спускайся сюда! И там, в сумке, мешки пустые есть – захвати с собой!

 

ГЛАВА 74

Пока отыскали и собрали в расщелине все куски креланита, пока подняли их наверх и перетаскали под нависший сверху уцелевший кусок площадки, стемнело окончательно. Под тем же огромным камнем развели костер и расположились на ночь. Тут и пригодилась припасенная из гостевого дома еда.

– На Севере есть железное правило: уходишь от дома дальше, чем на 50 шагов – запас еды на сутки должен быть, – объясняла Вейга, доставая из сумки пакеты.

Но толком поужинали только Девирг и Грейцель: Кин Зи куда-то исчез, Тэи Зи вежливо отказался, Мэй Си поблагодарила, но так ничего в итоге и не съела. Сами сестры, едва прожевав по махонькому кусочку, принялись зевать и вскоре прямо у костра провалилсь в такой крепкий сон, что не проснулись, когда их перенесли в более удобное для отдыха место и укрыли плащом Мэй Си.

– Что будем делать дальше? – поинтересовалась Грейцель, когда все снова расселись у костра. – Как будем отсюда выбираться?

– Выбираться будем по дороге.

Из ночной темноты появился Кин Зи. Он уселся у костра, потянулся и добавил:

– Вы не поверите, но наверх по скале вокруг всей долины поднимается настоящая дорога. Шагов пять в ширину, с небольшим уклоном. Выводит на самый верх. Явно делалась для того, чтобы можно было сюда что-нибудь подвозить. Сохранилась отлично, так, кое-где края обвалились, завалы небольшие, но их можно руками разобрать. И спрятана так, что со стороны и не разглядишь. Завтра днем пойдем, покажу.

Новость вызвала всеобщее оживление.

– То есть, мы отсюда можем не только сами выбраться, но и, будь у нас повозка – вывезти отсюда кое-что? – Девирг указал на ссыпанный в стороне креланит. – Если, конечно, никто не возражает?

Он посмотрел на Грейцель. Она покачала головой:

– Никто не возражает.

– Вот и замечательно. А что насчет охраны?

– Судя по тому, что во все стороны не видно ни единого огонька, тут действительно нет никого поблизости. Хотя, конечно, нужно разведать при свете. Завтра этим займемся.

– Хорошо. Вывезем все, а потом наведаемся в Аверд. То-то они удивятся. Явно нас там живыми не ждут.

– Нужно решить, что делать с остальными машинами, – вдруг сказал ТэиЗи.

– Тэи прав, – согласилась Мэи Си. – Грей, ты так не считаешь?

Девушка не ответила. Она долго молчала, глядя на огонь. Затем сжала виски ладонями и закрыла глаза.

– Я думаю об этом весь вечер, – призналась она. – И я не знаю, как быть. С одной стороны, мы должны о них сообщить…

Она подняла с земли толстую ветку и принялась рассматривать ее, держа перед глазами.

– Получив их, Аверд, конечно, начнет их изучать, и, вероятнее всего, они так навсегда и останутся здесь, спрятанные от всех.

Грейцель опустила ветку, оглядела собравшихся вокруг, и спросила:

– А что, если однажды хотя бы одно из этих чудовищ снова оживет? Кто-то случайно или, хуже того, намерянно, вставит камень в гнездо, и…

Она бросила ветку в костер. Из огня вверх взметнулся сноп искр.

– Можем ли мы отдавать в чьи-то руки такую мощь, если не можем твердо быть уверенными в том, что она никогда не выйдет из-под контроля? Я считаю, что нет.

– Ну… Можно, конечно, попробовать вытащить эти синие кристаллы… – предложил Девирг. – Без них ничего не заработает.

– Этого мало. Рано или поздно их восстановят, или найдут им замену.

– И что ты предлагаешь?

– Я предлагаю их уничтожить. Разрушить полностью.

Девирг недоверчиво посмотрел на нее:

– Грей, ты переутомилась? Вейга от него кусочка отколоть не могла.

– Потому что Винга правду сказала – хьёля я пустоголовая, – послышался голос гедарки. – Нужно было не сразу бить молотком, а сначала подогреть и остудить металл. И ничего бы этого не было.

Она выбралась из-под плаща, вытащила из стоящей рядом сумки молоток, прошагала к сваленным кускам креланита, выбрала побольше. Затем вместе с ним, она подошла к костру и аккуратно положила кусок металла в огонь.

– И как же мы будем нагревать эти кучи? – поинтересовался Девирг

– Это проще, чем ты думаешь. Креланит очень быстро принимает тепло. – Вейга взяла толстую длинную палку. – Пусть полежит минуту.

Подождав немного, она осторожно подцепила железяку палкой, вытащила из огня и, дотолкав ее до ручья, столкнула в воду. Раздалось кромкое шипение. Все посмотрели на Вингу, но та спала так, что ее и гром небесный бы не разбудил.

– Готово.

Вейга принесла многострадальный кусок к костру и положила на землю.

– Теперь смотрите.

Примерившись, она несильно стукнула по металлу молотком. Тот даже не звякнул, лишь глухо стукнул и рассыпался на небольшие куски.

– Вот так – довольно улыбнулась Вейга. – Не сложно, в общем. Разведем костры, натаскаем воды, за день – два справимся.

– Отлично, – согласился Кин Зи. – Мы с Тэи тогда завтра сходим на разведку, поищем поблизости какое-нибудь жилье. Если есть поселок, или хотя бы корджа у дороги – купим еды и посмотрим, можно ли добыть повозку, чтобы вывезти все отсюда.

– Отличная мысль, Кин, – сказал Девирг. – Плечо-то у тебя, может, к утру и заживет, а одежда тоже сама заштопается? Два санора, один из которых весьма подран, приходят невесть откуда, накупают мешок еды и узнают, можно ли взять повозку. И, куда – не говорят. Обычное дело, каждый день такое бывает.

– Поверь мне, нас никто не увидит, когда мы туда придем и никто не вспомнит, когда уйдем, да Тэи?

Тэи Зи кивнул. Затем посмотрел на задумчиво сидящую Грейцель.

– Грей? Что случилось?

– Я думаю, – она подняла глаза. – Может, поступим немного иначе? Вам с повозкой будет сложнее, да и не хватит ее, даже чтобы это все перевезти.

Она кивнула в сторону рассыпанного металла.

– Я могу наведаться домой, поговорить с отцом. Уверена – он поможет. И никому никогда ничего не скажет. Ни он сам, ни гедары из его артели.

– А если им уже сообщили, что мы героически погибли? – спросил Девирг. – Нам бы пока желательно, чтобы все так и думали.

– Не думаю, – сказала Мэй Си. – Скорее всего, и не расскажут. Может быть, Хенрил через месяц-другой поинтересуется, куда мы пропали. Но ему, скорее всего, ответят так, что он больше спрашивать не будет.

Мэй Си кивнула:

– Я могу поехать с Грей. Тогда никто, кроме ее домашних, ее приезда и не заметит.

– Отличная мысль, Мэис, – согласилась Грейцель. – Ну, так как? Давайте?

 

ГЛАВА 75

Разговор Грейцель с отцом продолжался часа два. Говорили они наедине, сидя на террасе за закрытыми дверями около стола на котором лежали кусок креланита и большой лист бумаги, на котором Грейцель рисовала план местности, где находился спуск в провал. Ни ни Гри, ни даже Мэй Си при этом не присутствовали.

Дикфрид внимательно выслушал дочь, не задавая при этом лишних вопросов, и когда она спросила в итоге, согласен ли он им помочь, улыбнулся и потрепал ее по волосам.

– Эх, Грейцель, прав был все-таки твой дед… Не живется тебе спокойно! Ну, конечно я помогу вам. До завтра сможете задержаться?

– До завтра сможем.

– Прекрасно. Тогда отдыхайте, а мне нужно кое с кем поговорить. Думаю, к ужину принесу тебе хорошие новости.

Он ушел, прихватив с собой и рисунок, и металл. Грейцель осталась на террасе одна. Вечернее солнце, неторопливо спускалось все ниже к горизонту, округа наполнялась обычными вечерними звуками.

Закрыв глаза и подставив лицо солнцу, она вспоминала другой вечер. И совсем другой разговор. Сколько лет прошло, семь, восемь? А как будто целую жизнь назад.

Тогда ей только что исполнилось шестнадцать. И был точно такой же тихий вечер, только уже была осень, как раз накануне Тэйцевас. Дома с родителями она осталась одна – старшие братья уехали по хозяйственным делам. Несколько дней подряд, дождь лил практически без перерыва, но сегодня, словно специально перед начинающимися завтра праздником, тучи разошлись, а все еще щедрое осеннее солнце подсушило лужи и грязь, так что мама позвала всех ужинать сюда, на балкон. Тогда все и случилось.

– Что? – Дикфирд не поверил своим ушам. – Я не ослышался. Грейцель? Что ты решила?

– Я решила подать прошение на зачисление в воинскую школу. При гарнизоне. А затем – в Академию. Если, конечно, пройду отбор.

Вообще-то, она заговаривала об этом не впервые, и он всегда отшучивался, мол, пока не исполнится шестнадцати лет, все это останется лишь планами. А планы, бывает, со временем меняются.

– Ты это серьезно?

– Абсолютно.

Гри успокаивающе положила руку на ладонь мужа

– Грейцель, ты говоишь о воинской школе в Аверде?

– Да, я уже все узнала. Но я несовершеннолетняя. Поэтому нужно согласие родителей.

Она с надеждой посмотрела на отца и мать.

– Вы мне его дадите?

Гри вопросительно посмотрела на мужа. У нее, разумеется, было свое мнение относительно просьбы дочери, но так уж было принято в семье – окончательное решение принимал Дикфрид. Этот обычай супруги привезли с холодного Севера.

Отец с ответом не спешил.

– Послушай Грейцель, – наконец сказал он. – Скажу тебе честно – мне это не кажется хорошей идеей.

– Я…

– Подожди, дай договорить, – он поднял ладонь, прерывая всякие возражения. – Объясни мне – зачем это тебе нужно? И почему – именно сейчас?

– Но, папа, – удивленно спросила Грейцель, – мы же договаривались!

– Мы не договаривались, – возразил Дикфрид. – Мы говорили об этом, но своего согласия я тебе не давал, не путай. Так зачем тебе это нужно? И почему сейчас?

– Ты же знаешь – я всю жизнь мечтала об этом. Мне всегда было это интересно. А тут – такая возможность!

– И это все?

– А разве этого мало? – вопрос поставил Грейцель в тупик.

– А ты считаешь, что этого вполне достаточно?

– Ну да. А что?

– Тогда я немного расскажу тебе, о чем я мечтал, не возражаешь? – Дикфрид откинулся на спинку стула. – Имея двоих сыновей, на которых я смогу спокойно оставить все тяжелые дела, я мечтал видеть свою единственную дочь хозяйкой красивого дома у каналов в Аверде. Я никогда не хотел, чтобы ты проводила свои дни в безделии, ты это знаешь, но считал, что ты сможешь заниматься массой других интересных дел: читать книги, слушать, или даже писать музыку, рисовать, учиться чему-то. Да мало ли есть занятий, на которых не нужно надрывать спину?

Он посмотрел ей в глаза:

– А теперь ты спрашиваешь меня – не дам ли я своего согласия на то, чтобы ты потратила следующие четыре года, таская на себе тяжелые железяки, надрываясь на ежедневных тренировках и, возможно, после этого отправилась на клочок земли среди болот или в какую-нибудь промерзшую насквозь крепость, еще лет на десять? Знаешь, о чем ты меня просишь? «Отец, – спрашиваешь ты – Я так хочу пожить среди здоровых мужиков, от которых несет потом, как от скота после работы на пашне! Я мечтаю постоянно терпеть их ругань, плевки и попытки хватать меня за разные места. А еще – я мечтаю о том, чтобы какой-нибудь, нажравшийся на обед маринованного лука с бобами цвард, орал мне в лицо, что сейчас он будет пинать меня сапогами в живот, если я сию же секунду не поднимусь с земли, случись мне упасть без сил, когда я буду бежать, истекая потом и кровью на стертых сапогами ногах. Дашь ли ты мне свое разрешение на это?»

– Дикфрид… – Гри тихонько коснулась его ладони.

Он погладил ее по руке, показывая, что все в порядке. Грейцель же слушала отца с побледневшим лицом.

– Значит, ты своего согласия мне не дашь? – тихо спросила она.

– Нет, Грейцель, не дам. Я объяснил тебе – почему. Если твоей мечты достаточно, чтобы просить меня о чем-то, то моей достаточно для того, чтобы тебе отказать.

Девушка опустила голову.

– Но чтобы ты знала – я понимаю, что через два года мой запрет не будет иметь для тебя значения. И тогда, ты можешь поступать по собственному желанию, не оглядываясь на мое мнение. Я не дам тебе своего согласия сейчас, но не могу запретить тебе проживать свою жизнь, согласно своим, а не моим планам. Это все, что я могу тебе сказать. Думаю – это разумное решение. Что скажешь?

– Я понимаю, – Грейцель отложила вилку и поднялась из-за стола. – Спасибо, все было очень вкусно, но я, наверное, пойду к себе. Голова разболелась.

– Грейцель?

– Все в порядке, мама. Я действительно не очень хорошо себя чувствую. Пойду к себе в комнату. Папа, ты не против?

Пропустив колкость мимо ушей, Дикфрид кивнул:

– Конечно, иди. Завтра праздник – зачем портить его себе больной головой?

Сзади послышался негромкий стук, затем двери приоткрылись, и на терассу заглянула Гри.

– Грейцель, все в порядке?

– Да, мама, конечно.

– Дикфрид вернулся, я хочу накрывать на стол к ужину. Предупреди Мэй Си, пожалуйста? И спускайтесь минут через двадцать, хорошо?

– Вернулся? Уже? – Грейцель удивленно оглянулась вокруг.

Солнце уже успело пройти половину пути до горизонта. Похоже, что с того момента, когда отец оставил ее на террасе одну, прошло не меньше часа или даже двух.

– Задремала я, что ли… Да, сейчас я ей скажу. Она, наверное, в комнате у меня.

– Хорошо, – кивнула Гри.

Когда девушка проходила мимо, она коснулась ее плеча.

– Знаешь, хорошо, что ты приехала. Мы так скучали по тебе. Я скучала… Но он – еще сильнее. Говорил о тебе постоянно.

Грейцель остановилась.

– Я знаю, Дикфрид такой, никогда ничего не покажет, но поверь мне – он гордится тобой. И очень любит. Уж я-то знаю. Мы так рады тебя увидеть, хотя бы ненадолго.

– Мама… – Грейцель шагнула к ней и крепко обняла. – Мама, я…

– Я знаю, дочка, знаю, – улыбнулась Гри. – И ты про нас не забываешь. Вот и хорошо. Помни: здесь твой дом и здесь всегда тебе рады. И тебе, и твоим друзьям. Ладно?

Девушка молча кивнула.

– Вот и хорошо, – мама погладила ее по волосам. – Ну, все, я пойду накрывать на стол. Иначе ляжете спать голодными. Собирайтесь к ужину.

Грейцель поднялась к себе в комнату. Мэй Си там не было. Скорее всего, была у себя, в комнате для гостей, которую ей отвели. Наверное, сейчас это было к лучшему – Грейцель чувствовала, что сейчас ей просто необходимо побыть в одиночестве. Присев за свой старенький стол, она положила руки на теплое дерево и опустила на них голову.

В тот вечер, когда она ушла из-за стола до окончания ужина, задерживаться было некогда. За дверями была тишина, никто следом за ней не шел. Тогда она сняла с шеи ключ и открыла замок ящика стола. Наверное, в таких ящиках принято хранить разные «девичьи секреты», но у не здесь хранились тайны посерьёзнее.

В принципе, зная отца, она предполагала, что он откажет – если бы он был согласен, тогда при первом же разговоре на эту тему не стал бы отшучиваться, а сказал бы прямо. Но поставить точку, прямо узнать его мнение, было необходимо – набор этого года начинается завтра, и нужно было торопиться: обычно количество желающих таково, что нужное число претендентов успевают набрать за день – два. Поэтому, она была готова к любому исходу разговора с родителями.

Первым из ящика был извлечен самодельный меч. И пусть его клинок был сделан из лезвия длинного кухонного ножа, рукоять из кости и эфес она вырезала и оплетала шнуром сама. Деревянные, обшитые кожей ножны, тоже были сделаны собственоручно и как следует. Оружие в них лежало плотно и выходило наружу легко.

Сложив заранее подготовленные вещи в дорожный мешок – совсем немного, чтобы добраться до Аверда, да прожить первые несколько дней, Грейцель застегнула пояс с ножнами и накинула теплый плащ – ночи уже были достаточно холодными. Встав у зеркала, она собрала волосы в хвост, что сделало ее лицо строже и немного взрослее. Высокий рост и зрелая фигура довершали картину – незнакомый сейчас не задумываясь, дал бы ей все девятнадцать. Осмотрев себя с ног до головы, девушка осталась довольна.

Сев за стол, она вытащила из стопки лист бумаги, быстро набросала несколько строк для родителей, и тихонько вышла из комнаты.

По пути к лестнице нужно было пройти мимо дверей, ведущих на терассу, где они собирались на ужин. Створки были приоткрыты. Отец и мать о чем-то негромко говорили. Уже почти пройдя мимо, Грейцель услышала свое имя и, остановившись, непроизвольно прислушалась. Родители сидели рядом, спиной к двери и смотрели на заходящее солнце.

– …И все-таки, как он сказал – так и получилось. Ох, Стогальд… – вздохнул Дикфрид

– Пусть его отдых будет мирным, – тихо сказала Гри.

– Он его заслужил.

Дикфрид обнял жену и она положила голову ему на плечо.

– Дикфрид?

– Что, моя хорошая?

– Может быть, у Грейцель это на судьбе написано?

– Может и написано. Только не такой судьбы я ей желал.

– Зря ты с ней так, все равно. Знаешь ведь – она же действительно с самого детства этой мечтой живет.

Дикфрид помолчал несколько секунд.

– Знаешь, я в юности очень мечтал уехать на Север, – вдруг тихо сказал он. – Смотрел в Хейране на мастеровых, ходил в корджу в Белом квартале, распевал гедарские песни, пил пиво. Даже разок-другой подрался, было дело.

Он тихо засмеялся, вспомнив прошлое.

– Знакомый у меня хороший был – Тойорга – один из старшин. Уж сколько я к нему приставал, чтобы он меня к какой-нибудь артели приставил. Он все отнекивался: «Вот на что оно тебе сдалось-то? Чем тебе здесь жизнь не мила?». Но, в конце концов уломал я его. Взяли меня по его просьбе подручным. К Стогальду, отцу твоему как раз. А как артель на Север вернулась – и я с ней.

– Вот видишь, сбылась мечта твоя.

– Сбылась. Да только в мечте моей про стертые до мяса ладони ничего не было. Про то, что цепи к рукам примерзают. Про то что кожа на лице лопается, когда под ветром бревна от коры чистишь. Я за первую неделю тысячу раз сам себя проклял. Каждый вечер слово себе давал, что вот завтра же пойду к Стогальду, и – провались оно все сквозь эти сугробы – буду проситься домой. А к утру отдохну, мозоли затянутся более-менее, позавтракаю со всеми – и уже запала такого как вечером нет. Перемотаешь руки бинтами, рукавицы сверху натянешь, выйдешь на работу, посмотришь, как другие трудятся – и аж зло берет! Думаешь «Что я, хуже мальчишек местных?!» И снова до темноты, до кровавых мозолей, так что бинты вечером с мясом от рук отстают. Я даже бриться перестал – не мог бритву в руках держать. Стогальд тогда меня и начал «Бородатым» называть. «Не устал, Бородатый?» – спрашивает. Я зубы сожму и что-нибудь ему в ответ вякну. Он посмеется да отойдет. Потом однажды вечерком зашел ко мне и говорит: «Все вижу, молодец. Север слабых не любит, но у кого характер железный – тех Гедрэ уважает. Завтра на работу не выходи, отдыхай, вот увидишь, к вечеру все пройдет. А послезавтра поедешь со мной на вырубку. Теперь вижу, что можно тебя к настоящей работе допускать.» Не поверишь – к утру руки и лицо болеть перестали, а к вечеру – как ничего не бывало.

– Вот видишь.

– Только не хочу я, чтобы наша с тобой единственная дочка-красавица также как я к мечте своей шла – через кровь, через боль, через слезы втихомолку. Не скажу ничего про Академию, но что в гарнизоне за высокими стенами и красивыми воротами происходит, я знаю – доводилось видеть. Исполнится ей восемнадцать, поедет сама – тут мы ей мешать не станем. Глядишь, изменится у них что-то, или она сама передумает. Но собственными руками ее туда отправить… уж прости, не могу я. Понимаешь меня, родная?

– Понимаю, – тихо ответила Гри

Грейцель почувствовала себя неудобно, словно увидела что-то очень личное, что не предназначалось для ее глаз. На цыпочках она прошмыгнула мимо и, стараясь не скрипеть досками пола и не попадаться на глаза работникам, вышла на задний двор. Быстро темнело, нужно было торопиться – последняя лодка в порт Аверда уходила еще засветло.

– Грей?

Девушка подняла голову. Мэй Си сидела напротив. Грейцель протерла глаза.

– Что-то я сегодня сплю на ходу. Ты давно здесь?

– Нет, не очень, – улыбнулась Мэй Си. – Гри зовет всех ужинать.

– Уже? Она же попросила тебя найти. А я…

– Вот, я нашлась. Идем? Они нас ждут.

– Конечно, пойдем.

 

ГЛАВА 76

За столом Дикфрид коротко рассказал, до чего ему удалось договориться.

– Недалеко от того места есть каменный карьер, – сказал он. – Оттуда вам пришлют шесть повозок, груженных камнем. Сопровождать их будут ребята из моей артели, за них я ручаюсь – болтать не станут, лишних вопросов задавать – тоже. Разгрузят камни, загрузят все, что нужно, спрячут от посторонних глаз. А вот чтобы они нормально вниз спустились и ничего лишнего не увидели – это уже вы постарайтесь сами.

– Хорошо, конечно, – кивнула Грейцель.

– Груз весь доставят в карьер. Там есть, где все это припрятать. Но, скорее всего, не залежится: мой знакомый уже отправил сообщение в Хейран, оттуда очень быстро приедет кто-то от Ховскодов, чтобы договориться насчет покупки всего вашего креланита. Скорее всего, попытается поторговаться, или надавить, чтобы сбросить цену…

Он посмотрел на Мэй Си и усмехнулся:

– Ну, да и вы не так просты, я уверен. Думаю, справитесь.

– Мы постараемся, – улыбнулась Мэй Си.

– Вот и отлично.

Дикфрид откинулся на стуле с довольным видом.

– Тогда, не считая завтрашнего, который уйдет у вас на обратную дорогу, в запасе у вас будет дня четыре. Долго тянуть тоже не следует – мало ли кто решит прогуляться по окрестностям. Зачем лишние сложности, верно? Успеете?

– Успеем. Спасибо тебе, папа.

– Не за что, дочка.

Дикфрид подмигнул дочери и потер руки.

– Ну, раз все решили, то хватит о делах, давайте ужинать. Грейцель, Хейнз меня давеча спрашивал, нет ли о его парне новостей. Как там этот белобрысый пройдоха поживает?

Ужин закончился еще засветло. Грейцель и Мэй Си помогли Гри убрать со стола, а затем Грейцель вдруг попросила:

– Мэис, так хочется пройтись. Я тут столько не была. Ничего страшного не будет, если выйдем, прогуляемся?

– Конечно, – Мэй Си повесила на место полотенце, которым вытирала руки, – Идем.

Сначала прогулка выглядела странно. Они шли по вечерней улице, вокруг множество людей занимались обычными делами, играли и бегали дети, соседи разговаривали, сидя у домов. Иногда навстречу попадались пары влюбленных, или шумные компании подростков. И никто из них не обращал на двух девушек внимания.

– Как будто меня уже нет, – вдруг прошептала Грейцель. – Меня нет, а все они остались. И все как всегда, словно меня и не было.

– Грей, тебе тяжело здесь? – спросила Мэй Си. – Я заметила, ты постоянно думаешь о чем-то.

– Да, вроде бы и нет, – Грейцель пожала плечами. – Просто… воспоминания, мысли.

Вдруг она засмеялась и указала на молодого мужчину, игравшего с детьми во дворе дома.

– К слову, про воспоминания. Это вот – Ховер. Хороший парень, но в детстве я с ним дралась. А однажды он ко мне так пристал, что я ему по зубам врезала и в навозную кучу скинула! Он потом со мной месяц не разговаривал.

Она повернулась и кивнула на большой дом на противоположной стороне улицы:

– А вот тут семья Девирга живет. Отец помогал им дом строить, когда они только приехали. Видишь, на балконе девушка стоит? Сестра его.

– Красивая.

– Да, у них вся семья такая. По отцу его тоже все девчонки местные вздыхали. Он тоже откуда-то с севера: высокий, светловолосый, плечи широченные. Очередь занимали, чтобы с ним на празднике потанцевать. Но он – камень. Никогда никому ни намека. Северяне – они такие: если к кому сердцем прикипят – все, навечно.

– Гри тоже такая.

– Мама? Да, такая же. Ухаживали за ней, не без этого. Не гедары, они на такое не пойдут: отца уважают, да и не принято это, но гельды, случалось, пробовали. И всегда она их одергивала.

Грейцель улыбнулась.

– А ты знаешь, что она про тебя сказала? Что ты очень домашняя!

– Я?

– Ага. Говорит – помогаешь ей, слушаешь. Разговариваете о всяком. О чем вы болтали? И, главное – когда вы успели?

– У тебя очень хорошая семья, – Мэй Си улыбнулась, не отвечая на вопрос. – С ними приятно поговорить.

– Я сразу вспомнила день, когда мы впервые встретились. Как сидела, смотрела на ваш дом, и думала: «Неужели тут вообще кто-то живет?». А потом, когда приехала – не узнала прямо: так светло, уютно, спокойно так.

Она замолчала. Несколько шагов они прошли в тишине.

– Мэис, – вдруг спросила Грейцель. – Ведь я должна была умереть? Тогда, когда вы… В общем, когда мы встретились впервые.

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да.

– Ни один гельд не выдержал бы этого.

– Даже тот, кто прошел Академию?

– Даже. У всех народов есть те, кто обладает способностями управлять той силой, которая некогда создала их: у саллейда это вода и в общем – жизнь окружающей их природы, у раг`эш – огонь, у гедаров – чувство земли, способность раскрывать ее секреты, понимание того, как устроен наш мир и его недра. Все это дали им Иоллэ, Эшге и Гедрэ. Их называют по-разному, но в основном – «Посвященными». Гельды же были созданы Энросом и Энлиан, чтобы разделять и уравновешивать эти силы. Дополнять гармонию жизни на Диверосе, приводить ее к завершению. У вас нет Посвященных в обычном смысле этого слова. Вы не управляете силами, но как никто умеете чувствовать их. Ваш пытливый разум, ваша способность к исследованию мира и его законов, ваше умение влиять на мир, изменять его – вот, что отличает вас от остальных.

– Но ведь не все, гельды такие.

– Нет, не все. Как и раг`эш, саллейда, и гедары. Способности даны всем, но в ком-то они проявляются сильнее, в ком-то слабее, а в ком-то не проявляются никак. Поэтому Старый Город и принимает в Академию одного – двух кандидатов за набор. И до выпуска доходят не все. Ты ведь и сама знаешь, почему.

– Да уж, я знаю, – невесело согласилась Грейцель. – Но ты опять уходишь от ответа. Почему даже тот, кто прошел обучение в Академии не смог бы пережить того, что пережила я?

– Потому что наши способности даны нам другой силой. Намного более могущественной. Ты знаешь какой.

Грейцель опустила голову.

– Нье Анэ был вынужден заключить очень опасный договор. И он рассчитывал, что ему удастся и исполнить свою часть и при этом – сохранить все произошедшее в Зигверте в тайне.

– И вы исполнили его приказ…

– Это был не приказ. Это была просьба. Мы были вправе не исполнять ее.

– Но исполнили.

– Потому что в тот момент, когда Тэи проник в твое сознание, он понял, что ты… ты не такая как все. Что Нье Анэ ошибся. Ройзель не доверял ему, и поэтому отправил к нам именно тебя. Значит, он знал о том, что ты сможешь вернуться. Возможно, он не был в этом уверен до конца, но в том, что он это предполагал, нет никаких сомнений. И он не ошибся.

– И что же во мне особенного, Мэис? Скажи мне?

– Я не знаю.

– Не знаешь? Или не хочешь говорить?

Санорра покачала головой.

– Я не знаю. Я хотела спросить тебя об этом тогда, в храме. Но решила, что лучше будет дождаться, пока ты сама захочешь об этом рассказать.

– Сама? – невесело рассмеялась девушка, – И что же, как ты думаешь, я могу тебе рассказать?!

Она остановилась, скрестив руки на груди.

– Я не знаю, Грей. – Мэй Си тоже остановилась.

Затем она посмотрела вокруг и добавила.

– Но я чувствую, что сюда мы пришли не зря.

Теперь и Грейцель огляделась вокруг. Вдруг, изменившись в лице, она опустила руки.

– Не может быть, – прошептала она. – Как мы сюда добрались?

Они стояли на небольшой, окруженной со всех сторон деревьями, поляне. В центре ее лежал расколотый надвое широкий плоский камень. Из-за деревьев слышался негромкий шум волн – море было совсем рядом.

– Ты привела нас, – Мэй Си присела на камень. – Расскажешь, почему? Если, конечно, хочешь.

Грейцель села рядом. Она коснулась теплого камня, молча погладила его. И вдруг предложила:

– Давай костер разожжем?

– Конечно, – согласилась Мэй Си. – Давай разожжем.

Хвороста вокруг хватало. Когда пламя затрещало между ветками, Грейцель подвинулась к нему поближе. Несколько минут она сидела молча, подтянув колени и обхватив их руками.

– Ты помнишь, я рассказывала как-то, что однажды сбежала из дома, чтобы попасть на последнюю лодку до Аверда?

– Конечно, помню.

– Так вот… Я на нее не успела.

 

ГЛАВА 77

Когда она подбежала к краю причала, небольшой серый парус уже еле-еле виднелся в практически наступившей темноте. Досаду Грейцель выместила на попавшемся некстати булыжнике, изо всех сил дав ему пинка. Булыжник отправился вдогонку за парусом, но, разумеется, не догнал.

– Нечего было подслушивать стоять, – пробормотала она себе под нос. – И бежать надо было, а не топать через лес не спеша, как корова с водопоя.

Ну и что теперь делать? Домой идти? Через стену, которую отец выстроил по всем правилам Севера, где каждый дом – это крепость, перебраться и думать нечего, а пока дойдешь – ворота закроют на ночь, придется стучаться. Значит, завтра все работники будут языки чесать. А потом и до родителей дойдет. Грейцель покачала головой: отец и мать, положим, ничего не скажут, но знать-то будут. Да и самой перед собой позорище – сбежала из дома, называется.

Вдруг она вздрогнула, подняла голову. Ее вдруг посетило странное чувство, словно за ней наблюдают. Грейцель оглянулась по сторонам – вечерние сумерки уже уступили место ночной темноте. От воды тянуло запахом моря и холодом. На пристани не было ни души, лишь поскрипывали, привязанные лодки да песок шуршал.

Рядом валялся деревянный ящик. Присев на него, бросив сумку рядом на песок, девушка задумалась. Недалеко, конечно, есть корджа, но корцве явно заинтересуется, почему это дочка Дикфрида решила променять сон в собственной кровати на ночёвку в снятой комнате. И хорошо, если не отправит никого к отцу втихаря – сообщить. Нет, не пойдет. Придется как-то обустраиваться под открытым небом. Хорошо, что родители не имеют привычки заходить к ней в комнату, если закрыта дверь – до утра ее уход не обнаружат. А на рассвете придет первая лодка до Аверда.

Да что же это такое-то! Что за холодок-то изнутри? Аж мурашки по спине пробежали! Грейцель тряхнула головой, но странное чувство, основательно обустроилось где-то глубоко и отпускать ее не собиралось. Оглядев еще раз берег, и, разумеется, никого в наступившей темноте не увидев, девушка перевела взгляд на лес, начинавшийся в нtскольких шагах от полосы песка.

И вот тут ее ожидало неожиданное открытие: среди черных деревьев в темноте тускло маячил неяркий отсвет. Там кто-то явно развел костер.

– А это еще кто тут?

Поправив под плащом свое самодельное оружие – мало ли что – Грейцель подхватила сумку и направилась к деревьям. Вышла на траву, отряхнула с обуви порядком успевший налипнуть песок, поколебалась несколько секунд, и направилась было в темноту, но сделав пару осторожных шагов, зашипела от боли и схватилась за колено – в темноте не заметила острого конца камня, торчащего поперек пути. «Сама виновата, корова слепая!» – выругала она себя беззвучно.

Зарево костра маячило впереди, всего в нескольких шагах, на небольшой поляне. Подойдя поближе, Грейцель посмотрела из-за кустов – в центре поляны из земли выглядывала практически ровная спина широкого плоского камня, хворост сложили прямо на нем. Но кто бы это не сделал – сейчас на поляне было пусто. По крайней мере с того места, где укрылась Грейцель, никого видно не было. Еще раз осмотревшись, она захрустела кустами и выбралась на открытое место.

– Доброго вам вечера!

Сразу же поняла, что из своего укрытия рассмотрела не все. На земле у камней лежали объемные седельные сумки с чьими-то вещами. Хорошие сумки, добротные – из прочной толстой ткани, с гербами Аверда. Рядом на земле стояло и седло, а черный валун, лежащий на краю поляны, вдруг зашевелился, встопорщился жесткими перьями, и из него поднялась вверх птичья голова на длинной шее. Голова раскрыла клюв и уставилась на Грейцель черными глазами, удивленно захлопав длинными ресницами.

Пэва. Спать улегся в стороне от костра. Грейцель протянула руку и пощелкала языком. Если у погонщиков, работающих на ферме у отца, получается таким образом успокаивать этих здоровенных ездовых птиц, то может, и у нее получится? Пэва захлопнул клюв, посмотрел на нее, склонив голову («Как на ненормальную какую-то…» – поймала себя на мысли Грейцель), затем, как ей показалось, хмыкнул насмешливо – и снова упрятал свою змеиную шею в перья. Видать, никакой угрозы в ночной гостье не рассмотрел.

Только сейчас Грейцель заметила, что донимавшее ее непонятное чувство вдруг рассеялось, оставив после себя странное ощущение, что она пришла именно туда, куда ей было нужно. Вот только зачем?

– Здесь есть кто-нибудь?

Тишина. Ветка в костре щелкнула, да пэва недовольно поерзал, шурша перьями. Но кто-то же огонь-то разжег? Где он бродит?

Грейцель подошла поближе к костру. Ее внимание привлек отблеск пламени на чем-то, что выглядывало из приоткрытой сумки. Когда она увидела, что же это так блестит, у нее вспотели ладони: огонь отражался от золотистой оковки щита, спрятанного в чехол. Девушка присела ближе, еще раз оглянулась по сторонам, и, ничего не услышав, потянула тесемки завязки и отогнула плотную ткань

Золотая оковка по краю, белая эмаль со стилизованной буквой «А» в середине – парадный щит Белых Плащей. Однажды ей довелось увидеть такие, когда она ездила в Аверд вместе с родителями. Осторожно затянув узел назад, она влажными ладонями ощупала вторую сумку. Под тканью была холодная сталь. Судя по контурам – форменный нагрудник. Грейцель секунду-другую размышляла о том, стоит ли тревожить завязки, но вдруг ее внимание привлекло нечто такое, что заставило сердце заколотиться в груди.

На камне лежали ножны с убранным в них мечом. Не таким, какие носит на поясе Храмовая Стража – коротким и широким – парадным. Клинок этого оружия был узким, длинным и слегка изогнутым. Покрытые узором ножны были теплыми, когда девушка прикоснулась к ним дрожащими пальцами. Опустившись на колени, Грейцель положила ладонь на рукоять. Задержав дыхание, она сжала ее, почувствовала мягкое биение в руке и не поняла, то ли это кровь пульсирует в ладонях, то ли необычное оружие живет своей жизнью.

Завороженно она потянула клинок из ножен. Сталь ожила, тихо зазвенела, полыхнула, отразив пламя костра, нанесенная тонкой нитью на лезвие гравировка. В нежной песне металла, в ночном шуме леса, вдруг послышались Грейцель голоса, рассказывающие ей о тех днях, что давно минули и тех, что еще не наступили. Забыв обо всем на свете, стояла она на коленях перед камнем, держа оружие в руках и не в силах оторвать от него взгляда.

– Нравится?

Подскочив на ноги, Грейцель отпрянула от камня, озираясь по сторонам и схватившись за рукоять своего самодельного меча.

Сидящую у костра женщину она увидела сразу. А, увидев – устыдилась своего испуга. Потому что ни враждебности, ни настороженности та не проявляла. Напротив, легко улыбнулась.

– Не бойся, я тебе зла не сделаю. А ты успокойся и спи дальше.

Последние слова были адресованы пэва, который снова вытянул шею, разбуженный шумом и уставился на происходящее.

– Простите меня, – щеки Грейцель залила краска. – Я не хотела ничего брать. Я просто посмотрела. Сама не знаю, что на меня нашло.

Женщина успокаивающе подняла руку, высвободив ее из-под белого плаща

– Успокойся. Я не думаю, что ты хотела меня обокрасть. Поверь, если бы я посчитала, что ты опасна, то смогла бы постоять и за себя и за свое имущество даже без оружия, – она указала на камень рядом с собой. – Проходи к костру, погрейся. Я тут как раз собиралась перекусить – угощайся, составь мне компанию. Ты ведь, судя по твоей сумке, опоздала на лодку?

Рядом с костром уже был расстелен платок, тоже белый и с гербом Аверда, на котором лежало порезанное пластами холодное мясо, пара пучков зелени и свежий хлеб, купленный, очевидно, здесь же, на Инцмире. Дымилось горлышко металлической фляги, очевидно только что извлеченной из костра. Грейцель вежливо присела рядом, в то же время пытаясь сообразить – как она могла проглядеть это все, когда рассматривала поляну. Ну не раскладывали это пир у нее за спиной, пока она смотрела на оружие!

Садись-садись! – женщина, улыбнувшись, похлопала рукой по теплому камню. – Жестковато, зато тепло.

Грейцель нерешительно присела рядом. Тут же, вспомнив о том, что ужин с родителями у нее так и не состоялся, почувствовала голод. И, сама себе удивляясь, тут же протянула руку к еде.

– Ешь, не стесняйся, – одобрила ее незнакомка. – Пустой живот жизнь краше не сделает.

Она ловко обернула вокруг горячей фляги платок и осторожно разлила по двум походным стаканчикам что-то горячее, сладко пахнущее ягодами.

– Попробуй! Невероятно вкусно!

– А что это? – спросила Грейцель

– Очень вкусный напиток. Саллейда его делают. Дочка угостила.

– У вас есть дочь?

– Две дочери, – улыбнулась собеседница. – И два сына.

Грейцель вытаращила на нее глаза. Женщина выглядела так, что предположить, будто она вообще когда-либо знала, что такое бессонные ночи и стирка пеленок было невозможно. Четверо детей?!!

– Сколько же вам лет?! – вырвалось у нее. – Ой, то есть я хотела сказать, что вы потрясающе выглядите! Я никогда бы даже не подумала, что у вас…

Незнакомка весело рассмеялась.

– Значит, у нас обеих сегодня ночь неожиданностей, – сказала она. – Я вот не представляю, зачем, имея теплую уютную кровать, ночевать в лесу у костра. И, тем не менее, ты сейчас здесь, хотя могла бы пойти домой и утром вернуться на причал.

– Впрочем, о вкусах не спорят – добавила она, заметив, что Грейцель смутили ее слова. – Я, как видишь, тоже предпочитаю ночевать под открытым небом. Правда прохладно уже, но у костра не холодно, да и напиток этот замечательно согревает. Пьем? За то, что нам нравится!

Напиток действительно был потрясающе вкусным. И, вправду, отлично согревал. А также – хорошо помогал преодолеть стеснение и неловкость. Грейцель расслабилась и принялась есть без всякого стеснения.

А еще, она наконец-то набралась смелости, чтобы задать тот вопрос, который давно крутился у нее на языке.

– А вам доводилось сражаться?

– Приходилось, – в глазах у собеседницы промелькнула тень.

– Здорово! – восхищенно покачала головой Грейцель. – А где и когда?

– Давно, – печально улыбнулась женщина. – Задолго до того, как ты появилась на свет. И, поверь мне, в этом не было ничего хорошего.

Увидев ее грусть, Грейцель сразу устыдилась своего восторга.

– Вы, наверное, потеряли кого-то? Кого-то близкого?

– Очень близкого, Грейцель. Очень.

– Откуда вы… – удивленно начала было девушка.

– Ты ведь знаешь, все, кто носит белые плащи, видят то, что скрыто от остальных, – Женщина наклонилась ближе и таинственным голосом добавила: – Хочешь знать, как я узнала твое имя?

– Как? – прошептала Грейцель, тоже наклоняясь ближе.

– Я расскажу, но ты никому не должна об этом говорить, понимаешь?

– Да, обещаю.

– Твое имя… – женщина протянула руку и постучала пальцами по ножнам, висящим у девушки на поясе: – Оно вырезано на ножнах твоего меча. Большими буквами.

Секунду Грейцель осознавала сказанное, затем они вместе рассмеялись во весь голос.

– А я-то думала!

Отсмеявшись, они выпили еще по стаканчику. За простые решения сложных вопросов. Ночь не спеша проходила мимо освещенной огнем костра поляны. Тихо шелестели листьями деревья, море шумело, накатываясь волнами на песок. На краю поляны, спрятав голову в перья, посапывал черный пэва.

– А вас как зовут? – спросила Грейцель, – Если, конечно, это не тайна?

– Ну, какая же это тайна, – улыбнулась женщина – Хетлика. Рада познакомиться с тобой.

Они пожали руки.

– Ну а теперь, раз уж мы познакомились, расскажешь, почему ты так спешила на последнюю лодку? Если, конечно, это не тайна?

– Да какая уж там тайна, – махнула рукой Грейцель. – Я с родителями поругалась. Сбежала из дома.

Сказала – и сама себе поразилась. В жизни бы не стала откровенничать ни с кем. Что мое – то мое, вам не нужно, проходите мимо. А тут вдруг язык развязался. Что-то такое было в этой странной незнакомке с глазами цвета моря в солнечный день. Что-то, что успокаивало, вызывало желание рассказать о своих бедах и трудностях, спросить совета. Что? Непонятно.

– Это серьезно. Из-за чего?

– Не поверите, вот из-за этого, – Грейцель указала на ее белый плащ.

Она рассказала и о своей мечте, и о разговоре с родителями, и об отцовском отказе. Впрочем, о том разговоре, которому стала случайной свидетельницей, умолчала – слишком уж это личное.

Выслушав рассказ, Хетлика не спешила высказывать свое мнение и вставать ни на чью-либо сторону, что пришлось девушке весьма по душе.

– Не скажу, что я с ним во всем согласна, но и не могу сказать, что я его не понимаю, – сказала она, наконец. – Порой наши мечты привлекательны только издалека. Служба в гарнизоне действительно не проста, а обучение в Академии – еще тяжелее.

– Я понимаю. Но я никогда и не хотела носить эту форму только как украшение. Отец все правильно сказал, и я понимаю его. А вот он понять меня не хочет.

– В чем же?

– Я никогда не считала службу легкой, – ответила девушка. – Я знаю, что это не только праздники и парады, когда под ноги марширующим колоннам летят цветы. И зная это, я не сидела без дела, лишь предаваясь своим мечтам.

Она поднялась на ноги и сбросила с плеч свой плащ.

– Посмотрите на меня! Мне только что исполнилось шестнадцать, но разве я не выгляжу старше? Мой отец добился всего, что у него есть тяжелым трудом. Моя мать всегда была ему верной и надежной спутницей, поддерживавшей его в самые тяжелые времена. И глядя на них, я поняла – ничего в этом мире нельзя получить, если только думать об этом дни напролет, не прилагая никаких усилий. Поэтому я готовилась и тренировалась, зная, что моя мечта потребует от меня много сил и выносливости.

Она вынула из ножен свой самодельный меч и протянула его Хетлике:

– Посмотрите! Я сделала его сама и много занималась, обучаясь управляться с ним, когда мои подруги бегали купаться, или собирали цветы по полям. Я должна была стать сильной – и я стала. Все последние годы я старалась убедить отца в том, что моя мечта – это не каприз маленькой девочки, а серьезное, давно созревшее решение, которому я подчинила всю свою жизнь. И поэтому я поступлю так, как решила. Если потребуется – наперекор его воле. Надеюсь, он меня поймет. Ну а если нет – тем хуже.

– И поэтому ты сбежала? Разве не было другого пути?

Грейцель подняла с земли плащ и снова присела на камень.

– Ждать два года? А чего ждать? Пока не подвернется какой-нибудь достойный сосед с серьезными намерениями? Еще и от него потом отбиваться.

– А ты не думала, что обнаружив твой побег, родители просто приедут в Аверд и увезут тебя домой?

– Я надеюсь, что они этого не сделают, – покачала головой Грейцель – Я оставила им письмо, в котором честно призналась в том, куда и зачем я отправилась. Попросила у них прощения. Отец никогда не позволит себе так меня унизить перед всеми. Возможно, конечно, они и приедут, но устраивать скандал и волочить меня в порт за волосы не станут. У нас в семье это не принято.

– Ну, хорошо, – согласилась Хетлика. – Положим, с родителями ты договоришься. Но как быть с твоим возрастом? Без родительского разрешения тебя не пропустят дальше внешнего двора.

– Я хотела сказать, что мне восемнадцать, – улыбнулась Грейцель. – Думаете, мне бы не поверили?

– Поверили бы. Но ненадолго.

– Почему?

– Грейцель, представители Академии сразу же увидят твой настоящий возраст. Обмануть их ты никак не сможешь.

Это замечание поставило девушку в тупик. Она надолго задумалась и заметно погрустнела.

– Я попробую им все объяснить, – наконец, сказала она, но уже не столь решительно.

– Боюсь, что у тебя не получится, – Хетлика покачала головой – Они обязаны строго следовать установленным правилам. Да и не будет у тебя времени никому ничего объяснять – представляешь, сколько там будет новобранцев?

Снова повисла тишина. Хетлика протянула Грейцель ее оружие, и она вернула его в ножны на поясе. Потом вдруг упрямо тряхнула волосами.

– И все-таки я поеду, – она решительным жестом взяла свой стаканчик и допила то, что в нем было. – Поеду, попробую пройти. Надо будет – к самому командующему в окно залезу. Но просто так отступать, даже не попробовав – я так не могу. Буду думать, искать. Какое-то решение всегда есть.

Она посмотрела на Хетлику

– Если у меня получится – вы меня не выдадите?

– Ни в коем случае! – засмеялась та.

Потом она помолчала немного и добавила.

– А ты знаешь, ведь выход действительно есть.

– Какой?! – подскочила Грейцель

– Есть один обычай. Одно правило. Оно очень старое и редко применялось. Но оно как раз для твоего случая. Да ты садись, что же ты вскочила-то!

– Хетлика, говорите скорее!

– Иногда новобранца могут сразу же принять в Академию. Независимо от согласия его родителей. Причем примут его на обучение сразу же, без службы в гарнизоне.

– И что для этого нужно?

– Нужна рекомендация вашего храмового энле.

Надежда, которая было засветилась в глазах Грейцель, сразу угасла.

– Значит, никакой возможности нет. Наш энле никогда не пойдет на такое, не поговорив с моим отцом. Я уже заранее знаю, чем этот разговор закончится.

– Ты недооцениваешь Клайвиса, – возразила Хетлика. – Он очень смелый, мудрый и рассудительный. Его советы помогали очень многим. Поэтому он и взялся служить при новом храме на Инцмире – здесь его помощь была полезнее всего.

– Вы знаете Клайвиса?! – удивилась Грейцель

– Не только знаю, но и выделила бы его среди очень многих, – твердо ответила Хетлика.

Потом она улыбнулась и добавила:

– Позже, как-нибудь, можешь сказать ему об этом. Уверена, ему будет приятно.

– Он по-своему милый и добродушный старик, – согласилась Грейцель. – Но я сильно сомневаюсь, что он возьмется за что-то подобное. Скорее отправит меня домой – мириться с родителями.

– В этом ты не права. Поверь мне, он поможет. Я его знаю гораздо дольше, чем ты.

Хетлика протянула руку. Когда она разжала пальцы, на ее ладони лежал маленький медальон – металлический круг, побольше крупной монеты.

– Отдай ему вот это, – сказала она. – И, вот увидишь, он приложит все силы к тому, чтобы ты оказалась в Аверде как можно скорее.

Грей нерешительно взяла медальон.

– Хетлика, я не знаю, смогу ли я когда-нибудь вас отблагодарить за это.

– Просто никогда не забывай того, о чем мы с тобой говорили здесь, – женщина посмотрела Грейцель в глаза и добавила: – И не растеряй того, что имеешь. Это будет сложно, намного сложнее, чем тебе кажется, но я всегда буду рядом. Если ты позовешь меня, я отвечу. И всегда помогу. И если ты справишься – это будет лучшей из благодарностей. А теперь – тебе нужно поспать. Впереди сложный день.

Освещенная костром поляна вдруг расплылась у девушки перед ее глазами. Все тело охватила какая-то непреодолимая слабость. Чувствуя, что словно проваливается куда-то, она прикрыла глаза…

– А когда я их открыла, всего секунду спустя, то увидела над собой потолок моей комнаты. Было уже утро, солнце светило в окно.

Грейцель посмотрела на потемневшее небо. А потом добавила:

– Сначала я ничего не могла понять, потом подумала, что уснула и мне все приснилось. Но потом…

 

ГЛАВА 78

Дома?! В собственной кровати?!! Грейцель резко села и вдруг обнаружила, что кровать не разобрана, а завалилась она на нее не только в одежде, но даже в дорожных сапогах. Этого еще не хватало! И вообще – как она здесь оказалась?! Девушка подскочила на ноги.

В дверь постучали.

– Грейцель, дочка, слышу, ты проснулась? – послышался из-за двери голос Гри – Умывайся, одевайся и спускайся к нам – пора завтракать. Мы тебя ждем.

– Да, мама, я сейчас! – Грейцель принялась лихорадочно развязывать завязки плаща. Сама что ли так странно завязала, что теперь распутать невозможно?!

Неудобно повернувшись, она зацепила ногой угол кровати и взвыла от боли. Скинула сапоги, стянула штаны и уставилась на длинную свежую ссадину у колена. Ну конечно – в темноте же зацепилась за камень!

В ее голове пронесся вихрь: костер на поляне, необычное оружие, женщина с необыкновенными глазами. «Хетлика. Рада познакомиться с тобой». Медальон… Где медальон?!

Маленький тусклый диск обнаружился в кармане куртки. Грейцель провела пальцам по выгравированным на нем символам. Написано было на каком-то странном языке, и она даже приблизительно не смогла ничего понять. Кто же такая эта Хетлика?

– Грейцель, ты спустишься? – поинтересовался из-за двери отец.

– Да, уже иду! Еще минутку!

Ладно, потом разберемся что к чему. Сейчас нужно быстро привести себя в порядок и идти к родителям.

Погода, похоже, утомилась, поливая дождями, и устроила себе на Тэйцевас передышку с чистым небом и ярким солнцем. Улицы просохли и деревья, покрытые вперемешку желтыми и зелеными листьями, выглядели ярко и празднично. На небольшой площади, рядом с храмом, мастеровые из больших ящиков и широких досок сооружали дополнительные столы – под щедрое угощение, которое принесли все торговцы и жители Инцмира, не хватило места. На деревянном возвышении расположились музыканты-гедары и звуки их инструментов перекрывали шум и возгласы сидящих за столами. Звучали гельдские и гедарские песни и юноши и девушки весело хлопали семейным парам, танцующим так, как когда-то в дни своей молодости.

Оставив родителей развлекаться, Грейцель тихонько выбралась из-за стола и направилась к храму. Подойдя к одной из пристроек, она потопталась в нерешительности и постучала в дверь.

Спустя несколько секунд из-за нее послышались мягкие шаги, затем дверная ручка повернулась.

– Айле Тэйцевас, Грейцель.

– Айле Тэйцевас, энле Клайвис! Можно мне пройти?

– Разумеется, – Клайвис посторонился и сделал приглашающий жест. – Чувствуй себя как дома.

Грейцель чувствовала себя страшно неудобно, не представляя как начать разговор, с которым она пришла сюда. Пройдя в комнату, она принялась осматриваться по сторонам, не зная, куда себя деть.

Жилище энле было обставлено скромно. На низком столике, стоящем рядом с окном, стоял чайник, из носика которого поднимался пар. Комнату заливал осенний свет, льющийся из окна. Вообще, здесь было очень чисто, уютно и спокойно.

– Уж извини, я не ждал гостей, поэтому решил немного посидеть с чашкой чая, – Клайвис указал на чайник, стоящий на столе. – Составишь мне компанию?

Он прошел к шкафу и вынул из него еще одну чашку. Поставил ее на стол и сел в стоящее рядом кресло. Затем посмотрел на все еще стоящую на ногах девушку.

– Грейцель, чья-то жизнь в опасности?

– Нет, – удивленно ответила она.

– Значит, нам не нужно бежать никого спасать и мы можем спокойно поговорить? – улыбнулся Клайвис, – Тогда почему ты не проходишь? Не стесняйся.

Он указал ей на стоящее рядом кресло и принялся разливать чай по чашкам.

Грейцель последовала приглашению. Действительно – какой смысл торчать в проходе.

– Дикфрид и Гри здоровы? Сегодня я видел их утром. Потрясающе красивая пара.

– Да, с мамой и папой все в порядке. – ответила Грейцель – Они на празднике.

– А у тебя самой все ли хорошо?

– Все хорошо, спасибо, энле.

Вот и замечательно, – Клайвис взял со стола чашку и отпил глоток чая. – Значит, разговор нам предстоит на хорошую тему. Это радует.

Он снова улыбнулся и выжидающе посмотрел на девушку.

Бывают же такие люди! Еще несколько минут назад Грейцель не знала, с чего начать, а теперь, то ли от простых вопросов, то ли от того, что в комнате царил мир и покой, в ее голове все встало на свои места.

– Энле Клайвис, я пришла, чтобы передать вам привет от вашей знакомой. Мы… Я случайно встретила ее вчера ночью в лесу.

Брови старика удивленно приподнялись, а большой лоб собрался морщинами. Потом он весело рассмеялся.

– Дорогая Грейцель, боюсь, те из моих знакомых, что еще не покинули этот мир, находятся в столь почтенном возрасте, что вряд ли будут ночевать в лесу. Да и неужели я не нашел бы ей места для ночлега?

– Она не была старой, – возразила Грейцель. – Ей, самое большее, лет сорок и она очень красива. Может быть вы вспомните ее, энле – она из Аверда. А еще – она офицер Храмовой стражи, а там женщин не много.

– Тем более – из Храмовой Стражи, – Клайваис покачал головой. – Увы, но никого в таком молодом возрасте я среди своих знакомых припомнить не могу. Но все равно – спасибо ей за добрые слова, а тебе – за то, что передала их мне.

Вот это да. И как это понимать? «Вот сейчас я покажу ему медальон, он на него посмотрит, пожмет плечами и отправит меня вместе с ним домой» – подумала Грейцель, вынимая металлический диск из кармана.

– Если честно, энле, – осторожно сказала она, – она попросила меня передать вам кое-что.

– И что же это?

Грейцель показала Клайвису медальон, полученный ей в лесу. Тот протянул было руку, чтобы его забрать и вдруг улыбка исчезла с его лица, а рука, дрогнув, замерла.

Девушка с удивлением следила за произошедшей с ним переменой. Старик подался вперед всем телом, поставил на стол чашку. Затем он двумя руками осторожно взял с ее ладони медальон. Пальцы его весьма заметно дрожали, а лоб покрыла испарина.

– Энле, вам не хорошо? – растерянно спросила Грейцель.

Старик оторвал взгляд от медальона и поднял на нее глаза. Выражение в них было испуганное.

– Грейцель, милая, – тихо сказал он. – Если ты просто нашла это на дороге и принесла мне, то скажи, не бойся. Клянусь, я ни словом тебя не упрекну, и мы забудем об этом.

Девушка опешила.

– С чего бы мне приносить вам найденную на дороге вещь?

– Да, да, конечно, – Клайвис стер пот со лба.

Потом он поднялся из своего кресла.

– Нужно проверить кое-что. Пожалуйста, подожди меня здесь. Только не уходи – очень тебя прошу!

Быстрыми шагами он прошел в соседнюю комнату и плотно прикрыл за собой дверь. Грейцель осталась одна. Позабыв о чае, она пыталась понять, что же такое случилось? Сначала старик всячески отнекивается от знакомой, а потом чуть не падает в обморок, увидев простую, в сущности, вещь. А в том, что он узнал медальон, у нее сомнений не было.

Так она просидела несколько минут. Наконец, дверь комнаты отворилась, и на пороге появился Клайвис. Старик взял себя в руки и уже не выглядел перепуганным. Разве что, был бледнее, чем обычно. Медальон он держал в руках, прижимая к груди.

– Грейцель, с чем бы ты ни пришла ко мне – я тебя выслушаю. Но, сначала, прошу тебя, давай сходим в храм.

Девушка тоже поднялась с кресла

– Энле, может быть мне зайти позже?

– Нет-нет, ни в коем случае! – замотал головой Клайвис – Но сейчас мне нужно зайти в храм. Прошу тебя – проводи меня, пожалуйста. Мне нужно… нужно тебе кое-что показать. Кое-что очень важное. Это имеет прямое отношение к… к вашей встрече.

Да что это с ним такое? Может, стоило меч взять, прежде чем сюда идти? Грейцель тут же устыдилась собственных мыслей. От кого отбиваться-то: от старика-служителя что ли?

– Конечно, энле, идемте.

В Храм они попали через небольшую дверь, спрятавшуюся на боковой стене. Когда Грейцель увидела это, она остановилась – обычно в эту часть входил только служитель. Но идущий впереди Клайвис обернулся и махнул ей рукой:

– Проходи, не волнуйся. И закрой, пожалуйста, дверь на ключ.

Сам он подошел к небольшой дверце в стене, прикрытой тканью. Сдвинув ткань в сторону, он снял с пояса связку ключей, подобрал нужный, вставил его в замочную скважину, и, взявшись за ключ обеими руками, с силой налег на него. Раздался скрип и громкий щелчок. Дверца, должно быть, была достаточно тяжелой, поскольку сразу же отворилась под собственным весом.

Рядом с открывшимся входом в стене торчал незажженный факел. Клайвис снял его со стены и зажег огонь. Затем он посмотрел на Грейцель

– То, что я тебе сейчас покажу и расскажу, знают лишь служители, и то – далеко не все. Прошу тебя сохранить это в тайне.

– А стоит ли мне вообще об этом знать? – с сомнением спросила Грейцель.

– Поверь мне, это ничто по сравнению с тем, что ты уже видела и знаешь, – ответил старик. – Идем. Думаю, сейчас ты все поймешь.

Он скрылся в проеме. Девушка последовала за ним. Спуск был коротким – всего в несколько каменных ступеней, и заканчивался утоптанной земляной площадкой. «На погреб похоже, – подумала Грейцель. – И что же они тут хранят?»

Внезапно ее снова охватило то же необъяснимое чувство, что она испытала на берегу. Она ясно ощутила на себе чей-то взгляд. Внимательный, безотрывный, но, добрый и спокойный. Так матери смотрят на своих разыгравшихся маленьких детей, не мешая им, но готовые в любую минуту прийти на помощь. И ощутив его сейчас, Грейцель почувствовала вдруг такой страх, что едва не бросилась бегом наверх.

В центре площадки на земле лежал небольшой, но массивный четырехугольный камень. Камень был странным – в свете факела он словно светился изнутри. Клайвис подошел к нему поближе и положил на него руку.

– Древние предание говорит, что покидая нас, Энлиан сказала: «Свет осветит для вас все дороги. Но выбрать среди них свою, вы должны будете сами. Сделайте мудрый выбор, потому что никто уже не сможет его изменить». С тех пор мы, гельды, и все остальные народы, сами идем по избранному нами пути. Создатели нашего мира не вмешиваются в его жизнь. Но иногда, когда, не видя света, мы начинаем блуждать в темноте, они зажигают путеводные огни: находят среди живущих тех, кто может изменить все к лучшему.

– Я не понимаю… – растерянно прошептала Грейцель.

– Такие камни как этот есть по всему миру: у нас, в Гельдивайн Тарен, в Южных Лесах у саллейда, на Свере – у раг`эш и гедаров. Этот обнаружили сравнительно недавно. Поэтому здесь и появился Инцмир. – старик жестом пригласил ее подойти ближе – Взгляни на него внимательнее. Видишь, круглые отметины? А у самого края выемка, будто бы вырезанная? Еще вчера ее не было. Давай ка, поместим в нее твой медальон.

Диск поместился в породу, как драгоценный камень входит в изготовленную для него оправу.

– Видишь? – спросил Клайвис, – Теперь он останется здесь навечно. Так всегда бывает.

– Всегда? То есть, такое уже происходило?

– Несколько раз за всю историю, в разных концах мира, – кивнул Клайвис – Самым первым был Пайриц, который собрал гельдов, поднял их против захватчиков с севера и освободил Центральные Земли. Знаю, что было еще несколько. Но их имена держася в тайне, так что кто это – увы, я сказать не могу.

Он вдруг рассмеялся

– Впрочем, почему же «не могу»? Теперь я знаю еще одну такую.

Грейцель было не до смеха.

– Энле, что же мне теперь делать? Что теперь будет со мной?

В ответ служитель пожал плечами.

– Я не знаю, Грейцель. Возможно, что-то ожидает тебя в будущем. Что-то великое. А, может и наоборот – ты даже не заметишь этого. Порой, даже совершенно незначительное наше решение может иметь непредсказуемые последствия.

Девушка провела ладонью по поверхности камня. «Я всегда буду рядом. Если ты позовешь меня, я отвечу. И всегда помогу» – вспомнила она.

– Так кто же она? Та, что отдала мне медальон?

– Ты ведь и так это знаешь. Сердце и разум обычно шепчут нам самые правильные ответы, но мы не всегда прислушиваемся к ним, – ответил Клайвис – Впрочем, припомни – сама она себя никак не называла?

– Конечно, называла. Мы же проговорили полночи просидели, – Грейцель не сводила глаз с камня. – Она сказала, что ее зовут Хетлика.

– Ах вот оно что… – Клайвис снова улыбнулся, – тогда все понятно. Что ж, оригинально и остроумно.

– Энле, мне действительно очень страшно. Скажите, кто была эта женщина?

– Знаешь что? Пойдем-ка наверх. Не будем нарушать тайн этого места своим присутствием. Да и что нам сидеть тут, в темноте? – служитель ободряюще положил руку ей на ее плечо. – А там я отвечу на все твои вопросы.

Они поднялись по каменным ступеням и вышли в храмовый зал. Клайвис осторожно затворил дверь и, убрав ключ, прикрыл ее тканью.

– Давай побудем здесь немного, – предложил он. – Здесь тихо, спокойно.

Они спустились вниз, в общий зал и сели на скамью. В высокие она светило солнце, в лучах которого плавали пылинки. Большая каменная статуя Энлиан, стоящая на возвышении, смотрела куда-то в сторону сквозь цветные витражи окон.

– Знаешь, Грейцель, из всех народов, населявших Дивэрос в древности, именно гельды были самыми дикими, – сказал Клайвис. – Неприятно признавать, но пришедшие к нам с войной гедары и раг`эш многому нас научили. Наши города, дороги, каменные крепости и стены вокруг них – все это принесли нам они. Они научили нас обрабатывать железо и драгоценные камни. Что, впрочем, никак не оправдывает того насилия, которое они чинили на нашей земле.

Он уселся поудобнее на твердой скамье и продолжил.

– Язык, на котором разговаривали наши далекие предки, тоже был простым и даже, что скрывать, достаточно грубым. Поэтому они называли Энлиан не так, как мы зовем ее сейчас.

– И как же?

– Они звали ее «Хеттлик» – так же, как называли утреннюю зарю. Много позднее мы начали называть ее тем именем, которым именовали ее жившие до нас гибеноры – Энлиан. А вместо имени «Хеттлик» добавлять «Светоносная». Собственно, это одно и то же.

«Хетлика. Рада познакомиться с тобой», – вдруг вспомнилось Грейцель.

Она посмотрела на задумавшегося Клайвиса и вдруг вспомнила еще кое-что.

– Энле Клайвис, она сказала мне кое-что о вас. И просила передать это вам, когда мы встретимся.

– Ничего себе, – удивился служитель, – и что же это?

– Она просила сказать вам, что знает вас. И еще – что выделила бы вас среди многих.

Старик улыбнулся.

– Ну что же, мне действительно приятно это знать.

Он потер руки и посмотрел на Грейцель

– Однако же, все это означает, что тебе была нужна помощь. Говори, я слушаю.

– Вы знаете, – осторожно начала она, – я ведь сбежала вчера из дома.

– Вот это новость. Почему?

– После праздников начинается набор в военную школу в Аверде. А мне всего шестнадцать.

– Ах, вот оно в чем дело, – засмеялся Клайвис. – И родители не дали тебе своего согласия?

– Ну да.

– Дикфрид, я полагаю? Ну что же. Думаю, что теперь изменит свое решение.

– Вы думаете?

– Уверен! И завтра же мы отправимся в Аверд вместе. Только не в гарнизон, а сразу в Академию. И, Грейцель, я почему-то уверен, что через пару лет ты получишь белый плащ. А если он вдруг решит возражать… Впрочем, с чего бы ему возражать-то?

Грейцель вскочила и бросилась служителю на шею

– Спасибо вам, энле! Большое-большое спасибо!

– Ну-ну, девочка, – Клайвис, смеясь, поправил съехавшую в сторону белую круглую шапочку, прикрывающую залысину на темени и редкие седые волосы. – Умерь свой пыл, побереги силы для испытаний. Идем, найдем Дикфрида и сообщим ему новости.

– Думаете, он не рассердится?

– После праздников, угощения и танцев с красавицей Гри? Не рассердится, поверь мне.

 

ГЛАВА 79

Грейцель посмотрела на Мэй Си, которая за весь ее рассказ не произнесла ни слова.

– Вот и вся история, Мэис. На следуюшее утро мы с Клайвисом уехали в Аверд. Наверняка он накануне успел сообщить обо всем, потому что в порту нас встретили и отвезли в Старый Город. И уже к обеду я была зачислена в Академию. А еще – командующий лично попросил меня никогда и никому не рассказывать о том, что случилось.

– Я понимаю, можешь не волноваться.

– Да я и не волнуюсь, – улыбнулась девушка.

Затем она вздохнула и решительно поднялась с камня.

– Пойдем. Ночь уже, а завтра с утра в дорогу. Да и родители, скорее всего не спят, переживают, где мы.

Погасив костер, они выбрались из леса на пляж, молча дошли до дороги.

– Грей, могу я тебе задать один вопрос? – вдруг спросила Мэй Си

– Конечно.

– Скажи мне… Энлиан – кто она для вас? Вы строите храмы, но их энле служат не ей, а окружающим: лечат, учат, помогают. Эшге для раг`эш остался Хранителем, огонь для них священен и они не мыслят свою жизнь без него, без общения с ним через ритуалы и молитвы. Гедары – наоборот, считают проявлением уважения к Гедрэ, умение жить без ее помощи, надеясь только на свои силы и взаимоподдержку. Саллейда… Для них Иоллэ всегда рядом, во всем, что живет в этом мире. И, будучи связанными с ним, они связаны с ней. А вы?

Грейцель ответила не сразу. Некоторое время она шла молча, глубоко задумавшись.

– Знаешь, – сказала она наконец, – в Академии ведь, и правда, гораздо тяжелее, чем в гарнизоне. В там хоть и муштра от рассвета до заката, но вот в голову при этом никто не лезет. А когда твой разум перекраивают, заставляют рыться в нем, вырывать, вытаскивать из глубины все, что в нем заложено – это все равно, как с тела кожу содрать и в кипяток его окунуть. Мне тогда ведь едва шестнадцать исполнилось. Первое время до того тяжело было иногда – казалось, умереть проще. В жизни не ревела, а тут бывало, едва не ползком до кровати доберусь, упаду на нее, подушку зубами сожму и ничего с собой поделать не могу – плачу, маму сквозь слезы шепотом зову. И ведь знаю, что не ответит, а вроде пожалуюсь ей немного – и легче становится, успокоюсь, усну. А уж как я счастлива была, когда отпуск получила домой на неделю! Не поверишь – от причала до дома бегом бежала. Через лес, через поля, прямо в форме, в плаще белом. То-то работники, поди, удивлялись. Я за эти семь дней обо всем забыла. Назад в Аверд вернулась с новыми силами, словно родилась заново.

Он вздохнула.

– Я к чему это рассказываю… пожалуй, дело в том, что нам так легче. Как детям, которые остались одни в новом, незнакомом месте. Мы многое вынесли, обживаясь здесь: боль, унижения, страх. Но мы выжили, стали сильнее, мудрее. Мы обрели свободу, научились быть не только сильными, но и милосердными. Теперь строим свою жизнь, стараясь сохранить мир и учась на собственных ошибках. Но иногда, когда кругом кромешный ужас и сил совсем не остается, последнее, что может помочь, утешить, не дать окончательно отчаяться – это мысль о том, что там, пусть и далеко, кто-то думает о тебе, помнит и любит. Кто-то, добрый, кто-то мудрый. Как мама, понимаешь? Мы благодарны Энлиан. Да, пожалуй, это то самое слово – благодарны. Для нас она – символ доброты, символ надежды на лучшее. Наши храмы – это не святилища, не место поклонения всемогущей и определяющей нашу жизнь силе, как у раг`эш. Они – как дом, куда мы можем прийти, чтобы поделиться своими радостями, где можем найти утешение в печали. Можем получить новые знания или помощь, когда она необходима.

Она смущенно лыбнулась:

– Я что-то все в одну кучу собрала. В голове, вроде бы, стройно, а когда начинаешь говорить…

– Нет, не переживай. Думаю, я тебя поняла.

– Да? Хорошо тогда. Не хотелось бы все еще больше запутать. Ладно, пойдем скорее, Надеюсь, ворота не закрыли. А то придется тебе через забор лезть и засов открывать.

– Мне? Почему мне?

– Мэис, ну перестань. Я же знаю, как ты умеешь. А я? Ты представяешь себе эту картину? Разве ты такое можешь допустить?

– Ни в коем случае.

Но, к счастью, ворота были открыты, и в дом удалось вернуться без каких-либо сложностей. Грейцель была уверена, что глаз не сомкнет до утра, но уснула практически сразу и впервые за последние несколько дней спала спокойно до того момента, когда Гри утром постучалась в дверь комнаты.

Получив в свое распоряжние двух крепких, отдохнувших пэва, навьюченных сумками с провизией на всю компанию, после недолгих проводов, девушки в сопровождении Дикфрида отправились на пристань, где их уже ожидала лодка под управлением одного из гедаров его артели. Доставив пассажирок через пролив, к безлюдному берегу намного восточнее Аверда, он пожелал им удачи и сразу же отправился назад, а Грейцель и Мэй Си по уже знакомому пути в стороне от дорог, отправились назад и к вечеру достигли спуска в скрытую долину.

Здесь вовсю кипела работа. Дорога наверх уже была расчищена, а у входа в туннель, ведущий в глубь скалы, появилось нечто, больше всего напоминающее большую бадью, собранную из того, что оказалось под рукой. Нечто это было наполнено водой, которую из ямы, оставленной лапой монстра в русле ручья, поднимало подобие насоса, выглядещее столь же странно, что и бадья. Однако обе новинки со своими задачами справлялись прекрасно. Рядом с входом внутрь скалы громоздилась и здоровенная куча из скрепленных между собой крупных вязанок сухих веток. В тот момент, когда девушки спустились вниз, Девирг как раз закидывал их в проем. Мэй Си почувствовала едва ощутимый запах дыма из глубины горы.

– Тэи и Кин жгут там костры, греют железяки, – бодро доложил он, вытирая мокрый лоб. – А мы, вот дровишек запасаем. А что в сумках, девочки? Привезли пожевать чего-нибудь домашнего?

Следующие несколько дней всем, включая пэва, без остановки возившим в зал воду в приспособленных под ведра непромокаемых сумках, пришлось работать без отдыха. Разогретый металл остужали, затем разбивали на куски. Часть из них вывозили наружу и сваливали в одну общую кучу, а часть просто разбрасывали по залу. Все синие кристаллы вместе с рамами были закопаны глубоко в песок на дне реки, бегущей по оврагу, а мелкие желтые – тщательно удалены из обломков.

– Чем меньше останется следов, которые смогут навести Аверд на какие-то мысли, тем лучше, – сказал Кин Зи.

К утру пятого дня прибыли обещанные Дикфридом повозки. Сопровождали их несколько работников артели под руководством его старого друга, хорошо знакомого Грейцель.

– Ну, что – вниз? – спросил он, когда она встретила их у спуска. – Надо же, и знать не знал, что тут что-то есть. Дорога-то, как – ровная? Лишняя тряска нам ни к чему.

Его беспокойство стало понятно, когда повозки спустились вниз и началась их разгрузка: под камнем были спрятаны тугие мешки с взрывным порошком.

– Прикроем ваш груз ими сверху – ни один патруль не докопается. Взрывные работы в карьере, все документы в порядке.

Потом он указал на санорра:

– Грейцель, не обижайся, но друзья твои уж очень странно в обозе будут выглядеть. Вас-то мы переоденем и хватит, а вот их… А если бы они впереди дорогу просматривали: патруль какой, или просто кто идет навстречу – это было бы в самый раз. Может, попросишь их как-нибудь аккуратно? Никому не в обиду, чтобы.

Кин Зи, Тэи Зи и Мэй Си не возражали.

На поверхность выбрались на следующее утро, еще затемно. Двигались не быстро, но в пути не задерживались и к ночи добрались до карьера. Здесь металл был ссыпан в широкой штольне, подготовленной для закладки взрывчатки.

А вечером следующего дня прибыл гость из Хейрана – представитель гедарского гевла Войги Ховскоода. Встретили его сдержанно, молча проводили в полутемную шахту, где при слабом свете факелов, сразу предложили перейти к делу. Прохладный прием, а еще более – странный вид тех, с кем ему пришлось вести переговоры, торговца смутил. Он постоянно украдкой погладывал то на выстроенные в ряд у стены бочки с взрывным порошком и фитилями, то на гору ящиков в темноте, то на собеседников.

Кин Зи в своей черной маске сидел на постеленной на пол шкуре. За его спиной молча стояли Тэи Зи и Девирг, одетые в темные плащи санорра (Девиргу пришлось надевать плащ Мэи Си, но ради ожидаемого зрелища он согласился на это с готовностью). Позади в темноте, чернели еще несколько безмолвных силуэтов.

На всем протяжении переговоров Кин Зи сохранял серьезный вид, говорил мало, внимательно слушал, испытующе глядя в глаза собеседнику. Иногда важно кивал, а иногда – хмурился. После каждого нахмуривания бровей гедар смущенно кашлял, вытирал внезапно вспотевший лоб и «лучшие из всех, что можно предложить» условия сделки становились еще лучше. Наконец, спустя довольно длительное время, поняв, что Ховскоод и рад бы предложить что-то еще, лишь бы быстрее убраться из холода и темноты, но уже исчерпал все возможные уступки, все присутствующие выразили свое согласие и торг был окончен.

Подписав все нужные расписки и выгрузив из своей повозки не очень большой, но крайне тяжелый ларь с кеватрами – первый задаток за металл, он поспешил отправиться назад в Хейран, крепко сжимая висящий на шее ольва, а остальные участники этого действа еще долго хохотали над такими «переговорами».

Грейцель попыталась отдать часть полученных денег старшему, но тот наотрез отказался.

– Я договаривался не с тобой, а с Дикфридом, – подмигнул он. – Так что, это наше с ним дело.

– Хорошо… Тогда как насчет праздничного ужина? Для всех.

– Праздник – дело хорошее, а повод?

– День рождения.

– Ух ты. И у кого из вас?

Грейцель в ответ улыбнулась:

– Да, пожалуй, что у всех.

Ужин устроили следующим вечером в доме, где обедали работники. Вкусная еда, пенное пиво, громкая музыка – всего было приготовлено и привезено вдоволь. Полные кружки поднимали все: и гельды, и гедары и даже санорра. Пили за всеобщее здоровье, за удачу, за жизнь и ее радости.

– Ну что, Винга, – Девирг хлопнул гедарку по плечу. – Помнишь, я тебе говорил, что с нами никакая беда не справится? Видишь – все живы.

– Да уж. Я даже не знаю, чему в Аверде удивятся больше – тому, что мы им покажем, или тому, что мы вообще явимся за расчётом и за оставшимися в гостевом доме вещами, – подмигнула Грейцель.

– А еще мы отныне при деньгах, – Заметил Кин Зи, поднимая свою кружку. – Будем здоровы!

– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – Тэи Зи стукнул боком своей кружки о кружку Винги.

– Вот за что я люблю тебя, Тэи – так это за то, что ты всегда найдешь правильные слова! – разрумянившаяся от пива Вейга присоединила свою кружку к остальным.

Потом, осушив ее до половины, она наклонилась к сестре и добавила тихонько:

– Но под ноги все-таки смотри и ольва больше не забывай. Ладно?