Полоска моря на горизонте постоянно расширялась. Море словно раскидывало руки и приглашало остаться с ним навсегда.

Дарио не знал, хочет ли он остаться или нет, но ему нравилось море, нравились его объятия. Возможно, всё из-за того, что больше его никто не обнимал.

Даже когда Дарио был маленьким, мама не обнимала его. По крайней мере, он не помнил этого. Впрочем, одно объятие, папино, он помнил. Они были на ярмарке или в парке аттракционов. По правде говоря, то объятие нельзя было считать настоящим, потому что в тот момент Дарио спал – стоя, как умеют делать дети. Мороженое в его руке таяло на жаре и капало на землю. Папа легонько толкнул маму и прошептал:

– Ради всего святого, возьми его на руки скорей, пока он не упал.

Но мама была слабой. Она не могла удержать даже ручку пылесоса, что уж говорить о ребенке. Поэтому его поднял отец.

Дарио до сих пор помнил то объятие – сильное и потное. Он помнил дым и расстегнутую рубашку, музыку, разноцветное мелькание вокруг, голоса людей, которые разговаривали, смеялись, кричали и проходили мимо.

Дарио увидел на обочине указатель: «Торре-Сарачена 3 км». Три километра. Судя по карте, осталось всего ничего. К сожалению, карты не учитывают реальную жизнь, не знают о том, что ты пережил на своем пути и к чему стремишься. Три километра. Для Дарио Торре-Сарачена находилась как минимум в трех световых годах.

Он посмотрел на солнце, внезапно поднявшееся над морем. Это напомнило ему фотографию в учебнике по английскому языку, где было написано «sun» и чуть ниже – «солнце». Дарио подумал, что по-английски слова «солнце» и «сын» произносятся одинаково. Возможно, когда-то так и было. Возможно, когда-то эти понятия были одним и тем же, потому что сын – это солнце для отца, и наоборот. Дарио тоже хотел быть солнцем для своего отца, хотел этого всей душой. Но что-то пошло не так, и отцу пришлось искать свое солнце в Торре-Сарачене.

По непонятным причинам в жизни всегда что-то идет не по плану. Достаточно пустяка – жеста, слова, абсолютной мелочи, чтобы все взлетело на воздух. Словно ты не вправе ничего решать, такова судьба.

Но теперь все было иначе. Теперь Дарио бросил вызов судьбе. Он отправился в путешествие, высказал свое слово против. Он направлялся в Торре-Сарачену в надежде вернуть солнце, которое у него отобрали.

«Торре-Сарачена 2 км».

– Может, остановимся ненадолго? – спросил Дарио.

Энди повернулся к нему. Он улыбался. Энди всегда улыбался.

«Зачем?»

– Просто так, отдохнуть. Мы ведь даже не завтракали.

Энди не ответил.

– Может, позавтракаем?

«Если ты хочешь».

– Я проголодался, – сказал Дарио и оглянулся. – Доедем до первого кафе на нашем пути, позавтракаем и немного отдохнем.

Энди издал булькающий звук.

– Хорошо?

«Если ты хочешь».

«Торре-Сарачена 1 км».

Сразу после указателя оказалось кафе.

Они сели за столик возле дороги. Воздух пах морем, до которого оставался всего один километр. Море все делает легким, даже душу. Вот почему у моря люди живут дольше.

– Что ты будешь? – спросил Дарио.

Энди смотрел в меню, перед ним мелькали фотографии закусок, напитков, мороженого.

Официант вышел из-за барной стойки и подошел к ним.

– Капучино, – сказал Дарио. – И булочку.

– А ему?

Энди посмотрел на официанта, вытянул подбородок в сторону края меню и забулькал. На губах у него появились пузыри слюны.

– Ты хочешь мороженое? – догадался официант.

Энди кивнул. Бармен окинул взглядом Дарио, улыбнулся и направился к барной стойке.

Он поглядел на дорогу, по которой они добрались сюда. С их места им был виден лишь спуск, все остальное скрывалось за дальним холмом. На то, чтобы его покорить, ушло так много времени – три дня и три ночи.

– Я даже не уверен, что узнаю его, – вздохнул Дарио, не отрывая глаз от холма. – Безумие, да? Как можно быть не уверенным в том, узнаешь ли ты своего отца?

На спинку стула сел воробей. Он внимательно изучил гостей и наклонил голову в сторону Дарио. Он был маленьким, наверное, еще птенцом.

– Ты тоже ищешь своего отца? – улыбнулся Дарио.

Птенец чирикнул. Он даже не знал своего отца. Птицы и звери не задают лишних вопросов, потому что знают, что без них живется гораздо лучше. Природа должна была наделить механизмом антивопросов и человека, ферментом, который распознавал бы возникший в мозгу вопрос и блокировал бы его. Он бы отделял его от всего остального и выбрасывал в мочевыводящие пути. У тебя возник вопрос? Один поход в туалет, и его как не бывало.

Энди забулькал и протянул руку к воробью. Тот чирикнул и сел к нему на палец.

Из кафе вышел официант с подносом в руках.

– А вот и я.

Воробей взмахнул крыльями и улетел. Мужчина поставил поднос на стол.

– Куда вы направляетесь? – спросил он.

– В Торре-Сарачену.

– А, так вы уже на месте. Что вы собираетесь здесь делать?

– Я ищу одного человека, – сказал Дарио и посмотрел на Энди. – Я не знаю, где он живет, но точно знаю, что он живет здесь.

– Я знаю практически всех в Торре-Сарачене. Как его зовут?

– Нико. Ник. Он живет с некой Флорой, – Дарио улыбнулся. – У нее зеленые волосы.

– Зеленые волосы… – задумчиво произнес мужчина. – Флора, говоришь? Я понял. Да, они живут в Садах. Зачем он тебе?

– Он мой отец.

Мужчина улыбнулся, забрал поднос и взял его под мышку.

– Ничего сложного, – сказал он, показав рукой дорогу. – Спускайтесь к морю и перед первым светофором поверните налево. Они живут через пятьсот метров оттуда. Повернете и сразу же увидите.

Дарио улыбнулся. Официант вернулся в кафе.

– Ну что, ты готов? – спросил Дарио.

Хотя спрашивал он, скорее, самого себя.

Сады. Должно быть, это жилой район, который находится за городом. С виллами, деревьями, железными воротами, украшенными позолоченными колокольчиками. Сады должны быть именно такими.

Солнце раскалило дорогу. Над асфальтом дрожала едва уловимая пелена зноя.

Мороженое в руке Энди таяло, ручейки сливок и какао стекали по пальцам и запястью. Энди наклонялся и пытался слизать их длинным языком, похожим на язык муравьеда. А еще он смеялся – ртом и глазами, дрожащими плечами, грудью и бедрами. Чем меньше у Энди получалось слизать мороженое, тем больше он смеялся.

– Ну что, ты всё? – спросил Дарио, забирая мороженое.

«Да, я всё. Думаю, я доем его в другой раз».