В е с н а 1 9 8 8 год а, с о гл а с н о п л а н а м командования начинается постепенный вывод частей из некоторых районов Афганистана. Если мне не изменяет память – весной 1988 года покинули навсегда Афганистан части и подразделения из Кандагара и Джелалабада.

В апреле того же года мы навсегда покидали место постоянной дислокации – кишлак Руха, где полк находился с апреля 1984 года. Навсегда снимали с господствующих высот наши посты боевого охранения. Проводилась масштабная операция по снятию застав и последующим выводом полковой колоны на место новой дислокации в населенный пункт Джаббаль-Ус- Сиранж. Для нас это было даже немного грустное событие: мы покидали величавый горный Панджшер, уходили, в последний раз взглянув на свой, уже пустовавший «бессмертный рухинский гарнизон. Колонна нашего полка двигалась по ущелью, работали «вертушки», спускались с застав черные от загара и радостные бойцы, некоторые провели на постах боевого охранения по году и более. В общем, шла ставшая обыденной для нас работа, вывести без потерь личный состав полка из Панджшерского ущелья к новому месту дислокации. Я со взводом обеспечивал спуск, кажется, если мне не изменяет память, 32 поста боевого охранения,. В бинокль я уже видел, как небольшими группами спускались к родным кишлакам моджахеды Ахмад Шаха Масуда. Видел, как шли, бежали, обгоняя порою нашу колону, а точнее просто убегали «герои» второй пехотной дивизии афганской армии из Базарака.

Короче говоря, всё идёт по плану, никакого огневого воздействия со стороны «духов» нет, без проблем идёт выход колонны и спуск личного состава постов боевого охранения. Четко, внимательно отрабатывают метр за метром наши саперы. Слава Богу, мин не обнаружили, а вот змею щупом проткнули.

Продолжается движение, вдруг в районе 32 поста боевого охранения прогремел по горному раскатисто взрыв. Мы с бойцами туда. Оказалось, что подорвался старший лейтенант Савватеев, выпускник нашего училища, замполит 9-ой горно- стрелковой роты. Выхожу на связь с ротным, говорю, что у нас на 32-ой «300-й», подрыв, Савватеев, надо срочно вызывать «вертушку» для эвакуации. Смотрю, бойцы несут на простыне окровавленное тело старлея, одна нога свисает с простыни и держится на единственной какой-то жиле, я не медик, поэтому классифицировать это не могу. Навсегда запомнил, когда его несли, он всё время повторял: «Ногу, ногу поднимите». Ставлю промедол, вроде успокаиватся. Прилетела «вертушка», аккуратно погрузили, и она «пошла» на Баграм. Спрашиваю бойцов заставы как это вышло, и вот рассказ: старший лейтенант зачем-то решил снять нашу мину МОН-100, которая стояла на неизвлекаемости, сержанты ему об этом сказали, не знаю, что заставило человека решиться на это. Произошел взрыв, результат – практически оторвало левую ногу, несколько пальцев на одной из рук, сильно осколками каменистой породы посекло всё лицо. Как ты понимаешь, читатель, что Савватеева ожидали долгие месяцы разных госпиталей от Кабула до знаменитого госпиталя имени Бурденко в Москве.

Змея проткнутая щупом.

Вот такая беда, возможно вот так нам отомстил Панджшер за наше пятилетнее пребывание там. В целом, вывод и снятие застав прошёл нормально, без потерь и каких-либо осложнений.

Прощай Панджшер, прощай Руха! Нас ожидала «зеленая зона» города Чарикар, Джаббаль-Ус- Сиранж и Гульбахар. Обо всем этом я напишу в следующих главах.

Вернёмся к судьбе старшего лейтенанта Романа Савватеева. Летом 1988 года меня отправляют в законный отпуск, подходит замполит полка и просит передать семье Савватеева его вещи (мы были из одного города). Я соглашаюсь, ведь там один н е б ол ь ш о й о ф и ц е р с к и й ч е м од а н ч и к. В чемоданчике было: модный тогда костюм «варёнка», пара кроссовок, двести пятьдесят чеков и какие-то письма. В путь. Добрался до Кабула, до аэродрома в чём был, а был я в «маскхалате» (лето, стояла жаркая погода). Подхожу на посадку на «борт», тут начинается цирк: офицер – «восовец» говорит мне, что согласно приказу командующего армией, вылет в Союз разрешён только в п о в с е д н е в н о й ф о р м е од е ж д ы. Н а м о й вопросительный и довольно выразительный взгляд «восовец» ответил: «Твои проблемы старлей…». Огляделся, смотрю стоит, как всегда немного растерянная от увиденного, группа, только что прилетевшая из Союза по замене. Вычислил прапорщика, как мне показалось с довольно добрым лицом. Подхожу, объяснил ситуацию. Убедил его, что «повседневка» в Афгане вообще не нужна, а в отпуск он не поедет по любому, до вывода войск оставалось семь месяцев. Все бы хорошо, но прапор был ростом под два метра, да и одевать рубашку с погонами прапорщика как-то…, во мне говорило офицерское начало, но куда деваться, сердце рвётся домой. Короче, переоделся я, брюки вместо ремня завязал на груди какой-то верёвкой, прапор брючный ремень не дал, пожалел, ну да черт с ним. Рубаха тоже на мне более чем свободна, ну а фуражка из-за маленького размера поместилась только на затылок, как носили их в те далёкие годы дембеля в Союзе. Подбегаю к рампе, тот же «восовец» улыбнулся, посмотрел мои документы и сострил в спину: «Давай на борт, прапорюга!». Разместились на «борту», рулёжка, взлёт, пошли на Тузель (военный аэродром в Ташкенте). Не обращая ни на кого внимание, скидываю прапорщиковскую «повседневку», переодеваюсь в купленную перед отпуском «гражданку». Описывать своё прибытие в Ташкент, а затем в родной Новосибирск – нет смысла. Ибо программа у отпускников из Афганистана, как вы понимаете, одна и та же. Где-то через пару дней поехал в Академгородок, где жила жена Савватеева. И вот здесь я впервые в жизни столкнулся с человеческим цинизмом, скажу честно, что осадок после посещения жены и тёщи Романа, ещё долго был у меня на душе. Приезжаю с чемоданом Савватеева, дверь открывает молодая симпатичная девушка: «Проходите, я Лена – жена Романа». Прошёл в комнату, в кресле восседает тёща Романа. Я представился, коротко рассказал о случившемся, естественно сказав при этом, что Рома подорвался на «духовской» мине, ещё добавил, что он сейчас в Москве, в госпитале имени Бурденко, что зрение не потеряно, что протез ему сделают или закажут за границей, как воину- интернационалисту. Смотрю на этих двух, по идеи родных для Романа людей. После моего монолога на лицах никаких эмоций. Тёща при мне открывает чемодан зятя, осмотрев его, даже пересчитала все 250 чеков, спрашивает: «Что, это всё что Роман заработал за год в Афганистане?». Я отвечаю, что мол это всё, что было в его чемодане, а справок о расходование денежных средств, я дать не могу, ибо не являюсь начальником финансовой службы части. Предложили выпить чаю, разговор неожиданно начинает тёща, примерно следующий текст: «Лена – молода, перспективна, закончила ВУЗ, слава Богу, что у них нет детей». В общем, открытым текстом дала понять, что получивший тяжелое ранение в Афгане старший лейтенант Савватеев отныне не придется здесь ко двору, что для Лены ведутся поиски более перспективного нового жениха. Я понял всё, не допив чай, встал, ещё раз окинул взглядом эту алчную, хитрую семейку и вышел в подъезд. На душе было погано, неужели все такие? Эта мысль не давала мне покоя много лет, после этого посещения. Вполне естественно, что я в этот день немало «принял на грудь» в одном из «кабаков» Новосибирска, при этом размышляя (насколько мне позволяло моё состояние) о судьбах наших ребят, потерявших там, на войне, свое здоровье!