Спустя некоторое время Арина вышла во двор, зная, что мать и отец прекрасно позаботятся о роженице и новорожденном и без нее. Ночь еще не закончилась, одна из самых длинных ночей за всю ее жизнь. Но темное небо уже начало светлеть где-то за горизонтом. Скоро начнется новый день.

Чуть погодя следом за ней во двор вышел Максим. Он встал рядом и положил руку ей на плечо.

– Ну ты как? – спросил он тихо.

– Я? – удивилась Арина. – Со мной все в порядке. А ты как?

– Не знаю. Значит, жеребенок черненький? – хмыкнул Максим. – Как и ты, Белоснежка.

– Арина! – нахмурилась она.

– Никогда не думал, что ты можешь быть такой. – Он задумчиво изучал ее, словно видел впервые в жизни.

– Какой – такой? – рассмеялась она, наслаждаясь его растерянностью.

– Сильной. Спокойной.

– Но это же моя работа, – светло улыбнулась она.

– Это тоже меня глубоко поражает, если начистоту. Любая из моих знакомых давно упала бы в обморок или потребовала бы увезти ее отсюда, а ты… ты видишь вещи совсем иначе. И тебе не страшно – и не противно, что еще более странно.

– Противно? Ты с ума сошел. Чего же тут противного? Это же роды, чудо! У меня в работе случались другие вещи… А жеребеночек-то какой чудесный, и все равно, что не наш. Дездемона – молодец.

– Я не могу объяснить себе, зачем люди заводят детей. Чтобы обречь их на муки? – проговорил вдруг Максим и отвернулся, отошел от нее, оставив ее стоять, изумленную и потрясенную услышанным.

Он вернулся минут через десять, совсем другой. Пришел в себя, взял себя в руки. Уверенный в себе, спокойный, он возник в проходе дома с травинкой в зубах. Арина сидела на кухне, ждала, пока вскипит чайник. Она переоделась в старые джинсы и майку, распустила волосы, пытаясь их расчесать. О том, чтобы помыться, сейчас и думать не приходилось. Максим застыл, глядя, как Арина расчесывает длинные блестящие черные пряди, затем подошел и провел ладонью по ее волосам, ухватил их и отпустил, дав им рассыпаться.

– Ты так прелестна, принцесса! – Он тряхнул головой и продолжил самым непринужденным тоном: – Ты не в курсе, куда твой дядька дел мою машину? Я был слишком занят тем, чтобы найти тебя, так что теперь не знаю даже, где искать.

– Может быть, посмотрим утром? – предложила Арина, заливая чашку с пакетиком кипятком.

– А может быть, уедем прямо сейчас? – Максим посмотрел на нее в нетерпении. Несмотря на то что он сформулировал это в форме вопроса, по его тону было понятно, что он не собирается слушать ее возражения. Он решил уехать – она должна встать и последовать за ним.

– Ты хочешь чаю? – И Арина протянула Максиму чистую чашку. Он на секунду застыл, сжав губы, затем помотал головой.

– Нет, я хочу уехать. Сейчас. Мы поедим, когда доберемся до Москвы. И выпьем сколько захочешь любых чаев.

– И куда же мы поедем? – спросила Арина, хотя правильнее было бы спросить, что он собирается сделать с ее жизнью. Максим прикусил губу и внимательно посмотрел на нее.

– Куда я скажу.

– Так не пойдет.

– Что-о? – опешил он.

– У меня есть своя жизнь, и я не могу просто взять и выбросить ее на помойку, потому что я имела неосторожность влюбиться в тебя. Понимаешь? Нам нужно обсудить, что будет дальше.

– Ты сядешь в мою машину и поедешь со мной. И будешь со мной. Обсудили? – Максим застыл, облокотившись о дверной косяк. Вот так, в непринужденной позе, с заброшенной за голову рукой, он был просто неотразим. Тиран. Сексуальный маньяк. Очень, очень сексуальный. Арина заставила себя оторвать взгляд от Максима.

– Лето заканчивается. У меня скоро начинается учебный год. Институт, – напомнила Арина ему.

– Ты всерьез хочешь продолжить учебу? Может быть, и работу в клинике с котами и попугаями?

– И работу тоже, да, – осторожно кивнула Арина. Максим потрясенно замолчал. Потерял дар речи. Было видно невооруженным глазом, что он и на секунду не допускал мысли, что у Арины есть какие-то планы, кроме тех, что он позволит ей иметь.

– Значит, ты хочешь это все обсудить? – процедил он через пару минут.

– Да, было бы неплохо. – Арина чувствовала, как растет недовольство Максима, хотя он и не проявляет его.

– Обсудим по дороге, – отрезал он и вышел из дома. Арина растерянно проводила его взглядом и машинально отхлебнула из чашки.

– Ах ты, черт! – И Арина вскочила, опрокинув чашку с кипятком на пол. Она обожгла губы и язык и теперь стояла с открытым ртом, вздыхая прохладный воздух. – Вот черт!

На что она надеется? Разве сможет она ужиться с таким человеком? И разве сможет она без него?

Он вернулся через полчаса, хмурый, сосредоточенный, деловой и закрытый, будто в скафандре. Непробиваемый.

– Так вы решили ехать? – спросила мама, которую этот странный человек, олигарх, приехавший за ее дочкой в их Тмутаракань, пугал и заставлял нервничать. – Неужели прямо сейчас? Темно же еще, только светает!

– Нет, – покачала головой Арина.

– Да, – одновременно с ней пробормотал Максим. Их горящие взгляды пересеклись, и вспышку заметила даже мама. Огонь – хоть костер запаливай от искр.

Все примолкли, не зная, как реагировать на происходящее. Мать медленно подошла к кухонной плите, поставила чайник – скорее рефлекторно, чем действительно желая выпить чаю или тем более кого-то им угостить. Первым решился отец. Он стукнул кулаком по столу и уставился на столичного принца так, словно пытался испепелить его.

– С чего ты взял, парень, что можешь вот так тут командовать, в моем доме?

Максим набрал полную грудь воздуха и тяжело вздохнул. Он еще ни разу не имел дела с чьими-то родителями. Это было так странно – эти двое пожилых людей уверены, что могут защитить Арину от него. Они ее любят, а она любит их.

Он никогда не знал этого, не думал о таких препятствиях. Ее родители могут быть против него. И что с этим делать?

– Я не командую, – тихо произнес Максим. – Я только надеюсь…

– На что? Что моя дочь поедет с тобой, как какая-то шалава…

– Она – самое драгоценное, что у меня есть. Я не представляю свою жизнь без нее. И если она скажет, что не хочет видеть меня, это уничтожит меня.

Арина остолбенела. Она никогда, никогда не слышала таких слов и не ожидала их услышать. Особенно от него.

– Я поеду, Максим. Пап, не начинай.

– Не начинать? – разозлился отец. – Деньги, дочка, еще не все. Ты уверена, что он – это то, что тебе нужно? Что этот щеголь на красной тачке женится на тебе, станет нянчить детей? Ты посмотри на него, он же привык к другой жизни. Между вами нет ничего общего.

– Давайте пить чай! – вмешалась мать, озабоченно гремя чашками только для того, чтобы перебить монолог мужа. Максим неуверенно опустился на табурет и озадаченно посмотрел на Арину.

– Я ни в чем не уверена, – сказала Арина. В ее глазах стояли слезы. То, что так просто и так точно обозначил ее грубоватый отец, никак не клеилось к образу того Максима, которого она знала.

– В таком случае, молодой человек, позвольте спросить, каковы ваши намерения, – громко и с пафосом вопросил отец. Максим сидел молча, зажав в ладонях кружку с горячим чаем. Какие у него намерения? Забрать Арину, раздеть ее, заставить стонать от любви и экстаза, заставить ее умолять дать ей еще, больше, больше…

Он никогда, ни разу в жизни не задумывался о таких вещах. Он не предназначен для всего того, о чем думают Аринины родители. Семья, поздравления на Пасху, обмен открытками и подарками, звонки из серии «ты добрался до дома?», свадьбы, белые платья. Невеста. Дети. Что они хотят услышать от него? Что он станет таким, каким они хотят его видеть? Даже если бы он захотел – а смог бы?

У него не должно быть детей. Это было бы преступлением по отношению к ним – передавать им такие гены.

Но Арина была как глоток свежего воздуха. Он уже сделал столько всего, о чем никогда и подумать не мог. Совершенно неожиданные вещи, несвойственные ему вещи, странные и нормальные. До нелепого нормальные вещи. Он хочет быть с ней, а она хочет быть с ним. Она – его девушка. Такие у него намерения. А потом – время покажет. Он не верит в свадьбы-женитьбы, но верит в то, что без этой женщины его жизнь станет похожа на чудовищный кошмар. Становится похожа. Не отпускать ее от себя – вот какие у него намерения.

– Папа! – воскликнула Арина. – Какие намерения? Сейчас не то время, чтобы спрашивать о намерениях…

– Времена всегда одинаковы, дочка. Я не собираюсь позволять этому субчику портить тебе жизнь.

– Но я не собираюсь портить жизнь Арине, – искренне возмутился Максим. – Я намереваюсь сделать все, чтобы ваша дочь была счастлива. У меня есть для этого возможности. Можете мне не верить, но это так.

– А я и не верю, – отрезал отец. – Я видел, как она тут рыдала. И эти фотографии.

– Я прошу простить меня за эти фотографии. Это – просто искусство. Но я не должен был их делать, я не знал, как тяжело Арина это перенесет. Обычно девушки…

– Обычно все эти модели только и думают, что о деньгах! – воскликнула мать. – Наша Ариночка совсем не такая.

– Да, – вдруг улыбнулся Максим. – Она совсем другая. И она поедет со мной.

– А не слишком это самонадеянно? – возмутился отец. Он почти вскочил, чтобы выкинуть этого красавчика в сени, но Арина подняла руку.

– Я хочу тебе верить, – произнесла вдруг она с решимостью. – Возможно, я совершаю ошибку. Но я поеду.

– Ты не обязана с ним переться неизвестно куда! – закричал отец и стукнул по столу кулаком так, что чашка с чаем подпрыгнула. Мать всплеснула руками и принялась подтирать чайное пятно, выплеснувшееся на скатерть.

Арина сидела, не шевелясь, и не сводила с Максима глаз. Наконец Максим не выдержал. Он встал, подошел к Арине и протянул ей руку.

– Идем, Синеглазка.

– Мне кажется, что мы недоговорили то, о чем говорили, – уперлась Арина.

– А мне кажется, что мы решили поговорить обо всем по дороге, – холодно заметил Максим. И вдруг добавил, улыбнувшись: – Пойдем, Белоснежка, если не хочешь, чтобы я запихнул тебя в машину силой.

– Арина! – воскликнула мать впервые за весь этот разговор. Ей не понаслышке было известно, что такое мужская жестокость. Максим очаровательно улыбнулся и немедленно добавил, что он все равно собирается носить ее дочь на руках все время, так что он действует из самых лучших побуждений и в интересах Арины. Мать растерянно смотрела на дочь, с ужасом понимая, что не в ее власти что-то изменить или повлиять на что-то. Сердце. Оно выбирает, а потом, случается, страдает.

– Останься, дочь, – глухо проговорил отец, глядя куда-то в сторону.

– Я… я не могу, – отвечала Арина, переглядываясь с Максимом.

– Что ж, – растерялась мать. – Раз ты решила…

– Ты не пожалеешь, Белоснежка! – улыбнулся Максим.

– Только я же просила не называть меня так, – произнесла Арина ледяным тоном.

– Прости, я просто устал и не выспался, – ответил Максим, но уголки его губ предательски поднялись. Конечно, он сделал это нарочно, чтобы позлить ее. За непослушание. – Ну что, едем?

Арина огляделась, будто пытаясь найти еще какой-то выход, кроме как встать и пойти за человеком, без которого она не может, но и выносить которого она тоже может с большим трудом. Наконец, решившись, она кивнула.

– Да. Сейчас. Я только…

– Что? – Максим посмотрел на нее с подозрением.

– Сейчас приду. – Она встала и направилась к двери в комнату, которая не так уж давно была ее комнатой и все еще оставалась, храня ее вещи, ее игрушки, ее плакаты.

– Я с тобой, – быстро попросил он.

– Ты что, боишься, что я снова?.. – притворно удивилась Арина, остановившись в дверях. Они молча испепеляли друг друга яростными взглядами. Мать растерянно смотрела на них, переводя взгляд с одного на другую. Уж как-то странно они вели себя. Столько недоговорок и полунамеков на то, о чем ей, матери, вообще неизвестно. И у нее возникло смутное ощущение, что она совсем не знает этой девушки с ярко-синими глазами и бледной кожей. Она выросла, она стала совсем другой. Она влюбилась.

– Я просто не хочу рисковать, Белоснежка, – он подошел к ней ближе, – никакого риска.

– Хорошо, идем со мной. – Арина внутренне сжалась, снова услышав свою проклятую кличку. Максим последовал за ней, с интересом рассматривая ее вещи, ее узкую детскую постель, вид из ее окна.

– Ты жила здесь, да? Это твоя комната?

– Да. – Арина следила за передвижениями Максима, сама же осторожно передвинулась к комоду у стены напротив кровати. Максим осматривался вокруг с неподдельным интересом, а затем его внимание привлек все еще висящий над письменным столом плакат.

– А это что – тот самый Дженсен Эклз, да? – воскликнул он, приблизив лицо к плакату. – Ты делала уроки и смотрела на него, да?

– Именно так, – подтвердила Арина. – А еще его хорошо видно с моей постели.

– Я хочу его сорвать и выбросить, – заявил Максим после долгой паузы. – Значит, ты лежала тут и мечтала о нем? Ты считаешь его красивым?

– Все девочки считают его красивым. – Арина улыбнулась. – Но ты красивее, если это важно для тебя.

– Я ревную тебя, Белоснежка. Я не привык испытывать такие эмоции, они мне не нравятся. – Он нахмурился и посмотрел на нее с той беспомощностью, после которой хотелось все ему простить и сделать все, как он хочет, лишь бы этот странный, неправильный, непонятный мужчина был счастлив. Если такого человека можно сделать счастливым.

– Я поеду с тобой, Максим. Я уже сказала тебе и повторю снова. Но это не значит, что я стану делать все, что ты захочешь. Я свободный человек со свободной волей. Ты меня слышишь, Максим?

– Да, да, да. – Он отвернулся и сделал жест, будто отмахивается от той ерунды, что она, на его взгляд, говорит, и продолжил разглядывать вещи на ее столе, открывал стеклянные полки книжного шкафа, брал в руки книги, раскрывал и листал их.

– Значит, ты даешь мне право поступать так, как я сочту нужным? – спросила Арина, осторожно открывая комод. Там когда-то она хранила все, что нужно для шитья. И много разных других мелочей.

– Как ты сказала, моя прелестная Незабудка, ты свободный человек. Жаль, но это так.

– Хорошо, – кивнула Арина, доставая из ящика большие железные ножницы для раскроя ткани. – Потому что я как раз решила кое-что изменить в себе.

– Что же? – Максим медленно развернулся к ней, и как раз вовремя, чтобы увидеть блестящие ножницы в ее руке. Он в недоумении смотрел на нее, на спокойное лицо, на ее ледяную улыбку. Арина встряхнула головой – ее длинные черные волосы упали на одно плечо. Максим вздрогнул, и глаза его вспыхнули. Он сделал шаг вперед, Арина – шаг назад.

Сейчас или никогда.

Арина подобрала волосы и подняла вверх ножницы.

– Нет! – крикнул он, но всего три секунды потребовались, несколько решительных взмахов ножницами – роскошные волосы осыпались на деревянный пол. Максим бросился к ней, но было поздно. Арина распрямила плечи, тряхнув самодельным кривым каре.

– Ты слушаешь, но не слышишь, – сказала она, так и не отведя взгляда. – Я говорила тебе, что ненавижу, когда ты называешь меня Белоснежкой?

– Что? – Максим уставился на нее, словно поверить не мог в то, что она говорит, и в то, что делает.

Он схватил ее за плечи и больно сжал их, затем запустил пальцы в то, что осталось от прекрасных волос, и его красивые черты исказила гримаса боли и злости. Он отпустил ее и закрыл глаза, приложив руки к вискам. Он стоял неподвижно, в то время как Арину трясло, руки ее дрожали. Она отбросила ножницы и села на стул рядом с кроватью. Может быть, она ошиблась? Вдруг он сейчас развернется и уйдет? Что, если Белоснежка – это все, что ему было нужно?

Максим открыл глаза, глубоко вздохнул и повернулся к Арине – его глаза были больными и усталыми.

– С тобой никогда и ничего не будет легко, да? – спросил он тихо.

– С тобой тоже, – ответила Арина и встала. – Ну что, мой принц, поехали? Если ты, конечно, еще не передумал.

Пауза была долгой.

– Да, Арина, непредсказуемая моя. Поехали. Но даже если ты побреешься и станешь лысой, я не передумаю. Только тебе придется заплатить за это, – спокойно кивнул он, однако спокойствие это было ложным, как безветрие перед бурей. Максим сощурился и подал Арине руку. Она вложила свою ладонь в его, но он перехватил ее за запястье так сильно, что она вскрикнула. Максим пересек комнату, проскользнул мимо сидящих в кухне Арининых родителей и вышел на улицу. Чтобы успевать за ним, ей пришлось почти что бежать, но выбора у нее не было, он крепко держал ее и тянул за собой.

– А куда конкретно мы едем? – спросила было Арина, но Максим только обернулся и нехорошо улыбнулся. Так он выволок ее за собой на улицу. Родители выскочили за ними, но Максим не смотрел на них.

Мать с ужасом таращилась на криво обрезанные волосы дочки, не представляя, что теперь думать. Около дома стояла машина Максима, исцарапанная и слегка покореженная, но каким-то чудом оставшаяся на ходу.

– Прошу! – Максим распахнул перед Ариной дверь и «помог» ей устроиться на сиденье, захлопнув за нею дверь с такой яростью, что чуть не вылетело стекло. Арина опустила окно и помахала рукой изумленной матери.

– Арина, что случилось? – растерянно спросила она.

– Ничего, – ответила ей Арина и вдруг широко улыбнулась. – Все хорошо, мам, правда. Ты только не волнуйся.

– Ты едешь в Москву? В институт? – спросила она, когда машина почти тронулась с места. – Как нам с тобой связаться?

– Мы будем жить у меня, – ответил за обоих Максим. – Я продиктую вам адрес.

– У тебя? – обернулась Арина. – То есть в отеле?

– Он что, везет тебя в отель? Да еще мне об этом так спокойно говорит? – нахмурился отец. – Все это неприлично!

– Это – его отель, – пояснила Арина, все еще победно улыбаясь оттого, что ей удалось утереть нос Максиму Коршуну – так его имя значилось на выставочных плакатах. Хоть и пришлось пожертвовать волосами. – Он – его владелец.

– А! – только и нашелся отец.

– Да, Maximus Grand – моя сеть отелей, но жить мы будем не там.

– А где? – удивилась Арина. – С твоим отцом?

– Что? Нет! Нет. У меня есть квартира неподалеку от Крымского моста. Это рядом с Парком культуры. С окнами на набережную.

– У тебя всегда окна выходят на какую-нибудь набережную, – хмыкнула Арина, словно набережные вызывали в ней отвращение. Максим высунулся из окна и радостно помахал рукой ошеломленным родителям. Мать подлетела к машине и сунула в окошко Арине сверток – несколько бутербродов с котлетами.

– Я тебе позвоню! – крикнула ей Арина и продолжала смотреть на нее, пока и мать, и дом, и вся деревня не исчезли за поворотом.

Тогда Арина повернулась и посмотрела на Максима. Он сидел за рулем с каменным выражением лица и смотрел прямо перед собой, на дорогу. Арина провела рукой по коротким своим волосам и опять улыбнулась. По крайней мере теперь она была уверена, что с Белоснежкой будет покончено.