Полк жил своей обычной жизнью. Любой вывод нашей полковой автоколонны из Панджшера превращался в реальную боевую операцию. Я нисколько не солгу – это подтвердит любой, кто участвовал в таковых действиях, что любой выход нашей колоны подвергался огневому воздействию «духов». А круче всего то, что по всему маршруту движения была развёрнута небывалая по масштабам минная война.
Впереди идут саперы со щупами и собаками и отряд сопровождения.
Поэтому кроме ПБО (постов боевого охранения), далее я их по «афганской» традиции буду называть заставы, стоящих на господствующих высотах Панджшера стационарно, выставлялись блоки из бронетехники в местах вероятного огневого воздействия моджахедов. Огромная роль принадлежала саперам. Низкий поклон этим парням. Скажу, что с 1984 по 1988 год наша саперная рота потеряла только погибшими 34 человека. Вы можете представить с какой скоростью двигалась колона, если расстояние до Гульбахара около 15—20 километров (т.е. выхода из ущелья) преодолевалась за 6—8 часов? Нелегко приходилось водителям. Во- первых, по составу колона разномастна: тут и КАМАЗы, и УРАЛы с приваренными в кузове ЗСУ (очень эффективное оружие для борьбы с ведущими огневое воздействие с вершин «духами»), БМП, БТР и т. д. А идти в колонне, соблюдая дистанцию – тяжелый труд. При этом, порою, колея проходит в 1,5 – 2 метрах от пропасти высотой 10—15 метров.
Где-то через две недели моего пребывания в части, я впервые пошел в сопровождение и скажу честно – Панджшер покорил меня какой-то своей величавостью. Высокие горы, снег на вершинах, ревущий внизу горный, бурный Панджшер.
Практически на моей памяти не было ни одной проводки, которая прошла бы без какой-либо экстренной ситуации. То обстрел с ДШК, то подрыв на мине или фугасе.
ЗСУ – зенитная установка
ДШК – крупнокалиберный пулемет
Автоколонна нашего полка двигается по Панджшерскому ущелью
В декабре 1986 года на моих глазах погиб рядовой Тахиев в районе кишлакаПьявушт. «Духи» начали интенсивный обстрел колоны из ДШК. Все соответственно спешились с «брони», пытались выяснить откуда бьёт пулемет. А в солнечный день, в горной местности – это дело не простое. Боец залёг в автомобильную колею, укрывшись за колесом КАМАЗа. Так вот одна из очередей из ДШК пробила два ската КАМАЗа и, практически, снесла голову Тахиеву.
В 1986 году, кажется в ноябре, выставляя БМП на блок, механик-водитель не рассчитал расстояние до обрыва и «броня» вместе с ним сорвалась в реку Панджшер. Бурная, горная, просто сумасшедшая река, как голодная волчица набросилась на свою
«добычу» и одним рывком проглотила и водителя и машину. Водителя так и не нашли. «Броню» никто и не пытался достать. Высота обрыва была порядка 15 метров.
Особо хочу рассказать о минной войне. Что только не придумывали «духи», при этом чаще всего применяя пластиковые мины итальянского производства. Поэтому из всех технических средств сапер обладал щупом и собачьим чутьём. Собакам надо отдать должное – они спасли много человеческих жизней. Активно моджахеды применяли фугасы, когда под «итальянкой» закапывали орудийную гильзу от того же САУ 155 мм, начиненную взрывчатым веществом. На моих глазах башню БМП после подрыва отбросило метров на 5, что уж тут говорить об экипаже машины.
Я на своем первом боевом выходе. Ноябрь 1986 года. Ущелье Панджшер.
Я на своем первом боевом выходе. Ноябрь 1986 года. Ущелье Панджшер.
Блок выставленный по маршруту движения колонны.
БМП становится на блок.
Был октябрь – словно лето, и небо бездонно, Эхо призрачно плыло средь горных теснин, Громыхали надсадно по камню колоны, Объезжая воронки обезвреженных мин…
Любое сопровождение колоны редко обходилось без обстрелов или подрывов. Так практически на моих глазах подорвалась на панджерской дороге «броня» зам. по тылу полка осенью 1986 года. Взрывом ему оторвало левую ногу практически по колено. Мы подбежали, уложили его на обочине, жгутом более – менее остановили кровотечение, обкололи промедолом, ко т о р ы й б ы л в к а ж д о й а п т е ч к е, к а к обезболивающее, но оказалось, что «зам.» – сердечник, сердце его остановилось.
В ноябре 1986 года мне довелось участвовать в операции по блокированию горы Альмаас, чтобы не д о п у с т и т ь м и н и р о в а н и я м од ж а хе д а м и панджерской дороги. Здесь она была для нас по- настоящему – дорогой жизни!
Почему- то, когда пишу эти строки, вспомнился следующий случай. Зимой 1986 года, когда выставляли блоки напротив кишлака Гуват, подорвалась на «растяжке» умная собака саперной роты Нюшка, при этом её буквально искромсали осколки. Так же этой же гранатой, стоящей на этой «растяжке», был ранен её кинолог Серёга. Их связывала какая-то неземная, неподдающаяся человеческому пониманию, дружба. Я впервые увидел собачьи слёзы смешанные с кровью и болью. Как она лизала лежащего рядом Серёгу, как бы прося прощение за то, что не заметила, не учуяла «растяжку». Серёга успокаивал её: «Терпи Нюша, сейчас „вертушка“ нас заберет».
БМП на блокировке выхода из ущелья ГУВАТ. Декабрь 1986 года. На горных хребтах уже лежит снег.
От взрыва оторвало даже многотонный минный трал.
Вот такое оно ущелье Панджшер! Колонна идет к выходу из Панджшера.
Представьте себе лежащие на обочине дороги собака и человек, оба в крови, лежат в ожидании вертолёта две родственные души и плачут, плачут по-взрослому.
Чтобы не говорили, рисуясь порою, что на войне человек привыкает к смерти – нет и ещё раз нет! Это может говорить только тот, кто видел смерть на экране. Любая, поверьте, любая смерть совсем лишена какой-либо эстетики. Я имею ввиду смерть на войне.
Декабрь 1987 года. Рядом с выходом из небольшого ущелья Пьявушт, практически рядом с Рухою стоит наш пост боевого охранения, позывного уже не помню, стоит прямо впритык к дороге, по которой двигается полковая колона к выходу из панджерского ущелья. Прошли саперы с собакой, прошло несколько единиц бронетехники, прошёл наш 495 БТР, ничего не предвещает беды. Вдруг мощный взрыв, поднялось огромное облако дорожной пыли. Остановили колонну. Что к чему? Кто? Оказалось, подорвался ГАЗ-66 минометной батареи, везший мины для минометов в кузове. Там же ехали четверо бойцов батареи. По всей видимости, подрыв был радиоуправляемый. В те годы это была большая редкость. На месте подрыва глубокая воронка, «шишарик» расколовшись надвое после подрыва, практически провалился в неё. Тела бойцов собирали с трудом в радиусе 10—15 метров от места взрыва. Скажу откровенно – картина была ужасающей.
В феврале 1987 года на одном из сопровождений колоны, мы выставляли блок в районе знаменитой «петли» близ кишлака Тавах. Вроде саперы все проверили, начали удобнее ставить «броню» – подрыв. Хорошо, что мина и хорошо, что под правым колесом, а не под водителем.
Осень 1986 года. После проводки колонны из Гульбахара в родной полк, в Руху. Вот так выглядел я. Далеко не Рэмбо, после 3-х месяцев службы «за речкой».
Рота идет шаг в шаг по горе Альмаас к ее вершине.
На снимке «Нюшка». Слева на корточках
ее друг и хозяин Серега. Панджшер. Зима 1986 года.
Меня, водителя прилично контузило – из ушей тонкими струйками текла кровь. А вот прапорщик – техник моей роты, пострадал посерьезней – от взрыва сорвало рацию Р-123 и прочие мелкие детали. И, поверьте, уникальный случай – вот этими болтами, гайками ему порвало ноздри. Заметьте, не в глаза, не в голову, а именно ноздри. Да, на войне чего только не бывает.
Следующий раз мне «посчастливилось» подорваться возле кишлака Баренхейль летом 1987 года, когда мы получили задание: при движении колоны не допустить её обстрела со стороны кишлака. В этом районе по разведданным были замечены небольшие группы моджахедов. Контузии получили и я, и механик-водитель, и наводчик БМП. Нам опять повезло, что нарвались на «итальянку». Вырвало немного фальшборт, и «разулась» наша БМП. От госпитализации мы, конечно, отказались, были молоды, энергичны, жили понятиями, что это не к лицу нам, рухинцам, ведь ничего серьёзного – голова поболит, да пройдет!
Хотелось бы поделиться с читателем кое- к а к и м и с в о и м и с о о б р а ж е н и я м и н а профессиональную военную тему. Прежде всего то, что впервые я увидел и одел бронежилет только здесь «за речкой». Он мне, впрочем, как и многим бойцам, офицерам с непривычки показался довольно громоздким и неудобным, потому что за четыре года обучения в училище нам не то что их не разу одеть не дали, даже ни разу не показали. Но о том, что они применяются в Афгане, я впервые услышал от наших выпускников, приезжавших оттуда.
После подрыва ГАЗ-66 минометной батареей.
На месте трагедии.
Обелиск погибшим ребятам у минометной батареи. Руха, зима 1987 года.
Афганистан, естественно, стал полигоном для многих стран, которые испытывали новое, особенно стрелковое вооружение, всевозможные виды мин, вооружая всем этим «добром» моджахедов. Мы тоже постепенно (война учит б ы с т р о) н ач а л и и з о б р е т а т ь к а к и е – т о приспособления для удобства ведения боя. Одна из таких, получившая бешенную популярность разработка – «лифчик» (на современном армейском языке – «разгрузка»). Война заставила тебя быть максимально вооружённым, лучше выбросить пару банок тушенки, но взять больше патронов и гранат. Практически каждый кроме патронов, что в магазинах к АК, брал с собой по карманам ещё патроны горстями, по принципу: «война, всё сгодится или всякое может случиться». Так вот «лифчики» («разгрузка») это ноу-хау афганской войны. Практически каждое подразделение шило их себе самостоятельно. Были умельцы, без проблем находился для них хороший прочный брезент. Только в Афгане я увидел, что можно использовать одновременно 2 магазина, перетянутых изолентой. Ещё при этом использовали магазины от РПК-74, так как там большее количество патронов.
Вспомнилось, что у меня был даже пакистанский «лифчик», отделанный кожаными пиковыми тузами. Подарили бойцы, говорили, что с мертвого «духа» сняли. Мол, теперь ему зачем, а Вам сгодится!
Чем ещё удивил Афган меня, молодого тогда лейтенанта, это наличием горно-стрелковой одежды, которую я до этого в глаза не видел.
«Горка» была очень популярна у нас в Рухе.
Место подрыва и наш БМП-2 возле кишлака Баренхейль. Лето 1987 года.
На проводке колоны по Панджшеру, зима 1987 года.
Перед выходом на «боевые». На мне так называемый «лифчик» (разгрузка). Март 1988 года, Панджшер.
Следующая волнующая тема – обувь. Практически летом – весной на все операции многие подразделения ходили в кроссовках – это зависело от командира. Естественно, наша разведрота носила их даже не только на выходы и т.д., но и по территории части, на что командование закрывало глаза.
И так, дорогой читатель, я вынес главный постулат войны: выдвигаясь на боевые – бери поменьше продуктов, а боеприпасов побольше. Лучше проголодаться, но остаться живым.
