Восьмиэтажный особняк в центре Берлина – KaDeWe, элитный торговый центр – внутри сиял отполированным гранитом, блеском идеально чистых зеркал и заглядывал в глаза проходящим мимо людям надписями и призывами зайти и окунуться в атмосферу изысканности и роскоши. Арина бывала в подобных местах и раньше. Галерея «Актер», ЦУМ или спирально закрученный торговый центр на Новинском бульваре – во всех них были шикарные бесплатные туалеты, а людей почти никогда не было. И охранники, если даже смотрели косо на девочку с рюкзачком, то все равно молчали.

Арина догадывалась, что ее упрек был услышан и они пришли сюда за одеждой. Но она совсем не ожидала увидеть тут сияющую, лучезарную Хельгу.

– Guten Morgen! – улыбнулась она так, словно была несказанно рада видеть снова свою подопечную, которую в прошлый раз чуть не смолола в порошок в одном из салонов красоты Берлина.

– Гутен, – хмуро отозвалась Арина, но Максим нахмурился и потянул ее за руку.

– Я услышал достаточно упреков относительно отсутствия одежды, – сказал он строго. – И хотя я бы действительно предпочел держать тебя дома голой, ты права. У тебя должен быть гардероб.

– Я могла бы и сама купить пару джинсов, – буркнула Арина, но Максим лишь усмехнулся.

– Ты бы уж выбрала… – И он потащил ее куда-то дальше, в глубь торгового центра. Через несколько минут они оказались в симпатичном помещении: диван, пара кресел, журнальный столик со стопкой глянцевых изданий, огромные зеркала от пола до потолка.

– Где это мы? – удивилась Арина, потому что такого места она в Галерее «Актер» не видела.

– VIP-примерочная. Я подумал, раз уж тебе придется много раз раздеваться и одеваться, я должен извлечь из этого выгоду, – рассмеялся Максим, с удовольствием отметив румянец на щечках Арины.

– Но сюда могут зайти.

– Определенно, в этом и прелесть, – кивнул Максим.

Хельга вышла, оставив их вдвоем, но в комнату вошла другая девушка, с рыжими волосами, в безупречно сидящем на ней черном платье и с двумя чашками кофе в руках. Затем она вернулась с тарелкой, на которой в невероятно замысловатом порядке были представлены несколько маленьких десертов. Максим кивнул и пододвинул Арине тарелку.

– Ты таких, наверное, не пробовала. Очень вкусно. Вот этот – ярко-красный – малиновый мусс. Тебе понравится.

– Кто этот человек – Аркадий? – спросила Арина, все еще злясь на Максима. Он отставил в сторону чашку и внимательно посмотрел на Арину.

– А почему тебе интересно?

– Альтернативный интерес, – бросила ему Арина. – Я ничего о тебе не знаю. Возможно, я совершаю глобальную ошибку, оставаясь с тобой здесь.

– Ты связана со мной нерушимыми узами контракта, – напомнил ей Максим. Арина горько усмехнулась про себя.

– Да. Конечно. Контракт. – Она подцепила ложечкой нежную бордовую смесь. – М-м-м, божественный вкус.

– Он такого же цвета, как и твоя вагина, когда ты сильно возбуждена, – ровным голосом сообщил ей Максим. Она поперхнулась, закашлялась. И, уставившись на Максима, заерзала, опасаясь (желая?) того, что может произойти дальше.

Но дальше… вернулась Хельга, а вместе с нею в примерочную зашли еще несколько девушек в стильной одежде и на высоких шпильках. Каждая с осторожностью несла по нескольку комплектов одежды. Кто-то тащил коробки с обувью, кто-то пригибался под тяжестью верхней одежды, а через руку Хельги было переброшено множество шарфиков и платочков.

– Что это? – опешила Арина, но Максим положил руку ей на коленку, прикрытую нежным бирюзовым шелком того самого, первого ее платья, в котором она летела сюда.

– Предоставь профессионалам делать их черное дело, моя дорогая.

– Я не имею права голоса? – Арина чувствовала, что закипает.

– Конечно, имеешь, – сладко проворковал Максим. – Особенно если будешь говорить «да, дорогой» и «спасибо, дорогой».

– Нет, дорогой, – выступила наперекор Арина, но Максим не придал этому никакого значения. Он встал и подошел к Хельге, которая вдруг, как заправский волшебник, достала из своего бездонного делового портфеля эскизы. На них, к еще большему изумлению Арины, была изображена она. И, надо отдать должное, изображена очень хорошо. Только вот… она там была сильно приукрашена. Блестящие волосы, гордая посадка головы, грациозные позы. Великолепные вечерние платья и повседневные комплекты. Они с Максимом обсуждали каждый эскиз, споря и договариваясь о чем-то на немецком.

Господи, да здесь их целая куча, эскизов! Она просто не могла нарисовать их все за одно утро. Она, должно быть, занималась этим с самого дня съемок.

– Я не смогу все это носить, – прошептала Арина, и странное чувство полнейшей растерянности охватило ее. Это не ее жизнь, это не для нее. Безмолвная молодая девушка в черном форменном платье протянула ей первый комплект. Короткое платье формы песочных часов, темно-синее со светлыми ярко-голубыми вставками – листьями клена или еще какого-то дерева. Удобные, хоть и на шпильке, босоножки того же темно-синего цвета обхватили ступню и подняли ее на несколько сантиметров. Она неловко топталась, поглядывая на красивую (лохматую) девушку в зеркале, а Максим сглотнул и сказал:

– Изумительно! – Он кивнул Хельге. Та удовлетворенно улыбнулась и принялась примерять на Арину браслеты и ожерелья. Следом шла бежевая блузка, открывающая куда больше, чем Арина осмелилась бы показать, плиссированная юбка, свободные концы которой разлетались в стороны при каждом шаге. Обманчиво простые яркие летние платья, в которых можно было смело почувствовать себя принцессой, и строгие вечерние платья, словно специально сшитые для нее – так ладно они облегали ее тело. Забавное, расшитое будто под хохлому платье от Dolce&Gabbana.

– Настоящая русская красавица, – прошептал Максим, но Арине все эти вещи, бесспорно, роскошные и дорогие, авторские, казались чужеродными, странными, чересчур короткими или чересчур открытыми, слишком прозрачными или слишком сложными. Столько всего. Белье, обувь, длинные кардиганы и коротенькие меховые манто, сумки и клатчи, даже зонты. Хельга предусмотрела абсолютно все, включая несколько пар часов к разным комплектам. У Арины кружилась голова, и через какое-то время она уже не хотела смотреть в зеркало. Она покорно поднимала руки, позволяя нацепить на себя очередное платье, а затем поворачивалась, принимала позы и делала выражения лица по запросу Максима, наплевав на то, сколько девушек в темных платьях увидят ее голой или в одном белье. Она устала, и то, что красивое шелковое платье с открытой спиной делает ее невыразимо женственной, ей было совершенно безразлично. В ушах у нее слился в единый поток весь этот гомон, немецкая речь, восхищенные причмокивания и хорошо скрытые завистливые взгляды девушек, подающих ей на примерку очередное платье.

А затем, в безотчетном порыве, Арина приняла позу, которая показалась ей смутно знакомой. Она поставила ногу, обутую в изящную бархатную туфельку, на журнальный столик. Оттопырила зад чуть в сторону, изогнулась в талии и слегка наклонилась вперед, чтобы положить на колено локоть, а подбородок упереть в тыльную сторону ладони.

– Я – кукла! – проговорила она изумленно, и тут вспомнила разом весь сон.

– Что? – Максим обернулся и вдруг заметил ее ужасную бледность.

– Я – твоя кукла, разве нет? – бросила она, прикусив до боли губу.

– Тебе не нравится одежда? Ты устала?

– Разве манекенам положено уставать?! – воскликнула она громче – и сильнее оттопырила зад, пытаясь вспомнить, в какой позе ее оставили там, в витрине, во сне. Искусственная улыбка, вещий сон, ледяной пол в бесконечной комнате с валяющимися вповалку людьми, которых считают игрушками. Все встало перед ее глазами.

– Да что случилось, Белоснежка? – недоумевал Максим, но Арина уже не могла сдерживаться. Она сорвала с руки браслет и швырнула им в него. Подлетела к двери и, распахнув ее настежь, обернулась к Максиму.

– Меня, кстати, зовут Арина. Арина! – И она выбежала из элитной примерочной, будь она неладна. Со всех сторон сквозь стеклянные окна на нее смотрели манекены, которые теперь пугали ее не хуже, чем фильм ужасов. Она сбросила туфли и полетела вниз, перескакивая через ступеньки. Восемь этажей. В выставочном центре в Москве только шесть. Люди смотрели на нее, странную девушку в тонком изящном платье, босиком и с лицом, перекошенным яростью.

Максим нагнал ее на третьем этаже.

Схватив за плечи, он крепко прижал ее к себе, подавляя попытки вырваться. Арина трепыхалась и пыталась избить его слабыми кулачками. В который уж раз?

– Отпусти! – кричала она и пиналась босыми ногами.

– Ни за что. Слушай, у меня нет времени бегать тут за тобой по лестницам. Нас ждет самолет. И так придется лететь ночью!

– Тебя! Тебя ждет самолет. Я никуда не лечу, не хочу. Я имею право делать то, что хочу.

– Конечно, моя дорогая. Только тогда тебе придется выйти из этого центра в этом вот платье и, как я понимаю, без обуви и забыть меня навсегда.

– Хорошо! – еле слышно пробормотала Арина.

– Что? – Максим стиснул зубы. – Ты в своем уме, Белоснежка?

– Нет! Я сошла с ума.

– Так ты хочешь остаться здесь? – Голос его заледенел, глаза сузились. О, как же она может этого хотеть? Он – самый красивый мужчина, самый лучший любовник. Ее жизнь станет абсолютно пустой без него. И все же она собралась с силами и выкрикнула, пользуясь последними остатками злости:

– Да! – хотя больше всего она хотела сейчас провалиться сквозь землю и перестать существовать. Сон сбывался. Сейчас он отпустит ее, развернется и уйдет, как сделал это когда-то в кафе. И она снова погрузится в свой персональный кромешный ад. Черт, ну почему она не могла позволить ему нарядить ее? Пусть кукла! Но он хочет ее.

Максим озадаченно смотрел на Арину и силился понять, что ею движет. Она стояла, такая слабая, беззащитная в его руках, но разгадать ее было невозможно. Она хочет уйти от него, босая, в тонком платье, посреди чужой страны. Она даже не смотрит на него, и только руки сжаты в маленькие кулачки, и от одной мысли, что он должен оставить ее здесь и не увидеть больше никогда, отчего-то становится непереносимо больно и безысходно. Эмоции. Все подвластны эмоциям.

Отчего сопротивление так возбуждает?

– Я очень хочу, чтобы ты осталась, – говорит он тихо и твердо и еще больнее сжимает ей плечи.

– Зачем? Чтобы сломать меня окончательно? – расхохоталась Арина. – Мальчики так любят ломать свои игрушки.

– Что? – Максим скривился. – Какого черта ты говоришь такие глупости, Белоснежка? Я все время хочу тебя, я думаю о тебе каждую минуту, ты мне снишься. Даже сейчас я любуюсь тобой. И ты считаешь, что я хочу навредить тебе?

Даже сейчас я любуюсь тобой.

– Я могу сделать тебе больно, но это принесет тебе наслаждение, я обещаю. Я свяжу тебя и буду трахать неделю без остановки, и я уверяю тебя, что это тоже будет восхитительно. И буду делать так каждый раз, когда ты попробуешь бросить меня или ослушаться. Но разве это наказание пугает тебя? Неужели ты действительно хочешь уйти? Я не верю своим ушам.

– Я не знаю! – выкрикнула Арина. – Ты говоришь, что любуешься мною, но иногда мне кажется, что ты даже не смотришь на меня. Ты смотришь сквозь меня на стеклянные образы, созданные твоим воображением. Ты меня не знаешь. Ты не знаешь моего имени, не знаешь, что я люблю, а что не люблю. Кроме секса, конечно, тут ты знаешь обо мне куда больше меня. Но во всем остальном… И я тоже не могу задать тебе ни одного вопроса! А я хочу знать хоть что-то, и вовсе не из-за того, что у меня какой-то там дурацкий альтернативный интерес. Я хочу знать тебя.

– Все дело в этом? Это правда? – Максим разжал пальцы и обнял ее, наплевав на все взгляды посетителей KaDeWe.

– В этом дело. В этом. – Арина прижалась к нему и вдохнула терпкий запах пота, геля для душа – его уникальный, умопомрачительный запах.

– Тогда… давай изменим правила. Кви про кво. Я готов сыграть в эту игру, раз уж в этом все дело. Ты хочешь знать меня? Что именно ты хочешь знать?

– Все. Когда твой день рождения, кого ты любишь больше – маму или папу. Когда ты начал фотографировать. Откуда у тебя такие невероятные способности сводить девушку с ума в постели.

– Последний вопрос мне нравится больше всего, Бело… Арина, – улыбнулся Максим, а ее лицо загорелось от радости. Она не ослышалась? Он назвал ее по имени?!

– Пойдем, Арина. Люди смотрят, – ласково напомнил Максим. – У нас еще будет время поговорить в самолете.

– Поговорить? Это теперь так называется? – смущенно рассмеялась Арина. – Я помню, как мы «разговаривали» в самолете, когда летели сюда.

– А, вот ты о чем, распущенная девчонка. – Губы Максима растянулись в довольной улыбке. – Спешу тебя разочаровать. Мы летим в Лондон на самолете нашей семьи. И это значит, что в салоне ведется видеонаблюдение. Я не хочу знакомить тебя с отцом, особенно таким способом. А ты?

– Нет! – ойкнула Арина. – Ни в коем случае.

– Значит, будем разговаривать. Один вопрос, моя дорогая… Арина. Что нам делать со всей той одеждой, которую Хельга подбирала тебе всю неделю? Мы должны выбросить ее и пойти купить тебе десять пар кроссовок и джинсов? Мы можем оставить хотя бы парочку платьев? Если честно, ты в них очень, очень красивая.

– Ты правда так считаешь? – покраснела Арина.

– Без них, конечно, ты мне нравишься больше, но все же – джинсы? – И Максим скривил рожицу, заставив Арину рассмеяться.

– Платья можно оставить, – согласилась она. – Они и мне понравились. Это все сон. Из-за него я вдруг…

– Что – вдруг? – Максим заглянул ей в глаза и нежно отвел прядь волос с лица ей за ушко.

– Я почувствовала себя такой несчастной, – пробормотала Арина, и Максим прижал ее к себе.

– С этим мы справимся, – пообещал он.