Женька спала. Ей виделся сон, где солнечным погожим днём она стояла посреди берёзовой рощи, одетая в платье в крупный горошек. Сознание нарисовало образ прадеда с семейной фотографии, шедшего по тропинке навстречу Женьке, в фуражке с голубым околышем и кожаной лётной куртке.

— Ну, вот и свиделись, красавица! — приветливо сказал он. — Тебе просили передать, что уважила нас, отомстила.

— Да ничего особенного…

— Ничего особенного? Как же знатно ты сняла стружку с «бубновых», да и два звена мировых асов ликвидировала. Теперь наши лётчики вздохнут свободнее.

Женька хотела улыбнуться, но раненую щеку внезапно пронзила боль и девушка поморщилась.

— Что, больно? — участливо спросил прадед. — Тогда тебе нужно отдохнуть.

Синицына открыла глаза. Вокруг неё простирался белый больничный пейзаж маленького медпункта, у изголовья кушетки стояла импровизированная капельница, а она сама лежала под простынёй. Девушка пошевелила ногами и обратила внимание на перевязанные кисти рук. В этот момент скрипнула дверь, и в помещение зашел Бабенко.

— Привет, Женя! Как ты себя чувствуешь?

— Здравствуйте, Константин Сергеевич… а вы же… в другой город уехали… или нет?

— «Или нет», Женечка. А что мы такие растерянные? Где вчерашние колкости и задиристость?

— Я думала, что тот Бабенко не вы, а оказалось — вы.

— То я, то не я… отставить застенчивость! Вам ясен приказ, товарищ младший лейтенант?

— Я не младший лейтенант… сейчас проверят и…

— Уже младший. Наши постарались. Нам передали привет от «Спецком`а».

— Нас выдернут отсюда? — Синицына рывком приподнялась с постели и сразу отозвалась болью щека и кисти. Охнув, Женька опустилась на кровать.

— Лежи, тебе пока нельзя двигаться. Молчи и просто слушай меня. Сразу предупрежу, что это не моя инициатива, так велели в фирме.

— Это вы о чём сейчас?

— Сегодня нас переправят в Москву, а оттуда в подмосковный военный госпиталь. Для всех мы с тобой пара, познакомившаяся на фронте, сражавшаяся плечом к плечу в воздушном строю и решившая пожениться после войны.

— И чья конкретно это инициатива? — прищурившись, спросила девушка.

— Фирмы.

— Вот, значит, как… несовершеннолетнюю сводят с главой одного из филиалов…

— Ладно, Женя, выздоравливай. Потом поговорим, — Бабенко встал со стула и направился к выходу.

— Подождите, Константин Сергеевич… Костя… не уходи… прошу.

Старлей вернулся и снова присел на стул.

— Ну?

— Баранки гну. А ты сам как думаешь? Пара мы или нет?

— У тебя когда День Рождения?

— А какое сегодня число?

— Подожди… по-старому или по-новому?

— А мы что, в этом времени родились?

— Делаем поправку на сто дней… так… получаем двадцать девятое апреля.

— О, как! А как раз вчера мне стукнуло восемнадцать. Ничего себе справила днюху! Так ты не ответил на мой вопрос, товарищ старший лейтенант?

— Мы с тобой не просто пара…

— Да? А кто?

— Мы две родственные души, — Бабенко покраснел от последних сказанных им слов.

— Это предложение руки и сердца? — к Синицыной вернулось прежнее игривое настроение. — Так я же теперь уродина. Мне, вон, щёку как располосовало!

— Не говори глупостей! Для меня ты как была, так и осталась красавицей, а на мнение остальных мне глубоко плевать!

— Ага! Значит, тарщ директор, вы на меня ещё в Е-ске глаз положили? Так?

— Во-первых не ори, нас могут услышать. Во-вторых, да, положил, но ввиду твоего несовершеннолетия не предпринимал никаких действий на сближение. Так что, тарщ Синицына, наши чувства и надёжность мы проверили, так сказать, в боевых условиях…

— Это когда мы проверили их в боевых условиях? — подняла брови девушка.

— Вы меня три раза спасали просто так? Даже над лесом? Выискивали в гуще боя вчера и просто так спасали. Нет, дудки. Не ве-э-эрю, как говорил Станиславский. А про себя я вообще ничего намекать не буду.

— Ну, хорошо, хорошо, скромный ты наш… да, не просто так и да, ты мне тоже сразу понравился. Доволен?

— Повторяю вопрос, тарщ Синицына, станете ли вы товарищем Бабенко или как?

— Здесь или вообще?

— Да что ж это такое, а?! — вскипел старлей. — Ты когда-нибудь перестанешь отвечать вопросом на вопрос?

— Перестала и отвечаю по существу вопроса. Да, буду товарищем Бабенко, но с условием… — она многозначительно посмотрела на Костю.

— С каким?

— Что не только здесь, но и там. Доволен?

— Ещё бы! Я сейчас… — он кинулся к двери.

— Э-э-э! Стоять, «казбек»! А поцеловать супругу религия не позволяет? Или положение в фирме?

Старлей резко сменил вектор движения и аккуратно присел на кровать. Женька взметнула вверх свои руки, с обмотанными кистями, и провела захват шеи Бабенко. Их чувственный поцелуй длился больше минуты и был прерван вошедшими командиром полка, Звягиным и Усатовым.

— Опа! А они, оказывается, давно знакомы! — удивился комполка.

— Тарщ старший майор! Разрешите обратиться…

— Разрешаю, — оборвал его Звягин и махнул рукой.

— Тарщ майор! Нам хватило трёх дней войны. Евгения только что согласилась стать моей женой.

— О как! Фьють! — присвистнул Звягин — А ты молодец, старлей, время зря не терял! Теперь все наши лётчики будут тебе завидовать! Легендарный пилот «рыжего» борта «два нуля» выходит замуж за старшего лейтенанта Бабенко! У тебя сколько самолётов на счету, старлей?

— Девять.

— А у неё восемьдесят пять. Вчера пришло полное подтверждение сбитых.

— Тарщ старший майор, разрешите обратиться, — тихим голосом обратилась Синицына.

— Обращайтесь, товарищ младший лейтенант.

— В семье всё идёт в один карман, так что наша семья сбила девяносто четыре самолёта. А кто сколько конкретно — семейная тайна.

— Да, товарищ Бабенко, повезло тебе с женой, — покачал головой Звягин и подмигнул. — Смотри не потеряй её после госпиталя, а то разминутся боевые дорожки…

— Никак нет, тарщ старший майор, не разминутся. Ни при каких обстоятельствах. Даю слово!

* * *

Новенькая, выданная им обоим форма, перед самым отъездом, вызвала у Синицыной испуг. Она многозначительно посмотрела на мужа, но тот загадочно подмигнул и, кивнув головой, переоделся сам.

— Женя, у нас нет другого выхода. В старой форме мы дойдём до первого патруля, и загремим за ненадлежащий вид.

— А ты не забыл, что это не просто форма?

— Мы старую заберём с собой. Как примету и скажем, что на боевые вылеты будет отправляться только в ней.

Бабенко помог супруге переодеться, вызвав в душе у неё и себя несколько другие чувства, нежели само переодевание. Девушка вздохнула и беззлобно показала мужу язык.

Женька никогда не была в Москве и когда автобус двигался по московским улицам, она смотрела во все глаза, выдавая восторженные реплики одну за другой. Конечно, 1942-й год не чета тому времени, в котором она жила, но и здесь было от чего удивляться. Когда ещё вживую увидишь, как жили твои прадеды и прабабушки.

Через час они добрались до госпиталя, где при оформлении документов старший лейтенант Бабенко попросил пригласить главврача, чтобы официально зарегистрировать отношения с Женькой. Пожилой седовласый полковник выслушал старлея, улыбнулся и через десять минут супруги Бабенко, под поздравительные реплики медперсонала, прошествовали в отдельную палату.

— Я что-то не поняла, почему нам оказали такие поблажки? — тихо прошептала девушка. — Насколько я читала историю, брак да, в этом времени могут зарегистрировать даже в больнице, а вот с отдельной вип-палатой — натянешь.

— Женечка! Давай-ка, ты отучайся от этого сленга. В том обществе, в котором мы оба теперь будем вращаться, это моветон. А по поводу отдельной палаты — Звягин подсуетился.

— Значит, он один из нас?

— Пока не вернёмся, извини, ничего не могу тебе рассказать. Это не просто секрет, а гостайна.

— Ладно, муженёк. Хотя я и жутко любопытная, но до возвращения потерплю. Ты мне лучше другое скажи — когда нас вернут? Есть какие-либо подвижки?

— Там идёт титаническая работа по восстановлению идентификаторов. Люди сутками пашут, чтобы нас вызволить. Как только всё будет готово — сразу оповестят, причём связной будет тем, кого знаешь только ты.

— Даже так? — она удивлённо подняла брови.

— Именно так.

— Ну, поглядим, кто это такой. Ладно, раз ты велел мне избавляться от сленга, пока перейду на язык здешнего мира.

— Ну-ка, ну-ка. Интересно будет тебя послушать.

— Каков план мероприятий на сегодняшний день?

— Пойдём в столовую, — улыбнулся старлей. — Сейчас как раз обед. Нужно же тебя покормить.

— Какие мы заботливые, — она припала к его губам. — Пошли, муженёк…

— Женя! Пожалуйста, не говори со мной так. Ты как будто издеваешься.

— Костик, ну не дуйся. Придётся тебе чуть-чуть потерпеть, чтобы всё это юношеское выветрилось из меня. Никак не могу ещё привыкнуть ко всем изменениям в личной жизни и не только. Вот как в одну минуту всё поменялось. Только недавно я сидела за партой и «грызла гранит науки», а сейчас ас военно-воздушных сил СССР и с сегодняшнего дня уже замужем.

— Ты чем-то недовольна?

— Я беспокоюсь за родителей. Там теперь такое началось… да ещё дочь «подарочек» подкинула — замуж вышла.

— Думаю, что такой дочерью они будут гордиться.

— Ага. Только посвящать в подробности этого приключения их вряд ли будут. Или я чего-то не знаю?

— Всё ты правильно понимаешь. Думаю, что мы сможем найти кое-какой компромисс, возможно, возьмём с них подписку о неразглашении. Я обещаю тебе поговорить об этом со своим троюродным братом.

* * *

В столовой было полно народу. Пациенты мужского и женского пола облюбовали себе соответственно левое и правое крыло помещения и держались несколько обособленно. Когда Костя принёс оба подноса с едой и сначала начал кормить жену, народ замер. Многие не скрывали своих слёз, видя эту трогательную процедуру. Лишь когда Женька пресытилась, муж пододвинул к себе другой поднос и стал есть сам.

— Можно подсесть к вам? — рядом с их столиком стоял такой же пациент, как и они, возрастом лет так за тридцать и выжидающе смотрел на чету Бабенко.

— Присаживайтесь, — добродушно пригласил его Костя.

— Разрешите представиться — Синицын Петр Ефимович. Капитан ВВС, 163-й ИАП…

Женька резко и надсадно закашляла и удивлённо воззрилась на капитана. Супруг вскочил и похлопал её аккуратно по спине.

— А мы — Константин и Евгения Бабенко. Соответственно старший и младший лейтенанты. Тоже лётчики-истребители.

— С какого фронта, если не секрет?

— С Западного. 118-й ИАП.

— Говорят, там у вас появился какой-то удивительный самолёт. Рыжий по окрасу, и номер борта тоже интересный — два нуля. Слышал я, что он чрезвычайно манёвренный и сбил за несколько вылетов около сотни немецких асов. Ничего не слыхали?

— Ну, как же. Не только слышали, но и видели его, так сказать, в действии, — с серьёзным взглядом проинформировал собеседника Костя. — Да, машина что надо! Только клочья от «бубновых» летят.

— А ещё говорят, что там девушка пилот… и что она самого «Притцля», с его эскадрильей, ликвидировала.

— Было такое. У нас в ИАПе даже политсобрание на эту тему проводилось.

— Мать честная! Вот бы поговорить с ней, а ещё лучше попросить провести обучение. Я с удовольствием получил бы несколько уроков у этого аса. Да! И ещё говорят, что та девушка, как и ваша супруга, рыженькая.

— Петр Ефимович, мы сейчас на процедуры, а вечерком выйдем в сад погулять, так вы не теряйтесь, хорошо? — наконец заговорила Женька.

— Намёк понял, приду, — с этими словами капитан уткнулся в свою тарелку.

— Ты зачем одёрнула капитана? — поинтересовался Костя, когда они с супругой вышли из столовой.

— Милый, я до сих пор в шоке. Ты хоть знаешь, с кем нас свёл случай? Это мой родной прадед! Петр Ефимович Синицын. Родители говорили, что после первого ранения, его отправили в подмосковный госпиталь. А, уже вылечившись, он вернулся в свой полк и через две недели не вернулся с задания.

— Вот это да… вечер перестаёт быть томным.

— Костик! Как посмотрят на нас в «Спецкоме», если я немного изменю историю?

— Женя, ты что задумала? Хочешь открыться своему прадеду?

— Я хочу дать ему один совет. Двадцать шестого сентября сего года прикинуться шлангом и откосить от полёта. Например, сделать себе расстройство желудка.

— И не зная причин, он захочет последовать этому совету? Ты слишком плохо знаешь это время. Сейчас ответственность поставлена во главу угла. Ничего у тебя не получится.

— На что спорим?

— Не хочу начинать нашу совместную жизнь со споров. Поступай как тебе сердце подсказывает, только не наломай дров.

* * *

После вечерних процедур и перевязок, супруги Бабенко вышли на прогулку. Красивый закат и безветренная погода вывели в сквер при госпитале много народа. Женька и Костя не спеша прогуливались по аллее, когда их окликнул Синицын.

— Насилу нашёл вас. Народу-то сколько! И то сказать — погода сегодня просто великолепна!

— Тарщ капитан! — сразу взяла «быка за рога» Женька. — У меня есть для вас одна информация. Не скрою — она секретная и вы не должны о ней никому говорить. Только если вы мне сейчас дадите слово молчать, я её вам предоставлю.

— Даю слово коммуниста, что никому не раскрою её.

— Пётр Ефимыч! У вас повреждена левая стопа, и часть мягких тканей бедра, так?

— А откуда вы знаете?

— Прошу вас, не перебивайте меня.

— Хорошо, не буду.

– Семнадцатого сентября вас выпишут, вы вернётесь в свой ИАП и двадцать шестого погибнете в воздушном бою. Не смотрите на меня так, я не предсказательница. Так вот я хочу, чтобы в тот день вы каким-то образом не вылетели на задание. Сможете это сделать?

— Хм, вообще-то я коммунист и выполнение приказа для меня святое. Если мне уготована смерть в бою, я…

— Тарщ капитан! В ваших идейных качествах никто не сомневается. Ни капли. Здесь дело скорее семейное, чем государственное.

— Товарищ младший лейтенант! Вы говорите какими-то загадками. Кто вы? — капитан внимательно посмотрел на Женьку.

— Чёрт возьми! Если я сообщу вам ещё немного подробностей, из меня самой сделают неизвестно что.

— Ребята, я что-то не совсем понимаю, кто вы и какими полномочиями наделены.

— Вот, — протянула Женька своё удостоверение. — Я ещё не успела его сменить из-за брака.

— Синицына Евгения Андреевна… — прочитал вслух капитан. — Выходит, мы с вами однофамильцы?

— Нет, Пётр Ефимыч… мы с вами не просто однофамильцы. То, что я сейчас скажу — повергнет вас в глубокий шок. Мы с вами родственники. Вы — муж Клавдии Михайловны, правильно?

— Да… — ошарашено воззрился на девушку капитан.

— И у вас есть сын, Геннадий? Ему сейчас… минуту… — девушка быстро подсчитала в уме — … полтора года.

— Совершенно верно. Надо же! Я нашёл своих родственников! А вы тогда кем нам приходитесь?

— Когда Гена вырастет, женится на Ольге, дочери Сергея Павловича и Антонины Александровны Еланцевых. Дедушка Серёжа танкист. Он будет гореть четырежды в танке.

— Ничего не понимаю, да кто же вы?

— Это звучит неправдоподобно, но я ваша правнучка. Подождите, не перебивайте! — сказала она, видя крайнее изумление прадеда. — Так получилось, что в войну вмешались некие силы с обоих сторон. Нас с мужем перебросили из будущего, чтобы помочь своим предкам. Это я — пилот того самого таинственного «рыжего» истребителя с бортовым номером «две баранки». Я уничтожила «Притцля» и его эскадрилью, но и сама пострадала. Костя спас меня от смерти, а поскольку мы до этого испытывали чувства друг к другу, то прямо в госпитале узаконили наши отношения. Такая, вот, петрушка, тарщ капитан.

— Давайте присядем на скамейку, — предложил Константин, видя, что над каждым из собеседников довлеют сильные эмоции.

— Вот тебе и фунт изюму… — протянул Синицын. — В это тяжело поверить вот так, на слово.

— Тогда я скажу, что годовалого Гену чуть не загрызла собака и только чудом Клавдия Михайловна отогнала её.

— Мать честная! А ведь Клава писала мне об этом! Ну и ну!

— Всё, Пётр Ефимыч. Я и так сказала слишком много.

— Ты вот что, внучка, не обижайся на меня. Мне просто тяжело принять то, что ты сейчас поведала. Как-то на сказку похоже, но подробности… хрен знает, такие вещи вряд ли кому-то кроме семьи интересны…

— Вот и я о том же. Мне очень хочется, чтобы вы остались живы. Очень. Может, это несправедливо по отношению к кому-то, кто полетит вместо вас, а может он выполнит задание по-другому и останется жив. Но мне хочется, чтобы прабабушка Клава не осталась вдовой.

— Женя, ты зашла слишком далеко, — внимательно посмотрел на супругу Костя.

— Знаю, Костя, знаю, но ничего не могу с собой поделать… — на её глазах стали заметны слёзы. — Ей так было тяжело после войны. Простите меня, пожалуйста, оба.

— Вот что, внучка… я тебя понял… не знаю, получится ли у меня что в этом плане или нет, но попробую. Аккуратно попробую, слово даю. А теперь разреши мне задать тебе несколько вопросов, как советскому асу. Не откажешь поучить своего прадеда? — подмигнул он ей. — И слёзы вытри, негоже советскому лётчику глаза на мокром месте держать.

— Спрашивайте, Пётр Ефимыч, — утирая слёзы, улыбнулась Женька. — Мы с Костей постараемся вам помочь.

* * *

— Сергей Николаевич, это Роман. Я понимаю, что вы в командировке, но есть новости по Евгении и Константину Сергеевичу.

— Да, Рома, чем обрадуешь? Трое суток уже прошло — должен же быть результат.

— Есть результат, Сергей Николаевич. Сегодня утром готов идентификатор для Синицыной, к вечеру ожидаем для Бабенко. Люди вымотались до чёртиков, но дело сделано.

— Парни! Я вам обещаю отпуск на месяц и двойную премию. Ты меня знаешь, Рома.

— Спасибо, но в этом деле даже какая-то профессиональная интрига была. Сможем мы восстановить или нет. Да! Нам тут передали информацию, что Синицыну ищут родители. Уже написали заявление о пропаже в полицию.

— Передай Васнецову, из нашей СБ, чтобы он съездил в Е-ск и поговорил с ними. Пусть скажет, что их дочь подписала дополнительный контракт с ФСБ и сейчас на ответственном задании. Пусть запудрит им мозги каким угодно способом, но огласки быть не должно.

— А со школой как быть? Ей же ещё аттестат получать. Там тоже не всё так ровно.

— ФСБшники обещали помочь решить эту проблему. Возможно, выдадут аттестат негласно. Всё равно она теперь будет плотно работать на «Спецком», а там и в институте заочно отучится. Такие люди уже прочно завязаны с нами и ФСБ. А у них бывших сотрудников не бывает, слыхал об этом?

— Понял, Сергей Николаевич. Васнецову я передам. Кстати! Из её класса есть ещё один пропавший — Олег Пронин. Папа у него — большая шишка в одном совместном российско-германском предприятии. Там тоже кипиш подняли.

— Выясните, каким образом исчезновение одного связано с другим, а я попробую разузнать, кто такой Пронин.

— У этого Олега тоже был ВИП-аккаунт в игре. Мало того, что отец купил его сыну, так ещё дал денег «прокачать» своего персонажа. Его «саркофаг» на месте, дома, а игрок как в воду канул. И ещё: этот «саркофаг» не наш, в «Спецком`е» такие не делают.

— Даже так?! Тогда нужно узнать за кого он играл, все передвижения в игровом пространстве и не был ли в красной зоне.

— Постараемся вытащить всю возможную информацию.

— Рома! Опять «постараемся»?

— Сергей Николаевич! Вы же в курсе, что «Спецком Даталинк Системз» доступна не вся информация. Часть её находится под колпаком ФСБ. Сами понимаете — нам туда вход заказан.

— Тогда это направление я беру на себя.

* * *

Через три дня у Кости и Жени сняли повязки. На обеих ладонях у девушки присутствовали две большие шелушащиеся корки, которые обильно мазали всевозможными мазями. От этого в их палате стоял обильный многокомпонентный запах, и Женька шутила, что к ним временно перекочевала местная аптека. Последствием того боя для Кости стали три небольших рубца на пояснице, которые уже не беспокоили его. Шрам на женькином лице причинял его хозяйке постоянные душевные страдания и патологическую привычку прикрывать этот дефект при общении на людях. Многочисленные уговоры мужа не помогали. В конце концов, он клятвенно пообещал по возвращении направить её в одну из лучших московских пластических клиник, чтобы от этого ранения ни осталось и следа.

После обеда супруги решили немного прогуляться по скверу. Проходя мимо группы пионеров, оживлённо беседующей с одним из пациентов госпиталя, от неё отделилась девочка лет десяти и подбежала к ним. Женьке её лицо показалось очень знакомым. Пытаясь припомнить, где она могла её видеть, девушка остановилась.

— Здравствуйте, товарищи лётчики! — бойко поздоровалась девочка с супругами. — Можно вас пригласить к нам в пионерскую дружину, чтобы вы рассказали о своих боях против немецко-фашистских захватчиков?

— К сожалению, мы пока находимся на лечении и отлучаться нам никак нельзя, — посетовала Женька.

— Да я вижу, — как-то по-взрослому ответила девочка. — А можем мы отойти куда-нибудь поговорить? Вот сюда, к деревьям, будет нормально.

— Даже так? — опешила девушка. — Мне твоё лицо очень знакомо…

— Уже забыла, как меня потчевала галетами с кофе? А кофе, кстати, «г», никогда не переносил этот суррогат 3-в-1. Чего уставились? — видя ошарашенные взгляды обоих, ухмыльнулась «девочка». — Прошлый аккаунт «Маши Шустовой» пришлось засветить из-за бегства с детдома. Теперь вот в этом парюсь. И всё из-за вас. Значится так. Идентификаторы ваши практически готовы, но весь вопрос как попасть в зону перехода. Наземный вам никто не сможет организовать — слишком большая вероятность засветки всего проекта. Остаётся воздушный. Обратно в Калугу вам хода нет, придётся угонять самолёт здесь. Бомбардировщик нам не по зубам, по некоторым причинам, так что остановим свой выбор на Ил-2. Там кабина на двоих, как раз то, что доктор прописал. Здесь неподалёку есть аэродром перегона поступающих с завода истребителей в военные части. Организуем вам экскурсию туда, с целью повышения квалификации и инсценируем воздушный налёт. А там уж не теряйтесь.

— Как мы определим местоположение приводного маяка? — поинтересовался Костя.

— Вот вам браслет, с помощью него сможете отследить местоположение точки выхода из красной зоны. Она будет в паре десятков километров от аэродрома. И ещё… Константин Сергеевич! Почему вы санкционировали передачу закрытой информации Синицыной для своего прадеда? Вы понимаете, чем это чревато?

— Эта информация ничто по сравнению с действиями «Притцля». Женя нашла того, кто использует этот аккаунт и воспользовалась получившейся сингулярностью.

— Что? Вы нашли этого игрока?! Кто он?

— Олег Пронин, мой бывший одноклассник, — мрачно ответила девушка. — Только у нас есть ещё одна новость для всех вас ТАМ. Мы с Костей здесь зарегистрировали брак, так что я теперь Бабенко.

— Вот и пусти одиноких пользователей в красную зону! — захохотала мужским басом «девочка». — Ладно, ТАМ разберёмся.

— Когда ожидать «экскурсию»? — спросила Женька.

— Послезавтра в 14–00. При себе иметь документы и старую форму, иначе никак. Она у вас с собой?

— Так точно! — хором ответили супруги.