Взяв ещё троих бойцов, одноклассники из 10-го «Б» на всех парах рванули обратно к лесу. По мере приближения к их месту дислокации, они увидели густой дым в лесу. «Юнкерсы» отбомбившись первый раз, заходили на второй круг. Роман угрюмо сплюнул за борт и приник к пулемёту. «Ганомаг» был уже рядом с накатанной колеёй в лес, когда пулемёт в руках Полуянова ожил. Ромка сыпал выверенными очередями, «эмгэшник» то захлёбывался, то снова выдавал своё «ду-ду-дут». Наконец один из бомбовозов задымил и, отделившись от основной группы, медленно начал снижаться.
— Вот это петрушка! — удивился один из бойцов. — Это как же вы, товарищ старший сержант, его завалили?
— Выносишь точку прицеливания на два корпуса вперёд и туда лупишь! Самолет сам влетит под очередь, — коротко пояснил Полуянов.
— Силён! — одобрительно покачал головой Севка.
Наконец они прибыли на облюбованную отрядом поляну. От былого комфорта здесь не осталось и следа. Вместо шалашей, столика и прочих мелких удобств отряда, на поляне зияли две большие воронки. Пахло чем-то горелым и… кровью. Все трое не сговариваясь осознали в душе, что случилось что-то очень страшное. Ленка спрыгнула с «Ганомага» и пройдя несколько метров увидела то, что было раньше Зойкой и Кирой.
— Рома, Ромочка, да как же это… — от былой смелости у Косухиной не осталось и следа. Она села на колени и, прислонившись к руке подошедшего Полуянова, зарыдала. — Твари! Мрази! Сволочи! Я теперь буду вас всех давить! Давить без всякой жалости! Давить, невзирая на то, что дома вас ждут жёны и дети! И нет вам прощения! Не сейчас, ни в наше время!
— Посмотрите, может, кто уцелел? — отдал приказ Трубачёв бойцам, столпившимся рядом и не скрывающим своих слёз. — Лена! Это война. Не на жизнь, а насмерть! Кто кого! И мы сегодня на собственной шкуре это почувствовали! А насчёт «давить» — тут я с тобой полностью согласен! Мы не уйдём отсюда, пока не отомстим за наших девчонок! Приказываю в плен немцев больше не брать!
— Есть, командир! — Косухина резко поднялась с колен и отряхнула форму. — Такой приказ мне нравится! Очень даже нравится!
— Лена, только не пори горячку и не лезь на рожон, — сквозь зубы проговорил Полуянов. — Воевать нужно тоже с умом.
— Он дело говорит, Лена, — поддержал Романа Трубачёв. — Сначала нужно подумать, потом сделать, а не наоборот. Нас и так осталось… даже не знаю, живы ли остальные, оставшиеся здесь…
На поляну в сопровождении бойцов вышли Валера, Сергей и захлёбывающаяся в истерике Мухина.
— Мы за малиной ходили, — пояснил Севке Рудых — вторая ходка. Думали лесного чаю всем наварить. Девчонки отказались пойти с нами — за ранеными присмотр нужен. Когда мы отошли метров на четыреста, услышали гул моторов, а потом и бомбы посыпались. Там в овражке остальные… от кого что осталось…
Он всхлипнул и отвернулся.
— Слушай мой приказ, — дрогнувшим голосом медленно проговорил Трубачёв. — Сейчас я пошлю сюда ещё пятерых бойцов. Похороните всех, как положено. В селе возьмём пару досок — напишем на них фамилии погибших. Дальше передислоцируемся в село. Будем готовиться к его удержанию. Канонада близко, возможно, наши перешли в контрнаступление. Вот и ударим немцам в тыл, когда они будут отступать.
— Дельно, тарщ лейтенант! — одобрительно отозвался один из бойцов. — Будьте спокойны — всех похороним, как положено.
* * *
На вечернем построении в селе, Трубачёв окинул хмурым взглядом строй солдат и медленно заговорил.
— Товарищи бойцы! После налёта фашистской авиации мы потеряли наших товарищей. Тяжела утрата, но вместе с тем мы должны показать врагу, что нас не сломить такими ударами в спину. Мы живы и у нас есть оружие, которое будет нацелено на тех, кто пришёл на нашу землю! На тех, кто решил, что он имеет больше прав здесь находиться и распоряжаться богатствами нашей Родины! Как поётся в одной известной всем песне — «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!» Во исполнении приказа № 227, Верховного Главнокомандующего, приказываю: занять круговую оборону в селе! Окопаться и разместить боевые позиции на направлении двух дорог села. Мы не должны пропустить сквозь себя вражеские колонны с живой силой и техникой. Ни шагу назад! Стоять насмерть!
— Так точно, товарищ лейтенант! — отдал честь вышедший из строя старшина. — Приказ ясен! Разрешите выполнять?
— Выполняйте, Сенцов. Вольно, разойтись.
— Тарщ лейтенант, а со мной что? — Арсентьев уныло проводил взглядом расходящихся по своим местам красноармейцев. Он сидел на завалинке, неподалёку от места построения. — Да и руки уже затекли. Не мешало бы развязать.
— Сержант или как вас там… в общем вы мне не внушаете доверия. Это если честно. Сейчас у нас настало тяжёлое время и отвлекать бойцов на конвой для вас…
— Я же ответил на ваши вопросы и назвал подробности вашей жизни ТАМ!
— Зачем сдались в плен?
— Я шёл к вам! Это была моя основная задача!
— Тем более. Надо было не рисковать, а перетерпеть жажду. Небось, карта у вас была? Если не на руках, то уж в голове — точно. И вы прекрасно знали, что в районе предполагаемого дислоцирования отряда имеется родник.
— Я не знал…
— Не знание закона не освобождает от ответственности, — мрачно подытожила Косухина. — Извините, но мы вам не верим. Точка.
— Хорошо. Пусть так, но вы хотя бы послушайте, что я вам скажу. Это вы сделать можете?
— Говорите.
— Через два дня в этот район будет направлен транспортник под прикрытием эскадрильи истребителей. Они планируют вас забрать. Собирались всех, во всяком случае. Привлечены самые опытные оперативники. Девушка! Вы в игре слышали о «Рыжей Валькирии»?
— Ну, доводилось. На форуме игры о ней целая тема была.
— Даже её привлекли. В нарушение всех инструкций планируется беспрецедентная операция по вашей эвакуации. Ваш переход был спонтанным, это нужно исправить в короткие сроки, чтобы положение на фронтах войны не ушло в другую, никому неизвестную сторону.
— А раньше этого нельзя было сделать? — поинтересовался недавно подошедший Роман. — До того, как погибли наши одноклассники? Восемь парней и девчонок остались здесь навсегда. И кто-то должен ответить за это! Понял, сержант?!
— Это также нештатная ситуация! Никто не предполагал такого развития событий! Чёрт возьми! Да как мне ещё объяснить вам, чтобы вы мне поверили?! Стоп! У меня под мышкой закреплён браслет, без него я не вернусь обратно. Пеший выход из красной зоны находится в трёх километрах от Орла, южная окраина. Это на крайний случай. Там на берегу Оки есть дерево большое. В него молнией ударило. Вот рядом с ним и существует переход.
— Рома! Аккуратно залезь ему под подмышку. Посмотрим, правду он говорит или нет, — достала свой пистолет Ленка. — А ты не вздумай делать резкие движения. Я после смерти наших ребят вообще нервная стала. Выстрелю, и рука не дрогнет.
— Обещаю вести себя тихо, тарщ младший лейтенант, — улыбнулся Арсентьев.
— Что-то есть, — сказал Полуянов и вытащил из-за пазухи арестованного небольшой мешочек. Трубачев аккуратно вскрыл его и увидел чёрные часы-браслет.
— Ну что? — поинтересовался сержант. — Теперь вы мне верите?
— Развяжи его, Рома, — приказал Севка.
— Ну, ребята, вы вообще… — проговорил Арсентьев, разминая затёкшие руки. — Я сам в Службе Безопасности фирмы работаю, но чтобы меня школьники так прессовали? Такое в моей практике первый раз.
— Как говорили в «Особенностях национальной русской охоты» — жить захочешь — не так раскорячишься, — ухмыльнулась Косухина.
— Ну, это да. После вашего возвращения — мы ещё побеседуем с вами на тему профпригодности. Нравитесь вы мне, ребята. Есть в вас стержень, что ли.
В вечернем совещании в одной из изб села уже принимал участие и Арсентьев. Старшина сначала косился на него, но Трубачёв объяснил, что тот прошёл-таки проверку и сообщил некоторые подробности, о которых знает лишь узкий круг лиц.
— Сколько у нас оружия? — спросил он у Сенцова.
— Семь немецких пулемётов, если снять ещё один с нашего «Ганомага». Мы тут и танк немецкий пощипали. Разжились боекомплектом для пулемётов. Потом дюжина автоматов с парой рожков к каждому. Есть восемь немецких и шестнадцать наших винтовок, но патронов мало. Ваши три ТТ и четыре «парабеллума» от танкистов, да два десятка немецких гранат — вот и весь арсенал.
— А мой пистолет где? — поинтересовался сержант.
— А хрен его знает, не нашли. Может, полицаи куда припрятали, да у кого из них теперь спросишь…
— Лена! Сколько у нас топлива и боезапаса на танке?
— Сев! На один серьёзный бой без марш-броска.
— Не густо…
— В ближайшее время планируется наступление на этом участке фронта, — сообщил всем Арсентьев. — Думаю, что очень скоро через это село будут проходить немецкие колонны с техникой и боеприпасами.
— Но они сюда без охраны не сунутся, — возразил старшина. — Мы уже наследили так, что немцы наверняка в курсе, что здесь кто-то действует. Или диверсанты, а может целый партизанский отряд.
— Значит нужно попытаться отбить оружие и ждать прорыва наших войск, — заключил Севка.
— Если за два дня никого не будет, то придётся бросать технику и уходить, — заметил Арсентьев. — Эвакуационная группа ждать не будет.
— Как-то это не по-людски — бросать старшину и его бойцов, — ответил ему Трубачёв. — Я себя всю жизнь за это корить буду.
— Тарщ лейтенант, вы ТАМ родились, — Сенцов поднял палец вверх — туда вам и возвращаться. А я справлюсь — чай не впервой. Скажу бойцам, что вы на прорыв, на отвлекающий манёвр пошли. Мы и так вами гордимся: вы — настоящие советские люди, наша смена и опора в будушем.
— Эх, дядя Коля… ничего-то ты о будущем не знаешь, да и не нужно тебе знать. Будем считать, что там всё хорошо, — грустно сказал Севка. — Не спрашивай меня — больше ничего тебе не скажу. Это военная тайна.
— А я ничего и слышать не желаю, тарщ лейтенант. Меня сейчас всё устраивает.
— Тогда всем отдыхать. Завтра никто не знает, что будет. Посты выставлены?
— А как же, тарщ командир! Обижаете! Сам лично присмотрю за постами, меня что-то после плена бессонница одолевает. Старею, наверное. А ваше дело молодое, голова должна быть свежая с утра. Кто знает, что там немцы ещё напридумывают.
* * *
— Рома, ты куда? — поинтересовалась Ленка, когда они вышли с совещания.
— Тут шалашей нет, поэтому я в амбар, к бойцам.
— А с женой, значит, не хочешь? — она лукаво посмотрела на него.
— Лена! Давай не будем друг друга дразнить, а? Ты, думаешь, что я к тебе не испытываю никаких чувств?
— А, что, есть такое дело?
— Косухина! Я тебя не просто так приглашал на свидание после экскурсии! Понимаешь?
— Да? И какие же ты ко мне чувства испытываешь, товарищ старший сержант?
— Раньше просто нравилась, а теперь…
— А что у нас теперь?
— После того, как я тебя от урки защитил, я…
— Ну, договаривай, Полуянов, договаривай.
— Лен… в общем, я…
— Смелее, товарищ сержант, будь мужиком! У нас, может, завтра бой, а мы тут всё вокруг да около… — она не договорила. Роман в два шага очутился рядом с девушкой и с чувством прильнул к её губам. Когда у неё в лёгких не стало хватать воздуха, она легонько постучала по спине молодого человека и отстранилась.
— Какой горячий ты, Рома… аж, внутри всё зажглось…
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой! Не понарошку, а по-настоящему!
— Да? А ты не забыл, сколько нам лет?
— Мне плевать! Тут год за три, а то и за пять идёт!
— К чему такая спешка? Вот вернёмся…
— Лен! А если нет? Наших ребят вспомни! Ты абсолютно правильно сказала — кто знает, что ждёт нас завтра?
— Ром. Всё будет хорошо. Я это чувствую.
— Ладно, Лен, проехали. Только знай — я тебя ещё в седьмом рассматривал как подругу. И когда ты с Лёшкой дружила в девятом — не стал отбивать!
— Почему? — девушка посмотрела на него с нескрываемым удивлением.
— Потому что боялся сделать тебе больно. Вдруг это настоящие у вас чувства…
— Ты с-с-серьёзно?
— Более чем. Не хотел мешать твоему счастью.
— Р-рома… Ромочка… какой же ты дурачок, а… — она кинулась к нему и обняла его. — Я ведь тоже обратила на тебя внимание. Только первой не могла подойти. Как-то нескромно это.
— Пойдём обратно к Севке! — взял он её за рукав.
— Ты что хочешь сделать?
— Узнаешь! — он решительно потащил девушку в дом.
Трубачёв с Арсентьевым пили чай, а Синцов собирался уже уходить, Рома с Леной застали его в сенях.
— Случилось чего? — участливо поинтересовался старшина.
— Случилось, дядь Коль! — Полуянов окинул взглядом горницу.
— Ты какой-то взволнованный. Что произошло? — удивился Севка.
— Дядь Коль, не уходи! Командир! Прошу написать мне… нам документ, что мы официально муж и жена!
— Чего? — уставился на них Трубачёв.
— Того, Сева, именно то, что ты сейчас услышал! Мы здесь не в игрушки играем, война идёт. А нам нужна ясность в личном вопросе. Чтобы никаких там перешёптываний не было! И ещё — люблю я Лену, понимаешь?! По-настоящему люблю!
— А девушка чего молчит? — Арсентьев внимательно посмотрел на младшего лейтенанта.
— Он мне давно очень нравился, а после боёв… пиши, тарщ лейтенант. Давай нам справку, уведомление, не знаю, как там оно называется… я желаю стать Полуяновой. По велению сердца и без всяких условностей, так сказать.
— Не, ну вы посмотрите на них, а? — обратился к старшине и сержанту, Севка. — У нас других дел нет, что ли?
— А я бы подтвердил их желание и справку бы выписал, — вполголоса проговорил Сенцов. — Нынче война всем возраст прибавила. Взрослые они, чего уж там. Тут не каждый молодой лейтенантик, с училища, причешет один фрицевский танк, а они вон сколько нащёлкали… давай, командир, я подпишу, как свидетель.
— Поддержу старшину, — высказался сержант. — Пиши, командир.
— А когда мы вернёмся домой, что будет? Вы об этом не подумали?
— Ты думаешь, Всеволод, вы вернётесь к обычной жизни? После всего, что произошло и, возможно, произойдёт?
— А что-то изменится, тарщ Арсентьев?
— Пойдёте учиться немного по другому профилю. А там всё равно, семейный ты или нет.
— Не понял…
— Вернёмся — всё узнаете.
— Кхм-гхм… значит, вы точно решили связать свои жизни? — повернулся он к одноклассникам.
— Сева, если бы это было не так — мы бы не вернулись и обрушились на вас, как снег на голову.
— У меня нет опыта писать такие справки. Товарищ старшина! Вы умеете составлять такого рода документы?
— Сам не делал, но капитан Лосев, мой бывший комроты, писал пару раз, а я присутствовал, так что образец мне ведом.
— Будьте добры, напишите, а я потом завизирую. И вы, тарщ сержант, тоже.
— Согласен, пойду свидетелем.
— Я тут на постой попросилась к одной старушке, — заговорщицким тоном поведала Ленка новоиспечённому мужу, когда они вышли из дома командира. — Баба Дуня нам комнатку подготовила и даже баньку истопила.
— Так, тарщ младший лейтенант, вы оказывается всё уже спланировали ещё до того как? — Ромка внимательно посмотрел на супругу.
— Ну, не зря же я завела тот разговор после совещания. Только такой конечный результат никак не предполагала. Ром! А что родителям скажем?
— Поставим перед свершившимся фактом, как мне отец всегда говорит. Не боись — прорвёмся!
— Ну-ну, муженёк. Ты у нас глава семьи — тебе и сдерживать натиск «предков».
— А вообще, какая у нас диспозиция на вечер? — официальным тоном спросил Роман.
— Какие ты слова знаешь, а? — прыснула Ленка.
— Тарщ Полуянова, вы не ответили на мой вопрос.
— Тарщ старший сержант, — в тон ему ответила супруга — по распорядку сейчас баня с берёзовым веничком, потом небольшое чаепитие c малиновым вареньем и отход ко сну. Как-то так.
* * *
Утренние водные процедуры отряда были нарушены известием о приближающемся противнике. Разведчики, отправленные Сенцовым ещё на заре, наткнулись на механизированную немецкую колонну в пяти километрах от села. Быстро эвакуировав в ближайший перелесок местных жителей, а затем заняв свои позиции, бойцы отряда стали готовится к встрече с неприятелем. Он не заставил себя долго ждать и скоро на околицу вырулил «Тигр», а за ним пять бронетранспортёров, пара грузовиков с солдатами и два, скорее всего, с боеприпасами. Замыкали колонну три мотоцикла.
— Что, в лоб ему заедем? — поинтересовался Роман у супруги.
— Не спеши помереть, дорогой. Лучше в зад ему бухнем, а потом причешем «Ганомагов».
Выбрав хорошую позицию, Трубачёв вместе со старшиной и Арсентьевым наблюдали за развитием событий.
— Почему Ленка не стреляет? — с нотками нетерпения в голосе спросил Севка.
— И правильно делает, — ответил ему Арсентьев. — Она сейчас «Тигру» в зад заедет бронебойным, а потом расправится с «Ганомагами».
— Только бы наши преждевременно не открыли огонь …
— Обижаете, тарщ лейтенант, — негромко сказал Сенцов. — Там у меня бывший разведчик командует. Толковый парень.
Тем временем немецкая «пятёрка» прошествовала на два корпуса дальше замаскированного в стогу сена Т-34 и повернулась в четверть оборота, стремясь остановиться у ближайшего колодца.
— Рома! Там у нас пара подкалиберных оставалась. Заряди один и садани ему под башню!
Обогнавший колонну грузовиков мотоциклист был немало удивлён, когда стоящий у дома стог сена вдруг разом распался, а на его месте возник цветастый Т-34, из которого грянул выстрел по идущему впереди немецкому танку. Башня «Тигра» сдвинулась вбок и тот замер.
— Снаряды беречь! Овсов! Двигаем вперёд и давим немцев гусеницами! С «пятёркой» дальше разберётся наша пехота!
— Есть, командир! Ну, фашистское отродье, отыграюсь я за смерть своих однополчан! Поехали, ребята!
Представьте себе глаза фрицев, когда разрисованный в различные по размеру цветочки советский танк выскочил из-за дома и на скорости пошёл в лоб немецкой технике. Оставшиеся в живых солдаты Вермахта выпрыгивали из перевёрнутых машин и бронетранспортёров и попадали под перекрёстных огонь бойцов отряда. Один из «Ганомагов» рискнул развернуться и рвануть обратно из села. На самом крае околицы, из укрытия, внутрь него полетели две гранаты. После первого «Бух!» он внезапно остановился, а после второго из него повалил чёрный густой дым.
Через полчаса всё было кончено. Колонны немецкой техники больше не существовало.
— Если бы я всё это своими глазами не видел — не за что не поверил бы, — вставая и отряхиваясь одной рукой, проговорил Арсентьев. — Один выстрел «тридцатьчетвёрки» и его небольшой марш решил исход боя, а! Уму непостижимо!
— Серёжа, Оля! — подозвал выскочивших из дома одноклассников Севка. — Один осмотрит немецкий танк и выяснит, работает ли рация, другая быстро допросит немцев. Заартачатся — зови Сенцова и его бойцов — церемониться с фрицами не будем.
* * *
Зуева недобро окинула взглядом пленных, охраняемых несколькими бойцами отряда.
— Ком, — поманила она рукой одного из сидящих на траве.
— Я-я, сэйшас. Я нэмного говорить по-русски. А што на войне делайт такая юная фройляйн?
— Я не фройляйн, фашистская ты сволочь, а сотрудник НКВД.
— Майн гот…
— Я-я, натюрлих. Если хотите остаться в живых — договоримся сразу: я задаю вопросы — вы на них честно отвечаете. Три неправильных ответа — пуля в лоб.
— Корошо.
— Фамилия, звание, часть?
— Оберлейтенант Кляйн, цвай…э-э-э второй танковый армий. Работал переводчик при штабе дивизии.
— Что можете сказать о последних перемещениях ваших войск?
— Сюда идёт дивизия Вермахт и на усиление — наша танковый колонна. Я-я, фройляйн, у вас нет шанс. Лучше сдавайтс. Я поговорить с полковником Кранке, как это по-русски… замолвить слово, я-я.
— Я скорее умру, чем перейду на службу к немцам. Сообщите численность группировки, собирающейся пройти здесь в ближайшее время.
— Э-э-э… до тысяча шеловек, десять танк, шетвёртый, пьятый и даже шестой модель, совсем новый класс. Вы не сможеть устоять перед ними, поверьте.
— Вы видели по дороге сгоревшие «Тигры»?
— Я-я и ошень удивился этому.
— Это сделал НАШ танк.
— Э-э-э… тэ тридцать шетыре?! Как такой может быть?
— А вы не забыли, кто вас подбил, оберлейтенант?
— О, да, такое забудешь… какой-то цветош… цветошек.
— Все ваши танки на этой дороге — его рук дело.
— Майн гот! Это ошень короший командир, настоящ мастер.
— А вон и она, — Оля обратила внимание немца на девушку в танкистском комбинезоне, идущую к Трубачёву.
— Танком командовать тоже фройляйн?! И такой молодой? Мир… как это… сошёль с ума.
— Нет, это вы сошли с ума, напав на нашу страну. Вы и ваш фюрер возомнили, что вам всё позволено! — она перешла на крик. — Позволено убивать ни в чём неповинных женщин, стариков, детей! Но мы встали все, слышите?! Даже дети и женщины встали на защиту своей Родины! Ваши самолёты недавно разбомбили лагерь с нашими друзьями. Там погибла моя подруга, погибли все, с кем я долгое время училась. А вы все здесь сидящие заплатите за их гибель. Кровь за кровь, смерть за смерть! Всё, что мне нужно, я уже узнала. Дальше с вами поступят также, как ваши люфтваффе поступили с ними.
Девушка повернулась к бойцам.
— Они мне больше не нужны. Всё что меня интересовало — я узнала.
— Нет, фройляйн, нет! Битте, за что? Я ничего не сделал! — оберлейтенант побледнел.
— А что сделали они? За что вы их разбомбили? Идёт война и на ней есть только один принцип — «Кто кого». Увести и расстрелять!
— Слушаюсь, товарищ сотрудник НКВД! — картинно отдал честь один из бойцов, незаметно подмигнув девушке.
— Мне говорить, что НКВД кровожадн, но я не думать, что даже такой молодой фройляйн может делать так жестоко!
Закончив обход позиций, Трубачёв направился к подбитому «Тигру». Он собрался залезть на танк, когда из него показалась голова Сальникова.
— Сева! Как хорошо, что ты сам пришёл! Я уже собирался идти тебя искать.
— Да, Серёж, какие трудности?
— Мы тут с Олей. Она переводит.
— Что слышно в стане врага?
— Наши стремительно наступают. Некоторые немецкие группировки отчаянно сопротивляются и просят подкрепление. Скоро через нас пройдёт несколько колонн. Это подтвердил и пленный танкист.
— Товарищи! — раздался голос Овсова. — Младший лейтенант рацию включила, ну и мы услышали сводку Совинформбюро. Сегодня, 4 августа, наши ворвались в Орёл! Бои идут по всему городу! Оттого и слышна канонада.
— Судя потому, что «тридцатьчетвёрка» берёт сводку по ретранслятору с какого-то танка — наши совсем близко, — заметил Сальников.
— Почему ты так решил? — удивился Арсентьев.
— В стационарном режиме у неё дальность приёма не больше тридцати километров. Вот и делайте выводы.
— Ты — радиоспециалист? — удивился сержант.
— Угу. Радиолюбитель. Свою технику дома сам паяю, оттого и здесь опыт пригодился.
— Да, вы меня всё больше и больше удивляете, ребята, — проговорил Арсентьев. — Однако поспать сегодня никому не придётся. Не исключено, что и ночью возможно движение колонн в обе стороны.