Наша полковая жизнь била ключом, хотя в полку практически, кроме управления, штабных, роты связи и караула, никого не было. Все подразделения части были разбросаны по заставам в «зеленой» зоне Чарикара, Гульбахаре, Баграме. В полку бывали наездами, как правило, за письмами, да новостями о выводе, тогда весь наш ограниченный контингент, как его официально именовала наша советская пресса, жил только этим! Как я уже писал выше, любая война это испытательный полигон для новейших видов вооружений. Как-то выпало ночевать в родном полку. Смотрим в парке полностью закрытая тентом стоит что-то не наше, не полковое, старший машины – полковник. Кроме наших часовых вокруг затентованной машины свой караул из двух прапорщиков. И вот ночью слышим залпы в сторону Саланга. Часам к девяти утра этой машины уже не было, но кишлак Таджикан, в самом начале Саланга, каменный, чуть ли не сложенный из горных монолитов, горел около недели. Потом уже нам сказали, что это новая установка, огнемёт «Буратино». У меня не укладывалось вначале в голове, как это каменный кишлак может полыхать неделю.

Где-то с ноября 1988 года командование начало предпринимать более масштабные действия для осуществления вывода войск. Район Саланга, точнее всё в радиусе трёх километров от трассы, по которой будут уходить наши войска в Союз, подвергалось интенсивной бомбардировке. Собственно, всех жителей кишлаков заранее предупредили и попросили покинуть места проживания.

С замполитом полка Н.Н.Лукьяновым. Опять выдвигаемся из Джаббаля в Баграм. Осень 1988 года.

Всё это делалось для того, чтобы не допустить огневого воздействия на наши уходящие в Союз войска со стороны моджахедов. И главная цель, бесспорно, самая важная, не допустить потерь личного состава сороковой армии. Поэтому, находясь в расположении части в Джаббаль-Ус- Сиранже, мы привыкли к тому, что где-то в районе Саланга «ухают» раскатисто, по горному, наши авиабомбы. Из-за опасности быть сбитыми «Стингером», бомбометание производилось с высоты восьми тысяч метров, как правило ночью, для точности висели «осветительные» бомбы, как мы их называли «люстры».

И вот как-то выходим из офицерской столовой, идем к начальнику клуба посмотреть видео, зашли к нему в комнатку, только сели, закурили, вдруг страшный, неприятный гул, это так заходит самолет на бомбометание, через минуту мощный взрыв. В комнате, где мы сидели, упало всё, что могло упасть. Выскочили на улицу, кругом паника, слышны крики «тушите свет», тут поневоле испытаешь чувство страха, когда мы услышали опять гул, значит опять заходят на бомбометание. Спрятаться некуда. У всех вопрос: «Кто, что?». Кто-то кричит, что Пакистан бомбит. Бомба весом 500 килограмм упала прямо на центр боевого управления, благо, что он был оборудован под землею. Лишь когда рассвело, мы увидели последствия бомбардировки и узнали кто и что. Самое главное, что никто не погиб, лишь контузило часового у роты связи. Центр боевого управления был разрушен процентов на 30, в месте падения бомбы ещё утром дымилась земля. В штабе полка были выбиты все стекла со всех сторон, видимо взрывная волна экранизировалась от ближайших гор и ударила по другой стороне штаба. Суть этого неприятного для нас всех эпизода – ошибка молодого лейтенанта- авианаводчика. Я помню, как командир полка материл его и всё порывался ударить. Думаю, что особой вины наших летчиков нет, представьте высота восемь тысяч метров, темно, хотя «люстры» висят, расстояние от полка до начала Саланга километра три насколько я помню. Во всём естественно виноват авианаводчик. Вот такие моменты свойственны любой войне, такое бывало и не раз в Великую Отечественную, такое случилось и у нас. Всё – таки человеческий фактор – штука очень серьёзная. От авиаудара больше всех пострадал начальник ГСМ части, он нёс трехлитровую банку спирта под бушлатом командиру полка и один из осколков авиабомбы, видимо уже на излёте, попал именно в банку с этим ценнейшим в Афгане продуктом.

Шел декабрь 1988 года, нас бросили на заставы на перевал Саланг, на усиление. Зима, снег, на перевале ужасные метели, очень скромные, почти убогие условия жизни на заставах Саланга. Мы, находясь там, практически не мылись, не было возможности и времени, потому, что уже начали двигаться в Союз по Салангу наши уходящие части. Надо отдать должное ребятам, что несли боевую службу на перевале, всё было четко организовано, всё было под контролем, не взирая на ужасающие погодные и бытовые условия!

И вот он, долгожданный новый 1989 год! Встречаю его на 45 заставе, близ кишлака Амирхейль во 2-ой роте нашего полка, на Саланге!