Ни один из них не знал, сколько они пролежали, прижавшись друг к другу, прислушиваясь к биению сердец в кристальной тишине. Долго. Цветастое одеяло было коротким, из-под двери сарая тянуло ночной прохладой. У Арины затекли ноги и руки, она почти не чувствовала пальцев, но боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть каким-нибудь неловким движением этот странный сон, которому нет названия.

Меньше, чем когда-либо, она понимала, что случилось.

Свернувшись калачиком в его объятиях, она не могла ни о чем думать. Да и нужно ли? Он тут, рядом, а это значит, что можно закрыть глаза и вдыхать его запах и чувствовать, как счастье горячим потоком струится по венам. Капрал мирно спал, и вороной жеребец тоже давно утратил интерес к ним и перестал коситься большим черным глазом и раздувать ноздри. Ночь. На другом конце деревни забрехала собака, и, вторя ей, лай подхватили другие. Перекличка – и снова все стихло. Максим прижимает ее к себе, тихонько целует ей волосы. Он никогда не был таким нежным. Не командует, не ставит никаких извращенных экспериментов, сводящих с ума ее тело.

Лишний аргумент в пользу того, что это – лишь сон. Кого нужно ущипнуть, чтобы проснуться?

– Холодно, да? – спросил Максим сонным голосом. – Тебе хорошо со мной?

– Да, – выдохнула она, улыбаясь. Максим приподнялся, достал из угла брошенную им рубашку цвета хаки и натянул ее на Аринины плечи.

– Утром мы уедем, – сказал он как бы между прочим и изучающе посмотрел на нее. – У тебя испуганное лицо. Почему?

– Меня пугает то, что будет утром, – призналась Арина.

– Тогда, может быть, стоит уехать прямо сейчас? – пожал плечами Максим, сделав вид, что не понимает, о чем она говорит. Разве дело в том, чтобы выбрать правильное время отъезда? Завтра Аринина жизнь изменится навсегда, но кто может сказать, что принесут ей эти перемены.

– Ты такой красивый. Ты знаешь об этом, да? – Арина поправила сбившуюся челку. Максим схватил ее за руку и сощурился.

– А ты совсем не знаешь, как ты хороша, да? – улыбнулся он и притянул ее к себе, нежно поцеловал в губы.

В этот момент протяжно и глухо заржала Дездемона. Затем раздался глухой звук, как будто мешок с чем-то тяжелым медленно завалился и упал на пол.

– Ах ты!.. – всполошилась Арина и вскочила. Выражение ее лица изменилось, она больше не смотрела на Максима, она оглядывалась вокруг в поисках своей одежды.

– Что случилось? – нахмурился он, Арина бросила ему рубашку и натянула на себя уже высохшее платье.

– Дездемона рожает, – отрывисто сообщила она и с удивлением отметила, как побледнел ее герой. Но времени наблюдать за ним не было, она пошла к стойлу. Дездемона действительно завалилась на землю, как и положено добропорядочной лошадке, которой пришел срок разродиться. Арина присела на корточки рядом с ней, поглаживая ее по теплому крупу. Схватки пока были слабыми, но Дездемона фыркала и визгливо ржала, повернув морду к Арине.

– Ты же не хочешь сказать, что это – Дездемона? – Оказывается, Максим натянул джинсы и теперь стоял напротив открытого входа в стойло и с ужасом смотрел на лежащую на опилках коняшку.

– Дездемона, познакомься, это Максим, – хмыкнула Арина. – Ну что ж, скоро мы узнаем, с кем ты согрешила, кто твой жеребец.

– О чем ты? – растерянно переспросил Максим. Арина рассказывала ему о конфликте интересов, связанном с правами собственности на жеребенка, если его отец благородный и ретивый Багет, а сама осматривала кобылу и прикидывала, что и как организовать. Дездемона, хвала небесам, каким-то образом умудрилась лечь, предварительно развернувшись в сторону, противоположную входу. Хоть это было хорошо, можно не перетаскивать ее, оставить на месте. Интересно. Почему она развернулась? Не хотела видеть, чем они с Максимом занимаются? Арина усмехнулась.

– Мне нужно сходить домой, – сказала она. – Тебе, наверное, лучше уйти отсюда.

– Я тебя тут одну не оставлю.

– Ты забыл, что я ветеринар.

– Я забыл? Мне иногда кажется, что я тебя совсем не знаю. Нет, я останусь, Белоснежка. Чем я могу тебе помочь?

– Для начала я бы попросила не называть меня так. И так вся деревня считает, что ты снимал меня в порнографии.

– Что? – оторопел Максим. – Вот почему твои родители так странно на меня смотрели.

– Я вообще удивляюсь, как они позволили тебе остаться.

– Я очень обаятельный, – без тени сомнений заявил Максим. – И, по-моему, твой отец очень хорошо относится к деньгам.

– Это больше похоже на правду, – хмуро кивнула Арина. – Значит, ты их подкупил. Замечательно.

– Деньги дают кое-какие преимущества. Да ты сама увидишь. – Арина с удивлением повернулась к нему.

– А я тут при чем? – спросила она, накрывая Дездемону тем самым одеялом, на котором они еще несколько минут назад лежали.

– Ну как же. Ты теперь моя девушка! – сказал он, а сердце у Арины в груди стукнуло так сильно, что она вздрогнула.

– Я – твоя девушка?

– Да, – кивнул он, но тут Дездемона снова заржала – протяжно и с надрывом.

– Ладно, – качнула головой Арина. – Иди домой и принеси сюда чайник и два ведра воды. Еще – тряпки. Надо разбудить родителей.

– Я прямо вижу, как они обрадуются мне, когда я приду будить их посреди ночи, – рассмеялся Максим.

– Знаешь что? Ты прав. Лучше ты останься здесь, а я сама все принесу, – кивнула Арина.

– Нет! Я не могу остаться здесь один. А что, если с ней что-то случится?

– Я приду через несколько минут, моя радость. – Арина встала и пошла к выходу. Максим задержал ее на секунду, поцеловал в губы.

– Это все – какое-то сумасшествие. Ей больно? Я очень не люблю, когда кому-то больно, – пробормотал он, косясь на Дездемону.

– Странно, а у меня сложилось совсем другое впечатление. – Арина склонила голову и провела ладонью по его волосам. Он отвел взгляд в сторону.

– Это другое. Боль и наслаждение в любви ходят рядом, неотделимые друг от друга. Одно только делает другое острее. Но тут… – Максим присел на корточки и положил свою большую ладонь на круп Дездемоны. – Боль и ничего больше. Бедняжка.

– Но ведь потом будет жеребенок, – возразила Арина. – Может быть, от Капрала, а не от Багета. Это было бы хорошо. Хотя это маловероятно.

– Почему?

– Посмотри на Багета, – развела руками Арина. – Разве против такого скакуна можно устоять? У Капрала особенных шансов нет, как я думаю.

– Красивый скакун, – согласился Максим. – Но, может быть, Дездемона все-таки не такая дура, чтобы среагировать на внешность?

– Внешность? При чем здесь внешность? То есть это не только внешность, это еще и его наследственность. Он очень породистый, она это чувствует. К тому же он молод и горяч. А Капралу уже и лет много. – Арина снова пошла к двери.

– О да, конечно. Наследственность – это важно! – согласился Максим, но странным образом Арина отчетливо услышала сарказм в его словах. Она тряхнула головой, но времени думать об этом сейчас у нее не было. Она выскочила из сарая и побежала к избе.

Проскользнув в кухню, она побросала в холщовую хозяйственную сумку все, что наскоро нашла прямо там. Пара полотенец, чайник, половинка круглого серого каравая, домашний козий сыр – его пришлось выковыривать из-под самодельного пресса. Отец потом будет бушевать из-за такого варварского подхода, но это все потом. Максиму нужно что-то перекусить. Ножи и вилки Арина оставила – справимся без них. Подумала, да и прихватила остатки наливки – кто его знает, как он перенесет предстоящие роды. Лучше бы ему уйти и переждать это событие…

Он такой странный. И так порой криво и неправильно видит все, словно смотрит на мир, отраженный в кривом зеркале. С полки в сенях Арина достала свое старое платье, в нем она обычно собирала клубнику. Когда-то яркое, но потускневшее от многих стирок хлопчатобумажное платье было удобным, и его было не жаль. Напоследок «сигнально» стукнув в спальню к родителям, через минуту она бежала обратно к конюшне.

Максим встретил ее появление с таким видимым облегчением, что ей стало смешно. Он что, действительно мог подумать, что она бросит Дездемону?

– Только мысль о Дездемоне меня и держала, – ухмыльнулся он в ответ. – Ее-то ты не оставишь, в отличие от меня. Это меня ты готова бросать по пять раз на дню.

– А я боюсь, что я вижу сон и что ты исчезнешь, – призналась Арина, покачав головой.

– Я никуда не исчезну, даже когда ты этого захочешь, – вдруг заявил Максим с неожиданной серьезностью.

– Я этого не захочу. – Арина испугалась самой мысли об этом.

– Ты просто не знаешь меня по-настоящему, – грустно ответил Максим. – Но ведь ты узнаешь, мой ангел. У тебя просто нет выбора.

– Что ты имеешь в виду? – Арина склонилась над Дездемоной, проверила, как идут схватки. Странные, непривычные движения в глубине лошадиного тела отдавались в ее ладонь. Вот оно – биение будущего, настоящая жизнь. Настоящее счастье. В детстве Арина много раз возилась с жеребятами, они всегда были смешными и слабыми, и играть с ними было наслаждение. Другое наслаждение, не то, которому поклоняется Максим. Но, если задуматься, такое же мощное и сильное.

– Я имею в виду, что я – чудовище. Это у нас семейное, понимаешь? – Максим сказал это как бы между делом, протягивая Арине чашку с чаем, который он заварил для нее. Арина отставила чашку на полку в стене и посмотрела на него, нахмурившись.

– Что за глупости! Что бы ты сам ни придумал про себя – все это ерунда. Ты никогда не был чудовищем.

– Серьезно? – приподнялся Максим. – А как насчет Лондона? Даже когда я привел тебя на Горианские игры, я не был чудовищем? Если бы я мог, я бы делал с тобой ужасные вещи. Я бы сломал тебя и не заметил бы того, что ты была рядом – живая и чудесная. Даже сейчас…

– Ты бы не стал, – пробормотала Арина, но тень ужасных воспоминаний отразилась на ее лице. Он мог – и именно это холодное, отрезвляющее осознание опасности заставило ее бежать однажды. Что, если он снова захочет чего-то невозможного от нее? Она ведь отдает себя ему полностью.

– Ты не умеешь врать, моя девочка. – Голос Максима стал жестче. – Ты боишься этого, не так ли? Боишься меня, да?

– Нет, не боюсь, – вздохнула она. – Я люблю тебя.

– Да, любишь, – согласился Максим, но в его интонациях острее всего звучала горечь. – А потом разлюбишь. Но это неважно. Прими мои соболезнования, потому что я не могу отпустить тебя. Я не могу без тебя, Белоснежка, без твоих синих глаз, без твоих роскошных волос, без твоего тела, а значит, я еще много раз заставлю тебя страдать.

– Страдать? – удивилась Арина. – Может быть, но это все равно стоит того! Ты не понимаешь. Я не знаю, как объяснить, что я чувствую. И дело вовсе не в том, какие сумасшедшие вещи ты хочешь сделать со мной.

– А в чем тогда дело? Посмотри на свою лошадку. Она рожает в муках. Ей этого хочется? Нет, это просто инстинкт. Помнишь того жирафа, что я снял на браконьерской охоте? Жизнь состоит из кошмара и ужаса, и мы только делаем ее хуже. Мы в любом случае испортим все и изломаем друг друга.

– А если нет? – возразила Арина. Максим склонился к Дездемоне и погладил ее гриву.

– А если да?

Взъерошенный, в трусах и майке и телогрейке, наброшенной поверх нее, в сарай вбежал отец. В руках он держал два ведра холодной воды. Бросил короткий взгляд на Максима, но ничего не сказал, к вящему удивлению дочери. Что же такого сказал им Максим? Ах да, деньги…

– Ну что, как у нас тут дела? – спросил отец бодрым голосом. – Долго еще?

– Скоро, уже скоро, – пробормотала Арина и выразительно посмотрела на Максима.

– Ну и отлично. Надеюсь, она не разлюбила Капрашу. А, Деззи, ты не огорчишь меня?

Отец старательно делал вид, что нет ничего странного в присутствии чужака в его сарае. Высокий широкоплечий Максим смотрелся удивительно органично – с закатанными рукавами, с ведром воды в руках. Он кивнул Арине и сосредоточился на других делах. Принялся переливать воду из ведра в чайник, принес со двора тазик. Через несколько минут подбежала и мать, и все внимание сосредоточилось на том, что считается самым большим таинством на земле.

Рождение новой жизни.

Нет ничего более ясного и вместе с тем более сложного, ненадежного, чем это. Маленький жеребенок бился внутри своей матери, и стена, отделявшая его от этого света, от жизни, была толщиной всего в пару сантиметров, не больше, и все же ему предстоял путь, длину которого не определишь ничем – ни временем, ни расстоянием. Только тонкой, невидимой гранью между жизнью и смертью, хрупким балансом, контроль над которым был выше возможностей человеческих.

Что угодно может случиться в дороге между тем миром и этим.

Дездемона была уже рожавшей кобылой, и причин для волнения не было. Мать хлопотала вокруг Дездемоны, поощряя ее энергичными возгласами, но прошел еще час, прежде чем показался жеребенок.

Черненький. По крайней мере морда.

«Эх, Дездемона, подружка. Не того парня ты выбрала! – думала Арина, глядя на закрытые глаза и вытянутую морду черного жеребенка, заключенного пока в толстую пленку плаценты. – Но понять тебя можно. Багет – не чета Капралу». Молодой, горячий, изящный скакун был, наверное, неотразим в глазах Дездемоны.

– Эх, Дездемона, – вздыхал папаша, прикидывая, как будет делить не рожденного еще жеребенка с хозяевами Багета. А жеребенок, ни о чем не ведая, знай себе был занят самым важным делом, вытягивал тонкие жердочки-ножки вперед, тянулся и боролся, проталкивался с каждым сантиметром к жизни.

– Ну что, потянем? – спросила мать.

– Еще чуть-чуть, – покачала головой Арина. Зачем форсировать родовой процесс. Только когда морда вышла почти полностью, Арина отогнала от стойла Максима и папашу. Вместе с матерью они ухватили жеребенка за ножки и стали подтягивать его на себя с каждой схваткой. Дездемона очень устала и не издавала никаких звуков, только лежала и периодически приподнимала копыта от напряжения. Дело ее было почти сделано, и через пару минут жеребенок вышел полностью. Арина отчистила его от пленок, и чернявый красивый малыш затряс мордой, озираясь по сторонам.

– Добро пожаловать в наш мир. – Арина рассмеялась, глядя на первые неуклюжие попытки жеребенка встать на ноги. Она набросила на него полотенце и обтерла. Мать погладила кобылу и помогла ей встать. Таинство свершилось.