На закате Дебри забрался на небоскреб. На один из небоскребов Манхэттена. Ах, да – ведь именно на этой крыше его подстрелил киллер, убегавший от полиции. И отсюда Дебри впервые отправился на тот свет.

– Хэй, Альф! – позвал Дебри. – Ну, как дела на том свете?

– Как и на этом, – вздохнул Альф. – Что вверху, то и внизу. Бардак. А еще технический отдел свалил нам кучу отчетов… Я ж говорю – бардак.

– Ладно, – сказал Дебри. – Не буду мешать. Привет Маклауду.

– Передам, – кивнул Альф.

Дебри наблюдал, как лучи закатного света играют на небоскребах. Ему вспомнились слова Эльдорадо, произнесенные когда-то в Вечно Падающем Самолете:

– Ведь в масштабе Вселенной и ты, и я, и этот самолет – всего лишь пылинки, опускающиеся на асфальт в жаркий летний вечер. Но на самом деле нет ни пылинок, ни асфальта, ни даже летнего вечера. А есть только чувство удивительной красоты, которое испытала одна-единственная душа, любуясь закатным солнцем, отражающимся в сотнях окон большого города. И для этого всеохватного чувства удивительной красоты и реальности не существует ни пылинок, ни асфальта, ни даже заходящего солнца. А если в это вдуматься, то не существует даже той души, которая испытала это чувство…

Дебри понял, что сейчас он испытывает именно это. Дебри раскинул руки в стороны, поднял голову к небу и закрыл глаза. И отовсюду полилась музыка.

Известно, что мир составлен бесконечным потоком волн. Человеческие органы чувств воспринимают лишь узкий спектр этих волн и преображают их в звук, свет и т.д. и т.п. А есть еще огромное количество волн, которые люди вообще не воспринимают. Но если свет – волна и звук – волна, то можно увидеть музыку. Или еще лучше – услышать свет!

И Дебри услышал свет. Музыка исходила отовсюду – от Солнца, от неба, даже от небоскребов. И от него самого. Весь мир вокруг, вся плотная материя на самом деле оказалась всего лишь музыкой.

Дебри слушал симфонию Вселенной. Он представлял себе людей, одного за другим – и слышал их ритм. Были люди, составленные из двух нот. Были и сложные гаммы. Были фальшивые ноты. Чистые ноты вообще попадались редко. Альф оказался сложной джазовой последовательностью со множеством импровизаций. Маклауд был торжественным гимном. Сэр Эльдорадо явился Джону Дебри как чудо, составленное из звуков электронных синтезаторов со своей долей джазовой импровизации. И было еще одно существо – Дебри всегда помнил о нем, но лишь самым краешком сознания. Оно было соткано из чистого белого света или из одной кристально чистой высокой ноты…

А Вселенная была сложной симфонией – все эти мелодии были вписаны в нее, они играли поочередно, иногда смешиваясь и создавая шум, но этот шум был лишь частью общего замысла. Всю симфонию Вселенной целиком Дебри услышать не мог, но теперь он хотя бы отдаленно представлял себе, что это такое и как это существует.

Затем в мир вернулся Нью-Йорк – небоскребы в лучах заката на секунду напомнили Дебри то великолепие, куда отправился Эльдорадо. Ветер принес обрывки песни группы «Savage Garden»: «And I will fly into the moon and back…» И Дебри снова понял, что нужно делать. Ему захотелось услышать свою собственную мелодию, и он знал способ это сделать.