1. Анита

Новые часы на ратуше пробили три раза, и толпа послушно повернула головы в сторону площади Трех Покойников, а потом вновь с любопытством уставилась на бродячих артистов, готовящихся к представлению.

– Спорим, девчонка подглядывает, – пузатый горожанин, судя по румянцу на щеках и испачканному в муке фартуку, пекарь, обратился к своему соседу. – Знаю я эти штучки! Повязка из прозрачной ткани, или узел слабый.

Анита раздраженно дернула плечом, такие упреки повторялись почти каждый день.

Ганс успокаивающе похлопал ее по плечу и затянул узел туже.

– Кто желает проверить? – обратился он к публике. – Никакого обмана. Черный китайский шелк с суконной подкладкой. Темнее бывает только в могиле.

Желающие проверить, конечно, как всегда, отыскались. Анита увидела, как из толпы вынырнул подросток, похоже, подмастерье все того же пекаря – такой же фартук, испачканный мукой – и больно дернул повязку сзади. Анита невольно ойкнула – под узел попали волосы.

– Но для того, чтобы все были окончательны уверены в отсутствии шарлатанства, поверх повязки мы наденем еще и вот это...

Ганс торжественно, словно тиару, водрузил Аните на голову приготовленный заранее металлический колпак, что-то вроде ведра. Дышать стало трудно.

– Расставляйте предметы, но лучше кладите монеты. Площадь девушка обойдет и любую монету найдет. Если хоть на одну наступит, представление все погубит. Не пройдет мимо них аккуратно, заберете деньги обратно!

– Да тут столько места, что и лошадь пройдет, не запнется, – сказала женщина с корзинкой и сжала губы на манер куриной гузки.

– Сыпьте монеты гуще, представление будет лучше. Чем окажетесь вы щедрее, тем циркачке придется труднее. Ошибется всего лишь раз, и монеты вернутся враз!

Незатейливые балаганные присказки Ганса Анита уже выучила наизусть. Сейчас скажет: «Раз, два, три – начали!»

– Раз... – сказал Ганс.

Сквозь повязку и колпак все вокруг виделось несколько размытым и окрашенным в зеленоватый цвет, но монеты на торцевой брусчатке хорошо выделялись теплыми желтоватыми кружками, ошибиться Анита не боялась.

С тех пор как она прибилась к Гансу, жизнь, можно сказать, наладилась. На еду и ночлег удавалось зарабатывать ежедневно, да к тому же Ганс умудрялся что-то откладывать на черный день. В прошлый месяц они обошли всю Тюрингию, а теперь перебрались севернее. В этом городке сегодняшнее представление – первое.

– Давай, дочка, – тихо сказал Ганс. – Вон там, слева, лежит шиллинг.

– Вижу, – почти не шевеля губами, ответила Анита.

– Старик ей подсказывает! – тут же крикнули из публики. – Жулье!

«Старику» Гансу вряд ли было больше сорока, но выглядел он на все шестьдесят. Анита заметила, как он испуганно отшатнулся от нее, любой упрек может обернуться провалом. Он нервно пригладил седые волосы и, словно проверяя, всели морщины на месте, потер лицо.

– Нет-нет! – попытался оправдаться он. – Никаких подсказок. Девушка сама увидит монеты сквозь колпак и повязку. – Так она – ведьма, – женщина с корзинкой еще крепче поджала губы.

Вот этого она лучше бы не говорила. Анита внутренне напряглась. Номер, который они показывают, действительно отдает колдовством, хотя обычно публика считает ее умение бродить с завязанными глазами между расставленными на земле предметами, не задевая их, простым везением. А циркачей сейчас не жалуют нигде. Это просто чудо, что их еще пока ни разу не побеспокоила инквизиция. В прошлом месяце они с Гансом как раз попали в городок, где был объявлен «срок милосердия». В это время еретики сами могли доносить на себя и на своих ближних, пользуясь у инквизиции кое-какими поблажками. Добровольное доносительство могло закончиться простым штрафом, а вот для тех, на кого укажут и тот не сознается, дознание могло окончиться и костром. Костром и окончилось. Анита вспомнила, как они пробивались сквозь толпу, чтобы покинуть город, а с центральной площади слышался одобрительный рев зевак и вопли женщины, обвиненной в колдовстве – там шло аутодафе.

Анита медленно подняла к голове руки, ощупала металлический колпак – зрителям нравится неуверенность, им тогда кажется, что она непременно ошибется – и сделала первый шаг. Шиллинг, на который ей указал Ганс, лежал прямо перед нею. Анита подняла ногу и почти опустила ступню на монету, но в последний момент перешагнула шиллинг. В толпе раздался вздох разочарования.

Приятно дурачить остолопов, думала Анита, направляясь к следующей монете. Сейчас снова ахнут. Зрители ахнули.

До того как Ганс подобрал ее, Анита жила при трактире в Остергенде. Сколько ей лет, не знала и сама. Родители умерли от чумы, когда она еще не умела считать, а научившись, пользовалась этим умением только для того, чтобы считать деньги. Три шиллинга за ночь с мужчиной. Один – за улыбку и быстрый поцелуй в губы от тех, которым некогда. А иногда и просто зуботычина. Кроме того прислуживание за столом, мытье посуды, уборка. Впрочем, за особой чистотой хозяин не гнался, но если ночь выдавалась свободной, приходил в ее постель сам. Хозяйка делала вид, что ничего не замечает. Зато кормили, и было где переночевать.

То, что она не такая, как все, Анита знала всегда. Она видела в темноте, как кошка, но ведь даже кошки не умеют смотреть сквозь стены. А она из трактира прекрасно различала, что творится на кухне, и через одежду могла сосчитать шрамы мужчин и жировые складки женщин. Довольно противное, надо признаться, умение – видеть то, о чем другие даже не подозревают.

Говорить с кем-нибудь о своем даре никогда не пыталась – засмеют или, хуже того, назовут ведьмой. А с ведьмами сейчас разговор короткий. Непонятно почему, но вдруг поделилась своими бедами с Гансом, когда тот остановился в трактире после представления, а на следующий день ушла с ним.

Этот номер Ганс придумал сам. До этого он жонглировал горящими факелами и ходил по канату, но с каждым годом работать становилось все труднее. Да и неудивительно – четыре сломанных ребра, перебитая левая рука – пытали, чтобы сознался в своем сговоре с дьяволом. Но обошлось, отпустили – кому нужен калека.

Волосы под колпаком выбились из-под повязки, щекотали кожу, очень хотелось их поправить, но нельзя – надо терпеть.

Анита передернула худенькими лопатками и ловко обогнула кружку с молоком, выставленную кем-то вместо денег. Ладно, ничего, молоко тоже не дают даром.

В передние ряды протиснулся мальчишка в красном шелковом камзольчике – экий франт! – и воровато, на цыпочках, гримасничая и заговорщически подмигивая публике, подложил прямо Аните под ноги острый кованый гвоздь, воткнув его шляпкой в щель между камнями брусчатки. Такие пакостники тоже встречаются во время каждого представления. Возникло едва сдерживаемое желание наладить ему пинка по худосочной заднице, но Анита просто резко изменила направление и пошла через площадь наискосок к трем долговязым мужчинам, спокойно стоящим чуть впереди плотного ряда публики. Она переступила еще через несколько монет, а когда оторвала глаза от земли, то вскрикнула от неожиданности и испуганно подалась назад – мужчины, оказывается, были одеты не в плащи, как ей увиделось вначале, а в рясы и явно принадлежали к доминиканскому ордену, известному своей нетерпимостью к светским забавам.

Костлявое, словно составленное из неплотно пригнанных друг к другу пластин лицо одного из монахов показалось Аните смутно знакомым. И тут же она вспомнила, что точно видела этого человека несколько дней назад на своем представлении совсем в другом городе, но тогда он был одет в партикулярное платье.

Делать вид, что ничего не произошло, уже не имело смысла, но Анита все же попыталась обыграть ситуацию и намеренно сбилась с шага, словно подвернула ступню. В это время монах вытянул мосластую руку и ловко ухватил ее за локоть.

– А ведь видит, чертовка! – довольно сказал он и дернул Аниту к себе. – Я за ней вторую неделю наблюдаю, а до этого мне донесли, что у нас в округе завелась хорошенькая ведьмочка.

– Нет! – отчаянно крикнула Анита и попыталась вырваться.

– Да, – спокойно продолжил спутник мосластого и пальцем поманил к себе Ганса. – Сейчас мы с вами немного потолкуем.

В толпе заулюлюкали, засмеялись. Самые находчивые уже выскочили вперед и стали собирать с земли деньги, свои и чужие. Тут же возникла свара, через минуту уже дрались и пекарь с подмастерьем, и даже женщина с корзинкой, размахивая ею, как пращой. Из корзинки вылетел капустный кочан и, как отрубленная голова, подкатился к самым ногам Аниты, она его отпихнула носком башмака.

– Видит, – спокойно подтвердил третий монах и стащил с головы Аниты колпак, а потом содрал повязку.

Анита знала – сопротивляться не имеет смысла. Убежать не дадут те же горожане. Да и куда бежать, до первой стражи? А знакомых в этом городе ни у нее, ни у Ганса не было.

Они пошли с монахами, опустив головы, как провинившиеся дети, сзади добровольцы из бывших зрителей несли ее металлический колпак и сумку с нехитрыми цирковыми пожитками.

Тело Аниты била дрожь. Ганс, для которого подобная переделка была не первой, вдруг заплакал.

– Чего ревешь, как обманутая шлюха, – сказал мосластый и рассмеялся. – Еще ничего не случилось.

Но на самом деле – случилось. Этого Аните объяснять не надо. В лучшем случае последует простое дознание, в худшем...

Даже думать об этом страшно.

Чем дознание доминиканцев отличалось от допросов других монашеских орденов, так это дисциплиной и отсутствием волокиты. Идти было совсем недалеко – дом святого суда оказался на соседней улице.

– Отпустите нас, – тихо попросила Анита, остановившись на пороге двухэтажного здания с высоким крыльцом. – Мы сегодня же уйдем из города.

– Чтобы нести обман и ересь дальше? – мосластый в нарочитом возмущении поднял брови.

– Мы не еретики.

– Знаю, знаю, вы просто бедные артисты.

– Да.

– А по моему мнению, вы пользуетесь услугами дьявола, чтобы дурачить добропорядочных граждан и сеять в их душах зерна сомнения. Если вы невиновны, то отец Николас отпустит вас сегодня же. Но перед этим он должен побеседовать с вами.

Лишь только за ними захлопнулась массивная, окованная полосами железа дверь, Ганса и Аниту развели в разные стороны. У Аниты от страха подкашивались ноги, она повисла на руке мосластого, как перебравшая в трактире вина девка.

– Не надо бояться, – монах уже суетливо шарил рукой по груди Аниты. – Ни в чем отцу Николасу не перечь, глядишь, обойдется. Я тебе помогу, – ладонь мосластого нырнула в вырез платья. – Ты будешь меня слушаться?

– Буду, – эхом откликнулась Анита. – Только помоги.

Она почему-то думала, что ее немедленно отведут в застенок, куда-нибудь в подвал, о жутких казематах святой церкви ходило немало слухов, один страшнее другого, но ее ввели в светлую просторную комнату с окнами, выходящими на противоположные стороны улицы. Никакой таинственности. Это Аниту немного успокоило.

Монах помог ей сесть на скамью, поддерживая за талию, словно тяжелобольную, потом торопливо отошел к столу, стоящему напротив.

У Аниты было время оглядеться, но она тупо уставилась прямо перед собой.

Это неправда, подумала она. Это – сон. Дурной тяжелый сон. Надо скорее проснуться. Она выпрямилась и со всего размаха ударилась затылком о каменную стенку – от боли перед глазами поплыли черные круги.

– Не надо так бесноваться, детка, – услышала вдруг она вкрадчивый и липкий голос.

Отец Николас вкатился в комнату румяным колобком, как-то по-женски поддернул подол рясы и, подойдя совсем близко, так что Анита почувствовала запах медового воска и легкого рейнского вина, наклонился к ней, чтобы заглянуть в глаза.

– Не надо, – повторил он, отойдя к столу. – Мы проверяем всех приезжих. Что в этом страшного?

Анита немного успокоилась. Может, отпустят, подумала она. Спросят что-нибудь для формальности и отпустят. Действительно, зачем бояться? Разве она не верит в Христа? Разве она колдунья?

– Ты умеешь видеть сквозь повязку? – спросил отец Николас и сделал мосластому знак, чтобы тот записывал вопросы и ответы. – Только говори правду, святым отцам врать нельзя.

– Умею, – тихо сказала Анита, хотя еще минуту назад решила ни в чем не сознаваться.

Она рассеянно повела глазами по стенке, возле которой стоял стол, и вдруг увидела соседнюю комнату. Комнатка была маленькой, темной, и там сидел, устало свесив между колен руки, какой-то почти квадратный человек с всклокоченными волосами и тупо смотрел на жаровню с углями, поверх которой лежали жутко изогнутые металлические крючья, непонятного предназначения пруты и клещи.

Горло мгновенно стало сухим. Анита судорожно попыталась сглотнуть слюну, но язык стал шершавым, как терка.

– О-о, – многозначительно протянул отец Николас и взглянул на мосластого. – Ты увидела, что тебя ожидает, если ты будешь меня обманывать?

Анита отчаянно замотала головой и, наверное, опять ударилась бы затылком о стену, если бы отец Николас стремительно не подскочил к ней и не придержал за плечи.

– Не надо так отчаиваться, – быстро сказал он, склонившись к самому уху. – Та комната предназначена только для упрямых. А ты ведь не из таких. Скажи только, когда ты заключила союз с дьяволом, покайся, и я отпущу тебе грехи. Мы изгоним из тебя дьявола, и ты будешь опять ходить в церковь.

– Я хожу в церковь, – безразличным голосом сказала Анита.

– Да? – удивился отец Николас. – И принимаешь причастие?

– Конечно. – Анита стала припоминать, когда она в последний раз была в церкви, и по всему получалось, что весь последний год ей было не до этого.

– Веруешь ли ты в Иисуса Христа, родившегося от пресвятой девы Марии, страдавшего, воскресшего и взошедшего на небеса?

– Верую.

– Веруешь ли ты, что за обедней, совершаемой священнослужителями, хлеб и вино божественной силой превращаются в тело и кровь Иисуса Христа?

– Да.

Анита решила послушно отвечать на любые вопросы, которые ей задают. Вот только бы не сбиться.

– Тогда почему ты предаешься бесовским забавам и морочишь прихожан дьявольским умением своим?

– Это неправда. Просто я умею видеть сквозь стены и одежды.

– Ты видишь меня голым? – ужаснулся отец Николас. – Это страшный грех!

Еще бы, подумала Анита. Такой урод.

– Так ты сознаешься в своем сговоре с дьяволом?

– Нет! – крикнула Анита и попыталась встать, но мосластый тут же выскочил из-за стола, бросив перо, и навалился на нее всем телом, словно любое ее движение грозило опасностью.

– И тебе нечего нам рассказать? – Отец Николас отбежал от нее на середину комнаты.

– Я говорю вам правду. – Анита извивалась и дергалась в руках мосластого, но тот был сильнее.

– Она упорствует, – отец Николас пришел в возбуждение. И без того румяные щеки запылали жаром, он торопливо вытер со лба пот и залпом отхлебнул из кубка добрый глоток то ли воды, то ли вина. – Она упорна в своих заблуждениях. Дело зашло слишком далеко. Девчонка не хочет сознаваться.

– Я ни в чем не виновата!

Анита вырывалась из цепких рук монаха и билась, словно в падучей. Со стороны действительно могло показаться, что она невменяема.

– Врача! – крикнул отец Николас. – Врача и подмогу!

С треском отворилась еще одна, не замеченная раньше Анитой дверь, и в комнату почти вбежал низенький человечек с врачебной сумкой, его голубые глазки сияли каким-то отрешенным детским восторгом, словно он спешил на праздник. За ним, топая, как солдаты, вошли два монаха. Замешкавшись вначале в дверном проеме, протиснуться сквозь который одновременно им помешали объемистые животы, они остановились около стола и вопросительно уставились на отца Николаса.

– Помогите бедняжке, – скорее попросил, чем приказал отец Николас и махнул рукой в сторону пыточной камеры.

Анита почувствовала, как ее легко подняли со скамьи, впрочем, не причиняя боли, и понесли из комнаты.

– Нет! – вновь закричала она и попыталась укусить держащую ее руку.

Туг же огромная ладонь залепила ей рот, частично прихватив и нос, так что она стала задыхаться.

После светлой комнаты пыточная казалась мрачной пещерой. По ее стенами коверкались тени, пахло дымом и окалиной.

– Так ты признаешься в сговоре с потусторонней силой? – мягко спросил Аниту отец Николас.

Все время, пока ее тащили сюда, он неторопливо шел следом.

Глаза Аниты готовы были выскочить из орбит, словно у рыбы, внезапно поднятой с большой глубины. Все, о чем шепотом рассказывали на базарах и в трактирах, оказалось правдой. Вот эта мрачная келья для вразумления еретиков. Вот эта коварная дыба, на которой выворачивают суставы и ломают кости. Вот «кобыла» для тех, кто слишком резв и неукротим. Вот висящие на стене кнут и плети. Вот адская жаровня с разложенными поверх углей пыточными инструментами!

– Я ни в чем не виновата! – Голос Аниты перешел почти в визг, потом она закашлялась, чувствуя, как зажгло в гортани сорванные связки.

– Ну что ж, детка, – с явным сожалением сказал отец Николас. – Твоему дьяволу недостаточно простых молитв, придется изгонять его огнем...

Кто-то большой и квадратный, очевидно тот самый человек, которого Анита увидела в первый раз сквозь стену, выдвинулся из темного угла и протянул руку к жаровне.

– Нет! – еще раз крикнула Анита и потеряла сознание.

 

2. Денис

«Анита Ризе» значилось на табличке. Денис с любопытством обернулся, чтобы посмотреть еще раз на дверь, мимо которой его провели. Видимо, немочка. Молоденькая, симпатичная. С чего это ты взял? – тут же урезонил он себя. Может, совсем наоборот – старая ведьма с трясущимися руками и в инвалидной коляске.

А на другой двери написано: «Ах Пец Бакаль» – странное, непонятное имя. Сразу и не определишь, кому принадлежит.

Но в том, что на табличках указаны имена, сомневаться не приходится. На двери его комнаты висит точно такая же табличка, и на ней написано: «Денис Чеглоков». А он и есть Денис Чеглоков. Только вот что он здесь делает, непонятно.

Тюрьма, лечебница? Но больше похоже на психушку. Как же он так влип?

Ярко освещенный коридор без окон, по всей вероятности огибал дом по периметру. Дениса и вчера на встречу с доктором Поланским вели тем же путем двое то ли санитаров, то ли охранников. Охранники не говорили ни слова, зато доктор разливался соловьем, но ничего определенного не сказал. Жизнерадостный такой доктор, хотя и совсем лысый. Лысый, как электрическая лампочка. Но не старый. Ненамного старше Дениса. Тридцати с небольшим лет.

Доктор утверждал, что Дениса поместили сюда для реабилитации. После сильного психического потрясения, которое он испытал в казино. Глупости он говорит, этот доктор Поланский. Если потрясение и было, то физическое. Один раз по морде и два раза по ребрам. Впрочем, намерения у нападавших были, безусловно, более серьезные, чем простой мордобой. Надо будет сегодня спросить про деньги, подумал Денис.

Странное дело, но Денис совсем не ощущал беспокойства, и о побеге мыслей не возникало. Вероятно, именно для этого ему и делают дважды в день какие-то инъекции. Сопротивляться санитарам-охранникам почему-то не хватало сил, хотя во всем остальном Денис себя чувствовал здоровее некуда – ссадины на теле самым волшебным образом куда-то исчезли. Может, у меня и правда с головой не того, подумал Денис.

Еще позавчера ничто в его жизни не предвещало крутых перемен. Все шло как обычно. Проснулся в половине двенадцатого. Позавтракал. До вечера еще оставалась масса времени – вечная проблема – что делать днем. Все друзья на службе. И даже Надюшка трудится в какой-то фирме секретаршей, носит шефу, вертя задницей, бумаги на подпись. Но с этим пока ничего не поделаешь. Правда, вечер предстоял особенный. Если все пойдет удачно, то завтра он и Надюшку из застенков конторы вызволит, и в городе торчать больше не будет. Два билета до Мальдив, и вот он – Индийский океан, лучшая курортная зона мира.

По идее, он и сам должен был теперь вкалывать в каком-нибудь комбинате общественного досуга. Год назад получил диплом инженера по специальности «Автоматическое управление в сфере обслуживания». Следил бы теперь, скучая около монитора, за работой посудомоечного комплекса. Только он рассудил иначе. Времени для того, чтобы заработать пенсионную карточку, навалом. А пока надо пожить в свое удовольствие.

Система – вот что привлекало Дениса Чеглокова последний год учебы в колледже. Теория случайных чисел, вероятность совпадения невероятного. Этой теорией увлекаются многие студенты. По принципу – на новенького. И по разумению: если есть теория, то, значит, ее можно применить на практике. А на практике чаще всего получается шиш. В лучшем случае выиграют пару раз в каком-нибудь лото, затем спустят выигрыш на покупку новых билетов и на том успокоятся. Это все дилетантизм. К любому делу надо подходить серьезно. И времени для этого жалеть не стоит. Денис сам разработал программу, полгода обкатывал ее на компьютере. Похоже, получилось неплохо. По крайней мере месяц назад они вместе с Серегой Савельевым сорвали в казино-автомате неплохой куш, пользуясь этой системой. Поделили поровну, и Серега загулял. А ведь Денис предупреждал, что система еще несовершенна, нужна доводка. Кончилось тем, что Серега потратился вдрызг, взял взаймы у состоятельных приятелей и пошел в казино на заработок один. Спустил все. До копейки. Система, по его словам, оказалась липовой.

На заверения Савельева, что он играть больше не будет и ему не советует, Денис почти не обратил внимания. Он был уверен, что находится на правильном пути. Поэтому накануне пошел в казино и сыграл по маленькой, очень осторожно, но оказался в выигрыше, хотя не рисковал совсем. А вот сегодня он рискнет как следует. Держись, «Сибирская тройка»! Готовь денежки!

Под вечер Новосибирск преобразился. Днем прошел слабый летний дождь, тротуары блестели, зеркально отражая огни реклам. Улицы забиты толпами народа, но преобладает молодежь. В монотонный шум транспорта то и дело врывались смех, музыка – вот она, настоящая жизнь.

Денис был настолько уверен в себе, что чуть не решился отправиться в лучшее игровое заведение города «Колесо Фортуны». Там не предусмотрено никаких автоматов – играют по старинке, крупье респектабельны, напитки и девочки дорогие – но в последний момент одумался. Банк в «Колесе Фортуны» можно, конечно, сорвать баснословный, но, по слухам, к слишком удачливым клиентам в этом казино относятся не слишком благосклонно, да и следят за игроками очень внимательно. В казино-автомате догляда меньше, хотя и там, конечно, есть свои наблюдатели.

Хотелось зайти в один из многочисленных баров и выпить чего-нибудь покрепче, но Денис здраво рассудил, что сделать это в случае удачи он сможет и в казино. А пока от горячительных напитков следует воздержаться.

Со стороны огромного, недавно отстроенного развлекательного комплекса, больше напоминающего стадион, но оборудованного самой современной свето– и звукотехникой, ахнул аккорд такой силы, что, показалось, мигнули фонари, и Денис вспомнил, что сегодня начались гастроли страшно популярной шведской группы «Плавка металла». Ничего, будут деньги, он этих ребят сможет послушать хоть в Лондоне, хоть в Сан-Франциско. А пока – к делу!

Перед тем как пропустить внутрь казино, его обыскали. Обычная проформа, но, тем не менее, действенная. Никаких наркотиков, оружия и, конечно, портативных персональных компьютеров. Здесь тоже не лопухи сидят. Но насчет обыска Денис был спокоен. Пока его охлопывал и ощупывал брюнетистый тип в гавайской рубашечке, стоял смирно, потом прошел через напичканные электроникой воротца и очутился в зале.

Больше всего «Сибирская тройка» напоминала самолетный ангар, но ангар уютный. Ряды автоматов для любителей играть по маленькой тянулись бесконечными рядами, уносясь в дальний конец зала. По этим коридорам можно проблуждать всю жизнь и здесь же ее закончить. Некоторые так и делали. Каждый вечер приходили сюда и тупо нажимали кнопки, дергали ручки, приплясывали у лотков, когда в них начинали сыпаться выигранные жетоны, или замирали в скорбном молчании, спустив последний грош. Эти ряды Дениса интересовали мало.

Далее со своим звуковым оформлением и с переменой пульсирующего света на ровный и спокойный шли карточные столы. Карты выдавались также автоматически, но, чтобы избежать монотонности, каждый стол обладал индивидуальной звуковой картой. Голоса крупье – мужские и женские – чутко реагировали на каждый промах или удачу клиента, призывали продолжить игру или сделать перерыв.

Денису надо было пройти еще столы для игроков в кости, потом миновать вереницу баров и танцплощадку, чтобы выйти к залу с автоматической рулеткой. Здесь публика была почище, поспокойнее, многие знают друг друга. При желании в казино всегда можно встретить знакомых.

Сначала следовало внимательно понаблюдать за тем, как работает рулетка. На первый взгляд, цифры и цвета выпадали совершенно хаотически, но Денис знал, что это не так. Необходимо накопить в памяти как можно больше выигрышных вариантов и лишь затем приступать к действиям.

Объективы видеокамер торчали повсюду. Отсутствие наблюдающих за игрой операторов непосредственно в зале никого не обманывало. Поэтому не дай бог вытаскивать из карманов какие-нибудь расчеты или записи, а уж пользование компьютером исключались полностью. Надеяться можно только на память.

Хорошей памятью Денис был не обижен. Еще в школе он запросто мог воспроизвести любые таблицы логарифмов, чем сражал преподавателей наповал – у многих учеников существовали проблемы и с элементарной таблицей умножения, сказывалось повальное пользование калькуляторами и персоналками.

Бумажки с записями Денис на всякий случай с собой прихватил, хотя и понимал, что прибегнуть к ним в игровом зале ему не дадут. Но все же оставался самый шальной вариант – прервать игру и заглянуть в свои почеркушки, скажем, в туалете. Он еще раз мельком взглянул в сторону холодно посверкивающих объективов и сосредоточился на игре.

Как обычно, публика была не очень трезва и разнородна. Проявлением неистового азарта отличались в основном женщины, но сегодня за игровым столом их было немного. Все же Денис отметил, что общее внимание приковано к средних лет даме в длинном темно-зеленом платье. По уверенным жестам и строгой мимике он безошибочно определил – дама, скорее всего, относится к типу руководителей, деловой костюм смотрелся бы на ней уместнее. Но и вечернее платье было очень даже ничего. Глубокий вырез приоткрывал покрытую мелкими веснушками грудь, ожерелье, возможно, было из настоящих камушков. Симпатичная такая дама и явно состоятельная.

Ей везло. Через открывающееся рядом с ее правой рукой окошечко в столе автомат то и дело выкидывал стопки разноцветных жетонов.

Денис проследил за комбинациями, которыми дама пользовалась, и с уважением отметил, что та, очевидно, тоже придерживается какой-то системы, очень похожей на его собственную, но имелись и отличия.

Сейчас надо ставить на «линию» и на «черное», подумал Денис. Но дама рассудила иначе и поставила почти половину фишек на «красное».

Выпала комбинация, выбранная Денисом.

Зрители нервно загудели, задвигались. Дама аккуратно собрала оставшиеся фишки и встала, Денис помог ей отодвинуть стул и тут же, едва она сделала шаг в сторону, сел на освободившееся место.

Примерный рисунок игры был ему уже понятен. Он порылся в памяти, припоминая наиболее удачную отправную комбинацию, и, глубоко вздохнув, словно собрался нырять, сделал первую ставку.

Отвлекся он от игры только часа через два. Нестерпимо хотелось пить, в горле пересохло, словно он только что пересек Сахару. Выигрыш был не просто приличен, он был по меркам этого казино чудовищен. К рулетке, казалось, переползла из дальних закоулков вся праздношатающаяся публика. Денису подобное внимание не понравилось, но пришлось делать вид, что ничего необычного не происходит. Он предупредил, что еще вернется, и пошел в бар.

При желании ему могли бы подать напитки и за стол. Делалось это за отдельную плату, и бокал, скажем, шампанского, стоил при этом не меньше целой бутылки. Но дело было не в скупердяйстве. Просто Денису хотелось правильно оценить обстановку и оглядеться по сторонам. К тому же откровенные зеваки его раздражали. Пусть пока разойдутся каждый к своей кормушке.

Автоматизированное обслуживание исключало чаевые. Это было одним из главных козырей подобных заведений. Но, честно говоря, сейчас Денис предпочел бы перекинуться двумя ничего не значащими фразами с обыкновенным барменом во плоти, а не совать молча жетон в прорезь стойки. Для начала он заказал бокал колы, а потом, немного посомневавшись, пятьдесят граммов бренди.

– Другой на твоем месте надрался бы по случаю удачи до поросячьего визга, – услышал он женский голос из-за плеча.

Денис резко обернулся, ожидая увидеть какую-нибудь юную искательницу приключений из тех, что успешно разменивают свою проходящую молодость на вечные денежные знаки, но неожиданно для себя обнаружил рядом со стойкой ту самую даму, чье место он занял у рулетки. Держа в руках длинную черную сигарету, женщина внимательно смотрела ему прямо в глаза. Машинально Денис отметил, что незнакомка в действительности вовсе не так холодна и бесстрастна, как ему показалось вначале. Во всяком случае, серо-голубые глаза смотрели на него с вопрошающим любопытством.

– Тебе здорово повезло, – снова сказала дама и улыбнулась, при этом возле накрашенных губ образовались мелкие морщинки. – Ты здесь впервые? Раньше я тебя не замечала.

Про себя Денис прикидывал точную сумму своего выигрыша, но от волнения постоянно путался, а откровенно пересчитать жетоны, которые он ссыпал за столом, не глядя, в пластиковый пакет, при посторонних не хотелось.

– Ты выиграл достаточно для поездки на Мальдивы. – Дама лениво отхлебнула купоросно-синий коктейль и глубоко затянулась. Дымную струйку она выпустила Денису почти в лицо.

Денис нахмурился. Откуда она знает про Мальдивы? Совпадение?

– Вы тоже неплохо играли, – неожиданно признался он. – Но в последний момент ошиблись. Надо было ставить на «линию».

– Знаю. – Женщина поманила его тонким пальцем, чтобы он наклонился поближе, и, приглушив голос, сказала на ухо: – Советую и тебе сейчас проиграть пару сотен. От общего выигрыша не убудет, зато уйдешь спокойно.

– То есть как? – опешил Денис. – Проиграть специально?

– Именно. Ты ведь из наших?

– Из каких из наших?

– Но ты ведь игрок? Надеюсь, ты чистый игрок, а не системщик.

Денис окончательно запутался. Он залпом выпил бренди, словно это была простая вода, и закашлялся.

– Все-таки новичок, – удовлетворенно сказала дама. – Так вот, послушай старших, – она вновь наклонилась, отчего в низком вырезе почти полностью обнажилась грудь. – Теперь я поняла, что меня в тебе насторожило вначале. Ты думаешь, что выигрываешь благодаря разработанной системе. Правильно?

Денис ошеломленно кивнул.

– Дерьмо твоя система, – дама быстро оглянулась, словно желала убедиться, что их не подслушивают. – Ты – интуитивщик. Оставь в покое заготовленные бумажки и просто доверься чувству. Уверяю, результат будет не хуже.

– Как же так, – замямлил Денис. – Откуда мне знать, что вы говорите правду?

– А ты проверь. – Женщина вдруг откачнулась от него, словно потеряла к дружеской беседе всякий интерес, и безразличным пустым взглядом уставилась в объектив повернувшейся к ним видеокамеры.

После этого непонятного разговора к рулетке почему-то возвращаться расхотелось. Денис подумал, что стоит, пожалуй, отправиться домой. Незнакомка права – для поездки на Мальдивы хватит, а если чего, на островах тоже есть казино. Но в последний момент решил иначе. Слова дамы не давали покоя. Во-первых, откуда она знает про систему? Во-вторых, про Мальдивы? И что это такое – интуитивщик? Словцо-то какое противное.

Он быстро подошел к рулетке и, не садясь за стол – шарик еще бежал по кругу – стремительно поставил на первую пришедшую на ум цифру – «тридцать четыре».

Выпало «тридцать четыре».

Что же это такое, подумал Денис. Остановись. Но тут же сделал новую ставку. В точку. Ему торопливо освободили стул.

Как и в первый раз, Денис, казалось, впал в транс. Время остановилось. Опомнился он, когда, неудачно повернувшись, задел локтем башенки жетонов и те посыпались на пол.

Он медленно поднялся из-за стола, подоспевшие добровольцы собирали за него жетоны, потом пакеты с выигрышем почти насильно всунули ему в руки. В зале расчетов автомат перегнал всю сумму на пластиковую карточку.

Денис почти не замечал, в какое возбуждение пришли посетители казино, как в его сторону тычут пальцами, улыбаются, поздравляют. Он вышел на улицу, с удовольствием вдохнул ночной воздух, очистившийся от вечной дневной гари.

Надо поймать такси, подумал он, но вместо этого почему-то направился к кафе «Золотой век», где сейчас можно встретить кого-нибудь из приятелей. Хотелось поделиться удачей.

«Да беги же!» – промелькнуло в мозгу, и это очень походило на мысленный приказ все той же незнакомки, говорившей с ним возле стойки бара.

– Сейчас, сейчас, – вяло согласился с ней вслух Денис.

– Оба-на! – услышал он за спиной хрипловатый голос. – Вот он!

Улицы были еще достаточно оживленны, и света хватало. Денис оглянулся – к нему быстро приближались двое молодых людей. Одного из них Денис сразу узнал – тот самый охранник в гавайской рубашке, что обыскивал его перед входом в казино.

– Вазиз, а он тебя узнал, – сказал второй, которого Денис раньше не видел.

– Сейчас забудет, – пообещал Вазиз.

Денис хотел крикнуть, но его сильно толкнули в спину, и он влетел, в узкий темный проход между киосками.

– Профессионал хренов, – сказал Вазиз и двинул Дениса кулаком в ребра. – Повадились ходить целой шайкой. Обирают заведение дочиста.

– Ты ему по морде, по морде дай, – посоветовал второй. Денис тут же получил по физиономии.

Рука Вазиза грубо рванула клубный пиджак, приобретенный Денисом как раз для посещения казино, и вытащила из внутреннего кармана пластиковую карточку.

– Ого! – уважительно сказал Вазиз, сунув карточку в портативный, чуть больше пачки сигарет, приборчик, который высветил цифру.

Денис лежал на асфальте, как тряпичная кукла, широко раскинув ноги, и смотрел снизу вверх на своих мучителей.

– Будем кончать? – спросил второй.

– Не хочется, но придется, – признался Вазиз.

Он с отвращением пнул носком массивного башмака Дениса по животу. Все поплыло в коричневом вязком тумане, и дальше Денис ничего не помнил.

 

3. Бакаль

4 ахау 13 яш весь Тикаль готовился к Маршу Огня. В этот день после перерыва Звезда Дождя вновь должна появиться на вечернем небосклоне. Конец поста отмечался праздником. Если жертвоприношения будут удачными, то можно ожидать обильных дождей и хорошего урожая.

Бакаль суеверно потрогал татуировку на правом плече, изображающую оскаленную морду пумы. Сегодня пуме предстояло ему помочь. После Марша Огня состоится игра. Третья по счету в его жизни. Два раза команда Бакаля выходила победителем, и это придавало уверенности, что сегодня ночью он будет участвовать в пире, а не валяться обезглавленным в глубоком каменном колодце.

Игра должна завершить праздник. Ее участникам разрешалось отдыхать и не участвовать в процессии, но Бакаль, потянувшись всем телом – ни капли жира, мышцы сухие и упругие – встал и направился к выходу из прохладной каменной комнаты наружу. За ним поспешно встали и пошли следом его игроки – Балам, Уйк, Туц. Хорошие ребята, но очень уж молодые и слишком горячие. Кроме Туца никто раньше в игре (Бакаль имел в виду настоящую игру, а не тренировку) не участвовал.

Если бы сейчас рядом с ним шел старый друг Кеель, то Бакаль был бы куда спокойнее. Но Кеель погиб полгода назад, далеко на юге, участвуя в битве с ольмеками. Вот и приходится теперь доверяться новичкам.

Солнце уже перевалило зенит, воздух достаточно прогрелся, ослепительно блестели вертикальные плиты ступенчатых пирамид, с высоты храма Кукулькана открывалась завораживающая панорама города.

– Посмотрим отсюда, – предложил Уйк. – Все равно, пока спустимся вниз, все уже закончится.

– Я бы хотел увидеть Папанцина, – признался Бакаль. – Посмотреть ему в глаза. Понять, так ли он уверен в своей победе, которой хвастается повсюду.

– Мы победим, – спокойно сказал Туц. – Помнишь, как мы выиграли в прошлый раз?

Еще бы Бакалю не помнить. Именно Туц тогда вогнал мяч в кольцо. С тех пор Бакаль бережно хранит обсидиановый нож, которым отсек голову сопернику. Вот он, широкий, острый, с бурыми потеками засохшей крови, которую Бакаль из суеверия даже не вытер.

Сейчас команда находилась на нижней платформе храма Кукулькана, напротив многоступенчатой башней возвышался храм Оселота, где, очевидно, в такой же, как и у них, каменной комнате отдыхала команда соперников. А возможно, Папанцин и его игроки смешались с многочисленными зрителями, выстроившимися плотными рядами вдоль Дороги Мертвых, разделяющей два культовых строения.

Сегодня в город пришли даже те, кому в обычные дни под страхом смерти запрещалось близко подходить к святым храмам. Крестьяне, гончары, каменотесы, носильщики клади – все желали участвовать в Марше Огня – одном из немногих праздников, предназначенных не только жрецам, но и народу.

Перед храмом Бога Дождя уже разложили большой костер, и жрецы сырыми жердями разровняли угли, выложив огненную площадку.

На верхних ступенях показался красный плащ верховного жреца – Ах Кин Мая, лицо его прикрывала длинноносая маска, украшенная зелеными перьями кецаля. Жрец олицетворял собой восточного чака, покровителя дождей. За ним шли северный, западный и южный чаки в белой, черной и желтой одежде. Каждый держал в правой руке каменный топор с деревянной ручкой в форме змеиной головы, в левой – зигзагообразную трость, изображающую молнию, а на плечах они несли по тыкве с водой, из которой боги будут лить дожди на землю.

– Скоро начнут убивать рабов, – сказал Уйк. -Зачем нам смотреть на это, ведь мы не крестьяне, а воины. Пойдем лучше к площадке.

– Ну, туда ты всегда успеешь, – недовольно проворчал Туц. Бакаль знал, что Туц не хотел участвовать в сегодняшней игре, но он упросил его не отказываться. Сильным игроком может стать далеко не каждый. К тому же теперь рядом нет Кееля, который так хорошо его всегда понимал. Только Кеелю он когда-то доверился, рассказав о своем умении двигать предметы, не касаясь их. Ведь тот мяч, что в прошлой игре забил в кольцо Туц, непременно пролетел бы мимо, если б Бакаль не подтолкнул его взглядом.

Желая увериться, что тайное умение не покинуло его, Бакаль отыскал глазами небольшой камешек, лежащий на плоской плите. Камешек подкатился к краю плиты и упал.

Нет, все в порядке, Бакаль в прекрасной форме. Жаль Папанцина, он храбрый воин.

С жрецов, изображавших чаков, тем временем послушники сняли сандалии, и те по очереди прошлись босиком по раскаленным углям, разбрызгивая вокруг воду из тыкв. Позже допили остатки. Все, сейчас поведут рабов.

– Пошли, – скомандовал Бакаль. – Надо еще одеться.

То, что должно было произойти, Бакаль видел уже не один раз.

Рабов поведут по очереди вверх по лестнице, положат на алтарь так, чтобы руки и ноги свешивались с него и напряженным оставалось только туловище, а затем верховный жрец кремневым ножом, который еще называют «рукой божьей», ударит раба под ребра и через открывшуюся рану вырвет из груди несчастного сердце.

После принесения сердец в жертву публика направится к стадиону. К этому времени игроки должны быть готовы.

Комплекс храмовых сооружений Тикаля раскинулся на несколько километров, вздымая к небу ступенчатые здания-пирамиды. Многие стены украшены цветными барельефами. Улиц, в привычном понимании, почти нет. От здания к зданию надо пробираться геометрически изломанными коридорами. Новичку легко заблудиться в городе. Пряма одна только Дорога Мертвых. Скоро по ней к стадиону повалит толпа.

Бакаль лично проверил снаряжение каждого из игроков. Потрогал кожаные ремешки, удерживающие стеганые щитки, прикрывающие руки и ноги, плотные наколенники. Резные биты, сделанные на манер массивных деревянных кастетов, надевались на обе руки, исключая захват мяча пальцами.

– Все, – наконец сказал он. – Пора.

Даже издали был слышен гул, доносящийся от стадиона. Разгоряченная церемонией Марша Огня толпа жаждала игры и новой крови.

– Только не спеши, – напомнил еще раз Уйку Бакаль. – Лучше выждать и ударить наверняка, чем колотить по мячу как попало. Лишние штрафные очки нам ни к чему.

Он посторонился, пропуская свою команду вперед, и, оставшись на мгновение в комнате один, резко повернулся, чтобы взглянуть на подвешенный к кольцу в стене талисман из перьев кецаля. Талисман легко, как воздушный змей, взмыл вверх, словно желал оборвать удерживающую его нить.

– Хорошо, – сказал сам себе Бакаль и поспешил вслед за игроками.

К стадиону они прошли подземным коридором, который заканчивался уже на игровой площадке. Точно таким же коридором, но ведущим из храма Оселота, должны выйти на поле и их соперники.

Площадка состояла из трех сложенных вместе прямоугольников. Один из них, самый большой, служил центром, а два других, одинаковых по размеру, примыкали к нему с обоих концов. Площадка была выложена ровными каменными плитами, покрашенными известью. На белом поле фигуры игроков выделялись особенно четко.

Бакаль и Папанцин вывели свои команды на стадион почти одновременно. Толпа восторженно завопила, заулюлюкала, но Бакаль взглянул только на передние ряды, где размешались жрецы. Восторги остальной публики его волновали мало.

Начинать игру предстояло по жребию. Но преимущество первого удара было ничтожно. Каменное кольцо, вделанное в стену трибуны, возвышалось над полем на двенадцать локтей и чуть превышало диаметром величину литого каучукового мяча, размером примерно с человеческую голову.

Начало игры предваряло обращение верховного жреца к народу, но Бакаль почти не слышал, что тот говорит. Он упрямо смотрел себе под ноги, словно не желал отвлечься хоть на секунду от предстоящей схватки.

Папанцин, напротив, был как-то нагло весел. Его самоуверенное лицо любимца фортуны лоснилось, как будто он смазал щеки жиром. Общаться словами и выкрикивать оскорбления противникам на поле запрещалось, но, улучив момент и перехватив взгляд Бакаля, Папанцин выразительно провел рукой по горлу и раскатисто рассмеялся.

Этот жест привел Бакаля в ярость, хотя он только что дал себе слово сохранять хладнокровие. Первый же удар он нанес в сторону кольца, вместо того чтобы отдать пас своему игроку. В результате каучуковый снаряд врезался в стену чуть ниже цели и отскочил на сторону соперников.

Пересекать линию чужой площадки запрещалось. Запрещалось также наносить удары ступней или бросать мяч рукой. Бить можно было только коленом, локтем или битой.

Противники перехватили мяч и, перебрасывая его друг другу, подошли к крайней линии, откуда можно было уже бить по кольцу. Бакаль невольно отметил, что команда у Папанцина подобралась очень сильная – тяжелый мяч, способный сбить с ног взрослого мужчину, непринужденно порхал от одного игрока к другому, словно был вовсе лишен веса.

– Они хотят, чтобы мяч забил сам Папанцин, – нервно сказал Уйк, стоявший ближе всех к Бакалю.

– Пусть попытаются! – Бакаль сосредоточился только на мяче, словно ничего в мире, кроме него, не существовало.

Чем больше масса предмета, тем тяжелее им управлять взглядом. Это основное правило Бакаль усвоил уже давно. Вес мяча находился где-то на границе его возможностей манипулировать предметами, поэтому напряжение, с каким он следил за игрой, было таким сильным, что невольно задрожали руки и колени.

Папанцин не хотел рисковать зря. Он несколько раз возвращал мяч своему разыгрывающему, чтобы тот вновь и вновь ударом колена набрасывал мяч ему на биту.

Бакаль хорошо знал Папанцина, они даже учились когда-то вместе у жрецов Кукулькана, но потом их пути разошлись. Папанцин был отправлен на запад учетчиком податей, где отличился не только как чиновник, но и как воин. Он сумел организовать защиту западных провинций от набегов с гор и даже продвинул границы, обезопасив маисовые поля от внезапных вторжений. В это время Бакаль сражался на юге, где земли майя яростно атаковали ольмеки. Ему также довелось отличиться в сражениях, и в этот год сам верховный жрец Ах Кин Май попросил его вывести свою команду на поле для ритуальной игры в мяч. Бакаль расценил эту просьбу как высший знак доверия и уверенности в его победе. Жрецы не ошибаются никогда.

Нельзя отвлекаться! Бакаль слишком углубился в воспоминания, и удар по мячу Папанцина застал его врасплох. Мяч врезался в кольцо, выполненное в виде свернувшегося Пернатого Змея, и отскочил в сторону Туца. Жрец на трибуне предупредительно вскинул руку – даже невольный удар по Пернатому Змею не должен оставаться безнаказанным, Папанцин заработал штрафное очко.

Впрочем, штрафных очков не избежать. По опыту Бакаль знал, что игра может продлиться много часов. Если до темноты никому из соперников так и не удастся поразить цель, то в дело вмешается жребий. Жребию Бакаль доверяться не хотел.

Он несколько раз бил по мячу сам и несколько раз переадресовывал удар Туцу, предпочитая корректировать мяч в полете или при ударе о кольцо, но все старания были тщетны. Сильно разболелось правое колено – Бакаль неудачно принял каучуковый шар и теперь невольно стал хромать.

– Папанцин! – закричали вдруг с трибун. – Бей, бей!

Бакаль знал, что чаше всего победы желают тем, кто ее не добивался ни разу. Поэтому вначале не обратил на вопли публики никакого внимания, но чем дольше длилась игра, никак не желая приближаться к желанной развязке, тем шум толпы раздражал его все больше и больше.

– Уйк! – повелительно крикнул он, желая, чтобы тот нанес удар, а он в это время сумел подтолкнуть мяч взглядом.

Но Уйк, вместо того чтобы ударить самому, нерешительно перебросил мяч обратно. Бакаль ударил и промахнулся, мяч отскочил к соперникам.

– Навозный жук, – презрительно бросил Уйку Бакаль. – Разве ты не знаешь, что надо делать?

В этот момент публика на трибунах взвыла. Бакаль обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как мяч затрепыхался в кольце, словно пойманная муха. Бакаль уперся в него взглядом, и под разочарованный вздох мяч, так и не преодолев кольца, упал обратно на сторону противника.

– Слава тебе, Священный Змей! – тихо сказал рядом Туц. А Бакаль непроизвольно вытер губы предплечьем и увидел на стеганом щитке кровь, обильно полившуюся из носа.

– Смотрите, – закричали опять на трибуне. – Бакаль уже приносит жертву своей кровью! У-юй!

– У-юй! -подхватила публика. – Бей, Папанцин!

Игра складывалась неправильно. Еще никогда Бакалю не приходилось так долго находиться на площадке. Сегодня удача явно предпочитала соперников. Натиск команды Папанцина становился все мощнее, удары все чаше и точнее.

– Что вы ползаете, как черви! – Бакаль не удержался и ударил битой по плечу Балама. – Что мнетесь, как девушки в ожидании женихов. Играйте!

Они опять потеряли мяч, и тот резво запрыгал, перелетая от одного игрока Папанцина к другому.

Неожиданно Бакаль почувствовал, что полностью потерял нить игры. Куда же девалось его тайное умение, которым он так гордился? Мяч не слушался взгляда. Может быть, виноват верховный жрец? Может быть, Кукулькан рассказал ему о постыдном даре Бакаля и тот специально попросил его, что равнозначно приказу, участвовать в игре и потерпеть поражение?

Кровь из носа продолжала течь, никак не останавливалась. Бакаль посмотрел на заляпанные красными пятнами плиты известняка у себя под ногами. Какой позор!

Зрители на трибуне вдруг разом вскинули руки и закричали так, что заколыхалось пламя священного огня около алтаря, и Бакаль понял, что мяч, пролетев через кольцо, упал на сторону его команды.

Он не стал поднимать взгляд на трибуны, где, он и так это знал, Ах Кин Май уже дал отмашку Папанцину, чтобы тот подошел к нему со священным ножом в руке. Сопротивляться нельзя, это недостойно мужчины и воина. Он проиграл, значит, так захотел Кукулькан.

Мяч медленно подкатился к ногам Бакаля. Точно так же скоро покатится и его голова.

Бакаль уставился на тяжелый литой мяч, цепко ухватил его взглядом и вдруг неимоверным усилием оторвал от плит. Мяч закачался в воздухе примерно в полуметре от земли, как поплавок на воде, и зрители вновь ахнули, на этот раз испуганно. Уже не обращая внимания на кровь, хлынувшую теперь не только из носа, но и из ушей, Бакаль поднимал мяч все выше и выше, пока тот не достиг кольца, и в этот момент колени его подогнулись, словно его ударили сзади по затылку, и он рухнул ниц, но еще раньше с высоты двенадцати локтей упал каучуковый мяч.

 

4. Сеймур

Светский сезон в Лондоне только-только начинался. Было почти неприлично находиться в это время в городе, но Сеймур Гаррет предпочел сбежать из Винсент-парка, где он гостил в поместье у своих знакомых. Компания подобралась неимоверно скучная, и выслушивать каждый день за столом ехидные реплики доктора Лайонелла или глубокомысленные рассуждения о литературе леди Фрэнсис стало выше его сил.

Он вернулся в свою холостяцкую квартиру на Гровнор-сквер и предпочел первые два дня нигде не показываться, тем более что и основания для этого были самые серьезные – Сеймур Гаррет переживал очередной кризис.

Если раньше он отважно пытался бороться со своим недугом, поочередно посещая докторов, которым все же невозможно было сказать всю правду, и церковь, где он тоже не решался быть откровенным, то к сорока годам понял, что против его болезни лекарства нет и он вынужден будет поступать так, как велит ему естество, или умереть. Для того чтобы просто тихо и безвестно скончаться, Сеймур слишком любил себя, для того чтобы вести жизнь сообразно требованиям натуры – не хватало смелости.

Возможно, думал Сеймур Гаррет, следует отправиться в путешествие. Сесть, скажем, на клипер компании «Звезда Востока» в Дувре и оказаться через какое-то время в Индии. Путешествие вовсе не является дурным тоном, мало того, оно романтично. Недаром так много в последнее время говорят о лорде Байроне, хотя сам Сеймур вовсе не находил в нем ничего привлекательного: сложением и обликом – Аполлон, но хром, как Гефест. А что касается стихов, то вымышленное одиночество его героев не идет ни в какое сравнение с тем настоящим одиночеством, которое испытывает сэр Гаррет.

Впервые поняв, что он неизлечимо болен, Сеймур попытался хотя бы намеками выяснить у матери (так как с отцом он не мог быть и в малой степени откровенен), не является ли его болезнь врожденной, но мать – леди Патриция – или не поняла его, или действительно ничего не знала. Позже в доме родителей Сеймур провел в одиночестве не один вечер в гостиной, разглядывая портреты предков, словно те могли ему дать подсказку, но видел лишь то, что знал и раньше: у Джона Гаррета, судя по плотно сжатым губам и вертикальному шраму на лбу, явно был суровый и вспыльчивый характер, а в лживых глазах бабки Сеймура леди Хэрьет, в девичестве Вудсток, откровенно читались восхищение собой и презрение ко всему, что не соответствовало ее представлениям о хорошем тоне. Об остальных родственниках и говорить нечего, они нагоняли на Сеймура только скуку.

Не помогли Сеймуру Гаррету что-либо выяснить о физических отклонениях в его организме и занятия науками. Переведясь из последнего класса Итона в Кембридж, он через три года покинул и эти ученые стены, освоив правила стихосложения и овладев латинским языком в такой степени, что мог, не пользуясь подстрочником на английском, более-менее сносно разобраться в любом нетрудном латинском тексте. К тому же он обучился свободно читать по-гречески и даже мог перевести текст при помощи латинского перевода, напечатанного внизу страницы. Поэтому вскоре Сеймур прослыл весьма образованным молодым человеком, а выражения типа «Errare humanum est» или «Par pari refertur» поддерживали уверенность общества в том, что оно не ошибается.

Сеймур считался завидным женихом, несмотря на то, что его отец, младший сын весьма родовитого графа, не унаследовал состояния, а денег матери, дочери шотландского пэра, едва хватало на ее собственные нужды. Тем не менее в тридцать восемь лет он все еще оставался холостяком, несмотря на разумные советы матери как можно скорее обзавестись семьей.

Свой недуг Сеймур Гаррет обнаружил в Итоне, когда, участвуя в студенческой пирушке и обнимая за талию сговорчивую деревенскую девушку, приглашенную среди прочих сельских простушек для украшения праздника, почувствовал непреодолимое желание впиться ей в пульсирующую жилку на шее. Тогда он все списал на действие крепкого пунша и, сославшись на головную боль, быстро ушел спать, но заснуть так и не смог. Ночью он отчетливо понял, что ему необходимо для того, чтобы не только избавиться от головной боли, но и выжить вообще: ему была нужна человеческая кровь.

Вначале он боялся в этом признаться даже самому себе. Но каждую неделю его одинокие прогулки по вересковым пустошам становились все продолжительнее, пока не приняли характер настоящей охоты, и первой его жертвой стала, как водится, неопытная юная простушка, отправившаяся через пустошь то ли в гости, то ли на свидание со своим милым другом. Встретившись среди холмов с неспешно прогуливающимся джентльменом, который учтиво заговорил с ней, девушка даже подозревать не могла, что это окажется последний разговор в ее жизни. Легкость, с какой Сеймур совершил свое первое убийство, привела его в ужас. После этого он почти год вспоминал, как, потеряв всякий человеческий облик, подобно грубому животному, рвал зубами мягкое горло своей жертвы и быстро облизывал губы. Девушку нашли почти через месяц и приписали ее смерть нападению бешеного волка или собаки.

С тех пор Сеймур Гаррет стал опытным убийцей. Примерно раз в год ему требовалась новая жертва для того, чтобы остаться в живых или не сойти с ума. Уверившись, что иного выхода у него нет – все попытки вести обычную жизнь окончились неудачей – Сеймур полностью положился на провидение, не забывая, впрочем, проявлять осторожность.

В этом году ему нездоровилось особенно сильно. Увидев его, слуга Стивен выразил озабоченность, уж не простыл ли сэр Гаррет в Винсент-парке, так как господин выглядел очень бледным, с синими кругами под глазами. Сеймур пожаловался на сплин и усталость с дороги. Два дня он провел в своих комнатах, не покидая квартиры, а на третий день, когда мучительные судороги уже почти не прекращались, после шести часов вечера отправился на прогулку.

Погода была вполне сносной для этого времени гола, теплый широкий плащ уберегал Сеймура Гаррета от ветра, трость помогала преодолевать наледи. Как обычно в таких случаях, он направился к берегу Темзы, излюбленному месту обитания бродяги пьяниц.

При желании сэр Гаррет мог бы купить жизнь своей очередной жертвы через посредников, которых нашлось бы немало, но он был чрезвычайно предусмотрителен и не желал в дальнейшем зависеть от шантажа какого-нибудь пройдохи, поэтому полностью полагался только на самого себя. Проще всего было бы заплатить одной из девушек легкого поведения, а затем совершить убийство, но природная брезгливость заставляла Сеймура сторониться дешевых проституток, по этой же причине он избегал и опустившихся бродяг. За двадцать с лишним лет невыносимого образа жизни у Гаррета выработался свой план поведения в подобных обстоятельствах, и при выборе будущей жертвы он полагался исключительно на чутье и внезапно появляющуюся уверенность, что именно этот человек, и никто другой, годится для того, чтобы он сумел хотя бы на время почувствовать себя здоровым.

В лондонских газетах иногда появлялись сообщения о находке тела мужчины или женщины, как правило одиноких и принадлежащих к среднему сословию, погибших в результате нападения странного зверя. Но после недолгого разбирательства сыщики обычно приходили к мнению, что страшные раны на горле несчастной или несчастного все-таки оставлены большой собакой. После этого слухи затихали, чтобы через год или два возобновиться вновь. Но иногда промежутки между страшными находками длились и по несколько лет, а это означало одно – сэру Гаррету удавалось так спрятать тело своей жертвы, что его находили слишком поздно или не находили совсем.

В этот вечер Сеймур направился к реке только потому, что по приобретенному опыту знал – эти же места для прогулок частенько выбирают юные романтики и мятущиеся натуры. Они идеально подходят для исполнения коварных планов, но при этом возникают и сложности – люди с подобным складом характера, как правило, ищут в прогулках одиночества, а не знакомств, поэтому Сеймуру Гаррету предстояло проявить себя не только охотником, но и актером.

После шести часов вечера стемнело настолько, что вскоре Гаррет перестал различать даже землю под ногами. Он подумал, что, похоже, неудачно выбрал время для своих поисков, так как никто, кроме разбойников, ему навстречу попасться не может. Тусклые огоньки фонарей на баржах только усиливали ощущение мрака, дул сырой зимний ветер, принося с собой запах дыма от топящихся углем каминов. Знаменитый лондонский смог, пожалуй, окутал бы в этот вечер большой неуютный город, если б тот же ветер не выталкивал дым из узких улиц на болотистые пустоши за окраины.

Сеймур решил, что стоит, наверное, изменить место прогулки и направиться к докам, где возле трактиров ощущается хоть какое-то движение жизни, но в это время почти наткнулся в темноте на молодого человека, как и он идущего по берегу реки. Молодой человек был одет в такой же, как и у Гаррета, плащ, в руке держал крепкую трость, и это совпадение в одежде и в месте прогулки уверило Сеймура, что случайный прохожий может оказаться именно тем, кого он ищет.

Поводом для знакомства в таком уединенном месте мог послужить и сам факт встречи, поэтому без лишних обиняков Сеймур, поравнявшись с незнакомцем, посетовал на плохую погоду и получил учтивый ответ. После этого оставалось только представиться, а дальше действовать по обстоятельствам.

Вскоре Сеймур выяснил, что молодого человека зовут Том Бишоп. Как и все Томы, это для себя Гаррет давно уяснил, молодой человек был краснолиц и широкоскул, а когда в ближайшем трактире, куда спутники отправились, чтобы согреться одной-двумя рюмками портвейна, тот снял шляпу, увидел, что и волосы у него, как он и ожидал, светлы и волнисты. Подобный тип людей был известен Сеймуру Гаррету досконально.

Как правило, не очень родовитые дворяне, посылая своих отпрысков в привилегированные школы, рассчитывают на то, что те смогут приобрести там необходимые знакомства, способствующие в дальнейшем их карьере в свете или на службе. Но это ошибочное мнение. Детская дружба не бывает продолжительной, а для того, чтобы поддерживать более тесные отношения со своими сверстниками после окончания обучения, нужны средства и рекомендации. Ни того, ни другого у людей, подобных Тому, не бывает, поэтому всю оставшуюся жизнь они могут рассчитывать только на свои воспоминания о бывшем знакомстве с графом таким-то или лордом тем-то. Не более.

Бишоп, похоже, был в восторге от представившегося ему случая познакомиться с настоящим джентльменом, чьи манеры и речь свидетельствовали о его незаурядном положении в обществе.

– Подумать только! – воскликнул он. – Вы учились в Итоне! Вы не помните случайно Говарда Харрейна? Я с ним знаком.

– Не уверен, – нахмурился Сеймур. – Наверное, он учился несколькими классами младше.

Про себя он в это время прикидывал, как бы незаметно перевести разговор на продолжение пирушки в каком-нибудь более уединенном трактире, так как в этот набилось уже довольно много народу и он постоянно ловил на себе и своем спутнике недоуменные взгляды. Джентльмены редко посещают подобные заведения.

В ручке его трости была спрятана капсула с очень сильным снотворным, привезенным им два года назад с континента, а в самой трости скрывался длинный стилет. Снотворное он мог бы подсыпать Тому в его рюмку хоть сейчас, возможностей для этого хватало, но что делать с молодым человеком, когда он почувствует первые признаки сонливости, он не знал. Необходимо будет вывести его на улицу, не привлекая лишнего внимания, а сделать это из-за многочисленности публики казалось невозможным.

Раньше в подобных случаях Гаррет действовал смелее, сейчас же его словно что-то останавливало, и если бы Сеймур прислушался к внутреннему голосу, говорящему о том, что с выбором жертвы он, кажется, ошибся, то, скорее всего, немедленно встал и откланялся, но мелкие судороги во всем теле стали постепенно переходить в конвульсии. Сеймур не смог сдержать дрожание руки, и вино выплеснулось из рюмки на стол.

– Вам нездоровится? – Том казался обеспокоенным. – Вы простудились? Разрешите заказать вам грог. Нет-нет, не отказывайтесь, мне приятно быть для вас хоть чем-то полезным.

Бишоп подозвал хозяина и заказал грог, потом сам пошел на кухню, чтобы проследить за его приготовлением, и, вернувшись, поставил перед Гарретом большую дымящуюся паром чашку.

– Выпейте большими глотками и убедитесь, что вам тут же станет легче.

Гаррет знал, от чего ему станет легче, но решил не противиться. Сейчас он выпьет грог, потом попросит Тома проводить его, откажется от экипажа под предлогом, что ему необходимо все же прогуляться пешком, а не ехать в карете. В это темное время суток всегда найдется какой-нибудь безлюдный закоулок, где он сможет воспользоваться преимуществом внезапного нападения. Вряд ли Том подозревает в нем хоть какую-то опасность. Тем лучше.

Сеймур подумал еще о том, что снотворное следует в рюмку Бишопа все же подсыпать. Вместе с вином снотворное действует очень эффективно. Разумеется, молодой человек не заснет прямо за столом, зато почувствует слабость.

Он улучил момент и воровским движением вытряхнул содержимое капсулы в рюмку своего собеседника.

Из трактира они вышли как два приятеля, отметившие встречу после долгой разлуки. Сеймур, который действительно чувствовал себя отвратительно, придерживал Тома за талию, а тот, в свою очередь, ощутимо покачивался под действием вина и снотворного.

– Рад быть вам полезен, – говорил Том заплетающимся языком. – Сочту за честь пообедать с вами послезавтра в «Желтом льве».

– Непременно, – бормотал Сеймур, нервно оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, не идет ли кто за ними следом. – Только почему послезавтра? Я приглашаю вас завтра же днем.

Несмотря на слабость Сеймур был готов к нападению. Тело колотила крупная дрожь, взгляд утратил резкость – все говорило о том, что недуг завладевает им все сильнее. Еще неизвестно, как он будет чувствовать себя завтра, если не удастся прикончить Тома сегодня. Нет, надо действовать.

Имея дело с женщинами, Гаррет почти никогда не прибегал к оружию. Но молодой человек – совсем другой случай. Он явно неслаб, хотя и выпил немало, с ним придется повозиться. Лучше будет, если обойдется без криков и призывов о помощи. Сеймур потихоньку нажал кнопку на трости, чтобы потом резким движением стряхнуть футляр и обнажить стилет. Одного удара в сердце будет достаточно, а затем он вопьется зубами в еще теплое горло жертвы, и после целый год можно не думать ни о каких опасных приключениях.

Он отпустил талию Тома и взмахнул рукой. Стилет выскользнул из ножен, и тут же Гаррет перехватил трость на манер шпаги. Но, видимо, он опоздал. Рука отказывалась подчиняться воле. Колени Гаррета подогнулись, и он упал бы на грязную мостовую, если б его вовремя не подхватили крепкие руки Тома.

Очнулся Сеймур на лежанке, застеленной дешевым потертым одеялом. Сначала он не мог сообразить, что, собственно, произошло, но попытался встать и тут же убедился, что его руки и ноги крепко связаны.

– В чем дело? – сердито крикнул Сеймур в спину двум мужчинам, сидевшим за столом.

Неяркое пламя лампы, едва освещало убогую комнатку.

– Смотри, Фридрих, он очнулся!

Гаррет тотчас узнал голос Тома.

Второй мужчина неспешно повернул голову в сторону кровати. Гаррет увидел недовольное крупное лицо с толстыми щеками, рыжие усы незнакомца торчали горизонтально, словно он прикрепил под носом щетку для мытья посуды.

– Он очнулся, наш дорогой друг, – нараспев произнес тот, кого назвали Фридрихом. По сильному акценту Сеймур определил, что он, скорее всего, немец. – Вампир желает приветствовать нас.

От этих слов Сеймур разом вспотел и попытался разорвать стягивающие его веревки.

– Не трудитесь зря, – Фридрих встал и подошел к постели. – Я в совершенстве владею умением завязывать узлы, а когда имеешь дело с вампирами, это необходимо.

– Какого черта... – выдавил из себя Сеймур. – О чем вы говорите?

– В Черногории и Трансильвании меня называют Охотником За Упырями, – то ли отрекомендовался, то ли просто поставил его в известность Фридрих. – Всю свою жизнь я посвятил противостоянию таким, как вы. Правда и то, что в доброй старой Англии вампиры – редкость. Тем удачнее и счастливее охота, если зверь редок. А ведь вы зверь, Сеймур. Ловкий, изворотливый и чрезвычайно опасный. Когда крестьяне в Черногории выходят всей деревней с осиновыми кольями, чтобы убить вампира, они знают, что делают. Там такие случаи не в диковинку. Но здесь, в добропорядочной стране, осененной вековыми традициями благочестия, вы – уникум. Я так давно следил за вашими деяниями, что почти с точностью сумел определить, к какому типу вы относитесь. Я вас вычислил, Сеймур. Я вас поймал на приманку в то время, когда вы считали, что сами изловили очередную жертву. Том сыграл безукоризненно. Правда, Том?

– Еще бы, – Том тоже подошел к кровати и заглянул в лицо Гаррета. – Но я до конца не был уверен, что этот господин именно тот, кто нам нужен. До тех самых пор, пока он не подсыпал мне снотворного в вино. Хорошо, что я был внимателен, и сумел поменять бокалы.

– Отпустите меня, – взмолился Сеймур. Разум подсказывал, что сейчас нужно проявить максимум убедительности, чтобы не расстаться с тем, чем он особенно дорожил – с жизнью. – Я никому не делал зла. Я никого не мучил. А если и убивал, то только из необходимости.

– И нам убить вас придется из необходимости, – с некоторым сожалением признался Фридрих. Его рыжие тараканьи усы воинственно вздернулись. – Хотя признаюсь, поступить так мне приходится с грустью. Впервые я встречаю вампира, принадлежащего к особой породе, я бы сказал – рафинированной касте сомневающихся. Согласитесь, Гаррет, вы сожалели о том, что делали?

– Да, да! – охотно и услужливо подтвердил Сеймур. – Вы не представляете, как мне бывало тяжело поступать таким образом. Я раскаиваюсь!

– Знаете, Том, – задумчиво произнес Фридрих, – мне кажется, он не безнадежен. Вы не пробовали, – вновь обратился он к Сеймуру с рассудительностью врача, пытающегося испытать на пациенте очередное лекарство – заменить человеческую кровь кровью животных?

– Я думал об этом, – признался Сеймур, потихоньку напрягая мышцы и в очередной раз убеждаясь, что путы его крепки. – Я попробую! – крикнул он, уловив тень сомнения на крупном лице Фридриха.

– У нас нет времени для экспериментов.

Фридрих вновь отошел в тень, так что теперь Сеймуру была видна только его широкая спина, и склонился над своим саквояжем. Когда он повернулся к свету, то Гаррет увидел, что в руках он держит остро заточенный осиновый кол и довольно увесистый серебряный молоток.

– О-о! – застонал Сеймур, отворачиваясь к стене.

– Я не хочу причинять вам лишние страдания, – Фридрих потрогал острие кола и положил его на стол. – Но дело в том, что ваше правосудие вряд ли одобрит мои действия, даже если мне удастся доказать, что я поступаю единственно правильным образом. К тому же у меня есть все основания считать, что за мной следят. Поэтому выход из этой ситуации существует только один...

– Я небеден, – быстро сказал Сеймур.

– У вас наверняка долгов больше, чем стоит все ваше имущество. Но даже если бы вы могли мне заплатить, я бы не взял у вас ни пенса. Я предлагаю вам выпить сейчас снотворное, – при этих словах Гаррет заметил, как Том неодобрительно покачал головой. – Вы предпочитаете то, каким пользовались сами, или я могу вам предложить то, что есть у меня? Очень хорошее лекарство, вы быстро уснете. А уж тогда... – Фридрих многозначительно положил ладонь на осиновый кол.

– Умоляю! – Гаррет вновь попытался ослабить узлы.

– Придется без снотворного, – зловеще пробормотал Том.

– Хорошо, – Сеймур бессильно откинул голову на подушку. – Но тогда быстрее.

– Я только могу вас просить об этом, – учтиво поклонился Фридрих.

Том поднес к губам Сеймура чашку, от которой пахло болотной гнилью, валериановым корнем и еще чем-то острым и неприятным. Гаррет закрыл глаза и торопливо, давясь и захлебываясь, начал пить.

 

5. Шаки

Камни после захода солнца очень быстро остыли, и Шаки почувствовала, как тело начал бить озноб. Она знала, что это нагромождение валунов посреди вельда – ее последние убежище: вряд ли удастся прорваться через цепь охотников, замкнувших кольцо облавы, даже с рассветом. Но кое-какие шансы все же оставались.

Равнина вокруг была нездоровая, путников здесь часто настигала лихорадка, местные эту часть вельда избегали.

Шаки прислушалась. Далеко, у реки, на берег выбрались бегемоты и начали пастись. Характерный хруст, с которым бегемоты, как теркой, срезают нижней губой траву, казался очень отчетливым, но Шаки знала, что белые, загнавшие ее в эту ловушку, не слышат ничего. Слабые, нервные людишки. Но их много, и у них есть ружья, против которых бессильна магия.

Большие базальтовые глыбы, которые вода и ветер смогли лишь едва облизать, но не разрушить, напоминали затейливо построенную крепость. Здесь были свои скрытные ходы и коридоры, мостики и лесенки, и Шаки могла бы довольно долго дурачить своих преследователей, перебираясь из одного тайного убежища в другое. Но она хорошо понимала: если охотники всерьез возьмутся за дело (а они настроены очень серьезно), то спастись все равно не удастся. Рано или поздно ее обнаружат. Живой отсюда ей не уйти.

Еще днем она издали почувствовала приближение врагов и покинула деревню раньше, чем туда вошли отряд белых с ружьями и преданные им кафры-проводники из племени ама-тонча, привезенные в ее страну с юга. Ни один из ее соплеменников не решился бы участвовать в этой охоте. Они слишком хорошо знали, на что Шаки способна.

Из одежды на Шаки была лишь домотканая юбка, доходящая до колен. Она не успела взять ничего из вещей, времени не было. Деревня стояла посреди вельда, и хотя ее окружали деревья, укрыться по-настоящему можно было лишь в высокой сухой траве. Уловив запах белых, Шаки, не раздумывая, бросила жернов, которым размалывала зерна, и, забежав за хижину, ползком, как ящерица, скользнула в траву. Распугивая укрывшихся от жары мух, она на четвереньках отползла в вельд подальше и только потом, взобравшись на термитник, стала смотреть, как большой отряд, примерно из тридцати человек, вошел в деревню. Все восемь белых держали в руках длинноствольные ружья. У пяти кафров также были ружья, остальные несли ассегаи и щиты. Кроме того, у шести негров за спиной торчали луки. Немалое воинство, если учитывать, что охотиться они собрались не на львов и гиппопотамов, а всего лишь на женщину.

Шаки презрительно скривила губы.

Она села, подтянув колени к груди и обхватив плечи руками, но все равно не смогла согреться. Хорошо хоть пока не очень хочется пить. Камни стали мокрыми от росы, влага конденсировалась на поверхности, ее можно слизнуть языком. Но что делать, когда взойдет солнце?

И бабушка, и мать Шаки умели вызывать дождь. И Шаки тоже знала, как это делать. Но для этого нужны амулеты, а они остались в хижине. И еще для этого нужно время.

Запах дыма от костров, которые белые и кафры разложили вокруг нагромождения камней, казалось, лез изо всех щелей. Шаки приподнялась и еще раз огляделась. Нет, ночью сунуться в ее убежище охотники побоятся. Но скоро взойдет луна, станет светло, а с рассветом они обязательно попытаются достать ее отсюда.

Прислушавшись к ночи, Шаки различила обрывки разговора белых, кафры молчали. Плохо зная язык пришельцев, Шаки все же понимала, о чем они говорят, хотя и не дословно. Это умение понимать чужую речь также было унаследовано ею с рождения, и она никогда не задумывалась, почему умеет делать то, что другим недоступно.

Один из белых с большой бородой был, очевидно, в отряде за старшего. Раньше его Шаки не видела, а вот того, что был с ним – худощавого парнишку, который сейчас дрожал от страха, даже сжимая в руках винтовку, она знала. Сын фермера, что живет за рекой. Они поселились в вельде два года назад, привезли скот, какого здесь раньше не видели, наделали загородок из жердей, заставляя охотников из деревни Шаки обходить их владения.

Эти двое находились наиболее близко к убежищу Шаки, нарушая довольно правильный круг засад вокруг камней. Отец парнишки расположился у костра шагах в сорока-пятидесяти левее вместе с еще тремя белыми. Остальные смешались с кафрами по другую сторону валунов.

– Она насылает болезнь на коров и овей, и они дохнут, – говорил парнишка. – Эту шаманку боятся все в округе, но мы с ней решили покончить раз и навсегда. Вот увидишь, Джерри, я ее подстрелю.

– Сначала перестань дрожать, – рассмеялся бородатый. – А то промахнешься с пяти шагов.

– У меня опять начинается приступ лихорадки, – признался парнишка. – Проклятая Африка! Говорил ведь отцу, что лучше оставаться наемными рабочими в Англии, чем заводить свою ферму здесь.

Шаки сплела пальцы обеих рук, потом разжала и, словно сбрасывая с кисти насекомое, резко взмахнула левой кистью.

– У-юй! – послышалось из засады. – Теперь и голова заболела.

Большая яркая луна поднялась из травы, стало еще холоднее, зато открылась мертвенно-бледная равнина.

– Надо поджечь траву, – задумчиво пробормотал бородатый. – Нечего было устраивать облаву и сидеть всю ночь в засаде. Но ничего, утром я этим займусь.

Огибая убежище Шаки, по вельду к реке на водопой шли антилопы. Шаки хорошо слышала их осторожные шаги, а иногда различала легкие тени, скользящие в высокой траве. Гулко протопал одинокий буйвол, остановился, глядя на огонь, недовольно фыркнул и проследовал дальше. Из глубины вельда раздался короткий рык льва.

Шаки оживилась, переползла за соседний валун, еще раз прислушалась. Да, сомнений нет, пара хищников – лев и львица – неторопливо, на расстоянии нескольких прыжков друг от друга, направлялись вслед за антилопами к реке. По всему похоже, что семью они составили недавно, не успели обзавестись потомством и еще не обременены заботой о детенышах. Прекрасная сильная молодая пара. То, что Шаки сейчас и надо.

Отыскав пучок травы, выросшей между камней, Шаки сорвала несколько сухих стебельков, разложила их на две кучки и, быстро работая пальцами, сплела две крохотные фигурки. Одну из них украсила подобием гривы, вторую сделала гладкой. Она по очереди подула на каждую из фигурок и расставила их на земле. Потом зашептала заклинания.

– Подбрось в костер веток, – сказал бородатый. – Где-то рядом львы.

– Сюда они не подойдут, – возразил парнишка. – Слишком много людей.

– Делай что говорят, – рассердился бородатый. – Знаю я эту ведьмину породу. Говорил ведь, что перед тем, как устраивать облаву, надо было взять с собой исануси, ловца колдунов.

– Смотри! – приглушенно вскрикнул парнишка. – Там, сзади!

Шаки знала, что он увидел. Львица, изменив направление, оказалась за спиной охотников. Сейчас она взобралась на ближайший термитник, шагах в тридцати от костра, а лев заходил к засаде с другой стороны, прячась пока в траве.

– Черт! – вскрикнул бородатый и вскинул винтовку «мартини» к плечу, но тут же опустил ее. – Плохо видно.

Стрелять ночью даже при свете полной луны – задача не из легких. Мушка сливается со стволом, целиться очень трудно.

Львица между тем умостилась всеми четырьмя лапами на вершине термитника, пристально глядя на охотников.

– Приладь бумажку, – посоветовал парнишка.

Сам он, вместо того чтобы тоже схватить винтовку, беспомощно сполз на землю, тело его била крупная дрожь.

– У меня так трясутся руки, что наверняка промажу, – сказал он бородатому.

Бородатый торопливо полез в карман, вытащил клочок бумаги, которым пользовался вместо пыжа, и торопливо стал прилаживать обрывок к мушке.

– Сейчас прыгнет! – слабо верещал парнишка.

– Сейчас прыгнет, – повторила про себя Шаки.

– Эй, что там у вас происходит? – крикнули от соседнего костра. – Вы увидели шаманку?

– Лев! – уже в полный голос завопил парнишка. Бородатый обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как из тени низкой мимозы выдвинулась громадная тень с косматой гривой. Он резко вскинул винтовку и, почти не целясь, времени уже не оставалось, нажал на спусковой крючок.

Гулко и отрывисто грянул выстрел. Пуля настигла льва уже в прыжке. Он грохнулся на голову футах в шести от охотников и покатился в их сторону, разбрасывая судорожно бьющими лапами ветки кустарника. Бородатый и парнишка кинулись от костра в разные стороны, а лев ввалился в огонь и перекатился через него. Затем он встал, вновь сел на задние лапы, как большая собака, и заревел.

От соседнего костра отделилась фигура охотника, это был отец парнишки. Фермер бежал, на ходу прикладывая к плечу винтовку. Второй выстрел повалил льва на бок.

Шаки быстро выглянула из укрытия, но львица стремительно соскочила с термитника и растворилась в ночи.

Все! Больше никаких надежд у Шаки не оставалось. Сил может хватить лишь на то, чтобы приступ лихорадки у парнишки стал еще сильнее. Можно напугать кафров, послав в сторону их костров призрак Черного Охотника, который, по преданиям, выходит из могилы ночью, чтобы уловить пугливые негритянские души. Но решимости белых ей не поколебать. Они хотят ее смерти, хотят яростно и ожесточенно, мстительно. Они не думают о том, что эта земля принадлежит Шаки и ее предкам, они уверены, что весь мир должен подчиниться им.

Фермы в последние годы стали появляться в округе все чаше и чаше. Откуда-то с побережья в глубь континента шли повозки с пришельцами, а потом другие повозки доставляли им утварь и скот. У белых людей с бородатыми лицами были ружья, которые громко кричали, убивая дичь и соплеменников Шаки. А потом вельд перегородили изгородями, куда запрещалось заходить кому бы то ни было.

Да, мужчины из деревни Шаки иногда убивали белых людей, которые не давали им охотиться в вельде. Да, они, случалось, крали скот, но ведь и пришельцы устраивали облавы на мужчин, женщин и даже детей и уводили плененных к побережью, откуда доходили страшные вести о больших лодках, куда их сбрасывали, словно диких животных, и увозили неизвестно куда.

И еще белые привели с собой с юга кафров, с которыми у народа Шаки была извечная вражда. Они дали им ружья, и те тоже стали охотиться на людей, хвастаясь своими трофеями перед новыми хозяевами.

– Не будем дожидаться рассвета, – услышала Шаки голос бородатого. – Уверен, львы напали на нас неслучайно. Если мы будем просто сидеть и ждать в засаде, неизвестно, что придумает шаманка в следующий раз. Подожжем вельд.

– Подождем, когда взойдет солнце, – возразил отец парнишки. – Сырая трава горит плохо. Не хочется упустить ведьму в темноте, а потом снова гоняться за ней по всей равнине.

– У нас достаточно людей, – бородатый, не слушая возражений, раздувал трут. – Уже светает, пусть все будут внимательнее.

Ветер дул с запада, и Шаки перебралась на противоположную сторону каменного завала. Может быть, удастся отсидеться?

Влажная от росы трава действительно никак не желала разгораться. Белые заставили кафров искать сухие ветки кустарника и стаскивать их на западную сторону. Скоро по направлению камней повалил низкий удушливый дым.

Шаки прижалась к земле, но дым настигал ее и здесь. Запершило в горле, и она закашлялась.

– Слышите! – различила она ликующий возглас парнишки. – Сейчас мы ее оттуда выкурим.

Луна поднялась высоко, и одновременно на горизонте обозначилась узкая розовая полоса рассвета. Солнечный свет, смешавшись с лунным, создал странную атмосферу призрачной ясности, лишенную теней. Тяжелый буро-белый дым стелился над землей, и кафрам, которые сидели в засаде на восточной стороне, тоже приходилось несладко. Некоторые из них побросали луки и терли слезящиеся глаза. Но Шаки приходилось намного хуже. Дым проникал во все щели, плотно застревал между камнями, и она подумала, что больше такую пытку терпеть не в состоянии.

Она поднялась чуть повыше, рискуя оказаться замеченной. Выход оставался только один. Самый последний.

Шаки умела летать. Плохо, потому что была слишком молода и неопытна. Бабушка говорила ей, что прибегать к полету надо очень осторожно. В самых крайних случаях. Слишком много сил требуется для этого. Но разве этот случай не крайний?

Надо лететь к реке, подумала Шаки. Дотянуть до островка, на котором днем отдыхают крокодилы. А потом уже решать, что делать дальше.

Она легонько подпрыгнула, чтобы почувствовать тяжесть тела, и вдруг, резко оттолкнувшись от базальтовой глыбы, неуклюже повисла в воздухе.

Большую высоту набрать ей не удалось. Если бы Шаки могла, она бы взмыла над вельдом как черный коршун, но сейчас ее полет напоминал судорожные толчки жука-плавунца под водой. Дым пока еще скрывал ее от охотников, но скоро она выберется на открытое пространство.

– Вот она! – послышался крик с земли.

Странно скрюченный женский силуэт четко обозначился на фоне бледной луны. И тут же снизу раздался громкий выстрел.

 

6. Тан

Прошло двадцать три дня и еще десять с февральского новолуния, возвещавшего начало нового года. Тан, дремавший на корточках около шкафов со статуэтками будд, как и во все эти дни, проснулся от шума, поднятого монахами. В ожидании раздачи пиши монахи орали и толкались около входа в храм, слышались окрики послушников, пытавшихся навести хоть какое-то подобие порядка, и скоро в дело вмешался сам Жално, чья власть в Лхасе была пока безгранична.

Тан вздохнул и привычно взял в руки хвост черного яка – обязательный атрибут Царя Годов. Пора приниматься за дело.

Настоящее имя Тана было Лю Гун Фэн. Но он пришел в Тибет не за тем, чтобы тащить с собой груз прошлого. Лю Гун Фэна больше нет. Это имя произносят сейчас, вспоминая о нем, только там, в Урге, в лавке отца, откуда он отправился в дальнее путешествие, а нашел свою судьбу. Свое предназначение.

Странным может показаться то, что весь смысл твоего существования укроется под шутовским колпаком. Разве стоит относиться к подобной роли серьезно? Но Тан не задумывался над этим, он просто знал – так надо. Только так он сможет удержать мир в шатком равновесии. Это, очевидно, знали и другие Цари Годов, скрываясь от преследующей их толпы, чтобы потом жить в уединении, ежедневно рискуя погибнуть от голода или от болезни, а то и просто замерзнуть в особенно холодную зиму. Но всегда оставалась уверенность, что эта жертва не напрасна и мир в этот год будет не шататься, как пьяный сборщик налогов в день поминовения всех родственников, а стоять, пусть колеблясь, но не падая и не рушась.

Когда Лю Гун Фэн попросил отца отправить его вместе с другими паломниками в Лхасу, тот вначале не понял его. Зачем? Разве мало дацанов и храмов в городе и округе? Разве мало в Урге молитвенных барабанов? Но Лю Гун Фэн настоял на своем, уверяя отца, что сможет не только поднести подарки далай-ламе, но и выгодно продать в Лхасе товар и путешествие окупится.

Но он уже тогда знал, что не вернется домой никогда. Правда, не было уверенности в том, что он поступает правильно, зато оставалась надежда попытаться изменить течение собственной судьбы.

К двадцати пяти годам Лю Гун Фэн понял уже не умом, а сердцем всю глубину четырех арьятсани, четырех вечных истин, и его жажда жизни уменьшилась настолько, что он стал готов отречься от нее ради других, ищущих свой путь, но не знал, как это сделать. Мысль идти в Лхасу и спросить совета пришла вовремя.

Отец купил ему трех верблюдов, и в начале декабря Лю Гун Фэн отправился в путь из Монголии в Тибет. Дорога предстояла долгая и опасная. Вначале вместе с караваном паломников, состоящим в основном из монголов – китайцев среди них почти не было – он миновал красные горы Кату у озера Алаколь, затем скалистые холмы Ажавлаулы и по впадине озера Эби-Нур между двумя цепями Тянь-Шаня прибыл в город Кульджа, где пришлось расстаться с одним из верблюдов, повредившим ногу, когда они пробирались через нагромождения береговых льдов. Через три недели отдыха вместе с поредевшим караваном Лю Гун Фэн достиг пещеры Тысячи Будд и усердно молился там о благополучном завершении путешествия. Дальше потянулась Хамийская пустыня до самого города Карашар, от которого начиналась страна Юлдус, населенная монголами еще со времен великих походов Чингисхана.

Тибет был близок, но дорога становилась все труднее.

Наконец между скалистыми хребтами Токсун и Хами, перейдя Западный Лайдам, караван вступил на Тибетское нагорье и через перевалы Нань-Шаня в августе, спустя восемь месяцев после выхода из Урги, достиг Лхасы.

На последнем перевале, уже в виду Лхасы, благодаря горных духов за успешный поход, Лю Гун Фэн положил в большое обо – груду камней, сложенную паломниками, достигшими цели пути – свои нефритовые четки, состоящие из ста восьми бусин. Если бы он знал, что не вызовет недоумения и насмешек своих спутников, то оставил бы в этом обо и весь свой товар и даже деньги, но не стал делать этого, а просто попросил их забыть его прошлое имя и называть его теперь Таном.

Погода была теплой, но дождливой. Построенные в широкой долине реки Уйчу, что означает Срединная река, дома Лхасы облепили довольно крутую гору, на вершине которой располагались храмы, а ниже, куда вело множество каменных лестниц, начинались улицы ремесленников и лавочников. На крохотных площадях располагались рынки, именно на них сейчас устремились купцы, шедшие вместе с Таном все последние восемь месяцев. Но сам он почти не затратил времени на продажу своих товаров и верблюдов. Найдя посредника, он передал ему свое имущество и даже не взял расписки.

Тан очень хотел встретиться с далай-ламой. Ему казалось, что тот немедленно оценит его порыв и желание посвятить себя другим людям, но к далай-ламе пробиться было непросто. Понадобились деньги для взяток, а денег у Тана больше не было. Когда он попытался найти своего посредника, то ему, смеясь, отвечали, что тот пропал неизвестно куда, ничего никому не сказав о своих намерениях.

Далай-ламу удавалось видеть лишь издали. Тан устроился при главном храме Мачиндранат уборщиком мусора. Должность была чисто номинальной, зато кормили, и вместе с монахами он мог молиться бессчетное количество раз, вновь и вновь обращаясь к Будде, спрашивая у него совета, как правильно пройти свой путь. А потом, в первый же год своего пребывания в Лхасе, Тан, во многом неожиданно для себя самого, вызвался стать Царем Годов и вдруг понял, что это и есть его путь, ведущий к свету.

Перед наступлением каждого нового года простые жители города почти в полном составе покидали Лхасу, освобождая место для бесчисленных толп монахов, устремлявшихся сюда из всех дацанов и храмов. Ремесленники уходили из города, стараясь не застать вступления в должность временного правителя страны Жално, который брал власть в свои руки. Обычно им становился монах Дебангского монастыря. Должность покупалась за немалые деньги, но и доход был велик. О начале своего правления Жално возвещал, проходя по улицам с серебряным жезлом в руке. Власть его была абсолютной, наказание – тяжелым. За малейшую провинность Жално налагал крупные штрафы, а за теми, кто не исполняет предписанного порядка, следили слуги. Штрафы во много раз окупали расходы, связанные с покупкой должности.

Двадцать три дня и еще десять правил в Лхасе Жално, до тех самых пор, пока, чтобы вступить с ним в спор, не появлялся Царь Годов.

Тан накинул на плечи мохнатый плащ из шкуры яка и подошел к алтарю, на котором не переставали дымиться сандаловые палочки, воткнутые пучками по три штуки в пепел уже истлевших благовоний. Преклонил колени. Будда сидел на престоле из лежащих львов, и вблизи нельзя было рассмотреть даже его пятки. Статуя возвышалась более чем на двадцать метров, и для того, чтобы увидеть безмятежную улыбку Правителя Мира, надо отойти к входу или подняться на антресоли, тянущиеся по стенам храма.

Скоро должна начаться общая молитва о предохранении народа от болезней и других напастей, а после этого Царю Годов, то есть Тану, предстояло сыграть свою роль и исчезнуть из города до следующего февраля.

– Ты готов? – спросил его знакомый монах, держа в руках пузырьки с черной и белой краской. – Давай, я подправлю маску, на правой щеке краска совсем стерлась.

Терпеливо перенеся щекотное прикосновения кисточки к коже, Тан поудобнее перехватил палку, к которой был привязан хвост черного яка. Он в свою очередь обмахнул этим шутовским жезлом монаха, забирая у него все накопившиеся за прошлый год грехи, тот по-приятельски толкнул его в бок.

– Желаю тебе вернуться целым и здоровым, – сказал он. – У нас давно не было Царя Годов, который бы служил людям так долго. Удачи!

Тан услышал, что возле входа в храм завязалась очередная ссора. Собравшиеся для ежедневной выдачи чая, похлебки и денег монахи не очень церемонились друг с другом. Толкались, желая пролезть вперед, привычно переругивались. Но он знал – войска, выдвинувшись с окраин Лхасы, уже направляются к Мачиндранату, чтобы занять свои места на площади и начать контролировать ситуацию. Время власти Жално заканчивалось.

Оставалось последнее представление, в котором Царю Годов и Жално предстояло сыграть главные роли, а после этого для Тана должен наступить очередной год одиночества.

Еще в первое свое изгнание, избегая людей и проскитавшись в горах почти два месяца, Тан нашел небольшую пещеру на южном склоне высокого холма. Пещера стала для него домом. Хуже было с едой. Небольшой запас ячменя и лепешек быстро иссяк, и приходилось питаться травой, кореньями, благо, скоро наступила весна. Потом Тан нашел в скальной трещине гнездо диких пчел, и мед очень помог ему выжить и не заболеть в период холодных дождей. Но все равно через год он ослаб настолько, что едва сумел вновь прийти в Лхасу. Большинство Царей Годов были не столь удачливыми и погибали. Их тела, или что там от них оставалось, иногда находили пастухи и паломники, а чаше не находил никто.

У входа в храм опять послышались шум и топот, но по звуку Тан безошибочно определил, что это подошли войска. Сейчас они выстроятся на плошали в шеренгу, а потом монахи придут за Царем Годов, чтобы проводить его на площадь.

В последнее время Тан научился извлекать для себя максимальную пользу из месяца пребывания в Лхасе. Во-первых, он отъедался до отвала, во-вторых, охотно принимал мелкие денежные подношения, чтобы потом оставлять монеты около одного из обо – знакомые паломники забирали их и приносили взамен пишу и чай. Он сам установил эту традицию, а жители окрестных деревень поддержали ее, и теперь пусть скудной, но все же едой он был обеспечен почти весь год.

Пора! Зазвучали барабаны, призывая всех к вниманию. На площади, очевидно, уже появился сам Жално.

Роль Жално последние три года исполнял один и тот же монах. Был он толст, надменен и глуп и как нельзя лучше воплощал хамоватый образ временного правителя страны. Тан усмехнулся, представив, что сейчас должно произойти.

Он картинно запахнул свой мохнатый плащ и, не торопясь, проследовал к выходу.

Так и есть – Жално уже ждал его, усевшись на невысокое кресло посреди площади.

Полинявшие за зиму крашенные известью дома Лхасы представляли сейчас незавидное зрелище. Но позолоченная крыша храма сияла на солнце так, что слепило глаза. Тан презрительно скривил губы и крикнул:

– Эй, Жално! Твое учение ложно! Пять чувств, которыми люди воспринимают реальность, не иллюзия. Докажи, что это не так. Разве твой жирный живот не набит мясом и маслом, разве ты не чувствуешь в воздухе запах весны, разве ты не ощущаешь под своей задницей мягкую подушку, которую подложили тебе слуги?

Как и ожидалось, Жално взревел от показного негодования. Он сорвал с себя плащ, он бросил его на землю, он поднялся с кресла, чтобы немедленно вступить с Царем Годов в рукопашную, но был остановлен солдатами, призванными бдительно следить за порядком.

– Ладно! – крикнул тогда Жално. – Я предлагаю тебе решить наш спор честной игрой. Если ты выиграешь, то мы поменяемся местами. Ты станешь править страной, а я приму на себя все людские грехи и отправлюсь в изгнание. Ну как, согласен?

Тан оживленно потер руки. Уж он-то умеет играть в кости. Жално ни за что не выиграть.

Он не глядя протянул руку и ему вложили в ладонь игральные кости. Точно такие же получил Жално. Перед его креслом поставили барабан.

Всем было хорошо знакомо, как будет проходить игра, но, Тан видел, зрители искренне переживают. Победу Царя Годов не желал никто. Еще бы! Чего хорошего ждать от того, что он поменяется с Жално местами? Разве тот сумеет забрать все людские грехи, чтобы унести их с собой из города? Жално годится лишь для того, чтобы сидеть на троне и грубо командовать, принимать подношения и раздавать приказания. Нет, не будет из такого обмена прока!

Черно-белая, нарисованная прямо на лице Тана маска искажала мимику, даже обычная улыбка превращалась в зловещую ухмылку. Тан жестом показал Жално, чтобы тот бросал кости первым.

Жално бросил на барабан кости, и толпа взревела. Выпали одни шестерки. Царь Годов, словно не веря своим глазам, внимательно проверил выпавшую комбинацию и, убедившись, что все правильно, отчаянно замахал зрителям рукой – сейчас и у него получится не хуже. Но, метнув кости, в ужасе прикрыл лицо руками: выпали одни единицы.

– Еще? – зловеще спросил Жално.

– Конечно! – решительно ответил Царь Годов. – Испытаем судьбу!

На самом деле Тан знал, что судьба уже давно испытана и подтасована. На его костях ничего кроме единиц не значилось, у Жално, наоборот, ничего не было нарисовано, кроме шестерок.

После повторного броска толпа зашевелилась и угрожающе придвинулась к игрокам.

Торопливо метнув кости в третий раз, Тан стремительно сорвался с места и, задевая краями разлетающегося плаща публику, бросился к привязанному недалеко от храма Коню. Теперь ему предстояло спасаться бегством.

К седлу белого коня монахи еще ранним утром привязали мешочек с солью, небольшой запас еды, прикрепили к стремени поводок белой собаки – больше никого в спутники Царю Годов не полагалось. Теперь, преследуемый вопящей и улюлюкающей толпой, осыпаемый градом камней, Царь Годов должен ускакать из Лхасы и направиться к Самийскому дацану, где в зале ужасов, по стенам которого развешаны кожи змей и животных, а также устрашающие маски, он должен будет провести семь дней в посте и молитвах, а потом отправиться в горы Четанга. До следующего года никто в Лхасе его появлению не обрадуется. Наоборот, он может быть убит любым, кто узнает в нем вернувшегося Царя Годов. Грехи, увозимые им из города, должны сгинуть и истлеть в горах. Пусть даже вместе с его костями.

Тан торопливо и неуклюже взобрался в седло, понукнул коня. Толпа была уже совсем близко. По круто спускающейся дороге он направился в долину, а сзади раздавались крики и одиночные выстрелы. Раньше в Царя Годов из ружей не стреляли, да и ружей не было. Но и сейчас, Тан знал, патроны для выстрелов предназначались холостые – никто всерьез не был заинтересован в его гибели здесь, на окраине Лхасы.

И все же звук пролетевший пули он услышал. Не может быть! Какой придурок не выполняет предписанные правила? Дикарь, впервые присутствующий на этом ритуале?

Тан миновал последние дома, оглянулся. Теперь можно не торопиться. До Самийского дацана день пути, не годится гнать коня всю дорогу.

Он достиг первого обо, того самого, в груде камней которого оставил когда-то свои нефритовые четки, и тут из-за большого валуна прямо на дорогу, загораживая коню путь, вышел человек. Судя по гладко обритой голове, мог он быть и монахом, хотя не носил монашеского шафранового плаща, а был одет в синюю китайскую рубаху и такого же цвета штаны. Кроме того, и это было совсем неожиданно, он держал в руках ружье. Узкие желтые глаза смотрели на Тана с непонятной ненавистью.

– Ты всегда убегаешь, – вместо приветствия сказал незнакомец. – И всегда возвращаешься.

– Так полагается, – смиренно ответил Тан. Он почувствовал неладное, но не знал, как следует себя вести, потому что не понимал, что происходит.

– Грехи города возвращаются вместе с тобой.

– Неправда, – осторожно возразил Тан. – Они остаются в горах. Разве я виноват, что за год накапливаются новые?

– Ты множишь зло! – выкрикнул мужчина и стал медленно поднимать ружье.

– Если ты убьешь меня, то все грехи перейдут на тебя, – Тан пытался выиграть время. – Ты готов удержать мир в равновесии? Ты сможешь это сделать?

– Не хуже тебя! – сказал мужчина, и звук его голоса слился с громовым раскатом выстрела.

 

7. Денис

К доктору Поланскому водили каждый день. Всю неделю. Денис привык к этим посещениям, как будто ходил не к врачу, а в гости. Тумана профессор напускал, конечно, много, но кое-что прояснилось. Чеглокова каким-то образом вычислили и выделили из массы претендентов – надо же, как повезло! – и теперь ему предстоит участвовать в захватывающем эксперименте.

Намеки Поланского насчет его исключительности Денису не понравились. Ситуация жутко напоминала вербовку в школу спецслужб, а Дениса совсем не привлекала карьера шпиона, пусть и высокооплачиваемого.

Постепенно стала проясняться обстановка, царящая в доме, где Чеглокова содержали в отдельной комнате без радио и телевизора, не давали ни газет, ни журналов, зато накачивали какой-то дрянью и в часы сна чему-то обучали, потому что просыпался он совершенно ошалевший и не отдохнувший, зато в голове роились обрывки непонятных фраз и мыслей.

Матовые стекла окон в его комнате и в кабинете профессора были забраны решетками, а в коридоре отсутствовали вовсе, так что Денис не был даже уверен, что по-прежнему находится в родном городе. Эта чертова таинственность раздражала больше всего, и на третий день Денис решил взбунтоваться, но вышло даже хуже, чем он ожидал.

В ответ на его демарш, выразившийся в битье посуды и воплях типа «не имеете права», в комнату вошли два знакомых санитара, не очень церемонясь, ловко и привычно скрутили пациента, после чего поставили такой укол, что Денис, как ему показалось, вечность не то что орать, шевелиться не мог. А когда наконец почувствовал себя в силах опустить ноги с кровати, то желание продолжать протест прошло само собой. Следовало подчиниться или валяться в коме.

Мысли о казино и о том, каким образом он попал сюда, постепенно оставляли Дениса, зато он начал думать о каких-то совершенно невероятных вещах, ощущая себя то парящим, как птица в поднебесье, то разгадывающим хитроумный шифр, то вступающим в боевое единоборство сразу с несколькими противниками. Причем эти видения наяву были настолько отчетливыми и реальными, что скоро Чеглоков словно потерял свое физическое тело и временами, возвращаясь в действительность, с удивлением ощупывал свои руки-ноги, как будто они принадлежали не ему самому, а совсем другому человеку.

День, когда его представили будущим товарищам, запомнился особенно отчетливо. Еще накануне Поланский намекнул, что завтра, возможно, Денис встретиться с теми, с кем ему придется работать в дальнейшем. К этому времени Чеглоков смирился со своим положением настолько, что не выразил по этому поводу ни радости, ни огорчения. И все же, когда за ним пришли для того, чтобы препроводить в кабинет профессора, немного оживился. Таблички с именами на дверях комнат, мимо которых его обычно вели по коридору, явно указывали на то, что за ними содержатся такие же бедолаги, как и он, случайно втянутые в непонятную игру. Впрочем, существовало и другое предположение – в комнатах обитают опытные агенты, совсем не новички, которым Денис предназначался в подсобные рабочие, не более.

Каждый день Дениса проводили мимо трех дверей с табличками. То, что на них написано, Денис выучил наизусть: «Анита Ризе», «Ах Туц Бакаль» и «Шаки». Последнее имя больше походило на кличку. За поворотом виднелись еще двери с табличками, и Чеглоков даже пытался, вытянув голову, их прочитать, но это ему не удавалось.

После то ли дневного, то ли ночного сна – время смешалось – Денис чувствовал себя вполне сносно. В голове наконец перестало шуметь, мысли стали ясными. Состояние было похожим на то, с каким он отправлялся на игру в казино – настороженность, внимательность и ощущение будущей удачи. И все же, когда за ним пришли и вывели в знакомый до каждой черточки на стене коридор, Денис разочарованно вздохнул – двери по-прежнему были плотно закрыты.

Он привык, что все его вопросы, обращенные к «санитарам», остаются без ответа, и все же выразительно посмотрел на них, переводя взгляд на ближайшую дверь, но его лишь легонько подтолкнули в спину.

Шут с вами, подумал Денис, и раздраженно дернул плечом. Все равно такая ситуация не может продолжаться вечно. Не для того же меня запрятали сюда, чтобы играть в шарады. Да и доктор говорил...

Но на этот раз кабинет профессора они миновали, даже не останавливаясь. Вернее, Денис пытался остановиться, но его так же легонько подтолкнули в спину, направляя по коридору дальше. Теперь для прочтения стали доступны еще две дверные таблички: «Сеймур Гаррет» и «Тан». Чеглоков не стал гадать, псевдонимы это или настоящие имена, все равно его умозаключения носили чисто предположительный характер. Надо будет – скажут.

Коридор за поворотом упирался в распахнутые (!), и это было неожиданно, двустворчатые двери, за которыми виднелась большая светлая комната с прозрачными, а не матовыми стеклами без решеток. Чеглоков невольно присвистнул. Сегодня явно предстояла не ординарная встреча с профессором, а что-то более значительное.

Он вошел в светлый зал и обернулся, ожидая, что «санитары» последуют за ним, но те лишь аккуратно прикрыли двери. Затем послышались их удаляющиеся шаги.

Впервые конвой оставил его одного, да и профессор не торопился на встречу. Возможно, это было сделано преднамеренно, чтобы Денис мог осмотреться.

Первым делом Чеглоков шагнул к прозрачному стеклу. За те дни, что он провел в заточении, дневной свет ему увидеть не удавалось ни разу. Он жадно уставился на верхушки больших сосен, окружавших дом, потом торопливо направился к окну. Но ближе, чем на метр, подойти не удалось. По бронированному стеклу змейкой пробежала желтая молния. Все ясно – окно находится под силовой зашитой. Прикасаться к нему лучше не стоит.

Заложив руки за спину, Денис привстал на цыпочки и попытался заглянуть через подоконник вниз. Удалось увидеть кусок лужайки с нестриженой травой, склон оврага и изгородь, за которой сосны росли гуще, словно в настоящем бору. И тут же Денис узнал место, где расположен дом.

Ошибиться невозможно. Около вон той кривой сосны с развилкой зимой проходит лыжная трасса. Да и новенькая железная изгородь тоже знакома. Мимо этого дома, выстроенного совсем недавно в самом конце Золотодолинской улицы в Академгородке, Денису доводилось проходить несколько раз. Он еще тогда гадал, кто сумел добиться права на постройку особняка почти в черте города. Ветхие коттеджи членкоров и академиков, расположенные неподалеку, смотрелись по сравнению с этим домом хижинами Робинзона.

Вот оно что, подумал Денис. Домик-то оказался с секретом.

Не успел он как следует обдумать новость, как дверь отворилась и «санитары» пропустили в комнату незнакомого человека. Чеглоков ожидал увидеть профессора Поланского, но вместо него на пороге возник изящный блондин с выправкой кадрового военного – прямая спина, плечи привычно расправлены, но движения лишены резкости и силы. Нет, не военный, мгновенно решил Чеглоков. Манекенщик или танцор.

Дверь за вошедшим мужчиной тихо закрылась, и вновь послышались удаляющиеся шаги «санитаров». В комнате повисла неловкая пауза.

«Танцор» был одет в такой же, как и у Дениса, хлопчатобумажный комбинезон, и уже по одному этому Чеглоков мог предположить, что незнакомец находится в доме на одном с ним положении. В бледно-голубых глазах «танцора» застыла настороженность, странно сочетающаяся с надменностью. Светлые длинные волосы чуть вились на концах, тонкие губы были плотно сжаты, резкие морщины возле глаз скорее образовались от снисходительного прищура, а не от смеха.

Неприятный тип, признался сам себе Чеглоков, но вместе с тем не испытал раздражения, а почувствовал непонятное родство незнакомца с ним самим.

Одновременно с вновь прибывшим удалось наконец как следует разглядеть и комнату.

Обстановка была скудной. Шесть расставленных кресел образовывали полукруг перед маленьким журнальным столиком, около которого находились еще два кресла. Это позволяло предположить, что полукруг предназначался для «пациентов», а центральная часть – для руководящего персонала.

Следовало ожидать новых посетителей.

Денис не успел перекинуться с блондином даже словом, хотя и намеревался это сделать, как в комнату вошла девушка лет двадцати-двадцати трех. Она испуганно мигнула, увидев незнакомых людей, и привычно дотронулась до прически. Впрочем, никакой особой прически и не было – длинные светлые волосы перехватывала лента такого же темно-синего цвета, что и бесформенный комбинезон, который не мог все же скрыть изящную фигуру. Редкие веснушки на прямом коротком носике, еще по-детски чуть припухлые губы, тонкие запястья.

Русалка, подумал Денис. Ундина, она же Лорелея. Хотя та, кажется, была рыжей.

Дальше посетители следовали один за другим. Низкорослый и темнокожий индеец, которого Денис сразу же окрестил «вождем краснокожих», потом то ли китаец, то вьетнамец с неподвижным и не выражающим никаких эмоций лицом – «каратист», и, наконец, профессор Поланский вместе, что и вовсе было неожиданно, с эффектной длинноногой негритянкой.

– Рассаживайтесь, друзья! – Поланский был сегодня само радушие, он явно чувствовал себя именинником и на ходу быстро потирал сухие аристократичные кисти рук, словно в предвкушении какого-то торжества. – Расслабьтесь, внимательно посмотрите друг на друга. – Профессор занял одно из кресел около стола. – Сегодня – день знакомств.

Денис быстро обвел глазами собравшихся, встретился с неподвижным взглядом китайца, уловил нервный трепет ресниц «русалки». «Танцор» упрямо смотрел в пол, а во взгляде «вождя краснокожих» читалась явная угроза любому, кто захочет рассмотреть его пристально. Негритянка надменно вскинула голову, презрительно сжала губы и вдруг, словно ниоткуда, достала гребешок и стала причесывать не нуждающиеся в этом короткие курчавые волосы – ее круглая голова была острижена почти наголо.

Ведьма, подумал Денис.

– Расслабьтесь, расслабьтесь, – вновь сказал профессор, но теперь это была скорее команда, чем приглашение. – Почувствуйте, что вы – одна семья. Вам предстоит немало потрудиться в одной упряжке.

В упряжке пусть лошади бегают. Денис нарочито громко толкнул стул перед тем как сесть. Если даже это спецслужбы, то все равно без его согласия обойтись будет трудно. Разве что закодируют или принудят силой. Но и тогда есть выход из положения. Правда, против кодировки любые способы бессильны.

В последние дни, в моменты, когда прояснялось сознание, Денис много думал о своей участи. Ситуация представлялась глупой, нелепой, невероятной и больше походила на сон, чем на реальность. Вся прошлая жизнь в мгновение ока перевернулась и пропала, как будто еще недавно Чеглоков не ощущал себя одним из молодых людей, чья судьба зависит только от него самого.

– Вы все пережили немалые потрясения, – тихо начал Поланский. – В разных случаях и по-разному вы были близки к смерти и находились на грани между «быть» и «исчезнуть». Так вот, наконец я могу вам сказать это, исчезнуть мы вам не дали. Пришлось, конечно, приложить определенные усилия, но, как видите, все завершилось удачно.

Белый халат профессора, не застегнутый на пуговицы, а лишь небрежно наброшенный на плечи, приоткрывал дорогой костюм и безукоризненную сорочку с модным галстуком. Молодая лысина блестела под лучами проникавшего в комнату солнца, руки так и порхали, не останавливаясь ни на минуту, словно он одновременно с речью делал сурдоперевод.

Сейчас он перестанет пудрить мозги, подумал Денис, и врежет.

Профессор врезал.

– Мы собрали вас вместе в это время и в этом месте вовсе не затем, чтобы сделать из вас спортивных чемпионов или труппу фокусников, хотя это при ваших способностях вполне возможно. Для большинства из вас теперь стало совершенно ясно, что вы обрели не только новую жизнь, но и сменили привычное место обитания. Кроме того, вы сменили эпоху.

Чушь какая! Денис быстро взглянул в окно.

– С сегодняшнего дня снимаются все запреты на передвижение по дому. Разрешается также выходить во двор, но покидать его пределы все же пока не стоит. Разрешается общение между собой. Мало того, общение поощряется. Чем быстрее вы познакомитесь и узнаете друг друга ближе, тем быстрее пройдет срок адаптации. А это очень важно, так как времени, отпущенного для вашего дела, у нас недостаточно.

Что он несет? Денис вызывающе отвернулся от Поланского, перегнулся через ручку кресла и прикоснулся к плечу «русалки», чтобы привлечь ее внимание. Девушка испуганно дернулась, словно он сделал ей больно.

– Один из вас, – продолжал профессор, – принадлежит к времени, в котором вам предстоит работать. Теоретически вы будете подготовлены неплохо, но ведь нужна еще и практика. Освоить ее поможет Денис Чеглоков.

На этот раз от неожиданности дернулся Денис. Поланский бесцеремонно указал на него пальцем, и все повернулись в его сторону.

– Всю жизнь мечтал быть гидом, – чтобы скрыть растерянность, нарочито громко сказал Денис. – Посмотрите налево, перед вами Институт ядерной физики. Здание построено в середине прошлого века...

– Ну, зачем вы так, – профессор ослепительно улыбнулся. – Это ведь не игра. Все вполне серьезно. Вам, Чеглоков, кстати, освоиться с предстоящим заданием будет гораздо проще, чем, скажем, Бакалю, – Поланский указал на «вождя краснокожих», – или Шаки, – он повернулся к негритянке. – Бакаль жил в шестнадцатом веке, Шаки – в девятнадцатом.

– Да чего уж там, – грубо перебил его Денис. – Валяйте прямо, не жалейте мою слабую психику. Признайтесь, что они просто инопланетяне.

– Можно, конечно, превратить нашу сегодняшнюю беседу в бессмысленную перепалку, – пожал плечами профессор, – только от этого ничего не изменится. Стоило немалых трудов собрать вас здесь, предварительно выделив из тысяч претендентов. Учитывая наши ограниченные возможности, это адский труд.

– А меня учили еще в школе, что вечный двигатель и машину времени изобрести невозможно, – язвительно подал голос Денис. – Так что не лучше ли сказать правду, не напуская тумана и таинственности?

– Правда состоит в том, – голос Поланского стал жестким, – что вас пришлось буквально выдернуть из действительности за мгновение до вашей физической гибели. Можно было бы найти и других претендентов на эти роли, но нам были нужны люди, обладающие экстрасенсорными способностями, достаточно молодые и крепкие. Такие, как вы. Способные выполнить поставленную перед ними задачу.

– Ограбить банк, – брякнул Денис.

– Вроде того, – неожиданно признался Поланский, и Денис уловил насмешливые искорки в его глазах. – Найти и завладеть одной вещью, имеющей для нас большую ценность.

Денис расслабленно откинулся на спинку кресла, тупо переваривая услышанное. Все-таки – спецслужбы. Насчет выбора претендентов из разных эпох врет, конечно, подлец. А в остальном все сходится. Читал он о таких ситуациях в детективных романах, но всегда считал подобное чтиво чушью. А оказалось, все правда. Влип! Но почему молчат остальные? Пререкается с профессором только он один, а другие как воды в рот набрали.

– Вы намерены сделать из нас преступников? – неожиданно подал голос «танцор», и Денис быстро развернулся к нему всем телом. – Такие предложения джентльменам не делают.

– Но джентльменам и не вбивают в сердце осиновый кол, – загадочно парировал профессор.

– О, я знаю, кто ты! – негритянка вскочила с кресла.

Не успел Денис удивиться произошедшим с ней изменениям – спина девушки выгнулась дугой, словно у рассерженной кошки, пальцы скрючились наподобие когтей – как та оказалась за спинкой кресла, желая установить между собой и «танцором» преграду.

– Ты тот, кто пьет живую кровь. Ты – малаху! -крикнула она.

– Спокойнее! – успел крикнуть Поланский.

Но в этот момент баночка с кока-колой на столе профессора сама собой поехала по гладкой поверхности и упала набок, потом подпрыгнула, как будто по ней наподдали палкой, и с тупым стуком врезалась в стену, оставив на ней бурые пузырящиеся подтеки.

Денис увидел, что «вождь краснокожих» также поднялся с кресла и пристально уставился на профессора. Тот вдруг захрипел и схватился за узел галстука. Его немая борьба с собственным галстуком, словно тот был не обычной тряпкой, а живой змеей, выглядела страшно.

Тонко и протяжно закричала остававшаяся сидеть «русалка». Она прикрыла ладошками глаза, как будто свет в комнате был чересчур ярким, а сам Денис вдруг отчетливо почувствовал, как в доме все пришло в движение. За стеной заработали какие-то механизмы, на первом этаже поднялась суетливая беготня. По лестнице уже грохотали шаги «санитаров».

Денис подумал, что они вот-вот ворвутся в комнату и начнется расправа. Он поискал глазами хоть какой-нибудь предмет, годящийся для обороны, и не нашел ничего. Профессор между тем свалился на пол и корчился теперь возле журнального столика.

«Ведьма» тенью метнулась к окну, и тут же включилась силовая зашита. Раздался треск, затем последовала вспышка, резко запахло озоном, и одновременно с этим послышалось шипение накачиваемого в комнату под большим давлением газа.

Последнее, что успел Денис запомнить, были печальные, но по-прежнему остающиеся спокойными глаза «каратиста». Он один никак не отреагировал на внезапный бунт. Потом тело Чеглокова обмякло, и он безвольно откинулся на спинку кресла, словно собрался вздремнуть.

 

8. Сеймур

Еще одна неделя одиночного заключения в странном доме прошла для Гаррета в полуяви-полудреме. После внезапного переполоха на общем сборе обитателей особняка визиты к доктору прекратились, зато накачка информацией стала такой интенсивной, что временами Сеймура мутило, как от передозировки лекарств.

Впрочем, и в лекарствах недостатка не было.

Если бы Гаррет был по-настоящему верующим человеком, то он мог бы предположить, что так, совсем не как у Милтона или Данте, выглядит ад. Чистый, ухоженный и ужасный. В первые дни приходили мысли о перевоплощении тела и души после смерти. Отзвуки учения индуизма доходили до Лондона в основном в искаженном виде, серьезных работ по этому поводу Сеймур не читал, но его изо всех сил старались убедить в обратном – никакое это не перевоплощение. Просто Гаррета выковыряли, как жука из-под коры, из его настоящего времени и перенесли в будущее. Перенесли с определенной целью, и теперь ему предлагается роль, которую он должен сыграть, словно нищий комедиант, на потеху своим хозяевам.

Сеймура погружали в сон и показывали фильмы о мире, в котором он очутился. Он усвоил массу странных, чудовищных с точки зрения человека, жившего в девятнадцатом веке, понятий. Он мог теперь, не задумываясь, говорить и думать на тридцати или сороках ранее не известных ему языках. Но не хотел смириться с мыслью, что все это происходит с ним, Сеймуром Гарретом, наяву. Хотя, с другой стороны, что он мог еще поделать. Оставалось утешаться известным латинским изречением: «Credo, quia absurdum».

В спутники по этой жизни ему определи китайца, взятого, скорее всего, из какой-то британской колонии, африканскую дикарку, готовую вцепиться ему в горло своими когтями, индейца из Нового Света. Девушка и молодой мужчина, очевидно, были европейцами, но и они не имели ничего общего с теми людьми, с которыми Сеймур привык общаться.

Гаррета в этой новой жизни потрясли не столько технический прогресс и развитие цивилизации, сколько те катастрофические последствия, которые были вызваны ими. Планета перенаселена, смешение рас и народов поистине чудовищны, миром управляют машины. Даже самые смелые прогнозы развития человечества в его времени казались наивными и смешными по сравнению с тем, что произошло в действительности.

Доктор Поланский, объясняя Сеймуру, что с ним случилось, был обаятелен, жизнерадостен и приторно учтив. Для него не существовало тайн личной жизни, он был потрясающе осведомлен обо всем, что касалось сэра Гаррета. Это было невыносимо. Рассуждения о том, что особенности организма Сеймура вызваны всего лишь локальными мутациями, казались насмешкой. Одновременно Сеймур чувствовал, что воля его подавлена и что им пытаются управлять. Да что там – пытаются! Он подвергся настоящей психотропной атаке, он ощущал себя ничтожеством.

В редкие минуты просветления разума Сеймур пробовал анализировать происходящее и наконец пришел к неожиданному для себя выводу – все не так уж плохо, как можно было предположить вначале. В конце концов, он остался жив. Последние минуты той, безвозвратно утерянной жизни запомнились особенно отчетливо. Фридрих с его нафабренными усами и невозмутимым лицом исследователя насекомых заставлял даже сейчас невольно содрогаться.

Загадкой оставалась лишь цель, для которой и были проделаны все эти манипуляции с его телом и разумом. Невнятные объяснения Поланского, что Сеймура и его спутников собрали со всех континентов именно здесь, в этой варварской, по представлению истинного британца, стране для выполнения важной для кого-то миссии, казались абсурдными. По всей видимости, эта миссия была связана с похищением определенной веши, то есть, попросту говоря, с воровством. Сеймуру претила даже сама мысль о таком низком поступке.

После гипнотических сеансов в комнате у сэра Гаррета появились кое-какие книги. Сначала Сеймур отнесся к ним со снисходительным любопытством, но чуть позже увлекся чтением. Книги в основном содержали доклады и отчеты по современному политическому и социальному устройству мира, истории развития международных отношений, достижениям в области науки. С удивлением Гаррет отметил, что чтение не вызывает скуки. Определенно, что-то изменилось в его сознании и мелких привычках. Сейчас он не мог бы с уверенностью утверждать, что по-прежнему является тем самым сэром Гарретом, которого так хорошо знали в лондонском светском обществе.

Постепенно у него стали появляться отдельные соображения относительно собственной судьбы и той роли, которую ему предстоит сыграть. Значительная часть книг была посвящена проблемам времени. Соотнеся все это с тем, каким образом он оказался здесь, Сеймур пришел к выводу, что будущее задание будет каким-то образом связано именно с парадоксами перемещения из одной эпохи в другую. И неожиданно оказался прав.

На сей раз о том, что его ожидает новый визит к профессору Поланскому, Сеймура предупредили заранее. По знакомому коридору второго этажа Гаррета препроводили в тот же самый зал. Он вновь обнаружил там все тех же незнакомых людей, но теперь профессор за столиком оказался не один, вместе с ним разношерстную команду встречал мужчина лет пятидесяти, чей костюм напоминал скорее скафандр, а не цивильную одежду. Пиджак с прямыми плечами топорщился на мошной груди незнакомца, словно латы. Во взгляде вновь прибывшего не читалось и капли учтивости, а жесткие морщины возле рта свидетельствовали о властном и не терпящем возражений характере.

Грубиян, подумал Сеймур. Властный грубиян.

Как и в прошлый раз, Сеймура и прочую публику попросили занять кресла. Затем последовала довольно продолжительная пауза.

– Мы ошиблись, – обойдясь без лишних предисловий, сказал профессор, – назначив предыдущую встречу так рано. Для этого были свои причины, о них вы узнаете позже, но результат вышел несколько неожиданным. – Он нервно поправил узел галстука, словно тот вновь начал душить его. – Мы вас недооценили, но одновременно убедились, что выбор кандидатур оказался даже более удачным, чем предполагалось. Сейчас я представлю вам нашего гостя, а потом мы перейдем к деталям.

Все, включая африканскую дикарку, слушали Поланского очень внимательно, и Сеймур подумал, что прошедшая неделя была посвящена кропотливой индивидуальной работе не с ним одним. По крайней мере, ничто не предвещало неожиданных инцидентов.

Внезапно Гаррет почувствовал, что может улавливать настроения сидящих с ним рядом людей. Он искоса, так, чтобы это не бросалось в глаза, взглянул на соседнее кресло, которое занимал молодой человек. Тот самый, что в прошлый раз задавал вопросы доктору Поланскому. Сеймур ощутил его нервное беспокойство, которое сегодня, впрочем, было скорее выжидательным, чем агрессивным. Негритянка была более эмоциональной, и Гаррет различил неприязнь к самому себе, словно чем-то причинил ей боль. Самым невозмутимым в этой ситуации оставался китаец или монгол. От него явственно исходило почти физическое тепло. Поле этого спокойствия как будто распространялось на всех присутствующих, словно китаец каким-то непостижимым образом контролировал ситуацию, не давая остальным возможности открыто проявлять свои чувства.

Между тем профессор замолчал, передав слово мужчине, которого представил как Винсента Фрогга.

Наконец-то! Сеймур сел поудобнее, как будто ему предстояло прослушать концерт на вечере леди Холлисток, и прикрыл глаза.

– Профессор спешил представить вас друг другу не зря, – с солдатской прямотой начал Фрогг. – Масса факторов ограничивает наше влияние в этой эпохе. Сейчас, когда стресс от понимания, что с вами случилось, в основном миновал, пора переходить к делу. И переходить незамедлительно.

Гаррет приоткрыл веки и успел заметить, как профессор предупредительно положил ладонь на рукав Фрогга.

– Вам предстоит большая работа, – Фрогг бесцеремонно стряхнул руку Поланского. – Еще примерно с месяц вы можете оставаться в этом доме, чтобы как следует проанализировать обстановку и получить дальнейшие инструкции. Но не больше. Далее вам будет предоставлена полная самостоятельность. Ни я, ни профессор более не сможем помочь вам даже советом. Вкратце ваше задание выглядит так...

Кое-что о парадоксах времени слышать Сеймуру доводилось и раньше. Он никогда не интересовался ни физикой, ни химией, оставался равнодушен к математике, но все же чисто теоретические предположения о том, что перемещения людей и предметов не только в пространстве, но и во времени возможны, доходили до него в разговорах, которым он не придавал никакого значения. В Кембридже у него был сосед по квартире, тщедушный Филипп Боткинс, который всерьез увлекался подобными проблемами. Иногда Сеймур с ним беседовал, вернее, молча присутствовал при развернутом монологе, когда отправиться на какую-нибудь вечеринку не было возможности, а выпроводить Филиппа из комнаты мешала усвоенная привычка не заводить лишних ссор без особой надобности. Так вот, Филипп говорил, возбужденно тыча в пуговицу Сеймура пальцем, обожженным реактивами в химической лаборатории:

– Мы, Гаррет, еще настолько невежественны, что воспринимаем время как линейную величину, неразрывную в своем единстве. А ведь это не так! Возможно, время способно менять свои свойства, так же, скажем, как вода под воздействием холода. Оно может меняться. Маги утверждали, что способны переноситься по своему желанию из одного столетия в другое, заглянуть в прошлое или будущее. Но это чушь, Гаррет! Это шарлатанство! Никакие заклинания не в силах помочь в подобном путешествии. Лишь наука – это тот ключ, который откроет нам тайны устройства мира!

Слушая эти запальчивые рассуждения, Сеймур думал, что в своей истовой вере в могущество науки Боткине мало чем отличается от религиозного фанатика, с той лишь разницей, что идет бить поклоны не в церковь, а в лабораторию и на алтаре у него вместо идолов помещены реторты и гальванический аппарат, заставляющий дергаться уже дохлых лягушек. Сам он оставался в наивной убежденности, что в мире все возможно, поэтому сейчас его особенно не удивляло ни перемещение во времени, ни сменившаяся обстановка – он словно провалился под лед, а течение жизни, окунув его в глубины небытия, вновь выволокло на поверхность и вытолкнуло навстречу свету совсем в другой полынье. Холодно, конечно, и мокро, но ведь – жив!

Винсент Фрогг между тем уверенно двигался к одному ему известной цели.

– Я и Поланский, – Фрогг, не поворачиваясь, ткнул пальнем в сторону профессора, – присутствуем здесь для того, чтобы сделать вам предложение. Как шутят в этом столетии, от которого невозможно отказаться. – Винсент позволил себе усмехнуться, и Сеймур поежился. – Не буду вам называть точной эпохи, из которой мы прибыли сюда, так как это неважно, но задача у нас совершенно определенная – вернуть похищенный и перемещенный в прошлое портативный генератор времени. Полагаю, что кража была совершена неслучайно и генератор оказался здесь с какой-то определенной целью. Сейчас важно одно – как можно скорее обнаружить и вернуть его. Парадоксы, вызванные запуском генератора в настоящей эпохе, грозят самыми серьезными последствиями, поэтому мы и пошли на этот крайний шаг. Могут возникнуть вопросы, почему для этого выбраны именно вы, почему мы не можем найти и вернуть генератор собственными силами? Отвечу без обиняков – в этом деле бессильны помочь даже самые высокие профессионалы, если не обладают кроме знаний умением не просто видеть, слышать и анализировать, но и проникать в суть проблемы посредством паранормальных способностей. Именно тем, чем вы обладаете в полной степени.

Фрогг, отдуваясь, словно эти слова отняли у него слишком много сил, налил себе в стакан минералки и залпом выпил. Потом выжидательно взглянул на профессора.

Теперь Гаррет начал кое-что понимать. Слова Фрогга звучали фантастически, поверить в них было трудно. Но разве мог когда-то Сеймур даже предположить, что окажется в ином времени, на Земле, которую спустя столетия способен лишь с трудом признать местом обитания человечества. Невероятно, невозможно... но все, что он видит и чувствует, свидетельствует об обратном.

И эта его болезнь... Профессор Поланский говорил, что его своеобразную генную мутацию можно подавить простыми медикаментами. Достаточно нескольких таблеток, чтобы Сеймур почувствовал себя здоровым и избавился от навязчивой необходимости впиться кому-нибудь в горло. Так оно и есть. Сейчас Сеймур не ощущал никаких тревожных симптомов. Неясно только одно, какими же такими необходимыми для выполнения изложенного задания способностями обладает он в действительности. Не тем же, что способен перекусить человеку сонную артерию?

– То есть вы хотите сказать, – впервые подал голос «индеец», – что не знаете, где находится генератор?

– Не знаем, – с обескураживающей откровенностью ответил Фрогг. – Известно только одно – генератор похищен, его перетащили сюда и спрятали. Возможно, существует какая-то определенная точка отсчета, когда он будет запущен. С какой целью, тоже неясно.

– Ну, о цели-то более-менее догадаться нетрудно, – на этот раз заговорил молодой человек, что вступал в пререкания с Поланским в прошлый раз. – Даже если генератор маломощный, то с его помощью можно вызвать локальные изменения, которые повлекут за собой общий ход процесса. Принцип лавины. Маленький камешек вызывает большой камнепад. Но почему вы говорите «генератор»? Генератор – это то, что производит какую-либо энергию. Не хотите же вы сказать, что этот прибор производит время?

– Примерно так.

– То есть это не просто «машина времени», позволяющая путешествовать в веках?

– Генератор может вызвать возмущение времени. Пустить его по неправильному руслу.

– А наше русло, значит, правильное?

– Вот что, – рявкнул потерявший терпение Фрогг. – Мы собрали вас здесь вовсе не для пререканий. Вы будете делать то, что скажут, или...

Договорить Денис ему не дал.

– И все же странно, – продолжал рассуждать он. – На что вы рассчитывали, выискивая нас во времени. Если не ошибаюсь, то вот он, – последовал жест в сторону «индейца», – принадлежит к народу майя. Как минимум он жил в шестнадцатом веке. Да и другие тоже не являются моими современниками. Вы полагаете, они поведут себя адекватно обстоятельствам, столкнувшись с реальной действительностью. Лично я сомневаюсь.

– А я – нет, – вмешался профессор Поланский. – Глубокое заблуждение считать, что человечество качественно изменилось с течением времени. Если бы это было возможно, то среди вас мог бы оказаться даже кроманьонец. Дело лишь в адаптации. А с этим, мне кажется, мы справились успешно.

– Технический прогресс...

– Скажи, Шаки, – неожиданно обратился Поланский к негритянке, – тебя смущают космические корабли, компьютеры, черт возьми, канализация?

– Канализация – да, – простодушно призналась Шаки. – Откуда берется столько воды?

Молодой человек снисходительно улыбнулся, а Фрогг оглушительно захохотал.

– Ты еще не поняла? – наконец спросил он, вытирая выступившие на глазах слезы.

– Поняла, – скромно призналась Шаки. – Но зачем столько одежды? – Она оттянула на груди комбинезон. – Это сковывает.

– Ты оказалась в северной стране, – Поланский оставался невозмутимо серьезен. – И перестань дурачиться.

– Не стоит делить людей на дикарей и образованных, – продолжил между тем Фрогг. – Этим заблуждением грешат многие народы. Почему-то считается, что винтовка лучше лука, а моторный катер лучше каноэ. Но если как следует подумать, то категория «лучше» или «хуже» верна только в отношении целесообразности. Вы меня поняли?

Сеймур прикрыл лицо руками. Бред, все бред. Нелепый разговор, нелепая ситуация. Он не желает во всем этом участвовать.

– На сегодня достаточно, – быстро сказал профессор Поланский. – Сейчас вы разойдетесь по комнатам. Накопившиеся вопросы постарайтесь записать, зададите их завтра. А пока – отдыхать.

 

9. Шаки

Оказавшись в своей комнате, Шаки раздраженно дернула молнию комбинезона – одежда мешала. Что бы там ни говорил профессор, но условностей в этом мире гораздо больше, чем нужно свободному человеку. В доме достаточно тепло, а ее вынуждают напяливать на себя эти тряпки. И еще профессор говорил – записывайте. Зачем тогда человеку голова, если он не может запомнить то, что хочет спросить?

Дверь сегодня оставили открытой, можно вновь выйти в коридор и даже вернуться в зал с окнами, но торопиться не следует, во всем нужна осторожность.

Как же много дряни сумели вколотить в ее мозги за время, что она находится в этом доме! Шаки провела ладонью по коротко остриженным волосам, словно желала убедиться, что голова не распухла от напиханных в нее знаний, в большинстве ненужных и бесполезных. Этот мир велик и перенаселен. Но разве стоило пичкать ее, как ребенка, уже пережеванной пищей, чтобы она поняла это. Все, что с ней произошло, Шаки воспринимала как насилие.

Можно пойти навестить соседей.

Шаки замерла, сидя в кресле, прислушалась.

В комнате за стенкой ее сосед с желтым лицом и словно вечно прищуренными глазами, тот самый, что не сказал ни разу ни слова, тоже настороженно прислушивался к тому, что происходит вокруг. Шаки знала, что его имя Тан и его взяли из горной страны, называемой Тибетом. Точно так же она знала, что белолицая девушка умеет видеть скрытое, а мужчина с узким, как порез, ртом – малаху, вампир.

В прошлой жизни она встречала нескольких малаху. Все они были колдунами. И даже среди ее народа попадались такие. Но бабушка говорила, а она была очень сильной колдуньей, что с ними никогда нельзя иметь дела. Малаху слишком непредсказуемы, так как зависят от необходимости постоянно убивать.

Шаки впервые несколько дней назад увидела наяву, что кроме «черных» и «белых» есть еще и «желтые» люди, и «красные». Переход от замкнутого мира деревни к великому миру планеты и космоса основательно перетряхнул ее представления об устройстве жизни, но в главном она осталась сама собой – Шаки, не доверяющей никаким механизмам и надеющейся только на те силы, которые ей были даны от природы.

Как странно осознавать, что никого из ее сверстников давным-давно нет в живых, что в ее стране почти исчезли львы и антилопы, что в считанные часы можно пересечь океан и даже облететь землю кругом! Но Шаки знала и то, что может по-прежнему усилием воли подняться в воздух, а если захочет, то заставит ошибиться или сломаться любую сложную машину. Ей не нравился компьютер, и она уже сломала один, даже не прикоснувшись к нему. Теперь в ее комнату принесли другой, но Шаки не подходила к нему, хотя и смогла бы им пользоваться.

Внезапно она почувствовала присутствие в своих мыслях странного «красного» человека, которого профессор называл Бакаль. Он жил от нее через комнату, для того чтобы дойти до его двери, надо было повернуть по коридору. Бакаль, словно извиняясь, просил разрешения прийти к ней, и Шаки нервно рассмеялась, как будто ее просили о любовной встрече.

Надо привыкать к новой жизни, подумала она. Пусть мужчина с красным лицом придет к ней. Он родственен с ней по крови и тоже умеет делать то, чего не умеют другие.

Бакаль появился в ее комнате через минуту. Сначала, словно сама собой, отворилась дверь, и Шаки поняла, что краснолицый просто осторожничает, хотя и не ощущает никакой угрозы. Потом вошел сам Бакаль.

– Ты понимаешь все, что происходит? – спросил он с порога, так и не решаясь приблизиться.

– Мне кажется, да, – скромно призналась Шаки. – Нас хотят заставить сделать работу, которую не могут сделать другие.

– А ты хочешь вернуться? – кряжистый крепкий Бакаль словно прирос к косяку, упершись в него плечом.

– Разве об этом надо говорить вслух? – Шаки обвела взглядом комнату, давая понять, что их могут услышать. – Мне наши хозяева показались очень предусмотрительными.

– Это так, – плечи Бакаля опустились, он провел рукой по лицу, как будто вытирал воду. – Но мне не нравится эта затея.

– Никому не нравится, – Денис подошел сзади, держа руки в карманах комбинезона. – Я слышал, что вы собрались, – извинился он. – Надо поговорить.

– Поланский рассчитывал на то, что мы будем обсуждать его предложение, когда разрешил нам встречаться, – Бакаль взглянул на Дениса через плечо, потом опять повернулся к Шаки. – Ну и что? Не будем же мы вечно играть в молчанку?

– Генератор времени, – задумчиво произнес Денис. – Если мы его найдем, то сможем, наверное, сами им и воспользоваться.

– То есть? – удивленно округлила глаза Шаки.

– Смыться от тех, кто нас держит в этом ломе.

– Думаешь, такой вариант не предусмотрен?

– Думаю, учтено все. Кроме нас самих.

Шаки внимательно осмотрела своих гостей, словно привыкая к новым для нее людям, потом решительно махнула рукой, приглашая следовать за ней.

Вся троица молча прошла по коридору к лестнице. На верхней площадке Шаки остановилась, прислушалась. Никто не мешал им сойти вниз.

Входная дверь также оказалась незапертой.

Впервые за долгое время Шаки полной грудью вдохнула свежий воздух. Запахи были незнакомые, но в них не чувствовалось враждебности. На верхушку сосны опустилась сорока, затрещала, увидев вышедших во двор людей. Шаки засмеялась в ответ и передразнила сороку так похоже, что та поперхнулась криком, вспорхнула с ветки и исчезла в бору.

– Хорошо! – Шаки обвела вокруг руками, словно заключая в объятия всю землю. – Здесь тоже хорошо, и мы – живы.

– И тебя не смущает чужая страна, чужое время, люди? – подозрительно спросил Денис.

– Ну и что? – Шаки присела на корточки и осторожно дотронулась до стебелька травы. – Время и место чужие, но я-то та же самая. Как и вы.

– Подозреваю, что те, кто нас собрал здесь, рассчитывают именно на наше желание жить, – рассудительно произнес Бакаль. – В этой стране совсем другое солнце, – добавил он, взглянув на небо.

– Ты сможешь побывать на родине, – напомнила Шаки.

– Зачем? – недоуменно спросил Бакаль. – Там не осталось ничего от прошлого. Я смотрел фильмы. Мой город лежит в руинах, туда ездят туристы. Мой народ рассеян по всему континенту и почти забыл свой язык. Моей страны больше нет. Там совсем другое государство.

– Это все равно должно было случиться, – напомнил Денис. – Что зависит от нас, живущих в определенной стране и определенной эпохе? Только сама наша жизнь. А что происходит потом, не дано предугадать никому.

– Это не совсем так, – вежливо возразил Бакаль. – Напомню, мы оказались здесь не благодаря естественному ходу времени, а вопреки ему.

– Что-то не хочется мне искать этот генератор, – простодушно призналась Шаки. – Когда-то бабушка мне рассказывала о людях, могущих уходить в прошлое или будущее. Не говоря, конечно, этих слов. Она называла это путешествием к мертвым. Но сейчас я догадываюсь, о чем шла речь.

– Да? И каким образом они это делали? – заинтересовался Денис.

– Не знаю. Но они могли. Помню, что разговор шел о зулусском колдуне. Он пропадал иногда неизвестно куда на год или два. Бабушка говорила, что, случалось, исчезал на время жизни целой семьи. Короче, он был вечным. Он мог уходить к мертвым, а потом возвращаться. Мне тогда казалось, что бабушка рассказывает сказки, но потом я сама увидела этого колдуна и неожиданно почувствовала в нем такое... – Шаки задумчиво замолчала, пытаясь подобрать правильные слова. – Он был из другого мира. Он как будто не жил, а парил над временем. Как коршун.

Почти одновременно со сказанным над верхушками сосен показался крупный рыжий коршун, летящий от Обского моря. Шаки запрокинула голову, провожая его взглядом.

– Короче говоря, никаким генератором времени он не пользовался, -пробормотал Денис.

Шаки искоса взглянула на него. Разумеется, о генераторе не могло быть и речи. Народ Шаки не применял даже примитивных машин. В Денисе она угадывала какое-то нервное беспокойство, он постоянно пытался правильно формулировать свои мысли, все время строил какие-то умозаключения, добивался ясности. Но его логика была чужда Шаки. Другое дело – Бакаль. В нем чувствовались большая основательность и уверенность в себе. Определенно, «белые» самые опасные и непредсказуемые люди.

Тепло солнца северных широт показалось Шаки ласковым, почти нежным. Ничего общего с тем палящим зноем, к которому она привыкла. Даже трава на этой земле растет совсем другая, не то что колючие заросли вельда. Сейчас бы пройтись по лесу, выйти к большой воде, что угадывается за высокими деревьями. Но за ограду выходить нельзя.

– Да, кругом силовая защита, – предупредил Денис, проследив за взглядом Шаки. – Ты же помнишь, как тебя отбросило в прошлый раз от окна.

– Я бы могла перелететь через ограду, – усмехнулась Шаки. – Наши сторожа меня недооценивают.

– Ты умеешь летать? – изумился Денис.

В этот момент Шаки уловила в его мыслях нечто похожее на то, что она чувствовала при виде Сеймура. Испуг и отвращение одновременно.

– Да, – с чувством превосходства произнесла она. – А Бакаль умеет управлять вещами, не прикасаясь к ним. Что умеешь ты?

Шаки видела, как растерялся Денис, как нервно задвигались его руки, бесцельно шаря по одежде. Слабый белый человечек.

– Он умеет угадывать, – неожиданно вступил в разговор Бакаль. – Не стоит думать, что кто-то из нас лучше других, – рассудительно добавил он. – Надо просто привыкнуть друг к другу. Тогда мы действительно сможем сделать все, что захотим.

– Тогда нам надо захотеть отыскать генератор, – хмуро сказал Денис. – Пусть подавятся.

– Мы ведь можем и отказаться, – напомнила Шаки.

– Ты уверена, что в этом случае они оставят нас в живых? Денис увидел, как за оградой показалась группа юношей, скорее всего студентов. Они шли по тропинке между соснами, один из них нес волейбольный мяч. Временами он высоко подкидывал мяч в воздух и ловко ловил.

– На море идут, – завистливо сказал он. – Купаться.

– И мы можем пойти, – вдруг упрямо сказала Шаки.

– Каким это образом? Ты до сих пор ничего не поняла?

– Поняла получше твоего, – рассердилась Шаки. Этот белый, кажется, считает ее глупой дикаркой. – Пошли.

– Давай-давай, – подначил ее Денис. – Прогуляйся.

Он принципиально остался стоять на месте, когда Шаки и Бакаль медленно пошли к ограде.

Ажурная кованая решетка обегала территорию особняка и казалась легко преодолимой. Но на самом деле высота ограды превышала два человеческих роста, ее невозможно было просто перепрыгнуть, надо было лезть, цепляясь за прутья. Калитка запиралась на магнитный замок, команда на который подавалась изнутри дома.

– Профессор запретил выходить за ограду, – напомнил Денис, глядя в удаляющиеся спины.

– Я помню, – коротко ответила Шаки.

Когда она в прошлый раз кинулась к окну и ее отбросило ударом защитного поля, Шаки вначале не поняла что случилось. Теперь она знала, что следует быть очень осторожной, решетка, как и окно, конечно, надежно защищена от любых прикосновений. Она смотрела на магнитный замок калитки, пытаясь понять, каким образом он отпирается. Компьютер. Конечно, компьютер. Совсем не тот, что стоит у нее в комнате, а другой, более мощный, спрятанный в подвальном помещении. Шаки облизнула сухие губы, напряглась, как будто ей предстояло поднимать тяжести.

– Что у нас с электричеством? – послышался из дома голос одного из «санитаров». – Телевизор вырубился!

Но вырубился не только телевизор. Замок легонько щелкнул, и калитка медленно поехала в сторону, увлекаемая собственной тяжестью.

– Пошли, – коротко скомандовала Шаки Бакалю.

Денис догнал их уже на лесной тропинке, присыпанной прошлогодней хвоей, хотя здравый смысл подсказывал, что лучше бы остаться. В доме начался переполох. Из окна второго этажа, как из гнезда, высунулся профессор Поланский и что-то кричал им вслед. На крыльцо выскочили «санитары», но почему-то не погнались за беглецами, а остались стоять на месте.

– Догонят – убьют, – тихо сказал Денис.

– Нет, – отрицательно покачал головой Бакаль. – Разве ты не чувствуешь, они боятся.

– Еще бы! -победно улыбнулась Шаки. – Они думали, что нас можно держать взаперти, как зверьков. Но они ошиблись. Далеко идти до моря? – обратилась она к Денису.

До пляжа шли долго, не торопясь. Обернувшись, Шаки видела, что «санитары» через какое-то время догнали их, но близко не подошли и держались сзади на приличном расстоянии. Шаки усмехнулась, представив, как бы они испугались, если б ей удалось выгнать на дорогу какого-нибудь крупного зверя. Но лес был словно ненастоящий. Мелкие птички, мыши, белки. В овраге прошуршала в траве юркая ящерица. Ладно, придется пока обойтись без демонстраций.

Бакаль поднял с земли сосновую шишку, долго вертел ее в руках, потом со вздохом отбросил.

– У нас сосны растут только в горах, – признался он. – А здесь не растут кактусы.

– Зато вода настоящая, – напомнил Денис. Они подошли к железнодорожной линии, за которой было уже видно море. – Повернем обратно?

– Ты же искупаться хотел, – напомнила Шаки. Навстречу стали попадаться люди. Все они с любопытством смотрели на неспешно прогуливающуюся троицу, и Шаки опять дернула молнию комбинезона. Почти все шедшие навстречу и обгоняющие их мужчины и женщины были легко одеты, многие в купальных костюмах или шортах. Шаки и ее спутники, затянутые в синие хлопчатобумажные комбинезоны, казались рядом с пляжной публикой пришельцами из другого мира.

– Может, все-таки лучше вернемся, – сказал Денис, остановившись у кромки песка. – У меня с собой плавок нет. Да и вы, – он оглядел своих спутников, – как я понимаю, без купальных костюмов.

– Еще чего! – упрямо вздернула голову Шаки. Ей стала смешна осторожность Дениса. – Обойдемся и без этих тряпочек. – Она посмотрела на загорающую на песке девушку, чей купальник выглядел чисто символическим.

– Э-э! – Денис даже попридержал Шаки за руку, когда та решительно потянула вниз молнию комбинезона. – Тогда не здесь. Пойдемте на нудистский пляж.

– Ну, как знаешь, – раздраженно фыркнула Шаки. – Напридумывали себе условностей.

Они прошли еще метров триста, утопая по щиколотку в горячем песке. Солнце блестело в спокойной воде, как разлитая ртуть, вдали, у самого горизонта, маячили паруса яхт. Треск водных мотоциклов заставлял громче кричать охотящихся чаек.

Шаки с любопытством вертела головой по сторонам, но и ее саму разглядывали с не меньшим интересом.

Нудистский пляж вплотную примыкал к общественному, их не разделяла никакая граница, и Шаки еще раз недоуменно пожала плечами, когда Денис сказал, что вот здесь они наконец могут раздеться.

Шаки с облегчением стянула с себя комбинезон, насмешливо посмотрела на своих замешкавшихся спутников и, не торопясь, пошла к воде.

Она шла, гордо вскинув голову, не глядя ни на кого, зато весь пляж, казалось, замер на мгновение и устремил свое внимание на ее грациозную фигуру. Денис тихо присвистнул, когда Шаки неторопливо поднесла руки к голове, словно поправляя несуществующую прическу.

Перед тем как войти в воду, Шаки обернулась, увидела усевшихся на краю пляжа «санитаров», так и не снявших с себя даже рубашек, и задорно рассмеялась, заметив с каким неодобрением смотрит на них голая, явно семейная пара.

 

10. Анита

В доме было тихо, и сколько Анита ни прислушивалась, лишь иногда раздавались неспешные шаги по коридору или по лестнице. Тишина была настороженной, больничной. Или тюремной.

Прибирали в комнате, очевидно, во время ее отсутствия, когда за Анитой приходили мужчины и отводили к профессору Поланскому для беседы. Впрочем, и прибирать-то особенно в комнате было нечего. Стол, стул, кровать. Компьютер – странная машина, которой Аниту обучили пользоваться во сне. Зачем ей эта штука, непонятно...

Теперь, когда наконец стало ясно, что в действительности случилось, Анита начала осознавать и произошедшие с ней перемены. Она прислушивалась к самой себе так же, как к тишине в доме. В прошлой, как теперь кажется, безвозвратно утерянной жизни она не умела читать, говорила только на мягком южном диалекте, а теперь вдруг мир внутри нее словно взорвался, наполнив все вокруг другим смыслом и пониманием.

Забавно было бы увидеть, как повел бы себя отец Николас, очутившись здесь, подумала она. Наверное, проклял бы всех, обвинил в сговоре с дьяволом весь мир. Но теперь грязные города, страх перед кострами, недоверие к науке– все в прошлом. Аните пытались внушить, и успешно, что ей нечего бояться. Если страх и остался, то это только страх перед собой.

В остальном она доверилась людям, сумевшим спасти ее, безоглядно.

Поланский, такой ухоженный и чистенький, такой обходительный и ласковый, казался Аните существом высшего порядка, спустившимся на землю только для того, чтобы сберечь ее душу, протянуть руку помощи.

Когда ее первый раз привели в кабинет к профессору, все в Аните затрепетало, словно пробуждение от жуткого сна было всего лишь кратковременной отсрочкой от пытки. Но доктор сумел сразу успокоить ее одним движением своих холеных рук, одним взглядом. Он рассказал без утайки и про ее прошлую жизнь, и о том, что ее ожидает в будущем, в котором нет места насилию.

И даже то, что до сегодняшнего дня Аниту держали взаперти, не смогло поколебать уверенности, что это делается исключительно для ее собственного блага.

Еще бы! Разве не следует опасаться этой страшной молодой эфиопки, что бросилась на профессора, когда Аниту пригласили познакомиться с теми, с кем ей предстояло работать. А другие странные непонятные люди, вроде вечно невозмутимого китайца или англичанина с ртом ящерицы, чей неподвижный взгляд заставлял сжиматься сердце, как под взглядом змеи.

Если профессору Поланскому и Винсенту Фроггу нужен этот проклятый генератор времени, то Анита его отыщет, чего бы ей это ни стоило. И какое счастье, что ее умение видеть скрытое – на самом деле не проклятие дьявола, а божий дар, благодаря которому она и оказалась здесь.

Сегодня Поланский разрешил покидать комнату и даже выходить на улицу, но делать это Аните почему-то не хотелось. Она слышала движение в соседних комнатах и даже видела, для чего ей пришлось напрячься, как молодой человек за стеной вдруг вышел в коридор и проследовал к эфиопке, а еще раньше туда пошел индеец с красноватым, словно присыпанным кирпичной пудрой лицом. Но сама Анита никуда не желала уходить. Если будет надо, она немедленно присоединится к остальным, но сделает это только для успеха обшей работы. А так ей нет никакого дела до других.

Анита отвлеклась от происходящего в доме, подошла к столу и включила компьютер. Впервые она сделала это вполне осознанно, не введенная в транс лекарствами или гипнозом. Раньше, после принудительных уроков, она с отвращением рассматривала свои руки, двигавшиеся, казалось, совсем не по ее воле, удивлялась, каким образом на экране монитора возникают буквы и символы, двигаются цветные картинки, словно обрывки чужого сна. Но теперь она вполне владела собой. Мало того, ею сейчас двигало не только простое любопытство, но и азарт.

Карта Германии возникла на экране дисплея, и Анита отыскала свой родной городок, который увидела вначале словно с высоты птичьего полета. Она увеличила изображение и проследовала вдоль улиц, которые сейчас носили совсем иные, чем прежде, названия, отыскала собор и, опустившись на землю, вошла внутрь под его готические своды. Распятие, все то же самое, что запомнилось ей с детства, можно было разглядеть до мельчайших деталей, но сосредоточиться мешал звуковой комментарий, и Анита отключила звук. Она ожидала, что ею овладеет все то же благоговение перед лицом мученически погибшего Бога, но неожиданно обнаружила, что не в силах молиться, глядя на картинку, хотя изображение было до боли реалистичным.

Нет! Анита откинулась на спинку стула и выбрала другую программу. Потом зачем-то вошла в Интернет, отыскала берлинские новости, но читать не стала.

Она уже знает про этот мир достаточно. Что могут прибавить или изменить последние новости, перемежающиеся рекламой дезодорантов и шампуней, колготок и марок автомобилей, салфеток и кухонной посуды? Надо думать не об этом, а о предстоящем задании. Если Фрогг и Поланский говорили, что именно Анита и другие отобранные ими люди могут отыскать затерянный в настоящем генератор, то так оно и есть. Иначе не стоило бы затевать этот грандиозный поиск во времени, собирая команду из таких непохожих друг на друга людей.

Анита вдруг поняла, что ни Поланский, ни Фрогг не говорили о генераторе ничего конкретного. Даже того, как он выглядит. Даже того, каким образом проявляется его действие. И проявляется ли оно вообще? И в какой стране, в каком месте земного шара генератор может оказаться хотя бы предположительно?

Это неожиданное открытие заставило Аниту оторваться от компьютера и встать из-за стола. Ничего себе задание – искать то, о чем не имеешь ни малейшего представления! Но, может быть, она была невнимательна? Может быть, она пропустила какое-то ключевое слово или намек? Надо бы поговорить об этом с остальными.

Неожиданно в доме началась суета. Невыключенный монитор ярко мигнул и погас. Кто-то пробежал по коридору, потом, дробно стуча каблуками, скатился по лестнице. Раздался почти истеричный крик профессора Поланского: «Немедленно вернитесь!»

Такого раньше здесь никогда не происходило. Жизнь в доме протекала размеренно и сонливо. Переполох явно вызван каким-то неординарным событием.

Анита машинально толкнула дверь, и та послушно распахнулась. Почти одновременно рядом открылась дверь Сеймура Гаррета. Из-за угла коридора, двигаясь стремительно, но неуклюже, показалась фигура Винсента Фрогга: лицо покраснело, как будто его вот-вот хватит апоплексический удар, правая рука шарила под пиджаком около груди, словно Фрогг пытался вытащить из кобуры оружие, но так до конца и не решил, стоит ли это делать.

– По местам! – на ходу рявкнул он и побежал вниз по лестнице.

– Что случилось? – Анита робко взглянула на Сеймура, у того во рту торчала незажженная сигара. – Почему кричат? Нам же разрешили выходить из комнат.

– Сейчас запретят, – пообещал Сеймур. Но обратно в комнату не вернулся. – Негритянка и еще двое сбежали.

– Сбежали? – ужаснулась Анита. Сама мысль о побеге казалась ей невероятной. – Зачем?

– Глупость, – пожал плечами англичанин. – Вздорность, взбалмошность. Чепуха, – подвел он черту.

– И что теперь будет?

– Не знаю.

– Послушайте, – Анита искоса взглянула на невозмутимого Сеймура. – Может быть, нам стоит поговорить. Раз уж так вышло, – робко добавила она.

– Конечно, – согласился Сеймур. – Delibrare utilia more utilissimaest. И к тому же надо в конце концов познакомиться. Как я понимаю, нам предстоит провести в обществе друг друга какое-то время. Но не навестить ли нам еще и китайца? Мне кажется, он разумный человек.

– Хорошо, – согласилась Анита.

На лестнице вновь послышался топот, теперь Фрогг возвращался. Лицо его no-прежнему было красно от гнева. Он свирепо взглянул на Аниту и Сеймура, но приказа разойтись по комнатам не повторил, а молча проследовал дальше.

– Кажется, обошлось, – заметил Гаррет. – Так что, пойдем?

Тана они встретили, не доходя до его дверей. Похоже, китаец сам вышел им навстречу. Ростом он доходил Сеймуру до плеча, и даже Анита казалась рядом с ним выше.

– Шаки сломала защиту, – вместо приветствия сказал Тан. – Поланский волнуется.

– Вы бывали в Гонконге? – по-светски учтиво осведомился Сеймур.

Сейчас он скажет что-нибудь о погоде, подумала Анита.

– Я из Урги, – спокойно ответил Тан. – Последние годы жил в Лхасе.

– Там у меня не было знакомых, – глубокомысленно признался Сеймур.

– Хватит говорить о пустяках, – не выдержала Анита. – Разве нам нечего больше обсудить?

– Генератор, – задумчиво произнес Тан. – Машина времени. Еще век назад проблему перемещения во времени не рассматривали всерьез. Разве что чисто гипотетически.

– В настоящем такой проблемы тоже не существует. – Сеймур пожевал сигару, похлопал себя по карманам в поисках спичек и ничего не нашел.

– Проблема как раз есть, – напомнил китаец. – И решить ее предстоит именно нам.

– Не понимаю, каким образом.

– Они, – Тан обернулся, словно ожидал увидеть за плечом профессора или Фрогга, – думают, что мы справимся. Они рассчитывают, что мы сумеем отыскать генератор благодаря нашим способностям делать то, чего не умеют другие.

– Но разве не существует каких-нибудь приборов, которые могут обнаружить генератор? – Анита говорила робко, как школьница, прерывающая рассуждения учителей. – К тому же наверняка у доктора Поланского есть предположения, кто похитил генератор из будущего и с какой целью. Почему бы им не сказать нам об этом?

– Скажут в свое время, – пожевав сигару, предположил Сеймур. – Но должен признаться, мне эта история не нравится. Я чувствую в ней какой-то подвох.

– Не помню, – сказала Анита, – чтобы мне хоть где-то попадалось упоминание о генераторе времени или о принципах . его действия.

– Это закономерно. – Тан пожал узкими плечами. – Нам старались дать представление о существующем мире, а не о будущем. Но о возможностях создания подобной машины упоминалось уже и в прошлом веке, и даже в более ранние столетия. Правда, в самых общих чертах.

– Правда? – заинтересовался Сеймур. – Ну, и какие выдвигались обоснования?

– Не знаю, насколько это можно считать обоснованиями, но мне попалась, в частности, ссылка на парадокс Эрвина Шредингера. После того как обнаружилось, что электроны обладают загадочным свойством исчезать на одной орбите атома и тут же появляться на другой, было выдвинуто предположение, что элементарные частицы могут существовать и в виде корпускул, и в виде волны. Затем Луи де Бройль обосновал свою гипотезу, что каждой частице соответствует волна, занимающая все пространство. Амплитуда этой волны максимальна там, где вероятнее всего находится частица. Но в любой момент без видимого перехода она может изменить местоположение. Чем вам не телепортация?

– Пока не вижу связи с генератором, – глубокомысленно произнес Сеймур.

– Неужели? – удивился Тан.

Анита слушала мужчин очень внимательно. Она отдавала себе отчет, что вряд ли сможет поддержать этот ученый разговор, но кое-какие свои соображения у нее все же были. Сеймура она побаивалась, Тан казался ей непроницаемо мудрым. Она прислонилась к стене, но в этот момент китаец удивленно заметил, что зря они, наверное, стоят в коридоре. Может быть, стоит пройти в зал или к кому-нибудь в комнату.

Вначале решили вернуться в зал, но за углом коридора вдруг обнаружили еще одну дверь. Раньше она была плотно закрыта, а теперь чуть отходила от косяка, колеблемая легким сквозняком.

– Там балкон, – сказала Анита, и первой взялась за ручку двери. – Может быть, туда?

С балкона открывался вид на ту же лужайку возле дома. Сеймур хмыкнул, увидев шезлонги и легкий столик с пепельницей и спичками. Он быстро взял коробок в руки.

Анита подошла к перилам, заглянула вниз. Около дома никого не было. В сосновом бору, похожем на леса Тюрингии, пели птицы. Анита с удовольствием подставила лицо солнцу и раскинула руки, словно собиралась взлететь.

– Так вот... – продолжил Тан. Он сел в шезлонг, который оказался для него слишком велик, и, побарахтавшись, вынужден был переместиться на самый край. – Так вот, Шредингер, размышляя о странном поведении частиц, поставил мысленный эксперимент, который заключался в следующем. Допустим, предполагал он, в закрытом ящике находится кошка. Там же есть счетчик Гейгера, баллончик с ядовитым газом и радиоактивная частица. Если последняя проявит себя как корпускула, то счетчик радиоактивности сработает, включит баллончик с газом, и кошка умрет. Если частица поведет себя как волна, счетчик не среагирует, и кошка, соответственно, останется в живых. Что можно сказать о кошке, глядя на закрытый ящик?

– И что можно сказать о кошке? – лениво поинтересовался Сеймур.

Ему наконец удалось раскурить сигару, и теперь он, вытянув ноги, как перед камином, развалился в шезлонге, пуская клубы дыма. Анита обошла его кругом и устроилась с наветренной стороны,

– С житейской точки зрения, кошка либо жива, либо нет, – скупо улыбнулся Тан. – Но законы квантовой физики предполагают, что кошка и жива, и мертва одновременно. И такое ее странное состояние будет продолжаться до тех пор, пока какой-нибудь наблюдатель не снимет эту неопределенность, заглянув в ящик.

– Изящно, – пробормотал Сеймур. – Оригинально. По всему выходит, что квантовая физика допускает существование бога, то есть стороннего наблюдателя, от которого зависит состояние человечества, живущего в «ящике» под названием Земля. Живы и мертвы одновременно. Изящно. Но, с другой стороны, разве можно переносить законы микромира на большой мир?

– Так-то оно так. – Тану наконец, надоело бороться с шезлонгом, и он встал. – Но позже физик Дэвид Ричард доказал, что квантовая физика распространяется не только на элементарные частицы, но и на молекулы, а затем Кристофер Монро экспериментально подтвердил реальность парадокса «кошки Шредингера» на атомном уровне. Не буду вас утомлять описанием эксперимента, но впервые на физическом уровне был получен результат, эквивалентный «кошке Шредингера», которая и жива, и мертва одновременно. А это уже доказывает, что не только микро-, но и макросистемы – например, человек – при определенных условиях способны раздваиваться или, как электрон, исчезать в одном месте и появляться в другом.

– Но это говорит лишь о возможности телепортации.

Сеймур описал сигарой широкий полукруг, и толстый столбик пепла свалился ему на колено. Он торопливо стал его стряхивать.

– Не надо так волноваться, – попыталась успокоить его Анита. – Принцип описан Таном верно. Подобные перемещения возможны и во времени.

– Возможны, – мрачно хмыкнул Сеймур. – Чему мы сами наглядный пример.

Анита вновь подошла к балконным перилам. Как все-таки удачно все получилось. Если бы ей сейчас предложили вернуться обратно, то она восприняла бы это как наказание. Страшный мир европейского Средневековья убивал в человеке даже надежду, и то, что ей выпал счастливый случай вырваться из застенков инквизиции и остаться в живых, не вызывало сомнений.

Как хорошо!

Она повернулась к своим собеседникам. Теперь они казались ей симпатичными, почти родными. Даже Сеймур Гаррет с его вечно скептически поджатыми губами и взглядом обращенным внутрь. А Тан – просто умница, философ. Да и остальные...

Все они здесь оказались неслучайно. Их связывает даже нечто большее, чем кровное родство. Они – одна семья. Пусть не все из их команды чувствуют то же самое. Это пройдет. Кстати, как там остальные...

– Эй, – послышалось с лужайки, и Анита резко обернулась. Шаки, Бакаль и Денис неспешно подходили к воротам. За их спинами маячили двое сопровождающих «санитаров», держась, впрочем, на приличном расстоянии.

– Эй, – крикнул снова Денис. – Почему бы вам тоже не сходить искупаться?

 

11. Тан

Впервые обедать всех пригласили в столовую, а не разнесли еду по комнатам. От предложения можно было отказаться, но Тан даже не подумал об этом. Стоит ли прятаться от всех теперь, когда наконец хоть что-то прояснилось.

Столовая располагалась на первом этаже, и, когда Тан спустился туда, почти все места за большим круглым столом оказались уже заняты. Одно взгляда оказалось достаточно, чтобы понять – не хватает только Аниты.

Фрогг и Поланский сидели рядом, словно боялись оказаться по разные стороны стола.

До этого Тан даже не предполагал, что в доме окажется такое большое помещение. Двусветный зал с камином, закрытым сейчас цветным экраном, современные пластиковые панели, стилизующие резьбу по дубу, празднично сверкающий хрусталь и накрахмаленные салфетки.

Тан усмехнулся. Походило на торжественный обед. Вернее, банкет по случаю... По случаю снятия недоразумений, добавил он про себя.

Короткий разговор с Сеймуром и Анитой, обмен мнениями с Бакалем, Денисом и Шаки, казалось, расставил последние точки над i. Хотя ни слова не было сказано о дальнейшем плане действий, можно было уже не сомневаться – все пришли к единому решению, что надо как-то сотрудничать, надо налаживать отношения и думать о будущем. А будущее пока связано только с одним – заданием, суть которого им пока довольно скупо изложил Фрогг. Но, кажется, другого выбора просто нет.

Днем, говоря о парадоксе Шредингера, Тан умолчал, что пытался проверить его на практике. Его действия мало напоминали научный эксперимент, и ему так и не удалось ввести себя в состояние, позволяющее, пусть на очень коротком расстоянии, внезапно перемешаться, не меняя положения тела. Зеркало подтверждало, что из этого ничего не выходит. Мгновенный рывок через пространство требовал больших усилий.

Попробовать проделать подобное он решился после того, как наткнулся на сообщение о знаменитом корейском мастере восточных единоборств Ким Ду Оке. Видеосъемки зафиксировали его необыкновенное умение исчезать в одном месте, оставляя там лишь тающий силуэт. Почти в ту же секунду Ким Ду Ок возникал, например, за спиной противника и делал подсечку. Феномен этот смогли заснять, но не объяснить. Теперь Тан знал в чем тут дело.

Тан сел на стул межу Шаки и Денисом. Как и всё в этом доме, стул был слишком велик для него, ноги едва доставали до пола. С неожиданным раздражением Тан подумал, что хозяева могли бы более тщательно продумать детали, но потом успокоился – надо привыкать. Все изменилось в мире, и даже Восток постепенно выработал для себя новые стандарты, так что не стоит сердиться впустую.

Анализируя сложившуюся ситуацию, Тан еще несколько дней назад пришел к выводу, что каждому из их команды отведена определенная роль. Его функция, очевидно, заключалась как раз в стабилизирующем моменте. Он хорошо чувствовал каждого и мог исподволь влиять на изменяющиеся настроения группы. Нечто похожее было и в его прошлой жизни.

Ну что ж, подумал Тан. Если тебе навечно отведена роль сборщика чужих грехов, постоянного козла отпущения, то не стоит сетовать и жаловаться на судьбу. Этим тоже надо кому-то заниматься.

Вина Тан не пил, но зато ему очень нравилась минеральная вода, и когда Фрогг предложил тост за дальнейшее сотрудничество, выпил свой фужер залпом.

Конечно, те отношения, что сложились между Поланским, Фроггом и остальными, мало чем напоминали настоящее сотрудничество, но Тан не торопился. Он был уверен, что сумеет разобраться в происходящем – для этого требовалось лишь время.

Как он и ожидал, скупой вначале разговор постепенно оживился. Неформальная обстановка располагала к благодушному настроению, и вскоре Тан заметил, что расслабился даже Сеймур Гаррет. Шаки после демонстрации своей независимости обрела прежнюю уверенность и посматривала на прислуживающих за столом «санитаров» с некоторым превосходством.

Вот только не поддаваться чувству, что мы знаем и умеем больше, чем те, кто нас здесь собрал, подумал Тан. Если в нас пока и заинтересованы, то еще неизвестно, что может случиться чуть позже.

– Вы будете полностью свободны, – говорил между тем Поланский. – Никакой опеки. Если захотите, то можете выбрать старшего в группе. Мы ни во что вмешиваться не будем.

Да вы и не сможете, опять подумал Тан. Мы нужны именно потому, что любые ваши советы могут пойти лишь во вред.

– С завтрашнего дня вы остаетесь в доме одни, – сухо подтвердил слова Поланского Фрогг.

– Но пока вы ведь лаже не сказали, что нам конкретно следует делать, – напомнила пришедшая последней Анита.

Тан искоса взглянул на нее. Девушка волнуется. Если кто и относится к тому, что происходит, по-настоящему всерьез, то это она. Наивная маленькая колдунья.

– Как эта штука выглядит? – Денис, сидящий напротив Тана, отпил вино мелкими глотками и промокнул губы салфеткой. – Мы не можем искать неизвестно что. И потом, что следует делать после того, как генератор будет найден.

– Подробные инструкции получите. – Фрогг поморщился. Ему явно не хотелось касаться этой темы сейчас. Вопрос слишком серьезен. – Правда, насчет того, как выглядит генератор, ничего определенного сказать не могу.

– То есть как? – не понял Сеймур.

– Этот прибор, – очень доброжелательно подтвердил профессор, – может выглядеть как угодно. Размеры позволяют замаскировать его под любой предмет. Скажем, книгу, или магнитофон, или антикварную шкатулку.

– Замечательно, – развеселился Денис. – Разумеется, найти такую штуку не составит ни малейшего труда.

– Не надо утрировать! – рассердился Фрогг. Его лицо побагровело. – Я же сказал – инструкции будут даны. Но раз вам так не терпится, могу напомнить, что для отыскания обычной веши нам сгодились бы обычные сыщики.

– Но зачем нам тогда нужен малаху! – напомнила о себе Шаки. Она свирепо взглянула на Сеймура. – Он умеет только пить кровь!

– Не торопитесь, – испуганно вскрикнул Поланский. – Вы опять все сейчас испортите. Дело не в том, что каждый из вас умеет делать конкретно, а в потенциале. Способность проникать в суть предмета, интуиция – вот ваш инструмент.

А ведь и профессор, и Фрогг сильно нервничают, удовлетворенно отметил Тан. Значит, не так уверены в себе и могущественны, как кажутся. Им удалось обшарить несколько столетий и вытащить нас из прежней жизни. Но это, пожалуй, все, на что они способны. Больше они не годятся ни для чего. Как же они, интересно, собираются контролировать ситуацию в дальнейшем?

– Мы рассчитываем именно на вашу интуицию и нестандартность мышления, – отдуваясь, подтвердил слова профессора Фрогг. Ему опять стало жарко. Тан заметил, как он зашарил глазами по потолку в поисках вентилятора. – Вы должны почувствовать то место, где спрятан генератор. Вы должны его вычислить.

– Угу, – многозначительно кивнул Денис. – Игра в рулетку.

– Да, если хотите, – с Поланского слетела его вечная доброжелательность, он стал мрачен. – Но ставки будут повыше.

– И вот мы остаемся в доме одни... -напомнил Сеймур. – И делаем потом что захотим...

– Все, что взбредет нам в голову! – расхохоталась Шаки. Как дети, подумал Тан. Они ведут себя как дети, ожидая ухода взрослых. Но взрослые уходят не навсегда, они возвращаются.

Фрогг и Поланский многозначительно переглянулись.

Затем Фрогг встал, шумно отодвинув стул, и свирепо уставился на Сеймура. Все разом затихли.

– Разумеется, – выговаривая слова почти по слогам, веско произнес Фрогг, – вы можете потратить отпущенное для поисков генератора время как вам заблагорассудится. Но... – последовала продолжительная пауза, – не думайте, что у вас в запасе вечность. Примерно год мы сможем удерживать вас в настоящем. Если в течение отпущенного срока вы не найдете генератор, то...

– Все ясно, шеф, – Денис понимающе кивнул. – Если не находим, то нас...

– Не перебивайте, – нетерпеливо оборвал его Фрогг. – Если не найдете, то не понадобится никакого нашего вмешательства. Вы просто сгорите, превратитесь в кучки пепла. А может быть, не останется даже и золы. Мгновенный процесс окисления. Вспышка! – Фрогг взмахнул рукой. – Теперь вы понимаете, о чем идет речь?

– А если найдем? – среди обшей тишины раздался голос Бакаля.

– Если найдете, то сможете сами этим генератором воспользоваться, – продолжил разговор Поланский. – Он устроен довольно просто. Вы отправитесь в свои эпохи, и что будете делать там, нас уже не касается.

– Но я не хочу возвращаться! – почти крикнула Анита.

– В таком случае вы сможете отправиться в будущее. То есть доставить нам генератор лично.

– Разъедемся, как в лифте, по разным этажам, – дурашливо пропел Денис строку из модного шлягера. – Но, шеф, – он искоса взглянул на Фрогга. – Я-то ведь не сгорю, я принадлежу этому времени и этому миру.

– Не обольщайтесь, – Фрогг, похоже, потерял к разговору всякий интерес. – Какая разница на сколько сдвинуто время – на столетие или на сутки? Результат один.

Не вмешиваясь в разговор, Тан между тем не пропускал из сказанного ни слова. Ну, вот теперь наконец кое-что становится ясным. Если их сейчас и отпускают на свободу, то она все же ограничена поводком. Длинный это поводок или короткий, не имеет значения. Выполнят что от них хотят – молодцы. Нет – значит, новая смерть, теперь уже окончательная. Но все равно, назначенный срок – лишь страховка. Ни Фрогг, ни Поланский не заинтересованы в гибели команды. Им нужен прежде всего результат. Какими средствами он будет достигнут – неважно.

Неясным пока остается, каким способом предстоит действовать. Но, видимо, систему поисков им придется вырабатывать самим. Помочь в этом никто не сможет. А все же интересно, с какой целью был похищен генератор времени из будущего? Если его действие пока никак не проявляется, то, может быть, вообще вся игра затеяна впустую?

После оживленного обмена мнениями в зале опять наступила тишина. Поданное на десерт мороженое осталось почти нетронутым. Все одновременно покинули столовую, чтобы через два часа вновь встретиться для окончательной беседы в зале на втором этаже.

 

12. Бакаль

Ночь выдалась звездной и холодной. Бакалю не спалось, он нажал на кнопку пульта, жалюзи послушно отъехало в сторону.

Матовое оконное стекло, оказывается, легко делать прозрачным. Правда, решетки, как и прежде, оставались на месте, но они не мешали.

Можно нажать еще одну кнопку, и тогда стекло скользнет по пазам рамы, уйдет в стену, но делать это не стоит – легкий ветерок с Обского моря отдает ледяной свежестью.

Обволакивающее тепло ночей теперь там – в стране, называемой Гватемалой, на его прежней родине. Хотя разве может родина быть прежней. Да и не ночь сейчас там, а день. Очень странно осознавать, что часы и минуты прошедшего дня все еще продолжают быть реальностью для миллиардов людей, и если бы Бакаль этого захотел, то он смог бы совершить путешествие через океан и вновь оказаться в уже прожитом им дне. Чем не путешествие во времени без помощи таинственного генератора?

Прощальная беседа с Фроггом и Поланским затянулась почти до полуночи. Теперь уже третий час утра, скоро начнет светать, а спать совсем не хочется. Зато хочется есть.

Бакаль не видел, как и когда покинули дом его прежние хозяева. Но он точно знал, что они ушли. Ощущение покинутости было очень острым. Больше никто не будет опекать его в этом враждебном мире, никто не защитит от любопытства случайных людей, не поможет в выборе пути. Хотя один поводырь остался – высокий, темноглазый, еще по-юношески угловатый Денис Чеглоков. Нет сомнения, что ему отведена именно эта роль. Он знает о мире, куда они попали, все, сумеет подстраховать от глупых ошибок. Но он так же зависим и обречен. Все, чем Денис располагает – мнимое чувство превосходства.

Кухня находится на первом этаже, от столовой ее отделяет небольшой коридор. Стоит поискать что-нибудь из продуктов, до завтрака еще далеко.

Выйдя из комнаты, Бакаль прижался к стене, словно на лестнице его подкарауливали привидения. Он шел шагом охотника, высоко поднимая колени, иногда замирая на месте, как будто опасался засады. Через минуту он поймал себя на этом, скупо улыбнулся, но свет зажигать не стал.

Если бы его сейчас увидели жрецы из храма Кецаля, они бы подумали, что Бакаль путешествует по мертвому миру. Впрочем, так оно и есть. Этот мир мертв для тех, кто уже не существует, или для тех, кому суждено существовать. Но ведь, возможно, все эти населенные людьми, их предками и потомками тысячелетия наслоены друг на друга, как годовые кольца пня. Еще один парадокс, над которым стоит подумать.

На кухне включить свет все же пришлось. Теоретически Бакаль мог бы приготовить себе на электрической плите или в микроволновой печи какую-нибудь горячую еду, но возиться не хотелось – все-таки ночь. Он вынул из вакуумного пакета хлеб, нарезал его крупными ломтями, вынул из нижней камеры холодильника овощи. Салатные листья, укроп, петрушку, кинзу, потом несколько кусков ветчины, полюбившуюся копченую колбасу и буженину он аккуратно сложил на тарелку. Пошарил по полкам, нашел бутылочку кетчупа, напоминавшего знакомую с детства приправу к мясу, и отправился обратно в комнату.

Генератор, генератор...

Поланский говорил, что его похитили злоумышленники, нарушив закон сохранения истории. Это грозит катастрофой не только в будущем. Действие генератора подобно работе скальпеля, отсекающего части живого организма. А вернее, работе лазерного луча на нейрохирургическом уровне. Или вмешательству в генную структуру, что запрещено, кстати, сейчас во всем мире.

У Бакаля были кое-какие свои соображения насчет поиска генератора. Слабые, неясные предположения. Но все же стоит проверить их еще раз. Возможно, поиск генератора – это не самая сложная часть .работы. Было сказано, что действие машины времени, даже если она не приведена в действие, может каким-нибудь образом проявиться. Не хватает фактов, каких-то конкретных результатов. Но для этого существует довольно обширная библиотека. Кроме того, можно проверить свои догадки, войдя в мировую систему Интернета.

Калейдоскопично мелькающие в мозгу обрывки сообщений о разных забавных происшествиях, не объясненных с научной точки зрения феноменов не давали покоя. Но на чем-то определенном Бакаль сосредоточиться не мог. А ведь было, было что-то, несомненно указывающее на странное течение времени в этом мире. Вот если бы еще и вспомнить...

Обратно в комнату Бакаль шел уже спокойнее, не прислушиваясь на каждом шагу. Несмотря на поздний час он почему-то был уверен, что бодрствует не только он один. Но навешать пока никого не собирался. Позже, утром, они все соберутся и обсудят свои проблемы, а пока каждому надо побыть наедине.

Хотя в комнату к светловолосой девушке, Аните, он бы сейчас зашел с удовольствием. Она так не похожа на женщин его народа и все же очень привлекательна. Особенно хороши голубые глаза, от них, кажется, исходит свет. Впрочем, голубые глаза и у Сеймура Гаррета, правда, с сероватым отливом. От них никакого света не исходит. И вообще он производит впечатление наиболее замкнутого человека из всей группы.

Бакаль вспомнил, как днем он ходил на пляж с Шаки и Денисом. Там было много девушек, таких же светловолосых и стройных, как Анита. Но ни одной столь же привлекательной. Ни собственной наготы, ни наготы других Бакаль не стеснялся, и ему до сих пор было смешно думать, насколько много условностей приходится соблюдать людям этого мира, чтобы не нарушать правил приличия.

Шаки днем была великолепна. В ней чувствуются первобытная ярость и вполне здравый современный ум. Но ее приходится опасаться – слишком непредсказуема.

Другое дело – Тан. Мудрец, философ, спокойный наблюдатель. Но и с ним надо быть осторожным, Тан постоянно чего-то недоговаривает.

В комнате Бакаль съел салат и мясо так, как привык это делать дома. Откусывая ветчину и колбасу большими кусками, не забывая обмакивать их в вылитый на тарелку кетчуп. Воспользоваться ножом или вилкой даже не пришло ему в голову. Потом он поймал себя на этом и недовольно покрутил головой. Хочется ему этого или нет, но придется подчиняться правилам общего поведения.

Кстати, он, кажется, вспомнил, какое вычитанное где-то или внедренное ему в мозг при насильных уроках сообщение не давало покоя. Несомненно. Марокканские октаэдры! Вот что.

Найдя отправную точку, Бакаль стал постепенно восстанавливать в памяти все, что ему было так или иначе известно о марокканских октаэдрах.

– Уникальные образования, найденные в Вени-Бушер, – тихо бормотал он вслух. – Графитовые кристаллы, имеющие форму октаэдра. Обычно так кристаллизуются алмазы.

Бакаль заволновался и, хотя только что прилег на кровать, немедленно вскочил и начал ходить по комнате, изредка взглядывая в окно, за которым небо постепенно приобретало цвет пепла – начинался рассвет.

Как же он не догадался сразу? Ведь было даже выдвинуто предположение, что найденные октаэдры – это бывшие алмазы, претерпевшие трансформацию. Одной из возможных причин называлось потекшее на какой-то период вспять время. Другие объяснения выглядели совсем неубедительно. Ни геологи, ни физики так и не смогли разгадать тайну графита, принявшего форму алмаза. Ничего похожего во всем мире больше обнаружить не удалось.

Кимберлитовая трубка, заполненная графитом! Это же точный ключ, не вызывающий сомнений указатель! Марокко – вот где следует искать генератор!

Больше всего сейчас Бакалю хотелось выбежать в коридор и закричать о своем открытии во весь голос. Разбудить всех, собрать для немедленного обсуждения в зале. Пусть убедятся, что он прав. Он прошелся по комнате, пританцовывая, комично раскачиваясь, как будто только что нажевался листьев коки и его переполнила сила радости. Впрочем, двигался он, несмотря на свое буйное ликование, бесшумно, как будто шел по следу воображаемой дичи, и немедленно замер, услышав за дверью неясный шорох.

Инстинкт охотника сработал безотказно. Бакаль одним прыжком пересек комнату и, низко пригнувшись, чтобы притаившийся в коридоре враг не смог нанести удар первым, толкнул дверь.

Разом осветилась лестничная площадка, и Бакаль увидел идущую наверх из кухни Шаки с большой тарелкой в левой руке, правой она держалась за стену, так как двигалась в темноте на ощупь. На тарелке горкой возвышались бутерброды, украшенные большой шапкой зелени – примерно тот же набор продуктов, что часом раньше притащил к себе сам Бакаль, решив перекусить.

Застигнутая врасплох Шаки громко вскрикнула, нелепо взмахнула руками, и тарелка взлетела в воздух. Вытаращенные в ужасе так, что, казалось, они состоят из одних белков, глаза Шаки неотрывно следили, как с накренившейся плоскости поочередно сыплются куски хлеба и мяса. Зелень изумрудным фейерверком застыла в высшей точке полета, чтобы через мгновение рухнуть на ступеньки. Но тарелка падала еще быстрее. Сейчас должен раздаться неминуемый грохот и звон подпрыгивающих осколков.

Бакаль судорожно подался вперед и неожиданно для самого себя перехватил тарелку взглядом в десяти сантиметрах от пола. Фарфоровый диск застыл в воздухе, а потом плавно опустился. Бутерброды и зелень спасти не удалось, и они с мягким стуком разлетелись по всему коридору.

Шаки прижалась спиной к стене и вдруг истерически расхохоталась, словно только что избежала большой опасности. Осторожный смех Бакаля в этом хохоте был почти не слышен.

 

13. Сеймур

Пять часов утра – слишком раннее время для того, чтобы джентльмен чувствовал себя бодрым. Сеймур был очень недоволен. Недоволен тем, что его бесцеремонно разбудили, устроив возню в коридоре; тем, что попросили немедленно встать и прийти в зал, якобы для обсуждения важного сообщения.

Затянувшееся до ночи заседание вместе с Поланским и Фроггом и так отняло много сил. После этого Сеймур долго не мог заснуть, а стоило лишь задремать, как его опять грубо будят и требуют участия в очередном совещании. Нет, это уже чересчур!

Раздраженно покопавшись в стенном шкафу – вместо ужасающе выглядевшего комбинезона теперь можно выбирать одежду по вкусу, Сеймур отыскал более-менее приличные брюки и белую рубашку, похожую на те, что надевают при игре в гольф, ополоснул лицо, подумал и, сбрызнув ладонь приятно пахнущим одеколоном, провел по щекам и шее. Этот мир полон замечательных запахов! Может быть, главное, что сумели победить люди за последние два-три столетия, так это нестерпимую вонь, издаваемую ими самими и отбросами, которые они производят.

Сеймура восхищали достижения гигиены. Ватерклозет, всевозможные ванные и души, притирки, кремы, дезодоранты, туалетная вода. Примитивная канализация девятнадцатого века казалась анахронизмом. Да так оно и есть.

Но он, кажется, отвлекся. Шум шагов в коридоре окончательно затих, значит, все уже проследовали в зал.

Все еще продолжая недоумевать по поводу срочного сбора – расстались всего несколько часов назад, Гаррет зевнул, разгладил несуществующую складку на рубашке и вышел из комнаты. Он подчинялся общим правилам игры скорее из осторожности, чем по необходимости. Доводы Фрогга о неминуемой расплате за безделье или неудачу Сеймур всерьез не принимал. Остальные члены команды еще слишком молоды и наивны. Можно сколько угодно забивать им головы глупостями, но никто не заставит его поверить, что та самая машина времени, о которой написано столько псевдонаучной литературы, существует в действительности. На уровне современной науки и техники такое изобретение невозможно – это Сеймур усвоил твердо. Если его самого, а также других его спутников сумели вытащить из собственного времени и переместить сюда, то это произошло усилиями божественного провидения или благодаря сатанинским силам, продолжающим борьбу с Создателем за господство на этой планете. Можно еще допустить, что здесь действовали люди из будущего. Но почему тогда, скажите на милость, им вдруг потребовалась помощь шаманки из Африки, индейца из Нового Света и необразованного китайца? Об этой немецкой девчонке и самоуверенном славянском хлыще, поглядывающем на Сеймура с чувством превосходства, и говорить нечего. Совершенно несерьезная публика. В любом случае, будь Поланский и Фрогг действительно посланцами грядущих тысячелетий, они сумели бы сами справиться с задачей, не снисходя до просьб к дикарям выполнить эту работу.

С другой стороны, мир, в котором оказался сейчас Сеймур Гаррет, очень убедителен. Убедителен настолько, что отказывающееся верить в него сознание постоянно пасует перед реальными деталями и заставляет колебаться логику. Объяснить происшедшее с ним невозможно, но приходится приспосабливаться к возникшим обстоятельствам, а здесь необходима осторожность.

Все предшествующие дни Сеймур постоянно прислушивался к ощущениям своего организма. Он чувствовал себя опустошенным, словно из его тела вынули душу, но одновременно отдавал отчет, что на самом деле ему не хватает постоянной раньше жажды крови. Он не хотел больше убивать, он с отвращением вспоминал о насилии. Неужели для этого достаточно одной маленькой таблетки раз в месяц! Если это действительно так, то Поланскому можно простить все что угодно – он сумел подарить Гаррету новую жизнь.

Неужто они действительно собираются искать этот таинственный генератор, думал Сеймур, идя по коридору. Неужели они на самом деле верят в эту чушь? В задании, поставленном перед группой, чувствовался какой-то подвох. Ладно, допустим генератор существует. Допустим также, что достаточно простого движения шкалы, чтобы транспортировать генератор или переместиться вместе с ним в любую ограниченную его зоной действия эпоху. Ну и что дальше? Сплошные загадки. О возвращении в Лондон девятнадцатого века, к поджидающему его там Фридриху, охотнику за вампирами, даже думать не хочется. Мысль отправиться к Фроггу и Поланскому, которые, кстати, приглашая в гости, «забыли» упомянуть свой точный адрес, ограничившись скупым сообщением, что место их пребывания – высшая точка шкалы на пульте управления генератором, не привлекает тоже. Лучший выход из сложившейся ситуации – оставаться на месте и не делать резких движений. То есть, по возможности, какое-то время даже не покидать дом. Тем более что все в нем приспособлено для более-менее нормальной жизни. Месяц или даже два должны уйти на простое накопление информации, на уяснение того, что с ними случилось. А эти ребята, похоже, просто рвутся в бой.

– Вени-Бушер! – еще издали услышал Сеймур. – Даже место, где следует искать, указано точно. Такие геологические метаморфозы возможны лишь при колебательных движениях времени.

Говорил индеец, Бакаль. Остальные пока молчали. Гаррет поморщился, но решительно вошел в зал.

– Ты предлагаешь отправиться в Вени-Бушер немедленно? – спросил Бакаля Денис. – А ты подумал, в каком году было сделано открытие, что марокканский графит имеет форму алмазных кристаллов?

– Кажется, в конце девятнадцатого или начале двадцатого века.

– Кажется... – передразнила Бакаля Шаки.

– На самом деле это очень важно, – вступил в разговор Тан. – Ведь если колебательное движения времени проявилось давно, то оно не может нас интересовать. Это могло произойти и без воздействия генератора, а по каким-нибудь другим причинам. Нужны факты, относящиеся к современности.

– То есть как? – не понял Бакаль.

– Если бы генератор был спрятан в девятнадцатом веке, то его следовало бы искать именно в девятнадцатом, а не столетие или два спустя, – спокойно продолжил Тан. – Я уже думал об этом и даже начал анализировать текущую информацию, которая могла бы нас заинтересовать.

– Я тоже, – быстро сказал Денис.

Сеймур сидел, раздраженно щурясь, словно сигарный дым попал ему в глаза. Нет, не стоит рассчитывать, что поиски генератора смогут обойтись без его участия. Надо включаться в общую работу. Страусиная тактика ни к чему хорошему не приведет. Днем, когда он разговаривал с Таном и Анитой, ему казалось все достаточно ясным и логичным. Недовольство, вызванное тем, что его так рано разбудили, еще не повод дуться на всех и капризничать. Надо быть внимательнее. Est quodam prodire tenus si non datur ultra. Похоже, Тан говорит дело.

– Вот, например, – Тан произносил слова тихо, но его слушали очень внимательно, – мне попалось сообщение о так называемом «громовище» или «громовой плеши» на Южном Урале. Казалось бы, места, куда регулярно попадают грозовые разряды, не могут нас интересовать, так как подобные случаи широко известны и достаточно изучены. Самое частое объяснение – близкое залегание железных руд. Но меня в данном случае поразило не само «громовище», а проявляющиеся в нем эффекты.

– И какие? – лениво поинтересовался Сеймур.

– Там очень часто от разрядов молний погибают люди. Вернее, погибали, так как теперь «громовище» избегают посещать даже туристы, не говоря уже о местных жителях...

– Но это же вполне естественно. В подобных аномальных зонах подобная гибель не редкость, – снисходительно перебил Тана Сеймур.

– Да, если речь идет о простом попадании молнии. Но зафиксированы также случаи, когда рядом с поляной, куда попадают разряды, находили обуглившиеся тела людей в спокойную погоду. Гроз подолгу не было, не наблюдалось ни грома, ни молнии, а люди, тем не менее, гибли. Объяснить подобное никто пока не может.

– Тоже мне загадочка, – Сеймур опять почувствовал раздражение. – Очевидно, молнии все же были, только их никто не замечал. Твоя «громовая плешь», как я понял, находится где-то в сельской местности, а не в центре Лондона, так что там довольно безлюдно. Наблюдатели, если они и были, могли пропустить момент удара молнии.

– Допустим, – Тан не позволил себе даже повысить голоса. – Но как вы тогда объясните, например, такой случай. В прошлом году двое мужчин пасли недалеко от «громовища» скот. Один из них отлучился ненадолго в деревню, а когда вернулся, обнаружил вместо своего напарника, который перед этим отдыхал недалеко от пасущегося стада в тени, лишь обгоревшее тело. День был ясным, никто не слышал раскатов грома, на небе не было ни тучки. И вдруг такая странная смерть. Тело погибшего было полностью обуглено. Складывалось впечатление, что он даже не шевельнулся, несмотря на то, что сгорел полностью. Словно смерть наступила мгновенно.

– Такое бывает, – на этот раз в разговор вмешалась Шаки. – Люди погибают от внутреннего огня.

– Что это за «внутренний огонь?» – удивился Денис.

– Человек сгорает, и все, – хмуро пояснила Шаки. – Не знаю, отчего это происходит.

– Слушайте дальше, – напомнил о себе Тан. – Совсем недавно, буквально пару месяцев назад, здесь же зафиксировано и описано еще одно подобное происшествие. На этот раз жертвами стали водитель и пассажиры легкового автомобиля. В двух километрах от «громовища» проходит довольно оживленная трасса. Так вот, на обочине дороги была обнаружена машина, а в ней пять сгоревших тел. Четверо мужчин и женщина сидели внутри салона так, словно они даже не пытались выбраться наружу. Вначале возникла версия поджога. То есть кто-то якобы остановил машину, затем убил находившихся в ней людей и, чтобы скрыть следы преступления, поджег автомобиль. Но... – Тан внимательно оглядел своих слушателей, – но вскоре следствие зашло в тупик, так как никто не смог объяснить, каким образом преступнику или преступникам удалось облачить в одежду пепел жертв – одежда оказалась не тронутой огнем – сохранив при этом не только форму тела, но и его структуру – пепел костей внутри пепла мышц. Кроме того, как известно, человеческое тело по своему составу не является горючим материалом. Оно на две трети состоит из воды и негорючих тканей. И чтобы его сжечь, необходимы особые условия: температура свыше тысячи градусов и длительное, измеряемое часами время. Даже прямое попадание молнии неспособно полностью сжечь человека, а лишь поражает отдельные участки.

– Не понимаю, куда ты клонишь, – напомнил о себе Бакаль. По всему было видно, что его самолюбие уязвлено, ведь это именно он совсем недавно настоял, чтобы объявить общий сбор для специального сообщения. Его известие о марокканских октаэдрах, против ожидания, не вызвало большого интереса. А сейчас Тан перехватил инициативу и полностью завладел вниманием слушателей. – При чем тут «громовище», сгоревшие люди? Почему ты об этом рассказываешь?

– Ну как же ты не понимаешь? – в свою очередь удивился Тун. – Меня, например, этот феномен поразил настолько, что я не поленился сделать выборку на эту тему. Пришлось потрудиться, так как обычно о таких случаях сообщает либо бульварная пресса, либо их можно найти в различных изданиях псевдонаучного толка. Дело в том, что серьезные исследователи, не понимая причины подобных странных физических явлений, даже не пытаются их объяснить и стараются не замечать, дабы не поколебать собственной веры во всемогущество научного анализа. А тем не менее такие случаи бывали описаны довольно обстоятельно.

– Все равно не понимаю, куда ты клонишь, – упрямо возразил Бакаль. – Но если ты так подготовился к этому разговору, то давай, просвещай.

– И если можно, – Денис слушал очень внимательно, он наклонился вперед, нервно постукивая пальцами по подлокотнику кресла, как будто о чем-то догадывался и сейчас хотел лишь получить подтверждение своим мыслям, -то подробнее.

– Хорошо. – Тан даже встал, но, увидев устремленные на него со всех сторон взгляды, смущенно махнул рукой и вновь опустился в кресло. – Вот, скажем, сообщение из берлинского «Авантюрного вестника» за 1998 год, упоминающее о сгоревшей в 1991 году в Реймсе жене некого Милле. Мужа даже обвиняли в убийстве и попытке сжечь тело, чтобы скрыть следы преступления. Но в ходе следствия было установлено, что «имело место самовозгорание». Далее. Журнал «Джентлменс мэгэзин» за июнь 2001 года рассказал о таинственной смерти скандально известной своими совсем несветскими похождениями графини Станелли из Касены. От нее остались только голова, три пальца и обе ноги в кучке пепла. Ни пол, ни постель при этом не хранили следов огня.

– Дьявольское пламя, – прошептала Анита.

Еще бы, подумал Сеймур, все эти случаи отдают запахом не только дыма, но и серы. Услышав о них, можно стать либо великим атеистом, либо ортодоксальным верующим. Но все же, куда клонит китаец?

– В отчете доктора Бертхолла Медико-хирургическому обществу за 1993 год говорится о женщине, которую нашли сгоревшей в ее квартире. По словам очевидцев, тело выглядело так, будто побывало в плавильной печи. Но вокруг все было в полной сохранности, только пол немного прогорел – как раз в том месте, где лежал труп. Во всех этих происшествиях можно заметить странную особенность: загадочную избирательность пламени, пожирающего человеческое тело и практически не затрагивающего окружающие предметы, а также непонятную покорность жертв, не пытающихся спастись, позвать на помощь, даже изменить положение тела.

– Подожди, подожди, – внезапно осенило Сеймура. – Ты хочешь сказать, что Поланский и Фрогг говорили именно об этом, предупреждая, что мы превратимся в кучку пепла, если не сумеем найти генератор? Как только они перестанут поддерживать поле, удерживающее нас в этом времени, последует вспышка и смерть?

– Разрешите, я договорю, – попросил Тан. – Вы же вначале просили подробностей. Так вот, английская газета «Дартфорд кроникл» за 19 апреля 2014 года сообщила о смерти писателя Джозефа Джонсона. Его нашли мертвым в собственном доме. Нижняя половина тела полностью сгорела, но ни на одежде, ни в комнате не было никаких следов огня. А несколькими годами раньше индийская газета «Мадрас мейл» писала о показаниях двух констеблей, обнаруживших в окрестностях города сгоревшую женщину. Одежда на обгоревшем теле сохранилась полностью.

– Достаточно, – быстро произнес Сеймур, ловя себя на том, что волнуется. Постепенно для него начал становиться понятным ход рассуждений Тана. – Примеров достаточно. Вывод.

– Все совершенно ясно! – выкрикнул с места Денис.

– Я все же сделаю обобщение, – попросил Тан. – Очень короткое. Не стоит, наверное, напоминать вам, что горение – это химическая реакция окисления. И окислительные процессы в нашем организме поддерживают температуру тела на уровне тридцати шести градусов. От горения костра эта реакция отличается только более замедленным темпом. Так что же происходило с людьми, сгоревшими почти мгновенно? Почему изменился заданный природой темп? Объяснение только одно – подобное возможно при изменении реального хода времени.

– Ты хочешь сказать, – Бакаль упрямо наклонил голову, как будто собрался бодать своего оппонента, – что таким образом проявляется действие генератора. Но почему тогда вы не хотите принимать в расчет явление такого же свойства, о котором я вам рассказал? Марокканские октаэдры тоже могли появиться лишь при изменении реального хода времени.

– Ну как же ты не понимаешь, – обернулся к Бакалю Денис. – В районе кимберлитовой трубки происходил, очевидно, глобальный катаклизм. Когда это было, сто или тысячу лет назад, не возьмутся определить даже геологи. А здесь мы имеем место с современным проявлением действия генератора.

– А возможно, и нет, – тихо сказала Анита.

– Возможно, – не стал возражать ей Денис. – Но, согласись, очень похоже. К тому же у нас нет больше других полноценных гипотез. Предлагаю отработать этот вариант. Где, ты говоришь, находится твое «громовище»? – обратился он к Тану.

– Вот здесь, – Тан взял со стола портативный пульт, которым накануне пользовался Фрогг, и на демонстрационном экране возникла карта Урала. – Немного южнее Миасса.

Пока все внимательно разглядывали карту, как будто это был план генерального сражения, Сеймур расслабленно откинулся в кресле, прикрыл глаза. Что там говорил Денис – больше нет вариантов? Раньше Гаррет даже не пытался анализировать ситуацию. Никогда логика не была его союзником, а своих чувственных ощущений он привык бояться и не доверять им. Но сейчас как будто приоткрылась занавеска на окне – передним мелькали отрывки неясных видений, больше напоминающих сны, чем реальные картины. Да и не складывалось увиденное в какую-то стройную систему. И тем не менее Сеймур вдруг почувствовал – и так остро, что на мгновение перехватило дыхание – как где-то далеко на севере нечто большое и страшное словно скручивает пространство в жгут, смертельно опасный для всего живого на этой планете. Он хотел поделиться своими ощущениями с Таном, который, наверное, смог бы сформулировать его неясные мысли, но понял, что не в состоянии сейчас сказать ни слова. И все же он попытался.

– Там, – прохрипел Сеймур, и все разом обернулись к нему, так страшно прозвучал его голос. – Там, – он беспомощно шевелил пальцами, тыча рукой в карту, которая изображала совсем другую местность. – Тоже есть что-то. Оно уничтожает время. Все уничтожает.

Первой опомнилась Анита. Она вскочила с кресла и склонилась над Гарретом. Рот Сеймура исказила судорога, полузакрытые веки дергались.

– Чертов малаху! – выругалась Шаки. -Да принесите ему кто-нибудь воды!

 

14. Денис

Путешествие бывает особенно приятным, если его можно совершать налегке.

Вначале Денис вытащил из стенного шкафа большую сумку и побросал в нее разное носильное барахло, но потом с не меньшим удовольствием засунул сумку обратно в шкаф. Какой смысл тащить с собой много вещей, если все необходимое без труда можно приобрести на месте? Спасибо Поланскому и Фроггу – уж о чем, о чем, а о финансовом обеспечении группы они позаботились серьезно. Как, впрочем, и о многом остальном.

Особняк на Золотодолинской предназначался для стационарной базы. Сюда можно в любой момент вернуться, отдохнуть, переждать какое-то время, чтобы затем, если понадобится, вновь отправиться в путь. В доме предусмотрено все для беззаботной жизни его обитателей. Два сейфа – в подвале и на втором этаже – надежно спрятанные от посторонних глаз, хранят приличную сумму наличных денег в различной валюте. Но пользоваться этим резервом совсем не обязательно. Каждый член команды снабжался набором кредитных карточек, позволяющих уверенно чувствовать себя в любой стране. Документы выписаны на настоящие имена, в них внесены лишь небольшие изменения для большей достоверности. Но сейчас, когда передвижение по всему земному шару почти лишено формальностей, это, пожалуй, не имеет большого значения.

Ниже подвала в доме имелся еще один уровень, вход в который был тщательно замаскирован. Там был оборудован небольшой тир и хранилось стрелковое автоматическое оружие, запас пищи и воды. Эти предосторожности вызывали у Дениса недоумение – неужели Поланский считает, что им придется выдерживать в мирном особняке осаду, словно в форте посреди дикой пустыни?

Однако какой переполох вызвал этот англичанин, когда у него неожиданно начался припадок! Денис вспомнил закатившиеся глаза Сеймура, медленно сползающего с кресла на пол, и поежился. Черт знает что! Приступ ясновидения – если это можно назвать приступом.

Гаррет упорно твердил, когда вышел из транса, о точном местонахождении генератора, указывая куда-то севернее Архангельска. Он говорил, что кожей чувствует присутствие там механизма, уничтожающего не только время, но и пространство. После этого обсуждение проблемы поиска превратилось, по мнению Дениса, в фарс. Свои слова Сеймур ничем не обосновывал, напирая исключительно на чувственное восприятие. Напротив, доводы Тана были логически выстроены и убедительны.

Конечно, большинство из команды поддержали Тана. Догадки необходимо проверять на месте, а для этого следует покинуть гостеприимный особняк. Но и Сеймура в его предположениях никто ограничивать не собирался. Если он так уверен, что генератор находится где-то за семидесятой широтой, то пусть убедится в этом сам. Связь, слава богу, сейчас позволяет .свободно общаться независимо от того, где находятся собеседники – в пяти или в тысяче километрах друг от друга. Сопровождать Сеймура вызвалась лишь сердобольная Анита. Ну и флаг ей в руки!

Еще вчера Денис даже не предполагал, что в путь надо будет собираться так стремительно. Думал, что поживут здесь хотя бы пару недель, как следует проанализируют обстановку, составят план, оговорят могущие возникнуть неожиданности. Но сумбурное обсуждение проблемы потребовало немедленных действий. Что ж, если все складывается именно таким образом, то пусть так и будет.

Денис доверял своему чувству игрока. Что-то такое есть в утверждениях Тана. Сгорающие без видимых для этого причин до пепла люди, безусловно, свидетельствуют о каких-то аномалиях. Остается выяснить – повинно ли в этом убыстряющееся в конкретном месте время. С другой стороны, и от слов Гаррета не стоит легкомысленно отмахиваться лишь потому, что он не может доказать то, что чувствует. Ведь и сам Денис за игорным столом впадал в похожий транс, словно некто сверху диктовал ему точные цифры и комбинации, выбирая правильные из тысяч вариантов.

Смущало лишь то обстоятельство, что отправляются они сейчас в путь не сплоченной командой, а разрозненными группами, тем более что это первый опыт поиска. Но, возможно, подобным образом придется действовать и в дальнейшем, глупо рассчитывать на мгновенный результат, так что надо привыкать. Зайдя в комнату к Бакалю, Денис убедился, что тот в точности повторил его ошибку – набил полную сумку одеждой и припасами. Пришлось убеждать, что делать этого не стоит, достаточно ограничиться самыми необходимыми вещами.

На смугло-красном лбу индейца выступил пот. Несмотря на внешне сохраняемое хладнокровие он волновался. Татуировка на его левом предплечье, изображавшая пуму, задвигалась, как живая, когда он, жестикулируя, стал рассказывать, что дорога начинает внушать ему опасение.

– Подумаешь, самолет, – удивился Денис. – Сядем и полетим.

– В небе! – широко раскрывая глаза, удивлялся Бакаль. – Как сам Кецаль!

– Как люди, чудак. – Денис успокоительно похлопал его по плечу и перешел в следующую комнату.

Не достучавшись, он открыл дверь сам. Из ванной слышался плеск воды, Шаки принимала душ. По своему обыкновению она, ничуть не стесняясь, вышла в комнату голой, на упруго вздрагивающей при ходьбе груди оставались капельки воды.

– Я не опоздаю, – предупредительно сказала она, увидев, как дожидавшийся ее Денис заерзал в кресле.

– Да я не об этом, – замямлил Денис, глядя куда-то в потолок. – Тебе, – наконец решился он, – надо привыкнуть хоть иногда одеваться.

– Мальчик, – Шаки склонилась над ним и ласково провела ладонью по его затылку. – Не надо волноваться. Если это потребуется, я надену любую одежду из так любимых у вас шкур, называемых шубой, хоть сейчас.

Денис выскочил из комнаты Шаки как ошпаренный, прикидывая на ходу, какие еще сюрпризы могут преподнести ему остальные члены команды. Потом подумал и решил не навещать больше никого. Сами справятся. А до самолета целых четыре часа. Времени хоть отбавляй, заказанные билеты ждут в аэропорту.

Рейсы до Архангельска и Челябинска отправлялись почти одновременно. Получилось удачно, тем более что хотя бы на первом этапе Денис чувствовал себя обязанным опекать своих новых друзей. Больше всего он волновался за Сеймура и Аниту, но они как раз производили впечатление самых здравомыслящих и осторожных, так что, можно надеяться, глупостей не наделают.

Сборы все равно получились нервными и скомканными. Но позже, когда к воротам особняка минута в минуту подали заказанный микроавтобус, Денис успокоился. Все будет как надо. Не инопланетяне же они какие-нибудь. Все предусмотрено, все инструкции получены, расстройством рассудка вроде никто не страдает – так в путь!

Даже в аэропорту их живописная группа не вызвала повышенного внимания со стороны других пассажиров, хотя своим интернациональным составом выделялась из обшей толпы. Может быть, только Шаки, обрядившаяся в ярко-желтые шорты и ослепительно-зеленую майку, привлекала к себе взгляды в основном мужчин, но в остальном все шло нормально. Денис получил билеты и, отойдя в сторону вместе с Анитой и Сеймуром, дал им последние наставления.

– Как можно чаше выходите на связь, – талдычил он в сотый раз. – Звоните сразу, как прилетите в Архангельск.

Сеймур угрюмо жевал незажженную сигару и рассеянно кивал в ответ.

– Только, ради бога, не вляпайтесь в какую-нибудь историю, – взмолился Денис, расстроенный таким невниманием. – Похоже, то, о чем ты говоришь, – он тронул Сеймура за руку, – каким-то образом связано с военным ведомством. Уж больно места безлюдные. Там, куда ты показываешь, по карте и населенных пунктов почти нет.

Денис проводил взглядом направившихся к терминалу корейской авиакомпании «Весенняя ласточка» Сеймура и Аниту и облизнул пересохшие губы. Как англичанин и немочка будут осуществлять свой поиск, одному богу известно. Четкого плана у них нет – собираются во всем разобраться на местности. Но ведь нет никакого плана действий и у самого Дениса. Даже Тан, похоже, не знает, что им придется предпринять.

Корейский «Боинг» уже взлетел, когда пригласили на посадку до Челябинска. Терминал «Аэрофлота» находился ближе остальных, до трапа доставили мигом. Сам Денис предпочел бы лететь челноком «Стрела», третий год находящимся на линии, но, подумав, решил, что такой полет может оказаться для его спутников слишком большим испытанием. Базовый модуль, который официально называли "Второй Международный проект «Стрела», а в обычном разговоре просто «Юла» за внешнее сходство с игрушечным волчком, находился в беспосадочном полете, и к нему причаливали «челноки», поднимающиеся с аэродромов в момент прохождения модуля над ними. Точно так же «челноки» позже доставляли пассажиров на землю. До Челябинска время такого полета экономилось почти вдвое.

К его удивлению полет прошел совершенно нормально. Тан после набор а высоты выглянул в иллюминатор, увидел сплошную пелену облаков и тут же задремал, прикрыв колени пледом. Шаки скорее от скуки затеяла легкий флирт с каким-то командированным, сидевшим от нее через проход. Тот послушно вызывал стюардессу, прося принести для Шаки то журнал, то напитки, пока той самой не надоела игра и она занялась своими и так ухоженными ногтями, шлифуя их до остроты бритвы маленькой алмазной пилочкой. Один Бакаль ерзал в кресле, как подросток, приподнимался, желая заглянуть через дремлющего Тана в иллюминатор, и вновь откидывался на спинку кресла. Наконец Денис нашел ему занятие, подсунув кроссворд из «Огонька».

Челябинск встретил по-летнему жарким солнцем и свежим ветерком, налетавшим со стороны гор. Оставаться в городе не имело смысла, до Зыбки – так называлась искомая деревня – по шоссе была пара часов пути, и Денис прямо в аэропорту срядился с местным шофером доставить их туда немедленно.

До этого Денис ни разу не бывал на Урале, предпочитая ездить на отдых то в Крым, то в Триест, то в Грецию. В школе по льготной путевке побывал в Штатах, смотрел Большой Каньон. Урал все это время оставался близкой и пыльной провинцией, сейчас это мнение приходилось срочно менять.

Ничего похожего на Скалистые горы Америки тут не было. Округлые, поросшие лесом вершины плавно изгибались, придавая ландшафту мягкий, уютный рельеф. Ветер вбивал в форточку плотные запахи бора, свежей травы и цветов, а если на поворотах шофер сбрасывал газ, то вместе с запахами в кабину врывалось птичье многоголосье и отчаянный стрекот кузнечиков.

До чего хорошо! Минут на двадцать Денис забыл и про своих спутников, и про то, куда и зачем они едут.

Деревня открылась в седловине между напиравших друг на друга гор. Сверху, с дороги, хорошо были видны три нитки улиц, дома, крытые где железом, где черепицей. На многих крышах рядом с печными трубами поблескивали тарелки спутниковых антенн. Крыши двух домов состояли из ячеистых солнечных аккумуляторов, получавших в последние годы все большее распространение.

Высадив пассажиров на плошали около магазинчика, шофер тут же развернул машину и умчался вверх по дороге, поднимая за собой клубы пыли.

– Надо было уточнить, слышал ли шофер что-нибудь о Громовой плеши, – запоздало вспомнил Бакаль.

Крепко сбитый, насупившийся, сунув руки в карманы джинсов, он стоял посреди деревенской плошали, как молодой бычок, оглядывая происходящее исподлобья, словно не доверял разлившемуся вокруг покою и подозревал о надвигающейся опасности. Денис поймал себя на мысли, что если в городе их группа смотрелась вполне уместно, то здесь, среди тишины и неспешного движения жизни они напоминают цирковую труппу, отправившуюся на халтуру в глубинку. Не хватало только клеток и дрессированных животных.

Но животные не замедлили явиться сами. Пока Денис разглядывал по очереди вывески магазина, затем небольшого кинотеатра, судя по афише оборудованного «блю-тон-звуком», на площадь вышел огромный черный козел и нагло уставился на приезжих янтарно-желтыми бесстрашными глазами. Шаки пошла козлу навстречу, как к родному, но тот вдруг низко опустил рога и, ловко поддев девушку под коленку, резко сдал назад. Не ожидавшая такого коварства, Шаки с размаху села в пыль. Козел отступил на пару шагов, игриво встряхнул бородой и приготовился к новой атаке.

– Вот я тебя, Адмирал! – раздался крик из-за спины, и, обернувшись, Денис увидел, как из бокового проулка на площадь, ведя за руль велосипед, на котором вместо седока красовалась небольшая копешка сена, вышел мужичок, облаченный в пиджак и кепку с пуговкой. Облик аборигена никак не вязался ни со спутниковым антеннами, ни с «блю-тон-звуком», ни с солнечными аккумуляторами вместо крыш. Мужичок был исконно расейский, свой в доску и одновременно загадочный и неуловимый, как улыбка Джоконды. – Это -Адмирал, – пояснил мужичок и попытался пнуть козла, который при виде хозяина смиренно потрусил прочь. – Он приезжих не любит. В прошлом голу ему туристы в хлеб табака насыпали. Вот с тех пор и невзлюбил.

– Громовая плешь, – вместо «здрасьте» почему-то сказал Денис.

Слова прозвучали, как пароль.

– Туристы, – уже уверенно продолжил мужичок. – Клад искать будете?

– Клад? – удивился Бакаль.

– А как же! – Мужичок победоносно вскинул заросший редкой щетиной подбородок, поглядел на небо и торжественно, словно декламируя на сиене, почти запел привычный текст. – Давно это было: то ли в Отечественную войну, то ли еще раньше. Влюбился барин в красивую деваху из нашей деревни, да не знал, как к ней подступиться...

– Постой-постой, – прервал его рассказ-песню Денис. – Какой барин, при чем тут Отечественная война? Тогда и бар никаких не было.

Мужичок негодующе взглянул на него, поправил копешку сена, рискующую свалиться с велосипеда, и сурово напомнил:

– Барин был гусар.

– И ездил на танке, – в тон ему хмуро буркнул Денис. Придурковатый абориген начал его раздражать.

– Барин ездил на коне, он с французами воевал.

– Вот что, – вконец рассердился Денис. – Мы спрашивали про Громовую плешь. Это такое место, куда молнии часто бьют, – сформулировал он для большей ясности. – Это ведь где-то недалеко от Зыбки.

– А я тебе про что толкую, – в свою очередь обиделся мужичок. – Ты думаешь, я ничего не понимаю? Вон и интуристы у тебя, ты им только переведи все толком. Особенно этой, – он ткнул пальцем в сторону Шаки. – Негры в нашу деревню только один раз приезжали по обмену опытом. Из штата Айова.

– Слушай, кончай ваньку валять, – Шаки уперла руки в бока и уставилась на мужичка как на вредное насекомое. – Есть тут у вас Громовая плешь или нет?

– Батюшки, наша! – удивился мужичок. – А по виду чистая американка. У тебя негром кто был, папа или мама? – поинтересовался он.

– И папа, и мама.

Денис увидел, как у Шаки хищно задвигались ноздри, и попытался смягчить обстановку.

– Ты про гусара рассказывал, – напомнил он. ,

– Да, а тут французы сильно наступать стали, – вернулся мужичок к своему повествованию.

– Откуда здесь, на Урале, быть французам? – опять ничего не понял Денис. – Потом, в Отечественную они нашими союзниками были.

– Скажешь тоже, – изумился мужичок. – Это Наполеон-то наш союзник? Да он Москву сжег.

– Слушай, – взмолился Денис, ощущая себя пациентом психушки. – Ты или рассказывай толком, или... вали отсюда, – неожиданно добавил он.

– Это вы сейчас отсюда повалите, – оскорбился мужичок. – До ближайшего райцентра. Видали мы таких резвых. Приехали клад искать, а разрешение у вас на это имеется?

Из магазина вышли, держа каждый, как гранаты, по бутылке водки, два здоровых парня и с интересом стали прислушиваться к идущей уже на повышенных тонах беседе. Больше всего сейчас Денису хотелось, чтобы инцидент не перерос в открытый конфликт. В конце концов, приехали они сюда совсем не за этим. Взглянув еще раз в сторону магазина, он принял самое верное в этой ситуации решение.

– Выпьем за встречу, – предложил он.

– У нас кроме водки здесь ничего не продают, – все еще обиженно и язвительно, но уже не агрессивно напомнил мужичок. – Виски только в райцентре.

– Я тоже предпочитаю водку, – слукавил Денис. – Пару пузырей хватит?

– Тогда пойдем ко мне, – совсем отмяк абориген. – Я недалеко живу.

За водкой, которую, кстати, пришлось пить в основном Денису – Бакаль отхлебнул с интересом, да так и просидел с одной рюмкой весь вечер, а Тан и Шаки отказались пить вовсе – разъяснилась наконец путаница с кладом, французами и гусаром. Деревня оказалась полностью переселенческой. Переехала она на Урал со Смоленщины в начале прошлого века, на бесплатно раздаваемые земли. Клад, вернее, сундучок с деньгами, якобы привез сюда сын той самой девахи, которую хотел ублажить гусар. Деньги-то он отдать успел и даже насладился любовью красивой селянки, обещая вернуться и жениться, но, очевидно, погиб на войне с проклятым супостатом. Хранить в доме клад крестьянская семья, опасаясь разбоя, не хотела и зарыла сундучок, изредка пользуясь его содержимым, где-то недалеко от деревни. Говорят, на той самой Громовой плеши.

– Да это прямо вон за той горкой, завтра покажу, – обещал уже сильно пьяненький мужичок, назвавшийся Алексеем. – Только ту поляну уже рыли-перерыли всю. И местные, и приезжие. Ничего не нашли.

– Люди у вас здесь горят, – напомнил Алексею Тан.

– Сгоришь, если в тебя молния вдарит, – не поддаваясь мистике, стоял на своем Алексей. – А молнии в ту поляну колотят при каждой грозе. В клад бьют, – нелогично продолжил он.

Местом для ночевки Денис выбрал сеновал, в избе было по-летнему душно. Жена хозяина Настя, встретив сначала гостей не очень приветливо, под конец прониклась необъяснимой симпатией к Шаки, называла ее «черненькая ты моя» и увела спать от мужиков в сени, где стояла и ее кровать. Всю ночь оттуда слышались бабий шепоток, вздохи и смех. Больше всего Денис опасался, как бы Шаки не наговорила лишнего. Еще он думал о Сеймуре и Аните. Телефонный звонок Сеймура настиг его в машине, по дороге в Зыбки. Правда, в своем сообщении англичанин был скуп: долетели нормально, погода – дрянь, чуть позже перезвонит. Больше на связь он не выходил. Денис попытался представить, как будут действовать Сеймур и Анита на месте, но скоро выпитое взяло свое, и он крепко уснул, не видя, как в щель между неплотно пригнанными досками крыши на сеновал втекает призрачный звездный свет.

 

15. Анита

Вместе с наступлением лета Архангельск переживал начало туристического сезона. В аэропорту было довольно оживленно, то и дело по внутреннему радио объявляли, что такого-то или такую-то ожидают около комнаты администрации. Основную массу приезжих составляла молодежь. Все проходы между креслами были забиты яркими разноцветными рюкзаками.

Анита время от времени испытующе взглядывала на Сеймура, но тот оставался мрачно-спокоен, лишь иногда на его невозмутимом лице двигались желваки.

– А дальше куда? – решилась Анита на вопрос, когда Сеймур вдруг остановился посреди зала, прямо посреди людского мельтешения. Пассажиры обходили его, как столб.

– Еще не знаю. – Сеймур чутко повел носом, как собака, пытающаяся взять след. – Не знаю, – повторил он. – Надо подумать.

Карту севера России изучали накануне отлета. Копаясь в банке данных о маршрутах передвижения, Сеймур и Анита то и дело натыкались на сведения о красотах северного края, здесь же приводились расписания движения водных и наземных видов транспорта, упоминались архитектурные памятники. Все это было совсем не то, что нужно. Никаких сообщений о замеченных аномалиях, никаких сведений о событиях, могущих хоть как-то указать на изменение течения линейного времени.

Наконец Анита потянула Сеймура за рукав – надо хотя бы выбраться из аэропорта на свежий воздух.

– Куда двигаемся дальше?

– Туда, – махнул рукой Сеймур куда-то на север.

– Там море, – напомнила Анита. Гаррет равнодушно пожал плечами.

Так или иначе, цель их поездки находилась либо на островах, либо на Беломорско-Кулойском плато. Что-либо советовать Сеймуру Анита не решалась. Как и остальным членам команды, ей приходилось верить ему на слово. Сама она не чувствовала ничего и, если говорить честно, предпочла бы отправиться к Громовой плеши. Тан дал хоть какое-то объяснение наблюдающемуся на Урале феномену.

Заезжать в город Сеймур отказался наотрез. Там ничего нет, повторял он. Пусто.

Покинув забитый пассажирами терминал, вышли под мелкий моросящий дождичек. Водная взвесь, растворенная в воздухе, окутывала все вокруг призрачным туманом. Сеймур позвонил по мобильному телефону, сообщил Денису, что они прибыли на место, и, не обращая внимания на сырость, отрешенно уселся на скамейку.. Анита стояла рядом, как послушная девочка, терпеливо дожидаясь какого-либо решения. В это время с ней попытались познакомиться двое студентов. Свои не новые уже штормовки они носили с изысканной элегантностью артельных старателей конца прошлого века. Всем видом парни подчеркивали, что в этих краях они не новички.

Один из них, белобрысый и пухлощекий, удивительно походил на ученика суконщика Бергмана. Такие же светлые поросячьи глазки, такой же прерывистый смех. Анита внимательно поглядела на него, и этого оказалось достаточно, чтобы студент перешел в атаку.

– Вы здесь в первый раз, – утвердительно сказал он, снисходительно оглядев легкое платье Аниты. – Едете с отцом на острова?

Анита перехватила взгляд студента, устремленный на Сеймура, и кивнула.

– Да разве там отдых, – студент брякнул на землю свой тяжелый рюкзак. – Поехали лучше с нами. Мы пойдем пешком от деревни к деревне. Будем собирать фольклор, – словно разговор шел о грибах, продолжил он. – Вы поете?

Оставшись без опеки Дениса, Анита робела. Сеймур казался ей ненадежным спутником, но не поддержать его она не могла. Иначе Гаррету пришлось бы отправиться в путь одному, а это очень опасно.

– Пою, – скорее чтобы отвязаться, а не поддержать разговор, призналась Анита.

– Вот и отлично. Будете записывать песни. Здесь так красиво поют.

Студент разошелся вовсю. Он оставил рюкзак под присмотром Аниты, сбегал к своей группе и вскоре вернулся запыхавшийся, воодушевленный, размахивая листком бумаги.

– Вот расписание. Сейчас сядем на автобус до Пинеги. Можно еще и вертолетом, но это для торопыг. Что с вертолета увидишь? Давайте я поговорю с вашим отцом.

Сеймур наконец, казалось, очнулся от спячки.

– Пошел вон! – коротко сказал он, взглянув на студента.

– Не понял, – оторопел тот.

– Вон! – рявкнул Сеймур, поднимаясь.

Студент уже было открыл рот, чтобы произнести в ответ что-нибудь грубое или язвительное, но, встретившись с Сеймуром взглядом, лихорадочно стал нащупывать лямки рюкзака. Потом оттащил рюкзак в сторону, так и не решившись повернуться к Сеймуру спиной.

– Это место находится недалеко от моря. – Сеймур вновь ушел в себя, его бормотание под нос никак нельзя было воспринимать как разговор или приглашение к диалогу, и Анита только слушала, не перебивая. – Но не на берегу. Нет, не на берегу. Там скалы.

Анита зябко повела плечами. Одета она была очень легко.

– Пойду, куплю себе что-нибудь из одежды, – сказал она. – И тебе тоже, – добавила она.

Сеймур, казалось, ее не услышал.

В небольшом магазинчике нашлось все, что требовалось. Анита кроме курток себе и Гаррету приобрела еще и джинсы, немедленно переоделась и вернулась к Гаррету, прихватив по дороге пару рыбных расстегаев и бутылку минералки.

– Лучше бы кофе, – буркнул Сеймур.

За время отсутствия Аниты он немного пришел в себя и теперь жевал свою неизменную сигару, сумрачно поглядывая на студентов, гуськом потянувшихся к автобусу. Последним шел неудачливый Анитин ухажер, иногда он останавливался и оглядывался на Гаррета, словно опасаясь погони.

Обрадовавшись, что у Сеймура переменилось настроение – молчаливое путешествие начинало тяготить – Анита упросила вернуться в здание аэропорта. Гаррет охотно согласился, так как стало необходимо посмотреть, какие рейсы идут дальше на север. Направление, по его словам, выбрано верно, но следовало добраться до полуострова Канин, а здесь возникали свои сложности. Туристические тропы обрывались значительно южнее.

Убедившись, что кроме грузовых вертолетов на Канин ничто не летает, Сеймур по-деловому быстро сумел договориться через администрацию, что их доставят до Шойны завтра, тем более что и багажа у них никакого, а оплатить они в состоянии не только билеты, но и весь фрахт бортового номера 22-17. Впрочем, этого подвига от них не потребовали, только попросили оставить документы для проверки.

Аниту эта просьба напугала, Сеймур не придал ей никакого значения.

– Вот сейчас и убедимся, насколько серьезны утверждения Поланского о том, что все подготовлено идеально.

Переночевали в аэропортовской гостинице. Анита спала плохо, всю ночь за стенкой шумели вернувшиеся с острова Мудьюгский вахтовики, пили водку и стучали в дверь, приглашая Аниту составить им компанию.

Возврат документов прошел вполне спокойно. Напомнили только, что погода сейчас в Шойне стоит плохая, хотели даже отменить рейс, а так препятствий никаких.

– Что нам погода. – Сеймур с утра был no-деловому собран и сосредоточен. – Я чувствую, что мы идем в правильном направлении.

– А что еще чувствуешь? – попробовала уточнить Анита. – Ты ничего не рассказываешь о том, что мы там будем искать.

– Не знаю, – честно признался Сеймур. – Это находится в скалах, возможно, в шахтах. И это никак не выглядит, но оно есть.

Уверенность Сеймура в том, что они находятся на правильном пути, постепенно передалась и Аните. Конечно, Сеймур мог бы рассказывать ей и побольше: интересно все же знать, что и каким образом он чувствует, почему так настойчив. Если даже то, что они сейчас ищут, не является генератором, то все равно это что-то из ряда вон выходящее. А значит, заслуживающее внимания.

Перелет до Шойны оказался утомительным. Из иллюминатора Анита смотрела на серые воды Мезенской губы, потом потянулись голые сопки, лишь кое-где покрытые низкорослыми корявыми деревьями. Потом последовала посадка в Яжме. Здесь в вертолет сели двое военных, молоденький лейтенант, почти ровесник Аниты, и краснорожий майор лет сорока. Сразу же, словно они только для того и летели, новые пассажиры вытащили закуску и бутылку водки. Сеймуру почти насильно всунули в руки стакан, с которым он просидел всю оставшуюся часть пути, отхлебывая волку маленькими глотками. Военные расправились с первой бутылкой и вытащили вторую. Принять участие в застолье Аниту им уговорить не удалось, девушка сделала вид, что уснула, хотя из-за сильной тряски на самом деле заснуть было очень трудно.

– Туристы, геологи? – Военные были не очень любопытны, скорее их вопросы носили чисто условный характер – надо же о чем-то разговаривать. – В Шойне восстановили старую церковь, летите посмотреть?

Старший из попутчиков, краснорожий майор, выпив, стал рассказывать о скучной службе.

– Недалеко от Шойны остались «точки». На одной из них и сидим. Да, что-то с прежних Бремен. Объект, одним словом. Какая теперь война. Все начисто разоружились. Контроль вонючий ввели. То немцы сюда прилетают, то англичане. Зырк-зырк. А чего смотреть. Две ракеты торчат в шахтах, ржавеют. Больше ничего не осталось.

– А посмотреть на объект можно? – вежливо осведомился Сеймур.

– Почему нельзя? Пропуск выписывайте и смотрите. Только вместе с девушкой, ладно? Баб у нас... – майор быстро посмотрел в сторону Аниты, но та не открыла глаз, хотя и видела, замечала сквозь закрытые веки блудливые взгляды, – совсем нет. Не оленей же...

Тут вертолет просел, провалился в воздушную яму, бутылка грохнулась на пол, покатилась, стуча по железу. Военные кинулись спасать остатки водки.

Шойна была окутана плотным туманом. Летчики злились и нервничали. Анита слышала, как они переругиваются с наземным оператором. Но сели нормально. Сеймур сразу же увел Аниту в здание крохотного аэровокзала. Гостиница всего на несколько комнат оказалась почти пуста, и здесь Анита наконец смогла перевести дух.

– Мы рядом, – коротко сказал Сеймур за ужином.

Анита заметила, что в глазах Гаррета появился сухой нездоровый блеск, покраснели веки и обострились черты липа. Казалось, он вошел в состояние, близкое к трансу.

– Сегодня же ночью, – сказал Сеймур. – Выйдем к сопкам и in medias res.

– Почему ночью, почему сегодня? – Анита еще пыталась протестовать. – Давай подождем пару дней, оглядимся.

– Это недалеко, – упрямо покачал головой Сеймур. – Ночью все выясним.

У Аниты было много вопросов. Например, каким образом они смогут попасть туда, куда стремятся. Сеймур коротко пояснил, что генератор, если это он конечно, по всей видимости находится на том самом «объекте».

– Там же охрана, – испуганно напомнила Анита. Сеймур пренебрежительно махнул рукой.

«Недалеко» оказалось в тридцати километрах. Но это выяснилось позже. А пока, после двенадцати покинув гостиницу, проплутав в сумерках и тумане – белая ночь из-за непогоды казалась воплощенным кошмаром из фильма ужасов – по каким-то грязным улочкам и убедившись, что пешком им придется плестись до утра, Сеймур остановил случайную машину.

– Подбрось, браток, – по-свойски попросил он шофера в вязаной рыбацкой шапочке, когда тот высунулся из кабины.

– А вам куда? – не очень приветливо буркнул шофер, оглядывая Аниту и Сеймура с ног до головы. – Если в ресторан, так все закрыто.

– Туда, – махнул рукой Сеймур в сторону дороги, уводящей из поселка.

– О, блин! – удивился шофер. – В сопки не поеду. Вам что, здесь трахаться места мало?

– Садись! – коротко приказал Сеймур Аните и резко распахнул дверцу машины.

– Куда! – заорал было шофер, но тут Сеймур положил ему на плечо руку.

Аните уже и до этого, словно состояние Гаррета было заразным, передался его лихорадочный озноб, наполненный такой страшной силой, что, казалось, взглядом можно переломить ветку дерева. Она и сама как бы уже пребывала в трансе, все вокруг, несмотря на туман, виделось совершенно отчетливо и одновременно нереально. Теперь же она убедилась, что эта неожиданно возникшая в Сеймуре сила буквально придавила водителя к креслу, лишила его воли и речи. Машина послушно тронулась с места.

Дорога то шла вверх, то ныряла в распадок, свет фар, пробиваясь сквозь туман, высвечивал грязную, местами наполненную водой колею.

– Не торопись, – время от времени напоминал шоферу Сеймур, когда машина влетала в очередную колдобину. – Успеем.

Сам водитель не говорил больше ни слова. Анита заметила, что действует он чисто автоматически, словно механическая кукла. Рыбацкая шапочка почти сползла на рыжие брови, но он даже не пытался ее поправить.

– Здесь, – вычислив одному ему известное место, вдруг приказал Сеймур. – Сиди на месте, мы скоро придем.

Ничуть не заботясь о том, как будет выполнено его приказание (сомнений на этот счет у Гаррета, похоже, не было), он помог Аните выйти из машины.

Сквозь разрывы тумана Анита увидела невдалеке высокий бетонный забор с натянутой поверху колючей проволокой. Забор, повторяя рельеф местности, причудливо изгибался по краю лощины.

– Вряд ли нам удастся через него перелезть, – впервые за всю дорогу произнесла Анита. – Лестницы у нас нет.

– И не надо. Мы дальше не пойдем. Отсюда я вполне сумею увидеть все, что надо.

– То есть как? – хотела спросить Анита, но не успела. Сеймур потянул ее за рукав, и они примостились на корточках возле ограды, словно туман был недостаточным прикрытием от посторонних глаз.

– Сейчас, – сказал Сеймур. – Сейчас.

Теперь Анита вместе с пришедшими ранее ощущениями почувствовала еще и страх. Но этот страх никак не был связан ни с Сеймуром, ни с неуютной местностью. Просто в самом воздухе, казалось, разлилось нечто неизведанное и грозное. А источник этой угрозы находился за забором.

Неожиданно Сеймур качнулся вперед, и Анита попыталась придержать его за плечо, чтобы он не упал лицом в воду. И тут же со сдавленным криком отдернула руку. Ощущение было таким, словно ее ударило током. На самом деле в то мгновение, когда она прикоснулась к плечу Гаррета, она увидела то, что видит он.

Перед глазами мелькнула тускло освещенная комната и люди в ней, жесткие стулья, алюминиевый бачок с питьевой водой, прислоненные к стене автоматы. Видение пропало, едва Анита убрала руку. В тот же момент Сеймур повернулся к ней и слабо улыбнулся.

– Если хочешь видеть то же, что и я, держись за плечо.

Анита молча кивнула в ответ и, нащупав ладонь Сеймура, сжала ее в своей руке.

Перед ней вновь возникла все та же комната, только теперь включился еще и звук, так что она могла не только видеть, но и слышать.

Двое рядовых играли за столом в карты, молоденький лейтенант в расстегнутой и сползшей с плеча портупее сидел на лавке, опираясь о стену. Он спал, рот его был полуоткрыт, коротенький чубчик слипся в одну прядь. Поверхность стола была сплошь покрыта темно-коричневыми прожженными кругами от горячего чайника. Сам чайник, стоящий на электрической плитке, вот-вот был готов закипеть, его крышка слабо вздрагивала и дребезжала.

– Выпить бы, – сказал один из игравших и бросил на стол засаленные карты. – Все надоело.

– Сейчас чифирнем, – отозвался второй.

– Э-э, кончайте, – спросонья пробормотал лейтенант. Анита почувствовала, как Сеймур напрягся, словно ему было необходимо сделать какое-то дополнительное усилие, и тут же лейтенант проснулся окончательно.

– Что, что такое! – вскрикнул он, вытирая лицо тыльной стороной ладони. – Вы слышите?

Рядовые настороженно прислушались, потом один из них тихо произнес:

– Что тут можно услышать. Крысы, наверное.

– Нет, – лейтенант вскочил с лавки. – Что-то происходит. Точно.

Он потянулся рукой к прислоненному рядом автомату.

– Не балуй, – угрожающе произнес солдат. – Это мой. Он тоже встал из-за стола, чтобы забрать оружие.

Но лейтенант оказался проворнее. Он дернул автомат к себе за ремень и тут же перехватил его, уперев приклад в сгиб руки.

– К стене! – истошно заорал он, глядя на солдат враз обезумевшими глазами. – Не двигаться!

– Василий! Товарищ лейтенант! Мы ничего не сделали! Офицер затравленно обернулся, словно ожидал увидеть за плечом чудовище, потом вновь уставился на солдат.

– На пол! – вдруг приказал он. – Руки за голову, и не двигаться.

Солдаты упали на грязный пол, как будто у них разом отнялись ноги.

– Только не стреляйте, – услышала Анита жалобный всхлип.

Двигаясь как лунатик, лейтенант осторожно обошел лежавших, взял второй автомат, перекинул его ремень через левое плечо и спиной стал отступать к входной двери.

Анита на секунду разжала уставшие от напряжения пальцы, и тут же видение пропало, пахнуло влажным воздухом, где-то вдалеке пронзительно закричала ночная птица. Но она вновь упрямо нащупала ладонь Сеймура.

Теперь лейтенант шел, вернее крался, по узкому, слабо освещенному коридору. Ряды массивных бронированных дверей тянулись вдоль стен. Наконец лейтенант нашел нужную.

Приблизив лицо к магнитному замку, он стал набирать код, неуверенно тыча пальцами в кнопки. Но дверь не открывалась. Тогда он слабо поскреб ногтями по металлу, потом ударил кулаком.

Над дверью через какое-то время зажглась яркая лампочка, ожил глазок видеокамеры. Лейтенант поспешно бросил оба автомата себе под ноги.

– Какого черта! – послышалось из транслятора. – Василий, ты? Что приперся?

– Толя! Очень надо, – голос лейтенант звучал умоляюще. – Только на секундочку.

– Ты мне и так две сотни должен. Больше «геры» не дам. Иди чифирни.

– Так вот он, долг, – лейтенант полез в карман брюк и вытащил смятые бумажки.

– А говорил, нету.

– Я у Петровича занял. Ну, открой!

– Не положено, – раздалось в ответ. – Потерпи до смены. Если майор узнает, что я тебя на пост впустил...

– Не узнает, – нервно хихикнул лейтенант. – Напился сегодня Петрович. Дрыхнет давно.

Глазок видеокамеры погас, потом дверь, натужно скрипя, лениво поползла вбок.

Лейтенант стремительно нагнулся, схватил автомат и, не колеблясь, всадил длинную очередь в открывшийся дверной проем.

Комната, в которую он ворвался, очевидно, была командным пунктом: вдоль стены тянулся пульт, множество мониторов призрачно светились голубоватым светом, словно наполненные водой, но все внимание Аниты было сейчас приковано к распростертому на полу телу офицера. Автоматная очередь буквально располосовала его надвое, громадные рваные дыры слились в сплошную дымящуюся линию. А одна из пуль, попав в лицо, выбила затылочную кость, обнажив красно-серое месиво мозга.

Убийца перешагнул через труп, подошел к пульту и защелкал тумблерами, отключая сигнализацию, снимая защиту с входных дверей.

– Мы пойдем туда? – тихо спросила Анита Сеймура.

– Ни к чему, – отозвался тот. – Все будет понятно и здесь.

Между тем лейтенант вновь вернулся в коридор и пошел дальше. Теперь он двигался увереннее. Второй автомат он оставил прямо на полу, предварительно вытащив из него магазин.

Лабиринт ходов уводил его все дальше и дальше. Отсек сменялся отсеком, потом открылись двери громадного грузового лифта размером не меньше товарного вагона, и вся эта махина поползла вниз. Лязг механизмов звучал оглушительно, и Анита не выдержала вновь, отпустила ладонь Сеймура.

На этот раз возвращение к действительности оказалось резким, как вспышка. Тишина ночи ворвалась, словно прорвавшая плотину вода, затопила все вокруг ватной непроницаемой пеленой. Прошло, наверное, не меньше минуты, прежде чем Анита стала различать звук капель, падающих с колючей проволоки в лужи, слабый посвист ветра. Она встала с корточек, но Сеймур тут же завозился у ее ног, и Анита заметила, что ему, очевидно, совсем худо.

Гаррет стоял на коленях, упершись лбом в грязный бетонный забор, его тело била крупная дрожь. Усилия, которые прикладывал он для того, чтобы управлять офицером, находящимся в дальнем бункере, отнимали слишком много сил. Анита подумала, что долго контролировать ситуацию он вряд ли сможет. Но, судя по всему, цель была уже близка, и Анита вновь наклонилась к Сеймуру, обхватила его руками, как ребенка, словно желая согреть.

...Лейтенант брел по какому-то огромному залу, потолки только угадывались в вышине, а посередине необъятного пространства, чем-то напоминавшего внутреннее помещение ГЭС, возвышался циклопический механизм, также очень похожий на турбину. Внезапно лейтенант остановился, колени его подогнулись, и он рухнул ничком на бетонный пол.

– Ты убил его! – закричала Анита, отпустив Гаррета. – Ты его убил!

– Он не выдержал. – Сеймур обмяк и стал валиться набок. Анита попыталась нащупать пульс, различила слабые толчки и неожиданно для себя заплакала.

– Помоги мне встать, – Сеймур постепенно стал приходить в себя. – Я узнал достаточно. Генератора здесь нет.

– Тогда зачем ты убил его? – не могла успокоиться Анита. – И еще одного, которого лейтенант застрелил из автомата. А может быть, и тех двух солдат, которых офицер заставил лечь на пол. Зачем все это?

– Мне надо было все выяснить. – Сеймур слабо оттолкнул руку Аниты. – Мне надо было убедиться. Теперь я знаю, что здесь находится страшное оружие и оно, возможно, способно воздействовать на реальный ход времени, но это не генератор. По крайней мере не тот, который мы ищем. Это очень мощный электромагнитный излучатель. Его здесь называют «Ящик Пандоры». Пойдем отсюда, надо возвращаться в город.

Обратно до машины шли очень долго. Анита, хорошо видевшая и сквозь туман, почти несла на себе совсем обессилевшего Сеймура. Немного пришедший в себя шофер, увидев двух перемазанных грязью, едва бредущих к машине людей, попытался завести мотор и скрыться, но Анита, бросив на минуту Гаррета, одним прыжком оказалась рядом и рванула водителя за куртку с такой силой, что тот чуть не выпал из кабины.

– Сейчас ты отвезешь нас обратно, – прошипела она прямо в лицо шоферу, у которого от ужаса зрачки расширились во все глаза, – и забудешь об этом ночном происшествии. Понял?

Тот безропотно кивнул в ответ и молча протянул руку к ключу зажигания.

 

16. Шаки

Каким же родным и уютным показался недавно покинутый для путешествия дом! А ведь отсутствовали не больше недели.

Сеймур и Анита уже были на месте, когда прибыла вторая группа. В общих чертах все, что происходило друг с другом, было известно, не хватало деталей.

– Если так дело пойдет и дальше, – сказал Денис, входя в столовую, – то мы превратимся в завзятых кладоискателей.

– Заметь, удачливых кладоискателей, – небрежно добавил Тан.

Шаки забавляло хвастливое настроение мужчин, сумевших добыть совершенно не нужный им клад. Шкатулка, десяток золотых монет, браслет с изумрудами и необыкновенно красивой розовой шпинелью. Впрочем, браслет-то вот он, на левой руке. Действительно, красивая вещица.

Громовая плешь оказалась местом, каких на земле тысячи. Правда, по случаю удалось сделать то, что не удавалось никому – отыскать тот самый клад, который якобы притягивает молнии. На самом деле – магнитная аномалия. Не больше того. Загадка лишь в сгорающих до костей, а иногда и просто до кучки пепла людях. Но, возможно, мощное электромагнитное воздействие молний на самом деле вызывает мгновенные изменения течения времени. Иных объяснений никому из их группы придумать не удалось. А вот Сеймур и Анита, кажется, натолкнулись на нечто такое, что является делом рук человеческих и могло бы, при доле везения, оказаться именно тем, что им необходимо найти.

– Оружие, – сказал Сеймур, выпуская к потолку струю сигарного дыма. – Довольно древнее. Но до сих пор его хранят в тайне.

– И в надежде, что смогут использовать, – мрачно заметил Бакаль.

– Скорее, на всякий случай и по привычке.

– Название-то какое ужасное. – Анита изменила прическу, заплела волосы в короткую толстую косичку и стала походить на старшеклассницу. – «Ящик Пандоры».

– Это оттого, что сами не знают, каким в реальности будет его действие. Нечто страшное и непредсказуемое.

– Типично для людей, – Шаки включилась в общий разговор, но в основном ее слова предназначались для Тана. – Делают смертоносные вещи, не задумываясь о том, что они могут обратиться против них самих.

– Но главное мы все же выяснили, – Денис попытался вернуть беседу в конструктивное русло. – Мы можем хотя бы примерно вычислять и находить аномальные зоны, а также вещи, способные изменить ход времени.

Шаки еще минут пятнадцать посидела в гостиной вместе с остальными, потом сослалась на усталость и пошла к себе в комнату. Первый опыт поисков нельзя было назвать неудачным, кое-что им выяснить все же удалось. Но нельзя же все время действовать только по метолу «тыка»! В дальнейшем к экспедициям следует относиться более внимательно. Об этом она говорила с Таном, и он полностью поддержал ее. Необходима более тщательная подготовка, иначе все их действия будут напоминать марш-броски. Результат таких операций ничтожен.

Нужен анализ, думала Шаки. Лучше потратить пару недель на подготовку и выяснение всех обстоятельств, чем мчаться сломя голову неизвестно куда и неизвестно зачем.

Невольное уважение неожиданно для нее самой у Шаки стал вызывать Сеймур. Вначале она думала, что от малаху не будет никакого прока. Мало того, он казался враждебным и непредсказуемым. Чего еще можно ожидать от вампира? А на самом деле все вышло по-другому. Именно Гаррет сумел интуитивно почувствовать хотя бы приблизительно то место, в котором мог находиться генератор. Пусть на этот раз он ошибся. Но в дальнейшем его интуиция может оказаться решающей.

В себе самой Шаки не чувствовала ни способностей интуитивно угадывать местонахождение генератора, ни склонностей к аналитическим рассуждениям. Но кое-что она все же умела. Стоило захотеть, и в ее присутствии ломалась самая сложная техника. Правда, это могло обернуться и во вред. На обратном пути в самолете она случайно чуть не вывела из строя навигационный механизм. Произошло это случайно и совпало с простым раздражением, вызванным усталостью и дурацким фильмом, который крутили по внутренней трансляции. Показывали какой-то боевик с оглушительной стрельбой и мордобоем. Наушники Шаки сняла, но изображение на экране продолжало мелькать перед глазами. Тогда Шаки сделала небольшое усилие, и четыре телевизионных экрана, расположенных в салоне, разом погасли, но вместе с этим в кабине летчиков возникла мгновенная паника – отказал автопилот. Потребовалось вмешательство Тана, во-первых, чтобы успокоить ее, во-вторых, чтобы не «выбило» аварийный компьютер. При посадке на летном поле их рейс встречали пожарные машины и карета «скорой помощи».

Последующие два дня жизни в особнячке на Золотодолинской, казалось, не были наполнены ничем, кроме безмятежного отдыха. На самом деле (Шаки это прекрасно знала) мужчины, словно сговорившись не посвящать в свою работу женщин, большую часть времени проводили у большого компьютера, так же, как и жизненно необходимые для существования отряда веши, расположенного в подвале. Анита иногда пыталась им помогать, сама Шаки предпочитала проводить время на пляже. Несколько кубинских студентов, не успевших отбыть на каникулы на родину, вскоре сами разыскали ее и с ходу, не сомневаясь в том, что она соотечественница, обратились к ней по-испански. Временами Шаки испытывала внезапную тоску по утраченной жизни, в которую, как она полагала, ей уже не вернуться никогда, поэтому встретила новую компанию широкой улыбкой, легко, подделываясь под характерные кубинские интонации, отвечала на ничего не значащие вопросы, но вслед за этим сработали врожденная осторожность и недоверчивость. Прогулки на пляж пришлось прекратить.

Больше заняться в течение всего дня ей было нечем.

Она попыталась убить время в беседах с Анитой, но та казалась ей то слишком доверчивой и открытой, то испуганной и замкнутой. Она рассказывала Шаки о средневековых городах Германии, о том, как попала на дознание в инквизицию, и в ее глазах постоянно читался плохо скрываемый страх. Очевидно, до сих пор воспоминания не отпускали ее. Шаки подумала, что в их поисках Анита может оказаться обузой, но предпочла оставить сомнения при себе. В то же время она не могла не видеть, Ч то между Анитой и Сеймуром после их совместного путешествия возникло что-то вроде близости. По крайней мере они явно испытывали симпатию друг к другу, хотя она и проявлялась пока лишь в виде благодарных улыбок, которыми они обменивались при встрече, и ласковых мимолетных прикосновениях, остающихся незаметными для других. Для других, но не для Шаки.

Иногда Шаки с тоской думала, что до сих пор в ее жизни так и не было мужчины, способного вызвать в ней любовь. В ее прежней деревне девочки очень рано выхолили замуж, но это правило не распространялось на шаманок. Случалось, и они создавали семьи, как это произошло с ее бабушкой и матерью, но в основном, чем сильнее проявлялись их колдовские способности и рос авторитет, часто замешенный на страхе, тем чаще их избегали мужчины. Самой Шаки, с двенадцатилетнего возраста вынужденной заменить погибшую при набеге кафров на их деревню мать – лучшей заклинательницы дождей было не сыскать во всей округе – приходилось довольствоваться лишь мимолетными взглядами своих сверстников, даже подходить к ее хижине мужчины боялись.

Сейчас судьба опять сыграла с Шаки злую шутку – перенесла из родной эпохи в будущее, дала знания, которые никогда бы не пригодились ей в прошлой жизни, и одновременно наделила пониманием, что вряд ли ей доведется испытать простую человеческую любовь. Она и теперь, спустя несколько столетий, отделяющих ее от соплеменников, так же остается отверженной и чужой.

По никем не установленному, но негласно принятому всеми порядку завтракали обычно вместе, терпеливо дожидаясь опаздывающих. Честно говоря, опаздывала, как правило, одна Шаки, она не любила рано вставать. Поэтому, войдя утром в столовую, она была готова вновь выслушать язвительные замечания Дениса о том что «семеро одного не ждут», хотя дожидались всего лишь пятеро. Шаки даже приготовила, как ей казалось, достойный ответ, настроена она сегодня была воинственно, но в недоумении остановилась на пороге. Столовая была пуста.

Позавтракали на этот раз без нее? Справедливо, конечно, но почему-то стало обидно. Уже и учитывать ее перестали, а может, и просто замечать: Шаки уставилась на чисто прибранный стол, есть сразу расхотелось. Она решила вернуться к себе, но в какой-то комнате дальше по коридору бубнили приглушенные голоса. Шаки прислушалась.

– Елюю Черкечех, – услышала она. Голос принадлежал Бакалю. – Это наиболее сегодня вероятное место поисков.

– Да, все сходится, – ответил Денис. – Добираться только будет трудновато. Без комфорта, это уж точно.

– Какое это имеет значение, – возразил Тан. – В конце концов, туда могут отправиться одни мужчины.

– Нет, хватить бродить отдельными группами, – вступила Анита. Ого! Эта тихоня научилась возражать. – Если ехать, то всем вместе.

Шаки не выдержала, подошла к открытой двери.

– Наконец-то! – скорее радостно, чем сердито, приветствовал ее Денис. – Тебя-то нам и не хватает!

– Неужели вспомнили? – Шаки еще не перестала обижаться, но раздражение, вызванное тем, что ее не пригласили, уже прошло. – Нашли что-нибудь интересное?

– Да. – Бакаль серьезно взглянул на нее. – Очень интересные временные аномалии наблюдаются вот здесь, в Якутии.

– Это там, где вечная мерзлота? – уточнила Шаки. Произнося слово «мерзлота», она выразительно поежилась.

– А тебе хотелось, чтобы была Африка? – не удержался Денис. Но, увидев, что Шаки нахмурилась, примирительно добавил: – Это наиболее перспективная гипотеза. Вот, посуди сама. Елюю Черкечех в переводе с якутского означает Долина Смерти.

– Многообещающее начало...

– Вот именно. Есть подробные описания о том, как местные жители, а также охотники и геологи из приезжих, испытывали на себе то убыстряющиеся, то замедляющиеся колебания времени. Проявляется это по-разному. Кто-то за несколько часов переживает в действительности несколько суток реального времени, кто-то наоборот. Много людей в этих местах пропало вообще без следа.

– А если подробнее...

– Подробнее выглядит так. В долине реки Вилюй еще в прошлом веке...

– Опять что-то вроде марокканских графитов?

– Похоже, но не совсем. Никаких геологических аномалий, зато есть странные металлические предметы явно искусственного происхождения, встречающиеся в тайге. Похоже, загадка именно в них.

– Механизмы, строения?

– Нет, скорее обломки неизвестного предназначения. Все они имеют сферическую форму, и за это сходство их называют «шарами». Существует местная легенда, что там из земли выступает приплюснутая арка, под которой находится множество металлических комнат, в которых тепло даже зимой. Другой объект – гладкая металлическая полусфера красного цвета с очень ровным краем. Она выступает из мерзлоты, и в нее можно въехать на олене.

– Все это похоже, – не выдержал Тан, – на обломки отработанных ракетных ступеней. Если сопоставить рассказы местных жителей, а так же золотоискателей, то можно найти указания на проявление действия радиации. Такие же участки можно найти и в Горном Алтае – туда тоже падают отработанные топливные баки с запускаемых ракет, а при авариях – части двигателей и обшивки.

– Но это только внешнее сходство, – нетерпеливо перебил Тана Денис. – Что ты скажешь, например, о таких случаях, когда люди были уверены, что находятся в тайге всего один день, а на самом деле для других, не вошедших в аномальную зону, за этот же срок протекал месяц. Или свидетельства о бесконечных блужданиях по берегу Вилюя, буквально в километре от обжитого лагеря. Этих людей находили полностью истощенными, да и сами они говорили, что пробыли в тайге несколько суток, хотя для остальных эти несколько суток укладывались в пару часов. Время в этой зоне движется рывками, то убыстряя, то замедляя свой бег. В то же время в эти места не было предпринято ни одной серьезной экспедиции. Ученые просто отказываются верить, что такое может происходить на самом деле.

– Значит, где-то рядом, вполне вероятно, находится генератор, вызывающий эти аномалии? – уточнила Шаки.

– Думаем, что так, – почти одновременно ответили Денис и Бакаль.

Этот неожиданный дуэт вызвал смех у Тана и Шаки, и даже Сеймур слабо улыбнулся.

– Кстати, почему ты молчишь? – обратился к Сеймуру Денис. – Что тебе подсказывает твоя интуиция? Ты не чувствуешь ничего похожего на то, когда сумел вычислить «Ящик Пандоры»?

– Прежней уверенности уже нет, – осторожно ответил Сеймур. – Но в логике вам отказать трудно. Попробуем.

 

17. Бакаль

Все данные, включая рассказы очевидцев, короткие заметки в местной прессе и сообщения в Интернете, касающиеся Елюю Черкечех, Бакаль распечатал и собрал в отдельную папку. Так ими пользоваться удобнее, хотя маленький чемоданчик с компактным компьютером мог в любой момент выдать эти же сведения на дисплей. Папка, однако, позволяла делать паузы, необходимые для размышлений, вносить собственные короткие замечания на поля страниц. Короче, она казалась Бакалю надежнее любого компьютера, и он не расставался со своими записями нигде, даже не убирал папку в сумку, словно всегда хотел быть уверенным, что она окажется под рукой.

Конец июня для Якутии все еще оставался весенним месяцем. Кое-где на реках громоздились заторы льда, в низинах продолжал истаивать снег, но солнце с каждым днем становилось все жарче, предвещая изнурительный зной.

Самым слабым местом в доказательствах Дениса, что генератор находится где-то в районе Вилюя, Бакалю казались моменты, указывающие на относительную давность упоминаний о Долине Смерти, ведь именно эти аргументы приводились и при обсуждении гипотезы марокканских октаэдров. Если это действительно так, то генератор должен находиться в этих местах чуть ли не два века. С другой стороны, последние сообщения о заблудившемся рядом со своей заимкой охотнике появились в местной газете этой зимой. Охотник рассказывал, что, как обычно, вышел проверить свои капканы и проплутал в тайге неделю. Оставшийся на заимке товарищ уверял, что тот отсутствовал всего одну ночь. Между тем у охотника кончились все припасы, он не мог найти собственные следы, хотя дни стояли ясные и снег не выпадал, и когда добрался до заимки, то перепугал своего напарника – настолько был истощенным и ослабленным.

За время скитаний охотник дважды выходил к неизвестной металлической конструкции в виде арки, но зайти в нее не решился, вспоминая рассказы стариков, что делать этого не следует – можно погибнуть. Заимку якуты покинули, предварительно ее спалив, чтобы никто из случайных людей там больше на останавливался.

Подобные происшествия отмечались здесь и раньше. Этот район Вилюя до сих пор оставался малообжитым, рядом не было крупных поселков, и заняться серьезным расследованием загадочных исчезновений никто пока не пытался. Рассказы аборигенов относили к области фольклора.

Начавшаяся недавно навигация позволяла до места впадения Вилюя в Лену добраться по реке. Этот путь был более удобен, его выбрали безоговорочно.

Не очень утомительный перелет на этот раз не вызвал у Бакаля ни особого любопытства, ни сильных эмоций. Якутск, в котором раньше не бывал даже Денис (что уж говорить о других членах команды), начался с новенького аэропорта, расцвеченного флагами транснациональных компаний. Выстроенный в форме алмазного октаэдра – вот оно, вещественное воплощение могущества этого края – аэропорт был чист, приветлив и абсолютно автономен. При желании в нем, как и в любом другом крупном аэропорте мира, можно было провести всю жизнь и не соскучиться. Развлечения – на любой вкус, самые современные удобства, бары, гостиница, игорные заведения.

При виде казино, в котором, по слухам, случались баснословные выигрыши – им могли позавидовать лучшие центры досуга вроде Монте-Карло и Лас-Вегаса – едва удалось успокоить Дениса, тот немедленно хотел проверить все на практике.

Якутск стремительно отстраивался. Башни из черного и голубого стекла, в которых размешались банки и офисы, разрывали прежнее монотонное пространство города и напоминали друзы морионов и дымчатого кварца, вросшие в каменистые берега Лены.

Впрочем, в городе задерживаться было некогда, Денис сам выбирал рейс с таким расчетом, чтобы успеть через три часа на экраноплан, который должен был доставить их до Промышленного.

Экраноплан скорее напоминал все тот же авиалайнер, а не корабль. Двигался он над самой водой, ведомый автоматическим навигатором, позволяющим стремительно следовать всем изгибам реки. Так что Бакаль даже не понял, чем отличается обычный перелет от подобного «плавания». Разве что высотой.

Базальтовые скалы Лены сливались в один сплошной коридор, аквамарином отсвечивала неестественно синяя вода, и рев турбин позволял беседовать лишь в каютах, надежно защищенных звукоизоляцией.

Город Промышленный еще можно было посчитать островком цивилизации, затерянным в дебрях якутской тайги – дальше предстояло путешествовать обычным стареньким катером.

Было бы наивно предполагать, что название Елюю Черкечех будет нанесено даже на местную карту. На это и не рассчитывали. Но все же еще в Промышленном Бакаль попробовал навести справки.

В маленьком кафе недалеко от дебаркадера, куда зашли перекусить, Бакаль обратился к симпатичной официантке с просьбой подсказать, как им добраться до цели.

– Елюю Черкечех? – повторила девушка и насмешливо сверкнула масляными глазками. – Такого поселка нет.

– Как же, а вот в газете писали... – Бакаль торопливо вытащил из своей папки распечатку из Интернета.

– Много чего говорят, – загадочно сказала девушка и ушла, унося пустой поднос.

– Ты еще про Змея Горыныча спроси, – посоветовал Денис. – Или про шаманские пляски. И так все на нас смотрят.

Бакаль убедился, что их компанию другие посетители кафе рассматривают с нескрываемым любопытством.

– Учти, – продолжал Денис. – Здесь сейчас иностранцев полно. Все чего-то ищут. Кто руду, кто алмазы, кто фольклор. Надоели они местным хуже горькой редьки.

– А зачем туда? – вдруг спросила неожиданно вернувшаяся официантка.

– Посмотреть, – ненаходчиво ответил Бакаль.

– А-а, – загадочно протянула девушка и вновь ушла.

– Ничего не придумал лучше, – прошипел в самое ухо Бакалю Денис. -Только все испортишь. Пошли отсюда.

Они вышли в сгущающийся сумрак незнакомых улиц и остановились. Надо было добираться до гостиницы. Крупные северные лайки небольшой стаей устроились на ночлег недалеко от входа в кафе, свернувшись в теплой пыли калачиками; слабо посверкивали в вышине звезды, которые невозможно увидеть в больших городах; от Лены доносился свежий запах воды.

Шаки зябко обхватила плечи руками.

– Днем было жарко, – пожаловалась она.

– Резко континентальный климат, – пояснил Денис. – Днем жарко, ночью холодно.

– В следующий раз, – тихо сказал Тан, – надо будет учитывать географию. Можно было отправиться и в Южную Америку. Мы ведь еще рассматривали феномен «зеленого луча». Вероятность удачи – пятьдесят на пятьдесят.

– Можно вообще никуда не ездить, – сварливо возразил Денис. – Пожить год в свое удовольствие, а потом – гори оно все огнем.

– Примитивный фатализм, – не остался в долгу Тан. – Присущий европейцам, воспитывающимся в духе христианства.

– А твой Будда – прямо сгусток энергии, пропагандирующий активные действия. Если следовать его учению, то нам все это вообще только кажется.

– Мальчики, – примирительно вскрикнула Анита.

– Эй! – послышался женский голос от входа в кафе.

Бакаль резко обернулся. В освещенном дверном проеме стояла официантка, которая до этого обслуживала их столик. Заметно волнуясь, одной рукой она нервно мяла чисто символический белый фартучек.

– Вы спрашивали про Елюю Черкечех?

– Ну да, – недоуменно подтвердил Бакаль.

– Я вас сейчас провожу, – быстро сказала девушка.

– Куда? – невольно вырвалось у Дениса. – В Долину Смерти? Девушка сердито блеснула на него глазами и отрицательно покачала головой. Потом неожиданно повернулась и ушла в кафе.

– Ничего не понимаю, – призналась Шаки. – Бред какой-то. Так нам куда идти – в гостиницу или за ней?

Пока топтались перед кафе, не зная, следует ли вернуться или вообще уйти, девушка появилась вновь. Она успела снять фартучек и крохотную крахмальную наколку с туго свитых на затылке кос. Да и косы она распустила, перекинув их через плечи на грудь.

– Пошли, – коротко приказала официантка.

– Э-э, – мягко попытался остановить ее Сеймур. – Мы не ищем приключений.

– Вы ищете Елюю Черкечех, – на ходу бросила официантка. – Дедушка говорил, что скоро появятся люди, которые спросят меня об этом. И вы появились.

– Какой дедушка? – опять ничего не понял Бакаль.

– Мой. И смотрите внимательно под ноги. Фонарей у нас мало.

Вместе с недоумением Бакаль внезапно ощутил нечто вроде охотничьего азарта, вернее – предчувствие удачи. Интуиция подсказывала ему, что следует довериться незнакомке и не задавать больше глупых вопросов. В конце концов, чего им бояться? А девушка что-то знает, хотя и недоговаривает.

– Как вас зовут? – Денис старался быть вежливым.

– Илнэ, – на ходу бросила девушка.

Больше за весь путь ею не было произнесено ни слова.

Шли по улицам, застроенным в основном одноэтажными домами. Здесь, совсем недалеко от залитого огнями реклам Якутска царила патриархальная тишь. Молчаливые северные собаки, устроившиеся на ночлег у изгородей, когда люди проходили мимо, лишь провожали их взглядом.

Нужный дом с двускатной крышей ничем не выделялся в ряду таких же. Бакаль начал уже подумывать о розыгрыше или, что казалось невероятным, о засаде, но Денис, угадав его мысли, тихо сказал:

– Если что, уйдем, и все.

Девушка загремела ключами, отпирая дверь. Двор был тих и пуст.

– А дома-то кто-нибудь есть? – спросила Шаки, глядя на неосвещенные окна.

– Дедушка ждет, – не вдаваясь в подробности, сказала Илнэ. – Слышите?

Действительно, когда открылась дверь, до Бакаля донеслось какое-то невнятное бормотание, похожее на молитву.

Бормотание вдруг оборвалось, и, едва Илнэ распахнула дверь, ведущую из сеней в комнату, послышался строгий вопрос:

– Привела?

На низкой скамеечке горела, тихо потрескивая фитильком, крохотная лампада. Ее огонька хватало лишь на то, чтобы освещать пару половиц и сложенные на коленях руки говорящего. Лицо оставалось в темноте.

– Я не уверена, что это те, о ком ты мне говорил, – призналась Илнэ.

– Ты не ошиблась. Пусть подойдут ближе.

Внезапно Бакаль испытал робость. Похоже, и остальные чувствовали себя не лучше. Ситуация казалась таинственной и непонятной. Лишь Шаки вдруг коротко вскрикнула, а потом стремительно шагнула в темноту. Она присела на корточки и, взяв в руки ладонь невидимого остальным собеседника, осторожно погладила ее. Потом тихо спросила: – Исануси?

– Нет, – последовал раздраженный ответ. – Разве ты еще не поняла? Я не ловец колдунов.

Тогда Шаки торопливо добавила:

– Мы не несем зла. Мы ищем.

– Знаю, но не уверен, что это вам надо.

– Зажгите свет, – потребовал Денис. – Обойдемся без ритуалов.

В ответ на это Шаки негодующе всплеснула руками, но Илнэ послушно повернула выключатель. Под потолком зажглась тусклая лампочка.

Большая комната оказалась почти свободной от мебели, но никто даже не подумал разглядывать обстановку, все взгляды были устремлены на сидящего на полу старика, который по-прежнему не отрывал глаз от огонька лампады, словно в нем было заключено средоточие мира.

На мгновение Бакалю стало ясно, что со стариком они где-то раньше встречались, но он тут же отогнал от себя эту мысль как абсурдную. Было, конечно, что-то общее между верховным жрецом Ах Кин Маем и этим старым якутом, встретившимся Бакалю через несколько столетий на совсем другом континенте, но это сходство было не внешним. А в чем оно заключалось, Бакаль определить не мог.

– Откуда вы знали, что мы придем и будем спрашивать про Елюю Черкечех? – спросил Бакаль, чувствуя себя довольно нелепо.

Якут по-прежнему продолжал сидеть, подогнув ноги, а все остальные, кроме Шаки, стояли вокруг, невольно склонившись, словно кланялись.

Взгляд старика медленно оторвался от пламени лампады, фитилек, жалобно затрещав, вдруг погас, испустив тонкую струю дыма. Узкие щелки век старика не давали уловить выражение глаз, но Бакаль мог поклясться, что они блеснули насмешливо.

– Мертвые сказали, что придут мертвые, чтобы искать мертвых. – Якут, кряхтя, попытался подняться. Шаки тут же придержала его за локоть. – Но я вас не боюсь, – продолжил старик, растирая поясницу. – Скоро я сам стану, как вы. Поэтому скажу, как найти Елюю Черкечех. А живым там делать нечего.

– Почему вы решили, что мы мертвые? – спросил вдруг Денис. – Разве мы похожи на духов или привидения?

– Зачем объяснять то, что и так видно, – старик даже не повернул голову в его сторону. – Но вы хотите найти то, чего на самом деле нет. Елюю Черкечех поможет вам убедиться в этом. Если вы, конечно, вернетесь оттуда обратно в этот мир.

– А разве Долина Смерти принадлежит другому миру? – вновь спросил Денис.

– Там вход в мир мертвых. Не всякий, войдя в него, может вернуться. Но вам будет проще, чем другим.

– Так вы знаете дорогу? Вы бывали там?

– Нет! – Резкий ответ старика не предполагал дальнейших объяснений, но, взглянув в широко распахнутые испуганные глаза Аниты, якут медленно пожевал губами и тихо сказал: – Никто не знает дорогу в Елюю Черкечех. Ее не существует. Долина то возникает, то исчезает посреди тайги. Родители говорили, что там стоят металлические юрты, в которых живут чужие боги. Иногда, находясь рядом, можно услышать, как Тыа-иччита – наш лесной дух – бьется с пришельцами. Тогда стонут деревья и в небе вспыхивают зарницы. Редко кто, попав в Елюю Черкечех, возвращается обратно.

– Тогда как же вы... – попробовал уточнить Бакаль.

– Однажды мой отец, – словно не слыша его, продолжал якут, – шел с товарищем по тайге и вел в поводу коня. Отец был молодой и сильный и не верил ни в Тыа-иччита, ни в других духов. Вдруг налетел ветер, раскачал ель, затрещал сухой сук, конь испугался, вырвал уздечку из рук и убежал. Долго отец гнался за конем, целый день и еще ночь, пока не поймал. И только схватил уздечку, как увидел – товарищ стоит рядом и продолжает разговор, как будто ничего не случилось. Приятель ему не поверил, что он сутки бегал и искал коня, хотя одежда отца была вся порвана в клочья о ветки деревьев, а сам он едва не падал от усталости. Тогда отец пошел к шаману, и шаман сказал, что он попал в Елюю Черкечех. Потом отец женился, а когда родился я, отнес ребенка к шаману, чтобы он научил меня разговору с духами.

– Ты умеешь слышать то, что не слышат другие? – спросила Шаки.

– Как и ты, – тихо ответил старик. – Но я не мертвый.

– Но как вы укажете дорогу, если не знаете, где находится долина? – вновь не выдержал Денис.

– Все изменилось, – пробормотал старик, и на этот раз оставив вопрос без ответа. – Тайга стала другая, люди – другие, но Елюю Черкечех по-прежнему находится там, где всегда. А дорога... Пойдемте, птица укажет вам дорогу.

– Какая птица?.. – невольно вырвалось у Бакаля, но Шаки торопливо прикрыла ему рот ладонью.

Старик поплелся во двор, все молча последовали за ним.

На крыльце якут остановился, повернулся вновь к дому лицом и поднял голову. Проследив за его взглядом, Бакаль увидел прибитую к стрехе палку, а на палке деревянную фигурку птицы, величиной с голубя. На ее шею, как чулок, была натянута голова мертвой горлицы.

– Скажи путникам, как найти дорогу туда, где кончаются все дороги, где место жизни заняла смерть, где вместо дня продолжается ночь, – тихо попросил старик. – Пусть мертвые идут к мертвым.

Бакаль вдруг с ужасом увидел, как деревянная фигурка слабо шевельнулась, несколько раз открылся и закрылся клюв с каплей засохшей крови в уголке, но глаза птицы оставались безжизненными, подернутые белой пленкой.

– Там, где ветер, – послышался из-под стрехи странный свистящий голос, напоминающий шепелявую скороговорку лесного сквозняка, – скосил ели, как траву. Там, где живет вечный туман. Там, где есть тропа, но нет пути. Там вы найдете Елюю Черкечех. Там...

И птица замолкла.

 

18. Тан

Старенький дизельный катер глухо стучал движком, иногда захлебываясь на очередном такте. Вилюй упорно пытался оттащить катер обратно к устью, поддавал в борта тугими волнами. Более пологий правый берег был сплошь покрыт ельником, на правом громоздились скалы с лесистыми вершинами и голыми гладкими склонами.

В Промышленном можно было сесть на рейсовый «Метеор» и стремительно промчаться по реке, но нужна была именно тихоходная посудина, позволяющая внимательно следить за берегами и дающая возможность причалить в любом месте. Птица (если дорогу им действительно объясняла птица) не сказала ничего конкретного, а старик-шаман сразу после того, как птица замолчала, также отказался с ними говорить. Пусть мертвые идут к мертвым... Вот и все.

В начале пути за берегами Вилюя следили все. Стояли, вцепившись в поручни, смотрели по сторонам, как матросы Колумба на четвертый месяц плавания. Постепенно это занятие надоело. Разбрелись кто куда. Шаки, постелив надувной матрасик, легла на корме, Сеймур и Анита – они в последнее время стали неразлучны – уселись прямо на палубу, опершись спинами о шлюпку, и о чем-то беседовали. Бакаль уткнулся в свои записи, Денис терзал персональный компьютер. А Тан заступил на дежурство – сейчас его очередь.

Катерок из Промышленного направлялся домой, в Кысыл. Денис довольно быстро сумел договориться с капитаном, Иваном Матвеевичем, что тот провезет всю их компанию по Вилюю и высадит по первому требованию там, где укажут. Одетый в меховую безрукавку поверх тельняшки с продранными локтями Иван Матвеевич сурово щурил глаза, жевал, перекидывая из одного угла рта в другой, папиросу, что-то прикидывал в уме, разглядывая Шаки и Аниту с особенным интересом, спрашивал о багаже. Потом отчаянно махнул рукой, словно сделка шла о продаже катера, а не об обычной прогулке, и, жестко стиснув ладонь Дениса, назвал свою цену. Присутствующий при этом разговоре Тан понимал, что для порядка надо хотя бы поторговаться, но Денис лишь кивнул в ответ и с трудом выдрал свою кисть из мертвого капитанского захвата.

Кроме Ивана Матвеевича команду катера составлял бурят Сережа, внешне удивительно походивший на Тана – их без натяжки можно было принять за братьев. Сейчас Сережа возился где-то в недрах трюма, бездельничать ему Иван Матвеевич не давал.

В Промышленном по совету Ивана Матвеевича приобрели подходящую для путешествия одежду – геологические робы с накомарниками, резиновые сапоги и три палатки. Капитан явно подозревал, что интерес пассажиров выходит за рамки обычного пикника, но виду не подавал и подыгрывал приезжим, указывая на особенно живописные участки реки.

– Вот на этом мысу знатная рыбалка, – орал он, обращаясь к Тану из рубки и тыча пальцем в сторону скалистого берега. – Пять минут – и уха!

Тан послушно кивал головой и разводил руками, мол, нет, не то, поплывем дальше.

Никаких точных ориентиров птицей названо не было. Что-то там о ветре, который косит ели, как траву, о тропе, по которой нет пути... То ли былина, то ли легенда. Чушь, одним словом.

К вечеру небо разъяснило, в низко бегущих сплошных облаках стали появляться прорехи, в которые прорывались ослепительные солнечные лучи. Тогда река как будто вздрагивала, вспыхивала глубокой синевой, темная зелень елей становилась изумрудной. Глядя на скалы, Тан вспоминал перевалы Тянь-Шаня, караван, с которым он путешествовал в Лхасу, пока вдруг не поймал себя на мысли, что думает о том, чего уже давным-давно нет. Даже родная Урга теперь называется Улан-Батором. А ведь все когда-то казалось незыблемым и вечным.

Аномалии времени в Елюю Черкечех, если они, конечно, найдут эту долину, несомненно, существуют. На это указывает все, вплоть до сказаний якутов. Но природа этих аномалий все же неясна. Ведь может получиться так, что вызваны они чем-то, похожим на тот самый «Ящик Пандоры», который обнаружился на полуострове Канин. С другой стороны, Сеймур утверждает – это что-то другое.

Тан искоса взглянул на Гаррета. Тот, казалось, напрочь забыл о цели экспедиции, настолько увлеченно беседовал с Анитой. Сеймур в последнее время изменился, стал более открытым, словоохотливым. Да и у Аниты появился мечтательный блеск в глазах. Похоже, девчонка влюбилась.

Почувствовав, что отвлекся, Тан упрямо тряхнул головой и вновь стал внимательно наблюдать за берегами. Не давала покоя странная встреча с шаманом, стоило им очутиться вблизи цели путешествия. Старик словно поджидал их, зная, кто и зачем пожалует в город. Значит, он обладает способностями предвидеть и предугадывать. Способностями того же порядка, какими наделены, скажем, Денис или Сеймур. Странно, что люди, целиком положившись на созданные ими самими машины, так и не научились придавать значение скрытому в них умению видеть невидимое. Хотя, если вдуматься, звучит это глупо.

Что-то подсказывало Тану, что и эта экспедиция не принесет нужного результата. Скорее всего, они столкнулись с искривлениями линейного времени, вызванными не генератором, а другими источниками. Время то завязывается в узел, то распутывается в Елюю Черкечех благодаря каким-то особенным свойствам местности. На это указывает, в частности, довольно обширная территория, на которой эти свойства проявляются. Хотя кто его знает...

От неподвижного стояния затекла спина, и Тан сделал несколько разминочных упражнений, словно собирался после этого продемонстрировать умение мгновенно перемещать свое тело во времени в манере знаменитого корейского мастера единоборств Ким Дук Ока, но его гимнастику заметил один лишь Иван Матвеевич.

– Ты кому семафоришь? – снова закричал он из рубки. – Погляди лучше, что на берегу творится!

Близкие сумерки пригасили тени, но было еще достаточно светло. Тан быстро взглянул туда, куда указывал капитан. Склон горы только что открылся после довольно крутой излучины, и в первое мгновение Тан почувствовал, как у него перехватило дыхание, словно его ощутимо толкнули в грудь. Вот оно! Перепутать невозможно.

«Там, где ветер косит ели, словно траву...»

По краям склона деревья стояли сплошным массивом, высокие и сильные. А посередине горы словно прошел огромный асфальтовый каток. Стволы елей были сломаны, как спички, примерно в метре от земли и лежали, выстелившись вершинами вниз, к воде.

– Что это? – крикнул Тан.

– Не знаю, – равнодушно пожал плечами капитан. – На прошлой неделе, когда шли в Промышленной, вроде ничего такого не было.

Громкий разговор Тана и Ивана Матвеевича привлек к себе внимание остальных членов команды. Первой не выдержала Шаки и скомандовала:

– Давай к берегу!

Сначала капитан не обратил на ее слова никакого внимания – мало ли что женщины говорят – старшим в группе он сразу признал Дениса, но тот пока молчал. И тут дизель чихнул два раза, и наступила полная тишина, лишь слышалось движение воды, стремительно накатывающей на борта и разворачивающей катер боком к стремнине.

– Кой черт! – выругался капитан. – Движок заглох. Серега!

– Ты что делаешь! – в свою очередь испугался Тан, видя, как судно потащило к береговым камням. – Шаки!

Но было уже поздно. Катер еще раз крутнуло на месте, потом послышался сильный удар и зловещий скрежет обшивки. На ногах не удержался никто.

– Сели, – мрачно констатировал Иван Матвеевич. – На камни. Серега, лезь вниз, смотри, не потонем ли.

Неожиданное кораблекрушение заставило суетиться даже Аниту. По накренившейся палубе Шаки подошла к Тану и виновато заглянула ему в глаза.

– Я ничего такого не хотела, – тихо сказала она.

– Думать надо, – не удержался от грубости Тан. – Что теперь делать будем?

До берега оставалось метров тридцать. Катер напоролся на близко подходящие к фарватеру подводные камни и теперь прочно сидел на них, зацепившись бортом. Листы обшивки погнуло, и теперь в трюм стала просачиваться вода, но положение, по словам Сереги, было несмертельным. Если не смогут сняться с камней сами, то придется ждать оказии, чтобы кто-нибудь сдернул катер с мели.

– Через два дня из Кысыла пойдет Алексеич, – почесал в затылке капитан. – Придется ждать. Рейсовые останавливаться здесь не будут. А все-таки я сам виноват, – Иван Матвеевич сокрушенно покачал головой. – Знал ведь про этот прижим. Надо было держаться правее.

– Quid juvat errores mersa jam puppe fateri? – пробормотал подошедший к ним Сеймур.

– Что он говорит? – встрепенулся капитан.

– На берег бы выбраться, – весьма произвольно перевел слова Сеймура Тан.

– Право, не знаю, – Иван Матвеевич потерял к пассажирам всякий интерес. Судьба катера его беспокоила больше. – Может быть, на шлюпке?

Кроме уверенности в том, что наконец нашлось нужное место, Тана не покидало ощущение, что оставаться на катере просто опасно. Капитан думал иначе, но шлюпку все же спустить разрешил, обязав Сережу сопровождать покидающих борт пассажиров.

В два рейса сумели перевезти всех. Сильно смеркалось, и, когда Тан вместе с Шаки и Бакалем преодолевали сильное течение, на берегу уже развели костер, чтобы лучше было ориентироваться. Палатки разбивали почти на ощупь.

Иван Матвеевич и Сережа на берегу ночевать отказались, уверяя, что катер покидать нельзя – мало ли что. Тану это казалось рискованным, и он спал беспокойно, время от времени открывая глаза и вглядываясь в темноту, на месте ли остаются сигнальные огни над рубкой и на корме. Но ночь прошла почти спокойно, не считая предутреннего короткого дождя.

– Так ты считаешь, что это и есть Елюю Черкечех? – вместо приветствия спросил Тана, вылезая из палатки, Денис.

Он зябко поежился, потер покрасневшие веки и уставился на поваленные ели. Ближайшее из упавших деревьев почти упиралось верхушкой в одну из палаток.

– А ты думаешь иначе?

– Капитан что говорит?

– Он про эту долину вообще ничего никогда не слышал. А если и слышал, то не придавал значения. Зачем его посвящать в наши проблемы!

– А сам что чувствуешь?

– Это у тебя или Сеймура надо спросить. Что говорит твоя интуиция?

– Говорит, что завтракать пора. Чаю попить горячего. Или кофе.

На самом деле, хотя об этом не было произнесено ни слова, все чувствовали себя на берегу неуютно. Создавалось впечатление, что где-то за холмом, совсем недалеко, расположилось нечто, не имеющее ни формы, ни цвета, ни запаха, но таящее в себе какую-то неясную угрозу или опасность. Поскольку никто не мог выразить свои ощущения словами, о предстоящем походе предпочитали не говорить, но общее напряжение в группе возрастало. Раздражение выливалось в коротких репликах и мелких придирках друг к другу.

– Где моя сумка? – свирепо вопрошала Шаки, перебирая веши. – Я ее вчера положила у входа в палатку.

– Ты лучше дизель наладь, – не остался в долгу Денис. – Или столкни катер с мели. Зачем нам лишние свидетели?

– Толкать – это у нас Бакаль, – ехидно возразил Сеймур. – Он больше ничего не умеет.

– А ты их прикончи, – посоветовал в свою очередь Бакаль, кивнув в сторону катера, по левому борту которого удобно устроились Иван Матвеевич и Сережа, наблюдая за сборами на берегу. – Чтобы никто ничего не узнал.

– Достаточно! – Тану пришлось прикрикнуть, чтобы прекратить ненужную перепалку. – Сейчас перекусим, и в путь.

Под коней договорились с капитаном, который все же не выдержал и приплыл к костру на шлюпке, что если не обернутся в два дня, до прихода катера из Кысыла, то Иван Матвеевич заберет группу через неделю с обратным рейсом в Промышленный.

– Охотиться будете? – поинтересовался Иван Матвеевич, принимая из рук Тана кружку с крепким чаем. – Или просто прогуляетесь?

– Посмотрим, – уклончиво ответил Денис.

А посмотреть было на что. Во-первых, накатывающаяся сверху на берег волна поваленных деревьев выглядела настолько неестественно, что становилось жутковато от мысли, кто смог сделать эту бессмысленную и поразительную по силе работу. Обычные объяснения в этом случае не годились: не ураган же настолько выборочно пробил в сплошной тайге просеку? А если предположить, что деревья были повалены человеком, то почему он не сделал это при помощи пилы – стволы были именно сломаны, а не спилены. Цеплял тросом? Зачем? Во-вторых, само состояние местности странным образом оказывало гнетущее воздействие на всех без исключения членов команды, и даже привычный ко всему Иван Матвеевич, постояв у костра, мрачно заметил:

– Возвращались бы вы на катер. Что-то не нравится мне здесь.

Его предложение выслушали молча, понимая, что отступать-то как раз нельзя – не за этим ехали.

В последнее время у Тана начали появляться какие-то неясные догадки, касающиеся этой экспедиции. Его аналитичный от природы ум постоянно искал все новых объяснений происходящего. В основном они касались общей цели возложенной на них миссии, но к этому примешивались также мелкие отрывочные факты, почерпнутые из хроник и сообщений. Для того чтобы обобщить их, не хватало малого. Тану все время казалось, что еще чуть-чуть, и он сумеет сформулировать свои мысли, но этого «чуть-чуть» никак не находилось, и от этого он чувствовал постоянное раздражение, словно некто продолжал упорно обманывать его и водить за нос. Елюю Черкечех должен был наконец внести ясность. К тому же Тан единственный из всех располагал дискетой, которую передал ему перед расставанием Фрогг. Винсент Фрогг просил хранить дискету в тайне и просмотреть только тогда, когда Тан будет полностью уверен, что генератор найден. А до этого – ни в коем случае. Иначе за результат он не ручается. Можно, конечно, пренебречь этой просьбой, но пойдет ли это им на пользу?

– Нет, – возразил он капитану. – Мы все же пойдем. Для начала поднимемся на холм, а там посмотрим.

– Ну посмотрите, – неохотно разрешил Иван Матвеевич и отбыл обратно на катер.

Подъем на холм был трудным. Вскоре Тан понял, что продираться сквозь завалы, образованные широко раскинутыми еловыми лапами, почти невозможно. Проще обойти холм возле подножья, чем идти напрямик. Опять вернулись к берегу и запетляли между стволов, постоянно пригибаясь и защищая лица руками от норовящих ткнуть в глаза колючих веток. Вскоре река исчезла из виду и напоминала о себе лишь шумом воды.

Утро выдалось холодным. Встроенный в наручные часы термометр показывал всего девять градусов. Нагнувшись, чтобы перешнуровать высокий десантный ботинок, Тан заметил цепляющегося за стебель травы шмеля. Рассветная сырость сковала мохнатое тельце, шмель слабо шевелился и зябко вздрагивал крыльями, но не делал даже попыток взлететь.

Впрочем, самому Тану было вовсе не холодно. Мало того, скоро он почувствовал, как вспотела спина и на шею стал давить плотно застегнутый воротник. Остальные, похоже, чувствовали себя не лучше, потому что, обойдя гору и убедившись, что здесь лес имеет вполне нормальный вид, запросили сделать привал. Первым подал голос Денис.

– Давайте хоть оглядимся, – взмолился он и плюхнулся, не обращая внимания на сырость, прямо на землю. – Мы ведь не пытаемся побить рекорд на скорость преодоления препятствий.

– Что, выдохся? – ехидно констатировала Шаки, что не помешало ей с не меньшим удовольствием скинуть рюкзак.

– А чего тут разглядывать? – недовольно отозвался Бакаль, который, судя по его виду, мог бы еще идти и идти. – Что здесь интересного?

Вот с этим утверждением Тан согласиться не мог. Сам он в последние полчаса двигался как по трясине, словно выдирал ноги из топи, хотя, на первый взгляд, кроме густого подлеска идти ничего не мешало. И все же чувствовалось какое-то неясное сопротивление.

– Если мы и не нашли еще Елюю Черкечех, – подал голос с земли Денис, – то находимся совсем близко. Мне все время кажется, что за нами кто-то следит.

– Следит? – удивилась Анита. Но тут же нелогично призналась: – Точно! Словно в спину смотрят.

Оказалось, что посторонний взгляд ощущают все без исключения.

– Может, за нами идут по следу капитан и Серега? – предположил Бакаль.

– Не говори глупостей, – фыркнула Шаки. – Они остались на корабле. Нет, здесь что-то другое...

Покрытые лесом пологие холмы продолжали тянуться вдоль берега Вилюя неровной грядой. Можно было идти в любом направлении, тем более что точного местонахождения долины не знал никто. Но, когда взошли на очередную вершину и сквозь низко стелющиеся ветки елей взглянули вниз, сомнений ни у кого не осталось. Мертвая, словно выкошенная огромной косой плешь открылась в чаше котловины, а посреди этой обширной поляны сверкающими под лучами солнца скрепками вонзились в землю две металлические арки.

 

19. Сеймур

Ради такого случая Сеймур достал новую сигару.

Сразу спускаться в долину не стали. Сделали привал на вершине холма, у самой кромки живых деревьев – ниже, неправильным кольцом окружая ложбину, начинался сухостой.

Сверху было хорошо видно, что долина имеет форму вытянутой капли, острый конец которой повернут в противоположную сторону.

В ширину «капля» не превышала двух-трех километров. Казалось, ее легко можно пересечь, так как лишенная деревьев поверхность выглядела ровной, словно ухоженный газон. Но Сеймур не доверял неведомому садовнику, ухитрившемуся в якутской тайге создать это чудо природы.

Несколько раз чиркнув о коробок отсыревшей спичкой, он все же раскурил сигару и, прищурившись, стал разглядывать склон, как горнолыжник незнакомую трассу.

– Ты думаешь, нашли? – спросил подошедший сзади Тан. – Это генератор?

– Очень похоже, – спокойно подтвердил Сеймур. – По крайней мере за этими арками хранится нечто, способное вызывать аномалии времени. И не только времени. Погляди на лес – такое впечатление, что какая-то энергия исходит от этих арок волнами. Видишь, как чередуются сухостой и живые деревья? А в центре вообще не растет ничего, кроме травы, хотя раньше там была тайга. Но теперь от елей остались одни пеньки.

– Так давайте подойдем ближе, – предложила Анита. Она незаметно присоединилась к беседующим и уцепилась за рукав Сеймура, словно ища у него защиты. – Может, тогда станет яснее.

– Может, – кивнул Сеймур. – Но что-то не хочется.

Подходить ближе не хотелось никому. Даже совсем недавно воинственно настроенный Бакаль задумчиво подбрасывал на ладони прошлогоднюю еловую шишку, потом запустил ею в сторону арок. Шаки опасливо вздрогнула, словно за этим броском должен был последовать взрыв.

Сеймур, которого все негласно признали за главного эксперта по машинам времени после того, как он сумел отыскать «Ящик Пандоры», тоже медлил. Он постоянно прислушивался к своим ощущениям, пытаясь определить, что же вызывает в нем такое острое чувство тревоги, жевал кончик сигары, потом решительно махнул рукой, предлагая следовать за ним. Ничего похожего на то, что он обнаружил на полуострове Канин, за арками не было. Это Сеймур знал точно. Но тогда – что же?

– Там нет ничего живого, – сказал он наконец Тану, когда до арок оставалось метров пятьсот. – Ни одной живой души. Ты заметил, в траве даже насекомых нет.

Действительно, стоило им ступить в долину, как умолкло птичье пение, вокруг не вились комары, которые так досаждали путникам, когда они пробирались по тайге. Да и сама трава была совершенно не похожа на луг, полный цветов и запахов. Высокие, выше пояса, стебли имели какой-то неестественный синеватый цвет, словно росли не на открытом воздухе, а под водой. Они цеплялись за ноги и одежду, приходилось отводить их руками, а прикосновение травы к открытым участкам тела почему-то вызывало брезгливость.

Потом неожиданно совсем низко над поляной бесшумно промелькнуло какое-то большое тело. Что это было на самом деле, никто разглядеть не успел, но все заметили пронесшуюся по траве тень.

– Достаточно, – попросил Денис. До арок оставалось совсем недалеко. – Дальше идти опасно.

– И я так считаю, -согласилась Шаки. – По крайней мере скопом туда идти не стоит.

Вблизи арки выглядели совсем неправдоподобно. Нетронутый коррозией сверкающий металл – титан, хром? – моментами слепил глаза, бликуя солнечными зайчиками. Высота полусфер достигала примерно четырех-пяти метров. В глубине арок не угадывалось ничего, кроме темноты. Не понять, ведет ли оттуда какой-нибудь ход под землю, или это просто густая тень.

Сеймур предполагал, что арки только обозначают какое-то обширное строение. Но полной уверенности в этом не было. Казалось, что понять истинное предназначение арок ему пока мешает неведомая силовая зашита, рассчитанная не только на зрение, но и на другие чувства, которые несведущий человек назвал бы интуицией.

– У меня остановились часы, – внезапно признался Тан. – Как было десять минут второго, когда начали спускаться в долину, так и осталось.

– Ой, и у меня тоже, – тут же отозвалась Анита. – Тоже десять минут второго.

– Как же так? – не понял вначале Денис. – У нас у всех не механические часы, а электронные. Если отказали источники питания, то экраны бы просто погасли. А у меня тоже десять минут второго.

– Значит, с элементами питания все в порядке, – хмуро констатировал Тан. – Часы работают. Но как-то неправильно!

«Неправильно!» Это открытие Сеймура как раз не удивило. К черту часы! Это ведь всего лишь прибор, поверхностно фиксирующий движение времени и к самому времени не имеющий никакого отношения. Чему тут удивляться? Хуже, что другие не обратили внимания на начинающие сгущаться сумерки. Только что был яркий солнечный день, а вот уже и небо потемнело, словно над их головами натянули гигантский светофильтр, трава стала черной, а в лицо пахнуло сыростью, словно из глубокого ущелья. И все же надо подойти к аркам ближе, а если понадобится, то и войти внутрь, под их своды, иначе как выяснить, находится ли за ними то, что они ищут.

Сеймур не стал ничего говорить о начинающихся сумерках, через минуту это заметили все без исключения, но повели себя по-разному.

– Предлагаю вернуться, – первым предложил Денис. – Поднимемся хотя бы до кромки леса, разожжем костер. Сейчас самый разгар дня, почему начало темнеть – непонятно.

– Вернуться успеем всегда, – возразил Тан. – Мы ведь искали долину вовсе не затем, чтобы тут же бежать из нее, не поняв, что здесь находится.

Тана горячо поддержали Бакаль и Шаки, а Сеймур с Анитой промолчали.

– Мы же не знаем, что происходит! – не унимался Денис. – Вдруг арки – это ловушки, расставленные специально для таких, как мы, искателей приключений!

А вот эти слова походили на правду. Подобная мысль приходила в голову Сеймуру уже не один раз. Он раздраженно отбросил сигару и приказал:

– Пусть Денис и Анита пока останутся на месте. Будете нас подстраховывать. В случае чего пойдете к аркам и вытащите нас оттуда. Шаки, Бакаль и Тан вместе со мной войдут внутрь, а дальше, если потребуется, пойду я один.

– Неужели ты не можешь, как там, в воинской части, увидеть, что находится внутри, на расстоянии? – попыталась сопротивляться решению Сеймура Анита. – Ведь тогда мы даже не перелезали через ограду.

– Ничего не могу увидеть, – признался Сеймур. – Может быть, кто-нибудь мне поможет?

Но выяснилось, что никто не может определить, что находится за металлическими сводами. Даже Анита, наделенная даром видеть сквозь стены. Но Тан предложил Аните и Шаки поменяться местами. Пусть Шаки останется с Денисом, а Анита пойдет с основной группой. Может быть, на месте ее зрение окажется полезным, не надо будет лезть дальше. Анита с радостью – лишь бы быть поближе к Сеймуру – согласилась.

Между тем опять начало светлеть, словно кончилась короткая ночь и начиналось новое утро. Вновь, почти в зените, показалось солнце, зеркальная поверхность арок заиграла ослепительными бликами, и опять... по траве пронеслась стремительная тень.

– Вот оно! – крикнул Денис, ткнув пальцем куда-то над головой.

Но, проследив за его движением, никто ничего не заметил.

– "Оно" где-то рядом, – сказал Денис. – Тан, дай мне карабин.

– Он у нас один, – отрицательно покачал головой Тан, – и может пригодиться Сеймуру, если он полезет в эту... – Тан пожевал губами, подыскивая нужное слово, – дыру. У тебя есть парализатор. Держи его наготове.

Арки стояли рядом и напоминали врытый в землю и рассеченный надвое шар. Их входы были обращены друг к другу. Теперь Сеймур уже не сомневался, что раньше, видимо, они составляли одно целое, но то ли в результате аварии, то ли специально были потом разведены на две полусферы. Между ними не росла даже трава, а воздух, казалось, вибрировал. Дав знак, чтобы остальные пока за ним не шли, Сеймур направился к левой от него арке, постоял немного, как перед прыжком в воду, и шагнул на ровную площадку.

Ничего не произошло. Мало того, Гаррет ничего не почувствовал, хотя ожидал получить то ли электрический удар, то ли толчок сжатого воздуха. Прислушавшись к своим ощущениям, Сеймур призывно махнул рукой.

– Есть ли здесь радиация? – спросил он у Тана.

Тот взглянул на свои более сложные, чем у остальных, часы, продолжающие показывать десять минут второго, в которые кроме термометра был вмонтирован еще и счетчик радиации, и отрицательно покачал головой.

– Если фон и повышен, то очень незначительно. Угрозы нет.

– Тогда попробуем войти.

Войдя в тень полусферы, Сеймур зачем-то снял с плеча карабин, словно навстречу ему мог выскочить крупный хищник, но тут же понял, что никакой зверь к этому сооружению не подойдет даже близко. Вместо земли под аркой обнаружилась металлическая плита без единого шва, лишь в самой середине пространства виднелся, словно начерченный мелом, белый круг, в который при желании мог поставить ноги только один человек.

– Возможно, это вход внутрь, – прокомментировал увиденное Сеймур. – Вы пока постойте снаружи. Сейчас я попытаюсь выяснить, что это...

– Может быть, не стоит, – крикнула Анита. – Я не могу увидеть сквозь этот металл ничего. Похоже, за ним нет ничего интересного. Просто железо.

– Тем более мне ничего не грозит, – усмехнулся Сеймур и шагнул в круг.

Тут же он почувствовал, что полусфера разворачивается, как сказочная избушка на куриной ноге, и стремительно отпрыгнул в сторону. Потемнело в глазах, и Сеймуру показалось, что он мгновенно ослеп, так как, выскочив из-под арки наружу, не увидел вначале перед собой ничего. Еще секунду спустя Гаррет понял, что ошибся – над ним раскинулось высокое звездное небо.

 

20. Анита

Если б Тан не схватил ее за плечо, Анита, не задумываясь, последовала бы за Сеймуром. Только что она видела, как тот осторожно, словно на болотную кочку, ступает на плиту внутри полусферы и тут же – исчезает. Исчезает так стремительно, как будто неведомый фокусник, взмахнув платком, тут же убрал его, а за ним не оказалось ничего.

Анита дернулась в руках Тана несколько раз, но тот держал крепко. Тогда она закричала. Но не помогло и это – Тан не отпустил.

Потом он скомандовал отойти на пятьдесят шагов и ждать там, а сам, держа наготове парализатор, направился к полусфере.

Под арку, как за пару минут до этого Сеймур, он не пошел. Остановился на самой границе тени и света, пытаясь разглядеть, что находится внутри.

Аниту внезапно пронзило такое острое чувство одиночества и потерянности, что она разом обмякла, потом села на траву и закрыла лицо ладонями. Ничего она больше не хочет видеть, ничего. Сеймур ей сам подробно рассказывало своей прошлой жизни, но этот рассказ не вызвал в Аните ничего похожего на то чувство отвращения, а иногда страха, которое испытывала к Гаррету Шаки. Наоборот, он казался ей большим и растерянным ребенком. Безусловно, больным. Впрочем, такой же больной, а вернее, ненормальной, воспринимала она и себя. Да и все они, собранные в этом времени со всех эпох и континентов, казались ей ненормальными. Даже сама миссия, которую так торжественно возложили на группу Поланский и Фрогг, начала ощущаться чем-то вроде представления, которые они устраивали с Гансом на площадях средневековых городов Германии. Бесполезная и глупая затея. Неужели никто, кроме нее, не понимает, что они всего лишь куклы, живые марионетки, играющие спектакль, сюжет которого уловить не в силах? А теперь Сеймур погиб. Ведь не может же человек в одно мгновение исчезнуть без следа прямо на глазах? Так не бывает!

– Подойди сюда! – услышала Анита голос Тана.

Бакаль помог Аните подняться, и та послушно, словно не отдавая отчета, что делает, направилась к полусфере.

– Очнись! -Тан потряс ее за плечо, приводя в чувство. – Не надо отчаиваться. Попытаемся понять, что произошло. Нет, внутрь идти не надо, – остановил он слабую попытку Аниты пройти подарку. – Стой здесь. Но попробуй увидеть, что находится за этим металлом. Возможно, под землей, возможно, в стенах арки. Вероятно, Сеймур попал в ловушку.

– В ловушку, – тихо повторила Анита. – Но он не погиб?

– Вряд ли. Не было ни вспышки, ни какого-то звука. Он словно растворился в воздухе. Мне кажется, он где-то внутри.

Анита провела по металлу ладонью. По сравнению с окружающим воздухом он казался теплым, но, может быть, его просто нагрело солнце. Поверхность полусферы была абсолютно гладкой, без единой царапины и казалась смазанной чем-то вроде жира, потому что ладонь чуть прилипала к ней. Одновременно Анита почувствовала что-то вроде укола в области ключицы, а потом увидела уходящую вертикально вниз шахту, скрытую сплошной плитой. Отверстие шахты начиналось от того самого «мелового» круга, в который ступил Сеймур. Вертикальный ствол вел куда-то очень далеко. Настолько далеко, что Анита не могла разглядеть, чем же заканчивается это отверстие. И это было все, что ей удалось увидеть.

– Да, маловато, – почесал в затылке Тан. – Значит, Сеймура там нет?

– Там нет никого, – вновь всхлипнула Анита. – И мне кажется, что этот круг не открывается. Он просто начерчен над трубой. Просто обозначает место.

– Так он туда не провалился? – попытался уточнить Бакаль.

– Под землей источник какого-то мощного излучения, – предположил Тан. – Это не радиация, прибор показывает нормальный фон. Похоже на направленное электромагнитное поле. И эти полусферы вряд ли сделаны человеком.

– Тогда кем же? – не удержался Денис. – Пришельцами?

– А что? Очень похоже. Видимо, какая-то станция. Что-то вроде накопителя энергии или ее распределителя. Принимающая и одновременно передающая антенна. Если это так, то становится понятной импульсная природа всех происходящих вокруг явлений. Меркнущий свет, остановившиеся часы...

– Исчезновение Сеймура, – продолжила Шаки.

– Возможно. Очень даже возможно. Ведь могло случиться так, что он оказался внутри как раз в момент очередного направленного выброса энергии.

– Нуль-транспортировка! – торопливо выкрикнул Денис. – Теперь понятно, почему начерченный круг находится над вертикальной шахтой. Он обозначает расположение ствола, по которому движется поток частиц. А зачем тогда вторая полусфера?

– Предположим, та полусфера сигнал принимает, а эта отправляет.

– Куда?

– А вот это предстоит выяснить.

– Что, полезем внутрь по очереди? А вдруг всё, что попадает в круг, просто уничтожается? Такой своеобразный аннигилятор материи. Сжигатель мусора. И откуда уверенность в том, что эти арки внеземного происхождения?

Из этого торопливого разговора Анита поняла одно: Сеймур ступил в круг и мгновенно переместился куда-то. Так пусть мужчины строят предположения, а она последует за Гарретом.

На этот раз ее успел перехватить Денис.

– Хватит толпиться около арки, – сказал он. – Еще неизвестно, что может случиться, если мы даже будем просто стоять и смотреть. Надо хотя бы отойти подальше.

Все послушно отступили с ровной площадки в траву. Но тут Анита потребовала объяснений.

– Кто же теперь знает, где искать Сеймура, – попробовал успокоить ее Бакаль. – Будем пока исходить из того, что он жив. Если это действительно так, то он найдет нас сам.

– Каким образом? – крикнула Анита. – Представьте, что это случилось с кем-нибудь из вас.

– В таком случае я бы не стал возвращаться в Елюю Черкечех, – сказал Тан, – а направился бы в особняк на Золотодолинской. То есть на нашу базу.

– Не слишком много нам удалось здесь выяснить, – ворчливо заметил Бакаль. – Для порядка надо хотя бы осмотреть вторую арку.

– Хорошо, – охотно согласился Тан. – Но давайте договоримся сразу – внутрь никто не пойдет. Хватит потерь.

Против того, чтобы еще какое-то время оставаться в долине, была одна Анита.

– Надо быстрее возвращаться, – упрямо твердила она и хватала за рукав по очереди то Тана, то Дениса. – Может быть, Сеймур нуждается в помощи. Ведь главное уже понятно – генератора здесь нет.

– Похоже, ты права, – Тан окинул арки оценивающим взглядом. – И Поланский, и Фрогг говорили, что генератор очень компактный и его легко замаскировать под любой небольшой предмет. А здесь мы имеем дело со стационарными установками, предназначенными совсем для других целей. Но, возможно, и генератор, и эти полусферы каким-то образом связаны. По крайней мере внешние проявления действия этих «арок» очень напоминают действие самого генератора. К тому же они явно спрятаны и, несмотря на приличные размеры, их трудно отыскать.

– А не могут они оказаться деталями какого-то космического аппарата? – предположил Денис. – Якутия, кстати, находится в зоне паления ступеней запускаемых в России ракет.

– Кто его знает, – Тан пожал плечами. – Но как вы отнесетесь к такому, например, сообщению. – Тан какое-то время помолчал, выдерживая паузу. – Уже довольно давно ученые наблюдают источник энергии, находящийся в космосе, который «обстреливает» нашу планету потоком частиц, обладающих большой мощностью – примерно десять в двадцатой степени электронвольт. Принято считать, что космические частицы приобретают энергию, разгоняясь межзвездными магнитными полями. Но даже если бы они пролетали насквозь всю Вселенную, они не смогли бы набрать такую мощь. Это невозможно еще и потому, что межзвездный газ тормозил бы их разбег. Есть предположение, что «космическая пушка» расположена где-то неподалеку. Но где? В нашей галактике нет ничего похожего на источник такого излучения. Остается предположить, что частицы высоких энергий направляются на Землю искусственным генератором. Остается выяснить, с какой целью.

– Не хочешь ли ты сказать, – быстро спросил Денис, – что эти частицы направляются именно сюда и полусферы служат приемником этой энергии?

– Чтобы накопить ее, а позже распределить или направить куда-нибудь еще? – добавил Бакаль.

– Вот видите, – удовлетворенно сказал Тан, – мне не понадобились лишние объяснения. Вы сделали такие же выводы, как и я.

Осмотр второй полусферы не занял много времени. Тот же вход под арку, такой же «меловой» круг, под которым Анита обнаружила уходящий вертикально под землю ствол шахты. Оставалось лишь предположить, что где-то очень глубоко размещается накопитель, который аккумулирует, а затем выбрасывает энергию в виде мощного импульса.

Больше всего Аните сейчас хотелось бросить все и немедленно вернуться на берег Вилюя. Что-то подсказывало ей, что это будет самым верным решением. Возможно, капитану удалось уже снять катер с мели – в таком случае надо поспешить и вернуться на базу как можно быстрее. Ни одно из предположений, касающихся их находки в тайге, Аниту не устраивало. Никто достаточно убедительно не мог объяснить исчезновение Сеймура. Но первое ощущение невозвратимой потери постепенно стало уступать место уверенности, что Гаррет все-таки жив. Да, с ним случилась беда, да, он загадочно исчез прямо на глазах, но не погиб. Долина Елюю Черкечех просто испытывает их, дает понять, что ее таинственная сила распространяется на всех без исключения, какими бы способностями обнаружившие ее ни обладали. Все здесь неправильно, искривлено и вывернуто наизнанку. Часы упорно продолжают показывать какое-то совершенно нереальное время, моментами наступают сумерки, чтобы через минуту смениться солнечным днем, над землей мелькают неясные тени. И это постоянное ощущение постороннего взгляда, словно в спину неотрывно смотрит кто-то невидимый, а потому особенно страшный.

Аните почему-то казалось, что если они еще пару часов останутся около арок, то и с ней может произойти нечто подобное тому, что случилось с Сеймуром. Долина поглотит их, растворит в этой пологой чаше, лишенной деревьев, не оставив даже следа.

Очевидно, нечто похожее почувствовали и остальные.

– Надо возвращаться, – тихо сказал Денис. – По-моему, искать здесь Сеймура бесполезно. Но что-то подсказывает мне, что он жив.

– И находится в другом измерении, – подхватила Шаки, но осеклась, перехватив взгляд Аниты.

Когда поднимались на холм, растянувшись цепочкой – Тан с парализатором наготове, словно тот мог спасти его от внезапного нападения со спины, замыкал шествие – снова начало стремительно темнеть. На вершине холма тьма сгустилась настолько, что стали видны звезды. Опять подул холодной ветер, ветки елей трепетали в темноте, как живые.

– Это уже ночь, – констатировал Бакаль и вдруг вскрикнул: – Часы пошли. На моих – семнадцать минут третьего!

– Утра, очевидно, – спокойно сказал Тан. – Это похоже на правду. Мы пробыли в долине часов двенадцать, не меньше. Прошла половина суток. И все это время наши часы показывали час и минуту, когда мы стали спускаться с холма.

– Ну что, останемся пока здесь, разожжем костер? – предложил Бакаль.

– Как-то не хочется, – поежился Денис. – Лучше бы вернуться к лагерю. Но идти в такой темноте...

– Есть фонарики, – напомнил Тан. – Да и компас, кажется, не врет. По крайней мере часа через три-четыре выйдем к Вилюю без проблем.

Уговаривать никого не пришлось. Анита вновь впала в состояние, напоминающее транс. Она послушно следовала в середине цепочки, почти механически отводя от липа ветки и словно не слыша голосов своих спутников. Но выстрел из карабина, гулко раздавшийся на берегу, мгновенно привел ее в чувство.

– Это Сеймур! – крикнула Анита и побежала вниз по склону.

За ней заторопились остальные, светя перед собой фонариками, но все же значительно отставая. А им навстречу, неуверенно лавируя между поваленными, как трава, елями уже поднимался, держа карабин наперевес, усталый Сеймур.

 

21. Денис

Последние три недели группа вела странный, можно сказать, праздный образ жизни. Возбуждение от полученных в Елюю Черкечех впечатлений сменилось всеобщей апатией. Но эта апатия касалась лишь очередных поисков – эмоциональные, вернее, чувственные отношения внутри команды развивались полным ходом.

Прежде всего это проявлялось в отношениях между Сеймуром и Анитой. После счастливого возвращения англичанина Анита уже больше не скрывала своих чувств, да и сам Сеймур, похоже, был влюблен в нее совершенно по-мальчишески, со всеми присущими этому состоянию глупыми выходками вроде ночных походов за цветами и пения ранним утром. Сеймур и Анита стали жить в одной комнате и больше напоминали молодоженов в первую неделю медового месяца, чем стойких к превратностям судьбы разведчиков во времени. Да и сам Денис в последние дни чувствовал к себе почти нескрываемый интерес Шаки, которая буквально не давала ему прохода, частенько являясь в его комнату далеко за полночь, причем не всегда тщательно одетая. В любой другой момент Денис вряд ли бы стал избегать любовной интрижки, да и Шаки была ему вполне симпатична, но сейчас что-то останавливало его от интимной близости, словно он дал обет целомудрия наподобие древнего рыцаря, отправившегося разыскивать Чашу Грааля.

За эти же три недели совершенно стихийно команда словно разделилась на две равные части: первую из них составила аналитическая группа из Тана, Бакаля и самого Дениса, которая хотя и вяло, но все же продолжала искать объяснения феномену Елюю Черкечех и связанным с этим в остальном мире событиям, а вторую группу, состоящую из Сеймура, Аниты и Шаки, не интересовало, казалось, ничего, кроме самих себя. Эта разница особенно четко проявлялась по утрам, когда после завтрака мужчины, исключая Сеймура, отправлялись в библиотеку, чтобы обсудить планы на будущее – иногда к ним присоединялась Шаки, но шла она с ними, и это понимали все, исключительно чтобы быть поближе к Денису – а счастливые влюбленные уединялись у себя в комнате или покидали дом для длительной прогулки, заканчивающейся иногда лишь глубокой ночью.

После того как отыскался Сеймур, несложно было, сверив наручные часы, установить, что они у всех показывают одинаковое время. Оказавшись вышвырнутым из аномальной зоны, Сеймур обнаружил себя на берегу Вилюя, и ему понадобилось еще примерно с полчаса, чтобы установить свое местонахождение относительно лагеря. Убедившись, что он не так далеко от севшего на мель катера, Сеймур отправился туда, но ни самого катера, ни его экипажа напротив палаток не обнаружил. Что произошло с капитаном и матросом, да и самим судном, оставалось только предполагать: то ли их подобрал какой-нибудь проходивший мимо корабль, то ли искривления времени коснулись и этого участка реки – тогда и катер, и экипаж можно было считать окончательно потерянными.

Но остальные члены команды, покинув зону, точно совпали во времени с Сеймуром, и это позволило всем счастливо воссоединиться. На следующий день их подобрал большой туристский катамаран, на палубе которого с трудом удалось разместиться, сидя спиной к спине. Но до ближайшей деревушки туристы их все же доставили.

Теперь, работая по отдельности каждый в своей комнате, а потом встречаясь в библиотеке, Тан, Денис и Бакаль постепенно выстраивали звенья одной цепи, отталкиваясь от гипотезы внеземного происхождения арок в Елюю Черкечех. Испытав на себе действие мощного электромагнитного излучения, мужчины все больше склонялись к выводу, что прием и выброс космических частиц осуществляется с определенной целью и является направленным. Направленным... но вот только куда?

– Я уверен, – Бакаль сидел, расслабленно развалившись в кресле и подкидывая на ладони ярко-желтый теннисный мяч, – что выброс энергии идет в сторону того самого генератора, который мы должны отыскать. Постоянная подзарядка.

– А направление луча уточнить возможно? – поинтересовался Денис.

– У нас нет приборов, – напомнил Тан. – И вообще, все наше стройное умозаключение – всего лишь гипотеза. Помните, из чего мы исходили? Собрали все, что только известно о загадочных космических излучениях.

– Далеко не все, – зевнул Денис. День сегодня выдался жаркий, и он с тоской подумал о пляже. – Многого не знаем совсем. Вот если бы получить доступ к компьютерной сети Вооруженных сил Европы...

– Помечтай-помечтай, – язвительно отозвался Бакаль. – Кто у нас главный хакер?

– Ну, не настолько же, – вяло огрызнулся Денис. – Хотя специалиста можно и нанять. Деньги у нас есть.

– Не хватало попасться на шпионаже. – Тан резко встал, прошелся по комнате, сунув руки в карманы светлых брюк. – Что мы там найдем? Еще одно подтверждение феномена Бороздича о короткоживущих локальных изменениях земной коры? В таких зонах – аномальное изменение гравитации, подвижки почвы, энергетические выбросы. Короче, все то, что мы сами на себе испытали в Елюю Черкечех. Только там этот эффект носит постоянный характер. Что-то я не заметил на Вилюе никаких военных специалистов.

– Еще бы, – отозвался Денис. – Ортодоксальная геофизика не признает сам факт существования таких зон. Что там делать нормальным ученым?

– Может быть, и «дрейф нуля» они не признают? – язвительно заметил Бакаль.

– Ну, это-то не признать трудно. С «дрейфом» сталкиваются почти все специалисты, работающие с высокоточной измерительной аппаратурой. При тонких метеорологических измерениях ошибки повторяются с неизменным постоянством. Поэтому и не приходится говорить о стабильном окружающем пространстве, как принято почему-то считать.

– Но вернемся к аркам Долины Смерти, – напомнил Тан. – Если мы все же наблюдали электромагнитный приемник и передатчик, то вот вам и постоянные возмущения атмосферы, вот вам и «дрейф нуля» и прочие аномальные явления.

– Тогда и эффект радиоэха можно запросто объяснить. – Денис звонко щелкнул пальцами, как кастаньетами.

– Это каким же образом?

– А таким, что становится понятно, почему радиосигналы возвращаются на Землю эхом, словно с разной периодичностью их отражает какое-то космическое тело.

– Еще Брейсуэлл предположил, что это происходит из-за того, что вокруг Земли вращается невидимый инопланетный зонд.

– Ну-ну – подзадорил Бакаля Денис.

– Что «ну-ну», – с неудовольствием повторил тот. – Вращается, и все.

– Эх ты, аналитик, – с сожалением констатировал Денис. – Мы же с этого начинали. Еще в Долине Смерти Тан говорил о неизвестном космическом источнике, направляющем на землю поток мощных энергетических частиц, и о том, что он до сих пор не обнаружен. Вполне вероятно, что он находится на том самом невидимом зонде.

– Тогда все сходится, – задумчиво пробормотал Тан. – Но остается непонятным одно: Фрогг не говорил о внеземном происхождении генератора. Он говорил, что его похитили из будущего. Что же тогда получается – и зонд из будущего, и арки в Елюю Черкечех? Не многовато ли?

– И мне непонятно. – Денис тоже встал, выглянул в окно. Трава на давно не стриженном газоне поникла от жары, стала пыльной. – Пойду приму душ. Вы тут порассуждайте еще, если хотите, я потом вернусь.

По пути Денис завернул на кухню, открыл холодильник и взял с полки влажный, покрытый капельками конденсата пакет с апельсиновым соком, потом, подумав, достал из шкафа бутылку «Шатоне» и направился к себе. Стакан вина – душ, подумал он. Еще стакан вина. И какой-нибудь детектив. А вечером надо бы вытащить всю компанию из дома куда-нибудь на люди. Посидим в кафе у моря, поглядим на закат. Совсем мы тут отупели взаперти.

Поставив на стол пакет и бутылку, Денис первым делом выключил кондиционер – воздух переохладился, так и простыть недолго – и направился в душ. Установив контрастный температурный режим, Денис с удовольствием встал под упруго бьющие струи и замер.

Сейчас взбодрюсь, подумал он. Две минуты горячей, две минуты холодной. Потом еще разок. Потом водный массаж. Как огурчик буду.

Пластиковая стенка душа задвигалась автоматически. В ограниченном пространстве, заполненном душным паром, Денис чувствовал себя, как в коконе. Но вдруг шторка плавно поехала в сторону и, щурясь через стекающую на глаза воду, Денис увидел Шаки. Одежды на ней не было совсем, зато на подносе перед собой она держала два бокала вина и крупную кисть винограда.

– Шаки! – укоризненно крикнул Денис. – Зачем ты сюда? Я голый!

– Я тоже, – голос Шаки звучал глухо, словно она простыла. – Хочешь вина?

В этот момент горячая вода сменилась холодной. Пар мгновенно рассеялся, и Денис невольно обхватил себя за плечи руками.

– Ты стесняешься, как девушка, – рассмеялась Шаки и поставила поднос прямо на пол, не обращая внимания на то, что бокалы заливает из душа. Скоро по полу побежали розовые струйки. – Ты меня боишься?

– Да нет, – замямлил Денис, невольно отмечая, какая красивая у Шаки грудь, как вызывающе торчат бледно-розовые соски, а по гладкому животу пробегает мелкая дрожь. – Но зачем?

– Затем, – вновь глухо сказала Шаки и вдруг припала к Денису так, что он ощутил ее всю, гибкую и сильную.

Шаки просунула руки Денису подмышки, крепко обхватила за спину и неумело прижалась губами к его рту.

Дальше Денис не сопротивлялся. Неся Шаки на руках к постели, он еще отметил про себя, что вся эта сцена выглядит неестественно и комично – он впервые подвергся подобному сексуальному нападению и чувствовал себя неловко. Отступить было невозможно, а не уступить – глупо. Но потом он забыл о своих мыслях, забыл настолько, что, очнувшись, почувствовал возвращение к реальности, как после глубокого обморока.

Шаки лежала рядом, бесстыдно раскинувшись на белой простыне, на которой растеклось крупное красное пятно, как от раздавленного винограда, на ее губах застыла несмелая улыбка.

– Ты... – приподнявшись на локте и глядя на пятно, сказал Денис. – Ты...

– Да, дорогой, – тихо сказала Шаки и вдруг удовлетворенно рассмеялась. – У меня раньше не было мужчин.

– А как же... – начал было Денис, но осекся.

– Развратные африканские нравы, да? – поддразнивая его, сказала Шаки. – Ты это имел в виду? Но не забывай, в прошлой жизни я была колдуньей. Меня боялись. А я хотела жить как все. Но не могла.

– Почему ты выбрала меня? – чувствуя себя подлецом, спросил Денис.

Еще не договорив, он понял, что этого спрашивать не следует, но было уже поздно.

– Потому что я тебя люблю, – просто сказала Шаки и озорно блеснула глазами. – Кажется, что люблю. Или люблю на самом деле. Но ведь это неважно. Тебе было хорошо?

– Да, – признался Денис.

– Мне тоже, – теперь уже совсем как прежде рассмеялась Шаки. – Пойдем в душ?

 

22. Шаки

Бабушка говорила Шаки, что она может полностью утратить свой дар колдуньи, став женщиной. Что этого следует опасаться. Не каждому дано сохранить свое тайное умение после такого, казалось бы, естественного желания создать семью. Но это уже случалось со многими колдунами. И, бросая робкие взгляды на старающихся ее избегать мужчин, Шаки иногда думала: да, обычная жизнь не для нее, не нужна ей никакая любовь, если она потеряет дар видеть невидимое, подчинять своей воле людей и животных и разучится летать. А теперь об этих глупостях ей даже и вспоминать не хочется. Какая наивность, какое детство!

Почему изо всех других мужчин она выбрала Дениса, а не кого-то другого, Шаки, пожалуй, не смогла бы объяснить и самой себе. Так случилось, и все. Одно время ей нравился Бакаль, но он был слишком похож на нее, он тоже был вой ном, привыкшем брать, а не просить. Денис совсем другой. В чем-то очень самоуверенный, в чем-то робкий, он принадлежал к типу людей, не знакомых Шаки ранее, возможно, именно это повлияло на то, что в ней проснулось чувство, чем-то похожее на любовь. А может быть, это и была любовь. Но, ощутив в себе ее первые трепетные ростки, Шаки поступила так, как поступала всегда – не стала дожидаться, когда ее заметят и обратят внимание, а первой сделала решительный шаг.

Денис говорил Шаки, что не стоит открыто проявлять свои чувства, пусть их отношения останутся тайной. Глупый мальчишка! Что же в этом стыдного? Разве Анита и Сеймур скрывают от других свою любовь? Шаки не могла понять выбора Аниты, которой понравился этот ужасный малаху, но во всем остальном эта белая девочка совершенно права.

Войдя в гостиную, Шаки вдруг подумала, что стоит немедленно проверить, а сможет ли она вновь летать, вспомнились слова бабушки, что это умение может оказаться утраченным. Не очень высокий потолок не позволял взлететь в полную силу, но, оттолкнувшись от порога, Шаки вдруг взмыла в воздух и одним прыжком пересекла большую комнату, почти врезавшись в вошедшую через другую дверь Аниту. Та закричала от ужаса, словно подверглась внезапному нападению хищного зверя.

Из библиотеки послышались встревоженные голоса мужчин, и, вбежав в комнату, они обнаружили на пороге рыдающую Аниту и сидящую на полу, беззаботно смеющуюся Шаки.

– Что тут у вас происходит? – сердито спросил Тан. – Что за игры?

– Я попробовала летать, – давясь смехом, пояснила Шаки. – И напугала Аниту.

– Она прыгнула, как... как... – заикаясь, начала Анита.

– Как ведьма, – спокойно продолжила Шаки. – Со мной все в порядке.

Тан внимательно осмотрел женщин, недоуменно пожал плечами и потянул Бакаля за рукав обратно в библиотеку.

– Кстати, – сказал он, – не мешало бы сегодня всем собраться вместе. Есть сообщение. А то в последнее время, мне кажется, многие забыли, для чего мы здесь. А время поджимает.

Шаки коротко кивнула в ответ. Хорошо, если есть новые сообщения, то она согласна выслушать. Сейчас она пойдет и обо всем расскажет Денису, а Анита пусть сообщит об общей встрече Сеймуру. У каждой женщины всегда найдется мужчина, с которым она готова поделиться новостью, не правда ли?

Денис, взъерошенный и сосредоточенный, сидел за персональным компьютером и рассматривал картинку, изображавшую ядовито-зеленые джунгли с вырывающимся прямо из гущи леса громадным изумрудным лучом, устремленным в зенит. Первым движением Шаки было подойти и поцеловать его в щеку возле уха, ласково погладить по плечу, но Денис встретил ее таким недовольным взглядом, что Шаки лишь раздраженно вскинула подбородок и сухо сообщила, что Тан вечером ждет всех в библиотеке.

– Ты не обижайся, – Денис наконец обратил внимание на нахмуренное лицо Шаки, – я просто ломаю голову над одним интересным физическим явлением. Но очень мало фактов и слишком много домыслов. Иди сюда, я тебя поцелую.

Сердце Шаки немедленно оттаяло, она облегченно вздохнула и, как ей и хотелось раньше, осторожно прикоснулась к плечу Дениса. Тот увлек ее на диван, нежно поцеловал в губы, коснулся груди. Шаки потянулась ему навстречу, оплела руками, но Денис тут же отстранился, вновь стал холодным и чужим.

– Потом, – коротко сказал он. – Сейчас не время. Смотри, что получается...

Шаки покорно кивнула. Правы оказались женщины в ее деревне, когда говорили, что любой мужчина занят прежде всего самим собой. Даже самый лучший, даже самый любимый. Ну что ж, она подождет. Пусть сначала скажет все, что хочет.

Этих мыслей Шаки Денис не уловил, поэтому со все возрастающей запальчивостью стал рассказывать о феномене «зеленого луча». В том месте, где появляется этот луч, время то убыстряется, то замедляется, наблюдаются процессы, сходные с теми, с которыми команда столкнулась в Елюю Черкечех. Вот только точное место «зеленого луча» еще не установлено. Похоже, он перемешается, не оставаясь долго в одной точке. Он обсуждал уже эту проблему с Таном и Бакалем. Возможно, сегодня речь пойдет именно о ней. Но речь пошла о другом.

– Зона Фишека, – сказал Бакаль, когда все расселись по местам, и ткнул пальцем в большой монитор с картинкой какого-то города. – Прямо в центре Брюсселя. Обнаружилась примерно с месяц назад и получила название по имени владельца кафе, в котором все эти загадочные явления и происходят.

Шаки слушала пояснения Бакаля и при этом очень внимательно следила за Таном. От нее не ускользнуло скептическое выражение его лица, когда он увидел, как парочками, рядом, устраиваются Сеймур и Анита, Денис и Шаки.

Завидует, подумала Шаки. Да и есть чему. Но кто виноват, что в группе всего две женщины, а мужчин – четверо. Неужели Тан считает, что естественно возникшие отношения внутри команды могут каким-то образом повлиять на ход дела?

Между тем Бакаль вкратце обрисовал общую картину аномальных явлений в зоне Фишека, вернее, в его кафе, и перешел к выводам.

– Нарушение гравитации, – перечислял он. – Закрученные по спирали силовые волны позволяют предположить, что здесь мы сталкиваемся либо с действием какого-то механизма, либо с геофизическими свойствами местности. Именно это мы и предлагаем проверить.

– А что говорят ученые? – не удержалась от вопроса Шаки.

– Ученые, как обычно в подобных случаях, делают вид, что ничего не происходит. Им так почему-то проще.

– Еще бы, – буркнул Тан. – Иначе пришлось бы расписаться в собственном бессилии. А так – никаких проблем.

– А как насчет «зеленого луча»? – спросил Денис. – В последнее время его видели в амазонской сельве.

– Если ничего не выясним в зоне Фишека, – Бакаль вновь ткнул пальцем в карту Брюсселя, – то будем отрабатывать следующую версию. Согласитесь, что путешествие по Европе значительно спокойнее, чем экспедиция в сельву.

Сеймур задумчиво пожевал сигару и лениво сказал:

– Жаль, не в Лондоне.

– Почему? – не сразу сообразил Денис.

– Хотелось бы побывать на родине, – Сеймур потер переносицу. – Забавно, знаете ли, было бы поглядеть на знакомые места спустя два столетия.

– Думаю, впечатлений хватит и без этого, – сказал Тан. – Давайте обсудим маршрут.

Пока мужчины горячо спорили, когда и каким транспортом им следует отправляться в путь, Шаки опять ушла в себя, замкнулась. Она и раньше довольно иронично относилась к полученному от Фрогга заданию, сейчас же возможный успех или провал волновали ее еще меньше. Она знала, что времени, отпущенного на эту странную, как будто потустороннюю жизнь, и у нее, и у других совсем мало. Не лучше ли использовать оставшиеся дни в свое удовольствие. Но раз Денис считает, что задание следует выполнить с честью, то она будет ему верной помощницей и, если понадобится, сделает все, что в ее силах.

– Нам может понадобиться оружие, – услышала Шаки голос Бакаля.

– Ни в коем случае, – возразил Тан. – Это только осложнит ситуацию при системе досмотров. Да и не в тайгу же мы едем. Что понадобится прежде всего, так это деньги. А они у нас есть.

– Не знаю, не знаю, – покачал головой Бакаль. – Есть у меня нехорошие предчувствия.

– Забудь о них, – посоветовал Денис. – А сегодня давайте пойдем куда-нибудь. Ну, хоть в кафе на берег моря.

Впервые за последние дни на прогулку отправились все вместе.

Фланирующие по лесным, проложенным между соснами дорожкам парочки и компании мало чем отличалась от любой другой праздношатающейся публики в любой другой курортной зоне Земли. Отовсюду слышались музыка и смех. Китайские фонарики, прикрепленные к сосновым веткам, создавали уютное, почти домашнее настроение. И позднее, сидя за столиком рядом с Денисом на берегу залива, потягивая так полюбившийся ей в последнее время крымский мускат, Шаки вдруг почувствовала такой прилив радости и счастья, что, более не сдерживаясь, протяжно поцеловала Дениса в губы. Но ее вызов общественному мнению остался незамеченным.

 

23. Бакаль

Хорошо оборудованный тренажерный зал с сауной и небольшим бассейном был, пожалуй, наименее посещаемым помещением в особняке на Золотодолинской. Только Бакаль взял за правило не пропускать ни одного дня и отводить хотя бы пару часов на тренировки. Изредка к нему присоединялся Тан, иногда забегал погреться в сауне Денис, чтобы потом с шумом поплескаться в голубоватой воде бассейна. Но в основном зал пустовал.

После общего решения лететь в Брюссель Бакаль спустился в зал. скорее по привычке, чем из желания размять мышцы. Он устало присел на низкую скамеечку, стянул через голову спортивную майку, обнажив мускулистые руки и грудь. Потом привычно посмотрел в сторону боксерской груши. Несколько мысленных ударов заставили грушу два раза резко качнуться.

Бакаль удовлетворенно хмыкнул и плюхнулся в бассейн.

Чем больше он в последние дни думал о поисках генератора, тем сильнее его занимало само понятие времени. Объяснения, почерпнутые из учебников физики, не удовлетворяли, а собственные умозаключения вызывали раздражение.

Плавать Бакаль любил. При желании он мог с острогой под водой даже охотиться на рыбу, но рыбы в бассейне не было, поэтому Бакаль дважды, резко взмахивая руками, пересек бассейн в длину, а потом перевернулся на спину и замер, покачиваясь на поверхности, как надувная игрушка. Тот момент, когда в зал вошел Тан, он пропустил и отчаянно забарахтался, услышав шум прыжка в воду.

– Мне кажется, – Тан, вынырнув, старался все же держаться поближе к бортику, – мы не очень убедили остальных в том, что следует ехать в Брюссель.

– Да, согласились они скорее по инерции и из-за нежелания спорить. Но проверить зону Фишека все равно надо – вдруг повезет.

– И я надеюсь на это. – Тан сел на бортик и стал болтать ногами в воде, как мальчишка. – Определенно мы сталкиваемся с проявлениями какой-то аномалии.

– Аномалии... – раздраженно повторил Бакаль. – Да мы сплошь и рядом живем в таких аномалиях. – Ему захотелось выговориться. – Что ты скажешь о теории отложенного времени?

– Смотрел я эти работы, – уныло отозвался Тан. – Забавно.

– Забавно, если смотреть на все глазами скептика, – возразил Бакаль. – Ведь что происходит – мы сами создаем искривления линейного потока. Каждый в отдельности и все вместе взятые. Причем чем стремительнее увеличивается человечество, тем воздействие его на время становится все ощутимее.

– Такой естественный биологический генератор... .

– Верно. Ведь если кратко резюмировать работы Эйнштейна и Бергсона, то вместо формулы «все во времени» мы получим совершенно иное заключение – «все из времени». И это хорошо понимали на уровне интуиции первые библейские пророки, обнаружив, что самым дефицитным материалом после Дня Седьмого оказалось именно время. Пророки выгибали его в дугу, создавая пустоту. Именно в этой нише позже смогли разместиться науки, развлечения, искусство. Потоки времени уже не могли беспрепятственно вторгаться в это пространство и огибали его по касательной, лишь косвенно влияя на то, что происходит внутри.

– Да, – согласился Тан и прошлепал босыми ногами к скамеечке с полотенцами, – но до тех пор, пока искусственная плотина, созданная на пути времени, не будет все же прорвана. А это неизбежно.

– Никто с этим и не спорит. Но посмотри, что получается: современный человек в совершенстве владеет приемом, получившим название «откладывание на потом» или «отсрочка». Ведь еще первые европейские мореплаватели и миссионеры, рассуждая об аборигенах, говорили об их поразительной беспечности, беззаботности. А на самом деле так называемые дикари просто не владели отсрочкой и жили в другом времени, точнее говоря, жили во временах, а не во времени. Они полностью совпадали с временными потоками, растворялись в них.

– Согласен. Но ведь и современному человеку не всегда удается спрятаться от времени в создаваемой им нише.

– Да он делает все, только бы его не выковыряли из норы, – рассердился Бакаль. Он также вылез из бассейна и накинул на плечи полосатое махровое полотенце. – Человек создал линейное абстрактное время, то есть то, которое измеряется стрелками часов. Но оно не изначально. Оно есть искусственный продукт. Можно даже назвать его основным сырьем, из которого создается то самое «ближайшее», или «горизонт повседневности», куда устремлена человеческая жизнь. Философия давно выражает досаду: ну почему мы никогда не в состоянии оценить то, что случилось с нами здесь и сейчас? Мы говорим себе: скорее, некогда. Или говорим: хорошо, это пригодится потом. Результат всегда известен: всегда потом, некогда сейчас.

– Да-да, я понимаю, в чем ты хочешь убедить меня. – Лицо Тана стало серьезным. – В буддийской практике есть понятие чары вещей, которое еще иногда называют созерцанием кончика сосновой иглы. Ведь некоторым людям, например художникам, приходится брать специальные уроки восприятия, чтобы заметить вещь потому, что она просто «сейчас», а не потому, что это восприятие ему когда-нибудь пригодится.

– И вот здесь – главный парадокс. – Бакаль устало вздохнул и небрежно бросил полотенце на скамейку. – Мы живем в уверенности, что настоящее будет потом. Озабоченность будущим, постоянная уверенность, что главное должно произойти через день, через два, через год, опустошает мгновение. Но из опустошенных мгновений складываются часы, дни, столетия, складывается Великая Пустота.

– Буддийская шуньята, – глухо буркнул Тан.

– Пустота, – повторил Бакаль и обвел руками тренажерный зал, словно он был Вселенной. -Люди, прежде всего, похожи друг на друга тем, что собираются жить вечно – как раз в этом направлении нас единообразно сплющило время. Этому уже невозможно сопротивляться. Ведь если даже попытаться задержать время, отменить собственную целеустремленность в будущее, то настоящего не станет больше, потому что и его придется тут же откладывать. Станет больше «ненастоящего». И мы, люди отложенного будущего, действительно живем не в настоящем, а в ненастоящем, искусственно созданном времени. И вжились столь основательно, что для выхода в иную размерность, гораздо более естественную, требуются сильнейшие изменения – вплоть до изменения химизма крови, что и происходит, например, под воздействием алкоголя.

– То есть как? – опешил Тан.

– А так, – усмехнулся Бакаль. Он подошел к холодильному шкафу и за неимением вина вынул из него бутылку «кока-колы». – Мы ведь что говорим, когда сильно устаем: надо снять физическое напряжение, надо расслабиться, – он отхлебнул из бутылки и протянул ее Тану. – Алкоголь действительно снимает давление, которое оказывает на нас время, мы на какой-то момент выходим из абстрактного времени, как бы прорываем искусственно созданную плотину, и тогда вдруг проявляем неожиданную щедрость, дарим веши, даем обещания, заводим знакомства – то есть тратим все то, что когда-то утаивали, оставляли на потом.

– Звучит весьма правдоподобно. – Тан также отхлебнул из бутылки и посмотрел через темное стекло на яркую лампу плафона. – Но все же малодоказательно. И какое это имеет отношение к нашему генератору?

– Возможно, никакого. Но мы сейчас и не говорим об этом. Смотри, что получается дальше... – Глаза Бакаля возбужденно блеснули. – Я жил в то время, когда Америка еще не знала пришельцев с запада. Алкоголь был известен, но предпочтение отдавалось слабым наркотикам. В частности галлюциногенным грибам. Так вот, современный человек, благодаря выпивке, попадает в один из потоков времени, идущих из архаики и огибающих привычное «ненастоящее». Точно так же аборигены в результате употребления наркотиков попадали в наше предположительное «сейчас», в растворенность безвременья. Курение, скажем, «трубки мира» сопровождало именно моменты собранности, это еще можно назвать тем, что делается сейчас «на трезвую голову». А все контакты по иному организованного народа с носителями западной цивилизации вызывали, как правило, вспышку алкоголизма, словно это было средство массового моделирования чужеродного времени.

– Уф! – выдохнул Тан. – Наворотил. Пиши диссертацию о философском понимании времени. А лучше выбрось все это из головы. Нам надо действовать, а не рассуждать.

– И это говоришь ты! – рассердился Бакаль. – Неужели тебе неинтересно? Погоди, я еще не закончил. Что ты можешь сказать об анабиозе?

– А это-то еще при чем?

– При том, что погружение в анабиоз означает приостановку собственного времени. Микроорганизмы, личинки насекомых, семена растений способны хранить жизнь в состоянии глубокого переохлаждения столетиями и тысячелетиями. Вообще температурные сдвиги можно рассматривать как вариации самого времени. Слово «температура» происходит от латинского «tempora», что означает «время». Язык интуитивно пользуется такими переходами значений. Мы говорим «не расхолаживайся», имея в виду «не медли, не откладывай». Или «не горячись», то есть не убыстряй события. Подвергаясь переохлаждению и впадая в анабиоз, организм вводит себя в состояние отсроченной жизни, что часто напоминает отсроченную смерть. Очень близок к этому понятию, например, летаргический сон. Человек может спать много лет, сохраняя при этом свой возраст, не старея. Но после пробуждения в течение двух-трех месяцев он нагоняет упущенное, когда происходит гормональный взрыв. То есть срабатывает бомба времени. Получается, время не только трудно поймать в ловушку – еще труднее взять его живьем.

– Постой, не хочешь ли ты сказать, что и наше появление в настоящем может вскоре обернуться для нас катастрофой? Время не терпит экспериментов над собой.

– Ну, что-то в этом роде, – согласился Бакаль. – Пока вроде все в порядке. Но надолго ли? Хочешь, я приведу еще один пример, относящийся, правда, не к живым организмам?

Тан ограничился кивком.

– Существуют любопытные наблюдения о способе сохранения античных текстов в эпоху Средневековья. Заключался он в следующем. Гарантировать неискаженную передачу источников должна была четырехзвенная система трансляции. Первой инстанцией был переписчик – scriptor. Он не имел права изменять ни одну букву. Затем следовали две следующие инстанции – компилятор и комментатор, они уже могли сопоставлять тексты между собой. И лишь для четвертой инстанции – для автора – допускались высказывания собственного мнения. Но вся эта система гарантий и подстраховок, позволив сохранить букву первоисточника, все равно привела к «порче», к совершенно фантастическому пониманию смысла античных текстов. Иначе говоря, герметически закупоренные тексты «выдохлись», обессмыслились.

– Достаточно! – Тан, словно сдаваясь, поднял вверх руки. – Пошли отсюда, а то ты меня совсем заговоришь. Начало вроде было совсем безобидным – теория отложенного времени. А к чему мы пришли?

– Пришли к тому, что, боюсь, само существование генератора времени невозможно. Все свидетельствует об этом.

– Конечно, – иронично согласился Тан. – А сам факт твоего существования – он что, подтверждение или опровержение твоей гипотезы?

– Не знаю, – хмуро признался Бакаль. – Но существует еще понятие псевдоморфоза, введенное Шпенглером в «Закате Европы». Это ситуация, когда культура не реализует себя, а исполняет вместо этого чужую роль, предназначенную не ей. То есть как бы наряжается в маску. Примером может послужить имитация эллинизма на Ближнем Востоке после завоеваний Александра Македонского. Она, кстати, продолжалась около тысячи лет. Или пример России после Петровских реформ. Исполнение не предназначенного можно трактовать как сход с дистанции, увиливание от бега к финишу, от полноты самореализации. Стало быть, псевдоморфоз – это средство обмануть смерть. Но трудность состоит в том, что такой псевдоморфоз пресекается остальными участниками. В повседневной жизни осуществимы лишь краткосрочные псевдоморфозы – большего не позволяют социальная память и традиция. Но если хорошо смешать фишки, сменить окружение, фальсифицировать документы – осуществим и достаточно длительный псевдоморфоз, что, надеюсь, с нами и происходит.

– Значит, говоришь, нас попытаются пресечь? – вздохнул Тан, поднимаясь по лестнице из зала на второй этаж. – И как скоро?

– Боюсь, что очень скоро, – мрачно ответил Бакаль. – Надо быть настороже.

 

24. Сеймур

Сеймур и сам не знал, радоваться ему или нет, отдавшись новому для него ощущению близости с любимой женщиной. Наверное, все-таки он еще до сих пор боялся самого себя, боялся пробуждения инстинктов, сделавших его несчастным в прошлой жизни. Оставаясь наедине с Анитой, он постоянно прислушивался к себе, контролировал каждое свое движение и уставал от этого так, как будто ему приходилось выполнять тяжелую физическую работу. Но надо отдать должное профессору Поланскому – таблетки действовали!

После возвращения с Вилюя Анита перебралась в комнату к Сеймуру, и они уже не скрывали ни от кого, что и впредь собираются быть вместе. Через несколько дней Сеймур заметил, что и Денис с Шаки образовали что-то вроде семейной пары – путешествие во времени рисковало превратиться в альковные приключения, и мысль об этом, как ни странно, скорее забавляла Гаррета, чем вызывала беспокойство.

А между тем события развивались по сценарию, который теперь контролировали в основном Бакаль и Тан. Сообщение о зоне Фишека застало Сеймура врасплох. Он настолько отдалился от дел, словно собирался провести остаток новой жизни в особняке на Золотодолинской и ни при каких условиях не покидать насиженного места – и вот снова дорога.

Анита никуда уезжать не хотела. Зачем, говорила она, нам снова срываться с насиженного места, чтобы выполнить задание, не понятное нам по смыслу? Зачем подвергать себя опасности, когда можно просто жить и наслаждаться покоем и любовью? Зачем все это? Ответить на эти вопросы Сеймур не мог даже самому себе, поэтому лишь раздраженно пожимал плечами. Но что-то подсказывало ему, что спокойной жизни все равно не будет – неважно, останутся они на месте или пустятся во все тяжкие. Зыбкое равновесие нового существования не давало ощущения стабильности, и еще Гаррет постоянно помнил слова Винсента Фрогга: на поиски генератора отпущен год, не больше. Если они не сумеют сделать то, ради чего их вытащили с того света, повторная гибель неизбежна, теперь уже окончательная. Значит, надо защищать себя, свое новое состояние и выполнить предназначенное. Примерно так думал Сеймур, слушая увещевания Аниты, обнимая ее за хрупкие плечи, заглядывая в зеленые русалочьи глаза. Они обречены действовать, иначе будущее, их собственное будущее будет уничтожено.

Еще Сеймур, анализируя происшедшие с ним перемены, замечал, что в нем пропала постоянная жажда убийства, но вместе с тем не ослабели охотничьи инстинкты и обострились чувства, ранее едва ощутимые. Интуиция, этот новый полученный им дар, стала сродни еще одному органу восприятия, только Гаррет не знал, с чем можно сравнить ее – с обонянием, слухом, осязанием? В какой-то момент наступал миг прозрения, и тогда перед ним открывалось невидимое, скрытое от других стенами и расстоянием. Это было очень странное чувство, но оно в полной мере проявилось на полуострове Канин и чуть хуже послужило Сеймуру в Елюю Черкечех.

Сборы в дорогу не заняли много времени. Сеймур не участвовал в обсуждении, как и каким транспортом они будут добираться до Брюсселя, тут вся команда привыкла доверять Денису, более привычному к путешествиям в этой эпохе, а Денис выбрал стратоплан.

Межконтинентальная «Стрела» дважды вдень проходила над стартовой площадкой «Центр Сибири», базирующейся на плавучей платформе на Обском море. Не надо было добираться даже до аэродрома, откуда взлетали обычные самолеты – платформа располагалась ближе.

Вообще-то, «Стрела» предназначалась в основном для межконтинентальных перелетов, но расстояние от Сибири до Западной Европы также нельзя было назвать ближним рейсом. Проходя над местом доставки, базовый модуль один раз в сутки доставлял на него челнок, а во второй заход забирал стартующий отсек, который затем пристыковывался к модулю. Дважды в сутки над Академгородком проносился отдаленный грохот стартовых или посадочных двигателей.

Как ни странно, Сеймур довольно скептически относился к чудесам машинной цивилизации. Любые механизмы он воспринимал как данность и не удивлялся с самого начала ни миксеру, ни телевизору. Бакаль, который следил за полетом самолета почти с мистическим ужасом, вызывал у него насмешку, а к мальчишескому хвастовству Дениса, который иногда, не отдавая себе отчета, старался поразить членов команды каким-нибудь техническим новшеством, Сеймур относился с отцовской снисходительностью. Так и на этот раз, ни описание полета, ни путешествие до плавучей платформы на вертолете, ни сам старт, сопровождавшийся заметными перегрузками – пассажирам надо было проходить медицинское освидетельствование – не пробудили в нем особых эмоций, и раздражение вызвал лишь запрет на курение.

Зато Анита была угнетена. Она не отпускала руки Гаррета все время от старта до приземления и, сойдя на бетонные плиты посадочной платформы, выглядела так, словно ей пришлось прокатиться на метле.

– Укачало? – участливо спросил Аниту Денис.

– В следующий раз пусть будет самолет, – попросила Анита.

– Следующего раза может и не быть, – напомнил Бакаль. Он также выглядел не лучшим образом, но держался молодцевато, не смотря на сиреневый оттенок кожи. – Мне кажется, что мы на верном пути.

В город всю группу доставили вертолетом, затем микроавтобусом отвезли в отель. Путешествие прошло настолько стремительно, что переход из одного края света в другой воспринимался как сон.

– Ну что, – спросил Тан, едва разместились по комнатам и чуть передохнули, – пойдем в кафе?

– Так сразу? – закапризничала Шаки. – А душ, а обед?

– Там и пообедаем, – предложил Денис.

– Escalopes de saumon, latances de carpes, foie gras, – по-своему отреагировал на эти слова Сеймур.

– Вы как хотите, а мне надо отдохнуть, – упрямо гнула свое Шаки. – Другие ведь тоже устали? – И она с надеждой посмотрела на Дениса.

Сеймуру было сейчас все равно, что делать. Он с любопытством, пока добирались до гостиницы, рассматривал город, отмечал, как удачно старые здания и соборы вписываются в современный архитектурный пейзаж, ловил себя на мысли, что ему больше всего хотелось бы сейчас просто побродить по улицам. Некоторые кварталы Брюсселя чем-то напоминали ему Лондон времен его юности, и Гаррету захотелось вновь испытать чувства сродни ностальгии.

– Считаешь, что генератор находится в кафе? – спросил он Тана.

– Надо проверить на месте. Предполагаю, что ни хозяин, ни посетители даже не подозревают, что генератор может быть замаскирован под какой-нибудь обычный предмет. Надо поговорить.

– С кем? – хотел уточнить Сеймур. Кто об этом может что-нибудь знать? Но вопрос не задал. Действительно, посмотреть стоит, а дальше, очевидно, опять придется довериться интуиции.

Споры окончились тем, что в кафе в этот вечер все же не пошли. Женщины раскапризничались, Сеймур был также настроен на то, чтобы вначале оглядеться на месте, его поддержал Денис.

– Днем раньше, днем позже – сейчас это значения не имеет, – сказал он. – К чему излишняя торопливость?

Инерция спокойной жизни на Золотодолинской давала о себе знать и здесь. Отель, в котором разместились путешественники, был по-американски удобен, стерилен, функционален и неуютен, и Сеймур почувствовал себя в нем, как в больнице.

Не составило труда выяснить, что в городе существуют отели, рекламирующие себя как старые, добропорядочные заведения с традициями, и Сеймур вместе с Анитой через несколько часов перебрались в «Георг V», где викторианская мебель соседствовала с ультрасовременной сантехникой и электронной охраной номеров.

Почти сразу же вслед за ними «Хилтон» покинули Денис с Анитой – их больше привлек развлекательный центр с гостиницей, состоящий из каскада бассейнов, игровых заведений и сомнительных дискотек.

Бакаль с Таном, остались верными первоначальному выбору.

Встретиться договорились на следующий день, ближе к вечеру, на площади Ветеранов, откуда до кафе Фишека рукой подать.

Очутившись в «Георге V», Сеймур удовлетворенно развалился в удобном кресле, попросил, несмотря на теплую погоду, зажечь камин и задымил сигарой – желание отправиться на прогулку исчезло. В какой-то момент, еще в такси, он ощутил слабое беспокойство, которое немного времени спустя усилилось. Внезапно Гаррет почувствовал, что за ним следят. Внешне это не проявлялось ни в чем – никаких подозрительных типов, внимательных взглядов, но, сам охотник, он вдруг поймал себя на мысли, что за ним охотятся тоже. И это надо было обдумать.

– Мы останемся здесь? – спросила Анита, присев на корточки перед креслом. – Никуда не пойдем?

– Вряд ли... – Сеймур поглядел на газовый камин с горелкой, имитирующей березовые поленья, и поморщился – могли бы вместо муляжа разжечь настоящие дрова. – Мне кажется, что наше появление в Брюсселе не прошло незамеченным.

– Для кого? – искренне удивилась Анита.

– А вот это предстоит выяснить.

– Думаешь, это Фрогг или Поланский?

– Зачем им от нас прятаться? Нет, если мои подозрения подтвердятся, то это скорее враги, а не друзья. Но до конца в своих чувствах я не уверен. И все же следует быть осторожными. Later anguis in herba. Зря мы, наверное, разъехались в разные части города. Сейчас надо держаться вместе.

– Так давай вернемся в «Хилтон», – испуганно предложила Анита. Ее лицо мгновенно стало бледным.

– Зря я тебе, наверное, об этом сказал, – с сожалением произнес Сеймур и погладил Аниту по длинным распущенным волосам. – В тебе так еще силен страх перед инквизицией.

На самом деле сейчас он жалел больше всего, пожалуй, о том, что был слишком беспечен в последнее время. Слишком спокоен. Как же он мог, всегда такой осторожный, забыть о том, что если этот мир и изменился за два с лишним столетия, то не настолько, чтобы чувствовать себя в нем в полной безопасности. Всегда найдется кто-то, готовый вмешаться в твои планы.

– А этот... эти... – вновь спросила Анита. – Ну, те, кого ты почувствовал... Они хотят причинить нам вред?

– Еще не знаю. Просто понял, что за нами наблюдают. Следят. Но делают это со стороны, никак не обнаруживая свое присутствие. Подозреваю, что пока просто выжидают.

– Если не будем возвращаться в «Хилтон», то надо немедленно сообщить о твоих подозрениях Тану и Бакалю. Предупредить Дениса и Шаки.

С «Хилтоном» удалось связаться без труда – Бакаль и Тан были на месте. Зато до «Садов Гесперид», где остановились Денис и Шаки, дозвониться так и не удалось. Скорее всего, парочка отправилась развлекаться, оставив мобильный телефон в номере.

– Будем надеяться, что все обойдется, – буркнул Сеймур во втором часу ночи, убедившись, что его попытки связаться с Денисом бесполезны. – У Дениса прекрасно развита интуиция, да и Шаки промаха не даст. В любом случае застать врасплох их будет трудно. А пока – спать.

 

25. Денис

Звонок мобильника разбудил Дениса в семь утра. Едва открыв глаза, он посмотрел на настенный циферблат и выругался. За три часа выспаться невозможно, даже если накануне просто сидеть в кресле и смотреть телевизор, а они оттянулись с Шаки по полной программе: бар, какие-то идиотские механические скачки, где по кругу бегали отливающие хромом стальные гепарды; дискотека; конечно же, казино; потом опять бар.

Денис с надеждой посмотрел на Шаки – может, проснется, дотянется до трубки на тумбочке – но та безмятежно спала, откинув шелковую простыню в сторону и уткнувшись носом в полушку. Придется вставать.

– Да! – недовольно крикнул он в трубку, мысленно поклявшись, что если звонит обслуга, они пошлют эти чертовы «Сады Гесперид» куда подальше и сегодня же переберутся в более спокойное место.

– Наконец-то, – услышал он голос Тана. – А то мы все уже беспокоимся.

– В чем дело? – Денис еще раз взглянул на часы. – Мы договорились встретиться в три.

– Придется пораньше. Буди Шаки и приезжай в «Хилтон». Есть разговор.

– Что-нибудь случилось?

– Пока нет. Но если будешь задавать много ненужных вопросов, то может. Сеймур уверяет, что за нами следят.

– С чего он взял?

– Сказал, что просто почувствовал. Интуиция.

– Интуиция у него, – ворчал Денис, отключившись от линии. – Предчувствия. Поспать не дают.

Он пошарил в маленьком баре в соседней комнате, вытащил бутылку пива. Голова нещадно трещала, словно его ночью двинули чем-то тяжелым по затылку. Потом растолкал Шаки.

– Пива хочешь?

Шаки, даже не открывая глаз, потянулась к нему, ища губами губы. Денис плюхнулся опять в постель. Вновь раздался телефонный звонок.

– Да что это такое! – разозлился Денис. – Кто!

– Денис, – услышал он голос Гаррета. – С вами ничего не случилось?

– Вы что, сговорились? – жалобно спросил Денис. – Семь утра ведь!

– Похоже, все нормально, – хмыкнуло в трубке. – Пора перебираться в «Хилтон». Ничего ночью подозрительного не заметил?

– Нет! – крикнул Денис. И тут же прикусил губу. – Да был там один тип... – начал вспоминать он.

– Вот и не задерживайтесь, – приказал Сеймур. – И держи парализатор наготове.

Денис вскочил, потянул за руку Шаки. Та упорно сопротивлялась и норовила затянуть Дениса под простыню.

– Нет-нет. – Денис встряхнул Шаки за плечи. – Звонили уже и Тан, и Сеймур. Возвращаемся обратно в «Хилтон».

– Опять будем бродить толпой, – зевнула Шаки. – Надоело.

– Забыла, зачем мы здесь, – сурово напомнил Денис. – Слушай, а ты не помнишь, что говорил нам Лебрейн? Ну, такой лысоватый тип в смокинге возле рулетки. Мы с ним в баре познакомились.

– Звал сегодня в подпольное казино в квартал художников. Говорил, что выигрыши там бывают просто баснословные.

– Я согласился?

– Да, сказал, что часов в восемь встретимся около здания Национальной гвардии.

– А-а, припоминаю, – Денис натянул джинсы и вновь отхлебнул пива. – Одевайся!

– Лебрейн говорил, что у тебя легкая рука, тебе повезет.

– Вначале он мне сильно не понравился, слишком много задает вопросов, но потом мы изрядно выпили.

– Да уж, – отозвалась из ванной Шаки. – Пил ты вчера, как лошадь. Еле до номера дотащила.

Всю дорогу до «Хилтона» в такси Денис мысленно ругал себя последними словами. Так напиваться раньше он не позволял себе никогда. Что же произошло? Неужели настолько потерял контроль, что именно сейчас, когда и сознание, и воля должны быть полностью мобилизованы на то, чтобы выполнить порученное дело и сохранить себе жизнь, расслабился, как студент на каникулах? Можно подумать, впереди у него вечность. И ведь не мальчишка уже. Что там еще вешал Лебрейн, искательно заглядывая в глаза, приглаживая пушок на лысине и заказывая выпивку? Будем друзьями? Ну, это – обычная пьяная болтовня. Спрашивал, откуда приехали? Тоже не криминал. Отпускал комплименты Шаки? Нет, вроде все нормально. И все же осталось что-то в подсознании, как заноза. А что, вспомнить никак не удается.

Сеймур с Анитой приехали в «Хилтон» раньше и уже находились в номере Тана. Туда же прошли и Денис с Шаки.

– Уверен, что почувствовал слежку? – спросил Бакаль Сеймура.

– Буду рад, если ошибся, – сухо ответил Гаррет.

– Ты думаешь, это полиция или бандиты, или наши друзья из будущего?

– Послушайте, – Сеймур предупредительно поднял руку. – Я не знаю, кто за нами следит. Но следят, это точно. Какая разница – враги это или друзья. Если враги, то мы рискуем жизнью, сами понимаете, что с нами будет, если выяснится, чем мы туг занимаемся. Если же это посланцы Поланского и Фрогга, то тоже ничего хорошего. Нам или не доверяют, или пытаются использовать только как ищеек. Контролируют любой наш шаг. Нужны ли мы будем тому же самому Фроггу в случае, если он сумеет справиться и без нас? Логичнее было бы той же самой «службе времени» устранить нас за ненадобностью сразу, как только в нашей группе отпадет необходимость. Вы же понимаете, что в этом мире мы – инородное тело и создаем массу неудобств нашим хозяевам.

– Я говорил, что нужно оружие, – напомнил Бакаль.

– Давайте не торопиться, – рассудительно заметил Сеймур. – Просто будьте внимательны.

Во время этого разговора Денис не упомянул о собственных подозрениях и не сказал ни слова ни о Лебрейне, ни о назначенной им встрече. Разберется сам. Промолчала и Шаки.

В кафе Фишека решили отправиться незамедлительно. Зачем тянуть время?

В Брюсселе стояла влажная жара. Ветер с моря тащил в город дождевые тучи, потом разгонял облака. И это чередование ненастья с ясной погодой невольно действовало на нервы. В течение часа можно было вымокнуть под дождем и тут же получить тепловой удар.

Теперь Денис был постоянно настороже. Да и остальные члены команды тоже как-то сразу подобрались и стали внимательнее. Денис заметил, что Сеймур обзавелся изысканной тростью, и указал на несоответствие его одежды с вещью, которой не пользуются уже лет двести.

– Пусть думают, что я художник, – усмехнулся Сеймур. – Экзальтированный тип. Пижон. Я же не обращаю внимания, скажем, вон на ту парочку?

Денис проследил за его взглядом.

По краю тротуара тащился парень в мятых парусиновых штанах с пузырями на коленях, но зато в ярко-желтом изысканном клубном пиджаке от Перозино. К сапфировой пуговице пиджака был примотан ослепительно-красный воздушный шарик с надписью «После меня хоть кого!». Сопровождавшая его юная мулатка была декольтирована спереди и сзади настолько, что становилось непонятно, а что же, собственно, на ее теле прикрывают крохотные тряпочки, которые следует принимать за кофточку.

– А ты говоришь... – хмыкнул Сеймур.

Перед кафе Фишека стояла небольшая очередь. В последний месяц заведение стало одной из главных туристических достопримечательностей Брюсселя, любопытствующая публика толпилась у входа в полуподвал, за порядком присматривали двое полицейских в штатском.

Денис внимательно оглядел очередь: вроде ничего подозрительного. Парочка шейхов в белых, напоминающих саваны одеяниях, вездесущие японцы с фото– и видеокамерами, изнывающие от ожидания американцы с неизменной жвачкой.

Аттракцион, подумал Денис. Зрелище на конвейере. Кунсткамера. Никто не принимает этот феномен всерьез. Еще одно развлечение – не больше.

Опять наступил приступ дурноты, пиво помогло плохо. Такое впечатление (Денис невольно ухватился за руку Шаки), что подмешали в питье какую-то гадость. Ну, Лебрейн, ну, обольститель, вновь подумал он, вспоминая быстрый уклончивый взгляд вчерашнего знакомца. Неужели этот прохвост действительно следил за мной и Шаки?

– Ты ничего не чувствуешь? – тихо спросил его Бакаль, наклоняясь к самому уху.

– А что? – застигнутый врасплох Денис завертел головой в поисках врагов.

– Ощущения очень похожи на те, что были в Елюю Черкечех. Но слабее.

После этих слов Денис действительно почувствовал, как от дверей кафе, расположенных ниже уровня тротуара, исходит какое-то давление, похожее на ровный, но упорный ветер, непрестанно дующий в грудь.

– Там определенно что-то есть, – после паузы ответил он. – Сейчас разберемся.

Однако топтаться на улице пришлось не менее получаса: очередь двигалась медленно. Посетители один за другим спускались по ступенькам и исчезали за дверями. На улицу выходили, очевидно, через черный ход, так как обратно никто не показывался.

– Там, говорят, есть кегельбанная дорожка, – обратился к Денису стоящий впереди него японец. – Так вот, шар, пушенный по ней, опровергая все физические законы, дойдя до середины, начинает катиться обратно.

– Ну... – неопределенно сказал Денис.

– Скорее всего, это какой-то фокус, – японец сверкнул стеклами очков. – Если это шарлатанство, то я проверю. – Японец достал из кармана лазерную указку. – Никто пока не догадался проверить уровень лазером. Со мной такой обман не пройдет.

Денис с уважением посмотрел на японца, а про себя подумал, что чем ближе он подходит к заветным дверям, тем сильнее становится исходящее от них давление. Это заметили и остальные. Стоящая впереди через два человека от него девушка попробовала даже толкать воздух руками, как будто пыталась отодвинуть стенку.

У входа в кафе посетителей встречал сам господин Фишек. Совсем недавно из заурядного обладателя пищевой точки, вечно опасающегося конкурентов и налоговой инспекции, он превратился в одного из самых знаменитых людей города и еще не привык к этому. Смокинг, который должен был добавить ему респектабельности, сидел на массивной фигуре, как на огородном пугале. Лоб от усердия покрывала испарина, и господин Фишек то и дело промокал пот платком, который превратился в жалкую мятую тряпочку.

В дверь проходили группами по три-четыре человека. Переминаясь у порога, Денис, чтобы завязать разговор, спросил у хозяина:

– А перекусить у вас можно? Я бы съел, пожалуй, салат или что-нибудь рыбное.

Господин Фишек испуганно моргнул, словно его уличили в мошенничестве, и быстро пробормотал:

– Кухня, к сожалению, не работает. Но если вы настаиваете, то...

– Да ладно вам, – успокоил его Денис. – Обойдусь пивом.

Для того чтобы оказаться в самом кафе, надо было спуститься еще на две ступеньки. Большая комната была ярко освещена, столы сдвинуты в дальний угол, но бар работал. Денис отметил, что в центре кафе веревочками выгорожен участок размером примерно с боксерский ринг. Около него в основном и толпились посетители. Еще одна группа любопытствующих собралась у кегельбана.

Никакого стройного плана осмотра не существовало. Попав внутрь, каждый был волен делать все, что ему заблагорассудится. Но Денис не торопился. В первую очередь он прислушался к своим ощущениям, а они были сложными.

Во-первых, пропало непонятное давление, которое он испытывал у входа. Здесь, в зале, он оказался словно в эпицентре тайфуна, когда кругом бушует ураган, а внутри него остается мертвая зона, не затронутая вихрями. Во-вторых, в голове наступила какая-то звенящая трезвость, и глаза стали воспринимать происходя шее с отчетливой, почти искусственной резкостью. Нечто похожее, видимо, почувствовали и остальные. Денис обменялся понимающим взглядом с Таном и первым направился к отгороженному участку.

Пересекая «ринг» по диагонали, здесь прямо на полу лежал брус. Сейчас один из официантов, на время переквалифицировавшись в экскурсовода, как раз приглашал желающих встать на разных концах бруса, чтобы убедиться в необъяснимом с научной точки зрения оптическом обмане.

– Видите, – говорил с жаром служитель, растопыривая пальцы и округляя от деланного изумления глаза, – что вот этот господин, – он ухватил за локоть японца, – и вот этот, – он завладел локтем его товарища, – примерно одинакового роста.

– А зачем вам это? – равнодушно спросила крепко сбитая американка в коротеньких кожаных шортах, делающих ее упругий зад похожим на два волейбольных мяча.

– Сейчас увидите! – с энтузиазмом воскликнул служитель. – Пусть господа пройдут внутрь и встанут на противоположных концах бруса.

Японцы охотно перешагнули через веревочки и встали так, как было сказано.

– Ничего не замечаете? – вкрадчиво обратился экскурсовод к публике.

– Ой, вижу! – взвизгнула американка и от восторга ткнула Дениса в бок так, что тот невольно охнул. – Вон тот, – она указала пальцем на одного из японцев, – стал ниже. Ну прямо лилипут.

– А теперь пусть господа поменяются местами, – довольным тоном продолжил служитель.

Эффект от перемены мест оказался впечатляющим. Теперь тот, который только что казался выше, стремительно уменьшился в росте, а «лилипут» разом «подрос» сантиметров на пятнадцать.

– Парадокс! – говорил экскурсовод. – Феномен! К нам приезжали ученые из Королевской академии, но так ничего объяснить и не смогли. Загадка природы!

Разрешив после этого всем желающим лично убедиться в наличии оптической иллюзии, служитель отошел чуть в сторону и отхлебнул сок из оставленного на стойке стакана.

Денис подошел к нему ближе.

– Забавно, правда? – спросил он и заказал бармену пива. – И когда это началось?

– С месяц или чуть побольше. – Экскурсовод привычным жестом принял чаевые и воровато сунул бумажку в боковой карман ливреи. – Но раньше разница в росте казалась еще внушительнее.

– Да? – с готовностью удивился Денис.

– Сантиметров на двадцать-двадцать пять. Боюсь, если дело пойдет так и дальше, то через несколько недель эффект исчезнет.

– Какая жалость, – посочувствовал Денис и сунул экскурсоводу вторую купюру.

– И шар на кегельбане катается все медленнее, – поделился своими наблюдениями служитель.

– А там что происходит?

– Да посмотрите сами.

Денис оглянулся и заметил, что Шаки и Тан уже перебрались к кегельбану, Бакаль залез на «ринг», а "Сеймур и Анита отошли в дальний угол кафе, внимательно следя оттуда за посетителями.

Это они правильно делают, подумал Денис. Подстраховка не помешает.

Прокатить кегельный шар по дорожке мог любой желающий. Тут же отыскались добровольцы. Крепенькая американка метнула шар с такой силой, что он, заметно замедлив движение на середине дорожки, все же достиг заветной дверцы и с грохотом ухнул за шторку, чтобы через несколько секунд вернуться обратно.

– Если метать шар очень сильно, – пояснил другой экскурсовод, тощенький, напоминающий жиголо мужчинка, – то шар все же преодолеет все расстояние. Но если катать медленно, то получается вот что...

Он плавно толкнул шар, и тот вначале довольно свободно покатился вперед, но на середине дорожки потерял скорость и начал обратное движение, пока не лег в свое гнездо.

– Ну, этот фокус нам известен, – протянул высокий широкоплечий немец. – Я тоже могу закрутить шар так, что он вернется с середины пути.

– В том-то и дело, – возразил жиголо, – что нет нужды делать это специально. Шар просто возвращается, и все.

Убедиться в правильности его слов не составило труда. Перед тем как покатиться назад, шар замирал, словно натыкался на мягкую стенку, а потом начинал обратное вращение.

– Здесь есть наклон, – торжественно объявил тот самый японец, что еще в очереди показывал Денису лазерную указку. – Давайте установим на кегельбане уровень.

Похоже, такие предложение были не в новинку. Ватерпас указал на идеальное состояние дорожки – абсолютно ровная поверхность.

– Я все же не верю, – японец хитро прищурил и без того узкие глазки. – Прошу всех убедиться...

Он извлек из кармана свою указку и направил ее луч вдоль дорожки. Точно на середине, в том самом месте, откуда начинал возвращаться шар, луч словно надломился и отклонился вниз на несколько сантиметров.

– Не может быть, – растерянно пробормотал японец.

К дальнейшей демонстрации физических аномалий Денис потерял всякий интерес. Увиденного достаточно. Вне сомнений, именно здесь искривлены энергетические поля. Сейчас важно установить причину этого, а со следствиями можно разобраться и потом.

Он первым направился к выходу, не обращая внимания на то, что его товарищи все еще остаются в зале. Покинув кафе через запасный выход, остановился на тротуаре и достал из пачки сигарету. Тут же чья-то услужливая рука поднесла зажигалку.

– А-а, Лебрейн, – рассеянно протянул Денис. – А вы здесь откуда?

– Есть сообщение, – Лебрейн смахнул с рукава Дениса невидимую пылинку. – Но не будем же мы разговаривать прямо здесь. Я знаю место, где нас смогут угостить отличным кофе.

Денис послушно, словно находился под гипнозом, последовал за Лебрейном. Мелькнула мысль о том, что Тан просил быть поосторожнее, и тут же пропала, как будто ее подавила чужая воля.

 

26. Сеймур

Увидев, что Денис пошел на улицу, Сеймур притронулся к плечу Аниты, давая понять, чтобы она пока оставалась в кафе и предупредила остальных, а сам, держа трость на весу, направился к лестнице.

На тротуар он поднялся как раз вовремя, чтобы увидеть удаляющуюся спину Дениса. Рядом с ним шел мужчина в клетчатом пиджаке. Такие пиджаки, только более изысканного покроя, в его время любили носить любители скачек.

Сеймур оглянулся, желая убедиться, что кто-нибудь из команды уже вышел на улицу, но не обнаружил никого, а тем не менее действовать надо было незамедлительно.

Мысленно чертыхнувшись, Сеймур устремился за Денисом, еще не зная, что будет делать, когда его догонит. Но тут же резко остановился, так что шедший за ним длинноволосый юноша наткнулся на его плечо.

– Извините, – рассеянно пробормотал Сеймур и прислонился к стене дома.

То, что Дениса заманивают в ловушку, не вызывало у него ни малейшего сомнения. Но если следят за Денисом, то почему он решил, что не следят и за остальными. Сейчас они все по цепочке могут оказаться там, где их уже поджидают. Надо сначала выяснить, нет ли какого-нибудь сопровождающего у него самого.

Все время, пока они были в кафе, Сеймур оставался настороже. Он почему-то думал, что главная опасность будет поджидать их именно там. Но в кафе как раз ничего подозрительного обнаружить не удалось. Основную массу посетителей составляли туристы, и, прислушиваясь к своим ощущениям, Сеймур не заметил ничего подозрительного ни в их поведении, ни в поступках. Обычная праздная публика. В кафе их вело даже не любопытство, а желание не пропустить модное в этом сезоне шоу. Что-то вроде посещения нашумевшего спектакля или вернисажа.

Гаррет проследил взглядом удаляющиеся спины Дениса и его спутника, затем оглянулся в сторону кафе. Прохожих на тротуаре было много, но все же не настолько, чтобы они сливались в одну неразличимую массу. Сеймура миновала пожилая пара, затем девушка с короткой прической, а вернее, с полным ее отсутствием – волосы подстрижены почти под «ноль». Затем средних лет мужчина с прозрачным, вошедшим недавно в моду портфелем. Никто пока не вызывал особых подозрений. Но тут же Сеймур зацепился взглядом за молодого человека в вельветовых брюках и гавайке навыпуск. Тот шел в его сторону свободной расхлябанной походкой искателя городских приключений, но, увидев, что Сеймур остановился, вдруг повернулся лицом к витрине магазина рыболовных принадлежностей и с увлечением стал разглядывать спиннинги и развешанные на сетях, как елочные игрушки, блесны.

Еще Сеймур отметил, что молодой человек, несмотря на кажущуюся небрежность, обладает атлетическим торсом, бугрящимися из-под коротких рукавов гавайки мускулами и характерной для всех выпускников военных академий выправкой.

Не ошибиться бы, подумал Гаррет.

Он прикрыл глаза, настраиваясь на мысленный контакт, но прежде всего почувствовал Бакаля, а не своего преследователя.

«За мной следят?», – попробовал мысленно сформулировать свой вопрос Сеймур.

«Да!» – ответ Бакаля прозвучал четко, исключая всякие сомнения.

«Проверь сначала, нет ли слежки и за тобой».

Примерно с минуту ушло на то, чтобы Бакаль огляделся, прислушался к толпе и своим ощущениям.

«Похоже, больше никто нам пока не угрожает».

Сеймур лениво отделился от стены и шаркающей походкой побрел обратно к кафе. Навстречу ему двигался Бакаль. Он шел опустив голову, как будто что-то искал на асфальте. До молодого человека в гавайке ему было идти значительно ближе, чем Сеймуру.

Поравнявшись с витриной, Бакаль нагнулся и поднял что-то с земли, повертел на ладони и обратился к молодому человеку. Тот неохотно оторвался от созерцания блесен, потом склонился к Бакалю, который показывал ему найденный предмет.

Бакаль был ниже своего противника почти на голову, и Сеймур заторопился, на ходу освобождая стилет из трости. Но вмешаться в ход событий так и не успел.

Рука Бакаля вдруг стремительно метнулась вверх. Даже с расстояния в пять метров Гаррет услышал хруст ломающихся шейных позвонков. В следующую секунду тело молодого человека обмякло, и Сеймур подоспел как раз вовремя, чтобы помочь аккуратно опустить его, прислонив спиной к витрине.

– Вернись к остальным и предупреди, – приказал Гаррет Бакалю.

– А ты?

– Мне надо отыскать Дениса. Его увел какой-то тип. Явно они работали в паре с этим... – Сеймур кивнул на труп их незадачливого преследователя. – Надо торопиться.

Прохожие почти не обратили внимания на происходящее. Лишь торгующий с открытого прилавка газетами и журналами то ли турок, то ли албанец на противоположной стороне улицы с любопытством вытянул шею, но тут же отвлекся на очередных покупателей. Бакаль воровато оглянулся и, присев на корточки, вытащил из нагрудного кармана молодого человека какую-то пластиковую карточку, но рассматривать ее не стал, а спрятал.

– А может, их не двое? – спросил он, поднимаясь.

– Может. Вот поэтому и предупреди. Встретимся в гостинице.

– Ты уверен, что тебе не понадобится помощь?

– Надеюсь, что нет.

На самом деле Сеймур считал, что помощь не помешала бы, но времени для того, чтобы собираться вместе, обсуждать ситуацию, выяснять, не следит ли за ними кто-нибудь еще, не оставалось. Приходилось положиться на интуицию и везение. Он круто развернулся и пошел в ту сторону, куда удалился Денис и его сопровождающий.

Уличные кафе с полосатыми зонтиками над переносными столами попадались чуть ли не на каждом шагу. Сеймур старался быть как можно внимательнее, но пока ни Дениса, ни типа, который его увел, увидеть не удавалось.

Оживленную главную улицу пересекали улицы поменьше, там почти не было никаких увеселительных заведений, но Сеймур добросовестно вглядывался в каждую вновь открывающуюся перспективу, стараясь отыскать взглядом яркий клетчатый пиджак.

– Предупреждал ведь, – тихо приборматывал на ходу Гаррет, нетерпеливо постукивая тростью по асфальту. – Говорил...

Внезапно он почувствовал что-то вроде толчка в области груди, словно кто-то невидимый легонько стукнул его ладошкой. Сеймур остановился и завертел головой. Денис был где-то рядом. Но тут же ощущение близости цели пропало, и Сеймур заметался по тротуару, как собака, потерявшая след.

Куда идти? Вначале Сеймур дернулся к входу в биллиардную, расположенную на углу улиц, но, не дойдя до двери, повернул обратно. Нет, не там. Потом перебежал дорогу на красный свет, не обращая внимания на пронзительно взвизгнувшие тормоза машин. Наверное, все же здесь!

Переулок или тупик узкой щелью тянулся между домами. Сюда выходили запасные выходы из нескольких кафе и магазинов. И без того неширокое пространство было сплошь заставлено пустыми коробками, мусорными баками и грузовыми тележками. Держа трость наготове, Сеймур шагнул вперед, запнулся о пластиковый бидон и, потеряв равновесие, неловко пробежал несколько метров. Тут же навстречу ему из-за штабеля ящиков вышел Лебрейн.

Их глаза встретились. Сеймур вновь ощутил толчок в области груди, хотя Лебрейн не сделал ни одного лишнего движения. В руках он держал парализатор, но поначалу Гаррет его даже не заметил. Главным оружием Лебрейна был взгляд.

Сеймур застыл на месте, словно он заглянул в пропасть. Темные неподвижные глаза казались на лице Лебрейна дырами, от них было невозможно уклониться. Зажмуриться или отвернуться также не удавалось, как будто Лебрейн держал свою жертву на привязи. Сеймур замер, трость начала медленно выскальзывать из его руки, и лишь в самый последний момент каким-то остатком воли Гаррет заставил себя крепче сжать пальцы.

– Сюда! – тихо, но властно приказал Лебрейн.

И Сеймур покорно шагнул за штабель, где в тесном закутке между глухой кирпичной стеной и ящиками уже лежал Денис.

– Ты один? – тихо спросил Лебрейн и, не дожидаясь ответа, удовлетворенно рассмеялся. – Конечно, один, – уверенно продолжил он. – Охотник за невинными душами сам попал в капкан.

Сеймур мог думать, глядеть, замечал мельчайшие детали, но двигаться по собственной воле не мог. Он видел, что кнопка парализатора передвинута в положение «глубокий улар». Разряд этой мощности лишал жертву сознания на два-три часа. Судя по тому, что Денис лежит ничком, свой разряд он получил в спину.

– Ближе! – вновь приказал Лебрейн. – Еще ближе!

Сеймур понимал, что еще один шаг – и он полностью скроется за штабелем, в закутке, невидимом с улицы. Там, очевидно, Лебрейн и пустит в ход свое оружие. Понимал, но сопротивляться властному гипнотическому взгляду не мог.

С улицы доносился далекий шум машин, потом раздался чей-то заливистый смех, который внезапно перекрыл грохот открывающейся в переулок металлической двери.

Лебрейн отвлекся лишь на мгновение. Он стоял настолько близко к Сеймуру, что ему пришлось отклониться, чтобы установить причину шума. Этого мгновения оказалось достаточно.

Руки Сеймура дрожали от напряжения, но голова оставалась ясной. Резким движением он стряхнул со стилета ножны. Парализатор глухо щелкнул, и разряд короткой сиреневой дугой ударил в кирпичную стену. Но большего Лебрейн сделать уже не мог – узкий клинок насквозь пробил его сердце и словно металлическое жало вспорол клетчатый пиджак под левой лопаткой.

 

27. Тан

Два раза Тан выходил на балкон, словно надеялся с семнадцатого этажа разглядеть среди снующих по улицам прохожих Сеймура и Дениса. Остальные члены команды сидели в комнате молча, как на похоронах, хотя давно пора уже было детально обсудить план дальнейших действий.

Пластиковая карточка следившего за ними молодого человека лежала на журнальном столике, и в ней ясно было указано:

«Питер Финн. Интерпол. Комитет по аномальным явлениям».

Дальше следовали личный индекс, непонятная по значению степень допуска и разрешение на ношение оружия. Впрочем, как уверял Бакаль, никакого оружия при погибшем не оказалось.

– Нам даже не дадут выйти из гостиницы. – Бакаль заметно нервничал и то сжимал пальцы в кулаки, то растопыривал ладони, словно хотел, чтобы на них высох пот.

Остальные мрачно кивали в ответ и вновь погружались в свои мысли.

Тан понимал: дело – дрянь. Но если разбираться во всем честно, то виноваты в этом прежде всего они сами. Нельзя действовать так, словно ты невидимка. Нельзя рассчитывать только на везение и случайность. Рано или поздно такое должно было случиться. Спецслужбы, несмотря на общее ослабление полицейского аппарата во всем мире, продолжают функционировать исправно, ведь никто не может гарантировать защиту общества от маньяка или террориста даже в самых благоприятных и социально благополучных государствах. Значит, что-то в их действиях вызвало подозрение; значит, где-то они допустили промах.

– Меры безопасности надо было принимать еще вчера, – сказал Тан. – Ведь Сеймур говорил о том, что почувствовал слежку вполне определенно. И все же мы пошли в кафе беспечной толпой, а Денис никому не сказал ни слова о своем знакомстве с Лебрейном.

В ответ Шаки удрученно кивнула.

– Ты думаешь, от кафе Дениса увел Лебрейн? – спросил Тан у Шаки.

– Не знаю. Возможно, он, возможно, кто-то другой. Какая разница?

– Большая! – рассердился Тан. – Мы должны знать, что происходит. Мы должны быть уверены друг в друге. А сейчас необходимо выяснить, насколько случайно или, наоборот, закономерно все случилось. Следящих за нами в кафе было двое – в этом мы более или менее уверены. Но обрывается ли на них цепочка, не подключены ли к наблюдению дополнительные силы, еще только предстоит выяснить.

– Вот вернутся Сеймур и Денис... – тихо сказала Анита. – Тогда...

– А если не вернутся? – крикнул Тан, но осекся, встретившись с Анитой взглядом.

– Сеймур не подведет. – Анита, низко опустив голову, перебирала что-то в своей сумочке. – Он придет. Скоро.

Почти одновременно с ее словами толкнули дверь, словно тот, кто был в коридоре, пытался затащить в комнату негабаритный груз, потом дверь поддали коленом, и она открылась. На пороге стоял Сеймур в обнимку с Денисом. Больше всего эта сцена напоминала возвращение подзагулявших приятелей домой после трехдневного запоя.

Ноги Дениса подкашивались, взгляд все еще никак не мог обрести четкость и блуждал по сторонам, не задерживаясь подолгу ни на одном предмете. Бывшая когда-то белой майка выглядела так, словно ее долго полоскали в луже, а потом для завершения эффекта вымазали кетчупом.

– Nunc est bibendum, – вместо приветствия сказал Сеймур, скинув Дениса в кресло, как мешок, и твердым шагом проследовал к бару. – Где тут бренди?

Пока женщины суетились и стаскивали с Дениса грязную майку, тот только глупо улыбался и таращил глаза. Потом попробовал дотянуться до спины, но это ему не удалось, и он слабо застонал.

– Посмотрите, что у него там, – приказал Сеймур. Между лопатками четко выделялось красное, по краям начавшее синеть пятно величиной с теннисный мяч.

– Парализатор очень большой мощности, – прокомментировал Сеймур, отхлебывая бренди из стакана. – Разряди его Лебрейн в голову, удар оказался бы смертельным.

– Но ему не надо было убивать, – возразил Тан.

– Кто его знает... – усмехнулся Сеймур. – Но теперь Лебрейн безопасен.

Тан понимающе кивнул, потом взял с журнального стола пластиковую карточку и показал ее Сеймуру.

– Mille tonnerres!11 – выругался Сеймур. – Значит, это не простая случайность и Лебрейн охотился не за деньгами.

– Не за деньгами, – подтвердил Тан. – Это не разбой, это – слежка. Но, возможно, также хотели заполучить кого-то из нашей команды для детального допроса. Выбор пал на Дениса.

– Почему именно на меня? – слабым голосом возразил Чеглоков. Он постепенно начал приходить в себя и даже попытался прикурить сигарету, но после отчаянных попыток добыть огонь уронил зажигалку на пол. – Я что – рыжий?

– Ты шляешься неизвестно где, – хмуро сказал Тан. – Играешь в казино, пьешь. Самая подходящая кандидатура.

– Уж и расслабиться нельзя.

Шутка у Дениса получилась неудачной. Ее никто не поддержал.

– И что нам делать теперь? – продолжил Тан. – На нас теперь висит уже два убийства. Ведь Лебрейн мертв? – обратился он к Сеймуру.

Тот неохотно кивнул.

– Остается только бежать. Если удастся. – Тан вновь выглянул в окно.

– Бежать, и немедленно, – поддержал его Бакаль. – Прямо сейчас, пока не спохватились, пока не выяснили, что их агенты убиты.

– А как же зона Фишека? – напомнила Анита. – Мы ведь почти ничего о ней не узнали.

– Узнали достаточно. – Денису стало немного лучше и он, перехватив руку Сеймура, взял у него стакан с бренди и отхлебнул. Сеймур хмыкнул и взял новый бокал. – Если в кафе и находился какой-то артефакт, под который был замаскирован генератор времени, то его уже там нет.

– Ты уверен?

– Да. – Денис благодарно улыбнулся Шаки, которая принесла из ванной мокрое полотенце и приложила к его спине. – Абсолютно. Пока вы катали кегельные шары и рассматривали «ринг», я поговорил со служителем. Остаточные действия генератора в кафе еще ощущаются, но слабеют с каждым днем. Так что аттракцион скоро закроется. А для нас это означает, что генератор сейчас находится в новом месте. Самое время вспомнить о «зеленом луче».

– У тебя просто идея фикс с этим лучом, – пробормотал Тан, но больше возражать не стал, а сел в кресло и задумался. То, что Денис прав, у него не вызывало сомнений. Он и сам побеседовал с господином Фишеком, и хотя тот был очень осторожен в комментариях, из разговора стало понятно, что если генератор когда-то и находился в кафе или поблизости, то его теперь там нет. Действительно, остаточные явления, не больше. Значит, надо искать новые пути, строить новые версии. Но следует хорошо подумать, перед тем как очертя голову кидаться на поиски новых приключений. А теперь выясняется, что времени подумать как раз и нет. Похоже, все они или кто-нибудь из группы в отдельности попал в поле внимания Интерпола. Надо же, комитет по аномальным явлениям! Почему? Этот вопрос мучил Тана больше всего.

– Очевидно, нам надо разбиться на мелкие группы, – говорил между тем Денис. – По двое, по трое или даже по одному. Кто-то должен немедленно отправиться на побережье и дальше путешествовать на корабле. Сам бы я выбрал стратоплан. Ну а кому-то остается обычный самолет.

На самом деле путей вступления было множество. Тан это отлично осознавал. В том числе и такой – немедленно вернуться в особняк на Золотодолинской и затаиться там до поры до времени. В конце концов, эта база предназначена именно для таких случаев. Но где гарантия, что их там уже не поджидают. Хотя засады теперь можно опасаться где угодно.

– Мы теряем время, – в голосе Бакаля послышались истерические нотки. – Это не комната, а западня.

– Документы, – напомнил Тан.

– Это как раз не проблема. – Денис наконец встал и осторожно потянулся, проверяя, слушаются ли его мышцы. – Фрогг и Поланский снабдили нас запасным комплектом. А те, по которым мы приехали сюда, сейчас уничтожим.

– Осторожность, еще раз осторожность, – напомнил всем Тан через полчаса, когда Денис и Шаки первыми покидали «Хилтон». – Встречаемся через неделю. По возможности поддерживаем друг с другом постоянную связь. И удачи!

– И ты не хворай, – грубовато ответил Денис, но не удержался и обнял Тана за плечи.

 

28. Анита

Из Брюсселя Анита с Сеймуром уехали обычным туристским автобусом в обратную от побережья сторону, в Люксембург. На две трети автобус был забит возвращающимися домой школьниками, всю дорогу они орали песни, в неимоверных количествах пили «кока-колу» и целовались взасос на глазах своей классной дамы, которую с трудом можно было отличить по возрасту от ее воспитанников.

Анита, нервы которой были напряжены до предела, с отвращением взирала на это безобразие, Сеймур же почти сразу уснул или притворился, что спит. По крайней мере, он ни разу не взглянул в окно, а сидел откинувшись на спинку кресла, с закрытыми глазами.

Трогать его и разговаривать Анита не решалась. Ей и самой надо было подумать о том, что может случиться дальше. Пока перспектива вырисовывалась довольно безрадостная.

Хотя сейчас они и ехали в глубь континента, позже следовало повернуть на запад, пересечь океан и достичь Бразилии. Точный пункт встречи так и не определили, договорившись, что свяжутся в дороге, тогда и уточнят действия. По всем раскладкам получалось, что так или иначе следует двигаться в направлении амазонской сельвы – ныне гигантского заповедника, располагающегося на территориях Боливии, Перу и Бразилии.

После заключения соглашения, запрещающего вырубку амазонских лесов, этот край, с начавшими там пролагаться дорогами, частью городов и промышленных предприятий объявили неприкосновенной зоной, так как дальнейшее вторжение в реликтовые места грозило Земле глобальной экологической катастрофой. Почти все государства отчисляли часть своего национального дохода на покрытие убытков, которые понесли страны Южной Америки в результате этого решения. Но так или иначе самый гигантский заповедник мира был создан, и сейчас он оставался, может быть, самой неизведанной частью Земли.

Все это Анита знала лишь в самых общих чертах, но и того было достаточно. Сейчас она почему-то думала не о трудностях будущего пути – в сельве кое-где были открыты туристские тропы, но передвигаться разрешалось или пешком, или на весельных лодках, исключая любой транспорт, использующий двигатели внутреннего сгорания – а о том, как бы ей с Сеймуром затеряться в этой переполненной народом Европе, отбиться от основной команды и забыть навязанное Фроггом и Поланским задание, как страшный сон. А заодно с этим и свою прошлую жизнь. Начать все с чистого листа. Осесть в каком-нибудь провинциальном городке в любой из стран, купить дом, родить ребенка...

Мысль о ребенке, о простом тихом счастье настолько захватила Аниту, что она не удержалась, повернулась к Сеймуру, робко притронулась к его руке.

– Не надо, – тихо сказал Сеймур, каким-то образом, даже не открывая глаз, угадав, о чем она думает. – Пока нам следует быть всем вместе. Потом подумаем о себе.

Анита кивнула в ответ, прикусила губу и уставилась в окно.

Пейзаж не отличался разнообразием. По обеим сторонам трассы тянулся бесконечный газон, то и дело мелькали аккуратные черепичные крыши, автозаправочные станции, ветряные генераторы, мотели, закусочные.

По мосту переехали какую-то мелкую речушку, потом остановились на полчаса возле новенького автовокзала, чтобы пассажиры могли хоть немного размять ноги.

Из автобуса Сеймур выходить отказался.

– Ты погуляй немного, – сказал он, доставая из кармана плоскую серебряную фляжку с коньяком, – а я посижу здесь. Но будь осторожна.

Об этом Сеймур мог бы и не напоминать, Анита и так чувствовала себя зверьком, загнанным в угол. Она едва сдерживалась, чтобы не оглядываться на каждый шорох за спиной. Переждав, пока школьники орущей ватагой выкатятся из автобуса, она медленно вышла за ними следом.

Перед маленьким стеклянным магазинчиком возле автозаправки стоял длинный ряд автоматов, торгующих всем, чем угодно, от горячего кофе до презервативов. Аните захотелось пить, и она, увидев еще от автобуса ярко-зеленый автомат «Спрайта», направилась к нему, на ходу открывая сумочку, чтобы достать мелочь. Прямо перед ней в том же направлении неторопливо шла изящная брюнетка – наверное, итальянка, автоматически про себя отметила Анита – в длиннополом кожаном сюртучке, в бежевых джинсах, подчеркивающих длину ее ног. Анита еще подумала, что таких длинноногих красоток в ее время почти не было, это какая-то новая, образовавшаяся за последние столетия порода: себя на фоне таких дам она ощущала маленьким гадким утенком.

Анита разглядывала брюнетку как модель, достойную подражания. Ее внутреннее зрение позволило проникнуть сквозь ткань одежды без труда, бесстыдно отмечая, какое изящное на девушке белье, как гладка и упруга ее кожа. И тут же Анита остановилась, словно запнулась о невидимое препятствие: под мышкой брюнетки, скрытая сюртучком, явно различалась кобура пистолета. Немного опомнившись, Анита постаралась догнать незнакомку и буквально вперилась взглядом в ее фигуру, до предела напрягая зрение, чтобы найти подтверждение своим догадкам. Во внутреннем нагрудном кармане она сумела разглядеть прямоугольник пластиковой карточки, точно совпадающий по размерам с тем удостоверением, которое Бакаль извлек у следящего за ними у кафе человека.

Что это было на самом деле, понять не удалось. Возможно, действительно удостоверение, а может быть, лишь обычная кредитная карточка, но пистолет...

Дремлющего в автобусе Сеймура Анита растормошила столь решительно, что тот понял все без лишних слов.

– Разве ты ничего не чувствуешь? – резко спросила его Анита.

– Да вроде ничего. – Сеймур выглядел растерянным и виноватым. – Покажи, кто.

– Вон та брюнетка в джинсах около магазина.

– Ее в автобусе с нами не было. – Сеймур выглянул в окно и вновь откинулся на спинку кресла. – Ты уверена, что она следит за нами?

– Если и не уверена, то подозреваю. У нее пистолет. И пластиковая карточка в кармане. Только вот что на ней написано, разглядеть не удалось.

– Такие дамы обычно с пистолетами под мышкой не ходят, – буркнул Сеймур. – Ладно, пошли на улицу.

– Так она нас там и ждет.

– Но оставаться на месте еще опаснее. Если это на самом деле слежка, то действовать надо незамедлительно.

– Ты ее убьешь? – ужаснулась Анита, но Сеймур, окаменев лицом, повлек ее за руку наружу.

Они опять пошли к магазину, и Сеймур, улыбаясь, стал что-то говорить, но Анита слушала его плохо. Брюнетка тем временем зашла в кафе, сквозь стекло было видно, как она купила открытку и теперь что-то писала на ней, расположившись у стойки. Через минуту к ней подошел высокий широкоплечий мужчина в строгом сером пиджаке, застегнутом на одну лишь верхнюю пуговицу, они обменялись несколькими словами, потом мужчина вышел и направился к ярко-красному кабриолету «Форд-Мустанг», припаркованному недалеко от автобусной стоянки.

– Смотри внимательно, – приказал Сеймур. – У него тоже есть оружие?

– Да, – почти тут же сказала Анита. – Тоже кобура, и еще один небольшой пистолет в боковом кармане.

– Похоже, ты права, – признался Сеймур. – Эта парочка, если даже она и не следит за нами, а оказалась здесь случайно, вряд ли имеет чего-нибудь общее с обычной публикой.

– И что будем делать?

– Подожди, надо подумать.

Анита почувствовала, что у нее вспотели ладони, и вынула из сумочки платочек. Пока ни брюнетка, ни мужчина не проявляли никакого интереса ни к ней, ни к Сеймуру. Даже не смотрели в их сторону. Но настоящие профессионалы и не будут следить в открытую.

Инквизиция, подумала Анита. Ничего не изменилось. Все осталось как прежде. Только застенки теперь стали чистыми и светлыми. Но тюрьма остается тюрьмой.

Время стоянки автобуса заканчивалось. Анита увидела, что классная дама загоняет своих подопечных в салон, пересчитывая вошедших по головам, как птичница выводок гусей. Пора было двигаться и им. Но Сеймур рассудил иначе.

– Иди и встань вон там, – сказал он Аните, показывая на газетный киоск. – Спрячься. И не высовывайся, даже если здесь начнется стрельба. Не беспокойся, со мной ничего не случится, – добавил он, увидев, как испуганно моргнула Анита.

Подойдя к киоску, Анита заметила, как мужчина у кабриолета быстро взглянул на часы и нервно оглянулся в сторону кафе, где брюнетка продолжала что-то писать на открытке. Потом раздраженно махнул рукой, но, видя, что красотка не обращает на него никакого внимания, направился к кафе. Сеймур, похоже, выжидал именно такого момента, потому что тут же, не мешкая, прошел мимо красной машины и со всего размаха ударил набалдашником трости по ветровому стеклу. Пронзительно взвыла сигнализация.

В следующую секунду Сеймур оказался рядом с Анитой и крепко сжал ее локоть, давая понять, что следует оставаться на месте.

Прерывистый вой сигнализации переполошил всю площадь. Вокруг кабриолета собралась небольшая толпа, через которую уже протискивался к машине мужчина в пиджаке, из дверей кафе выбежала брюнетка, придерживая правой рукой кобуру под сюртучком, откуда-то сбоку показалась пара полицейских. Из своего укрытия Анита видела, что даже шофер их автобуса, уже занявший свое место, высунулся по пояс из кабины, пытаясь понять, что произошло. Но через минуту, когда отключилась сигнализация, автобус плавно закрыл двери и медленно направился со стоянки в сторону шоссе.

Какое-то время у пострадавших ушло на объяснения с полицией, потом мужчина ожесточенно выбил остатки стекла гаечным ключом, они попытались уехать со стоянки вслед за автобусом, но полицейские, показывая на отсутствующее ветровое стекло, видимо, настаивали на том, что машину прежде надо привести в порядок. Тогда мужчина полез во внутренний карман и показал полицейским какой-то документ. Кабриолет, визжа тормозами, сорвался с места и устремился в ту же сторону, куда ушел автобус.

– Всё, – сказал Сеймур, когда площадь очистилась от зевак, – можно выходить.

– И что будем делать дальше? -Анита еще не пришла в себя и прерывисто дышала, как будто вынырнула с большой глубины.

– Заметать следы, – усмехнулся Сеймур. – Теперь не остается никаких сомнений, что эта парочка следила именно за нами. Видела, как они рванули вслед за автобусом?

– Но и ведь нам надо ехать.

– Надо, но в другую сторону.

– В какую?

– Пока это не имеет значения. В другую – и всё! И лучше подальше от оживленных трасс.

Городок оказался крошечным, Анита и Сеймур уже через десять минут достигли окраины. Дальше начинались поля, от шоссе в сторону ферм и деревушек ответвлялись проселочные, иногда даже не асфальтовые, а гравийные дороги. Сеймур, не раздумывая, свернул на одну из них.

 

29. Бакаль

Путешествовать Бакаль предпочел бы кораблем, хотя что такое настоящее морское плавание представлял смутно. Но Тан настаивал на быстром перелете, и Бакаль согласился, тем более что и выбора особого у них не было. С континента надо убираться немедленно.

Вначале они хотели добираться до Южной Америки по отдельности, но, уже покинув гостиницу, здраво рассудили, что вдвоем одолеть путь будет удобнее.

Из Брюсселя до Антверпена домчались на прогулочном глиссере: сначала по Сене, затем по каналам. Компанию им составили в основном любители морской экзотики, желающие посмотреть на один из крупнейших портов мира. А дальше в ход дела вмешался случай.

Глиссер доставил их прямо в порт и пришвартовался к плавучему дебаркадеру. Отсюда красно-желтые катера могли доставить туристов куда угодно, было бы желание посетить обзорную площадку или просто посидеть в кафе и поглядеть на Шельду. Рядом с рейдом находилась и беспошлинная торговая зона.

– Какие корабли! – не удержался Бакаль, увидев напоминающие небоскребы теплоходы.

– Нам в аэропорт! – упрямо напомнил Тан.

– Можно совместить, – неожиданно вмешался в разговор водитель маленькой моторной лодки, которую они наняли в качестве такси.

– То есть как? – не понял Бакаль, задирая голову, чтобы рассмотреть палубные надстройки гигантского корабля, возле борта которого они проплывали.

– В прошлом году, – неимоверно картавя, сказал водитель, – из Антверпена через Атлантику открылись постоянные рейсы дирижабельной компании «Голиаф».

– В Южную Америку?

– И туда тоже. Так куда вас везти?

– В аэропорт, – не сдавался Тан.

– Дирижабли отправляются с побережья, – словно не слыша его, продолжил водитель. – Полтора часа хода.

– Нам надо быстрее. – Тан начал сердиться.

Бакаль представил себе, как эскалатор вновь поднимает его в чрево воющей и ревущей реактивной повозки, и отчаянно запротестовал.

– Но ведь перелет на дирижабле не займет столько же времени, сколько путешествие по морю. Это быстрее!

– Самое комфортабельное путешествие в мире, – добивал их водитель выдержками из рекламного проспекта.

– Поворачивай! – не выдержал Тан. Бакаль благодарно взглянул на друга.

Конечно, перелет на дирижабле через океан – тоже не подарок. И все же он не идет ни в какое сравнение с путешествием в салоне самолета. Бакаль видел в телевизионных программах огромные дирижабли, которые в последнее время осваивали все новые и новые маршруты. Пассажирские гондолы, подвешенные к стилитовым корпусам, были рассчитаны на полторы сотни пассажиров и располагали всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами.

Бакаль предполагал увидеть нечто впечатляющее, но «Голубой Голиаф» превзошел все самые смелые его ожидания.

Корпус дирижабля вначале возник на горизонте сверкающей сферой, способной, на первый взгляд, поднять в воздух железнодорожный состав. Казалось также, что это инженерное сооружение создано не для полетов над Землей, а, по крайней мере, для путешествия в космос.

– Боже мой, какой монстр! – не удержался от восклицания Тан. – Может быть, все-таки самолетом...

Но катерок уже лихо пришвартовался к дебаркадеру с надписью по всему борту "Межконтинентальная компания «Голиаф», уже Тана и Бакаля торжественно встречали на палубе служители в одинаковых розово-голубых костюмах, уже выкрикивались номера кают и оформлялись билеты. Через полчаса, ошеломленные суетой, поднявшейся вокруг них, путешественники были препровождены в небольшую гостиницу возле летного поля. Рейс до бразильской Форталезы отправлялся лишь завтра утром.

– Теряем время, – ворчал Тан. – Самолетом мы бы добрались до Рио или до Бразилиа куда быстрее.

– Лучше уж ничего не менять, – успокаивал его Бакаль. – Давай-ка я лучше свяжусь с Денисом или с Сеймуром.

Дениса и Шаки он отыскал в лондонском аэропорту Стэн-стед. Они купили машину, не став связываться с прокатом, и на своих колесах по туннелю под Ла-Маншем добрались до Англии. Сегодня же самолет должен будет доставить их в Рио. Ничего подозрительного в пути они не заметили. Зато сообщение Сеймура заставило Бакаля вскочить с кресла и взволнованно забегать по комнате.

– Что-нибудь случилось? – не дожидаясь конца телефонного разговора, попытался уточнить Тан.

– За Сеймуром и Анитой следили! Возможно, опять Интерпол. От слежки они оторвались, но надолго ли, непонятно. Сейчас они в Голландии. Хотят улететь из Амстердама самолетом.

Сеймур был лаконичен, сказал напоследок, что если появятся новости, то он сообщит об этом первым, и дал отбой.

После этого разговора Бакалю очень захотелось как можно тщательнее выяснить, а нет ли за ним с Таном «хвоста». То, что они ничего подозрительного не заметили по пути сюда, еще ни о чем не говорит. Вполне вероятно, их «ведут» еще от Брюсселя, не прибегая к наружной слежке, а пользуясь, например, спутниковой связью или еще каким-нибудь способом. Технических средств для этого у Интерпола вполне хватало.

Поделившись своими сомнениями с Таном, Бакаль оставил его скучать одного, а сам покинул номер, чтобы пройтись и оглядеться.

Как и любой портовый город, Антверпен был напичкан увеселительными заведениями, пестрой публикой и духом азарта. Даже здесь, вдали от порта и в виду океана, куда Шельда устремлялась по глубокому воронкообразному руслу, хватало кабачков, закусочных, развлекательных центров и проституток. Дополнительное оживление в последний год внесло открытие компанией «Голиаф» посадочной площадки для дирижаблей в устье реки. Покинув гостиницу, Бакаль очутился на залитой светом реклам улице, которую с трудом можно было с первого взгляда отличить от любого квартала развлечений в любой точке земного шара.

Открыто к прохожим проститутки не приставали, за этим строго следила полиция, но, очутившись в середине шеренги расположившихся на обочине дороги и вдоль стен домов девиц, Бакаль запаниковал. Соблазн был слишком велик, да и слежки за собой он не чувствовал.

Как он сам говорил Тану, который, похоже, стоически переносил воздержание, у него не было женщины несколько столетий. Не то чтобы физическая близость была Бакалю совсем недоступна, при желании он смог бы разрешить эту проблему с легкостью, но что-то претило ему платить за любовь, а другого выхода пока не существовало.

Во время военных походов Бакалю доводилось брать женщин силой, а оставаясь при храме Кецаля одним из игроков в мяч, он пользовался услугами обслуживавших храм жриц. Тогда это было в порядке вещей, и он не затруднял себя этическими соображениями. Но что-то изменилось в его сознании после избавления от смерти и начала новой жизни. К тому же естественно возникшие внутри группы отношения между Сеймуром и Анитой, Денисом и Шаки словно говорили, что нечто подобное должно случиться и с ним. Но этого не произошло, и Бакалю оставалось только искоса поглядывать на таких желанных и одновременно недоступных женщин.

Впрочем, недоступность их явно преувеличивалась. – Эй! – тихонько окликнула его идущая навстречу эффектная мулатка в коротеньких кружевных шортах, позволявших видеть, что другого белья на ней нет. – Эй, львенок, – она застенчиво коснулась его татуировки на предплечье. – Ты скучаешь?

Бакаль шарахнулся от нее в сторону, чем вызвал недоуменные взгляды прохожих, но тут же опомнился и рассмеялся.

– Травку, лило, геру, – тут же по-своему оценил его приступ веселья похожий на обезьянку мальчишка – торговец наркотиками.

Отмахнувшись от него, Бакаль зашел в первый попавшийся бар и заказал пиво, потом подумал и добавил двойную порцию виски.

– Я бы посоветовал вам вино, – наклонился к нему через стойку высокий, с изможденным порочным лицом бармен. – Начинать надо всегда с вина. А виски с пивом плохо влияют на потенцию. Виски надо пить позже.

– Тогда начнем прямо с девочек, – усмехнулся Бакаль. Бармен изобразил на лице готовность посодействовать, но Бакаль залпом опрокинул заказанную рюмку и вновь вышел на улицу.

К черту стеснительность! Виски добавило ему решительности. Надо быть смелее. Чем, скажем, плоха эта крошка в золотистом обтягивающем комбинезончике?

Блондинка, чем-то похожая на Аниту, увидев устремленный на нее взгляд, неуверенно потянула вниз молнию комбинезона, но Бакаль перехватил ее руку.

– Не здесь, морячок, – сиплым, не подходящим к ее облику голосом сказала блондинка. – Полиция нравов...

– Я просто хочу пригласить тебя выпить, – Бакаль отступил на шаг. – Просто выпить.

– Неужели? – Девушка вскинула на него зеленые русалочьи глаза. – Мне кажется, ты нуждаешься в другом.

– А что, заметно? – опешил Бакаль.

– Я вас вижу насквозь. Морячков! -девушка улыбнулась. – К тебе или ко мне?

– К тебе!

– Тогда нам через дорогу.

Но перед этим все же зашли в бар, и Бакаль выпил достаточно много, чтобы не только привести себя в чувство равновесия, но и вновь потерять его.

Вернулся он в свою гостиницу лишь под утро, где его встретил полный скрытой ярости Тан.

– Когда мы с тобой разговаривали по мобильнику, ты лыка не вязал! – Темные, цвета пережженного лука глаза Тана не обещали ничего хорошего. – Ты хотел, чтобы я стоял всю ночь в карауле под дверью той девицы, что ты подцепил? А вдруг тебя просто заманивали в ловушку? Ты хоть помнишь, что ты болтал?

– Что болтал – нет, – растерянно пробормотал Бакаль. – А вот что делал...

– Что ты делал, я и без тебя знаю, – в голосе Тана слышалась брезгливость. – Связался с проституткой... И когда? Когда мы находимся в бегах и надо быть особенно осмотрительным.

– Я был осмотрительным, – неуверенно отбивался Бакаль. – Сказал, что я моряк с алжирского сухогруза. Что у меня выходной.

– В голове у тебя выходной, – не ослаблял напора Тан. – Ладно, собирайся. Нам уже звонили/вылет через час.

Бакаль вздохнул и привычно перекинул через плечо ремень дорожной сумки.

Досмотр перед посадкой в дирижабль проходил чисто формально, хотя напичканная аппаратурой комната контроля не оставляла сомнений, что просвечивается не только багаж, но и каждый пассажир буквально до внутренностей. Молодой, не старше самого Бакаля, таможенник мельком взглянул на билетную карту, сунул ее в прорезь контроллера и неожиданно спросил:

– С какой целью летите в Форталезу?

Насколько успел Бакаль заметить, подобный вопрос не задавался никому из пассажиров, проходивших контроль перед ним.

– Путешествие, отдых... – выдавил он из себя, вдруг явственно почувствовав, как от него разит перегаром.

– О, Бразилия! – восторженно закатил глаза таможенник. – Мулатки...

– Самба и румба, – уже грубовато продолжил за него Бакаль.

– Советую посетить амазонский заповедник, – доверительно сказал таможенник. – Там тоже есть рейсы нашей компании. Правда, дирижабли поменьше, но комфорт на том же уровне.

Уровень комфорта Бакаль смог почувствовать, только поднявшись на борт «Голубого Голиафа». Пока шла посадка, он непрерывно поднимал голову, чтобы оценить размеры воздушного судна, но охватить его взглядом так и не смог. Платинового цвета обшивка круто убегала вверх, из-за нее на неимоверной высоте торчали сопла шести турбин, напоминавшие о космической ракете; гондола, если это сооружение можно было назвать гондолой, казалась подвешенным к брюху дирижабля футбольным полем.

Основную часть пассажиров составляли, судя по небрежной разноцветной одежде, туристы, хотя встречались и мужчины в строгих деловых костюмах. Но деления на классы внутри дирижабля не было. Класс был один – первый, и эта особенность провозглашалась одним из главных достоинств компании. «Демократия на высшем уровне!»

Вскоре Бакаль понял, что двухдневный перелет скорее напоминает отдых в воздушной гостинице, чем рядовое воздушное путешествие. Настороженность и чувство надвигающейся опасности уже через несколько часов уступили место умиротворению и желанию воспользоваться всеми благами цивилизации, которыми располагал дирижабль.

Вместе с Таном Бакаль тщательно изучил список пассажиров, но имена ничего им не говорили, хотя среди них встречались довольно известные.

– Не верится, что мы так легко отделались от преследования, – время от времени повторял Тан. – Надо быть настороже. Но именно сейчас Бакалю быть настороже как раз не хотелось. Он, несмотря на ворчание Тана, бродил от бара к бару, слушал концерты, смотрел кино, заглянул в тренажерный зал, пытался знакомиться с девушками.

Их соседками по столику в кают-компании оказались две сестры-шведки, Памела и Хельга. Обе длинноволосые, светлые, с серо-голубыми глазами и манерами воспитанниц католического пансиона. Но эта напускная чопорность сразу слетала с сестренок, стоило им покинуть кают-компанию и оказаться в концертном зале или баре.

Похоже, уже после первого совместного завтрака сестры посовещались, и Памела стала отдавать явное предпочтение Тану, а Хельга – Бакалю. Он встречал ее везде. Если отправлялся в обзорный зал – прозрачную сферу на носу гондолы – то там же непременно оказывалась и Хельга. Когда он поднимался к тренажерам, то в тот же момент и Хельге хотелось размять мышцы. После нескольких таких «случайных» совпадений Бакаль поделился своими наблюдениями с Таном.

– Мы ведь оба не красавцы, правда? – без обиняков сказал ему Тан. – Смотри, сколько здесь симпатичных молодых людей, готовых оказать этим девушкам знаки внимания. Неужели ты думаешь, что Хельге ты понравился за свою экзотическую татуировку на плече, а я приглянулся Памеле своим ростом? Нет, дело в другом. Возможно, они принимают нас за состоятельных людей, но поводов, чтобы они думали так, мы не давали. Одеты скромно, деньгами не бросаемся, так что нас трудно заподозрить и в щедрости. Здесь что-то не так.

– Значит?..

– Такие выводы тоже делать рано. Надо удостовериться. Кстати, ты хоть как-то чувствуешь их мысли, желания? Я ведь заметил, что моментами у тебя просыпается дар, похожий на тот, которым обладает Сеймур.

– Ничего определенного или опасного, – пожал плечами Бакаль. – Чувствую тон доброжелательности, любопытства. Может быть, мы для них просто экзотические типы, и это их привлекает?

– Тогда нужна проверка, – Тан принял решение. – Хельгу ты отвлечешь без труда, она и так ходит за тобой как привязанная, а вот как изолировать Памелу, которая не сводит с меня глаз, это вопрос.

– Приглашу их куда-нибудь вдвоем, да и все, – простодушно сказал Бакаль. – Скажу, что ты подойдешь чуть позже.

– Ладно, попробуем.

Серо-голубые волны Атлантики, над которыми летел дирижабль, похоже, действовали на пассажиров завораживающе. Почти из любого помещения гондолы можно было беспрепятственно любоваться раскинувшимся внизу океаном. Полет на дирижабле разительно отличался от перелетов на самолете, который, чтобы одолеть межконтинентальное пространство, забирался почти в стратосферу. Не мешали ни рев турбин, ни присущая даже самым современным лайнерам вибрация. Спокойное скольжение – вот что делало путешествие на «Голубом Голиафе» почти незаметным и очень похожим на морской круиз.

Хельга дважды попадалась на глаза Бакалю, пока он перемешался от бара к кегельбану, а потом безо всякого любопытства посещал уютное казино. Один раз она даже призывно помахала ему рукой, но Бакаль сделал вид, что не заметил этого, решив, что о посещении бассейна он договорится с девушками во время обеда.

– Мне здесь скучно, – без обиняков сказала Хельга, едва они оказались за столом. – Я не хочу больше смотреть кино и сидеть на концерте рядом с этими, – она сделала милую гримаску, указывая на оживленно беседующих дам, – старушками. Мне не хватает движения.

– Да-да, – поддержала сестру Памела, чуть более рослая и спокойная. – Нам здесь скучно.

И вызывающе взглянула на Тана.

– Так пойдемте вместе в бассейн, – тут же предложил Бакаль, неумело разделывая порцию омара. – А позже выпьем что-нибудь в баре. В путеводителе сказано, что бассейн – это лучшее из развлечений, которое может предложить «Голубой Голиаф» своим гостям.

Тан в основном помалкивал, но стал оказывать сидящей от него по правую руку Памеле мелкие знаки внимания. Этого оказалось достаточно, чтобы девушки оживились и с обещающим блеском в глазах все смелее стали поглядывать на своих спутников.

Договорились встретиться через час у бассейна, раньше не получалось – всех желающих сразу бассейн вместить не мог, пришлось внести свои фамилии в специальную карту, которая регулировала очередь.

– Сестры Вингшток, – Тан нашел в карте пассажиров фамилию Памелы и Хельги. – Каюта сто шестнадцать. С замком, надеюсь, справлюсь. А ты постарайся, чтобы никто из сестер не вернулся туда раньше времени.

Бакаль мрачно кивнул в ответ, идея проверки со взломом ему явно не нравилась.

– И что будешь искать? -спросил он наконец. – Документы, оружие?

– Еще не знаю. Но что-то ведь делать все равно надо. Бассейн и впрямь относился к одному из лучших аттракционов в арсенале строителей гигантских дирижаблей. Прозрачный куб с водой был подвешен к днищу гондолы, и небольшая его глубина позволяла видеть под собой и белые гребешки пологих волн, и редкие облачка.

– Это потрясающе! – воскликнула Хельга, встречая Бакаля у бортика бассейна. – Но я боюсь входить в воду. Мне кажется, что я могу упасть с этой высоты.

– Хельга у нас очень впечатлительная, – насмешливо сказала Памела, перетягивая длинные волосы шнурком. – Но где же ваш друг?

В купальниках сестры выглядели очень эффектно, это Бакаль отметил сразу.

– Тан сейчас подойдет, – как можно непринужденнее ответил он Памеле. – Все равно он плавает плохо.

– А здесь для хорошего пловца мелковато, – вновь рассмеялась Памела и с шумным плеском первой прыгнула в воду.

Купались весело, как дети брызгая друг на друга водой. Так же оживленно вели себя и остальные посетители. Несколько раз Бакаль нырял с открытыми глазами, и тогда ощущение парения казалось особенно полным. Через полчаса у бассейна появился Тан.

Памела и Хельга приветственно замахали ему руками, а Бакаль выжидательно посмотрел другу в глаза, но по внешнему виду Тана невозможно было определить, удалось ли ему найти что-нибудь в каюте сестер. Мысленный сигнал, посланный Бакалем, также остался без ответа. Приходилось только гадать, как следует себя вести дальше. Впрочем, у самого Тана, похоже, таких сомнений не было. Он шумно присоединился к развлекающейся компании, затем увлек сестер к бару. Потом они все вместе перебрались в небольшую сауну, где Памела и Хельга как истинные скандинавки учили друзей умению расслабляться в горячем воздухе. Потом вновь последовал бассейн.

Улучив момент, Бакаль раздраженно дернул Тана за руку, но получил в ответ такой многозначительный взгляд, что тут же оставил дальнейшие попытки выяснить что-нибудь немедленно.

В сауне сестры сняли купальники, объявив ношение какой-нибудь одежды в этом месте непростительными предрассудками, и продемонстрировали мужчинам свои безукоризненные фигуры, способные украсить страницы любого эротического журнала, но Тан, казалось, не придал этому никакого значения, давая понять Бакалю, что и ему следует оставаться сдержанным.

В баре выпили по коктейлю, а затем Тан предложил угостить сестер шампанским в обзорном зале, куда все и направились сразу после того, как покинули бассейн.

И Памела, и Хельга казались очень возбужденными, резко смеялись каждой незначительной шутке, но сам Тан пил мало и дважды осторожно придерживал руку Бакаля, когда тот пытался допить вино.

Было ясно, что у Тана появилось подтверждение ранее возникших подозрений. С этого момента Бакаль начал контролировать себя и ситуацию с особым вниманием.

То, что Тан старается сестер напоить, не вызывало никакого сомнения. Он вдруг стал очень весел и расточителен, уговорил скандинавок отказаться от дежурного посещения ресторана и заказал ужин к ним в каюту. Причем и предложение, и заказ были сделаны им настолько стремительно и напористо, что у сестер не осталось и минуты на размышление.

– Вы так прелестны, – восклицал он, – что нет сил с вами расстаться ни на мгновение!

Бакаль отметил не свойственный Тану лексикон и старался во всем его поддерживать. Короче, ужин в результате стал напоминать обычную студенческую вечеринку, на которой предпочтение отдается горячительным напиткам, а не закускам.

Когда сестры стали сползать с кресел на пол, стараясь уютнее расположиться на ковре, Тан, с которого Бакаль не спускал теперь глаз, вытащил из кармана какой-то приборчик и сунул его под диванную подушку. Потом попросил у Памелы разрешения отлучиться с другом на одну секунду – он приготовил им сюрприз, а для этого следует сначала кое-что принести.

Сестры захихикали и милостиво отпустили их с обещанием, что это ненадолго. «Мы так будем скучать!»

Бакаль и Тан вышли в коридор.

– Что ты задумал? – спросил Бакаль, едва они остались одни. – Какой сюрприз?

– Тебе возвращаться в каюту необязательно. – Тан, казалось, за дверью начисто стер с лица приклеенную улыбку. – А я зайду через пять минут. Иди к себе, поговорим позже.

– Что ты положил перед уходом на диван?

– Иди, иди, – подтолкнул его в спину Тан.

В своей каюте Бакаль оставался один недолго. Тан пришел почти следом и расслабленно рухнул в кресло, небрежно бросив на стол какой-то приборчик размером с сигаретную пачку.

– Всё, – сказал он незнакомым глухим голосом. – Что всё? – ужаснулся Бакаль. – Ты их убил?

– Этого еще не хватало. Сестры в коме, выйдут из нее примерно через неделю. В это время мы будем уже далеко.

– Давай, рассказывай все подробнее.

– А что тут рассказывать? – Тан сел удобнее, постучал ногтем по приборчику. – Это мнемоаннигилятор. Их собственный, между прочим. Как я понимаю, предназначался для нас. Я его нашел, когда осматривал каюту сестер. Впрочем, они и не сестры вовсе. Вот документы. – Тан вынул из кармана пластиковые карточки агентов Интерпола и положил их рядом с прибором. – Но на дирижабле они зарегистрированы под другими фамилиями. Вот пусть местные детективы и разбираются потом со спецслужбами, это уже не наше дело. А мнемоаннигилятор – довольно противная штучка. Изобретен достаточно недавно. Способен подавлять волю объекта, сильная доза излучения вызывает кому вместе с полной, а если повезет – частичной потерей памяти. Не смертелен, но очень опасен. Пользуются им исключительно агенты спецслужб. Так что сомнений насчет того, кто они такие, едва я нашел прибор, у меня уже не было.

– А как же...

– Никак. Завтра будем в Форталезе. Потом свяжемся с остальными, договоримся, куда двигаться дальше. «Сестер», скорее всего, отправят в местный госпиталь. Уверен, и врачи, и детективы еще долгое время будут гадать, что с ними случилось.

– Но это значит, что от слежки нам избавиться так и не удалось...

– Да, но теперь появилась надежда, что ниточка порвется.

 

30. Шаки

Всю дорогу до аэропорта Денис гнал машину так, будто испытывал ее на прочность. Шаки вначале испуганно прикрывала глаза, когда стрелка спидометра зашкаливала за двести, потом привыкла, тем более что скорость внутри ярко-желтого «Феррари» почти не чувствовалась. Идеальная трасса привела их к тоннелю под Ла-Маншем, а потом к аэропорту.

Им повезло: нужный рейс до Рио отправлялся через три часа, и были свободные места, так что времени едва хватило, чтобы оформить билеты и быстренько перекусить в одном из многочисленных буфетов. К радости Шаки за обедом Денис не стал пить даже пива – происшествие в Брюсселе заставило его быть собранным и хладнокровным.

Громадный салон «Боинга» оказался заполненным едва на треть, и, присматриваясь к пассажирам, Шаки не заметила ничего подозрительного. Две или три пары молодоженов, отправившиеся в свадебное путешествие; напоминающая стайку пингвинов группа католических священников, то ли возвращающаяся на родину, то ли едущая в Бразилию на очередную конференцию; семейные пары с детьми; не очень состоятельные бизнесмены, путешествующие туристическим классом. Результатом своих наблюдений Шаки осталась довольна – кажется, можно расслабиться.

Вмонтированные в спинки кресел компьютеры позволяли заниматься чем угодно – выбрать любой фильм из обширной фильмотеки, вести телефонные переговоры, общаться в Интернете или играть в электронные игры. Большинство пассажиров еще до взлета уткнулись в персональные дисплеи, но Шаки перспектива провести полет, забивая себе голову электронной чепухой, привлекала мало, она предпочла вздремнуть. Денис, наоборот, прикусив губу, тут же вошел в Интернет, сделал запрос и стал ждать, нервно оглядываясь по сторонам. Шаки осторожно пожала ему руку.

– Ты бы лучше отдохнул, – сказала она. – Неизвестно, что ждет нас в Рио.

– Надеюсь, ничего плохого.

– Мы убежали, – Шаки зевнула, пристраивая под голову полушку. – Как тут говорят, оторвались от хвоста.

– Мне бы твою уверенность, – пробормотал Денис.

Ровное гудение турбин и успокаивающее покачивание подействовали на Шаки гипнотически. Она уснула, когда самолет, закладывая широкий вираж, еще разворачивался над Атлантикой, ложась на нужный курс. Уснула крепко, как в детстве, не отдавая себе отчета, что нужно отдохнуть, а просто погружаясь в небытие, как в одно из своих естественных состояний. Детство ей и приснилось.

Она шла по вельду, и сухая, давно томящаяся по дождю трава щекотала ее голые ноги. Ультрамариновое, каким оно бывает только на туристических открытках, небо провисало над степью, становясь чуть бледнее на горизонте у самой земли. Над вельдом парили грифы – высоко-высоко – напоминая снизу закрученные движением ложки чаинки на дне купоросно-синего стакана.

Куда она шла, Шаки не знала. Но ей было легко и спокойно, как и бывает в детстве.

Она обернулась, чтобы посмотреть на крыши домов, но деревня давно пропала из вида. Шаки это не беспокоило. Она привыкла бродить по вельду одна, иногда забираясь очень далеко. Вот и сейчас она поняла, что идет к старому сухому баобабу, окруженному со всех сторон конусами термитников. Если на дерево залезть, то можно увидеть реку и пойму, истоптанную бегемотами, а еще дальше – дорогу, проложенную белыми пришельцами. По словам бабушки, дорога ведет к морю.

На минуту Шаки остановилась, прислушиваясь к вельду, но опасности не почувствовала. В ложбинке справа, недалеко от тропы, отдыхала стая гиен. Шаки насмешливо свистнула, давая знать, что это идет она, а не кто-нибудь другой, и услышала в ответ беззлобное ворчание старой самки, которая давно возглавляла стаю, и беззаботное повизгивание подрастающих щенков.

Где-то чуть подальше спал прайд львов. Но у львов ночью была удачная охота, и сейчас они лежали вповалку, иногда чуть вздрагивая, когда им особенно досаждали мухи.

Бабушка давно научила Шаки не бояться вельда. «Со всеми можно договориться, – не уставала повторять она. – Только не надо кричать, вельд не любит шума».

У самых ног прошуршала крупная ящерица. Наклоняясь, чтобы ее разглядеть, Шаки перекинула за спину шнурок с клыком кабана. Клык закручивался наподобие спирали и мог поцарапать грудь, если неосторожно и быстро наклониться. Этот амулет бабушка дала Шаки только вчера. «Ты скоро будешь взрослая, – сказала она. – Чем старше человек, тем больше у него врагов. Пусть люди, глядя на этот амулет, знают, что у тебя есть защита».

Защита! Шаки самодовольно усмехнулась. Она не нуждается ни в какой защите. Она умеет разговаривать с животными, она знает заклинания, которые начала произносить раньше, чем поняла их смысл, бабушка научила ее многому. Пусть лучше боятся ее, Шаки, а она не боится никого.

Шаки поднялась с корточек, опять перекинула амулет на грудь и расправила на начавших округляться бедрах маленький передничек – единственную одежду, которая была на ней. Шагов через пятьсот должно показаться и сухое дерево.

Неожиданно впереди и чуть сбоку, словно кто-то двигался наперерез, зашевелилась трава, и Шаки в недоумении остановилась. Раньше она не чувствовала ничего, а между тем стая то ли собак, то еще каких-то животных пробиралась по вельду, придерживаясь примерно того же направления, что и она. Это было странно. Обычно в это время вельд всегда отдыхает. Даже неутомимо жующие антилопы стараются забиться в тень какого-нибудь одинокого дерева или термитника.

Досадливо поморщившись, Шаки напрягла слух и вдруг поняла, кто движется – стая бабуинов.

Это было довольно неожиданно. Шаки знала, что бабуины неохотно покидают скалистые холмы на востоке. Там им легче укрываться от леопардов, да и деревьев вокруг холмов больше, чем в открытом со всех сторон вельде.

Шаки приподнялась на цыпочки, стараясь разглядеть стаю, потом пошла быстрее. Уступать дорогу обезьянам она не собиралась.

Бабуинов она увидела тогда, когда почти вплотную подошла к баобабу. Стая широко разбрелась по вельду и, шурша травой, цепочкой двигалась к реке в поисках то ли корма, то ли нового места обитания.

– Эй! – осторожно крикнула Шаки, хорошо зная непредсказуемый обезьяний характер. – Я не хочу зла ни вам, ни вашим детенышам!

Идущий в середине стаи вожак с пышной серебристой гривой, которой мог бы позавидовать и лев, угрожающе разинул пасть, демонстрируя великолепные белые клыки, но все же остановился. Замерли на месте и остальные обезьяны.

Шаки облегченно вздохнула – связываться со стаей бабуинов, когда они настороже и их нельзя застать врасплох, опасались даже леопарды – и вновь пошла к дереву нарочито спокойно и медленно. Сейчас она заберется на нижнюю ветку, а бабуины продолжат свой путь. Но в это же мгновение раздался пронзительный, полный ярости вопль. На открытое пространство впереди обезьян выскочило странное существо, и Шаки в ужасе отшатнулась.

Неожиданно появившегося врага она узнала сразу. Едва прикрытое истлевающими лохмотьями тело старой шаманки было странно скрючено, словно его изогнула предсмертная судорога, но потом смерть отступила, оставив на память лишь неестественно вывернутые суставы. Космы старухи почти касались земли, так как передвигаться она предпочитала на корточках, как и бабуины, к стае которых она прибилась в своих бесконечных скитаниях по вельду.

Бабушка рассказывала Шаки об этой шаманке – когда-то могущественной и умелой, но потом впавшей в безумие и покинувшей родную деревню. С тех пор она появлялась то здесь, то там, наводя ужас на бывших соплеменников. Говорили, что на ее счету не одно убийство. Она настигала свои одинокие жертвы в вельде, и от нее не мог уйти живым даже самый отважный охотник.

Шаки вскрикнула и, схватив висящий на шее амулет, вытянула его перед собой. В ответ раздался новый злобный вопль. Стая бабуинов угрожающе заворчала и начала медленно приближаться к Шаки. Куда бы она ни посмотрела, всюду видела оскаленные клыки.

Осторожность изменила Шаки. Она была слишком напугана, чтобы оставаться на месте и обратиться к заклинаниям. Сейчас она, казалось, начисто забыла все, чему ее учила бабушка. Девочка отчаянно вскрикнула и побежала к единственному укрытию, на которое она могла сейчас рассчитывать – к дереву.

Она бежала очень быстро. Но по пятам за ней на четвереньках неслась, странно подпрыгивая и подвывая, сумасшедшая шаманка, а за ней и обезьянья стая.

И все же баобаба Шаки достигла, опережая своих преследователей шагов на двадцать. Ужас, который охватил девочку, был настолько силен, что Шаки, не останавливаясь, буквально взбежала по отвесному стволу и ухватилась за горизонтальную толстую ветку, а потом села на нее верхом. Бабуины столпились под деревом, а шаманка в ярости принялась грызть сухую кору.

Немного приходя в себя, Шаки вновь взяла в руки амулет и зашептала оберегающие заклятья, желая только одного – помощи. Бабуины отлично умеют лазить по деревьям. Что мешало им последовать за Шаки и разорвать ее на клочки, оставалось загадкой. Может быть, помогали заклинания, может быть, уверенность обезьян в том, что жертва окружена и уже неспособна от них скрыться. Но сейчас Шаки обращалась в своих мольбах о помощи к единственному человеку, способному ей помочь – к бабушке.

Внезапно Шаки почувствовала, что руки ее немеют и она с трудом удерживается на ветке. Ее тело стала бить крупная дрожь, плечи ходили ходуном, амулет выпал из переставших слушаться пальцев и безвольно повис на шнурке. Взглянув вниз, Шаки увидела устремленные прямо на нее безумные глаза старухи, которая сейчас больше походила на зверя, чем на человека. Шаманка бормотала какие-то заклятья.

Обезьяны еще тесней сомкнулись вокруг дерева, и вдруг Шаки почувствовала, что полностью теряет контроль над своим телом. Она начала медленно сползать с ветки, все больше и больше клонясь в одну сторону.

«Все, больше не могу!» – пронеслось у нее в голове. Последнее, что она увидела перед тем как окончательно разжались руки, несущиеся ей прямо навстречу глаза старухи – сейчас они сверкали яростным победным огнем. Шаки отчаянно закричала и... проснулась. Еще ничего не понимая, словно явь смешалась с приснившимся ей кошмаром, она отчаянно отбросила удерживающую ее на месте руку Дениса. Потом рванула на груди кофточку, словно та ей мешала дышать. Откуда-то из глубины салона к ней уже бежали две перепуганные стюардессы. Одна из них на ходу теребила аптечку, пытаясь извлечь какое-то лекарство.

Прошло не менее получаса, пока в салоне унялся переполох, вызванный странным поведением Шаки. Почти силой ее уговорили принять успокоительное лекарство, она отдышалась, откинувшись на спинку кресла, все это время Денис держал ее за руку и задавал множество вопросов, на которые Шаки пока не могла ответить. Чуть позже, отхлебывая минеральную воду из бокала, она попыталась проанализировать случившееся.

После того как она вспомнила свой сон во всех подробностях, у Шаки уже на осталось сомнений, что она подверглась не виртуальному, а самому что ни на есть настоящему нападению. От гибели ее спасли, возможно, случайность, а возможно, заклинания, к которым она прибегла, сидя на ветке дерева. Та странная, приснившаяся ей шаманка когда-то существовала в действительности, и Шаки даже видела ее как-то издали в стае бабуинов, бредущих по вельду. Но в реальности никакому нападению со стороны этой сумасшедшей она не подвергалась. Почему же так странно трансформировался в ее сознании сон?

Опасность была реальной, а не выдуманной. Шаки была уверена, что ее жизнь висела на волоске. Еще секунда-другая, и ее не спасло бы никакое пробуждение. Значит, причину надо искать в настоящем.

Она спросила Дениса, не почувствовал ли и он какую-нибудь опасность, не испытывал ли недомогания. Да, сознался Денис, в какой-то момент он ощутил дурноту и сильную головную боль, но посчитал это последствиями суток, в которые им всем пришлось испытать слишком многое. Ничего, впрочем, опасного, обычное недомогание, не больше.

– Ты так кричала, – сказал он. – Неужели такой страшный сон?

– Да-да, – рассеянно ответила Шаки. – Просто сон. Но я испугалась. Не обращай внимания, все прошло.

Она еще раз внимательно оглядела сидящих рядом с ней пассажиров.

Все больше в Шаки зрела уверенность, что нападение было совершено именно в тот момент, когда она уснула. Причем никакой это не Интерпол. С ней пытались бороться методами, к каким она прибегла бы и сама, представься ей случай. Колдовство и магия. Вот если бы она смогла вычислить своего противника, было бы проще. Значит, надо попробовать отыскать его.

Впереди и сзади никакой опасности, исходящей от соседей, Шаки не ощутила. Сзади сидела семейная пара с мальчиком, который постоянно клянчил сладкое, мать, располневшая, но не потерявшая привлекательности испанка, уговаривала его подождать, когда подадут обед. На передних креслах трое мужчин оживленно делились впечатлениями о прошлой поездке в Рио во время карнавала, когда им пришлось пережить немало волнующих любовных приключений. Нет, это все не то. Шаки посмотрела через проход.

Сразу напротив нее сидела еще тройка пассажиров. Двое из них, молодожены, были настолько увлечены собой и обсуждением предстоящего свадебного маршрута, что, кажется, даже не заметили переполоха, который вызвала Шаки своим поведением. Зато опрятная седая старушка, находящаяся ближе всех к Шаки, несмотря на то наслаждение, с каким она переживала перипетии очередной мелодрамы на экране дисплея, показалась Шаки внутренне напряженной и собранной. Вот оно что, подумала Шаки.

Стараясь не выдать себя, она стала наблюдать за старушкой.

Типичный божий одуванчик. Кажется, вдова. Слабые белые руки, тонкая пергаментная кожа со старческой гречкой, серебряные или платиновые кольца, много колец. Платье опрятное, темно-синего цвета с кружевным воротничком, каких уже не носят лет пятьдесят.

Шаки никак не удавалось перехватить взгляд этой женщины, та упорно смотрела на экран, но ее руки беспрестанно двигались, ощупывая, поворачивая многочисленные кольца, как будто она поочередно решала то снять их, то оставить на месте.

Опять откинувшись на спинку кресла, Шаки прикрыла глаза. Она доверилась чувствам и внутреннему зрению, как наиболее чутким своим инструментам, пытаясь проникнуть в сознание противника. Скоро она ощутила беспокойство пассажирки, потом раздражение, а чуть позже почувствовала, вызванный раздражением своей противницы, такой яростный удар боли, что даже качнулась, как будто ее ударили рукой.

Сквозь прикрытые ресницы Шаки опять посмотрела на старушку и перехватила ответный взгляд. Теперь в нем не было равнодушия. Взгляд пылал злобой, словно его обладательница и впрямь была ведьмой, вышедшей на охоту за слабыми человеческими душами.

Теперь уже не скрываясь, Шаки посмотрела на сидящую рядом колдунью.

Все тело старухи подобралось, пальцы изогнулись наподобие когтей, а ярко-красный не по возрасту маникюр стал напоминать застывшие капли крови.

«Ты?» – мысленно спросила Шаки.

И вновь получила в ответ мысленный удар такой силы, что невольно застонала.

– Опять? – обеспокоенно спросил Денис и наклонился к ней.

– Все в порядке, – по возможности бодро ответила Шаки. – Не обращай внимания. Я сейчас усну.

Она понимала, что впутывать Дениса в этот поединок глупо. Вряд ли он сумеет помочь. А вот ей самой предстояло сражение.

Она смерила свою противницу взглядом. Старуха тоже смотрела на нее с нескрываемым вызовом. Теперь ее бледно-голубые глаза сияли лихорадочным блеском, тонкие губы были плотно сжаты. Потом она демонстративно отвернулась к экрану и вновь, казалось, погрузилась в переживания, вызванные фильмом.

Хорошо, сказала сама себе Шаки. Сейчас посмотрим, кто кого.

Больше на старуху она не глядела, а попыталась ввести себя в состояние транса, как ее учила когда-то бабушка, предупреждавшая Шаки о возможном поединке с другими колдунами. Такие поединки случались очень редко, так как исход их был слишком непредсказуем, а результат один – смерть. Но, видимо, настало время...

Все эти минуты она испытывала примерно те же чувства, какие ей пришлось пережить во сне. Она вновь ощутила себя сидящей на ветке дерева и окруженной со всех сторон злобными обезьянами. А внизу бесновалась выжившая из ума шаманка.

Шаки попыталась проникнуть в сознание колдуньи, но из этого ничего не вышло. Она словно наталкивалась на непреодолимую преграду. Но точно такой же зашитой сейчас она окружила и свой мозг, так что попытки нанести удары с обеих сторон пока не приносили результата. Тогда Шаки изменила тактику. Боясь нанести повреждение компьютерной сети лайнера, она мысленно вошла в трансляционный режим показа видеофильмов. Выяснить, что именно сейчас смотрела старуха на своем дисплее, не составило труда.

Действие мелодрамы разворачивалось на идиллическом ранчо. Лошадки, коровки, большой белый дом, ревнивый муж и тайная любовь героини к красавцу ковбою, который слишком честен, чтобы ответить на чувства жены своего хозяина. Обычная латиноамериканская чушь. Женщины, конечно, отождествляют себя с главной героиней, мужчины сочувствуют мужу и ненавидят соблазнителя, который, впрочем, тоже является скорее жертвой, чем удачливым любовником.

Смотри, смотри, приказала Шаки колдунье. Отвлекись от меня хоть на минуту, позволь себе расслабиться.

Для того чтобы воспользоваться своим планом, Шаки надо было быть уверенной, что старуха действительно хоть на какой-то момент увлечется фильмом, позволит себе передохнуть.

Между тем влюбленная героиня верхом мчалась по прерии в поисках своего ковбоя. Она скакала, оглядывая окрестности, и сердце ее билось в ожидании желанной встречи.

Давай, давай, приказала Шаки старухе. Смотри, вспомни свою молодость!

Похоже, колдунье на самом деле нравился этот фильм. Шаки больше не ощущала ее давящего присутствия в своем сознании. Теперь самое время вмешаться в сюжет.

Никогда до этого Шаки даже не пыталась каким-то образом воздействовать на виртуальную компьютерную реальность. Но скоро она поняла, что такое возможно. Ей это действие показалось похожим на обычное колдовство. И чем, скажите, фильм отличается от красочного сна? Главное сейчас самой войти в ткань виртуального повествования, слиться с ним, сделать его осязаемым.

А вот и дальнее ранчо. Вот предмет любовных устремлений героини – бравый красавчик на вороном коне. Вот он неожиданно для безутешной возлюбленной открывает ей свои объятия. Вот они спешиваются и салятся на землю, обнимают друг друга. Их губы сливаются в страстном поцелуе.

Шаки позволила себе отвлечься, чтобы ощутить, насколько старуха подчинена ее власти, потом вновь принялась вылепливать сюжет, стараясь быть как можно достоверней.

Как прекрасно быть молодой! Как прекрасно быть красивой и желанной! Даже в старости мозг может работать ясно и четко, но вот тело... Какое наслаждение вновь ощутить в себе чувственную страсть...

Но что это? Кто там мчится по прерии, вздымая клубы пыли? И негде укрыться, убежать! Неужели ревнивый муж выследил влюбленную парочку и сейчас спешит к ним, полный ярости? Да, это он. Ну что же ты, ковбой! Поступай, как следует поступать мужчине.

Героиня вскочила с земли, в страхе закрыла лицо руками. Но даже сквозь сплетенные пальцы она увидела, как в руке мужа оказался пистолет. Нет спасения! Она хочет бежать и не может, тело не слушается, как это бывает в кошмарном сне. Надо проснуться!

Поздно! Беззвучно грянул выстрел, и пуля, горячая, словно раскаленный прут, вошла прямо в сердце, круша грудную клетку!

Крик потряс салон самолета, и, откинувшись на спинку кресла, сквозь прикрытые веки Шаки вновь увидела, как к уткнувшейся в свои колени старухе спешат две стюардессы, на ходу открывая аптечку.

– Да что это такое! – сказала одна из них, присев перед старухой на корточки и пытаясь обнаружить пульс. – Что творится сегодня в рейсе! Кажется, мертва. – Сейчас свяжусь с пилотами! – Вторая, не обращая внимания на привставших со своих мест пассажиров, убежала вдаль по проходу.

– Не могу ли я чем-нибудь помочь? – участливо спросила Шаки у оставшейся около тела старухи стюардессы. – У меня есть навыки медицинской сестры.

– Вряд ли... – негромко ответила девушка. – Вряд ли ей теперь кто-нибудь поможет.

 

31. Денис

Суматоха на борту лайнера не прекращалась до самой посадки. И хотя стюардессы объявили, что у одной из пожилых пассажирок всего лишь сердечный приступ, в это мало кто поверил. Когда старуху прикрыли пледом и перенесли в самый дальний конец салона на свободный ряд кресел, Денис испытующе посмотрел на Шаки.

– Она хотела меня убить, – тихо сказала Шаки и уткнулась в плечо Дениса лбом. – Но я ей не позволила это сделать.

Денис не стал пока выяснять подробности. Сейчас Шаки выглядела очень утомленной, похоже, она потеряла много сил, и до посадки Денис постарался не докучать ей, хотя его и мучили сомнения насчет того, какая встреча ожидает их в аэропорту. Возможно, вместе с санитарами на борт самолета поднимется и полиция. Но этого не произошло. Они вместе с другими пассажирами беспрепятственно миновали таможенный контроль.

– Так что же все-таки случилось? – наконец решился он на вопрос и прикурил сигарету. – Какому нападению подверглась ты в полете? Что произошло со старухой?

– Это не Интерпол, – скупо ответила Шаки. Но минуту спустя заговорила горячо и взволнованно. – Это не Интерпол, Денис. Старуха была колдуньей, ведьмой. Она умеет все, что умею я. Она убила бы меня, если б я оказалась чуть слабее. Неужели ты ничего не чувствовал?

– Чувствовал, – растерянно признался Денис. – Усталость, сонливость. Но думал, что это от перенапряжения.

– За нами охотятся, – вновь заговорила Шаки. – И это не спецслужбы. Или они используют в своей работе людей, которые не уступают нам в паранормальных способностях. В таком случае Интерпол знает, с кем имеет дело. Тогда им, скорее всего, известна и цель, которой мы пытаемся достичь. Но нас пока просто недооценивают. Иначе бы мы уже погибли или оказались задержанными.

– А сейчас ты не чувствуешь ничего?

– Прислушайся сам к своим ощущениям. Возможно, опасность близка.

На этот раз Денис не стал прибегать к помощи мобильника, а связался с Таном по цифровой компьютерной сети. Пока он выстукивал сообщение, а потом ждал ответа, Шаки нервно ходила рядом, пугливо оглядываясь.

– Ну вот, – сказал наконец Денис. – У ребят тоже неприятности. В Форталезу они прибудут лишь завтра, а Сеймур с Анитой должны приземлиться в Бразилиа уже через пару часов. Что будем делать?

– Пробираться к твоему зеленому лучу. Или ты предпочитаешь сидеть на месте и ожидать новых преследователей?

– Так-то оно так, но где-то мы ведь должны встретиться.

– Главное сейчас – не останавливаться.

– Хорошо. Последнее известие о зеленом луче поступало из Контаманы. Это на реке Укаяли, притоке Амазонки. Северная часть Перу. Давай сразу искать подходящий рейс.

Отправив сообщение в Бразилиа и в Форталезу о том, что они будут продвигаться дальше на запад, отправились приобретать билеты.

Многочисленные рекламные шиты настойчиво советовали немедленно забыть о делах и отправиться на пляжи, к развалинам древних городов, превратившихся теперь в туристские достопримечательности, посетить рестораны. Атмосфера непрекращающегося карнавала, казалось, обволакивала путешественников, едва они ступили на бразильскую землю. Но сейчас Денису было не до развлечений. Незаметный для других поединок Шаки с колдуньей настолько испугал его, что теперь он видел врага в каждом прохожем, а чей-нибудь случайный пристальный взгляд был способен вызвать у него панику. Если дело так пойдет и дальше, то шансов добраться до места назначения у них немного.

И Фрогг, и Поланский говорили, что группа, которую им удалось собрать, уникальна. В этом совсем недавно был уверен и сам Денис. Но начиная с Брюсселя все они попали в полосу неудач. Сначала слежка в Бельгии, потом известие о том, что Сеймур и Анита вновь оказались в поле зрения Интерпола, потом сообщение Тана о «сестрах» на «Голубом Голиафе», а теперь еще и ведьма на борту межконтинентального лайнера. Все действительно сходится на том, что к слежке и погоне за ними подключены не простые агенты спецслужб, а люди, обладающие паранормальными способностями, ведь и Лебрейн прекрасно владел гипнозом, а то, что Сеймуру удалось с ним справиться, можно отнести к чистому везению. Как, впрочем, исход поединка Шаки со старухой. Нет, спасение сейчас в одном – как можно быстрее уходить от преследователей, не оставлять им шансов вновь обнаружить себя, путать следы. Если им всем достаточно быстро удастся добраться до амазонской сельвы, где запрещено использование техники и природа остается в своем первозданном виде, то шансы на удачу возрастают. А зеленый луч, судя по последним сообщениям, перемешается именно в районе бассейна Амазонки.

Вначале Денис хотел взять билеты до Лимы, но рейс туда отправлялся только через пять часов, а вот в Ла-Пас можно было вылететь почти немедленно. В конце концов он решил, что разница невелика: и из Лимы, и из Ла-Паса расстояние до Контаманы примерно одинаковое, правда, дальше предстояло воспользоваться услугами местных авиалиний.

На этот раз полет оказался очень утомительным, сказались часы, проведенные в лайнере при перелете через океан. Как ни были насторожены Денис и Шаки, вскоре они все же уснули. Против всех ожиданий никто их больше не потревожил. Денис интуитивно чувствовал, что опасность на какое-то время миновала.

Вот уже почти сутки они упорно передвигались на запад, вслед за солнцем. День, который давно уже должен был кончиться, все длился и длился, а Денис и Шаки никак не могли остановиться. Как ни были удобны самолетные кресла, хотелось как следует вытянуть ноги, умыться с дороги, просто перевести дух.

Проснулся Денис на самом подлете к Ла-Пасу.

Самолет заходил на посадку, и перед взором открывалось великое плоскогорье Альтиплано, а ниже него, на дне глубокого каньона, около быстро несущейся реки уютно расположился Ла-Пас.

Денис торопливо растолкал Шаки, которая и при подлете к Рио, обессиленная незримым поединком, дремала и не видела ни набегающих на вогнутый берег бухты кружевных волн, ни широко раскинувшегося города, ни гигантской статуи Христа, распростершего над Рио руки в виде католического креста. На сей раз ему хотелось, чтобы и Шаки разделила его восторг – полюбовалась на красные черепичные крыши и расположенные в шахматном порядке сады. Вокруг города повсюду виднелись иссеченные, изрытые дождями холмы. А среди крыш и садов поднимались башни небоскребов и церквей и, словно кубики рафинада, в оправе из зеленых и желтых полей, сверкали дома.

– Отстань, – вяло попросила Шаки, когда Денис попробовал заставить ее взглянуть в иллюминатор. – Лучше подумай, где будем ночевать.

Но с гостиницей проблем не возникло. Свободно и естественно перейдя с португальского на испанский, так же как до этого он пользовался французским, Денис почти мгновенно сторговался с приземистым смугловатым таксистом, чем-то похожим на Бакаля, чтобы тот доставил их в какое-нибудь не очень шумное место, где можно хорошо отдохнуть. Привыкший к туристам таксист усмотрел в них испанских граждан и без умолку всю дорогу рассказывал, как понравилась ему Испания, когда в прошлом году он ездил в Европу.

– Но у нас лучше! – нелогично заключил он. – Какие горы, какой воздух!

Вот здесь с ним Денис согласиться не мог – кислорода явно не хватало.

Разреженный воздух высокогорья, казалось, не позволял вдохнуть полной грудью. И он пожаловался на это таксисту.

– Скоро привыкнете, – заверил тот. – Главное, первые сутки поменьше двигаться. Советую как следует выспаться. А завтра обязательно сходите на рынок. Не пожалеете.

Крутые улочки Ла-Паса то карабкались в горы, то стремительно ныряли вниз. Но почти отовсюду была видна ослепительно-белая вершина Ильямпу.

– Какое примерно расстояние до этой горы? – привычно спросил таксист, уверенный, что пассажиры ошибутся.

Денис знал об обманчивой горной перспективе, поэтому, прибросив для верности километров пять, сказал:

– Десять.

– Шестьдесят! – довольно расхохотался таксист. – Приехали!

Уже в гостинице, вновь выйдя на связь с Сеймуром и Анитой, Денис выяснил, что те смогут прибыть в Ла-Пас только завтра утром. Но особых сожалений на этот счет он не испытывал, так как тут же завалился спать.

Спали они с Шаки в ту ночь как убитые, а ранним утром, едва им в номер принесла завтрак хорошенькая метиска-горничная, появились и Сеймур с Анитой.

– Может быть, сразу переберемся в Лиму? – после коротких приветствий сказал Сеймур. – Пока я не чувствую никакой слежки, но береженого бог бережет. К тому же дышать в этом городе трудновато.

Анита больше молчала, но, судя по ставшему серым цвету лица, и она чувствовала себя здесь неважно.

Как бы то ни было, за завтраком все же решили ехать в сторону Контаманы, а не Лимы.

– Зачем терять время? – сказал Денис. – Что мы в Лиме не видели? Останки дона Франсиско Писарро в стеклянном гробу? Предлагаю на сей раз доехать поездом до озера Титикака, затем паром, затем вновь поезд. Путешествие более комфортабельное и приятное, чем на самолете или в автомобиле. К тому же нам еще предстоит дождаться Тана и Бакаля.

– Они могут приехать только завтра, – возразил Сеймур. – Пусть уж тогда сразу добираются до Контаманы, незачем повторять наш путь. Кстати, из Форталезы, я узнавал, до заповедника можно добраться и дирижаблем той же компании, чьими услугами Бакаль и Тан уже воспользовались. А вот в самой сельве, насколько я понял, передвигаться на автомобиле или моторной лодке будет запрещено.

– Может, это и к лучшему, – спокойно сказала Шаки.

– А может, и к худшему, – продолжил Сеймур. – Не очень представляю себя конкистадором или золотоискателем конца девятнадцатого века. Да и пропуск нужен.

– С этим как-нибудь справимся. Не может быть такого, чтобы границы заповедника строго охранялись везде. Просочимся.

– Ну-ну, – неопределенно ответил Сеймур.

Ла-Пас, как и многие другие города мира, переживал туристский бум. На вокзале, к своему удивлению, Денис увидел настоящий паровоз, который должен был довезти их состав до высокогорного озера. Но вскоре выяснилось, что паровоз бутафорский и его труба нахлобучена, как шляпа, на вполне современный локомотив. Но пар вместо дыма из трубы шел настоящий, а время отправления отбивал на станции тоже настоящий ручной медный колокол.

Путь был недолгим и приятным, а когда взгляду путешественников открылась водная гладь озера Титикака, то даже невозмутимый Сеймур чуть не выронил свою неизменную сигару. Зрелище было фантастическим!

Границу между Колумбией и Перу пересекли не останавливаясь, и порт Пуно встретил их неожиданно ровным среди нагромождения гор пространством с почти океанскими лайнерами на рейде.

– Такого не бывает! – пробормотал Сеймур, глядя на швартующийся к молу корабль.

– Так говорят все, – довольно заметил пожилой индеец в ярко раскрашенном пончо, оказавшийся рядом. – Первый пароход привезли сюда по частям, на спинах мулов, и собрали на берегу озера. Позже везли по железной дороге. Сейчас на озере работает целый флот. Вы ведь туристы? Так вот, здесь можно испытать морскую и горную болезнь одновременно.

– Приятная перспектива, – проворчал Сеймур и принялся вновь раскуривать потухшую сигару.

– Мы здесь не затем, чтобы просто глазеть, – попытался привести в чувство команду Денис. – Вперед.

Но все уже делалось помимо их прямого участия. Состав перегнали на паром, и через час все уже ощущали себя так, словно отправились в морской круиз.

Женщины остались в вагонном купе, полностью открыв широкие окна, чтобы ничто не мешало обзору, а Сеймур и Денис вышли погулять по палубе и поговорить.

– Я не уверен, чти нам удалось скрыться, – сказал Сеймур, облокотившись о поручни. – В самолете за нами слежки не было, но вас и Тана с Бакалем не оставили в покое даже во время перелета. Мне кажется, что успокаиваться не следует.

– Да, – коротко согласился Денис. – Для того чтобы полностью оторваться от погони, необходимо немедленно оказаться в сельве. Не будут же ее прочесывать, гоняясь за нами с автоматами!

– Кто знает. – Сеймур проследил взглядом за бальсовым плотом, скользящим по озеру. – Тебе не кажется, что эта архаика, – он указал на плот, – слишком уж отдает театральными декорациями?

– Не забывай, что мы вступаем в пограничную с заповедником область. Движение моторных судов ограничено. А бальсами здесь пользуются не одно тысячелетие.

– Слишком примитивно, – поморщился Сеймур. – К тому же tempora mutantur. И по сельве пойдем пешком?

– Там видно будет.

– Зеленый луч... Довольно расплывчатый ориентир. Кстати, это оптическое явление хорошо известно и в Северной Европе. Скажем, на Балтике.

– Это другое. Там море, освещение, определенный угол зрения. А то, о чем мы говорим, появляется в глубине леса и выглядит как лазерный луч. К тому же сопутствующие явления. Явные изменения электромагнитных полей. Но мы уже об этом столько говорили...

– Не мешает повторить еще. Ты хоть понимаешь, что может с нами случиться, если на этот раз нам не удастся обнаружить генератор? Обратно можем просто не выбраться.

Денис и сам ловил себя на мысли, что игра зашла слишком далеко. Этот мир, эта страна, в которой он так неожиданно оказался, выглядела нереально, словно во сне. Снежные вершины Анд проплывали мимо цепью зазубренных вершин, грозных и одновременно притягивающих к себе взгляд. А впереди их ждала сельва.

 

32. Тан

В Форталезе Тану и Бакалю пришлось пережить несколько неприятных часов, пока шло короткое дознание. Находящийся на борту «Голубого Голиафа» детектив компании видел их вместе с сестрами и в бассейне, и в баре. Не осталось незамеченным и то, что позже они уединились в каюте и заказывали туда ужин. Интерполовские удостоверения «сестер» Тан уничтожил, но необходимые запросы были, конечно, сделаны. Бакаль впал в тихую панику и замкнулся, так что отвечать на вопросы пришлось в основном Тану.

Несмотря на то, что прямых доказательств в причастности к тому, что «сестры» были введены в кому искусственно, не было, все же возникли подозрения, что сделано это было при помощи мнемоаннигилятора. Правда, полиции приходилось гадать, как и кто мог воспользоваться прибором, запрещенным к применению во всем мире. К тому же самой улики на месте преступления обнаружить не удалось.

Через четыре часа их отпустили, тщательно вызнав перед этим, куда они направляются и как с ними можно будет связаться в случае необходимости. Тан на такой удачный исход уже не рассчитывал. Но наследили они основательно, теперь затеряться на континенте и избавиться от внимания местных властей будет трудновато.

От дальнейшего путешествия на дирижабле на сей раз отказались без сожаления. Двигаться надо было как можно быстрее.

В Ла-Пас к друзьям уже не успеть – они выдвинулись в сторону Контаманы поездом, а им еще предстояло преодолеть пространство между двумя океанами.

Выручила местная авиакомпания «Ацтек лимитед». С ее помощью удалось оформить билет с двумя пересадками до Крузейро-лу-Сула, то есть почти до самой границы Бразилии с Перу, а там, по словам персонала, до Контаманы рукой подать. Если ничто не задержит в пути, то часов через двенадцать-четырнадцать будут на месте.

Бакаль втягивал воздух Южной Америки ноздрями, как гончая, пытающаяся взять след. Тан заметил, что он сильно волнуется, и, угадав причину этого волнения, спросил:

– Что, родину почуял?

– Разве это родина? – почему-то раздраженно ответил Бакаль. – Отсюда до Гватемалы три тысячи километров, не меньше. Хотя, если честно, то да, волнуюсь. Все-таки – один континент. И посмотри, как много похожих на меня людей. Я уже отвык от этого.

В толпе действительно мелькало множество смуглых лиц, очень походивших на Бакаля. Тан про себя подумал: а что, например, почувствовал бы он, окажись сейчас в Китае или в Юго-Восточной Азии, но вслух говорить ничего не стал – и так все понятно.

В последние дни он много размышлял о природе таинственного зеленого луча, на поиски которого их так упорно призывал Денис. И пришел к выводу, что это явление, как, возможно, и зона Фишека в Бельгии, чем-то неуловимо связано с Елюю Черкечехом в Якутии. Следовало соединить звенья одной цепи, выстроить их в одно целое, и тогда картина прояснится.

Пока же возникало ощущение, что в Елюю Черкечехе они столкнулись со стационарной приемной станцией – аккумулятором энергии, получаемой из космоса. Вернее, со стационарной орбиты, по которой вокруг Земли вращается невидимый для наблюдателей спутник. Потом эта энергия в виде импульсов передается на малогабаритный генератор, который постоянно меняет свое местонахождение. В таком случае легко объясняется, что то в одной, то в другой точке Земли каким-то образом происходят явления, связанные с изменениями течения времени.

Он поделился своими мыслями с Бакалем, и оказалось, что и тот думает примерно так же. Значит, их путешествие в Якутию было небесполезным, пусть они тогда и столкнулись с явлением, которое не смогли достаточно полно осознать на месте. Сейчас круг замкнулся.

Нет, не замкнулся, мысленно поправил себя Тан. Для этого еще нужно приложить некоторые усилия.

На самом же деле усилий требовалось немало. Пугало то, что придется залезть в самые дебри гигантского заповедника. Вернее, обширной территории, на которой время и без генератора словно остановилось на месте. Этакий не поддающийся описанию аккумулятор прошлого, где жизнь продолжает протекать по законам ушедших веков, напрочь игнорируя современную цивилизацию.

Кроме того, зеленый луч постоянно менял свое местонахождение. Сведения о нем носили отрывочный, явно недостаточный для точного ориентирования характер. Ну встретятся они все в Контамане, ну пересекут границы заповедника, ну углубятся в сельву – что дальше? Как среди необъятных водных и лесных пространств найти генератор, который, по словам Фрогга, может не превышать размеров сигаретной пачки? Вопросов было гораздо больше, чем ответов. Оставалось надеяться на интуицию, на то сверхчеловеческое чутье, которым наделила их природа, и еще – на удачу.

Самолет ровно гудел турбинами. Неожиданно Тан поймал себя на том, что совсем не слушает Бакаля, который увлеченно рассказывает о своем городе – Тикале, о храме Кукулькана. Видимо, к этим воспоминаниям его заставили возвратиться слова гида, льющиеся из транслятора, о храмовом комплексе Мачу-Пикчу, куда сейчас может отправиться на экскурсию любой – было бы желание.

– Они сделали из наших городов театры, – бормотал Бакаль. – Они думают, что таким образом отдают дань уважения людям, для которых эта земля была родным домом задолго до того, как сюда пришли конкистадоры.

– Твоя земля далеко на севере, – попытался образумить его Тан.

– Не имеет значения. Везде одно и то же. Сначала – убийство, потом – покаяние. Ненавижу.

– И все же умерь эмоции, – посоветовал Тан. – На нас смотрят.

Действительно, некоторые из пассажиров с любопытством взглядывали на Бакаля, который волновался все больше и больше. Речь его стала прерывистой, словно ему не хватало воздуха. Наконец, следуя совету друга, он откинулся на спинку кресла и затих, понимая, что сейчас лишнее любопытство им ни к чему.

– Как ты думаешь, – через какое-то время спросил он Тана, – если мы найдем генератор, то сможем ли вернуться в свои эпохи и воздействовать на ход истории? Нет, не с помощью прибора, – уточнил он, поймав на себе недоуменный взгляд друга. – А с помощью личных знаний, которые мы приобрели здесь?

Тан задумчиво потер переносицу. Раньше ни у кого из команды таких вопросов не возникало.

– А чем же это тогда отличается от воздействия самого генератора на время? – наконец сказал он. – Ведь результат может быть тот же. Какая разница, каким образом можно изменить ход истории – с помощью машины или человека, который активно вторгается в течение времени?

– Значит, остается смириться?

– Значит, надо думать о последствиях. Ведь и Фрогг, и Поланский об истории знают еще больше, чем мы. Но они всего лишь хотят отыскать и вернуть в свою эпоху генератор, чтобы избежать каких-то планетарных катаклизмов.

– А почему мы должны им верить на слово? – вновь запальчиво возразил Бакаль. – Откуда нам знать, не преследуют ли они какие-то личные интересы? И потом, не забывай, пока что все сходится на том, что генератор имеет внеземное происхождение. Тебя это не смущает?

– Еще как смущает! Ведь тогда выходит, что нам преднамеренно сказали неправду. Но возможно и то, что ошибаемся мы.

– Вот-вот, – вздохнул Бакаль. – Куда ни кинь, концы с концами не сходятся. У нас впервые за все время появилась более-менее стройная гипотеза, но она вступает в противоречие с изначальными данными. Не знаю как ты, а я думаю, что нам не сказали правду преднамеренно.

– Не знаю. – Тан искоса взглянул в иллюминатор. Самолет летел над сплошным лесным массивом, перечеркнутым извилистыми руслами рек. – Ведь может случиться и так, что мы просто не располагаем всеми деталями. Судим прямолинейно. А истина, как всегда, где-то посередине.

– Ага, – охотно кивнул в ответ Бакаль. – Где-то посередине этой сельвы. Ты хоть знаешь, что нас там ожидает?

– Не больше, чем ты, – неохотно признался Тан. – Но можно подумать, мы первые, кто отправляется в сельву. До нас там побывало множество людей, а некоторые в ней просто живут. Выживем и мы.

– Хотелось бы надеяться.

Тану также очень хотелось верить, что они не только найдут генератор, но и правильно им воспользуются. Фрогг утверждал, что тогда они сумеют с помощью генератора разъехаться по своим эпохам, как в лифте. Неизвестно, что думают другие, а Тан бы вернулся в свое время. Пусть они все сумели неплохо приспособиться к окружающей действительности, но есть в этом что-то противоестественное, что-то противоречащее не только собственной натуре, но и тому главному предписанию, которое было определено для каждой личности в самом начале пути. А как и почему это происходит, не сможет, пожалуй, объяснить никто. Даже Фрогг.

Человечество, продолжал размышлять Тан, и так натворило уже много глупостей. Чего стоит только одно вмешательство в законы природы и в связи с этим разрушение экологии, генные мутации, какая-то ничем не обоснованная уверенность, что именно он, человек, и является венцом творения. Но если творения, то, значит, и подчиненности. Будда велик, напомнил себе Тан. Неважно, какое имя он носит...

В Крузейра-ду-Сула, против ожидания Тана, что и здесь их местные власти не оставят в покое, никто ими не заинтересовался. В городе уже вовсю ощущалось приближающееся высокогорье. На горизонте маячили снежные пики Анд.

– Еще один перелет, и мы на месте, – сказал Тан.

– Еще один перелет и я не смогу даже лежать, – хмуро отозвался Бакаль.

– Успокойся, скоро твердой почвы под ногами у тебя будет сколько угодно.

Но как выяснилось, в этом Тан глубоко ошибался.

 

33. Сеймур

До Кильябамбы добрались без всяких приключений, здесь предстояла пересадка на поезд, идущий в порт Чиклайо, для чего следовало пересечь горный хребет. До самой Контаманы железнодорожного сообщения не было.

– Чем ты думал, когда намечал маршрут? – разозлился Сеймур на Дениса. – И это называется: не дорога, а прогулка. Сюда же в основном туристов возят, любителей безопасной экзотики. Здесь национальный парк Ману, а к побережью ведет грузовая трасса, здесь и пассажирских вагонов почти нет. Потом, что нам делать в Чиклайо? Сесть на пароход и отправиться в круиз?

– Мне казалось, что мы можем спуститься до Контаманы по реке, – возражал Денис. – И надо было быстрее убираться из Ла-Паса, долго там оставаться опасно. Разве не так?

– Мы у границы Амазонского заповедника. – Сеймур, чтобы сдержать себя, сунул руки в карманы. – Здесь нет ни экранопланов, ни судов на воздушных крыльях, а только тихоходные прогулочные платформы. До Контаманы отсюда на такой посудине пилить дня три.

– Так все предусмотрено! – как ни в чем не бывало воскликнул Денис. – Сейчас пересядем на поезд до Чиклайо и сойдем на перевале. Нам надо будет только спуститься вниз, и мы – в Контамане.

– У черта в кармане, – в рифму буркнул в ответ Сеймур. – Ну, удружил. Эй, приятель! – обратился он к не перестающему улыбаться парнишке, оседлавшему прогулочный электрокар, как мустанга. – Если мы сойдем на перевале и спустимся в Контаману на машине, сколько это займет времени?

От удивления парнишка чуть не свалился с седла.

– Там нет машин, – наконец сказал он, с недоумением разглядывая Сеймура и Дениса. Во взгляде его отчетливо читалось что-то вроде: эти гринго все сумасшедшие, как один. – Я слышал, там есть прогулочная тропа, но по ней давно уже никто не ходит. Хотите, я прокачу вас до Ману. V меня как раз есть места для двоих. Дорого не возьму.

– Нет уж, спасибо. – Сеймур опять повернулся к Денису. – Ну что, понял?

– Прогулочная тропа – это то, что надо, – упрямо не сдавался Денис. -Давно пора размять ноги.

Мозги тебе надо размять, подумал Сеймур, но вслух ничего не сказал.

Сейчас он ругал себя за то, что не удосужился еще в Ла-Пасе проверить предстоящий маршрут. Казалось бы, чего проще – проследить путь по карте, свериться с расписанием, выяснить, каким транспортом и откуда можно ехать. А теперь вот надо или терять время на поиск частного самолета, так как пассажирских рейсов до Контаманы отсюда не предусматривалось, или махнуть на все рукой и действовать сообразно плану Дениса.

Наконец. Сеймур решил довериться случаю и больше по пустякам не спорить. Не может такого быть, что они не найдут какого-нибудь транспорта, чтобы спуститься с перевала.

Но когда друзья вышли в чернильную темноту ночи, покинув единственный в составе спальный вагон, и оказались на крохотной платформе с каким-то подобием сарая вместо станции, энтузиазма у него поубавилось.

Начальник станции, индеец в плоской, как сковородка, черной шляпе, изумленно уставился на нежданно появившихся перед ним путешественников и, как показалось Сеймуру, суеверно схватился за свисающий на шнурке амулет.

– Где переночевать найдется, – наконец сказал он и кивнул в сторону угадывающегося в темноте строения за вокзалом. – А вот по тропе уже давно никто не ходит. От нее почти ничего не осталось. Оползни. Только пешком. И то если упросите Ренато. Он иногда спускается в Контаману. Там у него родственники. Багажа у вас много?

Несмотря на то, что путешествовали в основном налегке, кое-какой багаж все же имелся: три сумки, два чемодана.

– Нужен будет мул, – сказал начальник. – Иначе как вы это все потащите. По горам кто-нибудь раньше ходил?

– Да, – коротко ответил Сеймур.

– Тогда вы знаете, что я имею в виду, – начальник обрадовался, что может говорить хоть с одним понимающим его человеком. – Идти будет очень тяжело. А лучше возвращайтесь обратно.

– Ну уж нет, – решительно вмешался в разговор Денис. – И так потеряно слишком много времени. Спустимся, и все. Подумаешь – тропа.

Индеец только покачал головой, но возражать не стал.

Гостиница оказалась обычным неотапливаемым сараем без обычных, ставшими привычными удобств, и Сеймур подумал, что если все так складывается в начале пути, то дальше, видимо, придется столкнуться с более серьезными трудностями. От холода не спасали ни свитера, ни толстые шерстяные одеяла. Сквозь щели в крыше светили ослепительно чистые звезды. Но зато рассвет искупил все мучения изумительными красками, словно невидимый художник яростно расцвечивал небо акварелью, растворенной в стакане льда. Снежные пики то вспыхивали кармином, то погружались в темно-синие тени, переходящие в изумрудную зелень на дне ущелий.

Кроме станции и гостиницы на перевале стояло еще шесть или семь домов, вернее, маленьких невзрачных хижин. Железная дорога, по которой когда-то перевозилось немало грузов, давно потеряла свое стратегическое значение, и сейчас по ней проходило в сутки не более двух составов.

– Ну и дыра, – посеревшими от холода губами едва выговорила Шаки.

– Дыра – это там, – показал в ущелье пальцем Денис. – А для этого места нужно подыскать более возвышенное определение.

Позаниматься уточнениями никто не стал, а пришедшему в гостиницу начальнику станции обрадовались, как родному.

– Ренато согласен, – торжественно объявил начальник. – Только вот за мула придется платить отдельно. Он в деревне один. Если с ним что-нибудь случится, придется покупать нового.

– А что с ним может случиться? – беспечно спросил Денис. Начальник станции посмотрел на него как на сумасшедшего.

– Упадет с тропы, – наконец сказал он.

Не успели все осмыслить сказанное, как, припадая на левую ногу, появился Ренато. Ростом он ничуть не превышал начальника станции и едва доставал Сеймуру до плеча, зато широкая грудная клетка и руки борца указывали на силу и выносливость. Впрочем, по этому лекалу, казалось, были скроены все жители деревни, которые к этому времени почти одновременно покинули свои дома и вышли на единственную в деревне улицу.

Что-то подсказывало Сеймуру, что из деревни надо убираться немедленно. Опять возникло неясное ощущение преследования, но никакой конкретной опасности пока обнаружить не удавалось, и он отнес свои предчувствия на счет излишней мнительности. Устал, черт возьми! Слишком много пришлось испытать за последние трое суток. А если так, то прочь сомнения – вперед!

Тропа начиналась сразу за ближайшим сараем. Улица круто сворачивала вниз и превращалась в узкую пыльную дорожку, одним боком прижимаясь к скале.

Пока Ренато, все так же прихрамывая, но уверенно и быстро крепил ремнями на спине мула чемоданы и сумки, Сеймур прошел немного вперед и убедился, что и дальше тропа не становится шире. Только сейчас, глядя вниз с обрыва, он понял, насколько был прав начальник станции, предупреждая путешественников об опасном пути. В одиночку, пожалуй, он бы не решился пройти по тропе и милю, а ведь им предстояло спуститься в долину, дна которой отсюда было даже не различить.

Мул терпеливо и спокойно стоял все время, пока Ренато, заходя то с одной, то с другой стороны, затягивал под его брюхом подпругу, и лишь иногда скалил крупные желтые зубы, пытаясь жевать удила.

– Что-то он не слишком молод, приятель, – сказал Сеймур, подойдя к Ренато. – До Контаманы дотянет?

– Если будет надо, то он сможет повезти еще и тебя, – спокойно ответил индеец, глядя на Сеймура круглыми темными глазами, в которых читались невозмутимость и уверенность. – Он ходил по этой тропе раз сто, не меньше. Едете ловить бабочек?

– Кого? – опешил от подобного вопроса Сеймур.

– Ну, значит, ищете клад, – предположил Ренато. – Только зря вы выбрали эту дорогу. До Контаманы проще было бы добраться самолетом.

– А почему ты решил, что мы что-нибудь ищем? – наконец решился спросить Сеймур.

За время диалога Ренато уже вывел всю группу на тропу, и теперь Сеймур шел чуть впереди индейца, который держал мула под уздцы.

– А зачем тогда вам понадобилось спускаться с перевала пешком, а не ехать, как всем остальным людям, на машине или по реке? Значит, прячетесь, не хотите лишний раз попадаться на глаза властям. Но Ренато вас не выдаст. Я и сам, когда был молодым, искал клады, но не нашел ничего, – с обескураживающей откровенностью продолжал разговор индеец. – У нас тут кладов много. А может, все же за бабочками?

– При чем тут бабочки? – в очередной раз удивился Сеймур.

– А как же! Редкие бабочки – большие деньги. В долине бабочек много. Только не ловите серхиос – они приносят несчастье.

– Послушай, – про себя Сеймур подумал, что лучше уж представиться кладоискателями, чем давать Ренато лишний повод подумать, что они просто сумасшедшие, – клады нас действительно интересуют, но пока нам просто надо добраться до Контаманы.

– Ренато так и знал, – в голосе индейца, который продолжал говорить о себе в третьем лице, послышались нотки превосходства. – Я тебе сейчас расскажу все, что знаю сам, про клады.

Сеймур, который даже при желании не смог бы отойти в сторону, чтобы не слушать своего проводника, безразлично пожал плечами.

– У нас тут очень много кладов, – продолжал между тем Ренато. – Когда-то тут жили индейцы, и у них были золотые рудники. Два года назад их приезжали искать американцы. Но они ходили по горам с приборами, а чтобы найти клад, надо лишь увидеть птичку санти. Она очень похожа на сорокопута, только грудка у нее ярко-красная, а клюв желтый. Говорят, она умеет выковыривать из кварца самородки. Птичку нельзя ни пугать, ни ловить, а надо тихонько идти за ней следом, и тогда она приведет к затерянным рудникам.

– А ты сам видел эту птичку? – спросил Сеймур для того, чтобы хоть что-нибудь спросить.

– Никогда не видел, – серьезно ответил Ренато.

– Откуда же ты знаешь, что она есть на самом деле?

– Она есть, – невозмутимо продолжал Ренато. – Как есть и клады, и рудники. Где-то здесь в окрестностях зарыт клад «Большая рыба». Клад «Малая рыба» нашел один гринго триста лет назад и, говорят, заработал на этом двести миллионов долларов. А триста лет назад двести миллионов были очень, – Ренато вздохнул, словно давая возможность Сеймуру прочувствовать, насколько это крупная сумма, – очень большими деньгами. «Большая рыба» оценивается куда выше, и в этом кладе находится изумрудный бог племени чиму, высеченный из цельного кристалла в восемнадцать дюймов.

Тропа уходила вниз зигзагами, и после очередного поворота Сеймур увидел узкую ленту реки, наполовину скрытую движущимися облаками. Облака начали таять под утренним солнцем, и дно ущелья с каждой минутой различалось все отчетливее.

Идти было трудно из-за постоянно осыпающихся из-под ног мелких камней, Сеймур слышал, как сзади чертыхается Денис, потом Анита начала жаловаться, что у нее кружится голова.

– Почему бы женщинам по очереди не ехать на муле? – спросил Сеймур проводника. – Ты же сам говорил, что он кроме поклажи может везти кого угодно.

– Посадить-то можно, – словно забыв о своих недавних словах, отозвался Ренато. – Но очень опасно. Чаше всего с этой тропы падают не люди, а мулы.

– То есть как?

– Видишь, как идет мул? Он идет по внешнему краю тропы, потому что идти близко к стенке ему мешает поклажа. Они все так ходят, которые выросли в горах. Поэтому часто срываются в пропасть. Уж лучше потерять груз, чем человека.

Ренато продолжал разглагольствовать о паршивом характере мулов, и послушать его, они только и делают, что падают с обрывов. Индеец рассказывал одну историю за другой и так надоел Сеймуру, что он пожалел, что затеял этот разговор.

С каждого нового поворота открывались все новые виды. Чем ниже спускалась группа, тем обильнее становилась растительность. По склонам вместо дернины трав начали попадаться поля вики и мхов, похожих на кактусы. Потом появились чахлые деревья, низкорослые и скрюченные, словно свитые холодным ветром в крепкие жгуты. Потом путешественники оказались среди органных кактусов, высовывавших свои унылые, серые, прямые, как свечи, стволы из малейших расщелин в скалах.

Напившись из горного ручья, питаемого талой водой, и наполнив флягу, предусмотрительно прихваченную Ренато, спустились к эвкалиптам и альгарробо.

Как ни была тяжела дорога, Сеймур, несколько подавленный величественным видом гор, не переставал восхищаться невиданным для него доселе зрелищем, и даже нытье Аниты и сбитые до мозолей пятки не могли испортить его настроения. К тому же охватившее его в последние часы предчувствие, что они действительно находятся на правильном пути, привело Гаррета в отличное расположение духа.

– Чаше смотри под ноги, а не по сторонам, – услышал он сзади голос Дениса. – Так и свалиться недолго.

– Цицерон говорил, что considerate naturae есть pabulum animi.

– Эй! – вмешалась в их разговор Шаки. – Созерцатели. А ведь к нам движется гроза. Ренато, что будем делать, если пойдет дождь? Нас смоет с этой стены, как тараканов.

– Нет, это не гроза, – довольно беспечно ответил Ренато. – Маленькая тучка, и дождь будет коротким.

Сеймур взглянул на противоположный склон ущелья, вставший теперь перед ними почти отвесной стеной. На той стороне действительно шел дождь. Солнце, скрывающееся за острый снежный пик, озарило склон ярким пламенем, отсвечивая в мокрых скалах. Вкрапленные в гранитную породу кристаллы дымчатого кварца, омытые струями, казались драгоценными камнями. Со скалы на скалу низвергались потоки, а над гребнем хребта повисла радуга, словно указывая, куда следует держать путь.

– Это – знамение! – торжественно произнес Ренато. – Вам должно повезти!

 

34. Анита

Контамана оказалась прелестным зеленым городком, в котором все же отчетливо чувствовалось, что граница заповедника совсем рядом. Пропускной контроль, усиленные наряды экологической полиции, смешные, на первый взгляд, ограничения использования всевозможной техники. Особенно Аниту умилило упоминание на большом стенде о запрете пользоваться бензиновыми газонокосилками – только электрическими. Почти абсурд в этом буйном царстве зелени.

Вчерашний спуск с гор закончился ужином в небольшом селении всего в нескольких километрах от Контаманы. Ренато сказал, что дальше не пойдет, свою миссию он посчитал выполненной и предложил немного отдохнуть у его родственников, живущих на равнине. В деревне их всех угостили маисовым пивом – чичей.

Густое и освежающее питье подействовало как допинг, а после того, как на большом блюде прямо на улицу под навес вынесли большое блюдо чалоны – баранины, зажаренной сразу после убоя животного и высушенной на горячем солнце, все повеселели. К чалоне подали и мелкий твердый картофель – чунью.

Всё здесь, казалось, сохранило многовековой уклад, на который мало чем повлияли спутниковая связь и ставшие вездесущими солнечные аккумуляторы на крышах домов. Большинство жителей деревни работали сейчас на рисовых чеках, которые заполонили прилегающие к бассейну Амазонки берега рек. Впрочем, сами аборигены предпочитали рису традиционную для этих мест пишу, по крайней мере в местном меню рис отсутствовал.

В деревне и заночевали, хотя собирались в тот же вечер достичь Контаманы. Анита за этот день устала смертельно. Болели ноги и спина. Она созналась Сеймуру, что неспособна сейчас пройти пешком даже до соседнего дома, который выделили гостям для ночлега. Не лучше себя чувствовали и остальные.

В доме оказалось достаточно комнат, чтобы не тесниться, как прошлой ночью, и это Аниту порадовало. Сеймур уснул почти сразу, а она еще долго лежала в полузабытьи, то ли спя, то ли грезя наяву. Оптимизма Гаррета и Дениса она не разделяла. Женское чутье не позволяло ей, как мужчинам, едва пережив очередную опасность, обретать новую уверенность и утверждать, что дальше-то все будет точно хорошо. Пугала предстоящая дорога.

В Контамане их группу также приняли за искателей приключений. При въезде в город тщательно проверили документы, внесли данные в компьютер и сразу предупредили, что в сторону сельвы ходят только прогулочные рейсовые платформы, а для того чтобы там остаться и пожить хоть несколько дней, требуется особый пропуск.

Эта подозрительность Аните не понравилась. Складывалось впечатление, что их здесь уже ждут, что их появление не является неожиданностью. Своими сомнениями она поделилась с Сеймуром.

– Меня тоже смущает этот пограничный режим, – признался тот. – Такое ощущение, что каждого здесь встречают как лазутчика.

– Не «каждого», а именно нас, – уточнила Анита.

– Тем более надо скорее двигаться дальше.

Впрочем, настороженно к их появлению в городе отнеслись не только полицейские. Денис, отошедший купить сигарет, вернулся только через полчаса и, посмеиваясь, поведал остальным историю, которой с ним поделился продавец в табачном киоске. Казалось, разговорами о кладах здесь потчуют всех новичков без исключения.

– Сначала он предложил мне купить у него карту, на которой указано точное местонахождение клада, – рассказывал Денис. – Потом необходимое снаряжение. Потом упомянул, что, вообще-то, клад можно найти и в городе. По его словам, драгоценности спрятаны в стенах чуть ли не каждого второго дома, которому больше ста лет. Но под коней продавец увлекся и закончил анекдотом. Несколько лет назад трое рабочих занялись ремонтом дома и наткнулись на дыру в стене. Они чуть не сошли с ума от радости, обнаружив, что дыра имеет продолжение. Расширив отверстие, они нашли несколько серебряных блюл. После этого рабочие пошли дальше и нашли фаянсовую посуду. Еще дальше – и увидели тарелку с разогретым обедом, а за ней – разгневанную физиономию хозяйки соседнего дома, чью кладовку они обчистили.

– Ты бы лучше спрашивал про зеленый луч, – напомнила Анита.

– Так я и спрашивал, но никто ничего не знает. А к сообщениям в Интернете здесь относятся очень скептически.

– Может быть, мы вообще зря приехали сюда? – предположил Сеймур, и Анита взглянула на него с благодарностью. – Может, стоит, пока не поздно, переменить цель? У нас ведь есть еще в запасе пара вариантов.

Мужчины заспорили, а Анита углубилась в собственные мысли. Что касается кладов, то здесь бы она могла оказать неоценимую услугу любому искателю приключений. Уже дважды она различала тщательно замаскированные ниши в стенах домов. Один раз это была церковь, другой – какой-то старинный особняк, сохранившийся чуть ли не со времен конкисты. Но тайники ее не интересовали. А вот генератор она не смогла бы, наверное, распознать, даже если бы взяла его в руки. Значит, ее умение видеть сквозь стены пока не может пригодиться никому. Денис упорно тащит отряд в сельву. А что они там не видели? Ядовитых змей и пауков? И как прорваться сквозь пограничные кордоны? На чем они поедут, если нельзя раздобыть даже моторную лодку? Пойдут пешком? С Аниты пока хватило простого спуска с перевала, до сих пор все тело болит.

Днем появились наконец долгожданные Тан и Бакаль – до предела вымотанные перелетом, но живые и невредимые. И вот все шестеро сидели на открытой террасе кафе под полосатым, как матрац, тентом и пили крепкий, очень вкусный кофе из крохотных, почти кукольных чашек. Вокруг также небольшими группами бродили туристы, то ли уже вернувшиеся из поездки в заповедник, то ли собирающиеся туда отправиться.

– Надо присоединиться к одной из групп, – предложила Шаки. – А потом просто сбежать.

– И на наши поиски тут же направят отряд полицейских, – мрачно продолжил Сеймур.

– Пусть ищут, – отмахнулся от предостережения Денис. – Сельва большая.

– А в какую сторону надо двигаться? – поинтересовалась Анита, включаясь в общий разговор.

– Примерно сюда, – ткнул пальцем в карту Денис, включив компьютер. – Последний раз зеленый луч видели возле этой деревни.

На карте предполагаемый путь выглядел вполне безопасным и коротким.

– Не так уж и далеко, – сказала Шаки.

– Да, каких-нибудь триста километров, – не разделил ее оптимизма Тан.

– Но ведь могут появиться новые сообщения, – предположил Сеймур. – Будем отслеживать их по Интернету.

– И насколько они будут достоверны?

– А вот за это ручаться не могу, – Денис развел руками. – Попробуем также прислушиваться к своей интуиции. Кстати, Сеймур, ты ничего не чувствуешь?

– Я чувствую, – неожиданно призналась Шаки. – Что-то вроде того, что случилось в самолете. Но если это так, то это не Интерпол.

– На Интерпол работает множество специалистов, – задумчиво произнес Сеймур. – В том числе и тех, кто располагает паранормальными способностями. Ведь и Лебрейн относился именно к этому типу. Но, может быть, это и что-то другое.

– Так давайте действовать решительнее и быстрее. Сегодня же надо постараться покинуть город.

Мужчины опять заспорили.

– Разделимся на группы, – сказал Денис. – Нам необходима одежда, какой-то запас продуктов и оружие.

– Боюсь, что приобрести все это будет не так-то просто, – покачал головой Тан. – Город маленький, везде полиция, у которой мы и так вызываем повышенный интерес. Подобные покупки нельзя будет сделать быстро и тайком.

– Давайте хотя бы попытаемся. А вечером (темнеет здесь достаточно рано) просто выйдем, как будто на прогулку, купим на берегу лодку, а дальше ищи ветра...

– Звучит хорошо, – признался Сеймур. – А на самом деле...

– На самом деле другого выхода нет, – согласился с Денисом Тан. – Чем дольше мы будем торчать в городе и мозолить полиции глаза, тем меньше будет шансов уйти незамеченными.

Аните с Сеймуром выпала задача приобрести продукты. Они первыми встали из-за стола и направились через площадь в надежде отыскать какую-нибудь лавку на окраине, где их покупки будут не так заметны. Сеймур вновь вытащил из чемодана свою складную трость. Прохожие на них оглядывались.

На ярко раскрашенном миниатюрном трамвайчике они проехали пару остановок, потом сошли, убедившись, что миновали центр города, и пошли пешком, читая вывески.

– Что ты все время оглядываешься? – раздраженно спросил Сеймур Аниту. – Пока за нами никто не гонится.

– И слава богу! – Анита мелко перекрестилась, увидев шпиль католической церкви. – Ты помнишь, что сказала Шаки?

– Она могла и ошибиться.

– Вряд ли. Я тоже чувствую себя как-то неуютно. Странно, что ты так спокоен.

– Не время паниковать, – не стал вдаваться в подробности Сеймур.

Анита увидела эту лавку сразу, как будто вокруг не было ни единого магазинчика, хотя вывеска над входом, занавешенным стеклянными нитями, наподобие бус, ничем не выделялась среди других таких же вывесок и объявлений. «Зелень, консервированные продукты», – прочла она и потянула Сеймура за собой, как ребенка.

Позже, уже сопоставляя произошедшие события, Анита удивлялась, как она, такая осторожная и пугливая, в один момент забыла о всех своих страхах и безоглядно доверилась первому импульсу.

Тихо звякнула стеклянная занавеска, и они очутились в немного темноватом прохладном помещении со стойкой-прилавком, делящим лавку на почти равные части. Кроме них других посетителей здесь не было. Тем не менее хозяйка магазинчика стояла за стойкой в выжидающей позе, словно давно приготовилась к приходу гостей. Анита увидела большие, чуть выпуклые темные глаза, казалось глядящие прямо ей в сердце.

Женщине за стойкой вряд ли можно было дать больше сорока лет. Открытое смуглое лицо с очень нежной кожей, почти лишенной морщин, выглядело на удивление приветливым.

– Сеньор! – сказала хозяйка. – Сеньора! – И, плавно качнув пышной юбкой, вышла из-за стойки.

Теперь Анита находилась от нее на расстоянии вытянутой руки.

Продолжая глядеть Аните прямо в глаза, женщина улыбнулась, сверкнув великолепными белыми зубами.

Пестрое платье хозяйки вдруг показалось Аните почти бесформенным, хотя лишь минуту назад она отмечала, как ладно сидит оно на чуть полноватой, но очень пропорциональной фигуре. В мозгу замелькали какие-то черно-красные узоры, закружилась голова, и тотчас, как сквозь сон, когда тебя пытаются разбудить и не могут, Анита почувствовала на своем плече пальцы Сеймура. Он встряхивал ее и одновременно пытался отодвинуть в сторону. Ноги не слушались. Анита не ощущала своего тела, и Сеймуру пришлось приложить немалые усилия, чтобы оттолкнуть ее к выходу из лавки.

Дальше события развивались стремительно. Анита увидела, как Сеймур сорвал с трости футляр и обнажил стилет. Сверкнуло узкое лезвие, и в тот же момент раздался сухой шум, похожий на трепет крыльев, перед глазами Аниты мелькнуло пестрое платье хозяйки, и та непостижимым образом очутилась опять за стойкой, на вполне безопасном от клинка расстоянии. Как это ей удалось сделать, Анита не поняла.

Сеймур вплотную приблизился к стойке и вновь попытался нанести удар, от которого женщина легко уклонилась.

Ничего приветливого больше во взгляде хозяйки лавки не было. Перед Анитой стояла разъяренная фурия с растрепанными волосами и хищно оскаленным ртом. Женщина отошла еще дальше, почти прижавшись спиной к стене, и вдруг наклонилась вперед, подобравшись, как перед прыжком.

– На улицу! – крикнул Аните Сеймур. – Не поворачивайся спиной!

Пятясь и не отрывая от хозяйки глаз, Анита вышла на улицу. За ней, продолжая держать стилет обнаженным, показался Сеймур.

– Быстро отсюда! – приказал он, увлекая Аниту за собой. – Если повезет, то мы успеем предупредить остальных!

 

35. Бакаль

Тяжелый, как булыжник, армейский парабеллум Бакалю посчастливилось купить на рынке. Флегматичный, со взглядом сомнамбулы индеец извлек пистолет из-под груды фруктов и, не таясь от остальных покупателей, равнодушно сунул Бакалю в руку. Тот едва не выронил оружие от неожиданности. Ему и в голову не приходило, что на заданный шепотом вопрос последует такая реакция.

Бакаля одолевали вполне резонные опасения, что пистолет может оказаться всего лишь металлическим ломом, но пришлось поверить словам индейца, что тот стреляет, как новый. Вместе с парабеллумом удалось приобрести и патроны.

Вскоре выяснилось, что старое, но вполне еще пригодное оружие можно купить почти свободно. Этому не препятствовали ни драконовские запреты, ни полицейские патрули – сельва была совсем рядом, и местные жители с трудом расставались с приобретенными за века привычками.

Осчастливленный удачей Бакаль поспешил на площадь, где договаривались собраться через пару часов, и почти наткнулся на Сеймура и Аниту, вышедших ему навстречу из узкого переулка. При виде этой парочки радужное настроение Бакаля исчезло само собой.

Сеймур придерживал правой рукой лопнувший на левом плече пиджак, у Аниты тряслись ставшие белыми от волнения губы.

Нескольких фраз оказалось достаточно, чтобы понять, что произошло.

– Это была брухас! – сказал Бакаль. – Вы натолкнулись на колдунью. И она мгновенно почувствовала в вас угрозу для нее самой.

– Если бы все было так просто, – голос Сеймура звучал устало. – Слишком много совпадений, чтобы они выглядели случайностью. Нам надо немедленно собраться вместе, чтобы решить, как поступать дальше...

Бакаль и сам не верил в такое количество «случайностей», с которыми им всем пришлось столкнуться за последние несколько дней. То они убегают от Интерпола, то их преследуют какие-то психически ненормальные типы. И это постоянное ощущение сжимающегося кольца. Чем ближе к цели, тем настойчивей и непредсказуемей становятся их противники. Означает ли это, что команда действительно находится на правильном пути?

Главный вопрос пока оставался без Ответа, зато в остальном все были единодушны: Контаману надо попытаться покинуть этой же ночью. Уйти в сельву, расспросить аборигенов и надеяться на счастливый случай.

– Здесь полно лодок, – сказал Денис. – Правда, большинство из них без моторов, но, мне кажется, можно договориться, чтобы нас увезли подальше. Через час пути по воде начинается заповедник и кончается цивилизация.

– Ну, это ты, скорее всего, преувеличиваешь, – возразил Тан. – Ограничения в зоне заповедника весьма условные. Там прекрасно работает спутниковая связь, есть очень хорошо оборудованные форпосты, в сельве работают множество наблюдателей. Не забывай, какой век на дворе. Сейчас меня больше волнует резко возрастающее появление на нашем пути людей, обладающих паранормальными способностями. Сеймур, ты уверен, что вы с Анитой подверглись нападению?

– Еще бы мне не быть уверенным! – с вызовом ответил Сеймур и поглядел на свой полуоторванный рукав. – Беда в том, что я не сразу распознал опасность. А ведь нас в эту лавку, можно сказать, заманили. Давно я не испытывал подобного ужаса.

– Брухас могла убить вас, – кивнул Бакаль. – Я знаю, насколько сильны бывают колдуны в этих краях. Но сейчас главное – выяснить, действовала колдунья сама по себе, или ею кто-то руководит. Я склонен считать, что второй вариант наиболее вероятен.

– И мне кажется, что за всеми «совпадениями», с которыми мы столкнулись, стоит кто-то один. И этот «один» знает о нас все. – Денис в задумчивости побарабанил пальцами по столу, и официант, наблюдавший за компанией издали, тут же по-своему растолковал этот знак – перед Денисом немедленно появилась новая чашечка с кофе.

– Вот что, – принял решение Бакаль. – Отправляйтесь-ка вы все в гостиницу, регистрируйтесь, устраивайтесь в номерах так, чтобы никто не подумал, что мы здесь ненадолго. Больше никаких покупок, нельзя давать новых поводов для подозрений. А я в это время схожу на пристань.

– Помощь не нужна? – спросил Денис.

– Нет, справлюсь. А потом свяжусь с вами по телефону.

Бакаль, не раздумывая, взял инициативу в свои руки. Если уж действительно необходимо действовать решительно, то время терять нельзя. Кто знает, какие ловушки их ожидают в городе. К тому же то, что Сеймур и Анита сумели на время уйти от колдуньи, совсем не означает, что она оставит их в покое. Здешнее колдовство – отголоски древних религий, а кому, как не Бакалю, известно, насколько могут быть изощренными действия жрецов. Брухас может преследовать их и в сельве, оборотясь зверем или птицей, может принять облик чудовища или вполне нормального человека. А если колдунья будет действовать не в одиночку, а вместе с другими брухас, то уйти от них будет почти невозможно.

У Бакаля почти не оставалось сомнений, что вопреки всем попыткам запутать следы, от преследования им уйти не удалось. Каждый раз они получали всего лишь отсрочку, и эти отсрочки становились все короче и короче.

Улочки Контаманы на восточной окраине круто сбегали к берегу. На пристань, занятую моторными судами туристических компаний, Бакаль посмотрел издали – идти туда не стоит, на дебаркадер пропускают только по билетам, оттуда вниз по реке отправляются прогулочные платформы. Его больше интересовал частный сектор. Некоторые лодки аборигенов были также оснащены моторами, но, как правило, аккумуляторными, недостаточно мощными. На таких лодках далеко в сельву не уйдешь, все равно рано или поздно придется браться за весла. Но выбора не было.

В черте города течение Укаяли казалось плавным, берега расчищены от деревьев, а вот чуть дальше зелень подступала к самой воде, образуя сплошной коридор.

А ведь это только начало сельвы, подумал Бакаль, что же будет дальше?

Опасаясь слежки, он постоял еще какое-то время недалеко от пристани, стараясь распознать в прохожих таящуюся для него угрозу, но не обнаружил ничего подозрительного. Тогда он круто свернул к деревянным мосткам, к которым было привязано множество лодок.

Причал в это время дня был почти пуст, лодки спокойно покачивались и негромко стукались друг о друга бортами, когда на берег набегала волна. Бакаль остановился в растерянности, не зная, к кому можно обратиться.

– Желаешь порыбачить? – вдруг услышал он вопрос и резко обернулся.

Из-за большой груды плетеных корзин, зевая и почесываясь, появился мальчишка лет пятнадцати. Кроме шортов и шляпы на нем больше ничего не было.

– Да, – охотно согласился Бакаль, хотя еще минуту назад никаких мыслей о рыбалке у него не возникало.

– Ты не рыбачить хочешь, – укоризненно сказал мальчишка. – Мне можешь не врать. Тебе в заповедник надо, да еще, небось, ночью. Клад искать будешь.

В голосе мальчишки было столько превосходства и снисходительности, что Бакаль растерялся.

– Ну, чего глаза вытаращил? – усмехнулся юный прорицатель. – Может, и не клад, конечно, но чего-то ты точно собираешься искать. Археолог-любитель? А пропуск у тебя есть?

– Нет, – Бакаль решил играть в открытую. – Я, вообще-то, не один. Нас шестеро.

Мальчишка понимающе присвистнул.

– Я в прошлый раз троих еле провез. А тут шестеро. Да не дергайся ты так, полиции здесь нет. Если что, то у меня дядя служит в полиции. Им эта бодяга самим надоела. Лови тут, понимаешь, каждого третьего. Лезут в сельву, как будто там медом намазано.

– Это от скуки, – подыграл собеседнику Бакаль. – Где сейчас еще можно найти действительно необжитые места. Считай, единственный такой заповедник в мире.

– А того не знают, – мальчишка подошел поближе и поддернул шорты, – что в сельве запросто можно сгинуть. У вас снаряжения много?

– Да так, по мелочи.

– Значит, через пару дней будете вызывать спасательный вертолет. Но учти – вертолет денег стоит. И побольше, чем я с вас возьму.

Пока торговались и осматривали лодку – длинную и узкую с почти бесшумным электрическим мотором – успели познакомиться. Мальчишку звали Давид, и, подобно своему библейскому тезке, он не боялся ничего и никого.

– До ближайшей деревни тридцать миль вниз по течению, но там мы не остановимся, пройдем дальше до старой фактории. В ней живет мой двоюродный брат. Если договоритесь, то он продаст вам лодку, если нет – придется идти пешком. Но эта фактория не единственная. Лодку можно будет купить и в деревне миль за сто отсюда. Там никакой полиции нет. Впрочем, не думаю, что вам удастся добраться до Амазонки.

– Нам так далеко и не надо, – Бакаль немного воспрял духом. – Думаю, через пару недель мы опять вернемся к твоему родственнику в факторию.

– Ну-ну, – неопределенно хмыкнул Давид. – Посмотрим.

Больше в этот день ничего из ряда вон выходящего не произошло. Бакаль отправился в гостиницу, где его ожидали остальные. Денис, желая окончательно замести следы, перестраховался настолько, что не поленился заказать билеты на продолжительную экскурсию по Укаяли. Больше ни с кем разговоров о предстоящем пути в сельву никто не вел, но, похоже, по каким-то неуловимым для непосвященных признакам их все же выделяли из обшей массы туристов, потому что древний, как дубовая стойка в гостинице, портье немедленно стал рассказывать о золотоносных притоках Укаяли.

– Раньше золото мыли прямо на отмелях, недалеко отсюда. Вола отходит и обнажает коренные породы. Там встречались вот такие самородки. – Старикан, блестя глазами, сунул под нос Бакалю свой сухонький кулачок. – Но надо быть очень осторожным. На отмелях водятся электрические угри. О, это такие твари! – Старикан в непритворном ужасе закатил глаза так, будто его уже хватил электрический разряд. – Есть коричневые угри, они достигают шести футов, а есть желтые, поменьше. Так вот, желтые опаснее, – словно выдавая военную тайну, продолжал вешать портье. – Одного удара такого угря достаточно, чтобы парализовать человека и отправить его на дно.

– Мы будем осторожны, – пообещал Бакаль.

В действительности сейчас его больше волновали вопросы снаряжения экспедиции, чем мифические опасности. Все планы купить необходимые для путешествия веши в городе рухнули. Команда вынуждена буквально бежать в сельву. Из оружия – один ржавый парабеллум да парализаторы, с которыми члены экспедиции могут чувствовать себя защищенными не больше, чем те самые пресловутые электрические угри. И эта странная встреча с брухас! Как будто колдунья уже ждала их в городе и готовилась напасть. Не может такого быть, чтобы она оставила их в покое. Бакаль ничуть не сомневался, что первая неудачная попытка убить Сеймура и Аниту ничуть не обескуражила брухас. Нет, она будет нападать еще и еще.

– Посмотрите! – услышал он сдавленный голос Аниты. –Нет, вы только посмотрите.

Подойдя к окну и раздвинув планки жалюзи, Бакаль посмотрел на улицу. Мимо гостиницы, метя широкой юбкой мостовую, шла чуть полноватая высокая метиска.

– Это она! – по-прежнему сдавленным голосом произнесла Анита. – Хозяйка лавки!

 

36. Денис

До последнего момента Денис боялся, что за ними в гостиницу явятся агенты спецслужб или они подвергнутся нападению со стороны колдуньи. Он, наверное, не удивился б даже, если бы в номер ворвались какие-нибудь вампиры или зомби вроде тех, что рисуют в комиксах. Денис словно выпал из привычного реального мира и существовал теперь в какой-то совсем другой действительности, в которой нет места нормальным человеческим связям и отношениям.

Уже в сумерках стали по очереди покидать гостиницу, чтобы встретиться на причале. Первым туда отправился Бакаль.

Денис беспокоился, что план побега из Контаманы может рухнуть в одночасье. Смущало и то, что у них нет нормального снаряжения и оружия, но выбирать не приходилось.

Всю дорогу до причала Шаки ворчала, что вот, мол, уже вторую неделю ни покоя, ни ясности. Идут куда-то, едут, а зачем – и сами не знают. Денис покорно отмалчивался: обычные женские капризы.

Городок жил привычной для негоночной жизнью. Над открытыми террасами кафе зажглись разноцветные огоньки, всюду звучала музыка, туристы выпивали и перемещались от бара к бару пестрыми беспечными стайками. Атмосфера беззаботного непрекращающегося праздника витала над улицами, и это Дениса почему-то раздражало.

В лодку садились молча, как-то обреченно, словно эта была ладья Харона, а река – Стикс. Но Давид никак не походил на вечного перевозчика душ. Он даже включил магнитофон с какой-то на редкость разухабистой румбой, и его с трудом уговорили обойтись без музыки, чтобы не привлекать лишнего внимания.

Но, как ни странно, ловить беглецов, отплывающих в черноту ночи, никто не собирался. Напротив, Денис мельком видел, как им помахал от ярко освещенной туристской пристани охранник в форме.

«Они тут все беспечные бездельники, – мелькнула мысль, – или все в доле».

Еле слышно стуча электрическим мотором, лодка скользнула в коридор берегов. Деревья по обеим сторонам едва угадывались. Давид уверенно вел свою посудину. Иногда поглядывая на него, Денис даже в темноте видел широкую белозубую улыбку.

– Пара часов ходу, – утешал пригорюнившихся путешественников Давид. – В фактории нас уже ждут.

– Ты их предупредил? – Тан явно заботился о конспирации.

– А как же! У вас ведь даже гамаков нет. Выяснилось, что из необходимого снаряжения не хватает многого. Противомоскитных сеток, например, без которых, по словам Давида, в сельве обойтись решительно невозможно. Хорошей обуви, защищающей ноги от паразитов и змей. Оружия.

– Я договорился, – утешал их Давид. – Пару карабинов вам продадут. Гамаки возьмете напрокат или купите. Консервы в фактории есть тоже.

– Может, там и проводник найдется? – спросил Денис, который раньше о проводнике не думал совсем.

– Может быть. Но надо поговорить.

Сельва, даже вблизи от города, жила своей особой странной жизнью. Иногда с берега раздавались резкие пронзительные крики, словно там пытались кого-то придавить и этот «кто-то» отчаянно сопротивлялся, но потом обессилевал, и крик заканчивался на хриплой, полупридушенной ноте. Временами возле борта лодки слышались приглушенные чавкающие звуки.

– Выдры или ламантин, – коротко пояснил Давид, заметив, как Анита боязливо ежилась.

– Да здесь-то откуда? – удивился Денис.

– Вот, появились в последнее время, – охотно отвечал Давид. – Никто их сейчас не трогает.

Границу заповедника пересекли незаметно, там не было никаких постов. Просто в какой-то момент Давид сообщил, что скоро по правому берегу будет деревня, а она находится уже вне юрисдикции штата, так что теперь путешественников с полным основанием можно считать преступниками.

В фактории – три белых домика на расчищенном от зелени берегу – их действительно ждали. Причал был ярко освещен прожектором, никто из обитателей маленького поселения, даже дети, не спали.

Деловые разговоры отложили на утро. Давид не стал задерживаться, передав группу с рук на руки своему брату, а только попросил подзарядить аккумулятор и отбыл в обратный путь, уверяя, что привык спать днем, а не ночью – ночью надо работать.

Несмотря на удачно проведенную операцию побега, все почему-то выглядели подавленными и усталыми. Разговаривать не хотелось. Денис подумал, что моральный дух экспедиции за последние два дня как-то упал.

Но утро все расставило по своим местам.

Денис проснулся непривычно для себя рано, хотя, укладываясь ночью в неудобный гамак, дал себе слово спать до упора. Рядом в таких же, как у него, гамаках, напоминая свернутые куколки бабочек, спали его друзья. Солнце косыми лучами делило большую, свободную от мебели комнату пополам.

Он первым вышел на невысокое крыльцо, полной грудью вдохнул пахнущей зеленью и водой воздух. На низкой ветке метрах в двадцати от него сидел крупный тукан и рассматривал пришельца круглым любопытным глазом. Непропорционально большой ярко-желтый клюв тукана, казалось, непременно должен был заставить его кувырнуться, но тукан сидел крепко.

– Чего уставился? – весело спросил Денис. – Червяка хочешь?

Тукан, похоже, даже подпрыгнул от возмущения на ветке, потом долбанул своим здоровенным клювом ствол и перелетел на всякий случай подальше.

Солнечное утро и вновь появившееся чувство свободы даже вечно хмурого Сеймура привели в отличное расположение духа.

Завтракали весело, заново знакомясь с хозяевами, беседуя о пустяках, как будто завтрак проходил не в джунглях на берегу диковатой реки, а в обычном городском доме. Скоро Денис понял, что гости в этой фактории явление привычное. Хозяева тем и живут, что снаряжают и отправляют в путь незаконно пересекших границу заповедника искателей приключений.

Один из домиков служил складом.

Хозяин большого семейства Родригес – пока завтракали, Денис насчитал пять бегающих вокруг веранды ребятишек – явно предпочитал не интересоваться целью, с которой к нему пожаловали ночные гости. Денис сам был вынужден завязать нужный разговор.

– Как нам добраться сюда? – ткнул он пальцем в карту на дисплее. – Проще всего, наверное, по реке?

Родригес какое-то время внимательно смотрел на экран, потом, не говоря ни слова, поднялся и ушел в дом. Денис с недоумением уставился в его широкую сутулую спину с выпирающими из-под армейской рубашки лопатками, а потом обернулся к Шаки и выразительно пожал плечами.

– И разговаривать не хочет, – растерянно сказал он.

Но тут Родригес вернулся и все так же молча положил на стол старую, местами стершуюся на сгибах карту. Денису хватило одного взгляда, чтобы понять – она куда подробнее.

– Сейчас таких не найдешь, – медленно роняя слова, сказал Родригес. – У меня самого было таких три штуки, осталась одна.

– Вы нам ее дадите? – с надеждой спросил Денис. Родригес отрицательно покачал головой.

– А вот этот приток, – сравнивая карту с дисплеем, сумрачно сказал Сеймур, – здесь вообще не указан.

– Электронная чепуха! – все тем же усталым тоном отозвался Родригес.

– Так как же нам быть? – воскликнул Денис. – Давид сказал, что вы нам поможете.

– Да он просто хочет карту продать, – Шаки стукнула Дениса по плечу крепеньким кулачком. – Ведь правда?

Родригес кивнул и тут же назвал цену, по которой в городе можно было достать персональный компьютер.

Оказывается, в фактории можно было купить все – от высоких десантных ботинок до вполне приличных консервов, от широкого мачете до лазерных бритвенных лезвий, были бы деньги.

Прикидывая, сколько у них осталось наличных, Денис проклял себя за непредусмотрительность – кредитные карточки Родригес брать отказался.

Но все же в конце концов Денису удалось купить шесть гамаков с противомоскитными пологами, подходящую обувь и одежду, запас продуктов примерно на неделю и два старых пятизарядных карабина. От автоматического оружия из-за нехватки средств пришлось отказаться.

Родригес предложил подождать в фактории пару дней, пока он не съездит в город и не получит по кредитным карточкам деньги, тогда вопрос о дальнейшей экипировке решился бы сам собой, но, посовещавшись, все этот вариант дружно отвергли – время дорого. А ощущение того, что времени у них осталось не так уж много, не покидало никого.

– Может быть, ты или кто-нибудь из твоих знакомых согласится все же пойти с нами проводником? – спросил Денис, то вглядываясь в карту, то переводя взгляд на плотные зеленые заросли, окружающие факторию. – Мы в этих краях новички, будет трудно.

– У вас больше нет денег, – равнодушно ответил Родригес. – И потом, я не знаю, что вы ищете.

В этом ответе подтекстом звучало еще «и не хочу знать», но Денис решился.

– Зеленый луч. Слышал о таком?

Родригес медленно поднял на него глаза.

– Ты уверен, что хочешь найти его? – спросил он после минутной паузы.

– Да, – немного растерялся Денис, увидев, как изменилось выражение лица его собеседника. – Разве это так страшно?

– Не все, кто видят этот луч, возвращаются обратно, – голос Родригеса опять стал равнодушным.

– И ты боишься?

– Я – нет. Но ты боишься. Я это чувствую. – Родригес опять помолчал и посмотрел на карту. – Тебе нужна лодка.

– А как насчет проводника?

– Есть тут у меня один, – Родригес поманил Дениса за собой. – Пришел из сельвы дней десять назад. Но он совсем плохой. Сначала попросил убежища, но потом ушел в сарай и сказал, что хочет умереть.

– То есть как? – не понял Денис.

– Это случается с местными индейцами, – пояснил Родригес. – То ли их постигает какое-то страшное разочарование, то ли болезнь, тогда они просто ложатся и говорят, что хотят умереть. И умирают. Но у этого – не получается.

Подходя к сараю, Денис ожидал увидеть страшно изможденного и усталого человека, но вместо этого обнаружил лежащего прямо на земляном полу вполне здорового и упитанного индейца. Первое, что бросилось в глаза – толстые и грязные пятки, которые индеец почему-то сразу подобрал под себя, когда Родригес и Денис вошли в сарай. Складывалось впечатление, что он просто стесняется.

– Маноло, – окликнул его Родригес прямо от порога. – Ты еще не умер?

– Пока нет, – мрачно ответил Маноло. – Но подожди еще два дня.

Из-под скобки прямых и черных волос на Дениса уставились темные выразительные глаза. Гладкий лоб Маноло рассекала вертикальная складка, заканчивающаяся возле переносицы.

– Тут вот спрашивают, – словно не слыша его слов, продолжил Родригес, – не хочешь ли ты опять пойти в сельву.

– Не-ет, – покачал головой Маноло. – Я хочу умереть. Не мешайте.

– Мы ищем зеленый луч, – решился вставить слово и Денис. – Но у нас нет проводника.

Он не ожидал, что реакция Маноло будет такой мгновенной.

– Тогда вы тоже хотите умереть, – Маноло вскочил на ноги так неожиданно и быстро, что Денис невольно отшатнулся. – Пойдем, я знаю, где можно его увидеть. Мы найдем его, и тогда я смогу умереть. Мы все сможем, -уверенно продолжил он. – А то я умираю уже неделю, и ничего не выходит, – с обескураживающей откровенностью закончил Маноло.

– Господи, – пробормотал Денис. – Да он сумасшедший!

– Не больше, чем вы, – с удовольствием сказал Родригес. – Ладно, я пошел, а вы договаривайтесь.

Больше всего сейчас Денису не хотелось оставаться один на один с сумасшедшим, но Родригес быстро ушел, а Маноло, потеряв всякий интерес к лежанию на полу, казалось, был преисполнен услужливости. Денис повел его знакомить с остальными.

Маноло полностью утратил свою флегматичность и, темпераментно сверкая глазами, поведал жующему неизменную сигару Сеймуру и недоверчиво глядящему на него Бакалю о том, как месяц назад он увидел в сельве зеленый луч и убежал от него, потому что луч двигался, а вокруг него возникала страшная зияющая пустота. После этого он долго добирался до фактории, а когда добрался, то понял, что лучшее из того, что он может сделать, так это умереть. И вот он пытается умереть уже неделю, но у него ничего не получается.

– Ты уверен, что он говорит правду? – тихо спросил Бакаль Дениса, деликатно отозвав его в сторону.

– Не знаю, – пожал тот плечами. – Давай спросим еще.

– А что значит «страшная пустота»? Этот луч как смерть?

– Нет-нет, – Маноло быстро замотал головой. – Просто все, чего луч ни коснется, превращается в ничто. Я не знаю, как еще вам это объяснить, – индеец устал от слов и сел на землю, подтянув колени к подбородку. – Это как смерть.

– Похоже, – коротко сказал Денис.

– Да откуда ты знаешь? – возмутился Бакаль. – Разве ты сам этот луч видел?

– Ты подумай, о чем он говорит. Именно так должно проявляться действие генератора. Даже если он находится в нерабочем состоянии, поле его настолько сильно, что искривляются временные линейные потоки. Именно это, видимо, и заставило Маноло бежать. Зрелище не для слабонервных.

В этот момент со стороны веранды послышался громкий голос Родригеса.

– Господа, если это вам интересно, то к фактории движется катер, полный полицейских. Мне позвонили сейчас из деревни выше по течению. От нее до фактории примерно час ходу. Так вот, там говорят, что катер останавливался и полицейские спрашивали про четырех мужчин и двух женщин, которые вчера должны были проплывать мимо. Мне кажется, это про вас.

– Конечно, про нас! – У Дениса не возникло ни малейшего сомнения, что речь идет о команде. – И что же делать?

– Вы можете прямо сейчас уйти в сельву, – посоветовал Родригес. – Я скажу, что вы здесь переночевали и рано утром покинули дом. Но это все, чем я могу вам помочь.

– Пока достаточно, – буркнул Сеймур.

Маноло все понял с полуслова. Он призывно махнул рукой, предлагая следовать за собой, и через пятнадцать минут отряд цепочкой по узкой тропинке покинул факторию, с тем чтобы никогда сюда уже не вернуться.

 

37. Шаки

Конечно, лучше всего было бы уйти в сторону от реки, по крайней мере тропинка вела именно в глубь леса, а не прижималась к берегу, но Маноло, пренебрегая здравым смыслом, упорно направлял отряд в непроходимые заросли. Главным препятствием здесь был колючий бамбук, который Маноло называл такуара, продираться через него – все равно что преодолевать колючую проволоку.

Оглядываясь назад, Шаки видела гигантские конусы стволов с облезлой корой – кроны сплетались где-то высоко над головой и производили впечатление крыши. От перепревшей почвы поднимались удушливые испарения, и скоро Шаки почувствовала себя так, словно очутилась на дне исполинской кастрюли, но не в качестве исследователя, а в качестве блюда.

В отличие от фактории, где всем, в общем-то, тоже доставалось от кровососущих насекомых, но все же ощущалось движение воздуха, здесь не было ни малейшего сквозняка, и рои мелкой мошкары поднимались из каждого куста и облепляли не прикрытые одеждой части тела. Впрочем, кусали и сквозь одежду.

Давно Шаки, выросшая среди дикой природы, не испытывала подобного буйного проявления жизни и смерти. Все вокруг дышало, жило, шевелилось и тут же умирало и разлагалось. Она вновь почувствовала себя почти ребенком.

– Осторожнее, черт! – выругался идущий впереди Сеймур, уворачиваясь от бьющего по лицу стебля с хищно изогнутыми шипами. – Мы можем идти не так быстро?

– Ты хочешь, чтобы нас арестовали и увезли в город? – огрызнулся Денис. – Теперь мы можем только бежать.

– А с какой стати за нами вдруг выслали погоню? – тяжело дыша, спросил Бакаль. – Чего это они вдруг спохватились?

– Думаю, неслучайно. – Тан на минуту остановился, чтобы вытереть со лба пот и заодно смахнуть налипшую на лицо мошкару. – Скорее всего, нас специально пропустили в сельву, чтобы потом здесь без свидетелей разобраться так, как они считают нужным.

– Убить? -спросил Денис.

– Да. Арестовать нас можно было и в городе. А задание было получено другое. Сколько можно с нами возиться? Теперь, похоже, мы вне закона.

– Облава! – презрительно сказал Сеймур. – Но тогда чего ради мы все время прижимаемся к реке, когда надо уходить от нее. У полицейских катер, а у нас нет даже плота.

– У нас есть бателон, – внезапно сказал Маноло. – Моя лодка. Я ее спрятал несколько месяцев назад.

– С мотором? – с надеждой спросил Денис.

– Нет, – взгляд Маноло выражал изумление. – Какой может быть мотор на бателоне.

– Тогда нам от полиции не уйти.

– По главному руслу не уйти, – невозмутимо изрек Маноло. – Но здесь столько проток, что мы можем плыть по ним вечно и нас не найдут даже с вертолета. Не увидят.

– Так что же ты молчал? – нелогично спросил Денис. – Веди нас к своей лодке.

– А я что делаю? – Маноло остановился и почесал в затылке. – Но не могли бы вы дать мне ботинки? Босиком очень трудно идти.

Пока трясли рюкзаки, подыскивая Маноло обувь по размеру, Шаки огляделась более внимательно.

Окружающий путешественников лес ничем не напоминал ни вельд, ни якутскую тайгу, где деревья всегда относительно хорошо освещены и имеют темную кору. Здесь же стволы были гладкие, светлых оттенков, заметные даже во тьме. Повсюду спутанные плети ползучих растений стелились на открытых местах, охватывая деревья или любой куст, достаточно крепкий, чтобы выдержать их тяжесть. Они с беспощадной настойчивостью взбирались на кроны деревьев, образуя зеленые, вознесшиеся ввысь террасы: там в ярком солнечном свете пламенели орхидеи. Сверху сетями свисали лианы, словно какой-то чудовищный паук свил паутину из живого волокна, чтобы поймать человека или зверя в свои путы. Навстречу им с земли поднимались, прорываясь сквозь завесу пальм и бамбука, лиственные ползучие растения.

– Оранжерея и зоопарк, – пробормотала Шаки.

– Что ты сказала? – рассеянно спросил Денис.

– Я говорю, что здесь на квадратный километр зверья больше, чем в любом другом месте планеты.

– Что-то я никого не вижу, – язвительно сказал Денис, но прислушался и осекся.

Пока семь человек стремительно ломились сквозь чащу, шум их шагов и голосов действительно позволял думать, что они в этом лесу одни-одинешеньки. Теперь же со всех сторон их настигали звуки, которые никак нельзя было отнести к беспечному бормотанию листвы. Резкий треск крыльев наверху, бесконечная возня на ветках, шорохи сбоку и сзади, казалось, нарастали с каждой минутой.

– Ты кого-нибудь чувствуешь? – боязливо спросил Денис.

– Да. Стаю обезьян вон на том дереве и еще одну чуть подальше. Очень много птиц. А еще совсем рядом недавно проходил какой-то большой зверь, но я не знаю, как он называется.

– Это тапир, – пояснил Маноло. – Он неопасный.

– Да мы же в двух шагах от фактории, – напомнил всем и прежде всего самому себе Сеймур, который как-то сник за последние минуты и потерял привычную надменность.

– Мы в заповеднике, которому почти семьдесят лет, – тихо сказал Тан. – Если тут когда-то и жили люди, то за эти годы сельва вернула себе все утраченное и, мне кажется, прихватила еще.

– Нет, люди тут живут, – вмешался Маноло, притопывая новенькими башмаками по земле. – Но очень мало. И они совсем дикие.

– Почему дикие? – попыталась уточнить Анита. – Дикари?

– И дикари тоже. Но в основном те, которые никого не хотят видеть. Они и живут здесь исключительно поэтому.

Но Шаки сейчас интересовало другое. В считанные мгновения к ней вернулся весь опыт предыдущей жизни, которая прошла среди первозданной природы. Она напряглась, ее широкие ноздри раздувались, словно Шаки постоянно принюхивалась.

– Катер причалил к фактории, – наконец сказала она. – Но это все, что я почувствовала. Погони пока вроде нет.

– Вот и замечательно, – обрадовался Тан. – Тогда давайте пошевеливаться.

Теперь Маноло вел их не так быстро, как вначале. Они опять стали продираться сквозь колючие заросли такуары, река угадывалась совсем недалеко, но Шаки уже не могла понять – Укаяли это или один из ее притоков.

Несколько раз Маноло вынужден был менять направление, настолько плотной стеной стояли перед ними заросли колючего бамбука.

Так они шли, не останавливаясь, часа два, пока Анита не запросила пощады.

– Далеко еще? – поинтересовался Денис.

– До вечера, может, и доберемся.

– А может, нет?

Маноло выразительно пожал плечами.

Потом почва под ногами стала болотистой, башмаки со всхлипом погружались в перегной и выдирались из него с противным чавкающим звуком. То там, то здесь лежали удушенные гигантские стволы, свалившиеся замертво, гниющие в грязи. Они прожили свою жизнь и упали, став добычей несметного множества насекомых, их домом и кормом. Вездесущая плесень быстро превращала деревья в зловонную массу, разъедая их, пока они не становились частью грязи.

Неожиданно взгляд Шаки упал на ярко освещенную солнцем прогалину где прямо и грациозно стояла капустная пальма, словно пришелец из другого мира.

– Полчаса на привал, – крикнула она Маноло. – Ты не против?

– Хорошее место, – одобрил тот. – Только не усните, потом идти будет труднее.

На относительно сухом пятачке мошки было меньше, зато солнце шпарило так, что хотелось зарыться головой в землю. Шаки прислушалась к своим ощущениям еще раз и не услышала ничего.

– Сеймур, – попросила она, – не мог бы ты попробовать узнать, что происходит в фактории? Может быть, полицейские приплыли туда совсем не для того, чтобы нас убить или арестовать? Может быть, они просто лишний раз хотят убедиться, в порядке ли у нас документы, или еще чего-нибудь в этом роле? Может, мы зря бежим?

– Не зря, – проворчал Денис.

– И все-таки...

– Я попробую, – пообещал Сеймур. – Но не уверен, получится ли.

Он отошел чуть в сторону и сел на свой рюкзак, отвернувшись от остальной группы. Наклонил голову, прикрыл лицо руками. Сзади тихо к нему подошла Анита и положила руку на плечо.

– А можно, я попробую тоже? – попросила Шаки.

Сеймур медленно обернулся и внимательно на нее посмотрел, потом неохотно кивнул. Тогда Шаки подошла к нему и, присев рядом на корточки, взялась за локоть.

– Не мешаю?

Сеймур раздраженно дернул плечом. И тут Шаки увидела.

Большой, в маскировочных разводах катер стоял у причала фактории боком. Такие суда раньше ей видеть не доводилось.

Он очень походил на пассажирский экраноплан, на котором они добирались от Якутска до Промышленного, но стремительные обводы корпуса и низкая посадка рубки указывали на то, что предназначен катер не для развлекательных туристских прогулок. Да и его команда в форме цвета хаки мало чем напоминала экологическую полицию.

Сейчас, качаясь на мелкой волне, катер тяжело осел в воду, которая почти доходила ему до бортов, но явно был готов сорваться с места в любую минуту и одним прыжком вымахнуть на середину реки.

На берегу Родригес беседовал с одним из военных и что-то объяснял ему, быстро жестикулируя и указывая на лес.

– Далеко они не уйдут, – вдруг услышала Шаки. – Здесь давно нет троп.

– Так ты говоришь, по реке преследовать не имеет смысла? – повторил свой вопрос военный.

– Почему же, – Родригес пожал плечами. – Пяти человек будет достаточно, чтобы пойти по следу, а вы можете выйти за излучину и двигаться навстречу первой группе с другой стороны.

– Но у них нет лодки.

– Они все равно выйдут к реке. Карта у них – дрянь, оружия почти нет.

– Что значит «почти»? – грозно спросил военный.

– Два древних карабина. Я даже не уверен, что они могут стрелять.

– Вот погоди, вернусь, – хмуро пообещал военный. – Тогда поговорим.

Он спустился к причалу и поднялся на катер, через минуту на берег сошли пять человек. Шаки увидела, что в руках они держат автоматы с лазерными прицелами.

Сержант повел группу в лес, а экраноплан, взревев турбинами и медленно выдирая корпус из воды, стал отходить к середине реки.

Тут же Шаки почувствовала, как Сеймур стал клониться в сторону, словно собирался упасть, и она крепче сжала его локоть.

– Да помогите же! – отчаянно крикнула Анита. – Сеймуру плохо.

Сеймур все же упал, вернее, сполз с рюкзака на землю, но пока к нему бежали Тан и Денис, пришел в себя и сказал слабым голосом:

– Больше не могу.

– Больше и не надо, – склонился к нему Тан. – Что-нибудь увидел?

Шаки коротко пересказала, что происходит в фактории.

– Дрянь дело, – подытожил Бакаль. – Никакая это не полиция, это – военные. Вооружены они не чета нам. К тому же их много.

– Ну, теперь вся надежда на тебя, – Денис посмотрел на Маноло. – Если не найдем твоей лодки, то далеко нам не уйти.

– Почему это не найдем, – весело возразил Маноло. Сейчас, глядя на него, трудно было заподозрить, что еще несколько часов назад он собирался умирать. – Обязательно найдем. Я всегда нахожу свои веши. Плохо только, что у нас всего один мачете.

Еще один широкий тесак для расчистки зарослей действительно не помешал бы. Выдравшись из болота, команда оказалась в густом подлеске, в котором приходилось прорубать каждый метр пути. Крошечные пчелки, раз в пять меньше комнатных мух, набивались в глаза, уши и нос, забирались под одежду. То и дело Маноло, идущий впереди, тревожил какое-нибудь осиное гнездо, или же очень агрессивные красные пчелы решали, что путешественники слишком близко подошли к их продовольственным складам, и слаженно нападали, не жаля, но нещадно кусаясь даже через волосы.

Шаки прокляла тот момент, когда все дружно решили искать зеленый луч именно здесь, в заповеднике, который больше напоминал инквизиторский застенок.

Под вечер, когда сил ни у кого не осталось даже на то, чтобы ругаться, Маноло наконец вывел их на берег.

– Где же лодка? – удивленно спросил Бакаль, оглядывая пологий песчаный склон, свободный от растительности.

– Сегодня уже не дойти, – извинился Маноло. – Мне казалось, что спрятал ближе.

– А ты уверен, что мы вообще правильно идем? – спросил индейца Сеймур, бессильно рухнув прямо на песок. – И теперь нас могут обнаружить с реки.

– Здесь никакой катер не пройдет, – Маноло оставался совершенно спокоен. – Узко и коряги.

Коряг сверху было не видно, зато ширина реки действительно не превышала двадцати метров. Маловато для экраноплана.

Скоро все оценили преимущество открытого пространства. С воды дул легкий ветерок и отгонял насекомых, под ногами не хлюпало и не чавкало. Денис не мог нахвастаться тем, что выторговал у Родригеса маленький походный примус, работающий на сухом топливе, – можно не жечь костер, а значит, избавиться от дыма.

Маноло сказал, что на этой песчаной отмели можно найти кладки черепашьих яиц. Искать их никто не хотел, лишь Шаки из врожденного любопытства согласилась составить индейцу компанию. Многочисленные лунки в песке указывали на то, что здесь до них яйца искали аисты, и довольно успешно. Но все же не составило труда разрыть нетронутую кладку, в которой, тесно прижавшись друг к другу, лежало десятков пять яиц. Тартаруги, так Маноло называл черепах, не умеют заботиться о потомстве, и то, что они еще до конца не вымерли, свидетельствует скорее об их плодовитости, чем об осторожности.

Ужин прошел бы совсем благостно, если б не внезапное нападение на Бакаля крупной змеи. Сама Шаки весь день была очень внимательна. О том, что вокруг полно змей, неоднократно предупреждал и Маноло. Но тот шум, который производили люди, пробиваясь через сельву, распугивал рептилий, и чаше всего удавалось увидеть лишь их спину или кончик хвоста. На сей раз все получилось иначе.

Бакаль исследовал прибрежные кусты, для того чтобы найти подходящее место, где бы он мог натянуть гамак, как вдруг со стороны зарослей послышался его отчаянный вопль, а вслед за этим появился и сам Бакаль. Он несся к берегу, странно подпрыгивая, словно его настигал некто невидимый и норовил полоснуть по пяткам косой.

На бегу Бакаль все время дергал и пытался открыть кобуру на бедре и, когда ему это удалось, резко обернулся и дважды выстрелил в невидимого преследователя. Вслед за этим в воздухе мелькнуло тело крупной змеи и ударило Бакаля с такой силой, что тот не удержался на ногах и рухнул.

Первым ему на выручку бросился Маноло, за ним побежали остальные.

Когда Шаки подбежала к Бакалю, тот уже сидел, ощупывая ногу и жалобно глядя на товарищей полными ужаса глазами.

– Она укусила меня, – тихо подвывая, повторял он. – Она меня укусила.

Рядом валялась толстая двухметровая змея с большой ромбовидной головой, желтая с коричневыми крапинками. Одна из пуль угодила в основание головы, но хвост еще дергался.

– Скорее, – крикнул Маноло. – Нож!

Он одним движением распорол брюки на бедре Бакаля, и все увидели два синих пятнышка. Но каким-то чудом кожа не была повреждена. Яд, стекая, оставил мокрую дорожку на ноге.

– Святая Мария! – сказал Маноло и вытер со лба пот. – Если бы она прокусила кожу, то вам бы пришел коней. – Это сурукуку, белые называют ее бушмейстером. Самая опасная здесь змея. И всегда нападает на человека первой. Смотрите, у нее двойной ряд зубов.

– Проклятая скотина! – в свою очередь не мог успокоиться Бакаль. – Прокусила насквозь кобуру.

– Это вас и спасло. – Маноло внимательно осмотрел толстую кожаную кобуру, пробитую ударом ядовитых зубов. – Бушмейстер, нападая, всегда целится человеку в бедро, но может и промахнуться. Впредь будьте внимательнее, когда надумаете шариться в кустах. Есть здесь и гремучие змеи, и тайя. Она тоже нападает первой.

Но эти предупреждения были уже излишни. Бакаль дрожащими пальцами перезарядил парабеллум и поклялся, что предпочтет спать на песке, а не подвешивать гамак к деревьям, с которых на него может свалиться очередной гад.

Опасаясь, что погоня все же может настигнуть их ночью, спать решили до четырех часов, а наутро с новыми силами как можно быстрее добраться до лодки Маноло, которая, по его словам, отсюда совсем недалеко.

Стоял полный штиль. Начинало темнеть, и небо расплавленным золотом отражалось в спокойной воде. Шаки с помощью Дениса все же подвесила свой гамак к деревьям, но долго еще не могла уснуть, слушая звуки ночного леса.

 

38. Тан

Тану показалось, что он совсем не спал. Ему первому выпало нести караул, и еще пару часов, пока все дружно сопели по своим гамакам, он смотрел на остывающее золото реки, потом на отражение звезд, боязливо поеживался от резких обезьяньих криков. День выдался ужасным, и ночь прошла беспокойно. Сельва страшила его, как пропасть, и так же неотвязно тянула к себе. Временами Тан чувствовал себя запутавшимся в этих тяжелых лианах, которые ни за что не дадут ему выбраться из-под душного полога леса.

Впрочем, он действительно с непривычки путался в тольдете – хлопчатобумажной противомоскитной сетке, без которой спать на открытом воздухе было просто невозможно. Тан сочувственно вспоминал первых конкистадоров с их тяжелыми металлическими доспехами, представляя, какими же муками для них оборачивалась встреча с вездесущим и всюду проникающим гнусом.

Ранний рассвет ознаменовался очередным приключением. На сей раз воздух прорезал отчаянный женский вопль, переходящий в визг. Пытаясь выбраться из гамака, который норовил перевернуться, Тан лихорадочно соображал, что им предстоит предпринять, если на кого-то из женщин напал бушмейстер. Он не сомневался, что паника вызвана именно змеей, и ничуть не удивился, когда мимо него вихрем пронеслась Анита и с размаху бросилась в воду.

Через минуту ее извлекли отгула, мокрую и дрожащую. Всю шею и левое плечо девушки покрывали следы от укусов. Их было множество, и Тан тут же понял, что его версия о нападении змеи не выдерживает никакой критики.

Маноло только вздохнул, взглянув на укусы, и молча направился к гамаку Аниты, подвешенному между двумя наособицу стоявшими деревьями.

– Ведь здесь даже трава не растет, – ткнул он рукой в почву поддеревьями. – Надо было хоть спросить, раньше чем располагаться здесь на ночлег.

– Я думал, это, наоборот, хорошо, что ни травы, ни кустарника рядом нет, – оправдывался Сеймур. – Хотел, чтобы Анита как следует выспалась.

– О-о! – Анита взглянула на свое плечо и вновь заплакала. – Жжет, как огнем.

– Деревья пало ядовиты, – сказал Маноло. – Видите, вокруг них ничего не растет. Зато эти деревья очень любят всевозможные насекомые, в том числе и муравьи. Ночью по веревкам гамака они перебрались к Аните. Видимо, они очень обрадовались, что им попалась такая крупная добыча.

Немалых трудов чуть позже стоило снять гамак и выколотить набившихся в него насекомых.

Тана очень обеспокоил поднявшийся ни свет ни заря переполох в лагере. Если пятеро солдат, отправившихся за ними в погоню от фактории, не останавливались на отдых, а продолжали преследование, то, вполне вероятно, сейчас они находятся не слишком далеко, и крики с берега могут быть услышанными. Правда, Маноло напрочь отверг возможность бродить по сельве ночью.

– Нет-нет, – с самым серьезным видом возразил он на опасения Тана. – Разве что они самоубийцы.

Тем не менее, не стали лаже завтракать, и опять потянулись колючие заросли такуаре, опять нещадно жалила мошка и мокрые рубашки прилипали к спинам так, что соленый пот разъедал многочисленные укусы.

Кроме рюкзака Тан тащил еще и тяжелый карабин, который с каждым шагом становился все тяжелее. Второй карабин был у Дениса. Сеймур связываться с огнестрельным оружием отказался наотрез и все так же изящно опирался на свою трость – джентльмен на прогулке, да и только.

К обеду Маноло опять вывел их на берег, и теперь Тан готов был поклясться, что это совсем не та река, возле которой они провели ночь.

Во-первых, она была раза в два шире. Во-вторых, вода в ней чернильно блестела, словно по ее поверхности разлили нефть.

– Здесь, – сказал наконец Маноло и в задумчивости остановился, скребя в затылке.

Этот жест, означающий неуверенность, не понравился Денису.

– А где же лодка? – каким-то сухим, бесцветным голосом спросил он и начал стягивать с плеча карабин.

– Здесь, здесь, – наивно округляя глаза, сказал Маноло. – Вон под тем обрывчиком.

Теперь настал черед удивляться Тану. Он даже подошел к берегу и заглянул под обрыв, но не увидел ничего.

– На воздухе дерево быстро гниет, – догадался развеять сомнения команды Маноло. – Поэтому я бателон затопил. Сейчас мы его поднимем и дальше пойдем по реке.

С подъемом бателона провозились довольно долго. Тан весь вымазался в иле, содрал кожу на плече, остальные выглядели не лучше. Перед тем как лезть в воду, Маноло основательно, как будто собирался высечь реку за непослушание, колотил под обрывчиком палкой, распугивая электрических угрей и скатов.

Бателон представлял собой довольно большую лодку, корма которой вместо тента была прикрыта чем-то вроде шалаша.

Взглянув на днище бателона, Тан обнаружил в нем довольно большую дыру, еще несколько таких же дыр, весьма небрежно законопаченных, указывали на то, что затоплению бателон подвергался не первый раз.

– Хорошая посудина, – не разделял сомнений Тана Денис. – Вместительная. Все влезем. Слушай, – внезапно осенило его, – а зачем тебе такой корабль? В него ведь человек десять войдет, не меньше. Ты что, раньше здесь пиратством промышлял, что ли?

– Нас и было десять человек, – спокойно ответил Маноло. – В заповеднике много чего осталось, после того как расселили города и деревни.

– Мародерствовали, значит? – не унимался Денис.

– Брали то, что осталось. Что все равно пропадет. А потом мы искали древний город Таниту. Но нашел его я уже один.

– Контрабанда древних предметов искусства, – продолжал разглагольствовать Денис. – Разграбление могил.

– Да, такие веши очень дорого стоят, – не поддавался на его язвительные замечания Маноло. – Если бы мы нашли город вместе, то после этого бросили бы свой промысел. Но другие не выдержали, надоело. Тогда я отправился искать один. И нашел. Но там был зеленый луч.

– Так ты видел зеленый луч в древнем городе! – не выдержал на этот раз Тан. – И молчал?

– Я не успел сказать. Да вы и не спрашивали.

Все молча переглянулись.

– И далеко это отсюда?

– Н-не знаю, – пожал плечами Маноло. – Точно не знаю. Но, думаю, за два-три дня доберемся. Только на лодке к нему не подъехать. Сначала пойдем по реке, потом пешком. А потом мы все умрем.

– Что ты городишь? – рассердилась Шаки. – С чего ты взял, что мы все умрем?

– Все, – почему-то повторил Маноло. Спорить с ним никому не хотелось.

Какое-то время еще ушло на то, чтобы привести судно в более-менее приличный вид. Вычерпать ил, промыть скамейки. Потом Маноло срубил два длинных бамбуковых ствола примерно в руку толщиной, которые должны были служить шестами, и только после этого отчалили.

Вскоре Тан убедился, что бателон – самое неповоротливое и плохо сконструированное судно из всех существующих. Тем не менее, оно почему-то сохранялось на реках в бассейне Амазонки в неизменном виде вот уже на протяжении многих веков. Килем служил грубо обтесанный ствол дерева, предварительно обожженный на огне. Имелся примитивный форштевень и ахтерштевень, к которому, как на каравеллах, прибивались большими гвоздями, загнутыми изнутри, толстые, крепкие деревянные планки. Средняя часть бателона имела форму тупой буквы "V", а на корме настилалась платформа с навесом, тут же размешалось несколько грубых скамеек.

Вода текла внутрь изо всех дыр. Уже через десять минут женщин отрядили на ее вычерпывание.

– Потонем, – пророчески сказал Бакаль. Он предусмотрительно разулся и теперь шлепал по дну судна босыми ступнями. – И ловить нас будет не надо. Пойдем на корм рыбам.

– Не каркай, – ворчал Денис. – Плывем же.

На самом деле продвигались ужасно медленно, все время задевая килем или бортами за подводные коряги. Управляли бателоном Денис и Маноло, остальные отчерпывали по очереди воду или глазели по сторонам.

Только теперь в полной мере Тан смог услышать звуки сельвы. Бателон двигался почти бесшумно, и он начал различать пение птиц. Маноло говорил, что голос человека теряется в зарослях на расстоянии примерно в сто пятьдесят – двести метров, ружейный выстрел слышен в радиусе полукилометра, а то и меньше. А вот звуки, которые издают птицы, разносятся очень далеко.

Стрекотание, карканье, свист и шипение неслись со всех сторон. Особенно поразило Тана пение тромптеро, большой птицы трубача. Песня начиналась рядом отрывистых кудахтающих звуков, которые учащались, подобно тарахтению мотоцикла, когда прибавляют газ, и переходили в громкий протяжный трубный глас. Затем снова следовали обрывистые ноты, темп постепенно замедлялся и наконец замирал.

Сообщение о древнем городе застало Тана врасплох, и сейчас, сидя на корме бателона, он решил задать несколько вопросов Маноло.

– Как же так получилось, что именно ты сумел найти город, который до тебя безуспешно искали ученые и авантюристы?

– А его нашли еще до меня, – Маноло взглянул на Тана через плечо. – И даже вели там раскопки. Но недолго. Недалеко от города в сельве живет племя, которое называет себя «народ летучих мышей». Это племя очень берегли, старались не трогать и не мешать ему. А «летучие мыши», в свою очередь, ни в какую не желали приобщаться к благам цивилизации.

– Они что, убивали пришельцев?

– Случалось.

– Как же сумел в город попасть ты?

– Я с ними договорился. Всегда можно договориться, – плутовато улыбнулся Маноло.

– А как насчет зеленого луча? Его часто видели в сельве?

– Говорят, он иногда появляется, иногда пропадает. И надолго. Но увидеть его – большое несчастье. Я не очень верил В эти рассказы, пока не убедился сам. Нет ничего страшнее. Я бежал из города не помня себя, пока не добрался до фактории. Но лучше бы мне было умереть в сельве.

– А теперь ты ведешь в город нас. Зачем?

– Как же так, – не понял Маноло. – Ведь вы меня сами просили. Два года назад сюда приезжала секта Спасителей Христа. Они все ушли в сельву и там покончили с собой. Я помню, как их искали, как вывозили вертолетами. Они приехали сюда, чтобы погибнуть. Разве не за этим пришли сюда вы?

Тан испытующе посмотрел на Маноло. Он не мог понять, правду говорит тот или придуривается. Но взгляд индейца был полон такой бесхитростности, что Тан устыдился своих мыслей. – А ты, значит, увидел зеленый луч и решил умереть? Почему?

– Это был знак. И он явился мне. Если вы увидите зеленый луч сами, то поймете.

Больше вопросов Тан задавать не стал.

Если ход его рассуждений правильный, то зеленый луч действительно не мог долго оставаться на одном месте. Он должен перемешаться. Перемещаться вместе с поворотом арок в Елюю Черкечех, которые принимают энергию со стационарной орбиты и затем передают ее по направленному лучу в точку нахождения генератора. Тем самым он постоянно находится в предзапускном состоянии, и достаточно своевременной команды, чтобы генератор начал действовать. Непонятно другое. Кому и зачем понадобилось выносить командный пункт в космос? Почему в разных местах Земли действие, а вернее, местонахождение генератора проявляется по-разному? По всему выходило, что так продолжается уже много лет. За это время различные побочные эффекты, которые вызываются «машиной времени», обросли множеством легенд, догадок и домыслов. Но, похоже, критический момент наступает. Эдакое время "Ч". Недаром Фрогг и Поланский просили их поторопиться. Разумеется, они недоговаривали. Но от этого мало что меняется. Напряжение возрастает.

Тан увидел, как Шаки подошла к Денису и что-то тихо ему сказала. Денис медленно отложил шест и взялся за карабин. Тан насторожился. Потом, словно ото сна, очнулся Сеймур. Он встал посредине бателона, внимательно глядя на берег.

– Эй, что там у вас? – не выдержал Тан.

– Нас кто-то преследует, – вполголоса сказала Шаки. – И это не солдаты.

– Может быть, зверь? – предположил Тан. – Ягуар? Маноло, здесь водятся ягуары?

Маноло молча кивнул в ответ, но по его липу было видно, что версия о ягуаре не выдерживает никакой критики.

– Это не зверь, – все так же вполголоса сказала Шаки. – Но и не человек.

– Святая Мария! – Маноло осенил себя крестным знамением. – Это – Карампура!

– Кто? – не понял Тан.

– Злой дух сельвы. Он может являться в любом обличье, и он всегда убивает.

– Какая тебе разница, от чего умереть, – неудачно пошутил Денис. – От Карампуры или от зеленого луча.

– Не скажите, – покосился на него Маноло. – Карампура сначала мучает свои жертвы. Говорят, он привязывает людей к ядовитому дереву пало, чтобы их сожрали огненные муравьи, а потом выпивает их души. Погибшим таким образом никогда не попасть в рай.

– А ты что думаешь? – Тан перебрался поближе к Шаки.

– Это – брухас. – Шаки поежилась, словно ей стало холодно.

– Да, – подтвердил Сеймур. – Я тоже узнал ее.

– Та самая, что напала б городе?

– Возможно. Но это сейчас неважно. Важно, что нас преследуют и, похоже, схватки не избежать.

– Брухас, – пробормотал Маноло. – Это ничем не лучше, чем Карампура. Зачем я только связался с вами?

– Ну, теперь сожалеть уже поздно, – Денис, успокаивая, похлопал индейца по плечу. – Мы и сами – брухас.

Такой реакции Тан не ожидал. Маноло вначале застыл на краю лодки, медленно переводя взгляд с одного члена команды на другого, потом издал отчаянный вопль и бросился в воду. Через минуту он был уже на берегу.

– Стой! – приказал Тан, понимая, что, промедли он еще мгновение, и индеец исчезнет в чаше. – Только двинься – застрелю.

И он поднял карабин к плечу.

Всхлипывая и вытирая на ходу слезы, Маноло опять вошел в воду и поплыл обратно.

– Только не забирайте мою душу, – попросил он, взобравшись на бателон. – Я покажу вам город, а потом уйду. Ведь вы меня отпустите?

– И отпустим, и заплатим, – попытался успокоить его Тан. – Да и какие мы брухас? Посмотри на нас. Разве похожи?

– Я в вас сразу почуял что-то неладное, – пробормотал Маноло.

На этом инцидент можно было считать исчерпанным, если бы не смутная опасность, которая теперь различалась всеми. Тан стал прислушиваться особенно тщательно и спрашивал Маноло о каждом незнакомом звуке, доносящемся с берега.

Между тем погода и река ощутимо менялись.

С юго-запада задул холодный, пронизывающий до костей ветер.

– Это суруку, – Маноло изменения в погоде явно не понравились. – Сейчас нагонит холод, и может пойти дождь.

Дождь действительно пошел, но позже, а пока что русло оказалось почти полностью забитым полузатопленными деревьями, которые вырвала из почвы предыдущая буря. Путь приходилось прокладывать через целый лес коряг. Порой над поверхностью были видны их верхушки, но чаше они оказывались полностью скрыты водой, где сучья шлифовались течением и превращались в острые шипы.

В такой ситуации столкновение с каким-нибудь топляком казалось неизбежным. Так и произошло. Сколько ни вглядывался Маноло в чернильную гладь воды, как ни искусно действовал шестом, умудряясь направлять бателон в узкую щель между едва заметными сверху деревьями, свою корягу лодка все же нашла.

Тан почувствовал сильный удар и даже успел подумать, что, видимо, им суждено на реках разных континентов все время терпеть кораблекрушения, а затем бателон накренился и встал боком к течению – крепкий с виду борт острой веткой пробило, как бумагу. На ногах не удержался никто, а Дениса, который в это время упирался шестом в дно, чтобы хоть как-то смягчить удар, выбросило за борт.

– Конец плаванию, – сухо сказал Сеймур, не прибегая на сей раз к латыни. – Отмучились.

Но Маноло не выглядел обескураженным. Отправив экипаж на берег, он заставил их с помощью веревок сдернуть бателон с коряги, затем принялся за ремонт.

На первый взгляд Тану показалось, что лодке пришел конец. Но вскоре он убедился, что кроме нескольких новых дыр, увеличивающих течь, никакого другого вреда судну не нанесено.

Маноло быстро заткнул пробоины пальмовым волокном, которое хранилось в рундуке на корме. Только теперь Тан смог оценить надежность их плавсредства. Чтобы уничтожить его и расколоть, а большие загнутые гвозди выдернуть из дерева, надо было по крайней мере наскочить на скалу.

Но все то время, что мужчины были заняты ремонтом, Шаки настороженно бродила вокруг, подходила к кромке леса и хищно принюхивалась, словно желала различить враждебный запах.

– Брухас близко, – сказала она наконец, когда команда была уже готова к отплытию. – И она не одна.

– Ты уверена, что эта та самая брухас, которую Сеймур и Анита встретили в городе? – спросил Денис.

– Почти. Но с ней еще кто-то, а кто, я не могу понять. Но он тоже очень опасен.

– Может быть, Сеймур поможет нам еще раз? – спросил Тан, уже заранее зная ответ.

Сеймур действительно отказался.

– Не по моей части, – не вдаваясь в дальнейшие объяснения, сказал он. – Пусть разбираются Шаки и Бакаль.

– Хорошо, – Бакаль, такой молчаливый в последние дни, воспринял предложение, как должное. – Только тогда вы плывите по реке, а я пойду берегом. Шаки, ты со мной?

Шаки недолго подумала, а потом молча кивнула в знак согласия.

 

39. Бакаль

Все складывалось плохо, очень плохо. Когда бателон отчалил от берега, Бакаль еще какое-то время смотрел на лодку, словно оставался на необитаемом острове, потом дернул плечом, проверяя, удобно ли будет нести карабин, который обменял у Тана на свой парабеллум, и перевел взгляд на Шаки, отказавшуюся принять какое-либо оружие. Он не сомневался, что эта экспедиция – последняя, Мало того, он был уверен, что она закончится полным провалом. Не найдут они никакого генератора, не вернутся обратно в особнячок на Золотодолинской, не покинут эту проклятую сельву. Все останутся здесь, все. Останутся, чтобы стать перегноем, частью этой забытой богом земли, которую люди, словно во искупление прошлых грехов перед природой, решили избавить от своего присутствия и которая теперь мстит каждому, кто решается вновь прикоснуться к ней.

Бакаль вновь почувствовал себя игроком в мяч перед решающей схваткой. Ставка в игре оставалась прежней – жизнь, а то, что изменились правила, не имеет значения.

Задача у него и Шаки была одна – прикрыть остальную команду с берега. Не разрешить преследователям напасть неожиданно. Они будут двигаться параллельно реке, чтобы потом, если удастся, вновь соединиться с остальными.

Если удастся...

Карабин оттягивал плечо, и Бакаль пожалел, что поддался на уговоры и взял его. Из этой штуки сподручнее не стрелять, а действовать как дубиной. А вот мачете пригодится. Это, правда, не меч, которым он привык пользоваться во время военных походов, но все же достойное оружие.

Первое, что пришло Бакалю в голову, так это устроить засаду. Если брухас движется по следу, то непременно выйдет сюда. Но, с другой стороны, у него почти не оставалось сомнений, что та, которая упорно желает настичь их и в сельве, прекрасно осведомлена, что и как они делают.

Бакаль с надеждой посмотрел на Шаки. Уж она-то должна понимать толк в таких делах. Сама колдунья. Но Шаки пока не сказала ни слова, не дала ни одного намека. Она продолжала принюхиваться к сельве, и ноздри ее раздувались, как у хищного зверя.

Только сейчас Бакаль понял, как мало они изменились. И он, и остальные. В принципе все они остались такими же, какими были и раньше. Вколоченное усилиями Фрогга и Поланского в их головы и души образование, знания изменившегося мира – не больше чем налет, который ветер времени способен сдуть первым же сквозняком.

– Она готова напасть? – спросил Бакаль Шаки.

– Она готова, – Шаки быстро облизнула ставшие сухими губы. – Она очень быстрая и сильная. Я не знаю, как мы будем сражаться с нею.

– Все равно что-то делать надо. Я тоже чувствую ее присутствие. Но ты говорила, что она не одна.

– В том-то и дело. Кто второй, непонятно.

– Ее помощник, дух, сообщник?

– Не знаю. Но мы сейчас беззащитны перед ними на берегу, А для того чтобы добраться до остальных на лодке, они сначала попытаются убить нас.

– И ты не знаешь никакого колдовства, чтобы остановить их?

– Это совсем другие колдуны, и у них другие знания. Я их не понимаю. Но что-нибудь сделать попытаюсь.

Шаки вдруг, мелко семеня, побежала по берегу, потом сильно оттолкнулась и взлетела. Полет ее был неуклюж и неровен – точь-в-точь перепелка, прикинувшаяся раненой и уводящая охотников от своего гнезда. Как бы то ни было, первого яруса веток, начинавшихся где-то на десятиметровой высоте, она достигла.

Глядя на нее снизу, Бакаль убедился, что Шаки оседлала горизонтальный сук, потом поднялась и прошла по нему, как по канату.

– Иди, – услышал он. – И будь осторожен. Я попытаюсь прикрыть тебя сверху.

На этом разговор закончился. Бакаль понимал, что следует соблюдать тишину и теперь надо положиться только на собственное умение выжить и победить.

Он сразу вспомнил все. Западный поход, когда ольмеки двигались к Тикалю многотысячной армией, сметая на своем пути деревни, города и храмы. Себя – юным, семнадцатилетним, когда его за ловкость и необычайную удачливость назначили в разведку и он крался вместе с двумя такими же юнцами по пампе, где укрытием могли послужить только случайный камень или колючий куст опунции. Он вспомнил своего первого врага, из такого же разведывательного отряда, с которым они столкнулись на равнине, и первое свое убийство. А потом была битва, в которой никто уже не прятался и нужно было заботиться только об одном – чтобы не осталась неприкрытой спина для коварного удара.

Бакаль поудобнее перехватил мачете и шагнул в сельву.

Собственно говоря, сказать «шагнул» было неправильно, он нырнул в густую поросль колючего кустарника, оцарапал плечо и не почувствовал боли. В тот же самый момент он забыл о Шаки, словно она не следовала за ним по деревьям, переходя, а иногда перелетая с ветки на ветку. Не годится воину полагаться на чужую помощь.

Наконец из предвещавших непогоду туч полил дождь. И без того большая влажность стала абсолютной. Не имея возможности пробить зеленую крышу деревьев напрямую, дождь струился по исполинским стволам, капал и переливался с яруса на ярус, стекал под ноги, превращая зыбкую почву в болото.

Куда идти, Бакаль не знал. С одинаковым успехом он мог вернуться по собственным следам, пойти вдоль берега по течению, повернуть на юг навстречу ветру. Но больше всего Бакаль боялся заблудиться. Единственным ориентиром пока была река, там же на бателоне сейчас оставались его товарищи, поэтому Бакаль предпочел идти, не слишком удаляясь от берега.

Вскоре колючие заросли тикуаре кончились и потянулись плотно стоящие, но все же вполне проходимые маленькие пальмочки, названия которых Бакаль не знал. Но видимость оставалась плохой – не более пяти-шести шагов. Мачете со свистящим и одновременно хлюпающим звуком врубался в листву и ветки. Каждый раз при этом Бакаля обдавало, а вернее, окатывало с ног до головы водой, так что он чувствовал себя скорее пловцом, чем пешим путешественником.

С началом дождя сельва примолкла. Прекратилась возня на ветках, перестали летать птицы, исчезли кровососущие насекомые. Но это Бакаля уже не радовало. Он словно оказался один на один не только со своим невидимым противником, но и с молчащей и потому совсем непонятной сельвой.

Карабин пока только мешал. Два раза, когда чувство надвигающейся опасности становилось особенно невыносимым, Бакаль останавливался и снимал оружие. Он стоял, держа палец на спусковом крючке, напрасно прислушивался, а потом опять перекидывал карабин за плечо.

Он не знал, какого противника сейчас встретит. Та женщина-брухас, которую Анита ему показала из окна гостиницы, выглядела вполне безобидной. Но он кожей, всем своим существом чувствовал, что сила и ненависть преследующего его врага никак не соотносится с вполне мирным обликом обычной горожанки. Да и опыт предыдущей жизни говорил об обратном. Когда-то он знавал других брухас. Они тоже выглядели как обычные люди, и все же даже жрецы, случалось, обращались к ним за советом или за помощью и боялись их. Это вечное знание темной силы, идущей из глубины тысячелетий, не могло быть случайным. Оно существовало всегда и всегда выживало, как бы ни менялись обстоятельства. Бакаль когда-то и сам считал себя чем-то сродни брухас благодаря своему скрытому умению двигать предметы, не прибегая к помощи рук. Но как же он тогда ошибался!

Бакаль рубанул заслонявшую ему путь хрупкую пальмочку, и на него сверху обрушился целый водопад. И до этого на нем уже не оставалось ни одной сухой нитки, но на этот раз окатило так, что он на миг потерял возможность видеть. Вытирая с лица воду, Бакаль воткнул мачете в землю. И в этот момент он увидел себя.

Нет, это не было каким-нибудь отстраненным зрением, и это не была галлюцинация. Навстречу ему, неуклюже проламываясь через подлесок, брел человек, которого Бакаль не смог бы перепутать ни с кем, потому что это был он сам. Та же промокшая насквозь одежда, слипшиеся и падающие на глаза волосы, немного косолапая походка. Да что тут говорить, это был он, точно он, только почему-то совершенно чужой и страшный.

– Не подходи! – крикнул Бакаль и попытался снять карабин, но мокрый ремень прилип к одежде, карабин не поддавался. Тогда Бакаль схватил мачете.

– Эй, друг! – услышал он в ответ хриплый, как будто придушенный голос. – Почему ты нервничаешь?

Незнакомец, а вернее – его близнец, дубль, если угодно, даже не замедлил шага. Бакаль понял, что он и не остановится, потому что его цель – он сам. А что произойдет, когда это чудовище приблизится к нему, схватка, борьба или полное растворение Бакаля в себе самом – он не знал. Но такой первобытный, всепоглощающий ужас поднялся откуда-то из глубин сознания при виде этой неотвратимой походки, этих глаз, не выражающих ничего, кроме пустоты, что Бакаль закричал, словно уже оказался в чьих-то беспощадных лапах и теперь погибал. Он стал отступать, насколько это позволяли сделать густые заросли, запутался в ползучих стеблях и упал на спину.

– Не подходи! – заорал он еще истошнее и выставил перед собой мачете, как меч.

Он не знал, что следует сделать, чтобы страшный пришелец оставил его в покое, дал хотя бы перевести дух. Бакаль, отползая, уперся в ствол дерева и приподнялся. Затем, понимая, что от этого зависит его жизнь, словно на последней игре, когда надо было направить тяжелый мяч в кольцо, попытался оттолкнуть пришельца взглядом.

Бакаль не рассчитывал на успех. Все так же его тело продолжал сковывать ужас, не слушались дрожащие руки, поэтому всю оставшуюся силу он постарался вложить в свой взгляд, хотя уже не надеялся ни на что.

Но его страшный двойник, не дойдя до него двух шагов, вдруг остановился. Он протянул вперед руки, и те словно наткнулись на невидимую преграду.

– Эй, парень! -сказал двойник. – Давай поговорим. Для того чтобы разговаривать, Бакаль был слишком испуган.

Да у него не хватило бы сил даже открыть рот, так как вся энергия уходила на то, чтобы держать пришельца на расстоянии.

– Давай поговорим, – упрямо повторил тот. – Ты ведь хочешь остаться живым?

Как и тогда, на игре, у Бакаля от напряжения пошла кровь носом. V пришельца чутко шевельнулись ноздри, и он вновь вытянул вперед руки.

Мачете был тяжелым, очень тяжелым. Бакаль тянул его за рукоятку сантиметр за сантиметром и все не мог поднять до уровня груди. Потом он понял, что надо выбирать что-то одно – или мачете, или взгляд. Сколько он сможет продержаться, создавая между собой и двойником невидимую стену, он не знал, но, видимо, недолго. Значит – мачете.

Он чуть крепче сжал рукоятку – на это ушли последние силы – и на секунду прикрыл глаза. Вслед за этим он поднял свое тело отчаянным рывком и, уже не видя, достигнет ли его удар цели, рубанул мачете перед собой.

Раздался отчаянный вопль, и, когда Бакаль вновь обрел возможность видеть и соображать, он увидел перед собой двойника. Правой рукой тот держался за левое плечо, которое выглядело странно пустым, вся его фигура перекосилась, и спустя еще мгновение Бакаль понял, что тот лишился левой руки.

– Зря, – прохрипел пришелец и отпустил плечо.

Бакаль ожидал увидеть страшную рану, но крови не было, лишь матово блеснула обнажившаяся кость.

– Зря, – повторил двойник и сделал еще один шаг навстречу.

На Бакаля снизошло безумие. Мачете засверкал в его руках, как нож мясника, разделывающего тушу. Он рубили кромсал, и, кажется, колотил своего врага рукояткой, а потом топтал поверженное тело ногами. Опомнился он лишь тогда, когда поскользнулся на месиве из мяса и костей и упал лицом в землю.

Так он лежал, то ли восстанавливая силы, то ли впав в полную отрешенность, сродни обмороку. Очнулся от голоса Шаки.

– Еще не все, – услышал он откуда-то сверху. – Это был помощник врага. Сама брухас где-то рядом.

Дождь продолжался. В голове у Бакаля гудело, словно он упал со скалы, ноги предательски дрожали. Первым делом он подтянул к себе мачете, отлетевший при падении, потом все же снял с плеча карабин. Дуло забила плотная пробка грязи, затвор оплела трава, куски дерна прилипли к ложу. Оружие никуда не годилось. На месиво под ногами Бакаль старался не смотреть.

Он не стал обсуждать с Шаки перипетии схватки. Он понимал, что если она не пришла на помощь, то случилось это не из-за того, что девушка испугалась или не захотела. Скорее всего, ее внимание было полностью поглощено другим противником, более страшным и сильным. И с ним только еще предстояло встретиться.

Стараясь не спешить и не нервничать, Бакаль очистил карабин от грязи, пощелкал затвором и на этот раз не стал закидывать оружие за плечо, а взял в левую руку – в правой он держал мачете. Идти таким образом было неудобно вдвойне, зато, как ему казалось, он более достойно мог встретить приближающегося врага на расстоянии.

То, что он выиграл первую схватку, вселило уверенность, хотя сил осталось совсем мало.

Это игра, сам себе сказал Бакаль. Не больше, чем игра. И риск не больше, чем когда-то.

Почему-то вспомнился Папанцин, кривая усмешка, с которой он подходил к Бакалю после игры, сжимая в руке обсидиановый нож. Вот это уже ни к чему. О поражении надо забыть, надо вспомнить победы. А они были. И много.

Бакаль отвлекся, успокоился и тут же поплатился за это. Момент, когда из-за ближайшего поваленного ствола раздался неясный шум, он пропустил.

И все же реакции хватило на то, чтобы поднять одной рукой карабин и выстрелить, еще не видя цели.

Вслед за оглушительным выстрелом, от которого зазвенело в ушах, раздался рев такой силы, что руки Бакаля вновь бессильно опустились. Он был почти парализован этим ревом, в котором слышались сила, ярость и всепоглощающая ненависть. Только спустя мгновение он увидел перед собой горящие злобой желтые глаза.

Пуля попала ягуару под правую лопатку и остановила в тот момент, когда он уже собрался прыгнуть. Ударом зверя осадило на задние лапы, и теперь Бакаль видел перед собой оскаленную пасть с крупными желтыми клыками, плотно прижатые к голове маленькие круглые уши. Длинный хвост дергался и хлестал кусты, вздымая облачка брызг.

Карабин у Бакаля был старый, давно снятый с вооружения. Будь у него автоматическое оружие, он продолжал бы всаживать в зверя пулю за пулей, пока бы не изрешетил его, как картонную мишень в тире. Но, чтобы выстрелить еще раз, надо было передернуть затвор, и Бакаль бросил на землю мачете.

Этой паузы оказалось достаточно, чтобы ягуар прыгнул.

Громадное тело вымахнуло из-за валежины, мелькнуло в воздухе пестрой блестящей шкурой. Передние лапы ягуара ударили Бакаля в грудь и отбросили в сторону. Зверь тут же навалился на него.

Все, что Бакаль успел сделать, так это подтянуть карабин к груди, и клыки ягуара, вместо того чтобы впиться ему в горло, сомкнулись на казеннике карабина. Бакаль теперь видел только круглые яростные глаза зверя в пяти сантиметрах от себя.

Была еще надежда, что последним усилием удастся оттолкнуть ягуара от себя, но кривые когти уже рвали грудь и плечи, боль стала невыносимой, и Бакаль закричал.

То, как сверху черной тенью на спину ягуара упала Шаки, он уже не увидел.

 

40. Сеймур

К полудню дождь прекратился, а чуть позже на берег вышла Шаки.

Все это время по реке продвигались очень медленно, чутко прислушиваясь к звукам сельвы и надеясь, что вскоре к ним присоединятся их товарищи. Но когда появилась Шаки, волоча карабин по земле за ремень, Сеймур сразу все понял.

Не дожидаясь, пока бателон причалит, Денис спрыгнул прямо в воду, но, похоже, Шаки его даже не заметила. Ее куртка и брюки превратились в кровавые лохмотья, а лицо было мокрым то ли от дождя, то ли от слез.

Потом, когда Шаки немного успокоилась, ей сделали пару обеззараживающих и обезболивающих инъекций, напоили чаем, и она вновь вместе с мужчинами ушла в сельву, показывать место схватки, Сеймур с Анитой остались караулить бателон. Обсуждать происшедшее не имело смысла. Сеймур временами посматривал в начавшее проясняться небо, курил последнюю из оставшихся у него сигар и стряхивал толстые столбики пепла в воду, где на них, словно на корм, тут же налетали маленькие рыбки.

– Это только первая потеря, – то ли Сеймуру, то ли себе самой напомнила вслух Анита. – А до генератора доберется, возможно, лишь один из нас.

Сеймур согласно кивнул и вновь прислушался.

После того как стало ясно, что первая битва с брухас если и выиграна, то путем страшной потери, он вдруг отчетливо понял, что эта новая игра в жизнь заканчивается. И даже если он уцелеет и найдет этот проклятый генератор, то не будет у него ни спокойного будущего, ни приятных воспоминаний в старости, а всего лишь еще одна смерть. Это открытие, как ни странно, не потрясло его и не привело в отчаяние – он воспринял свою грядущую победу и смерть как должное и неожиданно ощутил себя всего лишь инструментом, малой, но важной деталью в начавшейся операции, замысленной кем-то другим, непонятным и далеким.

«Ловкачи, – подумал он про доктора Поланского и Фрогга. – А все же они тоже не главные. Они тоже всего лишь исполнители. Пусть более посвященные в правила игры, но исполнители. А тот, кто все это придумал, недоступен, как бог».

При этом он опять посмотрел на небо, словно ожидал увидеть там лик этого самого недоступного его пониманию существа – то ли вершителя чужих судеб, то ли еще одного из тех, кто является всего лишь очередным передаточным звеном от замысла к воплощению, но увидел лишь быстро уносящиеся на север облака.

Потом ему показалось, что он различил далекий шум самолета.

– А ведь нас преследует не только брухас, – сказал Сеймур Аните. – Военные тоже ищут. И не кажется ли тебе, что брухас отправилась по нашему следу не в одиночку? Может, их целый отряд?

Он представил эту ведьмину рать и неожиданно для самого себя рассмеялся.

– А впрочем, пусть идут. Это уже не имеет значения.

– Что же тогда имеет значение, что? – почти истерично крикнула Анита. – Почему ты так говоришь? Разве тебе больше не хочется жить?

– Не знаю, – признался Сеймур. – Но так, как живу сейчас, не хочется. А по-другому уже вряд ли получится.

– Тогда давай уйдем отсюда прямо сейчас, – попросила Анита. – Пусть генератор ищут другие. А у нас будет хоть какой-то шанс уцелеть. Пусть ненадолго, всего лишь на месяц или на неделю. Но это будет наша жизнь, а не чужая.

– Наша жизнь давно кончилась, – сказал Сеймур. – Давным-давно. Теперь мы ожившие мертвецы. Зомби. Разве это я? – Сеймур, как будто видел впервые, осмотрел свои руки. – Разве я раньше был таким?

– Ты помнишь, кем ты был раньше, – осторожно напомнила Анита. – Ты – убивал.

– И что же изменилось? – усмехнулся Сеймур. – И тогда, и сейчас я занят одним и тем же. Но раньше я был свободнее.

– Тебе это только казалось.

– Пусть. Но теперь ведь даже и не кажется.

Дальнейшего разговора не получилось, из леса показались сначала Маноло, затем Денис и Шаки. Последним шел Тан.

– Надо уходить отсюда, – сказал Маноло, забираясь в лодку. – Или, наоборот, затаиться и ждать. Слышите, как над основным руслом кружит вертолет?

Далекий треск мотора теперь слышался совсем отчетливо.

– Нет, надо двигаться вперед. – Тан, разом осунувшийся и ставший как будто меньше ростом, первым взялся за шест. – Времени у нас немного.

Остаток дня прошел в медленном и упорном движении вниз по течению. Характер реки постепенно менялся. Как объяснил Маноло, сейчас они находились на заболоченном плато, но потом должны начаться пороги и водопады, так что надо быть готовыми к этому.

Сменив на корме Тана и взяв у него шест, Сеймур впрягся в тяжелую работу, как вол. Бателон медленно, под прикрытием иногда почти смыкающихся над головой деревьев двигался вдоль берегов с сидящими на задних ногах жирными капибарами, не выказывающими ни малейшего желания удрать. Всюду на ветках суетились обезьяны, иногда раскачивались над самой лодкой, словно желали присоединиться к экспедиции. Наконец общее молчание нарушил Денис, который сидел на носу бателона и вдруг с отчаянным воплем рухнул в воду, когда прямо перед ним из реки высунулась крупная выдра, называемая здесь лобо, и залаяла.

Втаскивая Дениса обратно на борт, Маноло бормотал, что встреча с выдрой – добрая примета. То, что здесь живут выдры, говорил он, свидетельствует о том, что крокодилов рядом нет. Они избегают таких мест.

По мере того, как продвигались вперед, берега, сложенные из красного песчаника, становились все более отвесными. Стали попадаться кости крупных животных, особенно там, где берег подмыт и обвалился. Но останавливаться и заниматься палеонтологией никому не приходило в голову – цель была совсем иной.

Два раза непрестанно кружащий над сельвой вертолет пролетал почти над самым бателоном, но каждый раз успевали забиться под зеленый навес береговой растительности – заметить лодку с воздуха при этом становилось невозможно.

– Если они так стараются достать нас, – поделился своими мыслями Тан, – значит, мы действительно находимся недалеко от цели.

– Откуда им известна наша цель? – огрызнулся Денис. – Вероятнее всего, думают, что мы контрабандисты или копатели могил.

– Скорее, гаримпейрос, – предположил Маноло.

– Кто? – переспросила Анита.

– Искатели алмазов.

– А что, алмазы здесь есть? – заинтересовался Денис.

– Да, и много. Но не в одном месте, а россыпями. Правда, не очень крупные, не больше полкарата, зато красивые. Синие, розовые, зеленые, винно-красные, прозрачные и дымчатые.

– Ты об этом так говоришь, будто действительно занимался их добычей, – предположил Денис.

На этот раз Маноло не ответил, а замер, остановив руку с шестом на полувзмахе, и настороженно прислушался.

– Ниже начинаются пороги, – наконец сказал он и вновь погрузил шест в воду. – А это уже земля народа летучих мышей. Они сами так себя называют, – добавил он, поймав вопросительный взгляд Сеймура.

Течение постепенно становилось все более быстрым, Сеймур отметил, что уже не успевает вовремя вытаскивать шест из воды, чтобы удачно оттолкнуться. Раз за разом он промахивался и терял равновесие.

Через несколько минут Маноло потребовал, чтобы они пристали к берегу.

– Дальше начинаются пороги, – сказал он. – Кажется, я ошибся где-то и свернул не в ту протоку. Это ответвление реки мне незнакомо. Лучше всего было бы перетащить бателон по берегу.

– Нас слишком мало для этого, – возразил Денис. – И на это уйдет много времени.

– Верно, – согласился Маноло. – Но это все же лучше, чем погибнуть в водовороте.

– Мы не можем терять время зря, – напомнил Тан. – На перенос лодки уйдет день или два. Здесь нас может настигнуть отряд, идущий за нами следом. Или увидят с вертолета. Тогда мы точно не доберемся до цели.

– Придется рисковать, – поддержал его Сеймур.

Он действительно не сомневался в необходимости риска. Что поделаешь, если обстоятельства складываются таким образом и выбора у них не остается. Лучше попробовать прорваться, чем остаться на берегу и оказаться в осаде. Открытого боя надо избегать – уж слишком неравны силы и вооружение.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Маноло. К нему, похоже, вернулась прежняя отрешенность. – Пусть будет так. Но предупреждаю, шансов удачно пройти пороги у нас мало. Действуйте только по моей команде и не поддавайтесь панике. Я встану на носу, здесь особенно опасно. Случалось, что стоящего впереди протыкало шестом насквозь, если он неудачно отталкивался от камня.

– Может быть, сходить на разведку, посмотреть на пороги с берега? – предложила Анита.

– В другой раз, – неловко отшутился Денис.

– А-а! – С веселым отчаянием Маноло махнул рукой. – Поехали!

Бателон опять подхватило течением и с большой скоростью поволокло по начавшему сужаться руслу. Сеймур почувствовал, как в лицо ему пахнуло холодной сыростью, словно из пропасти. Шум воды становился все сильнее.

Берега, сходящиеся в перспективе на манер воронки, становились все круче. Еще минуту назад ширина реки была более ста метров, а теперь не превышала сорока. Рев воды нарастал, пока не превратился в грохот, трудно было услышать человека, даже стоящего вплотную. Течение теперь напоминало струю брандспойта, по которой бателон несло, как соринку.

– Ой, мамочки! – различил все же в этом шуме Сеймур возглас Аниты.

И тут же лодку тряхнуло так, что она подпрыгнула в воздухе, а в следующий момент опять ударилась о воду. Скорость теперь достигала не менее сорока километров в час. Сеймур увидел, как Маноло ловко оттолкнулся от скалы шестом, а в следующее мгновение сбоку мелькнул новый камень, и Сеймур ткнул в него наугад, но умудрился попасть, и бателон по крутой дуге вынесло за поворот, где вода кипела, как в чайнике, скрывая в брызгах острые обломки базальта.

По этому кипящему месиву удалось пройти удивительно удачно. Сеймур ничего толком не видел и не понимал, и это, возможно, спасло бателон от необдуманных маневров. Потом вода успокоилась, но течение не ослабло. Оно плавно несло лодку у самого подножия каменной стенки. И тут Сеймур увидел, что ущелье впереди сходится и река исчезает из виду.

Как же так, захотел задать он вопрос Маноло, но понял, что тот его все равно не услышит.

Через мгновение он понял, что не услышит и самого себя, даже если закричит во все горло. Рев стал обвальным, а это означало одно – впереди водопад!

Сеймур успел обменяться быстрыми взглядами с Денисом и Таном. Маноло, стоящий на носу, даже не обернулся. А секунду спустя бателон скользнул на гребень водопада и словно повис в воздухе, чтобы затем рухнуть вниз. Перевернувшись два или три раза лодка низвергнулась в темную бездну.

Пытаясь восстановить события чуть позже, Сеймур так и не вспомнил своего полета. Не помнил он и то, как ударился о воду и погрузился в нее. Ощутил он себя уже в глубине, лишенной шума и потому особенно страшной. Едва не задохнувшись, он выскочил на поверхность, чувствуя, что водовороты больше не затягивают его, и увидел около себя плывущий вверх дном бателон. С бешеной скоростью тот несся по направлению к новым порогам. Но тут Сеймур нащупал ногами дно. Течение донесло его до скал, и после нескольких неудачных попыток он выбрался на берег. Бателон, не останавливаясь, пронесся мимо и вклинился между двух скал неподалеку.

Обернувшись, Сеймур посмотрел на водопад, который они только что «проскочили». Он был около семи метров высотой, и в месте падения реки каньон сужался до трех метров в поперечнике: через это бутылочное горлышко с ужасающей силой устремлялась огромная масса воды и низвергалась вниз, забрасывая коричневой пеной черные зубцы скалистых выступов. Казалось совершенно невероятным, что он уцелел, пройдя это испытание.

Он уцелел, а друзья?

– Эй! – услышал он окрик и тут же увидел невдалеке, в каких-нибудь двадцати метрах, также выбравшегося на берег Тана. – Руки-ноги на месте?

– Да вроде бы. – Сеймур для большей уверенности ощупал себя, но кроме пары кровоподтеков на боку и на бедре не обнаружил никаких опасных повреждений. – А где остальные?

– Я здесь! – издали крикнула Шаки и поднялась во весь рост из-за камней ниже по течению.

Сеймур еще раз посмотрел на бателон, через который перекатывались водяные валы, убедился, что выдернуть его из каменной ловушки, очевидно, не удастся, и побрел вдоль берега в надежде отыскать еще кого-нибудь из спутников. Больше всего его беспокоила Анита – девчонка, наверное, и плавать-то как следует не умеет, вряд ли ей удалось спастись, оказавшись под перевернувшейся лодкой, но чем черт не шутит, может, посчастливится найти хотя бы тело.

К великой радости сразу за поворотом он увидел бредущих навстречу Дениса и Аниту. Как выяснилось чуть позже, их буквально швырнуло в объятия друг другу, и так, сцепившись, унесло течением ниже скрытых водой камней, где и выбросило на отмель. У Дениса с лица не сходила нервная кривая усмешка, а Анита, похоже, все еще пребывала в трансе – она ничего не говорила и только испуганно подрагивала ресницами, словно очнулась от страшного сна и еще не понимала, действительно ли она проснулась.

У Сеймура отлегло от сердца. Кажется, обошлось. Остается найти только Маноло. О припасах и оружии можно, конечно, забыть. Но главное – все выжили, никто не изувечился, и цель уже близка.

Сзади подошли Тан и Шаки. Теперь вся группа была в сборе, не хватало только проводника.

Решили идти вниз по течению и осматривать берег. Маноло не новичок в этих местах, не раз побывал и не в таких передрягах, ни у кого даже в мыслях не было, что он может погибнуть.

Побрели гуськом, словно слепцы иногда хватая друг друга за плечи – берег был каменистым. Но уже через час от дальнейших поисков пришлось отказаться.

– Всё! – устало сказал Тан и остановился. – Если Маноло унесло течение и он до сих пор не выбрался на берег, то мы в лучшем случае найдем его труп.

– А может, он на другом берегу? – предположила Анита. – Тогда бы он крикнул нам или попробовал переправиться.

Нет, безнадежно.

Сеймур внимательно оглядел всех. Вид путешественники имели самый плачевный: одежда порвана, многочисленные синяки и ссадины, настроение подавленное.

– Мы ведь уже недалеко от цели, – осторожно напомнил он.

– Кто знает, – задумчиво сказал Денис. – К тому же нет ни оружия, ни еды. Да и дорогу до старого города никто не представляет.

– И все же надо идти, – Шаки упрямо сжала губы. – Назад путь не менее опасный.

– Обратно нас могут доставить и военные, – напомнил Тан.

– Город находится где-то недалеко от реки, – задумчиво сказал Денис.

– И Маноло постоянно говорил, что эти земли принадлежат народу летучих мышей, – пробормотала Шаки.

– Вот уж с кем не хотелось бы встретиться. – Анита села на камень и стала перешнуровывать ботинки. – Что если они нападут на нас?

– На самом деле нам самим следует их искать, – сказал Сеймур. – Никто больше нам в этой ситуации помочь не сможет.

После этих слов все замолчали. Первым от оцепенения очнулся Денис.

– Все, хватит! – решительно сказал он. – Вперед, значит вперед. Толку от нашего нытья никакого. Или найдем, или пропадем.

День начинал клониться к вечеру. Характер реки который уже раз опять менялся. По берегам кончились каменные осыпи, течение успокоилось и раздалось вширь, сельва подступила к самой воде.

Оценивая обстановку, Сеймур отметил, что шансов успешно закончить этот поход, пожалуй, нет. Единственный мачете Маноло исчез вместе с хозяином. А без него не то что не проделать коридор в колючих зарослях тикуаре, но даже не нарубить сучьев для костра. Оружия тоже нет. Если не считать парабеллума, который чудом не потерял Денис. Но пистолет требует чистки, и патронов всего двенадцать. Подстрелить из парабеллума какую-нибудь птицу или зверя едва ли удастся.

Спички были только у него, зажигалка Дениса пришла в полную негодность. Но спички сначала надо высушить.

На ходу Сеймур извлек из кармана коробок, бережно перебрал его содержимое и, чтобы не задерживать отряд, понес на ладошке, чтобы заходящее солнце хоть немного удалило из него влагу.

Так шли довольно долго, старательно выискивая путь среди деревьев, выбирая места, где меньше подлеска, и порядком устали. Сеймур понимал, что пора останавливаться на ночлег и попробовать развести костер. Неплохо было бы также найти какую-нибудь отмель, вроде той, что послужила им местом привала накануне – там, по крайнем мере, можно было бы попытаться отыскать кладки черепашьих яиц.

Наконец, когда небо и река вновь окрасились неповторимо нежным золотистым светом, отряд действительно выбрел на отмель. Разбросанные по берегу сухие коряги позволяли надеяться, что проблем с дровами для костра не будет, легкий ветерок отгонял гнус, может быть, удастся более-менее сносно переночевать и без гамаков.

Хорошие английские спички для раскуривания сигар не подвели, костерок радостно полыхнул пламенем, и все повалились прямо на песок.

Сеймур отметил, что после падения с водопада они так и не слышали звука вертолета, значит, их преследователи, скорее всего, или прекратили поиски, или удалились в сторону. Это известие остальными было воспринято почти равнодушно. – Хорошо, – сказал Тан. – А что дальше?

– Дальше – посмотрим! – оптимистично заметил Денис, но перехватил тяжелый испытующий взгляд Шаки и замолчал.

Как всегда во время остановок в пути, звуки сельвы стали особенно отчетливыми. Но никто уже не вздрагивал при резких криках обезьян-манечи и черных маримоно, не шарахался прочь от реки, услышав громкий, как выстрел, удар какой-нибудь крупной рыбы. И Сеймур посчитал это плохим предзнаменованием.

Безразличие – худший из спутников. Если все устали и опустошены настолько, что в них исчез инстинкт самосохранения, то, значит, несчастья не заставят себя ждать.

Очень хотелось курить, но сигар больше не было. Денис разложил около костра для просушки неполную пачку сигарет. Сеймур выбрал наиболее сухую и уже поднес к ней уголек, как раздался долгий шипящий звук, и большая стрела вонзилась в корягу рядом с ним, пробив ее насквозь, словно та была сделана из папье-маше.

 

41. Все вместе

– Маноло вел вас в старый город? – этот вопрос задавался уже не в первый раз.

Денис покорно ответил «да» и поморщился, когда вслед за этим индеец тихо свистнул, а затем ловко извлек личинку сутуту из нарыва на его спине. Такой же процедуре сейчас подвергались и все остальные.

Как объяснили все те же индейцы, мухи или какие-то оводы откладывают свои яйца прямо на одежду, и личинки из них почти мгновенно проникают под кожу. Вытащить их из нарыва потом почти невозможно. Встревоженные, они тут же вцепляются в мышцы челюстями, похожими на маленькие кусачки, и причиняют сильную боль. Вытравливают их обычно в полевых условиях лишь едким соком табака, но это может привести к заражению крови. Сами индейцы давным-давно изобрели свой способ борьбы с паразитами – они издают какой-то удивительный свистящий звук, и личинка сейчас же высовывает свою головку, болячку быстро сдавливают, и непрошеный пришелец выскакивает. Гадость, одним словом, как сказала Анита.

Но лучше подвергнуться болезненной операции сейчас, чем до крови расчесывать нарывы.

Отряд индейцев, скорее всего охотников, состоял из четырнадцати человек. Здесь были только мужчины. Тан и Сеймур рассчитывали, что их отведут в деревню, но этого не произошло. После демонстративного обстрела из луков индейцы, убедившись, что им не отвечают, переправились с противоположного берега. А когда при первом разговоре было упомянуто имя Маноло, то отношение к пришельцам стало, можно сказать, вполне дружеским.

Индейцы принадлежали к племени морсего, или, как они себя называли сами, к народу летучих мышей. Откуда взялось такое странное название, никто не знал. Возможно, из-за того, что мужчины предпочитали охотиться ночью. Выяснять, так это или иначе, не было ни времени, ни желания. По крайней мере достаточно уже и того, что индейцы оказали пострадавшим первую помощь и показали направление, в котором надо двигаться, чтобы выйти к старому городу.

Несмотря на то, что Тан и особенно Денис старательно пытались установить между аборигенами и членами команды более тесные отношения, охотники не назвали своих имен.

Шаки насмешливо наблюдала за Денисом, пока тот бродил от одного индейца к другому и, как молодой бабуин, стучал в грудь кулаком, повторяя свое имя. В ответ ему лишь вежливо улыбались.

– Ты же видишь, они не хотят разговаривать, – сказала она наконец. – Чего пристаешь к людям? Может быть, называть свое имя пришельцам – у них табу.

– Может быть, – проворчал Денис и подошел к ней. – Очевидно, хорошей манерой у них считается подстрелить любого, кто забредет на их территорию.

– Никто ведь не пострадал, – не поддержала его Шаки. – Это было просто предупреждение.

– А если бы промахнулись, – не мог успокоиться Денис и жестом попросил молодого воина, у которого в мочке уха вместо серьги торчала игла дикобраза, дать посмотреть его лук.

Юноша поколебался, но потом все же передал лук Денису.

Тот недоуменно повертел в руках почти двухметровое оружие, сделанное из пальмового дерева, потом осторожно потрогал наконечник такой же длинной стрелы.

– И как они с такой конструкцией только управляются, – пожал плечами Денис. – Это ведь не стрелы, а просто копья какие-то. Наконечник сделан из кости, а перья изогнуты. Стрела вращается от этого при выстреле, как пуля в винтовке. Не отсюда ли пошла идея нарезного оружия?

– Эй, исследователь! – окликнул его Сеймур. – Тут вот нам продукты предлагают. Брать или нет?

– Он еще спрашивает! – рассердился Денис. – Брать и благодарить. Жрать хочется.

Кроме продуктов с ними поделились и холодным оружием. Два мачете, очевидно, попавшие к индейцам из какой-то фактории, вроде той, в которой команда провела первую ночь.

Все оценили щедрый подарок, но благодарность могли выразить только словами и жестами – отдать взамен было нечего.

Туземцы упорно не пользовались в присутствии пришельцев своим родным языком, словно это действительно могло каким-то образом им повредить, а их португальский был настолько плох, что не всегда удавалось уловить хотя бы смысл фразы. Но то, что город недалеко, понять все же было можно. Всего несколько часов пешего пути. Но для этого нужно покинуть берег реки и двигаться строго на север.

– Обратной дороги нет, – сказал самый старший из охотников, и на его личике, похожем на темную сушеную дыню, мелькнуло неясное выражение то ли страха, то ли насмешки.

– Нам не следует возвращаться той же дорогой? – попытался уточнить Сеймур.

– Да. Никакой дорогой, – подтвердил индеец.

– То есть как? – опять не понял Сеймур. – Искать новый путь?

На сей раз охотник обрадованно закивал, выражая восторг по поводу смышлености собеседника.

– Новый, новый, – подтверждал он, постоянно оглядываясь на соплеменников, словно желая, чтобы и они разделили его радость. – Другой путь. Туда, – указал он на небо.

– Что? – вновь растерялся Сеймур.

Но в этот момент неожиданно раздался стремительно нарастающий рев турбин. Вертолет так неожиданно вынырнул из-за высоких крон деревьев, что застал всех врасплох. Он шел очень низко и с большой скоростью, поэтому, возможно, волна звука катилась перед ним, прижимаясь к земле – по крайней мере никто, даже охотники, не услышали его раньше, чем он достиг берега.

Одновременно с шумом мотора ударила длинная пулеметная очередь. Осколки дерева и камня взметнулись в воздух.

Индейцы первыми бросились в сельву и мгновенно растворились в ней. Потом опомнились остальные. Вертолет, заложив крутой вираж, разворачивался для новой атаки.

По счастливой случайности укрыться под пологом леса удалось всем, никто не был даже ранен. Но времени обсуждать происшедшее также совсем не оставалось. Денис и Тан, вооружившись мачете, сменяя через каждые пять минут друг друга, прокладывали тропу. В арьергарде шел Сеймур, с отвращением сжимая в руке мокрую от пота рукоятку парабеллума. Погоня – все это понимали – теперь двигалась за ними по пятам.

Даже если из вертолета не высадили десант, то непременно сообщили о местонахождении группы пешему отряду, а уж тот не заставит себя ждать.

– Да что же это такое! – казалось, Шаки разговаривала сама с собой, но ее хорошо слышали все остальные. – Это ведь какое-то безумие! Почему на нас охотятся, как на зверей?

– Неужели ты еще ничего не поняла? – не удержался от реплики Сеймур. – Охотятся – значит, понимают, что мы на правильном пути.

– Разве об этом генераторе знает еще кто-нибудь? Поланский утверждал, что мы будем единственными посвященными в тайну.

– Значит, он ошибался, – нервно усмехнулся Сеймур. – Или врал.

Неожиданно шедший в этот момент впереди Тан наткнулся на тропу.

– Ну как, – спросил он, – воспользуемся случаем?

– Тропа идет почти в нужном направлении, – согласился Денис. – Вот только нет ли на ней ловушек?

– С какой стати? – удивилась Шаки. – Это не звериная тропа, она проложена людьми. Правда, по ней давно не ходили.

– Очень давно, – подтвердил Тан.

Где-то далеко опять послышался шум вертолетных турбин.

– А ведь они, обстреляв нас, не успокоятся, – заметил Денис. – Скорее всего, полетели за подкреплением. Высадиться на берегу не составит труда.

– Если это так, то времени у нас не остается совсем. – Тан стоял на тропе, тяжело дыша. – Настигнут они нас быстро. Что ж, пойдем по тропе. Здесь хотя бы не надо прорубать дорогу.

Но, как вскоре выяснилось, это утверждение было чересчур оптимистичным. Тропой давно не пользовались, она изрядно заросла, кое-где образовались завалы из упавших и гниющих деревьев. К тому же не было полной уверенности, что тропа выведет их именно б город, а не на плантацию банановых пальм или маниоки.

Никто уже не сомневался, что за ними по пятам движется карательный отряд.

– Сколько нам еще идти? – через полчаса спросила Анита. – Мне такого темпа долго не выдержать.

– Кто знает, – отозвался из-за ее спины Сеймур. – Может быть, еще час, а может, полдня.

– Давайте оставим на тропе засаду, – предложил Денис.

– Это с ржавым-то парабеллумом, – насмешливо сказал Сеймур. – Против их автоматов и излучателей?

– У нас есть и другие способы, – напомнила Шаки.

– Не стоит отвлекаться и дробить силы, – вмешался Тан. – Разве ты сегодня еще не навоевалась? – спросил он Шаки. – В любом случае наши силы неравны. Надо просто опередить тех, кто пытается нам помешать. И найти генератор первыми. Тогда у нас будет шанс.

– О каком шансе ты говоришь? – не выдержал Денис. – Нет у нас никаких шансов. Одно упрямство. Ну, найдем мы генератор первыми, и что дальше?

– У меня есть дискета, – неожиданно сказал Тан. – Мне ее дал Фрогг. Вы об этом ничего не знаете. Ее надо вскрыть, когда найдем генератор.

– Мозги тебе надо вскрыть, – разозлился Денис. – Компьютер утонул вместе с лодкой.

Все разом остановились и уставились друг на друга, словно видели впервые.

– Вот так, – удивительно спокойным и ровным голосом сказал Сеймур. – Приехали.

– А что, без дискеты мы уже не справимся? – вдруг спросила Анита. – Мы с самого начала знали, что делать. Теперь, когда иного выхода просто нет, логичнее всего было бы довести дело до конца. С находкой генератора у нас появляется хоть какой-то шанс. Может быть, те, кто гонится за нами, именно этого и боятся?

Все с удивлением уставились на Аниту, как будто внезапно заговорило ожившее дерево, а Тан задумчиво произнес:

– Может быть, ты и права. Сомнения сейчас излишни.

Больше разговора никто не возобновлял. Сил у путешественников почти не осталось, но еще меньше оставалось времени. Узкая вначале тропа, чем дальше продвигались по ней, становилась все шире. Складывалось впечатление, что ею иногда пользовались. По крайней мере, уже не требовалось рубить перекинувшиеся от одного дерева к другому лианы, перелезать через упавшие стволы.

Потом тропа стала забирать вверх, что было странно. Раньше путь пролегал по совершенно ровной местности. Тан попросил сделать короткий привал, чтобы обсудить дальнейший путь.

– Индейцы не упоминали, что город находится на возвышенности, – сказал Денис.

– Да ни о каких подробностях речь не шла вообще, – напомнил ему Сеймур. – Даже Маноло не говорил ничего определенного. Старый город, и все.

– Значит, идем дальше? – уточнил Тан.

Еще через пару часов тропа так круто стала уходить вверх, что можно было предположить, что они находятся на горном склоне. Изменился и лес. Он стал менее густым, почти исчез подлесок. Деревья теперь стояли друг от друга на большом расстоянии. Кое-где стали попадаться каменные осыпи. Потом впереди открылось небо.

Это было так неожиданно, что отряд опять остановился.

– Здесь что-то не так, – пробормотал Тан. – Откуда среди сельвы мог взяться такой большой открытый участок?

– Давайте посмотрим, – поторопила спутников Анита. – Чего мы ждем?

Примерно еще через километр отряд вышел на гребень горы – внизу расстилалась обширная долина, вся в зеленых и коричневых пятнах, местами на ней блестели озера. Тропа, по которой они сюда пришли, продолжалась на другой стороне склона, спускалась вниз, уходила за пределы видимости, потом появлялась снова, извиваясь, проходила по равнине и терялась в растительности, окружавшей городские стены. В спокойном воздухе не поднимался ни один дымок, ни один звук не нарушал мертвой тишины.

– Вот это да! – не удержался Денис. – Неужели нашли?

– Похоже, что так. – Тан присел рядом с ним на корточки. – Но где же зеленый луч?

– Наивно было бы полагать, что мы сразу увидим и город, и луч, – сказал Сеймур. – Очевидно, для этого нужно время.

– Которого у нас нет, – быстро сказала Шаки. – Надо торопиться.

Как ни мало оставалось сил, идти в город решили немедленно. Рассчитывать теперь приходилось только на удачу. Выйдя из-под укрытия деревьев, отряд становился совсем беззащитным. На равнине его легко расстрелять с воздуха или обнаружить с того самого места, с которого они увидели город. Но иного выхода не было.

Вначале повезло. Примерно с час они двигались по открытой местности, и ни разу за это время не раздался шум вертолетных винтов. Да и вообще ничего, кроме собственных голосов, похрустывания щебня под ногами да тяжелого дыхания, никто из путешественников не услышал. После многоголосой сельвы все словно очутились в изолированной от внешнего мира камере, в которую извне не долетал ни один шум. И это почему-то раздражало и вносило беспокойство.

Остановились только один раз, возле быстрого и холодного ручья, чтобы напиться и наполнить единственную уцелевшую после кораблекрушения фляжку.

Почти не разрушенная временем городская стена с каждым шагом становилась все выше, и вскоре стало понятно, что тропа, пробившись сквозь кусты, ныряет под тройную арку. Когда-то, видимо, здесь располагались городские ворота, готовые трижды преградить путь захватчикам. Но самих ворот уже не было, арки выглядели как громадная анфилада.

Сверху, над передней аркой, в растрескавшемся от непогоды камне были высечены какие-то знаки. Если бы сейчас рядом с путешественниками был Бакаль, возможно, он сумел хотя бы приблизительно сказать, что они обозначают – в цивилизациях майя и инков существовало много общего – но Бакаль мертв, так же мертв, как и тот мир, в который им предстояло вступить.

Сеймур, шедший теперь первым, остановился под аркой и глухо откашлялся. В спину его нетерпеливо подтолкнул Денис. Сеймур негодующе обернулся, но не сказал ни слова. Молчали и остальные.

Арки прекрасно сохранились. Лишь одна из колоссальных опор слегка сдвинулась со своего основания. Миновав ворота, отряд вышел на широкую улицу, усеянную обломками колонн и каменными глыбами, облепленными ползучими растениями. Вдоль улицы стояли двухэтажные дома, построенные из крупных каменных блоков, не скрепленных известью, но подогнанных друг к другу с невероятной точностью; сужающиеся кверху и широкие внизу портики были украшены резьбой, изображающей то ли богов, то ли демонов.

– Ну, а теперь займемся археологией, – неудачно пошутил Денис.

Никто ему не ответил.

– Слушайте, – обратилась ко всем Шаки. – Зеленый луч, как я поняла, здесь довольно редкое явление. Мы же не можем разбить в городе лагерь и ждать неделями, когда он появится. Потом – луч всего лишь побочное проявление работы или местонахождения генератора. Но как нам его найти?

– Ходить и смотреть, – сказал Тан. – Вдруг мы просто наткнемся на него.

– А если он укрыт где-то под завалами? – не унималась Шаки.

Двигаясь по главной улице в глубь города, стали поочередно заходить в дома с крышами, сложенными из больших каменных плит, казалось едва державшихся на месте. Анита, войдя в один из таких домов, попыталась крикнуть, но тут же выскочила обратно, напуганная многоголосым эхом, отдававшимся от стен и сводчатых потолков. Везде под ногами пружинил толстый ковер из помета летучих мышей, который накапливался здесь столетиями.

– Анита, – попросил Сеймур, – лучше смотри вокруг внимательнее. Ты одна можешь увидеть скрытое в стенах или под обломками. Может, тебе повезет.

Постепенно улица вывела отряд на широкую площадь. В центре ее возвышалась огромная колонна из черного камня, а на ней – отлично сохранившаяся статуя мужчины. Одна рука неизвестного покоилась на бедре, другая, вытянутая вперед, указывала строго на север.

– Это кто? – боязливо спросил Денис.

– Да не все ли тебе равно, – не стал вдаваться в подробности Сеймур. – Указатель.

– Указатель чего?

– Отстань, смотри лучше по сторонам.

По сторонам обширной плошали стояли плохо сохранившиеся, но все еще величественные здания. То ли храмы, то ли дворцы. К ним вели широкие лестницы.

– Пойдем? – спросил Тан.

Ответить ему не успели. Анита вдруг дико взвизгнула и побежала между рухнувших квадратных колонн, словно преследуя какого-то маленького и юркого зверька.

– Не трогай! – крикнул ей издали Сеймур.

Но Анита уже наклонилась, потом вытянула руку и схватила свою добычу. Через секунду она торжественно подняла над головой маленькую зеленоватую черепашку.

– Тьфу! – сердито сплюнул Денис. – Нашла чем заниматься! Зачем тебе черепаха? Брось!

– Это не черепаха! – крикнула в ответ Анита.

– Да? – иронично заметил Денис. – Тогда это, очевидно, помесь броненосца с ежом.

Не обращая внимания на язвительные реплики, Анита направилась к остальным, держа черепашку перед собой в вытянутой руке, словно опасалась, что та ее укусит.

– Это не черепаха, – повторила она. – Это то, что мы ищем. Это – генератор.

Когда она подошла уже совсем близко, черепашка издала слабое жужжание и дернулась. Затем последовала яркая вспышка, и Анита с визгом отбросила черепашку в сторону. В воздухе почувствовался слабый запах озона.

– Не подходить! – закричал Тан и растопырил руки, словно желая преградить путь остальным. – Если это действительно генератор, то следующий удар может быть смертельным.

Черепаха между тем, шлепнувшись на землю, ловко перевернулась на брюхо и быстро поползла в сторону разрушенной стены.

– Уйдет! – с каким-то отчаянным восторгом завопил Денис и запустил в черепаху камнем.

Камень не долетел до цели какой-нибудь метр и вдруг вспыхнул в воздухе, как метеорит в осеннем небе. Поднялось небольшое облачко дыма.

Но тут черепаха, словно раздумав спасаться, завертелась на одном месте, как потерявший управление детский автомобиль. Все подбежали ближе, опасаясь все же подойти вплотную.

– Ух ты! – выдохнул Денис, разглядывая матово светящийся панцирь, удивительно похожий на настоящий, но все же явно сработанный из какого-то металла. – Вот бы не подумал...

– Еще неизвестно, генератор ли это, – заметил Сеймур. – Но игрушка забавная.

– А что же это еще может быть? – нетерпеливо спросила Шаки. – Привет от инков?

– Спокойно, – предупредил Тан. – Мне кажется, мы нашли то, что искали. Но генератор надежно защищен от любых случайностей. Взять его в руки или приблизиться вплотную, очевидно, не удастся. Как же мы об этом не подумали раньше?

– Мы много о чем не думали, – признался Денис. – Но ведь и Поланский не предупреждал о подобном варианте. Говорилось лишь о том, что надо найти, а дальше как в сказке – нажали на кнопку и разъехались по домам.

– Значит, они хотели, чтобы о том, насколько опасно будет овладеть генератором, мы даже и не думали, – тихо сказал Тан. – Им было нужно именно найти...

– А ловко все-таки придумано с маскировкой! – опять восхитился Денис. – Здесь таких черепах пруд пруди. Да и люди сюда не ходят.

В тот же момент раздался гулкий одиночный выстрел, пуля, ударив в землю между Денисом и черепахой, с противным воем рикошетом ушла в небо.

– Не двигаться! – раздался усиленный динамиками голос. – Бросить оружие и отойти в сторону!

– Что это? – Сеймур, держа в одной руке парабеллум, другой приобнял Аниту, словно желая защитить ее от невидимой опасности.

– А это значит – нас тут ждали, – пробормотал Тан.

– Здесь? – изумился Денис и несколько раз повернулся, отыскивая взглядом говорившего.

– Бросьте оружие, – раздалось откуда-то сверху, – и отойдите к середине площади. Черепаху не трогать!

– Да что же это такое, – неожиданно капризным голосом воскликнул Денис и демонстративно сел там, где стоял, прямо на голую землю. – Пусть стреляют. Не пойду никуда, и все.

– Надо подчиниться, – Шаки заботливо наклонилась к нему. – Где-то на крышах прячутся снайперы.

– Нас все равно убьют, – Денис поднял на Шаки полные отчаяния глаза. – Раньше или позже – не имеет значения.

Сеймур, продолжая обнимать Аниту, слабо размахнулся и бросил на землю пистолет. Сразу вслед за этим на крышах стоящих по бокам площади зданий показались затянутые в камуфляж фигуры с масками на лицах. Затем из-за домов на площадь стали выходить люди. Денис насчитал двенадцать человек и уже спокойным голосом сообщил всем об этом.

А дальше началось нечто невообразимое.

Площадь вдруг вздрогнула, словно при землетрясении. Это было так неожиданно, что Тан и Шаки, а также несколько бойцов в камуфляже не удержались на ногах и упали. Затем воздух, казалось, свернулся в плотный клубок, и все вокруг поплыло, как в знойном мареве. Колебались стены домов, лежащие рядом каменные обломки стали постукивать друг о друга, словно зубы больного в ознобе. Чудилось – вот-вот, и площадь расколется, как стакан.

А еще мгновение спустя на вершине лестницы, ведущей в храм, появился Винсент Фрогг.

Он возник, вернее, соткался из плотного сгустка то ли пара, то ли дыма. Таким, очевидно, представлялось впечатлительным грешникам явление дьявола. Да он и в самом деле был похож на демона. С покрасневшим от натуги лицом, с какой-то нечеловеческой гримасой, обнажившей крупные белые зубы, в пиджаке, по-прежнему сидевшем на нем, как кираса, Фрогг вначале картинно застыл на верхних ступенях, а затем начал медленно спускаться. В каждой руке он держал по пистолету, но, как можно было догадаться, это были, скорее всего, излучатели, потому что выстрелов не слышалось, зато ослепительные вспышки следовали одна за другой и разили, как молнии.

Огонь, грохот рушащихся стен, вопли, ответные очереди из автоматов и одиночные выстрелы – все это напоминало светопреставление, и ничего было невозможно понять, некуда бежать, и негде укрыться.

Так Винсент Фрогг, словно архангел Азраил, несущий смерть, удивительно неуязвимый и в то же время разящий без промаха, почти дошагал до отряда, сбившегося в кучку возле статуи, и только тогда тяжело рухнул ничком, продолжая сжимать в руках оружие.

Первым опомнился Денис. Он обогнул все еще дымящийся камень, в который попал случайный заряд, и подбежал к Фроггу.

В этот момент он не думал ни о выстреле в спину, ни о новом приказе оставаться на месте, ни о генераторе. Все, что только что произошло на его глазах, казалось нереальным. Единственно понятным представлялся один Фрогг, лежащий сейчас недвижимо и только что, тем не менее, производивший весь этот грохот и разрушение.

Денис попытался перевернуть Фрогга на спину. Это удалось сделать не сразу. Винсент был удивительно тяжел, словно у него под пиджаком действительно скрывались металлические доспехи.

– Излучатель, – прохрипел Фрогг, когда Денис, обхватив его под мышки, попытался прислонить к обломку колонны.

– Что? – не сразу понял Денис.

– Возьми у меня излучатель.

Руки Фрогга по-прежнему продолжали сжимать оружие. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы разжать его пальцы и перехватить рукоятку излучателя.

– Где генератор? – Голос Фрогга был едва слышен, зато взгляд, казалось, прожигал насквозь.

Вокруг Дениса и Фрогга уже столпились и Сеймур, и Шаки, и Тан. Одна Анита продолжала стоять чуть в отдалении, стыдливо придерживая разорванный ворот куртки.

Денис огляделся. Двенадцать бойцов в камуфляже, так уверенно вышедших навстречу отряду из засады, лежали там, где их настигли разряды. Местами тела обуглились, некоторые из них были рассечены и исковерканы до неузнаваемости.

Он перевел взгляд на крышу, туда, где скрывались снайперы. Козырьки карнизов были как будто срезаны ножом – ясно, что никому и там уцелеть не удалось.

– Ничего не понимаю, – признался Денис и с надеждой посмотрел на Фрогга, но тому в этот момент стало плохо. Глаза закатились под веки, из груди вырвался глухой хрип. – Ничего не понимаю, – повторил Денис.

– Он ранен, – Шаки наклонилась и притронулась рукой к быстро расползающемуся по пиджаку темному пятну. Потом она попыталась ослабить на шее Винсента тугой узел галстука.

– Чего это он так вырядился? – с глупой усмешкой спросил Сеймур.

Фрогг был в том же самом костюме, в котором все его видели в особняке, когда он давал отряду последние наставления. Сейчас его наряд здесь, в заброшенном посреди сельвы древнем городе, выглядел до смешного нелепым.

– Генератор, – опять прошептал Фрогг и пожевал губами, как будто во рту у него были крошки.

– Где черепаха? – Тан засновал между камнями. – Когда началась стрельба, она была вот здесь.

– Вот она! – крикнула продолжавшая стоять в стороне Анита. – Вот!

Одновременно с ее словами все увидели черепаху. Она лежала немного левее памятника. Похоже, Фрогг стрелял и в нее, но промахнулся, так как огонь приходилось вести по нескольким целям сразу, Но тем не менее луч задел панцирь, из болотно-зеленого он стал желтым. Внутри черепахи раздавалось слабое гудение.

– Ну и что дальше? – Денис вновь склонился к Фроггу.

Но тот впал в забытье.

– Он убил человек двадцать, не меньше, – задумчиво сказал Сеймур, оглядывая поле боя. – Фантастично!

– Фантастично, что мы остались целы и невредимы, -отозвался Тан.

– И все же, как Фрогг смог оказаться здесь? Откуда взялась засада? Ведь нас преследовали на вертолете и по земле. Зачем им было гнаться за нами, если заранее известно, куда мы пойдем?

– Признаться, я тоже ничего не понимаю, – сказала Шаки. – И я так устала!

– Что же нам делать с генератором? – в который раз спросил Денис, продолжая держать в руке излучатель. По всему было видно, что он опасается этого оружия, словно оно могло выстрелить само по себе.

– Уничтожить! – вновь пришел в сознание Фрогг и даже попытался приподняться на локте, но ему это сделать не удалось.

– Зачем? – округляя глаза так, что они превратились в сплошные белки, спросила Шаки.

– Уничтожить, – упрямо повторил Фрогг. – Прямо сейчас.

– Но раньше вы говорили о другом, – осторожно напомнил Денис. – Вы говорили, что генератор надо всего лишь вернуть на место. Что это сделать достаточно просто...

– Мало ли что я говорил! – рявкнул Фрогг прежним голосом. Это, видимо, отняло у него последние силы, и он вновь впал в забытье, но через минуту очнулся. – Послушайте, – мутным взглядом Фрогг оглядел всех по очереди. – О многом вы ведь уже догадались сами. Это не наш генератор. Не человеческий, – добавил он через паузу.

– Мы думали об этом. – Тан попытался приподнять голову Фрогга, но тот неожиданно грубо оттолкнул его руку. – Но ведь это всего лишь домыслы. Гипотеза.

– Я из того самого времени, когда эта гипотеза блестяще подтвердилась на практике, – Фрогг криво усмехнулся. – Того самого времени, которое породило действие генератора. Теория малого толчка, лавины... – казалось, он начал бредить. – Меняется все, цивилизация сворачивается в кокон. Исчезает история, переиначиваются события, рушатся догмы. У нас есть лишь один шанс избежать этого...

– Значит, наши предположения были верными, – Сеймур сунул в рот вместо сигары последнюю спичку и задумчиво пожевал ее. Потом с отвращением выплюнул. – Невидимый спутник на стационарной орбите – командный пункт и источник энергии. Сам генератор размещен, вернее, спрятан на Земле. Он ждет всего лишь приказа. После чего начинает действовать.

– Примерно так, – подтвердил Фрогг.

– А как же тогда объяснить то противодействие, которое мы встретили, когда разыскивали и вычисляли местонахождение генератора. Интерпол, все эти экстрасенсы и колдуны, преследовавшие нас. Они что, оттуда? – Денис ткнул пальцем в небо.

– Нет, – в груди Фрогга что-то клокотало, он хрипел из последних сил. – Нет. Это ваши соотечественники. Просто они состоят на службе, не всегда догадываясь об этом. Но они вполне управляемы. Главное – вовремя подкинуть информацию. А насчет этого они молодцы.

– Кто они? – попыталась уточнить Шаки.

– Мы и сами не знаем кто, – признался Фрогг. – Но им чем-то мешает наша цивилизация. Мешает в том виде, который она смогла бы приобрести, не установи они на Земле генератор. После его запуска через пару сотен лет человечество станет беспомощным, как мухи после зимней спячки. Всё прахом. Всё.

– Но вы же давали мне дискету, на которой были дополнительные инструкции, – напомнил Тан.

– Да, и там было сказано – уничтожить! Тебе, бывшему Царю Годов, должно быть это понятно. Кому-то надо пожертвовать собой, чтобы другие остались живы. Мы, как могли, следили за тем, как продвигаются у вас дела. Сначала все шло неплохо. Вы справились с аналитической задачей, затем перешли к практике. Мы в вас не ошиблись. Никто бы, наверное, не сумел лучше вас сопоставить разрозненные факты и сделать правильные выводы. Вы нашли Елюю Черкечех, потом пришли сюда. Но потом вас вычислили. С этого момента началось противостояние, которое вы ощущали до последней минуты. Пришлось вмешаться, хотя нам это дорого стоило. Перебросить меня сюда было очень сложно. Но я успел. Теперь дело за вами.

Силы в очередной раз оставили Фрогга. Пиджак на его груди вздулся пузырем, на губах показалась кровавая пена. Говорить он больше не мог.

– Ну так что? – спросил Денис и внимательно оглядел всех.

– А что нам мешает? – вопросом на вопрос ответила Шаки. Тан отрицательно покачал головой. В его глазах стояли слезы.

– Вместе с генератором мы уничтожим и себя, – наконец сказал он.

– Тоже мне новость, – цинично хмыкнул Сеймур. – Мы и так покойники. Omnes una manet nox, – процитировал он своего любимого Горация.

Денис с деланным безразличием пожал плечами, Анита заплакала.

– Это просто, – на минуту очнулся Фрогг. – Навести излучатель на цель и нажать спусковой крючок. Как в пистолете. Одного заряда будет достаточно.

Солнце начало скатываться за горизонт, и вся долина, с лежащим на ее ладони городом, стала окрашиваться в нежно-золотистый цвет. Денис поглядел на небо и поудобнее перехватил излучатель.

– Давайте попрощаемся, – тихо сказал Сеймур. – Не навсегда. На время. Мы же встретились здесь, где никто из нас никогда не предполагал очутиться. Кто знает, что будет дальше. А пока просто разъедемся по домам. Как и было обещано.

Он посмотрел на Фрогга, который уже не пытался говорить.

– Так, значит, встретимся? – повторил Тан.

– В привычном для нас мире, – уточнила Шаки.

– Нашем мире, – поправил ее Денис. И нажал на спусковой крючок.